Колдоискатели

Проломились сквозь кусты, обдирая с себя прилипчивые гибкие веточки, попетляли между фиолетовых деревьев, и только тогда Демжис остановился и спустил меня с плеча на землю.

— Какого чёрта?! — это относилось и к пожару, и к способу моей транспортировки. Демжис покачал головой, глядя на мою согнутую фигуру, и отошёл в сторону. Оказывается, мы сделали крюк и снова вышли к опушке. Отсюда была прекрасно видна деревня, полыхающая, как взорванный нефтепровод. Между горящими домами без видимого вреда для себя разгуливали зелёно-жёлтые захватчики. Крестьяне со скотиной и скарбом сгрудились у околицы, горестные женские причитания долетели даже сюда.

— За что они их так? — потрясённо прошептала я.

— За нас, Настя, — отрешённо сказал Демжис. — За то, что эти несчастные нас приютили.

— Но почему? На кой вы им так сдались… и кстати, кому — им? Что это за попугаи в форме?

Вместо Демжиса ответил писклявый голосок сверху:

— Это гвардейцы нашего владетеля, они за нами давно гоняются…

— Может, мы сможем чем-то помочь? — перебил Катрем. — А, господин? Колдани что-нибудь…

— Я думаю, — процедил Демжис. — Если помните, огонь не моя стихия. Зато земля здесь совсем тонкая, а под ней…

Не договорив, он протянул руки вперёд, ладонями вниз, и, стиснув зубы, медленно повернул кисти рук. Повинуясь жесту, земля на деревенской улочке пошла крупными трещинами, как при землетрясении, затряслась, загудела разбуженным зверем. Крестьяне кинулись врассыпную, гвардейцы заметались, но поздно. Громадный пласт, на котором стояла деревня, опоясался трещинами, наклонился, и вдруг провалился, со всеми домами и людьми. А в трещины хлынула вода.

Нехилая же тут магия! Движением руки одни швыряют молнии, другие устраивают землетрясения. Всё чудесатей и чудесатей.

— …под деревней было подземное озеро, — удовлетворённо подытожил Демжис, глядя, как на поверхность освободившейся воды всплывают чёрные обугленные брёвна и уцелевшие гвардейцы. — А теперь уходим отсюда, и побыстрей.

— И ты им больше не поможешь?

— Оставаясь здесь, мы только подставляем крестьян дальше. Как видишь, наш правитель щедр на карательные мероприятия. Надо скрыться.

— А почему…

Не слушая меня дальше, Демжис развернулся и потопал в чащу, его товарищи потянулись за ним.

* * *

Леса в этом мире оказались большими, густыми, и отряд, кажется, мог бродить и скрываться от солдат до старости. Мы долго петляли, так что я совершенно разориентировалась и покорно плелась за своей новоявленной компанией. Лес по-прежнему выглядел дико для моих глаз: зелёными у деревьев были только стволы, ветки же, сине-фиолетовые, длинные, были спутаны в огромные узлы. Узлы шевелились, навевая нехорошие мысли. К счастью, местная фауна не показывалась.

Искоса поглядывая на спутников, я размышляла. Кто они? Если Демжис не врёт, и деревню подожгли правда из-за них, то я крепко влипла. Это ж как надо не поладить с властями, чтобы заслужить такое пристальное внимание? Вид у мужчин был угрюмый, и расспрашивать их я не рискнула. Ладно, понаблюдаю пока — деваться-то всё равно некуда.

Потому что как меня сюда занесло — похоже, загадка и для местных магов. А значит, вероятность вернуться домой… Ой, какая печальная математика получается…

Впрочем, вскоре я отупела от долгого пути и перестала что-либо соображать. Кроссовки натирали, рана начала ныть, и вообще захотелось есть.

— Привал, — скомандовал Демжис, оглядывая неуютную прогалину.

Мы так и попадали на голую, серовато-глинистую землю.

— Поесть бы, — озвучила общие желания Крайяна.

Никто не шевельнулся, зато все почему-то посмотрели на Демжиса.

— Я еды не начарую. Её надо поймать, или собрать. Например, подстрелить из лука…

— Которого у нас нет, — подытожил Маннен. — Дем, ну ты хоть подмани нам кого, а уж зарубим мы сами.

— Ладно. Разводи костёр.

Демжис подошёл к краю поляны, приговаривая что-то вроде «цыпа-цыпа». Через пять минут к нему подбежали несколько птиц, вроде куропаток, но с радужной попугайской расцветкой. Маг только щёлкнул пальцами — и они попадали; сгрёб тушки, подошёл и раздражённо плюхнул их возле костра.

— Они уже… того? — изумилась я.

Демжис равнодушно кивнул.

— А с людьми так же можешь?

— Могу. — Маг с интересом наблюдал за моей реакцией, но, заметив панику, поспешно добавил: — Но не делаю. Обычно.

С моим-то характером… Если я тут проживу дольше суток, это будет чудо.

Пока Катрем с Крайяной, как самые хозяйственные, разводили костер и доставали из своих тощеньких заплечных мешков посуду, я потянула одну птицу за крыло. Тушка соскользнула из кучи и тихо, покорно шлепнулась к моим ногам. Глаза птицы были полуприкрыты, шея страдальчески запрокинулась. Ещё теплая, казалось, пичуга вот-вот вскочит, снова зачирикает, захлопает крыльями… Но она, тоскливо таращась помутневшим глазом на родные кущи, лежала совершенно неподвижно. В горле защипало, в груди заныло, словно где-то за горизонтом только что погасла невыносимо прекрасная звезда. У себя дома я сталкивалась с курами исключительно в виде ощипанной, обезглавленной тушки.

— Эй, девка, что ты там делаешь? — крикнул Катрем, подходя поближе. Увидев, что я сжимаю в руке птичье крыло, одобрительно кивнул:

— Правильно, ощипывай их пока, да поторопись — мы голодные, а уже почти всё готово. А иначе съедим тебя!

Катрем всего лишь пошутил, но я не выдержала. Впервые за много дней. Слезы сами полились из глаз, я гладила птичью тушку и судорожно всхлипывала. Вот тебе и бессердечная, даже в чужом мире разнюнилась.

— Ты чего, девка? — опешил Катрем, привыкший, что в его родном хуторе женщины ощипывают птиц сноровисто и без лишних эмоций. — Дурная, что ли…

Подошел Демжис:

— Что происходит?

— Пти-ичку жа-алко… — провыла я, осознавая весь идиотизм своих слов, но не в силах остановиться. — Она же живая была, а ее уби-или…

Мужчины сочувственно смотрели, как я прижимаю к груди их будущий обед. Наверное, решили, что девка чокнулась.

— А как ты хотела, Настя, — Катрем попытался обратиться к моему разуму. Бесполезный номер. — Это жизнь, кто-то кого-то всегда ест. А ну как опять в заваруху попадём, что с тобой будет, когда мертвых солдат увидишь? Или нас…

Он умолк, сраженный моим горестным ревом. Представлять вместо мертвых птичьих тушек убитых людей оказалось ещё невыносимее.

— Катрем, оставь ее в покое, — приказал Демжис.

— А кто ощиплет тогда? Мы думали, эта ушибленная хоть по хозяйству нам помогать будет… Ты чем дома занималась?

— Я экономист-бухгалтер!

— Так экономки, они и на кухню должны заглядывать. Врешь небось!

Я только отмахнулась. Темнота неграмотная…

— Кто теперь птицу ощиплет, я что ли? — наступал Катрем. Похоже, в этом мире в ходу суровый домострой.

— В этом нет надобности. — Демжис замысловато шевельнул пальцами, и перья сами осыпались на траву. «Голые» тушки напомнили человеческую кожу…

Не обращая внимания на дальнейшую мою истерику, крестьяне принялись разделывать и жарить птицу. Катрем неодобрительно покачал головой:

— Балуешь ты бабу. А стирать белье кто будет — тоже ты за нее?

Демжис так жестко глянул в его сторону, что мужик даже согнулся.

— Сам постираешь, руки не отвалятся.

— Хорошо вам, господам магам, щелкать пальцами… — на грани слышимости пробурчал Катрем, и ретировался к костру, откуда уже доносился аппетитный аромат жареного.

Демжис проводил его взглядом, но, поколебавшись, присел возле меня.

— Настя, ну что ты расклеилась, а? Или вы там мяса не едите?

— Едим… Только у нас уже всё готовое продается. — Дома, глядя на куски мяса, я меньше всего думала о том, что оно в прошлом было частью живого существа. Демжис воззвал к логике:

— Это очень похоже на вранье самой себе, не находишь? Если ты ешь мясо, ты должна представлять, откуда и как оно берется.

Я кивала, намереваясь с этой минуты стать принципиальной вегетарианкой.

— Теперь пошли обедать.

Я замотала головой, хлюпая носом. В руках еще чувствовалась неподвижная тяжесть птичьей тушки, вызывая чувства, совершенно противоположные еде.

— Не хочу.

Демжис молча встал, пошел к костру и вскоре принес четыре поджаристых ножки.

— Нет!

— Как хочешь.

Невозмутимо взяв одну ножку, он принялся спокойно и с аппетитом ее обгрызать. Свежее жареное мясо распахлось на пол-леса, напоминая майские пикники с шашлыком у меня дома. В животе заурчало.

Через пять минут борьбы голода и принципов, рыдая и презирая себя, я грызла вторую ножку.

Компания, подобрев после еды, принялась дружно подшучивать надо мной.

— Гляди как ревет, аж вместо воды запивает.

— Это она солит мясо так — слезьми!

Я попыталась успокоиться. К тому же чем сильнее я ревела, тем сильнее ныло в груди — вот уж не думала, что мое физическое сердце такое слабое. Рядом Демжис растянулся на траве, блаженно разглядывая слишком мелких для охоты птичек в кронах деревьев.

— Демжис, извини, что я так расклеилась…

— А, ладно, что с вас, девушек, взять, — отмахнулся он. — Сколько я перевидал, все вечно плачут…

Слезы тут же высохли — от прилившей к щекам жаркой крови.

— Неправда, мы не все такие! И много ты повидал?

— Да уж достаточно… А что? — взгляд у него был донельзя лукавый. Похоже, он действительно знает, как разговаривать с девчонками.

— Ничего хорошего — в частой смене партнерш!

— Кому как.

Пакость черноволосая. Впрочем, зря я так, вдруг он хороший парень… Просто женщины вообще склонны злиться на любого, кто не поддается их чарам, сделала мудрый вывод я.

На лес накатился вечер. Местная флорофауна по такому случаю засияла, как Таймс-сквер в Рождество: длинные фиолетовые ветви мерцали, кусты переливались золотистыми искорками, плесень на стволах отливала сине-зелёным. Не лес, а карнавал. Но Демжис строго-настрого предупредил, что если я отойду без его позволения от костра дальше, чем на пять шагов, спасать меня вторично он не будет. Проверять не хотелось.

— Совсем ты зазнался со своей дурацкой магией! — я отвернулась, свернулась клубочком на куче веток. Впрочем, эмоции быстро прошли, а дрожь осталась — в лесу быстро холодало.

Маг и его товарищи доставали из заплечных мешков скатанные одеяла и расстилали на ночь.

— Демжис, а, Демжис! — тихонько позвала я. — А у вас нет случайно запасного одеяла… Или плаща… Или хоть куртки?

— Извиняйся, — послышалось с его стороны бормотание. — Я, между прочим, обиделся!

Настоящие женщины не извиняются. Они гордо отворачиваются и с негодованием мёрзнут, сохраняя собственное достоинство и презрительное выражение лица. Наверное.

— Извини, пожалуйста. Я погорячилась…

— А теперь остыла? — ехидно завершил фразу Демжис, и щёлкнул пальцами. Тёплый шерстяной плед упал на меня сверху и накрыл с головой.

— Спасибо! Магия — зашибенно классная штука! — искренне сказала я. — Может, и деревья можешь притушить?

Ещё один щелчок — и нас окутала темнота.

— Спи уже, — проворчала Крайяна.

Легко ей сказать. Это вам не пикник с ночёвкой. Ныли не только ноги, а вся нижняя часть тела, бурчало в животе. А эти спят, как ни в чём не бывало.

Нет, я явно чужая здесь. Хочу домой, к маме и папе. Прочь из этого дикого леса, от этих диких людей, в мягкую темноту родной квартиры, слушать, засыпая, как в соседней комнате бубнит телевизор, сосед дядя Саша за стенкой отбрёхивается от жены, а где-то льётся вода… Идти бы и идти туда…

* * *

Демжис никогда не ставил часовых — во-первых, без толку, всё равно ведь заснут. А во-вторых, чутьё мага работало куда лучше. Несмотря на крепкий сон, он моментально пробудился от шелеста листьев и хруста веточек под чьими-то ногами.

Несколько секунд Демжис лежал с открытыми глазами, не столько видя в ночном мраке, сколько вслушиваясь. Подсветить деревья? Спугнёт… Прижал пальцами глазницы, меняя зрачки на кошачьи. В проступивших серых очертаниях кустов торчала чья-то фигура, причём нисколько не скрываясь. По растрёпанным кудряшкам Демжис узнал Настю.

Девушка потопталась на месте, а затем, уверенно повернувшись на северо-восток, побрела сквозь подлесок. Прямо, ломая ветки и даже пытаясь обходить препятствия. Естественно, через десять шагов налетела на дерево. Демжис поморщился от стука, оповестившего о столкновении лба со стволом. Судя по звуку, растение явно умней.

— Настя! Что ты делаешь? Далеко собралась?