Бактрианы и дромадеры, Клем - английский и русский параллельные тексты

R. A. Lafferty	Р. А. Лафферти
Camels And Dromedaries, Clem	Бактрианы и дромадеры, Клем
"Greeks and Armenians, Clem.	- Греки и армяне, Клем.
Condors and buzzards."	Кондоры и сарычи.
"Samoyeds and Malemutes, Clem.	- Самоеды и маламуты, Клем.
Galena and molybdenite."	Галенит и молибденит.
Oh here, here!	Стоп, стоп, стоп!
What kind of talk is that?	Это что за разговор такой?
That is definitive talk.	Это важнейший разговор.
That is fundamental talk.	Это фундаментальнейший разговор.
There is no other kind of talk that will bring us to the core of this thing.	Никакой другой разговор не приведет нас к сути.
Clem Clendenning was a traveling salesman, a good one.	Клем Кленденнинг был коммивояжер, хороший коммивояжер.
He had cleared $35,000 the previous year.	В последний свой год распродал товара на тридцать пять тысяч.
He worked for a factory in a midwestern town. The plant produced a unique product, and Clem sold it over one-third of the nation.	Работал на фабрику из одного городка на Среднем Западе, фабрика делала некий уникальный продукт, Клем продал его более чем трети всей страны.
Things were going well with him.	Дела у него шли отлично.
Then a little thing happened, and it changed his life completely.	Потом случился один пустяк, полностью изменивший его жизнь.
Salesmen have devices by which they check and double-check.	У торговцев свои способы проверки и перепроверки.
One thing they do when stopping at hotels in distant towns; they make sure they're registered.	Вот что они делают, когда останавливаются в гостиницах далеких городов: убеждаются, что зарегистрированы.
This sounds silly, but it isn't.	Только кажется, что это глупо.
A salesman will get calls from his home office and it is important that the office be able to locate him.	Торговцу звонят из конторы, очень важно, чтоб с ним можно было связаться.
Whenever Clem registered at a hotel he would check back after several hours to be sure that they had him entered correctly.	Каждый раз, заселяясь в гостиницу, Клем проверял, правильно ли его записали.
He would call in from somewhere, and he would ask for himself.	Через пару часов он звонил откуда-нибудь и спрашивал сам себя.
And it sometimes did happen that he was told he was not registered.	Случалось, ему говорили, что такого не значится.
At this Clem would always raise a great noise to be sure that they had him straight thereafter.	Тогда Клем всегда поднимал большой шум и был уверен, что теперь-то записан верно.

Arriving in a town this critical day, Clem had found himself ravenously hungry and tired to his depths.	В тот критический день Клем по прибытию в город обнаружил, что зверски голоден и до крайности устал.
Both states were unusual to him.	Оба этих состояния были ему несвойственны.
He went to a grill and ate gluttonously for an hour, so much so that people stared at him.	Он пошел в ресторан и целый час ел так ненасытно, что на него пялились.
He ate almost to the point of apoplexy. Then he taxied to the hotel, registered, and went up to his room at once.	Нажравшись чуть не до инфаркта, вызвал такси в гостиницу, зарегистрировался и сразу же пошел в номер.
Later, not remembering whether he had even undressed or not (it was early afternoon), he threw himself onto the bed and slept, as it seemed, for hours.	Бросился на кровать, не мог даже вспомнить потом, в одежде или нет (дело было сразу после обеда), и проспал, как ему показалось, несколько часов.
But he noted that it was only a half hour later that he woke, feeling somehow deprived, as though having a great loss.	Проснувшись, однако, заметил, что прошла всего половина часа. Встал с чувством какого-то лишения, какой-то большой потери.
He was floundering around altogether in a daze, and was once more possessed of an irrational hunger.	В недоумении побродил по номеру, снова оказался во власти иррационального голода.
He unpacked a little, put on a suit, and was surprised to find that it hung on him quite loosely.	Распаковал кое-какие вещи, надел костюм - к его изумлению, костюм висел совершенно свободно.
He went out with the feeling that he had left something on the bed that was not quite right, and yet he had been afraid to look.	И вышел с чувством, будто оставил что-то на кровати, и это было не очень хорошо, но оглядываться побоялся.
He found a hearty place and had another great meal.	Нашел аппетитное место и снова сытно пообедал.
And then (at a different place so that people would not be puzzled at him) he had still another one.	А потом (в третьем месте, чтоб не глазели) еще раз.
He was feeling better now, but mighty queer, mighty queer.	Теперь он чувствовал себя лучше, но очень странно, очень странно.
Fearing that he might be taken seriously ill, he decided to check his bearings.	Опасаясь, что подхватил что-то серьезное, он решил проверить пока свое местоположение.
He used his old trick.	И воспользовался своим старым трюком.
He found a phone and called his hotel and asked for himself.	Нашел телефон, позвонил в гостиницу, позвал себя.
"We will check," said the phone girl, and a little bit later she said,	- Подождите, - сказала девушка на телефоне, и, спустя несколько мгновений сказала:
"Just a minute, he will be on the line in a minute."	- Минутку, он ответит через минуту.
"Oh, great green goat," he growled, "I wonder how they have me mixed up this time."	- Ну, елки зеленые, - проворчал он, - интересно, как меня сейчас записали.
And Clem was about to raise his voice unpleasantly to be sure that they got him straight, when a voice came onto the phone.	И хотел уже повысить голос, чтобы его записали, наконец, правильно, когда ему ответили.
This is the critical point.	И вот он, критический момент.
It was his own voice.	Это был его голос.

The calling Clendenning laughed first.	Звонивший Клем Деннинг рассмеялся.
And then he froze.	Потом застыл.
It was no trick.	Это был не розыгрыш.
It was no freak.	Это была не фантазия.
There was no doubt that it was his own voice.	Не было никаких сомнений: голос его собственный.
Clem used the dictaphone a lot and he knew the sound of his own voice.	Клем часто пользовался диктофоном и голос свой знал.
And now he heard his own voice raised higher in all its unmistakable aspects, a great noise about open idiots who call on the phone and then stand silent without answering.	И теперь он слышал его со всеми своими характерными особенностями, и голос становился все громче и громче и орал про открытых идиотов, которые стоят, молчат и не отвечают.
"It's me all right," Clem grumbled silently to himself.	- Да, это я, - безмолвно пробормотал Клем.
"I sure do talk rough when I'm irritated."	- Я точно так и ругаюсь.
There was a law against harassment by telephone, the voice on the phone said.	Есть закон о домогательствах по телефону, сказал голос в трубке.
By God, the voice on the phone said, he just noticed that his room had been rifled.	Боже мой, сказал голос в трубке, я только что заметил, что мой номер обыскивали.
He was having the call monitored right now, the voice on the phone swore.	Звонок-то ваш отслеживается, божился голос в трубке.
Clem knew that this was a lie, but he also recognized it as his own particular style of lying.	Клем знал, что это вранье, но и свою манеру врать он опознал.
The voice got really wooly and profane.	Голос стал совсем грубым и грязным.
Then there was a change in the tone.	Потом он изменился.
"Who are you?" the voice asked hollowly.	- Кто вы? - спросил он пусто.
"I hear you breathing scared.	- Я слышу, как испуганно вы дышите.
I know your sound.	Я знаю этот звук.
Gaaah - it's me!" And the voice on the phone was also breathing scared.	Аааа! - да это же я! - и голос в трубке тоже задышал испуганно.
"There has to be an answer," he told himself.	- Должно быть всему объяснение, - сказал Клем сам себе.
"I'll just go to my room and take a hot bath and try to sleep it off."	- Я просто пойду к себе в номер, полежу в горячей ванне и постараюсь выспаться.
Then he roared back:	И заорал в ответ:
"Go to my room!	- Просто пойду к себе в номер!
Am I crazy?	Я с ума сошел?
I have just called my room.	Я только что звонил к себе в номер.
I am already there.	Я уже там.
I would not go to my room for one million one hundred and five thousand dollars."	Я не пойду к себе в номер и за один миллион сто пять тысяч долларов.

He was trembling as though his bones were too loose for his flesh.	Он дрожал так, словно плоть его свободно висела на костях.
It was funny that he had never before noticed how bony he was.	Странно, он никогда раньше не замечал, какой он костистый.
But he wasn't too scared to think straight on one subject, however crooked other things might be.	Но у него было достаточно смелости, чтобы честно думать о странностях, какими бы пугающими они ни были.
"No, I wouldn't go back to that room for any sum.	- Нет, ни за какие деньги не вернусь я в номер.
But I will do something for another sum, and I'll do it damned quick."	Но я сделаю кое-что за другие деньги, и сделаю это чертовски быстро.
He ran, and he hasn't stopped running yet.	Он побежал, и бежал не останавливаясь.
That he should have another self-made flesh terrified him.	Чтоб еще одно самозародившееся тело не привело его снова в ужас.
He ran, but he knew where he was running for the first stage of it.	Он бежал прочь, но куда именно бежать сначала, он знал.
He took the night plane back to his hometown, leaving bag and baggage behind.	Не забрав багажа, сел на ночной самолет в родной город.
He was at the bank when it opened in the morning.	Утром к самому открытию он пришел в банк.
He closed out all his accounts.	Закрыл все свои счета.
He turned everything into cash.	Обратил их в кэш.
This took several hours.	Это заняло несколько часов.
He walked out of there with $83,000.	Вышел из банка с восьмьюдесятью тремя тысячами.
He didn't feel like a thief; it was his own; it couldn't have belonged to his other self, could it?	Вором он себя не считал; это его деньги; не должны же они достаться другому ему?
If there were two of them, then let there be two sets of accounts.	Если их было двое, то и счетов должно быть в удвоенном количестве.
Now to get going fast.	Потом быстро восвояси.
He continued to feel odd. He weighed himself.	Все еще чувствуя себя странно, он взвесился.
In spite of his great eating lately, he had lost a hundred pounds.	Несмотря на то, что в последнее время он много жрал, он похудел на сто фунтов.
That's enough to make anyone feel odd.	Тут каждый себя странно почувствует.
He went to New York City to lose himself in the crowd and to think about the matter.	Он поехал в Нью-Йорк, чтобы затеряться в толпе и все обдумать.
And what was the reaction at his firm and at his home when he turned up missing?	А как отнеслась к его отсутствию фирма?
That's the second point.	В том-то и дело.
He didn't turn up missing.	Не было никакого отсутствия.
As the months went by he followed the doings of his other self.	Нескольких месяцев он следил за тем, что делает второй он.

He saw his pictures in the trade papers; he was still with the same firm; he was still top salesman.	Он видел свои фото в деловой прессе; он трудился все в той же фирме, и по-прежнему был лучшим продавцом.
He always got the hometown paper, and he sometimes found himself therein.	Он постоянно покупал газеты из своего города, и иногда находил в них себя.
He saw his own picture with his wife Veronica.	Он видел фото самого себя с женой Вероникой.
She looked wonderful and so, he had to admit, did he.	Она выглядела прекрасно, так же, пришлось признать, как и он сам.
They were still on the edge of the social stuff.	Они все так же были на верхней ступени социальной лестницы.
"If he's me, I wonder who I am?" Clem continued to ask himself.	- Если он это я, интересно, кто же тогда я? - без устали спрашивал себя Клем.
There didn't seem to be any answer to this.	На это не было никакого видимого ответа.
There wasn't any handle to take the thing by.	Даже ухватиться было не за что.
Clem went to an analyst and told his story.	Клем пошел к психоаналитику и все рассказал.
The analyst said that Clem had wanted to escape his job, or his wife Veronica, or both.	Тот сказал, что Клем хочет избавиться или от работы, или от Вероники, или от того и другого.
Clem insisted that this was not so; he loved his job and his wife; he got deep and fulfilling satisfaction out of both.	Клем настаивал, что все не так; он любит и работу, и жену, и полностью ими удовлетворен.
"You don't know Veronica or you wouldn't suggest it," he told the analyst.	- Вы не знаете Веронику, а то бы такого не сказали, - ответил он.
"She is-ah-well, if you don't know her, then hell, you don't know anything."	- Она - эээ - ну, если вы ее не знаете, то вы ни черта вообще не знаете.
The analyst told him that it had been his own id talking to him on the telephone.	Психоаналитик сказал, что с ним по телефону говорил его Ид.
"How is it that my id is doing a top selling job out of a town five hundred miles from here, and I am here?" Clem wanted to know.	- Как это мой Ид является лучшим продавцом в городе в пятистах милях отсюда, когда сам я здесь? - пожелал узнать Клем.
"Other men's ids aren't so talented."	- У других Иды не такие талантливые.
The analyst said that Clem was suffering from a tmema or diairetikos of an oddly named part of his psychic apparatus.	Психоаналитик сказал, что Клем страдает тмемой или диэретикой некоторой части его психического аппарата с непонятным названием.
"Oh hell, I'm an extrovert.	- Черт побери, я экстраверт.
Things like that don't happen to people like me," Clem said.	С экстравертами такого не бывает, - сказал Клем.
Thereafter Clem tried to make the best of his compromised life.	В итоге Клем попытался наладить свою опороченную жизнь.
He was quickly well and back to normal weight.	Он быстро вернулся к своему обычному весу.
But he never talked on the telephone again in his life.	Но никогда в жизни больше не говорил по телефону.
He'd have died most literally if he ever heard his own voice like that again.	Он бы в буквальном смысле умер, услыхав свой голос.

He had no phone in any room where he lived.	Ни в одной комнате, где он жил, телефона не было.
He wore a hearing aid which he did not need; he told people that he could not hear over the phone, and that any unlikely call that came for him would have to be taken down and relayed to him.	Он ходил со слуховым аппаратом, которым не пользовался; людям говорил, что по телефону ничего не слышит, и что при всяком, маловероятном, впрочем, звонке ему приходится вешать трубку.
He had to keep an eye on his other self, so he did renew one old contact.	Чтобы следить за своим другим собой, он возобновил одно свое старое знакомство.
With one firm in New York there was a man he had called on regularly; this man had a cheerful and open mind that would not be spooked by the unusual.	В некой фирме в Нью-Йорке был человек, которому он регулярно звонил; у этого человека был ясный и открытый ум, который не испугать было чем-то необычным.
Clem began to meet this man (Why should we lie about it?	Клем встретился с этим человеком (к чему скрывать?
His name was Joe Zabotsky.) not at the firm, but at an after-hours place which he knew Joe frequented.	Его звали Джо Заботски), но не в фирме, а после работы в одном месте, где, как он знал, Джо часто бывал.
Joe heard Clem's story and believed it - after he had phoned (in Clem's presence) the other Clem, located him a thousand miles away, and ordered an additional month's supply of the unique product which they didn't really need, things being a little slow in all lines right then.	Джо выслушал историю Клема и поверил ему -после того, как позвонил (в присутствии Клема) другому Клему, определил, что тот в тысяче миль от него, и заказал дополнительный месячный запас их уникального продукта, который ему не был сейчас нужен.
After that, Clem would get around to see Joe Zabotsky an average of once a month, about the time he figured the other Clem had just completed his monthly New York call.	После этого Клем видался с Джо в среднем раз в месяц, примерно сразу после того, как другой Клем, по его соображениям, совершал свой ежемесячный звонок в Нью-Йорк.
"He's changing a little bit, and so are you," Joe told Clem one evening.	- Он немного меняется, как и ты, - сказал однажды вечером Джо.
"Yeah, it was with him just about like with you.	- Да-да, с ним было то же самое, что и с тобой.
He did lose a lot of weight a while back, what you call the critical day, and he gained it back pretty quick just like you did.	Он сильно похудел довольно давно, в тот день, который ты назвал критическим, и быстро снова набрал вес, совсем как ты.
It bugs me, Clem, which of you I used to know.	Меня мучит вопрос, Клем, кого же из вас я знал.
There are some old things between us that he recalls and you don't; there are some that you recall and he doesn't; and dammit there are some you both recall, and they happened between myself and one man only, not between myself and two men.	Есть что-то между нами, что он помнит, а ты нет; есть то, что ты помнишь, а он нет; и, черт побери, есть такие вещи, которые помните вы оба, но они касаются только меня и еще одного человека, но не меня и еще двоих.
"But these last few months your face seems to be getting a little fuller, and his a little thinner.	За эти несколько месяцев твое лицо, кажется, слегка округлилось, а его слегка похудело.
You still look just alike, but not quite as just-alike as you did at first."	Ты все еще похож на себя прежнего, но не так похож, как с самого начала.
"I know it," Clem said.	- Знаю, - сказал Клем.

"I study the analysts now since they don't do any good at studying me, and I've learned an old analyst's trick.	- Я сейчас изучаю психоаналитиков, раз уж они не смогли изучить меня, и узнал один их трюк.
I take an old face-on photo of myself, divide it down the center, and then complete each half with its mirror image.	Я беру свою старую фотографию, разрезаю посередине, и соединяю каждую половину с ее зеркальным отражением.
It gives two faces just a little bit different.	Получаются два лица, которые чуть-чуть различаются.
Nobody has the two sides of his face quite alike.	У каждого две половины чуть-чуть различаются.
These two different faces are supposed to indicate two different aspects of the personality.	Предполагается, что эти два лица отображают две стороны личности.
I study myself, now, and I see that I am becoming more like one of the constructions; so he must be becoming more like the other construction.	Я смотрю на себя и вижу, что все больше становлюсь похожим на одну такую сторону; ну, а он должен становиться все больше похожим на другую.
He mentions that there are disturbances between Veronica and himself, does he?	Он говорит, что между ним и Вероникой есть какие-то неровности, так ведь?
And neither of them quite understands what is the matter?	И никто из них не понимает, в чем дело?
Neither do I."	Вот и я не понимаю.
Clem lived modestly, but he began to drink more than he had.	Клем жил скромно, но начал больше пить.
He watched, through his intermediary Joe and by other means, the doings of his other self.	Он наблюдал, через своего посредника Джо, и всякими другими способами, за другим собой.
And he waited.	И ждал.
This was the most peculiar deal he had ever met, but he hadn't been foxed on very many deals.	Это была самая необычная его сделка, а обдурить его в сделках могли немногие.
"He's no smarter than I am," Clem insisted.	- Он не умнее меня, - крутилось в голове у Клема.
"But, by cracky, if he's me, he's pretty smart at that.	- Но, с ума сойти, если он это я, он все же довольно умный.
What would he do if he were in my place?	Что бы он сделал, будь он на моем месте?
And I guess, in a way, he is."	И, я так понимаю, в каком-то смысле он уже на моем месте.
Following his avocation of drinking and brooding and waiting, Clem frequented various little places, and one day he was in the Two-Faced Bar and Grill.	Следуя своей привычке выпивать, размышлять и ждать, Клем бывал в разных небольших заведениях, и вот что однажды случилось в баре у Двуликого.
This was owned and operated by Two-Face Terrel, a double-dealer and gentleman, even something of a dandy.	Этим баром заправлял Двуликий Террел, двурушник и джентльмен, в чем-то даже денди.
A man had just seated himself at a dim table with Clem, had been served by Two-Face, and now the man began to talk.	Какой-то человек уселся за слабо освещенный стол рядом с Клемом, и как только Двуликий принес выпивку, он начал говорить.

"Why did Matthew have two donkeys?" the man asked.	- Почему у Матфея два осла? - спросил человек.
"Matthew who?" Clem asked.	- Какой такой Матфей? - спросил Клем.
"I don't know what you're talking about."	- Не понимаю, о чем вы.
"I'm talking about 21:1-9, of course," the man said.	- О стихах с первого по девятый, песнь двадцать один, конечно, - сказал человек.
"The other Gospels have only one donkey.	- В других Евангелиях только один осел.
Did you ever think about that?"	Когда-нибудь думали об этом?
"No, I'd never given it a thought," Clem said.	- Нет, как-то не приходилось, - сказал Клем.
"Well, tell me then, why does Matthew have two demoniacs?"	- Ну тогда скажите, почему у Матфея два беса?
"What?"	- Чего?
"8:28-34.	- Стихи с двадцать восьмого по тридцать четвертый, песнь восемь.
The other evangelists have only one crazy man."	У других евангелистов только один бесноватый.
"Maybe there was only one loony at first, and he drove the guy drinking next to him crazy."	- Может, сначала был только один чокнутый, а потом он и другого с ума свел, который рядом пил.
"That's possible.	- Это возможно.
Oh, you're kidding.	А, вы шутите.
But why does Matthew have two blind men?"	Но почему у Матфея двое слепых?
"Number of a number, where does this happen?" Clem asked.	- Стих и песня, где там двое слепых? - спросил Клем.
"9:27-31, and again 20:29-34.	- С двадцать седьмого по тридцать первый, песнь девять, и еще с двадцать девятого по тридцать четвертый, песнь двадцать.
In each case the other gospelers have only one blind man.	В обоих случаях у остальных только один слепой.
Why does Matthew double so many things?	Почему Матфей столько всего удваивает?
There are other instances of it."	Есть и другие примеры.
"Maybe he needed glasses," Clem said.	- Может, ему очки были нужны, - сказал Клем.
"No," the man whispered,	- Нет, - прошептал человек.
"I think he was one of us."	- Думаю, он был одним из нас.
"What 'us' are you talking about?" Clem asked. But already he had begun to suspect that his case was not unique.	- О каких "нас" вы говорите? - спросил Клем, но уже начал подозревать, что его случай не уникален.
Suppose that it happened one time out of a million?	Предположим, такое случается один раз на миллион?

There would still be several hundred such sundered persons in the country, and they would tend to congregate in such places as the Two-Faced Bar and Grill.	Тогда в стране есть несколько сотен таких расколотых людей, и они склонны собираться - в таких местах, как гриль-бар у Двуликого.
And there was something deprived or riven about almost every person who came into the place.	Чувствовалось, что почти каждый посетитель здесь чего-то лишен или как будто расщеплен.
"And remember," the man was continuing, "the name or cognomen of one of the other Apostles was 'The Twin.'	- И вспомните, - продолжал человек, - что имя -ну, или прозвище - еще одного апостола было "близнец".
But of whom was he twin?	Но чей он был близнец?
I think there was the beginning of a group of them there already."	Думаю, наша общество зародилось уже тогда.
"He wants to see you," Joe Zabotsky told Clem when they met several months later.	- Он хочет тебя видеть, - сказал Джо Заботски Клему, когда они встретились спустя несколько месяцев.
"So does she."	- Она тоже.
"When did he begin to suspect that there was another one of me?"	- Когда он начал подозревать, что есть другой я?
"He knew something was wrong from the first.	- Он понял, что что-то не так, с самого начала.
A man doesn't lose a hundred pounds in an instant without there being something wrong.	Когда все так, человек не худеет разом на сто фунтов.
And he knew something was very wrong when all his accounts were cleaned out.	И уж совсем он понял, что что-то не так, когда все его счета опустели.
These were not forgeries, and he knew it.	Это был не подлог, и он это знал.
They were not as good as good forgeries, for they were hurried and all different and very nervous.	Они не могли бы устроить хороший подлог, потому что торопились, все говорили по-разному и нервничали.
But they were all genuine signatures, he admitted that.	А подписи были настоящими, он их признал.
Damn, you are a curious fellow, Clem!"	Черт, интересный ты парень, Клем!
"How much does Veronica know, and how?	- Много ли поняла Вероника, и как?
What does she want?	И чего она хочет?
What does he?"	А он?
"He says that she also began to guess from the first.	- Говорит, начала догадываться с самого начала.
'You act like you're only half a man, Clem,' she would say to him, to you, that is.	"Ведешь себя как недочеловек, Клем", - говорила она ему, то есть, тебе.
She wants to see more of her husband, she says, the other half.	Хочет видеть больше своего мужа, говорит, другую половинку.
And he wants to trade places with you, at least from time to time on a trial basis."	А он хочет поменяться с тобой местами, по крайней мере, время от времени, на пробу.
"I won't do it!	- Не буду!

Let him stew in it!" Then Clem called Clem a name so vile that it will not be given here.	Пускай сварится в этом! - тут Клем назвал Клема так мерзко, что в рассказе мы это опустим.
"Take it easy, Clem," Joe remonstrated.	- Полегче, Клем, - стал успокаивать его Джо.
"It's yourself you are calling that."	- Ты ведь себя так называешь.
There was a quizzical young-old man who came sometimes into the Two-Faced Bar and Grill.	В бар у Двуликого иногда заходил один насмешливый моложавый старик.
They caught each other's eye this day, and the young-old began to talk.	В тот день они встретились глазами, и моложавый начал говорить.
"Is not consciousness the thing that divides man from the animals?" he asked.	- Не сознание ли есть то, что отличает человека от животного? - спросил он.
"But consciousness is a double thing, a seeing one's self; not only a knowing, but a knowing that one knows.	- Но ведь сознание - это нечто двойное, то, что видит самое себя; не только знание, но знание о том, что оно знает.
So the human person is of its essence double.	Так что человек по самой природе своей сдвоен.
How this is commonly worked out in practice, I don't understand.	Как это обычно работает на практике, я не понимаю.
Our present states are surely not the common thing."	Наше нынешнее состояние уж точно не обычно.
"My own consciousness isn't intensified since my person is doubled," Clem said.	- Что касается моего сознания, то оно не обострилось, когда моя личность раздвоилась, -сказал Клем.
"It's all the other way.	- Совсем наоборот.
My consciousness is weakened.	Мое сознание ослабло.
I've become a creature of my own unconscious.	Я стал существом своего бессознательного.
There's something about you that I don't like, man."	Слушайте, что-то мне в вас не нравится.
"The animal is simple and single," the young-old man said.	- Животное просто и одиноко, - сказал моложавый.
"It lacks true reflexive consciousness.	- Ему недостает истинно рефлексирующего сознания.
But man is dual (though I don't understand the full meaning of it here) and he has at least intimations of true consciousness.	Но человек дуален (хотя я не понимаю полного значения этого слова), и у него есть по крайней мере признаки истинного сознания.
And what is the next step?"	Но каков следующий шаг?
"I fathom you now," Clem said.	- Теперь я понял, - сказал Клем.
"My father would have called you a Judas Priest."	- Мой отец назвал бы вас Иудушкой.
"I don't quite call myself that.	- Я себя так не называю.
But what follows the singularity of the animal and duality of man?	Но что следует дальше, за сингулярностью животного и дуальностью человека?
You recall the startling line of Chesterton? - 'we trinitarians have known it is not good for God to be alone.'	Помните поразительную строку из Честертона? "Мы, тринитарии, поняли, что Богу плохо быть одному".
But was His case the same as ours?	Но был ли Его случай таким же, как наши?

Did He do a violent double take, or triple take, when He discovered one day that there were Three of Him?	Испытал ли Он ужасный двойной удар, или тройной удар, когда обнаружил однажды, что Его - Трое?
Has He ever adjusted to it?	Приспособился ли Он к этому?
Is it possible that He can?"	Смог ли Он?
"Aye, you're a Judas Priest.	- Да, ты Иудушка.
I hate the species."	Ненавижу таких.
"But I am not, Mr. Clendenning.	- Нет, нет, послушайте, мистер Кленденнинг.
I don't understand this sundering any more than you do.	При чем тут Иудушка? Я знаю об этом расщеплении не больше вас.
It happens only one time in a million, but it has happened to us.	Такое бывает один на миллион, но с нами же это случилось.
Perhaps it would happen to God but one time in a billion billion, but it has happened.	Возможно, такое могло случиться и с Богом, один на миллиард миллиардов, но случилось.
The God who is may be much rarer than any you can imagine.	Бог, который встречается гораздо реже, чем вы только можете себе представить.
"Let me explain: my other person is a very good man, much better than when we were conjoined.	Позвольте объяснить: моя другая личность - очень хороший человек, гораздо лучше, чем когда мы разъединились.
He's a dean already, and he'll be a bishop within five years.	Он уже декан, и через пять лет будет епископом.
Whatever of doubt and skepticism that was in me originally is still in the me here present, and it is somehow intensified.	Сомнения и скептицизм, которые были во мне, они все остались, и даже усилились.
I do not want to be dour or doubting.	Я не хочу быть маловером.
I do not want to speak mockingly of the great things.	Я не хочу высмеивать великое.
But the bothering things are all in the me here.	Но все, что меня мучает, все здесь, во мне.
The other me is freed of them.	Другой я свободен от них.
"Do you think that there might have a been a sundered-off Napoleon who was a bumbler at strategy and who was a nervous little coward?	Думаете, не мог разве Наполеон быть расщеплен на гениального стратега и нервного трусишку?
Did there remain in backwoods Kentucky for many years a sundered-off Lincoln who gave full rein to his inborn delight in the dirty story, the dirty deal, the barefoot life, the loutishness ever growing?	Не мог разве в глуши Кентукки много лет жить расщепленный Линкольн, полностью отдавшийся своим врожденным порочным наслаждениям, выросший в грязи и невежестве?
Was there a sundered-off Augustine who turned ever more Manichean, who refined more and more his arts of false logic and fornication, who howled against reason, who joined the cultishness of the crowd?	Разве не могло быть второго Августина, который обратился в манихейство и все более и более упражнял свое искусство ложной логики и разврата, который выступал вопреки разуму на потребу толпе?
Is there an anti-Christ - the man who fled naked from the garden at dusk leaving his garment behind?	Был ли анти-Христос - человек, бежавший из сада на закате нагишом, оставив одежды?

We know that both do not keep the garment at the moment of sundering."	Мы знаем, что оба в момент расщепления не сохранили своего одеяния.
"Damned if I know, Judas Priest.	- Черт меня побери, если знаю, Иудушка.
Your own father-name abomination, was there another of him?	Твой грязный тезка, был ли другой он?
Was he better or worse?	Был он лучше или еще хуже?
I leave you."	Я пошел.
"She is in town and is going to meet you tonight," Joe Zabotsky told Clem at their next monthly meeting.	- Она в городе и хочет с тобой встретиться сегодня, - сказал Клему Джо Заботски при их следующей ежемесячной встрече.
"We've got it all set up."	- Мы все устроили.
"No, no, not Veronica!" Clem was startled.	- Нет, нет, не Вероника! - испугался Клем.
"I'm not ready for it."	- Я не готов.
"She is.	- Она готова.
She's a strong-minded woman, and she knows what she wants."	Она решительная женщина, и знает, чего хочет.
"No she doesn't, Joe.	- Нет, не знает, Джо.
I'm afraid of it.	Я боюсь.
I haven't touched a woman since Veronica."	У меня не было женщин после нее.
"Damn it, Clem, this is Veronica that we're talking about.	- Черт побери, Клем, мы говорим о Веронике.
It isn't as though you weren't still married to her."	Не то чтобы ты уже не был на ней женат.
"I'm still afraid of it, Joe.	- Я все-таки боюсь, Джо.
I've become something unnatural now.	Я стал каким-то неестественным.
Where am I supposed to meet her?	Где мы должны встретиться?
Oh, oh you son of a snake!	А-а, вот ты ж гад!
I can feel her presence.	Я вижу, она здесь.
She was already in the place when I came in.	Она уже была, когда я пришел.
No, no, Veronica, I'm not the proper one.	Нет, нет, Вероника, я не он.
It's all a case of mistaken identity."	Это ошибка при опознании.
"It sure is, Clem Clam," said the strong-minded Veronica as she came to their table.	- Конечно, конечно, это ошибка, Клем Клам, -сказала решительная Вероника, подойдя к их столику.
"Come along now.	- Пошли.
You're going to have more explaining to do than any man I ever heard of."	Кажется, мне никто столько в жизни не объяснял, сколько тебе сейчас придется.
"But I can't explain it, Veronica.	- Вероника, я не могу ничего объяснить.
I can't explain any of it."	Ну совсем ничего.

"You will try real hard, Clem.	- Ты очень постараешься, Клем.
We both will.	Мы оба очень постараемся.
Thank you, Mr. Zabotsky, for your discretion in an odd situation."	Спасибо, мистер Заботски, за то, что вошли в наше непростое положение.
Well, it went pretty well, so well in fact there had to be a catch to it.	Ну, и все прошло хорошо, так хорошо, что даже подозрительно.
Veronica was an unusual and desirable woman, and Clem had missed her.	Вероника была необыкновенной женщиной, Клем по ней скучал.
They did the town mildly.	Они побродили по городу.
They used to do it once a year, but they had been apart in their present persons for several years.	Так бывало-то раз в год, а в нынешних личностях они вообще несколько лет не виделись.
And yet Veronica would want to revisit "that little place we were last year, oh, but that wasn't you, was it, Clem? - that was Clem," and that kind of talk was confusing.	И все же Вероника предлагала иногда снова пойти в "местечко, где мы были в том году, а, но это же был не ты, Клем? - это был Клем", и такие разговоры сбивали с толку.
They dined grandly, and they talked intimately but nervously.	Они роскошно поужинали, и поговорили как близкие люди, хотя и нервничали.
There was real love between them, or among them, or around them somehow.	Между ними была настоящая любовь, или среди них, или как-нибудь вокруг них.
They didn't understand how it had turned grotesque.	Они и сами не поняли, как все обратилось вдруг в нелепицу.
"He never quite forgave you for clearing out the accounts," Veronica said.	- Он так тебя и не простил за закрытие счетов, -сказала Вероника.
"But it was my money, Veronica," Clem insisted.	- Но это же были мои деньги, Вероника.
"I earned it by the sweat of my tongue and my brain.	Я заработал их потом головы и языка.
He had nothing to do with it."	Он вообще не имеет к ним отношения.
"But you're wrong, dear Clem.	- Нет, дорогой Клем, ты не прав.
You worked equally for it when you were one.	Ты одинаково их заработал, когда были одним.
You should have taken only half of it."	Нужно было взять только половину.
They came back to Veronica's hotel, and one of the clerks looked at Clem suspiciously.	Они пришли в гостиницу к Веронике, и сотрудник подозрительно посмотрел на Клема.
"Didn't you just go up, and then come down, and then go up again?" he asked.	- Это не вы только что поднялись, а потом спустились, а теперь снова поднимаетесь? -спросил он.
"I have my ups and downs, but you may mean some thing else," Clem said.	- Я-то поднимаюсь и опускаюсь, но вы, может, на что другое намекаете? - сказал Клем.
"Now don't be nervous, dear," Veronica said.	- Ну, не нервничай, дорогой, - сказала Вероника.
They were up in Veronica's room now, and Clem was looking around very nervously.	Они уже были в номере, и теперь Клем нервно озирался по сторонам.
He had jumped at a mirror, not being sure that it was.	Перед зеркалом он подскочил.

"I am still your wife," Veronica said, "and nothing has changed, except everything.	- Я все еще твоя жена, - сказала Вероника, - и совсем ничего не изменилось, кроме вообще всего.
I don't know how, but I'm going to put things together again.	Не знаю как, но я хочу все собрать обратно.
You have to have missed me!	Как ты, наверно, по мне скучал!
Give now! " And she swept him off his feet as though he were a child.	Ну, иди же! - и она, как ребенка, вытащила его из башмаков.
Clem had always loved her for her sudden strength.	Клем любил ее внезапную силу.
If you haven't been up in Veronica's arms, then you haven't been anywhere.	Если не можешь завестись в ее руках, то не можешь завестись нигде.
"Get your pumpkin-picking hands off my wife, you filthy oaf!" a voice cracked out like a bullwhip, and Veronica dropped Clem thuddingly from the surprise of it.	- Убери свои тыквопакши от моей жены, ты, грязный деревенщина! - щелкнул, как хлыст, голос, и Вероника от удивления с глухим стуком выронила Клема.
"Oh, Clem!" she said with exasperation, "you shouldn't have come here when I was with Clem.	- Эй, Клем! - сказала она раздраженно, - ты не должен был приходить сюда, пока я с Клемом.
Now you've spoiled everything.	Ты все испортил.
You can't be jealous of each other.	Ты не можешь ревновать сам себя.
You're the same man.	Ты один и тот же человек.
Let's all pack up and go home and make the best of it.	Давайте все соберемся, поедем домой, и чтоб все было хорошо.
Let people talk if they want to."	И пусть говорят, что хотят.
"Well, I don't know what to do," Clem said.	- Не знаю, что и делать, - сказал Клем.
"This isn't the way.	Так не годится.
There isn't any way at all.	Так совсем не годится.
Nothing can ever be right with us when we are three."	Когда нас трое, ничего хорошего ждать не приходится.
"There is a way," Veronica said with sudden steel in her voice.	- Так годится, - сказала Вероника с неожиданным металлом в голосе.
"You boys will just have to get together again.	- Тебе, мальчики, просто придется снова стать вместе.
I am laying down the law now.	В общем, командовать парадом буду я.
For a starter each of you lose a hundred pounds.	Для начала каждый из тебя похудеет на сто фунтов.
I give you a month for it.	Даю вам месяц.
You're both on bread and water from now on.	С сегодняшнего дня ты оба на хлебе и воде.
No, come to think of it, no bread!	Да нет, о чем это я, никакого хлеба!
No water either; that may be fattening, too.	Ну, и никакой воды; от нее тоже можно потолстеть.
You're both on nothing for a month."	В течение месяца ты оба на ничем.

"We won't do it," both Clems said.	- Нет, - сказали оба Клема.
"It'd kill us."	- Мы же умрем.
"Let it kill you then," Veronica said.	- Ну, и умирай тогда, - сказала Вероника.
"You're no good to me the way you are.	- Такие, как сейчас, ты мне не нужен.
You'll lose the weight.	Похудеешь.
I think that will be the trigger action.	Думаю, это будет спусковым крючком.
Then we will all go back to Rock Island or whatever town that was and get the same hotel room where one of you rose in a daze and left the other one unconscious on the bed.	Потом мы все вернемся в Рок-Айленд или какой там у тебя был город, и снимем тот самый номер, где один ты встал в недоумении и оставил другого тебя без сознания на кровати.
We will recreate those circumstances and see if you two can't get together again."	Восстановим все обстоятельства и посмотрим, сможешь ли ты воссоединиться.
"Veronica," Clem said, "it is physically and biologically impossible."	- Вероника, - сказал Клем, - это невозможно с точки зрения физики и биологии.
"Also topologically absurd."	- И абсурдно с точки зрения топологии.
"You should have thought of that when you came apart.	- Что ж ты об этом не подумал, когда разделялся?
All you have to do now is get together again.	Все, что тебе сейчас нужно - это снова срастись.
Do it!	Ну так и сделай!
I'm laying down an ultimatum.	Это ультиматум.
There's no other way.	И никак иначе.
You two will just have to get together again."	Тебе двоим нужно всего лишь снова стать одним.
"There is another way," Clem said in a voice so sharp that it scared both Veronica and Clem.	- Есть еще один способ, - сказал Клем таким резким голосом, что напугал и Веронику, и Клема.
"What?	- Какой?
What is it?" they asked him.	Что за способ? - спросили они.
"Veronica, you've got to divide," Clem said.	- Вероника, разделиться можешь ты, - сказал Клем.
"You've got to come apart."	- Ты можешь разойтись надвое.
"Oh, no.	- О, нет.
No!"	Нет!
"Now you put on a hundred pounds just as fast as you can, Veronica.	- Ты поправишься на сто фунтов так скоро, как только можешь.
Clem," Clem said, "go get a dozen steaks up here for her to start on.	- Клем, - сказал Клем, - сходи, принеси ей для начала дюжину стейков.
And about thirty pounds of bone meal, whatever that is.	И фунтов тридцать костной муки, что там у них есть.
It sounds like it might help."	Кажется, это сработает.
"I'll do it, I'll do it," Clem cried, "and a couple of gallons of blood-pudding.	- Принесу, принесу, - воскликнул Клем, - и еще пару галлонов кровяной колбасы.

Hey, I wonder where I can get that much blood-pudding this time of night?"	Хм, интересно, где можно раздобыть столько колбасы в такое время?
"Boys, are you serious?	- Парни, ты серьезно?
Do you think it'll work?" Veronica gasped.	Думаешь, сработает? - открыла рот Вероника.
"I'll try anything.	- Я попробую все.
How do I start?"	С чего начать?
"Think divisive thoughts," Clem shouted as he started out for the steaks and bone meal and blood-pudding.	- Думай о чем-нибудь разделительном, -прокричал Клем, бросаясь за стейками, костной мукой и кровяной колбасой.
"I don't know any," Veronica said.	- Ни одной мысли нет, - сказала Вероника.
"Oh, yes I do!	- А, нет, есть!
I'll think them.	Буду думать.
We'll do everything!	Мы все сделаем!
We'll make it work."	Должно сработать.
"You have a lot going for you, Veronica," Clem said.	- Вообще ты уже далеко продвинулась, Вероника,- сказал Клем.
"You've always been a double-dealer.	- Ты всегда была лицемеркой.
And your own mother always said that you were two-faced."	А мама твоя говорила, что ты двуличная.
"Oh, I know it, I know it!	- Да, знаю я, знаю!
We'll do everything.	Мы все сделаем.
We'll make it work.	У нас все сработает.
We'll leave no stone unthrown."	Мы камня на камне не оставим.
"You've got to become a pair, Veronica," Clem said at one of their sessions.	- Тебе нужно стать парой, Вероника, - сказал Клем в один из сеансов.
"Think of pairs."	- Думай о парах.
"Crocodiles and alligators, Clem," she said, "frogs and toads.	- Крокодилы и аллигаторы, Клем, - сказала она. -Лягушки и жабы.
Eels and lampreys."	Угри и миноги.
"Horses and asses, Veronica," Clem said, "elk and moose.	- Лошади и ослы, Вероника, - сказал Клем. - Лось и олень.
Rabbits and hares."	Кролики и зайцы.
"Mushrooms and toadstools, Veronica," Clem said.	- Грибы и поганки, Вероника, - сказал Клем.
"Mosses and lichens.	- Мхи и лишайники.
Butterflies and moths."	Бабочка и моль.
"Camels and dromedaries, Clem," Veronica said.	- Бактрианы и дромадеры, Клем, - сказала Вероника.
"Salamanders and newts, dragonfly and damselfly."	- Саламандры и тритоны, стрекозы разнокрылые и равнокрылые.

Say, they thought about pairs by the long ton.	Словом, они думали о парах целыми тоннами.
They thought every kind of sundering and divisive thought.	Они думали обо всем разделительном и расщепительном.
They plumbed the depths of psychology and biology, and called in some of the most respected quacks of the city for advice.	Они погружались в глубины психологии и биологии, и к ним приходили самые уважаемые знахари в городе.
No people ever tried anything harder.	Никто в истории рода людского не был упорнее в достижении цели.
Veronica and Clem and Clem did everything they could think of.	Что только ни придумывали Вероника, Клем и Клем.
They gave it a month.	Они дали себе месяц.
"I'll do it or bust," Veronica said.	Сделаю или тресну, сказала Вероника.
And they came close, so close that you could feel it.	И они подошли близко, так близко, что результат уже можно было пощупать.
Veronica weighed up a hundred pounds well within the month, and then coasted in on double brandies.	Вероника поправилась на сто фунтов гораздо быстрее, чем прошел месяц, а потом поддерживала уровень двойными бренди.
It was done all but the final thing.	Было сделано все, кроме последнего.
Pay homage to her, people!	Поклонитесь ей, люди!
She was a valiant woman!	Она была доблестной женщиной!
They both said that about her after it was over with.	Они оба высказались так о ней, когда все было кончено.
They would admire her as long as they lived.	Они будут восхищаться ею все свою жизнь.
She had given it everything.	Она отдала все.
"I'll do it or bust," she had said.	- Сделаю или тресну, - сказала она.
And after they had gathered her remains together and buried her, it left a gap in their lives, in Clem's more than in Clem's, since Clem had already been deprived of her for these last several years.	И после того, как они собрали ее останки и похоронили ее, в их жизнях тоже осталась трещина, у Клема больше, чем у Клема, поскольку Клем уже был лишен ее все эти последние несколько лет.
And a special honor they paid her.	И они воздали ей одну особую почесть.
They set two headstones on her grave.	Они поставили на ее могиле два камня.
One of them said	На одном было написано
'Veronica.'	"Вероника".
And the other one said	А на другом -
' Veronica.' She'd have liked that.	"Вероника".