Бэббит - английский и русский параллельные тексты

Often, in the month after, he got near to telling her, but it was pleasant to have a girl in his arms, and less and less could he insult her by blurting that he didn't love her.	Как часто, в течение целого месяца, он уже совсем решался сказать ей все, но так приятно было держать ее в объятиях, что с каждым днем становилось все труднее и труднее обидеть ее, огорошить признанием, что он ее не любит.
He himself had no doubt.	Сам он в этом не сомневался.
The evening before his marriage was an agony, and the morning wild with the desire to flee.	Вечер накануне свадьбы был мучением, а наутро хотелось бежать куда глаза глядят.
She made him what is known as a Good Wife. She was loyal, industrious, and at rare times merry.	Она стала ему, что называется, Хорошей Женой, -верной, хозяйственной, по временам даже веселой.
She passed from a feeble disgust at their closer relations into what promised to be ardent affection, but it drooped into bored routine.	Слабое отвращение к интимной жизни сменилось у нее какими-то проявлениями горячего чувства, но и оно вскоре перешло в скучную будничную привязанность.
Yet she existed only for him and for the children, and she was as sorry, as worried as himself, when he gave up the law and trudged on in a rut of listing real estate.	И все же она жила только для него, для детей и так же огорчалась, так же беспокоилась, как и он сам, когда ему пришлось бросить занятия юриспруденцией и целиком посвятить себя продаже недвижимости.
"Poor kid, she hasn't had much better time than I have," Babbitt reflected, standing in the dark sun-parlor.	"И ей, бедняжке, было не легче, чем мне, -подумал Бэббит, стоя на темной веранде.
"But-I wish I could 've had a whirl at law and politics.	- А все-таки жаль, что я не стал юристом, не попробовал силы в политике.
Seen what I could do.	Интересно, чего бы я мог достичь.
Well-Maybe I've made more money as it is."	Что ж - зато сейчас я, наверно, зарабатываю больше".
He returned to the living-room but before he settled down he smoothed his wife's hair, and she glanced up, happy and somewhat surprised.	Он вернулся в гостиную, но, прежде чем усесться в кресло, ласково погладил жену по голове, и она ответила ему счастливым, хотя и несколько удивленным взглядом.
CHAPTER VII I	7
HE solemnly finished the last copy of the American Magazine, while his wife sighed, laid away her darning, and looked enviously at the lingerie designs in a women's magazine.	Он с самым серьезным видом дочитывал последний номер "Американского журнала", когда его жена вздохнула, отложила штопку и с легкой завистью начала рассматривать модели белья в женском журнале.
The room was very still.	В комнате стояла тишина.
It was a room which observed the best Floral Heights standards.	В этой комнате были соблюдены все самые высокие требования, какие предъявлялись на Цветущих Холмах.
The gray walls were divided into artificial paneling by strips of white-enameled pine.	Серые стены были искусственно разбиты на панели лакированными белыми планками.

From the Babbitts' former house had come two much-carved rocking-chairs, but the other chairs were new, very deep and restful, upholstered in blue and gold-striped velvet.	Правда, Бэббиты перевезли из прежней квартиры две старинные качалки, не в меру разукрашенные резьбой, но зато все остальные кресла были новые - очень глубокие и удобные, крытые синим, в золотистую полоску бархатом.
A blue velvet davenport faced the fireplace, and behind it was a cherrywood table and a tall piano-lamp with a shade of golden silk. (Two out of every three houses in Floral Heights had before the fireplace a davenport, a mahogany table real or imitation, and a piano-lamp or a reading-lamp with a shade of yellow or rose silk.)	Перед камином стояла синяя бархатная кушетка, рядом - стол красного дерева и высокий торшер с золотистым абажуром. (Из каждых трех гостиных на Цветущих Холмах в двух перед камином стояла кушетка, стол красного дерева - настоящий или подделка, - торшер либо высокая настольная лампа с абажуром желтого или розового шелка.)
On the table was a runner of gold-threaded Chinese fabric, four magazines, a silver box containing cigarette-crumbs, and three "gift-books"-large, expensive editions of fairy-tales illustrated by English artists and as yet unread by any Babbitt save Tinka.	На столе лежала вышитая золотом китайская дорожка, четыре журнала, а рядом серебряная коробочка с крошками табаку на дне и три "подарочные" книги - огромные дорогие издания сказок с иллюстрациями английских художников, никем из Бэббитов, кроме Тинки, не читанные.
In a corner by the front windows was a large cabinet Victrola. (Eight out of every nine Floral Heights houses had a cabinet phonograph.)	В углу у окон стояла большая кабинетная виктрола (в восьми из девяти гостиных на Цветущих Холмах стояли такие кабинетные граммофоны).
Among the pictures, hung in the exact center of each gray panel, were a red and black imitation English hunting-print, an anemic imitation boudoir-print with a French caption of whose morality Babbitt had always been rather suspicious, and a "hand-colored" photograph of a Colonial room-rag rug, maiden spinning, cat demure before a white fireplace. (Nineteen out of every twenty houses in Floral Heights had either a hunting-print, a Madame Feit la Toilette print, a colored photograph of a New England house, a photograph of a Rocky Mountain, or all four.)	Среди картин, развешанных строго симметрично посреди каждой серой панели, красовалась подделка под английскую гравюру, изображавшая охоту, бесцветная репродукция какой-то жанровой картинки с французской подписью, в нравственности которой Бэббит всегда сильно сомневался, и раскрашенная "от руки" фотография старинной комнаты - вязаный коврик, девушка у прялки, смирная кошечка перед белой печью. (Из двадцати домов на Цветущих Холмах в девятнадцати висела охотничья гравюра или репродукция "Madame fait la toilette", раскрашенная фотография старинного дома в Новой Англии или пейзаж Скалистых гор, - а то и все четыре картины вместе.)
It was a room as superior in comfort to the "parlor" of Babbitt's boyhood as his motor was superior to his father's buggy.	Эта гостиная была настолько же лучше жилой комнаты в родительском доме Бэббита, насколько его автомобиль был лучше отцовской брички.
Though there was nothing in the room that was interesting, there was nothing that was offensive.	И хотя ничего интересного в гостиной не было, она не оскорбляла глаза.
It was as neat, and as negative, as a block of artificial ice.	Чистая, безликая, она походила на кусок искусственного льда.
The fireplace was unsoftened by downy ashes or by sooty brick; the brass fire-irons were of immaculate polish; and the grenadier andirons were like samples in a shop, desolate, unwanted, lifeless things of commerce.	В камине не было ни пушистого пепла, ни потемневших кирпичей - ничто не смягчало его сверкающую новизну, медные щипцы сияли непорочным блеском, а гигантские решетки напоминали образцы, выставленные на продажу в лавке, - унылые, мертвые, никому не нужные предметы.

Against the wall was a piano, with another piano-lamp, but no one used it save Tinka.	У стены стояло пианино и еще одна высокая лампа, но в доме никто, кроме Тинки, не играл.
The hard briskness of the phonograph contented them; their store of jazz records made them feel wealthy and cultured; and all they knew of creating music was the nice adjustment of a bamboo needle.	Резкий отчетливый голос граммофона вполне удовлетворял все семейство, они с удовольствием сознавали, что такую коллекцию джазовых пластинок могли собрать только богатые и культурные люди, и все музыкальное искусство для Бэббитов сводилось к искусной установке граммофонной иглы.
The books on the table were unspotted and laid in rigid parallels; not one corner of the carpet-rug was curled; and nowhere was there a hockey-stick, a torn picture-book, an old cap, or a gregarious and disorganizing dog. II	На книгах не было ни пятнышка, они лежали на столе аккуратными параллельными стопками, ни один угол ковра не был завернут, нигде не валялись хоккейные клюшки, потрепанные книжки с картинками, не возились шумные, веселые собаки.
At home, Babbitt never read with absorption.	Дома Бэббит никогда не погружался в чтение по-настоящему.
He was concentrated enough at the office but here he crossed his legs and fidgeted.	В конторе он умел сосредоточиться, но тут он сидел, скрестив ноги, часто менял позу.
When his story was interesting he read the best, that is the funniest, paragraphs to his wife; when it did not hold him he coughed, scratched his ankles and his right ear, thrust his left thumb into his vest pocket, jingled his silver, whirled the cigar-cutter and the keys on one end of his watch chain, yawned, rubbed his nose, and found errands to do.	Когда попадался интересный рассказ, он читал жене вслух самые лучшие, то есть самые смешные места; когда чтение не увлекало его, он откашливался, почесывал то ногу, то правое ухо, засовывал большой палец в жилетный карман, позвякивал мелочью, вертел цепочку с ключами и машинкой для сигар, зевал, тер нос и часто выходил из комнаты.
He went upstairs to put on his slippers-his elegant slippers of seal-brown, shaped like medieval shoes.	То он шел наверх - надеть ночные туфли, свои элегантнейшие ночные туфли из коричневой кожи, похожие на средневековые башмаки.
He brought up an apple from the barrel which stood by the trunk-closet in the basement.	То он спускался в подвал и выбирал из бочонка яблоко.
"An apple a day keeps the doctor away," he enlightened Mrs. Babbitt, for quite the first time in fourteen hours.	- По яблоку на день - и доктор не надобен, -просвещая он миссис Бэббит, безусловно впервые за последние четырнадцать часов.
"That's so."	- Это верно.
"An apple is Nature's best regulator."	- Яблоко регулирует все естественные отправления организма.
"Yes, it-"	- Да, да...
"Trouble with women is, they never have sense enough to form regular habits."	- У женщин дурное свойство - они не умеют вырабатывать в себе хорошие навыки.
"Well, I-"	- Нет, я...
"Always nibbling and eating between meals."	- Вечно что-нибудь жуют или грызут между завтраком и обедом.
"George!"	- Да, Джордж!
She looked up from her reading.	- Она подняла глаза от книги.

"Did you have a light lunch to-day, like you were going to?	- Скажи, а ты сегодня действительно легко позавтракал, как собирался?
I did!"	Я очень легко.
This malicious and unprovoked attack astounded him.	Перед таким коварным и неожиданным выпадом он спасовал:
"Well, maybe it wasn't as light as-Went to lunch with Paul and didn't have much chance to diet.	- М-мм, пожалуй, не так уж легко... Завтракал с Полем, какая уж тут диета!
Oh, you needn't to grin like a chessy cat!	Не ухмыляйся, пожалуйста, как чешская кошка!
If it wasn't for me watching out and keeping an eye on our diet-I'm the only member of this family that appreciates the value of oatmeal for breakfast.	Если б я не следил за тем, что вы едите... Я -единственный человек в семье, который понимает, что на завтрак полезней всего овсянка.
I-"	Я...
She stooped over her story while he piously sliced and gulped down the apple, discoursing:	Она продолжала читать, а он, тщательно разрезая яблоко на дольки и благоговейно прожевывая их, все говорил, говорил...
"One thing I've done: cut down my smoking.	- Одного я добился - бросил курить.
"Had kind of a run-in with Graff in the office.	Да, с Грэфом у меня вышла стычка.
He's getting too darn fresh.	Стал невозможно дерзить.
I'll stand for a good deal, but once in a while I got to assert my authority, and I jumped him. 'Stan,' I said-Well, I told him just exactly where he got off.	Я все терплю, но надо же иногда поднять свой авторитет, вот я на него и налетел: Стэн, говорю... ну, словом, выложил ему все...
"Funny kind of a day.	- День сегодня какой-то странный.
Makes you feel restless.	Нервничаешь...
"Wellllllllll, uh-" That sleepiest sound in the world, the terminal yawn.	- Ну-ууууу-ааа! - самый заразительный звук на свете - последний зевок.
Mrs. Babbitt yawned with it, and looked grateful as he droned,	Миссис Бэббит зевнула за компанию и с благодарностью услышала его сонное:
"How about going to bed, eh?	"А не пора ли на боковую?
Don't suppose Rone and Ted will be in till all hours.	Теда и Рону мы все равно до света не дождемся.
Yep, funny kind of a day; not terribly warm but yet-Gosh, I'd like-Some day I'm going to take a long motor trip."	Да, странный какой-то день, и не так чтоб уж очень жаркий... Ей-богу, мне хочется... Поеду как-нибудь на машине далеко-далеко".
"Yes, we'd enjoy that," she yawned.	- Да, это нам будет полезно, - зевнула она.
He looked away from her as he realized that he did not wish to have her go with him.	Он отвел глаза, чувствуя, что ему вовсе не хочется брать ее с собой.
As he locked doors and tried windows and set the heat regulator so that the furnace-drafts would open automatically in the morning, he sighed a little, heavy with a lonely feeling which perplexed and frightened him.	Заперев двери и проверив шпингалеты на окнах, он отрегулировал отопление так, чтобы утром из калориферов пошло тепло, и грустно вздохнул с каким-то тяжелым чувством одиночества, которое и удивило и напугало его.

So absent-minded was he that he could not remember which window-catches he had inspected, and through the darkness, fumbling at unseen perilous chairs, he crept back to try them all over again.	От рассеянности он даже не мог вспомнить, какие окна уже проверены, и в темноте, натыкаясь на стулья, снова проверил все защелки.
His feet were loud on the steps as he clumped upstairs at the end of this great and treacherous day of veiled rebellions. III	Громко топая по лестнице, он поднялся наверх -наконец-то окончился этот знаменательный и опасный день, день его тайного бунта.
Before breakfast he always reverted to up-state village boyhood, and shrank from the complex urban demands of shaving, bathing, deciding whether the current shirt was clean enough for another day.	Обычно перед завтраком в нем просыпались привычки деревенского парнишки, и он старался увильнуть от сложных обязанностей горожанина -от бритья, от ванны, от размышлений, можно ли еще день проносить ту же рубашку.
Whenever he stayed home in the evening he went to bed early, and thriftily got ahead in those dismal duties.	Когда он проводил вечер дома и рано ложился спать, он перед сном старался выполнить все эти неприятные дела.
It was his luxurious custom to shave while sitting snugly in a tubful of hot water.	Он позволял себе роскошь бриться, уютно сидя в горячей ванне.
He may be viewed to-night as a plump, smooth, pink, baldish, podgy goodman, robbed of the importance of spectacles, squatting in breast-high water, scraping his lather-smeared cheeks with a safety-razor like a tiny lawn-mower, and with melancholy dignity clawing through the water to recover a slippery and active piece of soap.	И сейчас этот толстенький, гладенький, розовый, лысоватый и пухлый человечек, без очков утративший всякое достоинство, сидел по грудь в воде, снимая пену с намыленных щек безопасной бритвой, похожей на крошечную косилку для стрижки газона, и с грустным вниманием ловил упорно ускользавшее мыло.
He was lulled to dreaming by the caressing warmth.	Теплая вода ласково баюкала его.
The light fell on the inner surface of the tub in a pattern of delicate wrinkled lines which slipped with a green sparkle over the curving porcelain as the clear water trembled.	Свет озарял стенку ванны, и мелкая зеленоватая зыбь шла по гладкому белому фаянсу, когда колебалась прозрачная вода.
Babbitt lazily watched it; noted that along the silhouette of his legs against the radiance on the bottom of the tub, the shadows of the air-bubbles clinging to the hairs were reproduced as strange jungle mosses.	Бэббит лениво следил за игрой воды, он заметил, что вдоль его ноги, с ярко освещенного дна подымались воздушные пузырьки и, прилипая к волоскам, образовывали причудливое сплетение, похожее на мох.
He patted the water, and the reflected light capsized and leaped and volleyed.	Он хлопнул по воде, и отсветы лампы заиграли, запрыгали, заискрились.
He was content and childish.	Ему это доставило ребяческое удовольствие.
He played.	Он стал играть.
He shaved a swath down the calf of one plump leg.	Он даже сбрил кустик волос на толстой ноге.
The drain-pipe was dripping, a dulcet and lively song: drippety drip drip dribble, drippety drip drip drip.	Из крана тихонечко капало, словно звенела веселая и нежная песенка: дршшети-дрип-дрип-дриббль, дрип-дрип-дрип!
He was enchanted by it.	Бэббит радовался этим звукам.
He looked at the solid tub, the beautiful nickel taps, the tiled walls of the room, and felt virtuous in the possession of this splendor.	Он смотрел на огромную ванну, на красивые никелированные краны, на кафельные стены и чувствовал себя гордым обладателем всей этой роскоши.

He roused himself and spoke gruffly to his bath-things.	Но тут он очнулся и грубовато заворчал.
"Come here!	"Иди сюда!
You've done enough fooling!" he reproved the treacherous soap, and defied the scratchy nail-brush with "Oh, you would, would you!"	Подурачились - хватит! - буркнул он мылу и сердито одернул щетку, когда она его царапнула: -Это еще что!"
He soaped himself, and rinsed himself, and austerely rubbed himself; he noted a hole in the Turkish towel, and meditatively thrust a finger through it, and marched back to the bedroom, a grave and unbending citizen.	Намылившись, он окатился водой и с ожесточением растерся мохнатой простыней. Заметив в ней дырку, он задумчиво сунул в нее палец и вернулся к себе в спальню прежним непоколебимо суровым гражданином.
There was a moment of gorgeous abandon, a flash of melodrama such as he found in traffic-driving, when he laid out a clean collar, discovered that it was frayed in front, and tore it up with a magnificent yeeeeeing sound.	И тут наступила минута полного самозабвения, волнующий миг, как бывало, когда он вел машину: вынимая чистый воротничок, он увидел, что края разлохматились, и с великолепнейшим треском разорвал его пополам.
Most important of all was the preparation of his bed and the sleeping-porch.	Но самым важным был момент подготовки ко сну на закрытой веранде.
It is not known whether he enjoyed his sleeping-porch because of the fresh air or because it was the standard thing to have a sleeping-porch.	Неизвестно, любил ли он спать на веранде ради свежего воздуха или оттого, что порядочному человеку полагалось спать на такой веранде.
Just as he was an Elk, a Booster, and a member of the Chamber of Commerce, just as the priests of the Presbyterian Church determined his every religious belief and the senators who controlled the Republican Party decided in little smoky rooms in Washington what he should think about disarmament, tariff, and Germany, so did the large national advertisers fix the surface of his life, fix what he believed to be his individuality.	Так же как он стал членом ордена Лосей, клуба Толкачей и Торговой палаты, так же как священники пресвитерианской церкви определяли все его религиозные убеждения, а сенаторы-республиканцы решали в тесных прокуренных комнатах, что ему думать о разоружении, тарифах и Германии, точно так же американские рекламные агентства определяли внешнюю сторону его жизни, все то, что он считал своей индивидуальностью.
These standard advertised wares-toothpastes, socks, tires, cameras, instantaneous hot-water heaters-were his symbols and proofs of excellence; at first the signs, then the substitutes, for joy and passion and wisdom.	Все стандартные разрекламированные товары -зубная паста, носки, шины, фотоаппараты, калориферы, - все это было для него символом и доказательством его превосходства. Сначала они были признаком, а потом - заменой счастья, и страсти, и мудрости.
But none of these advertised tokens of financial and social success was more significant than a sleeping-porch with a sun-parlor below.	Но ни один из этих разрекламированных атрибутов благосостояния и положения в обществе не играл в жизни Бэббита такой роли, как веранда над застекленной террасой.
The rites of preparing for bed were elaborate and unchanging.	Ритуал отхода ко сну был сложен и неизменен.
The blankets had to be tucked in at the foot of his cot. (Also, the reason why the maid hadn't tucked in the blankets had to be discussed with Mrs. Babbitt.) The rag rug was adjusted so that his bare feet would strike it when he arose in the morning.	Надо было как следует подоткнуть одеяло в ногах (тут же пришлось выяснять с миссис Бэббит, почему этого не сделала горничная). Вязаный коврик надо было подвинуть так, чтобы утром сразу встать на него босыми ногами.
The alarm clock was wound.	Будильник надо было завести.

The hot-water bottle was filled and placed precisely two feet from the bottom of the cot.	Г релку наполнить и положить точно в двух футах от спинки кровати.
These tremendous undertakings yielded to his determination; one by one they were announced to Mrs. Babbitt and smashed through to accomplishment.	Эти грандиозные задачи он преодолевал с огромной решимостью, на каждом этапе сообщая миссис Бэббит о ходе их выполнения и о победе над всеми препятствиями.
At last his brow cleared, and in his "Gnight!" rang virile power.	Наконец его чело прояснилось, и сильным мужественным голосом он бросил: "Доброй ночи".
But there was yet need of courage.	Но ему понадобилось еще одно героическое усилие.
As he sank into sleep, just at the first exquisite relaxation, the Doppelbrau car came home.	В ту минуту как он погрузился в первый сон, в самую сладостную минуту забвения, к соседнему дому подкатила машина Доппелбрау.
He bounced into wakefulness, lamenting,	Бэббит подскочил со стоном:
"Why the devil can't some people never get to bed at a reasonable hour?"	"Какого черта они не ложатся спать вовремя!"
So familiar was he with the process of putting up his own car that he awaited each step like an able executioner condemned to his own rack.	Он настолько хорошо знал, как ставят машину в гараж, что прислушивался к каждому звуку, как опытный палач, которого самого вздергивают на дыбу.
The car insultingly cheerful on the driveway.	Вот машина нагло и весело фыркает на дорожке.
The car door opened and banged shut, then the garage door slid open, grating on the sill, and the car door again.	Вот с треском открываются и закрываются дверцы, скрипя, отворяется дверь гаража, и снова хлопает дверца машины.
The motor raced for the climb up into the garage and raced once more, explosively, before it was shut off.	Мотор ревет на подъеме при въезде в гараж и захлебывается в последний раз перед тем, как его выключают.
A final opening and slamming of the car door.	Последний треск закрываемой и открываемой дверцы машины.
Silence then, a horrible silence filled with waiting, till the leisurely Mr. Doppelbrau had examined the state of his tires and had at last shut the garage door.	Потом тишина - жуткая тишина, пока мистер Доппелбрау неторопливо осматривает шины, перед тем как запереть гараж.
Instantly, for Babbitt, a blessed state of oblivion. IV	И наконец для Бэббита наступает блаженное забытье.
At that moment In the city of Zenith, Horace Updike was making love to Lucile McKelvey in her mauve drawing-room on Royal Ridge, after their return from a lecture by an eminent English novelist.	В тот же час, в том же городе Зените, Хорэйс Апдайк ухаживал за Люсиль Мак-Келви в ее лиловой гостиной на Ройял-ридж, куда они вернулись с лекции знаменитого английского писателя.
Updike was Zenith's professional bachelor; a slim-waisted man of forty-six with an effeminate voice and taste in flowers, cretonnes, and flappers.	Апдайк был самым закоренелым холостяком в Зените. Сорокашестилетний мужчина, с тонкой талией и высоким, как у женщины, голосом, он любил цветы, пестрые ситцы и молоденьких девушек.

Mrs. McKelvey was red-haired, creamy, discontented, exquisite, rude, and honest.	Миссис Мак-Келви - рыжая и белотелая особа, была не удовлетворена жизнью, всегда изящна, резка и откровенна.
Updike tried his invariable first maneuver-touching her nervous wrist.	Апдайк испробовал свой неизменный прием -погладил ее тонкую руку.
"Don't be an idiot!" she said.	- Перестаньте дурить! - сказала она.
"Do you mind awfully?"	- А вам очень неприятно?
"No!	- Нет, не очень.
That's what I mind!"	Но это-то и есть самое неприятное!
He changed to conversation.	Апдайк переменил тактику.
He was famous at conversation.	Он славился своим красноречием.
He spoke reasonably of psychoanalysis, Long Island polo, and the Ming platter he had found in Vancouver.	Он очень неглупо заговорил о психоанализе, игре в поло на Лонг-Айленде, о китайском блюде эпохи династии Минг, которое он раскопал в Ванкувере.
She promised to meet him in Deauville, the coming summer, "though," she sighed, "it's becoming too dreadfully banal; nothing but Americans and frowsy English baronesses."	Люсиль обещала встретиться с ним летом в Довиле. "Хотя Довиль становится ужасно пошлым, - вздохнула она, - никого, кроме американцев и захудалых английских баронесс!"
And at that moment in Zenith, a cocaine-runner and a prostitute were drinking cocktails in Healey Hanson's saloon on Front Street.	И в этот же час, в этом же Зените, продавец кокаина и проститутка пили коктейли в кабачке Хили Хэнсона на Фронт-стрит.
Since national prohibition was now in force, and since Zenith was notoriously law-abiding, they were compelled to keep the cocktails innocent by drinking them out of tea-cups.	Так как в стране царил сухой закон, а в Зените законы соблюдались особенно строго, им приходилось с невинным видом пить коктейли из чайных чашек.
The lady threw her cup at the cocaine-runner's head.	Дама швырнула свою чашку в голову кокаиниста.
He worked his revolver out of the pocket in his sleeve, and casually murdered her.	Тот выхватил револьвер из потайного кармана и небрежно уложил ее на месте.
At that moment in Zenith, two men sat in a laboratory.	В этот же час в Зените двое ученых сидели в лаборатории.
For thirty-seven hours now they had been working on a report of their investigations of synthetic rubber.	Уже вторые сутки они корпели над докладом о своих исследованиях в области синтетического каучука.
At that moment in Zenith, there was a conference of four union officials as to whether the twelve thousand coal-miners within a hundred miles of the city should strike.	В этот же час в Зените четверо профсоюзных деятелей совещались - бастовать ли двенадцати тысячам горняков в округе за сто миль от города.
Of these men one resembled a testy and prosperous grocer, one a Yankee carpenter, one a soda-clerk, and one a Russian Jewish actor The Russian Jew quoted Kautsky, Gene Debs, and Abraham Lincoln.	Из них один был похож на сердитого разбогатевшего лавочника, второй - на плотника-янки, третий - на приказчика из аптеки, а четвертый - на еврейского эмигранта-актера. Актер-эмигрант цитировал Каутского, Юджина Дебса и Авраама Линкольна.

At that moment a G. A. R. veteran was dying.	В этот же час умирал ветеран войны за освобождение негров.
He had come from the Civil War straight to a farm which, though it was officially within the city-limits of Zenith, was primitive as the backwoods.	Прямо с полей Гражданской войны он пришел на ферму, и хотя она официально считалась в черте Зенита, но жизнь там была дикой, как в лесной глуши.
He had never ridden in a motor car, never seen a bath-tub, never read any book save the Bible, McGuffey's readers, and religious tracts; and he believed that the earth is flat, that the English are the Lost Ten Tribes of Israel, and that the United States is a democracy.	Этот человек никогда не ездил в автомобиле, никогда не видел ванны, не читал ни одной книги, кроме Библии, хрестоматии Мак-Гаффи и религиозных брошюр, и верил, что земля плоская, что англичане - десятое пропавшее колено израилево, а Соединенные Штаты -демократическая страна.
At that moment the steel and cement town which composed the factory of the Pullmore Tractor Company of Zenith was running on night shift to fill an order of tractors for the Polish army.	В этот же час на Пуллморовском тракторном заводе - в настоящем городе из стали и бетона -работала ночная смена, выполняя заказ на транспортеры для польской армии.
It hummed like a million bees, glared through its wide windows like a volcano.	Завод гудел, как тысячи пчел, его гигантские окна походили на огнедышащий вулкан.
Along the high wire fences, searchlights played on cinder-lined yards, switch-tracks, and armed guards on patrol.	За высокой оградой из колючей проволоки прожектора освещали заваленные шлаком дворы, железнодорожные стрелки и вооруженную охрану.
At that moment Mike Monday was finishing a meeting.	И в этот же час Майк Мондей заканчивал молитвенное собрание.
Mr. Monday, the distinguished evangelist, the best-known Protestant pontiff in America, had once been a prize-fighter.	Мистер Мондей, выдающийся евангелист, самый знаменитый протестантский проповедник и политический деятель в Америке, когда-то был профессиональным боксером.
Satan had not dealt justly with him.	Но служить дьяволу оказалось невыгодным.
As a prize-fighter he gained nothing but his crooked nose, his celebrated vocabulary, and his stage-presence.	В бытность свою боксером он ничего не приобрел, кроме разбитого носа, прославленного набора ругательств и умения держаться на подмостках.
The service of the Lord had been more profitable.	Служение господу оказалось не в пример выгодней.
He was about to retire with a fortune.	Он уже собирался уйти в отставку, нажив порядочное состояние.
It had been well earned, for, to quote his last report, "Rev. Mr. Monday, the Prophet with a Punch, has shown that he is the world's greatest salesman of salvation, and that by efficient organization the overhead of spiritual regeneration may be kept down to an unprecedented rock-bottom basis.	Оно досталось ему по заслугам, ибо, как писали газеты в последних отчетах о его деятельности, "преподобный мистер Мондей, пробивной пророк", показал, что он - лучший в мире продавец спасения и что благодаря деловой организации наивысшую стоимость духовного очищения можно свести до твердого минимума.

He has converted over two hundred thousand lost and priceless souls at an average cost of less than ten dollars a head."	Он обратил в свою веру более двухсот тысяч заблудших и погибших душ, при материальных затратах в среднем около десяти долларов на душу.
Of the larger cities of the land, only Zenith had hesitated to submit its vices to Mike Monday and his expert reclamation corps.	Из крупных городов Штатов один только Зенит не сразу решился отдать свои пороки на суд и расправу мистеру Мондею и его отряду опытных спасателей душ.
The more enterprising organizations of the city had voted to invite him-Mr. George F. Babbitt had once praised him in a speech at the Boosters' Club.	Наиболее предприимчивые организации настаивали на его приглашении - мистер Джордж Ф.Бэббит однажды даже произнес о нем хвалебную речь в клубе Толкачей.
But there was opposition from certain Episcopalian and Congregationalist ministers, those renegades whom Mr. Monday so finely called "a bunch of gospel-pushers with dish-water instead of blood, a gang of squealers that need more dust on the knees of their pants and more hair on their skinny old chests."	Некоторые священники епископальной и конгрегационалистской церкви, эти ренегаты, которых мистер Мондей так остроумно величал "шайкой христопродавцев, с помоями в жилах вместо крови, кучкой пискунов, которым не хватает лишь протертых коленок на штанах и волос на тощих туловищах", восстали против Мондея.
This opposition had been crushed when the secretary of the Chamber of Commerce had reported to a committee of manufacturers that in every city where he had appeared, Mr. Monday had turned the minds of workmen from wages and hours to higher things, and thus averted strikes.	Но эту оппозицию сломил секретарь Торговой палаты, сообщивший объединению фабрикантов, что в тех городах, где подвизался мистер Мондей, он отвлекал мысли рабочих от повышения зарплаты и сокращения рабочего дня и тем самым предотвращал забастовки.
He was immediately invited.	И Мондея немедленно пригласили в Зенит.
An expense fund of forty thousand dollars had been underwritten; out on the County Fair Grounds a Mike Monday Tabernacle had been erected, to seat fifteen thousand people.	По подписке собрали внушительную сумму в сорок тысяч долларов и на городской торговой площади соорудили молельню имени Майка Молден, вмещавшую пятнадцать тысяч человек.
In it the prophet was at this moment concluding his message:	Там-то пророк в этот час и заключал свою проповедь:
"There's a lot of smart college professors and tea-guzzling slobs in this burg that say I'm a roughneck and a never-wuzzer and my knowledge of history is not-yet.	- Есть и в этом вашем городишке умники из университетских профессоров и салонных слюнтяев, которые говорят, что я - грубиян, никудышник, в истории ни шиша не смыслю.
Oh, there's a gang of woolly-whiskered book-lice that think they know more than Almighty God, and prefer a lot of Hun science and smutty German criticism to the straight and simple Word of God.	Есть еще такие длиннобородые гниды, которые воображают, что они умней самого господа бога, им ученая немчура и грязные немецкие еретики дороже святого, истинного слова божия.
Oh, there's a swell bunch of Lizzie boys and lemon-suckers and pie-faces and infidels and beer-bloated scribblers that love to fire off their filthy mouths and yip that Mike Monday is vulgar and full of mush.	Есть еще много маменькиных сынков, слюнтяев, нюнь и нехристей, много писак, распухших от пива, которые любят обливать меня грязью, пищать, что Майк Мондей - пошляк и дикарь.
Those pups are saying now that I hog the gospel-show, that I'm in it for the coin.	И эти щенки смеют говорить, что я кормлюсь Евангелием, выжимаю деньгу из святой книги!
Well, now listen, folks!	Слушайте меня, братья!

I'm going to give those birds a chance!	Я готов с ними потолковать!
They can stand right up here and tell me to my face that I'm a galoot and a liar and a hick!	Пусть выйдут сюда и прямо мне в глаза скажут, что я жулик, брехун и деревенщина!
Only if they do-if they do!-don't faint with surprise if some of those rum-dumm liars get one good swift poke from Mike, with all the kick of God's Flaming Righteousness behind the wallop!	Но уж если они выйдут - если только посмеют! -пусть никто тут не падает в обморок, ежели с божьей помощью какой-нибудь из этих оголтелых врунов получит хорошую крепкую затрещину от Майка и кулак мой станет карающей десницей господней!
Well, come on, folks!	Ну, выходи, кто там есть!
Who says it?	Кто трепал языком?
Who says Mike Monday is a fourflush and a yahoo?	Кто болтал, что Майк Мондей мошенник и болван?
Huh?	А?
Don't I see anybody standing up?	Кажется, кто-то хочет встать?
Well, there you are!	Нет? То-то же!
Now I guess the folks in this man's town will quit listening to all this kyoodling from behind the fence; I guess you'll quit listening to the guys that pan and roast and kick and beef, and vomit out filthy atheism; and all of you 'll come in, with every grain of pep and reverence you got, and boost all together for Jesus Christ and his everlasting mercy and tenderness!"	Хватит настоящим людям слушать истошный визг из-под забора! Хватит слушать всяких субчиков, которые варят, жарят и пекут безбожные мерзости, а потом блюют вам на голову! И я глаголю вам - приидите, помолимся - с треском, с перцем, со всем сердцем! - господу нашему Иисусу Христу и безграничному милосердию его-оо-ооо!
At that moment Seneca Doane, the radical lawyer, and Dr. Kurt Yavitch, the histologist (whose report on the destruction of epithelial cells under radium had made the name of Zenith known in Munich, Prague, and Rome), were talking in Doane's library.	В этот же час Сенека Доун - адвокат-радикал, и доктор Курт Явич - гистолог (чья работа о разрушении эпителиальных клеток под воздействием радия прославила Зенит в Мюнхене, Праге и Риме), беседовали в кабинете Доуна.
"Zenith's a city with gigantic power-gigantic buildings, gigantic machines, gigantic transportation," meditated Doane.	- Зенит - город гигантских возможностей, -задумчиво сказал Доун, - город гигантских зданий, гигантских машин, гигантской транспортной сети...
"I hate your city.	-А я ненавижу ваш город.
It has standardized all the beauty out of life.	Здесь все стандартизовано - вся красота жизни.
It is one big railroad station-with all the people taking tickets for the best cemeteries," Dr. Yavitch said placidly.	Похоже на громадный вокзал, где все спешат взять билет на самое лучшее кладбище, -спокойно заметил доктор Явич.
Doane roused.	Доун вспыхнул:
"I'm hanged if it is!	- Неправда, черт меня дери!
You make me sick, Kurt, with your perpetual whine about 'standardization.'	Нет, Курт, надоели мне ваши вечные жалобы на "стандартизацию".
Don't you suppose any other nation is 'standardized?'	А в других странах, по-вашему, нет стандартов?

Is anything more standardized than England, with every house that can afford it having the same muffins at the same tea-hour, and every retired general going to exactly the same evensong at the same gray stone church with a square tower, and every golfing prig in Harris tweeds saying	Разве найдется что-либо более стандартизованное, чем Англия, где в каждом доме в один и тот же час пьют чай с одними и теми же булочками, и все отставные генералы слушают одинаковые молитвы в одинаковых церквах серого камня с одинаковыми колокольнями, и каждый гольфист в грубошерстных штанах, напыжившись, говорит другому такому же богатому болвану:
'Right you are!' to every other prosperous ass?	"Совершенно справедливо!"
Yet I love England.	И все же я люблю Англию.
And for standardization-just look at the sidewalk cafes in France and the love-making in Italy!	А что касается стандарта - вспомните французские уличные кафе, итальянские любовные песенки!
"Standardization is excellent, per se.	Видите ли, стандартизация per se - отличная штука.
When I buy an Ingersoll watch or a Ford, I get a better tool for less money, and I know precisely what I'm getting, and that leaves me more time and energy to be individual in.	Когда я покупаю часы фирмы Ингерсолл или машину Форда, я получаю хорошую вещь по недорогой цене и точно знаю, что я купил, - и тогда у меня остается больше времени и энергии на мою личную жизнь.
And-I remember once in London I saw a picture of an American suburb, in a toothpaste ad on the back of the Saturday Evening Post-an elm-lined snowy street of these new houses, Georgian some of 'em, or with low raking roofs and-The kind of street you'd find here in Zenith, say in Floral Heights.	Да, помню, как однажды в Лондоне мне попалась реклама зубной пасты в "Сатердей ивнинг пост", и на ней картинка: американский городок, знаете, белая уличка, обсаженная тополями, новые дома, некоторые в старинном стиле или с широкими черепичными крышами, - словом, такая улица, как у нас в Зените, скажем, на Цветущих Холмах.
Open.	Простор.
Trees.	Деревья.
Grass.	Газоны.
And I was homesick!	И такая меня взяла тоска по родине!
There's no other country in the world that has such pleasant houses.	Нигде на свете нет таких чудесных домов.
And I don't care if they ARE standardized.	И мне наплевать, что они стандартные!
It's a corking standard!	Это отличнейший стандарт!
"No, what I fight in Zenith is standardization of thought, and, of course, the traditions of competition.	Нет, я не о таком стандарте! В Зените меня возмущает стандартизация мысли и, конечно, укоренившиеся понятия о конкуренции.
The real villains of the piece are the clean, kind, industrious Family Men who use every known brand of trickery and cruelty to insure the prosperity of their cubs.	Настоящие злодеи в этой драме - именно те добрые, чистые, трудолюбивые отцы семейств, которые не постесняются пустить в ход любую подлость, любую жестокость - лишь бы обеспечить материальное благополучие своим отпрыскам.
The worst thing about these fellows is that they're so good and, in their work at least, so intelligent.	Самое скверное в этих людях то, что они такие хорошие и, в каждом отдельном случае, в своей отрасли такие неглупые.

You can't hate them properly, and yet their standardized minds are the enemy.	Их нельзя по-настоящему ненавидеть, и все же их стандартизованная мысль - вот настоящий враг... И потом - это вечное бахвальство.
"Then this boosting-Sneakingly I have a notion that Zenith is a better place to live in than Manchester or Glasgow or Lyons or Berlin or Turin-"	Правда, втайне я и сам думаю, что жить в Зените лучше, чем в Манчестере или Глазго, Лионе, Берлине, Турине...
"It is not, and I have lift in most of them," murmured Dr. Yavitch.	- Это неверно, я-то жил в этих городах, -пробормотал доктор Явич.
"Well, matter of taste.	- Ну, это дело вкуса.
Personally, I prefer a city with a future so unknown that it excites my imagination.	Лично я предпочитаю город с неведомыми перспективами, которые дают простор моему воображению.
But what I particularly want-"	Но чего мне особенно хочется...
"You," said Dr. Yavitch, "are a middle-road liberal, and you haven't the slightest idea what you want.	- Вы, - перебил его доктор Явич, - вы умеренный либерал и не имеете ни малейшего представления о том, чего вам особенно хочется.
I, being a revolutionist, know exactly what I want-and what I want now is a drink." VI	А я, как революционер, точно знаю, чего хочу, - и сейчас я особенно хочу выпить.
At that moment in Zenith, Jake Offutt, the politician, and Henry T. Thompson were in conference.	В этот же час Джек Оффат, местный политикан, и Генри Т.Томпсон долго совещались.
Offutt suggested,	Оффат внушительно говорил:
"The thing to do is to get your fool son-in-law, Babbitt, to put it over.	- Главное - заставить этого простачка, твоего зятя, протолкнуть наше дело.
He's one of these patriotic guys.	Он из таких, из патриотов.
When he grabs a piece of property for the gang, he makes it look like we were dyin' of love for the dear peepul, and I do love to buy respectability-reasonable.	Когда он для нашей бражки заграбастывает какую ни на есть недвижимость, у него так получается, будто мы смерть как любим наррррррод, а я тоже люблю, чтоб все было респектабельно, по сходной цене, конечно.
Wonder how long we can keep it up, Hank?	Как ты думаешь, Хэнк, долго мы продержимся?
We're safe as long as the good little boys like George Babbitt and all the nice respectable labor-leaders think you and me are rugged patriots.	Нам ничто не грозит, пока все примерные мальчики, вроде Джорджа Бэббита, и эти симпатичные и уважаемые профсоюзные лидеры думают, что мы с тобой - заядлые патриоты.
There's swell pickings for an honest politician here, Hank: a whole city working to provide cigars and fried chicken and dry martinis for us, and rallying to our banner with indignation, oh, fierce indignation, whenever some squealer like this fellow Seneca Doane comes along!	Да, честному политику тут есть чем поживиться, Хэнк: целый город готов нас угощать жареными цыплятами, сигарами и коктейлями и в возмущении - да еще в каком! - встать под наше знамя, как только кто-нибудь из этих пискунов вроде Сенеки Доуна выступит против нас!
Honest, Hank, a smart codger like me ought to be ashamed of himself if he didn't milk cattle like them, when they come around mooing for it!	Честью клянусь, Хэнк, стыдно было бы мне, такому смекалистому парню, не выдоить этих коровушек, сами просятся, мычат!
But the Traction gang can't get away with grand larceny like it used to.	Но большой аферы, как бывало, Транспортной компании сейчас не поднять.

I wonder when-Hank, I wish we could fix some way to run this fellow Seneca Doane out of town.	Хотел бы я знать, долго ли нам... эх, знаешь, Хэнк, вот бы выставить этого Сенеку Доуна из Зенита!
It's him or us!"	Мы или он!
At that moment in Zenith, three hundred and forty or fifty thousand Ordinary People were asleep, a vast unpenetrated shadow.	В этот час в Зените триста сорок или триста пятьдесят тысяч Обыкновенных Людей спали -огромная, неизведанная масса.
In the slum beyond the railroad tracks, a young man who for six months had sought work turned on the gas and killed himself and his wife.	В трущобах за железной дорогой молодой человек, полгода тщетно искавший работы, открыл газ и отравился вместе с женой.
At that moment Lloyd Mallam, the poet, owner of the Hafiz Book Shop, was finishing a rondeau to show how diverting was life amid the feuds of medieval Florence, but how dull it was in so obvious a place as Zenith.	В этот час Ллойд Маллэм, поэт, владелец книжной лавки "Хафиз", заканчивал рондо, где рассказывалось, как интересно было жить в феодальной Флоренции и как скучно в будничном Зените.
And at that moment George F. Babbitt turned ponderously in bed-the last turn, signifying that he'd had enough of this worried business of falling asleep and was about it in earnest.	И в этот час Джордж Ф.Бэббит тяжело повернулся на бок, повернулся в последний раз - знак того, что ему надоело ворочаться без сна, - и решил заснуть всерьез и надолго.
Instantly he was in the magic dream.	И сразу он погрузился в волшебный сон.
He was somewhere among unknown people who laughed at him.	Он стоял среди незнакомых людей, которые смеялись над ним.
He slipped away, ran down the paths of a midnight garden, and at the gate the fairy child was waiting.	Но он ускользнул от них, он помчался по дорожкам полночного сада, где у ворот ждала его юная волшебница.
Her dear and tranquil hand caressed his cheek.	Ласковая спокойная рука легла на его щеку.
He was gallant and wise and well-beloved; warm ivory were her arms; and beyond perilous moors the brave sea glittered.	Он сразу стал храбрым, мудрым и горячо любимым, ее теплые плечи казались белее слоновой кости, а за гибельными трясинами сверкало смелое море.
CHAPTER VIII I	8
THE great events of Babbitt's spring were the secret buying of real-estate options in Linton for certain street-traction officials, before the public announcement that the Linton Avenue Car Line would be extended, and a dinner which was, as he rejoiced to his wife, not only "a regular society spread but a real sure-enough highbrow affair, with some of the keenest intellects and the brightest bunch of little women in town."	Главными событиями этой весны для Бэббита были, во-первых, тайная скупка земельных участков в Линтоне для некоторых дельцов из Транспортной компании еще до того, как официально сообщили о продлении линтонской линии трамвая, и во-вторых, парадный обед, который был задуман, как Бэббит со смаком внушал жене, "не только как обычный светский прием, но и как по-настоящему интересная, высококультурная встреча, где будут общаться лучшие умы города и самые изящные и веселые дамы".
It was so absorbing an occasion that he almost forgot his desire to run off to Maine with Paul Riesling.	Бэббита это настолько захватило, что он чуть не позабыл о своем плане - удрать в Мэн с Полем Рислингом.

Though he had been born in the village of Catawba, Babbitt had risen to that metropolitan social plane on which hosts have as many as four people at dinner without planning it for more than an evening or two.	Хотя Бэббит был родом из глухого поселка Катоба, он уже поднялся до того столичного уровня, когда принимаешь к обеду трех, а то и четырех человек, и готовишься к этому всего лишь день-другой.
But a dinner of twelve, with flowers from the florist's and all the cut-glass out, staggered even the Babbitts.	Но обед на двенадцать персон, с цветами из лучшего магазина и всем фамильным хрусталем, вывел из равновесия даже Бэббитов.
For two weeks they studied, debated, and arbitrated the list of guests.	Целых две недели они изучали, обсуждали и наконец утвердили список гостей.
Babbitt marveled,	Бэббит был в восторге:
"Of course we're up-to-date ourselves, but still, think of us entertaining a famous poet like Chum Frink, a fellow that on nothing but a poem or so every day and just writing a few advertisements pulls down fifteen thousand berries a year!"	- Конечно, мы и сами - люди современные, но ты только подумай: принимать в доме такого знаменитого поэта, как Чам Фринк, человека, который какими-нибудь стишками, какими-нибудь рекламами выколачивает свои пятнадцать тысяч монет в год!
"Yes, and Howard Littlefield.	- А возьми Говарда Литтлфилда!
Do you know, the other evening Eunice told me her papa speaks three languages!" said Mrs. Babbitt.	Вчера Юнис сказала мне, что ее папа говорит на трех языках! - заметила миссис Бэббит.
"Huh! That's nothing!	- Ну, это ерунда!
So do I-American, baseball, and poker!"	Я сам говорю на трех - на американском, на бейсбольном и на карточном!
"I don't think it's nice to be funny about a matter like that.	- Мне кажется, шутить на эту тему просто неудобно!
Think how wonderful it must be to speak three languages, and so useful and-And with people like that, I don't see why we invite the Orville Joneses."	Должно быть, очень приятно разговаривать на трех языках, - и как это может пригодиться! По-моему, вовсе незачем приглашать вместе с такими людьми этих Орвилей Джонсов!
"Well now, Orville is a mighty up-and-coming fellow!"	- Ну, знаешь, Орвиль далеко пойдет!
"Yes, I know, but-A laundry!"	- Да, понимаю, но - прачечная!
"I'll admit a laundry hasn't got the class of poetry or real estate, but just the same, Orvy is mighty deep.	- Конечно, иметь прачечную - совсем не то, что писать стихи или заниматься недвижимым имуществом, не тот класс, но все же Орвиль -малый с головой.
Ever start him spieling about gardening?	Только наведи его на разговор насчет садоводства!
Say, that fellow can tell you the name of every kind of tree, and some of their Greek and Latin names too!	Да он тебе каждое дерево назовет, даже по-гречески или по-латыни!
Besides, we owe the Joneses a dinner.	Кроме того, мы обедали у Джонсов и должны их позвать!
Besides, gosh, we got to have some boob for audience, when a bunch of hot-air artists like Frink and Littlefield get going."	И потом надо же нам посадить хоть кого-нибудь попроще, пусть слушают, когда такие мастера пускать пыль в глаза, как Фринк или Литтлфилд, заведут свою музыку.

"Well, dear-I meant to speak of this-I do think that as host you ought to sit back and listen, and let your guests have a chance to talk once in a while!"	- Кстати, милый, я считаю, что тебе, как хозяину, лучше помолчать и послушать, дать гостям возможность тоже поговорить хоть немножко!
"Oh, you do, do you!	- Ах, ты так считаешь?
Sure! I talk all the time!	Значит, я все время говорю один?
And I'm just a business man-oh sure!-I'm no Ph.D. like Littlefield, and no poet, and I haven't anything to spring!	Конечно, кто я такой? Обыкновенный делец! Ясно, раз я не доктор философии, вроде Литтлфилда, и не поэт, так мне, по-твоему, и сказать нечего!
Well, let me tell you, just the other day your darn Chum Frink comes up to me at the club begging to know what I thought about the Springfield school-bond issue.	Так вот, разреши тебе доложить, что не далее как вчера твой дорогой Чам Фринк подошел ко мне в клубе и стал расспрашивать - что я думаю про акции спрингфилдовского школьного треста.
And who told him?	Кто ему все объяснил?
I did!	Я!
You bet your life I told him!	Будь уверена, все объяснил!
Little me! I certainly did!	Именно я, такое ничтожество!
He came up and asked me, and I told him all about it!	Он подошел, спросил, а я объяснил!
You bet!	Будь уверена!
And he was darn glad to listen to me and-Duty as a host! I guess I know my duty as a host and let me tell you-"	И он с удовольствием меня слушал, - а ты еще говоришь "тебе, как хозяину"... Знаю свои хозяйские обязанности не хуже тебя, и запомни, пожалуйста...
In fact, the Orville Joneses were invited. II	Словом, Орвилей Джонсов пригласили.
On the morning of the dinner, Mrs. Babbitt was restive.	Утром перед званым обедом миссис Бэббит не находила себе места.
"Now, George, I want you to be sure and be home early tonight.	- Прошу тебя, Джордж, непременно приходи сегодня пораньше.
Remember, you have to dress."	Помни, что тебе надо переодеться.
"Uh-huh.	- Угу.
I see by the Advocate that the Presbyterian General Assembly has voted to quit the Interchurch World Movement.	Смотри, в "Адвокате" пишут, что на пресвитерианском съезде голосовали за выход из Всемирного Совета церквей.
That-"	Значит...
"George!	- Джордж!
Did you hear what I said?	Ты слышал, что я тебе сказала?
You must be home in time to dress to-night."	Ты должен вовремя прийти домой и одеться!
"Dress?	- Одеться?
Hell! I'm dressed now!	А я уже одет!
Think I'm going down to the office in my B.V.D.'s?"	Что ж, по-твоему, я хожу в контору в одних кальсонах?

"I will not have you talking indecently before the children!	-Я не допущу неприличных острот при детях!
And you do have to put on your dinner-jacket!"	Ты должен надеть фрак!
"I guess you mean my Tux.	-Ты хочешь сказать - смокинг.
I tell you, of all the doggone nonsensical nuisances that was ever invented-"	До чего мне надоели эти собачьи выдумки, все эти парады, фокусы...
Three minutes later, after Babbitt had wailed,	Но через три минуты Бэббит таким тоном буркнул:
"Well, I don't know whether I'm going to dress or NOT" in a manner which showed that he was going to dress, the discussion moved on.	"Не знаю, стану ли я переодеваться", - что было ясно - переоденется он непременно, и разговор перешел на другую тему.
"Now, George, you mustn't forget to call in at Vecchia's on the way home and get the ice cream.	- А главное, Джордж, не забудь заехать по дороге домой к Веккии и взять там мороженое.
Their delivery-wagon is broken down, and I don't want to trust them to send it by-"	У них сломался грузовик, а я не надеюсь, что они доставят мороженое на...
"All right!	- Ну, хватит!
You told me that before breakfast!"	Ты мне уже перед завтраком говорила!
"Well, I don't want you to forget.	- Но я боюсь, что ты забудешь!
I'll be working my head off all day long, training the girl that's to help with the dinner-"	Я тут буду весь день мучиться, учить новую прислугу, как подавать к обеду...
"All nonsense, anyway, hiring an extra girl for the feed.	- Все твои дурацкие затеи, - нечего было нанимать специальную прислугу из-за одного обеда.
Matilda could perfectly well-"	Матильда отлично справилась бы...
"-and I have to go out and buy the flowers, and fix them, and set the table, and order the salted almonds, and look at the chickens, and arrange for the children to have their supper upstairs and-And I simply must depend on you to go to Vecchia's for the ice cream."	- ...и мне еще надо пойти заказать цветы, расставить их, накрыть на стол, купить соленый миндаль, посмотреть, готовы ли цыплята, приготовить детям ужин наверху, да мало ли что. Нет, ты должен обещать, что заедешь за мороженым к Веккии.
"All riiiiiight!	- Ла-аа-дно!!!
Gosh, I'm going to get it!"	Заеду,заеду!
"All you have to do is to go in and say you want the ice cream that Mrs. Babbitt ordered yesterday by 'phone, and it will be all ready for you."	- Тебе только надо зайти и сказать: "Дайте мне мороженое, которое миссис Бэббит вчера заказала по телефону", - там, наверное, все готово.
At ten-thirty she telephoned to him not to forget the ice cream from Vecchia's.	В десять тридцать она позвонила ему в контору, чтобы он не забыл взять мороженое от Веккии.
He was surprised and blasted then by a thought. He wondered whether Floral Heights dinners were worth the hideous toil involved.	И тут его неожиданно расстроила неприятная мысль: стоят ли званые обеды на Цветущих Холмах всей этой противной суеты и спешки?
But he repented the sacrilege in the excitement of buying the materials for cocktails.	Но он раскаялся в кощунственном вольнодумстве, когда поехал покупать все необходимое для коктейлей.

Now this was the manner of obtaining alcohol under the reign of righteousness and prohibition:	Вот как доставали алкогольные напитки в добродетельные времена сухого закона.
He drove from the severe rectangular streets of the modern business center into the tangled byways of Old Town-jagged blocks filled with sooty warehouses and lofts; on into The Arbor, once a pleasant orchard but now a morass of lodging-houses, tenements, and brothels.	Со строгих прямых улиц заново отстроенного делового центра Бэббит поехал путаными переулками через Старый город, мимо грязных, закопченных складов и амбаров, и дальше в "Рощу", где когда-то действительно был славный лесок, а теперь громоздились трущобы - доходные дома и притоны.
Exquisite shivers chilled his spine and stomach, and he looked at every policeman with intense innocence, as one who loved the law, and admired the Force, and longed to stop and play with them.	По спине у него пробегала дрожь, в желудке ощущался приятный холодок, и на каждого полисмена он смотрел с невинным видом, словно желая показать, как он почитает закон и обожает полицию и как ему хочется остановиться и перекинуться шуткой с постовым.
He parked his car a block from Healey Hanson's saloon, worrying,	Он оставил машину за целый квартал от салуна Хили Хэнсона, и все же на душе у него было неспокойно:
"Well, rats, if anybody did see me, they'd think I was here on business."	"Ну, ни черта, если меня видели, подумают, что я тут по делу".
He entered a place curiously like the saloons of ante-prohibition days, with a long greasy bar with sawdust in front and streaky mirror behind, a pine table at which a dirty old man dreamed over a glass of something which resembled whisky, and with two men at the bar, drinking something which resembled beer, and giving that impression of forming a large crowd which two men always give in a saloon.	Он вошел в помещение, до странности похожее на все кабаки, существовавшие до сухого закона: та же засаленная стойка, опилки на полу, на стене зеркало в потеках, тот же некрашеный столик, за которым грязный старикашка клевал носом над чем-то похожим на виски, те же посетители, пившие у стойки что-то весьма похожее на пиво, то же ощущение толпы, которое всегда бывает в кабаках, как только в них собирается больше двух человек.
The bartender, a tall pale Swede with a diamond in his lilac scarf, stared at Babbitt as he stalked plumply up to the bar and whispered,	Бармен, высокий бледный швед с алмазной булавкой в лиловом галстуке, в упор посмотрел на Бэббита, когда тот неловкими шажками просеменил к стойке и шепнул:
"I'd, uh-Friend of Hanson's sent me here.	-Я... м-ммм... меня, так сказать, прислал приятель Хэнсона.
Like to get some gin."	Мне бы немножко джину...
The bartender gazed down on him in the manner of an outraged bishop.	Бармен посмотрел на него с видом оскорбленного епископа:
"I guess you got the wrong place, my friend.	- Боюсь, что вы ошиблись, приятель.
We sell nothing but soft drinks here."	Мы продаем только безалкогольные напитки.
He cleaned the bar with a rag which would itself have done with a little cleaning, and glared across his mechanically moving elbow.	Он стал стирать пиво со стойки тряпкой, которая сама нуждалась в стирке, и сердито покосился на Бэббита, непрестанно двигая рукой.
The old dreamer at the table petitioned the bartender,	Старик, дремавший у столика, умоляюще сказал:
"Say, Oscar, listen."	- Оскар, я тебя прошу, послушай...
Oscar did not listen.	Но Оскар слушать не стал.

"Aw, say, Oscar, listen, will yuh?	- Да ну же. Оскар, послушай!
Say, lis-sen!"	Ну послушай же!
The decayed and drowsy voice of the loafer, the agreeable stink of beer-dregs, threw a spell of inanition over Babbitt.	Дребезжащий, сонный голос пьяницы, приятный запах пивных дрожжей словно загипнотизировали Бэббита.
The bartender moved grimly toward the crowd of two men.	Бармен угрюмо придвинулся к толпе из двух человек.
Babbitt followed him as delicately as a cat, and wheedled,	Бэббит подобрался к нему осторожно, как кот, и вкрадчиво попросил:
"Say, Oscar, I want to speak to Mr. Hanson."	- Послушайте, Оскар, я хочу поговорить с мистером Хэнсоном.
"Whajuh wanta see him for?"	- На что он вам?
"I just want to talk to him.	- Надо поговорить.
Here's my card."	Вот моя карточка.
It was a beautiful card, an engraved card, a card in the blackest black and the sharpest red, announcing that Mr. George F. Babbitt was Estates, Insurance, Rents.	Карточка была великолепная, гравированная, на ней ослепительно черными и ослепительно красными буквами было обозначено, что мистер Джордж Ф.Бэббит представляет Недвижимость, Страхование, Аренду.
The bartender held it as though it weighed ten pounds, and read it as though it were a hundred words long.	Бармен держал ее, словно она весила десять фунтов, и читал так, словно на ней было сто слов.
He did not bend from his episcopal dignity, but he growled,	Не теряя своего епископского достоинства, он пробасил:
"I'll see if he's around."	- Посмотрю, тут ли он.
From the back room he brought an immensely old young man, a quiet sharp-eyed man, in tan silk shirt, checked vest hanging open, and burning brown trousers-Mr. Healey Hanson.	Из задней комнаты он привел чрезвычайно старообразного молодого человека, спокойного, остроглазого, в песочной шелковой рубахе, расстегнутом клетчатом жилете и ярко-рыжих брюках, - самого мистера Хили Хэнсона.
Mr. Hanson said only	Мистер Хэнсон протянул только:
"Yuh?" but his implacable and contemptuous eyes queried Babbitt's soul, and he seemed not at all impressed by the new dark-gray suit for which (as he had admitted to every acquaintance at the Athletic Club) Babbitt had paid a hundred and twenty-five dollars.	"Да?" - и бесстрастным наглым взглядом проник в самую душу мистера Бэббита, даже не замечая нового темно-серого костюма, за который Бэббит (как он признавался каждому знакомому в Спортивном клубе) заплатил сто двадцать пять долларов.
"Glad meet you, Mr. Hanson.	- Рад познакомиться, мистер Хэнсон.
Say, uh-I'm George Babbitt of the Babbitt-Thompson Realty Company.	М-мм... видите ли, я Джордж Бэббит, из конторы по продаже недвижимости "Бэббит и Томпсон".
I'm a great friend of Jake Offutt's."	Я близкий друг Джека Оффата.
"Well, what of it?"	- Ну и что?

"Say, uh, I'm going to have a party, and Jake told me you'd be able to fix me up with a little gin."	-Мм-мм... видите ли, у меня сегодня гости, и Джек сказал, что вы можете снабдить меня джином.
In alarm, in obsequiousness, as Hanson's eyes grew more bored, "You telephone to Jake about me, if you want to."	- И в подобострастном испуге, видя, что глаза Хэнсона становятся совсем скучающими, он торопливо добавил: - Можете позвонить Джеку, спросить обо мне, если хотите...
Hanson answered by jerking his head to indicate the entrance to the back room, and strolled away.	Вместо ответа Хэнсон мотнул головой, показывая на дверь в заднюю комнату, и вышел.
Babbitt melodramatically crept into an apartment containing four round tables, eleven chairs, a brewery calendar, and a smell.	Бэббит с таинственным видом пробрался в помещение, где обнаружил четыре круглых столика, одиннадцать стульев, рекламу пива и некий запах.
He waited.	Он стал ждать.
Thrice he saw Healey Hanson saunter through, humming, hands in pockets, ignoring him.	Трижды Хили Хэнсон, засунув руки в карманы, проходил мимо, напевая что-то под нос и совершенно игнорируя Бэббита.
By this time Babbitt had modified his valiant morningvow,	За это время клятва, которую дал себе Бэббит утром:
"I won't pay one cent over seven dollars a quart" to	"Ни цента сверх семи долларов за кварту!" - уже превратилась в утверждение:
"I might pay ten."	"Я бы заплатил и десять".
On Hanson's next weary entrance he besought	При следующем появлении Хэнсона он умоляюще спросил:
"Could you fix that up?" Hanson scowled, and grated,	"Ну как, можете меня выручить?" - но Хэнсон в ответ нахмурился и прохрипел:
"Just a minute-Pete's sake-just a min-ute!"	"Минуту, черт возьми, одну минуту!"
In growing meekness Babbitt went on waiting till Hanson casually reappeared with a quart of gin-what is euphemistically known as a quart-in his disdainful long white hands.	И Бэббит стал ждать со все возрастающей робостью, пока Хэнсон не появился, небрежно держа в длинных белых пальцах кварту джина -вернее, то, что условно называется квартой.
"Twelve bucks," he snapped.	- Двенадцать монет! - бросил он.
"Say, uh, but say, cap'n, Jake thought you'd be able to fix me up for eight or nine a bottle."	- Послушайте, да как же так, милейший! Джек сказал - вы достанете за восемь-девять долларов, не больше.
"Nup.	- Ни-ни.
Twelve.	Двенадцать.
This is the real stuff, smuggled from Canada.	Настоящий, контрабанда из Канады.
This is none o' your neutral spirits with a drop of juniper extract," the honest merchant said virtuously.	Это вам но разбавленный спирт с можжевеловой водичкой! - с добродетельным видом заявил честный торговец.
"Twelve bones-if you want it.	- Двенадцать кругляшей - если, конечно, вам нужно.

Course y' understand I'm just doing this anyway as a friend of Jake's."	Сами понимаете, только ради Джека!
"Sure! Sure! I understand!"	- Да, да, понимаю!
Babbitt gratefully held out twelve dollars.	- Бэббит с благодарностью отсчитал двенадцать долларов.
He felt honored by contact with greatness as Hanson yawned, stuffed the bills, uncounted, into his radiant vest, and swaggered away.	Он чувствовал себя польщенным таким общением с великим мира сего, когда увидел, как Хэнсон зевнул, не считая сунул бумажки в свой ослепительный жилет и враскачку удалился.
He had a number of titillations out of concealing the gin-bottle under his coat and out of hiding it in his desk.	Бэббит испытал приятную дрожь, вынося бутылку под пальто и потом пряча ее в свой письменный стол.
All afternoon he snorted and chuckled and gurgled over his ability to "give the Boys a real shot in the arm to-night."	Весь день он фыркал, посмеивался и пыхтел от сознания, что сможет за обедом "угостить ребят настоящей штукой"!
He was, in fact, so exhilarated that he was within a block of his house before he remembered that there was a certain matter, mentioned by his wife, of fetching ice cream from Vecchia's.	Он был в таком возбуждении, что только подъезжая к дому вспомнил, что жена ему что-то поручила, да, поручила привезти мороженое от Веккии!
He explained, "Well, darn it-" and drove back.	"А, черт!" - буркнул он и повернул обратно.
Vecchia was not a caterer, he was The Caterer of Zenith.	Веккиа был не просто кондитер - он был Главный кондитер Зенита.
Most coming-out parties were held in the white and gold ballroom of the Maison Vecchia; at all nice teas the guests recognized the five kinds of Vecchia sandwiches and the seven kinds of Vecchia cakes; and all really smart dinners ended, as on a resolving chord, in Vecchia Neapolitan ice cream in one of the three reliable molds-the melon mold, the round mold like a layer cake, and the long brick.	Почти все балы для дебютанток давали в белой с золотом зале ресторана "Мэзон Веккиа". Почти на всех светских чаепитиях гости узнавали пять сортов сандвичей от Веккии и семь сортов его пирожных, и все по-настоящему шикарные обеды заканчивались последним аккордом -неаполитанским мороженым от Веккии в одной из трех его форм: в виде дыни, в виде слоеного торта или в виде длинного брикета.
Vecchia's shop had pale blue woodwork, tracery of plaster roses, attendants in frilled aprons, and glass shelves of "kisses" with all the refinement that inheres in whites of eggs.	Кондитерская Веккии была украшена бледно-голубыми панелями, гирляндой гипсовых роз, официантками в плоеных фартучках и стеклянными полками с пирожными "безе", воплотившими всю воздушность, какая таится во взбитых белках.
Babbitt felt heavy and thick amid this professional daintiness, and as he waited for the ice cream he decided, with hot prickles at the back of his neck, that a girl customer was giggling at him.	Среди этой кондитерской изысканности Бэббит показался себе неуклюжим и толстым и, дожидаясь заказа, вдруг понял по колючему ощущению в затылке, что какая-то девчонка-посетительница над ним смеется.
He went home in a touchy temper.	Он вернулся домой в раздраженном состоянии.
The first thing he heard was his wife's agitated:	И первое, что он услышал, был взволнованный голос жены:
"George! DID you remember to go to Vecchia's and get the ice cream?"	- Джордж! А ты не забыл заехать к Веккии за мороженым?

"Say! Look here! Do I ever forget to do things?"	- Слушай, да разве я когда-нибудь забываю?
"Yes! Often!"	- И даже очень часто!
"Well now, it's darn seldom I do, and it certainly makes me tired, after going into a pink-tea joint like Vecchia's and having to stand around looking at a lot of half-naked young girls, all rouged up like they were sixty and eating a lot of stuff that simply ruins their stomachs-"	-Чушь какая! Никогда я ничего не забываю! Конечно, устанешь тут бегать после работы по всяким тошнотворным заведениям, вроде твоего Веккии, и торчать там среди полуголых девчонок, накрашенных, как шестидесятилетние старухи, -сидят там я портят себе желудки всякой дрянью...
"Oh, it's too bad about you!	- Ах, бедный ты, несчастный!
I've noticed how you hate to look at pretty girls!"	Давно заметила, что ты терпеть не можешь хорошеньких барышень!
With a jar Babbitt realized that his wife was too busy to be impressed by that moral indignation with which males rule the world, and he went humbly up-stairs to dress.	Бэббита кольнуло, что его жена слишком занята, чтобы оценить его возмущенную добродетель -сильнейшее оружие, с помощью которого мужчины правят миром, и, смирившись, он пошел наверх одеваться.
He had an impression of a glorified dining-room, of cut-glass, candles, polished wood, lace, silver, roses.	Мельком он заглянул в столовую, увидел ее во всем великолепии хрусталя, свечей, полированного дерева, кружев, серебра, роз.
With the awed swelling of the heart suitable to so grave a business as giving a dinner, he slew the temptation to wear his plaited dress-shirt for a fourth time, took out an entirely fresh one, tightened his black bow, and rubbed his patent-leather pumps with a handkerchief.	С замиранием сердца, приличествующим столь важному делу, как устройство званого обеда, он устоял перед искушением в четвертый раз надеть фрачную рубашку, вынул ослепительно свежее белье, завязал галстук бабочкой и потер лакированные туфли носовым платком.
He glanced with pleasure at his garnet and silver studs.	С удовольствием он полюбовался запонками -гранаты в серебряной оправе.
He smoothed and patted his ankles, transformed by silk socks from the sturdy shanks of George Babbitt to the elegant limbs of what is called a Clubman.	Он тщательно разгладил и подернул шелковые носки, от которых коренастые лапы Джорджа Бэббита превратились в элегантные конечности высшего существа, величаемого "членом клуба".
He stood before the pier-glass, viewing his trim dinner-coat, his beautiful triple-braided trousers; and murmured in lyric beatitude,	В трюмо отразился его отлично сшитый фрак, красивые с тройной отстрочкой брюки, и в лирическом экстазе Бэббит пробормотал:
"By golly, I don't look so bad.	- Клянусь честью, неплохой вид!
I certainly don't look like Catawba.	Никогда не скажешь, что я из Катобы!
If the hicks back home could see me in this rig, they'd have a fit!"	Увидели бы меня в таком наряде тамошние провинциалы - с ними бы родимчик приключился!
He moved majestically down to mix the cocktails.	Он величественно сошел вниз и занялся коктейлями.
As he chipped ice, as he squeezed oranges, as he collected vast stores of bottles, glasses, and spoons at the sink in the pantry, he felt as authoritative as the bartender at Healey Hanson's saloon.	И когда он колол лед, выжимал апельсины и составлял у раковины в буфетной невероятное количество использованных бутылок, стаканов и ложек, он чувствовал себя не менее важным, чем бармен в салуне Хили Хэнсона.

True, Mrs. Babbitt said he was under foot, and Matilda and the maid hired for the evening brushed by him, elbowed him, shrieked	Правда, миссис Бэббит попросила его не болтаться под ногами, а Матильда и прислуга, нанятая на этот вечер, непрестанно толкали его локтями и визжали:
"Pleasopn door," as they tottered through with trays, but in this high moment he ignored them.	"Пжалста, ткройте двери!" - когда им нужно было пронести подносы, но в эти священные минуты он не обращал на них внимания.
Besides the new bottle of gin, his cellar consisted of one half-bottle of Bourbon whisky, a quarter of a bottle of Italian vermouth, and approximately one hundred drops of orange bitters.	Кроме новой бутылки джина, его "погреб" состоял из полбутылки бурбонского виски, четвертинки итальянского вермута и примерно из ста капель апельсинной горькой.
He did not possess a cocktail-shaker.	Шейкера у него не было.
A shaker was proof of dissipation, the symbol of a Drinker, and Babbitt disliked being known as a Drinker even more than he liked a Drink.	Шейкер был доказательством распущенности, символом запойного пьянства, а Бэббит хоть и любил выпить, но не хотел, чтобы его считали пьяницей.
He mixed by pouring from an ancient gravy-boat into a handleless pitcher; he poured with a noble dignity, holding his alembics high beneath the powerful Mazda globe, his face hot, his shirt-front a glaring white, the copper sink a scoured red-gold.	Он смешивал коктейли, наливая виски из старого соусника в кувшин без ручки, он лил спиртное с благородным достоинством, подымая свои колбы и реторты к электрической лампе, и лицо его горело, крахмальная рубашка сверкала белизной, а медная раковина отливала червонным золотом.
He tasted the sacred essence.	Наконец он попробовал божественную влагу.
"Now, by golly, if that isn't pretty near one fine old cocktail!	- Нет, провались я на месте, настоящий, старинный коктейль!
Kind of a Bronx, and yet like a Manhattan.	Не то "Бронкс", не то "Манхэттен"!
Ummmmmm!	М-ммммм!
Hey, Myra, want a little nip before the folks come?"	Слушай, Майра, хочешь глоточек, пока народ не собрался?
Bustling into the dining-room, moving each glass a quarter of an inch, rushing back with resolution implacable on her face her gray and silver-lace party frock protected by a denim towel, Mrs. Babbitt glared at him, and rebuked him,	Миссис Бэббит то суетливо переставляла в столовой стаканы на четверть дюйма правее или левее, то с решительным и неумолимым видом, в сером с серебром парадном платье, повязанная суровым полотенцем вместо фартука, влетала в буфетную. В ответ она только сердито покосилась на мужа и с упреком сказала:
"Certainly not!"	- Разве можно!
"Well," in a loose, jocose manner, "I think the old man will!"	- Ну-с, - развязно и шутливо сказал он, - а твой старичок, пожалуй, отведает еще!
The cocktail filled him with a whirling exhilaration behind which he was aware of devastating desires-to rush places in fast motors, to kiss girls, to sing, to be witty.	Коктейль наполнил его головокружительным восторгом, он ощутил непреодолимое желание лететь с сумасшедшей скоростью в машине, целовать девушек, петь, острить.
He sought to regain his lost dignity by announcing to Matilda:	Он пытался вернуть себе прежнее достоинство, важно объявив Матильде:
"I'm going to stick this pitcher of cocktails in the refrigerator. Be sure you don't upset any of 'em."	- Сейчас я поставлю кувшин с коктейлем в холодильник, вы, пожалуйста, не опрокиньте.

"Yeh."	- Угу.
"Well, be sure now.	- Понимаете, поосторожнее!
Don't go putting anything on this top shelf."	Ничего не ставьте на верхнюю полку!
"Yeh."	- Угу.
"Well, be-" He was dizzy.	- Поосторожнее. - У него кружилась голова.
His voice was thin and distant.	Голос стал тонким, слабым.
"Whee!" With enormous impressiveness he commanded, "Well, be sure now," and minced into the safety of the living-room.	- У-ууффф... - С безгранично важным видом он еще раз приказал: - Вы поосторожнее! - и мелкими шажками проследовал в гостиную - там было безопаснее.
He wondered whether he could persuade "as slow a bunch as Myra and the Littlefields to go some place aft' dinner and raise Cain and maybe dig up smore booze."	Он подумал - можно ли будет "уговорить этих тихонь, вроде Майры и Литтлфилдов, прокатиться после обеда, поднять, что называется, пыль столбом, может, раздобыть еще горячительного".
He perceived that he had gifts of profligacy which had been neglected.	Он обнаружил, что в нем пропадает настоящий кутила.
By the time the guests had come, including the inevitable late couple for whom the others waited with painful amiability, a great gray emptiness had replaced the purple swirling in Babbitt's head, and he had to force the tumultuous greetings suitable to a host on Floral Heights.	Но к тому времени, как собрались гости, включая и ту неизбежно опаздывающую чету, которую все ждут с притворной любезностью, огненный вихрь сменился в мозгу Бэббита бездонной серой пустотой, и он с усилием заставил себя бурно приветствовать гостей, как полагалось хорошему хозяину на Цветущих Холмах.
The guests were Howard Littlefield, the doctor of philosophy who furnished publicity and comforting economics to the Street Traction Company; Vergil Gunch, the coal-dealer, equally powerful in the Elks and in the Boosters' Club; Eddie Swanson the agent for the Javelin Motor Car, who lived across the street; and Orville Jones, owner of the Lily White Laundry, which justly announced itself "the biggest, busiest, bulliest cleanerie shoppe in Zenith."	Пришел Говард Литтлфилд, доктор философии, который составлял рекламы и утешительные финансовые отчеты для Городской Транспортной компании, Верджил Гэнч, торговец углем, одинаково влиятельный и в ордене Лосей, и в клубе Толкачей, затем Эдди Свенсон, агент автомобильной фирмы Джевелин, живший напротив Бэббитов, и, наконец, Орвиль Джонс, владелец прачечной "Лилейная белизна", о которой справедливо писалось в рекламе как о самом большом, самом известном, самом шикарном прачечном заведении в Зените.
But, naturally, the most distinguished of all was T. Cholmondeley Frink, who was not only the author of "Poemulations," which, syndicated daily in sixty-seven leading newspapers, gave him one of the largest audiences of any poet in the world, but also an optimistic lecturer and the creator of	Но, разумеется, самым почетным гостем был Т.Чамондли Фринк. Он являлся не только автором так называемых "поэмореклам", которые ежедневно распространялись газетными синдикатами в шестидесяти семи ведущих газетах, что давало ему такую обширную аудиторию, какой не имел ни один поэт в мире, -он еще был проповедником оптимизма и творцом нового типа реклам:
"Ads that Add."	"Зри не зря!"

Despite the searching philosophy and high morality of his verses, they were humorous and easily understood by any child of twelve; and it added a neat air of pleasantry to them that they were set not as verse but as prose.	Несмотря на проникновенную философию и глубокую мораль его стихов, они были написаны в шутливой форме и понятны даже двенадцатилетнему ребенку; стихи казались еще забавнее, потому что печатались, как обычно печатают прозу.
Mr. Frink was known from Coast to Coast as	Вся Америка запросто называла мистера Фринка
"Chum."	"Чам".
With them were six wives, more or less-it was hard to tell, so early in the evening, as at first glance they all looked alike, and as they all said, "Oh, ISN'T this nice!" in the same tone of determined liveliness.	С мужчинами явились и шесть жен, все они были более или менее... впрочем, сейчас, в начале вечера, трудно было что-нибудь про них сказать, так как на первый взгляд они все были похожи одна на другую и все говорили одинаково весело и убежденно: "Как у вас тут мило!"
To the eye, the men were less similar: Littlefield, a hedge-scholar, tall and horse-faced; Chum Frink, a trifle of a man with soft and mouse-like hair, advertising his profession as poet by a silk cord on his eye-glasses; Vergil Gunch, broad, with coarse black hair en brosse; Eddie Swanson, a bald and bouncing young man who showed his taste for elegance by an evening waistcoat of figured black silk with glass buttons; Orville Jones, a steady-looking, stubby, not very memorable person, with a hemp-colored toothbrush mustache.	С виду мужчины меньше походили друг на друга: Литтлфилд - типичный ученый, высокий, с лошадиным лицом; Чам Фринк - маленький человечек с мягкими, мышиного цвета волосами, подчеркивавший свою поэтическую профессию моноклем на шелковом шнурке; Верджил Гэнч -широкоплечий, с черным ежиком волос; Эдди Свенсон - рослый лысоватый молодой человек, чей изысканный вкус выразился в черном муаровом жилете со стеклянными пуговицами; Орвиль Джонс - солидный, коренастый, очень значительного вида мужчина с льняными усиками.
Yet they were all so well fed and clean, they all shouted "'Evenin', Georgie!" with such robustness, that they seemed to be cousins, and the strange thing is that the longer one knew the women, the less alike they seemed; while the longer one knew the men, the more alike their bold patterns appeared.	Но все они были такие упитанные, такие вымытые, все так бодро кричали: "Здорово, Джорджи!" - что казались если не родными, то двоюродными братьями; и как ни удивительно, но чем больше ты знакомился с женщинами, тем меньше они казались похожими друг на друга, а чем больше узнавал мужчин, тем больше казалось, что они все на один образец.
The drinking of the cocktails was as canonical a rite as the mixing.	Питье коктейлей было такой же церемонией, как и приготовление.
The company waited, uneasily, hopefully, agreeing in a strained manner that the weather had been rather warm and slightly cold, but still Babbitt said nothing about drinks. They became despondent.	Гости ждали их с затаенным беспокойством и с надеждой, натянуто соглашаясь, что погода действительно теплая, но в то же время довольно холодно, а Бэббит все еще и не заикался о выпивке.
But when the late couple (the Swansons) had arrived, Babbitt hinted,	Но когда пришла запоздавшая чета - на этот раз опоздали Свенсоны, - Бэббит позволил себе намек:
"Well, folks, do you think you could stand breaking the law a little?"	- Ну, как, друзья, способны вы кой в чем нарушить закон?
They looked at Chum Frink, the recognized lord of language.	Все взглянули на Чама Фринка, признанного властителя дум.

Frink pulled at his eye-glass cord as at a bell-rope, he cleared his throat and said that which was the custom:	Фринк дернул шнур монокля, как звонок, откашлялся и сказал то, чего от него и ждали:
"I'll tell you, George: I'm a law-abiding man, but they do say Verg Gunch is a regular yegg, and of course he's bigger 'n I am, and I just can't figure out what I'd do if he tried to force me into anything criminal!"	- Знаете, Джордж, я человек законопослушный, но, говорят, Верджил Гэнч - настоящий бандит, а он, конечно, сильнее меня, и я просто не представляю, что делать, если он меня заставит пойти на преступление!
Gunch was roaring,	Гэнч сразу загрохотал:
"Well, I'll take a chance-" when Frink held up his hand and went on,	"Что ж, попробую!" Но Фринк поднял руку и продолжал:
"So if Verg and you insist, Georgie, I'll park my car on the wrong side of the street, because I take it for granted that's the crime you're hinting at!"	- Так что, если вы с В ер джем будете настаивать, Джорджи, я поставлю мою машину там, где не положено, я ни минуты не сомневаюсь, что вы именно об этом преступлении и говорите!
There was a great deal of laughter.	Поднялся смех, шутки.
Mrs. Jones asserted, "Mr. Frink is simply too killing!	Миссис Джонс уверяла, что "мистер Фринк -умора!
You'd think he was so innocent!"	Можно подумать, что он - невинный младенец!".
Babbitt clamored,	Бэббит шумел больше всех:
"How did you guess it, Chum?	- И как вы только угадали, Чам?
Well, you-all just wait a moment while I go out and get the-keys to your cars!"	Ну, погодите, сейчас я пойду принесу... ключи от ваших машин!
Through a froth of merriment he brought the shining promise, the mighty tray of glasses with the cloudy yellow cocktails in the glass pitcher in the center.	Среди общего веселья он внес долгожданные дары: сверкающий поднос с бокалами и в центре -мутно-желтый коктейль в громадном графине.
The men babbled,	Мужчины наперебой говорили:
"Oh, gosh, have a look!" and	"Ого, посмотрите-ка!" - или:
"This gets me right where I live!" and	"Ох, прямо дрожь берет!" - или:
"Let me at it!"	"Ну-ка, пропустите меня!"
But Chum Frink, a traveled man and not unused to woes, was stricken by the thought that the potion might be merely fruit-juice with a little neutral spirits.	Но Чам Фринк, человек многоопытный и привыкший к превратностям судьбы, вдруг испугался, что в графине просто фруктовый сок, сдобренный разведенным спиртом.
He looked timorous as Babbitt, a moist and ecstatic almoner, held out a glass, but as he tasted it he piped,	Он робко ждал, пока Бэббит, весь в поту от восторга, протянет ему стакан от своих щедрот, но, пригубив коктейль, восторженно пропищал:
"Oh, man, let me dream on!	- О, боже, не будите меня!
It ain't true, but don't waken me!	Все это сон, но я не хочу просыпаться!
Jus' lemme slumber!"	Дайте помечтать во сне!
Two hours before, Frink had completed a newspaper lyric beginning:	Часа за два до этого Чам сочинил стихи для газеты, которые начинались так:

"I sat alone and groused and thunk, and scratched my head and sighed and wunk, and groaned, There still are boobs, alack, who'd like the old-time gin-mill back; that den that makes a sage a loon, the vile and smelly old saloon!	Сидел я хмур и одинок, □ □ глядел угрюмо в потолок □□и думал: есть же дураки, □□которых тянет в кабаки. □□Они салун вернуть хотят, дыру, в которой грязь и смрад; □□а там любой мудрец - болван, □ □ когда бывает в стельку пьян.
I'll never miss their poison booze, whilst I the bubbling spring can use, that leaves my head at merry morn as clear as any babe new-born!"	Нет, я не стану пить вина, □ □ мне их отрава не нужна. □□Я воду чистую, друзья, □□пью из прозрачного ручья, □□и голова моя свежа, □ □как у грудного малыша.
Babbitt drank with the others; his moment's depression was gone; he perceived that these were the best fellows in the world; he wanted to give them a thousand cocktails.	Вместе со всеми выпил и Бэббит: временная депрессия прошла, он понимал, что лучше этих людей нет никого на свете. Он готов был дать им тысячу коктейлей.
"Think you could stand another?" he cried.	- Ну как, выдержите еще по одному? - крикнул он.
The wives refused, with giggles, but the men, speaking in a wide, elaborate, enjoyable manner, gloated,	Жены захихикали, но отказались, зато мужья расплылись в широких, восторженных улыбках:
"Well, sooner than have you get sore at me, Georgie-"	- Ну, разве только чтобы не обидеть тебя, Джорджи!
"You got a little dividend coming," said Babbitt to each of them, and each intoned,	- Вам еще полагается прибавка! - говорил каждому Бэббит, и каждый рокотал:
"Squeeze it, Georgie, squeeze it!"	"Выжимай, Джорджи, выжимай до капли!"
When, beyond hope, the pitcher was empty, they stood and talked about prohibition.	А когда графин безнадежно опустел, начался разговор о сухом законе.
The men leaned back on their heels, put their hands in their trousers-pockets, and proclaimed their views with the booming profundity of a prosperous male repeating a thoroughly hackneyed statement about a matter of which he knows nothing whatever.	Покачиваясь на пятках, засунув руки в карманы, мужчины выражали свои взгляды с тем громогласным глубокомыслием, с которым преуспевающие господа повторяют самые пошлые суждения о том, в чем они совершенно не разбираются.
"Now, I'll tell you," said Vergil Gunch; "way I figure it is this, and I can speak by the book, because I've talked to a lot of doctors and fellows that ought to know, and the way I see it is that it's a good thing to get rid of the saloon, but they ought to let a fellow have beer and light wines."	-Я вам вот что скажу, - заявил Верджил Гэнч, -по-моему, - и я могу об этом говорить с уверенностью, потому что мне приходилось беседовать с врачами и вообще с понимающими людьми, - по-моему, правильно, что закрыли кабаки, но надо дать человеку возможность выпить пива или легкого вина.
Howard Littlefield observed,	Говард Литтлфилд философически заметил:
"What isn't generally realized is that it's a dangerous prop'sition to invade the rights of personal liberty.	- Обычно упускают из виду, что весьма опасно ограничивать свободу личности.
Now, take this for instance: The King of-Bavaria? I think it was Bavaria-yes, Bavaria, it was-in 1862, March, 1862, he issued a proclamation against public grazing of live-stock.	Возьмите такой пример: король баварский - да, кажется, баварский... По-моему, это было в Баварии, вот именно в Баварии, в тысяча восемьсот шестьдесят втором году, да, в марте тысяча восемьсот шестьдесят второго года, -король издал эдикт: запретить общественный выпас скота.

The peasantry had stood for overtaxation without the slightest complaint, but when this proclamation came out, they rebelled.	И крестьяне, терпевшие тяжкие налоги без единой жалобы, вдруг взбунтовались против этого эдикта.
Or it may have been Saxony.	Впрочем, возможно, что дело было в Саксонии.
But it just goes to show the dangers of invading the rights of personal liberty."	Во всяком случае, это доказывает, как опасно нарушать свободу личности.
"That's it-no one got a right to invade personal liberty," said Orville Jones.	- Правильно, - сказал Орвиль Джонс, - нельзя нарушать свободу личности!
"Just the same, you don't want to forget prohibition is a mighty good thing for the working-classes.	- Однако не следует забывать, что для рабочих сухой закон - чистое благодеяние.
Keeps 'em from wasting their money and lowering their productiveness," said Vergil Gunch.	Не дает им тратить деньги впустую и снижать производительность труда, - заявил Верджил Гэнч.
"Yes, that's so.	- Это верно.
But the trouble is the manner of enforcement," insisted Howard Littlefield.	Но плохо, если закон навязывают насильно, -продолжал Говард Литтлфилд.
"Congress didn't understand the right system.	- Конгресс пошел неправильным путем.
Now, if I'd been running the thing, I'd have arranged it so that the drinker himself was licensed, and then we could have taken care of the shiftless workman-kept him from drinking-and yet not 've interfered with the rights-with the personal liberty-of fellows like ourselves."	Будь на то моя воля, я сделал бы так, чтоб каждый пьющий должен был получать лицензию на выпивку. Тогда мы могли бы ограничивать неустойчивых рабочих, не давать им пить, а вместе с тем мы бы не нарушали права других, то есть свободу личности таких людей, как мы с вами.
They bobbed their heads, looked admiringly at one another, and stated,	Все закивали, с восхищением переглянулись и подтвердили:
"That's so, that would be the stunt."	"Да, конечно, так было бы правильней!"
"The thing that worries me is that a lot of these guys will take to cocaine," sighed Eddie Swanson.	- Одно меня беспокоит, - вздохнул Эдди Свенсон, - как бы эти люди не стали нюхать кокаин!
They bobbed more violently, and groaned,	Все закивали еще усиленней, заворчали:
"That's so, there is a danger of that."	"Верно, верно, есть и такая опасность!"
Chum Frink chanted,	Но тут поднял голос Чам Фринк:
"Oh, say, I got hold of a swell new receipt for home-made beer the other day.	- Слушайте, мне вчера дали изумительный рецепт домашнего пива.
You take-"	Берется...
Gunch interrupted, "Wait!	- Погодите, - прервал его Гэнч.
Let me tell you mine!"	- Я скажу свой.
Littlefield snorted,	Литтлфилд фыркнул:
"Beer!	"Пиво!
Rats!	Ерунда!
Thing to do is to ferment cider!"	Лучше всего дать сидру перебродить!"

Jones insisted,	Джонс настаивал:
"I've got the receipt that does the business!" Swanson begged,	"Нет, у меня рецепт настоящий" Тут вмешался Свенсон:
"Oh, say, lemme tell you the story-" But Frink went on resolutely,	"Слушайте, я вам расскажу такой анекдот!" Но Фринк не сдавался:
"You take and save the shells from peas, and pour six gallons of water on a bushel of shells and boil the mixture till-"	- Берется шелуха от гороха, на бушель шелухи -шесть галлонов воды, кипятить эту смесь, пока...
Mrs. Babbitt turned toward them with yearning sweetness; Frink hastened to finish even his best beer-recipe; and she said gaily,	Миссис Бэббит подошла к ним с умоляющей сладкой улыбкой. Фринк поторопился досказать про рецепт пива, и она весело объявила:
"Dinner is served."	- Прошу к столу!
There was a good deal of friendly argument among the men as to which should go in last, and while they were crossing the hall from the living-room to the dining-room Vergil Gunch made them laugh by thundering,	В дружеском споре - кому из мужчин пройти последнему - они наконец перешли из гостиной в столовую, и по дороге Верджил Гэнч всех рассмешил, крикнув громовым голосом:
"If I can't sit next to Myra Babbitt and hold her hand under the table, I won't play-I'm goin' home."	- Если мне нельзя сидеть рядом с Майрой Бэббит и пожимать ей ручку под столом, я не играю и ухожу домой!
In the dining-room they stood embarrassed while Mrs. Babbitt fluttered,	В столовой все немного растерялись, пока миссис Бэббит хлопотала:
"Now, let me see-Oh, I was going to have some nice hand-painted place-cards for you but-Oh, let me see; Mr. Frink, you sit there."	- Погодите - ах, мне так хотелось приготовить для каждого карточку с рисунком, но не вышло -погодите, сейчас: мистер Фринк, вы сядьте сюда...
The dinner was in the best style of women's-magazine art, whereby the salad was served in hollowed apples, and everything but the invincible fried chicken resembled something else.	Обед был сервирован в лучшем стиле женских журналов, когда салат подается в выдолбленных яблоках, и все блюда, кроме неизменных жареных цыплят, напоминают что-нибудь другое.
Ordinarily the men found it hard to talk to the women; flirtation was an art unknown on Floral Heights, and the realms of offices and of kitchens had no alliances.	Обычно мужчинам не о чем было разговаривать со своими дамами: флирт - искусство неизвестное на Цветущих Холмах, а царства контор и кухонь меж собой не соприкасаются.
But under the inspiration of the cocktails, conversation was violent.	Но под воздействием коктейля беседа разгорелась вовсю.
Each of the men still had a number of important things to say about prohibition, and now that each had a loyal listener in his dinner-partner he burst out:	У каждого из мужчин накопилось множество важнейших соображений насчет сухого закона, и теперь, заполучив внимательного слушателя в лице соседки, они пустились в рассуждения:
"I found a place where I can get all the hootch I want at eight a quart-"	- Нашел место, где можно достать сколько угодно спиртного по восьми за кварту...
"Did you read about this fellow that went and paid a thousand dollars for ten cases of red-eye that proved to be nothing but water?	- Читали, как один человек заплатил тысячу долларов за десять ящиков "вырви-глаза", а потом оказалось, что там одна вода?
Seems this fellow was standing on the corner and fellow comes up to him-"	Говорят, он стоял на углу, и вдруг к нему подходит какой-то тип...

"They say there's a whole raft of stuff being smuggled across at Detroit-"	- Говорят, в Детройт контрабандой пригнали целый пароход этого самого...
"What I always say is-what a lot of folks don't realize about prohibition-" "And then you get all this awful poison stuff-wood alcohol and everything-"	- Может попасться всякая ядовитая штука -древесный спирт, да мало ли что...
"Course I believe in it on principle, but I don't propose to have anybody telling me what I got to think and do.	- Конечно, я принципиально с этим согласен, но я не желаю, чтобы меня учили думать и жить!
No American 'll ever stand for that!"	Ни один американец этого не потерпит...
But they all felt that it was rather in bad taste for Orville Jones-and he not recognized as one of the wits of the occasion anyway-to say,	Но всем показалось, что Орвиль проявил дурной вкус - и никто не улыбнулся его шутке, - когда он ляпнул:
"In fact, the whole thing about prohibition is this: it isn't the initial cost, it's the humidity."	- Г лавное в сухом законе - не разводить вокруг него столько сырости.
Not till the one required topic had been dealt with did the conversation become general.	И только после того, как эта тема была исчерпана, разговор стал общим.
It was often and admiringly said of Vergil Gunch,	Знакомые часто с восторгом говорили о Верджиле Гэнче:
"Gee, that fellow can get away with murder!	"Ну, этому все на свете сходит с рук!
Why, he can pull a Raw One in mixed company and all the ladies 'll laugh their heads off, but me, gosh, if I crack anything that's just the least bit off color I get the razz for fair!"	Он может отмочить такую штуку при дамах, что небу станет жарко, и все будут только хохотать, а если я скажу что-нибудь хоть чуточку рискованное, с меня голову снимут!"
Now Gunch delighted them by crying to Mrs. Eddie Swanson, youngest of the women,	И сейчас Гэнч привел всех в восторг, крикнув миссис Свенсон - самой молоденькой из дам:
"Louetta!	- Луэтта!
I managed to pinch Eddie's doorkey out of his pocket, and what say you and me sneak across the street when the folks aren't looking?	Я спер из кармана у вашего Эдди ключ от двери, может, мы с вами удерем потихоньку, чтоб никто не видел?
Got something," with a gorgeous leer, "awful important to tell you!"	Мне нужно, - тут он расплылся в хитрейшей улыбке, - сказать вам что-то очень важное!
The women wriggled, and Babbitt was stirred to like naughtiness.	Женщины захихикали, и Бэббит тоже почувствовал себя способным на шалости:
"Say, folks, I wished I dared show you a book I borrowed from Doc Patten!"	- Слушайте, друзья! Хочется мне показать вам одну книжечку, но не решаюсь. Мне ее дал док Паттен.
"Now, George!	- Джордж!
The idea!" Mrs. Babbitt warned him.	Как тебе не стыдно! - остановила его миссис Бэббит.
"This book-racy isn't the word!	- Да, вот это книжка! С перцем - не то слово!
It's some kind of an anthropological report about-about Customs, in the South Seas, and what it doesn't SAY!	Антропологический доклад насчет - ну, насчет всяких обычаев тихоокеанских дикарей, чего там только нет!
It's a book you can't buy.	Купить ее, конечно, нельзя.

Verg, I'll lend it to you."	Вердж, хочешь, дам почитать?
"Me first!" insisted Eddie Swanson.	- Чур, я первый! - потребовал Эдди Свенсон.
"Sounds spicy!"	- Наверно, ядовитая вещь!
Orville Jones announced, "Say, I heard a Good One the other day about a coupla Swedes and their wives," and, in the best Jewish accent, he resolutely carried the Good One to a slightly disinfected ending.	- А я вчера слышал отличный анекдот, - объявил Орвиль Джонс. - Идут два шведа с женами... Он рассказал "отличный" анекдот с еврейским акцентом, слегка продезинфицировав конец.
Gunch capped it.	Гэнч тут же его поправил.
But the cocktails waned, the seekers dropped back into cautious reality.	Но вскоре влияние коктейлей ослабело, искатели истины вернулись к трезвой реальности.
Chum Frink had recently been on a lecture-tour among the small towns, and he chuckled,	Чам Фринк недавно разъезжал с лекциями по маленьким городам и сейчас со смешком рассказывал:
"Awful good to get back to civilization!	- До чего приятно вернуться к цивилизации!
I certainly been seeing some hick towns!	Навидался я этих провинциальных городишек, хватит с меня!
I mean-Course the folks there are the best on earth, but, gee whiz, those Main Street burgs are slow, and you fellows can't hardly appreciate what it means to be here with a bunch of live ones!"	Нет, я ничего не говорю, таких хороших людей, как там, в целом свете поискать, но, понимаете, эти городишки с их главной улицей до того сонные, что... Нет, хорошо вернуться к живым людям!
"You bet!" exulted Orville Jones.	- Я думаю! - обрадовался и Орвиль Джонс.
"They're the best folks on earth, those small-town folks, but, oh, mama! what conversation!	- Верно, таких хороших людей в целом свете не найдешь, но мамочка моя! О чем они разговаривают!
Why, say, they can't talk about anything but the weather and the ne-oo Ford, by heckalorum!"	Ей-богу, они только и знают, что говорить о погоде да о новых фордах, провались я на месте!
"That's right. They all talk about just the same things," said Eddie Swanson.	- Правильно! - подтвердил и Эдди Свенсон. - Они все разговаривают об одном и том же!
"Don't they, though! They just say the same things over and over," said Vergil Gunch.	-Вот именно!- подхватил Верджил Гэнч. -Повторяют одно и то же без конца!
"Yes, it's really remarkable.	- Да, удивительное дело!
They seem to lack all power of looking at things impersonally.	Они совсем лишены способности смотреть на вещи объективно.
They simply go over and over the same talk about Fords and the weather and so on." said Howard Littlefield.	Просто повторяют одни и те же разговоры про погоду, про форды и так далее, - заметил и Говард Литтлфилд.
"Still, at that, you can't blame 'em.	- Ну, за это их осуждать нельзя!
They haven't got any intellectual stimulus such as you get up here in the city," said Chum Frink.	Нет у них интеллектуальных стимулов, какие получаешь здесь, в большом городе, - сказал Чам Фринк.
"Gosh, that's right," said Babbitt.	- Ей-богу, верно! - поддержал его Бэббит.

"I don't want you highbrows to get stuck on yourselves but I must say it keeps a fellow right up on his toes to sit in with a poet and with Howard, the guy that put the con in economics!	- Я, конечно, не хочу, чтобы вы, наша ученая братия, стали задаваться, но должен отметить, что каждый старается стать головой выше, когда сидит в компании с таким знаменитым поэтом или с таким докой в экономике, как Говард.
But these small-town boobs, with nobody but each other to talk to, no wonder they get so sloppy and uncultured in their speech, and so balled-up in their thinking!"	А этим провинциальным дурачкам и поговорить не с кем, кроме как друг с другом, не удивительно, что они и разговаривают некультурно, малограмотно, да и думать разучаются!
Orville Jones commented,	Орвиль Джонс добавил:
"And, then take our other advantages-the movies, frinstance.	- И потом возьмите другие наши преимущества -кино, например.
These Yapville sports think they're all-get-out if they have one change of bill a week, where here in the city you got your choice of a dozen diffrent movies any evening you want to name!"	Эти мужички-серячки думают, что им бог знает как повезло, если у них каждую неделю новая программа! А у нас в городе в любой вечер можно выбирать хоть из дюжины картин!
"Sure, and the inspiration we get from rubbing up against high-class hustlers every day and getting jam full of ginger," said Eddie Swanson.	- Ясно, а сколько пользы получаешь, когда трешься весь день среди дельцов высшей марки, -им пальца в рот не клади! - сказал Эдди Свенсон.
"Same time," said Babbitt, "no sense excusing these rube burgs too easy.	- А вместе с тем, - начал Бэббит, - нечего особенно оправдывать эти захолустные городишки.
Fellow's own fault if he doesn't show the initiative to up and beat it to the city, like we done-did.	Люди там сами виноваты, что не проявляют инициативы, - взяли бы и уехали в большой, город, как мы с вами!
And, just speaking in confidence among friends, they're jealous as the devil of a city man.	И скажу вам по секрету, как друзьям, - завидуют они нашему брату, просто ужас!
Every time I go up to Catawba I have to go around apologizing to the fellows I was brought up with because I've more or less succeeded and they haven't.	Каждый раз, как я приезжаю в Катобу, я как будто должен просить прощения у своих друзей детства за то, что я более или менее преуспел в жизни, а они - нет.
And if you talk natural to 'em, way we do here, and show finesse and what you might call a broad point of view, why, they think you're putting on side.	А разговоришься с ними, вот как мы с вами, проявишь какую-то тонкость мысли, то, что называется широкий кругозор, они сразу подумают - это он нарочно выставляется!
There's my own half-brother Martin-runs the little ole general store my Dad used to keep.	Возьмите моего сводного брата Мартина, он хозяин того самого универсального магазинчика, которым владел еще мой папаша.
Say, I'll bet he don't know there is such a thing as a Tux-as a dinner-jacket.	Честное слово, готов пари держать, что он даже не знает про такую штуку, как полный парад, - я хочу сказать, фрачный костюм.
If he was to come in here now, he'd think we were a bunch of-of-Why, gosh, I swear, he wouldn't know what to think!	Если бы он сейчас сюда вошел, он бы подумал, что мы с вами бог знает кто, - не представляю, за кого он принял бы нас!
Yes, sir, they're jealous!"	Да, братцы, завидуют они нам, вот что!
Chum Frink agreed, "That's so.	- Верно! - согласился Чам Фринк.

But what I mind is their lack of culture and appreciation of the Beautiful-if you'll excuse me for being highbrow.	- Но главное, что меня в них раздражает, это полное отсутствие культуры, недооценка красоты- простите, что я так высокопарно выражаюсь!
Now, I like to give a high-class lecture, and read some of my best poetry-not the newspaper stuff but the magazine things.	Я, знаете, люблю прочесть хорошую лекцию, почитать лучшие свои стихи, - не те, что для газет, а те, что для журналов.
But say, when I get out in the tall grass, there's nothing will take but a lot of cheesy old stories and slang and junk that if any of us were to indulge in it here, he'd get the gate so fast it would make his head swim."	Пробуешь пронять их чем-нибудь таким, возвышенным, а их ничто не берет, кроме старых анекдотов с предлинной бородой, грубых шуток и всякой такой чепухенции, за которую любого из нас выставили бы в два счета за дверь, посмей он только рассказать...
Vergil Gunch summed it up: "Fact is, we're mighty lucky to be living among a bunch of city-folks, that recognize artistic things and business-punch equally.	- В общем, наше счастье, что мы живем среди цивилизованных людей, у которых есть и художественный вкус, и деловой нюх, -подытожил Верджил Гэнч.
We'd feel pretty glum if we got stuck in some Main Street burg and tried to wise up the old codgers to the kind of life we're used to here.	- Скучновато нам было бы, если б мы застряли на какой-нибудь их Главной улице и стали рассказывать этим старым бобрам про нашу здешнюю жизнь.
But, by golly, there's this you got to say for 'em: Every small American town is trying to get population and modern ideals.	Но в одном надо им отдать справедливость: каждый, самый маленький, американский город стремится расти, достигнуть современного уровня.
And darn if a lot of 'em don't put it across!	И растут, черт их подери, растут!
Somebody starts panning a rube crossroads, telling how he was there in 1900 and it consisted of one muddy street, count 'em, one, and nine hundred human clams.	Кто-нибудь начнет крыть такую захолустную дыру, рассказывать, как он заехал туда в тысяча девятисотом году, и ничего там, кроме одной грязной улицы, не было, понимаете, одной на девятьсот жителей, похожих на улиток.
Well, you go back there in 1920, and you find pavements and a swell little hotel and a first-class ladies' ready-to-wear shop-real perfection, in fact!	А приедешь туда в девятьсот двадцатом году, смотришь - асфальт, чудная гостиница, первоклассный магазин дамского готового платья - просто красота!
You don't want to just look at what these small towns are, you want to look at what they're aiming to become, and they all got an ambition that in the long run is going to make 'em the finest spots on earth-they all want to be just like Zenith!" III	Нельзя смотреть только на то, какие они сейчас, эти городишки, надо разобраться, чем они хотят стать, а у них у всех есть свой идеал, оттого они и станут когда-нибудь отличнейшими городами. А идеал у них - стать такими, как наш Зенит, вот что!
However intimate they might be with T. Cholmondeley Frink as a neighbor, as a borrower of lawn-mowers and monkey-wrenches, they knew that he was also a Famous Poet and a distinguished advertising-agent; that behind his easiness were sultry literary mysteries which they could not penetrate.	Хотя все они и жили в самом близком соседстве с Т.Чамондли Фринком и он часто брал у них на время косилки для газона и гаечные ключи для машины, каждый помнил, что Фринк -знаменитый поэт и выдающийся деятель рекламы и что за его простотой и доступностью кроются знойные джунгли литературных тайн, куда никому из них нет доступа.
But to-night, in the gin-evolved confidence, he admitted them to the arcanum:	Но сегодня, разоткровенничавшись под влиянием джина, он сам допустил их в свою святая святых.

"I've got a literary problem that's worrying me to death.	- Меня страшно мучит одна литературная проблема.
I'm doing a series of ads for the Zeeco Car and I want to make each of 'em a real little gem-reg'lar stylistic stuff.	Сейчас я занят составлением серии реклам для автомобильной фирмы Зико, и мне хотелось бы из каждой рекламы сделать этакую поэтическую жемчужину - в хорошем стиле, понимаете.
I'm all for this theory that perfection is the stunt, or nothing at all, and these are as tough things as I ever tackled.	Я целиком и полностью придерживаюсь теории, что весь фокус - в совершенстве формы, без этого и писать не стоит, но такой крепкий орешек мне еще никогда не приходилось раскусывать.
You might think it'd be harder to do my poems-all these Heart Topics: home and fireside and happiness-but they're cinches.	Вы, может быть, думаете, что мне труднее писать стихи, я хочу сказать - на лирические темы: семья, очаг, счастье и прочее, но это, в общем, легче легкого.
You can't go wrong on 'em; you know what sentiments any decent go-ahead fellow must have if he plays the game, and you stick right to 'em.	Тут никаких просчетов быть не может; отлично знаешь, чем дышит каждый порядочный человек, если он действительно наш, и выражаешь именно эти чувства.
But the poetry of industrialism, now there's a literary line where you got to open up new territory.	Но индустриальная поэзия - такой литературный жанр, где нужно открывать новые, неизведанные области.
Do you know the fellow who's really THE American genius?	А знаете, кто но этой части наш, американский гений?
The fellow who you don't know his name and I don't either, but his work ought to be preserved so's future generations can judge our American thought and originality to-day?	Вы даже имени его не слыхали, и я не слыхал, но его творчество надо сохранить для будущих поколений, чтобы они могли судить о силе американской мысли наших дней, об ее оригинальности.
Why, the fellow that writes the Prince Albert Tobacco ads!	Я говорю о человеке, который пишет рекламы табака "Принц Альберт".
Just listen to this:	Нет, вы только послушайте:
It's P.A. that jams such joy in jimmy pipes.	"Сплошная радость и восторг - П.А. в хорошей трубке!
Say-bet you've often bent-an-ear to that spill-of-speech about hopping from five to f-i-f-t-y p-e-r by "stepping on her a bit!"	Скажи, слыхал ли ты, как хвастают шоферы: рвануть с пяти на пятьдесят единым духом, дать газу, чтобы небу стало жарко!
Guess that's going some, all right-BUT just among ourselves, you better start a rapidwhiz system to keep tabs as to how fast you'll buzz from low smoke spirits to TIP-TOP-HIGH-once you line up behind a jimmy pipe that's all aglow with that peach-of-a-pal, Prince Albert.	Да, в этом что-то есть, не спорю, но, между нами, милый друг, проверь-ка сам любым спидометром, как быстро с уныния от скверных табаков на скорость высшую блаженства переключишься ты, усевшись с трубкой, где тлеет вкусный и душистый "Принц Альберт".
Prince Albert is john-on-the-job-always joy'usly more-ISH in flavor; always delightfully cool and fragrant!	"Принц Альберт" попадает в точку, он словно весело поет своим чудесным ароматом: "Давай еще!" Всегда прохладный и душистый!
For a fact, you never hooked such double-decked, copper-riveted, two-fisted smoke enjoyment!	Нет, никогда куренье никому не доставляло такой бодрящей, крепкой радости мужской!

Go to a pipe-speed-o-quick like you light on a good thing!	Закуривай, дружок! Берись за трубку сразу - не упускай момент!
Why-packed with Prince Albert you can play a joy'us jimmy straight across the boards! AND YOU KNOW WHAT THAT MEANS!"	"Принц Альберт" - сам пойми! - вольет в тебя такую силу, что ты всем сразу дашь и шах и мат. Уж мы-то знаем оба, о чем я говорю!"
"Now that," caroled the motor agent, Eddie Swanson, "that's what I call he-literature!	- Ого! - восхищенно протянул агент автомобильной компании Эдди Свенсон, - вот это настоящая мужская литература, честное слово!
That Prince Albert fellow-though, gosh, there can't be just one fellow that writes 'em; must be a big board of classy ink-slingers in conference, but anyway: now, him, he doesn't write for long-haired pikers, he writes for Regular Guys, he writes for ME, and I tip my benny to him!	Ну и молодчага этот малый - впрочем, что я! Не может быть, чтобы один человек так здорово писал! Наверно, там целая комиссия классных писак. Впрочем, это неважно! И пишет-то он не для каких-нибудь длинноволосых нюнь, он пишет для настоящих парней, для меня - и я снимаю перед ним кепку.
The only thing is: I wonder if it sells the goods?	Вот только одно: поможет такое объявление продаже товара или нет?
Course, like all these poets, this Prince Albert fellow lets his idea run away with him.	А не завела ли фантазия этого альбертовского сочинителя неизвестно куда, - все они такие, эти поэты!
It makes elegant reading, but it don't say nothing.	Читаешь - классная штучка, но о товаре она мне ничего не говорит!
I'd never go out and buy Prince Albert Tobacco after reading it, because it doesn't tell me anything about the stuff.	Прочесть-то я прочту, а покупать "Принц Альберт" все равно не стану, потому что тут ничего толком про самый табак не написано!
It's just a bunch of fluff."	Одни выдумки!
Frink faced him:	Фринк воззрился на него с возмущением:
"Oh, you're crazy!	- Нет, ты, брат, спятил!
Have I got to sell you the idea of Style?	Неужели мне надо объяснять тебе, что такое стиль?
Anyway that's the kind of stuff I'd like to do for the Zeeco.	Во всяком случае, мне очень хотелось написать рекламу для Зико именно в таком роде.
But I simply can't.	Но не могу - хоть тресни!
So I decided to stick to the straight poetic, and I took a shot at a highbrow ad for the Zeeco.	Пришлось придерживаться чистой поэзии, написал для Зико очень утонченную штучку.
How do you like this:	Послушайте, не знаю, понравится ли:
The long white trail is calling-calling-and it's over the hills and far away for every man or woman that has red blood in his veins and on his lips the ancient song of the buccaneers.	"Далекий путь зовет-манит, он там, вдали, за горной цепью, он далеко, и ждет того, в ком кровь кипит, как пламень алый, на чьих устах звенит-поет всех храбрецов призыв старинный.
It's away with dull drudging, and a fig for care.	Прочь, будничная, цепь забот, долой, постылая тревога!
Speed-glorious Speed-it's more than just a moment's exhilaration-it's Life for you and me!	Лететь и мчаться - наш девиз; в нем наше счастье - не на миг, в нем наша жизнь: лететь вперед!

This great new truth the makers of the Zeeco Car have considered as much as price and style.	И эту истину постигли создатели машины Зико. Они обдумывали все - не только красоту и цену.
It's fleet as the antelope, smooth as the glide of a swallow, yet powerful as the charge of a bull-elephant.	Машина - легче антилопы, скользит, как ласточка в полете, но сила, сила в ней - слоновья!
Class breathes in every line.	В ней дышит все изяществом и мощью, машина эта - первый класс.
Listen, brother!	Послушай, друг мой!
You'll never know what the high art of hiking is till you TRY LIFE'S ZIPPINGEST ZEST-THE ZEECO!"	Никогда не знать тебе высокого искусства путешествий, если не приобретешь ты ЗАЛОГ ЗЕМНОГО СЧАСТЬЯ - ЗИКО".
"Yes," Frink mused, "that's got an elegant color to it, if I do say so, but it ain't got the originality of 'spill-of-speech!'" The whole company sighed with sympathy and admiration.	- Да, - задумчиво добавил Фринк, - могу сказать, что я сумел вложить какую-то элегантность в эти строки, но оригинальности, этакой рекламной зазывности тут все-таки не хватает! В ответ на это все гости вздохнули с сочувствием и с восхищением.
CHAPTER IX I	9
BABBITT was fond of his friends, he loved the importance of being host and shouting,	Бэббит любил своих друзей, обожал играть роль хозяина и кричать:
"Certainly, you're going to have smore chicken-the idea!" and he appreciated the genius of T. Cholmondeley Frink, but the vigor of the cocktails was gone, and the more he ate the less joyful he felt.	"То есть как это вы не хотите больше цыпленка -что за выдумки!" - и преклонялся перед талантом Т.Чамондли Фринка, но подъем от коктейлей уже пропал, и чем больше он ел, тем меньше веселился.
Then the amity of the dinner was destroyed by the nagging of the Swansons.	Кроме того, дружеская атмосфера обеда была нарушена ссорой четы Свенсонов.
In Floral Heights and the other prosperous sections of Zenith, especially in the "young married set," there were many women who had nothing to do.	На Цветущих Холмах и в других зажиточных кварталах Зенита, особенно среди "молодоженов", было много женщин, которые ничего не делали.
Though they had few servants, yet with gas stoves, electric ranges and dish-washers and vacuum cleaners, and tiled kitchen walls, their houses were so convenient that they had little housework, and much of their food came from bakeries and delicatessens.	Хотя прислуги они держали мало, но при газовом отоплении, электрических плитах с мойками для посуды и пылесосами в выложенных кафелем кухнях квартиры у них были настолько удобные, что домашней работы делать почти не приходилось, а кроме того, их стол главным образом состоял из полуфабрикатов и готовых закусок.
They had but two, one, or no children; and despite the myth that the Great War had made work respectable, their husbands objected to their "wasting time and getting a lot of crank ideas" in unpaid social work, and still more to their causing a rumor, by earning money, that they were not adequately supported.	Редко у них бывало больше одного-двух детей, чаще браки были бездетными, и хотя существовала легенда, будто мировая война приучила людей считать всякую работу респектабельной, их мужья не позволяли им "тратить время зря и забивать себе голову дурацкими идеями", занимаясь бесплатно общественной деятельностью, и еще больше возражали против платной работы, чтобы не было повода для разговоров, будто мужья их плохо обеспечивают.

They worked perhaps two hours a day, and the rest of the time they ate chocolates, went to the motion-pictures, went window-shopping, went in gossiping twos and threes to card-parties, read magazines, thought timorously of the lovers who never appeared, and accumulated a splendid restlessness which they got rid of by nagging their husbands. The husbands nagged back.	Забот по дому им хватало часа на два, не больше, а в остальное время они объедались шоколадом, ходили в кино, разглядывали витрины магазинов, собирались по двое, по трое сплетничать и играть в карты, робко мечтали о любовниках, которых и в помине не было, и накопляли невероятную энергию, находившую выход в грызне с мужьями.
Of these naggers the Swansons were perfect specimens.	Классический образец супружеской грызни являла чета Свенсонов.
Throughout the dinner Eddie Swanson had been complaining, publicly, about his wife's new frock.	В течение всего обеда Эдди Свенсон во всеуслышание ворчал по поводу нового платья жены.
It was, he submitted, too short, too low, too immodestly thin, and much too expensive.	Он говорил, что платье слишком короткое, до неприличия прозрачное и чересчур дорогое.
He appealed to Babbitt:	Он искал сочувствия у Бэббита:
"Honest, George, what do you think of that rag Louetta went and bought?	- Скажите честно, Джордж, какого вы мнения об этой тряпке, которую отхватила Луэтта?
Don't you think it's the limit?"	Наверно, и вы считаете, что дальше идти некуда?
"What's eating you, Eddie?	- Да что вам взбрело в голову, Эдди?
I call it a swell little dress."	По-моему, чудное платьице!
"Oh, it is, Mr. Swanson. It's a sweet frock," Mrs. Babbitt protested.	- Конечно, мистер Свенсон! - поддержала мужа миссис Бэббит. - Платье просто прелесть!
"There now, do you see, smarty!	- Что, съел, умник?
You're such an authority on clothes!" Louetta raged, while the guests ruminated and peeped at her shoulders.	Много ты понимаешь в платьях! - вскинулась Луэтта, а гости задумчиво жевали и поглядывали на ее плечи.
"That's all right now," said Swanson.	- Перестань! - оборвал ее Свенсон.
"I'm authority enough so I know it was a waste of money, and it makes me tired to see you not wearing out a whole closetful of clothes you got already.	- Настолько-то я понимаю, чтоб видеть, когда бросают деньги на ветер, и вообще - надоело! У тебя полный шкаф платьев, а ты их не носишь!
I've expressed my idea about this before, and you know good and well you didn't pay the least bit of attention.	Я уж тебе высказывал мое мнение, но ты, ясное дело, ни малейшего внимания не обращаешь!
I have to camp on your trail to get you to do anything-"	Пока от тебя чего-нибудь добьешься, лопнуть можно.
There was much more of it, and they all assisted, all but Babbitt.	Они ссорились без умолку, и все принимали в этом участие - все, кроме Бэббита.
Everything about him was dim except his stomach, and that was a bright scarlet disturbance.	Он был как в тумане, ничего не чувствовал, кроме своего желудка; внутри все горело и жгло.
"Had too much grub; oughtn't to eat this stuff," he groaned-while he went on eating, while he gulped down a chill and glutinous slice of the ice-cream brick, and cocoanut cake as oozy as shaving-cream.	"Поел лишнего, а вот сладкое совсем уже ни к чему ! " - мысленно простонал он, глотая скользкие холодные куски пломбира с ореховым тортом, липким, как мыльный крем для бритья.

He felt as though he had been stuffed with clay; his body was bursting, his throat was bursting, his brain was hot mud; and only with agony did he continue to smile and shout as became a host on Floral Heights.	Ему казалось, что желудок набит глиной, его распирало, подперло к самому горлу, мозг превратился в раскаленную жижу, и с мучительной натугой он продолжал улыбаться и что-то выкрикивать, как подобало хозяину на Цветущих Холмах.
He would, except for his guests, have fled outdoors and walked off the intoxication of food, but in the haze which filled the room they sat forever, talking, talking, while he agonized,	Если бы не гости, он вышел бы на улицу, и на воздухе прошла бы эта хмельная сытость, но в тумане, наполнявшем комнату, гости трещали, трещали без умолку, казалось, этому конца не будет, а он сидел и мучился:
"Darn fool to be eating all this-not 'nother mouthful," and discovered that he was again tasting the sickly welter of melted ice cream on his plate.	"Дурак я, что столько съел, хватит, больше ни кусочка!" - и тут же ловил себя на том, что снова ест тошнотворно сладкий подтаявший пломбир.
There was no magic in his friends; he was not uplifted when Howard Littlefield produced from his treasure-house of scholarship the information that the chemical symbol for raw rubber is C10H16, which turns into isoprene, or 2C5H8. Suddenly, without precedent, Babbitt was not merely bored but admitting that he was bored.	Присутствие друзей потеряло всю прелесть, и на него не произвело ни малейшего впечатления, когда Г овард Литтлфилд извлек из своей научной сокровищницы сообщение о том, что химическая формула каучука-сырца - C10H16 и что он превращается в изопрен, то есть в 2C5H8, и вдруг, без всякой причины, Бэббит не только ощутил скуку, но и сознался себе, что ему невыносимо скучно.
It was ecstasy to escape from the table, from the torture of a straight chair, and loll on the davenport in the living-room.	Какое счастье, что можно наконец встать с неудобного жесткого стула и развалиться на диване в гостиной!
The others, from their fitful unconvincing talk, their expressions of being slowly and painfully smothered, seemed to be suffering from the toil of social life and the horror of good food as much as himself.	Судя по бессвязным, вялым репликам гостей, по их лицам, болезненно-напряженным, словно их кто-то медленно душил, они не меньше своего хозяина страдали от тягот светской жизни и ужасов обильной пищи.
All of them accepted with relief the suggestion of bridge.	Все облегченно вздохнули, когда было предложено сесть за бридж.
Babbitt recovered from the feeling of being boiled.	У Бэббита стало проходить ощущение, что его варят заживо.
He won at bridge.	Ему повезло в игре.
He was again able to endure Vergil Gunch's inexorable heartiness.	Он снова терпеливо выносил неистребимую бодрость Верджила Гэнча.
But he pictured loafing with Paul Riesling beside a lake in Maine.	А мысленно он отдыхал с Полем Рислингом на берегу озера, в Мэне.
It was as overpowering and imaginative as homesickness.	Это ощущение было сильным, острым, как тоска по родине.
He had never seen Maine, yet he beheld the shrouded mountains, the tranquil lake of evening.	Он никогда не бывал в Мэне и все же представлял себе горы в тумане, спокойную вечернюю гладь озера.
"That boy Paul's worth all these ballyhooing highbrows put together," he muttered; and,	"Поль лучше всех этих умников, вместе взятых, -подумал он.
"I'd like to get away from-everything."	- Хоть бы уехать подальше от всего на свете".

Even Louetta Swanson did not rouse him.	Даже Луэтта Свенсон не вывела его из оцепенения.
Mrs. Swanson was pretty and pliant.	Миссис Свенсон была женщина хорошенькая и кокетливая.
Babbitt was not an analyst of women, except as to their tastes in Furnished Houses to Rent.	Бэббит в женщинах не разбирался, он интересовался только их вкусами, сдавая им меблированные квартиры.
He divided them into Real Ladies, Working Women, Old Cranks, and Fly Chickens.	Всех женщин он делил на Настоящих Леди, на Работающих Женщин, Старых Чудачек и Веселых Курочек.
He mooned over their charms but he was of opinion that all of them (save the women of his own family) were "different" and "mysterious."	Он мог расчувствоваться перед женскими прелестями и был того мнения, что все женщины (кроме женщин из его семьи) "особенные" и "непонятные".
Yet he had known by instinct that Louetta Swanson could be approached.	Но он безотчетно чувствовал, что к Луэтте Свенсон можно найти подход.
Her eyes and lips were moist.	У нее были влажные глаза и влажные губы.
Her face tapered from a broad forehead to a pointed chin, her mouth was thin but strong and avid, and between her brows were two outcurving and passionate wrinkles.	От широкого лба лицо ее сужалось к остренькому подбородку, рот у нее был тонкий, но твердый и жадный, а между бровями лежали две привлекательные изогнутые морщинки.
She was thirty, perhaps, or younger.	Ей было лет тридцать, а то и меньше.
Gossip had never touched her, but every man naturally and instantly rose to flirtatiousness when he spoke to her, and every woman watched her with stilled blankness.	Сплетня никогда не касалась ее, но все мужчины с первой же встречи начинали за ней ухаживать, а все женщины поглядывали на нее со сдержанной неприязнью.
Between games, sitting on the davenport, Babbitt spoke to her with the requisite gallantry, that sonorous Floral Heights gallantry which is not flirtation but a terrified flight from it:	Сидя на диване рядом с Луэттой, Бэббит в перерывах между партиями обращался к ней с той подчеркнутой галантностью, принятой на Цветущих Холмах, которая была не столько ухаживанием, сколько испуганной попыткой воздержаться от всякого флирта.
"You're looking like a new soda-fountain to night, Louetta."	- Вы сегодня хороши, как новенький табачный киоск, Луэтта.
"Am I?"	- Правда?
"Ole Eddie kind of on the rampage."	- Наш Эдди что-то брюзжит.
"Yes.	-Да!
I get so sick of it."	О, как мне это надоело!
"Well, when you get tired of hubby, you can run off with Uncle George."	- Что ж, если вам надоест муженек, можете сбежать с дядей Джорджем.
"If I ran away-Oh, well-"	- Уж если бы я сбежала... Впрочем, это я так...
"Anybody ever tell you your hands are awful pretty?"	- А вам кто-нибудь уже говорил, что у вас замечательно красивые руки?

She looked down at them, she pulled the lace of her sleeves over them, but otherwise she did not heed him. She was lost in unexpressed imaginings.	Она посмотрела на свои руки, спустила кружевной рукав пониже, но в общем не обращала на Бэббита внимания, погрузившись в невысказанные мечты.
Babbitt was too languid this evening to pursue his duty of being a captivating (though strictly moral) male.	Бэббит слишком раскис в этот вечер, чтобы выдерживать роль неотразимого (хотя и строго добродетельного) мужчины.
He ambled back to the bridge-tables.	Он вернулся к карточным столам.
He was not much thrilled when Mrs. Frink, a small twittering woman, proposed that they "try and do some spiritualism and table-tipping-you know Chum can make the spirits come-honest, he just scares me!"	Никакого восторга в нем не вызвало и предложение миссис Фринк, маленькой пискливой дамочки, попробовать заняться спиритизмом и столоверчением: "Знаете, мой Чам умеет по-настоящему вызывать духов -честное слово, он меня даже иногда пугает!"
The ladies of the party had not emerged all evening, but now, as the sex given to things of the spirit while the men warred against base things material, they took command and cried,	Дамы весь вечер не участвовали в беседе, но тут, поскольку известно, что женский пол больше интересуется миром духовным, тогда как мужчины сражаются с грубой материей, они взяли инициативу и закричали:
"Oh, let's!"	"Да, да, давайте, давайте!"
In the dimness the men were rather solemn and foolish, but the goodwives quivered and adored as they sat about the table.	В темноте мужчины вели себя торжественно и глупо, а их жен от восторга пробирала дрожь.
They laughed, "Now, you be good or I'll tell!" when the men took their hands in the circle.	Но когда мужчины пожимали им руки, они хихикали: "Ведите себя как следует, а то я все скажу!"
Babbitt tingled with a slight return of interest in life as Louetta Swanson's hand closed on his with quiet firmness.	И в Бэббите проснулся некоторый интерес к жизни, когда рука Луэтты крепко сжала его пальцы.
All of them hunched over, intent.	Все наклонились вперед, затаив дыхание.
They startled as some one drew a strained breath.	Кто-то громко вздохнул, заставив соседей вздрогнуть.
In the dusty light from the hall they looked unreal, they felt disembodied.	В мутном свете, просачивавшемся из передней, все казались неземными существами и чувствовали себя бесплотными.
Mrs. Gunch squeaked, and they jumped with unnatural jocularity, but at Frink's hiss they sank into subdued awe.	Миссис Гэнч вдруг взвизгнула, и все вскочили с неестественной веселостью, но Фринк зашикал, и все благоговейно притихли.
Suddenly, incredibly, they heard a knocking.	Внезапно, не веря себе, они услышали стук.
They stared at Frink's half-revealed hands and found them lying still. They wriggled, and pretended not to be impressed.	Все уставились на еле видные руки Фринка, но, убедившись, что они лежат спокойно, заерзали на местах, притворяясь, будто на них это не произвело впечатления.
Frink spoke with gravity:	Голос Фринка звучал серьезно:
"Is some one there?"	- Кто здесь?
A thud.	Стук.

"Is one knock to be the sign for 'yes'?"	- Означает ли один удар "да"?
A thud.	Стук.
"And two for 'no'?"	- А два удара - "нет"?
A thud.	Стук.
"Now, ladies and gentlemen, shall we ask the guide to put us into communication with the spirit of some great one passed over?" Frink mumbled.	- Леди и джентльмены, просить ли нам этого духа связать нас с духом кого-нибудь из усопших знаменитостей? - шепотом спросил Фринк.
Mrs Orville Jones begged,	Миссис Орвиль Джонс умоляюще протянула:
"Oh, let's talk to Dante!	- Ах, давайте поговорим с Данте!
We studied him at the Reading Circle.	Мы научали его в литературном кружке.
You know who he was, Orvy."	Ты, конечно, знаешь, кто он был, Орви?
"Certainly I know who he was!	- Ясно, знаю!
The Wop poet.	Поэт из итальянцев.
Where do you think I was raised?" from her insulted husband.	Где я, по-твоему, воспитывался, а? - обиженно сказал ее муж.
"Sure-the fellow that took the Cook's Tour to Hell.	- Помню, помню, тот самый, который проехался по туристской путевке в ад! - сказал Бэббит.
I've never waded through his po'try, but we learned about him in the U.," said Babbitt.	- Я-то его стишков не читал, но мы про него учили в университете.
"Page Mr. Dannnnnty!" intoned Eddie Swanson.	- Вызвать мистера Данта! - торжественно провозгласил Эдди Свенсон.
"You ought to get him easy, Mr. Frink, you and he being fellow-poets," said Louetta Swanson.	- Вам, наверно, легко с ним столковаться, мистер Фринк, все-таки вы оба - поэты! - сказала Луэтта Свенсон.
"Fellow-poets, rats!	- Оба поэты!
Where d' you get that stuff?" protested Vergil Gunch.	Откуда вы забрали себе в голову такую чушь! -возмутился Верджил Гэнч.
"I suppose Dante showed a lot of speed for an old-timer-not that I've actually read him, of course-but to come right down to hard facts, he wouldn't stand one-two-three if he had to buckle down to practical literature and turn out a poem for the newspaper-syndicate every day, like Chum does!"	- Конечно, этот самый Дант в свое время, наверно, неплохо разворачивался, - не знаю, сам не читал, -но, если говорить правду, разве он бы справился, если б ему пришлось заняться полезной литературой, каждый день выдавать для газетного синдиката стих, как приходится Чаму!
"That's so," from Eddie Swanson.	- Верно! - поддержал его Эдди Свенсон.
"Those old birds could take their time.	- Этому старью что! Времени у них было по горло!
Judas Priest, I could write poetry myself if I had a whole year for it, and just wrote about that old-fashioned junk like Dante wrote about."	Мать честная, да я сам мог бы отхватить неплохую поэмку, если бы мне на это дали целый год и разрешили писать про всякую допотопную чепуху, как этому Данту.
Frink demanded, "Hush, now!	- Тише! - потребовал Фринк.

I'll call him. . . O, Laughing Eyes, emerge forth into the, uh, the ultimates and bring hither the spirit of Dante, that we mortals may list to his words of wisdom."	- Молчите, я сейчас его вызову... О Светлоглазый дух, спустись во... м-ммм... во тьму пределов и приведи сюда дух Данте, мы, смертные, хотим послушать мудрые его слова!
"You forgot to give um the address: 1658 Brimstone Avenue, Fiery Heights, Hell," Gunch chuckled, but the others felt that this was irreligious.	- Ты забыл дать ему адрес: тысяча шестьсот пятьдесят восемь, Серная улица, Огненные Холмы, Ад, - загоготал Верджил Гэнч, но все были оскорблены в своих религиозных чувствах.
And besides-"probably it was just Chum making the knocks, but still, if there did happen to be something to all this, be exciting to talk to an old fellow belonging to-way back in early times-"	А вдруг, даже если это стучит Чам, вдруг все-таки что-то есть, да и вообще интересно поговорить со стариком из какого-то там века, словом, из прошлого.
A thud.	Стук.
The spirit of Dante had come to the parlor of George F. Babbitt.	Дух Данте явился в гостиную Джорджа Ф.Бэббита.
He was, it seemed, quite ready to answer their questions.	Казалось, он исполнен готовности отвечать на все вопросы.
He was "glad to be with them, this evening."	Он даже сказал, что "не прочь провести с ними вечер".
Frink spelled out the messages by running through the alphabet till the spirit interpreter knocked at the right letter.	Фринк передавал его слова, называя все буквы алфавита, пока дух не отмечал стуком нужную букву.
Littlefield asked, in a learned tone,	Литтлфилд ученым тоном спросил его:
"Do you like it in the Paradiso, Messire?"	- Правится ли вам в раю, мессир?
"We are very happy on the higher plane, Signor.	- Мы счастливы в горних высях, синьор.
We are glad that you are studying this great truth of spiritualism," Dante replied.	Мы рады, что вы изучаете высшую истину спиритуализма, - отвечал ему Данте.
The circle moved with an awed creaking of stays and shirt-fronts.	Все задвигались, зашуршали крахмальные рубашки, потрескивали корсеты.
"Suppose-suppose there were something to this?"	А вдруг - вдруг что-нибудь есть на самом деле?
Babbitt had a different worry. "Suppose Chum Frink was really one of these spiritualists!	Но Бэббита беспокоило другое: вдруг Чам Фринк и в самом деле спиритуалист!
Chum had, for a literary fellow, always seemed to be a Regular Guy; he belonged to the Chatham Road Presbyterian Church and went to the Boosters' lunches and liked cigars and motors and racy stories.	Для литератора Чам был вполне порядочным малым, аккуратно посещал пресвитерианскую церковь на Чэтем-роуд, участвовал в обедах клуба Толкачей, любил сигары, автомобили, соленые анекдоты.
But suppose that secretly-After all, you never could tell about these darn highbrows; and to be an out-and-out spiritualist would be almost like being a socialist!"	Но вдруг втайне он... Черт их знает, этих высоколобых, ведь настоящий спиритуалист - это что-то вроде социалиста!
No one could long be serious in the presence of Vergil Gunch.	Но в присутствии Верджила Гэнча никто не мог долго сохранять серьезность.

"Ask Dant' how Jack Shakespeare and old Verg'-the guy they named after me-are gettin' along, and don't they wish they could get into the movie game!" he blared, and instantly all was mirth.	- Ну-ка, спросим у Дантика, как там Джек Шекспир и этот римский дядя, которого окрестили в мою честь Верджилием, как они там поживают и не хотят ли сниматься в кино! -заорал он, и все сразу расхохотались.
Mrs. Jones shrieked, and Eddie Swanson desired to know whether Dante didn't catch cold with nothing on but his wreath.	Миссис Джонс взвизгнула, Эдди Свенсон потребовал, чтобы у Данте спросили, не холодно ли ему ходить в одном венке.
The pleased Dante made humble answer.	Польщенный Данте скромно отвечал на вопросы.
But Babbitt-the curst discontent was torturing him again, and heavily, in the impersonal darkness, he pondered,	Но Бэббита мучила проклятая неизвестность, и он мрачно раздумывал, сидя в спасительной темноте:
"I don't-We're all so flip and think we're so smart.	"Сам не знаю... мы так легкомысленно относимся, думаем - умней нас никого нет.
There'd be-A fellow like Dante-I wish I'd read some of his pieces.	Неужто такой человек, как Данте... Надо было раньше почитать его стихи.
I don't suppose I ever will, now."	А теперь всю охоту отбило".
He had, without explanation, the impression of a slaggy cliff and on it, in silhouette against menacing clouds, a lone and austere figure.	Почему-то Бэббиту мерещился скалистый холм, а на вершине, под сенью зловещих туч, одинокая, суровая фигура.
He was dismayed by a sudden contempt for his surest friends.	Его самого огорчило внезапно вспыхнувшее презрение к лучшим своим друзьям.
He grasped Louetta Swanson's hand, and found the comfort of human warmth.	Он крепко сжал руку Луэтты Свенсон, и ему стало легче от ее живого тепла.
Habit came, a veteran warrior; and he shook himself.	Привычка, как старый солдат, встала на стражу, и он встряхнулся:
"What the deuce is the matter with me, this evening?"	"Что это на меня напало сегодня, черт подери?"
He patted Louetta's hand, to indicate that he hadn't meant anything improper by squeezing it, and demanded of Frink,	Он похлопал по ручке Луэтты, желая показать, что в его пожатии ничего предосудительного не было, и крикнул Фринку:
"Say, see if you can get old Dant' to spiel us some of his poetry.	- Слушайте, а может, заставим старичка Данта почитать нам свои стишки?
Talk up to him.	Потолкуйте-ка с ним.
Tell him,	Скажите ему:
' Buena giorna, senor, com sa va, wie geht's?	"Буэна джорна, синьор, коман са ва, ви гейтс?
Keskersaykersa a little pome, senor?'" II	Кескесе насчет маленькой поэмки, а, синьор?"
The lights were switched on; the women sat on the fronts of their chairs in that determined suspense whereby a wife indicates that as soon as the present speaker has finished, she is going to remark brightly to her husband,	Снова зажгли свет. Женщины уже сидели на краешке стульев в решительной и выжидающей позе, которой жена обычно показывает, что как только кончит говорить очередной собеседник, она весело скажет мужу:
"Well, dear, I think per-HAPS it's about time for us to be saying good-night."	"Знаешь, милый, а не пора ли нам домой?"

For once Babbitt did not break out in blustering efforts to keep the party going.	На этот раз Бэббит не делал бурных попыток удержать гостей.
He had-there was something he wished to think out-But the psychical research had started them off again. ("Why didn't they go home!	Ему - да, ему необходимо было кой о чем подумать... Снова заговорили о спиритических сеансах. ("Ох, почему они не идут домой!
Why didn't they go home!") Though he was impressed by the profundity of the statement, he was only half-enthusiastic when Howard Littlefield lectured,	Почему они не уходят?") С уважением, но без всякого энтузиазма слушал он глубокомысленные наставления Говарда Литтлфилда;
"The United States is the only nation in which the government is a Moral Ideal and not just a social arrangement." ("True-true-weren't they EVER going home?") He was usually delighted to have an "inside view" of the momentous world of motors but to-night he scarcely listened to Eddie Swanson's revelation:	"Соединенные Штаты - единственная страна в мире, где государственное устройство является нравственным идеалом, а не только общественным установлением". ("Правильно, правильно... да неужели они никогда не уйдут?") Обычно он обожал "заглядывать хоть одним глазком" в таинственный мир машин, но в этот вечер он почти не слушал откровений Эдды Свенсона:
"If you want to go above the Javelin class, the Zeeco is a mighty good buy.	"Если хотите брать выше классом, чем джэвелин, так лучше зико не найти.
Couple weeks ago, and mind you, this was a fair, square test, they took a Zeeco stock touring-car and they slid up the Tonawanda hill on high, and fellow told me-" ("Zeeco good boat but-Were they planning to stay all night?")	Недели две назад решили сделать опыт - имейте в виду, что опыт был поставлен честно, по всей форме! Взяли обыкновенную туристскую машину зико и на третьей скорости пустили ее в гору, на Тонаваду, и один тип мне сказал..." ("Зико неплохая машина - о господи, неужели они всю ночь собираются тут сидеть?")
They really were going, with a flutter of	Наконец гости с шумом стали расходиться, повторяя:
"We did have the best time!"	"Мы так чудно провели время!"
Most aggressively friendly of all was Babbitt, yet as he burbled he was reflecting,	Больше всех шумел на прощание сам Бэббит, но, выкрикивая любезности, он думал про себя:
"I got through it, but for a while there I didn't hardly think I'd last out."	"Фу, все-таки справился, а то мне уже казалось, что я не выдержу!"
He prepared to taste that most delicate pleasure of the host: making fun of his guests in the relaxation of midnight.	Он предвкушал самое утонченное удовольствие, уготованное хозяину: поиздеваться над гостями в ночной тишине.
As the door closed he yawned voluptuously, chest out, shoulders wriggling, and turned cynically to his wife.	Закрыв двери, он сладострастно зевнул, выпятил грудь и, подрагивая плечами, с презрительным видом обернулся к жене.
She was beaming.	Но та вся расплылась в улыбке:
"Oh, it was nice, wasn't it!	- Ах, как все вышло мило!
I know they enjoyed every minute of it.	Я знаю, они были просто в восторге.
Don't you think so?"	Правда?
He couldn't do it.	Нет, нельзя.
He couldn't mock.	Смеяться он не мог.

It would have been like sneering at a happy child.	Это было бы все равно что издеваться над счастливым ребенком.
He lied ponderously:	И он торжественно солгал:
"You bet!	- Ну еще бы!
Best party this year, by a long shot."	Самый удачный прием за весь год - ни у кого такого не было!
"Wasn't the dinner good!	- А какой чудный обед!
And honestly I thought the fried chicken was delicious!"	Честное слово, цыплята удались изумительно!
"You bet!	- Еще бы!
Fried to the Queen's taste.	Хоть королеву угощай.
Best fried chicken I've tasted for a coon's age."	Я таких чудных цыплят сто лет не ел!
"Didn't Matilda fry it beautifully!	- И как Матильда удачно их зажарила!
And don't you think the soup was simply delicious?"	А суп какой вкусный, верно?
"It certainly was!	- А как же!
It was corking!	Дивный суп.
Best soup I've tasted since Heck was a pup!"	Такого супа я с пеленок не пробовал.
But his voice was seeping away.	Но тут голос ему изменил.
They stood in the hall, under the electric light in its square box-like shade of red glass bound with nickel.	Они стояли в передней, под ярким светом плафона с квадратным, похожим на ящик абажуром из красноватого стекла, обрамленного полосами никеля.
She stared at him.	Жена в упор посмотрела на Бэббита.
"Why, George, you don't sound-you sound as if you hadn't really enjoyed it."	-Что с тобой, Джордж? У тебя такой голос... Можно подумать, что тебе вовсе не было весело!
"Sure I did! Course I did!"	- Нет, было очень весело!
"George!	- Джорджи!
What is it?"	Да что с тобой?
"Oh, I'm kind of tired, I guess.	- Устал очень.
Been pounding pretty hard at the office.	В конторе столько работы.
Need to get away and rest up a little."	Надо бы мне поехать отдохнуть как следует.
"Well, we're going to Maine in just a few weeks now, dear."	- Так мы нее через несколько недель уедем в Мэн, милый!
"Yuh-" Then he was pouring it out nakedly, robbed of reticence. "Myra: I think it'd be a good thing for me to get up there early."	- М-да-а... - И вдруг он сразу откровенно выпалил все, что думал: - Слушай, Майра, хорошо бы мне поехать туда пораньше.
"But you have this man you have to meet in New York about business."	- Но тебе надо встретиться по делу с каким-то человеком в Нью-Йорке.
"What man?	- С каким человеком?

Oh, sure.	Ах, да, да.
Him. Oh, that's all off.	С этим, как его... Нет, уже не надо.
But I want to hit Maine early-get in a little fishing, catch me a big trout, by golly!"	Но я хочу поехать в Мэн пораньше - порыбачить малость, поймать здоровенную форель!
A nervous, artificial laugh.	- Его нервный смешок прозвучал совсем фальшиво.
"Well, why don't we do it?	- Отчего же нам и не поехать пораньше?
Verona and Matilda can run the house between them, and you and I can go any time, if you think we can afford it."	Верона с Матильдой прекрасно справятся по хозяйству, а мы с тобой можем уехать в любое время, как только ты выберешься.
"But that's-I've been feeling so jumpy lately, I thought maybe it might be a good thing if I kind of got off by myself and sweat it out of me."	- Нет, я не о том. В последнее время я что-то нервничаю, лучше бы мне уехать одному, стряхнуть с себя все...
"George!	- Как, Джордж!
Don't you WANT me to go along?"	Ты не хочешь, чтобы я поехала с тобой?
She was too wretchedly in earnest to be tragic, or gloriously insulted, or anything save dumpy and defenseless and flushed to the red steaminess of a boiled beet.	Она так искренне огорчилась, что ей было не до трагических упреков, не до высокомерных обид, -она просто растерялась, беззащитная, пухлая, красная, как распаренная свекла.
"Of course I do! I just meant-" Remembering that Paul Riesling had predicted this, he was as desperate as she.	- Да нет же... - И, вспомнив, что Поль Рислинг все это предсказывал, он сам растерялся не меньше ее.
"I mean, sometimes it's a good thing for an old grouch like me to go off and get it out of his system."	- Понимаешь, иногда полезно старому ворчуну вроде меня побыть одному, успокоиться.
He tried to sound paternal.	- Он пытался говорить как добрый папаша.
"Then when you and the kids arrive-I figured maybe I might skip up to Maine just a few days ahead of you-I'd be ready for a real bat, see how I mean?"	- А когда ты с ребятами приедешь, - я-то думал, что заберусь туда на несколько деньков раньше вас, - я уже буду совсем веселый, понимаешь?
He coaxed her with large booming sounds, with affable smiles, like a popular preacher blessing an Easter congregation, like a humorous lecturer completing his stint of eloquence, like all perpetrators of masculine wiles.	- Он уговаривал ее густым добрым басом, снисходительно улыбаясь, как благодушный пастырь, благословляющий прихожан на пасху, как остроумный лектор, когда он хочет покорить аудиторию своим красноречием, как все мужчины, когда они хитрят и лукавят.
She stared at him, the joy of festival drained from her face.	Все праздничное оживление исчезло с ее лица, когда она посмотрела на мужа.
"Do I bother you when we go on vacations?	- Значит, я тебе мешаю, когда мы ездим отдыхать?
Don't I add anything to your fun?"	Значит, тебе никакого удовольствия не доставляет, когда я с тобой?
He broke.	И тут его прорвало.
Suddenly, dreadfully, he was hysterical, he was a yelping baby.	В страшной истерике он закричал, завизжал, как младенец:
"Yes, yes, yes!	- Да, да, да!

Hell, yes!	Да, черт подери!
But can't you understand I'm shot to pieces?	Неужели ты не понимаешь, что я больше не могу!
I'm all in!	Я устал!
I got to take care of myself!	Мне надо прийти в себя!
I tell you, I got to-I'm sick of everything and everybody!	Слышишь - надо, надо! Мне все осточертело, надоело - все надоели!
I got to-"	Мне надо, надо...
It was she who was mature and protective now.	И тут она сразу стала его заботливым старшим другом:
"Why, of course!	- Да, да, милый, конечно!
You shall run off by yourself!	Поезжай один!
Why don't you get Paul to go along, and you boys just fish and have a good time?"	Возьми с собой Поля, езжайте вдвоем, порыбачьте, отдохните!
She patted his shoulder-reaching up to it-while he shook with palsied helplessness, and in that moment was not merely by habit fond of her but clung to her strength.	- Она погладила его по плечу, для чего ей пришлось стать на цыпочки. Он весь дрожал от беспомощности и в эту минуту не только испытывал к ней привычную привязанность, но и пытался найти у нее поддержку.
She cried cheerily, "Now up-stairs you go, and pop into bed.	- А теперь марш наверх! - бодрым голосом приказала она. - И сразу спать!
We'll fix it all up.	Мы все устроим.
I'll see to the doors.	Двери я сама запру.
Now skip!"	Ну, беги!
For many minutes, for many hours, for a bleak eternity, he lay awake, shivering, reduced to primitive terror, comprehending that he had won freedom, and wondering what he could do with anything so unknown and so embarrassing as freedom.	Много минут, часов, целую вечность он лежал без сна, дрожа от самого примитивного страха, понимая, что он вдруг обрел свободу, и не зная, что с ней делать, с этой непривычной, обременительной вещью - свободой.
CHAPTER X	10
No apartment-house in Zenith had more resolutely experimented in condensation than the Revelstoke Arms, in which Paul and Zilla Riesling had a flat.	Ни один доходный дом в Зените не строился с таким решительным намерением выиграть площадь, как Ревельсток-Армс, - дом, в котором жили Поль и Зилла Рислинг.
By sliding the beds into low closets the bedrooms were converted into living-rooms.	Кровати были вдвинуты в низкие альковы, а спальни превращены в гостиные.
The kitchens were cupboards each containing an electric range, a copper sink, a glass refrigerator, and, very intermittently, a Balkan maid.	Кухня походила на шкаф, где еле помещалась электрическая плита, медная раковина, холодильник, а иногда втискивалась и прислуга из балканских иммигранток.
Everything about the Arms was excessively modern, and everything was compressed-except the garages.	Все в этом доме было в высшей степени современным и в высшей степени тесным - кроме гаражей.

The Babbitts were calling on the Rieslings at the Arms.	Бэббиты пришли в гости к Рислингам.
It was a speculative venture to call on the Rieslings; interesting and sometimes disconcerting.	Заходить к Рислингам было делом рискованным, очень увлекательным, но иногда неприятным.
Zilla was an active, strident, full-blown, high-bosomed blonde.	Зилла была подвижная, решительная, пышная и полногрудая блондинка.
When she condescended to be good-humored she was nervously amusing.	Когда она снисходительно старалась быть веселой, настроение у нее повышалось, и с ней было занятно.
Her comments on people were saltily satiric and penetrative of accepted hypocrisies.	О людях она говорила с едкой иронией и всегда разоблачала человеческое лицемерие.
"That's so!" you said, and looked sheepish.	"Верно, верно!" - обычно отвечали ей растерянные собеседники.
She danced wildly, and called on the world to be merry, but in the midst of it she would turn indignant.	Она танцевала как одержимая, заставляла всех веселиться, но вдруг ни с того ни с сего принимала оскорбленный вид.
She was always becoming indignant.	Оскорблялась она без конца.
Life was a plot against her and she exposed it furiously.	Вся жизнь была сплошным заговором против нее, и она яростно разоблачала этот заговор.
She was affable to-night.	Сегодня вечером она была вполне любезна.
She merely hinted that Orville Jones wore a toupe, that Mrs. T. Cholmondeley Frink's singing resembled a Ford going into high, and that the Hon. Otis Deeble, mayor of Zenith and candidate for Congress, was a flatulent fool (which was quite true).	Она только намекнула, что Орвиль Джонс носит накладку на лысине, что пение миссис Т.Чамондли Фринк напоминает визг фордовских тормозов и что достопочтенный Отис Дибль - мэр Зенита и кандидат в конгресс, - набитый дурак, что, кстати, было правдой.
The Babbitts and Rieslings sat doubtfully on stone-hard brocade chairs in the small living-room of the flat, with its mantel unprovided with a fireplace, and its strip of heavy gilt fabric upon a glaring new player-piano, till Mrs. Riesling shrieked,	Бэббиты и Рислинги неуютно восседали на жестких, как камень, обитых плюшем стульях в тесной гостиной Рислингов, где был фальшивый камин, а на сверкающей лаком пианоле лежала тяжелая, шитая золотом дорожка.
"Come on! Let's put some pep in it!	- Чего мы сидим? - завизжала вдруг миссис Рислинг.
Get out your fiddle, Paul, and I'll try to make Georgie dance decently."	- Давайте веселиться. Ну-ка, Поль, доставай скрипку, а я поучу Джорджи танцевать как следует!
The Babbitts were in earnest.	У Бэббитов настроение было серьезное.
They were plotting for the escape to Maine.	Они хотели обсудить поездку в Мэн.
But when Mrs. Babbitt hinted with plump smilingness,	Но стоило только миссис Бэббит с улыбкой на пухлых губах намекнуть:
"Does Paul get as tired after the winter's work as Georgie does?" then Zilla remembered an injury; and when Zilla Riesling remembered an injury the world stopped till something had been done about it.	"Скажи, а Поль тоже устал после зимней работы, как мой Джордж?" - и Зилла сразу вспомнила все обиды, а когда Зилла Рислинг вспоминала, как ее обижали, жизнь останавливалась, пока не выяснялось, кто виноват.

"Does he get tired?	- Устает?
No, he doesn't get tired, he just goes crazy, that's all!	Нет, он не устает, он просто сходит с ума!
You think Paul is so reasonable, oh, yes, and he loves to make out he's a little lamb, but he's stubborn as a mule.	Все думают, Поль такой благоразумный, - о да, конечно, он любит притворяться невинным ягненком, а сам упрям, как мул.
Oh, if you had to live with him-!	Вы бы с ним пожили!
You'd find out how sweet he is!	Сами бы почувствовали, какой он милый!
He just pretends to be meek so he can have his own way.	Нарочно притворяется кротким, а сам ни в чем не уступит.
And me, I get the credit for being a terrible old crank, but if I didn't blow up once in a while and get something started, we'd die of dry-rot.	А про меня все только и говорят, что я старая ворчунья, но если бы я не лезла из кожи вон и не раскачивала его, мы бы совсем заплесневели, подохли бы от тоски!
He never wants to go any place and-Why, last evening, just because the car was out of order-and that was his fault, too, because he ought to have taken it to the servi ce-station and had the battery looked at-and he didn't want to go down to the movies on the trolley.	Никуда его не вытащишь... Да вот вчера, только из-за того, что машина не в порядке, - а он сам виноват, надо было раньше поехать в ремонтную мастерскую и показать аккумулятор механику, -Поль не захотел пойти в кино, надо было ехать на трамвае.
But we went, and then there was one of those impudent conductors, and Paul wouldn't do a thing.	Все-таки мы поехали, и кондуктор попался такой нахал, а Поль даже не заступился!
"I was standing on the platform waiting for the people to let me into the car, and this beast, this conductor, hollered at me,	Понимаете, стою я на площадке, жду, пока меня пропустят в вагон, а эта скотина кондуктор начинает орать на меня:
' Come on, you, move up!'	"Ну, скорее, поторапливайтесь!"
Why, I've never had anybody speak to me that way in all my life!	Да на меня никто в жизни так не орал!
I was so astonished I just turned to him and said-I thought there must be some mistake, and so I said to him, perfectly pleasant,	Я просто остолбенела, обернулась к нему и говорю, - я решила, что он ошибся!
'Were you speaking to me?' and he went on and bellowed at me,	"Вы это мне?" - говорю самым вежливым тоном, а он опять как закричит:
' Yes, I was!	"Да, вам!
You're keeping the whole car from starting!' he said, and then I saw he was one of these dirty ill-bred hogs that kindness is wasted on, and so I stopped and looked right at him, and I said,	Вы весь вагон задерживаете!" Тут я посмотрела на него, вижу - грязная свинья, хам, которого добрым словом не проймешь; тогда я остановилась и говорю ему прямо в глаза:
'I-beg-your-pardon, I am not doing anything of the kind,' I said, 'it's the people ahead of me, who won't move up,' I said, 'and furthermore, let me tell you, young man, that you're a low-down, foul-mouthed, impertinent skunk,' I said, 'and you're no gentleman!	"Я извиняюсь, но вы ошибаетесь, говорю, я никому не мешаю, задерживают те, кто впереди, а кроме того, разрешите вам сказать, молодой человек, что вы низкий, грязный, нахальный, вонючий щенок, - так и сказала! - и не джентльмен!

I certainly intend to report you, and we'll see,' I said, 'whether a lady is to be insulted by any drunken bum that chooses to put on a ragged uniform, and I'd thank you,' I said, 'to keep your filthy abuse to yourself.'	Я про вас непременно напишу вашему начальству, посмотрим, допустят ли там, чтобы каждый пьяный скот, только оттого, что он надел драную форму, смел оскорблять настоящую леди, и вообще попрошу вас оставить вашу грязную ругань при себе!"
And then I waited for Paul to show he was half a man and come to my defense, and he just stood there and pretended he hadn't heard a word, and so I said to him,	Говорю, а сама жду, что Поль будет вести себя как настоящий мужчина и заступится за меня, а он стоит, будто его это не касается, и делает вид, что ничего не слышит. Ну, тут я ему все выложила:
'Well,' I said-"	"Как, говорю..."
"Oh, cut it, cut it, Zill!" Paul groaned. "We all know I'm a mollycoddle, and you're a tender bud, and let's let it go at that."	- Да брось, Зилл! - простонал Поль, - все знают, что я тряпка, а ты нежный бутончик, ну и хватит!
"Let it go?"	- Хватит?
Zilla's face was wrinkled like the Medusa, her voice was a dagger of corroded brass.	- Лицо Зиллы перекосилось, как у Медузы, голос колол, словно ржавый клинок.
She was full of the joy of righteousness and bad temper.	Она захлебывалась в приступе злости, в сознании своей правоты.
She was a crusader and, like every crusader, she exulted in the opportunity to be vicious in the name of virtue.	Она чувствовала себя рыцарем-крестоносцем и, как всякий крестоносец, наслаждалась возможностью творить зло во имя добродетели.
"Let it go?	- Хватит?
If people knew how many things I've let go-"	Если бы люди только знали, что я тебе все спускаю...
"Oh, quit being such a bully."	- Да не ори ты на меня!
"Yes, a fine figure you'd cut if I didn't bully you!	- Хорош бы ты был, если б я на тебя не орала!
You'd lie abed till noon and play your idiotic fiddle till midnight!	Валялся бы по целым дням в постели или играл до полуночи на своей дурацкой скрипке!
You're born lazy, and you're born shiftless, and you're born cowardly, Paul Riesling-"	Ты от рождения лентяй, бездельник, ты от рождения трус, Поль Рислинг...
"Oh, now, don't say that, Zilla; you don't mean a word of it!" protested Mrs. Babbitt.	- Ах, Зилла, перестань! Ты сама ни одному своему слову не веришь! - запротестовала миссис Бэббит.
"I will say that, and I mean every single last word of it!"	- Нет, не перестану, и каждое мое слово - правда!
"Oh, now, Zilla, the idea!"	- Ну, Зилла, как можно!
Mrs. Babbitt was maternal and fussy.	- Миссис Бэббит всполошилась, как заботливая мамаша.
She was no older than Zilla, but she seemed so-at first.	Она была ровесницей Зиллы, но казалась старше -правда, только с первого взгляда.
She was placid and puffy and mature, where Zilla, at forty-five, was so bleached and tight-corseted that you knew only that she was older than she looked.	Она была такая спокойная, расплывшаяся, перезрелая, а глядя на сорокапятилетнюю Зиллу, крашеную, затянутую в корсет, сразу думалось, что она, наверно, старше, чем кажется.

"The idea of talking to poor Paul like that!"	- Как можно так разговаривать с бедным Полем!
"Poor Paul is right!	- Да, он бедный, это верно!
We'd both be poor, we'd be in the poorhouse, if I didn't jazz him up!"	Мы были бы оба бедняки, мы бы давно по миру пошли, если б я его не теребила!
"Why, now, Zilla, Georgie and I were just saying how hard Paul's been working all year, and we were thinking it would be lovely if the Boys could run off by themselves.	- Ну, как можно, Зилла! А мы-то с Джорджем только недавно говорили, как много Поль работал весь год и как хорошо бы отпустить наших мальчиков вдвоем!
I've been coaxing George to go up to Maine ahead of the rest of us, and get the tired out of his system before we come, and I think it would be lovely if Paul could manage to get away and join him."	Я сама уговариваю Джорджа поехать вперед, без нас, в Мэн и отдохнуть там как следует до нашего приезда, и я считаю, что Полю тоже нужно было бы уехать вместе с ним, это было бы просто чудесно!
At this exposure of his plot to escape, Paul was startled out of impassivity.	Поль даже привскочил при таком разоблачении его тайных планов бегства.
He rubbed his fingers.	Он потер руки.
His hands twitched.	Пальцы его дрожали.
Zilla bayed, "Yes!	- Еще бы! - взвизгнула Зилла.
You're lucky!	- Ты счастливица!
You can let George go, and not have to watch him.	Ты можешь отпустить Джорджа и не следить за ним!
Fat old Georgie!	Джорджи у тебя старый, толстый.
Never peeps at another woman!	На других женщин и не смотрит!
Hasn't got the spunk!"	Смелости не хватает!
"The hell I haven't!"	- Как это не хватает, черт возьми?
Babbitt was fervently defending his priceless immorality when Paul interrupted him-and Paul looked dangerous.	- Бэббит с жаром встал было на защиту своего драгоценного права - быть безнравственным, но тут его перебил Поль - и вид Поля не сулил ничего хорошего.
He rose quickly; he said gently to Zilla:	Он вскочил с места и вкрадчивым голосом спросил Зиллу:
"I suppose you imply I have a lot of sweethearts."	- Ты, кажется, намекаешь, что у меня много романов?
"Yes, I do!"	-Да!
"Well, then, my dear, since you ask for it-There hasn't been a time in the last ten years when I haven't found some nice little girl to comfort me, and as long as you continue your amiability I shall probably continue to deceive you.	- Что ж, дорогая моя, раз ты сама об этом заговорила... Да, За эти десять лет не было такого времени, чтобы я не находил утешения с какой-нибудь милой ласковой женщиной, и до тех пор, пока ты не перестанешь осыпать меня своими любезностями, я, вероятно, буду тебе изменять.
It isn't hard.	Да это и не трудно.
You're so stupid."	Ты слишком глупа!

Zilla gibbered; she howled; words could not be distinguished in her slaver of abuse.	Зилла хотела что-то сказать и вдруг закричала, заплакала навзрыд. Нельзя было разобрать ни слова в этом потоке слез и непристойной ругани.
Then the bland George F. Babbitt was transformed.	И тут благодушный Джордж Ф.Бэббит внезапно преобразился.
If Paul was dangerous, if Zilla was a snake-locked fury, if the neat emotions suitable to the Revelstoke Arms had been slashed into raw hatreds, it was Babbitt who was the most formidable.	Если Поль стал злым, а Зилла превратилась в яростную фурию, если все благопристойные чувства, какие полагалось испытывать в квартире Рислингов, вдруг обернулись самой неприкрытой ненавистью, то больше всего это сказалось на Бэббите. Он был страшен.
He leaped up.	Он вскочил с места.
He seemed very large.	Он казался огромным.
He seized Zilla's shoulder.	Рука его впилась в плечо Зиллы.
The cautions of the broker were wiped from his face, and his voice was cruename = "note"	Весь лоск добропорядочного дельца мигом слетел с него, в голосе зазвучала жестокость:
"I've had enough of all this damn nonsense!	-Я этого не потерплю, слышишь! Прекрати эти глупости!
I've known you for twenty-five years, Zil, and I never knew you to miss a chance to take your disappointments out on Paul.	Двадцать пять лет я тебя знаю, Зилл, и ни разу ты не упустила случая выместить на Поле свои неудачи!
You're not wicked. You're worse. You're a fool.	Нет, ты не злая, ты хуже, ты - дура.
And let me tell you that Paul is the finest boy God ever made.	Благороднее Поля нет человека на божьем свете, слышишь?
Every decent person is sick and tired of your taking advantage of being a woman and springing every mean innuendo you can think of.	Всем порядочным людям надоело на тебя смотреть! Пользуешься тем, что ты женщина, и оскорбляешь его самым гнусным образом!
Who the hell are you that a person like Paul should have to ask your PERMISSION to go with me?	А кто ты есть, чтобы такой человек, как Поль, спрашивал у тебя разрешения уехать со мной?
You act like you were a combination of Queen Victoria and Cleopatra.	Вообразила себя не то королевой Викторией, не то самой Клеопатрой.
You fool, can't you see how people snicker at you, and sneer at you?"	Дура ты, дура, неужели ты не видишь, как все над тобой смеются, как все издеваются?
Zilla was sobbing,	Зилла безудержно рыдала:
"I've never-I've never-nobody ever talked to me like this in all my life!"	- Никогда... никогда за всю мою жизнь... никто не говорил...
"No, but that's the way they talk behind your back!	- Да, в глаза не говорили, а за глаза только так и говорят.
Always!	Только так!
They say you're a scolding old woman.	Все говорят, что ты сварливая старуха!
Old, by God!"	Да, старуха, клянусь богом!
That cowardly attack broke her.	Низость этого выпада совсем доконала ее.
Her eyes were blank. She wept.	Глаза у нее сразу потухли, она тихо заплакала.

But Babbitt glared stolidly.	Но Бэббит был неумолим.
He felt that he was the all-powerful official in charge; that Paul and Mrs. Babbitt looked on him with awe; that he alone could handle this case.	Он чувствовал, что он всемогущий хозяин положения, что Поль и миссис Бэббит смотрят на него со страхом, что только он один может справиться с Зиллой.
Zilla writhed. She begged,	Дрожащим, жалким голосом Зилла прошептала:
"Oh, they don't!"	- Это неправда!
"They certainly do!"	- Нет, правда!
"I've been a bad woman!	- Да, я скверная женщина!
I'm terribly sorry!	Простите меня!
I'll kill myself!	Я покончу с собой!
I'll do anything.	Я на все пойду!
Oh, I'll-What do you want?"	Я... ну, чего, чего ты от меня хочешь?
She abased herself completely.	Она унижалась до последней степени.
Also, she enjoyed it.	И ей это доставляло удовольствие.
To the connoisseur of scenes, nothing is more enjoyable than a thorough, melodramatic, egoistic humility.	Для любителя скандалов нет ничего приятнее, чем довести себя до полного, мелодраматического, эгоистического самоуничижения.
"I want you to let Paul beat it off to Maine with me," Babbitt demanded.	- Хочу, чтобы ты отпустила Поля со мной в Мэн! -потребовал Бэббит.
"How can I help his going?	- Как же я могу помешать ему?
You've just said I was an idiot and nobody paid any attention to me."	Ты сам сказал, что я идиотка, что никто на меня не обращает внимания!
"Oh, you can help it, all right, all right!	- Можешь, можешь!
What you got to do is to cut out hinting that the minute he gets out of your sight, he'll go chasing after some petticoat.	Главное, ты должна прекратить намеки, будто стоит ему ступить за порог, как он сию минуту начинает бегать за какой-нибудь юбкой.
Matter fact, that's the way you start the boy off wrong.	Сама наводишь его на дурные мысли.
You ought to have more sense-"	Надо быть умней.
"Oh, I will, honestly, I will, George.	- Хорошо, Джордж, я тебе обещаю, честное слово.
I know I was bad.	Я знаю, что поступала плохо.
Oh, forgive me, all of you, forgive me-"	О, простоте меня, простите!
She enjoyed it.	Она наслаждалась собой.
So did Babbitt.	И Бэббит тоже наслаждался.
He condemned magnificently and forgave piously, and as he went parading out with his wife he was grandly explanatory to her:	Он осуждал с высоты своего величия, и он же отпускал грехи. Торжественно покинув дом Поля вместе с женой, он стал важно поучать ее:
"Kind of a shame to bully Zilla, but course it was the only way to handle her.	- Конечно, нехорошо было так запугивать Зиллу, но иначе с ней ничего не сделаешь.

Gosh, I certainly did have her crawling!"	Да, она у меня попищала, ей-богу!
She said calmly, "Yes.	- Да, - сказала его жена спокойно.
You were horrid.	- Ты был очень противный.
You were showing off.	Ты так петушился!
You were having a lovely time thinking what a great fine person you were!"	Видно было, что тебе доставляет удовольствие воображать себя прекрасным, благородным человеком.
"Well, by golly!	- Ну, знаешь ли!
Can you beat it!	Это уж слишком!
Of course I might of expected you to not stand by me!	Конечно, чего от тебя ждать, я так и думал, что ты пойдешь против меня!
I might of expected you'd stick up for your own sex!"	Так и думал, что ты будешь заступаться за нее -женское дело!
"Yes.	- Правильно!
Poor Zilla, she's so unhappy.	Бедная Зилла, она так несчастна.
She takes it out on Paul.	Оттого и вымещает все на Поле.
She hasn't a single thing to do, in that little flat.	Ей совершенно нечего делать в их квартирке.
And she broods too much.	Целыми днями сидит и думает.
And she used to be so pretty and gay, and she resents losing it.	А какая она была веселая, хорошенькая! Конечно, ей обидно, что все это кончилось.
And you were just as nasty and mean as you could be.	А ты с ней так нехорошо, так некрасиво разговаривал - хуже нельзя!
I'm not a bit proud of you-or of Paul, boasting about his horrid love-affairs!"	Мне стыдно за тебя и за Поля, он тоже хорош, нашел чем хвастать - своими гадкими романами!
He was sulkily silent; he maintained his bad temper at a high level of outraged nobility all the four blocks home.	Бэббит рассердился и замолчал, и пока они шли пешком домой, он все четыре квартала дулся с видом оскорбленной добродетели.
At the door he left her, in self-approving haughtiness, and tramped the lawn.	У подъезда он с высокомерной вежливостью открыл перед ней дверь, а сам остался и зашагал по двору.
With a shock it was revealed to him: "Gosh, I wonder if she was right-if she was partly right?"	И вдруг его словно кольнуло в сердце: а что, если она права, хоть отчасти права?
Overwork must have flayed him to abnormal sensitiveness; it was one of the few times in his life when he had queried his eternal excellence; and he perceived the summer night, smelled the wet grass.	Должно быть, от усталости он стал таким необычно чувствительным: с ним редко бывало, чтобы он сомневался в своем непоколебимом превосходстве. Он почувствовал всю прелесть летней ночи, запах влажной травы.
Then: "I don't care!	"Ну и пускай! - подумал он.
I've pulled it off.	- Я своего добился.
We're going to have our spree.	Вырвемся на свободу!
And for Paul, I'd do anything." II	Ради Поля я на все готов!"

They were buying their Maine tackle at Ijams Brothers', the Sporting Goods Mart, with the help of Willis Ijams, fellow member of the Boosters' Club.	Рыбачью снасть они покупали у братьев Иджемс, в лучшем спортивном магазине, с помощью самого Виллиса Иджемса, их товарища по клубу Толкачей.
Babbitt was completely mad.	Бэббит точно с цепи сорвался.
He trumpeted and danced.	Он напевал, приплясывал.
He muttered to Paul,	Полю он все время бормотал на ухо:
"Say, this is pretty good, eh?	"Славно, а?
To be buying the stuff, eh?	Интересно все это покупать!
And good old Willis Ijams himself coming down on the floor to wait on us!	Молодец Виллис Иджемс, сам нас обслуживает!
Say, if those fellows that are getting their kit for the North Lakes knew we were going clear up to Maine, they'd have a fit, eh? . . .	Слушай-ка, если б вон те типы - видишь, они покупают снасти для Северных озер - если б они узнали, что мы едем прямо в Мэн, они бы в обморок упали, верно?..
Well, come on, Brother Ijams-Willis, I mean.	Ну-ка, брат Иджемс, я хочу сказать - Виллис!
Here's your chance!	Дерите с нас побольше!
We're a couple of easy marks!	Нас легко уговорить!
Whee! Let me at it!	Ну-ка, ну-ка, покажите!
I'm going to buy out the store!"	Весь ваш магазин скуплю!"
He gloated on fly-rods and gorgeous rubber hip-boots, on tents with celluloid windows and folding chairs and ice-boxes.	Он восхищался спиннингами, роскошными резиновыми сапогами, палатками с целлулоидовыми окошечками, складными стульями, термосами.
He simple-heartedly wanted to buy all of them.	В простоте душевной ему хотелось купить все.
It was the Paul whom he was always vaguely protecting who kept him from his drunken desires.	И тот самый Поль, которому он всегда покровительствовал, теперь удерживал его от этого пьяного азарта.
But even Paul lightened when Willis Ijams, a salesman with poetry and diplomacy, discussed flies.	Но даже Поль просветлел, когда Виллис Иджемс, дипломат и поэт в торговле, заговорил о наживках.
"Now, of course, you boys know." he said, "the great scrap is between dry flies and wet flies.	- Вы, друзья, конечно, знаете, что спор идет о том, что лучше - сушеная наживка или свежая.
Personally, I'm for dry flies.	Я лично за сухую наживку.
More sporting."	Куда увлекательней!
"That's so.	- Ясно.
Lots more sporting," fulminated Babbitt, who knew very little about flies either wet or dry.	Это гораздо увлекательней! - Бэббит весь так и пылал, хотя он понятия не имел ни о свежей, ни о сухой наживке.
"Now if you'll take my advice, Georgie, you'll stock up well on these pale evening dims, and silver sedges, and red ants.	- Если хотите послушаться моего совета, Джорджи, наберите побольше мотыля, червей и муравьиных яиц.

Oh, boy, there's a fly, that red ant!"	Да-с, муравьиные яйца - вот это наживка!
"You bet!	- Еще бы!
That's what it is-a fly!" rejoiced Babbitt.	Всем наживкам наживка! - радовался Бэббит.
"Yes, sir, that red ant," said Ijams, "is a real honest-to-God FLY!"	- Да, милый мой! - еще раз подтвердил Виллис Иджемс. - Это, брат, такая наживка, что лучше не сыщешь!
"Oh, I guess ole Mr. Trout won't come a-hustling when I drop one of those red ants on the water!" asserted Babbitt, and his thick wrists made a rapturous motion of casting.	- Да, вряд ли старушке форели долго придется гулять, когда я закину такую наживочку! -объявил Бэббит и сделал толстой ручкой жест, как будто подсекал рыбу.
"Yes, and the landlocked salmon will take it, too," said Ijams, who had never seen a landlocked salmon.	- Да, и лосось тоже не уйдет! - сказал Иджемс, который никогда лосося и в глаза не видел.
"Salmon!	- Лососи!
Trout!	Форели!
Say, Paul, can you see Uncle George with his khaki pants on haulin' 'em in, some morning 'bout seven?	Эй, Поль, ты только представь себе, как дядя Джордж, засучив штаны, подсекает этакую рыбешку часов в семь утра!
Whee!" III	Ух ты!
They were on the New York express, incredibly bound for Maine, incredibly without their families.	И вот они, как ни странно, едут в нью-йоркском экспрессе прямо в Мэн, и, как ни странно, без своих семейств.
They were free, in a man's world, in the smoking-compartment of the Pullman.	Наконец они на свободе, в мире настоящих мужчин - в курительном салоне пульмановского вагона.
Outside the car window was a glaze of darkness stippled with the gold of infrequent mysterious lights.	За окном вагона - тьма, золотистые точки далеких неведомых огней.
Babbitt was immensely conscious, in the sway and authoritative clatter of the train, of going, of going on.	В качке вагона, в решительном грохоте колес Бэббит все время ощущал одно - он едет, едет, едет!
Leaning toward Paul he grunted,	Наклонившись к Полю, он ласково проворчал:
"Gosh, pretty nice to be hiking, eh?"	- А неплохо попутешествовать, верно?
The small room, with its walls of ocher-colored steel, was filled mostly with the sort of men he classified as the Best Fellows You'll Ever Meet-Real Good Mixers.	В небольшом помещении с выкрашенными желтой охрой металлическими стенками сидели главным, образом такие мужчины, которых Бэббит определял как "самых славных парней на свете, настоящих компанейских ребят".
There were four of them on the long seat; a fat man with a shrewd fat face, a knife-edged man in a green velour hat, a very young young man with an imitation amber cigarette-holder, and Babbitt.	На длинном диване расположилось четверо: толстяк с хитрой круглой физиономией, остролицый человек в зеленой фетровой шляпе, очень молодой человек с мундштуком из поддельного янтаря и сам Бэббит.
Facing them, on two movable leather chairs, were Paul and a lanky, old-fashioned man, very cunning, with wrinkles bracketing his mouth.	Напротив, в кожаных креслах, сидели Поль и худощавый, в старомодном сюртуке, хитроватый с виду мужчина с глубокими складками у рта.

They all read newspapers or trade journals, boot-and-shoe journals, crockery journals, and waited for the joys of conversation.	Все они читали газеты, коммерческие журналы или специальные каталоги магазинов посуды и обуви, выжидая, когда завяжется приятная беседа.
It was the very young man, now making his first journey by Pullman, who began it.	Начал ее очень молодой человек, который, видимо, впервые ехал в пульмановском вагоне.
"Say, gee, I had a wild old time in Zenith!" he gloried.	- Слушайте, ну и погулял я в Зените, лучше не надо! - похвастался он.
"Say, if a fellow knows the ropes there he can have as wild a time as he can in New York!"	- Если знаешь, куда сунуться, так можно повеселиться не хуже, чем в Нью-Йорке!
"Yuh, I bet you simply raised the old Ned.	- Да, вы небось там все вверх дном перевернули!
I figured you were a bad man when I saw you get on the train!" chuckled the fat one.	Я сразу подумал, что вы - прожженный гуляка, стоило только на вас посмотреть! - осклабился толстяк.
The others delightedly laid down their papers.	Все с удовольствием отложили газеты.
"Well, that's all right now!	- Да будет вам!
I guess I seen some things in the Arbor you never seen!" complained the boy.	Я, может, в Арборе такое видел, чего вам и не привелось! - жалобно сказал юнец.
"Oh, I'll bet you did!	- Не сомневаюсь!
I bet you lapped up the malted milk like a reg'lar little devil!"	Наверно, выпили там все молоко, как заправский пьяница!
Then, the boy having served as introduction, they ignored him and charged into real talk.	Разговор с молодым человеком послужил предлогом для всеобщего знакомства, и, забыв о юнце, все заговорили на более существенные темы.
Only Paul, sitting by himself, reading at a serial story in a newspaper, failed to join them and all but Babbitt regarded him as a snob, an eccentric, a person of no spirit.	Только Поль, углубившись в газету, где печаталась повесть с продолжением, не присоединился к ним, и все, кроме Бэббита, решили, что он сноб, оригинал и вообще скучный человек.
Which of them said which has never been determined, and does not matter, since they all had the same ideas and expressed them always with the same ponderous and brassy assurance.	Кто о чем говорил - определить трудно, да это и неважно, потому что мысли у них у всех были одинаковые и выражали они их с одинаковой самоуверенной и нагловатой безапелляционностью.
If it was not Babbitt who was delivering any given verdict, at least he was beaming on the chancellor who did deliver it.	И если окончательный приговор выносил не сам Бэббит, то он, сияя улыбкой, слушал, как высказывает свое суждение другой верховный жрец.
"At that, though," announced the first "they're selling quite some booze in Zenith.	- Кстати сказать, - заявил первый, - в Зените все-таки торгуют спиртным.
Guess they are everywhere.	Как везде, впрочем.
I don't know how you fellows feel about prohibition, but the way it strikes me is that it's a mighty beneficial thing for the poor zob that hasn't got any will-power but for fellows like us, it's an infringement of personal liberty."	Не знаю, что вы, господа, думаете о сухом законе, но мое мнение, что он хорош для бедняков, у которых нет силы воли, а для таких людей, как мы с вами, это - просто нарушение свободы личности!

"That's a fact.	- Правильно!
Congress has got no right to interfere with a fellow's personal liberty," contended the second.	Конгресс не имеет права нарушать свободу личности! - подтвердил другой.
A man came in from the car, but as all the seats were full he stood up while he smoked his cigarette.	Из вагона в курительную зашел какой-то человек, но так как все места были заняты, он выкурил сигарету стоя.
He was an Outsider; he was not one of the Old Families of the smoking-compartment.	Он был Чужак, он не принадлежал к старожилам-аристократам курительного салона.
They looked upon him bleakly and, after trying to appear at ease by examining his chin in the mirror, he gave it up and went out in silence.	На него смотрели мрачно. После тщетной попытки держать себя непринужденно, для чего он стал осматривать в зеркало свой подбородок, он вынужден был молча уйти.
"Just been making a trip through the South.	- Недавно я по делу объехал весь Юг.
Business conditions not very good down there," said one of the council.	Неважная там обстановка, - заметил один из синклита.
"Is that a fact!	- Неужели?
Not very good, eh?"	Неважная, говорите?
"No, didn't strike me they were up to normal."	- Нет, мне показалось, что дела там хуже, чем обычно.
"Not up to normal, eh?"	- Хуже?
"No, I wouldn't hardly say they were."	Скажите пожалуйста! - Да, я сказал бы, много хуже!
The whole council nodded sagely and decided,	Весь синклит глубокомысленно наклонил головы и решил:
"Yump, not hardly up to snuff."	- М-да, значит, такое дело...
"Well, business conditions ain't what they ought to be out West, neither, not by a long shot."	- Да и на Западе дела тоже не блестящи, далеко не блестящи.
"That's a fact.	- Верно, верно!
And I guess the hotel business feels it.	И это здорово отражается на гостиницах.
That's one good thing, though: these hotels that've been charging five bucks a day-yes, and maybe six-seven!-for a rotten room are going to be darn glad to get four, and maybe give you a little service."	Правда, есть в этом и своя хорошая сторона: в тех гостиницах, где за паршивый номер брали пять, а то и шесть-семь долларов в день, теперь рады-радехоньки сдать самую лучшую комнату за четыре, да еще с услугами!
"That's a fact.	- Тоже верно.
Say, uh, speaknubout hotels, I hit the St. Francis at San Francisco for the first time, the other day, and, say, it certainly is a first-class place."	М-да, слушайте, насчет этих самых гостиниц. Заехал я недавно в первый раз в отель "Сен-Фрэнсис" - это в Сан-Франциско, - шикарное место, клянусь богом!
"You're right, brother!	- Правда ваша, друг.
The St. Francis is a swell place-absolutely A1."	"Сен-Фрэнсис" - шикарное место. Первый класс!
"That's a fact.	- Верно, верно.

I'm right with you.	Согласен с вами.
It's a first-class place."	Первоклассная гостиница.
"Yuh, but say, any of you fellows ever stay at the Rippleton, in Chicago?	- Так-то оно так, а вот бывал кто из вас в "Риппльтоне", в Чикаго?
I don't want to knock-I believe in boosting wherever you can-but say, of all the rotten dumps that pass 'emselves off as first-class hotels, that's the worst.	Не люблю наговаривать - всегда предпочту хвалить, если только можно, но среди всех скверных трущоб, которые пытаются сойти за первоклассный отель, нет ни одной хуже "Риппльтона"!
I'm going to get those guys, one of these days, and I told 'em so.	Когда-нибудь я до них доберусь, я им так и сказал, этим типам.
You know how I am-well, maybe you don't know, but I'm accustomed to first-class accommodations, and I'm perfectly willing to pay a reasonable price.	Вы знаете, я такой человек - правда, вы меня не знаете, но поверьте, я привык к первоклассному обслуживанию и готов платить как следует.
I got into Chicago late the other night, and the Rippleton's near the station-I'd never been there before, but I says to the taxi-driver-I always believe in taking a taxi when you get in late; may cost a little more money, but, gosh, it's worth it when you got to be up early next morning and out selling a lot of crabs-and I said to him,	Приезжаю я недавно в Чикаго поздно ночью. "Риппльтон" этот у самого вокзала, раньше я там не останавливался, но говорю шоферу такси - я считаю, что надо брать такси, когда приезжаешь ночью; может, оно выходит дороже, но все равно окупается: утром надо вставать рано, ходить, распространять свой товар.
'Oh, just drive me over to the Rippleton.'	В общем, говорю я шоферу: "Вези в "Риппльтон"!"
"Well, we got there, and I breezed up to the desk and said to the clerk,	Приезжаем мы туда, я разлетаюсь к конторке, говорю портье:
'Well, brother, got a nice room with bath for Cousin Bill?'	"Ну как, братец, есть у тебя хороший номер для кузена Билла, да чтоб с ванной!"
Saaaay!	Ка-ак он на меня взглянет!
You'd 'a' thought I'd sold him a second, or asked him to work on Yom Kippur!	Можно было подумать, что я продал ему подержанный пиджак или предложил работать в йом-кипур!
He hands me the cold-boiled stare and yaps,	Уставился на меня, как рыба, и тянет:
'I dunno, friend, I'll see,' and he ducks behind the rigamajig they keep track of the rooms on.	"Не знаю, приятель, сейчас посмотрю !" - и ныряет в эту, как ее, регистратуру, что ли, где у них записаны все номера.
Well, I guess he called up the Credit Association and the American Security League to see if I was all right-he certainly took long enough-or maybe he just went to sleep; but finally he comes out and looks at me like it hurts him, and croaks,	Не знаю, может, он звонил по телефону в Кредитную Ассоциацию или в Американскую Лигу Безопасности, проверял, кто я такой, во всяком случае, он что-то долго возился, а может, просто вздремнул, но наконец выглянул, посмотрел на меня, будто моя физиономия ему глаза режет, и скрипучим таким голосом говорит:
' I think I can let you have a room with bath.'	"Пожалуй, можно вам устроить номер с ванной".
'Well, that's awful nice of you-sorry to trouble you-how much 'll it set me back?'	"А-а, говорю, весьма любезно с вашей стороны, простите, что обеспокоил, но во сколько это мне влетит?" - спрашиваю.

I says, real sweet.	А он:
' It'll cost you seven bucks a day, friend,' he says.	"Семь долларов в сутки, приятель".
"Well, it was late, and anyway, it went down on my expense-account-gosh, if I'd been paying it instead of the firm, I'd 'a' tramped the streets all night before I'd 'a' let any hick tavern stick me seven great big round dollars, believe me!	Конечно, время было позднее, да и гостиницу оплачивает моя фирма, - но, скажу по чести, если бы мне пришлось платить из своего кармана, так я лучше всю ночь прошлялся бы по улицам, но никогда в жизни не позволил, чтоб в такой дыре содрали с меня кровных семь долларов за день!
So I lets it go at that.	Ладно, думаю, пускай!
Well, the clerk wakes a nice young bell hop-fine lad-not a day over seventy-nine years old-fought at the Battle of Gettysburg and doesn't know it's over yet-thought I was one of the Confederates, I guess, from the way he looked at me-and Rip van Winkle took me up to something-I found out afterwards they called it a room, but first I thought there'd been some mistake-I thought they were putting me in the Salvation Army collection-box!	Разбудил тут портье посыльного - славный такой мальчуган, лет семидесяти девяти, не больше, -сражался, как видно, в битве при Г еттисберге и не сообразил до сих пор, что она давно кончилась. Наверно, принял меня за одного из конфедератов -так он на меня воззрился! Повел меня этот Рипп ван Винкль куда-то, - потом я узнал, что они называют это "номер", а сначала мне показалось, будто он ошибся и засунул меня в ящик для пожертвований на Армию Спасения.
At seven per each and every diem!	Семь долларов per каждый божий diem.
Gosh!"	Видали?
"Yuh, I've heard the Rippleton was pretty cheesy.	- Да, я тоже слышал, что в "Риппльтоне" дерут неизвестно за что.
Now, when I go to Chicago I always stay at the Blackstone or the La Salle-first-class places."	Нет, я в Чикаго всегда предпочитаю останавливаться в "Блекстоне" или в "Ла-Салле" - первоклассные отели!
"Say, any of you fellows ever stay at the Birchdale at Terre Haute?	- Скажите, друзья, а кто останавливался в отеле "Берчдейл", на Терр-От?
How is it?"	Как там?
"Oh, the Birchdale is a first-class hotel."	- О, "Берчдейл" - первоклассная гостиница.
(Twelve minutes of conference on the state of hotels in South Bend, Flint, Dayton, Tulsa, Wichita, Fort Worth, Winona, Erie, Fargo, and Moose Jaw.)	(Двенадцатиминутное совещание на тему: "Сравнительные достоинства отелей в Саус-Бенде, Флинте, Дэйтоне, Талсе, Вичите, Форт-Ворсе, Виноне, При, Фарго и Мыс-Джой".)
"Speaknubout prices," the man in the velour hat observed, fingering the elk-tooth on his heavy watch-chain,	-Говорите - цены! - буркнул человек в фетровой шляпе, играя зубом лося на тяжелой цепочке от часов.
"I'd like to know where they get this stuff about clothes coming down.	- Хотел бы я знать, откуда пошел слух, что одежда подешевела.
Now, you take this suit I got on." He pinched his trousers-leg.	Возьмите мой костюм, - тут он ущипнул себя за складку брюк.
"Four years ago I paid forty-two fifty for it, and it was real sure-'nough value.	- Четыре года назад я за него отдал сорок два с половиной, и он того стоил.

Well, here the other day I went into a store back home and asked to see a suit, and the fellow yanks out some hand-me-downs that, honest, I wouldn't put on a hired man.	Так вот, захожу я на днях в магазин в нашем городе, прошу показать мне костюм, и приказчик вынимает такие обноски, которые я, честное слово, на дворника не надел бы!
Just out of curiosity I asks him,	Просто из любопытства спрашиваю:
' What you charging for that junk?'	"А сколько берете за это барахло?" -
' Junk,' he says, 'what d' you mean junk?	"Что? - говорит. - Какое барахло?
That's a swell piece of goods, all wool-' Like hell!	Самый лучший костюм, чистая шерсть". - "Знаю я эту шерсть, черт ее дери!
It was nice vegetable wool, right off the Ole Plantation!	Растет на кустиках, там, на доброй старой плантации!" -
'It's all wool,' he says, 'and we get sixty-seven ninety for it.'	"Нет, говорит, это чистая шерсть, и мы за нее берем шестьдесят семь долларов девяносто центов". -
'Oh, you do, do you!' I says. 'Not from me you don't,' I says, and I walks right out on him.	"Берете? - говорю, - ну берите с кого хотите, а с меня вам не взять!" - и пошел домой.
You bet!	Да, да!
I says to the wife,	А дома говорю жене:
'Well,' I said, 'as long as your strength holds out and you can go on putting a few more patches on papa's pants, we'll just pass up buying clothes."'	"Пока у тебя сил хватит латать папины брюки, мы никаких костюмов покупать не будем".
"That's right, brother.	- Правильно, братец.
And just look at collars, frinstance-"	А возьмите, скажем, воротнички...
"Hey!	-Э-э!
Wait!" the fat man protested.	Погодите! - запротестовал толстяк.
"What's the matter with collars?	- При чем тут воротнички?
I'm selling collars!	Я сам торгую воротничками.
D' you realize the cost of labor on collars is still two hundred and seven per cent. above-"	Знаете, какие накладные расходы на это производство? Двести семь процентов себестоимости.
They voted that if their old friend the fat man sold collars, then the price of collars was exactly what it should be; but all other clothing was tragically too expensive.	Тут все согласились, что раз воротничками торгует их старинный друг - толстяк, значит, цена на воротнички именно такая, как надо; зато остальные предметы одежды катастрофически подорожали.
They admired and loved one another now.	Они уже восхищались друг другом, любили друг друга.
They went profoundly into the science of business, and indicated that the purpose of manufacturing a plow or a brick was so that it might be sold.	Они глубоко вникли в суть коммерции и пришли к единодушному заключению, что цель производства - будь то производство плугов или кирпичей - в сбыте товара.

To them, the Romantic Hero was no longer the knight, the wandering poet, the cowpuncher, the aviator, nor the brave young district attorney, but the great sales-manager, who had an Analysis of Merchandizing Problems on his glass-topped desk, whose title of nobility was "Go-getter," and who devoted himself and all his young samurai to the cosmic purpose of Selling-not of selling anything in particular, for or to anybody in particular, but pure Selling.	Их романтическим героем был уже не рыцарь, не странствующий трубадур, не ковбой, не летчик, не храбрый юный прокурор, - их героем был Великий Коммерсант, который умел анализировать торговые проблемы, сидя у покрытого стеклом письменного стола, герой, чей благородный титул был "удачник" и кто посвятил себя и своих юных оруженосцев космической цели - продаже, не продаже чего-нибудь определенного кому-нибудь определенному, а Продаже с большой буквы.
The shop-talk roused Paul Riesling.	Эти профессиональные разговоры заинтересовали даже Поля Рислинга.
Though he was a player of violins and an interestingly unhappy husband, he was also a very able salesman of tar-roofing.	Будучи любителем игры на скрипке и романтически несчастным мужем, он вместе с тем весьма ловко торговал толем.
He listened to the fat man's remarks on "the value of house-organs and bulletins as a method of jazzing-up the Boys out on the road;" and he himself offered one or two excellent thoughts on the use of two-cent stamps on circulars.	Он выслушал замечания толстяка об "использовании фирменных каталогов и бюллетеней для того, чтобы подстегнуть коммивояжеров", и сам подбросил блестящую идейку насчет наклеивания двухцентовых марок на проспекты.
Then he committed an offense against the holy law of the Clan of Good Fellows.	Но тут же он совершил проступок против Священного Союза Порядочных Людей.
He became highbrow.	Он заговорил, как высоколобый.
They were entering a city.	Поезд приближался к городу.
On the outskirts they passed a steel-mill which flared in scarlet and orange flame that licked at the cadaverous stacks, at the iron-sheathed walls and sullen converters.	У окраины он прошел мимо литейного завода, где вспыхивали оранжевые и алые блики, озаряя унылые трубы, одетые сталью стены и мрачные трансформаторы.
"My Lord, look at that-beautiful!" said Paul.	- Боже! Взгляните - какая красота! - воскликнул Поль.
"You bet it's beautiful, friend.	- Метко сказано, братец, именно - красота!
That's the Shelling-Horton Steel Plant, and they tell me old John Shelling made a good three million bones out of munitions during the war!" the man with the velour hat said reverently.	Сталелитейный завод Шеллинга - Хортона, и говорят, старый Джон Шеллинг заграбастал чуть ли не три миллиона на вооружении во время войны! - с уважением сказал человек в фетровой шляпе.
"I didn't mean-I mean it's lovely the way the light pulls that picturesque yard, all littered with junk, right out of the darkness," said Paul.	- Да я не о том, - я хотел сказать, как красиво, когда свет падает пятнами на этот живописный двор, загроможденный железным ломом, и выхватывает куски из темноты, - объяснил Поль.
They stared at him, while Babbitt crowed,	Они уставились на него в изумлении, а Бэббит заворковал:
"Paul there has certainly got one great little eye for picturesque places and quaint sights and all that stuff.	- Поль, он, знаете, наметал глаз - замечает всякие там живописные местечки и красивые виды, ну, вообще все такое.

'D of been an author or something if he hadn't gone into the roofing line."	Наверно, сделался бы писателем или еще чем-нибудь в том же роде, если б не стал торговать толем.
Paul looked annoyed. (Babbitt sometimes wondered if Paul appreciated his loyal boosting.) The man in the velour hat grunted,	Поль сделал недовольное лицо. (Бэббит иногда сомневался, ценит ли Поль его дружескую поддержку.) Человек в фетровой шляпе проворчал:
"Well, personally, I think Shelling-Horton keep their works awful dirty.	- Лично я считаю, что на заводе у Шеллинга -Хортона грязь несусветная.
Bum routing.	Уборка ни к черту.
But I don't suppose there's any law against calling 'em 'picturesque' if it gets you that way!"	Но, конечно, вам никто не запретит называть этот хлам "живописным", - это дело вкуса!
Paul sulkily returned to his newspaper and the conversation logically moved on to trains.	Поль обиженно спрятался за газету, а разговор, как водится, перешел на поезда.
"What time do we get into Pittsburg?" asked Babbitt.	- В котором часу прибываем в Питтсбург? -спросил Бэббит.
"Pittsburg?	- В Питтсбург?
I think we get in at-no, that was last year's schedule-wait a minute-let's see-got a time-table right here."	Кажется, часа в... нет, это по прошлогоднему расписанию... погодите-ка, можно посмотреть, у меня расписание под рукой.
"I wonder if we're on time?"	- А мы не опаздываем?
"Yuh, sure, we must be just about on time."	- Да нет, кажется, прибудем вовремя.
"No, we aren't-we were seven minutes late, last station."	- Но мы как будто на последнюю станцию прибыли с опозданием на семь минут.
"Were we?	- Да ну?
Straight?	Вы так думаете?
Why, gosh, I thought we were right on time."	О черт, а я-то решил, что мы ничуть не опаздываем.
"No, we're about seven minutes late."	- Нет, на семь минут опоздали.
"Yuh, that's right; seven minutes late."	- Правильно: ровно на семь минут.
The porter entered-a negro in white jacket with brass buttons.	Вошел проводник - негр в белой куртке с медными пуговицами.
"How late are we, George?" growled the fat man.	- Эй, Джордж, на сколько мы опаздываем? -бросил ему толстяк.
"'Deed, I don't know, sir.	- Право, не знаю, сэр!
I think we're about on time," said the porter, folding towels and deftly tossing them up on the rack above the washbowls.	Кажется, идем без опозданий, - ответил проводник, складывая полотенца и ловко забрасывая их на вешалки над умывальниками.
The council stared at him gloomily and when he was gone they wailed:	Весь синклит мрачно смотрел на него, и, когда он вышел, все угрюмо заворчали:
"I don't know what's come over these niggers, nowadays.	- Не знаю, что сталось с этими черномазыми в последнее время!

They never give you a civil answer."	Никогда вежливо не ответят!
"That's a fact.	- Правильно!
They're getting so they don't have a single bit of respect for you.	Всякое уважение к нам потеряли.
The old-fashioned coon was a fine old cuss-he knew his place-but these young dinges don't want to be porters or cotton-pickers.	То ли дело негр в старину - славный малый, знал свое место, а эти молодые жеребцы не желают служить проводниками или собирать хлопок.
Oh, no! They got to be lawyers and professors and Lord knows what all!	Нет, брат, ему подавай другое - он лезет в адвокаты, в профессора, бог знает куда!
I tell you, it's becoming a pretty serious problem.	Верьте мне, это вопрос серьезный!
We ought to get together and show the black man, yes, and the yellow man, his place.	Надо бы нам всем сплотиться по-настоящему и указать черным, - да, кстати, и желтым, - их место.
Now, I haven't got one particle of race-prejudice.	Нет, вы не думайте, что у меня есть расовые предрассудки.
I'm the first to be glad when a nigger succeeds-so long as he stays where he belongs and doesn't try to usurp the rightful authority and business ability of the white man."	Я первый радуюсь, когда этакой черной образине повезет, - лишь бы он сидел, где ему положено, и не пытался присвоить себе законную власть и деловой авторитет белого человека.
"That's the i.!	- Это в точку!
And another thing we got to do," said the man with the velour hat (whose name was Koplinsky), "is to keep these damn foreigners out of the country.	И еще нам надо вот что сделать, - заговорил человек в фетровой шляпе (кстати, его фамилия была Коплинский), - не пускать этих проклятых иностранцев в Америку.
Thank the Lord, we're putting a limit on immigration.	Слава богу, уже есть закон об ограничении иммиграции.
These Dagoes and Hunkies have got to learn that this is a white man's country, and they ain't wanted here.	Эти итальяшки и всякая немчура должны знать, что тут - страна белого человека и никому они тут не нужны.
When we've assimilated the foreigners we got here now and learned 'em the principles of Americanism and turned 'em into regular folks, why then maybe we'll let in a few more."	Может быть, когда мы всех иностранцев, которые уже тут живут, заставим ассимилироваться и приучим их к американскому образу жизни, сделаем из них настоящих людей, - может быть, тогда мы кой-кого и впустим.
"You bet.	- Верно!
That's a fact," they observed, and passed on to lighter topics.	Факт! - согласились все и перешли к более простым темам.
They rapidly reviewed motor-car prices, tire-mileage, oil-stocks, fishing, and the prospects for the wheat-crop in Dakota.	Мимоходом были затронуты и цены на автомобили, и качество шин, и нефтяные акции, и рыбная ловля, и виды на урожай пшеницы в Дакоте.
But the fat man was impatient at this waste of time.	Но толстяка разбирало нетерпение - столько времени уходит зря!
He was a veteran traveler and free of illusions.	Это был старый коммивояжер, давно лишившийся всяких иллюзий.

Already he had asserted that he was "an old he-one."	Он уже сказал о себе: "Я старый греховодник".
He leaned forward, gathered in their attention by his expression of sly humor, and grumbled,	И сейчас он наклонился вперед, подмигнул всем с хитрым видом и пробурчал:
"Oh, hell, boys, let's cut out the formality and get down to the stories!"	"Ну, хватит, ребятки! Бросьте вы эти официальные разговоры! Как насчет анекдотцев?"
They became very lively and intimate.	Тут разговор стал совсем веселым и интимным.
Paul and the boy vanished.	Поль и юноша сразу ушли.
The others slid forward on the long seat, unbuttoned their vests, thrust their feet up on the chairs, pulled the stately brass cuspidors nearer, and ran the green window-shade down on its little trolley, to shut them in from the uncomfortable strangeness of night.	Остальные развалились на диване, расстегнули жилетки, задрали ноги на стулья и, пододвинув поближе тяжелые медные плевательницы, спустили зеленую шторку на окне, чтобы отгородиться от неуютной, непривычной тьмы.
After each bark of laughter they cried,	После каждого взрыва хохота кто-нибудь кричал:
"Say, jever hear the one about-" Babbitt was expansive and virile.	"А это слыхали?.." Бэббит тоже разоткровенничался по-мужски.
When the train stopped at an important station, the four men walked up and down the cement platform, under the vast smoky train-shed roof, like a stormy sky, under the elevated footways, beside crates of ducks and sides of beef, in the mystery of an unknown city.	Когда поезд остановился на большой станции, все четверо вышли на перрон, погуляли под задымленной крышей, похожей на облачное небо, прошлись под пешеходными мостами, между ящиками с битой птицей и мясом, в таинственной атмосфере незнакомого города.
They strolled abreast, old friends and well content.	Они гуляли рядышком, как давние друзья, им было весело.
At the long-drawn "Alllll aboarrrrrd"-like a mountain call at dusk-they hastened back into the smoking-compartment, and till two of the morning continued the droll tales, their eyes damp with cigar-smoke and laughter.	Услыхав протяжный крик "поезд отправляется!", схожий с кличем горцев на рассвете, они торопливо забрались в курилку, до двух часов ночи рассказывали рискованные анекдоты, и глаза у них слезились от хохота и табачного дыма.
When they parted they shook hands, and chuckled,	Расставаясь, они долго трясли друг другу руки и говорили:
"Well, sir, it's been a great session.	"Да, сэр, славно посидели!
Sorry to bust it up.	Жаль расставаться!
Mighty glad to met you."	Очень рад был с вами познакомиться!"
Babbitt lay awake in the close hot tomb of his Pullman berth, shaking with remembrance of the fat man's limerick about the lady who wished to be wild.	Бэббит долго не мог заснуть в тесной духоте пульмановского вагона и трясся от смеха при воспоминании о стишке, который прочел толстяк про легкомысленную даму.
He raised the shade; he lay with a puffy arm tucked between his head and the skimpy pillow, looking out on the sliding silhouettes of trees, and village lamps like exclamation-points.	Он поднял занавеску и долго, опершись локтем на жиденькую подушку, смотрел, как мимо окон, словно восклицательные знаки, пробегают деревья и телеграфные столбы.
He was very happy.	Он был вполне счастлив.
CHAPTER XI I	11

THEY had four hours in New York between trains.	В Нью-Йорке они пробыли четыре часа, до следующего поезда.
The one thing Babbitt wished to see was the Pennsylvania Hotel, which had been built since his last visit.	Бэббиту больше всего хотелось посмотреть отель "Пенсильвания", выстроенный после того, как он в последний раз был тут.
He stared up at it, muttering,	Задрав голову и не сводя с него глаз, он бормотал:
"Twenty-two hundred rooms and twenty-two hundred baths!	- Две тысячи двести комнат и две тысячи двести ванных!
That's got everything in the world beat.	Да, такого еще на свете не было!
Lord, their turnover must be-well, suppose price of rooms is four to eight dollars a day, and I suppose maybe some ten and-four times twenty-two hundred-say six times twenty-two hundred-well, anyway, with restaurants and everything, say summers between eight and fifteen thousand a day.	Черт, у них оборот, наверно... Погоди, предположим, номер стоит от четырех до восьми долларов в день, а то и все десять - значит, две тысячи двести на четыре, и, скажем, шесть раз по две двести - словом, с рестораном и всем остальным, выходит в летнее время от восьми до пятнадцати тысяч в день!
Every day!	Понимаешь, в день!
I never thought I'd see a thing like that!	Не думал я, что приведется увидеть такую махину!
Some town!	Да это целый город!
Of course the average fellow in Zenith has got more Individual Initiative than the fourflushers here, but I got to hand it to New York. Yes, sir, town, you're all right-some ways.	Конечно, у нас в Зените у каждого человека больше возможностей проявить деловую инициативу, чем тут, среди этих жуликов, но надо отдать справедливость и Нью-Йорку, да, брат, неплохой городок... в некоторых отношениях.
Well, old Paulski, I guess we've seen everything that's worth while.	Ну-с, Поль-Польчик, по-моему, мы все стоящее уже видели.
How'll we kill the rest of the time?	Как бы нам убить время?
Movie?"	Хочешь в кино?
But Paul desired to see a liner.	Но Полю захотелось посмотреть на океанские пароходы.
"Always wanted to go to Europe-and, by thunder, I will, too, some day before I past out," he sighed.	- Всегда мечтал поехать в Европу, и, клянусь честью, надо бы съездить, пока не сдох! - грустно сказал он.
From a rough wharf on the North River they stared at the stern of the Aquitania and her stacks and wireless antenna lifted above the dock-house which shut her in.	С деревянной пристани на Норс-Ривер они долго смотрели на корму "Аквитании", на трубы и антенны, подымавшиеся выше складов, которые заслоняли пароход.
"By golly," Babbitt droned, "wouldn't be so bad to go over to the Old Country and take a squint at all these ruins, and the place where Shakespeare was born.	- Ей-богу, неплохо было бы съездить в Старый Свет, - бубнил Бэббит, - поглядеть на всякие там руины, на дом, где родился Шекспир.
And think of being able to order a drink whenever you wanted one!	И, понимаешь, там можно выпить, когда захочешь!
Just range up to a bar and holler out loud,	Просто зайти в бар, крикнуть на всю комнату:
' Gimme a cocktail, and darn the police!'	"Дайте-ка мне коктейль, и к черту полицию!"

Not bad at all.	Да, неплохо, неплохо!
What juh like to see, over there, Paulibus?"	А тебе что хотелось бы там посмотреть, Полибус?
Paul did not answer.	Но Поль не отвечал.
Babbitt turned.	Бэббит взглянул на него.
Paul was standing with clenched fists, head drooping, staring at the liner as in terror.	Поль стоял, сжав кулаки, опустив голову, и в каком-то суеверном страхе смотрел на пароход.
His thin body, seen against the summer-glaring planks of the wharf, was childishly meager.	У нагретых летним солнцем сходней пристани он казался худеньким мальчиком, высоким и тонким.
Again,	Бэббит настаивал:
"What would you hit for on the other side, Paul?"	- А ты куда бы подался по ту сторону океана, Поль?
Scowling at the steamer, his breast heaving, Paul whispered,	Но Поль еще больше насупился, глядя на пароход, и, задыхаясь, прошептал:
"Oh, my God!"	- О господи!
While Babbitt watched him anxiously he snapped,	Бэббит в испуге посмотрел на него, но тут он резко бросил:
"Come on, let's get out of this," and hastened down the wharf, not looking back.	- Пошли скорей! Уйдем отсюда! - и торопливо зашагал по пристани, даже не оборачиваясь назад.
"That's funny," considered Babbitt.	"Странно! - подумал Бэббит.
"The boy didn't care for seeing the ocean boats after all.	- Выходит, ему вовсе и не хотелось смотреть океанские пароходы.
I thought he'd be interested in 'em." II	А я-то думал, что он ими интересуется!"
Though he exulted, and made sage speculations about locomotive horse-power, as their train climbed the Maine mountain-ridge and from the summit he looked down the shining way among the pines; though he remarked,	Хотя Бэббит восхищался силой паровоза, который тянул поезд через горы Мэна, хотя он и высказывал по этому поводу много дельных соображений, а потом с восторгом смотрел вниз, на сверкающие меж соснами рельсы, хотя он удивился:
"Well, by golly!" when he discovered that the station at Katadumcook, the end of the line, was an aged freight-car; Babbitt's moment of impassioned release came when they sat on a tiny wharf on Lake Sunasquam, awaiting the launch from the hotel.	"Ого, вот так штука!" - увидев, что станция Катадамкук представляет собой просто старый товарный вагон, но по-настоящему он дал волю своим восторгам, когда они сидели на крошечной пристани у озера Санасквем и ждали, пока за ними придет гостиничный катер.
A raft had floated down the lake; between the logs and the shore, the water was transparent, thin-looking, flashing with minnows.	К берегу озера прибило плот, между бревнами и берегом стояла прозрачная неглубокая вода, в которой сновали мальки.
A guide in black felt hat with trout-flies in the band, and flannel shirt of a peculiarly daring blue, sat on a log and whittled and was silent.	Проводник, в мягкой черной шляпе с приколотыми к ленте металлическими блеснами и в фланелевой рубахе пронзительно-синего цвета, сидел на бревне, молча стругая палочку.
A dog, a good country dog, black and woolly gray, a dog rich in leisure and in meditation, scratched and grunted and slept.	Пес, славный деревенский пес, лохматый, черный с пегими подпалинами, у которого только и дела было, что лентяйничать, задумчиво почесывался, ворчал, а то и просто дремал.

The thick sunlight was lavish on the bright water, on the rim of gold-green balsam boughs, the silver birches and tropic ferns, and across the lake it burned on the sturdy shoulders of the mountains.	Щедрое солнце освещало сверкающую воду, золотисто-зеленый кустарник, серебряные березы, пышные папоротники на берегу и горело за гладью озера на крутых отрогах высоких гор.
Over everything was a holy peace.	Надо всем стояла благоговейная тишина.
Silent, they loafed on the edge of the wharf, swinging their legs above the water.	Молча отдыхали они на краю пристани, свесив ноги над водой.
The immense tenderness of the place sank into Babbitt, and he murmured,	Бесконечной нежностью наполнила душу Бэббита эта тишь, и он неслышно пробормотал:
"I'd just like to sit here-the rest of my life-and whittle-and sit.	-Так бы и сидеть тут всю жизнь, стругать палочку и сидеть.
And never hear a typewriter. Or Stan Graff fussing in the 'phone.	Никогда не слышать, как стучит машинка, как разоряется по телефону Стэн Грэф.
Or Rone and Ted scrapping.	Или как ссорятся Рона с Тедом.
Just sit.	Просто сидеть.
Gosh!"	Эх, хорошо!
He patted Paul's shoulder.	Он похлопал Поля по плечу:
"How does it strike you, old snoozer?"	- Ну, как тебе тут нравится, старый кисляй?
"Oh, it's darn good, Georgie.	- Чудесно, Джорджи.
There's something sort of eternal about it."	Какое-то ощущение вечности.
For once, Babbitt understood him. III	И на этот раз Бэббит его понял.
Their launch rounded the bend; at the head of the lake, under a mountain slope, they saw the little central dining-shack of their hotel and the crescent of squat log cottages which served as bedrooms.	Катер обогнул мысок. В конце озера, под горным склоном, стояло небольшое здание столовой при отеле, а вокруг полумесяцем расположились маленькие бревенчатые хижины, служившие спальнями.
They landed, and endured the critical examination of the habitues who had been at the hotel for a whole week.	Бэббит с Полем сошли на берег под критическими взорами старожилов, пробывших здесь уже целую неделю.
In their cottage, with its high stone fireplace, they hastened, as Babbitt expressed it, to "get into some regular he-togs."	В хижине с огромным каменным очагом они поспешно проделали то, что Бэббит называл "влезть в настоящую охотничью одежку".
They came out; Paul in an old gray suit and soft white shirt; Babbitt in khaki shirt and vast and flapping khaki trousers.	Поль вышел в поношенном сером костюме и мягкой белой рубахе, Бэббит - в защитной курточке и широких защитных же шароварах.
It was excessively new khaki; his rimless spectacles belonged to a city office; and his face was not tanned but a city pink.	На нем все было новое, с иголочки, очки без оправы сразу напоминали о городской конторе, и лицо у него было городское, розовое, без следов загара.
He made a discordant noise in the place.	В этой обстановке он резал глаз, как фальшивая нота режет слух.
But with infinite satisfaction he slapped his legs and crowed,	Но он похлопал себя по ляжкам с невыразимым удовлетворением и прогудел:

"Say, this is getting back home, eh?"	- Ай-яй, как будто в родной дом вернулся, а?
They stood on the wharf before the hotel.	Они остановились на пристани перед отелем.
He winked at Paul and drew from his back pocket a plug of chewing-tobacco, a vulgarism forbidden in the Babbitt home.	Подмигнув Полю, Бэббит вытащил из кармана плитку жевательного табаку, - это вульгарное занятие было строго запрещено в доме Бэббитов.
He took a chew, beaming and wagging his head as he tugged at it.	Он с наслаждением заложил кусок за щеку и, сияя улыбкой, покачал головой:
"Um! Um!	- М-ммм!
Maybe I haven't been hungry for a wad of eating-tobacco!	До чего я соскучился по хорошей жвачке!
Have some?"	Хочешь кусочек?
They looked at each other in a grin of understanding.	Они переглянулись с понимающей улыбкой.
Paul took the plug, gnawed at it.	Поль взял кусок табаку, разжевал его.
They stood quiet, their jaws working.	Оба стояли неподвижно, только челюсти работали.
They solemnly spat, one after the other, into the placid water.	Торжественно сплевывали они по очереди в тихую воду.
They stretched voluptuously, with lifted arms and arched backs.	Потом с наслаждением потянулись, подняв руки и выгнув спины.
From beyond the mountains came the shuffling sound of a far-off train.	Из-за гор донеслось пыхтенье дальнего поезда.
A trout leaped, and fell back in a silver circle.	Форель взметнулась в воздух и упала, пустив серебряные круги по воде.
They sighed together. IV	Оба друга глубоко вздохнули.
They had a week before their families came.	Целую неделю они прожили без своих семейств.
Each evening they planned to get up early and fish before breakfast.	Каждый вечер они собирались встать спозаранку и пойти удить до завтрака.
Each morning they lay abed till the breakfast-bell, pleasantly conscious that there were no efficient wives to rouse them.	Каждое утро они валялись в кроватях до звонка на завтрак, испытывая удовольствие оттого, что тут нет жен, которые решительно подняли бы их с постели.
The mornings were cold; the fire was kindly as they dressed.	По утрам бывало холодно, и поэтому было особенно приятно одеваться перед пылающим очагом.
Paul was distressingly clean, but Babbitt reveled in a good sound dirtiness, in not having to shave till his spirit was moved to it.	Поль был невероятным чистюлей, но Бэббит наслаждался здоровой, хорошей грязью, тем, что можно не бриться сколько душе угодно.
He treasured every grease spot and fish-scale on his new khaki trousers.	Он дорожил каждым жирным пятном, каждой рыбьей чешуйкой на своих новых защитных штанах.

All morning they fished unenergetically, or tramped the dim and aqueous-lighted trails among rank ferns and moss sprinkled with crimson bells.	Все утро они лениво рыбачили или бродили по тропам, то сумрачным, то залитым прозрачным светом, среди сырых папоротников, мхов и лиловых колокольчиков.
They slept all afternoon, and till midnight played stud-poker with the guides.	После обеда долго спали, а потом до полуночи играли с проводниками в покер.
Poker was a serious business to the guides.	Для проводников покер был делом серьезным.
They did not gossip; they shuffled the thick greasy cards with a deft ferocity menacing to the "sports;" and Joe Paradise, king of guides, was sarcastic to loiterers who halted the game even to scratch.	Всякая болтовня прекращалась, они тасовали засаленные карты со свирепой ловкостью, угрожавшей "чужакам", а Джо Пэрадайз, король всех проводников, с презрительной иронией взирал на бездельников, если они осмеливались задерживать игру, даже чтобы почесаться.
At midnight, as Paul and he blundered to their cottage over the pungent wet grass, and pine-roots confusing in the darkness, Babbitt rejoiced that he did not have to explain to his wife where he had been all evening.	В полночь, когда они с Полем, спотыкаясь в пахучей сырой траве о невидимые в темноте корни сосен, возвращались в свою хижину, Бэббит с удовольствием думал, что не надо объяснять жене, где он пропадал весь вечер.
They did not talk much.	Разговаривали они мало.
The nervous loquacity and opinionation of the Zenith Athletic Club dropped from them.	Жадное торопливое желание поговорить, нападавшее на них в зенитском Спортивном клубе, теперь совсем прошло.
But when they did talk they slipped into the naive intimacy of college days.	А когда они о чем-нибудь говорили, то невольно впадали в простодушный и задушевный тон, как в студенческие дни.
Once they drew their canoe up to the bank of Sunasquam Water, a stream walled in by the dense green of the hardhack.	Как-то раз они причалили в лодке к берегу Санасквем-Уотер, - небольшой реки, прячущейся в густых зарослях.
The sun roared on the green jungle but in the shade was sleepy peace, and the water was golden and rippling.	Над зелеными джунглями палило солнце, но в тени стояла сонная прохлада, и вода подернулась мелкой золотистой рябью.
Babbitt drew his hand through the cool flood, and mused:	Бэббит опустил руку в холодную струю и задумчиво сказал:
"We never thought we'd come to Maine together!"	- Мы и не думали, что попадем в Мэн вдвоем.
"No.	-Да.
We've never done anything the way we thought we would.	Никогда у нас не получалось так, как мы хотели.
I expected to live in Germany with my granddad's people, and study the fiddle."	Я, например, был уверен, что уеду в Г ерманию, к дедушкиной родне, буду учиться играть на скрипке.
"That's so.	- Верно.
And remember how I wanted to be a lawyer and go into politics?	А помнишь, как мне хотелось стать адвокатом и заняться политикой?
I still think I might have made a go of it.	Я до сих пор уверен, что сделал бы карьеру.

I've kind of got the gift of the gab-anyway, I can think on my feet, and make some kind of a spiel on most anything, and of course that's the thing you need in politics.	Как будто я неплохой оратор - во всяком случае, могу на ходу все придумать, могу сказать речь о чем угодно, - а в политике только это и нужно!
By golly, Ted's going to law-school, even if I didn't!	Нет, клянусь богом, Тед у меня пойдет по юридической части, если уж мне не удалось!
Well-I guess it's worked out all right.	Но, в общем, - жизнь сложилась неплохо.
Myra's been a fine wife.	Майра оказалась хорошей женой.
And Zilla means well, Paulibus."	Да и Зилла не желает тебе плохого, Полибус!
"Yes.	- Да, пожалуй!
Up here, I figure out all sorts of plans to keep her amused.	Я уж тут придумываю всякие планы, чтоб ей жилось повеселее.
I kind of feel life is going to be different, now that we're getting a good rest and can go back and start over again."	Как-то чувствуешь, что теперь жизнь пойдет по-другому: отдохнули мы как следует, а когда вернемся, сможем все начать заново.
"I hope so, old boy."	- Надеюсь, старина.
Shyly: "Say, gosh, it's been awful nice to sit around and loaf and gamble and act regular, with you along, you old horse-thief!"	- И робким голосом Бэббит добавил: - Нет, ей-богу, славно мы тут с тобой провели время, хорошо мне с тобой и побездельничать, и погулять, и в картишки перекинуться, старый ты конокрад!
"Well, you know what it means to me, Georgie.	- А мне как хорошо было, Джорджи!
Saved my life."	Это просто спасло мне жизнь!
The shame of emotion overpowered them; they cursed a little, to prove they were good rough fellows; and in a mellow silence, Babbitt whistling while Paul hummed, they paddled back to the hotel. V	Но тут, застеснявшись своих чувств, они крепко выругались, как бы в доказательство того, что они простецкие, грубые парни, и молча, в размягченном настроении, стали грести обратно к отелю, и Поль что-то тихо напевал, а Бэббит ему подсвистывал.
Though it was Paul who had seemed overwrought, Babbitt who had been the protecting big brother, Paul became clear-eyed and merry, while Babbitt sank into irritability.	Хотя Поль был как будто больше переутомлен и Бэббит играл при нем роль заботливого старшего брата, но вскоре Поль стал веселым, ясноглазым, а Бэббит раздражался все больше и больше.
He uncovered layer on layer of hidden weariness.	С каждым днем он открывал в себе все новые и новые напластования усталости.
At first he had played nimble jester to Paul and for him sought amusements; by the end of the week Paul was nurse, and Babbitt accepted favors with the condescension one always shows a patient nurse.	Сначала он играл роль шута при Поле, искал, чем бы его позабавить, а к концу недели Поль стал его нянькой, и Бэббит принимал его заботы с той снисходительностью, которую всегда проявляют к терпеливым нянькам.
The day before their families arrived, the women guests at the hotel bubbled,	Накануне приезда их семей все женщины, жившие в гостинице, захлебывались:
"Oh, isn't it nice!	"Ах, как это приятно!
You must be so excited;" and the proprieties compelled Babbitt and Paul to look excited.	Вы, наверно, так счастливы!" - и Бэббит с Полем из чувства приличия делали счастливые лица.

But they went to bed early and grumpy.	Но спать они легли рано и в прескверном настроении.
When Myra appeared she said at once,	В день приезда Майра сразу заявила:
"Now, we want you boys to go on playing around just as if we weren't here."	- Мы хотим, чтобы вы, мальчики, развлекались, как будто нас тут нет!
The first evening, he stayed out for poker with the guides, and she said in placid merriment,	В первый раз, когда Бэббит засиделся за игрой в покер с проводниками, она мирно и весело заметила:
"My!	"Ого!
You're a regular bad one!"	Однако ты стал настоящим гулякой!"
The second evening, she groaned sleepily,	На второй вечер она сонно проворчала:
"Good heavens, are you going to be out every single night?"	"Г осподи помилуй, да неужели ты каждый божий день будешь где-то шататься?"
The third evening, he didn't play poker.	На третий вечер он уже в покер не играл.
He was tired now in every cell.	Теперь он чувствовал усталость каждой клеточкой своего тела.
"Funny!	"Странно!
Vacation doesn't seem to have done me a bit of good," he lamented.	Отпуск мне ничуть не пошел на пользу! -жаловался он.
"Paul's frisky as a colt, but I swear, I'm crankier and nervouser than when I came up here."	- Поль скачет, как жеребенок, а я стал еще нервнее, еще раздражительней, чем до приезда, честное слово!"
He had three weeks of Maine.	В Мэне он пробыл три подели.
At the end of the second week he began to feel calm, and interested in life.	К концу второй недели он стал чувствовать себя спокойнее, больше интересовался окружающим.
He planned an expedition to climb Sachem Mountain, and wanted to camp overnight at Box Car Pond.	Он затеял экскурсию на гору Сэчем и хотел провести ночь на берегу озера Бокс-Кар.
He was curiously weak, yet cheerful, as though he had cleansed his veins of poisonous energy and was filling them with wholesome blood.	Несмотря на странную слабость, он повеселел, как будто кровь очистилась от какого-то ядовитого возбуждения и стала здоровой и свежей.
He ceased to be irritated by Ted's infatuation with a waitress (his seventh tragic affair this year); he played catch with Ted, and with pride taught him to cast a fly in the pine-shadowed silence of Skowtuit Pond.	Бэббита даже перестала раздражать влюбленность Теда в официантку (его седьмая любовная драма за последний год), он ловил с ним рыбу, с гордостью обучая его забрасывать крючок в осененную соснами тишину озера.
At the end he sighed,	К концу отпуска он уже вздыхал:
"Hang it, I'm just beginning to enjoy my vacation.	"Только начал как следует отдыхать, черт возьми!
But, well, I feel a lot better.	Но, ей-богу, я уже чувствую себя гораздо лучше!
And it's going to be one great year!	И год, наверно, будет замечательный!
Maybe the Real Estate Board will elect me president, instead of some fuzzy old-fashioned faker like Chan Mott."	Может быть, меня даже выберут председателем Всеобщей ассоциации посредников по реализации недвижимости вместо какого-нибудь старого, изъеденного молью ворчуна вроде Чена Мотта".

On the way home, whenever he went into the smoking-compartment he felt guilty at deserting his wife and angry at being expected to feel guilty, but each time he triumphed,	На обратном пути каждый раз, когда он выходил из купе в курительный салон, он чувствовал себя виноватым, что оставляет жену, и сердился, что она принимает это сознание вины как должное.
"Oh, this is going to be a great year, a great old year!"	Но тут же все заслоняла мысль: нет, год будет чудесный, великолепный, отличный год.
CHAPTER XII I	12
ALL the way home from Maine, Babbitt was certain that he was a changed man.	Возвращаясь из Мэна, Бэббит не сомневался, что стал другим человеком.
He was converted to serenity.	Настроение у него было самое радужное.
He was going to cease worrying about business.	Тревожиться из-за дел не стоит.
He was going to have more "interests"-theaters, public affairs, reading.	Надо иметь больше "интересов" в жизни - ходить в театры, заниматься общественной деятельностью, читать.
And suddenly, as he finished an especially heavy cigar, he was going to stop smoking.	И вдруг, докуривая особенно крепкую сигару, он решил, что надо бросить курить.
He invented a new and perfect method.	Он изобрел новый, безотказный способ.
He would buy no tobacco; he would depend on borrowing it; and, of course, he would be ashamed to borrow often.	Он перестанет покупать табак, значит, надо будет одалживаться, и, конечно, он постесняется одалживаться слишком часто.
In a spasm of righteousness he flung his cigar-case out of the smoking-compartment window.	В припадке добродетели он вышвырнул портсигар в окошко курительной.
He went back and was kind to his wife about nothing in particular; he admired his own purity, and decided, "Absolutely simple. Just a matter of will-power."	Вернувшись в купе, он без особого на то повода очень ласково заговорил с женой. Он восхищался собственной непорочностью и решил, что "это чрезвычайно просто: дело только в силе воли".
He started a magazine serial about a scientific detective.	Он начал читать в журнале научно-детективный роман с продолжением.
Ten miles on, he was conscious that he desired to smoke.	Через десять миль ему захотелось курить.
He ducked his head, like a turtle going into its shell; he appeared uneasy; he skipped two pages in his story and didn't know it.	Он вобрал голову в плечи, как черепаха, ему стало не по себе, он пропустил две страницы романа и не заметил этого.
Five miles later, he leaped up and sought the porter.	А когда проехали еще пять миль, он вскочил и пошел искать проводника:
"Say, uh, George, have you got a-" The porter looked patient.	"Послушайте, как вас..." Джордж, нет ли у вас... гм-ммм... - Проводник терпеливо ждал.
"Have you got a time-table?" Babbitt finished.	- Нет ли у вас расписания?" - докончил Бэббит.
At the next stop he went out and bought a cigar.	На следующей остановке Бэббит вышел и купил сигару.
Since it was to be his last before he reached Zenith, he finished it down to an inch stub.	И так как это должна была быть последняя сигара до приезда в Зенит, он докурил ее до самого конца.

Four days later he again remembered that he had stopped smoking, but he was too busy catching up with his office-work to keep it remembered. II	Четыре дня спустя он снова вспомнил, что бросил курить, не его так захватили запущенные дела в конторе, что он тут же об этом забыл.
Baseball, he determined, would be an excellent hobby.	Потом он решил, что бейсбол - отличное времяпрепровождение.
"No sense a man's working his fool head off.	"Бессмысленно работать как вол, без передышки.
I'm going out to the Game three times a week.	Буду ходить на стадион три раза в неделю.
Besides, fellow ought to support the home team."	А кроме всего, надо поддержать команду нашего города!"
He did go and support the team, and enhance the glory of Zenith, by yelling "Attaboy!" and "Rotten!"	Он ходил на состязания, поддерживал свою команду к вящей славе родного Зенита, вопя что есть мочи "молодчага!" - или "мазила!".
He performed the rite scrupulously. He wore a cotton handkerchief about his collar; he became sweaty; he opened his mouth in a wide loose grin; and drank lemon soda out of a bottle.	Он в точности следовал ритуалу: носил на шее бумажный платок, потел, ухмылялся во весь рот, пил лимонад прямо из горлышка.
He went to the Game three times a week, for one week.	Он присутствовал на состязаниях три раза в течение одной недели.
Then he compromised on watching the Advocate-Times bulletin-board.	Потом он пошел на компромисс и только следил за таблицами, которые вывешивались редакцией "Адвокат-таймса".
He stood in the thickest and steamiest of the crowd, and as the boy up on the lofty platform recorded the achievements of Big Bill Bostwick, the pitcher, Babbitt remarked to complete strangers,	Он стоял перед доской в самой гуще потной толпы, и когда мальчик записывал на ней достижения Большого Билла Боствика, Бэббит говорил совершенно незнакомым людям:
"Pretty nice!	"Неплохо!
Good work!" and hastened back to the office.	Чистая работа!" - и торопился назад в контору.
He honestly believed that he loved baseball.	Он честно верил, что любит бейсбол.
It is true that he hadn't, in twenty-five years, himself played any baseball except back-lot catch with Ted-very gentle, and strictly limited to ten minutes.	Правда, за последние двадцать пять лет сам он ни разу в бейсбол не играл, разве что у себя во дворе, с Тедом, и притом очень осторожно и строго ограничив время - ровно десять минут!
But the game was a custom of his clan, and it gave outlet for the homicidal and sides-taking instincts which Babbitt called "patriotism" and "love of sport."	Но эта игра была в обычае у его клана и давала выход кровожадным и пристрастным чувствам, которые Бэббит именовал "патриотизмом" и "любовью к спорту".
As he approached the office he walked faster and faster, muttering,	Подходя к конторе, он все больше ускорял шаг, бормоча себе под нос:
"Guess better hustle."	"Надо поторопиться!"
All about him the city was hustling, for hustling's sake.	Вокруг него весь город спешил только ради спешки.
Men in motors were hustling to pass one another in the hustling traffic.	Люди в машинах обгоняли друг друга в потоке спешащего транспорта.

Men were hustling to catch trolleys, with another trolley a minute behind, and to leap from the trolleys, to gallop across the sidewalk, to hurl themselves into buildings, into hustling express elevators.	Люди спешили догнать трамвай, хотя следующий шел ровно через минуту, и в спешке прыгали из вагона, кидаясь на тротуар, чтобы ворваться в здание и влететь в спешащий лифт.
Men in dairy lunches were hustling to gulp down the food which cooks had hustled to fry.	Люди в закусочных спешили проглотить еду, которую в спешке жарили повара.
Men in barber shops were snapping,	Люди в парикмахерских подгоняли:
"Jus' shave me once over. Gotta hustle."	"Ну-ка, побрейте поскорее, я спешу!"
Men were feverishly getting rid of visitors in offices adorned with the signs,	В лихорадочной спешке люди старались избавиться от посетителей в конторах, где висели плакаты
"This Is My Busy Day" and	"Сегодня у меня занятой день" и
"The Lord Created the World in Six Days-You Can Spiel All You Got to Say in Six Minutes."	"Бог создал весь мир в шесть дней, постарайся выложить все, что надо, в шесть минут!"
Men who had made five thousand, year before last, and ten thousand last year, were urging on nerve-yelping bodies and parched brains so that they might make twenty thousand this year; and the men who had broken down immediately after making their twenty thousand dollars were hustling to catch trains, to hustle through the vacations which the hustling doctors had ordered.	Люди, заработавшие в позапрошлом году пять тысяч, а в прошлом - десять, напрягали все силы, все свои измученные нервы и иссушенные мозги, чтобы в этом году заработать двадцать тысяч, а люди, вышедшие из строя после заработанных двадцати тысяч, торопились попасть на поезд, чтобы второпях отдохнуть, как рекомендовали им торопливые врачи.
Among them Babbitt hustled back to his office, to sit down with nothing much to do except see that the staff looked as though they were hustling. III	И среди этих людей Бэббит тоже торопился в свою контору, где делать было нечего, разве что следить, чтобы все его служащие поторапливались.
Every Saturday afternoon he hustled out to his country club and hustled through nine holes of golf as a rest after the week's hustle.	Каждую субботу после обеда он спешил в свой загородный клуб, спеша сыграть девять лунок в гольф, чтобы отдохнуть после недельной спешки.
In Zenith it was as necessary for a Successful Man to belong to a country club as it was to wear a linen collar.	В Зените для Преуспевающего Гражданина принадлежать к загородному клубу было так же необходимо, как носить белый воротничок.
Babbitt's was the Outing Golf and Country Club, a pleasant gray-shingled building with a broad porch, on a daisy-starred cliff above Lake Kennepoose.	Бэббит был членом загородного клуба Гольф и Отдых, который помещался в красивом сером доме с широкой террасой на крутом, поросшем ромашкой обрыве над озером Кеннепоза.
There was another, the Tonawanda Country Club, to which belonged Charles McKelvey, Horace Updike, and the other rich men who lunched not at the Athletic but at the Union Club.	Существовал еще другой загородный клуб, Тонаванда, к которому принадлежали Чарльз Мак-Келви, Хорэйс Апдайк и другие богачи, завтракавшие не в Спортивном клубе, а в Юнионе.
Babbitt explained with frequency,	Бэббит что-то слишком часто объяснял:
"You couldn't hire me to join the Tonawanda, even if I did have a hundred and eighty bucks to throw away on the initiation fee.	"Я бы ни за что в жизни не перешел в Тонаванду, даже если бы не жаль было выкинуть сто восемьдесят монет на вступительный взнос.

At the Outing we've got a bunch of real human fellows, and the finest lot of little women in town-just as good at joshing as the men-but at the Tonawanda there's nothing but these would-be's in New York get-ups, drinking tea!	У нас в Отдыхе народ замечательный, просто славные ребята, и самые хорошенькие женщины в городе, милые, остроумные, да и партию умеют сыграть не хуже мужчин, - а в этой Тонаванде одни зазнайки, расфуфыренные по нью-йоркской моде, чай пьют.
Too much dog altogether.	Слишком много претензий!
Why, I wouldn't join the Tonawanda even if they-I wouldn't join it on a bet!"	Нет, я в эту Тонаванду не ходок, даже если бы мне... словом, ни за что не пойду!"
When he had played four or five holes, he relaxed a bit, his tobacco-fluttering heart beat more normally, and his voice slowed to the drawling of his hundred generations of peasant ancestors. IV	Сыграв пять-шесть перегонов в гольф, он отдыхал, сердце, издерганное никотином, начинало биться ровнее, и в голосе появлялась медлительность и напевность, свойственная сотням поколений его крестьянских предков.
At least once a week Mr. and Mrs. Babbitt and Tinka went to the movies.	Не реже чем раз в неделю мистер и миссис Бэббит вместе с Тинкой ходили в кино.
Their favorite motion-picture theater was the Chateau, which held three thousand spectators and had an orchestra of fifty pieces which played Arrangements from the Operas and suites portraying a Day on the Farm, or a Four-alarm Fire.	Они больше всего любили кинотеатр Шато, на три тысячи зрителей, где оркестр в пятьдесят человек играл попурри из опер и "сюиты" под названием "День на ферме" или "Ночной пожар".
In the stone rotunda, decorated with crown-embroidered velvet chairs and almost medieval tapestries, parrakeets sat on gilded lotos columns.	В круглом мраморном зале красовались бархатные кресла с вышитыми гербами, на стенах висели подделки под средневековые гобелены, а на золоченых, увенчанных цветком лотоса колоннах сидели пестрые попугаи.
With exclamations of "Well, by golly!" and "You got to go some to beat this dump!" Babbitt admired the Chateau.	Каждый раз Бэббит выражал свое восхищение кинотеатром Шато, восклицая: "Все-таки здорово!" - или: "Нет, ото заведеньице никому не переплюнуть!"
As he stared across the thousands of heads, a gray plain in the dimness, as he smelled good clothes and mild perfume and chewing-gum, he felt as when he had first seen a mountain and realized how very, very much earth and rock there was in it.	И, глядя на смутно серевшие в темноте головы тысяч зрителей, вдыхая запахи хорошей одежды, тонких духов и жевательной резинки, он испытывал то же чувство, как в тот день, когда, увидев высокую гору, впервые осознал, какое огромное количество земли и камня предстало его глазам.
He liked three kinds of films: pretty bathing girls with bare legs; policemen or cowboys and an industrious shooting of revolvers; and funny fat men who ate spaghetti.	Бэббит любил кинокартины трех сортов: такие, где хорошенькие купальщицы показывали голые ножки, такие, где полисмены или ковбои усердно стреляли из револьверов, и такие, где смешные толстяки ели макароны.
He chuckled with immense, moist-eyed sentimentality at interludes portraying puppies, kittens, and chubby babies; and he wept at deathbeds and old mothers being patient in mortgaged cottages.	С глубочайшей сентиментальностью, от которой щипало в носу, он улыбался каждому кадру, где появлялись щенки, котята или пухлые младенцы, и плакал при виде смертных одров или старых матерей, которые терпеливо ждут в заложенных и перезаложенных домишках.

Mrs. Babbitt preferred the pictures in which handsome young women in elaborate frocks moved through sets ticketed as the drawing-rooms of New York millionaires.	Миссис Бэббит предпочитала картины, где молодые красавицы в изысканных туалетах ходят меж декораций, изображающих гостиные нью-йоркских миллионеров.
As for Tinka, she preferred, or was believed to prefer, whatever her parents told her to.	Что же касается Тинки, то она любила или делала вид, что любит все, что навязывали ей родители.
All his relaxations-baseball, golf, movies, bridge, motoring, long talks with Paul at the Athletic Club, or at the Good Red Beef and Old English Chop House-were necessary to Babbitt, for he was entering a year of such activity as he had never known.	И все эти виды отдыха - бейсбол, кино, гольф, бридж, катание на машине, долгие беседы с Полем в Спортивном клубе или к ресторанчике "Добрый Старый Английский Бифштекс" - были необходимы Бэббиту, потому что для него начинался год такой лихорадочной деятельности, какой он никогда раньше не знал.
CHAPTER XIII I	13
IT was by accident that Babbitt had his opportunity to address the S A R E B. The S A R E B, as its members called it, with the universal passion for mysterious and important-sounding initials, was the State Association of Real Estate Boards; the organization of brokers and operators.	По чистой случайности Бэббиту удалось выступить на собрании ВАПРН, как сокращенно именовали из поголовного пристрастия к таинственным и внушительным сокращениям эту организацию, которая была не чем иным, как Всеобщей Ассоциацией Посредников по Реализации Недвижимости, то есть объединением маклеров и агентов, занимающихся продажей недвижимого имущества.
It was to hold its annual convention at Monarch, Zenith's chief rival among the cities of the state.	Ежегодное заседание должно было состояться в городе Монарке, главном сопернике Зенита во всем штате.
Babbitt was an official delegate; another was Cecil Rountree, whom Babbitt admired for his picaresque speculative building, and hated for his social position, for being present at the smartest dances on Royal Ridge.	Бэббит был избран официальным делегатом. Еще одним делегатом от Зенита поехал Сесиль Раунтри, которого Бэббит уважал за бесшабашно смелую спекуляцию вновь застроенными участками и ненавидел за положение в обществе, за то, что его приглашали на самые изысканные балы на Ройял-ридж.
Rountree was chairman of the convention program-committee.	Раунтри был председателем комитета по разработке повестки дня.
Babbitt had growled to him,	Как-то при случае Бэббит сказал ему сердито:
"Makes me tired the way these doctors and profs and preachers put on lugs about being 'professional men.' A good realtor has to have more knowledge and finesse than any of 'em."	- Надоело слушать, как все эти доктора, профессора и священники пришивают себе звание "людей свободной профессии"... Да профессия посредника по продаже недвижимости гораздо ответственнее и шире, чем у любого из них.
"Right you are!	- Правильно!
I say: Why don't you put that into a paper, and give it at the S A R E B?" suggested Rountree.	Слушайте, а почему бы вам не сделать об этом небольшой доклад на собрании? - предложил Раунтри.

"Well, if it would help you in making up the program-Tell you: the way I look at it is this: First place, we ought to insist that folks call us 'realtors' and not 'real-estate men.'	- Что ж, если вам мое выступление поможет... Видите ли, моя точка зрения вот какая: во-первых, мы должны настоять, чтобы нас называли "посредники", а не просто "агенты" или "маклеры".
Sounds more like a reg'lar profession.	Гораздо профессиональнее звучит.
Second place-What is it distinguishes a profession from a mere trade, business, or occupation?	Во-вторых - что отличает профессию от простой торговли, коммерции, от любого ремесла?
What is it?	Какая разница?
Why, it's the public service and the skill, the trained skill, and the knowledge and, uh, all that, whereas a fellow that merely goes out for the jack, he never considers the-public service and trained skill and so on.	А вот какая: служение обществу, знания, понимаете, специальные знания, ну и вообще всякое такое, чего нет у человека, который только и думает о деньгах и ничуть, так сказать, не считается с общественной пользой, с наукой и так далее.
Now as a professional-"	А человек с профессией...
"Rather!	- Чудесно!
That's perfectly bully!	Отличная мысль!
Perfectly corking!	Превосходно!
Now you write it in a paper," said Rountree, as he rapidly and firmly moved away. II	Вы набросайте свою речь! - И Раунтри быстро и решительно удалился.
However accustomed to the literary labors of advertisements and correspondence, Babbitt was dismayed on the evening when he sat down to prepare a paper which would take a whole ten minutes to read.	При всей своей привычке к литературным упражнениям в области рекламы и деловой переписки Бэббит впал в уныние, когда ему пришлось засесть за подготовку речи, рассчитанной не меньше чем на десять минут.
He laid out a new fifteen-cent school exercise-book on his wife's collapsible sewing-table, set up for the event in the living-room.	Он положил новенькую пятнадцатицентовую тетрадку на раскладной швейный столик жены, поставленный для такого важного дела посреди гостиной.
The household had been bullied into silence; Verona and Ted requested to disappear, and Tinka threatened with	Все в доме ходили на цыпочках: Верона и Тед предпочли удрать, а Тинке было строго сказано:
"If I hear one sound out of you-if you holler for a glass of water one single solitary time-You better not, that's all!"	"Если ты только пикнешь, если хоть посмеешь крикнуть: "Дайте воды", я тебя... словом, лучше молчи!"
Mrs. Babbitt sat over by the piano, making a nightgown and gazing with respect while Babbitt wrote in the exercise-book, to the rhythmical wiggling and squeaking of the sewing-table.	Миссис Бэббит села шить ночную рубашку у рояля, почтительно поглядывая, как Бэббит пишет в тетрадке под ритмическое поскрипывание и потрескивание швейного столика.
When he rose, damp and jumpy, and his throat dusty from cigarettes, she marveled,	Он встал, потный и злой, в горле у него першило от табака, а она с нескрываемым восхищением проговорила:
"I don't see how you can just sit down and make up things right out of your own head!"	- Как ты только можешь - просто сесть и придумать все из головы!

"Oh, it's the training in constructive imagination that a fellow gets in modern business life."	- Современная деловая жизнь Приучает человека к Конструктивному мышлению!
He had written seven pages, whereof the first page set forth:	Он написал семь страниц - первая из них выглядела так:
{illustration omitted: consists of several doodles and "(1) a profession (2) Not just a trade crossed out (3) Skill & vision (3) Shd be called "realtor" & not just real est man"}	(1) Профессия (2) Не просто ремесло (3) Спец. знания и прозорлив. (зачеркнуто) (3) Назыв. "посредник", а не маклер по прод. ндвжм Дж.Ф.Б.Пппосредник
The other six pages were rather like the first.	Остальные шесть страниц очень походили на первую.
For a week he went about looking important.	Целую неделю он расхаживал с многозначительным видом.
Every morning, as he dressed, he thought aloud:	Каждое утро, одеваясь, он рассуждал вслух:
"Jever stop to consider, Myra, that before a town can have buildings or prosperity or any of those things, some realtor has got to sell 'em the land?	- Тебе когда-нибудь приходило в голову, Майра, что, прежде чем в городе начнется новая стройка, расцвет промышленности и всякая такая история, посредник по реализации недвижимости должен сначала продать участки?
All civilization starts with him.	Вся цивилизация начинается именно с этого.
Jever realize that?"	А ты об этом думала?..
At the Athletic Club he led unwilling men aside to inquire,	В Спортивном клубе он насильно отводил кого-нибудь в сторону и спрашивал:
"Say, if you had to read a paper before a big convention, would you start in with the funny stories or just kind of scatter 'em all through?"	- Послушайте, если б вам пришлось делать доклад на большом собрании, вы бы начали с анекдотов или, так сказать, разбросали бы их по всему докладу?
He asked Howard Littlefield for a "set of statistics about real-estate sales; something good and impressive," and Littlefield provided something exceedingly good and impressive.	Он попросил Говарда Литтлфилда подготовить ему "кое-какие статистические данные насчет продажи недвижимости, что-нибудь, знаете, этакое внушительное, впечатляющее", и Литтлфилд подготовил чрезвычайно внушительные и впечатляющие данные.
But it was to T. Cholmondeley Frink that Babbitt most often turned.	Но чаще всего Бэббит обращался к Чамондли Фринку.
He caught Frink at the club every noon, and demanded, while Frink looked hunted and evasive,	Каждый день он ловил Фринка в клубе и приставал к нему, не обращая внимания на его несчастное лицо:
"Say, Chum-you're a shark on this writing stuff-how would you put this sentence, see here in my manuscript-manuscript now where the deuce is that?-oh, yes, here.	- Слушайте, Чам, вы на этой писанине собаку съели, как бы вы здесь выразились, погодите, тут у меня рукопись... рукопись... да, где же, черт возьми, это место... ага, вот оно!
Would you say	Как бы вы сказали:
'We ought not also to alone think?' or	"Мы бы не должны были думать", - или:
'We ought also not to think alone?' or-"	"Мы не должны были бы думать?" А вот еще тут...

One evening when his wife was away and he had no one to impress, Babbitt forgot about Style, Order, and the other mysteries, and scrawled off what he really thought about the real-estate business and about himself, and he found the paper written.	Но однажды вечером, когда жены не было дома и не на кого было производить впечатление, Бэббит, позабыв о Стиле, Композиции и прочих тайнах творчества, залпом написал все, что он думал о продаже недвижимости и о своей работе, и увидел, что доклад готов.
When he read it to his wife she yearned,	Когда он прочел его жене, она просто растаяла:
"Why, dear, it's splendid; beautifully written, and so clear and interesting, and such splendid ideas!	- Милый, но это великолепно! Прекрасно написано, и все так интересно, такие глубокие мысли!
Why, it's just-it's just splendid!"	Нет... это, это просто великолепно!..
Next day he cornered Chum Frink and crowed,	На следующий день, при встрече с Чамом Фринком, он самодовольно прогудел:
"Well, old son, I finished it last evening!	- Ну, старина, кончил доклад вчера вечером!
Just lammed it out!	Сразу по вдохновению - вылилось, и все!
I used to think you writing-guys must have a hard job making up pieces, but Lord, it's a cinch.	А я-то думал, что вам, пишущей братии, трудно приходится! Оказалось - сущие пустяки!
Pretty soft for you fellows; you certainly earn your money easy!	Да, жизнь у вас - одно удовольствие, деньги вам легко достаются!
Some day when I get ready to retire, guess I'll take to writing and show you boys how to do it.	Погодите, брошу контору, возьмусь за писание - я вам всем покажу, как это делается!
I always used to think I could write better stuff, and more punch and originality, than all this stuff you see printed, and now I'm doggone sure of it!"	Мне и то думалось, что я умею писать лучше, сильнее и оригинальней, чем те, кого обычно печатают. А теперь я твердо в этом уверен.
He had four copies of the paper typed in black with a gorgeous red title, had them bound in pale blue manilla, and affably presented one to old Ira Runyon, the managing editor of the Advocate-Times, who said yes, indeed yes, he was very glad to have it, and he certainly would read it all through-as soon as he could find time.	Он велел перепечатать доклад в четырех экземплярах, черным шрифтом с великолепным красным заголовком, отдал переплести в светло-голубую папку и любезно преподнес один экземпляр старому Айре Рэньону, главному редактору "Адвокат-таймса", и тот сказал, - о, да, да, разумеется, он очень рад получить экземпляр и, конечно, прочтет доклад от доски до доски, как только у него будет время.
Mrs. Babbitt could not go to Monarch.	Миссис Бэббит не могла ехать в Монарк.
She had a women's-club meeting.	На эти дни было назначено собрание женского клуба.
Babbitt said that he was very sorry. III	Бэббит сказал, что он очень огорчен.
Besides the five official delegates to the convention-Babbitt, Rountree, W. A. Rogers, Alvin Thayer, and Elbert Wing-there were fifty unofficial delegates, most of them with their wives.	Кроме пяти официальных делегатов - Бэббита, Раунтри, У.-А.Роджерса, Эльвина Тейера и Эльберта Уинга, - поехало еще пятьдесят неофициальных, большей частью с женами.
They met at the Union Station for the midnight train to Monarch.	Делегаты должны были собраться на вокзале Юнион к поезду на Монарк, отходившему ровно в полночь.

All of them, save Cecil Rountree, who was such a snob that he never wore badges, displayed celluloid buttons the size of dollars and lettered	У всех, кроме Сесиля Раунтри, который был настолько снобом, что вообще не носил никаких значков, были приколоты целлулоидные бляшки величиной в доллар, с надписью:
"We zoom for Zenith."	"Пусть звенит Зенит!"
The official delegates were magnificent with silver and magenta ribbons.	Официальные делегаты блистали лиловыми с серебром перевязями.
Martin Lumsen's little boy Willy carried a tasseled banner inscribed	Сынишка Мартина Ламсена нес знамя с кистями и с надписью:
"Zenith the Zip City-Zeal, Zest and Zowie-1,000,000 in 1935."	"Зенит - в зените славы! Задор, Закалка, Знание! В 1935 - миллион жителей!"
As the delegates arrived, not in taxicabs but in the family automobile driven by the oldest son or by Cousin Fred, they formed impromptu processions through the station waiting-room.	Делегаты подъезжали, конечно, не в такси, а на собственных машинах, которыми правил старший сын либо кузен Фред, и в зале ожидания возникла настоящая импровизированная демонстрация.
It was a new and enormous waiting-room, with marble pilasters, and frescoes depicting the exploration of the Chaloosa River Valley by Pere Emile Fauthoux in 1740.	Зал ожидания был новый, огромный, с мраморными колоннами и фресками, изображавшими экспедицию патера Эмиля Фоти в долину реки Чалузы в 1740 году.
The benches were shelves of ponderous mahogany; the news-stand a marble kiosk with a brass grill.	Скамьи были из цельного красного дерева, газетный киоск - мраморный с медной обрешеткой.
Down the echoing spaces of the hall the delegates paraded after Willy Lumsen's banner, the men waving their cigars, the women conscious of their new frocks and strings of beads, all singing to the tune of Auld Lang Syne the official City Song, written by Chum Frink:	По гулкому простору зала делегаты прошли вереницей, во главе с Вилли Ламсеном, несшим знамя, мужчины - размахивая сигарами, женщины, гордясь своими новыми платьями и бусами, - и все пели на мотив "Забыть ли старую любовь..." официальный гимн Зенита, написанный Чамом Фринком:
Good old Zenith, Our kin and kith, Wherever we may be, Hats in the ring, We blithely sing Of thy Prosperity.	Люблю я старый □ □ Мой Зенит, □ □ Пей за него до дна, □ □Пускай он □ □Будет знаменит, □ □Пусть в нем цветет весна!
Warren Whitby, the broker, who had a gift of verse for banquets and birthdays, had added to Frink's City Song a special verse for the realtors' convention:	Уоррен Уитби, биржевой маклер, мастак по части поздравительных и праздничных стишков, присочинил к гимну Фринка специальную строфу, посвященную съезду посредников по продаже недвижимости:
Oh, here we come, The fellows from	Мы все дельцы.
Zenith, the Zip Citee.	Во все концы □□Пускай звенит Зенит!
We wish to state In real estate There's none so live as we.	В том благодать, □ □Чтоб дом продать □ □Нам всюду путь открыт.
Babbitt was stirred to hysteric patriotism.	Бэббит впал в форменную истерику от патриотизма.
He leaped on a bench, shouting to the crowd:	Он вскочил на скамью, выкрикивая во весь голос:
"What's the matter with Zenith?"	- Каков Зенит?
"She's all right!"	- Херо-ооош!

"What's best ole town in the U. S. A.?"	- Какой лучший город в Америке?
"Zeeeeeen-ith!"	- Зени-ниииит!!!
The patient poor people waiting for the midnight train stared in unenvious wonder-Italian women with shawls, old weary men with broken shoes, roving road-wise boys in suits which had been flashy when they were new but which were faded now and wrinkled.	Равнодушно-удивленными глазами смотрели на все это бедняки, терпеливо ждавшие ночного поезда, - итальянки в больших платках, старики в рваных ботинках, видавшие виды сезонники в выгоревших мятых пиджаках, которые когда-то были новыми и чистыми.
Babbitt perceived that as an official delegate he must be more dignified.	Бэббит вдруг подумал, что ему, как официальному делегату, надо вести себя более солидно.
With Wing and Rogers he tramped up and down the cement platform beside the waiting Pullmans.	Вместе с Уингом и Роджерсом он пошел прогуляться по бетонированной платформе мимо пульмановских вагонов.
Motor-driven baggage-trucks and red-capped porters carrying bags sped down the platform with an agreeable effect of activity.	Самоходные тележки с багажом, носильщики в красных фуражках, нагруженные чемоданами, создавали вокруг приятную суету.
Arc-lights glared and stammered overhead.	Дуговые фонари ярко горели над головой и мигали, словно заикаясь.
The glossy yellow sleeping-cars shone impressively.	Важно блестели лакированные стенки желтых спальных вагонов.
Babbitt made his voice to be measured and lordly; he thrust out his abdomen and rumbled,	Бэббит старался говорить размеренным, барственным голосом. Выпятив животик, он гудел:
"We got to see to it that the convention lets the Legislature understand just where they get off in this matter of taxing realty transfers."	- Мы должны непременно добиться, чтобы съезд заставил законодательные органы понять, что им так легко не сойдет с рук, если они начнут облагать налогами купчие на недвижимость.
Wing uttered approving grunts and Babbitt swelled-gloated.	Уинг одобрительно хмыкал, и Бэббита распирало от гордости.
The blind of a Pullman compartment was raised, and Babbitt looked into an unfamiliar world.	В одном из пульмановских вагонов занавеска была поднята, и Бэббит заглянул в недоступный мир.
The occupant of the compartment was Lucile McKelvey, the pretty wife of the millionaire contractor.	В купе сидела Люсиль Мак-Келви, хорошенькая жена миллионера-подрядчика.
Possibly, Babbitt thrilled, she was going to Europe!	"А вдруг, - с трепетом подумал Бэббит, - а вдруг она уезжает в Европу?"
On the seat beside her was a bunch of orchids and violets, and a yellow paper-bound book which seemed foreign.	На диване рядом с ней лежал букет фиалок и орхидей и книга в желтой обложке, явно на иностранном языке.
While he stared, she picked up the book, then glanced out of the window as though she was bored.	Он смотрел во все глаза, как она взяла книгу, потом подняла скучающий взгляд на окно.
She must have looked straight at him, and he had met her, but she gave no sign.	Она, должно быть, сразу увидела его, и хотя они были знакомы, она и виду не подала.

She languidly pulled down the blind, and he stood still, a cold feeling of insignificance in his heart.	Ленивым движением она опустила занавеску, а он остался стоять, весь похолодев от сознания собственного ничтожества.
But on the train his pride was restored by meeting delegates from Sparta, Pioneer, and other smaller cities of the state, who listened respectfully when, as a magnifico from the metropolis of Zenith, he explained politics and the value of a Good Sound Business Administration.	Но в поезде его гордость воскресла от встречи с делегатами из Спарты, Пайонира и других мелких городов того же штата. Все почтительно слушали, как великий вельможа из столичного города Зенита объяснял им сущность здравой политики и значение Крепкой Деловой Администрации.
They fell joyfully into shop-talk, the purest and most rapturous form of conversation:	С наслаждением они погрузились в профессиональный разговор - самый приятный и самый увлекательный разговор в мире.
"How'd this fellow Rountree make out with this big apartment-hotel he was going to put up?	- А как дела у Раунтри с постройкой этого громадного жилого здания?
Whadde do?	Что он сделал?
Get out bonds to finance it?" asked a Sparta broker.	Выпустил акции, что ли, или как-нибудь иначе финансировал свой проект?- спросил маклер из Спарты.
"Well, I'll tell you," said Babbitt.	- Сейчас я вам все объясню, - ответил Бэббит.
"Now if I'd been handling it-"	- Если бы мне поручили вести это дело...
"So," Elbert Wing was droning,	-А я сделал так, - гудел Эльберт Уинг.
"I hired this shop-window for a week, and put up a big sign,	- Снял на неделю витрину магазина, выставил огромную рекламу:
'Toy Town for Tiny Tots,' and stuck in a lot of doll houses and some dinky little trees, and then down at the bottom,	"Игрушечный город для деток-малолеток", - и понаставил там кукольных домиков, всяких деревьев, а внизу повесил надпись:
'Baby Likes This Dollydale, but Papa and Mama Will Prefer Our Beautiful Bungalows,' and you know, that certainly got folks talking, and first week we sold-"	"Крошке нравится наш городок, а папе с мамой -наши чудные дома". И знаете - весь город об этом заговорил, и в первую же неделю мы продали несколько участков под застройку...
The trucks sang "lickety-lick, lickety-lick" as the train ran through the factory district.	Колеса пели "тра-та-та-та, тра-та-та-та", поезд бежал через фабричный район.
Furnaces spurted flame, and power-hammers were clanging.	Домны изрыгали пламя, грохотали паровые молоты.
Red lights, green lights, furious white lights rushed past, and Babbitt was important again, and eager. IV	Красные огни, зеленые огни, ослепительные вспышки белого пламени летели мимо окон, и Бэббит снова чувствовал себя значительным и энергичным.
He did a voluptuous thing: he had his clothes pressed on the train.	Он позволил себе неслыханную роскошь: отдал в поезде выгладить костюм.
In the morning, half an hour before they reached Monarch, the porter came to his berth and whispered,	Утром, за полчаса до того, как они прибыли в Монарк, проводник подошел к его дивану и прошептал:
"There's a drawing-room vacant, sir.	- Освободилось отдельное купе, сэр.

I put your suit in there."	Я отнес ваш костюм туда.
In tan autumn overcoat over his pajamas, Babbitt slipped down the green-curtain-lined aisle to the glory of his first private compartment.	Накинув рыжее осеннее пальто на пижаму, Бэббит проследовал мимо задернутых зеленых занавесок и впервые в жизни испытал величие отдельного купе.
The porter indicated that he knew Babbitt was used to a man-servant; he held the ends of Babbitt's trousers, that the beautifully sponged garment might not be soiled, filled the bowl in the private washroom, and waited with a towel.	Проводник всем своим видом показывал, как прекрасно он понимает, что Бэббит привык одеваться с помощью камердинера: он держал на весу брюки Бэббита, чтобы идеально отутюженные отвороты не смялись и не запачкались, налил воды в отдельный умывальник и ждал с полотенцем, пока Бэббит умывался.
To have a private washroom was luxurious.	Иметь отдельную умывальную было удивительно приятно.
However enlivening a Pullman smoking-compartment was by night, even to Babbitt it was depressing in the morning, when it was jammed with fat men in woolen undershirts, every hook filled with wrinkled cottony shirts, the leather seat piled with dingy toilet-kits, and the air nauseating with the smell of soap and toothpaste.	Насколько весело Бэббиту казалось вечером в общем вагоне, настолько неприятно там было утром, когда в умывальной толпились толстяки в шерстяных фуфайках, на всех крюках висели мятые рубашки, на кожаных стульях лежали потертые несессеры, и нельзя было продохнуть от запаха мыла и зубной пасты.
Babbitt did not ordinarily think much of privacy, but now he reveled in it, reveled in his valet, and purred with pleasure as he gave the man a tip of a dollar and a half.	Обычно Бэббит не очень стремился к уединению, но тут он наслаждался им, наслаждался услугами своего "камердинера" и дал ему на чай полтора доллара.
He rather hoped that he was being noticed as, in his newly pressed clothes, with the adoring porter carrying his suit-case, he disembarked at Monarch.	Втайне он надеялся, что все заметят, как он выходит из вагона в Монарке, в свежеотутюженном костюме, сопровождаемый проводником, который с влюбленным видом несет его чемодан.
He was to share a room at the Hotel Sedgwick with W. A. Rogers, that shrewd, rustic-looking Zenith dealer in farm-lands.	В отеле "Седжвик" его поместили в одной комнате с У.-А.Роджерсом из Зенита, хитрым, мужиковатым агентом по продаже пригородных участков.
Together they had a noble breakfast, with waffles, and coffee not in exiguous cups but in large pots.	Они вместе отлично позавтракали вафлями с кофе, поданном не в чашечках, а в больших кружках.
Babbitt grew expansive, and told Rogers about the art of writing; he gave a bellboy a quarter to fetch a morning newspaper from the lobby, and sent to Tinka a post-card:	Бэббит разговорился, поведал Роджерсу, что такое искусство писать, дал посыльному четвертак на газету и послал Тинке открытку:
"Papa wishes you were here to bat round with him." V	"Папка жалеет, что тебя с ним нет и ему не с кем веселиться".
The meetings of the convention were held in the ballroom of the Allen House.	Заседания съезда проходили в бальном зале отеля "Аллен".
In an anteroom was the office of the chairman of the executive committee.	В небольшой комнате перед залом находился кабинет председателя комитета.

He was the busiest man in the convention; he was so busy that he got nothing done whatever.	Он был самым занятым человеком на съезде, он был до того занят, что совершенно ничего не мог делать.
He sat at a marquetry table, in a room littered with crumpled paper and, all day long, town-boosters and lobbyists and orators who wished to lead debates came and whispered to him, whereupon he looked vague, and said rapidly,	Сидя у столика маркетри в комнате, заваленной смятой бумагой, он целый день принимал местных агентов по рекламе, лоббистов, ораторов, которые хотели участвовать в прениях, и, выслушивая их торопливый шепот, неопределенно смотрел куда-то вдаль и быстро бормотал:
"Yes, yes, that's a fine idea; we'll do that," and instantly forgot all about it, lighted a cigar and forgot that too, while the telephone rang mercilessly and about him men kept beseeching,	"Да, да, превосходная мысль! Непременно займемся этим!" - и тут же забывал, о чем речь, закуривал сигару, тоже забывал о ней, между тем как телефон не умолкая звонил и вокруг толпились какие-то люди, твердя:
"Say, Mr. Chairman-say, Mr. Chairman!" without penetrating his exhausted hearing.	"Послушайте, мистер председатель! Мистер председатель, выслушайте меня!" - хотя он уже от усталости ничего не слышал.
In the exhibit-room were plans of the new suburbs of Sparta, pictures of the new state capitol, at Galop de Vache, and large ears of corn with the label,	В комнате, где помещалась выставка, висели планы новых пригородов Спарты, фотографии нового муниципального здания в Галоп-де-Ваше и длинные колосья пшеницы с надписью
"Nature's Gold, from Shelby County, the Garden Spot of God's Own Country."	"Природное золото из Шельби-Каунти, города-сада в Стране господа бога".
The real convention consisted of men muttering in hotel bedrooms or in groups amid the badge-spotted crowd in the hotel-lobby, but there was a show of public meetings.	И хотя настоящие совещания проходили в номерах гостиницы, где перешептывались приезжие, или среди отдельных групп, уединявшихся в холле от толпы, украшенной значками, но все-таки было устроено и несколько официальных заседаний.
The first of them opened with a welcome by the mayor of Monarch.	Первое открылось приветствием мэра города Монарка.
The pastor of the First Christian Church of Monarch, a large man with a long damp frontal lock, informed God that the real-estate men were here now.	Потом пастор первой христианской церкви Монарка, толстый человек с прядью волос, прилипшей к потному лбу, сообщил господу богу, что приехали люди, занимающиеся реализацией недвижимости.
The venerable Minnemagantic realtor, Major Carlton Tuke, read a paper in which he denounced cooperative stores.	Почтенный посредник из Миннемагенты, майор Карлтон Тюк, произнес речь, в которой разоблачались происки кооперативной торговли.
William A. Larkin of Eureka gave a comforting prognosis of "The Prospects for Increased Construction," and reminded them that plate-glass prices were two points lower.	Уильям А. Ларкин из города Эврики сообщил утешительный прогноз о "видах на развитие строительства", напомнив, что цены на оконное стекло упали.
The convention was on.	Словом, съезд шел своим чередом.
The delegates were entertained, incessantly and firmly.	Делегатов непрестанно и упорно развлекали.

The Monarch Chamber of Commerce gave them a banquet, and the Manufacturers' Association an afternoon reception, at which a chrysanthemum was presented to each of the ladies, and to each of the men a leather bill-fold inscribed	Монаркская Торговая палата дала банкет, а Ассоциация промышленников устроила прием, на котором каждой даме преподнесли хризантему, а каждому мужчине - кожаный бумажник с надписью:
"From Monarch the Mighty Motor Mart."	"Память о Монарке - Мире Мощных Моторов".
Mrs. Crosby Knowlton, wife of the manufacturer of Fleetwing Automobiles, opened her celebrated Italian garden and served tea.	Миссис Кросби Ноултон, жена фабриканта автомобилей флитвинг, открыла для обозрения свой знаменитый итальянский парк и устроила там чай.
Six hundred real-estate men and wives ambled down the autumnal paths.	Шестьсот представителей фирм по продаже недвижимости гуляли с женами по осенним дорожкам.
Perhaps three hundred of them were quietly inconspicuous; perhaps three hundred vigorously exclaimed,	Из них человек триста вели себя незаметно, другие триста энергично восклицали:
"This is pretty slick, eh?" surreptitiously picked the late asters and concealed them in their pockets, and tried to get near enough to Mrs. Knowlton to shake her lovely hand.	"Здорово задумано!" - тайком срывали осенние астры, прятали их в карманы и старались протиснуться поближе к миссис Ноултон, чтобы пожать ее нежную ручку.
Without request, the Zenith delegates (except Rountree) gathered round a marble dancing nymph and sang	Делегаты от Зенита (кроме Сесиля Раунтри), хотя их никто не просил, собрались вокруг пляшущей мраморной нимфы и спели:
"Here we come, the fellows from Zenith, the Zip Citee."	"А вот и мы..."
It chanced that all the delegates from Pioneer belonged to the Brotherly and Protective Order of Elks, and they produced an enormous banner lettered:	Все делегаты от Пайонира случайно оказались членами Благодетельного и Покровительственного ордена Лосей и принесли с собой огромный стяг с надписями:
"B. P. O. E.-Best People on Earth-Boost Pioneer, Oh Eddie." Nor was Galop de Vache, the state capital, to be slighted.	"Б.П.О.Л. - Благородные, Порядочные, Особенные Люди - Береги Пайонир, О Лиззи!" - и Галоп-де-Ваш, лучший город штата, тоже не отставал.
The leader of the Galop de Vache delegation was a large, reddish, roundish man, but active.	Председатель галоп-де-вашской делегации, высокий, краснолицый толстяк, проявил большую активность.
He took off his coat, hurled his broad black felt hat on the ground, rolled up his sleeves, climbed upon the sundial, spat, and bellowed:	Он снял пиджак, швырнул широкополую черную шляпу на траву, засучил рукава, влез на солнечные часы, сплюнул и заревел:
"We'll tell the world, and the good lady who's giving the show this afternoon, that the bonniest burg in this man's state is Galop de Vache.	- Расскажем всему миру и доброй хозяюшке этого дома, что самый лучший городишко в нашем благословенном штате - Галоп-де-Ваш!

You boys can talk about your zip, but jus' lemme murmur that old Galop has the largest proportion of home-owning citizens in the state; and when folks own their homes, they ain't starting labor-troubles, and they're raising kids instead of raising hell!	Вы, ребята, можете сколько угодно болтать про ваш Зенит, а я вам шепну, что в старом Галопе больше домовладельцев, чем в любом другом городе штата. А когда у человека есть собственный дом, он тебе не полезет в забастовки, он будет делать детей, вместо того чтобы делать скандалы!
Galop de Vache!	Да здравствует Галоп-де-Ваш!
The town for homey folks!	Да здравствует родина домоседов!
The town that eats 'em alive oh, Bosco!	Он всех проглотит живьем!
We'll-tell-the-world!"	Кричи на весь мир - ур-а-а-а!
The guests drove off; the garden shivered into quiet.	Наконец гости разъехались. По саду прошел последний трепет - и все успокоилось.
But Mrs. Crosby Knowlton sighed as she looked at a marble seat warm from five hundred summers of Amalfi.	Миссис Кросби Ноултон со вздохом взглянула на мраморную скамью, которую до перевозки сюда пять веков грело солнце Италии.
On the face of a winged sphinx which supported it some one had drawn a mustache in lead-pencil.	На лице крылатого сфинкса, поддерживавшего скамью, кто-то нарисовал чернильным карандашом усы.
Crumpled paper napkins were dumped among the Michaelmas daisies.	Мятые бумажные салфетки валялись на грядках гвоздики.
On the walk, like shredded lovely flesh, were the petals of the last gallant rose.	На дорожке, словно обрывки нежной кожи, лежали лепестки последней осенней розы.
Cigarette stubs floated in the goldfish pool, trailing an evil stain as they swelled and disintegrated, and beneath the marble seat, the fragments carefully put together, was a smashed teacup. VI	В бассейне с золотыми рыбками плавали папиросные окурки, они набухали, расползались, оставляя за собой противные следы, а под мраморной скамьей лежали тщательно составленные черепки разбитой чайной чашки.
As he rode back to the hotel Babbitt reflected,	Возвращаясь к себе в отель, Бэббит подумал:
"Myra would have enjoyed all this social agony."	"А вот Майре вся эта светская петрушка, наверно, понравилась бы".
For himself he cared less for the garden party than for the motor tours which the Monarch Chamber of Commerce had arranged.	Его самого этот прием интересовал куда меньше, чем автомобильные прогулки, организованные Монаркской торговой палатой.
Indefatigably he viewed water-reservoirs, suburban trolley-stations, and tanneries.	Он без устали осматривал водокачки, пригородные трамвайные станции, кожевенные заводы.
He devoured the statistics which were given to him, and marveled to his roommate, W. A. Rogers,	Он жадно глотал статистические данные, которые ему сообщали, и потом с восторгом говорил своему соседу У.-А.Роджерсу:
"Of course this town isn't a patch on Zenith; it hasn't got our outlook and natural resources; but did you know-I nev' did till to-day-that they manufactured seven hundred and sixty-three million feet of lumber last year?	"Конечно, этому городу далеко до Зенита, - ни наших перспектив, ни наших природных богатств тут и в помине нет; но вы знаете, я-то, например, до сегодняшнего дня понятия не имел, что они в прошлом году выпустили семьсот шестьдесят три миллиона кубов пиломатериалов!

What d' you think of that!"	Что вы на это скажете?"
He was nervous as the time for reading his paper approached.	Он страшно нервничал перед своим докладом.
When he stood on the low platform before the convention, he trembled and saw only a purple haze.	Стоя на невысокой кафедре и глядя на собравшихся, он весь дрожал, перед глазами плыл красный туман.
But he was in earnest, and when he had finished the formal paper he talked to them, his hands in his pockets, his spectacled face a flashing disk, like a plate set up on edge in the lamplight.	Но начал он уверенно и, окончив официальную часть, свободно заговорил с аудиторией, засунув руки в карманы, и его очкастая физиономия блестела, как тарелка, поставленная на ребро под лампой.
They shouted	Слышались крики:
"That's the stuff!" and in the discussion afterward they referred with impressiveness to "our friend and brother, Mr. George F. Babbitt."	"Здорово сказано!" - а потом, в прениях, все поминали "выступление нашего друга и собрата, мистера Джорджа Ф.Бэббита".
He had in fifteen minutes changed from a minor delegate to a personage almost as well known as that diplomat of business, Cecil Rountree.	За пятнадцать минут он превратился из рядового делегата в лицо, почти столь же известное, как сам дипломат от коммерции - Сесиль Раунтри.
After the meeting, delegates from all over the state said,	После собрания делегаты со всего штата окликали его:
"Hower you, Brother Babbitt?"	"Привет, брат Бэббит!"
Sixteen complete strangers called him "George," and three men took him into corners to confide,	Шестнадцать совершенно незнакомых людей называли его Джордж, а трое увели в угол, чтобы поделиться своими соображениями:
"Mighty glad you had the courage to stand up and give the Profession a real boost.	"Рад, что у вас хватило храбрости вступиться за нашу профессию, поддержать ее как следует.
Now I've always maintained-"	Я всегда считал, что..."
Next morning, with tremendous casualness, Babbitt asked the girl at the hotel news-stand for the newspapers from Zenith.	На следующее утро Бэббит с сугубой небрежностью попросил горничную в отеле дать ему все зенитские газеты.
There was nothing in the Press, but in the Advocate-Times, on the third page-He gasped.	В "Прессе" ничего не было, но в "Адвокат-таймсе" - он даже ахнул!
They had printed his picture and a half-column account. The heading was	Они поместили его портрет и отчет на полколонки, под заголовком:
"Sensation at Annual Land-men's Convention.	"Сенсация на ежегодном съезде Ассоциации посредников по продаже недвижимости.
G. F. Babbitt, Prominent Ziptown Realtor, Keynoter in Fine Address."	Дж.Ф.Бэббит, известный зенитский посредник, -лучший оратор съезда".
He murmured reverently,	Он благоговейно прошептал:
"I guess some of the folks on Floral Heights will sit up and take notice now, and pay a little attention to old Georgie!" VII	- Теперь, может быть, кое-кто на Цветущих Холмах опомнится и заметит старика Джорджи, уделит ему побольше внимания!
It was the last meeting.	Последнее собрание подходило к концу.

The delegations were presenting the claims of their several cities to the next year's convention.	Делегации от имени своих городов требовали, чтобы следующий съезд непременно был устроен у них.
Orators were announcing that	Ораторы заявляли, что
"Galop de Vache, the Capital City, the site of Kremer College and of the Upholtz Knitting Works, is the recognized center of culture and high-class enterprise;" and that	"Галоп-де-Ваш - столичный город, местонахождение Кримеровского колледжа, признанный центр культуры и самых лучших предприятий" или что
"Hamburg, the Big Little City with the Logical Location, where every man is open-handed and every woman a heaven-born hostess, throws wide to you her hospitable gates."	"Гамбург, наш славный городок, живописнее всех. У нас каждый мужчина - широкая натура, каждая женщина - богоданная хозяйка, и все широко распахнут перед вами свои гостеприимные двери".
In the midst of these more diffident invitations, the golden doors of the ballroom opened with a blatting of trumpets, and a circus parade rolled in.	И вдруг, в самый разгар этих сердечных приглашений, золоченые двери бального зала распахнулись, и под визг труб появилось настоящее цирковое шествие.
It was composed of the Zenith brokers, dressed as cowpunchers, bareback riders, Japanese jugglers.	Это были зенитские маклеры, одетые ковбоями, наездниками, японскими жонглерами.
At the head was big Warren Whitby, in the bearskin and gold-and-crimson coat of a drum-major.	Во главе шел Уоррен Уитби, в медвежьей шапке и красной с золотом куртке тамбурмажора.
Behind him, as a clown, beating a bass drum, extraordinarily happy and noisy, was Babbitt.	За ним, в костюме клоуна, колотя в барабан, шествовал бесконечно счастливый и шумный Бэббит.
Warren Whitby leaped on the platform, made merry play with his baton, and observed,	Уоррен Уитби вскочил на подмостки, стукнул булавой и объявил:
"Boyses and girlses, the time has came to get down to cases.	- Мальчики-девочки, пора нам договориться!
A dyed-in-the-wool Zenithite sure loves his neighbors, but we've made up our minds to grab this convention off our neighbor burgs like we've grabbed the condensed-milk business and the paper-box business and-"	Коренной зенитец, конечно, любит соседей, но все-таки мы порешили перехватить следующий съезд, как мы перехватили у соседних городов производство сгущенного молока и картонной тары и...
J. Harry Barmhill, the convention chairman, hinted,	Дж.Гарри Бармилл, председатель съезда, остановил его:
"We're grateful to you, Mr. Uh, but you must give the other boys a chance to hand in their bids now."	- Мы, конечно, весьма благодарны вам, мистер м-мм... но мы должны выслушать и других - пусть внесут свои предложения.
A fog-horn voice blared,	Громовой голос прогудел, как сирена:
"In Eureka we'll promise free motor rides through the prettiest country-"	- Эврика обещает бесплатные поездки по красивейшим местам.
Running down the aisle, clapping his hands, a lean bald young man cried,	Но по проходу уже бежал худой и лысый молодой человек и хлопал в ладоши:
"I'm from Sparta!	-Я из Спарты!

Our Chamber of Commerce has wired me they've set aside eight thousand dollars, in real money, for the entertainment of the convention!"	Наша Торговая палата телеграфировала мне, что она ассигнует восемь тысяч долларов на прием делегатов съезда!
A clerical-looking man rose to clamor,	С места вскочил человек, похожий на священника:
"Money talks!	- Деньги решают все!
Move we accept the bid from Sparta!"	Предлагаю принять приглашение Спарты!
It was accepted. VIII	И приглашение было принято.
The Committee on Resolutions was reporting.	Докладывала комиссия по подготовке резолюций.
They said that Whereas Almighty God in his beneficent mercy had seen fit to remove to a sphere of higher usefulness some thirty-six realtors of the state the past year, Therefore it was the sentiment of this convention assembled that they were sorry God had done it, and the secretary should be, and hereby was, instructed to spread these resolutions on the minutes, and to console the bereaved families by sending them each a copy.	Было объявлено, что поскольку всемогущий господь в неизреченном своем милосердии призвал в текущем году в свою высокую обитель тридцать шесть маклеров, постольку данный съезд выражает сожаление, что господь бог это сделал, каковое решение секретарь должен незамедлительно занести в протокол и утешить осиротевшие семьи, послав им копии такового.
A second resolution authorized the president of the S.A.R.E.B. to spend fifteen thousand dollars in lobbying for sane tax measures in the State Legislature.	Вторая резолюция ассигновала председателю Ассоциации пятнадцать тысяч долларов на подготовку кампании за здоровую налоговую политику в законодательных учреждениях штата.
This resolution had a good deal to say about Menaces to Sound Business and clearing the Wheels of Progress from ill-advised and shortsighted obstacles.	В этой резолюции много говорилось об угрозе здоровым деловым начинаниям, о том, что надо помешать неосведомленным и близоруким деятелям совать палки в колеса Прогресса.
The Committee on Committees reported, and with startled awe Babbitt learned that he had been appointed a member of the Committee on Torrens Titles.	Потом докладывала комиссия по выбору подкомиссий, и потрясенный Бэббит с благоговением услыхал, что его назначили членом подкомиссии по обсуждению системы Торренса.
He rejoiced,	Он был в восторге:
"I said it was going to be a great year!	- Говорил же я, что год будет удачный!
Georgie, old son, you got big things ahead of you!	Джорджи, старина, тебя ждут большие дела!
You're a natural-born orator and a good mixer and-Zowie!" IX	Ты прирожденный оратор, ты компанейский парень, словом - держись!
There was no formal entertainment provided for the last evening.	В последний вечер никаких официальных приемов не было.
Babbitt had planned to go home, but that afternoon the Jered Sassburgers of Pioneer suggested that Babbitt and W. A. Rogers have tea with them at the Catalpa Inn.	Бэббит совсем уже собрался домой, но днем Джиред Сасбергер с женой из города Пайонира пригласили Бэббита и У.-А.Роджерса на чашку чаю в ресторан "Каталпа".
Teas were not unknown to Babbitt-his wife and he earnestly attended them at least twice a year-but they were sufficiently exotic to make him feel important.	Бэббит был знаком с ритуалом чаепития: он с женой торжественно пил чай в гостях не реже двух раз в год, но все же для него это было редким событием, и он чувствовал себя вполне светским человеком.

He sat at a glass-covered table in the Art Room of the Inn, with its painted rabbits, mottoes lettered on birch bark, and waitresses being artistic in Dutch caps; he ate insufficient lettuce sandwiches, and was lively and naughty with Mrs. Sassburger, who was as smooth and large-eyed as a cloak-model.	Он сидел за стеклянным столиком в художественной гостиной ресторана, расписанной зайчиками, со стишками на березовой коре и "художественно оформленными" официантками в голландских чепчиках; он ел невкусные сандвичи с салатом и усиленно заигрывал с миссис Сасбергер, большеглазой и стройной, как манекенщица.
Sassburger and he had met two days before, so they were calling each other	С самим Сасбергером он познакомился уже два дня назад, и они звали друг друга
"Georgie" and	"Джорджи" и
"Sassy."	"Сасси".
Sassburger said prayerfully,	Сасбергер вдруг умоляющим голосом сказал:
"Say, boys, before you go, seeing this is the last chance, I've GOT IT, up in my room, and Miriam here is the best little mixelogist in the Stati Unidos like us Italians say."	- Слушайте, ребята, не уходите, сегодня наш последний вечер, а у меня в номере есть то самое, и лучшей коктейльщицы, чем моя Мириам, не найти во всех Штати Унидос, как мы, итальянцы, их называем.
With wide flowing gestures, Babbitt and Rogers followed the Sassburgers to their room.	С широкими радушными жестами Бэббит и Роджерс приняли приглашение Сасбергеров и последовали за ними.
Mrs. Sassburger shrieked,	Миссис Сасбергер взвизгнула:
"Oh, how terrible!" when she saw that she had left a chemise of sheer lavender crepe on the bed.	"Ах, какой ужас!" - увидев брошенную на кровати рубашечку из прозрачнейшего кремового шелка.
She tucked it into a bag, while Babbitt giggled,	Она засунула ее в сумку, а Бэббит скалил зубы:
"Don't mind us; we're a couple o' little divvils!"	- Не обращайте на нас внимания, мы гадкие мальчишки, все знаем!
Sassburger telephoned for ice, and the bell-boy who brought it said, prosaically and unprompted,	Сасбергер позвонил и велел принести льду, а посыльный, подав лед, тут же запросто, не ожидая приказаний, спросил:
"Highball glasses or cocktail?"	- Вам бокалы для коктейля или для вина?
Miriam Sassburger mixed the cocktails in one of those dismal, nakedly white water-pitchers which exist only in hotels.	Мириам Сасбергер смешивала коктейль в одном из тех скучных белых графинов, какие бывают только в гостиницах.
When they had finished the first round she proved by intoning	Когда они выпили по бокалу, она протянула лукавым голосом:
"Think you boys could stand another-you got a dividend coming" that, though she was but a woman, she knew the complete and perfect rite of cocktail-drinking.	- Думаю, что вы, друзья, осилите и по второму, вам причитаются дивиденды! - чем сразу показала, что, будучи дамой, она все же знает в совершенстве всю сложную механику питья коктейлей.
Outside, Babbitt hinted to Rogers,	Выйдя из номера, Бэббит намекнул Роджерсу:

"Say, W. A., old rooster, it comes over me that I could stand it if we didn't go back to the lovin' wives, this handsome ABEND, but just kind of stayed in Monarch and threw a party, heh?"	- Послушай, У.-А., старый ты петух, сдается мне, что в этот чудный "абенд" мы бы с превеликим удовольствием не уезжали домой к нашим любящим женам, а остались бы тут да закатили вечеринку. Что ты на это скажешь?
"George, you speak with the tongue of wisdom and sagashiteriferousness.	- Джордж, твоими устами говорит сама мудрость и эта, как ее, благо-го-разумно-витость.
El Wing's wife has gone on to Pittsburg.	Эл Уинг уже отправил жену в Питтсбург.
Let's see if we can't gather him in."	Давай-ка позовем и его!
At half-past seven they sat in their room, with Elbert Wing and two up-state delegates.	В половине седьмого они сидели в номере вместе с Эльбертом Уингом и еще двумя делегатами.
Their coats were off, their vests open, their faces red, their voices emphatic.	Все скинули пиджаки, расстегнули жилетки, лица у них были красные, голоса громкие.
They were finishing a bottle of corrosive bootlegged whisky and imploring the bell-boy,	Они приканчивали бутылку пронзительного самогонного виски и умоляли официанта:
"Say, son, can you get us some more of this embalming fluid?"	- Послушай, сынок, достань-ка нам еще такого же формалинчику, а?
They were smoking large cigars and dropping ashes and stubs on the carpet.	Они курили толстенные сигары, сбрасывая пепел и окурки на ковер.
With windy guffaws they were telling stories.	Давясь от хохота, они рассказывали анекдоты.
They were, in fact, males in a happy state of nature.	Словом, это были настоящие мужчины, в блаженном первобытном состоянии.
Babbitt sighed,	Бэббит тяжело вздохнул:
"I don't know how it strikes you hellions, but personally I like this busting loose for a change, and kicking over a couple of mountains and climbing up on the North Pole and waving the aurora borealis around."	- Не знаю, жеребцы, как вы, но я лично люблю вырваться на волю, своротить парочку скал, вскарабкаться на полюс да йог махать северным сиянием!
The man from Sparta, a grave, intense youngster, babbled,	Делегат от Спарты, серьезный, сосредоточенный юнец, несвязно забормотал:
"Say! I guess I'm as good a husband as the run of the mill, but God, I do get so tired of going home every evening, and nothing to see but the movies.	- Честное слово, я примерный муж, но до чего надоедает каждый день возвращаться домой и никуда, кроме кино, не ходить.
That's why I go out and drill with the National Guard.	Я из-за этого даже записался в Национальную гвардию, честное слово!
I guess I got the nicest little wife in my burg, but-Say! Know what I wanted to do as a kid?	Лучше моей женки у нас в городе и не найдешь -да вот... А знаете, кем я хотел быть?
Know what I wanted to do?	Знаете, о чем я мечтал?
Wanted to be a big chemist.	Стать знаменитым химиком, вот кем!
Tha's what I wanted to do. But Dad chased me out on the road selling kitchenware, and here I'm settled down-settled for LIFE-not a chance!	Да папашка погнал меня на большую дорогу, продавать кухонную утварь, вот я на этом и застрял, на всю жизнь застрял, и выхода нет!
Oh, who the devil started this funeral talk?	Ну, к черту! Кто завел похоронный разговор?

How 'bout 'nother lil drink?	Не выпить ли нам еще?
'And a-noth-er drink wouldn' do 's 'ny harmmmmmmm.'"	Выпьем, выыыы-ыпьем, это нам не вре-ее-дно!
"Yea.	- Верно!
Cut the sob-stuff," said W. A. Rogers genially.	Хватит хныкать! - весело сказал У.-А.Роджерс.
"You boys know I'm the village songster?	- А вы знаете, ребята, что я у нас на деревне -первый певец!
Come on now-sing up:	Ну, подхватывай:
Said the old Obadiah to the young Obadiah,	Старикану ханже говорит молодой:
'I am dry, Obadiah, I am dry.'	"Ты не хочешь ли выпить со мной?"
Said the young Obadiah to the old Obadiah,	Старый квакер в ответ:
'So am I, Obadiah, so am I.'" X	"Я не против, о нет! □ □ Клюкнем, юный ханжа, по одной".
They had dinner in the Moorish Grillroom of the Hotel Sedgwick.	Обедали они в мавританском зале отеля "Седжвик".
Somewhere, somehow, they seemed to have gathered in two other comrades: a manufacturer of fly-paper and a dentist.	Где-то и как-то к ним пристали еще два приятеля: фабрикант мушиной липучки и зубной врач.
They all drank whisky from tea-cups, and they were humorous, and never listened to one another, except when W. A. Rogers "kidded" the Italian waiter.	Все пили виски прямо из чайных чашек, острили, совершенно не слушая друг друга, разве только когда У.-А.Роджерс дурачил официанта-итальянца.
"Say, Gooseppy," he said innocently, "I want a couple o' fried elephants' ears."	- Послушай, Джузеппе, - говорил он с невинным видом, - подай-ка мне пару жареных слоновых ушей!
"Sorry, sir, we haven't any."	- Простите, сэр, этого у нас нет.
"Huh?	-Как?
No elephants' ears?	Нет слоновых ушей?
What do you know about that!"	Не может быть!
Rogers turned to Babbitt.	- Роджерс повернулся к Бэббиту: - Слыхали?
"Pedro says the elephants' ears are all out!"	Педро говорит, что у них слоновые уши все вышли!
"Well, I'll be switched!" said the man from Sparta, with difficulty hiding his laughter.	- Разрази меня гром! - сказал человек из Спарты, с трудом сдерживая смех.
"Well, in that case, Carlo, just bring me a hunk o' steak and a couple o' bushels o' French fried potatoes and some peas," Rogers went on.	- Что ж, Карло, в таком случае принеси мне телячью ногу и пару бушелей жареной картошки, да и горошку подкинь, - продолжал Роджерс.
"I suppose back in dear old sunny It' the Eyetalians get their fresh garden peas out of the can."	- Наверно, у вас там, в далекой знойной этой самой, все итальяшки добывают свежий горошек прямо из консервных банок, верно?
"No, sir, we have very nice peas in Italy."	- Нет, сэр, в Италии растет прекрасный горошек.
"Is that a fact!	- Да неужели?

Georgie, do you hear that?	Джорджи, слыхал?
They get their fresh garden peas out of the garden, in Italy!	В Италии свежий горошек растет прямо на грядках!
By golly, you live and learn, don't you, Antonio, you certainly do live and learn, if you live long enough and keep your strength.	Ей-богу, век живи - век учись, Антонио, если только выживешь и сил хватит!
All right, Garibaldi, just shoot me in that steak, with about two printers'-reams of French fried spuds on the promenade deck, comprehenez-vous, Michelovitch Angeloni?"	Ладно, Гарибальди, тащи-ка сюда на палубу бифштекс с двумя стопками картошечки, чтобы хрустела, компрехене-ву, Микелович Анджелони?
Afterward Elbert Wing admired,	Потом Эльберт Уинг долго восторгался:
"Gee, you certainly did have that poor Dago going, W. A.	- Ей-богу, У.-А., загнали вы этого итальяшку в тупик!
He couldn't make you out at all!"	Ни черта он не понял!
In the Monarch Herald, Babbitt found an advertisement which he read aloud, to applause and laughter:	Тут Бэббит нашел объявление в "Монаркском вестнике" и прочел его вслух под смех и аплодисменты:
Old Colony Theatre	"Старый Колониальный Театр
Shake the Old Dogs to the WROLLICKING WRENS The bonniest bevy of beauteous bathing babes in burlesque.	ТРЯХНИ СТАРИНОЙ! ПТИЧКИ ПЕВЧИЕ Хор хорошеньких херувимов! Купальщицы в комедии
Pete Menutti and his Oh, Gee, Kids.	Пит Менутти со своими Чудо-крошками!
This is the straight steer, Benny, the painless chicklets of the Wrollicking Wrens are the cuddlingest bunch that ever hit town.	Подходи, Бенни, бери билет, лучших девушек не было и нет! Наш городишко таких не видал, все спешите в этот зал!
Steer the feet, get the card board, and twist the pupils to the PDQest show ever.	Каждая ножка взмахнет немножко - и ты уж лег у этих ног!
You will get 111% on your kale in this fun-fest.	Вот какой ты получишь процент: сто одиннадцать веселья на каждый цент!
The Calroza Sisters are sure some lookers and will give you a run for your gelt.	Сестры Кальроза свежей, чем роза, даже за тень их не пожалеешь денег!
Jock Silbersteen is one of the pepper lads and slips you a dose of real laughter.	Джону Зилберштейну не занимать перца, будете смеяться от всего сердца!
Shoot the up and down to Jackson and West for graceful tappers.	Зрители даже вскакивают с мест: вот это чечетка -Джексон и Вест!
They run 1-2 under the wire. Provin and Adams will blow the blues in their laugh skit "Hootch Mon!" Something doing, boys. Listen to what the Hep Bird twitters. "Sounds like a juicy show to me.	Смотри, как играют и передом и задом в нашем оркестре Провен и Ладам. Итак, друзья, зевать нельзя! Слушай, что птичка чирикнула с крыши: все читайте наши афиши!" - Сочно! - сказал Бэббит. - Видно, лакомый кусочек этот театр!
Let's all take it in," said Babbitt.	Пошли все вместе, а?
But they put off departure as long as they could.	Но они еще долго медлили и никак не решались уйти.

They were safe while they sat here, legs firmly crossed under the table, but they felt unsteady; they were afraid of navigating the long and slippery floor of the grillroom under the eyes of the other guests and the too-attentive waiters.	Тут за столиками они сидели развалясь и твердо упираясь ногами в пол и поэтому чувствовали себя в безопасности, но все-таки их качало и было страшно пуститься в опасное плавание по скользкому паркету длинного зала, под взглядами других гостей и слишком внимательных официантов.
When they did venture, tables got in their way, and they sought to cover embarrassment by heavy jocularity at the coatroom.	И когда они наконец решились встать, столики кидались им под ноги, и они пробовали прикрыть смущение тяжеловесными шутками в гардеробной.
As the girl handed out their hats, they smiled at her, and hoped that she, a cool and expert judge, would feel that they were gentlemen.	Когда гардеробщица выдавала им шляпы, они улыбались ей в надежде, что она, как беспристрастный и опытный судья, поймет, что имеет дело с настоящими джентльменами.
They croaked at one another,	Они ворчали друг на друга:
"Who owns the bum lid?" and	"Чья это дырявая покрышка?", или:
"You take a good one, George; I'll take what's left," and to the check-girl they stammered,	"Бери ту, что получше, Джорджи, а я прихвачу, какая останется", - и заплетающимся языком приглашали гардеробщицу:
"Better come along, sister!	"Пойдем-ка с нами, крошка!
High, wide, and fancy evening ahead!"	Такой вечерок закатим, что закачаешься!"
All of them tried to tip her, urging one another,	Каждый пытался дать ей на чай, перебивая остальных:
"No!	"Нет!
Wait!	Погоди!
Here!	Вот!
I got it right here!"	Я уже достал!"
Among them, they gave her three dollars. XI	И все вместе дали ей целых три доллара.
Flamboyantly smoking cigars they sat in a box at the burlesque show, their feet up on the rail, while a chorus of twenty daubed, worried, and inextinguishably respectable grandams swung their legs in the more elementary chorus-evolutions, and a Jewish comedian made vicious fun of Jews.	Они сидели в ложе театра, задрав ноги на барьер, с шиком куря роскошные сигары, и смотрели, как двадцать накрашенных, усталых и безнадежно респектабельных пожилых тетушек задирали ноги в примитивных па шантанного танца, а комедиант-еврей издевался над еврейским народом.
In the entr'actes they met other lone delegates.	В антракте они встретились с другими одинокими делегатами.
A dozen of them went in taxicabs out to Bright Blossom Inn, where the blossoms were made of dusty paper festooned along a room low and stinking, like a cow-stable no longer wisely used.	Все вместе - человек двенадцать - они отправились в кабачок "Душистый бутон", где душистые бутоны были сделаны из пыльной бумаги и развешаны гирляндами в низком зале и где воняло, как в заброшенном хлеву, использованном не по назначению.
Here, whisky was served openly, in glasses.	Здесь виски подавали уже открыто, прямо в стаканах.

Two or three clerks, who on pay-day longed to be taken for millionaires, sheepishly danced with telephone-girls and manicure-girls in the narrow space between the tables.	Два-три клерка, мечтавшие в день получки сойти за миллионеров, танцевали в узком проходе между столиками с телефонистками и маникюршами.
Fantastically whirled the professionals, a young man in sleek evening-clothes and a slim mad girl in emerald silk, with amber hair flung up as jaggedly as flames.	В фантастической пляске кружились профессиональные танцоры - молодой человек в отлично сшитом фраке и тоненькая, словно обезумевшая девушка в изумрудном шелку, с рыжими волосами, взметенными, как пламя костра.
Babbitt tried to dance with her.	Бэббит попытался танцевать с ней.
He shuffled along the floor, too bulky to be guided, his steps unrelated to the rhythm of the jungle music, and in his staggering he would have fallen, had she not held him with supple kindly strength.	Он шаркал по полу не в такт бешеной музыке, настолько отяжелевший, что его трудно было вести, и его так качало, что он наверно упал бы, если б девушка не поддерживала его тонкой, но сильной и доброй рукой.
He was blind and deaf from prohibition-era alcohol; he could not see the tables, the faces.	Он ослеп и оглох от скверного контрабандного алкоголя, он не видел ни столиков, ни лиц.
But he was overwhelmed by the girl and her young pliant warmth.	Его закружила эта девушка, эта теплая, гибкая молодость.
When she had firmly returned him to his group, he remembered, by a connection quite untraceable, that his mother's mother had been Scotch, and with head thrown back, eyes closed, wide mouth indicating ecstasy, he sang, very slowly and richly,	А когда девушка решительно отвела его ко всей компании, он вдруг, по какой-то совершенно неожиданной ассоциации, вспомнил, что его бабка по матери была шотландкой, и, откинув голову, закрыв глаза и восторженно раскрывая рот, медленно, густым басом запел
"Loch Lomond."	"Лох Ломонд".
But that was the last of his mellowness and jolly companionship.	После этого его растроганное и умиленное настроение вдруг испортилось.
The man from Sparta said he was a "bum singer," and for ten minutes Babbitt quarreled with him, in a loud, unsteady, heroic indignation.	Представитель Спарты заявил, что он "поет, как сапог", и десять минут Бэббит мужественно и громко бранил его заплетающимся языком.
They called for drinks till the manager insisted that the place was closed.	Все требовали виски, пока хозяин заведения не объявил, что пора закрывать.
All the while Babbitt felt a hot raw desire for more brutal amusements.	Но Бэббита жгла и терзала жажда более грубых удовольствий.
When W. A. Rogers drawled,	И когда У.-А.Роджерс протянул:
"What say we go down the line and look over the girls?" he agreed savagely.	"А что, если нам отправиться к девочкам?" - он бурно выразил одобрение.
Before they went, three of them secretly made appointments with the professional dancing girl, who agreed	Перед уходом трое из них уже тайно назначили свидание девушке в зеленом, танцевавшей с ними за плату, она ласково соглашалась:
"Yes, yes, sure, darling" to everything they said, and amiably forgot them.	"Да, да, миленький!" - со всем, что ей предлагали, и тут же начисто забывала о них.

As they drove back through the outskirts of Monarch, down streets of small brown wooden cottages of workmen, characterless as cells, as they rattled across warehouse-districts which by drunken night seemed vast and perilous, as they were borne toward the red lights and violent automatic pianos and the stocky women who simpered, Babbitt was frightened.	Когда они проезжали по окраинам Монарка, по улицам, где ютились коричневые деревянные домишки рабочих, безликие, как тюремные камеры, когда их машины неслись мимо товарных складов, казавшихся этой пьяной ночью огромными и жуткими, когда подъезжали к дому с красными фонарями, откуда слышалось дребезжание пианолы и жеманный визг толстых женщин, Бэббиту становилось все страшней.
He wanted to leap from the taxicab, but all his body was a murky fire, and he groaned,	Он готов был выскочить из такси, но все его тело пылало медленным огнем, и он пробормотал:
"Too late to quit now," and knew that he did not want to quit.	"Уходить поздно!" - понимая, что ему уходить не хочется.
There was, they felt, one very humorous incident on the way.	Между прочим, тут произошел, как им показалось, очень смешной случай.
A broker from Minnemagantic said,	Биржевик из Миннемагенты заявил:
"Monarch is a lot sportier than Zenith.	- Монарк куда веселее вашего Зенита.
You Zenith tightwads haven't got any joints like these here."	Разве у вас, зенитских толстосумов, есть такие заведеньица, как это?
Babbitt raged,	Бэббит взбесился:
"That's a dirty lie!	- Наглая ложь!
Snothin' you can't find in Zenith.	В Зените все есть!
Believe me, we got more houses and hootch-parlors an' all kinds o' dives than any burg in the state."	Можете мне поверить, у нас всяких этих домов, и кабаков, и притонов больше, чем в любом городе штата!
He realized they were laughing at him; he desired to fight; and forgot it in such musty unsatisfying experiments as he had not known since college.	Вдруг он понял, что над ним смеются, полез в драку, но потом нее забыл и окунулся в мутную неудовлетворенность нечистых переживаний, каких он не знал со студенческих времен...
In the morning, when he returned to Zenith, his desire for rebellion was partly satisfied.	Утром, возвращаясь в Зенит, он чувствовал, что его тяга к бунту была частично удовлетворена.
He had retrograded to a shamefaced contentment.	Он погрузился в блаженное раскаяние.
He was irritable.	Все раздражало его.
He did not smile when W. A. Rogers complained,	Он даже не улыбнулся, когда У.-А.Роджерс пожаловался:
"Ow, what a head!	- Ох, голова болит!
I certainly do feel like the wrath of God this morning.	Ну и божье наказание это утро!
Say!	Слушай!
I know what was the trouble!	Я знаю, в чем дело!
Somebody went and put alcohol in my booze last night."	Вчера кто-то нарочно подлил спирту в мое виски!

Babbitt's excursion was never known to his family, nor to any one in Zenith save Rogers and Wing.	Семья Бэббита никогда не узнала о его приключениях, и никто в Зените, кроме Роджерса и Уинга, об этом не узнал.
It was not officially recognized even by himself.	Он даже сам себе ни в чем не признавался.
If it had any consequences, they have not been discovered.	И если были какие-нибудь последствия - они так и остались в тайне.
CHAPTER XIV	14
THIS autumn a Mr. W. G. Harding, of Marion, Ohio, was appointed President of the United States, but Zenith was less interested in the national campaign than in the local election.	Этой осенью некий мистер У.-Г.Гардинг из Мэриона, штат Огайо, был избран президентом Соединенных Штатов, но Зенит меньше интересовался общенациональной избирательной кампанией, чем местными выборами.
Seneca Doane, though he was a lawyer and a graduate of the State University, was candidate for mayor of Zenith on an alarming labor ticket.	Хотя Сенека Доун был адвокатом, окончившим университет, его кандидатуру в мэры города неожиданно выставили рабочие организации.
To oppose him the Democrats and Republicans united on Lucas Prout, a mattress-manufacturer with a perfect record for sanity.	Противодействуя этому, демократы и республиканцы объединились вокруг Люкаса Праута, фабриканта пружинных матрацев, слывшего весьма здравомыслящим человеком.
Mr. Prout was supported by the banks, the Chamber of Commerce, all the decent newspapers, and George F. Babbitt.	Мистера Праута поддерживали банки, Торговая палата, все уважаемые газеты и мистер Джордж Ф.Бэббит.
Babbitt was precinct-leader on Floral Heights, but his district was safe and he longed for stouter battling.	Бэббит возглавлял избирательную комиссию района Цветущих Холмов, но там все обстояло благополучно, а он рвался в бой.
His convention paper had given him the beginning of a reputation for oratory, so the Republican-Democratic Central Committee sent him to the Seventh Ward and South Zenith, to address small audiences of workmen and clerks, and wives uneasy with their new votes.	После речи на съезде о нем пошла слава, как о хорошем ораторе, поэтому объединенная избирательная комиссия демократов и республиканцев послала его в Седьмой избирательный участок и в Южный Зенит -выступать на небольших собраниях перед рабочими, клерками и их женами, которые еще не знали, как использовать недавно обретенное право голосования.
He acquired a fame enduring for weeks.	Бэббит и тут прославился, и его слава длилась несколько недель.
Now and then a reporter was present at one of his meetings, and the headlines (though they were not very large) indicated that George F.	Иногда на собрания, где он выступал, являлись репортеры, и потом в газетных заголовках сообщалось (хотя и не очень крупным шрифтом), что
Babbitt had addressed Cheering Throng, and Distinguished Man of Affairs had pointed out the Fallacies of Doane.	"Джордж Ф.Бэббит выступал под горячие аплодисменты" и что "выдающийся коммерсант изобличил пороки Доуна".
Once, in the rotogravure section of the Sunday Advocate-Times, there was a photograph of Babbitt and a dozen other business men, with the caption	Однажды в иллюстрированном приложении к "Адвокат-таймсу" появилась фотография Бэббита и еще, десятка других дельцов с подписью:
"Leaders of Zenith Finance and Commerce Who Back Prout."	"Ведущие финансовые и коммерческие деятели Зенита, которые поддерживают Праута".

He deserved his glory.	Бэббит заслужил эту славу.
He was an excellent campaigner.	Избирательную кампанию он проводил блестяще.
He had faith; he was certain that if Lincoln were alive, he would be electioneering for Mr. W. G. Harding-unless he came to Zenith and electioneered for Lucas Prout.	Он в нее верил, он был убежден, что сам Линкольн - будь он жив - агитировал бы за мистера У.-Г.Гардинга (если только Линкольн не оказался бы в Зените, где он, наверное, выступал бы за Люкаса Праута).
He did not confuse audiences by silly subtleties; Prout represented honest industry, Seneca Doane represented whining laziness, and you could take your choice.	Разговаривал Бэббит с аудиторией без всяких дурацких околичностей: Праут - воплощение честности и трудолюбия, Сенека Доун -воплощение самой низкой лени, - и ваше дело, кого из них выбрать.
With his broad shoulders and vigorous voice, he was obviously a Good Fellow; and, rarest of all, he really liked people.	Широкоплечий, громкоголосый, сам Бэббит, безусловно, был Славным Малым и - редкое качество! - по-настоящему хорошо относился к людям.
He almost liked common workmen.	Даже к простым рабочим он относился довольно хорошо.
He wanted them to be well paid, and able to afford high rents-though, naturally, they must not interfere with the reasonable profits of stockholders.	Он хотел, чтобы им платили как следует, для того чтобы они могли много платить за квартиры - но, конечно, при условии, что не будут нарушены законные прибыли акционеров.
Thus nobly endowed, and keyed high by the discovery that he was a natural orator, he was popular with audiences, and he raged through the campaign, renowned not only in the Seventh and Eighth Wards but even in parts of the Sixteenth. II	Обуреваемый благородными порывами и радуясь открытию, что он - прирожденный оратор, Бэббит умел завоевать расположение аудитории и со всем пылом отдавался избирательной кампании, прославившись не только на Седьмом и Восьмом участке, но даже кое-где и на Шестнадцатом.
Crowded in his car, they came driving up to Turnverein Hall, South Zenith-Babbitt, his wife, Verona, Ted, and Paul and Zilla Riesling.	Набившись в машину, они подъехали к помещению Туриферейна - Бэббит, его жена, Верона, Тед и Рислинги - Поль с Зиллой.
The hall was over a delicatessen shop, in a street banging with trolleys and smelling of onions and gasoline and fried fish.	Спортивный зал помещался над гастрономическим магазином, на улице, где грохотали трамваи и пахло луком, бензином и жареной рыбой.
A new appreciation of Babbitt filled all of them, including Babbitt.	Все видели Бэббита в новом свете, и даже он сам собой любовался.
"Don't know how you keep it up, talking to three bunches in one evening.	- Не знаю, как ты можешь выступать на трех собраниях в один вечер.
Wish I had your strength," said Paul; and Ted exclaimed to Verona,	Вот бы мне твои силы! - сказал Поль, а Тед сообщил Вероне:
"The old man certainly does know how to kid these roughnecks along!"	"Наш старикан умеет брать этих молодчиков на пушку!"
Men in black sateen shirts, their faces new-washed but with a hint of grime under their eyes, were loitering on the broad stairs up to the hall.	Мужчины, в черных сатиновых рубахах, с только что вымытыми лицами, хотя и с остатками копоти под глазами, слонялись по широкой лестнице, ведущей в зал.

Babbitt's party politely edged through them and into the whitewashed room, at the front of which was a dais with a red-plush throne and a pine altar painted watery blue, as used nightly by the Grand Masters and Supreme Potentates of innumerable lodges.	Бэббит и его спутники вежливо пробрались между ними в чисто выбеленную комнату, в конце которой стояли подмостки с красным плюшевым "троном" и сосновым "алтарем", выкрашенным в водянисто-голубой цвет - в такой обстановке ежевечерне выступают Великие Магистры и верховные чины бесчисленных братств и лож.
The hall was full.	Зал был полон.
As Babbitt pushed through the fringe standing at the back, he heard the precious tribute,	Прокладывая себе дорогу в толпе, стоявшей у входа, Бэббит услышал милый сердцу шепот:
"That's him!"	"Это он!"
The chairman bustled down the center aisle with an impressive,	Председатель с важным видом уже спешил ему навстречу по центральному проходу:
"The speaker?	- Докладчик?
All ready, sir!	Все готово, сэр.
Uh-let's see-what was the name, sir?"	Простите... м-мм... ваша фамилия?
Then Babbitt slid into a sea of eloquence:	И Бэббит поплыл по волнам красноречия:
"Ladies and gentlemen of the Sixteenth Ward, there is one who cannot be with us here to-night, a man than whom there is no more stalwart Trojan in all the political arena-I refer to our leader, the Honorable Lucas Prout, standard-bearer of the city and county of Zenith.	- Леди и джентльмены Шестнадцатого участка, к сожалению, сегодня здесь среди нас нет человека, который является самым закаленным троянцем на политической арене - я говорю о нашем лидере, достопочтенном Люкасе Прауте, знаменосце нашего города и всего Зенитского округа.
Since he is not here, I trust that you will bear with me if, as a friend and neighbor, as one who is proud to share with you the common blessing of being a resident of the great city of Zenith, I tell you in all candor, honesty, and sincerity how the issues of this critical campaign appear to one plain man of business-to one who, brought up to the blessings of poverty and of manual labor, has, even when Fate condemned him to sit at a desk, yet never forgotten how it feels, by heck, to be up at five-thirty and at the factory with the ole dinner-pail in his hardened mitt when the whistle blew at seven, unless the owner sneaked in ten minutes on us and blew it early! (Laughter.) To come down to the basic and fundamental issues of this campaign, the great error, insincerely promulgated by Seneca Doane-"	И так как его здесь нет, то я прошу разрешения, как ваш друг и сосед, как согражданин, гордящийся честью, выпавшей всем нам на долю -жить в нашем прекрасном городе Зените, рассказать вам искренне, честно и беспристрастно, как смотрит на перспективы этой важной избирательной кампании простой человек дела - человек, который вырос в бедности, знал физический труд и никогда, - даже теперь, обреченный судьбой сидеть за письменным столом, - никогда не забудет, что значит, черт возьми, вставать в пять тридцать и бежать на фабрику с котелком в мозолистой руке, чтобы поспеть ровно к семи, если только хозяин не обжуливал нас и не давал гудок на десять минут раньше (смех). Но, возвращаясь к основным и решающим вопросам этой избирательной кампании, скажу вам, что главная ошибка, на которую лицемерно толкает вас Сенека Доун...
There were workmen who jeered-young cynical workmen, for the most part foreigners, Jews, Swedes, Irishmen, Italians-but the older men, the patient, bleached, stooped carpenters and mechanics, cheered him; and when he worked up to his anecdote of Lincoln their eyes were wet.	Находились рабочие, которые издевались над Бэббитом - молодые циники, главным образом, из иностранцев: евреи, шведы, ирландцы, итальянцы. Но более пожилые, терпеливые, изнуренные и согнутые трудом плотники и механики, кричали Бэббиту "ура", а когда он доходил до анекдота про Линкольна, их глаза увлажнялись слезой.