Испытание Ричарда Феверела [английский и русский параллельные тексты]

George Meredith	Джордж Мередит
THE ORDEAL OF RICHARD FEVEREL	Испытание Ричарда Феверела
CHAPTER I	ГЛАВА I Обитатели Рейнем-Абби
Some years ago a book was published under the title of	Несколько лет тому назад вышла в свет книга, озаглавленная
"The Pilgrim's Scrip."	"Котомка пилигрима".
It consisted of a selection of original aphorisms by an anonymous gentleman, who in this bashful manner gave a bruised heart to the world.	Она состояла из выбранных изречений безымянного философа, стыдливо и скромно изливавшего перед миром страдания разбитого сердца.
He made no pretension to novelty.	У автора не было никаких притязаний на новизну.
"Our new thoughts have thrilled dead bosoms," he wrote; by which avowal it may be seen that youth had manifestly gone from him, since he had ceased to be jealous of the ancients.	"Наши новые мысли, - писал он, - находят отзвук в омертвевших сердцах". Из этого признания следует, что он явно уже не молод, он больше не завидует древним.
There was a half-sigh floating through his pages for those days of intellectual coxcombry, when ideas come to us affecting the embraces of virgins, and swear to us they are ours alone, and no one else have they ever visited: and we believe them.	Со страниц этой книги веяло едва уловимой тоской по той поре жизни, когда мы до такой степени упоены собою, что мысли наши принимают обличье невинных девушек и, обнимая нас, клянутся, что, кроме нас у них не было и нет никого на свете, - и мы им верим.
For an example of his ideas of the sex he said:	Вот пример его взглядов касательно отношения полов:
"I expect that Woman will be the last thing civilized by Man."	"Мне думается, что Мужчине легче цивилизовать кого угодно, но только не Женщину".
Some excitement was produced in the bosoms of ladies by so monstrous a scorn of them.	Столь чудовищное презрение к прекрасному полу вызвало известное замешательство среди дам.
One adventurous person betook herself to the Heralds' College, and there ascertained that a Griffin between two Wheatsheaves, which stood on the title-page of the book, formed the crest of Sir Austin Absworthy Bearne Feverel, Baronet, of Raynham Abbey, in a certain Western county folding Thames: a man of wealth and honour, and a somewhat lamentable history.	Некая предприимчивая особа обратилась в Хералдз Колледж, и там удалось установить, что грифон между двумя снопами пшеницы, изображенный на титульном листе книги, является эмблемою герба сэра Остина Абсворти Бирна Феверела, баронета Рейнем-Абби в одном из Западных графств, расположенных по обе стороны Темзы; что это человек богатый и знатный, но с неудачно сложившейся жизнью.
The outline of the baronet's story was by no means new.	История баронета была отнюдь не нова.
He had a wife, and he had a friend.	У него была жена и был друг.
His marriage was for love; his wife was a beauty; his friend was a sort of poet.	Женился он по любви; жена его была хороша собой; друг его был в некотором роде поэтом.
His wife had his whole heart, and his friend all his confidence.	Сердце баронета безраздельно принадлежало жене, а откровенен он мог быть только с другом.

When he selected Denzil Somers from among his college chums, it was not on account of any similarity of disposition between them, but from his intense worship of genius, which made him overlook the absence of principle in his associate for the sake of such brilliant promise.	Когда среди всех товарищей по колледжу выбор его пал именно на Дензила Самерса, то это было вовсе не оттого, что их объединяло некое сродство душ; просто он настолько чтил в человеке этом талант, что, ослепленный его блеском, упустил из виду, что приятель его начисто лишен каких бы то ни было нравственных устоев.
Denzil had a small patrimony to lead off with, and that he dissipated before he left college; thenceforth he was dependent upon his admirer, with whom he lived, filling a nominal post of bailiff to the estates, and launching forth verse of some satiric and sentimental quality; for being inclined to vice, and occasionally, and in a quiet way, practising it, he was of course a sentimentalist and a satirist, entitled to lash the Age and complain of human nature.	В юные годы Дензил владел небольшим поместьем, но успел промотать его еще до того, как окончил колледж; поэтому он всецело зависел от своего поклонника, в доме которого жил, числясь там для виду на должности управляющего имениями и сочиняя стихи, сатирические и в то же время сентиментальные; дело в том, что, будучи предрасположен к порокам и по временам втайне давая им волю, он, разумеется, не мог не сделаться поэтом сатирическим и сентиментальным, считающим себя вправе бичевать свой век и сетовать на слабости человеческой природы.
His earlier poems, published under the pseudonym of Diaper Sandoe, were so pure and bloodless in their love passages, and at the same time so biting in their moral tone, that his reputation was great among the virtuous, who form the larger portion of the English book-buying public.	Его ранние стихи, напечатанные под псевдонимом Дайпер Сендо, были на редкость целомудренны и бескровны, когда в них заходила речь о любви, и вместе с тем в нравоучительной части своей столь беспощадны, что он сделался весьма популярен среди людей добродетельных, которые и составляют большую часть публики, покупающей в Англии книги.
Election-seasons called him to ballad-poetry on behalf of the Tory party.	Приближение выборов всякий раз побуждало его слагать баллады в честь партии тори.
Dialer possessed undoubted fluency, but did tittle, though Sir Austin was ever expecting much of him.	Стихом Дайпер несомненно владел, но вклад его в поэзию был, в сущности, невелик, хотя сэр Остин и возлагал на него большие надежды.
A languishing, inexperienced woman, whose husband in mental and in moral stature is more than the ordinary height above her, and who, now that her first romantic admiration of his lofty bearing has worn off, and her fretful little refinements of taste and sentiment are not instinctively responded to, is thrown into no wholesome household collision with a fluent man, fluent in prose and rhyme.	Томившаяся взаперти неопытная женщина, муж которой и в умственном, и в нравственном отношении намного превосходил ее и которая, когда ее первое романтическое восхищение благородством его прошло и она увидела, что мирок ее собственных чаяний и чувств не находит в нем отклика, оказалась в то же время в повседневной и далеко не безопасной близости к человеку порывистых чувств, с легкостью изливавшему их в стихах и прозе.
Lady Feverel, when she first entered on her duties at Raynham, was jealous of her husband's friend.	Сделавшись хозяйкою Рейнема, леди Феверел первое время ревновала мужа к его приятелю.
By degrees she tolerated him.	Постепенно она, однако, становилась к последнему более снисходительной.
In time he touched his guitar in her chamber, and they played Rizzio and Mary together.	А спустя некоторое время он уже играл у нее в комнате на гитаре, и они являли собою Риччо и Марию.

"For I am not the first who found The name of Mary fatal!"	Как и его, судьбу мою Мария предрешила! -
says a subsequent sentimental alliterative love-poem of Diaper's.	говорится в более позднем, построенном на аллитерациях сентиментальном любовном стихотворении Дайпера.
Such was the outline of the story.	Вот с чего эта история началась.
But the baronet could fill it up.	Весь дальнейший ход событий был определен самим баронетом.
He had opened his soul to these two.	Он подошел к ним обоим с открытой душой.
He had been noble Love to the one, and to the other perfect Friendship.	К одной он питал благородную любовь, к другому - беззаветную дружбу.
He had bid them be brother and sister whom he loved, and live a Golden Age with him at Raynham.	Он положил им быть братом и сестрой и вместе с ним испытать в Рейнеме все радости Золотого Века.
In fact, he had been prodigal of the excellences of his nature, which it is not good to be, and, like Timon, he became bankrupt, and fell upon bitterness.	Словом, он щедро расточал перед ними сокровища своей души, что, вообще-то говоря, никогда не доводит до добра, и, подобно Тимону, все потерял и изверился в людях.
The faithless lady was of no particular family; an orphan daughter of an admiral who educated her on his half-pay, and her conduct struck but at the man whose name she bore.	Его вероломная жена не могла похвастать особенно знатным происхождением. Это была рано лишившаяся матери дочь адмирала, который воспитывал ее на свою пенсию, и ее поведение могло запятнать честь только того, чье имя она приняла.
After five years of marriage, and twelve of friendship, Sir Austin was left to his loneliness with nothing to ease his heart of love upon save a little baby boy in a cradle.	После пяти лет супружества и двенадцати лет дружбы сэр Остин остался в одиночестве, и единственным существом, на которое он мог излить свою любовь, был качавшийся в колыбели младенец.
He forgave the man: he put him aside as poor for his wrath.	Друга своего он простил: он просто вычеркнул его из памяти, как существо жалкое и недостойное его гнева.
The woman he could not forgive; she had sinned every way.	Жену он простить не мог: как-никак она согрешила.
Simple ingratitude to a benefactor was a pardonable transgression, for he was not one to recount and crush the culprit under the heap of his good deeds.	Обыкновенная неблагодарность к своему покровителю - это вина, которую все же можно было простить, ибо сэр Остин отнюдь не был склонен вспоминать причиненное ему зло и без конца попрекать лиходея оказанными ему благодеяниями.
But her he had raised to be his equal, and he judged her as his equal.	Но ее-то ведь он возвысил до собственного уровня и судил он ее как равную.
She had blackened the world's fair aspect for him.	По ее вине исполненный радости мир для него померк.
In the presence of that world, so different to him now, he preserved his wonted demeanor, and made his features a flexible mask.	Перед лицом этого померкшего мира он, однако, продолжал вести себя так, как прежде, и черты его лица превратились в подвижную маску.

Mrs. Doria Forey, his widowed sister, said that Austin might have retired from his Parliamentary career for a time, and given up gaieties and that kind of thing; her opinion, founded on observation of him in public and private, was, that the light thing who had taken flight was but a feather on her brother's F ever el-heart, and his ordinary course of life would be resumed.	Миссис Дорайя Фори, его овдовевшая сестра, говорила, что Остину следовало бы на какое-то время оставить свою парламентскую деятельность и отказаться от всяких развлечений и тому подобных вещей; наблюдая его это время на людях и дома, она пришла к убеждению, что покинувшее их легкомысленное создание было всего-навсего пушинкой на сердце ее брата и что жизнь его непременно снова войдет в прежнюю колею.
There are times when common men cannot bear the weight of just so much.	Надо сказать, что для человека заурядного подобное потрясение подчас действительно становится неодолимым.
Hippias Feverel, one of his brothers, thought him immensely improved by his misfortune, if the loss of such a person could be so designated; and seeing that Hippias received in consequence free quarters at Raynham, and possession of the wing of the Abbey she had inhabited, it is profitable to know his thoughts.	Впрочем, один из его братьев, Гиппиас Феверел, полагал, что Остин необычайно много выиграл от постигшей его беды, если только вообще потерю такой жены можно было назвать бедою; и если принять во внимание, что после нее именно к Гиппиасу отошли освободившиеся в Рейнеме комнаты и он вступил во владение целым крылом дома, которое до этого занимала неверная супруга, то отнюдь не бесполезно знать, какие мысли возникли у него по этому поводу.
If the baronet had given two or three blazing dinners in the great hall he would have deceived people generally, as he did his relatives and intimates.	Решись к тому же баронет дать два или три ослепительных званых обеда в большом зале, он бы с успехом ввел в заблуждение все общество, как ему это удалось с родными и близкими.
He was too sick for that: fit only for passive acting.	Но для этого он был слишком удручен; его хватало лишь на то, что не требовало особых усилий.
The nursemaid waking in the night beheld a solitary figure darkening a lamp above her little sleeping charge, and became so used to the sight as never to wake with a start.	Проснувшаяся среди ночи кормилица поразилась, увидав, что над спящим младенцем склоняется одинокая фигура, заслоняя собою свет фонаря; потом она так привыкла к ее появлению, что если и просыпалась, то уже не испытывала испуга.
One night she was strangely aroused by a sound of sobbing.	Однажды ночью ее разбудили чьи-то рыдания.
The baronet stood beside the cot in his long black cloak and travelling cap.	Возле кроватки стоял баронет в длинном черном плаще и шляпе.
His fingers shaded a lamp, and reddened against the fitful darkness that ever and anon went leaping up the wall.	Пальцы его загораживали фонарь и светились красным светом напротив то и дело наползавших на стену лоскутьев тьмы.
She could hardly believe her senses to see the austere gentleman, dead silent, dropping tear upon tear before her eyes.	Она не верила своим глазам, увидав, как суровый хозяин дома стоит перед нею в глухом безмолвии и из глаз его льются слезы.
She lay stone-still in a trance of terror and mournfulness, mechanically counting the tears as they fell, one by one.	Она окаменела от страха и горя, ни о чем не думала и только считала капавшие из его глаз слезинки.

The hidden face, the fall and flash of those heavy drops in the light of the lamp he held, the upright, awful figure, agitated at regular intervals like a piece of clockwork by the low murderous catch of his breath: it was so piteous to her poor human nature that her heart began wildly palpitating.	Спрятанное лицо, падение и блеск этих тяжелых капель при свете фонаря, его прямая зловещая фигура, наподобие часового механизма мерно содрогавшаяся каждый раз, когда тихое дыхание замирало, словно неся в себе смерть, - от всей этой картины бедная женщина прониклась такой безмерною жалостью, что сердце ее забилось.
Involuntarily the poor girl cried out to him, "Oh, sir!" and fell a-weeping.	- О сэр! - вырвалось у нее, и она разрыдалась.
Sir Austin turned the lamp on her pillow, and harshly bade her go to sleep, striding from the room forthwith.	Сэр Остин направил свет фонаря на ее подушку, приказал ей немедленно лечь и тут же вышел из детской.
He dismissed her with a purse the next day.	На следующий день он ее рассчитал.
Once, when he was seven years old, the little fellow woke up at night to see a lady bending over him.	Однажды, когда мальчику уже было семь лет, он, проснувшись ночью, увидел склонившуюся над кроваткой женщину.
He talked of this the neat day, but it was treated as a dream; until in the course of the day his uncle Algernon was driven home from Lobourne cricket-ground with a broken leg.	Наутро он рассказал об этом, но его упорно убеждали, что это всего лишь сон, и так продолжалось до того часа, когда в замок вдруг привезли из Лоберна его дядю Алджернона, который, играя в крикет, сильно повредил себе ногу.
Then it was recollected that there was a family ghost; and, though no member of the family believed in the ghost, none would have given up a circumstance that testified to its existence; for to possess a ghost is a distinction above titles.	Тогда все вспомнили, что в замке иногда появляется и бродит привидение, и хотя ни один из членов семьи в это привидение не верил, никто не стал этого опровергать - ведь наличие в доме привидения как-никак является самым важным свидетельством знатности рода его владельца.
Algernon Feverel lost his leg, and ceased to be a gentleman in the Guards.	Алджернон Феверел лишился ноги и был отчислен из королевской гвардии.
Of the other uncles of young Richard, Cuthbert, the sailor, perished in a spirited boat expedition against a slaving negro chief up the Niger.	Другой дядя маленького Ричарда Катберт был моряком и погиб в кровопролитном сражении в верховьях Нигера с вождем одного из негритянских племен.
Some of the gallant lieutenant's trophies of war decorated the little boy's play-shed at Raynham, and he bequeathed his sword to Richard, whose hero he was.	Кое-какие трофеи этого бравого лейтенанта украшали детскую в Рейнеме, Ричарду же, в глазах которого он был героем, он завещал свою шпагу.
The diplomatist and beau, Vivian, ended his flutterings from flower to flower by making an improper marriage, as is the fate of many a beau, and was struck out of the list of visitors.	Другой его дядя, Вивиан, светский щеголь и дипломат, порхавший с цветка на цветок, кончил тем, что женился на девушке низкого происхождения, как то часто случается со светскими щеголями, и двери дома для него наглухо закрылись.

Algernon generally occupied the baronet's disused town-house, a wretched being, dividing his time between horse and card exercise: possessed, it was said, of the absurd notion that a man who has lost his balance by losing his leg may regain it by sticking to the bottle.	Алджернон, тот жил обычно в заброшенном городском доме баронета; это был человек ничтожный, проводивший время то на скачках, то - за игрою в карты; говорили, что он придерживается нелепого убеждения, будто, лишившись ноги, можно вернуть утраченное равновесие, прибегнув к бутылке.
At least, whenever he and his brother Hippias got together, they never failed to try whether one leg, or two, stood the bottle best.	Во всяком случае, когда он встречался со своим братом Гиппиасом, они никогда не упускали случая проверить, кому сподручнее пьется, человеку с одной ногой или с двумя.
Much of a puritan as Sir Austin was in his habits, he was too good a host, and too thorough a gentleman, to impose them upon his guests.	При том, что в привычках своих сэр Остин оставался пуританином до мозга костей, - будучи радушным хозяином и сверх того истым джентльменом, он не решался навязывать своих привычек приезжавшим к нему гостям.
The brothers, and other relatives, might do as they would while they did not disgrace the name, and then it was finaname = "note" they must depart to behold his countenance no more.	Братья его и все прочие родственники могли жить, как им заблагорассудится, лишь бы они не порочили его доброго имени. Но коль скоро такое случалось, решение его было бесповоротно: им надлежало убраться из дома и больше не показываться ему на глаза.
Algernon Feverel was a simple man, who felt, subsequent to his misfortune, as he had perhaps dimly fancied it before, that his career lay in his legs, and was now irrevocably cut short.	Алджернон Феверел был человеком цельным: он понял, когда его постигла беда - впрочем, может быть, хоть и смутно, он представлял себе это и раньше, - что вся его карьера в его ногах и что теперь она безвозвратно погибла.
He taught the boy boxing, and shooting, and the arts of fence, and superintended the direction of his animal vigour with a melancholy vivacity.	Он учил мальчика боксу и стрельбе, искусству фехтования. И с живым интересом, хоть и не без некоторой грусти, направлял пробуждавшиеся в нем силы.
The remaining energies of Algernon's mind were devoted to animadversions on swift bowling.	При этом в остающееся время Алджернон уделял немало внимания осуждению подачи в крикет.
He preached it over the county, struggling through laborious literary compositions, addressed to sporting newspapers, on the Decline of Cricket.	Это осуждение свое он распространял по всему графству и строчил требовавшие от него немалого труда литературные творения об упадке игры в крикет, которые он потом посылал в писавшие о новостях спорта газеты.
It was Algernon who witnessed and chronicled young Richard's first fight, which was with young Tom Blaize of Belthorpe Farm, three years the boy's senior.	Именно Алджернон оказался свидетелем и хроникером первого в жизни Ричарда поединка - с юным Томом Блейзом с Белторпской фермы, который на три года был его старше.
Hippias Feverel was once thought to be the genius of the family.	Г иппиаса Феверела когда-то считали самым способным в семье.

It was his ill luck to have strong appetites and a weak stomach; and, as one is not altogether fit for the battle of life who is engaged in a perpetual contention with his dinner, Hippias forsook his prospects at the Bar, and, in the embraces of dyspepsia, compiled his ponderous work on the Fairy Mythology of Europe.	На свое несчастье, он отличался большим аппетитом и слабым желудком; а поелику человек, вступающий в непрерывные схватки с обедом, не очень-то годен для битвы жизни, Г иппиас расстался с карьерою адвоката и, продолжая страдать от несварения желудка, составил увесистый труд по мифологии европейских народов.
He had little to do with the Hope of Raynham beyond what he endured from his juvenile tricks.	К наследнику Рейнема он не имел ни малейшего отношения, если не считать того, что ему приходилось переносить его мальчишеские проделки.
A venerable lady, known as Great-Aunt Grantley, who had money to bequeath to the heir, occupied with Hippias the background of the house and shared her candles with him.	Почтенная дама, двоюродная бабка Грентли, которая собиралась оставить последнему отпрыску рода все свое состояние, занимала вместе с Гиппиасом заднюю часть дома, и они имели обыкновение вместе пить там целительный отвар.
These two were seldom seen till the dinner hour, for which they were all day preparing, and probably all night remembering, for the Eighteenth Century was an admirable trencherman, and cast age aside while there was a dish on the table.	До обеда их в доме обычно никто не видел; к нему они готовились в течение всего дня и вспоминали его, должно быть, всю ночь, ибо люди восемнадцатого столетия были отменными едоками и сразу же забывали о том, сколько им лет, стоило только на столе появиться вкусному блюду.
Mrs. Doris Foray was the eldest of the three sisters of the baronet, a florid affable woman, with fine teeth, exceedingly fine light wavy hair, a Norman nose, and a reputation for understanding men; and that, with these practical creatures, always means the art of managing them.	Миссис Дорайя Фори была старшей из трех сестер баронета; это была цветущая привлекательная женщина с красивыми белоснежными зубами, еще более красивыми волнистыми светлыми волосами, норманским носом и репутацией дамы, умеющей понимать мужчин; последнее же качество у этих практичных существ неизменно означает умение ими верховодить.
She had married an expectant younger son of a good family, who deceased before the fulfilment of his prospects; and, casting about in her mind the future chances of her little daughter and sole child, Clare, she marked down a probability.	Она вышла замуж за подававшего большие надежды младшего отпрыска знатного рода, который умер прежде, чем все эти надежды успели осуществиться. Поглощенная заботами о судьбе своей единственной дочери, совсем еще маленькой девочки Клары, она уже снова что-то прикидывала, строила какие-то планы.
The far sight, the deep determination, the resolute perseverance of her sex, where a daughter is to be provided for and a man to be overthrown, instigated her to invite herself to Raynham, where, with that daughter, she fixed herself.	Дальний прицел, неколебимая решимость, присущее женщине непрестанное упорство, когда она печется о судьбе дочери, а интересами мужчины легко может поступиться, и побудили ее добиться того, что ее пригласили в Рейнем, где она прочно обосновалась вместе с дочерью.
The other two Feverel ladies were the wife of Colonel Wentworth and the widow of Mr. Justice Harley: and the only thing remarkable about them was that they were mothers of sons of some distinction.	Двумя другими гостьями Феверела были жена полковника Вентворта и вдова судьи Харли, примечательные только тем, что у обеих были незаурядные сыновья.

Austin Wentworth's story was of that wretched character which to be comprehended, that justice should be dealt him, must be told out and openly; which no one dares now do.	История Остина Вентворта - это история сбившегося с пути юноши, и для того, чтобы как следует в ней разобраться, пришлось бы рассказать всю правду, чего сейчас никто не решается сделать.
For a fault in early youth, redeemed by him nobly, according to his light, he was condemned to undergo the world's harsh judgment: not for the fault-for its atonement.	За совершенный в ранней молодости грех, который он искупил, поступив благородно и в полном соответствии со своими взглядами, свет жестоко его осудил, и отнюдь не за самый грех, а именно за то, что он надумал его искупить.
"-Married his mother's housemaid," whispered Mrs. Doria, with a ghastly look, and a shudder at young men of republican sentiments, which he was reputed to entertain. "'The compensation for Injustice,' says the	- Женился на горничной своей матери, - шептала миссис Дорайя; лицо ее выражало ужас, и она вся содрогалась, думая о республикански настроенных юношах, взгляды которых, как говорили, он разделял. "Искупление Несправедливости, - гласит
'Pilgrim's Scrip,' is, that in that dark Ordeal we gather the worthiest around us."	"Котомка пилигрима", - состоит в том, что, проходя через суровое Испытание, мы собираем вкруг себя достойнейших из людей".
And the baronet's fair friend, Lady Blandish, and some few true men and women, held Austin Wentworth high.	Надо сказать, что близкая приятельница баронета леди Блендиш, равно как и еще несколько порядочных мужчин и женщин, высоко ценили Остина Вентворта.
He did not live with his wife; and Sir Austin, whose mind was bent on the future of our species, reproached him with being barren to posterity, while knaves were propagating.	Со своей женою он жить, однако, не захотел, и сэр Остин, который привык задумываться над судьбами человечества, упрекал его в том, что он уйдет из жизни, так и не оставив потомства, в то время как кругом множатся простолюдины.
The principal characteristic of the second nephew, Adrian Harley, was his sagacity.	Г лавной чертою его другого племянника, Адриена Харли, была проницательность.
He was essentially the wise youth, both in counsel and in action.	Это был человек поистине мудрый, и это сказывалось в даваемых им советах и - в поступках.
"In action," the "Pilgrim's Scrip" observes, "Wisdom goes by majorities."	"В поступках, - гласит "Котомка пилигрима", -Мудрость подтверждается большинством".
Adrian had an instinct for the majority, and, as the world invariably found him enlisted in its ranks, his appellation of wise youth was acquiesced in without irony.	У Адриена было издавна тяготение к большинству, и, коль скоро свет неизменно числил его в своих рядах, прозвание "мудрый юноша" принималось окружающими без тени иронии.
The wise youth, then, had the world with him, but no friends.	Итак, на стороне мудрого юноши был свет, но друзей у него не было.
Nor did he wish for those troublesome appendages of success.	Да ему и не нужны были эти надоедливые придатки успеха.
He caused himself to be required by people who could serve him; feared by such as could injure.	Он старался вести себя так, чтобы знакомства с ним искали люди, которые могли быть ему полезны, и чтобы те, кто мог причинить ему вред, его боялись.

Not that he went out of the way to secure his end, or risked the expense of a plot.	Однако нельзя сказать, чтобы он сколько-нибудь усердствовал для достижения своей цели или пускался на риск, затеяв какую-либо интригу.
He did the work as easily as he ate his daily bread.	Все спорилось у него с той же легкостью, с какою он ел и пил.
Adrian was an epicurean; one whom Epicurus would have scourged out of his garden, certainly: an epicurean of our modern notions.	Адриен был эпикурейцем; таким, однако, которого Эпикур, несомненно, изгнал бы из своего сада,- эпикурейцем современного толка.
To satisfy his appetites without rashly staking his character, was the wise youth's problem for life.	Жизнь свою он строил так, чтобы иметь возможность удовлетворять свои страсти, ничем не пороча своего доброго имени.
He had no intimates except Gibbon and Horace, and the society of these fine aristocrats of literature helped him to accept humanity as it had been, and was; a supreme ironic procession, with laughter of Gods in the background.	Душевной близости у него не было ни с кем, кроме разве Гиббона и Горация, и общение с этими изысканными аристократами от литературы помогало ему принять человечество таким, каким оно было и в прошлом, и в настоящем: как некое исполненное иронии шествие, которому поодаль сопутствует смех богов.
Why not laughter of mortals also?	А почему бы и самим смертным не присоединиться к этому смеху?
Adrian had his laugh in his comfortable corner.	Сидя в своем укромном уголке, Адриен по-своему потешался над всеми.
He possessed peculiar attributes of a heathen God.	Ему были присущи все атрибуты языческого бога.
He was a disposer of men: he was polished, luxurious, and happy-at their cost.	Он вершил судьбами людей: это за их счет он был вылощен и окружен роскошью и - счастлив.
He lived in eminent self-content, as one lying on soft cloud, lapt in sunshine.	Он жил упоенный собою, словно возлежа на пуховом облаке, нежась в лучах солнца.
Nor Jove, nor Apollo, cast eye upon the maids of earth with cooler fire of selection, or pursued them in the covert with more sacred impunity.	Ни Зевс, ни Аполлон не выбирали себе девушек на земле столь пристально и бесстрастно, не преследовали их столь безнаказанно, приняв чужое обличье, и не были окружены в их глазах таким ореолом.
And he enjoyed his reputation for virtue as something additional.	Сама репутация праведника становилась для него еще одним источником наслаждения.
Stolen fruits are said to be sweet; undeserved rewards are exquisite.	Говорят, что запретный плод сладок; а что может сравниться со сладостью незаслуженной награды!
The best of it was, that Adrian made no pretences.	Главное, Адриену вовсе не надо было для этого притворяться.
He did not solicit the favourable judgment of the world.	Он нисколько не заботился о том, чтобы снискать расположение света.
Nature and he attempted no other concealment than the ordinary mask men wear.	Не делая никаких усилий, чтобы что-то скрывать, и природа, и он сам удовлетворялись той привычной маской, которую носят все.

And yet the world would proclaim him moral, as well as wise, and the pleasing converse every way of his disgraced cousin Austin.	И, однако, общество провозгласило его человеком высоконравственным и мудрым и во всех отношениях являющим приятную противоположность опозорившему себя кузену Остину.
In a word, Adrian Harley had mastered his philosophy at the early age of one-and-twenty.	Словом, Адриен Харли утвердился в своей жизненной философии, когда ему был всего лишь двадцать один год.
Many would be glad to say the same at that age twice-told: they carry in their breasts a burden with which Adrian's was not loaded.	Многие рады были бы сказать о себе такое и в сорок два, ибо отягчены бременем, от которого Адриен был начисто избавлен.
Mrs. Doria was nearly right about his heart.	Миссис Дорайя была, пожалуй, права в том, что говорила о его сердце.
A singular mishap (at his birth, possibly, or before it) had unseated that organ, and shaken it down to his stomach, where it was a much lighter, nay, an inspiring weight, and encouraged him merrily onward.	Некая несчастная случайность, имевшая место во время родов, а, быть может, еще и в материнской утробе, переместила в нем этот орган несколько ниже, расположив его в животе, где ему стало значительно легче; больше того, легкостью своей оно как бы окрыляло его шаги.
Throned there it looked on little that did not arrive to gratify it.	Это необычное обстоятельство приносило мудрому юноше свои особые радости.
Already that region was a trifle prominent in the person of the wise youth, and carried, as it were, the flag of his philosophical tenets in front of him.	Живот его уже хотел обрести округлость, позволявшую в известной мере судить о его вкусах и убеждениях.
He was charming after dinner, with men or with women: delightfully sarcastic: perhaps a little too unscrupulous in his moral tone, but that his moral reputation belied him, and it must be set down to generosity of disposition.	Он бывал обаятелен после обеда, будь то среди мужчин или женщин; язвительность его всех восхищала; может быть, в вопросах нравственных он и не был особенно щепетилен, но установившаяся за ним высокая репутация прикрывала сей недостаток, и все, что он говорил, воспринималось в свете приписанного ему благородства его натуры.
Such was Adrian Harley, another of Sir Austin's intellectual favourites, chosen from mankind to superintend the education of his son at Raynham.	Таков был Адриен Харли, другой любимый собеседник сэра Остина, тот, кого он выбрал из всего человечества, чтобы сделать воспитателем своего сына в Рейнеме.
Adrian had been destined for the Church.	Поначалу Адриен должен был пойти по духовной части.
He did not enter into Orders.	Но священником он не стал.
He and the baronet had a conference together one day, and from that time Adrian became a fixture in the Abbey.	Однажды они с баронетом обстоятельно все обсудили, и с того самого дня Адриен навсегда поселился в Рейнем-Абби.
His father died in his promising son's college term, bequeathing him nothing but his legal complexion, and Adrian became stipendiary officer in his uncle's household.	Отец его умер как раз в то время, когда подававший большие надежды сын заканчивал колледж, и, не унаследовав от него ничего, кроме его судейских замашек, Адриен стал служить на жаловании в поместье у дядюшки.

A playfellow of Richard's occasionally, and the only comrade of his age that he ever saw, was Master Ripton Thompson, the son of Sir Austin's solicitor, a boy without a character.	Товарищем детских игр Ричарда был мастер Риптон Томсон, сын поверенного сэра Остина, мальчик ничем особенно не примечательный. Он был единственным из сверстников, с которым наследник Рейнема в то время дружил.
A comrade of some description was necessary, for Richard was neither to go to school nor to college.	Без такого товарища Ричарду все равно было не обойтись: его не хотели отдавать ни в школу, ни в колледж.
Sir Austin considered that the schools were corrupt, and maintained that young lads might by parental vigilance be kept pretty secure from the Serpent until Eve sided with him: a period that might be deferred, he said.	Сэр Остин был убежден, что школы - это рассадники распущенности, и полагал, что родительская опека одна может уберечь подрастающего отрока от змия до тех пор, пока не появится Ева; появление же этой особы, по его словам, всегда есть возможность отсрочить.
He had a system of education for his son.	У него была своя Система воспитания сына.
How it worked we shall see.	Как она действовала, мы увидим.
CHAPTER II	ГЛАВА II, из которой явствует, что парки решили испытать силу упомянутой выше Системы и избрали для этого день, когда мальчику исполнилось четырнадцать лет
October, shone royally on Richard's fourteenth birthday.	Четырнадцатилетие Ричарда пришлось на сияющий октябрьский день.
The brown beechwoods and golden birches glowed to a brilliant sun.	Коричневые буковые леса и золотистый березняк пламенели, освещенные ярким солнцем.
Banks of moveless cloud hung about the horizon, mounded to the west, where slept the wind.	Недвижные облака нависли над горизонтом; они скопились на западе, там, где ветер улегся.
Promise of a great day for Raynham, as it proved to be, though not in the manner marked out.	Как потом оказалось, скопление их предвещало Рейнему насыщенный событиями день, хоть все и сложилось отнюдь не так, как было намечено поначалу.
Already archery-booths and cricketing-tents were rising on the lower grounds towards the river, whither the lads of Bursley and Lobourne, in boats and in carts, shouting for a day of ale and honour, jogged merrily to match themselves anew, and pluck at the lining laurel from each other's brows, line manly Britons.	Палатки для лучников, навесы для крикета поднялись уже на отлогом берегу реки, куда парни из Берсли и Лоберна приезжали в колясках и на лодках, весело крича и предвкушая, что их напоят элем и поздравят с победой; все готовились померяться силами с соперниками и сорвать с их голов лавровые венки, как то и пристало мужественным бриттам.
The whole park was beginning to be astir and resound with holiday cries.	Парк наполнился людьми и оглашался веселыми криками.
Sir Austin Feverel, a thorough good Tory, was no game-preserver, and could be popular whenever he chose, which Sir Males Papworth, on the other side of the river, a fast-handed Whig and terror to poachers, never could be.	Сэр Остин Феверел, будучи до кончиков ногтей добропорядочным тори, особенно не стерег свои угодья и, когда хотел, всегда умел быть радушным хозяином, чего никак нельзя было сказать о владельце поместья на противоположном берегу реки, сэре Майлзе Пепуорте, заядлом виге и грозе браконьеров.

Half the village of Lobourne was seen trooping through the avenues of the park.	Едва ли не половина всех жителей Лоберна расхаживала по парковым аллеям.
Fiddlers and gipsies clamoured at the gates for admission: white smocks, and slate, surmounted by hats of serious brim, and now and then a scarlet cloak, smacking of the old country, dotted the grassy sweeps to the levels.	Уличные скрипачи и цыгане толклись у ворот, прося, чтобы их впустили; белые и синевато-серые блузы, широкополые шляпы, а изредка даже и какой-нибудь алый плащ, от которого веяло прошлым этого края, рябили на заросших травою угодьях.
And all the time the star of these festivities was receding further and further, and eclipsing himself with his reluctant serf Ripton, who kept asking what they were to do and where they were going, and how late it was in the day, and suggesting that the lads of Lobourne would be calling out for them, and Sir Austin requiring their presence, without getting any attention paid to his misery or remonstrances.	А в это время виновник торжества уходил куда-то все дальше и дальше, стараясь скрыться от всех и увлекая за собою упиравшегося Риптона, который то и дело спрашивал, что они будут делать и куда идут, и твердил, что уже пора возвращаться, не то лобернских парней пошлют их искать, и что сэр Остин их ждет. Ричард оставался глух ко всем его увещеваньям и мольбам.
For Richard had been requested by his father to submit to medical examination like a boor enlisting for a soldier, and he was in great wrath.	Дело в том, что сэр Остин хотел, чтобы Ричард прошел медицинское освидетельствование, какое проходят все простолюдины, кого забирают в солдаты, а мальчика это привело в ярость.
He was flying as though he would have flown from the shameful thought of what had been asked of him.	Он убегал из дома так, как будто хотел убежать от мысли о позоре, которому его подвергают.
By-and-by he communicated his sentiments to Ripton, who said they were those of a girname = "note" an offensive remark, remembering which, Richard, after they had borrowed a couple of guns at the bailiff’s farm, and Ripton had fired badly, called his friend a fool.	Мало-помалу он стал изливать свои чувства Риптону, на что тот ответил, что он ведет себя как девчонка; замечание это его оскорбило, и Ричард не забыл о нем, и после того, как они взяли на ферме бейлифа охотничьи ружья и Риптон промахнулся, он обозвал своего приятеля дураком.
Feeling that circumstances were making him look wonderfully like one, Ripton lifted his head and retorted defiantly,	Сообразив, что все складывается так, что он действительно выглядит дураком, Риптон поднял голову и вызывающе вскричал:
"I'm not!"	- Ты лжешь!
This angry contradiction, so very uncalled for, annoyed Richard, who was still smarting at the loss of the birds, owing to Ripton's bad shot, and was really the injured party.	Этот гневный протест неуместностью своей не на шутку рассердил Ричарда, который и перед этим уже досадовал на Риптона за упущенную дичь и действительно был оскорбленною стороной.
He, therefore bestowed the abusive epithet on Ripton anew, and with increase of emphasis.	Поэтому он еще раз обозвал Риптона тем же обидным словом, подчеркнуто стараясь его унизить.
"You shan't call me so, then, whether I am or not," says Ripton, and sucks his lips.	- Кто бы я ни был, называть меня так ты не смеешь, - кричит Риптон и закусывает губу.
This was becoming personal.	Дело принимало серьезный оборот.
Richard sent up his brows, and stared at his defier an instant.	Ричард нахмурился и на минуту воззрился на своего обидчика.
He then informed him that he certainly should call him so, and would not object to call him so twenty times.	Потом он сообщил ему, что его так и следует называть и что он готов двадцать раз повторить это слово.

"Do it, and see!" returns Ripton, rocking on his feet, and breathing quick.	- Ну что же, попробуй, увидишь, что будет! -отвечает Риптон, качаясь и тяжело дыша.
With a gravity of which only boys and other barbarians are capable, Richard went through the entire number, stressing the epithet to increase the defiance and avoid monotony, as he progressed, while Ripton bobbed his head every time in assent, as it were, to his comrade's accuracy, and as a record for his profound humiliation.	С важностью, присущей только мальчишкам и тому подобным варварам, Ричард привел в исполнение свою угрозу, повторяя это слово должное число раз и акцентируя его так, чтобы повторение это не было монотонным, а презрение его и брошенный им вызов становились раз от разу сильнее. Риптон всякий раз кивал головой, как бы соглашаясь со счетом, который приятель его вел, и подтверждая тем самым претерпеваемое им глубокое унижение.
The dog they had with them gazed at the extraordinary performance with interrogating wags of the tail.	Сопровождавший их пес взирал на это странное зрелище, недоуменно виляя хвостом.
Twenty times, duly and deliberately, Richard repeated the obnoxious word.	Ричард и в самом деле не больше и не меньше как двадцать раз повторил это мерзкое слово.
At the twentieth solemn iteration of Ripton's capital shortcoming, Ripton delivered a smart back-hander on Richard's mouth, and squared precipitately; perhaps sorry when the deed was done, for he was a kind-hearted lad, and as Richard simply bowed in acknowledgment of the blow he thought he had gone too far.	Когда унизительная кличка победоносно прозвучала в двадцатый раз, Риптон наотмашь ударил обидчика по лицу. Вслед за тем он тут же выпрямился; может быть даже, он сожалел о том, что сделал, ибо сердце у него было доброе, а так как Ричард в ответ только кивнул головою, как бы подтверждая, что получил от него удар, он сообразил, что зашел слишком далеко.
He did not know the young gentleman he was dealing with.	Он, оказывается, недостаточно знал юного джентльмена, с которым имел дело.
Richard was extremely cool.	Ричард обладал неимоверною выдержкой.
"Shall we fight here?" he said.	- Драться здесь будем? - спросил он.
"Anywhere you like," replied Ripton.	- Где хочешь, - ответил Риптон.
"A little more into the wood, I think.	- Верно, лучше будет зайти чуть подальше в лес.
We may be interrupted."	Тут нам могут помешать.
And Richard led the way with a courteous reserve that somewhat chilled Ripton's ardour for the contest.	И Ричард повел его вперед сдержанно и учтиво, чем немного охладил в Риптоне пыл, побуждавший его дать волю рукам.
On the skirts of the wood, Richard threw off his jacket and waistcoat, and, quite collected, waited for Ripton to do the same.	На опушке леса Ричард скинул курточку и жилет и, сохраняя до конца присутствие духа, принялся ждать, пока Риптон последует его примеру.
The latter boy was flushed and restless; older and broader, but not so tight-limbed and well-set.	Соперник его весь раскраснелся от волнения; он был старше и крупнее, но зато не так крепок, не так хорошо сколочен.
The Gods, sole witnesses of their battle, betted dead against him.	Боги, единственные свидетели их поединка, решительно были против него.
Richard had mounted the white cockade of the Feverels, and there was a look in him that asked for tough work to extinguish.	Ричард преисполнился присущей Феверелам решимости, и в глазах у него вспыхнул огонек, потушить который было отнюдь не просто.

His brows, slightly lined upward at the temples, converging to a knot about the well-set straight nose; his full grey eyes, open nostrils, and planted feet, and a gentlemanly air of calm and alertness, formed a spirited picture of a young combatant.	Его слегка приподнятые возле висков брови смыкались над правильным прямым носом; большие серые глаза, раздутые ноздри; твердо поставленные ноги и джентльменское спокойствие и готовность - вот что отличало нашего юного борца.
As for Ripton, he was all abroad, and fought in school-boy style-that is, he rushed at the foe head foremost, and struck like a windmill.	Что до Риптона, тот пришел в замешательство и дрался, как школьник, - он ринулся на своего противника головой вперед и принялся молотить его, изображая собою ветряную мельницу.
He was a lumpy boy.	Он был неуклюж.
When he did hit, he made himself felt; but he was at the mercy of science.	Попадая в цель, он, правда, давал почувствовать свою силу, но ему не хватало уменья.
To see him come dashing in, blinking and puffing and whirling his arms abroad while the felling blow went straight between them, you perceived that he was fighting a fight of desperation, and knew it.	Видя, как он кидается, моргает, пригибается к земле, пыхтит и крутит руками, в то время как решающий удар по противнику приходится между ними, вы убеждались, что им движет отчаяние и что он сам это знает.
For the dreaded alternative glared him in the face that, if he yielded, he must look like what he had been twenty times calumniously called; and he would die rather than yield, and swing his windmill till he dropped.	Он уже со страхом видел перед собою то, чего больше всего боялся: стоит ему сдаться, и ему будет под стать та унизительная кличка, которой его с презрением обозвали двадцать раз; нет, лучше уж умереть, но не сдаться; и он продолжал крутить свою мельницу до тех пор, пока не падал.
Poor boy! he dropped frequently.	Бедный мальчик! Падал он часто.
The gallant fellow fought for appearances, and down he went.	Больше всего его заботило то, как он будет выглядеть в чужих глазах - и он терпел поражение.
The Gods favour one of two parties.	Боги всегда покровительствуют какой-то одной из сторон.
Prince Turnus was a noble youth; but he had not Pallas at his elbow.	Царь Турн был юношей благородным; однако Паллада была не с ним.
Ripton was a capital boy; he had no science.	Риптон был добрым малым, но уменья у него не было.
He could not prove he was not a fool!	Доказать, что он не дурак, он не мог!
When one comes to think of it, Ripton did choose the only possible way, and we should all of us have considerable difficulty in proving the negative by any other.	Стоит только призадуматься над этим, и станет ясно, что избранный Риптоном способ был единственно возможным, и любому из нас было бы до чрезвычайности трудно опровергнуть сказанное как-то иначе.
Ripton came on the unerring fist again and again; and if it was true, as he said in short colloquial gasps, that he required as much beating as an egg to be beaten thoroughly, a fortunate interruption alone saved our friend from resembling that substance.	Риптон вновь и вновь натыкался на уверенно направленный в него кулак; и если в самом деле, как он признавался себе в короткие свободные от ударов промежутки, бить его следовало так, как разбивают яйцо, то лишь счастливая случайность спасла нашего друга и не дала ему в это разбитое яйцо превратиться.

The boys heard summoning voices, and beheld Mr. Morton of Poer Hall and Austin Wentworth stepping towards them.	Мальчики услыхали, что их зовут, и увидели направлявшихся к ним мистера Мортона из Пуэр Холла и Остина Вентворта.
A truce was sounded, jackets were caught up, guns shouldered, and off they trotted in concert through the depths of the wood, not stopping till that and half-a-dozen fields and a larch plantation were well behind them.	Было провозглашено перемирие, они взяли свои куртки, надели ружья на плечи, быстрыми шагами пошли по лесу и остановились только после того, как миновали несколько полян и засаженный лиственницей участок.
When they halted to take breath, there was a mutual study of faces.	Во время этой коротенькой передышки каждый стал вглядываться в лицо другого.
Ripton's was much discoloured, and looked fiercer with its natural war-paint than the boy felt.	Лицо Риптона от всех синяков и грязи изменилось в цвете и приобрело не свойственное мальчику свирепое выражение.
Nevertheless, he squared up dauntlessly on the new ground, and Richard, whose wrath was appeased, could not refrain from asking him whether he had not really had enough.	Тем не менее, оказавшись на новом месте, он бесстрашно приготовился к продолжению поединка, и Ричард, чей гнев уже утих, не в силах был удержаться и спросил, не хватит ли с него того, что он уже получил.
"Never!" shouts the noble enemy.	- Нет! - вскричал его негодующий противник.
"Well, look here," said Richard, appealing to common sense, "I'm tired of knocking you down.	- Ну так послушай, - сказал Ричард, взывая к здравому смыслу, - устал я тебя лупить.
I'll say you're not a fool, if you'll give me your hand."	Я готов сказать, что ты не дурак, если ты протянешь мне руку.
Ripton demurred an instant to consult with honour, who bade him catch at his chance.	Риптон немного помедлил, чтобы посовещаться со своей честью, и та уговорила его воспользоваться представлявшимся случаем.
He held out his hand.	Он протянул руку.
"There!" and the boys grasped hands and were fast friends.	- Ну ладно! Они пожали друг другу руки и снова стали друзьями.
Ripton had gained his point, and Richard decidedly had the best of it.	Риптон сумел настоять на своем, а Ричард решительным образом одержал верх.
So, they were on equal ground.	Таким образом, они были квиты.
Both, could claim a victory, which was all the better for their friendship.	Оба могли считать себя победителями, и это еще больше скрепляло их дружбу.
Ripton washed his face and comforted his nose at a brook, and was now ready to follow his friend wherever he chose to lead.	Риптон вымыл в ручейке лицо, прочистил нос и был снова готов идти за своим другом, куда тот его поведет.
They continued to beat about for birds.	Они опять принялись охотиться на птиц.

The birds on the Raynham estates were found singularly cunning, and repeatedly eluded the aim of these prime shots, so they pushed their expedition into the lands of their neighbors, in search of a stupider race, happily oblivious of the laws and conditions of trespass; unconscious, too, that they were poaching on the demesne of the notorious Farmer Blaize, the free-trade farmer under the shield of the Papworths, no worshipper of the Griffin between two Wheatsheaves; destined to be much allied with Richard's fortunes from beginning to end.	Оказалось, однако, что на угодьях Рейнема птицы исключительно хитры и упорно ускользают от их мастерских выстрелов; и вот они перешли на соседние владения, пытаясь найти пернатых попроще и начисто позабыв о законах, запрещающих охоту в чужих поместьях; к тому же им и в голову не пришло, что браконьерствуют они на земле пресловутого фермера Блейза, фритредера, человека, пользовавшегося покровительством Пепуорта и не питавшего ни малейшей симпатии к грифону между двумя снопами пшеницы, - человека, которому суждено сыграть немалую роль в судьбе Ричарда от начала и до конца.
Farmer Blaize hated poachers, and, especially young chaps poaching, who did it mostly from impudence.	Фермер Блейз ненавидел браконьеров, а пуще всего соблазнявшихся незаконной охотой подростков, которые пускались на это скорее всего из простого бесстыдства.
He heard the audacious shots popping right and left, and going forth to have a glimpse at the intruders, and observing their size, swore he would teach my gentlemen a thing, lords or no lords.	Заслышав то тут, то там выстрелы, он вышел посмотреть, кто это ворвался в его владения, и, убедившись, что это были именно мальчишки, поклялся, что проучит сорванцов и что ему решительно все равно, лорды они или нет.
Richard had brought down a beautiful cock-pheasant, and was exulting over it, when the farmer's portentous figure burst upon them, cracking an avenging horsewhip.	Ричард подстрелил красивого фазана и восхищался своей добычей, когда перед ним выросла зловещая фигура фермера, недвусмысленно пощелкивавшего хлыстом.
His salute was ironical. "Havin' good sport, gentlemen, are ye?"	- Хорошо поохотились, молодые люди? - в словах его звучала ирония.
"Just bagged a splendid bird!" radiant Richard informed him.	- Какую мы дичь подстрелили! - с торжеством сообщил Ричард.
"Oh!" Farmer Blaize gave an admonitory flick of the whip.	- Ах, вот как! - фермер Блейз предостерегающе щелкнул хлыстом.
"Just let me clap eye on't, then."	- Так вы хоть покажите.
"Say, please," interposed Ripton, who was not blind to doubtful aspects.	- Надо сказать "пожалуйста", - вмешался Риптон, от которого не ускользнула подоплека всей этой иронии.
Farmer Blaize threw up his chin, and grinned grimly.	Фермер Блейз вздернул подбородок и злобно усмехнулся.
"Please to you, sir?	- Это вам-то еще говорить "пожалуйста", сэр?
Why, my chap, you looks as if ye didn't much mind what come t'yer nose, I reckon.	Послушай-ка, милый, у тебя такой вид, как будто тебе дела нет до того, что с твоим носом станется.
You looks an old poacher, you do.	Ты, вижу, облавщик бывалый.
Tall ye what 'tis'!"	Послушай-ка, что я тебе скажу!
He changed his banter to business,	Тут он перешел к делу:
"That bird's mine!	- Фазан этот мой!

Now you jest hand him over, and sheer off, you dam young scoundrels!	Отдавайте его сейчас же и проваливайте отсюда, негодяи вы этакие!
I know ye!" And he became exceedingly opprobrious, and uttered contempt of the name of Feverel.	Знаю я вас! - тон его сделался оскорбительным, и он принялся поносить Феверелов.
Richard opened his eyes.	Ричард посмотрел на него широко открытыми глазами.
"If you wants to be horsewhipped, you'll stay where y'are!" continued the farmer. "Giles Blaize never stands nonsense!"	- Коли хотите, чтобы я вас отхлестал, стойте на месте, - продолжал фермер, - знайте, что Джайлз Блейз баловства не потерпит!
"Then we'll stay," quoth Richard.	- В таком случае мы остаемся, - промолвил Ричард.
"Good! so be't!	- Ладно же!
If you will have't, have't, my men!"	Коли вы того хотите, так нате, получайте!
As a preparatory measure, Farmer Blaize seized a wing of the bird, on which both boys flung themselves desperately, and secured it minus the pinion.	В качестве подготовительной меры фермер Блейз ухватился за крыло фазана, в которого оба мальчика отчаянно вцепились и удерживали его, -в руке у нападавшего осталось только крыло.
"That's your game," cried the farmer.	- Вот ваша дичь! - вскричал фермер.
"Here's a taste of horsewhip for ye.	- Отведайте-ка хлыста.
I never stands nonsense!" and sweetch went the mighty whip, well swayed.	Баловства я не терплю! - И тут он с размаху принялся наносить им удар за ударом.
The boys tried to close with him.	Приятели пытались подойти поближе.
He kept his distance and lashed without mercy.	Сохраняя расстояние, он, однако, продолжал немилосердно хлестать того и другого.
Black blood was made by Farmer Blaize that day!	В этот день фермер Блейз возжег огонь ненависти.
The boys wriggled, in spite of themselves.	Как мальчики ни храбрились, им то и дело приходилось корчиться от боли.
It was like a relentless serpent coiling, and biting, and stinging their young veins to madness.	Словно перед ними извивалась змея и нещадно их жалила, и от этого яда они обезумели.
Probably they felt the disgrace of the contortions they were made to go through more than the pain, but the pain was fierce, for the farmer laid about from a practised arm, and did not consider that he had done enough till he was well breathed and his ruddy jowl inflamed.	Может быть, унизительность того, что с ними происходило, они ощущали еще сильнее, но и боль сама была нестерпима, ибо у фермера была твердая рука и ему казалось, что всего этого еще мало, пока он не выбился из сил. Его и без того красное лицо еще больше налилось кровью.
He paused, to receive the remainder of the cock-pheasant in his face.	Наконец он остановился, и в это время в лицо ему полетело то, что осталось от фазана.
"Take your beastly bird," cried Richard.	- Забирайте вашу поганую птицу! - вскричал Ричард.
"Money, my lads, and interest," roared the farmer, lashing out again.	- Денежки мне за нее платите, молодые люди, да, платите, - прогремел фермер и снова взялся за хлыст.

Shameful as it was to retreat, there was but that course open to them.	Как ни позорно бежать, это было единственное, что им оставалось.
They decided to surrender the field.	Они решили покинуть поле сражения.
"Look! you big brute," Richard shook his gun, hoarse with passion, "I'd have shot you, if I'd been loaded.	- Ну, берегись, скотина, - Ричард потряс в воздухе ружьем, голос его охрип от волнения, - будь оно заряжено, я уложил бы тебя на месте.
Mind if I come across you when I'm loaded, you coward, I'll fire!"	Помни! Доведись мне встретить тебя с заряженным ружьем, я застрелю тебя, подлеца!
The un-English nature of this threat exasperated Farmer Blaize, and he pressed the pursuit in time to bestow a few farewell stripes as they were escaping tight-breeched into neutral territory.	Угроза эта, столь необычная в устах англичанина, переполнила чашу терпения фермера Блейза, и он погнался за ними и нанес еще несколько последних ударов, в то время как они со всех ног удирали с его участка.
At the hedge they parleyed a minute, the farmer to inquire if they had had a mortal good tanning and were satisfied, for when they wanted a further instalment of the same they were to come for it to Belthorpe Farm, and there it was in pickle: the boys meantime exploding in menaces and threats of vengeance, on which the farmer contemptuously turned his back.	Возле ограды они еще перекинулись кое-какими словами: фермер спросил, хорошо ли он их отлупцовал и удовлетворены ли они, и добавил, что если им этого мало, то пусть придут еще раз на ферму Белторп - там они получат сполна все, что он им недодал; мальчики меж тем грозились отомстить ему, но фермер не стал их слушать и презрительно повернулся к ним спиной.
Ripton had already stocked an armful of flints for the enjoyment of a little skirmishing.	Риптон успел уже собрать целую горсть камней, чтобы немного поразвлечься и отплатить обидчику.
Richard, however, knocked them all out, saying,	Ричард, однако, тут же вышиб их у него из рук.
"No!	- Нет! - вскричал он.
Gentlemen don't fling stones; leave that to the blackguards."	- Джентльменам не пристало кидаться камнями; пусть этим занимаются уличные мальчишки.
"Just one shy at him!" pleaded Ripton, with his eye on Farmer Blaize's broad mark, and his whole mind drunken with a sudden revelation of the advantages of light troops in opposition to heavies.	- Разок бы только в него попасть! - молил Риптон, глядя на грузную фигуру фермера Блейза и приходя в упоение от неожиданно осенившей его мысли о преимуществе легкой артиллерии перед тяжелой.
"No," said Richard, imperatively, "no stones," and marched briskly away.	- Нет, - твердо сказал Ричард, - никаких камней. -И он быстрыми шагами пошел по направлению к дому.
Ripton followed with a sigh.	Вздохнув, Риптон последовал за ним.
His leader's magnanimity was wholly beyond him.	Такого великодушия со стороны его патрона он был не в силах понять.
A good spanking mark at the farmer would have relieved Master Ripton; it would have done nothing to console Richard Feverel for the ignominy he had been compelled to submit to.	Хорошенько саданув фермера камнем, мастер Риптон испытал бы облегчение; Ричарда Феверела же это нисколько не утешило бы в том унижении, которое ему пришлось испить.
Ripton was familiar with the rod, a monster much despoiled of his terrors by intimacy.	Риптон был хорошо знаком с розгой - чудищем, которое становится менее страшным, когда узнаешь его ближе.

Birch-fever was past with this boy.	Мальчик этот уже переболел "березовой лихорадкой".
The horrible sense of shame, self-loathing, universal hatred, impotent vengeance, as if the spirit were steeped in abysmal blackness, which comes upon a courageous and sensitive youth condemned for the first time to taste this piece of fleshly bitterness, and suffer what he feels is a defilement, Ripton had weathered and forgotten.	Жгучий стыд, недовольство собой, ненависть ко всем на свете, бессильная жажда мести, как будто тебя столкнули в темную яму, - чувство, которое овладевает человеком храбрым, когда ему приходится впервые испытать всю горечь физической боли и выстрадать осквернение всего самого для него дорогого, в Риптоне уже выветрилось и позабылось.
He was seasoned wood, and took the world pretty wisely; not reckless of castigation, as some boys become, nor oversensitive as to dishonour, as his friend and comrade beside him was.	Он был стреляным воробьем, существом, умудренным уже известным опытом; он не оставался безразличным к наказанию, как то случается с иными мальчиками, и вместе с тем в нем не было той чувствительности к бесчестью, которая причиняла столь тяжкие страдания его другу.
Richard's blood was poisoned.	Кровь Ричарда была отравлена ядом.
He had the fever on him severely.	Он весь кипел от негодования.
He would not allow stone-flinging, because it was a habit of his to discountenance it.	Он не мог позволить себе кидаться камнями, потому что привык презирать этот вид нападения.
Mere gentlemanly considerations has scarce shielded Farmer Blaize, and certain very ungentlemanly schemes were coming to ghastly heads in the tumult of his brain; rejected solely from their glaring impracticability even to his young intelligence.	Чисто джентльменские соображения на этот раз в какой-то степени спасли фермера Блейза, однако во взбудораженном мозгу его противника носились другие, отнюдь не джентльменские планы; если ему пришлось отказаться от этих грозных намерений, то случилось это потому лишь, что, как он ни был разгорячен ими, Ричард все же сообразил, что осуществить их ему все равно не удастся.
A sweeping and consummate vengeance for the indignity alone should satisfy him.	Удовлетворить его могло только одно: ему надо было решительно отомстить за свой позор и довести отмщение до конца.
Something tremendous must be done; and done without delay.	Необходимо было предпринять что-то очень страшное и ни минуты не медлить.
At one moment he thought of killing all the farmer's cattle; next of killing him; challenging him to single combat with the arms, and according to the fashion of gentlemen.	Мелькнула мысль перерезать у фермера весь скот; вслед за нею другая - убить его самого; вызвать его на поединок и драться с ним, выбрав оружие, так, как принято у людей благородного звания.
But the farmer was a coward; he would refuse.	Но фермер же трус, он ни за что на это не согласится.
Then he, Richard Feverel, would stand by the farmer's bedside, and rouse him; rouse him to fight with powder and ball in his own chamber, in the cowardly midnight, where he might tremble, but dare not refuse.	Тогда он, Ричард Феверел, подкрадется ночью к его кровати, разбудит его и заставит стреляться с ним в его же собственной спальне; он задрожит от страха, но отказаться все равно не посмеет.

"Lord!" cried simple Ripton, while these hopeful plots were raging in his comrade's brain, now sparkling for immediate execution, and anon lapsing disdainfully dark in their chances of fulfilment, "how I wish you'd have let me notch him, Ricky!	- Господи! - вскричал простодушный Риптон, в то время как эти кипучие замыслы бушевали в голове его друга, то вспыхивая ярким огнем и взывая к немедленным действиям, то погружаясь в темные глухие глубины, когда от всех надежд не оставалось следа. - Как жаль, что ты не дал мне его подбить, Ричи!
I'm a safe shot.	У меня ведь верный глаз.
I never miss.	Я никогда бы не промахнулся.
I should feel quite jolly if I'd spanked him once.	Я бы уж повеселился, доведись мне его раздраконить!
We should have had the beat of him at that game.	Мы бы ему показали!
I say!" and a sharp thought drew Ripton's ideas nearer home,	Честное слово! - Вдруг ему что-то вспомнилось, и воспоминание это вернуло мысли его к собственной персоне.
"I wonder whether my nose is as bad as he says!	- Хотел бы я знать, в самом ли деле нос мой так уж разбит.
Where can I see myself?"	Где же мне на себя взглянуть?
To these exclamations Richard was deaf, and he trudged steadily forward, facing but one object.	Ко всем этим излияниям Ричард оставался глух и продолжал идти вперед, сосредоточенно думая о своем.
After tearing through innumerable hedges, leaping fences, jumping dykes, penetrating brambly copses, and getting dirty, ragged, and tired, Ripton awoke from his dream of Farmer Blaize and a blue nose to the vivid consciousness of hunger; and this grew with the rapidity of light upon him, till in the course of another minute he was enduring the extremes of famine, and ventured to question his leader whither he was being conducted.	Когда наконец они преодолели бесчисленные изгороди, перескочили через канавы, пробрались сквозь заросли куманики и шли расцарапанные, ободранные и изможденные, Риптон очнулся от разжигавших его воображение навязчивых мыслей - о фермере Блейзе и о том, что его собственный нос разбит: все это вытеснил теперь голод. С каждой минутой он становился все острее и наконец достиг такого предела, что, не будучи в силах терпеть далее, он отважился спросить своего спутника, куда же они в конце концов идут.
Raynham was out of sight.	Рейнема было не видать.
They were a long way down the valley, miles from Lobourne, in a country of sour pools, yellow brooks, rank pasturage, desolate heath.	Они спустились далеко вниз по долине и находились теперь на расстоянии нескольких миль от Лоберна, среди гнилых болот, ржавых ручьев, ровных пастбищ, унылых вересковых полей.
Solitary cows were seen; the smoke of a mud cottage; a cart piled with peat; a donkey grazing at leisure, oblivious of an unkind world; geese by a horse-pond, gabbling as in the first loneliness of creation; uncooked things that a famishing boy cannot possibly care for, and must despise.	Кое-где бродили одинокие коровы; по небу стлался поднимавшийся из глинобитной хижины дым; по дороге тащилась повозка с торфом; пасшийся на свободе осел, как видно, начисто позабыл о том, что на свете есть зло; возле пруда гоготали гуси, так же как и до появления на земле человека. В юном существе, которому нечем было утолить голод, окружающее вызывало одно только раздражение.

Ripton was in despair.	Риптон не знал, что делать.
"Where are you going to?" he inquired with a voice of the last time of asking, and halted resolutely.	- Куда же мы все-таки идем? - спросил он, и в голосе его слышалось, что спрашивает он об этом в последний раз. Он решительно остановился.
Richard now broke his silence to reply, "Anywhere."	- Все равно куда, - произнес Ричард, нарушив свое молчание.
"Anywhere!" Ripton took up the moody word.	- Все равно куда! - механически повторил эти безотрадные слова Риптон.
"But ain't you awfully hungry?" he gasped vehemently, in a way that showed the total emptiness of his stomach.	- Но ты что, разве не проголодался? - Он порывисто вздохнул, как бы показывая этим, что в желудке у него пусто.
"No," was Richard's brief response.	- Ничуть, - отрезал Ричард.
"Not hungry!" Ripton's amazement lent him increased vehemence.	- Не проголодался? - замешательство Риптона сменилось яростью.
"Why, you haven't had anything to eat since breakfast!	- Но ведь ты же с самого утра ничего не ел!
Not hungry?	Не проголодался?
I declare I'm starving.	Я так умираю с голода.
I feel such a gnawing I could eat dry bread and cheese!"	Меня так поджимает, что я мог бы есть сейчас сухой хлеб с сыром!
Richard sneered: not for reasons that would have actuated a similar demonstration of the philosopher.	Ричард усмехнулся - совсем по иным причинам, нежели те, что вызвали бы подобную усмешку в истом философе.
"Come," cried Ripton, "at all events, tell us where you're going to stop."	- Послушай, - вскричал Риптон, - ты все-таки скажи мне, где же мы с тобой остановимся.
Richard faced about to make a querulous retort.	Ричард повернулся к нему, собираясь что-то резко ему ответить.
The injured and hapless visage that met his eye disarmed him.	Но представшее глазам его несчастное исполосованное лицо друга совершенно его обезоружило.
The lad's nose, though not exactly of the dreaded hue, was really becoming discoloured.	Нос Риптона, хоть и не окончательно посинел, но все же основательно изменился в цвете.
To upbraid him would be cruel.	Он понял, что упрекать своего спутника в Слабости было бы жестоко.
Richard lifted his head, surveyed the position, and exclaiming	Ричард поднял голову, осмотрелся.
"Here!" dropped down on a withered bank, leaving Ripton to contemplate him as a puzzle whose every new move was a worse perplexity.	- Вот здесь! - вскричал он и уселся на выжженном солнцем склоне, предоставив Риптону вдумываться в происходящее, как в загадку, решить которую становилось все труднее.
CHAPTER III	ГЛАВА III Магическое противоборство

Among boys there are laws of honour and chivalrous codes, not written or formally taught, but intuitively understood by all, and invariably acted upon by the loyal and the true.	У мальчишек существуют свои законы чести и свой рыцарский кодекс; он нигде не записан, ему не обучают ни в каких школах, он всем понятен без слов, и те, кто правдив и предан, неукоснительно ему следуют.
The race is not nearly civilized, we must remember.	Не надо забывать, что это существа, которых цивилизация никак не коснулась.
Thus, not to follow your leader whithersoever he may think proper to lead; to back out of an expedition because the end of it frowns dubious, and the present fruit of it is discomfort; to quit a comrade on the road, and return home without him: these are tricks which no boy of spirit would be guilty of, let him come to any description of mortal grief in consequence.	Поэтому не пойти за вожаком, куда бы он ни нашел нужным вас повести, увильнуть от участия в предприятии оттого только, что неизвестно, к чему оно приведет и которое причиняет пока что одни только неприятности, бросить товарища в пути и вернуться домой без него - все это поступки, на которые мальчик храбрый никогда не способен пойти, в какую бы беду его это ни вовлекало.
Better so than have his own conscience denouncing him sneak.	Лучше уж в беду, лишь бы собственная совесть не осудила тебя потом как труса и подлеца.
Some boys who behave boldly enough are not troubled by this conscience, and the eyes and the lips of their fellows have to supply the deficiency.	Есть, однако, и такие, что ведут себя достаточно смело, и собственная совесть их нисколько не мучит, ее восполняют взгляды и слова товарищей.
They do it with just as haunting, and even more horrible pertinacity, than the inner voice, and the result, if the probation be not very severe and searching, is the same.	Делают они все с таким же неотступным и даже с еще более назойливым упорством, как и те, кто слушает свой внутренний голос, и, если само испытание не слишком уж сурово и тяжко, в конечном итоге все сводится к тому же.
The leader can rely on the faithfulness of his host: the comrade is sworn to serve.	Вожак может вполне положиться на своего подручного: товарищ его поклялся, что будет ему служить верой и правдой.
Master Ripton Thompson was naturally loyal.	Мастер Риптон Томсон был поистине предан своему другу.
The idea of turning off and forsaking his friend never once crossed his mind, though his condition was desperate, and his friend's behaviour that of a Bedlamite.	Мысль о том, чтобы покинуть его и вернуться домой, никак не могла прийти ему в голову, при том, что положение его действительно было отчаянным, а означенный друг вел себя как умалишенный.
He announced several times impatiently that they would be too late for dinner.	Он несколько раз напоминал ему, что они опоздают к обеду.
His friend did not budge.	Ричард не шевельнулся.
Dinner seemed nothing to him.	Обед для него ровно ничего не значил.
There he lay plucking grass, and patting the old dog's nose, as if incapable of conceiving what a thing hunger was.	И он преспокойно лежал, пощипывая траву, гладя морду своего старого пса, и, казалось, был не в состоянии даже вообразить, что такое голод.
Ripton took half-a-dozen turns up and down, and at last flung himself down beside the taciturn boy, accepting his fate.	Риптон прошелся несколько раз взад и вперед и в конце концов растянулся сам рядом с погруженным в молчание другом, решив разделить с ним его участь.

Now, the chance that works for certain purposes sent a smart shower from the sinking sun, and the wet sent two strangers for shelter in the lane behind the hedge where the boys reclined.	И вот судьба, которая иногда помогает делу, послала на закате отменный ливень; это он заставил двух путников укрыться за изгородью возле того места, где расположились мальчики.
One was a travelling tinker, who lit a pipe and spread a tawny umbrella.	Один из них был бродячий жестянщик; он сразу же раскрыл порыжевший зонтик и закурил трубку.
The other was a burly young countryman, pipeless and tentless.	Другой был дородный поселянин, у которого не было ни зонтика, ни трубки.
They saluted with a nod, and began recounting for each other's benefit the daylong-doings of the weather, as it had affected their individual experience and followed their prophecies.	Они поздоровались с мальчиками кивком головы и тут же завели между собой разговор о погоде, о происшедших в ней за день переменах и о том, как все это повлияло на их дела и в какой степени им удалось что-то предвидеть.
Both had anticipated and foretold a bit of rain before night, and therefore both welcomed the wet with satisfaction.	Оба они, оказывается, предсказывали, что к ночи непременно будет дождь, и оба с удовлетворением отмечали, что так оно и случилось.
A monotonous betweenwhiles kind of talk they kept droning, in harmony with the still hum of the air.	Это было монотонное, перемежавшееся паузами гудение, которое, казалось, вторило стоявшему в воздухе приглушенному гулу.
From the weather theme they fell upon the blessings of tobacco; how it was the poor man's friend, his company, his consolation, his comfort, his refuge at night, his first thought in the morning.	От погоды собеседники перешли к благодетельному действию табака; они говорили о том, что табак - и друг, и утешитель, и успокоение, и опора, что с ним человек ложится вечером спать и утром тянется к нему, едва откроет глаза.
"Better than a wife!" chuckled the tinker.	- Лучше любой жены! - хихикнул жестянщик.
"No curtain-lecturin' with a pipe.	- Трубка не станет тебе за все выговаривать.
Your pipe an't a shrew."	Она не зануда.
"That be it!" the other chimed in. "Your pipe doan't mak' ye out wi' all the cash Saturday evenin'."	- Точно, - подхватил другой, - трубка не станет у тебя все карманы вытрясать по субботам.
"Take one," said the tinker, in the enthusiasm of the moment, handing a grimy short clay.	- На, затянись, - сказал разомлевший от удовольствия жестянщик, протягивая свою прокопченную глиняную трубку.
Speed-the-Plough filled from the tinker's pouch, and continued his praises.	Пахарь взял у него из рук кисет и, насыпав в трубку табак, принялся расточать ей новые похвалы.
"Penny a day, and there y'are, primed!	- Пенни в день, а радости-то сколько!
Better than a wife?	Больше, чем от жены.
Ha, ha!"	Ха-ха!
"And you can get rid of it, if ye wants for to, and when ye wants," added tinker.	- Главное, что ничего не стоит ее и побоку, коли хочешь и когда хочешь, - добавил жестянщик.
"So ye can!" Speed-the-Plough took him up.	- Как пить дать! - поддержал его пахарь.
"And ye doan't want for to.	- Только сам с ней не захочешь расстаться.

Leastways, t'other case.	Почитай, совсем другое это дело.
I means pipe."	Трубка, говорю.
"And," continued tinker, comprehending him perfectly, "it don't bring repentance after it."	- А еще вот что, - продолжал жестянщик в полном единодушии с ним, - после-то ведь никогда не пожалеешь.
"Not nohow, master, it doan't!	- Что правда, то правда!
And"-Speed-the-Plough cocked his eye-"it doan't eat up half the victuals, your pipe doan't."	И к тому же, - тут пахарь прищурился, -подешевле обходится, она и половины того не съест, трубка-то.
Here the honest yeoman gesticulated his keen sense of a clincher, which the tinker acknowledged; and having, so to speak, sealed up the subject by saying the best thing that could be said, the two smoked for some time in silence to the drip and patter of the shower.	Тут наш пахарь поднял обе руки в подтверждение главного довода, с которым жестянщик, разумеется, согласился, после чего, завершив обсуждение столь серьезного вопроса и высказав по этому поводу все, что надлежало высказать, оба какое-то время молча курили под мерный шум продолжавшегося дождя.
Ripton solaced his wretchedness by watching them through the briar hedge.	Наблюдая их сквозь кусты шиповника, Риптон немного отвлекся от мучивших его мыслей.
He saw the tinker stroking a white cat, and appealing to her, every now and then, as his missus, for an opinion or a confirmation; and he thought that a curious sight.	Он увидел, что жестянщик гладит белую кошку и то и дело обращается к ней как к человеку, словно испрашивая ее мнения или прося ее что-то подтвердить; мальчику это показалось забавным.
Speed-the-Plough was stretched at full length, with his boots in the rain, and his head amidst the tinker's pots, smoking, profoundly contemplative.	Пахарь вытянулся во всю длину; по башмакам его хлестал дождь; голову он уткнул в сваленные в кучу кастрюли и в глубокой задумчивости курил.
The minutes seemed to be taken up alternately by the grey puffs from their mouths.	Казалось, что серые клубы дыма, попеременно вырывающиеся из их ртов, мерно отсчитывают минуты.
It was the tinker who renewed the colloquy.	Жестянщик первым возобновил прерванный разговор.
Said he, "Times is bad!"	- Худые времена! - произнес он.
His companion assented, "Sure-ly!"	- Да уж хуже некуда, - согласился пахарь.
"But it somehow comes round right," resumed the tinker.	- Ничего, все образуется, - изрек жестянщик.
"Why, look here. Where's the good o' moping?	- Нечего бога гневить.
I sees it all come round right and tight.	Сдается мне, что в свете так все ладно выходит.
Now I travels about.	Хожу вот я по округе.
I've got my beat.	Дело мое такое.
' Casion calls me t'other day to Newcastle!-Eh?"	А на днях вот привелось и в Ньюкасл попасть!
"Coals!" ejaculated Speed-the-Plough sonorously.	- За углем, что ли? - протянул пахарь.
"Coals!" echoed the tinker.	- За углем! - повторил жестянщик.
"You ask what I goes there for, mayhap?	- Ты, может, спрашиваешь, зачем я туда езжу?
Never you mind.	Не твоего это ума дело.

One sees a mort o' life in my trade.	При моей работе хоть жизнь повидаешь.
Not for coals it isn't.	Дело же не в угле.
And I don't carry 'em there, neither.	Да и не вожу я туда никакого угля.
Anyhow, I comes back.	Что бы там ни было, я вот вернулся.
London's my mark.	Дальше Лондона все равно делать нечего.
Says I, I'll see a bit o' the sea, and steps aboard a collier.	На море попасть захотелось. Думаю, хоть краем глаза да погляжу, вот и на угольщик занесло.
We were as nigh wrecked as the prophet Paul."	Мы же намедни в такую бурю попали, что твой апостол Павел.
"-A-who's him?" the other wished to know.	- А кто он такой? - поинтересовался пахарь.
"Read your Bible," said the tinker.	- Библию надо читать, - ответил жестянщик.
"We pitched and tossed-'tain't that game at sea 'tis on land, I can tell ye!	- Кидало нас вверх и вниз, на море-то ведь совсем другое дело, не то что на суше, будь уверен!
I thinks, down we're a-going-say your prayers, Bob Tiles!	Ну, думаю, ко дну идем, молись, Боб Тайлз!
That was a night, to be sure!	И ноченька же была, хоть глаз выколи.
But God's above the devil, and here I am, ye see."	Только господь все-таки дьявола одолел, и, как видишь, я жив.
Speed-the-Plough lurched round on his elbow and regarded him indifferently.	Пахарь повернулся на другой бок и посмотрел на него равнодушным взглядом.
"D'ye call that doctrin'?	- И ты что, говоришь, что таков закон?
He bean't al'ays, or I shoo'n't be scrapin' my heels wi' nothin' to do, and, what's warse, nothin' to eat.	Ну уж нет, не всегда так, не то я бы не шатался тут без работы и, что того хуже, не голодал бы.
Why, look heer. Luck's luck, and bad luck's the con-trary.	Послушай-ка, счастье-то счастьем, а бывает и наоборот.
Varmer Bollop, t'other day, has's rick burnt down.	Намедни тут у фермера Боллопа скирда сгорела.
Next night his gran'ry's burnt.	А на другую ночь сгорел и амбар.
What do he tak' and go and do?	Так что ж он сделал?
He takes and goes and hangs unsel', and turns us out of his employ.	Взял да и удавился. А нас с фермы вон.
God warn't above the devil then, I thinks, or I can't make out the reckonin'."	Тут уж, думаю, не бог это, а черт, коли только я хоть что-нибудь разумею.
The tinker cleared his throat, and said it was a bad case.	Жестянщик откашлялся и сказал, что это худое дело.
"And a darn'd bad case.	- Хуже и не придумаешь.
I'll tak' my oath on't!" cried Speed-the-Plough.	Ей богу же! Провалиться мне на этом месте! -вскричал пахарь.
"Well, look heer! Heer's another darn'd bad case.	- Послушай-ка, вот тебе еще одно проклятущее дело.

I threshed for Varmer Blaize Blaize o' Beltharpe afore I goes to Varmer Bollop.	Я тут у фермера Блейза молотил, у Блейза, что в Белторпе, еще перед тем, как к фермеру Боллопу наняться.
Varmer Blaize misses pilkins.	У фермера Блейза зерно пропало.
He swears our chaps steals pilkins.	Поди ж ты, кричит, будто наши ребята у него стянули.
' Twarn't me steals 'em.	Выходит, я его уворовал.
What do he tak' and go and do?	И что же он делает?
He takes and tarns us off, me and another, neck and crop, to scuffle about and starve, for all he keers.	И меня, и товарища моего берет и гонит в шею, вышвыривает на улицу, ты хоть с голода помирай, ему на все наплевать.
God warn't above the devil then, I thinks.	Опять, думаю, не бог такое сотворил, а черт.
Not nohow, as I can see!"	Никак уж не скажешь, что это господня воля.
The tinker shook his head, and said that was a bad case also.	Жестянщик покачал головой и подтвердил, что худое это дело.
"And you can't mend it," added Speed-the-Plough.	- И ведь ничем этого не поправишь, - добавил пахарь.
"It's bad, and there it be.	- Что худо, то худо.
But I'll tell ye what, master.	Только вот что я тебе скажу, хозяин.
Bad wants payin' for."	За худое худым надо платить.
He nodded and winked mysteriously.	- Кивнув головой, он лукаво подмигнул.
"Bad has its wages as well's honest work, I'm thinkin'.	- По мне, так за зло платить надо, как и за добро.
Varmer Bollop I don't owe no grudge to: Varmer Blaize I do.	К фермеру Боллопу у меня нет обиды. А к фермеру Блейзу есть.
And I shud like to stick a Lucifer in his rick some dry windy night."	И не худо бы как-нибудь ночью, когда сухо будет да ветрено, подпустить ему красного петуха.
Speed-the-Plough screwed up an eye villainously.	- Лицо пахаря злобно перекосилось.
"He wants hittin' in the wind,-jest where the pocket is, master, do Varmer Blaize, and he'll cry out	- Надо его как следует проучить, в подвздошье ему дать, где деньги у него. И завопит же он тогда:
' O Lor'!'	"Господи, спаси меня!"
Varmer Blaize will.	Да как еще завопит!
You won't get the better o' Varmer Blaize by no means, as I makes out, if ye doan't hit into him jest there."	Сдается, ничем ведь фермера Блейза не одолеть, коли не этим, так, чтобы на больную мозоль...
The tinker sent a rapid succession of white clouds from his mouth, and said that would be taking the devil's side of a bad case.	Жестянщик поспешно выпустил изо рта один за другим клубы белого дыма и ответил, что дело это худое и пуститься на такое значит стать слугой дьявола.
Speed-the-Plough observed energetically that, if Farmer Blaize was on the other, he should be on that side.	Пахарь решительно заявил, что если на одной стороне будет фермер Блейз, то он все равно станет на другую.

There was a young gentleman close by, who thought with him.	Совсем близко от него оказался наш юный джентльмен, он думал о том же.
The hope of Raynham had lent a careless half-compelled attention to the foregoing dialogue, wherein a common labourer and a travelling tinker had propounded and discussed one of the most ancient theories of transmundane dominion and influence on mundane affairs.	Наследник Рейнема все это время небрежно, почти вынужденно слушал происходивший у него под боком разговор, в котором простой работник и бродячий жестянщик судили и рядили, обсуждая один из вековечных вопросов, касавшихся существования высшей силы и того, как она влияет на наши мирские дела.
He now started to his feet, and came tearing through the briar hedge, calling out for one of them to direct them the nearest road to Bursley.	И вот он вскочил и, пробравшись сквозь кусты шиповника, спросил у одного из них, как им ближе всего дойти до Берсли.
The tinker was kindling preparations for his tea, under the tawny umbrella.	Жестянщик между тем под своим рыжим зонтом уже заварил чай.
A loaf was set forth, oh which Ripton's eyes, stuck in the edge, fastened ravenously.	Он вытащил краюху хлеба, на которую сразу же жадными глазами воззрился Риптон.
Speed-the-Plough volunteered information that Bursley was a good three mile from where they stood, and a good eight mile from Lobourne.	Пахарь разъяснил, что до Берсли отсюда добрых три мили, а от Берсли до Лоберна еще добрых миль восемь.
"I'll give you half-a-crown for that loaf, my good fellow," said Richard to the tinker.	- Хочешь полкроны за хлеб, любезный?
"It's a bargain;" quoth the tinker, "eh, missus?"	- Цена неплохая, - ответил жестянщик, - что ты на это скажешь, сударыня моя?
His cat replied by humping her back at the dog.	В ответ кошка вся изогнулась и зашипела на собаку.
The half-crown was tossed down, and Ripton, who had just succeeded in freeing his limbs from the briar, prickly as a hedgehog, collared the loaf.	Ему выложили полкроны, и Риптон, который как раз к этому времени успел выбраться из шиповника, весь в колючках, как еж, схватил хлеб.
"Those young squires be sharp-set, and no mistake," said the tinker to his companion.	- Барчуки, видать, здорово проголодались, - сказал жестянщик товарищу.
"Come! we'll to Bursley after 'em, and talk it out over a pot o' beer."	- Пойдем-ка и мы с тобой в Берсли, там и потолкуем за кружкой пива.
Speed-the-Plough was nothing loath, and in a short time they were following the two lads on the road to Bursley, while a horizontal blaze shot across the autumn and from the Western edge of the rain-cloud.	Пахарь не стал возражать, и вскоре оба они уже шагали следом за мальчиками по дороге в Берсли, меж тем как на западе пожелтевший кустарник озарился пробившейся алою полосой.
CHAPTER IV	ГЛАВА IV Поджог
Search for the missing boys had been made everywhere over Raynham, and Sir Austin was in grievous discontent.	Пропавших мальчиков принялись искать по всем окрестностям Рейнема, и сэр Остин не на шутку встревожился.
None had seen them save Austin Wentworth and Mr. Morton.	Никто их нигде не видел, кроме Остина Вентворта и мистера Мортона.
The baronet sat construing their account of the flight of the lads when they were hailed, and resolved it into an act of rebellion on the part of his son.	Баронет выслушал рассказ обоих о том, как приятели пустились бежать, когда те их окликнули, и истолковал поступок сына как неповиновение и бунт.

At dinner he drank the young heir's health in ominous silence.	За обедом он пил здоровье юного наследника Рейнема в зловещем молчании.
Adrian Harley stood up in his place to propose the health.	Адриен Харли поднялся, чтобы провозгласить тост.
His speech was a fine piece of rhetoric.	Речь его была исполнена блеска.
He warmed in it till, after the Ciceronic model, inanimate objects were personified, and Richard's table-napkin and vacant chair were invoked to follow the steps of a peerless father, and uphold with his dignity the honour of the Feverels.	Произнося ее, он воодушевился и, следуя примеру Цицерона, кончил тем, что стал обращаться к неодушевленным предметам как к живым существам, призывая салфетку Ричарда и его опустевший стул уподобиться его отцу и не посрамить достоинства и чести рода Феверелов.
Austin Wentworth, whom a soldier's death compelled to take his father's place in support of the toast, was tame after such magniloquence.	Остину Вентворту, которому после смерти отца-солдата надлежало заступить его место и поддержать тост, после всех красноречивых излияний оставалось только молчать.
But the reply, the thanks which young Richard should have delivered in person were not forthcoming.	Однако тех слов благодарности, которые должен был произнести в ответ юный Ричард, на этот раз не последовало.
Adrian's oratory had given but a momentary life to napkin and chair.	Красноречие Адриена оживило салфетку и стул всего лишь на несколько мгновений.
The company of honoured friends, and aunts and uncles, remotest cousins, were glad to disperse and seek amusement in music and tea.	Общество высокоуважаемых друзей и всех теток и дядей и дальних родичей радо было поскорее встать из-за обеденного стола и развлечься музыкой и чаем.
Sir Austin did his utmost to be hospitable cheerful, and requested them to dance.	Сэр Остин всячески старался быть радушным хозяином и приглашал гостей потанцевать.
If he had desired them to laugh he would have been obeyed, and in as hearty a manner.	Если бы он пригласил их посмеяться, они бы столь же покорно приняли его приглашение.
"How triste!" said Mrs. Doria Forey to Lobourne's curate, as that most enamoured automaton went through his paces beside her with professional stiffness.	- Как это все грустно! - сказала миссис Дорайя Фори, обращаясь к лобернскому викарию, в то время как сей по уши влюбленный в нее ходячий манекен увивался возле нее, стараясь в то же время сохранить присущую его профессии чопорность.
"One who does not suffer can hardly assent," the curate answered, basking in her beams.	- Человеку, не испытавшему страданий, трудно бывает пойти на уступки, - ответил согретый ее сиянием викарий.
"Ah, you are good!" exclaimed the lady.	- Ах, вы так добры! - воскликнул предмет его обожания.
"Look at my Clare.	- Взгляните на мою Клару.
She will not dance on her cousin's birthday with anyone but him.	В день рождения своего кузена она не станет танцевать ни с кем другим.
What are we to do to enliven these people?"	Что же нам делать, чтобы хоть немного развеселить гостей?

"Alas, madam! you cannot do for all what you do for one," the curate sighed, and wherever she wandered in discourse, drew her back with silken strings to gaze on his enamoured soul.	- Увы, сударыня, то, что вы делаете для одного, невозможно делать для всех, - вздохнул викарий и, о чем бы она не заводила речь, шелковыми нитями своих словес стремился привлечь внимание миссис Фори к своей влюбленной душе.
He was the only gratified stranger present.	Он был единственным из гостей, кому сейчас было радостно в этом доме.
The others had designs on the young heir.	У всех прочих были вполне определенные виды на юного наследника.
Lady Attenbury of Longford House had brought her highly-polished specimen of market-ware, the Lady Juliana Jaye, for a first introduction to him, thinking he had arrived at an age to estimate and pine for her black eyes and pretty pert mouth.	Леди Эттенбери из Лонгфорд-Хауса привезла с собой диковину собственного изготовления - леди Джулиану Джей: она намеревалась представить ему сию девицу, ибо полагала, что юный Феверел уже достиг возраста, когда он может оценить ее черные глаза и очаровательный ротик и даже затосковать по ним.
The Lady Juliana had to pair off with a dapper Papworth, and her mama was subjected to the gallantries of Sir Miles, who talked land and steam-engines to her till she was sick, and had to be impertinent in self-defence.	Леди Джулиану в этот вечер развлекал щеголь Пепуорт, и по этому случаю матери приходилось выслушивать любезности сэра Майлза, который без умолку толковал о земельных угодьях и о паровых машинах, пока ей наконец не сделалось от этого дурно. Тогда она прибегла к резкости, чтобы себя от него защитить.
Lady Blandish, the delightful widow, sat apart with Adrian, and enjoyed his sarcasms on the company.	Прелестная вдовушка, леди Блендиш сидела в стороне в обществе Адриена и наслаждалась его язвительными замечаниями по поводу того или иного из гостей.
By ten at night the poor show ended, and the rooms were dark, dark as the prognostics multitudinously hinted by the disappointed and chilled guests concerning the probable future of the hope of Raynham.	К десяти часам вечера это убогое торжество закончилось, и комнаты погрузились во мрак, столь же беспросветный, сколь и чаяния касательно того, как сложится будущее наследника Рейнема, на что не раз намекали разочарованные и пришедшие в уныние гости.
Little Clare kissed her mama, curtsied to the lingering curate, and went to bed like a very good girl.	Маленькая Клара поцеловала мать, присела перед не отходившим от той викарием и отправилась спать, как и подобает благовоспитанной девочке.
Immediately the maid had departed, little Clare deliberately exchanged night, attire for that of day.	Но едва только уложившая ее горничная вышла из комнаты, как Клара поднялась и осторожно оделась.
She was noted as an obedient child.	Она всегда считалась послушною дочерью.
Her light was allowed to burn in her room for half-an-hour, to counteract her fears of the dark.	Ей позволяли еще полчаса не гасить свечу, чтобы ей не было страшно одной в темноте.
She took the light, and stole on tiptoe to Richard's room.	И вот она взяла эту свечу и на цыпочках подкралась к комнате Ричарда.
No Richard was there.	Комната была пуста.
She peeped in further and further.	Тогда она сделала еще шаг в комнату.

A trifling agitation of the curtains shot her back through the door and along the passage to her own bedchamber with extreme expedition.	Но вдруг услыхала шуршание штор и поспешила вернуться к себе.
She was not much alarmed, but feeling guilty she was on her guard.	Не то чтобы она испугалась; просто, понимая, что совершает нечто недозволенное, она не хотела, чтобы кто-нибудь ее застал за этим занятием.
In a short time she was prowling about the passages again.	Немного погодя она уже снова пробиралась по коридору.
Richard had slighted and offended the little lady, and was to be asked whether he did not repent such conduct toward his cousin; not to be asked whether he had forgotten to receive his birthday kiss from her; for, if he did not choose to remember that, Miss Clare would never remind him of it, and to-night should be his last chance of a reconciliation.	Ричард вел себя с этой маленькой леди пренебрежительно, обидел ее, и ей непременно надо было спросить его, не раскаивается ли он в своем поведении; спрашивать его, почему он не дал ей поцеловать себя по случаю дня своего рождения, она не будет: уж если он не помнит об этом сам, то мисс Клара ни за что не станет ему напоминать, но сегодня вечером у него еще есть последняя возможность с ней помириться.
Thus she meditated, sitting on a stair, and presently heard Richard's voice below in the hall, shouting for supper.	Все это она обдумывала, сидя на ступеньке лестницы, как вдруг снизу из зала послышался голос Ричарда: он кричал, чтобы ему подали ужин.
"Master Richard has returned," old Benson the butler tolled out intelligence to Sir Austin.	- Мастер Ричард вернулся, - торжественно возвестил сэру Остину старик Бенсон.
"Well?" said the baronet.	- Ну и что же? - спросил баронет.
"He complains of being hungry," the butler hesitated, with a look of solemn disgust.	- Он жалуется, что проголодался, - нерешительно произнес дворецкий; лицо его выражало недовольство.
"Let him eat."	- Дай ему поесть.
Heavy Benson hesitated still more as he announced that the boy had called for wine.	Грузный Бенсон еще больше заколебался и сказал, что мальчик потребовал, чтобы ему принесли вина.
It was an unprecedented thing.	Это уже было ни на что не похоже.
Sir Austin's brows were portending an arch, but Adrian suggested that he wanted possibly to drink his birthday, and claret was conceded.	Сэр Остин нахмурил брови, но Адриен заметил, что сыну его, может быть, хочется выпить - ведь это все-таки день его рождения, и тогда он разрешил принести ему бутылку бордо.
The boys were in the vortex of a partridge-pie when Adrian strolled in to them.	Ужин был в самом разгаре, когда Адриен сошел вниз: мальчики уплетали пирог с куропаткой.
They had now changed characters.	Теперь они переменились ролями.
Richard was uproarious.	Ричард был возбужден.
He drank a health with every glass; his cheeks were flushed and his eyes brilliant.	Поднимая бокал, он каждый раз произносил тосты; щеки у него раскраснелись, глаза блестели.
Ripton looked very much like a rogue on the tremble of detection, but his honest hunger and the partridge-pie shielded him awhile from Adrian's scrutinizing glance.	Риптон очень походил на мошенника, который боится, что вот-вот все раскроется, однако его вполне добропорядочный голод и пирог с куропаткой послужили ему на некоторое время защитой от пронзительного взгляда Адриена.

Adrian saw there was matter for study, if it were only on Master Ripton's betraying nose, and sat down to hear and mark.	Тот решил, что случившееся - предмет во всяком случае достойный его внимания: достаточно было увидеть перемену, происшедшую с носом мастера Риптона, чтобы захотеть узнать все обстоятельства дела.
"Good sport, gentlemen, I trust to hear?" he began his quiet banter, and provoked a loud peal of laughter from Richard.	- На славу поохотились, молодые люди, не так ли?- со спокойной иронией заметил он, в ответ на что Ричард расхохотался.
"Ha, ha!	- Ха-ха!
I say, Rip:	Послушай-ка, Рип:
'Havin' good sport, gentlemen, are ye?'	"На славу поохотились, молодые люди?" Что ты на это скажешь?
You remember the farmer!	Фермера помнишь?
Your health, parson!	Ваше здоровье, пастор!
We haven't had our sport yet.	Охота у нас пока еще и не начиналась.
We're going to have some first-rate sport.	Но мы еще поохотимся, и вволю!
Oh, well! we haven't much show of birds.	Что там говорить! Дичью мы похвастать не можем.
We shot for pleasure, and returned them to the proprietors. You're fond of game, parson!	Стреляли мы так, для забавы, а дичь вернули владельцам земель.
Ripton is a dead shot in what Cousin Austin calls the Kingdom of 'would-have-done' and 'might-have-been.'	Риптон отменный стрелок в местах, которые наш кузен Остин называет "Царством поздних сожалений и упущенных случаев".
Up went the birds, and cries Rip,	Птицы вспорхнули, а Рип кричит:
' I've forgotten to load!'	"Зарядить забыл!"
Oh, ho!-Rip! some more claret.-Do just leave that nose of yours alone.-Your health, Ripton Thompson!	Ну и ну. Рип, подлей-ка себе вина. Черт с ним, с носом. Ваше здоровье, Риптон Томсон!
The birds hadn't the decency to wait for him, and so, parson, it's their fault, and not Rip's, you haven't a dozen brace at your feet.	Птицы повели себя непозволительно, им бы чуточку подождать; поэтому, пастор, если к вашим ногам не брошена дюжина фазанов, это их вина, а никак не Рипа.
What have you been doing at home, Cousin Rady?"	Чем вы тут занимались, кузен Реди?
"Playing Hamlet, in the absence of the Prince of Denmark.	- Играли Гамлета в отсутствие датского принца.
The day without you, my dear boy, must be dull, you know."	День, проведенный без тебя, дорогой мой, не может не быть скучным.
"'He speaks: can I trust what he says is sincere?	- Говорит он: а вдруг все обман и ошибка?
There's an edge to his smile that cuts much like a sneer.'	Чересчур уж похожа на усмешку улыбка.
"Sandoe's poems!	Стих Сендо!
You know the couplet, Mr. Rady.	Ты помнишь эти строки, мистер Реди?
Why shouldn't I quote Sandoe?	Почему бы мне не процитировать Сендо?

You know you like him, Rady.	Признайся, ты же его любишь, Реди.
But, if you've missed me, I'm sorry.	Только если вам действительно меня не хватало, то простите меня.
Rip and I have had a beautiful day.	Мы с Рипом провели необыкновенный день.
We've made new acquaintances.	Мы завели новые знакомства.
We've seen the world.	Мы свет повидали.
I'm the monkey that has seen the world, and I'm going to tell you all about it.	Я - та мартышка, которая побывала в свете, и я вам о нем расскажу.
First, there's a gentleman who takes a rifle for a fowling-piece.	Во-первых, есть тут некий джентльмен, который наместо охотничьего ружья берет простое.
Next, there's a farmer who warns everybody, gentleman and beggar, off his premises.	Потом есть фермер, который гонит всех, будь то джентльмены или нищие, со своих угодий.
Next, there's a tinker and a ploughman, who think that God is always fighting with the devil which shall command the kingdoms of the earth.	И еще, жестянщик и пахарь, которые убеждены, что бог всегда борется с дьяволом, который хочет завладеть всеми царствами земными.
The tinker's for God, and the ploughman"-	Жестянщик уверен, что победит бог, а пахарь...
"I'll drink your health, Ricky," said Adrian, interrupting.	- За твое здоровье, Ричи, - прервал его Адриен.
"Oh, I forgot, parson;-I mean no harm, Adrian.	- Совсем забыл, мой почтенный друг. А что тут плохого, Адриен?
I'm only telling what I've heard."	Я ведь только говорю то, что слышал.
"No harm, my dear boy," returned Adrian.	- Плохого ничего и нет, мой милый, - подтвердил кузен.
"I'm perfectly aware that Zoroaster is not dead.	- Я глубоко убежден, что Зороастр не умер.
You have been listening to a common creed.	Ты просто слышал то, во что верят простые люди.
Drink the Fire-worshippers, if you will."	Давай-ка выпьем за огнепоклонников, если хочешь.
"Here's to Zoroaster, then!" cried Richard.	- Ну так выпьем сейчас за Зороастра! - воскликнул Ричард.
"I say, Rippy! we'll drink the Fire-worshippers to-night won't we?"	- Право же, Риппи! За огнепоклонников мы еще успеем сегодня выпить, не правда ли?
A fearful conspiratorial frown, that would not have disgraced Guido Fawkes, was darted back from the plastic features of Master Ripton.	Брови мистера Риптона нахмурились, его подвижное лицо приняло грозное выражение, какое бывает у заговорщиков и, вероятно, было у Гвидо Фокса.
Richard gave his lungs loud play.	Ричард весь сотрясался от хохота.
"Why, what did you say about Blaizes, Rippy?	- Так что же ты такое говорил о Блейзе, Риппи?
Didn't you say it was fun?"	Что есть чем позабавиться, не так ли?
Another hideous and silencing frown was Ripton's answer.	Риптон ничего не ответил, только еще больше нахмурился; взгляд его призывал к молчанию.

Adrian matched the innocent youths, and knew that there was talking under the table.	Адриен внимательно следил за обоими скромниками: он был убежден, что под столом в это время между ними идет совсем иной диалог.
"See," thought he, "this boy has tasted his first scraggy morsel of life today, and already he talks like an old stager, and has, if I mistake not, been acting too.	"Подумать только, - рассуждал он про себя, -мальчик этот едва успел коснуться сегодня жизни, и он уже говорит так, как умудренный опытом муж, да, как видно, не только говорит, но и поступает!"
My respected chief," he apostrophized Sir Austin, "combustibles are only the more dangerous for compression.	"Уважаемый патрон, - обратился он мысленно к сэру Остину, - горючее становится еще опаснее, если его сдерживать.
This boy will be ravenous for Earth when he is let loose, and very soon make his share of it look as foolish as yonder game-pie!"-a prophecy Adrian kept to himself.	Стоит только дать этому мальчику волю, и в нем пробудится такая жажда опустошения, что он очень скоро превратит всю доставшуюся ему долю Земли в такую же неразбериху, как вот этот пирог!" Пророчества этого Адриен не стал, однако, высказывать вслух.
Uncle Algernon shambled in to see his nephew before the supper was finished, and his more genial presence brought out a little of the plot.	Дядюшка Алджернон приковылял, чтобы взглянуть на племянника еще в то время, как тот ужинал, и его более мягкое обхождение с ним в какой-то степени прояснило то, что было у мальчика на уме.
"Look here, uncle!" said Richard. "Would you let a churlish old brute of a farmer strike you without making him suffer for it?"	- Скажите-ка, дядя, - сказал Ричард, - вы бы позволили, чтобы какой-нибудь фермер, грубиян и наглец, побил вас и остался без наказания?
"I fancy I should return the compliment, my lad," replied his uncle.	- Думается, я бы ему за все отплатил, мальчик мой, - ответил тот.
"Of course you would!	- Разумеется, вы бы ему этого не простили!
So would I.	Не прощу и я.
And he shall suffer for it."	И он у меня поплатится.
The boy looked savage, and his uncle patted him down.	- Ричард был разъярен, и дядюшка одобрительно похлопал его по плечу.
"I've boxed his son; I'll box him," said Richard, shouting for more wine.	- Я прибил его сына, прибью и его самого, - сказал Ричард, крикнув, чтобы ему принесли еще вина.
"What, boy!	- Что ты говоришь, мальчик мой!
Is it old Blaize has been putting you up!"	Выходит, это старик Блейз тебя обидел?
"Never mind, uncle!"	- Ничего, дядя!
The boy nodded mysteriously.	- Ричард загадочно тряхнул головой.
'Look there!' Adrian read on Ripton's face, he says 'never mind,' and lets it out!	"Подумать только, - прочел Адриен на лице Риптона, - он говорит "ничего", а сам выдает себя с головой".
"Did we beat to-day, uncle?"	- Ну как, побили мы их, дядя?
"Yes, boy; and we'd beat them any day they bowl fair.	- Да, мальчик мой, и побьем еще не раз.
I'd beat them on one leg.	Я их и на одной ноге одолею.

There's only Watkins and Featherdene among them worth a farthing."	Из них разве что Наткинс и Федердин еще чего-то стоят.
"We beat!" cries Richard.	- Мы победили! - вскричал Ричард.
"Then we'll have some more wine, and drink their healths."	- По этому случаю пусть нам принесут еще вина, и мы выпьем за их здоровье.
The bell was rung; wine ordered.	Он позвонил, заказал вина.
Presently comes in heavy Benson, to say supplies are cut off.	Является грузный Бенсон и говорит, что вина больше нет.
One bottle, and no more.	Осталась только одна бутылка.
The Captain whistled: Adrian shrugged.	Капитан озадаченно свистнул; Адриен только пожал плечами.
The bottle, however, was procured by Adrian subsequently.	Однако именно Адриен сумел раздобыть оставшуюся бутылку.
He liked studying intoxicated urchins.	Ему нравилось наблюдать, как ведут себя мальчики, опьянев.
One subject was at Richard's heart, about which he was reserved in the midst of his riot.	Во время всего этого кутежа Ричард упорно что-то таил в душе.
Too proud to inquire how his father had taken his absence, he burned to hear whether he was in disgrace.	Г ордость мешала ему спросить, как воспринял его отсутствие отец, он сгорал от нетерпения узнать, не навлек ли он на себя его немилость.
He led to it repeatedly, and it was constantly evaded by Algernon and Adrian.	Он старался навести Алджернона и Адриена на разговор об этом, однако оба неизменно уклонялись от прямого ответа.
At last, when the boy declared a desire to wish his father good-night, Adrian had to tell him that he was to go straight to bed from the supper-table.	И когда наконец Ричард сказал, что хочет пойти пожелать отцу спокойной ночи, Адриен вынужден был ответить, что ему надлежит сразу же из-за стола идти к себе и ложиться спать.
Young Richard's face fell at that, and his gaiety forsook him.	При этих словах Ричард сразу же помрачнел, и от веселья его не осталось и следа.
He marched to his room without another word.	Не проронив больше ни слова, он удалился к себе.
Adrian gave Sir Austin an able version of his son's behaviour and adventures; dwelling upon this sudden taciturnity when he heard of his father's resolution not to see him.	Адриен очень осмотрительно доложил сэру Остину о поведении сына и о том, что с ним приключилось за день; при этом он подчеркнул, каким внезапно наступившим молчанием встретил Ричард известие о том, что отец не желает его видеть.
The wise youth saw that his chief was mollified behind his moveless mask, and went to bed, and Horace, leaving Sir Austin in his study.	Мудрый юноша сквозь неподвижную маску сумел разглядеть, что сердце его патрона смягчилось, и, оставив сэра Остина у него в кабинете, он ушел к себе, чтобы кинуться в постель и - в Горация.
Long hours the baronet sat alone.	Баронет долго сидел там один.
The house had not its usual influx of Feverels that day.	Обычно сходившиеся в доме по вечерам Феверелы в этот вечер не появлялись.
Austin Wentworth was staying at Poer Hall, and had only come over for an hour.	Остин Вентворт остался в Пуэр Холле и. заглянул к ним только на час.

At midnight the house breathed sleep.	К полуночи в доме все стихло.
Sir Austin put on his cloak and cap, and took the lamp to make his rounds.	Сэр Остин надел плащ и шляпу и, взяв фонарь, начал свой обход.
He apprehended nothing special, but with a mind never at rest he constituted himself the sentinel of Raynham.	Вообще-то говоря, у него не было причины чего-то бояться, но никогда не покидавшая его тревога превратила его в ночного сторожа Рейнема.
He passed the chamber where the Great-Aunt Grantley lay, who was to swell Richard's fortune, and so perform her chief business on earth.	Он миновал комнату, где почивала двоюродная бабка Грентли, которая должна была приумножить будущее состояние Ричарда и тем самым исполнить главное предназначение свое на земле.
By her door he murmured,	Проходя мимо ее двери, он прошептал:
"Good creature! you sleep with a sense of duty done," and paced on, reflecting,	- Добрая душа! Ты спишь с сознанием исполненного долга, - и пошел дальше, размышляя:
"She has not made money a demon of discord," and blessed her.	"Она сумела не сделать свое состояние яблоком раздора", и он благословил ее.
He had his thoughts at Hippias's somnolent door, and to them the world might have subscribed.	Некие мысли возникли у него и возле безмолвной двери в комнату Гиппиаса, и не нашлось бы никого, кто бы с ними не согласился.
A monomaniac at large, watching over sane people in slumber! thinks Adrian Harley, as he hears Sir Austin's footfall, and truly that was a strange object to see.-Where is the fortress that has not one weak gate? where the man who is sound at each particular angle?	"Маньяк, который гуляет на свободе и подглядывает за погруженными в сон нормальными людьми", - думает Адриен Харли, заслышав шаги сэра Остина. И, действительно, это было странное зрелище. Но где та крепость, в которую не было бы скрытой лазейки? Есть ли человек, который мыслил бы во всех отношениях здраво?
Ay, meditates the recumbent cynic, more or less mad is not every mother's son?	Право же, думает лежащий в постели циник, каждый, должно быть, по-своему сходит с ума!
Favourable circumstances-good air, good company, two or three good rules rigidly adhered to-keep the world out of Bedlam.	Благоприятные обстоятельства - свежий воздух, милое общество, несколько спасительных правил, которым они следуют, избавляют людей от Бедлама.
But, let the world fly into a passion, and is not Bedlam the safest abode for it?	Но если они охвачены буйством страстей, то не станет ли тогда для них тот же Бедлам самым надежным прибежищем?
Sir Austin ascended the stairs, and bent his steps leisurely toward the chamber where his son was lying in the left wing of the Abbey.	Сэр Остин поднялся по лестнице и неторопливо направил свои шаги к находившейся в левом крыле дома спальне сына.
At the end of the gallery which led to it he discovered a dim light.	В конце открывшейся перед ним галереи он заметил едва мерцающий свет.
Doubting it an illusion, Sir Austin accelerated his pace.	Решив, что ему это, может быть, только привиделось, сэр Остин ускорил шаги.
This wing had aforetime a bad character.	Об этом крыле замка и в прежние времена ходила дурная слава.

Notwithstanding what years had done to polish it into fair repute, the Raynham kitchen stuck to tradition, and preserved certain stories of ghosts seen there, that effectually blackened it in the susceptible minds of new house-maids and under-crooks, whose fears would not allow the sinner to wash his sins.	Несмотря на то, что за прошедшие с тех пор долгие годы все худое обитатели замка как будто уже забыли, прислугу Рейнема невозможно было разубедить, и память челядинцев хранила рассказы о появляющихся в этих комнатах привидениях, которые, разумеется, делали их страшными в глазах особенно впечатлительных по молодости своей горничных и поварят, и страхи эти были так велики, что грешникам было не до сна.
Sir Austin had heard of the tales circulated by his domestics underground.	Сэру Остину доводилось слышать ходившие среди его слуг предания.
He cherished his own belief, but discouraged theirs, and it was treason at Raynham to be caught traducing the left wing.	Втайне он, может быть, верил в них и сам, но ни за что не хотел признавать этого права за домочадцами, и порочить комнаты левого крыла считалось в Рейнеме тяжким грехом.
As the baronet advanced, the fact of a light burning was clear to him.	Продолжив свой путь, баронет убедился, что вдалеке, действительно, горел свет.
A slight descent brought him into the passage, and he beheld a poor human candle standing outside his son's chamber.	Сойдя несколько ступенек вниз, он обнаружил возле комнаты сына маленькую, зажженную человеческой рукой свечку.
At the same moment a door closed hastily.	В ту же минуту одну из дверей поспешно закрыли.
He entered Richard's room.	Он вошел в комнату Ричарда.
The boy was absent.	Сына его там не было.
The bed was unpressed: no clothes about: nothing to show that he had been there that night.	Постель оставалась неразобранной; никакой одежды; никаких признаков того, что мальчик в этот вечер туда заходил.
Sir Austin felt vaguely apprehensive.	В душу сэра Остина закрались смутные опасения.
Has he gone to my room to await me? thought the father's heart.	"Может быть, он пошел ко мне и ждет меня там?" - подсказывало ему отцовское сердце.
Something like a tear quivered in his arid eyes as he meditated and hoped this might be so.	Нечто похожее на слезу блеснуло в его сухих глазах, когда он подумал об этом и в душе у него затеплилась надежда, что, может быть, Ричард действительно сидит у него в комнате.
His own sleeping-room faced that of his son.	Его собственная спальня находилась как раз напротив комнаты сына.
He strode to it with a quick heart.	Ободренный этой мелькнувшей надеждой, он направился прямо туда.
It was empty.	Спальня была пуста.
Alarm dislodged anger from his jealous heart, and dread of evil put a thousand questions to him that were answered in air.	Тревога мигом вытеснила из его ревнивого сердца владевший им гнев, и страх, что случилась беда, обрушился на него целым вихрем вопросов, которые повисали в воздухе.
After pacing up and down his room he determined to go and ask the boy Thompson, as he called Ripton, what was known to him.	Несколько раз пройдясь по комнате взад и вперед, он решил расспросить мальчика Томсона, как он называл Риптона, не знает ли что-нибудь тот.

The chamber assigned to Master Ripton Thompson was at the northern extremity of the passage, and overlooked Lobourne and the valley to the West.	Комната, отведенная мастеру Риптону Томсону, находилась в северном конце коридора и выходила на Лоберн и на Запад, где расстилалась долина.
The bed stood between the window and the door.	Кровать стояла между окном и дверью.
Six Austin found the door ajar, and the interior dark.	Дверь оказалась распахнутой настежь, и в комнате было темно.
To his surprise, the boy Thompson's couch, as revealed by the rays of his lamp, was likewise vacant.	К его великому удивлению, постель Томсона, которую он осветил фонарем, была тоже нетронута.
He was turning back when he fancied he heard the sibilation of a whispering in the room.	Он уже повернулся, чтобы уйти, как вдруг услыхал доносившийся из глубины комнаты шепот.
Sir Austin cloaked the lamp and trod silently toward the window.	Сэр Остин прикрыл фонарь и неслышно направился к окну.
The heads of his son Richard and the boy Thompson were seen crouched against the glass, holding excited converse together.	Он увидел головы Ричарда и его товарища Томсона, склоненные возле окна: мальчики о чем-то возбужденно говорили друг с другом.
Sir Austin listened, but he listened to a language of which he possessed not the key.	Сэр Остин стал вслушиваться, но содержание их разговора от него ускользало.
Their talk was of fire, and of delay: of expected agrarian astonishment: of a farmer's huge wrath: of violence exercised upon gentlemen, and of vengeance: talk that the boys jerked out by fits, and that came as broken links of a chain impossible to connect.	Речь шла о пожаре и о промедлении: о том, какой это было бы неожиданностью для владельца земли, в какую ярость бы пришел фермер; о насилии, которое он учинил над благородными людьми, и о мести; слова их вылетали порывами, это были только отдельные звенья цепи, соединить которые воедино было невозможно.
But they awake curiosity.	Но так или иначе они возбуждали в услыхавшем их любопытство.
The baronet condescended to play the spy upon his son.	Баронет позволил себе подслушивать собственного сына.
Over Lobourne and the valley lay black night and innumerable stars.	Над Лоберном и притихшей долиной простиралось усеянное бесчисленными звездами черное небо.
"How jolly I feel!" exclaimed Ripton, inspired by claret; and then, after a luxurious pause-"I think that fellow has pocketed his guinea, and cut his lucky."	- Какое у меня сейчас чудесное настроение! -воскликнул Риптон, воодушевившись от выпитого вина; потом, насладясь минутным молчанием, продолжал: - Как видно, этот парень прикарманил нашу гинею и удрал.
Richard allowed a long minute to pass, during which the baronet waited anxiously for his voice, hardly recognizing it when he heard its altered tones.	Ричард какое-то время молчал, и все это время баронет тревожно ждал, когда же наконец снова раздастся его голос, и когда он раздался, едва узнал его изменившееся звучание.
"If he has, I'll go; and I'll do it myself."	- Если это действительно так, то я пойду и все сделаю сам.
"You would?" returned Master Ripton.	- Ты способен это сделать? - поразился Риптон.

"Well, I'm hanged!-I say, if you went to school, wouldn't you get into rows!	- Черт возьми! Послушай, но если ты ввяжешься в эту историю сам, тебе потом здорово нагорит!
Perhaps he hasn't found the place where the box was stuck in.	Может, он просто не мог найти место, где спрятаны спички?
I think he funks it.	По мне, так он струсил.
I almost wish you hadn't done it, upon my honour-eh?	Пожалуй, лучше было вовсе не браться за это дело, не правда ли?
Look there! what was that?	Погляди-ка, что это такое?
That looked like something.-I say! do you think we shall ever be found out?"	Или мне только показалось? Послушай, а что если когда-нибудь все раскроется?
Master Ripton intoned this abrupt interrogation verb seriously.	Все эти отрывистые вопросы мастер Риптон задавал совершенно спокойно и серьезно.
"I don't think about it," said Richard, all his faculties bent on signs from Lobourne.	- Я об этом не думаю, - сказал Ричард; все внимание его было устремлено на Лоберн, откуда им должны были подать знак.
"Well, but," Ripton persisted, "suppose we are found out?"	- Нет, но все-таки, - настаивал Риптон, - что, если мы попадемся?
"If we are, I must pay for it."	- Если такое случится, отвечать буду я.
Sir Austin breathed the better for this reply.	Услыхав эти слова, сэр Остин вздохнул с облегчением.
He was beginning to gather a clue to the dialogue.	Он начинал уже что-то понимать в происходящем меж ними диалоге.
His son was engaged in a plot, and was, moreover, the leader of the plot. He listened for further enlightenment.	Сын его был участником какого-то заговора, больше того, он его возглавлял.
"What was the fellow's name?" inquired Ripton.	- Как зовут этого парня? - спросил Риптон.
His companion answered, "Tom Bakewell."	- Том Бейквел, - ответил его товарищ.
"I'll tell you what," continued Ripton. "You let it all clean out to your cousin and uncle at supper.-How capital claret is with partridge-pie!	- Вот что я тебе скажу, - продолжал Риптон, - ты же ведь обо всем проговорился за ужином дяде своему и кузену... А как все же это здорово, бордо и пирог с куропаткой!
What a lot I ate!-Didn't you see me frown?"	И поел же я вволю! А ты заметил, как я тогда нахмурился?
The young sensualist was in an ecstasy of gratitude to his late refection, and the slightest word recalled him to it.	Юный чревоугодник все еще предавался восторгам после недавнего ужина и по малейшему поводу возвращался к нему мыслями.
Richard answered him: "Yes; and felt your kick.	- Да, и я все понял, когда ты пихнул меня под столом.
It doesn't matter.	Это неважно.
Rady's safe, and uncle never blabs."	Реди человек надежный, а дядя никакой не болтун, - сказал Ричард.
"Well, my plan is to keep it close.	- Знаешь, я решительно хочу, чтобы все это оставалось в тайне.

You're never safe if you don't.-I never drank much claret before," Ripton was off again. "Won't I now, though! claret's my wine.	Никогда нельзя быть уверенным, что кто-нибудь не выдаст. Никогда еще мне не случалось выпить столько бордо, - снова восхитился Риптон, -теперь-то уж я от него не отступлюсь! Бордо -мое самое любимое вино.
You know, it may come out any day, and then we're done for," he rather incongruously appended.	Знаешь, когда-нибудь все может открыться, и тогда мы с тобой пропали, - довольно нескладно добавил он.
Richard only took up the business-thread of his friend's rambling chatter, and answered:	Из всей беспорядочной болтовни своего друга Ричард подхватил одну только, прямо относившуюся к их делу нить и ответил:
"You've got nothing to do with it, if we are."	- Если это и будет, тебя все равно ничто не коснется.
"Haven't I, though!	- Как это, не коснется!
I didn't stick-in the box but I'm an accomplice, that's clear.	Я, правда, сам не подсовывал спички, но все равно участвовал в этом деле, тут не может быть никаких сомнений.
Besides," added Ripton, "do you think I should leave you to bear it all on your shoulders?	К тому же, - продолжал Риптон, - неужели ты думаешь, что я могу бросить тебя и все на тебя свалить?
I ain't that sort of chap, Ricky, I can tell you."	Говорю тебе, Ричи, я не из таких.
Sir Austin thought more highly of the boy Thompson.	Мальчик Томсон вырос в глазах сэра Остина.
Still it looked a detestable conspiracy, and the altered manner of his son impressed him strangely.	Но как бы там ни было, весь этот мерзкий разговор и происшедшая в его сыне перемена неприятно его поразили.
He was not the boy of yesterday.	Мальчик был совсем не тем, что вчера.
To Sir Austin it seemed as if a gulf had suddenly opened between them.	Сэру Остину показалось, что между ними внезапно разлилось бескрайнее море.
The boy had embarked, and was on the waters of life in his own vessel.	Мальчик отплыл от берега и теперь несся по волнам жизни на своем собственном судне.
It was as vain to call him back as to attempt to erase what Time has written with the Judgment Blood!	Пытаться его вернуть было бы столь же бесплодно, как пытаться стереть решение Страшного суда, которое Вечность начертала человеческой кровью!
This child, for whom he had prayed nightly in such a fervour and humbleness to God, the dangers were about him, the temptations thick on him, and the devil on board piloting.	Дитя, за которое он так смиренно, так ревностно молился ночами, было окружено опасностями; искушения грозили ему со всех сторон, а кораблем его правил сам дьявол.
If a day had done so much, what would years do?	Если он мог так перемениться всего за один день, то что же станется с ним за годы?
Were prayers and all the watchfulness he had expended of no avail?	Неужели все его молитвы и старания уберечь сына от беды так ни к чему и не привели?
A sensation of infinite melancholy overcame the poor gentleman-a thought that he was fighting with a fate in this beloved boy.	Несчастного отца охватила безмерная грусть; ему казалось, что, борясь за любимое дитя, он вступает в поединок с судьбою.

He was half disposed to arrest the two conspirators on the spot, and make them confess, and absolve themselves; but it seemed to him better to keep an unseen eye over his son: Sir Austin's old system prevailed.	Он едва было не решил задержать обоих заговорщиков сию же минуту и заставить их покаяться и во всем признаться; но потом он подумал, что лучше все же следить за сыном издали - и так, чтобы тот об этом не знал; прежняя Система сэра Остина одержала верх.
Adrian characterized this system well, in saying that Sir Austin wished to be Providence to his son.	Адриен метко охарактеризовал эту Систему, сказав, что сэр Остин хочет быть для своего сына Провидением.
If immeasurable love were perfect wisdom, one human being might almost impersonate Providence to another.	Если бы безмерная любовь была тем же, что и совершенная мудрость, одно человеческое существо могло бы почти олицетворить Провидение для другого.
Alas! love, divine as it is, can do no more than lighten the house it inhabits-must take its shape, sometimes intensify its narrowness-can spiritualize, but not expel, the old lifelong lodgers above-stairs and below.	Увы! Как ни божественна любовь, она может всего лишь озарить собою свой дом; она должна бывает принять его форму, подчас даже усугубляя его тесноту, она может воодушевить прежних обитателей его как верхнего, так и нижнего этажа, проживших в этом доме весь век, но никак не в силах изгнать их оттуда.
Sir Austin decided to continue quiescent.	Сэр Остин решил, что будет и дальше хранить молчание.
The valley still lay black beneath the large autumnal stars, and the exclamations of the boys were becoming fevered and impatient.	Долина была все еще окутана тьмой, светили большие осенние звезды, а разговор мальчиков становился все более горячим и нетерпеливым.
By-and-by one insisted that he had seen a twinkle.	Вскоре один из них стал уверять, что видит, как вдали что-то блеснуло.
The direction he gave was out of their anticipations.	Но это было совсем не там, где они ожидали.
Again the twinkle was announced.	Но вот блеснуло еще что-то.
Both boys started to their feet.	Оба вскочили.
It was a twinkle in the right direction now.	На этот раз огонь вспыхнул именно там, где они его ждали.
"He's done it!" cried Richard, in great heat.	- Дело сделано! - в страшном волнении вскричал Ричард.
"Now you may say old Blaize'll soon be old Blazes, Rip.	- Теперь-то уж можно сказать, что старик Блейз отведал красного петуха, Рип.
I hope he's asleep."	Он, верно, спит.
"I'm sure he's snoring!-Look there!	- Ясное дело, храпит! Погляди-ка!
He's alight fast enough.	Как быстро все занялось.
He's dry.	Все сухое.
He'll burn.-I say," Ripton re-assumed the serious intonation, "do you think they'll ever suspect us?"	Все сгорит дотла. Послушай, - голос Риптона снова сделался серьезным, - как, по-твоему: могут они на нас подумать?
"What if they do?	- А даже если подумают?
We must brunt it."	Надо все выдержать!

"Of course we will.	- Ну конечно же, выдержим.
But, I say!	Только вот что!
I wish you hadn't given them the scent, though.	Жаль все-таки, что ты навел их на след.
I like to look innocent.	Я хочу быть в глазах всех ни в чем не повинным.
I can't when I know people suspect me.	А никак это не получается, когда меня начинают подозревать.
Lord! look there!	Боже ты мой! Погляди!
Isn't it just beginning to flare up!"	Начинает разгораться!
The farmer's grounds were indeed gradually standing out in sombre shadows.	Действительно, угодья фермы стали постепенно выделяться из окружавшего их мрака.
"I'll fetch my telescope," said Richard.	- Сбегаю-ка я сейчас за подзорной трубой, - сказал Ричард.
Ripton, somehow not liking to be left alone, caught hold of him.	Риптону, однако, не хотелось оставаться в комнате одному, и он его удержал.
"No; don't go and lose the best of it.	- Нет, не уходи, самое интересное пропустишь.
Here, I'll throw open the window, and we can see."	Сейчас я открою окно, мы все увидим.
The window was flung open, and the boys instantly stretched half their bodies out of it; Ripton appearing to devour the rising flames with his mouth: Richard with his eyes.	Окно распахнулось, и оба они тотчас же высунулись наружу. Казалось, что Риптон пожирает полыхающее пламя ртом, а Ричард -глазами.
Opaque and statuesque stood the figure of the baronet behind them.	Темная фигура баронета за их спиной застыла в неподвижности, словно изваянная из камня.
The wind was low.	Ветер был слабый.
Dense masses of smoke hung amid the darting snakes of fire, and a red malign light was on the neighbouring leafage.	Клубы густого дыма висели среди извивавшихся меж ними огненных змеек, а над рощей зарделся зловещий свет.
No figures could be seen.	Людей было не видать.
Apparently the flames had nothing to contend against, for they were making terrible strides into the darkness.	Скорее всего, пламя не встретило на своем пути никаких преград: его страшные языки бурно полыхали во тьме.
"Oh!" shouted Richard, overcome by excitement, "if I had my telescope!	- Ах! - вскричал Ричард, сам не свой от волнения.-Мне бы сейчас мою подзорную трубу!
We must have it!	Надо достать ее!
Let me go and fetch it!	Подожди, я сейчас сбегаю за нею!
I Will!"	Пусти меня!
The boys struggled together, and Sir Austin stepped back.	Мальчики сцепились, не уступая друг другу, и сэр Остин подался назад.
As he did so, a cry was heard in the passage.	В это время в коридоре послышался крик.
He hurried out, closed the chamber, and came upon little Clare lying senseless along the door.	Он поспешил выйти из комнаты, закрыл за собою дверь и натолкнулся на маленькую Клару, лишившуюся чувств и простертую на полу.

CHAPTER V	ГЛАВА V Адриен ставит западню
In the morning that followed this night, great gossip was interchanged between Raynham and Lobourne.	Ночь минула, а поутру между Рейнемом и Лоберном поползли неодолимые толки.
The village told how Farmer Blaize, of Belthorpe Farm, had his Pick feloniously set fire to; his stables had caught fire, himself had been all but roasted alive in the attempt to rescue his cattle, of which numbers had perished in the flames.	В деревне рассказывали, как у владельца Белторпа фермера Блейза какие-то злоумышленники подожгли скирду; хлевы его вспыхнули, и сам он едва не сгорел заживо, пытаясь спасти скотину, которой немало погибло в огне.
Raynham counterbalanced arson with an authentic ghost seen by Miss Clare in the left wing of the Abbey-the ghost of a lady, dressed in deep mourning, a scar on her forehead and a bloody handkerchief at her breast, frightful to behold! and no wonder the child was frightened out of her wits, and lay in a desperate state awaiting the arrival of the London doctors.	В Рейнеме же люди наперебой рассказывали о привидении, которое мисс Клара своими глазами видела в левом крыле замка - это была фигура женщины, одетой в глубокий траур; на лбу у нее был шрам, а на груди окровавленный платок, и на нее было страшно смотреть; не удивительно, что девочка до смерти перепугалась и лежала без чувств до тех пор, пока не приехали вызванные из Лондона врачи.
It was added that the servants had all threatened to leave in a body, and that Sir Austin to appease them had promised to pull down the entire left wing, like a gentleman; for no decent creature, said Lobourne, could consent to live in a haunted house.	Разнесся также слух, что все слуги замка пригрозили, что сразу же возьмут расчет, и для того чтобы успокоить их, сэр Остин, как истый джентльмен, обещал снести до основания левое крыло дома; ведь весь Лоберн был убежден, что ни один порядочный человек не согласится жить в доме с привидениями.
Rumour for the nonce had a stronger spice of truth than usual.	На этот раз в распространившихся слухах было больше правды, чем то бывало обычно.
Poor little Clare lay ill, and the calamity that had befallen Farmer Blaize, as regards his rick, was not much exaggerated.	Бедная девочка Клара действительно заболела, а бедствие, постигшее фермера Блейза, у которого спалили скирду, тоже было не слишком преувеличено.
Sir Austin caused an account of it be given him at breakfast, and appeared so scrupulously anxious to hear the exact extent of injury sustained by the farmer that heavy Benson went down to inspect the scene.	Сэр Остин приказал подробно донести ему о случившемся за завтраком и с такой тщательностью расспрашивал о потерях, которые понес фермер, что грузный Бенсон отправился сам на место происшествия.
Mr. Benson returned, and, acting under Adrian's malicious advice, framed a formal report of the catastrophe, in which the farmer's breeches figured, and certain cooling applications to a part of the farmer's person.	Он вернулся и, последовав коварному совету Адриена, написал по всем правилам донесение о случившейся катастрофе, в котором фигурировали даже штаны фермера и наложенные на некую часть его тела повязки.
Sir Austin perused it without a smile.	Читая все это, сэр Остин даже не улыбнулся.

He took occasion to have it read out before the two boys, who listened very demurely, as to ordinary newspaper incident; only when the report particularized the garments damaged, and the unwonted distressing position Farmer Blaize was reduced to in his bed, indecorous fit of sneezing laid hold of Master Ripton Thompson, and Richard bit his lip and burst into loud laughter, Ripton joining him, lost to consequences.	Он воспользовался присутствием мальчиков и прочел им полученный отчет вслух; они приняли все совершенно спокойно, словно речь шла о самом обыкновенном происшествии, о каком узнают из газет; и только когда дело дошло до пострадавших от огня предметов одежды и того непривычного и прискорбного положения, в котором очутился лежавший в постели фермер Блейз, мастер Риптон принялся отчаянно чихать, а Ричард закусил губу, но все равно не мог удержаться от смеха, к которому присоединился и Риптон, не думая о том, что этим смехом они себя выдают.
"I trust you feel for this poor man," said Sir Austin to his son, somewhat sternly.	- Надеюсь, ты сочувствуешь этому бедняге, -строго сказал сэр Остин, обращаясь к сыну.
He saw no sign of feeling.	Никаких признаков сочувствия он, однако, в нем не увидел.
It was a difficult task for Sir Austin to keep his old countenance toward the hope of Raynham, knowing him the accomplice-incendiary, and believing the deed to have been unprovoked and wanton.	Сэру Остину было нелегко говорить с наследником Рейнема так, как прежде, после того как он узнал, что тот был соучастником поджога, и он решил, что совершено это без всякой причины, а просто из озорства.
But he must do so, he knew, to let the boy have a fair trial against himself.	Однако он был убежден, что должен поступать именно так, для того чтобы мальчик в конце концов осудил себя сам.
Be it said, moreover, that the baronet's possession of his son's secret flattered him.	К тому же, надо сказать, баронету в какой-то мере льстило то, что ему удалось проведать тайну сына.
It allowed him to act, and in a measure to feel, like Providence; enabled him to observe and provide for the movements of creatures in the dark.	Это позволяло ему не только действовать, как Провидение, но в известной степени и вообще уподобиться ему; он получал возможность наблюдать за тем, как ведут себя человеческие существа во мраке и даже направлять их движения.
He therefore treated the boy as he commonly did, and Richard saw no change in his father to make him think he was suspected.	Поэтому он старался вести себя с сыном как обычно, и Ричарду, который не заметил в отце ни малейшей перемены, и в голову не могло прийти, что его в чем-то подозревают.
The youngster's game was not so easy against Adrian.	С Адриеном мальчику было гораздо труднее.
Adrian did not shoot or fish.	Тот не был ни охотником, ни рыболовом.
Voluntarily he did nothing to work off the destructive nervous fluid, or whatever it may be, which is in man's nature; so that two culprit boys once in his power were not likely to taste the gentle hand of mercy; and Richard and Ripton paid for many a trout and partridge spared.	Он не делал никаких сознательных усилий, чтобы дать выход инстинкту разрушения или как там его ни называть, заложенному в природе человека; поэтому двум попавшим ему в руки провинившимся мальчикам не приходилось рассчитывать, что он проявит к ним милосердие и ласку; Ричард и Риптон расплачивались теперь за множество форелей и куропаток, которых он пощадил.

At every minute of the day Ripton was thrown into sweats of suspicion that discovery was imminent, by some stray remark or message from Adrian.	Какое-нибудь случайно брошенное слово или замечание Адриена вгоняло Риптона в жар: ему начинало казаться, что разоблачение неизбежно.
He was as a fish with the hook in his gills, mysteriously caught without having nibbled; and dive into what depths he would he was sensible of a summoning force that compelled him perpetually towards the gasping surface, which he seemed inevitably approaching when the dinner-bell sounded.	Он был как рыба, в жабрах у которой сидит крючок, неведомо как туда угодивший, ибо она не клюнула; в какие бы глубины он ни нырял, он не мог избавиться от ощущения, что некая сила непрестанно выталкивает его на поверхность, где все станет явным, и всю неотвратимость этого он ощутил, как только зазвонили к обеду.
There the talk was all of Farmer Blaize.	За столом только и было разговору, что о фермере Блейзе.
If it dropped, Adrian revived it, and his caressing way with Ripton was just such as a keen sportsman feels toward the creature that had owned his skill, and is making its appearance for the world to acknowledge the same.	Стоило ему прерваться, как Адриен снова возвращался к тому же, и ласка, с которой он обращался к Риптону, походила на чувство, которое охотник испытывает к дичи, которая признала его превосходство и появляется для того, чтобы в этом убедился весь мир.
Sir Austin saw the manoeuvres, and admired Adrian's shrewdness.	Сэр Остин понял эту игру и восхищался проницательностью Адриена.
But he had to check the young natural lawyer, for the effect of so much masked examination upon Richard was growing baneful.	Но он видел, что надо обуздать ретивого обвинителя, ибо скрытое следствие, которое тот вел в отношении Ричарда, становилось уже опасным.
This fish also felt the hook in his gills, but this fish was more of a pike, and lay in different waters, where there were old stumps and black roots to wind about, and defy alike strong pulling and delicate handling.	Ричард тоже был рыбой, в жабрах у которой застрял крючок, но, должно быть, как щука, умудрился жить в других водах, где были старые пни и черные корни, за которыми можно было укрыться и не дать себя ни вытащить одним рывком, ни вкрадчиво выманить.
In other words, Richard showed symptoms of a disposition to take refuge in lies.	Иначе говоря, по некоторым признакам можно было заключить, что Ричард склонен прибегнуть к спасительной лжи.
"You know the grounds, my dear boy," Adrian observed to him.	- Ты знаешь эти места, милый мой мальчик, -заметил Адриен.
"Tell me; do you think it easy to get to the rick unperceived?	- Скажи мне, как, по-твоему: легко ли пробраться к скирде так, чтобы тебя никто не заметил?
I hear they suspect one of the farmer's turned-off hands."	Я слышал, что подозрение падает на одного из работников, которых фермер прогнал.
"I tell you I don't know the grounds," Richard sullenly replied.	- Говорю тебе, не знаю я этих мест, - угрюмо ответил Ричард.
"Not?"	- Не знаешь?
Adrian counterfeited courteous astonishment.	- Адриен со всей учтивостью изобразил на своем лице удивление.
"I thought Mr. Thompson said you were over there yesterday?"	- Насколько я понял из слов мастера Томсона, вы с ним были там как раз вчера.

Ripton, glad to speak the truth, hurriedly assured Adrian that it was not he had said so.	Обрадованный тем, что может сказать правду, Риптон поспешил заверить Адриена, что он этого не говорил.
"Not?	- Не говорил?..
You had good sport, gentlemen, hadn't you?"	На славу поохотились, молодые люди, не правда ли?
"Oh, yes!" mumbled the wretched victims, reddening as they remembered, in Adrian's slightly drawled rusticity of tone, Farmer Blaize's first address to them.	- Ну да! - пробормотали несчастные жертвы, краснея от того, что слова, которые Адриен растягивал, подражая этим деревенской речи, живо напомнили им слова фермера Блейза.
"I suppose you were among the Fire-worshippers last night, too?" persisted Adrian.	- К тому же, разве вас не было этой ночью в числе огнепоклонников? - настаивал Адриен.
"In some countries, I hear, they manage their best sport at night-time, and beat up for game with torches.	- Я слышал, что есть страны, где принято охотиться по ночам и загонять дичь при свете факелов.
It must be a fine sight.	Должно быть, это красивое зрелище.
After all, the country would be dull if we hadn't a rip here and there to treat us to a little conflagration."	Право же, в этой глуши скучно было бы жить; тут только и радости, что с кем-нибудь повздорить да кого-нибудь на пари подпалить.
"A rip!" laughed Richard, to his friend's disgust and alarm at his daring.	- На пари подпалить! - рассмеялся Ричард, вызвав этим замечанием недовольство и явную тревогу своего друга.
"You don't mean this Rip, do you?"	- Уж не намекаешь ли ты на Рипа?
"Mr. Thompson fire a rick?	- Чтобы мастер Томсон подпалил ригу?
I should as soon suspect you, my dear boy.-You are aware, young gentlemen, that it is rather a serious thing eh?	Да я бы с тем же успехом мог заподозрить и тебя, мой милый. Вы же понимаете, молодые люди, что это дело не шуточное, не правда ли?
In this country, you know, the landlord has always been the pet of the Laws.	В этих краях, как вы знаете, испокон веку законы на стороне землевладельца.
By the way," Adrian continued, as if diverging to another topic, "you met two gentlemen of the road in your explorations yesterday, Magians.	Кстати, - продолжал Адриен, делая вид, что хочет перевести разговор на другой предмет, - вчера вот во время ваших странствий по лесу вы повстречали двух прохожих, двух волхвов.
Now, if I were a magistrate of the county, like Sir Miles Papworth, my suspicions would light upon those gentlemen.	Так знайте же, доведись мне быть здешним судьей, мои подозрения скорее всего пали бы как раз на эту пару.
A tinker and a ploughman, I think you said, Mr. Thompson.	Помнится, вы говорили, что это были жестянщик и пахарь.
Not?	Нет?
Well, say two ploughmen."	Так значит два пахаря.
"More likely two tinkers," said Richard.	- Скорее уж два жестянщика, - сказал Ричард.
"Oh! if you wish to exclude the ploughman-was he out of employ?"	- Ах, так вам хочется исключить из этого дела пахаря, но ведь его же выгнали с фермы.

Ripton, with Adrian's eyes inveterately fixed on him, stammered an affirmative.	- Адриен пристально посмотрел на Риптона, и тот смущенно пробормотал, что действительно, так оно и было.
"The tinker, or the ploughman?"	- Так кого же все-таки, жестянщика или пахаря?
"The ploughm-" Ingenuous Ripton looking about, as if to aid himself whenever he was able to speak the truth, beheld Richard's face blackening at him, and swallowed back half the word.	- Паха... - простосердечный Риптон огляделся вокруг, словно для того, чтобы сообразить, когда он сможет вставить в этот разговор толику правды, и, прочтя в глазах Ричарда осуждение, проглотил остаток сорвавшегося с его уст слова.
"The ploughman!" Adrian took him up cheerily.	- Пахаря! - весело подхватил Адриен.
"Then we have here a ploughman out of employ.	- Итак, у нас уже есть пахарь, которого выгнали с фермы.
Given a ploughman out of employ, and a rick burnt.	Оказывается, стоило только его выгнать, и скирду спалили.
The burning of a rick is an act of vengeance, and a ploughman out of employ is a vengeful animal.	Ее подожгли из мести, а выгнанный пахарь -существо мстительное.
The rick and the ploughman are advancing to a juxtaposition.	Сожженная скирда и уволенный пахарь - тут само собой напрашивается сопоставление.
Motive being established, we have only to prove their proximity at a certain hour, and our ploughman voyages beyond seas."	Теперь, когда мы установили мотив, остается только доказать, что сообщниками они стали именно в этот час, и нашего пахаря спровадят на каторгу.
"Is it transportation for rick-burning?" inquired Ripton aghast.	- А разве за поджог скирды грозит каторга? -испуганно спросил Риптон.
Adrian spoke solemnly: "They shave your head.	- Прежде всего человеку обреют голову, -торжественно провозгласил Адриен.
You are manacled.	- Потом наденут наручники.
Your diet is sour bread and cheese-parings.	Посадят на черствый плесневелый хлеб и на корки сыра.
You work in strings of twenties and thirties. ARSON is branded on your backs in an enormous A.	На работу придется ходить человек по двадцать или по тридцать, прикованными к одной цепи. В знак того, что он каторжник, на спине его будет выжжена огромная буква "К".
Theological works are the sole literary recreation of the well-conducted and deserving.	Единственным чтением, и только для тех, кто будет примерно себя вести и этого заслужит, будут богословские книги.
Consider the fate of this poor fellow, and what an act of vengeance brings him to!	Подумайте только о том, какая доля ждет этого несчастного! И все это расплата за месть!
Do you know his name?"	А ты знаешь, как его зовут?
"How should I know his name?" said Richard, with an assumption of innocence painful to see.	- Откуда мне это знать? - спросил Ричард, стараясь принять недоумевающий вид, что, однако, плохо ему удавалось.

Sir Austin remarked that no doubt it would soon be known, and Adrian perceived that he was to quiet his line, marvelling a little at the baronet's blindness to what was so clear.	Сэр Остин заметил, что скоро, должно быть, все прояснится, и Адриен понял, что не должен его разубеждать, немного при этом удивляясь, что баронет не хочет видеть того, что уже не вызывает ни малейших сомнений.
He would not tell, for that would ruin his influence with Richard; still he wanted some present credit for his discernment and devotion.	Разумеется, сам он ему ничего не скажет - ведь это может погубить все его дальнейшее влияние на Ричарда; и вместе с тем ему хотелось, чтобы всю его преданность и проницательность сразу же оценили по достоинству.
The boys got away from dinner, and, after deep consultation, agreed upon a course of conduct, which was to commiserate with Farmer Blaize loudly, and make themselves look as much like the public as it was possible for two young malefactors to look, one of whom already felt Adrian's enormous A devouring his back with the fierceness of the Promethean eagle, and isolating him forever from mankind.	Пообедав, мальчики поднялись из-за стола и долго совещались, после чего окончательно определили для себя линию поведения: они будут оба громко выражать свое сочувствие фермеру Блейзу и постараются выглядеть так, как все остальные, насколько это вообще возможно для двух юных злоумышленников, один из которых уже ощущал у себя на спине огромную букву "К", отлучавшую его навеки от человечества и яростно пожиравшую его, как орел - Прометея.
Adrian relished their novel tactics sharply, and led them to lengths of lamentation for Farmer Blaize.	Адриен принял их новую тактику с надлежащим вниманием и дал им высказать до конца все слова сочувствия фермеру Блейзу.
Do what they might, the hook was in their gills.	Что бы они ни делали, они уже у него на крючке.
The farmer's whip had reduced them to bodily contortions; these were decorous compared with the spiritual writhings they had to perform under Adrian's manipulation.	Хлыст фермера заставил их корчиться от физической боли; но все это были пустяки в сравнении с теми душевными корчами, какие заставил их теперь испытывать своими хитрыми расспросами Адриен.
Ripton was fast becoming a coward, and Richard a liar, when next morning Austin Wentworth came over from Poer Hall bringing news that one Mr. Thomas Bakewell, yeoman, had been arrested on suspicion of the crime of Arson and lodged in jail, awaiting the magisterial pleasure of Sir Miles Papworth.	Риптон очень скоро оказался трусом, а Ричард -лжецом, стоило только наутро Остину Вентворту вернуться из Пуэр Холла с сообщением, что некто Томас Бейквел, пахарь, арестован по подозрению в поджоге, посажен в тюрьму и должен будет ждать, пока судья сэр Майлз Пепуорт соизволит заняться его делом.
Austin's eye rested on Richard as he spoke these terrible tidings.	Сообщая эти устрашающие известия, Остин не сводил с Ричарда глаз.
The hope of Raynham returned his look, perfectly calm, and had, moreover, the presence of mind not to look at Ripton.	Наследник Рейнема с невозмутимым спокойствием встретил этот пристальный взгляд, и у него еще хватило присутствия духа не обернуться в эту минуту в сторону Риптона.
CHAPTER VI	ГЛАВА VI Юношеские ухищрения
As soon as they could escape, the boys got together into an obscure corner of the park, and there took counsel of their extremity.	Как только мальчикам представилась возможность уйти, они устремились в темный угол парка и принялись обсуждать вдвоем отчаянное положение, в которое они попали.
"Whatever shall we do now?" asked Ripton of his leader.	- Что же нам теперь делать? - спросил Риптон у своего вожака.

Scorpion girt with fire was never in a more terrible prison-house than poor Ripton, around whom the raging element he had assisted to create seemed to be drawing momently narrower circles.	Охваченному огненным кольцом скорпиону вряд ли было труднее, чем бедному Риптону, когда занявшееся не без его участия пламя охватило его и кольцо все сужалось и сужалось.
"There's only one chance," said Richard, coming to a dead halt, and folding his arms resolutely.	- Есть только один выход, - сказал Ричард, остановившись и решительно скрестив на груди руки.
His comrade inquired with the utmost eagerness what that chance might be.	Товарищ его принялся настойчиво допытываться, какой же это выход он имеет в виду.
Richard fixed his eyes on a flint, and replied:	Ричард впился глазами в камушек и ответил:
"We must rescue that fellow from jail."	- Мы должны вызволить этого парня из тюрьмы.
Ripton gazed at his leader, and fell back with astonishment.	Риптон посмотрел на своего вожака и в изумлении отпрянул:
"My dear Ricky! but how are we to do it?"	- Милый мой Ричи, но как же нам это сделать?
Richard, still perusing his flint, replied:	Продолжая разглядывать камушек, Ричард ответил:
"We must manage to get a file in to him and a rope.	- Мы должны как-нибудь раздобыть для него напильник и веревку.
It can be done, I tell you.	Говорю тебе, все это можно устроить.
I don't care what I pay.	Мне все равно, что мне за это будет.
I don't care what I do.	Я ничего не боюсь.
He must be got out."	Его надо освободить.
"Bother that old Blaize!" exclaimed Ripton, taking off his cap to wipe his frenzied forehead, and brought down his friend's reproof.	- Провалиться бы этому проклятому Блейзу! -вскричал Риптон, сняв свой берет и вытирая им покрывшийся потом лоб, и снова дал повод другу своему его упрекнуть.
"Never mind old Blaize now.	- К черту старого Блейза.
Talk about letting it out!	И ты еще смеешь думать, что я проговорился!
Look at you.	Погляди-ка ты на себя.
I'm ashamed of you.	Мне за тебя просто стыдно.
You talk about Robin Hood and King Richard!	И ты еще смеешь говорить о Робин Гуде и о короле Ричарде!
Why, you haven't an atom of courage.	А у самого нет ни капли отваги.
Why, you let it out every second of the day.	Пойми же, ты каждую минуту только и делаешь, что нас выдаешь.
Whenever Rady begins speaking you start; I can see the perspiration rolling down you.	Стоит только Реди заговорить, ты опять за свое. Я вижу, как тебя всего прошибает пот.
Are you afraid?-And then you contradict yourself.	Ты что, струсил? К тому же, ты то и дело себе противоречишь.
You never keep to one story.	Начинаешь с одного, а потом сбиваешься на другое.

Now, follow me. We must risk everything to get him out.	Послушай: мы должны все поставить на карту, чтобы освободить его из тюрьмы.
Mind that!	Помни об этом!
And keep out of Adrian's way as much as you can.	Постарайся не попадаться Адриену на глаза.
And keep to one story."	И держись чего-нибудь одного.
With these sage directions the young leader marched his companion-culprit down to inspect the jail where Tom Bakewell lay groaning over the results of the super-mundane conflict, and the victim of it that he was.	После этих глубокомысленных наставлений юный вожак повел своего сообщника посмотреть тюрьму, где Том Бейквел все это время, сокрушаясь, думал о том, к чему привели ни с чем не сообразные распри, жертвой которых он оказался.
In Lobourne Austin Wentworth had the reputation of the poor man's friend; a title he earned more largely ere he went to the reward God alone can give to that supreme virtue.	В Лоберне Остин Вентворт считался другом всех обездоленных; славу эту он приумножил еще до того, как обрел награду, которой один только господь может увенчать эту высшую добродетель.
Dame Bakewell, the mother of Tom, on hearing of her son's arrest, had run to comfort him and render him what help she could; but this was only sighs and tears, and, oh deary me! which only perplexed poor Tom, who bade her leave an unlucky chap to his fate, and not make himself a thundering villain.	Миссис Бейквел, мать Тома, узнав, что сына ее посадили в тюрьму, кинулась утешить его и помочь, чем только могла; но это были все лишь вздохи, и слезы, и причитания. Все это только приводило в замешательство бедного Тома, который умолял оставить его в покое и не смотреть на него как на отъявленного злодея.
Whereat the dame begged him to take heart, and he should have a true comforter.	На это его мать отвечала, что ему надо только собраться с духом, и истинный утешитель ему поможет.
"And though it's a gentleman that's coming to you, Tom-for he never refuses a poor body," said Mrs. Bakewell, "it's a true Christian, Tom! and the Lord knows if the sight of him mayn't be the saving of you, for he's light to look on, and a sermon to listen to, he is!"	- И хотя тот, кто придет к тебе, Том, джентльмен и никогда не оставляет бедных в беде, - говорила миссис Бейквел, - он к тому же еще настоящий христианин! И господь бог знает, что делает, когда посылает его к тебе, ибо и видеть его, и слышать - всегда благо.
Tom was not prepossessed by the prospect of a sermon, and looked a sullen dog enough when Austin entered his cell.	Том был вовсе не расположен выслушивать поучения и даже рассердился, когда Остин вошел к нему в камеру, встретил его, как рассерженный пес.
He was surprised at the end of half-an-hour to find himself engaged in man-to-man conversation with a gentleman and a Christian.	Однако по прошествии получаса он поразился тому, что мог так легко втянуться в откровенный разговор с джентльменом и христианином.
When Austin rose to go Tom begged permission to shake his hand.	Когда Остин поднялся, чтобы уйти, Том попросил позволения пожать ему руку.
"Take and tell young master up at the Abbey that I an't the chap to peach. He'll know.	- Передайте молодому господину в Абби, что я ничего не разболтаю.
He's a young gentleman as'll make any man do as he wants 'em!	Это настоящий джентльмен, и он любого заставит поступить, как захочет.
He's a mortal wild young gentleman!	Это горячая голова.
And I'm a Ass!	А я так просто осел!
That's where 'tis.	Что верно, то верно.

But I an't a blackguard.	Только я не доносчик.
Tell him that, sir!"	Так и скажите ему, сэр!
This was how it came that Austin eyed young Richard seriously while he told the news at Raynham.	Вот почему Остин так пристально смотрел Ричарду в глаза, когда рассказывал новости в Рейнеме.
The boy was shy of Austin more than of Adrian.	Мальчик стеснялся Остина больше, нежели Адриена.
Why, he did not know; but he made it a hard task for Austin to catch him alone, and turned sulky that instant.	Он не знал, почему это так, но он старался всячески увильнуть от встречи с ним с глазу на глаз, а столкнувшись с ним, тут же помрачнел.
Austin was not clever like Adrian: he seldom divined other people's ideas, and always went the direct road to his object; so instead of beating about and setting the boy on the alert at all points, crammed to the muzzle with lies, he just said,	Остин был не так сообразителен, как Адриен: ему трудно было поставить себя на место другого, и он всякий раз говорил то, что думал, прямо, не прибегая к обинякам. И вместо того чтобы подойти к делу издалека и насторожить залгавшегося мальчика, он сказал:
"Tom Bakewell told me to let you know he does not intend to peach on you," and left him.	- Том Бейквел просил передать, что доносить на тебя он не станет, - и тут же вышел.
Richard repeated the intelligence to Ripton, who cried aloud that Tom was a brick.	Ричард повторил это обещание Риптону, который не мог удержаться и крикнул, что Том молодчина.
"He shan't suffer for it," said Richard, and pondered on a thicker rope and sharper file.	- Он не должен за это страдать, - сказал Ричард, упорно думая о том, как достать веревку потолще и напильник поострее.
"But will your cousin tell?" was Ripton's reflection.	- А твой кузен не проговорится? - нерешительно спросил Риптон.
"He!"	- Это он-то?
Richard's lip expressed contempt.	- Ричард презрительно усмехнулся.
"A ploughman refuses to peach, and you ask if one of our family will?"	- Простой пахарь, и тот не соглашается стать доносчиком, а ты еще спрашиваешь, не пойдет ли на это мой родич.
Ripton stood for the twentieth time reproved on this point.	В двадцатый раз Риптона упрекнули - и все в том же.
The boys had examined the outer walls of the jail, and arrived at the conclusion that Tom's escape might be managed if Tom had spirit, and the rope and file could be anyway reached to him.	Мальчики обследовали наружные стены тюрьмы и пришли к выводу, что побег Тома вполне осуществим, если тот не струсит и им удастся тем или иным способом передать ему веревку и напильник.
But to do this, somebody must gain admittance to his cell, and who was to be taken into their confidence?	Но для этого кто-то должен быть допущен к нему в камеру, а на кого же им положиться?
"Try your cousin," Ripton suggested, after much debate.	- Уговори своего кузена, - после долгих раздумий предложил Риптон.
Richard, smiling, wished to know if he meant Adrian.	Ричард улыбнулся и спросил, не Адриена ли он имеет в виду.
"No, no!" Ripton hurriedly reassured him. "Austin."	- Да нет же, - поспешил его заверить Риптон, -Остина.

The same idea was knocking at Richard's head.	Мысль эта приходила в голову и Ричарду.
"Let's get the rope and file first," said he, and to Bursley they went for those implements to defeat the law, Ripton procuring the file at one shop and Richard the rope at another, with such masterly cunning did they lay their measures for the avoidance of every possible chance of detection.	- Давай сначала достанем веревку и напильник, -сказал он, и оба направились в Берсли купить необходимые орудия, которые помогли бы им бросить вызов Закону. В одной лавке Риптон купил напильник, а Ричард веревку - в другой, и проделали они все это с таким искусством и так хитро, что начисто исключили всяческую возможность их выследить.
And better to assure this, in a wood outside Bursley Richard stripped to his shirt and wound the rope round his body, tasting the tortures of anchorites and penitential friars, that nothing should be risked to make Tom's escape a certainty.	А для того, чтобы никто об этом не проведал, едва только они покинули Берсли и очутились в лесу, Ричард снял рубашку и обмотал веревку вокруг живота, ощутив потом все муки анахоретов и кающихся в грехах монахов, и все это - для того, чтобы соблюсти осторожность и обеспечить Тому успешный побег.
Sir Austin saw the marks at night as his son lay asleep, through the half-opened folds of his bed-gown.	Ночью, когда сын спал, сэр Остин заметил следы этой веревки у него на теле под откинувшейся ночной рубашкой.
It was a severe stroke when, after all their stratagems and trouble, Austin Wentworth refused the office the boys had zealously designed for him.	Для них было тяжелым ударом, когда после тщательно продуманной подготовки и всех их бесконечных волнений Остин отказался исполнить то, о чем мальчики его горячо просили.
Time pressed.	Медлить было нельзя.
In a few days poor Tom would have to face the redoubtable Sir Miles, and get committed, for rumours of overwhelming evidence to convict him were rife about Lobourne, and Farmer Blaize's wrath was unappeasable.	Пройдет несколько дней, и несчастный Том должен будет предстать перед грозным Майлзом, и его непременно осудят, ибо по Лоберну уже ползли слухи о том, что вина его доказана и теперь ему не уйти от возмездия, а ярость фермера Блейза не знает границ.
Again and again young Richard begged his cousin not to see him disgraced, and to help him in this extremity.	Снова и снова Ричард просил Остина уберечь его от бесчестия и помочь ему в его отчаянном положении.
Austin smiled on him.	Тот в ответ только улыбался.
"My dear Ricky," said he, "there are two ways of getting out of a scrape: a long way and a short way.	- Милый мой Ричи, - сказал он, - чтобы выйти из неприятного положения, есть два пути: один долгий, другой короткий.
When you've tried the roundabout method, and failed, come to me, and I'll show you the straight route."	Когда ты испробуешь все окольные тропы и потерпишь неудачу, приходи ко мне, и я научу тебя, как надо действовать прямо.
Richard was too entirely bent upon the roundabout method to consider this advice more than empty words, and only ground his teeth at Austin's unkind refusal.	Ричард был слишком поглощен мыслями о кружном пути, для того чтобы отнестись к этому совету серьезно, и, получив от Остина суровый отказ, только бессильно заскрежетал зубами.
He imparted to Ripton, at the eleventh hour, that they must do it themselves, to which Ripton heavily assented.	В последнюю минуту вожак сообщил Риптону, что им все придется делать самим, на что тот, хоть и не очень охотно, но согласился.

On the day preceding poor Tom's doomed appearance before the magistrate, Dame Bakewell had an interview with Austin, who went to Raynham immediately, and sought Adrian's counsel upon what was to be done.	Накануне того дня, когда Том должен был предстать перед судом, у старухи Бейквел было свидание с Остином, который сразу же направился в Рейнем и стал советоваться с Адриеном о том, как им следует поступить.
Homeric laughter and nothing else could be got out of Adrian when he heard of the doings of these desperate boys: how they had entered Dame Bakewell's smallest of retail shops, and purchased tea, sugar, candles, and comfits of every description, till the shop was clear of customers: how they had then hurried her into her little back-parlour, where Richard had torn open his shirt and revealed the coils of rope, and Ripton displayed the point of a file from a serpentine recess in his jacket: how they had then told the astonished woman that the rope she saw and the file she saw were instruments for the liberation of her son; that there existed no other means on earth to save him, they, the boys, having unsuccessfully attempted alname = "note" how upon that Richard had tried with the utmost earnestness to persuade her to disrobe and wind the rope round her own person: and Ripton had aired his eloquence to induce her to secrete the file: how, when she resolutely objected to the rope, both boys began backing the file, and in an evil hour, she feared, said Dame Bakewell, she had rewarded the gracious permission given her by Sir Miles Papworth to visit her son, by tempting Tom to file the Law.	Едва только мудрый юноша услышал о том, что придумали эти два сорванца, как он разразился гомерическим хохотом; а узнал он то, как они явились в лавчонку, которую держала старуха Бейквел, как покупали там чай, сахар, свечи и засахаренные фрукты до тех пор, пока все покупатели не разошлись; как тогда они поспешно увели ее в заднее помещение и как Ричард, распахнув рубашку, показал ей обмотанную вокруг тела веревку, Риптон же извлек из узенького кармана куртки напильник; как они потом объявили ошеломленной матери, что веревка и напильник, которые она видит, - не что иное, как орудия для освобождения ее сына; что на свете не существует другого способа его спасти, что они, мальчики, испробовали уже все, но - безуспешно; как после этого Ричард пытался уговорить старуху раздеться и обвить эту веревку вокруг тела, а Риптон употребил все свое красноречие, чтобы убедить ее спрятать напильник; как, когда она наотрез отказалась от веревки, мальчик все еще продолжал навязывать ей напильник. - Нечего сказать, - заключила старуха Бейквел, - хорошо бы я отблагодарила сэра Майлза Пепуорта за его милостивое разрешение посетить сына в тюрьме, если бы ввергнула парня в искушение убежать от суда.
Though, thanks be to the Lord! Dame Bakewell added, Tom had turned up his nose at the file, and so she had told young Master Richard, who swore very bad for a young gentleman.	Только, благодарение богу, - добавила она, - Том решительно отказался от напильника. А когда она сообщила об этом мастеру Ричарду, тот выругался так, как джентльменам не подобает ругаться.
"Boys are like monkeys," remarked Adrian, at the close of his explosions, "the gravest actors of farcical nonsense that the world possesses.	- Мальчишки все равно что обезьяны! -воскликнул Адриен. - Это актеры, исполняющие всерьез самые бессмысленные фарсы, какие только существуют на свете.
May I never be where there are no boys!	Да не приведется мне никогда быть там, где не будет мальчишек!
A couple of boys left to themselves will furnish richer fun than any troop of trained comedians.	Пара мальчишек, предоставленных самим себе, способна больше рассмешить, чем целая труппа заправских комедиантов.
No: no Art arrives at the artlessness of nature in matters of comedy.	Да что там говорить, нет ведь такого искусства, которое могло бы сравниться с безыскусственностью самой природы.
You can't simulate the ape.	Обезьяну-то ведь сыграть невозможно.
Your antics are dull.	Все наши гримасы навевают одну только скуку.

They haven't the charming inconsequence of the natural animal.	В них нет той прелестной непосредственности, которая есть у зверя.
Lack at these two!	Ты только погляди на этих двоих!
Think of the shifts they are put to all day long!	Подумай о том, сколько всего им приходится переживать за день.
They know I know all about it, and yet their serenity of innocence is all but unruffled in my presence.	Они ведь прекрасно понимают, что я все знаю, и вместе с тем всякий раз умеют сохранить в моем присутствии невинный вид.
You're sorry to think about the end of the business, Austin?	Ты с грустью думаешь о том, чем окончится все это дело, Остин?
So am I!	Я тоже!
I dread the idea of the curtain going down.	Мне становится страшно при мысли, что занавес может опуститься.
Besides, it will do Ricky a world of good.	Вообще-то говоря, для Ричи все это очень полезно.
A practical lesson is the best lesson."	Лучший из уроков - тот, который дает сама жизнь.
"Sinks deepest," said Austin, "but whether he learns good or evil from it is the question at stake."	- Такой урок глубже всего западает в душу, -ответил Остин, - но пойдет ли он ему на пользу или на вред - еще вопрос.
Adrian stretched his length at ease.	Адриен развалился в кресле.
"This will be his first nibble at experience, old Time's fruit, hateful to the palate of youth! for which season only hath it any nourishment!	- Это будет для него первой крупицей опыта, выращенного стариком-временем плода, вкус которого так не нравится молодости. А ведь ее-то он только и питает!
Experience!	Опыт!
You know Coleridge's capital simile?-Mournful you call it?	Помнишь замечательное сравнение Кольриджа? Поздние сожаления?
Well! all wisdom is mournful.	Ну, разумеется, всякая мудрость исполнена сожалений.
'Tis therefore, coz, that the wise do love the Comic Muse.	Вот почему, друг мой, мудрецы так привержены музе Смеха.
Their own high food would kill them.	Если бы они занимались одними только высокими материями, они бы погибли.
You shall find great poets, rare philosophers, night after night on the broad grin before a row of yellow lights and mouthing masks.	Что ни вечер, ты непременно встречаешь больших поэтов, проникновенных философов; они улыбаются, видя освещенные желтыми огнями, искривленные гримасами говорящие маски.
Why?	Почему такое бывает?
Because all's dark at home.	Да по той простой причине, что дома у них темно.
The stage is the pastime of great minds.	Театр - это любимое развлечение для высоких умов.
That's how it comes that the stage is now down.	Потому-то он сейчас и в загоне.

An age of rampant little minds, my dear Austin!	Мы живем в век ползучих мелких душонок, мой милый Остин!
How I hate that cant of yours about an Age of Work-you, and your Mortons, and your parsons Brawnley, rank radicals all of you, base materialists!	Как мне ненавистны все эти ханжеские разглагольствования о том, что это Век Труда - со всеми вашими Мортонами и пасторами Бронли; все вы отъявленные радикалы и низменные материалисты.
What does Diaper Sandoe sing of your Age of Work?	Помнишь, как Дайпер Сендо говорит о вашем Веке Труда?
Listen! 'An Age of betty tit for tat, An Age of busy gabble: An Age that's like a brewer's vat, Fermenting for the rabble!	Вот послушай: Наш Век - погрязший в мелочах И в умствованьях нудных! Наш Век - шипящий с пивом чан Средь сутолоки людной.
'An Age that's chaste in Love, but lax To virtuous abuses: Whose gentlemen and ladies wax Too dainty for their uses.	Он сердцем сух, но сколько в нем Благих посулов блуда! Кривлянье, ханжество, вранье И спесь невесть откуда.
'An Age that drives an Iron Horse, Of Time and Space defiant; Exulting in a Giant's Force, And trembling at the Giant.	На скакуне железном взвит, Он на краю обрыва Кичиться Силой норовит, А Сильным - льстит трусливо.
'An Age of Quaker hue and cut, By Mammon misbegotten; See the mad Hamlet mouth and strut!	Век квакеров, в мирской пыли Зачатых от Маммоны. Безумью Гамлета внемли!
And mark the Kings of Cotton!	Зри чистогана троны!
'From this unrest, lo, early wreck'd, A Future staggers crazy, Ophelia of the Ages, deck'd With woeful weed and daisy!'"	И Завтра - в чаще ивняка, В водоворотном шуме -Офелией сквозь все века Грядет, ополоумев.
Murmuring, "Get your parson Brawnley to answer that!" Adrian changed the resting-place of a leg, and smiled.	Пробурчав: "Пусть твой пастор Бронли и держит за это ответ!", Адриен заложил ногу за ногу и улыбнулся.
The Age was an old battle-field between him and Austin.	Вопрос о том, куда идет Век, был у них с Остином постоянным предметом спора.
"My parson Brawnley, as you call him, has answered it," said Austin, "not by hoping his best, which would probably leave the Age to go mad to your satisfaction, but by doing it.	- Мой пастор Бронли, как ты его называешь, на этот вопрос уже ответил, - сказал Остин. - Не уповать на лучшее, отчего, может быть, на радость тебе, и в самом деле Век сошел бы с ума, но делать это лучше.
And he has and will answer your Diaper Sandoe in better verse, as he confutes him in a better life."	И он ответил и ответит твоему Дайперу Сендо, превзойдя его и в стихах так же, как он превзошел его в жизни.
"You don't see Sandoe's depth," Adrian replied.	- Тебе никак не понять всей глубины мысли Сендо.
"Consider that phrase,	Вдумайся только в эти слова:
' Ophelia of the Ages'!	"Офелией сквозь все века!"
Is not Brawnley, like a dozen other leading spirits-I think that's your term just the metaphysical Hamlet to drive her mad?	Разве Бронли, подобно десятку других властителей дум - кажется, именно так вы их называете, - не есть как раз тот самый метафизический Гамлет, который ввергает ее в безумие?

She, poor maid! asks for marriage and smiling babes, while my lord lover stands questioning the Infinite, and rants to the Impalpable."	Ей, несчастной, хочется стать его женой и рожать веселых деток, а милорд, ее возлюбленный, вопрошает бесконечность и обращает высокопарные слова свои к непостижимому.
Austin laughed. "Marriage and smiling babes she would have in abundance, if Brawnley legislated.	- Семейную жизнь и веселых деток она получила бы вдосталь, если бы законы издавал Бронли, - со смехом сказал Остин.
Wait till you know him.	- Тебе просто надо с ним познакомиться.
He will be over at Poer Hall shortly, and you will see what a Man of the Age means.	Скоро он приедет в Пуэр Холл, и ты увидишь, что такое человек нашего Века.
But now, pray, consult with me about these boys."	Ну, а сейчас, прошу тебя, посоветуй, что мне делать с этими мальчишками.
"Oh, those boys!"	- Ох, уж мне эти мальчишки!
Adrian tossed a hand.	- Адриен только махнул рукой.
"Are there boys of the Age as well as men?	- Так выходит, на мальчишках та же печать Века, что и на взрослых?
Not?	Или нет?
Then boys are better than men: boys are for all Ages.	В таком случае, мальчишки лучше, чем мужчины: они - те же самые во все времена.
What do you think, Austin? They've been studying Latude's Escape.	Подумай только, Остин, они, оказывается, читали "Побег" Латюда.
I found the book open in Ricky's room, on the top of Jonathan Wild.	Я нашел эту книгу в комнате Ричи раскрытой, а под ней другая, с рассказом о Джонатане Уайлде.
Jonathan preserved the secrets of his profession, and taught them nothing.	Джонатан Уайлд умел хранить секреты своего ремесла и ничем с ними не поделился.
So they're going to make a Latude of Mr. Tom Bakewell.	И вот теперь они собираются сделать из мастера Тома Бейквела - Латюда.
He's to be Bastille Bakewell, whether he will or no.	Он будет бастильским Бейквелом, хочет он этого или нет.
Let them.	Ну и пусть.
Let the wild colt run free!	Дайте жеребятам побегать на воле!
We can't help them.	Тут уж ничего не поделаешь.
We can only look on. We should spoil the play."	Остается только наблюдать, иначе мы можем испортить всю игру.
Adrian always made a point of feeding the fretful beast Impatience with pleasantries-a not congenial diet; and Austin, the most patient of human beings, began to lose his self-control.	Адриен всегда любил подкармливать капризного зверя, имя которому нетерпение, шутками - не очень-то подходящей пищей; даже Остину, терпеливейшему из людей, и то становилось трудно совладать с собою.
"You talk as if Time belonged to you, Adrian.	- Ты говоришь так, как будто Время принадлежит тебе одному, Адриен.
We have but a few hours left us.	В нашем распоряжении считанные часы.
Work first, and joke afterwards.	Шутки в сторону, надо заниматься делом.

The boy's fate is being decided now."	Сейчас ведь решается судьба мальчика.
"So is everybody's, my dear Austin!" yawned the epicurean.	- Решается судьба каждого из нас, милый мой Остин! - позевывая, протянул эпикуреец.
"Yes, but this boy is at present under our guardianship-under yours especially."	- Да, но мальчика этого поручили нам, в первую очередь тебе.
"Not yet! not yet!" Adrian interjected languidly.	- Пока еще нет! Пока еще нет! - лениво протянул Адриен.
"No getting into scrapes when I have him.	- Когда он попадет в мои руки, я сумею его приструнить, со всеми неприятностями будет покончено.
The leash, young hound! the collar, young colt!	По песику - ошейник! Жеребенку - узда!
I'm perfectly irresponsible at present."	Я ни за что не отвечаю сейчас.
"You may have something different to deal with when you are responsible, if you think that."	- Если ты так думаешь, то не попал бы он в твои руки совсем другим.
"I take my young prince as I find him, coz: a Julian, or a Caracalla: a Constantine, or a Nero.	- Я принимаю своего юного принца таким, каков он есть, друг мой: будь он Юлианом или Каракаллой, Константином или Нероном.
Then, if he will play the fiddle to a conflagration, he shall play it welname = "note" if he must be a disputatious apostate, at any rate he shall understand logic and men, and have the habit of saying his prayers."	И если ему предстоит играть какую-то роль при пожаре, он сыграет ее хорошо, если же ему надлежит быть упрямым отступником, то он по крайней мере приобретет знание логики и людей и привычку молиться.
"Then you leave me to act alone?" said Austin, rising.	- Так, значит, ты предоставляешь делать все мне одному, - сказал Остин, вставая.
"Without a single curb!" Adrian gesticulated an acquiesced withdrawal.	- Ничем тебе не мешая! - плавным движением руки Адриен дал понять, что он готов уступить и уйти.
"I'm sure you would not, still more certain you cannot, do harm.	- Я уверен, что ты не станешь причинять ему никакого вреда, и еще больше уверен, что и не можешь.
And be mindful of my prophetic words: Whatever's done, old Blaize will have to be bought off.	И попомни мои провидческие слова: что бы там ни было, от старика Блейза надобно откупиться.
There's the affair settled at once.	Это сразу же решит исход дела.
I suppose I must go to the chief to-night and settle it myself.	Должно быть, придется мне все-таки сегодня вечером отправиться к судье и обговорить все это самому.
We can't see this poor devil condemned, though it's nonsense to talk of a boy being the prime instigator."	Нельзя допускать, чтобы этого несчастного осудили, хотя, вообще-то говоря, нелепо же думать, что зачинщиком оказался мальчишка.
Austin cast an eye at the complacent languor of the wise youth, his cousin, and the little that he knew of his fellows told him he might talk forever here, and not be comprehended.	Остин взглянул на мудрого юношу, томного и самодовольного, и то немногое, что он знал о людях, в достаточной степени убеждало его, что он может говорить целую вечность, но тут его все равно не поймут.

The wise youth's two ears were stuffed with his own wisdom.	Уши его кузена были забиты его собственной мудростью, и другого он ничего не слышал.
One evil only Adrian dreaded, it was clear-the action of the law.	Ясно было, что он боится только одного -правосудия.
As he was moving away, Adrian called out to him,	Когда он уже уходил, Адриен вдруг его окликнул:
"Stop, Austin!	- Послушай, Остин!
There! don't be anxious!	Полно, нечего волноваться!
You invariably take the glum side.	Всегда-то ты смотришь на вещи мрачно.
I've done something.	Кое-что я все-таки сделал.
Never mind what.	Неважно, что.
If you go down to Belthorpe, be civil, but not obsequious.	Если ты поедешь в Белторп, то будь там учтив, но не принимай похоронный вид.
You remember the tactics of Scipio Africanus against the Punic elephants?	Помнишь, какую тактику применил Сципион Африканский против пунических слонов?
Well, don't say a word-in thine ear, coz: I've turned Master Blaize's elephants.	Так знай, говорю тебе по секрету, я повернул слонов мистера Блейза вспять.
If they charge, 'twill bye a feint, and back to the destruction of his serried ranks!	Если они вдруг нападут, то это будет ложным выпадом и прорвет его сомкнутые ряды!
You understand.	Ты меня понял.
Not?	Нет?
Well, 'tis as well.	Ну и не надо.
Only, let none say that I sleep.	Только пусть никто не говорит, что я сижу сложа руки.
If I must see him to-night, I go down knowing he has not got us in his power."	Если мне и надо будет с ним повидаться, то я пойду туда убежденный, что мы не станем плясать по его указке.
The wise youth yawned, and stretched out a hand for any book that might be within his reach.	Мудрый юноша зевнул и протянул руку, чтобы схватить первую попавшуюся книгу.
Austin left him to look about the grounds for Richard.	Остин отправился на поиски Ричарда.
CHAPTER VII	ГЛАВА VII Приют Дафны
A little laurel-shaded temple of white marble looked out on the river from a knoll bordering the Raynham beechwoods, and was dubbed by Adrian Daphne's Bower. To this spot Richard had retired, and there Austin found him with his head buried in his hands, a picture of desperation, whose last shift has been defeated.	Маленький, укрывшийся под сенью лавров белый мраморный храм возвышался над рекою, на холме, среди рейнемских буковых лесов. Адриен прозвал его Приютом Дафны. Там-то Остин и обнаружил Ричарда. Мальчик сидел, обхватив голову руками, и являл собой картину отчаяния, когда последняя надежда пропала.
He allowed Austin to greet him and sit by him without lifting his head.	Он позволил Остину поздороваться с ним и сесть рядом, но так и не поднял опущенной головы.
Perhaps his eyes were not presentable.	Может быть, ему не хотелось, чтобы тот увидел на глазах его слезы.
"Where's your friend?" Austin began.	- Где же твой друг? - начал Остин.

"Gone!" was the answer, sounding cavernous from behind hair and fingers.	- Уехал! - был ответ, глухо словно из пещеры прозвучавший сквозь копну волос и сжатые пальцы.
An explanation presently followed, that a summons had come for him in the morning from Mr. Thompson; and that Mr. Ripton had departed against his will.	Мальчик тут же добавил, что товарища его утром вызвал к себе мистер Томсон и что вопреки своему желанию Риптон вынужден был уехать.
In fact, Ripton had protested that he would defy his parent and remain by his friend in the hour of adversity and at the post of danger.	Риптон и в самом деле упорствовал; он сказал, что не находит нужным слушаться отца и что ввиду трудных обстоятельств, в которых они очутились, и нависшей над ними опасности он не вправе покинуть своего друга.
Sir Austin signified his opinion that a boy should obey his parent, by giving orders to Benson for Ripton's box to be packed and ready before noon; and Ripton's alacrity in taking the baronet's view of filial duty was as little feigned as his offer to Richard to throw filial duty to the winds.	Сэр Остин, однако, заявил, что мальчик обязан беспрекословно повиноваться родительской воле, и в подтверждение своих слов приказал Бенсону уложить вещи Риптона и к полудню собрать его в дорогу. Готовность Риптона согласиться со взглядами баронета касательно сыновних обязанностей была столь же непритворна, как и его сделанное перед этим Ричарду предложение махнуть на эти сыновние обязанности рукою.
He rejoiced that the Fates had agreed to remove him from the very hot neighbourhood of Lobourne, while he grieved, like an honest lad, to see his comrade left to face calamity alone.	Он радовался тому, что судьба уводит его далеко от всех подстерегающих его в Лоберне опасностей, и вместе с тем, как всякий порядочный мальчик, скорбел по поводу того, что оставляет товарища одного в беде.
The boys parted amicably, as they could hardly fail to do, when Ripton had sworn fealty to the Feverals with a warmth that made him declare himself bond, and due to appear at any stated hour and at any stated place to fight all the farmers in England, on a mandate from the heir of the house.	Они расстались друзьями, да иначе оно и быть не могло, ибо Риптон поклялся в верности всем Феверелам так, как клянутся вассалы, объявив, что считает своим долгом явиться в любой час и в любое назначенное место, чтобы сразиться с фермерами всей Англии, если наследник замка Феверелов ему прикажет.
"So you're left alone," said Austin, contemplating the boy's shapely head.	- Итак, ты теперь один, - сказал Остин, глядя на пышные волосы мальчика.
"I'm glad of it.	- Ну что же, я этому только рад.
We never know what's in us till we stand by ourselves."	Человек никогда не знает, каков он, пока не останется один.
There appeared to be no answer forthcoming.	Ответа на эти слова не последовало.
Vanity, however, replied at last,	В конце концов, однако, голос тщеславия возобладал:
"He wasn't much support."	- Большой помощи от него все равно не было.
"Remember his good points now he's gone, Ricky."	- Теперь, когда человек уехал, надо вспоминать о нем только хорошее, Ричи.
"Oh! he was staunch," the boy grumbled.	- Он был мне предан, - пробурчал мальчик.
"And a staunch friend is not always to be found.	- Ну вот, видишь, а преданного друга не так-то легко сыскать.

Now, have you tried your own way of rectifying this business, Ricky?"	Скажи, а ты пытался сам как-нибудь все уладить, Ричи?
"I have done everything."	- Я все испробовал.
"And failed!"	- И ничего не достиг?
There was a pause, and then the deep-toned evasion-	Наступило молчание, а за ним - уклончивые слова:
"Tom Bakewell's a coward!"	- Том Бейквел - трус!
"I suppose, poor fellow," said Austin, in his kind way, "he doesn't want to get into a deeper mess.	- Надо думать, - со свойственной ему мягкостью заметил Остин, - бедняга не хочет увязать еще глубже.
I don't think he's a coward."	По мне, так он вовсе не трус.
"He is a coward," cried Richard.	- Нет, трус, - вскричал Ричард.
"Do you think if I had a file I would stay in prison?	- Да будь у меня при себе напильник, неужели бы я остался сидеть в тюрьме?
I'd be out the first night!	В первую же ночь бы удрал!
And he might have had the rope, too-a rope thick enough for a couple of men his size and weight.	Он мог получить еще и веревку, достаточно толстую, чтобы выдержать двоих мужчин такого же роста и веса, как он.
Ripton and I and Ned Markham swung on it for an hour, and it didn't give way.	Мы повисли на ней втроем - Рип, я и Нед Маркем - и провисели целый час, и она нас выдержала.
He's a coward, and deserves his fate.	Он трус и заслужил того, что его теперь ожидает.
I've no compassion for a coward."	Трусов я не жалею.
"Nor I much," said Austin.	- Я тоже, - сказал Остин.
Richard had raised his head in the heat of his denunciation of poor Tom.	В самом разгаре своих направленных против несчастного Тома инвектив Ричард вдруг поднял голову.
He would have hidden it had he known the thought in Austin's clear eyes while he faced them.	Если бы он мог прочесть в ясном взгляде Остина, что тот в эту минуту думал, он бы спрятал лицо.
"I never met a coward myself," Austin continued. "I have heard of one or two.	- Ни разу в жизни мне не случалось встретить труса, - продолжал Остин, - мне только раз или два рассказывали о них.
One let an innocent man die for him."	Один, например, погубил невинного человека.
"How base!" exclaimed the boy.	- Какая низость! - вскричал мальчик.
"Yes, it was bad," Austin acquiesced.	- Да, он поступил худо, - согласился Остин.
"Bad!"	- Худо!
Richard scorned the poor contempt.	- Ричард презрительно усмехнулся.
"How I would have spurned him!	- Да я бы его возненавидел!
He was a coward!"	Это самый последний трус!

"I believe he pleaded the feelings of his family in his excuse, and tried every means to get the man off.	- Если не ошибаюсь, он в оправдание свое ссылался на чувства своих близких и пытался сделать все, что возможно, чтобы освободить этого человека.
I have read also in the confessions of a celebrated philosopher, that in his youth he committed some act of pilfering, and accused a young servant-girl of his own theft, who was condemned and dismissed for it, pardoning her guilty accuser."	Мне довелось также читать в исповеди одного знаменитого философа, как тот в юные годы что-то украл и обвинил в содеянной им самим краже служанку, которую за это рассчитали и наказали и которая простила причинившего ей это горе.
"What a coward!" shouted Richard.	- Какой же это был подлый трус! - воскликнул Ричард.
"And he confessed it publicly?"	- И он открыто в этом признался?
"You may read it yourself."	- Ты можешь прочесть это сам.
"He actually wrote it down, and printed it?"	- Он что, написал обо всем, а потом это напечатали?
"You have the book in your father's library.	- Книга эта есть в библиотеке твоего отца.
Would you have done so much?"	А ты бы решился сделать такое?
Richard faltered.	Ричард заколебался.
No! he admitted that he never could have told people.	Нет! он никогда бы не мог в этом признаться другим.
"Then who is to call that man a coward?" said Austin.	- Так кто же решится назвать этого человека трусом? - сказал Остин.
"He expiated his cowardice as all who give way in moments of weakness, and are not cowards, must do.	- Он искупил свою трусость, как должен сделать каждый, кто поддался минутной слабости и кто в душе никакой не трус.
The coward chooses to think	Трус тот, кто думает так:
' God does not see.'	"Бог меня не видит.
I shall escape.'	Все обойдется".
He who is not a coward, and has succumbed, knows that God has seen all, and it is not so hard a task for him to make his heart bare to the world.	Тот, кто в душе не трус, а просто оступился, знает, что бог все видел, и ему не так уж трудно открыть свое сердце всем и каждому.
Worse, I should fancy it, to know myself an impostor when men praised me."	На мой взгляд, куда хуже бывает сознавать, что ты обманщик, когда люди тебя хвалят.
Young Richard's eyes were wandering on Austin's gravely cheerful face.	Глаза Ричарда обегали серьезное и доброе лицо Остина.
A keen intentness suddenly fixed them, and he dropped his head.	Вдруг они остро и напряженно остановились на одной точке, и мальчик опустил голову.
"So I think you're wrong, Ricky, in calling this poor Tom a coward because he refuses to try your means of escape," Austin resumed.	- Поэтому ты не прав, Ричи, когда называешь беднягу Тома трусом оттого, что он не хочет воспользоваться предложенным тобою способом бежать из тюрьмы, - закричал Остин.
"A coward hardly objects to drag in his accomplice.	- Трус, тот особенно не сопротивляется и чаще всего своих сообщников выдает.

And, where the person involved belongs to a great family, it seems to me that for a poor plough-lad to volunteer not to do so speaks him anything but a coward."	А если замешанное в деле лицо принадлежит к знатному роду, а бедный парень по доброй воле решил не выдавать его, то, по мне, трусом его никак уж не назовешь.
Richard was dumb.	Ричард безмолвствовал.
Altogether to surrender his rope and file was a fearful sacrifice, after all the time, trepidation, and study he had spent on those two saving instruments.	Начисто отказаться от напильника и веревки означало для него принести страшную жертву, после того как он потратил на эти два спасительных предмета столько времени и сил, испытал из-за них столько волнений.
If he avowed Tom's manly behaviour, Richard Feverel was in a totally new position.	Признав, что Том ведет себя мужественно, Ричард Феверел попадал в совершенно новое положение.
Whereas, by keeping Tom a coward, Richard Feverel was the injured one, and to seem injured is always a luxury; sometimes a necessity, whether among boys or men.	Меж тем, продолжая считать его трусом, Ричард Феверел оказывался оскорбленною стороною, а выглядеть оскорбленным - это всегда приятно, а порою даже и необходимо, как для мальчика, так и для мужчины.
In Austin the Magian conflict would not have lasted long.	Сердце Остина не могло бы терзаться долго в этом противоборстве.
He had but a blind notion of the fierceness with which it raged in young Richard.	Он только смутно представил себе, с какою силой бушуют в юном Ричарде противоречивые страсти.
Happily for the boy, Austin was not a preacher.	К счастью для мальчика, Остин по натуре своей был чужд духу проповедничества.
A single instance, a cant phrase, a fatherly manner, might have wrecked him, by arousing ancient or latent opposition.	Одного-единственного примера, единственной ходячей фразы, произнесенной в назидательном тоне, было бы достаточно, чтобы все погубить, вызвав в Ричарде давнее и глубоко затаенное чувство противоречия.
The born preacher we feel instinctively to be our foe.	В прирожденном проповеднике мы всегда инстинктивно ощущаем врага.
He may do some good to the wretches that have been struck down and lie gasping on the battlefield: he rouses antagonism in the strong.	Его влияние, может быть, и скажется в известной степени благотворно на несчастных, которые умирают медленной смертью; в людях сильных он встречает противодействие.
Richard's nature, left to itself, wanted little more than an indication of the proper track, and when he said,	Характер Ричарда был таков, что его надо было предоставить самому себе, и тогда, пожалуй, достаточно было одного намека. И когда он спросил:
"Tell me what I can do, Austin?" he had fought the best half of the battle.	- Скажи, Остин, что мне теперь делать? - видно было, Что он уже побежден.
His voice was subdued.	Голос его звучал покорно.
Austin put his hand on the boy's shoulder.	Остин положил ему руку на плечо.
"You must go down to Farmer Blaize."	- Ты должен пойти к фермеру Блейзу.
"Well!" said Richard, sullenly divining the deed of penance.	- Ах вот оно что! - вскричал Ричард, осененный горькой догадкой, что ему предстоит принести покаяние.

"You'll know what to say to him when you're there."	- Когда ты увидишь его, ты сам поймешь, что ты должен ему сказать.
The boy bit his lip and frowned.	Мальчик закусил губу и нахмурился.
"Ask a favour of that big brute, Austin?	- Просить милости у этой грубой скотины, Остин?
I can't!"	Нет, не могу!
"Just tell him the whole case, and that you don't intend to stand by and let the poor fellow suffer without a friend to help him out of his scrape."	- Ты просто расскажешь ему, как все было, и заверишь его, что не собираешься оставаться в стороне и спокойно смотреть, как несчастный парень страдает и никто не вызволит его из беды.
"But, Austin," the boy pleaded, "I shall have to ask him to help off Tom Bakewell!	- Послушай, Остин, - взмолился мальчик, - мне же придется просить его выручить Тома Бейквела!
How can I ask him, when I hate him?"	Как же я буду его о чем-то просить, если я его ненавижу?
Austin bade him go, and think nothing of the consequences till he got there.	Остин сказал, чтобы он шел и не думал ни о каких последствиях, прежде чем не окажется там.
Richard groaned in soul. "You've no pride, Austin."	- В тебе нет ни малейшего самолюбия, Остин, -простонал Ричард.
"Perhaps not."	- Очень может быть.
"You don't know what it is to ask a favour of a brute you hate."	- Ты не знаешь, что это такое, просить милости у скотины, которую ненавидишь.
Richard stuck to that view of the case, and stuck to it the faster the more imperatively the urgency of a movement dawned upon him.	Ричард настаивал на этой мысли, и тем упорнее, чем неодолимее ощущал, что ему все равно предстоит безотлагательно это сделать.
"Why," continued the boy,	- Как же мне быть? - продолжал он.
"I shall hardly be able to keep my fists off him!"	- У меня же руки чешутся, чтобы ему влепить!
"Surely you've punished him enough, boy?" said Austin.	- А ты не находишь, что с него хватит и того, что он получил, мальчик мой? - спросил Остин.
"He struck me!" Richard's lip quivered.	- Он же меня бил! - губы Ричарда задрожали.
"He dared not come at me with his hands.	- Он ведь не посмел дать волю рукам!
He struck me with a whip.	Он кинулся на меня с хлыстом.
He'll be telling everybody that he horsewhipped me, and that I went down and begged his pardon. Begged his pardon!	Теперь он всем и каждому станет говорить, что отхлестал меня и что я же потом пришел просить у него прощения!
A Feverel beg his pardon!	Чтобы Феверел просил прощения!
Oh, if I had my will!"	Ну уж, будь на то моя воля!..
"The man earns his bread, Ricky.	- Он же зарабатывает свой хлеб, Ричи.
You poached on his grounds.	Ты браконьерствовал на его угодьях.
He turned you off, and you fired his rick."	Он выдворил тебя оттуда, а ты взял да поджег его сено.
"And I'll pay him for his loss.	- Что же, я за это ему готов заплатить.
And I won't do any more."	И больше я делать ничего не стану.

"Because you won't ask a favour of him?" "No! I will not ask a favour of him."	- Только потому, что ты не хочешь просить у него милости?
Austin looked at the boy steadily. "You prefer to receive a favour from poor Tom Bakewell?"	- Остин пристально посмотрел на мальчика: - Ты предпочитаешь, чтобы милость была оказана тебе- и чтобы оказал ее несчастный Том Бейквел?
At Austin's enunciation of this obverse view of the matter Richard raised his brow.	Едва только Остин назвал вещи своими именами, Ричард поднял голову.
Dimly a new light broke in upon him.	Что-то стало постепенно для него проясняться.
"Favour from Tom Bakewell, the ploughman?	- Милости от Тома Бейквела, деревенского парня?
How do you mean, Austin?"	Что ты этим хочешь сказать, Остин?
"To save yourself an unpleasantness you permit a country lad to sacrifice himself for you?	- Чтобы уберечь себя от неприятного разговора, ты соглашаешься на то, чтобы деревенский парень ради тебя принес себя в жертву?
I confess I should not have so much pride."	Должен признаться, что во мне такой гордости нет.
"Pride!" shouted Richard, stung by the taunt, and set his sight hard at the blue ridges of the hills.	- Гордости! - вскричал Ричард, задетый его ядовитой насмешкой, и принялся вглядываться в голубые вершины холмов.
Not knowing for the moment what else to do, Austin drew a picture of Tom in prison, and repeated Tom's volunteer statement.	Не зная, чем еще он может воздействовать на него, Остин постарался описать камеру, где сидел сейчас Том, и повторил ему то, что от него слышал.
The picture, though his intentions were far from designing it so, had to Richard, whose perception of humour was infinitely keener, a horrible chaw-bacon smack about it.	Представив себе все это так, как Остин вовсе и не хотел, наделенный куда более острым чувством юмора, Ричард не мог подавить охватившее его отвращение.
Visions of a grinning lout, open from ear to ear, unkempt, coarse, splay-footed, rose before him and afflicted him with the strangest sensations of disgust and comicality, mixed up with pity and remorse-a sort of twisted pathos.	Образ мужлана с тупо улыбающимся лицом, косматого, неуклюжего, косолапого, вставал перед ним и вызывал в нем очень странное чувство: он виделся ему гнусным и смешным, и наряду с этим вызывал к себе жалость и пробуждал раскаяние; чувства эти неразрывно между собой перевились.
There lay Tom; hobnail Tom! a bacon-munching, reckless, beer-swilling animal! and yet a man; a dear brave human heart notwithstanding; capable of devotion and unselfishness.	В камере сидел Том, увалень Том! Жевавшее бекон и хлебавшее пиво животное. И вместе с тем это был человек; несмотря ни на что, в нем билось доброе, мужественное, благородное сердце.
The boy's better spirit was touched, and it kindled his imagination to realize the abject figure of poor clodpole Tom, and surround it with a halo of mournful light.	В душе мальчика зазвучали какие-то новые струны; в воображении его вставала жалкая фигура незадачливого болвана Тома, окруженная мученическим ореолом, и видеть ее было для него отрадой.
His soul was alive.	Все услышанное задело его за живое.

Feelings he had never known streamed in upon him as from an ethereal casement, an unwonted tenderness, an embracing humour, a consciousness of some ineffable glory, an irradiation of the features of humanity.	Дотоле неведомые чувства хлынули на него потоком, словно из открывшегося где-то в небе окна: непривычная нежность, добродушие, безграничная восхищенность.
All this was in the bosom of the boy, and through it all the vision of an actual hob-nail Tom, coarse, unkempt, open from ear to ear; whose presence was a finger of shame to him and an oppression of clodpole; yet toward whom he felt just then a loving-kindness beyond what he felt for any living creature.	Все эти чувства теснились теперь у него в груди, и сквозь чащу их - все тот же Том, каким он был: неотесанный, грубый, косматый и грязный Том, как некий указующий перст, пробуждающий в нем раскаяние и тягостный стыд; Том, к которому он, однако, испытывал сейчас такую привязанность и любовь, каких дотоле не испытывал ни к одному существу на свете.
He laughed at him, and wept over him.	Он смеялся над ним и проливал о нем слезы.
He prized him, while he shrank from him.	В душе его происходила спасительная борьба ангельского начала с земным.
It was a genial strife of the angel in him with constituents less divine; but the angel was uppermost and led the van-extinguished loathing, humanized laughter, transfigured pride-pride that would persistently contemplate the corduroys of gaping Tom, and cry to Richard, in the very tone of Adrian's ironic voice,	Ангел оказывался сильнее и одерживал верх: он гасил в этой душе неприязнь, смягчал насмешливость, преображал гордость - ту гордость, из-за которой все время выглядывали штаны нескладного Тома и которая призывала Ричарда ироническими нотками в голосе Адриена:
"Behold your benefactor!"	"Погляди-ка на своего спасителя!"
Austin sat by the boy, unaware of the sublimer tumult he had stirred.	Остин уселся рядом с мальчиком, не подозревая даже, порывы какой высокой бури он поднял в его душе.
Little of it was perceptible in Richard's countenance.	Мало что из этого можно было прочесть в лице Ричарда.
The lines of his mouth were slightly drawn; his eyes hard set into the distance.	Губы его были плотно сжаты, глаза - устремлены в пространство.
He remained thus many minutes.	Несколько минут он пребывал в неподвижности.
Finally he jumped to his legs, saying,	Наконец он вскочил.
"I'll go at once to old Blaize and tell him."	- Сейчас же пойду к старому Блейзу и все ему расскажу! - вскричал он.
Austin grasped his hand, and together they issued out of Daphne's Bower, in the direction of Lobourne.	Остин взял его за руку, и они вместе вышли из Приюта Дафны и направились в сторону Лоберна.
CHAPTER VIII	ГЛАВА VIII Чаша горечи
Farmer Blaize was not so astonished at the visit of Richard Feverel as that young gentleman expected him to be.	Ричард был убежден, что фермера Блейза его появление удивит, однако этого не случилось.

The farmer, seated in his easy-chair in the little low-roofed parlour of an old-fashioned farm-house, with a long clay pipe on the table at his elbow, and a veteran pointer at his feet, had already given audience to three distinguished members of the Feverel blood, who had come separately, according to their accustomed secretiveness, and with one object.	Фермер сидел в кресле в низенькой гостиной своего старинного деревенского дома; на столе перед ним лежала длинная глиняная трубка, у ног его разлегся старый пойнтер; к этому времени хозяин его уже успел принять у себя троих выдающихся представителей рода Феверелов, которые приходили к нему порознь, причем приход каждого из них должен был храниться в тайне от всех остальных, невзирая на то, что все трое приходили по одному и тому же поводу.
In the morning it was Sir Austin himself.	Утром явился сам сэр Остин.
Shortly after his departure, arrived Austin Wentworth; close on his heels, Algernon, known about Lobourne as the Captain, popular wherever he was known.	Не успел он уйти, как фермера посетил Остин Вентворт; следом за ним - Алджернон, которого в Лоберне вся округа прозвала Капитаном и который снискал к себе расположение всех тех, кто его знал.
Farmer Blaize reclined in considerable elation.	Фермер Блейз сидел, откинувшись назад, и пребывал в отличном расположении духа.
He had brought these great people to a pretty low pitch.	Всех этих высокопоставленных людей ему удалось принизить.
He had welcomed them hospitably, as a British yeoman should; but not budged a foot in his demands: not to the baronet: not to the Captain: not to good young Mr. Wentworth.	Принимал он их радушно, как и надлежало уважающему себя английскому фермеру, однако не отступил ни на шаг от поставленных им требований и был тверд - и с баронетом, и с Капитаном, и с добрым мистером Вентвортом.
For Farmer Blaize was a solid Englishman; and, on hearing from the baronet a frank confession of the hold he had on the family, he determined to tighten his hold, and only relax it in exchange for tangible advantages-compensation to his pocket, his wounded person, and his still more wounded sentiments: the total indemnity being, in round figures, three hundred pounds, and a spoken apology from the prime offender, young Mister Richard.	Дело в том, что фермер Блейз был истым бриттом, поэтому, услыхав из уст баронета откровенное признание того, что они у него на привязи, решил, что он эту привязь ослабит только в том случае, если получит за этот шаг некие ощутимые блага -денежное возмещение за причиненный ущерб, за оскорбление, нанесенное его личности и в еще большей степени - его достоинству; все вместе взятое состояло в круглой сумме в триста фунтов и устном извинении, которое должен был принести главный обидчик, молодой мастер Ричард.
Even then there was a reservation.	Но при этом делалась еще одна оговорка.
Provided, the farmer said, nobody had been tampering with any of his witnesses.	Фермер заявил, что согласится на упомянутую сделку лишь при условии, что никто из заинтересованных лиц не станет пытаться подкупить кого-либо из свидетелей.
In that ease Farmer Blaize declared the money might go, and he would transport Tom Bakewell, as he had sworn he would.	В противном случае фермер Блейз пригрозил, что откажется от денег и добьется того, что Тома Бейквела сошлют на каторгу, как он ранее обещал.
And it goes hard, too, with an accomplice, by law, added the farmer, knocking the ashes leisurely out of his pipe.	Да и с сообщниками его Закон ведь не станет особенно церемониться, добавил фермер, небрежно выколачивая трубку.

He had no wish to bring any disgrace anywhere; he respected the inmates of Raynham Abbey, as in duty bound; he should be sorry to see them in trouble.	Он, правда, не хочет никому причинять неприятности; он преисполнен уважения к обитателям Рейнем-Абби, как тому и положено быть; ему бы очень не хотелось причинять им неприятности.
Only no tampering with his witnesses.	Так пусть же и они не трогают его свидетелей.
He was a man for Law.	Сам он на стороне Закона.
Rank was much: money was much: but Law was more.	Положение человека - это много; деньги - тоже немало, однако Закон превыше всего.
In this country Law was above the sovereign.	В королевстве Закон ведь превыше самого государя.
To tamper with the Law was treason to the realm.	Пытаться окрутить вокруг пальца Закон - все равно, что изменить королю.
"I come to you direct," the baronet explained.	- Я сразу же пришел к вам, - признался баронет.
"I tell you candidly what way I discovered my son to be mixed up in this miserable affair.	- Расскажу вам откровенно, как я узнал, что мой сын замешан в этом злосчастном деле.
I promise you indemnity for your loss, and an apology that shall, I trust, satisfy your feelings, assuring you that to tamper with witnesses is not the province of a Feverel.	Обещаю, что вам возместят все ваши потери и принесут извинения, которые, надеюсь, удовлетворят вас, и заверяю, что подкупать свидетелей ни один Феверел себе не позволит.
All I ask of you in return is, not to press the prosecution.	Я прошу только об одном - не настаивать на обвинении.
At present it rests with you.	Сейчас это зависит от вас.
I am bound to do all that lies in my power for this imprisoned man.	Я считаю себя обязанным сделать все, что только в моей власти, чтобы помочь этому малому, посаженному в тюрьму.
How and wherefore my son was prompted to suggest, or assist in, such an act, I cannot explain, for I do not know."	Что побудило моего сына склонить его на такие действия или самому участвовать в них, я сказать не могу, потому что не знаю.
"Hum!" said the farmer.	- Гм! - буркнул фермер.
"I think I do."	- Сдается, я-то знаю.
"You know the cause?" Sir Austin stared.	- Вы знаете, почему он это сделал? - изумился сэр Остин.
"I beg you to confide it to me."	- Так будьте же добры, расскажите.
"'Least, I can pretty nigh neighbour it with a gues," said the farmer.	- Как-никак, а я кое-что маракую, - сказал фермер.
"We an't good friends, Sir Austin, me and your son, just now-not to say cordial. I, ye see, Sir Austin, I'm a man as don't like young gentlemen a-poachin' on his grounds without his permission,-in special when birds is plentiful on their own.	- Мы не очень-то ладим, сэр Остин, не терплю я, когда молодые люди балуют без позволения у меня на угодьях. Особливо, когда у них на своих дичи полным-полно.
It appear he do like it.	Видать, он как раз из таких.

Consequently I has to flick this whip-as them fellers at the races: All in this 'ere Ring's mine! as much as to say; and who's been hit, he's had fair warnin'.	Ну так вот, мне и пришлось за хлыст взяться, все равно что на скачках. Словом, задал я им жару и кое-кого проучил как надо.
I'm sorry for't, but that's just the case."	Прошу прощенья, но что было, то было.
Sir Austin retired to communicate with his son, when he should find him.	Сэр Остин возвратился домой, чтобы переговорить с сыном, если его найдет.
Algernon's interview passed off in ale and promises.	Встреча с Алджерноном прошла за кружкой пива и сопровождалась множеством обещаний.
He also assured Farmer Blaize that no Feverel could be affected by his proviso.	Он в свою очередь заверил фермера Блейза, что оговорка его не может иметь отношение ни к кому из Феверелов.
No less did Austin Wentworth.	То же самое повторил и Остин Вентворт.
The farmer was satisfied.	Фермер был удовлетворен.
"Money's safe, I know," said he; "now for the 'pology!" and Farmer Blaize thrust his legs further out, and his head further back.	"Деньги-то я получу наверняка, - подумал он, - а вот как быть с извинением?" - И фермер Блейз вытянул ноги еще больше вперед, а голову откинул назад.
The farmer naturally reflected that the three separate visits had been conspired together.	Фермер, разумеется, решил, что все три его посетителя в сговоре между собой.
Still the baronet's frankness, and the baronet's not having reserved himself for the third and final charge, puzzled him.	Однако откровенность, с которой с ним говорил баронет, и то, что тот обошел третий и последний пункт, смущали его.
He was considering whether they were a deep, or a shallow lot, when young Richard was announced.	Он все еще раздумывал, были ли у сэра Остина для этого серьезные основания, или тут играли роль какие-то ничего не значащие обстоятельства, как вдруг ему доложили, что пришел Ричард.
A pretty little girl with the roses of thirteen springs in her cheeks, and abundant beautiful bright tresses, tripped before the boy, and loitered shyly by the farmer's arm-chair to steal a look at the handsome new-comer.	Прелестная девочка лет тринадцати, со свежим румянцем на щеках и пышными белокурыми локонами, вбежавшая в комнату перед ним, прильнула к креслу, в котором восседал фермер, чтобы посмотреть оттуда украдкой на явившегося к ним в дом красавца.
She was introduced to Richard as the farmer's niece, Lucy Desborough, the daughter of a lieutenant in the Royal Navy, and, what was better, though the farmer did not pronounce it so loudly, a real good girl.	Фермер представил ее Ричарду как свою племянницу, Люси Десборо, дочь лейтенанта Королевского флота и, что было еще того важнее, хоть говоривший произнес это не столь громко, девочку очень славную.
Neither the excellence of her character, nor her rank in life, tempted Richard to inspect the little lady.	Однако ни достоинства его племянницы, ни ее положение нимало не побудили Ричарда к ней приглядеться.
He made an awkward bow, and sat down.	Он неловко поклонился ей и сел.
The farmer's eyes twinkled.	Глаза фермера заблестели.
"Her father," he continued, "fought and fell for his coontry.	- Ее отец, - продолжал он, - погиб, сражаясь за родину.

A man as fights for's coontry's a right to hould up his head-ay! with any in the land.	Тот, кто сражается за отечество, вправе держать голову высоко - да - с любым у себя в стране... Десборо из Дорсета!
Desb'roughs o' Dorset! d'ye know that family, Master Feverel?"	Доводилось вам слышать эту фамилию, мастер Феверел?
Richard did not know them, and, by his air, did not desire to become acquainted with any offshoot of that family.	Ричард никого из этой семьи не знал и, по всей видимости, не испытывал ни малейшего желания знакомиться с их отпрысками.
"She can make puddens and pies," the farmer went on, regardless of his auditor's gloom.	- Мастерица она у меня печь пудинги да пироги, -продолжал фермер, не обращая никакого внимания на мрачный вид своего собеседника.
"She's a lady, as good as the best of 'em.	- В ней есть благородство и она ничуть не хуже всех знатных дам.
I don't care about their being Catholics-the Desb'roughs o' Dorset are gentlemen.	Что из того, что они католики,- Десборо из Дорсета истые джентльмены.
And she's good for the pianer, too!	И она еще вдобавок играет на фортепьяно!
She strums to me of evenin's.	Бренчит мне по вечерам.
I'm for the old tunes: she's for the new.	Только вот дело-то какое, мне больше по душе старинные песни, а ей - новые.
Gal-like!	Словом, настоящая барышня!
While she's with me she shall be taught things use'l.	Покуда она при мне, я еще много чему ее научу.
She can parley-voo a good 'un and foot it, as it goes; been in France a couple of year.	Она может и поболтать с вами на французском и потанцевать - два года ведь во Франции жила.
I prefer the singin' of 't to the talkin' of 't.	Только по мне, так лучше пела бы, чем болтала.
Come, Luce! toon up-eh?-Ye wun't?	Ну-ка, Люси, спой нам. Что, не хочешь?
That song abort the Viffendeer-a female"-Farmer Blaize volunteered the translation of the title-"who wears the-you guess what! and marches along with the French sojers: a pretty brazen bit o' goods, I sh'd fancy."	Эту вот песню про Виффендир... ну, про женщину... - фермер Блейз попытался вольно перевести заглавие, - ту, что носит, ну, сами знаете, что... и шагает вместе с французскими солдатами; и бесстыжая же девчонка, скажу я вам!
Mademoiselle Lucy corrected her uncle's French, but objected to do more.	Мадмуазель Люси исправила дядюшкин французский язык, но просьбу его исполнить отказалась.
The handsome cross boy had almost taken away her voice for speech, as it was, and sing in his company she could not; so she stood, a hand on her uncle's chair to stay herself from falling, while she wriggled a dozen various shapes of refusal, and shook her head at the farmer with fixed eyes.	Можно было подумать, что, когда она увидела этого статного сердитого мальчика, она потеряла способность выговорить и слово, петь же при нем она тем более не решалась. И вот, держась за спинку кресла, в котором сидел ее дядя, чтобы не упасть, она всячески отказывалась и только качала головой, не спуская меж тем глаз с незнакомца.
"Aha!" laughed the farmer, dismissing her, "they soon learn the difference 'twixt the young 'un and the old 'un.	- Вот оно что! - рассмеялся фермер, отпуская ее. -Рано же они начинают соображать, кто старый, а кто молодой.

Go along, Luce! and learn yer lessons for to-morrow."	Ступай-ка, Люси, учить уроки к завтрему.
Reluctantly the daughter of the Royal Navy glided away.	Видно было, что дочери моряка Королевского флота совсем не хочется уходить. Однако она беспрекословно повиновалась.
Her uncle's head followed her to the door, where she dallied to catch a last impression of the young stranger's lowering face, and darted through.	Дядюшка проводил ее глазами до самой двери, где она на мгновение замешкалась, чтобы еще раз бросить украдкой взгляд на хмурое лицо незнакомца, и скрылась.
Farmer Blaize laughed and chuckled.	Фермер Блейз только посмеивался.
"She an't so fond of her uncle as that, every day!	- Не думайте, что она всегда у меня такая!
Not that she an't a good nurse-the kindest little soul you'd meet of a winter's walk!	Никак нельзя сказать, что она не ухаживает за мной, милашка моя, другой ведь такой не сыщешь!
She'll read t' ye, and make drinks, and sing, too, if ye likes it, and she won't be tired.	Вернешься с мороза домой, так она и почитает тебе, и чайку заварит, а захочешь, так и попоет тебе и нисколько не утомится.
A obstinate good 'un, she be!	Девочка она хорошая!
Bless her!"	Да благословит ее господь!
The farmer may have designed, by these eulogies of his niece, to give his visitor time to recover his composure, and establish a common topic.	Можно было подумать, что фермер расточает племяннице своей все эти панегирики для того, чтобы дать гостю время прийти в себя и завязать самый обыденный разговор.
His diversion only irritated and confused our shame-eaten youth.	Однако это отступление только смутило и привело в еще большее замешательство снедаемого стыдом Ричарда.
Richard's intention had been to come to the farmer's threshold: to summon the farmer thither, and in a loud and haughty tone then and there to take upon himself the whole burden of the charge against Tom Bakewell.	Он ведь собирался даже не переступать порога дома, вызвать фермера и громко и гордо объявить, что ответственность за все, в чем обвиняют Тома Бейквела, он берет на себя.
He had strayed, during his passage to Belthorpe, somewhat back to his old nature; and his being compelled to enter the house of his enemy, sit in his chair, and endure an introduction to his family, was more than he bargained for.	По дороге в Белторп он более или менее овладел своими чувствами, но тут он понял, что войти в дом своего врага, сидеть на его кресле и вынести знакомство с членами его семьи - свыше его сил.
He commenced blinking hard in preparation for the horrible dose to which delay and the farmer's cordiality added inconceivable bitters.	Он начал уже морщиться, готовясь испить сполна эту страшную чашу, в которую промедление и радушие фермера добавляли невообразимую горечь.
Farmer Blaize was quite at his ease; nowise in a hurry.	Фермер Блейз был в хорошем расположении духа, он нисколько не торопился.
He spoke of the weather and the harvest: of recent doings up at the Abbey: glanced over that year's cricketing; hoped that no future Feverel would lose a leg to the game.	Он завел разговор о погоде и об урожае, о том, что последнее время творится в Абби; коснулся он и того, как в этом году идет игра в крикет; он выразил надежду, что больше никто из Феверелов не поплатится за эту игру ногой.

Richard saw and heard Arson in it all.	Сквозь все его речи Ричард видел и слышал одно -поджог.
He blinked harder as he neared the cup.	Он все больше робел по мере того, как края чаши приближались к его губам.
In a moment of silence, he seized it with a gasp.	Улучив минуту, когда фермер умолк, он, едва переводя дыхание, вскричал:
"Mr. Blaize!	- Мистер Блейз!
I have come to tell you that I am the person who set fire to your rick the other night."	Я пришел сказать вам, что это я поджег вчера ночью вашу скирду.
An odd consternation formed about the farmer's mouth.	Лицо фермера искривилось странной гримасой.
He changed his posture, and said,	Он переменил позу.
"Ay? that's what ye're come to tell me sir?"	- Ах, так вы это пришли мне сообщить, сэр? -промолвил он.
"Yes!" said Richard, firmly.	- Да, - решительно ответил Ричард.
"And that be all?"	- И это все?
"Yes!" Richard reiterated.	- Да, - повторил Ричард.
The farmer again changed his posture.	Фермер снова переменил позу.
"Then, my lad, ye've come to tell me a lie!"	- В таком случае, любезный, вы пришли для того, чтобы соврать!
Farmer Blaize looked straight at the boy, undismayed by the dark flush of ire he had kindled.	Фермер Блейз посмотрел мальчику в глаза, словно не замечая вспыхнувшей в них ярости.
"You dare to call me a liar!" cried Richard, startingup.	- Как вы смеете говорить, что я лгу! - вскричал мальчик, вскакивая со стула.
"I say," the farmer renewed his first emphasis, and smacked his thigh thereto, "that's a lie!"	- Так знайте же, - отчеканил фермер и хлопнул себя по бедру, - все это ложь!
Richard held out his clenched fist.	Ричард поднял сжатый кулак:
"You have twice insulted me.	- Вы дважды меня оскорбили.
You have struck me: you have dared to call me a liar.	Вы меня ударили; вы посмели меня обозвать лжецом.
I would have apologized-I would have asked your pardon, to have got off that fellow in prison.	Я собирался попросить у вас прощения, чтобы только вызволить этого парня из тюрьмы.
Yes! I would have degraded myself that another man should not suffer for my deed"-	Да, я готов был унизиться перед вами, лишь бы из-за меня не пострадал другой...
"Quite proper!" interposed the farmer.	- Вот это правильно! - заметил фермер.
"And you take this opportunity of insulting me afresh.	- А вы пользуетесь этим и оскорбляете меня снова.
You're a coward, sir! nobody but a coward would have insulted me in his own house."	Вы трус, сэр! Только трус оскорбляет другого у себя в доме.

"Sit ye down, sit ye down, young master," said the farmer, indicating the chair and cooling the outburst with his hand.	- Присядьте, присядьте, молодой человек, - сказал фермер, указывая глазами на кресло и движением руки стараясь усмирить вспыхнувший в мальчике гнев.
"Sit ye down.	- Присядьте.
Don't ye be hasty.	Не спешите.
If ye hadn't been hasty t'other day, we sh'd a been friends yet.	Ежели бы вы не спешили в тот день, мы бы с вами оставались друзьями.
Sit ye down, sir.	Присядьте, сэр.
I sh'd be sorry to reckon you out a liar, Mr. Feverel, or anybody o' your name.	Мне бы очень не хотелось считать вас, мастер Феверел, или кого другого, кто носит это имя, лгуном.
I respects yer father though we're opp'site politics.	Я уважаю вашего отца, хоть в политике мы с ним и не сходимся.
I'm willin' to think well o' you.	Мне хочется хорошо о вас думать.
What I say is, that as you say an't the trewth.	Я утверждаю только одно: вы сказали неправду.
Mind!	Имейте это в виду!
I don't like you none the worse for't.	Ничего я против вас не имею.
But it an't what is.	Но не так это было.
That's all!	Вот вам и весь сказ.
You knows it as well's I!"	И вы знаете это не хуже меня.
Richard, disdaining to show signs of being pacified, angrily reseated himself.	Ричард, считавший, что, выказав спокойствие, он унизит свое достоинство, уселся снова; на лице его был гнев.
The farmer spoke sense, and the boy, after his late interview with Austin, had become capable of perceiving vaguely that a towering passion is hardly the justification for a wrong course of conduct.	Фермер говорил дело, и мальчик после недавней встречи своей с Остином начинал понимать, что никакая взвихренная страсть не может оправдать дурное поведение.
"Come," continued the farmer, not unkindly, "what else have you to say?"	- Ну так как, - продолжал фермер уже более мягким тоном, - что вам надо еще мне сказать?
Here was the same bitter cup he had already once drained brimming at Richard's lips again!	Чашу горечи, которую Ричард однажды уже осушил, снова поднесли к его губам!
Alas, poor human nature! that empties to the dregs a dozen of these evil drinks, to evade the single one which Destiny, less cruel, had insisted upon.	О, до чего же все-таки жалок человек! Он согласен выпить до дна десяток чаш с губительной отравой, лишь бы избежать той единственной, что уготовило ему куда менее жестокое Провидение.
The boy blinked and tossed it off.	Мальчик закрыл глаза и решился:
"I came to say that I regretted the revenge I had taken on you for your striking me."	- Я пришел сказать вам, что сожалею о том, что отомстил вам за удары хлыстом.
Farmer Blaize nodded.	Фермер Блейз кивнул головой.
"And now ye've done, young gentleman?"	- И это все, молодой человек?

Still another cupful!	Чаша наполнилась еще раз.
"I should be very much obliged," Richard formally began, but his stomach was turned; he could but sip and sip, and gather a distaste which threatened to make the penitential act impossible.	- Я был бы вам очень обязан, - церемонно начал Ричард, но тут присутствие духа ему изменило; отпивать это зелье маленькими глотками было для него мучительней всего; во рту у него оставался такой отвратительный вкус; он уже думал, что будет не в силах довести начатое покаяние до конца.
"Very much obliged," he repeated: "much obliged, if you would be so kind," and it struck him that had he spoken this at first he would have given it a wording more persuasive with the farmer and more worthy of his own pride: more honest, in fact: for a sense of the dishonesty of what he was saying caused him to cringe and simulate humility to deceive the farmer, and the more he said the less he felt his words, and, feeling them less, he inflated them more.	- Был бы очень обязан, - повторил он, - очень обязан, если бы вы были так добры, - и его вдруг осенило, что, произнеси он эти слова с самого начала, он бы выразил ими нечто более убедительное для фермера и менее унизительное для собственной гордости; в самом деле, это было бы честнее: от ощущения того, что слова его были лживы, он съежился и прикидывался униженным, чтобы только обмануть фермера и, чем больше он говорил, тем меньше понимал срывавшиеся с его уст слова, а, переставая их понимать, прибегал к выражениям еще более неестественным и высокопарным.
"So kind," he stammered, "so kind" (fancy a Feverel asking this big brute to be so kind!) "as to do me the favour" (me the favour!) "to exert yourself" (it's all to please Austin) "to endeavour to-hem! to" (there's no saying it!)-	- Так добры... - бормотал он, - так добры (подумать только, Феверел просит эту грубую скотину быть таким добрым!), что сделали бы мне одолжение (мне одолжение!) и постарались (и все это, чтобы угодить Остину), чтобы вы приложили все силы к тому... Черт побери! (Нет, сказать это невозможно!)
The cup was full as ever.	Чаша была полна до краев.
Richard dashed at it again.	Ричард бросился к ней снова.
"What I came to ask is, whether you would have the kindness to try what you could do" (what an infamous shame to have to beg like this!) "do to save-do to ensure-whether you would have the kindness" It seemed out of all human power to gulp it down.	- Я пришел спросить вас, не будете ли вы так любезны и не попытаетесь ли сделать то, что можете (какое неслыханное унижение быть вынужденным просить так!)... что можете сделать, чтобы спасти... чтобы уберечь... не будете ли вы так любезны... Казалось, что проглотить это превыше всех человеческих сил.
The draught grew more and more abhorrent.	Содержимое чаши становилось все более и более отвратительным.
To proclaim one's iniquity, to apologize for one's wrongdoing; thus much could be done; but to beg a favour of the offended party-that was beyond the self-abasement any Feverel could consent to.	Признаться, что ты был неправ, просить прощения за совершенный проступок - это еще куда ни шло. Но просить милости у того, кому ты нанес обиду, - это уже было таким самоуничижением, на какое ни один Феверел не мог бы ни за что согласиться.
Pride, however, whose inevitable battle is against itself, drew aside the curtains of poor Tom's prison, crying a second time,	Гордость, однако, которой неизбежно приходится вступать в борьбу с самой собою, снова раздвинула перед ним завесу: глазам его предстала тюремная камера и в ней несчастный обездоленный Том, - и снова вскричала:

"Behold your Benefactor!" and, with the words burning in his ears, Richard swallowed the dose:	"Взгляни на своего благодетеля!" И в то время, как слова эти горели у него в ушах, Ричард проглотил все до дна.
"Well, then, I want you, Mr. Blaize,-if you don't mind-will you help me to get this man Bakewell off his punishment?"	- Ну так вот, я хочу, чтобы вы, мистер Блейз, если вы ничего не имеете против... чтобы вы помогли мне снять с этого парня, Бейквела, обвинение.
To do Farmer Blaize justice, he waited very patiently for the boy, though he could not quite see why he did not take the gate at the first offer.	Надо отдать должное фермеру, он с большим терпением выслушивал все, что говорил мальчик, хотя не совсем понимал, почему тот не изложил свою просьбу сразу.
"Oh!" said he, when he heard and had pondered on the request.	- Ага! - произнес он, услыхав обращенные к нему слова и пораздумав немного над тем, чего от него хотят.
"Hum! ha! we'll see about it t'morrow.	- Гм! Гм! Отложим все до утра, там будет видно.
But if he's innocent, you know, we shan't mak'n guilty."	Но ведь вы же знаете, ежели он в самом деле ни в чем не виноват, не станем же мы возводить на него поклеп.
"It was I did it!" Richard declared.	- Поджег я! - объявил Ричард.
The farmer's half-amused expression sharpened a bit.	Полушутливое лицо фермера слегка нахмурилось.
"So, young gentleman! and you're sorry for the night's work?"	- Вот как, молодой человек! И вы сожалеете о том, что вы сотворили этой ночью?
"I shall see that you are paid the full extent of your losses."	- Я позабочусь о том, чтобы вам сполна возместили все ваши потери.
"Thank'ee," said the farmer drily.	- Благодарю вас, - сухо сказал фермер.
"And, if this poor man is released to-morrow, I don't care what the amount is."	- И если только этого несчастного завтра освободят, я не постою за ценой.
Farmer Blaize deflected his head twice in silence.	Фермер Блейз хранил молчание и только дважды покачал головой.
"Bribery," one motion expressed: "Corruption," the other.	"Это подкуп" - означал поворот влево; "это бесчестье" - означал поворот вправо.
"Now," said he, leaning forward, and fixing his elbows on his knees, while he counted the case at his fingers' ends, "excuse the liberty, but wishin' to know where this 'ere money's to come from, I sh'd like jest t'ask if so be Sir Austin know o' this?"	- Вот что, - сказал он, наклонившись и уперев локти в колена, - простите за нескромность, но я хочу знать, откуда вы добудете эти деньги, хочу спросить, знает ли об этом сэр Остин.
"My father knows nothing of it," replied Richard.	- Отец мой ничего не знает, - ответил Ричард.
The farmer flung back in his chair.	Фермер откинулся назад в своем кресле.
"Lie number Two," said his shoulders, soured by the British aversion to being plotted at, and not dealt with openly.	"Ложь номер два", - говорили его плечи, ожесточившиеся от чисто английского отвращения ко всякого рода тайным интригам и лжи.
"And ye've the money ready, young gentleman?"	- И что же, деньги вы уже приготовили, молодой человек?
"I shall ask my father for it."	- Я попрошу отца мне их дать.

"And he'll hand't out?"	- И он вам их даст?
"Certainly he will!"	- Ну конечно же!
Richard had not the slightest intention of ever letting his father into his counsels.	Ричард не испытывал ни малейшего желания посвящать в эти дела отца.
"A good three hundred pounds, ye know?" the farmer suggested.	- Это составляет добрых триста фунтов, вам это известно? - поинтересовался фермер.
No consideration of the extent of damages, and the size of the sum, affected young Richard, who said boldly,	Никакие уточнения касательно размеров причиненного им ущерба и потребной на его возмещение суммы денег не подействовали на юного Ричарда.
"He will not object when I tell him I want that sum."	- Когда я скажу, сколько мне нужно, он не станет спорить, - дерзко выпалил он.
It was natural Farmer Blaize should be a trifle suspicious that a youth's guarantee would hardly be given for his father's readiness to disburse such a thumping bill, unless he had previously received his father's sanction and authority.	Не приходилось удивляться тому, что фермер Блейз с некоторой подозрительностью отнесся к заверению Ричарда, что отец сразу же выложит такую сумму, ничего предварительно не разузнав о том, на что она предназначена. В голосе Ричарда звучала такая уверенность, что ему казалось, что говорить так тот мог бы только, испросив уже позволения и получив согласие отца.
"Hum!" said he, "why not 'a told him before?"	- Гм! - сказал он. - Почему же вы ему об этом раньше ничего не сказали?
The farmer threw an objectionable shrewdness into his query, that caused Richard to compress his mouth and glance high.	В расспросах фермера сквозила нестерпимая для мальчика язвительность; она заставила Ричарда сжать губы и, закинув голову, вперить свой взгляд в потолок.
Farmer Blaize was positive 'twas a lie.	Фермер Блейз был твердо убежден - мальчик лжет.
"Hum!	- Гм!
Ye still hold to't you fired the rick?" he asked.	Так вы все же на своем стоите, что это вы подожгли скирду? - спросил он.
"The blame is mine!" quoth Richard, with the loftiness of a patriot of old Rome.	- Ответственность за это несу я! - изрек Ричард величественно, как древний римлянин.
"Na, na!" the straightforward Briton put him aside.	- Э, нет! - поправил его прямодушный бритт.
"Ye did't, or ye didn't do't.	- Одно из двух: либо вы подожгли, либо нет.
Did ye do't, or no?"	Так что же все-таки было?
Thrust in a corner, Richard said,	Припертый к стене, Ричард пробормотал:
"I did it."	- Да, поджег я.
Farmer Blaize reached his hand to the bell.	Фермер Блейз позвонил в колокольчик.
It was answered in an instant by little Lucy, who received orders to fetch in a dependent at Belthorpe going by the name of the Bantam, and made her exit as she had entered, with her eyes on the young stranger.	Маленькая Люси тут же откликнулась на этот зов; он послал ее за неким жителем Белторпа, по прозвищу "Коротыш", и она вышла из комнаты так же быстро, как вошла, не сводя глаз с Ричарда.

"Now," said the farmer, "these be my principles.	- Знайте же, - сказал фермер, - таких уж я правил.
I'm a plain man, Mr. Feverel.	Я человек прямой, мастер Феверел.
Above board with me, and you'll find me handsome.	Говорите мне правду, и я буду вам другом.
Try to circumvent me, and I'm a ugly customer. I'll show you I've no animosity.	Попробуйте только хотя бы раз меня обмануть, и вам будет нелегко со мной сторговаться.
Your father pays-you apologize.	Отец ваш платит, вы приносите извинения.
That's enough for me!	Мне этого достаточно!
Let Tom Bakewell fight't out with the Law, and I'll look on.	Пусть Том Бейквел оправдывается перед правосудием, по мне, так все одно.
The Law wasn't on the spot, I suppose? so the Law ain't much witness.	Правосудия в ту ночь там не было, верно ведь я говорю? А коли так, то оно никакой не свидетель.
But I am.	А я - был.
Leastwise the Bantam is. I tell you, young gentleman, the Bantam saw't!	Как-никак, Коротыш все это видел своими глазами!
It's no moral use whatever your denyin' that ev'dence.	Неладное это дело, отпираться от того, что было.
And where's the good, sir, I ask?	И для чего это вам понадобилось, сэр, спрашиваю я вас?
What comes of 't?	Какая вам от этого польза?
Whether it be you, or whether it be Tom Bakewell-ain't all one?	Вы это или Том Бейквел - не все ли равно?
If I holds back, ain't it sim'lar?	Если я замну дело, то какая вам разница?
It's the trewth I want!	Я хочу от вас правды!
And here't comes," added the farmer, as Miss Lucy ushered in the Bantam, who presented a curious figure for that rare divinity to enliven.	Вот где она, правда, - добавил фермер, видя, что мисс Люси привела Коротыша, несуразное существо, которое этой прелестной девочке пришлось для этого растормошить.
CHAPTER IX	ГЛАВА IX Тонкое различие
In build of body, gait and stature, Giles Jinkson, the Bantam, was a tolerably fair representative of the Punic elephant, whose part, with diverse anticipations, the generals of the Blaize and Feverel forces, from opposing ranks, expected him to play.	Походкой своей, осанкой и телосложением Джайлз Джинксон, иначе говоря - Коротыш, походил на пунического слона, которого полководцы враждующих станов - Блейзов и Феверелов - стремились использовать каждый в своих целях.
Giles, surnamed the Bantam, on account of some forgotten sally of his youth or infancy, moved and looked elephantine.	В Джайлзе, должно быть, еще с детства метко прозванного Коротышом, во всем облике его и походке действительно было что-то от слона.
It sufficed that Giles was well fed to assure that Giles was faithful-if uncorrupted.	Сама упитанность его свидетельствовала о том, что Джайлз был человеком надежным, во всяком случае тогда, когда он был сыт.

The farm which supplied to him ungrudging provender had all his vast capacity for work in willing exercise: the farmer who held the farm his instinct reverenced as the fountain source of beef and bacon, to say nothing of beer, which was plentiful at Belthorpe, and good.	Он работал добросовестно и с большой охотой, отдавая этой работе все свои силы на ферме, где его обильно кормили. Владелец же фермы, само собой разумеется, олицетворял в его глазах неиссякаемые запасы говядины и бекона, не говоря уже о пиве, которого в Белторпе было много, и притом - хорошего.
This Farmer Blaize well knew, and he reckoned consequently that here was an animal always to be relied on-a sort of human composition out of dog, horse, and bull, a cut above each of these quadrupeds in usefulness, and costing proportionately more, but on the whole worth the money, and therefore invaluable, as everything worth its money must be to a wise man.	Фермер Блейз хорошо это знал и понимал, что в его распоряжении есть существо, на которое он всегда может положиться - нечто среднее между собакой, лошадью и быком, принявшее подобие человека; существо, намного полезнее каждого из этих четвероногих и которое ему, соответственно, и дороже обходится, но в целом окупает затрачиваемые на него деньги; и поэтому, будучи человеком умным, фермер Блейз его ценил.
When the stealing of grain had been made known at Belthorpe, the Bantam, a fellow-thresher with Tom Bakewell, had shared with him the shadow of the guilt.	Когда в Белторпе. стало известно о краже зерна, на Коротыша, молотившего вместе с Томом Бейквелом, пала та же тень подозрения, что и на его товарища.
Farmer Blaize, if he hesitated which to suspect, did not debate a second as to which he would discard; and, when the Bantam said he had seen Tom secreting pilkins in a sack, Farmer Blaize chose to believe him, and off went poor Tom, told to rejoice in the clemency that spared his appearance at Sessions.	Однако, если у фермера Блейза и были колебания относительно того, кого из них заподозрить в краже, он ни секунды не раздумывал над тем, кого из них он уволит; и когда Коротыш сказал, что видел, как Том прятал пшеницу в мешок, фермер Блейз поверил ему и расстался с беднягой Томом, заметив, что тот еще должен радоваться: снисходительность хозяина избавляет его от явки в суд.
The Bantam's small sleepy orbits saw many things, and just at the right moment, it seemed.	Маленькие заплывшие глаза Коротыша подмечали многое и, должно быть, как раз тогда, когда это было надо.
He was certainly the first to give the clue at Belthorpe on the night of the conflagration, and he may, therefore, have seen poor Tom retreating stealthily from the scene, as he averred he did.	Разумеется, он был первым, кто донес владельцу фермы обо всех обстоятельствах ночного поджога, и из этого можно было заключить, что он видел, как несчастный Том крадучись покидал место преступления: во всяком случае, он уверял, что так оно все и было.
Lobourne had its say on the subject. Rustic Lobourne hinted broadly at a young woman in the case, and, moreover, told a tale of how these fellow-threshers had, in noble rivalry, one day turned upon each other to see which of the two threshed the best; whereof the Bantam still bore marks, and malice, it was said.	Сельские жители недвусмысленно намекали на то, что в этом деле замешана некая молодая женщина; кроме того, рассказывали, как эти два молотильщика, состязаясь между собой, однажды накинулись друг на друга, причем каждый стремился доказать, что он-то молотит лучше; на теле у Коротыша оставались еще следы этого поединка, а на душе, говорили они, затаенная неприязнь.
However, there he stood, and tugged his forelocks to the company, and if Truth really had concealed herself in him she must have been hard set to find her unlikeliest hiding-place.	И вот он стоял теперь и теребил нависавшие надо лбом вихры, и если истина действительно в нем притаилась, то ей, как видно, было не по себе в этом на редкость неприютном убежище.

"Now," said the farmer, marshalling forth his elephant with the confidence of one who delivers his ace of trumps, "tell this young gentleman what ye saw on the night of the fire, Bantam!"	- Так вот, - веско сказал фермер, выдвигая вперед своего слона с уверенностью человека, который ходит с козырного туза. - Послушай, Коротыш, скажи-ка этому молодому человеку, что ты видел ночью, когда случился пожар!
The Bantam jerked a bit of a bow to his patron, and then swung round, fully obscuring him from Richard.	Коротыш слегка поклонился своему хозяину, после чего, совершенно загородив его своим телом, повернулся к Ричарду.
Richard fixed his eyes on the floor, while the Bantam in rudest Doric commenced his narrative.	Ричард опустил глаза, когда Коротыш начал свой рассказ на грубом простонародном наречии.
Knowing what was to come, and thoroughly nerved to confute the main incident, Richard barely listened to his barbarous locution: but when the recital arrived at the point where the Bantam affirmed he had seen "T'm Baak'll wi's owen hoies," Richard faced him, and was amazed to find himself being mutely addressed by a series of intensely significant grimaces, signs, and winks.	Зная, что за этим последует, и набираясь сил, чтобы опровергнуть самое главное, Ричард слушал его варварскую речь, не вникая в смысл; но как только Коротыш принялся утверждать, что видел Тома Бейквела "своими глазами", Ричард взглянул на него и поразился, заметив, что тот делает какие-то гримасы и все время ему подмигивает.
"What do you mean?	- Что это значит?
Why are you making those faces at me?" cried the boy indignantly.	Для чего это ты рожи корчишь? - в негодовании вскричал мальчик.
Farmer Blaize leaned round the Bantam to have a look at him, and beheld the stolidest mask ever given to man.	Фермер Блейз вытянул шею, чтобы взглянуть на Коротыша, и прочел на его лице полнейшее равнодушие.
"Bain't makin' no faces at nobody," growled the sulky elephant.	- Никаких я вам рож не корчу, - прорычал сей угрюмый слон.
The farmer commanded him to face about and finish.	Фермер приказал ему повернуться к нему лицом и кончать свой рассказ.
"A see T'm Baak'll," the Bantam recommenced, and again the contortions of a horrible wink were directed at Richard.	- Видел я Тома Бейквела, - продолжал Коротыш, и лицо его исказилось снова отвратительной гримасой, направленной в сторону Ричарда.
The boy might well believe this churl was lying, and he did, and was emboldened to exclaim-	Последнему оставалось только заключить, что этот увалень лжет. Он это и сделал и, набравшись смелости, вскричал:
"You never saw Tom Bakewell set fire to that rick!"	- Не мог ты видеть, что Том Бейквел поджег скирду!
The Bantam swore to it, grimacing an accompaniment.	Коротыш поклялся, что видел, продолжая свои ужимки.
"I tell you," said Richard, "I put the lucifers there myself!"	- Говорю тебе, - сказал Ричард, - подпалил все я сам.
The suborned elephant was staggered.	Подкупленный слон поразился.
He meant to telegraph to the young gentleman that he was loyal and true to certain gold pieces that had been given him, and that in the right place and at the right time he should prove so.	Ему всячески хотелось дать молодому человеку знать, что он помнит о полученных им золотых монетах и что, верный данному им обещанию, он в надлежащем месте и в надлежащее время скажет все, что нужно.

Why was he thus suspected?	Почему же его вдруг заподозрили в чем-то другом?
Why was he not understood?	Почему не поняли сразу?
"A thowt I see 'un, then," muttered the Bantam, trying a middle course.	- Сдается мне, видал я кого-то, - пробормотал Коротыш, стараясь держаться середины.
This brought down on him the farmer, who roared,	Слова эти рассердили фермера, и он заорал:
"Thought!	- Сдается!
Ye thought!	Тебе сдается!
What d'ye mean?	Что это такое!
Speak out, and don't be thinkin'.	Рассказывай все как было, и никаких "сдается".
Thought?	Сдается!
What the devil's that?"	Что это еще за чертовщина!
"How could he see who it was on a pitch-dark night?" Richard put in.	- А как он мог видеть, если тьма была такая, что хоть глаз выколи? - вставил Ричард.
"Thought!" the farmer bellowed louder.	- "Сдается!" - еще громче проревел фермер. -
"Thought-Devil take ye, when ye took ye oath on't.	"Сдается..." Черт бы тебя побрал, ты же ведь тут клялся.
Hulloa!	Подумать только!
What are ye screwin' y er eye at Mr. Feverel for?-I say, young gentleman, have you spoke to this chap before now?"	Чего это ты мастеру Феверелу подмигиваешь? Послушайте, молодой человек, вы что, в сговоре, что ли, с этим парнем?
"I?" replied Richard.	- Я? - возмутился Ричард.
"I have not seen him before."	- Да я его и в глаза не видел.
Farmer Blaize grasped the two arms of the chair he sat on, and glared his doubts.	Фермер Блейз уперся обеими руками в подлокотники кресла и подозрительно на него посмотрел.
"Come," said he to the Bantam, "speak out, and ha' done wi't.	- Ладно, - сказал он Коротышу, - говори, как все было, и пора с этим кончать.
Say what ye saw, and none o' yer thoughts.	Говори, что ты видел, а не то, что тебе сдается.
Damn yer thoughts!	К чертям все, что сдается!
Ye saw Tom Bakewell fire that there rick!" The farmer pointed at some musk-pots in the window.	Ты видел, как Том Бейквел поджег скирду? -фермер показал на стоявшие на окне горшки с цветами.
"What business ha' you to be a-thinkin'?	- Чего это ты вздумал, что тебе сдается?
You're a witness?	Свидетель ты или нет?
Thinkin' an't ev'dence.	Бредни твои в счет не идут!
What'll ye say to morrow before magistrate!	Помни, то, что ты говоришь сейчас, ты должен будешь повторить завтра.
Mind! what you says today, you'll stick by to-morrow."	Услыхав, как его честят, Коротыш подтянул спадавшие с него штаны.

Thus adjured, the Bantam hitched his breech.	Сообразить, чего от него добивается молодой человек, парню было не по силам.
What on earth the young gentleman meant he was at a loss to speculate.	Не мог он поверить, что тот хочет угодить на каторгу!
He could not believe that the young gentleman wanted to be transported, but if he had been paid to help that, why, he would.	Но коль скоро ему заплатили за то, чтобы этому способствовать, - ну что же, он исполнит его желание.
And considering that this day's evidence rather bound him down to the morrow's, he determined, after much ploughing and harrowing through obstinate shocks of hair, to be not altogether positive as to the person.	И прикинув, что все, что он говорит сегодня, он должен будет повторить завтра, он после долгих попыток распахать и разборонить непокорные копны волос решил, что не станет особенно уточнять, кого он в ту ночь видел.
It is possible that he became thereby more a mansion of truth than he previously had been; for the night, as he said, was so dark that you could not see your hand before your face; and though, as he expressed it, you might be mortal sure of a man, you could not identify him upon oath, and the party he had taken for Tom Bakewell, and could have sworn to, might have been the young gentleman present, especially as he was ready to swear it upon oath.	Может быть, тем самым он больше приблизился к истине, чем накануне; ночь-то ведь была такой темной, что и протянутой руки не увидишь, и хотя, по его словам, он был совершенно уверен, что кто-то там был, никак нельзя было клятвенно подтвердить, что это тот или другой, и пусть даже он и решил сначала, что это был Том Бейквел, и побожился, что это именно он, теперь он думает, что это также мог быть и молодой джентльмен, тем паче, что тот готов сам в этом побожиться.
So ended the Bantam.	Вот к чему свелись показания Коротыша.
No sooner had he ceased, than Farmer Blaize jumped up from his chair, and made a fine effort to lift him out of the room from the point of his toe.	Не успел он окончить, как фермер Блейз вскочил с кресла и пинком ноги попытался вытолкнуть его вон из комнаты.
He failed, and sank back groaning with the pain of the exertion and disappointment.	Ему это не удалось, и, снова опустившись в кресло, он зарычал от напряжения и досады.
"They're liars, every one!" he cried.	- Все они врут, все до одного! - вопил он.
"Liars, perj'rers, bribers, and c'rrupters!-Stop!" to the Bantam, who was slinking away.	- Врали, лжесвидетели, совратители! - Стой! -крикнул он Коротышу, который уже крался к двери.
"You've done for yerself already!	- Ты ведь уже на все согласился!
You swore to it!"	Ты побожился, что это так!
"A din't!" said the Bantam, doggedly.	- Ни на что я не согласился, - упорствовал Коротыш.
"You swore to't!" the farmer vociferated afresh.	- Ты же побожился! - снова вскричал фермер.
The Bantam played a tune upon the handle of the door, and still affirmed that he did not; a double contradiction at which the farmer absolutely raged in his chair, and was hoarse, as he called out a third time that the Bantam had sworn to it.	Коротыш поскрипел ручкой двери и продолжал стоять на своем, говоря, что ни в чем не божился; этим он вдвойне противоречил себе и в конце концов привел фермера в неистовую ярость: тот заерзал в кресле и хриплым голосом в третий раз провозгласил, что Коротыш поклялся.
"Noa!" said the Bantam, ducking his poll.	- Нее!.. - протянул Коротыш, наклоняя голову.

"Noa!" he repeated in a lower note; and then, while a sombre grin betokening idiotic enjoyment of his profound casuistical quibble worked at his jaw: "Not up'n o-ath!" he added, with a twitch of the shoulder and an angular jerk of the elbow.	- Нее! - повторил он тоном ниже; а потом, когда угрюмая усмешка, предвещавшая глупое смакование этой казуистической увертки, разъяла его челюсти, исторг: - Не божился я! - и при этом дернул плечами и выпятил локоть.
Farmer Blaize looked vacantly at Richard, as if to ask him what he thought of England's peasantry after the sample they had there.	Фермер Блейз рассеянно поглядел на Ричарда, словно спрашивая его, какого он вообще будет мнения об английских крестьянах после того, как увидал такого, как этот.
Richard would have preferred not to laugh, but his dignity gave way to his sense of the ludicrous, and he let fly a shout.	Ричард предпочел бы не смеяться, однако чувство собственного достоинства уступило в нем на этот раз чувству юмора и, не удержавшись, он прыснул со смеху.
The farmer was in no laughing mood.	Фермеру же было отнюдь не до смеха.
He turned a wide eye back to the door,	Широко раскрытыми глазами он смотрел на дверь.
"Lucky for'm," he exclaimed, seeing the Bantam had vanished, for his fingers itched to break that stubborn head.	- Его счастье! - воскликнул он, видя, что Коротыш был таков; у него уже руки чесались проучить эту упрямую голову.
He grew very puffy, and addressed Richard solemnly: "Now, look ye here, Mr. Feverel!	- Послушайте, мастер Феверел! - запыхавшись от волнения, грозно произнес он.
You've been a-tampering with my witness.	- Это вы подговорили моего свидетеля.
It's no use denyin'!	Нечего отпираться!
I say y' 'ave, sir! You, or some of ye.	Г оворю вам, сэр, это вы постарались или кто-нибудь из ваших.
I don't care about no Feverel!	Мне дела нет до Феверелов!
My witness there has been bribed.	Свидетеля моего подкупили.
The Bantam's been bribed," and he shivered his pipe with an energetic thump on the table-"bribed!	Коротыша подкупили! Вытряхивая трубку, он с силой ударил по столу. - Подкупили!
I knows it!	Я знаю!
I could swear to't!"-	Могу побожиться, что это так!
"Upon oath?" Richard inquired, with a grave face.	- Можете побожиться? - спросил Ричард, и лицо его сделалось серьезным.
"Ay, upon oath!" said the farmer, not observing the impertinence.	- Да, побожиться! - повторил фермер, не замечая дерзости мальчика.
"I'd take my Bible oath on't!	- Вот возьму Библию и побожусь!
He's been corrupted, my principal witness!	Вы его совратили, главного моего свидетеля!
Oh! it's dam cunnin', but it won't do the trick.	О, это хитро, чертовски хитро придумано, только ничего из этого не выйдет.
I'll transport Tom Bakewell, sure as a gun.	Я упеку Тома Бейквела куда надо, будьте уверены.
He shall travel, that man shall.	Кое-куда он у меня поедет.

Sorry for you, Mr. Feverel-sorry you haven't seen how to treat me proper-you, or yours.	Жаль мне вас, мастер Феверел, жаль, что вы не поняли, как со мной ладить надо. Ни вы сами, ни все ваши.
Money won't do everything-no! it won't.	Деньги - это еще не все, да, далеко не все.
It'll c'rrupt a witness, but it won't clear a felon.	Деньгами можно совратить свидетеля, но лиходея ими не обелить.
I'd ha' 'soused you, sir!	Я бы простил вас, сэр!
You're a boy and'll learn better.	Вы еще мальчик и успеете уму-разуму научиться.
I asked no more than payment and apology; and that I'd ha' taken content-always provided my witnesses weren't tampered with.	Я ведь просил только платы и извинения; с меня этого было бы довольно, разумеется, ежели бы при этом свидетеля моего не трогали.
Now you must stand yer luck, all o' ye."	Теперь вам остается одно - пытать счастья, да, всем вам.
Richard stood up and replied, "Very well, Mr. Blaize."	- Очень хорошо, мистер Блейз, - ответил Ричард и встал.
"And if," continued the farmer, "Tom Bakewell don't drag you into't after 'm, why, you're safe, as I hope ye'll be, sincere!"	- И ежели, - продолжал фермер, - Том Бейквел не потянет вас за собой, ну что же, ваше счастье; я надеюсь, что так оно и будет.
"It was not in consideration of my own safety that I sought this interview with you," said Richard, head erect.	- Отнюдь не ради собственной безопасности хотел я сегодня этой встречи с вами, - гордо вскинув голову, ответил Ричард.
"Grant ye that," the farmer responded. "Grant ye that!	- Допустим, что это так, - ответил фермер, -допустим, что так!
Yer bold enough, young gentleman-comes of the blood that should be!	Вы смелый молодой человек, кровь, видно, такая! Только говорили бы правду!
If y' had only ha' spoke trewth!-I believe yer father-believe every word he said.	Отцу вашему я вот верю, верю каждому его слову.
I do wish I could ha' said as much for Sir Austin's son and heir."	Хотел бы я также вот верить сыну и наследнику сэра Остина.
"What!" cried Richard, with an astonishment hardly to be feigned, "you have seen my father?"	- Как? - вскричал Ричард, не в силах скрыть свое удивление. - Вы видели моего отца?
But Farmer Blaize had now such a scent for lies that he could detect them where they did not exist, and mumbled gruffly,	Фермер Блейз, у которого развилось такое чутье на ложь, что он мог обнаружить ее даже там, где ее не было, грубо пробурчал:
"Ay, we knows all about that!"	- Да что там говорить, он все знает!
The boy's perplexity saved him from being irritated.	Изумление мальчика было так велико, что для досады уже не оставалось места.
Who could have told his father?	Кто же это мог все ему рассказать?
An old fear of his father came upon him, and a touch of an old inclination to revolt.	Прежний страх перед отцом пробудился в нем снова, пробудилось и прежнее бунтарство.
"My father knows of this?" said he, very loudly, and staring, as he spoke, right through the farmer.	- Отец об этом знает? - очень громко крикнул он, пронизывая фермера взглядом.
"Who has played me false?	- Кто же это меня подвел?

Who would betray me to him?	Кто меня выдал ему?
It was Austin!	Не иначе как Остин!
No one knew it but Austin.	Кроме него, никто об этом не знал.
Yes, and it was Austin who persuaded me to come here and submit to these indignities.	Да, Остин-то ведь и уговорил меня прийти сюда и претерпеть все эти унижения.
Why couldn't he be open with me?	Почему же он не сказал мне все откровенно?
I shall never trust him again!"	Никогда я больше ни в чем ему не поверю!
"And why not you with me, young gentleman?" said the farmer.	- А почему бы вам не быть откровенным со мной, молодой человек? - сказал фермер.
"I sh'd trust you if ye had."	- Если бы вы мне все рассказали, я-то бы уж вам поверил.
Richard did not see the analogy.	Ричард не уловил этой аналогии.
He bowed stiffly and bade him good afternoon.	Он сухо поклонился и попрощался с хозяином дома.
Farmer Blaize pulled the bell.	Фермер Блейз позвонил в колокольчик.
"Company the young gentleman out, Lucy," he waved to the little damsel in the doorway.	- Проводи молодого человека, Люси, - знаком показал он появившейся в дверях девочке.
"Do the honours.	- Будь хозяйкой.
And, Mr. Richard, ye might ha' made a friend o' me, sir, and it's not too late so to do.	А вы, мастер Ричард, вы могли бы найти во мне друга, и не поздно еще вам это сделать.
I'm not cruel, but I hate lies.	Не такой уж я плохой, только ненавижу я всякую ложь.
I whipped my boy Tom, bigger than you, for not bein' above board, only yesterday,-ay! made 'un stand within swing o' this chair, and take's measure.	Вчерась еще я сына моего Тома высек, он постарше вас, - а за то, что он утаил от меня правду, верите или нет, велел ему стать перед этим креслом, ну и тут уж задал ему деру.
Now, if ye'll come down to me, and speak trewth before the trial-if it's only five minutes before't; or if Sir Austin, who's a gentleman, 'll say there's been no tamperin' with any o' my witnesses, his word for't-well and good! I'll do my best to help off Tom Bakewell.	Вот что, ежели вы придете ко мне перед судом, будь то даже за пять минут до начала, и скажете всю правду, или ежели сэр Остин - а это ведь настоящий джентльмен - даст мне слово, что никто не подкупал моих свидетелей, я костьми лягу, чтобы вызволить Тома Бейквела.
And I'm glad, young gentleman, you've got a conscience about a poor man, though he's a villain.	И я рад, молодой человек, что вы печетесь о бедняге Томе, хоть это и простой человек.
Good afternoon, sir."	До свидания, сэр.
Richard marched hastily out of the room, and through the garden, never so much as deigning a glance at his wistful little guide, who hung at the garden gate to watch him up the lane, wondering a world of fancies about the handsome proud boy.	Ричард поспешно вышел из комнаты и прошел садом, даже не бросив взгляда на задумчивую маленькую проводницу, которая прильнула к ограде и внимательно следила за тем, как он шагал потом по тропе, в то время как все помыслы ее тянулись к этому мальчику, красивому и гордому.

CHAPTER X	ГЛАВА X Ричард подвергается предварительному испытанию, и в связи с этим рождается афоризм
To have determined upon an act something akin to heroism in its way, and to have fulfilled it by lying heartily, and so subverting the whole structure built by good resolution, seems a sad downfall if we forget what human nature, in its green weedy spring, is composed of.	Решиться на поступок, в известной степени граничащий с геройством, и, совершая его, прибегнуть к заведомой лжи, и тем самым основательно задуманное дело начисто погубить -все это легко может показаться крайнею степенью падения, если только мы не вспомним о том, каким бывает человек в раннюю пору жизни.
Young Richard had quitted his cousin Austin fully resolved to do his penance and drink the bitter cup; and he had drunk it; drained many cups to the dregs; and it was to no purpose.	Юный Ричард покинул кузена Остина, бесповоротно решив принести покаяние и испить уготованную ему чашу горечи. И он действительно эту горечь испил, и не одну чашу, -и до самого дна, и, однако, все оказалось напрасным.
Still they floated before him, brimmed, trebly bitter.	Отстои снова всплыли наверх, плавали у самых краев и сделались в три раза горше.
Away from Austin's influence, he was almost the same boy who had slipped the guinea into Tom Bakewell's hand, and the lucifers into Farmer Blaize's rick.	Если не считать благотворного влияния Остина, он оставался тем же самым мальчиком, который сунул в руку Тома Бейквела золотую монету и спички - в принадлежавшую фермеру Блейзу скирду.
For good seed is long ripening; a good boy is not made in a minute.	Нужно ведь много времени, чтобы доброе семя созрело; нельзя изменить характер мальчика за минуту.
Enough that the seed was in him.	Достаточно уже того, что доброе семя было заложено.
He chafed on his road to Raynham at the scene he had just endured, and the figure of Belthorpe's fat tenant burnt like hot copper on the tablet of his brain, insufferably condescending, and, what was worse, in the right.	Дорогою в Рейнем он выходил из себя, вспоминая только что перенесенное унижение, и фигура толстого владельца Белторпа раскаленною медью врезалась ему в мозг, и ему становилось еще больнее от снисходительности фермера и от сознания, что правда была не на его стороне.
Richard, obscured as his mind's eye was by wounded pride, saw that clearly, and hated his enemy for it the more.	Как уязвленная гордость ни слепила его внутренний взор, Ричард ясно это все понимал и еще больше ненавидел за это своего врага.
Heavy Benson's tongue was knelling dinner as Richard arrived at the Abbey.	Г рузный Бенсон звонил уже к обеду, когда Ричард вернулся в Абби.
He hurried up to his room to dress.	Мальчик кинулся к себе в комнату, чтобы переодеться.
Accident, or design, had laid the book of Sir Austin's aphorisms open on the dressing-table.	Случайно или нет, но книга изречений сэра Остина оказалась на туалетном столике и -раскрытой.
Hastily combing his hair, Richard glanced down and read-	Причесываясь второпях, Ричард заглянул в нее и прочел:
"The Dog returneth to his vomit: the Liar must eat his Lie."	"Пес возвращается на блевотину свою; Лжец бывает вынужден пожинать плоды своей Лжи".

Underneath was interjected in penciname = "note"	Внизу было приписано карандашом:
"The Devil's mouthful!"	"Речение дьявола!"
Young Richard ran downstairs feeling that his father had struck him in the face.	Ричард побежал вниз; у него было такое чувство, будто отец отхлестал его по лицу.
Sir Austin marked the scarlet stain on his son's cheekbones.	Сэр Остин заметил, что щеки его сына горят.
He sought the youth's eye, but Richard would not look, and sat conning his plate, an abject copy of Adrian's succulent air at that employment.	Он пытался заглянуть ему в глаза, но Ричард опустил голову и, угрюмо уставясь в тарелку, продолжал жевать, всем видом своим являя жалкую копию с увлечением предававшегося этому же занятию Адриена.
How could he pretend to the relish of an epicure when he was painfully endeavouring to masticate The Devil's mouthful?	Да и мог ли он испытать все радости истого эпикурейца, если ему с трудом только что удалось проглотить "Речение дьявола".
Heavy Benson sat upon the wretched dinner.	Грузный Бенсон прислуживал за этим злосчастным обедом.
Hippias usually the silent member, as if awakened by the unnatural stillness, became sprightly, like the goatsucker owl at night and spoke much of his book, his digestion, and his dreams, and was spared both by Algernon and Adrian.	Гиппиас, который обычно во время еды молчал, на этот раз, словно разбуженный этой неестественной тишиной, оживился, точно филин в ночи, и много говорил о своей книге, своем пищеварении и рассказывал виденные им сны, Алджернон и Адриен все это терпели.
One inconsequent dream he related, about fancying himself quite young and rich, and finding himself suddenly in a field cropping razors around him, when, just as he had, by steps dainty as those of a French dancing-master, reached the middle, he to his dismay beheld a path clear of the blood, thirsty steel-crop, which he might have taken at first had he looked narrowly; and there he was.	Он рассказал один странный сон: он видел себя молодым и богатым, неожиданно очутившимся в поле; он шел по этому полю и срывал росшие там бритвы и, как раз в ту минуту, когда изящными, как у француза - учителя танцев, шажками достиг середины поля, растерялся, обнаружив тропу, свободную от сих кровожадных растений из стали, по которой ему и следовало идти, если бы только он с самого начала ее разглядел; и он остановился перед этой тропою.
Hippias's brethren regarded him with eyes that plainly said they wished he had remained there.	Братья Гиппиаса посмотрели на него, и глаза обоих недвусмысленно призывали его там и остановиться.
Sir Austin, however, drew forth his note-book, and jotted down a reflection.	Сэр Остин, однако, вытащил свою записную книжку и записал пришедшую ему в голову мысль.
A composer of aphorisms can pluck blossoms even from a razor-prop.	Сочинитель афоризмов может собирать цветы даже с выросших в поле бритв.
Was not Hippias's dream the very counterpart of Richard's position?	Разве сон Г иппиаса не имел прямого отношения к тому, что происходило с Ричардом?
He, had he looked narrowly, might have taken the clear path: he, too, had been making dainty steps till he was surrounded by the grinning blades.	Ведь стоило ему только пристальнее вглядеться, и он пошел бы по незаросшей тропе; он ведь тоже делал изящные шажки до тех пор, пока не оказался со всех сторон окруженным безжалостными лезвиями.

And from that text Sir Austin preached to his son when they were alone.	На этом-то сэр Остин и построил свое поучение сыну, когда они остались вдвоем.
Little Clare was still too unwell to be permitted to attend the dessert, and father and son were soon closeted together.	Маленькая Клара чувствовала себя еще слишком слабой для того, чтобы ей разрешили остаться за десертом, и в столовой, кроме них двоих, никого больше не было.
It was a strange meeting.	Странная это была встреча.
They seemed to have been separated so long.	Можно было подумать, что они не видели друг друга целую вечность.
The father took his son's hand; they sat without a word passing between them.	Отец взял сына за руку; они не обмолвились между собою ни словом.
Silence said most.	Едва ли не все было сказано наступившим меж ними молчанием.
The boy did not understand his father: his father frequently thwarted him: at times he thought his father foolish: but that paternal pressure of his hand was eloquent to him of how warmly he was beloved.	Мальчик не понимал отца; тот очень уж часто противился его желаниям; временами ему казалось, что он ведет себя как-то нелепо; однако это отеческое пожатие руки красноречиво свидетельствовало о том, как горячо он любим.
He tried once or twice to steal his hand away, conscious it was melting him.	Раз, другой мальчик пытался отдернуть руку: он понимал, что вот-вот размякнет.
The spirit of his pride, and old rebellion, whispered him to be hard, unbending, resolute.	Гордый и непокорный дух нашептывал ему, что он должен быть тверд, решителен, непреклонен.
Hard he had entered his father's study: hard he had met his father's eyes.	Твердым он вошел в кабинет отца; твердым посмотрел ему прямо в глаза.
He could not meet them now.	Сейчас ему уже было не выдержать этого взгляда.
His father sat beside him gently; with a manner that was almost meekness, so he loved this boy.	Отец тихо сел с ним рядом; он был даже ласков с сыном, так он его любил.
The poor gentleman's lips moved.	Губы баронета шевелились.
He was praying internally to God for him.	Про себя он молился за него богу.
By degrees an emotion awoke in the boy's bosom.	Постепенно в груди мальчика пробудилось ответное чувство.
Love is that blessed wand which wins the waters from the hardness of the heart.	Любовь - это та волшебная палочка, от прикосновения которой и каменное сердце начинает источать влагу.
Richard fought against it, for the dignity of old rebellion.	Ричард противился ей, отстаивая затаенное в его глубинах противоборство.
The tears would come; hot and struggling over the dams of pride.	На глазах у него выступили слезы; это были горячие слезы, и возведенные гордыней плотины были перед ними бессильны.
Shamefully fast they began to fall.	Слезы эти начали падать с постыдною быстротою.
He could no longer conceal them, or check the sobs.	Он больше уже не мог скрыть их, не мог подавить рыданий.
Sir Austin drew him nearer and nearer, till the beloved head was on his breast.	Сэр Остин притянул его ближе, еще ближе к себе, пока голова мальчика не прильнула к его груди.

An hour afterwards, Adrian Harley, Austin Wentworth, and Algernon Feverel were summoned to the baronet's study.	Через час Адриен Харли, Остин Вентворт и Алджернон Феверел были вызваны в кабинет сэра Остина.
Adrian came last.	Адриен явился последним.
There was a style of affable omnipotence about the wise youth as he slung himself into a chair, and made an arch of the points of his fingers, through which to gaze on his blundering kinsmen.	Было что-то одновременно властное и вместе с тем располагающее к себе в манерах мудрого юноши, когда он плюхнулся в кресло и, обхватив пальцами лоб, взирал сквозь них на своих пребывающих в заблуждении родичей.
Careless as one may be whose sagacity has foreseen, and whose benevolent efforts have forestalled, the point of danger at the threshold, Adrian crossed his legs, and only intruded on their introductory remarks so far as to hum half audibly at intervals, "Ripton and Richard were two pretty men,"	С беспечностью человека, который проницательностью своей предвидел опасность, а стараниями своими ее в последнюю минуту предотвратил, Адриен закинул ногу на ногу и, в то время как между остальными тремя завязывался разговор, иногда только вполголоса вставлял: Риптон и Ричард - два удальца,
in parody of the old ballad.	подражая при этом старинной балладе.
Young Richard's red eyes, and the baronet's ruffled demeanour, told him that an explanation had taken place, and a reconciliation.	Покрасневшие глаза Ричарда и взволнованный вид баронета убеждали его, что между отцом и сыном произошло объяснение и что они помирились.
That was well.	Это хорошо.
The baronet would now pay cheerfully.	Теперь баронет с легкой душою за все заплатит.
Adrian summed and considered these matters, and barely listened when the baronet called attention to what he had to say: which was elaborately to inform all present, what all present very well knew, that a rick had been fired, that his son was implicated as an accessory to the fact, that the perpetrator was now imprisoned, and that Richard's family were, as it seemed to him, bound in honour to do their utmost to effect the man's release.	Адриен успел подытожить свои соображения по этому поводу и лишь рассеянно слушал, когда баронет попросил присутствующих отнестись со всем вниманием к тому, что он должен им сообщить и что собравшиеся уже прекрасно знали, а именно: что был совершен поджог и сын его оказался замешан в этом злодеянии, что поджигатель сидит в тюрьме и что, по его убеждению, родные Ричарда должны теперь сделать все от них зависящее, чтобы его освободить.
Then the baronet stated that he had himself been down to Belthorpe, his son likewise: and that he had found every disposition in Blaize to meet his wishes.	Вслед за этим баронет заметил, что он уже побывал в Белторпе и сын его - тоже; добавив, что, по всей видимости, Блейз расположен пойти навстречу его желаниям.
The lamp which ultimately was sure to be lifted up to illumine the acts of this secretive race began slowly to dispread its rays; and, as statement followed statement, they saw that all had known of the business: that all had been down to Belthorpe: all save the wise youth Adrian, who, with due deference and a sarcastic shrug, objected to the proceeding, as putting them in the hands of the man Blaize.	Светильник, который надлежало поднять, дабы озарить все, что втайне друг от друга делали эти скрытные люди, постепенно ширил свои лучи; и по мере того, как одно признание следовало за другим, обнаружилось, что обстоятельства дела известны всем; все, оказывается, уже побывали в Белторпе; все, кроме мудрого юноши Адриена, который, соблюдая подобающую почтительность, все-таки саркастически пожал плечами и выразил свое несогласие с предпринятыми действиями, заметив, что тем самым они отдают себя в руки означенного Блейза.

His wisdom shone forth in an oration so persuasive and aphoristic that had it not been based on a plea against honour, it would have made Sir Austin waver.	Мудрость его воссияла в произнесенной им речи, такой убедительной и лаконичной, что, если бы только в основу ее не было положено непризнание главенства чести, она могла бы поколебать сэра Остина.
But its basis was expediency, and the baronet had a better aphorism of his own to confute him with.	Но речь эта зиждилась на соображениях сугубо практических, и у баронета был наготове свой собственный более убедительный афоризм, чтобы ее опровергнуть:
"Expediency is man's wisdom, Adrian Harley.	"Практические соображения - это человеческая мудрость, Адриен Харли.
Doing right is God's."	Мудрость господня - это поступать так, как нам велит справедливость".
Adrian curbed his desire to ask Sir Austin whether an attempt to counteract the just working of the law was doing right.	Адриен подавил в себе желание спросить сэра Остина, находит ли он справедливым противодействие закону.
The direct application of an aphorism was unpopular at Raynham.	Обитатели Рейнема избегали применять тот или иной афоризм на практике.
"I am to understand then," said he, "that Blaize consents not to press the prosecution."	- Насколько я понимаю, - сказал он, - Блейз согласен не настаивать на обвинении.
"Of course he won't," Algernon remarked.	- Ну конечно же, не станет он этого делать, -заметил Алджернон.
"Confound him! he'll have his money, and what does he want besides?"	- Да черт с ним! Деньги свои он все равно получит, а чего ему еще надо?
"These agricultural gentlemen are delicate customers to deal with.	- С этими землевладельцами не так-то просто сторговаться.
However, if he really consents"-	Впрочем, если он действительно согласен...
"I have his promise," said the baronet, fondling his son.	- Он мне обещал, - сказал баронет, гладя сына по голове.
Young Richard looked up to his father, as if he wished to speak. He said nothing, and Sir Austin took it as a mute reply to his caresses; and caressed him the more.	Юный Ричард посмотрел на отца; ему, как видно, хотелось что-то сказать, но он промолчал; сэр Остин счел это молчание немым принятием его ласки и сделался с ним еще ласковее.
Adrian perceived a reserve in the boy's manner, and as he was not quite satisfied that his chief should suppose him to have been the only idle, and not the most acute and vigilant member of the family, he commenced a cross-examination of him by asking who had last spoken with the tenant of Belthorpe?	От Адриена же не укрылась некоторая сдержанность мальчика, и, так как мудрый юноша был не особенно доволен, что хозяин дома видит в нем одну только праздность и не ценит ни проницательности его, ни остроты ума, он приступил к перекрестному допросу мальчика, стремясь выведать у него, кто говорил с владельцем Белторпа последним.
"I think I saw him last," murmured Richard, and relinquished his father's hand.	- Должно быть, я, - пробормотал Ричард и отдернул руку.
Adrian fastened on his prey.	Адриен нацелился на добычу:
"And left him with a distinct and satisfactory assurance of his amicable intentions?"	- И ты ушел от него, убежденный в его дружелюбии?

"No," said Richard.	- Нет, - ответил Ричард.
"Not?" the Feverels joined in astounded chorus.	- Нет? - в один голос переспросили изумленные Феверелы.
Richard sidled away from his father, and repeated a shamefaced "No."	- Нет, - стыдливо повторил Ричард и отодвинулся от отца.
"Was he hostile?" inquired Adrian, smoothing his palms, and smiling.	- Так что же, он встретил тебя враждебно? -осведомился Адриен, улыбаясь и потирая руки.
"Yes," the boy confessed.	- Да, - признался мальчик.
Here was quite another view of their position.	Все теперь представало в ином свете.
Adrian, generally patient of results, triumphed strongly at having evoked it, and turned upon Austin Wentworth, reproving him for inducing the boy to go down to Belthorpe.	Внимательно следивший за каждым словом своего подопечного, Адриен восторжествовал -оттого что свет этот пролил он и, повернувшись к Остину Вентворту, сказал, что тот не должен был заставлять мальчика идти в Белторп.
Austin looked grieved.	Остин огорчился.
He feared that Richard had faded in his good resolve.	Он подумал, что у Ричарда не хватило решимости все довести до конца.
"I thought it his duty to go," he observed.	- Я считал, что он был обязан пойти туда, -промолвил он.
"It was!" said the baronet, emphatically.	- Да, обязан, - решительно подтвердил баронет.
"And you see what comes of it, sir," Adrian struck in.	- Но вы же видите, к чему это привело, -вступился Адриен.
"These agricultural gentlemen, I repeat, are delicate customers to deal with.	- Повторяю, с этими землевладельцами не так-то легко сторговаться.
For my part I would prefer being in the hands of a policeman.	Что до меня, то я бы предпочел попасть в руки полицейского.
We are decidedly collared by Blaize.	Мы теперь в полной зависимости от этого Блейза.
What were his words, Ricky?	Что же он тебе говорил, Ричи?
Give it in his own Doric."	Скажи. Как он это выразил на своем фермерском языке?
"He said he would transport Tom Bakewell."	- Он сказал, что упечет Тома Бейквела на каторгу.
Adrian smoothed his palms, and smiled again.	Адриен потер руки и улыбнулся еще раз.
Then they could afford to defy Mr. Blaize, he informed them significantly, and made once more a mysterious allusion to the Punic elephant, bidding his relatives be at peace.	Раз так, то они могут позволить себе бросить вызов мистеру Блейзу, многозначительно сообщил он и, снова таинственно намекнув на пунического слона, попросил своих родственников не волноваться.
They were attaching, in his opinion, too much importance to Richard's complicity.	На его взгляд, они придают слишком большое значение соучастию Ричарда в этом деле.
The man was a fool, and a very extraordinary arsonite, to have an accomplice at all.	Парень тот удивительный тупица; свет еще не видывал таких поджигателей: скорее всего он обошелся без всяких сообщников.

It was a thing unknown in the annals of rick-burning.	Такого случая еще не было в анналах деревенских поджогов.
But one would be severer than law itself to say that a boy of fourteen had instigated to crime a full-grown man.	Право же, никакой суд не согласится со столь безрассудным утверждением, будто четырнадцатилетний мальчик подговорил взрослого детину поджечь скирду.
At that rate the boy was 'father of the man' with a vengeance, and one might hear next that 'the baby was father of the boy.' They would find common sense a more benevolent ruler than poetical metaphysics.	Если стать на эту точку зрения, то окажется, что мальчик и впрямь "родитель взрослого мужчины", а судьи ведь не склонны вдаваться в метафизику и поэзию; скорее всего они обратятся к здравому смыслу.
When he had done, Austin, with his customary directness, asked him what he meant.	Как только он кончил говорить, Остин со свойственной ему прямотою спросил, что он считает нужным сделать.
"I confess, Adrian," said the baronet, hearing him expostulate with Austin's stupidity, "I for one am at a loss.	- Должен признаться, Адриен, - сказал баронет, услыхав, как тот осуждает Остина за его недомыслие, - я так просто не знаю, как поступить.
I have heard that this man, Bakewell, chooses voluntarily not to inculpate my son.	Я слыхал, что этот парень Бейквел твердо решил не впутывать в дело моего сына.
Seldom have I heard anything that so gratified me.	Не помню, что и когда так порадовало меня, как это известие.
It is a view of innate nobleness in the rustic's character which many a gentleman might take example from.	Это свидетельствует о том, что этот простолюдин являет пример врожденного благородства, какого недостает подчас многим джентльменам.
We are bound to do our utmost for the man."	Мы обязаны сделать для него все, что только окажется в наших силах.
And, saying that he should pay a second visit to Belthorpe, to inquire into the reasons for the farmer's sudden exposition of vindictiveness, Sir Austin rose.	И сказав, что считает нужным еще раз сходить в Белторп, чтобы узнать о причинах происшедшей в фермере разительной перемены, сэр Остин поднялся с кресла.
Before he left the room, Algernon asked Richard if the farmer had vouchsafed any reasons, and the boy then spoke of the tampering with the witnesses, and the Bantam's	Он еще не успел уйти, когда Алджернон спросил Ричарда, соизволил ли фермер представить какие-либо доводы, и тогда мальчик рассказал о "сговоре со свидетелями" и о словах Коротыша:
"Not upon oath!" which caused Adrian to choke with laughter.	"К присяге я не пойду", при которых Адриен покатился со смеху.
Even the baronet smiled at so cunning a distinction as that involved in swearing a thing, and not swearing it upon oath.	Даже баронет, и тот улыбнулся этому тонкому различию между тем, чтобы присягнуть и пойти к присяге.
"How little," he exclaimed, "does one yeoman know another!	- До чего же эти люди плохо понимают друг друга! - воскликнул он.
To elevate a distinction into a difference is the natural action of their minds.	- В их представлении различие в словах превращается бог весть во что.
I will point that out to Blaize.	Я разъясню это Блейзу.
He shall see that the idea is native born."	Пусть он знает, что это непонимание у них в крови.

Richard saw his father go forth.	Ричард увидел, что отец его все еще взволнован.
Adrian, too, was ill at ease.	Адриену тоже было не по себе.
"This trotting down to Belthorpe spoils all," said he.	- Идти опять в Белторп - это значит все испортить,- сказал он.
"The affair would pass over to-morrow-Blaize has no witnesses.	- Дело решится завтра и без этого; у Блейза нет никаких свидетелей.
The old rascal is only standing out for more money."	Этот старый пройдоха хочет только вытянуть из нас побольше денег.
"No, he isn't," Richard corrected him. "It's not that.	- Нет, - возразил Ричард, - дело тут вовсе не в деньгах.
I'm sure he believes his witnesses have been tampered with, as he calls it."	Не иначе как он убежден, что мы подкупили его свидетелей, как он это называет.
"What if they have, boy?" Adrian put it boldly.	- А что, если так оно и есть, мальчик мой? -выпалил Адриен.
"The ground is cut from under his feet."	- Фермер потерял к нам доверие.
"Blaize told me that if my father would give his word there had been nothing of the sort, he would take it.	- Блейз сказал мне, что если мой отец даст слово, что никакого подкупа не было, он поверит.
My father will give his word."	А отец это слово даст.
"Then," said Adrian, "you had better stop him from going down."	- В таком случае, - сказал Адриен, - надо уговорить его туда не ходить.
Austin looked at Adrian keenly, and questioned him whether he thought the farmer was justified in his suspicions.	Остин испытующе посмотрел на Адриена и спросил, действительно ли он думает, что подозрения фермера обоснованны.
The wise youth was not to be entrapped.	Мудрого юношу нельзя было сбить с толку.
He had only been given to understand that the witnesses were tolerably unstable, and, like the Bantam, ready to swear lustily, but not upon the Book.	Ему, оказывается, стало известно, что свидетели говорили довольно неуверенно и, подобно Коротышу, готовы были побожиться, но отказывались идти к присяге.
How given to understand, he chose not to explain, but he reiterated that the chief should not be allowed to go down to Belthorpe.	О том, откуда ему это стало известно, он предпочел умолчать, однако еще раз повторил, что надо помешать баронету идти в Белторп.
Sir Austin was in the lane leading to the farm when he heard steps of some one running behind him.	В то время как сэр Остин уже шел туда по тропе, он вдруг услыхал, что кто-то бежит за ним вслед.
It was dark, and he shook off the hand that laid hold of his cloak, roughly, not recognizing his son.	Было темно, и, не узнав сына, он грубо оттолкнул коснувшуюся его плаща руку.
"It's I, sir," said Richard panting.	- Это я, сэр, - едва переводя дух, произнес Ричард.
"Pardon me.	- Простите меня.
You mustn't go in there."	Вам не надо идти туда.
"Why not?" said the baronet, putting his arm about him.	- Но почему? - спросил баронет, обнимая сына.
"Not now," continued the boy.	- Только не сейчас, - продолжал мальчик.
"I will tell you all to-night.	- Вечером я вам все расскажу.

I must see the farmer myself.	Мне надо повидать фермера самому.
It was my fault, sir.	Это была моя вина, сэр.
I-I lied to him-the Liar must eat his Lie.	Я... я солгал ему, а солгавший должен сам пожинать плоды своей лжи.
Oh, forgive me for disgracing you, sir.	Простите меня за то, что я вас так опозорил, сэр.
I did it-I hope I did it to save Tom Bakewell.	Я это сделал... я думал, что спасу этим Тома Бейквела.
Let me go in alone, and speak the truth."	Позвольте, я пойду к фермеру один и скажу ему всю правду.
"Go, and I will wait for you here," said his father.	- Ступай, а я подожду тебя тут, - ответил отец.
The wind that bowed the old elms, and shivered the dead leaves in the air, had a voice and a meaning for the baronet during that half-hour's lonely pacing up and down under the darkness, awaiting his boy's return.	Ожидая сына, баронет около получаса расхаживал взад и вперед в темноте; верхушки старых вязов клонились долу, в воздухе трепетали сухие листья; на шепот их откликалось теперь его сердце.
The solemn gladness of his heart gave nature a tongue.	Наполнявшая его высокая радость передавалась природе.
Through the desolation flying overhead-the wailing of the Mother of Plenty across the bare-swept land-he caught intelligible signs of the beneficent order of the universe, from a heart newly confirmed in its grasp of the principle of human goodness, as manifested in the dear child who had just left him; confirmed in its belief in the ultimate victory of good within us, without which nature has neither music nor meaning, and is rock, stone, tree, and nothing more.	Сквозь проносившееся над ним дыхание осени, сквозь скорбные стенания Матери-Природы на этой опустошенной земле он слышал звуки, утверждавшие благостность распорядка вселенной, и эта благостность открылась ему в человеческой доброте, в сердце обожаемого им сына, который только что был с ним; она утвердила его веру в конечную победу добра внутри нас, без которой природа теряет гармоничность свою и смысл и становится скалою, камнем, деревом - и больше ничем.
In the dark, the dead leaves beating on his face, he had a word for his note-book:	В этом мраке, в то время как сухие листья били его по лицу, родилось новое изречение.
"There is for the mind but one grasp of happiness: from that uppermost pinnacle of wisdom, whence we see that this world is well designed."	"Существует один-единственный путь, которым душа постигает счастье: ей надо взойти на вершину мудрости, и она увидит оттуда, что все в этом мире имеет свое назначение и служит на благо человеку".
CHAPTER XI	ГЛАВА XI, повествующая о том, как последний акт Бейквелской комедии находит себе завершение в письме
Of all the chief actors in the Bakewell Comedy, Master Ripton Thompson awaited the fearful morning which was to decide Tom's fate, in dolefullest mood, and suffered the gravest mental terrors.	Из всех главных действующих лиц Бейквелской комедии хуже всего пришлось мастеру Риптону Томсону: он совершенно пал духом в ожидании рокового утра, которое должно было решить судьбу Тома, и не находил себе места от страха.

Adrian, on parting with him, had taken casual occasion to speak of the position of the criminal in modern Europe, assuring him that International Treaty now did what Universal Empire had aforetime done, and that among Atlantic barbarians now, as among the Scythians of old, an offender would find precarious refuge and an emissary haunting him.	Перед тем как расстаться с ним, Адриен, воспользовавшись удобным случаем, рассказал ему о положении преступников в современной Европе и заверил его, что Международный Договор творит теперь то, что некогда творила Великая Империя, и что среди населяющих острова Атлантического океана варваров каторжнику приходится не легче, чем пленнику в стане скифов.
In the paternal home, under the roofs of Law, and removed from the influence of his conscienceless young chief, the staggering nature of the act he had put his hand to, its awful felonious aspect, overwhelmed Ripton.	Очутившись в отцовском доме, под кровом правосудия, и лишенный поддержки своего безрассудного юного вожака, Риптон ужаснулся при мысли о том, какое злодеяние он совершил и какой он теперь преступник.
He saw it now for the first time.	Сейчас только он впервые все это понял.
"Why, it's next to murder!" he cried out to his amazed soul, and wandered about the house with a prickly skin.	"Это почти что убийство!" - криком вырвалось из его смятенной души, и он бродил по дому, в то время как по телу его пробегала колючая дрожь.
Thoughts of America, and commencing life afresh as an innocent gentleman, had crossed his disordered brain.	Он стал думать о побеге в Америку; мысли о том, что там можно начать жизнь сначала, как будто ничего не произошло, носились в его разгоряченном мозгу.
He wrote to his friend Richard, proposing to collect disposable funds, and embark, in case of Tom's breaking his word, or of accidental discovery.	Он написал другу своему Ричарду, предлагая ему собрать сколько можно денег и, в случае, если Том нарушит свое слово или если все вдруг раскроется, уплыть с ним за океан.
He dared not confide the secret to his family, as his leader had sternly enjoined him to avoid any weakness of that kind; and, being by nature honest and communicative, the restriction was painful, and melancholy fell upon the boy.	Он не решался посвятить в свою тайну родных, ибо вожак строго наказал ему не поддаваться порывам слабости, а так как по натуре Риптон был общителен и прямодушен, для него запрет этот был очень чувствителен, и мальчик впал в уныние.
Mama Thompson attributed it to love.	Его мать решила, что сын влюбился.
The daughters of parchment rallied him concerning Miss Clare Forey.	Дочери адвоката поддразнивали его; они думали, что предметом его любви сделалась мисс Клара Фори.
His hourly letters to Raynham, and silence as to everything and everybody there, his nervousness, and unwonted propensity to sudden inflammation of the cheeks, were set down for sure signs of the passion.	Письма, которые он то и дело посылал в Рейнем, его молчание касательно всего, что относилось к этому дому и его обитателям, нервозность его и та легкость, с какой он теперь краснел, домашние его сочли за явные признаки влюбленности.

Miss Letitia Thompson, the pretty and least parchmenty one, destined by her Papa for the heir of Raynham, and perfectly aware of her brilliant future, up to which she had, since Ripton's departure, dressed and grimaced, and studied cadences (the latter with such success, though not yet fifteen, that she languished to her maid, and melted the small factotum footman)-Miss Letty, whose insatiable thirst for intimations about the young heir Ripton could not satisfy, tormented him daily in revenge, and once, quite unconsciously, gave the lad a fearful turn; for after dinner, when Mr. Thompson read the paper by the fire, preparatory to sleeping at his accustomed post, and Mama Thompson and her submissive female brood sat tasking the swift intricacies of the needle, and emulating them with the tongue, Miss Letty stole behind Ripton's chair, and introduced between him and his book the Latin initial letter, large and illuminated, of the theme she supposed to be absorbing him, as it did herself.	Мисс Летицию Томсон, самую хорошенькую и наименее чопорную из сестер, ее родитель прочил в жены наследнику Рейнема, и, прекрасно понимая, какое блестящее будущее ее ожидает, она в чаянии этого будущего, с тех пор как Риптон уехал туда, старалась получше приодеться и гримасничала перед зеркалом, и понижала голос с таким успехом, что, хоть ей и не было пятнадцати лет, она уже томничала перед своей служанкой и растопила сердце мальчика на посылках. Мисс Летти, чью неуемную жажду выведать все подробности касательно юного наследника Риптон удовлетворить не мог, в отместку непрестанно терзала брата, и однажды дело неожиданно приняло страшный для мальчика оборот. После обеда, когда мистер Томсон, усевшись возле камина, погрузился в чтение газеты и, по обыкновению, готовился ко сну, а миссис Томсон и ее послушные дочери ловкими движениями направляли стремительные взмахи и выверты иглы, без умолку при этом болтая, мисс Летти подкралась к креслу Риптона, где он сидел за раскрытой книгой, и, став у него за спиной, сунула ему под нос листок бумаги, на котором была начертана и разукрашена некая буква, с которой, она была убеждена, и начиналось имя девушки, в которую брат ее влюблен.
The unexpected vision of this accusing Captain of the Alphabet, this resplendent and haunting A. fronting him bodily, threw Ripton straight back in his chair, while Guilt, with her ancient indecision what colours to assume on detection, flew from red to white, from white to red, across his fallen chaps.	Неожиданно представшее перед ним изображение этой сверкающей и неотвязной избранницы алфавита, буквы "К", заставило Риптона растерянно откинуться на спинку кресла, в то время как вина, которая никогда не знает, в какой цвет ей себя окрасить, когда ее обнаружат, из красной становилась белой, а из белой - еще раз красной, и удрученное лицо его то пылало, то снова бледнело.
Letty laughed triumphantly.	Летти торжествующе смеялась.
Amor, the word she had in mind, certainly has a connection with Arson.	"Клара", слово, которое было у нее на уме, воображение его незамедлительно превратило в другое - "Каторга".
But the delivery of a letter into Master Ripton's hands, furnished her with other and likelier appearances to study.	Однако, когда мастеру Риптону принесли письмо, она получила возможность узнать нечто новое и куда более похожее на правду.
For scarce had Ripton plunged his head into the missive than he gave way to violent transports, such as the healthy-minded little damsel, for all her languishing cadences, deemed she really could express were a downright declaration to be made to her.	Едва только погрузившись в чтение упомянутого послания, он пришел в такое смятение, в какое сама эта, хоть и выросшая на томных вздохах, но вполне владеющая собой девица пришла бы разве что от известия о том, что наследник Рейнема просит ее руки.
The boy did not stop at table.	Мальчик сразу же выскочил из-за стола.

Quickly recollecting the presence of his family, he rushed to his own room.	Мгновенно сообразив, что он не один, он кинулся к себе в комнату.
And now the girl's ingenuity was taxed to gain possession of that letter.	И тут сестра его употребила всю свою хитрость на то, чтобы завладеть письмом.
She succeeded, of course, she being a huntress with few scruples and the game unguarded.	Ей это, разумеется, удалось, ибо охотницу совесть не сдерживала, а дичь оказалась беспечной.
With the eyes of amazement she read this foreign matter:	В изумлении она прочла непонятную для нее эпистолу.
"Dear Ripton,-If Tom had been committed I would have shot old Blaize.	"Милый Риптон, если бы Тома осудили, я бы застрелил старика Блейза.
Do you know my father was behind us that night when Clare saw the ghost and heard all we said before the fire burst out.	Знаешь, оказывается, отец мой стоял за нашей спиной в ту ночь, когда кузине Кларе явилось привидение, и слышал весь наш с тобой разговор, перед тем как загорелась скирда.
It is no use trying to conceal anything from him.	Совершенно бессмысленно от него что-то скрывать.
Well as you are in an awful state I will tell you all about it.	Зная, что ты сейчас ужасно этим расстроен, расскажу тебе, как все было.
After you left Ripton I had a conversation with Austin and he persuaded me to go down to old Blaize and ask him to help off Tom.	После того как ты уехал, Риптон, у меня был разговор с Остином, и он уговорил меня пойти к старику Блейзу и попросить его помочь нам вызволить из тюрьмы Тома.
I went for I would have done anything for Tom after what he said to Austin and I defied the old churl to do his worst.	Я пошел, я бы, кажется, сделал все что угодно ради Тома, после того что парень этот сказал Остину, и я не хотел, чтобы старый хрыч на нем отыгрался.
Then he said if my father paid the money and nobody had tampered with his witnesses he would not mind if Tom did get off and he had his chief witness in called the Bantam very like his master I think and the Bantam began winking at me tremendously as you say, and said he had sworn he saw Tom Bakewell but not upon oath.	И вот фермер сказал, что если отец заплатит ему и никто не станет подкупать его свидетелей, он согласится, чтобы Тома освободили, и призвал главного своего свидетеля, по прозванию Коротыш, на мой взгляд, очень похожего на своего хозяина; и, представь себе, этот Коротыш начинает мне вдруг отчаянно подмигивать и при этом говорит, что видел там Тома Бейквела, но что к присяге он не пойдет.
He meant not on the Bible. He could swear to it but not on the Bible.	Это значит, что он не станет присягать на Библии.
I burst out laughing and you should have seen the rage old Blaize was in.	Я расхохотался, но поглядел бы ты только, как разъярился старик Блейз.
It was splendid fun.	Веселая это была картина.
Then we had a consultation at home Austin Rady my father Uncle Algernon who has come down to us again and your friend in prosperity and adversity R.D.F.	После этого мы совещались у нас дома - Остин, Реди, мой отец, дядя Алджернон, который к нам снова вернулся, и твой друг в радости и в горе Р.Д.Ф.

My father said he would go down to old Blaize and give him the word of a gentleman we had not tampered with his witnesses and when he was gone we were all talking and Rady says he must not see the farmer.	Отец сказал, что пойдет на ферму и даст Блейзу слово джентльмена, что никакого подкупа свидетелей не было, и когда он уже ушел, мы продолжили наш разговор, и тут Реди говорит, что отцу совершенно незачем идти к фермеру.
I am as certain as I live that it was Rady bribed the Bantam.	Я убежден, что Коротыша подкупил именно Реди.
Well I ran and caught up my father and told him not to go in to old Blaize but I would and eat my words and tell him the truth.	Ну так вот, я побежал и догнал отца и попросил его не ходить к Блейзу, убедил его, что пойти к нему должен я сам, принести повинную и рассказать ему всю правду.
He waited for me in the lane.	Отец ждал меня на тропе.
Never mind what passed between me and old Blaize.	Не буду говорить о том, что было между мною и стариком Блейзом.
He made me beg and pray of him not to press it against Tom and then to complete it he brought in a little girl a niece of his and says to me, she's your best friend after all and told me to thank her.	Он заставил меня упрашивать себя не прижимать Тома, а потом в довершение всего привел девочку, племянницу свою, и говорит, что она за меня заступается, и велел мне ее поблагодарить.
A little girl twelve years of age.	Девочке этой лет двенадцать.
What business had she to mix herself up in my matters.	Чего это ради она лезет в мои дела!
Depend upon it Ripton, wherever there is mischief there are girls I think.	Помни, Риптон, где что дурное бывает, там без девочек не обходится.
She had the insolence to notice my face, and ask me not to be unhappy.	Она была так дерзка, что обратила внимание на мой печальный вид и стала просить меня не огорчаться.
I was polite of course but I would not look at her.	Разумеется, я был с ней учтив, но смотреть мне на нее совсем не хотелось.
Well the morning came and Tom was had up before Sir Miles Papworth.	И вот наступает утро, и Тома должны привести к сэру Майлзу Пепуорту.
It was Sir Miles gout gave us the time or Tom would have been had up before we could do anything.	Помогло то, что у сэра Майлза в тот день обострилась подагра, если бы не это, Тома привели бы к нему раньше, чем мы успели бы что-то сделать.
Adrian did not want me to go but my father said I should accompany him and held my hand all the time.	Адриен был против того, чтобы я шел на суд, но отец велел мне идти с ним и все время держал меня за руку.
I shall be careful about getting into these scrapes again.	Постараюсь больше никогда в такие истории не попадать.
When you have done anything honourable you do not mind but getting among policemen and magistrates makes you ashamed of yourself.	Когда совершишь какой-нибудь хороший поступок, то потом больше о нем и не вспомнишь, но стоит только угодить в полицию или суд, как начинаешь стыдиться самого себя.
Sir Miles was very attentive to my father and me and dead against Tom.	Сэр Майлз был очень внимателен к отцу и ко мне, к Тому он был безжалостен.

We sat beside him and Tom was brought in, Sir Miles told my father that if there was one thing that showed a low villain it was rick-burning.	Мы сидели с ним, когда Тома ввели. Сэр Майлз заявил отцу, что нет большей низости, чем поджечь чужое добро.
What do you think of that.	Что ты на это скажешь?
I looked him straight in the face and he said to me he was doing me a service in getting Tom committed and clearing the country of such fellows and Rady began laughing.	Я смотрел ему прямо в глаза, и он объявил, что еще окажет мне услугу тем, что осудит Тома и очистит наш край от таких проходимцев... И тут Реди расхохотался.
I hate Rady.	Ненавижу я Реди.
My father said his son was not in haste to inherit and have estates of his own to watch and Sir Miles laughed too.	Отец сказал, что сын его не торопится вступать в права наследства и становиться владельцем поместий, за которыми придется смотреть, и тогда сэр Майлз в свою очередь рассмеялся.
I thought we were discovered at first.	Поначалу я думал, что все раскрылось.
Then they began the examination of Tom.	Потом стали допрашивать Тома.
The Tinker was the first witness and he proved that Tom had spoken against old Blaize and said something about burning his rick.	Первым свидетелем был жестянщик, и он показал, что Том ругал старика Блейза и даже говорил о том, что не худо бы поджечь у него скирду.
I wished I had stood in the lane to Bursley with him alone.	Хотел бы я встретиться с ним где-нибудь по дороге в Берсли один на один.
Our country lawyer we engaged for Tom cross-questioned him and then he said he was not ready to swear to the exact words that had passed between him and Tom.	Местный адвокат, которого мы наняли защищать Тома, стал задавать свидетелю перекрестные вопросы, и тогда тот ответил, что не может привести в точности слова, которые ему говорил Том, и подтвердить их под присягой.
I should think not.	Понятно, что не может.
Then came another who swore he had seen Tom lurking about the farmer's grounds that night.	Потом явился еще один; тот поклялся, что видел, как Том в ту ночь крадучись пробирался куда-то на угодьях фермера.
Then came the Bantam and I saw him look at Rady.	Третьим был Коротыш, и я видел, как он воззрился на Реди.
I was tremendously excited and my father kept pressing my hand.	Я ужасно волновался, и отец все время держал меня за руку.
Just fancy my being brought to feel that a word from that fellow would make me miserable for life and he must perjure himself to help me.	Вообрази только, каково мне было чувствовать, что одно только слово этого парня может сделать меня несчастным на всю жизнь и что ему приходится давать ложные показания для того, чтобы меня выручить.
That comes of giving way to passion.	Вот что значит давать волю чувствам.
My father says when we do that we are calling in the devil as doctor.	Отец говорит, что позволять себе такое все равно, что продать душу дьяволу.
Well the Bantam was told to state what he had seen and the moment he began Rady who was close by me began to shake and he was laughing I knew though his face was as grave as Sir Miles.	Итак, Коротышу было велено рассказать все, что он видел. Не успел он начать, как сидевший рядом со мною Реди весь затрясся, и я знаю, что его разбирал смех, хотя лицо его оставалось все время таким же серьезным, как у сэра Майлза.

You never heard such a rigmarole but I could not laugh.	Невозможно даже вообразить, какую несусветную чепуху он нес, Рип, но мне было не до смеху.
He said he thought he was certain he had seen somebody by the rick and it was Tom Bakewell who was the only man he knew who had a grudge against Farmer Blaize and if the object had been a little bigger he would not mind swearing to Tom and would swear to him for he was dead certain it was Tom only what he saw looked smaller and it was pitch-dark at the time.	Он сказал, что уверен в том, что видел кого-то возле скирды, и что не знает никого, кто бы таил зло против фермера Блейза, кроме Тома Бейквела, и что если бы виденный им человек был чуть выше ростом, он не стал бы раздумывать и присягнул бы, что это именно Том, потому что был уверен, что это Том; только тот, кого он видел, был меньше ростом, а темно было так, что хоть глаз выколи.
He was asked what time it was he saw the person steal away from the rick and then he began to scratch his head and said supper-time.	Его спросили, в котором часу он видел человека, что крался прочь от скирды, и тогда он принялся чесать затылок и сказал, что это было время ужина.
Then they asked what time he had supper and he said nine o'clock by the clock and we proved that at nine o'clock Tom was drinking in the ale-house with the Tinker at Bursley and Sir Miles swore and said he was afraid he could not commit Tom and when he heard that Tom looked up at me and I say he is a noble fellow and no one shall sneer at Tom while I live.	Тогда его спросили, в котором часу он ужинает, и он ответил, что в девять, а нам удалось доказать, что в девять часов Том находился в Берсли, в кабачке, где распивал эль вместе с жестянщиком, и тогда сэр Майлз выругался и сказал, что боится, что не сможет осудить Тома, а когда Том услыхал это, он поглядел на меня, и, знаешь, я должен тебе сказать, он прекрасный парень, и пока я жив, я никому не позволю над ним глумиться.
Mind that.	Запомни это.
Well Sir Miles asked us to dine with him and Tom was safe and I am to have him and educate him if I like for my servant and I will.	Кончилось тем, что сэр Майлз пригласил нас с ним отобедать; Тома оправдали, и если я захочу, я могу обучить его и взять потом к себе в услужение, что я и не премину сделать.
And I will give money to his mother and make her rich and he shall never repent he knew me.	И я дам денег его матери, и она станет богатой, и он никогда не пожалеет о том, что пути наши скрестились.
I say Rip.	Послушай, Рип.
The Bantam must have seen me.	Видел-то Коротыш, должно быть, меня.
It was when I went to stick in the lucifers.	Это было как раз тогда, когда я прятал спички.
As we were all going home from Sir Miles's at night he has lots of red-faced daughters but I did not dance with them though they had music and were full of fun and I did not care to I was so delighted and almost let it out.	В тот вечер мы все вместе возвращались от сэра Майлза домой; у него столько краснощеких дочек, но я не танцевал ни с одной, хоть и играла музыка и все веселились, - я ничего этого вообще и не слышал - так радостно было у меня на душе.
When we left and rode home Rady said to my father the Bantam was not such a fool as he was thought and my father said one must be in a state of great personal exaltation to apply that epithet to any man and Rady shut his mouth and I gave my pony a clap of the heel for joy.	Когда мы распрощались с ними и ехали домой, Реди сказал отцу, что Коротыш не такой уж дурак, каким его все считали, отец же ответил, что только не владеющий собой человек способен наградить другого такою кличкой, и тогда Реди прикусил язык, а я от радости пришпорил моего пони.
I think my father suspects what Rady did and does not approve of it.	Должно быть, отец догадывается о том, что сделал Реди, и не одобряет его поступок.

And he need not have done it after all and might have spoilt it.	В самом деле, ему не следовало на это идти, он ведь мог этим все испортить.
I have been obliged to order him not to call me Ricky for he stops short at Rick so that everybody knows what he means.	Я был вынужден попросить его не называть меня больше Ричи, он ведь не договаривает последней буквы, и тогда каждому ясно, что он имеет в виду.
My dear Austin is going to South America.	Мой милый Остин уезжает в Южную Америку.
My pony is in capital condition.	Мой пони чувствует себя отлично.
My father is the cleverest and best man in the world. Clare is a little better.	На свете нет человека умнее и лучше, чем мой отец.
I am quite happy.	Я так счастлив!
I hope we shall meet soon my dear Old Rip and we will not get into any more tremendous scrapes will we.-I remain,	Надеюсь, мы скоро с тобою увидимся, мой милый Рип, и больше уже никогда не попадем в такую ужасную историю.
"Your sworn friend,	Остаюсь твоим верным и закадычным другом.
"RICHARD DORIA FEVEREL."	Ричард Дорайя Феверел.
"P.S.	Р. С.
I am to have a nice River Yacht.	У меня будет славная речная яхта.
Good-bye, Rip.	До свидания, Рип.
Mind you learn to box.	Помни, что тебе надо научиться боксу.
Mind you are not to show this to any of your friends on pain of my displeasure.	Помни, что ты не должен показывать это письмо никому из твоих друзей, мне это было бы до крайности неприятно.
"N.B. Lady B. was so angry when I told her that I had not come to her before.	Леди Б. очень рассердилась, когда я рассказал, что решил к ней не обращаться.
She would do anything in the world for me.	Она говорит, что сделала бы для меня все на свете.
I like her next best to my father and Austin.	После отца и Остина я люблю ее больше всех.
Good-bye old Rip."	Прощай, старина Рип".
Poor little Letitia, after three perusals of this ingenuous epistle, where the laws of punctuation were so disregarded, resigned it to one of the pockets of her brother Ripton's best jacket, deeply smitten with the careless composer.	Бедная Летиция после троекратного чтения этой хитроумной эпистолы, столь явно презревшей все правила пунктуации, водворила ее в один из карманов лучшей курточки Риптона, пораженная беспечностью того, кто ее писал.
And so ended the last act of the Bakewell Comedy, in which the curtain closes with Sir Austin's pointing out to his friends the beneficial action of the System in it from beginning to end.	Этим и завершился последний акт Бейквелской комедии, причем занавес опускается на том, что сэр Остин обращает внимание своих друзей на действие в ней Системы и на то, сколь благотворна она с начала и до конца.
CHAPTER XII	ГЛАВА XII Пора цветения

Laying of ghosts is a public duty, and, as the mystery of the apparition that had frightened little Clare was never solved on the stage of events at Raynham, where dread walked the Abbey, let us go behind the scenes a moment.	Появление в доме привидений - дело, вообще-то говоря, немаловажное, и коль скоро загадку привидения, напугавшую маленькую Клару, никак нельзя было решить на самой сцене Рейнема в свете разыгравшихся там событий, когда ужас объял всех обитателей Абби, давайте заглянем на мгновение за кулисы.
Morally superstitious as the baronet was, the character of his mind was opposed to anything like spiritual agency in the affairs of men, and, when the matter was made clear to him, it shook off a weight of weakness and restored his mental balance; so that from this time he went about more like the man he had once been, grasping more thoroughly the great truth, that This World is well designed.	При том, что душа баронета отнюдь не была свободна от предрассудков, весь образ мыслей его был таков, что он никак не мог допустить какого-либо вмешательства духов в дела людей, и как только тайна раскрылась, он испытал известное облегчение, освободившись от тяготившей его слабости, и восстановил поколебавшееся было душевное равновесие; словом, с этого времени он вернулся к своей прежней сути, позволявшей ему более отчетливо представлять себе великую истину, гласившую, что этот мир разумно устроен.
Nay, he could laugh on hearing Adrian, in reminiscence of the ill luck of one of the family members at its first manifestation, call the uneasy spirit, Algernon's Leg.	Больше того, он способен был смеяться, даже слыша, как Адриен, вспоминавший неудачу, постигшую одного из членов семьи, называл бродившего по дому призрака Ногой Алджернона.
Mrs. Doria was outraged.	Миссис Дорайя почувствовала себя оскорбленной.
She maintained that her child had seen --. Not to believe in it was almost to rob her of her personal property.	Она утверждала, что ее дочь видела... Не поверить ей в этом было все равно, что украсть у нее принадлежавшую ей вещь.
After satisfactorily studying his old state of mind in her, Sir Austin, moved by pity, took her aside one day and showed her that her Ghost could write words in the flesh.	Тщательно изучивший на ее примере знакомое ему самому в прежнее время душевное состояние, сэр Остин, проникшись жалостью к ней, отвел ее однажды в сторону и показал, что привидение, как выяснилось, умеет писать чернилами на бумаге.
It was a letter from the unhappy lady who had given Richard birth,-brief cold lines, simply telling him his house would be disturbed by her no more.	Это было письмо несчастной матери Ричарда -лаконичные холодные строки, ставящие его в известность, что она больше не будет появляться у него в доме.
Cold lines, but penned by what heart-broken abnegation, and underlying them with what anguish of soul!	Это были холодные строки, но с каким близким к отчаянию самоотречением они были написаны, какая за ними слышалась щемящая сердце тоска!
Like most who dealt with him, Lady Feverel thought her husband a man fatally stern and implacable, and she acted as silly creatures will act when they fancy they see a fate against them: she neither petitioned for her right nor claimed it: she tried to ease her heart's yearning by stealth, and, now she renounced all.	Как и большинство людей, которым случалось узнать баронета, леди Феверел считала своего мужа человеком предельно суровым и беспощадным, и она поступила так, как обычно поступают люди неумные, вообразившие, что в жизнь их вмешался рок: она не предъявляла своих прав, ничего не требовала, ни о чем не просила; она пыталась умиротворить свое исстрадавшееся сердце украдкой, втайне от всех.

Mrs. Doria, not wanting in the family tenderness and softness, shuddered at him for accepting the sacrifice so composedly: but he bade her to think how distracting to this boy would be the sight of such relations between mother and father.	Миссис Дорайя, которая, как-никак была отзывчива и добра, содрогнулась, узнав, что брат ее так спокойно принял от бывшей своей жены эту жертву; в ответ он только попросил ее задуматься над тем, в какое смятение будет ввергнут мальчик, если он узнает о том, как сложились отношения между матерью и отцом.
A few years, and as man he should know, and judge, and love her.	Пройдет еще несколько лет, и, став мужчиной, он все узнает, и рассудит сам, и полюбит ее.
"Let this be her penance, not inflicted by me!"	"Пусть это станет для нее покаянием, которое наложил не я!"
Mrs. Doria bowed to the System for another, not opining when it would be her turn to bow for herself.	Миссис Дорайя согласилась распространить Систему на другую женщину; у нее и в мыслях не было, что и для нее самой пробил час ей безропотно подчиниться.
Further behind the scenes we observe Rizzio and Mary grown older, much disenchanted: she discrowned, dishevelled,-he with gouty fingers on a greasy guitar.	Заглянув еще дальше за кулисы, мы увидим Риччо и Марию состарившимися, разочаровавшимися друг в друге: ее - развенчанную, растрепанную; его - с узловатыми подагрическими пальцами, перебирающими струны засаленной гитары.
The Diaper Sandoe of promise lends his pen for small hires.	Подававший большие надежды, Дайпер Сендо разменивает свое перо на мелочи, чтобы хоть что-нибудь заработать.
His fame has sunk; his bodily girth has sensibly increased.	Звезда его закатилась, зато заметно вырос живот.
What he can do, and will do, is still his theme; meantime the juice of the juniper is in requisition, and it seems that those small hires cannot be performed without it.	Он все еще любит говорить о том, что он может создать и что непременно создаст; меж тем ему нужно пить сок можжевельника, и кажется, что без него он не в силах заработать даже эти ничтожные деньги.
Returning from her wretched journey to her wretcheder home, the lady had to listen to a mild reproof from easy-going Diaper,-a reproof so mild that he couched it in blank verse: for, seldom writing metrically now, he took to talking it.	Вернувшись из своей несчастной поездки под свой еще более несчастный кров, дама эта вынуждена была выслушивать вкрадчивый упрек беспечного Дайпера - он был до того вкрадчив, что легко уложился в белые стихи, ибо, почти отвыкший писать стихами, поэт наш стремился все же как-то излить душу.
With a fluent sympathetic tear, he explained to her that she was damaging her interests by these proceedings; nor did he shrink from undertaking to elucidate wherefore.	Сочувственно прослезившись, он принялся вразумлять ее, говоря, что подобными поступками она ущемляет их интересы; он даже не постеснялся разъяснить ей, в чем именно.
Pluming a smile upon his succulent mouth, he told her that the poverty she lived in was utterly unbefitting her gentle nurture, and that he had reason to believe-could assure her-that an annuity was on the point of being granted her by her husband.	На мясистых губах его заиграла улыбка, и он сказал, что женщине, получившей благородное воспитание, никак не пристало жить в той нищете, которая сейчас ее окружает, и что у него есть основания думать - и он в этом уверен, - что муж ее готов ежегодно выплачивать ей определенную сумму.
And Diaper broke his bud of a smile into full flower as he delivered this information.	Когда он сообщил ей это известие, проступившая на его лице улыбка расцвела пышным цветом.