Гностицизм

Стефан Хёллер

ГНОСТИЦИЗМ

Предисловие

Эта книга представляет собой краткое и благожелательное описание доктрины и духовной составляющей Гностической традиции. В двадцатом веке гностицизм уже перестал быть просто древним учением и стал предметом, все более и более привлекающим внимание различных людей во множестве мест и в любой сфере жизни. На сегодняшний день многие умы ощущают родство с гностицизмом и сами постигают на опыте знания гностиков, которые не представлялись с тех пор, как великие гностические Мастера изложили свои прозрения во втором и третьем веках после Рождества Христова.

Еще пятьдесят лет назад, большинство из тех, кто был вовлечен в гностические исследования, могли уклоняться от серьёзного рассмотрения гностицизма. Их возможные возражения могли быть следующими:

(1) гностицизм является угасшей традицией, и судить о нем мы можем лишь приблизительно;

(2) гностицизм настолько пессимистичен, что неуместен в текущем веке прогресса;

(3) гностицизм является сплетением умозрительных представлений, никак не связанных со здравым смыслом и опытом;

В определенном смысле, можно сказать, что ни одна религиозная традиция не является вымершей. Прозрение, что выходит за границы океана человеческой души, подобно расширяющемуся кругу в бассейне, который вызван падением камня. Оно всегда исходит извне, даже когда наши чувства не замечают этого. Подобно этому, гностическая мудрость продолжает оказывать влияние на человеческое мышление и интуицию. При этом неважно, признаем мы её источником этого влияния или нет. Большая часть альтернативной духовности Запада в определенной степени связана с гностицизмом или является его производной (примечательно, что никто иной, как Папа Иоанн Павел II, в своей книге «Переступая порог надежды» (90), признает «возвращение древних гностических идей под видом так называемой эпохи New Age»). Таким образом, прямо среди нас мы наблюдаем выживание и возрождение идей Гностицизма. Относительно их мы можем привести метафору: метафору реки. Чем ближе мы приближаемся к источнику, тем чище вода. Если мы хотим открыть для себя гностическую мудрость в ее первоначальном виде, то мы должны обратиться к первоисточнику. Именно к этому и стремится настоящая работа.

Так называемый пессимизм гностического мировоззрения стал камнем преткновения для многих критиков. Век или даже полвека назад, западная культура была полна надежд. Развитие науки в сочетании со стремлением развития человека действовали подобно опьяняющему напитку, распространяя оптимистичное настроение. Потрясения от двух мировых войн и сопровождающие их психологические потрясения заставили нас задуматься еще раз. Более поздние события еще более подтверждают хрупкость оптимистичного мышления. В начале нового тысячелетия мы сталкиваемся с отрезвляющими обстоятельствами: самолеты, которые когда-то считались вестниками «глобальной деревни», стали разрушительными орудиями. Письма, рассылаемые почтовой службой, оказались смертоносными устройствами. «В подростковом возрасте все мы американцы», - писал Ивлин Во в своих дневниках, - «Но умираем французами». Это о том, как наивный оптимизм сменяется мрачным реализмом в результате опыта. Такое взросление нашей культуры может заставить нас еще раз оценить гностицизм.

В своих попытках дискредитировать Гностицизм, его ранние и влиятельные критики изображают эту традицию как некое изобилие бесполезных философствований и продукт чрезмерно развитого воображения. Эти суждения серьёзно оспариваются некоторыми ведущими мыслителями девятнадцатого и двадцатого веков. Когда библеистика нашла много ценного в гностических писаниях, философы-феноменологи и экзистенциалисты вынуждены были признать, что они с гностицизмом стоят на общем основании. Во многих отношениях, наиболее мощные усилия для реабилитации гностической мысли приложил замечательный психолог К.Г.Юнг, который воспринял оригинальные образы коллективного бессознательного в Гностических писаниях, тем самым удостоверив подлинность происхождения и содержания гностических откровений.

Настоящая работа публикуется ровно двадцать лет спустя после моей первой большой книги «Гностический Юнг и семь наставлений мертвым». В ней я изучил исключительный интерес Юнга к гностицизму, а также отметил многочисленные сходства между аналитической психологией Юнга и гностицизмом. Моя работа, в целом, была воспринята благоприятным образом юнгианским сообществом и в общем смысле рассматривается как новаторское исследование Юнга и гностицизма. (Одна из моих самых дорогих вещей – это письмо, адресованное мне 3 января 1989 года сыном Юнга, Франсом, в котором он любезно поблагодарил меня за то, что я объясняю позицию его отца касаемо гностической традиции. Письмо сопровождалось оригиналом, неофициально распечатанной копией «Семь наставлений мертвым» -тот самый трактат, на котором основана моя книга). Некоторые вопросы взаимосвязи Юнга и гностицизма прояснялись для меня на протяжении многих лет, и они рассматриваются в настоящей работе.

Юнг рассматривал гностиков, как мистиков, которые ясно выразили свои соображения в форме мифов. Он хотел восстановить эти мифы, равно как и иные мифы – эту его задачу подхватили коллеги: Карл Кереньи, Генрих Циммер и Джозеф Кэмпбелл. Будучи психологом, Юнг предпочитал скорее психологическую, нежели метафизическую интерпретацию религиозных мифов. Это означает, что он выступал против широко распространенного религиозного толкования Библии, которое считал конкретистским и редукционистским. Эта позиция Юнга относительно смысла мифов сыграла важную роль в его положительной заинтересованности гностиками. Гностические мифы с большей легкостью выражают себя в символической, нежели буквальной трактовке.

Именно здесь возникает определенная трудность. Юнг утверждает, что его символическая интерпретация мифов не претендует на метафизическую истину. Гностицизм, с другой стороны, занимает странную область между религией и тем, что сегодня называется психологией. Эта та область, где душа и дух встречаются, и та, где сны и видения становятся опытом освобождения. Гностические мифы, с их символами и метафорами, наполнены одновременно и психологическим и метафизическим смыслом. Часто они предстают в виде бесконечных петель, где психологический смысл указывает на метафизический, а тот вновь возвращает нас к индивидуальной душе. Космология и психология, божества и архетипы, метаморфозы – иногда указывающие друг на друга, порой сливающиеся воедино только для того, чтобы затем разделиться вновь. Читатели этой книги могут вновь и вновь сталкиваться с загадочным обстоятельством – истории гностических мифов и их герои одновременно могут относиться и к области глубинной психологии, и к области религии. В отличие от Юнга, гностики предъявляют требования к метафизической истине в толковании своих мифов, хотя они также указывают пути толкования, которые сегодня могут быть рассмотрены глубинной психологией. Наиболее вероятное разрешение этой загадки – это точка зрения о том, что гностические мифы могут быть интерпретированы в обоих, внутрипсихическом и внешнем смыслах, и что обе эти интерпретации могут быть верными, одновременно сосуществуя друг с другом. Пожалуй, и та, и другая модель, с чем бы Юнг, безусловно, согласился, являются лишь попыткой сформулировать, выразить и сформировать невыразимое. Было бы замечательно, если бы читатель держал в уме эти соображения в процессе чтения данной работы.

Эта книга не является преимущественно академическим исследованием. Я постарался свести к минимуму сноски и документирование, расширив список рекомендованной литературы и прокомментировав его для удобства читателей. Формат и стиль этой книги гораздо более простой, нежели в других моих работах, даже проще, чем бы мне хотелось. Причина этого в том, что она должна послужить лишь введением в предмет нашего обсуждения. Гностицизм предназначен не только для ученых и верующих. Как и другие эзотерические системы обучения, его можно сравнить с океаном, на мелководье которого может резвиться ребенок, а опытный ныряльщик - проникать в его глубины. Тем не менее, невозможно написать книгу с названием «Гностицизм для чайников». Данный вопрос не из тех, который познается элементарно, а скорее требует определенной тонкости мышления и интуитивного восприятия.

Можно сказать пару слов и об иллюстрациях. Ввиду недолгой открытой деятельности и длительного подпольного существования, очень немногое из сакрального искусства может быть отнесено к гностицизму. Вполне вероятно, что существовали гностические иконы, которые были уничтожены во времена гонений. Тем не менее, алчность преследователей не позволила им уничтожить огромное количество драгоценностей на талисманах гностического происхождения. Их конструкция демонстрирует некие символические формы, часто изображающие существ, упоминаемых в гностической мифологии. Большинство из этих драгоценных камней находится в частных коллекциях, и являются недоступными для репродукции. К счастью, один анонимный товарищ дал мне возможность воспроизвести подобие некоторых найденных эскизов своей коллекции, и некоторые из них приведены в этой книге. Существует не так много иного, было бы подлинно гностическим и могло бы быть проиллюстрировано, за исключением некоторых исторических мест и портретов людей, принявших участие в поздних гностических движениях.

Заглавие этой книги описывает её как содержащую понимание традиции. Это не просто слова, ведь гностицизм – это действительно традиция, а не просто набор идей, мифов и символов, которые могут быть истолкованы по любой прихоти или чьему-то мнению. Здесь мы имеем полномасштабную традицию с определенным мировоззрением, своим священным писанием, тайными обрядами, духовенством и религиозным происхождением. Если бы гностицизм был лишь формой спонтанно побужденной духовности, не опосредованной традицией, тогда не было бы никакой необходимости в книге, подобной этой. Однако, это не так, и поэтому вниманию читателя предлагается эта работа.

Благодарности

Огромную благодарность выражаю Джону Алгео, предложившему мне написать эту книгу; Шаррон Дорр и Анне Юросевич из Quest Books, за их помощь; анонимному другу из штата Огайо, разрешившему воспроизведение драгоценных камней своей гностической коллекции; Овадию Харрис, президенту Философского Исследовательского Сообщества, за получение разрешения на воспроизведение изображений последних гностических колец Мэнли Холла; Джею Кинни, за разрешение воспроизведения материала этой книги, первоначально опубликованной в журнале «Гнозис»; Журналу «Quest», за разрешение публикации оригинального авторского материала; Паулю Киеневичу, за его дарование нескольких своих фотографий замка Монсегюр; наконец, П.Е. де ла Тур за предоставленные изображения памятников катаров и их конструкий, а также проекты, связанные с облачением оригинальных Гностических Церквей Франции; и особенно Брайану Кэмпбеллу за его неоценимую помощь в работе на рукописью и иллюстрациями к данной работе.

Глава 1. Свет из-за завесы

Тайна ночного неба - одна из самых давних и величайших побуждений к философским размышлениям и мистическому опыту. Задолго до астрономии люди узрели просторы Космоса, янтарный блеск рождения новой звезды и зловещие пожирающие черные дыры. Мужчины и женщины смотрели на темный, покрытый звездами небесный свод и черпали из этого зрелища вдохновение. Один из образов, порождаемых созерцанием ночного неба, – это контраст бесчисленных световых точек с мрачной темнотой, на которой они словно подвешены. Темная чаша или колпак будто покрывают наш мир, вмещая нас в плотную, угнетающую темноту. Кроме того, эта перевернутая сфера изобилует световыми пятнышками, которые легко можно себе представить как отверстия в черной вуали, и это словно намекает нам на то, откуда этот свет изливается.

«Есть трещина во всем; так проникает свет», - пел Леонард Коэн в своем «Псалме». Его простая метафора могла легко быть сказана две с небольшим тысячи лет тому назад необычными и вечно удивляющимися людьми, которые стали известны как гностики. Осмеянные и преследуемые как еретики, гностики были доведены до состояния бедственного существования после первых трех или четырех веков Христианства, но их учение и практики всплывали на поверхность на протяжении всей истории Западной культуры. Но не успевали гностиков и гностицизм объявить исчезнувшими, как они появлялись вновь, изменившись по форме, но неизменными в сущности. Пока оппоненты последовательно представляли традицию как некую историческую «причуду», которая имеет чисто антикварный интерес, она, тем не менее, привлекала на свою сторону последователей в лице Вольтера, Уильяма Блейка, У.Б.Йетса, Германа Гессе, К.Г.Юнга – и это только некоторые из них. Среди философских течений, экзистенциализм во многом обязан гностицизму, и сегодня все большее число людей в различных сферах жизни придерживаются этого учения. Кажется, в начале третьего тысячелетия христианской эры, гностики наконец-то возвращаются и на этот раз намерены остаться.

Термины «гностик» и «гностицизм» происходят от греческого слова «гнозис», которое обычно (хотя и несколько ошибочно) переводится как «знание». Долгое время большинству людей был более знаком антоним слова «гностик», а именно – «агностик» - т.е. «тот, кто утверждает, что ничего не знает о конечной реальности и всем подобном». С другой стороны, гностик обычно определяется как человек, который ищет спасения посредством знания. Искомое гностическое знание, однако, не является познанием рациональным и тем более не может определяться как просто накопленная информация. Греческий язык различает теоретическое знание и знание, накопленное благодаря личному опыту. Последнее и есть гнозис, а лицо, обладающее этим знанием (или стремящееся к нему) является гностиком. Элейн Пейджелс, в своей знаменитой работе «Гностические евангелия» показывает, что в том смысле, в каком гностики сами используют этот термин, его, возможно, следует переводить как «понимание», ибо гнозис предполагает интуитивный процесс, включающий самопознание и знание о конечной, божественной реальности. Стойкая выживаемость и привлекательность гностических посланий, прежде всего, основывается на их близости с глубокими слоями человеческого разума. Многие серьёзные ученые, такие как Р. Доддс, Жиль Куспель и Гершом Шолем, предположили, что гностицизм берет начало в психических переживаниях, где архетипическая психология встречается с религиозным мистицизмом. Неудивительно, что такие великие исследователи глубин психологических аспектов мифа, как К.Г.Юнг, Карл Керени, Мирча Элиаде и Джозеф Кэмпбелл, проявили к гностицизму большой интерес.

Так как внутренняя суть гностицизма возникает в довольно специфическом виде опыта, то, следовательно, тот, кто его лишен, легко может понять гностические откровения неправильно. Ошибочные представления зачастую имеют даже ученые, так как в силу многообразия образов и мифологии, гностицизм не может рассматриваться как связная традиция или «изм». Это заблуждение имеет долгую историю. Во втором веке епископ Ириней Лионский, яростный противник гностиков, нападал на них из-за их духовного и литературного творчества, обвиняя их в том, что они ежедневно производят новое евангелия. Вытекающим из его заявлений стало мнение, что там, где присутствует такое изобилие различных изображений, мифов и учений, не может быть никакой согласованной доктрины, эквивалентной догме и канонам основного вероучения христианской церкви. И критики, подобные Иринею, и современные ученые упускают из виду то, что гностическое учение является прямым результатом опыта гнозиса.

Такой опыт, с другой стороны, редко, если вообще когда-нибудь, может быть представлен в форме догматических формулировок по образцу ортодоксальной теологии. Тем не менее, несмотря на освежающее отсутствие этих формулировок, в гностицизме есть общее или внутреннее учение, отражающее общий или внутренний гностический опыт.

Многие люди в последние десятилетия (и даже со второй половины девятнадцатого века), обратились к восточным религиям в поиске учений и практик с меньшей догматичностью и большим вдохновением. Они, вероятно, не подозревали, что такая альтернатива существует совсем рядом, и что она называется Гностицизм. Никто из них не был осведомлен о параллелях между гностическим и восточным пониманием реальности, души и потребности в просветлении. Некоторые из этих людей ответственны за привнесение восточных идей в умы гностиков. Другие предположили, с равной вероятностью, что некоторые восточные школы мысли, в частности, Буддизм Махаяны, могли находиться под влиянием гностических идей. Опять-таки, наиболее важным общим элементов, объединяющим Восток и Запад в этом отношении, является опыт гнозиса. Сходство было замечено еще около 225 г н.э. другим ортодоксальным христианином, противником гностиков, Ипполитом, который в своих опровержения ересей писал об индийских брахманах следующее: «Они говорят, что Бог есть свет, непохожий на свет видимый, который не солнце и не огонь, но для них Бо г является рассуждением, и не тем, что находит свое выражение в произносимых звуках, но знанием (гнозисом), с помощью которого тайна тайн природы воспринимается мудрыми».

Гнозис на Востоке или Западе - это всё еще гнозис, и в самом прямом смысле это то, что действительно имеет значение. Вопреки мнению некоторых, термин «гностицизм» - это не просто пустая коробка, в которую можно положить что угодно. Скорее, гностическая традиция основана на переживании гностического опыта, она характеризируется определенным отношением к жизни и действительности, и некоторые мифы вкупе с учениями о происхождении и природе Космоса и человека являются результатом этого же переживания. Все это характеризует Гностицизм как обособленную, отдельную и целостную традицию, которую мы можем определить и проследить на протяжении веков во многих культурах.

Опыт гнозиса

Термин «Gnostikos», означающий «гностик» или «познающий», использовался нечасто в первых веках н.э. Большинство называли себя просто христианами, хотя существовали и нехристианские школы Гнозиса, известные как Герметизм. Общеизвестно, однако, что люди, о которых идет речь, являются способными к обучению кандидатами и соучастниками опыта, который привел их к освободительному знакомству с Божественностью и с затруднительным положением человека. Мы не в состоянии сказать, какими конкретно средствами они получили эти знания. Юнг неоднократно заявлял, что гностические писания свидетельствуют о мистико-психологическом опыте очень впечатляющей степени, и что то, что мы называем гнозисом, является, несомненно, психологическим знанием, полученным посредством прозрений архетипической психики. Гершом Шолем, великий исследователь еврейской мистики, говорит об этом опыте, как о мистической эзотерике, основанной на приобретении высшего священного познания вещей и божественности. Шолем был также сильно впечатлен озабоченностью гностиками второго и третьего века восхождением через сферы планет к реальности за пределами Земли и Космоса, таким образом, возвращаясь в сознании к их исконному духовному дому в полноте Божественного Света – что в гностической традиции называлось искупление. Эти «небесные полеты», пожалуй, являются главной метафорой освобождения и освящения знания, к которому эти люди стремились.

Монотеистические религии - иудаизм, христианство и ислам - в своей основе делали большой акцент на вере. «Верую» (Символ Веры) является главным утверждением большей части обычного религиозного сознания. В отличие от них, гностический ум стремится (и в конечном итоге достигает своей цели) не к вере, но к внутренней сущности знания, которое освобождает его от бессознательного и, в конце концов, переносит за пределы оценок самого существования. Это состояние, весьма вероятно, имеет большое преимущество по сравнению с простой верой или убеждением. Уильям Джеймс, великий американский философ-психолог, заметил, что вера для большинства людей означает веру в чужую веру. В умах многих религиозных народов, вера передается в убеждении, полученном из вторых рук от других верующих, никто из которых, вероятно, не имел никакого переживания объекта своей веры.

Вера, как метод, слишком отлична от знания, поэтому так легко понять, почему обычные религии настолько различаются с гностицизмом. Один из видов веры (пистис) признается действенным в гностицизме, но это вера в свой опыт, соблюдение верности тому, что чувствуешь своим внутренним опытом, освобожденным знанием. Гностическая божественная женская фигура, София, называется Пистис (Вера), поскольку во всех своих невзгодах она остается верной своему видению света.

Харольд Блум, один из современных выдающихся сторонников гностической традиции, описывает опыт гнозиса в современных условиях в своей книге «Предзнаменования тысячелетия». Он говорит, что гнозис является разнообразным феноменом. Он может прийти, когда человек находится в одиночестве или же может появиться через присутствие другого человека. Человек может читать, писать, созерцать изображение или природное явление, или же он может только смотреть вовнутрь. Музыка, благовония и ритуал могут сыграть значительную роль; обряды и церемониальные пристрастия гностиков хорошо известны. Во всех случаях происходит значительное изменение сознания, которое переносит познающего за пределы личного сознания и, по сути, за рамки ограничений самого мира, где мы живем. Блум четко характеризует основные раскрытия опыта гнозиса, такие как:

(1) знакомство с Богом, являющимся неизвестным и удаленным от мира, Богом в изгнании из ложного творения

(2) признание того, что ваша глубинная сущность не была частью творения (или Падения), но была и по-прежнему является частью полноты, то есть Бога. Бог более человечный и более божественный, чем любой почитаемый в мире.

Ранние христиане использовали термин «гнозис» для обозначения персонально приобретенного знания. Апостол Павел зачастую использовал этот термин по отношению к познанию Бога, которым человек может обладать. Одно из наиболее четких заявлений, которое он сделал касательно великого и, пожалуй, даже визуального характера гнозиса – это второе послание к Коринфянам (4.6): «Потому что Бог, сказавший: свет да воссияет из тьмы, - есть Тот, Кто воссиял в сердцах наших к нашему просвещению познанием славы Божией в лице Иисуса Христа». Другим «гностицирующим» (то есть, сродни гностическому) апостолом был Иоанн, который часто описывает познания (gignoskein) Бога или Христа. Всякий, кто читает красивое Евангелие от Иоанна, поражается его сходством с поэтическим и визионерским стилем гностических писаний. Упор большей части литературы Нового Завета на гнозисе - источник важности, которую и ортодоксальные христианские мистики, и гностики придавали слову gnosis.

Современный проницательный ученый Дэн Меркур, в своей работе «Гнозис: эзотерическая традиция мистических видений и объединений» полагает, что эмпирические источники гнозиса находятся в двух взаимосвязанных видах опыта. Одним из них является определенный тип мистического опыта, который раскрывает конечную реальность, хотя и проявляется в личных психических переживаниях и, таким образом, различен от индивида к индивиду. Другой касается переживания мистического единства. Сами гностики не воспринимают эти видения как экстрасенсорное восприятие внешних данных, существующих на «высших» планах, как аналогичные представления воспринимались оккультистами XIX века. Они не рассматривают их как аллегоричное представление абстрактных идей, как это было распространено среди мистически настроенных греческих философов. Скорее гностики пошли по краю бритвы между прозорливой квази-объективностью и философской, аллегоричной субъективностью. Таким образом, несмотря на общее ядро смысла и направления, мнения о гностических опытах изменчивы и разнообразны.

Изучающие мистический опыт часто различают то, что называют визионерским и объединяющим мистическими состояниями, причем первое описывает, а последнее означает божественный союз. Казалось бы, древние гностики приняли участие в обоих. Гностические видения часто включают в себя небесные восхождения, но и такие виды видений, как экстаз смерти, также имеют место. Гностик умирал для сотворенного мира и возносился через область эонов, вступая во взаимоотношения с обитателями этих миров. Гностики, по-видимому, считали эти видения, по крайней мере частично внутрипсихическими и придавали им особое значение. Они описывали их как опыт, в котором «божественная искра» (pneuma), пребывающая в индивиде, соединяется с реальностью высших миров. Как и другие мистики, гностические провидцы понимали объединенный опыт как соединение (Unio Mystica – «мистическое соединение с божеством») или с божественным существом (София, Христос), или с духовной сущностью конечного Бога. Синтез этих визионерских и объединяющих опытов может быть охарактеризован как гнозис.

Гнозис и гностицизм

Существовали попытки провести различие между гнозисом и гностицизмом. Некоторые из них – в том числе и группы ученых, работавшая на Колоквиуме в Мессине в 1966 г. – были многообещающими, но оказались ошибочными. Определение гностицизма, как суммы некоторых убеждений «сект второго века», которые были «дуалистами и отрицали мир», не является ни полезным, ни точным. Также такие определения гнозиса, как «познание божественной тайны, предназначенное для элиты», не особенно информативны. Некоторые проницательные ученые в данной области отмечают, что подобные определения, а также некие другие заявление о гностиках, которые появляются во многих книгах, сохраняются благодаря извращенным взглядам христианской ересиологии. С этой точки зрения гностицизм рассматривался не в его собственных терминах, а лишь как нечто, вызывавшее гнев группы фанатиков восемнадцать столетий назад. Многие старые ересиологические заявления против гностиков и гностицизма ныне представляются дискредитирующими и даже несколько глупыми. Мнение о том, что гностицизм был главным образом мешаниной учений из различных источников, существующих в те времена, было дискредитировано. Все больше и больше современных ученых соглашаются с Юнгом, который признал, что Гностические Писания действительно были основаны на прямом опыте их авторов с оригинальными образами таинственных существ и мест. Откровенная критика Бога Ветхого Завета, которую гностики зачастую выражают, уже не представляется кощунственной для современных людей, вскормленных на идеях Ницше или теологов «смерти Бога», таких как Альтхайзер и Гамильтон. В свете ныне доступных данных, мало кто будет согласен с отцами церкви, которые описывали Гностицизм как целенаправленную антихристианскую ересь, дьявольское извращение христианства, достойное всякого осуждения.

Ересеологическое предубеждение исказило мнение многих писателей и проповедников относительно гностицизма на протяжении длительного времени. Хоть верно то, что антиклерикальные тенденции Эпохи Просвещения и некоторые оккультные возрождения восемнадцатого, девятнадцатого и двадцатого веков вызвали много симпатий к гностикам, старое предубеждения, порожденные ранними христианскими критиками, остались. Это было уже после открытия и перевода Гностических Писаний Наг-Хаммади (о которых будет сказано позднее), что общественное мнение относительно гностицизма прошло по пути ускоренного благотворного изменения. Сейчас, в начале двадцать первого века, стало наконец-то возможно дать изложение гностицизма, не встречаясь с подавляющим возражением предубеждений, которые длительное время руководили нашей культурой.

Что же такое гностицизм и как он связан с опытом гнозиса? Человеческое сознание не функционирует в концептуальном вакууме. Видения и универсальный опыт разума непременно трансформируется в концептуальную систему, соответствующую их содержанию и привнесению. От видений и восторгов образуются религиозные доктрины, философские построения, теологические и теософические концепции. Так было когда-то во времена первобытного шамана, и то же самое происходило с гностиками ранних веков христианства. Разница между большинством религиозных форм, с одной стороны, и гностицизмом, с другой, состоит в том, что происходит с соответствующими им системами после первоначальной кодификации откровений опыта. Хотя обычные религии, по-видимому, удовлетворены описаниями обнаруженного опыта, которые зафиксированы в священном писании, гностики всегда стремились к дальнейшему расширению и дополнению первоначального переживания гнозиса. Они в первую очередь никогда не были верующими в чужой гнозис, но были склонны делать добавления в прозрения их основателей и учителей посредством собственного опыта. И, самое главное, такой непрерывный процесс гнозиса требует концептуальной системы, в которой новый опыт сможет найти своё многозначительное место. Эта концептуальная система или мировоззрение, в рамках которой гностический опыт находит себе место, стал известен как Гностицизм.

Ранний нормативный Гностический акт определяет содержание и следствия гнозиса:

То, что делает нас свободными, есть гнозис

О том, кем мы были

О том, чем мы стали

О том, где мы были

О том, куда нас забросило

О том, куда мы спешим

О том, что мы сейчас освобождены

О том, чем на самом деле является рождение

О том, что в действительности есть возрождение.

(Excerpta де Theodoto)

Тот, кто интуитивно получает точные ответы на эти вопросы, обретает освободительный гнозис. Сочетание этих вопросов с соответствующими ответами, можно сказать, представляет собой Гностическую доктрину и является главной сердцевиной не только гнозиса, но и Гностицизма.

Современные исследователи этих вопросов могут предположить, что может быть гнозис без Гностицизма, что человек может пережить видение и соединение без принятия гностического мировоззрения. Древние гностики, а также их современные последователи, могли бы ответить, что хотя это и возможно, продуктивных результатов в этом случае ждать не приходится. Что хорошего в приобретении необычных переживаний без соответствующего контекста, в котором можно их осознать? Гностическая традиция, в первую очередь, разработана на базе таких переживаний, и располагает уникальными возможностями для содействия дальнейшему гностическому опыту. Очевидно, что гнозис и гностицизм связаны между собой тесно и плодотворно, и, по сути, не могут быть благополучно разделены.

Сегодня мы знаем, что гностики всегда разделяли понимание и прозрения, полученные от понимания. Это понимание не было общим и мирским, но олицетворяло высшее знание, более глубокое понимание божественного и человеческого, чем обычно доступное посредством веры и философии. Как и мистики других традиций, гностики считают, что это спасительное знание не проистекает из рациональных размышлений на основе заученных фраз (даже если они священны) или обучения с помощью книг. Тем не менее, они составляют тексты, усиливающие мистические прозрения и пытаются донести их до других. Эти тексты провозглашают существование трансцендентного и абсолютно милосердного Бога, основания реальности, являющегося неизменным и неизмеримым, выходящим за рамки какой-либо опосредованности или наложенных ограничений, которое можно было бы к нему отнести. Разумеется, такой образ Бога несовместим с образом деспотической, тиранической божественной личности, в которой, наконец, добро и зло, кажется, произвольно смешаны.

Из этой конечной сущности исходят искры или духи, сущности человеческих душ, и в неё же стремятся вернуться. Каждая духовная сущность есть чистая искра или атом божественного сознания, по сути той же природы, что и Бог. Хотя эти искры онтологически соединены с Божественностью, они экзистенциально отделены от неё. От этого разделения необходимо избавиться, поскольку, как заявляет библейское высказывание, «наши сердца беспокойны до тех пор, пока не найдут покоя у Господа». Несомненно болезненная, часто неясная, тоска по чему-то большему, более значительному и более стойкому, переживаемая в земном воплощении, является началом избавления от длительного разделения.

Используя еще раз метафору полуночного неба, мы можем рассматривать темный свод над нами как перфорированную вуаль, сквозь дырочки которой свет конечной реальности проникает в наше видение. Через отверстия-трещины во вселенной трансцендентная светимость входит в наше сознание. Этот свет есть свет гнозиса, пробуждающий возможность осуществления длительного, но еще нереализованного желания. Свет зовет свет, или Бог зовет своих детей, даже когда они кричат на него. Колпак, запирающий в нашей вселенной, снимается , и мы созерцаем громадный океан безграничного света, из которого мы были временно высечены, словно искры. Таковым было и продолжает оставаться видение гностиков. Основные компоненты этого видения малочисленны и просты по своей природе. Его его детальные приложения являются более многозначительными и сложными. Перейдем теперь к рассмотрению этих подробностей.

Глава 2. Гностическое мировоззрение

Сердцевиной гностицизма является особый духовный опыт, базирующийся на видении и соединении, который не поддается языку богословия и философии, но взамен этого имеет близкое родство с мифом и выражает себя через него. В этом контексте, термин «миф» не означает несоответствующие действительности истории, но скорее рассказы, вмещающие истины другого порядка, нежели богословские догматы или теории философии. Мифы высоко почитались в античном мире. Хотя они потеряли уважение в девятнадцатом и начале двадцатого веков, они все больше и больше возрождаются в наши дни. Небольшое мистическое возрождение произошло в последние десятилетия двадцатого века, в значительной степени при содействии К.Г.Юнга, Мирча Элиаде, Джозефа Кэмпбэлла. Их деятельность способствовала широкому пониманию того, что значения настоящей мифологии (античной или иной), способна помочь избавиться от отчуждения и потери чувства укоренненности, широко распространенных в индивидуальной и коллективной психе нашей культуры. Таким образом, сегодня мы находимся в гораздо лучшем положении, чем сто лет назад, чтобы оценить мистические послания гностиков. В этой главе представлены некоторые основные мотивы гностических мифов. Поскольку они должны быть показаны в прозе, а не в поэтическом и образном языке оригинальных источников, некоторая их красота и привлекательность теряется.

Бог и Космос

Большинство религий и философских систем признают, в той или иной форме, что мир несовершенен. Различаются они предложениями о том, что с этим делать. Во многих традициях человечество - это порождение злодея. Основное направление иудео-христианской мысли, к примеру, утверждает, что грех первой человеческой пары привел к падению не только человеческой расы, но и всего творения. Пороки и зло земной жизни рассматриваются как последствия этого падения. Некоторые радикальные экологи придерживаются крайних позиций, которые кажутся современным светским переводом доктрины Падения. Человеческие существа рассматриваются как расхитители, подлинные грешники, которые постоянно разрушают естественный рай. У гностиков есть уникальное мнение на этот счет: они считают, что мир несовершенен из-за того, что он был создан в порочной основе.

Гностицизм начинается с признания того, что земная жизнь полна страданий и непостоянства. «Жизнь тяжела, а затем вы умираете» - это поговорка, с которой соглашаются гностики, хотя они могут смягчить первую часть и, таким образом, скомпенсировать её. Все формы жизни поглощают другие, чтобы питаться, и уже поэтому приносят друг за другом боль, страх и смерть. Эта истинно даже для травоядных животных, которые живут за счет уничтожения растений. Кроме того, так называемые стихийные бедствия – землетрясения, наводнения, пожары, засухи, извержения вулканов, чума – приносят страдания и смерть на своем пути. Чем сложнее организм, тем сильнее это чувство страдания и бедствия.

Смело и прямо встретиться с этими тревожными фактами нелегко. Большинство человеческих существ имеют сильную психологическую потребность воспринимать жизнь как в каком-то смысле благотворную и потенциально счастливую. Гностики (и Буддисты) зачастую рассматриваются как пессимисты и ненавистники мира из-за их готовности смотреть в глаза мрачной его стороне. Тем не менее, обе эти традиции утверждают, что есть выход из страданий и невежества, и что этот путь предполагает существенное и спасительное изменение в сознании.

Пока человек не будет поднимать своё сознание за пределы физического мира, к высшим, духовным реальностям, порабощение души темнотой (будь то тьма внешняя, физического мира или мира разума) продолжается. Похоже, что тело и разум были прутьями клетки, в которой душа (или дух) пребывала, словно в ловушке. Когда пленник покидает пределы клетки и взлетает вверх, происходит подъем в высшие сферы, где обретаются высший смысл и счастье. Парение в этих областях наконец-то приводит к постижению своего первоначального дома, Божественности.

Описание гностиков как пессимистов удается только в том случае, если кто-то считает, что физическая и персональная психологическая сферы являются единственными реальностями. К сожалению, эта точка зрения лежит в основе большинства светских мыслей нашей культуры. В противоположность этому мнению, гностики предают большое значение самостоятельно освобождаемому потенциалу трансцендентного сознания.

Читатель может быть знаком с известной аллегорией Платона о пещере. Заключенные, прикованные к стенам пещеры, так что могут видеть только тени реальных предметов и воспринимают эти тени как реальность. Однако, реальность - это свет, являющийся источником теней. Гностики считают, что люди имеют потенциал для того, чтобы отвернуться от теней на стене и воспринять реальность непосредственно. Это основание для важного момента: сотворенный мир, в том числе большая часть человеческого разума, рассматривается гностиками как зло, прежде всего потому, что он отвлекает сознание от познания Божественного. Материальное неизбежно пленяет индивида внешней стороной (психологи называют это «экстраверсия»), в то время как беспорядок личного ума фокусирует на себе внимание изнутри. Из-за этого двойственного отвлечения внимания, внутренний мир оказывается забытым. И все же эта внутренняя часть («дух», греческое пневма) ) является точкой трансцендентности в области человеческого опыта, ибо только она одна имеет прямую связь с конечной Божественностью. Благодаря опыту трансцендентности, то, что гностики называют истинным «первородным грехом», а именно отчуждение и разделение человека с Богом, может быть устранено.

Высказывания о том, что гностицизм антикосмичен и что гностики – это ненавистники мира, являются чрезмерным упрощением. То, с чем борется гностик – не есть столько космос, сколько отчуждение сознания от конечной реальности, лежащей в основе космоса, которая в монотеистических религиях называется «Бог». Так как для души без гнозиса космос видится единственной реальностью, то это является препятствием для истинной гностической цели, являющейся восхождением сознания над всеми физическими и психическими суррогатами реальности к реалиям истинным, за пределы материи и разума.

Древние гностики жили в основном в монотеистической обстановке. Евреи и христиане, и даже языческие герметики, верили в единственного Бога. Монотеисты представляют Бога как творца и, как правило, также как надзирателя, законодателя и полицейского Вселенной. С тех пор гностики – это кажется разумным – не могли поверить, что грешная пара человеческих прародителей могла привести к бесчисленным порокам и неприятностям мира, они выделяли только одного виновного: Творца, самого Бога. Мир не пал, говорят гностики. Он был несовершенен с самого начала.

Утверждение о том, что мир был создан несовершенным божеством через свои собственные недостатки, имеет смысл, когда индивид понимает гностическую концепцию Бога, которая является более тонкой, чем большинство других. Бог для гностиков – это конечная реальность, находящаяся за пределами реальности сотворенной и, в некотором смысле, совершенно чуждая ей. Как и каббалисты, вкупе с большинством эзотериков по всему миру, гностики заменяют идею сотворения идеей эманации Божественно начала. Трансцендентный Бог не создает. Божественная сущность проистекает, проявляется из непроявленного состояния, что создает возможность для отдаленного, более конкретного творения. Подлинный Бог всегда остается первопричиной, а другие объекты становятся подчиненными (или вторичными) причинами сотворения.

Воспользуемся удачной аналогией: финансист или землевладелец может решить обработать большой кусок земли. Скорее всего, этот человек не будет принимать непосредственного участия в расчистке и подготовке земельного участка, планировании и конструировании зданий. Архитекторы, инженеры, строители и другие будут выполнять эту работу. Разве нелогично предположить, что мир был создан подобным способом? Гностики всегда придерживались этой точки зрения. Следующая аналогия: если землевладелец принимает все меньшее и меньшее участие в процессе, тогда как главный архитектор оказывается неумехой, а его рабочие – неряхами, то, несмотря на благие намерения владельца, окончательный результат будет вовсе не идеален.

Архитектор известен в древнем гностицизме как Демиург - от греческого «demiurgos» - «полу-создателя», поскольку он сотворил только внешние формы, но не духовные энергии мира. Работники и будущие руководители были названы архонтами, используя греческое слово, означающее «мелких правителей». Разумеется, что большинство дел и слов Ветхого Завета согласуется с характером Демиурга. Презрение к Яхве в гностицизме проистекает именно из этого обстоятельства.

Человеческое существо

Гностицизм считает, что человеческие существа в своей основе не являются произведениями материального мира. Важное выражение в этом утверждении - «в своей основе», ибо гностическая традиция фокусируется скорее на сущности, чем на физической и умственной упаковке, её оборачивающей. Хотя теории биологической эволюции не существовало во времена древних гностиков, можно предположить, что в отличие от ортодоксального христианства, они бы не возражали против этого. Ибо они верили, что человеческое тело берет своё начало на земле, но человеческий дух приходит издалека, из реальности Полноты, где обитает истинное Божество. Человек состоит из физического и психического компонентов, которые являются бренными, а также из духовного компонента, представляющего собой фрагмент божественной сущности, иногда называемый божественной искрой. Из-за того, что гностическая традиция осознает эту двойную природу – мира и человека – этот факт получил эпитет дуалистический.

Люди, как правило, не знают о божественной искре, проживающей в них. Это неведение служит интересам архонтов, которые выступают в качестве космических рабовладельцев, удерживая искры света в неволе. Все, что заставляет нас оставаться привязанными к земным вещам, включая психологические концепции, которых мы придерживаемся – держит нас в рабстве у этих мелочных космических правителей. Большинство мужчин и женщин подобны Адаму, который заснул в Раю. Современные эзотерические учители (в том числе Г.Гурджиев) удачно воспользовался этой гностической основой, представляя человечество как толпу лунатиков. Пробуждение от этого сна является совместным результатом нашего стремления к освобождению и божественной помощи, нам оказанной.

Гностицизм исповедует очень отчетливую и продуманную сотериологию – то есть учение о спасении и спасителях. Спящий человеческий дух пробуждается призывом предельной Божественности или посланниками Света. Такие посланники ниспосылаются Истинный Богом на протяжении всей истории. Они спускаются из высших духовных реальностей, чтобы пробудить души для возвращения. Они приходят возродить человеческий дух в его первоначальном сознании и привести его к Божественности. Лишь некоторые из этих спасительных образов упоминаются в Гностических Писаниях. Наиболее важные – это Сет (третий сын Адама), Иисус и пророк Мани. Иногда спасительная роль отводится некоторым пророкам Ветхого Завета, и некоторым основателям более поздней (Манихейской) Гностической традиции, а также такие великие учения, как Будда и Заратустра, признаются истинными посланниками света. Большинство гностиков всегда смотрели на Иисуса как на основную спасительную фигуру. Даже Мани, занимавшейся своей деятельностью в Иране и Азии, считал себя пророком Иисуса Христа и почитал Иисуса как спасителя.

Что означает спасение для гностиков? Во многих смыслах, гностическая концепция спасения близка к концепции освобождения, лежащей в основе индуистской и буддийской традиции. Гностики ищут спасения не от греха (первородного или какого-либо другого), но от невежества, следствием которого и является грех. Те, кто познает Божественное через гнозис, избавляется от всех грехов, тогда как те, кто его не узнал, не могут спастись, а только продолжать впадать в прегрешения. Невежество – которое означает незнание духовных реальностей – рассеивается посредством гностического опыта. Решающее откровение гнозиса было принесено посланниками Света, особенно Иисусом, который считается вестником этого периода.

Гностическая концепция спасения очень тонка. Ученики Духа, у которых понимание гностических идей является поверхностным, часто неправильно понимают гностическое спасение как совершенно непосредственный индивидуальный опыт, своего рода духовное делание – т.е. объект, предназначенный для самостоятельного достижения. Эта проекция на гностическую традицию – в значительной степени продукт нашей светской, религиозной эпохи и общества. Если бы существовала возможность спасения без чьей-либо помощи, то подавляющее большинство человеческой расы было бы давно освобождено. Также освободительный гнозис не является результатом простого чтения, интеллектуальных размышлений и дискуссий. Чтобы освободиться от тяжкого бремени духовного невежества нам необходима помощь вкупе с нашими собственными усилиями.

Личное спасение

Гностицизм всегда признавал, что потенциал гнозиса, соответствующий спасению, присущ каждому мужчине или женщине, также он не является чужим и коллективным, но индивидуальным. Поэтому все заявления обычной христианской искупительной теологии бессмысленны для гностика. Мир не был создан совершенным, его нынешнее состояние не является следствием падения, и человеческая раса не несет первородного греха, который передается всем мужчинам и женщинам. Следовательно, нет никакой нужды приносить в жертву Божьего сына, чтобы успокоить его гневного Отца и тем самым спасти человечество. Примечательно, что оригинальное греческое слово, обозначающее грех, hamartia, означает «не попавший в цель». При использовании в этом смысле, слово «грешник» относится к большинству людей. Мы все не попадаем в цель, и мы делаем это потому, что не знаем истинной природы вещей и божественности. Великие посланники Света приходят стимулировать наши возможности избавиться от этого невежества. Мы нуждаемся в просветительских учениях и освободительных мистериях (таинствах), приносимых нам, чтобы помочь проявлению нашего потенциала освобождения.

Те, кого посланники Света пробуждают от духовного сна (и те, кто приложил необходимое количество духовного усердия и старания) – становятся истинными Гностиками (знающими, или пневматиками, подлинными духовными личностями), тогда как остальные остаются бессознательными и привязанными к земле. Некоторые называют эти взгляды элитарными, а современное эгалитарное мышление имеет тенденцию восставать против них. Но есть разница между деспотической, своекорыстной элитарностью, которая прославляет самого себя, и своих собратьев как отдельную группу, с одной стороны, и неизбежным существованием элитных личностей, с другой. Покойный духовный учитель Дж. Кришнамурти писал в своей небольшой классике «У ног Учителя»:

« Во всем мире существует только два рода людей: те, которые знают, и те, которые не знают»

Никакой гностик, древний или современный, не смог бы выразить это лучше.

Враги гностиков (начиная с церковных отцов-ересиологов) никогда не уставали твердить, что гностики были высокомерными элитами, которые чувствовали презрение к остальной части человечества. Однако, не существует данных о преступлениях гностиков против человечества – что последователи гностицизма подвергали чрезмерной тирании и преследованию тех, кто не придерживался их духовных убеждений или тех, кто не соглашался с ними. Инквизиция, крестовые походы и священные войны не были придуманы гностиками, а зачастую были направлены против них.

Как оказывается, «мироотрицательный» подход гностицизма зачастую неверно истолковывают, как призывающий к самоубийству или иному вредному для жизни деянию. Некоторые массовые случаи религиозного самоубийства в последней четверти двадцатого века (Джонстаун, Храм Солайре, Ворота Рая) рассматривались общественностью и СМИ как результат гностической доктрины и практики. Ничто не может быть дальше от истины. Да, гностик считает, что земная жизнь во многих отношениях является состоянием порабощения темными силами, однако, гностики вовсе не считали, что смерть приносит автоматическое освобождение от этих тягостных условий. Освободительное знание должно проявиться, пока человек пребывает в воплощенном состоянии, и те, кто достиг такого духовного освобождения, наслаждаются своей свободой, пребывая в воплощении или же вне его. С другой стороны, те, кто не освободился в сознании, по определению по-прежнему скованы узами творения, пребывают ли они в теле или же за его пределами. Некоторые гностические писания свидетельствуют, что человек неоднократно возвращается к этой земной реальности (то есть, перевоплощается) до тех пор, пока его трансформированное сознание не избавится от необходимости перерождений.

Когда Конфуция спросили о смерти, он ответил: «Почему вы спрашиваете меня о смерти, если не знаете как жить?». На подобный вопрос, заданный в Гностическом Евангелии от Фомы, Иисус отвечает: «Открыли ли вы начало, чтобы искать конец? Ибо в месте, где начало, там будет конец. Блажен тот, кто будет стоять в начале: и он познает конец, и он не вкусит смерти».

Выводы очевидны: гностику необходимо познание вечной области, из которой появляются души. Это знание делает все вопросы о жизни и смерти самоочевидными и избавляет от всех опасений по поводу того, что в мире называется смертью. Когда мы контактируем с невыразимой, божественной реальностью, являющейся нашим источником, мы также познаем то состояние, в которое должны возвратиться. Без этого знания мы действительно мертвы, хотя и можем демонстрировать признаки физической жизни. С этой точки зрения, самоубийство (религиозной или иной мотивации) представляется как особо непродуктивное действие.

Помимо обвинения в духовной элитарности, гностики также не раз обвинялись в пропаганде морального нигилизма, технически известного как антиномианизм, или «сопротивление закону». Здесь также легко упустить тонкость гностической позиции. Большинство религий учат, что люди достигают спасения посредством исполнения правил (например, заповеди Ману, Хаммурапи или Моисея), полученных от божественного или квази-божественного источника. Этой позиции явно не хватает психологической утонченности. Люди не действуют в вакууме; поведение человека проистекает из состояния сознания. Преступление есть результат преступного состояния ума, ложь является проявлением отсутствия целостности и подлинности в душе и разуме. Будда, величайший гностик Азии, заявил, что правильное мышление должно порождать правильное действие. Гностицизм есть система мышления, базирующаяся на внутреннем, психо-духовном опыте. В этом случае, неудивительно, что гностицизм выделяет состояния ума и рассматривает действие как вторичное по природе и важности. Гностики всегда считали, что сознание, а не внешнее действие, является истинным показателем моральной ценности.

Если этика и мораль рассматриваются как посылка к системе правил, то гностик вряд ли слишком высоко оценит её. Правила без сознания, открывающего причину, лежащую за правилами, являются практически бесполезными. Таким образом, многие гностики говорят, что заповеди и законы сами по себе не спасительны, поскольку спасение происходит только посредством гнозиса. С другой стороны, если нравственность определяется как внутренняя целостность, восходящая из свечения, пребывающего в божественной искре, то это, вероятно, будет с энтузиазмом воспринято последователями гностической традиции.

Этот беглый очерк основных идей гностицизма может привести к возникновению некоторых вопросов по поводу интерпретации и применения. Как мы видели ранее, в некотором смысле не существует гнозиса без гностицизма, ибо опыт гнозиса неизбежно требует мировоззрения, соответствующего этому озарению. Гностическая картина мира является эмпирической, поскольку основана на конкретном виде опыта. Поэтому не нужно ничего делать для исключения или разбавления частей гностического мировоззрения, ибо тогда оно уже больше не будет соответствовать этому опыту.

Гностицизм берет начало в характерном и особом роде переживания. Также он, как мировоззрение, отличается от других форм мистицизма. Конечно, есть сходства между признаниями святого Иоанна Крестителя или святой Терезы Авильской, и мистицизмом гностического провидца, такого как Валентин, но святой Иоанн и святая Тереза разделяли взгляды Римского Католицизма (хотя некоторые с которыми церковные бюрократы испытывали до некоторой степени неудобство), а Валентин – явный и перспективный гностик. Несмотря на общие элементы, объединяющие различные традиции, особые, порою уникальные характеристики, которые их разделяют, являются значимыми и ценными.

Мы живем в эклектическую эпоху. Подобно тому, как мы покупаем нашу еду в супермаркетах, где выбор зачастую граничит с недоумением, также мы можем выбирать свою духовную пищу на особом рынке с разнообразным ассортиментом. Столкнувшись с гностицизмом в психо-духовном супермаркете, мы могли бы испытать соблазн принять одни части этого мировоззрения и отбросить другие. Мы можем с радостью представить нашу истинную самость как божественную искру, возникшую из трансцендентной полноты, но умолчать о более темных и тревожных гностических идеях, таких как фигура Демиурга и его вредоносные архонты, радикальные дефекты природы Вселенной, и присутствие зла в её структуре. Гностическое мировоззрение, однако, суть единое целое. Когда мы удаляем части целого, целостность терпит ущерб.

Еще один важный вопрос – следует ли буквально понимать элементы гностического мировоззрения. Буквализм и догматизм, слишком часто проявляющиеся в обычных церквях, которые объявляли гностицизм еретическим, придерживались определенно не гностических представлений. Гностицизм – мировоззрение, но не теология и не доктрина для веры. Гностические писания в основном являются мифическими по своему содержанию, но все мифы могут быть истолкованы по-разному. Современная глубинная психология, главным образом, как учил Юнг, изучала гностические мифы в первую очередь из-за их отношения к архетипам, индивидуации, тени и другим подобным концепциям. Гностические мифы, как и другие, могут иметь несколько значений, которые не исключают друг друга, но существуют одновременно. Психологические истины, в дополнение к другим видам истин, могут быть найдены в этих мифах, и ни одна из них не должна отвергаться.

Гностическое мировоззрение имеет огромную привлекательность, так как всегда находилась в соответствии со «знанием сердца», т.е. гнозисом. Некоторые считают, что гностицизм особенно актуален в начале третьего тысячелетия. Конец второго тысячелетия увидел резкое увядание многих идеологий, которые не оказались стойкими для вопросов этого времени. Однако эти вопросы, были решены мудрецами гностицизма уже в древности. Ясность, искренность, достоверность, и зачастую актуальность гностических ответов на вопросы затруднительного положения человека не может не впечатлить, а со временем и убедить.

Глава 3. Творческий взгляд на сотворение: пересмотр Книги Бытия

Несколько лет назад Элейн Х. Пейджелс, ученый, которая больше других сделала для пробуждения общественного интереса к гностицизму, очутилась в столице Судана для проведения дискуссии с министром иностранных дел этой страны. Этот выдающийся человек, член племени Динка, рассказал ей о том, как миф творения его народа оказал большое влияние на многие аспекты их социальной и культурной жизни. Вскоре после этого Пейджелс просматривала экземпляр журнала «Таймс», содержащего несколько писем в редакцию, оспаривающих размещенную ранее статью об изменении социальных нравов Америки. К её удивлению, многие из этих писем ссылались на историю Адама и Евы, чтобы аргументировать желанную точку зрения. Письма последовательно оправдывали мораль и этику наших дней, ссылаясь на историю сотворения, записанную в Книге Бытия. Не только Динка, но также и американцы по-прежнему зависят от их мифа сотворения. Пейджелс осознала, что американцы и племя Динка не так уж отличаются. Миф сотворения до сих пор жизненно важен и актуален даже сегодня как для тех, так и для других.

Большинство людей на Западе предполагают, что западная культура имеет лишь один миф сотворения: только первые три главы Бытия. Немногие, похоже, понимают, что существует альтернатива – гностический миф сотворения. Этот миф может удивить нас, как оригинальный и поразительный, но он предлагает взгляд на творение и на наши жизни, который стоит рассмотреть.

Уильям Блейк, гностический поэт начала девятнадцатого века, писал: «Оба читаем Библию день и ночь, но ты читаешь черное там, где я читаю белое». Подобные слова могли быть произнесены ранними гностиками про их противников в рядах иудаизма и христианства. Не-гностический, или ортодоксальный, взгляд раннего христианства видел в Библии (особенно в Бытии), историю о морали. Адам и Ева были историческими персонажами, чье трагическое преступление привело к Падению, после которого человечество стало усваивать важные моральные уроки. Одним из следствий такого прочтения Бытия был двойственный, и даже хуже, чем двойственный, статус женщины, которая расценивалась в качестве одного из сообщников непослушания в Раю. Тертуллиан, один из отцов Церкви, презирающий гностиков, так писал группе христианских женщин:

«Ты есть ворота для дьявола… Ты та, которая склонила того, на кого дьявол не смел напасть… Знаете ли вы, что все вы Евы? Наказание Божье на ваш пол продолжает оставаться и в эти времена; вина, несомненно, тоже» (Dе Cultu Feminarum 1,12).

Гностические христиане, чьё наследие священной литературы мы находим в великолепной библиотеке Наг-Хаммади, читали Бытие не как моральную историю, а как миф с определенным значением. Они считали Адама и Еву не историческими фигурами, а представителями двух внутрипсихических принципов, присутствующих в любом человеке. Адам был драматическим воплощением психе, или «души»: «умо-эмоционального» комплекса, где возникают мысли и чувства. Ева же была iotpneuma, или «дух», представляющей высшее, трансцендентное сознание.

Существует два библейских мнения о сотворении первой женщины. Одно говорит нам, что Ева создана из ребра Адама (Бытие, 2.21). Другое же утверждает, что Бог создал первую человеческую пару, мужчину и женщину, по образу Своему (Бытие, 1.26-27). Второе предполагает, что сам Бог обладал двойной природой, сочетая мужские и женские характеристики. Гностики в целом одобрили эту версию и разработали различные её интерпретации. Она соответствует равенству женщины, тогда как версия ребра Адама ставит её в подчиненное мужчине положение.