Каравеллы выходят в океан

Фернандо же привлекла надежда опередить португальцев, добившихся в Африке таких блестящих успехов, и захватить богатства, так красочно описанные генуэзцем.

Но где взять средства для снаряжения экспедиции? Государственная казна была пуста: Испанию разорили бесконечные войны, а мавры еще не разбиты.

Король поручил своему исповеднику Эрнандо Талавере пригласить нескольких ученых мужей и обсудить с ними проект генуэзца. Это совещание, или хунта, состоялось зимой 1486-1487 года в Саламанке.

О Саламанской хунте ходят разные легенды. Рассказывают, будто некоторые из ее членов оказались столь невежественны, что отрицали шарообразность Земли и существование антиподов – стран и людей на другой ее стороне. Ведь если бы такие страны существовали, говорили они, люди там ходили бы вверх ногами и вообще все было бы наоборот: дождь падал бы снизу вверх, а деревья росли бы сверху вниз. Нет, такой страны быть не может!

Трудно, однако, представить себе, чтобы в те времена церковник или монах, претендовавший на ученость и являвшийся советником короля, решился бы оспаривать шарообразность Земли.

Другие члены хунты, хотя и не отрицали существования антиподов, все же считали невозможным добраться до них, так как в тропических морях будто бы бушуют горячие, как кипяток, волны. Обитаемым является одно лишь Северное полушарие, над которым простирается небо. С другой же стороны – хаос, бездна, бесконечная водная пустыня. Если бы и удалось достигнуть Индии морем, то как потом оттуда вернуться домой? С верхушки шара можно спуститься на его бок, но как снова взобраться на вершину?

Совет Талаверы представил королям свое заключение лишь в 1490 году: проект генуэзца был отклонен, доводы его признаны несостоятельными. На плавание в Азию потребуется не менее трех лет, если суда вообще вернутся обратно, на что рассчитывать, по мнению комиссии, было трудно: океан гораздо шире, чем представляет себе Колумб, и местами недоступен для плавания; на другой стороне земного шара нет суши и из пяти зон Земли обитаемы только три; к тому же немыслимо, чтобы спустя столько времени после сотворения мира могли бы быть найдены большие, доселе еще неведомые земли.

Отказ, за исключением последнего пункта, был аргументирован и носил категорический характер.

Шесть лет, прошедшие между первой аудиенцией у королей и первой экспедицией, были самыми мрачными в жизни Колумба. Ему приходилось бороться с предрассудками, сносить тяжкие оскорбления и холодное равнодушие, насмешки и презрение, сталкиваться с вероломством, терпеть жестокую нужду. Гордый, легкоуязвимый генуэзец все же не терял веры в осуществление своих замыслов и переносил все невзгоды со стойкостью фанатика. Полный нетерпения, он следовал за двором из города в город, из одного военного лагеря в другой, писал бесчисленные просьбы и добивался, чтобы его выслушали влиятельные лица. Около четырех лет он пробыл в Кордове, какое-то время прожил в Севилье, влача жалкое существование: получал подачки от короля, грандов и духовных лиц, зарабатывал копированием карт.

В эти тяжкие годы в жизни генуэзца блеснул и светлый луч – Колумба полюбила бедная кордовская девушка Беатриса де Арана, очарованная его фантастическими рассказами. Юное, нежное существо помогло Колумбу снести горечь этих лет, заронило в его угрюмую душу искорки тепла и участия. Вскоре у них родился сын Эрнандо.

В конце своей жизни Колумб испытывал угрызения совести за то, что покинул мать своего ребенка, не сочетался с ней браком, забыл о ее любви и не возвратился к ней ни в дни своей славы, ни в годы опалы. Но разве брак с крестьянской девушкой мог прельстить честолюбивого человека, стремившегося к знатности, власти и славе!

В 1489 году Колумб был зачислен на королевскую службу и время от времени получал из казны значительные суммы. Его проект был снова рассмотрен экспертами, но и на сей раз его признали недостаточно обоснованным.

Имеются сведения, что Колумб в это время посылал своего брата Бартоломео к английскому королю и предлагал последнему свой проект заморской экспедиции, но опять потерпел неудачу. Он обратился также с письмом к португальскому королю Жуану II и даже посетил Лиссабон, но Жуан после успешной экспедиции Бартоломеу Диаша к мысу Доброй Надежды потерял к генуэзцу всякий интерес. Проектом западного морского пути заинтересовался было французский король, но и он не давал никаких обещаний.

Колумб был в отчаянии – его идеи нигде не получали поддержки. Но вдруг Изабелла захотела еще раз выслушать генуэзца. В декабре 1491 года он прибыл в военный лагерь Санта-Фе, где в то время происходили драматические события – испанцы осаждали последнюю мавританскую крепость – Гранаду.

Победа над маврами увеличила шансы Колумба. Настал и его час: государи вспомнили о настойчивом просителе, открытия которого могли принести Испании столь же яркую славу, как и победа над неверными.

Однако и на сей раз чрезмерные требования генуэзца стали причиной отказа.

Этот удивительный человек, невзирая на нищету и долгие годы ожидания, потребовал еще более высокой награды, чем раньше. У герцога Мединасели он просил лишь несколько каравелл и самые необходимые средства, не мечтая ни о чести, ни о богатстве. А Изабелле и Фернандо он не постеснялся предъявить свои условия, не довольствуясь обещанными ему судами и королевской милостью. Генуэзец потребовал дворянского титула, звания вице-короля и губернатора всех открытых или завоеванных им земель, чина адмирала моря-океана (великого адмирала), десятой доли доходов и драгоценностей, к тому же он хотел, чтобы все эти права, почести и титулы передавались по наследству его потомкам.

Колумб, получивший прозвище «человека больших посулов», захотел одним рывком обогнать всех знатных грандов, знаменитых полководцев и стать вторым лицом в государстве. Это были безрассудные требования.

Что он имел за душой помимо своей сомнительной идеи и фанатического упорства? У него не было ни денег, ни судов.

Но генуэзец упорствовал: всемогущий бог избрал его своим орудием для распространения веры христовой, а за такие деяния никакая награда не может быть чрезмерно велика. Он не уступал ни на йоту, ни в одном пункте, и был отвергнут.

И именно тогда, когда все надежды, казалось, были потеряны и Колумб стал готовиться к отъезду во Францию к брату Бартоломео, чтобы там попытать счастья, оно неожиданно ему улыбнулось.

Проектом генуэзца заинтересовались не только влиятельные лица из высшего духовенства, но и богатейшие купцы Испании. Они мечтали не о крещении неверных и даже не об островах, богатых золотом и алмазами, а о торговле пряностями. Их манил морской путь в страны, где пряности добывались в изобилии.

Королеву посетил Луис де Сантанхель, глава крупнейшего в Арагоне торгового дома, финансовый советник католических королей. Он убедил Изабеллу принять проект генуэзца и пообещал, что вместе с севильскими купцами ссудит государей средствами на снаряжение заморской экспедиции. Сантанхель подчеркнул при этом, что Колумб, по его мнению, именно тот человек, который может возглавить такую экспедицию, и в случае отказа сумеет найти государя, который примет его условия.

Сантанхель и другие испанские купцы и банкиры – представители нового класса – буржуазии, тесно связанные с банкирами Италии и других стран, были опорой католических королей в их борьбе с крупными феодалами и в войне с маврами. И поскольку эти люди и церковная знать поддерживали план Колумба, мнение государей постепенно склонилось в его пользу.

В конце концов советчики убедили их принять условия генуэзца: Колумб вовсе не собирается покорять царство великого хана, а хочет лишь завязать с ним торговые сношения. Ведь у Катая миллионы солдат, тысячи боевых слонов, несметная конница. Если Колумб откроет какой-нибудь небольшой островок у берегов Азии, он станет его губернатором и создаст там торговую факторию.

И государи пришли, наконец, к заключению, что звучные титулы и впрямь ничего не стоят. Их можно присвоить. Но генуэзец требовал еще и денег, много денег и каравеллы. А государственная казна была пуста, долги выросли до необычайных размеров, и победа над маврами не принесла пока никаких результатов.

Легенда гласит, будто Изабелла, чтобы добыть средства для заморской экспедиции, заложила свои бриллианты. В действительности же экспедицию ссудил деньгами Сантанхель, не потребовав даже высоких процентов.

Богатые купцы хорошо знали, какие выгоды сулит им торговля пряностями. Ради нее можно было и рискнуть.

Сантанхель вместе с другими богачами выдал католическим королям очень значительную сумму – миллион сто сорок тысяч мараведи, или пять тысяч триста дукатов[16].

Итак, томительные годы ожидания миновали, настойчивость и терпение генуэзца победили, мечта его жизни близилась к осуществлению, честь, слава и богатство стучались в дверь…

Мечта становится явью

Договор с католическими королями. – Громкие титулы и десятая доля. – Поддержка рода Пинсонов. – Невзгоды в Палосе. – Вопреки суевериям и страху. – Цель экспедиции.

17 апреля 1492 года король и королева торжественно подписали и скрепили печатью договор с Колумбом, приняв почти все его требования, которые еще недавно считали чрезмерными. Коварный Фернандо, очевидно, тогда уже считал, что договор можно будет легко расторгнуть, если того потребуют его личные или государственные интересы: он неоднократно поступал так в подобных случаях.

Важнейщими статьями договора были следующие:

«Ваши высочества, как сеньоры названных морей-океанов, жалуют отныне названного дона Христофора Колумба[17] в свои адмиралы всех островов и материков, которые он лично и благодаря своему искусству откроет или приобретет в этих морях и океанах, после его смерти (жалуют) его наследникам и потомкам навечно этот титул со всеми привилегиями…

Ваши высочества назначают названного Христофора Колумба своим вице-королем и главным правителем на всех названных островах и материках, которые он… откроет или приобретет…».

Так осуществилось одно из желаний Колумба: ему, сыну генуэзского ткача, присвоили титул дворянина и право пользоваться приставкой «дон». Он стал правителем вновь открытых земель с правом назначения других должностных лиц, а также великим адмиралом моря-океана. Подобного титула в Испании еще ни у кого не было. Но пока это были лишь громкие слова. Другие статьи договора сулили и материальные блага, давали надежду на превращение золотого миража в явь:

«Со всех и со Всяческих товаров, будь то жемчуг или драгоценные камни, золото или серебро, пряности и другие вещи и товары любого рода, вида и наименования, которые будут куплены, обменены, найдены или приобретены… да будет он иметь и да оставит он за собой десятую часть всего приобретенного, приняв в расчет все произведенные издержки таким образом, что из всего оставшегося чистым и свободным сможет он удержать названную десятую часть для самого себя и распорядиться ею по своему желанию, предоставив остальные девять частей вашим высочествам».

Мог ли тогда кто-нибудь предположить, что Христофор Колумб откроет целый материк – Новый Свет? Если бы впоследствии этот договор не был нарушен, то десятая доля всех полученных в Америке доходов сделала бы Колумба и его потомков богатейшими людьми в мире.

Наделенный высокими титулами и широкими полномочиями, Колумб начал энергично готовиться к дальнему плаванию. Прежде всего он распрощался в Кор дове с Беатрисой, сказав ей, что никогда не забудет мать своего ребенка, но с прошлым теперь покончено. Высокие стремления и цели заставляют его выбросить из головы легкомысленные радости, именуемые любовью. Господь бог призвал его нести святое слово людям, населяющим Азию, и он должен посвятить себя этой высокой цели.

Затем адмирал поспешил в Палос. Еще до заключения договора с королями Колумб познакомился и завязал дружеские связи с главою большого рода палосских мореходов Мартином Алонсо Пинсоном – богатым корабельщиком, владельцем верфей и искусным капитаном, не раз бороздившим Атлантический океан. Ознакомившись с планами Колумба, Пинсон, по свидетельству современников, решил принять участие в экспедиции, снарядив для ее нужд корабль и предоставив средства. За это Пинсон потребовал у Колумба доли в доходах, которые тот получит по договору с католическими королями. Пинсон раздобыл еще немалую сумму, ибо займа Сантанхеля не хватило для покрытия всех расходов.

Для подготовки экспедиции Колумб выбрал порт Палос. Во-первых, здесь проживали Пинсоны, а, во-вторых, этот город в военное время отказался повиноваться королю и теперь в наказание должен был предоставить государству на двенадцать месяцев два корабля с полной оснасткой. Городу вменялось в обязанность снарядить их за десять дней и передать в распоряжение Христофора Колумба. Этим же указом матросам предлагалось поступать на королевскую службу с уплатой жалованья за четыре месяца вперед.

Однако моряки Палоса и окрестных деревень, не считая нескольких выпущенных из тюрьмы заключенных, не хотели идти в плаванье с Колумбом: они испытывали непреодолимый страх и перед путешествием по неведомому океану и перед таинственным чужеземцем.

Город также отказался выполнять предписание короля, и двору пришлось издать еще более строгие указы и послать особых чиновников для их проведения в жизнь. Они реквизировали у горожан два корабля, третий же был снаряжен самим Колумбом… Но прошло еще три месяца, прежде чем каравеллы вышли в океан.

Надо сказать, что свои великие плавания Колумб совершал вовсе не на утлых суденышках, не на «ореховых скорлупках», как это иногда утверждают. В те времена моряки имели уже в своем распоряжении каравеллы – суда, вполне пригодные для дальних морских походов.

Моряков, ходивших вдоль знакомых берегов Средиземного моря и преодолевавших лишь небольшие расстояния, еще могли удовлетворять весельные галеры, на которых при попутном ветре ставились паруса. Но в океанских просторах и на дальних морских путях вдоль пустынных, необитаемых берегов Африки галеры были не пригодны. На них нельзя было ни запасти в достаточном количестве провиант и воду, ни взять на обратном пути рабов и тяжелые грузы. Невыгодно было также держать на корабле команду гребцов и необходимые для нее запасы провианта.

К тому же галеры не были быстроходны. И вот португальские мореплаватели создали на заре эпохи великих географических открытий новый тип легких быстроходных судов с небольшой осадкой – каравеллы. Эти маневренные парусники были удобны для судоходства как по морским и океанским просторам, так и в устьях неглубоких рек, в прибрежных водах, на отмелях и среди рифов.

Флагманским кораблем Колумба была «Санта-Мария» водоизмещением около ста тонн. Вторая каравелла (около шестидесяти тонн) называлась «Нинья» – ранее она принадлежала роду палосских моряков Ниньо, также участвовавших в этой экспедиции[18]. «Ниньей» командовал капитан Винсенте Яньес Пинсон.

Третьим кораблем была «Пинта»[19]. Следует, однако, отметить, что имя прежнего владельца судна было Пинто; в 1492 году хозяином этой каравеллы стал Кинтеро, тоже участвовавший в экспедиции). «Пинта» была несколько больше «Ниньи». Она шла под командой Мартина Алонсо Пинсона – старшего из братьев, а младший брат – Франсиско – был шкипером на этом же судне.

Постройка каравеллы (по старинной гравюре).

Флагманский корабль моряки называли еще «Гальегой» – то есть «Галисийкой», так как она прибыла из Галисии – северной области Испании. Колумб впоследствии отзывался о своем корабле, очевидно, незаслуженно как о плохом, неумело оснащенном судне, непригодном для дальних экспедиций. Все же «Санта-Мария» заслужила бессмертную славу, преодолев Атлантический океан и доставив испанских мореплавателей в Новый Свет, хотя ей и было суждено погибнуть, разбившись о коралловые рифы у берегов Эспаньолы.

Любимицей Колумба стала легкая, быстроходная «Нинья». На ней он счастливо вернулся на родину. Каравелла участвовала и во второй экспедиции, а затем снова пересекла океан, направляясь к берегам Эспаньолы. В те времена столь дальние путешествия без аварий на небольшом деревянном судне были значительным достижением.

Все три каравеллы Колумба были легкими однопалубными судами с низким бортом, высокими кормовыми и носовыми надстройками. В средней части палубы не имелось надстроек, здесь размещались шлюпки, очаг, компас в особом деревянном ящике, насос для выкачивания воды из трюмов и брашпиль якорного каната. В качестве балласта использовались камни, погруженные в трюм. Паруса были расписаны большими крестами. Каждое судно было вооружено пушками небольшого калибра для защиты от пиратов и других непрошеных гостей. Однако каравеллы Колумба не являлись боевыми судами.

Цель экспедиции состояла главным образом в том, чтобы завязать торговые сношения с какой-нибудь языческой страной, а не завоевать ее или обратить в христианскую веру – для этого суда были слишком слабо вооружены, а экипажи их малочисленны. К тому же, среди моряков не было ни одного профессионального военного или священника.

Государи выдали Христофору Колумбу, как своему полномочному послу, три одинаковых верительных грамоты: одну для вручения великому хану повелителю Катая, а в двух других адмирал должен был сам проставить имена и титулы, когда в том появится необходимость.

Некоторые историки пытались в свое время доказать, будто Христофор Колумб отнюдь не собирался идти в Азию, ибо в документах о пожаловании титулов она не упоминается. Однако не надо забывать, что в этих документах вообще нет ни одного географического названия, которое указывало бы на цель экспедиции. Испанские короли не имели права в официальном документе упоминать Южную или Восточную Азию, которые в середине века назывались одним словом «Индия»: все вновь открытые земли к югу от Канарских островов «вплоть до Индии» были пожалованы папой римским Португалии, а Испания в своих договорах с этой страной признавала за нею дарованное. Материк, упоминаемый в документах Колумба, мог быть только Азией, ибо в Северном полушарии, по тогдашним представлениям, никаких других материков, кроме Европы и Азии, не существовало.

Подготовка к экспедиции подвигалась успешно.

Чужеземец Колумб без поддержки богатых и влиятельных корабельщиков Пинсонов, Ниньо и Кинтеро никогда не смог бы набрать для экипажей своих кораблей офицеров и матросов. Эти потомственные мореходы пользовались таким большим уважением, что одно их участие в экспедиции, а тем более то, что они вложили в это рискованное предприятие денежные средства, понемногу рассеяли всеобщее недоверие и страх.

Команды для всех кораблей – около девяноста опытных мореходов, связанных к тому же между собой кровным родством, – удалось завербовать в Палосе и близлежащих селениях.

В составе экспедиции, кроме моряков, было несколько доверенных лиц короля и переводчик, который владел испанским, древнееврейским и арабским языками (последний был широко распространен в Азии), – для ведения переговоров в заморских странах.

Люди отправлялись в путь в надежде на барыши, богатство и королевское расположение. Но хотя необычность путешествия и манила их вдаль, они были охвачены суеверным страхом: ведь об экспедиции генуэзца ходили самые ужасные слухи, ее считали абсурдной и заранее обреченной на неудачу. Неведомый путь пугал этих морских волков, хорошо изучивших суровый океан, его соленые ветры и жестокие бури, коварные мели и скалистые берега. Страх, опасения и заботы сменялись в их душе надеждами и мечтами о золоте, славе и увлекательных приключениях.

Для самого же Колумба все было предельно просто: надо только взять правильный курс – не на север Атлантики, где господствуют свирепые западные ветры, а на юг, к Канарским островам. Там между архипелагом и тропиками дуют постоянные северовосточные ветры – пассаты. Пройдя с этими попутными ветрами около семисот лиг[20], каравеллы достигнут острова Сипанго, а по дороге пристанут к Антилии или другому какому-нибудь острову: в том, что эти острова существуют, генуэзец не сомневался.

Наконец-то Христофор Колумб вступил на путь славы и богатства. Плечи его уже покрывала мантия адмирала моря-океана. Каравеллы уходили в океан.

Открытие Нового Света

В безбрежном океане

К Канарским островам. – Курс на запад! – Полярная звезда меняет положение. – Три недели по «морским лугам». – Тоска по суше. – Горечь разочарования. – «Земля! Земля!»

На заре 3 августа 1492 года флотилия Колумба подняла якоря. Подхваченные волною отлива, каравеллы заскользили со спущенными парусами по реке Рио-Тинто к океану. На берегу плакали жены и дети моряков, из ближайшего монастыря доносилось пение монахов, служивших мессу. Никто не верил, что отплывающие вернутся целыми и невредимыми – столь далеким, таинственным и опасным казался предстоящий путь.

Сохранилось лишь несколько документов, повествующих о первой экспедиции Колумба за океан. К сожалению, дневник, написанный рукой Колумба, и судовые журналы исчезли бесследно. Остались лишь короткие отрывки и изложение дневника, составленное в середине XVI века епископом Бартоломе Лас Касасом – видным испанским историком-гуманистом и писателем.

По свидетельству этих источников, каравеллы Колумба, дождавшись попутного ветра, подняли паруса и понеслись по хорошо знакомому, привычному и не столь далекому пути – к Канарским островам. Сильный попутный ветер благоприятствовал путешествию.

Но 6 августа невдалеке от Канарского архипелага «Пинта» подала сигнал бедствия. «Сломан руль», – доложил капитан Мартин Алонсо Пинсон. Адмирал заподозрил, что руль повредил владелец судна Кинтеро вместе со своим помощником. Они, мол, испугавшись опасностей дальнего пути, хотели покинуть экспедицию и от Канарских островов вернуться домой: они вообще не желали идти в это плавание и перед выходом, как сказано в дневнике, «эти люди строили козни и ковы».

Это краткое замечание выразительно иллюстрирует одну из черт характера адмирала – недоверчивость, подозрительность. Естественно, что такое отношение к спутникам не сулило добра и нечего было надеяться на взаимопонимание адмирала и команды. Мореходы вскоре обнаружили, что Колумб не слишком опытный командир, к тому же несправедлив, эгоистичен и вспыльчив. Он не сумел найти нужного дружеского подхода, подобрать ключ к сердцам простых, суровых моряков и в своих записях редко говорил о них доброе слово.

«Пинта» дала также течь, и трюмы начали наполняться водой. Пинсон, по определению адмирала, человек сильный духом и разумом, приказал закрепить сломанный руль канатами, и каравелла тихим ходом продолжала путь. На следующий день руль сломался снова, но флотилия успела уже добраться до главного города архипелага – порта Лас-Пальмас. Нанять другое судно взамен «Пинты» не удалось: местных судовладельцев не соблазняли никакие посулы. Наконец Колумб с трудом уговорил кузнецов приделать «Пинте» новый руль, а сам тем временем с двумя другими каравеллами отправился к западному острову архипелага Гомере и пополнил там запасы воды, дров и провианта: закупили хлеба, сыру, насолили и навялили мяса.

Ремонт «Пинты» продолжался целый месяц, и только 6 сентября флотилия снова вышла в океан.

В этот день Колумб отметил в дневнике, что ему стало известно о приближении трех португальских каравелл к Канарским островам с целью захватить его флотилию и таким образом расстроить задуманную экспедицию. Это, писал Колумб, объясняется, должно быть, завистью, которую испытывает король Португалии при мысли, что он упустил адмирала. И лишь темная безлунная ночь помогла флотилии Колумба избежать нежелательной встречи.

В течение трех дней на горизонте еще маячил последний клочок Старого Света – горы острова Ферро и дымящаяся вершина вулкана Тенериф. Затем исчезли и они. Вокруг судов расстилался теперь лишь один безбрежный океан.

Колумб приказал капитанам держать курс прямо на запад, не отклоняясь ни к северу, ни к югу, и равняться по флагману, чтобы каравеллы не потеряли друг друга из виду. Если все же случится беда и один из кораблей отстанет от флотилии, он должен по-прежнему идти на запад, а через семьсот лиг лечь в дрейф и ожидать остальные каравеллы: таково по карте Тосканелли было расстояние от Канарских островов до Сипанго.

Каравеллы подавали друг другу сигналы: днем – дымом, ночью – огнями и орудийными выстрелами, а приказы адмирала выслушивались на небольшом расстоянии.

Моряки не надеялись больше увидеть сушу и вернуться на родину в Испанию. Колумб понимал, что, по мере продвижения вперед, тревога их будет возрастать. И чтобы люди не впали в отчаяние, он решил, как о том свидетельствует запись в его дневнике, отмечать в корабельном журнале и объявлять экипажу приуменьшенные данные о пройденных расстояниях, а действительные – заносить в свой личный журнал.

Этот маневр адмирала не сыграл большой роли: братья Пинсоны на своих кораблях также вычисляли пройденное расстояние и записывали данные в судовой журнал, да и на самой «Санта-Марии» было немало бывалых моряков.

К тому же познания Колумба в навигации были довольно посредственны, и он нередко так ошибался в расчетах, что его «приуменьшенные» данные были ближе к истине, чем «правильные». А нередко результаты его расчетов были просто смехотворными, особенно при определении географической широты.

В первые недели плавания дул устойчивый восточный пассат, и каравеллы, как огромные белокрылые птицы, без устали летели на запад. Идти было легко и привольно, погода стояла прекрасная.

О хорошей погоде свидетельствуют восторженные записи в дневнике Колумба. 16 сентября адмирал отметил, что в этот день удерживалась удивительно мягкая и приятная погода, точно «как в Андалусии в апреле». Прелесть утренних часов доставляла ему огромное наслаждение и, казалось, не хватает лишь соловьиного пения. Море было гладким, как река.

Паруса почти не приходилось переставлять, и матросы могли вволю отдохнуть и выспаться.

И все же в те времена дальние морские плавания отнюдь не были похожи на увеселительные прогулки. Мореходы долгие недели, а то и месяцы жили без элементарных удобств, спали одетые, в бури зачастую мокрые с головы до ног, в невероятной тесноте на ящиках и бочках в трюме и в палубных надстройках, подстилая под себя одежду. Подвесные койки, похожие на гамаки, появились на кораблях в XVI веке, В экспедиции же Колумба постелью пользовались лишь капитаны, шкиперы, штурманы и сопровождавшие флотилию должностные лица.

Пищу готовили на примитивном очаге, сооруженном на палубе в деревянном ящике, наполненном песком и прикрытом от ветра. В шторм же, когда ветер задувал пламя, а через палубу перекатывались волны, о горячей пище нечего было и думать.

Еда была очень однообразной: сухари, вяленое мясо, растительное масло, бобы и горох. Моряки в дальних плаваниях из-за отсутствия витаминов часто болели цингой, или скорбутом.

13 сентября, находясь в двухстах лигах от Канарских островов, Колумб впервые обратил внимание на странное явление: игла компаса отклонилась от обычного направления. В этот день она стала показывать прямо на север, на Полярную звезду, то есть легла точно по географическому меридиану[21]. В последующие дни северный конец иглы еще больше отклонился к западу. Колумб несколько дней скрывал это таинственное явление, чтобы не тревожить команду. Но рулевые заметили, что с компасом происходит неладное.

Вскоре весь экипаж узнал, что главный навигационный прибор перестал повиноваться законам природы. Начался ропот: говорили, что флотилия, потеряв возможность определять направление, заблудилась в океанских просторах. Но адмирал заверил возбужденных людей, что корабли вошли в новое пространство, где действуют иные законы природы, и сама Полярная звезда изменила своё положение.

Тревогу вызвало еще одно необычное явление: с 16 сентября моряки стали замечать в океане большие пучки зеленой травы. Судя по внешнему виду, она, казалось, совсем недавно была смыта со скалистых берегов и принесена сюда с запада. Все решили, что поблизости находится какой-то остров. Но при измерении глубины лот не достигал дна.

Это было огромное Саргассово море в субтропической полосе западной части Атлантического океана – единственное на свете море без берегов, площадью в несколько миллионов квадратных километров, сплошь покрытое плавучими водорослями.

В течение трех недель флотилия Колумба шла по этим «морским лугам» на запад, и моряков страшила мысль, что суда застрянут в зеленых путах и морские чудовища увлекут их на дно.

Иногда наступало затишье, паруса бессильно повисали на реях, и каравеллы едва скользили вперед. В мертвой тишине становилось слышно, как стебли водорослей трутся о борт корабля. Вскоре, однако, путешественники убедились, что водоросли не мешают ходу кораблей.

Мореходов утомило это однообразное плавание с попутным ветром, без каких-либо развлечений и перемен. Тупая апатия сменялась напряженным ожиданием. Страх охватывал их при взгляде на безбрежную водную пустыню, над которой лишь изредка пролетали буревестник или чайка.

Наконец сильный северо-восточный пассат утих, и к великой радости команды подул переменный ветер. На море началось волнение, временами шел сильный дождь. Работа оживилась.

Колумб тоже был рад, так как знал, что экипажи не верят в возвращение на родину из-за отсутствия в этих широтах западных ветров.

Но Испания оставалась где-то далеко за горизонтом, в невообразимой дали. Теперь всех обуревала жажда увидеть землю – все равно какую – далекий материк или один из легендарных океанских островов – лишь бы только землю! Люди ждали, что берег вот-вот вынырнет из-за горизонта, и жадно искали признаки его приближения. И все, что говорило о близости земли, отмечалось в дневнике. То на севере показалось большое облако, то птицы пролетели на запад, то попался пучок зеленой травы, то краба поймали. Это были верные приметы, а земля все не появлялась. Не раз уже с мачты раздавался ликующий крик «земля!», но моряки опять и опять убеждались, что их ввели в заблуждение груды облаков.

Так, однажды вечером с «Пинты» вдруг донёсся крик: вдали показался берег! Матросы забрались на мачты и реи и действительно увидели в лучах заходящего солнца темную полоску. Колумб бросился на колени и возблагодарил господа бога, а затем приказал матросам петь славу святой деве Марии и только потом идти к острову. Но никакого острова не оказалось – это снова была груда облаков.