Ч. де Линт: Страна сновидений Р. Силверберг: Письма из Атлантиды

Она поднялась, закинула на плечо свой рюкзак и взяла Эш за руку.

— Пойдем-ка, подружка. У нас будет серьезный тет-а-тет.

У тележки Эрни они взяли по стаканчику чая. Кэсси прихватила для своего пять ложечек сахара, чем на какое-то мгновение привела Эш в изумление. Она и забыла, что ее подруга сладкоежка. Но Эрни не забыл. С нижней полки своей тележки низенький смуглокожий кубинец выудил липкую, источающую мед булочку и протянул Кэсси.

— У меня есть печенье, — сказала Кэсси, похлопав по своему рюкзаку.

— Тебе, — сказал Эрни. — С собой. В честь твоего возвращения.

Кэсси рассмеялась.

— Ну, если ты угощаешь…

Эрни проводил их лучезарной улыбкой.

В глубине парка в окружении цветущих вишневых деревьев высился небольшой холм, увенчанный скульптурной группой. Композиция изображала сатира, лобызающего наяду, и трех танцующих дриад. Это место носило название Силеновы сады, его обустроил на свои средства какой-то местный меценат в честь поэта Джошуа Стэнхолда. Скамейки здесь были мраморными — как и статуи, а воздух пьянил сладким ароматом цветения.

— Я люблю это место, — сказала Кэсси, когда они уселись на одну из скамей. — Здесь я чувствую себя так, как будто отгородилась от всего, — но не насовсем, а просто спряталась в укромном уголке. — Она улыбнулась Эш. — Это подходящее местечко для задушевных разговоров.

Эш кивнула.

— Мне тоже здесь нравится. Иногда по вечерам я прихожу сюда и сижу — просто для того… не знаю, просто, пожалуй, для того, чтобы подумать.

— А ты знаешь, что в этой части парка еще никого и никогда не ограбили и не обидели? — спросила Кэсси. — На свете существуют заколдованные места, и я думаю, что тот, под чьим покровительством они находятся, — Бог, Аллах, маленький седой бухгалтер в сером костюме, земная праматерь-колдунья — выбери на свой вкус, — решил, что именно здесь должны витать флюиды добра. И это как раз такое местечко. В большом городе нелегко сыскать такое место. Обычно бывает только одно-единственное, если есть вообще. Нам же здесь здорово повезло. В этом городе таких мест два.

— И где же второе? — спросила Эш.

— Один старый дом в Нижнем Кромси — когда-нибудь я покажу его тебе.

Кэсси вскрыла свой стаканчик с чаем. Выдранный из крышки кусочек пластика в форме маленького треугольного кусочка торта она не выбросила, а положила на крышку сверху.

— Надо носить с собой кружки, чтобы продавцам не приходилось использовать эту дрянь, — сказала она, брезгливо разглядывая пластиковый стаканчик. — Вконец загубят окружающую среду.

Эш кивнула.

— Так что ж ты не рассказываешь, почему хандришь? — спросила Кэсси.

Эш вскрыла свой чай, ничего пока не отвечая. Взглянула на статуи — они выглядели такими беззаботными и счастливыми. Вот бы и ей почувствовать себя так же, без этой своей извечной готовности вступить в драку со всем миром.

Кэсси не торопила ее. Вымазав тягучей начинкой подбородок и пальцы, она уплетала свою липкую булку, запивая ее чаем. Кэсси вела себя так, как будто они пришли сюда на пикник, никакие разговоры вовсе не обязательны, а пожалуй, даже и ни к чему. Но когда Эш наконец заговорила о своих горестях, она вся обратилась в слух.

— Терять маму всегда тяжело, — сказала она, когда Эш выговорилась. — Но на всем этом мы уже поставили точку.

— Я знаю, — буркнула Эш. — Мне надо перестать думать об этом. Но у меня ничего не получается.

— Не распускайся, — сказала Кэсси. — Такое сразу не забывается, это дело будущего, вот и все. Что случилось — то случилось, и ты ничего уже не изменишь. Но надо ведь жить дальше.

— Наверное, да.

— Этого и твоя мама хотела бы.

Эш вздохнула.

— Да это не совсем так. Это… Я не знаю. Я какая-то ненормальная.

— Очень не хотелось бы расстраивать тебя, подружка, но это отчасти издержки твоего возраста. Когда я вспоминаю, какая жуть была у меня в голове в мои шестнадцать…

Кэсси печально улыбнулась.

— Но я всегда злюсь, — сказала Эш. — Всегда. Это ненормально. Я знаю, что это ненормально. Я не хочу быть такой, но ничего не могу с собой поделать. Мои дядя с тетей думают, что со временем это пройдет само собой. Воспитатель в школе считает, что я просто пытаюсь привлечь внимание — притворяюсь, что у меня куча проблем, чтобы иметь повод пропускать занятия.

— Что к чему — тебе лучше знать, — сказала Кэсси. — Никому вместо тебя в этом не разобраться.

— Но, знаешь… может, мне нужно лечиться?..

Кэсси с минуту помолчала. Пока ее взгляд блуждал между деревьями, Эш рассматривала ее сбоку. Вот бы и ей быть такой же! Казалось, что у Кэсси всегда все в полном порядке.

— Я не люблю поучать, — наконец сказала Кэсси. — Но ведь ты сама меня спросила, да?

Эш кивнула.

— Дело в том, что все это ты сама на себя натащила.

— Как это?

— Ну, если заранее думать, что все пойдет наперекосяк, обычно так и получается. С тобой все именно так, а не иначе, потому что ты так настроилась, подружка. Я знаю, что это звучит, как вся та ерунда, которую несут учителя вместе с родителями, но это истинная правда. Ты слоняешься с мрачным взглядом на жизнь и неизбежно накликаешь себе на голову неприятность. А чем больше неприятность, в которую ты вляпалась, тем легче поверить, что против тебя ополчился весь мир.

— А как же бороться с этим пессимизмом?

Кэсси покачала головой.

— В этом-то и весь вопрос, правда? Вроде бы о хорошем настроении не может быть и речи, когда все так паршиво.

Эш кивнула.

— Может, тебе попробовать помогать другим — ну, знаешь, делать что-нибудь для тех, кто сам оказался в тяжелом положении, и не ждать никакой благодарности. Например, навещать стариков в доме престарелых. Или добровольно поработать в больнице, развлечь там больных детишек. Что-нибудь вроде этого.

— Меня туда не возьмут, когда увидят.

— Я же не говорю, что ты должна изменить свою манеру одеваться или причесываться, — это неотъемлемая часть твоей личности. Ты удивишься, как много на свете людей, которые тратят свое время, чтобы разобраться, чем ты дышишь там, под одеждой. Но и тебе тоже придется потратить время. Держу пари, у тебя против них так же много предубеждений, как и у них против тебя.

У Эш готов был вырваться резкий ответ, но она вовремя прикусила язык. Потому что Кэсси была права. Эш, поерзав, сползла немного вниз по скамье и уставилась на свои ботинки. Все, что говорила Кэсси, имело резон. Она убеждала себя в этом миллион раз, но легче от этого ничуть не становилось.

— Не погадать ли тебе? — сказала Кэсси.

Эш с удивлением подняла глаза. Никогда прежде Кэсси не предлагала ей погадать, а сама Эш никогда и не просила. Она просто полагала, что это нечто такое, чего Кэсси не делает для друзей.

— Так вот: ты не должна относиться к этому слишком серьезно, — сказала Кэсси. — Все, что могут карты, — это поведать о твоих возможностях. Реальных возможностях, заметь, но не больше. Под лежачий камень вода не течет. Это как будто смотришься в зеркало, только вместо твоего лица там отражается то, что делается вот здесь. — И Кэсси слегка постучала себя по груди. — Идет?

— Конечно.

Эш выжидательно посмотрела на рюкзак Кэсси со всем его содержимым, но Кэсси всего-навсего извлекла из внутреннего кармана своей матадорской куртки потертую колоду карт, перехваченную резинкой.

— У-у… — начала было Эш.

Кэсси улыбнулась.

— Ты хочешь спросить, почему я не беру карты отсюда? — спросила она, похлопывая по своему рюкзаку.

Эш кивнула.

— Те — безделушки, — сказала Кэсси. — Они для публики. Люди выкладывают деньги — я даю им представление: причудливый наряд, масса таинственности, словом, все то, чего они ждут.

— Предубеждения, — сказала Эш.

— Ты поняла. Большинству людей кажется, что бесплатное представление никуда не годится. А уж если они платят, то желают видеть настоящее зрелище. На этот случай у меня для них припасены нарядные карты, я их обернула в кусок шелка и храню в специальной коробочке. Действительно красивые — внешне. А эти… — Кэсси погладила замусоленные карты, которые достала из кармана, — эти магические.

Она сняла с колоды резинку и натянула ее себе на запястье. Потом перетасовала карты.

— Нам нужно выбрать указатель — карту, на которую мы будем гадать, — сказала она.

Эш кивнула. Дома у нее была такая книжка, «Aquarian tarot», и она читала, как обращаться с картами, но гадать по-настоящему никогда не пыталась. Себе самой гадать не положено, а кому еще она могла бы погадать? Нине? Смешно. Да ее кузина, похоже, испытывала смертельный ужас перед записями рок-металла, не говоря уж о небольшой библиотечке Эш по оккультизму.

— Магический валет, — сказала Кэсси. — Я думаю, на него. Черные волосы и карие глаза… Дама, пожалуй, старовата, как ты думаешь?

Эш взглянула на карту, которую Кэсси положила на скамью между ними, и у нее перехватило дыхание.

— Так ведь это…

Кэсси с улыбкой подняла глаза.

— Ты. Вот так.

— Но это же на самом деле я!

Карты имели обшарпанный вид — все уголки обтрепаны, а рисунок местами почти вытерся. Но изображение на той карте, которую открыла Кэсси, в точности походило на Эш, вплоть до серьги-подвески в виде скелета с буквой А в кольце — символ анархизма, — которую она носила в левом ухе, а также наклейки «Motorhead» на кармане ее джинсовой куртки. Оно было настолько похожим, что могло бы поспорить и с фотографией.

— Как?..

— Магические карты, — ответила Кэсси. — Не волнуйся, подружка. — Она протянула Эш остальную колоду.

— Но…

— Перемешай, — подсказала Кэсси.

Эш все еще не могла оторвать глаз от собственного изображения, которое лежало на скамье между ними. Колода в ее руке была теплой, — пожалуй, теплее, чем ей следовало быть после пребывания в нагрудном кармане Кэсси. Она неожиданно осознала, что поначалу воспринимала это как игру, но теперь до нее дошло, что все гораздо серьезнее.

И испугалась.

— Нам не обязательно продолжать, — мягко сказала Кэсси.

Эш подняла глаза и встретилась со взглядом Кэсси. Это мой друг, подумала она. Что бы ни случилось, Кэсси не допустит ничего плохого. И если бы это помогло…

— Нет, — сказала Эш. — Все в порядке.

Она медленно перетасовала карты, перебирая в уме свои невзгоды, и протянула колоду Кэсси.

— Это место хорошее, — сказала Кэсси. — Помни об этом. Здесь нас охраняет какой-то добрый дух.

Она вытянула из колоды одну карту и накрыла ею карту-указатель. Оттуда на Эш глянуло лицо Нины.

— Эта карта говорит о том, что делается вокруг, — объявила Кэсси. — Сначала я разложу карты, а потом мы поговорим обо всем сразу, хорошо?

Эш только и смогла, что кивнуть. Глядя на свое изображение, а теперь вот еще и на Нинино — на каких-то старых картах, она впала в состояние оцепенения.

Кэсси открыла вторую карту и положила ее сверху, над указателем.

— А эта указывает на противодействующие силы, — сказала она.

На второй карте оказался незнакомец, который шел за Эш вчера вечером.

Эш подавила дрожь.

— Эта карта говорит о том, с чего все началось.

Третья карта легла внизу, под указателем. На ней было изображение старой женщины. Ее лицо было покрыто сетью морщин, особенно густой вокруг темно-карих глаз, которых, казалось, не коснулся возраст. Похоже, это была индианка, одетая в меховую накидку поверх платья из мягкой оленьей кожи, расшитого бусинами. Заплетенные в косы волосы украшали перья, раковины моллюска и те же бусины. Она держала посох, увенчанный султанчиком из перьев, а на боку висел небольшой кисет из лосиной кожи, прикрепленный кожаными ремешками к расшитому поясу.

Никогда прежде Эш с ней не встречалась. И никогда не видела такого изображения на картах. Но не успела она спросить об этом Кэсси, как ее подруга уже перешла к следующей карте.

— Что было — совсем недавно.

Четвертая карта легла слева от указателя. На ней был какой-то странный механический образ, полумашина-получеловек. Это изображение, окрашенное во все оттенки серого, напомнило Эш то ли живопись Гайгера, то ли фильм «Чужие».

— Что будет — в недалеком будущем.

На пятой карте, которую Кэсси уложила на самом верху, поверх указателя, появилась продуваемая ветрами снежная равнина с возвышающейся над ней башней. Нет, деревом. Но оно было похоже на башню с сотнями небольших окон по фасаду. Эш охватило чувство полного одиночества.

— А теперь что будет — но не скоро.

Шестая карта легла справа от указателя, завершив собой крест. Рисунок изображал волка в венке из веток розового куста. Листья на ветках были все еще зелеными, а над левым волчьим ухом, примостившись среди шипов, алел распустившийся цветок.

— Эта карта говорит о том, чего ты боишься.

Кэсси вытянула седьмую карту и начала выкладывать ряд вправо от креста. На карте были развалины сгоревшего дома. У Эш быстрее забилось сердце: она узнала дом в Сент-Иве, где жила с матерью.

— А эта — о влиянии твоей семьи и друзей.