На поверхности ночь. Замковый предел погрузился в сон. Только караульная служба не дремлет. Бдит. Ей положено бодрствовать. Тени скользили по переходам подземелья, отблески огня на факелах слизывали темноту со сводчатой кладки потолков. Едва ощутимый сквозняк поворачивал языки пламени в сторону тяги. Обе тени, остановившись на перекрестке переходов, сориентировались. Та, что скользила первой, махнула рукой.
– Туда!
Двинулась в один из боковых проходов. Вторая шаркающей походкой последовала за провожатым. Вскоре дошли до какой-то контрольной точки. Встали.
– Там! – снова подала голос первая тень.
Негромким эхом прошелестел голос того, кого сопровождали:
– Останься здесь!
Одна из теней проследовала дальше, оставив напарника у ответвления коридора. Шаги умолкли, позволив сопровождающему расслабиться и отвлечься от забот. Он свое дело сделал.
В широком подземном зале встретились двое. Знали они друг друга давно, сотрудничали добросовестно на благо высокого хозяина. После обоюдного приветствия, тот, что пониже ростом, укутанный темным корзном с головой, первым начал разговор.
– Хозяин рассчитывает на то, что в ближайшее время воинство не вернется в Курск. Так ли это?
– Все так. Изяслав направил шурину большую часть гриди. Самые сильные полки там же. Он не ждет неприятностей из Чернигова, ведь хозяин убедил его в своей дружбе. Его племянник, сын родной сестры, в курском дворце живет на правах гаранта мира меж княжествами. Да-а! Не жалеет князь родной крови.
– Не так уж и ценна та кровь, которую смешали не с кровью правителей иной вотчины. Прежний князь на поводу у своей дочери пошел, вот теперь пусть она и платит.
– Ну, это не наше с тобой дело.
– Это точно. Есть ли преданные тебе люди в среде воинства охраняющего дворец.
– Найдутся. Когда ждать прихода князя с дружинами?
– Вторжение уже началось и идет по задумкам хозяина. Изяслав удивится, когда через седмицу, другую, под стенами Курска будет не протолкнуться от чужих воинских полков, а там и степняки гребнем округу причешут.
– Не жаль будет? Земля-то русская.
– Земля Курская. Когда войдет в великое княжество Черниговское, тогда и жалеть не о чем будет.
– А люди?
– Смерды. Бабы новых нарожают. Хозяина особо интересуют дела у Милорада и Лихого.
– Милорад землю роет, ищет того, кто покушался на княжну, а этот щенок лишь недавно в Курске объявился.
– Так-так! Этого следовало ожидать. Напортачил Прозор, а нам подчищать. Чтоб Милорад не скучал, мы ему данов подсунем. Ты их через десятые руки приюти, а уж дальше они сами знают, что делать. А княжну, если не удалось убить, нужно будет умыкнуть.
– Хм! А получится?
– Почему нет? В свое время с сестрой получилось, значит и с этой исполним. Для сего дела хозяин направляет в Курск твою давнюю знакомицу.
– Кого?
– Ксению.
– Избави Господи меня от этой византийской ведьмы!
– За то ее и ценят. Может Изяслав посговорчивей будет, когда время придет. Здесь у тебя уже скоро события заставят развернуть весь политический расклад на иную стезю. Если все сложится, вскорости на Руси должен появиться Великокняжеский стол, а там и Ростовское княжество падет к ногам соверена.
– Скорей бы!
– Вот для этого я туда и направлен. Ты поспешая, не наделай впопыхах ошибок. Цена уж больно велика. Как смогли, тебе помогли. Не сегодня-завтра, особая сотня из Курска разъедется. Послухи тоже будут частично брошены на решение второстепенных уроков. Там глядишь, и с сестрой Изяслава несчастье приключится. Опять Милораду лишние заботы. Тебя оберегая, ежели что не так пойдет, Кокору засветим. Пусть думают, главного послуха Чернигова нашли. Зажрался боярин.
– А ежели, под пыткой язык ему развяжут?
– Мертвецы не разговорчивы. Тебе ли не знать сего? Ха-ха! Уж десяток лет с Милорадом в кошки-мышки играешь.
Кивнул, соглашаясь.
– То, да.
– Однако задержался я. Мне еще на пристани показаться потребно, такая она купецкая жизнь. Всяк день на виду. Посыльного в лицо знаешь, ему верь.
– Прощай, брат. Если все сложится как должно, встретимся, румским вином поить буду до потери сознания.
– Прощай.
Глава 2
Что человек на Руси ни делает,
все равно его жалко.
Двое суток таясь и ночуя в лесной чащобе, они добирались до места. Прошли как тати ночные, тропами одним им ведомыми. Они даны. Их остался всего десяток, и старший среди них, Сигурд. Когда-то давно, все они были на службе у князя Курского, потом предав, ушли в Чернигов. Под рукою Прозора не брезговали ничем, добывая пропитание и монету в самых глухих местах Руси. Брали по указке купеческие караваны, убивали неугодных черниговскому магнату, карали непокорных родовых князьков. Всё было! Как живы, до сих пор даже непонятно! Наверное Один своим единственным оком присматривает за давно покинувшими родину викингами. А месяц тому, наниматель дал серебра, и посулил еще, если спалят боярскую усадьбу, убьют ее насельников, всех от стара до млада. Пообещал, никто не вступится, мол чужаки они, осели в Курске из милости. Сделать все нужно тихо, чтоб устрашились другие, чтоб никому неповадно было менять хозяина. За это и деньги плачены. Ну и еще в граде кое-какие делишки порешать предстоит, но то так, по мелочи. Рази сложно для умельцев пожары устроить? Нет преград для сего деяния.
Еще два дня негласно наблюдали за трэлями, за самой усадьбой приговоренного к смерти. Сигурд не торопился, хотел присмотреться получше, но вот тем, что в граде отсутствовала половина дружины, а хваленую особую сотню, так удачно удалось выманить в глухие леса, грех было не рискнуть, и Сигурд рискнул.
В самом Курске со времен их бытности в нем наемниками, ничего не изменилось. Кьярваль пытался найти хоть какое различие с прежним порядком в городе, так и не нашел. Хвала богам, умный у них предводитель! С таким вождем они вернутся домой богачами. Конечно, если живы останутся.
Викинги со стороны поросшей ополицей пустоши наблюдали за крепкой изгородью частокола в усадьбе боярина Бурдуна. Все побывавшие в переделках, знавшие толк в ночных налетах. Война для каждого из них – это жизнь! Долгое пребывание дома – это мучение! Хирдманам уже наскучило смотреть на выставленных на стенах сторожей из дворни, неяркое свечение факелов внутри изгороди. Руки чесались, применить оружие в деле.
Провинившийся перед князем Святославом боярин, пять лет назад откочевал с семейством в Курск, говорят, что после странной смерти старшего сына. На прикупленном участке городской земли поставил хоромы, осел, на службу к Изяславу добровольно пошел. Кьярваль и видел-то его всего лишь раз. Рукавом вытер пот со лба. Осень, а ночь теплая. Близко по-тихому не подберешься. Интересно, сколько воинов у славянина?
Викинги в шеренгу по одному рассредоточились по кромке забора, в любой миг, по первой команде вожака готовые штурмовать изгородь. Над пространством крыш изб за соседними заборами, расплылась зарница скорого утра.
– Асов медведь, чего ждет? – негромко, с раздражением в голосе спросил Гринольв, находившийся от Кьярваля через два человека. – Чувствую, после потехи нам придется уходить с лучами солнца.
– Закрой пасть, зеленый волк! – зашипел Торвуд.
Свое присутствие в хирде он вполне оправдывал поступками. Мог, как змея внезапно ужалить словом и оружием. Злопамятен. При всем этом, воином был отменным. Змеиным шипением снова произнес укор, а потом и угрозу:
– Собаки в боргене голос в ночи могут услышать. А уж если услышат, то твой поганый язык не спасет даже хевдинг. Я вырву его с корнем!
Обиженное сопение было ответом. Кьярваль только порадовался за то, что не оказался шустрее Гринольва. Сейчас бы распекали его! Интересно, о чем сейчас думает Сигурд, и правда, чего ждет?
Сигнал к действию.
Двух сторожей упокоили стрелами. Все завертелось, закрутилось в смертельном танце. Кровь в жилах забурлила, пьянила голову, но сакраментальное «Бар-ра фёлдин!», никто не выкрикнул. Тишина важней. Полезли через частокол, уже внутри вырезая и срубая сопротивлявшихся славян. Их было в усадьбе до удивления мало. Напрягало отсутствие света, факелы могли выдать раньше времени. В темноте подавили сопротивление в дворовом коридоре между хозяйственными строениями и боярским домом. Зажав русов с двух сторон, посекли, чужой кровью кропя землю. Вот уже и шум подняли. В горячке боя что-то вгрызлось в икроножную мышцу, не защищенную доспехом. Откуда взялся этот Фенрир? Мышцы свело болью. Воин, взмахнув мечом, резко опустил его на череп напавшей собаки. Пока подчищали округу, через ворота на подворье быстрым шагом вошли Сигурд с Торвудом, сопровождаемые двумя ветеранами.
– Вошкаетесь в темноте, как блохи на собаке. Медленно! – высказал свое недовольство вождь. – Если двери закрыты, ломайте их. Только шустрей!
– Эй, сюда! Да, шевелитесь вы! Вышибай! Вестейн, Кнуд, через окна внутрь лезьте! – прошипел Торвуд.
– Торвуд! Малы окна. В броне не пролезть!
– Так, скинь бронь!
– Ага, понял.
Терем меж тем проснулся. Было слышно, как внутри него бегают люди. Но это теперь не имело значения. Подбежал разгоряченный Сигвальд. Одним рывком сорвал входной притвор.
– Вперед! – Позвал за собой Торвуд, заслышав при этом голос сокрушавшегося вождя:
– Медленно! Медленно!
Оказалось, что за дверью их уже ждали. Трое русов с мечами и щитами в руках заступили дорогу, перекрыли лестницу ведущую наверх.
– В сторону! Места мне! – зарычал Сигвальд, и Торвуд с удовольствием уступил пальму первенства ему и еще троим торопыгам. Общая суета и темень кругом, не добавляют возможности спокойно разобраться с боярином лично. И как гром среди ясного неба послышался голос Кнуда за спиной:
– Торвуд, хоромину изнутри подожгли!
Вот это плохо! Поторопились.
– А-а, Локи с нами пошутить решил! Чего встали? Наддай!
Боярин, словно почувствовал, что уйти ему не дадут, отступил со своими вверх, распорядился:
– Олег, Дарен, держите проход, я гляну, чтоб в окна не влезли и в спину не ударили!
– Добро, отец!
Бурдун услышал женский крик, сунулся в то крыло дома, где ночевали дочери и они с женой. Ему навстречу из опочивальни выскочил бородатый скандинав, впопыхах практически сам напоролся на меч. Второго дана, а боярин узнал их, хоть и прошло лет пять с последней встречи, повозившись, зарубил. В освещенной светильниками комнате нашел своих. Жена и две красавицы дочери на выданье, лежали в крови на полу. В жилах застыла кровь. То, что они мертвы, понял сразу. Но Бурдун был калач тертый, он знал, что живым его не оставят, бросился в другое крыло дома. Там младшенькая! Отселили на время простуды.
Вбежал в темную спальню.
– Милолика! Ты где?
– Здесь я, батюшка!
Дочь ответила сразу, слышала шум в тереме. Мала еще девка, двенадцать годков. Жаль, что не увидит как взрастет, замуж выйдет!
– Быстро одевайся!
Выглянул в коридор. Опоздал! Увидел, как добивают Олега. Эх, сын!
Закрыл дверь на щеколду, схватил с лавки простыню, примерился. Выдержит, дочь худенькая тростиночка. В дверь стали ломиться. Значит Олег погиб. Притянул к себе любимицу, зашептал:
– Запоминай. Под сараем схрон, там серебро. Много серебра. Нищенкой не будешь. Выберешься, разыщешь десятника особой сотни Лихого. Только ему верю. Скажешь чья ты дочь и что отец просил за тебя. На нас напали даны, те, что в Курске службу несли, а потом Чернигову продались.
– Папка!..
– Все, милая!
Открыл окно, в последний раз поцеловал своего плачущего ребенка, привязал за поясок простыню, перевалил девчонку через подоконник в темноту.
– Прощай! Помни!
Свой самый ценный груз быстро опустил вниз, под конец сбросил в темноту остаток материи. Теперь как боги рассудят.
После очередного удара дверь поддалась, и викинги вбежали в спальню, сразу попав под меч боярина. Ему терять нечего! Старый конь не испортил борозды, увел за собой к вратам небесным Сигвальда, тяжело ранил Гринольва. Живых насельников в тереме не осталось. Поток проникшего внутрь воздуха подбавил жара, заставил языки пламени внутри дотянуться до второго этажа. Торвуд сам все проверил, распорядился:
– Всем уходить!
Викинги обратно полезли уже через огонь. Задержавшись на миг, Торвуд наклонился над раненым, прислонившимся к стене, зажимавшим рану в боку Гринольвом, глазами наблюдавшим за товарищем. Без сожаления в голосе проронил:
– Прости.
Нож вспорол вену на шее.
Воины отступили от пожарища. Огонь пожирал деревянный терем. В людской суете шестеро датчан незамеченными проскользнули к выходу из города.
Ночь. Черное небо, беззвездное, беспросветное, наводящее в душе тягостное чувство. Луна скрылась за тучами. Дождь с неустанным усердием крупными каплями тарабанил по крышам, своим шумом перебивая посторонние звуки.
С тех пор, как они свернули на тропу, ведущую к деревне, природа словно сошла с ума, темнота окружала их, а дождь заставил промокнуть до нитки. Пустая деревня приняла в свое лоно, встретив одиночеством изб и характерным чувством внутреннего дискомфорта. Что-то подобное он уже переживал в этой реальности, но тогда хотя бы не было такой мерзопакостной погоды. Как давно это было!
В отличие от прошлого раза, он не стал делить и посылать всех своих людей разведать округу, всех разместил в большом доме, скорее всего, ранее принадлежавшем старейшине верви. Послал Лиса и молодого волхва Вольрада. Этих двоих должно хватить за глаза.
По времени, ночь только-только вступила в свои права, а казалось, что через пару часов должно наступить утро. Народ, не стесняясь чужих хором, хозяйствовал в них как у себя в доме. Наколотые сухие поленья отправились в топку печи. Из потаенных недр хозяйственного сельского старейшины, Сбыня извлек жаровню предназначенную для зимнего времени года. Установил на средину широкой горницы, «…чего жалеть, коли хозяина может, и на свете нет?», развел в ней огонь для согрева и просушки одежды. Лиходеев усевшись на лавку, подперев спиной «слепую» стену, смотрел на то, как его парни непросто устраиваются на ночевку, а готовят избу к обороне.
Полыхавший огонь заставил почувствовать сырость и пот людского присутствия. Его тепло не скоро обогреет замкнутое пространство избы. Под ярким неестественным белым светом все в комнате приобретало неживой мертвенно-бледный вид, тускнея с каждой минутой. Тень, отброшенная Лиходеевым, распласталась на противоположной стене не как что-то вторичное, наоборот, даже с размытыми очертаниями, она казалась величественной на фоне мелочных и ненужных вещей. Выпало время обдумать ситуацию. Бойцы знали за батькой такую привычку. Ежели сиюминутно десятку не угрожала опасность, а люди сами занимались привычным делом, Лихой словно невидимой стеной отделял себя от коллектива и о чем-то думал, чего-то мозговал. В такие минуты его трогать не моги, мало того, что с правильной мысли собьешь, так еще неприятность себе на бестолковку наживешь.
Скрипнула дверь. На пороге появились Лис с волхвом. Бросив взгляд на начальника, Лис, исполнявший обязанности зама, хмыкнул, спросил у спустившегося с чердака Смеяна:
– Давно думу задумал?
– Как вошли, так чтоб никому не мешать уселся в сторонке. Что в деревне?
– Пусто! Словно вымерли все. Воронье гнездо обустроил?
– Чего его обустраивать? С чердака на три стороны смотреть за округой можно, только ведь не получится.
– Почему?
– Лис, ты как с луны свалился! Темно на дворе, хоть глаз коли.