Помоги проекту - поделись книгой:
- Что, Катюша? Всё ли у тебя благополучно?
- Всё хорошо пока, бабушка Анна!
- Ну, и в час добрый! А тут вот американцы опять, видишь, что делают? Изничтожают Корею-то! Ни совести, ни жалости!… Удивление!
- А у нас, в Союзе, как дела? Ты про новостройки-то, бабушка Анна, тоже читаешь?
Бабушка Анна оживилась, подняла очки на лоб:
- А как же? Ну, у нас, на Каховской ГЭС, работа, как в котле, кипит: буровые вышки ставят, землю изучают, дорогу прокладывают, где канал должен пройти. А на канале, видишь, плотину выстроят в сорок метров высотой да в восемь километров длиной - ну, каково? Как поставят плотину, так ведь там, по степи-то, целое море разольётся! Уж не знаю, на сколько километров, только очень широко!
- На шестьдесят километров, бабушка Анна! - улыбаясь, заметила Катерина. - Да всего каналов роют на сорок пять тысяч километров - вот сколько воды в степь пойдёт!
- Воды-то - да! - подхватила бабушка Анна, немножко задетая тем, что Катерина помнит цифры, а она забывает. - А электричества сколько? Ведь, небось, везде электрических станций на каналах-то понаставят!
- Да… - мечтательно вздохнула Катерина, - большие работы! Есть где развернуться человеку! Знаешь, бабушка Анна, меня иногда так и тянет. Эх, поехать бы туда, подсобить бы людям!
- Полно, Катерина! - махнула рукой бабушка Анна. - Если каждый туда ринется, кому ate дома работать?
В избу вошёл дед Антон, отряхнул мокрую шапку у порога.
- Кто же это куда собирается? - спросил он, снимая пиджак. - Уж не ты ли, Катерина?
- Я, дедушка Антон! - улыбнулась Катерина. - Как читаю про новостройки, так сердце рвётся: тоже как-то помочь хочется, поработать бы там!
Дед Антон с усмешкой покачал головой:
- Эко ты! А что же, помогать-то разве только там можно? Помогать и дома можно. Вот, скажем, на заводах какие-нибудь мощные самосвалы делают для новостроек, - помогают рабочие этих заводов стройкам или нет? Помогают! Железнодорожники везут груз на новостройки - помогают они или нет? Помогают. На Алтае вот лес валят да гонят для новостроек - помогают? Помогают! Ну, а мы, колхозники? Мы хлеб даём. Мясо даём. Молоко даём. Кормим людей, которые на новостройках работают. Помогаем мы им или нет? Как скажешь, голова?
Катерина смутилась, покраснела.
- Вот покажи настоящую работу на своём телятнике, сохрани всех, вырасти. Пожалуйста! Вот уж и ты помощник новостройкам!… Ну как: зкивы твои-то?
- Живы! - радостно ответила Катерина. - Как рыбки!
Бабушка Анна, как только вошёл дед Антон, сразу захлопотала, полезла в печку за щами.
- Садись, Катерина, с нами! Раздевайся, садись!
- Нет, нет, спасибо! - застеснялась Катерина. - Я только вот к дедушке Антону. Дедушка Антон, попроси председателя на фланель денег выписать, надо бы телятам попонки сшить… Побаиваюсь мороза.
- Вот вы с дедом выдумщики какие! - сказала бабушка Анна. - Теперь попонки вам понадобились. А истопили бы печку, когда холодно, вот и всё!
- Нет, уж ты, голова, нас не сбивай, - возразил дед Антон. - Коль взялись за новое дело, так со старым его путать нечего. А мне председателю только слово сказать: расход не велик. Он об этом и сам знает. С ним сговориться просто - дело с двух слов понимает! А шить кто эти попонки будет?
- Вот ещё! - весело воскликнула Катерина. - Сами сошьём! Девчат позову - за один вечер и сошьём!
- Приноси и мне штуки две… - снисходительно сказала бабушка Анна. - Хоть и слепа стала, а сошью!
- Спасибо вам! - сердечно поблагодарила Катерина и, весёлая, побежала домой.
В октябре, вскоре после того, как поставили коров в стойла, Пётр Васильевич проводил в избе-читальне первое занятие по зоотехнике. Все работники молочной фермы, все конюхи, все овцеводы пришли на это занятие. Никого не пришлось уговаривать, только оповестили: так давно уже в повседневной работе созрело сознание необходимости учиться.
Первым пришёл дед Антон и сел в переднем углу. Пётр Васильевич улыбнулся ему.
Вслед за ним приплелась Дроздиха.
Собралась и вся молодёжь колхоза, все комсомольцы пришли.
Не было только Марфы Тихоновны.
- Подождём? - спросил Пётр Васильевич.
- Да что ж она там? - раздались нетерпеливые голоса. - Послать надо за ней… Ну-ка, чионерки, сбегайте!
Среди девочек-юннаток, тоже приведших на занятие, сидела Настя Рублёва.
- Бабушка не придёт, - сказала она, опуская ресницы, - она устала…
Негромкий говор пошёл по избе. Но Пётр Васильевич тут же постучал карандашом по столу и начал занятия.
Тихо, в делах, в ласковых заботах, в песнях и неясных мечтах, проходили дни и вечера Катерины. Огорчало её только, что Марфа Тихоновна еле-еле отвечает на её поклоны.
- Смирится, смирится! - убеждала Катерину Анка. - Не век же молчать: ведь вы вместе работаете! А ты тоже на неё не сердись. Старухе лишний раз поклониться - голова не отломится!
- Я не сержусь! - отвечала Катерина. - Я никогда на неё не сердилась… Я её даже как-то жалею…
- Ну, и помиритесь! Ещё и дружбу заведёте!
- Да, я надеюсь…
Но пришёл час, и эти катеринины надежды разбились, как волна о камень.
Ещё с вечера начало крепко примораживать. Полетел снег. Резкие, косматые снежинки, гонимые ветром, невесомо ложились на твёрдую землю.
- Смотри, Катерина, - предостерегающе сказала бабушка, - мороз сегодня будет как следует. Выдержат твои?
- Выдержат! - ответила Катерина. - Привыкли уже… Да ведь у них и не так холодно, надышали…
Но перед тем, как лечь спать, она вышла на крыльцо. Постояла… Морозно!
Легла, а заснуть не могла. Первый зимний мороз!… Повернулась на один бок, повернулась на другой… и встала.
- Ты куда? - спросила мать.
- Пойду телятам попонки надену, - ответила Катерина, торопливо одеваясь, - что-то мне боязно…
- Ох, нажила заботу! - вздохнула на печи бабушка. - II всё сама… Ведь никто не просил!
Катерина вышла на улицу. Всё кругом смутно белело… Выпал снег. Катерина быстро зашагала к скотному. Ещё издали она увидела в окошках своего телятника свет.
«Что такое? - в тревоге подумала она. - Там ведь и проводки-то нет! Неужели я лампу оставила? Или это мне чудится?»
Катерина припустилась бегом. Подходя к скотному, она убедилась, что свет в телятнике, действительно, горит. Катерина, задохнувшись, вошла в тамбур и рванула дверь. Дверь оказалась не запертой. В телятнике горела лампа и топилась печка. Дроздиха поправляла и подкладывала дрова. Возле неё, опершись на кочергу и глядя в огонь, стояла Марфа Тихоновна.
- Что это?… - задыхаясь от бега и от гнева, еле вымолвила Катерина. - Почему?…
Марфа Тихоновна и Дроздиха разом обернулись к ней. Дроздиха от неожиданности выпустила из рук полено.
- Ну, зачем же вы это делаете?! - закричала Катерина.
И, не найдя больше слов, она решительно подошла к Дроздихе, отняла и отбросила в сторону полено, которое та собиралась сунуть в печку… Быстро оглянувшись, она схватила бадеечку, из которой поила телят, выбежала па улицу, зачерпнула в пруду воды и, вернувшись, выплеснула воду в разгоревшуюся печку… Зашипели, затрещали дрова, густой дым ринулся в трубу.
И лишь теперь все трое посмотрели друг на друга. Первой опомнилась Дроздиха.
- Вот так бешеная! - изумлённо сказала она. - Во как командует!…
Марфа Тихоновна глядела на Катерину огненным взглядом. Но Катерина, сама рассерженная, твёрдо встретила этот взгляд.
- Вы зачем пришли сюда, Марфа Тихоновна? - сдержанно, чтобы не закричать, сказала Катерина. - Зачем вы сюда пришли да ещё хозяйничаете?
- А ты кого выгоняешь? - резко ответила Марфа Тихоновна. - Я кто здесь? Может, я уж и не бригадир в телятнике?
- А мне всё равно, кто вы. Есть правила, им и подчиняйтесь! - так же резко возразила Катерина. - За этих телят я отвечаю, а не вы. Зачем же вы мне мешаете?
И, захлопнув печку, холодно заявила:
- Уходите, Марфа Тихоновна. Здесь посторонним находиться воспрещается.
Марфа Тихоновна, грозно блеснув глазами, повернулась и молча вышла. Дроздиха, подобрав оставшиеся поленья, поспешила за ней.
Катерина плотно закрыла за ними дверь. Потрогала печку: нет, не нагрелась ещё. И вдруг, не выдержав, оперлась на телячью клетку и заплакала.
В клетках то тут, то там завозились телята. Один встал, отфыркиваясь спросонья.
- Вот и теляток не разбудили, - прошептала Катерина, утирая слёзы концом платка.
Она заботливо осмотрела стены: не выступила ли где сырость от внезапного тепла? Но Катерина пришла во-время: температура в телятнике была низкая - пять градусов.
- Что делают! - всхлипнула Катерина от горя и негодования. - Вот проспала бы, и напустили бы мне сырости!… А уж где сырость, там и болезни, разве я не знаю?! Ну что им надо? Что им не терпится? Я вот деду Антону скажу!
Ещё раз взглянув на градусник, Катерина пошла в кладовку за попонками. Ночь холодная. Лучше одеть телят: будет спокойнее.
- Как будто я без них не знаю, что телята озябнуть могут! - всхлипнув в последний раз, горько упрекнула она.
Марфа Тихоновна забыла, что уж полночь на дворе. Она даже не взглянула в окно деда Антона: есть у него свет или нет, - вошла на крыльцо и громко застучала в дверь.
Бабушка Анна торопливо соскочила с лежанки и включила свет. Дед Антон высунул голову из-под одеяла.
- Кто там?
И тотчас, встав с, постели, принялся торопливо одеваться: раз будят среди ночи, значит, что-нибудь на скотном случилось.
Бабушка Анна впустила Марфу Тихоновну, с удивлением и тревогой поглядывая на неё. Марфа Тихоновна, бледная и гневная, поклонилась войдя и тут же обратилась к деду Антону:
- Антон Савельич, ты мне скажи: я бригадир или нет? Или я и вправду посторонний человек в телятнике? Но если я посторонний человек, то за что же вы мне трудодни платите? И за что же вы меня на доску почёта пишете? А если я бригадир, то как же смеет девчонка, которая только вчера наш порог переступила, как она смеет меня из телятника выгонять? И что же ты за хозяин такой на скотном, если своих бригадиров так обижать позволяешь?!
Дед Антон слушал, почёсывая затылок, н недовольно крякал.
- Ну, а чего кричать-то, голова? - наконец прервал он Марфу Тихоновну. - Сама же ты и виновата. Ну, зачем тебя к ней в телятник понесло? Чего ты там забыла?
- Да ведь не могу я спокойно смотреть, как телята гибнут! Это ты можешь, а я не могу! - снова закричала старуха. - Ведь мороз на улице, снег выпал! А они, такие-то маленькие, в нетопленом телятнике стоят! Это у тебя сердце каменное, а я не могу!
Дед Антон живо взглянул на неё:
- Ну, и что же ты?…
- Ну, и что? Хотела печку истопить. Согреть их немножко!…
Дед Антон мгновенно вспылил:
- А вот уж это тебя делать не просили! Выгнала тебя Катерина? Правильно сделала! Ты бригадир, а правила нарушаешь! Сказано: к молочникам никому, кроме телятницы, не входить, а ты зачем пошла?! Да ещё и печку топить задумала! Это что ж? Мы - своё, а ты - своё?… Лебедь в облака, а щука в воду?!
- Я не позволю, Антон Савельич, чтобы моих телят простужали!
- Твоих телят? А ты что за помещица такая, что у тебя целый двор собственных телят? Они и твои, и мои, и катеринины, и каждого колхозника - одинаково.
Марфа Тихоновна отвернулась, не зная, что сказать.
- Ну, и что ты прибежала? - уже мягче продолжал дед Антон. - Что делить-то? Дело общее. Берём пример с хороших хозяйств, первый опыт делаем… Кто по-настоящему этот опыт-то делать должен бы? Ты! А приходится делать вон кому, девчонке! Ты хоть не мешай, а ведь ты ещё и мешаешь! И всё почему? Гордость тебя заела. Делай так, как ты прикажешь! Ан, иногда мы находим нужным по-другому делать. Значит, подчиняться нужно. Хочешь управлять - умей подчиняться! А вот этого ты, голова, ещё и не умеешь никак…
Поделиться книгой: