В тот же день в лагерь прибыл Захир ад-Дин ибн ал-Буланкарй, один из главных эмиров Мосула. Он оставил службу правителям этого города и пожелал вступить в армию султана.
Вскоре после того, как Салах ад-Дин вернулся в лагерь, он услышал, что враг возобновил наступление на Акру. Поэтому он оседлал коня и направился к городу, но увидел, что сражение закончилось прежде, чем он подоспел, ибо наступление ночи разделило сражавшихся. [246]
Глава 100
СУЛТАН УХОДИТ НА ХОЛМ АЛ-АЙАДИЙА
Утром во вторник, в 9-й день месяца жумада I (4 июня), султан услышал, что франки установили баллисты и яростно наседают на город. Поэтому он приказал глашатаю (жавишу) призвать (воинов к оружию), а затем сел на коня и начал наступление на ал-Харрубу во главе своей пехоты и конницы, воины которой, не теряя времени, оседлали коней вслед за ним. Затем султан усилил авангард высланным вперед отрядом. Поскольку осаждающие не пожелали выйти из лагеря, но продолжали штурмовать город, он напал на их лагерь, полностью окружив его, и вступил в рукопашный бой с франками. Наступление продолжалось и после полудня, когда враг, расставшись с надеждой взять город, приостановил действия в этом направлении и франки, атаковавшие город, вернулись в лагерь. Султан укрывался от солнца в маленьком шатре, поставленном для него поблизости, и после полуденной молитвы он около часа провел в нем, отдыхая. Предварительно к авангарду было отправлено подкрепление, а войскам султан приказал вернуться в лагерь, чтобы немного отдохнуть. В это время я был на дежурстве. Пока мы восстанавливали силы, от авангарда прибыл гонец, сообщивший, что едва враги увидели, как войска султана отошли, они возобновили штурм города, причем стали делать это еще более яростно, чем прежде. Султан отдал приказ вернуть войска обратно, указав полкам двигаться один за другим туда, где скопились силы врага, и во сеоружии оставаться там на ночь. Сам он остался на месте, чтобы разделить с ними тяготы. К концу дня, то есть вторника, я покинул шатер Ултана и вернулся в лагерь, так как время моего дежурства закончить. Султан провел ночь с войсками, которые сохраняли боевой порядок. Ночью один из наших полков выдвинулся к траншеям противника, [247] чтобы воспрепятствовать его выходу из лагеря. На следующее утро, в среду, в 10-й день месяца (5 июня), султан занял позицию лицом к врагу на холме ал-'Айадийа, разместившись в маленьком шатре, установленном для него в качестве убежища. В течение всего дня он руководил постоянным, упорным наступлением на осаждающих, чтобы связать им руки и не допустить их нападения на город; он все время расхаживал по рядам, убеждая бойцов отважно сражаться с захватчиками и суля им конечный успех. Враги, видя ярость его атаки, задумались о безопасности собственного лагеря; чтобы не допустить его захвата, они приостановили штурм города, занявшись обороной траншей и шатров. Тогда султан вернулся в свой лагерь, разбитый на холме ал-'Айадийа, оставив отряды следить за вражескими траншеями и ежечасно сообщать ему о том, что там происходит. [248]
Глава 101
ГОРОД ОКАЗЫВАЕТСЯ В ОТЧАЯННОМ ПОЛОЖЕНИИ
Нам уже сообщали о той энергии, с которой враг осуществлял натиск на город и пытался засыпать рвы. Доходило до того, что христиане забрасывали ров трупами своих лошадей и даже бросали в него тела своих мертвецов. Все это стало нам известно благодаря письмам, которые мы постоянно получали от наших братьев по вере, находившихся в городе. Осажденные воины разделились на четыре группы: первая спускалась в ров, чтобы разрубать на части трупы сброшенных в него животных, чтобы их было легче уносить; второе подразделение выносило эти части и сбрасывало их в море; третье постоянно обстреливало врага из луков, защищая первые два подразделения и обеспечивая им возможность справляться со своей задачей; четвертая группа занималась баллистами и защищала стены. Гарнизон был настолько измучен напряженной работой и усталостью, что одолевал султана бесконечными жалобами. В самом деле, ему доставалось больше, чем когда-либо какому-либо другому воинскому подразделению, и здесь не спасало никакое мужество. И все же гарнизон держался с великим терпением, а Аллах, с теми, кто умеет терпеть.
Между тем султан не прекращал атак на врага. Он сражался с ним днем и ночью, либо сам, либо силами своих офицеров и сыновей, чтобы отвлечь внимание франкских захватчиков от города и заставить их ослабить осаду. И все-таки баллисты осаждающих были установлены для обстрела 'Айн ал-Бакара[290], и камни из этих орудий день и ночь сыпались на город, и было ясно видно, какой урон они нанесли (большой) [249] башне[291]. Как только враг начинал подготовку к возобновлению штурма города, султан начинал наседать на траншеи с другой стороны. Наконец из лагеря франков вышел некий человек, ища, с кем бы ему переговорить. Султану сообщили об этом, и он распорядился: «Скажите ему, что если они хотят обратиться с просьбой, то пусть пришлют к нам одного из своих людей; нам, со своей стороны, не о чем их просить, и у нас нет никаких дел к ним».
Обе стороны продолжали сражаться, когда прибыл король Англии. [250]
Глава 102
ПРИБЫТИЕ КОРОЛЯ АНГЛИИ
Король Англии прибыл в лагерь франков в субботу, в 13-й день месяца жумада I (8 июня 1191 г.), завершив завоевание Кипра и одержав верх над его правителем. С королем прибыли двадцать пять галер, полные воинов, оружия и провизии. Все это вызвало такую радость у франков, что в ту ночь в их лагере заполыхали огромные и страшные факелы — верный признак того, что они получили весомую поддержку. Их вожди часто хвастались, что король Англии придет им на помощь, и грозили нам его прибытием; и теперь, по сообщениям людей, которые часто бывали в их лагере, они надеялись, что с того самого момента, как он высадится на берег, он поможет им добиться успехов в осаде города. Этот правитель и в самом деле по праву славился разумом и большим опытом, великим бесстрашием и неутолимым тщеславием. Поэтому, узнав о его прибытии, мусульмане были охвачены тревогой и опасением. Между тем султан бестрепетно воспринял эту новость, ибо он полагался на милость Аллаха и Его защиту и, воюя с франками, демонстрировал чистоту своих помыслов. [251]
Глава 103
ГИБЕЛЬ МУСУЛЬМАНСКОГО СУДНА — ТРЕТЬЕ ЗНАМЕНИЕ, ПРЕДВЕЩАЮЩЕЕ ПРИБЛИЖЕНИЕ ПАДЕНИЯ ГОРОДА
В16-й день к городу подошел огромный корабль, на борту которого находились военные машины, оружие, продовольствие и большой отряд воинов из Бейрута. Этот корабль был снаряжен в Бейруте по приказу султана и приплыл оттуда с великим множеством воинов на борту и приказом прорвать блокаду и войти в гавань Акры. На борту находилось шестьсот пятьдесят воинов. Английский король напал на это судно[292], послав свои галеры для его захвата. Галеры, которых, как мне говорили, было до сорока, окружили корабль, и начался отчаянный бой. Провидению было угодно, чтобы ветер стих. В этом бою враг потерял нескольких воинов. Но экипаж нашего судна не мог справиться с превосходящими вражескими силами, и, видя, что поражение неизбежно, капитан Йа'куб, уроженец Алеппо, отважный и опытный воин, сказал: «Именем Аллаха! Мы умрем достойной смертью, и они не получат ничего, что находится на этом корабле!» — и сделал пробоины в бортах корабля. Все, что находилось на борту — люди, военные машины, продовольствие и т. д., не доставшись врагу, пошло ко дну. Мусульмане были очень опечалены известием об этой катастрофе, но султан воспринял это известие с редкостным спокойствием, полностью принимая волю Аллаха, ибо ведь Аллах не пренебрегает воздаянием добродеющих (Коран, 9:120). [252]
Глава 104
ПОДЖОГ ОГРОМНОЙ ПЕРЕДВИЖНОЙ БАШНИ
Враг построил огромную башню высотой в четыре этажа; первый этаж был деревянным, второй — свинцовым, третий — железным, а четвертый — медным. Башня была выше городской стены, и на ней размещались воины и оружие. Эту башню подкатили к стене так, что, насколько мы могли судить с того места, где находились, между ней и крепостным валом оставалось расстояние примерно в пять локтей. Осажденные начали забрасывать башню горящей нефтью, и так продолжалось и днем, и ночью, до тех пор, пока, по милости Аллаха, эта конструкция не оказалась объятой пламенем. Этот успех компенсировал потерю бейрутского корабля, погибшего в тот же день. [253]
Глава 105
РАЗНЫЕ СОБЫТИЯ
В пятницу, в 19-й день месяца, враг начал энергичный штурм города, идя на него великими силами. Однако гарнизон заранее условился с султаном, что в городе забьют в барабан, когда враг пойдет в наступление, и вот раздались звуки барабана. На них ответил барабан султана, и армия, оседлав коней, налетела на лагерь, ударив по врагу с тыла. Несколько мусульман спрыгнули в траншеи, ворвались в шатры и похитили котлы для приготовления пищи и все, что в них было. Часть добычи, захваченной в лагере, была доставлена султану и при мне разложена перед ним.
Наши воины устроили пир своим мечам (поя их кровью врагов) до тех пор, пока нападавшие на город не догадались, что их лагерь подвергся нападению. Тогда, отказавшись от штурма города, неприятель развернулся, чтобы дать бой нашей армии. В этой местности началась новая битва, которая длилась до полудня, после чего сражавшиеся разошлись по своим лагерям, одинаково измученные усталостью и жарой. В понедельник, в 23-й день, из города вновь послышались тревожные удары барабана, и султан ответил на них так же, как накануне. В последовавшем сражении враг обрушил на город всю свою ярость, полагая, что мы не посмеем напасть на его лагерь; однако мусульманские войска заставили врага осознать его заблуждение. Мусульмане вновь ворвались в шатры неприятеля и вернулись с богатой добычей. Осаждающие были предупреждены сигналами тревоги и вернулись в лагерь, чтобы противостоять нашим воинам, которых они в великом множестве обнаружили в пределах лагеря, обнесенного рвами и стенами. Последовала жестокая схватка, в которой были убиты двое мусульман и многие получили ранения. В этот день произошло весьма примечательное событие. В то самое утро для участия в священной войне прибыл один старец, [254] уроженец Мазандарана, который, увидев, что идет бой, получил от султана разрешение принять участие в этом сражении; он яростно налетел на врагов и тут же принял мученическую смерть.
Итак, когда франки обнаружили, что мусульмане проникли за пределы их траншей и стен (т. е. на территорию лагеря), их охватила злость, франкские всадники вскочили на своих коней и, сопровождаемые пехотинцами, вылетели за пределы траншей, атаковав мусульман. Наши войска держались стойко, не отступая со своих позиций; обе стороны сошлись в отчаянной схватке. Враги, видя спокойную отвагу, которую демонстрировали мусульмане, воспользовались паузой в бое, чтобы получить разрешение султана на то, чтобы прислать ему посла. Этот гонец сначала направился к ал-Малику ал-'Адилю, который вместе с ал-Маликом ал-Афдалем доставил его к правителю. Тогда он передал ему послание, смысл которого заключался в том, что король Англии желает встретиться с султаном. Султан без колебаний тут же дал следующий ответ: «Королям не принято встречаться без достижения предварительных договоренностей; ибо после того, как они побеседуют и явят друг другу знаки взаимного доверия, естественного в подобных обстоятельствах, им будет зазорно воевать друг с другом. Поэтому совершенно необходимо сначала провести предварительные переговоры и чтобы в качестве посредника между нами выступил надежный толмач, который бы объяснял каждому из нас слова другого. Как только будут проведены предварительные переговоры, встреча состоится, если такова будет воля Аллаха».
В субботу, в 28-й день месяца, вражеская конница и пехота совершили вылазку из лагеря и напали на подразделение нашей армии, стоявшее лагерем на берегу моря к северу от города. Как только султану стало известно об этом, он вскочил в седло, войска последовали его примеру, и между двумя армиями завязался бой. С нашей стороны погибли несколько бедуинов и курдов, а враг понес великие потери. К султану доставили одного пленника в полном боевом облачении и верхом на коне. Сражение длилось до наступления темноты, которая разделила воюющие стороны.
В воскресенье, в 29-й день, вдоль берега Нахр ал-Халв в наступление двинулся крупный отряд врагов и напал на часть нашего авангарда. Завязался жаркий бой, во время которого один из мусульман был захвачен в плен и убит, а затем сожжен. Мусульмане тоже, захватив в плен одного из врагов, казнили его, а тело его было предано огню. Я лично видел пламя одновременно полыхавших костров. [255]
Мы постоянно получали известия от находившихся в городе; они умоляли нас отвлечь внимание врага на себя, жалуясь, что им приходится сражаться и днем, и ночью. Они также сообщали нам, что силы у них на исходе, потому что они вынуждены постоянно находиться на стенах, чтобы отбивать атаки врага, ставшие непрерывными после прибытия короля Англии. После этого этот правитель (т. е. Ричард) заболел болезнью, которая едва не свела его в могилу; король французов также выбыл из строя, но это лишь увеличивало самонадеянность и упрямство осаждающих.
У сестры английского короля было двое слуг — тайных мусульман, которых она приняла на службу в Сицилии; ее муж ранее был королем этого острова[293], а после его смерти ее брат, проезжая через Сицилию, забрал ее с собой и препроводил к армии. Двое этих слуг бежали в мусульманскую армию. Султан принял их очень милостиво и одарил знаками своей благосклонности. [256]
Глава 106
МАРКИЗ (КОНРАД МОНФЕРРАТСКИЙ) СПАСАЕТСЯ БЕГСТВОМ В ТИР
Маркиз опасался, что если он останется (там, где он находился), то его захватят в плен, а Тир вернут бывшему королю, захваченному в плен султаном, чтобы компенсировать ему пребывание в заключении, которому он подвергся, защищая мечом дело франков. Уверенный в том, что дела будут развиваться именно таким образом, в понедельник, в 30-й день месяца жумада I, маркиз бежал в Тир. Чтобы вернуть его, вдогонку были направлены священнослужители, но он не пожелал выслушать их и на корабле отправился в Тир. Отъезд маркиза оказался большой потерей для франков, ибо он бы здравомыслящим, опытным и смелым. [257]
Глава 107
МУСУЛЬМАНСКАЯ АРМИЯ ПОПОЛНЯЕТСЯ СВЕЖИМИ СИЛАМИ
В 30-й день месяца жумада I в лагерь прибыл отряд из Синжара под командованием Мужахид ад-Дина Биринкаша, религиозного и сведущего человека, всеми силами стремящегося принять участие в войне с захватчиками. Султан вышел встретить гостя и оказать ему почести; он принял его в собственном шатре и осыпал знаками почтения, после чего отвел его отряду позицию в левом крыле армии. Прибытие этого предводителя вызвало у султана величайшее удовольствие. Затем прибыло мощное войско, часть египетской армии под командованием 'Илм ад-Дина Куржй Сейф ад-Дина Сонкора, давдара (государственного секретаря) и ряда других лиц высокого звания. Затем во главе войск Мосула прибыл 'Ала' ад-Дин, повелитель этого города. Султан приветствовал его в ал-Харрубе, приняв с величайшими почестями. Это войско оставалось в том месте до следующего утра, т. е. 2-го дня месяца жумада II; затем его предводитель устроил смотр своему войску на виду у врага, и султан также принял участие в смотре. 'Ала' ад-Дина сначала разместили в шатре султана; Салах ад-Дин послал ему самые великолепные дары и облек его самыми высокими званиями, соответствовавшими рангу столь великого правителя. Затем он отвел ему позицию на правом фланге армии. В 3-й день того же месяца из Египта прибыл второй отряд. В это время франки были так озабочены ухудшением состояния здоровья английского короля, что даже на некоторое время прекратили попытки штурма города. Это была милость, ниспосланная Аллахом, ведь осажденный гарнизон был измотан до крайности и находился на последнем издыхании, поскольку баллистам удалось разрушить стены до такой степени, что они стали не выше человеческого роста. Тем временем арабские лазутчики (состоявшие на [258] службе у султана) тайно прокрадывались в лагерь франков и похищали их добро. Они захватывали пленников без единого удара, и вот каков был способ их действия: прокравшись в шатер человека, когда тот спал, и приставив кинжал к его горлу, они будили его и знаками показывали, что стоит тому подать голос, как он будет убит; затем человека выводили за пределы лагеря и вели в расположение нашей армии. Пленник не осмеливался и рта раскрыть. Подобное совершалось множество раз.
Когда один за другим прибыли военные контингенты из всех уголков страны, мусульманская армия обрела полную силу. [259]
Глава 108
ФРАНКИ ОТПРАВЛЯЮТ ПОСЛА К СУЛТАНУ
Выше я рассказывал о том, что король Англии прислал посла, чтобы договориться о встрече с султаном, и что султан нашел предлог отказать в ней. Некоторое время спустя прибыл тот же самый посланец, вновь доставивший точно такое же сообщение. Сначала он поговорил с ал-Маликом ал-'Адилем, и этот эмир передал его сообщение султану. Было решено, что король должен иметь разрешение на оставление (своего лагеря) и что встреча должна произойти на равнине, причем король и султан должны быть окружены армиями, и что двух государей должен сопровождать переводчик. Посланец вернулся к королю с этим ответом, и из-за недуга, который терзал его повелителя, прошло несколько дней, прежде чем он прибыл вновь. После этого распространился слух, что (франкские) правители явились (к королю) и выразили свое крайнее неодобрение в связи с его намерением встретиться с султаном на том основании, что это может подвергнуть опасности дело франков. Тем не менее вскоре после этого (к нам) вновь прибыл все тот же гонец, доставивший следующее послание: «Не верьте слухам, распространяющимся относительно причин отсрочки встречи с моей стороны: лишь я один отвечаю за свои действия, я — хозяин собственных поступков, и никто не может меня принудить. Однако в течение последних нескольких дней я не мог заниматься никакими делами по причине моей болезни; только из-за нее мне пришлось отложить нашу встречу. Согласно обычаю, оказавшиеся рядом друг с другом короли обмениваются подарками и дарами. У меня есть дар, достойный того, чтобы его поднесли султану, и я прошу разрешения прислать его». Ал-Малик ал-'Адил дал на это следующий ответ: «Он может прислать свой дар при условии, что примет равноценный дар от нас». Посланец [260] согласился на это условие и добавил: «Нашим даром могут стать заморские соколы, но сейчас они слабые, и было бы замечательно, если бы вы прислали нам несколько птиц, диких и домашних; мы скормили бы их нашим соколам, и они бы ожили, тогда мы могли бы доставить их вам». Ал-Малик ал-'Адил, прекрасно знавший, как следует разговаривать ними, ответил в шутливом тоне: «Полагаю, королю самому необходимы куры и дичь, и это — уловка, с помощью которой он желает их получить». Разговор продолжался в течение некоторого времени, и наконец посланец спросил: «Что вы хотите получить из наших рук? Имеете ли вы что-нибудь сказать? Скажите, чтобы мы знали, чего вы хотите». Ал-Малик ответил так: «Не мы обратились к вам, но вы пришли к нам; если у вас есть что сказать, то говорите и излагайте нам вашу точку зрения; мы готовы вас выслушать». На этом беседа завершилась, и следующее известие поступило лишь в 6-й день месяца жумада II, когда к султану прибыл посол английского короля, который привез с собой мусульманина-египтянина, который долгое время провел в плену. Султан, которому этот человек был передан в качестве подарка, принял его с великой лаской и множеством знаков благоволения. Посол получил почетные одежды и вернулся к своему господину. Цель этих частых визитов посла состояла в том, чтобы убедиться в наших настроениях и узнать, намерены мы сопротивляться или пойти на уступки; мы, со своей стороны, принимали послания врага по той же причине. [261]
Глава 109
ОСАЖДАЮЩИЕ ПРЕДПРИНИМАЮТ ЯРОСТНЫЙ ШТУРМ ГОРОДА И СТАВЯТ ЕГО НА КРАЙ ГИБЕЛИ
Враг продолжал попытки взять город штурмом и постоянно обстреливал городские укрепления из баллист до тех пор, пока каменная кладка стен не была разрушена. Население города было измучено усталостью и длительным пребыванием начеку, ибо людей было очень мало, и зачастую они лишь ценой огромных усилий выстаивали против многочисленного противника и в условиях постоянной бомбардировки. Многие по нескольку ночей подряд не имели возможности сомкнуть глаза, не отдыхая ни днем, ни ночью, а осаждающие, взявшие их в кольцо, были в великом множестве и могли сменять друг друга в наступлении на город. Уменьшившийся гарнизон был вынужден разделиться на отряды, чтобы защищать стены и рвы, следить за баллистами и кораблями и галерами. Когда врагу стало известно о том печальном положении дел, о том, до какой степени пострадали городские укрепления, то он начал штурмовать город со всех сторон; отряды противника сменяли друг друга, не допуская перерывов в боевых действиях, и в бой шли свежие силы, тогда как уставшие получали передышку. В 7-й день месяца они возобновили атаку с великой яростью, обрушив на стены города все свои силы, пешие и конные. В качестве меры предосторожности они выставили людей на стенах, защищавших их траншеи, и держали там войска и днем, и ночью.
Как только султан узнал о том, что затевается (о положении дел он узнал и из донесения очевидца, и по бою барабана, каковой был условным сигналом, известным гарнизону и ему), он сел на коня и повел свое войско на врага. В тот день произошел лютый бой между двумя армиями; [262] султан, не ведающий покоя, как мать, оплакивающая утрату ребенка, появлялся то здесь, то там, переезжая от одного отряда к другому и вдохновляя своих воинов сражаться за Аллаха. Мне говорили, что в тот день ал-Малик ал-'Адил дважды лично атаковал неприятеля. Султан, в глазах которого стояли слезы, перемещался от одного отряда к другому, восклицая: «Вперед, за Ислам!» Чем больше он смотрел в сторону города и видел, каким испытаниям подвергаются горожане, каковы их ужасные страдания, тем чаще он атаковал врага с удвоенной силой и призывал своих воинов сражаться. В тот день он совершенно ничего не ел и выпил лишь несколько чашек (некоего) питья, которое прописал ему его врач. Я не участвовал в том сражении, так как приступ болезни удержал меня в моем шатре на ал-'Айадййи, но с этого места я наблюдал за происходящим.
Ночью, после завершающей ночной (ал-'иша) молитвы, султан вернулся в лагерь. Он был ужасно усталым и пребывал в печальном и раздраженном состоянии. Он уснул, но сон его не был спокойным. На заре он приказал бить в барабан. По этому сигналу войска стеклись со всех сторон и разбились на эскадроны, готовые возобновить вчерашнее сражение. В тот самый день мы получили из города письмо, в котором говорилось следующее: «Мы доведены до такой крайности, что у нас нет иного выхода, как сдать город. Если завтра, в 8-й день, вы ничего не сделаете для нашего спасения, мы предложим капитуляцию и не будем выдвигать никаких условий, кроме сохранения нам жизни». Это было самое грустное известие, какое только могли получить мусульмане. Этот удар поразил их в самое сердце, ибо под Акрой были собраны все войска Побережья, Иерусалима, Дамаска, Алеппо, Египта и других мусульманских стран. Более того, город удерживали самые известные в армии эмиры, храбрейшие защитники Ислама, такие как Сейф ад-Дин 'Али ал-Маштуб и Баха' ад-Дин Каракуш, командовавшие цитаделью с самого начала осады. Султан, пораженный ударом, подобного которому ему никогда прежде не доводилось получать, страдал так ужасно, что мы боялись за его жизнь. Тем не менее он безостановочно молился Аллаху, умоляя Его о помощи и выказывая удивительное спокойствие и смирение, сочетаемые с решимостью продолжать священную войну против захватчиков, а ведь Аллах не пренебрегает воздаянием добродеющих (Коран, 9:121).
Полагая, что было бы лучше всего атаковать вражеский лагерь и ворваться в него, султан приказал всем своим войскам взяться за оружие; его воины вскочили на коней, конница сплотилась с пехотой; однако [263] в тот день наш план не удался. Воистину, враги стояли сплошной под прикрытием укреплений они защищали себя оружием, арбалетами и стрелами. Некоторые (из наших воинов) перебрались через траншеи, но противник яростно сопротивлялся, и они не смогли выбить его с занимаемых им позиций. Один из мусульман, преодолевших траншеи, сообщил, что видел некоего человека, франка огромного роста, который в одиночестве стоял на вершине укрепления, и при этом собственными силами удерживал мусульман на большом расстоянии; его товарищи, слева и справа от него, передавали ему камни, которые он обрушивал на наших воинов, когда те приближались к укреплению. «В этого человека, — говорил очевидец, — попало более пятидесяти стрел и камней, но ничто не отвлекло его внимания от его действий. Он продолжал сражаться и отгонять наступающих до тех пор, пока не сгорел заживо от бутыли с нефтью, брошенной в него нашими пиротехниками». Один очень мудрый старик из числа наемников был среди тех, кто в тот день пытался преодолеть вражеские траншеи. «За их укреплением, — говорил он мне, — находилась женщина, закутанная в зеленую накидку, которая стреляла из деревянного лука, ранив своими стрелами нескольких наших воинов. Наконец она была сметена нашими превосходящими силами; мы сразили ее и принесли султану лук, из которого она стреляла, и султан был сильно поражен». Битва свирепствовала в течение всего дня и завершилась лишь с наступлением ночи. [264]
Глава 110
ГОРОД ДОВЕДЕН ДО КРАЙНОСТИ, И ГАРНИЗОН ВСТУПАЕТ В ПЕРЕГОВОРЫ С ФРАНКАМИ
Яростные атаки, которым враг подвергал город, и великая численность войск, наступавших со всех сторон и постоянно сменяемых товарищами по оружию, до такой степени подорвали силы гарнизона, несшего потери и в пешей силе, и в коннице, что мужество почти оставило осажденных. Перед ними стояла тень неминуемой смерти: они чувствовали, что не смогут долго сопротивляться, когда враги уже укрепились в их рвах и заняли внешнюю стену. Они подвели под нее подкоп и наполнили его горючим материалом, который затем подожгли и тем самым уничтожили куртину внешней стены[294]. После этого враги хлынули в образовавшийся пролом, хотя при этом и потеряли сто пятьдесят человек убитыми и захваченными в плен. Среди пленников оказались шесть офицеров, один из которых крикнул: «Не убивайте меня, и я заставлю франков отступить»; но один курд, находившийся рядом с ним, набросился на него и заколол. Такая же участь постигла и остальных пятерых. На следующий день франки кричали (нашим воинам), чтобы они сохранили жизнь шести пленным офицерам, обещая взамен сохранить жизнь всему гарнизону; однако из города ответили, что уже слишком поздно. Это страшно опечалило осаждающих, и на три дня они прекратили штурм города. Мы также слышали, что Сейф ад-Дин ал-Маштуб лично ездил к королю франков, предводителю осаждающих, с предложением сдать город и что он обратился к нему со следующими словами: «Мы брали ваши города, и даже тогда, когда [265] мы брали их штурмом, по обычаю мы соблюдали условия, выдвинутые побежденными, и давали им возможность уехать туда, где они желали найти приют, относясь к ним по-доброму. Поэтому мы сдадим вам город, если вы примете наши условия». На это король ответил: «Те, кого; вы захватывали, были нашими слугами и рабами; и вы тоже наши рабы. Я решу, как мне поступить». Нам сообщили, что после этого ал-Маштуб заговорил с чувством собственного достоинства и произнес длинную речь, в которой, среди прочих, сказал такие слова: «Мы скорее пойдем на смерть, чем сдадим город, и ни один из нас не умрет, прежде чем, не сразит пятьдесят ваших лучших воинов». Потом он удалился и вернулся в город с этими новостями. Некоторые из осажденных были до такой степени напуганы ответом короля, что захватили судно и в ночь с 8-го на 9-й день покинули город и присоединились к мусульманской армии. Наиболее влиятельными из этих людей были Ибн ал-Жавали, Арсал и Сонкор ал-Вашаки. По прибытии в лагерь двое последних испугались гнева султана и спрятались так искусно, что их не смогли найти. Однако Ибн ал-Жавали был обнаружен и посажен в тюрьму (Зеред-хана)[295].
На следующий день султан сел на коня, намереваясь совершить внезапное нападение на врага, и приказал воинам взять лопаты и другие инструменты, чтобы забросать траншеи; однако войска не оправдали его надежд, не поддержав его и отступив. Ему кричали: «Ты погубишь весь Ислам, и в этом нет ничего хорошего!» В тот же день от короля Англии прибыли три посланника, попросившие у султана фруктов и льда. Они добавили, что на следующий день прибудет глава госпитальеров для обсуждения возможности заключения мира. Султан не рассердился, но оказал им достойный прием и позволил пройтись по базару, раскинувшемуся рядом с лагерем. Они уехали тем же вечером и вернулись к себе. В тот же день султан приказал Сарим ад-Дину Каймазу ан-Нажми возглавить атаку на вражеские траншеи. К Каймазу присоединились несколько курдских эмиров со своими отрядами, в том числе ал-Жанах, брат ал-Маштуба. Как только они достигли стен перед траншеями, Каймаз воткнул в землю древко своего знамени и защищал его в течение значительной части дня. В разгар боя подошел 'Изз ад-Дин Журдик ан-Нури со своим войском; все его воины спешились и приняли активное участие в сражении. [266]
В пятницу, в 10-й день месяца жумада II (5 июля), враг тихо сидел в своем лагере, а мусульмане взяли его в оцепление. Наши отважные товарищи провели ночь в седле, при полном вооружении, надеясь, что их товарищи в Акре поддержат их, атаковав какую-либо часть вражеского лагеря, и что им удастся пробиться в него с обеих сторон, поддерживая друг друга. Таков был составленный ими план, и они были готовы осуществить его любой ценой; однако в ту ночь осажденные никак не могли совершить вылазку, ибо один из их слуг дезертировал, перейдя на сторону врага, и выдал задумку гарнизона. Поэтому франки бдительно стерегли город и с неослабным вниманием отслеживали любое действие гарнизона. В ту же пятницу три посланника из лагеря франков имели беседу с ал-Маликом ал-'Адилем, но после часовых переговоров вернулись обратно, не придя ни к какой договоренности. К концу дня вся мусульманская армия находилась на равнине и была во всеоружии; так прошла ночь.
В субботу все войско франков начало готовиться к сражению, и охватившая их лагерь великая суета заставила нас поверить, что они намерены сразиться с нами в открытом бою. Пока войска выстраивались в линию, примерно сорок человек выехали из ворот, над которыми развевался флаг, и крикнули отряду мамлюков: «Позовите сюда ал-'Адля аз-Зейдани, вольноотпущенника султана и правителя Сидона!» Когда этот человек подошел к ним, они вступили в переговоры по поводу вывода гарнизона из Акры; однако ими были предъявлены такие требования, что суббота прошла, а решение так и не было принято. [267]
Глава 111
МЫ ПОЛУЧАЕМ ПИСЬМА ИЗ ГОРОДА
В воскресенье, в 12-й день месяца, прибыли письма, в которых говорилось: «Мы поклялись умереть вместе; мы будем сражаться, пока не умрем, и не сдадим город до тех пор, пока живы. Вы, со своей стороны, должны сделать все, чтобы связать силы врага и не дать ему атаковать нас. Поскольку мы исполнены решимости, то не унизьте себя перед врагом и не покажите себя трусами. Мы приняли свое решение». Человек, который вплавь добрался до нас с этими письмами, сказал, что франки приписали услышанный ими ночью великий шум прибытию в Акру большого отряда и считают, что он все еще находится в городе. «Поэтому, — сказал этот человек, — к стене подошел один франк и окликнул одного из стоявших на стене воинов, сказав ему: "Заклинаю тебя во имя твоей веры сказать мне, сколько людей прибыло в город прошлой ночью", т. е. в ночь на субботу. Ибо ночью без всякой причины поднялся великий шум, который разбудил обе армии. Человек, к которому он обратился, ответил, что прибыла тысяча конных воинов. "Нет, — ответил франк, — их было меньше, я сам их видел; они были одеты в зеленое"[296]. Прибытие отрядов (из различных мусульманских областей), подходивших один за другим, позволило нам немного отвлечь внимание врага от города, который находился на грани падения. Стены были пробиты во множестве мест, но осажденные возвели стены за старыми укреплениями и продолжали отважно сражаться, стоя на них. Во вторник, 14-й день месяца, в лагерь прибыл Сабик ад-Дин, повелитель Шейзира, а в среду, 15-й день месяца, прибыл Бадр ад-Дин Дил-дарим с большим туркменским войском, которое он нанял на деньги, [268] данные ему султаном. В четверг, 16-й день месяца, прибыл Асад ад-Дин Ширкух. Франки стояли на своем; они не желали ни заключать мир, ни принимать капитуляцию гарнизона, если все пленники, находящиеся в руках мусульман, не будут отпущены на свободу и если все прибрежные города не будут переданы христианам. Было предложено сдать город и отдать франкам все, что в нем было, за исключением населения, но они отвергли это предложение. Затем, в дополнение к прежним условиям, им был предложен крест распятия, но они упорствовали в своих требованиях и вели себя крайне надменно. С нашей стороны были проявлены все дипломатические ухищрения; (в этих переговорах) они использовали все свои хитрости; но задумал для них Аллах Свой ход. Ведь делает Он ход наилучший против тех, кто козни строит (Коран, 3:42). [269]
Глава 112
ДОГОВОР С ОСАЖДЕННЫМИ, ПО КОТОРОМУ ИМ СОХРАНЯЮТ ЖИ3НЬ
В пятницу, в 17-й день месяца жумада II, из города вплавь выбрался гонец, доставивший письма. В них нам сообщали, что гарнизон доведен до крайности и слишком слаб, чтобы защищать пролом, который к тому времени стал очень большим; люди видели перед собой призрак смерти и боялись, что все будут преданы мечу в случае взятия города штурмом. Поэтому они заключили мирное соглашение, по которому город и все, что в нем находилось — военные машины, припасы и корабли, — должно было достаться франкам, которые, кроме того, должны были получить двести тысяч золотых монет (динаров) и пятьсот незнатных пленников, а также сто знатных пленников, которые будут указаны франками; осажденные также обещали отдать крест распятия. Как только эти условия будут приняты, мусульманам с женами и детьми предстояло в целости оставить город, взяв с собой принадлежащие им деньги и личное имущество. Кроме того, франки настояли на выплате четырех тысяч золотых монет маркизу, потому что этот договор был заключен благодаря его посредничеству. [270]
Глава 113
ВРАГ ОВЛАДЕВАЕТ АКРОЙ
Когда султан ознакомился с содержанием писем, доставленных из города, он выразил крайнее неудовольствие. Новость произвела на него глубочайшее впечатление, и он созвал совет, чтобы сообщить своим приближенным о случившемся и посовещаться с ними, как ему поступить. Советники разделились во мнениях, и султан отверг оба предложенных ими плана. Исполненный тревоги, в ту ночь он отправил пловца обратно в город, снабдив его посланием, в котором выражалось официальное неодобрение договора, содержащего подобные условия. Он по-прежнему пребывал в этом состоянии (тревоги), когда мусульмане вдруг увидели, как над стенами города взмыли знамена неверных, поднялись кресты и личные штандарты (их предводителей), а на укреплениях заполыхали факелы. Это было в пятницу, в 17-й день месяца жумада II 587 г. (12 июля 1191 г.). Франки дружно подняли великий крик радости, а мусульмане были потрясены этим ужасным ударом, и сердца верующих в единого Бога преисполнились горя. Тогда люди читали мудрые слова Корана: «Мы приходим в этот мир от Аллаха и к Нему возвращаемся», и лагерь [мусульман] наполнился плачем и стенаниями. Каждое сердце горевало сообразно степени веры, и каждый человек страдал от этого несчастья сообразно степени своей веры. И они неожиданно для себя обнаружили, что [без одобрения султана] оказался исполнен договор между городом и франками, и маркиз въехал в город с королевскими штандартами, и в тот же день установил их там, где прежде развевались знамена Ислама; один он укрепил на замке, один на минарете пятничной мечети, один — на Башне Сражения. Всем Мусульманам было велено собраться в одной определенной части города. В это время мне довелось быть на дежурстве в шатре султана, и, видя, что он страдает, словно мать, потерявшая ребенка, я попытался [271] утешить его всеми подобающими для такого случая способами, умоляя его подумать о будущем (других) городов на Побережье и о самом Иерусалиме, а также о том, как освободить мусульманских пленников из Акры. Это было в ночь на субботу, 18-й день месяца. Наконец он решил, чтобы войска мусульман покинули то место, где находился их лагерь, поскольку больше не было никакого смысла держать врага в окружении; поэтому он велел ночью отправить багаж в то место у Шефра'ама, где стоял ранее. Сам он остался на прежнем месте с небольшим конным отрядом, чтобы следить за действиями противника и за судьбой населения. В течение всей этой ночи, до самой зари, наши войска снимались с места и уходили; однако султан все еще питал надежду, что, по милости Аллаха, франки, опьяненные своим успехом, выйдут на открытую местность и нападут на него. В этом случае у него была бы возможность налететь на них и отомстить им за все то зло, которое они ему причинили, при этом предоставив Аллаху решать, кому Он дарует победу. Однако франки не сделали ни одного шага в его сторону, они занимали Акру и обустраивались в городе.
Султан оставался в этом месте до утра 19-го дня, а затем отправился туда, где находился багаж. В тот день (из города) вышли (три франка), которых сопровождал казначей, который прибыл, чтобы говорить от имени Баха' ад-Дина Каракуша. Они прибыли за инструкциями относительно денег и пленников, оговоренных в условиях договора. Их приняли с почестями, и они остались на ночь, а в 21-й день месяца отправились в Дамаск, также по делу, связанному с пленниками. Султан тоже направил своего посла к франкам, чтобы получить информацию о последних событиях, а также узнать, какой срок будет отпущен для того, чтобы выполнить условия договора, которые должны были лечь в основу перемирия. [272]
Глава 114
СТОЛКНОВЕНИЕ ВО ВРЕМЯ ПЕРЕДЫШКИ
В последний день вышеозначенного месяца франки вышли и, следуя вдоль берега моря до северной части города, вытянулись в длинную линию, причем и их пехота, и их конница были приведены в боевой порядок. Авангард сообщил султану об этом маневре, и он, приказав бить в барабан, вскочил на коня и отправил значительное подкрепление авангарду. Сам он остался позади, чтобы дать мусульманским войскам время оседлать коней и собраться. Как только подкрепление добралось до авангарда, мусульмане вступили в яростную схватку с врагом. Авангард сразу же пошел в наступление и заставил отступить вражеский отряд, находившийся прямо перед ним, сметя неприятельскую конницу. После этого конница бросила пехоту и пустилась в бегство. Беглецы думали, что в тылу авангарда должна быть засада; поэтому они бросились прямиком в свой лагерь, а наш авангард насел им на пятки, убив около пятидесяти человек и продолжая преследование до самых вражеских траншей. В тот же день послы франков, уехавшие в Дамаск, чтобы узнать о положении находящихся там христианских пленников, увезли с собой четырех из главнейших. К вечеру прибыли люди, которым было поручено подготовить список мусульманских пленников, удерживаемых в Акре. Обе стороны продолжали обмениваться гонцами до 9-го дня следующего месяца. [273]
Глава 115
ПРИБЫТИЕ ИБН БАРИКА (ИЗ АКРЫ)
В тот день Хусам ад-Дин Хусейн ибн Барик ал-Махрани выехал (из Акры) с двумя офицерами короля Англии. Он объявил, что король Франции отправился в Тир и что они прибыли, чтобы обсудить вопрос о пленных и взглянуть на крест распятия, если таковой находится в мусульманском лагере, или узнать, не увезли ли его в Багдад. Крест был им показан, и когда они его увидели, то проявили наиглубочайшее благоговение, простершись перед ним на земле так, что их лица уткнулись в пыль, и раболепно кланяясь ему. Они сообщили нам, что франкские правители приняли выдвинутое султаном предложение, в соответствии с которым он брался передать им то, что было обозначено в договоре, в три приема[297] с интервалами в один месяц. После этого султан направил в Тир гонца с богатыми подарками, великим множеством благовоний и красивых одежд в качестве дара королю Франции. Утром 10-го дня месяца ражаб Ибн Барик и его спутники вернулись к английскому королю, а султан с его личными друзьями и войсками гвардии направился к холму рядом с Шефра'амом. Остальное войско устроилось как можно удобнее в месте, отделенном от прежнего лагеря султана одной лишь равниной. Между двумя армиями постоянно сновали гонцы, которым было поручено вести переговоры об условиях долговременного перемирия. Так продолжалось до тех пор, пока мы не собрали нужную сумму денег и ряд пленников, которых, в соответствии с требованиями франков, должны были передать им по истечении первого срока. Итак, мы должны были передать им крест распятия, сто тысяч золотых монет (динаров) и шестнадцать сотен пленных. Представители франков, которым было поручено проверить, что мы действительно [274] подготовили требуемое для первой выплаты, доложили, что все условия нами выполнены, только пленников, которых они особо перечислили по именам, еще не удалось собрать вместе. Поэтому они затягивали переговоры до истечения первого периода. В тот день, а это был 18-й день месяца ражаб, франки прислали за тем, что им причиталось, и султан ответил им следующим образом: «Вы должны выбрать одно из двух: либо вернуть нам наших товарищей и принять от нас то, что вам причитается за этот период, и мы дадим вам заложников в обеспечение нами условий следующей выплаты; или же принять отправляемое нами сегодня и прислать нам заложников, которые будут удерживаться до тех пор, пока вы не вернете нам захваченных вами в плен». Послы ответили: «Мы не сделаем ни того, ни другого; пришлите нам выплату, срок которой настал, и примите нашу торжественную клятву в том, что ваши товарищи будут вам возвращены». Султан отверг это предложение, ибо знал, что если он отдаст им деньги, крест и пленных, а наши люди останутся в плену у франков, то не будет никакой уверенности в том, что враг не совершит вероломно предательства, которое нанесло бы тяжкий удар по Исламу. [275]
Глава 116
МАССОВОЕ УБИЙСТВО МУСУЛЬМАН В АКРЕ — АЛЛАХ ДА СМИЛУЕТСЯ НАД НИМИ!
Когда король Англии увидел, что султан мешкает с выполнением вышеупомянутых условий, он повел себя предательски по отношению к пленным мусульманам. Ранее он обещал сохранить им жизнь, если они сдадут город, добавляя, что отпустит их на свободу и позволит уйти с женами и детьми, захватив с собой все движимое имущество, если султан пришлет то, по поводу чего была достигнута договоренность. Если бы султан не выполнил эти условия, то им предстояло бы стать рабами. И вот король нарушил сделанные им торжественные обещания, открыто проявив намерения, которые прежде скрывал; он совершил то, что намеревался совершить, как только получит деньги и взятых в плен франков. Так говорили впоследствии люди из его народа. Во вторник, 27-й день месяца ражаб, в четыре часа пополудни король выступил из лагеря со всей армией франков — пехотой, конницей и легковооруженными воинами — и прошел до источников у подножья холма ал-'Айадийа, куда заранее были доставлены его шатры. Как только франки вышли на середину равнины между этим холмом и Талл Кисаном, где стоял авангард султана, они вывели мусульманских пленников, которым в тот день Аллахом было суждено принять мученическую смерть, общим числом более трех тысяч человек. Все они были связаны веревками. Франки дружно налетели на них и хладнокровно истребили их мечами и копьями. До этого авангард предупредил султана, что враги сели на коней, и он послал подкрепление, но подошло оно уже после окончания массового убийства. Как только мусульмане увидели, что творят с пленными, они атаковали франков, и в результате [276] последовавшего за этим боя, продолжавшегося до наступления темноты, разделившей сражающихся, с обеих сторон были убитые и раненые. На следующее утро наши люди вышли, чтобы осмотреть место этой бойни, и нашли всех принявших мученическую смерть за свою веру мусульман распростертыми на земле. Некоторых они узнали. Это стало для них ужасным горем. Враг пощадил только важных персон и тех, кто был достаточно сильным и мог работать. Эта дикая резня объяснялась множеством причин. Согласно некоторым из них, пленные были убиты в отместку за смерть тех, кто ранее был убит мусульманами; согласно другим, английский король, собиравшийся в поход для захвата 'Аскалана, считал неразумным оставлять в Акре такое большое количество пленных. Аллах, ведает, какова была истинная причина. [277]
Глава 117
ВРАГ ИДЕТ НА 'АСКАЛАН В СТОРОНУ МОРЯ
В 29-й день месяца ражаб все франки оседлали коней и свернули шатры, погрузив их на вьючных животных; затем они переправились через реку и стали лагерем на западном берегу, рядом с дорогой, ведущей к 'Аскалану. Если это войско выказывало намерение пойти вдоль берега моря, то английский король отправил остальную часть своих людей обратно в Акру, где восстановил повреждения и вернул ее крепостным укреплениям прежнюю прочность. В составе армии, которая двинулась в этот новый поход, находилось великое множество знатных лиц, предводительствуемых лично королем Англии. На заре первого дня месяца ша'бан враг развел костры, как поступал всегда, намереваясь выступить из лагеря. Авангард сообщил султану о том, что франки готовятся пуститься в путь, и он тотчас же приказал грузить вещи, а воинам — ждать; так его воины и поступили. Из-за этого многие люди и базарные торговцы лишились множества товаров и добра, ибо у них не хватало лошадей и вьючных животных, чтобы перевезти все свое имущество. Каждый из воинов мог увезти столько, сколько ему хватило бы на месяц, но у торговцев было столько добра, что для его перевозки каждому потребовалось бы сделать несколько рейсов. А поскольку франки были очень близко и, к тому же, после занятия Акры стали очень сильны, никому нельзя было отставать. Когда вражеская армия выступила в поход, почти совсем рассвело. Выступили враги несколькими самостоятельными подразделениями, каждое из которых было способно к самозащите, и двинулись они вдоль берега моря. Султан отправил подкрепление своему авангарду и направил на врага значительную часть своего войска. Произошел жаркий бой, и сын султана, ал-Малик ал-Афдал, прислал гонца, чтобы сообщить отцу, что [278] он отсек одну из вражеских частей так, чтобы она не могла получить никакой поддержки со стороны остальных, и что его воины атаковали ее столь успешно, что она была вынуждена отойти в направлении своего лагеря. «Если бы мы действовали все вместе, — сообщал он, — мы захватили бы всех их в плен». Тогда султан послал к пескам мощный отряд и лично возглавил его. По дороге мы (я был с ним) встретили ал-Малика ал-'Адиля, брата султана, и от него узнали, что вышеупомянутое подразделение сумело соединиться с тем, которое двигалось впереди него, и что главные силы врага переправились через реку Хайфы[298], а затем остановились, чтобы подождать подхода тех частей, которые шли последними. Он добавил, что преследовать их бесполезно и что мы лишь измотаем силы наших воинов и бессмысленно растратим стрелы. Когда султан убедился в правильности этого мнения, он отказался от преследования и направил отряд к обозу, чтобы помочь отставшим присоединиться к тем, кто оказался впереди, и защитить их от мародеров и нападений врага. Сам он направился к ал-Кеймуну[299], куда добрался к вечеру того же дня.
Первый привал. Для него была поставлена только внешняя часть шатра, стена из цельного длинного куска ткани. Затем султан послал за своими главными военачальниками и накормил их, а после стал советоваться с ними о том, как следует поступить. Так как я был на дежурстве, я присутствовал на этом собрании.
На этом совете было решено, что войско должно выступить на следующее утро. Линия войск уже была выставлена вокруг франков, чтобы ночью следить за их передвижениями. Рано утром во 2-й день месяца ша'бан султан послал обоз вперед, оставаясь на прежнем месте до тех пор, пока ему не доложат о действиях неприятеля. Поскольку известий не было, он выступил в поход, едва рассвело, вслед за обозом, и через некоторое время сделал привал в деревне под названием ас-Саббагин[300], надеясь там получить информацию о франках. Он оставил эмира Журдика стоять лагерем неподалеку от неприятеля. Там же остановились на ночлег те войска, которые подошли туда друг за другом. Поскольку султан не получал никаких разведывательных данных, он вновь тронулся в путь и нагнал обоз в местечке под названием 'Уйун ал-Асавид[301].[279]
Второй привал. Когда мы прибыли в это место, то увидели несколько шатров. Узнав, что эти шатры принадлежат ал-Малику ал-'Адилю, султан направился к ним и провел около часа с этим эмиром; затем он пошел к своему собственному шатру. На месте этого привала совершенно не было хлеба, а цены на продовольствие выросли до таких размеров, что за четверть мерки ячменя платили серебряную монету, а за фунт сухих лепешек — две серебряные монеты. Султан оставался там до полудня, а затем сел на коня и поехал в ал-Малаху[302]. Он выехал вперед, чтобы удостовериться, подходит ли рельеф местности для генерального сражения, и проехал по землям Кайсарийи до того самого места, где начинались леса. Вернулся в лагерь султан весьма усталым, вскоре после времени ночной молитвы. Я спросил его, получил ли он какие-либо известия о врагах, и он ответил: «Я слышал, что до сегодняшнего вечера, 2-го дня ша'бана, они остаются в Хайфе; мы подождем здесь, пока не появятся новости, а затем решим, как нам лучше поступить». Он провел ночь на Талл аз-Залзала[303] до утра, надеясь, что получит разведывательные данные о действиях врага.
Затем глашатай (жавиш) объявил, что будет проведен смотр, и войска, оседлав коней, построились в боевом порядке. Было уже позднее утро, когда султан сумел передохнуть, позавтракать и принять своих эмиров. Посоветовавшись с ними по поводу того, что ему следует делать, он вознес полуденную молитву; после этого он принимал посетителей в своем шатре до наступления часа ночной молитвы и выплачивал компенсации тем, кто лишился коней и другой собственности. Эти выплаты варьировались в размерах от сотни до ста пятидесяти золотых монет, иногда были большими, иногда — меньшими. Я никогда не видел человека более добросердечного и более довольного тем, что он в состоянии делать подарки. С наступлением ночи было решено отправить обоз вперед, к Маждал Йаба[304].
Третий привал. Султан оставался на прежнем месте с небольшим отрядом легкой конницы и не трогался в путь до следующего утра, 4-го в том месяце. Он сел на коня и поехал к истоку реки, которая течет в сторону Кайсарийи[305], и там сделал привал. В этом месте нам пришлось [280] заплатить по четыре серебряные монеты за ратл (фунт из двенадцати унций) сухих лепешек и по две с половиной серебряные монеты за полкварты меры ячменя; хлеб невозможно было достать ни за какие деньги. Султан пошел в свой шатер и немного перекусил, а после полуденной молитвы сел на коня и проехался по дороге, по которой должен был проследовать враг, чтобы найти подходящее место для генерального сражения. Вернулся он лишь к часу 'аср (предвечерней молитвы). После этого в течение часа он давал аудиенцию, затем немного отдохнул и вновь вскочил в седло, отдав приказ продолжить поход и велев сложить свой шатер. К вечеру все шатры были свернуты.
Четвертый привал. Армия пришла к холму, находившемуся за тем, который мы только что покинули. Пока мы были в этом месте, к султану доставили двух франкских захватчиков, взятых в плен авангардом. Он велел обезглавить их, и многие были бы рады изрубить их своими мечами, чтобы утолить жажду мести [по убитым вероломно мусульманам]. Ночь султан провел в этом месте и оставался там в течение утра следующего дня, ибо все еще не получил разведывательных данных о продвижении врага. Так как войска испытывали острую потребность в продовольствии и фураже, султан велел, чтобы ночью доставили обоз. Затем, в обычное для него время, он выехал в сторону врага, чтобы осмотреть Кайсарийу. В лагерь он вернулся около полудня. Мы только что узнали, что враг еще не выступил из ал-Малахи. К султану привели еще двоих пленных франкских захватчиков, попавших в плен на флангах вражеской армии. Их также казнили, ибо султан был страшно разгневан массовым истреблением пленников из Акры. Затем, немного отдохнув, после полуденной молитвы он устроил аудиенцию. Я находился при нем, когда к нему привели рыцаря-франка, явно важную персону — одежда пленника указывала на то, что он занимает высокое положение среди врагов. Призвали переводчика, чтобы можно было допросить этого человека о врагах, и мы спросили его, какова стоимость имевшихся в их распоряжении продовольственных припасов. Он ответил, что в первый день, когда они вышли из Акры, человек мог утолить голод за шесть гроатов (кератов), но цены начали расти, и теперь то же количество еды стоило уже восемь гроатов. Тогда его спросили, почему армия так подолгу стояла на каждом из привалов, и он ответил, что они дожидались прибытия флотилии, которая должна была доставить людей и продовольствие. Затем пленника спросили о потерях, понесенных ими убитыми и ранеными в день, когда они выступили в поход, и он ответил, что потери были велики. Когда его спросили о том, сколько [281] лошадей было убито в тот день, он сказал, что их было убито около четырех сотен. Затем султан приказал отрубить ему голову, но запретил рубить на куски его тело. Пленник спросил, что сказал султан, а когда ему объяснили, переменился в лице и сказал: «Но я дам за себя одного из взятых в плен в Акре». Султан, да смилостивится над ним Аллах, ответил: «Но это должен быть эмир». — «Я не могу освободить эмира», — ответил франк. К нему проявили интерес из-за его благих нравов. И в самом деле, мне никогда не доводилось видеть человека, который был бы так правильно сложен, имел такие изящные конечности и держался бы с такой учтивостью. Поэтому султан отложил исполнение отданного им приказа, велел заковать пленника в цепи и упрекнул его в предательстве, совершенном его соотечественниками, убийстве пленных. Тот признал, что это было ужасное деяние, и сказал, что один лишь король задумал и приказал осуществить это зверство. После 'асра султан, по своему обыкновению, выехал на коне, а по возвращении приказал казнить этого пленника. Затем к нему привели еще двух пленных, которых он также приговорил к смерти. Он переночевал в этом месте, а на рассвете следующего дня ему сообщили, что франки движутся на Кайсарийу и что их передовые части приближаются к городу; поэтому он подумал, что будет лучше отойти, освободив дорогу противнику, и занять другую позицию.
Пятый привал. Султан перешел со своими войсками в место, расположенное рядом с холмом, на котором мы стояли, и после того, как были поставлены шатры, отправился изучать район, через который должен был пойти враг, надеясь найти подходящее место для генерального сражения. Он вернулся к полудню и призвал к себе своего брата ал-Малика ал-'Адиля и 'Илм ад-Дина Сулеймана ибн Жандара, чтобы посоветоваться с ними о том, как ему поступить. Затем он выкроил несколько минут для отдыха, и когда раздался призыв к молитве зухр (полуденной), он совершил ее. После этого он вновь сел на коня и отправился разыскивать новости о враге. Приведенные к нему двое франков были казнены по его приказу; и та же участь постигла двух других франков, приведенных к нему вскоре после этого. К концу дня султан велел казнить еще двоих, которых привели к нему позднее. Вернувшись из поездки, он присутствовал на молитве магриб[306], а затем, по своему обыкновению, дал аудиенцию. После этого он призвал к себе своего брата ал-Малика ал-'Адиля и, велев всем прочим удалиться, говорил с ним один на один [282] до весьма позднего часа. На следующий день глашатай возвестил о проведении смотра, но только одной лишь гвардии. Султан выехал в сторону врага и остановился на (одном) из холмов, возвышающихся над Кайсарийей, городом, в который враг вошел в пятницу, 6-й день месяца ша'бан. Он пребывал там в течение утра, а затем сделал привал и накормил своих офицеров. Потом вновь вскочил в седло и навестил своего брата; после полуденной молитвы он немного отдохнул, а затем провел аудиенцию. Во время этой аудиенции к султану привели четырнадцать пленных франков и женщину из того же народа, которая была дочерью вышеупомянутого рыцаря. При ней была женщина-мусульманка, ее пленница. Султан приказал освободить мусульманку, а остальных отправил в тюрьму. Их доставили из Бейрута, откуда вместе с другими привезли на корабле. Все пленники были казнены в субботу, в 7-й день месяца ша'бан. Султан остался на своей позиции, постоянно выискивая возможность напасть на вражеские войска на марше.
Шестой привал. Утром 8-го дня султан, по своему обыкновению, сел на коня и выехал из лагеря, а по возвращении получил от брата известие о том, что враг готовится выступить. В течение ночи войска оставались на своих позициях в окрестностях Кайсарййи. И султан велел принести еду, чтобы люди поели. После этого прибыл второй гонец, который сообщил, что враг выступил в поход, и султан велел бить в барабан, а сам сел на коня и возглавил конницу. Затем он выступил из лагеря, и я сопровождал его до тех пор, пока он не приблизился к армии франков и не выстроил свои войска в линию вокруг противника, дав сигнал к началу сражения. Лучники были поставлены впереди, и стрелы, выпускаемые обеими сторонами, падали градом. Враг уже развернулся в боевой порядок; пехота, встав перед конницей, держалась могучей стеной, и на каждом из пехотинцев была куртка из толстого войлока[307] и кольчуга, такая густая и прочная, что наши стрелы не произвели на них никакого действия. Они же стреляли по нам из своих огромных арбалетов, раня мусульманских лошадей и их всадников. Я видел некоторых (из франкских воинов) с торчащими из них от одной до десяти стрел, но, несмотря на это, они продолжали наступать обычным темпом, не покидая рядов. Их пехота была разделена на два подразделения, одно из которых стояло перед конницей; второе же не принимало участия в сражении и спокойно отдыхало на берегу моря. Когда подразделение, принимавшее участие в сражении, выбилось из сил от ран, другое [283] подразделение пришло ему на смену, а первое отправилось отдыхать. Конница находилась в центре и не меняла этого положения за исключением тех случаев, когда получала приказ идти в атаку. Она была разделена на три подразделения. В первом, образовывавшем авангард, находился бывший король Жоффруа (sic), за которым следовали все войска прибрежных стран, оставшихся верными ему; короли Англии и Франции[308] ехали в центре, а сыновья повелительницы Тивериады[309] находились в арьергарде с подразделением (госпитальеров). В центре их армии находилась повозка, на которой была установлена башня высотой с минарет, и с ее вершины развевался штандарт этих воинов. Такова была диспозиция их армии, виденная мною собственными глазами и описанная пленными франками и торговцами, которые часто бывали в их лагере. Их войска продолжали наступать в описанном выше порядке, постоянно находясь в боевой готовности[310]. Мусульмане обстреливали неприятеля со всех сторон, чтобы не давать ему покоя и вынудить пойти в атаку; но они твердо предохранялись и берегли свои души; медленно шли своим путем, а их корабли сопровождали их по морю вдоль берега, и таким образом они добрались до места своего привала[311]. Они никогда не совершали длинных переходов, потому что были вынуждены щадить пехоту, ибо те воины, которые не были задействованы в сражениях, обычно несли на себе поклажу и шатры, поскольку у них было мало вьючных животных. Посмотри-ка на терпение этих людей, которые безропотно несли свое тяжкое бремя, подчиняясь чужим решениям и не получая от этого никакой личной выгоды. Они разбили лагерь на дальнем от Кайсарййи берегу реки.
Седьмой привал. На заре 9-го дня султану сообщили, что враг уже в седле и готов выступить в поход. Поэтому он оседлал коня, созвал свои эскадроны и отправил вперед лучников. Пока султан шел в атаку, лучники окружили врага со всех сторон и постоянно осыпали его стрелами, но это не производило никакого впечатления на противника. Три подразделения, на которые была разделена армия, как было описано выше, двинулись вперед, и если бы одно из них не сумело оказать нам сопротивления, ближайшее подразделение пришло бы ему на помощь. Они помогали друг другу, а мусульмане, окружив их со всех сторон, [284] энергично нападали на них. Султан лично вел вперед свои батальоны, и я видел, как он, сопровождаемый только лишь двумя юношами, каждый из которых вел в поводу лошадь, едет верхом между стрелками обеих армий, а вражеские стрелы несутся над его головой. Он спешил от одного эскадрона к другому, вдохновляя их на наступление и приказывая им наседать на врага, вступая с ним в ближний бой. Возгласы тахлила и такбира («Нет Бога, кроме Аллаха!» «Аллах — Величайший!») сливались с рокотом барабанов и ревом труб. Но враг стоял твердо, не дрогнув и не свернув в сторону. Несколько раз мусульмане атаковали франков, и ряд воинов и коней получил ранения от стрел, выпущенных из самострелов и посылаемых в них пехотой. Мы продолжали окружать их, нападая и атакуя до тех пор, пока они не дошли до реки, именуемой Нахр ал-Касаб[312], где разбили лагерь. Время шло к полудню, и жара стояла невыносимая. Наши войска прекратили атаки и отошли, понимая, что им не добиться никакого преимущества над врагом, когда тот стоит лагерем. В тот день Ислам лишился одного из своих отважнейших поборников, человека по имени Ийаз ат-Тавйл, Долговязый, одного из мамлюков султана. Он участвовал в сражении и убил нескольких храбрейших из вражеских всадников, которые вышли из рядов и участвовали в единоборстве на пространстве между двумя армиями. Ийаз провел несколько боев с отборнейшими из них, и через некоторое время франки стали избегать его. Однако он продолжал состязаться с ними в силе до тех пор, пока наконец его лошадь не пала под ним и сам он не сложил голову (за веру) на поле брани. Мусульмане были ужасно опечалены его смертью. Его похоронили на холме, что над ал-Биркой[313], местом, где сливаются воды множества речек. Султан приказал оставить поклажу на ал-Бирке, а по прошествии часа 'аср он велел накормить людей и дал им час на отдых. Затем он двинулся вдоль Нахр ал-Касаб и вновь остановился, пройдя некоторое расстояние вверх по течению реки, устроив в этом месте водопой, тогда как враг устроил водопой ниже по течению, совсем недалеко от того места, где находились мы[314]. На этом привале цена на кварту ячменя поднялась до четырех дирхамов [285] (серебряных монет), но мы нашли изобилие хлеба по цене полдирхама за фунт. Султан остался там, ожидая, когда франки двинутся дальше и у него появится новая возможность атаковать их. Однако, поскольку они провели ночь в своем лагере, мы также остались на том месте, где находились. [286]
Глава 118
СРАЖЕНИЕ
Подразделение мусульманской армии, которому было поручено наблюдать за передвижениями вражеской армии, вступило в схватку с нашими противниками, которые также выехали на разведку. Как только нашим людям удалось приблизиться к франкам, они набросились на них и вступили с ними в яростный бой. Во время этого сражения враг потерял значительное количество погибшими, но поскольку к ним на подмогу пришел другой отряд франков, увидевший, что происходит и бросившийся на помощь, они удерживали свои позиции и продолжали сражаться. Мусульмане потеряли двоих и взяли в плен троих франков, которые были доставлены к султану. Когда он приступил к их допросу, они заявили, что два бедуина, приходившие к английскому королю в Акре, сообщили ему, что мусульманская армия очень мала, и именно эта информация побудила его начать кампанию. Они добавили: «Вчера вечером — они имели в виду вечер понедельника, — увидев, сколько у мусульман эскадронов и что сражаются они очень упрямо (и приняв в расчет, что в его армии было около тысячи человек раненых, а некоторые убиты), сегодня днем он был вынужден остаться в лагере в том же месте, чтобы дать войскам передышку. Затем, когда он подумал о только что состоявшемся сражении и о численности мусульман, с которыми ему предстояло сражаться, он велел привести к нему тех бедуинов и приказал обезглавить их». В течение всего этого дня, а это был вторник, 10-й день месяца ша'бан (3 сентября 1191 г.), мы оставались на наших позициях, потому что враг остался на своих.
Восьмой привал. К полудню того же дня султан решил выйти навстречу врагу. Наши воины выступили под грохот барабанов и направились в Арсуфский лес, имея приказ остановиться на холме посреди [287] него, недалеко от деревни, именуемой Дейр ар-Рахиб[315]. Ночь настигла их неожиданно, и войска заплутали в чаще, поэтому султану пришлось оставаться на прежнем месте до утра среды, 11-го дня месяца, чтобы собрать заблудившихся. Затем он выехал на поиски благоприятного места для сражения. Весь день он оставался на занятой им позиции, и ему сообщили, что враг остается на берегах Нахр ал-Касаб, дожидаясь подкрепления, которое должно было быть прислано из Акры на восьми больших кораблях. Мусульманские аванпосты, расставленные вокруг армии франков, постоянно держали нас в курсе событий и вступили в схватку с вражескими фуражирами, во время которой обе стороны потеряли по нескольку человек убитыми. [288]
Глава 119
В ТОТ ЖЕ ДЕНЬ ВРАГ ПЫТАЕТСЯ УСТАНОВИТЬ СНОШЕНИЯ С НАМИ
Враг сообщил нашему авангарду, что хочет поговорить с нами, и просил, чтобы мы прислали кого-нибудь для переговоров. Поэтому 'Илм ад-Дин Сулейман ибн Жандар, который в тот день командовал гвардией, послал человека, чтобы узнать, чего они хотят. Тот узнал, что они желают поговорить с ал-Маликом ал-'Адилем. С разрешения султана этот эмир выехал к авангарду и провел там вечер, поговорив с посланниками. Вот каковы были их предложения в кратком изложении: «Война между нами продолжается длительное время, и обе стороны потеряли в ней многих отважных воинов. Сами мы пришли лишь для того, чтобы помочь франкам в прибрежных районах; заключите с ними мир, и пусть обе армии вернутся в свои страны». Утром в четверг, в 12-й день месяца[316], султан направил письмо своему брату с просьбой: «Постарайся затянуть переговоры с франками и задержать их там, где они сейчас находятся, пока мы не получим туркменское подкрепление, которое ожидаем». И действительно, в это время оно было совсем близко. [289]
Глава 120
БЕСЕДА АЛ-МАЛИКА АЛ-'АДИЛЯ С КОРОЛЕМ АНГЛИИ
Когда король Англии узнал, что на аванпосты прибыл ал-Малик ал-'Адил, он послал к нему, чтобы попросить о встрече с ним. Ал-'Адил согласился, и два правителя встретились, причем каждого сопровождала великолепная свита. Сын Хонфери[317], человек, занимавший высокое положение в колониях Побережья, выступал в качестве переводчика. Я имел возможность увидеть этого молодого человека в день заключения мира; поистине, он был славным молодым человеком, но борода у него была сбрита по обычаю его народа. Король Англии первым начал беседу, выразив свое желание заключить мир, и ал-'Адил ответил: «Если ты желаешь достигнуть мира и хочешь, чтобы я поговорил об этом с султаном, ты должен сообщить мне свои условия». — «В основу договора, — сказал король, — должно быть положено следующее: вы должны вернуть нам все наши территории и уйти в свои земли». Ответ был резким, завязался спор, в заключение которого каждый вернулся в свой лагерь. Когда султан увидел, что враг выступил, он отправил обоз, но сам остался на прежнем месте, чтобы привести войска в боевой порядок. Мелкие вещи уже были отправлены, и настала очередь отправлять тяжелые, когда султан отдал приказ вернуть обоз; однако с наступлением темноты людьми овладело беспокойство, продолжавшееся всю ночь. Тогда султан призвал к себе брата, чтобы узнать, что произошло между ним и королем, и имел с ним беседу с глазу на глаз. Это было в ночь на пятницу, 13-й день месяца. Враг возобновил [290] поход и разбил лагерь в другом месте, которое называлось ал-Бирка[318] и с которого было видно море. В пятницу утром султан выехал, чтобы получить известия о франках.
Во время поездки к нему доставили двух людей, взятых в плен авангардом, и он приказал отсечь им головы. Убедившись, что враг в тот день не намерен покидать лагерь, он спешился и поговорил со своим братом о нежелании врага покидать лагерь, а также обсудил с ним меры, которые им следовало предпринять. Ночь он провел на том же привале. [291]
Глава 121
БИТВА ПРИ АРСУФЕ, СТАВШАЯ УДАРОМ ДЛЯ ВСЕХ МУСУЛЬМАНСКИХ СЕРДЕЦ
В субботу, в 14-й день месяца ша'бан (7 сентября 1191 г.), султану сообщи ли, что враг идет на Арсуф. Поэтому он сел на коня и привел свои войска в боевой порядок, исполненный решимости дать бой противнику. Стрелки, выдвинутые каждым подразделением, вышли первыми и обрушили град стрел на врага, который приближался к рощам и садам Арсуфа. Мусульманские войска досаждали неприятелю со всех сторон. Половина их, предводительствуемая султаном, шла в наступление, а другая оставалась на месте, готовая прикрыть их в случае отступления. Они яростно атаковали врага; стрелки сеяли смерть и раны. Врагу пришлось поспешить вперед, чтобы постараться достигнуть такого места, где он мог бы остановиться и разбить лагерь, а затем неприятель обнаружил, что находится в самом уязвимом положении и в полном нашем распоряжении.
Султан переезжал от правого фланга к левому, вдохновляя воинов сражаться за веру. Я несколько раз видел его, сопровождаемого всего двумя юношами, каждый из которых вел в поводу коня; я встречал и его брата, который обходился такой же малой свитой, и оба они видели, как вражеские стрелы ложатся слева и справа от них. Благодаря действиям мусульман продвижение врага все больше замедлялось, и мусульмане тешили себя надеждой на легкую победу, когда первые ряды вражеской пехоты достигли леса и садов Арсуфа.
Затем вражеская конница образовала единый отряд и, понимая, что их может спасти только невероятное усилие, решила пойти в атаку. Я сам видел, как их рыцари собрались все вместе посередине защитного кольца пехоты; они приготовили свои копья, громко закричали, и ряды [292] пехоты расступились, пропуская их; они вылетели вперед, атакуя в разные стороны[319]. Один отряд ударил по нашему правому флангу, другой — по нашему левому флангу, третий ударил в центр.