Помоги проекту - поделись книгой:
ВВЕДЕНИЕ
ПРОБЛЕМА ИЛИ ТАЙНА
Философия — древнейшая наука, и в то же время она всегда молодая, потому что ее знания и идеи никогда не устаревают. Сейчас люди стали бы смеяться над утверждениями древних физиков о том, будто тяжелые тела падают вниз, а легкие взлетают вверх, но никто не будет смеяться над философскими идеями Сократа и его главным выводом: высшая человеческая мудрость — знать, что ты ничего не знаешь; или словам Диогена о том, что людей много, а человека найти среди них очень трудно, — хотя и Сократ и Диоген жили более двух тысячелетий назад.
Древнегреческая физика утверждала, что все вещи состоят из огня, воды, воздуха и земли, и искала различные сочетания этих стихий. Физика современная состоит более чем из тридцати дисциплин — физика Земли, физика Солнца, физика элементарных частиц и т. д.; чтобы стать специалистом хотя бы в одной из них, надо потратить половину жизни. А философия как в древности, так и сейчас бьется над одними и теми же вопросами: Что я могу знать о мире? Как я должен жить? На что я могу надеяться? Что такое человек? и т. д. На эти вопросы нет и никогда не будет бесспорных и однозначных ответов.
Наука имеет дело с проблемами, а философия — с тайнами. Чем тайна отличается от проблемы? Проблема — это то, что рано или поздно можно решить. Например, сейчас является проблемой управляемая термоядерная реакция, и эту проблему наука рано или поздно решит. Но есть такая вещь, как смерть. Это не проблема, а тайна, никакие наши знания о ней нам не помогают. Мы сможем узнать, что такое смерть, когда будем умирать. Тайной является любовь; Никогда не известно, почему один человек любит другого, и бесполезно рассказывать никогда не любившему о том, что такое любовь. Полюбишь — узнаешь. Тайной в отличие от - проблемы является то, что нужно прожить. Не знать, знания тут не помогут, а прожить.
Для философии все вокруг является тайской — рождение человека, сияние солнца, мужество и честь, любовь и ненависть, падение камня и полет орла. Все эти вещи можно объяснить с помощью науки, она придумает понятия и формулы, выведет законы. Но для нас все равно останется непостижимой тайной, почему красивое человеческое лицо поражает нас, удивляет и радует, почему один человек нам нравится, а другой нет? Много было «научных» объяснений красоты лица — будто это результат определенной пропорции между лбом, носом и щеками, будто красиво то, что когда-то было полезно, — например, длинные ресницы лучше закрывали глаза от пыли и т. д. и т. п. Но красота всегда волновала и тревожила человека своей непостижимой тайной. Вы много раз смотрели на девочку, которая училась с вами с первого класса, и вдруг однажды на нее взглянули и поразились тому, как необычайно и удивительно ее лицо, как она красива и почему же вы раньше этого не замечали.
Вы много раз на нее смотрели, но никогда не видели. А сейчас вдруг увидели. И у вас сжимается сердце, и холодок бежит по спине от прикосновения к чему-то таинственному и прекрасному.
ДВА ОБРАЗА МИРА
У человека всегда было два мира. Один — повседневный мир, в котором мы живем, ходим в школу, делаем каждодневные дела, болеем и выздоравливаем. В этом мире все понятно, все упорядочено, все делается по правилам, все разложено по полочкам, каждый день обед и ужин, каждый день мы получаем в школе какие-то знания, половину из которых забываем, каждый июнь сыплет тополиным пухом, а каждый ноябрь — мокрым снегом, и никогда не бывает наоборот. Этот мир имеет свои радости и свои печали, но в целом —- это знакомый, хорошо известный и в общем-то скучный мир.
Но есть и другой мир, полный чудес и превращений, загадок и тайн, волнующий и непредсказуемый. Таков был мир вашего детства, когда природа — вспомните! — говорила с вами на своем языке, когда все вещи были одушевленными и обращались к вам и вы понимали их. В детстве все было совсем другое: небо и солнце, ночь и звезды, и даже окружающие вас люди больше походили на добрых и злых волшебников, чем на бухгалтеров и слесарей.
Некоторым людям и во взрослом состоянии удается сохранить такой детский настрой души — как правило, поэтам, художникам или философам. Художник — такой человек, который видит в мире то, чего не видят другие, — видит красоту, загадочность и очарование вещей. Философ — такой человек, который считает, что наш повседневный мир забот и дел — это еще не весь мир, что есть другой мир, более истинный, более настоящий. Мы только иногда попадаем туда — когда любим, когда творим, когда делаем добрые дела, когда стараемся жить как люди, а не как заведенные мыслящие машины. В этом мире мы поражаемся его красоте и загадочности, в этом мире мы знаем, что ничего не предопределено и есть всегда чудо, способное изменить нашу жизнь, в этом мире мы волнуемся, помним, любим и живём вечно. Философия — это попытка разбудить человека, разбудить в прямом смысле этого слова, ибо большинство людей спят; погруженные в свои мелочные дела и заботы, и не подозревают о существовании другого мира, другой истинной жизни, где человек действительно живет, а не прозябает в скуке повседневного унылого существования.
Есть прекрасный образ «пещеры» у древнегреческого философа Платона. Большинство людей, говорил он, подобны связанным узникам, которые сидят в пещере спиной к выходу. Они видят перед собой на стене только тени проходящих позади людей, проезжающих повозок, и им кажется, что тени — это и есть истинный и единственно возможными мир. Если узников повернуть лицом к свету, к истинному миру, они зажмурятся и отвернутся, не признают его.
В этом смысле философия занимается тем же самым, чем искусство и религия. Но в отличие от искусства философия прежде всего обращается не к чувствам, а к разуму и в отличие от религии считает, что другая, истинная, бодрствующая жизнь возможна здесь и сейчас, в нашем, а не в потустороннем мире.
Но, как и религия, как и искусство, философия считает своим главным делом спасение человека, философия — это учение о спасении: как жить человеку, чтобы остаться человеком, как сохранить свое человеческое достоинство перед постоянными социальными бурями и катаклизмами, перед неизбежностью смерти.
ОСНОВНОЙ ВОПРОС ФИЛОСОФИИ
Основной вопрос философии звучит так: почему есть нечто, а не ничто? Физик, например, может совершенно справедливо удивиться — почему есть звезды, планеты, наша земля, солнце, голубое небо, почему вообще есть порядок (космос — по-гречески), гармония, хотя гораздо естественней было бы существование хаоса, распада. Кто все это поддерживает и упорядочивает? И зачем?
Философ, разделяя удивление физика, добавляет еще и свое удивление: почему есть благо, добро, любовь, красота? Ведь в природе нет таких законов, которые заставляют нас любить друг друга или жить по совести. Когда мы видим, что люди полюбили друг друга, поженились» а потом через два месяца разошлись, — мы не удивляемся. Это естественно — сколько можно любить, надоедает ведь со временем. Когда мы, просидев полчаса на уроке, вдруг отвлекаемся, начинаем думать о своем — это тоже естественно, мы ведь не можем долго находиться в напряженном внимании, мы устаем, становимся рассеянными и т. д.
Но когда мы видим, как люди любят друг друга вею жизнь, не могут друг без друга и умирают, как в. сказке, в один и тот же день, мы удивляемся — этого не может быть, этого не должно быть. Но это есть. Когда мы видим ученого или писатели, который годами трудится над своей книгой, мы удивляемся — этого не может быть, это противоречит законам человеческой физиологии, природным законам. Однако это есть. Когда мы видим человека, который последнюю рубашку снимет, чтобы помочь другому, нас это поражает, мы считаем его чудаком. Значит, есть вещи, которые быть не должны, они противоречат повседневному укладу жизни. А они тем не менее есть. Философ и удивляется — почему есть это нечто, хотя должно было быть ничто. Естественны жадность, глупость, животная злоба, эгоизм. Но в нашем мире неестественны, не имеют природных оснований, не заложены в нас природой ни любовь, ни совесть, ни честь, ни добро. А они все-таки есть.
Человеком управляют, следовательно, естественные законы, потому что сам человек в своей человеческой, а не животной стихии — неестественное существо. Он не рождается природой, его основные качества и способности из природы не вытекают. Человек — сверхъестественное существо, таинственное, непостижимое. В отличие от биологии или медицины, для которых человек — существо естественное, двуногое млекопитающее, философия изучает человека как сверхъестественное существо.
КАК ЖИТЬ?
Я хочу рассказать о тех философах, которые считаются учителями человечества, — о тех, чьи моральные идеи оказали огромное воздействие на воспитание людей, на развитие человеческих начал в человеке, на обуздание животных страстей и инстинктов. Мораль — это совокупность законов и правил поведения, различающих добро и зло, хорошие и дурные поступки. Учение о морали называется этикой.
ПОДВИГ СОКРАТА
Первыми законами, скреплявшими человеческое общество, вырывавшими его из естественного состояния, были законы морали. Они запрещали браки между родственниками, ибо люди заметили, что это ведет к вырождению рода. Они запрещали кражу, убийство и т, д. Ничего подобного нет в животном мире. Для животного все можно. Для человека, поскольку он становится человеком, почти ничего нельзя: нельзя воровать, нельзя убивать, нельзя не работать и т. д. Человек, как частоколом, с самого своего возникновения был окружен этими многочисленными «нельзя». Но одно дело, когда ты выполняешь эти законы по традиции — ведь им следовали твои деды, отцы, старшие братья, и ты, не задумываясь, тоже их выполняешь. Эго естественно для общества на примитивной стадии его развития. Совсем другое дело, когда ты выполняешь их сознательно, потому что не можешь не выполнять. Не потому, что так хотят старшие, что так повелось от веку, а потому, что не можешь считать себя человеком, если жизнь другого для тебя ничего не стоит. Ты не воруешь не потому, что запрещает закон, а потому, что не можешь украсть, ибо иначе не будешь сам себя уважать.
Такое сознание свойственно развитому обществу, цивилизации. Это уже в полном смысле слова человеческое сознание, искусственнее сознание, потому что убивать — совершенно естественно: в животном мире. Выразителем такого сознания стал древнегреческий мыслитель Сократ, которого называют первым учителем европейского человечества.
Сократ был удивительным человеком, он не писал никаких книг, он жил так, как учил, и сделал своей философией свою жизнь. Таких философов было очень мало. Обычно Сократ бродил по улицам Афин, сопровождаемый учениками, вступал в споры со встречными и высмеивал их, иногда добродушно, иногда довольно зло.
Например, он мог спросить встречного:
— Слышал я, друг мой, что ты очень умный!
— Да уж, дураком себя не считаю, Сократ, — отвечал тот.
— А знаешь ли ты, что такое добро и зло?
— Конечно, знаю, клянусь собакой, Сократ, кто же этого не знает!
— Тогда скажи: обман — это зло?
— Несомненно!
— А если мать обманывает ребенка, говоря, что лекарство сладкое, лишь бы он выпил, — это зло?
— Да вроде нет.
— А убийство, конечно, зло?
— Еще бы!
— А если человек убивает, защищая свой дом, свою семью, — это зло?
— Клянусь собакой, не знаю, Сократ. Раньше я думал, что мне хорошо понятно, что есть добро и зло, а теперь я сомневаюсь.
— Ничего ты не думал раньше, — говорил ему Сократ, — ты просто верил бездумно тому, что тебе говорили другие, тому, что ты где-то прочитал или увидел. А сам ты только сейчас, может быть, начнешь задумываться.
Учение Сократа показало, что появился новый человек, появилась мораль, идущая не от инстинкта, а от разума. Все, что не от меня, все, что я не пропустил через свою душу, через свои сомнения, — все недостоверно. Откуда я знаю, что нужно делать то добро, которого ждут от меня, — может, это вовсе и не добро? Все, что говорят мне от имени общества, государства, класса, начальства, все это я должен подвергнуть сомнению — а вдруг это все ложь? Я должен во всем сомневаться, я должен сам прийти к тому, что такое добро и зло, что такое счастье и что такое беда.
Мне, например, когда я был школьником, все время говорили, что надо все силы отдать строительству коммунизма, и многие отдавали не только силы, но и всю жизнь, а коммунизма так и не построили; теперь эти люди, отдавшие все силы, винят всех в собственных бедах — в нищете, в подорванном здоровье, в напрасно прожитой жизни. Хочется им сказать: а кто же виноват в том, что вы слепо поверили в то, будто можно построить рай на земле, а не усомнились в этой сказке, не задумались о возможных последствиях?
Сократ говорил, что мудрый человек никогда не делает ошибок: то есть, если человек усомнился в очевидных вещах, продумал все последствия своих поступков, пересмотрел все возможные варианты и только после этого совершил поступок, скорее всего, он не ошибется. Мудрость — это как бы образующаяся с годами способность всегда поступать правильно. Сократ призывал молодых никогда не класть в основание своих поступков чужие, непроверенные мысли или идеи. Но те, над кем он насмехался, обвинили его в том, что он растлевает молодежь: раньше молодежь во всем верила своим отцам, верила старшим, а теперь она во всем сомневается, никому не верит, никого не слушается. И Сократа приговорили к смерти. Приходили друзья, говорили, что наготове стоит корабль, предлагали бежать, но Сократ остался в тюрьме. «Если я убегу, — считал он, — то все решат, будто все, что я проповедовал это только болтовня, от которой я отказался. Но я должен своей кровью подкрепить свое учение, своей смертью.
Так он и умер, выпив чашу с ядом, которую ему дал палач, до самого конца оставаясь в ясном сознании. Пока смерть не пришла, Сократ беседовал со своими учениками.
Образ Сократа показывает нам, что такие невидимые вещи, как добро, зло, добродетель мужество, честь, на самом деле составляют вторую, подлинную природу человека. Это и есть материал, из которого человек строится. Й материал гораздо более прочный, чем его кости, мышцы, его тело в целом. Сократ умер очень давно, но он гораздо живее многих из нас: ведь то, что он сделал и сказал, до сих пор живет в нашем сознании, в нашем понимании самих себя, в осознании нами своего места в мире.
ЛАО-ЦЗЫ: ПОНИМАНИЕ ЖИЗНИ
Лао-Цзы по-китайски буквально означает: старый учитель. По преданию, его ученики собрали его высказывании и книге «Дао Дэ Цзин», Она десятки раз переводилась на европейские языки, в том числе на русский.
Книга эта состоит из множества афоризмов, высказанных китайским мудрецом. Я приведу некоторые из них, касающиеся учения Лао-Цзы о правильной и мудрой жизни.
Человек входит в жизнь мягким и слабым, а умирает жестким и крепким. Все существа, растения и деревья входят в жизнь мягкими и нежными, а умирают засохшими и жесткими. Жесткость и сила — спутники смерти.
Нет ничего в мире мягче и слабее воды, продолжал китайский мудрец, и нет ничего, что бы превосходило воду в ее разрушительном действии на жесткое и крепкое. Слабое побеждает крепкое, мягкое побеждает жесткое. Нет человека, который не знал бы этого, но никто не поступает так.
Лао-Цзы хотел этим сказать, что побеждать других можно только разумом, разумными доводами; разум — самое «мягкое» орудие и в то же время самое сильное. Грубая сила вызывает только отпор, а терпимость, снисходительность к недостаткам заставляют человека задуматься и попытаться понять.
Кто знает других, тот умен. Кто знает самого себя — тот мудр.
Эта древняя мысль — подлинное начало любой философии: самое главное — знать себя. Поскольку люди в глубине своей все одинаковы, то, познавая себя, ты начинаешь понимать и все мысли, характеры и тайные движения чужой души.
Кто превозмогает других, тот силен. Кто превозмогает себя — тот могуществен. Кто умеет быть довольным, тот богат.
Конечно, самое трудное для человека — победить себя, свою лень, свою алчность, свою зависть. Если ты не справляешься е самим собой, то куда уж тебе командовать и распоряжаться другими людьми.
Кто не хлопочет о жизни, мудрее того, кто ценит жизнь.
Эта мысль тоже проходит через всю историю философии. Победить страх смерти, смело смотреть ей в лицо — только после этого человек начинает по-настоящему ценить и понимать жизнь, полнокровно проживать каждую минуту.
Кто понимает, тот немногое знает, кто много знает, тот не понимает.
Лао-Цзы, как и многие философы после него, считал, что самое главное, самое глубокое в человеке, что составляет его сущность, нельзя выразить в словах, нельзя превратить в набор знаний. Мудрец не просто знает — он понимает, мудрость выше знания. Можно знать, но ничего не понимать, вызубрить какой-нибудь предмет и сдать его, так и не поняв, зачем учил, зачем тратил время. Такое учение и такая ученость приводят только к печали, о чем и говорит Лао-Цзы:
Если отбросить ученость не будет и печали.
Если не превозносить талантов, то люди не будут и соперничать.
Если не ценить труднодобываемого богатства, то люди не будут становиться разбойниками.
Если не смотреть на то, что может вызвать страсть, то сердца не трепещут.
Лао-Цзы хотел сказать этим, что люди часто стремятся к совершенно излишним вещам — к славе, богатству, чувственным наслаждениям, вместо того чтобы вести подлинно мудрую жизнь: познавать себя, вглядываться в окружающий мир, по возможности заглядывать в будущее, грустить о прошлом.
ДИОГЕН: ПОИСКИ ЧЕЛОВЕКА
У Сократа и после смерти было много последователей, под влиянием его моральной философии сложилось несколько школ, выдвинувших различные теории мудрой, нравственной жизни. Одна из них — школа киников или циников (в латинской транскрипции, которую основал философ Диоген. Современники называли его «взбесившимся Сократом».
Греческий Диоген из Синопа (умер около 330—320 гг. до н. э.) начал с того, что пошел к Дельфийскому оракулу и спросил, как ему нужно жить. Прорицатель ответил, что нужно произвести переоценку ценностей. Диоген понял это по-своему и начал чеканить фальшивые монеты, попался и был продан в рабство. Когда его как раба вывели для продажи на рынок, он кричал:
— Кто хочет купить себе господина!
И когда один человек купил его, Диоген сказал покупателю, что теперь тот должен его во всем слушаться. Новый хозяин рассмеялся, но потом действительно его во всем слушался и даже доверил Диогену воспитание своих сыновей, потому что Диоген оказался мудрым и знающим человеком. Но совершеннейшим циником в общепринятом значении этого слова. Киники — по-гречески «собаки». Диоген и учил, что надо жить подобно бродячему псу — просто и неприхотливо, бросая вызов богатству, обжорству, пьянству. Идеал мудреца — полное опрощение, Сам он жил в бочке, питался одной капустой, жил на то, что ему подавали. Но при этом был очень гордым человеком. Когда он потребовал денег у одного богача, тот сказал: уговори меня, может, тогда я тебе и дам. На что Диоген ответил: если бы я мог тебя уговорить, я бы уговорил тебя удавиться.
Он днем ходил с зажженным фонарем объяснял всем спрашивающим: ищу человека. Он всегда говорил, что людей полно, но человека найти трудно. Большинство людей живут не по-человечески — соревнуются в богатстве, в жадности, в том, кто кого скорей одурачит. Никто не соревнуется в искусстве быть прекрасным и добрым. Он удивлялся тому, что грамматики изучают бедствия Одиссея и не видят своих собственных; музыканты настраивают струны на лире и не могут сладить с собственным нравом; астрономы следят за солнцем и луной и не видят того, что у них под ногами; учителя учат правильно говорить и писать, но не учат правильно поступать; скряги ругают деньги, а сами их любят больше всего.
Однажды один вельможа привел Диогена к себе в дом и сказал:
— Видишь, как здесь чисто, смотри не плюнь куда-нибудь, с тебя станется. Диоген осмотрелся и плюнул ему в лицо, говоря:
— Извини, но это единственное место, куда я решился плюнуть.
Народ смеялся над ним и спрашивал: зачем он просит подаяние у статуи?
Приучаю себя к отказам, — отвечал Диоген.
Один раз он пришел на лекцию к известному философу, сел в задних рядах, достал из мешка рыбу и поднял над головой. Сначала один слушатель обернулся и стал смотреть на рыбу, потом другой, потом почти все. Взбешенный философ ругался:
— Ты сорвал мне лекцию!
— Но что стоит твоя лекция, если какая-то жалкая рыба всех отвлекла?
Однажды он закричал: «Эй, люди!» Но когда сбежался народ, напустился на них с палкой, приговаривая; «Я звал людей, а не мерзавцев».
Человеку, спросившему, в какое время следует завтракать, Диоген ответил: «Если ты богат, то когда захочешь, если беден, то когда можешь».
На вопрос, какое вино ему вкуснее пить, он ответил: «Чужое».
На вопрос, почему люди подают нищим и не подают философам, он сказал: «Потому что они знают: хромыми и слепыми они, быть может, и станут, а вот мудрецами никогда».
Идеалом мудрой жизни для Диогена была «автаркия» — внутренняя самодостаточность, безразличие ко всему внешнему.
Когда он грелся на солнце, Александр Македонский, остановившись над ним, сказал: «Проси у меня, него хочешь». Диоген отвечал: «Тогда отойди, а то ты загораживаешь меня от солнца».
Когда философ умер, ему поставили мраморный памятник в виде собаки с надписью: «Даже бронза ветшает со временем, но слава твоя, Диоген, вовеки не прейдет, ибо лишь ты сумел убедить смертных, что жизнь сама по себе достаточна, и указать наипростейший путь жизни».
Цинизм в такой мягкой, как у Диогена, форме, с пренебрежительным отношением ко всем внешним благам — комфорту, богатству, славе, — до сих находит своих последователей. Таковы, например, современные хиппи — мощное молодежное движение в Европе и Америке, существующее уже более 30 лет.
ЭПИКУР: НЕВОЗМУТИМОЕ СПОКОЙСТВИЕ
Эпикур (341—270 гг. до н. э.) видел смысл жизни в наслаждении. Но когда мы можем жить наслаждаясь? Только тогда, когда у нас ничего не болит, ничто нам не грозит, когда у нас есть кусок хлеба и крыша над головой. Наслаждение понималось Эпикуром весьма скромно.
У человека, полагал он, есть два врага: страх и надежда. Бывает страх перед богами и страх смерти. Но богов бояться глупо, боги слишком высоко и никогда не вмешиваются в человеческую жизнь. Смерти также бояться глупо; поскольку мы с ней никогда не сталкиваемся. Пока мы живы, смерти еще нет, а когда смерть пришла — нас уже нет.
Надежда более сильный враг. Человек всегда надеется на то, что жизнь завтра станет лучше; что новый правитель будет мягче и умней; что люди перестанут быть такими жестокими и глупыми. Ничего в этом мире не изменится, считал Эпикур, все останется таким, каким было всегда. Измениться должен ты сам. Ты должен достичь невозмутимого спокойствия (атараксии — греч.), и тогда тебе не будет деда до умных или глупых правителей, до богатства или глупости других людей.
Две тысячи лет назад Эпикур писал своему другу Менелаю: пусть никто в молодости не откладывает занятий философией, а в старости не устает изучать философию: ведь для душевного здоровья никто не может быть ни недозрелым, ни перезрелым. Поэтому заниматься философией следует и молодому и старому: первому — для того, чтобы и в старости оставаться молодым душой, второму — чтобы не испытывать страха перед будущим.
Эпикур учил: все, чего требует природа, легко достижимо, а все излишнее — трудно достижимо. Самая простая снедь доставляет не меньше наслаждения, чем роскошный стол, если только не страдать от того, чего нет; даже хлеб и вода — величайшее из наслаждений, если дать их тому, кто голоден. Поэтому привычка к простым и недорогим кушаньям и укрепляет здоровье, и позволяет не страшиться превратностей судьбы.
ДОБЛЕСТЬ СТОИКОВ
Учение греческих и римских стоиков (Хризипп, Клеанф, Сенека и другие) — это еще одно понимание умной и правильной жизни. Идеалом подлинно моральной жизни они считали апатию, т. е. полное безразличие. Человеку нужно лишь одно: мужественно переносить удары судьбы, не плакать, не унижаться, не опускаться ниже человеческого достоинства при любых испытаниях и страданиях. Все остальное: болезнь или здоровье, богатство или нищета, свобода или тюрьма — вещи для мудреца глубоко безразличные.
Знаменитый римский стоик Сенека писал своему другу Луцилию, что не видеть спокойной жизни тому, кто слишком много думает о ее продлении. Нужно каждый день размышлять, чтобы научиться равнодушно расстаться с жизнью, не цепляясь за нее, словно уносимые потоком — за колючие кусты и острые камни. Большинство людей мечется между страхом смерти и мучениями жизни; жалкие, они и жить не хотят, и умереть не умеют. Сделай свою жизнь приятной, оставив всякую тревогу о ней. Никакое благо не принесет радости своему обладателю, если он в душе не готов его утратить, и всего легче пережить потерю того, о чем невозможно жалеть, утратив. Кто презирает собственную жизнь, тот стал хозяином твоей.
Поделиться книгой: