Остров доктора Моро - английский и русский параллельные тексты

The Island of Doctor Moreau	Остров доктора Моро
by H. G. Wells	Герберт Уэллс
INTRODUCTION.	ПРЕДИСЛОВИЕ
ON February the First 1887, the Lady Vain was lost by collision with a derelict when about the latitude 1° S. and longitude 107° W.	1 февраля 1887 года "Леди Вейн" погибла, наскочив на мель около 1° южной широты и 107° западной долготы.
On January the Fifth, 1888-that is eleven months and four days after-my uncle, Edward Prendick, a private gentleman, who certainly went aboard the Lady Vain at Callao, and who had been considered drowned, was picked up in latitude 5° 3? S. and longitude 101° W. in a small open boat of which the name was illegible, but which is supposed to have belonged to the missing schooner Ipecacuanha.	5 января 1888 года, то есть одиннадцать месяцев и четыре дня спустя, мой дядя Эдвард Прендик, который сел на "Леди Вейн" в Кальяо и считался погибшим, был подобран в районе 3° северной широты и 101° западной долготы в небольшой парусной шлюпке, название которой невозможно было прочесть, но по всем признакам это была шлюпка с пропавшей без вести шхуны "Ипекакуана".
He gave such a strange account of himself that he was supposed demented.	Дядя рассказывал о себе такие невероятные вещи, что его сочли сумасшедшим.
Subsequently he alleged that his mind was a blank from the moment of his escape from the Lady Vain.	Впоследствии он сам признал, что не помнит ничего с того самого момента, как покинул борт "Леди Вейн".
His case was discussed among psychologists at the time as a curious instance of the lapse of memory consequent upon physical and mental stress.	Психологи заинтересовались дядей, считая, что это любопытный случай потери памяти вследствие крайнего физического и нервного переутомления.
The following narrative was found among his papers by the undersigned, his nephew and heir, but unaccompanied by any definite request for publication.	Однако я, нижеподписавшийся его племянник и наследник, нашел среди его бумаг записки, которые решил опубликовать, хотя никакой письменной просьбы об этом среди них не было.
The only island known to exist in the region in which my uncle was picked up is Noble's Isle, a small volcanic islet and uninhabited.	Единственный известный остров в той части океана, где нашли моего дядю, это маленький необитаемый вулканического происхождения островок Ноубл.
It was visited in 1891 by H. M. S.	В 1891 году этот островок посетило английское военное судно
Scorpion.	"Скорпион".
A party of sailors then landed, but found nothing living thereon except certain curious white moths, some hogs and rabbits, and some rather peculiar rats.	На берег был высажен отряд, который, однако, не обнаружил там ничего, кроме нескольких необыкновенных белых мотыльков, а также свиней, кроликов и крыс странной породы.
So that this narrative is without confirmation in its most essential particular.	Ни одно из животных не было взято на борт, так что главное в записках дяди осталось без подтверждения.
With that understood, there seems no harm in putting this strange story before the public in accordance, as I believe, with my uncle's intentions.	Ввиду всего сказанного можно надеяться, что издание этих удивительных записок никому не принесет вреда и, как мне кажется, соответствует желанию моего дяди.

There is at least this much in its behalf: my uncle passed out of human knowledge about latitude 5° S. and longitude 105° E., and reappeared in the same part of the ocean after a space of eleven months.	Во всяком случае, остается фактом, что дядя исчез где-то в районе 5? северной широты и 106? западной долготы и нашелся в этой же части океана через одиннадцать месяцев.
In some way he must have lived during the interval.	Должен же он был где-то жить все это время.
And it seems that a schooner called the Ipecacuanha with a drunken captain, John Davies, did start from Africa with a puma and certain other animals aboard in January, 1887, that the vessel was well known at several ports in the South Pacific, and that it finally disappeared from those seas (with a considerable amount of copra aboard), sailing to its unknown fate from Bayna in December, 1887, a date that tallies entirely with my uncle's story.	Известно также, что шхуна "Ипекакуана" с пьянчугой капитаном Джоном Дэвисом вышла из Арики, имея на борту пуму и других животных, в январе 1887 года ее видели в нескольких портах на юге Тихого океана, после чего она бесследно исчезла с большим грузом кокосовых орехов, выйдя в неизвестном направлении из Бэньи в декабре 1887 года, что совершенно совпадает с утверждением моего дяди.
CHARLES EDWARD PRENDICK. (The Story written by Edward Prendick.)	Чарльз Эдвард Прендик
I. IN THE DINGEY OF THE "LADY VAIN."	1. В ЯЛИКЕ С "ЛЕДИ ВЕЙН"
I DO not propose to add anything to what has already been written concerning the loss of the Lady Vain.	Я не собираюсь ничего прибавлять к тому, что уже сообщалось в газетах о гибели "Леди Вейн".
As everyone knows, she collided with a derelict when ten days out from Callao.	Всем известно, что через десять дней после выхода из Кальяо она наткнулась на отмель.
The longboat, with seven of the crew, was picked up eighteen days after by H. M. gunboat Myrtle, and the story of their terrible privations has become quite as well known as the far more horrible Medusa case.	Семь человек экипажа спаслись на баркасе и были подобраны восемнадцать дней спустя английской канонеркой "Миртл". История их злоключений стала так же широко известна, как и потрясающий случай с "Медузой".
But I have to add to the published story of the Lady Vain another, possibly as horrible and far stranger.	На мою долю остается только добавить к уже известной истории гибели "Леди Вейн" другую, не менее ужасную и, несомненно, гораздо более удивительную.
It has hitherto been supposed that the four men who were in the dingey perished, but this is incorrect.	До сих пор считалось, что четверо людей пытавшихся спастись на ялике, погибли, но это не так.
I have the best of evidence for this assertion: I was one of the four men.	У меня есть неопровержимое доказательство: я один из этих четверых.
But in the first place I must state that there never were four men in the dingey,-the number was three. Constans, who was "seen by the captain to jump into the gig," luckily for us and unluckily for himself did not reach us.	Прежде всего я должен заметить, что в ялике было не четверо, а только трое - Констанс, про которого писали, что "его видел капитан, когда он прыгал за борт" ("Дейли ньюс" от 17 марта 1887 года), к счастью для нас и к несчастью для себя, не добрался до ялика.
He came down out of the tangle of ropes under the stays of the smashed bowsprit, some small rope caught his heel as he let go, and he hung for a moment head downward, and then fell and struck a block or spar floating in the water.	Выбираясь из путаницы снастей у сломанного бугшприта и готовясь кинуться в воду, он зацепился каблуком за какую-то снасть. На минуту он повис вниз головой, а потом, падая в воду, ударился о плававшее в волнах бревно.
We pulled towards him, but he never came up.	Мы стали грести к нему, но он уже больше не показывался на поверхности.

I say luckily for us he did not reach us, and I might almost say luckily for himself; for we had only a small beaker of water and some soddened ship's biscuits with us, so sudden had been the alarm, so unprepared the ship for any disaster.	Пожалуй, все же он не доплыл до нас не только к нашему счастью, но и к счастью для себя. У нас был только маленький бочонок с водой и несколько отсыревших сухарей (так неожиданно произошла катастрофа и так плохо подготовлен был корабль).
We thought the people on the launch would be better provisioned (though it seems they were not), and we tried to hail them. They could not have heard us, and the next morning when the drizzle cleared,-which was not until past midday,-we could see nothing of them. We could not stand up to look about us, because of the pitching of the boat.	Решив, что на баркасе припасов больше (хотя, как видно, это было не так), мы стали кричать, но наши голоса не долетали до баркаса, а на следующее утро, когда рассеялся туман, мы его уже не увидели. Встать и осмотреться не было возможности из-за качки. По морю гуляли огромные валы, нечеловеческих усилий стоило держаться к ним носом.
The two other men who had escaped so far with me were a man named Helmar, a passenger like myself, and a seaman whose name I don't know,-a short sturdy man, with a stammer.	Со мной спаслись еще двое: Хельмар, такой же пассажир, как и я, и матрос, имени которого я не знаю, коренастый, заикающийся человек невысокого роста.
We drifted famishing, and, after our water had come to an end, tormented by an intolerable thirst, for eight days altogether.	Восемь дней носило нас по морю. Мы умирали от голода и нестерпимой жажды, после того как выпили всю воду.
After the second day the sea subsided slowly to a glassy calm.	Через два дня море утихло и стало гладким, как стекло.
It is quite impossible for the ordinary reader to imagine those eight days.	Едва ли читатель сумеет представить себе, какие это были восемь дней!
He has not, luckily for himself, anything in his memory to imagine with.	Счастлив он, если память не рисует ему подобных картин.
After the first day we said little to one another, and lay in our places in the boat and stared at the horizon, or watched, with eyes that grew larger and more haggard every day, the misery and weakness gaining upon our companions.	На второй день мы почти не говорили друг с другом и неподвижно лежали в шлюпке, уставившись вдаль или глядя блуждающими глазами, как ужас и слабость овладевают всеми.
The sun became pitiless.	Солнце пекло безжалостно.
The water ended on the fourth day, and we were already thinking strange things and saying them with our eyes; but it was, I think, the sixth before Helmar gave voice to the thing we had all been thinking.	Вода кончилась на четвертый день. Нам мерещились страшные видения, и их можно было прочесть в наших глазах. Если не ошибаюсь, на шестой день Хельмар заговорил наконец о том, что было у каждого из нас на уме.
I remember our voices were dry and thin, so that we bent towards one another and spared our words.	Помню, мы были так слабы, что наклонялись друг к другу и едва слышно шептали.
I stood out against it with all my might, was rather for scuttling the boat and perishing together among the sharks that followed us; but when Helmar said that if his proposal was accepted we should have drink, the sailor came round to him.	Я всеми силами противился этому, предпочитая прорубить дно шлюпки и погибнуть всем вместе, отдавшись на съедение следовавшим за нами акулам. Но я оказался в одиночестве: когда Хельмар сказал, что, если мы примем его предложение, у нас будет что пить, матрос присоединился к нему.

I would not draw lots however, and in the night the sailor whispered to Helmar again and again, and I sat in the bows with my clasp-knife in my hand, though I doubt if I had the stuff in me to fight; and in the morning I agreed to Helmar's proposal, and we handed halfpence to find the odd man.	Все же я не хотел бросать жребий. Ночью Хельмар все шептался с матросом, а я сидел на носу, зажав в руке нож, хотя и чувствовал, что слишком слаб для борьбы с ними. Утром я согласился с предложением Хельмара, и мы бросили полупенсовик, чтобы жребий решил нашу судьбу.
The lot fell upon the sailor; but he was the strongest of us and would not abide by it, and attacked Helmar with his hands.	Жребий пал на матроса, но он был самый сильный из нас, и, не желая умирать, кинулся на Хельмара.
They grappled together and almost stood up.	Они сцепились и оба привстали.
I crawled along the boat to them, intending to help Helmar by grasping the sailor's leg; but the sailor stumbled with the swaying of the boat, and the two fell upon the gunwale and rolled overboard together.	Я пополз к ним по дну шлюпки, чтобы схватить матроса за ногу и помочь Хельмару, но в эту минуту шлюпку качнуло, матрос оступился, и оба упали за борт.
They sank like stones.	Они пошли ко дну, как камни.
I remember laughing at that, and wondering why I laughed. The laugh caught me suddenly like a thing from without.	Помню, я засмеялся, сам удивляясь этому.
I lay across one of the thwarts for I know not how long, thinking that if I had the strength I would drink sea-water and madden myself to die quickly.	Не знаю, сколько времени я пролежал, думая только о том, что если б я был в силах встать, то напился бы соленой воды, чтобы сойти с ума и поскорее умереть.
And even as I lay there I saw, with no more interest than if it had been a picture, a sail come up towards me over the sky-line.	Потом я увидел, что на горизонте показался корабль, но продолжал лежать с таким равнодушием, словно это был мираж.
My mind must have been wandering, and yet I remember all that happened, quite distinctly.	Я, по-видимому, был невменяем, но теперь помню все совершенно отчетливо.
I remember how my head swayed with the seas, and the horizon with the sail above it danced up and down; but I also remember as distinctly that I had a persuasion that I was dead, and that I thought what a jest it was that they should come too late by such a little to catch me in my body.	Помню, как голова моя качалась в такт волнам и судно на горизонте танцевало перед моими глазами. Помню, я был убежден в том, что уже умер, и думал, какая горькая насмешка, что корабль подойдет слишком поздно и подберет лишь мой труп.
For an endless period, as it seemed to me, I lay with my head on the thwart watching the schooner (she was a little ship, schooner-rigged fore and aft) come up out of the sea.	Мне казалось, что я лежал так бесконечно долго, опустив голову на банку и глядя на судно, плясавшее на волнах. Это была небольшая шхуна.
She kept tacking to and fro in a widening compass, for she was sailing dead into the wind.	Она лавировала, описывая зигзаги, так как шла против ветра.
It never entered my head to attempt to attract attention, and I do not remember anything distinctly after the sight of her side until I found myself in a little cabin aft.	Мне даже не приходило в голову попытаться привлечь ее внимание, и я не помню почти ничего после того, как увидел борт подошедшего судна и очутился в маленькой каютке.
There's a dim half-memory of being lifted up to the gangway, and of a big round countenance covered with freckles and surrounded with red hair staring at me over the bulwarks.	У меня осталось лишь смутное воспоминание, что меня поднимали по трапу и кто-то большой, рыжий, веснушчатый смотрел на меня, наклонившись над бортом.

I also had a disconnected impression of a dark face, with extraordinary eyes, close to mine; but that I thought was a nightmare, until I met it again.	Помню еще какое-то смуглое лицо со странными глазами, смотревшими на меня в упор, но я думал, что это кошмар, пока снова не увидел их позже.
I fancy I recollect some stuff being poured in between my teeth; and that is all.	Помню, наконец, как мне вливали сквозь зубы какую-то жидкость. Вот и все, что осталось у меня в памяти.
II. THE MAN WHO WAS GOING NOWHERE.	2. ЧЕЛОВЕК НИОТКУДА
THE cabin in which I found myself was small and rather untidy.	Каюта, в которой я очнулся, была маленькая и довольно грязная.
A youngish man with flaxen hair, a bristly straw-coloured moustache, and a dropping nether lip, was sitting and holding my wrist.	Белокурый моложавый человек со щетинистыми, соломенного цвета усами и отвисшей нижней губой сидел рядом и держал меня за руку.
For a minute we stared at each other without speaking.	С минуту мы молча смотрели друг на друга.
He had watery grey eyes, oddly void of expression.	У него были водянистые серые глаза, удивительно бесстрастные.
Then just overhead came a sound like an iron bedstead being knocked about, and the low angry growling of some large animal. At the same time the man spoke.	Сверху донесся шум, словно двигали тяжелую железную кровать, и глухое сердитое рычание какого-то большого зверя, Сидевший рядом со мной человек заговорил.
He repeated his question,-"How do you feel now?"	Он, видимо, уже задавал мне этот вопрос: - Как вы себя чувствуете?
I think I said I felt all right.	Насколько помню, я ответил, что чувствую себя хорошо.
I could not recollect how I had got there.	Но каким образом я сюда попал?
He must have seen the question in my face, for my voice was inaccessible to me.	По-видимому, он прочел этот немой вопрос у меня на лице, так как я сам не слышал звука своего голоса.
"You were picked up in a boat, starving. The name on the boat was the Lady Vain, and there were spots of blood on the gunwale."	- Вас подобрали полумертвым в шлюпке с судна "Леди Вейн", борт ее был обрызган кровью.
At the same time my eye caught my hand, so thin that it looked like a dirty skin-purse full of loose bones, and all the business of the boat came back to me.	В этот миг взгляд мой нечаянно упал на мою руку: она была такая худая, что походила на кожаный мешочек с костями. И тут все, что случилось в лодке, тотчас воскресло у меня в памяти.
"Have some of this," said he, and gave me a dose of some scarlet stuff, iced.	- Выпейте, - сказал незнакомец, подавая мне какое-то красное холодное питье, вкусом похожее на кровь.
It tasted like blood, and made me feel stronger.	Я сразу почувствовал себя бодрее.
"You were in luck," said he, "to get picked up by a ship with a medical man aboard."	- Вам посчастливилось попасть на судно, где есть врач, - сказал он.
He spoke with a slobbering articulation, with the ghost of a lisp.	Говорил он невнятно и как будто пришепетывал.

"What ship is this?" I said slowly, hoarse from my long silence.	- Что это за судно? - медленно спросил я, и голос мой был хриплым от долгого молчания.
"It's a little trader from Arica and Callao.	- Маленький торговый корабль, идущий из Арики в Кальяо.
I never asked where she came from in the beginning,-out of the land of born fools, I guess.	Откуда он, собственно, я не знаю. Думаю, из страны прирожденных идиотов.
I'm a passenger myself, from Arica.	Сам я сел пассажиром в Арике.
The silly ass who owns her,-he's captain too, named Davies,-he's lost his certificate, or something.	Осел хозяин судна, он же и капитан, по фамилии Дэвис, потерял свое свидетельство или что-то в этом роде.
You know the kind of man,-calls the thing the Ipecacuanha, of all silly, infernal names; though when there's much of a sea without any wind, she certainly acts according."	Из всех дурацких имен он не мог выбрать для судна лучшего, чем "Ипекакуана", но, когда на море нет большого волнения, идет оно недурно.
(Then the noise overhead began again, a snarling growl and the voice of a human being together.	Сверху снова послышалось рычание и человеческий голос.
Then another voice, telling some "Heaven-forsaken idiot" to desist.)	- Чертов дурак! - произнес наверху другой голос, и все смолкло.
"You were nearly dead," said my interlocutor. "It was a very near thing, indeed. But I've put some stuff into you now.	- Вы были совсем при смерти, - сказал незнакомец. - Да, к этому шло дело, но я впрыснул вам кое-чего.
Notice your arm's sore?	Руки болят?
Injections.	Это от уколов.
You've been insensible for nearly thirty hours."	Вы были без сознания почти тридцать часов.
I thought slowly. (I was distracted now by the yelping of a number of dogs.)	Я задумался. Мои мысли были прерваны лаем множества собак, раздавшимся сверху.
"Am I eligible for solid food?" I asked.	- Нельзя ли мне чего-нибудь поесть? - спросил я.
"Thanks to me," he said. "Even now the mutton is boiling."	- Благодарите меня, - ответил он, - сейчас по моему приказанию для вас варится баранина.
"Yes," I said with assurance; "I could eat some mutton."	- Это хорошо, - сказал я, ободрившись. - С удовольствием съем кусочек.
"But," said he with a momentary hesitation, "you know I'm dying to hear of how you came to be alone in that boat. Damn that howling!" I thought I detected a certain suspicion in his eyes.	- Ну вот что, - после минутной нерешительности сказал мой собеседник, - мне очень хотелось бы узнать, каким образом вы очутились один в лодке.- Мне показалось, что в его глазах мелькнуло какое-то подозрительное выражение. - А, черт, какой адский вой!
He suddenly left the cabin, and I heard him in violent controversy with some one, who seemed to me to talk gibberish in response to him.	Он быстро выскочил из каюты, и я услышал, как он сердито заговорил с кем-то и ему ответили на непонятном языке.
The matter sounded as though it ended in blows, but in that I thought my ears were mistaken.	Мне показалось, что дело дошло до драки, но я не был уверен, что слух не обманул меня.
Then he shouted at the dogs, and returned to the cabin.	Он прикрикнул на собак и снова вернулся в каюту.

"Well?" said he in the doorway. "You were just beginning to tell me."	- Ну, - сказал он, стоя на пороге. - Вы хотели рассказать мне, что с вами случилось.
I told him my name, Edward Prendick, and how I had taken to Natural History as a relief from the dulness of my comfortable independence.	Я назвал себя и стал рассказывать, что я, Эдвард Прендик, человек материально независимый и жизнь мою скрашивает увлечение естественными науками.
He seemed interested in this.	Он явно заинтересовался.
"I've done some science myself. I did my Biology at University College,-getting out the ovary of the earthworm and the radula of the snail, and all that.	- Я сам когда-то занимался науками в университете, изучал биологию и писал работы об яичнике земляных червей, о, мускуле улиток и прочем.
Lord! It's ten years ago.	Боже, это было целых десять лет тому назад!
But go on! go on! tell me about the boat."	Но продолжайте, расскажите, как вы попали в лодку.
He was evidently satisfied with the frankness of my story, which I told in concise sentences enough, for I felt horribly weak; and when it was finished he reverted at once to the topic of Natural History and his own biological studies.	Ему, по-видимому, понравилась искренность моего рассказа, очень короткого, так как я был ужасно слаб, и, когда я кончил, он снова вернулся к разговору о естественных науках и о своих работах по биологии.
He began to question me closely about Tottenham Court Road and Gower Street.	Он принялся подробно расспрашивать меня о Тоттенхем-Корт-роуд и Гауэр-стрит.
"Is Caplatzi still flourishing?	- Что, Каплатци по-прежнему процветает?
What a shop that was!"	Ах! Какое это было заведение!
He had evidently been a very ordinary medical student, and drifted incontinently to the topic of the music halls.	По-видимому, он был самым заурядным студентом-медиком и теперь беспрестанно сбивался на тему о мюзик-холлах.
He told me some anecdotes.	Он рассказал мне кое-что из своей жизни.
"Left it all," he said, "ten years ago. How jolly it all used to be!	- И все это было десять лет тому назад, - повторил он. - Чудесное время!
But I made a young ass of myself,-played myself out before I was twenty-one.	Но тогда я был молод и глуп... Я выдохся уже к двадцати годам.
I daresay it's all different now. But I must look up that ass of a cook, and see what he's done to your mutton."	Зато теперь дело другое... Но я должен присмотреть за этим ослом коком и узнать, что делается с вашей бараниной.
The growling overhead was renewed, so suddenly and with so much savage anger that it startled me.	Рычание наверху неожиданно возобновилось с такой силой, что я невольно вздрогнул.
"What's that?" I called after him, but the door had closed.	- Что это такое? - спросил я, но дверь каюты уже захлопнулась за ним.
He came back again with the boiled mutton, and I was so excited by the appetising smell of it that I forgot the noise of the beast that had troubled me.	Он скоро вернулся, неся баранину, и я был так возбужден ее аппетитным запахом, что мгновенно забыл все свои недоумения.

After a day of alternate sleep and feeding I was so far recovered as to be able to get from my bunk to the scuttle, and see the green seas trying to keep pace with us.	Целые сутки я только спал и ел, после чего почувствовал себя настолько окрепшим, что был в силах встать с койки и подойти к иллюминатору. Я увидел, что зеленые морские валы уже не воевали больше с нами.
I judged the schooner was running before the wind.	Шхуна, видимо, шла по ветру.
Montgomery-that was the name of the flaxen-haired man-came in again as I stood there, and I asked him for some clothes.	Пока я стоял, глядя на воду, Монтгомери - так звали этого блондина - вошел в каюту, и я попросил его принести мне одежду.
He lent me some duck things of his own, for those I had worn in the boat had been thrown overboard.	Он дал кое-что из своих вещей, сшитых из грубого холста, так как та одежда, в которой меня нашли, была, по его словам, выброшена.
They were rather loose for me, for he was large and long in his limbs.	Он был выше меня и шире в плечах, одежда его висела на мне мешком.
He told me casually that the captain was three-parts drunk in his own cabin.	Между прочим, он рассказал мне, что капитан совсем пьян и не выходит из своей каюты.
As I assumed the clothes, I began asking him some questions about the destination of the ship.	Одеваясь, я стал расспрашивать его, куда идет судно.
He said the ship was bound to Hawaii, but that it had to land him first.	Он сказал, что оно идет на Гавайи, но по дороге должно ссадить его.
"Where?" said I.	- Где? - спросил я.
"It's an island, where I live.	- На острове... Там, где я живу.
So far as I know, it hasn't got a name."	Насколько мне известно, у этого острова нет названия.
He stared at me with his nether lip dropping, and looked so wilfully stupid of a sudden that it came into my head that he desired to avoid my questions. I had the discretion to ask no more.	Он посмотрел на меня, еще более оттопырив нижнюю губу, и сделал вдруг такое глупое лицо, что я догадался о его желании избежать моих расспросов и из деликатности не расспрашивал его более ни о чем.
III. THE STRANGE FACE.	3. СТРАННОЕ ЛИЦО
WE left the cabin and found a man at the companion obstructing our way.	Выйдя из каюты, мы увидели человека, который стоял около трапа, преграждая нам дорогу на палубу.
He was standing on the ladder with his back to us, peering over the combing of the hatchway.	Он стоял к нам спиной и заглядывал в люк.
He was, I could see, a misshapen man, short, broad, and clumsy, with a crooked back, a hairy neck, and a head sunk between his shoulders.	Это был нескладный, коренастый человек, широкоплечий, неуклюжий, с сутуловатой спиной и головой, глубоко ушедшей в плечи.
He was dressed in dark-blue serge, and had peculiarly thick, coarse, black hair.	На нем был костюм из темно-синей саржи, его черные волосы показались мне необычайно жесткими и густыми.
I heard the unseen dogs growl furiously, and forthwith he ducked back,-coming into contact with the hand I put out to fend him off from myself. He turned with animal swiftness.	Наверху яростно рычали невидимые собаки. Он вдруг попятился назад с какой-то звериной быстротой, и я едва успел отстранить его от себя.

In some indefinable way the black face thus flashed upon me shocked me profoundly.	Черное лицо, мелькнувшее передо мной, глубоко меня поразило.
It was a singularly deformed one.	Оно было удивительно безобразно.
The facial part projected, forming something dimly suggestive of a muzzle, and the huge half-open mouth showed as big white teeth as I had ever seen in a human mouth.	Нижняя часть его выдавалась вперед, смутно напоминая звериную морду, а в огромном приоткрытом рту виднелись такие большие белые зубы, каких я еще не видел ни у одного человеческого существа.
His eyes were blood-shot at the edges, with scarcely a rim of white round the hazel pupils.	Глаза были залиты кровью, оставалась только тоненькая белая полоска около самых зрачков.
There was a curious glow of excitement in his face.	Странное возбуждение было на его лице.
"Confound you!" said Montgomery. "Why the devil don't you get out of the way?"	- Убирайся, - сказал Монтгомери. - Прочь с дороги!
The black-faced man started aside without a word.	Черномазый человек тотчас же отскочил в сторону, не говоря ни слова.
I went on up the companion, staring at him instinctively as I did so. Montgomery stayed at the foot for a moment.	Поднимаясь по трапу, я невольно все время смотрел на него, Монтгомери задержался внизу.
"You have no business here, you know," he said in a deliberate tone. "Your place is forward."	- Нечего тебе торчать здесь, сам отлично знаешь! -сказал он. - Твое место на носу.
The black-faced man cowered.	Черномазый человек весь съежился.
"They-won't have me forward." He spoke slowly, with a queer, hoarse quality in his voice.	- Они... не хотят, чтобы я был на носу, -проговорил он медленно, со странной хрипотой в голосе.
"Won't have you forward!" said Montgomery, in a menacing voice. "But I tell you to go!"	- Не хотят, чтобы ты был на носу? - повторил Монтгомери с угрозой в голосе. - Я приказываю тебе - ступай.
He was on the brink of saying something further, then looked up at me suddenly and followed me up the ladder.	Он хотел сказать еще что-то, но, взглянув на меня, промолчал и стал подниматься по трапу.
I had paused half way through the hatchway, looking back, still astonished beyond measure at the grotesque ugliness of this black-faced creature.	Я остановился на полдороге, оглядываясь назад, все еще удивленный страшным безобразием черномазого.
I had never beheld such a repulsive and extraordinary face before, and yet-if the contradiction is credible-I experienced at the same time an odd feeling that in some way I had already encountered exactly the features and gestures that now amazed me.	В жизни еще не видел такого необыкновенно отталкивающего лица, и (можно ли понять такой парадокс?) вместе с тем я испытывал ощущение, словно уже видел когда-то эти черты и движения, так поразившие меня теперь.
Afterwards it occurred to me that probably I had seen him as I was lifted aboard; and yet that scarcely satisfied my suspicion of a previous acquaintance.	Позже мне пришло в голову, что, вероятно, я видел его, когда меня поднимали на судно, однако эта мысль не рассеивала моего подозрения, что мы встречались с ним раньше.
Yet how one could have set eyes on so singular a face and yet have forgotten the precise occasion, passed my imagination.	Но как можно было, увидя хоть раз такое необычайное лицо, позабыть все подробности встречи? Этого я не мог понять!

Montgomery's movement to follow me released my attention, and I turned and looked about me at the flush deck of the little schooner.	Шаги Монтгомери, следовавшего за мной, отвлекли меня от этих мыслей. Я повернулся и стал оглядывать находившуюся вровень со мной верхнюю палубу маленькой шхуны.
I was already half prepared by the sounds I had heard for what I saw.	Я был уже отчасти подготовлен услышанным шумом к тому, что теперь предстало перед моими глазами.
Certainly I never beheld a deck so dirty.	Безусловно, я никогда не видел такой грязной палубы.
It was littered with scraps of carrot, shreds of green stuff, and indescribable filth.	Она была вся покрыта обрезками моркови, какими-то лохмотьями зелени и неописуемой грязью.
Fastened by chains to the mainmast were a number of grisly staghounds, who now began leaping and barking at me, and by the mizzen a huge puma was cramped in a little iron cage far too small even to give it turning room.	У грот-мачты на цепях сидела целая свора злых гончих собак, которые принялись кидаться и лаять на меня. У бизань-мачты огромная пума была втиснута в такую маленькую клетку, что не могла в ней повернуться.
Farther under the starboard bulwark were some big hutches containing a number of rabbits, and a solitary llama was squeezed in a mere box of a cage forward.	У правого борта стояло несколько больших клеток с кроликами, а перед ними в решетчатом ящике была одинокая лама.
The dogs were muzzled by leather straps.	На собаках были ременные намордники.
The only human being on deck was a gaunt and silent sailor at the wheel.	Единственным человеческим существом на палубе был худой молчаливый моряк, стоявший у руля.
The patched and dirty spankers were tense before the wind, and up aloft the little ship seemed carrying every sail she had.	Заплатанные, грязные паруса были надуты, маленькое судно, как видно, шло полным ветром.
The sky was clear, the sun midway down the western sky; long waves, capped by the breeze with froth, were running with us.	Небо было ясное, солнце склонилось к закату. Большие пенистые волны догоняли судно.
We went past the steersman to the taffrail, and saw the water come foaming under the stern and the bubbles go dancing and vanishing in her wake.	Мы прошли мимо рулевого и, остановившись на корме, стали смотреть на остававшуюся позади пенную полосу.
I turned and surveyed the unsavoury length of the ship.	Я обернулся и окинул взглядом всю неприглядную палубу.
"Is this an ocean menagerie?" said I.	- Это что, океанский зверинец? - спросил я Монтгомери.
"Looks like it," said Montgomery.	- Нечто вроде, - ответил он.
"What are these beasts for?	- Для чего здесь животные?
Merchandise, curios?	Для продажи или это какие-нибудь редкие экземпляры?
Does the captain think he is going to sell them somewhere in the South Seas?"	Может быть, капитан хочет продать их где-нибудь в южных портах?
"It looks like it, doesn't it?" said Montgomery, and turned towards the wake again.	- Все возможно, - снова уклончиво ответил Монтгомери и отвернулся к корме.

Suddenly we heard a yelp and a volley of furious blasphemy from the companion hatchway, and the deformed man with the black face came up hurriedly. He was immediately followed by a heavy red-haired man in a white cap.	В это время раздался крик и целый поток ругательств, доносившихся из люка, и вслед за этим на палубу проворно взобрался черномазый урод, а за ним - коренастый рыжеволосый человек в белой фуражке.
At the sight of the former the staghounds, who had all tired of barking at me by this time, became furiously excited, howling and leaping against their chains.	При виде его собаки, уже уставшие лаять на меня, снова пришли в ярость, рыча и стараясь оборвать цепи.
The black hesitated before them, and this gave the red-haired man time to come up with him and deliver a tremendous blow between the shoulder-blades.	Черномазый остановился в нерешительности, а подоспевший рыжеволосый изо всех сил ударил его между лопатками.
The poor devil went down like a felled ox, and rolled in the dirt among the furiously excited dogs.	Бедняга рухнул, как бык на бойне, и покатился по грязи под яростный лай собак.
It was lucky for him that they were muzzled.	К счастью для него, на них были намордники.
The red-haired man gave a yawp of exultation and stood staggering, and as it seemed to me in serious danger of either going backwards down the companion hatchway or forwards upon his victim.	Крик торжества вырвался у рыжеволосого, и он стоял, пошатываясь, рискуя упасть назад в люк или же вперед на свою жертву.
So soon as the second man had appeared, Montgomery had started forward.	Монтгомери, увидев этого второго человека, вздрогнул.
"Steady on there!" he cried, in a tone of remonstrance.	- Стойте! - крикнул он предостерегающе.
A couple of sailors appeared on the forecastle.	На носу судна показались несколько матросов.
The black-faced man, howling in a singular voice rolled about under the feet of the dogs.	Черномазый с диким воем катался по палубе среди собак.
No one attempted to help him.	Но никто и не думал помочь ему.
The brutes did their best to worry him, butting their muzzles at him.	Гончие, как могли, теребили его, тыкались в него мордами.
There was a quick dance of their lithe grey-figured bodies over the clumsy, prostrate figure.	Серые собаки быстро метались по его неуклюже распростертому телу.
The sailors forward shouted, as though it was admirable sport.	Передние матросы науськивали их криками, как будто все это было веселое зрелище.
Montgomery gave an angry exclamation, and went striding down the deck, and I followed him.	Гневное восклицание вырвалось у Монтгомери, и он торопливо пошел по палубе. Я последовал за ним.
The black-faced man scrambled up and staggered forward, going and leaning over the bulwark by the main shrouds, where he remained, panting and glaring over his shoulder at the dogs.	Через минуту черномазый был уже на ногах и, шатаясь, побрел прочь. Около мачты он прижался к фальшборту, где и остался, тяжело дыша и косясь через плечо на собак.
The red-haired man laughed a satisfied laugh.	Рыжеволосый расхохотался с довольным видом.
"Look here, Captain," said Montgomery, with his lisp a little accentuated, gripping the elbows of the red-haired man, "this won't do!"	- Послушайте, капитан! - пришепетывая сильнее обыкновенного, сказал Монтгомери и схватил рыжеволосого за локти. - Вы не имеете права!
I stood behind Montgomery.	Я стоял позади Монтгомери.
The captain came half round, and regarded him with the dull and solemn eyes of a drunken man.	Капитан сделал пол-оборота и посмотрел на него тупыми, пьяными глазами.

"Wha' won't do?" he said, and added, after looking sleepily into Montgomery's face for a minute, "Blasted Sawbones!"	- Чего не имею? - переспросил он, с минуту вяло глядя в лицо Монтгомери. - Убирайтесь ко всем чертям!
With a sudden movement he shook his arms free, and after two ineffectual attempts stuck his freckled fists into his side pockets.	Быстрым движением он высвободил свои веснушчатые руки и после двух-трех безуспешных попыток засунул их наконец в боковые карманы.
"That man's a passenger," said Montgomery. "I'd advise you to keep your hands off him."	- Этот человек - пассажир, - сказал Монтгомери. -Вы не имеете права пускать в ход кулаки.
"Go to hell!" said the captain, loudly.	- К чертям! - снова крикнул капитан.
He suddenly turned and staggered towards the side. "Do what I like on my own ship," he said.	Он вдруг резко повернулся и чуть не упал. - У себя на судне я хозяин, что хочу, то и делаю.
I think Montgomery might have left him then, seeing the brute was drunk; but he only turned a shade paler, and followed the captain to the bulwarks.	Мне казалось, Монтгомери, видя, что он пьян, должен был бы оставить его в покое. Но тот, только слегка побледнев, последовал за капитаном к борту.
"Look you here, Captain," he said; "that man of mine is not to be ill-treated.	- Послушайте, капитан, - сказал он. - Вы не имеете права так обращаться с моим слугой.
He has been hazed ever since he came aboard."	Вы не даете ему покоя с тех пор, как он поднялся на борт.
For a minute, alcoholic fumes kept the captain speechless.	С минуту винные пары не давали капитану сказать ни слова.
"Blasted Sawbones!" was all he considered necessary.	- Ко всем чертям! - только и произнес он.
I could see that Montgomery had one of those slow, pertinacious tempers that will warm day after day to a white heat, and never again cool to forgiveness; and I saw too that this quarrel had been some time growing.	Вся эта сцена свидетельствовала, что Монтгомери обладал одним из тех упрямых характеров, которые способны гореть изо дня в день, доходя до белого каления и никогда не остывая. Я видел, что ссора эта назревала давно.
"The man's drunk," said I, perhaps officiously; "you'll do no good."	- Этот человек пьян, - сказал я, рискуя показаться назойливым, - лучше оставьте его.
Montgomery gave an ugly twist to his dropping lip.	Уродливая судорога свела губы Монтгомери.
"He's always drunk.	- Он вечно пьян.
Do you think that excuses his assaulting his passengers?"	По-вашему, это оправдывает его самоуправство?
"My ship," began the captain, waving his hand unsteadily towards the cages, "was a clean ship.	- Мое судно, - начал капитан, неуверенно взмахнув руками в сторону клеток, - было чистое.
Look at it now!"	Посмотрите на него теперь.
It was certainly anything but clean.	Действительно, чистым его никак нельзя было назвать.
"Crew," continued the captain, "clean, respectable crew."	- Моя команда не терпела грязи.
"You agreed to take the beasts."	- Вы сами согласились взять зверей.
"I wish I'd never set eyes on your infernal island.	- Глаза мои не видели бы вашего проклятого острова.

What the devil-want beasts for on an island like that?	Черт его знает, для чего нужны там эти животные.
Then, that man of yours-understood he was a man.	А ваш слуга разве это человек?..
He's a lunatic; and he hadn't no business aft.	Это ненормальный. Ему здесь не место!
Do you think the whole damned ship belongs to you?"	Не думаете ли вы, что все мое судно в вашем распоряжении?
"Your sailors began to haze the poor devil as soon as he came aboard."	- Ваши матросы преследуют беднягу с тех пор, как он здесь появился.
"That's just what he is-he's a devil! an ugly devil!	- И не удивительно, потому что он страшнее самого дьявола.
My men can't stand him. I can't stand him.	Мои люди не выносят его, и я тоже.
None of us can't stand him. Nor you either!"	Никто его терпеть не может, даже вы сами.
Montgomery turned away.	Монтгомери повернулся к нему спиной.
"You leave that man alone, anyhow," he said, nodding his head as he spoke.	- Все же вы должны оставить его в покое, - сказал он, подкрепляя свои слова кивком головы.
But the captain meant to quarrel now.	Но капитану, видимо, не хотелось уступать.
He raised his voice. "If he comes this end of the ship again I'll cut his insides out, I tell you. Cut out his blasted insides!	- Пусть только еще сунется сюда! - заорал он. - Я ему все кишки выпущу, вот увидите!
Who are you, to tell me what I'm to do?	Как вы смеете меня учить!
I tell you I'm captain of this ship,-captain and owner.	Говорю вам, я капитан и хозяин судна!
I'm the law here, I tell you,-the law and the prophets.	Мое слово закон и желание свято!
I bargained to take a man and his attendant to and from Arica, and bring back some animals. I never bargained to carry a mad devil and a silly Sawbones, a-"	Я согласился взять пассажира со слугой до Арики и доставить его обратно на остров вместе с животными, но я не соглашался брать какого-то дьявола, черт побери... какого-то...
Well, never mind what he called Montgomery.	И он злобно обругал Монтгомери.
I saw the latter take a step forward, and interposed.	Тот шагнул к капитану, но я встал между ними.
"He's drunk," said I.	- Он пьян, - сказал я.
The captain began some abuse even fouler than the last.	Капитан начал ругаться последними словами.
"Shut up!" I said, turning on him sharply, for I had seen danger in Montgomery's white face.	- Молчать! - сказал я, круто поворачиваясь к нему, так как бледное лицо Монтгомери стало страшным.
With that I brought the downpour on myself.	Ругань капитана обратилась на меня.
However, I was glad to avert what was uncommonly near a scuffle, even at the price of the captain's drunken ill-will.	Но я был рад, что предупредил драку, хоть пьяный капитан и невзлюбил меня.
I do not think I have ever heard quite so much vile language come in a continuous stream from any man's lips before, though I have frequented eccentric company enough.	Мне случалось бывать в самом странном обществе, но никогда в жизни я не слышал из человеческих уст такого нескончаемого потока ужаснейшего сквернословия.

I found some of it hard to endure, though I am a mild-tempered man; but, certainly, when I told the captain to "shut up" I had forgotten that I was merely a bit of human flotsam, cut off from my resources and with my fare unpaid; a mere casual dependant on the bounty, or speculative enterprise, of the ship.	Как ни был я миролюбив от природы, но все же едва сдерживался. Конечно, прикрикнув на капитана, я совершенно забыл, что был всего лишь потерпевшим крушение, без всяких средств, даровым пассажиром, целиком зависевшим от милости или выгоды хозяина судна.
He reminded me of it with considerable vigour; but at any rate I prevented a fight.	Он напомнил мне об этом достаточно ясно. Но так или иначе драки я не допустил.
IV. AT THE SCHOONER'S RAIL.	4. У БОРТА
THAT night land was sighted after sundown, and the schooner hove to.	В тот же вечер, вскоре после захода солнца, мы увидели землю, и шхуна легла в дрейф.
Montgomery intimated that was his destination.	Монтгомери сказал, что он прибыл.
It was too far to see any details; it seemed to me then simply a low-lying patch of dim blue in the uncertain blue-grey sea.	За дальностью расстояния нельзя было ничего разобрать: остров показался мне просто невысоким темно-синим клочком земли на смутном, голубовато-сером фоне океана.
An almost vertical streak of smoke went up from it into the sky.	Столб дыма почти отвесно поднимался с острова к небу.
The captain was not on deck when it was sighted.	Капитана не было на палубе, когда показалась земля.
After he had vented his wrath on me he had staggered below, and I understand he went to sleep on the floor of his own cabin.	Излив на меня свою злобу, он спустился вниз и, как я узнал, заснул на полу своей каюты.
The mate practically assumed the command.	Командование принял на себя его помощник.
He was the gaunt, taciturn individual we had seen at the wheel.	Это был тот самый худой молчаливый субъект, который стоял у руля.
Apparently he was in an evil temper with Montgomery.	По-видимому, он тоже не ладил с Монтгомери.
He took not the slightest notice of either of us.	Он как будто не замечал нас.
We dined with him in a sulky silence, after a few ineffectual efforts on my part to talk.	Обедали мы втроем в угрюмом молчании после нескольких безрезультатных попыток с моей стороны заговорить с ним.
It struck me too that the men regarded my companion and his animals in a singularly unfriendly manner.	Меня поразило, что этот человек относился к моему спутнику и его животным со странной враждебностью.
I found Montgomery very reticent about his purpose with these creatures, and about his destination; and though I was sensible of a growing curiosity as to both, I did not press him.	Я находил, что Монтгомери слишком скрытен, когда заходит речь о том, для чего ему эти животные; но, хотя любопытство мое было задето, я его не расспрашивал.
We remained talking on the quarter deck until the sky was thick with stars.	Небо было уже сплошь усыпано звездами, а мы все еще беседовали, стоя на шканцах.
Except for an occasional sound in the yellow-lit forecastle and a movement of the animals now and then, the night was very still.	Ночь была тихая, ясная, тишину нарушали только размеренный шум с освещенного желтоватым светом полубака да движения животных.

The puma lay crouched together, watching us with shining eyes, a black heap in the corner of its cage.	Пума, свернувшись клубком, смотрела на нас своими горящими глазами. Собаки, казалось, спали.
Montgomery produced some cigars.	Монтгомери вынул из кармана сигары.
He talked to me of London in a tone of half-painful reminiscence, asking all kinds of questions about changes that had taken place.	Он вспоминал Лондон с некоторой грустью, расспрашивал о переменах, происшедших там за это время.
He spoke like a man who had loved his life there, and had been suddenly and irrevocably cut off from it.	Мне показалось, что он любил ту жизнь, которой здесь навсегда лишился.
I gossiped as well as I could of this and that.	Я поддерживал разговор, как умел.
All the time the strangeness of him was shaping itself in my mind; and as I talked I peered at his odd, pallid face in the dim light of the binnacle lantern behind me.	Странность моего собеседника все время возбуждала мое любопытство, и, говоря с ним, я рассматривал его худое, бледное лицо, освещенное слабым светом фонаря, который горел у меня за спиной.
Then I looked out at the darkling sea, where in the dimness his little island was hidden.	Затем я оглянулся на темнеющий океан, где во мраке таился его маленький островок.
This man, it seemed to me, had come out of Immensity merely to save my life.	Этот человек, думалось мне, появился из безбрежности пространства только для того, чтобы спасти меня.
To-morrow he would drop over the side, and vanish again out of my existence.	Завтра он покинет корабль и снова исчезнет из моей жизни навеки.
Even had it been under commonplace circumstances, it would have made me a trifle thoughtful; but in the first place was the singularity of an educated man living on this unknown little island, and coupled with that the extraordinary nature of his luggage.	Даже при самых обычных обстоятельствах эта встреча, несомненно, произвела бы на меня впечатление. Больше всего меня поразило, что этот образованный человек живет на таком маленьком, затерянном острове и привез сюда столь необычный багаж.
I found myself repeating the captain's question.	Я невольно разделял недоумение капитана.
What did he want with the beasts?	Для чего ему эти животные?
Why, too, had he pretended they were not his when I had remarked about them at first?	И почему он отрекся от них, когда я впервые о них заговорил?
Then, again, in his personal attendant there was a bizarre quality which had impressed me profoundly.	Кроме того, в его слуге было что-то странное, глубоко поразившее меня.
These circumstances threw a haze of mystery round the man. They laid hold of my imagination, and hampered my tongue.	Все это, вместе взятое, казалось очень таинственным, заставляя работать мое воображение и сковывая язык.
Towards midnight our talk of London died away, and we stood side by side leaning over the bulwarks and staring dreamily over the silent, starlit sea, each pursuing his own thoughts.	К полуночи разговор о Лондоне исчерпался, и мы молча стояли рядом у борта, задумчиво глядя на тихий, отражающий звезды океан; каждый из нас был занят своими мыслями.
It was the atmosphere for sentiment, and I began upon my gratitude.	Я расчувствовался и принялся выражать ему свою признательность.
"If I may say it," said I, after a time, "you have saved my life."	- Надо прямо сказать, - начал я, немного помолчав, - вы спасли мою жизнь.

"Chance," he answered. "Just chance."	- Это случайность, - отозвался он, - простая случайность.
"I prefer to make my thanks to the accessible agent."	- Но все же я должен поблагодарить вас.
"Thank no one.	- Чего там, не стоит благодарности.
You had the need, and I had the knowledge; and I injected and fed you much as I might have collected a specimen.	Вы нуждались в помощи, а у меня была возможность ее оказать. Я сделал вам впрыскивания и кормил вас точно так же, как если бы нашел редкий экземпляр какого-нибудь животного.
I was bored and wanted something to do.	Я скучал и хотел чем-нибудь заняться.
If I'd been jaded that day, or hadn't liked your face, well-it's a curious question where you would have been now!"	Поверьте, будь я не в духе в тот день или не понравься мне ваше лицо, право, не знаю, что было бы с вами теперь.
This damped my mood a little.	Такой ответ немного расхолодил меня.
"At any rate," I began.	- Во всяком случае... - начал я снова.
"It's a chance, I tell you," he interrupted, "as everything is in a man's life. Only the asses won't see it!	- Говорю вам, это простая случайность, как и все остальное в человеческой жизни, - прервал он меня, - только дураки не хотят этого понять.
Why am I here now, an outcast from civilisation, instead of being a happy man enjoying all the pleasures of London?	Почему я должен быть здесь, вдали от цивилизованного мира, вместо того чтобы наслаждаться счастьем и всеми удовольствиями Лондона?
Simply because eleven years ago-I lost my head for ten minutes on a foggy night."	Только потому, что одиннадцать лет назад я на десять минут потерял голову в одну туманную ночь...
He stopped.	Он замолчал.
"Yes?" said I.	- И что же? - спросил я.
"That's all."	- Вот и все.
We relapsed into silence.	Мы оба умолкли.
Presently he laughed.	Потом он неожиданно рассмеялся.
"There's something in this starlight that loosens one's tongue.	- Эти звезды как-то располагают к откровенности.
I'm an ass, and yet somehow I would like to tell you."	Я просто осел, но мне все же хочется кое-что рассказать вам.
"Whatever you tell me, you may rely upon my keeping to myself-if that's it."	- Что бы вы ни рассказали, можете положиться на мою скромность... Поверьте, я умею молчать.
He was on the point of beginning, and then shook his head, doubtfully.	Он уже собрался начать свой рассказ, но вдруг с сомнением покачал головой.
"Don't," said I. "It is all the same to me.	- Не надо, - сказал я. - Я вовсе не любопытен.
After all, it is better to keep your secret.	В конце концов самое лучшее - не доверять никому своей тайны.
There's nothing gained but a little relief if I respect your confidence.	Даже если я сохраню ее, вы не выиграете ничего, только душу немного облегчите.

If I don't-well?"	А если проболтаюсь... Что тогда?
He grunted undecidedly.	Он нерешительно пробормотал что-то себе под нос.
I felt I had him at a disadvantage, had caught him in the mood of indiscretion; and to tell the truth I was not curious to learn what might have driven a young medical student out of London.	Я почувствовал, что ему хочется поделиться со мной, но, говоря по правде, мне вовсе не интересно было знать, что заставило молодого медика покинуть Лондон.
I have an imagination.	Для этого у меня было достаточно богатое воображение.
I shrugged my shoulders and turned away.	Я пожал плечами и отвернулся.
Over the taffrail leant a silent black figure, watching the stars.	Какая-то темная молчаливая фигура, застыв у борта, смотрела на отражавшиеся в воде звезды.
It was Montgomery's strange attendant.	Это был слуга Монтгомери.
It looked over its shoulder quickly with my movement, then looked away again.	Он быстро взглянул на меня через плечо, затем снова отвернулся и уставился на воду.
It may seem a little thing to you, perhaps, but it came like a sudden blow to me.	Эта мелочь, может быть, показалась бы вам пустяком, но меня она поразила как громом.
The only light near us was a lantern at the wheel.	Единственным источником света возле нас был фонарь, висевший у руля.
The creature's face was turned for one brief instant out of the dimness of the stern towards this illumination, and I saw that the eyes that glanced at me shone with a pale-green light.	Лицо слуги лишь на одно короткое мгновение повернулось к свету, но я заметил, что глаза, взглянувшие на меня, светились слабым зеленоватым светом.
I did not know then that a reddish luminosity, at least, is not uncommon in human eyes.	Я тогда не знал, что, по крайней мере, красноватый отблеск бывает иногда свойствен человеческим глазам.
The thing came to me as stark inhumanity.	Это показалось мне совершенно сверхъестественным.
That black figure with its eyes of fire struck down through all my adult thoughts and feelings, and for a moment the forgotten horrors of childhood came back to my mind.	Темная фигура с горящими глазами заполнила все мои мысли и чувства, и забытые образы детского воображения на миг воскресли передо мной.
Then the effect passed as it had come.	Но они исчезли так же быстро, как и явились.
An uncouth black figure of a man, a figure of no particular import, hung over the taffrail against the starlight, and I found Montgomery was speaking to me.	Уже в следующее мгновение я видел лишь обыкновенную темную, неуклюжую человеческую фигуру, фигуру, в которой не было ничего необычайного и которая стояла у борта, глядя на отражавшиеся в море звезды. Монтгомери снова заговорил.
"I'm thinking of turning in, then," said he, "if you've had enough of this."	- Если вы уже достаточно подышали воздухом, я хотел бы спуститься вниз, - сказал он.
I answered him incongruously.	Я ответил что-то невпопад.
We went below, and he wished me good-night at the door of my cabin.	Мы ушли вниз, и он простился со мной у дверей моей каюты.
That night I had some very unpleasant dreams.	Всю ночь я видел скверные сны.

The waning moon rose late.	Ущербная луна взошла поздно.
Its light struck a ghostly white beam across my cabin, and made an ominous shape on the planking by my bunk.	Ее таинственные бледные лучи косо падали через иллюминатор, и койка моя отбрасывала на стену чудовищную тень.
Then the staghounds woke, and began howling and baying; so that I dreamt fitfully, and scarcely slept until the approach of dawn.	Наверху проснулись собаки, послышался лай и рычание. Заснуть крепко мне удалось только на рассвете.
V. THE MAN WHO HAD NOWHERE TO GO.	5. БЕЗВЫХОДНОЕ ПОЛОЖЕНИЕ
IN the early morning (it was the second morning after my recovery, and I believe the fourth after I was picked up), I awoke through an avenue of tumultuous dreams,-dreams of guns and howling mobs,-and became sensible of a hoarse shouting above me.	Рано утром - это было на второй день после моего выздоровления и, кажется, на четвертый после того, как меня подобрала шхуна, - я проснулся, мучимый тревожными сновидениями, в которых мне чудились стрельба и рев толпы, и услышал наверху чьи-то хриплые крики.
I rubbed my eyes and lay listening to the noise, doubtful for a little while of my whereabouts.	Протерев глаза, я лежал, прислушиваясь к шуму и не понимая, где я.
Then came a sudden pattering of bare feet, the sound of heavy objects being thrown about, a violent creaking and the rattling of chains.	Вдруг послышалось шлепанье босых ног, стук бросаемых тяжестей, громкий скрип и грохот цепей.
I heard the swish of the water as the ship was suddenly brought round, and a foamy yellow-green wave flew across the little round window and left it streaming.	Потом раздался плеск, так как судно сделало резкий поворот, желто-зеленая пенистая волна ударилась о маленький иллюминатор каюты и снова схлынула.
I jumped into my clothes and went on deck.	Я быстро оделся и поспешил на палубу.
As I came up the ladder I saw against the flushed sky-for the sun was just rising-the broad back and red hair of the captain, and over his shoulder the puma spinning from a tackle rigged on to the mizzen spanker-boom.	Поднимаясь по трапу, я увидел на алом фоне восходившего солнца широкую спину и рыжие волосы капитана. Над ним висела в воздухе клетка с пумой, которую он спускал на веревке, пропущенной через блок на бизань-мачте.
The poor brute seemed horribly scared, and crouched in the bottom of its little cage.	Бедное животное, смертельно перепуганное, припало ко дну своей маленькой клетки.
"Overboard with 'em!" bawled the captain. "Overboard with 'em!	- За борт их всех! - рычал капитан. - За борт!
We'll have a clean ship soon of the whole bilin' of 'em."	Я очищу судно от всей этой дряни!
He stood in my way, so that I had perforce to tap his shoulder to come on deck.	Он стоял у меня на дороге, и, чтобы выйти на палубу, я вынужден был хлопнуть его по плечу.
He came round with a start, and staggered back a few paces to stare at me.	Он вздрогнул, повернулся и попятился.
It needed no expert eye to tell that the man was still drunk.	Сразу видно было, что он все еще пьян.
"Hullo!" said he, stupidly; and then with a light coming into his eyes, "Why, it's Mister-Mister?"	- Эй, ты! - сказал он с идиотским видом, потом, начав соображать, добавил: - А, это мистер... мистер...
"Prendick," said I.	- Прендик, - сказал я.

"Prendick be damned!" said he. "Shut-up,-that's your name.	- К черту Прендика! - завопил капитан. - Заткни Глотку - вот ты кто!
Mister Shut-up."	Мистер Заткни Глотку!
It was no good answering the brute; but I certainly did not expect his next move.	Конечно, не следовало отвечать этому пьяному скоту. Но я не мог предвидеть, что он сделает дальше.
He held out his hand to the gangway by which Montgomery stood talking to a massive grey-haired man in dirty-blue flannels, who had apparently just come aboard.	Он протянул руку к трапу, у которого стоял Монтгомери, разговаривая с широкоплечим седым человеком в грязном синем фланелевом костюме, по-видимому, только что появившимся на судне.
"That way, Mister Blasted Shut-up! that way!" roared the captain.	- Пошел туда, мистер Заткни Глотку, туда! - ревел капитан.
Montgomery and his companion turned as he spoke.	Монтгомери и его собеседник повернулись к нам.
"What do you mean?" I said.	- Что это значит? - спросил я.
"That way, Mister Blasted Shut-up,-that's what I mean!	- Вон отсюда, мистер Заткни Глотку, вот что это значит!
Overboard, Mister Shut-up,-and sharp!	За борт, живо!
We're cleaning the ship out,-cleaning the whole blessed ship out; and overboard you go!"	Мы очищаем судно, очищаем наше бедное судно! Вон!
I stared at him dumfounded.	Оторопев, я смотрел на него.
Then it occurred to me that it was exactly the thing I wanted.	Но потом понял, что именно этого мне и хочется.
The lost prospect of a journey as sole passenger with this quarrelsome sot was not one to mourn over.	Перспектива остаться единственным пассажиром этого сварливого дурака не сулила мне ничего приятного.
I turned towards Montgomery.	Я повернулся к Монтгомери.
"Can't have you," said Montgomery's companion, concisely.	- Мы не можем вас взять, - решительно сказал мне его собеседник.
"You can't have me!" said I, aghast.	- Не можете меня взять? - совершенно растерявшись, переспросил я.
He had the squarest and most resolute face I ever set eyes upon.	Такого непреклонного и решительного лица, как у него, я еще в жизни не видел.
"Look here," I began, turning to the captain.	- Послушайте... - начал я, обращаясь к капитану.
"Overboard!" said the captain. "This ship aint for beasts and cannibals and worse than beasts, any more.	- За борт! - снова заорал он. - Это судно не для зверей и не для людоедов, которые хуже зверья, в сто раз хуже!
Overboard you go, Mister Shut-up.	За борт... проклятый мистер Заткни Глотку!
If they can't have you, you goes overboard.	Возьмут они вас или не возьмут, все равно вон с моей шхуны!
But, anyhow, you go-with your friends.	Куда угодно! Вон отсюда вместе с вашими друзьями!

I've done with this blessed island for evermore, amen!	Я навсегда простился с этим проклятым островом!
I've had enough of it."	Довольно с меня!
"But, Montgomery," I appealed.	- Послушайте, Монтгомери... - сказал я.
He distorted his lower lip, and nodded his head hopelessly at the grey-haired man beside him, to indicate his powerlessness to help me.	Он скривил нижнюю губу и, безнадежно кивнув головой, указал на седого человека, стоявшего рядом с ним, как бы выразив этим свое бессилие помочь мне.
"I'll see to you, presently," said the captain.	- Уж я об этом позабочусь, - сказал капитан.
Then began a curious three-cornered altercation.	Началось странное препирательство.
Alternately I appealed to one and another of the three men,-first to the grey-haired man to let me land, and then to the drunken captain to keep me aboard. I even bawled entreaties to the sailors.	Я попеременно обращался то к одному, то к другому из троих, прежде всего к седому человеку, прося позволить мне высадиться на берег, потом к пьяному капитану с просьбою оставить меня на судне и, наконец, даже к матросам.
Montgomery said never a word, only shook his head.	Монтгомери не сказал ни слова - он только качал головой.
"You're going overboard, I tell you," was the captain's refrain. "Law be damned!	- За борт, говорю вам, - беспрестанно повторял капитан. - К черту закон!
I'm king here."	Я хозяин на судне!
At last I must confess my voice suddenly broke in the middle of a vigorous threat.	Я начал грозить, но голос мой пресекся.
I felt a gust of hysterical petulance, and went aft and stared dismally at nothing.	Охваченный бессильным бешенством, я отошел на корму, угрюмо глядя в пустоту.
Meanwhile the sailors progressed rapidly with the task of unshipping the packages and caged animals.	Тем временем матросы быстро работали, сгружая ящики и клетки с животными.
A large launch, with two standing lugs, lay under the lee of the schooner; and into this the strange assortment of goods were swung.	Большой баркас с поднятыми парусами уже стоял у подветренного борта шхуны, и туда сваливали всю эту удивительную кладь.
I did not then see the hands from the island that were receiving the packages, for the hull of the launch was hidden from me by the side of the schooner.	Я не мог видеть, кто приехал за ней с острова, потому что баркас был скрыт бортом шхуны.
Neither Montgomery nor his companion took the slightest notice of me, but busied themselves in assisting and directing the four or five sailors who were unloading the goods.	Ни Монтгомери, ни его собеседник не обращали на меня ни малейшего внимания: они помогали четырем или пяти матросам, выгружавшим багаж.
The captain went forward interfering rather than assisting.	Капитан был тут же, скорее мешая, чем помогая работе.
I was alternately despairful and desperate.	Я переходил от отчаяния к бешенству.
Once or twice as I stood waiting there for things to accomplish themselves, I could not resist an impulse to laugh at my miserable quandary.	Пока я стоял, ожидая своей дальнейшей участи, мне несколько раз неудержимо захотелось расхохотаться над моей злополучной судьбой.
I felt all the wretcheder for the lack of a breakfast.	Я не завтракал и чувствовал себя от этого еще несчастнее.

Hunger and a lack of blood-corpuscles take all the manhood from a man.	Голод и слабость лишают человека мужества.
I perceived pretty clearly that I had not the stamina either to resist what the captain chose to do to expel me, or to force myself upon Montgomery and his companion.	Я прекрасно понимал, что не в силах сопротивляться капитану, который мог избавиться от меня, и у меня не было способа заставить Монтгомери и его товарища взять меня с собой.
So I waited passively upon fate; and the work of transferring Montgomery's possessions to the launch went on as if I did not exist.	Мне оставалось лишь покорно ждать своей судьбы, а выгрузка багажа на баркас между тем продолжалась, и никто не обращал на меня внимания.
Presently that work was finished, and then came a struggle. I was hauled, resisting weakly enough, to the gangway.	Вскоре работа была закончена. И тогда произошла схватка: меня, слабо сопротивлявшегося, потащили к трапу.
Even then I noticed the oddness of the brown faces of the men who were with Montgomery in the launch; but the launch was now fully laden, and was shoved off hastily.	Но даже в эту отчаянную минуту меня удивили странные смуглые лица людей, сидевших в баркасе вместе с Монтгомери. Погрузка была окончена, и баркас сразу отчалил от судна.
A broadening gap of green water appeared under me, and I pushed back with all my strength to avoid falling headlong.	Подо мной быстро увеличивалась полоса зеленой воды, и я изо всех сил подался назад, чтобы не упасть вниз головой.
The hands in the launch shouted derisively, and I heard Montgomery curse at them; and then the captain, the mate, and one of the seamen helping him, ran me aft towards the stern.	Сидевшие в баркасе что-то насмешливо закричали, и я слышал, как Монтгомери обругал их. Капитан, его помощник и один из матросов потащили меня на корму.
The dingey of the Lady Vain had been towing behind; it was half full of water, had no oars, and was quite unvictualled.	Там был привязан ялик с "Леди Вейн", до половины залитый водой, без весел и провизии.
I refused to go aboard her, and flung myself full length on the deck.	Я отказался сойти в него и повалился ничком на палубу.
In the end, they swung me into her by a rope (for they had no stern ladder), and then they cut me adrift.	Но они силой опустили меня туда на веревке без трапа и, перерезав буксир, бросили на произвол судьбы.
I drifted slowly from the schooner.	Волны медленно относили меня от шхуны.
In a kind of stupor I watched all hands take to the rigging, and slowly but surely she came round to the wind; the sails fluttered, and then bellied out as the wind came into them.	В каком-то оцепенении я видел, как матросы начали тянуть снасти, и шхуна медленно, но решительно развернулась по ветру. Паруса затрепетали и наполнились.
I stared at her weather-beaten side heeling steeply towards me; and then she passed out of my range of view.	Я тупо смотрел на истрепанный непогодами борт круто накренившейся шхуны. Она постепенно начала удаляться.
I did not turn my head to follow her.	Я даже не повернул головы ей вслед.
At first I could scarcely believe what had happened.	Я едва верил случившемуся.
I crouched in the bottom of the dingey, stunned, and staring blankly at the vacant, oily sea.	Ошеломленный, сидел я на дне шлюпки и глядел на пустынный, подернутый легкой зыбью океан.

Then I realised that I was in that little hell of mine again, now half swamped; and looking back over the gunwale, I saw the schooner standing away from me, with the red-haired captain mocking at me over the taffrail, and turning towards the island saw the launch growing smaller as she approached the beach.	Но постепенно я осознал, что снова очутился в этой проклятой, почти затонувшей шлюпке. Обернувшись, я увидел шхуну, уплывавшую от меня вместе с рыжеволосым капитаном, который что-то насмешливо кричал, стоя у гакаборта. Повернувшись к острову, я увидел баркас, который становился все меньше и меньше по мере того, как приближался к берегу.
Abruptly the cruelty of this desertion became clear to me.	Я понял весь ужас своего положения.
I had no means of reaching the land unless I should chance to drift there.	У меня не было никакой возможности добраться до берега, если только меня случайно не отнесет туда течением.
I was still weak, you must remember, from my exposure in the boat; I was empty and very faint, or I should have had more heart.	Я еще не" окреп после своих недавних злоключений и к тому же был голоден, иначе у меня было бы больше мужества.
But as it was I suddenly began to sob and weep, as I had never done since I was a little child.	Но, тут я заплакал, как ребенок.
The tears ran down my face.	Слезы потоком хлынули у меня из глаз.
In a passion of despair I struck with my fists at the water in the bottom of the boat, and kicked savagely at the gunwale.	В припадке отчаяния я принялся бить кулаками по воде на дне ялика и колотить ногами в борт.
I prayed aloud for God to let me die.	Я молил бога послать мне смерть.
VI. THE EVIL-LOOKING BOATMEN.	6. УЖАСНАЯ КОМАНДА БАРКАСА
BUT the islanders, seeing that I was really adrift, took pity on me.	Но люди с острова, увидя, что я действительно брошен на произвол судьбы, сжалились надо мной.
I drifted very slowly to the eastward, approaching the island slantingly; and presently I saw, with hysterical relief, the launch come round and return towards me.	Меня медленно относило к востоку в сторону острова, и скоро я с облегчением увидел, что баркас повернул и направился ко мне.
She was heavily laden, and I could make out as she drew nearer Montgomery's white-haired, broad-shouldered companion sitting cramped up with the dogs and several packing-cases in the stern sheets.	Баркас был тяжело нагружен, и когда он подошел ближе, то я увидел седого широкоплечего товарища Монтгомери, сидевшего на корме среди собак и ящиков с багажом.
This individual stared fixedly at me without moving or speaking.	Этот человек молча, не двигаясь, смотрел на меня.
The black-faced cripple was glaring at me as fixedly in the bows near the puma.	Не менее пристально разглядывал меня и черномазый урод, расположившийся около клетки с пумой на носу.
There were three other men besides,-three strange brutish-looking fellows, at whom the staghounds were snarling savagely.	Кроме них, в баркасе было еще три странных, звероподобных существа, на которых злобно рычали собаки.
Montgomery, who was steering, brought the boat by me, and rising, caught and fastened my painter to the tiller to tow me, for there was no room aboard.	Монтгомери, сидевший на руле, подчалил к ялику и, привстав с места, поймал и прикрепил к своей корме обрывок каната, чтобы отвести меня на буксире: на баркасе места не было.

I had recovered from my hysterical phase by this time and answered his hail, as he approached, bravely enough.	Я успел уже оправиться от своего нервного припадка и довольно бодро ответил на его оклик.
I told him the dingey was nearly swamped, and he reached me a piggin.	Я сказал, что шлюпка почти затоплена, и он подал мне деревянный ковш.
I was jerked back as the rope tightened between the boats. For some time I was busy baling.	Когда буксир натянулся, я упал от толчка, но встал и начал усердно вычерпывать воду.
It was not until I had got the water under (for the water in the dingey had been shipped; the boat was perfectly sound) that I had leisure to look at the people in the launch again.	Лишь покончив с этим делом (шлюпка только зачерпнула воду бортом, но была невредима), я снова взглянул на людей, сидевших в баркасе.
The white-haired man I found was still regarding me steadfastly, but with an expression, as I now fancied, of some perplexity.	Седой человек все так же пристально и, как мне показалось, с некоторым замешательством смотрел на меня.
When my eyes met his, he looked down at the staghound that sat between his knees.	Когда наши взгляды встречались, он опускал глаза и глядел на собаку, сидевшую у него между коленями.
He was a powerfully-built man, as I have said, with a fine forehead and rather heavy features; but his eyes had that odd drooping of the skin above the lids which often comes with advancing years, and the fall of his heavy mouth at the corners gave him an expression of pugnacious resolution.	Это был великолепно сложенный человек, с красивым лбом и довольно крупными чертами лица, но веки у него были дряблые, старческие, а складка у рта придавала лицу выражение дерзкой решительности.
He talked to Montgomery in a tone too low for me to hear.	Он разговаривал с Монтгомери так тихо, что я не мог разобрать слов.
From him my eyes travelled to his three men; and a strange crew they were.	Я стал рассматривать остальных трех, сидевших в баркасе. Это была на редкость странная команда.
I saw only their faces, yet there was something in their faces-I knew not what-that gave me a queer spasm of disgust.	Я видел только их лица; но в них было что-то неуловимое, чего я не мог постичь, и это вызывало во мне странное отвращение.
I looked steadily at them, and the impression did not pass, though I failed to see what had occasioned it.	Я пристально всматривался в них, и странное чувство не проходило, хотя я и не мог понять его причины.
They seemed to me then to be brown men; but their limbs were oddly swathed in some thin, dirty, white stuff down even to the fingers and feet: I have never seen men so wrapped up before, and women so only in the East.	Они показались мне темнокожими, но их руки и ноги были обмотаны какой-то грязной белой тканью до самых кончиков пальцев. Я никогда еще не видел, чтобы мужчины так кутались, только женщины на Востоке носят такую одежду.
They wore turbans too, and thereunder peered out their elfin faces at me,-faces with protruding lower-jaws and bright eyes.	На головах их были тюрбаны, из-под которых виднелись их таинственные лица - выпяченные нижние челюсти и сверкающие глаза.
They had lank black hair, almost like horsehair, and seemed as they sat to exceed in stature any race of men I have seen.	Волосы их, черные и гладкие, были похожи на лошадиные гривы, и, сидя, они казались значительно выше всех людей, каких мне доводилось видеть.

The white-haired man, who I knew was a good six feet in height, sat a head below any one of the three.	Седой старик, который, как я заметил, был добрых шести футов роста, теперь, сидя, был на голову ниже каждого из этих троих.
I found afterwards that really none were taller than myself; but their bodies were abnormally long, and the thigh-part of the leg short and curiously twisted.	Впоследствии я убедился, что в действительности все они были не выше меня, но туловища у них были ненормально длинные, а ноги короткие и странно искривленные.
At any rate, they were an amazingly ugly gang, and over the heads of them under the forward lug peered the black face of the man whose eyes were luminous in the dark.	Во всяком случае, они представляли собой необычайно безобразное зрелище, а над их головами, под передним парусом, выглядывало смуглое лицо того урода, чьи глаза светились в темноте.
As I stared at them, they met my gaze; and then first one and then another turned away from my direct stare, and looked at me in an odd, furtive manner.	Когда взгляды наши встретились, он отвернулся, но не прекратил украдкой поглядывать в мою сторону.
It occurred to me that I was perhaps annoying them, and I turned my attention to the island we were approaching.	Чтобы не быть навязчивым, я перестал их рассматривать и повернулся к острову, к которому мы приближались.
It was low, and covered with thick vegetation,-chiefly a kind of palm, that was new to me.	Остров был низкий, покрытый пышной растительностью, среди которой больше всего было пальм незнакомого мне вида.
From one point a thin white thread of vapour rose slantingly to an immense height, and then frayed out like a down feather.	В одном месте белая струя дыма поднималась необычайно высоко и затем расплывалась в воздухе белыми, как пух, хлопьями.
We were now within the embrace of a broad bay flanked on either hand by a low promontory.	Мы очутились в большой бухте, ограниченной с обеих сторон невысокими мысами.
The beach was of dull-grey sand, and sloped steeply up to a ridge, perhaps sixty or seventy feet above the sea-level, and irregularly set with trees and undergrowth.	Берег был усыпан темным сероватым песком и в глубине поднимался футов на шестьдесят или семьдесят над уровнем моря, на нем кое-где виднелись деревья и кустарники.
Half way up was a square enclosure of some greyish stone, which I found subsequently was built partly of coral and partly of pumiceous lava.	Посреди, склона была странная, пестрая каменная ограда, сложенная, как я увидел позже, частью из кораллов и частью из вулканической пемзы.
Two thatched roofs peeped from within this enclosure.	Две тростниковые крыши виднелись над оградой.
A man stood awaiting us at the water's edge.	На берегу, ожидая нас, стоял человек.
I fancied while we were still far off that I saw some other and very grotesque-looking creatures scuttle into the bushes upon the slope; but I saw nothing of these as we drew nearer.	Издали мне показалось, что еще несколько других странных существ поспешно скрылись в кустарнике, но, когда мы приблизились, я уже больше не видел их.
This man was of a moderate size, and with a black negroid face.	Человек, ожидавший нас, был среднего роста, с черным, как у негра, лицом.
He had a large, almost lipless, mouth, extraordinary lank arms, long thin feet, and bow-legs, and stood with his heavy face thrust forward staring at us.	Его широкий рот был очень тонок, руки необычайно худые, а искривленные дугой ноги имели узкие и длинные ступни. Он стоял на берегу, вытянув шею, ожидая нашего приближения.

He was dressed like Montgomery and his white-haired companion, in jacket and trousers of blue serge.	Одет он был так же, как Монтгомери и седой старик, в синюю блузу и панталоны.
As we came still nearer, this individual began to run to and fro on the beach, making the most grotesque movements.	Когда мы подошли к самому берегу, он принялся бегать взад и вперед, делая крайне нелепые телодвижения.
At a word of command from Montgomery, the four men in the launch sprang up, and with singularly awkward gestures struck the lugs.	По команде Монтгомери все четверо в баркасе вскочили на ноги и как-то удивительно неуклюже принялись спускать паруса.
Montgomery steered us round and into a narrow little dock excavated in the beach.	Монтгомери ввел баркас в маленький искусственный залив.
Then the man on the beach hastened towards us.	Странный человек кинулся к нам.
This dock, as I call it, was really a mere ditch just long enough at this phase of the tide to take the longboat.	Собственно говоря, заливчик был простой канавой, но достаточно большой, чтобы баркас мог войти туда во время прилива.
I heard the bows ground in the sand, staved the dingey off the rudder of the big boat with my piggin, and freeing the painter, landed.	Почувствовав, что нос баркаса врезался в песок, я оттолкнулся от его кормы деревянным ковшом и, отвязав буксир, причалил к берегу.
The three muffled men, with the clumsiest movements, scrambled out upon the sand, and forthwith set to landing the cargo, assisted by the man on the beach.	Трое закутанных людей неуклюже вылезли из баркаса и тотчас же принялись разгружать багаж с помощью человека, ожидавшего нас на берегу.
I was struck especially by the curious movements of the legs of the three swathed and bandaged boatmen,-not stiff they were, but distorted in some odd way, almost as if they were jointed in the wrong place.	Особенно удивила меня их походка: нельзя сказать, что они были неповоротливы, но казались какими-то искореженными, словно состояли из кое-как скрепленных кусков.
The dogs were still snarling, and strained at their chains after these men, as the white-haired man landed with them.	Собаки продолжали рычать и рваться с цепей, после того как они вместе с седым стариком сошли на берег.
The three big fellows spoke to one another in odd guttural tones, and the man who had waited for us on the beach began chattering to them excitedly-a foreign language, as I fancied-as they laid hands on some bales piled near the stern.	Эти трое, переговариваясь, издавали какие-то странные, гортанные звуки, а человек, встретивший нас на берегу, взволнованно обратился к ним на каком-то, как показалось мне, иностранном языке, и они принялись за тюки, сложенные на корме.
Somewhere I had heard such a voice before, and I could not think where.	Я уже где-то слышал точно такой же голос, но где, не мог припомнить.
The white-haired man stood, holding in a tumult of six dogs, and bawling orders over their din.	Старик удерживал шесть бесновавшихся собак, перекрывая их лай громкими распоряжениями.
Montgomery, having unshipped the rudder, landed likewise, and all set to work at unloading.	Монтгомери тоже сошел на берег, и все занялись багажом.
I was too faint, what with my long fast and the sun beating down on my bare head, to offer any assistance.	Я был слишком слаб, чтобы после голодовки, на жарком солнце, которое пекло мою непокрытую голову, предложить им свою помощь.
Presently the white-haired man seemed to recollect my presence, and came up to me.	Наконец старик, видимо, вспомнил о моем присутствии и подошел ко мне.

"You look," said he, "as though you had scarcely breakfasted."	- Судя по вашему виду, вы не завтракали, - сказал он.
His little eyes were a brilliant black under his heavy brows.	Его маленькие черные глазки блестели из-под бровей.
"I must apologise for that.	- Прошу у вас прощения.
Now you are our guest, we must make you comfortable,-though you are uninvited, you know." He looked keenly into my face. "Montgomery says you are an educated man, Mr. Prendick; says you know something of science.	Теперь вы наш гость, хотя и непрошеный, и мы должны позаботиться о вас. - Он взглянул мне прямо в лицо. - Монтгомери сказал мне, что вы образованный человек, мистер Прендик. Он сказал, что вы немного занимались наукой.
May I ask what that signifies?"	Нельзя ли узнать, чем именно?
I told him I had spent some years at the Royal College of Science, and had done some researches in biology under Huxley.	Я рассказал, что учился в Ройал-колледже и занимался биологическими исследованиями под руководством Хаксли.
He raised his eyebrows slightly at that.	Услышав это, он слегка приподнял брови.
"That alters the case a little, Mr. Prendick," he said, with a trifle more respect in his manner. "As it happens, we are biologists here.	- Это несколько меняет дело, мистер Прендик, -сказал он с легким оттенком уважения в голосе. -Как ни странно, но мы тоже биологи.
This is a biological station-of a sort."	Это своего рода биологическая станция.
His eye rested on the men in white who were busily hauling the puma, on rollers, towards the walled yard.	Он посмотрел на людей, которые на катках двигали клетку с пумой к ограде.
"I and Montgomery, at least," he added. Then, "When you will be able to get away, I can't say. We're off the track to anywhere.	- Да, мы с Монтгомери биологи, - сказал он. -Неизвестно, когда вы сможете нас покинуть, -добавил он минуту спустя. - Наш остров лежит далеко от навигационных путей.
We see a ship once in a twelve-month or so."	Суда появляются здесь не чаще раза в год.
He left me abruptly, and went up the beach past this group, and I think entered the enclosure.	Вдруг он оставил меня, прошел мимо тащивших пуму людей, поднялся вверх по откосу и исчез за изгородью.
The other two men were with Montgomery, erecting a pile of smaller packages on a low-wheeled truck.	Еще двое вместе с Монтгомери грузили багаж на низенькую тележку.
The llama was still on the launch with the rabbit hutches; the staghounds were still lashed to the thwarts.	Лама находилась на баркасе вместе с кроличьими клетками; собаки были по-прежнему привязаны к скамьям.
The pile of things completed, all three men laid hold of the truck and began shoving the ton-weight or so upon it after the puma.	Нагрузив на тележку не меньше тонны, все трое повезли ее наверх, вслед за клеткой с пумой.
Presently Montgomery left them, and coming back to me held out his hand.	Потом Монтгомери оставил их и, вернувшись, протянул мне руку.
"I'm glad," said he, "for my own part. That captain was a silly ass.	- Что касается меня, то я рад, - сказал он. -Капитан настоящий осел.
He'd have made things lively for you."	Вам пришлось бы хлебнуть с ним горя.
"It was you," said I, "that saved me again."	- Вы еще раз спасли меня, - сказал я.
"That depends.	- Ну, смотря как на это взглянуть!

You'll find this island an infernally rum place, I promise you.	Уверяю вас, остров покажется вам чертовски скучной дырой!
I'd watch my goings carefully, if I were you. He-" He hesitated, and seemed to alter his mind about what was on his lips.	На вашем месте я был бы осторожен... Он... -Монтгомери замялся и не сказал того, что едва не сорвалось у него с языка.
"I wish you'd help me with these rabbits," he said.	- Не будете ли вы так добры помочь мне выгрузить клетки с кроликами?
His procedure with the rabbits was singular.	С кроликами он поступил самым удивительным образом.
I waded in with him, and helped him lug one of the hutches ashore. No sooner was that done than he opened the door of it, and tilting the thing on one end turned its living contents out on the ground.	После того как я, войдя в воду, помог ему перенести клетку на берег, он открыл дверцу и, наклонив ее, вывернул всех зверьков прямо на землю.
They fell in a struggling heap one on the top of the other.	Кролики грудой барахтались на земле.
He clapped his hands, and forthwith they went off with that hopping run of theirs, fifteen or twenty of them I should think, up the beach.	Он хлопнул в ладоши, и они скачками бросились врассыпную; их было штук пятнадцать или двадцать.
"Increase and multiply, my friends," said Montgomery. "Replenish the island.	- Плодитесь и размножайтесь, друзья, -проговорил Монтгомери. - Населяйте остров.
Hitherto we've had a certain lack of meat here."	У нас тут был недостаток в мясе.
As I watched them disappearing, the white-haired man returned with a brandy-flask and some biscuits.	Пока я наблюдал за разбегавшимися кроликами, вернулся старик с бутылкой коньяку и несколькими сухарями.
"Something to go on with, Prendick," said he, in a far more familiar tone than before.	- Вот, подкрепитесь, Прендик, - сказал он уже гораздо дружелюбнее.
I made no ado, but set to work on the biscuits at once, while the white-haired man helped Montgomery to release about a score more of the rabbits.	Не заставляя себя долго просить, я принялся за сухари, а он помог Монтгомери выпустить на волю еще десятка два кроликов.
Three big hutches, however, went up to the house with the puma.	Но три оставшихся кроличьих клетки и клетку с ламой отнесли наверх, к дому.
The brandy I did not touch, for I have been an abstainer from my birth.	К коньяку я не притронулся, так как никогда не пил спиртного.
VII. THE LOCKED DOOR.	7. ЗАПЕРТАЯ ДВЕРЬ
THE reader will perhaps understand that at first everything was so strange about me, and my position was the outcome of such unexpected adventures, that I had no discernment of the relative strangeness of this or that thing.	Надеюсь, читатель поймет, что на первых порах все окружающее казалось мне до того необычайным и я пережил такие неожиданные приключения, что не мог понять, в чем же здесь самое странное.
I followed the llama up the beach, and was overtaken by Montgomery, who asked me not to enter the stone enclosure.	Я последовал за клеткой с ламой, но меня нагнал Монтгомери и попросил не входить за ограду.
I noticed then that the puma in its cage and the pile of packages had been placed outside the entrance to this quadrangle.	Тут я заметил, что пума в клетке и груда багажа также остались за оградой.

I turned and saw that the launch had now been unloaded, run out again, and was being beached, and the white-haired man was walking towards us.	Обернувшись, я увидел, что баркас, уже окончательно разгруженный, вытащен на берег и старик идет к нам.
He addressed Montgomery. "And now comes the problem of this uninvited guest. What are we to do with him?"	- А теперь нам предстоит решить, как поступить с этим незваным гостем, - обратился он к Монтгомери. - Что с ним делать?
"He knows something of science," said Montgomery.	- У него есть некоторые научные познания, -отозвался тот.
"I'm itching to get to work again-with this new stuff," said the white-haired man, nodding towards the enclosure.	- Мне не терпится поскорее приняться за дело, поработать над этим новым материалом, - сказал старик, кивнув головой в сторону ограды.
His eyes grew brighter.	Глаза его заблестели.
"I daresay you are," said Montgomery, in anything but a cordial tone.	- Охотно верю, - угрюмо буркнул Монтгомери.
"We can't send him over there, and we can't spare the time to build him a new shanty; and we certainly can't take him into our confidence just yet."	- Мы не можем пустить его туда, а строить для него хижину нет времени. Вместе с тем никак нельзя посвящать его в наше дело.
"I'm in your hands," said I.	- Готов вам повиноваться, - сказал я.
I had no idea of what he meant by "over there."	У меня не было ни малейшего представления о том, что означало "пустить туда".
"I've been thinking of the same things," Montgomery answered. "There's my room with the outer door-"	- Я тоже думал об этом, - сказал Монтгомери. - Но у меня есть комната с наружной дверью...
"That's it," said the elder man, promptly, looking at Montgomery; and all three of us went towards the enclosure.	- Значит, решено, - быстро прервал его старик, пристально глядя на Монтгомери, и мы все трое подошли к ограде.
"I'm sorry to make a mystery, Mr. Prendick; but you'll remember you're uninvited.	- Мне очень жаль, что приходится окружать дело такой тайной, мистер Прендик, но не забывайте, что вы здесь незваный гость.
Our little establishment here contains a secret or so, is a kind of Blue-Beard's chamber, in fact.	Наше маленькое предприятие имеет свой секрет, нечто вроде комнаты Синей Бороды.
Nothing very dreadful, really, to a sane man; but just now, as we don't know you-"	В сущности, тут нет ничего страшного для человека с крепкими нервами. Но пока мы еще не пригляделись к вам...
"Decidedly," said I, "I should be a fool to take offence at any want of confidence."	- Понятно, - сказал я, - глупо было бы мне обижаться на недоверие.
He twisted his heavy mouth into a faint smile-he was one of those saturnine people who smile with the corners of the mouth down,-and bowed his acknowledgment of my complaisance.	На его мрачном лице появилась бледная улыбка -он принадлежал к тому суровому типу людей, которые улыбаются одними углами рта, - и он поклонился в знак признательности.
The main entrance to the enclosure was passed; it was a heavy wooden gate, framed in iron and locked, with the cargo of the launch piled outside it, and at the corner we came to a small doorway I had not previously observed.	Мы прошли мимо главных ворот. Они были тяжелые, деревянные, окованные железом и запертые на замок. Перед ними были свалены груды багажа с баркаса. В углу ограды оказалась небольшая дверь, которой я раньше не заметил.

The white-haired man produced a bundle of keys from the pocket of his greasy blue jacket, opened this door, and entered.	Старик вынул из кармана своей засаленной синей блузы связку ключей, отпер дверь и вошел.
His keys, and the elaborate locking-up of the place even while it was still under his eye, struck me as peculiar.	Меня удивило, что даже во время его присутствия на острове все здесь так надежно заперто.
I followed him, and found myself in a small apartment, plainly but not uncomfortably furnished and with its inner door, which was slightly ajar, opening into a paved courtyard.	Я последовал за ним и очутился в небольшой комнате, просто, но уютно обставленной. Внутренняя дверь была приоткрыта и выходила на мощеный двор.
This inner door Montgomery at once closed.	Эту дверь Монтгомери тотчас же запер.
A hammock was slung across the darker corner of the room, and a small unglazed window defended by an iron bar looked out towards the sea.	В дальнем углу комнаты висел гамак; маленькое незастекленное окно, забранное железной решеткой, выходило прямо на море.
This the white-haired man told me was to be my apartment; and the inner door, which "for fear of accidents," he said, he would lock on the other side, was my limit inward.	Старик сказал, что здесь я буду жить и не должен переступать порога внутренней двери, которую он "на всякий случай" запер.
He called my attention to a convenient deck-chair before the window, and to an array of old books, chiefly, I found, surgical works and editions of the Latin and Greek classics (languages I cannot read with any comfort), on a shelf near the hammock.	Он указал на удобный шезлонг у окна и на множество старых книг, главным образом сочинений по хирургии и изданий классиков на греческом и латинском языках (эти языки я понимал с трудом), стоявших на попке около гамака.
He left the room by the outer door, as if to avoid opening the inner one again.	Вышел он через наружную дверь, словно не желая больше отворять внутреннюю.
"We usually have our meals in here," said Montgomery, and then, as if in doubt, went out after the other. "Moreau!"	- Обыкновенно мы здесь обедаем, - сказал Монтгомери и вдруг, как будто почувствовав неожиданное сомнение, быстро последовал за ушедшим. - Моро! - окликнул он его.
I heard him call, and for the moment I do not think I noticed.	Сначала я не обратил на эту фамилию никакого внимания.
Then as I handled the books on the shelf it came up in consciousness: Where had I heard the name of Moreau before?	Но, просматривая книги, стоявшие на полке, я невольно стал припоминать: где же раньше я ее слышал?
I sat down before the window, took out the biscuits that still remained to me, and ate them with an excellent appetite.	Я сел у окна, вынул оставшиеся сухари и с аппетитом принялся жевать их.
Moreau!	Моро?
Through the window I saw one of those unaccountable men in white, lugging a packing-case along the beach.	Взглянув в окно, я увидел одного из удивительных людей в белом, тащившего ящик с багажом.
Presently the window-frame hid him.	Вскоре он скрылся из виду.
Then I heard a key inserted and turned in the lock behind me.	Затем я услышал, как позади меня щелкнул замок.

After a little while I heard through the locked door the noise of the staghounds, that had now been brought up from the beach.	Немного погодя сквозь запертую дверь донеслись шум и возня, поднятые собаками, которых привели с берега.
They were not barking, but sniffing and growling in a curious fashion.	Они не лаяли, а только как-то странно рычали и фыркали.
I could hear the rapid patter of their feet, and Montgomery's voice soothing them.	Я слышал быстрый топот их лап и успокаивающий голос Монтгомери.
I was very much impressed by the elaborate secrecy of these two men regarding the contents of the place, and for some time I was thinking of that and of the unaccountable familiarity of the name of Moreau; but so odd is the human memory that I could not then recall that well-known name in its proper connection.	Таинственность, которой окружили себя эти двое людей, произвела на меня очень сильное впечатление, и я задумался над этим, как и над удивительно знакомой мне фамилией Моро. Но человеческая память так капризна, что я никак не мог припомнить, с чем связана эта известная фамилия.
From that my thoughts went to the indefinable queerness of the deformed man on the beach.	Постепенно я начал думать о непостижимой странности обезображенного и закутанного в белое человека на берегу.
I never saw such a gait, such odd motions as he pulled at the box.	Я никогда не видел такой походки, таких странных телодвижений, как у него, когда он тащил ящик.
I recalled that none of these men had spoken to me, though most of them I had found looking at me at one time or another in a peculiarly furtive manner, quite unlike the frank stare of your unsophisticated savage.	Я вспомнил, что ни один из этих людей не заговорил со мной, хотя я и видел, что все они по временам посматривали на меня как-то странно, украдкой, а совсем не тем открытым взглядом, какой бывает у настоящих дикарей. Я никак не мог понять, на каком языке они говорили.
Indeed, they had all seemed remarkably taciturn, and when they did speak, endowed with very uncanny voices.	Все они казались удивительно молчаливыми, а когда говорили, голоса их звучали резко и неприятно.
What was wrong with them?	Что же с ними такое?
Then I recalled the eyes of Montgomery's ungainly attendant.	Тут я вспомнил глаза уродливого слуги Монтгомери.
Just as I was thinking of him he came in.	Он вошел как раз в ту минуту, когда я подумал о нем.
He was now dressed in white, and carried a little tray with some coffee and boiled vegetables thereon.	Теперь он был одет в белое и нес небольшой поднос с кофе и вареными овощами.
I could hardly repress a shuddering recoil as he came, bending amiably, and placed the tray before me on the table.	Я чуть не отскочил, когда он, любезно кланяясь, поставил передо мной на стол поднос.
Then astonishment paralysed me.	Изумление сковало меня.
Under his stringy black locks I saw his ear; it jumped upon me suddenly close to my face.	Под черными мелкими прядями его волос я увидел ухо. Оно внезапно очутилось прямо перед моими глазами.
The man had pointed ears, covered with a fine brown fur!	Ухо было остроконечное и покрытое тонкой бурой шерстью!
"Your breakfast, sair," he said.	- Ваш завтрак, сэр, - сказал он.

I stared at his face without attempting to answer him.	Я уставился ему прямо в лицо, чувствуя, что не в силах ответить.
He turned and went towards the door, regarding me oddly over his shoulder.	Он повернулся и пошел к двери, странно косясь на меня через плечо.
I followed him out with my eyes; and as I did so, by some odd trick of unconscious cerebration, there came surging into my head the phrase,	Я проводил его взглядом, и в это же самое время из подсознания в памяти у меня всплыли слова:
"The Moreau Hollows"-was it?	"Заказы Моро... Или указы?.."
"The Moreau-" Ah!	А, вот что!
It sent my memory back ten years.	Память перенесла меня на десять лет назад.
"The Moreau Horrors!"	"Ужасы Моро".
The phrase drifted loose in my mind for a moment, and then I saw it in red lettering on a little buff-coloured pamphlet, to read which made one shiver and creep.	Мгновение эта фраза смутно вертелась у меня в голове, но тотчас она предстала передо мной, напечатанная красными буквами на небольшой коричневатой обложке брошюры, которую невозможно было читать без дрожи.
Then I remembered distinctly all about it. That long-forgotten pamphlet came back with startling vividness to my mind.	Я ясно припомнил все подробности: эта давно забытая брошюра с поразительной яркостью воскресла в памяти.
I had been a mere lad then, and Moreau was, I suppose, about fifty,-a prominent and masterful physiologist, well-known in scientific circles for his extraordinary imagination and his brutal directness in discussion.	В то время я был еще юношей, а Моро уже перевалило за пятьдесят. Это был выдающийся ученый-физиолог, хорошо известный в научных кругах богатством своего воображения и резкой прямотой взглядов.
Was this the same Moreau?	Был ли это тот самый Моро?
He had published some very astonishing facts in connection with the transfusion of blood, and in addition was known to be doing valuable work on morbid growths.	Он описал несколько поразительных случаев переливания крови и, кроме того, был известен своими выдающимися трудами о ненормальностях развития организма.
Then suddenly his career was closed.	Но вдруг его блестящая карьера прервалась.
He had to leave England.	Ему пришлось покинуть Англию.
A journalist obtained access to his laboratory in the capacity of laboratory-assistant, with the deliberate intention of making sensational exposures; and by the help of a shocking accident (if it was an accident), his gruesome pamphlet became notorious.	Какой-то журналист пробрался в его лабораторию под видом лаборанта с намерением опубликовать сенсационные разоблачения. Благодаря поразительной случайности, если только это действительно была случайность, его гнусная брошюрка приобрела громкую известность.
On the day of its publication a wretched dog, flayed and otherwise mutilated, escaped from Moreau's house.	Как раз в день ее появления из лаборатории Моро убежала собака с ободранной шкурой, вся искалеченная.
It was in the silly season, and a prominent editor, a cousin of the temporary laboratory-assistant, appealed to the conscience of the nation.	Это было скверное время, и один известный издатель, двоюродный брат мнимого лаборанта Моро, обратился к общественному мнению.
It was not the first time that conscience has turned against the methods of research.	Уже не в первый раз общественное мнение восставало против методов экспериментального исследования.

The doctor was simply howled out of the country.	Доктор Моро был изгнан из страны.
It may be that he deserved to be; but I still think that the tepid support of his fellow-investigators and his desertion by the great body of scientific workers was a shameful thing.	Может быть, он и заслуживал этого, но безразличие других исследователей, отречение от него большинства его собратьев-ученых были все же постыдны.
Yet some of his experiments, by the journalist's account, were wantonly cruel.	Правда, судя по сообщению журналиста, некоторые из его опытов были бессмысленно жестоки.
He might perhaps have purchased his social peace by abandoning his investigations; but he apparently preferred the latter, as most men would who have once fallen under the overmastering spell of research.	Быть может, ему удалось бы примириться с обществом, прекратив свои исследования, но он не пошел на это, как сделало бы на его месте большинство людей, испытавших однажды невыразимое счастье заниматься наукой.
He was unmarried, and had indeed nothing but his own interest to consider.	Он не имел семьи, и ему надо было заботиться только о себе...
I felt convinced that this must be the same man.	Я чувствовал уверенность, что это тот самый Моро.
Everything pointed to it.	Все указывало на это.
It dawned upon me to what end the puma and the other animals-which had now been brought with other luggage into the enclosure behind the house-were destined; and a curious faint odour, the halitus of something familiar, an odour that had been in the background of my consciousness hitherto, suddenly came forward into the forefront of my thoughts. It was the antiseptic odour of the dissecting-room.	И вдруг мне стало ясно, для чего предназначались пума и другие животные, доставленные вместе с остальным багажом за ограду позади дома. Странный, слабый, смутно знакомый запах, который я до сих пор ощущал только подсознательно, вдруг стал осознанный: это был антисептический запах операционной.
I heard the puma growling through the wall, and one of the dogs yelped as though it had been struck.	Я услыхал за стенкой рычание пумы и визг одной из собак, которую как будто били.
Yet surely, and especially to another scientific man, there was nothing so horrible in vivisection as to account for this secrecy; and by some odd leap in my thoughts the pointed ears and luminous eyes of Montgomery's attendant came back again before me with the sharpest definition.	Собственно говоря, для всякого образованного человека в вивисекции нет ничего настолько ужасного, чтобы обставлять ее такой тайной. Но в результате какого-то странного скачка мысли остроконечные уши и светящиеся глаза слуги Монтгомери снова ярко представились мне.
I stared before me out at the green sea, frothing under a freshening breeze, and let these and other strange memories of the last few days chase one another through my mind.	Я смотрел на зеленую морскую даль, расстилавшуюся перед моими глазами, на волны, пенившиеся под напором свежего ветерка, и странные воспоминания последних дней одно за другим мелькали в моей голове.
What could it all mean?	Что же все это значит?
A locked enclosure on a lonely island, a notorious vivisector, and these crippled and distorted men?	Эта глухая ограда на пустынном острове, этот известный вивисектор, эти искалеченные и обезображенные люди?..
VIII. THE CRYING OF THE PUMA.	8. КРИК ПУМЫ

MONTGOMERY interrupted my tangle of mystification and suspicion about one o'clock, and his grotesque attendant followed him with a tray bearing bread, some herbs and other eatables, a flask of whiskey, a jug of water, and three glasses and knives.	Около часу дня мои размышления были прерваны приходом Монтгомери. Его странный слуга следовал за ним, неся на подносе хлеб, какие-то овощи и другую еду, а также бутылку виски, кувшин воды, три стакана и три ножа.
I glanced askance at this strange creature, and found him watching me with his queer, restless eyes.	Я искоса посмотрел на это удивительное существо и увидел, что оно тоже наблюдает за мной своими странными, бегающими глазами.
Montgomery said he would lunch with me, but that Moreau was too preoccupied with some work to come.	Монтгомери объявил, что будет завтракать вместе со мной, а Моро слишком занят, чтобы присоединиться к нам.
"Moreau!" said I. "I know that name."	- Моро? - сказал я. - Мне знакома эта фамилия.
"The devil you do!" said he. "What an ass I was to mention it to you!	- Черт побери! - воскликнул он. - И что я за осел, зачем я вам это сказал!
I might have thought.	Мог бы раньше подумать.
Anyhow, it will give you an inkling of our-mysteries.	Ну, да все равно, это послужит вам намеком на разъяснение наших тайн.
Whiskey?"	Не хотите ли виски?
"No, thanks; I'm an abstainer."	- Нет, спасибо, я не пью.
"I wish I'd been.	- Хотел бы я быть на вашем месте!
But it's no use locking the door after the steed is stolen.	Но бесполезно жалеть о невозможном.
It was that infernal stuff which led to my coming here,-that, and a foggy night.	Это проклятое виски и привело меня сюда. Оно и одна туманная ночь.
I thought myself in luck at the time, when Moreau offered to get me off.	И я счел еще за счастье, когда Моро предложил взять меня с собой.
It's queer-"	Странное дело...
"Montgomery," said I, suddenly, as the outer door closed, "why has your man pointed ears?"	- Монтгомери, - прервал я его, как только закрылась наружная дверь, - отчего у вашего слуги остроконечные уши?
"Damn!" he said, over his first mouthful of food. He stared at me for a moment, and then repeated, "Pointed ears?"	- Черт побери! - выругался он с набитым ртом и с минуту изумленно смотрел на меня. -Остроконечные уши?
"Little points to them," said I, as calmly as possible, with a catch in my breath; "and a fine black fur at the edges?"	- Да, остроконечные, - повторил я возможно спокойнее, но со стесненным дыханием, - и поросшие шерстью.
He helped himself to whiskey and water with great deliberation.	Он преспокойно принялся смешивать виски с водой.
"I was under the impression-that his hair covered his ears."	- Мне всегда казалось, что уши его не видны из-под волос.
"I saw them as he stooped by me to put that coffee you sent to me on the table.	- Я увидел их, когда он нагнулся, чтобы поставить на стол кофе.
And his eyes shine in the dark."	И глаза у него светятся в темноте.

By this time Montgomery had recovered from the surprise of my question.	Монтгомери уже пришел в себя от неожиданности.
"I always thought," he said deliberately, with a certain accentuation of his flavouring of lisp, "that there was something the matter with his ears, from the way he covered them.	- Я и сам замечал, - спокойно сказал он, слегка шепелявя, - что у него с ушами действительно что-то неладно, у него такая странная манера тщательно прикрывать их волосами.
What were they like?"	Как же они выглядели?
I was persuaded from his manner that this ignorance was a pretence. Still, I could hardly tell the man that I thought him a liar.	Я был уверен, что он просто притворяется, но не мог уличить его во лжи.
"Pointed," I said; "rather small and furry,-distinctly furry.	- Они остроконечные, - повторил я, - маленькие и покрытые шерстью, несомненно, покрытые шерстью.
But the whole man is one of the strangest beings I ever set eyes on."	Да и весь он самое странное существо, какое я когда-либо видел.
A sharp, hoarse cry of animal pain came from the enclosure behind us.	Резкий, хриплый, звериный крик, полный страдания, донесся до нас из-за ограды.
Its depth and volume testified to the puma.	По его ярости и силе можно было догадаться, что это кричит пума.
I saw Montgomery wince.	Я заметил, как Монтгомери вздрогнул.
"Yes?" he said.	- Да? - сказал он вопросительно.
"Where did you pick up the creature?"	- Откуда вы его взяли?
"San Francisco.	- Он из... Сан-Франциско.
He's an ugly brute, I admit.	Действительно, он безобразен.
Half-witted, you know.	Какой-то полупомешанный.
Can't remember where he came from.	Не могу хорошенько припомнить, откуда он.
But I'm used to him, you know.	Но я привык к нему.
We both are.	Мы оба привыкли друг к другу.
How does he strike you?"	Чем же он так поразил вас?
"He's unnatural," I said. "There's something about him-don't think me fanciful, but it gives me a nasty little sensation, a tightening of my muscles, when he comes near me.	- Он весь как бы противоестественный, - сказал я.- В нем есть что-то особенное... Не примите меня за сумасшедшего, но близость его возбуждает во мне дрожь омерзения, как прикосновение чего-то нечистого.
It's a touch-of the diabolical, in fact."	В нем, право, есть что-то дьявольское.
Montgomery had stopped eating while I told him this.	Слушая меня, Монтгомери перестал есть.
"Rum!" he said. "I can't see it."	- Ерунда, - сказал он. - Я этого не замечал.
He resumed his meal.	Он снова принялся за еду.
"I had no idea of it," he said, and masticated. "The crew of the schooner must have felt it the same. Made a dead set at the poor devil.	- Мне это и в голову не приходило, - проговорил он, прожевывая кусок. - По-видимому, матросы на шхуне чувствовали то же самое... И травили же они беднягу!..

You saw the captain?"	Вы сами видели, как капитан...
Suddenly the puma howled again, this time more painfully.	Снова раздался крик пумы, на этот раз еще более страдальческий.
Montgomery swore under his breath.	Монтгомери выругался.
I had half a mind to attack him about the men on the beach.	Я уже почти решился спросить у него о людях, виденных мною на берегу.
Then the poor brute within gave vent to a series of short, sharp cries.	Но тут бедное животное начало испускать один за другим резкие, пронзительные крики.
"Your men on the beach," said I; "what race are they?"	- А ваши люди на берегу, - все же спросил я его, -к какой расе они принадлежат?
"Excellent fellows, aren't they?" said he, absentmindedly, knitting his brows as the animal yelled out sharply.	- Недурные молодцы, правда? - рассеянно ответил он, хмуря брови при каждом новом крике животного.
I said no more.	Я замолчал.
There was another outcry worse than the former.	Снова раздался крик, еще отчаяннее прежних.
He looked at me with his dull grey eyes, and then took some more whiskey. He tried to draw me into a discussion about alcohol, professing to have saved my life with it.	Он посмотрел на меня своими мрачными серыми глазами, подлил себе еще виски, попытался завязать разговор об алкоголе и стал уверять, что им он спас мне жизнь.
He seemed anxious to lay stress on the fact that I owed my life to him.	Казалось, ему хотелось подчеркнуть, что я обязан ему жизнью.
I answered him distractedly.	Я отвечал рассеянно.
Presently our meal came to an end; the misshapen monster with the pointed ears cleared the remains away, and Montgomery left me alone in the room again.	Завтрак наш скоро кончился. Урод с остроконечными ушами убрал со стола, и Монтгомери снова оставил меня одного.
All the time he had been in a state of ill-concealed irritation at the noise of the vivisected puma.	Завтракая со мной, он все время был в состоянии плохо скрываемого раздражения от криков подвергнутой вивисекции пумы.
He had spoken of his odd want of nerve, and left me to the obvious application.	Он жаловался, что нервы у него шалят, и в этом не приходилось сомневаться.
I found myself that the cries were singularly irritating, and they grew in depth and intensity as the afternoon wore on.	Я чувствовал, что эти крики необычайно раздражают и меня. В течение дня они становились все громче.
They were painful at first, but their constant resurgence at last altogether upset my balance.	Их было мучительно слышать, и в конце концов я потерял душевное равновесие.
I flung aside a crib of Horace I had been reading, and began to clench my fists, to bite my lips, and to pace the room.	Я отбросил перевод Горация, который пробовал читать, и принялся, сжимая кулаки и кусая губы, шагать по комнате.
Presently I got to stopping my ears with my fingers.	Потом я стал затыкать себе уши пальцами.
The emotional appeal of those yells grew upon me steadily, grew at last to such an exquisite expression of suffering that I could stand it in that confined room no longer.	Но крики становились все нестерпимее. Наконец в них зазвучало такое предельное страдание, что я почувствовал себя не в силах оставаться в комнате.

I stepped out of the door into the slumberous heat of the late afternoon, and walking past the main entrance-locked again, I noticed-turned the corner of the wall.	Я вышел на воздух, в дремотный жар полуденного солнца, и, пройдя мимо главных ворот, по-прежнему запертых, повернул за угол ограды.
The crying sounded even louder out of doors.	На воздухе крики звучали еще громче.
It was as if all the pain in the world had found a voice.	Казалось, будто в них сосредоточилось все страдание мира.
Yet had I known such pain was in the next room, and had it been dumb, I believe-I have thought since-I could have stood it well enough.	Все же, думается мне (а я с тех пор не раз думал об этом), знай я, что в соседней комнате кто-нибудь страдает точно так же, но молча, я отнесся бы к этому гораздо спокойнее.
It is when suffering finds a voice and sets our nerves quivering that this pity comes troubling us.	Но когда страдание обретает голос и заставляет трепетать наши нервы, тогда душу переполняет жалость.
But in spite of the brilliant sunlight and the green fans of the trees waving in the soothing sea-breeze, the world was a confusion, blurred with drifting black and red phantasms, until I was out of earshot of the house in the chequered wall.	Несмотря на яркое солнце и зеленые веера колеблемых морским ветром пальм, весь мир казался мне мрачным хаосом, полным черных и кровавых призраков, до тех пор, пока я не отошел далеко от дома с каменной оградой.
IX. THE THING IN THE FOREST.	9. ВСТРЕЧА В ЛЕСУ
I STRODE through the undergrowth that clothed the ridge behind the house, scarcely heeding whither I went; passed on through the shadow of a thick cluster of straight-stemmed trees beyond it, and so presently found myself some way on the other side of the ridge, and descending towards a streamlet that ran through a narrow valley.	Я пробирался через кустарник, покрывавший холм за домом, почти не разбирая дороги. Миновав густую купу прямоствольных деревьев, я очутился на противоположном склоне холма, у подножия которого по узкой долине бежал ручей.
I paused and listened.	Я остановился и прислушался.
The distance I had come, or the intervening masses of thicket, deadened any sound that might be coming from the enclosure.	То ли за дальностью расстояния, то ли из-за густоты леса, но ужасные звуки больше не долетали до меня.
The air was still.	Вокруг было тихо.
Then with a rustle a rabbit emerged, and went scampering up the slope before me.	Но вот из кустов выскочил кролик и бросился со всех ног вниз по склону холма.
I hesitated, and sat down in the edge of the shade.	Постояв немного, я уселся в тени на опушке.
The place was a pleasant one.	Место было красивое.
The rivulet was hidden by the luxuriant vegetation of the banks save at one point, where I caught a triangular patch of its glittering water.	Ручейка совсем не было видно за пышной растительностью, покрывавшей его берега, и только в одном месте треугольником блестела гладь воды.
On the farther side I saw through a bluish haze a tangle of trees and creepers, and above these again the luminous blue of the sky.	На другом его берегу в синеватой дымке виднелась густая чаща деревьев и ползучих растений, а над ними сияло ясное голубое небо.
Here and there a splash of white or crimson marked the blooming of some trailing epiphyte.	Тут и там были разбросаны белые и малиновые пятна каких-то цветов.

I let my eyes wander over this scene for a while, and then began to turn over in my mind again the strange peculiarities of Montgomery's man.	Некоторое время взгляд мой блуждал вокруг, но затем мысли мои снова вернулись к странностям слуги Монтгомери.
But it was too hot to think elaborately, and presently I fell into a tranquil state midway between dozing and waking.	Однако было слишком жарко для напряженных размышлений, и скоро я впал в какое-то расслабленное состояние, нечто среднее между сном и бодрствованием.
From this I was aroused, after I know not how long, by a rustling amidst the greenery on the other side of the stream.	Не знаю, сколько прошло времени, как вдруг меня разбудил легкий шорох на другой стороне ручья.
For a moment I could see nothing but the waving summits of the ferns and reeds.	Сначала я увидел только колеблющиеся верхушки папоротников и тростников.
Then suddenly upon the bank of the stream appeared something-at first I could not distinguish what it was.	Потом на берегу показалось какое-то существо, но что это было, я не мог сразу рассмотреть.
It bowed its round head to the water, and began to drink.	Оно нагнуло голову и принялось пить.
Then I saw it was a man, going on all-fours like a beast.	Тут только я увидел, что это человек, но человек, ходящий на четвереньках, как животное!
He was clothed in bluish cloth, and was of a copper-coloured hue, with black hair.	Он был в голубоватой одежде, волосы у него были черные, а тело и лицо - медно-красного цвета.
It seemed that grotesque ugliness was an invariable character of these islanders.	По-видимому, необычайное безобразие было общей чертой всех обитателей этого острова.
I could hear the suck of the water at his lips as he drank.	Я слышал, как он шумно лакал воду.
I leant forward to see him better, and a piece of lava, detached by my hand, went pattering down the slope.	Я наклонился вперед, чтобы получше его рассмотреть. Кусочек лавы, задетый моей рукой, покатился вниз по откосу.
He looked up guiltily, and his eyes met mine.	Человек с виноватым видом поднял голову, и глаза наши встретились.
Forthwith he scrambled to his feet, and stood wiping his clumsy hand across his mouth and regarding me.	Он тотчас вскочил на ноги и некоторое время стоял на месте, вытирая рот неуклюжей рукой и глядя на меня.
His legs were scarcely half the length of his body.	Ноги у него были почти в два раза короче его туловища.
So, staring one another out of countenance, we remained for perhaps the space of a minute.	Так, в смущении разглядывая друг друга, мы оставались, может быть, с минуту.
Then, stopping to look back once or twice, he slunk off among the bushes to the right of me, and I heard the swish of the fronds grow faint in the distance and die away.	Затем, покосившись на меня, он исчез в кустах справа, и шелест листьев постепенно затих вдали.
Long after he had disappeared, I remained sitting up staring in the direction of his retreat.	Еще долго после того, как он скрылся, я продолжал сидеть, глядя ему вслед.
My drowsy tranquillity had gone.	Сонливость мою как рукой сняло.

I was startled by a noise behind me, and turning suddenly saw the flapping white tail of a rabbit vanishing up the slope.	Я вздрогнул от шума, раздавшегося позади меня, и, быстро обернувшись, увидел белый хвост кролика, мелькнувший на вершине холма.
I jumped to my feet.	Я вскочил на ноги.
The apparition of this grotesque, half-bestial creature had suddenly populated the stillness of the afternoon for me.	Появление страшного полузвериного существа доказывало, что лес, пустынный с виду, обитаем.
I looked around me rather nervously, and regretted that I was unarmed.	Я с беспокойством осмотрелся вокруг, жалея, что у меня не было оружия.
Then I thought that the man I had just seen had been clothed in bluish cloth, had not been naked as a savage would have been; and I tried to persuade myself from that fact that he was after all probably a peaceful character, that the dull ferocity of his countenance belied him.	Тут мне пришла в голову мысль, что виденный мной человек был в синей одежде, а не нагой, как подобает настоящему дикарю, и я стал убеждать себя, что, по всей вероятности, он был мирный и свирепость его была только кажущейся.
Yet I was greatly disturbed at the apparition.	Но все же его появление очень меня встревожило.
I walked to the left along the slope, turning my head about and peering this way and that among the straight stems of the trees.	Я пошел влево по склону холма, глядя по сторонам меж прямых древесных стволов.
Why should a man go on all-fours and drink with his lips?	Почему этот человек ходил на четвереньках и лакал воду прямо из ручья?
Presently I heard an animal wailing again, and taking it to be the puma, I turned about and walked in a direction diametrically opposite to the sound.	Тут я снова услыхал звериный вой и, полагая, что это кричит пума, повернулся и пошел в противоположном направлении.
This led me down to the stream, across which I stepped and pushed my way up through the undergrowth beyond.	Дорога привела меня к ручью, перейдя который, я продолжал пробиваться сквозь кустарник.
I was startled by a great patch of vivid scarlet on the ground, and going up to it found it to be a peculiar fungus, branched and corrugated like a foliaceous lichen, but deliquescing into slime at the touch; and then in the shadow of some luxuriant ferns I came upon an unpleasant thing,-the dead body of a rabbit covered with shining flies, but still warm and with the head torn off.	Ярко-красное пятно на земле привлекло к себе мое внимание, и, подойдя ближе, я увидел, что это был необычайного вида гриб, очень причудливый и сморщенный, похожий на листовидный лишайник. При первом же прикосновении он расплылся в водянистую слизь. Дальше под тенью роскошных папоротников я увидел неприятную картину: труп кролика, весь облепленный золотистыми мухами, еще теплый, с оторванной головой.
I stopped aghast at the sight of the scattered blood.	Я остановился, пораженный видом крови.
Here at least was one visitor to the island disposed of!	На острове погиб насильственной смертью один из его обитателей!
There were no traces of other violence about it.	На трупе не было никаких других следов.
It looked as though it had been suddenly snatched up and killed; and as I stared at the little furry body came the difficulty of how the thing had been done.	Казалось, кролик был внезапно схвачен и убит. Г лядя на его мягкое, пушистое тельце, я невольно задал себе вопрос: как это могло случиться?
The vague dread that had been in my mind since I had seen the inhuman face of the man at the stream grew distincter as I stood there.	Ощущение смутного страха, вызванное нечеловеческим лицом существа, пившего из ручья, стало теперь определеннее.

I began to realise the hardihood of my expedition among these unknown people.	Я почувствовал, как опасно для меня оставаться здесь, среди этих непонятных людей.
The thicket about me became altered to my imagination.	Весь лес сразу словно преобразился.
Every shadow became something more than a shadow,-became an ambush; every rustle became a threat.	Каждый темный уголок казался засадой, каждый шорох - опасностью.
Invisible things seemed watching me.	Мне казалось, что какие-то незримые существа подстерегают меня всюду.
I resolved to go back to the enclosure on the beach.	Я решил, что пора возвращаться.
I suddenly turned away and thrust myself violently, possibly even frantically, through the bushes, anxious to get a clear space about me again.	Быстро повернувшись, я стремительно, почти исступленно кинулся сквозь кустарник, мечтая как можно скорей выбраться на открытое место.
I stopped just in time to prevent myself emerging upon an open space.	Я остановился перед большой поляной.
It was a kind of glade in the forest, made by a fall; seedlings were already starting up to struggle for the vacant space; and beyond, the dense growth of stems and twining vines and splashes of fungus and flowers closed in again.	Собственно говоря, это была своего рода просека. Молодые деревца уже начинали завоевывать свободное пространство, а за ними снова сплошной стеной стояли стволы, переплетенные лианами, покрытые грибами и разноцветными лишайниками.
Before me, squatting together upon the fungoid ruins of a huge fallen tree and still unaware of my approach, were three grotesque human figures.	Передо мной, на полусгнившем стволе упавшего дерева, еще не замечая моего приближения, сидели, поджав ноги, три странных человеческих существа.
One was evidently a female; the other two were men.	Очевидно, одна женщина и двое мужчин.
They were naked, save for swathings of scarlet cloth about the middle; and their skins were of a dull pinkish-drab colour, such as I had seen in no savages before.	Они были совершенно нагие, если не считать куска красной материи на бедрах. Кожа у них была розоватая, какой я еще не видел ни у одного дикаря.
They had fat, heavy, chinless faces, retreating foreheads, and a scant bristly hair upon their heads.	Их толстые лица были лишены подбородка, лоб выдавался вперед, а головы покрывали редкие щетинистые волосы.
I never saw such bestial-looking creatures.	Никогда еще я не встречал таких звероподобных существ.
They were talking, or at least one of the men was talking to the other two, and all three had been too closely interested to heed the rustling of my approach.	Они разговаривали между собой, или, вернее, один из них говорил, обращаясь к двум другим, но все трое были так увлечены, что никто не услышал моих шагов.
They swayed their heads and shoulders from side to side.	Они трясли головами и раскачивались из стороны в сторону.
The speaker's words came thick and sloppy, and though I could hear them distinctly I could not distinguish what he said.	Слова звучали так быстро и невнятно, что хотя я хорошо слышал их, но ничего не мог понять.
He seemed to me to be reciting some complicated gibberish.	Казалось, говоривший нес какую-то невероятную околесицу.

Presently his articulation became shriller, and spreading his hands he rose to his feet.	Скоро звук его голоса стал протяжней, и, размахивая руками, он вскочил на ноги.
At that the others began to gibber in unison, also rising to their feet, spreading their hands and swaying their bodies in rhythm with their chant.	Остальные двое тоже встали и, размахивая руками, принялись вторить ему, раскачиваясь в такт пению.
I noticed then the abnormal shortness of their legs, and their lank, clumsy feet.	Я заметил, что у них ненормально короткие ноги и тонкие неуклюжие ступни.
All three began slowly to circle round, raising and stamping their feet and waving their arms; a kind of tune crept into their rhythmic recitation, and a refrain,-"Aloola," or "Balloola," it sounded like.	Все трое теперь медленно кружились, притопывая и размахивая руками; в их ритмической скороговорке можно было разобрать мотив с повторяющимся припевом вроде "алула" или "балула".
Their eyes began to sparkle, and their ugly faces to brighten, with an expression of strange pleasure.	Глаза их заблестели, уродливые лица озарились странной радостью.
Saliva dripped from their lipless mouths.	Слюна текла из безгубых ртов.
Suddenly, as I watched their grotesque and unaccountable gestures, I perceived clearly for the first time what it was that had offended me, what had given me the two inconsistent and conflicting impressions of utter strangeness and yet of the strangest familiarity.	И тут, наблюдая их смешные и непостижимые движения, я ясно понял, что, собственно, так неприятно поражало меня и рождало во мне противоречивое впечатление чего-то необычного и вместе с тем странно знакомого.
The three creatures engaged in this mysterious rite were human in shape, and yet human beings with the strangest air about them of some familiar animal.	Эти три существа, поглощенные своим таинственным обрядом, имели человеческий образ, и он крайне странно сочетался со знакомым звериным обликом.
Each of these creatures, despite its human form, its rag of clothing, and the rough humanity of its bodily form, had woven into it-into its movements, into the expression of its countenance, into its whole presence-some now irresistible suggestion of a hog, a swinish taint, the unmistakable mark of the beast.	Несмотря на свою человеческую внешность, на набедренные повязки и на все их грубое человекоподобие, каждый из них был отмечен печатью чего-то животного, в их движениях, во взгляде, во всем облике сквозило сходство со свиньями.
I stood overcome by this amazing realisation and then the most horrible questionings came rushing into my mind.	Я стоял, пораженный, и самые ужасные вопросы вихрем завертелись у меня в голове.
They began leaping in the air, first one and then the other, whooping and grunting.	Странные создания одно за другим начали подпрыгивать высоко в воздух, визжа и хрюкая.
Then one slipped, and for a moment was on all-fours,-to recover, indeed, forthwith.	Одно из них поскользнулось и встало на четвереньки, лишь на миг, прежде чем снова подняться на ноги.
But that transitory gleam of the true animalism of these monsters was enough.	Но и в столь коротком проблеске животного инстинкта я увидел всю его сущность.
I turned as noiselessly as possible, and becoming every now and then rigid with the fear of being discovered, as a branch cracked or a leaf rustled, I pushed back into the bushes.	Я бесшумно повернулся и, весь цепенея от ужаса при мысли, что треск сучка или шелест листьев может выдать меня, бросился обратно в кустарник.

It was long before I grew bolder, and dared to move freely. My only idea for the moment was to get away from these foul beings, and I scarcely noticed that I had emerged upon a faint pathway amidst the trees.	Прошло много времени, прежде чем я осмелел и пошел с меньшими предосторожностями. " В эту минуту единственной моей мыслью было уйти подальше от безобразных существ, и я не заметил, как вышел на еле заметную тропинку, которая вилась среди деревьев.
Then suddenly traversing a little glade, I saw with an unpleasant start two clumsy legs among the trees, walking with noiseless footsteps parallel with my course, and perhaps thirty yards away from me.	И вдруг, пересекая небольшую поляну, я вздрогнул, увидев между стволами чьи-то ноги, которые бесшумно двигались параллельно мне на расстоянии около тридцати ярдов.
The head and upper part of the body were hidden by a tangle of creeper.	Голова и туловище были скрыты густой листвой.
I stopped abruptly, hoping the creature did not see me.	Я сразу остановился, надеясь, что неизвестное существо не заметит меня.
The feet stopped as I did.	Но в то же мгновение остановились и ноги.
So nervous was I that I controlled an impulse to headlong flight with the utmost difficulty.	Я был так встревожен, что с величайшим трудом поборол в себе неодолимое желание бежать очертя голову.
Then looking hard, I distinguished through the interlacing network the head and body of the brute I had seen drinking.	Вглядевшись в зеленую путаницу ветвей, я различил голову и туловище того самого существа, которое пило из ручья.
He moved his head. There was an emerald flash in his eyes as he glanced at me from the shadow of the trees, a half-luminous colour that vanished as he turned his head again.	Оно взглянуло на меня, и глаза его сверкнули из полумрака зеленоватым огоньком, который погас, как только оно отвернулось.
He was motionless for a moment, and then with a noiseless tread began running through the green confusion.	С минуту оно стояло неподвижно, а потом снова бесшумно пустилось бежать сквозь заросли кустов и деревьев.
In another moment he had vanished behind some bushes.	Вскоре оно исчезло среди каких-то растений.
I could not see him, but I felt that he had stopped and was watching me again.	Я больше не видел его, но чувствовал, что оно остановилось и следит за мной.
What on earth was he,-man or beast?	Что же это было такое - человек или животное?
What did he want with me?	Чего хотело оно от меня?
I had no weapon, not even a stick.	Я был совершенно безоружен, даже палки у меня не было.
Flight would be madness.	Бежать не имело смысла.
At any rate the Thing, whatever it was, lacked the courage to attack me.	Во всяком случае, это существо не осмеливалось напасть на меня.
Setting my teeth hard, I walked straight towards him.	Стиснув зубы, я пошел прямо на него.
I was anxious not to show the fear that seemed chilling my backbone.	Я старался не выказывать страха, от которого у меня по спине бегали мурашки.
I pushed through a tangle of tall white-flowered bushes, and saw him twenty paces beyond, looking over his shoulder at me and hesitating.	Пробравшись сквозь цветущие белые кусты, я увидел его шагах в двадцати от себя, - он нерешительно посматривал через плечо.

I advanced a step or two, looking steadfastly into his eyes.	Я подошел еще на несколько шагов, упорно глядя ему в глаза.
"Who are you?" said I.	- Кто ты? - спросил я.
He tried to meet my gaze.	Он тоже старался не опускать глаз.
"No!" he said suddenly, and turning went bounding away from me through the undergrowth.	- Нет, - вдруг сказал он и прыжками скрылся в кустарнике.
Then he turned and stared at me again.	Потом, остановившись, снова стал смотреть на меня.
His eyes shone brightly out of the dusk under the trees.	Его глаза сверкали среди густых ветвей.
My heart was in my mouth; but I felt my only chance was bluff, and walked steadily towards him.	Душа моя ушла в пятки, но я чувствовал, что единственное мое спасение в смелости, и я продолжал идти прямо на него.
He turned again, and vanished into the dusk.	Он обернулся еще раз и исчез в чаще.
Once more I thought I caught the glint of his eyes, and that was all.	Мне почудилось, что его глаза снова сверкнули, и это было все.
For the first time I realised how the lateness of the hour might affect me.	Только теперь я сообразил, что уже поздно и мне опасно оставаться в лесу.
The sun had set some minutes since, the swift dusk of the tropics was already fading out of the eastern sky, and a pioneer moth fluttered silently by my head.	Солнце только что зашло, быстрые тропические сумерки уже серели на востоке, и первая ночная бабочка бесшумно порхала над моей головой.
Unless I would spend the night among the unknown dangers of the mysterious forest, I must hasten back to the enclosure.	Чтобы не остаться на ночь в лесу, среди неведомых опасностей, я должен был спешить назад.
The thought of a return to that pain-haunted refuge was extremely disagreeable, but still more so was the idea of being overtaken in the open by darkness and all that darkness might conceal.	Мысль о возвращении в эту обитель страдания была очень неприятна, но еще неприятней было бы остаться в темноте, полной всяких неожиданностей.
I gave one more look into the blue shadows that had swallowed up this odd creature, and then retraced my way down the slope towards the stream, going as I judged in the direction from which I had come.	Я снова взглянул в синеватые сумерки, поглотившие это странное существо, и повернул назад, вниз по склону, к ручью, двигаясь, как я полагал, в ту же сторону, откуда пришел.
I walked eagerly, my mind confused with many things, and presently found myself in a level place among scattered trees.	Я быстро шагал вперед, ошеломленный всем происшедшим, и вскоре очутился на открытом месте, лишь кое-где поросшем деревьями.
The colourless clearness that comes after the sunset flush was darkling; the blue sky above grew momentarily deeper, and the little stars one by one pierced the attenuated light; the interspaces of the trees, the gaps in the further vegetation, that had been hazy blue in the daylight, grew black and mysterious.	Прозрачная ясность неба, наступающая после заката солнца, уже сменялась темнотой. Небо темнело с каждой минутой, и звезды загорались одна за другой. Просветы меж деревьями, прогалины в лесной чаще, казавшиеся в ярком свете дня голубоватыми, становились теперь черными и таинственными.
I pushed on.	Я шел вперед.
The colour vanished from the world.	Все кругом померкло.

The tree-tops rose against the luminous blue sky in inky silhouette, and all below that outline melted into one formless blackness.	Черные верхушки деревьев вырисовывались на светлом фоне неба, а внизу все сливалось в бесформенную массу.
Presently the trees grew thinner, and the shrubby undergrowth more abundant.	Вскоре деревья поредели, а кустарник стал еще гуще.
Then there was a desolate space covered with a white sand, and then another expanse of tangled bushes. I did not remember crossing the sand-opening before.	Потом он сменился унылым пространством, покрытым белым песком, а дальше стеной встала новая чаща.
I began to be tormented by a faint rustling upon my right hand.	Меня все время тревожил слабый шорох, раздававшийся справа.
I thought at first it was fancy, for whenever I stopped there was silence, save for the evening breeze in the tree-tops.	Сначала я решил, что это мне только чудится, так как стоило мне остановиться - и тотчас же наступала полнейшая тишина, нарушаемая лишь шелестом вечернего ветерка.
Then when I turned to hurry on again there was an echo to my footsteps.	Но как только я продолжал путь, моим шагам вторили еще чьи-то шаги.
I turned away from the thickets, keeping to the more open ground, and endeavouring by sudden turns now and then to surprise something in the act of creeping upon me.	Я удалился от чащи, держась поближе к открытым местам, и делал время от времени неожиданные повороты, чтобы захватить врасплох своего преследователя, если только он существовал.
I saw nothing, and nevertheless my sense of another presence grew steadily.	Я не видел ничего подозрительного, и все же ощущение чьего-то присутствия становилось все сильней.
I increased my pace, and after some time came to a slight ridge, crossed it, and turned sharply, regarding it steadfastly from the further side.	Я ускорил шаги, добрался до невысокого холма, перевалил через него и круто повернул в обратную сторону, не спуская, однако, глаз с холма.
It came out black and clear-cut against the darkling sky; and presently a shapeless lump heaved up momentarily against the sky-line and vanished again.	Холм ясно вырисовывался на темневшем фоне неба. Вскоре на этом фоне мелькнула какая-то бесформенная тень и сразу исчезла.
I felt assured now that my tawny-faced antagonist was stalking me once more; and coupled with that was another unpleasant realisation, that I had lost my way.	Теперь я был уверен, что темнокожее существо снова крадется за мной. И к тому же я сделал еще одно печальное открытие: не было сомнения, что я заблудился.
For a time I hurried on hopelessly perplexed, and pursued by that stealthy approach.	Некоторое время я продолжал идти вперед, совершенно упавший духом, преследуемый своим тайным врагом.
Whatever it was, the Thing either lacked the courage to attack me, or it was waiting to take me at some disadvantage.	Кто бы он ни был, но у него не хватало смелости напасть на меня, а может быть, он просто выжидал благоприятного случая.
I kept studiously to the open.	Я упорно избегал леса.
At times I would turn and listen; and presently I had half persuaded myself that my pursuer had abandoned the chase, or was a mere creation of my disordered imagination.	По временам я останавливался, прислушивался и вскоре почти убедил себя, что мой преследователь отстал или же вообще существовал только в моем расстроенном воображении.
Then I heard the sound of the sea.	Тут я услышал шум моря.

I quickened my footsteps almost into a run, and immediately there was a stumble in my rear.	Я пошел быстро, почти побежал, и сразу же услышал, как позади меня кто-то споткнулся.
I turned suddenly, and stared at the uncertain trees behind me.	Мгновенно повернувшись, я пристально оглядел темневшие позади деревья.
One black shadow seemed to leap into another.	Одна черная тень, казалось, сливалась с другой.
I listened, rigid, and heard nothing but the creep of the blood in my ears.	Я прислушался, весь цепенея от страха, но услышал только, как кровь стучит у меня в висках.
I thought that my nerves were unstrung, and that my imagination was tricking me, and turned resolutely towards the sound of the sea again.	Решив, что нервы мои расстроены и слух обманывает меня, я снова решительно направился к морю.
In a minute or so the trees grew thinner, and I emerged upon a bare, low headland running out into the sombre water.	Через несколько минут деревья поредели, и я вышел на голый низкий мыс, омываемый темной водой.
The night was calm and clear, and the reflection of the growing multitude of the stars shivered in the tranquil heaving of the sea.	Ночь была тихая и ясная, свет звезд отражался на гладкой поверхности моря.
Some way out, the wash upon an irregular band of reef shone with a pallid light of its own.	В некотором отдалении, на неровно выступающей гряде камней, вода слабо светилась.
Westward I saw the zodiacal light mingling with the yellow brilliance of the evening star.	На западе зодиакальный свет сливался с желтоватым светом вечерней звезды.
The coast fell away from me to the east, and westward it was hidden by the shoulder of the cape.	Берег тянулся далеко на восток, а с запада его скрывал мыс.
Then I recalled the fact that Moreau's beach lay to the west.	Я сообразил, что дом Моро где-то западнее.
A twig snapped behind me, and there was a rustle.	Позади меня треснул сучок и послышался шорох.
I turned, and stood facing the dark trees.	Я обернулся и стал глядеть на темную стену деревьев.
I could see nothing-or else I could see too much.	Видеть я ничего не мог или, вернее, видел слишком много.
Every dark form in the dimness had its ominous quality, its peculiar suggestion of alert watchfulness. So I stood for perhaps a minute, and then, with an eye to the trees still, turned westward to cross the headland; and as I moved, one among the lurking shadows moved to follow me.	Каждая тень имела какую-то своеобразную форму, казалась настороженным живым существом; я постоял так с минуту, а потом, все время оглядываясь на деревья, пошел к западу, чтобы пересечь мыс. Как только я двинулся с места, одна из теней зашевелилась и последовала за мной.
My heart beat quickly.	Сердце мое быстро забилось.
Presently the broad sweep of a bay to the westward became visible, and I halted again.	Вскоре на западе показалась большая бухта, и я снова остановился.
The noiseless shadow halted a dozen yards from me.	Бесшумная тень тоже остановилась в десятке шагов от меня.
A little point of light shone on the further bend of the curve, and the grey sweep of the sandy beach lay faint under the starlight.	Маленькая светящаяся точка виднелась в дальнем конце бухты, весь серый песчаный берег был слабо освещен звездным светом.

Perhaps two miles away was that little point of light.	Огонек горел примерно в двух милях от меня.
To get to the beach I should have to go through the trees where the shadows lurked, and down a bushy slope.	Чтобы снова выйти на берег, я должен был пересечь лес, полный жутких теней, и спуститься по поросшему кустарником склону.
I could see the Thing rather more distinctly now.	Теперь я мог яснее разглядеть своего преследователя.
It was no animal, for it stood erect.	Это не был зверь, так как он стоял на двух ногах.
At that I opened my mouth to speak, and found a hoarse phlegm choked my voice.	Я раскрыл рот, чтобы заговорить, но судорога свела мне горло.
I tried again, and shouted,	Сделав над собой усилие, я крикнул:
"Who is there?"	- Кто там?
There was no answer.	Ответа не было.
I advanced a step.	Я сделал шаг вперед.
The Thing did not move, only gathered itself together.	Он не двигался и только как будто насторожился.
My foot struck a stone.	Я споткнулся о камень.
That gave me an idea.	Это навело меня на удачную мысль.
Without taking my eyes off the black form before me, I stooped and picked up this lump of rock; but at my motion the Thing turned abruptly as a dog might have done, and slunk obliquely into the further darkness.	Не спуская глаз с темной фигуры, я нагнулся и поднял большой валун. Увидя мое движение, темная фигура быстро шарахнулась в сторону, как это делают собаки, и скрылась в темноте.
Then I recalled a schoolboy expedient against big dogs, and twisted the rock into my handkerchief, and gave this a turn round my wrist.	Я вспомнил, как в школе мы отбивались от больших собак, обернул камень носовым платком, а платок обвязал вокруг кисти.
I heard a movement further off among the shadows, as if the Thing was in retreat.	В темноте послышался шорох, как будто мой преследователь отступал.
Then suddenly my tense excitement gave way; I broke into a profuse perspiration and fell a-trembling, with my adversary routed and this weapon in my hand.	Моя решимость сразу пропала. При виде убегающего противника я задрожал, кожа моя покрылась испариной.
It was some time before I could summon resolution to go down through the trees and bushes upon the flank of the headland to the beach.	Прошло некоторое время, прежде чем я собрался с духом и, пройдя через полосу деревьев и кустов, спустился вниз, к берегу, по другую сторону мыса.
At last I did it at a run; and as I emerged from the thicket upon the sand, I heard some other body come crashing after me.	Я бежал бегом и, выйдя из чащи на берег, тотчас же услыхал, что за мной следом кто-то с треском продирается сквозь кусты.
At that I completely lost my head with fear, and began running along the sand.	Совсем потеряв голову от страха, я пустился бежать по берегу.
Forthwith there came the swift patter of soft feet in pursuit.	Позади раздался быстрый глухой топот.
I gave a wild cry, and redoubled my pace.	Я испустил дикий крик и побежал быстрей.

Some dim, black things about three or four times the size of rabbits went running or hopping up from the beach towards the bushes as I passed.	Какие-то темные существа раза в три-четыре крупней кролика, вспугнутые мной, скачками промчались мимо меня в кусты.
So long as I live, I shall remember the terror of that chase.	Никогда в жизни не забуду я этой ужасной погони.
I ran near the water's edge, and heard every now and then the splash of the feet that gained upon me.	Я бежал у самой воды и по временам слышал шлепанье по воде настигавшего меня преследователя.
Far away, hopelessly far, was the yellow light.	Далеко, безнадежно далеко горел желтый огонек.
All the night about us was black and still.	Вокруг было темно и тихо.
Splash, splash, came the pursuing feet, nearer and nearer.	Лишь плеск воды слышался все ближе и ближе.
I felt my breath going, for I was quite out of training; it whooped as I drew it, and I felt a pain like a knife at my side.	За последнее время я сильно ослабел и теперь дышал со свистом, а в боку у меня так кололо, как будто туда вонзили нож.
I perceived the Thing would come up with me long before I reached the enclosure, and, desperate and sobbing for my breath, I wheeled round upon it and struck at it as it came up to me,-struck with all my strength.	Я видел, что преследователь настигнет меня гораздо раньше, чем я успею добежать до ограды. В отчаянии, задыхаясь, я резко обернулся и, как только он приблизился ко мне, изо всех сил, ударил его.
The stone came out of the sling of the handkerchief as I did so.	При этом камень вылетел из платка, как из пращи.
As I turned, the Thing, which had been running on all-fours, rose to its feet, and the missile fell fair on its left temple.	Когда я повернулся, мой преследователь, бежавший на четвереньках, вскочил, и камень угодил ему прямо в левый висок.
The skull rang loud, and the animal-man blundered into me, thrust me back with its hands, and went staggering past me to fall headlong upon the sand with its face in the water; and there it lay still.	Послышался громкий удар, человек-зверь пошатнулся, оттолкнул меня и упал на песок, лицом прямо в воду. Там он остался лежать неподвижно.
I could not bring myself to approach that black heap.	Я не мог заставить себя приблизиться к этой черной массе.
I left it there, with the water rippling round it, under the still stars, and giving it a wide berth pursued my way towards the yellow glow of the house; and presently, with a positive effect of relief, came the pitiful moaning of the puma, the sound that had originally driven me out to explore this mysterious island.	Там я и оставил его, около плещущей воды, под тихим светом мерцающих звезд, и, далеко обойдя это место, продолжал путь к желтому огоньку. С чувством глубокого облегчения я вскоре услыхал жалобный вой пумы, тот самый вой, который заставил меня уйти бродить по таинственному острову.
At that, though I was faint and horribly fatigued, I gathered together all my strength, and began running again towards the light.	И, несмотря на всю свою слабость, я собрал последние силы и пустился бежать на свет.
I thought I heard a voice calling me.	Мне показалось, что чей-то голос зовет меня во мраке.
X. THE CRYING OF THE MAN.	10. ЧЕЛОВЕЧЕСКИЙ КРИК

AS I drew near the house I saw that the light shone from the open door of my room; and then I heard coming from out of the darkness at the side of that orange oblong of light, the voice of Montgomery shouting,	Приблизившись к дому, я увидел, что свет идет из открытой двери моей комнаты, и тотчас же где-то рядом, в темноте, послышался оклик Монтгомери:
"Prendick!"	- Прендик!
I continued running.	Я продолжал бежать.
Presently I heard him again.	Оклик послышался снова.
I replied by a feeble	Я отозвался слабым голосом:
"Hullo!" and in another moment had staggered up to him.	- Эй! - и в следующее мгновение, шатаясь, очутился возле него.
"Where have you been?" said he, holding me at arm's length, so that the light from the door fell on my face. "We have both been so busy that we forgot you until about half an hour ago."	- Где вы были? - спросил он, отстраняя меня рукой так что свет, падавший из двери, бил мне прямо в лицо. - Мы оба были так заняты, что вспомнили о вас только полчаса назад.
He led me into the room and sat me down in the deck chair.	Он ввел меня в комнату и усадил в шезлонг.
For awhile I was blinded by the light.	Ослепленный светом, я ничего не видел.
"We did not think you would start to explore this island of ours without telling us," he said; and then, "I was afraid-But-what-Hullo!" My last remaining strength slipped from me, and my head fell forward on my chest.	- Мы никак не думали, что вы пойдете бродить по острову, не предупредив нас, - сказал он. - Я беспокоился. Но... что такое?.. - Последние силы оставили меня, голова моя упала на грудь.
I think he found a certain satisfaction in giving me brandy.	Он заставил меня выпить коньяку, вероятно, не без торжества.
"For God's sake," said I, "fasten that door."	- Ради бога, заприте дверь! - сказал я.
"You've been meeting some of our curiosities, eh?" said he.	- Вероятно, вы встретились с какой-нибудь из наших достопримечательностей? - спросил он.
He locked the door and turned to me again.	Заперев дверь, он снова повернулся ко мне.
He asked me no questions, but gave me some more brandy and water and pressed me to eat.	Он не задавал мне больше вопросов, но влил мне в рот еще коньяку с водой и заставил меня поесть.
I was in a state of collapse.	Я был в изнеможении.
He said something vague about his forgetting to warn me, and asked me briefly when I left the house and what I had seen.	Он пробормотал, что забыл предупредить меня, и только тогда расспросил, когда я ушел из дому и что видел.
I answered him as briefly, in fragmentary sentences.	Я коротко, отрывочными фразами отвечал ему.
"Tell me what it all means," said I, in a state bordering on hysterics.	- Скажите мае, что все это значат? - спросил я, едва владея собой.
"It's nothing so very dreadful," said he. "But I think you have had about enough for one day."	- Ничего особенного, - ответил он. - Но, я думаю, с вас достаточно на сегодня.
The puma suddenly gave a sharp yell of pain.	Вдруг раздался раздирающий душу крик пумы.
At that he swore under his breath.	Монтгомери тихо выругался.

"I'm damned," said he, "if this place is not as bad as Gower Street, with its cats."	- Провалиться мне, если это место не такое же скверное, как Гауэр-стрит со своими котами.
"Montgomery," said I, "what was that thing that came after me? Was it a beast or was it a man?"	- Монтгомери, что это за существо преследовало меня? - спросил я. - Был ли это зверь или человек?
"If you don't sleep to-night," he said, "you'll be off your head to-morrow."	- Если вы сейчас же не ляжете спать, - сказал он вместо ответа, - то к утру совсем сойдете с ума.
I stood up in front of him.	Я встал и подошел к нему вплотную.
"What was that thing that came after me?" I asked.	- Что это было за существо? - повторил я.
He looked me squarely in the eyes, and twisted his mouth askew.	Он посмотрел мне прямо в глаза и скривил рот.
His eyes, which had seemed animated a minute before, went dull.	Взгляд его, минуту назад такой оживленный, вдруг потускнел.
"From your account," said he, "I'm thinking it was a bogle."	- Судя по вашему рассказу, - сказал он, - это, вероятно, был призрак.
I felt a gust of intense irritation, which passed as quickly as it came.	Меня охватило внезапное раздражение, которое, однако, исчезло так же быстро, как и возникло.
I flung myself into the chair again, and pressed my hands on my forehead.	Я снова опустился в шезлонг и сжал голову руками.
The puma began once more.	Пума опять принялась выть.
Montgomery came round behind me and put his hand on my shoulder.	Монтгомери подошел ко мне сзади и положил мне руку на плечо.
"Look here, Prendick," he said, "I had no business to let you drift out into this silly island of ours.	- Послушайте, Прендик, - сказал он. - У меня не было ни малейшего желания брать вас на этот остров.
But it's not so bad as you feel, man.	Но все это не так страшно, как вам кажется, дружище.
Your nerves are worked to rags.	Просто нервы у вас совсем сдали.
Let me give you something that will make you sleep.	Послушайтесь меня и примите снотворное.
That-will keep on for hours yet.	Это... будет продолжаться еще несколько часов.
You must simply get to sleep, or I won't answer for it."	Вы непременно должны заснуть, иначе я ни за что не ручаюсь.
I did not reply.	Я не отвечал.
I bowed forward, and covered my face with my hands.	Понурившись, я закрыл лицо руками.
Presently he returned with a small measure containing a dark liquid.	Он ушел и вскоре вернулся с маленькой склянкой, наполненной какой-то темной жидкостью.
This he gave me.	Он дал мне ее выпить.
I took it unresistingly, and he helped me into the hammock.	Я беспрекословно проглотил жидкость, и он помог мне лечь в гамак.
When I awoke, it was broad day.	Когда я проснулся, было уже совсем светло.
For a little while I lay flat, staring at the roof above me.	Некоторое время я лежал, уставившись в потолок.

The rafters, I observed, were made out of the timbers of a ship.	Я обнаружил, что балки сделаны из корабельных шпангоутов.
Then I turned my head, and saw a meal prepared for me on the table.	Повернув голову, я увидел, что на столе стоит завтрак.
I perceived that I was hungry, and prepared to clamber out of the hammock, which, very politely anticipating my intention, twisted round and deposited me upon all-fours on the floor.	Я почувствовал голод и хотел было вылезти из гамака, но гамак предупредил мое намерение, перевернулся и вывалил меня на пол.
I got up and sat down before the food.	Я упал на четвереньки и с трудом встал на ноги. Потом я уселся за стол.
I had a heavy feeling in my head, and only the vaguest memory at first of the things that had happened over night.	Г олова была тяжелая, в памяти мелькали смутные воспоминания о вчерашнем.
The morning breeze blew very pleasantly through the unglazed window, and that and the food contributed to the sense of animal comfort which I experienced.	Утренний ветерок задувал в незастекленное окно, и, завтракая, я испытывал приятное физическое удовлетворение.
Presently the door behind me-the door inward towards the yard of the enclosure-opened.	Вдруг внутренняя дверь, которая вела во двор, открылась.
I turned and saw Montgomery's face.	Я обернулся и увидел Монтгомери.
"All right," said he. "I'm frightfully busy."	- Все в порядке? - спросил он. - Я страшно занят.
And he shut the door. Afterwards I discovered that he forgot to re-lock it.	Он тотчас же захлопнул дверь, но немного погодя я заметил, что он забыл ее запереть.
Then I recalled the expression of his face the previous night, and with that the memory of all I had experienced reconstructed itself before me.	Мне невольно припомнилось вчерашнее выражение его лица, а вместе с ним и все происшедшее.
Even as that fear came back to me came a cry from within; but this time it was not the cry of a puma.	Вспоминая пережитые ужасы, я услышал крик. Теперь это уже не был крик пумы.
I put down the mouthful that hesitated upon my lips, and listened.	Не донеся куска до рта, я прислушался.
Silence, save for the whisper of the morning breeze.	Вокруг царила тишина, прерываемая лишь шепотом утреннего ветерка.
I began to think my ears had deceived me.	Я подумал, что это мне только послышалось.
After a long pause I resumed my meal, but with my ears still vigilant.	Просидев так довольно долго, я снова принялся за еду, все еще прислушиваясь.
Presently I heard something else, very faint and low.	Через некоторое время донесся новый звук, тихий и слабый.
I sat as if frozen in my attitude.	Я так и замер на месте.
Though it was faint and low, it moved me more profoundly than all that I had hitherto heard of the abominations behind the wall.	Этот звук потряс меня сильнее, чем все вопли, слышанные мною здесь.
There was no mistake this time in the quality of the dim, broken sounds; no doubt at all of their source. For it was groaning, broken by sobs and gasps of anguish.	На этот раз я не мог ошибиться, я не сомневался в том, что означали эти слабые, дрожащие звуки: это были стоны, прерываемые рыданиями я мучительными вздохами.

It was no brute this time; it was a human being in torment!	Это стонало уже не животное. Это были стоны терзаемого человеческого существа.
As I realised this I rose, and in three steps had crossed the room, seized the handle of the door into the yard, and flung it open before me.	Поняв это, я вскочил на ноги и в три прыжка очутился у противоположной стены, схватился за ручку внутренней двери и широко распахнул ее.
"Prendick, man! Stop!" cried Montgomery, intervening.	- Прендик, стойте! - крикнул внезапно появившийся передо мной Монтгомери.
A startled deerhound yelped and snarled.	Залаяла и зарычала испуганная собака.
There was blood, I saw, in the sink,-brown, and some scarlet-and I smelt the peculiar smell of carbolic acid.	В тазике, стоявшем у порога, была кровь, темная, с ярко-красными пятнами, и я почувствовал своеобразный запах карболки.
Then through an open doorway beyond, in the dim light of the shadow, I saw something bound painfully upon a framework, scarred, red, and bandaged; and then blotting this out appeared the face of old Moreau, white and terrible.	Сквозь открытую дверь в неясной полутьме я увидел нечто привязанное к какому-то станку, все изрезанное, окровавленное и забинтованное. А потом все это заслонила седая и страшная голова старого Моро.
In a moment he had gripped me by the shoulder with a hand that was smeared red, had twisted me off my feet, and flung me headlong back into my own room. He lifted me as though I was a little child.	В одно мгновение он схватил меня за плечо своей окровавленной рукой и легко, как ребенка, швырнул обратно в комнату.
I fell at full length upon the floor, and the door slammed and shut out the passionate intensity of his face.	Я растянулся на полу, дверь захлопнулась и скрыла от меня его гневное лицо.
Then I heard the key turn in the lock, and Montgomery's voice in expostulation.	Я услышал, как ключ повернулся в замке, а затем раздался укоризненный возглас Монтгомери.
"Ruin the work of a lifetime," I heard Moreau say.	- Мог испортить дело всей моей жизни, - услышал я голос Моро.
"He does not understand," said Montgomery. and other things that were inaudible.	- Он не понимает, в чем дело, - сказал Монтгомери и добавил еще что-то, чего я не расслышал.
"I can't spare the time yet," said Moreau.	- Но у меня пока нет времени, - произнес Моро.
The rest I did not hear.	Остальное я опять не разобрал.
I picked myself up and stood trembling, my mind a chaos of the most horrible misgivings.	Я встал на ноги и стоял, весь дрожа, полный самых страшных подозрений.
Could it be possible, I thought, that such a thing as the vivisection of men was carried on here?	"Возможен ли такой ужас, как вивисекция человека?" - подумал я.
The question shot like lightning across a tumultuous sky; and suddenly the clouded horror of my mind condensed into a vivid realisation of my own danger.	Эта мысль сверкнула, как молния. И в моем затуманенном страхом мозгу возникло сознание страшной опасности.
XI. THE HUNTING OF THE MAN.	11. ОХОТА ЗА ЧЕЛОВЕКОМ
IT came before my mind with an unreasonable hope of escape that the outer door of my room was still open to me.	У меня мелькнула безрассудная надежда на спасение, когда я подумал, что наружная дверь моей комнаты еще открыта.
I was convinced now, absolutely assured, that Moreau had been vivisecting a human being.	Я теперь не сомневался, я был совершенно уверен, что Моро подвергал вивисекции людей.

All the time since I had heard his name, I had been trying to link in my mind in some way the grotesque animalism of the islanders with his abominations; and now I thought I saw it all.	С той самой минуты, как я услышал его фамилию, я старался связать странную звероподобность островитян с его омерзительными делами. Теперь, как мне казалось, я все понял.
The memory of his work on the transfusion of blood recurred to me.	Мне припомнился его труд по переливанию крови.
These creatures I had seen were the victims of some hideous experiment.	Существа, виденные мною, были жертвами каких-то чудовищных опытов!
These sickening scoundrels had merely intended to keep me back, to fool me with their display of confidence, and presently to fall upon me with a fate more horrible than death,-with torture; and after torture the most hideous degradation it is possible to conceive,-to send me off a lost soul, a beast, to the rest of their Comus rout.	Эти негодяи хотели успокоить меня, одурачить своим доверием, чтобы потом схватить и подвергнуть участи ужаснее самой смерти -пыткам, а затем самой гнусной и унизительной участи, какую только возможно себе представить, - присоединить меня к своему нелепому стаду.
I looked round for some weapon.	Я оглянулся в поисках какого-нибудь оружия.
Nothing.	Но ничего подходящего не было.
Then with an inspiration I turned over the deck chair, put my foot on the side of it, and tore away the side rail.	Тогда, как бы по наитию свыше, я перевернул шезлонг и, наступив на него ногой, оторвал ножку.
It happened that a nail came away with the wood, and projecting, gave a touch of danger to an otherwise petty weapon.	Вместе с деревом оторвался и гвоздь, который сделал несколько грознее эту жалкую палицу.
I heard a step outside, and incontinently flung open the door and found Montgomery within a yard of it.	Я услышал приближающиеся шаги, резко распахнул дверь и увидел совсем рядом Монтгомери.
He meant to lock the outer door!	Он собирался запереть наружную дверь.
I raised this nailed stick of mine and cut at his face; but he sprang back.	Я занес свое оружие, намереваясь ударить его прямо в лицо, но он отскочил.
I hesitated a moment, then turned and fled, round the corner of the house.	Поколебавшись, я повернулся и бросился за угол дома.
"Prendick, man!" I heard his astonished cry, "don't be a silly ass, man!"	- Прендик, стойте! - услышал я его удивленное восклицание. - Не будьте ослом.
Another minute, thought I, and he would have had me locked in, and as ready as a hospital rabbit for my fate.	"Еще минута, - подумал я, - и он бы запер меня, как кролика, чтобы подвергнуть вивисекции".
He emerged behind the corner, for I heard him shout,	Он показался из-за угла, и я снова услышал его оклик:
"Prendick!"	- Прендик!
Then he began to run after me, shouting things as he ran.	Он бежал за мной, не переставая кричать что-то мне вслед.
This time running blindly, I went northeastward in a direction at right angles to my previous expedition.	На этот раз я наудачу пустился к северо-востоку, перпендикулярно вчерашнему направлению.

Once, as I went running headlong up the beach, I glanced over my shoulder and saw his attendant with him.	Стремглав мчась по берегу, я оглянулся назад и увидел, что с Монтгомери был и его слуга.
I ran furiously up the slope, over it, then turning eastward along a rocky valley fringed on either side with jungle I ran for perhaps a mile altogether, my chest straining, my heart beating in my ears; and then hearing nothing of Montgomery or his man, and feeling upon the verge of exhaustion, I doubled sharply back towards the beach as I judged, and lay down in the shelter of a canebrake.	Я взбежал на склон и повернул к востоку вдоль долины, с обеих сторон поросшей тростником. Я пробежал так около мили, выбиваясь из сил и слыша, как в груди у меня колотится сердце. Но, убедившись, что ни Монтгомери, ни его слуга более не преследуют меня, и изнемогая от усталости, круто повернул назад, туда, где, по моему предположению, был берег, а потом кинулся на землю в тени тростников.
There I remained for a long time, too fearful to move, and indeed too fearful even to plan a course of action.	Я долго лежал там, не смея шевельнуться и боясь даже подумать о дальнейших действиях.
The wild scene about me lay sleeping silently under the sun, and the only sound near me was the thin hum of some small gnats that had discovered me.	Дикий остров неподвижно расстилался под знойными лучами солнца, и я слышал лишь тонкое пение слетавшихся ко мне комаров.
Presently I became aware of a drowsy breathing sound, the soughing of the sea upon the beach.	Рядом раздавался однообразный, усыпляющий плеск воды - это шумел прибой.
After about an hour I heard Montgomery shouting my name, far away to the north.	Около часу спустя где-то далеко на севере я услышал голос Монтгомери, звавшего меня.
That set me thinking of my plan of action.	Это побудило меня подумать о том, как быть дальше.
As I interpreted it then, this island was inhabited only by these two vivisectors and their animalised victims. Some of these no doubt they could press into their service against me if need arose.	На острове, размышлял я, живут только эти два вивисектора и их принявшие звериный облик жертвы; Некоторых они могут, без сомнения, натравить на меня, если им это понадобится.
I knew both Moreau and Montgomery carried revolvers; and, save for a feeble bar of deal spiked with a small nail, the merest mockery of a mace, I was unarmed.	Моро и Монтгомери оба вооружены револьверами, я же, не считая этого жалкого куска дерева с небольшим гвоздем на конце, совершенно безоружен.
So I lay still there, until I began to think of food and drink; and at that thought the real hopelessness of my position came home to me.	Я лежал до тех пор, пока меня не начали мучить голод и жажда. Тогда я по-настоящему осознал всю безвыходность своего положения.
I knew no way of getting anything to eat. I was too ignorant of botany to discover any resort of root or fruit that might lie about me; I had no means of trapping the few rabbits upon the island.	Я понятия не имел, как раздобыть пищу: я был слишком несведущ в ботанике, чтобы отыскать какие-нибудь съедобные коренья или плоды. Мне не из чего было сделать западню, чтобы поймать какого-нибудь из немногочисленных кроликов, бегавших по острову.
It grew blanker the more I turned the prospect over.	Чем больше я обдумывал свое положение, тем яснее становилось мне, что выхода нет.
At last in the desperation of my position, my mind turned to the animal men I had encountered.	Наконец, охваченный отчаянием, я подумал о тех звероподобных людях, которых видел в лесу.
I tried to find some hope in what I remembered of them.	Вспоминая их, я старался найти хоть проблеск надежды.

In turn I recalled each one I had seen, and tried to draw some augury of assistance from my memory.	Я поочередно перебирал каждого в памяти, соображая, не может ли хоть кто-нибудь из них оказать мне помощь.
Then suddenly I heard a staghound bay, and at that realised a new danger.	Вдруг послышался собачий лай, предупреждавший о новой опасности.
I took little time to think, or they would have caught me then, but snatching up my nailed stick, rushed headlong from my hiding-place towards the sound of the sea.	Не долго думая, иначе меня сразу же схватили бы, я поднял палку с гвоздем и стремглав кинулся на шум прибоя.
I remember a growth of thorny plants, with spines that stabbed like pen-knives. I emerged bleeding and with torn clothes upon the lip of a long creek opening northward.	Помню колючие кусты, шипы которых вонзались в меня, как иглы; я вырвался весь окровавленный, в лохмотьях и выбежал прямо к маленькой бухте на севере острова.
I went straight into the water without a minute's hesitation, wading up the creek, and presently finding myself kneedeep in a little stream.	Не колеблясь, я вошел в воду и, перейдя вброд бухту, очутился по колена в неглубокой речке.
I scrambled out at last on the westward bank, and with my heart beating loudly in my ears, crept into a tangle of ferns to await the issue.	Выбравшись наконец на западный берег и чувствуя, как колотится у меня в груди сердце, я заполз в густые папоротники, ожидая конца.
I heard the dog (there was only one) draw nearer, and yelp when it came to the thorns.	Я услышал, как собака - она была только одна -залаяла около колючих кустов.
Then I heard no more, and presently began to think I had escaped.	Больше я ничего не слышал и решил, что ушел от погони.
The minutes passed; the silence lengthened out, and at last after an hour of security my courage began to return to me.	Проходили минуты, но ничто не нарушало больше тишину.
By this time I was no longer very much terrified or very miserable.	После часа спокойствия мужество стало возвращаться ко мне.
I had, as it were, passed the limit of terror and despair.	Теперь я уже не испытывал ни страха, ни отчаяния.
I felt now that my life was practically lost, and that persuasion made me capable of daring anything.	Я как бы переступил пределы того и другого. Я понимал, что погиб безвозвратно, и эта уверенность делала меня способным на все.
I had even a certain wish to encounter Moreau face to face; and as I had waded into the water, I remembered that if I were too hard pressed at least one path of escape from torment still lay open to me,-they could not very well prevent my drowning myself.	Мне даже хотелось встретиться с Моро лицом к лицу. Речка, которую я перешел вброд, напомнила мне, что если дело дойдет до крайности, то у меня всегда останется спасение от пыток: они не смогут помешать мне утопиться.
I had half a mind to drown myself then; but an odd wish to see the whole adventure out, a queer, impersonal, spectacular interest in myself, restrained me.	Я уже готов был решиться на это, но какое-то непонятное желание увидеть все до конца, какой-то странный интерес наблюдателя удержал меня.
I stretched my limbs, sore and painful from the pricks of the spiny plants, and stared around me at the trees; and, so suddenly that it seemed to jump out of the green tracery about it, my eyes lit upon a black face watching me.	Я расправил усталые и израненные колючками члены и огляделся. Вдруг неожиданно из зеленых зарослей высунулось черное лицо и уставилось на меня.

I saw that it was the simian creature who had met the launch upon the beach.	Я узнал обезьяноподобное существо, которое встречало на берегу баркас.
He was clinging to the oblique stem of a palm-tree.	Оно висело теперь на склоненном стволе пальмы.
I gripped my stick, and stood up facing him.	Я схватил палку и встал, пристально глядя на него.
He began chattering.	Он принялся что-то бормотать.
"You, you, you," was all I could distinguish at first.	- Ты, ты, ты, - вот и все, что я мог сначала разобрать.
Suddenly he dropped from the tree, and in another moment was holding the fronds apart and staring curiously at me.	Внезапно он соскочил с дерева и, раздвинув папоротники, стал с любопытством смотреть на меня.
I did not feel the same repugnance towards this creature which I had experienced in my encounters with the other Beast Men.	Я не чувствовал к этому существу того отвращения, которое испытывал при встречах с остальными людьми-животными.
"You," he said, "in the boat."	- Ты, - сказал он, - из лодки.
He was a man, then,-at least as much of a man as Montgomery's attendant,-for he could talk.	Все-таки это был человек: как и слуга Монтгомери, он умел говорить.
"Yes," I said, "I came in the boat. From the ship."	- Да, - сказал я. - Я приплыл в лодке с корабля.
"Oh!" he said, and his bright, restless eyes travelled over me, to my hands, to the stick I carried, to my feet, to the tattered places in my coat, and the cuts and scratches I had received from the thorns.	- О! - сказал он, и его блестящие бегающие глаза стали ощупывать меня, мои руки, палку, которую я держал, ноги, лохмотья одежды, порезы и царапины, нанесенные колючками.
He seemed puzzled at something.	Он был, казалось, чем-то удивлен.
His eyes came back to my hands.	Глаза его снова устремились на мои руки.
He held his own hand out and counted his digits slowly,	Он вытянул свою руку и стал медленно считать пальцы.
"One, two, three, four, five-eigh?"	- Один, два, три, четыре, пять - да?
I did not grasp his meaning then; afterwards I was to find that a great proportion of these Beast People had malformed hands, lacking sometimes even three digits.	Я не понял, что он хотел этим сказать. Впоследствии я узнал, что у большинства этих звероподобных людей были уродливые руки, которым недоставало иногда целых трех пальцев.
But guessing this was in some way a greeting, I did the same thing by way of reply.	Думая, что это своего рода приветствие, я проделал то же самое.
He grinned with immense satisfaction.	Он радостно оскалил зубы.
Then his swift roving glance went round again; he made a swift movement-and vanished.	Затем его беспокойные глаза снова забегали. Он сделал быстрое движение и исчез.
The fern fronds he had stood between came swishing together.	Папоротники, где он стоял, с шелестом сомкнулись.
I pushed out of the brake after him, and was astonished to find him swinging cheerfully by one lank arm from a rope of creepers that looped down from the foliage overhead.	Я вышел вслед за ним из зарослей и, к своему удивлению, увидел, что он раскачивается на одной тонкой руке, уцепившись за петлистую лиану, которая спускалась с дерева.
His back was to me.	Он висел ко мне спиной.

"Hullo!" said I.	- Эй! - сказал я.
He came down with a twisting jump, and stood facing me.	Он быстро спрыгнул и повернулся ко мне.
"I say," said I, "where can I get something to eat?"	- Послушай, - сказал я. - Где бы мне достать поесть?
"Eat!" he said. "Eat Man's food, now." And his eye went back to the swing of ropes. "At the huts."	- Поесть? - повторил он. - Мы должны есть, как люди. - Он снова посмотрел на свои зеленые качели. - В хижинах.
"But where are the huts?"	- Но где же хижины?
"Oh!"	- О!
"I'm new, you know."	- Я здесь в первый раз.
At that he swung round, and set off at a quick walk.	Он повернулся и быстро пошел прочь.
All his motions were curiously rapid.	Все движения его были удивительно проворны.
"Come along," said he.	- Иди за мной, - сказал он.
I went with him to see the adventure out.	Я пошел, чтобы узнать все до конца.
I guessed the huts were some rough shelter where he and some more of these Beast People lived.	Я догадывался, что хижины - это какие-нибудь первобытные жилища, где он обитает вместе с другими.
I might perhaps find them friendly, find some handle in their minds to take hold of.	Быть может, они окажутся миролюбивыми, быть может, я сумею с ними договориться.
I did not know how far they had forgotten their human heritage.	Я еще и не подозревал, насколько они были лишены тех человеческих качеств, которыми я их наделил.
My ape-like companion trotted along by my side, with his hands hanging down and his jaw thrust forward.	Мой обезьяноподобный спутник семенил рядом со мной; руки его висели, челюсть сильно выдавалась вперед.
I wondered what memory he might have in him.	Мне было любопытно узнать, насколько в нем сохранились воспоминания о прошлом.
"How long have you been on this island?" said I.	- Давно ты на этом острове? - спросил я его.
"How long?" he asked; and after having the question repeated, he held up three fingers.	- Давно? - переспросил он. И при этом поднял три пальца.
The creature was little better than an idiot.	По-видимому, он был почти идиот.
I tried to make out what he meant by that, and it seems I bored him.	Я попытался выяснить, что он хотел сказать, но, очевидно, ему это надоело.
After another question or two he suddenly left my side and went leaping at some fruit that hung from a tree.	После нескольких вопросов он вдруг бросил меня и полез за каким-то плодом на дерево.
He pulled down a handful of prickly husks and went on eating the contents.	Потом сорвал целую пригоршню колючих орехов и принялся их грызть.
I noted this with satisfaction, for here at least was a hint for feeding.	Я обрадовался: это была хоть какая-то еда.

I tried him with some other questions, but his chattering, prompt responses were as often as not quite at cross purposes with my question.	Я попробовал задать ему еще несколько вопросов, но он тараторил в ответ что-то невпопад.
Some few were appropriate, others quite parrot-like.	Лишь немногие его слова имели смысл, остальное же было похоже на болтовню попугая.
I was so intent upon these peculiarities that I scarcely noticed the path we followed.	Я был так поглощен всем этим, что почти не замечал дороги.
Presently we came to trees, all charred and brown, and so to a bare place covered with a yellow-white incrustation, across which a drifting smoke, pungent in whiffs to nose and eyes, went drifting.	Скоро мы очутились среди каких-то деревьев, черных и обугленных, а потом вышли на голое место, покрытое желтовато-белой корой. По земле стлался дым, щипавший мне нос и глаза своими едкими клубами.
On our right, over a shoulder of bare rock, I saw the level blue of the sea.	Справа за голой, каменистой возвышенностью виднелась гладкая поверхность моря.
The path coiled down abruptly into a narrow ravine between two tumbled and knotty masses of blackish scoriae.	Извивающаяся тропинка вдруг свернула вниз, в узкую лощину между двумя бесформенными грудами шлака.
Into this we plunged.	Мы спустились туда.
It was extremely dark, this passage, after the blinding sunlight reflected from the sulphurous ground.	Лощина казалась особенно темной после ослепительного солнечного света, игравшего на усыпанной кусками серы желтой поверхности.
Its walls grew steep, and approached each other.	Склоны становились все круче и сближались между собой.
Blotches of green and crimson drifted across my eyes.	Красные и зеленые пятна запрыгали у меня перед глазами.
My conductor stopped suddenly.	Вдруг мой проводник остановился.
"Home!" said he, and I stood in a floor of a chasm that was at first absolutely dark to me.	- Дом, - сказал он, и я очутился перед пещерой, которая сначала показалась мне совершенно темной.
I heard some strange noises, and thrust the knuckles of my left hand into my eyes.	Я услышал странные звуки и, чтобы лучше видеть, стал левой рукой протирать глаза.
I became aware of a disagreeable odor, like that of a monkey's cage ill-cleaned.	До меня доносился какой-то неприятный запах, какой бывает в плохо вычищенных обезьяньих клетках.
Beyond, the rock opened again upon a gradual slope of sunlit greenery, and on either hand the light smote down through narrow ways into the central gloom.	Дальше, за расступившимися скалами, виднелся пологий, одетый зеленью и залитый солнцем склон, и свет узкими пучками проникал с обеих сторон в темную глубину пещеры.
XII. THE SAYERS OF THE LAW.	12. ГЛАШАТАИ ЗАКОНА
THEN something cold touched my hand.	Что-то холодное коснулось моей руки.
I started violently, and saw close to me a dim pinkish thing, looking more like a flayed child than anything else in the world.	Я вздрогнул и увидел совсем рядом розоватое существо, очень похожее на ребенка с ободранной кожей.

The creature had exactly the mild but repulsive features of a sloth, the same low forehead and slow gestures.	У него были мягкие, но отталкивающие черты ленивца, низкий лоб, медленные движения.
As the first shock of the change of light passed, I saw about me more distinctly.	Когда глаза мои привыкли к темноте, я стал яснее видеть окружающее.
The little sloth-like creature was standing and staring at me.	Маленькое ленивцеподобное существо пристально разглядывало меня.
My conductor had vanished.	Проводник мой куда-то скрылся.
The place was a narrow passage between high walls of lava, a crack in the knotted rock, and on either side interwoven heaps of sea-mat, palm-fans, and reeds leaning against the rock formed rough and impenetrably dark dens.	Пещера оказалась узким ущельем между высокими стенами лавы, трещиной в ее застывшем извилистом потоке. Густые заросли папоротников и пальм образовали темные, хорошо укрытые логовища.
The winding way up the ravine between these was scarcely three yards wide, and was disfigured by lumps of decaying fruit-pulp and other refuse, which accounted for the disagreeable stench of the place.	Извилистое наклонное ущелье имело в ширину не более трех шагов и было загромождено кучами гниющих плодов и всяких других отбросов, распространявших удушливое зловоние.
The little pink sloth-creature was still blinking at me when my Ape-man reappeared at the aperture of the nearest of these dens, and beckoned me in.	Маленькое розовое существо, похожее на ленивца, все еще смотрело на меня, когда у отверстия ближайшего логовища появился мой обезьяноподобный проводник и поманил меня.
As he did so a slouching monster wriggled out of one of the places, further up this strange street, and stood up in featureless silhouette against the bright green beyond, staring at me.	В тот же миг какое-то неповоротливое чудовище выползло из другого логовища и застыло бесформенным силуэтом на фоне яркой зелени, глядя на меня во все глаза.
I hesitated, having half a mind to bolt the way I had come; and then, determined to go through with the adventure, I gripped my nailed stick about the middle and crawled into the little evil-smelling lean-to after my conductor.	Я колебался и готов был бежать назад той же дорогой, что привела меня сюда, но потом решился идти до конца и, взяв за середину свою палку с гвоздем, заполз вслед за своим проводником в вонючую, тесную берлогу.
It was a semi-circular space, shaped like the half of a bee-hive; and against the rocky wall that formed the inner side of it was a pile of variegated fruits, cocoa-nuts among others.	Она была полукруглая, наподобие половинки дупла, и около каменной стены, замыкавшей ее изнутри, лежала груда кокосовых орехов и всевозможных плодов.
Some rough vessels of lava and wood stood about the floor, and one on a rough stool.	Несколько грубых посудин из камня и дерева стояли на полу, а одна - на кое-как сколоченной скамье.
There was no fire.	Огня не было.
In the darkest corner of the hut sat a shapeless mass of darkness that grunted	В самом темном углу пещеры сидело бесформенное существо, проворчавшее что-то, когда я вошел.
"Hey!" as I came in, and my Ape-man stood in the dim light of the doorway and held out a split cocoa-nut to me as I crawled into the other corner and squatted down.	Обезьяно-человек стоял на едва освещенном пороге этого жилища и протягивал мне расколотый кокосовый орех, а я тем временем заполз в угол и сел на землю.
I took it, and began gnawing it, as serenely as possible, in spite of a certain trepidation and the nearly intolerable closeness of the den.	Я взял орех и принялся есть насколько мог спокойно, несмотря на сильное волнение и почти невыносимую духоту пещеры.

The little pink sloth-creature stood in the aperture of the hut, and something else with a drab face and bright eyes came staring over its shoulder.	Розовое существо стояло теперь у входа в берлогу, и еще кто-то с темным лицом и блестящими глазами пристально смотрел на меня через его плечо.
"Hey!" came out of the lump of mystery opposite.	- Эй, - произнесла таинственная тварь, сидевшая напротив меня.
"It is a man."	- Это человек!
"It is a man," gabbled my conductor, "a man, a man, a five-man, like me."	Это человек! - затараторил мой проводник. -Человек. Человек, живой человек, как и я.
"Shut up!" said the voice from the dark, and grunted.	- Заткнись, - ворчливо произнес голос из темноты.
I gnawed my cocoa-nut amid an impressive stillness.	Я ел кокосовый орех в напряженном молчании.
I peered hard into the blackness, but could distinguish nothing.	Изо всех сил всматривался я в темноту, но не мог больше ничего различить.
"It is a man," the voice repeated. "He comes to live with us?"	- Это человек, - повторил голос. - Он пришел жить с нами?
It was a thick voice, with something in it-a kind of whistling overtone-that struck me as peculiar; but the English accent was strangely good.	Голос был хриплый, с каким-то особенным, поразившим меня присвистом. Но произношение его было удивительно правильно.
The Ape-man looked at me as though he expected something.	Обезьяно-человек выжидательно поглядел на меня.
I perceived the pause was interrogative.	Я понял его немой вопрос.
"He comes to live with you," I said.	- Он пришел с вами жить, - утвердительно сказал я.
"It is a man.	- Это человек.
He must learn the Law."	Он должен узнать Закон.
I began to distinguish now a deeper blackness in the black, a vague outline of a hunched-up figure.	Теперь я стал различать какую-то темную груду в углу, какие-то смутные очертания сгорбленной фигуры.
Then I noticed the opening of the place was darkened by two more black heads.	В берлоге стало совсем темно, потому что у входа появились еще две головы.
My hand tightened on my stick.	Рука моя крепче сжала палку.
The thing in the dark repeated in a louder tone,	Сидевший в темном углу сказал громче:
"Say the words."	- Говори слова.
I had missed its last remark.	Я не понял.
"Not to go on all-fours; that is the Law," it repeated in a kind of sing-song.	- Не ходить на четвереньках - это Закон, -проговорил он нараспев.
I was puzzled.	Я растерялся.
"Say the words," said the Ape-man, repeating, and the figures in the doorway echoed this, with a threat in the tone of their voices.	- Говори слова, - сказал, повторив эту фразу, обезьяночеловек, и стоявшие у входа в пещеру эхом вторили ему каким-то угрожающим тоном.
I realised that I had to repeat this idiotic formula; and then began the insanest ceremony.	Я понял, что должен повторить эту дикую фразу. И тут началось настоящее безумие.

The voice in the dark began intoning a mad litany, line by line, and I and the rest to repeat it.	Голос в темноте затянул какую-то дикую литанию, а я и все остальные хором вторили ему.
As they did so, they swayed from side to side in the oddest way, and beat their hands upon their knees; and I followed their example.	В то же время все, раскачиваясь из стороны в сторону, хлопали себя по коленям, и я следовал их примеру.
I could have imagined I was already dead and in another world.	Мне казалось, что я уже умер и нахожусь на том свете.
That dark hut, these grotesque dim figures, just flecked here and there by a glimmer of light, and all of them swaying in unison and chanting,	В темной пещере ужасные темные фигуры, на которые то тут, то там падали слабые блики света, одновременно раскачивались и распевали:
"Not to go on all-fours; that is the Law.	- Не ходить на четвереньках - это Закон.
Are we not Men?	Разве мы не люди?
"Not to suck up Drink; that is the Law.	- Не лакать воду языком - это Закон.
Are we not Men?	Разве мы не люди?
"Not to eat Fish or Flesh; that is the Law.	- Не есть ни мяса, ни рыбы - это Закон.
Are we not Men?	Разве мы не люди?
"Not to claw the Bark of Trees; that is the Law.	- Не обдирать когтями кору с деревьев - это Закон.
Are we not Men?	Разве мы не люди?
"Not to chase other Men; that is the Law.	- Не охотиться за другими людьми - это Закон.
Are we not Men?"	Разве мы не люди?
And so from the prohibition of these acts of folly, on to the prohibition of what I thought then were the maddest, most impossible, and most indecent things one could well imagine.	И так далее, от таких диких запретов до запретов на поступки, как мне тогда показалось, безумные, немыслимые и потрясающе непристойные.
A kind of rhythmic fervour fell on all of us; we gabbled and swayed faster and faster, repeating this amazing Law.	Нами овладел какой-то музыкальный экстаз, мы распевали и раскачивались все быстрее, твердя этот невероятный Закон.
Superficially the contagion of these brutes was upon me, but deep down within me the laughter and disgust struggled together.	Внешне я как будто заразился настроением этих звероподобных людей, но в глубине моей души боролись отвращение и насмешка.
We ran through a long list of prohibitions, and then the chant swung round to a new formula.	Мы перебрали длинный перечень запретов и начали распевать новую формулу:
"His is the House of Pain.	- Ему принадлежит Дом страдания.
"His is the Hand that makes.	- Его рука творит.
"His is the Hand that wounds.	- Его рука поражает.
"His is the Hand that heals."	- Его рука исцеляет.
And so on for another long series, mostly quite incomprehensible gibberish to me about Him, whoever he might be.	И так далее, снова целый перечень, который почти весь показался мне тарабарщиной о Нем, кто бы он ни был.
I could have fancied it was a dream, but never before have I heard chanting in a dream.	Я мог бы подумать, что все это сон, но никогда не слышал, чтобы пели во сне.
"His is the lightning flash," we sang.	- Ему принадлежит молния, - пели мы.

"His is the deep, salt sea."	- Ему принадлежит глубокое соленое море.
A horrible fancy came into my head that Moreau, after animalising these men, had infected their dwarfed brains with a kind of deification of himself.	У меня родилось ужасное подозрение, что Моро, превратив этих людей в животных, вложил в их бедные мозги дикую веру, заставил их боготворить себя.
However, I was too keenly aware of white teeth and strong claws about me to stop my chanting on that account.	Но я слишком хорошо видел сверкавшие зубы и острые когти сидевших вокруг, чтобы перестать петь.
"His are the stars in the sky."	- Ему принадлежат звезды на небесах.
At last that song ended.	Наконец пение кончилось.
I saw the Ape-man's face shining with perspiration; and my eyes being now accustomed to the darkness, I saw more distinctly the figure in the corner from which the voice came.	Я увидел, что все лицо обезьяночеловека покрыто потом, и глаза мои, привыкшие теперь к темноте, отчетливее рассмотрели тварь в углу, откуда слышался хриплый голос.
It was the size of a man, but it seemed covered with a dull grey hair almost like a Skye-terrier.	Она была ростом с человека, но как будто покрыта темно-серой шерстью, почти как у шотландских терьеров.
What was it?	Кто была она?
What were they all?	Кто были все они?
Imagine yourself surrounded by all the most horrible cripples and maniacs it is possible to conceive, and you may understand a little of my feelings with these grotesque caricatures of humanity about me.	Представьте себя в окружении самых ужасных калек и помешанных, каких только может создать воображение, и вы хоть отчасти поймете, что я испытал при виде этих странных карикатур на людей.
"He is a five-man, a five-man, a five-man-like me," said the Ape-man.	- У него пять пальцев, пять пальцев, пять пальцев, как у меня, - бормотал обезьяно-человек.
I held out my hands.	Я вытянул руки.
The grey creature in the corner leant forward.	Серая тварь в углу наклонилась вперед.
"Not to run on all-fours; that is the Law.	- Не ходить на четвереньках - это Закон.
Are we not Men?" he said.	Разве мы не люди? - снова сказала она.
He put out a strangely distorted talon and gripped my fingers.	Она протянула свою уродливую лапу и схватила мои пальцы.
The thing was almost like the hoof of a deer produced into claws.	Ее лапа была вроде оленьего копыта, из которого вырезаны когти.
I could have yelled with surprise and pain.	Я чуть не вскрикнул от неожиданности и боли.
His face came forward and peered at my nails, came forward into the light of the opening of the hut and I saw with a quivering disgust that it was like the face of neither man nor beast, but a mere shock of grey hair, with three shadowy over-archings to mark the eyes and mouth.	Эта тварь наклонилась еще ниже и рассматривала мои ногти, она сидела так, что свет упал на нее, и я с дрожью отвращения увидел, что это не лицо человека и не морда животного, а просто какая-то копна серых волос с тремя еле заметными дугообразными отверстиями для глаз и рта.
"He has little nails," said this grisly creature in his hairy beard. "It is well."	- У него маленькие когти, - сказало волосатое чудовище. - Это хорошо.

He threw my hand down, and instinctively I gripped my stick.	Оно отпустило мою руку, и я инстинктивно схватился за палку.
"Eat roots and herbs; it is His will," said the Ape-man.	- Надо есть коренья и травы - такова его воля, -произнес обезьяно-человек.
"I am the Say er of the Law," said the grey figure. "Here come all that be new to learn the Law.	- Я глашатай Закона, - сказало серое чудовище. -Сюда приходят все новички изучать Закон.
I sit in the darkness and say the Law."	Я сижу в темноте и возвещаю Закон.
"It is even so," said one of the beasts in the doorway.	- Да, это так, - подтвердило одно из существ, стоявших у входа.
"Evil are the punishments of those who break the Law.	- Ужасная кара ждет того, кто нарушит Закон.
None escape."	Ему нет спасения.
"None escape," said the Beast Folk, glancing furtively at one another.	- Нет спасения, - повторили звероподобные люди, украдкой косясь друг на друга.
"None, none," said the Ape-man,-"none escape.	- Нет спасения, - повторил обезьяно-человек. -Нет спасения.
See!	Смотри!
I did a little thing, a wrong thing, once.	Однажды я совершил провинность, плохо поступил.
I jabbered, jabbered, stopped talking.	Я все бормотал, бормотал, перестал говорить.
None could understand.	Никто не мог меня понять.
I am burnt, branded in the hand.	Меня наказали, вот на руке клеймо.
He is great. He is good!"	Он добр, он велик.
"None escape," said the grey creature in the corner.	- Нет спасения, - сказала серая тварь в углу.
"None escape," said the Beast People, looking askance at one another.	- Нет спасения, - повторили звероподобные люди, подозрительно косясь друг на друга.
"For every one the want that is bad," said the grey Sayer of the Law. "What you will want we do not know; we shall know.	- У каждого есть недостаток, - сказал глашатай Закона. - Какой у тебя недостаток, мы не знаем, но узнаем потом.
Some want to follow things that move, to watch and slink and wait and spring; to kill and bite, bite deep and rich, sucking the blood. It is bad.	Некоторые любят преследовать бегущего, подстерегать и красться, поджидать и набрасываться, убивать и кусать, сильно кусать, высасывая кровь... Это плохо.
'Not to chase other Men; that is the Law.	- Не охотиться за другими людьми - это Закон.
Are we not Men?	Разве мы не люди?
Not to eat Flesh or Fish; that is the Law.	Не есть ни мяса, ни рыбы - это Закон.
Are we not Men?'"	Разве мы не люди?
"None escape," said a dappled brute standing in the doorway.	- Нет спасения, - сказало пятнистое существо, стоявшее у входа.

"For every one the want is bad," said the grey Sayer of the Law. "Some want to go tearing with teeth and hands into the roots of things, snuffing into the earth. It is bad."	- У каждого есть недостаток, - повторил глашатай Закона. - Некоторые любят выкапывать руками и зубами корни растений, обнюхивать землю... Это плохо.
"None escape," said the men in the door.	- Нет спасения, - повторили стоявшие у входа.
"Some go clawing trees; some go scratching at the graves of the dead; some go fighting with foreheads or feet or claws; some bite suddenly, none giving occasion; some love uncleanness."	- Некоторые скребут когтями деревья, другие откапывают трупы или сталкиваются лбами, дерутся ногами или когтями, некоторые кусаются безо всякой причины, некоторые любят валяться в грязи.
"None escape," said the Ape-man, scratching his calf.	- Нет спасения, - повторил обезьяно-человек, почесывая ногу.
"None escape," said the little pink sloth-creature.	- Нет спасения, - повторило маленькое розовое существо, похожее на ленивца.
"Punishment is sharp and sure.	- Наказание ужасно и неминуемо.
Therefore learn the Law.	Потому учи Закон.
Say the words." And incontinently he began again the strange litany of the Law, and again I and all these creatures began singing and swaying.	Говори слова. - И он снова принялся твердить слова Закона, и снова я вместе со всеми начал петь и раскачиваться из стороны в сторону.
My head reeled with this jabbering and the close stench of the place; but I kept on, trusting to find presently some chance of a new development.	Голова моя кружилась от этого бормотания и зловония, но я не останавливался, в надежде, что какой-нибудь случай меня выручит.
"Not to go on all-fours; that is the Law.	- Не ходить на четвереньках - это Закон.
Are we not Men?"	Разве мы не люди?
We were making such a noise that I noticed nothing of a tumult outside, until some one, who I think was one of the two Swine Men I had seen, thrust his head over the little pink sloth-creature and shouted something excitedly, something that I did not catch.	Мы подняли такой шум, что я не заметил переполоха снаружи, пока кто-то, кажется, один из двух свиноподобных людей, которых я уже видел в лесу, не просунул головы над плечом маленького розового существа и возбужденно не закричал чего-то, чего я не расслышал.
Incontinently those at the opening of the hut vanished; my Ape-man rushed out; the thing that had sat in the dark followed him (I only observed that it was big and clumsy, and covered with silvery hair), and I was left alone.	Тотчас же исчезли все стоявшие у входа, вслед за ними бросился обезьяно-человек, следом -существо, сидевшее в углу. Я увидел, что оно было огромно, неуклюже и покрыто серебристой шерстью. Я остался один.
Then before I reached the aperture I heard the yelp of a staghound.	Едва я успел дойти до выхода, как услышал лай собаки.
In another moment I was standing outside the hovel, my chair-rail in my hand, every muscle of me quivering.	Мгновенно я выбежал из пещеры со своей палкой в руке, весь дрожа.
Before me were the clumsy backs of perhaps a score of these Beast People, their misshapen heads half hidden by their shoulder-blades.	Там, повернувшись ко мне своими неуклюжими спинами, стояли около двадцати звероподобных людей, их уродливые головы глубоко ушли в плечи.
They were gesticulating excitedly.	Они возбужденно жестикулировали.

Other half-animal faces glared interrogation out of the hovels.	Другие полузвериные лица вопросительно выглядывали из берлог.
Looking in the direction in which they faced, I saw coming through the haze under the trees beyond the end of the passage of dens the dark figure and awful white face of Moreau.	Взглянув в ту сторону, куда они смотрели, я увидел под деревьями у входа в ущелье бледное, искаженное яростью лицо Моро.
He was holding the leaping staghound back, and close behind him came Montgomery revolver in hand.	Он удерживал собаку, рвавшуюся с поводка. Следом за ним с револьвером в руке шел Монтгомери.
For a moment I stood horror-struck.	Секунду я стоял, пораженный ужасом.
I turned and saw the passage behind me blocked by another heavy brute, with a huge grey face and twinkling little eyes, advancing towards me.	Потом обернулся и увидел, что сзади ущелье загородило, надвигаясь на меня, звероподобное чудовище с огромным серым лицом и маленькими сверкавшими глазками.
I looked round and saw to the right of me and a half-dozen yards in front of me a narrow gap in the wall of rock through which a ray of light slanted into the shadows.	Я осмотрелся и увидел справа от себя, в десятке шагов, узкую расщелину в каменной стене, через которую в пещеру косо падала полоса света.
"Stop!" cried Moreau as I strode towards this, and then, "Hold him!"	- Ни с места! - крикнул Моро, как только заметил мое движение в сторону. - Держите его! - крикнул он.
At that, first one face turned towards me and then others.	Все повернулись и уставились на меня.
Their bestial minds were happily slow.	По счастью, их звериные мозги соображали медленно.
I dashed my shoulder into a clumsy monster who was turning to see what Moreau meant, and flung him forward into another.	Я кинулся на неуклюжее чудовище, которое повернулось, чтобы посмотреть, чего хочет Моро, и сбил его с ног.
I felt his hands fly round, clutching at me and missing me.	Желая схватить меня, оно взмахнуло руками, но не поймало меня.
The little pink sloth-creature dashed at me, and I gashed down its ugly face with the nail in my stick and in another minute was scrambling up a steep side pathway, a kind of sloping chimney, out of the ravine.	Маленькое ленивцеподобное существо бросилось на меня, но я перескочил через него, ударив по его безобразному лицу палкой с гвоздем. В следующее мгновение я уже карабкался по отвесной расщелине, которая служила здесь своего рода дымоходом.
I heard a howl behind me, and cries of	Позади меня раздавались вой и крики:
"Catch him!"	- Лови его!
"Hold him!" and the grey-faced creature appeared behind me and jammed his huge bulk into the cleft.	Держи! Серое существо бросилось за мной и втиснуло свое огромное туловище в расщелину.
"Go on! go on!" they howled.	- Лови его, лови! - вопили все.
I clambered up the narrow cleft in the rock and came out upon the sulphur on the westward side of the village of the Beast Men.	Я выкарабкался из расщелины на желтую равнину к западу от обиталища звероподобных людей.

That gap was altogether fortunate for me, for the narrow chimney, slanting obliquely upward, must have impeded the nearer pursuers.	Эта расщелина спасла меня: узкая и крутая, она задержала преследователей.
I ran over the white space and down a steep slope, through a scattered growth of trees, and came to a low-lying stretch of tall reeds, through which I pushed into a dark, thick undergrowth that was black and succulent under foot.	Я побежал вниз по белому крутому склону с несколькими редкими деревьями и добрался до лощины, заросшей высоким тростником. Отсюда я попал в темную чащу кустарника, где было так сыро, что вода хлюпала под ногами.
As I plunged into the reeds, my foremost pursuers emerged from the gap.	Только когда я нырнул в тростник, мои ближайшие преследователи показались на вершине.
I broke my way through this undergrowth for some minutes.	За несколько минут я пробрался сквозь кустарник.
The air behind me and about me was soon full of threatening cries.	Воздух звенел от угрожающих криков.
I heard the tumult of my pursuers in the gap up the slope, then the crashing of the reeds, and every now and then the crackling crash of a branch.	Я слышал позади-себя шум погони, стук камней и треск веток.
Some of the creatures roared like excited beasts of prey.	Некоторые из моих преследователей рычали, совершенно как дикие звери.
The staghound yelped to the left.	Слева залаяла собака.
I heard Moreau and Montgomery shouting in the same direction. I turned sharply to the right.	Я услышал голоса Моро и Монтгомери и круто повернул вправо.
It seemed to me even then that I heard Montgomery shouting for me to run for my life.	Мне показалось даже, будто Монтгомери крикнул мне, чтобы я не останавливался, если дорожу жизнью.
Presently the ground gave rich and oozy under my feet; but I was desperate and went headlong into it, struggled through kneedeep, and so came to a winding path among tall canes.	Скоро почва у меня под ногами стала болотистой и вязкой. Я был в таком отчаянии, что очертя голову пустился по ней, увязая по колена, и с трудом добрался до тропинки, петлявшей в тростнике.
The noise of my pursuers passed away to my left.	Крики моих преследователей теперь слышались левее.
In one place three strange, pink, hopping animals, about the size of cats, bolted before my footsteps.	Я спугнул трех странных розовых животных величиной с кошку, и они скачками бросились прочь.
This pathway ran up hill, across another open space covered with white incrustation, and plunged into a canebrake again.	Тропинка шла в гору, она вывела меня на новую желтую равнину, а оттуда опять вниз, к тростникам.
Then suddenly it turned parallel with the edge of a steep-walled gap, which came without warning, like the ha-ha of an English park,-turned with an unexpected abruptness.	Вдруг она повернула вдоль отвесного склона оврага, который преградил мне путь так же неожиданно, как забор в английском парке.
I was still running with all my might, and I never saw this drop until I was flying headlong through the air.	Я бежал во весь дух и не заметил оврага, пока с разгона не полетел в него вниз головой, вытянув руки.

I fell on my forearms and head, among thorns, and rose with a torn ear and bleeding face.	Я упал прямо в колючие кусты и встал весь ободранный, в крови, с порванным ухом.
I had fallen into a precipitous ravine, rocky and thorny, full of a hazy mist which drifted about me in wisps, and with a narrow streamlet from which this mist came meandering down the centre.	Овраг был каменистый, поросший кустами, по дну его протекал ручей, а над ручьем стлался туман.
I was astonished at this thin fog in the full blaze of daylight; but I had no time to stand wondering then.	Меня поразило, откуда взялся туман в такой жаркий день, но удивляться было некогда.
I turned to my right, down-stream, hoping to come to the sea in that direction, and so have my way open to drown myself.	Я повернул вправо, вниз по ручью, надеясь выйти к морю и там утопиться.
It was only later I found that I had dropped my nailed stick in my fall.	Тут я заметил, что при падении потерял свою палку с гвоздем.
Presently the ravine grew narrower for a space, and carelessly I stepped into the stream.	Скоро овраг стал уже, и я неосмотрительно вошел в ручей.
I jumped out again pretty quickly, for the water was almost boiling.	Но я тут же выскочил из него, потому что вода была горячая, почти как кипяток.
I noticed too there was a thin sulphurous scum drifting upon its coiling water.	Я заметил, что по ее поверхности плыла тонкая сернистая накипь.
Almost immediately came a turn in the ravine, and the indistinct blue horizon.	Почти тотчас же за поворотом оврага показался голубеющий горизонт.
The nearer sea was flashing the sun from a myriad facets.	Близкое море отражало солнце мириадами своих зеркальных граней.
I saw my death before me; but I was hot and panting, with the warm blood oozing out on my face and running pleasantly through my veins.	Впереди была смерть. Но я был возбужден и тяжело дышал. Кровь текла у меня по лицу и горячо струилась по жилам.
I felt more than a touch of exultation too, at having distanced my pursuers.	Я ликовал, потому что удалось уйти от преследователей.
It was not in me then to go out and drown myself yet.	Мне не хотелось топиться.
I stared back the way I had come.	Я обернулся и стал вглядываться вдаль.
I listened.	Я прислушался.
Save for the hum of the gnats and the chirp of some small insects that hopped among the thorns, the air was absolutely still.	Кроме жужжания комаров и стрекотания каких-то маленьких насекомых, прыгавших в колючих кустах, вокруг стояла мертвая тишина.
Then came the yelp of a dog, very faint, and a chattering and gibbering, the snap of a whip, and voices.	Но вот послышался собачий лай, слабый шум, щелканье бича и голоса.
They grew louder, then fainter again.	Они то становились громче, то снова слабели.
The noise receded up the stream and faded away.	Шум понемногу удалялся вверх по ручью и наконец совершенно затих.
For a while the chase was over; but I knew now how much hope of help for me lay in the Beast People.	На некоторое время я избавился от погони. Но теперь я знал, как мало помощи можно ждать от звероподобных людей.
XIII. A PARLEY.	13. ПЕРЕГОВОРЫ

I TURNED again and went on down towards the sea.	Я снова повернулся и пошел к морю.
I found the hot stream broadened out to a shallow, weedy sand, in which an abundance of crabs and long-bodied, many-legged creatures started from my footfall.	Горячий ручей растекся по тинистой песчаной отмели, где ползало множество крабов и каких-то длиннотелых многоногих животных; услышав мои шаги, они сразу обратились в бегство.
I walked to the very edge of the salt water, and then I felt I was safe.	Я дошел до самого моря, и мне показалось, что я спасен.
I turned and stared, arms akimbo, at the thick green behind me, into which the steamy ravine cut like a smoking gash.	Обернувшись назад, я стал смотреть на густую зелень позади меня, словно шрамом, прорезанную едва видным оврагом.
But, as I say, I was too full of excitement and (a true saying, though those who have never known danger may doubt it) too desperate to die.	Я был слишком взволнован и, по правде говоря (хотя люди, которые никогда не испытывали опасности, не поверят мне), слишком отчаялся, чтобы умирать.
Then it came into my head that there was one chance before me yet.	Мне пришла в голову мысль, что у меня есть еще выход.
While Moreau and Montgomery and their bestial rabble chased me through the island, might I not go round the beach until I came to their enclosure,-make a flank march upon them, in fact, and then with a rock lugged out of their loosely-built wall, perhaps, smash in the lock of the smaller door and see what I could find (knife, pistol, or what not) to fight them with when they returned?	Пока Моро и Монтгомери вместе со звероподобными людьми обшаривают остров в глубине, не могу ли я обойти его по берегу и добраться до ограды? Что, если обойти их с фланга, выломать из ограды камень, сбить замок с маленькой двери и найти какой-нибудь нож, пистолет или другое оружие, а когда они вернутся, вступить в бой?
It was at any rate something to try.	Во всяком случае, я мог бы дорого продать свою жизнь.
So I turned to the westward and walked along by the water's edge.	Я повернул к западу и пошел по берегу моря.
The setting sun flashed his blinding heat into my eyes.	Заходящее солнце слепило меня.
The slight Pacific tide was running in with a gentle ripple.	Слабый тихоокеанский прилив поднимался с тихим журчанием.
Presently the shore fell away southward, and the sun came round upon my right hand.	Берег свернул к югу, и солнце очутилось справа от меня.
Then suddenly, far in front of me, I saw first one and then several figures emerging from the bushes,-Moreau, with his grey staghound, then Montgomery, and two others.	И вдруг далеко впереди из кустов появились сначала одна, а потом несколько фигур. Это были Моро с собакой, Монтгомери и еще двое.
At that I stopped.	Увидя их, я остановился.
They saw me, and began gesticulating and advancing.	Они тоже увидели меня и стали приближаться, размахивая руками.
I stood watching them approach.	Я стоял, ожидая их.
The two Beast Men came running forward to cut me off from the undergrowth, inland.	Оба звероподобных человека побежали вперед, чтобы отрезать мне путь к кустам.
Montgomery came, running also, but straight towards me.	Монтгомери спешил прямо ко мне.

Moreau followed slower with the dog.	Моро с собакой следовал за ним.
At last I roused myself from my inaction, and turning seaward walked straight into the water.	Я наконец опомнился, побежал к морю и бросился в воду.
The water was very shallow at first.	Но у берега было очень мелко.
I was thirty yards out before the waves reached to my waist.	Я прошел не менее тридцати ярдов, прежде чем погрузился по пояс.
Dimly I could see the intertidal creatures darting away from my feet.	Видно было, как рыбы удирали от меня в разные стороны.
"What are you doing, man?" cried Montgomery.	- Что вы делаете! - крикнул Монтгомери.
I turned, standing waist deep, and stared at them.	Я повернулся к ним, стоя по пояс в воде.
Montgomery stood panting at the margin of the water.	Монтгомери остановился, задыхаясь, на самом краю берега.
His face was bright-red with exertion, his long flaxen hair blown about his head, and his dropping nether lip showed his irregular teeth.	Его лицо было багровым от бега, длинные льняные волосы растрепались, а отвисшая нижняя губа открывала редкие зубы.
Moreau was just coming up, his face pale and firm, and the dog at his hand barked at me.	Тем временем подошел Моро. Лицо его было бледно и решительно; собака залаяла на меня.
Both men had heavy whips.	У обоих в руках были хлысты.
Farther up the beach stared the Beast Men.	Из-за их спин на меня во все глаза глядели звероподобные люди.
"What am I doing?	- Что делаю?
I am going to drown myself," said I.	Хочу утопиться, - ответил я.
Montgomery and Moreau looked at each other.	Монтгомери и Моро переглянулись.
"Why?" asked Moreau.	- Почему? - спросил Моро.
"Because that is better than being tortured by you."	- Потому что это лучше, чем подвергнуться вашим пыткам.
"I told you so," said Montgomery, and Moreau said something in a low tone.	- Говорил я вам, - сказал Монтгомери, и Моро что-то тихо ответил.
"What makes you think I shall torture you?" asked Moreau.	- Почему вы думаете, что я подвергну вас пыткам? - спросил Моро.
"What I saw," I said. "And those-yonder."	- Потому что я все видел, - ответил я. - И вот эти... вот они!
"Hush!" said Moreau, and held up his hand.	- Те! - сказал Моро и предостерегающе поднялруку.
"I will not," said I. "They were men: what are they now?	- Я не дамся, - сказал я. - Это были люди. А что они теперь?
I at least will not be like them."	Но со мной у вас ничего не выйдет.
I looked past my interlocutors.	Я взглянул через их головы.
Up the beach were M'ling, Montgomery's attendant, and one of the white-swathed brutes from the boat.	На берегу стоял Млинг, слуга Монтгомери, и одно из закутанных в белое существ с баркаса.

Farther up, in the shadow of the trees, I saw my little Ape-man, and behind him some other dim figures.	Дальше, в тени деревьев, я увидел маленького обезьяно-человека и еще несколько смутных фигур.
"Who are these creatures?" said I, pointing to them and raising my voice more and more that it might reach them. "They were men, men like yourselves, whom you have infected with some bestial taint,-men whom you have enslaved, and whom you still fear.	- Кто они теперь? - спросил я, указывая на них и все больше повышая голос, чтобы они услышали меня. - Они были людьми, такими же людьми, как вы сами, а вы их сделали животными, вы их поработили и все же боитесь их.
"You who listen," I cried, pointing now to Moreau and shouting past him to the Beast Men,-"You who listen!	Эй, слушайте! - крикнул я, обращаясь к звероподобным людям и указывая на Моро. -Слушайте!
Do you not see these men still fear you, go in dread of you?	Разве вы не видите, что они оба еще боятся вас, трепещут перед вами?
Why, then, do you fear them?	Почему же вы тогда боитесь их?
You are many-"	Вас много...
"For God's sake," cried Montgomery, "stop that, Prendick!"	- Прендик! - крикнул Монтгомери. - Ради бога замолчите!
"Prendick!" cried Moreau.	- Прендик! - подхватил и Моро.
They both shouted together, as if to drown my voice; and behind them lowered the staring faces of the Beast Men, wondering, their deformed hands hanging down, their shoulders hunched up.	Они кричали оба вместе, стараясь заглушить мой голос. А за их спинами виднелись угрожающие лица звероподобных людей, с уродливо висящими руками и сгорбленными спинами.
They seemed, as I fancied, to be trying to understand me, to remember, I thought, something of their human past.	Мне тогда казалось, они старались понять меня, припомнить что-то из своего человеческого прошлого.
I went on shouting, I scarcely remember what,-that Moreau and Montgomery could be killed, that they were not to be feared: that was the burden of what I put into the heads of the Beast People.	Я продолжал кричать, но что, помню плохо. Кажется, что надо убить Моро и Монтгомери, что их нечего бояться. Эти мысли я вложил в головы звероподобных людей на собственную погибель.
I saw the green-eyed man in the dark rags, who had met me on the evening of my arrival, come out from among the trees, and others followed him, to hear me better.	Я увидел, как зеленоглазый человек в темных лохмотьях, которого я повстречал в первый вечер своего приезда, вышел из-за деревьев, и остальные последовали за ним, чтобы лучше слышать меня.
At last for want of breath I paused.	Наконец я замолчал, переводя дух.
"Listen to me for a moment," said the steady voice of Moreau; "and then say what you will."	- Выслушайте меня, - сказал решительным голосом Моро, - а потом говорите все, что угодно.
"Well?" said I.	- Ну? - сказал я.
He coughed, thought, then shouted:	Он откашлялся, подумал и затем воскликнул:
"Latin, Prendick! bad Latin, schoolboy Latin; but try and understand.	- Латынь, Прендик, я буду говорить на скверной школьной латыни! Но постарайтесь все же понять!
Hi non sunt homines; sunt animalia qui nos habemus-vivisected.	Hi non sunt homines, sunt animalia qui nos habemus... [1] в общем... подвергли вивисекции.
A humanising process.	Человекообразовательный процесс.

I will explain.	Я вам все объясню.
Come ashore."	Выходите на берег.
I laughed.	Я засмеялся.
"A pretty story," said I. "They talk, build houses.	- Ловко придумано! - сказал я. - Они разговаривают, строят жилища, готовят еду.
They were men.	Они были людьми.
It's likely I'll come ashore."	Так я и выйду на берег!
"The water just beyond where you stand is deep-and full of sharks."	- Здесь очень глубоко и полно акул.
"That's my way," said I. "Short and sharp.	- Именно это мне и нужно, - сказал я. - Быстро и надежно.
Presently."	Прощайте!
"Wait a minute." He took something out of his pocket that flashed back the sun, and dropped the object at his feet.	- Подождите! - Он вынул из кармана что-то блестящее, сверкнувшее на солнце, и бросил на землю.
"That's a loaded revolver," said he. "Montgomery here will do the same.	- Это заряженный револьвер, - сказал он. -Монтгомери сделает то же самое.
Now we are going up the beach until you are satisfied the distance is safe.	Потом мы отойдем по берегу на расстояние, которое вы сами укажете.
Then come and take the revolvers."	Тогда вы выйдете и возьмете револьверы.
"Not I!	- Не выйдет.
You have a third between you."	У вас, конечно, есть еще третий.
"I want you to think over things, Prendick.	- Подумайте хорошенько, Прендик.
In the first place, I never asked you to come upon this island.	Во-первых, я не звал вас на этот остров.
If we vivisected men, we should import men, not beasts. In the next, we had you drugged last night, had we wanted to work you any mischief; and in the next, now your first panic is over and you can think a little, is Montgomery here quite up to the character you give him?	Во-вторых, мы усыпили вас вчера и могли делать с вами что хотели, и, наконец, подумайте, ведь теперь ваш первый страх уже прошел и вы способны соображать, - разве характер Монтгомери подходит к той роли, которую вы ему приписываете?
We have chased you for your good.	Мы гнались за вами для вашего же блага.
Because this island is full of inimical phenomena.	Этот остров населен множеством злобных существ.
Besides, why should we want to shoot you when you have just offered to drown yourself?"	Зачем нам стрелять в вас, когда вы сами только что хотели утопиться?
"Why did you set-your people onto me when I was in the hut?"	- А зачем вы напустили на меня своих людей там, в пещере?
"We felt sure of catching you, and bringing you out of danger.	- Мы хотели схватить вас и избавить от опасности.
Afterwards we drew away from the scent, for your good."	А потом мы намеренно потеряли ваш след... для вашего же спасения.

I mused.	Я задумался.
It seemed just possible.	Все это казалось правдоподобным.
Then I remembered something again.	Но тут я вспомнил кое-что другое.
"But I saw," said I, "in the enclosure-"	- Там, за оградой, я видел...
"That was the puma."	- Это была пума...
"Look here, Prendick," said Montgomery, "you're a silly ass!	- Послушайте, Прендик, - сказал Монтгомери, -вы упрямый осел.
Come out of the water and take these revolvers, and talk.	Выходите из воды, берите револьверы, и поговорим.
We can't do anything more than we could do now."	Ничего другого не остается.
I will confess that then, and indeed always, I distrusted and dreaded Moreau; but Montgomery was a man I felt I understood.	Должен сознаться, что в то время и, по правде сказать, всегда я не доверял Моро и боялся его. Но Монтгомери я понимал.
"Go up the beach," said I, after thinking, and added, "holding your hands up."	- Отойдите в сторону, - сказал я и, немного подумав, прибавил: - И поднимите руки.
"Can't do that," said Montgomery, with an explanatory nod over his shoulder. "Undignified."	- Этого сделать мы не можем, - сказал Монтгомери, выразительно кивая назад. -Слишком унизительно.
"Go up to the trees, then," said I, "as you please."	- Ну, ладно, отойдите тогда к деревьям, - сказал я.
"It's a damned silly ceremony," said Montgomery.	- Вот идиотство! - буркнул Монтгомери.
Both turned and faced the six or seven grotesque creatures, who stood there in the sunlight, solid, casting shadows, moving, and yet so incredibly unreal.	Оба повернулись туда, где стояли на солнце, отбрасывая длинные тени, шесть или семь уродов - рослые, живые, осязаемые и все же какие-то нереальные.
Montgomery cracked his whip at them, and forthwith they all turned and fled helter-skelter into the trees; and when Montgomery and Moreau were at a distance I judged sufficient, I waded ashore, and picked up and examined the revolvers.	Монтгомери щелкнул хлыстом, и они тотчас врассыпную бросились за деревья. Когда Монтгомери и Моро отошли на расстояние, которое показалось мне достаточным, я вышел на берег, поднял и осмотрел револьверы.
To satisfy myself against the subtlest trickery, I discharged one at a round lump of lava, and had the satisfaction of seeing the stone pulverised and the beach splashed with lead.	Чтобы удостовериться в отсутствии обмана, я выстрелил в круглый кусок лавы и с удовлетворением увидел, как он рассыпался в темный порошок.
Still I hesitated for a moment.	Однако я все еще колебался.
"I'll take the risk," said I, at last; and with a revolver in each hand I walked up the beach towards them.	- Ладно, рискну, - сказал я наконец и, держа по револьверу в каждой руке, направился к Моро и Монтгомери.
"That's better," said Moreau, without affectation. "As it is, you have wasted the best part of my day with your confounded imagination."	- Вот так-то лучше, - спокойно сказал Моро. -Ведь я потерял все утро из-за ваших проклятых выдумок.
And with a touch of contempt which humiliated me, he and Montgomery turned and went on in silence before me.	И с оттенком презрения, отчего я почувствовал себя униженным, они с Монтгомери повернулись и молча пошли вперед.

The knot of Beast Men, still wondering, stood back among the trees.	Кучка звероподобных людей все еще стояла среди деревьев.
I passed them as serenely as possible.	Я прошел мимо них, стараясь сохранять спокойствие.
One started to follow me, but retreated again when Montgomery cracked his whip.	Один хотел было последовать за мной, но, как только Монтгомери щелкнул хлыстом, сразу обратился в бегство.
The rest stood silent-watching.	Остальное наблюдали за нами.
They may once have been animals; but I never before saw an animal trying to think.	Быть может, когда-то они были животными. Но я никогда еще не видел животных, пытающихся размышлять.
XIV. DOCTOR MOREAU EXPLAINS.	14. ОБЪЯСНЕНИЯ ДОКТОРА МОРО
"AND now, Prendick, I will explain," said Doctor Moreau, so soon as we had eaten and drunk. "I must confess that you are the most dictatorial guest I ever entertained.	- А теперь, Прендик, я вам все объясню, - сказал доктор Моро, когда мы утолили голод и жажду. -Должен сознаться, что вы самый деспотический гость, с каким я когда-либо имел дело.
I warn you that this is the last I shall do to oblige you.	Предупреждаю - это последняя уступка, которую я вам делаю.
The next thing you threaten to commit suicide about, I shan't do,-even at some personal inconvenience."	В следующий раз, если вы опять будете угрожать самоубийством, я и пальцем не пошевельну, несмотря на все неприятные последствия.
He sat in my deck chair, a cigar half consumed in his white, dexterous-looking fingers.	Он сидел в шезлонге, держа своими белыми тонкими пальцами наполовину выкуренную сигару.
The light of the swinging lamp fell on his white hair; he stared through the little window out at the starlight.	Висячая лампа освещала его седые волосы; он задумчиво смотрел через маленькое окошко на мерцавшие звезды.
I sat as far away from him as possible, the table between us and the revolvers to hand.	Я сел как можно дальше от него, по другую сторону стола, с револьверами в руке.
Montgomery was not present.	Монтгомери не было.
I did not care to be with the two of them in such a little room.	Мне не особенно хотелось очутиться с ними обоими в этой тесной комнате.
"You admit that the vivisected human being, as you called it, is, after all, only the puma?" said Moreau.	- Значит, вы признаете, что подвергнутое вивисекции человеческое существо, как вы его называли, в конце концов всего только пума? -спросил Моро.
He had made me visit that horror in the inner room, to assure myself of its inhumanity.	Он заставил меня посмотреть на этот ужас за оградой и убедиться, что это не человек.
"It is the puma," I said, "still alive, but so cut and mutilated as I pray I may never see living flesh again.	- Да, это пума, - сказал я. - Она еще жива, но до того изрезана и искалечена, что я молю бога никогда больше не сподобить меня увидеть такое.
Of all vile-"	Из всех гнусных...
"Never mind that," said Moreau; "at least, spare me those youthful horrors.	- Оставим это, - сказал Моро. - Избавьте меня, по крайней мере, от ваших юношеских бредней.
Montgomery used to be just the same.	Монтгомери был таким же.

You admit that it is the puma.	Вы признаете, что это пума.
Now be quiet, while I reel off my physiological lecture to you."	Теперь сидите смирно, а я буду излагать вам свои физиологические теории.
And forthwith, beginning in the tone of a man supremely bored, but presently warming a little, he explained his work to me.	Начав свою лекцию тоном человека крайне раздосадованного, он понемногу увлекся и объяснил мне всю сущность своей работы.
He was very simple and convincing.	Говорил он очень просто и убедительно.
Now and then there was a touch of sarcasm in his voice.	По временам в голосе его звучала горькая насмешка.
Presently I found myself hot with shame at our mutual positions.	Скоро я почувствовал, что краснею от стыда за себя.
The creatures I had seen were not men, had never been men.	Оказалось, что существа, которых я видел, никогда не были людьми.
They were animals, humanised animals,-triumphs of vivisection.	Это были животные, которые обрели человеческий облик в результате поразительных успехов вивисекции.
"You forget all that a skilled vivisector can do with living things," said Moreau. "For my own part, I'm puzzled why the things I have done here have not been done before.	- Вы упускаете из виду, что может сделать искусный вивисектор с живым существом, -сказал Моро. - Я же удивляюсь только, почему то, что я здесь сделал, не было сделано уже давно.
Small efforts, of course, have been made,-amputation, tongue-cutting, excisions.	Слабые попытки вроде ампутации, вырезывания языка, удаления различных органов, конечно, делались не раз.
Of course you know a squint may be induced or cured by surgery?	Вы, без сомнения, знаете, что косоглазие может быть вызвано и, наоборот, излечено хирургическим путем.
Then in the case of excisions you have all kinds of secondary changes, pigmentary disturbances, modifications of the passions, alterations in the secretion of fatty tissue.	После удаления различных органов в человеческом организме происходят некоторые вторичные изменения: меняются пигменты, темперамент, характер образования жировых тканей.
I have no doubt you have heard of these things?"	Вы, без сомнения, слышали обо всем этом?
"Of course," said I. "But these foul creatures of yours-"	- Конечно, - отвечал я, - но эти ваши уроды...
"All in good time," said he, waving his hand at me; "I am only beginning.	- Всему свое время, - сказал он, останавливая меня движением руки. - Я только начал.
Those are trivial cases of alteration.	Это лишь самые обычные изменения.
Surgery can do better things than that. There is building up as well as breaking down and changing.	Хирургия может достичь гораздо большего, она способна не только разрушать, но и созидать.
You have heard, perhaps, of a common surgical operation resorted to in cases where the nose has been destroyed: a flap of skin is cut from the forehead, turned down on the nose, and heals in the new position.	Вы, может быть, слышали о простой операции, которую делают при повреждении носа? Кусочек кожи вырезают со лба, заворачивают книзу на нос и приживляют в новом положении.

This is a kind of grafting in a new position of part of an animal upon itself.	Это как бы прививка части организма на нем самом.
Grafting of freshly obtained material from another animal is also possible,-the case of teeth, for example.	Перенесение материала с одного живого существа на другое также возможно, вспомните, например, о зубах.
The grafting of skin and bone is done to facilitate healing: the surgeon places in the middle of the wound pieces of skin snipped from another animal, or fragments of bone from a victim freshly killed.	Обычно пересадка кожи и костей делается для скорейшего заживления. Хирург вставляет в рану нужные кости и прикрывает ее кожей, беря все это у живого или только что убитого животного.
Hunter's cock-spur-possibly you have heard of that-flourished on the bull's neck; and the rhinoceros rats of the Algerian zouaves are also to be thought of,-monsters manufactured by transferring a slip from the tail of an ordinary rat to its snout, and allowing it to heal in that position."	Вы слышали, может быть, о петушиной шпоре, которую Хантер привил на шею быку? Вспомните еще о крысах-носорогах, которых делают алжирские зуавы. Эти уродцы фабрикуются тем же способом: отрезанные с хвостов полоски кожи перемещают на морду обыкновенной крысы и приживляют там в новом положении.
"Monsters manufactured!" said I. "Then you mean to tell me-"	- Фабрикуются! - воскликнул я. - Вы хотите этим сказать...
"Yes.	- Да.
These creatures you have seen are animals carven and wrought into new shapes.	Существа, которых вы видели, не что иное, как животные, которым нож придал новые формы.
To that, to the study of the plasticity of living forms, my life has been devoted.	Изучению пластичности живых форм я посвятил всю свою жизнь.
I have studied for years, gaining in knowledge as I go.	Я изучал это долгими годами, накапливая постепенно все больше и больше знаний.
I see you look horrified, and yet I am telling you nothing new.	Я вижу, вы в ужасе, а между тем я не говорю ничего нового.
It all lay in the surface of practical anatomy years ago, but no one had the temerity to touch it.	Все это уже много лет лежало на поверхности практической анатомии, но ни у кого не хватало решимости заняться опытами.
It is not simply the outward form of an animal which I can change.	Я умею изменять не только внешний вид животного.
The physiology, the chemical rhythm of the creature, may also be made to undergo an enduring modification,-of which vaccination and other methods of inoculation with living or dead matter are examples that will, no doubt, be familiar to you.	Физиология, химическое строение организма также могут быть подвергнуты значительным изменениям, примером чему служит вакцинация и другие всевозможные прививки, которые, без сомнения, вам хорошо известны.
A similar operation is the transfusion of blood,-with which subject, indeed, I began.	Подобной же операцией является и переливание крови, с изучения которой я, собственно, и начал.
These are all familiar cases.	Все это родственные случаи.
Less so, and probably far more extensive, were the operations of those mediaeval practitioners who made dwarfs and beggar-cripples, show-monsters,-some vestiges of whose art still remain in the preliminary manipulation of the young mountebank or contortionist.	Менее близкими этому и, вероятно, гораздо более сложными были операции средневековых хирургов, которые делали карликов, нищих-калек и всевозможных уродов. Следы этого искусства сохранились и до наших дней в подготовке балаганных фокусников и акробатов.

Victor Hugo gives an account of them in	Виктор Гюго рассказал нам об этом в своем
'L'Homme qui Rit.'-But perhaps my meaning grows plain now.	"Человеке, который смеется"... Надеюсь теперь, моя мысль вам ясна?
You begin to see that it is a possible thing to transplant tissue from one part of an animal to another, or from one animal to another; to alter its chemical reactions and methods of growth; to modify the articulations of its limbs; and, indeed, to change it in its most intimate structure.	Вы начинаете понимать возможность пересадки ткани с одной части тела животного на другую или с одного животного на другого, возможность изменения химических реакций, происходящих в живом существе, характера его развития, действия его членов и даже изменения самой сущности его внутреннего строения?
"And yet this extraordinary branch of knowledge has never been sought as an end, and systematically, by modern investigators until I took it up!	И все же никто еще не исследовал систематически и до конца эту необыкновенную область знания, пока я не занялся ею.
Some such things have been hit upon in the last resort of surgery; most of the kindred evidence that will recur to your mind has been demonstrated as it were by accident,-by tyrants, by criminals, by the breeders of horses and dogs, by all kinds of untrained clumsy-handed men working for their own immediate ends.	Некоторые случайно наталкивались на нечто подобное при применении новейших достижений хирургии. Большинство таких случаев, которые вы можете вспомнить, были открыты совершенно случайно тиранами, преступниками, дрессировщиками лошадей и собак, всякими необразованными, бездарными людьми, преследовавшими лишь корыстную цель.
I was the first man to take up this question armed with antiseptic surgery, and with a really scientific knowledge of the laws of growth.	Я первый занялся этим вопросом, вооруженный антисептической хирургией и подлинно научным знанием законов развития живого организма.
Yet one would imagine it must have been practised in secret before.	Но есть основания подозревать, что все это уже практиковалось втайне.
Such creatures as the Siamese Twins-And in the vaults of the Inquisition. No doubt their chief aim was artistic torture, but some at least of the inquisitors must have had a touch of scientific curiosity."	Возьмем хотя бы сиамских близнецов... А в подземельях инквизиции... Конечно, главной целью инквизиторов была утонченная пытка, но, во всяком случае, некоторые из них должны были обладать известной научной любознательностью...
"But," said I, "these things-these animals talk!"	- Но, - прервал я его, - эти существа, эти животные говорят!
He said that was so, and proceeded to point out that the possibility of vivisection does not stop at a mere physical metamorphosis.	Он подтвердил это и продолжал доказывать, что пределы вивисекции не ограничиваются простыми физическими изменениями.
A pig may be educated.	Можно научить чему угодно даже свинью.
The mental structure is even less determinate than the bodily.	Духовная область изучена наукой еще меньше физической.
In our growing science of hypnotism we find the promise of a possibility of superseding old inherent instincts by new suggestions, grafting upon or replacing the inherited fixed ideas.	С помощью развивающегося в наши дни искусства гипнотизма мы заменяем старые наследственные инстинкты новыми внушениями, как бы делая прививки на почве наследственности.

Very much indeed of what we call moral education, he said, is such an artificial modification and perversion of instinct; pugnacity is trained into courageous self-sacrifice, and suppressed sexuality into religious emotion.	Многое из того, что мы называем нравственным воспитанием, есть только искусственное изменение и извращение природного инстинкта; воинственность превращается в мужественное самопожертвование, а подавленное половое влечение в религиозный экстаз.
And the great difference between man and monkey is in the larynx, he continued,-in the incapacity to frame delicately different sound-symbols by which thought could be sustained.	По словам Моро, главное различие между человеком и обезьяной заключается в строении гортани, в неспособности тонкого разграничения звуков - символов понятий, при помощи которых выражается мысль.
In this I failed to agree with him, but with a certain incivility he declined to notice my objection.	В этом я с ним не согласился, но он довольно грубо пропустил мое возражение мимо ушей.
He repeated that the thing was so, and continued his account of his work.	Он повторил, что это именно так, и продолжал рассказывать о своей работе.
I asked him why he had taken the human form as a model.	Я спросил его, почему он взял за образец человеческий облик.
There seemed to me then, and there still seems to me now, a strange wickedness for that choice.	Мне казалось тогда и до сих пор кажется, что в этом его выборе крылась какая-то странная озлобленность против человечества.
He confessed that he had chosen that form by chance.	Он сказал, что выбор был совершенно случайный.
"I might just as well have worked to form sheep into llamas and llamas into sheep. I suppose there is something in the human form that appeals to the artistic turn of mind more powerfully than any animal shape can.	- Конечно, я мог бы точно с таким же успехом переделывать овец в лам и лам в овец, но, мне кажется, есть что-то в человеческом облике, что более приятно эстетическому чувству, чем формы всех остальных животных.
But I've not confined myself to man-making.	Впрочем, я не ограничивался созданием людей.
Once or twice-" He was silent, for a minute perhaps. "These years! How they have slipped by!	Несколько раз... - Он помолчал с минуту. - Но как быстро промелькнули все эти годы!
And here I have wasted a day saving your life, and am now wasting an hour explaining myself!"	Я уже потерял день, спасая вашу жизнь, и теперь теряю целый час на объяснения.
"But," said I, "I still do not understand. Where is your justification for inflicting all this pain?	- Но я все еще не понимаю вас, - возразил я. - Чем оправдываете вы себя, причиняя живым существам такие страдания?
The only thing that could excuse vivisection to me would be some application-"	Единственное, что явилось бы для меня оправданием вивисекции, было бы применение ее для...
"Precisely," said he. "But, you see, I am differently constituted.	- Да, конечно, - перебил он меня. - Но я, как видите, иначе устроен.
We are on different platforms.	Мы с вами стоим на различных позициях.
You are a materialist."	Вы материалист.
"I am not a materialist," I began hotly.	- Я вовсе не материалист, - горячо возразил я.
"In my view-in my view.	- С моей точки зрения, конечно, только с моей точки зрения.

For it is just this question of pain that parts us.	Потому что мы с вами расходимся именно в этом вопросе о страдании.
So long as visible or audible pain turns you sick; so long as your own pains drive you; so long as pain underlies your propositions about sin,-so long, I tell you, you are an animal, thinking a little less obscurely what an animal feels.	До тех пор, покуда вы можете видеть мучения, слышать стоны, и это причиняет вам боль, покуда ваши собственные страдания владеют вами, покуда на страдании основаны ваши понятия о грехе, до тех пор, говорю вам, вы животное, вы мыслите немногим яснее животного.
This pain-"	Это страдание...
I gave an impatient shrug at such sophistry.	Я нетерпеливо пожал плечами в ответ на его словесные ухищрения.
"Oh, but it is such a little thing!	- Ах! Оно ведь так ничтожно!
A mind truly opened to what science has to teach must see that it is a little thing.	Разум, подлинно открытый науке, должен понимать всю его ничтожность!
It may be that save in this little planet, this speck of cosmic dust, invisible long before the nearest star could be attained-it may be, I say, that nowhere else does this thing called pain occur.	Быть может, нигде, за исключением нашей маленькой планеты, этого клубка космической пыли, который исчезнет из виду гораздо раньше, чем можно достигнуть ближайшей звезды, быть может, говорю вам, нигде во всей остальной вселенной не существует того, что мы называем страданием.
But the laws we feel our way towards-Why, even on this earth, even among living things, what pain is there?"	Там нет ничего, кроме тех законов, которые мы ощупью открываем... И даже здесь, на земле, даже среди живых существ, что это, собственно, такое -страдание?
As he spoke he drew a little penknife from his pocket, opened the smaller blade, and moved his chair so that I could see his thigh.	С этими словами он вынул из кармана перочинный нож, открыл маленькое лезвие и подвинул свой стул так, чтобы я мог видеть его бедро.
Then, choosing the place deliberately, he drove the blade into his leg and withdrew it.	Затем, спокойно и тщательно выбрав место, он вонзил себе в бедро нож и вынул его.
"No doubt," he said, "you have seen that before.	- Без сомнения, вы видели это раньше.
It does not hurt a pin-prick.	Нет ни малейшей боли.
But what does it show?	Что же это доказывает?
The capacity for pain is not needed in the muscle, and it is not placed there,-is but little needed in the skin, and only here and there over the thigh is a spot capable of feeling pain.	Способность чувствовать боль не нужна мускулу и потому не вложена в него. Не нужна она и всем участкам кожи, и потому-то на бедре лишь отдельные места способны ее ощущать.
Pain is simply our intrinsic medical adviser to warn us and stimulate us.	Боль - это просто наш советчик, она, подобно врачу, предостерегает и побуждает нас к осторожности.
Not all living flesh is painful; nor is all nerve, not even all sensory nerve.	Всякая живая ткань не чувствительна к боли, так же как всякий нерв.
There's no taint of pain, real pain, in the sensations of the optic nerve.	В восприятиях зрительного нерва нет и следа боли, действительной боли.

If you wound the optic nerve, you merely see flashes of light,-just as disease of the auditory nerve merely means a humming in our ears.	Если вы пораните зрительный нерв, у вас просто возникнут огненные круги перед глазами, точно так же как и расстройство слухового нерва выражается просто шумом в ушах.
Plants do not feel pain, nor the lower animals; it's possible that such animals as the starfish and crayfish do not feel pain at all.	Растения не чувствуют боли, низшие животные, подобные морским звездам и ракам, по-видимому, тоже.
Then with men, the more intelligent they become, the more intelligently they will see after their own welfare, and the less they will need the goad to keep them out of danger.	Что же касается людей, то чем выше они будут по своему интеллектуальному развитию, тем тщательнее станут заботиться о себе и тем менее будут нуждаться в боли - этом стимуле, ограждающем их от опасности.
I never yet heard of a useless thing that was not ground out of existence by evolution sooner or later. Did you?	Я до сих пор не знаю ни одной бесполезной вещи, которую эволюция не устранила бы рано или поздно.
And pain gets needless.	А боль становится бесполезной.
"Then I am a religious man, Prendick, as every sane man must be.	Кроме того, Прендик, я верующий, каким должен быть каждый здравомыслящий человек.
It may be, I fancy, that I have seen more of the ways of this world's Maker than you,-for I have sought his laws, in my way, all my life, while you, I understand, have been collecting butterflies.	Быть может, я больше вашего знаю о путях Творца, потому что старался как мог исследовать его законы всю свою жизнь, тогда как вы, насколько я понял, занимались коллекционированием бабочек.
And I tell you, pleasure and pain have nothing to do with heaven or hell.	И я повторяю вам: радость и страдание не имеют ничего общего ни с раем, ни с адом.
Pleasure and pain-bah!	Радость и страдание... Эх!
What is your theologian's ecstasy but Mahomet's houri in the dark?	Разве религиозный экстаз ваших теологов - это не райские гурии Магомета?
This store which men and women set on pleasure and pain, Prendick, is the mark of the beast upon them,-the mark of the beast from which they came!	Множество мужчин и женщин, живущих только радостями и страданиями, разве не носят они на себе, Прендик, печать зверя, от которого произошли!
Pain, pain and pleasure, they are for us only so long as we wriggle in the dust.	Страдание и радость - они существуют для нас только до тех пор, пока мы ползаем во прахе...
"You see, I went on with this research just the way it led me.	Как видите, я продолжал свои исследования, идя по пути, по которому они сами меня вели.
That is the only way I ever heard of true research going. I asked a question, devised some method of obtaining an answer, and got a fresh question.	Это единственный путь для всякого исследователя... Я ставил вопрос, находил на него ответ и в результате получал новый вопрос.
Was this possible or that possible?	Возможно ли то или это?
You cannot imagine what this means to an investigator, what an intellectual passion grows upon him!	Вы не можете себе представить, что значат такие вопросы для исследователя, какая умственная жажда охватывает его!
You cannot imagine the strange, colourless delight of these intellectual desires!	Вы не можете себе представить странную, непонятную прелесть стремлений мысли.

The thing before you is no longer an animal, a fellow-creature, but a problem!	Перед вами уже больше не животное, не создание единого творца, а только загадка.
Sympathetic pain,-all I know of it I remember as a thing I used to suffer from years ago.	Жалость... я вспоминаю о ней, как о чем-то давно забытом.
I wanted-it was the one thing I wanted-to find out the extreme limit of plasticity in a living shape."	Я желал - это было единственное, чего я желал, - изучить до конца пластичность живого организма.
"But," said I, "the thing is an abomination-"	- Но ведь это ужасно! - сказал я.
"To this day I have never troubled about the ethics of the matter," he continued.	- До сих пор меня никогда не беспокоила нравственная сторона дела.
"The study of Nature makes a man at last as remorseless as Nature.	Изучение природы делает человека в конце концов таким же безжалостным, как и сама природа.
I have gone on, not heeding anything but the question I was pursuing; and the material has-dripped into the huts yonder. It is nearly eleven years since we came here, I and Montgomery and six Kanakas.	Я работал, думал лишь о своей цели, а то, что получалось... уходило от меня в хижины... Прошло одиннадцать лет с тех пор, как мы прибыли сюда: я, Монтгомери и шестеро полинезийцев.
I remember the green stillness of the island and the empty ocean about us, as though it was yesterday.	Помню зеленое безмолвие острова и безбрежный простор океана, расстилавшегося вокруг нас, так явственно, как будто все было только вчера.
The place seemed waiting for me.	Остров, казалось, был специально создан для меня.
"The stores were landed and the house was built.	Мы разгрузили судно и построили дом.
The Kanakas founded some huts near the ravine.	Полинезийцы поставили себе у оврага несколько хижин.
I went to work here upon what I had brought with me.	Я принялся за работу над тем, что привез с собой.
There were some disagreeable things happened at first.	Сначала у меня было несколько досадных неудач.
I began with a sheep, and killed it after a day and a half by a slip of the scalpel.	Я начал с овцы и убил ее на второй день неосторожным движением скальпеля.
I took another sheep, and made a thing of pain and fear and left it bound up to heal.	Я принялся за вторую овцу, подверг ее ужасным страданиям, а потом заживил раны.
It looked quite human to me when I had finished it; but when I went to it I was discontented with it.	Когда я кончил работу, она показалась мне совсем человеческим существом, но, взглянув на нее некоторое время спустя, я остался неудовлетворен.
It remembered me, and was terrified beyond imagination; and it had no more than the wits of a sheep.	Разума у этого существа было не больше, чем у обыкновенной овцы. Постепенно меня охватил ужас.
The more I looked at it the clumsier it seemed, until at last I put the monster out of its misery.	Чем больше я смотрел на нее, тем безобразнее она мне казалась, и, наконец, я убил это страшилище.

These animals without courage, these fear-haunted, pain-driven things, without a spark of pugnacious energy to face torment,-they are no good for man-making.	Эти животные, лишенные всякого мужества, полны страха и страдания, у них нет даже искорки отважной решимости встретить боль лицом к лицу, - нет, они совсем не годились для того, чтобы создать человека.
"Then I took a gorilla I had; and upon that, working with infinite care and mastering difficulty after difficulty, I made my first man.	- Я взял самца гориллы и, работая с бесконечным старанием, преодолевая одно препятствие за другим, сделал из него своего первого человека.
All the week, night and day, I moulded him.	Я работал много недель, днем и ночью.
With him it was chiefly the brain that needed moulding; much had to be added, much changed.	Особенно нуждался в переделке мозг; многое пришлось изменить, многое добавить.
I thought him a fair specimen of the negroid type when I had finished him, and he lay bandaged, bound, and motionless before me.	Когда я кончил и он лежал передо мной забинтованный, связанный и неподвижный, мне показалось, что это прекрасный образец негроидной расы.
It was only when his life was assured that I left him and came into this room again, and found Montgomery much as you are.	Только когда я перестал опасаться за его жизнь, я оставил его и вошел в эту комнату, где застал Монтгомери в таком же состоянии, в каком были и вы.
He had heard some of the cries as the thing grew human,-cries like those that disturbed you so.	Он слышал крики существа, становившегося человеком, вроде тех, которые вас так взволновали.
I didn't take him completely into my confidence at first.	Сначала я не вполне открылся ему.
And the Kanakas too, had realised something of it.	Полинезийцы тоже видели и поняли кое-что.
They were scared out of their wits by the sight of me.	При виде меня они дрожали от страха.
I got Montgomery over to me-in a way; but I and he had the hardest job to prevent the Kanakas deserting.	Я отчасти привлек на свою сторону Монтгомери, но труднее всего нам было удержать на острове полинезийцев.
Finally they did; and so we lost the yacht.	В конце концов трое из них все же бежали, и мы лишились яхты.
I spent many days educating the brute,-altogether I had him for three or four months.	Я долго обучал созданное мной существо - это продолжалось три или четыре месяца.
I taught him the rudiments of English; gave him ideas of counting; even made the thing read the alphabet.	Я научил его немного английскому языку, начаткам счета и даже азбуке.
But at that he was slow, though I've met with idiots slower.	Но все это ему трудно давалось, хотя я и встречал менее понятливых идиотов.
He began with a clean sheet, mentally; had no memories left in his mind of what he had been.	Мозг его был совсем чистой страницей: в нем не сохранилось никаких воспоминаний о том, чем он был раньше.
When his scars were quite healed, and he was no longer anything but painful and stiff, and able to converse a little, I took him yonder and introduced him to the Kanakas as an interesting stowaway.	Когда его раны совсем зажили, осталась только болезненная чувствительность и неловкость движений и он научился немного говорить, я привел его к полинезийцам, чтобы поселить среди них.

"They were horribly afraid of him at first, somehow,-which offended me rather, for I was conceited about him; but his ways seemed so mild, and he was so abject, that after a time they received him and took his education in hand.	Сначала они страшно испугались, что немного обидело меня, потому что я был о нем высокого мнения; но он оказался таким ласковым и забавным, что со временем они привыкли к нему и занялись его воспитанием.
He was quick to learn, very imitative and adaptive, and built himself a hovel rather better, it seemed to me, than their own shanties.	Он быстро все схватывал, воспринимал и подражал всему, чему его обучали; он даже построил себе шалаш, который показался мне лучше их собственных хижин.
There was one among the boys a bit of a missionary, and he taught the thing to read, or at least to pick out letters, and gave him some rudimentary ideas of morality; but it seems the beast's habits were not all that is desirable.	Среди полинезийцев был один, в душе немного проповедник, и он научил его читать или, по крайней мере, узнавать буквы; он внушил ему также несколько элементарных понятий о нравственности, и, по-видимому, инстинкты гориллы в нем совершенно не проявлялись.
"I rested from work for some days after this, and was in a mind to write an account of the whole affair to wake up English physiology.	Я несколько дней отдыхал от работы и намеревался послать обо всем отчет в Англию, чтобы заинтересовать английских физиологов.
Then I came upon the creature squatting up in a tree and gibbering at two of the Kanakas who had been teasing him.	Но однажды, гуляя, я набрел на созданное мной существо, оно сидело на дереве и бормотало что-то непонятное двум дразнившим его полинезийцам.
I threatened him, told him the inhumanity of such a proceeding, aroused his sense of shame, and came home resolved to do better before I took my work back to England.	Я пригрозил ему, объяснил недостойность такого поведения, вызвал в нем чувство стыда и вернулся домой, решив, что надо достигнуть лучших результатов, прежде чем везти свое творение в Англию.
I have been doing better. But somehow the things drift back again: the stubborn beast-flesh grows day by day back again. But I mean to do better things still.	И я достиг лучших результатов, но так или иначе работа моя пропадала: в них снова просыпались упорные звериные инстинкты... Я все еще надеюсь на успех.
I mean to conquer that. This puma-	Надеюсь преодолеть все препятствия... Эта пума...
"But that's the story.	Вот вам и вся история.
All the Kanaka boys are dead now; one fell overboard of the launch, and one died of a wounded heel that he poisoned in some way with plant-juice.	Полинезийцы все умерли. Один утонул в море, упав за борт баркаса, другой погиб, поранив пятку, в которую каким-то путем попал сок ядовитого растения.
Three went away in the yacht, and I suppose and hope were drowned.	Трое уплыли на яхте, и я надеюсь, что они утонули.
The other one-was killed.	Последний... был убит.
Well, I have replaced them.	Я стал обходиться без них.
Montgomery went on much as you are disposed to do at first, and then-	Монтгомери сначала вел себя вроде вас, и тогда...
"What became of the other one?" said I, sharply,-"the other Kanaka who was killed?"	- Что произошло с последним полинезийцем? -резко спросил я. - С тем, который был убит?..

"The fact is, after I had made a number of human creatures I made a Thing-" He hesitated.	- Дело в том, что, сделав много человекоподобных существ, я в конце концов сделал одного... - Моро замялся.
"Yes?" said I.	- Ну?
"It was killed."	- Его убили.
"I don't understand," said I; "do you mean to say-"	- Не понимаю, - сказал я. - Вы хотите сказать...
"It killed the Kanaka-yes.	- Да, оно убило полинезийца.
It killed several other things that it caught.	Убило и еще несколько других существ, которых поймало.
We chased it for a couple of days.	Мы охотились за ним два дня.
It only got loose by accident-I never meant it to get away.	Оно сорвалось с цепи случайно. Я никак не предполагал, что оно убежит.
It wasn't finished.	Оно не было закончено.
It was purely an experiment.	Это был опыт.
It was a limbless thing, with a horrible face, that writhed along the ground in a serpentine fashion.	Получилось существо, не имевшее конечностей, с ужасной мордой, оно пресмыкалось наподобие змеи.
It was immensely strong, and in infuriating pain.	Оно было разъярено болью и стало перекатываться по земле, как плавает морская свинья.
It lurked in the woods for some days, until we hunted it; and then it wriggled into the northern part of the island, and we divided the party to close in upon it.	Несколько дней оно скрывалось в лесу, уничтожая все, что попадалось ему на пути, пока мы не загнали его в северную часть острова. Мы разделились, чтобы окружить его.
Montgomery insisted upon coming with me.	Монтгомери непременно хотел идти со мной.
The man had a rifle; and when his body was found, one of the barrels was curved into the shape of an S and very nearly bitten through. Montgomery shot the thing. After that I stuck to the ideal of humanity-except for little things."	У того полинезийца было ружье, и когда мы нашли его тело, то увидели, что один из стволов изогнут в виде буквы "S" и прокушен почти насквозь... Монтгомери пристрелил чудовище... С тех пор я делал только людей или же мелких существ.
He became silent.	Он замолчал.
I sat in silence watching his face.	Я наблюдал за выражением его лица.
"So for twenty years altogether-counting nine years in England-I have been going on; and there is still something in everything I do that defeats me, makes me dissatisfied, challenges me to further effort.	- Так работаю я вот уже двадцать лет, считая девять лет в Англии, и в каждом вновь созданном мной существе есть изъяны, которые вызывают неудовлетворенность, побуждают к дальнейшим попыткам.
Sometimes I rise above my level, sometimes I fall below it; but always I fall short of the things I dream.	Иногда я поднимаюсь над обычным уровнем, иногда опускаюсь ниже его, но никогда не достигаю идеала.

The human shape I can get now, almost with ease, so that it is lithe and graceful, or thick and strong; but often there is trouble with the hands and the claws,-painful things, that I dare not shape too freely.	Человеческий облик я придаю теперь животному почти без труда, я умею наделить его гибкостью и грациозностью или огромными размерами и силой, но все же и теперь у меня часто бывают затруднения с руками и когтями: рука такой тонкий и чувствительный орган, что я не решаюсь свободно изменять его форму.
But it is in the subtle grafting and reshaping one must needs do to the brain that my trouble lies.	Но главная трудность заключается в изменении формы мозга.
The intelligence is often oddly low, with unaccountable blank ends, unexpected gaps.	Умственное развитие этих созданий бывает иногда непостижимо низким, со странными провалами.
And least satisfactory of all is something that I cannot touch, somewhere-I cannot determine where-in the seat of the emotions.	И совсем не дается мне нечто, чего я не могу определить, нечто лежащее в самой основе эмоций.
Cravings, instincts, desires that harm humanity, a strange hidden reservoir to burst forth suddenly and inundate the whole being of the creature with anger, hate, or fear.	Все стремления, инстинкты, желания, вредные для человечества, вдруг прорываются и захлестывают мое создание злобой, ненавистью или страхом.
These creatures of mine seemed strange and uncanny to you so soon as you began to observe them; but to me, just after I make them, they seem to be indisputably human beings.	Вам эти твари кажутся странными и отталкивающими с первого взгляда, мне же после того, как я их окончу, они представляются бесспорно человеческими существами.
It's afterwards, as I observe them, that the persuasion fades.	И только после того, как я понаблюдаю за ними, уверенность эта исчезает.
First one animal trait, then another, creeps to the surface and stares out at me. But I will conquer yet!	Обнаруживается сначала одна звериная черта, потом другая... Но я еще надеюсь победить.
Each time I dip a living creature into the bath of burning pain, I say, 'This time I will burn out all the animal; this time I will make a rational creature of my own!'	Всякий раз, как я погружаю живое существо в купель жгучего страдания, я говорю себе: на этот раз я выжгу из него все звериное, на этот раз я сделаю разумное существо.
After all, what is ten years?	И, собственно говоря, что такое десять лет?
Men have been a hundred thousand in the making." He thought darkly. "But I am drawing near the fastness. This puma of mine-" After a silence,	Человек формировался тысячелетиями... - Он грустно задумался. - Но я приближаюсь к цели... Эта пума... Помолчав, он продолжал:
"And they revert.	- А все же они возвращаются к своему первоначальному состоянию.
As soon as my hand is taken from them the beast begins to creep back, begins to assert itself again."	Как только я оставляю их, зверь начинает выползать, проявляться...
Another long silence.	Он снова замолчал.
"Then you take the things you make into those dens?" said I.	- Вы держите свои создания в этих пещерах? -спросил я.
"They go.	- Да.
I turn them out when I begin to feel the beast in them, and presently they wander there.	Я бросаю их, когда начинаю чувствовать в них зверя, и они сами быстро попадают туда.
They all dread this house and me.	Все они боятся этого дома и меня.

There is a kind of travesty of humanity over there.	У них там некая пародия на человеческое общество.
Montgomery knows about it, for he interferes in their affairs.	Монтгомери знает их жизнь, так как играет роль посредника.
He has trained one or two of them to our service.	Он приучил нескольких из них служить нам.
He's ashamed of it, but I believe he half likes some of those beasts.	Мне кажется, хоть он и стыдится в этом сознаться, что он жалеет их.
It's his business, not mine.	Но это - его личное дело.
They only sicken me with a sense of failure.	Во мне они вызывают только чувство неудовлетворенности.
I take no interest in them.	Я ими больше не интересуюсь.
I fancy they follow in the lines the Kanaka missionary marked out, and have a kind of mockery of a rational life, poor beasts!	Кажется, они следуют наставлениям обучавшего их проповедника-полинезийца и устроили жалкое подобие разумной жизни. Бедные твари!
There's something they call the Law.	У них есть то, что они называют Законом.
Sing hymns about 'all thine.'	Они поют гимны, в которых говорится, будто все принадлежит мне, их творцу.
They build themselves their dens, gather fruit, and pull herbs-marry even.	Они сами делают себе берлоги, собирают плоды, травы и даже заключают браки.
But I can see through it all, see into their very souls, and see there nothing but the souls of beasts, beasts that perish, anger and the lusts to live and gratify themselves.-Yet they're odd; complex, like everything else alive.	Но я вижу их насквозь, вижу самую глубину их душ и нахожу там только зверя. Их звериные инстинкты и страсти продолжают жить и искать выхода... Все же они странные существа. Сложные, как и все живое.
There is a kind of upward striving in them, part vanity, part waste sexual emotion, part waste curiosity. It only mocks me. I have some hope of this puma. I have worked hard at her head and brain-	В них есть своего рода высшие стремления -частью тщеславие, частью бесплодное половое влечение, частью любопытство... Все это только смешит меня... Но я возлагаю большие надежды на эту пуму; я усиленно работаю над ее мозгом...
"And now," said he, standing up after a long gap of silence, during which we had each pursued our own thoughts, "what do you think?	Он долго сидел молча. Мы оба были погружены в свои мысли. - Ну, - сказал он наконец, - что вы обо всем этом думаете?
Are you in fear of me still?"	Все ли еще боитесь меня?
I looked at him, and saw but a white-faced, white-haired man, with calm eyes.	Я взглянул на него и увидел лишь бледного, седого старика со спокойным взглядом.
Save for his serenity, the touch almost of beauty that resulted from his set tranquillity and his magnificent build, he might have passed muster among a hundred other comfortable old gentlemen.	Это спокойствие делало его лицо почти красивым, и лишь великолепное сложение могло бы выделить его среди сотни добродушных стариков.
Then I shivered.	Я вздрогнул.
By way of answer to his second question, I handed him a revolver with either hand.	Вместо ответа я протянул ему оба револьвера.
"Keep them," he said, and snatched at a yawn.	- Оставьте их при себе, - сказал он, удерживая зевок.

He stood up, stared at me for a moment, and smiled.	Он встал, пристально посмотрел на меня и улыбнулся.
"You have had two eventful days," said he. "I should advise some sleep.	- Вы провели два бурных дня, - сказал он. - Я бы посоветовал вам уснуть.
I'm glad it's all clear.	Я рад, что все выяснилось.
Good-night."	Спокойной ночи!
He thought me over for a moment, then went out by the inner door.	Он задумчиво постоял на пороге и вышел через внутреннюю дверь.
I immediately turned the key in the outer one.	Я тотчас же запер на ключ наружную.
I sat down again; sat for a time in a kind of stagnant mood, so weary, emotionally, mentally, and physically, that I could not think beyond the point at which he had left me.	Потом я снова сел и сидел в каком-то отупении, чувствуя себя до того усталым умственно и физически, что решительно не в силах был ни о чем думать.
The black window stared at me like an eye.	Темное окно, словно глаз, смотрело на меня.
At last with an effort I put out the light and got into the hammock.	Наконец я заставил себя потушить лампу и лечь в гамак.
Very soon I was asleep.	Вскоре я заснул.
XV. CONCERNING THE BEAST FOLK.	15. ЗВЕРОПОДОБНЫЕ ЛЮДИ
I WOKE early.	Я проснулся рано.
Moreau's explanation stood before my mind, clear and definite, from the moment of my awakening.	И сразу мне ясно вспомнился весь вчерашний разговор с Моро.
I got out of the hammock and went to the door to assure myself that the key was turned.	Выбравшись из гамака, я подошел к двери и убедился, что она заперта.
Then I tried the window-bar, and found it firmly fixed.	Потом я потрогал решетку окна и нашел ее достаточно прочной.
That these man-like creatures were in truth only bestial monsters, mere grotesque travesties of men, filled me with a vague uncertainty of their possibilities which was far worse than any definite fear.	Поскольку эти человекоподобные существа были только уродливыми чудовищами, дикой пародией на людей, я не мог себе представить, чего от них можно ожидать, и это было гораздо хуже всякого определенного страха.
A tapping came at the door, and I heard the glutinous accents of M'ling speaking.	Кто-то постучался в дверь, и я услышал невнятное бормотание Млинга.
I pocketed one of the revolvers (keeping one hand upon it), and opened to him.	Я сунул в карман один из револьверов и, сжимая его рукоятку, открыл дверь.
"Good-morning, sair," he said, bringing in, in addition to the customary herb-breakfast, an ill-cooked rabbit.	- С добрым утром, сэр, - сказал он, внося, кроме обычного завтрака из овощей, плохо приготовленного кролика.
Montgomery followed him.	Вслед за ним вошел Монтгомери.
His roving eye caught the position of my arm and he smiled askew.	Его бегающие глаза скользнули по моей руке, засунутой в карман, и он криво усмехнулся.
The puma was resting to heal that day; but Moreau, who was singularly solitary in his habits, did not join us.	Пуму в тот день оставили в покое, чтобы зажили раны, но Моро все же предпочел уединение и не присоединился к нам.

I talked with Montgomery to clear my ideas of the way in which the Beast Folk lived.	Я принялся расспрашивать Монтгомери, чтобы выяснить образ жизни звероподобных людей.
In particular, I was urgent to know how these inhuman monsters were kept from falling upon Moreau and Montgomery and from rending one another.	Особенно мне хотелось знать, что удерживало этих страшилищ от нападения на Моро и Монтгомери и от уничтожения друг друга.
He explained to me that the comparative safety of Moreau and himself was due to the limited mental scope of these monsters.	Он объяснил, что Моро, как и он сам, живут в относительной безопасности благодаря ограниченному умственному кругозору этих созданий.
In spite of their increased intelligence and the tendency of their animal instincts to reawaken, they had certain fixed ideas implanted by Moreau in their minds, which absolutely bounded their imaginations.	Хотя, с одной стороны, они умственно выше обыкновенных животных, а с другой - их звериные инстинкты готовы пробудиться, они, по словам Монтгомери, всегда жили под влиянием неких внушенных им Моро незыблемых понятий, которые, безусловно, сковывали их волю.
They were really hypnotised; had been told that certain things were impossible, and that certain things were not to be done, and these prohibitions were woven into the texture of their minds beyond any possibility of disobedience or dispute.	Они были загипнотизированы, им внушили немыслимость одних вещей и непозволительность других, и все эти запреты так прочно укоренились в их несовершенном мозгу, что исключали всякую возможность неповиновения.
Certain matters, however, in which old instinct was at war with Moreau's convenience, were in a less stable condition.	Однако кое в чем старый звериный инстинкт противоречил внушениям Моро.
A series of propositions called the Law (I had already heard them recited) battled in their minds with the deep-seated, ever-rebellious cravings of their animal natures.	Множество запретов, называемых ими Законом (я их уже слышал), вступали в противодействие с глубоко вкоренившимися, вечно мятежными устремлениями животной природы.
This Law they were ever repeating, I found, and ever breaking.	Они всегда твердили этот Закон и, как я увидел впоследствии, всегда нарушали его.
Both Montgomery and Moreau displayed particular solicitude to keep them ignorant of the taste of blood; they feared the inevitable suggestions of that flavour.	Моро и Монтгомери особенно заботились о том, чтобы они не узнали вкуса крови. Это неизбежно вызвало бы самые опасные последствия.
Montgomery told me that the Law, especially among the feline Beast People, became oddly weakened about nightfall; that then the animal was at its strongest; that a spirit of adventure sprang up in them at the dusk, when they would dare things they never seemed to dream about by day.	Монтгомери сказал, что страх перед Законом, особенно среди существ из семейства кошачьих, необычайно ослабевал с наступлением ночи; в это время зверь просыпался в них с особенной силой. С приближением сумерек у них появлялось желание охотиться, и они отваживались на такие вещи, о которых днем и не помышляли.
To that I owed my stalking by the Leopard-man, on the night of my arrival.	Именно поэтому леопардо-человек пустился за мной в погоню в первый вечер моего приезда.
But during these earlier days of my stay they broke the Law only furtively and after dark; in the daylight there was a general atmosphere of respect for its multifarious prohibitions.	Но в начале моего пребывания на острове они нарушали Закон украдкой, и то лишь с наступлением ночи; при свете дня все они свято почитали веления Закона.
And here perhaps I may give a few general facts about the island and the Beast People.	А теперь приведу кое-какие общие сведения об острове и его звероподобных обитателях.

The island, which was of irregular outline and lay low upon the wide sea, had a total area, I suppose, of seven or eight square miles.	Остров - низкий, с извилистыми берегами - имел площадь в семь или восемь квадратных миль [2].
It was volcanic in origin, and was now fringed on three sides by coral reefs; some fumaroles to the northward, and a hot spring, were the only vestiges of the forces that had long since originated it.	Он был вулканического происхождения, и с трех сторон его окаймляли коралловые рифы. Несколько дымящихся трещин на севере да горячий источник были теперь единственными признаками создавших его некогда сил.
Now and then a faint quiver of earthquake would be sensible, and sometimes the ascent of the spire of smoke would be rendered tumultuous by gusts of steam; but that was all.	По временам ощущались слабые подземные толчки и из трещин вырывались клубы пара. Но этим все и ограничивалось.
The population of the island, Montgomery informed me, now numbered rather more than sixty of these strange creations of Moreau's art, not counting the smaller monstrosities which lived in the undergrowth and were without human form.	На острове, как сообщил мне Монтгомери, жили более шестидесяти странных существ, созданных Моро, не считая мелких уродцев, которые обитали в кустарнике и не имели человеческого облика.
Altogether he had made nearly a hundred and twenty; but many had died, and others-like the writhing Footless Thing of which he had told me-had come by violent ends.	В общей сложности Моро изготовил их около ста двадцати, но одни умерли сами, а другие, вроде безногого пресмыкающегося, о котором он мне рассказал, были убиты.
In answer to my question, Montgomery said that they actually bore offspring, but that these generally died. When they lived, Moreau took them and stamped the human form upon them.	Монтгомери рассказал мне также, что они были способны размножаться, но их потомство не наследовало от родителей человеческих черт и вскоре умирало.
There was no evidence of the inheritance of their acquired human characteristics.	Некоторым Моро успел придать человеческий облик.
The females were less numerous than the males, and liable to much furtive persecution in spite of the monogamy the Law enjoined.	Существ женского пола было меньше, за ними тайно ухаживали многие, несмотря на однобрачие, предписываемое Законом.
It would be impossible for me to describe these Beast People in detail; my eye has had no training in details, and unhappily I cannot sketch.	Я не могу подробно описать этих звероподобных людей; глаз моя не привык замечать подробности, и рисовать я, к сожалению, не умею.
Most striking, perhaps, in their general appearance was the disproportion between the legs of these creatures and the length of their bodies; and yet-so relative is our idea of grace-my eye became habituated to their forms, and at last I even fell in with their persuasion that my own long thighs were ungainly.	Больше всего поражали меня их короткие по сравнению с телом ноги; и все же - так относительны наши представления о красоте -глаз мой постепенно настолько привык к их виду, что мои собственные длинные ноги стали в конце концов казаться мне неуклюжими.
Another point was the forward carriage of the head and the clumsy and inhuman curvature of the spine.	Кроме того, лица у этих созданий были вытянуты вперед, спины сгорблены совсем не так, как у людей.
Even the Ape-man lacked that inward sinuous curve of the back which makes the human figure so graceful.	Даже у обезьяно-человека не было красивой, чуть вогнутой линии спины, придающей такую грацию человеческой фигуре.
Most had their shoulders hunched clumsily, and their short forearms hung weakly at their sides.	У большинства из них плечи неуклюже сутулились, короткие руки вяло висели по сторонам.

Few of them were conspicuously hairy, at least until the end of my time upon the island.	Но густо обросшие шерстью встречались не часто, во всяком случае, так было до самого конца моего пребывания на острове.
The next most obvious deformity was in their faces, almost all of which were prognathous, malformed about the ears, with large and protuberant noses, very furry or very bristly hair, and often strangely-coloured or strangely-placed eyes.	Кроме того, бросалась в глаза уродливость их лиц. Почти у всех были выдающиеся вперед челюсти, безобразные уши, широкие носы, косматые или жесткие волосы и глаза странного цвета или странным образом посаженные.
None could laugh, though the Ape-man had a chattering titter.	Никто из них не умел смеяться, и только обезьяно-человек как-то странно хихикал.
Beyond these general characters their heads had little in common; each preserved the quality of its particular species: the human mark distorted but did not hide the leopard, the ox, or the sow, or other animal or animals, from which the creature had been moulded.	Помимо этих общих черт, в их внешности было мало сходства, каждый сохранил признаки своей породы; человеческий облик не мог полностью скрыть леопарда, быка, свинью или какое-нибудь другое животное, а иногда и нескольких животных, из которых было сделано каждое существо.
The voices, too, varied exceedingly.	Голоса их сильно отличались друг от друга.
The hands were always malformed; and though some surprised me by their unexpected human appearance, almost all were deficient in the number of the digits, clumsy about the finger-nails, and lacking any tactile sensibility.	Руки всегда были уродливы; и хотя некоторые поражали меня своим сходством с человеческой рукой, но почти все обладали разным числом пальцев, имели грубые ногти и были лишены тонкости осязания.
The two most formidable Animal Men were my Leopard-man and a creature made of hyena and swine.	Страшнее всех были леопардо-человек и существо, созданное из гиены и свиньи.
Larger than these were the three bull-creatures who pulled in the boat.	Трое человеко-быков, которые втаскивали на берег баркас, превосходили их величиной.
Then came the silvery-hairy-man, who was also the Sayer of the Law, M'ling, and a satyr-like creature of ape and goat.	За ними следовали косматый глашатай Закона, Млинг и сатироподобное существо - помесь обезьяны и козла.
There were three Swine-men and a Swine-woman, a mare-rhinoceros-creature, and several other females whose sources I did not ascertain.	Еще было три человеко-борова, одна женщина-свинья, помесь кобылы с носорогом и несколько других существ женского пола, происхождение которых я не мог определить.
There were several wolf-creatures, a bear-bull, and a Saint-Bernard-man.	Было несколько человеко-волков, медведе-вол и человеко-сенбернар.
I have already described the Ape-man, and there was a particularly hateful (and evil-smelling) old woman made of vixen and bear, whom I hated from the beginning.	Про обезьяно-человека я уже рассказывал; кроме него, была еще омерзительная, вонючая старуха, сделанная из лисицы и медведицы. Я возненавидел ее с первого взгляда.
She was said to be a passionate votary of the Law.	Говорили, что она страстная почитательница Закона.
Smaller creatures were certain dappled youths and my little sloth-creature.	Меньше по величине были несколько пятнистых молодых тварей и ленивцеподобное существо.
But enough of this catalogue.	Но довольно этого перечня.

At first I had a shivering horror of the brutes, felt all too keenly that they were still brutes; but insensibly I became a little habituated to the idea of them, and moreover I was affected by Montgomery's attitude towards them.	Сначала я испытывал отвращение при виде этих уродов и слишком остро чувствовал, что они все же оставались зверями, но постепенно стал привыкать к ним и относился к ним почти как Монтгомери.
He had been with them so long that he had come to regard them as almost normal human beings. His London days seemed a glorious, impossible past to him.	Он жил с ними уже так долго, что начал смотреть на них как на обыкновенных людей, прошлая жизнь в Лондоне казалась ему навеки исчезнувшим сном.
Only once in a year or so did he go to Arica to deal with Moreau's agent, a trader in animals there.	Только раз в год он отправлялся в Арику к торговцу животными.
He hardly met the finest type of mankind in that seafaring village of Spanish mongrels.	Там, в селении испанских метисов-мореходов, он едва ли видел прекрасные экземпляры человеческого рода.
The men aboard-ship, he told me, seemed at first just as strange to him as the Beast Men seemed to me,-unnaturally long in the leg, flat in the face, prominent in the forehead, suspicious, dangerous, and cold-hearted.	Люди на судне, по его словам, сначала казались ему точь-в-точь такими странными, какими показались мне существа на острове, - с неестественно длинными ногами, плоскими лицами, выпуклыми лбами, подозрительные, опасные и бессердечные.
In fact, he did not like men: his heart had warmed to me, he thought, because he had saved my life.	Он не любил людей. Ко мне он, по его мнению, почувствовал симпатию только потому, что спас мне жизнь.
I fancied even then that he had a sneaking kindness for some of these metamorphosed brutes, a vicious sympathy with some of their ways, but that he attempted to veil it from me at first.	Мне даже казалось, что он чувствовал тайное влечение к некоторым из этих преображенных созданий, какую-то порочную симпатию, которую он вначале старался скрыть от меня.
M'ling, the black-faced man, Montgomery's attendant, the first of the Beast Folk I had encountered, did not live with the others across the island, but in a small kennel at the back of the enclosure.	Млинг, темнолицый слуга Монтгомери, первый из зверо-людей, которого я встретил, жил не в пещерах с остальными своими собратьями, а в маленькой конуре за оградой.
The creature was scarcely so intelligent as the Ape-man, but far more docile, and the most human-looking of all the Beast Folk; and Montgomery had trained it to prepare food, and indeed to discharge all the trivial domestic offices that were required.	Он едва ли был такой же развитой, как обезьяно-человек, но гораздо более кроткий и больше всего похож на человека. Монтгомери выучил его стряпать и исполнять домашние обязанности.
It was a complex trophy of Moreau's horrible skill,-a bear, tainted with dog and ox, and one of the most elaborately made of all his creatures.	Он представлял собой сложный трофей ужасного искусства Моро, помесь медведя, собаки и быка, одно из тщательнейше сделанных созданий.
It treated Montgomery with a strange tenderness and devotion. Sometimes he would notice it, pat it, call it half-mocking, half-jocular names, and so make it caper with extraordinary delight; sometimes he would ill-treat it, especially after he had been at the whiskey, kicking it, beating it, pelting it with stones or lighted fusees.	К Монтгомери он относился с удивительной нежностью и преданностью; тот иногда замечал это, ласкал его, называл полушутливыми именами, заставлявшими Млинга скакать от восторга; иногда же он дурно обращался с ним, особенно после нескольких рюмок коньяку, награждал его пинками, забрасывал камнями или зажженными спичками.

But whether he treated it well or ill, it loved nothing so much as to be near him.	Но, как бы ни обращался с ним Монтгомери, Млинг больше всего на свете любил быть возле него.
I say I became habituated to the Beast People, that a thousand things which had seemed unnatural and repulsive speedily became natural and ordinary to me.	Постепенно я настолько привык к зверо-людям, что тысячи вещей, раньше казавшихся мне дикими и отталкивающими, скоро сделались обыкновенными и естественными.
I suppose everything in existence takes its colour from the average hue of our surroundings.	Вероятно, окружающая обстановка на все накладывает свой отпечаток.
Montgomery and Moreau were too peculiar and individual to keep my general impressions of humanity well defined.	Монтгомери и Моро были слишком необычайные и своеобразные люди, чтобы я мог сохранить в их обществе представление о человеке.
I would see one of the clumsy bovine-creatures who worked the launch treading heavily through the undergrowth, and find myself asking, trying hard to recall, how he differed from some really human yokel trudging home from his mechanical labours; or I would meet the Fox-bear woman's vulpine, shifty face, strangely human in its speculative cunning, and even imagine I had met it before in some city byway.	Когда я видел, как один из неуклюжих человеко-быков, разгружавших баркас, тяжело ступая, шагал среди кустов, то невольно старался понять: чем же отличается он от настоящего крестьянина, плетущегося домой после отупляющего труда? Когда я встречал полулисицу-полумедведицу с лукавым лицом, удивительно похожим на человеческое благодаря своей хитрости, мне казалось, что я уже раньше встречал ее в каком-то городе.
Yet every now and then the beast would flash out upon me beyond doubt or denial.	Конечно, по временам зверь проявлялся в них отчетливо.
An ugly-looking man, a hunch-backed human savage to all appearance, squatting in the aperture of one of the dens, would stretch his arms and yawn, showing with startling suddenness scissor-edged incisors and sabre-like canines, keen and brilliant as knives.	Я видел, например, уродливое существо, похожее на сгорбленного дикаря, сидевшее на корточках у входа в одну из берлог; иногда оно вытягивало руки и принималось зевать, неожиданно открывая при этом острые, как бритвы, резцы и сильные, блестящие, как ножи, клыки.
Or in some narrow pathway, glancing with a transitory daring into the eyes of some lithe, white-swathed female figure, I would suddenly see (with a spasmodic revulsion) that she had slit-like pupils, or glancing down note the curving nail with which she held her shapeless wrap about her.	Или же, взглянув неожиданно смело в глаза какому-нибудь гибкому, закутанному в белое женственному созданию, встреченному на узкой тропинке, я видел вдруг (содрогаясь от отвращения), что глаза ее похожи на щелки, или же, скользнув по ней взглядом, замечал изогнутый ноготь, которым она придерживала свое безобразное одеяние.
It is a curious thing, by the bye, for which I am quite unable to account, that these weird creatures-the females, I mean-had in the earlier days of my stay an instinctive sense of their own repulsive clumsiness, and displayed in consequence a more than human regard for the decency and decorum of extensive costume.	Крайне любопытно, хотя я никак не могу себе это объяснить, что эти странные твари - я говорю о существах женского пола - в первое время инстинктивно чувствовали свое отталкивающее безобразие и даже больше, чем обыкновенные люди, следили за своей одеждой.
XVI. HOW THE BEAST FOLK TASTE BLOOD.	16. ЗВЕРО-ЛЮДИ УЗНАЮТ ВКУС КРОВИ
MY inexperience as a writer betrays me, and I wander from the thread of my story.	Как всякий неопытный писатель, я то и дело уклоняюсь от темы.

After I had breakfasted with Montgomery, he took me across the island to see the fumarole and the source of the hot spring into whose scalding waters I had blundered on the previous day.	Позавтракав с Монтгомери, мы пошли прогуляться по острову, посмотреть на дымящуюся трещину и на горячий источник, в воды которого я попал накануне.
Both of us carried whips and loaded revolvers.	У нас обоих были хлысты и заряженные револьверы.
While going through a leafy jungle on our road thither, we heard a rabbit squealing.	Когда мы шли через густые заросли, до нас донесся писк кролика.
We stopped and listened, but we heard no more; and presently we went on our way, and the incident dropped out of our minds.	Мы остановились и прислушались, но, не услышав больше ничего, продолжали путь, вскоре совершенно забыв" об этом.
Montgomery called my attention to certain little pink animals with long hind-legs, that went leaping through the undergrowth.	Монтгомери указал мне на нескольких маленьких розовых существ с длинными задними ногами, которые прыгали среди кустов.
He told me they were creatures made of the offspring of the Beast People, that Moreau had invented.	Он сказал, что эти существа Моро сделал из потомства зверо-людей.
He had fancied they might serve for meat, but a rabbit-like habit of devouring their young had defeated this intention.	Вначале он думал, что их можно будет разводить для пищи, но они пожирали своих детенышей, так что из этого ничего не вышло.
I had already encountered some of these creatures,-once during my moonlight flight from the Leopard-man, and once during my pursuit by Moreau on the previous day.	Я уже видел несколько таких существ: одного - во время ночного бегства от леопардо-человека, а другого - накануне, когда за мной гнался Моро.
By chance, one hopping to avoid us leapt into the hole caused by the uprooting of a wind-blown tree; before it could extricate itself we managed to catch it.	Случайно один из них, удирая от нас, попал в яму от вырванного с корнем дерева. Прежде чем он успел выбраться, нам удалось поймать его.
It spat like a cat, scratched and kicked vigorously with its hind-legs, and made an attempt to bite; but its teeth were too feeble to inflict more than a painless pinch.	Он визжал, шипел, как кошка, царапался, отчаянно брыкался задними ногами, пытался даже укусить нас, но зубы его были слишком слабы и способны лишь слабо ущипнуть кожу.
It seemed to me rather a pretty little creature; and as Montgomery stated that it never destroyed the turf by burrowing, and was very cleanly in its habits, I should imagine it might prove a convenient substitute for the common rabbit in gentlemen's parks.	Это существо показалось мне довольно привлекательным, и, так как Монтгомери подтвердил, что оно никогда не портит землю рытьем нор и очень чистоплотно в своих привычках, я решил, что оно с успехом могло бы заменить обыкновенных кроликов в загородных парках.
We also saw on our way the trunk of a tree barked in long strips and splintered deeply.	Дальше мы увидели дерево, кора с которого была содрана длинными полосами.
Montgomery called my attention to this.	Монтгомери указал мне на него.
"Not to claw bark of trees, that is the Law," he said. "Much some of them care for it!"	- "Не обдирать когтями кору с деревьев - это Закон", - сказал он. - Только вот многие ли из них исполняют это!
It was after this, I think, that we met the Satyr and the Ape-man.	Вскоре, насколько помню, мы встретили сатиро- и обезьяно-человека.

The Satyr was a gleam of classical memory on the part of Moreau,-his face ovine in expression, like the coarser Hebrew type; his voice a harsh bleat, his nether extremities Satanic.	Сатира Моро сделал, вспомнив все, что знал о древности, - у него было козлиное лицо грубо-еврейского типа, неприятный блеющий голос и ноги, с какими принято изображать черта.
He was gnawing the husk of a pod-like fruit as he passed us.	Когда мы проходили мимо, он глодал какие-то стручки.
Both of them saluted Montgomery.	Оба они приветствовали Монтгомери.
"Hail," said they, "to the Other with the Whip!"	- Здравствуй, второй с хлыстом! - сказали они.
"There's a Third with a Whip now," said Montgomery. "So you'd better mind!"	- Теперь есть еще третий с хлыстом, - сказал Монтгомери, - запомните это хорошенько!
"Was he not made?" said the Ape-man. "He said-he said he was made."	- Разве его не сделали? - спросил обезьяно-человек. - Он сказал, что его сделали.
The Satyr-man looked curiously at me.	Сатиро-человек с любопытством посмотрел на меня.
"The Third with the Whip, he that walks weeping into the sea, has a thin white face."	- Третий с хлыстом, он плакал и шел в море, у него худое, бледное лицо.
"He has a thin long whip," said Montgomery.	- У него тонкий, длинный хлыст, - прибавил. Монтгомери.
"Yesterday he bled and wept," said the Satyr. "You never bleed nor weep.	- Вчера он был в крови и плакал, - сказал сатир. -У вас никогда не идет кровь, и вы не плачете.
The Master does not bleed or weep."	У господина никогда не идет кровь, и он никогда не плачет.
"Ollendorffian beggar!" said Montgomery, "you'll bleed and weep if you don't look out!"	- Ах ты бродяга! - сказал Монтгомери. - Берегись, не то сам будешь в крови и будешь плакать.
"He has five fingers, he is a five-man like me," said the Ape-man.	- У него пять пальцев; он человек с пятью пальцами, как и я, - сказал обезьяно-человек.
"Come along, Prendick," said Montgomery, taking my arm; and I went on with him.	- Пойдемте, Прендик, - сказал Монтгомери, взяв меня за руку, и мы пошли дальше.
The Satyr and the Ape-man stood watching us and making other remarks to each other.	Сатир и обезьяно-человек стояли, следя за нами и переговариваясь.
"He says nothing," said the Satyr. "Men have voices."	- Он молчит, - сказал сатир. - А у людей есть голоса.
"Yesterday he asked me of things to eat," said the Ape-man. "He did not know."	- Вчера он просил меня дать ему поесть, - сказал обезьяно-человек. - Он не знал, где достать.
Then they spoke inaudible things, and I heard the Satyr laughing.	Больше я ничего не расслышал, до меня донесся только смех сатира.
It was on our way back that we came upon the dead rabbit.	На обратном пути мы набрели на мертвого кролика.
The red body of the wretched little beast was rent to pieces, many of the ribs stripped white, and the backbone indisputably gnawed.	Красное тельце несчастного создания было растерзано на куски, ребра ободраны до костей, мясо с хребта кто-то явно обгрыз.
At that Montgomery stopped.	Увидев это, Монтгомери остановился.

"Good God!" said he, stooping down, and picking up some of the crushed vertebrae to examine them more closely. "Good God!" he repeated, "what can this mean?"	- Боже мой! - сказал он, нагнувшись и подняв несколько раздробленных позвонков, чтобы получше рассмотреть их. - Боже мой, - повторил он, - что это?
"Some carnivore of yours has remembered its old habits," I said after a pause. "This backbone has been bitten through."	- Кто-нибудь из ваших хищников вспомнил свои старые привычки, - сказал я, помолчав. - Эти позвонки прокушены насквозь.
He stood staring, with his face white and his lip pulled askew.	Монтгомери стоял, не сводя глаз с позвонков, бледный, с перекошенным ртом.
"I don't like this," he said slowly.	- Плохо дело, - сказал он.
"I saw something of the same kind," said I, "the first day I came here."	- Я уже видел нечто в этом роде, - заметил я, - в первый же день.
"The devil you did!	- Черт побери!
What was it?"	Что же именно?
"A rabbit with its head twisted off."	- Кролика с оторванной головой.
"The day you came here?"	- В первый день?
"The day I came here.	- Да, в первый день.
In the undergrowth at the back of the enclosure, when I went out in the evening.	В кустарнике, за оградой, когда я ушел вечером из дому.
The head was completely wrung off."	Голова у него была оторвана.
He gave a long, low whistle.	Он протяжно свистнул.
"And what is more, I have an idea which of your brutes did the thing.	- Более того, я догадываюсь, кто это сделал.
It's only a suspicion, you know.	Это, конечно, только догадка.
Before I came on the rabbit I saw one of your monsters drinking in the stream."	Прежде чем набрести на того кролика, я видел, как один урод пил из ручья.
"Sucking his drink?"	- Лакал воду?
"Yes."	- Да
"'Not to suck your drink; that is the Law.'	- "Не лакать воду языком - это Закон".
Much the brutes care for the Law, eh? when Moreau's not about!"	Хорошо же они его исполняют, когда Моро нет поблизости!
"It was the brute who chased me."	- Он же потом гнался за мной.
"Of course," said Montgomery; "it's just the way with carnivores.	- Ясное дело, - сказал Монтгомери, - все хищники таковы.
After a kill, they drink.	Убив жертву, они пьют.
It's the taste of blood, you know.-What was the brute like?" he continued.	Вкус крови, вот в чем все дело. А каков он был с виду?
"Would you know him again?"	Узнали бы вы его?

He glanced about us, standing astride over the mess of dead rabbit, his eyes roving among the shadows and screens of greenery, the lurking-places and ambuscades of the forest that bounded us in.	Стоя над мертвым кроликом, он озирался вокруг, всматриваясь в глубину зарослей, где таилась опасность.
"The taste of blood," he said again.	- Вкус крови, - опять повторил Монтгомери.
He took out his revolver, examined the cartridges in it and replaced it.	Вынув револьвер и убедившись, что он заряжен, Монтгомери снова спрятал его в карман.
Then he began to pull at his dropping lip.	Затем он Принялся теребить свою отвисшую губу.
"I think I should know the brute again," I said.	- Мне кажется, я узнал бы этого урода.
"I stunned him.	Я оглушил его камнем.
He ought to have a handsome bruise on the forehead of him."	У него должна была остаться изрядная шишка на голове.
"But then we have to prove that he killed the rabbit," said Montgomery. "I wish I'd never brought the things here."	- Но ведь нужно доказать, что это он загрыз кролика, - сказал Монтгомери. - Жалею, что привез их сюда.
I should have gone on, but he stayed there thinking over the mangled rabbit in a puzzle-headed way.	Я хотел было идти дальше, но он все стоял в нерешительности над кроликом.
As it was, I went to such a distance that the rabbit's remains were hidden.	Заметив это, я отошел подальше в сторону.
"Come on!" I said.	- Идемте, - позвал я его.
Presently he woke up and came towards me.	Он мгновенно вышел из задумчивости и направился ко мне.
"You see," he said, almost in a whisper, "they are all supposed to have a fixed idea against eating anything that runs on land.	- Видите ли, - сказал он, понизив голос, - им внушили что нельзя есть ничего бегающего по земле.
If some brute has by any accident tasted blood-"	Если кто-нибудь из них случайно вкусил крови...
We went on some way in silence.	Некоторое время мы шли молча.
"I wonder what can have happened," he said to himself. Then, after a pause again: "I did a foolish thing the other day. That servant of mine-I showed him how to skin and cook a rabbit.	- Удивляюсь, как это могло случиться? - сказал он, обращаясь сам к себе. - Вчера я совершил глупость, - добавил он, помолчав. - Мой слуга... Я показал ему, как свежевать и жарить кролика.
It's odd-I saw him licking his hands-It never occurred to me." Then:	И странное дело... Я видел, как он облизывал пальцы... Раньше я ничего такого за ним не замечал.
"We must put a stop to this.	Мы должны положить этому конец.
I must tell Moreau."	Надо обо всем рассказать Моро...
He could think of nothing else on our homeward journey.	На обратном пути к дому он только об этом и думал.
Moreau took the matter even more seriously than Montgomery, and I need scarcely say that I was affected by their evident consternation.	Моро отнесся к происшедшему еще серьезнее Монтгомери, и страх их невольно передался мне.

"We must make an example," said Moreau. "I've no doubt in my own mind that the Leopard-man was the sinner.	- Нужно принять меры, - сказал Моро. - Лично у меня нет ни малейшего сомнения, что виновник -леопардо-человек.
But how can we prove it?	Но как это доказать?
I wish, Montgomery, you had kept your taste for meat in hand, and gone without these exciting novelties.	Очень жаль, Монтгомери, что вы не оставили свои гастрономические наклонности при себе: можно было отлично обойтись без таких провоцирующих новшеств.
We may find ourselves in a mess yet, through it."	А теперь мы рискуем попасть в переплет.
"I was a silly ass," said Montgomery. "But the thing's done now; and you said I might have them, you know."	- Я был ослом, - сознался Монтгомери. - Но дело сделано. Помните, вы сами велели мне купить кроликов?
"We must see to the thing at once," said Moreau. "I suppose if anything should turn up, M'ling can take care of himself?"	- Надо сразу этим заняться, - сказал Моро. - Если что-нибудь случится, Млинг сумеет защитить себя?
"I'm not so sure of M'ling," said Montgomery. "I think I ought to know him."	- Я вовсе не так уверен в Млинге, а ведь я как будто достаточно хорошо его знаю.
In the afternoon, Moreau, Montgomery, myself, and M'ling went across the island to the huts in the ravine.	В тот же день Моро, Монтгомери, я и Млинг отправились на другой конец острова, к хижинам.
We three were armed; M'ling carried the little hatchet he used in chopping firewood, and some coils of wire.	Все были вооружены. Млинг нес небольшой топор, которым он обыкновенно рубил дрова, и несколько мотков проволоки.
Moreau had a huge cowherd's horn slung over his shoulder.	У Моро через плечо висел большой пастушеский рог.
"You will see a gathering of the Beast People," said Montgomery. "It is a pretty sight!"	- Вы увидите собрание зверо-людей, - сказал мне Монтгомери. - Это - любопытное зрелище.
Moreau said not a word on the way, but the expression of his heavy, white-fringed face was grimly set.	Моро за всю дорогу не произнес ни слова, и его решительное седобородое лицо было угрюмо.
We crossed the ravine down which smoked the stream of hot water, and followed the winding pathway through the canebrakes until we reached a wide area covered over with a thick, powdery yellow substance which I believe was sulphur.	Мы перебрались через овраг, по которому протекал горячий ручей, и, пройдя извилистой тропинкой сквозь тростники, добрались до большой равнины, покрытой густым желтоватым налетом. Это, по-видимому, была сера.
Above the shoulder of a weedy bank the sea glittered.	Вдали, за отмелью, блестел океан.
We came to a kind of shallow natural amphitheatre, and here the four of us halted.	Мы остановились у большого естественного амфитеатра.
Then Moreau sounded the horn, and broke the sleeping stillness of the tropical afternoon.	Моро протрубил в рог, и звуки его нарушили тишину тропического полдня.
He must have had strong lungs.	Легкие у Моро, по-видимому, были здоровые.
The hooting note rose and rose amidst its echoes, to at last an ear-penetrating intensity.	Звуки становились все оглушительней, и со всех сторон их подхватывало эхо.
"Ah!" said Moreau, letting the curved instrument fall to his side again.	- Уф! - сказал Моро, опуская рог.

Immediately there was a crashing through the yellow canes, and a sound of voices from the dense green jungle that marked the morass through which I had run on the previous day.	В тростниках послышался шорох, я из густых зеленых зарослей на болоте, по которому я бежал накануне, раздались голоса.
Then at three or four points on the edge of the sulphurous area appeared the grotesque forms of the Beast People hurrying towards us.	Затем с трех или четырех сторон желтой равнины показались нелепые фигуры спешивших к нам зверо-людей.
I could not help a creeping horror, as I perceived first one and then another trot out from the trees or reeds and come shambling along over the hot dust.	Меня снова охватил ужас, когда я увидел, как один за другим неуклюже появлялись эти чудовища из-за деревьев и тростников, ковыляя по горячей пыли.
But Moreau and Montgomery stood calmly enough; and, perforce, I stuck beside them.	Но Моро и Монтгомери смотрели на это довольно хладнокровно, и я вынужден был оставаться с ними.
First to arrive was the Satyr, strangely unreal for all that he cast a shadow and tossed the dust with his hoofs.	Первым прибежал сатир, какой-то совсем нереальный, несмотря на отбрасываемую им тень и летевшую из-под копыт пыль.
After him from the brake came a monstrous lout, a thing of horse and rhinoceros, chewing a straw as it came; then appeared the Swine-woman and two Wolf-women; then the Fox-bear witch, with her red eyes in her peaked red face, and then others,-all hurrying eagerly.	Потом появилось из чащи новое страшилище -смесь лошади и носорога, - оно и сейчас на ходу жевало солому; вслед за ним появилась женщина-свинья и обе женщины-волчихи, потом ведьма, полулиса-полумедведица, со своим заостренным красным лицом и красными глазами, а за ней остальные. Все страшно торопились.
As they came forward they began to cringe towards Moreau and chant, quite regardless of one another, fragments of the latter half of the litany of the Law,-"His is the Hand that wounds; His is the Hand that heals," and so forth.	Подходя, они низко кланялись Моро и, не обращая внимания друг на друга, пели слова второй, части Закона: "Его рука поражает. Его рука исцеляет..." И так далее.
As soon as they had approached within a distance of perhaps thirty yards they halted, and bowing on knees and elbows began flinging the white dust upon their heads.	Подойдя шагов на тридцать, они остановились, опустились на землю и принялись посыпать головы пылью.
Imagine the scene if you can!	Представьте только себе эту картину!
We three blue-clad men, with our misshapen black-faced attendant, standing in a wide expanse of sunlit yellow dust under the blazing blue sky, and surrounded by this circle of crouching and gesticulating monstrosities,-some almost human save in their subtle expression and gestures, some like cripples, some so strangely distorted as to resemble nothing but the denizens of our wildest dreams; and, beyond, the reedy lines of a canebrake in one direction, a dense tangle of palm-trees on the other, separating us from the ravine with the huts, and to the north the hazy horizon of the Pacific Ocean.	Мы трое, одетые в синие одежды, и безобразный темнолицый слуга стояли под высоким, залитым солнцем небом, окруженные этими павшими ниц, размахивавшими руками страшилищами, одни из которых были совершенно похожи на людей, кроме еле уловимого отличия в выражении лиц и в жестах, другие - какие-то калеки и, наконец, третьи - до того обезображенные, что они походили на болезненные видения из ужасных кошмаров, а позади с одной стороны колеблющийся тростник, с другой - густые пальмы, отделявшие нас от оврага с его пещерами, а к северу - туманная даль Тихого океана.
"Sixty-two, sixty-three," counted Moreau. "There are four more."	- Шестьдесят два, шестьдесят три, - считал Моро.- Недостает четверых!

"I do not see the Leopard-man," said I.	- Не вижу леопардо-человека, - сказал я.
Presently Moreau sounded the great horn again, and at the sound of it all the Beast People writhed and grovelled in the dust.	Моро снова протрубил в рог, и при звуке его все зверо-люди стали корчиться и ползать по земле.
Then, slinking out of the canebrake, stooping near the ground and trying to join the dust-throwing circle behind Moreau's back, came the Leopard-man.	И вот из камышей, украдкой, пригибаясь и стараясь за спиной Моро присоединиться к остальным, появился леопардо-человек. Я увидел шишку у него на лбу.
The last of the Beast People to arrive was the little Ape-man.	Последним появился маленький обезьяно-человек.
The earlier animals, hot and weary with their grovelling, shot vicious glances at him.	Остальные, уставшие ползать в пыли, бросали на него злобные взгляды.
"Cease!" said Moreau, in his firm, loud voice; and the Beast People sat back upon their hams and rested from their worshipping.	- Довольно, - решительно произнес Моро, и вся звериная братия, усевшись на землю, прекратила славословия.
"Where is the Sayer of the Law?" said Moreau, and the hairy-grey monster bowed his face in the dust.	- Где глашатай Закона? - спросил Моро, и косматое страшилище склонилось до самой земли.
"Say the words!" said Moreau. Forthwith all in the kneeling assembly, swaying from side to side and dashing up the sulphur with their hands,-first the right hand and a puff of dust, and then the left,-began once more to chant their strange litany.	- Говори, - сказал Моро, и тотчас все собрание, преклонив колени, раскачиваясь из стороны в сторону и подбрасывая в воздух куски серы сначала правой рукой, а потом левой, снова принялось распевать свою удивительную литанию.
When they reached,	Когда они дошли до слов:
"Not to eat Flesh or Fish, that is the Law," Moreau held up his lank white hand.	"Не есть ни мяса, ни рыбы - это Закон", - Моро поднял тонкую белую руку.
"Stop!" he cried, and there fell absolute silence upon them all.	- Довольно! - крикнул он, и сразу воцарилась мертвая тишина.
I think they all knew and dreaded what was coming.	Мне кажется, все они знали и боялись предстоящего.
I looked round at their strange faces.	Взгляд мой пробегал по их странным лицам.
When I saw their wincing attitudes and the furtive dread in their bright eyes, I wondered that I had ever believed them to be men.	Видя, как они дрожат, какой ужас застыл в их глазах, я удивился самому себе, принявшему их некогда за людей.
"That Law has been broken!" said Moreau.	- Этот запрет был нарушен, - сказал Моро.
"None escape," from the faceless creature with the silvery hair.	- Нет спасения, - произнесло безликое косматое чудище.
"None escape," repeated the kneeling circle of Beast People.	- Нет спасения, - повторило за ним все собрание зверо-людей.
"Who is he?" cried Moreau, and looked round at their faces, cracking his whip.	- Кто нарушил Закон? - крикнул Моро, обводя глазами их лица и щелкая хлыстом.
I fancied the Hyena-swine looked dejected, so too did the Leopard-man.	Я заметил, что у гиено-свиньи, так же как и у леопардо-человека, был смущенный вид.

Moreau stopped, facing this creature, who cringed towards him with the memory and dread of infinite torment.	Моро замолчал, глядя в упор на существа, которые пресмыкались пред ним, помня испытанные ими нестерпимые страдания.
"Who is he?" repeated Moreau, in a voice of thunder. "Evil is he who breaks the Law," chanted the Say er of the Law.	- Кто нарушил Закон? - повторил Моро громовым голосом.
Moreau looked into the eyes of the Leopard-man, and seemed to be dragging the very soul out of the creature.	Моро посмотрел прямо в глаза леопардо-человека таким взглядом, как будто хотел заглянуть в самую глубину его души.
"Who breaks the Law-" said Moreau, taking his eyes off his victim, and turning towards us (it seemed to me there was a touch of exultation in his voice).	- Тот, кто нарушает Закон... - начал Моро с оттенком торжества, отведя глаза от своей жертвы и повернувшись к остальным.
"Goes back to the House of Pain," they all clamoured,-"goes back to the House of Pain, O Master!"	- ...возвращается в Дом страдания! - подхватили все хором. - Возвращается в Дом страдания, о господин!
"Back to the House of Pain,-back to the House of Pain," gabbled the Ape-man, as though the idea was sweet to him.	- В Дом страдания, в Дом страдания! - заболтал обезьяно-человек, как будто эта мысль была ему очень приятна.
"Do you hear?" said Moreau, turning back to the criminal, "my friend-Hullo!"	- Ты слышишь? - сказал Моро, поворачиваясь к преступнику. - Друзья... Эй!
For the Leopard-man, released from Moreau's eye, had risen straight from his knees, and now, with eyes aflame and his huge feline tusks flashing out from under his curling lips, leapt towards his tormentor.	Он не договорил, так как леопардо-человек, избавившись от гипноза его взгляда, вскочил с горящими глазами и, обнажив хищные, сверкающие клыки, бросился на своего мучителя.
I am convinced that only the madness of unendurable fear could have prompted this attack.	Я убежден, что только безумный и невыносимый ужас мог быть причиной такого нападения.
The whole circle of threescore monsters seemed to rise about us.	Все шестьдесят с лишком чудовищ вскочили.
I drew my revolver.	Я выхватил револьвер.
The two figures collided.	Человек и его творение столкнулись.
I saw Moreau reeling back from the Leopard-man's blow.	Я увидел, как от удара леопардо-человека Моро пошатнулся.
There was a furious yelling and howling all about us.	Вокруг раздавались дикие крики и завывания.
Every one was moving rapidly.	Все завертелось вихрем.
For a moment I thought it was a general revolt.	С минуту я думал, что поднялся общий бунт.
The furious face of the Leopard-man flashed by mine, with M'ling close in pursuit.	Разъяренное лицо леопардо-человека мелькнуло предо мной - его преследовал Млинг.
I saw the yellow eyes of the Hyena-swine blazing with excitement, his attitude as if he were half resolved to attack me.	Я увидел, как сверкали желтые глаза гиено-свиньи, - казалось, она готова была кинуться на меня.
The Satyr, too, glared at me over the Hyena-swine's hunched shoulders.	А из-за ее сутулых плеч горели глаза сатира.
I heard the crack of Moreau's pistol, and saw the pink flash dart across the tumult.	Я услышал выстрел Моро и увидел вспышку, озарившую возбужденную толпу.

The whole crowd seemed to swing round in the direction of the glint of fire, and I too was swung round by the magnetism of the movement.	Вся она колыхнулась, увлекая меня за собой.
In another second I was running, one of a tumultuous shouting crowd, in pursuit of the escaping Leopard-man.	И через мгновение я уже мчался среди дико вопившей толпы вслед за леопардо-человеком.
That is all I can tell definitely.	Вот все, что я помню.
I saw the Leopard-man strike Moreau, and then everything spun about me until I was running headlong.	Я видел, как леопардо-человек ударил Моро, а потом все завертелось вокруг меня, и я бежал со всех ног.
M'ling was ahead, close in pursuit of the fugitive.	Млинг был впереди, преследуя беглеца по пятам.
Behind, their tongues already lolling out, ran the Wolf-women in great leaping strides.	За ним, высунув языки, большими прыжками бежали женщины-волчихи.
The Swine folk followed, squealing with excitement, and the two Bull-men in their swathings of white.	Визжа от возбуждения, люди-свиньи и оба человеко-быка в своих белых одеждах скакали за ними.
Then came Moreau in a cluster of the Beast People, his wide-brimmed straw hat blown off, his revolver in hand, and his lank white hair streaming out.	Следом бежал Моро, окруженный толпой зверо-людей. Его широкополую соломенную шляпу сорвал ветер, в руке он сжимал револьвер, и его длинные седые волосы развевались.
The Hyena-swine ran beside me, keeping pace with me and glancing furtively at me out of his feline eyes, and the others came pattering and shouting behind us.	Г иено-свинья держалась рядом со мной, украдкой посматривая на меня своими хищными глазами. Остальные с криком и шумом следовали за нами.
The Leopard-man went bursting his way through the long canes, which sprang back as he passed, and rattled in M'ling's face.	Леопардо-человек продирался сквозь высокие тростники, которые, смыкаясь за ним, хлестали по лицу Млинга.
We others in the rear found a trampled path for us when we reached the brake.	Все остальные, добежав до тростника, бросились по их следам.
The chase lay through the brake for perhaps a quarter of a mile, and then plunged into a dense thicket, which retarded our movements exceedingly, though we went through it in a crowd together,-fronds flicking into our faces, ropy creepers catching us under the chin or gripping our ankles, thorny plants hooking into and tearing cloth and flesh together.	Так мы бежали через тростник, вероятно, с четверть мили, а потом очутились в густом лесу, где двигаться было очень трудно, хотя бежали мы большой толпой: ветки стегали нас по липу, цепкие лианы хватали за шею или обвивались вокруг ног, колючки рвали одежду и царапали тело.
"He has gone on all-fours through this," panted Moreau, now just ahead of me.	- Он пробежал здесь на четвереньках, - задыхаясь, проговорил Моро, оказавшийся теперь впереди меня.
"None escape," said the Wolf-bear, laughing into my face with the exultation of hunting.	- Нет спасения, - сказал волко-медведь, в возбуждении погони смеясь мне прямо в лицо.
We burst out again among rocks, and saw the quarry ahead running lightly on all-fours and snarling at us over his shoulder.	Мы снова очутились среди скал и увидели беглеца: он удирал на четвереньках и рычал на нас, оборачиваясь через плечо.
At that the Wolf Folk howled with delight.	В ответ на это рычание раздался восторженный вой волчьей братии.

The Thing was still clothed, and at a distance its face still seemed human; but the carriage of its four limbs was feline, and the furtive droop of its shoulder was distinctly that of a hunted animal.	На беглеце все еще была одежда, и издалека лицо его казалось человеческим, но поступь была кошачья, а быстрые движения лопаток выдавали преследуемого зверя.
It leapt over some thorny yellow-flowering bushes, and was hidden.	Он перепрыгнул через какие-то колючие кусты с желтоватыми цветами и скрылся из виду.
M'ling was halfway across the space.	Млинг был почти у кустов.
Most of us now had lost the first speed of the chase, and had fallen into a longer and steadier stride.	Большинство из нас уже не могло бежать так быстро и замедлило шаг.
I saw as we traversed the open that the pursuit was now spreading from a column into a line.	Когда мы проходили по открытому месту, я увидел, как сильно растянулись преследователи.
The Hyena-swine still ran close to me, watching me as it ran, every now and then puckering its muzzle with a snarling laugh.	Гиено-свинья все еще бежала рядом со мной, не сводя с меня глаз, и по временам насмешливо хрюкала.
At the edge of the rocks the Leopard-man, realising that he was making for the projecting cape upon which he had stalked me on the night of my arrival, had doubled in the undergrowth; but Montgomery had seen the manoeuvre, and turned him again.	Леопардо-человек, добравшись до скал и заметив, что так он попадет на мыс, где крался за мной в первый вечер моего прибытия, повернул обратно в кустарник. Но Монтгомери, заметив этот маневр, заставил его отступить.
So, panting, tumbling against rocks, torn by brambles, impeded by ferns and reeds, I helped to pursue the Leopard-man who had broken the Law, and the Hyena-swine ran, laughing savagely, by my side.	Так, задыхаясь, спотыкаясь о камни, исцарапанный колючками, продираясь сквозь тростники и папоротники, я помогал преследовать леопардо-человека, который нарушил Закон, а гиено-свинья, дико смеясь, бежала рядом со мной.
I staggered on, my head reeling and my heart beating against my ribs, tired almost to death, and yet not daring to lose sight of the chase lest I should be left alone with this horrible companion.	Я шатался, голова моя кружилась, сердце бешено стучало, я изнемогал, но не терял остальных из виду, так как иначе я остался бы один на один с этим ужасным чудовищем.
I staggered on in spite of infinite fatigue and the dense heat of the tropical afternoon.	И я продолжал бежать, несмотря на свою бесконечную усталость и полуденную жару.
At last the fury of the hunt slackened.	Наконец пыл погони начал угасать.
We had pinned the wretched brute into a corner of the island.	Мы загнали несчастного на край острова.
Moreau, whip in hand, marshalled us all into an irregular line, and we advanced now slowly, shouting to one another as we advanced and tightening the cordon about our victim.	Моро с хлыстом в руке выстроил нас в неровную шеренгу, и мы медленно двигались, перекликаясь друг с другом и стягивая кольцо вокруг своей жертвы.
He lurked noiseless and invisible in the bushes through which I had run from him during that midnight pursuit.	Она притаилась, бесшумная и невидимая, в том самом кустарнике, где я спасался от нее во время полночной погони.
"Steady!" cried Moreau, "steady!" as the ends of the line crept round the tangle of undergrowth and hemmed the brute in.	- Осторожно, - кричал Моро, - осторожно! А мы тем временем охватывали кустарник и окружали беглеца.
"Ware a rush!" came the voice of Montgomery from beyond the thicket.	- Остерегайтесь нападения! - послышался из-за чащи голос Монтгомери.
I was on the slope above the bushes; Montgomery and Moreau beat along the beach beneath.	Я был на склоне холма, над кустарником. Монтгомери и Моро внизу обшаривали берег.

Slowly we pushed in among the fretted network of branches and leaves.	Мы медленно продвигались среди переплетенных ветвей и листьев.
The quarry was silent.	Беглец не шевелился.
"Back to the House of Pain, the House of Pain, the House of Pain!" yelped the voice of the Ape-man, some twenty yards to the right.	- Возвращается в Дом страдания, в Дом страдания! - раздавался где-то шагах в двадцати голос обезьяно-человека.
When I heard that, I forgave the poor wretch all the fear he had inspired in me.	Услышав это, я простил несчастному тот страх, который он заставил меня пережить.
I heard the twigs snap and the boughs swish aside before the heavy tread of the Horse-rhinoceros upon my right.	Я услышал, как справа от меня затрещали ветки и сучья под тяжелыми шагами лошади-носорога.
Then suddenly through a polygon of green, in the half darkness under the luxuriant growth, I saw the creature we were hunting.	И вдруг сквозь густо переплетенную зелень в полутьме пышной растительности я увидел преследуемого.
I halted.	Я остановился.
He was crouched together into the smallest possible compass, his luminous green eyes turned over his shoulder regarding me.	Он весь съежился, обернувшись через плечо, его блестящие зеленые глаза смотрели на меня.
It may seem a strange contradiction in me,-I cannot explain the fact,-but now, seeing the creature there in a perfectly animal attitude, with the light gleaming in its eyes and its imperfectly human face distorted with terror, I realised again the fact of its humanity.	Вам это может показаться странным и противоречивым - я не могу этого объяснить, - по теперь, видя существо в истинно звериной позе, со сверкающими глазами, с его не вполне человеческим лицом, перекошенным от ужаса, я снова почувствовал в нем что-то человеческое.
In another moment other of its pursuers would see it, and it would be overpowered and captured, to experience once more the horrible tortures of the enclosure.	Еще одно мгновение - и остальные преследователи увидят и схватят его, чтобы еще раз подвергнуть ужаснейшим пыткам в Доме страдания.
Abruptly I slipped out my revolver, aimed between its terror-struck eyes, and fired.	Я решительно выхватил револьвер, прицелился ему прямо между глаз, в которых застыл ужас, и выстрелил.
As I did so, the Hyena-swine saw the Thing, and flung itself upon it with an eager cry, thrusting thirsty teeth into its neck.	В это время гиено-свинья тоже увидела его и, пронзительно завизжав, вонзила зубы в его шею.
All about me the green masses of the thicket were swaying and cracking as the Beast People came rushing together. One face and then another appeared.	Зеленая чаща вокруг меня заколыхалась и затрещала, так как зверо-люди всей толпой кинулись туда один за другим.
"Don't kill it, Prendick!" cried Moreau. "Don't kill it!" and I saw him stooping as he pushed through under the fronds of the big ferns.	- Не убивайте его, Прендик! - кричал Моро. - Не убивайте! Я увидел, как он нагнулся, пробираясь среди папоротников.
In another moment he had beaten off the Hyena-swine with the handle of his whip, and he and Montgomery were keeping away the excited carnivorous Beast People, and particularly M'ling, from the still quivering body.	Через мгновение он уже отогнал гиено-свинью ударом хлыста и вместе с Монтгомери осаживал от все еще трепетавшего тела возбужденную, кровожадную толпу, среди которой особенно напирал Млинг.