Гностицизм

Древним гностикам обычный образ Евы не внушает доверия. Этот образ представляет её как ту, которая была введена в заблуждение злобным Змеем, и ту, которая посредством своего женского соблазнительного очарования убедила Адама ослушаться Бога. По их же мнению, Ева не была доверчивой тупицей, казавшейся убедительной искусительницей, а скорее была мудрой женщиной, дочерью Софии, небесной Мудрости. В этом смысле она та, кто разбудил спящего Адама. Таким образом, в Апокрифе Иоанна, Ева говорит:

«И я вошла в середину их темницы, это темница тела, и я сказала: “Тот, кто слышит, да восстанет он ото сна тяжелого”. И он [Адам] заплакал, и он пролил слезы. Тяжелые слезы отер он с себя и сказал: “Кто тот, который называет имя мое и откуда эта надежда пришла ко мне, когда я в оковах темницы?” И я сказала: “Я Пронойа света чистого. Я мысль девственного Духа, который поднял тебя до места почитаемого. Восстань и вспомни, ибо ты тот, который услышал, и следуй своему корню, который есть я, милосердие, и укрепи себя перед ангелами бедности и демонами хаоса и всеми, кто опутал тебя, и стань, оберегаясь от сна тяжелого и заграждения внутри преисподней”».

В другом писании, «О Происхождении Мира», Ева представлена как дочь и в особенности посланник божественной Софии. Именно в статусе посланца она приходит, чтобы наставить Адама и пробудить его от сна бессознательного. В большинстве гностических писаний Ева фигурирует как наставница Адама. Выводы из этих текстов, очевидно, отличаются от учения Отцов Церкви, таких как Тертуллиан: мужчина обязан женщине за приведение к жизни и сознанию. Остается только воображать, как бы мог измениться западный взгляд на женщину, если бы гностический подход стал широко распространенным.

О мужчинах и змеях

Ошибка Евы, говорит нам ортодоксальная точка зрения, была в том, что она послушала злого змея, который убедил её в том, что плод древа может дать ей с Адамом бессмертие и мудрость. Трактат из Гностической коллекции Наг-Хаммади, Евангелие Истины, опровергает эту интерпретацию. Весьма далекий от воплощения зла, змей считался мудрейшим существом в Раю. Текст превозносит мудрость змея и бросает серьёзную тень на Создателя, вопрошая: «Каков же он, этот Бог?». В ответ говорится, что Божий запрет относительно плодов древа мотивирован завистью, ибо он не желал пробудить человека для высшего знания.

Но угрозы и гнев ветхозаветнего бога-творца не оставили его безупречным. Евангелие Истины рассказывает нам, что он проявил себя как «завистливый клеветник», ревнивый Бог, который жестко и несправедливо наказывал тех, кто пришелся ему не по душе. Текст сообщает: «Но это то, что он сказал (и сделал) тем, кто верил в него и служил ему». Ясный намек на то, что с таким богом не нужно ни врагов, ни дьявола.

Другое писание из этой же коллекции, «Ипостаси Архонтов», сообщает нам, что не только Ева, но также и змей, были под управлением божественной Софии. София позволила своей мудрости снизойти в змея, который, таким образом, стал наставником, и затем открыл Адаму и Еве их истинный источник. Они пришли к пониманию, что они не низшие существа, сотворенные Демиургом (который в данном случае Создатель в истории Бытия), а духовные существа, берущие своё начало за пределами этого мира, в полноте окончательной Божественности.

Хотя обычная версия Бытия говорит, что после вкушения запретного плода Адама и Ева отпали от райской благодати, гностическая же версия утверждает, что «открылись глаза их» - т.е. мы имеем дело с метафорой гнозиса. В таком случае, первые люди смогли впервые увидеть, что божества, создавшие их, отвратительны на вид, имеют лица животных, и они в ужасе отшатнулись, взирая на них. Несмотря на проклятие Демиурга и его архонтов, первая человеческая пара приобрела способность гнозиса. И они смогли передать этот дар своим потомкам, имеющим склонность к его восприятию. Таким образом, Ева передала эту способность гнозиса своей дочери Норее, а Адам отдал её своему третьему сыну, Сифу.

Мифическое Начало Гностицизма: Норея и Сиф

Норея, дочь Евы, была мудрой женщиной. В конце концов, она вышла замуж на Ноя, мужчину с благими намерениями, но весьма невосприимчивого. К тому времени численность людей возросла и, вдохновленные Адамом и Евой, они были недоверчивы и непослушны по отношению к архонтам, хозяевам земли. Далекие от того, чтобы быть злыми и заставить Бога пожалеть о своем творении, как объявляет «официальная» версия Бытия, они стали мудры и стремились к свободе от архонтов. Создатель сказал Ною построить ковчег и поместить его на вершину горы Сеир — этого названия нет в Бытии, но оно появляется в одном из псалмов, упоминающих Потоп.

Норея пыталась убедить своего простодушного мужа отказаться от сотрудничества с архонтами. Однажды она даже сожгла деревянную лодку, построенную Ноем. Затем Создатель и его темная рать окружили Норею и хотели изнасиловать её в качестве наказания. Она выстроила мощную оборону, противоборствуя с ними, и в итоге закричала, призывая помощь Истинного Бога, который послал золотого ангела Элелета (Проницательность). Ангел не только спас её, но также и дал наставление в Гностической мудрости, а также заверил, что её потомки будет подлинными знатоками Истины.

Несколько наиболее важных писаний из коллекции Наг-Хаммади – Ипостась Архонтов, Апокалипсис Иоанна, и Мысль Нореи – упоминают историю Нореи и ковчега. Они согласны с тем, что потомство Ноя было скрыто не в ковчеге, как в «официальной» версии, а в светящемся облаке, где они находились под защитой ангелов Истинного Бога.

Рис.1. Гностический драгоценный камень, примерно третий век нашей эры, изображающий Абраксаса. Фигура имеет традиционный хлыст и щит, символы наступления и обороны. Абраксаса окружают звезды с различным числом лучей, а также восьмичастный символ огдоады, символ превосхождения семи планет.

Сиф, третий сын Адама (после Каина и Авеля), уже давно рассматривается как таинственная фигура. Древний историк Иосиф Флавий пишет, что Сиф был великим человеком, и что он и его семья были хранителями многих тайных искусств, включая астрологию. По словам Иосифа, потомки Сифа записали свои оккультные открытия на двух столпах, чтобы они могли сохраниться для будущих поколений. В трактате «Апокалипсис Адама» гностические авторы рассказывают нам не только о Сифе (и его отце, Адаме), но и о будущем гностической традиции в грядущих веках. В этом тексте Адам говорит Сифу, что Ева научила его «слову Гнозиса извечного Бога». Затем он рассказывает, как Создатель обернулся против Адама и Евы, всегда желая, чтобы люди служили ему «в страхе и рабстве». Адам предсказывает, что «Сиф и потомки его» будут продолжать познавать гнозис, но они также будут объектом дальнейших преследований Создателя.

Предсказания Адама указывают на две главные последующие проблемы: Потоп и огненное разрушение Содома и Гоморры. И это произошло не по причине греховности людей, но из-за зависти и гнева Творца-Демиурга, который не мог смириться с приобретением людьми гностической мудрости. Как и в случае с Потопом, при катастрофе в Гоморре, Истинный Бог послал эонических существ, чтобы сохранить гностиков от огня, посредством перемещения в мир, недоступный архонтам. Сиф, который считается отцом Гностической традиции, занимает также важное место и в других писаниях, включая «Три Стелы Сифа» и «Евангелие от египтян».

Существующие гностические писания ясно показывают, что гностики всегда присутствовали в мире, хотя они подвергались угнетению и частым угрозам истребления со стороны темных сил, которые противостояли им с самого начала. Гностики, называемые «великой расой Сифа», будут терпеть бедствия вплоть до будущей эры, когда Просветитель (Phoster), иногда отождествляемый с Иисусом, не установит время знания и освобождения. Духовные отпрыски Сифа ведут продолжающуюся борьбу не с церковью или ее инквизицией, а с теми метафизическими противниками, о которых Ипостась Архонтов говорит:

«…великий апостол говорил нам относительно “властителей тьмы”, “не против плоти и [крови] выступаем мы; но против властителей вселенной и духовных (сил) зла»

«Великий апостол» - это, конечно, св. Павел, и эта сокращенная цитата взята из послания к Ефесянам (Еф,6.12).

Природа Гностической экзегезы

Что побудило гностических истолкователей Бытия провозгласить такую необычную версию истории сотворения? Хотели ли они только горько критиковать Бога Израиля, как заставляют нас верить отцы церкви? Несколько возможны причин не обязательно исключают друг друга, а в некоторых случаях и дополняют.

Во-первых, гностики, наряду с некоторыми другими ранними христианами, рассматривали Бога Ветхого Завета как помеху. Члены более интеллектуальных кругов раннего христианства были людьми, обладающими определенной духовной утонченностью. Хорошо знакомым с учениями Платона, Филона, Плотина и похожих учителей пришлось бы трудно с Богом, выказывающим мстительность, гнев, ревность, племенную ксенофобию и диктаторские претензии. Гораздо более подходил тонкой философии гностицизма добрый и благородный персонаж Иисус и его учения. Гностики, вероятно, просто сделали логические выводы из этой дихотомии и окрестили Бога Ветхого Завета демиургом, малой космической сущностью.

Во-вторых, как уже отмечалось, гностики были склонны интерпретировать древние писания символически. Современные богословы, такие как Пауль Тиллих, чувствовали бы себя вполне комфортно с гностиками, чье толкование Бытия часто было приблизительным. Тиллих утверждает, что история Падения была символом экзистенциальной человеческой ситуации, а не действительным историческим событием. Падение, пишет он, представляет собой «падение из состояния мечтательной невинности», своего рода пробуждение от потенциальности к действительности – данная интерпретация сходится с гностической, рассмотренной нами ранее в этой главе. Кроме того, Тиллих утверждает концепцию, подобную гностической идеи «двух Богов», когда говорит о «Боге над Богом».

В-третьих, гностическое толкование Книги Бытия, возможно, было связано с гностическим визионерским опытом. Благодаря исследованиям гностиков и их знанию божественных тайн, они, вероятно, пришли к пониманию, что божество, говорящее в Книге Бытия, не было истинным и единственным Богом, вопреки утверждениям Библии, и что над ним должно существовать нечто более Божественное.

Трансцендентный Бог, минимально вовлеченный в творение и управление миром был гораздо более правдоподобен в глазах многих людей, живших в греко-египетско-римской атмосфере первый столетий христианской эры. Глубоко личностный и болезненно неполноценный Бог Ветхого Завета потерял доверие даже в глазах многих евреев, что доказывает пример с философом Филоном из Александрии. Этот образованный человек, хотя и был благочестивым иудеем, применил свои таланты для отмывания представлений о Боге Израиля, облекая его в платонические идеи. Они включали божественные ипостаси (эманированные аспекты Божества), такие как Логос и София, которые весьма почитали гностики. Занимая еще более радикальную и откровенную позицию, толкователи, чьи слова содержатся в писаниях Наг-Хаммади, утверждали, что Бог, который ведет себя так, как это описано в Бытии и других книгах Ветхого Завета, должен быть обманщиком и захватчиком, недостойным поклонения и послушания.

Гностики понимали историю сотворения в Книги Бытия как мифическую, а для мифов обязательна интерпретация. Греческие философы часто смотрели на мифы, как на аллегории, в то время как обычные люди рассматривают их как своего рода псевдо-историю, и mystae (посвященные) в Элевсинских и других мистериях воплощали мифы в жизньпосредством визионерского опыта. Нет никаких оснований полагать, что гностики рассматривают мифы в иной, существенно отличной манере.

Современные либеральные библейские ученые склонны рассматривать библейские рассказы как мистические истории, которые люди придумали, чтобы объяснить окружающий мир и то, что за его пределами. Если эта точка зрения верна, тогда противоречия в мифе Книги Бытия являются ни чем иным, как отражением противоречий жизни в целом. Но гностики, наряду со многими другими мистическими философами античного мира, рассматривали мифическую реальность иначе. Они были более заинтересованы в понимании и осознании мира внутри, чем мира снаружи или того, что над ним. Сам мир указывает на реальность за пределами, на трансцендентность, которая являлась исключительно важной. Мифы гностиков предназначены для стимулирования переживаний, в процессе которого индивидуальная душа превосходит ограничения мира. Преодоление, по их мнению, означает выход за рамки ограничений не только материи, но и разума. Именно в психической области современные психологи обнаружили аналоги того, что в гностицизме называется Демиургом и архонтами. Подобно тому, как К.Г. Юнг делал различие в психике между Я и эго, так и гностики говорили о двух богах, один трансцендентный, другой же – неуклюжее вторичное божество. Глубинная психология, кажется, пролила больший свет на гностическое понимание иудео-христианского мифа сотворения, нежели либеральные библейские ученые. Тем не менее, вероятно, есть смысл по всех этих мифологемах, или мифологических темах, который одинаково ускользает от понимания психолога и библейского ученого.

Сравнительно легко воспринимать идеи гностиков как богохульство религиозных инакомыслящих, если не потрудиться глубоко и логически поразмыслить над природой и следствиями таких писаний, как книга Бытия. Кроме того, нетрудно убедиться, что достойный порицания характер Создателя, отраженный в этом писании, никоим образом не совместим с Отцом Иисуса. Гностическая доктрина двух Богов определенно лучше отвечает этическому и логическому чувству человеческого разума, нежели распространенный иудео-христианский монотеизм с его отчаянным желанием наводить лоск на кричащие противоречия, которые здесь упоминаются.

Как ребенок является отцом мужчины, так и мифы сотворения различных культур оставляют свой отпечаток на истории народов и наций. Гностики, по-видимому, предприняли героические усилия для того, чтобы освободить юную западную культуру своего времени от тени иудео-христианского мифа сотворения. Если альтернативный, предложенный ими миф кажется радикальным для нас, то это только потому, что мы привыкли к версии Книги Бытия на протяжении многих веков. Многие выводы из гностической версии могут быть по-настоящему полезными для культуры двадцать первого века. Может быть, пришло время заново оценить западный миф творения, и, если это так, то гностицизм может послужить нам помощником и союзником.

Глава 4. София: Гностический Архетип Женской Мудрости

Феномен изгнания стал трагически привычным в нашу эпоху. В ходе второй половины двадцатого века миллионы людей были согнаны или были вынуждены покинуть земли своих предков, чтобы провести свои жизни в иных местах среди людей, чуждых их расе, традициям, даже их душам. Депортация, этнические чистки, лагеря беженцев и анклавы изгнанников, отчаянно пытающихся сохранить остатки своих древних культур – хорошо знакомы и постоянно присутствовали в начале двадцать первого века. Наследие и ужас изгнания всегда возле нас.

Гностики рассматривали ситуацию изгнания как нечто более значительное, нежели просто историческое событие. Они приписывали ей основательное космическое и даже транскосмическое значение. Человеческий дух, считали они, буквально является пришельцем на чужой земле. «Иногда я ощущаю себя ребенком, лишенным матери», - вздыхает американский спиричуэл. Гностики согласились бы с этим, а также, возможно, возымели бы соблазн заменить «иногда» на «всегда».

С точки зрения гностицизма, осознание нашей чуждости этому миру не есть повод для печали или основание для психологического хаоса, как на это могло бы отреагировать нынешнее светское общество. Горечь падения не враждебна нам, утверждают гностики. Отчуждение и скорбь являются нашими товарищами, поскольку они указывают на необходимость истины, которой так требует наше сознание. Большинство людей, как «Обыватель» Кьеркегора, «успокаивает себя обыденным», но гностики не могут идти по такому пути. Изгнанник и в самом деле может найти себя на тёмной земле, но его истинное осознание темноты может также выявить свет на пути к свободе. Так что осознание нашей отчужденности и восприятие места нашего падения, как оно есть - это большой шаг на пути возвращения. Мы начинаем подниматься тогда, когда узнаем о том, что упали.

София: величайшая из изгнанников

Затруднительное положение изгнания и отчужденность не ограничиваются лишь человечество и даже возникают не на человеческом уровне. Задолго до существования мужчин и женщин, задолго до появления космоса таким, каким мы его знаем, великая драма изгнания и возвращения разыгралась в истории божественной женственности по имени София. После пребывания в величественной вечной Полноте (Плероме), в объятиях эонического супруга, она покинула свою исконную среду обитания, чтобы спуститься в царство хаоса и отчаянного отчуждения. Из Гностических Писаний мы узнаем о том, что София – самая юная из восхитительных существ, населяющих Полноту. По существу, она далека от первоначального света Отца, который является основным и центральным источников для всех. София увидела удаленный свет, подумав, что это может быть Отец, но это оказался лишь Свет, отраженный в глубине Бездны. В поисках света она шла дальше и дальше в обманчивую глубину, пока наконец ее не остановила сила, известная как Предел (Hows).

С этого момента происходит странное разделение в природе Софии. Её высшая, главная сущность становится просветленной и мистически поднимается обратно в Полноту, тогда как её низшая часть остается в отчуждении. Практически во всех гностических мифах, существует близкая связь между природой и состоянием человеческой души (или духа), с одной стороны, и транс-космическим архетипом с другой. Таким образом, мы понимаем, что наше собственное сознание возникло из первичной целостности и отправилось в отчуждение и хаос. Тем не менее, даже в нашем запутанном состоянии мы ощущаем связь, какой бы тонкой она ни была, с более высоким, трансцендентным «Я». Таким образом, как и София, мы разделены на две части: наша человеческая личность пребывает в растерянности и отчуждении, тогда как наше вечное «Я» обладает целостностью и мудростью.

Рис. 2. Икона Святой Софии, Премудрости Божией. София показана как окрыленная, коронованная женщина, в красных одеждах и с рыжими волосами. Она находится в окружении Девы Марии и святого Иоанна Крестителя, которые стоят чуть ниже ее. От ее престола исходят семь потоков энергии, а над ней находится Христос и шесть ангелов (Россия, девятнадцатый век, собственность автора).

Падшая София, Ахамот (анаграмма Хокма, Мудрости на иврите), борется со своим отчужденным состоянием. Она грустит и гневается; она печалится и тоскует по своей подлинной сущности. В своем страдании она проявляет или излучает энергии, которые, в конечном итоге, уплотняются в строительные блоки материальной вселенной, представляемые в древности как земля, вода, огонь и воздух. Она также порождает гибридную форму сознания, львино-головое, чудовищное существо, которое становится Демиургом (также известен как Иалдабаоф, Сакс и Самаэль), «создателем» сотворенного мира. Внебрачный отпрыск Софии продолжил разработку своего собственного царства, в состав которого входят семь сфер (планет), контролируемые семью правителями (архонтами) времени, которые также являются властителями судьбы и тюремщиками духов.

Рис.3. Современная гностическая икона Софии. Она имеет корону и крылья, а пред ней расположено мировое древо со змеем мудрости, держащим яблоко (написано маслом, Джон Ф.Гоэлз, опубликовано с разрешения художника).

Внутренняя или, как некоторые её называют, онтологическая сторона этих мифологем всегда присутствовали в гностической мысли. Отец церкви Ипполит в дискуссии об этом мифе заявляет, что в гностической системе «Софию называют ‘pneuma [дух] души демиурга’». Эти и подобные утверждения предполагают, что эта мифология применима и к человеческой психике. Низшая, психическая природа, с её эго-сознанием, несомненно, является ментальным «создатель» par excellence, налагающим свой отпечаток на жизнь и действительность. Мы организуем свой собственный космос (или создаем нашу собственную реальность, как сказали бы некоторые), и в то же время накладываем на него свои собственные дефекты. Разделение бытия Софии на низшее и высшее находит здесь свое отражение: человеческое бытие низшего «я» (психологическое эго) проявляется как демиург, тогда как высшее «я» (или духовная сущность) выступает как София.

Критики гностиков часто утверждают, что демиургическое потомство Софии есть зло. Однако вдумчивое же чтение писаний показывает, что главной характеристикой этой сущности является не зло, а неведение. Тексты неоднократно говорят, что она не знает ничего выше себя. Таким образом, эта сущность даже не знает о существовании своей матери. Тем не менее, это в чем-то и преимущество, так как сей факт позволяет Софии привнести свой замысел в мироздание, которое Демиург считает своим творением. Поэтому созданный мир становится смесью ошибочной работы Создателя и небесной красоты, мудрости Софии. Ересиолог Ириней, отец церкви, описывая гностическое мировоззрение, пишет, что Создатель верил, что он занимался изготовлением этих вещей сам, не ведая того, что [София] Ахамот действовала через него. В дополнение к невежеству, Творец также наполнен тщеславием и самонадеянностью. Он считает, что он один, или, по его собственным словам, что «он есть единственный Бог, и нет другого Бога над ним». София гневно возражает ему, говоря, что в действительности есть другие, превосходящие силы над ним, и что он является незначительной фигурой внутри огромной системы. Демиург, однако, оставляет эту информацию при себе и продолжает внушать живым существам, среди которых он царствует, что он есть истинный и единственный Бог. Онтологическая (или интрапсихическая) аналогия очередной раз оказывается истинной: эго (низшее я) обычно невежественно относительно более глубоких сил внутри коллективного бессознательного (по модели Юнга); и чем больше эго становится отделенным от архетипической матрицы, из которой оно произошло, тем настойчивее оно предполагает, что единолично располагает своим существованием. Эгоизм эго, таким образом, является внутренним следствем надменности Создателя.

Возвращение из изгнания

Падение и изгнание Софии не остались незамеченными. Божественные обитатели Полноты, а также сама Полнота, потеряли рассудок в результате этого. Вместе они обращаются к конечной Божественности, и получают разрешения для её освобождения. Множество высших Эонов Полноты, включая Святого Духа, Христа и Иисуса (которому предначертано стать внешней манифестацией Христа), объединилась в своих усилиях для миссии спасения. Силы Полноты также объединили свои силы, наполняя спасателей непобедимым светом и проницательностью.

Христос является Софии в форме растянутого на транскосмическом тау-кресте образа. Видение этого креста, полыхающего и светящегося через эонические области, оживляет Софию, вливает в неё стремление к ее небесной обители и божественному жениху. В этой части мифа мощно соединяются метафизические и интрапсихические элементы. Нарушение Полноты и забота божественных существ о положении Софии являет осведомленность гностиков о тайне – не только изгнанные души тоскуют по Полноте, но и божественные сущности также мечтают о возвращении души.

Небеса не будут совершенны до тех пор, пока изгнанники не вернутся из далеких областей. До тех пор Полнота не полна по-настоящему, Целостность не является подлинно целой.

Первое пробуждение Софии от бессознательности, происходящее через архетипический символ креста, несомненно, имеет психологическое значение. В процессе индивидуации психику часто подготавливают к грядущему внутреннему освобождению посредством переживания нуминозных символов, рисования мандал и тому подобного. Может быть, соединение вертикальной и горизонтальной линий креста даже напоминает душе/Софии о необходимости соединения противопложностей.

Медленно и с трудом София поднимается к свету Полноты, пересекая двенадцать областей, сквозь которые она пала - в буквальном смысле «прошла насквозь» - на своем пути в хаос. Чтобы исправить свои проступки, она произносит двенадцать «покаяний» (или поэтических формулировок), которые позволяют ей пройти через двенадцать врат, как их иногда называют. Она призывает двенадцать сил посредством сложных ритуальных молений, адресованных конечной Божественности, в данном случае всегда называемой Светом. Поэтические и мистико-магические свойства этих формул ясны даже в коротких отрывках, таких как следующий:

Спаси меня, Свете, от руки силы этой с ликом львиным и от рук исхождений сего божественного Дерзкого; Ибо ты, Свете, тот, в чей свет я уверовала. … И ты тот, кто спасет меня. … Ныне же, Свете, не оставь меня в хаосе. … не оставь меня, Свете, Ибо… восхотели они весь свет мой взять сполна, и… говорили они друг с другом в то время: “Свет оставил ее. Захватим ее и возьмем свет весь, тот, что у нее”… да будут бессильны хотящие взять силу мою; да облекутся они во тьму и да будут в бессилии хотящие взять у меня силу света мою. (Пистис София, глава 32)

По все восходящим сферам, София приближается к миру Света, направляемая и поддерживаемая силами ангелов и архангелов, и укрепленная благодаря силе, дарованной её небесным женихом, Иисусом. В этот момент, глубокая тоска и уныние её ранних покаяний сменяется радостью, по мере того, как она обращает к Свету:

Я была спасена от Хаоса и освобождена от Уз Тьмы. Я пришла к тебе, о, Свет. Ибо ты был Светом на каждой стороне моей, поскольку ты спас меня и выручил меня. А Эманациям Аутадеса (Дерзкого), восставшим против меня, — ты помешал им твоим Светом. И они были неспособны приблизиться ко мне, поскольку твой Свет был со мною и спасал меня твоим Излиянием Света… И ты облачил меня в Свет твоего Излияния. И ты очистил меня от всего вещественного силою твоего Света… И в твоем Свете я стала сильным и чистым Светом Излияния твоего… и я стала светлой в твоей Великой Силе, ибо ты спасаешь меня во все времена… (Пистис София, гл. 32)

Даже на этом этапе враги Софии не отказались от её преследования. Они продолжают атаковать и мучить её вплоть до порога высшего эонического дома Света. Тогда темные силы внезапно исчезают, и она попадает в царство безграничного Света. Прославляя его освободительное сияние, она снова воспевает песнь хвалы:

Я возблагодарю тебя, о, Свет, ибо ты спас меня; и чудеса твои пребывают в Расе Человечества. Ты разбил высокие Врата Тьмы и мощные Засовы Хаоса (Пистис София, гл. 33)

Так заканчивается история верующей Софии. От прекрасной Полноты она снизошла в отчуждение и хаос, где страдала от ужасов дерзости и неведения. Неоднократно выкрикивая могущественным, магическим голосом обращения к Свету, она была одарена силой и освящением от своего жениха, Иисуса, и его святыми руками, возвратилась в свое место мудрости в мире могущественных Эонов.

Все архетипические мифы обладают вневременными свойствами, которые делают их применимыми к проблемам любого места и времени. История Софии, в частности, фиксирует в понятной форме универсальные элементы, которые соединяют психический и трансцендентальный опыты. Из мифа о Софии может быть получено понимание в целях развития (индивидуации) индивидуальной психики, в социологических вопросах и метафизических идеях..

История Софии следует, с небольшими изменениями, классическим четырем этапам древней греческой драмы, а именно – Agone или «состязание», pathos или «поражение», terenos или «плач», и theophania или «спасение». Сознание всегда вступает в эонический конфликт с бессознательным, и зачастую терпит поражение пред его силами. Осознание этих поражений имеет решающее значение; следовательно, особое внимание уделяется скорби, тому пример – множественные раскаяния Софии. Последнее есть радостная мистерия искупления, в которой божественный спаситель приходит из-за пределов экзистенциальной среды. В греческом театре это deus ex machina – актер, играющий роль бога, спускающегося на сцену сверху.

Затруднительное положение потери целостности, символизируемое уходом Софии из Полноты, является вездесущей сложной ситуацией всех живых существ, прежде всего людей. Все мы остро нуждаемся в восстановлении целостности через союз с нашим сокровенным «я», великолепным домом, хотя и скрытым внутри нас. Как и София, мы блуждаем по поверхности земли, наше великолепие унижено и занимается проституцией, а через эонические области спускается к нам «вечногрядуший Единый», наш божественный жених, Логос Всевышнего Бога. Таким образом, theophania, божественное решение великой драмы, всегда здесь.

Гностики не ограничивали свои взгляды образами интрапсихических принципов, как делают многие современные глубинные психологи. Для них внутренние драмы всегда отражали космические и даже транскосмические драмы. Так как история разворачивается в высшем, то она также отражается и дублируется в человеческой душе. Они наблюдали Христа в нас и Софию в нас, как близнецов славы, стремящихся друг к другу в святой тоске и божественном желании. Небесная супружеская пара, имеющая те же имена, была божественным прототипом, чьи действия повторяются в душе и духе мужчин и женщин.

Откуда приходит София?

Хотя фигура Софии и миф о её падении и искуплении были, несомненно, оглашены и поэтически расширены гностиками, они не были продуктом мысли второго и третьего веков. Ветхий Завет содержит многочисленные упоминания мудрости Бога, как женской божественной ипостаси (эманации), существующей до сотворения мира и мистически представленной в воображаемом и интуитивном опыте пророков и мудрецов. На иврите слово «мудрость» звучит как «хокма», что было в эллинистический период переведено как «София». Вся масса библейской литературы называется «мудрая литература» и включает в себя такие произведения как Притчи, Екклесиаст, Книгу Премудрости Иисуса, Книга Премудрости Соломона и Песнь Песней. Некоторые из этих книг были признаны апокрифическими протестантскими реформаторами, но они высоко ценились мо многих местах, и католиками и протестантами. Во многих книгах мудрости Ветхого Завета, Хокма-София общается с читателем в первом лице, как и в опыте откровения. Она всегда фигурирует как женщина и постоянно заявляет, что принимала вместе с Богом участие в ранних действиях сотворения. Вот пример из Книги Притч (стихи 8, 22-24, 27):

Господь имел меня началом пути Своего, прежде созданий Своих, искони: От века я помазана, от начала, прежде бытия земли. Я родилась, когда еще не существовали бездны, когда еще не было источников, обильных водою. Когда Он уготовлял небеса, я была там. Когда Он проводил круговую черту по лицу бездны.

Кроме того, она величественными выражениями представляет себя в «Премудрости Иисуса, сына Сирахова» (24:3-14):

Я вышла из уст Всевышнего и, подобно облаку, покрыла землю; я поставила скинию на высоте, и престол мой — в столпе облачном; я одна обошла круг небесный и ходила во глубине бездны; в волнах моря и по всей земле и во всяком народе и племени имела я владение.

Прежде века от начала Он произвел меня, и я не скончаюсь вовеки.

Величайший еврейский богослов и философ, развивавший библейское учение о Софии – это, несомненно, Филон Александрийский, иногда называемый Филоном Евреем. Этот выдающийся религиозный мыслитель, который жил одновременно с самым ранним христианством (он умер около 50 года н.э.) разработал множество учений аналогичных учению гностиков. Филон признавал за человечеством возможность божественного знания, но также утверждал, что для стимулирования такого знания в контакт с человеком должны войти определенные эманации Бога. Одна из них - это Логос, перворожденное божественное излияние, или «сын». Другой является София, Премудрость Божья, которую Филон называет матерью всего живого. Этот её характерный признак Филон выводит из уже процитированных положений Книги Притч. Ортодоксальность Филона внутри еврейского контекста никогда не оспаривалась. Таким образом, представляется, что учения, такие как его, а особенно те, что касаются Софии, были распространенными в еврейских кругах того времени и не считались еретическими.

Специфический гностический миф о Софии был, вероятно, впервые провозглашен спорным и таинственным Симоном Магом, который жил в апостольскую эпоху и изложил доктрину, которая имеет много сходства с поздними разработками мифа о Софии. Хотя он, похоже, не использовал имя «София», но учил о божественной женской эманации, которая снисходит в материальный мир и оказывается там в плену (подробнее о прото-софийном мифе Симона см. гл. 8). Современные ученые склонны приписывать Софии еврейское происхождение. Несмотря на патриархальный монотеизм, признающийся традиционным Иудаизмом, присутствие ликов Богини зачастую указывается в Еврейской истории (как Рафаэль Патаи показал в своей новаторской работе «Иудейская Богиня»). Некоторые из этих женских божеств были, бесспорно, хтоническими Вавилонскими богинями плодородия (или связанными с ними), имевшими мало общего с Софией. Однако, возможно также существовали традиции, имевшие дело с более духовной фигурой, Премудростью Божией, появляющейся в одних случаях как дочь Бога или же как его супруга в других. В эллинистический период религиозный климат среди евреев, возможно, также смягчился настолько, что литература относительно этой фигуры (как, например, философские заявления о ней, как у Филона) могла появиться открыто. Гностические учителя были, впрочем, способны вполне разработать историю Нашей Госпожи Мудрости.

Можно без преувеличения сказать, что София представлена практически по всей гностической литературе. Большинство писаний Наг-Хаммади ссылаются на миф Софии, одни явно, другие неявно. Наиболее важным из писаний, доступных до обнаружения библиотеки Наг-Хаммади, несомненно, является Пистис София («Верующая София»), на котором основываются факты падения и искупления Софии, рассмотренные в этой главе ранее. Вполне вероятно, что большая часть книги была написана великим гностическим учителем Валентином, тогда как дополнительные места могли быть добавлены его учениками. Это наиболее полное изложение истории Софии, превышающее подробностями и поэтической красотой все другие работы на эту тему.

Пистис София состоит из трех книг дискуссий Иисуса со своими учениками, которые находятся с ним на Масличной горе в период между его воскресением и вознесением. Первые две озабочены историей Софии. Книга первая начинается с объяснения впечатляющего опыта преображения Иисуса, в ходе которого он поднимается в вечность в блесках света. После возвращения он рассказывает о своем обнаружении Софии в её падшем состоянии и о своей готовности помочь ей. Во второй книге Иисус рассказывает о неудачах и сложностях Софии при восхождении к Свету, а также о её восстановлении на своем месте в тринадцатом эоне. Все эти сведения Иисус сообщает во внешне драматической обстановке на Масличной горе. За покаяниями Софии следуют декларации псалмов и отрывков из Од Соломона, другого гностического писания. Также присутствуют вопросы и обсуждения учеников, среди которых важное место занимает Мария Магдалина.

Рис.4. Гностический драгоценный камень, около третьего века нашей эры, с изображением вооруженной Богини. Она держит различные орудия власти в руках, окружена звездами со всех сторон.Две лишние головы, возможно, имеют астрологическое значение. Образ, быть может, представляет гностическую Софию.

Многочисленные упоминания Софии не согласуются во всех деталях, хотя основной мотив везде идентичен. Причиной падения Софии иногда называют её самонадеянность, иногда её любовное стремление к Отцу, а в других текстах – её желание забеременеть без своего супруга. Кроме того, есть небольшие расхождения в толковании отношений Софии и Демиурга. Некоторые утверждают, что София первой принесла четыре материальных элемента, из которых было составлено дефектное творение, а затем родила Демиурга, как правителя этого неполноценного космоса. Другие же считают, что весь испорченный мир сотворен Демиургом. Однако во всех этих точках зрения образ Софии играет решающую роль в судьбе Вселенной и человечества.

Что стало с Софией?

Традиция Софии достигла своего наибольшего расцвета в руках гностиков, в частности, в школе Валентина. После подавление гностицизма в третьем и четвертом веках, Западная Церковь подвергла образ Софии намеренному отрицанию. Премудрость литературы Ветхого Завета была рассмотрена как абстрактное интеллектуальное качество, нареченное мудростью, а не личное божественное существо, являющееся ипостасью конечной Божественности. Это факт, что в дополнение к мудрой литературе, многие другие книги и Ветхого и Нового Заветов, содержащие ссылки на Софию, также был попросту проигнорирован (включая Бытие, Исход, Книгу Иова, Евангелия от Марка и Иоанна, многие письма святого Павла – в частности, одно к Коринфянам и одно к Фессалоникийцам, а также Откровение Иоанна Богослова). В эзотерическом Иудаизме Каббалы можно обнаружить почитание близкого Софии образа Шекины, женского духовного присутствия в сефире Малкут. Современные ученые, такие как уже покойный и великий Гершом Шолем, ссылались на каббалистов, как на еврейских гностиков, и поэтому не удивительно, что гностическая София нашла свой дом в их среде.

Римское католическое христианство испытало лишь одно возрождение культа Софии. Это произошло примерно в двенадцатом веке через посредничество святого Бернарда из Клерво, цистерцианского аббата и мистика, который написал длинный мистический и поэтический трактат, основанный на Песни Песней. Поскольку Римская Католическая Церковь включила то, что осталось от Софии, в образ Девы Марии, Бернарду было непросто отличить таинственную Суламиту от Мадонны. Его преданность видению Софии была, тем не менее, истинной и влиятельной.

София также оставила свой след в алхимии. Один из важнейших документов, относящихся к алхимической Софии – это знаменитый трактат «Aurora Consurgens», по мнению некоторых исследователей, принадлежащий Фоме Аквинскому, выдающемуся средневековому учителю церкви и отцу западной теологии. Это незаурядное произведение изображает процесс алхимических преобразований как постепенное освобождение Софии из заключения в хаотической, ограниченной материальности. Впоследствии лишь после того, как свежий духовный и интеллектуальный ветер Возрождения начал дуть над Европой, приведя в конечном счете к революционному пылу протестансткой Реформации, фигура Софии вновь явилась людям Запада. Немецкий мистик Якоб Беме, после-реформационная фигура большого значения в Европейской религиозной мысли, проницательно пишет о Софии (смотрите главу 11).

В немалой степени вдохновленные Якобом Беме и его толкователями, альтернативные мистические и оккультные традиции западной культуры сохранили почитание Софии (часто под её латинским названием «Sapientia») на протяжении веков и тем самым сделали её доступной для будущих поколений. Каббалисты (и еврейские, и христианские), практики высшей магии, и члены тайных братских союзов, такие как розенкрейцеры и эзотерические масоны часто склонялись к образу Софии

Одним из мест, где София присутствовала с ранних веков Христианства, хотя и без фанфар, является православие. Православные богословы никогда не отказывались от учения, что женская манифестация Бога существует в запредельной реальности и вдохновляет благочестивых людей на мудрость. Собор Святой Софии в Константинополе, одна из самых больших христианских церквей, был названа в её честь, а многие греческие и православные храмы посвящены ей до сих пор. Софиология (теология, связанная с Софией) получила огромную поддержку в конце девятнадцатого и начале двадцатого века, в значительной степени из-за работ Владимира Соловьева, русского философа и поэта, на которого древние гностические идеи оказали глубокое воздействие. Родившийся в 1853 году и умерший незадолго до Первой Мировой Войны и Большевистской Революции, Соловьев оставил прочных след в русской духовности. Он был открыто вовлечен в гностические учения, а также писал стихотворения и эссе на явную гностическую тематику. Как истинный гностик, Соловьев не был просто теоретиком: он был провидцем и пророком, а главным объектом его гнозиса была никто иная как София. Три раза – в 1862, в 1875 и при своей смерти в 1900 году – он пережил встречи с Софией. Он был великим оживителем Русской Православной Софиологии, и его работа была продолжена другими философами и теологами после его смерти.

Неудивительно, что рост феминистского сознания в последней части двадцатого столетия принес известность женским божественным образам, в том числе Софии. Она стала одним из имен, которые феминистки и их сторонники любят включать в свой пантеон богинь. К сожалению, многие из этих попыток происходили без понимания гностических писаний, согласно которым София - полностью духовное существо, не имеющее отношения к земным богиням и лунным женским божествам языческих религий. Быть может, будет справедливо заявить, что София в любых своих проявлениях (древних гностических, как Суламита, как Шекина, алхимических, у Беме, в восточном православни) имеет мало общего с сексуальными и политизированными образами «богинь», которые появляются в феминистских и New Age-источниках.

Нынешний обновленный интерес к мифологии, фольклору и иконописи, часто включая примитивные и архаические образы и легенды, может быть расширен с включением в них Софии. Писатели, которые имеют тенденцию синтезировать несопоставимые образы, могут ошибочно воспринимать Софию в различных религиозных фигурах только потому, что они являются женщинами. Но пол никогда был важной или глубокой характеристикой мифологических образов как вообще, так и в гностических мифах в частности. Андрогинные, бесполые и меняющие пол свойства часто встречаются в мире изменчивых форм, где обитают гностические мистические существа. Не все, что блестит, является золотом. И не все, что сочетает мистическое и женское, является Софией!

Сегодня, как и прежде, София остается важным прототипом нашего изгнания и состояния отчуждения человека. Термин «чужак» приобрел новую окраску в нынешней культуре. Псевдо-мифология на экране телевизора, основанная на научной фантастике, определяет для нас «чужака» обычно как угрожающего гостя с далекой звездной системы. Тем не менее, образы изгнания и чужого находят отклик в умах и сердцах многих. Мало того, что феномен изгнания занимает важное место в нашем нынешнем мире, так даже многие из тех, кто никогда не покидал родной земли, чувствуют себя иноземцами, не только как в чужой стране, но и как в чужом мире. Для тех, кто не является гностиком, отчуждение может выглядеть патологией. Для гностиков же осознание этого факта является ценностью. Как София пала в темный хаос, так и наше сознание попало во мрак и заброшенность И как София была в своем время спасена Верховным Посланником, так и мы также должны быть спасены в полноте нашего собственного времени и восстановлены в нашей родной среде обитания, в вечности истины и любви.

* Здесь: жанр духовной песни афроамериканцев, основанный на библейских сюжетах — прим. ред.

* В русском переводе — гл. 35. Здесь и далее пер. А. Момы — прим. ред.

* В русском переводе — гл. 68 — прим. ред.

* В русском переводе — гл. 81 — прим. ред.

Глава 5. Гностический Христос: Спаситель или Освободитель?

В начале двадцать первого века мы с готовностью встречаем множество характеристик Иисуса, сбивающих с толку. В мире популярных развлечений, наследие 1960-х годов включает в себя мюзикл «Иисус Христос - Суперзвезда», в котором Иисус представлен чудаковатым социальным критиком. В рискованной политической сфере мы находим теологов свободы, которые делают все возможное, чтобы представить Иисуса в качестве прото-марксистского революционера, своего рода Че Геварой первого века. В более здравом мире науки мы находим довольно скучного Иисуса из Семинара Иисуса[1] и предположения о «документе Q». К этому мы можем добавить фаллическо-психоделического Иисуса, представленного в необычных «Свитках Мертвого Моря» ученым Джоном Аллегро, или коварного Иисуса, превозносимого коллегой Аллегро Хью Сконфильдом. Революционный Иисус, чувственный Иисус – так много Иисусов и так мало ясности! В последней четверти двадцатого века мы ознакомились со всеми ими. Все эти образы, а также многие другие, основываются на Новом Завете. Уже не раз отмечалось, что на основе этих данных центральная фигура Христианства может быть представлена такой, какой её кто-либо захочет видеть. С тех пор, как введение рационалистического подхода к Библии в виде высшего библейского критицизма и аналогичных подходов, запустило поиск «исторического Иисуса», эти поиски далеко не единожды приводили к неудаче.

Однако, пожалуй, забыт влиятельный Иисус раннего Христианства: Гностический Иисус. Для ранних христиан Иисус был не столько исторической фигурой, сколько вдохновением. Известно, например, описание Иисуса апостолом Павлом как «превыше всякого начала, и власти, и силы, и господства и всякого имени, именуемого не только в этом веке [эоне], но и в будущем» (Послание к Ефесянам, 1.21). Это утверждение настолько в духе гностицизма, что можно сделать вывод о том, что Павел и другие описывают Иисуса в гностических терминах – как существо, стоящее над властителем и его родней (Демиургом и архонтами) из этого падшего мира.

Долгое время единственным источником учения Иисуса были четыре Евангелия. Из них Евангелие от Иоанна всегда было любимым для гностиков и гностических эзотериков на протяжении всей истории. Наряду с историями о чудесах и повествованиях о страстях, смерти и воскресении, Евангелие от Иоанна включает в себя ряд проповедей об Иисусе, которые имеют много общего с учениями гностической литературы.

Рис.5. Антропоморфные кресты катаров. Человек в форме креста, а также Т-образный крест, увенчанный кругом, символизируют небесного человека (или Христа).

Евангелие от Иоанна не является единственным каноническим доказательством гностического характера учения Иисуса. По крайней мере, немалая часть объема высказываний об Иисусе содержалась в Евангелиях от Матфея и Луки, а немного даже в Евангелии от Марка. Многие высказывания канонических писаний содержат учения, обладающие замечательным смыслом, если толковать их в свете Гностического. Хорошим примером является притча о пшенице и плевелах в Евангелии от Матфея (13.24-30): человек засеял хорошей пшеницей своё поле, но потом обнаружил, что враг засеял в пшеницу плевелы. Когда рабочие спрашивают должны ли они выбрать плевелы, фермер отвечает им, что нужно позволить и пшенице, и плевелам дорасти до момента уборки урожая, тогда их будет легко разделить. Согласно гностическому учению, мир представляет собой смесь семян света и тьмы. И хотя невозможно провести различие между ними сейчас, в свое время они будут естественным образом разделены, как и предопределено.

Иисус как Гностический Учитель

Существует множество высказываний, приписываемых Иисусу, которых нет в канонических евангелиях, но их можно найти в гностических писаниях. Из них наиболее богато Евангелие от Фомы, которое является частью коллекции Наг-Хаммади. Гностические писатели, как представляется, были заинтересованы главным образом в записи учений Иисуса, охарактеризованных как тайные, то есть важные учения строго гностического характера, которые он давал, чтобы отобрать учеников после своего воскрешения.

Каким гностики видели Иисуса? Можно не сомневаться, что они очень глубоко его почитали, что они видели в нем манифестацию высшего Божества, и что они рассматривали его как освободителя или просветителя, который выбил дверь тюрьмы человеческого заключения в материю и духовного забытья. Согласно гностической традиции, Иисус осуществлял свое служение в двух основных направлениях. Первое из них можно было бы назвать пасторством. Второе же было священное отправление мистерий посвящения и освобождения (смотрите главу 7). Вполне вероятно, что простой народ Палестины рассматривал его в первую очередь как раввина или светского учителя религии, так как он не относился к наследственной касте священников. Таким образом, в некотором смысле, роль учителя была его внешней стороной, в то время как духовный проповедник в нем был более скрытым.

Рис.6. Надгробие катаров в форме подобной голове человека.

Большая часть высказываний Иисуса, содержащаяся в Евангелии от Фомы, может быть классифицирована по четырем направлениям:

(1) высказывания о положении человека;

(2) высказывания в отношении человеческого поведения;

(3) высказывания, намекающие на роль Иисуса как спасителя и освободителя;

(4) высказывания, подчеркивающие важность самопознания как предпосылки к познанию Божественного.

Во всех этих изречениях читатель может быть поражен тем, что мы можем назвать глубоко практическим экзистенциальным подходом, который проявляет Иисус. Он неоднократно отказывается втягиваться в теоретические дискуссии об отношении духа и тела, точном времени его появления на земле, необходимости следовать заповедям, установленных Моисеем, и даже о точном характере своей мессианской роли. Вместо этого он часто напоминает своих слушателям о вреде их беспокойств, догматичности и привязанности к земным вещам, а также психологических слабостей. В целом ряде случаев он как бы говорит: «Не становись отягощенным навязчивыми проблемами из-за своего материального благосостояния или даже из-за своего морального характера. Перейдите на своем пути от ограничений и привязанностей к великой жизни, что вас ждет. Неважно, обрезаны вы или нет, или какую вы соблюдаете диету. И неважно, что вы думаете – есть ли я возвратившийся Илия, или философ, или сын простого плотника. Что важно, так это то, сколько вы приложили усилий, чтобы познать себя и, таким образом, подготовились к познанию гнозиса». Его послание хорошо характеризуется коротким высказыванием Евангелия от Фомы: «47. Иисус сказал: Будьте прохожими» (подробное описание некоторых высказываний этого Евангелия смотрите в книге С.Хеллера «Юнг и потерянные евангелия»).

Гностические высказывания об Иисусе также проливают свет на его довольно необычный способ обучения. В отличие от большинства учителей, он полагался на нечто большее, нежели идеи, и делал больше, чем просто убеждал в соответствии с традиционными моральными и религиозными направлениями. Он адресует свое учение не столько думающему разуму и эмоциям людей, сколько их зарождающемуся интуитивному гнозису. Его слова не столько предназначены для информирования, сколько для стимуляции скрытых творческих и созидательных способностей. Иисус, возникающий в этих проповедях, есть Иисус, сильно отличающийся от традиционного смиренного и тихого мужчины в печали. Этот Иисус использует метафоры и мифы, загадочные мистические изречения и явно гностические притчи, чтобы вызвать необычные состояния сознания у своих последователей.

Целый ряд высказываний в Евангелии от Фомы показывает Иисуса как учителя, настойчиво стремящегося к стимулированию гнозиса у своих учеников. Он укоряет последователей за попытки обращения к его роли и личности на основании прошлых пророчеств:

57. Ученики его сказали ему: Двадцать четыре пророка высказались в Израиле, и все они сказали о тебе. Он сказал им: Вы оставили того, кто жив перед вами, и вы сказали о тех, кто мертв.