Пряник с черной икрой

— Каждое воскресенье посещаю храм, — сказала Ната. — На раннюю службу бегаю, к семи утра, она в полдевятого уже заканчивается. Жильцы по выходным долго спят, вот никто и не замечает, что консьержки нет. У меня есть мечта: самой Евангелие прочитать, но буквы в слова не складываются.

Я решила перевести беседу в нужное мне русло.

— У меня к вам пара вопросов. Вы не устали? Можем поговорить?

— Конечно, — кивнула девушка.

— Кто сегодня входил-выходил из подъезда? — начала я.

— Так куча народа, — заморгала консьержка. — Светлана Георгиевна раз десять туда-сюда бегала, то в магазин, то в химчистку носилась, у Лаптевых же домработницы нет. Надежда Владимировна ушла утром на выставку картин в какой-то музей. Она мне название сказала, да я забыла. Вернулась к обеду с большим пакетом. Зиновий Павлович на занятия в девять смылся, в три назад приехал. Ну…

Ната вдруг замолчала.

— Что не так? — спросила я.

Лифтерша принялась теребить край клеенки.

— Евлампия Андреевна, я знаю, что за бизнес у вас с мужем. Вы о работе никогда не рассказываете, но Вера Андреевна, жена Зиновия Павловича, мне про ваше детективное агентство сообщила.

От сидения на жесткой табуретке у меня заныла поясница, я оперлась локтями о стол.

— У нас с мужем легальный бизнес, мы не скрываемся, платим налоги.

— Ой, ой! Я не упрекаю вас в мошенничестве! — испугалась Ната. — Просто подумала, что сын Реутовой к Вульфу обратился, а раз так, то надо честной быть.

— Хочется услышать откровенный рассказ, — согласилась я.

Наташа опустила голову.

— Я говорила вам, что никогда не сплетничаю.

Я погладила ее по руке.

— Помню, знаю.

— Вы же никому-никому не передадите мои слова?

— Нет, — пообещала я.

— Нельзя, чтобы Вера Андреевна узнала, — пролепетала лифтерша. — Она очень хорошая. Ну прямо замечательная. Была мисс Россия. Такая красивая. И добрая. И все умеет. Один раз я упала во дворе, сильно порезала ногу. Крови было — море! Я жутко перепугалась, а тут Вера Андреевна идет, и я у нее спрашиваю: «У вас дома йода случайно нет?» Так она меня к себе отвела, принесла коробку, надела перчатки и зашила мне рану. Интересной такой иголкой. Попшикала потом сверху чем-то из баллончика и сказала: «До свадьбы заживет». Вот что Цыганкова умеет.

Наташа потупилась.

— Когда она уезжает, а такое очень часто случается, к Зиновию Павловичу всегда приходят аспирантки. У Цыганкова красивая жена, модель. Но ей тридцать, а тем, кто учится… намного меньше… Ну вот… так… вот… так…

— И сегодня, когда мы с Надеждой Владимировной звонили в дверь, у профессора кто-то присутствовал в гостях? — предположила я.

— Не знаю, лично я не видела, чтобы кто-то приходил к Зиновию Павловичу. Но думаю, что он был не один.

— Он занимался с девушкой, которая пишет диссертацию? — уточнила я.

— Наверное, они очень увлеклись наукой, — прошептала Ната, — не слышали ни звонка, ни стука. Когда ушла аспирантка, я тоже не видела. Но точно после того, как вы и Светлана Георгиевна разошлись по своим квартирам. А Зиновий Павлович тогда порулил к Надежде Владимировне.

Я посмотрела Наташе прямо в глаза.

— Вы уверены?

— Да, — по-прежнему тихо сказала лифтерша. — У Реутовой дверной звонок прикольный, собакой лает. Очень громко, я всегда слышу, если кто-то к Надежде Владимировне приходит. Реутова Цыганкова впустила, но он почти сразу вышел и к себе наверх на лифте уехал. О ваших передвижениях рассказать?

— Не надо, я все помню хорошо, — улыбнулась я.

Наташа начала загибать пальцы.

— Ваня и Коля Лаптевы пришли из спортсекции, их папа, Михаил Львович, поздно вернулся, он всегда за полночь домой приходит.

— Ничего необычного, — резюмировала я. — Из посторонних кто-то появлялся?

— Вот уж и не знаю, можно ли назвать Константина Андреевича посторонним, — рассуждала Ната, — он же у нас постоянно мелкую работу выполняет. Сегодня его Зиновий Павлович срочно вызвал. Минут через десять после того, как Цыганков от Реутовой вернулся, Костя прилетел, язык на плече, мимо меня бегом, в лифт скачком, на пятый этаж поднялся. Не поздоровался, ноги не вытер, как ошпаренный мчался. Когда он уходил, мне любопытно стало, с чего это он так несся. Костя мне ответил: «Зиновий Павлович хочет дверь в кабинет отреставрировать, сказал, ее случайно повредили, когда мебель передвигали. Но у него все на прежних местах стоит. И похоже, ножом по филенке поработали, исцарапали. Я удивился, почему он меня так спешно вызвал. Позвонил и прямо заголосил: «Константин, скорей, у меня беда, не задерживайтесь!» Я решил, что у них кран на кухне, как в пятницу, сорвало, вода хлещет. Подумал, сейчас Лаптевых снова затопит, Светлана Георгиевна мне потом мозг высосет, упрекать будет, что не мигом протечку остановил. Принесся — а у него всего-навсего дверь. Кто ее лезвием исцарапать мог?» Я у него еще спросила: «К Надежде Владимировне не пойдешь?» Мастер заявил: «Устал очень, хочу спать лечь».

— Реутова тоже его вызывала? — удивилась я.

Наташа заложила за ухо прядь волос, которая вылезла из резинки, стягивающей «хвост».

— Нет. Костя всегда так: устранит у кого-то неполадку и к Реутовой зайдет. Надежда Владимировна просила его заглядывать к ней просто так, профилактически. Говорила: «Лучше предупредить беду, чем устранять ее последствия». Вот Костя и старался, прокладки менял, вентили всякие. А еще…

Наташа опять опустила глаза.

— Вы плохого не подумайте, Костик ни на секунду не алкоголик. У него жена — ух!!! Гавриловы на машину долго собирали, недавно купили, очень красивую, новую. Но понимаете, у Надежды Владимировны всегда есть невозможно вкусный ликер. Я читать не умею, у меня буквы путаются, в слова не связываются. Названия его не скажу, черная бутылка, на ней песочная этикетка, на которой горы нарисованы и лес. Картинки отлично вижу, и цвета разбираю. Реутова всех ликером угощает, наливает маленькую рюмочку и кофе. Очень вкусно. Костя всегда так этот алкоголь нахваливает. И хоть Надежда Владимировна ему за каждую профилактику денежки давала, он еще и вкусняшкой баловался.

— Больше посторонних не было? — продолжала я.

— Сын Надежды Владимировны прикатил, когда я его вызвала, — сообщила Ната. — И еще фургон приезжал. Правда, в первой половине дня.

— Какой? — заинтересовалась я. — К кому?

— Ну… такой, фургонистый, — расплывчато ответила лифтерша. — Шофер ящик здоровый припер. На первый этаж.

— Там же никто не живет, — удивилась я.

— Хозяин квартиры за границей, — согласилась Наташа, — но иногда покупки делает. Типа бытовой техники или еще чего. Наверное, скоро вернется.

— Вы не в курсе, кто жильем владеет? — поинтересовалась я.

— Сейчас скажу…

Наташа подняла клеенку, выдвинула ящик стола и вынула тетрадь в твердом переплете.

— Тут владельцем указан Юрий Петрович Венькин. Я ни разу его не видела. Говорят, он в Москве не бывает, но вещи покупает. С Интернетом это просто. Сам за океаном, а квартирку в Москве украшает.

— Как звали шофера? Из какого он магазина? — напала я на консьержку. — У вас есть ключи от апартаментов Венькина?

— Нет, хозяин мне их не давал, — жалобно пропищала Наташа. — Вообще в подъезде ни разу не появлялся.

— Но кто-то же должен был впустить доставщика, — справедливо заметила я. — Иначе как ему внутрь попасть?

— Так у него ключи есть, — объяснила Ильина. И, увидев удивление на моем лице, пустилась в объяснения: — Всегда один и тот же человек притаскивает здоровущий ящик, типа контейнер. Длинный, не очень широкий. Наверное, мужик работает у Венькина.

— Как его зовут? — не отставала я.

Ната поникла.

— Иван. Фамилию не знаю. Приятный, вежливый. У него прикольная тележка, он с ее помощью ящик достает, потом в подъезд вкатывает. Здорово придумано. Очень красивенькая повозка. Там кнопочка, и если нажать на нее, «лапы» тяжесть поднимают. Удобная, не надо двух грузчиков нанимать, один справляется. Так дешевле.

— У вас хороший слух, — похвалила я Наташу.

— Да, одарил Господь, могу любую мелодию с ходу повторить, — похвасталась девушка, — пою лучше телевизора. Только вот хрипло. Доктор сказал, надо в горле какие-то узлы в связке удалить, а мне страшно.

— Узелки на связках, — машинально поправила я. — Так, так… Иван привез груз в апартаменты Венькина. А потом водитель никуда не ходил? По лестнице вверх? На лифте на другие этажи не ездил?

— Думаете, он тайком к Реутовой мотался? — догадалась о причине моего интереса Ната. — А зачем ему к Надежде Владимировне бегать? Нет. Вошел в квартиру Венькина, побыл там какое-то время и уехал.

— Ящик оставил, — сказала я.

— Нет, как всегда, с собой его увез, — уточнила Ната. — Он что-то, наверное, делает по хозяйству, но тихое, шума никакого нет, перфоратор Иван не включает. А контейнер потом увозит. Наверное, для доставки всего нужного его использует, не хочет гору вещей таскать, все в одно место складывает. Время экономит. Быстрее же одну штуку достать из машины, чем с мешками бегать. Работает Иван в квартире по нескольку часов. Потом уезжает.

— С пустым ящиком? — еще раз уточнила я.

— Не, опять с полным, — возразила Наташа. — Точно не знаю, но я так думаю. Если внутри ничего нет, то укладка должна быть легкая. А зачем тогда «лапы» включать и ремнями груз прикреплять? Думаю, Иван там инструменты таскает, тяжелые. Не пальцами же он винты заворачивает, дрель при нем. Ой, вспомнила, где похожий контейнер видела… — Наташа понизила голос до шепота. — В кино. Там маньяк под строителя косил и точь-в-точь в таком коробе трупы вывозил. А все думали, что в нем всякие его личные вещи. Во как!

Наш разговор прервал мелодичный звонок в дверь подъезда. Ната глянула на часы.

— Кто в такую позднотень в гости собрался? Свои все на месте.

— Наверное, это к нам, — сказала я. — Мужчину зовут Олег Михайлович. И он не один прибыл. Боюсь, вам сегодня не удастся выспаться.

Глава 7

На следующий день я скрючилась за маленькой партой в классе Кисы и слушала разговор других родителей с педагогом.

— Почему Игорю не засчитали домашнее задание по арифметике? — гневно спросила полная женщина в тесном брючном костюме. — Все верно решено.

— А нам страницу красной ручкой перечеркнули, — подхватила мамаша, которая сидела за одной партой со мной.

Я сладко зевнула. Потом спохватилась и прикрыла рот рукой. Нехорошо демонстрировать учительнице, что тебе скучно слушать ее выступление на родительском собрании. На беду, в классе Кисы очень активный педагог. Учебный год длится всего ничего, на дворе начало октября, а Майя Михайловна уже три раза успела пообщаться с родителями, сегодня наша четвертая встреча. И очень неудобно, что собрание, как и все предыдущие, назначено на полдень. Удивительно, что хоть кто-то пришел. Похоже, училка не желает задерживаться на службе, поэтому решила использовать время, когда у класса два урока физкультуры.

— Вы мать Кости Репина? — уточнила она у одной из родительниц.

— Ирина, — представилась тетушка в розовом костюме.

— А я Агата Виноградова, — помахала рукой моя недовольная соседка, — моя дочка Катя ни одной ошибки не сделала, а все красным исчеркано.

Майя Михайловна взяла со стола тетрадь и открыла ее.

— Вот как раз у вас обоих неверно решено.

— Что? — подпрыгнула Ирина. — Два ежика нашли по яблоку каждый. Сколько всего фруктов обнаружили ежи? Два!

— Да, — подтвердила Агата. И неожиданно повернулась ко мне: — А вы какого мнения?

— Два ежика, у каждого по яблоку, — повторила я. — Извините, математика не мой конек, но тут всем ясно, каков ответ. Два.

— И что не так? — грозно поинтересовалась Ирина. — Сколько фруктов, по-вашему, а?

— Два, — спокойно возвестила Майя Михайловна. — По поводу решения я не спорю.

— В чем тогда дело? — разозлилась Репина. — Костик весь вечер плакал, вы ему звездочку не поставили.

— И Катенька расстроилась, — заныла Виноградова.

Майя Михайловна потрясла тетрадкой.

— Уж в который раз говорю: учение — это не только сухие знания, важно еще оформление работы, красота подачи материала. Дабы красиво записать решение, ребенку нужно отступить от слова «Задача» четыре клетки вниз и пять клеток слева. На пятой-четвертой начинаем работать ручкой.

— На пятой-четвертой? — ожил бородатый щуплый старичок, единственный мужчина на нашем женском собрании. — Это как понять-то? Что такое «пятая-четвертая»?

— Вы чей дедушка? — осведомилась Майя Михайловна.

— Я отец Никиты Катаева, — надулся пенсионер. И представился: — Илья. Без отчества. Я еще молод.

Агата хихикнула и шепнула мне:

— С таким молодым хорошо зимой по улицам в гололед ходить — из него песок сыплется, поэтому не поскользнешься.

Я сделала вид, что не слышала ее слов.

— Очень просто, Илья, — снисходительно продолжала учительница, — на четвертой клетке сверху и на пятой слева ребенок начинает писать. Тогда страница выглядит красиво.

— Кому?

— Что? — не поняла преподавательница.

— Кому красиво? — уточнил Катаев. — Мне так не нравится.

— И мне, — подала голос худенькая мама с последней парты. — Кроме того, вы говорили вначале, что надо вниз спуститься на четыре клетки, значит, начнем на пятой.

— Да, — согласилась Майя Михайловна.

— А потом велели на пятой слева начать, — не утихала мамочка. — Сами все путаете!