Невольница мира. Сборник стихов

* * *

Жасминовым дождём упал рассвет. Светлеет утро, тает цепь оград. Ликует жизнь, как будто смерти нет И бел приствольный круг, и зелен сад. А мне туда — за темно-синий лес. Там буду ждать, как первая живая. Медлительно качнётся свод небес И засияет мир преображая. Стволы сойдутся, высохнет роса, Уймётся ветер, стихнет непривычно. Между мирами вспыхнет полоса И упадёт тропинкою обычной.

* * *

То ли ещё в закоулках отыщется Этих пространств, позабытых и брошенных. За равнодушие с каждого взыщется! Думали спрятаться в дебрях всполошенных? Думали спрятаться? Спятили, спятили! Плавится горечь в траве чернобыльника… Кто притаился простым наблюдателем — Вовсе не лучше вора и насильника! Родина таяла, Родина плакала. Вожжи дрожали у странного кучера… Сгинем, сгорим, пропадём одинаково — Живы пока, только волею случая.

* * *

Русская провинция. Дымки За плетнями стелятся легки… Жизнь течёт размеренно и странно — Временная скука — постоянна. Под окном шиповника цветы С водосбором перешли на «ты» И теперь толкуют до утра, Чья скорее кончится пора… Суетится загулявший люд Тёмный хмель возводит в абсолют. Падает монетка на орла — Льётся самогоночка, бела, Чтобы незаметно и легко Улетали души под хмельком.

VACCINIUM MYRTILLUS[2]

Солнце в гору — июль в Валдае. Нет, не белая, а золотая На озёрах кайма по краю. Походи меж корней и кочек, Где у ног сухостой стрекочет — Сплошь черника — бери, где хочешь! Опрокинься Перуну в ноги В чаще-скопище вдоль дороги, У затворища на пороге. Вот корзина полна черникой. Не аукай, беду не кликай, Оставайся в тенётах мига. Но vaccinium соком страсти Скоро пальцы твои окрасит — Ты во власти её, во власти… Где-то храмов маячит отсвет, Дикой птицы назойлив посвист, Жгучий зной всё живое косит. Сон, любитель губить невинных, Заблудившихся в чащах синих, Так и манит к своим овинам. Не подумай, что сказка это: Вот, косынка на сук одета, Солнцем выжженная — бесцветна… Пусть черника тебя умоет Голубою прохладной кровью, Пусть зовёт… Но идти не стоит!

* * *

И плавает, и плавится светило, Зловещий жар отходит от домов… Гарь утекает по подземным жилам — Такое уж стечение дымов. Мой странный, мой причудливый, мой Бог, Не вспомнишь обо мне — беда ли, право? Пылает Альбион, горит восток, Мелеют реки, высохли дубравы… По письменам пожаров и дымов Прочту твою вселенскую тревогу, И гнев в огне пылающих домов… Ты справедлив, как подобает Богу!

ВОЗДВИЖЕНЬЕ

Зияет даль. В гнездо забилась выпь. Свились и растворились в норах змеи. Покрыла пруд листвы и хвои сыпь И даже небо заглянуть не смеет В просветы монастырских тёмных вод, Где звёзд недавних тлеет отраженье. Легчайший иней ткань свою плетёт Из мимо пролетающих мгновений… Сентябрь. Воздвиженье. Крестом Восходит крестное знаменье. Прозрачен лес, и над скитом Плывёт молитвенное пенье.

* * *

А вечер был велик, как этот мир, Лишь для него навеки сотворённый. И падала листва, и длился пир Лесных созвучий в рощах потрясённых. И разделив ушедших и живых, Ложилась тень, подвижная, как время. Два голубя — те два сторожевых, И две сосны — старейшие из древних На страже встали у ночных ворот: Входите, не забывшие пароля! Луна полупоклоном позовет, А остальное не по нашей воле.

* * *

Снова находкой — потерею, Символом древней поры, Русских святилищ мистерия — Боровский храм у Протвы. Всё берегами исхожено, Смерена вод глубина… Боровск — любовь невозможная, Веры моей глубина. Венчаны липы молитвами У монастырской стены. Я замираю под липами Невероятной весны. Светит последними льдинками Тёмное око воды, Мысли уходят тропинками В Божьего рая сады.

* * *

Корявые пути букашек, Жуков сокрытые ходы, Штрихи стрекоз и взлёты пташек, Твои короткие следы… Витки корней, песок и камни, Не просто камни — валуны, Давно сосчитаны не нами. А небесами учтены Ещё концом не пахнет света: Цветёт сирень, ребёнок спит… За каждою строкой поэта Знак бесконечности стоит.

* * *

Мухи спят летаргическим сном, И чернушки в глубоком засоле… Время спаивать клён под окном Самодельным шипучим вином И соседей позвать на застолье. Грядки убраны, стынет ботва, Местный бражник не брит, но доволен. У продмага гуляет братва, Что им взгляды и дура-молва — Жизнь едина и всякий в ней волен! Не мусолить же горечи ком, Не косить под дремучего лоха — Лучше кильку запить коньяком, И бесцельно бродить под хмельком, Вспоминая Рубцова и Блока.

* * *

Легка прозрачная стена Стволов березовых стеклянных. Едва видна озёр туманных Загадочная белизна. Внезапный дождь слетит к утру, Заморосит. Забуду имя Своё, и тех, кого звала своими В беспамятстве не соберу… В былое не найду следа, Да и искать уже не стану, Навек пленённая дурманом — Язычеством твоим, Валдай.

V. ГОД ВРЕМЕНИ

ЯНВАРЬ

Январь, гитара, запах ёлки… О, мой чужой, о, мой Великий! Белёса прядь несносной челки Твоей, мой тонкосветлоликий. Аккордов стоны и восторги, В глазах мерцающие блики, Чужой печали привкус долгий, Чужих превратностей улики Слетают с губ… Ты всё измерил Своей невыносимой болью, И нет того, кто бы ни верил, Что воздух полнится любовью. Зал захлебнулся тишиной. Я плакала, ранимый мой.

ФЕВРАЛЬ

(Случайная простуда)

Виденья беспорядочны. А сны Загадочны, нелепы и спонтанны… Февраль тайком глядит в окно весны И видит побережье океана, И слышит шум прибоя вдалеке Из глубины сквозящего пространства… Закрой прохладной простынёй зимы Меня февраль, не выводя из транса. Мне слишком жарко, охлади, уйми Лукавую злодейку огневицу… Огни пылают, плавают огни И к северу летят шальные птицы.

МАРТ

Весна во вторник — это послезавтра. Но и сегодня шаток небосвод И мается в реке подвижный лёд. Ложится марта козырная карта. Сосновый берег снова мой приют. Мелькает белка — маленькая сводня: Взлетит к вершинам весточкой Господней И возведёт движенье в абсолют. Мой долгожданный, я дышу тобою. Вставляя пазлы памяти в пейзаж, Невероятный завершу коллаж, Пренебрегая марта ворожбою.

АПРЕЛЬ

Подари мне любовь — не беги, не прощайся, Апрель. Пусть уйдут берега, принимая твоё половодье. Я уже пригубила тобой приготовленный хмель, Чтоб сгореть вопреки всей капризной твоей непогоде. О зачем, мой апрель, я тебя обняла невзначай? Запылала ладонь и останется след от ожога… Ты внезапно и нежно дыханьем коснулся плеча, Может быть потому, что любви я просила у Бога. Будто снова и снова к тебе прикасаюсь рукой — Пусть огонь и прохлада сливаются в сладкую муку. Хороня от лукавых… ранимой души непокой, Берегу и лелею тобой опалённую руку.

МАЙ

Вот и май! Не каяться, не плакать И не задыхаться от обид… Грозовой волной смывает слякоть, Утро безмятежное летит. Принимаю, как письмо от Бога, Твой непредсказуемый полёт, Майская валдайская дорога, К роднику внезапный поворот. Память, отболевшая печалью, Оживёт по зову моему — В Иверской обители Валдая, Помолясь, причастие приму.

ИЮНЬ

Летит, летит июньская зима — Кругом переполох и заваруха… Неразличимы ближние дома В квартале, задохнувшимся от пуха. А пух парит и ластится и льнёт, Не дожидаясь жеста или зова, Плывёт и стелется, пока полёт Закончится и обернётся словом. Гори, нюнь, как факел на ветру! Твой тополиный дым, твой белый парус Скользит себе, туманен и упруг, И бледен, как подкравшаяся старость.

ИЮЛЬ

Распахнуты настежь небесные ставни: Рассвет полыхнул и осыпался пеплом, Повеяло жаром небесной пекарни, Вспотели фасады и окна ослепли… А Белое озеро плавится белым, И светится платиной белое платье, И счастье по-прежнему кажется целым, Хотя половина сгорела в объятьях. Напрасно любовь, неприкаянной чайкой, Отчаянно бьётся в тенетах июля… Все так быстротечно, светло и случайно, А жизнь, как навылет летящая пуля.

АВГУСТ

Униженный август. Дорога исхлёстана жаром. В тоске по осенним ознобам, дождям и прохладе, Земля превращается в пыль — раскалённую кару, Когда даже воздух с неровным дыханьем в разладе. Притихли леса. А вверху беспощадно и рьяно Небесная плеть огневицей безжалостно реет… Уймись же погонщик и сгинь, пропади, окаянный! Что стало со временем? Даже подумать не смею. Стада поредели и змеи покинули норы, В полёте сгорают, на юг не успевшие птицы. Ты скажешь: «Пусть будет, что будет», и очи покорно Опустишь к земле… и она под тобой загорится!

СЕНТЯБРЬ

Ещё не осень. Стелется ковыль Пожухлый, никнет вдоль воды. Российской грусти ощутима быль, Но ветер заметёт её следы. Летит листва, её узорный путь — Замедлен, плавен, но зовёт земля. И, если бы окликнул кто-нибудь — Ушли бы без оглядки тополя. Скорей бы задохнуться сентябрём. С его дождливой, влажностью вдохнуть Всю пряную, всю видимую суть, Которую мы осенью зовём. Слова стареют. Замедляя ритм, Приходят строки золотым шитьём, И время строит новый алгоритм, Привычно нарекая сентябрём.

ОКТЯБРЬ

Блуждая, зябнут голые стволы. Антоновкой пропитан воздух комнат… В объёмах дома стены и столы Не просто вспоминают нас, а помнят. Дух октября так резок, так жесток, Как будто расставанье всем пророчит, И всё, что время пишет между строк, Произойдёт заведомо и точно. Не хватит ни молитв, ни ворожбы, Чтоб годы никого не разлучали И раз не уберечься от судьбы, Давай не будем потакать печали.

НОЯБРЬ

Ветра ли упрекать в своей печали, Тем паче, что с утра — ни ветерка? Прохладные ноябрьские дали — Мираж, не исчезающий пока. Когда увидишь мир в другом обличье, Возможно, проще отпустить печаль В пустые небеса. Под гомон птичий Разумней отстранённо помолчать. А ночью лунный свет зеленоватый Разгладит все неровности земли И раствориться вся печаль от взгляда, Которым невзначай одаришь ты, Сидящий у огня, обняв колени… Все горести, теперь — вчерашний день. Всё ярче лунный свет, острее тени, Но не боюсь порезаться о тень. Я подойду, и, вдруг, презрев запреты, Коснусь и обниму… И вздрогнет даль, Зажмурится луна, замрут планеты, В объятьях ноября умрёт печаль.

ДЕКАБРЬ

Усни декабрь, усталый и больной. Ты впал в беспамятство, немой и белый. Окутано белёсой пеленой, Измученное жизнью, божье тело. Но теплится далёкое виденье: Кавказ… и где-то девочка-любовь Из прошлого кричит о воскресенье, Бежит и плачет — и не слышно слов. Она кричит: «Очнешься в январе!» Я не зову к себе, ещё не время, Ты только знай — твоей свече гореть, Душе любить, ещё любить и верить.

СКВОЗЬ АПРЕЛЬ

Апрель. Подтаял лёд и сквозь него Мне видно время года моего: Декабрь больной и хрупкий, как стекло. Январь — судьбу снегами замело. Февраль, мятежный, как его метель. И Март, в слезах, обильных, как капель. Твои, Апрель, любовь и колдовство Сменяет Март и щурится светло. А жизнь зовёт в Июнь, его лесам Уже Июля снятся голоса. Горячий Август, ягодно — грибной, Спешит в Сентябрь резной и расписной. Октябрь откроет новые миры. Ноябрь изменит правила игры… И вновь придёт Декабрь желанных встреч, Все пожелавший в памяти сберечь.