Зов крыльев - английский и русский параллельные тексты

THE CALL OF WINGS	Зов крыльев
I	1
Silas Hamer heard it first on a wintry night in February. He and Dick Borrow had walked from a dinner given by Bernard Seldon, the nerve specialist.	Впервые Сайлас Хэмер услышал об этом от Дика Борроу. Промозглым февральским вечером они возвращались со званого обеда у Бернарда Сэлдона, специалиста по нервным заболеваниям.
Borrow had been unusually silent, and Silas Hamer asked him with some curiosity what he was thinking about.	Борроу был необычайно молчалив, и Хэмер даже спросил его, о чем это он так старательно размышляет.
Borrow's answer was unexpected.	Ответ Борроу оказался неожиданным:
"I was thinking that of all these men tonight, only two among them could lay claim to happiness.	- Понимаете, я вдруг понял, что из всех сегодняшних гостей лишь двое могли бы назвать себя счастливцами.
And that these two, strangely enough, were you and I!"	И эти двое, как ни странно, это вы и я.
The word "strangely" was apposite, for no two men could be more dissimilar than Richard Borrow, the hard-working east-end parson, and Silas Hamer, the sleek, complacent man whose millions were a matter of household knowledge.	Слово "странно" было вполне оправданным, ибо не существовало людей более несхожих, чем Ричард Борроу, приходской священник из Ист-Энда[1] усердно пекущийся о благе паствы, и Сайлас Хэмер, холеный самодовольный делец, миллионы которого служили основной темой пересудов у родственников.
"It's odd, you know," mused Borrow. "I believe you're the only contented millionaire I've ever met."	- Понимаете, вы крайне нетипичный миллионер, -рассуждал священник, - я знаком со многими весьма состоятельными людьми, но вы единственный, кто абсолютно доволен собой и своей жизнью.
Hamer was silent a moment. When he spoke, his tone had altered.	Хэмер некоторое время помолчал, а когда он заговорил, в его тоне уже не было никакой светской шутливости.
"I used to be a wretched shivering little newspaper boy.	- Я был жалким разносчиком газет.
I wanted then - what I've got now! - the comfort and the luxury of money, not its power.	Тогда я хотел - и я этого добился! - иметь кучу денег, чтобы жить в комфорте и роскоши, но - и только.
I wanted money, not to wield as a force, but to spend lavishly - on myself!	Деньги требовались мне не для того, чтобы получить влияние и власть, а чтобы тратить их не считая - исключительно на самого себя.
I'm frank about it, you see.	Как видите, я вполне откровенен.
Money can't buy everything, they say.	Говорят, на деньги всего не купишь.
Very true. But it can buy everything I want -therefore I'm satisfied.	Истинная правда, но лично я могу купить все, что хочу, - и потому я вполне доволен жизнью.
I'm a materialist, Borrow, out and out a materialist!"	Я материалист, Борроу, материалист до мозга костей.
The broad glare of the lighted thoroughfare confirmed this confession of faith.	Яркий свет уличных фонарей подтверждал это признание, прозвучавшее почти как клятва.

The sleek lines of Silas Hamer's body were amplified by the heavy fur-lined coat and the white light emphasized the thick rolls of flesh beneath his chin.	Плотное пальто, отороченное мехом, мягко облегало далеко не стройную фигуру Сайласа Хэмера, а темный мех еще больше подчеркивал наличие изрядного второго подбородка.
In contrast to him walked Dick Borrow with the thin ascetic face and the star-gazing fanatical eyes.	У Дика Борроу, напротив, было очень худое лицо - лицо аскета, и сияющие фанатичным блеском глаза.
"It's you," said Hamer with emphasis, "that I can't understand."	- А вот вас, - проговорил Хэмер с нажимом, - я понять никак не могу.
Borrow smiled.	Борроу улыбнулся.
"I live in the midst of misery, want, starvation - all the ills of the flesh!	- Я живу в нищете, постоянной нужде и голоде -испытываю все невзгоды, уготованные нашей плоти.
And a predominant Vision upholds me.	Но небесные видения поддерживают мои силы.
It's not easy to understand unless you believe in Visions, which I gather you don't."	Это трудно понять тем, кто не верит в их существование... Вы, я полагаю, не верите.
"I don't believe," said Silas Hamer stolidly, "in any thing I can't see and hear and touch."	- Я не верю ни во что, - твердо сказал миллионер,- чего сам не могу увидеть, услышать и потрогать.
"Quite so.	- Именно так.
That's the difference between us.	В этом-то и вся разница между нами.
Well, good-bye, the earth now swallows me up!" They had reached the doorway of a lighted tube station, which was Borrow's route home.	Ну, до свидания, теперь земля поглотит меня, - то ли шутливо, то ли серьезно сказал он, так как они подошли к входу в метро.
Hamer proceeded alone.	Хэмер продолжил свой путь в одиночестве.
He was glad he had sent away the car tonight and elected to walk home.	Он был доволен, что отослал шофера, решив пройтись пешком.
The air was keen and frosty, his senses were delightfully conscious of the enveloping warmth of the fur-lined coat.	Воздух был свеж, пощипывал щеки морозцем, и тем приятнее было ощущать нежащую теплоту роскошного плотного пальто.
He paused for an instant on the curbstone before crossing the road.	Он остановился у бровки тротуара, собираясь перейти улицу, и посмотрел налево.
A great motor 'bus was heavily ploughing its way towards him.	Огромный автобус приближался к перекрестку.
Hamer, with the feeling of infinite leisure, waited for it to pass.	Если бы Хэмеру вздумалось перейти дорогу перед ним, то следовало поторопиться.
If he were to cross in front of it, he would have to hurry - and hurry was distasteful to him.	Но Хэмер торопиться не любил, и к тому же ему не хотелось нарушать состояние приятной разнеженности.
By his side a battered derelict of the human race rolled drunkenly off the pavement.	И тут вдруг на дорогу нетвердой походкой вывалился какой-то пьяный оборванец.
Hamer was aware of a shout, an ineffectual swerve of the motor 'bus, and then - he was looking stupidly, with a gradually awakening horror, at a limp inert heap of rags in the middle of the road.	Хэмер услышал крик, скрежет тормозов резко вильнувшего в сторону автобуса, а затем - даже не осознав сразу весь ужас случившегося - увидел бесформенную кучу тряпья на середине улицы.

A crowd gathered magically, with a couple of policemen and the 'bus driver as its nucleus.	Как по волшебству тут же собралась толпа, в центре которой стояли двое полисменов и водитель автобуса.
But Hamer's eyes were riveted in horrified fascination on that lifeless bundle that had once been a man - a man like himself!	Хэмер же, как завороженный, никак не мог отвести взгляд от безжизненной кучи, которая только что была человеком - в сущности, таким же, как он!
He shuddered as at some menace.	Он вздрогнул словно от какой-то зловещей угрозы.
"Dahn't yer blime yerself, guv'nor," remarked a rough-looking man at his side. "Yer couldn't 'a done nothin'.	- Не переживай, начальник, - подбодрил его стоявший рядом потрепанного вида субъект. - Ты бы ничего не смог поделать.
' E was done for anyways."	Ему бы и так и так крышка.
Hamer stared at him.	Хэмер ошеломленно посмотрел на него.
The idea that it was possible in any way to save the man had quite honestly never occurred to him.	Мысль о том, что бедолагу можно было попытаться спасти, даже не пришла ему в голову.
He scouted the notion now as an absurdity. Why, if he had been so foolish, he might at this moment... His thoughts broke off abruptly, and he walked away from the crowd.	Конечно, если бы он по дурости вдруг бросился в тот момент... Ему не хотелось даже думать о подобной возможности, и он пошел прочь от толпы зевак, гонимый безотчетным неутолимым страхом.
He felt himself shaking with a nameless unquenchable dread. He was forced to admit to himself that he was afraid - horribly afraid - of Death - Death that came with dreadful swiftness and remorseless certainty to rich and poor alike...	Он был вынужден признаться себе, что напуган, дико напуган. Смертью... смертью, которая мгновенно и беспощадно могла настичь каждого, не разбирая, богат он или беден.
He walked faster, but the new fear was still with him, enveloping him in its cold and chilling grasp.	Он ускорил шаги, но страх не отступал, все больше засасывая его в свою леденящую пучину.
He wondered at himself, for he knew that by nature he was no coward.	Он удивлялся самому себе, ибо никогда раньше не был трусом.
Five years ago, he reflected, this fear would not have attacked him.	Лет пять тому назад, размышлял он, этот страх не мог бы поразить его.
For then Life had not been so sweet...	Ибо тогда жизнь не была столь приятной.
Yes, that was it; love of Life was the key to the mystery.	Так вот в чем дело... Любовь к жизни - вот причина этой постыдной трусости.
The zest of living was at its height for him; it knew but one menace - Death, the destroyer!	Он только-только почувствовал вкус к жизни. А у жизни, однако, был враг -Смерть-разрушительница!
He turned out of the lighted thoroughfare. A narrow passageway, between high walls, offered a short cut to the Square where his house, famous for its art treasures, was situated.	Он свернул с освещенной улицы в узкий проулок между высокими стенами, чтобы кратчайшим путем попасть на площадь, где был расположен его дом, известный своей роскошью и изысканными коллекциями.
The noise of the streets behind him lessened and faded, the soft thud of his own footsteps was the only sound to be heard.	Шум улицы за его спиной стал постепенно ослабевать, он слышал теперь лишь глухой стук собственных шагов.

And then out of the gloom in front of him came another sound.	И вдруг из мрака донесся другой звук.
Sitting against the wall was a man playing the flute.	У стены сидел человек и играл на флейте.
One of the enormous tribe of street musicians, of course, but why had he chosen such a peculiar spot?	Не иначе как один из многочисленного племени уличных музыкантов, но почему он выбрал такое необычное место?
Surely at this time of night the police - Hamer's reflections were interrupted suddenly as he realized with a shock that the man had no legs.	Понятно, уже почти ночь, и полиция начеку... Внезапно размышления Хэмера были прерваны тем, что он обнаружил: этот человек - калека.
A pair of crutches rested against the wall beside him.	Пара костылей была прислонена к стене.
Hamer saw now that it was not a flute he was playing but a strange instrument whose notes were much higher and clearer than those of a flute.	И еще Хэмер увидел, что играл он вовсе не на флейте, а на каком-то странном инструменте, звуки которого были значительно выше и чище, чем у флейты.
The man played on. He took no notice of Hamer's approach.	Человек продолжал играть, никак не реагируя на приближение Хэмера.
His head was flung far back on his shoulders, as though uplifted in the joy of his own music, and the notes poured out clearly and joyously, rising higher and higher...	Его голова была сильно запрокинута, глаза закрыты - он всецело отдавался музыке, а звуки лились и лились, чистые и радостные, взмывая все выше и выше...
It was a strange tune - strictly speaking, it was not a tune at all, but a single phrase, not unlike the slow turn given out by the violins of Rienzi, repeated again and again, passing from key to key, from harmony to harmony, but always rising and attaining each time to a greater and more boundless freedom.	Это была странная мелодия - строго говоря, это была вовсе не мелодия, а лишь одна музыкальная фраза, чем-то напоминающая медленное чередование звуков в партии скрипок из "Риенци".[2] Повторяемая вновь и вновь, переходящая от одной тональности к другой, от созвучия к созвучию, она делалась все полнее, достигая с каждым разом все большей свободы и раскованности.
It was unlike anything Hamer had ever heard.	Хэмер никогда не слышал ничего подобного.
There was something strange about it, something inspiring - and uplifting... it... He caught frantically with both hands to a projection in the wall beside him. He was conscious of one thing only - that he must keep down - at all costs he must keep down...	Было в этом что-то совершенно необычное -что-то вдохновенное и... возвышающее... да-да... Ему даже пришлось вцепиться обеими руками в выступ, торчавший в стене, иначе бы он просто не устоял на ногах...
He suddenly realized that the music had stopped.	Внезапно до него дошло, что музыка больше не звучит.
The legless man was reaching out for his crutches.	Безногий человек потянулся за своими костылями.
And here was he, Silas Hamer, clutching like a lunatic at a stone buttress, for the simple reason that he had had the utterly preposterous notion - absurd on the face of it! - that he was rising from the ground -that the music was carrying him upwards...	А он, Сайлас Хэмер, все еще цеплялся, как сумасшедший, за каменный выступ, потому что несколько секунд назад у него возникло крайне нелепое ощущение - абсурдное донельзя! - будто он отрывается от земли, будто музыка несет его вверх...
He laughed.	Он засмеялся.
What a wholly mad idea!	Что за дикая фантазия!

Of course his feet had never left the earth for a moment, but what a strange hallucination!	Разумеется, его ноги ни на мгновенье не отрывались от плиты, на которой он стоял... Что и говорить, странная галлюцинация!
The quick tap-tapping of wood on the pavement told him that the cripple was moving away. He looked after him until the man's figure was swallowed up in the gloom.	Легкое постукивание подсказало ему, что калека уходит, Хэмер обернулся и долго смотрел ему вслед, пока фигура музыканта не растворилась во мраке.
An odd fellow!	Странная личность!
He proceeded on his way more slowly; he could not efface from his mind the memory of that strange, impossible sensation when the ground had failed beneath his feet...	Хэмер медленным шагом отправился дальше, но все не мог забыть то блаженное, ни с чем не сравнимое ощущение, когда, казалось, земля уходила у него из-под ног...
And then on an impulse he turned and followed hurriedly in the direction the other had taken.	Подчинившись внезапному импульсу, Сайлас Хэмер вдруг развернулся и поспешил назад.
The man could not have gone far - he would soon overtake him.	Тот чудак не мог уйти далеко - он скоро его догонит.
He shouted as soon as he caught sight of the maimed figure swinging itself slowly along.	Различив впереди силуэт калеки, Хэмер крикнул:
"Hi!	- Эй!
One minute."	Подожди минуту!
The man stopped and stood motionless until Hamer came abreast of him.	Человек остановился, терпеливо поджидая Хэмера.
A lamp burned just over his head and revealed every feature.	Уличный фонарь горел как раз над его головой, и теперь Хэмер мог как следует разглядеть его лицо.
Silas Hamer caught his breath in involuntary surprise. The man possessed the most singularly beautiful head he had ever seen.	Он буквально остолбенел... Незнакомец был невероятно красив, ни у кого еще Хэмер не видел столь совершенных черт, столь безупречной формы головы.
He might have been any age; assuredly he was not a boy, yet youth was the most predominant characteristic - youth and vigour in passionate intensity!	Что же касается возраста... безусловно, далеко не юноша. И тем не менее от него так и веяло молодостью и энергией - и какой-то неистовой силой!
Hamer found an odd difficulty in beginning his conversation.	Хэмер испытывал странную робость, не решаясь начать разговор.
"Look here," he said awkwardly, "I want to know -what was that thing you were playing just now?"	- Послушайте, - наконец произнес он. - Я хочу знать. Что это за вещь вы сейчас играли?
The man smiled... With his smile the world seemed suddenly to leap into joyousness...	Человек улыбнулся... И его улыбка словно преобразила все вокруг, наполнив весь мир радостью...
"It was an old tune - a very old tune...	- Это старинная мелодия.
Years old - centuries old."	Ей, наверное, уже много веков.
He spoke with an odd purity and distinctness of enunciation, giving equal value to each syllable.	Его речь была очень правильной и какой-то чересчур четкой.

He was clearly not an Englishman, yet Hamer was puzzled as to his nationality.	Было ясно, что он не англичанин, однако Хэмер затруднялся сказать, какой он национальности.
"You're not English?	- Вы ведь не англичанин?
Where do you come from?"	Откуда вы приехали?
Again the broad joyful smile.	Опять широкая радостная улыбка.
"From over the sea, sir.	- Из-за моря, сэр.
I came - a long time ago - a very long time ago."	Я приехал очень давно, много-много лет тому назад!
"You must have had a bad accident.	- С вами, вероятно, произошло несчастье?
Was it lately?"	И... давно?
"Some time now, sir."	- Не то чтобы очень, сэр.
"Rough luck to lose both legs."	- Какая страшная судьба - лишиться обеих ног.
"It was well," said the man very calmly. He turned his eyes with a strange solemnity on his interlocutor. "They were evil."	- Они того заслуживали, - абсолютно спокойно проговорил человек. - Они были плохими.
Hamer dropped a shilling in his hand and turned away.	Хэмер сунул ему в руку шиллинг и пошел прочь, вконец сбитый с толку и встревоженный.
He was puzzled and vaguely disquieted. "They were evil!" What a strange thing to say!	"Они были плохими!" Какая странная фраза.
Evidently an operation for some form of disease, but -how odd it had sounded.	Очевидно, перенес операцию из-за какой-то болезни. И все-таки как странно это прозвучало.
Hamer went home thoughtful.	Хэмер вернулся домой в полном смятении.
He tried in vain to dismiss the incident from his mind.	Напрасно он старался все это выбросить из головы.
Lying in bed, with the first incipient sensation of drowsiness stealing over him, he heard a neighbouring clock strike one.	Лежа в постели, он уже почти засыпал, когда часы в гостиной пробили час.
One clear stroke and then silence - silence that was broken by a faint familiar sound... Recognition came leaping.	Один удар, затем тишина, но кратковременнейшая... ее нарушили знакомые звуки... Сна тут же как не бывало.
Hamer felt his heart beating quickly.	Хэмер почувствовал, как быстро колотится его сердце.
It was the man in the passageway playing, somewhere not far distant...	Он был где-то рядом, тот человек из переулка...
The notes came gladly, the slow turn with its joyful call, the same haunting little phrase...	Звуки текли, приятно обволакивая, плавная размеренность чередовалась с радостным будоражащим всплеском - той самой упоительной музыкальной фразой...
"It's uncanny," murmured Hamer; "it's uncanny.	"Это непостижимо, - пробормотал Хэмер, -непостижимо.
It's got wings to it..."	Словно выросли крылья..."

Clearer and clearer, higher and higher - each wave rising above the last, and catching him up with it. This time he did not struggle; he let himself go... Up - up... The waves of sound were carrying him higher and higher... Triumphant and free, they swept on.	Яснее и яснее, выше и выше - каждая волна звуков поднималась выше предыдущей и увлекала его за собой... На этот раз он не сопротивлялся, он позволил себя увлечь... Вверх-вверх... Волны несказанной благодати несли его выше, выше... Ликующие и безудержные, они целиком поглотили его.
Higher and higher... They had passed the limits of human sound now, but they still continued - rising, ever rising... Would they reach the final goal, the full perfection of height?	Выше и выше... Теперь они преодолели грани человеческих возможностей, но они все равно продолжали наслаивать это блаженство -поднимаясь, все еще поднимаясь... Достигнут ли они конечной цели, полной гармонии, головокружительной высоты?
Rising...	Еще один подъем...
Something was pulling - pulling him downwards.	...Что-то потащило его вниз.
Something big and heavy and insistent.	Что-то громоздкое, тяжелое и неодолимое.
It pulled remorselessly - pulled him back, and down... down...	Оно тянуло - безжалостно тянуло его назад, вниз... вниз...
He lay in bed gazing at the window opposite.	Он лежал в постели, пристально смотря на окно.
Then, breathing heavily and painfully, he stretched an arm out of bed.	Затем, мучительно, тяжело дыша, приподнялруку.
The movement seemed curiously cumbrous to him.	Это немудреное движение показалось ему невероятно трудным.
The softness of the bed was oppressive; oppressive, too, were the heavy curtains over the window that blocked out light and air.	Тесной вдруг стала мягкая постель, и тягостно было смотреть на тяжелые плотные занавески, преграждавшие путь свету и воздуху.
The ceiling seemed to press down upon him.	Потолок, казалось, давил на него.
He felt stifled and choked. He moved slightly under the bedclothes, and the weight of his body seemed to him the most oppressive of all...	Хэмер почувствовал, что задыхается... Он слегка шевельнулся под одеялом, и вес собственного тела показался ему просто чудовищным...
II	2
"I want your advice, Seldon."	- Я хочу с вами посоветоваться, Сэлдон, как с врачом.
Seldon pushed back his chair an inch or so from the table.	Сэлдон чуть отодвинул свое кресло от стола.
He had been wondering what was the object of this t?te-?-t?te dinner.	Он давно уже ждал, когда Хэмер заговорит о том, ради чего пригласил его вместе отобедать.
He had seen little of Hamer since the winter, and he was aware tonight of some indefinable change in his friend.	Он редко виделся с Хэмером в последнее время. И сегодня в глаза ему бросилась некая перемена в поведении друга.
"It's just this," said the millionaire. "I'm worried about myself."	- Так вот, - сказал миллионер, - меня беспокоит мое состояние.
Seldon smiled as he looked across the table.	Сэлдон улыбнулся.
"You're looking in the pink of condition."	- Вы выглядите очень даже неплохо.

"It's not that." Hamer paused a minute, then added quietly, "I'm afraid I'm going mad."	- Это не так. - Хэмер помолчал, а затем произнес:- Боюсь, что я схожу с ума.
The nerve specialist glanced up with a sudden keen interest. He poured himself out a glass of port with a rather slow movement, and then said quietly, but with a sharp glance at the other man:	Сэлдон с внезапным любопытством посмотрел на него и неторопливо налил себе портвейна.
"What makes you think that?"	- Почему вы так решили?
"Something that's happened to me. Something inexplicable, unbelievable.	- Со мной творится нечто невероятное.
It can't be true, so I must be going mad."	Такого просто не может быть. А значит... значит, я действительно схожу с ума.
"Take your time," said Seldon, "and tell me about it."	- Не торопитесь, - сказал Сэлдон, - и расскажите, что именно вас беспокоит.
"I don't believe in the supernatural," began Hamer. "I never have. But this thing... Well, I'd better tell you the whole story from the beginning.	- Я никогда не верил россказням о каких-то там особых мирах, - начал Хэмер. - Но это ощущение... Ладно, я лучше расскажу все по порядку.
It began last winter one evening after I had dined with you."	Это началось однажды вечером прошлой зимой.
Then briefly and concisely he narrated the events of his walk home and the strange sequel.	Он кратко поведал о встрече с калекой-музыкантом и о странных переменах в своем мироощущении, последовавших за этой встречей.
"That was the beginning of it all.	- Так все началось.
I can't explain it to you properly - the feeling, I mean - but it was wonderful ! Unlike anything I've ever felt or dreamed.	Я не смогу вам объяснить, какое оно - ощущение, которое я имею в виду, - но оно изумительно!
Well, it's gone on ever since.	С того вечера это продолжается постоянно.
Not every night, just now and then.	Не каждую ночь, но довольно часто.
The music, the feeling of being uplifted, the soaring flight... and then the terrible drag, the pull back to earth, and afterwards the pain, the actual physical pain of the awakening.	Дивная музыка, ощущение подъема, парения в вышине... и затем невыносимо тяжкое возвращение на землю, и после этого боль, самая настоящая физическая боль при пробуждении.
It's like coming down from a high mountain - you know the pains in the ears one gets?	Это как резкий спуск с высокой горы - знаете эти болезненные ощущения в ушах при спуске?
Well, this is the same thing, but intensified - and with it goes the awful sense of weight - of being hemmed in, stifled..."	Примерно то же самое, но гораздо сильнее, и еще ужасное ощущение собственной тяжести - когда ты скован, подмят собственным телом...
He broke off and there was a pause.	Он прервался, и наступила пауза.
"Already the servants think I'm mad.	- Прислуга уже думает, что я окончательно спятил.
I couldn't bear the roof and the walls - I've had a place arranged up at the top of the house, open to the sky, with no furniture or carpets, or any stifling things... But even then the houses all round are nearly as bad.	Я не могу находиться в доме - вот, оборудовал себе жилище на крыше, под открытым небом, без мебели и ковров, без занавесок и пологов... Но теперь мне мешают окрестные дома.

It's open country I want, somewhere where one can breathe..." He looked across at Seldon. "Well, what do you say?	Мне не хватает простора, открытого пространства, где можно дышать полной грудью... - Он посмотрел на Сэлдона. - Ну, что вы скажете?
Can you explain it?"	Вы можете как-то это объяснить?
"H'm," said Seldon. "Plenty of explanations.	- Гм... Объяснений множество.
You've been hypnotized, or you've hypnotized yourself.	Вас загипнотизировали. Или вы сами все это себе внушили.
Your nerves have gone wrong.	Сдали нервы.
Or it may be merely a dream."	А возможно... возможно, все это вам только снится.
Hamer shook his head.	Хэмер покачал головой.
"None of those explanations will do."	- Ни одно из этих объяснений не подходит.
"And there are others," said Seldon slowly, "but they're not generally admitted."	- Имеются, впрочем, и другие, - медленно произнес Сэлдон, - но они не очень... популярны.
"You are prepared to admit them?"	- А вы лично признаете их?
"On the whole, yes!	- В целом да!
There's a great deal we can't understand which can't possibly be explained normally.	Существует много явлений, которые мы не в состоянии понять, их невозможно объяснить обычным способом.
We've any amount to find out still, and I for one believe in keeping an open mind."	Нам предстоит еще многое узнать. И для этого нужно просто держать открытыми глаза и уши.
"What do you advise me to do?" asked Hamer after a silence.	- Но что делать мне? - спросил Хэмер, немного помолчав. - Что посоветуете?
Seldon leaned forward briskly.	Сэлдон наклонился к нему:
"One of several things. Go away from London, seek out your 'open country.'	- Уезжайте-ка из Лондона и подыщите себе подходящее открытое пространство.
The dreams may cease."	И эти ваши грезы... или галлюцинации, возможно, прекратятся.
"I can't do that," said Hamer quickly.	- Нет-нет, - возразил Хэмер. - Только не это.
"It's come to this that I can't do without them. I don't want to do without them."	Я не хочу, чтобы они прекращались.
"Ah! I guessed as much.	- А-а... так я и думал.
Another alternative, find this fellow, this cripple.	Есть еще одна возможность. Найдите этого калеку.
You're endowing him now with all sorts of supernatural attributes.	Вы приписываете ему всякие сверхъестественные способности.
Talk to him.	Поговорите с ним.
Break the spell."	Развейте чары.
Hamer shook his head again.	Хэмер вновь покачал головой.
"Why not?"	- Но почему?

"I'm afraid," said Hamer simply.	- Я боюсь, - честно ответил Хэмер.
Seldon made a gesture of impatience.	Сэлдон нетерпеливо повел плечом.
"Don't believe in it all so blindly!	- Ну как можно так слепо во все это верить?!
This tune now, the medium that starts it all, what is it like?"	Эта мелодия - этот своего рода... э... э... проводник, с которого все пошло-поехало... на что, кстати, она похожа?
Hamer hummed it, and Seldon listened with a puzzled frown.	Хэмер принялся напевать - Сэлдон сосредоточенно слушал.
"Rather like a bit out of the overture to Rienzi.	- Очень напоминает увертюру из "Риенци".
There is something uplifting about it - it had wings.	Действительно возникает ощущение легкости, кажется, вот-вот взлетишь.
But I'm not carried off the earth! Now, these flights of yours, are they all exactly the same?"	Но смотрите - я не отрываюсь от земли, и никакого намека на крылья... А кстати, эти ваши полеты, они всегда одинаковы?
"No, no." Hamer leaned forward eagerly. "They develop.	- Нет, нет. - Хэмер стремительно наклонился вперед. - Я чувствую себя все увереннее во время парения.
Each time I see a little more.	И с каждым разом чуть больше вижу.
It's difficult to explain.	Это трудно объяснить.
You see, I'm always conscious of reaching a certain point - the music carried me there - not direct, but by a succession of waves, each reaching higher than the last, until the highest point where one can go no further.	Понимаете, я как бы приближаюсь к определенной точке - музыка несет меня туда - не плавно, а толчками, на гребне невидимых волн, и каждая волна поднимает выше, чем предыдущая, до некой точки, откуда уже невозможно двигаться выше.
I stay there until I'm dragged back. It isn't a place, it's more a state.	Я останавливаюсь там, пока меня насильно не возвращают назад... Это не какое-то конкретное место, а целая страна.
Well, not just at first, but after a little while, I began to understand that there were other things all round me waiting until I was able to perceive them.	Да-да. Не сразу, а спустя некоторое время я начинаю ощущать, что рядом есть и другие существа и они ждут того момента, когда я буду способен воспринимать их.
Think of a kitten.	Вспомните котенка.
It has eyes, but at first it can't see with them. It's blind and had to learn to see.	У него есть глаза, но рождается он слепым и должен научиться видеть.
Well, that was what it was to me.	Примерно то же происходит и со мной.
Mortal eyes and ears were no good to me, but there was something corresponding to them that hadn't yet been developed - something that wasn't bodily at all.	Глаза и уши там уже не могут мне служить, но появляются - правда, совсем еще слабые -какие-то иные органы восприятия информации -не телесные.
And little by little that grew... here were sensations of light... then of sound... then of colour... All very vague and unformulated.	Мало-помалу все это нарастает... Возникает ощущение света... затем звука... затем цвета... Все очень туманно и смутно.

It was more the knowledge of things than seeing or hearing them. First it was light, a light that grew stronger and clearer... then sand, great stretches of reddish sand... and here and there straight, long lines of water like canals -"	Это скорее познание вещей, нежели просто их восприятие... Всякий раз я этим своим новым зрением сначала видел свет, свет, который становился все сильнее и ярче, потом - песок, огромную пустыню из красноватого песка, пересеченную длинными полосами воды, очень похоже на каналы...
Seldon drew in his breath sharply.	Сэлдон резко выдохнул.
"Canals!	- Каналы?
That's interesting. Go on."	Как интересно... Продолжайте.
"But these things didn't matter - they didn't count any longer.	- Это еще что!
The real things were the things I couldn't see yet - but I heard them...	Самое главное было потом - то, что я не мог видеть, но слышал.
It was a sound like the rushing of wings... Somehow, I can't explain why, it was glorious! There's nothing like it here.	Слышал звуки, подобные взмаху крыльев... Сам не знаю почему, но это вызывало ощущение невероятного блаженства! Не-ве-ро-ятного.
And then came another glory - I saw them - the Wings!	А затем вам даруют другое наслаждение... Я видел их! Крылья!
Oh, Seldon, the Wings!"	Ох, Сэлдон, Крылья!
"But what were they?	- Но что это такое?
Men - angels - birds?"	Люди? Ангелы? Птицы?
"I don't know.	- Я не знаю.
I couldn't see - not yet.	Я не могу понять - пока еще не могу.
But the colour of them!	Но этот цвет!
Wing colour - we haven't got it here - it's a wonderful colour."	Цвет Крыла - в нашей реальности такого нет - это потрясающий цвет.
"Wing colour?" repeated Seldon.	- Цвет крыла?
"What's it like?"	На что это похоже?
Hamer flung up his hand impatiently.	Хэмер нетерпеливо махнул рукой.
"How can I tell you?	- Как мне вам объяснить?
Explain the colour blue to a blind person!	Как объяснить слепцу, что такое голубой цвет!
It's a colour you've never seen - Wing colour!"	Вам его никогда не увидеть - цвет Крыла!
"Well?"	- Ну?
"Well? That's all. That's as far as I've got.	- Вот и все.
But each time the coming back has been worse - more painful.	Потом падение вниз. И с каждым разом все более мучительное.
I can't understand that.	Спрашивается, почему?
I'm convinced my body never leaves the bed. In this place I get to I'm convinced I've got no physical presence.	В тот странный мир я отправляюсь без телесной оболочки.

Why should it hurt so confoundedly then?"	Почему же тогда мое возвращение причиняет такую страшную боль?
Seldon shook his head in silence.	Сэлдон сочувственно покивал головой.
"It's something awful - the coming back.	- Это что-то ужасное.
The pull of it - then the pain, pain in every limb and every nerve, and my ears feel as though they were bursting. Then everything presses so, the weight of it all, the dreadful sense of imprisonment.	Невыносимая тяжесть, затем боль - в каждом суставе, в каждом нерве, а в ушах будто вот-вот лопнут перепонки.
I want light, air, space - above all space to breathe in!	Я хочу света, воздуха, простора - главное, простора, чтобы не задыхаться.
And I want freedom."	И я хочу полной свободы.
"And what," asked Seldon, "of all the other things that used to mean so much to you?" "That's the worst of it.	Вот это-то и есть самое страшное.
I care for them still as much as, if not more than, ever.	Я, как и прежде, обожаю всякие земные радости, если не больше, чем прежде.
And these things, comfort, luxury, pleasure, seem to pull opposite ways to the Wings.	И вся эта роскошь и удовольствия тянут меня прочь от Крыльев.
It's a perpetual struggle between them - and I can't see how it's going to end."	В душе моей идет непрерывная борьба. И я сам не знаю, чем это закончится.
Seldon sat silent.	Сэлдон сидел безмолвно.
The strange tale he had been listening to was fantastic enough in all truth.	История, которую он выслушал, была просто невероятной. Фантастика!
Was it all a delusion, a wild hallucination - or could it by any possibility be true?	Было ли это иллюзией, повторяющейся галлюцинацией? Или же... действительностью -при всей своей невероятности?
And if so, why Hamer, of all men...?	И если так, почему именно на Хэмера пал выбор?
Surely the materialist, the man who loved the flesh and denied the spirit, was the last man to see the sights of another world.	Этот материалист, не признающий никаких духовных начал, был самым неподходящим человеком для подобных испытаний. И ведь именно ему приоткрылся другой мир...
Across the table Hamer watched him anxiously.	Хэмер с тревогой смотрел на друга.
"I suppose," said Seldon slowly, "that you can only wait.	- Я полагаю, - задумчиво подытожил он, - что вам остается только ждать.
Wait and see what happens."	И наблюдать за тем, что произойдет дальше.
"I can't! I tell you I can't!	- Но я не могу ждать, не могу!
Your saying that shows you don't understand. It's tearing me in two, this awful struggle - this killing, long-drawn-out fight between - between -" He hesitated.	Вы так и не поняли... Меня будто раздирают надвое, эта вечная борьба, она убивает меня, эта затянувшаяся битва между, между... - Он запнулся.
"The flesh and the spirit?" suggested Seldon.	- Между плотью и душой? - предположил Сэлдон.
Hamer stared heavily in front of him.	Хэмер, немного подумав, сказал:
"I suppose one might call it that.	- В сущности, вы правы.

Anyway, it's unbearable... I can't get free..."	Как бы то ни было, это непереносимо... Я не могу стать свободным...
Again Bernard Seldon shook his head. He was caught up in the grip of the inexplicable.	Сэлдон снова покачал головой, не зная, что и сказать.
He made one more suggestion. "If I were you," he advised, "I would get hold of that cripple."	Наконец он решился на совет: - На вашем месте я бы все-таки попытался разыскать этого калеку.
But as he went home, he muttered to himself:	И, уже вернувшись домой, доктор рассеянно пробормотал:
"Canals - I wonder."	- Каналы... ну и ну...
III	3
Silas Hamer went out of the house the following morning with a new determination in his step. He had decided to take Seldon's advice and find the legless man.	На следующее утро Сайлас Хэмер отправился к тому проулку, решив последовать совету приятеля и найти того странного человека с костылями.
Yet inwardly he was convinced that his search would be in vain and that the man would have vanished as completely as though the earth had swallowed himup.	Но в душе он был убежден, что поиски окажутся напрасными. Надо думать, загадочный незнакомец исчез навсегда, как будто его поглотила твердь земная.
The dark buildings on either side of the passageway shut out the sunlight and left it dark and mysterious.	Темные здания стояли вплотную, и оттого в проулке было мрачно и таинственно.
Only in one place, halfway up it, there was a break in the wall, and through it there fell a shaft of golden light that illuminated with radiance a figure sitting on the ground. A figure - yes, it was the man!	Только в одном месте, на полпути к улице, был просвет между стенами, и сюда пробился пучок золотых лучей, выхвативший из мрака фигуру сидящего на земле человека. Это был он!
The instrument of pipes leaned against the wall beside his crutches, and he was covering the paving stones with designs in coloured chalk.	Его диковинная флейта была прислонена к стене рядом с костылями, а он цветными мелками рисовал на плитах.
Two were completed, sylvan scenes of marvellous beauty and delicacy, swaying trees and a leaping brook that seemed alive.	Два рисунка уже были закончены: пейзажи необыкновенной красоты и изящества - и деревья, и ручей казались просто живыми.
And again Hamer doubted.	И вновь, как и в первый раз, Хэмера одолели сомнения.
Was this man a mere street musician, a pavement artist?	Кто же он? Уличный музыкант, художник?
Or was he something more...?	Или... кто еще?...
Suddenly the millionaire's self-control broke down, and he cried fiercely and angrily:	Внезапно самообладание покинуло миллионера, и он с неистовой злобой прокричал:
"Who are you?	- Кто ты?!
For God's sake, who are you?"	Ради бога, кто ты?!
The man's eyes met his, smiling.	Человек поднял голову и молча улыбнулся.
"Why don't you answer?	- Почему ты не отвечаешь?
Speak, man, speak!"	Говори, говори же!

Then he noticed that the man was drawing with incredible rapidity on a bare slab of stone.	В ответ человек с невероятной скоростью стал что-то набрасывать на чистой каменной плите.
Hamer followed the movement with his eyes... A few bold strokes, and giant trees took form. Then, seated on a boulder... a man... playing an instrument of pipes.	Хэмер следил за каждым его движением... Несколько смелых штрихов, и на заднем плане возникли гигантские деревья, затем появился плоский валун, а на нем - человек, играющий на свирели.
A man with a strangely beautiful face - and goat's legs...	Человек с необыкновенно красивым лицом и... с козлиными ногами...
The cripple's hand made a swift movement. The man still sat on the rock, but the goat's legs were gone.	Рука калеки сделала быстрое движение, и у человека на валуне исчезли ноги.
Again his eyes met Hamer's.	Художник снова взглянул на Хэмера.
"They were evil," he said.	- Они были плохими, - пояснил он.
Hamer stared, fascinated.	Хэмер не мог отвести взгляда от его лица.
For the face before him was the face of the picture, but strangely and incredibly beautified... Purified from all but an intense and exquisite joy of living.	Оно было совсем таким же, как на картинке, но более одухотворенным и невероятно прекрасным... На нем не было ни следа страстей или суетных наслаждений, только всепоглощающая радость жизни.
Hamer turned and almost fled down the passageway into the bright sunlight, repeating to himself incessantly:	Хэмер повернулся и почти бегом бросился вниз, к залитой ярким солнечным светом улице, непрестанно повторяя про себя:
"It's impossible.	"Это невозможно.
Impossible...	Невозможно.
I'm mad - dreaming!"	Я сумасшедший - сны уже кажутся мне явью!"
But the face haunted him - the face of Pan...	Но прекрасный лик преследовал его - лик Пана...[3]
He went into the park and sat on a bench.	Он вошел в парк и опустился на скамью.
It was a deserted hour.	В эти часы здесь почти никого не было.
A few nursemaids with their charges sat in the shade of the trees, and dotted here and there in the stretches of green, like islands in a sea, lay the recumbent forms of men...	Несколько нянек со своими питомцами прятались в тенечке, а на зеленых островках газонов темнели фигуры развалившихся на траве бродяг.
The words "a wretched tramp" were to Hamer an epitome of misery.	Слова "жалкий бродяга" были для Хэмера символом всех земных невзгод.
But suddenly, today, he envied them...	Но сегодня он позавидовал этим бродягам.
They seemed to him of all created beings the only free ones.	Они казались ему самыми свободными существами на свете.
The earth beneath them, the sky above them, the world to wander in... they were not hemmed in or chained.	Под ними - земля, над ними - только небо, и в их распоряжении целый мир, они вольные странники, ничем не связанные и не обремененные.

Like a flash it came to him that that which bound him so remorselessly was the thing he had worshipped and prized above all others - wealth! He had thought it the strongest thing on earth, and now, wrapped round by its golden strength, he saw the truth of his words.	И вдруг он осознал, что тяжкое бремя несет он сам - бремя богатства. Как он о нем мечтал, как стремился его заполучить, ибо считал это самой богатой силой, какая только может быть. И теперь, опутанный золотыми цепями роскоши, он понял, что так оно и есть.
It was his money that held him in bondage...	Деньги крепко держали его - он был их рабом.
But was it? Was that really it? Was there a deeper and more pointed truth that he had not seen? Was it the money or was it his own love of the money?	Но, может быть, дело не в деньгах? А в любви к деньгам?
He was bound in fetters of his own making; not wealth itself, but love of wealth was the chain.	Да, он сам создал эти путы, не богатство само по себе, а любовь к богатству стала его оковами.
He knew now clearly the two forces that were tearing at him, the warm composite strength of materialism that enclosed and surrounded him, and, opposed to it, the clear imperative call - he named it to himself the Call of the Wings.	Теперь он окончательно осмыслил то, что с ним происходит. Две силы борются в его душе: тяжкая, заволакивающая любовь ко всему материальному, которая тянет его вниз, и противостоящая ему любовь к духовному - Зов Крыльев, как он назвал ее.
And while the one fought and clung, the other scorned war and would not stoop to struggle.	И если первая сила сражалась за него, не желала выпускать его из своей власти, то другая не снисходила до борьбы.
It only called - called unceasingly...	Она только звала - кротко, но настойчиво.
He heard it so clearly that it almost spoke in words.	Он слышал ее так ясно, будто она разговаривала с ним.
"You cannot make terms with Me," it seemed to say. "For I am above all other things.	"Ты не сможешь договориться со мной, - казалось, говорила она. - Ибо я превыше всего сущего.
If you follow my call, you must give up all else and cut away the forces that hold you.	Если ты последуешь моему зову, ты должен от всего отказаться и оборвать путы, которые удерживают тебя.
For only the Free shall follow where I lead..."	Ибо только свободному открыта дорога, по которой я поведу..."
"I can't," cried Hamer. "I can't..."	- Я не могу! - закричал Хэмер. - Не могу!..
A few people turned to look at the big man who sat talking to himself.	Несколько человек обернулось на его крик, но он этого не заметил.
So sacrifice was being asked of him, the sacrifice of that which was most dear to him, that which was part of himself.	Итак, от него требовалась жертва, причем пожертвовать он должен был самым дорогим, тем, что было частью его самого.
Part of himself - he remembered the man without legs...	Частью его самого - он вспомнил человека без ног...
IV "What in the name of Fortune brings you here?" asked Borrow.	- Какими судьбами вас занесло сюда? - спросил Борроу.
Indeed the east-end mission was an unfamiliar background to Hamer.	Действительно, визит в Ист-Энд, отнюдь не респектабельный, никак не соотносился с характером Хэмера.

"I've listened to a good many sermons," said the millionaire, "all saying what could be done if you people had funds.	- Я слышал множество всяких проповедей, -сказал миллионер, - их смысл таков: "Помоги ближнему своему". Обычно ваши коллеги расписывают, как бы они осчастливили страждущих, будь у них деньги.
I've just come to tell you this: you can have the funds."	Так вот: деньги у вас будут.
"Very good of you," answered Borrow, with some surprise. "A big subscription, eh?"	- Очень мило с вашей стороны, - ответил Борроу с некоторым удивлением. - И большая сумма, сэр?
Hamer smiled dryly.	Хэмер усмехнулся.
"I should say so.	- Все, что у меня есть.
Just every penny I've got."	До единого пенни.
"What?"	- Не понял.
Hamer rapped out details in a brisk, businesslike manner.	Хэмер четко и деловито изложил все детали.
Borrow's head was whirling.	У Борроу пошла кругом голова.
"You - you mean to say that you're making over your entire fortune to be devoted to the relief of the poor in the East End, with myself appointed as trustee?"	- Вы... вы хотите передать все ваше богатство в пользу бедных в Ист-Энде? И сделать меня своим доверенным лицом?
"That's it."	- Вот именно.
"But why - why?"	- Но почему?... Почему?
"I can't explain," said Hamer slowly. "Remember our talk about visions last February?	- Я не могу объяснить, - проговорил медленно Хэмер. - Помните тот наш разговор о... видениях?
Well, a vision has got hold of me."	Ну, считайте, что это видение мне посоветовало.
"It's splendid!" Borrow leaned forward, his eyes gleaming.	- Это замечательно. - Глаза Борроу засияли.
"There's nothing particularly splendid about it," said Hamer grimly. "I don't care a button about poverty in the East End.	- Ничего в этом нет замечательного, - сказал мрачно Хэмер. - Мне, в сущности, нет дела до ваших бедных.
All they want is grit!	Все, в чем они нуждаются, - это выдержка.
I was poor enough - and I got out of it.	Я тоже был беден, но я выбрался из нищеты.
But I've got to get rid of the money, and these tom-fool societies shan't get hold of it.	А теперь я хочу избавиться от денег, и побуждают меня к этому вовсе не дурацкие благотворительные общества.
You're a man I can trust.	А вам я действительно могу доверять.
Feed bodies or souls with it - preferably the former.	Накормите на эти деньги голодных и их души -лучше первое.
I've been hungry, but you can do as you like."	Я голодал и знаю, каково это, но вы действуйте так, как считаете нужным.
"There's never been such a thing known," stammered Borrow.	- До сих пор ни с чем подобным я не сталкивался,- запинаясь, произнес Борроу.

"The whole thing's done and finished with," continued Hamer. "The lawyers have fixed it up at last, and I've signed everything.	- Дело сделано, и покончим с этим, - продолжил Хэмер. - Юристы все оформили, я все подписал.
I can tell you I've been busy this last fortnight.	Мне пришлось полмесяца возиться с бумажками.
It's almost as difficult getting rid of a fortune as making one."	Избавиться от имущества почти так же трудно, как и приобрести его.
"But you - you've kept something?"	- Но вы... вы хоть что-то себе оставили?
"Not a penny," said Hamer cheerfully. "At least -that's not quite true.	- Ни пенни, - сказал Хэмер радостно. - Нет, соврал.
I've just twopence in my pocket." He laughed.	У меня в кармане завалялась пара пенсов. - Он засмеялся.
He said good-bye to his bewildered friend and walked out of the mission into the narrow evil-smelling streets.	Попрощавшись со своим совершенно озадаченным другом, он вышел из здания миссии на узкую, дурно пахнущую улицу.
The words he had said so gaily just now came back to him with an aching sense of loss.	Сразу вспомнились слова, только что произнесенные им с такой радостью, но теперь он испытал горечь - горечь потери.
"Not a penny!"	"Ни пенни!"
Of all his vast wealth he had kept nothing.	У него не осталось ничего от всего его богатства.
He was afraid now - afraid of poverty and hunger and cold.	Ему стало страшно - он боялся нищеты, голода и холода.
Sacrifice had no sweetness for him.	Жертва не принесла ему удовлетворения.
Yet behind it all he was conscious that the weight and menace of things had lifted; he was no longer oppressed and bound down.	Тем не менее он понимал, что избавился от гнета ненужных обременительных вещей, что ничто больше не связывает его с прежней суетной жизнью.
The severing of the chain had seared and torn him, but the vision of freedom was there to strengthen him.	Освобождение от цепей оказалось болезненным, но предвкушение свободы придавало ему силы.
His material needs might dim the Call, but they could not deaden it, for he knew it to be a thing of immortality that could not die.	Но свалившееся на него чувство страха и дискомфорта могло только приглушить Зов, но не уничтожить его, ибо он знал: то, что бессмертно, не может умереть.
There was a touch of autumn in the air, and the wind blew chill.	В воздухе уже чувствовалась осень, и ветер был резким и холодным.
He felt the cold and shivered, and then, too, he was hungry - he had forgotten to have any lunch.	Хэмера пробрала дрожь, к тому же ему страшно хотелось есть - он забыл сегодня позавтракать.
It brought the future very near to him.	Его будущее слишком быстро на него надвигалось.
It was incredible that he should have given it all up; the ease, the comfort, the warmth!	Просто невероятно, что он отказался от всего, что имел: от покоя, комфорта, теплоты.
His body cried out impotently... And then once again there came to him a glad and uplifting sense of freedom.	Все его тело вопило от отчаяния и безнадежности... Но тут же он ощутил радость и возвышающее чувство свободы.
Hamer hesitated. He was near a tube station.	Проходя мимо станции метро, он замедлил шаг.

He had twopence in his pocket. The idea came to him to journey by it to the park where he had watched the recumbent idlers a fortnight ago.	У него в кармане было два пенса - можно было доехать до парка, где две недели тому назад он позавидовал лежащим на газонах бездельникам.
Beyond this whim he did not plan for the future. He believed honestly enough now that he was mad - sane people did not act as he had done.	Он доедет до парка, а дальше... что ему было делать дальше, он не знал... Теперь он окончательно уверился в том, что он ненормальный - человек в здравом уме не поступил бы так, как он.
Yet, if so, madness was a wonderful and amazing thing.	Однако если это так, то его сумасшествие было прекрасной и удивительной вещью.
Yes, he would go now to the open country of the park, and there was a special significance to him in reaching it by tube.	Да, теперь надо отправиться именно в парк, с его просторными полянами - и именно на метро.
For the tube represented to him all the horrors of buried, shut-in life...	Ибо метро для него было олицетворением всех ужасов заточенной в склепе жизни, могилой, в которую люди сами себя загнали.
He would ascend from its imprisonment free to the wide green and the trees that concealed the menace of the pressing houses.	Из этого плена он поднимется на волю - к зеленой траве, к деревьям, за которыми не видно было давящих громад домов.
The lift bore him swiftly and relentlessly downward.	Эскалатор быстро и неумолимо нес его вниз.
The air was heavy and lifeless.	Воздух был тяжелым и безжизненным.
He stood at the extreme end of the platform, away from the mass of people.	Хэмер остановился у края платформы, в отдалении от остальных.
On his left was the opening of the tunnel from which the train, snakelike, would presently emerge.	Слева от него чернел туннель, из него, извиваясь, вот-вот выбежит поезд.
He felt the whole place to be subtly evil.	Он почувствовал, сам не зная почему, какую-то тревогу.
There was no one near him but a hunched-up lad sitting on a seat, sunk, it seemed, in a drunken stupor.	Вблизи, на скамейке, сгорбившись сидел парень, казалось, погруженный в пьяное забытье.
In the distance came the faint menacing roar of the train.	Издали приближался смутный рокот.
The lad rose from his seat and shuffled unsteadily to Hamer's side, where he stood on the edge of the platform peering into the tunnel.	Парнишка поднялся и тоже подошел к краю платформы и, чуть наклонившись, стал вглядываться в туннель.
Then - it happened so quickly as to be almost incredible - he lost his balance and fell...	И вдруг - все произошло так быстро, что невозможно было это сразу осмыслить, - он потерял равновесие и упал на рельсы.
A hundred thoughts rushed simultaneously to Hamer's brain.	Сотни мыслей разом пронеслись в мозгу Хэмера.
He saw a huddled heap run over by a motor 'bus, and heard a hoarse voice saying:	Ему вспомнилась бесформенная куча под колесами автобуса и хриплый голос стоявшего рядом работяги:
"Dahn't yer blime yerself, guv'nor.	"Не переживай, начальник.
Yer couldn't 'a done nothin'."	Ты бы ничего не смог поделать".

And with that came the knowledge that this life could only be saved, if it were saved, by himself. There was no one else near, and the train was close...	Но этого парня он еще мог бы спасти, только он... Больше никого не было рядом, а поезд уже рокотал совсем близко.
It all passed through his mind with lightning rapidity.	Все это в какую-то долю секунды пронеслось в его сознании.
He experienced a curious calm lucidity of thought.	Мозг работал четко и спокойно.
He had one short second in which to decide, and he knew in that moment that his fear of Death was unabated.	Ему потребовалось буквально мгновение, чтобы принять решение, и он понял в этот момент, что от страха смерти он все же не смог избавиться.
He was horribly afraid. And then - was it not a forlorn hope? A useless throwing away of two lives?	Уже не имея ничего, он все равно ужасно боялся.
To the terrified spectators at the other end of the platform there seemed no gap between the boy's fall and the man's jump after him - and then the train, rushing round the curve of the tunnel, powerless to pull up in time.	Испуганным людям на другом конце платформы казалось, что между падением мальчика и прыжком мужчины вслед за ним не прошло и секунды - поезд уже вынырнул из туннеля и на всех парах мчался к платформе.
Swiftly Hamer caught up the lad in his arms.	Хэмер схватил паренька.
No natural gallant impulse swayed him, his shivering flesh was but obeying the command of the alien spirit that called for sacrifice.	Он так и не испытал прилива храбрости - его дрожащая плоть повиновалась приказу невидимого духа, который звал к жертве.
With a last effort he flung the lad forward onto the platform, falling himself...	Последним усилием он бросил парня на платформу и - упал.
Then suddenly his fear died.	И тут внезапно умер Страх.
The material world held him down no longer.	Материальный мир больше не удерживал его.
He was free of his shackles.	Упали последние оковы.
He fancied for a moment that he heard the joyous piping of Pan.	На миг ему показалось, что он слышит ликующую мелодию Пана, его нежную свирель.
Then - nearer and louder - swallowing up all else -came the glad rushing of innumerable Wings... enveloping and encircling him...	Затем - все ближе и громче - затмевая и заглушая все, возник радостный наплыв бесчисленного множества крыльев... они подхватили его и понесли...