Бэббит - английский и русский параллельные тексты

Modestly, busily, he hurried out of the hall on delicious applause, and sped off to his third audience of the evening.	Скромно и деловито он покидал зал под сладостные сердцу аплодисменты, чтобы поспеть на третье в этот вечер собрание.
"Ted, you better drive," he said.	- Садись-ка за руль, Тед! - просил он.
"Kind of all in after that spiel.	- Что-то я устал от этого дела.
Well, Paul, how'd it go?	Ну, как я говорил, Поль?
Did I get 'em?"	Дошло до них?
"Bully!	- Еще бы!
Corking!	Отлично говорил!
You had a lot of pep."	С огоньком!
Mrs. Babbitt worshiped,	Миссис Бэббит просто молилась на мужа:
"Oh, it was fine!	- Ах, как чудесно ты говорил!
So clear and interesting, and such nice ideas.	Так ясно, так увлекательно, такие прекрасные мысли!
When I hear you orating I realize I don't appreciate how profoundly you think and what a splendid brain and vocabulary you have.	Когда я слышу твои выступления, я понимаю, что мне трудно оценить, как глубоко ты мыслишь, какой у тебя блестящий ум, какой дар речи!
Just-splendid."	Ну, просто... просто блестяще!
But Verona was irritating.	Одна Верона не давала ему покоя.
"Dad," she worried, "how do you know that public ownership of utilities and so on and so forth will always be a failure?"	- Папа, скажи мне, - приставала она, - откуда ты знаешь, что национализация средств производства и тому подобное непременно окончится неудачей?
Mrs. Babbitt reproved,	Миссис Бэббит с упреком перебивала дочь:
"Rone, I should think you could see and realize that when your father's all worn out with orating, it's no time to expect him to explain these complicated subjects.	- Рона, неужели ты не понимаешь, неужели не чувствуешь, что нельзя требовать объяснения таких сложных вещей от отца в ту минуту, когда он устал после выступления!
I'm sure when he's rested he'll be glad to explain it to you.	Я уверена, что, отдохнув, он с удовольствием все тебе объяснит.
Now let's all be quiet and give Papa a chance to get ready for his next speech.	А теперь давайте помолчим, пусть папа подготовится к следующей речи.
Just think!	Только подумать!
Right now they're gathering in Maccabee Temple, and WAITING for us!" III	Сейчас уже все собираются в клубе Маккавеев и ждут - ждут нас!
Mr. Lucas Prout and Sound Business defeated Mr. Seneca Doane and Class Rule, and Zenith was again saved.	Мистер Люкас Праут и Крепкие Дельцы победили мистера Сенеку Доуна и Классовую Политику, и Зенит был снова спасен.

Babbitt was offered several minor appointments to distribute among poor relations, but he preferred advance information about the extension of paved highways, and this a grateful administration gave to him.	Бэббиту предложили раздать несколько небольших должностей бедным родственникам, но он предпочел получить от городских властей негласную информацию насчет того, где собираются прокладывать шоссейные дороги, о чем благодарные городские власти ему и сообщили.
Also, he was one of only nineteen speakers at the dinner with which the Chamber of Commerce celebrated the victory of righteousness.	Кроме того, он был одним из тех девятнадцати ораторов, которые выступали в Торговой палате, праздновавшей победу справедливости.
His reputation for oratory established, at the dinner of the Zenith Real Estate Board he made the Annual Address.	Репутация Бэббита как первоклассного оратора настолько укрепилась, что на ежегодном обеде Ассоциации посредников по продаже недвижимости ему поручили произнести вступительную речь.
The Advocate-Times reported this speech with unusual fullness:	В газете "Адвокат-таймс" эта речь была приведена почти полностью, что случалось не так уж часто:
"One of the livest banquets that has recently been pulled off occurred last night in the annual Get-Together Fest of the Zenith Real Estate Board, held in the Venetian Ball Room of the O'Hearn House.	"Вчера вечером состоялся один из самых оживленных банкетов, данный по случаю ежегодной встречи членов Ассоциации посредников по продаже недвижимости в венецианском зале ресторана О'Хирна.
Mine host Gil O'Hearn had as usual done himself proud and those assembled feasted on such an assemblage of plates as could be rivaled nowhere west of New York, if there, and washed down the plenteous feed with the cup which inspired but did not inebriate in the shape of cider from the farm of Chandler Mott, president of the board and who acted as witty and efficient chairman.	Наш любезный хозяин Джил О'Хирн превзошел себя, и собравшиеся наслаждались выбором таких блюд, каких не найти нигде к западу от Нью-Йорка, - да, пожалуй, и в самом Нью-Йорке, - запивая эти многочисленные блюда напитком, освежающим, но не опьяняющим, а именно сидром с фермы Чендлера Мотта, Президента Правления и бесподобно остроумного председателя этого собрания.
"As Mr. Mott was suffering from slight infection and sore throat, G. F. Babbitt made the principal talk.	Мистер Мотт, страдавший в этот вечер легким воспалением гортани, предоставил слово для вступительной речи мистеру Дж.Ф.Бэббиту.
Besides outlining the progress of Torrensing real estate titles, Mr. Babbitt spoke in part as follows:	Упомянув о бурном росте числа участков, назначенных к застройке по системе Торренса, мистер Бэббит сказал следующее:
"'In rising to address you, with my impromptu speech carefully tucked into my vest pocket, I am reminded of the story of the two Irishmen, Mike and Pat, who were riding on the Pullman.	"Обращаясь к вам с импровизированной речью (впрочем, тщательно переписанной и лежавшей в кармане жилета), я не могу не вспомнить анекдот о двух ирландцах, Майке я Пате, которые ехали в поезде.
Both of them, I forgot to say, were sailors in the Navy.	Забыл сказать - они оба были матросы.
It seems Mike had the lower berth and by and by he heard a terrible racket from the upper, and when he yelled up to find out what the trouble was, Pat answered,	Майк, да, кажется, Майк, занял нижнюю койку и вдруг слышит наверху страшный шум. Окликает он Пата, спрашивает - что случилось?

"Shure an' bedad an' how can I ever get a night's sleep at all, at all?	А Пат ему отвечает: "Пропади я пропадом, никак заснуть не могу!
I been trying to get into this darned little hammock ever since eight bells!"	Как восемь склянок пробило, стая я залезать в этот проклятый гамачок тут наверху - и никак не влезу, никак!"
"'Now, gentlemen, standing up here before you, I feel a good deal like Pat, and maybe after I've spieled along for a while, I may feel so darn small that I'll be able to crawl into a Pullman hammock with no trouble at all, at all!	И вот я, джентльмены, стоя тут перед вами, чувствую себя не лучше Пата, - всякое может случиться: вдруг поговорю я, поговорю, и почувствую себя таким ничтожным, что даже помещусь в багажную сетку, пропади я пропадом!
"'Gentlemen, it strikes me that each year at this annual occasion when friend and foe get together and lay down the battle-ax and let the waves of good-fellowship waft them up the flowery slopes of amity, it behooves us, standing together eye to eye and shoulder to shoulder as fellow-citizens of the best city in the world, to consider where we are both as regards ourselves and the common weal.	Джентльмены, мне кажется, что каждый год, когда мы тут собираемся - и друзья и враги, -каждый год, когда мы закуриваем трубку мира и ветер дружбы возносит дым к цветущим холмам Доброй Воли, мы должны, стоя плечом к плечу и глядя друг другу в глаза, как граждане лучшего города в мире, отдать себе отчет, что значим мы сами и что значит наш город.
"'It is true that even with our 361,000, or practically 362,000, population, there are, by the last census, almost a score of larger cities in the United States.	Правда, мы должны признать, что в Соединенных Штатах, по последней переписи, мы стоим чуть ли не на двенадцатом месте при населении в 361000, или фактически в 362000 человек.
But, gentlemen, if by the next census we do not stand at least tenth, then I'll be the first to request any knocker to remove my shirt and to eat the same, with the compliments of G. F. Babbitt, Esquire!	Но, джентльмены, если к следующей переписи мы не выбьемся, по крайней мере, на десятое место, я первый попрошу сомневающихся снять с меня последнюю рубаху и скушать ее за здоровье Дж.Ф.Бэббита, эсквайра!
It may be true that New York, Chicago, and Philadelphia will continue to keep ahead of us in size.	Правда, возможно, что Нью-Йорк, Чикаго, Филадельфия всегда будут больше нашего города.
But aside from these three cities, which are notoriously so overgrown that no decent white man, nobody who loves his wife and kiddies and God's good out-o'doors and likes to shake the hand of his neighbor in greeting, would want to live in them-and let me tell you right here and now, I wouldn't trade a high-class Zenith acreage development for the whole length and breadth of Broadway or State Street!-aside from these three, it's evident to any one with a head for facts that Zenith is the finest example of American life and prosperity to be found anywhere.	Но оставим в стороне эти три города, которые, как известно, настолько разрослись, что ни один порядочный белый человек, который любит жену и ребятишек и свежий воздух на божьем просторе и любит пожать руку соседу у ворот, никогда в этой тесноте жить не захочет, - так вот, я вам прямо скажу, что не променяю первоклассную зенитскую новостройку на весь Бродвей или Стэйт-стрит - и каждому, у кого есть голова на плечах, понятно, что, кроме этих трех больших городов, наш Зенит - лучший на земле образец американского образа жизни и процветания.
"'I don't mean to say we're perfect.	Я не хочу сказать, что у нас нет недостатков.
We've got a lot to do in the way of extending the paving of motor boulevards, for, believe me, it's the fellow with four to ten thousand a year, say, and an automobile and a nice little family in a bungalow on the edge of town, that makes the wheels of progress go round!	Нам еще многое надо сделать - скажем, заасфальтировать пригородные дороги, потому что, поверьте мне, именно тот, кто зарабатывает от трех до десяти тысяч в год и имеет автомобиль, славную семейку и небольшой домик в пригороде, - именно этот человек и является двигателем прогресса!

"'That's the type of fellow that's ruling America to-day; in fact, it's the ideal type to which the entire world must tend, if there's to be a decent, well-balanced, Christian, go-ahead future for this little old planet!	Эти люди сейчас правят Америкой, они идеал человека, на которого должен равняться весь мир, если он хочет добиться, чтобы люди на нашей маленькой планете жили приличной, упорядоченной, христианской жизнью!
Once in a while I just naturally sit back and size up this Solid American Citizen, with a whale of a lot of satisfaction.	Иногда призадумаешься и так ясно представишь себе этакого вот солидного американского гражданина, что на душе становится радостно.
"'Our Ideal Citizen-I picture him first and foremost as being busier than a bird-dog, not wasting a lot of good time in day-dreaming or going to sassiety teas or kicking about things that are none of his business, but putting the zip into some store or profession or art.	Этот Идеальный Гражданин - я прежде всего представляю его живым и подвижным, как хороший охотничий пес. Он не тратит драгоценное время на бесплодные мечтания, на всякие великосветские приемы и балы, не вмешивается не в свое дело, а работает с огоньком в какой-нибудь торговле, или имеет профессию, или даже занимается искусством.
At night he lights up a good cigar, and climbs into the little old 'bus, and maybe cusses the carburetor, and shoots out home.	Вечером закурит хорошую сигару, сядет за руль доброй своей машины, ругнет карбюратор и помчится домой.
He mows the lawn, or sneaks in some practice putting, and then he's ready for dinner.	Скосит травку на лужайке или потренируется в гольф, а тут и обед готов.
After dinner he tells the kiddies a story, or takes the family to the movies, or plays a few fists of bridge, or reads the evening paper, and a chapter or two of some good lively Western novel if he has a taste for literature, and maybe the folks next-door drop in and they sit and visit about their friends and the topics of the day.	После обеда расскажет ребятишкам сказку, либо сведет их в кино, либо сыграет партию-другую в бридж, а то и почитает газету или хороший, увлекательный роман из жизни ковбоев, если уж его тянет на литературу. А то зайдет кто-нибудь из соседей, посидят, поболтают о друзьях, поделятся новостишками.
Then he goes happily to bed, his conscience clear, having contributed his mite to the prosperity of the city and to his own bank-account.	Такой человек ложится спать довольный, с чистой совестью, зная, что и он внес лепту в дело процветания родного города, да и на свой банковский счет.
"'In politics and religion this Sane Citizen is the canniest man on earth; and in the arts he invariably has a natural taste which makes him pick out the best, every time.	И в политике, и в религии этот Здравомыслящий Г ражданин умнее всех на свете, а уж что касается искусства, у него врожденный вкус, он всегда выбирает самое лучшее.
In no country in the world will you find so many reproductions of the Old Masters and of well-known paintings on parlor walls as in these United States.	Ни в одной стране в мире вы не найдете на стенах гостиных такого количества репродукций со старых мастеров и с известных картин, как в наших Соединенных Штатах.
No country has anything like our number of phonographs, with not only dance records and comic but also the best operas, such as Verdi, rendered by the world's highest-paid singers.	Ни в одной стране нет такого количества граммофонов с набором пластинок - и не только танцевальных, но и серьезных, оперных -например, оперы Верди, - где поют самые высокооплачиваемые певцы в мире.

"'In other countries, art and literature are left to a lot of shabby bums living in attics and feeding on booze and spaghetti, but in America the successful writer or picture-painter is indistinguishable from any other decent business man; and I, for one, am only too glad that the man who has the rare skill to season his message with interesting reading matter and who shows both purpose and pep in handling his literary wares has a chance to drag down his fifty thousand bucks a year, to mingle with the biggest executives on terms of perfect equality, and to show as big a house and as swell a car as any Captain of Industry!	В других странах искусством и литературой занимаются всякие опустившиеся личности, которые ютятся на чердаках и живут на одних макаронах и выпивке, а у нас, в Америке, преуспевающего писателя или художника не отличишь от всякого другого приличного дельца. И я, со своей стороны, только могу радоваться, что у человека, который даже скучное деловое содержание может облечь в интересную, увлекательную форму, умеет протолкнуть свой литературный товар с напором, с нажимом, у такого человека есть все шансы заработать свои пятьдесят тысчонок в год, и он может на равной ноге встречаться с самыми крупными дельцами, иметь большой дом и шикарную машину - ничуть не хуже, чем у любого индустриального магната!
But, mind you, it's the appreciation of the Regular Guy who I have been depicting which has made this possible, and you got to hand as much credit to him as to the authors themselves.	Но имейте в виду, что судьба писателя зависит исключительно от одобрения того Славного Малого, которого я вам только что описал, так что в развитии литературы надо отдать должное и ему, а не только самим писателям.
"'Finally, but most important, our Standardized Citizen, even if he is a bachelor, is a lover of the Little Ones, a supporter of the hearthstone which is the basic foundation of our civilization, first, last, and all the time, and the thing that most distinguishes us from the decayed nations of Europe.	Наконец, - и это самое важное! - наш Стандартный Гражданин, даже если он холост, любит детишек, оберегает семейный очаг, этот краеугольный камень нашей цивилизации, который был, есть и останется тем, что больше всего отличает нас от развращенных народов Европы.
"'I have never yet toured Europe-and as a matter of fact, I don't know that I care to such an awful lot, as long as there's our own mighty cities and mountains to be seen-but, the way I figure it out, there must be a good many of our own sort of folks abroad.	Сам я никогда в Европе не был, да, по правде сказать, не так уж меня и тянет в те края, когда я еще не видел всех великих городов и гор своей собственной родины, - но мне кажется, что и за границей есть много людей, близких нам по духу.
Indeed, one of the most enthusiastic Rotarians I ever met boosted the tenets of one-hundred-per-cent pep in a burr that smacked o' bonny Scutlond and all ye bonny braes o' Bobby Burns.	Недавно я слышал, как один из самых рьяных "ротарианцев" хвалил деловую хватку и сметку стопроцентного американца на таком раскатистом диалекте, что сразу запахло доброй старой Шотландией и цветущим вереском Бобби Бернса.
But same time, one thing that distinguishes us from our good brothers, the hustlers over there, is that they're willing to take a lot off the snobs and journalists and politicians, while the modern American business man knows how to talk right up for himself, knows how to make it good and plenty clear that he intends to run the works.	Но в то же самое время одно отличает нас от наших братьев, дельцов Старого Света: они охотно повторяют мнения всяких снобов, журналистов и политиков, а современный американский делец умеет постоять за себя и всякому скажет ясно и вразумительно, что он сам себе хозяин.
He doesn't have to call in some highbrow hired-man when it's necessary for him to answer the crooked critics of the sane and efficient life.	Ему не надо нанимать какого-нибудь высоколобого ученого, когда приходится отбиваться от тех, кто занимается гнусной критикой нашего здорового и дельного образа жизни.
He's not dumb, like the old-fashioned merchant.	Это в старину купцы двух слов связать не умели.

He's got a vocabulary and a punch.	А у современного коммерсанта и язык хорошо подвешен, и кулак крепкий.
"'With all modesty, I want to stand up here as a representative business man and gently whisper,	И при всей своей скромности, я хочу встать во весь рост перед вами, как представитель деловых кругов, и сказать:
"Here's our kind of folks!	"Вот они, наши люди!
Here's the specifications of the Standardized American Citizen!	Вот образец Стандартного Американского Гражданина!
Here's the new generation of Americans: fellows with hair on their chests and smiles in their eyes and adding-machines in their offices.	Вот оно, новое поколение американцев: настоящие мужчины, с волосатой грудью, с ласковыми глазами и новейшими арифмометрами в конторах.
We're not doing any boasting, but we like ourselves first-rate, and if you don't like us, look out-better get under cover before the cyclone hits town!"	Нет, мы не хвастаемся, но мы собой крепко гордимся, а если мы вам не нравимся - берегитесь и лучше убирайтесь подальше, не то вас сметет циклон новой жизни...
"'So! In my clumsy way I have tried to sketch the Real He-man, the fellow with Zip and Bang.	Ну вот... Попытался я тут, как умел, нарисовать вам портрет Настоящего Парня, со сметкой и хваткой.
And it's because Zenith has so large a proportion of such men that it's the most stable, the greatest of our cities.	И только потому, что в Зените таких очень много, наш город стал самым крепким и самым выдающимся из всех американских городов.
New York also has its thousands of Real Folks, but New York is cursed with unnumbered foreigners.	Конечно, есть настоящие люди и в Нью-Йорке, но этот город одолевают иностранцы.
So are Chicago and San Francisco.	И в Чикаго и в Сан-Франциско от иностранцев отбою нет.
Oh, we have a golden roster of cities-Detroit and Cleveland with their renowned factories, Cincinnati with its great machine-tool and soap products, Pittsburg and Birmingham with their steel, Kansas City and Minneapolis and Omaha that open their bountiful gates on the bosom of the ocean-like wheatlands, and countless other magnificent sister-cities, for, by the last census, there were no less than sixty-eight glorious American burgs with a population of over one hundred thousand!	Разумеется, у нас есть свои жемчужины - Детройт и Кливленд с их знаменитыми заводами, Цинциннати с его машиностроением и мыловаренной промышленностью, Питсбург и Бирмингем, где варят сталь, Канзас-Сити, Миннеаполис и Омаха, чьи гостеприимные двери широко распахнуты среди океана плодородных нолей, есть множество других городов во всем их великолепии, - да, по последней переписи, в Америке ровно шестьдесят восемь замечательных городов с населением более ста тысяч!
And all these cities stand together for power and purity, and against foreign ideas and communism-Atlanta with Hartford, Rochester with Denver, Milwaukee with Indianapolis, Los Angeles with Scranton, Portland, Maine, with Portland, Oregon.	И все эти города являются нашей опорой, нашей силой и нашей чистотой, нашим орудием против всяких иноземных выдумок и коммунизма, - тут и Атланта с Гарфортом, и Рочестер с Денвером, и Милуоки с Индианаполисом, и Лос-Анжелес со Скрентоном, и Портленд в штате Мэн, и Портленд в Орегоне.
A good live wire from Baltimore or Seattle or Duluth is the twin-brother of every like fellow booster from Buffalo or Akron, Fort Worth or Oskaloosa!	Настоящий хороший Боевой Малый из Балтиморы, Сиэтла и Дулута как близнец похож на Славного Делягу из Буффало или Экрона, Форт-Ворса или Оскалусы!

"'But it's here in Zenith, the home for manly men and womanly women and bright kids, that you find the largest proportion of these Regular Guys, and that's what sets it in a class by itself; that's why Zenith will be remembered in history as having set the pace for a civilization that shall endure when the old time-killing ways are gone forever and the day of earnest efficient endeavor shall have dawned all round the world!	Но именно у нас, в Зените, на родине мужественных мужчин, женственных женщин и резвых ребят, вы найдете больше всего вот таких Настоящих Парней, - потому-то наш город и стоит особняком, потому-то Зенит и войдет в историю, как первенец в эре всеобщей цивилизации, которая наступит, когда навеки исчезнет старый медлительный образ жизни и заря всеобщих смелых упорных дерзаний воссияет над землей!
"'Some time I hope folks will quit handing all the credit to a lot of moth-eaten, mildewed, out-of-date, old, European dumps, and give proper credit to the famous Zenith spirit, that clean fighting determination to win Success that has made the little old Zip City celebrated in every land and clime, wherever condensed milk and pasteboard cartons are known!	И я надеюсь, что придет время, когда люди перестанут восхищаться старыми, изъеденными молью, заплесневелыми европейскими городишками и отдадут должное великому гению Зенита, боевому духу, который заставляет нас решительно бороться за успех, за то, чем "Зенит знаменит" во всех тех широтах и долготах, где известно, что такое сгущенное молоко и картонные коробки!
Believe me, the world has fallen too long for these worn-out countries that aren't producing anything but bootblacks and scenery and booze, that haven't got one bathroom per hundred people, and that don't know a loose-leaf ledger from a slip-cover; and it's just about time for some Zenithite to get his back up and holler for a show-down!	Верьте мне, слишком долго весь мир находился под влиянием тех стран, где нет ничего, кроме чистильщиков сапог, пейзажей и спиртного, где на сто человек едва ли приходится одна ванная комната, где не отличают папки от подшивки! И давно пора кому-нибудь из нас, зенитцев, встать во весь рост и крикнуть вслух, кто мы такие!
"'I tell you, Zenith and her sister-cities are producing a new type of civilization.	Поймите, что Зенит и другие города - его сверстники - рождают новый тип цивилизации.
There are many resemblances between Zenith and these other burgs, and I'm darn glad of it!	Да, между Зенитом и его соседями много сходства, и я лично этому очень рад!
The extraordinary, growing, and sane standardization of stores, offices, streets, hotels, clothes, and newspapers throughout the United States shows how strong and enduring a type is ours.	Разумная стандартизация все растет, и стандартные магазины, конторы, улицы, отели, одежда и газеты показывают, как крепок и прочен наш образ жизни.
"'I always like to remember a piece that Chum Frink wrote for the newspapers about his lecture-tours.	Я всегда с удовольствием вспоминаю стихи, которые Чам Фринк написал для газет о своих лекционных турне.
It is doubtless familiar to many of you, but if you will permit me, I'll take a chance and read it.	Многие из вас их читали, но все же разрешите мне огласить эти стихи.
It's one of the classic poems, like	Это - классические стихи, как стих Киплинга
"If" by Kipling, or Ella Wheeler Wilcox's	"Заповедь" или поэма Эллы Уилер Уилкокс
"The Man Worth While"; and I always carry this clipping of it in my note-book:	"Стоящий человек", и я не расстаюсь с этой газетной вырезкой:

"When I am out upon the road, a poet with a pedler's load I mostly sing a hearty song, and take a chew and hike along, a-handing out my samples fine of Cheero Brand of sweet sunshine, and peddling optimistic pokes and stable lines of japes and jokes to Lyceums and other folks, to Rotarys, Kiwanis' Clubs, and feel I ain't like other dubs.	"Когда я мчусь во весь опор, - поэт и коммивояжер, я не кляну судьбу свою, жую резинку и пою. Я подарить любому рад сердечный смех и бодрый взгляд; как подобает рифмачу, напропалую я шучу. Развею со студентом грусть, с ротарианцем посмеюсь, мне жизнь приятна и легка, и знаю я наверняка, что не похож на дурака.
And then old Major Silas Satan, a brainy cuss who's always waitin', he gives his tail a lively quirk, and gets in quick his dirty work.	Но старый хитрый сатана не знает отдыха и сна, покрутит он хвостом - и вот меня весь день хандра грызет.
He fills me up with mullygrubs; my hair the backward way he rubs; he makes me lonelier than a hound, on Sunday when the folks ain't round.	Я грустен, словно пес цепной, забытый дома в выходной.
And then b' gosh, I would prefer to never be a lecturer, a-ridin' round in classy cars and smoking fifty-cent cigars, and never more I want to roam; I simply want to be back home, a-eatin' flap jacks, hash, and ham, with folks who savvy whom I am!	В своей машине модной мчась, я проклинаю день и час, когда стал лектором, и мне противно шляться по стране. От самых дорогих сигар в моей башке стоит угар, я одного хочу - домой, вновь есть омлеты с ветчиной, в кругу, где вся моя родня и где всегда поймут меня.
"But when I get that lonely spell, I simply seek the best hotel, no matter in what town I be-St. Paul, Toledo, or K.C., in Washington, Schenectady, in Louisville or Albany.	А дом далек - плевать на грусть! - в отеле лучшем поселюсь, неважно где: будь то Мекон, Колумбу с или Вашингтон, Толедо или Джефферсон.
And at that inn it hits my dome that I again am right at home.	И чувствую себя я в нем, как будто это отчий дом.
If I should stand a lengthy spell in front of that first-class hotel, that to the drummers loves to cater, across from some big film theayter; if I should look around and buzz, and wonder in what town I was, I swear that I could never tell! For all the crowd would be so swell, in just the same fine sort of jeans they wear at home, and all the queens with spiffy bonnets on their beans, and all the fellows standing round a-talkin' always, I'll be bound, the same good jolly kind of guff, 'bout autos, politics and stuff and baseball players of renown that Nice Guys talk in my home town!	Чтоб разогнать тоску свою, у входа молча постою, увижу площадь, а на ней перед кино толпу людей: все тот же ряд знакомых лиц, и те же шляпки у девиц, и носят все - ну что за черт! - материи знакомый сорт. К мужчинам подойду - и тут знакомый разговор ведут: бейсбол, политика, авто, - короче говоря, все то, что слышал я уже не раз, о чем болтают и у нас!
"Then when I entered that hotel, I'd look around andsay,	Войдя в отель, кругом взгляну и радостно скажу:
"Well, well!" For there would be the same news-stand, same magazines and candies grand, same smokes of famous standard brand, I'd find at home, I'll tell!	"Ну-ну..." Знакомо все: стенд для газет, и запах крепких сигарет, и старые сорта конфет, - и дом я вспомяну.
And when I saw the jolly bunch come waltzing in for eats at lunch, and squaring up in natty duds to platters large of French Fried spuds, why then I'd stand right up and bawl,	Услышу поутру галдеж, - влетит, гурьбою молодежь на завтрак. Все спешат присесть и с аппетитом станут есть. И, встав, я зареву:
"I've never left my home at all!"	"Друзья! Не уезжал из дома я!"

And all replete I'd sit me down beside some guy in derby brown upon a lobby chair of plush, and murmur to him in a rush,	Довольный, сяду в уголке и к человеку в котелке так обращусь:
"Hello, Bill, tell me, good old scout, how is your stock a-holdin' out?"	"Скажи-ка, Биль, как ходит твой автомобиль? Как чувствует себя жена? Что с акциями, старина?"
Then we'd be off, two solid pals, a-chatterin' like giddy gals of flivvers, weather, home, and wives, lodge-brothers then for all our lives! So when Sam Satan makes you blue, good friend, that's what I'd up and do, for in these States where'er you roam, you never leave your home sweet home."	Затем мы встанем и вдвоем неспешно к выходу пойдем, два джентльмена, от души болтающих, как малыши, друзья по клану, брату брат, веселой встрече каждый рад... Приятель, если дьявол вдруг захочет повторить свой трюк, и ты поедешь в дальний край, ты точно так же поступай. Ведь где бы в Штатах ни был ты, во всем знакомые черты узнаешь и в краю чужом найдешь свой дом, родимый дом".
"'Yes, sir, these other burgs are our true partners in the great game of vital living.	Да, все эти города - настоящие наши партнеры, участники великой игры, настоящей жизни.
But let's not have any mistake about this.	Но давайте внесем ясность в этот вопрос.
I claim that Zenith is the best partner and the fastest-growing partner of the whole caboodle.	Я настаиваю, что лучший партнер из всех, самый растущий и передовой - наш Зенит.
I trust I may be pardoned if I give a few statistics to back up my claims.	Надеюсь, вы мне простите, если я в доказательство приведу некоторые статистические данные.
If they are old stuff to any of you, yet the tidings of prosperity, like the good news of the Bible, never become tedious to the ears of a real hustler, no matter how oft the sweet story is told!	Может быть, кое-кому из вас они давным-давно известны, но цифры, отражающие наше процветание, сколько бы раз их ни повторяли, никогда не устанешь слушать, как доброе слово Библии, если ты настоящий деляга.
Every intelligent person knows that Zenith manufactures more condensed milk and evaporated cream, more paper boxes, and more lighting-fixtures, than any other city in the United States, if not in the world.	Всякий образованный человек знает, что Зенит производит больше сгущенного молока, сухих сливок, больше упаковочных коробок и электрических ламп, чем любой город в США, а то и во всем мире.
But it is not so universally known that we also stand second in the manufacture of package-butter, sixth in the giant realm of motors and automobiles, and somewhere about third in cheese, leather findings, tar roofing, breakfast food, and overalls!	Но мало кому известно, что мы стоим на втором месте по производству фасованного масла, на шестом - в великой индустрии моторов и автомашин и примерно на третьем - по производству сыра, кожаных ремней, толя, пищевых концентратов и спецодежды.
"'Our greatness, however, lies not alone in punchful prosperity but equally in that public spirit, that forward-looking idealism and brotherhood, which has marked Zenith ever since its foundation by the Fathers.	Но величие нашего города не только в небывалом его процветании, а также и в гражданском духе, в передовых идеалах и братской солидарности, которыми отмечен Зенит со времени его основания нашими предками.

We have a right, indeed we have a duty toward our fair city, to announce broadcast the facts about our high schools, characterized by their complete plants and the finest school-ventilating systems in the country, bar none; our magnificent new hotels and banks and the paintings and carved marble in their lobbies; and the Second National Tower, the second highest business building in any inland city in the entire country.	И наше право, вернее, нага долг по отношению к этому чудесному городу - широко распространять сведения о наших школах, сих прекрасными участками и лучшей в стране вентиляцией, о наших великолепных новых отелях и банках, с фресками и мраморными колоннами в вестибюлях, о Второй Национальной Башне, которая является вторым по величине муниципальным зданием во всех городах Среднего Запада.
When I add that we have an unparalleled number of miles of paved streets, bathrooms vacuum cleaners, and all the other signs of civilization; that our library and art museum are well supported and housed in convenient and roomy buildings; that our park-system is more than up to par, with its handsome driveways adorned with grass, shrubs, and statuary, then I give but a hint of the all round unlimited greatness of Zenith!	И если я добавлю, что у нас несравненно больше мощеных улиц, ванных комнат, пылесосов и других признаков цивилизации, чем в других местах, что наши библиотеки и музеи отлично содержатся и размещены в хорошо оборудованных зданиях, что наша система паркового хозяйства стоит на должной высоте и наши прекрасные дороги украшены газонами, кустарниками и статуями, если я все это добавлю, то это будет лишь бледный пример того, какой великий и прекрасный, какой растущий город наш Зенит!
"'I believe, however, in keeping the best to the last.	Но я нарочно оставил напоследок самое лучшее доказательство.
When I remind you that we have one motor car for every five and seven-eighths persons in the city, then I give a rock-ribbed practical indication of the kind of progress and braininess which is synonymous with the name Zenith!	И если я вам напомню, что по статистике у нас на каждые пять и семь восьмых человека приходится одна автомашина, я думаю, что этим я вам дам яркое, конкретное доказательство прогресса и общего умственного развития, которые стали синонимом самого имени - Зенит!
"'But the way of the righteous is not all roses.	Но пути праведных не всегда усыпаны розами.
Before I close I must call your attention to a problem we have to face, this coming year.	Прежде чем закончить свою речь, я должен привлечь ваше внимание к проблеме, с которой мы столкнемся в этом году.
The worst menace to sound government is not the avowed socialists but a lot of cowards who work under cover-the long-haired gentry who call themselves "liberals" and "radicals" and "non-partisan" and "intelligentsia" and God only knows how many other trick names!	Самой худшей угрозой разумному управлению страной являются не откровенные социалисты, но те трусы, которые работают скрытно, -длинноволосые субъекты, называющие себя "либералами" и "радикалами", "беспристрастными", "интеллигенцией" и бог знает какими еще кличками!
Irresponsible teachers and professors constitute the worst of this whole gang, and I am ashamed to say that several of them are on the faculty of our great State University!	Безответственные учителя и профессора представляют собой худшую часть этой шайки, и мне стыдно сказать, что многие из них преподают в университете нашего штата.
The U. is my own Alma Mater, and I am proud to be known as an alumni, but there are certain instructors there who seem to think we ought to turn the conduct of the nation over to hoboes and roustabouts.	Этот университет - моя альма-матер, и я горжусь, что я - его воспитанник, но там есть некоторые преподаватели, которые считают, что мы должны передать бразды правления нашего государства в руки бродяг и бездельников!

"'Those profs are the snakes to be scotched-they and all their milk-and-water ilk!	Этих учителишек надо истреблять, как змей, - их и всех подобных слюнтяев!
The American business man is generous to a fault. But one thing he does demand of all teachers and lecturers and journalists: if we're going to pay them our good money, they've got to help us by selling efficiency and whooping it up for rational prosperity!	Американский делец - человек великодушный, иногда даже слишком, но одного он требует от всех учителей, лекторов и журналистов: хотят, чтобы мы им платили нашими честно заработанными деньгами, так пусть помогают нам внедрять деловую хватку, поддерживать тягу к рациональному накоплению!
And when it comes to these blab-mouth, fault-finding, pessimistic, cynical University teachers, let me tell you that during this golden coming year it's just as much our duty to bring influence to have those cusses fired as it is to sell all the real estate and gather in all the good shekels we can.	И раз уж зашла речь об этих болтунах, критиканах, циниках и пессимистах из университетской профессуры, так разрешите мне сказать, что в этом текущем году мы должны выполнить наш долг и добиваться увольнения этих ничтожеств с таким же усердием, с каким мы будем стараться продать как можно больше участков и скопить как можно больше доброй монеты.
"'Not till that is done will our sons and daughters see that the ideal of American manhood and culture isn't a lot of cranks sitting around chewing the rag about their Rights and their Wrongs, but a God-fearing, hustling, successful, two-fisted Regular Guy, who belongs to some church with pep and piety to it, who belongs to the Boosters or the Rotarians or the Kiwanis, to the Elks or Moose or Red Men or Knights of Columbus or any one of a score of organizations of good, jolly, kidding, laughing, sweating, upstanding, lend-a-handing Royal Good Fellows, who plays hard and works hard, and whose answer to his critics is a square-toed boot that'll teach the grouches and smart alecks to respect the He-man and get out and root for Uncle Samuel, U.S.A.!'" IV	И только тогда наши сыновья, наши дочери увидят, что идеал мужественного, культурного американца не одинокий чудак, который только и знает, что сидеть и рассусоливать о своих правах и обидах, а богобоязненный, деловитый, преуспевающий, сильный Настоящий Парень, который принадлежит к какой-нибудь хорошей, крепкой, здоровой церкви, состоит членом клуба Толкачей, или Ротарианцев, или Кивани, или принадлежит к ордену Лосей, Оленей, Краснокожих, или Рыцарей Колумба, - словом, к одной из десятков организаций, которые объединяют веселых добряков, разбитных шутников, работающих до седьмого пота, всегда готовых помочь друг дружке Первоклассных Добрых Малых, которые и трудятся вовсю, и веселятся вовсю, и сумеют ответить критикам хорошим пинком крепкого башмака, сумеют научить этих ворчунов и задавак уважать настоящего мужчину и работать на дядю Сэма из США!"
Babbitt promised to become a recognized orator.	Бэббита ждала многообещающая карьера признанного оратора.
He entertained a Smoker of the Men's Club of the Chatham Road presbyterian Church with Irish, Jewish, and Chinese dialect stories.	Он даже сумел развлечь всех мужчин в курительной клуба пресвитерианской церкви, что на Чэтем-роуд, рассказывая анекдоты с еврейским, китайским и ирландским акцентом.
But in nothing was he more clearly revealed as the Prominent Citizen than in his lecture on	Но ни в чем так не выразилась вся его сущность Выдающегося Гражданина, как в лекции
"Brass Tacks Facts on Real Estate," as delivered before the class in Sales Methods at the Zenith Y.M.C.A.	"Голые факты о недвижимом имуществе", которую он прочел группе молодежи, изучающей методы торговли при зенитском клубе Христианской Ассоциации Молодых Людей.

The Advocate-Times reported the lecture so fully that Vergil Gunch said to Babbitt,	"Адвокат-таймс" изложил лекцию с такой полнотой, что Верджил Гэнч заявил Бэббиту:
"You're getting to be one of the classiest spellbinders in town.	- Становишься самым признанным краснобаем в городе, а?
Seems 's if I couldn't pick up a paper without reading about your well-known eloquence.	Нельзя взять газету в руки, чтобы не прочесть, какой ты замечательный оратор.
All this guff ought to bring a lot of business into your office.	Наверно, это здорово пойдет на пользу твоим делам - отбою не будет от клиентов.
Good work!	Молодец!
Keep it up!"	Продолжай в том же духе!
"Go on, quit your kidding," said Babbitt feebly, but at this tribute from Gunch, himself a man of no mean oratorical fame, he expanded with delight and wondered how, before his vacation, he could have questioned the joys of being a solid citizen.	- Будет тебе! - слабо защищался Бэббит, но в душе он был обрадован таким признанием Гэнча, который и сам считался незаурядным оратором. И Бэббит удивлялся, как он мог, перед летними каникулами, сомневаться, что быть солидным гражданином - великое счастье.
CHAPTER XV	15
HIS march to greatness was not without disastrous stumbling.	Но и на пути к величию и славе он иногда встречал обидные препятствия.
Fame did not bring the social advancement which the Babbitts deserved.	Известность не помогла Бэббитам продвинуться в те круги общества, где им полагалось бы вращаться.
They were not asked to join the Tonawanda Country Club nor invited to the dances at the Union.	Им не предложили вступить в загородный клуб Тонаванда, их не приглашали на балы в Юнион.
Himself, Babbitt fretted, he didn't "care a fat hoot for all these highrollers, but the wife would kind of like to be Among Those Present."	Бэббит с досадой уверял, что ему самому в высокой степени наплевать на всю эту светскую шушеру, но жене было бы приятно оказаться "среди присутствующих".
He nervously awaited his university class-dinner and an evening of furious intimacy with such social leaders as Charles McKelvey the millionaire contractor, Max Kruger the banker, Irving Tate the tool-manufacturer, and Adelbert Dobson the fashionable interior decorator.	Он с волнением ждал, когда же состоится ежегодный обед его товарищей по университетскому выпуску, - вечер самой пылкой фамильярности с такими столпами общества, как Чарльз Мак-Келви - миллионер-подрядчик, Макс Крюгер - банкир, Эрвин Тэйт - фабрикант станков и Адалберт Добсон - модный архитектор.
Theoretically he was their friend, as he had been in college, and when he encountered them they still called him	Внешне он был с ними в таких же приятельских отношениях, как и в университете, при встрече они до сих пор звали его
"Georgie," but he didn't seem to encounter them often, and they never invited him to dinner (with champagne and a butler) at their houses on Royal Ridge.	"Джорджи", но встречались они как-то уж очень редко, а к себе домой, на Ройял-ридж, на обеды (где дворецкий разливал шампанское), - они его никогда не звали.
All the week before the class-dinner he thought of them.	Всю неделю до парадного обеда их выпуска Бэббит только и думал об этих людях:
"No reason why we shouldn't become real chummy now!" II	"Мне теперь ничто не мешает сойтись с ними поближе!"

Like all true American diversions and spiritual outpourings, the dinner of the men of the Class of 1896 was thoroughly organized.	Подобно всем чисто американским сборищам, дающим повод для душевных излияний, обед бывших студентов выпуска 1896 года был организован как нельзя лучше.
The dinner-committee hammered like a sales-corporation.	Устроительный комитет все время бил в одну точку, как хорошая рекламная контора.
Once a week they sent out reminders:	Каждую неделю рассылались напоминания:
TICKLER NO. 3	"ШПИЛЬКА В БОК НОМЕР ТРИ
Old man, are you going to be with us at the livest Friendship Feed the alumni of the good old U have ever known?	Слушай, приятель, ты не забудешь прийти на наш обед - самый веселый, вольный вечер, какой только знали выпускники доброго старого У.
The alumnae of '08 turned out 60% strong.	Выпускницы 1908 года собрались почти все -60%!
Are we boys going to be beaten by a bunch of skirts?	Так неужто мы, мальчики, окажемся хуже каких-то юбок?
Come on, fellows, let's work up some real genuine enthusiasm and all boost together for the snappiest dinner yet!	Собирайтесь, ребята, проявите настоящий, горячий энтузиазм, давайте устроим отличный обед!
Elegant eats, short ginger-talks, and memories shared together of the brightest, gladdest days of life.	Пусть у нас будут изысканные блюда, краткие, острые речи и обмен воспоминаниями о лучших днях нашей жизни".
The dinner was held in a private room at the Union Club.	Обед был устроен в зале клуба Юнион.
The club was a dingy building, three pretentious old dwellings knocked together, and the entrance-hall resembled a potato cellar, yet the Babbitt who was free of the magnificence of the Athletic Club entered with embarrassment.	Помещался этот клуб в мрачном здании, перестроенном из трех претенциозных старинных домов, и хотя вестибюль напоминал погреб для хранения картошки, Бэббит, которому было доступно все великолепие Спортивного клуба, вошел сюда с трепетом.
He nodded to the doorman, an ancient proud negro with brass buttons and a blue tail-coat, and paraded through the hall, trying to look like a member.	Он кивнул швейцару - престарелому важному негру в синей ливрее с золотыми пуговицами, и торжественно проследовал в зал, делая вид, что он - полноправный член клуба.
Sixty men had come to the dinner.	На обед собралось шестьдесят человек.
They made islands and eddies in the hall; they packed the elevator and the corners of the private dining-room.	Они растеклись по холлу, образуя островки и течения, толпились в лифте и в уголках уютного зала.
They tried to be intimate and enthusiastic.	Они старательно проявляли бурный восторг и сердечность.
They appeared to one another exactly as they had in college-as raw youngsters whose present mustaches, baldnesses, paunches, and wrinkles were but jovial disguises put on for the evening.	Друг другу они казались совершенно такими же, как в студенческие времена - зелеными юнцами, которые нацепили на себя усы, лысины, животики и нарисовали морщины просто ради развлечения, на один вечер.
"You haven't changed a particle!" they marveled.	"Да ты ни капли не изменился!" - изумлялись они.
The men whom they could not recall they addressed,	Тем, кого они не узнавали, они говорили:

"Well, well, great to see you again, old man.	"Да, да, старина, как приятно опять с тобой встретиться.
What are you-Still doing the same thing?"	А что ты - наверно, все тем же занимаешься?"
Some one was always starting a cheer or a college song, and it was always thinning into silence.	Кто-то все время пытался затянуть университетский гимн или веселую песню, но его никто не поддерживал, и он наконец умолк окончательно.
Despite their resolution to be democratic they divided into two sets: the men with dress-clothes and the men without.	И хотя все твердо решили вести себя демократично, группы образовались сами собой -те, кто был в смокингах, и те, кто пришел в пиджаках.
Babbitt (extremely in dress-clothes) went from one group to the other.	Бэббит, в изысканнейшем смокинге, переходил от одной группы к другой.
Though he was, almost frankly, out for social conquest, he sought Paul Riesling first.	Несмотря на то, что он, почти не скрывая этого, старался втереться в высшее общество, он первым делом все же отыскал Поля Рислинга.
He found him alone, neat and silent.	Поль сидел в одиночестве, как всегда, тщательно одетый и молчаливый.
Paul sighed,	Поль со вздохом сказал:
"I'm no good at this handshaking and 'well, look who's here' bunk."	- Не умею я как-то заниматься всей этой чепухой: пожимать руки, кричать: "Кого я вижу!"
"Rats now, Paulibus, loosen up and be a mixer!	- Брось, Полибус, встряхнись, будь компанейским парнем!
Finest bunch of boys on earth!	Таких славных ребят свет не видал!
Say, you seem kind of glum.	Слушай, почему ты такой мрачный?
What's matter?"	В чем дело?
"Oh, the usual.	- Да все то же.
Run-in with Zilla."	Поссорились с Зиллой.
"Come on!	- Пустое!
Let's wade in and forget our troubles."	Пойдем в компанию, забудем все неприятности!
He kept Paul beside him, but worked toward the spot where Charles McKelvey stood warming his admirers like a furnace.	Он не отпускал Поля от себя, но все же старался пробраться туда, где от Чарльза Мак-Келви, как от огромной печки, шла теплота на его поклонников.
McKelvey had been the hero of the Class of	Чарльз Мак-Келви был героем и любимцем выпуска девяносто шестого года.
'96; not only football captain and hammer-thrower but debater, and passable in what the State University considered scholarship.	Он был не только капитаном футбольной команды и лучшим гранатометчиком, но участвовал в дискуссиях и даже преуспевал в академических занятиях.
He had gone on, had captured the construction-company once owned by the Dodsworths, best-known pioneer family of Zenith.	Он сделал карьеру, став во главе строительной компании, когда-то принадлежавшей Додсвортам - знаменитой семье первых поселенцев Зенита.

He built state capitols, skyscrapers, railway terminals.	Теперь он строил административные здания, небоскребы и вокзалы узловых станций.
He was a heavy-shouldered, big-chested man, but not sluggish.	Широкоплечий и широкогрудый, он сохранил подвижность.
There was a quiet humor in his eyes, a syrup-smooth quickness in his speech, which intimidated politicians and warned reporters; and in his presence the most intelligent scientist or the most sensitive artist felt thin-blooded, unworldly, and a little shabby.	Глаза у него были насмешливые, и говорил он вкрадчиво и гладко, так что политиканы терялись, а репортеры настораживались, и в его присутствии самые ученые профессора, самые талантливые художники чувствовали себя какими-то неполноценными, неотесанными и немного жалкими.
He was, particularly when he was influencing legislatures or hiring labor-spies, very easy and lovable and gorgeous.	Но он умел быть очень обходительным, очень обязательным и щедрым, когда ему приходилось обрабатывать чиновников или нанимать шпиков для слежки за рабочими.
He was baronial; he was a peer in the rapidly crystallizing American aristocracy, inferior only to the haughty Old Families. (In Zenith, an Old Family is one which came to town before 1840.) His power was the greater because he was not hindered by scruples, by either the vice or the virtue of the older Puritan tradition.	Он держался настоящим феодалом: он был пэром новой, столь быстро выросшей американской аристократии, и выше него стояли только высокомерные "старинные" семьи. (Старинными семьями в Зените считались те, кто поселился в городе до 1840 года.) Мак-Келви забрал такую силу еще и потому, что был начисто лишен всякой совести и свободен как от пороков, так и от добродетелей старых пуританских времен.
McKelvey was being placidly merry now with the great, the manufacturers and bankers, the land-owners and lawyers and surgeons who had chauffeurs and went to Europe.	В данную минуту Мак-Келви был сдержанно весел, окруженный "великими мира сего" -фабрикантами, банкирами, землевладельцами, адвокатами и врачами, которые держали шоферов и ездили в Европу.
Babbitt squeezed among them.	Бэббит втиснулся между ними.
He liked McKelvey's smile as much as the social advancement to be had from his favor.	Он любил Мак-Келви не только потому, что его дружба могла помочь продвинуться, но и за его улыбку.
If in Paul's company he felt ponderous and protective, with McKelvey he felt slight and adoring.	И если в обществе Поля он казался себе могучим покровителем, то в обществе Мак-Келви чувствовал себя робким обожателем.
He heard McKelvey say to Max Kruger, the banker,	Он слышал, как Мак-Келви сказал Максу Крюгеру, банкиру:
"Yes, we'll put up Sir Gerald Doak." Babbitt's democratic love for titles became a rich relish.	"Да, сэр Джеральд Доук остановится у нас", - и демократическая любовь Бэббита к титулованным особам сразу расцвела пышным цветом.
"You know, he's one of the biggest iron-men in England, Max.	- Знаешь. Макс, он один из крупнейших тузов английской металлургии.
Horribly well-off.... Why, hello, old Georgie!	Сказочно богат... Ага, Джорджи, старина, здорово!
Say, Max, George Babbitt is getting fatter than I am!"	Смотри, Макс, Джорджи Бэббит растолстел больше, чем я!
The chairman shouted, "Take your seats, fellows!"	- Рассаживайтесь друзья! - крикнул председатель.

"Shall we make a move, Charley?" Babbitt said casually to McKelvey.	- Пойдем, пожалуй, Чарли? - небрежно спросил Бэббит у Мак-Келви.
"Right.	- Пойдем!
Hello, Paul!	Привет, Поль!
How's the old fiddler?	Как поживает наш скрипач?
Planning to sit anywhere special, George?	Ты где сидишь, Джордж?
Come on, let's grab some seats.	Давай-ка сядем рядом.
Come on, Max.	Пойдем, Макс!
Georgie, I read about your speeches in the campaign.	Джорджи, я читал про твои выступления.
Bully work!"	Ты молодец!
After that, Babbitt would have followed him through fire.	После такого одобрения Бэббит окончательно был готов пойти за Чарли в огонь и воду.
He was enormously busy during the dinner, now bumblingly cheering Paul, now approaching McKelvey with	Весь обед он был невероятно занят: то добродушно покрикивал на Поля, то заговаривал с Мак-Келви:
"Hear, you're going to build some piers in Brooklyn," now noting how enviously the failures of the class, sitting by themselves in a weedy group, looked up to him in his association with the nobility, now warming himself in the Society Talk of McKelvey and Max Kruger.	"Слыхал, что ты собираешься строить какие-то плотины в Бруклине?" - то отмечал про себя, с какой завистью неудачники его выпуска, уныло сидящие в сторонке, смотрят, как он общается с аристократией, то просто наслаждался светским разговором Мак-Келви и Макса Крюгера.
They spoke of a "jungle dance" for which Mona Dodsworth had decorated her house with thousands of orchids.	Они разговаривали о том, как Мона Додсворт для "бала в джунглях" украсила свой дом сотнями орхидей.
They spoke, with an excellent imitation of casualness, of a dinner in Washington at which McKelvey had met a Senator, a Balkan princess, and an English major-general. McKelvey called the princess	С великолепной, но явно напускной небрежностью они упоминали о званом обеде в Вашингтоне, на котором Мак-Келви познакомился с сенатором, английским генерал-майором и балканской принцессой. Мак-Келви запросто называл принцессу
"Jenny," and let it be known that he had danced with her.	"Дженни" и довел до всеобщего сведения, что танцевал с пей.
Babbitt was thrilled, but not so weighted with awe as to be silent.	Бэббит был восхищен и потрясен, хотя не настолько, чтобы самому молчать.
If he was not invited by them to dinner, he was yet accustomed to talking with bank-presidents, congressmen, and clubwomen who entertained poets.	Пусть они не приглашают его к себе на обеды, но он тоже привык разговаривать с банкирами, членами конгресса и председательницами клубов, где выступают поэты.
He was bright and referential with McKelvey:	Он острил и даже ударился в воспоминания:
"Say, Charley, juh remember in Junior year how we chartered a sea-going hack and chased down to Riverdale, to the big show Madame Brown used to put on?	- А помнишь, Чарли, как мы с тобой на первом курсе наняли шлюпку и поехали в Ривердейл, где мадам Браун показывала своих девочек?

Remember how you beat up that hick constabule that tried to run us in, and we pinched the pants-pressing sign and took and hung it on Prof. Morrison's door?	Помнишь, как ты избил этого дурака полисмена, который пытался нас арестовать, и как мы потом украли вывеску "Здесь гладят брюки" и повесили ее на дверь профессора Моррисона?
Oh, gosh, those were the days!"	Веселые были деньки, ей-богу!
Those, McKelvey agreed, were the days.	Мак-Келви согласился, что деньки и впрямь были веселые.
Babbitt had reached "It isn't the books you study in college but the friendships you make that counts" when the men at head of the table broke into song.	Бэббит уже заговорил было о том, что "дело не в книжках, которые ты зубришь в колледже, а в друзьях, которых там приобретаешь", когда сидевшие во главе стола затянули песню.
He attacked McKelvey:	Но Бэббит пристал к Мак-Келви:
"It's a shame, uh, shame to drift apart because our, uh, business activities lie in different fields.	- Жалко, право, жалко, что мы так мало встречаемся только потону, что наша... м-мм, как бы сказать... деловая жизнь проходит в разных областях.
I've enjoyed talking over the good old days. You and Mrs. McKelvey must come to dinner some night."	А так приятно было вспомнить старину, Вы с женой непременно должны прийти к нам пообедать.
Vaguely, "Yes, indeed-"	- Ну что ж... - Ответ прозвучал неопределенно.
"Like to talk to you about the growth of real estate out beyond your Grantsville warehouse.	- Хотелось бы поговорить с тобой о застройке участков за твоим грентсвилским складом.
I might be able to tip you off to a thing or two, possibly."	Мог бы тебе кое-что посоветовать!
"Splendid!	- Отлично!
We must have dinner together, Georgie.	Непременно надо вместе пообедать, Джорджи!
Just let me know.	Ты только позови - мы придем.
And it will be a great pleasure to have your wife and you at the house," said McKelvey, much less vaguely.	И вас с женой будем рады видеть у себя! - На этот раз Мак-Келви говорил гораздо определенней.
Then the chairman's voice, that prodigious voice which once had roused them to cheer defiance at rooters from Ohio or Michigan or Indiana, whooped,	Но тут голос председателя - тот самый оглушительный голос, который в студенческие дни не раз подстегивал их, когда надо было орать на футбольных матчах всякие оскорбительные слова по адресу команд из Огайо, Мичигана или Индианы, - вдруг загремел на весь зал:
"Come on, you wombats!	- А ну-ка, вы, кисляи!
All together in the long yell!"	Давайте все вместе дружно! Затягивай нашу, студенческую!
Babbitt felt that life would never be sweeter than now, when he joined with Paul Riesling and the newly recovered hero, McKelvey, in:	И Бэббит чувствовал, что никогда жизнь не будет так прекрасна, как сейчас, когда он вместе с Полем Рислингом и вновь обретенным героем, Мак-Келви, вопит изо всех сил:
Baaaaaattle-ax Get an ax, Bal-ax, Get-nax, Who, who? The U.!	По-орра! ППЭй, ура! ППНе жалей топора!

Hooroo! III	Уррра-аа!
The Babbitts invited the McKelveys to dinner, in early December, and the McKelveys not only accepted but, after changing the date once or twice, actually came.	Бэббиты пригласили чету Мак-Келви к обеду в начале декабря, и чета Мак-Келви не только приняла приглашение, но и действительно в конце концов явилась, хотя этот обед откладывался из-за них раза два.
The Babbitts somewhat thoroughly discussed the details of the dinner, from the purchase of a bottle of champagne to the number of salted almonds to be placed before each person.	Бэббиты подробнейшим образом обсудили все детали - от марки шампанского до количества соленого миндаля, которое следует положить перед каждым гостем.
Especially did they mention the matter of the other guests.	Особенно трудно было решить, кого еще позвать.
To the last Babbitt held out for giving Paul Riesling the benefit of being with the McKelveys.	Бэббит до конца настаивал, чтобы дать и Полю Рислингу возможность побыть в обществе Мак-Келви.
"Good old Charley would like Paul and Verg Gunch better than some highfalutin' Willy boy," he insisted, but Mrs. Babbitt interrupted his observations with,	- Наш Чарли - славный старик, ему куда приятнее посидеть с Полем и В ер джем Гэнчем, чем с какими-нибудь высокоумными чучелами, -утверждал он, но миссис Бэббит обычно прерывала его рассуждения, не слушая их:
"Yes-perhaps-I think I'll try to get some Lynnhaven oysters," and when she was quite ready she invited Dr. J. T. Angus, the oculist, and a dismally respectable lawyer named Maxwell, with their glittering wives.	-Да... да, конечно... Знаешь, пожалуй, я возьму линхэйвенских устриц. - А потом перед самым обедом она пригласила доктора Д.-Т.Ангуса, специалиста по глазным болезням, и мрачного, но весьма респектабельного адвоката по фамилии Максвелл вместе с их ослепительно шикарными женами.
Neither Angus nor Maxwell belonged to the Elks or to the Athletic Club; neither of them had ever called Babbitt "brother" or asked his opinions on carburetors.	Ни Ангус, ни Максвелл не были членами ордена Лосей или Спортивного клуба, никто из них не звал Бэббита "братец" и не спрашивал его мнения о карбюраторах.
The only "human people" whom she invited, Babbitt raged, were the Littlefields; and Howard Littlefield at times became so statistical that Babbitt longed for the refreshment of Gunch's,	Бэббит очень сердился на жену. Хорошо, что она хотя бы пригласила Литтлфилдов - единственные живые люди! Да и то Говард Литтлфилд иногда до того погружался в свою статистику, что Бэббит начинал мечтать о бодром окрике Гэнча:
"Well, old lemon-pie-face, what's the good word?"	"Ну, лимонная образина, что скажешь хорошенького?"
Immediately after lunch Mrs. Babbitt began to set the table for the seven-thirty dinner to the McKelveys, and Babbitt was, by order, home at four.	Сразу после второго завтрака миссис Бэббит начала накрывать стол к обеду - Мак-Келви были званы к половине восьмого, а Бэббиту было приказано вернуться домой к четырем.
But they didn't find anything for him to do, and three times Mrs. Babbitt scolded,	Но для него никакого дела не нашлось, и три раза миссис Бэббит сердито говорила:
"Do please try to keep out of the way!"	"Не мешай ты мне, бога ради!"

He stood in the door of the garage, his lips drooping, and wished that Littlefield or Sam Doppelbrau or somebody would come along and talk to him.	Он стоял в дверях гаража, надув губы, и ему ужасно хотелось, чтобы Литтлфилд или. Сэм Доппелбрау, словом, хоть кто-нибудь вышел поговорить с ним.
He saw Ted sneaking about the corner of the house.	Тут он увидел, что по двору как неприкаянный слоняется Тед.
"What's the matter, old man?" said Babbitt.	- Что с тобой, старина? - спросил Бэббит.
"Is that you, thin, owld one?	- А-а, и ты тут, несчастный мученик!
Gee, Ma certainly is on the warpath!	Да, мамаша нынче воинственно настроена!
I told her Rone and I would jus' soon not be let in on the fiesta to-night, and she bit me.	Я проговорился, что нам с Роной вовсе неохота участвовать в сегодняшней фиесте, так она мне чуть голову не откусила!
She says I got to take a bath, too.	Да еще говорит - прими ванну!
But, say, the Babbitt men will be some lookers to-night!	Знаешь, сегодня мужчины семейства Бэббит зададут шику!
Little Theodore in a dress-suit!"	Подумай, крошка Теодор - и тот в смокинге!
"The Babbitt men!" Babbitt liked the sound of it.	Выражение "мужчины семейства Бэббит" очень понравилось Бэббиту - здорово сказано!
He put his arm about the boy's shoulder.	Он обнял сына за плечи.
He wished that Paul Riesling had a daughter, so that Ted might marry her.	Эх, если бы у Поля Рислинга была дочка и Тед мог на ней жениться!
"Yes, your mother is kind of rouncing round, all right," he said, and they laughed together, and sighed together, and dutifully went in to dress.	- Да, наша мама сегодня вьюном вьется! - сказал он, и оба засмеялись, вздохнули и послушно пошли одеваться.
The McKelveys were less than fifteen minutes late.	Чета Мак-Келви опоздала всего на пятнадцать минут.
Babbitt hoped that the Doppelbraus would see the McKelveys' limousine, and their uniformed chauffeur, waiting in front.	Бэббит втайне надеялся, что Доппелбрау увидят, как лимузин Мак-Келви с шофером в форменной куртке ждет у его дома.
The dinner was well cooked and incredibly plentiful, and Mrs. Babbitt had brought out her grandmother's silver candlesticks.	Обед был отлично приготовлен и необыкновенно обилен, миссис Бэббит даже поставила на стол серебряные подсвечники своей бабушки.
Babbitt worked hard.	Бэббит старался вовсю.
He was good.	Он вел себя отлично.
He told none of the jokes he wanted to tell.	Он не рассказал ни одного анекдота, хотя ему и очень этого хотелось.
He listened to the others.	Он слушал других.
He started Maxwell off with a resounding,	Он заставил говорить Максвелла, громогласно объявив:
"Let's hear about your trip to the Yellowstone."	"Расскажите-ка нам о вашей поездке в Йеллоустон".
He was laudatory, extremely laudatory.	Он всем сумел польстить как следует.

He found opportunities to remark that Dr. Angus was a benefactor to humanity, Maxwell and Howard Littlefield profound scholars, Charles McKelvey an inspiration to ambitious youth, and Mrs. McKelvey an adornment to the social circles of Zenith, Washington, New York, Paris, and numbers of other places.	При первой возможности он заявил, что доктор Ангус - благодетель человечества, Максвелл и Литтлфилд - выдающиеся ученые, Чарльз Мак-Келви - пример для подрастающего поколения, а миссис Мак-Келви - украшение светского общества Зенита, Вашингтона, Нью-Йорка, Парижа и ряда других городов.
But he could not stir them.	Но он никак не мог поднять настроение своих гостей.
It was a dinner without a soul.	Обед прошел без всякого воодушевления.
For no reason that was clear to Babbitt, heaviness was over them and they spoke laboriously and unwillingly.	Бэббит не понимал, отчего всем так тягостно, отчего разговор идет вяло, с трудом.
He concentrated on Lucille McKelvey, carefully not looking at her blanched lovely shoulder and the tawny silken bared which supported her frock.	Он устремил все свое внимание на Люсиль Мак-Келви, усердно стараясь не смотреть на ее напудренные красивые плечи и золотистую ленту, поддерживавшую шелковое платье.
"I suppose you'll be going to Europe pretty soon again, won't you?" he invited.	- Вы, наверно, скоро опять поедете в Европу? -начал он.
"I'd like awfully to run over to Rome for a few weeks."	- Да, очень хочется прокатиться в Рим на недельку-другую!
"I suppose you see a lot of pictures and music and curios and everything there."	- Должно быть, вы там смотрите много картин и всяких древностей, слушаете музыку?
"No, what I really go for is: there's a little trattoria on the Via della Scrofa where you get the best fettuccine in the world."	- Нет, я, главным образом, езжу вот из-за чего: на виа делла Скрофа есть малюсенькая траттория, и там подают лучшие макароны в мире!
"Oh, I-Yes. That must be nice to try that.	-А где это... О, да, да... Наверно, это очень приятно.
Yes."	Да, конечно!
At a quarter to ten McKelvey discovered with profound regret that his wife had a headache.	Без десяти десять мистер Мак-Келви с глубоким прискорбием обнаружил, что у его жены болит голова.
He said blithely, as Babbitt helped him with his coat,	Он снисходительно бросил Бэббиту, когда тот помогал ему надевать пальто:
"We must lunch together some time, and talk over the old days."	- Надо бы нам вместе позавтракать, поболтать о старине...
When the others had labored out, at half-past ten, Babbitt turned to his wife, pleading,	Когда все остальные гости, досидев до половины одиннадцатого, наконец ушли, Бэббит сообщил жене умоляющим голосом:
"Charley said he had a corking time and we must lunch-said they wanted to have us up to the house for dinner before long."	- Знаешь, Чарли сказал, что мы должны с ним позавтракать... сказал, что он скоро пригласит нас с тобой к обеду.
She achieved,	Она через силу выжала из себя несколько слов:

"Oh, it's just been one of those quiet evenings that are often so much more enjoyable than noisy parties where everybody talks at once and doesn't really settle down to-nice quiet enjoyment."	- О, вечер вышел очень милый, так приятно посидеть спокойно, гораздо приятнее, чем эти шумные сборища, когда все говорят разом и никто не может как следует отдохнуть и развлечься.
But from his cot on the sleeping-porch he heard her weeping, slowly, without hope. IV	Но, лежа в своей кровати на веранде, он слышал, как она тихо, безнадежно плачет.
For a month they watched the social columns, and waited for a return dinner-invitation.	Целый месяц они следили за светской хроникой и ждали ответного приглашения.
As the hosts of Sir Gerald Doak, the McKelveys were headlined all the week after the Babbitts' dinner.	После званого обеда у Бэббитов имя Мак-Келви всю неделю не сходило с первых страниц газет - у них гостил сэр Джеральд Доук.
Zenith ardently received Sir Gerald (who had come to America to buy coal).	Зенит принял сэра Джеральда с распростертыми объятиями (он приехал в Америку закупать уголь).
The newspapers interviewed him on prohibition, Ireland, unemployment, naval aviation, the rate of exchange, tea-drinking versus whisky-drinking, the psychology of American women, and daily life as lived by English county families.	Г азетчики интервьюировали его по поводу сухого закона, событий в Ирландии, безработицы, морской авиации, обменного курса валюты, спрашивали его мнение о том, что лучше - пить чай или виски, о психологии американских женщин, о будничной жизни английской знати.
Sir Gerald seemed to have heard of all those topics.	Сэр Джеральд как будто имел некоторое представление обо всех этих предметах.
The McKelveys gave him a Singhalese dinner, and Miss Elnora Pearl Bates, society editor of the Advocate-Times, rose to her highest lark-note.	Чета Мак-Келви дала в его честь сингалезский обед, и мисс Эльнора Пэрл Байте, репортер светской хроники "Адвокат-таймса", заливалась по этому поводу соловьиной трелью.
Babbitt read aloud at breakfast-table:	Бэббит читал вслух за завтраком:
'Twixt the original and Oriental decorations, the strange and delicious food, and the personalities both of the distinguished guests, the charming hostess and the noted host, never has Zenith seen a more recherche affair than the Ceylon dinner-dance given last evening by Mr. and Mrs. Charles McKelvey to Sir Gerald Doak.	"Никогда еще оригинальное восточное убранство, необыкновенно изысканный стол, знаменитые гости, очаровательная хозяйка дома и всеми уважаемый его хозяин не создавали столь исключительной атмосферы, как та, в какую мы попали на балу, данном мистером и миссис Мак-Келви в честь сэра Джеральда Доука.
Methought as we-fortunate one!-were privileged to view that fairy and foreign scene, nothing at Monte Carlo or the choicest ambassadorial sets of foreign capitals could be more lovely.	И мнится нам, счастливцам, которые имели честь созерцать эту экзотически сказочную обстановку, что ни в Монте-Карло, ни при лучших посольствах в иностранных столицах не бывало таких очаровательных балов.
It is not for nothing that Zenith is in matters social rapidly becoming known as the choosiest inland city in the country.	Недаром Зенит приобретает все более широкую известность в светских кругах как один из самых рафинированных городов нашего штата.
Though he is too modest to admit it, Lord Doak gives a cachet to our smart quartier such as it has not received since the ever-memorable visit of the Earl of Sittingbourne.	Несмотря на то, что скромность мешает ему признать это, лорд Доук придает нашему аристократическому кварталу такое cachet, какого не было со времени памятного посещения герцога Ситтингбурнского.

Not only is he of the British peerage, but he is also, on dit, a leader of the British metal industries.	Лорд Доук не только принадлежит к британской знати, но также, on dit, является одним из крупнейших деятелей британской металлургической промышленности.
As he comes from Nottingham, a favorite haunt of Robin Hood, though now, we are informed by Lord Doak, a live modern city of 275,573 inhabitants, and important lace as well as other industries, we like to think that perhaps through his veins runs some of the blood, both virile red and bonny blue, of that earlier lord o' the good greenwood, the roguish Robin.	Родом он из Ноттингема, любимого убежища Робина Гуда, и хотя теперь там, по словам лорда Доука, вырос оживленный, вполне современный город, где 275 тысяч 573 жителя и значительное производство кружев, а также и другие отрасли промышленности, нам хочется думать, что в жилах нашего гостя течет мужественная, алая и вместе с тем благородная голубая кровь его предка, хозяина дремучих лесов, доброго и лукавого Робина Гуда.
The lovely Mrs. McKelvey never was more fascinating than last evening in her black net gown relieved by dainty bands of silver and at her exquisite waist a glowing cluster of Aaron Ward roses.	Очаровательная миссис Мак-Келви никогда еще не была так прелестна, как в этот вечер, в платье из черных кружев, изящно отделанном серебряными кружевами и с букетом алых роз у безукоризненно тонкой талии".
Babbitt said bravely,	Бэббит мужественно сказал:
"I hope they don't invite us to meet this Lord Doak guy.	- Надеюсь, они не станут приглашать нас знакомиться с этим самым лордом Доуком.
Darn sight rather just have a nice quiet little dinner with Charley and the Missus."	Ей-богу, гораздо приятнее спокойно пообедать с Чарли и его хозяюшкой.
At the Zenith Athletic Club they discussed it amply.	В зенитском Спортивном клубе это событие обсуждалось со всех сторон.
"I s'pose we'll have to call McKelvey	- Небось теперь нам придется звать Мак-Келви
' Lord Chaz' from now on," said Sidney Finkelstein.	"Лорд Ча-аальз", - сказал Сидни Финкельштейн.
"It beats all get-out," meditated that man of data, Howard Littlefield, "how hard it is for some people to get things straight.	- Удивительная безграмотность! - изрек ученый муж, Говард Литтлфилд. - До чего некоторым людям трудно усвоить самые простые вещи.
Here they call this fellow 'Lord Doak' when it ought to be 'Sir Gerald.'"	Называют этого человека "лорд Доук", когда следовало бы сказать "сэр Джеральд".
Babbitt marvelled,	Бэббит был потрясен:
"Is that a fact!	- Да неужели?
Well, well!	Вот так штука!
' Sir Gerald,' eh?	Значит, надо говорить "сэр Джеральд"?
That's what you call um, eh?	Так их называют, что ли?
Well, sir, I'm glad to know that."	Ну, дорогой мой, спасибо, что вы мне это сказали!
Later he informed his salesmen,	Потом он сообщил своим агентам:

"It's funnier 'n a goat the way some folks that, just because they happen to lay up a big wad, go entertaining famous foreigners, don't have any more idea 'n a rabbit how to address 'em so's to make 'em feel at home!"	- Просто животики надорвешь, как подумаешь, что иные люди, только оттого что у них набиты карманы, принимают у себя знатных иностранцев, а как обращаться к ним, чтобы те себя чувствовали не хуже, чем дома, понятия не имеют, - кролик и тот, наверно, больше понимает!
That evening, as he was driving home, he passed McKelvey's limousine and saw Sir Gerald, a large, ruddy, pop-eyed, Teutonic Englishman whose dribble of yellow mustache gave him an aspect sad and doubtful.	В тот же вечер, по дороге домой, он обогнал лимузин Мак-Келви и увидел сэра Джеральда, большого, краснолицего, пучеглазого англичанина, похожего на немца, которому обвислые рыжие усы придавали унылый и растерянный вид.
Babbitt drove on slowly, oppressed by futility.	Бэббит медленно вел машину, угнетенный мыслями о тщетности всех своих попыток.
He had a sudden, unexplained, and horrible conviction that the McKelveys were laughing at him.	Он вдруг, непонятно почему, с ужасом почувствовал, что Мак-Келви над ним смеются.
He betrayed his depression by the violence with which he informed his wife,	Он выдал свою обиду в разговоре с женой.
"Folks that really tend to business haven't got the time to waste on a bunch like the McKelveys.	- Занятым людям нечего тратить время на всяких Мак-Келви, - сердито сказал он.
This society stuff is like any other hobby; if you devote yourself to it, you get on.	- Светская жизнь - такое же дело, как всякое другое: только тогда чего-нибудь добьешься, если посвятишь себя этому целиком.
But I like to have a chance to visit with you and the children instead of all this idiotic chasing round."	Но мне гораздо приятнее посидеть в гостях с тобой, с детьми, а не крутиться в этом идиотском водовороте.
They did not speak of the McKelveys again. V	Больше они о Мак-Келви не разговаривали.
It was a shame, at this worried time, to have to think about the Overbrooks.	Как на грех, в такое невеселое время приходилось думать об Овербруках.
Ed Overbrook was a classmate of Babbitt who had been a failure.	Эд Овербрук, товарищ Бэббита по университету, оказался неудачником.
He had a large family and a feeble insurance business out in the suburb of Dorchester.	У него была огромная семья и плохонькая страховая контора на окраине Зенита - в Дорчестере.
He was gray and thin and unimportant. He had always been gray and thin and unimportant.	Сам он был седой, изможденный, незаметный.
He was the person whom, in any group, you forgot to introduce, then introduced with extra enthusiasm.	Таких людей обычно забывают познакомить с другими гостями, а спохватившись, знакомят особенно настойчиво.
He had admired Babbitt's good-fellowship in college, had admired ever since his power in real estate, his beautiful house and wonderful clothes.	В университете Эд восхищался общительностью Бэббита, а потом всю жизнь восхищался его успехами в делах, его чудным домом, прекрасно сшитыми костюмами.
It pleased Babbitt, though it bothered him with a sense of responsibility.	Бэббиту это было приятно, хотя и налагало на него своего рода ответственность.

At the class-dinner he had seen poor Overbrook, in a shiny blue serge business-suit, being diffident in a corner with three other failures.	На товарищеском обеде он увидел бедного Овербрука в потертом синем костюме, скромно сидевшего в уголке с тремя другими неудачниками.
He had gone over and been cordianame = "note"	Бэббит подошел к нему, сердечно поздоровался:
"Why, hello, young Ed!	- А, Эд, дружище!
I hear you're writing all the insurance in Dorchester now.	Слыхал, что ты ведешь все страховые дела у себя в Дорчестере.
Bully work!"	Ты молодец!
They recalled the good old days when Overbrook used to write poetry.	Они вспомнили доброе старое время, когда Овербрук писал стихи.
Overbrook embarrassed him by blurting,	Но Овербрук смутил Бэббита, стыдливо забормотав:
"Say, Georgie, I hate to think of how we been drifting apart.	- Слушай, Джорджи, обидно подумать, что наши пути разошлись.
I wish you and Mrs. Babbitt would come to dinner some night."	Хотелось бы, чтобы вы с миссис Бэббит пришли как-нибудь пообедать к нам.
Babbitt boomed, "Fine!	- Отлично! - загудел Бэббит.
Sure!	- Непременно!
Just let me know.	Только скажи, когда.
And the wife and I want to have you at the house."	А мы с женой рады будем видеть вас у себя!
He forgot it, but unfortunately Ed Overbrook did not.	Бэббит совсем забыл об этом разговоре, но Эд Овербрук, к сожалению, не забыл.
Repeatedly he telephoned to Babbitt, inviting him to dinner.	Несколько раз он звонил Бэббиту, приглашая его на обед.
"Might as well go and get it over," Babbitt groaned to his wife.	- Придется пойти, иначе от него не отвяжешься! -ворчливо сказал Бэббит жене.
"But don't it simply amaze you the way the poor fish doesn't know the first thing about social etiquette?	- И ты только обрати внимание, до чего этот горемыка не разбирается в самых простых правилах хорошего тона.
Think of him 'phoning me, instead of his wife sitting down and writing us a regular bid!	Звонит мне без конца но телефону, вместо того чтобы жена села и написала нам настоящее приглашение.
Well, I guess we're stuck for it.	В общем, мы влипли!
That's the trouble with all this class-brother hooptedoodle."	Беда с этими однокашниками, нянчись теперь с ним!
He accepted Overbrook's next plaintive invitation, for an evening two weeks off.	Наконец он внял жалобным просьбам Овербрука и принял приглашение пообедать через две недели.

A dinner two weeks off, even a family dinner, never seems so appalling, till the two weeks have astoundingly disappeared and one comes dismayed to the ambushed hour.	Даже семейный обед, если он предстоит через две недели, не кажется таким страшным, но эти две недели пролетают с невероятной быстротой, и вдруг с ужасом видишь, что незаметно подкрался роковой час.
They had to change the date, because of their own dinner to the McKelveys, but at last they gloomily drove out to the Overbrooks' house in Dorchester.	Пришлось переменить день, потому что у Бэббитов обедали Мак-Келви, но в конце концов они нехотя отправились в Дорчестер к Овербрукам.
It was miserable from the beginning.	С самого начала все было ужасно.
The Overbrooks had dinner at six-thirty, while the Babbitts never dined before seven.	Овербруки обедали в шесть тридцать, тогда как Бэббиты не садились за стол раньше семи.
Babbitt permitted himself to be ten minutes late.	Бэббит позволил себе опоздать на десять минут.
"Let's make it as short as possible.	- Давай не засиживаться, - предложил он жене.
I think we'll duck out quick.	- Постараемся удрать поскорее.
I'll say I have to be at the office extra early to-morrow," he planned.	Скажу, что мне завтра надо очень рано быть в конторе.
The Overbrook house was depressing.	Квартира Овербруков производила угнетающее впечатление.
It was the second story of a wooden two-family dwelling; a place of baby-carriages, old hats hung in the hall, cabbage-smell, and a Family Bible on the parlor table.	Она помещалась на втором этаже деревянного двухквартирного дома. Везде стояли детские коляски, в коридоре висели старые шляпы, пахло капустой, на столе в гостиной лежала фамильная Библия.
Ed Overbrook and his wife were as awkward and threadbare as usual, and the other guests were two dreadful families whose names Babbitt never caught and never desired to catch.	У Эда Овербрука и его жены был все тот же забитый, жалкий вид, и к обеду были приглашены еще какие-то две жуткие семьи, чьи фамилии Бэббит не расслышал, да и не желал слышать.
But he was touched, and disconcerted, by the tactless way in which Overbrook praised him:	Но он был растроган и сконфужен похвалами Овербрука:
"We're mighty proud to have old George here to-night!	- Мы гордимся, что наш дорогой Джордж сегодня с нами!
Of course you've all read about his speeches and oratory in the papers-and the boy's good-looking, too, eh?-but what I always think of is back in college, and what a great old mixer he was, and one of the best swimmers in the class."	Вы все, конечно, читали в газетах о его речах, обо всех его выступлениях, смотрите, какой он красавец! Но я-то всегда вспоминаю университетские годы: какой он был тогда компанейский парень, как замечательно плавал -лучше всех на нашем курсе!
Babbitt tried to be jovial; he worked at it; but he could find nothing to interest him in Overbrook's timorousness, the blankness of the other guests, or the drained stupidity of Mrs. Overbrook, with her spectacles, drab skin, and tight-drawn hair.	Бэббит пытался быть душой общества, он из кожи лез, но не мог найти ничего интересного в робком Овербруке, его тупых гостях и болезненно-глупой миссис Овербрук с ее большими очками, увядшей кожей и стянутыми в узел волосами.
He told his best Irish story, but it sank like soggy cake.	Он рассказал свой лучший ирландский анекдот, но анекдот провалился, как корка недопеченного пирога.

Most bleary moment of all was when Mrs. Overbrook, peering out of her fog of nursing eight children and cooking and scrubbing, tried to be conversational.	Бэббит почувствовал, что его обволакивает какая-то муть, когда миссис Овербрук, выбиваясь из мрака вечной заботы о восьмерых ребятах, стряпни и уборки, вдруг попыталась завести светский разговор:
"I suppose you go to Chicago and New York right along, Mr. Babbitt," she prodded.	- Наверно, вы скоро опять поедете в Чикаго и Нью-Йорк, мистер Бэббит?
"Well, I get to Chicago fairly often."	- Да, я частенько езжу в Чикаго!
"It must be awfully interesting.	- Должно быть, там очень интересно.
I suppose you take in all the theaters."	Вы, вероятно, ходите во все театры?
"Well, to tell the truth, Mrs. Overbrook, thing that hits me best is a great big beefsteak at a Dutch restaurant in the Loop!"	- Нет, говоря по правде, миссис Овербрук, мне больше всего по душе хорошие сочные бифштексы в одном голландском ресторанчике на Лупе.
They had nothing more to say.	Больше им говорить было не о чем.
Babbitt was sorry, but there was no hope; the dinner was a failure.	Бэббит немного расстроился, но ничего не поделаешь: обед не удался.
At ten, rousing out of the stupor of meaningless talk, he said as cheerily as he could, "'Fraid we got to be starting, Ed.	В десять часов, с трудом стряхивая сонливость, навеянную пустым разговором, он сказал: - Боюсь, что нам пора идти, Эд.
I've got a fellow coming to see me early to-morrow."	Завтра у меня с самого утра клиенты.
As Overbrook helped him with his coat, Babbitt said, "Nice to rub up on the old days!	- А когда Овербрук помогал ему надевать пальто, Бэббит сказал: - Приятно вспомнить старые времена!
We must have lunch together, P.D.Q."	Надо нам с тобой вместе позавтракать не откладывая в долгий ящик!
Mrs. Babbitt sighed, on their drive home,	На обратном пути миссис Бэббит тяжело вздохнула:
"It was pretty terrible.	- Ужасная скука!
But how Mr. Overbrook does admire you!"	Но как мистер Овербрук тобой восхищается!
"Yep.	-Да!
Poor cuss! Seems to think I'm a little tin archangel, and the best-looking man in Zenith."	Бедняга думает, что я сусальный ангелочек и самый красивый мужчина в Зените.
"Well, you're certainly not that but-Oh, Georgie, you don't suppose we have to invite them to dinner at our house now, do we?"	-Ну конечно, это преувеличение, но все ж... Кстати, Джорджи, неужто нам придется пригласить их обедать?
"Ouch!	- О-ох!
Gaw, I hope not!"	Надеюсь, что нет!
"See here, now, George!	- Я тебя всерьез спрашиваю, Джордж!
You didn't say anything about it to Mr. Overbrook, did you?"	Неужели ты как-нибудь намекнул мистеру Овербруку, что мы их позовем?
"No! Gee! No!	- Да нет же! Господи!

Honest, I didn't!	Конечно, нет!
Just made a bluff about having him to lunch some time."	Я нарочно сказал, что мы с ним вдвоем где-нибудь позавтракаем.
"Well.... Oh, dear....	- Ах, так... Боже мой!
I don't want to hurt their feelings.	Мне очень не хочется их обижать!
But I don't see how I could stand another evening like this one.	Но я просто не представляю себе, как можно еще раз выдержать такой вечер!
And suppose somebody like Dr. and Mrs. Angus came in when we had the Overbrooks there, and thought they were friends of ours!"	И представь себе, вдруг к нам зайдет доктор Ангус с женой, когда у нас будут эти Овербруки, еще, чего доброго, подумают, что они наши друзья!
For a week they worried,	Целую неделю Бэббиты беспокоились:
"We really ought to invite Ed and his wife, poor devils!"	- Право, следовало бы пригласить этого несчастного Эда с женой!
But as they never saw the Overbrooks, they forgot them, and after a month or two they said,	Но, никогда не встречаясь с Овербруками, они совсем забыли о них, и через месяц-другой сказали друг другу:
"That really was the best way, just to let it slide.	-Так лучше: просто не подымать разговора!
It wouldn't be kind to THEM to have them here.	И по отношению к ним было бы жестокостью звать их к себе.
They'd feel so out of place and hard-up in our home."	Они чувствовали бы себя такими лишними, такими нищими в нашем доме!
They did not speak of the Overbrooks again.	Больше об Овербруках не вспоминали.
CHAPTER XVI	16
THE certainty that he was not going to be accepted by the McKelveys made Babbitt feel guilty and a little absurd.	Когда Бэббит окончательно убедился, что Мак-Келви не принимают его в свой круг, он почувствовал себя в чем-то виноватым, попавшим в нелепое положение.
But he went more regularly to the Elks; at a Chamber of Commerce luncheon he was oratorical regarding the wickedness of strikes; and again he saw himself as a Prominent Citizen.	Но он стал регулярнее посещать собрания ордена Лосей, выступил на завтраке в Торговой палате с красноречивым разоблачением всей гнусности забастовок и снова почувствовал себя Выдающимся Гражданином.
His clubs and associations were food comfortable to his spirit.	Эти клубы и общества давали ему подлинную духовную пищу.

Of a decent man in Zenith it was required that he should belong to one, preferably two or three, of the innumerous "lodges" and prosperity-boosting lunch-clubs; to the Rotarians, the Kiwanis, or the Boosters; to the Oddfellows, Moose, Masons, Red Men, Woodmen, Owls, Eagles, Maccabees, Knights of Pythias, Knights of Columbus, and other secret orders characterized by a high degree of heartiness, sound morals, and reverence for the Constitution.	Всякий порядочный человек в Зените должен был принадлежать хотя бы к одному - а то и к двум-трем из бесчисленных орденов и клубов, двигавших жизнь вперед: к клубу Ротарианцев, Кивани или Толкачей, к орденам Независимых Одиночек, Оленей, Лосей, Масонов, Краснокожих, Лесовиков, Сычей, Орлов, Маккавеев, Рыцарей Пифии, Рыцарей Колумба, -словом, к одной из многочисленных тайных организаций, где процветала сердечная доброжелательность, строгая мораль и полное уважение к конституции.
There were four reasons for joining these orders: It was the thing to do.	В эти общества вступали по четырем причинам: во-первых, это было принято.
It was good for business, since lodge-brothers frequently became customers.	Во-вторых, это было полезно для дела, так как собратья по ордену часто становились клиентами.
It gave to Americans unable to become Geheimrate or Commendatori such unctuous honorifics as High Worthy Recording Scribe and Grand Hoogow to add to the commonplace distinctions of Colonel, Judge, and Professor.	В-третьих, американцы, которые не имеют возможности именоваться "Geheimrate" или "commendatori", получали в этих орденах такие благозвучные титулы, как "достопочтенный летописец Ордена" или "Великий Вождь", наряду со званиями профессора, полковника и судьи, которые они носили в обыденной жизни.
And it permitted the swaddled American husband to stay away from home for one evening a week.	И, наконец, принадлежность к ордену позволяла американскому мужу, связанному по рукам и ногам, отлучаться из дому хотя бы на один вечер в неделю.
The lodge was his piazza, his pavement cafe.	Орден был для него как площадь для итальянца, уличное кафе для француза.
He could shoot pool and talk man-talk and be obscene and valiant.	Там он мог играть на бильярде, вести мужской разговор и храбро сквернословить.
Babbitt was what he called a "joiner" for all these reasons.	Именно по этим причинам Бэббит, как он сам говорил, "вступал, куда только можно".
Behind the gold and scarlet banner of his public achievements was the dun background of office-routine: leases, sales-contracts, lists of properties to rent.	За пурпуром и златом победного стяга, завоеванного его общественной деятельностью, скрывались бесцветные будни конторской работы: арендные договоры, контракты, списки сдающихся домов и квартир.
The evenings of oratory and committees and lodges stimulated him like brandy, but every morning he was sandy-tongued.	По вечерам его опьяняли выступления и всяческие заседания лож и комитетов, но утром он еле шевелил языком.
Week by week he accumulated nervousness.	Изо дня в день раздражение накапливалось.
He was in open disagreement with his outside salesman, Stanley Graff; and once, though her charms had always kept him nickeringly polite to her, he snarled at Miss McGoun for changing his letters.	Он открыто ссорился со своим разъездным агентом, Стэнли Грэфом, и даже как-то зарычал на мисс Мак-Гаун за то, что она перепутала письма, хотя обычно ее прелести побуждали его быть с ней игриво вежливым.
But in the presence of Paul Riesling he relaxed.	И только в компании Поля Рислинга он отдыхал.

At least once a week they fled from maturity.	Хоть раз в неделю они оба становились прежними юнцами.
On Saturday they played golf, jeering,	По субботам играли в гольф, издеваясь друг над дружкой:
"As a golfer, you're a fine tennis-player," or they motored all Sunday afternoon, stopping at village lunchrooms to sit on high stools at a counter and drink coffee from thick cups.	"Что касается гольфа, то ты, как видно, хороший теннисист", - уезжали кататься на все воскресное утро, останавливались в деревенских харчевнях и, сидя на высоких табуретках, пили кофе из толстых чашек.
Sometimes Paul came over in the evening with his violin, and even Zilla was silent as the lonely man who had lost his way and forever crept down unfamiliar roads spun out his dark soul in music. II	Иногда Поль приходил по вечерам со своей скрипкой, и даже Зилла молча слушала, как этот одинокий человек, который безнадежно заблудился и теперь всю жизнь осужден бродить по глухим незнакомым дорогам, изливает свою душевную тоску в музыке.
Nothing gave Babbitt more purification and publicity than his labors for the Sunday School.	Но больше всего Бэббит очистился и прославился своей деятельностью при воскресной школе.
His church, the Chatham Road Presbyterian, was one of the largest and richest, one of the most oaken and velvety, in Zenith.	Он принадлежал к пресвитерианской церкви на Чэтем-роуд - одной из самых больших и богатых, самых изукрашенных мореным дубом и бархатом церквей Зенита.
The pastor was the Reverend John Jennison Drew, M.A., D.D., LL.D. (The M.A. and the D.D. were from Elbert University, Nebraska, the LL.D. from Waterbury College, Oklahoma.) He was eloquent, efficient, and versatile.	Пастора звали достопочтенный Джон Дженнисон Дрю, Б.И., Д.Б., Д.П. (степень бакалавра искусств и доктора богословия он получил в Эльбертском университете, в Небраске, а степень доктора прав - в колледже Уотербери, в Оклахоме). Дрю был чрезвычайно красноречив, деловит и общителен.
He presided at meetings for the denunciation of unions or the elevation of domestic service, and confided to the audiences that as a poor boy he had carried newspapers.	Он председательствовал на собраниях, посвященных разоблачению профсоюзов или улучшению обслуживания, и сообщал присутствующим, что рос в бедности и, будучи мальчишкой, торговал газетами.
For the Saturday edition of the Evening Advocate he wrote editorials on	Для субботних вечерних выпусков "Адвоката" он писал передовицы
"The Manly Man's Religion" and	"Религия настоящего мужчины" или
"The Dollars and Sense Value of Christianity," which were printed in bold type surrounded by a wiggly border.	"Доллары и здравый смысл в свете Христова учения", - и эти статьи печатались крупным шрифтом, в затейливой рамке.
He often said that he was "proud to be known as primarily a business man" and that he certainly was not going to "permit the old Satan to monopolize all the pep and punch."	Он любил говорить, что "гордится своей репутацией дельца" и что он, конечно, "не позволит старому сатане взять монополию на деловую хватку и сметку".
He was a thin, rustic-faced young man with gold spectacles and a bang of dull brown hair, but when he hurled himself into oratory he glowed with power.	Он был худощав, грубоват с виду, носил золотые очки и длинные лохматые волосы неопределенно каштанового цвета, но когда его захватывало собственное красноречие, его слова дышали незаурядной силой.

He admitted that he was too much the scholar and poet to imitate the evangelist, Mike Monday, yet he had once awakened his fold to new life, and to larger collections, by the challenge,	Признавая, что он слишком учен и слишком поэтически одарен, чтобы пользоваться лексиконом евангелиста Майка Мондея, он все-таки однажды при случае подстегнул свою паству и побудил ее к более щедрым даяниям, объявив:
"My brethren, the real cheap skate is the man who won't lend to the Lord!"	"Братья, самый жалкий скупердяй и сквалыга тот, кто отказывает в лепте господу богу!"
He had made his church a true community center.	Его церковь стала настоящим культурным центром.
It contained everything but a bar. It had a nursery, a Thursday evening supper with a short bright missionary lecture afterward, a gymnasium, a fortnightly motion-picture show, a library of technical books for young workmen-though, unfortunately, no young workman ever entered the church except to wash the windows or repair the furnace-and a sewing-circle which made short little pants for the children of the poor while Mrs. Drew read aloud from earnest novels.	Там было все, кроме бара: детская комната, ужины по четвергам с короткой беседой на религиозные темы, гимнастический зал, раз в две недели - кино, библиотека технических справочников для молодых рабочих, - хотя, к сожалению, ни один молодой рабочий в эту церковь и не заглядывал, разве только когда надо было вымыть окна или починить отопление, - и, наконец, кружок кройки и шитья, где дамы шили штанишки бедным детям, в то время как миссис Дрю читала вслух солидные романы.
Though Dr. Drew's theology was Presbyterian, his church-building was gracefully Episcopalian.	Хотя мистер Дрю исповедовал пресвитерианское учение, его церковь носила изысканно епископальный характер.
As he said, it had the "most perdurable features of those noble ecclesiastical monuments of grand Old England which stand as symbols of the eternity of faith, religious and civil."	По словам самого пастора, "она воплотила наиболее устойчивые черты тех благородных церковных памятников великой старой Англии, которые до сей поры стоят как символ бессмертной веры, веры в бога и в гражданский долг".
It was built of cheery iron-spot brick in an improved Gothic style, and the main auditorium had indirect lighting from electric globes in lavish alabaster bowls.	Церковь эта была выстроена из веселого сероватого кирпича в ложноготическом стиле, и главный придел освещался электрическими лампами, скрытыми в роскошных алебастровых чашах.
On a December morning when the Babbitts went to church, Dr. John Jennison Drew was unusually eloquent.	В один из декабрьских дней, когда семейство Бэббитов посетило утреннюю службу, доктор Дженнисон Дрю превзошел в красноречии самого себя.
The crowd was immense.	Церковь была переполнена.
Ten brisk young ushers, in morning coats with white roses, were bringing folding chairs up from the basement.	Десять ловких молодых людей в элегантных костюмах, с белой розой в петлице, носили складные стулья из подвала.
There was an impressive musical program, conducted by Sheldon Smeeth, educational director of the Y.M.C.A., who also sang the offertory.	Обширную музыкальную программу вел Шелдон Смийс, руководитель воспитательной части ХАМЛ, и он же пел соло.

Babbitt cared less for this, because some misguided person had taught young Mr. Smeeth to smile, smile, smile while he was singing, but with all the appreciation of a fellow-orator he admired Dr. Drew's sermon.	Бэббиту все это не очень понравилось, потому что кто-то по недоразумению научил молодого мистера Смийса без конца улыбаться, улыбаться и улыбаться во время пения. Зато, будучи сам выдающимся оратором, Бэббит высоко оценил проповедь мистера Дрю.
It had the intellectual quality which distinguished the Chatham Road congregation from the grubby chapels on Smith Street.	В ней была та интеллектуальная изысканность, которая и отличала всю паству церкви на Чэтем-роуд от убогой паствы на Смит-стрит.
"At this abundant harvest-time of all the year," Dr.	- Дни изобильной жатвы - лучшие дни года! -вещал доктор Дрю.
Drew chanted, "when, though stormy the sky and laborious the path to the drudging wayfarer, yet the hovering and bodiless spirit swoops back o'er all the labors and desires of the past twelve months, oh, then it seems to me there sounds behind all our apparent failures the golden chorus of greeting from those passed happily on; and lo! on the dim horizon we see behind dolorous clouds the mighty mass of mountains-mountains of melody, mountains of mirth, mountains of might!"	- Сколь ни туманно небо, сколь ни труден путь утомленному путнику, но бесплотный, бестелесный дух, паря над трудами и чаяниями истекших двенадцати месяцев, пребывает во всем, и мнится мне, что златоустый хор тех, кто преуспел, заглушает стенания неудачников, и явных и тайных, - и уже отчетливо зримы за тучами отчаяния величественные вершины гор -вершины певучей песни, вершины радости, вершины силы!
"I certainly do like a sermon with culture and thought in it," meditated Babbitt.	- Да, приятно послушать проповедь культурную, вдумчивую! - отметил про себя Бэббит.
At the end of the service he was delighted when the pastor, actively shaking hands at the door, twittered,	И он был в восторге, когда после окончания службы пастор, горячо пожимая ему руку у выхода из церкви, пропищал:
"Oh, Brother Babbitt, can you wait a jiffy?	- О, брат Бэббит, уделите мне минутку!
Want your advice."	Хочу с вами посоветоваться!
"Sure, doctor!	- Охотно, доктор!
You bet!"	Всегда готов!
"Drop into my office.	- Зайдите ко мне в кабинет.
I think you'll like the cigars there."	Вам понравятся мои сигары.
Babbitt did like the cigars.	Бэббиту очень понравились сигары.
He also liked the office, which was distinguished from other offices only by the spirited change of the familiar wall-placard to	Понравился ему и кабинет, где обычные настенные изречения были заменены остроумным плакатом:
"This is the Lord's Busy Day."	"Господь принимает круглосуточно".
Chum Frink came in, then William W. Eathorne.	За Бэббитом вошел Чам Фринк, за ним - Уильям В.Иторн.
Mr. Eathorne was the seventy-year-old president of the First State Bank of Zenith.	Семидесятилетний мистер Иторн был президентом Первого Государственного банка в Зените.
He still wore the delicate patches of side-whiskers which had been the uniform of bankers in 1870.	Он все еще носил небольшие изящные бакенбарды, которые для банкиров 1870 года были своего рода формой.

If Babbitt was envious of the Smart Set of the McKelveys, before William Washington Eathorne he was reverent.	И если Бэббит завидовал светскому окружению Мак-Келви, то перед Уильямом Вашингтоном Игорном он преклонялся.
Mr. Eathorne had nothing to do with the Smart Set.	Мистер Иторн не принадлежал к светским кругам.
He was above it.	Он был выше их.
He was the great-grandson of one of the five men who founded Zenith, in 1792, and he was of the third generation of bankers.	Правнук одного из той пятерки поселенцев, которые основали Зенит в 1792 году, мистер Иторн принадлежал к третьему поколению банкиров.
He could examine credits, make loans, promote or injure a man's business.	Он мог в два счета проверить кредитоспособность, дать заем, поддержать или погубить делового человека.
In his presence Babbitt breathed quickly and felt young.	В его присутствии Бэббит дышал учащенней и чувствовал себя моложе.
The Reverend Dr. Drew bounced into the room and flowered into speech:	Достопочтенный доктор Дрю влетел в кабинет и разразился речью:
"I've asked you gentlemen to stay so I can put a proposition before you.	- Я просил вас, джентльмены, зайти ко мне, чтобы сделать вам одно предложение.
The Sunday School needs bucking up.	Воскресной школе нужна помощь.
It's the fourth largest in Zenith, but there's no reason why we should take anybody's dust.	У нас - четвертая по величине школа в Зените, и нет никаких оснований плестись в хвосте и глотать чужую пыль.
We ought to be first.	Нам надо выйти на первое место!
I want to request you, if you will, to form a committee of advice and publicity for the Sunday School; look it over and make any suggestions for its betterment, and then, perhaps, see that the press gives us some attention-give the public some really helpful and constructive news instead of all these murders and divorces."	У меня к вам просьба: образовать при воскресной школе комитет содействия и популяризации, проинспектировать занятия, посоветовать, как улучшить работу, а потом, может быть, и постараться, чтобы в печати больше освещали нашу деятельность, чтобы читателям давали действительно интересные и полезные сведения вместо сообщений об убийствах и разводах.
"Excellent," said the banker.	- Превосходно! - сказал банкир.
Babbitt and Frink were enchanted to join him. III	И Бэббит с Фринком восторженно поддержали его.
If you had asked Babbitt what his religion was, he would have answered in sonorous Boosters'-Club rhetoric,	Если бы задать Бэббиту вопрос - каковы его религиозные убеждения, - он, наверно, ответил бы, как подобает члену клуба Толкачей, выспренне и красноречиво:
"My religion is to serve my fellow men, to honor my brother as myself, and to do my bit to make life happier for one and all."	"Моя религия - служить человечеству, любить ближнего, как самого себя, и вносить свою лепту в построение лучшей жизни для всех".
If you had pressed him for more detail, he would have announced,	Если бы вы настаивали на более четком ответе, он заявил бы:
"I'm a member of the Presbyterian Church, and naturally, I accept its doctrines."	"Я принадлежу к пресвитерианской церкви и, естественно, признаю все ее доктрины".

If you had been so brutal as to go on, he would have protested,	Если бы, наконец, вы все же бестактно продолжали настаивать, он, несомненно, запротестовал бы:
"There's no use discussing and arguing about religion; it just stirs up bad feeling."	"Бесполезно спорить и пререкаться насчет религии - это ведет лишь к ссорам".
Actually, the content of his theology was that there was a supreme being who had tried to make us perfect, but presumably had failed; that if one was a Good Man he would go to a place called Heaven (Babbitt unconsciously pictured it as rather like an excellent hotel with a private garden), but if one was a Bad Man, that is, if he murdered or committed burglary or used cocaine or had mistresses or sold non-existent real estate, he would be punished.	На самом деле вся его вера сводилась к тому, что есть какое-то Высшее Существо, которое пыталось создать нас совершенными, но, по всей вероятности, потерпело неудачу; что если ты Хороший человек, то попадешь в место, называемое раем (Бэббиту оно представлялось чем-то вроде номера в первоклассном отеле с садом), но если ты - Плохой человек, то есть убиваешь, воруешь, нюхаешь кокаин, имеешь любовниц или, наконец, продаешь несуществующие земельные участки, то ты будешь наказан.
Babbitt was uncertain, however, about what he called "this business of Hell."	Бэббит не совсем представлял себе, что такое, как он говорил, "этот самый ад".
He explained to Ted,	Он объяснял Теду:
"Of course I'm pretty liberal; I don't exactly believe in a fire-and-brimstone Hell.	- Конечно, я человек, так сказать, свободомыслящий, и не то чтоб я буквально верил в адский огонь и кипящую серу.
Stands to reason, though, that a fellow can't get away with all sorts of Vice and not get nicked for it, see how I mean?"	Но само собой ясно, что не может человек предаваться всяким порокам и думать, будто ему все сойдет с рук безнаказанно - ты меня понимаешь?
Upon this theology he rarely pondered.	Но сам он редко вдавался в эти теологические тонкости.
The kernel of his practical religion was that it was respectable, and beneficial to one's business, to be seen going to services; that the church kept the Worst Elements from being still worse; and that the pastor's sermons, however dull they might seem at the time of taking, yet had a voodooistic power which "did a fellow good-kept him in touch with Higher Things."	Главной, практической стороной его религии было то, что посещение церкви придает человеку респектабельность и приносит пользу в делах и что церковь удерживает грешников от еще большего погрязания в грехах, а в проповедях пастора, какими бы скучными они ни казались на слух, таится какая-то колдовская власть, которая тоже "благодетельна для человека - связывает его с Высшей Силой".
His first investigations for the Sunday School Advisory Committee did not inspire him.	Первое обследование, которое он провел, как член Комиссии содействия воскресной школе, сильно разочаровало Бэббита.
He liked the Busy Folks' Bible Class, composed of mature men and women and addressed by the old-school physician, Dr. T. Atkins Jordan, in a sparkling style comparable to that of the more refined humorous after-dinner speakers, but when he went down to the junior classes he was disconcerted.	Ему понравился "Кружок по изучению Библии для занятых людей" - там слушатели были взрослые и руководил кружком старый врач, доктор Т.Аткинс Джордан, который вел беседу в легком остроумном тоне, напоминавшем манеру какого-нибудь тонкого и умного оратора, выступающего на банкетах. Но, зайдя в класс для подростков, Бэббит очень огорчился.

He heard Sheldon Smeeth, educational director of the Y.M.C.A. and leader of the church-choir, a pale but strenuous young man with curly hair and a smile, teaching a class of sixteen-year-old boys.	Он слушал, как Шелдон Смийс, руководитель воспитательной части ХАМЛ и регент церковного хора - бледный, но энергичный юноша с каштановыми кудрями и неизменной улыбкой -беседовал с шестнадцатилетними юнцами.
Smeeth lovingly admonished them,	Смийс вкрадчиво уговаривал их:
"Now, fellows, I'm going to have a Heart to Heart Talk Evening at my house next Thursday.	- Так вот, мальчики, в следующий четверг, у меня дома, побеседуем с вами по душам.
We'll get off by ourselves and be frank about our Secret Worries.	Посидим своей компанией и откровенно поговорим о всяких тайных сомнениях.
You can just tell old Sheldy anything, like all the fellows do at the Y.	Можете рассказать старику Шельди все самое сокровенное, как мои мальчики из ХАМЛ.
I'm going to explain frankly about the horrible practises a kiddy falls into unless he's guided by a Big Brother, and about the perils and glory of Sex."	И я вам так же откровенно расскажу о тех ужасных тайных пороках, которым ребята подвержены, если у них нет руководителя, старшего брата, расскажу обо всех опасностях и обо всех радостях половой жизни.
Old Sheldy beamed damply; the boys looked ashamed; and Babbitt didn't know which way to turn his embarrassed eyes.	"Старик Шельди" совсем расплылся в маслянистой улыбке, мальчикам было нестерпимо стыдно, а Бэббит не знал куда глаза девать от смущения.
Less annoying but also much duller were the minor classes which were being instructed in philosophy and Oriental ethnology by earnest spinsters.	Менее противно, но еще более скучно было в младших классах, где серьезные старые девы читали лекции по философии и восточной культуре.
Most of them met in the highly varnished Sunday School room, but there was an overflow to the basement, which was decorated with varicose water-pipes and lighted by small windows high up in the oozing wall.	Кружки по большей части собирались в заново отремонтированном помещении воскресной школы, но за недостатком места некоторые группы занимались в подвале, где проходили трубы водяного отопления, похожие на варикозные вены, и свет падал через высокие окошечки в сырой стене.
What Babbitt saw, however, was the First Congregational Church of Catawba. He was back in the Sunday School of his boyhood.	Бэббиту казалось, что он снова попал в первую конгрегационалистскую церковь в Катобе, в воскресную школу своего детства.
He smelled again that polite stuffiness to be found only in church parlors; he recalled the case of drab Sunday School books:	Опять он ощутил удушливую атмосферу учтивости, какая царит во всех приемных при церквах, узнал шкафчик с унылыми книжками для воскресного чтения:
"Hetty, a Humble Heroine" and	"Незаметная героиня Хетти" и
"Josephus, a Lad of Palestine;" he thumbed once more the high-colored text-cards which no boy wanted but no boy liked to throw away, because they were somehow sacred; he was tortured by the stumbling rote of thirty-five years ago, as in the vast Zenith church he listened to:	"Иосиф, мальчик из Палестины", - снова перебирал стопку ярко раскрашенных открыток с текстами из Священного писания, - мальчики терпеть их не могли, но выбрасывать боялись, -снова слушал ту же монотонную долбежку, как тридцать пять лет назад:
"Now, Edgar, you read the next verse.	- Теперь ты, Эдгар, прочти следующий стих.

What does it mean when it says it's easier for a camel to go through a needle's eye?	Что значит: "Легче верблюду пройти в игольное ушко"?
What does this teach us?	Чему это нас учит?
Clarence!	Кларенс!
Please don't wiggle so!	Пожалуйста, сиди смирно!
If you had studied your lesson you wouldn't be so fidgety.	Если бы ты выучил урок, ты бы так не вертелся!
Now, Earl, what is the lesson Jesus was trying to teach his disciples?	Скажи, Эрл, чему же Христос учил своих апостолов?
The one thing I want you to especially remember, boys, is the words,	Прошу вас, мальчики, особенно запомните слова:
'With God all things are possible.'	"Господь всемогущ и всевидящ".
Just think of that always-Clarence, PLEASE pay attention-just say	Всегда помните это - Кларенс, слушай, пожалуйста! - и когда вы падаете духом, повторяйте:
'With God all things are possible' whenever you feel discouraged, and, Alec, will you read the next verse; if you'd pay attention you wouldn't lose your place!"	"Господь всемогущ и всевидящ", - и тогда - Алек, читай следующий стих, если бы ты был повнимательнее, ты бы не потерял эту строчку в книге!
Drone-drone-drone-gigantic bees that boomed in a cavern of drowsiness-	"Бу-бу-бу-ууу!" Словно огромный шмель жужжит в сонной одури...
Babbitt started from his open-eyed nap, thanked the teacher for "the privilege of listening to her splendid teaching," and staggered on to the next circle.	Бэббит стряхивал с себя дремоту, благодарил преподавательницу "за разрешение послушать такой превосходный урок" и, пошатываясь, шел в следующую группу.
After two weeks of this he had no suggestions whatever for the Reverend Dr. Drew.	Он инспектировал воскресную школу две недели, но никаких советов достопочтенному доктору Дрю придумать не мог.
Then he discovered a world of Sunday School journals, an enormous and busy domain of weeklies and monthlies which were as technical, as practical and forward-looking, as the real-estate columns or the shoe-trade magazines.	Но как-то он натолкнулся на множество газет и журналов, посвященных воскресным школам. Это была целая отрасль печати - еженедельники, ежемесячники, очень деловые, очень специальные и прогрессивные, не хуже журналов по вопросам недвижимости или каталогов обувной промышленности.
He bought half a dozen of them at a religious book-shop and till after midnight he read them and admired.	В лавке, где торговали религиозными книгами, Бэббит купил с полдесятка этих изданий и с восхищением читал их до полуночи.
He found many lucrative tips on "Focusing Appeals," "Scouting for New Members," and "Getting Prospects to Sign up with the Sunday School."	Он нашел много дельных советов о том, "как составлять воззвания", "как вербовать новых членов" или "как выпускать проспекты для привлечения слушателей в воскресные школы".
He particularly liked the word "prospects," and he was moved by the rubric:	Особенно ему понравилось слово "проспекты" и пришелся по душе следующий раздел:

"The moral springs of the community's life lie deep in its Sunday Schools-its schools of religious instruction and inspiration.	"Моральный двигатель общественной жизни заложен в воскресных школах - школах, где помогают и наставляют в духовных вопросах.
Neglect now means loss of spiritual vigor and moral power in years to come.... Facts like the above, followed by a straight-arm appeal, will reach folks who can never be laughed or jollied into doing their part."	Пренебречь ими в молодости - значит потерять в будущем духовную закалку и моральную силу... Именно эти факты, сопровождаемые прямым призывом, доходят до людей, которых нельзя ни шуткой, ни увещаниями привлечь к посещению воскресных школ".
Babbitt admitted, "That's so.	- Как это верно, - соглашался Бэббит.
I used to skin out of the ole Sunday School at Catawba every chance I got, but same time, I wouldn't be where I am to-day, maybe, if it hadn't been for its training in-in moral power.	- Взять хотя бы меня - под любым предлогом старался удрать из нашей воскресной школы в Катобе, но уверен, что никогда не достиг бы такого положения в обществе, если бы во мне не воспитали... ну... высокие моральные качества!
And all about the Bible. (Great literature.	А взять Библию. Интереснейшее чтение.
Have to read some of it again, one of these days)."	Надо будет на днях кое-что перечитать.
How scientifically the Sunday School could be organized he learned from an article in the Westminster Adult Bible Class:	О том, как научно организовать воскресную школу, Бэббит прочел в статье журнала "Вестминстерский вестник библейских школ для взрослых":
"The second vice-president looks after the fellowship of the class.	"Второй вице-президент ведает укреплением товарищеских отношений в классе.
She chooses a group to help her.	Он выбирает группу помощников.
These become ushers.	Эти помощники принимают и рассаживают приходящих.
Every one who comes gets a glad hand.	Всякий вновь прибывший встречает дружеский прием.
No one goes away a stranger.	Никто не чувствует себя чужим.
One member of the group stands on the doorstep and invites passers-by to come in."	Один из членов группы стоит у входа и приглашает прохожих зайти".
Perhaps most of all Babbitt appreciated the remarks by William H. Ridgway in the Sunday School Times:	Но больше всего Бэббиту полюбились заметки некоего Уильяма Х.Риджуэя в "Сандей скул таймсе".
"If you have a Sunday School class without any pep and get-up-and-go in it, that is, without interest, that is uncertain in attendance, that acts like a fellow with the spring fever, let old Dr. Ridgway write you a prescription. Rx. Invite the Bunch for Supper."	Если ваш класс в воскресной школе лишен рвения и пыла, то есть не проявляет никакого интереса, плохо посещает занятия, вял, как больной насморком, послушайте совета старого доктора Риджуэя; вот вам рецепт: пригласите всю компанию поужинать!
The Sunday School journals were as well rounded as they were practical.	"Вестники воскресных школ" содержали не только сведения по всем вопросам, они давали практические советы.
They neglected none of the arts.	Ни один из видов искусства не оставался в пренебрежении.

As to music the Sunday School Times advertised that C. Harold Lowden, "known to thousands through his sacred compositions," had written a new masterpiece, "entitled 'Yearning for You.'	Например, в области музыки "Сандей скул таймс" рекомендовал "новый шедевр С.Гаральда Лоудена, широко известного своими религиозными сочинениями, под названием "Тоскую по тебе".
The poem, by Harry D. Kerr, is one of the daintiest you could imagine and the music is indescribably beautiful.	Стихи написаны Гарри Д.Керром, и трудно представить себе более изящные слова на неописуемо прекрасную музыку.
Critics are agreed that it will sweep the country. May be made into a charming sacred song by substituting the hymn words, 'I Heard the Voice of Jesus Say.'"	Критики единогласно утверждают, что песня будет иметь потрясающий успех. Заменив старые слова гимном "Я голос услыхал Христов", мы получим прелестнейший псалом".
Even manual training was adequately considered.	Даже ручной труд не был обойден.
Babbitt noted an ingenious way of illustrating the resurrection of Jesus Christ:	Бэббит отметил остроумное предложение - как иллюстрировать воскресение господне:
"Model for Pupils to Make.	"Модель для учеников легко изготовить своими средствами.
Tomb with Rolling Door.-Use a square covered box turned upside down.	Гроб Господень: взять квадратную коробку с крышкой, перевернуть дном кверху.
Pull the cover forward a little to form a groove at the bottom.	Слегка выдвинуть крышку, образуя внизу паз.
Cut a square door, also cut a circle of cardboard to more than cover the door.	Вырезать квадратное отверстие для двери и отдельно - картонный кружок, несколько больше двери.
Cover the circular door and the tomb thickly with stiff mixture of sand, flour and water and let it dry.	Покрыть кружок и всю гробницу толстым слоем смеси песка, муки и воды и дать высохнуть.
It was the heavy circular stone over the door the women found 'rolled away' on Easter morning.	Круг должен изображать тяжелый камень, который женщины нашли "отодвинутым" в пасхальную ночь.
This is the story we are to 'Go-tell.'"	Этот макет войдет в нашу серию "Наглядные поучения".
In their advertisements the Sunday School journals were thoroughly efficient.	Объявления в "Вестниках воскресных школ" были вполне деловые.
Babbitt was interested in a preparation which "takes the place of exercise for sedentary men by building up depleted nerve tissue, nourishing the brain and the digestive system."	Бэббит заинтересовался препаратом для людей, ведущих малоподвижную жизнь, которая "восстанавливает истощенную нервную ткань, питая мозг и пищеварительную систему".
He was edified to learn that the selling of Bibles was a hustling and strictly competitive industry, and as an expert on hygiene he was pleased by the Sanitary Communion Outfit Company's announcement of "an improved and satisfactory outfit throughout, including highly polished beautiful mahogany tray.	Его просветили и насчет того, что продажа Библий является весьма оживленной отраслью торговли, с обширной конкуренцией, и ему приятно было узнать из объявления "Компании гигиенической церковной утвари", что в продажу поступила превосходная утварь, в том числе и полированный поднос красного дерева для сбора денег.

This tray eliminates all noise, is lighter and more easily handled than others and is more in keeping with the furniture of the church than a tray of any other material." IV	"Поднос совершенно поглощает шум, легче по весу и приятнее в обращении, чем любой другой поднос, а также более соответствует обстановке церкви, чем подносы из прочих материалов".
He dropped the pile of Sunday School journals.	Так он перелистал всю кипу "Вестников воскресных школ".
He pondered, "Now, there's a real he-world.	"Вот это настоящий мужской подход к делу! -подумал он.
Corking!	- Здорово подано!
"Ashamed I haven't sat in more.	Стыдно, что я так мало уделял времени этим вопросам.
Fellow that's an influence in the community-shame if he doesn't take part in a real virile hustling religion.	Раз играешь такую значительную роль у себя в городе, - просто позор не поддержать религию, крепко, по-мужски, не организовать церковь на современный лад.
Sort of Christianity Incorporated, you might say.	Так сказать, христианство на широкую ногу.
"But with all reverence.	Но, конечно, подходить с благоговением...
"Some folks might claim these Sunday School fans are undignified and unspiritual and so on. Sure!	Возможно, существуют люди, которые скажут, что эти организаторы церковных школ ведут себя недостойно, забывают о духовном и так далее... Им легко!
Always some skunk to spring things like that!	Всегда найдутся подлецы, им бы только критиковать!
Knocking and sneering and tearing-down-so much easier than building up.	Браниться, издеваться и разрушать куда легче, чем строить.
But me, I certainly hand it to these magazines.	Нет, я отдаю должное этим "Вестникам"!
They've brought ole George F. Babbitt into camp, and that's the answer to the critics!	Они даже старого Джорджа Ф.Бэббита завербовали в свой лагерь! Вот вам и ответ на критику!
"The more manly and practical a fellow is, the more he ought to lead the enterprising Christian life.	И чем ты мужественней, чем ты практичней, тем больше должен жить активной, истинно христианской жизнью.
Me for it!	Я - за!
Cut out this carelessness and boozing and-Rone!	Хватит этого попустительства, пьянства и..." - Рона!
Where the devil you been?	Ты где это так поздно шатаешься, черт возьми!
This is a fine time o' night to be coming in!"	В такое время приходить домой! Безобразие!
CHAPTER XVII I	17
THERE are but three or four old houses in Floral Heights, and in Floral Heights an old house is one which was built before 1880.	На Цветущих Холмах есть всего три или четыре старых дома, - а старым здесь считается дом, построенный до тысяча восемьсот восьмидесятого года.

The largest of these is the residence of William Washington Eathorne, president of the First State Bank.	Самый большой из этих домов - резиденция Уильяма Вашингтона Иторна, президента Первого Государственного банка.
The Eathorne Mansion preserves the memory of the "nice parts" of Zenith as they appeared from 1860 to 1900.	Вилла Иторн сохранилась как память об "аристократических кварталах" Зенита, какими они были с тысяча восемьсот шестидесятого по тысяча девятисотый год.
It is a red brick immensity with gray sandstone lintels and a roof of slate in courses of red, green, and dyspeptic yellow.	Это - махина из красного кирпича с серыми каменными наличниками и крышей из разноцветного шифера - красного, зеленого и желто-бурого.
There are two anemic towers, one roofed with copper, the other crowned with castiron ferns.	По бокам торчат две худосочные башни: одна -крытая медью, другая - увенчанная чугунной резьбой.
The porch is like an open tomb; it is supported by squat granite pillars above which hang frozen cascades of brick.	Крыльцо похоже на открытый мавзолей; его поддерживают приземистые серые пилястры, над которыми застывшим водопадом нависает кирпичный карниз.
At one side of the house is a huge stained-glass window in the shape of a keyhole.	В одной стене дома прорезана высокая оконница в виде замочной скважины, забранная разноцветным стеклом.
But the house has an effect not at all humorous.	Но весь этот дом отнюдь не вызывает усмешки.
It embodies the heavy dignity of those Victorian financiers who ruled the generation between the pioneers and the brisk "sales-engineers" and created a somber oligarchy by gaining control of banks, mills, land, railroads, mines.	Он воплотил в себе тяжеловесное достоинство викторианских финансистов, которые владычествовали над поколением, жившим после первых поселенцев и до оборотистых дельцов-"коммерсантов"; эти финансисты создали суровую олигархию, захватив управление банками, заводами, земельной собственностью, железными дорогами, шахтами.
Out of the dozen contradictory Zeniths which together make up the true and complete Zenith, none is so powerful and enduring yet none so unfamiliar to the citizens as the small, still, dry, polite, cruel Zenith of the William Eathornes; and for that tiny hierarchy the other Zeniths unwittingly labor and insignificantly die.	Из десятка непохожих друг на друга Зенитов, которые все вместе и составляют настоящий, большой Зенит, самым мощным и долговечным и вместе с тем самым недоступным и незнакомым для его граждан является небольшой, тихий, суховатый, вежливый и жестокий Зенит У ильямов Иторнов. Все остальные Зениты в неведении работают на эту крохотную олигархию и в безвестности умирают за нее.
Most of the castles of the testy Victorian tetrarchs are gone now or decayed into boarding-houses, but the Eathorne Mansion remains virtuous and aloof, reminiscent of London, Back Bay, Rittenhouse Square.	Почти все замки этих своевольных викторианских тетрархов уже давно разрушились или выродились в дешевые гостиницы, но Вилла Иторн все еще стоит в своей высокомерной неприкосновенности, напоминая Лондон, Бэк-Бэй, Риттенхауз-сквер.
Its marble steps are scrubbed daily, the brass plate is reverently polished, and the lace curtains are as prim and superior as William Washington Eathorne himself.	Ежедневно моются ее мраморные ступени, почтительно начищается медная дощечка на дверях, а накрахмаленные кружевные гардины всегда чопорны и чванливы, как сам Уильям Вашингтон Иторн.

With a certain awe Babbitt and Chum Frink called on Eathorne for a meeting of the Sunday School Advisory Committee; with uneasy stillness they followed a uniformed maid through catacombs of reception-rooms to the library.	Со сдержанным благоговением Бэббит и Чам Фринк пришли к Иторну на совещание по поводу воскресной школы, в неловком молчании они проследовали за горничной в форменном платье по катакомбам зал и гостиных в библиотеку.
It was as unmistakably the library of a solid old banker as Eathorne's si de-whiskers were the side-whiskers of a solid old banker.	Библиотека Иторна была настолько же типичной библиотекой старого солидного банкира, как бакенбарды Иторна - типичными бакенбардами старого солидного банкира.
The books were most of them Standard Sets, with the correct and traditional touch of dim blue, dim gold, and glossy calf-skin.	В шкафах стояли главным образом собрания сочинений, как полагалось по традиции, - в синеватых, золотистых или светлых кожаных переплетах.
The fire was exactly correct and traditional; a small, quiet, steady fire, reflected by polished fire-irons.	Огонь в камине тоже горел, как полагалось по традиции, - спокойно, неярко и ровно, играя на полированных каминных щипцах.
The oak desk was dark and old and altogether perfect; the chairs were gently supercilious.	Бюро из старого темного дуба казалось верхом совершенства, у кресел был слегка высокомерный вид.
Eathorne's inquiries as to the healths of Mrs. Babbitt, Miss Babbitt, and the Other Children were softly paternal, but Babbitt had nothing with which to answer him.	Хотя Иторн отечески ласковым тоном осведомился о здоровье миссис Бэббит, а также мисс Бэббит и "других деток", Бэббит не знал, как ему ответить.
It was indecent to think of using the	Неприлично было бы спросить:
"How's tricks, ole socks?" which gratified Vergil Gunch and Frink and Howard Littlefield-men who till now had seemed successful and urbane.	"Ну, как, старина, поплясываем?" - как, бывало, спрашивал он у Верджила Гэнча, Фринка или Говарда Литтлфилда - у людей, которые до сих пор казались ему преуспевающими и вполне светскими.
Babbitt and Frink sat politely, and politely did Eathorne observe, opening his thin lips just wide enough to dismiss the words,	Бэббит и Фринк учтиво молчали, а Иторн с такой же учтивостью, медленно цедя слова, произнес:
"Gentlemen, before we begin our conference-you may have felt the cold in coming here-so good of you to save an old man the journey-shall we perhaps have a whisky toddy?"	- Прежде чем начать совещание, джентльмены, -должно быть, вы озябли в дороге, - благодарствую за то, что посетили старика, - может быть, выпьете стаканчик грогу?
So well trained was Babbitt in all the conversation that befits a Good Fellow that he almost disgraced himself with	Бэббит так понаторел в разговорах, которые положено вести Доброму Малому, что чуть не опозорился навеки, но вовремя удержался, чтобы не крикнуть:
"Rather than make trouble, and always providin' there ain't any enforcement officers hiding in the waste-basket-" The words died choking in his throat. He bowed in flustered obedience.	"А мы и не станем кочевряжиться, лишь бы у вас в мусорной корзине не прятался инспектор по сухому закону!" Он проглотил эту фразу и только поклонился торопливо и покорно.
So did Chum Frink.	Фринк отвесил такой же поклон.
Eathorne rang for the maid.	Иторн позвонил горничной.

The modern and luxurious Babbitt had never seen any one ring for a servant in a private house, except during meals.	Никогда наш современный, живущий в роскоши Бэббит не видел, чтобы в частном доме звонили прислуге просто так, не за обедом.
Himself, in hotels, had rung for bell-boys, but in the house you didn't hurt Matilda's feelings; you went out in the hall and shouted for her.	Сам он часто вызывал звонком коридорных в гостинице, но дома нельзя было задевать самолюбие Матильды: надо было выйти в холл и крикнуть ей вниз.
Nor had he, since prohibition, known any one to be casual about drinking.	Да и никогда, со времени введения сухого закона, он не видел, чтобы человек так свободно предлагал выпить.
It was extraordinary merely to sip his toddy and not cry,	Было даже странно отпить глоток крепкого грога и не заорать:
"Oh, maaaaan, this hits me right where I live!"	"Ух ты! Самую середку прожгло!"
And always, with the ecstasy of youth meeting greatness, he marveled,	И про себя, с восхищением юнца, встретившего настоящее величие, Бэббит удивлялся:
"That little fuzzy-face there, why, he could make me or break me!	"И этот старикан мог бы сделать со мной что угодно!
If he told my banker to call my loans-!	Скажи он только моему банкиру - "закройте кредит"!
Gosh!	И все!
That quarter-sized squirt!	А сам от горшка два вершка!
And looking like he hadn't got a single bit of hustle to him!	С виду-то какой тихий, смирный!
I wonder-Do we Boosters throw too many fits about pep?"	Пожалуй, мы, Толкачи, слишком разоряемся насчет хватки и прочего..."
From this thought he shuddered away, and listened devoutly to Eathorne's ideas on the advancement of the Sunday School, which were very clear and very bad.	Но он сейчас же отогнал эти мысли и с благоговением выслушал все соображения Иторна насчет улучшения воскресных школ -соображения весьма четкие и никуда не годные.
Diffidently Babbitt outlined his own suggestions:	Потом Бэббит почтительно изложил и свои собственные мысли:
"I think if you analyze the needs of the school, in fact, going right at it as if it was a merchandizing problem, of course the one basic and fundamental need is growth.	- Мне кажется, что если проанализировать все нужды нашей школы и подойти, так сказать, с той же точки зрения, как если бы перед нами была коммерческая проблема, то, конечно, главное и основное, что нам нужно, - это дальнейший рост.
I presume we're all agreed we won't be satisfied till we build up the biggest darn Sunday School in the whole state, so the Chatham Road Presbyterian won't have to take anything off anybody.	Считаю, что все мы согласны в одном - не успокаиваться, пока не создадим самую что ни на есть большую воскресную школу во всем штате, чтобы наша пресвитерианская церковь на Чэтем-роуд никому не уступала.
Now about jazzing up the campaign for prospects: they've already used contesting teams, and given prizes to the kids that bring in the most members.	Теперь насчет того, как бы подстегнуть народ, чтобы лучше посещали: уже устраивались соревнования и выдавались премии тем ребятам, которые приводили больше всего новых учеников.

And they made a mistake there: the prizes were a lot of folderols and doodads like poetry books and illustrated Testaments, instead of something a real live kid would want to work for, like real cash or a speedometer for his motor cycle.	Но тут-то и кроется ошибка: премировали всякой чепухой и мелочью, вроде сборников стихов или Библии с картинками, вместо каких-нибудь таких вещей, ради которых живому веселому мальчишке стоило бы стараться, - дать бы, скажем, наличными деньгами или купить ему спидометр для мотоцикла.
Course I suppose it's all fine and dandy to illustrate the lessons with these decorated book-marks and blackboard drawings and so on, but when it comes down to real he-hustling, getting out and drumming up customers-or members, I mean, why, you got to make it worth a fellow's while.	Конечно, я сам понимаю, что очень хорошо и красиво сопровождать уроки всякими картинками и рисунками на доске, но когда встает вопрос о том, чтоб завлекать клиентов, я хочу сказать -новых учащихся, то тут надо дать ребятам что-нибудь стоящее, чтоб не зря работали.
"Now, I want to propose two stunts: First, divide the Sunday School into four armies, depending on age.	Я хочу предложить два новых способа. Во-первых, надо разделить всю воскресную школу на четыре отряда по возрасту.
Everybody gets a military rank in his own army according to how many members he brings in, and the duffers that lie down on us and don't bring in any, they remain privates.	Каждый получает в своем отряде воинское звание, смотря по тому, сколько новых членов он завербовал, а лентяи, которые всех подводят и никого не завербовывают, остаются рядовыми.
The pastor and superintendent rank as generals.	Пастор и директор школы считаются генералами.
And everybody has got to give salutes and all the rest of that junk, just like a regular army, to make 'em feel it's worth while to get rank.	И все должны отдавать честь и прочее тому подобное, как в настоящей армии, чтобы ребята чувствовали, что получить чин - дело важное!
"Then, second: Course the school has its advertising committee, but, Lord, nobody ever really works good-nobody works well just for the love of it.	И второе мое предложение: конечно, при школе есть свой комитет по распространению информации, но, господи, неужели мы все не понимаем, что так, за здорово живешь, никто работать не будет.
The thing to do is to be practical and up-to-date, and hire a real paid press-agent for the Sunday School-some newspaper fellow who can give part of his time."	Надо смотреть на вещи практически, по-современному. Необходимо нанять настоящего платного агента по рекламе -какого-нибудь репортера, который нам сможет уделить хоть немного времени.
"Sure, you bet!" said Chum Frink.	- Правильно, честное слово! - сказал Чам Фринк.
"Think of the nice juicy bits he could get in!" Babbitt crowed.	- Только подумайте, какие аппетитные статейки он мог бы стряпать, - соловьем заливался Бэббит.
"Not only the big, salient, vital facts, about how fast the Sunday School-and the collection-is growing, but a lot of humorous gossip and kidding: about how some blowhard fell down on his pledge to get new members, or the good time the Sacred Trinity class of girls had at their wieniewurst party.	- Он мог бы писать не только о самых важных, самых выдающихся фактах, например, о том, как растет посещаемость, как увеличиваются сборы, -нет, можно было бы и пошутить и посплетничать: скажем, поиздеваться над каким-нибудь хвастуном, который не выполнил обещания и никого не завербовал, или рассказать, как девушки из группы "Святой троицы" веселились на вечеринке - ели сосиски и прочее.
And on the side, if he had time, the press-agent might even boost the lessons themselves-do a little advertising for all the Sunday Schools in town, in fact.	А попутно, если у него хватило бы времени, этот наш пресс-агент мог бы подзаняться и тематикой наших уроков, - этим он мог бы поддержать все воскресные школы в городе.

No use being hoggish toward the rest of 'em, providing we can keep the bulge on 'em in membership.	Незачем нам жадничать, если только мы будем на первом месте по числу учеников.
Frinstance, he might get the papers to-Course I haven't got a literary training like Frink here, and I'm just guessing how the pieces ought to be written, but take frinstance, suppose the week's lesson is about Jacob; well, the press-agent might get in something that would have a fine moral, and yet with a trick headline that'd get folks to read it-say like:	Скажем, он мог бы поместить в газете... Я, конечно, не обучался литературе, как вы, Фринк, я просто прикидываю, как можно было бы написать такую статейку. Скажем, к примеру: тема урока -история Иакова, и наш пресс-агент мог бы написать статейку с глубокой моралью, а заголовок сделать занятным, чтобы всем хотелось прочесть - ну, скажем, к примеру, так:
'Jake Fools the Old Man; Makes Getaway with Girl and Bankroll.'	"Яша обставил самого Старика! И девушку увел, и денежки прикарманил".
See how I mean?	Вы меня поняли?
That'd get their interest!	Всякий заинтересуется!
Now, course, Mr. Eathorne, you're conservative, and maybe you feel these stunts would be undignified, but honestly, I believe they'd bring home the bacon."	Конечно, вы, мистер Иторн, человек консервативный, и, возможно, вам эти фокусы кажутся недостойными, но, честное слово, барыш от них будет большой, в этом не сомневаюсь.
Eathorne folded his hands on his comfortable little belly and purred like an aged pussy:	Иторн сложил ручки на животике и замурлыкал, как старый кот:
"May I say, first, that I have been very much pleased by your analysis of the situation, Mr. Babbitt.	- Разрешите мне, прежде всего, отметить, с каким удовольствием я выслушал анализ ситуации, сделанный вами, мистер Бэббит.
As you surmise, it's necessary in My Position to be conservative, and perhaps endeavor to maintain a certain standard of dignity.	Вы правильно сказали, что при моем положении естественны консервативные взгляды, и, разумеется, мне должно стараться поддерживать свое достоинство.
Yet I think you'll find me somewhat progressive.	Но, думаю, вы сами замечаете, что в некоторых отношениях я придерживаюсь прогрессивных взглядов.
In our bank, for example, I hope I may say that we have as modern a method of publicity and advertising as any in the city.	Скажу, например, что в нашем банке мы, смею сказать, применяем те же современные методы рекламы, что и в любом другом банке нашего города.
Yes, I fancy you'll find us oldsters quite cognizant of the shifting spiritual values of the age.	Да мне кажется, вы и сами скоро обнаружите, насколько мы, старые люди, ощущаем переоценку всех духовных ценностей.
Yes, oh yes.	Да, да, это так.
And so, in fact, it pleases me to be able to say that though personally I might prefer the sterner Presbyterianism of an earlier era-"	И приятно отметить, что, несмотря на мою личную приверженность к более суровому пресвитерианству прошлых лет, я все же...
Babbitt finally gathered that Eathorne was willing.	В конце концов Бэббит понял, что Иторн не возражает.
Chum Frink suggested as part-time press-agent one Kenneth Escott, reporter on the Advocate-Times.	Чам Фринк предложил в качестве пресс-агента -по совместительству - некоего Кеннета Эскотта, репортера "Адвокат-таймса".

They parted on a high plane of amity and Christian helpfulness.	Расстались они исполненные духа христианской взаимопомощи, с самыми возвышенными и дружескими чувствами.
Babbitt did not drive home, but toward the center of the city.	Бэббит поехал не домой, а в центр города.
He wished to be by himself and exult over the beauty of intimacy with William Washington Eathorne. II	Ему хотелось побыть одному и еще раз пережить восторг дружеского общения с самим Уильямом Вашингтоном Иторном.
A snow-blanched evening of ringing pavements and eager lights.	Снежный вечер, звонкие мостовые, яркие уличные фонари.
Great golden lights of trolley-cars sliding along the packed snow of the roadway.	Золотые отблески автомобильных фар на сугробах вдоль шоссе.
Demure lights of little houses.	Скромные огоньки домишек.
The belching glare of a distant foundry, wiping out the sharp-edged stars.	Пламя, изрыгаемое дальней плавильней, стирает с неба колючие звезды.
Lights of neighborhood drug stores where friends gossiped, well pleased, after the day's work.	Освещенные окна кафе, где весело беседуют друзья после удачного рабочего дня.
The green light of a police-station, and greener radiance on the snow; the drama of a patrol-wagon-gong beating like a terrified heart, headlights scorching the crystal-sparkling street, driver not a chauffeur but a policeman proud in uniform, another policeman perilously dangling on the step at the back, and a glimpse of the prisoner.	Зеленый фонарь полицейского участка и ярко-зеленый отблеск его на снегу. Драматическое появление полицейской кареты: словно испуганное сердце, колотится гонг, фары опаляют кристальный снег, за рулем, вместо шофера - важный полисмен в форме, второй полисмен с опасностью для жизни висит на подножке, в окне мелькает лицо преступника.
A murderer, a burglar, a coiner cleverly trapped?	Кто он - убийца, грабитель, фальшивомонетчик, попавший в засаду?
An enormous graystone church with a rigid spire; dim light in the Parlors, and cheerful droning of choir-practise.	Огромная каменная церковь с высоким шпилем; мерцание в окнах, веселый гул спевки.
The quivering green mercury-vapor light of a photo-engraver's loft.	Дрожащий ртутно-зеленый свет в ателье фотографа.
Then the storming lights of down-town; parked cars with ruby tail-lights; white arched entrances to movie theaters, like frosty mouths of winter caves; electric signs-serpents and little dancing men of fire; pink-shaded globes and scarlet jazz music in a cheap up-stairs dance-hall; lights of Chinese restaurants, lanterns painted with cherry-blossoms and with pagodas, hung against lattices of lustrous gold and black.	И сразу - стремительные огни центра, машины на стоянках с рубиновыми стоп-сигналами, белые арки подъездов кинотеатров, похожие на заиндевевшие пасти пещер; электрические рекламы-змеи, пляшущие человечки, розовые абажуры, накаленная добела джазовая музыка в дешевых танцклассах над ресторанами, фонари китайских харчевен, расписанные цветущими вишнями и пагодами, на черных с золотом лакированных панелях.
Small dirty lamps in small stinking lunchrooms.	Скупой грязный свет скудных грязных лавчонок.
The smart shopping-district, with rich and quiet light on crystal pendants and furs and suave surfaces of polished wood in velvet-hung reticent windows.	Шикарные магазины с обильным и спокойным освещением, - свет играет в подвесках хрустальных люстр, на богатых мехах, на глади полированного дерева, на тяжелых плюшевых занавесях элегантных витрин.

High above the street, an unexpected square hanging in the darkness, the window of an office where some one was working late, for a reason unknown and stimulating.	В высоком доме, среди темных окон -выхваченный светом квадрат: это окно конторы, где кто-то работает так поздно, неизвестно по какой, ко, по-видимому, важной причине.
A man meshed in bankruptcy, an ambitious boy, an oil-man suddenly become rich?	Кто он - будущий банкрот, настойчивый юнец или спекулянт, внезапно разбогатевший на нефти?
The air was shrewd, the snow was deep in uncleared alleys, and beyond the city, Babbitt knew, were hillsides of snow-drift among wintry oaks, and the curving ice-enchanted river.	Бодрящий воздух, глубокий снег, заваливший глухие переулки. Бэббит представил себе, какие огромные сугробы намело за городом, в дубовых рощах, над скованной льдом извилистой речкой.
He loved his city with passionate wonder.	Сейчас он любил свой город восторженно и нежно.
He lost the accumulated weariness of business-worry and expansive oratory; he felt young and potential.	Куда девалась усталость, деловые заботы, бурное красноречие! Он снова чувствовал себя молодым и сильным.
He was ambitious.	Впереди - высокая цель.
It was not enough to be a Vergil Gunch, an Orville Jones.	Мало быть каким-нибудь Верджилом Гэнчем или Орвилем Джонсом.
No. "They're bully fellows, simply lovely, but they haven't got any finesse."	Нет, - люди они превосходные, милые, но нет в них тонкости, такта.
No.	Нет!
He was going to be an Eathorne; delicately rigorous, coldly powerful. "That's the stuff. The wallop in the velvet mitt.	Он станет таким, как Иторн: утонченно-суровым, сдержанно-властным - "таким, как надо": железный кулак в бархатной перчатке.
Not let anybody get fresh with you.	Никому не давать спуску.
Been getting careless about my diction.	"Что-то я в последнее время распустил язык.
Slang.	Вульгаризмы.
Colloquial.	Шуточки.
Cut it out.	Надо прекратить.
I was first-rate at rhetoric in college.	В университете я был первым по риторике.
Themes on-Anyway, not bad.	Помню, на одну тему... словом, неплохо говорил.
Had too much of this hooptedoodle and good-fellow stuff.	Хватит этих дурацких острот и фамильярничаний.
I-Why couldn't I organize a bank of my own some day?	Да я... А почему мне не стать когда-нибудь банкиром?
And Ted succeed me!"	И Тед будет моим наследником!"
He drove happily home, and to Mrs. Babbitt he was a William Washington Eathorne, but she did not notice it. III	Счастливый, он приехал домой и разговаривал с миссис Бэббит точь-в-точь как Уильям Вашингтон Иторн, хотя она этого и не заметила.
Young Kenneth Escott, reporter on the Advocate-Times was appointed press-agent of the Chatham Road Presbyterian Sunday School.	Молодой Кеннет Эскотт, репортер "Адвокат-таймса", был приглашен на должность пресс-агента пресвитерианской воскресной школы на Чэтем-роуд.

He gave six hours a week to it. At least he was paid for giving six hours a week.	Он отдавал этому делу шесть часов в неделю.
He had friends on the Press and the Gazette and he was not (officially) known as a press-agent.	У него были друзья и в "Бюллетене" и в "Вестнике", но официально никто не знал, что он является пресс-агентом, рекламирующим воскресную школу.
He procured a trickle of insinuating items about neighborliness and the Bible, about class-suppers, jolly but educational, and the value of the Prayer-life in attaining financial success.	Он всюду подсовывал многозначительные заметки о Библии и добрососедских отношениях, о школьных вечеринках, веселых и вместе с тем душеспасительных, о влиянии благочестивой жизни на финансовые успехи.
The Sunday School adopted Babbitt's system of military ranks.	В воскресной школе была принята военная система Бэббита.
Quickened by this spiritual refreshment, it had a boom.	Это духовное обновление резко повысило посещаемость.
It did not become the largest school in Zenith-the Central Methodist Church kept ahead of it by methods which Dr. Drew scored as "unfair, undignified, un-American, ungentlemanly, and unchristian "-but it climbed from fourth place to second, and there was rejoicing in heaven, or at least in that portion of heaven included in the parsonage of Dr. Drew, while Babbitt had much praise and good repute.	Правда, школа не стала самой большой в Зените -Центральная методистская школа удерживала первое место такими способами, которые доктор Дрю заклеймил как "нечестные, недостойные, неамериканские, неблагородные и нехристианские"; - но школа на Чэтем-роуд вышла с четвертого на второе место, и на небесах возликовали (по крайней мере, в той части небес, которая ведала приходом доктора Дрю), а Бэббита окружили похвалами и доброй славой.
He had received the rank of colonel on the general staff of the school.	Он получил звание полковника генерального штаба школы.
He was plumply pleased by salutes on the street from unknown small boys; his ears were tickled to ruddy ecstasy by hearing himself called "Colonel;" and if he did not attend Sunday School merely to be thus exalted, certainly he thought about it all the way there.	Он пыжился от удовольствия, когда его на улице приветствовали незнакомые мальчуганы, уши у него горели от восторга при слове "полковник", и если он посещал воскресную школу не только ради этих почестей, то, во всяком случае, заранее предвкушал их по дороге туда.
He was particularly pleasant to the press-agent, Kenneth Escott; he took him to lunch at the Athletic Club and had him at the house for dinner.	Особенно он привечал Кеннета Эскотта -молодого журналиста. Он брал его завтракать в Спортивный клуб и даже пригласил к себе пообедать.
Like many of the cocksure young men who forage about cities in apparent contentment and who express their cynicism in supercilious slang, Escott was shy and lonely.	Подобно многим самоуверенным юнцам, которые с самодовольным видом рыщут по городу и на высокомерном жаргоне высказывают цинические взгляды на жизнь, Кеннет Эскотт был по натуре застенчив и жил одиноко.
His shrewd starveling face broadened with joy at dinner, and he blurted,	За обедом на его остром личике заморыша расплылась счастливая улыбка, и он со всей искренностью выпалил:
"Gee whillikins, Mrs. Babbitt, if you knew how good it is to have home eats again!"	- Честное благородное, мистер Бэббит, до чего приятно покушать по-домашнему!
Escott and Verona liked each other.	Эскотт и Верона понравились друг другу.

All evening they "talked about ideas."	Весь вечер они вели "идейный разговор".
They discovered that they were Radicals.	Оба оказались радикалами.
True, they were sensible about it.	Правда, радикалами вполне благоразумными.
They agreed that all communists were criminals; that this vers libre was tommy-rot; and that while there ought to be universal disarmament, of course Great Britain and the United States must, on behalf of oppressed small nations, keep a navy equal to the tonnage of all the rest of the world.	Они согласились, что все коммунисты -преступники, что vers libre - чепуха и что хотя необходимо всеобщее разоружение, но, конечно, Соединенным Штатам и Великобритании ради порабощенных малых наций надо содержать флот, равный по тоннажу флотам всех остальных держав.
But they were so revolutionary that they predicted (to Babbitt's irritation) that there would some day be a Third Party which would give trouble to the Republicans and Democrats.	Однако их революционность зашла так далеко, что они предсказывали, к великому возмущению Бэббита, что когда-нибудь появится третья партия, которая задаст жару и республиканцам и демократам.
Escott shook hands with Babbitt three times, at parting.	На прощание Эскотт три раза потряс руку Бэббита.
Babbitt mentioned his extreme fondness for Eathorne.	Бэббит вскользь упомянул, как он любит Иторна.
Within a week three newspapers presented accounts of Babbitt's sterling labors for religion, and all of them tactfully mentioned William Washington Eathorne as his collaborator.	Через неделю в трех газетах был помещен отчет о блистательной деятельности Бэббита в области распространения религии, и во всех отчетах тактично упоминалось, что Уильям Вашингтон Иторн сотрудничает с ним в этой области.
Nothing had brought Babbitt quite so much credit at the Elks, the Athletic Club, and the Boosters'.	Эти статьи неизмеримо подняли престиж Бэббита в глазах его собратьев по ордену Лосей, Спортивному клубу и клубу Толкачей.
His friends had always congratulated him on his oratory, but in their praise was doubt, for even in speeches advertising the city there was something highbrow and degenerate, like writing poetry.	Друзья всегда поздравляли его с успехами на ораторском поприще, но в их похвалах звучало сомнение: хотя в своих речах Бэббит главным образом превозносил родной город, все же в этом было что-то чересчур интеллигентное, даже упадочное, как в писании стихов.
But now Orville Jones shouted across the Athletic dining-room,	Но теперь Орвиль Джонс орал на весь Спортивный клуб:
"Here's the new director of the First State Bank!"	"Вон идет новый директор банка!"
Grover Butterbaugh, the eminent wholesaler of plumbers' supplies, chuckled,	Гровер Баттербау, крупный торговец санитарным оборудованием, посмеивался:
"Wonder you mix with common folks, after holding Eathorne's hand!"	"И как это вы еще не брезгуете простыми людьми, раз вы с самим Иторном ходите под ручку!"
And Emil Wengert, the jeweler, was at last willing to discuss buying a house in Dorchester. IV	А Эмиль Венгерт, ювелир, наконец раскачался и начал с Бэббитом переговоры о покупке дома в Дорчестере.
When the Sunday School campaign was finished, Babbitt suggested to Kenneth Escott,	Когда кампания в пользу воскресной школы наконец закончилась, Бэббит предложил Кеннету Эскотту:
"Say, how about doing a little boosting for Doc Drew personally?"	- А как насчет того, чтобы поддержать в печати самого доктора Дрю?

Escott grinned.	Эскотт ухмыльнулся:
"You trust the doc to do a little boosting for himself, Mr. Babbitt!	- Он и сам не дурак поддержать себя, мистер Бэббит!
There's hardly a week goes by without his ringing up the paper to say if we'll chase a reporter up to his Study, he'll let us in on the story about the swell sermon he's going to preach on the wickedness of short skirts, or the authorship of the Pentateuch.	Недели не проходит, чтоб он не позвонил в редакцию и не попросил прислать к нему репортера: он, мол, даст блестящий материал по своей будущей проповеди насчет вреда коротких юбок или того, как было написано Пятикнижие.
Don't you worry about him.	Вы о нем не беспокойтесь.
There's just one better publicity-grabber in town, and that's this Dora Gibson Tucker that runs the Child Welfare and the Americanization League, and the only reason she's got Drew beaten is because she has got SOME brains!"	В нашем городе только один человек умеет лучше него устраивать себе саморекламу - это Дора Гибсон Такер, та, которая ведает Обществом защиты детей и Лигой американизации, да и то она только тем берет верх над Дрю, что у нее есть хоть какие-то мозги в голове.
"Well, now Kenneth, I don't think you ought to talk that way about the doctor.	- Слушайте, Кеннет, не следовало бы вам так говорить о докторе Дрю.
A preacher has to watch his interests, hasn't he?	Духовный пастырь должен соблюдать свои интересы.
You remember that in the Bible about-about being diligent in the Lord's business, or something?"	Как это там сказано в Библии - помните, насчет служения богу или еще как-то...
"All right, I'll get something in if you want me to, Mr. Babbitt, but I'll have to wait till the managing editor is out of town, and then blackjack the city editor."	- Ну, ладно, так и быть, помещу что-нибудь, раз вам этого хочется, мистер Бэббит, но придется переждать, пока уедет главный редактор, а заведующего городским отделом я уж как-нибудь обработаю.
Thus it came to pass that in the Sunday Advocate-Times, under a picture of Dr. Drew at his earnestest, with eyes alert, jaw as granite, and rustic lock flamboyant, appeared an inscription-a wood-pulp tablet conferring twenty-four hours' immortality:	В результате этого разговора в воскресном выпуске "Адвокат-таймса", под портретом доктора Дрю, где он был изображен с наисерьезнейшим лицом, горящими глазами, гранитной челюстью и небрежно откинутыми кудрями, появилась подпись - недолговечный памятник, обеспечивающий односуточное бессмертие:
The Rev. Dr. John Jennison Drew, M.A., pastor of the beautiful Chatham Road Presbyterian Church in lovely Floral Heights, is a wizard soul-winner.	"Достопочтенный д-р Джон Дженнисон Дрю, Б.-И., пастор красивейшей пресвитерианской церкви на прелестных Цветущие Холмах, словно волшебством привлекает заблудшие души.
He holds the local record for conversions.	Он побил местный рекорд по обращению грешников.
During his shepherdhood an average of almost a hundred sin-weary persons per year have declared their resolve to lead a new life and have found a harbor of refuge and peace.	За время его пастырства в среднем ежегодно около ста человек, устав от грехов, решили начать новую жизнь и обрели тихую пристань и покой.
Everything zips at the Chatham Road Church.	В Чэтемской пресвитерианской церкви все делается с огоньком.
The subsidiary organizations are keyed to the top-notch of efficiency.	Вспомогательные организации при церкви поставлены по-деловому, на широкую ногу.

Dr. Drew is especially keen on good congregational singing.	Особенно доктор Дрю любит хорошее хоровое пение.
Bright cheerful hymns are used at every meeting, and the special Sing Services attract lovers of music and professionals from all parts of the city.	Каждый день там звучат веселые, радостные гимны, а во время церковной службы специальный хор привлекает любителей музыки и профессионалов со всех концов города.
On the popular lecture platform as well as in the pulpit Dr. Drew is a renowned word-painter, and during the course of the year he receives literally scores of invitations to speak at varied functions both here and elsewhere. V	И на открытых трибунах, и на церковной кафедре доктор Дрю - настоящий художник слова, и в течение года он получает буквально десятки просьб выступить перед различными аудиториями как в нашем городе, так и за его пределами".
Babbitt let Dr. Drew know that he was responsible for this tribute.	Бэббит дал понять доктору Дрю, что статейку подсказал он.
Dr. Drew called him "brother," and shook his hand a great many times.	Доктор Дрю назвал его "брат мой" и долго тряс ему руку.
During the meetings of the Advisory Committee, Babbitt had hinted that he would be charmed to invite Eathorne to dinner, but Eathorne had murmured,	На собрании комитета содействия воскресной школе Бэббит намекнул, что был бы счастлив видеть у себя Иторна, а тот пробормотал в ответ:
"So nice of you-old man, now-almost never go out." Surely Eathorne would not refuse his own pastor.	"Весьма благодарен - стар стал - никуда не выхожу..." Но не мог же Иторн отказать своему духовному пастырю.
Babbitt said boyishly to Drew:	И Бэббит шутливым тоном сказал Дрю:
"Say, doctor, now we've put this thing over, strikes me it's up to the dominie to blow the three of us to a dinner!"	- Послушайте-ка, доктор, теперь, когда мы всю эту штуку провернули, не пора ли нашему пастырю сварганить обедик для нас троих?
"Bully!	- Идет!
You bet!	Заметано!
Delighted!" cried Dr. Drew, in his manliest way. (Some one had once told him that he talked like the late President Roosevelt.)	Очень рад! - воскликнул Дрю мужественным грубоватым голосом. (Кто-то убедил его, что он разговаривает, как покойный президент Теодор Рузвельт.)
"And, uh, say, doctor, be sure and get Mr. Eathorne to come. Insist on it.	-М-мм... И еще вот что, доктор, непременно постарайтесь, чтобы пришел мистер Иторн.
It's, uh-I think he sticks around home too much for his own health."	Вредно ему безвыходно сидеть дома.
Eathorne came.	Иторн явился на обед.
It was a friendly dinner.	Обед прошел в дружеской атмосфере.
Babbitt spoke gracefully of the stabilizing and educational value of bankers to the community.	Бэббит благожелательно распространялся о том, какое воспитательное и стабилизирующее влияние банкиры оказывают на общество.
They were, he said, the pastors of the fold of commerce.	Они, как он выразился, являются пастырями коммерческой паствы.
For the first time Eathorne departed from the topic of Sunday Schools, and asked Babbitt about the progress of his business.	Иторн впервые отвлекся от воскресных школ и расспросил Бэббита о его делах.

Babbitt answered modestly, almost filially.	Бэббит отвечал скромно, с сыновней почтительностью.
A few months later, when he had a chance to take part in the Street Traction Company's terminal deal, Babbitt did not care to go to his own bank for a loan.	Через несколько месяцев Бэббиту представился случай принять участие в одной важнейшей сделке с Транспортной компанией, и ему не хотелось обращаться за деньгами в свой банк.
It was rather a quiet sort of deal and, if it had come out, the Public might not have understood.	Сделка была не совсем гласной, и если бы о пей узнали обыватели, они могли бы истолковать это неправильно.
He went to his friend Mr. Eathorne; he was welcomed, and received the loan as a private venture; and they both profited in their pleasant new association.	Бэббит пошел к своему другу мистеру Иторну, был встречен весьма приветливо и получил заем частным образом. Обоим эти новые взаимоотношения принесли удовольствие и пользу.
After that, Babbitt went to church regularly, except on spring Sunday mornings which were obviously meant for motoring.	После этого Бэббит стал регулярно посещать церковь, кроме весенних воскресных дней, явно предназначенных для автомобильных прогулок.
He announced to Ted,	Он так и говорил Теду:
"I tell you, boy, there's no stronger bulwark of sound conservatism than the evangelical church, and no better place to make friends who'll help you to gain your rightful place in the community than in your own church-home!"	- Запомни, мой мальчик, нет крепче оплота для здорового консерватизма, чем пресвитерианская церковь, и нет лучшего места, чем церковь твоего прихода, для знакомства с людьми, которые могут помочь тебе занять достойное место в обществе.
CHAPTER XVIII I	18
THOUGH he saw them twice daily, though he knew and amply discussed every detail of their expenditures, yet for weeks together Babbitt was no more conscious of his children than of the buttons on his coat-sleeves.	Хотя Бэббит видел своих детей дважды в день, хотя он до мелочен вникал во все их денежные расходы, он, в сущности, замечал детей не больше, чем пуговки на манжетах пиджака.
The admiration of Kenneth Escott made him aware of Verona.	На Верону он обратил внимание, когда за ней стал ухаживать Кеннет Эскотт.
She had become secretary to Mr. Gruensberg of the Gruensberg Leather Company; she did her work with the thoroughness of a mind which reveres details and never quite understands them; but she was one of the people who give an agitating impression of being on the point of doing something desperate-of leaving a job or a husband-without ever doing it.	Верона работала секретаршей у мистера Грюнсберга, директора кожевенной торговли Грюнсберг и Работала она добросовестно, с тщательностью человека, который выполняет мелочи, не вникая в суть дела, но вместе с тем она была из тех девушек, которые, кажется, вот-вот выкинут что-нибудь отчаянное - бросят работу или мужа, хотя она была на это совершенно неспособна.
Babbitt was so hopeful about Escott's hesitant ardors that he became the playful parent.	Бэббит возлагал такие надежды на робкую страсть Эскотта, что у него появился игриво-отеческий тон.
When he returned from the Elks he peered coyly into the living-room and gurgled,	Возвращаясь из клуба, он лукаво заглядывал в гостиную и мурлыкал:
"Has our Kenny been here to-night?"	"А наш Кении приходил сегодня?"
He never credited Verona's protest,	Он не придавал значения протестам Вероны:

"Why, Ken and I are just good friends, and we only talk about Ideas.	"О, мы с Кеном просто добрые друзья, и разговоры у нас чисто идейные.
I won't have all this sentimental nonsense, that would spoil everything."	Не нужна мне вся эта сентиментальная чушь, она только испортит нашу дружбу".
It was Ted who most worried Babbitt.	Главным образом Бэббита беспокоил Тед.
With conditions in Latin and English but with a triumphant record in manual training, basket-ball, and the organization of dances, Ted was struggling through his Senior year in the East Side High School.	Он перешел в последний класс ист-сайдской средней школы, с переэкзаменовками по латыни и по английской литературе, но зато с блестящими успехами по ручному труду, баскетболу и организации танцевальных вечеров.
At home he was interested only when he was asked to trace some subtle ill in the ignition system of the car.	В домашних делах он принимал участие, только когда его просили исправить какие-нибудь неполадки в машине.
He repeated to his tut-tutting father that he did not wish to go to college or law-school, and Babbitt was equally disturbed by this "shiftlessness" and by Ted's relations with Eunice Littlefield, next door.	Он постоянно повторял недовольному отцу, что не желает идти ни в колледж, ни на юридический факультет, и Бэббита эта "неприкаянность" беспокоила не меньше, чем взаимоотношения Теда с соседской дочкой Юнис Литтлфилд.
Though she was the daughter of Howard Littlefield, that wrought-iron fact-mill, that horse-faced priest of private ownership, Eunice was a midge in the sun.	Несмотря на то, что Юнис была дочерью Г оварда Литтлфилда, этого чугунолитейного штамповщика фактов, унылейшего проповедника частной собственности, девочка была веселая, как мотылек в солнечный день.
She danced into the house, she flung herself into Babbitt's lap when he was reading, she crumpled his paper, and laughed at him when he adequately explained that he hated a crumpled newspaper as he hated a broken sales-contract.	Впорхнув в дом, она прыгала на колени к Бэббиту, когда он читал, мяла его газету, заливалась смехом, когда он уверял ее, что смятая газета для него ненавистней нарушенного контракта.
She was seventeen now.	Юнис недавно исполнилось семнадцать лет.
Her ambition was to be a cinema actress.	Она мечтала стать киноактрисой.

She did not merely attend the showing of every "feature film;" she also read the motion-picture magazines, those extraordinary symptoms of the Age of Pep-monthlies and weeklies gorgeously illustrated with portraits of young women who had recently been manicure girls, not very skilful manicure girls, and who, unless their every grimace had been arranged by a director, could not have acted in the Easter cantata of the Central Methodist Church; magazines reporting, quite seriously, in "interviews" plastered with pictures of riding-breeches and California bungalows, the views on sculpture and international politics of blankly beautiful, suspiciously beautiful young men; outlining the plots of films about pure prostitutes and kind-hearted train-robbers; and giving directions for making bootblacks into Celebrated Scenario Authors overnight.	Она не только смотрела все "боевики", но и запоем читала киножурналы, эти своеобразные выразители Века Деляг - еженедельники и ежемесячники с роскошными фотографиями молодых особ, которые еще недавно были маникюршами - и довольно скверными, - да и теперь не могли бы даже участвовать в пасхальном представлении Центральной методистской церкви, если бы каждая их поза не была разучена с режиссером. Журналы эти с необычайной серьезностью печатали "интервью" с приторно красивыми, даже подозрительно красивыми молодыми людьми, и в этих "интервью", разукрашенных фотографиями бриджей для верховой езды и калифорнийских бунгало, молодые люди высказывали свои взгляды на скульптуру и международные отношения; там же излагалось содержание фильмов о невинных проститутках и добрых грабителях и приводились указания, как чистильщику сапог стать за один день знаменитым сценаристом.
These authorities Eunice studied.	Юнис серьезно изучала эти журналы.
She could, she frequently did, tell whether it was in November or December, 1905, that Mack Harker? the renowned screen cowpuncher and badman, began his public career as chorus man in	Она могла точно сказать - и часто говорила, - что именно в декабре 1905 года знаменитый Мэк Харкер, киноковбой и кинозлодей, начал свою сценическую карьеру, выступив в обозрении
"Oh, You Naughty Girlie."	"Ах ты, гадкая девчонка!".
On the wall of her room, her father reported, she had pinned up twenty-one photographs of actors.	Отец Юнис сказал Бэббиту, что у нее в комнате висит двадцать одна фотография киноактеров.
But the signed portrait of the most graceful of the movie heroes she carried in her young bosom.	Но портрет самого очаровательного киногероя с автографом она носила на своей девической груди.
Babbitt was bewildered by this worship of new gods, and he suspected that Eunice smoked cigarettes.	Бэббит никак не мог привыкнуть к этому преклонению перед новыми кумирами и, кроме того, подозревал, что Юнис курит сигареты.
He smelled the cloying reek from up-stairs, and heard her giggling with Ted.	Бэббит чуял их назойливый липучий запах, слышал хихиканье Юнис, сидевшей с Тедом наверху.
He never inquired.	Но он ни о чем не спрашивал.
The agreeable child dismayed him.	Этот милый ребенок совсем сбивал его с толку.
Her thin and charming face was sharpened by bobbed hair; her skirts were short, her stockings were rolled, and, as she flew after Ted, above the caressing silk were glimpses of soft knees which made Babbitt uneasy, and wretched that she should consider him old.	Худенькое прелестное личико казалось еще тоньше от мальчишеской стрижки, из-под коротких платьев виднелись подвернутые чулки, а когда она летела за Тедом по лестнице и над прильнувшим к ноге шелком мелькали круглые коленки, Бэббиту становилось не по себе от грустной мысли, что Юнис, наверно, считает его стариком.

Sometimes, in the veiled life of his dreams, when the fairy child came running to him she took on the semblance of Eunice Littlefield.	Иногда, в глубоком сне, когда навстречу ему летела юная волшебница, она принимала облик Юнис Литтлфилд.
Ted was motor-mad as Eunice was movie-mad.	Тед был помешан на машинах, как Юнис - на кино.
A thousand sarcastic refusals did not check his teasing for a car of his own.	Несмотря на тысячи оскорбительных отказов, он продолжал настойчиво добиваться собственной машины.
However lax he might be about early rising and the prosody of Vergil, he was tireless in tinkering.	И как ни ленив он был, когда дело касалось раннего вставания или просодии Вергилия, в технике он был неутомим.
With three other boys he bought a rheumatic Ford chassis, built an amazing racer-body out of tin and pine, went skidding round corners in the perilous craft, and sold it at a profit.	Вместе с тремя другими мальчиками он купил ревматическое шасси от старого фордика, сконструировал невероятный гоночный корпус из жести и фанеры, носился на этой опасной игрушке по всему городу и продал ее с прибылью.
Babbitt gave him a motor-cycle, and every Saturday afternoon, with seven sandwiches and a bottle of Coca-Cola in his pockets, and Eunice perched eerily on the rumble seat, he went roaring off to distant towns.	Бэббит подарил ему мотоцикл, и по субботам, захватив семь сандвичей и бутылку кока-колы, он усаживал Юнис на шаткое седло и с грохотом гонял по окрестностям.
Usually Eunice and he were merely neighborhood chums, and quarreled with a wholesome and violent lack of delicacy; but now and then, after the color and scent of a dance, they were silent together and a little furtive, and Babbitt was worried.	Казалось, у них с Юнис были простые товарищеские отношения, и они ссорились, как все здоровые ребята, грубо и без всякого стеснения, но иногда, после танцев, разгоряченные душной близостью, они вдруг притихали, переглядываясь украдкой, и Бэббита это очень беспокоило.
Babbitt was an average father. He was affectionate, bullying, opinionated, ignorant, and rather wistful.	Бэббит был обыкновенным родителем - порой нежным, порой грозным, очень пристрастным, очень невежественным и, в общем, довольно заботливым.
Like most parents, he enjoyed the game of waiting till the victim was clearly wrong, then virtuously pouncing.	Как большинство отцов, он, словно в игре, выжидал, пока жертва не наделает серьезных ошибок, а потом донимал ее добродетельными поучениями.
He justified himself by croaking,	В свое оправдание он только ворчал:
"Well, Ted's mother spoils him.	"А как быть, если мать так балует Теда?
Got to be somebody who tells him what's what, and me, I'm elected the goat.	Должен же кто-нибудь ему вдолбить, что к чему, и конечно, я у них - козел отпущения.
Because I try to bring him up to be a real, decent, human being and not one of these sapheads and lounge-lizards, of course they all call me a grouch!"	Изо всех сил стараюсь вырастить из него настоящего, порядочного, сознательного человека, и меня же все ругают ворчуном!"

Throughout, with the eternal human genius for arriving by the worst possible routes at surprisingly tolerable goals, Babbitt loved his son and warmed to his companionship and would have sacrificed everything for him-if he could have been sure of proper credit. II	И все же, при вечной и неизменной человеческой способности добиваться самыми глупыми и нелепыми способами сравнительно терпимых результатов, Бэббит любил сына, радовался его обществу и был бы готов пожертвовать для него всем на свете - если бы только верил, что ему за это будут благодарны.
Ted was planning a party for his set in the Senior Class.	Тед затеял вечеринку для своих школьных друзей.
Babbitt meant to be helpful and jolly about it.	Бэббиту тоже хотелось и помочь и повеселиться.
From his memory of high-school pleasures back in Catawba he suggested the nicest games: Going to Boston, and charades with stew-pans for helmets, and word-games in which you were an Adjective or a Quality.	Припоминая, чем развлекались в его годы школьники Катобы, он предлагал самые приятные игры: "Море волнуется", шарады с надеванием на голову кастрюлек вместо шлемов или игру в слова, когда каждый выбирает себе "качество или свойство".
When he was most enthusiastic he discovered that they weren't paying attention; they were only tolerating him.	Он совсем вошел в раж и вдруг заметил, что его не слушают и не перебивают только из вежливости.
As for the party, it was as fixed and standardized as a Union Club Hop.	А план вечеринки наметили заранее, по трафарету, как любой вечер в клубе Юнион.
There was to be dancing in the living-room, a noble collation in the dining-room, and in the hall two tables of bridge for what Ted called "the poor old dumb-bells that you can't get to dance hardly more 'n half the time."	Сначала - танцы в гостиной, потом - изысканный ужин в столовой, а в холле - два карточных столика для тех, кого Тед назвал "несчастные тупицы, которых больше чем полвечера не заставишь танцевать".
Every breakfast was monopolized by conferences on the affair.	За каждым завтраком только и разговоров было, что о предстоящей вечеринке.
No one listened to Babbitt's bulletins about the February weather or to his throat-clearing comments on the headlines.	Никто не слушал предсказаний Бэббита насчет погоды в феврале, никто не обращал внимания на выразительное покашливание, которым сопровождались комментарии по поводу газетных заголовков.
He said furiously,	Он сердился:
"If I may be PERMITTED to interrupt your engrossing private CONVERSATION-Juh hear what I SAID?"	- Может быть, разрешите прервать ваши частные разговоры - вы слышали, что я сказал?
"Oh, don't be a spoiled baby!	- Ах, пожалуйста, не ребячься!
Ted and I have just as much right to talk as you have!" flared Mrs. Babbitt.	Мы с Тедом имеем такое же право разговаривать, как и ты! - вспыхивала миссис Бэббит.
On the night of the party he was permitted to look on, when he was not helping Matilda with the Vecchia ice cream and the petits fours.	В день вечеринки Бэббиту разрешили смотреть на танцы, когда не нужно было помогать Матильде разносить мороженое от Веккии и печенье.
He was deeply disquieted.	Он был серьезно обеспокоен.
Eight years ago, when Verona had given a high-school party, the children had been featureless gabies.	Восемь лет назад, когда устраивали вечеринку для школьных друзей Вероны, все ее гости казались ему одинаковыми младенцами.

Now they were men and women of the world, very supercilious men and women; the boys condescended to Babbitt, they wore evening-clothes, and with hauteur they accepted cigarettes from silver cases.	А эти школьники были взрослыми людьми, и к тому же весьма высокомерными. Мальчики снисходили до Бэббита, все они были во фраках и надменно угощали друг друга сигаретами из серебряных портсигаров.
Babbitt had heard stories of what the Athletic Club called "goings on" at young parties; of girls "parking" their corsets in the dressing-room, of "cuddling" and "petting," and a presumable increase in what was known as Immorality.	Бэббит слышал, как в Спортивном клубе говорили о том, "что делается" на школьных вечеринках, о девушках, тайком снимающих корсеты в гардеробной, обо всяких "тисканиях" и "вольностях" - словом, о росте так называемой "распущенности".
To-night he believed the stories.	И в этот вечер он всему поверил.
These children seemed bold to him, and cold.	Эти дети казались ему удивительно наглыми и хладнокровными.
The girls wore misty chiffon, coral velvet, or cloth of gold, and around their dipping bobbed hair were shining wreaths.	На девочках были платья из дымчатого шифона, кораллового бархата или золотистой парчи, в пышных стриженых локонах - блестящие украшения.
He had it, upon urgent and secret inquiry, that no corsets were known to be parked upstairs; but certainly these eager bodies were not stiff with steel.	После настойчивых и тайных расследований он убедился, что никаких "корсетов" наверху они не прятали, но было ясно, что эти легкие тела ничем не скованы.
Their stockings were of lustrous silk, their slippers costly and unnatural, their lips carmined and their eyebrows penciled.	У всех девочек - тончайшие шелковые чулки, дорогие туфли на неестественно высоких каблуках, накрашенные губы и подведенные брови.
They danced cheek to cheek with the boys, and Babbitt sickened with apprehension and unconscious envy.	Они танцевали щека к щеке с мальчиками, и на душе у Бэббита было нехорошо от подозрений и бессознательной зависти.
Worst of them all was Eunice Littlefield, and maddest of all the boys was Ted.	Хуже всех вела себя Юнис Литтлфилд, и больше всех бесился Тед.
Eunice was a flying demon.	Юнис летала, как чертенок.
She slid the length of the room; her tender shoulders swayed; her feet were deft as a weaver's shuttle; she laughed, and enticed Babbitt to dance with her.	Она мелькала то тут, то там, поводя стройными плечиками и быстро, как прядильщик челноком, перебирая ловкими ножками, она хохотала без умолку и даже заставила Бэббита танцевать с ней.
Then he discovered the annex to the party.	Тогда же он обнаружил, чем они дополнительно развлекаются.
The boys and girls disappeared occasionally, and he remembered rumors of their drinking together from hip-pocket flasks.	Мальчики и девочки то и дело куда-то исчезали, и он вспомнил, что ходят слухи, будто они тайком пьют виски из карманных фляжек.
He tiptoed round the house, and in each of the dozen cars waiting in the street he saw the points of light from cigarettes, from each of them heard high giggles.	Он на цыпочках вышел из дому и в каждой из десяти машин, стоявших на улице, увидел огоньки сигарет, из каждой доносился возбужденный смех.
He wanted to denounce them but (standing in the snow, peering round the dark corner) he did not dare.	Ему хотелось накрыть их, но было неловко стоять на снегу, выглядывая из-за темного угла, - и он не решился.

He tried to be tactful.	Он старался быть тактичным.
When he had returned to the front hall he coaxed the boys,	Вернувшись в дом, он заискивающе сказал мальчикам:
"Say, if any of you fellows are thirsty, there's some dandy ginger ale."	- Слушайте, если вам хочется выпить, там есть неплохое имбирное пиво!
"Oh! Thanks!" they condescended.	- О-оо, благодарствуйте! - снисходительно цедили они.
He sought his wife, in the pantry, and exploded,	Он отыскал жену в буфетной, и тут его прорвало:
"I'd like to go in there and throw some of those young pups out of the house!	- Я готов вышвырнуть этих щенков из дому!
They talk down to me like I was the butler!	Разговаривают со мной, как будто я дворецкий!
I'd like to-"	Я бы их...
"I know," she sighed; "only everybody says, all the mothers tell me, unless you stand for them, if you get angry because they go out to their cars to have a drink, they won't come to your house any more, and we wouldn't want Ted left out of things, would we?"	- Да, ты прав, - вздохнула миссис Бэббит. - Но все говорят, - по крайней мере, все матери мне говорили, - что если ты начнешь ругать ребят за то, что они прячутся в машины и там выпивают, они больше к нам не придут, а разве приятно, если Теда перестанут принимать в компанию?
He announced that he would be enchanted to have Ted left out of things, and hurried in to be polite, lest Ted be left out of things.	Он объявил, что будет в восторге, если Теда перестанут принимать в такую компанию, и тут же побежал подлизываться к гостям, чтобы Теда не перестали принимать в их компанию.
But, he resolved, if he found that the boys were drinking, he would-well, he'd "hand 'em something that would surprise 'em."	Но он решил - если обнаружится, что мальчики пьют, он... словом, он "так с ними поговорит, что они рты разинут"!
While he was trying to be agreeable to large-shouldered young bullies he was earnestly sniffing at them.	И, стараясь быть как можно любезней с широкоплечими молодыми нахалами, он всерьез принюхивался - чем от них пахнет.
Twice he caught the reek of prohibition-time whisky, but then, it was only twice-	Дважды он почувствовал запах запретного виски, но в конце концов это было всего лишь дважды...
Dr. Howard Littlefield lumbered in.	Тут послышались тяжелые шаги доктора Говарда Литтлфилда.
He had come, in a mood of solemn parental patronage, to look on.	Он зашел, чтобы покровительственно, по-отцовски, посмотреть на молодежь.
Ted and Eunice were dancing, moving together like one body.	Тед танцевал с Юнис, точно слившись в одно тело.
Littlefield gasped.	Литтлфилд ахнул.
He called Eunice.	Он подозвал Юнис.
There was a whispered duologue, and Littlefield explained to Babbitt that Eunice's mother had a headache and needed her.	Он что-то сказал ей шепотом, она возразила, но Литтлфилд тут же объяснил Бэббиту, что у матери Юнис болит голова и девочке немедленно надо идти домой.
She went off in tears.	Юнис убежала вся в слезах.
Babbitt looked after them furiously.	Бэббит сердито посмотрел ей вслед:

"That little devil!	- Ах ты, дьяволенок!
Getting Ted into trouble!	Так подвести Теда!
And Littlefield, the conceited old gas-bag, acting like it was Ted that was the bad influence!"	А Литтлфилд, старое трепло, считает себя выше всех, вообразил, что Тед на нее дурно влияет!
Later he smelled whisky on Ted's breath.	Но позже он учуял, что и от Теда пахнет виски.
After the civil farewell to the guests, the row was terrific, a thorough Family Scene, like an avalanche, devastating and without reticences.	После того как вежливо проводили гостей, разразился страшнейший скандал, настоящая семейная сцена, бурная и безудержная, как потоп.
Babbitt thundered, Mrs. Babbitt wept, Ted was unconvincingly defiant, and Verona in confusion as to whose side she was taking.	Бэббит гремел, миссис Бэббит плакала. Тед возражал неубедительно, но вызывающе, а Верона так растерялась, что не знала - на чью сторону стать.
For several months there was coolness between the Babbitts and the Littlefields, each family sheltering their lamb from the wolf-cub next door.	Несколько месяцев подряд между Бэббитами и Литтлфилдами чувствовался холодок, и каждая семья защищала своего ягненка от соседского волчонка.
Babbitt and Littlefield still spoke in pontifical periods about motors and the senate, but they kept bleakly away from mention of their families.	Бэббит и Литтлфилд по-прежнему обменивались внушительными суждениями о машинах и сенате, но ни одним словом не упоминали о детях.
Whenever Eunice came to the house she discussed with pleasant intimacy the fact that she had been forbidden to come to the house; and Babbitt tried, with no success whatever, to be fatherly and advisory with her. III	Каждый раз, как Юнис появлялась в доме, она доверчиво и весело сообщала, что ей запрещено сюда ходить, и Бэббит безуспешно пытался разговаривать с ней отечески наставительным тоном.
"Gosh all fishhooks!" Ted wailed to Eunice, as they wolfed hot chocolate, lumps of nougat, and an assortment of glace nuts, in the mosaic splendor of the Royal Drug Store, "it gets me why Dad doesn't just pass out from being so poky.	- Елки-палки! - жалобно говорил Тед, сидя с Юнис среди мозаичной роскоши кафе "Ройял" и поглощая огромное количество горячего шоколада, нуги и засахаренных орехов. - Ума не приложу, почему отец нагоняет такую скучищу!
Every evening he sits there, about half-asleep, and if Rone or I say,	По целым вечерам сидит дома, сонный, а стоит мне или Роне попросить его:
'Oh, come on, let's do something,' he doesn't even take the trouble to think about it.	"Давай пойдем куда-нибудь!" - он даже и слушать не хочет!
He just yawns and says,	Только зевает и говорит:
'Naw, this suits me right here.'	"Мне и тут неплохо!"
He doesn't know there's any fun going on anywhere.	Понятия не имеет, что значит веселиться!
I suppose he must do some thinking, same as you and I do, but gosh, there's no way of telling it.	Может быть, он умеет думать не хуже нас с тобой, но по нему этого не видно, честное слово!
I don't believe that outside of the office and playing a little bum golf on Saturday he knows there's anything in the world to do except just keep sitting there-sitting there every night-not wanting to go anywhere-not wanting to do anything-thinking us kids are crazy-sitting there-Lord!" IV	Он только и знает, что свою контору и дурацкий гольф по субботам, и больше ничего - ему бы только сидеть дома по вечерам, никуда не ходить, ничего не делать, - думает, что мы все сумасшедшие, а сам сидит, сидит - о господи!

If he was frightened by Ted's slackness, Babbitt was not sufficiently frightened by Verona.	Если распущенность Теда пугала Бэббита, то Верона давала ему слишком мало поводов для беспокойства.
She was too safe.	Она была чересчур добродетельна.
She lived too much in the neat little airless room of her mind.	Жила она в ограниченном, аккуратном мирке своих мыслей.
Kenneth Escott and she were always under foot.	Вечно они с Кеннетом Эскоттом вертелись под ногами.
When they were not at home, conducting their cautiously radical courtship over sheets of statistics, they were trudging off to lectures by authors and Hindu philosophers and Swedish lieutenants.	Когда они сидели дома, их осторожный, хотя и прогрессивный флирт заключался в просматривании длинных статистических таблиц, а если они уходили, то непременно на лекции каких-нибудь писателей, индусских философов или шведских лейтенантов.
"Gosh," Babbitt wailed to his wife, as they walked home from the Fogartys' bridge-party, "it gets me how Rone and that fellow can be so poky.	-Господи! - жаловался Бэббит жене, когда они возвращались пешком после партии бриджа у Фогарти. - Ума не приложу, почему Рона и ее кавалер нагоняют такую скучищу!
They sit there night after night, whenever he isn't working, and they don't know there's any fun in the world.	Сидят дома по целым вечерам, когда он не на работе, и понятия не имеют, что есть на свете веселье.
All talk and discussion-Lord!	Только и знают, что говорить, спорить - о боже!
Sitting there-sitting there-night after night-not wanting to do anything-thinking I'm crazy because I like to go out and play a fist of cards-sitting there-gosh!"	Им бы только сидеть и сидеть, из вечера в вечер, никуда не ходить, ничего не делать; думают, что я - сумасшедший, оттого что мне иногда хочется пойти в гости, сыграть в картишки, а они все сидят, сидят - о господи!..
Then round the swimmer, bored by struggling through the perpetual surf of family life, new combers swelled. V	Но в эти дни бедного пловца, который старался выплыть из семейного водоворота, захлестнули новые волны.
Babbitt's father- and mother-in-law, Mr. and Mrs. Henry T. Thompson, rented their old house in the Bellevue district and moved to the Hotel Hatton, that glorified boarding-house filled with widows, red-plush furniture, and the sound of ice-water pitchers.	Тесть и теща Бэббита - мистер и миссис Генри Т.Томпсон - сдали свой старый дом в районе Бельвю и переехали в отель "Хэттон" -роскошный пансион, полный вдов, красной плюшевой мебели и звона льда в графинах.
They were lonely there, and every other Sunday evening the Babbitts had to dine with them, on fricasseed chicken, discouraged celery, and cornstarch ice cream, and afterward sit, polite and restrained, in the hotel lounge, while a young woman violinist played songs from the German via Broadway.	Они там очень скучали, и вся семья Бэббитов должна была регулярно через воскресенье обедать у них, есть жареных цыплят с увядшим салатом и крахмалистое мороженое, а потом, сидя в зале, вежливо и чопорно слушать, как молодая скрипачка играет немецкие мелодии, попавшие сюда через бродвейские театры.
Then Babbitt's own mother came down from Catawba to spend three weeks.	А тут еще родная мать Бэббита приехала из Катобы на целых три недели.
She was a kind woman and magnificently uncomprehending.	Она была женщина добрая, но до святости наивная.

She congratulated the convention-defying Verona on being a "nice, loyal home-body without all these Ideas that so many girls seem to have nowadays;" and when Ted filled the differential with grease, out of pure love of mechanics and filthiness, she rejoiced that he was "so handy around the house-and helping his father and all, and not going out with the girls all the time and trying to pretend he was a society fellow."	Она поздравила эмансипированную Верону с тем, что она "такая домоседка, такая смирная, без всяких этих идей, которыми у современных девушек забита голова". А когда Тед заливал масло в картер, из чистой любви к технике и грязи, она радовалась, что он "такой умелый и так помогает папе по дому, вместо того чтобы гулять с девчонками и разыгрывать светского шалопая".
Babbitt loved his mother, and sometimes he rather liked her, but he was annoyed by her Christian Patience, and he was reduced to pulpiness when she discoursed about a quite mythical hero called "Your Father":	Бэббит любил мать, иногда ему с ней бывало даже приятно, но его изводило ее "христианское терпение" и бросало в дрожь от рассказов о мифическом герое, именуемом "твой папа".
"You won't remember it, Georgie, you were such a little fellow at the time-my, I remember just how you looked that day, with your goldy brown curls and your lace collar, you always were such a dainty child, and kind of puny and sickly, and you loved pretty things so much and the red tassels on your little bootees and all-and Your Father was taking us to church and a man stopped us and said	- Ты все, наверно, позабыл, Джорджи, ты был тогда совсем крошкой - как сейчас помню, какой ты был хорошенький в тот день: весь кудрявый, волосики золотистые, кружевной воротничок, ты всегда был очень чистенький мальчик, правда, немножко хилый, болезненный, и ты так любил красивые вещи, особенно тебе нравились красные помпончики на твоих башмачках, - да, так вот, твой папа ехал с нами в церковь, и вдруг его останавливает какой-то человек и говорит ему:
'Major'-so many of the neighbors used to call Your Father 'Major;' of course he was only a private in The War but everybody knew that was because of the jealousy of his captain and he ought to have been a high-ranking officer, he had that natural ability to command that so very, very few men have-and this man came out into the road and held up his hand and stopped the buggy and said,	"Майор!" - очень многие соседи звали твоего папу "майор", хотя во время войны он был рядовым, но все знали, что просто его капитан из зависти не давал ему ходу, он должен бы был иметь большой чин, у него был врожденный талант командира, а это так редко случается, - значит, этот человек выходит на дорогу, подымает руку, останавливает нашу бричку и говорит:
'Major,' he said, 'there's a lot of the folks around here that have decided to support Colonel Scanell for congress, and we want you to join us.	"Майор, - говорит, - многие из здешних жителей решили поддержать кандидатуру полковника Скеннела в конгресс, и мы хотим, чтобы вы к нам присоединились.
Meeting people the way you do in the store, you could help us a lot.'	У вас в магазине бывает столько народу, вы нам очень можете помочь!"
"Well, Your Father just looked at him and said,	И тут твой папа только посмотрел на него и сказал:
' I certainly shall do nothing of the sort.	"Ни в коем случае!
I don't like his politics,' he said.	Мне его политические убеждения не нравятся", -говорит.
Well, the man-Captain Smith they used to call him, and heaven only knows why, because he hadn't the shadow or vestige of a right to be called 'Captain' or any other title-this Captain Smith said,	А этот человек - его называли капитан Смит, один бог знает, на каком основании, потому что он ни малейшего права не имел зваться "капитаном" или как-нибудь еще! - и этот "капитан" Смит заявляет:
'We'll make it hot for you if you don't stick by your friends, Major.'	"Вам плохо придется, если вы не поддержите своих друзей, майор!"

Well, you know how Your Father was, and this Smith knew it too; he knew what a Real Man he was, and he knew Your Father knew the political situation from A to Z, and he ought to have seen that here was one man he couldn't impose on, but he went on trying to and hinting and trying till Your Father spoke up and said to him,	Но ты знаешь, что за человек был твой папа, и этот Смит тоже знал, он знал, что твой папа -настоящий мужчина и, кроме того, понимает всю политику насквозь, и этому Смиту надо бы сообразить, что на такого человека повлиять невозможно, но он все говорил, и угрожал, и пытался уговорить твоего папу, и тогда твой папа вдруг сказал:
'Captain Smith,' he said, 'I have a reputation around these parts for being one who is amply qualified to mind his own business and let other folks mind theirs!' and with that he drove on and left the fellow standing there in the road like a bump on a log!"	"Капитан Смит, - сказал он, - в наших краях я известен всем как человек, который сам отлично понимает, что ему делать, так что попрошу вас в мои дела не вмешиваться!" - и тут же поехал прочь, а этот Смит остался торчать посреди дороги, как сучок на бревне!
Babbitt was most exasperated when she revealed his boyhood to the children.	Но особенно Бэббит расстраивался, когда мать рассказывала его детям, каким он был в детстве.
He had, it seemed, been fond of barley-sugar; had worn the "loveliest little pink bow in his curls" and corrupted his own name to	По ее словам, он "обожал постный сахар", носил "чудный розовый бантик в локончиках" и вместо "Джорджи" называл себя
"Goo-goo."	"Зези".
He heard (though he did not officially hear) Ted admonishing Tinka,	Бэббит слышал, вернее, тайком подслушал, как Тед строго выговаривал Тинке:
"Come on now, kid; stick the lovely pink bow in your curls and beat it down to breakfast, or Goo-goo will jaw your head off."	- Скорее, детка! Завяжи себе локончики розовым бантиком и беги завтракать, не то "Зези" тебе голову откусит!
Babbitt's half-brother, Martin, with his wife and youngest baby, came down from Catawba for two days.	Потом из Катобы приехал на два дня сводный брат Бэббита Мартин с женой и младшим ребенком.
Martin bred cattle and ran the dusty general-store.	Мартин разводил коров и содержал плохонькую лавку.
He was proud of being a freeborn independent American of the good old Yankee stock; he was proud of being honest, blunt, ugly, and disagreeable.	Он гордился тем, что он свободный и независимый американец, настоящий янки доброй старой породы, гордился тем, что он честен, откровенен, некрасив и грубоват.
His favorite remark was	Любимая его фраза была:
"How much did you pay for that?"	"Сколько ты за это заплатил?"
He regarded Verona's books, Babbitt's silver pencil, and flowers on the table as citified extravagances, and said so.	Он считал, что книжки Вероны, серебряный карандаш Бэббита, цветы на столе - все это городские штучки, зряшные траты, и прямо так и говорил.
Babbitt would have quarreled with him but for his gawky wife and the baby, whom Babbitt teased and poked fingers at and addressed:	Бэббит не ссорился с ним только ради его долговязой супруги и младенца, с которым Бэббит играл, тыча в него пальцем и приговаривая:
"I think this baby's a bum, yes, sir, I think this little baby's a bum, he's a bum, yes, sir, he's a bum, that's what he is, he's a bum, this baby's a bum, he's nothing but an old bum, that's what he is-a bum!"	"Ах ты, бродяга, вот ты кто, да, сэр, бродяга, видали бродягу? Да, сэр, да, вот он кто, бродяга; да, да, да, просто бродяжка, старый бродяга, вот он кто - старый бродяга!"

All the while Verona and Kenneth Escott held long inquiries into epistemology; Ted was a disgraced rebel; and Tinka, aged eleven, was demanding that she be allowed to go to the movies thrice a week, "like all the girls."	А между тем Верона и Кеннет Эскотт без конца изучали эпистемиологию, Тед, впавши в немилость, бунтовал, и даже одиннадцатилетняя Тинка требовала, чтобы ее пускали в кино три раза в неделю, "как всех девочек".
Babbitt raged,	Бэббит рвал и метал:
"I'm sick of it!	- Надоело мне все!
Having to carry three generations.	Три поколения содержу!
Whole damn bunch lean on me.	Все сидят на моей шее!
Pay half of mother's income, listen to Henry T., listen to Myra's worrying, be polite to Mart, and get called an old grouch for trying to help the children.	Матери посылай, старого Томпсона слушай, ворчание Майры слушай, Мартину слова поперек не скажи, да еще обзывают старым ворчуном за то, что хочу помочь детям!
All of 'em depending on me and picking on me and not a damn one of 'em grateful!	Все от меня зависят, и все меня же ругают, нет того, чтобы хоть кто-нибудь поблагодарил!
No relief, and no credit, and no help from anybody.	Ни помощи, ни поддержки, ни благодарности!
And to keep it up for-good Lord, how long?"	Господи, сколько же мне еще тянуть эту лямку?
He enjoyed being sick in February; he was delighted by their consternation that he, the rock, should give way.	Он был рад, когда в феврале вдруг заболел. Он был в восторге, видя, как они все перепугались, что он, их оплот, вдруг пошатнулся.
He had eaten a questionable clam.	Заболел он от несвежих устриц.
For two days he was languorous and petted and esteemed.	Два дня он лежал томный, капризный, придирчивый.
He was allowed to snarl	Ему все было позволено, и даже когда он рычал:
"Oh, let me alone!" without reprisals.	"Оставьте меня в покое!" - ему и это сходило срук.
He lay on the sleeping-porch and watched the winter sun slide along the taut curtains, turning their ruddy khaki to pale blood red.	Лежа на закрытой веранде, он смотрел, как зимнее солнце скользит по туго натянутым шторам, превращая их грубый сероватый цвет в нежно-розовый.
The shadow of the draw-rope was dense black, in an enticing ripple on the canvas.	Тень от шнура лежала черной полосой на колышущейся парусине.
He found pleasure in the curve of it, sighed as the fading light blurred it.	Ему нравилось следить, как она колышется, и он вздохнул, когда погасли последние лучи заката.
He was conscious of life, and a little sad.	Он думал о жизни, и ему было немного грустно.
With no Vergil Gunches before whom to set his face in resolute optimism, he beheld, and half admitted that he beheld, his way of life as incredibly mechanical.	Оттого что тут не было никаких Верджилов Гэнчей, перед которыми приходилось делать решительно-оптимистическое лицо, он сам себе признался, что жизнь у него идет как заведенная.
Mechanical business-a brisk selling of badly built houses. Mechanical religion-a dry, hard church, shut off from the real life of the streets, inhumanly respectable as a top-hat.	В конторе как заводной, продаешь скверные дома, в церкви как заводной, слушаешь сухие, скучные проповеди, оторванные от настоящей жизни, от улицы, и вся его религия - жесткая, сухая, нечеловечески респектабельная, словно шелковый цилиндр.

Mechanical golf and dinner-parties and bridge and conversation.	Как заводной, играешь в гольф, ходишь в гости обедать, садишься за бридж, разговариваешь.
Save with Paul Riesling, mechanical friendships-back-slapping and jocular, never daring to essay the test of quietness.	Кроме Поля Рислинга, со всеми даже дружишь, как заводной, - одинаково хлопаешь всех по плечу, одинаково шутишь, никогда не решаешься испытать дружбу молчанием.
He turned uneasily in bed.	Он беспокойно ворочался в постели.
He saw the years, the brilliant winter days and all the long sweet afternoons which were meant for summery meadows, lost in such brittle pretentiousness.	Он видел, как идут годы, как проходят в пустом притворстве ясные зимние дни и теплые летние вечера, когда надо бы лежать на лесной лужайке.
He thought of telephoning about leases, of cajoling men he hated, of making business calls and waiting in dirty anterooms-hat on knee, yawning at fly-specked calendars, being polite to office-boys.	Он думал о телефонных звонках, о том, как приходится уговаривать ненавистных ему клиентов или ходить по делам, ожидать в грязных приемных со шляпой на коленях и зевать в кулак, разглядывая засиженные мухами календари и вежливо разговаривая с клерками.
"I don't hardly want to go back to work," he prayed.	"Как не хочется идти в контору! - тоскливо думал он.
"I'd like to-I don't know."	- Мне бы сейчас... Мне бы... сам не знаю, чего мне нужно!"
But he was back next day, busy and of doubtful temper.	Но на следующий день он уже был на работе, деловитый, хотя и в очень плохом настроении.
CHAPTER XIX I	19
THE Zenith Street Traction Company planned to build car-repair shops in the suburb of Dorchester, but when they came to buy the land they found it held, on options, by the Babbitt-Thompson Realty Company.	Зенитская Компания городского транспорта собиралась выстроить вагоноремонтные мастерские в предместье Дорчестер, но когда дело дошло до покупки земли, выяснилось, что право продажи закреплено за фирмой "Бэббит -Томпсон".
The purchasing-agent, the first vice-president, and even the president of the Traction Company protested against the Babbitt price.	Агент по закупке участков, вице-президент и даже сам президент Транспортной компании, возражали против цен, назначенных фирмой Бэббита.
They mentioned their duty toward stockholders, they threatened an appeal to the courts, though somehow the appeal to the courts was never carried out and the officials found it wiser to compromise with Babbitt.	Они говорили о своем долге перед акционерами, грозили обратиться в суд, хотя в суд они так и не обратились, и сочли за благо сговориться с Бэббитом.
Carbon copies of the correspondence are in the company's files, where they may be viewed by any public commission.	Копии всех их писем хранятся в архивах Компании, где их может проверить любая общественная комиссия.
Just after this Babbitt deposited three thousand dollars in the bank, the purchasing-agent of the Street Traction Company bought a five thousand dollar car, the first vice-president built a home in Devon Woods, and the president was appointed minister to a foreign country.	После этой сделки Бэббит положил на свой текущий счет три тысячи долларов, агент Транспортной компании по закупке участков приобрел машину за пять тысяч, вице-президент Компании выстроил виллу в Девонском лесу, а президент был назначен послом в одно из иностранных государств.

To obtain the options, to tie up one man's land without letting his neighbor know, had been an unusual strain on Babbitt.	Бэббиту стоило большого труда закрепить за собой право на продажу и откупить участок одного владельца так, чтобы об этом не знал его сосед.
It was necessary to introduce rumors about planning garages and stores, to pretend that he wasn't taking any more options, to wait and look as bored as a poker-player at a time when the failure to secure a key-lot threatened his whole plan.	Пришлось пустить слухи о постройке гаражей и магазинов, делать вид, что больше он участков на комиссию не берет, или со скучающим видом, как при игре в покер, выжидать, когда не удавалось заполучить нужный участок, что грозило сорвать все планы.
To all this was added a nerve-jabbing quarrel with his secret associates in the deal.	Ко всему прочему его изводили ссоры с тайными сообщниками.
They did not wish Babbitt and Thompson to have any share in the deal except as brokers.	Те хотели, чтобы Бэббит и Томпсон участвовали в сделке только как маклеры.
Babbitt rather agreed.	Бэббит с этим почти соглашался:
"Ethics of the business-broker ought to strictly represent his principles and not get in on the buying," he said to Thompson.	"Существует деловая этика - посредник должен только представлять своих клиентов и ни в коем случае в покупке сам не участвовать", - объяснял он Томпсону.
"Ethics, rats!	- Пес с ней, с этикой!
Think I'm going to see that bunch of holy grafters get away with the swag and us not climb in?" snorted old Henry.	Думаешь, я буду смотреть, как эти ханжи и хапуги загребают деньги, и сидеть сложа ручки? -рычал старый Генри.
"Well, I don't like to do it.	- Не нравятся мне эти махинации.
Kind of double-crossing."	Один другого хочет перехитрить.
"It ain't. It's triple-crossing.	- Не один другого, а двое - третьего!
It's the public that gets double-crossed.	Мы публику перехитрили.
Well, now we've been ethical and got it out of our systems, the question is where we can raise a loan to handle some of the property for ourselves, on the Q. T.	Ну, ладно, отвели душу, поговорили об этике, теперь надо решить, где бы нам взять ссуду, чтобы и самим втихомолку закупить кое-какие участки.
We can't go to our bank for it.	В наш банк за этим не сунешься.
Might come out."	Может выплыть наружу.
"I could see old Eathorne.	- Пожалуй, повидаю старика Иторна.
He's close as the tomb."	Он - могила.
"That's the stuff."	-Вот это дело!
Eathorne was glad, he said, to "invest in character," to make Babbitt the loan and see to it that the loan did not appear on the books of the bank.	Иторн с удовольствием, как он сказал, "поддержал достойного человека" и дал ссуду Бэббиту, не занося ее в банковские гроссбухи.
Thus certain of the options which Babbitt and Thompson obtained were on parcels of real estate which they themselves owned, though the property did not appear in their names.	Таким образом, часть комиссионных Бэббит и Томпсон получили за участки, которыми они владели сами, хотя и под чужим именем.

In the midst of closing this splendid deal, which stimulated business and public confidence by giving an example of increased real-estate activity, Babbitt was overwhelmed to find that he had a dishonest person working for him.	И в ходе этой блестящей сделки, которая поддерживала коммерцию и повышала доверие публики к процветающей фирме по продаже недвижимого имущества, Бэббит с ужасом обнаружил, что один из его служащих -нечестный человек.
The dishonest one was Stanley Graff, the outside salesman.	Нечестным оказался Стэнли Грэф, разъездной агент.
For some time Babbitt had been worried about Graff.	Бэббита уже давно беспокоил этот Грэф.
He did not keep his word to tenants.	Он то и дело нарушал слово, данное съемщикам квартир.
In order to rent a house he would promise repairs which the owner had not authorized.	Часто, сдавая дом, он обещал, что будет сделан ремонт, не имея на то согласия домохозяина.
It was suspected that he juggled inventories of furnished houses so that when the tenant left he had to pay for articles which had never been in the house and the price of which Graff put into his pocket.	Появилось подозрение, что он подделывает инвентарные списки меблированных домов так, что съемщик, выезжая из дома, должен платить за предметы, которых никогда и в помине не было, и эти деньги Граф кладет себе в карман.
Babbitt had not been able to prove these suspicions, and though he had rather planned to discharge Graff he had never quite found time for it.	Бэббит никак не мог доказать справедливость этих подозрений, и хотя он почти решил уволить Грэфа, но все руки не доходили.
Now into Babbitt's private room charged a red-faced man, panting,	И вдруг как-то в кабинет Бэббита ворвался красный от волнения человек и, задыхаясь, крикнул:
"Look here!	- Слушайте!
I've come to raise particular merry hell, and unless you have that fellow pinched, I will!"	Если вы не уволите этого типа, я такой скандал устрою, что небу станет жарко!
"What's-Calm down, o' man.	- Да что такое... Не волнуйтесь, дружище!
What's trouble?"	Что случилось?
"Trouble!	-Что?
Huh!	Фу-уу!
Here's the trouble-"	Да я... да я...
"Sit down and take it easy!	- Сядьте, успокойтесь!
They can hear you all over the building!"	Вас по всему зданию слышно!
"This fellow Graff you got working for you, he leases me a house.	- Я снял дом через этого вашего Грэфа.
I was in yesterday and signs the lease, all O.K., and he was to get the owner's signature and mail me the lease last night.	Вчера я пошел, подписал контракт, все как следует, ему только оставалось дать контракт владельцу на подпись и выслать мне по почте.
Well, and he did.	Он и выслал.

This morning I comes down to breakfast and the girl says a fellow had come to the house right after the early delivery and told her he wanted an envelope that had been mailed by mistake, big long envelope with	А сегодня утром Спускаюсь я к завтраку, а прислуга говорит - приходил какой-то человек, сразу после почтальона, и попросил отдать конверт - послал, говорит, сюда по ошибке, большой такой, длинный конверт и в углу - марка фирмы:
'Babbitt-Thompson' in the corner of it.	"Бэббит - Томпсон".
Sure enough, there it was, so she lets him have it.	Конверт, конечно, пришел, она и отдала его.
And she describes the fellow to me, and it was this Graff.	Описала она мне этого малого, я сразу понял -ваш Грэф!
So I 'phones to him and he, the poor fool, he admits it!	Звоню ему, а он, дурак, прямо так и сознался!
He says after my lease was all signed he got a better offer from another fellow and he wanted my lease back.	Говорит, что получил подпись хозяина дома, выслал контракт, а тут ему сделали более выгодное предложение, и он забрал у меня контракт.
Now what you going to do about it?"	Что вы на это скажете?
"Your name is-?"	- Ваша фамилия?
"William Varney-W. K. Varney."	- Уильям Варни - У.-К.Варни.
"Oh, yes.	- Помню, помню.
That was the Garrison house."	Дом Гаррисона.
Babbitt sounded the buzzer.	- Бэббит нажал звонок.
When Miss McGoun came in, he demanded,	Когда мисс Мак-Гаун вошла, он спросил:
"Graff gone out?"	- Грэф здесь?
"Yes, sir."	- Нет, сэр.
"Will you look through his desk and see if there is a lease made out to Mr. Varney on the Garrison house?"	- Пожалуйста, посмотрите у него в столе - есть ли там контракт на имя мистера Варни, дом Гаррисона?
To Varney: "Can't tell you how sorry I am this happened.	- И, обращаясь к Варни, добавил: - Не знаю, как у вас просить прощения.
Needless to say, I'll fire Graff the minute he comes in.	Само собой понятно, я уволю Грэфа, как только он появится.
And of course your lease stands.	И, конечно, ваш контракт действителен.
But there's one other thing I'd like to do.	Но мне хотелось бы сделать для вас еще кое-что.
I'll tell the owner not to pay us the commission but apply it to your rent.	Я попрошу владельца дома не платить нам комиссионные, а взять их в счет вашей квартирной платы.
No!	Нет!
Straight!	Нет!
I want to.	Я настаиваю!
To be frank, this thing shakes me up bad.	Откровенно говоря, меня эта история просто потрясла!

I suppose I've always been a Practical Business Man.	Я сам человек практический, деловой.
Probably I've told one or two fairy stories in my time, when the occasion called for it-you know: sometimes you have to lay things on thick, to impress boneheads.	Бывало, конечно, что я тоже в свое время мог, при случае, пофантазировать, если надо было прошибить какого-нибудь тупоголового клиента.
But this is the first time I've ever had to accuse one of my own employees of anything more dishonest than pinching a few stamps.	Но я впервые слышу, что кто-то из моих служащих поступил нечестно! У нас в конторе этого не бывало, даже марки и то редко пропадали!
Honest, it would hurt me if we profited by it.	Честное слово, мне будет неприятно извлечь из этого хоть какую-то выгоду!
So you'll let me hand you the commission?	Значит, вы разрешите комиссионные вручить вам?
Good!" II	Отлично!
He walked through the February city, where trucks flung up a spattering of slush and the sky was dark above dark brick cornices.	Он прошелся по февральским улицам, где грузовики подымали фонтаны грязи, а небо мрачно висело над мрачными кирпичными зданиями.
He came back miserable.	В контору он вернулся в ужасном настроении.
He, who respected the law, had broken it by concealing the Federal crime of interception of the mails.	Ему ли, столь уважавшему закон, пристало скрывать государственные преступления -перехват почты?
But he could not see Graff go to jail and his wife suffer.	Но не мог же он допустить, чтобы Грэфа посадили в тюрьму и жена его пострадала.
Worse, he had to discharge Graff and this was a part of office routine which he feared.	И что хуже всего - теперь ему надо уволить Грэфа, а в своих деловых отношениях он больше всего боялся именно этой процедуры.
He liked people so much, he so much wanted them to like him that he could not bear insulting them.	Он так хорошо относился к людям, так хотел, чтобы и к нему относились хорошо, что не мог вынести, когда приходилось кого-то обижать.
Miss McGoun dashed in to whisper, with the excitement of an approaching scene,	Мисс Мак-Гаун возбужденно влетела в кабинет, предчувствуя скандал:
"He's here!"	- Пришел!
"Mr. Graff?	- Мистер Грэф пришел?
Ask him to come in."	Попросите его ко мне!
He tried to make himself heavy and calm in his chair, and to keep his eyes expressionless.	Бэббит тяжело развалился в кресле, стараясь казаться как можно спокойнее и придать своему взгляду равнодушное выражение.
Graff stalked in-a man of thirty-five, dapper, eye-glassed, with a foppish mustache.	Грэф вошел - франтоватый человек лет тридцати пяти, в очках, с фатовскими усиками.
"Want me?" said Graff.	- Звали? - спросил Грэф.
"Yes.	-Да.
Sit down."	Садитесь!
Graff continued to stand, grunting,	Но Грэф не сел и сердито заговорил:

"I suppose that old nut Varney has been in to see you.	- Наверно, этот старый псих, Варни, приходил жаловаться.
Let me explain about him.	Я вам все объясню.
He's a regular tightwad, and he sticks out for every cent, and he practically lied to me about his ability to pay the rent-I found that out just after we signed up.	Скупердяй он, каких свет не видал, над каждым центом трясется, он мне фактически наврал, что может платить такую сумму, и я только потом все узнал, уже когда подписали контракт.
And then another fellow comes along with a better offer for the house, and I felt it was my duty to the firm to get rid of Varney, and I was so worried about it I skun up there and got back the lease.	А тут нашелся другой, предложил взять дом на более выгодных условиях, я и решил, что мой долг по отношению к фирме развязаться с Варни, и я так беспокоился, что пролез к ним в дом и забрал контракт.
Honest, Mr. Babbitt, I didn't intend to pull anything crooked. I just wanted the firm to have all the commis-"	Честное слово, мистер Бэббит, никакого жульничества тут не было, хотелось, чтобы фирма получила комиссионные...
"Wait now, Stan.	- Погодите, Стэн!
This may all be true, but I've been having a lot of complaints about you.	Может быть, все это и правда, но мне на вас не в первый раз жалуются.
Now I don't s'pose you ever mean to do wrong, and I think if you just get a good lesson that'll jog you up a little, you'll turn out a first-class realtor yet.	Может быть, вы ничего плохого и не замышляли, и я думаю, что этот урок заставит вас одуматься, и из вас еще выйдет отличный агент по недвижимости.
But I don't see how I can keep you on."	Но я не представляю, как я могу оставить вас у себя.
Graff leaned against the filing-cabinet, his hands in his pockets, and laughed.	Грэф прислонился к картотеке, засунул руки в карманы и расхохотался.
"So I'm fired!	- Значит, увольняете!
Well, old Vision and Ethics, I'm tickled to death!	Эх вы, с вашими Идеалами и Прозорливостью! Интересно получается!
But I don't want you to think you can get away with any holier-than-thou stuff.	Только не думайте, что вам удастся и дальше разыгрывать святошу!
Sure I've pulled some raw stuff-a little of it-but how could I help it, in this office?"	Конечно, бывало, что и сплутуешь - не так чтобы очень, - но разве тут у вас в конторе без этого можно?
"Now, by God, young man-"	- Да как вы смеете, молодой человек!
"Tut, tut!	- Тише, тише!
Keep the naughty temper down, and don't holler, because everybody in the outside office will hear you.	Воли себе не давайте и орать не надо, не то там, в конторе, вас услышат!
They're probably listening right now.	Они небось и так подслушивают!
Babbitt, old dear, you're crooked in the first place and a damn skinflint in the second.	Да, Бэббит, друг мой драгоценный, во-первых, вы сами - старый плут, а во-вторых, скряга, каких мало.
If you paid me a decent salary I wouldn't have to steal pennies off a blind man to keep my wife from starving.	Платили бы вы мне приличное жалованье, я бы не стал воровать у слепого последний грош, чтобы жена не голодала.

Us married just five months, and her the nicest girl living, and you keeping us flat broke all the time, you damned old thief, so you can put money away for your saphead of a son and your wishywashy fool of a daughter!	Мы всего-то пять месяцев как женаты, и жена у меня - дай бог каждому, а вы нас держите впроголодь, старый вор, будьте вы прокляты, все только деньги копите для вашего безмозглого сынка и дуры дочки!
Wait, now!	Нет, молчите!
You'll by God take it, or I'll bellow so the whole office will hear it!	Выслушайте все, не то такой крик подыму, что вся контора услышит, ей-богу!
And crooked-Say, if I told the prosecuting attorney what I know about this last Street Traction option steal, both you and me would go to jail, along with some nice, clean, pious, high-up traction guns!"	Да, вы сами плут! Черт, если бы рассказать прокурору все, что я знаю про последнее мошенничество с Транспортной компанией, мы бы с вами оба сели в тюрьму, вместе со всеми святыми и безгрешными заправилами из этой самой Компании!
"Well, Stan, looks like we were coming down to cases.	- Слушайте, Стэн, мы, кажется, переходим на личности.
That deal-There was nothing crooked about it.	Ничего в этой сделке такого... ничего в ней нечестного не было.
The only way you can get progress is for the broad-gauged men to get things done; and they got to be rewarded-"	Никакого прогресса мы не добьемся, если делами не будут ворочать крупные дельцы, а их надо как-то вознаградить за это...
"Oh, for Pete's sake, don't get virtuous on me!	- О черт, да не разыгрывайте вы передо мною святую невинность!
As I gather it, I'm fired.	Выгнали меня!
All right.	Ладно.
It's a good thing for me.	Мне это на пользу.
And if I catch you knocking me to any other firm, I'll squeal all I know about you and Henry T. and the dirty little lickspittle deals that you corporals of industry pull off for the bigger and brainier crooks, and you'll get chased out of town.	Но если вы на меня насплетничаете другим фирмам, я раззвоню все, что знаю - и про вас, и про Генри Т., и про все ваши грязные подхалимские махинации! Про все, что вы, деловые заправилы, вытворяете в пользу более крупных и более умных жуликов, и вас обоих выгонят из города!
And me-you're right, Babbitt, I've been going crooked, but now I'm going straight, and the first step will be to get a job in some office where the boss doesn't talk about Ideals.	А я... да, Бэббит, вы правы, я жульничал, но теперь я пойду по честному пути и первым делом поступлю в контору, где хозяин не болтает об Идеалах.
Bad luck, old dear, and you can stick your job up the sewer!"	Тем хуже для вас, дорогой мой, и катитесь вы со своей конторой... сами знаете куда!
Babbitt sat for a long time, alternately raging,	Бэббит долго не мог успокоиться: то он вспыхивал:
"I'll have him arrested," and yearning	"Я его засажу в тюрьму!" - то в тоске думал:
"I wonder-No, I've never done anything that wasn't necessary to keep the Wheels of Progress moving."	"Неужели... нет, не может быть, я делал только то, что двигает Прогресс и Процветание!"

Next day he hired in Graff’s place Fritz Weilinger, the salesman of his most injurious rival, the East Side Homes and Development Company, and thus at once annoyed his competitor and acquired an excellent man.	На следующий же день он нанял на место Грэфа Фрица Вейлингера, агента своих злейших соперников, "Восточной компании по застройке и аренде участков", и тем самым одновременно насолил своему конкуренту и приобрел отличного работника.
Young Fritz was a curly-headed, merry, tennis-playing youngster.	Фриц был кудряв, молод, жизнерадостен, отлично играл в теннис.
He made customers welcome to the office.	Клиенты охотно имели с ним дело.
Babbitt thought of him as a son, and in him had much comfort. III	Бэббит относился к нему, как к родному сыпу, и находил в нем настоящее утешение.
An abandoned race-track on the outskirts of Chicago, a plot excellent for factory sites, was to be sold, and Jake Offut asked Babbitt to bid on it for him.	На окраине Чикаго продавался с аукциона заброшенный ипподром - отличное место для постройки завода, и Джек Оффат попросил Бэббита обделать для него это дельце.
The strain of the Street Traction deal and his disappointment in Stanley Graff had so shaken Babbitt that he found it hard to sit at his desk and concentrate.	Бэббит так переволновался во время сделок с Транспортной компанией и так огорчился из-за Стэнли Грэфа, что ему трудно было сосредоточиться, сидя в конторе.
He proposed to his family,	Он заявил своему семейству:
"Look here, folks!	- Слушайте, друзья!
Do you know who's going to trot up to Chicago for a couple of days-just week-end; won't lose but one day of school-know who's going with that celebrated business-ambassador, George F. Babbitt?	Угадайте, кто поскачет в Чикаго на денек-другой -точнее, на конец недели, чтобы не пропускать школу, - угадайте, кто поедет со знаменитым представителем деловых кругов Джорджем Ф.Бэббитом?
Why, Mr. Theodore Roosevelt Babbitt!"	Сам мистер Теодор Рузвельт Бэббит!
"Hurray!" Ted shouted, and	- Уррра! - закричал Тед.
"Oh, maybe the Babbitt men won't paint that lil ole town red!"	- Ну, держись, Чикаго-городок! Зададут там жару господа Бэббиты!
And, once away from the familiar implications of home, they were two men together.	Вдали от привычной домашней обстановки они держались как равные, как мужчина с мужчиной.
Ted was young only in his assumption of oldness, and the only realms, apparently, in which Babbitt had a larger and more grown-up knowledge than Ted's were the details of real estate and the phrases of politics.	Молодость Теда проявлялась только в его желании непременно казаться старше, а единственное, в чем Бэббит проявил себя более зрелым и опытным человеком, были тонкости торговли недвижимостью и политические взгляды.
When the other sages of the Pullman smoking-compartment had left them to themselves, Babbitt's voice did not drop into the playful and otherwise offensive tone in which one addresses children but continued its overwhelming and monotonous rumble, and Ted tried to imitate it in his strident tenor:	Когда все остальные мудрецы ушли из курительного отделения пульмановского вагона и отец с сыном остались вдвоем, Бэббит, не переходя на тот игривый и, в общем, оскорбительный тон, каким обычно разговаривают с детьми, продолжал разговор гудящим внушительным голосом, каким говорил с чужими, и Тед пытался подделать под него свой звонкий тенорок:

"Gee, dad, you certainly did show up that poor boot when he got flip about the League of Nations!"	- А здорово ты, папа, обрезал этого болвана, когда он расхамился насчет Лиги наций!
"Well, the trouble with a lot of these fellows is, they simply don't know what they're talking about. They don't get down to facts.... What do you think of Ken Escott?"	- Беда, что они сами не понимают, о чем речь, а туда же, берутся судить... Фактов не признают... Скажи, какого мы мнения о Кене Эскотте?
"I'll tell you, dad: it strikes me Ken is a nice lad; no special faults except he smokes too much; but slow, Lord!	- Я тебе вот что скажу, папа: по-моему, Кен -славный парень, ничего в нем плохого нет, вот только курит как паровоз. Но канительщик он, не дай бог!
Why, if we don't give him a shove the poor dumb-bell never will propose!	Честное слово, если его не подтолкнуть, он никогда в жизни не раскачается, не сделает предложения Роне.
And Rone just as bad.	Да и она такая же.
Slow."	Канительщица.
"Yes, I guess you're right.	- Верно, верно.
They're slow.	Оба они тянут канитель.
They haven't either one of 'em got our pep."	Нет у них нашей с тобой хватки.
"That's right.	- Правильно.
They're slow.	Канительщики они оба.
I swear, dad, I don't know how Rone got into our family!	Клянусь честью, отец, не понимаю, откуда в нашей семье взялась такая мямля, как Рона.
I'll bet, if the truth were known, you were a bad old egg when you were a kid!"	Ты сам наверняка был не таким уж праведником, ручаюсь!
"Well, I wasn't so slow!"	- Да, мямлей я никогда не был!
"I'll bet you weren't!	- Я думаю!
I'll bet you didn't miss many tricks!"	Наверно, знал, что к чему.
"Well, when I was out with the girls I didn't spend all the time telling 'em about the strike in the knitting industry!"	- Конечно, когда доводилось ухаживать за барышнями, я им не все время рассказывал про забастовки в вязальных цехах.
They roared together, and together lighted cigars.	Оба захохотали, оба закурили сигары.
"What are we going to do with 'em?" Babbitt consulted.	-Так что же нам с ними делать? - спросил Бэббит.
"Gosh, I don't know.	- Сам не знаю, черт подери!
I swear, sometimes I feel like taking Ken aside and putting him over the jumps and saying to him,	Клянусь, мне иногда хочется отвести Кена в сторонку, тряхнуть его как следует и сказать:
'Young fella me lad, are you going to marry young Rone, or are you going to talk her to death?	"Слушай, друг сердечный, женишься ты на моей сестрице или просто заговоришь ее до смерти?
Here you are getting on toward thirty, and you're only making twenty or twenty-five a week.	Тебе скоро тридцать стукнет, а ты до сих пор зарабатываешь не то двадцать, не то двадцать пять монет в неделю.

When you going to develop a sense of responsibility and get a raise?	Когда ты наконец возьмешься за ум и добьешься прибавки?
If there's anything that George F. or I can do to help you, call on us, but show a little speed, anyway!'"	Если Джордж Ф. или я можем тебе чем-нибудь помочь, так и скажи, только не канителься ты, бога ради!"
"Well, at that, it might not be so bad if you or I talked to him, except he might not understand.	- Что ж, может быть, и неплохо бы тебе или мне с ним поговорить, только боюсь, не поймет он нас.
He's one of these high brows.	Он из этих, из высоколобых.
He can't come down to cases and lay his cards on the table and talk straight out from the shoulder, like you or I can."	Не умеет смотреть в корень, выкладывать карты на стол и говорить напрямик, как мы с тобой.
"That's right, he's like all these highbrows."	- Верно, верно, все они такие, эти высоколобые.
"That's so, like all of 'em."	- Правильно, и он такой, как все.
"That's a fact."	- Факт!
They sighed, and were silent and thoughtful and happy.	Оба вздохнули и замолчали, счастливые и довольные.
The conductor came in.	Вошел проводник.
He had once called at Babbitt's office, to ask about houses.	Он как-то заходил в контору Бэббита насчет аренды дома.
"H' are you, Mr. Babbitt!	- Здравствуйте, мистер Бэббит!
We going to have you with us to Chicago?	Едете с нами до самого Чикаго?
This your boy?"	Ваш паренек?
"Yes, this is my son Ted."	- Да, это мой сын, Тед.
"Well now, what do you know about that!	- Скажите на милость!
Here I been thinking you were a youngster yourself, not a day over forty, hardly, and you with this great big fellow!" "Forty?	А я-то был уверен, что вы еще совсем молодой, сорока нет, и вдруг - такой сынище ! - Что ты, братец, как это - сорока нет.
Why, brother, I'll never see forty-five again!"	Да мне уже все сорок пять стукнуло!
"Is that a fact!	- Неужели?
Wouldn't hardly 'a' thought it!"	Никогда бы не подумал!
"Yes, sir, it's a bad give-away for the old man when he has to travel with a young whale like Ted here!"	- Да, сударь мой, сразу видно, что ты - старик, когда с тобой такой вот молодец!
"You're right, it is."	- Верно!
To Ted: "I suppose you're in college now?"	- Проводник обратился к Теду: - Вы, наверно, уже в университете?
Proudly,	Тед, гордо:
"No, not till next fall.	- Нет, поступлю не раньше осени.
I'm just kind of giving the diffrent colleges the once-over now."	Пока что выбираю - какой колледж лучше!

As the conductor went on his affable way, huge watch-chain jingling against his blue chest, Babbitt and Ted gravely considered colleges.	Проводник пошел дальше, заботливо оглядывая пассажиров и позвякивая огромной цепочкой для часов, болтавшейся на его синей тужурке, а Бэббит и Тед всерьез заговорили о колледжах.
They arrived at Chicago late at night; they lay abed in the morning, rejoicing,	В Чикаго они приехали поздно вечером и утром долго лежали в постели, радуясь:
"Pretty nice not to have to get up and get down to breakfast, heh?"	"А хорошо, что не надо вставать и торопиться к завтраку!"
They were staying at the modest Eden Hotel, because Zenith business men always stayed at the Eden, but they had dinner in the brocade and crystal Versailles Room of the Regency Hotel.	Остановились они в скромном отеле "Иден", потому что дельцы из Зенита всегда останавливались в "Идене", но зато обедали в золотом и хрустальном зале ресторана "Версаль", при отеле "Принц-регент".
Babbitt ordered Blue Point oysters with cocktail sauce, a tremendous steak with a tremendous platter of French fried potatoes, two pots of coffee, apple pie with ice cream for both of them and, for Ted, an extra piece of mince pie.	Бэббит заказал устрицы с Блю-Пойнта под винным соусом, гигантский бифштекс с гигантской порцией жареного картофеля, две чашки кофе, яблочный торт с мороженым для обоих и порцию сладкого пирога специально для Теда.
"Hot stuff!	-Вот это харч!
Some feed, young fella!" Ted admired.	Да, братец, поели! - восхищенно сказал Тед.
"Huh!	- Еще бы!
You stick around with me, old man, and I'll show you a good time!"	Ты только держись за меня, старичина, не прогадаешь!
They went to a musical comedy and nudged each other at the matrimonial jokes and the prohibition jokes; they paraded the lobby, arm in arm, between acts, and in the glee of his first release from the shame which dissevers fathers and sons Ted chuckled,	Они пошли в музыкальную комедию и подталкивали друг друга локтем при особо рискованных шутках насчет жен и сухого закона. Рука об руку они гуляли по фойе в антрактах, и Тед, радуясь, что исчезло стеснение, которое так отчуждает отцов и сыновей, сказал, посмеиваясь?
"Dad, did you ever hear the one about the three milliners and the judge?"	- Папа, слыхал анекдот про трех модисточек и судью?
When Ted had returned to Zenith, Babbitt was lonely.	Но на другой день Тед уехал в Зенит, и Бэббита охватило одиночество.
As he was trying to make alliance between Offutt and certain Milwaukee interests which wanted the race-track plot, most of his time was taken up in waiting for telephone calls....	Так как ему приходилось налаживать сотрудничество между Джеком Оффатом и некими посредниками в Милуоки, которые тоже были заинтересованы в покупке ипподрома, он все время ждал телефонных звонков.
Sitting on the edge of his bed, holding the portable telephone, asking wearily,	Он подолгу сидел на краю кровати, держа на коленях переносный аппарат, и устало повторял:
"Mr. Sagen not in yet?	"Мистер Сеген пришел?
Didn' he leave any message for me?	А он не просил мне что-нибудь передать?
All right, I'll hold the wire."	Хорошо, я жду".

Staring at a stain on the wall, reflecting that it resembled a shoe, and being bored by this twentieth discovery that it resembled a shoe.	В ожидании он рассматривал пятно на стенке, в двадцатый раз с тоской замечая, что оно похоже на башмак.
Lighting a cigarette; then, bound to the telephone with no ashtray in reach, wondering what to do with this burning menace and anxiously trying to toss it into the tiled bathroom.	Потом закуривал сигарету и, не смея отойти от телефона, сидел без пепельницы, размышлял, куда девать горящий окурок, и боясь, как бы что-нибудь не загорелось, пытался зашвырнуть его на кафельный пол ванной.
At last, on the telephone,	Наконец зазвонил телефон.
"No message, eh?	"Ничего?
All right, I'll call up again."	Хорошо, я позвоню еще раз".
One afternoon he wandered through snow-rutted streets of which he had never heard, streets of small tenements and two-family houses and marooned cottages.	Однажды днем он забрел на заснеженные улицы, о которых никогда раньше и не слыхал, на улицы, застроенные небольшими зданиями, двухквартирными домами и заброшенными особнячками.
It came to him that he had nothing to do, that there was nothing he wanted to do.	И вдруг он понял, что ему нечего делать, что ему ничего и не хочется делать.
He was bleakly lonely in the evening, when he dined by himself at the Regency Hotel.	Одиночество давило его и вечером, когда он обедал один в отеле "Принц-регент".
He sat in the lobby afterward, in a plush chair bedecked with the Saxe-Coburg arms, lighting a cigar and looking for some one who would come and play with him and save him from thinking.	Потом он сидел в холле, на плюшевом кресле с вытканным гербом принцев Саксен-Кобургских, закуривая сигару и глазами отыскивая кого-нибудь, кто развеселил бы его, помог уйти от унылых мыслей.
In the chair next to him (showing the arms of Lithuania) was a half-familiar man, a large red-faced man with pop eyes and a deficient yellow mustache.	В соседнем кресле (уже с литовским гербом) сидел какой-то смутно знакомый человек, толстый, краснолицый, с глазами навыкате и жидкими желтыми усами.
He seemed kind and insignificant, and as lonely as Babbitt himself.	С виду он был человек добрый, смирный и такой же одинокий, как Бэббит.
He wore a tweed suit and a reluctant orange tie.	На нем был твидовый костюм и отвратительный оранжевый галстук.
It came to Babbitt with a pyrotechnic crash.	И вдруг Бэббита точно динамитом подбросило.
The melancholy stranger was Sir Gerald Doak.	Меланхолический незнакомец - сам сэр ДжеральдДоук!
Instinctively Babbitt rose, bumbling,	Бэббит невольно вскочил с места, забормотал:
"How 're you, Sir Gerald?	- Здравствуйте, сэр Джеральд!
'Member we met in Zenith, at Charley McKelvey's?	Помните, мы встречались в Зените, нас познакомил Чарли Мак-Келви?
Babbitt's my name-real estate."	Бэббит моя фамилия, - недвижимое имущество.
"Oh!	-Оу!
How d' you do."	Как поживаете?
Sir Gerald shook hands flabbily.	- И сэр Джеральд вяло пожал ему руку.

Embarrassed, standing, wondering how he could retreat, Babbitt maundered,	Бэббит стоял смущенный, не зная, как бы ему ретироваться, и бормотал:
"Well, I suppose you been having a great trip since we saw you in Zenith."	- Вы, должно быть, отлично попутешествовали после нашего Зенита.
"Quite.	- М-да.
British Columbia and California and all over the place," he said doubtfully, looking at Babbitt lifelessly.	Британская Колумбия, Калифорния, везде, -сказал тот вяло, глядя на Бэббита тусклыми глазами.
"How did you find business conditions in British Columbia?	- Как деловая жизнь в Британской Колумбии?
Or I suppose maybe you didn't look into 'em.	Впрочем, вы, вероятно, этим не интересовались.
Scenery and sport and so on?"	Больше по части спорта, природы и все такое?
"Scenery?	- Природы?
Oh, capital.	О, природа великолепная!
But business conditions-You know, Mr. Babbitt, they're having almost as much unemployment as we are."	Но дела... Знаете, мистер Бэббит, там почти такая же безработица, как у нас.
Sir Gerald was speaking warmly now.	- Сэр Джеральд несколько оживился.
"So?	-Вот как?
Business conditions not so doggone good, eh?"	Значит, дела там неважные?
"No, business conditions weren't at all what I'd hoped to find them."	- Да, дела там много хуже, чем я предполагал.
"Not good, eh?"	- Скверно, а?
"No, not-not really good."	- Да-а, можно сказать, скверно.
"That's a darn shame.	- Жаль, черт побери.
Well-I suppose you're waiting for somebody to take you out to some big shindig, Sir Gerald."	Ну-с... вы, вероятно, кого-нибудь ждете, собираетесь пойти на какое-нибудь пиршество?
"Shindig?	- Пиршество?
Oh. Shindig. No, to tell you the truth, I was wondering what the deuce I could do this evening.	Ах, да, пиршество... Нет, по правде сказать, я сидел и думал - какого черта я сегодня буду делать весь вечер?
Don't know a soul in Tchicahgo.	Ни души знакомых в Тшикаго.
I wonder if you happen to know whether there's a good theater in this city?"	Скажите, вы случайно не знаете - есть в этом городе хороший театр?
"Good?	- Хороший театр?
Why say, they're running grand opera right now!	О да, у них тут великолепная опера!
I guess maybe you'd like that."	Я уверен, вам понравится!
"Eh?	-Как?
Eh?	Как вы сказали?
Went to the opera once in London.	О, я был в опере, в Лондоне.

Covent Garden sort of thing.	В Ковент-Гардене как будто!
Shocking!	Ужас!
No, I was wondering if there was a good cinema-movie."	Нет, я спрашиваю, нет ли здесь хороших кинотеатров - кино!
Babbitt was sitting down, hitching his chair over, shouting, "Movie?	Бэббит сразу сел, пододвинул свое кресло к сэру Джеральду. - Кино? - крикнул он.
Say, Sir Gerald, I supposed of course you had a raft of dames waiting to lead you out to some soiree-"	- Слушайте, сэр Джеральд, я-то думал, что вас ждет целый выводок дам, чтобы потащить вас на какое-нибудь суарэ...
"God forbid!"	- Упаси бог!
"-but if you haven't, what do you say you and me go to a movie?	- ...но если вас никто не ждет, давайте-ка вместе сходим в киношку!
There's a peach of a film at the Grantham: Bill Hart in a bandit picture."	В "Грентеме" идет фильм - пальчики оближешь! Билл Харт в роли бандита!
"Right-o!	- Превосходно!
Just a moment while I get my coat."	Погодите, я возьму пальто!
Swollen with greatness, slightly afraid lest the noble blood of Nottingham change its mind and leave him at any street corner, Babbitt paraded with Sir Gerald Doak to the movie palace and in silent bliss sat beside him, trying not to be too enthusiastic, lest the knight despise his adoration of six-shooters and broncos.	Раздувшись от собственного величия, слегка побаиваясь, как бы благородный отпрыск ноттингемских лордов не бросил его на ближайшем перекрестке, Бэббит торжественно привел сэра Джеральда Доука в кинодворец и в молчаливом блаженстве уселся рядом с ним, стараясь не слишком проявлять свой восторг по поводу картины, чтобы знатный рыцарь, чего доброго, не начал презирать его за восхищение шестизарядными револьверами и наездниками.
At the end Sir Gerald murmured,	Но под конец сэр Джеральд пробормотал:
"Jolly good picture, this.	- Отличный фильм, честное слово!
So awfully decent of you to take me.	Очень мило, что вы взяли меня с собой.
Haven't enjoyed myself so much for weeks.	Давно так не веселился.
All these Hostesses-they never let you go to the cinema!"	Все эти хозяйки там, где я гостил, ни разу меня не пустили в кино!
"The devil you say!"	- Да что вы мне заливаете!
Babbitt's speech had lost the delicate refinement and all the broad A's with which he had adorned it, and become hearty and natural.	- Бэббит уже говорил своим прежним, естественным и добродушным тоном: куда девалась вся утонченность произношения, весь английский выговор, которому он старался подражать!
"Well, I'm tickled to death you liked it, Sir Gerald."	- Ей-богу, я до чертиков рад, что вам нравится, сэр Джеральд!
They crawled past the knees of fat women into the aisle; they stood in the lobby waving their arms in the rite of putting on overcoats.	Они пробрались мимо коленок толстых дам к выходу и долго махали руками в гардеробной, помогая друг другу надеть пальто.
Babbitt hinted,	Бэббит нерешительно спросил:

"Say, how about a little something to eat?	-А не закусить ли нам немножко!
I know a place where we could get a swell rarebit, and we might dig up a little drink-that is, if you ever touch the stuff."	Я знаю местечко, где подают великолепное рагу, может, удастся раздобыть рюмку-другую, -конечно, если вы это дело потребляете!
"Rather!	- Еще бы!
But why don't you come to my room?	Но не лучше ли нам подняться ко мне в номер?
I've some Scotch-not half bad."	У меня есть виски - очень недурная марка!
"Oh, I don't want to use up all your hootch.	- Ну, зачем же я буду вас грабить!
It's darn nice of you, but-You probably want to hit the hay."	Спасибо большое, но вам, вероятно, пора спать?
Sir Gerald was transformed.	Но сэра Джеральда словно подменили.
He was beefily yearning.	Он умоляюще пробасил:
"Oh really, now; I haven't had a decent evening for so long!	- Слушайте, как вам не совестно! Я так давно не проводил вечер по-хорошему!
Having to go to all these dances.	Вечно эти танцы!
No chance to discuss business and that sort of thing.	Даже не поговоришь о делах, о всяком таком.
Do be a good chap and come along.	Будьте другом, пойдемте ко мне!
Won't you?"	Согласны?
"Will I?	- Я-то?!
You bet!	Еще бы!
I just thought maybe-Say, by golly, it does do a fellow good, don't it, to sit and visit about business conditions, after he's been to these balls and masquerades and banquets and all that society stuff.	Я только подумал... но, честное благородное, надо же человеку посидеть спокойно, поговорить о делах после того, как он столько ходил на всякие эти балы, маскарады, банкеты, на все эти светские приемы!
I often feel that way in Zenith.	Я это по себе чувствую у нас, в Зените.
Sure, you bet I'll come."	Нет, я буду рад зайти к вам!
"That's awfully nice of you."	- О, как это мило с вашей стороны!
They beamed along the street.	Всю дорогу они сияли.
"Look here, old chap, can you tell me, do American cities always keep up this dreadful social pace?	- Слушайте, старина, вы мне не можете объяснить: неужто во всех американских городах такая лихорадочная жизнь?
All these magnificent parties?"	Везде эти роскошные вечера и прочее...
"Go on now, quit your kidding!	- Да ну, бросьте шутить!
Gosh, you with court balls and functions and everything-"	Вы-то, с вашими придворными балами, с приемами...
"No, really, old chap!	- Да что вы, старина!
Mother and I-Lady Doak, I should say, we usually play a hand of bezique and go to bed at ten.	Мы с хозяйкой... я хотел сказать, с леди Доук, обычно играем партию в безик и ложимся спать в десять часов.

Bless my soul, I couldn't keep up your beastly pace!	Клянусь честью, я бы долго не выдержал эту вашу светскую суету!
And talking!	А эти разговоры!
All your American women, they know so much-culture and that sort of thing.	Ваши американские дамы столько знают - про культуру и всякое такое.
This Mrs. McKelvey-your friend-"	Эта миссис Мак-Келви - ваша приятельница...
"Yuh, old Lucile.	- А, да, наша Люсиль!
Good kid."	Славная девочка!
"-she asked me which of the galleries I liked best in Florence. Or was it in Firenze?	- ...так она меня спрашивает, какая галерея во Флоренции - или, кажется, она сказала "в Фиренце"? - мне понравилась больше всего.
Never been in Italy in my life!	А я никогда в жизни не был в Италии!
And primitives.	И еще - "примитивы".
Did I like primitives.	Люблю ли я "примитивы"?
Do you know what the deuce a primitive is?"	Вы-то знаете, что эта за чертовщина такая -"примитивы"?
"Me?	-Я?
I should say not!	Понятия не имею!
But I know what a discount for cash is."	Зато я знаю, что такое кредит и дебет!
"Rather!	- Верно!
So do I, by George!	И я тоже, клянусь честью!
But primitives!"	Но примитивы!
"Yuh!	- Го-го!..
Primitives!"	Примитивы!
They laughed with the sound of a Boosters' luncheon.	И они захохотали, совсем как на завтраке в клубе Толкачей.
Sir Gerald's room was, except for his ponderous and durable English bags, very much like the room of George F.	Сэр Джеральд занимал точно такой же номер, как и Джордж Ф.Бэббит, только его английские чемоданы были добротнее и тяжелее.
Babbitt; and quite in the manner of Babbitt he disclosed a huge whisky flask, looked proud and hospitable, and chuckled,	И точно так же, как делал это мистер Бэббит, он вытащил огромную бутылку виски и, гордясь своим гостеприимством, радушно проворчал:
"Say, when, old chap."	- Скажите, когда хватит, старина!
It was after the third drink that Sir Gerald proclaimed,	После третьего стакана сэр Джеральд провозгласил:
"How do you Yankees get the notion that writing chaps like Bertrand Shaw and this Wells represent us?	- Но почему вы, янки, вообразили, что эта писательская братия, вроде Бертрана Шоу и этого, как его, Уэллса, представляет наш народ?
The real business England, we think those chaps are traitors.	Настоящая деловая Англия, то есть мы все - мы все, - мы считаем их просто перебежчиками.

Both our countries have their comic Old Aristocracy-you know, old county families, hunting people and all that sort of thing-and we both have our wretched labor leaders, but we both have a backbone of sound business men who run the whole show."	Конечно, и у вас, и у нас есть эта смешная старая аристократия - знаете, старинные семьи, с их поместьями, охотой и всякой такой штукой, и у нас есть профсоюзные лидеры, но и у нас, и у вас есть крепкий костяк - деловые люди, которые всем заправляют!
"You bet.	- Верно сказано!
Here's to the real guys!"	За здоровье настоящих людей!
"I'm with you!	- Согласен!
Here's to ourselves!"	За наше здоровье!
It was after the fourth drink that Sir Gerald asked humbly,	После четвертого стакана сэр Джеральд робко спросил:
"What do you think of North Dakota mortgages?" but it was not till after the fifth that Babbitt began to call him	- Как ваше мнение о закладных по Северной Дакоте? - но только после пятого Бэббит стал называть его
"Jerry," and Sir Gerald confided,	"Джерри" и сэр Джеральд без всяких обиняков спросил:
"I say, do you mind if I pull off my boots?" and ecstatically stretched his knightly feet, his poor, tired, hot, swollen feet out on the bed.	"Не возражаете, если я сниму башмаки?" - и с наслаждением вытянул свои титулованные ноги, свои бедные, усталые, натертые и распухшие ноги, на кровати.
After the sixth, Babbitt irregularly arose.	После шестого стакана Бэббит, пошатываясь, встал:
"Well, I better be hiking along.	- Ну, мне пора и восвояси.
Jerry, you're a regular human being!	Джерри, вы - настоящий друг!
I wish to thunder we'd been better acquainted in Zenith.	И какого дьявола мы с вами не познакомились поближе в Зените!
Lookit.	Слушайте-ка!
Can't you come back and stay with me a while?"	А вы не можете вернуться, погостить у меня хоть немного?
"So sorry-must go to New York to-morrow.	- Мне так жаль, но нельзя! Завтра надо ехать в Нью-Йорк.
Most awfully sorry, old boy.	Ужасно досадно, старина!
I haven't enjoyed an evening so much since I've been in the States.	Ни разу за все пребывание у вас в Штатах я так приятно не проводил вечер.
Real talk.	И разговор настоящий.
Not all this social rot.	Не то что вся эта светская чепуха.
I'd never have let them give me the beastly title-and I didn't get it for nothing, eh?-if I'd thought I'd have to talk to women about primitives and polo!	Да я бы отказался от этого дурацкого титула, если б знал, что придется болтать с женщинами про поло и примитивы.
Goodish thing to have in Nottingham, though; annoyed the mayor most frightfully when I got it; and of course the missus likes it.	Хотя получить титул в Ноттингеме - хорошая штука. Мэр наш из себя выходит, ну а моей хозяйке, конечно, приятно!

But nobody calls me	Но меня уж никто теперь не зовет
'Jerry' now-" He was almost weeping. "-and nobody in the States has treated me like a friend till to-night!	"Джерри"... - он чуть не прослезился, - а тут в Штатах никто до сегодняшнего вечера мне не был таким другом, как вы!
Good-by, old chap, good-by!	До свидания, старина, до свидания!
Thanks awfully!"	Благодарю вас за все! За все!
"Don't mention it, Jerry.	- Бросьте, Джерри!
And remember whenever you get to Zenith, the latch-string is always out."	И не забывайте: когда бы вы ни приехали в Зенит - двери у нас нараспашку!
"And don't forget, old boy, if you ever come to Nottingham, Mother and I will be frightfully glad to see you.	- А вы, старина, не забывайте, если попадете в Ноттингем, мы с женой будем от всего сердца рады вам.
I shall tell the fellows in Nottingham your ideas about Visions and Real Guys-at our next Rotary Club luncheon." IV	Непременно расскажу всем приятелям в Ноттингеме о ваших мыслях насчет Прозорливости и Настоящего Человека на следующем же завтраке в Ротарианском клубе.
Babbitt lay abed at his hotel, imagining the Zenith Athletic Club asking him,	Утром Бэббит долго лежал в постели, представляя себе, как его спросят в зенитском Спортивном клубе:
"What kind of a time d'you have in Chicago?" and his answering,	"Ну, как провел время в Чикаго?" - и он ответит;
"Oh, fair; ran around with Sir Gerald Doak a lot;" picturing himself meeting Lucile McKelvey and admonishing her,	"Неплохо, много бывал с сэром Джеральдом Доуком", - или воображал, что он встретит Люсиль Мак-Келви и начнет выговаривать ей:
"You're all right, Mrs. Mac, when you aren't trying to pull this highbrow pose.	"Вообще-то вы ничего, миссис Мак, только не напускайте на себя эту интеллигентскую блажь.
It's just as Gerald Doak says to me in Chicago-oh, yes, Jerry's an old friend of mine-the wife and I are thinking of running over to England to stay with Jerry in his castle, next year-and he said to me, 'Georgie, old bean, I like Lucile first-rate, but you and me, George, we got to make her get over this highty-tighty hooptediddle way she's got."	Мне Джеральд Доук так и говорил в Чикаго, да, Джерри - мой старый приятель, мы с женой собираемся в будущем году съездить в Англию, погостить в замке у Джерри, - значит, он мне говорил: "Джорджи, старина, нравится мне Люсиль, это верно, но мы с вами, Джорджи, должны отучить ее выкидывать всякие такие штучки!"
But that evening a thing happened which wrecked his pride. V	Но в тот же вечер случилось одно происшествие, которое отравило всю его радость.
At the Regency Hotel cigar-counter he fell to talking with a salesman of pianos, and they dined together.	У табачного киоска отеля "Принц-регент" Бэббит познакомился с комиссионером по продаже роялей, и они вместе пошли обедать.
Babbitt was filled with friendliness and well-being.	Бэббит был в превосходнейшем, благодушнейшем настроении.
He enjoyed the gorgeousness of the dining-room: the chandeliers, the looped brocade curtains, the portraits of French kings against panels of gilded oak.	Он наслаждался роскошью ресторана: хрустальными канделябрами, парчовыми занавесями, портретами французских королей на золоченых дубовых панелях.

He enjoyed the crowd: pretty women, good solid fellows who were "liberal spenders."	Он наслаждался видом обедающих: столько хорошеньких женщин, столько славных, солидных мужчин, "широко" тратящих деньги.
He gasped.	И вдруг он обомлел.
He stared, and turned away, and stared again.	Он вгляделся, отвернулся, потом снова стая вглядываться.
Three tables off, with a doubtful sort of woman, a woman at once coy and withered, was Paul Riesling, and Paul was supposed to be in Akron, selling tar-roofing.	За три столика от него с женщиной весьма сомнительного вида, кокетливой и вместе с тем потрепанной, сидел Поль Рислинг - а все считали, что Поль уехал в Экрон продавать толь.
The woman was tapping his hand, mooning at him and giggling.	Женщина гладила его руку, строила ему глазки и хихикала.
Babbitt felt that he had encountered something involved and harmful.	Бэббит почувствовал, что попал в запутанную и нехорошую историю.
Paul was talking with the rapt eagerness of a man who is telling his troubles.	Поль говорил горячо и торопливо, с видом человека, который жалуется на свои невзгоды.
He was concentrated on the woman's faded eyes.	Он не сводил глаз с увядшего лица женщины.
Once he held her hand and once, blind to the other guests, he puckered his lips as though he was pretending to kiss her.	Один раз он сжал ей руку, а потом, не обращая внимания на посетителей ресторана, вытянул губы, трубочкой, как будто собрался ее поцеловать.
Babbitt had so strong an impulse to go to Paul that he could feel his body uncoiling, his shoulders moving, but he felt, desperately, that he must be diplomatic, and not till he saw Paul paying the check did he bluster to the piano-salesman,	Бэббиту так хотелось заговорить с Полем, что он чувствовал, как все его мышцы напрягаются, даже плечи дрожат, но он в отчаянии подумал, что тут нужен дипломатический подход, и, лишь увидев, что Поль платит по счету, бросил своему соседу:
"By golly-friend of mine over there-'scuse me second-just say hello to him."	"Ого, там мой приятель - простите, я на минутку, -только поздороваюсь с ним!"
He touched Paul's shoulder, and cried,	Он тронул Поля за плечо и крикнул:
"Well, when did you hit town?"	- Когда же это ты явился?
Paul glared up at him, face hardening.	Поль сердито взглянул на Бэббита, и лицо его потемнело.
"Oh, hello, George. Thought you'd gone back to Zenith."	- А, здорово, Джордж, я думал, ты уже уехал в Зенит.
He did not introduce his companion.	- Со своей спутницей он его не познакомил.
Babbitt peeped at her. She was a flabbily pretty, weakly flirtatious woman of forty-two or three, in an atrocious flowery hat.	Бэббит покосился на нее - довольно хорошенькая, пухлая и кокетливая особа лет сорока двух -сорока трех, в ужасающей шляпке с цветами.
Her rouging was thorough but unskilful.	Она была густо и неумело нарумянена.
"Where you staying, Paulibus?"	-Где остановился, Полибус?
The woman turned, yawned, examined her nails.	Женщина отвернулась, зевнула и стала разглядывать свои ногти.
She seemed accustomed to not being introduced.	Очевидно, она привыкла, что ее не знакомят с друзьями.

Paul grumbled, "Campbell Inn, on the South Side."	- Отель "Кэмбл", Южная сторона, - проворчал Поль.
"Alone?"	- Один?
It sounded insinuating.	- В вопросе слышался намек.
"Yes!	-Да!
Unfortunately!"	К сожалению!
Furiously Paul turned toward the woman, smiling with a fondness sickening to Babbitt. "May!	- Поль резко обернулся к своей даме и с нежностью, от которой Бэббиту стало тошно, проговорил: - Мэй!
Want to introduce you.	Разрешите вас познакомить!
Mrs. Arnold, this is my old-acquaintance, George Babbitt."	Миссис Арнольд, это мой старый... м-мм... знакомый, Джордж Бэббит.
"Pleasmeech," growled Babbitt, while she gurgled,	- Очень рад!- буркнул Бэббит, когда она заворковала:
"Oh, I'm very pleased to meet any friend of Mr. Riesling's, I'm sure."	- Ах, я так счастлива познакомиться с приятелем мистера Рислинга!
Babbitt demanded,	Бэббит не отставал:
"Be back there later this evening, Paul?	- Будешь у себя попозже вечером, Поль?
I'll drop down and see you."	Я заеду к тебе, надо повидаться.
"No, better-We better lunch together to-morrow."	- Нет, лучше... давай лучше позавтракаем вместе!
"All right, but I'll see you to-night, too, Paul.	- Хорошо, но сегодня вечером я к тебе зайду, Поль!
I'll go down to your hotel, and I'll wait for you!"	Приду в гостиницу и подожду тебя!
CHAPTER XX I	20
HE sat smoking with the piano-salesman, clinging to the warm refuge of gossip, afraid to venture into thoughts of Paul.	Он долго сидел и курил с продавцом роялей, ему не хотелось расставаться с теплым уютом дружеской болтовни и наконец подумать о Поле.
He was the more affable on the surface as secretly he became more apprehensive, felt more hollow.	Но чем приветливей он был с виду, тем беспокойней у него становилось на душе, тем острее он ощущал внутреннюю пустоту.
He was certain that Paul was in Chicago without Zilla's knowledge, and that he was doing things not at all moral and secure.	Он был уверен, что Поль приехал в Чикаго без ведома Зиллы и занимается довольно опасными и не слишком нравственными делами.
When the salesman yawned that he had to write up his orders, Babbitt left him, left the hotel, in leisurely calm.	И когда его собеседник, зевнув, сказал, что ему надо заполнить какие-то бланки, Бэббит попрощался и вышел из отеля, внешне спокойный и беззаботный.
But savagely he said "Campbell Inn!" to the taxi-driver.	Но в такси он сердито бросил водителю: "Отель "Кэмбл".
He sat agitated on the slippery leather seat, in that chill dimness which smelled of dust and perfume and Turkish cigarettes.	Ему было неудобно на скользком сиденье, в прохладной полутьме, пахнущей пылью, духами и турецкими сигаретами.

He did not heed the snowy lake-front, the dark spaces and sudden bright corners in the unknown land south of the Loop.	В волнении он не заметил ни заснеженного берега озера, ни темных перекрестков и ярко освещенных улиц незнакомой части города, к югу от Лупа.
The office of the Campbell Inn was hard, bright, new; the night clerk harder and brighter.	В холле отеля все было бездушное, резкое, новое, и ночной портье - в особенности.
"Yep?" he said to Babbitt.	- Ну? - спросил он Бэббита.
"Mr. Paul Riesling registered here?"	- Мистер Поль Рислинг остановился у вас?
"Yep."	- Угу.
"Is he in now?"	- Он у себя?
"Nope."	- Нет.
"Then if you'll give me his key, I'll wait for him."	- Тогда дайте мне, пожалуйста, его ключ, я подожду.
"Can't do that, brother.	- Нельзя, приятель.
Wait down here if you wanna."	Ждите здесь, если угодно.
Babbitt had spoken with the deference which all the Clan of Good Fellows give to hotel clerks.	До сих пор Бэббит говорил вежливо, как все "порядочные люди" разговаривают с портье в отеле.
Now he said with snarling abruptness:	Но тут он заговорил отрывисто, с угрозой в голосе:
"I may have to wait some time.	- Мне, может быть, придется долго ждать.
I'm Riesling's brother-in-law.	Я зять Рислинга.
I'll go up to his room.	Я подожду у него в номере.
D' I look like a sneak-thief?"	Похож я на вора?
His voice was low and not pleasant.	Говорил он негромко, но в голосе звучало раздражение.
With considerable haste the clerk took down the key, protesting,	С явной торопливостью портье подал ключ, оправдываясь:
"I never said you looked like a sneak-thief.	- Да разве я говорю, что вы похожи на вора?
Just rules of the hotel.	У нас правило такое.
But if you want to-"	Но если вам угодно...
On his way up in the elevator Babbitt wondered why he was here.	По дороге к лифту Бэббит недоумевал - зачем он сюда пришел?
Why shouldn't Paul be dining with a respectable married woman?	Почему бы Полю не пообедать с респектабельной замужней дамой?
Why had he lied to the clerk about being Paul's brother-in-law?	Зачем он наврал, будто он зять Поля?
He had acted like a child.	Какое ребячество!
He must be careful not to say foolish dramatic things to Paul.	Надо быть сдержанней, не наговорить бы Полю высокопарных глупостей.

As he settled down he tried to look pompous and placid.	Он уселся в кресло, стараясь казаться важным и спокойным.
Then the thought-Suicide.	И вдруг подумал - самоубийство!
He'd been dreading that, without knowing it.	Вот чего он боялся, сам того не подозревая.
Paul would be just the person to do something like that.	Именно такой человек, как Поль, способен покончить с собой!
He must be out of his head or he wouldn't be confiding in that-that dried-up hag.	Наверно, он совсем не в себе, иначе он не выкладывал бы душу перед такой вульгарной особой!
Zilla (oh, damn Zilla! how gladly he'd throttle that nagging fiend of a woman!)-she'd probably succeeded at last, and driven Paul crazy.	Все эта Зияла (у-у, черт бы ее побрал, с каким удовольствием он задушил бы эту сварливую ведьму!) - довела-таки Поля до точки!
Suicide.	Самоубийство!
Out there in the lake, way out, beyond the piled ice along the shore.	Там, на озере, подо льдом, у самого берега.
It would be ghastly cold to drop into the water to-night.	Бросился в воду, в смертельный холод.
Or-throat cut-in the bathroom-	А вдруг... с перерезанным горлом... лежит тут, в ванной.
Babbitt flung into Paul's bathroom.	Бэббит ворвался в ванную.
It was empty.	Пусто.
He smiled, feebly.	Он растерянно улыбнулся.
He pulled at his choking collar, looked at his watch, opened the window to stare down at the street, looked at his watch, tried to read the evening paper lying on the glass-topped bureau, looked again at his watch.	Расстегнув душивший его воротничок, он посмотрел на часы, открыл окно, оглядел улицу, опять посмотрел на часы, попытался прочесть вечернюю газету, лежавшую на покрытом стеклом бюро, и снова посмотрел на часы.
Three minutes had gone by since he had first looked at it.	С тех пор как он взглянул на часы первый раз, прошло ровно три минуты.
And he waited for three hours.	Так он прождал три часа.
He was sitting fixed, chilled, when the doorknob turned.	Он сидел неподвижно, словно закоченев, когда повернулась ручка двери.
Paul came in glowering.	Поль вошел сияющий, довольный.
"Hello," Paul said.	- Здорово, - сказал Поль.
"Been waiting?"	- Давно ждешь?
"Yuh, little while."	- Да, порядочно.
"Well?"	-Ну?
"Well what?	- Что "ну"?
Just thought I'd drop in to see how you made out in Akron."	Зашел узнать, как у тебя прошла поездка в Экрон.
"I did all right.	- Отлично.

What difference does it make?"	А не все ли тебе равно?
"Why, gosh, Paul, what are you sore about?"	- Поль, что с тобой? Чего ты сердишься?
"What are you butting into my affairs for?"	- Зачем ты лезешь в мои дела?
"Why, Paul, that's no way to talk!	- Слушай, Поль, как ты со мной разговариваешь?
I'm not butting into nothing.	Ни во что я не лезу.
I was so glad to see your ugly old phiz that I just dropped in to say howdy."	Я так обрадовался, когда увидал твою старую физию, что просто захотелось с тобой поболтать.
"Well, I'm not going to have anybody following me around and trying to boss me. I've had all of that I'm going to stand!"	- А я не позволю, чтобы за мной следили, указывали мне... Этого мне и дома хватает!
"Well, gosh, I'm not-"	- Да кто, к черту, тебе указывает...
"I didn't like the way you looked at May Arnold, or the snooty way you talked."	- Мне неприятно было, что ты так смотрел на Мэй Арнольд, неприятно, что ты задавался перед ней.
"Well, all right then!	- Ну, если так - хорошо!
If you think I'm a buttinsky, then I'll just butt in!	Ввязываться так уж ввязываться!
I don't know who your May Arnold is, but I know doggone good and well that you and her weren't talking about tar-roofing, no, nor about playing the violin, neither!	Не знаю, кто она, твоя Мэй Арнольд, но в одном я могу голову прозакладывать: разговор у вас шел не о толевых крышах и не об игре на скрипке, вот что!
If you haven't got any moral consideration for yourself, you ought to have some for your position in the community.	И если ты не хочешь считаться с собственными интересами, так считайся хоть со своим положением в обществе.
The idea of your going around places gawping into a female's eyes like a love-sick pup!	Разве можно сидеть у всех на виду и глазеть на женщину, как влюбленный щенок!
I can understand a fellow slipping once, but I don't propose to see a fellow that's been as chummy with me as you have getting started on the downward path and sneaking off from his wife, even as cranky a one as Zilla, to go woman-chasing-"	Ну, я понимаю, человек может согрешить, но я не хочу видеть, как ты, мой лучший друг, катишься по наклонной плоскости, удираешь от жены, пусть даже такой сварливой, как твоя Зилла, и бегаешь за бабами...
"Oh, you're a perfectly moral little husband!"	- Ох, ты-то примерный муженек!
"I am, by God!	- Да, честное слово, примерный!
I've never looked at any woman except Myra since I've been married-practically-and I never will!	Ни на одну женщину не взглянул, кроме Майры, с самого дня свадьбы - да, можно сказать, ни на одну! - и никогда не взгляну.
I tell you there's nothing to immorality.	Уверяю тебя, распутство к добру не приведет.
It don't pay.	Игра не стоит свеч.
Can't you see, old man, it just makes Zilla still crankier?"	Неужто ты сам не видишь, старик, что Зилла от этого становится еще сварливей?
Slight of resolution as he was of body, Paul threw his snow-beaded overcoat on the floor and crouched on a flimsy cane chair.	Поль был и духом не крепче, чем телом. Он сбросил заиндевевшую шубу на пол, бессильно опустился на плетеный стул:

"Oh, you're an old blowhard, and you know less about morality than Tinka, but you're all right, Georgie.	- Ханжа ты, Джорджи, и в нравственности разбираешься хуже Тинки, но, в общем, ты хороший человек.
But you can't understand that-I'm through.	Пойми только одно - я больше не могу!
I can't go Zilla's hammering any longer.	Не могу выносить Зиллу, ее грызню.
She's made up her mind that I'm a devil, and-Reg'lar Inquisition.	Она решила, что я - сущий дьявол, и... нет, это просто инквизиция.
Torture.	Пытка.
She enjoys it.	А ей это доставляет удовольствие.
It's a game to see how sore she can make me.	Для нее это игра - ей интересно, до чего она может меня довести.
And me, either it's find a little comfort, any comfort, anywhere, or else do something a lot worse.	А мне остается одно - искать утешения на стороне или сделать что-нибудь похуже.
Now this Mrs. Arnold, she's not so young, but she's a fine woman and she understands a fellow, and she's had her own troubles."	Конечно, миссис Арнольд не так уж молода, но она чудесная женщина, понимает человека, и сама пережила немало.
"Yea!	- Еще бы!
I suppose she's one of these hens whose husband 'doesn't understand her'!"	Наверно, она из тех куриц, которые уверяют, что "муж меня не понимает"!
"I don't know.	- Не знаю.
Maybe.	Возможно.
He was killed in the war."	Ее муж убит на войне.
Babbitt lumbered up, stood beside Paul patting his shoulder, making soft apologetic noises.	Бэббит тяжело поднялся с кресла, подошел к Полю, похлопал его по плечу, виновато бормоча что-то себе под нос.
"Honest, George, she's a fine woman, and she's had one hell of a time.	- Честное слово, Джордж, она хорошая женщина, и жизнь у нее была жуткая.
We manage to jolly each other up a lot.	Мы так друг друга поддерживаем.
We tell each other we're the dandiest pair on earth.	Уверяем, что лучше нас двоих никого на свете нет.
Maybe we don't believe it, but it helps a lot to have somebody with whom you can be perfectly simple, and not all this discussing-explaining-"	Может быть, мы и сами в это не верим, но до чего хорошо, когда есть человек, с которым чувствуешь себя просто, легко, никаких ссор, объяснений.
"And that's as far as you go?"	- И больше между вами ничего нет?
"It is not!	- Нет, есть!
Go on!	Ну, чего же ты?
Say it!"	Ругай меня!

"Well, I don't-I can't say I like it, but-" With a burst which left him feeling large and shining with generosity, "it's none of my darn business!	- Да за что тебя ругать... Не скажу, чтоб мне это очень нравилось, но... И вдруг в порыве великодушия, чувствуя, как его переполняют добрые чувства, он выпалил: - Не мое это дело, черт побери!
I'll do anything I can for you, if there's anything I can do."	Я для тебя на все пойду, помогу тебе, если только чем-нибудь можно помочь!
"There might be.	- Можно.
I judge from Zilla's letters that 've been forwarded from Akron that she's getting suspicious about my staying away so long.	Мне сюда из Экрона переслали письма Зиллы, и, по-моему, она начинает подозревать, что я не зря так задержался.
She'd be perfectly capable of having me shadowed, and of coming to Chicago and busting into a hotel dining-room and bawling me out before everybody."	Она вполне способна напустить на меня сыщика, а потом явиться в Чикаго, ворваться со скандалом в ресторан, наброситься на меня при всех.
"I'll take care of Zilla.	- Я сам поговорю с Зиллой.
I'll hand her a good fairy-story when I get back to Zenith."	Такого ей наплету, когда приеду в Зенит...
"I don't know-I don't think you better try it.	- Не знаю, пожалуй, не стоит!
You're a good fellow, but I don't know that diplomacy is your strong point."	Ты чудесный малый, но боюсь, что дипломат ты неважный!
Babbitt looked hurt, then irritated. "I mean with women!	- И, увидя, что Бэббит сначала обиделся, а потом рассердился, Поль торопливо продолжал: - Я хочу сказать - с женщинами!
With women, I mean.	Понимаешь, с женщинами!
Course they got to go some to beat you in business diplomacy, but I just mean with women.	Конечно, в деловом отношении такого, как ты, поискать; но я говорю именно про женщин.
Zilla may do a lot of rough talking, but she's pretty shrewd.	Зилла может быть и груба и резка, но она совсем не дура.
She'd have the story out of you in no time."	Она из тебя вмиг все вытянет!
"Well, all right, but-" Babbitt was still pathetic at not being allowed to play Secret Agent.	- Ну, ладно, - как хочешь... - Бэббиту было жалко, что ему не доверяют роль тайного агента.
Paul soothed:	Поль старался его утешить:
"Course maybe you might tell her you'd been in Akron and seen me there."	- Конечно, ты можешь ей сказать, что был в Экроне и видел меня там.
"Why, sure, you bet!	- Вот это здорово! Честное слово, здорово!
Don't I have to go look at that candy-store property in Akron?	Да мне же непременно надо побывать в Экроне, осмотреть участок, где кондитерская!
Don't I?	Непременно надо!
Ain't it a shame I have to stop off there when I'm so anxious to get home?	Вот незадача - человеку так хочется поскорее добраться домой!
Ain't it a regular shame?	Скажи, какая незадача!
I'll say it is!	Ей-богу, правда!

I'll say it's a doggone shame!"	Вот уж незадача, черт подери!
"Fine.	- Ладно, ладно!
But for glory hallelujah's sake don't go putting any fancy fixings on the story.	Только ради всех святых, не преувеличивай, ничего не приукрашай!
When men lie they always try to make it too artistic, and that's why women get suspicious.	Мужчины всегда врут слишком сложно, слишком искусно, и женщины сразу начинают что-то подозревать.
And-Let's have a drink, Georgie.	Оно и выходит... впрочем, давай выпьем, Джорджи.
I've got some gin and a little vermouth."	У меня есть джин и вермут остался.
The Paul who normally refused a second cocktail took a second now, and a third.	И тот самый Поль, который обычно отказывался от второго коктейля, сейчас выпил и второй и третий.
He became red-eyed and thick-tongued.	У него покраснели веки, заплетался язык.
He was embarrassingly jocular and salacious.	Он неловко шутил, говорил сальности.
In the taxicab Babbitt incredulously found tears crowding into his eyes. II	И, сидя в такси, Бэббит с удивлением почувствовал, как у него на глаза навертываются слезы.
He had not told Paul of his plan but he did stop at Akron, between trains, for the one purpose of sending to Zilla a postcard with	Он не открыл Полю свои планы, но действительно остановился в Экроне от поезда до поезда только ради того, чтобы послать Зилле открытку:
"Had to come here for the day, ran into Paul."	"Заехал сюда по делу, встретил Поля".
In Zenith he called on her.	Вернувшись в Зенит, он зашел к ней.
If for public appearances Zilla was over-coiffed, over-painted, and resolutely corseted, for private misery she wore a filthy blue dressing-gown and torn stockings thrust into streaky pink satin mules.	И если, появляясь на людях, Зилла слишком красилась, слишком мазалась, слишком решительно затягивалась в корсет, то домашние горести она переносила в грязном синем халате, рваных чулках и посекшихся розовых шелковых туфлях.
Her face was sunken.	Она очень исхудала.
She seemed to have but half as much hair as Babbitt remembered, and that half was stringy.	Бэббиту показалось, что у нее стало вдвое меньше волос, чем раньше, да и остатки эти весьма жидковаты.
She sat in a rocker amid a debris of candy-boxes and cheap magazines, and she sounded dolorous when she did not sound derisive.	Она валялась в качалке, среди пустых коробок из-под конфет и бульварных журнальчиков, и в голосе ее звучала то насмешка, то горечь.
But Babbitt was exceedingly breezy:	Но Бэббит был оживлен, как никогда:
"Well, well, Zil, old dear, having a good loaf while hubby's away?	- Привет, привет, Зил, старушка, отдыхаешь, пока муженька дома нет? Неплохо, неплохо!
That's the ideal I'll bet a hat Myra never got up till ten, while I was in Chicago.	Ручаюсь, что Майра ни разу не встала раньше десяти, пока я был в Чикаго.
Say, could I borrow your thermos-just dropped in to see if I could borrow your thermos bottle.	Скажи, можно мне взять ваш термос - специально зашел одолжить у вас термос.

We're going to have a toboggan party-want to take some coffee mit.	Хотим покататься на санках, - надо взять с собой кофейку.
Oh, did you get my card from Akron, saying I'd run into Paul?"	А ты получила мою открытку из Экрона, где я писал, что видел Поля?
"Yes.	-Да.
What was he doing?"	А что он там делал?
"How do you mean?"	-То есть как это - что он там делал?
He unbuttoned his overcoat, sat tentatively on the arm of a chair.	- Бэббит расстегнул пальто, присел на ручку кресла.
"You know how I mean!"	- Будто ты не знаешь, о чем я!
She slapped the pages of a magazine with an irritable clatter.	- Она с раздражением хлопнула ладонью по страницам журнала.
"I suppose he was trying to make love to some hotel waitress or manicure girl or somebody."	- Приставал, наверно, к какой-нибудь кельнерше, или маникюрше, или еще к кому-нибудь.
"Hang it, you're always letting on that Paul goes round chasing skirts.	- А, черт, вечно ты намекаешь, будто Полю только и дела, что волочиться за юбками!
He doesn't, in the first place, and if he did, it would prob'ly be because you keep hinting at him and dinging at him so much.	Во-первых, это не так, а если б и было так, то ты сама виновата: зачем вечно грызть его, вечно ему вдалбливать бог знает что.
I hadn't meant to, Zilla, but since Paul is away, in Akron-"	Не хотел я затевать этот разговор, по раз уж Поль в Экроне...
"He really is in Akron?	-А он действительно в Экроне?
I know he has some horrible woman that he writes to in Chicago."	Я знаю, что у него в Чикаго есть какая-то ужасная особа, которой он пишет...
"Didn't I tell you I saw him in Akron?	-Да я ж тебе говорю, что видел его в Экроне!
What 're you trying to do?	Ты мне не веришь, что ли?
Make me out a liar?"	Хочешь сказать, что я вру?
"No, but I just-I get so worried."	- Нет, нет... Но я так беспокоюсь!
"Now, there you are!	- Ага, вот оно!
That's what gets me!	Это-то меня и бесит!
Here you love Paul, and yet you plague him and cuss him out as if you hated him.	Ты так любишь Поля, а сама мучаешь его, ругаешь, как будто ты его ненавидишь!
I simply can't understand why it is that the more some folks love people, the harder they try to make 'em miserable."	Никак не могу понять, почему это чем больше любят человека, тем больше его мучают.
"You love Ted and Rone-I suppose-and yet you nag them."	- Любишь же ты Теда и Рону, а сам их вечно грызешь.
"Oh. Well.	-Что?
That. That's different.	Ну, это совсем другое дело.
Besides, I don't nag 'em.	А кроме того, я их вовсе не грызу.

Not what you'd call nagging.	Наши отношения не назовешь грызней.
But zize saying: Now, here's Paul, the nicest, most sensitive critter on God's green earth.	Но ты только взгляни на Поля: лучше, добрее, умнее его на всем божьем свете не найдешь.
You ought to be ashamed of yourself the way you pan him.	И тебе должно быть стыдно так его поносить.
Why, you talk to him like a washerwoman.	Ты с ним разговариваешь хуже всякой прачки!
I'm surprised you can act so doggone common, Zilla!"	Не понимаю, как можно опускаться до такой степени, Зияла!
She brooded over her linked fingers.	Она угрюмо уставилась на свои стиснутые пальцы.
"Oh, I know.	- Сама не знаю.
I do go and get mean sometimes, and I'm sorry afterwards.	Иногда выхожу из себя, прямо до безобразия, а потом жалею.
But, oh, Georgie, Paul is so aggravating!	Ах, Джорджи, ты не знаешь, до чего Поль меня доводит!
Honestly, I've tried awfully hard, these last few years, to be nice to him, but just because I used to be spiteful-or I seemed so; I wasn't, really, but I used to speak up and say anything that came into my head-and so he made up his mind that everything was my fault.	Честное слово, я так старалась все эти годы обращаться с ним по-хорошему, и только из-за того, что раньше я была злая - то есть так только казалось, на самом деле я не злая, но иногда на меня находило и я говорила все, что придет в голову, - он и решил, будто я во всем виновата.
Everything can't always be my fault, can it?	Не может же быть, что всегда и во всем виновата я одна.
And now if I get to fussing, he just turns silent, oh, so dreadfully silent, and he won't look at me-he just ignores me.	А теперь, стоит мне только хоть немного разволноваться, он сразу умолкает, и это так страшно, - он просто молчит и даже не смотрит на меня, будто я не существую.
He simply isn't human!	Разве это по-человечески?
And he deliberately keeps it up till I bust out and say a lot of things I don't mean.	И нарочно доводит меня до того, что я уже себя не помню и говорю ему бог знает что, чего и сама не думаю.
So silent-Oh, you righteous men!	А он молчит... Вы, мужчины, строите из себя праведников!
How wicked you are!	А сами хуже всех!
How rotten wicked!"	Хуже вас на свете нет!
They thrashed things over and over for half an hour. At the end, weeping drably, Zilla promised to restrain herself.	Они препирались не меньше получаса, и наконец, размазывая слезы, Зилла пообещала не давать себе воли.
Paul returned four days later, and the Babbitts and Rieslings went festively to the movies and had chop suey at a Chinese restaurant.	Поль вернулся через четыре дня, и Бэббиты вместе с Рислингами торжественно пошли в кино, а потом ели рагу в китайском ресторане.
As they walked to the restaurant through a street of tailor shops and barber shops, the two wives in front, chattering about cooks, Babbitt murmured to Paul,	Когда они шли в ресторан мимо лавок готового платья и парикмахерских и женщины, уйдя вперед, оживленно бранили прислугу, Бэббит шепнул Полю:

"Zil seems a lot nicer now."	- Зил как будто стала гораздо спокойней!
"Yes, she has been, except once or twice.	- Да, пожалуй. Она всего раза два сорвалась.
But it's too late now.	Но теперь поздно.
I just-I'm not going to discuss it, but I'm afraid of her.	Просто я... впрочем, сейчас не хочется об этом говорить, но я просто боюсь ее.
There's nothing left. I don't ever want to see her.	Во мне ничего не осталось.
Some day I'm going to break away from her.	Когда-нибудь я от нее вырвусь.
Somehow."	Непременно.
CHAPTER XXI	21
THE International Organization of Boosters' Clubs has become a world-force for optimism, manly pleasantry, and good business.	Международная организация Толкачей стала во всем мире символом оптимизма, крепкой шутки и делового процветания.
Chapters are to be found now in thirty countries. Nine hundred and twenty of the thousand chapters, however, are in the United States.	В тридцати странах у этой организации есть свои отделения, но из тысячи таких клубов - девятьсот двадцать находится в Соединенных Штатах.
None of these is more ardent than the Zenith Boosters' Club.	И самый ревностный из них - зенитский клуб Толкачей.
The second March lunch of the Zenith Boosters was the most important of the year, as it was to be followed by the annual election of officers.	Второй в марте завтрак зенитских Толкачей был особенно важен, так как на нем ежегодно избирали президиум.
There was agitation abroad.	Все очень волновались.
The lunch was held in the ballroom of the O'Hearn House.	Завтрак устраивался в банкетном зале ресторана О'Хирна.
As each of the four hundred Boosters entered he took from a wall-board a huge celluloid button announcing his name, his nick name, and his business.	Каждый из четырехсот Толкачей при входе снимал с доски огромный целлулоидный значок, где значилась его фамилия, прозвище и профессия.
There was a fine of ten cents for calling a Fellow Booster by anything but his nickname at a lunch, and as Babbitt jovially checked his hat the air was radiant with shouts of	За то, что собрата Толкача называли по имени, а не по прозвищу, полагался штраф в десять центов, и когда Бэббит бодро сдавал шляпу на вешалку, вокруг все звенело от веселых возгласов:
"Hello, Chet!" and	"Здорово, Чэт!" - или:
"How're you, Shorty!" and	"Как жизнь, Коротышка?" - или:
"Top o' the mornin', Mac!"	"Доброго здоровья, Мак!"
They sat at friendly tables for eight, choosing places by lot.	За столики садились компаниями по восемь человек, причем места разыгрывались по жребию.
Babbitt was with Albert Boos the merchant tailor, Hector Seybolt of the Little Sweetheart Condensed Milk Company, Emil Wengert the jeweler, Professor Pumphrey of the Riteway Business College, Dr. Walter Gorbutt, Roy Teegarten the photographer, and Ben Berkey the photo-engraver.	С Бэббитом сидели Альберт Бооз - владелец магазина готового платья, Г ектор Сиболт -представитель фирмы сгущенного молока "Милый Крошка", Эмиль Венгерт - ювелир, профессор Памфри - директор коммерческого училища "Верный путь", доктор Уолтер Горбут, фотограф Рой Тигартен и гравер Бен Верки.

One of the merits of the Boosters' Club was that only two persons from each department of business were permitted to join, so that you at once encountered the Ideals of other occupations, and realized the metaphysical oneness of all occupations-plumbing and portrait-painting, medicine and the manufacture of chewing-gum.	Одним из достоинств клуба Толкачей было то, что туда принимали не больше двух представителей одинаковых профессий, так что члены его одновременно знакомились с Идеалами других отраслей коммерции, а также проникались метафизическим чувством единства всех профессий - от санитарии до писания портретов, от медицины до изготовления жевательной резинки.
Babbitt's table was particularly happy to-day, because Professor Pumphrey had just had a birthday, and was therefore open to teasing.	За столом Бэббита было особенно весело: профессор Памфры недавно отпраздновал день своего рождения, и все его дразнили.
"Let's pump Pump about how old he is!" said Emil Wengert.	- Вытянем из Пэма, сколько ему лет, - предложил Эмиль Венгерт.
"No, let's paddle him with a dancing-pump!" said Ben Berkey.	- Нет, лучше вытянем его палкой по спине ! -сострил Бен Берки.
But it was Babbitt who had the applause, with	А Бэббит вызвал аплодисменты, сказав;
"Don't talk about pumps to that guy!	"Чего там из него тянуть!
The only pump he knows is a bottle!	Он сам только и знает, что тянуть из бутылки!
Honest, they tell me he's starting a class in home-brewing at the ole college!"	Говорят, он в своем колледже открыл класс домашней варки пива!"
At each place was the Boosters' Club booklet, listing the members.	Перед каждым лежала книжечка со списком членов клуба.
Though the object of the club was good-fellowship, yet they never lost sight of the importance of doing a little more business.	И хотя клуб должен был служить местом встречи добрых друзей, никто не забывал, что тут же можно и обделывать свои дела.
After each name was the member's occupation.	Около каждой фамилии было указано, кто чем занимается.
There were scores of advertisements in the booklet, and on one page the admonition:	В книжечке немало места уделялось рекламе, а на одной из страниц было помещено напоминание;
"There's no rule that you have to trade with your Fellow Boosters, but get wise, boy-what's the use of letting all this good money get outside of our happy fambly?"	"Никто тебя не заставляет вести дела только с собратьями по клубу, но ты, друг, помни: зачем упускать добрую монету из нашей счастливой семейки?"
And at each place, to-day, there was a present; a card printed in artistic red and black:	А сегодня перед каждым лежал подарок: небольшая карточка, отпечатанная изысканным, красно-черным шрифтом:
SERVICE AND BOOSTERISM	"ПРОГРЕСС И СЕРВИС
Service finds its finest opportunity and development only in its broadest and deepest application and the consideration of its perpetual action upon reaction.	Настоящий сервис прежде всего означает тончайшее проникновение в самые широкие и глубокие интересы клиента, умение использовать и учесть как воздействие постоянных факторов, так и реакцию на новшества.

I believe the highest type of Service, like the most progressive tenets of ethics, senses unceasingly and is motived by active adherence and loyalty to that which is the essential principle of Boosterism-Good Citizenship in all its factors and aspects.	Я считаю, что высшая форма сервиса, наравне с самыми прогрессивными понятиями этики, включает и то понятие, которое неизменно остается самым существенным, самым лояльным нашим принципом, принципом нашего клуба Толкачей, а именно - принципом гражданской совести и порядочности во всех ее аспектах.
DAD PETERSEN.	Дед Петерсен.
Compliments of Dadbury Petersen Advertising Corp.	Рекламная контора Дедбери Петерсена.
"Ads, not Fads, at Dad's"	Реклама-победа только у Деда!"
The Boosters all read Mr. Peterson's aphorism and said they understood it perfectly.	Все члены клуба читали глубокомысленные откровения мистера Петерсена и делали вид, что отлично их понимают.
The meeting opened with the regular weekly "stunts."	Все началось с обычных "трюков".
Retiring President Vergil Gunch was in the chair, his stiff hair like a hedge, his voice like a brazen gong of festival.	Собрание вел председатель клуба, Верджил Гэнч, выходивший в отставку; его жесткие волосы торчали кверху, голос гремел, как медный гонг.
Members who had brought guests introduced them publicly.	Некоторые из членов клуба привели гостей и сейчас представляли их присутствующим.
"This tall red-headed piece of misinformation is the sporting editor of the Press," said Willis Ijams; and H. H. Hazen, the druggist, chanted,	- Этот высокий рыжий дезинформатор является редактором спортивного отдела "Бюллетеня", -сообщил Виллис Иджемс, а Г.-Г.Хэйзен, владелец аптеки, с пафосом изрек:
"Boys, when you're on a long motor tour and finally get to a romantic spot or scene and draw up and remark to the wife,	- Друзья, вспомните, как вы совершали далекую прогулку на своей машине и вдруг останавливались в каком-нибудь романтическом уголке, чтобы полюбоваться живописным видом, и говорили супруге:
'This is certainly a romantic place,' it sends a glow right up and down your vertebrae.	"Вот поистине романтическое местечко!" - и у вас от восторга мурашки по спине пробегали!
Well, my guest to-day is from such a place, Harper's Ferry, Virginia, in the beautiful Southland, with memories of good old General Robert E. Lee and of that brave soul, John Brown who, like every good Booster, goes marching on-"	Так вот, мой сегодняшний гость родом именно из такого романтического уголка - из Хариерс-Ферри, штат Виргиния, с прекрасного Юга, где жива память о добром старом генерале Роберте Ли и о храбром Джоне Брауне, чья душа, как и душа всякого порядочного Толкача, стремится все вперед и вперед!
There were two especially distinguished guests: the leading man of the	Но самыми почетными гостями в этот день были ведущий актер из труппы
"Bird of Paradise" company, playing this week at the Dodsworth Theater, and the mayor of Zenith, the Hon. Lucas Prout.	"Райские птички", гастролировавшей на этой неделе в театре Додсворт, и сам мэр города Зенита, его честь мистер Люкас Праут.
Vergil Gunch thundered,	Верджил Гэнч гремел на весь зал:

"When we manage to grab this celebrated Thespian off his lovely aggregation of beautiful actresses-and I got to admit I butted right into his dressing-room and told him how the Boosters appreciated the high-class artistic performance he's giving us-and don't forget that the treasurer of the Dodsworth is a Booster and will appreciate our patronage-and when on top of that we yank Hizzonor out of his multifarious duties at City Hall, then I feel we've done ourselves proud, and Mr. Prout will now say a few words about the problems and duties-"	- Сегодня нам удалось вырвать знаменитого служителя муз из очаровательного окружения красавиц его труппы - должен вам сознаться, что я вперся прямо в его артистическую уборную и тут же доложил ему, как мы, Толкачи, ценим высокохудожественное зрелище, которым мы ему обязаны, - кстати, не забывайте, что директор Додсвортского театра тоже наш брат Толкач и будет рад нашему содействию, - словом, сегодня, когда нам, кроме того, удалось оторвать от исполнения многочисленных обязанностей его честь, нашего мэра, хозяина города, мы можем гордиться такими почетными гостями, и я сейчас попрошу мистера Праута сказать несколько слов о задачах и целях...
By rising vote the Boosters decided which was the handsomest and which the ugliest guest, and to each of them was given a bunch of carnations, donated, President Gunch noted, by Brother Booster H. G. Yeager, the Jennifer Avenue florist.	Потом Толкачи решали открытым голосованием, кто самый красивый и кто самый безобразный из гостей, и каждому из них был вручен букет гвоздики, пожертвованный, как отметил председатель Гэнч, братом Толкачом Х.-Г.Игером, владельцем цветочного магазина на Дженнифер-авеню.
Each week, in rotation, four Boosters were privileged to obtain the pleasures of generosity and of publicity by donating goods or services to four fellow-members, chosen by lot.	Каждую неделю, по очереди, четырем Толкачам предоставлялась привилегияоблагодетельствовать четырех других членов клуба, на которых падал жребий; делалось это как ради удовольствия, так и ради рекламы.
There was laughter, this week, when it was announced that one of the contributors was Barnabas Joy, the undertaker.	Громким хохотом было встречено объявление, что на этой неделе одним из жертвователей будет Барнабас Джой - владелец похоронного бюро.
Everybody whispered,	Послышался шепот:
"I can think of a coupla good guys to be buried if his donation is a free funeral!"	- Я бы с удовольствием указал ему подходящих клиентов, пусть только похоронит их бесплатно по первому разряду!
Through all these diversions the Boosters were lunching on chicken croquettes, peas, fried potatoes, coffee, apple pie, and American cheese.	Среди всех этих развлечений Толкачи отдавали должное завтраку, состоявшему из куриных котлет с горошком и жареным картофелем и кофе с яблочным пирогом и американским сыром.
Gunch did not lump the speeches.	Гэнч выпускал одного оратора за другим.
Presently he called on the visiting secretary of the Zenith Rotary Club, a rival organization.	Он предоставил слово гостю, секретарю Ротарианского клуба - организации, конкурирующей с клубом Толкачей.
The secretary had the distinction of possessing State Motor Car License Number 5.	Этот человек выделялся среди обыкновенных смертных тем, что у него на машине был пятый номер.

The Rotary secretary laughingly admitted that wherever he drove in the state so low a number created a sensation, and "though it was pretty nice to have the honor, yet traffic cops remembered it only too darn well, and sometimes he didn't know but what he'd almost as soon have just plain B56,876 or something like that.	Секретарь ротарианцев со смехом признался, что во всем штате номер его машины вызвал сенсацию, добавив, что "хотя это и большая честь, но полисмены слишком хорошо запоминают номер, и часто хочется иметь просто какой-нибудь номер В-569876 или вроде того.
Only let any doggone Booster try to get Number 5 away from a live Rotarian next year, and watch the fur fly!	Но пусть только кто-нибудь из вас, чертовых Толкачей, попытается перехватить у живого ротарианца этот пятый номер в будущем году - от вас клочья полетят!
And if they'd permit him, he'd wind up by calling for a cheer for the Boosters and Rotarians and the Kiwanis all together!"	А сейчас разрешите закруглиться и поднять тост за все три клуба - Толкачей, Ротарианцев и Кивани!
Babbitt sighed to Professor Pumphrey,	Бэббит со вздохом сказал профессору Памфри:
"Be pretty nice to have as low a number as that!	- А все-таки приятно иметь на машине один из первых номеров!
Everybody 'd say,	Всякий подумает:
' He must be an important guy!'	"Наверно, важная шишка!"
Wonder how he got it?	Интересно, как ему это удалось?
I'll bet he wined and dined the superintendent of the Motor License Bureau to a fare-you-well!"	Ручаюсь, что он поил и кормил главного инспектора до отвала!
Then Chum Frink addressed them:	Потом выступил Чам Фринк:
"Some of you may feel that it's out of place here to talk on a strictly highbrow and artistic subject, but I want to come out flatfooted and ask you boys to O.K. the proposition of a Symphony Orchestra for Zenith.	- Может быть, некоторым из вас покажется, что не место тут затрагивать всякие высокоумные и чисто художественные темы, но я пойду напролом и попрошу вас, друзья, одобрить план насчет приглашения в наш Зенит симфонического оркестра.
Now, where a lot of you make your mistake is in assuming that if you don't like classical music and all that junk, you ought to oppose it.	Все вы ошибаетесь, думая, что раз вы сами не любите классическую музыку и всякую прочую ерунду, значит, она здесь у нас не нужна.
Now, I want to confess that, though I'm a literary guy by profession, I don't care a rap for all this long-haired music.	Должен сознаться, что я сам хоть и являюсь профессиональным литератором, но гроша ломаного не дам за всю эту музыку длинноволосых.
I'd rather listen to a good jazz band any time than to some piece by Beethoven that hasn't any more tune to it than a bunch of fighting cats, and you couldn't whistle it to save your life!	Я с большим удовольствием слушаю хороший джаз, чем какую-нибудь бетховенскую штуку, в которой мелодии не больше, чем в кошачьем концерте, - ее даже под страхом смертной казни никто не сумеет насвистать!
But that isn't the point.	Но суть совсем не в этом.
Culture has become as necessary an adornment and advertisement for a city to-day as pavements or bank-clearances.	Культура стала для любого города таким же необходимым украшением и рекламой, как асфальтовые мостовые и банковские дивиденды.

It's Culture, in theaters and art-galleries and so on, that brings thousands of visitors to New York every year and, to be frank, for all our splendid attainments we haven't yet got the Culture of a New York or Chicago or Boston-or at least we don't get the credit for it.	Только культура, в виде театров, картинных галерей и так далее, ежегодно привлекает в Нью-Йорк тысячи туристов, а у нас, откровенно говоря, несмотря на все наши блестящие достижения, не хватает культуры Чикаго, культуры Нью-Йорка или Бостона - во всяком случае, у нас нет репутации культурного центра.
The thing to do then, as a live bunch of go-getters, is to CAPITALIZE CULTURE; to go right out and grab it.	И кому, как не нам, настоящим дельцам, пробивным ребятам, взять культуру в свои руки, капитализировать культуру!
"Pictures and books are fine for those that have the time to study 'em, but they don't shoot out on the road and holler	Конечно, картины, книги - все это хорошо для тех, у кого есть время в этом копаться, но ни книги, ни картины не вынесешь на дорогу, не крикнешь:
'This is what little old Zenith can put up in the way of Culture.'	"Вот какая у нас культурна, в нашем славном городке Зените!"
That's precisely what a Symphony Orchestra does do.	А симфонический оркестр сам за себя скажет!
Look at the credit Minneapolis and Cincinnati get.	Смотрите, что за репутация у Миннеаполиса или Цинциннати!
An orchestra with first-class musickers and a swell conductor-and I believe we ought to do the thing up brown and get one of the highest-paid conductors on the market, providing he ain't a Hun-it goes right into Beantown and New York and Washington; it plays at the best theaters to the most cultured and moneyed people; it gives such class-advertising as a town can get in no other way; and the guy who is so short-sighted as to crab this orchestra proposition is passing up the chance to impress the glorious name of Zenith on some big New York millionaire that might-that might establish a branch factory here!	Надо и нам завести оркестр с первоклассными музикусами, с отличным дирижером, - а чтобы этот пирог у нас подрумянился как следует, мы должны нанять самого дорогого дирижера, какой есть на рынке, лишь бы он не был немчурой, - и такой оркестр заиграет, не хуже, чем в Нью-Йорке и Вашингтоне: он будет выступать в лучшем театре, перед самыми культурными и состоятельными людьми, и для города это реклама, лучше которой не сыщешь. Всякий, у кого не хватает дальновидности, чтобы поддержать это начинание, тем самым пропускает случай довести до сведения какого-нибудь нью-йоркского миллионера, что есть на свете наш славный город Зенит, а если этот миллионер услышит о нас, он, чего доброго, откроет здесь филиал своей фабрики!
"I could also go into the fact that for our daughters who show an interest in highbrow music and may want to teach it, having an A1 local organization is of great benefit, but let's keep this on a practical basis, and I call on you good brothers to whoop it up for Culture and a World-beating Symphony Orchestra!"	Я мог бы также отметить тот факт, что для наших дочерей, которые увлекаются серьезной музыкой и, может быть, захотят преподавать ее, будет большим благом, если в городе появится такой первоклассный оркестр. Но не станем отвлекаться от практической стороны вопроса: призываю вас, друзья и братья, поднять голос за Культуру с большой буквы и за симфонический оркестр мирового значения!
They applauded.	Все зааплодировали.
To a rustle of excitement President Gunch proclaimed,	Потом, среди всеобщего волнения, председатель Гэнч провозгласил:
"Gentlemen, we will now proceed to the annual election of officers."	- Джентльмены, переходим к перевыборам президиума.

For each of the six offices, three candidates had been chosen by a committee.	На каждый из шести официальных постов комитет выдвинул трех кандидатов.
The second name among the candidates for vice-president was Babbitt's.	Вторым кандидатом в вице-председатели был выдвинут Бэббит.
He was surprised.	Он очень удивился.
He looked self-conscious.	Он был смущен.
His heart pounded.	Сердце у него колотилось.
He was still more agitated when the ballots were counted and Gunch said,	Еще больше он заволновался, когда подсчитали голоса и Верджил Гэнч объявил:
"It's a pleasure to announce that Georgie Babbitt will be the next assistant gavel-wielder.	- Рад сообщить, что теперь молоток в отсутствие председателя будет передаваться в руки Джорджи Бэббита.
I know of no man who stands more stanchly for common sense and enterprise than good old George.	Не знаю другого человека, который был бы более стойким защитником здравого смысла и нашей промышленности, чем добрый старый Джордж.
Come on, let's give him our best long yell!"	Давайте же крикнем ему "ура" - погромче, все разом!
As they adjourned, a hundred men crushed in to slap his back.	После собрания вокруг Бэббита столпилась добрая сотня товарищей по клубу, все хлопали его до спине, поздравляли.
He had never known a higher moment.	Никогда он не испытывал большей радости.
He drove away in a blur of wonder.	Он вернулся в контору в каком-то чаду.
He lunged into his office, chuckling to Miss McGoun,	В комнату он ввалился с широкой улыбкой и сразу сообщил мисс Мак-Гаун:
"Well, I guess you better congratulate your boss!	- Можете поздравить вашего патрона!
Been elected vice-president of the Boosters!"	Выбрали вице-председателем клуба!
He was disappointed.	Но его разочаровал ее ответ.
She answered only, "Yes-Oh, Mrs. Babbitt's been trying to get you on the 'phone."	- Вот как! - сказала она и добавила: - Да, миссис Бэббит все время добивалась вас по телефону!
But the new salesman, Fritz Weilinger, said,	Зато новый агент Фриц Вейлингер сказал:
"By golly, chief, say, that's great, that's perfectly great!	- Ей-богу, шеф, это чудно! Замечательно, честное слово!
I'm tickled to death!	Рад за вас - слов нет!
Congratulations!"	Поздравляю!
Babbitt called the house, and crowed to his wife,	Бэббит позвонил домой и сразу заворковал в трубку:
"Heard you were trying to get me, Myra.	-Ты мне звонила, Майра!
Say, you got to hand it to little Georgie, this time!	Ну, на этот раз твой Джорджи молодцом!
Better talk careful!	Ты с ним теперь поосторожней!
You are now addressing the vice-president of the Boosters' Club!"	Знаешь, с кем ты разговариваешь? С вице-председателем клуба Толкачей.

"Oh, Georgie-"	- О, Джорджи...
"Pretty nice, huh?	- Неплохо, а?
Willis Ijams is the new president, but when he's away, little ole Georgie takes the gavel and whoops 'em up and introduces the speakers-no matter if they're the governor himself-and-"	Виллис Иджемс - наш председатель, и в его отсутствие твой маленький Джорджи берет молоточек в руки, и все пляшут под его дудку, он и ораторов представляет, будь то хоть сам губернатор...
"George!	- Джордж!
Listen!"	Послушай!
"-It puts him in solid with big men like Doc Dilling and-"	- ...теперь у него будут друзья посолиднее, вроде дока Диллинга и...
"George!	- Джордж!
Paul Riesling-"	Поль Рислинг...
"Yes, sure, I'll 'phone Paul and let him know about it right away."	- Да, да, я сейчас же позвоню Полю, сообщу и ему!
"Georgie! LISTEN!	- Джорджи! Да выслушай же!
Paul's in jail.	Поль в тюрьме.
He shot his wife, he shot Zilla, this noon.	Он стрелял в жену, стрелял в Зиллу сегодня днем.
She may not live."	Наверно, ей не выжить!
CHAPTER XXII I	22
HE drove to the City Prison, not blindly, but with unusual fussy care at corners, the fussiness of an old woman potting plants.	По дороге в городскую тюрьму он вел машину осторожно и сворачивал на перекрестках с той необычайной осмотрительностью, с какой старушки пересаживают цветы.
It kept him from facing the obscenity of fate.	Это отвлекало его от мыслей о подлости судьбы.
The attendant said,	Надзиратель сказал:
"Naw, you can't see any of the prisoners till three-thirty-visiting-hour."	- Нет, сейчас заключенного видеть нельзя -свидания в половине четвертого.
It was three.	Было только три.
For half an hour Babbitt sat looking at a calendar and a clock on a whitewashed wall.	Полчаса Бэббит просидел, рассматривая календарь и стенные часы на выбеленной стене.
The chair was hard and mean and creaky.	Стул попался твердый, скверный, скрипучий.
People went through the office and, he thought, stared at him.	Мимо проходили люди, и Бэббиту казалось, что все на него смотрят.
He felt a belligerent defiance which broke into a wincing fear of this machine which was grinding Paul-Paul--	С воинственным презрением, которое постепенно перешло в унизительный страх, думал он о неумолимой машине, что сейчас перемалывает Поля - его Поля...
Exactly at half-past three he sent in his name.	Ровно в три тридцать он передал Полю, что ждет...
The attendant returned with	Надзиратель вскоре вернулся:

"Riesling says he don't want to see you."	- Рислинг сказал, что не желает вас видеть!
"You're crazy!	- Да вы спятили!
You didn't give him my name! Tell him it's George wants to see him, George Babbitt."	Вы, наверно, перепутали фамилию - скажите, что пришел Джордж, Джордж Бэббит.
"Yuh, I told him, all right, all right!	-А я не говорил, что ли? Говорил!
He said he didn't want to see you."	И он ответил, что не хочет вас видеть.
"Then take me in anyway."	- Все равно, проведите меня к нему!
"Nothing doing.	- Не могу!
If you ain't his lawyer, if he don't want to see you, that's all there is to it."	Если вы не его адвокат и он вас видеть не хочет, ничего не получится!
"But, my GOD-Say, let me see the warden."	- А, ччерт! Слушайте, где начальник тюрьмы?
"He's busy.	- Занят.
Come on, now, you-" Babbitt reared over him. The attendant hastily changed to a coaxing	Ну, уйдете вы или... Но Бэббит так на него надвинулся, что надзиратель поспешно изменил тон и заискивающе предложил:
"You can come back and try to-morrow.	- Приходите завтра, попробуйте еще раз.
Probably the poor guy is off his nut."	Наверно, он, бедняга, сейчас не в себе.
Babbitt drove, not at all carefully or fussily, sliding viciously past trucks, ignoring the truckmen's curses, to the City Hall; he stopped with a grind of wheels against the curb, and ran up the marble steps to the office of the Hon. Mr. Lucas Prout, the mayor.	Теперь Бэббит несся по улицам без всякой осторожности, прямо к Сити-Холлу, проскальзывая между грузовиками и не обращая внимания на ругань шоферов. Он резко затормозил и помчался по мраморной лестнице прямо к кабинету достопочтенного Люкаса Праута.
He bribed the mayor's doorman with a dollar; he was instantly inside, demanding,	Он подкупил секретаря долларовой бумажкой и через миг стоял перед мэром.
"You remember me, Mr. Prout?	- Вы меня помните, мистер Праут?
Babbitt-vice-president of the Boosters-campaigned for you?	Бэббит - вице-председатель клуба Толкачей, поддерживал вас во время избирательной кампании.
Say, have you heard about poor Riesling?	Скажите, вы слыхали о несчастье с Рислингом?
Well, I want an order on the warden or whatever you call um of the City Prison to take me back and see him. Good.	Прошу вас, дайте распоряжение начальнику или кто там у вас главный в городской тюрьме, пусть меня пропустят к Полю... Отлично!
Thanks."	Спасибо!
In fifteen minutes he was pounding down the prison corridor to a cage where Paul Riesling sat on a cot, twisted like an old beggar, legs crossed, arms in a knot, biting at his clenched fist.	Через пятнадцать минут он уже тяжело шагал по тюремному коридору к клетке, где на койке, сгорбившись, как старый нищий, сидел Поль, скрестив ноги и покусывая стиснутый кулак.
Paul looked up blankly as the keeper unlocked the cell, admitted Babbitt, and left them together.	Пустыми глазами Поль смотрел, как надзиратель отпер камеру, впустил Бэббита и ушел.
He spoke slowly:	Потом медленно сказал:

"Go on!	- Что ж!
Be moral!"	Читай мне мораль!
Babbitt plumped on the couch beside him.	Бэббит плюхнулся на койку рядом с ним.
"I'm not going to be moral!	- Не собираюсь я читать тебе мораль!
I don't care what happened!	Я и знать не хочу, как это случилось.
I just want to do anything I can.	Мне важно одно - помочь тебе, чем только могу.
I'm glad Zilla got what was coming to her."	А Зилле так и надо, я даже рад.
Paul said argumentatively,	Поль запротестовал:
"Now, don't go jumping on Zilla.	- Нет, пожалуйста, не нападай на Зиллу!
I've been thinking; maybe she hasn't had any too easy a time.	Я уже думала может быть, и ей нелегко жилось.
Just after I shot her-I didn't hardly mean to, but she got to deviling me so I went crazy, just for a second, and pulled out that old revolver you and I used to shoot rabbits with, and took a crack at her.	Когда я в нее выстрелил... по правде сказать, я и не собирался, но она до того меня довела, что я голову потерял, схватил старый револьвер -помнишь, из которого мы с тобой когда-то кроликов били? - и пальнул в нее.
Didn't hardly mean to-After that, when I was trying to stop the blood-It was terrible what it did to her shoulder, and she had beautiful skin-Maybe she won't die.	Я и сам не знаю, как это случилось... А потом, когда я пытался остановить кровь... Страшно было смотреть, что делалось с ее плечом, а кожа у нее такая нежная... Может быть, она не умрет.
I hope it won't leave her skin all scarred.	Хоть бы рубцов на плече не осталось.
But just afterward, when I was hunting through the bathroom for some cotton to stop the blood, I ran onto a little fuzzy yellow duck we hung on the tree one Christmas, and I remembered she and I'd been awfully happy then-Hell. I can't hardly believe it's me here."	А когда я искал в ванной вату, чтобы остановить кровь, я наткнулся на пушистого желтого утенка -он у нас когда-то висел на елке, и вспомнил, какие мы с ней тогда были счастливые... А, черт, мне даже не верится, что я здесь сижу.
As Babbitt's arm tightened about his shoulder, Paul sighed, "I'm glad you came.	- И, чувствуя, как рука Бэббита крепче сжала его плечо, Поль вздохнул: - Я рад, что ты пришел.
But I thought maybe you'd lecture me, and when you've committed a murder, and been brought here and everything-there was a big crowd outside the apartment house, all staring, and the cops took me through it-Oh, I'm not going to talk about it any more."	Но я думал, может быть, ты станешь читать мне нотации, а когда убьешь человека и попадешь сюда и переживешь все это... там, около нашего дома, собралась огромная толпа, все смотрели, как полисмены тащат меня... Нет, давай больше об этом не говорить.
But he went on, in a monotonous, terrified insane mumble.	Но сам он продолжал говорить монотонным, испуганным, полубезумным шепотом.
To divert him Babbitt said,	Чтобы отвлечь его, Бэббит сказал:
"Why, you got a scar on your cheek."	- Слушай, у тебя на щеке синяк!
"Yes.	-Да.
That's where the cop hit me.	Меня полисмен ударил.
I suppose cops get a lot of fun out of lecturing murderers, too.	Полисмены, как видно, любят воспитывать преступников.

He was a big fellow.	Огромный такой детина.
And they wouldn't let me help carry Zilla down to the ambulance."	Не позволили мне помочь перенести Зиллу в карету.
"Paul!	- Поль!
Quit it!	Перестань!
Listen: she won't die, and when it's all over you and I'll go off to Maine again.	Выслушай меня! Она не умрет, а когда все уладится, мы с тобой опять уедем в Мэн.
And maybe we can get that May Arnold to go along.	Может быть, и твою Мэй Арнольд возьмем с собой.
I'll go up to Chicago and ask her.	Съезжу в Чикаго, приглашу ее.
Good woman, by golly.	Славная она женщина, честное слово!
And afterwards I'll see that you get started in business out West somewhere, maybe Seattle-they say that's a lovely city."	А потом я постараюсь тебя устроить где-нибудь далеко, на Западе, может быть, в Сиэтле, -говорят, чудесный город.
Paul was half smiling.	Поль криво улыбнулся.
It was Babbitt who rambled now.	Но Бэббит говорил без удержу.
He could not tell whether Paul was heeding, but he droned on till the coming of Paul's lawyer, P. J. Maxwell, a thin, busy, unfriendly man who nodded at Babbitt and hinted,	Он не знал - слушает ли его Поль, но он говорил без конца, пока не пришел адвокат Поля -П.-Д.Максвелл, суетливый и неприветливый человек, который кивнул Бэббиту и тут же сказал:
"If Riesling and I could be alone for a moment-"	- Нам бы с Рислингом не мешало на минутку остаться наедине...
Babbitt wrung Paul's hands, and waited in the office till Maxwell came pattering out.	Крепко пожав руку Полю, Бэббит пошел в контору и дождался, пока туда мелкими шажками не выбежал Максвелл.
"Look, old man, what can I do?" he begged.	- Слушайте, старина, - умоляюще сказал Бэббит адвокату, - чем бы я мог помочь?
"Nothing.	- Ничем.
Not a thing.	Абсолютно ничем.
Not just now," said Maxwell.	По крайней мере, сейчас, - ответил Максвелл.
"Sorry.	- Простите.
Got to hurry.	Спешу.
And don't try to see him.	И не ходите к нему.
I've had the doctor give him a shot of morphine, so he'll sleep."	Я попросил доктора впрыснуть ему морфий.
It seemed somehow wicked to return to the office.	Может быть, он уснет.
Babbitt felt as though he had just come from a funeral.	Бэббиту казалось, что возвращаться в контору как-то непорядочно.
He drifted out to the City Hospital to inquire about Zilla.	Как будто с похорон... Он поехал в городскую больницу - справиться насчет Зиллы.
She was not likely to die, he learned.	Ему сказали, что она, очевидно, будет жить.