Хорошие плохие книги [сборник]

Ругается!

Затыкаться было не в привычках Билли Бантера. Он редко затыкался, хотя его частенько просили это сделать. А в данном ужасном случае толстяк Филин из «Серых братьев» совершенно не был настроен заткнуться. Он и не заткнулся! Он ругался, и ругался, и ругался не переставая.

Но даже эти ругательства не могли в полной мере передать чувства Бантера. Его чувства, в сущности, были непередаваемы.

Их было шестеро, попавших в передрягу! Ругался и сыпал проклятиями только один из шестерых. Но уж этот один, Уильям Джордж Бантер, ругался за всю компанию и даже чуть больше, чем хватило бы на шестерых.

Гарри Уортон и К° сидели на земле группой, они пребывали в недоумении и бесились. Их намылили, скрючили, обобрали, одурачили, надули!

И т. д., и т. д., и т. д.

А вот кусочек из «Самоцвета»:

– Вот черт!

– А-а-й-й-й-й!!

– У-у-у-й-й-й!

– Бррррррр!

Артур Огастус сел, у него кружилась голова. Выхватив из кармана носовой платок, он прижал его к своему разбитому носу. Том Мерри тоже сел, хватая ртом воздух. Они посмотрели друг на друга.

– Чтоб я сдох! Вот так передряга, черт возьми! – пробурчал Артур Огастус. – Меня прям колбасит! Уууххх! Вот гады! Вот уроды! Трусы несчастные! Жлобы!

И т. д., и т. д., и т. д.

Эти отрывки очень типичны; почти в каждом выпуске можно найти нечто подобное, что теперь – что двадцать пять лет назад. Первое, что бросается в глаза, – невероятное многословие и тавтология (в первом из приведенных отрывков сто с лишним слов, которые с легкостью можно было бы свести к трем десяткам), явно имеющие целью растянуть историю, но в то же время способствующие созданию атмосферы. По той же причине некоторые жаргонные словечки и выражения повторяются снова и снова; например одно из самых любимых – «колбасить», часто повторяются также «гады», «намылить», «бузить». Восклицания «А-а-й-й-й!», «У-у-у-й-й-й!», «Б-р-р-р!» (когда кому-то больно) повторяются бесконечно, так же как «Ха-ха-ха!», которое порой занимает целую строчку, а то и составляет не менее четверти столбца. Жаргонные выражения вроде «Катись ты!», «Ну и колотун!», «Шевели задницей, придурок!» никогда не меняются, поэтому выходит, что сегодняшние школьники говорят на жаргоне, который устарел уже лет тридцать назад. Плюс ко всему при каждом удобном случае, к месту и не к месту, повторяются прозвища и клички. Через каждые несколько строк нам напоминают, что Гарри Уортон и К° – это Знаменитая пятерка, Бантер всегда – Толстый Филин или Филин-из-переходного, Вернон-Смит из «Серых братьев» – Прохвост, Гасси (достопочтенный Артур Огастус д’Арси) – Франт и т. д., и т. д. Заметны неустанные усилия автора непрерывно поддерживать атмосферу и делать так, чтобы каждый новый читатель сразу же понял, кто есть кто. В результате «Серые братья» и «Святой Джим» превратились в очень маленький самодостаточный мирок, мирок в себе, который никто, кому больше пятнадцати лет, не может воспринимать всерьез, но который, следует признать, врезается в память. Используя на примитивном уровне технику Диккенса, автор создает серию шаблонных «характеров», причем в ряде случаев весьма успешно. Билли Бантер, к примеру, – вероятно, один из самых известных персонажей английской литературы; по количеству читателей, знающих его, он стоит в одном ряду с Секстоном Блейком, Тарзаном, Шерлоком Холмсом и несколькими героями Диккенса.

Излишне говорить, что эти истории бесконечно далеки от реальной жизни частной школы. В них описываются события самого разного рода, но в целом эти рассказы представляют собой невинную шутку, площадной фарс, где все вертится вокруг примитивных развлечений, розыгрышей, издевательств над учителями, драк, битья розгами, футбола, крикета и еды. История, которая повторяется постоянно, – это история о мальчике, обвиняемом в проступке, совершенном другим мальчиком, но гордость не позволяет ему открыть правду. «Хорошие» мальчики здесь всегда «хорошие» в традиционном понимании английского джентльмена: они усердно занимаются спортом, моют за ушами, никогда не бьют ниже пояса и т. д., и т. д. Контрастом им выступают «плохие» мальчики – Рэки, Круки, Лоудер и другие, – которые спорят на деньги, курят и не вылезают из пабов. Все они постоянно находятся на грани исключения из школы, но, поскольку их исключение означало бы изменение в составе действующих лиц, никого из них никогда не уличают в действительно серьезных проступках. Например, сюжеты почти никогда не касаются воровства. Секс – абсолютное табу, особенно в том аспекте, в каком он действительно существует в частных мужских школах. Девочки иногда появляются в рассказах, но в сюжете очень редко возникает что-нибудь даже отдаленно похожее на флирт – все происходит исключительно в духе невинных шуток. Мальчик и девочка могут вместе совершить прогулку на велосипедах – ничего более. Поцелуи, к примеру, рассматривались бы как нечто «глупо-сентиментальное». Можно подумать, что даже плохие мальчики совершенно бесполы. У основателей «Самоцвета» и «Магнита», вероятно, было осознанное намерение отойти от темы сексуальных пороков, до того пронизывавшей литературу для мальчиков. Например, в девяностые годы в «Собственной газете для мальчиков» имелась рубрика читательских писем, изобиловавшая предупреждениями о вреде мастурбации, а такие книги, как «Школьные годы Тома Брауна», были исполнены атмосферы гомосексуальности, хотя нет сомнений, что их авторы не отдавали себе в этом отчета. В «Самоцвете» и «Магните» проблем секса просто не существует. Тема религии тоже под запретом. Если не считать выражения «Боже, храни короля!», за всю тридцатилетнюю историю этих двух газет слово «Бог», вполне возможно, не встретилось в них ни разу. С другой стороны, линия «трезвенности» всегда была очень сильна. Выпивка и по ассоциации курение считаются неприличными даже для взрослого; эти привычки обычно называются «скверными», но в то же время признается, что они соблазнительны, – своего рода суррогат секса. Если говорить о нравственной атмосфере, у «Самоцвета» и «Магнита» много общего с бойскаутским движением, зародившимся почти одновременно с ними.

Вся литература подобного рода – отчасти плагиат. Секстон Блейк, например, начинался с откровенного подражания Шерлоку Холмсу и по-прежнему весьма напоминает его: у него ястребиный профиль, он живет на Бейкер-стрит, непрерывно курит и надевает домашний халат, когда хочет поразмыслить. «Самоцвет» и «Магнит», вероятно, кое-чем обязаны авторам школьных романов, которые были очень популярны, когда возникли эти газеты, – Ганби Хадату[14], Дезмонду Коуку[15] и другим, но еще больше они обязаны образцам девятнадцатого века. Настолько, насколько «Серые братья» и «Святой Джим» вообще похожи на реальную школу, они скорее напоминают школу «Рагби» из романа «Школьные годы Тома Брауна», нежели современную частную школу. Ни тут ни там нет, например, Корпуса военной подготовки[16], спортивные игры не обязательны для всех, и мальчикам даже разрешено одеваться так, как им нравится. Но безусловно, главным образцом для этих газет послужил роман «Стоки и компания»[17]. Книга оказала огромное влияние на литературу для мальчиков; это одна из тех книг, которые имеют высокую репутацию даже в глазах тех, кто ни разу ее не видел. Листая еженедельники для мальчиков, я неоднократно натыкался на отголоски «Стоки и компании», хотя «Стоки» в них пишется как «Сторки». Даже имя главного комического персонажа из числа преподавателей «Серых братьев», мистер Праут, взято из «Стоки и компании», так же как многие жаргонные словечки – «развести», «под мухой», «валять дурака», «бизни» (бизнес) – и кое-какие грамматические формы, устаревшие еще во времена, когда «Самоцвет» и «Магнит» только начинали выходить. Можно встретить и еще более ранние заимствования. Название школы «Серые братья», вероятно, восходит к Теккерею, а речь Гослинга, школьного привратника из «Магнита», имитирует речь диккенсовских персонажей.

Все это – предполагаемый «романтический ореол» жизни в частной школе-интернате – раскручивается на полную катушку, со всеми обычными атрибутами: запиранием школы на ночь, перекличками, школьными соревнованиями, помыканием младшими, выборами префектов[18], уютными чаепитиями у камина и т. д. и т. д., а также постоянными обращениями к «старой школе», «древним серым камням» (обе школы построены в начале шестнадцатого века) и «командному духу» «Серых братьев». Что же касается снобистских устремлений, то они нещадно эксплуатируются. В каждой школе есть один-два ученика, высокими титулами которых читателю постоянно тычут в лицо; и другие мальчики носят фамилии знаменитых аристократических родов – Талботов, Маннерсов, Лаудеров. Нам без конца напоминают, что Гасси – это достопочтенный Артур О. д’Арси, сын лорда Иствуда, что Джек Блейк – наследник «необозримых землевладений», что Гарри Джеймсет Рэм Сингх (по прозвищу Чернильное пятно) – набоб Бханипура, а отец Вернона-Смита – миллионер. До недавнего времени на иллюстрациях обеих газет мальчики изображались в одежде, имитирующей форму учащихся Итона; в последние несколько лет «Серые братья» сменили ее на блейзеры и фланелевые брюки, но в «Святом Джиме» по-прежнему носят итонские пиджаки, а Гасси все также привержен цилиндру. Гарри Уортон пишет статью в еженедельный журнал-приложение к «Магниту», где обсуждает проблему карманных денег, получаемых его «одноклассниками», и выясняется, что некоторым из них дают на карманные расходы аж пять фунтов в неделю! Это можно трактовать как своего рода намеренную провокацию стремления к богатству. И здесь стоит отметить весьма занятный факт: подобные школьные «саги» – чисто английский феномен. Насколько мне известно, на иностранных языках их существует очень мало. Причина, очевидно, в том, что в Англии образование – это главным образом вопрос престижа. Основной разделительной линией между мелкой буржуазией и рабочим классом является то, что первая платит за свое образование; а внутри класса буржуазии существует непреодолимая пропасть между «открытыми частными школами» и «закрытыми частными школами». Совершенно ясно, что есть десятки и сотни тысяч людей, которым любая подробность о «шикарной жизни» частных школ представляется волнующей и романтичной. Им суждено находиться за пределами этого волшебного мира, скрытого внутри четырехугольных школьных дворов, за стенами старинных зданий, но они стремятся в них, мечтают о них, часами мысленно живут в них. Вопрос в том, кто эти люди. Кто читает «Самоцвет» и «Магнит»?

Разумеется, никто не может ответить на этот вопрос точно. Единственное, что я могу сказать, исходя из собственных наблюдений. Мальчики, которые сами учатся в престижных частных школах, обычно читают «Самоцвет» и «Магнит», но почти всегда прекращают интересоваться этими газетами лет в двенадцать; кто-то может продолжить читать их еще с год по привычке, но серьезно к ним уже не относится. С другой стороны, мальчики, посещающие очень дешевые школы, предназначенные для тех, чьи родители не могут позволить себе оплачивать обучение ребенка в престижной частной школе, но считают муниципальные школы слишком «простыми», продолжают читать «Самоцвет» и «Магнит» на несколько лет дольше. Какое-то время назад я сам преподавал в двух таких школах и обнаружил, что не только практически все мальчики читают «Самоцвет» и «Магнит», но что они все еще воспринимают их совершенно всерьез в пятнадцать и даже в шестнадцать лет. Эти мальчики – сыновья хозяев магазинов, конторских служащих, мелких дельцов, специалистов разных профессий, и очевидно, что «Самоцвет» и «Магнит» адресуются в первую очередь именно этому классу. Но разумеется, и дети рабочих читают эти газеты. Они обычно продаются в беднейших кварталах больших городов, и я знаю, что их читают мальчики, которые должны были бы обладать стойким иммунитетом против школьного «гламура». Например, я был знаком с молодым шахтером, который уже год или два работал под землей и тем не менее увлеченно читал «Самоцвет». Недавно я предложил пачку английских газет нескольким британским легионерам французского Иностранного легиона в Северной Африке; первыми они выбрали «Самоцвет» и «Магнит». Обе газеты охотно читают и девочки[19]; и отдел читательских писем «Самоцвета» показывает, что газета востребована во всех уголках Британской империи: в Австралии, в Канаде, ее читают палестинские евреи, малазийцы, арабы, потомки так называемых китайцев пролива[20] и т. д. и т. д. Издатели явно ориентируются на аудиторию подростков лет четырнадцати, о чем свидетельствует и публикуемая ими реклама (молочного шоколада, почтовых марок, водяных пистолетов, наборов для домашних фокусов, разных штук для розыгрышей: порошка, от которого краснеют, порошка, вызывающего зуд, колечка «файн-фан» с секретом, колющего иголкой палец тому, кто его надевает, и т. д. и т. п.). Однако печатаются и объявления адмиралтейства, обращенные к молодым людям в возрасте от восемнадцати до двадцати одного года. И нет сомнений в том, что вполне взрослые люди тоже читают эти газеты. В редакцию приходит множество писем, в которых читатели сообщают, что не пропустили ни одного выпуска «Самоцвета» или «Магнита» за последние тридцать лет. Вот, например, письмо от некой дамы из Солсбери:

Хочу сказать, что ваша великолепная серия рассказов про Гарри Уортона и К° из «Серых братьев» всегда держит самый высокий уровень. Без сомнения, эти рассказы сегодня – лучшие в своем жанре, а это многое значит. Они позволяют читателю оказаться лицом к лицу с Природой. Я начала читать «Магнит» с самого начала и с восторженным интересом следила за всеми приключениями Гарри Уортона и К°. У меня нет сыновей, только две дочери, но и они всегда вырывают друг у друга из рук вашу великолепную старую газету, чтобы прочесть ее первыми. Мой муж тоже был преданным читателем «Магнита», пока в одночасье не покинул нас.

Стоит пролистать несколько номеров «Самоцвета» и «Магнита», особенно «Самоцвета», хотя бы просто для того, чтобы познакомиться с колонкой читательских писем. Поистине поразительно, с каким напряженным интересом читатели следят за самыми мелкими подробностями жизни «Серых братьев» и «Святого Джима». Вот, например, некоторые вопросы из тех, что они задают.

Сколько лет Дику Ройленсу? Когда была основана школа «Святого Джима»? Не могли бы вы прислать мне список учеников «Раковины»[21] и номера их спален? Сколько стоит монокль д’Арси? Как случилось, что ребята вроде Прохвоста учатся в «Раковине», в то время как такие благопристойные ребята, как вы сами – только в четвертом классе? «Каковы три основные обязанности старосты класса? Кто преподает химию в «Святом Джиме»? (От девочки) Где находится «Святой Джим»? Не могли бы вы сообщить мне, как туда доехать, мне бы очень хотелось посмотреть на здание. Мальчики, а вы на самом деле «придумка», как я подозреваю?

Понятно, что мальчики и девочки, пишущие эти письма, живут совершенно вымышленной жизнью. Например, какой-нибудь мальчик может сообщить в письме свой возраст, рост, вес, объем грудной клетки и бицепсов и спросить, на кого из учеников «Раковины» или четвертого класса он больше всего похож. Просьба прислать номера спален в «Раковине» с точным указанием, кто в какой живет, весьма распространена. Издатели, разумеется, делают все, что в их силах, чтобы поддерживать иллюзию. В «Самоцвете» на читательские письма якобы отвечает Джек Блейк, а в «Магните» две-три страницы всегда отводятся под школьный журнал («Вестник “Серых братьев”» под редакцией Гарри Уортона), в котором одна страничка предоставляется целиком тому или иному персонажу. Их рассказы печатаются циклами: последовательно в течение нескольких недель два или три персонажа оказываются в центре внимания. Сначала идет серия веселых приключенческих историй из жизни Знаменитой пятерки или Билли Бантера; затем рассказы, основанные на путанице персонажей, с Уайбли (вымышленным волшебником) в главной роли, затем серия более серьезных рассказов, в которых Вернон-Смит балансирует на грани исключения. И тут читатель сталкивается с настоящим секретом «Самоцвета» и «Магнита» и возможной причиной его долголетия, несмотря на явную старомодность.

Дело в том, что действующие лица обладают большим разнообразием характеров, чтобы почти каждый читатель имел возможность найти персонаж, с которым он мог бы себя отождествить. Это сознательно делает большинство газет для мальчиков, создавая образы подростков (у Секстона Блейка – это Тинкер, у Нельсона Ли – Ниппер и т. д.), которые обычно сопровождают путешественника, детектива или кого-либо еще в его приключениях. Но в этих случаях существует только один мальчик, и чаще всего мальчик одного и того же типа. В «Самоцвете» и «Магните» можно найти образец почти для каждого. Там есть обычный спортивный мужественный мальчик (Том Мерри, Джек Блейк, Фрэнк Ньюджент), чуть более грубоватая версия того же характера (Боб Черри), более аристократическая версия (Талбот, Мэннерс), сдержанная, более серьезная версия (Гарри Уортон) и флегматичная, «бульдожья», версия (Джонни Булл). Кроме них есть неугомонный, бесшабашный тип (Вернон-Смит), бесспорно «умненький», прилежный мальчик (Марк Линли, Дик Пенфоулд) и эксцентричный мальчишка, который не мастер в играх, но обладает неким особым талантом (Скиннер, Уайбли). Есть мальчик, который учится на стипендию (Том Редвинг), важная фигура в такого рода историях, поскольку он позволяет мальчикам из очень бедных семей экстраполировать себя в атмосферу престижной частной школы. Плюс к этому в школе имеются австралиец, ирландец, валлиец, житель острова Мэн, йоркширец и ланкаширец – чтобы удовлетворить местные патриотизмы. Но искусство характеристик оказывается еще глубже. Если изучить колонку читательских писем, можно заметить, что среди персонажей «Самоцвета» и «Магнита», наверное, нет ни одного, с которым тот или иной читатель не смог бы себя ассоциировать, исключая совсем уж комических, таких как Коукер, Билли Бантер, Фишер Ти Фишер (одержимый деньгами американец) и, конечно, учителей. Бантер, хотя своим происхождением он отчасти и обязан мальчику-толстяку из «Пиквикского клуба», – поистине оригинальное создание. Его брючки в обтяжку, по которым постоянно прогуливаются ботинки товарищей и трости педагогов, его хитрость в добывании еды, его пресловутый почтовый денежный перевод, который никогда не приходит, сделали его знаменитым повсюду, где бы ни развевался Юнион Джек. Однако он – не объект мечтаний. А вот другой явно комический персонаж, Гасси (достопочтенный Артур О. д’Арси, главный франт «Святого Джима»), очевидно является объектом восхищения. Как и все остальное в «Самоцвете» и «Магните», Гасси устарел минимум лет на тридцать. Он – тип «молодого щеголя» начала двадцатого или даже «сердцеед» девятнадцатого века («Клянусь Юпитером, молодой человек!» или «Плеточка по вам плачет, я буду вынужден устроить вам головомойку!»), эдакий идиот с моноклем, который показал себя в битве при Монсе и Ле Като[22]. Его явная популярность свидетельствует о том, насколько привлекателен снобизм персонажей такого типа. Англичане обожают этого титулованного индюка (вспомните лорда Питера Уимзи[23]), который в чрезвычайных ситуациях, однако, всегда показывает себя молодцом. Вот письмо от девочки – поклонницы Гасси:

«Думаю, вы слишком строги к Гасси. Удивительно, что при таком обращении он вообще еще остался жив. А ведь он герой. Знаете, я написала стихотворение. На мотив «Гуди-гуди»[24].

Я противогаз куплю,

В отряд ПВО вступлю.

Окоп прокопаю в саду,

И окна свои залужу,

Чтоб слезоточивый газ

Не смог бы меня достать.

А на краю тротуара

Поставлю орудий пару

И краской на них напишу:

«Эй, Гитлер, не беспокоить прошу!»

Я в руки фашисту не дамся,

Я противогаз куплю,

В отряд ПВО вступлю.

P. S. А вы с девочками ладите?

Я полностью процитировал это письмо (датированное апрелем 1939 г.), потому что в нем содержится, наверное, самое раннее в «Самоцвете» упоминание Гитлера. Имеется в «Самоцвете» и героический персонаж – Толстяк Уинн, противопоставленный Бантеру. А еще Вернон-Смит, байронический персонаж, всегда балансирующий на грани исключения, тоже всеобщий любимец. И даже кое-кто из отъявленных грубиянов, вероятно, имеет своих поклонников. Например, Лоудер по прозвищу Каналья Переходных, хоть и хам, но в то же время интеллектуал, склонный к саркастическим высказываниям по поводу футбола и командного духа. Его однокашники по продвинутому классу из-за этого считают его еще бульшим хамом, но читатели определенного типа, возможно, отождествляют себя с ним. Даже Рэком, Круком и компанией, наверное, восхищаются маленькие мальчики, которым кажется, что курить сигареты – чертовски привлекательный порок. (В письмах читатели часто задают вопрос: «Сигареты какой марки курит Рэк?»)

Политическая ориентация «Самоцвета» и «Магнита», разумеется, консервативна, но исключительно в духе предвоенных (накануне 1914 года) лет, без намека на фашизм. В сущности, базовых политических установок у них всего две: ничто никогда не меняется, и все иностранцы чудаки. В 1939 году в «Самоцвете» французы по-прежнему «лягушатники», а итальянцы – «макаронники». Моссу, преподаватель-француз из «Серых братьев», обычно изображается как герой забавных комиксов: с остроконечной бородкой, в широких на бедрах и сужающихся к щиколоткам брюках и т. д. Инки, мальчик-индиец, хоть и раджа и поэтому имеет снобистские замашки, все равно комический «туземец», говорящий на ломаном английском – в традициях «Панча». («Драчливость – неправильное дурачество, мой достопочтенный Боб, – поучает Инки. – Пусть собаки наслаждаются, исходя лаем и кусанием, а ты отвечай спокойно: тише едешь – дальше будешь, как говорит английская пословица».) Фишер Ти Фиш напоминает старомодного театрального янки времен англо-американского соперничества («Ну-у-у, ва-а-абще-то-о…» и т. п.). Вань Лунг (в последнее время комизм его образа слегка померк, несомненно потому, что среди читателей «Магнита» появилось немало «китайцев пролива») – некое подобие китайца из пантомимы девятнадцатого века, в шляпе, похожей на блюдце, и широченных штанах, говорящего на птичьем английском. Представление об иностранцах сводится к тому, что все они чудаки, призванные развлекать читателя, и их можно классифицировать как насекомых. Вот почему во всех журналах и газетах для мальчиков, не только в «Самоцвете» и «Магните», китаец неизменно изображается с косичкой. По этой косичке его всегда можно опознать так же, как француза – по козлиной бородке, а итальянца – по шарманке. Правда, в газетах подобного толка время от времени появлялись рассказы, действие которых происходило за границей и в которых делались попытки описать местных жителей как индивидуальные человеческие существа, но, как правило, считалось, что иностранцы любого происхождения одинаковы и более или менее соответствуют следующей классификации:

Француз: Экзальтированный. Носит бороду, бурно жестикулирует.

Испанец, мексиканец и т. п.: Мрачный, вероломный.

Араб, афганец и т. п.: Мрачный, вероломный.

Китаец: Мрачный, вероломный, носит косичку.

Итальянец: Экзальтированный. Крутит шарманку или носит при себе стилет.

Швед, датчанин и т. п.: Добродушный, глупый.

Негр: Смешной, очень доверчивый.

Представители рабочего класса появлялись на страницах «Самоцвета» и «Магнита» только в качестве комических персонажей или полупреступников (ипподромных «жучков» и т. п.). Что же касается межклассовых трений, профсоюзного движения, забастовок, экономических спадов, безработицы, фашизма и гражданской войны, то об этом – ни слова. Просмотрев все выпуски обеих газет за тридцать лет, вы, вероятно, где-нибудь найдете слово «социализм», но для этого вам понадобится очень много времени. Если где-то упомянута революция в России, то упоминание будет косвенным – например, мелькнет слово «бульши» (означающее неприятного субъекта со склонностью к насилию). Гитлер и нацисты еще только начинали появляться – в том духе, как было процитировано выше. Военный кризис сентября 1938 года произвел достаточное впечатление, чтобы возникла история о том, как мистер Вернон-Смит, миллионер, отец Прохвоста, поддавшись всеобщей панике, стал скупать дома в сельской местности, чтобы потом продавать их «беженцам от кризиса». Но это было, пожалуй, наибольшее приближение к европейской ситуации, которое «Самоцвет» и «Магнит» себе позволили, пока война действительно не началась[25]. Это вовсе не значит, что газеты, о которых идет речь, непатриотичны – как раз наоборот! На протяжении всей Великой войны «Самоцвет» и «Магнит» были едва ли не самыми патриотичными изданиями в Англии. Почти каждую неделю мальчики вылавливали какого-нибудь шпиона или сдавали в армию какого-нибудь «отказника», а в период нормирования продуктов слова «ЕШЬТЕ МЕНЬШЕ ХЛЕБА» печатались крупным шрифтом на каждой странице. Но их патриотизм не имел ничего общего с политикой властей или военной «идеологией». Он был скорее сродни преданности семье, и это, в сущности, дает ключ к пониманию истинного отношения к войне простых людей в целом, особенно огромного неприкасаемого массива среднего класса и наиболее обеспеченной верхушки рабочего класса. Эти люди – патриоты до мозга костей, но они не чувствуют, что происходящее в зарубежных странах как-то их касается. Когда Англия в опасности, они обычно бросаются на ее защиту, но в промежутках не проявляют никакого интереса к европейским проблемам. В конце концов, Англия всегда права, и Англия всегда побеждает, так зачем волноваться? В последние двадцать лет такое отношение было поколеблено, но не настолько, насколько порой предполагают. Неспособность это понять – одна из причин того, почему левые политические партии редко оказываются в состоянии выработать приемлемую внешнюю политику.

Внутренний мир «Самоцвета» и «Магнита» можно охарактеризовать примерно так: идет ли 1910-й, 1940-й ли год, значения не имеет. Ты – ученик школы «Серые братья», румяный четырнадцатилетний подросток в классном, сшитом на заказ костюме, пьющий чай в своей комнате после бурного футбольного матча, в котором твоя команда одержала победу, забив решающий гол в последние тридцать секунд. Снаружи завывает ветер, а в твоей комнате уютно горит камин. Древние серые камни плотно увиты плющом. Король на своем троне, а фунт остается фунтом. Где-то там, в Европе, смешные иностранцы что-то лепечут и жестикулируют, но суровые стальные корабли Британского флота бороздят Канал, и на форпостах империи англичане с моноклями держат своих негров в узде. Лорд Молеверер[26] только что получил свои очередные пять фунтов, и мы сидим за потрясающим чайным столом, на котором расставлены сосиски, сардины, сдобные лепешки, мясные консервы, джем и пончики. А после чая мы усядемся в кружок у камина, всласть посмеемся над Билли Бантером и обсудим состав команды для предстоящего на следующей неделе матча против «Роквуда». Все спокойно, надежно и бесспорно. И так будет всегда. Вот примерно такова атмосфера.

Но обратимся теперь к более современным газетам, возникшим после Великой войны. Самое знаменательное то, что у них больше сходств с «Самоцветом» и «Магнитом», чем различий. Однако сначала рассмотрим именно различия.

Таких новых газет восемь: «Современный мальчик», «Триумф», «Чемпион», «Маг», «Бойскаут», «Капитан», «Сорвиголова» и «Приключения». Все они возникли после войны, и ни одному – кроме «Современного мальчика» – не больше пяти лет. Еще две газеты, которые следует упомянуть, хотя они, строго говоря, не совсем относятся к тому же классу, что и остальные, это «Детективный еженедельник» и «Триллер», обе принадлежат «Амальгамейтед-пресс». «Детективный еженедельник» унаследовал в качестве знакового персонажа Секстона Блейка. Обе газеты проявляют некоторый интерес к сексуальным проблемам, ибо, хотя их, безусловно, читают и подростки, предназначены они не только для них. Все остальные газеты – чисто мальчиковые, простые и достаточно похожие друг на друга, чтобы рассматривать их вместе. Никаких значимых различий между изданиями Томсона и изданиями «Амальгамейтед-пресс», кажется, нет.

При первом же взгляде на эти газеты видно их техническое превосходство над «Самоцветом» и «Магнитом». Начать хотя бы с такого большого преимущества, как то, что они не написаны исключительно одним автором. Вместо одной длинной связной саги каждый номер «Мага» или «Сорвиголовы» печатает с полдюжины или больше сериалов, ни один из которых не длится без конца. Соответственно, в них гораздо больше разнообразия, меньше многословия и нет утомительной стилизации и легковесности, как в «Самоцвете» и «Магните». Сравните, например, два отрывка.

Билли Бантер ворчал.

Четверть часа прошло из двух, отведенных Билли Бантеру для дополнительных занятий французским.

В четверти часа всего пятнадцать минут! Но каждая из этих минут казалась Бантеру непомерно долгой. Минуты ползли, как усталые змеи.

Глядя на часы в классной комнате номер десять, Толстая Сова не мог поверить, что минуло только пятнадцать минут. Скорее ему представлялось, что прошло пятнадцать часов. Если не пятнадцать дней!

На дополнительном уроке французского вместе с Бантером сидели и другие ученики. Им было все равно, а Бантеру – нет! («Магнит»)

После чудовищного подъема, когда, чтобы сделать каждый очередной шаг, приходилось вырубать углубления для рук в гладком льду, сержант Лайонхарт Логан из королевской конной полиции теперь, словно человек-муха, прижимался к обледеневшему утесу, гладкому и ненадежному, словно лист стекла.

Арктический буран со всей своей яростью атаковал его тело, бросал в лицо слепящий снег, старался оторвать его пальцы от выбитых во льду углублений и сбросить его на острые валуны, лежавшие у подножия утеса в сотне футах ниже, чтобы он разбился насмерть.

Между этими валунами, скорчившись, сидели одиннадцать охотников-злодеев, старавшихся попасть из ружей в Лайонхарта и его напарника констебля Джима Роджера, чтобы те сорвались с утеса, пока снежная буря полностью не скрыла обоих полицейских из вида. («Маг»)

Сюжет второго отрывка захватывает, в первом более ста слов потрачены только на то, чтобы рассказать, как Бантер сидит в классе для отстающих. Более того, не ограничиваясь историями из школьной жизни (численно школьные рассказы в этих газетах, если не брать в расчет «Триллер» и «Детективный еженедельник», имеют лишь очень небольшое преимущество перед остальными), «Маг», «Сорвиголова» и другие имеют гораздо более широкое поле для освещения всего необычного. Просто глядя на первые полосы газет, лежащих передо мной на столе, я уже кое-что вижу. На одной некий ковбой на носочках стоит на крыле летящего аэроплана и стреляет из револьвера в другой летящий аэроплан. На другой китаец, спасая свою жизнь, плывет по канализационному коллектору, а за ним гонится свора голодных на вид крыс. Еще на одной инженер поджигает динамитную шашку, в то время как стальной робот тянется к нему своими серыми когтями. И дальше. Мужчина в лётной форме голыми руками сражается с крысой, размерами превосходящей осла. Почти полностью обнаженный человек с выдающейся мускулатурой, схватив за хвост и раскрутив над головой льва, швыряет его через стену арены высотой ярдов в тридцать со словами: «Получай обратно своего недоразвитого льва!» Разумеется, никакая школьная история с этим не сравнится. Время от времени в школе может случиться пожар или учитель французского языка окажется главой международной анархистской банды, но в основном все интересы сосредоточены на крикете, школьном соперничестве, розыгрышах и тому подобном. В ней нет места бомбам, смертоносным лучам, автоматам, аэропланам, мустангам, осьминогам, медведям гризли и гангстерам.

Изучение большого количества новых газет для мальчиков показывает, что помимо школьных историй их излюбленными сюжетами являются Дикий Запад, Ледяной Север, Иностранный легион, преступления (всегда с точки зрения сыщика), Великая война (военно-воздушные силы, тайные службы, но не пехота), всевозможные вариации рассказов о Тарзане, профессиональный футбол, освоение тропиков, исторические романы (о Робин Гуде, о рыцарях Круглого стола и т. п.) и научные открытия. Дикий Запад до сих пор лидирует по крайней мере в качестве места действия, хотя привлекательность краснокожих индейцев, похоже, постепенно тускнеет. Тема, которая действительно является новой, – это наука. Широко представлены смертоносные лучи, марсиане, люди-невидимки, роботы, вертолеты и межпланетные ракеты; тут и там просачиваются даже отдаленные слухи о психотерапии и железах внутренней секреции. Если «Самоцвет» и «Магнит» ведут свое происхождение от Диккенса и Киплинга, то «Маг», «Чемпион», «Современный мальчик» и другие очень многим обязаны Герберту Уэллсу, который в большей степени, нежели Жюль Верн, является отцом научной фантастики. Естественно, больше всего эксплуатируется фантастический, марсианский аспект науки, но одна-две газеты помещают и серьезные статьи на научные темы, не говоря уж о большом количестве информационных сообщений. (Примеры: «В Австралии обнаружено дерево каури, возраст которого превышает 12 000 лет»; «Каждый день на Земле происходит почти 50 000 гроз»; «Стоимость 1 000 кубических футов гелия равна одному фунту»; «В Великобритании водится более 500 разновидностей пауков»; «Лондонские пожарные используют 14 000 000 галлонов воды ежегодно» и т. д. и т. п.). Налицо значительный прогресс интеллектуальной любознательности и попытки привлечь читательское внимание в целом. Фактически «Самоцвет» с «Магнитом» и послевоенные газеты читает одна и та же аудитория, но создается впечатление, что за последние год-два уровень умственного развития читателей того возраста, для которого они предназначены, повысился – вероятно, это следствие усовершенствований, имевших место в начальном школьном образовании после 1909 года.

Еще одна особенность, характеризующая послевоенные газеты для мальчиков, – своего рода преклонение перед хулиганами и культ насилия, хотя и далеко не в той степени, в какой можно было бы ожидать.

Если сравнить «Самоцвет» и «Магнит» с сугубо современной газетой, прежде всего бросается в глаза отсутствие в первых принципа лидерства. Центрального, доминирующего персонажа не существует; вместо него есть пятнадцать – двадцать более-менее равноправных, с которыми могут отождествлять себя читатели разных типов. В более современных газетах обычно не так. Вместо того чтобы ассоциировать себя со школьником примерно своего возраста, читателю «Капитана», «Сорвиголовы» и других подобных газет предлагается идентифицировать себя с агентом секретных служб, иностранным легионером, какой-нибудь вариацией Тарзана, воздушным асом, шпионом-виртуозом, первопроходцем, боксером-чемпионом – иными словами, с каким-либо неповторимым могущественным персонажем, который доминирует в своем окружении и чей обычный способ решения любой проблемы – удар в челюсть. Такой персонаж задуман как супермен, а поскольку физическая сила – это форма могущества, наиболее понятная мальчишкам, он чаще всего напоминает своего рода гориллу в человеческом облике; в рассказах о Тарзане и ему подобных персонажах он порой представлен как настоящий великан восьми – десяти футов роста. В то же время сцены насилия почти во всех этих историях на удивление безобидны и неубедительны. Интонационно существует огромная разница между даже самой «кровожадной» английской газетой и трехпенсовыми «Янкиз мэгэзин» («Янк мэгз»), «Бойцовскими историями», «Историями войн» и им подобными (не предназначенными сугубо для мальчиков, но широко популярными среди них). В «Янк мэгз» с использованием жаргона, которым мастерски владеют люди, постоянно имеющие дело с насилием, даются по-настоящему жестокие, кровавые описания боев на износ, без правил. А такая газета, как «Бойцовские истории», рассказывает о боксерских поединках так, что это может найти отклик разве что у людей, склонных к садизму и мазохизму. Сравнивая их с повествованиями о любительских боях за какой-нибудь кубок, которые обычно даются в английских еженедельниках для мальчиков, вы имеете возможность удостовериться в превосходстве английской цивилизации. Здесь никогда не используется грубый жаргон. Вот взгляните на эти четыре отрывка: два английских и два американских.

Когда прозвучал гонг, оба противника тяжело дышали и у каждого на груди виднелись красные отметины; у Билла кровоточил подбородок, у Бена была рассечена правая бровь.

Они тяжело рухнули на стулья, каждый в своем углу, но как только гонг прозвучал снова, вскочили и, словно тигры, бросились друг на друга. («Бойскаут»)

Он подошел вразвалочку и изо всех сил своей тяжеленной, как дубина, правой врезал мне по лицу. Брызнула кровь, и я попятился, отброшенный назад, но тут же собрался и въехал правой ему под дых. Следующий удар правой окончательно расквасил уже и так разбитые губы Свена, и он, выплюнув осколки сломанного зуба, вмазал мне левой по корпусу. («Бойцовские истории»)

Было удивительно наблюдать Черную пантеру за работой. Мышцы под темной кожей вздымались и опадали. В его молниеносных и опасных выпадах сквозили мощь и грация гигантской кошки.

Он с ошеломляющей для такого крупного парня быстротой обрушивал град ударов на противника. Бен лишь заслонялся от них выставленными перед собой перчатками, он был непревзойденным мастером обороны. За плечами у него была не одна превосходная победа. Но негр крушил правой и левой, находя бреши в его защите, которые едва ли мог бы найти другой противник. («Маг»)

Зубодробительные хуки и аперкоты, которыми обменивались два бугая и которые по силе своей были сравнимы с чудовищным весом лесных великанов, падающих под ударами топора, обрушивались на их тела». («Бойцовские истории»)

Обратите внимание, насколько более предметны американские фрагменты. Они предназначены для знатоков ринга, не для профанов. Следует также отметить, что этические нормы английских газет для мальчиков всегда несравнимо более высоки. Преступление и бесчестность никогда не становятся предметом восхищения, в английских газетах нет и намека на цинизм и аморальность американских гангстерских рассказов. То, что «Янк мэгз» широко продается в Англии, свидетельствует о существующем здесь спросе на такого рода издания, но, похоже, очень немногие английские авторы способны производить нечто подобное. Когда ненависть к Гитлеру стала в Америке преобладающим общественным настроением, было интересно наблюдать, насколько быстро издатели «Янк мэгз» приспособили «антифашизм» для сомнительных с точки зрения нравственности целей. Один выпуск, лежащий сейчас передо мной, едва ли не целиком отдан под законченный рассказ «Когда ад пришел в Америку», в котором агенты «обезумевшего от крови европейского диктатора» пытаются победить Америку с помощью смертоносных лучей и аэропланов-невидимок. В рассказе содержатся откровенные сцены садизма, где нацисты привязывают бомбы к спинам женщин и сбрасывают этих женщин с самолета на землю, чтобы посмотреть, как они будут взрываться в воздухе, разлетаясь на куски, или как они связывают обнаженных девушек вместе за волосы и тычут в них ножами, заставляя извиваться как будто в танце, и т. д. и т. п. Редактор мрачно комментирует все это и использует как предлог для призыва к усилению ограничительных мер против иммигрантов. На других страницах того же выпуска читаем: «ЖИЗНЬ “КЛЁВЫХ ДЕВЧОНОК” ИЗ БРОДВЕЙСКОЙ ТРУППЫ – все интимные секреты и умопомрачительные развлечения знаменитых “Клёвых девчонок”. БЕЗ КУПЮР. Цена 10 ц.»; «КАК ЛЮБИТЬ. 10 ц.»; «ФРАНЦУЗСКИЙ ФОТОРИНГ, 25 ц.»; «ЗЕРКАЛЬНЫЕ ПЛАСТИНКИ С ОЗОРНЫМИ НАТУРЩИЦАМИ. С наружной стороны зеркала вы видите прелестную скромно одетую девушку. Но стоит перевернуть пластину – и… О, какая разительная перемена! Набор из трех пластинок, 25 ц.» и т. д. и т. п. Ничего подобного в английских газетах, которые могут читать мальчики, нет. Тем не менее процесс американизации идет. Американский идеал – «настоящий мужчина», «крутой парень», горилла, которая наводит порядок, раздавая удары в челюсть направо и налево, – теперь встречается, вероятно, в большинстве газет для мальчиков. В одной из историй с продолжением, печатающейся сейчас в «Капитане», такого героя всегда изображают размахивающим резиновой дубинкой.

Итак, новизна «Мага», «Сорвиголовы» и т. п. по сравнению с более старыми газетами для мальчиков сводится к следующему: использование более богатого набора профессиональных приемов, больший интерес к научным проблемам, больше кровопролития, больше лидерства. Но, как ни парадоксально, на самом деле поражает в них именно недостаток новизны.

Начать с того, что они не претерпели никакого развития в смысле политических взглядов. Мир «Капитана» и «Чемпиона» – это все тот же мир 1914 года, мир «Магнита» и «Самоцвета». Рассказы о Диком Западе, к примеру, с их угонщиками скота, законом Линча и прочими атрибутами восьмидесятых годов прошлого века, чрезвычайно архаичны. Важно отметить, что все приключения случаются только где-нибудь на краю света: в тропических лесах, на просторах Арктики, в африканских пустынях, в прериях Дальнего Запада или в китайских опиумных притонах – в сущности, где угодно, кроме тех мест, где они действительно происходят. Это представление коренится во временах тридцати-сорокалетней давности, когда еще не закончился процесс освоения новых континентов. Сегодня, конечно, если вы действительно хотите приключений, искать их нужно именно в Европе. Но, исключая живописную сторону Великой войны, современную историю в газетах тщательно обходят. И если не считать того, что американцами теперь восхищаются, а не смеются над ними, то иностранцы по-прежнему точно такие же чудаки, какими были всегда. Если появляется персонаж-китаец, то это будет все тот же мрачный контрабандист опиума, с неизменной косичкой на затылке, каким он был у Сакса Ромера[27]; и никаких указаний на то, что действие разворачивается в Китае после 1912 года, никаких указаний на то, что там идет война. Если появляется испанец, то это будет все тот же «даго», который сворачивает самокрутку и всаживает кому-нибудь нож в спину; и снова – никаких указаний на то, что действие происходит в Испании. Гитлер и фашисты еще не появились, точнее, только-только начинают появляться. Через короткое время материалов о них появится немерено, но все они будут выдержаны в строго патриотическом духе (Британия против Германии), с максимально возможным пониманием того, что где-то там, вне пределов видимости, идет борьба. Что касается русской революции, то упоминание о ней чрезвычайно трудно найти в какой бы то ни было из этих газет. Если Россия вообще всплывает на их страницах, то чаще всего в информационном сообщении (например: «В СССР насчитывается 29 000 людей, достигших столетнего возраста»), а упоминание о революции будет лишь косвенным и устаревшим на два десятка лет. Скажем, в одном рассказе, напечатанном в «Бойскауте», у какого-то персонажа был ручной медведь по кличке Троцкий – явное эхо 1917–1923 годов, без каких-либо современных пояснений. Часы остановились на 1910 годе. Британия правит морями, и никто не слышал ни о экономических спадах или подъемах, безработице, диктаторских режимах, чистках и концлагерях.

В общественных взглядах тоже прогресса почти не наблюдается. Разве что снобизм проявляется чуточку менее откровенно, чем в «Самоцвете» и «Магните», – но и только. Начать с того, что школьные истории, всегда отчасти основанные на притягательности снобизма для читателя, никуда не делись. В каждом выпуске любой газеты для мальчиков есть как минимум одна школьная история, их количество все еще немного превосходит количество рассказов о жителях Дикого Запада. Новые газеты не имитируют изощренную вымышленную замкнутую жизнь школ «Самоцвета» и «Магнита», здесь упор делается скорее на внешние приключения, но атмосфера внутри школьного сообщества (древние серые камни) очень похожа. Когда в начале рассказа представляют какую-нибудь новую школу, нам часто сообщают, причем почти всегда в одних и тех же выражениях, что «это была очень шикарная школа». Время от времени вдруг появляется история, якобы направленная против снобизма. Так довольно часто на газетных страницах возникает мальчик, учащийся на стипендию (сравните с Томом Редвингом из «Магнита»); или старые по существу темы представляются под немного иным углом зрения; или, когда между двумя школами идет отчаянное соперничество, каждая считает себя более «шикарной», чем другая, случаются драки, устраиваются розыгрыши, футбольные матчи и т. п., которые завершаются к разочарованию снобов. На поверхностный взгляд может показаться, что демократический дух прокрался в еженедельники для мальчиков, но при более близком рассмотрении видно, что они просто отражают горькую зависть, живущую внутри класса белых воротничков. Их истинная функция состоит в том, чтобы позволить мальчику, посещающему дешевую частную школу (но не муниципальную), почувствовать, что в глазах Бога его школа так же «шикарна», как Вестминстерская или Итон. Чувство школьной спайки («Мы – лучше, чем те ребята, что за забором») – вещь, почти незнакомая реальным детям рабочих, – по-прежнему культивируется. Подобные истории написаны разными авторами и, конечно же, сильно отличаются друг от друга по тональности. Одни разумно свободны от снобизма, в других тема денег и происхождения эксплуатируется даже более бесстыдно, чем в «Самоцвете» и «Магните». В одном из рассказов, попавшихся мне на глаза, большинство школьников было из титулованных семей.

Если в рассказах появляются персонажи – выходцы из рабочего класса, то обычно это либо комические фигуры (с непременными шуточками насчет бродяг, осужденных и т. п.), либо боксеры-профессионалы, акробаты, ковбои, профессиональные футболисты и солдаты Иностранного легиона – иными словами, авантюристы. Вы никогда ничего не узнаете из этих рассказов о жизни рабочего класса или вообще о жизни работающего человека. Изредка случайно можно набрести на реалистическое описание, скажем, труда в угольной шахте, но скорее всего оно будет лишь фоном для какого-нибудь сногсшибательного приключения. Во всяком случае, центральный персонаж шахтером никогда не будет. Мальчика, который читает эти газеты и которому в девяти из десяти случаев предстоит всю жизнь проработать в магазине, на фабрике или в офисе на ничтожной должности, – подталкивают к тому, чтобы он ассоциировал себя с людьми, занимающими господствующие позиции в обществе, а лучше всего с теми, кто никогда не испытывал недостатка в деньгах. Вновь и вновь возникает фигура вроде лорда Питера Уимзи, на вид – идиота, который говорит, манерно растягивая слова, и не расстается с моноклем, но в моменты опасности всегда выступает вперед. (Этот персонаж особенно популярен в рассказах о секретных службах.) И как обычно, все героические персонажи разговаривают на эталонном английском, как дикторы Би-би-си; отдельные действующие лица могут говорить по-шотландски, по-ирландски или по-американски, но тому, кто на звездных ролях, непозволительно проглотить даже одну букву. Здесь будет уместно сравнить атмосферу, присущую еженедельникам для мальчиков, с атмосферой женских еженедельников – «Оракул», «Семейная звезда», «Газета Пег» и другими.

Женские газеты адресованы аудитории постарше, большей частью их читают девушки, которые сами зарабатывают на жизнь. Соответственно, и их отношение к жизни куда более реалистично. Считается, что почти все они должны жить в большом городе и иметь более-менее скучную работу. Секс, который там – табу, здесь превращается в одну из главных тем. Короткие завершенные рассказы и специальные публикации этих газет чаще всего из разряда «еще бы чуть-чуть – и все пропало»: героиня едва не теряет «своего парня» из-за козней соперницы, или «парень» лишается работы и вынужден отсрочить свадьбу, но в конце концов находит работу еще лучше. Другой излюбленный мотив – подмена ребенка (девушка, выросшая в бедной семье, оказывается дочерью богатых родителей). Что же касается остросюжетных историй, обычно печатающихся с продолжением, то чаще всего они основаны на бытовых преступлениях, таких как двоеженство, подлог, иногда убийство; никаких марсиан, смертоносных лучей или международных банд анархистов. Эти газеты настроены на правдоподобие, в их разделах читательских писем очевидна связь с реальной жизнью и обсуждаются подлинные, непридуманные проблемы. Например, колонка советов Руби М. Эйрес[28] в «Оракуле» чрезвычайно практична и хорошо написана. И тем не менее мир «Оракула» и «Газеты Пег» – это чисто фантазийный мир. И фантазия всегда одна и та же – притвориться, что ты богаче, чем есть на самом деле. Основное впечатление, которое выносишь из чтения почти каждого материала этих газет, – это чудовищное, ошеломляющее «украшательство». Персонажи – определенно люди из рабочей среды, но их повадки, внутреннее убранство их домов, их одежда, их взгляды и прежде всего их речь, безусловно, принадлежат среднему классу. Все они живут на доход, превышающий реальный на несколько фунтов в неделю. Излишне говорить, что это впечатление, которого намеренно добиваются издатели. Задача состоит в том, чтобы показать усталой фабричной девчонке или вконец измотанной матери пятерых детей вымышленную жизнь, в которую она мысленно помещает себя, – не в качестве герцогини (такая условность отошла в прошлое), но, скажем, в качестве жены банковского служащего. Не только жизненный идеал рисуется как стандарт существования людей с доходом от пяти до шести фунтов в неделю, но и молчаливо подразумевается, что именно так и живет рабочий класс. Главные проблемы просто опущены. Например, признается, что люди иногда теряют работу, но тучи непременно рассеиваются, и потерявший одну работу обретает другую, лучше прежней. Никаких упоминаний о безработице, являющейся порой постоянным и неизбежным обстоятельством жизни, никаких упоминаний о пособиях по безработице, никаких упоминаний о профсоюзном движении. Нигде ни малейшего намека на то, что с системой как таковой может быть что-то не так; существуют только личные неприятности, которые в основном являются следствием чьих-то происков и которые, так или иначе, будут улажены в последней главе. Тучи всегда рассеиваются, добрый работодатель повышает зарплату Альфреду, и работа находится для всех, кроме пьяниц. Это тот же мир «Самоцвета» и «Магнита», разве что здесь вместо автоматов – флердоранж.

Мировосприятие, внушаемое данными газетами, – это мировосприятие какого-нибудь исключительно глупого кадета Морского корпуса[29] выпуска 1910 года. Да, так можно сказать, но это ничего не изменит. В любом случае чего еще вы ожидаете?

Разумеется, ни одному здравомыслящему человеку не придет в голову заменять так называемые дешевые ужастики реалистическими романами или трактатами по теории социализма. Приключенческий рассказ по природе своей должен быть более или менее отстраненным от реальной жизни. Но, как я старался это донести, нереальность мира «Магнита» и «Самоцвета» не так уж безыскусна, как кажется. Эти газеты существуют благодаря конкретному запросу, потому что мальчикам в определенном возрасте необходимо читать о марсианах, смертоносных лучах, медведях гризли и гангстерах. И они получают то, что ищут, но получают в упаковке из иллюзий, которые их будущие работодатели считают для них надлежащими. В какой мере люди черпают свои жизненные представления из художественного вымысла, вопрос спорный. Лично я верю, что на большинство людей романы, сериалы в периодике, фильмы и тому подобное оказывают гораздо большее влияние, чем они готовы признать, и с этой точки зрения наихудшие книги зачастую могут оказаться самыми важными, поскольку именно их первыми прочитывают в детстве. Вполне может статься, что многие люди, считающие себя чрезвычайно утонченными и «продвинутыми», на самом деле через всю жизнь проносят тот воображаемый мир, который обрели в детстве, читая, например, Сэппера или Йэна Хэя[30]. Если это так, то двухпенсовые еженедельники для мальчиков – явление величайшей важности. Это то чтиво, которое поглощают в возрасте между двенадцатью и восемнадцатью годами очень многие юноши, возможно, большинство английских подростков, включая тех – а их немало, – кто никогда не будет читать ничего, кроме газет; и из этого чтива они впитывают некую систему представлений, которую сочли бы безнадежно устаревшей даже в главном штабе Консервативной партии. Впитывают тем лучше, что все делается непрямо; убеждением в том, что главные проблемы нашего времени просто не существуют, что нет ничего дурного в неограниченной свободе капитализма, что иностранцы – всего лишь ничтожные чудаки и что Британская империя – это нечто вроде благотворительного концерна, который будет существовать вечно, их накачивают незаметно, исподволь. Учитывая то, кому принадлежат эти газеты, трудно поверить, что делается это ненамеренно. Из двенадцати изданий, о которых я веду речь (включая «Триллер» и «Детективный еженедельник»), семь являются собственностью «Амальгамейтед-пресс» – одного из крупнейших в мире издательских синдикатов, контролирующих более сотни различных газет. «Самоцвет» и «Магнит» тесно связаны с «Дейли телеграф» и «Файнэншл таймс». Одного этого достаточно, чтобы возникли определенные подозрения, даже если бы не было столь очевидно, что истории, печатающиеся в этих еженедельниках, политически выверены. Вот и выходит: если вы испытываете потребность в мире фантазий, чтобы совершить путешествие на Марс или голыми руками сразиться со львом (а какой мальчишка ее не испытывает?), вам не остается ничего иного, кроме как мысленно отдаться во власть людям вроде лорда Камроуза[31]. Потому что конкурентов нет. Различия между многочисленными газетами, составляющими эту цепочку, ничтожны, а других того же уровня не существует. И тут возникает вопрос: почему нет газеты левого толка для мальчиков?

На первый взгляд от подобной идеи может стать не по себе. Страшно вообразить, что представляла бы собой газета левого толка для мальчиков, если бы таковая существовала. Помню, однажды в 1920 или 1921 году некий энтузиаст раздавал коммунистические брошюры в толпе учащихся частных школ. Брошюра, которую я получил, была написана в форме вопросов и ответов следующего образца: