В стране чудес

леопард и пантера оспаривают друг у друга антилопу или оленя, не отваживаясь, однако, нападать на буйвола и опасного вепря. Огромные стада слонов пролагают себе путь через чащи бамбука и с наслаждением погружаются в теплые стоячие воды, изгоняя из них испуганных шумом крокодилов и алигаторов.

На деревьях царит такая же кипучая жизнь: тысячи обезьян суетятся на сучьях — чернощекие лангуры, рыжие генаны, арлекины, а среди темной

листвы мелькает множество птиц с золотистым и серебристым оперением— трусливые павлины, крикливые попугаи и другие птицы, оглашающие

дремучий лес своим резким, нестройным криком.

По мшистым вековым стволам ползают: страшный питон, черная кобра, коралловая змея и сотни других ползучих гадов. Наконец, в раскаленном

черноземе копошится несметное число скорпионов, тысяченожек, сороконожек и огромных пауков.

Но тигры, носороги, удавы и скорпионы — ничто в сравнении с малярией, этим страшным врагом, ожидающим человека в гималайских Тераи. Под

этим непроницаемым лиственным сводом, где незаметно ни малейшего движения воздуха, температура доходит до 60 градусов и насыщена вредными испарениями, выделяемыми ядовитыми растениями. Эта атмосфера убийственна для европейца, ему достаточно пробыть в ней несколько часов, чтобы почувствовать ее гибельное действие.

Индусы легче переносят малярию, но и они часто гибнут от нее.

Здесь человек напрасно пытался бороться с природой. Соблазнившись необычайным плодороднем почвы, он изгнал отсюда диких зверей,

истребил пресмыкающихся и построил прекрасные города и дворцы на месте, где некогда возвышался дремучий, непроходимый лес. Но малярия

победила его и изгнала из своих владений, и теперь лишь одни опустелые города и заброшенные дворцы свидетельствуют о бесплодных попытках

человека селиться в этих грозных лесах.

Только мечисы, полудикое племя, бродят голые по этим дремучим дебрям, находясь в постоянной борьбе с природой и хищными зверями.

Такова была страна, которую нужно было пройти Мали и его юным спутникам, и таковы были страшные, многочисленные враги, с которыми

им предстояло бороться.

На третьи сутки по выходе из Нандапура, наши друзья достигли этих опасных лесов, за которыми сверкали снежные вершины Гималайских

хребтов. Раньше, чем вступить в Тераи, Мали счел необходимым предупредить Андре о предстоящих опасностях, и в заключение сказал ему:

— Если у тебя не хватит мужества, нам еще не поздно вернуться.

— Нет ли другого пути?— спросил юноша.

— Нет, Андре, — отвечал Мали. — В Нандапуре я узнал, что инсургенты уже господствуют на востоке, на юге и на западе и что на севере только

Тераи не заняты ими. Впрочем, в одежде ната ты неузнаваем, и если хочешь, мы можем спокойно выждать здесь, пока кончится эта страшная борьба.

— Ты сам, кажется, оробел! — воскликнул Андре. — Ты боишься итти через Тераи.

— Нисколько, — возразил старик. — Тераи не страшат меня и Миану. Мы не в первый раз идем

этим путем, а ради тебя готовы итти навстречу

и не таким опасностям.

— Так неужели я отступлю! — воскликнул юноша, обидевшись. — Вы готовы ради меня встретить любую опасность и хотите, чтобы я, сложа руки,

смотрел отсюда на эти белые вершины, у подножия которых меня и моих близких, может быть, ждет свобода! Нет, Мали! нет! Идем скорее вперед! Я докажу тебе, что европеец так же мало боится тигров, как и индус!

Мали с улыбкой обнял юношу. Он ожидал от него такого ответа и высказал свои мнимые опасения лишь с целью еще более возбудить мужество своего юного друга.

Несколько времени спустя наши друзья уже шли глухим лесом, по индийскому обычаю, гуськом, по узкой тропе, протоптанной слонами.

Андре был поражен видом чудесной растительности, окружавшей их со всех сторон, и в восторге громко делился с Мианой своими впечатлениями.

— Это пустяки! — воскликнул Миана, заметив, что Андре в изумлении остановился перед исполинской смоковницей, бесчисленные воздушные

корни которой, спускаясь на землю, придавали ей вид причудливого здания, — это пустяки, вот на моей родине ты увидишь такие деревья, в

сравнении с которыми эти лишь тонкие прутья.

— Я вижу, ты очень гордишься своей родиной, — засмеялся Андре. — Мы, значит, побываем и на твоей родине?

— Без сомнения. Впрочем, я не знаю, наверно, где я родился. Мне известно только, что мой

отец был нат и славился своею ловкостью в метании оружия. Хотя я был еще очень мал, но, как теперь, помню, с каким искусством он бросал и

ловил сабли и кинжалы. Наша лачужка находилась у самых ворот в Муссури, но мы редко бывали дома и большую часть года скитались по

ярмаркам. В то время, как отец мой показывал свои фокусы, мои сестры танцовали под музыку матери, игравшей на тамтаме. Едва мне минуло

два года, мне дали обезьяну, с которой я не мало потешил народ. Однажды мы отправились на знаменитую ярмарку в Гардвар. Там воды Ганга

обладают целебной силой. В том году в Гардваре собралось более двух сот тысяч человек, жаждущих исцеления, несметные толпы народы тесни-

лись в этой узкой речной долине. Мой отец был очень доволен, потому что дела наши шли прекрасно. Вдруг там разразилась холера, и в несколько дней от нее погибла половина всего народа, в том числе все мои родные.

— Да, 1848 год был ужасен, — заметил Мали.— В одном Гардваре умерло от холеры около 100.000 человек, а затем этот страшный бич распространился по всей Индии и в течение трех месяцев унес три миллиона жертв.

— Помню, — заметил Андре, — отец рассказывал мне, что эта болезнь распространилась даже по всей Европе и произвела там также страшные

опустошения.

— Я осиротел шести лет, — продолжал рассказывать Миана. — Никто не обращал на меня внимания, и я наверно погиб бы от голода и страха, если

бы надо мной не сжалился добрый человек. Заметив, что я одиноко блуждаю по долине, он расспросил меня, узнал о моем несчастии и увел меня с со-

бою. То был Мали, который с тех пор, как отец, постоянно заботится обо мне.

— Мали! Мали! — воскликнул Андре, пожимая старику руку. — Как же ты мог нам в Гандапуре сказать, что ты прожил век свой, не сделав никому добра!

— Дети мои, — сказал старый заклинатель, тронутый словами юношей, но желавший из скромности переменить разговор, — выслушайте мой совет. Если кто-нибудь из вас заблудится в этих темных лесах, что весьма возможно, — то помните,

что вам следует итти на северо-запад, чтобы выбраться из них. Каждый из вас имеет при себе запасы, значит, может продержаться некоторое

время без посторонней помощи.

Путники подвигались вперед с большим трудом. Они нередко встречали непреодолимые препятствия и вынуждены были возвращаться далеко

назад, чтобы иным путем пробраться вперед в том же направлении. Иногда им приходилось по самые колени ступать по жидкой грязи, при чем

Андре не раз содрогался при виде отвратительных насекомых, кишевших около его голых ног.

За час до заката Мали подал знак остановиться.

— Теперь нам придется итти только днем, во время зноя, — сказал он, — в это время не так опасны дикие звери, тогда как ночью, после заката солнца, мы не могли бы ступить шагу по этому дремучему лесу. Для ночлега мы должны выбирать высокие деревья — это предохранит нас от укуса ядовитых змей, но не от пантер, которые легко взбираются на любую высоту. Чтобы

обеспечить себя от пантер, мы должны развести у дерева костер и поддерживать его всю ночь.

Мали выбрал для ночлега огромное фиговое дерево, близ свежего ручья, журчавшего на краю небольшой поляны. Юноши развели костер у под-

ножия дерева и собрали кучу хвороста про запас, утолив голод скромным ужином, путники взобрались на дерево и расположились отдыхать на

толстых сучьях. Едва успели они кончить все приготовления, как солнце скрылось за горизонтом, и весь лес мгновенно погрузился в мрак,

заставивший тотчас умолкнуть крикливых попугаев.

Первые часы ночи прошли спокойно. Костер ярко пылал, и ничто не нарушало тишины леса.

Вдруг из глубины леса раздался страшный рев, в ответ на который тотчас со всех сторон послышался такой же дикий рев. Андре приподнялся,

с ужасом прислушиваясь к адскому концерту, с которым слились резкие крики испуганных павлинов.

— Тигры охотятся, — заметил Миана, также проснувшийся от рева. — Должно быть, они напали на след большого животного и собираются сообща овладеть жертвой.

— Разве тигры охотятся сообща? — спросил Андре.

— Обыкновенно они охотятся в одиночку, — ответил Миана, — а иногда и целой семьей. При недостатке добычи они сообща нападают на больших зверей, которых не могут одолеть в одиночку.

— Таким образом тигры, — заметил Мали, — эти трусливые животные, побеждают не только слона, но и носорога.

Тигры с ревом приближались к поляне. Повидимому, борьба уже началась, потому что с бешеным воем тигров сливались глухое рычание и

тяжелое фырканье, походившее на трубные звуки.

— Это слон! — воскликнул Миана. — Должно быть, он отстал от своего стада и подвергся нападению тигров.

Вдруг вблизи раздался ужасный треск: казалось, что деревья ломаются и вырываются из земли с корнями, земля задрожала от тяжелого

топота, — и на поляну выскочил огромный слон, преследуемый десятью тиграми. Одни из них смело бежали рядом с преследуемой жертвой,

между тем как другие уже успели вцепиться в нее своими острыми зубами и когтями. Подобно молнии, пронеслось испуганное животное мимо

пылавшего костра, который на минуту осветил это страшное зрелище, затем оно исчезло во мраке леса, в сопровождении своры кровожадных

хищников.

С бьющимся сердцем прислушивались путники к удаляющемуся топоту, но вскоре рев и вой усилился, земля дрогнула от падения тяжелого

животного, и хищники с остервенением заспорили о богатой добыче.

— Бедный слон! — воскликнул Андре.

— Да, жаль его, — заметил Мали, — но благодаря ему, мы спокойно проведем ночь. Зверям хватит, чем угоститься, и они не потревожат нас.

Ты, Миана, спишь чутко, наблюдай за костром, если он потухнет, мы погибли.

Опасения были напрасны, высокая груда хворосту пылала ярким пламенем, и вскоре путники наши снова заснули.

Андре заснул тревожным сном, несмотря на усталость, смыкавшую ему глаза, он часто просыпался и прислушивался ко всякому шуму, нарушавшему тишину леса. Невдалеке слышалось злобное рычание хищников, терзавших слона, по временам в лесу раздавался зловещий треск, и через

освещенную костром поляну стрелою проносились олень или дикий кабан, преследуемый пантерой.

При каждом новом шуме Андре вздрагивал, и первым долгом спешил убедиться в том, горит ли костер, затем снова засыпал. Около полуночи ему

послышалось сквозь сон глухое мяуканье, раздававшееся совсем около него. Он быстро приподнялся: кругом царил непроницаемый мрак, и на

потухшем костре сверкала лишь груда раскаленных углей. Вне себя от страха, юноша стал пытливо отыскивать глазами врага и вскоре увидал

вблизи два огненных зрачка, неподвижно устремленных на него.

— Миана, Миана, — прошептал Андре дрожажим голосом, — костер потух! Тигр здесь!

Молодой индус тотчас тихо спустился с дерева, осторожно приблизился к костру и, подняв непотухшую еще головню, с силою метко бросил

ее в голову подкрадывавшегося врага. Головня попала зверю между глаз, он заревел и поспешно скрылся в лесу.

— Другой раз не будешь беспокоить нас! — заметил смеясь Миана, глядя вслед убегавшему хищнику, и, подбавив в костер топлива, молодой

индус поспешил снова взобраться на дерево. — То была только пантера, — сказал он Андре. — Глаза тигра горят ночью, как раскаленные уголья,

между тем как глаза пантеры сверкают подобно оправленному в золото опалу. Хорошо, что ты разбудил меня: она выждала бы, когда костер

совсем потухнет, взобралась бы на дерево — и тогда мне бы несдобровать.

Миама поднял головню и бросил ее в тигра