| Setting him down at one of the streets on the outskirts of the town, which was also flooded, I returned to the market-place on the Stravelka, moored the boat, and sitting in it, gazed at the confluence of the two rivers, at the town, the steamboats, the sky, which was just like the gorgeous wing of some gigantic bird, all white feathery clouds. | Высадив его на одной из улиц слободы, тоже утопленной половодьем, я возвращаюсь Ярмаркой на Стрелку, зачаливаю лодку и, сидя в ней, гляжу на слияние двух рек, на город, пароходы, небо. Небо, точно пышное крыло огромной птицы, всё в белых перьях облаков. |
| The golden sun peeped through the blue gaps between the clouds, and with one glance at the earth transfigured everything thereon. | В синих пропастях между облаками является золотое солнце и одним взглядом на землю изменяет всё на ней. |
| Brisk, determined movement went on all around me: the swift current of the rivers lightly bore innumerable planks of wood; on these planks bearded peasants stood firmly, wielding long poles and shouting to one another, or to approaching steamers. | Всё вокруг движется бодро и надежно, быстрое течение реки легко несет несчетные звенья плотов; на плотах крепко стоят бородатые мужики, ворочают длинные весла и орут друг на друга, на встречный пароход. |
| A little steamer was pulling an empty barge against the stream. The river dragged at it, and_ shook it. It turned its nose round like a pike and panted, firmly setting its wheels against the water, which was rushing furiously to meet it. | Маленький пароход тащит против течения пустую баржу, река сносит, мотает его, он вертит носом, как щука, и пыхтит, упрямо упираясь колесами в воду, стремительно бегущую встречу ему. |
| On a barge with their legs hanging over the side sat four peasants, shoulder to shoulder. One of them wore a red shirt, and sang a song the words of which I could not hear, but I knew it. | На барже, свесив ноги за борт, сидят плечо в плечо четыре мужика - один в красной рубахе - и поют песню; слов не слышно, но я знаю ее. |
| I felt that here on the living river I knew all, was in touch with all, and could understand all; and the town which lay flooded behind me was an evil dream, an imagination of my master's, as difficult to understand as he was himself. | Мне кажется, что здесь, на живой реке, я всё знаю, мне всё близко и всё я могу понять. А город, затопленный сзади меня,- дурной сон, выдумка хозяина, такая же малопонятная, как сам он. |
| When I had satiated myself by gazing at all there was to see, I returned home, feeling that I was a grown man, capable of any kind of work. | Досыта насмотревшись на всё, я возвращаюсь домой, чувствую себя взрослым человеком, способным на всякую работу. |
| On the way I looked from the hill of the Kreml on to the Volga in the distance. From the hill, the earth appeared enormous, and promised all that one could possibly desire. | По дороге я смотрю с горы кремля на Волгу,-издали, с горы, земля кажется огромной и обещает дать всё, чего захочешь. |
| I had books at home. In the flat which Queen Margot had occupied there now lived a large family, - five young ladies, each one more beautiful than the others, and two schoolboys - and these people used to give me books. | Дома у меня есть книги; в квартире, где жила Королева Марго, теперь живет большое семейство: пять барышень, одна красивее другой, и двое гимназистов,- эти люди дают мне книги. |
| I read Turgenieff with avidity, amazed to find how intelligible, simple, and pellucid as autumn he was; how pure were his characters, and how - good everything was about which he succinctly dis coursed. | Я с жадностью читаю Тургенева и удивляюсь, как у него всё понятно, просто и по-осеннему прозрачно, как чисты его люди и как хорошо всё, о чем он кротко благовестит. |
| I read Pomyalovski's "Bourse" and was again amazed; it was so strangely like the life in the icon-painting workshop. I was so well acquainted with that desperate tedium which precipitated one into cruel pranks. | Читаю "Бурсу" Помяловского и тоже удивлен: это странно похоже на жизнь иконописной мастерской; мне так хорошо знакомо отчаяние скуки, перекипающее в жестокое озорство. |
| I enjoyed reading Russian books. I always felt that there was something about them familiar and melancholy, as if there were hidden in their pages the frozen sound of the Lenten bell, which pealed forth softly as soon as one opened a book. | Хорошо было читать русские книги, в них всегда чувствовалось нечто знакомое и печальное, как будто среди страниц скрыто замер великопостный звон,- едва откроешь книгу, он уже звучит тихонько. |
| "Dead Souls" I read reluctantly; | "Мертвые души" я прочитал неохотно; |
| "Letters from the House of the Dead," also. | "Записки из мертвого дома" - тоже; |
| "Dead Souls," | "Мертвые души", |
| "Dead Houses," | "Мертвый дом", |
| "Three Deaths," | "Смерть", "Три смерти", |
| "Living Relics"- these books with titles so much alike arrested my attention against my will, and aroused a lethargic repugnance for all such books. | "Живые мощи" - это однообразие названий книг невольно останавливало внимание, возбуждая смутную неприязнь к таким книгам. |
| "Signs of the Times," | "Знамение времени", |
| "Step by Step," "WOiat to Do," and | "Шаг за шагом", "Что делать?", |
| "Chronicles of the Village of Smourin," I did not care for, nor any other books of the same kind. | "Хроника села Смурина" - тоже не понравились мне, как и все книги этого порядка. |
| But I was delighted with Dickens and Walter Scott. I read these authors with the greatest enjoyment, the same books over and over again. | Но мне очень нравились Диккенс и Вальтер Скотт, этих авторов я читал с величайшим наслаждением, по два-три раза одну и ту же книгу. |
| The works of Walter Scott reminded me of a high mass on a great feast day in rich churches - somewhat long and tedious, but always solemn. Dickens still remains to me as the author to whom I respectfully bow; he was a man who had a wonderful apprehension of that most difficult of arts - love of human nature. | Книги В. Скотта напоминали праздничную обедню в богатой церкви,- немножко длинно и скучно, а всегда торжественно; Диккенс остался для меня писателем, пред которым я почтительно преклоняюсь,- этот человек изумительно постиг труднейшее искусство любви к людям. |
| In the evenings a large company of people used to gather on the roof: the brothers K. and their sisters, grown up; the snub-nosed schoolboy, Vyacheslav Semashko; and sometimes Miss Ptitzin, the daughter of an important official, appeared there, too. | По вечерам на крыльце дома собиралась большая компания: братья К., их сестры, подростки; курносый гимназист Вячеслав Семашко; иногда приходила барышня Птицына, дочь какого-то важного чиновника. |
| They talked of books and poetry. This was something which appealed to me, and which I could understand; I had read more than all of them together. | Говорили о книгах, о стихах,- это было близко, понятно и мне; я читал больше, чем все они. |
| But sometimes they talked about the high school, and com plained about the teachers. When I listened to these recitals, I felt that I had more liberty than my friends, and was amazed at their patience. And yet I envied them; they had opportunities of learning! | Но чаще они рассказывали друг другу о гимназии, жаловались на учителей; слушая эти рассказы, я чувствовал себя свободнее товарищей, очень удивлялся силе их терпения, но все-таки завидовал им - они учатся! |
| My comrades were older than I, but I felt that I was the elder. I was keener-witted, more experienced than they. This worried me somewhat; I wanted to feel more in touch with them. | Мои товарищи были старше меня, но я казался сам себе более взрослым, более зрелым и опытным, чем они; это несколько смущало меня -мне хотелось чувствовать себя ближе к ним. |
| I used to get home late in the evening, dusty and dirty, steeped in impressions very different from theirs - in the main very monotonous. | Я приходил домой поздно вечером, в пыли и грязи, насыщенный впечатлениями иного порядка, чем их впечатления, в сущности - очень однообразные. |
| They talked a lot about young ladies, and of being in love with this one and that one, and they used to try their hands at writing poetry. They frequently solicited my help in this matter. I willingly applied myself to versification, and it was easy for me to find the rhymes, but for some reason or other my verses always took a humorous turn, and I never could help associating Miss Ptitzin, to whom the poetry was generally dedicated, with fruits and vegetables. | Они много говорили о барышнях, влюблялись то в одну, то в другую, пытались сочинять стихи; нередко в этом деле требовалась моя помощь, я охотно упражнялся в стихосложении, легко находил рифмы, но почему-то стихи у меня всегда выходили юмористическими, а барышню Птицыну, которой чаще других назначались стихотворения, я обязательно сравнивал с овощами - с луковицей. |
| Semashko said to me: | Семашко говорил мне: |
| "Do you call that poetry? | - Какие же это стихи? |
| It is as much like poetry as hobnails would be." | Это - сапожные гвозди. |
| Not wishing to be behind them in anything, I also fell in love with Miss Ptitzin. | Не желая ни в чем отставать от них, я тоже влюбился в барышню Птицыну. |
| I do not remember how I declared my feelings, but I know that the affair ended badly. On the stagnant green water of the Zvyezdin Pond floated a plank, and I proposed to give the young lady a ride on it. | Не помню, чем это выражалось у меня, но кончилось - плохо; по гнилой зеленой воде Звездина пруда плавала половица, и я предложил покатать барышню на этой доске. |
| She agreed. I brought the log to the bank; it held me alone quite well. | Она согласилась, я подвел доску к берегу и встал на нее,- одного меня она держала хорошо. |
| But when the gorgeously dressed young lady, all ribbons and lace, graciously stepped on the other end, and I proudly pushed off with a stick, the accursed log rolled away from under us and my young lady went head over heels into the water. | Но когда пышно одетая барышня, вся в кружевах и лентах, грациозно встала на другом конце доски, а я гордо оттолкнулся палкой от земли, проклятая половица завиляла под нами, и барышня нырнула в пруд. |
| I threw myself in knightly fashion after her, and swiftly brought her to shore. Fright and the green mire of the pond had quite destroyed her beauty I Shaking her wet fist at me threateningly, she cried: | Я рыцарски бросился за нею, быстро извлек ее на берег,- испуг и зеленая тина пруда уничтожили красоту моей дамы! Грозя мне мокрым кулачком, она кричала: |
| "You threw me in the water on purpose!" | - Это ты нарочно утопил меня! |
| And refusing to believe in the sincerity of my protestations, from that time she treated me as an enemy. | И, не поверив искренности моих оправданий, с той поры стала относиться ко мне враждебно |
| On the whole, I did not find living in the town very interesting. My old mistress was as hostile as she had ever been; the young one regarded me with contempt; Victorushka more freckled than ever, snorted at every one, and was everlastingly aggrieved about something. | В общем в городе жилось не очень интересно; старая хозяйка относилась ко мне неприязненно, как раньше; молодая смотрела на меня подозрительно; Викто-рушка, еще более порыжевший от веснушек, фыркал на всех, чем-то неизлечимо обиженный. |
| My master had many plans to draw. He could not get through all the work with his brother, and so he engaged my stepfather as assistant. | Чертежной работы у хозяина было много; не успевая одолеть ее вдвоем с братом, он пригласил в помощники вотчима моего. |
| One day I came home from the market-place early, about five o'clock, and going into the dining-room, saw the man whose existence I had forgotten, at the table beside the master. | Однажды я пришел с Ярмарки рано, часов в пять, и, войдя в столовую, увидал забытого мною человека у чайного стола, рядом с хозяином. |
| He held his hand out to me. | Он протянул мне руку. |
| "How do you do?" | - Здравствуйте... |
| I drew back at the unexpectedness of it. The fire of the past had been suddenly rekindled, and burned my heart. | Я ошалел от неожиданности, сразу пожаром вспыхнуло прошлое, обожгло сердце. -Испугался даже,- крикнул хозяин. |
| My stepfather looked at me with a smile on his terribly emaciated face; his dark eyes were larger than ever. He looked altogether worn out and depressed. | Вотчим смотрел на меня с улыбкой на страшно худом лице; его темные глаза стали еще больше, весь он был потертый, раздавленный. |
| I placed my hand in his thin, hot fingers. | Я сунул руку в его тонкие горячие пальцы. |
| "Well, so we 've met again," he said, coughing. | - Ну вот, снова встретились,- сказал он, покашливая. |
| I left them, feeling as weak as if I had been beaten. | Я ушел, ослабев, как избитый. |
| Our manner to each other was cautious and restrained; he called me by my first name and my pa -tronymic, and spoke to me as an equal. | Между нами установились какие-то осторожные и неясные отношения - он называл меня по имени и отчеству, говорил со мною как с равным. |
| "When you go to the shops, please buy me a quarter of a pound of Lapherm's tobacco, a hundred pack - ets of Vitcorson's, and a pound of boiled sausage." | - Когда пойдете в лавку, пожалуйста, купите мне четверть фунта табаку Лаферм, сотню гильз Викторсон и фунт вареной колбасы... |
| The money which he gave me was always unpleasantly heated by his hot hands. | Деньги, которые он давал мне, всегда были неприятно нагреты его горячей рукой. |
| It was plain that he was a consumptive, and not long to be an inhabitant of this earth. | Было ясно, что он - чахоточный и не жилец на земле. |
| He knew this, and would say in a calm, deep voice, twisting his pointed black beard: | Он знал это и говорил спокойным баском, закручивая острую черную бородку: |
| "My illness is almost incurable. | - У меня болезнь почти неизлечимая. |
| However, if I take plenty of meat I may get better - I may get better." | Впрочем, если много употреблять мяса, то -можно поправиться. Может быть, я поправлюсь. |
| He ate an unbelievably large amount; he smoked cigarettes, which were only out of his lips when he was eating. | Ел он невероятно много, ел и курил папиросы, выпуская их изо рта только во время еды. |
| Every day I bought him sausages, ham, sardines, but grandmother's sister said with an air of certainty, and for some reason maliciously: | Я каждый день покупал ему колбасу, ветчину, сардины, но сестра бабушки уверенно и почему-то злорадно говорила: |
| "It is no use to feed Death with dainties; you cannot deceive him." | - Смерть закусками не накормишь, ее не обманешь, нет! |
| The mistress regarded my stepfather with an air of injury, reproachfully advised him to try this or that medicine, but made fun of him behind his back. | Хозяева относились к вотчиму с обидным вниманием, упорно советовали ему попробовать то или иное лекарство, но за глаза высмеивали его. |
| "A fine gentleman! | - Дворянин! |
| The crumbs ought to be swept up more often in the dining-room, he says; crumbs cause the flies to multiply, he says." The young mistress said this, and the old mistress repeated after her: | Крошки, говорит, надобно чаще сметать со столов, мухи, дескать, разводятся от крошек,-рассказывала молодая хозяйка, а старуха ей вторила: |
| "What do you mean - a fine gentleman! | - Как же, дворянин! |
| With his coat all worn and shiny, and he always scraping it with a clothes-brush. | Сюртучишко-то весь протерся, залоснился, а он его всё еще щеткой шаркает. |
| He is so faddy; there must not be a speck of dust on it!" | Привередник, чтобы - ни пылинки! |
| But the master spoke soothingly to them: | А хозяин точно утешал их: |
| "Be patient, wild fowl, he will soon be dead!" | - Погодите, звери-курицы, умрет он скоро!.. |
| This senseless hostility of the middle class toward a man of good birth somehow drew me and my step-father closer together. | Это бессмысленное враждебное отношение мещан к дворянину невольно сближало меня с вотчимом. |
| The crimson agaric is an un wholesome fungus, yet it is so beautiful. | Мухомор - тоже поганый гриб, да хоть красив! |
| Suffocated among these people, my stepfather was like a fish which had accidentally fallen into a fowl-run - an absurd comparison, as everything in that life was absurd. | Задыхавшийся среди этих людей, вотчим был похож на рыбу, случайно попавшую в куриный садок,- нелепое сравнение, как нелепа была вся эта жизнь. |
| I began to find in him resemblances to "Good Business" - a man whom I could never forget. I adorned him and my Queen with the best that I got out of books. I gave them all that was most pure in me, all the fantasies born of my reading. | Я стал находить в нем черты Хорошего Дела -человека, незабвенного для меня; его и Королеву я украшал всем лучшим, что мне давали книги, им отдавал я чистейшее мое, все фантазии, порожденные чтением. |
| My stepfather was just such another man, aloof and unloved, as "Good Business." | Вотчим - такой же чужой и нелюбимый человек, как Хорошее Дело. |
| He behaved alike to every one in the house, never spoke first, and answered questions put to him with a peculiar politeness and brevity. | Он держался со всеми в доме ровно, никогда не заговаривал первый, отвечал на вопросы как-то особенно вежливо и кратко. |
| I was delighted when he taught my masters. Standing at the table, bent double, he would tap the thick paper with his dry nails, and suggest calmly: | Мне очень нравилось, когда он учил хозяина: стоит у стола, согнувшись вдвое, и, постукивая сухим ногтем по толстой бумаге, спокойно внушает: |
| "Here you will have to have a keystone. | - Здесь необходимо связать стропила ключом. |
| That will halve the force of the pressure; otherwise the pillar will crash through the walls." | Это пресечет силу давления на стены, иначе стропила будут распирать стены... |
| "That's true, the devil take it," muttered the master, and his wife said to him, when my stepfather had gone out: | - Верно, чёрт возьми! - бормотал хозяин, а жена говорила ему, когда вотчим уходил: |
| "It is simply amazing to me that you can allow any one to teach you your business like that!" | - Просто удивляюсь, как ты позволяешь учить себя! |
| For some reason she was always especially irritated when my stepfather cleaned his teeth and gargled after supper, protruding his harshly outlined Adam's apple. | Ее почему-то особенно раздражало, когда вотчим после ужина чистил зубы и полоскал рот, выгибая острый кадык. |
| "In my opinion," she would say in a sour voice, "it is injurious to you to bend your head back like that, Evgen Vassilvich!" | - По-моему,- кислым голосом говорила она,- вам, Евгений Васильевич, вредно так загибать голову. |
| Smiling politely he asked: | Он, вежливо улыбаясь, спрашивал: |
| "Why?" | - Почему же? |
| "Because - I am sure it is." | - Да... так уж... |
| He began to clean his bluish nails with a tiny bone stick. | Он начинал чистить костяной палочкой свои синеватые ногти. |
| "He is cleaning his nails again; well, I never!" exclaimed the mistress. "He is dying - and there he | - Скажите, ногти еще чистит! - волновалась хозяйка.- Умирает, а туда же... |
| "Ekh!" sighed the master. "What a lot of stupidity has flourished in you, wild fowl!" | - Эхе-хе! - вздыхал хозяин.- Сколько на вас, звери-курицы, глупости наросло... |
| "Why do you say that?" asked his wife, confused. | - Да ты что это говоришь? - возмущалась супруга. |
| But the old mistress complained passionately to God at night: | А старуха по ночам пылко жаловалась богу: |
| "Lord, they have laid that rotten creature on my shoulders, and Victor is again pushed on one side." | - Господи, вот повесили мне на шею гнилого этого, а Викторушка - опять в стороне... |
| Victorushka began to mock the manners of my step-father, - his leisurely walk, the assured movements of his lordly hands, his skill in tying a cravat, and his dainty way of eating. | Викторушка стал подражать манерам вотчима, его медленной походке, уверенным движениям барских рук, его уменью как-то особенно пышно завязывать галстук и ловко, не чавкая, есть. |
| He would ask coarsely: | Он то и дело грубо спрашивал: |
| "Maximov, what's the French for 'knee'?" | - Максимов, как по-французски - колено? |
| "I am called Evgen Vassilevich," my stepfather reminded him calmly. | - Меня зовут Евгений Васильевич,- спокойно напоминал вотчим. |
| "All right. | - Ну, ладно! |
| Well, what is 'the chest'?" | А - грудь? |
| Victorushka would say to his mother at supper: | За ужином Викторушка командовал матери: |
| "Ma mere, donnez moi encore du pickles!" | - Ма мер, донне муазанкор* солонины! ---------* Мамаша, дайте мне еще (искаж. франц.). |
| "Oh, you Frenchman!" the old woman would say, much affected. | - Ах ты, французик,- умилялась старуха. |
| My stepfather, as unmoved as if he were deaf or dumb, chewed his meat without looking at any one. | Вотчим невозмутимо, как глухонемой, жевал мясо, ни на кого не глядя. |
| One day the elder brother said to the younger: | Однажды старший брат сказал младшему: |
| "Now that you are learning French, Victor, you ought to have a mistress." | - Теперь, Виктор, когда ты по-французски выучился, тебе надо любовницу завести... |
| This was the only time I remember seeing my step-father smile quietly. | Это был единственный раз, когда, я помню, вотчим молча улыбнулся. |
| But the young mistress let her spoon fall on the table in her agitation, and cried to her husband: | А хозяйка возмущенно бросила ложку на стол и закричала мужу: |
| "Aren't you ashamed to talk so disgustingly before me?" | - Как тебе не стыдно пакости при мне говорить! |
| Sometimes my stepfather came to me in the dark vestibule, where I slept under the stairs which led to fhe attic, and where, sitting on the stairs by the window, I used to read. | Иногда вотчим приходил ко мне в черные сени; там, под лестницей на чердак, я спал; на лестнице, против окна, читал книги. |
| "Reading?" he would say, blowing out smoke. There came a hissing sound from his chest like the hissing of a fire-stick. "What is the book?" | - Читаете? - спрашивал он, выдыхая дым, в груди у него шипели головни. - Что это? |
| I showed it to him. | Я показывал книгу. |
| "Ah," he said, glancing at the title, "I think I have read it. | - Ах,- говорил он, взглянув на титул,- это я, кажется, читал! |
| Will you smoke?" | Хотите курить? |
| We smoked, looking out of the window onto the dirty yard. He said: | Курили, поглядывая в окно на грязный двор; он говорил: |
| "It is a great pity that you cannot study; it seems to me that you have ability." | - Очень жаль, что вы не можете учиться, у вас, кажется, есть способности... |
| "I am studying; I read." | - Вот я учусь, читаю... |
| "That is not enough; you need a school; a system." | - Этого мало, нужна - школа, система... |
| I felt inclined to say to him: | Хотелось сказать ему: |
| "You had the advantages of both school and system, my fine fellow, and what is the result?" | "У вас, сударь мой, и школа и система была, а -что толку?" |
| But he added, as if he had read my thoughts: | Но он, как бы подозревая мои мысли, добавлял: |
| "Given the proper disposition, a school is a good educator. | - При наличии характера - школа хорошо воспитывает. |
| Only very well educated people make any mark in life." | Жизнь могут двигать только очень грамотные люди... |
| But once he counseled me: | Не однажды он советовал мне: |
| "You would be far better away from here. I see no sense or advantage to you in staying." | - Вы бы лучше ушли отсюда, не вижу здесь смысла и пользы для вас... |
| "I like the work." | - Мне нравятся рабочие. |
| "Ah - what do you find to like?" | - А... Чем же? |
| "I find it interesting to work with them." | - Интересно с ними. |
| "Perhaps you are right." | - Может быть... |
| But one day he said: | А однажды он сказал: |
| "What trash they are in the main, our employers -trash!" | - Какая, в сущности, дрянь эти наши хозяева, дрянь... |
| When I remembered how and when my mother had uttered that word, I involuntarily drew back from him. He asked, smiling: | Вспомнив, как и когда произнесла это слово моя мать, я невольно отодвинулся от него,- он спросил, улыбаясь: |
| "Don't you think so?" | - Вы не так думаете? |
| "I don't know." | - Так. |
| "Well, they are; I can see that." | - Ну да... Я это вижу. |
| "But I like the master, anyhow." | - Хозяин все-таки нравится мне... |
| "Yes, you are right; he is a worthy man, but strange." | - Да, он, пожалуй, добрый мужик... Но - смешной. |
| I should have liked to talk with him about books, but it was plain that he did not care for them, and one day he advised me: | Мне хотелось говорить с ним о книгах, но он, видимо, не любил книг и не однажды советовал: |
| "Don't be led away; everything is very much embellished in books, distorted one way or another. | - Вы - не увлекайтесь, в книгах всё очень прикрашено, искажено в ту или иную сторону. |
| Most writers of books are people like our master, small people." | Большинство пишущих книги - это люди вроде нашего хозяина, мелкие люди. |
| Such judgments seemed very daring to me, and quite corrupted me. | Подобные суждения казались мне смелыми и подкупали меня. |
| On the same occasion he asked me: | Как-то раз он спросил меня: |
| "Have you read any of Goncharov's works?" | - Вы читали Гончарова? |
| " The Frigate Palada.' " | - "Фрегат "Паллада"". |
| "That's a dull book. | - Это очень скучно, "Паллада". |
| But really, Goncharov is the cleverest writer in Russia. | Но вообще Гончаров - самый умный писатель в России. |
| I advise you to read his novel, | Советую прочитать его роман |
| ' Oblomov.' | "Обломов". |
| That is by far the truest and most daring book he wrote; in fact, it is the best book in Russian literature." | Это наиболее правдивая и смелая книга у него. И вообще в русской литературе - лучшая книга... |
| Of Dickens' works he said: | О Диккенсе он говорил: |
| "They are rubbish, I assure you. | - Это - чепуха, уверяю вас... |
| But there is a most interesting thing running in the 'Nova Vremya/ - The Temptation of St. Anthony.' You read it? | А вот в приложениях к газете "Новое время" печатается весьма интересная вещь "Искушение святого Антония" - это вы прочитайте! |
| Apparently you like all that pertains to the church, and 'The Temptation' ought to be a profitable subject for you." | Вы, кажется, любите церковь и всё это, церковное? "Искушение" вам будет полезно... |
| He brought me a bundle of papers containing the serial, and I read Flaubert's learned work. It reminded me of the innumerable lives of holy men, scraps of history told by the valuers, but it made no very deep impression on me. I much preferred the "Memoirs of Upilio Faimali, Tamer of Wild Beasts," which was printed alongside of it. | Он сам принес мне пачку приложений, я прочитал мудрую работу Флобера; она напомнила мне бесчисленные жития святых, кое-что из историй, рассказанных начетчиком, но особенно глубокого впечатления не вызвала; гораздо более мне понравились напечатанные рядом с нею "Мемуары Упилио Файмали, укротителя зверей". |
| When I acknowledged this fact to my stepfather, he remarked coolly: | Когда я сознался в этом вотчиму, он спокойно заметил: |
| "That means that you are still too young to read such things! | - Значит - вам еще рано читать такие вещи! |
| However, don't forget about that book." | Но - не забывайте об этой книге... |
| Sometimes he would sit with me for a long time without saying a word, just coughing and puffing out smoke continuously. | Иногда он долго сидел со мною, не говоря ни слова, только покашливая и непрерывно исходя дымом. |
| His beautiful eyes burned painfully, and I looked at him furtively, and forgot that this man, who was dying so honestly and simply, without complaint, had once been so closely related to my mother, and had insulted her. | Его красивые глаза жутко горели. Я тихонько смотрел на него и забывал, что этот человек, умирающий так честно и просто, без жалоб, когда-то был близок моей матери и оскорблял ее. |
| I knew that he lived with some sort of seamstress, and thought of her with wonder and pity. How could she not shrink from embracing those lanky bones, from kissing that mouth which gave forth such an oppressive odor of putrescence? | Я знал, что он живет с какой-то швейкой, и думал о ней с недоумением и жалостью: как она не брезгует обнимать эти длинные кости, целовать этот рот, из которого тяжко пахнет гнилью? |
| Just like "Good Business," my stepfather often uttered peculiarly characteristic sayings: | Так же, как, бывало, Хорошее Дело, вотчим неожиданно говорил что-то очень свое: |
| "I love hounds; they are stupid, but I love them. | - Я люблю гончих собак, они - глупые, но я их люблю. |
| They are very beautiful. | Очень красивы. |
| Beautiful women arc often stupid, too." | Красивые женщины часто бывают глупы... |
| I thought, not without pride: | Я не без гордости думал: |
| "Ah, if he had only known Queen Margotl" | "Знал бы ты - Королеву Марго!" |
| "People who live for a long time in the same house all have the same kind of face," was one of his sayings which I wrote down in my note-book. | - У всех людей, которые долго живут в одном доме, лица становятся одинаковыми,- сказал он однажды; я записал это в свою тетрадь. |
| I listened for these sayings of his, as if they had been treats. It was pleasant to hear unusual, literary words used in a house where every one spoke a colorless language, which had hardened into well-worn, un diversified forms. | Я ждал этих изречений, как благостыни,- приятно было слышать необычные сочетания слов в доме, где все говорили бесцветным языком, закостеневшим в истертых, однообразных формах. |
| My stepfather never spoke to me of my mother; he never even uttered her name. This pleased me, and aroused in me a feeling of sympathetic consideration for him. | Вотчим никогда не говорил со мною о матери, даже, кажется, имени ее не произнес никогда; это очень нравилось мне, возбуждая чувство, близкое уважению к нему. |
| Once I asked him about God - I do not remember what brought up the subject. He looked at me, and said very calmly: | Как-то раз я спросил его о боге,- не помню, что именно: он взглянул на меня и очень спокойно сказал: |
| "I don't know. | - Не знаю. |
| I don't believe in God." | Я в бога не верю. |
| I remembered Sitanov, and told my stepfather about him. Having listened attentively to me, he observed, still calmly: | Я вспомнил Ситанова и рассказал о нем, а вотчим, внимательно выслушав меня, заметил всё так же спокойно: |
| "He was in doubt; and those who are in doubt must believe in something. | - Он рассуждает, а рассуждающий все-таки верит во что-то... |
| As for me, I simply do not believe!" | Я просто не верю! |
| "But is that possible?" | - А разве это можно? |
| "Why not? | - Почему же нельзя? |
| You can see for yourself I don't believe." | Вот видите - не верю... |
| I saw nothing, except that he was dying. | Я видел одно - он умирает. |
| I hardly pitied him; my first feeling was one of keen and genuine interest in the nearness of a dying person, in the mystery of death. | Едва ли я жалел его, но впервые почувствовал острый и естественный интерес к умирающему ближнему, к тайне смерти. |
| Here was a man sitting close to me, his knee touching mine, warm, sensate, calmly regarding people in the light of their relations to himself; speaking about everything like a person who possessed power to judge and to settle affairs; in whom lay something necessary to me, or something good, blended with something unnecessary to me. | Вот - сидит человек, касаясь меня коленом, горячий, думающий; уверенно расставляет людей по линиям своих отношений к ним; говорит обо всем, как имущий власть судить и разрешать,- в нем есть нечто нужное мне или нечто, оттеняющее ненужное для меня. |
| This being of incomprehensible com plexity was the receptacle of continuous whirlwinds of thought. It was not as if I were merely brought in contact with him, but it seemed as if he were part of myself, that he lived somewhere within me. I thought about him continually, and the shadow of his soul lay across mine. | Это - существо непостижимой сложности, вместилище бесконечного вихря мыслей; как бы я ни относился к нему, он является частью меня самого, живет где-то во мне, я о нем думаю, и тень души его лежит на моей душе. |
| And tomorrow he would disappear entirely, with all that was hidden in his head and his heart, with all that I seemed to read in his beautiful eyes. | Завтра он весь исчезнет, весь, со всем, что скрыто в его голове, сердце, что я - мне кажется - умею читать в его красивых глазах. |
| When he went, another of the living threads which bound me to life would be snapped. His memory would be left, but that would be something finite within me, forever limited, immutable. | Когда он исчезнет - порвется одна из живых нитей, связующих меня с миром, останется воспоминание, но - оно целиком во мне, навсегда ограничено, неизменно. |
| But that which is alive changes, progresses. | А живое, изменяющееся - уйдет... |
| But these were thoughts, and behind them lay those inexpressible words which give birth to and nourish them, which strike to the very roots of life, demanding an answer to the question, Why? | Но это - мысли, а за ними лежит то невыразимое словом, что родит и питает их, что, властно понуждая всматриваться в явления жизни, от каждого из них требует ответа - зачем? |
| "I shall soon have to lie by, it seems to me," said my stepfather one rainy day. "This stupid weakness! | - Кажется, я скоро лягу, знаете,- сказал вотчим однажды, в дождливый день.- Такая глупая слабость! |
| I don't feel inclined to do anything." | И ничего не хочется... |
| The next day, at the time of evening tea, he brushed the crumbs of bread from the table and from his knees with peculiar care, and brushed something invisible from his person. The old mistress, looking at him from under her brows, whispered to her daughter-in-law: | На другой день за вечерним чаем он особенно тщательно сметал со стола и с колен крошки хлеба, отстранял от себя что-то невидимое, а старуха-хозяйка, глядя на него исподлобья, говорила снохе шёпотом: |
| "Look at the way he is plucking at himself, and brushing himself." | - Гляди - ощипывается, чистится... |
| He did not come to work for two days, and then the old mistress put a large white envelope in my hand, saying: | Дня через два он не пришел работать, а потом старая хозяйка сунула мне большой белый конверт, говоря: |
| "Here you are! A woman brought this yesterday about noon, and I forgot to give it to you. | - На-ко, вчера еще бабенка принесла, Ополдень, да забыла я отдать. |
| A pretty little woman she was, but what she wants with you I can't imagine, and that's the truth!" | Миленькая бабенка-то, а уж как она тебе приходится - не знаю, право! |
| On a slip of paper with a hospital stamp, inside the envelope, was written in large characters: | В конверте, на листе бумаги с бланком больницы, было написано крупными буквами: |
| "When you have an hour to spare, come and see me. | "Будете иметь свободный час - придите повидаться. |
| I am in the Martinovski Hospital. | Я в Мартыновской. |
| "E. | Е. |
| M." | М." |
| The next morning I was sitting in a hospital ward on my stepfather's bed. It was a long bed, and his feet, in gray, worn socks, stuck out through the rails. | На другой день, утром, я сидел в больничной палате, на койке вотчима; он был длиннее койки, и ноги его, в серых, сбившихся носках, торчали сквозь прутья спинки. |
| His beautiful eyes, dully wandering over the yellow walls, rested on my face and on the small hands of a young girl who sat on a bench at the head of the bed. | Красивые глаза, мутно плутая по желтым стенам, останавливались на моем лице и на маленьких руках девушки, сидевшей на табурете у изголовья. |
| Her hands rested on the pillow, and my stepfather rubbed his cheek against them, his mouth hanging open. | Она положила руки на подушку, и вотчим терся щекой о них, открыв рот. |
| She was a plump girl, wearing a shiny, dark frock. The tears flowed slowly over her oval face; her wet blue eyes never moved from my stepfather's face, with its sharp bones, large, sharp-pointed nose, and dark mouth. | Девушка была полненькая, в темном гладком платье; по ее овальному лицу медленно стекали слеза; мокрые голубые глаза, не отрываясь, смотрели в лицо вотчима, на острые кости, большой заострившийся нос и темный рот. |
| "The priest ought to be here," she whispered, "but he forbids it - he does not understand." | - Священника бы,- шептала она,- а он не велит... не понимает ничего... |
| And taking her hands from the pillow, she pressed them to her breast as if praying. | И, сняв руки с подушки, она прижала их к груди, точно молясь. |
| In a minute my stepfather came to himself, looked at the ceiling and frowned, as if he were trying to remember something. Then he stretched his lank hand toward me. | На минуту вотчим пришел в себя, посмотрел в потолок, серьезно нахмурясь и словно вспоминая что-то, потом подвинул ко мне свою тощую руку. |
| "You? | - Вы? |
| Thank you. | Спасибо. |
| Here I am, you sec. | Вот, видите... |
| I feel *o stupid." | Чувствую очень глупо... себя... |
| The effort tired him; he closed his eyes. I stroked his long cold fingers with the blue nails. The girl asked softly: | Это его утомило, он закрыл глаза; я погладил его длинные холодные пальцы с синими ногтями, девушка тихо попросила. |
| "Evgen Vassilvich, introduce us, please!" | - Евгений Васильевич, согласитесь, пожалуйста! |
| "You must know each other," he said, indicating her with his eyes. "A dear creature - " | - Вот - познакомьтесь,- проговорил он. указав на нее глазами.- Милый человек... |
| He stopped speaking, his mouth opened wider and wider, and he suddenly shrieked out hoarsely, like a raven. Throwing herself on the bed, clutching at the blanket, waving her bare arms about, the girl also screamed, burying her head in the tossed pillow. | Замолчал, всё шире открывая рот, и вдруг вскрикнул хрипло, точно ворон; завозился на койке, сбивая одеяло, шаря вокруг себя голыми руками; девушка тоже закричала, сунув голову в измятую подушку. |
| My stepfather died quickly, and as soon as he was dead, he regained some of his good looks. | Умер вотчим быстро; умер и тотчас похорошел. |
| I left the hospital with the girl on my arm. | Я вышел из больницы под руку с девушкой. |
| She staggered like a sick person, and cried. | Она качалась, как больная, плакала. |
| Her handkerchief was squeezed into a ball in her hand; she alternately applied it to her eyes, and rolling it tighter, gazed at it as if it were her last and most precious possession. | В руке у нее был сжатый в ком платок; поочередно прикладывая его к глазам, она свертывала платок всё туже и смотрела на него так, как будто это было самое драгоценное "и последнее ее. |
| Suddenly she stood still, pressing close to me, and said: | Вдруг остановилась, прижавшись ко мне, говоря с упреком: |
| "I shall not live till the winter. | - И до зимы не дожил... |
| Oh Lord, Lord! What does it mean?" | Ах, господи, господи, что же это такое? |
| Then holding out her hand, wet with tears, to me: | Потом протянула мне руку, мокрую от слез. |
| "Good-by. | - Прощайте. |
| He thought a lot of you. | Он вас очень хвалил. |
| He will be buried tomorrow." | Хоронить - завтра. |
| "Shall I see you home?' | - Проводить вас до дому? |
| She looked about her. | Она оглянулась. |
| "What for? | - Зачем же? |
| It is daytime, not night." | Теперь - день, не ночь. |
| From the corner of a side street I looked after her. She walked slowly, like a person who has nothing to hurry for. | Из-за угла переулка я посмотрел вслед ей,- шла она тихонько, как человек, которому некуда торопиться. |
| It was August. The leaves were already beginning to fall from the trees. | Был август, уже с деревьев падал лист. |
| I had no time to follow my stepfather to the graveyard, and I never saw the girl again. | У меня не нашлось времени проводить вотчима на кладбище, и я никогда больше не видел эту девушку... |
| CHAPTER XVII | XVII |
| EVERY morning at six o'clock I set out tor my work in the market-place. | Каждое утро, в шесть часов, я отправлялся на работы, на Ярмарку. |
| I met interesting people there. There was the carpenter, Osip, a gray-haired man who looked like Saint Nikolai, a clever workman, and witty; there was the humpbacked slater, Ephimushka, the pious bricklayer, Petr, a thoughtful man who also reminded me of a saint; the plasterer, Gregory Shishlin, a flaxen-bearded, blue-eyed, handsome man, beaming with quiet good-nature. | Там меня встречали интересные люди: плотник Осип, седенький, похожий на Николая Угодника, ловкий работник и острослов; горбатый кровельщик Ефимушка; благочестивый каменщик Петр, задумчивый человек, тоже напоминавший святого; штукатур Григорий Шишлин, русобородый, голубоглазый красавец, сиявший тихой добротой. |
| I had come to know these people during the second part of my life at the draughtsman's house. Every Sunday they used to appear in the kitchen, grave, important-looking, with pleasant speech, and with words which had a new flavor for me. | Я знал этих людей во второй период жизни у чертежника; каждое воскресенье они, бывало, являлись в кухню, степенные, важные, с приятною речью, с новыми для меня, вкусными словами. |
| All these solid-looking peasants had seemed to me then to be easy to read, good through and through, all pleasantly different from the spiteful, thieving, drunken inhabitants of the Kunavin and its environs. | Все эти солидные мужики тогда казались мне насквозь хорошими; каждый был по-своему интересен, все выгодно отличались от злых, вороватых и пьяных мещан слободы Кунавина. |
| The plasterer, Shishlin, pleased me most of all, and I actually asked if I might join his gang of workmen. But scratching his golden brow with a white finger, he gently refused to have me. | Больше всех мне нравился тогда штукатур Шишлин, я даже просился в артель к нему, но он, почесывая золотую бровь белым пальцем, мягко отказал мне: |
| "It is too soon for you," he said. "Our work is not easy; wait another year." | - Рано для тебя, наша работа - нелегкая, погоди год-другой... |
| Then throwing up his handsome head, he asked: | Потом, взметнув красивой головою, спросил: |
| "You don't like the way you are living? | - Али не ладно живется? |
| Never mind, have patience; learn to live a life of your own, and then you will be able to bear it!" | Ну, ничего, потерпи, сожмись крепче в самом себе, тогда - стерпишь! |
| I do not know all that I gained from this good advice, but I remember it gratefully. | Не знаю, что дал мне этот добрый совет, но я благодарно запомнил его. |
| These people used to come to my master's house every Sunday morning, sit on benches round the kitchen-table, and talk of interesting things while they waited for my master. | Они и теперь приходили к моему хозяину утром каждого воскресенья, рассаживались на скамьях вокруг кухонного стола и, ожидая хозяина, интересно беседовали. |
| When he came, he greeted them loudly and gayly, shaking their strong hands, and then sat down in the chief corner. | Хозяин шумно и весело здоровался с ними, пожимая крепкие руки, садился в передний угол. |
| They produced their accounts and bundles of notes, the workmen placed their tattered account-books on the table, and the reckoning up for the week began. | Появлялись счеты, пачка денег, мужики раскладывали по столу свои счета, измятые записные книжки,начинался расчет за неделю |
| Joking and bantering, the master would try to prove them wrong in their reckoning, and they did the same to him. Sometimes there was a fierce dispute, but more often friendly laughter. | Шутя и балагуря, хозяин старался обсчитать их, а они - его; иногда крепко ссорились, но чаще -дружно смеялись. |
| "Eh, you're a dear man; you were born a rogue!" the workmen would say to the master. | - Эх, милый человек, а и жуликом ты родился! -говорили мужики хозяину. |
| And he answered, laughing in some confusion: | Он отвечал, сконфуженно посмеиваясь: |
| "And what about you, wild fowl? There's as much roguery about you as about me!" | - Ну, и вы, звери-курицы, тоже довольно жуликоваты! |
| "How should we be anything else, friend?" agreed Ephimushka, but grave Petr said: | - Да ведь как иначе, друг? - сознавался Ефи-мушка, а серьезный Петр говорил: |
| "You live by what you steal; what you earn you give to God and the emperor." | - Тем и жив, что украдешь, а что выработаешь -богу да царю... |
| "Well, then I'll willingly make a burnt offering of you," laughed the master. | - Вот и мне охота объегорить вас! - смеялся хозяин. |
| They led him on good-naturedly: | Они добродушно поддерживали его: |
| "Set fire to us, you mean?" | - Поддедюлить, значит? |
| "Burn us in a fiery furnace?" | - Подкузьмить? |
| Gregory Shishlin, pressing his luxuriant beard to his breast with his hands, said in a sing-song voice: | Григорий Шишлин, прижимая руками к груди пышную бороду, певуче просил: |
| "Brothers, let us do our business without cheating. | - Братцы, а давайте просто дела делать, без обмана? |
| If we will only live honestly, how happy and peaceful we shall be, eh? | Ведь ежели честно жить,- так ведь как хорошо, спокойно, а? |
| Shall we not, dear people?" | Народ родной, а? |
| His blue eyes darkened, grew moist; at that moment he looked wonderfully handsome. His question seemed to have upset them all; they all turned away from him in confusion. | Голубые глаза его темнели, увлажнялись; был он в эти минуты удивительно хорош; всех как будто немножко смущала его просьба, все сконфуженно отворачивались от него. |
| "A peasant does not cheat much," grumbled good-looking Osip with a sigh, as if he pitied the peasant. | - Мужик на много не омманет,- вздыхая, ворчал благообразный Осип, как бы жалея мужика. |
| The dark bricklayer, bending his round-shouldered back over the table, said thickly: | Темный каменщик, согнув над столом сутулую спину, густо говорил: |
| "Sin is like a sort of bog; the farther you go, the more swampy it gets!" | - Грех - что болото: чем дале, тем вязче! |
| And the master said to them, as if he were making a speech: | И в тон речам их хозяин бормочет: |
| "What about me? | - Я - что же? |
| I go into it because something calls me. Though I don't want to." | Откликаюсь, как аукнется... |
| After this philosophising they again tried to get the better of one another, but when they had finished their accounts, perspiring and tired from the effort, they went out to the tavern to drink tea, inviting the master to go with them. | Пофилософствовав; снова пытаются надуть друг друга, а рассчитавшись, потные и усталые от напряжения, идут в трактир пить чай, пригласив с собою и хозяина. |
| On the market-place it was my duty to watch these people, to see that they did not steal nails, or bricks, or boards. Every one of them, in addition to my master's work, held contracts of his own, and would try to steal something for his own work under my very nose. | На Ярмарке я должен был следить, чтобы эти люди не воровали гвоздей, кирпича, тесу; каждый из них, кроме работы у моего хозяина, имел свои подряды, и каждый старался стащить что-нибудь из-под носа у меня на свое дело. |
| They welcomed me kindly, and Shishlin said: | Они встретили меня ласково, а Шишлин сказал: |
| "Do you remember how you wanted to come into my gang? | - Помнишь, ты просился в артель ко мне? |
| And look at you now; put over me as chief!" | А теперь - эвон куда тебя вознесло, будешь надо мной начальником, а? |
| "Well, well," said Osip bantcringly, "keep watch over the river-banks, and may God help you!" | - Ну, ну,- балагурил Осип,- стереги да береги, бог тебе помоги! |
| Petr observed in an unfriendly tone: | Петр недружелюбно заметил: |
| "They have put a young crane to watch old mice." | - Нарядили молодого журавля управлять старыми мышами... |
| My duties were a cruel trial to me. I felt ashamed in the presence of these people. They all seemd to possess some special knowledge which was hidden from the rest of the world, and I had to watch them as if they had been thieves and tricksters. | Мои обязанности жестоко смущали меня; мне было стыдно перед этими людьми,- все они казались знающими что-то особенное, хорошее и никому, кроме них, неведомое, а я должен смотреть на них как на воров и обманщиков. |
| The first part of the time it was very hard for me, but Osip soon noticed this, and one day he said to me privately: | Первые дни мне было трудно с ними, но Осип скоро заметил это и однажды, с глазу на глаз, сказал мне: |
| "Look here, young fellow, you won't do any good by sulking - understand?" | - Вот что, паренек, ты не надувайся, это ни к чему- понял? |
| Of course I did not understand, but I felt that he realized the absurdity of my position, and I soon arrived at a frank understanding with him. | Я, конечно, ничего не понял, но почувствовал, что старик понимает нелепость моего положения, и у меня быстро наладились с ним отношения откровенные. |
| He took me aside in a corner and explained: | Он поучал меня где-нибудь в уголке: |
| "If you want to know, the biggest thief among us is the bricklayer, Petrukha. He is a man with a large family, and he is greedy. | - Середь нас, коли хочешь знать, главный вор -каменщик Петруха; он человек многосемейный, жадный. |
| You want to watch him well. Nothing is too small for him; everything comes in handy. A pound of nails, a dozen of bricks, a bag of mortar - he'll take all. | За ним - гляди в оба, он ничем не брезгует, ему всё годится: фунт гвоздей, десяток кирпича, мешок известки - всё подай сюда! |
| He is a good man. God-fearing, of severe ideas, and well educated, but he loves to steal! | Человек он - хороший, богомол, мыслей строгих и грамотен, ну, а воровать - любит! |
| Ephimushka lives like a woman. He is peaceable, and is harmless as far as you are concerned. | Ефимушка - в баб живет, он - смирный, он для тебя безобидный. |
| He is clever, too - humpbacks are never fools! | Он тоже умный, горбатые - все не дураки! |
| And there's Gregory Shishlin. He has a fad - he will neither take from others nor give of his own. | А вот Г ригорий Шишлин - этот придурковат, ему не то что чужое взять, абы свое - отдать! |
| He works for nothing; any one can take him in, but he can deceive no one. | Он работает вовсе впустую, его всяк может оммануть, а он - не может! |
| He is not governed by his reason." | Без ума руководится... |
| "He is good, then?" | - Он - добрый? |
| Osip looked at me as if I were a long way from him, and uttered these memorable words: | Осип посмотрел на меня как-то издали и сказал памятные слова: |
| "True enough, he is good. | - Верно, добрый! |
| To be good is the easiest way for lazy people. To be good, my boy, does not need brains." | Ленивому добрым быть - самое простое; доброта, парень, ума не просит... |
| "And what about you?" I asked Osip. | - Ну, а сам ты? - спросил я Осипа. |
| He laughed and answered: | Он усмехнулся и ответил: |
| "I? I am like a young girl. When I am a grandmother I will tell you all about myself; till then you will have to wait. | - Я - как девушка,- буду бабушкой, тогда про себя и скажу, ты погоди покуда! |
| In the meanwhile you can set your brains to work to find out where the real T is hidden. Find out; that is what you have to do!" | А то - своим умом поищи, где я спрятан,-поищи-ка вот! |
| He had upset all my ideas of himself and his friends. | Он опрокидывал все мои представления о нем и его друзьях. |
| It was difficult for me to doubt the truth of his statement. I saw that Ephimushka, Petr, and Gregory regarded the handsome old man as more clever and more learned in worldly wisdom than themselves. They took counsel with him about everything, listened attentively to his advice, and showed him every sign of respect. | Мне трудно было сомневаться в правде его отзывов,- я видел, что Ефимушка, Петр, Григорий считают благообразного старика более умным и сведущим во всех житейских делах, чем сами они Они обо всем советовались с ним, выслушивали его советы внимательно, оказывали ему всякие знаки почтения. |
| "Will you be so good as to give us your advice," they would ask him. But after one of these questions, when Osip had gone away, the bricklayer said softly to Grigori: | - Сделай милость, посоветуй ты нам,- просили они его; но после одной из таких просьб, когда Осип отошел, каменщик тихо сказал Григорию: |
| "Heretic!" | - Еретик. |
| And Grigori burst out laughing and added: | А Григорий, усмехаясь, добавил: |
| "Clown!" | - Паяц. |
| The plasterer warned me in a friendly way: | Штукатур дружески предупреждал меня: |
| "You look out for yourself with the old man, Maximich. You must be careful, or he will twist you round his finger in an hour; he is a bitter old man. God save you from the harm he can do." "What harm?" "That I can't say!" answered the handsome workman, blinking. | - Ты гляди, Максимыч,- со стариком надо жить осторожно, он тебя в один час вокруг пальца обернет! Этакие вот старички едучие - избави боже до чего вредны! |
| I did not understand him in the least. | Я ничего не понимал. |
| I thought that the most honest and pious man of them all was the bricklayer, Petr; He spoke of everything briefly, suggestively; his thoughts rested mostly upon God, hell, and death. | Мне казалось, что самый честный и благочестивый человек - каменщик Петр; он обо всем говорил кратко, внушительно, его мысль чаще всего останавливалась на боге, аде и смерти. |
| "Ekh! my children, my brothers, how can you not be afraid"? How can you not look forward, when the grave and the churchyard let no one pass them?" | - Эх, ребята-братцы, как ни бейся, на что ни надейся, а гроба да погоста никому не миновать стать! |
| He always had the stomachache, and there were some days when he could not eat anything at all. Even a morsel of bread brought on the pain to such an extent as to cause convulsions and a dreadful sickness. | У него постоянно болел живот, и бывали дни, когда он совсем не мог есть; даже маленький кусочек хлеба вызывал у него боли до судорог и мучительную тошноту. |
| Humpbacked Ephimushka also seemed a very good and honest, but always queer fellow. Sometimes he was happy and foolish, like a harmless lunatic. | Горбатый Ефимушка казался тоже очень добрым и честным, но всегда смешным, порою -блаженным, даже безумным, как тихий дурачок. |
| He was everlastingly falling in love with different women, about whom he always used the same words: | Он постоянно влюблялся в разных женщин и обо всех говорил одними и теми же словами: |
| "I tell you straight, she is not a woman, but a flower in cream - ei, bo - o!" | - Прямо скажу: не баба, а цветок в сметане, ей-бо-о! |
| When the lively women of Kunavin Street came to wash the floors in the shops, Ephimushka let himself down from the roof, and standing in a corner somewhere, mumbled, blinking his gray, bright eyes, stretch - ing his mouth from ear to ear: | Когда бойкие кунавинские мещанки приходили мыть полы в лавках, Ефимушка спускался с крыши и, становясь где-нибудь в уголок, мурлыкал, прищурив серые живые глаза, растягивая большой рот до ушей. |
| "Such a butterfly as the Lord has sent to me; such a joy has descended upon me! Well, what is she but a flower in cream, and grateful I ought to be for the chance which has brought me such a gift! | - Экую бабочку ядреную привел мне господь; этакая радость низошла до меня; ну, и что же это за цветок в сметане, да и как же мне судьбу благодарить за этакий подарок? |
| Such beauty makes me full of life, afire!" | Да я от такой красоты жив - сгорю! |
| At first the women used to laugh at him, calling out to each other: | Сначала бабы смеялись над ним, покрикивая одна другой: |
| "Listen to the humpback running on! Oh Lord!" | - Глядите-ко, как горбатый тает, а - батюшки! |
| The slater caused no little laughter. His high cheek-boned face wore a sleepy expression, and he used to talk as if he were raving, his honeyed phrases flowing in an intoxicating stream which obviously went to the women's heads. | Насмешки нимало не задевали кровельщика, его скуластое лицо становилось сонным, он говорил, точно в бреду, сладкие слова текли пьяным потоком и заметно опьяняли женщин. |
| At length one of the elder ones said to her friend in a tone of amazement: | Наконец какая-нибудь, постарше, говорила удивленно подругам: |
| "Just listen to how that man is going on! A clean young fellow he is!" | - Вы послушайте, как мужик мается, чисто молодой парень! |
| "He sings like a bird." | - Птицей поет... |
| "Or like a beggar in the church porch," said an obstinate girl, refusing to give way. | - Али нищим на паперти,- не сдавалась упрямая. |
| But Ephimushka was not like a beggar at all. He stood firmly, like a squat tree-trunk; his voice rang out like a challenge; his words became more and more alluring; the women listened to him in silence. | Но Ефимушка не был похож на нищего; он стоял крепко, точно коренастый пень, голос его звучал всё призывнее, слова становились заманчивей, бабы слушали их молча. |
| In fact, it seemed as if his whole being was flowing away in a tender, narcotic speech. | Он действительно как бы таял ласковой, дурманной речью. |
| It ended in his saying to his mates in a tone of astonishment at supper-time, or after the Sabbath rest, shak - ing his heavy, angular head: | Кончалось это тем, что во время паужина или после шабаша он, покачивая тяжелой, угловатой головою, говорил товарищам изумленно: |
| "Well, what a sweet little woman, a dear little thing! I have never before come across anything like her!" | - Ну, и какая же бабочка сладкая да милая,-первОй раз в жизни коснулся эдакой! |
| When he spoke of his conquests Ephimushka was not boastful, nor jeered at the victim of his charms, as the others always did. He was only joyfully and gratefully touched, his gray eyes wide open with astonishment. | Рассказывая о своих победах, Ефимушка не хвастался, не насмешничал над побежденной, как всегда делали другие, он только радостно и благодарно умилялся, а серые глаза его удивленно расширялись. |
| Osip, shaking his head, exclaimed: | Осип, покачивая головою, восклицал: |
| "Oh, you incorrigible fellow! | - Ах ты, неистребимый мужчина! |
| How old are you?" | Который тебе годок пошел? |
| "Forty - four years, but that's nothing! | - А годов мне - четыре на сорок. Да это - ничего! |
| I have grown five years younger today, as if I had bathed in the healing water of a river. I feel thoroughly fit, and my heart is at peace! | Я сегодня лет на пяток помолодел, как в реке искупался, в живой воде, оздоровел весь, на сердце - покойно! |
| Some women can produce that effect, diV | Нет - ведь какие женщины бывают, а? |
| The bricklayer said coarsely: | Каменщик сурово говорил ему: |
| "You are going on for fifty. You had better be careful, or you will find that your loose way of life will leave a bitter taste." | - Как шагнешь за пятый десяток, гляди,-горько-солоны будут тебе похабные привычки твои! |
| "You are shameless, Ephimushka!" sighed Grigori Shishlin. | - Бесстыдник ты, Ефимушка,- вздыхал Григорий Шишлин. |
| And it seemed to - me that the handsome fellow envied the success of the humpback. | А мне казалось, что красавец завидует удаче горбатого. |
| Osip looked round on us all from under his level silver brows, and said jestingly: | Осип смотрел на всех из-под ровненько закрученных серебряных бровей и балагурил: |
| "Every Mashka has her fancies. One will love cups and spoons, another buckles and earrings, but all Mashkas will be grandmothers in time." | - У всякой Машки - свои замашки, эта любит чашки да ложки, а другая пряжки да сережки, а -все Машки будут бабушки... |
| Shishlin was married, but his wife was living in the country, so he also cast his eyes on the floorscrubbers. | Шишлин был женат, но жена у него оставалась в деревне, он тоже засматривался на поломоек. |
| They were all of them easy of approach. All of them "earned a bit" to add to their income, and they regarded this method of earning money in that poverty - stricken area as simply as they would have regarded any other kind of work. | Все они были легко доступны, каждая "прирабатывала"; к этому роду заработка в головной слободе относились так же просто, как ко всякой иной работе. |
| But the handsome workman never approached the women. He just gazed at them from afar with a peculiar expression, as if he were pitying some one -himself or them. But when they be - gan to sport with him and tempt him, he laughed bash - fully and went away. | Но красавец мужик не трогал женщин, он только смотрел на них издали особенным взглядом, точно жалея кого-то, себя или их.А когда они сами начинали заигрывать с ним, соблазняя его, он, сконфуженно посмеиваясь, уходил прочь. |
| "Well, you -" | - Ну вас... |
| "What's the matter with you, you fool?" asked Ephimushka, amazed. "Do you mean to say you are going to lose the chance?" | - Что ты, чудачок? - удивлялся Ефимушка.- Разве можно случай терять? |
| "I am a married man," Grigori reminded him. | - Я - женатый,- напоминал Григорий. |
| "Well, do you think your wife will know anything about it?" | - Да разве жена узнает? |
| "My wife would always know if I lived unchastely. I can't deceive her, my brother." | - Жена всегда узнает, ежели нечестно жил, ее, брат, не обманешь! |
| "How can she know?" | - Да как узнает? |
| "That I can't say, but she is bound to know, while she lives chaste herself; and if I lead a chaste life, and she were to sin, I should know it." | - Это мне неизвестно - как, а - должна узнать, ежели сама она честно живет. А ежели я честно живу, а она согрешит - я про нее узнаю... |
| "But how?" cried Ephimushka, but Grigori repeated calmly: | - Да как? - кричит Ефимушка, но Григорий спокойно повторяет: |
| "That I can't say." | - Это мне неизвестно. |
| The slater waved his hands agitatedly. | Кровельщик возмущенно разводит руками. |
| "There, if you please! | - Вот - пожалуйте! |
| Chaste, and doesn't know! | Честно, неизвестно... |
| Oh, you blockhead!" | Эх ты, голова! |
| Shishlin's workmen, numbering seven, treated him as one of themselves and not as their master, and behind his back they nicknamed him "The Calf." | Рабочие Шишлина, семь человек, относились к нему просто, не чувствуя в нем хозяина, а за глаза называли его теленком. |
| When he came to work and saw that they were lazy, he would take a trowel, or a spade, and artistically do the work himself, calling out coaxingly: | Являясь на работу и видя, что они ленятся, он брал соколок, лопату и артистически принимался за дело сам, ласково покрикивая: |
| "Set to work, children, set to work!" | - Наддай, ребятки, наддай! |
| One day, carrying out the task which my master had angrily set me, I said to Grigori: | Однажды, исполняя сердитое поручение хозяина моего, я сказал Григорию: |
| "What bad workmen you have." | - Плохие у тебя работники... |
| He seemed surprised. | Он как будто удивился: |
| "Why?" | - Да ну? |
| "This work ought to have been finished yesterday, and they won't finish it even today." | - Эту работу надо бы еще вчера до полудня кончить, а они и сегодня не успеют... |
| "That is true; they won't have time," he agreed, and after a silence he added cautiously: | - Это верно - не успеют,- согласился он и, помолчав, осторожно сказал: |
| "Of course, I see that by rights I ought to dismiss them, but you see they are all my own people from my own village. | - Я, конешно, вижу, да совестно подгонять их -ведь всё свои, из одной деревни со мной. |
| And then again the punishment of God is that every man should eat bread by the sweat of his brow, and the punishment is for all of us - for you and me, too. | Опять же и то возьми: наказано богом - в поте лица ешь хлеб, так что - для всех наказано, для тебя, для меня. |
| But you and I labor less than they do, and - well, it would be awkward to dismiss them." | А мы с тобой мене их трудимся, ну - неловко будто подгонять-то их... |
| He lived in a dream. He would walk along the deserted streets of the market-place, and suddenly halt - ing on one of the bridges over the Obvodni Canal, would stand for a long time at the railings, looking into the water, at the sky, or into the distance beyond the Oka. | Он жил задумчиво; идет по пустым улицам Ярмарки и вдруг, остановясь на одном из мостов Обводного канала, долго стоит у перил, глядя в воду, в небо, в даль за Оку. |
| If one overtook him and asked: | Настигнешь его, спросишь: |
| "What are you doing?" | - Ты что? |
| "What?" he would reply, waking up and smiling confusedly. "I was just standing, looking about me a bit." | - А? - просыпаясь, смущенно улыбается он.- Это я так... пристал, поглядел немножко... |
| "God has arranged everything very well, brother," he would often say. "The sky, the earth, the flowing rivers, the steamboats running. | - Хорошо, брат, устроено всё у бога,- нередко говорил он.- Небушко, земля, реки текут, пароходы бежат! |
| You can get on a boat and go where you like - to Riazan, or to Ribinsk, to Perm, to Astrakhan. | Сел на пароход, и - куда хошь: в Рязань али в Рыбинской, в Пермь, до Астрахани! |
| I went to Riazan once. It wasn't bad - a little town -but very dull, duller than Nijni. Our Nijni is wonderful, gay! | В Рязани я был, ничего городок, а скушнее Нижнего-то; Нижний у нас - молодец, веселый! |
| And Astrakhan is still duller. | И Астрахань - скушнее. |
| There are a lot of Kalmucks there, and I don't like them. | В Астрахани, главное, калмыка много, а я этого не люблю. |
| I don't like any of those Mordovans, or Kalmucks, Persians, or Germans, or any of the other nations." | Не люблю никакой мордвы, калмыков этих, персиян, немцев и всяких народцев... |
| He spoke slowly; his words cautiously felt for sympathy in others, and always found it in the bricklayer, Petr. | Он говорит медленно, слова его осторожно нащупывают согласно мыслящего и всегда находят его в каменщике Петре. |
| "Those are not nations, but nomads," said Petr with angry conviction. "They came into the world before Christ and they'll go out of it before He comes again." | - Не народцы они, а - мимородцы,- уверенно и сердито говорит Петр, мимо Христа родились, мимо Христа идут... |
| Grigori became animated; he beamed. | Григорий оживляется, сияет. |
| "That's it, isn't it? But I love a pure race like the Russians, my brother, with a straight look. | - Так ли, нет ли, а я, братцы, люблю чистый народ, русский, чтобы глаз был прямой! |
| I don't like Jews, either, and I cannot understand how they are the people of God. | Жидов я тоже не люблю и даже не понимаю -зачем богу народцы? |
| It is wisely arranged, no doubt." | Премудро устроено... |
| The slater added darkly: | Каменщик добавляет сумрачно: |
| "Wisely - but there is a lot that is superfluous!" | - Премудро, а быдто лишнего многонько!.. |
| Osip listened to what they said, and then put in, mockingly and caustically: | Прислушавшись к их речам, вступает Осип, насмешливо и едко: |
| "There is much that is superfluous, and your conversation belongs to that category. | - Лишнее - есть, вот речи эти ваши - вовсе лишние! |
| Ekh! you bab - blers; you want a thrashing, all of you!" | Эх вы, сехта, пороть бы вас всех-то. |
| Osip kept himself to himself, and it was impossible to guess with whom he would agree, or with whom he would quarrel. | Осип держится сам по себе, но нельзя понять - с чем он согласен, против чего будет спорить. |
| Sometimes he seemed inclined to agree calmly with all men, and with all their ideas; but more often one saw that he was bored by all of them, regarding them as half-witted, and he said to Petr, Grigori, and Ephimushka: | Иногда кажется, что он равнодушно согласен со всеми людьми, со всеми их мыслями; но чаще видишь, что все надоели ему, он смотрит на людей как на малоумных и говорит Петру, Григорию, Ефимушке: |
| "Ekh, you sow's whelps!" | - Эх вы, щенки свинячьи... |
| They laughed, not very cheerfully or willingly, but still they laughed. | Они усмехаются, не очень весело и охотно, а все-таки усмехаются. |
| My master gave me five copecks a day for food. This was not enough, and I was rather hungry. Seeing this, the workmen invited me to breakfast and sup - per with them, and sometimes the contractors would invite me to a tavern to drink tea with them. | Хозяин выдавал мне на хлеб пятачок в день; этого не хватало, я немножко голодал; видя это, рабочие приглашали меня завтракать и поужинать с ними, а иногда и подрядчики звали меня в трактир чай пить. |
| I willingly accepted the invitations. I loved to sit among them and listen to their slow speeches, their strange stories. I gave them great pleasure by my readings out of church books. | Я охотно соглашался, мне нравилось сидеть среди них, слушая медленные речи, странные рассказы; им доставляла удовольствие моя начитанность в церковных книгах. |
| "You 've stuck to books till you are fed up with them. Your crop is stuffed with them," said Osip, regarding me attentively with his cornflower-blue eyes. It was difficult to catch their expression; his pupils always seemed to be floating, melting. | - Наклевался ты книжек досыта, набил зоб туго,-говорил Осип, внимательно глядя на меня васильковыми глазами; трудно уловить их выражение - зрачки у него всегда точно плавятся, тают. |
| "Take it a drop at a time - it is better; and when you are grown up, you can be a monk and console the people by your teaching, and in that way you may become a millionaire." | - Ты береги это, прикапливай, годится; вырастешь- иди в монахи народ словесно утешать, а то - в миллионеры... |
| "A missioner," corrected the bricklayer in a voice which for some reason sounded aggrieved. | - Миссионеры,- поправляет каменщик почему-то обиженным голосом. |
| "What?" asked Osip. | - Ась? - спрашивает Осип. |
| "A missioner is what you mean! | - Миссионеры говорится, ведь знаешь! |
| You are not deaf, are you?" | И не глух ты... |
| "All right, then, a missioner, and dispute with heretics. | - Ну, ладно, в миссионеры, с еретиками спорить. |
| And even those whom you reckon as heretics have the right to bread. | А то в самые еретики запишись,- тоже должность хлебная! |
| One can live even with a heretic, if one exercises discretion." | При уме и ересью прожить можно... |
| Grigori laughed in an embarrassed manner, and Petr said in his beard: | Г ригорий сконфуженно смеется, а Петр говорит в бороду: |
| "And wizards don't have a bad time of it, and other kinds of godless people." | - Вот колдуны тоже не плохо живут, безбожники разные... |
| But Osip returned quickly: | Но Осип тотчас возражает: |
| "A wizard is not a man of education; education is not usually a possession of the wizard." | - Колдун грамотен не живет, грамота колдуну не ко двору... |
| And he told me: | И рассказывает мне: |
| "Now look at this; just listen. In our district there lived a peasant, Tushek was his name, an emaciated little man, and idle. He lived like a feather, blown about here and there by the wind, neither a worker nor a do-nothing. | - Вот, погляди, послушай: жил в нашей волости бобылек один, Тушкой звали, захудящий мужичонко, пустой; жил - пером, туда-сюда, куда ветер дует, а - ни работник, ни бездельник! |
| Well, one day he took to praying, because he had nothing else to do, and after wandering about for two years, he suddenly showed himself in a new character. His hair hung down over his shoulders; he wore a skull-cap, and a brown cassock of leather; he looked on all of us with a baneful eye, and said straight out: 'Repent, ye cursed!' | Вот пошел он единожды, от нечего делать, на богомолье и плутал года с два срока, а после вдруг объявился в новом виде: волосья - до плеч, на голове - скуфеечка, на корпусе рыженькая ряска чёртовой кожи; глядит на всех окунем и предлагает упрямо: покайтесь, треклятые! |
| And why not repent, especially if you happened to be a woman"? | Чего ж не покаяться, а особливо - бабам? |
| And the business ran its course: Tushek overfed, Tushek drunk, Tushek having his way with the women to his heart's content - " | И пошло дело на лад: Тушка сыт, Тушка пьян, Тушка бабами через меру доволен... |
| The bricklayer interrupted him angrily: | Каменщик сердито перебивает: |
| "What has that got to do with the matter, his over-feeding, or overdrinking"?" | - Да разве в том дело, что сыт да пьян? |
| "What else has to do with it, then?" | - В чём ино? |
| "His words are all that matter." | - Дело - в слове! |
| "Oh, I took no notice of his words; I am abundantly gifted with words myself." | - Ну, в слова его я не вникал,- словами я и сам преизбыточно богат... |
| "We know all we want to know about Tushinkov, Dmitri Vassilich," said Petr indignantly, and Grigori said nothing, but let his head droop, and gazed into his glass. | - Мы Тушникова, Дмитрия Васильича, довольно хорошо знаем,- обиженно говорит Петр, а Григорий молча опустил голову и смотрит в свой стакан. |
| "I don't dispute it," replied Osip peaceably. "I was just telling our Maximich of the different pathways to the morsel - " | - Я - не спорю,- примирительно заявляет Осип.-Это вот я всё Максимычу нашему говорю про разные пути-дороги до куска... |
| "Some of the roads lead to prison!" | - По иным дорогам и в острог попадают... |
| "Occasionally," agreed Osip. "But you will meet with priests on all kinds of paths; one must learn where to turn off." | - Редко ли! - соглашается Осип.- Не со всякой тропы попадешь в попы, надо знать, где свернуть... |
| He was always somewhat inclined to make fun of these pious people, the plasterer and the bricklayer; perhaps he did not like them, but he skilfully concealed the fact. | Он всегда немножко поддразнивает благочестивых людей - штукатура и каменщика; может быть, он не любит их, но ловко скрывает это. |
| His attitude towards people was always elusive. | Его отношение к людям вообще неуловимо. |
| He looked upon Ephimushka more indulgently, with more favor than upon the other. | На Ефимушку он смотрит как будто мягче, добрее. |
| The slater did not enter into discussions about God, the truth, sects, the woes of humanity, as his friends did. | Кровельщик не вступает в беседы о боге, правде, сектах, о горе жизни человеческой - любимые беседы его друзей. |
| Setting his chair sidewise to the table, so that its back should not be in the way of his hump, he would calmly drink glass after glass of tea. Then, suddenly alert, he would glance round the smoky room, listening to the incoherent babel of voices, and darting up, swiftly disap - pear. | Поставив стул боком к столу, чтобы спинка стула не мешала горбу,- он спокойно пьет чай, стакан за стаканом, но вдруг настораживается, оглядывая дымную комнату, вслушиваясь в несвязный шум голосов, вскакивает и быстро исчезает. |
| That meant that some one had come into the tavern to whom Ephimushka owed money, - he had a good dozen creditors, - so, as some of them used to beat him when they saw him, he just fled from sin. | Это значит, что в трактир пришел кто-то, кому Ефимушка должен, а кредиторов у него - добрый десяток, и - так как некоторые бьют его - он бегает от греха. |
| "They get angry, the oddities!" he would say in a tone of surprise. "Can't they understand that if I had the money I would give it to them?" | - Сердются, чудаки,- недоумевает он,- да ведь кабы я имел деньги, али бы не отдал я? |
| "Oh, bitter poverty!" Osip sped after him. | - Ах, сухостой горький...- напутствует его Осип. |
| Sometimes Ephimushka sat deep in thought, hearing and seeing nothing; his high cheek-boned face softened, his pleasant eyes looking pleasanter than usual. | Иногда Ефимушка долго сидит задумавшись, ничего не видя, не слыша; скуластое лицо смягчается, добрые глаза смотрят еще добрее. |
| "What are you thinking about?" they would ask him. • | - О чем задумался, служивый? - спрашивают его. |
| "I was thinking that if I were rich I would marry a real lady, a noblewoman - by God, I would! A colonel's daughter, for example, and, Lord! how I would love her! | - Думаю,- быть бы мне богатому, эх - женился бы на самой настоящей барыне, на дворянке бы, ей-богу, на полковницкой дочери, примерно, любил бы ее - господи! |
| I should be on fire with love of her. because, my brothers, I once roofed the country house of a certain colonel - " | Жив сгорел бы около нее... Потому что, братцы, крыл я однова крышу у полковника на даче... |
| "And he had a widowed daughter; we 've heard all that before!" interrupted Petr in an unfriendly tone. | - И была у него дочь вдовая,- слыхали мы это! -недружелюбно прерывает Петр. |
| But Ephimushka, spreading his hands out on his knees, rocked to and fro, his hump looking as if it were chiselling the air, and continued: | Но Ефимушка, растирая ладонями колена, покачивается, долбя горбом воздух, и продолжает: |
| "Sometimes she went into the garden, all in white: glorious she looked. I looked at her from the roof, and I didn't know what the sun had done to me. But what caused that white light? | - Бывало, выйдет она в сад, вся белая да пышная, гляжу я на нее с крыши, и - на что мне солнышко, и - зачем белый день? |
| It was as if a white dove had flown from under her feet! | Так бы голубем под ноги ей и слетел! |
| She was just a cornflower in cream! | Просто - цветок лазоревый в сметане! |
| With such a lady as that, one would like all one's life to be night." | Да с этакой бы госпожой хоть на всю жизнь -ночь! |
| "And how would you get anything to eat?" asked Petr gruffly. But this did not disturb Ephimushka. | - А жрать чего стали бы? - сурово спрашивает Петр, но это не смущает Ефимушку. |
| "Lord!" he exclaimed. "Should we want much? | - Господи! - восклицает он.- Да много ли нам надобно? |
| Besides, she is rich." | К тому же она богатая... |
| Osip laughed. | Осип смеется: |
| "And when are you going in for all this dissipation, Ephimushka, you rogue?" | - И когда ты, Ефимушка, расточишь себя в делах этих, расточитель? |
| Ephimushka never talked on any other subject but women, and he was an unreliable workman. At one time he worked excellently and profitably, at another time he did not get on at all; his wooden hammer tapped the ridges lazily, leaving crevices. | Кроме женщин, Ефимушка ни о чем не говорит, и работник он неровный то работает отлично, споро, то у него не ладится, деревянный молоток клеплет гребни лениво, небрежно, оставляя свищи. |
| He always smelt of train-oil, but he had a smell of his own as well, a healthy, pleasant smell like that of a newly cut tree. | От него всегда пахнет маслом, ворванью; но у него есть свой запах, здоровый и приятный, он напоминает запах свежесрубленного дерева. |
| One could discuss everything that was interesting with the carpenter. His words always stirred one's feelings, but it was hard to tell when he was serious and when joking. | С плотником интересно говорить обо всем; интересно, но не очень приятно, его слова всегда тревожат сердце, и трудно понять, когда он говорит серьезно, когда шутит. |
| With Grigori it was better to talk about God; this was a subject which he loved, and on which he was an authority. | С Григорием же всего лучше говорить о боге, он любит это и в этом тверд. |
| "Grisha," I asked, "do you know there are people who do not believe in God?" | - Гриша,- спрашиваю я,- а знаешь: есть люди, которые не верят в бога? |
| He laughed quietly. | Он спокойно усмехается: |
| "What do you mean?" | - Как это? |
| "They say there is no God." | - Говорят: нет бога! |
| "Oh, that's what you mean! | - О! Вона что! |
| I know that." | Это я знаю. |
| And as if he were brushing away invisible flies, he went on: | И, отмахиваясь рукою от невидимой мухи, говорит: |
| "King David said in his time, you remember, | - Еще царем Давидом, помнишь, сказано: |
| 'The fool hath said in his heart "There is no God." ' That's what he said about that kind of fool. | "Рече безумен в сердце своем: несть бог",- вон когда еще говорили про это безумные! |
| We can't do without God!" | Без бога - никак нельзя обойтись... |
| Osip said, as if agreeing with him: | Осип как будто соглашается с ним: |
| "Take away God from Petrukha here, and he will show you!" | - Отними-ка у Петрухи бога-то - он те покажет кузькину мать! |
| Shishlin's handsome face became stern. He touched his beard with fingers the nails of which were covered with dried lime, and said mysteriously: | Красивое лицо Шишлина становится строгим; перебирая бороду пальцами с засохшей известью на ногтях, он таинственно говорит: |
| "God dwells in every incarnate being; the conscience and all the inner life is God-given." | - Бог вселен в каждую плоть; совесть и всё внутреннее ядро - от бога дано! |
| "And sin?' | - А - грехи? |
| "Sin comes from the flesh, from Satan! | - Грехи - от плоти, от сатаны! |
| Sin is an external thing, like smallpox, and nothing more! | Грехи - это снаружи, как воспа, не более того! |
| He who thinks too much of sin, sins all the more. If you do not remember sin, you will not sin. | Грешит всех сильней тот, кто о грехе много думает; не поминай греха - не согрешишь! |
| Thoughts about sin are from Satan, the lord of the flesh, who suggests." | Мысли о грехе - сатана, хозяин плоти, внушает... |
| The bricklayer queried this. | Каменщик сомневается: |
| "You are wrong there." | - Что-то не так будто бы... |
| "I am not! | - Так! |
| God is sinless, and man is in His image and likeness. | Бог - безгрешен, а человек - образ и подобие его. |
| It is the image of God, the flesh, which sins, but His likeness cannot sin; it is a spirit." | Грешит образ, плоть; а подобие грешить не может, оно - подобие, дух... |
| He smiled triumphantly, but Petr growled: | Он победно улыбается, а Петр ворчит: |
| "That is wrong." | - Это будто бы не так... |
| "According to you, I suppose," Osip asked the brick-layer, "if you don't sin, you can't repent, and if you don't repent, you won't be saved?" | - А по-твоему,- спрашивает Осип каменщика,- не согрешишь - не покаешься, не покаешься - не спасешься? |
| "That's a more hopeful way. | - Так-то надежнее будто! |
| Forget the devil and you cease to love God, the fathers said." | Чёрта забудешь - бога разлюбишь, говорили старики... |
| Shishlin was not intemperate, but two glasses would make him tipsy. His face would be flushed, his eyes childish, and his voice would be raised in song. | Шишлин непьющий, он пьянеет с двух рюмок; тогда лицо его становится розовым, глаза детскими, голос поет. |
| "How good everything is, brothers! | - Братцы мои, как всё это хорошо! |
| Here we live, work a little, and have as much as we want to eat, God be praised! Ah, how good it is!" | Вот живем, работаем немножко, сыты, слава богу,- ах, как хорошо! |
| He wept. The tears trickled down his beard and gleamed on the silken hairs like false pearls. | Он плакал, слезы стекали ему на бороду и светились на шёлке волос стеклянными бусами. |
| His laudation of our life and those tears were unpleasant to me. My grandmother had sung the praises of life more convincingly, more sympathetically, and not so crudely. | Его частые похвалы жизни и эти стеклянные слезы были неприятны мне,бабушка моя хвалила жизнь убедительнее, проще, не так навязчиво. |
| All these discussions kept me in a continual tension, and aroused a dull emotion in me. | Все эти разговоры держали меня в постоянном напряжении, возбуждая смутную тревогу. |
| I had already read many books about peasants, and I saw how utterly unlike the peasants in the books were to those in real life. | Я уже много прочитал рассказов о мужиках и видел, как резко не похож книжный мужик на живого. |
| In books they were all unhappy. Good or evil characters, they were all poorer in words and ideas than peasants in real life. | В книжках все мужики несчастны; добрые и злые, все они беднее живых словами и мыслями. |
| In books they spoke less of God, of sects, of churches, and more of government, land, and law. | Книжный мужик меньше говорит о боге, о сектах, церкви,- больше о начальстве, о земле, о правде и тяжестях жизни. |
| They spoke less about women, too, but quite as coarsely, though more kindly. | О женщинах он говорит тоже меньше, не столь грубо, более дружелюбно. |
| For the peasants in real life, women were a pastime, but a danger - ous one. One had to be artful with women; other - wise they would gain the upper hand and spoil one's whole life. | Для живого мужика баба - забава, но забава опасная, с бабой всегда надо хитрить, а то она одолеет и запутает всю жизнь. |
| The muzhik in books may be good or bad, but he is altogether one or the other. The real muzhik is neither wholly good nor wholly bad, but he is wonderfully interesting. | Мужик из книжки или плох или хорош, но он всегда весь тут, в книжке, а живые мужики ни хороши, ни плохи, они удивительно интересны. |
| If the peasant in real life does not blurt out all his thoughts to you, you have a feeling that he is keeping something back which he means to keep for himself alone, and that very unsaid, hidden thing is the most important thing about him. | Как бы перед тобою ни выболтался живой мужик, всегда чувствуется, что в нем осталось еще что-то, но этот остаток - только для себя, и, может быть, именно в этом несказанном, скрытом - самое главное. |
| Of all the peasants I had read of in books, the one I liked the best was Petr in | Изо всех книжных мужиков мне наибольше понравился Петр |
| "The Carpenter's Gang." I wanted to read the story to my comrades, and I brought the book to the Yarmaka. | "Плотничьей артели"; захотелось прочитать этот рассказ моим друзьям, и я принес книгу на Ярмарку. |
| I often spent the night in one or another of the workshops; sometimes it was because I was so tired that I lacked the strength to get home. | Мне часто приходилось ночевать в той или другой артели, иногда потому, что не хотелось возвращаться в город по дождю, чаше - потому, что за день я уставал и не хватало сил идти домой. |
| When I told them that I had a book about carpenters, my statement aroused a lively interest, espe - cially in Osip. | Когда я сказал, что вот у меня есть книга о плотниках, это всех живо заинтересовало, а Осипа - особенно. |
| He took the book out of my hands, and turned over the leaves distrustfully, shaking his head. | Он взял книгу из рук у меня, перелистал ее, недоверчиво покачивая иконописною головой. |
| "And it is really written about us! | - А и впрямь будто про нас написано! |
| Oh, you rascal! | Ишь ты, шельмы! |
| Who wrote it? Some gentleman? | Кто писал барин? |
| I thought as much! Gentlemen, and chinovniks especially, are experts at anything. | Ну, я так и подумал Баре да чиновники на всё горазды! |
| Where God does not even guess, a chinovnik has it all settled in his mind. That's what they live for." | Где господь не догадается, там чиновник домыслит; на то они и живы есть... |
| "You speak very irreverently of God, Osip," observed Petr. | - Неосторожно ты, Осип, про бога говоришь,-заметил Петр. |
| "That's all right! | - Ничего! |
| My words are less to God than a snowflake or a drop of rain are to me. | Для господа мое слово - меньше, как мне на лысину снежинка али капля дождевая. |
| Don't you worry; you and I don't touch God." | Ты - не сумневайся, нам с тобой до бога не дотронуться... |
| He suddenly began to play restlessly, throwing off sharp little sayings like sparks from a flint, cutting off with them, as with scissors, whatever was displeasing to him. | Он вдруг беспокойно заиграл, разбрасывая, словно кремень искры, острые словечки, состригая ими, как ножницами, всё, что противоречило ему. |
| Several times in the course of the day he asked me: | Несколько раз в течение дня он спрашивал: |
| "Are we going to read, Maximich? | - Читаем, Максимыч? |
| That's right! | Ну, дело, дело! |
| A good idea!" | Это ладно придумано. |
| When the hour for rest arrived we had supper with him in his workshop, and after supper appeared Petr with his assistant Ardalon, and Shishlin with the lad Phoma. | Пошабашив, пошли ужинать к нему в артель, а после ужина явились Петр со своим работником Ардальо-ном и Шишлин с молодым парнем Фомою. |
| In the shed where the gang slept there was a lamp burning, and I began to read. They listened without speaking, but they moved about, and very soon Ardalon said crossly: | В сарае, где артель спала, зажгли лампу, и я начал читать; слушали молча, не шевелясь, но скоро Ардальон сказал сердито: |
| "I've had enough of this!" | - Ну, с меня довольно! |
| And he went out. | И ушел. |
| The first to fall asleep was Grigori, with his mouth open surprisingly; then the carpenters fell asleep; but Petr, Osip, and Phoma drew nearer to me and listened attentively. | Первым заснул Григорий, удивленно открыв рот, за ним заснули плотники, но Петр, Осип и Фома, пододвинувшись ко мне, слушали с напряжением. |
| When I finished reading Osip put out the lamp at once. By the stars it was nearly midnight. | Когда я кончил читать, Осип тотчас погасил лампу,- по звездам было уже около полуночи. |
| Petr asked in the darkness: | Петр спросил во тьме: |
| "What was that written for? | - К чему ж это написано? |
| Against whom?" | Против кого? |
| "Now for sleep!" said Osip, taking off his boots. | - Теперь - спать! - сказал Осип, снимая сапоги. Фома молча отодвинулся в сторону. |
| Petr persisted in his question: | Петр повторил требовательно: |
| "I asked, against whom was that written?" | - Я говорю - супроти кого написано это? |
| "I suppose they know!" replied Osip, arranging himself for sleep on a scaffolding. | - Уж они знают! - выговорил Осип, укладываясь спать на подмостки. |
| "If it is written against stepmothers, it is a waste of time. It won't make stepmothers any better," said the bricklayer firmly. "And if it is meant for Petr. it is also futile; his sin in his answer. | - Ежели против мачех, так это совсем пустое дело: от этого мачехи лучше не станут.- настойчиво говорил каменщик.- А против Петра - тоже зря: его грех - его ответ! |
| For murder you go to Siberia, and that's all there is about it! | За убийство - в Сибирь, больше ничего! |
| Books are no good for such sins; no use, eh?" | Книжка лишняя в таком грехе... лишняя будто, ась? |
| Osip did not reply, and the bricklayer added: | Осип молчал. Тогда каменщик добавил: |
| "They can do nothing themselves and so they discuss other people's work. | - Делать им нечего, вот и разбирают чужие дела! |
| Like women at a meeting. | Вроде баб на посиделках. |
| Good-by, it is bedtime." | Прощайте ин, спать надо... |
| He stood for a minute in the dark blue square of the open door, and asked: | Он на минуту задержался в синем квадрате открытой двери и спросил: |
| "Are you asleep, Osip? What do you think about it?" | - Осип, ты как думаешь? |
| "Eh?" responded the carpenter sleepily. | - Ой? - сонно отозвался плотник. |
| "All right; go to sleep." | - Ну, ладно, спи... |
| Shishlin had fallen on his side where he had been sitting. | Шишлин свалился на бок там, где сидел. |
| Phoma lay on some trampled straw beside me. | Фома лег на измятой соломе рядом со мною. |
| The whole neighborhood was asleep. In the distance rose the shriek of the railway engines, the heavy rumbling of iron wheels, the clang of buffers. | Слобода спала, издали доносился свист паровозов, тяжелый гул чугунных колес, звон буферов. |
| In the shed rose the sound of snoring in different keys. | В сарае разноголосо храпели. |
| I felt uncomfortable. I had expected some sort of discussion, and there had been nothing of the kind. | Мне было неловко - я ждал каких-то разговоров, а - ничего нет... |
| But suddenly Osip spoke softly and evenly: | Но вдруг Осип заговорил тихо и четко: |
| "My child, don't you believe anything of that. You are young; you have a long while to live; treasure > up your thoughts. | - Вы, ребята, не верьте ничему этому, вы -молодые, вам долго жить, копите свой разум! |
| Your own sense is worth twice some one else's. | Свой ум - чужим двум! |
| Are you asleep, Phoma?" | Фома, спишь? |
| "No," replied Phoma with alacrity. | - Нет,- охотно отозвался Фома. |
| "That's right! | - То-то! |
| You have both received some education, so you go on reading. But don't believe all you read. | Вы оба грамотны, так вы - читайте, а веры ничему не давайте. |
| They can print anything, you know. That is their business!" | Они всё могут напечатать, это дело - в ихних руках! |
| He lowered his feet from the scaffolding, and resting his hands on the edge of the plank, bent over us, and continued: | Он спустил ноги с подмостков, уперся руками в край доски и, наклонясь к нам, продолжал: |
| "How ought you to regard books? | - Книжку - ее как надо понимать? |
| Denunciation of certain people, that's what a book is! | Это - доноше-ние на людей, книжка! |
| Look, they say, and see what sort of a man this is - a carpenter, or any one else - and here is a gentleman, a different kind of man! | Дескать, глядите, каков есть человек, плотник али кто другой, а вот барин, так - иной человек! |
| A book is not written without an object, and generally around some one." | Книжка - не зря пишется, а во чью-нибудь защиту... |
| Phoma said thickly: | Фома густо сказал: |
| "Petr was right to kill that contractor!" | - Петр правильно убил подрядчика-то! |
| "That was wrong. It can never be right to kill a man. | - Ну, это - напрасно, человека убивать никогда не правильно. |
| I know that you do not love Grigori, but put that thought away from you. | Я знаю, ты Григорья не любишь, только эти мысли ты брось. |
| We are none of us rich people. Today I am master, tomorrow a workman again." | Мы все - люди небогатые, сегодня - я хозяин, завтра - опять работник... |
| "I did not mean you, Uncle Osip." | - Я не про тебя, дядя Осип... |
| "It is all the same." | - Это всё едино... |
| "You are just - " | - Ты - справедливый. |
| "Wait; I am telling you why these books are written," Osip interrupted Phoma's angry words. "It is a very cunning idea! | - Погоди, я те расскажу, к чему написано сочинение,- перебил Осип сердитые слова Фомы,-это очень хитрое сочинение! |
| Here we have a gentleman without a muzhik; here a muzhik without a gentleman! | Вот те - барин без мужика, вот - мужик без барина! |
| Look now! Both the gentleman and the muzhik are badly off. | Теперь гляди: и барину - плохо, и мужику не хорошо. |
| The gentleman grows weak, crazy, and the muzhik becomes boastful, drunken, sickly, and offensive. That's what happens! | Барин ослаб, одурел, а мужик стал хвастун, пьяница, хворый, стал обиженный - вот оно как! |
| But in his lord's castle it was better, they say. The lord hid himself behind the muzhik and the muzhik behind the master, and so they went round and round, well-fed, and peaceful. | А в крепости у бар было, дескать, лучше: барин за мужика прятался, мужик - за барина, и кружились оба спокойно, сытые... |
| I don't deny that it was more peaceful living with the nobles. It was no advantage to the lord if his muzhik was poor, but it was to his good if he was rich and intelligent. He was then a weapon in his hand. | Я не спорю, верно, при господах было спокойнее жить - господам не к выгоде, коли мужик беден; им хорошо, коли он богат, да не умен, вот что им на руку. |
| I know all about it; you see I lived in a nobleman's domain for nearly forty years. There's a lot of my experience written on my hide." | Я это знаю, я ведь сам в крепости господской почти сорок лет прожил, у меня на шкуре много написано. |
| I remembered that the carter, Petr, who committed suicide, used to talk in the same way about the nobility, and it was very unpleasant to my mind that the ideas of Osip should run on the same lines as those of that evil old man. | Я вспомнил, что вот так же говорил о господах извозчик Петр, который зарезался, и мне было очень неприятно, что мысли Осипа совпадают с мыслями того злого старика. |
| Osip touched my leg with his hand, and went on: | Осип потрогал ногой мою ногу, продолжая: |
| "One must understand books and all sorts of writings. | - Книжки и всякие сочинения надо понимать! |
| No one does anything without a reason, and books are not written for nothing, but to muddle people's heads. | Зря никто ничего не делает, это одна видимость, будто зря И книжки не зря пишутся,- а чтобы голову мутить. |
| Every one is created with intelligence, without which no one can wield an ax, or sew a shoe." | Все творится с умом, без ума - ни топором тяпать, ни ковырять лапоть... |
| He spoke for a long time, and lay down. Again he jumped up, throwing gently his well turned, quaint phrases into the darkness and quietness. | Говорил он долго, ложился и снова вскакивал, разбрасывая тихонько свои складные прибаутки," во тьме и тишине. |
| "They say that the rlobles are quite a different race from the peasants, but it is not true. | - Говорится: господа мужику чужие люди. И это -неверно. |
| We are just like the nobles, only we happen to have been bom low down in the scale. Of course a noble learns from books, while I learn by my own noddle, and a gentleman has a delicate skin; that is all the difference. | Мы - тех же господ, только - самый испод; конешно, барин учится по книжкам, а я - по шишкам, да у барина белее задница - тут и вся разница. |
| No - o, lads, it is time there was a new way of living; all these writings ought to be thrown aside! | Не-ет, парни, пора миру жить по-новому, сочинения-то надобно бросить, оставить! |
| Let every one ask himself 'What am IT A man! | Пускай каждый спросит себя: я - кто? Человек. |
| 'And what is he? | А он кто? |
| Also a man! | Опять человек. |
| What then? Does God need his superfluous wealth? | Что же теперь: али бог с него на семишник лишнего требует? |
| No-o, we are equal in the sight of God when it comes to gifts." | Не-ет, в податях мы оба пред богом равны... |
| At last, in the morning, when the dawn had put out the light of the stars, Osip said to me: | Наконец под утро, когда рассвет погасил все звезды, Осип сказал мне: |
| "You see how I could write? | - Видал, как я сочинять могу? |
| I have talked about things that I have never thought about. | Вот чего наговорил - чего и не думал никогда! |
| But you mustn't place too much faith in what I say. I was talking more because I was sleepless than with any serious intention. | Вы, ребята, не давайте мне веры, это я больше от бессонницы, чем всурьез. |
| You lie down and think of something to amuse you. Once there was a raven which flew from the fields to the hills, from boundary to boundary, and lived beyond her time; the Lord punished her. The raven is dead and dried up. | Лежишь-лежишь да и придумаешь чего-нибудь для забавы: во время оно жила-была ворона, летала с поля до горы, от межи до межи, дожила до своей поры, господь ее накажи: издохла ворона и засохла! |
| What is the meaning of that? | Какой тут смысел? |
| There is no meaning in it, none. | Нету никакого смысла... |
| Now go to sleep; it will soon be time to get up." | Нуте-ко - поспим: скоро вставать пора... |
| CHAPTER XVIII | XVIII |
| AS Yaakov, the stoker, had done in his time, so now Osip grew and grew in my eyes, until he hid all other people from me. | Как в свое время кочегар Яков,- Осип в моих глазах широко разросся и закрыл собою от меня всех людей. |
| There was some resemblance to the stoker in him, but at the same time he reminded me of grandfather, the valuer, Petr Vassiliev, Smouri, and the cook. When I think of all the people who are firmly fixed in my memory, he has left behind a deeper impression than any of them, an impres - sion which has eaten into it, as oxide eats into a brass bell. | В нем было что-то очень близкое кочегару, но в то же время он напоминал мне деда, начетчика Петра Васильева, повара Смурого, и, напоминая всех людей, цепко укрепившихся в моей памяти, он оставлял в ней свой глубокий узор, въедался в нее, точно окись в медь колокола. |
| What was remarkable about him was that he had two sets of ideas. In the daytime, at his work among people, his lively, simple ideas were business-like and easier to understand than those to which he gave vent when he was off duty, in the evenings, when he went with me into the town to see his cronies, the dealers, or at night when he could not sleep. | Заметно было, что у него два порядка мыслей: днем, за работой, на людях, его бойкие простые мысли деловиты и более понятны, чем те, которые являются у него во время отдыха, по вечерам, когда он идет со мною в город, к своей куме, торговке оладьями, и ночами, когда ему не спится. |
| He had special night thoughts, many-sided like the flame of a lamp. | У него есть особенные, ночные мысли, многосторонние, как огонь в фонаре. |
| They burned brightly, but where were their real faces? On which side was this or that idea, nearer and dearer to Osip. | Они хорошо светятся, но - где у них настоящее лицо, которая сторона той или другой мысли ближе и дороже Осипу? |
| He seemed to me to be much cleverer than any one else I had met, and I hovered about him, as I used to do with the stoker, trying to find out about the man, to understand him. But he glided away from me; it was impossible to grasp him. | Он казался мне гораздо умнее всех людей, когда-либо встреченных мною, я ходил вокруг него в таком же напряжении, как вокруг кочегара Якова,хочется узнать, понять человека, а он скользит, извивается и - неуловим. |
| Where was the real man hidden? | В чем скрыта его правда? |
| How far could I believe in him? | Чему можно верить в нем? |
| I remember how he said to me: | Я вспоминаю, как он сказал мне: |
| "You must find out for yourself where I am hidden. Look for me!" | "Сам поищи, где я спрятан, поищи-ка вот!" |
| My self-love was piqued, but more than that, it had become a matter of life and death to me to understand the old man. | Мое самолюбие задето, но во мне задето больше, чем самолюбие,- для меня жизненно необходимо понять старика. |
| With all his elusiveness he was substantial. | При всей его неуловимости он - тверд. |
| He looked as if he could go on living for a hundred years longer and still remain the same, so unchangeably did he preserve his ego amid the instability of the people around him. | Казалось, что проживи он еще сто лет, а всё останется таким же, непоколебимо сохранит себя среди поразительно неустойчивых людей. |
| The valuer had made upon me an equal impression of steadfastness, but it was not so pleasing to me. Osip's steadfastness was of a different kind; although I cannot explain how, it was more pleasing. | Начетчик вызывал у меня такое же впечатление стойкости, но оно было не очень приятно мне; стойкость Осипа иная, она более приятна. |
| The instability of human creatures is too often brought to one's notice; their acrobatic leaps from one position to another upset me. I had long ago grown weary of being surprised by these inexplicable somersaults, and they had by degrees extinguished my lively interest in humanity, disturbed my love for it. | Шаткость людей слишком резко бросается в глаза, их фокусные прыжки из одного положения в другое опрокидывали меня; я уже уставал удивляться этим необъяснимым прыжкам, и они потихоньку гасили мой живой интерес к людям, смущали мою любовь к ним. |
| One day at the beginning of July, a rackety hackney cab came dashing up to the place where we were working. On the box-seat a drunken driver sat, hiccuping gloomily. He was bearded, hatless, and had a bruised lip. Grigori Shishlin rolled about in the carriage, drunk, while a fat, red-cheeked girl held his arm. She wore a straw hat trimmed with a red ribbon and glass cherries; she had a sunshade in her hand, and goloshes on her bare feet. | Однажды, в начале июля, к месту, где мы работали, стремглав подъехала развинченная пролетка; на козлах сидел, мрачно икая, пьяный извозчик, бородатый без шапки и с разбитой губой; в пролетке развалился пьяненький Г ригорий Шишлин, его держала под руку толстая, краснощекая девица в соломенной шляпке с алым бантом и стеклянными вишнями, с зонтиком в руке и в резиновых калошах на босую ногу. |
| Waving her sunshade, swaying, she giggled and screamed: | Размахивая зонтиком, раскачиваясь, она хохотала и кричала: |
| "What the devil! | - Да, черти! |
| The market-place is not open; there is no market-place, and he brings me to the market-place. Little mother - " | Ярмарка не открыта, нету ярмарки, а они меня на ярмарку! |
| Grigori, dishevelled and limp, crept out of the cab, sat on the ground and declared to us, the spectators of the scene, with tears: | Григорий, измятый, растерзанный, сполз с пролетки, сел на землю и со слезами объявил нам, зрителям: |
| "I am down on my knees; I have sinned greatly! | - Н-на коленях стою - премного согрешил! |
| I thought of sin, and I have sinned. | Подумал и согрешил - вот! |
| Ephimushka says 'Grisha! | Ефимушка говорит: Гриша! |
| Grisha!' He speaks truly, but you - forgive me; I can treat you all. | Гриша, говорит... Он это верно говорит, а вы простите меня! Я всех вас могу угостить. |
| He says truly, 'We live once only, and no more.' " | Он верно говорит, один раз живем... более одного разу - нельзя... |
| The girl burst out laughing, stamped her feet, and lost her goloshes, and the driver called out gruffly: | Девица, заливаясь смехом, топала ногами, теряла калоши, а и-звозчик угрюмо кричал: |
| "Let us get on farther! | - Едем скорей дальше! |
| The horse won't stand still!" | Харламы - едем, лошадь не стоит! |
| The horse, an old, worn-out jade, was covered with foam, and stood as still as if it were buried. The whole scene was irresistibly comical. | Лошадь, старая разбитая кляча, вся в мыле, стояла как вкопанная, а всё вместе было невыносимо смешно. |
| Grigori's workmen rolled about with laughter as they looked at their master, his grand lady, and the bemused coachman. | Рабочие Григория так и покатывались, глядя на хозяина, его нарядную даму и ошалелого возницу. |
| The only one who did not laugh was Phoma, who stood at the door of one of the shops beside me and muttered: | Не смеялся только Фома, стоял в дверях лавки рядом со мною и бормотал: |
| "The devil take the swine. | - Сорвало свинью... |
| And he has a wife at home - a bee-eautiful woman!" | А дома у него - жена, кра-аси-вая баба! |
| The driver kept on urging them to start. The girl got out of the cab, lifted Grigori up, set him on his feet, and cried with a wave of her sunshade: | Извозчик всё торопил ехать, девица спустилась с пролетки, приподняла Григория и, уложив его в ноги себе, крикнула, взмахнув зонтом: |
| "Goon!" | - Поехали! |
| Laughing good-naturedly at their master, and envying him, the men returned to their work at the call of Phoma. It was plain that it was repugnant to him to see Grigori made ridiculous. | Добродушно издеваясь над хозяином, завидуя ему, люди принялись за работу по окрику Фомы; видимо, ему было неприятно видеть Григория смешным. |
| "He calls himself master," he muttered. "I have not quite a month's work left to do here. After that I shall go back to the country. | - Называется - хозяин! - бормотал он.- Меньше месяца осталось работать, в деревню уедем... |
| I can't stand this." | Не дотерпел... |
| I felt vexed for Grigori; that girl with the cherries looked so annoyingly absurd beside him. | Мне было досадно за Григория,- эта девица с вишнями так обидно нелепа была рядом с ним. |
| I often wondered why Grigori Shishlin was the master and Phoma Tuchkov the workman. | Я нередко думал: почему Григорий Шишлин -хозяин, а Фома Тучков работник? |
| A strong, fair fellow, with curly hair, an aquiline nose, and gray, clever eyes in his round face, Phoma was not like a peasant. If he had been well-dressed, he might have been the son of a merchant of good family. | Крепкий белый парень, кудрявый, с ястребиным носом и серыми умными глазами на круглом лице, Фома был не похож на мужика,- если бы его хорошо одеть. он сошел бы за купеческого сына из хорошей семьи. |
| He was gloomy, taciturn, businesslike. | Это был человек сумрачный, говорил мало, деловито. |
| Being well educated, he kept the accounts of the contractor, drew up the estimates, and could set his comrades to work success - fully, but he worked unwillingly himself. | Грамотный, он вел счета подрядчика, составлял сметы, умел заставить товарищей работать успешно, но сам работал неохотно. |
| "You won't make work last forever," he said calmly. | - Всю работу вовеки не сделаешь,- спокойно говорил он. |
| He despised books. | О книгах отзывался пренебрежительно: |
| "They can print what they like, but I shall go on thinking as I like," he said. "Books are all nonsense." | "Напечатать всё можно, я тебе что хошь выдумаю, это - пустяки..." |
| But he listened attentively to every one, and if something interested him, he would ask all the details about it, perseveringly, always thinking of it in his own way, measuring it by his own measure. | Но он ко всему внимательно прислушивался и, если его что-нибудь интересовало, расспрашивал подробно и настойчиво, всегда думая о своем о чем-то, всё измеряя своей мерой. |
| Once I told Phoma that he ought to be a contractor. He replied indolently: | Раз я сказал Фоме, что вот ему бы надо быть подрядчиком,- он лениво отозвался: |
| "If it were a question of turning over thousands, yes. | - Кабы сразу тыщами ворочать - ну, еще туда-сюда... |
| But to worry myself for the sake of making a few copecks, it is not worth while. | А из-за грошей с народом возиться - это из пустого в порожнее. |
| No, I am just looking about; then I shall go into a monastery in Oranko. | Нет, я вот погляжу-погляжу да в монастырь уйду, в Оранки. |
| I am good-looking, powerful in muscle; I may take the fancy of some merchant's widow! | Я - красивый, могутной, авось какой-нибудь купчихе понравлюсь, вдове! |
| Such things do happen. There was a Sergatzki boy who made his fortune in two years, and married a girl from these parts, from the town. He had to take an icon to her house, and she saw him." | Бывает этак-то,- один сергацкой парень в два года счастья достиг да еще на девице женился, здешней, городской; носили икону по домам, а она его и высмотрела... |
| This was an obsession with him; he knew many tales of how taking service in a monastery had led people to an easy life. | Это у него было обдумано,- он знал много рассказов о том, как послушничество в монастырях выводило людей на легкую дорогу. |
| I did not care for these stories, nor did I like the trend of Phoma's mind, but I felt sure that he would go to a monastery. | Мне его рассказы не нравились, не нравилось и направление ума Фомы, но я был уверен, что он уйдет в монастырь. |
| When the market was opened, Phoma, to every one's surprise, went as waiter to a tavern. | Открылась ярмарка, и Фома, неожиданно для всех, поступил в трактир половым. |
| I do not say that his mates were surprised, but they all began to treat him mockingly. On holidays they would all go together to drink tea, saying to one another: | Не скажу, чтобы это удивило его товарищей, но все они стали относиться к парню издевательски; по праздникам, собираясь пить чай, говорили друг другу, усмехаясь: |
| "Let us go and see our Phoma." | - Айда к своему шестерке! |
| And when they arrived at the tavern they would call out: | А приходя в трактир, хозяйски кричали: |
| "Hi, waiter! | - Эй, половик! |
| Curly mop, come here!" | Кудрявенький, поди сюда! |
| He would come to them and ask, with his head held high: | Он подходил и спрашивал, приподнимая голову: |
| "What can I get for you?" | - Что прикажете? |
| "Don't you recognize acquaintances now?" | - Не узнал знакомых? |
| "I never recognize any one." | - Узнавать некогда мне... |
| He felt that his mates despised him and were making fun of him, and he looked at them with dully ex -pectant eyes. His face might have been made of wood, but it seemed to say: | Он чувствовал, что товарищи презирают его, хотят позабавиться над ним, и смотрел на них скучно ожидающими глазами; лицо у него становилось деревянным, но, казалось, оно говорит: |
| "Well, make haste; laugh and be done with it." | "Ну, скорее, смейтесь, что ли..." |
| "Shall we give him a tip?" they would ask, and after purposely fumbling in their purses for a long time, they would give him nothing at all. | - На чаишко-то дать? - спрашивали его; нарочно долго рылись в кошельках и не давали ни копейки. |
| I asked Phoma how he could go out as a waiter when he had meant to enter a monastery. | Я спросил Фому: как же это он - собирался в монахи, а пошел в лакеи? |
| "I never meant to go into a monastery!" he replied, "and I shall not stay long as a waiter." | - В монахи я не собирался,- ответил он,- а в лакеи- ненадолго пошел... |
| Four years later I met him in Tzaritzin, still a waiter in a tavern; and later still I read in a newspaper that Phoma Tuchkov had been arrested for an attempted burglary. | Года четыре спустя я встретил его в Царицыне, всё еще половым в трактире; а потом прочитал в газете, что Фома Тучков арестован за покушение на кражу со взломом. |
| The history of the mason, Ardalon, moved me deeply. He was the eldest and best workman in Petr's gang. | Особенно меня поразила история каменщика Ардальона - старшего и лучшего работника в артели Петра. |
| This black-bearded, light-hearted man of forty years also involuntarily evoked the query, "Why was he not the master instead of Petr?" | Этот сорокалетний мужик, чернобородый и веселый, тоже невольно возбуждал вопрос: почему не он - хозяин, а - Петр? |
| He seldom drank vodka and hardly ever drank too much; he knew his work thoroughly, and worked as if he loved it; the bricks seemed to fly from his hands like red doves. | Водку он пил редко и почти никогда не напивался допьяна; работу свою знал прекрасно, работал с любовью, кирпичи летали в руках у него, точно красные голуби. |
| In comparison with him, the sickly, lean Petr seemed an absolutely superfluous member of the gang. He used to speak thus of his work: | Рядом с ним больной и постный Петр казался совершенно лишним человеком в артели; он говорил о работе: |
| "I build stone houses for people, and a wooden coffin for myself." | - Строю для людей дома каменные на гроб себе деревянный... |
| But Ardalon laid his bricks with cheerful energy as he cried: | Ардальон, с веселой яростью укладывая кирпичи, покрикивал: |
| "Work, my child, for the glory of God." | - Эхма, работай, ребята, во славу божию! |
| And he told us all that next spring he would go to Tomsk, where his brother-in-law had undertaken a large contract to build a church, and had invited him to go as overseer. | И рассказывал всем, что будущей весною он уедет в Томск, там у него зять взял большой подряд -строить церковь - и зовет его к себе десятником. |
| "I have made up my mind to go. | - Это у меня дело решенное. |
| Building churches is work that I love!" he said. And he suggested to me: "Come with me! | Церквы строить - это я люблю! - говорил он и предлагал мне: - Айда со мной! |
| It is very easy, brother, for an educated person to get on in Siberia. There, education is a trump card!" | В Сибири, брат, грамотному очень просто, там грамота - козырь! |
| I agreed to his proposition, and he cried triumphantly: | Я соглашался, и Ардальон победительно кричал: |
| "There! | - Ну, вот! |
| That is business and not a joke." | Это дело, а не шутки... |
| Toward Petr and Grigori he behaved with good-natured derision, like a grown-up person towards children, and he said to Osip: | К Петру и Г ригорию он относился с добродушной насмешкой, как взрослый к детям, и говорил Осипу: |
| "Braggarts! Each shows the other his cleverness, as if they were playing at cards. | - Хвастуны, всё разум свой друг другу показывают, словно в карты играют. |
| One says: 'My cards are all such and such a color,' and the other says, 'And mine are trumps!' " | Один - у меня-ста вот какая масть, другой - а у меня, дескать, вот они, козыри! |
| Osip observed hesitatingly: | Осип неопределенно замечает: |
| "How could it be otherwise? | - А как иначе? |
| Boasting is only human; all the girls walk about with their chests stuck out." | Хвастовство дело человечье, все девицы вперед грудью ходят... |
| "All, yes, all. It is God, God all the time. But they hoard up money themselves!" said Ardalon impatiently. | - Всё - ох да ох, бог да бог, а сами - деньги копят!- не унимался Ардальон. |
| "Well, Grisha doesn't/' | - Ну, Гриша не накопит... |
| "I am speaking for myself. | - Я - про своего. |
| I would go with this God into the forest, the desert. | Шел бы, с богом-то, в лес, в пустыню... |
| I 'am weary of being here. In the spring I shall go to Siberia." | Эх, надоело мне здесь, двинусь я весною в Сибирь... |
| The workmen, envious of Ardalon, said: | Рабочие, завидуя Ардальону, говорили: |
| "If wc had such a chance in the shape of a brother-in-law, we should not be afraid of Siberia either." | - Кабы у нас эдакая зацепка, вроде зятя, мы бы тоже Сибири не испугались... |
| And suddenly Ardalon disappeared. | И вдруг Ардальон пропал. |
| He went away from the workshop on Sunday, and for three days no one knew where he was. | В воскресенье ушел из артели, и дня три никто не знал, где он. |
| This made anxious conjectures. | Тревожно догадывались: |
| "Perhaps he has been murdered." | - Может, кто-нибудь пришиб его? |
| "Or maybe he is drowned." | - А то - купался да утонул? |
| But Ephimushka came, and declared in an embarrassed manner: | Но пришел Ефимушка и объявил, сконфуженный: |
| "He has gone on the drink." | - Загулял Ардальон! |
| "Why do you tell such lies?" cried Petr incredulously. | - Что врешь? - недоверчиво крикнул Петр. |
| "He has gone on the drink; he is drinking madly. | - Загулял, запил. |
| He is just like a com kiln which burns from the very center. | Просто - как овин загорелся с самой середки. |
| Perhaps his much-loved wife is dead." | Будто любезная жена померла... |
| "He is a widower! | - Он вдовый! |
| Where is he?" | Где он? |
| Petr angrily set out to save Ardalon, but the latter fought him. | Петр сердито отправился спасать Ардальона, но тот избил его. |
| Then Osip, pressing his lips together firmly, thrust his hands in his pockets and said: | Тогда Осип, крепко поджав губы, глубоко засунул руки в карманы и объявил: |
| "Shall I go have a look at him, and see what it is all about? | - Пойду-ка я погляжу - отчего такое? |
| He is a good fellow." | Мужик хороший... |
| I attached myself to him. | Я увязался с ним. |
| "Here's a man," said Osip on the way, "who lives for years quite decently, when suddenly he loses control of himself, and is all over the place. | - Вот он, человек,- говорил Осип дорогой.-живет-живет, всё будто хорошо, а вдруг - хвост трубой и пошел катать по всем пустырям. |
| Look, Maximich, and learn." | Гляди, Максимыч, учись... |
| We went to one of the cheap "houses of pleasure" of Kunavin Village, and we were welcomed by a predatory old woman. | Мы пришли в один из дешевеньких домов "развеселого Кунавина села", нас встретила вороватая старушка. |
| Osip whispered to her, and she ushered us into a small empty room, dark and dirty, like a stable. | Осип пошептался с нею, и она провела нас в пустую маленькую комнату, темную и грязную, как стойло. |
| On a small bed slept, in an abandoned attitude, a large, stout woman. The old woman thrust her fist in her side and said: | На койке спала, разметавшись, большая толстая женщина; старуха толкнула ее кулаком в бок и сказала: |
| "Wake up, frog, wake up!" | - Выдь! Эй, лягуха, выдь! |
| The woman jumped up in terror, rubbing her face with her hands, and asked: | Женщина испуганно вскочила, растирая лицо ладонями, спрашивая: |
| "Good Lord I who is it? | - Господи! Кто это? |
| What is it?" | Что это? |
| "Detectives are here," said Osip harshly. With a groan the woman disappeared, and he spat after her and explained to me: | - Сыщики пришли,- сурово сказал Осип; охнув, женщина исчезла, а он плюнул вслед ей и объяснил мне: |
| "They are more afraid of detectives than of the devil." | - Сыщиков они боятся хуже чертей... |
| Taking a small glass from the wall, the old woman raised a piece of the wall-paper. | Сняв со стены маленькое зеркало, старуха приподняла кусок обоев. |
| "Look! Is he the one you want?" | - Глядите - этот ли? |
| Osip looked through a chink in the partition. | Осип поглядел в щель переборки. |
| "That is he! | - Самый он! |
| Get the woman away." | Выгони девицу оттуда... |
| I also looked through the chink into just such a narrow stable as the one we were in. On the sill of the window, which was closely shuttered, burned a tin lamp, near which stood a squinting, naked, Tatar woman, sewing a chemise. | Я тоже посмотрел в щель: в такой же тесной конуре, как та, в которой мы были, на подоконнике окна, плотно закрытого ставнями, горела жестяная лампа, около нее стояла косоглазая голая татарка, ушивая рубаху. |
| Behind her, on two pillows on the bed, was raised the bloated face of Arda - lon, his black, tangled beard projecting. | За нею, на двух подушках постели, возвышалось взбухшее лицо Ардальона, торчала его черная спутанная борода. |
| The Tatar woman shivered, put on her chemise, and came past the bed, suddenly appearing in our room. | Татарка вздрогнула, накинула на себя рубаху, пошла мимо постели и вдруг явилась в нашей комнате. |
| Osip looked at her and again spat. | Осип поглядел на нее и снова плюнул: |
| "Ugh! Shameless hussy!" | - У, бесстыдница! |
| "And you are an old fool!" she replied, laughing, Osip laughed too, and shook a threatening finger at her. | - Сама старий дурак,- ответила она, смеясь. И Осип засмеялся, грозя ей пальцем. |
| We went into the Tatar's stable. The old man sat on the bed at Ardalon's feet and tried for a long time unsuccessfully to awaken him. He muttered: | Мы перешли в конуру татарки, старик сел на постель в ногах Ардальона и долго безуспешно будил его, а тот бормотал: |
| "All right, wait a bit. We will go - " | - Ну, ладно, ладно... погоди, пойдем... |
| At length he awoke, gazed wildly at Osip and at me, and closing his bloodshot eyes, murmured: | Наконец проснулся, дико поглядел на Осипа, на меня и, закрыв красные глаза, промычал: |
| "Well, well!" | - Ну, ну... |
| "What is the matter with you?" asked Osip gently, without reproaches, but rather sadly. | - Ты что это? - сказал Осип спокойно, без упрека, но невесело. |
| "I was driven to it," explained Ardalon hoarsely, and coughing. | - Закрутил,- хрипя и кашляя, объяснил Ар-дальон. |
| "How?" | - Что так? |
| "Ah, there were reasons." | - Да так уж... |
| "You were not contented, perhaps?" | - Не ладно будто... |
| "What is the good - " | - Чего хорошего... |
| Ardalon took an open bottle of vodka from the table, and began to drink from it. He then asked Osip: | Ардальон взял со стола початую бутылку водки и стал пить из горлышка, потом предложил Осипу: |
| "Would you like some? | - Хошь? |
| There ought to be something to eat here as well." | Тут и закуска должна быть... |
| The old man poured some of the spirit into his mouth, swallowed it, frowned, and began to chew a small piece of bread carefully, but muddled Ardalon said drowsily: | Старик налил в рот себе вина, проглотил, сморщился и стал внимательно жевать кусочек хлеба, а мутный Ардальон вяло говорил: |
| "So I have thrown in my lot with the Tatar woman. | - Вот - с татаркой связался. |
| She is a pure Tatar, as Ephimushka says, young, an orphan from Kasimov; she was getting ready for the fair." | Это всё - Ефимушка, татарка, говорит, молодая, сирота из Касимова, на ярмарку собралась. |
| From the other side of the wall some one said in broken Russian: | Из стены весело сказали ломаным языком: |
| "Tatars are the best, like young hens. | - Татарка - лучи! Как молодой куриса. |
| Send him away; he is not your father." | Гони ему вон, это не отес твоя... |
| "That's she," muttered Ardalon, gazing stupidly at the wall. | - Вот эта самая,- пробормотал Ардальон, тупо глядя в стену. |
| "I have seen her," said Osip. | - Я видел,- сказал Осип. |
| Ardalon turned to me: | Ардальон обратился ко мне: |
| "That is the sort of man I am, brother." | - Вот как я, брат... |
| I expected Osip to reproach Ardalon, to give him a lecture which would make him repent bitterly. | Я ожидал, что Осип станет упрекать Ардальона, учить его, а тот будет смущенно каяться. |
| But nothing of the kind happened; they sat side by side, shoulder to shoulder, and uttered calm, brief words. | Но ничего подобного не было,- они сидели рядом, плечо в плечо, и разговаривали спокойно, краткими словами. |
| It was melancholy to see them in that dark, dirty stable. The woman called ludicrous words through the chink in the wall, but they did not listen to them. | Очень грустно было видеть их в этой темной грязной конуре; татарка говорила в щель стены смешные слова, но они не слушали их. |
| Osip took a walnut off the table, cracked it against his boot, and began to remove the shell neatly, as he asked: | Осип взял со стола воблу, поколотил ее об сапог и начал аккуратно сдирать шкуру, спрашивая: |
| "All your money gone?" | - Деньги-то все ухнул? |
| "There is some with Petrucha." | - За Петрухой есть... |
| "I say! Aren't you going away? | - Гляди, оправишься ли? |
| If you were to go to Tomsk, now - " | Ехать бы теперь в Томской-то... |
| "What should I go to Tomsk for?" | - Да что ж, в Томской... |
| "Have you changed your mind, then?" | - Али раздумал? |
| "If I had been going to strangers, it would have been different." | - Кабы чужие звали. |
| "What do you mean?" | - А что? |
| "But to go to my sister and my brother-in-law - " | - А то - сестра, зять... |
| "What of it?" | - Ну? |
| "It is not particularly pleasant to begin again with one's own people." | - Не больно радошно к своим под начал идти... |
| "The beginning is the same anywhere." | - Начал везде одинаков. |
| "All the same -" | - Все-таки... |
| They talked in such an amicably serious vein that the Tatar woman left off teasing them, and coming into the room, took her frock down from the wall in silence, and disappeared. | Они говорили так дружески серьезно, что татарка перестала дразнить их, вошла в комнату, молча сняла со стены платье и исчезла. |
| "She is young," said Osip. | - Молодая,- сказал Осип. |
| Ardalon glanced at him and without annoyance replied: | Ардальон поглядел на него и без досады проговорил: |
| "Ephimushka is wrong-headed. | - Всё - Ефимушка, смутьян. |
| He knows nothing, except about women. | Ничего, кроме баб, не знает... |
| But the Tatar woman is joyous; she maddens us all." | А татарка веселая, дурит всё... |
| "Take care; you won't be able to escape from her," Osip warned him, and having eaten the walnut, took his leave. | - Гляди - не вывернешься,- предупредил его Осип и, дожевав воблу, стал прощаться. |
| On the way back I asked Osip: | Дорогой назад я спросил Осипа: |
| "Why did you go to him?" | - Зачем ты ходил к нему? |
| "Just to look at him. | - А поглядеть. |
| He is a man I have known a long time. | Человек знакомый. |
| I have seen ma-a-ny such cases. A man leads a decent life, and suddenly he behaves as if he had just escaped from prison." He repeated what he had said before, "One should be on one's guard against vodka." | Мно-ого я эдаких случаев видел живет-живет человек да вдруг как из острога вырвется,-повторил он уже сказанное раньше.- Водочки надо остерегаться! |
| But after a minute he added: | Но через минуту сказал: |
| "But life would be dull without it." | - А без нее - скушно! |
| "Without vodka?" | - Без водки? |
| "Well, yes! | - Ну да! |
| When you drink, it is just as if you were in another world." | Выпьешь - словно по другой земле пойдешь... |
| Ardalon never came back for good. | Ардальон - не вывернулся. |
| At the end of a few days he returned to work, but soon disappeared again, and in the spring I met him among the dock laborers; he was melting the ice round the barges in the harbor. | Спустя несколько дней он пришел на работу, но вскоре снова исчез, а весною я встретил его среди босяков,- он окалывал лед вокруг барж в затоне. |
| We greeted each other in friendly fashion and went to a tavern for tea, after which he boasted: | Мы хорошо встретились и пошли в трактир пить чай, а за чаем он хвастался: |
| "You remember what a workman I was, eh? | - Помнишь, каков я работник был, а? |
| I tell you straight, I was an expert at my own business! | Прямо скажу: в своем деле - химик! |
| I could have earned hundreds." | Сотни мог заработать... |
| "However, you did not." | - Однако - не заработал. |
| "No, I didn't earn them," he cried proudly. "I spit upon work!" | - А - не заработал! - с гордостью крикнул он.-Наплевать мне на работу! |
| He swaggered. The people in the tavern listened to his impassioned words and were impressed. | Он держался размашисто, люди в трактире прислушивались к его задорным словам со вниманием. |
| "You remember what that sly thief Petrucha used to say about work? | - Помнишь, что тихий вер Петруха про работу говорил? |
| For others stone houses; for himself a wooden coffin! | Людям - дом каменный, себе - гроб деревянный. |
| Well, that's true of all work!" | Вот те и вся работа! |
| I said: | Я сказал: |
| "Petrucha is ill. He is afraid of death." | - Петруха - больной, он смерти боится. |
| But Ardalon cried: | Но Ардальон закричал: |
| "I am ill, too; my heart is out of order." | - Я тоже больной, у меня, может, душа не на месте! |
| On holidays I often wandered out of the town to "Millioni Street," where the dockers lived, and saw how quickly Ardalon had settled down among those uncouth ruffians. | По праздникам я частенько спускался из города в Миллионную улицу, где ютились босяки, и видел, как быстро Ардальон становится своим человеком в "золотой роте". |
| Only a year ago, happy and serious-minded, Ardalon had now become as noisy as any of them. He had acquired their curious, shambling walk, looked at people defiantly, as if he were inviting every one to fight with him, and was always boast - ing: | Еще год тому назад - веселый и серьезный, теперь Ардальон стал как-то криклив, приобрел особенную, развалистую походку, смотрел на людей задорно, точно вызывая всех на спор и бой, и всё хвастался: |
| "You see how I am received; I am like a chieftain here!" | - Ты гляди, как меня люди принимают,- я тут вроде атамана! |
| Never grudging the money he had earned, he liberally treated the dockers, and in fights he always took the part of the weakest. He often cried: | Не жалея заработанных денег, он угощал босяков, становился в драках на сторону слабого и часто взывал: |
| "That's not fair, children! | - Ребята, неправильно! |
| You've got to fight fair!" | Надо правильно поступать! |
| And so they called him "Fairplay," which delighted him. | Его так и прозвали - Правильный, это очень нравилось ему. |
| I ardently studied these people, closely packed in that old and dirty sack of a street. | Я усердно присматривался К людям, тесно набитым в старый и грязный каменный мешок улицы. |
| All of them were people who had cut themselves off from ordinary life, but they seemed to have created a life of their own, independent of any master, and gay. | Всё это были люди, отломившиеся от жизни, но казалось, что они создали свою жизнь, независимую от хозяев и веселую. |
| Careless, audacious, they reminded me of grandfather's stories about the bargemen who so easily transformed themselves into brigands or hermits. | Беззаботные, удалые, они напоминали мне дедушкины рассказы о бурлаках, которые легко превращались в разбойников и отшельников. |
| When there was no work, they were not squeamish about committing small thefts from the barges and steamers, but that did not trouble me, for I saw that life was sewn with theft, like an old coat with gray threads. At the same time I saw that these people never worked with enthusiasm, unsparing of their energies, as happened in cases of urgency, such as fires, or the breaking of the ice. | Когда не было работы, они не брезговали мелким воровством с барж и пароходов, но это не смущало меня,- я видел, что вся жизнь прошита воровством, как старый кафтан серыми нитками, и в то же время я видел, что эти люди иногда работают с огромным увлечением, не щадя сил, как это бывало на спешных паузках, на пожарах, во время ледохода. |
| And, as a rule, they lived more of a holiday life than any other people. | И вообще они жили более празднично, чем все другие люди. |
| But Osip, having noticed my friendship with Ardalon, warned me in a fatherly way: | Но Осип, заметив мою дружбу с Ардальоном, отечески предупредил меня: |
| "Look here, my boy; why this close friendship with the folk of Millioni Street? | - Вот что, душа моя, горький сухостой, ты чего это с Миллионной больно плотно приятельствуешь? |
| Take care you don't do yourself harm by it." | Гляди, не получи себе вреда... |
| I told him as well as I could how I liked these people who lived so gaily, without working. | Я сказал ему как умел, что мне нравятся эти люди,- живут без работы, весело. |
| "Birds of the air they are!" he interrupted me, laughing. "That's what they are - idle, useless people; and work is a calamity to them!" | - Яко птицы небесные,- перебил меня он, усмехаясь.- Это они потому так, что - лентяи, пустой народ, работа им - горе! |
| "What is work, after all? | - Да ведь что же - работа? |
| As they say, the labors of the righteous don't procure them stone houses to live in!" | Говорится: от трудов праведных не нажить домов каменных! |
| I said this glibly enough. I had heard the proverb so often, and felt the truth of it. | Мне легко было сказать так, я слишком часто слышал эту поговорку и чувствовал ее правду. |
| But Osip was very angry with me, and cried: | Но Осип рассердился на меня и закричал: |
| "Who says so? | - Это - кто говорит? |
| Fools, idlers! And you are a youngster; you ought not to listen to such things! | Дураки да лентяи, а тебе, кутенок,- не слушать бы этого! |
| Oh, you -! | Ишь ты! |
| That is the nonsense which is uttered by the envious, the unsuccessful. Wait till your feathers are grown; then you can fly! | Эти глупости говорятся завистниками, неудачниками, а ты сперва оперись, потом -ввысь! |
| And I shall tell your master about this friendship of yours." | А про дружбу твою я хозяину доложу - не обессудь! |
| And he did tell. | И - доложил. |
| The master spoke to me about the matter. | Хозяин при нем же сказал мне: |
| "You leave the Millioni folk alone, Pyeshkov! | - Ты, ПешкОв, Миллионную оставь! |
| They are thieves and prostitutes, and from there the path leads to the prison and the hospital. | Там - воры, проститутки, и дорога оттуда - в острог, в больницу. |
| Let them alone!" | Брось! |
| I began to conceal my visits to Millioni Street, but I soon had to give them up. | Я стал скрывать мои посещения Миллионной, но скоро был вынужден отказаться от них. |
| One day I was sitting with Ardalon and his comrade, Robenok, on the roof of a shed in the yard of one of the lodging-houses. Robenok was relating to us amusingly how he had made his way on foot from Rostov, on the Don, to Moscow. | Как-то раз я сидел с Ардальоном и товарищем его Робенком на крыше сарая, во дворе одной из ночлежек; Робенок забавно рассказывал нам, как он пробирался пешком из Ростова-на-Дону в Москву. |
| He had been a soldier-sapper, a Geogrivsky horseman, and he was lame. | Это был солдат-сапер, георгиевский кавалер, хромой,- в турецкую войну ему разбили колено. |
| In the war with Turkey he had been wounded in the knee. Of low stature, he had a terrible strength in his arms, a strength which was of no profit to him, for his lameness prevented him from working. | Низенький, коренастый, он обладал страшною силой в руках,- силой, бесполезной ему, работать он не мог по своей хромоте. |
| He had had an illness which had caused the hair to fall from his head and face; his head was like that of a new-born infant. | От какой-то болезни у него вылезли волосы на черепе и на лице - голова его действительно напоминала голову новорожденного. |
| With his brown eyes sparkling he said: | Поблескивая рыжими глазами, он говорил: |
| "Well, at Serpoukhov I saw a priest sitting in a sledge. Tather,' I said, 'give something to a Turkish hero.' " | - Ну, вот: Серпухов; сидит поп в палисаднике; батюшка, говорю, подайте турецкому герою... |
| Ardalon shook his head and said: | Покачивая головою, Ардальон говорит: |
| "That's a lie!" | - Ну, ври, ври... |
| "Why should I lie?" asked Robenok, not in the least offended, and my friend growled in lazy reproof: | - Чего же я вру? - не обижаясь, спрашивает Робе-нок, а мой приятель поучительно и лениво ворчит: |
| "You are incorrigible! | - Неправильный ты человек! |
| You have the chance of becoming a watchman - they always put lame men to that job - and you stroll about aimlessly, and tell lies." | Тебе в сторожа проситься, хромые всегда сторожами живут, а ты шатаешься зря и всё врешь... |
| "Well, I only do it to make people laugh. I lie just for the sake of amusement." | - Да ведь я - чтобы посметься, я - для веселости вру... |
| "You ought to laugh at yourself." | - Тебе над собой смеяться надо... |
| In the yard, which was dark and dirty although the weather was dry and sunny, a woman appeared and cried, waving some sort of a rag about her head: | На дворе, темном и грязном, хотя погода стояла сухая, солнечная, появилась женщина и крикнула, встряхивая какою-то тряпкой: |
| "Who will buy a petticoat? | - Кто юбку купит? |
| Hi, friends!" | Эй, подруги... |
| Women crept out from the hidden places of the house and gathered closely round the seller. I recognized her at once; it was the laundress, Natalia. | Из щелей дома полезли женщины, тесно окружая продавщицу; я сразу узнал ее - это прачка Наталья! |
| I jumped down from the roof, but she, having given the petticoat to the first bidder, had already quietly left the yard. | Я соскочил с крыши, но она, отдав юбку за первую цену, уже тихонько уходила со двора. |
| "How do you do?" I greeted her joyfully as I caught her at the gate. | - Здравствуйте! - догнав ее за воротами, радостно поздоровался я. |
| "What next, I wonder?" she exclaimed, glancing at me askance, and then she suddenly stood still, crying angrily: | - А дальше что скажешь? - спросила она, искоса взглянув на меня, и вдруг остановилась, сердито крикнув: |
| "God save us! | - Господи помилуй! |
| What are you doing here?" | Ты чего тут?.. |
| Her terrified exclamation touched and confused me. I realized that she was afraid for me; terror and amazement were shown so plainly in her intelligent face. | Меня тронуло и смутило ее испуганное восклицание; я понял, что она испугалась за меня: страх и удивление так ясно выразились на ее умном лице. |
| I soon explained to her that I was not living in that street, but only went there sometimes to see what there was to see. | Наскоро я объяснил ей, что не живу в этой улице, а только иногда прихожу посмотреть. |
| "See?" she cried angrily and derisively. "What sort of a place is this that you should want to see it? | - Посмотреть?! - насмешливо и сердито воскликнула она.- Это чего же, куда же ты смотришь? |
| It's the women you 're after." | Прохожим в карманы да бабам за пазухи? |
| Her face was wrinkled, dark shadows lay under her eyes, and her lips drooped feebly. | Лицо у нее было измятое, под глазами лежали густые тени, губы вяло опустились. |
| Standing at the door of a tavern she said: | Остановясь у дверей трактира, она сказала: |
| "Come in; I am going to have some teal You are well-dressed, not like they dress here, yet I cannot believe what you say." | - Идем, чаем напою! Одет - чистенько, не по-здешнему, а не верю я тебе что-то... |
| But in the tavern she seemed to believe me, and as she poured out tea, she began to tell me how she had only awakened from sleep an hour ago, and had not had anything to eat or drink yet. | Но в трактире она как будто поверила мне и, разливая чай, стала скучно говорить о том, что она только час тому назад проснулась и еще не пила, не ела. |
| "And when I went to bed last night I was as drunk as drunk. I can't even remember where I had the drink, or with whom." | - А вчера легла - пьяна-пьянехонька, уж и не помню: где пила, с кем? |
| I felt sorry for her, awkward in her presence, and I wanted to ask her where her daughter was. | Мне было жалко ее, неловко перед нею и хотелось спросить - где же ее дочь? |
| After she had drunk some vodka and hot tea, she began to talk in a familiar, lively way, coarsely, like all the women of that street, but when I asked about her daughter she was sobered at once, and cried: | А она, выпив водки и горячего чаю, заговорила знакомо бойко, грубо, как все женщины этой улицы; но когда я спросил ее о дочери, сразу отрезвев, она крикнула: |
| "What do you want to know for? | - А тебе зачем знать это? |
| No, my boy, you won't get hold of her; don't think it!" | Нет, милый, дочь мою ты не достанешь, нет! |
| She drank more, and then she said: | Выпила еще и рассказала: |
| "I have nothing to do with my daughter. | - Дочери со мной делать нечего. |
| What am I? | Я - кто? |
| A laundress! | Прачка. |
| What sort of a mother for her? | Какая я мать ей? |
| She is well brought up, educated. | Она - образованная, ученая. |
| That she is, my brother! | То-то, брат! |
| She left me to live with a rich friend, as a teacher, like | И уехала от меня к богатой подруге, в учительницы будто... |
| After a silence she said: | Помолчав, она негромко спросила: |
| "That's how it is! | - Вот как! |
| The laundress doesn't please you, but the street -walker does?" | Прачка - вам не угодна? А гулящая баба - угодна? |
| That she was a street-walker I had seen at once, of course. There was no other kind of woman in that street. | Что она "гулящая", я, конечно, сразу видел это,-иных женщин в улице не было. |
| But when she told me so herself, my eyes filled with tears of shame and pity for her. I felt as if she had burned me by making that admission, - she, who not long ago had been so brave, independent, and clever. | Но когда она сама сказала об этом, у меня от стыда и жалости к ней навернулись слезы, точно обожгла она меня этим сознанием - она, еще недавно такая смелая, независимая, умная! |
| "Ekh! you!" she said, looking at me and sighing. | - Эх ты, - сказала она, взглянув на меня и вздыхая. |
| "Go away from this place, I beg you! I urge you, don't come here, or you will be lost!" | - Иди-ка ты отсюда! И прошу я тебя и советую -не суся сюда, пропадешь! |
| Then she began to speak softly and brokenly, as if she were talking to herself, bending over the table and drawing figures on the tray with her fingers. | Потом тихонько и как бы сама себе она начала отрывисто говорить, наклоняясь над столом и что-то рисуя пальцем на подносе: |
| "But what are my entreaties and my advice to you? | - А что тебе мои просьбы и советы? |
| When my own daughter would not listen to me I cried to her: 'You can't throw aside your own mother. What are you thinking of?' | Если дочь родная не послушала. Я кричу ей: не можешь ты родную мать свою бросить, что ты? |
| And she - she said, T shall strangle myself!' | А она: удавлюсь, говорит. |
| And she went away to Kazan; she wants to learn to be a midwife. | В Казань уехала, учиться в акушерки хочет. |
| Good - good! | Ну, хорошо... Хорошо... |
| But what about me? | А как же я? |
| You see what I am now? | А я - вот так... |
| What have I to cling to? | К чему мне прижаться?.. |
| And so I went on the streets." | А - к прохожему... |
| She fell into a silence, and thought for a long time, soundlessly moving her lips. It was plain that she had forgotten me. | Замолчав, она долго думала о чем-то, беззвучно шевеля губами, и, видимо, забыла обо мне. |
| The corners of her lips drooped; her mouth was curved like a sickle, and it was a torturing sight to see how her lips quivered, and how the wavering furrows on her face spoke without words. | Углы губ опустились, рот изогнулся серпом, и было мучительно смотреть, как вздрагивает кожа на губах и безмолвно говорят о чем-то трепетные морщинки. |
| Her face was like that of an aggrieved child. | Лицо у нее было детское, обиженное. |
| Strands of hair had fallen from under her headkerchief, and lay on her cheek, or coiled behind her small ear. | Из-под платка выбилась прядь волос и лежала на щеке, загибаясь за маленькое ухо. |
| Her tears dropped into her cup of cold tea, and seeing this, she pushed the cup away and shut her eyes tightly, squeezing out two more tears. Then she wiped her face with her handkerchief. | В чашку остывшего чая капнула слеза; женщина, заметив это, отодвинула чашку и крепко прикрыла глаза, выжав еще две слезинки, потом вытерла лицо платком. |
| I could not bear to stay with her any longer. I rose quietly. | У меня не хватило терпенья сидеть с нею дольше, я тихонько встал. |
| "Good-by!" | - Прощайте! |
| "Eh? | - А? |
| Go - go to the devil!" She waved me away without looking at me; she had apparently forgotten who was with her. | Иди, иди к чёрту! - отмахнулась она, не глядя на меня, должно быть, забыв, кто с ней. |
| I returned to Ardalon in the yard. He had meant to come with me to catch crabs, and I wanted to tell him about the woman. | Я воротился на двор, к Ардальону,- он хотел идти со мною ловить раков, а мне хотелось рассказать ему об этой женщине. |
| But neither he nor Robenok were on the roof of the shed; and while I was looking for him in the disorderly yard, there arose from the street the sound of one of those rows which were frequent there. | Но его и Робенка уже не было на крыше; пока я искал их по запутанному двору, на улице начался шум скандала, обычный для нее. |
| I went out through the gate and came into collision with Natalia, sobbing, wiping her bruised face with her headkerchief. Setting straight her disordered hair with her other hand, she went blindly along the footpath, and following her came Ardalon and Robenok. The latter was saying: | Я вышел из ворот и тотчас столкнулся с Натальей,- всхлипывая, отирая головным платком разбитое лицо, оправляя другою рукой встрепанные волосы, она слепо шла по панели, а за нею шагали Ардальон и Ро-бенок; Робенок говорил; |
| "Give her one more; come on!" | - Дай ей еще раз, дай! |
| Ardalon overtook the woman, flourishing his fist. She turned her bosom full toward himi; her face was terrible; her eyes blazed with hatred. | Ардальон настиг женщину, помахивая кулаком; она обернулась грудью к нему; лицо у нее было страшное, глаза горели ненавистью. |
| "Go on, hit me!" she cried. | - Н-на, бей! - крикнула она. |
| I hung on to Ardalon's arm; he looked at me in amazement. | Я вцепился в руку Ардальона, он удивленно взглянул на меня. |
| "What's the matter with you?" | - Чего ты? |
| "Don't touch her!" I just managed to say. | - Не трогай,- едва мог сказать я ему. |
| He burst out laughing. | Он захохотал. |
| "She is your lover? | - Она тебе - любовница? |
| Aie, that Natashka, she has devoured our little monk." | Ай да Наташка - сожрала монашка! |
| Robenok laughed, too, holding his sides, and for a long time they roasted me with their hot obscenity. It was unbearable! | Робенок тоже хохотал, хлопая себя по бедрам, и они долго поджаривали меня в горячей грязи,- это было мучительно! |
| But while they were thus occupied, Natalia went away, and I, losing my temper at last, struck Robenok in the chest with my head, knocking him over, and ran away. | Но пока они занимались этим, Наталья ушла, а я, не стерпев, наконец, ударил головою в грудь Робенка, опрокинул его и убежал. |
| For a long time after that I did not go near Million! Street. But I saw Ardalon once again; I met him on the ferry-boat. | С того дня я долго не заглядывал в Миллионную, но еще раз видел Ардальона,- встретил его на пароме. |
| "Where have you been hiding yourself?" he asked joyfully. | - Ты - где пропал? - радостно спросил он. |
| When I told him that it was repulsive to me to remember how he had knocked Natalia about and ob -scenely insulted me, Ardalon laughed good-naturedly. | Когда я сказал ему, что мне противно вспомнить, как он избил Наталью и грязно обидел меня, Ардальон добродушно засмеялся. |
| "Did you take that seriously? | - Да разве это - всерьез? |
| We only rubbed it into you for a joke! | Это мы шутки ради помазали тебя! |
| As for her, why shouldn't she be knocked about, a street-walker? | А она - да что же ее не бить, коли она - гулящая? |
| People beat their wives, so they are certainly not going to have more mercy on such as that! | Жен бьют, а таких и подавно не жаль! |
| Still, it was only a joke, the whole thing. | Только это всё - баловство одно! |
| I understand, you know, that the fist is no good for teaching!" | Я ведь понимаю - кулак не наука! |
| "What have you got to teach her? | - Да чему тебе учить ее? |
| How are you better than she is?" | Чем ты лучше?.. |
| He put his hands on my shoulders and, shaking me, said banteringly: | Он обнял меня за плечи и, встряхивая, сказал с насмешкой: |
| "In our disgraceful state no one of us is better than another." Then he laughed and added boastfully: | - В том и безобразие наше, что никто никого не лучше... |
| "I understand everything from within and without, brother, everything! | Я, брат, всё понимаю, и снаружи, и с изнанки, всё! |
| I am not wood!" | Я - не деревня... |
| He was a little tipsy, at the jovial stage; he looked at me with the tender pity of a good master for an unintelligent pupil. | Он был немножко выпивши, веселый; смотрел на меня с ласковым сожалением доброго учителя к бестолковому ученику... |
| Sometimes I met Pavl Odintzov. He was livelier than ever, dressed like a dandy, and talked to me condescendingly and always reproachfully. | ...Иногда я встречал Павла Одинцова; он стал еще бойчее, одевался щеголем, говорил со мною снисходительно и всё упрекал: |
| "You are throwing yourself away on that kind of work! | - За какую ты работу взялся - пропадешь! |
| They are nothing but peasants." | Мужики эти... |
| Then he would sadly retail all the latest news from the workshop. | Потом грустно рассказывал новости из жизни мастерской. |
| "Jikharev is still taken up with that cow. Sitanov is plainly fretting; he has begun to drink to excess. | - Жихарев всё путается с коровой этой; Ситанов, видно, горюет: пить стал через меру. |
| The wolves have eaten Golovev; he was coming home from Sviatka; he was drunk, and the wolves devoured him." | А Гоголева - волки съели; поехал он на святки домой, а там его, пьяного, волки и сожрали! |
| And bursting into a gay peal of laughter he comically added: | И, заливаясь веселым смехом, Павел смешно сочинял: |
| "They ate him and they all became drunk themselves! | - Съели и - тоже все пьяные! |
| They were very merry and walked about the forests on their hind legs, like performing dogs. Then they fell to fighting and in twenty-four hours they were all dead!" | Веселые стали,- ходят по лесу на задних лапах, как ученые собаки, воют, а через сутки - подохли все!.. |
| I listened to him and laughed, too, but I felt that the workshop and all I had experienced in it was very far away from me now. | Я слушал и тоже смеялся, но чувствовал, что мастерская со всем, что я пережил там,- далеко от меня. |
| This was rather a melancholy reflection. | Это было немножко грустно. |
| CHAPTER XIX | XIX |
| THERE was hardly any work in the market-square during the winter, and instead I had in numerable trivial duties to perform in the house. They swallowed up the whole day, but the evenings were left free. Once more I read to the household novels which were unpalatable to me, from the | Зимою работы на Ярмарке почти не было; дома я нес, как раньше, многочисленные мелкие обязанности: они поглощали весь день, но вечера оставались свободными, я снова читал вслух хозяевам неприятные мне романы из |
| "Neva" and the | "Нивы", из |
| "Moscow Gazette"; but at night I occupied myself by reading good books and by attempts at writing poetry. | "Московского листка", а по ночам занимался чтением хороших книг и пробовал писать стихи. |
| One day when the women had gone out to vespers and my master was kept at home through indisposition, he asked me: | Однажды, когда женщины ушли ко всенощной, а хозяин по нездоровью остался дома, он спросил меня: |
| "Victor is making fun of you because he says you write poetry, Pyeshkov. Is that true? | - Виктор смеется, что ты будто, Пешков, стихи пишешь, верно, что ли? |
| Well then, read it to me!" | Ну-ко, почитай! |
| It would have been awkward to refuse, and I read several of my poetical compositions. These evidently did not please him, but he said: | Отказать было неловко, я прочитал несколько стихотворений; они, видимо, не понравились ему, но он все-таки сказал: |
| "Stick to it! Stick to it! | - Валяй, валяй! |
| You may become a Pushkin; have you read Pushkin?" | Может, Пушкиным будешь; читал Пушкина? |
| "Do the goblins have funeral rites? | Домового ли хоронят, |
| Are the witches given in marriage?" | Ведьму ль замуж выдают? |
| In his time people still believed in goblins, but he did not believe in them himself. Of course he was just joking. | В его пору еще верили в домовых, ну, сам-то он, поди, не верил, а просто шутил! |
| "Ye-es, brother," he drawled thoughtfully, "You ought to have been taught, but now it is too late. | Да-а, брат,- задумчиво протянул он,- надо бы тебе учиться, а опоздал ты! |
| The devil knows what will become of you! | Чёрт знает, как ты будешь жить... |
| I should hide that note-book of yours more carefully, for if the women get hold of it, they will laugh at you. | Тетрадь-то свою подальше прячь, а то привяжутся бабы - засмеют... |
| Women, brother, love to touch one on a weak spot." | Бабы, брат, любят это - за сердце задеть... |
| For some time past my master had been quiet and thoughtful; he had a trick of looking about him cautiously, and the sound of the bell startled him. Some - times he would give way to a painful irritability about trifles, would scold us all, and rush out of the house, returning drunk late at night. | С некоторого времени хозяин стал тих, задумчив и всё опасливо оглядывался, а звонки пугали его; иногда вдруг болезненно раздражался из-за пустяков, кричал на всех и убегал из дома, а поздней ночью возвращался пьяным... |
| One felt that something had come into his life which was known only to himself, which had lacerated his heart; and that he was living not sensibly, or willingly, but simply by force of habit. | Чувствовалось, что в его жизни произошло что-то, никому кроме него неведомое, подорвало ему сердце, и теперь он жил не уверенно, не охотно, а как-то так, по привычке. |
| On Sundays from dinner-time till nine o'clock I was free to go out and about, and the evenings I spent at a tavern in Yamski Street. The host, a stout and always perspiring man, was passionately fond of singing, and the choristers of most of the churches knew this, and used to frequent his house. He treated them with vodka, beer, or tea, for their songs. | По праздникам, от обеда до девяти часов, я уходил гулять, а вечером сидел в трактире на Ямской улице; хозяин трактира, толстый и всегда потный человек. страшно любил пение, это знали певчие почти всех церковных хоров и собирались у него; он угощал их за песни водкой, пивом, чаем. |
| The choristers were a drunken and uninteresting set of people; they sang unwillingly, only for the sake of the hospitality, and almost always it was church music. As certain of the pious drunkards did not consider that the tavern was the place for them, the host used to invite them to his private room, and I could only hear the singing through the door. | Певчие народ пьяный и малоинтересный; пели они неохотно, только ради угощения, и почти всегда церковное, а так как благочестивые пьяницы считали, что церковному в трактире не место, хозяин приглашал их к себе в комнату, а я мог слушать пение только сквозь дверь. |
| But frequently peasants from the villages, and artisans came. The tavern-keeper himself used to go about the town inquiring for singers, asking the peasants who came in on market-days, and inviting them to his house. | Но нередко в трактире певали деревенские мужики, мастеровые,- трактирщик сам разыскивал певцов по городу, расспрашивал о них в базарные дни у приезжих крестьян и приглашал к себе. |
| The singer was always given a chair close to the bar, his back to a cask of vodka; his head was outlined against the bottom of the cask as if it were in a round frame. | Певец всегда садился на стул у стойки буфета, под бочонком водки,голова его рисовалась на дне бочонка, как в круглой раме. |
| The best singer of all - and they were always particularly good singers - was the small, lean harness - maker, Kleshtchkov, who looked as if he had been squeezed, and had tufts of red hair on his head. His little nose gleamed like that of a corpse; his. benign, dreamy eyes were immovable. | Лучше всех - и всегда какие-то особенно хорошие песни - пел маленький, тощий шорник Клещов, человек мятый, жеваный, в клочьях рыжих волос; носишко у него блестел, точно у покойника, крошечные сонные глаза были неподвижны. |
| Sometimes he closed his eyes, leaned the back of his head against the bottom of the cask, protruding his chest, and in his soft but all-conquering tenor voice sang the quick moving: | Бывало, закроет он их, прислонится Ко дну бочонка затылком и, выпятив грудь, тихим, но всепобеждающим тенорком заведет скороговоркой: |
| "Ekh! how the fog has fallen upon the clean fields already! | Эх, уж как пал туман на поле чистое, |
| And has hidden the distant roads!" | Да призакрыл туман дороги дальние... |
| Here he would stop, and resting his back against the bar, bending backwards, went on, with his face raised toward the ceiling: | Тут он вставал, опираясь поясницей на стойку, изогнувшись назад, и задушевно выводил, подняв лицо к потолку: |
| "Ekh! where - where am I going? | Эх, я ку-да, куда пойду, |
| Where shall I find the broad ro-oad?" | Где до-орогу я широкую найду? |
| His voice was small like himself, but it was unwearied; he permeated the dark, dull room of the tav - ern with silvery chords, melancholy words. His groans and cries conquered every one; even the drunken ones became amazedly surprised, gazing down in si-lence at the tables in front of them. As for me, my heart was torn, and overflowed with those mighty feel-ings which good music always arouses as it miracu - lously touches the very depths of the soul. | Голос у него был маленький, но неутомимый; он прошивал глухой, Отемный гомон трактира серебряной струной, грустные слова, стоны и выкрики побеждали всех людей,- даже пьяные становились удивленно серьезны, молча смотрели в столы перед собою, а у меня надрывалось сердце, переполненное тем мощным чувством, которое всегда будит хорошая музыка, чудесно касаясь глубин души. |
| It was as quiet in the tavern as in a church, and the singer seemed like a good priest, who did not preach, but with all his soul, and honestly, prayed for the whole human family, thinking aloud, as it were, of all the grievous calamities which beset human life. | В трактире становилось тихо, как в церкви, а певец - словно добрый священник. Он не проповедует, а действительно всей душой честно молится за весь род людской, честно, вслух думает о всех горестях бедной человечьей жизни. |
| Bearded men gazed upon him; childlike eyes blinked in fierce, wild faces; at moments some one sighed, and this seemed to emphasize the triumphant power of the music. | Отовсюду на него смотрят бородатые люди, на звериных лицах задумчиво мигают детские глаза; иногда кто-нибудь вздохнет, и это хорошо подчеркивает победительную силу песни. |
| At such times it always seemed to me that the lives led by most people were unreal and meaningless, and that the reality of life lay here. | В такие минуты мне всегда казалось, что все люди живут фальшивой, надуманной жизнью, а настоящая человечья жизнь - вот она! |
| In the corner sat the fat-faced old-clothes dealer, Luissukha, a repulsive female, a shameless, loose woman. She hid her head on her fat shoulder and wept, furtively wiping the tears from her bold eyes. | Сидит в углу толсторожая торговка Лысуха, баба отбойная, бесстыдно гулящая; спрятала голову в жирные плечи и плачет, тихонько моет слезами свои наглые глаза. |
| Not far from her sat the gloomy chorister, Mitropolski, a hirsute young fellow who looked like a degraded deacon, with great eyes set in his drunken face. He gazed into the glass of vodka placed before him, took it up, and raised it to his mouth, and then set it down again on the table, carefully and noiselessly. For some reason he could not drink. | Недалеко от нее навалился на стол мрачный ок-тавист Митропольский, волосатый детина, похожий на дьякона-расстригу, с огромными глазами на пьяном лице; смотрит в рюмку водки перед собою, берет ее, подносит ко рту и снова ставит на стол, осторожно и бесшумно,- не может почему-то выпить. |
| And all the people in the tavern seemed to be glued to their places, as if they were listening to something long forgotten, but once dear and near to them. | И все люди в трактире замерли, точно прислушиваясь к давно забытому, что было дорого и близко им. |
| When Kleshtchkov, having finished his song, modestly sank down in the chair, the tavern-keeper, giving him a glass of wine, would say with a smile of satisfaction: | Когда Клещов, кончив песню, скромно опускался на стул, трактирщик, подавая ему стакан вина, говорил с улыбкой удовольствия: |
| "Well, that was very good, sure! | - Ну, конешно, хорошо! |
| Although you can hardly be said to sing, so much as to recite! However, you are a master of it, whatever they say! | Хоша ты не столь поешь, сколько рассказываешь, однако - мастер, что и говорить! |
| No one could say otherwise." | Иного - никто не скажет... |
| Kleshtchkov, drinking his vodka without haste, coughed carefully and said quietly: | Клещов, не торопясь, пил водку, осторожно крякал и тихо говорил: |
| "Any one can sing if he has a voice, but to show what kind of soul the song contains is only given to me." | - Спеть всякий может, у кого голос есть, а показать, какова душа в песне,- это только мне дано! |
| "Well, you needn't boast, anyhow." | - Ну, не хвастай, однако! |
| "He who has nothing to boast about, does not boast," said the singer as quietly but more firmly than before. | - Кому - нечем, тот не хвастает,- всё так же тихо, но более упрямо говорил певец. |
| "You are conceited, Kleshtchkov!" exclaimed the host, annoyed. | - Заносчив ты, Клещов! - с досадой восклицает трактирщик. |
| "One can't be more conceited than one's conscience allows." | - Выше своей души не заношусь... |
| And from the corner the gloomy Mitropolski roared: | А в углу рычал мрачный октавист: |
| "What do you know about the singing of this fallen angel, you worms, you dirt!" | - Что понимаете в пении сего безобразного ангела вы, черви, вы, плесень? |
| He always opposed every one, argued with every one, brought accusations against every one; and almost every Sunday he was cruelly punished for this by one of the singers, or whoever else had a mind for the business. | Он всегда и со всеми был не согласен, против всех спорил, всех обличал, и почти каждый праздник его жестоко били за это и певчие и все, кто мог, кто хотел. |
| The tavern-keeper loved Kleshtchkov's singing, but he could not endure the singer. He used to complain about him, and obviously sought occasions to humiliate him and to make him ridiculous. This fact was known to the frequenters of the tavern and to Kleshtchkov himself. | Трактирщик любит песни Клещова, но терпеть не может самого певца; жалуется всем на него и явно ищет унизить шорника, посмеяться над ним; это знают и завсегдатаи трактира и сам Клещов. |
| "He is a good singer, but he is proud; he wants taking down," he said, and several guests agreed with him. | - Хорош певец, да кичлив, и надо его одернуть,-говорит он, и некоторые гости соглашаются с ним. |
| "That's true; he's a conceited fellow!" | - Это - верно, заносчив парень! |
| "What's he got to be conceited about? | - Чем заносится? |
| His voice? That comes from God; he has nothing to do with it! | Голос - от бога, не сам нажил! |
| And he hasn't a very powerful voice, has he?" the tavern-keeper persisted. | Да и велик ли голос-то? - упрямо твердит трактирщик. |
| His audience agreed with him. | Согласная публика вторит ему: |
| "True, it is not so much his voice as his intelligence." | - Верно, тут не голос, а больше - уменье. |
| One day after the singer had refreshed himself and gone away, the tavern-keeper tried to persuade Luissukha. | Однажды, когда певец, остыв, ушел, трактирщик стал уговаривать Лысуху: |
| "Why don't you amuse yourself with Kleshtchkov for a bit, Marie Evdokimova; you'd shake him up, wouldn't you? | - Вот тебе бы, Марья Евдокимовна, побаловать с Клещовым-то, помотала бы ты его маленько, а? |
| What would you want for it?" | Чего тебе стоит? |
| "If I were younger," she said with a laugh. | - Кабы я помоложе была,- усмехаясь, сказала торговка. |
| The tavern-keeper cried loudly and warmly: | Трактирщик горячо и громко закричал: |
| "What can the young ones do? | - Что молодые умеют? |
| But you - you will get hold of him! | А ты - возьмись! |
| We shall see him dancing round you! | Поглядеть бы, как он завился вокруг тебя! |
| When he is bowed down by grief he will be able to sing, won't he? | В тоску бы его вогнать, вот он запел бы, а? |
| Take him in hand, Evdokimova, and do me a favor, will you?" | Возьмись, Евдокимовна, поблагодарю, эй? |
| But she would not do it. | Но она не бралась. |
| Large and fat, she lowered her eyes and played with the fringe of the hand - kerchief which covered her bosom, as she said in a monotonous, lazy drawname = "note" | Большая, дебелая, она, опустив глаза и перебирая пальцами бахрому платка на груди, однообразно и лениво говорила: |
| "It's a young person that is needed here. | - Тут - молодую надо. |
| If I were younger, well, I would not think twice about it." | Кабы я моложе была, ну - не задумалась бы... |
| Almost every night the tavern-keeper tried to make Kleshtchkov drunk, but the latter, after two or three songs and a glassful after each, would carefully wrap up his throat with a knitted scarf, draw his cap well over his tufted head, and depart. | Почти всегда трактирщик старался напоить Клещова, но тот, спев две-три песни и выпив за каждую по стакану, тщательно окутывал горло вязаным шарфом, туго натягивал картуз на вихрастую голову и уходил. |
| The tavern-keeper often tried to find a rival for Kleshtchkov. The harness-maker would sing a song and then the host, after praising him, would say: | Нередко трактирщик выискивал соперников Клещову; споет шорник песню, а он, похвалив его, говорит, волнуясь: |
| "Here is another singer. | - Тут, кстати, еще один поющий пришел! |
| Come along now, show what you can do!" | Нуте-кась, пожалуйте, покажите себя! |
| Sometimes the singer had a good voice, but I do not remember an occasion on which any of Kleshtchkov's rivals sang so simply and soulfully as that little conceited harness-maker. | Поющий иногда показывал хороший голос, но я не знаю случая, чтобы кто-нибудь из соперников Клещова спел так же просто и задушевно, как умел петь этот маленький, неказистый шорник... |
| "M- yes," said the tavern-keeper, not without regret, "it's good, certainly! | - Н-нда,- не без сожаления говорил трактирщик,-это, конешно, хорошо-о! |
| The chief thing is that it is a voice, but there's no soul in it." | Главное - голос тут, а вот - душа-то... |
| The guests teased him: | Публика посмеивалась: |
| "No, you can't better the harness-maker, you see!" | - Нет, шорника не одолеть, видно! |
| And Kleshtchkov, looking at them all from under his red, tufted eyebrows, said to the tavern-keeper calmly and politely: | А Клещов, поглядывая на всех из-под рыжих клочковатых бровей, спокойно и вежливенько говорил трактирщику: |
| "You waste your time. | - Балуете вы. |
| You will never find a singer with my gifts to set up in opposition to me; my gift is from God." | Супротив меня не найти вам певца, как у меня дарование от бога... |
| "We are all from God!" | - Мы все - от бога! |
| "You may ruin yourself by the drink you give, but you'll never find one." | - Разоритесь на вине, а не найдете... |
| The tavern-keeper turned purple and muttered: | Трактирщик багровел и бормотал: |
| "How do we know? How do we know?" | - Как знать, как знать... |
| But Kleshtchkov pointed out to him firmly: | А Клещов настойчиво доказывал ему: |
| "Again I tell you this is singing, not a cock-fight." | - Еще я скажу вам, что пение - это, например, не петушиный бой... |
| "I know that! | - Да знаю я! |
| Why do you keep harping on it?" | Чего ты пристаешь? |
| "I am not harping on it; I am simply pointing out something to you. If a song is nothing but a diversion, it comes from the devil!" | - Я не пристаю, я только доказываю: коли песня -забава, это уж - от лукавого! |
| "All right! | - Да будет! |
| You 'd better sing again." | Лучше спой еще... |
| "I can always sing, even in my sleep," agreed Kleshtchkov, and carefully clearing his throat he began to sing. | - Петь я всегда могу, хоть во сне даже,-соглашался Клещов, осторожно покашливая, и начинал петь. |
| And all nonsense, trashy talk, and ambitions vanished into smoke as by a miracle; the refreshing streams of a different life, reflective, pure, full of love and sadness, flowed over us all. | И все пустяки, вся дрянь слов и намерений, всё пошлое, трактирное чудесно исчезало дымом; на всех веяло струей иной жизни - задумчивой, чистой, полной любви и грусти. |
| I envied that man, envied intensely his talent and his power over people. The way he took advantage of this power was so wonderful! | Я завидовал этому человеку, напряженно завидовал его таланту, его власти над людьми,- он так чудесно пользовался этой властью! |
| I wanted to make the acquaintance of the harness-maker, to hold a long conversation with him, but I could not summon up courage to go to him. Kleshtchkov had such a strange way of looking at everybody with his pale eyes, as if he could not see any one in front of him. | Мне хотелось познакомиться с шорником, о чем-то долго говорить с ним, но я не решался подойти к нему,- Клещов смотрел на всех белесыми глазами так странно, точно не видел перед собою никого. |
| But there was something about him which offended me and prevented me from liking him; and I wanted to like him for himself, not only when he was singing. | И было в нем нечто неприятное мне, мешавшее полюбить его,- а хотелось любить этого человека не тогда только, когда он пел. |
| It was unpleasant to see him pull his cap over his head, like an old man, and swathe his neck, just for show, in that red, knitted scarf of which he said: | Неприятно было смотреть, как он, по-стариковски, натягивает на голову картуз и как, всем напоказ, кутает шею красным вязаным шарфом, о котором он говорил: |
| "My little one knitted this; my only little girl." | - Это мне милашка моя связала, девчонка одна... |
| When he was not singing he pouted importantly, rubbed his dead, frozen nose with his fingers, and answered questions in monosyllables, and unwillingly. | Если он не пел, то важно надувался, потирал пальцем мертвый, мороженый нос, а на вопросы отвечал односложно, нехотя. |
| When I approached him and asked him something, he looked at me and said: | Когда я подсел к нему и спросил о чем-то, он, не взглянув на меня, сказал: |
| "Go away, lad!" | - Поди прочь, парнишка! |
| I much preferred the chorister, Mitropolski. When he appeared in the tavern, he would walk into his corner with the gait of a man carrying a heavy load, move a chair away with the toe of his boot, and sit down with his elbows on the table, resting his large shaggy head on his hands. | Г ораздо больше нравился мне октавист Митрополь-ский; являясь в трактир, он проходил в угол походкой человека, несущего большую тяжесть, отодвигал стул пинком ноги и садился, раскладывая локти по столу, положив на ладони большую, мохнатую голову. |
| After he had drunk two or three glasses in silence, he would utter a resounding cry. Every one would start and look towards him, but with his chin in his hands he gazed at them defiantly, his mane of unbrushed hair wildly surrounding his puffy, sallow face. | Молча выпив две-три рюмки, он гулко крякал; все, вздрогнув, повертывались к нему, а он, упираясь подбородком в ладони, вызывающе смотрел на людей; грива нечесаных волос дико осыпала его опухшее бурое лицо. |
| "What are you looking af? | - Что смотрите? |
| What do you see?" he would ask with sudden passion. | Что видите? - вдруг спрашивал он бухающими словами. |
| Sometimes they replied: | Иногда ему отвечали: |
| "We are looking at a werwolf." | - Лешего видим! |
| There were evenings on which he drank in silence, and in silence departed, heavily dragging his feet. Several times I heard him denounce people, playing the prophet: | Бывали вечера, когда он пил молча и молча же уходил, тяжко шаркая ногами, но несколько раз я слышал, как он обличал людей, подражая пророку: |
| "I am the incorruptible servant of my God, and I denounce you. Behold Isaiah! | - Аз есмь бога моего неподкупный слуга и се обличаю вы, яко Исайя! |
| Woe to the town of Ariel. Come, ye wicked, and ye rogues, and all kinds of dark monstrosities living in the mire of your own base desires! | Горе граду Ариилу, иде же сквернавцы и жулики и всякие мрази безобразнии жительствуют в грязи подлых вожделений своих! |
| Woe to the ships of this world, for they carry lewd people on their sinful way. I know you, drunkards, gluttons, dregs of this world; there is no time appointed for you. Accursed ones, the very earth refuses to receive you into her womb!" | Горе корабельным крилам земли, ибо несут они по путям вселенной людишек препакостных,-разумею вас, пияницы, обжоры, отребие мира сего,- несть вам числа, окаяннии, и не приемлет вас земля в недра своя! |
| His voice resounded so that the window-panes shook, which delighted his audience. They praised the prophet: | Голос его гудел так, что даже стекла в окнах звенели,- это очень нравилось публике, и она похваливала пророка: |
| "He barks finely, the shaggy cur!" | - Здорово лупит, косматый пес! |
| It was easy to become acquainted with him; it cost no more than to offer him hospitality; he required a decanter of vodka and a portion of ox liver. | С ним легко было познакомиться,- стоило только предложить ему угощение; он требовал графин водки и порцию бычачьей печенки с красным перцем, любимое его кушанье; оно разрывало рот и все внутренности. |
| When I asked him to tell me what kind of books one ought to read, he answered me with stubborn ferocity by another question: | Когда я попросил его сказать мне, какие нужно читать книги, он свирепо и в упор ответил мне вопросом: |
| "Why read at all?" | - Зачем читать? |
| But mollified by my confusion, he added in ringing tones: | Но, умягченный моим смущением, прогудел: |
| "Have you read Ecclesiastes?" | - Екклезиаста - читал? |
| "Yes." | - Читал. |
| "Read Ecclesiastes. | - Екклезиаста читай! |
| You need nothing more. | Больше - ничего. |
| There is all the wisdom of the world, only there are sheep who do not understand it; that is to say, no one understands it. | Там вся мудрость мира, только одни бараны квадратные не понимают ее - сиречь никто не понимает... |
| Can you sing at all?" | Ты кто таков - поешь? |
| "No." | - Нет. |
| "Why? | - Почему? |
| You ought to sing. | Надо петь. |
| It is the most ridiculous way of passing time." | Это самое нелепое занятие. |
| Some one asked him from an adjacent table: | С соседнего стола спросили его: |
| "But you sing yourself?" | - А ты сам-от - поешь? |
| "Yes; but I am a vagrant. | - Да, я - бездельник! |
| Well?" | Ну? |
| "Nothing." | - Ничего. |
| "That is nothing new. | - Не новость. |
| Every one knows that there is nothing in that blockhead of yours, and there never will be anything. | Всем известно, что у тебя в башке ничего нет. И никогда ничего не будет. |
| Amen!" | Аминь! |
| In this tone he was in the habit of speaking to me and to every one else, although after the second or third time of my treating him, he began to be more gentle with me. One day he actually said with a shade of surprise: | В этом тоне он говорил со всеми и со мною, конечно; хотя после двух-трех угощений стал относиться ко мне мягче и даже однажды сказал с оттенком удивления: |
| "I look at you and I cannot make out what you are, who are you, or why you are! | - Гляжу я на тебя и не понимаю: что ты, кто ты и зачем ты? |
| But whatever you are, may the devil take you!" | А впрочем чёрт тебя возьми! |
| He behaved in an incomprehensible manner to Kleshtchkov. He listened to him with manifest enjoyment sometimes even with a benign smile, but he would not make closer acquaintance with him, and spoke about him coarsely and contemptuously. | К Клещову он относился непонятно: слушал его с явным наслаждением, даже иногда с ласковой улыбкой, но не знакомился с ним и говорил о нем грубо, презрительно: |
| "That barber's block! | - Это - болван! |
| He knows how to breathe, he understands what to sing about, but for the rest, he is an ass." | Он умеет дышать, он понимает, о чем поет, а все-таки осёл! |
| "Whyr' | - Почему? |
| "Like all his kind." | - По природе своей. |
| I should have liked to talk with him when he was sober, but when sober he only bellowed, and looked upon all the world with misty, dull eyes. | Мне хотелось поговорить с ним, когда он трезв, но трезвый он только мычал, глядя на всё отуманенными, тоскливыми глазами. |
| I learned from some one that this permanently inebriated man had studied in the Kazan Academy, and might have become a prelate. I did not believe this. | От кого-то я узнал, что этот на всю жизнь пьяный человек учился в Казанской академии, мог быть архиереем,- я не поверил этому. |
| But one day when I was telling him about myself, I recalled the name of the bishop, Chrisanph. He tossed his head and said: | Но однажды, рассказывая ему о себе, я упомянул имя епископа Хрисанфа; октавист тряхнул головою и сказал: |
| "Chrisanph? | - Хрисанф? |
| I know him. | Знаю. |
| He was my tutor and benefactor. | Учитель мой и благожелатель. |
| At Kazan, in the academy, I remember! | В Казани, в академии,помню! |
| Chrisanph means 'golden flower.' Yes, that was a true saying of Pavm Beruind. | Хрисанф значит - златой цвет, как верно сказано у Памвы Берынды. |
| Yes, he was a flower of gold, Chrisanph!" | Да, он был златоцветен, Хрисанф! |
| "And who is Pavm Beruind?" I added, but Mitropolski replied shortly: | - А кто это Памва Берында? - спросил я, но Митропольский кратко ответил: |
| "That is none of your business." | - Не твое дело. |
| When I reached home I wrote in my note-book, | Дома я записал в тетрадь свою: |
| "I must read the works of Pavm Beruind." I felt, somehow, that I should find therein the answers to many questions which perplexed me. | "Непременно читать Памву Берынду",- мне показалось, что именно у этого Берынды я и найду ответы на множество вопросов, тревоживших меня. |
| The singer was very fond of using names which were unknown to me, and curiously coined words. This irritated me greatly. | Певчий очень любил употреблять какие-то неведомые мне имена, странные сочетания слов; это очень раздражало меня. |
| "Life is not aniso?" he said. | - Жизнь - не Анисья! - говорил он. |
| "What is aniso?" I asked. | Я спрашивал: - Кто это - Анисья? |
| "Something advantageous to you," he answered, and my perplexity amused him. | - Полезная,- отвечал он, и мое недоумение забавляло его. |
| These little sayings, and the fact that he had studied in the academy, led me to think that he knew a great deal, and I was offended with him for not speaking of his knowledge, or if he did allude to it, being so unintelligible. | Эти словечки и то, что он учился в академии, заставляли меня думать, что он знает много, и было очень обидно, что он не хочет ни о чем говорить, а если говорит, то непонятно. |
| Or was it that I had no right to ask him,? | А может быть, я не умел спросить его? |
| However, he left an impression on my mind. I liked the drunken boldness of his denunciations, which were modelled on those of the prophet Isaias. | Но все-таки он оставлял нечто в душе моей; мне нравилась пьяная смелость его обличений, построенных под пророка Исайю. |
| "Oh, unclean and vile ones of earth!" he roared, "the worst among you are famous, and the best are persecuted. The day of judgment draws nigh. You will repent then, but it will be too late, too late!" | - О, нечисть и смрад земли! - рычал он.- Худшие у вас - во славе, а лучшие - гонимы; настанет грозный день, и покаетесь в этом, но поздно будет, поздно! |
| As I listened to his roar, I remembered "Good Business," the laundress Natalia, ruined so hideously and easily. Queen Margot, wrapped in a cloud of dirty scandal. I already had some memories! | Слушая этот рев, я вспоминал Хорошее Дело, прачку Наталью, погибшую так обидно и легко, Королеву Марго в туче грязных сплетен,- у меня уже было что вспомнить... |
| My brief acquaintance with this man finished curiously. | Мое краткое знакомство с этим человеком кончилось курьезно. |
| I met him in the spring, in the fields near the camp. He was walking like a camel, moving his head from side to side, solitary, bloated-looking. | Весною я встретил его в поле, около лагерей, он шагал, как верблюд, покачивая головой, одинокий, опухший. |
| "Going for a walk?" he asked hoarsely. "Let us go together. | - Гуляешь? - спросил он хрипло.- Идем вместе. |
| I also am taking a walk. | Я тоже гуляю. |
| I am ill. Brother; yes." | Я, братец мой, болен, да... |
| We walked some yards without speaking, when suddenly we saw a man in a pit which had been made under a tent. He was sitting in the bottom of the pit, leaning on one side, his shoulder resting against the side of the trench. His coat was drawn up on one side above his ear, as if he had been trying to take it off and had not succeeded. | Несколько шагов мы прошли молча и вдруг в яме от палатки увидали человека: он сидел на дне ямы, склонясь набок, опираясь плечом на стенку окопа, пальто у него с одной стороны взъехало выше ушей, точно он хотел снять его и не мог. |
| "Drunk," decided the singer, coming to a standstill. | - Пьяный,- решил певчий, остановясь. |
| But on the young grass under the man's arm lay a large revolver, not far from him lay a cap, and beside it stood a bottle of vodka, hardly begun. Its empty neck was buried in the long grass. | Но под рукою человека валялся на молодой траве большой револьвер, недалеко от него - фуражка, а рядом с нею едва початая бутылка водки,- ее пустое горлышко зарылось в зеленых травинках. |
| The face of the man was hidden by his overcoat, as if he were ashamed. | Лицо человека было стыдливо спрятано под пальто. |
| For a moment we stood in silence. Then Mitropolski, planting his feet wide apart, said: | С минуту мы стояли молча, потом Митропольский, широко расставив ноги, сказал: |
| "He has shot himself." | - Застрелился. |
| Then I understood that the man was not drunk, but dead, but it came upon me so suddenly that I could not believe it. | Я сразу понял, что человек не пьян, а - мертв, но это было так неожиданно, что не хотелось верить. |
| I remember that I felt neither fear nor pity as I looked at that large, smooth skull, visible above the overcoat, and on that livid ear. I could not believe that a man would kill himself on such a pleasant spring day. | Помню, я не чувствовал ни страха, ни жалости, глядя на большой, гладкий череп, высунувшийся из-под пальто, и на синее ухо,- не верилось, что человек мог убить себя в такой ласковый весенний день |
| The singer rubbed his unshaven cheeks with his hand, as if he were cold, and said hoarsely: | Октавист крепко растирал ладонью свои небритые щеки, точно ему было холодно, и хрипел. |
| "He is an oldish man. | - Пожилой. |
| Perhaps his wife has left him, or he has made off with money not belonging to him." | Жена сбежала или чужие деньги промотал... |
| He sent me into the town to fetch the police, and himself sat down on the edge of the pit, letting his feet hang over, wrapping his worn overcoat closely round him. Having informed the police of the suicide, I ran back quickly, but in the meantime the chor - ister had drunk the dead man's vodka, and came to meet me, waving the empty bottle. | Он послал меня в город за полицией, а сам присел на край ямы, опустив в нее ноги, зябко кутаясь в потертое пальто Известив о самоубийстве городового, я быстро прибежал назад, но за это время октавист допил водку покойника и встретил меня, размахивая пустой бутылкой. |
| "This is what ruined him," he cried, and furiously dashing the bottle to the ground, smashed it to atoms. | - Вот что погубило его! - рычал он и, яростно ударив бутылкой о землю, вдребезги разбил ее. |
| The town constable had followed me. He looked into the pit, took off his hat, and crossing himself indecisively, asked the singer: | Вслед за мною прибежал городовой, заглянул в яму, снял фуражку и, нерешительно перекрестясь, спросил певчего: |
| "Who may you be?" | - Ты кто таков? |
| "That is not your business." | - Не твое дело... |
| The policeman reflected, and then asked more politely: | Полицейский подумал и спросил более вежливо: |
| "What account do you give of yourself, then? Here is a dead man, and here are you, drunk!" | - Как же это вы - тут мертвый, а вы - пьяный? |
| "I have been drunk for twenty years!" said the singer proudly, striking his chest with the palm of his hand. | - Я двадцать лет пьян! - с гордостью сказал певчий, ударив себя ладонью в грудь. |
| I felt sure that they would arrest him for drinking the vodka. | Я был уверен, что его арестуют за выпитую водку. |
| People came rushing from the town; a severe-looking police inspector cartie in a cab. descended into the pit, and, lifting aside the overcoat of the suicide, looked into his face. | Из города бежали люди, приехал на дрожках строгий квартальный, спустился в яму и, приподняв пальто самоубийцы, заглянул ему в лицо. |
| "Who saw him first?" | - Кто первый увидел? |
| "I," said Mitropolski. | - Я,- сказал Митропольский. |
| The inspector looked at him and drawled ominously: | Квартальный поглядел на него и зловеще протянул: |
| "A-ah! Congratulations, my lord!" | - А-а, здравствуй, сударь мой! |
| Sightseers began to gather round; there were a dozen or so of people. Panting, excited, they surrounded the pit and looked down into it, and one of them cried: | Собрались зрители, десятка полтора; запыхавшиеся, оживленные, заглядывали в яму, кружась над нею; кто-то крикнул: |
| "It is a chinovnik who lives in our street; I know him!" | - Это с нашей улицы чиновник, я его знаю! |
| The singer, swaying, with his cap off, stood before the inspector, and argued with him inarticulately, shouting something indistinctly. Then the inspector struck him in the chest. He reeled and sat down, and the policeman without haste took some string from his pocket and bound the hands of the singer. He folded them meekly behind his back, as if he were used to this procedure. Then the inspector began to shout angrily to the crowd: | Октавист, покачиваясь, стоял перед квартальным, сняв картуз, и спорил с ним, невнятно, глухо выкрикивая какие-то слова; потом квартальный толкнул его в грудь, он покачнулся, сел; тогда полицейский, не торопясь, выяул из кармана веревочку, связал ею руки певчего, привычно и покорно спрятанные им за спину, а квартальный начал сердито кричать на зрителей: |
| "Be off, now!" | - Прочь! Р-рвань... |
| After this there came another, older policeman, with moist, red eyes, his mouth hanging open from weariness, and he took hold of the end of the cord with which the singer was bound, and gently led him into the town. | Прибежал еще старенький городовой, с мокрыми красными глазами, с разинутым от усталости ртом, взял в руку конец веревочки, которой был связан октавист, и тихонько повел его в город. |
| I also went away dejected from the field. Through my memory, like a dull echo, rang the avenging words: | Я тоже пошел с поля, удрученный; в памяти гулким эхом звучали карающие слова |
| "Woe to the town Ariel!" | "Горе граду Ариилу!.." |
| And before my eyes rose that depressing spectacle of the policeman slowly drawing the string from the pocket of his ulster, and the awe-inspiring prophet meekly folding his red, hairy hands behind his back, and crossing his wrists as if he were used to it. | А перед глазами - тягостная картина: полицейский не спеша вытягивает из кармана шинели своей веревочку, а грозный пророк покорно заложил красные волосатые руки за спину и скрестил кисти их так привычно, умело... |
| I soon heard that the prophet had been sent out of the town. | Вскоре я у знал, что пророка выслали из города по этапу. |
| And after him, Kleshtchkov disappeared; he had married well, and had gone to live in a district where a harness-maker's workshop had been opened. | А за ним исчез Клещов - женился выгодно и переехал жить в уезд, где открыл шорную мастерскую. |
| I had praised his singing so warmly to my master that he said one day: | ...Я так усердно расхваливал песни шорника хозяину, что он сказал однажды: |
| "I must go and hear him!" | - Надо сходить, послушать... |
| And so one night he sat at a little table opposite to me, raising his brows in astonishment, his eyes wide open. | И вот он сидит за столиком против меня, изумленно подняв брови, широко открыв глаза. |
| On the way to the tavern he had made fun of me, and during the first part of the time he was in the tavern, he was railing at me, at the people there, and at the stuffy smell of the place. | По дороге в трактир он высмеивал меня и в трактире первые минуты все издевался надо мной, публикой и удушливыми запахами. |
| When the harness-maker began to sing he smiled derisively, and began to pour himself a glass of beer, but he stopped half-way, saying: | Когда шорник запел, он насмешливо улыбнулся и стал наливать пиво в стакан, но налил до половины и остановился, сказав: |
| "Who the devil -?" | - Ого... черт! |
| His hand trembled; he set the bottle down gently, and began to listen with intentness. | Рука его задрожала, он тихонько поставил бутылку и стал напряженно слушать |
| "Ye-es, Brother," he said with a sigh, when Kleshtchkov had finished singing, "he can sing! The devil take him! | - Д-да, браг,- сказал он, вздыхая, когда Клещов кончил петь,действительно - поет... черт его возьми! |
| He has even made the air hot." | Даже жарко стало... |
| The harness-maker sang again, with his head back, gazing up at the ceiling: | Шорник снова запел, вскинув голову, глядя в потолок: |
| "On the road from the flourishing village | По дороге из богатого села |
| A young girl came over the dewy fields." | Чистым полем молодая девка шла... |
| "He can sing," muttered my master, shaking his head and smiling. | - Поет,- пробормотал хозяин, качая головой и усмехаясь. |
| And Kleshtchkov poured forth his song, clear as the music of a reed: | А Клещов заливается, как свирель: |
| "And the beautiful maiden answered him: | Отвечает красна девица ему: |
| 'An orphan am I, no one wants me,' " | - Сирота я, не нужна я никому... |
| "Good!" whispered my master, blinking his reddening eyes. "Phew! it is devilish good!" | - Хорошо,- шепчет хозяин, мигая покрасневшими глазами,- ф-фу, черт... хорошо! |
| I looked at him and rejoiced, and the sobbing words of the song conquered the noise of the tavern, sounded more powerful, more beautiful, more touching every moment. | Я смотрю на него и радуюсь; а рыдающие слова песни, победив шум трактира, звучат всё сильнее, краше, задушевнее: |
| I live solitary in our village. | Нелюдимо на селе у нас живут, |
| A young girl am I; they never ask me out. | Меня, девку, на вечорки не зовут, |
| Oie, poor am I, my dress it is not fine; | Ой, бедна я да одета не к лицу, |
| I am not fit, I know, for a brave young man. | Не годна я, знать, удалу молодцу... |
| A widower would marry me to do his work; | Сватал вдовый, во работницу себе |
| I do not wish to bow myself to such a fate. | Не хочу я покориться той судьбе!.. |
| My master wept undisguisedly; he sat with his head bent; his prominent nose twitched, and tears splashed on his knees. | Хозяин мой бесстыдно заплакал,- сидит, наклонив голову, и шмыгает горбатым носом, а на колени ему капают слезы. |
| After the third song, agitated and dishevelled, he said: | После третьей песни он сказал, взволнованный и словно измятый: |
| "I can't sit here any longer; I shall be stifled with these odors. | - Не могу больше сидеть тут - задыхаюсь, запахи же, чёрт... |
| Let us go home." | Едем домой!.. |
| But when we were in the street he said: | Но на улице он предложил: |
| "Come along, Pyeshkov, let us go to a restaurant and have something to eat. | - Айда, Пешков, в гостиницу, закусим и всё... |
| I don't want to go home!" | Не хочется домой!.. |
| He hailed a sledge, without haggling about the charge, and said nothing while we were on the way, but in the restaurant, after taking a table in a corner, he began at once in an undertone, looking about him the while, to complain angrily. | Не торгуясь, сел в сани извозчика и всю дорогу молчал, а в гостинице, заняв столик в углу, сразу начал вполголоса, оглядываясь, сердито тоскуя: |
| "He has thoroughly upset me, that goat; to such a state of melancholy he has driven me! | - Разбередил меня этот козел... такую грусть нагнал... |
| Here you are - you read and think about things - just tell me now, what the devil is the use of it all? | Нет, ты вот читаешь, рассуждаешь, а ты скажи -что за дьявольщина? |
| One lives; forty years pass by; one has a wife and children, and no one to talk to! | Живешь, живешь, сорок лет прожито, жена, дети, а поговорить не с кем. |
| There are times when I want to unburden my soul, to talk to some one about all sorts of things, but there is no one I can talk to. | Иной раз - так бы развернул душу, так бы заговорил обо всем,- а не с кем! |
| I can't talk to my wife; I have nothing in common with her. | С ней заговоришь, с женой - не доходит до нее... |
| What is she, after all? | Да что - она? |
| She has her children and the house; that's her business. | У ней - дети... ну, хозяйство, свое дело! |
| She is a stranger to my soul. | Она моей душе чужая. |
| A wife is your friend till the first child comes. | Жена - друг до первого ребенка... как водится. |
| In fact, she is - on the whole - Well, you can see for yourself she does not dance to my piping. Flesh without spirit, the devil take you! | Да она у меня, вообще... ну, ты сам видишь... ни в дудку, ни поплясать... неодушевленное мясо, чёрт вас возьми! |
| It is a grief to me, Brother." | Тоска, брат... |
| He drank the cold, bitter beer feverishly, was silent for a time, ruffling his long hair, and then he went on: | Он судорожно выпил холодное горькое пиво, помолчал, взбивая длинные волосы, и снова заговорил: |
| "Human creatures are riff-raff for the most part. Brother! | - Вообще, брат, люди - сволочь! |
| There you are, for instance, talking to the workmen. Oh yes, I understand there is a lot of trickery, and baseness; it is true. Brother; they are thieves all of them! | Вот ты там с мужиками говоришь, то да се... я понимаю, очень много неправильного, подлого -верно, брат... Воры всё! |
| But do you think that what you say makes any difference to them! | А ты думаешь, твоя речь доходит? |
| Not an atom! | Ни перчинки! |
| No! | Да. |
| They are all - Petr, Osip as well - rogues! | Они - Петр, Осип жулье! |
| They speak about me, and you speak for me, and all -what is the use of it, Brother?" | Они мне всё говорят - и как ты про меня выражаешься, и всё... Что, брат? |
| I was dumb from sheer amazement. | Я молчал, удивленный. |
| "That's it!" said my master, smiling. "You were right to think of going to Persia. There you would understand nothing; it is a foreign language they speak there! | - То-то! - сказал хозяин, усмехаясь.- Ты правильно в Персию собирался, там хоть ничего не поймешь- чужой язык! |
| But in your own language you'll hear nothing but baseness!" | А на своем языке - одни подлости! |
| "Has Osip been telling you about me?" | - Осип рассказывает про меня? - спросил я. |
| I asked. | - Ну да! |
| "Well, yes! But what did you expect? | А ты - что думал? |
| He talks more than any of them; he is a gossip. | Он больше всех говорит, болтун. |
| He is a sly creature, Brother! | Он, брат, хитрая штука... |
| No, Pyeshkov, words don't touch them. | Нет, Пешков, слова не доходят. |
| Am I not right? | Правда? |
| And what the devil is the use of it? And what the devil difference does it make? None! | А на кой чёрт она? |
| It is like snow in the autumn, falling in the mud and melting. | Это всё равно как снег осенью - упал на грязь и растаял. |
| It only makes more mud. | Грязи стало больше. |
| You had far better hold your tongue." | Ты - лучше молчи... |
| He drank glass after glass of beer. He did not get drunk, but he talked more and more quickly and fiercely. | Он пил пиво стакан за стаканом и, не пьянея, говорил всё более быстро, сердито: |
| "The proverb says, 'Speech is silver, silence is golden.' | - Пословица говорит: слово - не долото, а молчание - золото. |
| Ekh, Brother, it is all sorrow, sorrow! | Эх, брат, тоска, тоска... |
| He sang truly, | Верно он пел: |
| ' Solitary I live in our village.' | "Нелюдимо на селе у нас живут". |
| Human life is all loneliness." | Сиротство человечье... |
| He glanced round, lowered his voice, and continued: | Оглянувшись, он понизил голос и сказал: |
| "And I had found a friend after my own heart. There was a woman who happened to be alone, as good as a widow; her husband had been condemned to Siberia for coining money, and was in prison there. | - Вот - нашел было я себе... сердечного друга -женщина тут одна встретилась, вдова, мужа у нее в Сибирь осудили за фальшивые деньги - сидит здесь, в остроге. |
| I became acquainted with her; she was penniless; it was that, you know, which led to our acquaintance. | Познакомился я с ней... денег у нее ни копейки, ну, она и того, знаешь... сводня меня познакомила с ней... |
| I looked at her and thought, 'What a nice little person!' | Присматриваюсь - что за милый человек! |
| Pretty, you know, young, simply wonderful. | Красавица, знаешь, молодая... просто -замечательно! |
| I saw her once or twice, and then I said to her: 'Your husband is a rogue. You are not living honestly yourself. Why do you want to go to Siberia after him?' | Раз, два... потом я ей и говорю: как же это, говорю, муж у тебя - жулик, сама ты себя нечестно держишь - зачем же ты в Сибирь за ним? |
| But she would follow him into exile. | А она, видишь ли, за ним идет, на поселение, да-а... |
| She said to me: 'Whatever he is, I love him; he is good to me I It may be that it was for me he sinned. | И вот она говорит мне: каков, говорит, он ни есть, а я его люблю, для меня он хорош! Может, он это из-за меня согрешил? |
| I have sinned with you. For' his sake,' she said, 'I had to have money; he is a gentleman and accustomed to live well. | А я с тобою грешу - для него, ему, говорит, деньги нужны, он дворянин и привык жить хорошо. |
| If I had been single,' she said, 'I should have lived honorably. | Кабы, говорит, я одна была, я бы жила честно. |
| You are a good man, too,' she said, 'and I like you very much, but don't talk to me about this again.' | Вы, говорит, тоже хороший человек и нравитесь мне очень, но только не говорите со мной про это... |
| The devil! | Чёрт!.. |
| I gave her all I had - eighty rubles or thereabouts -and I said: 'You must pardon me, but I cannot see you any more. I cannot!' | Отдал я ей всё, что было с собой восемьдесят рублей с чем-то,- и говорю: извините, говорю... я не могу больше с вами, не могу! |
| And I left her - and that's how - " | Ушел, да - вот... |
| He was silent, and then he suddenly became drunk. He sank into a huddled-up heap and muttered: | Помолчав и вдруг опьянев, опустившись, он пробормотал: |
| "Six times I went to see her. | - Шесть раз был у нее... |
| You can't understand what it was like! | Ты не можешь понять, что это такое! |
| I might have gone to her flat six more times, but I could not make up my mind to it. I could not! | Я, может быть, еще шесть раз к ее квартире подходил... войти - не решался... не мог! |
| Now she has gone away." | Теперь она - уехала... |
| He laid his hands on the table, and in a whisper, moving his fingers, said: | Он положил руки на стол и шёпотом, двигая пальцами, сказал: |
| "God grant I never meet her again! God grant it! | - Не дай бог опять встречу ее... не дай бог! |
| Then it would be going to the devil! | Тогда - всё к чёрту! |
| Let us go home. Come!" | Идем домой... идем! |
| We went. He staggered along, muttering: | Пошли; он пошатывался и ворчал: |
| "That's how it is, Brother." | - Вот как, брат... |
| I was not surprised by the story he had told me; I had long ago guessed that something unusual had happened to him. | Меня не удивила история, рассказанная им,- мне давно казалось, что с ним случится что-нибудь необычное. |
| But I was greatly depressed by what he had said about life, and more by what he had said about Osip. | Но я был очень подавлен всем, что он сказал о жизни, особенно его словами про Осипа. |
| CHAPTER XX | XX |
| I LIVED three years as overseer in that dead town, amid empty buildings, watching the workmen pull down clumsy stone shops in the autumn, and rebuild them in the same way in the spring. | Три лета прожил я "десятником" в мертвом городе, среди пустых зданий, наблюдая, как рабочие осенью ломают неуклюжие каменные лавки, а весною строят такие же. |
| The master took great care that I should earn his five rubles. | Хозяин очень заботился, чтобы я хорошо заработал его пять рублей. |
| If the floor of a shop had to be laid again, I had to remove earth from the whole area to the depth of one arshin. The dock laborers were paid a ruble for this work, but I received nothing; and while I was thus occupied, I had no time to look after the carpenters, who unscrewed the locks and handles from the doors and committed petty thefts of all kinds. | Если в лавке перестилали пол - я должен был выбрать со всей ее площади землю на аршин в глубину; босяки брали за эту работу рубль, я не получал ничего, но, занятый этой работой, я не успевал следить за плотниками, а они отвинчивали дверные замки, ручки, воровали разную мелочь. |
| Both the workmen and the contractors tried in every way to cheat me, to steal something, and they did it almost openly, as if they were performing an unpleasant duty; were not in the least indignant when I accused them, but were merely amazed. | И рабочие и подрядчики всячески старались обмануть меня, украсть что-нибудь, делая это почти открыто, как бы подчиняясь скучной обязанности, и нимало не сердились, когда я уличал их, но, не сердясь, удивлялись: |
| "You make as much fuss over five rubles as you would over twenty. It is funny to hear you!" | - Стараешься ты за пять-то целковых, как за двадцать, глядеть смешно! |
| I pointed out to my riiaster that, while he saved one ruble by my labor, he lost ten times more in this way, but he merely blinked at me and said: | Я указывал хозяину, что, выигрывая на моем труде рубль, он всегда теряет в десять раз больше, но он, подмигивая мне, говорил: |
| "That will do! You are making that up!" | - Ладно, притворяйся! |
| I understood that he suspected me of conniving at the thefts, which aroused in me a feeling of repulsion towards him, but I was not offended. In that class of life they all steal, and even the master liked to take what did not belong to him. | Я понимал, что он подозревает меня в пособничестве воровству, это вызвало у меня чувство брезгливости к нему, но не обижало; таков порядок: все воруют, и сам хозяин тоже любит взять чужое. |
| When, after the fair, he looked into one of the shops which he was to rebuild, and saw a forgotten samovar, a piece of crockery, a carpet, or a pair of scissors which had been forgotten, even sometimes a case, or some merchandise, my master would say, smiling: | Осматривая после ярмарки лавки, взятые им в ремонт, и увидав забытый самовар, посуду, ковер, ножницы, а иногда ящик или штуку товара, хозяин говорил, усмехаясь: |
| "Make a list of the things and take them all to the store-room." | - Составь список вещей и снеси всё в кладовую! |
| And he would take them home with him from the store-room, telling me sometimes to cross them off the list. | А из кладовой он возил вещи домой к себе, заставляя меня по нескольку раз переправлять опись их. |
| I did not love "things"; I had no desire to possess them; even books were an embarrassment to me. | Я не люблю вещей, мне ничего не хотелось иметь, даже книги стесняли меня. |
| I had none of my own, save the little volumes of Beranger and the songs of Heine. I should have liked to obtain Pushkin, but the book-dealer in the town was an evil old man, who asked a great deal too much for Pushkin's works. | У меня ничего не было, кроме маленького томика Беранже и песен Гейне; хотелось приобрести Пушкина, но единственный букинист города, злой старичок, требовал за Пушкина слишком много. |
| The furniture, carpets, and mirrors, which bulked so largely in my master's house, gave me no pleasure, irritated me by their melancholy clumsiness and smell of paint and lacquer. Most of all I disliked the mistress's room, which reminded me of a trunk packed with all kinds of useless, superfluous objects. And I was disgusted with my master for bringing home other people's things from the store-house. | Мебель, ковры, зеркала и всё, что загромождало квартиру хозяина, не нравилось мне, раздражая своей грузной неуклюжестью и запахами краски, лака; мне вообще не нравились комнаты хозяев, напоминая сундуки, набитые ненужным, излишним И было противно, что хозяин таскает из кладовой чужие вещи, всё увеличивая лишнее вокруг себя. |
| Queen Margot's rooms had been cramped too, but they were beautiful in spite of it. | В комнатах Королевы Марго было тоже тесно, но зато - красиво. |
| Life, on the whole, seemed to me to be a disconnected, absurd affair; there was too much of the ob - viously stupid about it. | Жизнь вообще казалась мне бессвязной, нелепой, в ней было слишком много явно глупого. |
| Here we were building shops which the floods inundated in the spring, soaking through the floors, making the outer doors hang crooked. When the waters subsided the joists had begun to rot. | Вот мы перестраиваем лавки, а весною половодье затопит их, выпятит полы, исковеркает наружные двери; спадет вода - загниют балки. |
| Annually the water had overflowed the market-place for the last ten years, spoiling the buildings and the bridges. These yearly floods did enor - mous damage, and yet they all knew that the waters would not be diverted of themselves. | Из года в год на протяжении десятилетий вода заливает Ярмарку, портит здания, мостовые; эти ежегодные потопы приносят огромные убытки людям, и все знают, что потопы эти не устранятся сами собою. |
| Each spring the breaking of the ice cut up the barges, and dozens of small vessels. The people groaned and built new ones, which the ice again broke. | Каждую весну ледоход срезает баржи, десятки мелких судов,- люди поохают и - строят новые суда, а ледоход снова ломает их. |
| It was like a ridiculous treadmill whereon one remains always in the same place. | Что за нелепая толчея на одном и том же месте! |
| I asked Osip about it. He looked amazed, and then laughed. | Я спрашиваю об этом Осипа, он удивляется и хохочет. |
| "Oh, you heron! What a young heron he is! | - Ах ты, цапля, гляди, как цапнул! |
| What is it to do with you at all? | Да тебе какое дело до этого до всего? |
| What is it to you, | Тебе-то что, а? |
| But then he spoke more gravely, although he could not extinguish the light of merriment in his pale blue eyes, which had a clearness not belonging to old age. | Но тут же говорит более серьезно, не угашая, однако, огонька насмешки в голубых, не по-старчески ясных глазах: |
| "That's a very intelligent observation! | - Это ты дельно приметил! |
| Let us suppose that the affair does not concern you; all the same it may be worth something to you to understand it. | Положим, ни к чему оно тебе, а может, и годится! |
| Take this case, for example - " | Ты вот еще что приметь... |
| And he related in a dry speech, interspersed lavishly with quaint sayings, unusual comparisons, and all kinds of drollery: | И рассказывает сухонькими словами, щедро присыпая их прибаутками, неожиданными сравнениями и всяким балагурством: |
| "Here is a case where people are to be pitied; they have only a little land, and in the springtime the Volga overflows its banks, carries away the earth, and lays it upon its own sand-banks. Then others complain that the bed of the Volga is choked up. | - Вот - жалуются люди: земли мало, а Волга весною рвет берега, уносит землю, откладывает ее в русле своем мелью; тогда другие жалуются: Волга мелеет! |
| The spring-time streams and summer rains tear up the gulleys, and again earth is carried away to the river." | Весенние потоки да летние дожди овраги роют,-опять же земля в реку идет! |
| He spoke without either pity or malice, but as if he enjoyed his knowledge of the miseries of life, and although his words were in agreement with my own ideas, yet it was unpleasant to listen to them. | Он говорит без жалости, без злобы, а как бы наслаждаясь своим знанием жалоб на жизнь, и хотя слова его согласно вторят моим мыслям,-мне неприятно слушать их. |
| "Take another instance; fires." | - А еще приметь - пожары... |
| I don't think I can remember a summer when the forests beyond the Volga did not catch fire. Every July the sky was clouded by a muddy yellow smoke; the leaden sun, all its brightness gone, looked down on the earth like a bad eye. | Я вспоминаю, что, кажется, не было лета, когда бы за Волгою не горели леса; каждогодно в июле небо затянуто мутно-желтым дымом; багровое солнце, потеряв лучи, смотрит на землю, как больное око. |
| "As for forests, who cares about them?" said Osip. "They all belong to the nobles, or the crown; the peasants don't own them. | - Леса - пустое дело,- говорит Осип,- это имение барское, казенное; у мужика лесов нет. |
| And if towns catch fire, that is not a very serious business either. Rich people live in towns; they are not to be pitied. | Города горят - это тоже не великое дело,- в городах живут богатые, их жалеть нечего! |
| But take the villages. How many villages are burned down every summer? | Ты возьми села, деревни,- сколько деревень за лето сгорит! |
| Not less than a hundred, I should think; that's a serious loss!" | Может - не меньше сотни, вот это - убыток! |
| He laughed softly. | Он тихонько смеется: |
| "Some people have property and don't know how to manage it, and between ourselves, a man has to work not so much on his own behalf, or on the land, as against fire and water." | - Есть именье, да нет уменья! И выходит у тебя со мной, что будто не на себя человек работает, не на землю, а на огонь да воду! |
| "Why do you laugh?" | - Что же ты смеешься? |
| "Why not? | - А что? |
| You won't put a fire out with your tears, nor will they make the floods more mighty." | Пожар слезой не потушишь, а половодье со слез мощней будет. |
| I knew that this handsome old man was more clever than any one I had met; but what were his real sympathies and antipathies? | Я знаю, что этот благообразный старик - самый умный человек изо всех, кого я видел, но что же он любит, что ненавистно ему? |
| I was thinking about this all the time he was adding his little dry sayings to my store. | Я думаю об этом, а он продолжает подкладывать в мой костер сухие словечки. |
| "Look round you, and see how little people preserve their own, or other people's strength. | - А ты погляди, как мало люди силу берегут, и свою и чужую, а? |
| How your master squanders yours! | Как хозяин-то мотает тебя? |
| And how much does water cost in a village? | А водочка чего стоит миру? |
| Reflect a little; it is better than any cleverness which comes from learning. | Сосчитать невозможно, это выше всякого ученого ума... |
| If a peasant's hut is burned, another one can be put up in its place, but when a worthy peasant loses his sight, you can't set that right! | Изба сгорит - другую можно сбить, а вот когда хороший мужик пропадает зря - этого не поправишь! |
| Look at Ardalon, for example, or Grisha; see how a man can break out! | Ардальон, примерно, али бы Гриша - гляди, как мужик вспыхнул! |
| A foolish fellow, the first, but Grisha is a man of understanding. | Глуповатый он, а душевный мужик, Гриша-то! |
| He smokes like a hayrick. | Дымит, как сноп соломы. |
| Women attacked him, as worms attack a murdered man in a wood." | Бабы-то напали на него, подобно червям на убитого в лесу. |
| I asked him without anger, merely out of curiosity: | Я спрашиваю его - безобидно, с любопытством: |
| "Why did you go and tell the master about my ideas?' | - Зачем ты рассказываешь хозяину мои мысли? |
| He answered calmly, even kindly: | Спокойно и даже ласково он объясняет: |
| "So that he might know what harmful ideas you have. It was necessary, in order that he may teach you better ones. Who should teach you, if not he? | - А чтоб он знал, какие у тебя вредные мысли; надо, чтоб он тебя учил; кому тебя поучить, кроме хозяина? |
| I did not speak to him out of malice, but out of pity for you. | Я не со зла говорю ему, а по моей жалости к тебе. |
| You are not a stupid lad, but the devil is racking your brain. | Парнишко ты не глупый, а в башке у тебя бес мутит. |
| If I had caught you stealing, or run - ning after the girls, or drinking, I should have held my tongue. | Украдь - я смолчу, к девкам ходи - тоже смолчу, и выпьешь - не скажу! |
| But I shall always repeat all your wild talk to the master; so now you know." | А про дерзости твои всегда передам хозяину, так и знай... |
| "I won't talk to you, then!" | - Не буду я с тобой говорить! |
| He was silent, scratching the resin off his hands with his nails. Then he looked at me with an expression of affection and said: | Он помолчал, отковыривая ногтем смолу с ладони, потом, взглянув на меня ласковыми глазами, сказал: |
| "That you will! | - Врешь, будешь! |
| To whom else will you talk? | С кем тебе еще говорить-то? |
| There is no one else." | И не с кем... |
| Clean and neat, Osip at times reminded me of the stoker, Yaakov, absolutely indifferent to every one. | Чистенький, аккуратный, Осип вдруг кажется мне похожим на кочегара Якова, равнодушного ко всему. |
| Sometimes he reminded me of the valuer, Petr Vassiliev, sometimes of the drayman, Petr; occasionally he revealed a trait which was like grandfather. | Иногда он напоминает начетчика Петра Васильева, иногда - извозчика Петра, порою в нем является что-то общее с дедом - он так или иначе похож на всех стариков, виденных мною. |
| In one way or another he was like all the old men I had known. They were all amazingly interesting old men, but I felt that it was impossible to live with them; it would be oppressive and repulsive. | Все они были удивительно интересные старики, но я чувствовал, что жить с ними нельзя,- тяжело и противно. |
| They had corroded their own hearts, as it were; their clever speeches hid hearts red with rust. | Они как бы выедают душу, их речи - умные речи,-покрывают сердце рыжею ржавчиною. |
| Was Osip good-hearted? | Осип - добрый? |
| No. | Нет. |
| Malevolent? | Злой? |
| Also no. | Тоже нет. |
| That he was clever was all that was clear to me. | Он умный, вот что ясно мне. |
| But while it astounded me by its pliability, that intelligence of his deadened me, and the end of it was that I felt he was inimical to me in all kinds of ways. | Но, удивляя своею гибкостью, этот ум мертвил меня, и в конце концов я стал чувствовать, что он мне всячески враждебен, |
| In my heart seethed the black thoughts: | В душе моей вскипали черные мысли: |
| "All human creatures are strangers to one another despite their sweet words and smiles. And more; we are all strangers on the earth, too; no one seems to be bound to it by a powerful feeling of love. | "Все люди - чужие друг другу, несмотря на ласковые слова и улыбки, да и на земле все -чужие; кажется, что никто не связан с нею крепким чувством любви. |
| Grandmother alone loved to be alive, and loved all crea - tures - grandmother and gracious Queen Margot. | Одна только бабушка любит жить и всё любит. Бабушка и великолепная Королева Марго". |
| Sometimes these and similar thoughts increased the density of the dark fog around me. Life had become suffocating and oppressive; but how could I live a different life? Whither could I go? | Иногда эти и подобные мысли сгущались темною тучей, жить становилось душно и тяжко, а - как жить иначе, куда идти? |
| I had no one to talk to, even, except Osip, and I talked to him more and more often. | Даже говорить не с кем, кроме Оси-па. И я всё чаще говорил с ним. |
| He listened to my heated babbling with evident interest, asked me questions, drove home a point, and said calmly: | Он выслушивал мою горячую болтовню с явным интересом, переспрашивал меня, чего-то добиваясь, и спокойно говорил: |
| "The persistent woodpecker is not terrible; no one is afraid of him. | - Упрям дятел, да не страшен, никто его не боится! |
| But with all my heart I advise you to go into a monastery and live there till you are grown up. You will have edifying conversations with holy men to console you, you will be at peace, and you will be a source of revenue to the monks. | Душевно я советую тебе: иди-ка ты в монастырь, поживешь там до возраста - будешь хорошей беседой богомолов утешать, и будет тебе спокойно, а монахам - доход! |
| That's my sincere advice to you. | Душевно советую. |
| It is evident that you are not fit for worldly business." | К мирским делам ты, видно, не способен, что ли... |
| I had no desire to enter a monastery, but I felt that I was being entangled and bewildered in the enchanted circle of the incomprehensible. | В монастырь не хотелось, но я чувствовал, что запутался и верчусь в заколдованном круге непонятного. |
| I was miserable. | Было тоскливо. |
| Life for me was like a forest in autumn. The mushrooms had come and gone, there was nothing to do in the empty forest, and I seemed to know all there was to know in it. | Жизнь стала похожа на осенний лес,- грибы уже сошли, делать в пустом лесу нечего, и кажется, что насквозь знаешь его. |
| I did not drink vodka, and I had nothing to do with girls; books took the place of these two forms of intoxication for me. | Я не пил водки, не путался с девицами,- эти два вида опьянения души мне заменяли книги. |
| But the more I read, the harder it was for me to go on living the empty, unnecessary life that most people lived. | Но чем больше я читал, тем более трудно было жить так пусто и ненужно, как, мне казалось, живут люди. |
| I had only just turned fifteen years of age, but sometimes I felt like an elderly man. I was, as it were, inwardly swollen and heavy with all I had lived through and read, or restlessly pondered. | Мне только что минуло пятнадцать лет, но иногда я чувствовал себя пожилым человеком; я как-то внутренно разбух и отяжелел от всего, что пережил, прочитал, о чем беспокойно думалось. |
| Looking into myself, I discovered that my receptacle for impressions was like a dark lumber-room closely packed with all kinds of things, of which I had neither the strength nor the wit to rid myself. | Заглянув внутрь себя, я находил свое вместилище впечатлений подобным темному чулану, который тесно и кое-как набит разными вещами. Разобраться в них не было ни сил, ни уменья. |
| And although they were so numerous, all these cumbersome articles were not solidly packed, but floated about, and made me waver as water makes a piece of crockery waver which does not stand firm. | И все тяжести, несмотря на их обилие, лежали непрочно, качались и пошатывали меня, как вода не крепко стоящий сосуд. |
| I had a fastidious dislike of unhappiness, illness, and grievances. When I saw cruelty, blood, fights even verbal baiting of a person, it aroused a physical repulsion in me which was swiftly transformed into a cold fury. This made me fight myself, like a wild beast, after which I would be painfully ashamed of myself. | Я брезгливо не любил несчастий, болезней, жалоб; когда я видел жестокое,- кровь, побои, даже словесное издевательство над человеком,-это вызывало у меня органическое отвращение; оно быстро перерождалось в какое-то холодное бешенство, и я сам дрался, как зверь, после чего мне становилось стыдно до боли. |
| Sometimes I was so passionately desirous of beating a bully that I threw myself blindly into a fight, and even now I remember those attacks of despair, born of m/ impotence, with shame and grief. | Иногда так страстно хотелось избить мучителя-человека и я так слепо бросался в драку, что даже теперь вспоминаю об этих припадках отчаяния, рожденного бессилием, со стыдом и тоскою. |
| Within me dwelt two persons. One was cognizant of only too many abominations and obscenities, somewhat timid for that reason, was crushed by the knov/ledge of everyday horrors, and had begun to view life and people distrustfully, contemptuously, with a feeble pity for every one, including himself. | Во мне жило двое: один, узнав слишком много мерзости и грязи, несколько оробел от этого и, подавленный знанием буднично страшного, начинал относиться к жизни, к людям недоверчиво, подозрительно, с бессильною жалостью ко всем, а также к себе самому. |
| This person dreamed of a quiet, solitary life with books, without people, of monasteries, of a forest-keeper's lodge, a railway signal box, of Persia, and the office of the night watchman somewhere on the outskirts of the town. | Этот человек мечтал о тихой, одинокой жизни с книгами, без людей, о монастыре, лесной сторожке, железнодорожной будке, о Персии и должности ночного сторожа где-нибудь на окраине города. |
| Only to see fewer people, to be remote from human creatures! | Поменьше людей, подальше от них... |
| The other person, baptized by the holy spirit of noble and wise books, observing the overwhelming strength of the daily horrors of life, felt how easily that strength might sap one's brain-power, trample the heart with dirty footprints, and, fighting against it with all his force, with clenched teeth and fists, was always ready for a quarrel or a fight. | Другой, крещенный святым духом честных и мудрых книг, наблюдая победную силу буднично страшного, чувствовал, как легко эта сила может оторвать ему голову, раздавить сердце грязной ступней, и напряжен но оборонялся, сцепив зубы, сжав кулаки, всегда готовый на всякий спор и бой. |
| He loved and pitied actively, and, like the brave hero in French novels, drew his sword from his scabbard on the slightest provocation, and stood in a warlike position. | Этот любил и жалел деятельно и, как надлежало храброму герою французских романов, по третьему слову, выхватывая шпагу из ножен, становился в боевую позицию. |
| At that time I had a bitter enemy in the door-keeper of one of the brothels in Little Pokrovski Street. | Был у меня в ту пору ядовитый враг, дворник одного из публичных домов Малой Покровской улицы. |
| I made his acquaintance one morning as I was going to the market-place; he was dragging from a hackney-carriage, standing at the gate in front of the house, a girl who was dead drunk. He seized her by the legs in their wrinkled stockings, and thus held her shame-lessly, bare to the waist, exclaiming and laughing. He spat upon her body, and she came down with a jolt out of the carriage, dishevelled, blind, with open mouth, with her soft arms hanging behind her as if they had no joints. Her spine, the back of her neck, and her livid face struck the seat of the carriage and the step, and at length she fell on the pavement, striking her head on the stones. | Я познакомился с ним однажды утром, идя на Ярмарку; он стаскивал у ворот дома с пролетки извозчика бесчувственно пьяную девицу; схватив ее за ноги в сбившихся чулках, обнажив до пояса, он бесстыдно дергал ее, ухая и смеясь, плевал на тело ей, а она, съезжая толчками с пролетки, измятая, слепая, с открытым ртом, закинув за голову мягкие и словно вывихнутые руки, стукалась спиною, затылком и синим лицом о сиденье пролетки, о подножку, наконец упала на мостовую, ударившись головою о камни. |
| The driver whipped up his horse and drove off, and the porter, taking one foot in each hand and stepping backward, dragged her along as if she had been a corpse. | Извозчик, хлестнув лошадь, поехал прочь, а дворник впрягся в ноги девицы и, пятясь задом, поволок ее на тротуар, как мертвую. |
| I lost control of myself and made a rush at him, but as luck would have it, I hurled myself against, or accidentally ran into a rainwater-barrel, which saved both the porter and me a great deal of unpleasantness. | Я обезумел, побежал и, на мое счастье, на бегу, сам бросил или нечаянно уронил саженный ватерпас, что спасло дворника и меня от крупной неприятности. |
| Striking him on the rebound, I knocked him over, darted up the steps, and desperately pulled the bell-handle. Some infuriated people rushed on the scene, and as I could not explain anything, I went away, picking up the barrel. | Ударив его с разбегу, я опрокинул дворника, вскочил на крыльцо, отчаянно задергал ручку звонка; выбежали какие-то дикие люди, я не мог ничего объяснить им и ушел, подняв ватерпас. |
| On the way I overtook the cab. The driver looked down at me from the coach-box and said: | У съезда догнал извозчика; он, поглядев на меня с высоты козел, одобрительно сказал: |
| "You knocked him over smartly." | - Ловко ты его двинул! |
| I asked him angrily how he could allow the portel to make sport of the girl, and he replied calmly, with a fastidious air: | Я сердито спросил его: как же это он позволил дворнику издеваться над девицей,- он сказал спокойно, брезгливо; |
| "As for me, let them go to the dogs! | - А мне - пес их возьми! |
| A gentleman paid me when he put her in my cab. What is it to me if one person beats another?" | Мне господа заплатили, когда сажали ее в пролетку,- какое мне дело, кто кого бьет? |
| "And if he had killed her?' | - А убили бы ее? |
| "Oh, well; you soon kill that sort!" said the driver, as if he had repeatedly tried to kill drunken girls. | - Ну да - скоро убьешь этакую,- сказал извозчик так, как будто он неоднократно пробовал убивать пьяных девиц. |
| After that I saw the porter nearly every day. When I passed up the street he would be sweeping the pavement, or sitting on the steps as if he were waiting for me. | С того дня я почти каждое утро видел дворника; иду по улице, а он метет мостовую или сидит на крыльце, как бы поджидая меня. |
| As I approached him he would stand up, tuck up his sleeves, and announce kindly: | Я подхожу к нему, он встает, засучивая рукава, и предупредительно извещает: |
| "I am going to smash you to atoms now!" | - Ну, сейчас я тебя обломаю! |
| He was over forty, small, bow-legged, with a pendulous paunch. When he laughed he looked at me with beaming eyes, and it was terribly strange to me to see that they were kind and merry. | Ему было лет за сорок; маленький, кривоногий, с животом беременной женщины, он, усмехаясь, смотрел на меня лучистыми глазами, и было до ужаса странно видеть, что глаза у него - добрые, веселые. |
| He could not fight, because his arms were shorter than mine, and after two or three turns he let me go, leaned his back against the gate, and said, apparently in great surprise: | Драться он не умел, да и руки у него были короче моих,- после двух-трех схваток он уступал мне, прижимался спиною к воротам и говорил удивленно: |
| "All right; you wait, clever!" | - Ну, погоди же, хват!.. |
| These fights bored me, and one day I said to him: | Эти сражения надоели мне, и я сказал ему однажды: |
| "Listen, fool! Why don't you let me alone?" | - Послушай, дурак, отвяжись ты от меня, пожалуйста! |
| "Why do you fight, then?" he asked reproachfully. | - А ты зачем бьешься? - спросил он укоризненно. |
| I asked him in turn why he had maltreated the girl. | Я тоже спросил его, зачем он так гадко издевался над девицей. |
| "What did it matter to you? | - А тебе что? |
| Are you sorry for her?' | Жалко ее? |
| "Of course I am!" | - Жалко, конечно. |
| He was silent, rubbing his lips, and then asked: | Он помолчал, вытер губы и спросил: |
| "And would you be sorry for a cat?" | - А кошку жалко тебе? |
| "Yes, I should." | - Ну, и кошку жалко... |
| Then he said: | Тогда он сказал мне: |
| "You are a fool, rascal! | - Ты сам дурак, жулик! |
| Wait; I'll show you something." | Погоди, я те покажу... |
| I never could avoid passing up that street - it was the shortest way - but I began to get up earlier, in order not to meet the man. However, in a few days I saw him again, sitting on the steps and stroking a smoke-colored cat which lay on his knees. When I was about three paces from him he jumped up, seized the cat by the legs, and dashed its head against the stone balustrade, so that I was splashed with the warm blood. He then hurled the cat under my feet and stood at the gate, crying: | Я не мог не ходить по этой улице - это был самый краткий путь. Но я стал вставать раньше, чтобы не встречаться с этим человеком, и все-таки через несколько дней увидел его - он сидел на крыльце и гладил дымчатую кошку, лежавшую на коленях у него, а когда я подошел к нему шага на три, он, вскочив, схватил кошку за ноги и с размаху ударил ее головой о тумбу, так что на меня брызнуло теплым,- ударил, бросил кошку под ноги мне и встал в калитку, спрашивая: |
| "What now?" | - Что? |
| What could I do? | Ну, что же тут делать! |
| Wc rolled about the yard like two curs, and afterward, as I sat on a grassy slope, nearly crazy with inexpressible grief, I bit my lips to keep myself from howling. | Мы катались по двору, как два пса; а потом, сидя в бурьяне съезда, обезумев от невыразимой тоски, я кусал губы, чтобы не реветь, не орать. |
| When I remember it I shiver with a feeling of sickening repulsion, amazed that I did not go out of my mind and kill some one. | Вот вспоминаешь об этом и, содрогаясь в мучительном отвращении, удивляешься - как я не сошел с ума, не убил никого? |
| Why do I relate these abominations? | Зачем я рассказываю эти мерзости? |
| So that you may know, kind sirs, that is not all past and done with! | А чтобы вы знали, милостивые государи,- это ведь не прошло, не прошло! |
| You have a liking for grim fantasies; you are delighted with horrible stories well told; the grotesquely terrible excites you pleasantly. | Вам нравятся страхи выдуманные, нравятся ужасы, красиво рассказанные, фантастически страшное приятно волнует вас. |
| But I know of genuine horrors, everyday terrors, and I have an undeniable right to excite you unpleasantly by telling you about them, in order that you may remember how we live, and under what circumstances. | А я вот знаю действительно страшное, буднично ужасное, и за мною неотрицаемое право неприятно волновать вас рассказами о нем, дабы вы вспомнили, как живете и в чем живете. |
| A low and unclean life it is, ours, and that is the truth! | Подлой и грязной жизнью живем все мы, вот в чем дело! |
| I am a lover of humanity and I have no desire to make any one miserable, but one must not be sentimental, nor hide the grim truth with the motley words of beautiful lies. | Я очень люблю людей и не хотел бы никого мучить, но нельзя быть сентиментальным и нельзя скрывать грозную правду в пестрых словечках красивенькой лжи. |
| Let us face life as it is! | К жизни, к жизни! |
| All that is good and human in our hearts and brains needs renewing. | Надо растворить в ней всё, что есть хорошего, человечьего в наших сердцах и мозгах. |
| What went to my head most of all was the attitude of the average man toward women. From my reading of novels I had learned to look upon woman as the best and most significant thing in life. | ...Меня особенно сводило с ума отношение к женщине; начитавшись романов, я смотрел на женщину как на самое лучшее и значительное в жизни. |
| Grandmother had strengthened me in this belief by her stories about Our Lady and Vassilissia the Wise. What I knew of the unhappy laundress, Natalia, and those hundred and thousands of glances and smiles which I observed, with which women, the mothers of life, adorn this life of sordid joys, sordid loves, also helped me. | В этом утверждали меня бабушка, ее рассказы о богородице и Василисе Премудрой, несчастная прачка Наталья и те сотни, тысячи замеченных мною взглядов, улыбок, которыми женщины, матери жизни, украшают ее, эту жизнь, бедную радостями, бедную любовью. |
| The books of Turgenieff sang the praises of woman, and with all the good I knew about women I had adorned the image of Queen Margot in my memory. Heine and Turgenieff especially gave me much that was precious for this purpose. | Славу женщине пели книги Тургенева, и всем, что я знал хорошего о женщинах, я украшал памятный мне образ Королевы - Г ейне и Тургенев особенно много давали драгоценностей для этого. |
| In the evenings as I was returning from the market-place I used to halt on the hill by the walls of the Kreml and look at the sun setting beyond the Volga. Fiery streams flowed over the heavens; the terrestrial, beloved river had turned purple and blue. | Возвращаясь вечером с Ярмарки, я останавливался на горе, у стены кремля, и смотрел, как за Волгой опускается солнце, текут в небесах огненные реки, багровеет и синеет земная, любимая река. |
| Sometimes in such moments the land looked like an enor - mous convict barge; it had the appearance of a pig be - ing lazily towed along by an invisible steamer. | Иногда в такие минуты вся земля казалась огромной арестантской баржей; она похожа на свинью, и ее лениво тащит куда-то невидимый пароход. |
| But I thought more often of the great world, of towns which I had read about, of foreign countries where people lived in a different manner. | Но чаще думалось о величине земли, о городах, известных мне по книгам, о чужих странах, где живут иначе. |
| Writers of other countries depicted life as cleaner, more attractive, less burdensome than that life which seethed slug - gishly and monotonously around me. | В книгах иноземных писателей жизнь рисовалась чище, милее, менее трудной, чем та, которая медленно и однообразно кипела вокруг меня. |
| This thought calmed my disturbed spirit, aroused visions of the possibility of a different life for me. | Это успокаивало мою тревогу, возбуждая упрямые мечты о возможности другой жизни. |
| And I felt that I should meet some simple-minded, wise man who would lead me on that broad, bright road. | И всё казалось, что вот я встречу какого-то простого, мудрого человека, который выведет меня на широкий, ясный путь. |
| One day as I sat on a bench by the walls of the Kreml my Uncle Yaakov appeared at my side. | Однажды, когда я сидел на скамье под стеною кремля, рядом со мною очутился дядя Яков. |
| I had not noticed his approach, and I did not recognize him at once. Although we had lived in the same town during several years, we had met seldom, and then only accidentally and for a mere glimpse of each other. | Я не заметил, как он подошел, и не сразу узнал его; хотя в течение нескольких лет мы жили в одном городе, но встречались редко, случайно и мельком. |
| "Ekh! how you have stretched out!" he said jestingly, and we fell to talking like two people long ac -quainted but not intimate. | - Эк тебя вытянуло,- шутливо сказал он, толкнув меня, и мы стали разговаривать, как чужие, но давно знакомые люди. |
| From what grandmother had told me I knew that Uncle Yaakov had spent those years in quarrelling and idleness; he had had a situation as assistant warder at the local goal, but his term of service ended badly. The chief warder being ill, Uncle Yaakov arranged festivities in his own quarters for the convicts. | По рассказам бабушки я знал, что за эти годы дядя Яков окончательно разорился, всё прожил, прогулял, служил помощником смотрителя на этапном дворе, но служба кончилась плохо, смотритель заболел, а дядя Яков начал устраивать в квартире у себя веселые пиры для арестантов. |
| This was discovered, and he was dismissed and handed over to the police on the charge of having let the prisoners out to "take a walk" in the town at night. | Это стало известно, его лишили места и отдали под суд, обвиняя в том, что он выпускал арестантов по ночам в город "погулять". |
| None of them had escaped, but one was caught in the act of trying to throttle a certain deacon. | Никто из арестантов не убежал, но один был пойман как раз в ту минуту, когда он усердно душил какого-то дьякона. |
| The business draggged on for a long time, but the matter never came into court; the convicts and the warders were able to exculpate my good uncle. | Долго тянулось следствие, однако до суда дело не дошло,- арестанты и надзиратели сумели выгородить доброго дядю из этой истории. |
| But now he lived without working on the earnings of his son who sang in the church choir at Rukavishnikov, which was famous at that time. | Теперь он жил без работы, на средства сына, который пел в церковном хоре Рукавишникова, знаменитом в то время. |
| He spoke oddly of this son: | О сыне он говорил странно: |
| "He has become very solemn and important! | - Он у меня серьезный стал, важный! |
| He is a soloist. | Солист. |
| He gets angry if the samovar is not ready to time, or if his clothes are not brushed. | Не успеешь вовремя самовар подать али одежду вычистить - сердится! |
| A very dapper fellow he is, and clean." | Аккуратный парень. И чистоплотен... |
| Uncle himself had aged considerably; he looked grubby and fallen away. | Сам дядя сильно постарел, весь загрязнился, облез и обмяк. |
| His gay, curly locks had grown very scanty, and his ears stuck out; in the whites of his eyes and on the leathery skin of his shaven cheeks there appeared thick, red veins. | Его веселые кудри сильно поредели, уши оттопырились, на белках глаз и в сафьяновой коже бритых щек явилась густая сеть красных жилок. |
| He spoke jestingly, but it seemed as if there were something in his mouth which impeded his utterance, although his teeth were sound. | Говорил он шутливо, но казалось, что во рту у него что-то лежит и мешает языку, хотя зубы его были целы. |
| I was glad to have the chance of talking to a man who knew how to live well, had seen much, and must therefore know much. | Я обрадовался возможности поговорить с человеком, который умел жить весело, много видел и много должен знать. |
| I well remembered his lively, comical songs and grandfather's words about him: | Мне ярко вспомнились его бойкие, смешные песни, и прозвучали в памяти дедовы слова о нем: |
| "In songs he is King David, but in business he plots evil, like Absalom!" | "По песням - царь Давид, а по делам - Авессалом ядовит!" |
| On the promenade a well-dressed crowd passed and repassed: luxuriously attired gentlemen, chinovniks, officers; uncle was dressed in a shabby, autumn overcoat, a battered cap, and brown boots, and was visibly pricked by annoyance at the thought of his own costume. | По бульвару мимо нас ходила чистая публика: пышные барыни, чиновники, офицеры; дядя был одет в потертое осеннее пальто, измятый картуз, рыженькие сапоги и ежился, видимо, стесняясь своим костюмом. |
| We went into one of the public-houses on the Pochainski Causeway, taking a table near the window which opened on the market-place. | Мы ушли в один из трактиров Почаинского оврага и заняли место у окна, открытого на рынок. |
| "Do you remember how you sang: | - Помните, как вы пели: |
| "A beggar hung his leggings to dry, | Нищий вывесил онучи сушить, |
| And another beggar came and stole them away?" | А другой нищий онучи украл... |
| When I had uttered the words of the song, I felt for the first time their mocking meaning, and it seemed to me that my gay uncle was both witty and malicious. | Когда я произнес слова песни, я вдруг и впервые почувствовал ее насмешливый смысл, и мне показалось, что веселый дядя зол и умен. |
| But he, pouring vodka into a glass, said thoughtfully: | Но он, наливая водку в рюмку, задумчиво сказал: |
| "Well, I am getting on in years, and I have made very little of my life. | - Да, пожил я, почудил, а - мало! |
| That song is not mine; it was composed by a teacher in the seminary. What was his name now? He is dead; I have forgotten. | Песня эта - не моя, ее составил один учитель семинарии, как, бишь, его звали, покойника? Забыл. |
| We were great friends. | Жили мы с ним приятелями. |
| He was a bachelor. | Холостой. |
| He died in his sleep, in a fit. | Спился и - помер, обморозился. |
| How many people have gone to sleep that I can remember! It would be hard to count them. | Сколько народу спилось на моей памяти -сосчитать трудно! |
| You don't drink? | Ты не пьешь? |
| That is right; don't! | Не пей, погоди. |
| Do you see your grandfather often? | Дедушку часто видишь? |
| He is not a happy old man. | Невеселый старичок. |
| I believe he is going out of his mind." | С ума будто сходит. |
| After a few drinks he became more lively, held him-self up, looked younger, and began to speak with more animation. | Выпив, он оживился, расправился, помолодел и стал говорить бойчее. |
| I asked him for the story of the convicts. | Я спросил его про историю с арестантами. |
| "You heard about it?" he inquired, and with a glance around, and lowering his voice, he said: | - Ты слышал? - осведомился он, оглянувшись, и, понизив голос, заговорил: |
| "What about the convicts? | - Что ж, арестанты? |
| I was not their judge, you know; I saw them merely as human creatures, and I said: 'Brothers, let us live together in harmony, let us live happily! There is a song,' I said, 'which runs like this: | Я ведь не судья им. Вижу - люди, как люди, и говорю: братцы, давайте жить дружно, давайте весело жить; есть, говорю, такая песня: |
| "Imprisonment to happiness is no bar. | Судьба веселью не помеха! |
| Let them do with us as they will! | Пускай она в дугу нас гнет, |
| Still we shall live for sake of laughter, He is a fool who lives otherwise." | Мы будем жить для ради смеха, Дурак, кто иначе живет!.. |
| He laughed, glanced out of the window on the darkening causeway, and continued, smoothing his whis - kers: | Он засмеялся, взглянул в окно на потемневший овраг, уставленный по дну торговыми ларями, и продолжал, поправляя усы: |
| "Of course they were dull in that prison, and as soon as the roll-call was over, they came to me. We had vodka and dainties, sometimes provided by me, sometimes by themselves. | - Они, конешно, рады, скучно в тюрьме-то. Ну, вот, кончим проверку, сейчас - ко мне; водка, закуска; когда - от меня, когда - от них, и закачалась, заиграла матушка Русь! |
| I love songs and dancing, and among them were some excellent singers and dancers. It was astonishing! | Я люблю песни, пляску, а между ними отличные певцы и плясуны, до удивления! |
| Some of them were in fetters, and it was no calumny to say that I undid their chains; it is true. | Иной - в кандалах; ну, а в них не спляшешь, так я разрешал снимать кандалы, это правда. |
| But bless you, they knew how to take them off by themselves without a blacksmith; they are a handy lot of people; it is astonishing! But to say that I let them wander about the town to rob people is rubbish, and it was never proved!" | Они, положим, сами умеют снять, без кузнеца, ловкий народ, до удивления' А что я их в город на грабеж выпускал - ерунда, это даже не доказано осталось... |
| He was silent, gazing out of the window on the causeway where the merchants were shutting up their chests of goods; iron bars rattled, rusty hinges creaked, some boards fell with a resounding crash. | Он замолчал и посмотрел в окно, в овраг, где старьевщики запирали свои лари; там гремело железо засовов, визжали ржавые петли, падали какие-то доски, гулко хлопая. |
| Then winking at me gaily, he continued in a low voice: | Потом, весело подмигнув мне, негромко продолжал: |
| "To speak the truth, one of them did really go out at night, only he was not one of the fettered ones, but simply a local thief from the lower end of the town; his sweetheart lived not far away on the Pechorka. | - Если правду говорить, так один действительно уходил по ночам, только это не кандальник, а просто вор здешний, нижегородский; у него неподалеку, на Печор-ке, любовница жила. |
| And the affair with the deacon happened through a mistake; he took the deacon for a merchant. | Да и с дьяконом случилась история по ошибке: за купца приняли дьякона. |
| It was a winter night, in a snowstorm; everybody was wearing a fur coat; how could he tell the difference in his haste between a deacon and a merchant?" | Дело было зимой, ночь, вьюга, все люди - в шубах, разбери-ка второпях-то, кто купец, кто дьякон? |
| This struck me as being funny, and he laughed himself as he said: | Это мне показалось смешным, он тоже засмеялся, говоря: |
| "Yes, by gad! | - Да ей-богу! |
| It was the very devil - " | Чёрт их разберет... |
| Here my uncle became unexpectedly and strangely angry. He pushed away his plate of savories, frowned with an expression of loathing, and, smoking a cigarette, muttered: | Тут дядя неожиданно и странно легко рассердился, оттолкнул тарелку с закуской, брезгливо сморщил лицо и, закурив папиросу, пробормотал глухо: |
| "They rob one another; then they catch one another and put one another away in prisons in Siberia, in the galleys; but what is it to do with me? | - Воруют друг у друга, потом друг друга ловят, в тюрьмы прячут, в Сибирь, в каторгу, ну, а я тут при чем? |
| I spit upon them all! | Наплевать мне на всех... |
| I have my own soul!" | У меня своя душа! |
| The shaggy stoker stood before me; he also had been wont to "spit upon" people, and he also was called Yaakov. | Предо мною встал мохнатый кочегар - он тоже часто говорил "наплевать". И звали его Яковом. |
| "What are you thinking about?" asked my uncle softly. | - Ты о чем думаешь? - мягко спросил дядя. |
| "Were you sorry for the convicts?" | - Жалко вам было арестантов? |
| "It is easy to pity them, they are such children; it is amazing! | - Их легко пожалеть, такие есть ребята, до удивления! |
| Sometimes I would look at one of them and think: I am not worthy to black his boots; although I am set over him! | Иногда смотришь и думаешь: а ведь я ему в подметки не гожусь, хоть и начальник над ним! |
| Clever devils, skilful with their hands." | Умные, черти, ловкие... |
| The wine and his reminiscences had again pleasantly animated him. With his elbows resting on the window-sill, waving his yellow hand with the cigarette between its fingers, he spoke with energy: | Вино и воспоминания снова приятно возбудили его; облокотясь о подоконник, помахивая желтой рукою с окурком между пальцев, он оживленно заговорил: |
| "One of them, a crooked fellow, an engraver and watchmaker, was convicted of coining. You ought to have heard how he talked! | - Один, кривой, гравер и часовых дел мастер, за фальшивые деньги судился и бежал, так послушал бы ты, как он говорил! |
| It was like a song, a flame! | Огонь! Просто поет, как солист. |
| 'Explain to me,' he would say; 'why may the exchequer coin money while I may not? | Объясните, говорит, почему казна может печатать деньги, а я не могу? |
| Tell me that!' | Объясните! |
| And no one could tell him why, no one, not even I, and I was chief over him. | Никто не может объяснить ему это. Никто, и я тоже не могу. А я - начальник над ним! |
| There was another, a well-known Moscow thief, quiet mannered, foppish, neat as a pin, who used to say courteously: 'People work till their senses are blunted, and I have no desire to do the same. | Другой - знаменитый московский вор, тихонький такой, щеголь, чистюля - тот вежливо говорил: люди, говорит, работают до отупения, а я этого не хочу. |
| I have tried it. You work and work till weariness has made a fool of you, get drunk on two copecks, lose seven copecks at cards, get a woman to be kind to you for five copecks, and then, all over again, cold and hungry. | Я, говорит, это испытал: работаешь, работаешь, станешь с устатку дураком, на грош напьешься, семишник в карты проиграешь, пятачок бабе за ласку, потом - снова голоден, беден. |
| No,' he says, 'I am not playing that game.' " | Нет, говорит, я в эту игру не играю... |
| Uncle Yaakov bent over the table and continued, reddening to the tips of his ears. He was so excited that even his small ears quivered. | Дядя Яков наклонился к столу и продолжал, покраснев до макушки, возбужденный так, что даже его маленькие уши вздрагивали: |
| "They were no fools. Brother; they knew what was right! | - Они, брат, не дураки, они правильно судят! |
| To the devil with red tape! | Ну ее к чёрту, всю эту канитель. |
| Take myself, for instance; what has my life been? | Например: как я жил? |
| I look back on!t with shame, everything by snatches, stealthily; my sorrows were my own, but all my joys were stolen. | Вспомнить стыдно - всё урывками, украдкой, горе - свое, а веселье - краденое! |
| Either my father shouted, 'Don't you dare!' or my wife screamed, 'You cannot!' I was afraid to throw down a ruble. | То отец кричит - не смей, то жена - не моги, то, бывало, сам боишься целковому голову свернуть. |
| And so all my life has passed away, and here I am acting the lackey to my own son. | Вот и прозевал жизнь, а на старости лет сыну своему лакеем служу. |
| Why should I hide it? | Что скрывать? |
| I serve him, Brother, meekly, and he scolds me like a gentleman. | Служу, брат, смирненько, а он на меня покрикивает барином этаким. |
| He says, 'Father!' and I obey like a footman. | Говорит - отец, а я слышу - лакей! |
| Is that what I was born for, and what I struggled on in poverty for - that I should be servant to my own son? | Что же я, для этого родился, для этого мотался, чтобы сыну служить? |
| But, even without that, why was I born? What pleasure have I had in life?" | Да хоть бы и не было этого,- зачем жил, много ли удовольствия получено мною? |
| I listened to him inattentively. | Я слушал его невнимательно. |
| However, I said reluctantly, and not expecting an answer: | Неохотно и не надеясь на ответ, все-таки сказал: |
| "I don't know what sort of a life mine will be." | - Я вот тоже не знаю, как мне жить... |
| He burst out laughing. | Он усмехнулся. |
| "Well, and who does know? | - Ну... Кто это знает? |
| I have never met any one yet who knew! | Не видал я таких, чтобы знали! |
| So people live; he who can get accustomed to anything - " | Так, живут люди, кто к чему привык... |
| And again he began to speak in an offended, angry tone: | И снова заговорил обиженно и сердито: |
| "One of the men I had was there for assault, a man from Orla, a gentleman, who danced beautifully. He made us all laugh by a song about Vanka: | - Был у меня, за насилие, один человек из Орла, дворянин, отличнейший плясун, так он, бывало, всех смешил, пел про Ваньку: |
| "Vanka passes by the churchyard, | Ходит Ванька по погосту |
| That is a very simple matter! | Это - очень просто! |
| Ach! Vanka, draw your horns in | Ах ты, Ванька, высунь нос-то |
| For you won't get beyond the graveyard! | Подальше погоста!.. |
| "I don't think that is at all funny, but it is true! | Так я думаю, что это вовсе не смешно, а - правда! |
| As you can't come back, you can't see beyond the graveyard. | Как ни вертись, дальше погоста не заглянешь. |
| In that case it is the same to me whether I am a convict, or a warder over convicts." | А тогда - мне всё равно: арестантом жить али смотрителем над арестантами... |
| He grew tired of talking, drank his vodka, and looked into the empty decanter with one eye, like a bird. He silently lighted another cigarette, blowing the smoke through his mustache. | Он устал говорить, выпил водку и заглянул по-птичьи, одним глазом, в пустой графин, молча закурил еще папиросу, пуская дым в усы. |
| "Don't struggle, don't hope for anything, for the grave and the churchyard let no man pass them," the mason, Petr, used to say sometimes, yet he was absolutely dissimilar to Uncle Yaakov. | "Как ни бейся, на что ни надейся, а гроба да погоста никому не миновать стать",- нередко говаривал каменщик Петр совершенно непохожий на дядю Якова. |
| How many such sayings I knew already! | Сколько уже знал я таких и подобных поговорок! |
| I had nothing more to ask my uncle about. | Больше ни о чем не хотелось спрашивать дядю. |
| It was melancholy to be with him, and I was sorry for him. I kept recalling his lively songs and the sound of the guitar which produced joy out of a gentle melancholy. | Грустно было с ним, и жалко было его; всё вспоминались бойкие песни и этот звон гитары, сочившийся радостью сквозь мягкую грусть. |
| I had not forgotten merry Tzigan. I had not forgotten, and as I looked at the battered countenance of Uncle Yaakov, I thought involuntarily: | Не забыл я и веселого Цыгана, не забыл и, глядя на измятую фигуру дяди Якова, думал невольно: |
| "Does he remember how he crushed Tzigan to death with the cross?" | "Помнит ли он, как задавили Цыгана крестом?" |
| But I had no desire to ask him about it. | Не хотелось спросить об этом. |
| I looked into the causeway, which was flooded with a gray August fog. | Я смотрел в овраг, до краев налитый сыроватой августовской тьмою. |
| The smell of apples and melons floated up to me. | Из оврага поднимался запах яблок и дынь. |
| Along the narrow streets of the town the lamps gleamed; I knew it all by heart. | По узкому въезду в город вспыхивали фонари, всё было насквозь знакомо. |
| At that moment I heard the siren of the Ribinsk steamer, and then of that other which was bound for Perm. | Вот сейчас загудит пароход на Рыбинск и другой -в Пермь... |
| "Well, we 'd better go," said my uncle. | - Однако надо идти,- сказал дядя. |
| At the door of the tavern as he shook my hand he said jokingly: | У двери трактира, встряхивая мою руку, он шутливо посоветовал: |
| "Don't be a hypochondriac. You are rather inclined that way, eh? | - Ты не хандри; ты как будто хандришь, а? |
| Spit on it! | Плюнь! |
| You are young. | Ты молоденький еще. |
| The chief thing you have to remember is that Tate is no hindrance to happiness.' | Главное, помни: "Судьба - веселью не помеха"! |
| Well, good-by; I am going to Uspen!" | Ну, прощай, мне - к Успенью! |
| My cheerful uncle left me more bewildered than ever by his conversation. | Веселый дядя ушел, оставив меня еще более запутанным его речами. |
| I walked up to the town and came out in the fields. | Я поднялся в город, вышел в поле. |
| It was midnight; heavy clouds floated in the sky, obliterating my shadow on the earth by their own black shadows. | Было полнолуние, по небу плыли тяжелые облака, стирая с земли черными тенями мою тень. |
| Leaving the town for the fields, I reached the Volga, and there I lay in the dusty grass and looked for a long time at the river, the meadow, on that motionless earth. | Обойдя город полем, я пришел к Волге, на Откос, лег там на пыльную траву и долго смотрел за реку, в луга, на эту неподвижную землю. |
| Across the Volga the shadows of the clouds floated slowly; by the time they had reached the meadows they looked brighter, as if they had been washed in the water of the river. | Через Волгу медленно тащились тени облаков; перевалив в луга, они становятся светлее, точно омылись водою реки. |
| Everything around seemed half asleep, stupefied as it were, moving unwillingly, and only because it was compelled to do so, and not from a flaming love of movement and life. | Всё вокруг полуспит, всё так приглушено, всё движется как-то неохотно, по тяжкой необходимости, а не по пламенной любви к движению, к жизни. |
| And I desired so ardently to cast a beneficent spell over the whole earth and myself, which would cause every one, myself included, to be swept by a joyful whirlwind, a festival dance of people, loving one another in this life, spending their lives for the sake of others, beautiful, brave, honorable. | И так хочется дать хороший пинок всей земле и себе самому, чтобы всё и сам я - завертелось радостным вихрем, праздничной пляской людей, влюбленных друг в друга, в эту жизнь, начатую ради другой жизни - красивой, бодрой, честной... |
| I thought: | Думалось: |
| "I must do something for myself, or I shall be ruined." | "Надобно что-нибудь делать с собой, а то -пропаду..." |
| On frowning autumn days, when one not only did not see the sun, but did not feel it, either - forgot all about it, in fact - on autumn days, more than once - I happened to be wandering in the forest. | Хмурыми осенними днями, когда не только не видишь, но и не чувствуешь солнца, забываешь о нем,- осенними днями не однажды случалось плутать в лесу. |
| Having left the high road and lost all trace of the pathways, I at length grew tired of looking for them. Setting my teeth, I went straight forward, over fallen trees which were rotting, over the unsteady mounds which rose from the marshes, and in the end I always came out on the right road. | Собьешься с дороги, потеряешь все тропы, наконец, устав искать их, стиснешь зубы и пойдешь прямо чащей, по гнилому валежнику, по зыбким кочкам болота - в конце концов всегда выйдешь на дорогу! |
| It was in this way that I made up my mind. | Так я и решил. |
| In the autumn of that year I went to Kazan, in the secret hope of finding some means of studying there. | Осенью этого года я уехал в Казань, тайно надеясь, что, может быть, пристроюсь там учиться. |
