Десятник особой сотни

Поутру поднял весь свой отряд. Как говорится, в строю отсутствовал Горазд. Видно и ласковая вдовушка дала мужику отоспаться от трудов праведных. Ну что ж, как говаривали наши забугорные друзья – «Время – деньги!». Озадачил всех. Загрузил по самую макушку. Сам ушел в детинец. Там опросил всех кого только посчитал нужным. Особо с пристрастием общался с не местным боярством, с Идаричем. Однако пообвыкся он в этих Палестинах, если ахинею голимую слушать и воспринимать как должное, спокойно смог. Прощаясь, спросил:

– Место запомнил?

– Место приметное.

– Покажешь?

– Когда?

– Сговоримся. Тебе есть, где в Курске жить?

– Да.

– Ну, тогда вообще без проблем. Скоро сам тебя разыщу.

Когда посыл объявил Любаве, что князь разрешает десятнику Лихому пообщаться с ней, она кивнула. Всех не упомнишь. Слыхивала ранее про сего десятника, мол, лих и удачлив, в городе обретается наездами, все больше в поездках кочует. К Милораду в службу попал годков пять тому, из Ростова якобы старшая сестричка прислала. Придет сейчас зрелый муж с бородищей по грудь, запинаясь при виде светлой госпожи, начнет задавать корявые вопросы. Скука! Плохо то, что пока тать не пойман, брат запрещает ей садиться в седло, скакать на коне во весь опор, раздвигая лицом свежий ветер. Это ужасно!

Отворившаяся дверь впустила в девичьи покои, на женской половине дворца, высоченного крепкого парня, с умными серыми глазами, окинувшими ее красоту без должного восхищения и пиетета, а с ним двух сопровождающих бояр. Кто таков? Лихой? Интересно-о!.. Но каков гусь? А все ж хорош собой, даже тонкий шрам, чуть тронувший правую бровь, не портит породистое лицо. Странно. Скорее всего, варяг, бороду бреет, только усы не свисают на грудь, аккуратно подбриты, как ни у кого в окружении брата. Улыбнулся. Зубы ровные, белизной отдают. Ну-ну, посмотрим, что скажет?

Женская половина дворца. Кроме мамок и няньки, да сверстниц боярышень, в покоях княжны находился молодой вельможа. Лиходеев мельком мазнул по нему взглядом. Кого это нам Бог послал? Гордята. Можно сказать, одногодок! По характеру – невыдержан, заносчив, кичлив. Не любит людей. Молод, но в глазах вселенское безразличие. Кто ж тебя такого воспитал, ушлепок? Чего от тебя ждать? О-о-о! Да, ты на княжну глаз положил! Ох, зря! Изяслав крут, случись что, не простит.

Боярин Гордята, тоже со стороны наблюдал за вошедшим десятником. Редко, но видел его подле боярина Милорада. Ходили слухи, что сей юнец являет собой Милорадова байстрюка. Только вряд ли сие. Не похож, врут люди. И ростом вымахал, на голову выше самого здорового гридня в княжеской дружине. Нет, не та порода.

Хитрые бородачи, сопровождавшие Егора, так сказать, для опроса свидетельницы, тоже все подмечали. Судя по их перемигиваниям, дело за каким пришел сюда молодой вой из хозяйства Милорада, выеденного яйца не стоит. Что ж, на взгляд Лиходеева – предсказуемо, но попытаться стоит. Княжна не глупа.

Егор поклонился, причем не уничижительно, а как ровне. Заговорил:

– Прошу простить меня сирого и убогого, за то, что отниму у тебя время, и быть может, утомлю вопросами.

Как ни всматривалась, в газах не появилось искорок влюбленности. Ладно, был бы обычный смерд, тогда понятно. Но ведь он вой, хоть всего лишь десятник и не из гридней, знать не родовит. Присесть не пригласила, пусть стоит. Бесчувственный чур! Услыхала концовку фразы, предназначенную ей.

– …раглядеть стрелявшего?

– Что?

Глухая? А с виду не скажешь. Повторил громче, вдруг опять не услышит:

– Я говорю, мне передали, что ты успела рассмотреть стрелявшего?

В голосе девы проскочили нотки обиды. На кого это сердится?

– Да. Видела его, но издалека.

– Опиши.

– Это как?

Ну, точно дура. Явно не в старшую сестру пошла. А, говорили… Заговорил не выражая эмоций, как с недорослем:

– Во что одет, высок ли, низок, худ, полноват или толст. Еще лучше черты лица: растительность на нем, щеки, разрез глаз, брови. Хотя это я зря! Ведь далеко. Как с луком управлялся?

Вот тебе и вой! Это она сейчас перед ним выглядит простушкой. Пересилила себя, почувствовала, что добилась надменности во взгляде.

– Одет как смерд. В окно глянь, выбери любого из дворни, одежда будет такой же.

– Добро.

Хотел откланяться и уйти. Номер не прошел.

– По росту, вот с боярина будет, – указала на сопровождавшего. – И стать такая.

Боярин скис на глазах, будто его обвинили во всех грехах княжества. Любаве понравилась метаморфоза с ближником. Продолжила:

– Хоть было и далече, но бороду и усы я разглядела, а еще, я таких густых черных бровей за всю жизнь не видала.

– А вот это уже примета. Может еще что?

– Он не охотник и не воин.

– С чего такой вывод?

– Стрела у него всего одна была. Да и после выстрела, какой охотник, а тем более воин, отбросит в траву свой лук?

– А он его бросил?

– А тебе разве не сказали?

– Нет.

– Бросил.

– И лук имеется?

– Конечно. Его Дежень забрал.

– Это кто будет?

– Конюх на конюшне.

– Занятно. Спасибо княжна. Помогла.

Взгляд озабоченный, но совсем не по ней.

– Прости, что время отнял. Желаю здравствовать!

Взыграло ретивое! Вот так, не ожидая, встретить мужчину, у которого ты, такая прекрасная, умная, веселая, добрая и ласковая, совсем не вызываешь восхищения! Как это так? Почему? Она просто спросит. Надо же знать.

– Стой! – остановила торопыгу. Блеснула грозным взглядом, во многом похожим на взгляд брата, приказала. – Пошли все вон! А ты, останься, хочу перемолвиться.

Лиходеев пожал плечами. Девки и мамки ретировались в один миг.

– Я сказала, вон пошли!

Оба боярина бочком-бочком, словно крабы, улизнули в коридор. Последним уходил обиженный молодой вельможа, услышав вдогонку:

– Дверь не забудь прикрыть, Гордята!

Егор хмыкнул.

– Балуешь ты его, княжна.

– А это не твое дело, десятник! Росли мы вместе. Понял?

– Чего ж не понять-то? Понял, росли да уж выросли.

– Дерзишь! Как там тебя? Лихой? – Подумала, что напускная надменность получилась и вот-вот возымеет свое действие. – Сядь.

Присел, если приказывают. Глаза в глаза. Что ей от него нужно? Как повеяло ее красотой, запахом кожи, но взгляд суровый, не терпящий пререканий. Лиходеев, ты, кажется поплыл? Старый, она для тебя ребенок, к тому же сестра твоего государя!

– Тебя ведь Лихой зовут. – Снова скорее констатация факта, чем вопрос. – Скажи, разве я тебе не нравлюсь?

Лиходеев опешил. Он не знал, как ответить. Вот коза!

«Чего примолк? – Прорезался в мозгах голос Луки. – Скажи что ты в восторге от нее, и дело с концом. Девочке будет приятно».

Отвянь! А то сам не знаю, как ей ответить!

«Вот и скажи!».

– Нравишься. – Просто и не витиевато ответил на вопрос.

– В детинце нет ни единого молодого воя, который бы не мечтал о моей красоте.

Да она еще девочка. Взбалмошная и своенравная.

– Ты первый, в глазах которого я не читаю любви. Почему?

«Ха-ха-ха!», – развлекался Лука.

Ну, погоди, зэчара! Проиграю тебя назад первому же встречному черту. Вспомнишь тогда, как дерзил хозяину!

«Ага! Уже боюсь!».

Что ей ответить? В голову пришло воспоминание отрывка из фильма про Аладина, где актер страстным голосом воспевал красоту Будур. Как давно это было! В прошлой жизни. А-а! Была, не была! Сыграем. Упал перед девой на колено. Знал, что взгляд его потеплел, а лицо приобрело мимику влюбленного идиота. Проникновенно заговорил, бросая слова, как поленья в топку паровоза, не отрывая глаз от глаз Любавы:

– Я хочу, чтобы на тебя напал лев…

Девушка отшатнулась от такого признания. Повысил градус накала, выдыхая слова.

– И я убил бы его! Или, чтоб загорелся весь Багдад. И я вынес бы тебя из огня! И, чтоб землетрясение, и чтоб все провалилось. Я прыгну в бездну, и найду тебя там! Красива луна и звезды на небосводе, но ты в сотни раз краше их! С тех самых пор, как я увидел тебя, я мечтаю лишь об одном, быть рядом с тобою. Жду ту минуту, когда смогу лицезреть тебя. О, несравненная!

За спиной едва слышно раздался скрип, и потянуло легким сквознячком. Лиходеев не обернулся, а Любава не отрывая, в эту минуту влюбленных глаз, закричала в сторону:

– Закройте дверь!

Егор продолжил, поедая глазами лицо девы:

– Для меня священна земля, на которую наступала твоя ножка. Прикажи! И я выполню любую твою блажь.

«Убедительно. Да тебе скоморохом быть, а не мечом махать!» – В голосе Луки сквозило сарказмом.

Еще секунды Егор стоял на колене, потом поднялся и присел на свой стул. Как ни в чем не бывало, проговорил ровным, спокойным голосом:

– Ну, как-то так.

Любава справившись с собой, вышла из оцепенения.

– Что это было?

– Это признание в любви простого юноши по имени Аладин к принцессе города Багдада Будур. Ты довольна?

– Это божественно. Как он ее любит!

– Сейчас ты больше похожа на свою сестру.

– Ты знал Ладославу?

– Я сопровождал ее в Ростов.

– Сколько ж тогда лет тебе было?

– Много. Пятнадцатая весна шла. Прости княжна, время бежит неумолимо, а мне еще работу свою делать.

– Последний вопрос. Почему ты не гридень? Или худороден?

– Я из древнего боярского рода, и поверь, он ничем не хуже твоего. Прощай!

– Прощай варяг. Когда вернешься, приходи. Расскажешь о поездке.

Лиходеев кивнул, а перед дверью обернувшись, поклонился сестре своего государя. Уже идя по коридору, подумал. Ну, не дурак ли он? Не хватало еще только влюбить девочку в себя!

«А это для тебя проблема?»

Лука, ты совсем обнаглел.

* * *

Подземелья и переходы княжеского дворца внушали уважение. Узкие лабиринты переменивались широкими залами с высокими потолками скованными плинфой. В правой стороне содержались склады с продовольствием, темница и даже сокровищница князей Курских. Время не пощадило левую часть подземной махины. Давно не использовали ее, поэтому и сырость, плесень. Многие переходы, обвалившись, превратились в аппендициты. Спертым воздухом тяжело дышать. Теперь уж никто не упомнит в какой потерне замаскирован подземный ход, ведущий за пределы детинца и куда он вообще вел. Все от того, что и город, и сам дворец, уже не раз бывали в руках противника, но всякий раз возвращались к хозяину.