Избранное: Предисловие Э. Переслегиной

Ханс Кристиан Браннер

Избранное

Предисловие Э. Переслегиной

ХАНС КРИСТИАН БРАННЕР

И если я гореть не буду,

и если ты гореть не будешь,

и если мы гореть не будем,

то кто ж тогда рассеет мрак?

Эти слова Назыма Хикмета Браннер любил цитировать. Они вполне могут служить эпиграфом к истории жизни и творчества многих писателей XX века, ощущавших огромную меру ответственности за сложные, часто трагические события, происходившие в мире, события, требовавшие от человека активного действия. К числу таких писателей относится и сам Ханс Кристиан Браннер, датский прозаик, драматург, чья слава еще при жизни перешагнула границы Скандинавских стран, человек, которого известный датский поэт Отто Гельстед назвал ”самым тонким психологом в современной Дании, сумевшим пробудить читателя от общественного равнодушия”.

Трудно переоценить ту роль, которую этот обаятельный, широко образованный человек играл на протяжении тридцати лет в духовной и литературной жизни своей родины. Он активно работал на радио, вел теледебаты и сам участвовал в них, постоянно печатался в прессе, выступал перед читателями в библиотеках, перед студентами университета. Браннер прекрасно знал немецкую и французскую философию и читал о них лекции в университете. Он перевел на датский язык романы Ф. Кафки, Ж.-П. Сартра и У. Фолкнера, стихи Т. Элиота, статьи Ж.-П. Сартра, X. Лакснесса, писал о мастерстве А. П. Чехова и Кн. Гамсуна, Стендаля и X. Ибсена. Одним из первых Браннер вступил в Движение сторонников мира и принимал участие в его первом конгрессе, был в составе группы датских писателей в Советском Союзе.

Но главное — его книги: новеллы, романы, драмы, комедии, эссе, наполненные тревогой за судьбу каждого человека в современном мире и человечества в целом.

Почти все критики причисляют Браннера к последователям датской классической литературной традиции Якобсена и Банга, говорят о влиянии на формирование художественного мастерства писателя Кн. Гамсуна, М. Пруста и Д. Джойса, а также философии экзистенциализма и теории психоанализа. При этом подчеркивается общая гуманистическая направленность книг писателя, всегда вызывавших широкий общественный резонанс.

Советский читатель довольно давно знаком с творчеством Браннера. На русский язык были переведены новеллы, включенные в сборник ”Две минуты молчания”, ряд новелл и пьес публиковались в антологиях. В 1979 году в серии ”Зарубежный роман XX века” вышел первый роман Браннера, ”Игрушки”, а в 1987 году — сборник рассказов ”Корабль”.

Произведения, включенные в настоящий сборник, существенно расширяют представление нашего читателя об этом писателе, которого ведущие критики всего мира признают одним из крупнейших мастеров современной прозы. Не случайно его произведения переведены на все основные языки мира вплоть до японского. Его творчеству посвящено более ста монографий и статей.

Ханс Кристиан Браннер родился в 1903 году в городке Ордруп близ Копенгагена, в семье директора народной школы. Отец был поклонником Георга Брандеса, рационалистом, скептиком, дед и мать будущего писателя — последователи учения Грунтвига, датского поэта-романтика, церковного деятеля, просветителя, реформатора школы, выступавшего за воспитание молодежи в духе патриотизма и христианской этики. Убеждения и образ жизни семьи отличались строгостью, пуританством и в то же время определенной романтической направленностью, о которой позже не раз вспоминал писатель. В семье любили стихи, музыку, часто пели псалмы и народные песни. Все это наложило печать на внутреннюю жизнь Браннера, определив во многом ее разносторонность и богатство.

В 1921 году Браннер кончает школу и после неудачной попытки стать актером в течение нескольких лет работает в одном из книжных издательств Копенгагена. ”Работая, я стал задумываться над тем, что я знаю об окружающих меня людях, об их любви и ненависти, об их страхе, что я знаю о власти, о конформизме, о политике. Я думал, и мне хотелось выразить это”, — напишет позднее Браннер об этих годах. Работая в издательстве, запоем читая книги датских мастеров прошлого, современных писателей, Браннер знакомится с учением З. Фрейда. ”Он стал для меня освободителем, он раскрыл мне мою внутреннюю жизнь. Мне показалось, что всё мне объяснили, мне показалось, что именно Фрейд поможет свободному развитию моей социальной и духовной жизни”. В самом деле, влияние учения Фрейда о подсознательном, о роли детских впечатлений на Браннера, как и на большинство западноевропейских художников, было весьма велико и отразилось во многих его произведениях, в ряде случаев выступая в качестве ключа к пониманию характера, сюжета, тем более что учение Фрейда было хорошо известно западному читателю. Фрейд, в частности, утверждал, что наиболее существенны не те явления внутреннего мира, которые человек может ясно и отчетливо понять и в которых он отдает себе отчет, а те, которые находятся в глубинных областях подсознания. Именно они являются самыми важными для формирования личности человека, понимания его поведения.

В начале 30-х годов Браннер пишет пьесы для радио и новеллы, которые печатаются в воскресных приложениях к газетам. Дебют молодого автора не проходит незамеченным. Так, профессор Копенгагенского университета, известный знаток датского языка Пауль Дидериксен, прочитав новеллу Браннера ”Исаксен”, писал своему другу, не менее известному крупному литературоведу Эмилю Фредериксену: ”Стиль этого молодого человека — удивительное сочетание слова и музыки. Ритм — восхитителен. Обратите внимание на чередование ударных и неударных слогов. Наслаждение!”

Дебют Браннера состоялся в период бурного развития реалистической литературы в Дании. Писатель вошел в литературу в 30-е годы, время, которое сами датчане назвали ”просветом между уходящими тенями первой мировой войны и надвигающейся тенью второй”. Это были годы объединения молодых, демократически настроенных писателей вокруг журнала ”Критиск ревю”, годы выхода коммунистического журнала ”Монд” и социалистического ”Кларте”. Время интересное, сложное, время усиления политической активности, оптимистических надежд. Чуть позже это движение левых, радикально мыслящих художников, ученых, писателей получит название ”культурного радикализма”. Оно привело к победе новых, рациональных форм в архитектуре, в прикладном искусстве и затем к победе над устоявшимися канонами в художественной литературе. ”Взрыв” в литературе, как его называют исследователи этого времени, произошел сначала в области подхода к сексуальной теме (требование честной, открытой информации, сексуального воспитания, права на свободный союз и свободный развод); затем — в области подхода к педагогике (требование свободного воспитания, признания права ребенка на самостоятельную жизнь, на внимание). ”Культуррадикалы” продолжили движение XIX века за освобождение, раскрепощение женщины в семье и в обществе. Все основные мысли идеологов ”культурного радикализма” не могли не отразиться в произведениях писателей, примыкавших к этому движению, в том числе и Браннера.

Среди интересующих их тем, как уже говорилось, важную роль играет защита детства, внимание к ребенку, исследование его внутреннего мира. Особенно остро эта проблема обнажится во второй половине 30-х годов, когда мир узнает о фашистской системе воспитания и образования. Другая идея ”культурного радикализма”, нашедшая воплощение в книгах того времени, — идея женского равноправия, внимания к женщине.

Уже первые рассказы X. К. Браннера, появившиеся в 1932–1933 годах, определили на дальнейшее круг тем и проблем, ставших с течением времени постоянными во всех больших и малых произведениях писателя. Нередко в качестве сюжета выступает не цепь последовательно развивающихся событий, а психологическая реакция человека на определенную ситуацию. Новеллы Браннер писал всю жизнь, и, пожалуй, в этом жанре он достиг самых больших успехов. Глубина и тонкость психологического рисунка, социальная направленность, высочайшее художественное мастерство и ощущение сопричастности автора тревогам и заботам современного человека, судьбам мира — вот то, что привлекало в них читателя и исследователя.

Следует отметить, что среди датских писателей Браннер оказался одним из первых, кто сумел при внешней камерности его прозы, углубленном интересе к психологической мотивации поступков, в пору относительного общественного спокойствия угадать и показать то, что предвещало историческую катастрофу — глобальность истерии фашизма, наступление тоталитаризма.

В 1935 году в доме у писательницы Карин Михаэлис Браннер знакомится с немецким драматургом Бертольтом Брехтом, от которого узнает подробности происходящих в Германии событий. ”Мне стало страшно, — напишет он в письме к друзьям, — за человека, за его судьбу в этом мире. Человек не может быть объектом насилия и эксплуатации”. Понимая, какое величайшее зло несет в себе фашизм, но еще надеясь на его локальный характер, Браннер публикует в 1936 году свой первый роман, ”Игрушки”, в котором, по словам датской критики, виден ”отблеск костра, полыхавшего над Европой, и острие удара направлено на основное зло времени”.

”Игрушки” и по форме, и по композиции заметно отличаются от последующих крупных произведений Браннера. Этот роман написан в традиции датского социального романа 30-х годов, названного в Дании ”романом о коллективе”. Так называли роман, в центре которого оказывается группа людей, связанных общим местом работы или жительства. Наиболее полно эти тенденции выразились в книгах ”Поденщики” и ”Новые времена” Ханса Кирка, ”Хлеб насущный” и ”Мир ждет” Кнута Беккера, ”Конторский люд” Лека Фишера, ”Жить-то ведь надо” Харальда Хердаля.

Роман Браннера ”Игрушки” рассказывает историю датской торговой фирмы, служащие которой постепенно попадают в зависимость от заведующего отделом Феддерсена, обманом, подачками, штрафами, интригами, угрозами подчинившего себе их. ”Новый порядок”, заведенный Феддерсеном, выдвинул и новых людей доносчиков, лжецов, эгоистов, не признающих никаких моральных ценностей.

Здесь впервые возникает тема конформизма, которая потом, в романах ”Наездник” и ”Никто не знает ночи”, перерастет в тему предательства и коллаборационизма.

Уже в этом первом романе Браннера проявляются излюбленные художественные приемы писателя: игра черного и белого, света и тени, ночи и дня, символика, связанная с водой, рыбами, мышами, червями, пустотой и т. д. Из всего многообразия действующих лиц ”Игрушек” несколько персонажей перейдут в последующие книги писателя и станут постоянными его героями. Прежде всего это диктатор, сильный человек, ради власти идущий на все. В ”Игрушках” — Феддерсен, потом Хуберт в ”Наезднике”, в романе ”Никто не знает ночи” — Габриэль. С другой стороны это, например, противостоящий Феддерсену в романе ”Игрушки” Мартин Линд, студент-медик, слабый, мягкий человек, встречающийся в критической ситуации с необходимостью сделать выбор и выбирающий свободу, любовь, добро, путь морального самоусовершенствования.

В этом противопоставлении — один из парадоксов Браннера: сила оборачивается слабостью, а слабость — силой.

Осознавая все ближе надвигающийся ужас фашизма и войны, Браннер вновь и вновь поднимал вопрос о том, с каким запасом добра, с какой мерой сопротивления злу пришли люди к ситуации, которая потребует от каждого решительных действий.

Становящийся реальностью феномен тирании, описанный в ”Игрушках”, вызывает у людей в ответ феномен страха, и именно он начинает определять в то время мироощущение многих сограждан Браннера, самого писателя и тональность его произведений конца 30-х — начала 40-х годов. Не принимаемая Браннером жесткая доктрина силы, сильного человека еще более сконцентрировала внимание писателя на людях слабых, беззащитных, добрых и бедных. К своим положительным героям Браннер относился с нежностью, симпатией и пониманием, хотя почти всегда они робки, беззащитны. Среди них немало детей, которых Браннер описывает, пожалуй, с наибольшей глубиной и проникновением. В новеллах этого времени варьируются образы ”ребенка, играющего на берегу”, ”плачущего ребенка”, ”одинокого ребенка”, ”обиженного ребенка”. Этот мотив внес в скандинавскую литературу любимый Браннером Кнут Гамсун, увидевший в каждом своем взрослом герое непонятого, одинокого ребенка.

Тема взаимоотношений детей и взрослых беспокоила Браннера на протяжении всего его творческого пути. В некоторых новеллах родителям нет никакого дела до того, что у их ребенка свой собственный мир, что ему нужны друзья, что у него могут быть свои увлечения, пристрастия. Так, мать не понимает, что у ребенка нельзя отнимать единственное живое существо, заменяющее друзей, — маленькую мышку (рассказ ”Мальчик и мышонок”). Новелла ”Три мушкетера” раскрывает перед читателем мир детской фантазии, ребяческой романтики, жажды приключений. Наряду с этими темами Браннер не проходит мимо социальной проблематики. Кризис и безработица, социальное неравенство, отчуждение людей — все это и многое другое мы встретим в новеллах из первого сборника Браннера ”Скоро нас не будет (1939) — ”Власть денег”, ”Субботний вечер”, ”Исаксен”, ”Ингеборг”.

В предвоенные годы писателем написаны лучшие его новеллы, в которых мастерство художника, казалось, достигло совершенства. Малая форма, столь любимая Браннером, принесла ему славу настоящего виртуоза слова, владеющего способностью глубокого проникновения в материал и искусством при помощи намека, полутона наполнить отдельные эпизоды глубоким смыслом, придать образу того или иного персонажа особую значимость.

Тема любви и брака с особой силой звучит и в следующем сборнике рассказов, ”Две минуты молчания” (1944). Лейтмотивом этих произведений является мысль, что единственное спасение от одиночества — в счастливо сложившихся отношениях между мужчиной и женщиной, так как только любовь может пробудить радость жизни и творчества, сделать мир новым, таким, каким он когда-то представлялся ребенку.

Герои новелл Браннера встречаются нам на разных этапах своего жизненною пути, но эти этапы — всегда вехи, поворотные события (смерть близкого человека, начало войны, вступление в брак, потеря работы и т. д.). Герои никогда не представлены отторгнутыми от человеческих связей, наоборот, присутствие рядом ”другого”, на которого проецируются мысли и чувства основного персонажа, подчеркивает важность человеческих связей и отношений. Вместе с тем уже в первых новеллах выделяется определенный набор образов, компонентов художественной системы, которые, варьируясь в известных пределах, составляют их стержень и останутся неизменными вплоть до последнего сборника — ”Ариэль” (1963).

9 апреля 1940 года в Данию вступили немецкие войска. Грели других стран с подобной судьбой она оказалась на особом положении: молниеносный захват — судьба Дании решилась за каких-нибудь четыре часа — буквально ошеломил датчан, а поведение ”своего” правительства, избранного народом парламента, официально запретившего оказывать оккупантам вооруженное сопротивление, еще более усугубило всеобщее смятение и растерянность.

В поисках ответа на мучившие в то время человека ”роковые” вопросы многие писатели и философы обратились к философии экзистенциализма, к учению датского мыслителя Сёрена Киркегора, писавшего о том, что перед лицом жизни человека охватывает страх и отчаяние и что трепет, дрожь страха является нормальным жизнеощущением. То, о чем С. Киркегор писал в XIX веке, стало страшной реальностью в годы первой мировой войны и особенно во времена фашизма и атомной угрозы.

В 1944 году Браннер пишет новеллу ”Страх”, в которой пытается осмыслить происходящие события и различия между естественным страхом человека за свою жизнь и его философским осмыслением у С. Киркегора. Киркегор, определяя страх как ”скованную свободу”, писал о том, что ”нежелание отличать добро от зла ведет к состоянию духовного сна, покоя, а этот покой порождает страх”. ”Спящий дух” Киркегора стал для Браннера и многих других художников синонимом покорного, пораженного страхом человека. Писатель видел его черты всюду, пытаясь побороть их в себе и в других. Новелла написана в форме диалога человека с неким внутренним голосом, олицетворяющим его совесть. В ответ на жалобы рассказчика, с тоской прислушивающегося к шагам на лестнице, внутренний голос внушает ему: перед тобой враг, опирающийся на все отрицательные качества в человеке: суеверие, ненависть, зависть, невежество, эгоизм, — он знает, что все это дремлет в каждом из нас, и он рассчитывает на помощь этих сил. А ты помогаешь врагу молчанием и пассивностью.

Заканчивается новелла прямым призывом к действию: встань рядом с другими, имеющими того же врага. И тогда ты почувствуешь, что твоя уверенность вернулась к тебе. Ты поймешь, что у твоего врага нет оружия, кроме убийства и тюрьмы. Ты поймешь, что тебе не надо его бояться.

Эта новелла справедливо была воспринята в то время как воззвание, призыв к сопротивлению. Ее переписывали от руки, несколько раз передавали по шведскому радио. Здесь надо напомнить, что из трех скандинавских стран только Швеция осталась неоккупированной. Наряду с Великобританией она принимала беженцев из Дании и Норвегии — участников движения Сопротивления и тех, кому угрожало гестапо. Многие писатели выступали и вели передачи из Швеции, обращаясь к датскому народу с призывом не сотрудничать с гитлеровцами, сопротивляться оккупантам, рассказывали об успехах Советской Армии и армий союзников.

Этот же вопрос о Сопротивлении, призыв встать рядом с другими станет центральным и в последнем, самом значительном романе Браннера ”Никто не знает ночи” (1955), посвященном Дании периода оккупации.

Во второй половине 40-х годов проблематику книг Браннера определяет характерная для западноевропейской литературы того времени и тоже заимствованная у экзистенциалистов тема нравственного испытания и нравственного выбора, личной ответственности человека. Ставится и решается эта проблема на фоне вопроса об истоках фашизма, о том, как человек мог стать коллаборационистом, предателем своей родины. На него пытались дать ответ норвежские писатели Ю. Борген в трилогии о Маленьком Лорде, С. Хель в романах ”Моя вина” и ”Заколдованный круг”, А. Сандемусе в романе ”Былое — это сон”, датские писатели К.А. Абелль, X. Кирк, X.К. Браннер и Т. Скоу-Хансен. Эта проблема не только не была снята, но и, наоборот, обострилась после окончания второй мировой войны.

Победа над фашизмом, как известно, не принесла прочной веры в избавление от ужасов войны и разрушения. Страх перед возможностью новой катастрофы, ставшей очевидной после первого испытания атомного оружия, разочарование ходом событий в самой Дании, постепенно попадающей в зависимость от американской военной и экономической помощи и под влиянием американской ”массовой” культуры и теряющей при этом, как казалось многим, национальную самобытность, не давали оснований для чрезмерного оптимизма. В 1947 году, выступая на студенческом митинге в Копенгагене, Браннер говорил: ”Мир пришел к нам вместе с новым страхом. Первые послевоенные годы оказались горькими. Давно замечено, что победителям, так же как и побежденным, конец битвы редко приносит свершение всех надежд”.

Именно в эти годы в официальной философии и общественной жизни Дании резко столкнулись два принципа, две идеи — индивидуализма и солидарности, отчаяния и оптимизма, скептицизма и веры в способность человека к целенаправленной деятельности. Это было время бурных дискуссий в печати, страстной полемики Ответы на многие вопросы, казалось, и здесь можно было найти в учении С. Киркегора о природе человеческой личности, направленном против ”образа жизни заурядных буржуа, которые, вместо того чтобы… следовать разумным законам добра, не замедлили отождествить это добро с пользой”. С. Киркегор предлагал в качестве выхода ”выбор”, который представлял собой волевой акт, предполагающий абсолютное различение добра и зла. Борьба с идеей ”зла” как средства, с помощью которого ”хитрый и расчетливый властный разум извлекает для тебя пользу” (С. Киркегор), определила характер творчества Браннера второй половины 40-х начала 50-х годов. Наряду с другими художниками писатель снова обращается к умонастроениям экзистенциалистского толка. Ему ближе французский вариант экзистенциализма, и он в 1947 году переводит на датский язык брошюру Ж.-П. Сартра ”Экзистенциализм — это гуманизм”.

Известно, что характер французского экзистенциализма резко отличался от немецкого и был по многом определен участием его идеологов — Сартра, Камю и других французских интеллигентов в движении Сопротивления.

В отличие от немецкого (М. Хайдеггер, К. Ясперс и другие) французский экзистенциализм придавал большое значение индивидуальной ”завербованности” человека, его ответственности за собственный выбор. Требование выбора пути имело реальное социально-историческое содержание, привлекавшее многих художников, и прежде всего идеей человеческой активности, важности индивидуального решения и индивидуального действия.

Браннер воспринял эту мысль Сартра как бескомпромиссное отрицание установок конформизма, беспринципного приспособленчества, как мораль интеллектуальной честности. Свою лекцию перед студентами в то время Браннер так и назвал: ”Мораль действия и решающего выбора”. Но Браннер остался верен себе: ему, не в пример некоторым другим писателям, тоже воспринявшим идеи экзистенциализма, чужды мысли об одиночестве человека, нет страшной пропасти, которая отделяет одного человека от другого, наоборот, именно в любви, через любовь его герои становятся близки друг другу, именно любовь помогает им преодолеть одиночество.

В эти годы Браннер много печатается в газетах и журналах читает в Дании Швеции и Германии (1946) лекции на тему ”Кризис гуманизма”. ”Гуманист, — говорил он, — это тот, кто исходит из веры в человека, смотрит на другого, как на самого себя, одновременно признавая свою духовную и материальную общность со всем человечеством, и принимает на себя долю ответственности за все происходящее”.

В эти же годы писатель обращается к проблеме веры. Вопрос о вере в Бога — вопрос совсем не простой для выросшего в религиозной семье писателя. Для протестанта, а именно в протестантской среде вырос Браннер, вера — факт личного общения с Богом. Идея внутреннего свободного суждения есть не что иное, как признание за верующим свободы воли, свободы совести. К Богу обращались герои романа ”Игрушки”, но не получали ответа, после чего возникала новая тема, тема ”молчания Бога”. Бог помогал Браннеру (его героям) лишь поначалу, пока не наступала ”пограничная ситуация”, требовавшая от героя осмысленного поступка. Бог молчит, герои начинают мучительно искать истину, а Бог остается в их душах ”вечно ноющей раной”.

Ждать, пока Бог заговорит, герои не могут, поэтому они пытаются найти (если мы снова воспользуемся категориями С. Киркегора) ”интеллектуальную идею” на смену религиозной. Воспитанный протестантской религией, Браннер делил людей на две группы: либо человек полностью утратил ”образ божий”, а следовательно, и всякое влечение к добру (ведь Бог — это и есть добро); либо ”образ божий” только ”поврежден, замутнен”, и тогда у человека остается способность к нравственному самоусовершенствованию. Таков путь, избранный Браннером для своих ”слабых” героев, на деле оказывающихся сильнее ”диктаторов”.

В 1947 году Браннер сам определил свои искания следующим образом: ”Сначала я говорил о вере в Бога, потом — о вере в человека и, наконец, только о вере в самое жизнь. Теперь я снова пытаюсь верить в Бога, но пока это только слова, и мне предстоит долгий путь к моей вере. Верить нужно всем существом. Некоторые люди умеют это с детства, другие должны пройти через игольное ушко, чтобы научиться этому ”.

”Пройдя через игольное ушко” конца 40-х годов, Браннер достигает той веры в доброту, в служение людям, которая определяет роман ”Наездник” (1949). На первом плане романа мучительное освобождение от тяжелой травмы искалеченного человеческого сознания, испытавшего на себе ужас насилия: психологическая ситуация, понятая Браннером как ситуация ”безумия”, абсурдности определенных общественных отношений (фашизм и его жертвы). Сусанна, героиня романа, — молодая женщина, на глазах у которой лошадь убила ее любовника, руководителя школы верховой езды, жестокого, грубого, злого человека. Теперь Сусанна любит другого, мягкого, доброго врача, и терзается вопросом, как она могла жить с человеком, против которого восстало животное. Миф о человеке-лошади является организующим элементом содержания. Наездник, Хуберт, олицетворяет нацистскую диктатуру, поработившую человека. На страницах романа Хуберт появляется лишь в воспоминаниях, ибо к началу повествования он уже мертв. Память героев книги о прошлом, их воспоминания о Хуберте (этим приемом Джойса всегда восторгался Браннер) становятся материалом, на котором строится повествование. Хуберт — ”кентавр”, как называет его Браннер, — олицетворяет мрачную, темную силу власти и тирании, столь ненавистную писателю. Люди для Хуберта — объекты насилия или эксплуатации, даже отношения с Сусанной — отношения насильника и его жертвы.

Говоря о Сусанне, а вместе с ней и обо всех женских образах новелл и романов Браннера, приходишь к выводу, что Браннер, как и многие его современники, разделял идеи шведской писательницы Эллен Кей о мессианизме женщины в современном мире. Отсюда целая галерея женских образов в новеллах и романах (Клара в ”Игрушках”, Сусанна в ”Наезднике”, Магдалена в ”Никто не знает ночи”) — сильных, любящих, добрых женщин, являющихся у Браннера чаще всего опорой для более слабых мужчин, которые нуждаются в понимании и поддержке.

В 1955 году Браннер осуществил свой давний замысел — написал роман о Дании времен Сопротивления, который высветил основные проблемы, всю жизнь волновавшие писателя, подтвердил его верность излюбленным образам, темам.

Название романа — перефразировка строки из стихотворения датского поэта-романтика Б. Ингеманна: ”Никто не знает дня, пока не зайдет солнце”. Это название вызывает у читателя несколько ассоциаций. Ночью, которую никто не знает, может быть ночь оккупации, сама смерть, а скорее всего, под ”ночью” писатель понимал тайну, смысл жизни, который открывается человеку на пороге смерти.

Проблематика романа прослеживается писателем в трех планах — социальном, нравственно-этическом и психологическом. Писатель задает все тот же вопрос: ”Что должен делать человек, столкнувшись лицом к лицу со злом, — покорно склонить голову и принять его, пытаясь спастись; приспособиться к нему или оказать сопротивление, активно борясь с ним”. Известный датский литературовед Свен Мёллер Кристенсен назвал эту книгу ”одним из наиболее значительных романов в послевоенной датской литературе”.

Роман ”Никто не знает ночи” — роман довольно большого объема, с большим количеством действующих лиц (как и ”Игрушки”) рассказывает о событиях последнего года войны в оккупированном фашистами Копенгагене и рисует разных людей, представителей разных слоев общества. Одни из них сумели приспособиться к жизни в оккупации и даже преуспеть в ней. Их мы видим во время пьяной вечеринки В доме у коммерсанта Габриэля Блома. Других, которым угрожает гестапо, судьба свела в пакгаузе в ожидании переправки в Швецию. Эту группу готовят к побегу подпольщики: Кузнец — участник Сопротивления и Симон, один из главных героев романа.

Это произведение, по мнению датской критики, проложило путь в датской прозе ”новой технике” романа XX века: тут и поток сознания героя, его монолог, тут и соединение потоков сознания нескольких персонажей, различных настроений; полифония, построенная по принципу контрапункта, представляющего картину либо гармонии, либо дисгармонии.

В этом романе действует не только одиночка (хотя действие, выбор Томаса, второго героя книги, наиболее существен для писателя, ибо именно этот выбор отражает основную его идею), но и коллектив: подпольщики — Симон, Кузнец, Магдалена — и случайно соединенные люди, ожидающие переправки в Швецию. И даже эта случайность подтверждает единство их нравственных связей: условием спасения людей в этом коллективе становятся поддержка и взаимовыручка, соединенные с добротой и пониманием ответственности каждого за судьбу другого. Люди в этом романе нуждаются друг в друге, и это рождает подлинное братство. В этом смысл победы, одержанной писателем и над собственными колебаниями, и над пассивностью некоторых героев, над страхом, парализующим волю.

Роман делится на две части: первая — в основном характеристика ситуации, героев и их окружения, вторая — действие, выбор и его последствия. Части резко отличаются друг от друга по внутреннему содержанию, противостоят друг другу по напряжению, ритму.

В романе два основных героя: Томас — интеллигент, поэт, работающий в рекламном бюро своего тестя Габриэля Блома, проводящий время в пьянстве и рефлексии, и Симон — коммунист, участник Сопротивления, рабочий. Каждый показан в окружении людей, с которыми связан: у Томаса это его жена Дафна, тесть Габриэль, ”друг семьи” доктор Феликс и прочие. У Симона — Лидия, его первая детская любовь, и друзья — участники Сопротивления и те, кому помогает его группа, люди разных профессий, возрастов, национальностей, вероисповеданий.

Основной момент книги — встреча Томаса и Симона, встреча, которая для Томаса является решающей, так как потребует от него выбора между эгоизмом и жертвенностью, между предательством и взаимопомощью.

Сюжет романа прост. Симон, участник Сопротивления, случайно встретив Лидию, видимо, проговаривается о своей деятельности. Лидия выдает его гитлеровцам, он убегает, попадает в дом к Томасу, где происходит пьяная оргия. Томас отвозит его в порт к остальным членам группы и, вместо того чтобы вернуться домой, идет вслед за Симоном. Гитлеровцы обнаруживают убежище, в последний момент людям удается уйти. Симон и Томас прикрывают их уход, Симона ранят. По его просьбе Томас убивает его и сам погибает под пулями врага.

В первой части романа все достаточно статично, меняются эпизоды, раскручивается кажущийся нескончаемым монолог Томаса, идет поток сознания Симона, перед читателем проходят отдельные мгновения их жизни. Нить сознания постоянно возвращается в прошлое, к истокам, причинам. Словно на приеме у врача-психоаналитика, Томас и Симон вспоминают о детстве и юности, пытаясь преодолеть трагическую изоляцию (Томас), оправдать свое поведение при встрече с Лидией (Симон).

В перевернутом трагическом мире, а именно так можно охарактеризовать датскую жизнь в оккупации и атмосферу романа ”Никто не знает ночи”, нарушены все нормы: подавлены живые человеческие чувства, установлена ложная иерархия моральных ценностей. Люди, опутанные страхом, начинают бояться себя, их представления о жизни искажены, уродливы, они лгут, лицемерят, постоянно играют роли, прячутся за фасадом благопристойности, за иронией, за пьянством. Отношения между мужем и женой (Томас и Дафна), отцом и дочерью (Габриэль и Дафна) неестественны и чужды всем моральным нормам и запретам. Люди лишены счастья, наслаждения, духовной близости, поглощены себялюбивыми расчетами.

Пробуждение, становление Томаса связывается и с его новым сексуальным опытом, обретением полнокровного, естественного наслаждения, теплоты. До встречи с Магдаленой Томас был живым мертвецом без свободы и любви, рабом того мира, в котором он жил, — мира денег, комфорта, внешнего благополучия.

Очевидна мифологическая символика романа, помогающая писателю выразить заложенные в книге идеи. Браннер опирается на библейские образы, образы мифов и саг. Писатель обращается к хорошо осведомленному читателю, привлекая достаточно известные образы и мотивы, и дает им при этом собственную окраску. Симон (Петр) и Томас (Фома) — как два апостола, каждый несет свою нагрузку: колебания Томаса, его поиски смысла жизни и незыблемо твердые убеждения Симона. Образ Магдалены (ее полное имя Марта Мария Магдалена) тоже навеян библейской символикой Братство Симона и Томаса (они ”близнецы” у Браннера) полностью соответствует традиционному в иконографии изображению апостолов-распространителей христианства. Описание оргии в доме у Габриэля наводит на мысль о Вальпургиевой ночи, в описаниях самого Габриэля и его друзей присутствует мотив ”проклятого золота”, образ нимфы Дафны подчеркивает неспособность героини, носящей это имя, к настоящей любви. В конце книги мы встречаем и мотив ”очищения огнем”, появление солнца (”Пророчество Валы”). Образы огня, сверкания мертвого золота, слияния чувства к возлюбленной с памятью о матери — вся эта разнообразная символика переполняет книгу.

В романе присутствуют и фрейдистские символы. Сегодня, когда советский читатель чуть ли не впервые получил возможность ознакомиться с трудами З. Фрейда, он легко их увидит. В книге большую роль играют мотивы любви-ненависти сына к матери, дочери — к отцу. Героями романа движет постоянное чувство вины: Томас упрекает себя за то, что повинен в смерти матери, пастор — за то, что скрылся от нацистов, вместо того чтобы найти силу духа встретить их, Симон — что рассказал Лидии о группе подпольщиков, к которой он принадлежит. Подавленные эмоции, неосознанные желания, движущие людьми, лежат в основе многих поступков героев.

Любовь-ненависть Томаса к матери связана с образом сильной женщины, которая, любя, поработила сына, привыкнув считать его своей собственностью. А насилие у Браннера (вспомним романы ”Наездник” и ”Игрушки”) всегда уродует душу, устанавливая особые отношения между палачом и жертвой.

И в этом романе значительную роль играет тема детства. Писатель подчеркивает, что если человек лишен здорового детства (”детского рая”), то это может стать для него страшной психической травмой с серьезными последствиями.

Мы можем говорить о наличии у Браннера определенной эротической системы, основанной на детских представлениях, желаниях, запретах, наказаниях, на любви сына к матери, дочери к отцу. И в новеллах, и в романах проходит образ полудетской первой любви, чистый и романтически возвышенный. Эта любовь, наряду с любовью эротической, играет важную роль во всех произведениях писателя. Эротика — как концентрированное выражение всех запретов и подавленных желаний — лежит в основе сознания Томаса в первой части, и эротическая любовь как свобода (Магдалена своей любовью как бы заново рождает Томаса, освобождая тем самым его от комплекса вины перед матерью) — во второй.

Вся первая часть романа — это попытка анализа, своеобразного расследования, которое как бы проводит Томас в связи с причастностью определенной части датского общества, в том числе и собственного тестя, к преступлениям против человечества, к приятию фашизма и прямому участию в его черных деяниях. Сам Томас находится внутри этой группы, хотя и пытается в пьянстве забыться и не думать об этом. Тем не менее сознание собственной вины гложет его, и он постоянно возвращается к той же мысли. Преступник, процветающий коллаборационист, представлен в романе в образе его тестя Габриэля Блома. Габриэль охотно раскрывает Томасу свои убеждения: пусть все верят, что воюют за свободу. Не надо отнимать у людей красивые лозунги, наоборот, надо использовать их в своих целях. Будущее — за капиталом, а уж он создаст новую форму диктатуры. Главное — не допустить политического хаоса. Во время беседы с Томасом Габриэль входит во вкус собственных откровений: страх необходим человеку. Не свобода, а деньги и вещи, вещи, деньги и страх.

Впервые Браннер позволяет отрицательному персонажу, своему идейному противнику, много говорить. Сравнительно немногословен Феддерсен в ”Игрушках”, Хуберт мертв к началу повествования в романе ”Наездник”. В романе ”Никто не знает ночи” Браннер заставляет Габриэля повторять демагогические лозунги, как бы боясь, чтобы люди не поддались снова этим идеям. Если Феддерсен в ”Игрушках” и Хуберт в ”Наезднике” — открытые носители нацистского духа, то Габриэль опаснее: он угрожает демократии изнутри, он прагматик, готовящийся управлять людьми при помощи псевдодемократических лозунгов, опираясь на низменные инстинкты и вкусы.

Габриэля поражает инфаркт, его увозят в больницу, но его единомышленники остаются на вилле, готовые и завтра продолжать пир.

Симон — второе главное действующее лицо книги. Это человек, уже сделавший свой выбор, человек действия, дисциплины. Он тяжело переживает свое невольное предательство: проговорился Лидии, догадываясь, что она проститутка, связанная с оккупантами (именно из этого источника у нее сигареты и наряды). Встретив Томаса, Симон поверил ему, поручился за него перед Кузнецом, руководителем группы подпольщиков. Симон не бросил Томаса, когда тот остался прикрыть беглецов, он вернулся (мотив ”братства”), и они погибают вместе.

Спасен десяток жизней, выиграно время. В последний миг перед смертью Томаса часы на башне Фрелсескирке начинают играть мелодию на стихи датского поэта-романтика Н. Грунтвига ”Вечно сияет свет жизни”.

После того как роман был опубликован, он вызвал оживленную дискуссию в Дании, был немедленно переведен на многие языки и с тех пор неоднократно переиздавался.

Признанием заслуг Браннера перед датской литературой стало присуждение ему целого ряда литературных премий и наград: медали Л. Хольберга в 1954 году, премий имени А. Эленшлегера и X. Драхмана — в 1955-м, медали Х.-К. Андерсена — в 1960-м, почетной премии Союза драматургов — в 1961-м, шведской литературной премии в 1957 году. Произведении, написанные Браннером в 50-60-е годы, укрепили его репутацию одного из ведущих мастеров современной датской литературы. Тонкий психологизм и гуманизм, социальная направленность его прозы, прекрасный язык и яркость художественных средств обеспечили его книгам постоянный успех у читателей.

До конца своих дней Браннер много писал для театра, его пьесы ”Фермопилы”, ”Братья и сестра”, ”Я люблю тебя” долгие годы шли на сцене, были показаны по телевидению.

В 1963 году Браннер опубликовал сборник ”Ариэль”, состоящий из четырех больших новелл, каждая из которых символизирует определенную стадию человеческой жизни: детство, юность, зрелость и старость. Мы снова отмечаем постоянные темы — неприятие лицемерия, утверждение искренности чувств, любви между мужчиной и женщиной. Вместе с тем, это размышления уже зрелого художника, грусть по уходящей жизни, некое подведение итогов. Можно согласиться с датским критиком Нильсом Эгебаком, что по тону и настроению этот элегически воспринимаемый нами сборник развивает тему одного из стихотворений Ибсена — ”И вечно владеем мы тем, что уже потеряли”.

Последнее произведение писателя — телевизионная драма ”Матадор” (1965), рассказывающая о смерти человека, одержимого стремлением к власти и всю жизнь боровшегося за нее. В каком-то смысле это рассказ о смерти персонажа первого романа Браннера, ”Игрушки”, Феддерсена, конец ”сильного человека”, который сам разрушил свою жизнь и пришел к ее концу абсолютно одиноким.

Умер Ханс Кристиан Браннер в 1966 году, спустя три года после большого праздника, устроенного в честь его 60-летия в Копенгагене. На его надгробии начертаны слова датского поэта и драматурга Иоханна Хейберга: ”Вглядись в самого себя…”

Годы, прошедшие со дня смерти писателя, подтвердили, что с его именем тесно связано развитие реалистических тенденций в национальной датской литературе, развитие таких литературных форм, как роман, новелла, пьеса и радиопьеса.

В своих лучших произведениях Браннер Не только продолжил и развил традиции датской и мировой реалистической литературы, но и наметил направления поиска новых тем и художественных средств, определив во многом пути становления и характер творчества датских писателей в последующие десятилетия.

Перечитывая романы, новеллы, статьи Браннера, мы с благодарностью вспоминаем, что еще в своем первом романе, ”Игрушки”, писатель уверенно провозгласил: ”Единственное, что прочно и незыблемо на земле, — это этические ценности Человека”.

Э. Переслегина

НИКТО НЕ ЗНАЕТ НОЧИ