Помоги проекту - поделись книгой:
Ударной силой ранних кочевников Евразии, например, арийских племен, были боевые колесницы. Индоевропейцам принадлежит приоритет не только доместикации коня, но и создания быстрой и маневренной боевой колесницы, основной особенностью которой были легкие колеса, имевшие втулку со спицами. (Прежде, например в Шумере IV тысячелетия до н.э., боевые повозки имели тяжелые колеса — сплошные деревянные диски, вращавшиеся вместе с осью, на которую были насажены, а запрягали в них ослов или волов.) Легкая конная колесница начала свое триумфальное шествие с III тысячелетия до н.э. Во II тысячелетии она получила широкое распространение у хеттов, индоариев, греков, в Египет ее занесли гиксосы. На колеснице обычно помещались возница и стрелок из лука, но были и совсем небольшие повозки, на которых возница являлся одновременно и лучником.
С I тысячелетия до н.э. основным и, пожалуй, даже единственным родом войск кочевников стала конница, применявшая в сражениях конно-стрелковую тактику массированного удара; на врага неслась конная лава, извергавшая тучи стрел и дротиков. Впервые ее широко применили киммерийцы и скифы, они же создали и первую кавалерию.
Хорошая боевая подготовка воинов-номадов была связана с особенностями кочевого скотоводческого хозяйства. Труд животновода был гораздо производительней труда земледельца: несколько пастухов могли получать от большого стада в избытке мясо, молоко, кожу, шерсть. Крупные стада быстро превратились в настоящее богатство, а их владельцы, — как правило, это была родоплеменная верхушка — получили возможность присваивать прибавочный продукт, не работая. Но это драгоценное движимое имущество паслось в степи, открытой не только всем ветрам, но и набегам чужих племен. Его нельзя было упрятать (как, например, зерно в хранилища и амбары) за крепостной стеной или хотя бы за частоколом. Его приходилось охранять денно и нощно, быть всегда начеку, чтобы отразить налетчиков. Кочевник с самого момента возникновения пастбищного животноводства был не только пастухом, но и воином.
С детства номады были отличными наездниками, натренированными для долгих переходов, хорошо владели оружием и приемами кавалерийского боя. Более слабое развитие у кочевых племен по сравнению с оседлым населением классовых отношений — и в эпоху рабовладения, и в эпоху феодализма — вело к долгому сохранению патриархальных и родоплеменных связей. Эти связи маскировали социальные противоречия, тем более, что наиболее жесткие формы эксплуатации — грабеж, набеги, сбор дани — были направлены вовне кочевого общества, на оседлое население. Все эти факторы сплачивали племя крепкой военной дисциплиной, что еще больше повышало боевые качества племенного войска. {22}
Наконец, обеспечение своих насущных материальных потребностей занимало у номадов гораздо меньше времени, чем у оседлых земледельцев. И большую часть его они отдавали упражнениям в военном деле (различные конно-спортивные игры, облавная и загонная охота).
Конница — вот "сверхоружие" номадов, клавшее к их ногам целые страны. История знает немало сравнительно легких побед племенных союзов кочевников над древними государствами, что вело к распространению пастушеских этносов на землях, давно освоенных оседлыми народами. Правда, наибольшего успеха номады достигали лишь тогда, когда перед ними были ослабленные противники: либо цивилизации, переживавшие время упадка, либо государства, пребывавшие в состоянии феодальной раздробленности и усобиц. В этом главный секрет успехов кочевников-завоевателей — от индоариев и скифов до арабов, тюрков и монголов. Действительно, доарийская цивилизация Индии (культуры Хараппы и Мохенджо-Даро) пришла в упадок как раз накануне прихода индоариев. В затянувшемся кризисе рабовладельческих обществ поздней Римской империи и сасанидского Ирана арабы лишь поставили точку. Тюрки, оказавшиеся в XI в. н.э. в Малой Азии, легко взяли верх над Византией, ослабленной восстаниями низов, феодальными междоусобицами и религиозными распрями. Раздробленная на удельные княжества Киевская Русь XIII в. не смогла противостоять монголам, хотя раньше, будучи единой, успешно отразила нашествие тюркских кочевников — печенегов. Для защиты от набегов кочевников многие государства сооружали различные оборонительные линии. Еще в III тысячелетии до н.э. цари Ура построили стену, прикрывавшую Нижнюю Месопотамию с севера от натиска пастушеских племен. С аналогичными целями были построены Великая Китайская стена, Траянов вал (охранявший северные границы Римской империи), созданы древнерусские засеки на южных подступах к киевским землям.
С передвижениями кочевников в Азии связано распространение многих языков — индоевропейских (главным образом иранских), арабского, тюркских и монгольских. При оседании на землю и смешении с местным населением номады, как правило, ассимилировали его по языку, но заимствовали основные черты хозяйства и материальной культуры. Эта историческая закономерность наблюдалась не только в Азии, но и в Африке (арабизация Северной Африки — Магриба), и в Европе (мадьяризация области Среднего Дуная — Паннонии). Причины языковой ассимиляции лежали прежде всего в военно-политическом господстве номадов-завоевателей, а также в их относительной многочисленности по сравнению с местным населением. Сходный процесс — произошел и в Анатолии, а также частично на Балканах, после переселения сюда тюркских племен в эпоху господства Сельджукидов и Османидов {23} в областях, составивших впоследствии территорию современного турецкого государства — Турецкой Республики.
Что представляли собой как этнос тюрки до того, как часть их оказалась в Малой Азии? О чем говорит их самоназвание, их этноним "тюрк"? И как они попали на территорию современной Турции?
Тюрк — довольно древнее имя. Впервые оно упоминается в китайских летописях в отношении определенной группы племен с VI в. н.э. Это — два иероглифа, которые тогда читались, как ту-гю или ту-кюэ (современное чтение — ту-цзюэ). Так, согласно правилам китайской письменности и фонетики, передавали хронисты династии Северных Вэй звучание слова "тюрк". Территория кочевания этих племен распространялась на Синьцзян, Монголию и Алтай.
Однако тюркские племена, тюркские языки существовали задолго до того, как их этноним был зарегистрирован в анналах истории. Сама династия Северных Вэй была не китайского, а, по словам летописцев средневекового Китая, "варварского" происхождения — вышла из среды кочевников, обосновавшихся в Северном Китае. А в числе этих кочевых племен были и тюрки. С этнонимом "тюрк” можно связать и более раннее сообщение китайских источников. В "Истории династии Цзинь", в разделе о хуннах (гуннах) от 284 г. н.э., перечислен ряд племен, среди которых названо племя ту-гэ, которое было "наиболее сильным и уважаемым". Созвучие "ту-гэ" и "ту-гю” вряд ли случайно. Если это так, то тюрки входили в состав хуннского союза. Многие исследователи вообще считают, что он был тюркоязычен в своей основной массе. Правда, есть мнение, что хунны были монголоязычны. Само слово "хунн" по-монгольски значит "человек". А из истории известно, что в самоназваниях многих народов лежит именно этот корень. Некоторые исследователи находят сходство отдельных хуннских слов с кетскими. (Кеты, или енисейские остяки, — народ в Красноярском крае; их язык относится к очень древним языкам Сибири, палеоазиатским.)
Но скорее всего племенной союз хуннов был смешанным, этнически неоднородным: в него входили тюрки, монголы, угры (т.е. предки мадьяров), ханты и манси, а также палеоазиаты. В языках всех этих народов лингвисты находят сходные черты, тюркские, монгольские, а также тунгусо-маньчжурские языки гипотетически объединяют в алтайскую языковую семью; угорские же, вместе с финскими и самодийскими, — в уральскую, а обе эти семьи — в большую урало-алтайскую семью. Сходство языков отражает в какой-то степени и схожесть древних исторических судеб народов-языкотворцев.
От речи тюркских племен ведет свое происхождение турецкий язык, от их общего имени — название турецкой нации (по-турецки "тюрк", по-русски "турок"). Ученые различают значения слов "тюрк" и "турок". При этом тюрками называют все народы, говорящие на {24} тюркских языках: это азербайджанцы, алтайцы (алтай-кижи), афшары, балкарцы, башкиры, гагаузы, долганы, каджары, казахи, карагасы, каракалпаки, карапапахи, карачаевцы, кашкайцы, киргизы, кумыки, ногайцы, татары, тофы, тувинцы, турки, туркмены, узбеки, уйгуры, хакасы, чуваши, чулымцы, шорцы, якуты. Из этих языков наиболее близки друг другу турецкий, гагаузский, южнокрымско-татарский, азербайджанский, туркменский, составляющие огузскую подгруппу тюркской группы алтайской языковой семьи.
Если в III—II тысячелетиях до н.э. степи Евразии стали свидетелями массового переселения кочевников-индоевропейцев, преимущественно иранцев, на восток, то накануне нашей эры началось Великое переселение народов в обратном направлении — на запад. И активное участие в нем приняли древние тюрки.
Первое крупное кочевое объединение, в которое, по всей вероятности, входили тюркские племена, образовалось в III в. до н.э. Это был союз вышеупомянутых хуннов (гуннов), или, в древнекитайской передаче, хун-ну (современное китайское чтение — сюнну). В итоге завоеваний держава хуннов заняла территорию от Забайкалья до Тибета, от Средней Азии до Хуанхэ.
В середине I в. до н.э. она распалась на западную и восточную. Западные хунны (в советской историографии принято их называть гуннами в отличие от восточных, или собственно хуннов) двинулись в Среднюю Азию. Здесь к ним присоединились многие иранские кочевники — саки, сарматы, массагеты, аланы. А в III в. н.э. гунны появляются в Восточной Европе. В IV—V вв. летописцы Рима и Константинополя повествуют о нашествии неизвестных ранее "варваров" — гуннов. Но уже во второй половине V в. Западногуннская Империя прекратила свое существование.
Тот факт, что после гибели этой империи многие тюркские народности выходят на арену истории под своими самоназваниями, говорит о том, что прежде, находясь в гуннском союзе, они были "скрыты" под общим именем, не выявляя своей индивидуальности в массе огромного объединения племен. Теперь это — народы, играющие свою собственную роль в историческом действе. В VI—VIII вв. летописцы сообщают об аварах, булгарах, суварах (сувазах) и хазарах. Одни из этих народов впоследствии исчезают, поглощенные более многочисленными соседями, а их этнонимы становятся достоянием истории. Так произошло, например, с аварами. (В Древней Руси даже сложилась поговорка: "Погибоша, аки обре" — "обрами" славяне называли авар, по их тюркскому самоназванию "абар”.) История других народов (и их имен) более сложна. Этноним "сувар", "суваз" живет до сих пор в названии чувашей — тюркского народа на Волге. Слово "хазар" (его русские за варианты опять-таки окающие — "хозар", "козар”) долго сохранялось у {25} прикаспийских тюрков в форме "каджар"; в Иране народность каджары существует и ныне, династия Каджаров одно время правила Ираном. Каспийское море в азербайджанском, турецком и персидском языках до сих пор называется Хазарским. Имя "булгар" сохранили в слегка измененном виде тюркоязычные балкарцы на Кавказе, а болгары — славянский народ Балкан — переняли его от тех булгар, что переселились сюда в VII в. и ославянились. Так сложилась историческая судьба первых тюрков на востоке Европы.
А в Азии в VI—VII вв. тюрки создали державу, которой дали свое имя — Тюркский каганат. Каган, хакан, или хан — так назывался у тюрков (а затем и у монголов) верховный правитель, "царь". Как и держава азиатских хуннов, каганат раскинулся на громадной территории — от Хуанхэ до Каспия, от Тибета до Приуралья…
Тюрки внесли важное усовершенствование в технику верховой езды: изобрели жесткое седло и стремена. Экипировка коня "под верх", какой мы знаем ее и теперь, была закончена. Это был новый этап в развитии транспорта и военного дела. Повысились боевые качества конницы: сидя в жестком седле и опираясь на стремена, всадник уверенней чувствовал себя при стрельбе из лука и рубке шашкой. Модернизировалось и оружие: тюрки широко применяли сложно-составной лук, изобретенный еще в хунское время, кривая сабля-шашка заменила прямой тяжелый меч. Прежде всадники Европы, Азии и Африки, вооруженные мечами и копьями, не знали ни стремян, ни жесткого седла, обходились только попоной-чепраком и мягким треугольным седлом-подстилкой. Античная, классическая традиция изображения конника — без седла и стремян. В такой манере изваян, например, памятник Петру I — знаменитый "Медный всадник"…
Другое важное достижение древних тюрков способствовало повышению мобильности номадов: в середине I тысячелетия н.э. они создали разборную (решетчатую) юрту. У дотюркских кочевников евразийских степей — скифов, саков, сарматов — были иные кочевые жилища: чум, конический шатер с каркасом из прямых жердей, крытым войлоком, и кибитка, крупное неразборное жилище на колесах. У скифов встречался и полусферический войлочный шатер с каркасом из гнутых жердей. У хуннов преобладал другой тип кочевого жилища — куполообразный шатер, остов которого сплетался из ивовых прутьев и покрывался войлоком. Это жилище перевозилось на повозке целиком, последние образцы его застал у монголов в XIII в. европейский путешественник Гильом де Рубрук. Такие жилища достигали огромных размеров, пишет он, их тащили десятки быков. Конечно, они были неудобны для быстрых передвижений, а горные дороги являлись для них непреодолимым препятствием. Тюркам удалось совместить большие размеры жилища с хорошей его транспортабельностью. Слегка {26} изогнутая деревянная решетка стала основным элементом нового сборного жилья — тери́мной юрты (терим — так назывались решетки, из которых она собиралась). Теримы составляли цилиндрический остов стен, кровля собиралась из гнутых жердей, сходившихся к центру. А затем все укутывалось снаружи войлоком. Китайский поэт Бо Цзюйи так описал решетчатую юрту:
Преимущества нового жилища были очевидны: отпала нужда в тяжелых повозках — легкие решетки, жерди и войлок перевозились вьюком, а размеры юрты могли быть очень большими: стоило лишь увеличить число решеток-звеньев. Однако и чум, или, как его называли тюрки, алачуг, сохранился в некоторых племенах, преимущественно среди бедняков. Юрта, особенно большая, стала привилегией богатых скотовладельцев и знати. Видимо, одно из таких жилищ, принадлежавшее хану, поразило своими размерами и изысканным убранством византийского посла Менандра, константинопольского придворного, знавшего роскошь и великолепие дворцов "второго Рима".
Начиная с VI в. о тюрках — именно о тюрках — заговорили уже не только китайские, но и армянские, византийские и иранские хроники. "Торки" — называют их армяне и иранцы, "туркой" — записывают их самоназвание византийцы. Наконец, и сами тюрки дают о себе знать будущим историкам: в Северной Монголии, на реке Орхон, в Южной Сибири, по берегам Енисея и его притоков, они высекают на скалах рунические письмена в память о важнейших событиях, происходивших здесь в VII—VIII столетиях. Руны, слагающие слово "тюрк", выбиты на каменной поверхности теми, кто сам себя так называл.
Строго говоря, это было не руническое письмо северных германцев и скандинавов, а буквенное, взятое тюрками у согдийцев — ираноязычного народа Средней Азии, которые занесли далеко на восток сильно измененный арамейский алфавит, употреблявшийся в Иране еще в VI—IV вв. до н.э. Заимствование алфавита у согдийцев — яркий пример влияния иранских и вообще индоевропейских народов, которое испытали тюрки еще на своей прародине.
Анализ лексики тюркских языков, причем древнейшего ее пласта — в текстах орхоно-енисейских памятников и в словаре Махмуда {27} Кашгари XI в., — показывает, что огромное число скотоводческих терминов заимствовано древними тюрками из индоевропейских, главным образом иранских, языков. Это названия домашних животных: окюз (вол), бука (бык), дана (телка), ешек (осел), кечи (коза), коч (баран), кой, кон, коюн (овца). Все это понятно, ибо первичный ареал доместикации животных находился в Месопотамии, Малой Азии и Иране еще во времена неолита. А эти страны были обжиты индоевропейцами задолго до появления там первых тюрков.
Еще более показательна в отношении хозяйственно-культурного влияния индоевропейцев связь тюркской лексики с индоевропейскими корнями в сфере скотоводческой деятельности. Тюркское "сют" (молоко) находит параллели в древнеиндийском слове "сута" (выжатый), древнеирландском "сутх" (молоко, сок). К этой же сфере относятся и другие заимствования: юк (поклажа, груз, вьюк), чобан (пастух), чигры (колесо).
Особое место занимает заимствованное тюрками индоиранское слово со значением "волк": тюркское "бёри" по звучанию сходно с осетинским "бирэг", сакским "бирге", согдийским "вырк"; более древняя тюркская форма могла звучать и как "бёрюк", и русское слово "бирюк" скорее всего происходит от этой формы, правда, с переносным значением (нелюдимый человек). Появление этого слова в языке тюрков связано, по всей вероятности, с заимствованием ими индоевропейской этногонической легенды. В переложении китайской летописи VII в. мифический сюжет о происхождении тюрков выглядит так. Однажды враги истребили целое племя, в живых остался только десятилетний мальчик, его спасла от голодной смерти волчица, приносившая ему мясо; когда он подрос, волчица родила от него в горах Алтая десять сыновей, которые взяли себе жен из Турфана (в древности в этом районе Северо-Западного Китая обитали тохары, индоевропейский народ).
Данный сюжет явно перекликается с римским преданием о Капитолийской волчице, вскормившей Ромула и Рема, с древнеиранской легендой о волчице, воспитавшей Кира… Вообще, сюжет, в котором родоначальником, героем или вождем является волк, распространен преимущественно в мифологии индоевропейских народов — хеттов, иранцев, греков, германцев, а также грузин, испытавших значительное индоевропейское влияние. Предание о волке-прародителе попало через тюрков и в монгольскую мифологию. В Тюркском каганате VI—VII вв. слово "бёри" входило в личные имена-титулы многих правителей-тюрков: Бёри-хан, Бёри-шад, Иль-Бёри-шад.
Индоевропейское влияние сказалось и на других областях тюркской лексики. Так, многие названия культурных растений взяты из индоевропейских языков: алма (яблоко), арпа (ячмень), чавдар {28} (рожь), бугдай (пшеница), кендир, кеневир (конопля). Культурно-хозяйственное воздействие индоевропейцев проявилось в следующих заимствованиях: дам, там (дом, крыша), ул (фундамент), улуш (селение), канд, кент (город, деревня), аш (пища), дон, тон (одежда), бор (вино), бекни (пиво). Были заимствованы и некоторые числительные: пять (беш), десять тысяч (тюмен), первый (биринджи).
Наконец, наиболее, пожалуй, значительны в отношении социально-культурного влияния такие индоевропеизмы-титулы, как витязь (бага), князь (ябгу), воевода (шад), наместник (ышбара). Они зафиксированы в орхоно-енисейских текстах 712—759 гг. А титулатура Тюркского каганата буквально пестрит этими заимствованиями: бага-шад, бага-ышбара-хан, багатур-шад, багатур-ябгу, тегин-шад, ышба-ра-хан, ышбара-ябгу, ябгу-хан и т.п. Эти титулы записаны и китайскими хронистами, но сильно искажены из-за особенностей китайской фонетики и письменности (бага —мо-хэ, ябгу — шэ-ху, багатур — мо-хэ-ду). Но индоевропейские и сходные с ними легко сопоставимы: индоиранское "бага" (бог, божественный, господин; ср. также славянское "бог", богатый"), сакское "явуга" (титул и имя собственное), согдийское "хшад", древнеиндийское "кшатра” (воин), санскритское "ишвара”, иранское "аспбара" (всадник, рыцарь). Впоследствии от титула "бага" в тюркских языках произошли новые слова: бэг, бек, бей, бай, означающие "вождь”, "господин", "князь". С корнем "бага" связан и другой титул — багатур ("божественный тур"; ср. славянское "буйтур", "богатырь").
Заимствования основополагающих терминов хозяйства, материальной культуры, военно-политических титулов, а также числительных обычно свидетельствуют не только о сильнейшем культурном и языковом влиянии этноса-донора, но и о его широком участии в генезисе этноса-рецепиента. В свете всех этих данных возможно предположить, что этноним "тюрк" является по происхождению индоевропейским, точнее — иранским. В этнической истории известны многие случаи, когда этнос, сменив язык в итоге ассимиляционных процессов, сохраняет прежнее самоназвание. Так, монголоязычные татары, оказавшись в тюркоязычной массе кыпчаков (половцев) и булгар, были ими тюркизированы, но передали им свой этноним; тюрки-булгары на Дунае ославянились, однако новообразовавшийся этнос — болгары — сохранили их имя; аналогичное явление произошло с германоязычными франками в романоязычной Галлии — они стали французами.
Какие же факты свидетельствуют в пользу иранского происхождения этнонима "тюрк”? "Авеста", священная книга древних иранцев, называет часть кочевников-скотоводов, ушедшую далеко на восток, "турами с быстрыми конями", повествует об их набегах и войнах с оседлыми иранцами, рассказывает об их предводителе — "могучем Туре {29} Франграсйане", владыке Турана. Историки давно установили, что авестийские туры в персидских источниках именуются саками, а в древнегреческих — скифами.
Важно также то, что Авеста подчеркивает родство между тремя частями ираноязычного этноса, происхождение которого возводится к общему родоначальнику Траэтаоне. У него было три сына — Тура (прародитель туранцев), Сайрима (прародитель савроматов), Арья (прародитель ариев). Эта легенда повторяется в "Шахнаме" Фирдоуси: Фаридун (авестийский Траэтаона) делит мир между тремя сыновьями — Туром, Салмом, Араджем. Туру, говорится в "Шахнаме", он дал туранскую землю (туран земин), сделав его главой торков (торкан) и Китая.
Об ираноязычности туров говорят и их личные имена — антропонимы, зафиксированные в "Шахнаме". Это прежде всего царь Турана Афрасиаб (авестийский Франгасйан), его дядя Виса (авест. Ваэсака), братья Гарсиваз (авест. Карасавазда), Агрирас (Агхраратха), туранские витязи Арджасп (Арджадаспа), Лаххак (Лавахак), Фаршидвард (Фрашхамварата) и многие другие.
Если судить по сведениям "Авесты" и ранних сюжетов "Шахнаме", а ее "богатырская часть" охватывает период 782—50 гг. до н.э., борьба между Ираном и Тураном была борьбой между кочевыми племенами скотоводов, с одной стороны, и оседлыми земледельцами, с другой. Земледельцы в "Авесте” представлены как положительные герои, кочевники — как отрицательные. Но и те и другие ираноязычны.
Эти сведения подтверждаются археологическими и палеоантропологическими данными. Согласно им, ареал, в котором впоследствии сложились древнетюркские племена, то есть Алтай, Тува, Западная Монголия, был вначале заселен племенами индоевропейской культуры, европеоидными в антропологическом отношении. Так, предметы быта, оружие, найденные в "афанасьевских" курганах Алтая и Минусинской котловины, имеют большое сходство с инвентарем курганных погребений южнорусских степей, особенно катакомбных захоронений, определенно индоевропейских по культуре. Раскопки в Монголии также показали, что индоевропейцы проникли сюда еще на рубеже III—II тысячелетий до н.э.: западные области Монголии были заселены в это время европеоидными скотоводами, сходными культурой с "афанасьевцами" Енисея; восток же страны населяли монголоидные охотничьи племена.
Следующая волна индоевропейцев захлестнула будущий тюркский ареал в начале I тысячелетия до н.э. Это скорее всего и были те ираноязычные кочевники — саки, о которых говорит "Авеста", называя их "турами с быстрыми конями". С ними связывают могильные курганы опять-таки западных областей Монголии, датируемые первой половиной I тысячелетия до н.э. — III в. н.э. Они аналогичны скифским захоронениям {30} Пазырыка (Алтай) и Северной Тувы. Расовый состав погребенных — европеоидный, тогда как восточнее лежит область культуры "плиточных могил", принадлежащих монголоидному населению, занимавшемуся охотой.
Затем, с III в. до н.э., будущий ареал древних тюрков постепенно входит в область распространения хуннов, а с VI в. н.э. источники связывают его уже с тюрками.
Исходя из всех этих данных, можно приблизительно определить время формирования древнетюркской народности. Судя по "Авесте", которая сложилась в VI—IV вв. до н.э., туры, туранцы — ираноязычны. Но в послехуннскую эпоху их место занимают тюрки, народность уже тюркоязычная. Следовательно, завершение этногенеза древних тюрков падает на III—V вв. н.э. Оказавшись в гуще тюркоязычных хуннов, ираноязычные туры из-за своей относительной малочисленности ассимилировались с ними — переняли их язык, но сохранили прежний этноним "тур", который стал звучать как "тюрк". Переход иранского "тур" в тюркское "тюр" закономерен фонетически: иранские широкие губные гласные трансформировались в тюркском языке в узкие, например туман — тюмен (десять тысяч), окус — окюз (вол), Рустам — Рюстем. Что же касается окончания "-к" в слове "тюрк”, то оно характерно для этнических наименований и у иранцев, и у тюрков: таджик, согдак (согдиец), сукак (перс), кыпчак, казак (казах), бедженек (печенег), кумук (кумык) и т.п. Наконец, фонетическое изменение этнонима при ассимиляционных процессах — явление вполне закономерное.
Вначале этноним "тюрк" имел довольно узкое значение, прилагался, скорее всего, к одному определенному племени. Об этом свидетельствуют тексты памятников тюркским вождям Кюльтегину и Тоньюкуку (712—732 гг.), находящихся в Монголии. Из них явствует, что не все племена, язык которых впоследствии получил название тюркского, были охвачены этнонимом "тюрк". Это название не распространялось, например, на огузов, кыргызов, курыкан, хотя огузы, кыргызы — тюркоязычные этносы, а курыканы — одни из предков якутов, также тюркоязычных. Памятники характеризуют все эти племена как враждебные тюркам: токуз-огузы воевали с тюрками; кыргызы, курыканы, отуз-татары, кидани, татабы — все были врагами тюрков. Впоследствии племенной этноним "тюрк" распространился и на другие, родственные по языку племена, вошедшие в период существования Тюркского каганата в союз племен, который возглавили тюрки — отюречившиеся иранцы.
По хозяйственно-культурному типу древние тюрки были преимущественно кочевыми скотоводами. К этому виду хозяйства они перешли от бродячей охоты под влиянием индоевропейских, главным образом иранских, номадов, о чем свидетельствует заимствованная {31} ими животноводческая лексика. Основным животным была лошадь, которая давала мясо, молоко, кожу и служила средством передвижения. Разводили также овец, коз, коров, верблюдов, яков. Скот находился в частной собственности семей. Важное значение в хозяйстве продолжала иметь охота. Транспорт был вьючным и тележным.
О кочевничестве тюрков сообщают китайские хроники: ту-гю не имеют постоянного местопребывания, живут в юртах, перекочевывают в поисках хороших пастбищ и источников воды, занимаясь скотоводством и охотой, едят мясо, пьют кумыс, носят одежду из меха, кожи и шерсти, постоянно упражняются в военком деле, оружием им служат роговые луки, копья, сабли, латы. О номадизме древних тюрков свидетельствуют и их погребения — с конем, оружием и бытовыми предметами, характерными для кочевников.
Тюркские племена вели обширную меновую торговлю с Китаем, о чем также есть сведения в китайских летописях.
Тексты орхоно-енисейских памятников мало что говорят о хозяйстве тюрков, но все, что в них сообщается, связано исключительно с кочевым военно-скотоводческим бытом, свидетельствует о крупных табунах, бесчисленных стадах и отарах. Никаких указаний о наличии земледелия и оседлой жизни в них нет. Однако археологические исследования на Алтае показали, что часть тюрков, живших здесь в VI—VII вв. и занимавшихся выплавкой железа и земледелием, уже тогда перешла на оседлый образ жизни.
Китайские хронисты пишут о некоторых обычаях племенной демократии у ту-гю, а также об их всемогущих ханах. Слово "хан" передано по-китайски, как "кэ-хань”, видимо, от тюркского "каган". Социальное расслоение в среде тюрков было значительным. Богатые скотовладельцы иногда платили калым за невесту, достигавший 100 голов лошадей и 1000 голов овец. О богатстве племенной тюркской знати сообщают и орхоно-енисейские памятники. Например, надпись на одном из них гласит: "Я был богат. Моих загонов для скота было десять. Скота у меня было без числа". На другом памятнике написано, что покойный "отделяется" от своих "шести тысяч коней". Богатые скотоводы, как и родоплеменные предводители, именуются в орхоно-енисейских текстах "бегами", "баями"; им противопоставляется простой народ — "будун", или "кара будун" ("черный народ").
Несмотря на сильную имущественную и социальную дифференциацию, общество древних тюрков имело родоплеменную структуру, характерную для номадов: семьи объединялись в роды и племена (ок, огуш), а те — в племенной союз (эль). Во главе эля стоял хан (каган).
Историческая судьба Тюркского каганата сходна с державой хуннов: в начале VII в. он разделился на западный, или среднеазиатский, и восточный, центральноазиатский. Первый просуществовал до {32} 740 г., второй — до 745 г. После этого имя "тюрк" оттесняется на задний план; вместо него появляется множество наименований тюркских племен, выступающих самостоятельно: карлуки, кангары, кыргызы, кыпчаки, тюргеши, уйгуры, хакасы, огузы, туркмены. Одни из них — кардуки, кангары, кыпчаки, огузы — позже исчезли, слившись с соседними народами, другие — кыргызы, уйгуры, хакасы, туркмены — дали название самостоятельным тюркским народам, существующим и ныне.
Вообще в раннее средневековье, после Великого переселения народов, многие прежние племенные объединения распадаются, а из их бывших составных элементов образуются зародыши будущих народностей. К примеру, германские племена разделились на франков, англов, саксов, готов, вандалов и др., из недр славянского союза вышли чехи, поляки, сербы, хорваты, восточные славяне и др. В это время происходят не только большие этнические перемены, но и революционные социальные сдвиги. Феодализм, новая социально-экономическая формация, оттесняет прежние родоплеменные отношения у "варварских" народов и наносит сокрушительный удар по рабовладельческому обществу в государствах древней цивилизации. Рим, оплот рабовладения, падает под двойным натиском — "варваров" и восставших рабов. На Западе лишь Византия, а на Востоке — Китай смогли устоять перед наплывом новых народов. Но и они становятся феодальными империями.
В VII в. основным ареалом азиатских тюрков стала обширная область в Средней Азии, получившая в иранских языках название "Туркестан" (Тюркский стан, Страна тюрков). Однако уже в VIII в. большую часть Туркестана завоевали арабы, создавшие новую гигантскую державу средневековья — Арабский халифат. Среднеазиатские тюрки признали власть халифа, стали его союзниками, среди них начала распространяться религия завоевателей — ислам.
Арабские летописцы часто называют все тюркские племена (хотя им известны и их отдельные племенные этнонимы) общим словом "турк", или, в форме множественного числа, образованного по законам арабской грамматики, — "атрак". В этом сказалась не только письменная традиция тех авторов, через которых историографы-арабы познакомились с тюрками (вспомним: "торки" у иранцев и армян, "туркои" у византийцев). Имя "тюрк" отражало и общее этническое самосознание всех тюркских племен Средней Азии, помнивших свое прошлое.
Среднеазиатские тюрки недолго терпели господство арабов. Уже в IX в. они создают свою державу во главе с ханом Огузом, вождем огузских племен. Огузы вытесняют из Средней Азии своих соперников — печенегов, другое тюркское племя. Печенеги уходят в русские степи, но там встречают отпор Киевской Руси, перекочевывают на Балканы и {33} попадают под власть Византии. Приняв христианство, они оседают на землю, служат в войсках византийцев.
Границы огузского государства доходят до приволжских степей. Тут оно сталкивается с соперничеством Хазарского каганата и Волжской Булгарин. В борьбе с ними огузы находят мощного союзника — Киевскую Русь, находящуюся в расцвете своих сил. Русские летописи называют огузов торками, то есть тюрками. И это примечательно: значит, огузы ощущали себя частью тюркской этнической общности… В 965 г. князь Святослав заключает с огузами-торками военный договор. Под ударами русов и торков падает каганат "неразумных хазар". В 985 г. князь Владимир в союзе с торками двинулся в поход по Волге против булгар. Княжеская дружина плыла в ладьях, а торки-всадники ехали берегом. Волжская Булгария потерпела поражение.
Но уже начинается кризис огузской державы. На юге ее владений усиливается род Сельджуков, многочисленный клан огузского племени. Он собирает вокруг себя племена, недовольные властью хана. А в середине XI в. в Туркестан врываются новые тюркские пришельцы из Центральной Азии — кыпчаки. Часть огузов под их натиском уходит к границам Киевской Руси и дальше, на Балканы, в Византию. Русские князья селят своих бывших союзников в пограничных укреплениях. Огузы-торки основывают здесь на берегу Стугны свой город — Торческ и постепенно сливаются с русами. Вместе с русскими князьями они сдерживают набеги кыпчаков, или, по-русски, половцев, участвуют в походах против них. Один из таких походов описан в "Слове о полку Игореве". Византийцы также расселяют в своих владениях бежавших огузов. "Узы" — так записали их имя византийские хронисты — принимают христианство, оседают на землю, служат в византийских войсках, иными словами — повторяют судьбу печенегов. Отголосок этнонима "огуз", или "уз” дожил до наших дней в названии гагаузов — тюркского народа, живущего в Болгарии, Молдове и на Украине. (По другой версии, это название произошло от имени Кейкавуса — одного из сельджукских султанов, который переселился в Византию, спасаясь от своих противников, в XII в.)
Другая часть огузов спаслась от кыпчаков, уйдя на самый юг Средней Азии и дальше в Хорасан, северо-восточную область Ирана. Здесь они приняли покровительство усилившегося клана Сельджуков. И вскоре на арену истории выходит новое этническое образование — туркмены, или, точнее, тюркмены. А юг Средней Азии получает название ”Тюркменистан" — Туркмения.
О туркменах нужно рассказать подробнее. Ведь многие туркменские племена (и часть еще не слившихся с ними огузов) переселились {34} позже в Закавказье и Малую Азию, положив начало формированию азербайджанского и турецкого народов. Туркмены XI в. отличались от других тюрков Средней Азии тем, что больше смешались с местным ираноязычным населением — кочевым и оседлым. Они поглотили остатки саков и аланов, вобрали часть согдийцев и хорезмийцев. Этот дотюркский пласт, или, по этнографической терминологии, субстрат (подслой) оказал сильнейшее воздействие на туркмен. В их внешнем облике почти исчезли монголоидные черты, присущие древним тюркам. Иначе говоря, туркмены антропологически, то есть по расе, стали европеоидами. Культура туркмен обогатилась достижениями местных оседлых народов: земледелие, строительство постоянных жилищ были новым делом для кочевников-скотоводов. Ряд туркменских племен перешел к полной или частичной оседлости (полуоседлости). В туркменский язык вошло много иранских слов, главным образом из лексики, связанной с оседлой земледельческой культурой. Оказали свое влияние и соседние ираноязычные народы — персы и таджики.
Можно привести несколько характерных заимствований, взятых туркменами из широкого круга иранских языков. Все эти слова — а их перечень легко расширить — оказались потом в языке турок. Поэтому лучше привести их в современном турецком звучании. Среди строительных терминов это — дувар (стена), тахта (доска), баджа (печная труба), пенджере (окно), мердивен (лестница), кёшк (летний дворец), сарай (зимний дворец). В земледельческой терминологии это — ренчпер (пахарь), харман (молотьба), бостан (огород), бахче (сад), а также названия многих культурных растений: от риса и хлопка до персиков и гранатов. С земледелием связаны и такие заимствования, как эриште (лапша), речель (варенье), хошаф (компот).
Сильнее, чем у других тюрков Средней Азии, распространился у туркмен и ислам, который уже сравнительно давно — со времени арабского завоевания — исповедовали местные оседлые жители. Под влиянием ислама в туркменский язык проникли и арабские слова.
В этнониме "тюркмен" явно проглядывает старое слово "тюрк". Однако происхождение названия туркменского народа вызывает у историков много споров. Его пытались объяснить еще средневековые ученые — Бируни, Махмуд Кашгари, Рашид ад-Дин. Они выдвинули несколько остроумных, но сомнительных версий. По одной из них, название "тюркмен" образовано из прежнего этнонима "тюрк” и местоимения "мен" (я), т.е. означает "тюрк я". Но почему вдруг понадобилось туркменам отстаивать свое тюркское происхождение? В этом ни они сами, ни их соседи никогда не сомневались. Согласно другой точке зрения, в имени "тюркмен" соединились слова "тюрк" и ”иман" (по-арабски {35} "вера", "религия”), вместе это означало "верующий тюрк", "тюрк-мусульманин". Согласно третьей гипотезе, оно произошло от сложения слов "тюрк" и "маненд" (иранское прилагательное, значащее "похожий", "подобный"). Наконец, еще одна версия выводит происхождение названия "тюркмен” из арабского слова "тарджуман” — драгоман, переводчик, толкователь. По ней, туркмен — толкователь ислама, т.е. тюрк, обращенный в ислам и распространяющий его дальше, среди остальных тюрков. Все эти построения явно надуманы. И лишь одно в них не вызывает сомнения — отправная точка. Действительно, все версии исходят от имени "тюрк", и, вероятно, именно здесь кроется истина.
Окончание "-мен" или "-ман" характерно для некоторых тюркских имен существительных, например, в турецком: ойретмен (учитель) , данышман (советник). Причем иногда это окончание придает слову несколько иной оттенок значения по сравнению с корнем: ата (отец) — атаман (предводитель), гёк (голубой) — гёкмен (голубоглазый), гёль (озеро) — гёльмен (водоем). То же произошло и с корнем "тюрк" — он принял окончание "мен". Такое чисто морфологическое развитие этнонимов обычно отражает существенные этнические перемены: выделение нового народа. Новообразующийся этнос как бы стремится, с одной стороны, иметь обновленное название, а с другой — подчеркнуть связь со своими предками.
Этноним "тюркмен" существовал и до массового распространения ислама в Средней Азии: он встречается в согдийских и китайских источниках еще в начале VIII в. Видимо, обособление туркмен от других тюрков шло давно. Откочевавшие на юг огузы лишь ускорили этногенез туркмен.
К концу XI в. туркменские и огузские племена вплотную приблизились к Малой Азии. Они словно заняли исходные позиции, чтобы под предводительством вождей из рода Сельджуков пуститься в дальнейший путь на запад, в ту страну, которая позже получит название Турция. Но это были уже кочевники (вернее, полукочевники: часть их освоила оседлое земледелие), очень сильно отличавшиеся от древних тюрков и расовым типом, и языком, и культурой. В своем долгом и длинном пути от Алтая до границ Анатолии они вобрали так много нетюркских элементов, что в этническом отношении изменились неузнаваемо. А дальнейшая история тех из них, что переселились на территорию современной Турции, связана уже не со Средней Азией, тем более не с Центральной Азией, где располагался ареал зарождения их тюркских предков, а с Анатолией и Балканами. {36}
Глава 3
Первоначальное проникновение тюрков в Малую Азию и на Балканы
Фильтрация тюркских элементов на территорию современной Турции происходила задолго до XI в. Об этом свидетельствуют письменные источники — римские, византийские, сирийские, арабские, армянские и другие хроники. Тюрки попадали в Малую Азию многими путями: не только с востока, через Иран и Кавказ, но и с запада, через Балканы, а также с севера, через Черное море.
Уже в III—IV вв. н.э. тюркские племена, будучи многочисленными и постоянными соседями народов Малой Азии, Кавказа и северо-восточных областей Балканского полуострова, просачивались на эти территории все более активно. Дербентская стена была построена именно для защиты от набегов этих первых тюркских переселенцев из Центральной Азии. В IV—V вв., во время Великого переселения народов, толчком для которого послужили перемещения из Азии в Европу огромных масс кочевых племен гуннского союза, первые тюрки появились в Анатолии и Фракии. Византийские хронисты Филосторгий, Созомен, Олимпиодор пишут о вторжениях гуннов во Фракию и Анатолию в 395, 404, 415 гг. Когда император Феодосий Великий нанес гуннам поражение, много их попало в рабство, а часть была расселена в разных местах Восточной Римской империи.
После кратковременного упадка гунны снова усилились и в первой половине V в. обосновались на Среднедунайской равнине. Во главе гуннов стал Аттила (434—453), при нем гуннская племенная федерация достигла наивысшего могущества. Гунны неоднократно вторгались в Восточную Римскую империю — в 443, 447—448 гг. После смерти Аттилы в 453 г. федерация распалась (некоторые историки предполагают, что он был убит в Византии). Основная масса гуннов откочевала в Северное Причерноморье, однако некоторая часть перешла в пределы Византии и разделилась на отдельные племена. Византийский историк Феофан пишет об участии гуннов в войнах на стороне Византии против Ирана, о гуннах, живших во Фракии и на Босфоре. Логично предположить, что в это время какое-то число гуннов осело во Фракии и Малой Азии, смешалось с местным населением. Вероятно, с тех пор этноним гуннов — хун — сохранился в балканской и византийской антропонимии (венгерская фамилия Хуньяди, имя византийского летописца Никита Хониат и др.).
С конца V в. место гуннов занимают тюркские племена булгар, сувар, аваров и хазар, входившие в прежнюю гуннскую федерацию. Так, в Приазовье сложился союз племен вo главе с булгарами, распространивший свою власть и на Северное Причерноморье. Начиная с {37} 482 г. византийские хроники часто упоминают о булгарах. В V—VI вв. булгарские племена находились в активной связи с Византией: выступали ее союзниками, воевали в рядах ее войск, селились во Фракии. В 530 г. часть булгар была поселена Византией в Анатолии (районы рек Чорох и Верхний Евфрат). В 680 г. хан Аспарух, возглавивший переселение части булгар на Балканы, объявил себя главой первого Болгарского царства и заставил Византию признать его независимость (681 г.).
В VI в. многие события в Малой Азии и на Кавказе связаны с именем сувар (другие варианты этого имени — субар, сибир, савир). Махмуд Кашгари отмечал, что сувары, как и булгары, говорили по-тюркски и были расселены до "стран Рус и Рум", то есть до Руси и Византии. Хотя эти сведения и более поздние, в них важен факт принадлежности сувар к тюркской языковой общности. Византийский историк Феофилакт Симокатта причисляет сувар к гуннским племенам, жившим на Северном Кавказе.
После разгрома сувар аварами их основная масса переселилась в Кавказскую Албанию (современный Азербайджан). По сообщению Менандра, царь Ирана Хосров I Ануширван перебил большую часть этих переселенцев, а оставшихся 10 000 человек поселил между Араксом и Курой.
В 50–60-х годах VI в. на Среднедунайской равнине образовался Аварский каганат. Хронисты Византии упоминают об аварах с 552 г. Иоанн Малала сообщает об их появлении в Константинополе в 557—558 гг. В период правления хана Баяна авары совершают частые нападения на Византию (которая откупается от них выплатой дани), осаждают Константинополь в 619—620 гг. и, вместе со славянами, в 626 г.
Византия привлекала авар и на свою сторону в качестве союзников. В 565 г. в Константинополь прибыло аварское посольство. В 577 г. император Юстин II поселил в Восточной Анатолии аварских воинов для защиты границы от персов… К концу VIII в. Аварский каганат распался. Имя аваров (абар) сохранилось лишь в истории да в балканской антропонимии (например, сербская княжеская фамилия Обреновичи).
О существовании в Константинополе большой колонии тюрков, видимо, авар, булгар и сувар, говорит такой факт: когда между Византией и Тюркским каганатом происходили обмены посольствами (вторая половина VI в.), посол "второго Рима" взял с собой 106 тюрков, жителей этого города.
В VII в. в Малую Азию проникали и хазары. В 626 г. византийцы заключили с хазарами союз против арабов. В VIII в. византийско-хазарские связи расширились. Восточно-римские императоры вступали в браки с хазарскими принцессами: Юстин II был женат на дочери кагана, получившей при крещении имя Феодора; женой Константина V {38} (/41 745) также была дочь кагана, в христианстве Ирина. Принцесс сопровождали большие свиты и охрана из хазар. Сын Ирины, император Лев IV, был прозван Хазаром. Многие хазары в Константинополе приняли христианство, но потом "ударились в ересь” и были сосланы в анатолийские провинции. В IX в. императоры завели при дворе хазарскую гвардию (об этом пишет Константин VII Порфирогенет (Багрянородный) . Некоторые хазары занимали в империи высокие должности, как, например, Варданиос Туркос, хазар из Крыма, произведенный в чин стратега Анатолии.
О проникновении тюрков в Заказказье и Малую Азию есть сведения в "Истории Армении" Мовсеса Хоренаци, автора V в. Он пишет не только о гуннах, но и о булгарах, хазарах и басилах. Булгары, по его словам, расселились в Басиане (древняя Фасиана), который стал называться Ванандом по имени их вождя. В армянской "Географии" VII в. говорится, что в Вананде главный город — Карс. Ее автор Анания Ширакаци также сообщает о хазарах и басилах (басилы, или берсилы — родственное хазарам тюркское племя). Другой армянский автор — Асохик Степаннос Таронеци сообщает о контактах византийцев с хазарами на рубеже VII—VIII вв., о том, как с помощью хазарского войска Юстин II вернулся в "царственный град Константинополь”, как в его правление хазары покорили Армению, Грузию и Кавказскую Албанию. С этим перекликается свидетельство грузинского летописца XI в. Леонтия Мровели о том, что после хазарского нашествия "в Картлии говорили на шести языках: армянском, грузинском, хазарском, ассирийском, еврейском и греческом".
В "Истории Армении" говорится не только о набегах тюркских племен и войнах с ними, но и о мирных связях между армянами и тюрками, о браках между ними. Так, Арцехианы, знатный армянский клан, вступил в свойство с "одним из мужественных басилов, переселившихся в Армению". Армянская "География" подробно рассказывает о поселениях булгар и других тюрков. Там сообщается о таком примечательном факте: правителем западных областей Армении был назначен "муж с грубыми чертами лица, плосконосый Торк". Эпитет "плосконосый" напоминает описание армянскими авторами наружности первых татар, вторгшихся в Армению, т.е. Торк имел монголоидные черты.
Таковы исторические факты, свидетельствующие о проникновении тюркских этнических элементов в Малую Азию и на Балканы в IV—VII в. Однако это первоначальное перемещение тюрков на указанные территории носило скорее эпизодический характер и не оставило заметных следов в этнической истории. Оно было и количественно весьма незначительным. Тюркские переселенцы поглощались местными этносами, ассимилировались ими. {39}
VIII—X века характеризуются уже более массированным переселением тюрков в Анатолию, причем преимущественно из Средней Азии, Ирана, Афганистана. Халифы из династии Аббасидов, пришедшие к власти в 750 г., стали привлекать для защиты границ Арабского халифата, а также для расширения его территории и набегов на "неверных", исламизированные среднеазиатские тюркские племена. В Юго-Восточную Анатолию было переселено много тюрков из Ферганы, Балха, Хорезма, Самарканда и Герата. Они составили в Малой Азии основную массу отрядов "гази" — "борцов за распространение ислама". Их поселения были сосредоточены в районах Тарсуса, Аданы, Мараша, Малатьи, Ахлата, Манцнкерта, Эрзурума. При халифе Мутасиме (833—841), который, как сообщает арабский автор X в. Масуди, первым взял к себе на службу тюркских наемников даже в Багдад, армия тюрков сделалась основной военной силой в анатолийских пограничных провинциях халифата. Эмиры здесь выбирались из вождей тюркских племен. Афшин, Итак, Менподжур, Буга — имена наиболее известных эмиров-тюрков. О многих тюркских военачальниках и их отрядах в Анатолии при Мутасиме и позже, в IX—X вв., рассказывается в турецком эпосе о Сейиде Баттал-гази. Византийские хронисты Иосиф Генесий, Иоанн Скилица также упоминают о тюркских наемниках халифата, расселенных вдоль восточных границ Византии.
При халифе Мутаваккиле (847—861) пограничные провинции Анатолии фактически перешли во власть тюркских племенных вождей. Вожди выбирали военачальников и сообщали о своем выборе халифу. Имена военачальников явно тюркского происхождения: ат-Тюрки, Амачур, Билькачур, Язмаз, Язман, ибн-Тоган, ибн-Бурду, Хакан, ибн-Кайы. Иногда эти военачальники становились независимыми местными князьками. Так, в 883 г. эмир Египта Ахмад ибн-Тулун, сам сын невольника-тюрка, потерпел неудачу при осаде Тарсуса, где засел его военачальник Язман.
В X в. в Анатолию переселялись и тюркские племена, искавшие там убежища от своих противников. Арабский историк Масуди сообщает, что четыре тюркских племени — печенеги, баджгарды, нукарда и баджна — после ожесточенных сражений с огузами, кимаками и карлуками ушли из Приаралья и оказались в Малой Азии. В 932—933 гг. они вторглись в пределы Византии.
Видимо, на основании всех этих исторических данных академик В.А. Гордлевский датировал первоначальное проникновение среднеазиатских тюрков в Малую Азию VIII—X вв. Он считал, что в это время там появились племена халадж, карлук, канглы, кыпчак. Он пишет, что переброшенные из Хорасана тюрки были поселены на большом пространстве к востоку от Тарсуса и Эрзурума, в юго-восточной части {40} Анатолии. Так подготовлено было, заключает он, завоевание Малой Азии Сельджукидами.
Накануне сельджукского вторжения в Анатолию и одновременно с ним тюрки проникали сюда и с северо-запада, с Балкан. Сначала это были печенеги. Махмуд Кашгари неоднократно подчеркивает: "Беченег — самое близкое к Руму племя". Он пишет также, что печенеги живут и в Византии. За печенегами появились узы, т.е. огузы, или торки русских летописей; арабы называли их гузами. Они переселились на Балканы после поражения, нанесенного кыпчаками. Основная масса узов переправилась через Дунай и оказалась в пределах Византии. За узами последовали куманы, т.е. кыпчаки-половцы. Эти волны тюркских переселенцев следовали одна за другой почти без перерыва: печенеги — во второй половине IX—XI в., узы — в XI в., куманы — в XI — второй половине XII в.
Часть этих племен, принявших христианство или еще исповедовавших шаманизм, Византия селила в своих анатолийских пограничных провинциях. Такое их расселение стало наиболее интенсивным в XI в., когда с востока нависла угроза сельджукского нашествия. Выполняя обязанности акритов (воинов-пограничников), византийские тюрки защищали страну от набегов тюрков-сельджуков. Много тюркских наемников было и в византийском войске. Об этом сообщают хронисты Никифор Вриенний, Иоанн Зонара.
Балканские тюрки широко внедрились в византийское общество, почти во всех его сферах можно найти тюркские элементы. Особенно много сведений об этом содержится в сочинении Анны Комниной "Алексиада", в которой описаны события середины XI — начала XII вв. Анна Комнина, дочь византийского императора Алексея I Комнина (1081—1118) писала не на разговорном, а на древнем греческом языке, часто придавая старым словам новые значения. Так, скифами она называет, на античный манер, кочевников-тюрков — печенегов, узов, куманов. Но иногда употребляет и их племенные этнонимы.
По ее сообщениям, в Византии оседали целые племена номадов. Например, об одном печенежском племени она пишет: "Переправившись через Дунай, они стали грабить соседние земли и захватили несколько городов; в дальнейшем, немного утихомирившись, они стали возделывать землю, сеять просо и пшеницу". Здесь интересен зафиксированный факт перехода целого племени на оседлый образ жизни.
Страницы "Алексиады" буквально пестрят упоминаниями о тюрках. Узы служили лучниками в византийском войске. Многие из них стали выдающимися военачальниками: полководец Алексея Комнина носил имя "Уза", так как его имя происходило от названия племени; другой полководец, Аргир Караца (Караджа), тоже был уз; третий — Монастра был "полуварвар и знал тюркский язык", т.е. имел смешанное {41} греко-тюркское происхождение. Из печенегов император составил особый отряд своего войска. Упомянут "скиф" Татран, который перешел к византийцам (в "Слове о полку Игореве" фигурируют татраны — тюрки), "раб-скиф" по имени Димитрий, "крылатый скиф-скороход для сообщения важных вестей" и т.д. и т.п. Во время сражения византийцев с крестоносцами в их войске было много "скифов"; во время другого сражения, — пишет Анна Комнина, — "скифы, а их было много в ромейском войске, ринулись, как это принято у варваров, за добычей".
Данные антропологии и лингвистики свидетельствуют, что тюркский этнический субстрат проник на Балканы с северо-востока, из-за Дуная, до появления в Малой Азии тюрков-сельджуков, тем более — турок-османцев. Видимо, этот элемент включили в себя позже болгарские турки: они отличаются антропологическим типом от турок Турции (у них прослеживается больший налет монголоидности), а также языком (близок гагаузскому). Кроме того, данные диалектологии турецкого языка дают основание рассматривать северо-западную часть Малой Азии как область, где в формировании турецкого народа большую роль сыграли тюркские племена с Балкан. Северо-западные турецкие говоры отличаются от центрально- и восточноанатолийских общими особенностями, сближающими их с гагаузским языком.
Анализ огузского языкового пласта и сопоставление его частей в туркменском, азербайджанском, гагаузском и турецком языках более полно выявляет участие огузского этнического компонента в этногенезе туркмен, азербайджанцев, гагаузов, турок. Прежде всего выясняется, что огузский языковый пласт больше сохранился у двух последних народов, а у первых двух он подвергся сильным изменениям под воздействием кыпчакских языков. Иными словами, среди тюрков, принявших участие в тюркизации Анатолии, превалировал огузский компонент, который проникал сюда не только с востока, со стороны Кавказа и Ирана, но и с запада, с Балкан.
Подводя итоги, можно констатировать, что проникновение тюркских элементов на территорию современной Турции началось задолго до сельджукского завоевания. Эти тюрки (иногда целые племена), расселившись среди коренных обитателей страны, в определенной степени подготовили начало тюркизации Анатолии и Восточной Фракии.
В свете такого вывода интересен следующий исторический факт. В конце XI в. в византийских хрониках впервые упоминаются туркмены, появившиеся в Малой Азии (Анна Комнина называет их туркоманами). После завоевания Малой Азии Сельджукидами основную массу тюркских переселенцев составили туркмены, а также восточные огузы, еще не слившиеся с ними. С этого времени этноним "тюркмен" надолго становится обозначением тюркских племен Анатолии во многих исторических источниках. Так, в хронике сельджукидского летописца {42} Ибн-Биби, охватывающей период с 1188 по 1282 г., в отношении этих племен употребляется слово "туркмены"; Гильом де Рубрук (середина XIII в.) также упоминает о туркменах; Марко Поло (конец XIII в.) не только пишет о туркменах, но и Турцию называет Туркменией; Ибн-Баттута (30-е годы XIV в.) описывает Анатолию как страну туркмен; Тимур в письмах к османскому султану Баязиду I Йылдырыму (конец XIV — начало XV в.) называет османских турок, видимо, по старой традиции, туркменами; европейские путешественники первой половины XV в. де ля Брокьер и Тафур именуют Киликию (юго-запад Анатолии) Туркменией. В позднейшее же время народ, возникший в итоге тюркизации коренного населения Малой Азии, стал называться турками (тюрк), а не туркменами, т.е. получил общее самоназвание всех переселившихся сюда тюрков. Самоназвание "тюрк" охватывало, в частности, и узов (огузов, гузов), ведь русские летописи называли их торками. Стало быть, это опять-таки свидетельствует о том, что в тюркизации Анатолии и Восточной Фракии участвовали не только туркмены и огузы, но и другие тюрки, проникшие сюда с востока еще до туркмен и огузов (частично и вместе с ними), а также с Балкан. {43}
ТУРЦИЯ В СРЕДНИЕ ВЕКА
Глава 4
Начальный этап тюркской колонизации Анатолии
Первые вторжения огузо-туркменских племен.
Слово "Турция" впервые было употреблено автором одной хроники крестоносцев в 1190 г. в применении к землям, захваченным тюркскими племенами в Малой Азии. Еще раньше, в некоторых армянских, грузинских и византийских исторических сочинениях начала XII в., появляются упоминания о "турках" — новых противниках Византии, утверждавших свою власть в малоазийских владениях империи. И хотя по традиции их чаще именовали "персами”, или "варварами", несомненно, что и на Кавказе и в Константинополе уже достаточно хорошо представляли себе тех, кто олицетворял грозную опасность, надвигавшуюся с востока.
В XI в. часть мощной племенной конфедераций огузов во главе с предводителями из рода Сельджуков двинулась из Средней Азии на юг. За короткий срок в Передней Азии было создано огромное государство "Великих Сельджукидов", включавшее весь Иран, Месопотамию и часть Закавказья.
Согласно армянским источникам, впервые тюркские отряды появились на армяно-византийской границе в 1016 г. Автор одной из хроник XII в., оправдывая отступление армянского ополчения, писал: "До этого [армяне ] никогда не видели тюркской конницы. Когда же встретились, поразились их облику. То были лучники с распущенными, как у женщин, волосами, армянское же войско не умело защищаться {44} от стрел [конных лучников ]". В последующие годы зафиксированы еще некоторые такие же набеги, но сведений об их участниках мало. Лишь с 30-х годов XI в. можно более уверенно говорить о нападениях, руководимых сельджукскими военачальниками. Угроза новых нашествий вынудила армянских правителей принять вассальную зависимость от Византии, но расчеты на помощь константинопольских императоров не оправдались. Ослабленная внутренними распрями, испытывавшая растущее давление своих противников в Европе, Византия не могла ослабить напора тюркских кочевников.
С середины XI в. началось широкое наступление огузо-туркменских племен на Малую Азию. Непрерывные нападения на армянские земли имели крайне тяжелые последствия. Очевидец событий, армянский хронист Аристакэс Ластивертц горько оплакивал судьбу своей родины: "Обезлюдевшая страна в руинах, города разрушены, поля заросли терновником и являют проходящим страшное зрелище… Ныне же селения в развалинах, они опустели и обезлюдели, и жителям некуда приткнуться". Вслед за богатыми армянскими городами набегам стали подвергаться и собственно византийские владения. Нападающие все чаще проникали в Малую Азию не только с северо-востока, но и с юга — вдоль речных долин Тигра и Евфрата и через горные перевалы Северной Сирии. Сфера их действий постепенно расширялась, захватывая районы Центральной и даже Западной Анатолии.
Из рассказов византийских и армянских современников явствует, что поначалу организаторы и участники набегов стремились захватить как можно больше добычи и не делали попыток закрепиться на византийских землях. Поэтому правители империи полагали, что существовавшая на восточных рубежах пограничная система, основу которой составляли поселения воинов-акритов и крепости с гарнизонами наемников, сможет, как и раньше, достаточно эффективно противостоять подобным нашествиям. Однако обычная тактика акритов, позволявшая останавливать нападавших на обратном пути и отбивать у них награбленную добычу, не могла сдержать усиливавшегося наплыва кочевников. К тому же среди акритов было немало тюрков, перешедших на византийскую службу. С 60-х годов нападающие уже не ограничивались набегами, но стали захватывать отдельные районы Восточной Анатолии, превращая их в опорные пункты для дальнейших атак. В этих условиях византийский император Роман IV Диоген попытался обеспечить безопасность и целостность своих владений с помощью крупной военной экспедиции против сельджукского султана.
Тщательно спланированная операция позволила Роману выйти на поле боя у стен крепости Манцикерт (севернее озера Ван) с огромным войском, включавшим разноплеменных наемников (франков, армян, алан, русов, печенегов). Армия сельджукского султана Алп Арслана {45} оказалась не столь многочисленной, да и сам султан, как будто, не был готов бросить решительный вызов византийцам: к Роману отправилось посольство с предложением о мире, но император не принял его.
Сражение произошло 19 августа 1071 г. Оно окончилось катастрофой для византийцев, в панике бежавших с поля боя. Одна из причин поражения — измена тюркских наемников, находившихся на левом и правом флангах войска василевса. Увидев против себя огузо-туркменских воинов и, видимо, услышав их тюркские боевые кличи (ураны), они поняли, что противник близкородствен по языку, и перешли на сторону сельджуков вместе со своими военачальниками. А еще одна часть византийской армии под командой протостратора (конюшего) Михаила Тарханиота (Тархан — имя тюркского происхождения) вообще отказалась сражаться на стороне византийцев. Сам Роман попал в плен и вынужден был подписать договор, по которому уступал победителям несколько крепостей, в том числе Манцикерт, Эдессу (Урфу), Антиохию (Антакью) и обещал уплачивать дань. Со своей стороны Алп Арслан гарантировал неприкосновенность восточных границ империи. Мирный трактат не был признан в Константинополе. К тому же в развязавшейся гражданской войне Роман Диоген вскоре погиб. Отныне ничего не сдерживало тюркских кочевников, которые широким потоком устремились вглубь Анатолии.
Малая Азия в конце XI в. (От Манцикерта до первого крестового похода).
За короткий срок, примерно в четверть века, огузо-туркменские племена утвердились на значительной части Анатолии, дойдя до побережья Мраморного и Эгейского морей и стен Скутари (Ускюдара, азиатской части соврем. Стамбула). Столь быстрое продвижение на запад можно объяснить рядом причин, из которых особо следует остановиться на двух. Во-первых, многочисленные набеги сначала арабов, а затем тюркских отрядов привели к тому, что обширные территории Восточной и Центральной Анатолии заметно обезлюдели. Многие города и селенья были разорены или вовсе снесены с лица земли, их жители либо уведены в плен, либо вынуждены были бежать в другие районы империи. Поэтому завоеватели не испытали серьезного сопротивления со стороны местного населения. Анонимный грузинский автор XII в. прямо отмечает, что после битвы при Манцикерте "покинули греки страны свои и города, коими владели на Востоке, и ушли. Их [города] захватили турки и поселились в них". Не следует забывать также, что среди оставшихся довольно велик был удельный вес христиан-еретиков — павликиан, богомилов, близких к ним тондракитов, которые связывали с приходом тюркских завоевателей надежды на прекращение религиозных гонений. {46}
Поделиться книгой: