Дженни Герхардт - английский и русский параллельные тексты

If Bass would only do this.	Если бы только Басс сделал, как говорит.
If he would go and get work, and come to her rescue, as a strong bright young son might, what a thing it would be!	Вот бы он поехал и нашел работу, помог бы ей, как должен помогать матери здоровый и умный сын! Как было бы хорошо!
They were in the rapids of a life which was moving toward a dreadful calamity.	Их подхватило стремительным потоком и несет к пропасти.
If only something would happen.	Неужели ничто их не спасет?..
"Do you think you could get something to do?" she asked interestedly.	- А ты думаешь, что найдешь работу? - с живостью спросила она.
"I ought to," he said.	- Должен найти, - ответил Басс.
"I've never looked for a place yet that I didn't get it.	- Еще не было такого случая, чтоб я добивался места и не получил.
Other fellows have gone up there and done all right.	Некоторые ребята уже уехали в Кливленд и отлично устроились.
Look at the Millers."	Миллеры, к примеру.
He shoved his hands into his pockets and looked out the window.	Он сунул руки в карманы и поглядел в окно.
"Do you think you could get along until I try my hand up there?" he asked.	- Как ты думаешь, проживете вы тут, пока я там не устроюсь? - спросил он.
"I guess we could," she replied.	- Думаю, что проживем.
"Papa's at work now and we have some money that, that-" she hesitated, to name the source, so ashamed was she of their predicament.	Папа сейчас работает, и у нас есть немного денег, которые... которые... Она не решилась назвать источник, стыдясь положения, в котором они оказались.
"Yes, I know," said Bass, grimly.	- Да, конечно, - мрачно сказал Басс.
"We won't have to pay any rent here before fall and then we'll have to give it up anyhow," she added.	- До осени нам ничего не надо платить, а тогда все равно придется все бросить, - прибавила миссис Герхардт.
She was referring to the mortgage on the house, which fell due the next September and which unquestionably could not be met.	Она говорила о закладной на дом; срок очередного платежа наступит в сентябре, и уплатить они, конечно, не смогут.
"If we could move away from here before then, I guess we could get along."	- Если нам до тех пор удастся переехать в другой город, я думаю, мы как-нибудь проживем.
"I'll do it," said Bass determinedly. "I'll go."	- Так я и сделаю, - решительно сказал Басс. -Поеду.
Accordingly, he threw up his place at the end of the month, and the day after he left for Cleveland.	Итак, в конце месяца он отказался от места и на следующий же день уехал в Кливленд.
CHAPTER XI	Глава XI
The incidents of the days that followed, relating as they did peculiarly to Jennie, were of an order which the morality of our day has agreed to taboo.	Дальнейшие события в жизни Дженни принадлежат к числу тех, на которые наша современная мораль накладывает строжайший запрет.

Certain processes of the all-mother, the great artificing wisdom of the power that works and weaves in silence and in darkness, when viewed in the light of the established opinion of some of the little individuals created by it, are considered very vile.	Некоторые законы матери-природы, великой и мудрой созидательной силы, творящей свое дело во тьме и в тиши, иным ничтожествам, также созданным ею, кажутся весьма низменными.
We turn our faces away from the creation of life as if that were the last thing that man should dare to interest himself in, openly.	Мы брезгливо отворачиваемся от всего, что связано с зарождением жизни, словно открыто интересоваться этим недостойно человека.
It is curious that a feeling of this sort should spring up in a world whose very essence is generative, the vast process dual, and where wind, water, soil, and light alike minister to the fruition of that which is all that we are.	Любопытно, что такое чувство возникло в мире, самое существование которого состоит в том, чтобы без конца снова и снова рождать новую жизнь, в мире, где ветер, вода, земля и солнечный свет - все служит рождению плоти - рождению человека.
Although the whole earth, not we alone, is moved by passions hymeneal, and everything terrestrial has come into being by the one common road, yet there is that ridiculous tendency to close the eyes and turn away the head as if there were something unclean in nature itself.	Но хотя не только человек, а и вся земля движима инстинктом продолжения рода и все земное является на свет одним и тем же путем, почему-то существует нелепое стремление закрывать на это глаза и отворачиваться, словно в самой природе есть что-то нечистое.
"Conceived in iniquity and born in sin," is the unnatural interpretation put upon the process by the extreme religionist, and the world, by its silence, gives assent to a judgment so marvelously warped.	"Зачаты в пороке и рождены во грехе" - вот противоестественное толкование, которое дает ханжа законам природы, и общество молчаливо соглашается с этим поистине чудовищным суждением.
Surely there is something radically wrong in this attitude.	Несомненно, такой взгляд на вещи в корне неправилен.
The teachings of philosophy and the deductions of biology should find more practical application in the daily reasoning of man. No process is vile, no condition is unnatural.	В повседневные представления человека должно бы прочнее войти то, чему учит философия, к чему приходит биология: в природе нет низменных процессов, нет противоестественных состояний.
The accidental variation from a given social practice does not necessarily entail sin.	Случайное отклонение от устоев и обычаев данного общества ни обязательно есть грех.
No poor little earthling, caught in the enormous grip of chance, and so swerved from the established customs of men, could possibly be guilty of that depth of vileness which the attitude of the world would seem to predicate so inevitably.	Ни одно несчастное существо, нарушившее по воле случая установленный людьми порядок, нельзя винить в той безмерной низости, какую неумолимо приписывает ему мнение света.
Jennie was now to witness the unjust interpretation of that wonder of nature, which, but for Brander's death, might have been consecrated and hallowed as one of the ideal functions of life.	Дженни пришлось теперь воочию убедиться в превратном толковании того чуда природы, которое, если бы не смерть Брэндера, было бы священно и почиталось бы одним из высших проявлений жизни.
Although herself unable to distinguish the separateness of this from every other normal process of life, yet was she made to feel, by the actions of all about her, that degradation was her portion and sin the foundation as well as the condition of her state.	Хотя она и не могла понять, чем отличается этот столь естественный и жизненный процесс от всех других, но окружающие заставляли ее чувствовать, что ее удел - падение и что ее состояние - грех и порождено грехом.

Almost, not quite, it was sought to extinguish the affection, the consideration, the care which, afterward, the world would demand of her, for her child.	Все это едва не убило любовь, внимание и заботливость, которых впоследствии люди потребуют от нее по отношению к ее ребенку.
Almost, not quite, was the budding and essential love looked upon as evil.	Эта созревающая естественная и необходимая любовь едва ли не стала казаться злом.
Although her punishment was neither the gibbet nor the jail of a few hundred years before, yet the ignorance and immobility of the human beings about her made it impossible for them to see anything in her present condition but a vile and premeditated infraction of the social code, the punishment of which was ostracism.	Дженни не повели на эшафот, не бросили в тюрьму, как карали подобных ей несколько веков назад, но невежество и косность окружающих мешали им видеть в ее состоянии что-либо, кроме подлого и злонамеренного нарушения законов общества, а это каралось всеобщим презрением.
All she could do now was to shun the scornful gaze of men, and to bear in silence the great change that was coming upon her.	Ей оставалось лишь избегать косых взглядов и молча переживать происходившую в ней великую перемену.
Strangely enough, she felt no useless remorse, no vain regrets.	Как ни странно, она не испытывала напрасных угрызений совести, бесплодных сожалений.
Her heart was pure, and she was conscious that it was filled with peace.	Сердце ее было чисто, на душе легко и спокойно.
Sorrow there was, it is true, but only a mellow phase of it, a vague uncertainty and wonder, which would sometimes cause her eyes to fill with tears.	Правда, горе не забылось, но оно утратило прежнюю остроту - осталась только смутная неуверенность и недоумение, от которых порою глаза Дженни наполнялись слезами.
You have heard the wood-dove calling in the lone stillness of the summertime; you have found the unheeded brooklet singing and babbling where no ear comes to hear.	Слыхали ли вы воркованье лесной горлинки в тиши летнего дня; случалось вам набрести на неведомый ручеек, который журчит и лепечет в глуши, где ничье ухо не может его услышать?
Under dead leaves and snow-banks the delicate arbutus unfolds its simple blossom, answering some heavenly call for color.	Под мертвой прошлогодней листвой, под снежным покровом распускаются скромные подснежники, словно откликаясь весенней синеве неба.
So, too, this other flower of womanhood.	Так зарождается и новая жизнь.
Jennie was left alone, but, like the wood-dove, she was a voice of sweetness in the summer-time.	Дженни осталась одна, но, как лесная горлинка, она вся была ласковой песней лета.
Going about her household duties, she was content to wait, without a murmur, the fulfilment of that process for which, after all, she was but the sacrificial implement.	Она хлопотала по хозяйству и спокойно, безропотно ждала завершения того, что в ней происходило и для чего она служила в конце концов всего лишь священным сосудом.
When her duties were lightest she was content to sit in quiet meditation, the marvel of life holding her as in a trance.	В часы досуга она предавалась мирному раздумью, словно завороженная чудом жизни.
When she was hardest pressed to aid her mother, she would sometimes find herself quietly singing, the pleasure of work lifting her out of herself.	Когда же ей приходилось особенно много хлопотать, помогая матери, Дженни порой начинала тихонько напевать, потому что за работой легче было забыться.
Always she was content to face the future with a serene and unfaltering courage.	И всегда она смотрела в будущее спокойно, с ясным и бестрепетным мужеством.

It is not so with all women.	Далеко не все женщины на это способны.
Nature is unkind in permitting the minor type to bear a child at all.	Жаль, что природа вообще позволяет ничтожным натурам становиться матерями.
The larger natures in their maturity welcome motherhood, see in it the immense possibilities of racial fulfilment, and find joy and satisfaction in being the hand-maiden of so immense a purpose.	Женщины, достойные так называться, достигнув зрелости, радуются материнству и с гордостью и удовлетворением выполняют свой великий долг перед родом человеческим.
Jennie, a child in years, was potentially a woman physically and mentally, but not yet come into rounded conclusions as to life and her place in it.	Дженни, по возрасту почти еще ребенок, физически и духовно была уже взрослой женщиной, но еще не имела ясного представления о жизни и о своем месте в ней.
The great situation which had forced her into this anomalous position was from one point of view a tribute to her individual capacity.	Необычайный случай, который привел ее к теперешнему ненормальному положению, был в известном смысле данью ее достоинствам.
It proved her courage, the largeness of her sympathy, her willingness to sacrifice for what she considered a worthy cause.	Он подтверждал ее мужество, отзывчивость, готовность жертвовать собою ради того, что она считала своим долгом.
That it resulted in an unexpected consequence, which placed upon her a larger and more complicated burden, was due to the fact that her sense of self-protection had not been commensurate with her emotions.	И если это привело к неожиданным последствиям, возложившим на нее новую, более тяжкую и сложную ответственность, - это произошло потому, что инстинкт самосохранения был в ней не столь силен, как другие чувства.
There were times when the prospective coming of the child gave her a sense of fear and confusion, because she did not know but that the child might eventually reproach her; but there was always that saving sense of eternal justice in life which would not permit her to be utterly crushed.	Подчас она думала о предстоящем рождении ребенка со страхом и смущением, опасаясь, что когда-нибудь он упрекнет ее; но всегда спасительное сознание извечной справедливости бытия не давало ей окончательно пасть духом.
To her way of thinking, people were not intentionally cruel.	Она думала, что люди не могут быть намеренно жестоки.
Vague thoughts of sympathy and divine goodness permeated her soul.	В ней жило смутное представление о божественной доброте и любви.
Life at worst or best was beautiful-had always been so.	Жизнь прекрасна и в худшие и в лучшие часы ее, и всегда была прекрасна.
These thoughts did not come to her all at once, but through the months during which she watched and waited.	Эти мысли пришли к ней не сразу, а в долгие месяцы ожидания.
It was a wonderful thing to be a mother, even under these untoward conditions.	Как чудесно быть матерью, даже и в таких тяжелых условиях!
She felt that she would love this child, would be a good mother to it if life permitted.	Дженни чувствовала, что полюбит своего ребенка и будет ему хорошей матерью, если только жизнь позволит.
That was the problem-what would life permit?	Но в том-то и вопрос: позволит ли жизнь?
There were many things to be done-clothes to be made; certain provisions of hygiene and diet to be observed.	Надо было многое сделать, сшить все необходимое для ребенка, позаботиться о собственном здоровье, о питании.

One of her fears was that Gerhardt might unexpectedly return, but he did not.	Притом Дженни все время боялась, как бы вдруг не вернулся отец; но этого не случилось.
The old family doctor who had nursed the various members of the Gerhardt family through their multitudinous ailments-Doctor Ellwanger-was taken into consultation, and he gave sound and practical advice.	Обратились к старому врачу, который всегда лечил семейство Г ерхардтов от всех болезней, - к доктору Элуонгеру, и он дал несколько дельных и здравых советов.
Despite his Lutheran upbringing, the practice of medicine in a large and kindly way had led him to the conclusion that there are more things in heaven and earth than are dreamed of in our philosophies and in our small neighborhood relationships.	Догмы религии не помешали этому сыну лютеранской церкви стать великодушным врачом и на основе долголетнего опыта прийти к выводу, что есть многое на свете, что и не снилось нашим мудрецам и не укладывается в наши мелкие, обывательские представления о жизни.
"So it is," he observed to Mrs. Gerhardt when she confided to him nervously what the trouble was.	- Так, так, - сказал он, когда миссис Герхардт рассказала ему о случившейся беде.
"Well, you mustn't worry.	- Ну, не горюйте.
These things happen in more places than you think.	Такие вещи случаются чаще, чем вы думаете.
If you knew as much about life as I do, and about your neighbors, you would not cry.	Если бы вы знали о жизни и о ваших соседях столько же, сколько знаю я, вы не стали бы плакать.
Your girl will be all right.	Ваша дочка прекрасно это перенесет.
She is very healthy.	У нее отменное здоровье.
She can go away somewhere afterward, and people will never know.	А потом она может куда-нибудь уехать, и никто ничего не узнает.
Why should you worry about what your neighbors think.	Стоит ли огорчаться из-за того, что скажут соседи?
It is not so uncommon as you imagine."	Это не такой редкий случай, как вам кажется.
Mrs. Gerhardt marveled.	Миссис Герхардт вздохнула с облегчением.
He was such a wise man.	Какой он умный, этот доктор.
It gave her a little courage.	Его слова немного подбодрили ее.
As for Jennie, she listened to his advice with interest and without fear.	А Дженни выслушала его с интересом и без страха.
She wanted things not so much for herself as for her child, and she was anxious to do whatever she was told.	Она думала не о себе, но о ребенке и непременно хотела выполнить все, что было велено.
The doctor was curious to know who the father was; when informed he lifted his eyes.	Врач полюбопытствовал, кто отец ребенка; услышав ответ, он поднял глаза к небу.
"Indeed," he commented. "That ought to be a bright baby."	- Что и говорить, - сказал он, - ребенок должен быть замечательный.
There came the final hour when the child was ushered into the world.	Наконец настал час, когда младенцу надлежало появиться на свет.

It was Doctor Ellwanger who presided, assisted by the mother, who, having brought forth six herself, knew exactly what to do.	Принимал его доктор Элуонгер, ему помогала миссис Г ерхардт, которая будучи матерью шестерых детей, в точности знала, что надо делать.
There was no difficulty, and at the first cry of the new-born infant there awakened in Jennie a tremendous yearning toward it.	Все прошло благополучно; услышав первый крик новорожденного, Дженни всем существом потянулась к нему.
This was her child!	Ее ребенок!
It was weak and feeble-a little girl, and it needed her care.	Это была крошечная девочка, - слабая, беспомощная, она так нуждалась в материнской заботе.
She took it to her breast, when it had been bathed and swaddled, with a tremendous sense of satisfaction andj°y.	Когда ребенка выкупали и запеленали, Дженни с трепетом, с бесконечной радостью поднесла его к груди.
This was her child, her little girl.	Ее дитя, ее дочка!
She wanted to live to be able to work for it, and rejoiced, even in her weakness, that she was so strong.	Дженни жаждала жить и работать для нее, и даже сейчас, совсем слабая, радовалась, что вообще-то здоровье у нее крепкое.
Doctor Ellwanger predicted a quick recovery.	Доктор Элуонгер предсказывал, что она быстро оправится.
He thought two weeks would be the outside limit of her need to stay in bed.	Он считал, что ей придется провести в постели никак не больше двух недель.
As a matter of fact, in ten days she was up and about, as vigorous and healthy as ever.	И в самом деле, уже через десять дней она была на ногах, бодрая и крепкая, как всегда.
She had been born with strength and with that nurturing quality which makes the ideal mother.	Дженни была от природы сильная и здоровая, она обладала всеми качествами, которые нужны настоящей матери.
The great crisis had passed, and now life went on much as before.	Решительный час миновал, и жизнь пошла почти по-старому.
The children, outside of Bass, were too young to understand fully, and had been deceived by the story that Jennie was married to Senator Brander, who had died.	Сестры и братья, кроме Басса, были слишком молоды, чтобы понять толком, что произошло, и поверили, когда им сказали, будто Дженни вышла замуж за сенатора Брэндера, который вскоре после этого внезапно умер.
They did not know that a child was coming until it was there.	Они ничего не знали о ребенке, пока он не родился.
The neighbors were feared by Mrs. Gerhardt, for they were ever watchful and really knew all.	Миссис Г ерхардт боялась соседей, которые всегда за всем следили и все знали.
Jennie would never have braved this local atmosphere except for the advice of Bass, who, having secured a place in Cleveland some time before, had written that he thought when she was well enough it would be advisable for the whole family to seek a new start in Cleveland.	Дженни ни за что не выдержала бы этой обстановки, если бы Басс, который незадолго перед тем устроился в Кливленде, не написал ей, что, как только она совсем окрепнет, вся семья должна переехать к нему и начать новую жизнь.
Things were flourishing there.	В Кливленде дела процветают.

Once away they would never hear of their present neighbors and Jennie could find something to do.	Уехав из Колумбуса, они никогда больше не встретятся с нынешними своими соседями, и Дженни сможет найти себе какую-нибудь работу.
So she stayed at home.	А пока что она оставалась дома.
CHAPTER XII	Глава XII
Bass was no sooner in Cleveland than the marvel of that growing city was sufficient to completely restore his equanimity of soul and to stir up new illusions as to the possibility of rehabilitation for himself and his family.	В ту пору, когда Басс попал в Кливленд, город рос не по дням, а по часам, и это зрелище сразу восстановило душевное равновесие юноши, пробудило надежду поправить и свои дела и дела семьи.
"If only they could come here," he thought.	"Лишь бы они приехали, - думал он.
"If only they could all get work and do right."	- Лишь бы им найти работу, тогда все пойдет как надо".
Here was no evidence of any of their recent troubles, no acquaintances who could suggest by their mere presence the troubles of the past.	Здесь ничто не говорило о постигших семью новых несчастьях, не было знакомых, которые одним своим видом напоминали бы о несчастьях более давних.
All was business, all activity.	Все насыщено было деятельностью, энергией.
The very turning of the corner seemed to rid one of old times and crimes.	Казалось, стоит лишь повернуть за угол, чтобы избавиться от минувших дней и минувших провинностей.
It was as if a new world existed in every block.	В каждом новом квартале открывался новый мир.
He soon found a place in a cigar store, and, after working a few weeks, he began to write home the cheering ideas he had in mind.	Басс быстро нашел место в табачном магазине и, прослужив там месяца полтора, стал писать домой, излагая свои радужные планы.
Jennie ought to come as soon as she was able, and then, if she found something to do, the others might follow.	Дженни должна приехать, как только сможет, а потом, когда она найдет работу, за ней последуют и остальные.
There was plenty of work for girls of her age.	Для девушек ее возраста работы сколько угодно.
She could live in the same house with him temporarily; or maybe they could take one of the fifteen-dollar-a-month cottages that were for rent.	Временно она может поселиться вместе с ним, или, может быть, удастся снять домик из тех, что сдаются за пятнадцать долларов в месяц.
There were big general furnishing houses, where one could buy everything needful for a small house on very easy monthly terms.	Тут есть большие мебельные магазины, где можно купить все необходимое в рассрочку на вполне приемлемых условиях.
His mother could come and keep house for them.	Мать станет вести хозяйство.
They would be in a clean, new atmosphere, unknown and untalked about.	Они будут жить в своем новом окружении, никто не будет их знать и сплетничать про них.
They could start life all over again; they could be decent, honorable, prosperous.	Они начнут жизнь сначала и станут порядочными, почтенными, преуспевающими людьми.
Filled with this hope and the glamor which new scenes and new environment invariably throw over the unsophisticated mind, he wrote a final letter, in which he suggested that Jennie should come at once.	Охваченный мечтами и надеждами, какие всегда волнуют молодого, неискушенного человека на новом месте, среди новых людей. Басс наконец написал Дженни, чтобы она выезжала немедленно.

This was when the baby was six months old.	К этому времени ее ребенку исполнилось полгода.
There were theaters here, he said, and beautiful streets.	Здесь есть театры, писал Басс, красивые улицы.
Vessels from the lakes came into the heart of the city.	Пароходы с озер заходят в самый центр города.
It was a wonderful city, and growing very fast.	Кливленд - удивительный город, и он очень быстро растет.
It was thus that the new life appealed to him.	Это больше всего нравилось Бассу в его новой жизни.
The effect which all this had upon Mrs. Gerhardt, Jennie, and the rest of the family was phenomenal.	Все это произвело на миссис Герхардт, Дженни и остальных членов семейства необычайное впечатление.
Mrs. Gerhardt, long weighed upon by the misery which Jennie's error had entailed, was for taking measures for carrying out this plan at once.	Миссис Г ерхардт слишком тяжело переживала последствия проступка Дженни и теперь стояла за то, чтобы немедленно последовать совету Басса.
So buoyant was her natural temperament that she was completely carried away by the glory of Cleveland, and already saw fulfilled therein not only her own desires for a nice home, but the prosperous advancement of her children.	От природы она была так жизнерадостна и чужда унынию, что сейчас совсем увлеклась лучезарными перспективами жизни в Кливленде и уже видела осуществленной свою заветную мечту не только об уютном домике, но и о блестящем будущем детей.
"Of course they could get work," she said.	"Конечно они найдут работу", - говорила она.
Bass was right.	Басс прав.
She had always wanted Gerhardt to go to some large city, but he would not.	Ей всегда хотелось, чтобы муж переехал в какой-нибудь большой город, но он отказывался.
Now it was necessary, and they would go and become better off than they ever had been.	А теперь это необходимо, и они поедут и заживут благополучно, как никогда.
And Gerhardt did take this view of the situation.	И Герхардт присоединился к ее мнению.
In answer to his wife's letter he wrote that it was not advisable for him to leave his place, but if Bass saw a way for them, it might be a good thing to go.	В ответ на письмо жены он написал, что с его стороны было бы неразумно отказаться от места, но если, по мнению Басса, они могут устроиться в Кливленде, то, пожалуй, пусть переезжают.
He was the more ready to acquiesce in the plan for the simple reason that he was half distracted with the worry of supporting the family and of paying the debts already outstanding.	Он тем охотнее принимал этот план, что его чуть не до безумия доводили тревожные мысли о том, как прокормить семью и уплатить просроченные долги.
Every week he laid by five dollars out of his salary, which he sent in the form of a postal order to Mrs. Gerhardt.	Каждую неделю он откладывал из своей получки пять долларов и посылал их жене.
Three dollars he paid for board, and fifty cents he kept for spending money, church dues, a little tobacco and occasionally a glass of beer.	Три доллара он тратил на еду и пятьдесят центов оставлял на мелкие расходы: на церковные сборы, на горсть табаку да изредка - на кружку пива.
Every week he put a dollar and a half in a little iron bank against a rainy day.	Кроме того, он завел копилку и каждую неделю откладывал полтора доллара на черный день.
His room was a bare corner in the topmost loft of the mill.	Жилищем ему служил голый, неуютный угол на фабричном чердаке.

To this he would ascend after sitting alone on the doorstep of the mill in this lonely, foresaken neighborhood, until nine o'clock of an evening; and here, amid the odor of machinery wafted up from the floor below, by the light of a single tallow candle, he would conclude his solitary day, reading his German paper, folding his hands and thinking, kneeling by an open window in the shadow of the night to say his prayers, and silently stretching himself to rest.	До девяти часов вечера Г ерхардт одиноко сидел у ворот фабрики, глядя на пустынные, глухие улицы, а потом взбирался на чердак; здесь в удушливом запахе машинного масла, подымающемся из нижних этажей, при свете сальной свечи, старик все также одиноко заканчивал свой день: читал немецкую газету, задумывался, скрестив руки на груди, а потом в темноте опускался на колени у открытого окна и, помолясь на сон грядущий, вытягивался на своем жестком ложе.
Long were the days, dreary the prospect.	Дни тянулись бесконечно долго, будущее казалось унылым и безотрадным.
Still he lifted his hands in utmost faith to God, praying that his sins might be forgiven and that he might be vouchsafed a few more years of comfort and of happy family life.	И все же, возведя руки к небесам, он с безграничной верой молился о том, чтобы ему простились его грехи и дано было еще несколько лет покоя и счастья в кругу семьи.
So the momentous question was finally decided.	Итак, важнейший вопрос был наконец решен.
There was the greatest longing and impatience among the children, and Mrs. Gerhardt shared their emotions in a suppressed way.	Дети изнывали от нетерпения, и миссис Герхардт втайне разделяла их чувства.
Jennie was to go first, as Bass had suggested; later on they would all follow.	Дженни должна была выехать первой, как и предлагал Весе; за нею двинутся в Кливленд и остальные.
When the hour came for Jennie's departure there was great excitement in the household.	Когда настал час отъезда Дженни, все разволновались.
"How long you going to be 'fore you send for us?" was Martha's inquiry, several times repeated.	- Ты скоро нас выпишешь к себе? - снова и снова спрашивала Марта.
"Tell Bass to hurry up," said the eager George.	- Скажи Бассу, чтоб поскорее, - требовал Джордж.
"I want to go to Cleveland, I want to go to Cleveland," Veronica was caught singing to herself.	- Хочу в Кливленд, хочу в Кливленд! - напевала Вероника, когда думала, что ее никто не слышит.
"Listen to her," exclaimed George, sarcastically.	- Ишь ты, чего захотела, - насмешливо воскликнул Джордж, услыхав эту песенку.
"Aw, you hush up," was her displeased rejoinder.	- А тебе-то что? - обиженно сказала девочка.
When the final hour came, however, it required all of Jennie's strength to go through with the farewells.	Но когда настали минуты прощания, Дженни должна была призвать на помощь все свое мужество.
Though everything was being done in order to bring them together again under better conditions, she could not help feeling depressed.	Хотя это делалось для того, чтобы они поскорее могли опять зажить все вместе и лучше прежнего, она невольно пала духом.
Her little one, now six months old, was being left behind.	Ей приходилось расставаться со своей шестимесячной дочуркой.
The great world was to her one undiscovered bourne. It frightened her.	Впереди ждал огромный, неведомый мир, и он пугал ее.
"You mustn't worry, Ma," she found courage enough to say.	- Не тревожься, мамочка, - сказала она, собравшись с силами.

"I'll be all right.	- Все будет хорошо.
I'll write you just as soon as I get there.	Я напишу тебе, как только приеду.
It won't be so very long."	Это будет очень скоро.
But when it came to bending over her baby for the last time her courage went out like a blown lamp.	Но когда надо было в последний раз взглянуть на ребенка, мужество Дженни угасло, как спичка на ветру.
Stooping over the cradle in which the little one was resting, she looked into its face with passionate, motherly yearning.	Склонившись над колыбелью, она со страстной нежностью смотрела в лицо дочурки.
"Is it going to be a good little girl?" she cooed.	- Ты ведь будешь хорошей девочкой? - повторяла она.
Then she caught it up into her arms, and hugging it closely to her neck and bosom, she buried her face against its little body.	Потом схватила ребенка на руки, крепко прижала к груди и прильнула лбом к крошечному тельцу.
Mrs. Gerhardt saw that she was trembling.	Миссис Герхардт увидела, что она вся дрожит.
"Come now," she said, coaxingly, "you mustn't carry on so. She will be all right with me.	- Ну-ну, не надо так волноваться, - стала она уговаривать Дженни, - малышке будет хорошо со мной.
I'll take care of her.	Я сумею о ней позаботиться.
If you're going to act this way, you'd better not try to go at all."	Если ты будешь так расстраиваться, лучше вовсе не ехать.
Jennie lifted her head, her blue eyes wet with tears, and handed the little one to her mother.	Дженни подняла голову и передала девочку матери; ее голубые глаза были влажны.
"I can't help it," she said, half crying, half smiling.	- Не могу удержаться, - сказала она, улыбаясь сквозь слезы.
Quickly she kissed her mother and the children; then she hurried out.	Потом торопливо поцеловала мать, сестер и братьев и выбежала из комнаты.
As she went down the street with George she looked back and bravely waved her hand.	Шагая по улице рядом с Джорджем, она обернулась и весело махнула рукой.
Mrs. Gerhardt responded, noticing how much more like a woman she looked.	Миссис Герхардт помахала в ответ и при этом подумала, что Дженни теперь с виду совсем взрослая.
It had been necessary to invest some of her money in new clothes to wear on the train.	Перед ее отъездом часть денег пришлось истратить на новое платье, потому что иначе ей не в чем было ехать.
She had selected a neat, ready-made suit of brown, which fitted her nicely. She wore the skirt of this with a white shirt-waist, and a sailor hat with a white veil wound around it in such fashion that it could be easily drawn over her face. As she went farther and farther away Mrs. Gerhardt followed her lovingly with her glance; and when she disappeared from view she said tenderly, through her own tears:	И теперь на ней был изящный коричневый костюм, который очень ей шел, белая блузка и соломенная шляпа с белой вуалью, которую можно было опустить на лицо, Она уходила все дальше, а миссис Г ерхардт провожала ее взглядом, полным бесконечной любви; и когда Дженни скрылась из виду, мать с нежностью сказала сквозь слезы:
"I'm glad she looked so nice, anyhow."	- Во всяком случае, я очень рада, что она так мило выглядит.

CHAPTER XIII	Глава XIII
Bass met Jennie at the depot in Cleveland and talked hopefully of the prospects.	Басс встретил Дженни на вокзале в Кливленде и тотчас же бодро заговорил о будущем.
"The first thing is to get work," he began, while the jingling sounds and the changing odors which the city thrust upon her were confusing and almost benumbing her senses.	- Первым делом надо найти работу, - начал он, а сестра, оглушенная шумом и звоном, одурманенная непривычным, насыщенным резкими запахами воздухом большого промышленного города, растерялась и уже ничего не видела и не слышала.
"Get something to do.	- Надо найти тебе какое-нибудь место, -продолжал Басс.
It doesn't matter what, so long as you get something.	- Все равно какое, лишь бы найти.
If you don't get more than three or four dollars a week, it will pay the rent.	Даже если ты будешь получать хоть доллара четыре в неделю, этого уже хватит, чтоб платить за квартиру.
Then, with what George can earn, when he comes, and what Pop sends, we can get along all right.	Да еще Джордж начнет зарабатывать, когда приедет, да папа посылает, так что мы отлично проживем.
It'll be better than being down in that hole," he concluded.	Куда лучше, чем в этой жалкой дыре - в Колумбусе!
"Yes," said Jennie, vaguely, her mind so hypnotized by the new display of life about her that she could not bring it forcibly to bear upon the topic under discussion.	- Да, - неопределенно отвечала Дженни; она была до того захвачена новизной окружающего, что никак не могла заставить себя сосредоточиться на этой важной теме.
"I know what you mean.	- Да, понимаю.
I'll get something."	Я что-нибудь подыщу.
She was much older now, in understanding if not in years.	Она стала много старше, если не годами, то разумом.
The ordeal through which she had so recently passed had aroused in her a clearer conception of the responsibilities of life.	Испытание, которое ей только что пришлось пережить, помогло ей яснее понять, какую большую ответственность возлагает на нее жизнь.
Her mother was always in her mind, her mother and the children.	Она непрестанно думала о матери - о матери и о детях.
In particular Martha and Veronica must have a better opportunity to do for themselves than she had had.	В частности, надо постараться, чтобы Марта и Вероника устроили свою жизнь лучше, чем она.
They should be dressed better; they ought to be kept longer in school; they must have more companionship, more opportunity to broaden their lives.	Нужно их лучше одевать; они должны окончить школу; пусть у них будет больше друзей, больше возможности расширить свой кругозор и свои знакомства.
Cleveland, like every other growing city at this time, was crowded with those who were seeking employment.	Кливленд, как и всякий молодой, растущий город в те годы, был переполнен людьми, ищущими работы.
New enterprises were constantly springing up, but those who were seeking to fulfil the duties they provided were invariably in excess of the demand.	То и дело открывались новые предприятия, но свободных рабочих рук было всегда больше, чем требовалось.

A stranger coming to the city might walk into a small position of almost any kind on the very day he arrived; and he might as readily wander in search of employment for weeks and even months.	Новому человеку, приехавшему в город, могло в тот же день подвернуться какое угодно место; но случалось и так, что приезжий бродил в поисках работы долгие недели и даже месяцы.
Bass suggested the shops and department stores as a first field in which to inquire.	Басс предложил Дженни прежде всего попытать счастья в лавках и универсальных магазинах.
The factories and other avenues of employment were to be her second choice.	А уж если там не выйдет, тогда можно поступить на фабрику или еще куда-нибудь.
"Don't pass a place, though," he had cautioned her, "if you think there's any chance of getting anything to do. Go right in."	- Но только не упускай случая, если что подвернется, - предупредил он. - Бери сейчас же, какое место не предложат.
"What must I say?" asked Jennie, nervously.	- А что мне говорить? - озабоченно спросила Дженни.
"Tell them you want work.	- Говори, что хочешь получить работу.
You don't care what you do to begin with."	Что тебе все равно, с чего начинать.
In compliance with this advice, Jennie set out the very first day, and was rewarded by some very chilly experiences.	Дженни в первый же день попробовала последовать наставлениям брата и в награду получила несколько ледяных отказов.
Wherever she went, no one seemed to want any help.	Куда бы она ни обращалась, нигде видимо, не нуждались в новых служащих.
She applied at the stores, the factories, the little shops that lined the outlying thoroughfares, but was always met by a rebuff.	Она заходила в магазины, на фабрики, в мелкие мастерские, которых было множество на окраинах, но всюду ей указывали на дверь.
As a last resource she turned to housework, although she had hoped to avoid that; and, studying the want columns, she selected four which seemed more promising than the others. To these she decided to apply.	Наконец она стала искать места прислуги, хоть и очень надеялась, что ей не придется прибегнуть к этому последнему средству. Внимательно читая объявления в газетах, она выбрала четыре, показавшиеся ей наиболее подходящими, и пошла по этим адресам.
One had already been filled when she arrived, but the lady who came to the door was so taken by her appearance that she invited her in and questioned her as to her ability.	Одно место было уже занято, когда она пришла, но лицо Дженни произвело такое впечатление на даму, которая открыла ей дверь, что та предложила ей войти и стала расспрашивать.
"I wish you had come a little earlier," she said.	- Жаль, что вы не пришли немного раньше, -сказала она.
"I like you better than I do the girl I have taken.	- Вы мне больше нравитесь, чем девушка, которую я наняла.
Leave me your address, anyhow."	На всякий случай оставьте мне ваш адрес.
Jennie went away, smiling at her reception.	Дженни ушла, улыбаясь, обрадованная этим приветливым приемом.
She was not quite so youthful looking as she had been before her recent trouble, but the thinner cheeks and the slightly deeper eyes added to the pensiveness and delicacy of her countenance.	Она теперь уже не казалась такой юной, как прежде, до постигших ее испытаний; лицо ее осунулось, глаза немного запали, и это придавало всему ее облику еще большую задумчивость и нежность.
She was a model of neatness.	Она была образцом аккуратности.

Her clothes, all newly cleaned and ironed before leaving home, gave her a fresh and inviting appearance.	В опрятном, только что выстиранном и выглаженном платье она казалась такой свежей и привлекательной.
There was growth coming to her in the matter of height, but already in appearance and intelligence she looked to be a young woman of twenty.	Она еще не перестала расти, но видно было, что это уже не девочка, а двадцатилетняя женщина.
Best of all, she was of that naturally sunny disposition, which, in spite of toil and privation, kept her always cheerful.	А главное, у Дженни был счастливый характер, и, несмотря на тяжелую работу и лишения, она никогда не теряла бодрости.
Any one in need of a servant-girl or house companion would have been delighted to have had her.	Для всякого, кому требовалась служанка или компаньонка, она была бы поистине находкой.
The second place at which she applied was a large residence in Euclid Avenue; it seemed far too imposing for anything she might have to offer in the way of services, but having come so far she decided to make the attempt.	Наконец она направилась в большой особняк на авеню Эвклида; он показался ей слишком роскошным, - едва ли здесь могли понадобиться ее услуги, но, раз уж она пришла, следовало попытаться.
The servant who met her at the door directed her to wait a few moments, and finally ushered her into the boudoir of the mistress of the house on the second floor.	Слуга, открывший дверь, предложил ей немного подождать, а затем провел ее на второй этаж, в будуар хозяйки дома - миссис Брейсбридж.
The latter, a Mrs. Bracebridge, a prepossessing brunette of the conventionally fashionable type, had a keen eye for feminine values and was impressed rather favorably with Jennie.	Эта дама, приятная брюнетка того типа, что часто встречается в светском обществе, недурно разбиралась в женской красоте и сразу оценила внешность Дженни.
She talked with her a little while, and finally decided to try her in the general capacity of maid.	Она поговорила с молодой женщиной и решила взять ее на испытание в качестве горничной.
"I will give you four dollars a week, and you can sleep here if you wish," said Mrs. Bracebridge.	- Я буду платить вам четыре доллара в неделю, и вы можете жить здесь, если хотите, - сказала миссис Брейсбридж.
Jennie explained that she was living with her brother, and would soon have her family with her.	Дженни объяснила, что она живет у брата, а вскоре к ним приедет и вся семья.
"Oh, very well," replied her mistress. "Do as you like about that.	- Ну что ж, - заметила хозяйка, - устраивайтесь как вам удобнее.
Only I expect you to be here promptly."	Только утром являйтесь вовремя.
She wished her to remain for the day and to begin her duties at once, and Jennie agreed.	Она пожелала, чтобы новая горничная сейчас же приступила к своим обязанностям, и Дженни согласилась.
Mrs. Bracebridge provided her a dainty cap and apron, and then spent some little time in instructing her in her duties.	Миссис Брейсбридж распорядилась, чтобы Дженни дали изящную наколку и фартучек, и вкратце объяснила, что от нее требуется.
Her principal work would be to wait on her mistress, to brush her hair and to help her dress.	Горничная прежде всего должна ухаживать за хозяйкой, причесывать ее, помогать одеваться.
She was also to answer the bell, wait on the table if need be, and do any other errand which her mistress might indicate.	Она должна также открывать дверь, когда позвонят, в случае необходимости прислуживать за столом и вообще исполнять все поручения хозяйки.

Mrs. Bracebridge seemed a little hard and formal to her prospective servant, but for all that Jennie admired the dash and go and the obvious executive capacity of her employer.	Будущей горничной показалось, что миссис Брейсбридж несколько сурова и суховата, но при всем том Дженни была восхищена ее энергией и властными манерами.
At eight o'clock that evening Jennie was dismissed for the day.	В восемь часов вечера Дженни сказали, что на сегодня она свободна.
She wondered if she could be of any use in such a household, and marveled that she had got along as well as she had.	Она спрашивала себя, неужели действительно ее сочли подходящей горничной для такого большого, богатого дома, и была в восторге от того, что так замечательно устроилась.
Her mistress had set her to cleaning her jewelry and boudoir ornaments as an opening task, and though she had worked steadily and diligently, she had not finished by the time she left.	Хозяйка поручила ей для начала почистить драгоценности и безделушки, украшавшие будуар, и хотя Дженни работала усердно и прилежно, она не успела сделать все до восьми часов.
She hurried away to her brother's apartment, delighted to be able to report that she had found a situation.	Она спешила вернуться домой, радуясь, что сейчас скажет брату, какое место она нашла.
Now her mother could come to Cleveland.	Теперь мать может приехать в Кливленд.
Now she could have her baby with her.	Теперь ее дочурка будет с нею.
Now they could really begin that new life which was to be so much better and finer and sweeter than anything they had ever had before.	Теперь они в самом деле заживут по-новому, и эта новая жизнь будет гораздо легче, лучше и радостнее прежней.
At Bass's suggestion Jennie wrote her mother to come at once, and a week or so later a suitable house was found and rented.	По предложению Басса Дженни написала матери, чтобы та приезжала немедленно, а примерно через неделю они подыскали и сняли подходящий домик.
Mrs. Gerhardt, with the aid of the children, packed up the simple belongings of the family, including a single vanload of furniture, and at the end of a fortnight they were on their way to the new home.	Миссис Г ерхардт с помощью детей уложила нехитрые домашние пожитки, в том числе мебель, которая вся уместилась в одном фургоне, и через две недели они поселились в новом жилище.
Mrs. Gerhardt always had had a keen desire for a really comfortable home.	Миссис Г ерхардт всегда так хотелось жить в хорошем, уютном доме.
Solid furniture, upholstered and trimmed, a thick, soft carpet of some warm, pleasing color, plenty of chairs, settees, pictures, a lounge, and a piano she had wanted these nice things all her life, but her circumstances had never been good enough for her hopes to be realized.	Прочная и красивая мягкая мебель, толстый ковер приятного теплого цвета, много стульев, кресел, картины, кушетки, пианино - всю жизнь она мечтала об этих прекрасных вещах, но у нее никогда не было возможности осуществить свои мечтая.
Still she did not despair.	И все же она не отчаивалась.
Some day, maybe, before she died these things would be added to her, and she would be happy.	Быть может, когда-нибудь на своем веку она еще насладится всем этим.
Perhaps her chance was coming now.	Пожалуй, вот теперь счастье ей улыбнется.
Arrived at Cleveland, this feeling of optimism was encouraged by the sight of Jennie's cheerful face.	Приехав в Кливленд и увидев веселую, сияющую Дженни, миссис Г ерхардт совсем воспрянула духом.
Bass assured her that they would get along all right.	Басс заверил ее, что они отлично проживут всей семьей.

He took them out to the house, and George was shown the way to go back to the depot and have the freight looked after.	Он отвез их к себе, а потом велел Джорджу вернуться на вокзал и привезти багаж.
Mrs. Gerhardt had still fifty dollars left out of the money which Senator Brander had sent to Jennie, and with this a way of getting a little extra furniture on the instalment plan was provided.	От денег, которые сенатор Брэндер прислал Дженни, у миссис Г ерхардт еще оставалось пятьдесят долларов - на это можно купить в рассрочку кое-какую недостающую мебель.
Bass had already paid the first month's rent, and Jennie had spent her evenings for the last few days in washing the windows and floors of this new house and in getting it into a state of perfect cleanliness.	Басс уже внес квартирную плату за месяц вперед, а Дженни последние вечера только и делала, что мыла полы и окна, и навела в новом доме идеальную чистоту.
Now, when the first night fell, they had two new mattresses and comfortables spread upon a clean floor; a new lamp, purchased from one of the nearby stores, a single box, borrowed by Jennie from a grocery store, for cleaning purposes, upon which Mrs. Gerhardt could sit, and some sausages and bread to stay them until morning.	Теперь, в первый вечер, у них было два новых матраца и ватные одеяла, разостланные на безукоризненно чистом полу; новая лампа, купленная в магазине по соседству; ящик, который Дженни заняла в бакалейной лавке для хозяйственных надобностей и который пока что служил миссис Герхардт креслом; на ужин и на завтрак был хлеб и немного колбасы.
They talked and planned for the future until nine o'clock came, when all but Jennie and her mother retired.	До девяти часов они сидели и строили планы на будущее, потом все, кроме Дженни и миссис Герхардт, улеглись спать.
These two talked on, the burden of responsibilities resting on the daughter.	А мать с дочерью продолжали беседовать, причем решающее слово принадлежало Дженни.
Mrs. Gerhardt had come to feel in a way dependent upon her.	Мать теперь чувствовала себя в какой-то мере зависимой от нее.
In the course of a week the entire cottage was in order, with a half-dozen pieces of new furniture, a new carpet, and some necessary kitchen utensils.	За неделю весь дом привели в порядок, купили кое-что из мебели, ковер и необходимую кухонную утварь.
The most disturbing thing was the need of a new cooking-stove, the cost of which added greatly to the bill.	Досаднее всего было то, что пришлось купить печку - еще один большой расход.
The younger children were entered at the public school, but it was decided that George must find some employment.	Младшие дети поступили в школу, но было решено, что Джордж должен найти работу.
Both Jennie and her mother felt the injustice of this keenly, but knew no way of preventing the sacrifice.	Дженни и миссис Г ерхардт болезненно переживали всю несправедливость этой жертвы, но не знали, как ее избежать.
"We will let him go to school next year if we can," said Jennie.	- Постараемся, чтоб он учился в будущем году, -сказала Дженни.
Auspiciously as the new life seemed to have begun, the closeness with which their expenses were matching their income was an ever-present menace.	Как ни благополучно, по-видимому, начиналась новая жизнь, но доходы семьи едва покрывали расходы, и равновесие бюджета вечно было под угрозой.
Bass, originally very generous in his propositions, soon announced that he felt four dollars a week for his room and board to be a sufficient contribution from himself.	Басс, сперва исполненный великодушия, вскоре объявил, что достаточно, если он будет давать в общий котел четыре доллара - за комнату и за питание.

Jennie gave everything she earned, and protested that she did not stand in need of anything, so long as the baby was properly taken care of.	Дженни отдавала весь свой заработок и уверяла, что ей ничего не нужно, лишь бы за ее девочкой был должный уход.
George secured a place as an overgrown cash-boy, and brought in two dollars and fifty cents a week, all of which, at first, he gladly contributed.	Джордж нашел место рассыльного в магазине, получал два с половиной доллара в неделю и первое время охотно отдавал их матери.
Later on he was allowed the fifty cents for himself as being meet and just.	Позже было решено по справедливости оставлять ему пятьдесят центов на мелкие расходы.
Gerhardt, from his lonely post of labor, contributed five dollars by mail, always arguing that a little money ought to be saved in order that his honest debts back in Columbus might be paid.	Г ерхардт, по-прежнему одиноко трудившийся вдали от семьи, присылал почти пять долларов, всякий раз напоминая, что необходимо понемногу откладывать деньги для уплаты старых долгов в Колумбусе, до сих пор лежащих на его совести.
Out of this total income of fifteen dollars a week all of these individuals had to be fed and clothed, the rent paid, coal purchased, and the regular monthly instalment of three dollars paid on the outstanding furniture bill of fifty dollars.	Итак, общий доход равнялся пятнадцати долларам в неделю, и на эти деньги нужно было кормить и одевать всю семью, платить за квартиру, покупать уголь и ежемесячно вносить по три доллара за купленную в рассрочку мебель, стоившую пятьдесят долларов.
How it was done, those comfortable individuals, who frequently discuss the social aspects of poverty, might well trouble to inform themselves.	Как это делать? Пусть люди обеспеченные, часто и охотно рассуждающие о том, что такое бедность с социальной точки зрения, дадут себе труд поискать ответа на этот вопрос.
Rent, coal, and light alone consumed the goodly sum of twenty dollars a month; food, another unfortunately necessary item, used up twenty-five more; clothes, instalments, dues, occasional items of medicine and the like, were met out of the remaining eleven dollars-how, the ardent imagination of the comfortable reader can guess.	Только квартирная плата, уголь и освещение поглощали кругленькую сумму - двадцать долларов в месяц; на еду - еще одна, к сожалению, неизбежная статья расхода - уходило двадцать пять долларов; на одежду, взносы за мебель, всякие сборы, необходимые лекарства и тому подобное должно было хватить остающихся пятнадцати долларов, а каким образом - это пусть подскажет обеспеченному читателю его пылкое воображение.
It was done, however, and for a time the hopeful members considered that they were doing fairly well.	Так или иначе, концы сводились с концами, и пока что Герхардты были полны надежд и полагали, что им живется превосходно.
During this period the little family presented a picture of honorable and patient toil, which was interesting to contemplate.	В ту пору их семейство могло служить достойным примером скромного и честного трудолюбия.
Every day Mrs. Gerhardt, who worked like a servant and who received absolutely no compensation either in clothes, amusements, or anything else, arose in the morning while the others slept, and built the fire. Then she took up the task of getting the breakfast.	Миссис Г ерхардт, которая работала, как служанка, и не получала ни малейшего вознаграждения - ни платьев, ни развлечений, ни чего-либо другого, - каждое утро подымалась чуть свет, когда все еще спали, разводила огонь и принималась готовить завтрак.

Often as she moved about noiselessly in her thin, worn slippers, cushioned with pieces of newspaper to make them fit, she looked in on Jennie, Bass, and George, wrapped in their heavy slumbers, and with that divine sympathy which is born in heaven she wished that they did not need to rise so early or to work so hard.	В тонких, истоптанных шлепанцах, в которые приходилось вкладывать газетную бумагу (иначе они сваливались с ног), она неслышно двигалась по комнате и нередко, с бесконечной нежностью глядя на спящих крепким сном Дженни, Басса и Джорджа, от всего сердца желала, чтобы им не приходилось вставать так рано и работать так тяжело.
Sometimes she would pause before touching her beloved Jennie, gaze at her white face, so calm in sleep, and lament that life had not dealt more kindly with her.	Порою, прежде чем разбудить свою любимицу Дженни, мать всматривалась в ее усталое, бледное лицо, такое спокойное во сне, и горько жалела, что судьба обошлась с нею так жестоко.
Then she would lay her hand gently upon her shoulder and whisper, "Jennie, Jennie," until the weary sleeper would wake.	Потом ласково дотрагивалась до плеча спящей и шепотом звала ее по имени, пока Дженни не просыпалась.
When they arose breakfast was always ready.	Когда дети поднимались, завтрак был уже готов.
When they returned at night supper was waiting.	Когда они вечером возвращались домой, их ждал ужин.
Each of the children received a due share of Mrs. Gerhardt's attention.	Миссис Герхардт никого из детей не обделяла вниманием и заботой.
The little baby was closely looked after by her.	С маленькой внучки она не спускала глаз.
She protested that she needed neither clothes nor shoes so long as one of the children would run errands for her.	Она уверяла, что ей самой не нужно ни платьев, ни обуви, - ведь кто-нибудь из детей всегда может пойти и выполнить любое ее поручение.
Jennie, of all the children, fully understood her mother; she alone strove, with the fullness of a perfect affection, to ease her burden.	Из всех детей одна Дженни до конца понимала мать и, нежно любя ее, всеми силами старалась ей помочь.
"Ma, you let me do this."	- Мамочка, дай я сделаю.
"Now, ma, I'll 'tend to that."	- Оставь, мамочка, я сама об этом позабочусь.
"You go sit down, ma."	- Посиди, отдохни, мамочка.
These were the every-day expressions of the enduring affection that existed between them.	В этих простых словах выражалась бесконечная любовь, связывавшая Дженни с матерью.
Always there was perfect understanding between Jennie and her mother, and as the days passed this naturally widened and deepened.	Они всегда прекрасно понимали друг друга, и чем дальше, тем полней и глубже становилось это понимание.
Jennie could not bear to think of her as being always confined to the house.	Дженни было невыносимо думать, что мать, словно пленница, не может выйти за порог.
Daily she thought as she worked of that humble home where her mother was watching and waiting.	Весь день за работой она думала о бедном домике, где та хлопочет и трудится.
How she longed to give her those comforts which she had always craved!	Как бы хотелось Дженни дать ей отдых и скромный уют, которого мать всегда так жаждала!
CHAPTER XIV	Глава XIV
The days spent in the employ of the Bracebridge household were of a broadening character.	За то время, пока Дженни служила у Брейсбриджей, кругозор ее стал много шире.

This great house was a school to Jennie, not only in the matter of dress and manners, but as formulating a theory of existence.	Этот великолепный дом оказался для нее школой, где она не только училась одеваться и держать себя, но и получала уроки житейской мудрости.
Mrs. Bracebridge and her husband were the last word in the matter of self-sufficiency, taste in the matter of appointments, care in the matter of dress, good form in the matter of reception, entertainment, and the various usages of social life.	Миссис Брейсбридж и ее супруг были люди сверхсовременные, воплощение самоуверенности, безупречного вкуса по части обстановки, умения одеваться по последней моде, принимать гостей и держаться в обществе по всем правилам самого хорошего тона.
Now and then, apropos of nothing save her own mood, Mrs. Bracebridge would indicate her philosophy of life in an epigram.	То и дело, без всякого повода, если не считать собственной прихоти, миссис Брейсбридж в кратких афоризмах излагала свою философию.
"Life is a battle, my dear.	- Жизнь - это борьба, дорогая моя.
If you gain anything you will have to fight for it."	Если хочешь что-нибудь получить, надо за это драться.
"In my judgment it is silly not to take advantage of any aid which will help you to be what you want to be." (This while applying a faint suggestion of rouge.)	- По-моему, очень глупо не воспользоваться любым средством, которое поможет тебе сделать карьеру и добиться своего. (Это она сказала, слегка подкрашивая губы.)
"Most people are born silly.	- Почти все люди глупы от рождения.
They are exactly what they are capable of being.	Они живут, как того заслуживают, и ни на что лучшее не годятся.
I despise lack of taste; it is the worst crime."	Презираю недостаток вкуса, это - самое большое преступление.
Most of these worldly-wise counsels were not given directly to Jennie.	Большинство этих мудрых наставлений не было обращено к Дженни.
She overheard them, but to her quiet and reflective mind they had their import.	Но, нечаянно услыхав их, она не могла не задуматься.
Like seeds fallen upon good ground, they took root and grew.	Словно семена, упавшие в добрую почву, они пустили ростки.
She began to get a faint perception of hierarchies and powers.	У нее стало складываться некоторое представление об общественной лестнице, о власти.
They were not for her, perhaps, but they were in the world, and if fortune were kind one might better one's state.	Быть может, высокое положение и не для нее, но оно существует на свете, и, если судьба улыбнется человеку, можно подняться ступенькой выше.
She worked on, wondering, however, just how better fortune might come to her.	Дженни работала и все думала, как ей добиться лучшей доли.
Who would have her to wife knowing her history?	Кто захочет жениться на ней, зная о ее прошлом?
How could she ever explain the existence of her child?	Как она объяснит существование ребенка?
Her child, her child, the one transcendent, gripping theme of joy and fear.	Ребенок, ее ребенок - самое главное, самое захватывающее, постоянный источник радости и страха.

If she could only do something for it-sometime, somehow!	Сможет ли она хоть когда-нибудь сделать свою дочку счастливой?
For the first winter things went smoothly enough.	Первая зима прошла довольно гладко.
By the closest economy the children were clothed and kept in school, the rent paid, and the instalments met.	Благодаря строжайшей экономии дети были одеты и ходили в школу, за квартиру и за мебель удавалось платить вовремя.
Once it looked as though there might be some difficulty about the continuance of the home life, and that was when Gerhardt wrote that he would be home for Christmas.	Только раз возникла угроза мирному течению их жизни - когда отец написал, что приедет на Рождество домой.
The mill was to close down for a short period at that time. He was naturally anxious to see what the new life of his family at Cleveland was like.	Фабрика должна была на это короткое время закрыться, и, естественно, Г ерхардту не терпелось посмотреть, как живет его семья в Кливленде.
Mrs. Gerhardt would have welcomed his return with unalloyed pleasure had it not been for the fear she entertained of his creating a scene.	Миссис Г ерхардт от души обрадовалась бы мужу, если бы не боялась, что он устроит скандал.
Jennie talked it over with her mother, and Mrs. Gerhardt in turn spoke of it to Bass, whose advice was to brave it out.	Дженни говорила об этом с матерью, та, в свою очередь, обсудила все с Бассом, и он посоветовал не робеть.
"Don't worry," he said; "he won't do anything about it.	- Не беспокойся, - сказал он, - отец ничего не сможет сделать.
I'll talk to him if he says anything."	А если он что-нибудь скажет, я сам с ним потолкую.
The scene did occur, but it was not so unpleasant as Mrs. Gerhardt had feared.	Сцена произошла неприятная, но все же не столь тяжелая, как боялась миссис Герхардт.
Gerhardt came home during the afternoon, while Bass, Jennie, and George were at work.	Муж приехал днем, когда Басс, Дженни и Джордж были на работе.
Two of the younger children went to the train to meet him.	Двое из младших детей встретили его на вокзале.
When he entered Mrs. Gerhardt greeted him affectionately, but she trembled for the discovery which was sure to come.	Когда он вошел в дом, миссис Герхардт нежно обняла его, с дрожью думая в то же время, что сейчас все неминуемо откроется.
Her suspense was not for long.	Ей не пришлось долго ждать.
Gerhardt opened the front bedroom door only a few minutes after he arrived.	Через несколько минут Герхардт заглянул в спальню.
On the white counterpane of the bed was a pretty child, sleeping.	На кровати, застланной белым покрывалом, спала хорошенькая девочка.
He could not but know on the instant whose it was, but he pretended ignorance.	Он тотчас понял, что это за ребенок, но сделал вид, будто не знает.
"Whose child is that?" he questioned.	- Чья это? - спросил он.
"It's Jennie's," said Mrs. Gerhardt, weakly.	- Дочка Дженни, - робко сказала миссис Герхардт.
"When did that come here?"	- Давно она здесь?
"Not so very long ago," answered the mother, nervously.	- Не очень, - волнуясь, ответила мать.

"I guess she is here, too," he declared, contemptuously, refusing to pronounce her name, a fact which he had already anticipated.	- И та, надо думать, тоже здесь, - зажил он, не желая даже назвать дочь по имени.
"She's working in a family," returned his wife in a pleading tone.	- Она работает в услужении, - вступилась за Дженни миссис Герхардт.
"She's doing so well now.	- Она теперь так хорошо себя ведет.
She had no place to go.	Ей некуда больше деться.
Let her alone."	Не тронь ее.
Gerhardt had received a light since he had been away.	Живя вдали от семьи, Герхардт кое-что понял.
Certain inexplicable thoughts and feelings had come to him in his religious meditations.	Среди размышлений на религиозные темы у него возникали странные, непонятные мысли и чувства.
In his prayers he had admitted to the All-seeing that he might have done differently by his daughter.	В своих молитвах он признавался всевышнему, что напрасно поступил так с дочерью.
Yet he could not make up his mind how to treat her for the future.	Но он не решил еще, как обращаться с нею в дальнейшем.
She had committed a great sin; it was impossible to get away from that.	Она совершила тяжкий грех, от этого никуда не уйдешь.
When Jennie came home that night a meeting was unavoidable.	Вечером, когда Дженни вернулась домой, уже нельзя было избежать встречи.
Gerhardt saw her coming, and pretended to be deeply engaged in a newspaper.	Г ерхардт увидел ее из окна и притворился, будто с головой ушел в газету.
Mrs. Gerhardt, who had begged him not to ignore Jennie entirely, trembled for fear he would say or do something which would hurt her feelings.	Жена, прежде умолявшая его хотя бы взглянуть на Дженни, теперь дрожала от страха, как бы он словом или жестом не оскорбил дочь.
"She is coming now," she said, crossing to the door of the front room, where he was sitting; but Gerhardt refused to look up.	- Вот она идет, - сказала миссис Герхардт, заглянув в столовую, где он сидел, но Герхардт даже не поднял головы.
"Speak to her, anyhow," was her last appeal before the door opened; but he made no reply.	- Скажи ей хоть слово, - успела она еще попросить, прежде чем отворилась дверь, но он не ответил.
When Jennie came in her mother whispered,	Когда Дженни вошла в дом, мать шепнула ей:
"He is in the front room."	- Отец в столовой.
Jennie paled, put her thumb to her lip and stood irresolute, not knowing how to meet the situation.	Дженни побледнела, прижала палец к губам и остановилась в нерешимости. Как быть?
"Has he seen?"	- Он видел?..
Jennie paused as she realized from her mother's face and nod that Gerhardt knew of the child's existence.	И замолкла, поняв по лицу матери, что отец уже знает о ребенке.
"Go ahead," said Mrs. Gerhardt; "it's all right.	- Иди, не бойся, - сказала миссис Герхардт.
He won't say anything."	- Он ничего не скажет.

Jennie finally went to the door, and, seeing her father, his brow wrinkled as if in serious but not unkindly thought, she hesitated, but made her way forward.	Дженни наконец подошла к двери, увидела отца, на лбу которого прорезались морщины - знак глубокого раздумья, но не гнева, - и, мгновение поколебавшись, вошла в комнату.
"Papa," she said, unable to formulate a definite sentence.	- Папа, - вымолвила она и остановилась, не в силах продолжать.
Gerhardt looked up, his grayish-brown eyes a study under their heavy sandy lashes.	Герхардт поднял голову, его серовато-карие глаза пытливо смотрели из-под густых светло-рыжих ресниц.
At the sight of his daughter he weakened internally; but with the self-adjusted armor of resolve about him he showed no sign of pleasure at seeing her.	При виде дочери что-то в нем дрогнуло; но он заслонился своей непреклонностью как щитом и ничем не показал, что рад видеть Дженни.
All the forces of his conventional understanding of morality and his naturally sympathetic and fatherly disposition were battling within him, but, as in so many cases where the average mind is concerned, convention was temporarily the victor.	В нем происходила отчаянная борьба между условной, общепринятой моралью и естественным отцовским чувством, но, как это часто бывает с недалекими людьми, сила условностей временно взяла верх.
"Yes," he said.	- Что? - сказал он.
"Won't you forgive me, Papa?"	- Ты не простишь меня, папа?
"I do," he returned grimly.	- Прощаю, - хмуро отозвался Герхардт.
She hesitated a moment, and then stepped forward, for what purpose he well understood.	Дженни на миг замялась, потом шагнула к нему -он прекрасно понял, зачем.
"There," he said, pushing her gently away, as her lips barely touched his grizzled cheek.	- Ну, все, - сказал он, слегка отстраняя ее, едва она коснулась губами его небритой щеки.
It had been a frigid meeting.	Холодна была их встреча.
When Jennie went out into the kitchen after this very trying ordeal she lifted her eyes to her waiting mother and tried to make it seem as though all had been well, but her emotional disposition got the better of her.	Когда Дженни после этого горького испытания вышла на кухню и встретила вопросительный взгляд матери, она попыталась объяснить, что все как будто сошло благополучно, но ей не удалось скрыть свои чувства.
"Did he make up to you?" her mother was about to ask; but the words were only half out of her mouth before her daughter sank down into one of the chairs close to the kitchen table and, laying her head on her arm, burst forth into soft, convulsive, inaudible sobs.	"Вы помирились?" - хотела спросить мать, но не успела и слова сказать, как дочь опустилась на стул подле кухонного стола, уронила голову на руки и судорожно, беззвучно зарыдала.
"Now, now," said Mrs. Gerhardt.	- Тише, тише, - сказала миссис Герхардт.
"There now, don't cry.	- Не надо плакать.
What did he say?"	Что он тебе сказал?
It was some time before Jennie recovered herself sufficiently to answer.	Дженни не сразу успокоилась настолько, чтобы ответить.
Her mother tried to treat the situation lightly.	Мать попыталась ее подбодрить.
"I wouldn't feel bad," she said.	- Не огорчайся, - сказала она.
"He'll get over it. It's his way."	- Отец всегда так. А потом все уладится.
CHAPTER XV	Глава XV

The return of Gerhardt brought forward the child question in all its bearings.	После приезда Герхардта встали во весь рост все проблемы, связанные с ребенком.
He could not help considering it from the standpoint of a grandparent, particularly since it was a human being possessed of a soul.	Г ерхардт поневоле должен был склониться к точке зрения, естественной для деда: ведь ребенок - тоже человек, живая душа.
He wondered if it had been baptized.	Он спрашивал себя, окрестили ли девочку.
Then he inquired.	Потом осведомился об этом вслух.
"No, not yet," said his wife, who had not forgotten this duty, but had been uncertain whether the little one would be welcome in the faith.	- Нет еще, - ответила жена, которая не забыла об этом священном долге, но не была уверена, примут ли ее внучку в лоно церкви.
"No, of course not," sneered Gerhardt, whose opinion of his wife's religious devotion was not any too great.	- Ну, конечно, нет еще! - фыркнул Герхардт; он был не слишком высокого мнения о набожности жены.
"Such carelessness!	- Экая беззаботность!
Such irreligion!	Экое безверие!
That is a fine thing."	Прекрасно, нечего сказать!
He thought it over a few moments, and felt that this evil should be corrected at once.	После недолгого раздумья он решил, что зло необходимо исправить немедленно.
"It should be baptized," he said.	- Ребенка надо окрестить, - сказал он.
"Why don't she take it and have it baptized?"	- Почему она этого не сделала?
Mrs. Gerhardt reminded him that some one would have to stand godfather to the child, and there was no way to have the ceremony performed without confessing the fact that it was without a legitimate father.	Миссис Герхардт напомнила ему, что кто-то должен быть крестным отцом; к тому же, чтобы окрестить девочку, неминуемо надо будет признаться, что у нее нет законного отца.
Gerhardt listened to this, and it quieted him for a few moments, but his religion was something which he could not see put in the background by any such difficulty.	Выслушав это, Герхардт умолк на несколько минут, но не такова была его вера, чтобы подобные затруднения могли заставить его забыть о своем долге.
How would the Lord look upon quibbling like this?	Как посмотрит господь на такие увертки?
It was not Christian, and it was his duty to attend to the matter.	Это не по-христиански, и Г ерхардт обязан позаботиться о том, чтобы исправить дело.
It must be taken, forthwith, to the church, Jennie, himself, and his wife accompanying it as sponsors; or, if he did not choose to condescend thus far to his daughter, he must see that it was baptized when she was not present.	Дженни немедленно должна отнести ребенка в церковь и окрестить, а он и жена будут крестными; или, пожалуй, не стоит оказывать дочери такое снисхождение - он просто позаботится, чтобы ребенка окрестили без нее.
He brooded over this difficulty, and finally decided that the ceremony should take place on one of these week-days between Christmas and New Year's, when Jennie would be at her work.	Он обдумал это трудное положение и, наконец, решил, что крестины должны состояться в какой-нибудь ближайший будничный день, между Рождеством и Новым годом, когда Дженни будет на работе.
This proposal he broached to his wife, and, receiving her approval, he made his next announcement.	Он предложил это жене и, получив ее одобрение, высказал еще одну мысль, которая его заботила:
"It has no name," he said.	- У девочки нет имени.

Jennie and her mother had talked over this very matter, and Jennie had expressed a preference for Vesta.	Дженни тоже говорила об этом с матерью и сказала, что ей нравится имя Веста.
Now her mother made bold to suggest it as her own choice.	Теперь миссис Герхардт осмелилась сама это предложить.
"How would Vesta do?"	- Может, назовем ее Вестой?
Gerhardt heard this with indifference.	Герхардт выслушал жену с полным равнодушием.
Secretly he had settled the question in his own mind.	Втайне он уже сделал выбор.
He had a name in store, left over from the halcyon period of his youth, and never opportunely available in the case of his own children-Wilhelmina.	У него было про запас имя, сохранившееся в памяти со времен юности, хотя почему-то он не назвал так ни одну из собственных дочерей: Вильгельмина.
Of course he had no idea of unbending in the least toward his small granddaughter.	Разумеется, он и не думал ни о каких нежностях в отношении к внучке.
He merely liked the name, and the child ought to be grateful to get it.	Просто это хорошее имя, и девочка должна быть за него благодарна.
With a far-off, gingery air he brought forward this first offering upon the altar of natural affection, for offering it was, after all.	С рассеянным и недовольным видом Герхардт возложил свой первый дар на алтарь родственной любви, ибо в конце концов это был дар.
"That is nice," he said, forgetting his indifference.	- Недурно, - сказал он, забывая о своем равнодушии.
"But how would Wilhelmina do?"	- А может быть, назвать ее Вильгельминой?
Mrs. Gerhardt did not dare cross him when he was thus unconsciously weakening.	Миссис Г ерхардт не посмела ему перечить, раз уж он невольно смягчился.
Her woman's tact came to the rescue.	Женский такт выручил ее.
"We might give her both names," she compromised.	- Можно дать ей оба имени, - сказала она.
"It makes no difference to me," he replied, drawing back into the shell of opposition from which he had been inadvertently drawn.	- Мне все едино, - ответил Г ерхардт, вновь уходя в свою скорлупу, из которой вылез, сам того не заметив.
"Just so she is baptized."	- Важно, чтоб ее окрестили.
Jennie heard of this with pleasure, for she was anxious that the child should have every advantage, religious or otherwise, that it was possible to obtain.	Дженни с радостью услыхала об всем этом, так как ей непременно хотелось добиться для своей девочки всех возможных преимуществ, будь то в отношении религии или в любом другом.
She took great pains to starch and iron the clothes it was to wear on the appointed day.	Она положила немало труда на то, чтобы образцово накрахмалить и выгладить платьице и все, во что надо было нарядить дочку в назначенный день.
Gerhardt sought out the minister of the nearest Lutheran church, a round-headed, thick-set theologian of the most formal type, to whom he stated his errand.	Герхардт отыскал лютеранского священника из ближайшего прихода - большеголового, коренастого служителя церкви, педанта и формалиста - и изложил ему свою просьбу.
"Your grandchild?" inquired the minister.	- Это ваша внучка? - спросил священник.
"Yes," said Gerhardt, "her father is not here."	- Да, - сказал Герхардт. - Ее отца здесь нет.

"So," replied the minister, looking at him curiously.	- Так, - произнес священник, с любопытством глядя на собеседника.
Gerhardt was not to be disturbed in his purpose.	Но Герхардта было нелегко сбить с толку.
He explained that he and his wife would bring her.	Он объяснил, что девочку принесут крестить он и его жена.
The minister, realizing the probable difficulty, did not question him further.	Священник, догадываясь, в чем затруднительность положения, не стал больше расспрашивать.
"The church cannot refuse to baptize her so long as you, as grandparent, are willing to stand sponsor for her," he said.	- Церковь не может отказать в крещении, поскольку вы, как дед, изъявляете желание стать крестным отцом ребенка, - сказал он.
Gerhardt came away, hurt by the shadow of disgrace in which he felt himself involved, but satisfied that he had done his duty.	Г ерхардт ушел, болезненно ощущая, что тень позора пала и на него, но в то же время ему приятно было сознание исполненного долга.
Now he would take the child and have it baptized, and when that was over his present responsibility would cease.	Теперь он отнесет девочку в церковь, ее окрестят, и тогда с него снимется всякая ответственность.
When it came to the hour of the baptism, however, he found that another influence was working to guide him into greater interest and responsibility.	Но, когда настал час крещения, оказалось, что какая-то новая сила вызывает в нем еще больший интерес к ребенку и чувство еще большей ответственности.
The stern religion with which he was enraptured, its insistence upon a higher law, was there, and he heard again the precepts which had helped to bind him to his own children.	Он снова слышал заповеди суровой религии, утверждающей высший закон, - заповеди, которые скрепили когда-то его связь с родными детьми.
"Is it your intention to educate this child in the knowledge and love of the gospel?" asked the black-gowned minister, as they stood before him in the silent little church whither they had brought the infant; he was reading from the form provided for such occasions.	- Намерены ли вы воспитать это дитя в духе евангельской любви? - спрашивал священник в черном облачении; Герхардт и его жена стояли перед ним в маленькой тихой церковке, куда они принесли ребенка, и он задавал вопросы, какие полагаются по обряду, Герхардт сказал:
Gerhardt answered "Yes," and Mrs. Gerhardt added her affirmative.	"Да", - и миссис Герхардт также ответила утвердительно.
"Do you engage to use all necessary care and diligence, by prayerful instruction, admonition, example, and discipline that this child may renounce and avoid everything that is evil and that she may keep God's will and commandments as declared in His sacred word?"	- Обязуетесь ли вы с должным тщанием и усердием наставлять ее на путь истинный примером и строгостью, беречь ее от всякого зла и научить повиноваться воле божьей, как о сем сказано в священном писании?
A thought flashed through Gerhardt's mind as the words were uttered of how it had fared with his own children.	Герхардт слушал, и вдруг в мозгу его молнией блеснула мысль о том, что произошло с его детьми.
They, too, had been thus sponsored.	Их тоже вот так крестили.
They too, had heard his solemn pledge to care for their spiritual welfare. He was silent.	Они тоже слышали его торжественное обещание заботиться об их праведности... Он молчал.
"We do," prompted the minister.	- Да, обязуемся, - подсказал священник.

"We do," repeated Gerhardt and his wife weakly.	- Да, обязуемся, - покорно повторил Герхардт и его жена.
"Do you now dedicate this child by the rite of baptism unto the Lord, who brought it?"	- Предаете ли вы обрядом крещения судьбу этого младенца в руки господа, который даровал ему жизнь?
"We do."	- Да.
"And, finally, if you can conscientiously declare before God that the faith to which you have assented is your faith, and that the solemn promises you have made are the serious resolutions of your heart, please to announce the same in the presence of God, by saying 'Yes.'"	- И, наконец, если вы готовы по совести заявить пред богом, что вера ваша крепка и обеты ваши нерушимы и приняты в сердце вашем, подтвердите это пред лицом господа, сказав: да.
"Yes," they replied.	- Да, - повторили они.
"I baptize thee, Wilhelmina Vesta," concluded the minister, stretching out his hand over her, "in the name of the Father and of the Son and of the Holy Ghost.	- Крещается младенец Вильгельмина-Веста, во имя отца и сына и святого духа, - закончил священник, простирая руки над ребенком.
Let us pray."	- Помолимся.

Gerhardt bent his gray head and followed with humble reverence the beautiful invocation which followed: "Almighty and everlasting God! we

adore Thee as the great Parent of the children of men, as the Father of our spirits and the Former of our bodies. We praise Thee for giving existence to this infant and for preserving her until this day. We bless Thee that she is called to virtue and glory, that she has now been dedicated to Thee, and brought within-the pale of the Christian Church. We thank Thee that by the Gospel of the Son she is furnished with everything necessary to her spiritual happiness; that it supplies light for her mind and comfort for her heart, encouragement and power to discharge her duty, and the precious hope of mercy and immortality to sustain and make her faithful. And we beseech Thee, O most merciful God, that this child may be enlightened and sanctified from her early years by the Holy Spirit, and be everlastingly saved by Thy mercy. Direct and bless Thy servants who are intrusted with the care of her in the momentous work of her education. Inspire them with just conception of the absolute necessity of religious instruction and principles. Forbid that they should ever forget that this offspring belongs to Thee, and that, if through their criminal neglect or bad example Thy reasonable creature be lost, Thou wilt require it at their hands. Give them a deep sense of the divinity of her nature, of the worth of her soul, of the dangers to which she will be exposed, of the honor and felicity to which she is capable of ascending with Thy blessing, and of the ruin in this world and the misery in the world to come which springs from wicked passion and conduct. Give them grace to check the first risings of forbidden inclinations in her breast, to be her defense against the temptations incident to childhood and youth, and, as she grows up, to enlarge her understanding and to lead her to an acquaintance with Thee and with Jesus Christ, whom Thou hast sent. Give them grace to cultivate in her heart a supreme reverence and love for Thee, a grateful attachment to the Gospel of Thy Son, her Saviour, a due regard for all its ordinances and institutions, a temper of kindness and goodwill to all mankind, and an invincible love of sincerity and truth. Help them to watch continually over her with tender solicitude, to be studious, that by their conversation and deportment her heart may not be corrupted, and at all times to set before her such an example that she may safely tread in their footsteps. If it please Thee to prolong her days on earth, grant that she may prove an honor and a comfort to her parents and friends, be useful in the world, and find in Thy Providence an unfailing defense and support. Whether she live, let her live to Thee; or whether she die, let her die to Thee. And, at the great day of account, may she and her parents meet each other with rapture and rejoice together in Thy redeeming

стал

Герхардт склонил свою седую голову и набожно повторять про себя слова молитвы.

love, through Jesus Christ, forever and ever, Amen."
As this solemn admonition was read a feeling of obligation descended upon the grandfather of this little outcast; a feeling that he was bound to give the tiny creature lying on his wife's arm the care and attention which God in His sacrament had commanded.	Слушая эти торжественные слова, он ощущал великую ответственность за крошечное отверженное создание, лежащее в руках его жены, почувствовал, что должен заботиться о внучке, что он за нее в ответе перед самим богом.
He bowed his head in utmost reverence, and when the service was concluded and they left the silent church he was without words to express his feelings.	Он благоговейно склонил голову, и, когда все кончилось и они вышли из церкви, у него не нашлось слов, чтобы выразить свои чувства.
Religion was a consuming thing with him.	Он веровал истово и горячо.
God was a person, a dominant reality.	Бог был для него живым существом, высшей реальностью.
Religion was not a thing of mere words or of interesting ideas to be listened to on Sunday, but a strong, vital expression of the Divine Will handed down from a time when men were in personal contact with God.	Религия - это не только занимательные мысли, речи, которые выслушиваешь по воскресеньям, но могучее, живое выражение божественной воли, унаследованное от тех времен, когда люди находились в личном, непосредственном общении с богом.
Its fulfilment was a matter of joy and salvation with him, the one consolation of a creature sent to wander in a vale whose explanation was not here but in heaven.	В исполнении ее заветов Г ерхардт видел отраду и спасение, единственное утешение для существа, посланного скитаться в сей юдоли, смысл чего будет открыт нам не здесь, но в небесах.
Slowly Gerhardt walked on, and as he brooded on the words and the duties which the sacrament involved the shade of lingering disgust that had possessed him when he had taken the child to church disappeared and a feeling of natural affection took its place.	Г ерхардт медленно шел по улице, размышлял над священными словами, слышанными и произнесенными им в церкви, и над обязанностями, которые они на него налагали, - и Последняя тень отвращения, владевшего им, когда он шел с ребенком в церковь, исчезла, уступив место совершенно естественной нежности.
However much the daughter had sinned, the infant was not to blame.	Как бы тяжко ни согрешила его дочь, дитя ни в чем не повинно.
It was a helpless, puling, tender thing, demanding his sympathy and his love.	Это беспомощное, слабое, хнычущее создание требовало от него заботы и любви.
Gerhardt felt his heart go out to the little child, and yet he could not yield his position all in a moment.	Герхардт чувствовал, что сердце его рвется к малютке, но он не мог так сразу сдать все свои позиции.
"That is a nice man," he said of the minister to his wife as they walked along, rapidly softening in his conception of his duty.	- Прекрасный человек, - сказал он о священнике, шагая рядом с женой и быстро смягчаясь под влиянием мыслей о своем новом долге.
"Yes, he was," agreed Mrs. Gerhardt timidly.	- Да, правда, - робко согласилась миссис Герхардт.
"It's a good-sized little church," he continued.	- И церковь хорошая, - продолжал он.
"Yes."	- Да.

Gerhardt looked around him, at the street, the houses, the show of brisk life on this sunshiny, winter's day, and then finally at the child that his wife was carrying.	Герхардт посмотрел по сторонам, на дома, на улицу, такую оживленную в этот солнечный зимний день, и, наконец, на девочку, которую несла жена.
"She must be heavy," he said, in his characteristic German.	- Она, наверное, тяжелая, - сказал он по-немецки.
"Let me take her."	- Дай-ка ее мне.
Mrs. Gerhardt, who was rather weary, did not refuse.	Усталая миссис Герхардт согласилась.
"There!" he said, as he looked at her and then fixed her comfortably upon his shoulder.	- Ну вот! - сказал он, взглянув на девочку и прислоняя ее головку к своему плечу, чтобы ей было удобнее.
"Let us hope she proves worthy of all that has been done to-day."	- Будем надеяться, что она окажется достойной всего, что было сделано для нее сегодня.
Mrs. Gerhardt listened, and the meaning in his voice interpreted itself plainly enough.	И миссис Г ерхардт хорошо поняла, что звучало в его голосе.
The presence of the child in the house might be the cause of recurring spells of depression and unkind words, but there would be another and greater influence restraining him.	Присутствие этого ребенка в доме, быть может, еще не раз послужит поводом для тяжких переживаний и резких слов, но другая, более могущественная сила будет сдерживать Герхардта.
There would always be her soul to consider.	Он всегда будет помнить о душе девочки.
He would never again be utterly unconscious of her soul.	Он никогда больше не откажется от заботы о ней.
CHAPTER XVI	Глава XVI
During the remainder of Gerhardt's stay he was shy in Jennie's presence and endeavored to act as though he were unconscious of her existence.	Последние дни, которые Г ерхардт провел в Кливленде, он словно робел в присутствии Дженни и старался делать вид, что не замечает ее.
When the time came for parting he even went away without bidding her good-by, telling his wife she might do that for him; but after he was actually on his way back to Youngstown he regretted the omission.	Когда наступило время отъезда, он уехал, не простясь с нею и поручив жене сделать это за него; потом, по дороге в Янгстаун, он об этом пожалел.
"I might have bade her good-by," he thought to himself as the train rumbled heavily along.	"Надо было с ней попрощаться", - думал он в поезде под грохот колес.
But it was too late.	Но было уже слишком поздно.
For the time being the affairs of the Gerhardt family drifted.	А жизнь семьи шла своим чередом.
Jennie continued her work with Mrs. Bracebridge.	Дженни продолжала служить у миссис Брейсбридж.
Sebastian fixed himself firmly in his clerkship in the cigar store.	Себастьян прочно обосновался в табачном магазине приказчиком.
George was promoted to the noble sum of three dollars, and then three-fifty.	Джорджу повысили жалованье до трех долларов, а потом даже до трех с половиной.
It was a narrow, humdrum life the family led.	Это было нелегкое, скучное и однообразное существование.

Coal, groceries, shoes, and clothing were the uppermost topics of their conversation; every one felt the stress and strain of trying to make ends meet.	Уголь, еда, обувь и одежда были главной темой разговоров; все выбивались из сил, стараясь свести концы с концами.
That which worried Jennie most, and there were many things which weighed upon her sensitive soul, was the outcome of her own life-not so much for herself as for her baby and the family.	Чуткую Дженни тяготило множество забот, но больше всего тревожилась она о своем будущем -и не столько из-за себя, сколько из-за дочурки и всех родных.
She could not really see where she fitted in.	Она не представляла себе, что ее ждет.
"Who would have me?" she asked herself over and over.	"Кому я нужна?" - снова и снова спрашивала она себя.
"How was she to dispose of Vesta in the event of a new love affair?"	Как поступить с ребенком, если кто-нибудь ее полюбит?
Such a contingency was quite possible.	А это вполне могло случиться.
She was young, good-looking, and men were inclined to flirt with her, or rather to attempt it.	Дженни была молода, красива, и мужчины охотно ухаживали за нею, вернее, пытались ухаживать.
The Bracebridges entertained many masculine guests, and some of them had made unpleasant overtures to her.	У Брейсбриджей бывало много гостей, и некоторые пробовали приставать к хорошенькой горничной.
"My dear, you're a very pretty girl," said one old rake of fifty-odd when she knocked at his door one morning to give him a message from his hostess.	- Деточка, да вы просто прелесть, - заявил ей один старый повеса лет пятидесяти с лишком, когда однажды утром она пришла к нему по поручению хозяйки.
"I beg your pardon," she said, confusedly, and colored.	- Прошу прощения, - сказала она, смущаясь и краснея.
"Indeed, you're quite sweet.	- Право же, вы очаровательны.
And you needn't beg my pardon.	И незачем просить у меня прощения.
I'd like to talk to you some time."	Я хотел бы как-нибудь с вами потолковать.
He attempted to chuck her under the chin, but Jennie hurried away.	Он попытался потрепать ее по щеке, но Дженни увернулась и поспешила уйти.
She would have reported the matter to her mistress but a nervous shame deterred her.	Она хотела рассказать об этом хозяйке, но стыд удержал ее.
"Why would men always be doing this?" she thought.	"Почему мужчины всегда так себя ведут?" -думала она.
Could it be because there was something innately bad about her, an inward corruption that attracted its like?	Быть может, в ней самой от природы есть что-то порочное, какая-то внутренняя испорченность, привлекающая испорченных людей?
It is a curious characteristic of the non-defensive disposition that it is like a honey-jar to flies. Nothing is brought to it and much is taken away.	Любопытная черта беззащитных натур: они - как для мух горшок с медом, им никогда ничего не дают, но берут у них много.
Around a soft, yielding, unselfish disposition men swarm naturally.	Мягкий, уступчивый, бескорыстный человек всегда становится добычей толпы.
They sense this generosity, this non-protective attitude from afar.	Люди издали чуют его доброту и беззащитность.

A girl like Jennie is like a comfortable fire to the average masculine mind; they gravitate to it, seek its sympathy, yearn to possess it.	Для обыкновенных мужчин такая девушка, как Дженни, словно огонек, около которого можно погреться: они тянутся к ней, добиваются ее расположения, стремятся ею завладеть.
Hence she was annoyed by many unwelcome attentions.	Вот почему многие досаждали ей своими любезностями.
One day there arrived from Cincinnati a certain Lester Kane, the son of a wholesale carriage builder of great trade distinction in that city and elsewhere throughout the country, who was wont to visit this house frequently in a social way. He was a friend of Mrs. Bracebridge more than of her husband, for the former had been raised in Cincinnati and as a girl had visited at his father's house.	Однажды к Брейсбриджам приехал из Цинциннати некий Лестер Кейн, сын владельца большой фабрики экипажей, хорошо известной в самом Цинциннати и по всей стране. Лестер Кейн нередко навещал Брейсбриджей; особенно дружен он был с миссис Брейсбридж, которая выросла в Цинциннати и девочкой часто бывала в доме его отца.
She knew his mother, his brother and sisters and to all intents and purposes socially had always been considered one of the family.	Она хорошо знала мать Лестера, его брата и сестер и всегда была у Кейнов своим человеком.
"Lester's coming to-morrow, Henry," Jennie heard Mrs. Bracebridge tell her husband.	- Знаешь, Генри, завтра приезжает Лестер, -сказала миссис Брейсбридж мужу в присутствии Дженни.
"I had a wire from him this noon.	- Я сегодня получила от него телеграмму.
He's such a scamp.	Вот бездельник!
I'm going to give him the big east front room up-stairs.	Я устрою его наверху, в большой восточной комнате.
Be sociable and pay him some attention.	Будь к нему повнимательнее.
His father was so good to me."	Не забывай, что его отец всегда был очень добр ко мне.
"I know it," said her husband calmly.	- Помню, - спокойно сказал муж.
"I like Lester.	- Лестер мне нравится.
He's the biggest one in that family.	Он самый интересный и умный в семье.
But he's too indifferent.	Только слишком равнодушен ко всему.
He doesn't care enough."	Ничто его не трогает.
"I know; but he's so nice.	- Да, но он очень милый.
I do think he's one of the nicest men I ever knew."	Самый милый человек из всех наших знакомых.
"I'll be decent to him.	- Я буду вести себя вполне прилично.
Don't I always do pretty well by your people?"	Кажется, я всегда был любезен с твоими друзьями?
"Yes, pretty well."	- Да, очень.
"Oh, I don't know about that," he replied, dryly.	- Ну, то-то же, - суховато заметил муж.
When this notable person arrived Jennie was prepared to see some one of more than ordinary importance, and she was not disappointed.	Дженни приготовилась увидеть человека необыкновенного и не ошиблась.

There came into the reception-hall to greet her mistress a man of perhaps thirty-six years of age, above the medium in height, clear-eyed, firm-jawed, athletic, direct, and vigorous.	В гостиную вошел и поздоровался с хозяйкой мужчина лет тридцати шести, выше среднего роста, атлетически сложенный, с высоко поднятой головой, ясными глазами и упрямым подбородком.
He had a deep, resonant voice that carried clearly everywhere; people somehow used to stop and listen whether they knew him or not.	У него был удивительно сильный и звучный голос - и знакомые и незнакомые невольно к нему прислушивались.
He was simple and abrupt in his speech.	Говорил этот человек просто и кратко.
"Oh, there you are," he began.	- Добрый день, - начал он, здороваясь с хозяйкой дома.
"I'm glad to see you again.	- Рад опять вас видеть.
How's Mr. Bracebridge?	Как поживает мистер Брейсбридж?
How's Fannie?"	Как Фанни?
He asked his questions forcefully, whole-heartedly, and his hostess answered with an equal warmth.	Вопросы звучали живо и дружески, миссис Брейсбридж отвечала так же тепло.
"I'm glad to see you, Lester," she said.	- Я очень рада вам, Лестер, - сказала она.
"George will take your things up-stairs.	- Джордж отнесет ваши вещи наверх.
Come up into my room. It's more comfy.	Пойдемте в мою комнату, там уютнее.
How are grandpa and Louise?"	Как здоровье дедушки и Луизы?
He followed her up the stairs, and Jennie, who had been standing at the head of the stairs listening, felt the magnetic charm of his personality.	Он пошел за нею вверх по лестнице, и Дженни, которая стояла на площадке, прислушиваясь, сразу почувствовала его обаяние.
It seemed, why she could hardly say, that a real personage had arrived.	Ей казалось - она сама не знала почему, - что явился поистине замечательный человек.
The house was cheerier.	Весь дом словно повеселел.
The attitude of her mistress was much more complaisant.	Хозяйка стала несравненно любезнее и приветливее.
Everybody seemed to feel that something must be done for this man.	Всем хотелось угодить гостю.
Jennie went about her work, but the impression persisted; his name ran in her mind.	Дженни продолжала работать, но не могла отделаться от впечатления, которое произвел на нее гость; она повторяла про себя его имя.
Lester Kane.	Лестер Кейн.
And he was from Cincinnati.	Из Цинциннати.
She looked at him now and then on the sly, and felt, for the first time in her life, an interest in a man on his own account.	Она то и дело украдкой на него поглядывала, -впервые в жизни ее так заинтересовал незнакомый человек.
He was so big, so handsome, so forceful.	Он был такой статный, красивый, сильный.
She wondered what his business was.	Хотелось бы ей знать, чем он занимается.
At the same time she felt a little dread of him.	И в то же время он немного пугал ее.

Once she caught him looking at her with a steady, incisive stare.	Раз она поймала на себе его настойчивый, проницательный взгляд.
She quailed inwardly, and took the first opportunity to get out of his presence.	Она внутренне вздрогнула и при первой возможности вышла из комнаты.
Another time he tried to address a few remarks to her, but she pretended that her duties called her away.	В другой раз он хотел с нею заговорить, но она сделала вид, что очень занята, и поспешила уйти.
She knew that often his eyes were on her when her back was turned, and it made her nervous.	Часто она, и не глядя в его сторону, знала, что он смотрит на нее, и ощущала неясную тревогу.
She wanted to run away from him, although there was no very definite reason why she should do so.	Ей хотелось бежать от него, хотя для этого не было никакой видимой причины.
As a matter of fact, this man, so superior to Jennie in wealth, education, and social position, felt an instinctive interest in her unusual personality.	И этот человек, чье богатство, воспитание и положение в обществе ставили его гораздо выше Дженни, тоже невольно заинтересовался необыкновенной девушкой.
Like the others, he was attracted by the peculiar softness of her disposition and her pre-eminent femininity.	Как и многих других, его привлекала ее удивительная женственность и мягкость.
There was that about her which suggested the luxury of love.	Было в ней что-то, обещавшее редкую, чудесную любовь.
He felt as if somehow she could be reached why, he could not have said.	И он чувствовал, что ее нетрудно покорить, хотя и не понимал, почему.
She did not bear any outward marks of her previous experience.	То, что она пережила, никак не отразилось на ее внешности.
There were no evidences of coquetry about her, but still he "felt that he might."	В ее поведении не было ни малейших признаков кокетства, и все же Кейн чувствовал: успех обеспечен.
He was inclined to make the venture on his first visit, but business called him away; he left after four days and was absent from Cleveland for three weeks.	Он готов был попытать счастья теперь же, но дела заставили его уже через четыре дня уехать из Кливленда; он отсутствовал три недели.
Jennie thought he was gone for good, and she experienced a queer sense of relief as well as of regret.	Дженни думала, что он больше не вернется, и ею овладело странное чувство - и облегчение и грусть.
Then, suddenly, he returned.	И вдруг он снова приехал.
He came apparently unexpectedly, explaining to Mrs. Bracebridge that business interests again demanded his presence in Cleveland.	Его, по-видимому, не ждали, и он объяснил миссис Брейсбридж, что у него опять дела в Кливленде.
As he spoke he looked at Jennie sharply, and she felt as if somehow his presence might also concern her a little.	При этих словах он бросил быстрый взгляд на Дженни, и ей показалось, что, быть может, он здесь отчасти из-за нее.
On this second visit she had various opportunities of seeing him, at breakfast, where she sometimes served, at dinner, when she could see the guests at the table from the parlor or sitting-room, and at odd times when he came to Mrs. Bracebridge's boudoir to talk things over.	В этот его приезд Дженни часто видела его то за завтраком, во время которого ей иногда приходилось прислуживать, то за обедом, когда она могла наблюдать за гостями из залы или из гостиной, то в будуаре, когда он порою заходил поболтать с миссис Брейсбридж.
They were very friendly.	Они были большими друзьями.

"Why don't you settle down, Lester, and get married?" Jennie heard her say to him the second day he was there.	На второй день после приезда Кейна Дженни услышала, как миссис Брейсбридж сказала ему: -Почему вы не женитесь, Лестер?
"You know it's time."	Пора бы остепениться.
"I know," he replied, "but I'm in no mood for that.	- Знаю, - ответил он, - да что-то настроения нет.
I want to browse around a little while yet."	Хочу еще немножко погулять на свободе.
"Yes, I know about your browsing.	- Да, знаю я ваше гулянье.
You ought to be ashamed of yourself.	Постыдились бы.
Your father is really worried."	Вы так огорчаете своего отца.
He chuckled amusedly.	Кейн усмехнулся.
"Father doesn't worry much about me.	- Отец не очень-то огорчается из-за меня.
He has got all he can attend to to look after the business."	Он с головой ушел в дела.
Jennie looked at him curiously.	Дженни с любопытством посмотрела на него.
She scarcely understood what she was thinking, but this man drew her.	Она едва ли разбиралась в своих чувствах, но ее тянуло к этому человеку.
If she had realized in what way she would have fled his presence then and there.	Если бы она поняла, почему, она бежала бы от него без оглядки.
Now he was more insistent in his observation of her-addressed an occasional remark to her-engaged her in brief, magnetic conversations.	Он становился все внимательнее, нередко обращался к ней с каким-нибудь случайным замечанием и старался вызвать ее на разговор.
She could not help answering him-he was pleasing to her.	Она не могла не отвечать ему: он был так мил и приветлив.
Once he came across her in the hall on the second floor searching in a locker for some linen.	Как-то утром он застал ее в коридоре на втором этаже, когда она доставала из шкафа белье.
They were all alone, Mrs. Bracebridge having gone out to do some morning shopping and the other servants being below stairs.	Они были одни: миссис Брейсбридж отправилась за покупками, а слуги спустились вниз.
On this occasion he made short work of the business.	Кейн тотчас этим воспользовался.
He approached her in a commanding, unhesitating, and thoroughly determined way.	Он подошел к Дженни с самым решительным и властным видом.
"I want to talk to you," he said.	- Мне надо с вами поговорить, - сказал он.
"Where do you live?"	- Где вы живете?
"I-I-" she stammered, and blanched perceptibly. "I live out on Lorrie Street."	- Я... я... на Лорри-стрит, - пролепетала она, заметно бледнея.
"What number?" he questioned, as though she were compelled to tell him.	- Номер дома? - спросил он, как будто она обязана была ответить.
She quailed and shook inwardly.	У нее сжалось сердце.
"Thirteen fourteen," she replied mechanically.	Машинально она назвала номер дома.

He looked into her big, soft-blue eyes with his dark, vigorous brown ones. A flash that was hypnotic, significant, insistent passed between them.	Его смелые темно-карие глаза уверенно и многозначительно заглянули в большие голубые глаза Дженни, в самую глубь - и словно искра пробежала между ними.
"You belong to me," he said.	- Ты моя, - сказал он.
"I've been looking for you.	- Я давно искал тебя.
When can I see you?"	Когда мы встретимся?
"Oh, you mustn't," she said, her fingers going nervously to her lips.	- Не говорите так, - сказала она, в волнении прижав пальцы к губам.
"I can't see you-I-I-"	- Я не могу встречаться с вами... я... я...
"Oh, I mustn't, mustn't I?	- Ах, не говорить?
Look here"-he took her arm and drew her slightly closer-"you and I might as well understand each other right now.	Вот что, - он взял ее за руку и слегка притянул к себе, - давай объяснимся сразу.
I like you.	Ты мне нравишься.
Do you like me?	А я тебе?
Say?"	Отвечай!
She looked at him, her eyes wide, filled with wonder, with fear, with a growing terror.	Она смотрела на него расширенными глазами, полными изумления и ужаса.
"I don't know," she gasped, her lips dry.	- Не знаю, - задыхаясь, выговорила она пересохшими губами.
"Do you?"	- Нравлюсь?
He fixed her grimly, firmly with his eyes.	Он мрачно, неотступно смотрел на нее.
"I don't know."	- Не знаю.
"Look at me," he said.	- Посмотри на меня.
"Yes," she replied.	- Да... - сказала она.
He pulled her to him quickly.	Он крепко обнял ее.
"I'll talk to you later," he said, and put his lips masterfully to hers.	- Мы еще поговорим, - сказал он и властно поцеловал ее в губы.
She was horrified, stunned, like a bird in the grasp of a cat; but through it all something tremendously vital and insistent was speaking to her.	Она была перепугана, оглушена, как птица, попавшая в лапы кошки; и все же что-то в ней отозвалось на роковой, страшный и неотступный призыв.
He released her with a short laugh.	Лестер засмеялся и отпустил ее.
"We won't do any more of this here, but, remember, you belong to me," he said, as he turned and walked nonchalantly down the hall.	- Здесь это больше не повторится, но помни: ты моя, - сказал он, повернулся и ушел легкой, беззаботной походкой.
Jennie, in sheer panic, ran to her mistress's room and locked the door behind her.	А Дженни, охваченная ужасом, кинулась в спальню хозяйки и заперлась на ключ.
CHAPTER XVII	Глава XVII

The shock of this sudden encounter was so great to Jennie that she was hours in recovering herself.	Дженни была так потрясена этим нежданным разговором, что долго не могла прийти в себя.
At first she did not understand clearly just what had happened.	Сначала она просто не понимала, что же произошло.
Out of clear sky, as it were, this astonishing thing had taken place.	Это было как гром среди ясного неба.
She had yielded herself to another man.	Снова она подчинилась мужчине.
Why?	"Почему?
Why? she asked herself, and yet within her own consciousness there was an answer.	Почему?" - спрашивала она себя, и, однако, где-то в глубине души у нее был готов ответ.
Though she could not explain her own emotions, she belonged to him temperamentally and he belonged to her.	Она не могла бы объяснить того, что чувствовала, но она была создана для этого человека, а он для нее.
There is a fate in love and a fate in fight.	В любви, как в сражении, у каждого своя судьба.
This strong, intellectual bear of a man, son of a wealthy manufacturer, stationed, so far as material conditions were concerned, in a world immensely superior to that in which Jennie moved, was, nevertheless, instinctively, magnetically, and chemically drawn to this poor serving-maid.	Неглупый, энергичный и напористый человек, сын богатого фабриканта, занимающий несравнимо более высокое положение в обществе, чем Дженни, почувствовал невольное, неодолимое влечение к бедной горничной.
She was his natural affinity, though he did not know it-the one woman who answered somehow the biggest need of his nature.	Она была внутренне близка ему, хоть он этого и не сознавал, - единственная женщина, в которой он мог найти что-то главное, чего ему всегда недоставало.
Lester Kane had known all sorts of women, rich and poor, the highly bred maidens of his own class, the daughters of the proletariat, but he had never yet found one who seemed to combine for him the traits of an ideal woman-sympathy, kindliness of judgment, youth, and beauty.	Лестер Кейн знавал самых разных женщин, богатых и бедных, представительниц того класса, к которому принадлежал он сам, и дочерей пролетариата, но никогда он еще не встречал своего идеала - женщины, воплощавшей в себе отзывчивость, доброту, красоту и молодость.
Yet this ideal remained fixedly seated in the back of his brain-when the right woman appeared he intended to take her.	Однако он всегда мечтал именно о такой женщине и, встретив ее, не намерен был ее упустить.
He had the notion that, for purposes of marriage, he ought perhaps to find this woman on his own plane.	Он понимал, что если думать о браке, то ему следует искать эту женщину в своем кругу.
For purposes of temporary happiness he might take her from anywhere, leaving marriage, of course, out of the question.	Но если думать о кратковременном счастье, он может найти ее где угодно, хотя о браке тогда, разумеется, не будет и речи.
He had no idea of making anything like a serious proposal to a servant-girl.	Ему и в голову не приходило, что он мог бы всерьез сделать предложение горничной.
But Jennie was different.	Но Дженни - другое дело.
He had never seen a servant quite like her.	Таких горничных он никогда не видал.
And she was lady-like and lovely without appearing to know it.	У нее такой благородный вид, она очаровательна и притом, очевидно, сама этого не сознает.
Why, this girl was a rare flower.	Да, редкая девушка.

Why shouldn't he try to seize her?	Почему бы не попытаться еще завладеть?
Let us be just to Lester Kane; let us try to understand him and his position.	Будем справедливы к Лестеру Кейну, попробуем его понять.
Not every mind is to be estimated by the weight of a single folly; not every personality is to be judged by the drag of a single passion.	Не всякий ум измеряется каким-нибудь одним безрассудным поступком; не всякого можно судить по одной какой-нибудь страсти.
We live in an age in which the impact of materialized forces is well-nigh irresistible; the spiritual nature is overwhelmed by the shock.	В наш век действие материальных сил почти неодолимо, - они гнетут и сокрушают душу.
The tremendous and complicated development of our material civilization, the multiplicity, and variety of our social forms, the depth, subtlety, and sophistry of our imaginative impressions, gathered, remultiplied, and disseminated by such agencies as the railroad, the express and the post-office, the telephone, the telegraph, the newspaper, and, in short, the whole machinery of social intercourse-these elements of existence combine to produce what may be termed a kaleidoscopic glitter, a dazzling and confusing phantasmagoria of life that wearies and stultifies the mental and moral nature.	С ужасающей быстротой развивается и усложняется наша цивилизация, многообразны и изменчивы формы общественной жизни, на наше неустойчивое, утонченное и извращенное воображение крайне разнообразно и неожиданно влияют такие, например, факторы, как железные дороги, скорые поезда, почта, телеграф и телефон, газеты - словом, весь механизм существующих в нашем обществе средств общения и связи. Все это в целом создает калейдоскопическую пестроту, слепящую, беспорядочную жизненную фантасмагорию, которая утомляет, оглушает мозг и сердце.
It induces a sort of intellectual fatigue through which we see the ranks of the victims of insomnia, melancholia, and insanity constantly recruited.	Отсюда своеобразная умственная усталость, и каждый день множит число ее жертв - тех, кто страдает бессонницей, черной меланхолией или просто сходит с ума.
Our modern brain-pan does not seem capable as yet of receiving, sorting, and storing the vast army of facts and impressions which present themselves daily.	Мозг современного человека, как видно, еще не способен вместить, рассортировать и хранить огромную массу событий и впечатлений, которые ежедневно на него обрушиваются.
The white light of publicity is too white.	Мы живем слишком на виду, нам некуда укрыться от внешнего мира.
We are weighed upon by too many things.	Нам приходится слишком много воспринимать.
It is as if the wisdom of the infinite were struggling to beat itself into finite and cup-big minds.	Точно вековечная мудрость пытается пробить себе дорогу в тесные черепа и уместиться в ограниченных умах.
Lester Kane was the natural product of these untoward conditions.	Лестер Кейн был естественным продуктом этих ненормальных условий.
His was a naturally observing mind, Rabelaisian in its strength and tendencies, but confused by the multiplicity of things, the vastness of the panorama of life, the glitter of its details, the unsubstantial nature of its forms, the uncertainty of their justification.	У него был зоркий, наблюдательный ум той силы и склада, что встречаешь у героев Рабле, но многоликость окружающего, безмерная широта жизненной панорамы, блеск ее деталей, неуловимость их формы, их неясность и неоправданность сбивали его с толку.

Born a Catholic, he was no longer a believer in the divine inspiration of Catholicism; raised a member of the social elect, he had ceased to accept the fetish that birth and station presuppose any innate superiority; brought up as the heir to a comfortable fortune and expected to marry in his own sphere, he was by no means sure that he wanted marriage on any terms.	Он вырос в католической семье, но уже не верил в божественную природу католичества; он принадлежал к сливкам общества, но представление о том, что человек благодаря своему рождению и общественному положению может обладать каким-то неотъемлемым превосходством над другими людьми, стало для него пустым предрассудком; он был воспитан как богатый наследник, и предполагалось, что он найдет себе жену в своем кругу, но он отнюдь не был уверен, что вообще захочет жениться.
Of course the conjugal state was an institution.	Разумеется, брак - это общественный институт.
It was established. Yes, certainly.	Так установлено, спору нет.
But what of it?	Но что из этого следует?
The whole nation believed in it.	Человек должен своевременно вступить в брак -это стало законом страны.
True, but other nations believed in polygamy.	Да, конечно. Но есть страны, где законом установлено многоженство.
There were other questions that bothered him-such questions as the belief in a single deity or ruler of the universe, and whether a republican, monarchial, or aristocratic form of government were best.	Лестера занимали и другие вопросы, например: действительно ли вселенной правит единое божество, какая форма государства лучше -республика, монархия или правление аристократии?
In short, the whole body of things material, social, and spiritual had come under the knife of his mental surgery and been left but half dissected.	Короче говоря, все материальные, социальные и нравственные проблемы попали под скальпель его ума и остались вскрытыми лишь наполовину.
Life was not proved to him.	В жизни для него не было ничего бесспорного.
Not a single idea of his, unless it were the need of being honest, was finally settled.	Ни одно положение не было принято им как окончательное и неопровержимое, если не считать убеждения, что надо быть порядочным человеком.
In all other things he wavered, questioned, procrastinated, leaving to time and to the powers back of the universe the solution of the problems that vexed him.	Во всем остальном он сомневался, спрашивал, откладывал, предоставляя времени и тайным силам, движущим вселенной, разрешить вопросы, которые его тревожили.
Yes, Lester Kane was the natural product of a combination of elements-religious, commercial, social-modified by that pervading atmosphere of liberty in our national life which is productive of almost uncounted freedom of thought and action.	Да, Лестер Кейн был естественным продуктом религиозных и общественных условий и понятий, но притом он проникся духом вольнодумства, присущим нашему народу, - духом, который порождает почти безграничную свободу мыслей и поступков.
Thirty-six years of age, and apparently a man of vigorous, aggressive, and sound personality, he was, nevertheless, an essentially animal-man, pleasantly veneered by education and environment.	Этот тридцатишестилетний человек, по виду такой незаурядный, энергичный и рассудительный, был, в сущности, дикарь, которому воспитание и среда придали известный лоск.

Like the hundreds of thousands of Irishmen who in his father's day had worked on the railroad tracks, dug in the mines, picked and shoveled in the ditches, and carried up bricks and mortar on the endless structures of a new land, he was strong, hairy, axiomatic, and witty.	Подобно сотням тысяч ирландцев, которые за тридцатилетие до него прокладывали железнодорожные пути, работали в шахтах, копали канавы, таскали кирпичи и замешивали известь на бесчисленных стройках молодой страны, Лестер был силен, самоуверен и остер на язык.
"Do you want me to come back here next year?" he had asked of Brother Ambrose, when, in his seventeenth year, that ecclesiastical member was about to chastise him for some school-boy misdemeanor.	- Угодно вам, чтобы я вернулся сюда на будущий год? - спросил он брата Амвросия, когда сей пастырь хотел наказать его, семнадцатилетнего школьника, за какой-то проступок.
The other stared at him in astonishment.	Тот удивленно посмотрел на него и ответил:
"Your father will have to look after that," he replied.	- Это будет зависеть от вашего отца.
"Well, my father won't look after it," Lester returned.	- Ну нет, это не будет зависеть от моего отца, -возразил Лестер.
"If you touch me with that whip I'll take things into my own hands.	- Только троньте меня розгой, и я сам буду решать свои дела.
I'm not committing any punishable offenses, and I'm not going to be knocked around any more."	Я не заслужил наказания и никогда больше не дам себя ударить.
Words, unfortunately, did not avail in this case, but a good, vigorous Irish-American wrestle did, in which the whip was broken and the discipline of the school so far impaired that he was compelled to take his clothes and leave.	Слова, к несчастью, не убедили на сей раз почтенного наставника, зато помогли крепкие кулаки, в короткой стычке Лестер сломал розгу, и это было таким серьезным нарушением школьной дисциплины, что ему пришлось уложить свои вещи и уехать.
After that he looked his father in the eye and told him that he was not going to school any more.	После этого он напрямик заявил отцу, что не намерен больше учиться.
"I'm perfectly willing to jump in and work," he explained.	- Я хочу взяться за дело, - объявил он.
"There's nothing in a classical education for me.	- Классическое образование не для меня.
Let me go into the office, and I guess I'll pick up enough to carry me through."	Возьми меня к себе в контору - и, уж будь уверен, я сумею справиться.
Old Archibald Kane, keen, single-minded, of unsullied commercial honor, admired his son's determination, and did not attempt to coerce him.	Старик Арчибалд Кейн, неглупый, всецело поглощенный своим делом человек с незапятнанной репутацией, был очень доволен решительностью сына и не стал ему препятствовать.
"Come down to the office," he said; "perhaps there is something you can do."	- Что же, иди в контору, - сказал он. - Пожалуй, там найдется для тебя подходящее занятие.
Entering upon a business life at the age of eighteen, Lester had worked faithfully, rising in his father's estimation, until now he had come to be, in a way, his personal representative.	Начав свою деловую карьеру в восемнадцать лет, Лестер трудился весьма усердно, и постепенно отец стал такого высокого мнения о нем, что полагался на него почти как на самого себя.

Whenever there was a contract to be entered upon, an important move to be decided, or a representative of the manufactory to be sent anywhere to consummate a deal, Lester was the agent selected.	Когда надо было составить контракт, предпринять какой-либо важный шаг или послать представителя фирмы для заключения серьезной сделки, выбор всегда падал на Лестера.
His father trusted him implicitly, and so diplomatic and earnest was he in the fulfilment of his duties that this trust had never been impaired.	Отец слепо верил ему, и он так умно и ловко, с таким увлечением исполнял свои обязанности, что вера эта ни разу не была поколеблена.
"Business is business," was a favorite axiom with him and the very tone in which he pronounced the words was a reflex of his character and personality.	"Дело есть дело" - таково было любимое изречение Лестера, и уже по тому, как он произносил эти слова, можно было понять, что он за человек.
There were molten forces in him, flames which burst forth now and then in spite of the fact that he was sure that he had them under control.	Неукротимые силы кипели в нем, пламя, которое вновь и вновь прорывалось наружу, хотя сам Лестер воображал, будто может его сдерживать.
One of these impulses was a taste for liquor, of which he was perfectly sure he had the upper hand.	У него, например, было пристрастие к вину, причем он был глубоко убежден, что знает меру.
He drank but very little, he thought, and only, in a social way, among friends; never to excess.	Он пил, но совсем немного, как он полагал, -только за компанию, с друзьями и отнюдь не доходя до излишества.
Another weakness lay in his sensual nature; but here again he believed that he was the master. If he chose to have irregular relations with women, he was capable of deciding where the danger point lay.	Другая слабость коренилась в его чувственной натуре, но и тут он был убежден, что он сам себе господин, да, он с легкостью заводит случайные связи с женщинами, но всегда знает, в чем кроется опасность.
If men were only guided by a sense of the brevity inherent in all such relationships there would not be so many troublesome consequences growing out of them.	Если бы люди понимали, что подобные связи по самой природе своей должны быть кратковременными, не возникало бы такого множества неприятных осложнений.
Finally, he flattered himself that he had a grasp upon a right method of living, a method which was nothing more than a quiet acceptance of social conditions as they were, tempered by a little personal judgment as to the right and wrong of individual conduct.	Наконец, Лестер Кейн тешил себя мыслью, что он овладел секретом истинного смысла жизни: все дело в том, чтобы принимать общественные условия как они есть, лишь с кое-какими оговорками, и поступать так, как тебе самому удобнее.
Not to fuss and fume, not to cry out about anything, not to be mawkishly sentimental; to be vigorous and sustain your personality intact-such was his theory of life, and he was satisfied that it was a good one.	Не выходить из себя, не поднимать много шуму из-за пустяков, не разводить сантиментов; быть сильным и ни в чем не изменять себе - такова была его жизненная философия.
As to Jennie, his original object in approaching her had been purely selfish.	Его интерес к Дженни сперва был чисто эгоистическим.
But now that he had asserted his masculine prerogatives, and she had yielded, at least in part, he began to realize that she was no common girl, no toy of the passing hour.	Но теперь, когда он заявил о своих мужских правах, и она, по крайней мере отчасти, покорилась, он начал понимать, что это не обыкновенная девушка, не игрушка на час.
There is a time in some men's lives when they unconsciously begin to view feminine youth and beauty not so much in relation to the ideal of happiness, but rather with regard to the social conventions by which they are environed.	В жизни иных мужчин наступает время, когда они бессознательно начинают оценивать женскую свежесть и красоту, не столько мечтая об идеальном счастье, сколько с оглядкой на условности окружающей среды.

"Must it be?" they ask themselves, in speculating concerning the possibility of taking a maiden to wife, "that I shall be compelled to swallow the whole social code, make a covenant with society, sign a pledge of abstinence, and give to another a life interest in all my affairs, when I know too well that I am but taking to my arms a variable creature like myself, whose wishes are apt to become insistent and burdensome in proportion to the decrease of her beauty and interest?"	"Неужели, - спрашивают они себя, раздумывая, не жениться ли, - неужели мне придется покориться общепринятой морали, соблюдать законы общества, по доброй воле стать воздержанным и скромным, дать кому-то право вмешиваться во все мои дела - и все только потому, что я заключаю в объятия существо столь же изменчивое, как я сам, женщину, чьи желания и прихоти будут становиться все навязчивей и утомительней по мере того, как будет исчезать ее красота и привлекательность?"
These are the men, who, unwilling to risk the manifold contingencies of an authorized connection, are led to consider the advantages of a less-binding union, a temporary companionship.	Эти люди, опасаясь всевозможных случайностей, какие влечет за собою законный брак, склонны признать преимущества не столь обременительной временной связи.
They seek to seize the happiness of life without paying the cost of their indulgence.	Они стараются завладеть радостями жизни, не расплачиваясь за них.
Later on, they think, the more definite and conventional relationship may be established without reproach or the necessity of radical readjustment.	Когда-нибудь потом, думают они, можно будет установить более прочные и благопристойные отношения, избежав упреков или необходимости коренным образом что-то исправлять и улаживать.
Lester Kane was past the youthful love period, and he knew it.	Для Лестера Кейна пора юношеских увлечений миновала, и он это знал.
The innocence and unsophistication of younger ideals had gone.	Наивные мечты и идеалы неискушенного юноши исчезли без следа.
He wanted the comfort of feminine companionship, but he was more and more disinclined to give up his personal liberty in order to obtain it.	Ему хотелось женской близости, но он все меньше склонен был поступиться ради этого своей свободой.
He would not wear the social shackles if it were possible to satisfy the needs of his heart and nature and still remain free and unfettered.	Зачем надевать на себя кандалы, если можно получить все, что хочешь, оставаясь вольной птицей.
Of course he must find the right woman, and in Jennie he believed that he had discovered her.	Конечно, надо найти женщину, которая вполне подходила бы ему, и он считал, что нашел ее в Дженни.
She appealed to him on every side; he had never known anybody quite like her.	Все в ней отвечало его желаниям и вкусам, он еще никогда не встречал такой женщины.
Marriage was not only impossible but unnecessary.	Жениться На ней не только невозможно, но и не обязательно.
He had only to say	Достаточно ему сказать:
"Come" and she must obey; it was her destiny.	"Пойдем!" - и она должна повиноваться, такова ее судьба.
Lester thought the matter over calmly, dispassionately.	Лестер спокойно, бесстрастно все это обдумал.
He strolled out to the shabby street where she lived; he looked at the humble roof that sheltered her.	Он прошел по убогой улице, где жила Дженни, посмотрел на жалкий домишко, служивший ей кровом.

Her poverty, her narrow and straitened environment touched his heart.	Его тронуло, что она живет так честно и трудно, в такой бедности.
Ought he not to treat her generously, fairly, honorably?	Не следует ли и ему поступить с нею великодушно, справедливо и благородно?
Then the remembrance of her marvelous beauty swept over him and changed his mood.	Затем воспоминание о ее чудесной красоте нахлынуло на него и изменило его намерения.
No, he must possess her if he could-to-day, quickly, as soon as possible.	Нет, надо постараться завладеть ею - сегодня, сейчас же, немедленно.
It was in that frame of mind that he returned to Mrs. Bracebridge's home from his visit to Lorrie Street.	Вот в каком настроении он вернулся в дом миссис Брейсбридж после прогулки по Лорри-стрит.
CHAPTER XVIII	Глава XVIII
Jennie was now going through the agony of one who has a varied and complicated problem to confront.	А Дженни была охвачена безмерной тревогой, как человек, перед которым нежданно встала трудная и сложная задача.
Her baby, her father, her brothers, and sisters all rose up to confront her.	Надо было подумать о ребенке, об отце, о братьях и сестрах.
What was this thing that she was doing?	Что же она делает?
Was she allowing herself to slip into another wretched, unsanctified relationship?	Неужели снова совершит ошибку и вступит в порочную, беззаконную связь?
How was she to explain to her family about this man?	Что сказать родным об этом человеке?
He would not marry her, that was sure, if he knew all about her.	Конечно, он не женится на ней, если узнает о ее прошлом.
He would not marry her, anyhow, a man of his station and position.	Да и все равно не женится, он занимает такое высокое положение.
Yet here she was parleying with him.	И все же она слушала его.
What ought she to do?	Как быть?
She pondered over the problem until evening, deciding first that it was best to run away, but remembering painfully that she had told him where she lived.	Она раздумывала над этим до вечера и сначала хотела бежать, но с ужасом вспомнила, что дала Кейну свой адрес.
Then she resolved that she would summon up her courage and refuse him-tell him she couldn't, wouldn't have anything to do with him.	Потом она решила собрать все свое мужество и отвергнуть его - сказать, что она не может, не хочет иметь с ним дела.
This last solution of the difficulty seemed simple enough-in his absence.	Такое решение вопроса казалось ей довольно простым, пока Кейна не было рядом.
And she would find work where he could not follow her up so easily.	Она поступит на другое место, где он не сможет ее преследовать.
It all seemed simple enough as she put on her things in the evening to go home.	Все казалось очень простым, когда Дженни вечером одевалась, чтобы идти домой.
Her aggressive lover, however, was not without his own conclusion in this matter.	Однако у ее энергичного поклонника были свои соображения на этот счет.
Since leaving Jennie he had thought concisely and to the point.	Расставшись с Дженни, он все точно обдумал.

He came to the decision that he must act at once.	Он решил действовать немедленно.
She might tell her family, she might tell Mrs. Bracebridge, she might leave the city.	Дженни может рассказать все родным или миссис Брейсбридж, может уехать из Кливленда.
He wanted to know more of the conditions which surrounded her, and there was only one way to do that-talk to her.	Надо узнать подробнее, в каких условиях она живет, а для этого есть одно средство -поговорить с нею.
He must persuade her to come and live with him.	Надо убедить ее уйти к нему.
She would, he thought.	Она наверняка согласится.
She admitted that she liked him.	Она призналась, что он ей нравится.
That soft, yielding note in her character which had originally attracted him seemed to presage that he could win her without much difficulty, if he wished totry.	Свойственная ей мягкость, покорность, которая сразу привлекла его, по-видимому, обещала легкую победу: стоит только захотеть - и он без труда ее завоюет.
He decided to do so, anyhow, for truly he desired her greatly.	И он решил попробовать, потому что его и в самом деле очень влекло к ней.
At half-past five he returned to the Bracebridge home to see if she were still there.	В половине шестого он вернулся к Брейсбриджам, чтобы посмотреть, не ушла ли Дженни.
At six he had an opportunity to say to her, unobserved,	В шесть ему удалось тайком сказать ей:
"I am going to walk home with you.	- Я провожу тебя домой.
Wait for me at the next corner, will you?"	Подожди меня на ближайшем углу, хорошо?
"Yes," she said, a sense of compulsion to do his bidding seizing her.	- Да, - ответила она, чувствуя, что не может не послушаться.
She explained to herself afterward that she ought to talk to him, that she must tell him finally of her decision not to see him again, and this was as good an opportunity as any.	Потом она сказала себе, что должна с ним поговорить, твердо заявить о своем решении не встречаться с ним больше. Так почему бы не воспользоваться случаем и не объясниться теперь же.
At half-past six he left the house on a pretext-a forgotten engagement-and a little after seven he was waiting for her in a closed carriage near the appointed spot.	В половине седьмого он под каким-то предлогом вышел из дому - вспомнил, что у него деловое свидание, и в начале восьмого ждал Дженни в закрытом экипаже возле условленного места.
He was calm, absolutely satisfied as to the result, and curiously elated beneath a sturdy, shock-proof exterior. It was as if he breathed some fragrant perfume, soft, grateful, entrancing.	Он был спокоен, совершенно уверен в успехе, но под видимой твердостью и уравновешенностью скрывалось необычайное волнение, словно он вдыхал какой-то чудесный аромат, нежный, сладостный и чарующий.
A few minutes after eight he saw Jennie coming along.	В начале девятого он увидел Дженни.
The flare of the gas-lamp was not strong, but it gave sufficient light for his eyes to make her out.	Неяркий свет газового фонаря был все же достаточен для того, чтобы Кейн мог ее узнать.
A wave of sympathy passed over him, for there was a great appeal in her personality.	Волна нежности поднялась в нем - так сильно было обаяние этой девушки.
He stepped out as she neared the corner and confronted her.	Когда она подошла ближе, он вышел из экипажа и остановился перед нею.

"Come," he said, "and get in this carriage with me.	- Пойдем, - сказал он. - Садясь в карету.
I'll take you home."	Я отвезу тебя домой.
"No," she replied. "I don't think I ought to."	- Нет, - ответила она, - я не могу.
"Come with me.	- Идем.
I'll take you home.	Я отвезу тебя.
It's a better way to talk."	Так нам будет удобнее поговорить.
Once more that sense of dominance on his part, that power of compulsion.	И снова это ощущение его власти, силы, которой нельзя сопротивляться.
She yielded, feeling all the time that she should not; he called out to the cabman,	Она подчинилась, чувствуя, что не должна бы этого делать. Кейн крикнул кучеру:
"Anywhere for a little while."	- Езжай пока прямо!
When she was seated beside him he began at once.	Дженни села рядом с ним, и он тотчас сказал:
"Listen to me, Jennie, I want you.	- Вот что, Дженни, ты мне нужна.
Tell me something about yourself."	Расскажи мне о себе.
"I have to talk to you," she replied, trying to stick to her original line of defense.	- Мне надо с вами поговорить, - ответила она, стараясь держаться, как задумала.
"About what?" he inquired, seeking to fathom her expression in the half light.	- О чем? - осведомился Кейн, пытаясь в полутьме разглядеть выражение ее лица.
"I can't go on this way," she murmured nervously.	- Так дальше нельзя, - в волнении пробормотала Дженни.
"I can't act this way.	- Я так не могу.
You don't know how it all is.	Вы ничего не знаете.
I shouldn't have done what I did this morning.	Мне не следовало делать так, как утром.
I mustn't see you any more.	Я больше не должна с вами встречаться.
Really I mustn't."	Правда, не должна.
"You didn't do what you did this morning," he remarked, paradoxically, seizing on that one particular expression.	- То, что ты сделала утром, сделала не ты, -сострил он, подхватив ее слова.
"I did that.	- Это сделал я.
And as for seeing me any more, I'm going to see you."	А на счет того, что ты не хочешь со мной встречаться... зато я хочу встречаться с тобой.
He seized her hand.	- Он взял ее за руку.
"You don't know me, but I like you.	- Ты меня еще не знаешь, но я тебя люблю.
I'm crazy about you, that's all.	Просто с ума схожу.
You belong to me.	Ты создана для меня.
Now listen.	Слушай.
I'm going to have you.	Ты должна быть моей.
Are you going to come to me?"	Пойдешь ко мне?

"No, no, no!" she replied in an agonized voice,	- Нет, нет, нет! - страдальчески воскликнула Дженни.
"I can't do anything like that, Mr. Kane.	- Я не могу, мистер Кейн.
Please listen to me.	Пожалуйста, выслушайте меня.
It can't be.	Это невозможно.
You don't know. Oh, you don't know.	Вы не знаете... не знаете.
I can't do what you want.	Я не могу сделать, как вы хотите.
I don't want to.	Я не хочу.
I couldn't, even if I wanted to.	И не могла бы, если бы даже хотела.
You don't know how things are.	Вы не знаете, в чем дело.
But I don't want to do anything wrong.	Но я не хочу поступать дурно.
I mustn't.	Я не должна.
I can't.	Не могу.
I won't.	Не хочу.
Oh, no! no!! no!!!	Нет, нет, нет!
Please let me go home."	Пустите меня домой.
He listened to this troubled, feverish outburst with sympathy, with even a little pity.	Он выслушал эту отчаянную мольбу не без сочувствия, ему стало даже немного жаль Дженни.
"What do you mean by you can't?" he asked, curiously.	- Почему не можешь? Что это значит? - спросил он с любопытством.
"Oh, I can't tell you," she replied.	- Мне нельзя вам сказать, - ответила она.
"Please don't ask me.	- Пожалуйста, не спрашивайте.
You oughtn't to know.	Вам не надо знать.
But I mustn't see you any more.	Но я не должна с вами встречаться.
It won't do any good."	Это ни к чему хорошему не приведет.
"But you like me," he retorted.	- Но ведь я тебе нравлюсь.
"Oh yes, yes, I do.	- Да, да.
I can't help that.	Я ничего не могу с этим поделать.
But you mustn't come near me any more.	Но вы должны меня оставить.
Please don't."	Пожалуйста!
He turned his proposition over in his mind with the solemnity of a judge.	С важностью судьи Лестер мысленно еще раз взвесил свое предложение.
He knew that this girl liked him-loved him really, brief as their contact had been.	Он знал, что нравится этой девушке; в сущности она его любит, как ни кратко их знакомство.
And he was drawn to her, perhaps not irrevocably, but with exceeding strength.	И его влечет к ней - быть может, не так уж неодолимо, но все же с необычайной силой.

What prevented her from yielding, especially since she wanted to?	Что мешает ей уступить, тем более, если ей этого хочется?
He was curious.	В нем заговорило любопытство.
"See here, Jennie," he replied. "I hear what you say.	- Вот что, Дженни, - сказал он, - я тебя выслушал.
I don't know what you mean by 'can't' if you want to.	Я не понимаю, почему ты говоришь "не могу", если сама хочешь пойти ко мне.
You say you like me.	Ты говоришь, я тебе нравлюсь.
Why can't you come to me?	Почему же ты упрямишься?
You're my sort.	Ты создана для меня.
We will get along beautifully together.	Мы бы отлично поладили.
You're suited to me temperamentally.	У тебя самый подходящий для меня характер.
I'd like to have you with me.	Я хотел бы, чтобы ты была со мной.
What makes you say you can't come?"	Почему ты говоришь, что не можешь?
"I can't," she replied.	- Я не могу, - повторила она.
"I can't.	- Не могу.
I don't want to.	Не хочу.
I oughtn't.	Не должна.
Oh, please don't ask me any more.	Ах, пожалуйста, не спрашивайте больше.
You don't know.	Вы не знаете.
I can't tell you why."	Я не могу вам объяснить.
She was thinking of her baby.	Она думала о своем ребенке.
The man had a keen sense of justice and fair play.	В Лестере Кейне было сильно развито чувство справедливости и умение любую игру вести честно.
Above all things he wanted to be decent in his treatment of people.	Прежде всего он стремился к порядочности в своих отношениях с другими людьми.
In this case he intended to be tender and considerate, and yet he must win her.	Он и теперь хотел быть нежным и внимательным, но главное - надо завоевать эту девушку!
He turned this over in his mind.	И он снова мысленно взвесил все "за" и "против".
"Listen to me," he said finally, still holding her hand.	- Послушай, - сказал он наконец, все еще держа Дженни за руку.
"I may not want you to do anything immediately.	- Я не заставляю тебя решать немедленно.
I want you to think it over.	Я хочу, чтоб ты все обдумала.
But you belong to me.	Но ты создана для меня.
You say you care for me.	Я тебе небезразличен.
You admitted that this morning.	Ты сама признала это сегодня утром.
I know you do.	И я знаю, что это так.
Now why should you stand out against me?	Почему же ты упрямишься?

I like you, and I can do a lot of things for you.	Ты мне нравишься, и я могу многое для тебя сделать.
Why not let us be good friends now?	Почему бы нам пока что не стать друзьями?
Then we can talk the rest of this over later."	А об остальном поговорим после.
"But I mustn't do anything wrong," she insisted.	- Но я не должна поступать дурно, - твердила она.
"I don't want to.	- Я не хочу.
Please don't come near me any more.	Пожалуйста, оставьте меня.
I can't do what you want."	Я не могу сделать, как вы хотите.
"Now, look here," he said. "You don't mean that.	- Вот что, - сказал он, - ты кривишь душой.
Why did you say you liked me?	Почему же ты говорила, что я тебе нравлюсь?
Have you changed your mind?	Разве ты успела переменить мнение?
Look at me." (She had lowered her eyes.)	Посмотри на меня. (Дженни опустила глаза).
"Look at me!	Посмотри на меня!
You haven't, have you?"	Разве ты передумала?
"Oh no, no, no," she half sobbed, swept by some force beyond her control.	- Ах, нет, нет! - сказала она чуть не со слезами, поддаваясь чему-то, что было сильнее ее.
"Well, then, why stand out against me?	- Тогда почему ты упрямишься?
I love you, I tell you-I'm crazy about you.	Я люблю тебя, слышишь, с ума схожу по тебе.
That's why I came back this time.	Вот почему я в этот раз приехал.
It was to see you!"	Я хотел тебя видеть!
"Was it?" asked Jennie, surprised.	- Правда? - удивленно переспросила Дженни.
"Yes, it was.	- Да.
And I would have come again and again if necessary.	Я приехал бы еще и еще, если бы надо было.
I tell you I'm crazy about you.	Говорю тебе, я люблю тебя до безумия.
I've got to have you.	Ты должна быть моей.
Now tell me you'll come with me."	Обещай, что ты уедешь со мной!
"No, no, no," she pleaded.	- Нет, нет, нет, - твердила она.
"I can't.	- Я не могу.
I must work.	Я должна работать.
I want to work.	Я хочу работать.
I don't want to do anything wrong.	Я не хочу поступать дурно.
Please don't ask me.	Пожалуйста, не просите.
You mustn't.	Пожалуйста, не надо.
You must let me go.	Вы должны меня отпустить.
Really you must.	Правда же!
I can't do what you want."	Я не могу сделать по-вашему.

"Tell me, Jennie," he said, changing the subject. "What does your father do?"	- Скажи, Дженни, - неожиданно спросил Кейн, -чем занимается твой отец?
"He's a glass-blower."	- Он стеклодув.
"Here in Cleveland?"	- Здесь, в Кливленде?
"No, he works in Youngstown."	- Нет, он работает в Янгстауне.
"Is your mother alive?"	- А твоя мать жива?
"Yes, sir."	- Да, сэр.
"You live with her?"	- Ты живешь с нею?
"Yes, sir."	- Да, сэр.
He smiled at the "sir."	Он улыбнулся.
"Don't say 'sir' to me, sweet!" he pleaded in his gruff way. "And don't insist on the Mr. Kane.	- Не говори мне "сэр", крошка, - грубовато сказал он, - и не называй меня "мистер" Кейн.
I'm not 'mister' to you any more.	Я для тебя больше не мистер.
You belong to me, little girl, me."	Ты моя, слышишь?
And he pulled her close to him.	И он притянул ее к себе.
"Please don't, Mr. Kane," she pleaded.	- Пожалуйста, не надо, мистер Кейн, - умоляла она.
"Oh, please don't.	Ох, пожалуйста, не надо!
I can't!	Я не могу!
I can't!	Не могу!
You mustn't."	Оставьте меня!
But he sealed her lips with his own.	Но он крепко поцеловал ее в губы.
"Listen to me, Jennie," he repeated, using his favorite expression.	- Послушай-ка, - повторил он свое излюбленное словечко.
"I tell you you belong to me.	- Говорю тебе, ты моя.
I like you better every moment.	С каждой минутой ты мне все больше нравишься.
I haven't had a chance to know you.	Я еще мало тебя знаю.
I'm not going to give you up.	Но я от тебя не откажусь.
You've got to come to me eventually.	В конце концов ты ко мне придешь.
And I'm not going to have you working as a lady's maid.	И я не желаю, чтобы ты служила горничной.
You can't stay in that place except for a little while.	Ты не можешь оставаться на этом месте, разве что очень недолго.
I'm going to take you somewhere else.	Я увезу тебя куда-нибудь.
And I'm going to leave you some money, do you hear?	И дам тебе денег, слышишь?
You have to take it."	Ты должна их взять.

At the word money she quailed and withdrew her hand.	При слове "деньги" Дженни передернуло, и она отняла руку.
"No, no, no!" she repeated.	- Нет, нет, - сказала она.
"No, I won't take it."	- Я не возьму.
"Yes, you will.	- Возьмешь.
Give it to your mother.	Отдай их матери.
I'm not trying to buy you.	Я вовсе не пытаюсь тебя купить.
I know what you think.	Я знаю, о чем ты думаешь.
But I'm not.	Но это не верно.
I want to help you.	Я хочу тебе помочь.
I want to help your family.	Хочу помочь твоим родным.
I know where you live.	Я знаю, где ты живешь.
I saw the place to-day.	Сегодня я там был.
How many are there of you?"	Сколько вас всего детей?
"Six," she answered faintly.	- Шестеро, - чуть слышно ответила Дженни.
"The families of the poor," he thought.	"Ох уж эти семьи бедняков!" - подумал Кейн.
"Well, you take this from me," he insisted, drawing a purse from his coat.	- Так вот возьми, - настойчиво повторил он и достал из кармана кошелек.
"And I'll see you very soon again.	- И очень скоро мы опять увидимся.
There's no escape, sweet."	Ты от меня не ускользнешь, детка.
"No, no," she protested.	- Нет, нет, - протестовала Дженни.
"I won't.	- Я не хочу.
I don't need it.	Мне не надо.
No, you mustn't ask me."	Вы не должны просить меня об этом.
He insisted further, but she was firm, and finally he put the money away.	Кейн попробовал настоять на своем, но она была непреклонна, и в конце концов он спрятал деньги.
"One thing is sure, Jennie, you're not going to escape me," he said soberly.	- Одно скажу, Дженни: тебе от меня не уйти, -спокойно заявил он.
"You'll have to come to me eventually.	- Рано или поздно ты все равно будешь со мною.
Don't you know you will? Your own attitude shows that.	Ты ведь сама это чувствуешь и знаешь, это по всему видно.
I'm not going to leave you alone."	Я не намерен от тебя отказаться.
"Oh, if you knew the trouble you're causing me."	- Бели б вы знали, как вы меня мучаете.
"I'm not causing you any real trouble, am I?" he asked.	- Разве я в самом деле мучаю тебя? - спросил он.
"Surely not."	- Неужели?
"Yes.	- Да, мучаете.

I can never do what you want."	Я никогда не сделаю по-вашему.
"You will!	- Сделаешь!
You will!" he exclaimed eagerly, the bare thought of this prize escaping him heightening his passion.	Сделаешь! - горячо воскликнул Кейн; от одной мысли, что добыча ускользает, страсть его вспыхнула с новой силой.
"You'll come to me."	- Ты будешь моя!
And he drew her close in spite of all her protests.	И он крепко обнял Дженни, несмотря на все ее протесты.
"There," he said when, after the struggle, that mystic something between them spoke again, and she relaxed.	- Ну вот, - сказал он, когда после короткой борьбы то таинственное, что их соединяло, вновь заговорило в Дженни и она перестала сопротивляться.
Tears were in her eyes, but he did not see them.	На глазах у нее выступили слезы, но Кейн их не замечал.
"Don't you see how it is?	- Разве ты сама не видишь?
You like me too."	Я тоже нравлюсь тебе.
"I can't," she repeated, with a sob.	- Я не могу, - всхлипнув, повторила Дженни.
Her evident distress touched him.	Ее искреннее отчаяние тронуло Кейна.
"You're not crying, little girl, are you?" he asked.	- Что же ты плачешь, девочка? - спросил он.
She made no answer.	Дженни не ответила.
"I'm sorry," he went on.	- Ну, извини, - сказал он.
"I'll not say anything more to-night.	- Больше я тебе сегодня ничего не скажу.
We're almost at your home.	Мы почти приехали.
I'm leaving to-morrow, but I'll see you again.	Завтра я уезжаю, но скоро мы опять увидимся.
Yes, I will, sweet.	Да, детка.
I can't give you up now.	Теперь я не могу от тебя отказаться.
I'll do anything in reason to make it easy for you, but I can't, do you hear?"	Я сделаю все, что можно, чтобы тебе было не так трудно, но отказаться от тебя я не могу, слышишь?
She shook her head.	Она покачала головой.
"Here's where you get out," he said, as the carriage drew up near the corner.	- Выйдем здесь, - сказал Кейн, когда карета доехала до угла.
He could see the evening lamp gleaming behind the Gerhardt cottage curtains.	Он увидел свет в занавешенных окнах Герхардтов.
"Good-by," he said as she stepped out.	- До свидания, - прибавил он, когда она выходила из кареты.
"Good-by," she murmured.	- До свидания, - пробормотала Дженни.
"Remember," he said, "this is just the beginning."	- Помни, - сказал Кейн, - это - только начало.
"Oh no, no!" she pleaded.	- О нет, нет! - умоляюще сказала она.
He looked after her as she walked away.	Он посмотрел ей вслед.

"The beauty!" he exclaimed.	- Какая красавица! - воскликнул он.
Jennie stepped into the house weary, discouraged, ashamed.	Дженни вошла в дом усталая, растерянная, пристыженная.
What had she done?	Что же она наделала?
There was no denying that she had compromised herself irretrievably.	Бесспорно, она совершила непоправимую ошибку.
He would come back.	Он вернется.
He would come back.	Он вернется.
And he had offered her money.	И он предлагал ей деньги.
That was the worst of all.	Это хуже всего.
CHAPTER XIX	Глава XIX
The inconclusive nature of this interview, exciting as it was, did not leave any doubt in either Lester Kane's or Jennie's mind; certainly this was not the end of the affair.	Хотя после этой волнующей встречи у обоих осталось ощущение какой-то недосказанности, ни Лестер Кейн, ни Дженни нимало не сомневались: этим дело не кончится.
Kane knew that he was deeply fascinated.	Кейн чувствовал, что девушка совсем его очаровала.
This girl was lovely.	Она восхитительна.
She was sweeter than he had had any idea of.	Она даже не представляла себе, что она так мила.
Her hesitancy, her repeated protests, her gentle "no, no, no" moved him as music might.	Ее колебания, мольбы, это робкое "Нет, нет, нет!" волновали его, как музыка.
Depend upon it, this girl was for him, and he would get her.	Бесспорно, эта девушка создана для него, и он ее добьется.
She was too sweet to let go.	Она слишком прелестна, невозможно упустить ее.
What did he care about what his family or the world might think?	Какое ему дело до того, что скажут его родные, да и весь свет?
It was curious that Kane held the well-founded idea that in time Jennie would yield to him physically, as she had already done spiritually.	Странное дело, Кейн был твердо уверен, что рано или поздно Дженни уступит ему и физически, как уже уступила в душе.
Just why he could not say.	Он не мог бы объяснить, откуда у него эта уверенность.
Something about her-a warm womanhood, a guileless expression of countenance-intimated a sympathy toward sex relationship which had nothing to do with hard, brutal immorality.	Что-то в Дженни - ее необычайная женственность, прямой, бесхитростный взгляд - заставляло думать, что она способна на страсть, в которой нет ничего грубого и безнравственного.
She was the kind of a woman who was made for a man-one man.	Это женщина, созданная для мужчины, для одного, единственного.
All her attitude toward sex was bound up with love, tenderness, service.	С нею нераздельно представление о любви, нежности, покорности.
When the one man arrived she would love him and she would go to him.	Пусть только появится тот, единственный, и она полюбит его и пойдет за ним.
That was Jennie as Lester understood her.	Так понимал ее Лестер.

He felt it.	Он это чувствовал.
She would yield to him because he was the one man.	Она должна ему покориться, ибо он для нее - тот самый, единственный.
On Jennie's part there was a great sense of complication and of possible disaster.	А Дженни предчувствовала всевозможные осложнения, быть может, катастрофу.
If he followed her of course he would learn all.	Если он будет ее преследовать, он, конечно, все узнает.
She had not told him about Brander, because she was still under the vague illusion that, in the end, she might escape.	Она не сказала ему о Брэндере, потому что все еще смутно надеялась ускользнуть.
When she left him she knew that he would come back.	Расставшись с ним, она знала, что он вернется.
She knew, in spite of herself that she wanted him to do so.	Она невольно сознавала, что хочет этого.
Yet she felt that she must not yield, she must go on leading her straitened, humdrum life.	И все же чувствовала, что не должна уступать, должна по-прежнему вести честную, трудную и однообразную жизнь.
This was her punishment for having made a mistake.	Это - возмездие за ее прошлое.
She had made her bed, and she must lie on it.	Она должна пожать то, что посеяла.
The Kane family mansion at Cincinnati to which Lester returned after leaving Jennie was an imposing establishment, which contrasted strangely with the Gerhardt home.	Внушительный особняк Кейнов в Цинциннати, куда Лестер вернулся, расставшись с Дженни, был полной противоположностью дому Герхардтов.
It was a great, rambling, two-story affair, done after the manner of the French chateaux, but in red brick and brownstone.	Это было большое двухэтажное здание неопределенного стиля, напоминающее французский замок, но выстроенное из красного кирпича и песчаника.
It was set down, among flowers and trees, in an almost park-like inclosure, and its very stones spoke of a splendid dignity and of a refined luxury.	Окружавший его участок, засаженный цветами и деревьями, походил на настоящий парк, и самые камни, казалось, говорили о богатстве, достоинстве и утонченной роскоши.
Old Archibald Kane, the father, had amassed a tremendous fortune, not by grabbing and brow-beating and unfair methods, but by seeing a big need and filling it.	Арчибалд Кейн, отец семейства, нажил огромное состояние, притом не путем грабежа, не каким-нибудь наглым или бесчестным способом, но благодаря тому, что сумел взяться за самое в то время нужное и потому выгодное дело.
Early in life he had realized that America was a growing country.	Еще в юности он понял, что Америка - страна молодая, развивающаяся.
There was going to be a big demand for vehicles-wagons, carriages, drays-and he knew that some one would have to supply them.	Значит, будет громадный спрос на всевозможные экипажи, фургоны, повозки, - и кто-то должен удовлетворить этот спрос.
Having founded a small wagon industry, he had built it up into a great business; he made good wagons, and he sold them at a good profit.	Он открыл небольшую мастерскую и постепенно превратил ее в солидное предприятие; он выпускал хорошие экипажи и продавал их с хорошей прибылью.

It was his theory that most men were honest; he believed that at bottom they wanted honest things, and if you gave them these they would buy of you, and come back and buy again and again, until you were an influential and rich man.	Люди в большинстве своем честны, полагал Арчибалд Кейн; он был уверен, что им нужны добротные, на совесть сделанные вещи, и, если им такие вещи предложить, они охотно станут покупать у вас и будут обращаться к вам снова и снова, пока вы не станете богатым и влиятельным человеком.
He believed in the measure "heaped full and running over."	Он считал, что в торговле надо быть щедрым и всегда, продавая, отмеривать "с походом".
All through his life and now in his old age he enjoyed the respect and approval of every one who knew him.	Всю жизнь, до старости, он пользовался доброй славой у всех, кто его знал.
"Archibald Kane," you would hear his competitorssay,	"Арчибалд Кейн? - говорили его конкуренты.
"Ah, there is a fine man.	- О, это замечательный человек!
Shrewd, but honest.	Ловок, но честен.
He's a big man."	Это большой человек!"
This man was the father of two sons and three daughters, all healthy, all good-looking, all blessed with exceptional minds, but none of them so generous and forceful as their long-living and big-hearted sire.	У Арчибалда Кейна были два сына и три дочери, все здоровые, красивые, наделенные недюжинным умом, но никто из них не обладал столь широкой натурой, не был так полон сил и энергии, как сей почтенный патриарх.
Robert, the eldest, a man forty years of age, was his father's right-hand man in financial matters, having a certain hard incisiveness which fitted him for the somewhat sordid details of business life.	Сорокалетний Роберт, старший сын Кейна, давно стал правой рукой отца в финансовых вопросах: он был проницателен и прижимист - качества, весьма существенные для дельца, ибо в делах без них не обойтись.
He was of medium height, of a rather spare build, with a high forehead, slightly inclined to baldness, bright, liquid-blue eyes, an eagle nose, and thin, firm, even lips.	Роберт был среднего роста, худощавый, с высоким лбом и уже начинал лысеть; у него были живые бледно-голубые глаза, орлиный нос и тонкие, упрямо и бесстрастно сомкнутые губы.
He was a man of few words, rather slow to action and of deep thought.	Он был скуп на слова, нетороплив в своих действиях и серьезно обдумывал каждый шаг.
He sat close to his father as vice-president of the big company which occupied two whole blocks in an outlying section of the city.	В качестве вице-президента большого предприятия, раскинувшегося на целых два квартала по окраине города, он занимал почти столь же высокое положение, как и его отец.
He was a strong man-a coming man, as his father well knew.	Роберт Кейн был жесткий человек, делец с большим будущим - отец это хорошо знал.
Lester, the second boy, was his father's favorite.	Второй сын, Лестер, был любимец отца.
He was not by any means the financier that Robert was, but he had a larger vision of the subtleties that underlie life.	Отнюдь не такой блестящий финансист, как Роберт, он зато лучше понимал скрытые пружины, движущие миром.
He was softer, more human, more good-natured about everything.	Он был мягче, человечнее, он благодушнее ко всему относился.
And, strangely enough, old Archibald admired and trusted him.	И, как ни странно, старик Арчибалд верил ему и восхищался им, его умом и благородством.

He knew he had the bigger vision. Perhaps he turned to Robert when it was a question of some intricate financial problem, but Lester was the most loved as a son.	Он охотнее обращался к Роберту, когда перед ним вставала какая-нибудь запутанная финансовая задача, но Лестера он больше любил как сына.
Then there was Amy, thirty-two years of age, married, handsome, the mother of one child-a boy; Imogene, twenty-eight, also married, but as yet without children, and Louise, twenty-five, single, the best-looking of the girls, but also the coldest and most critical.	Из дочерей старшей была Эми, красивая тридцатидвухлетняя женщина, у которой уже подрастал сынишка; двадцативосьмилетняя Имоджин тоже была замужем, но детей пока не имела; младшая, двадцатипятилетняя Луиза, еще не вышла замуж; это была самая красивая из сестер, но зато и самая холодная и нетерпимая.
She was the most eager of all for social distinction, the most vigorous of all in her love of family prestige, the most desirous that the Kane family should outshine every other.	Она больше всех жаждала блеска и почета, больше всех дорожила семейным престижем и мечтала, чтобы Кейны затмили всех окружающих.
She was proud to think that the family was so well placed socially, and carried herself with an air and a hauteur which was sometimes amusing, sometimes irritating to Lester!	Она очень гордилась высоким общественным положением семьи и держалась так важно и высокомерно, что это порою забавляло, а порой и раздражало Лестера.
He liked her-in a way she was his favorite sister-but he thought she might take herself with a little less seriousness and not do the family standing any harm.	Он любил ее, пожалуй, даже больше других сестер, но считал, что она без всякого ущерба для достоинства семьи могла бы важничать поменьше.
Mrs. Kane, the mother, was a quiet, refined woman, sixty years of age, who, having come up from comparative poverty with her husband, cared but little for social life.	Их мать, шестидесятилетняя миссис Кейн, была скромная и достойная женщина; проведя первые годы замужества в сравнительной бедности, она и теперь не слишком стремилась вести светскую жизнь.
But she loved her children and her husband, and was naively proud of their position and attainments.	Но, любя детей и мужа, она наивно гордилась их положением и успехами.
It was enough for her to shine only in their reflected glory.	Ей самой хватало и отражения их славы.
A good woman, a good wife, and a good mother.	Это была добрая женщина, хорошая жена и мать.
Lester arrived at Cincinnati early in the evening, and drove at once to his home.	Лестер приехал в Цинциннати под вечер и сейчас же отправился домой.
An old Irish servitor met him at the door.	Старый слуга ирландец открыл ему дверь.
"Ah, Mr. Lester," he began, joyously, "sure I'm glad to see you back.	- А, мистер Лестер! - обрадовался он. - Вот и хорошо, что вернулись.
I'll take your coat.	Позвольте ваше пальто.
Yes, yes, it's been fine weather we're having.	Да, да, у нас была прекрасная погода.
Yes, yes, the family's all well.	Да, да, дома все здоровы.
Sure your sister Amy is just after leavin' the house with the boy.	Как же, ваша сестрица миссис Эми с сынком были здесь, только что ушли.
Your mother's up-stairs in her room.	Ваша матушка наверху, у себя в комнате.
Yes, yes."	Как же, как же!

Lester smiled cheerily and went up to his mother's room.	Лестер весело улыбнулся ему и поднялся к матери.
In this, which was done in white and gold and overlooked the garden to the south and east, sat Mrs. Kane, a subdued, graceful, quiet woman, with smoothly laid gray hair.	В белой с золотом комнате, выходившей в сад, окнами на юг и на восток, он застал миссис Кейн, благообразную женщину с добрым, немного утомленным лицом и гладко причесанными седыми волосами.
She looked up when the door opened, laid down the volume that she had been reading, and rose to greet him.	Когда отворилась дверь, она подняла голову, отложила книгу, которую читала, и встала навстречу сыну.
"There you are, Mother," he said, putting his arms around her and kissing her.	- Здравствуй, мама, - сказал он, обнял ее и поцеловал.
"How are you?"	- Как твое здоровье?
"Oh, I'm just about the same, Lester.	- Все по-прежнему, Лестер.
How have you been?"	Как ты съездил?
"Fine.	- Прекрасно.
I was up with the Bracebridges for a few days again.	Опять провел несколько дней у Брейсбриджей.
I had to stop off in Cleveland to see Parsons.	Мне пришлось заехать в Кливленд, чтобы повидаться с Парсонами.
They all asked after you."	Все спрашивали о тебе.
"How is Minnie?"	- Как поживает Минни?
"Just the same.	- Все так же.
She doesn't change any that I can see.	По-моему, она ничуть не изменилась.
She's just as interested in entertaining as she ever was."	И, как всегда, с увлечением принимает гостей.
"She's a bright girl," remarked his mother, recalling Mrs. Bracebridge as a girl in Cincinnati.	- Очень умная девушка, - заметила мать, вспоминая миссис Брейсбридж в юности, когда та еще жила в Цинциннати.
"I always liked her.	- Она мне всегда нравилась.
She's so sensible."	Такая рассудительная.
"She hasn't lost any of that, I can tell you," replied Lester significantly.	- Этого у нее и сейчас не отнимешь, -многозначительно сказал Лестер.
Mrs. Kane smiled and went on to speak of various family happenings.	Миссис Кейн улыбнулась и стала рассказывать ему о разных домашних событиях.
Imogene's husband was leaving for St. Louis on some errand.	Муж Имоджин уехал по какому-то делу в Сент-Луис.
Robert's wife was sick with a cold.	Жена Роберта больна - простудилась.
Old Zwingle, the yard watchman at the factory, who had been with Mr. Kane for over forty years, had died.	Умер старик Цвингль, фабричный сторож, прослуживший у мистера Кейна сорок лет.
Her husband was going to the funeral.	Мистер Кейн будет на его похоронах.

Lester listened dutifully, albeit a trifle absently.	Лестер слушал почтительно, хотя и несколько рассеянно.
Lester, as he walked down the hall, encountered Louise.	Спустившись вниз, он встретил Луизу.
"Smart" was the word for her.	Она была шикарна - вернее слова не сыщешь.
She was dressed in a beaded black silk dress, fitting close to her form, with a burst of rubies at her throat which contrasted effectively with her dark complexion and black hair.	Вышитое стеклярусом черное шелковое платье облегало ее стройную фигуру, рубиновая брошь очень шла к смуглой коже и черным волосам.
Her eyes were black and piercing.	Взгляд ее черных глаз пронизывал насквозь.
"Oh, there you are, Lester," she exclaimed.	- А, это ты Лестер! - воскликнула она.
"When did you get in? Be careful how you kiss me. I'm going out, and I'm all fixed, even to the powder on my nose.	- Когда вернулся? Поосторожнее с поцелуями, я еду в гости и уже напудрилась.
Oh, you bear!"	Ах ты, медведь!
Lester had gripped her firmly and kissed her soundly.	Лестер крепко обнял ее и звонко поцеловал.
She pushed him away with her strong hands.	Она с силой оттолкнула его.
"I didn't brush much of it off," he said.	- Я смахнул не так уж много пудры, - сказал он.
"You can always dust more on with that puff of yours."	- А ты возьми пуховку и подбавь!
He passed on to his own room to dress for dinner.	- И он прошел в свою комнату переодеться к обеду.
Dressing for dinner was a custom that had been adopted by the Kane family in the last few years.	Обычай переодеваться к обеду был введен в семействе Кейнов в последние годы.
Guests had become so common that in a way it was a necessity, and Louise, in particular, made a point of it.	Гости бывали так часто, что это стало в некотором роде необходимостью, и Луиза была на этот счет особенно педантична.
To-night Robert was coming, and a Mr. and Mrs. Burnett, old friends of his father and mother, and so, of course, the meal would be a formal one.	В этот вечер ждали Роберта и чету Барнет -старых друзей отца и матери, так что обед, конечно, предстоял торжественный.
Lester knew that his father was around somewhere, but he did not trouble to look him up now.	Лестер знал, что отец дома, но не спешил его повидать.
He was thinking of his last two days in Cleveland and wondering when he would see Jennie again.	Он думал о последних двух днях, проведенных в Кливленде, и гадал, когда опять увидит Дженни.
CHAPTER XX	Глава XX
As Lester came down-stairs after making his toilet he found his father in the library reading.	Переодевшись, Лестер спустился вниз и застал отца в библиотеке за чтением газеты.
"Hello, Lester," he said, looking up from his paper over the top of his glasses and extending his hand.	- Здравствуй, Лестер! - сказал отец, глядя на него поверх очков и протягивая руку.
"Where do you come from?"	- Откуда ты?
"Cleveland," replied his son, shaking hands heartily, and smiling.	- Из Кливленда, - с улыбкой ответил сын, обмениваясь с отцом рукопожатием.

"Robert tells me you've been to New York."	- Роберт говорил мне, что ты был в Нью-Йорке.
"Yes, I was there."	- Да, был.
"How did you find my old friend Arnold?"	- Как поживает мой старый друг Арнольд?
"Just about the same," returned Lester.	- Все так же, - ответил Лестер.
"He doesn't look any older."	- Он совсем не стареет.
"I suppose not," said Archibald Kane genially, as if the report were a compliment to his own hardy condition.	- Надо полагать, - весело сказал Арчибалд Кейн, словно услыхал комплимент собственному крепкому здоровью.
"He's been a temperate man.	- Он всегда был воздержан.
A fine old gentleman."	Настоящий джентльмен.
He led the way back to the sitting-room where they chatted over business and home news until the chime of the clock in the hall warned the guests up-stairs that dinner had been served.	- Он прошел с сыном в гостиную; они толковали о деловых и семейных новостях, пока бой часов в холле не возвестил собравшимся наверху, что обед подан.
Lester sat down in great comfort amid the splendors of the great Louis Quinze dining-room.	Лестер отлично чувствовал себя в пышной столовой, обставленной в стиле Людовика XV.
He liked this homey home atmosphere-his mother and father and his sisters-the old family friends.	Он любил свой дом и домашних - мать, отца, сестер и старых друзей семьи.
So he smiled and was exceedingly genial.	Итак, он улыбался и был необычайно весел.
Louise announced that the Leverings were going to give a dance on Tuesday, and inquired whether he intended to go.	Луиза сообщила, что во вторник Ливеринги дают бал, и спросила, поедет ли Лестер.
"You know I don't dance," he returned dryly.	- Ты же знаешь, я не танцую, - сказал он сухо.
"Why should I go?"	- Что мне там делать?
"Don't dance?	- Не танцуешь?
Won't dance, you mean.	Скажи лучше, что не хочешь танцевать.
You're getting too lazy to move.	Просто ты слишком обленился.
If Robert is willing to dance occasionally I think you might."	Уж если Роберт иногда танцует, так ты и подавно можешь.
"Robert's got it on me in lightness," Lester replied, airily.	- Где же мне угнаться за Робертом, я не так подвижен, - беспечно заметил Лестер.
"And politeness," retorted Louise.	- И не так любезен, - уколола его Луиза.
"Be that as it may," said Lester.	- Возможно, - сказал Лестер.
"Don't try to stir up a fight, Louise," observed Robert, sagely.	- Не затевай ссору, Луиза, - благоразумно вставил Роберт.
After dinner they adjourned to the library, and Robert talked with his brother a little on business.	После обеда они перешли в библиотеку, и Роберт немного потолковал с братом о делах.
There were some contracts coming up for revision.	Надо пересмотреть кое-какие контракты.
He wanted to see what suggestions Lester had to make.	Он хотел бы выслушать мнение Лестера.

Louise was going to a party, and the carriage was now announced.	Луиза собиралась в гости, ей подали карету.
"So you are not coming?" she asked, a trifle complainingly.	- Так ты не едешь? - спросила она с ноткой недовольства в голосе.
"Too tired," said Lester lightly.	- Нет, слишком устал, - небрежно сказал Лестер.
"Make my excuses to Mrs. Knowles."	- Извинись за меня перед миссис Ноулз.
"Letty Pace asked about you the other night," Louise called back from the door.	- Летти Пэйс на днях спрашивала о тебе, - кинула Луиза уже в дверях.
"Kind," replied Lester.	- Очень мило с ее стороны.
"I'm greatly obliged."	Весьма польщен.
"She's a nice girl, Lester," put in his father, who was standing near the open fire.	- Летти славная девушка, Лестер, - вставил отец, стоявший у камина.
"I only wish you would marry her and settle down.	- Хотел бы я, чтобы ты женился на ней и остепенился.
You'd have a good wife in her."	Она будет тебе хорошей женой.
"She's charming," testified Mrs. Kane.	- Очаровательная девушка, - подтвердила миссис Кейн.
"What is this?" asked Lester jocularly-"a conspiracy?	- Это что же, заговор? - пошутил Лестер.
You know I'm not strong on the matrimonial business."	- Я, знаете ли, не гожусь для семейной жизни.
"And I well know it," replied his mother semi-seriously.	- Очень хорошо знаю, - полушутя, полусерьезно отозвалась миссис Кейн.
"I wish you were."	- И это очень жаль.
Lester changed the subject.	Лестер перевел разговор на другое.
He really could not stand for this sort of thing any more, he told himself.	Ему стало невмоготу от подобных замечаний.
And as he thought his mind wandered back to Jennie and her peculiar "Oh no, no!"	И снова вспомнилась Дженни, ее жалобное: "Ах, нет, нет!"
There was someone that appealed to him.	Вот кто ему по душе.
That was a type of womanhood worth while.	Такая женщина действительно достойна внимания.
Not sophisticated, not self-seeking, not watched over and set like a man-trap in the path of men, but a sweet little girl-sweet as a flower, who was without anybody, apparently, to watch over her.	Не расчетливая, не корыстная, не окруженная строгим надзором и поставленная на пути мужчины, точно ловушка, а прелестная девушка -прелестная, как цветок, который растет, никем не охраняемый.
That night in his room he composed a letter, which he dated a week later, because he did not want to appear too urgent and because he could not again leave Cincinnati for at least two weeks.	В этот вечер, возвратясь к себе в комнату, он написал ей письмо но датировал его неделей позже, потому что не хотел показаться чересчур нетерпеливым и притом собирался пробыть в Цинциннати по крайней мере недели две.

"MY DEAR JENNIE, Although it has been a week, and I have said nothing, I have not forgotten you-believe me.	"Милая моя Дженни! Хотя прошла неделя, а я не подавал о себе вестей, поверь, я тебя не забыл.
Was the impression I gave of myself very bad?	Ты очень плохого мнения обо мне?
I will make it better from now on, for I love you, little girl-I really do.	Я добьюсь, чтобы оно изменилось к лучшему, потому что я люблю тебя, девочка, право, люблю.
There is a flower on my table which reminds me of you very much-white, delicate, beautiful.	У меня на столе стоит цветок, который напоминает тебя, - белый, нежный, прелестный.
Your personality, lingering with me, is just that.	Вот такая и ты, твой образ все время со мной.
You are the essence of everything beautiful to me.	Ты для меня - воплощение всего прекрасного.
It is in your power to strew flowers in my path if you will.	В твоей власти усыпать мой путь цветами - лишь бы ты пожелала.
"But what I want to say here is that I shall be in Cleveland on the 18th, and I shall expect to see you.	Теперь хочу сообщить тебе, что 18-го я буду в Кливленде и рассчитываю встретиться с тобой.
I arrive Thursday night, and I want you to meet me in the ladies' parlor of the Dornton at noon Friday.	Приеду в четверг вечером. Жди меня в дамской гостиной отеля "Дорнтон" в пятницу в полдень.
Will you?	Хорошо?
You can lunch with me.	Мы вместе позавтракаем.
"You see, I respect your suggestion that I should not call. (I will not-on condition.) These separations are dangerous to good friendship.	Ты не хотела, чтобы я приходил к тебе домой, -как видишь, я выполняю твое желание. (И впредь буду выполнять - при одном условии.) Добрым друзьям не следует разлучаться - это опасно.
Write me that you will.	Напиши, что будешь меня ждать.
I throw myself on your generosity.	Полагаюсь на твое великодушие.
But I can't take "no" for an answer, not now.	Но я не могу принять твое "нет" как окончательное решение.
"With a world of affection. "LESTER KANE."	Преданный тебе, Лестер Кейн".
He sealed the letter and addressed it.	Он запечатал письмо и надписал адрес.
"She's a remarkable girl in her way," he thought.	"В своем роде это замечательная девушка, -подумал он.
"She really is."	- Просто замечательная".
CHAPTER XXI	Глава XXI
The arrival of this letter, coming after a week of silence and after she had had a chance to think, moved Jennie deeply.	Письмо это пришло после недельного молчания, когда Дженни уже успела многое передумать, и глубоко взволновало ее.
What did she want to do?	Что делать?
What ought she to do?	Как поступить?
How did she truly feel about this man?	Как же она относится к этому человеку?
Did she sincerely wish to answer his letter?	Отвечать ли на его письмо?
If she did so, what should she say?	И если отвечать, то что?

Heretofore all her movements, even the one in which she had sought to sacrifice herself for the sake of Bass in Columbus, had not seemed to involve any one but herself.	До сих пор все ее поступки, даже когда она в Колумбусе пожертвовала собою ради Басса, как будто не касались никого, кроме нее самой.
Now, there seemed to be others to consider-her family, above all, her child.	Теперь надо было думать и о других: о родных и прежде всего о ребенке.
The little Vesta was now eighteen months of age; she was an interesting child; her large, blue eyes and light hair giving promise of a comeliness which would closely approximate that of her mother, while her mential traits indicated a clear and intelligent mind.	Маленькой Весте минуло уже полтора года; это была славная девочка, белокурая, с большими голубыми глазами, которая обещала стать очень похожей на мать; притом она была бойкая и смышленая.
Mrs. Gerhardt had become very fond of her.	Миссис Герхардт любила ее всем сердцем.
Gerhardt had unbended so gradually that his interest was not even yet clearly discernible, but he had a distinct feeling of kindliness toward her.	Сам Герхардт оттаивал очень медленно и даже сейчас не обнаруживал явного интереса к внучке, но все же был добр к ней.
And this readjustment of her father's attitude had aroused in Jennie an ardent desire to so conduct herself that no pain should ever come to him again.	И, видя эту перемену в отце, Дженни от всей души хотела вести себя так, чтобы никогда больше его не огорчать.
Any new folly on her part would not only be base ingratitude to her father, but would tend to injure the prospects of her little one.	Если она сделает какой-нибудь безрассудный шаг, это будет не только низкой неблагодарностью по отношению к отцу, но и повредит в будущем ее дочке.
Her life was a failure, she fancied, but Vesta's was a thing apart; she must do nothing to spoil it.	Ее собственная жизнь не удалась, думала Дженни, но жизнь Весты - другое дело, и нельзя каким-нибудь опрометчивым поступком ее испортить.
She wondered whether it would not be better to write Lester and explain everything.	Может быть, следует написать Лестеру и все ему объяснить.
She had told him that she did not wish to do wrong.	Она сказала ему, что не хочет поступать дурно.
Suppose she went on to inform him that she had a child, and beg him to leave her in peace.	Предположим, она признается, что у нее есть ребенок, и попросит оставить ее в покое.
Would he obey her?	Послушается он?
She doubted it.	Едва ли.
Did she really want him to take her at her word?	Да и хочется ли ей, чтобы он поймал ее на слове?
The need of making this confession was a painful thing to Jennie.	Необходимость сделать это признание была для Дженни мучительна.
It caused her to hesitate, to start a letter in which she tried to explain, and then to tear it up.	Вот почему она колебалась, начала было письмо, в котором пыталась все объяснить, и разорвала его.
Finally, fate intervened in the sudden home-coming of her father, who had been seriously injured by an accident at the glass-works in Youngstown where he worked.	А потом вмешалась сама судьба: внезапно вернулся домой отец, серьезно пострадавший во время несчастного случая на фабрике в Янгстауне.
It was on a Wednesday afternoon, in the latter part of August, when a letter came from Gerhardt.	Письмо от Герхардта пришло в среду, в начале августа.

But instead of the customary fatherly communication, written in German and inclosing the regular weekly remittance of five dollars, there was only a brief note, written by another hand, and explaining that the day before Gerhardt had received a severe burn on both hands, due to the accidental overturning of a dipper of molten glass.	Но это было обычное письмо, написанное по-немецки, с отеческими расспросами и наставлениями и со вложением еженедельных пяти долларов; в конверте оказалось несколько строк, написанных незнакомым почерком, -известие, что накануне случилось несчастье: опрокинулся черпак с расплавленным стеклом, и у Герхардта серьезно обожжены обе руки.
The letter added that he would be home the next morning.	Под конец в записке сообщалось, что на следующее утро он будет дома.
"What do you think of that?" exclaimed William, his mouth wide open.	- Ну что ты скажешь! - воскликнул ошарашенный Уильям.
"Poor papa!" said Veronica, tears welling up in her eyes.	- Бедный папа! - сказала Вероника, и глаза ее наполнились слезами.
Mrs. Gerhardt sat down, clasped her hands in her lap, and stared at the floor.	Миссис Герхардт опустилась на стул, уронила на колени стиснутые руки и остановившимися глазами уставилась в пол.
"Now, what to do?" she nervously exclaimed.	"Что же теперь делать?" - в отчаянии повторяла она.
The possibility that Gerhardt was disabled for life opened long vistas of difficulties which she had not the courage to contemplate.	Ей страшно было даже подумать о том, что будет с ними, если Г ерхардт навсегда останется калекой.
Bass came home at half-past six and Jennie at eight.	Басс возвращался домой в половине седьмого, Дженни - в восемь.
The former heard the news with an astonished face.	Басс выслушал новость, широко раскрыв глаза.
"Gee! that's tough, isn't it?" he exclaimed.	- Вот это худо! - воскликнул он.
"Did the letter say how bad he was hurt?"	- А в письме не сказано, ожоги очень тяжелые?
"No," replied Mrs. Gerhardt.	- Не сказано, - ответила миссис Герхардт.
"Well, I wouldn't worry about it," said Bass easily.	- Ну, по-моему, не стоит уж очень расстраиваться,- заявил Басс.
"It won't do any good.	- От этого толку не будет.
We'll get along somehow.	Как-нибудь выкрутимся.
I wouldn't worry like that if I were you."	Я бы на твоем месте не расстраивался так.
The truth was, he wouldn't, because his nature was wholly different.	Он-то и в самом деле не слишком расстраивался -не такой у него был характер.
Life did not rest heavily upon his shoulders.	Жизнь давалась ему легко.
His brain was not large enough to grasp the significance and weigh the results of things.	Он не способен был вдуматься в значение событий и предвидеть их последствия.
"I know," said Mrs. Gerhardt, endeavoring to recover herself.	- Знаю, - сказала миссис Герхардт, стараясь овладеть собой.
"I can't help it, though.	- Но я ничего не могу поделать.
To think that just when we were getting along fairly well this new calamity should be added.	Подумать только, не успела наша жизнь наладиться - и вот новая беда.

It seems sometimes as if we were under a curse.	Просто проклятие какое-то на нас лежит.
We have so much bad luck."	Нам так не везет!
When Jennie came her mother turned to her instinctively; here was her one stay.	Когда пришла Дженни, мать сразу почувствовала, что это ее единственная опора.
"What's the matter, ma?" asked Jennie as she opened the door and observed her mother's face.	- Что случилось, мамочка? - еще в дверях спросила Дженни, увидев лицо матери.
"What have you been crying about?"	- Почему ты плакала?
Mrs. Gerhardt looked at her, and then turned half away.	Миссис Г ерхардт посмотрела на нее и отвернулась.
"Pa's had his hands burned," put in Bass solemnly.	- Папа сжег себе руки, - с расстановкой сказал Бесе.
"He'll be home to-morrow."	- Он завтра приезжает.
Jennie turned and stared at him.	Дженни обернулась и с ужасом посмотрела на него.
"His hands burned!" she exclaimed.	- Сжег себе руки!
"Yes," said Bass.	- Да, - сказал Басс.
"How did it happen?"	- Как же это случилось?
"A pot of glass was turned over."	- Опрокинулся черпак со стеклом.
Jennie looked at her mother, and her eyes dimmed with tears.	Дженни взглянула на мать, и глаза ее застлало слезами.
Instinctively she ran to her and put her arms around her.	Она кинулась к миссис Герхардт и обняла ее.
"Now, don't you cry, ma," she said, barely able to control herself.	- Не плачь, мамочка, - сказала она, сама едва сдерживаясь.
"Don't you worry.	- Не надо огорчаться.
I know how you feel, but we'll get along.	Я знаю как тебе тяжело, но все обойдется.
Don't cry now."	Не плачь!
Then her own lips lost their evenness, and she struggled long before she could pluck up courage to contemplate this new disaster.	Тут губы ее задрожали, и она не скоро собралась с силами, чтобы взглянуть в лицо новой беде.
And now without volition upon her part there leaped into her consciousness a new and subtly persistent thought.	И вот, помимо ее воли, у нее вдруг явилась вкрадчивая и неотступная мысль.
What about Lester's offer of assistance now?	Лестер!.. Ведь он предлагал ей свою помощь.
What about his declaration of love?	Он объяснился ей в любви.
Somehow it came back to her-his affection, his personality, his desire to help her, his sympathy, so like that which Brander had shown when Bass was in jail.	Почему-то теперь он так живо ей вспомнился - и его внимание, и готовность помочь, и сочувствие... Так же вел себя и Брэндер, когда Басс попал в тюрьму.
Was she doomed to a second sacrifice?	Быть может, ей суждено еще раз принести себя в жертву?

Did it really make any difference?	Да и не все ли равно?
Wasn't her life a failure already?	Ведь ее жизнь и без того не удалась.
She thought this over as she looked at her mother sitting there so silent, haggard, and distraught.	Так думала она, глядя на мать, которая сидела молча, подавленная, обезумевшая от горя.
"What a pity," she thought, "that her mother must always suffer!	"Почему ей приходится столько страдать? -думала Дженни.
Wasn't it a shame that she could never have any real happiness?"	- Неужели на ее долю так и не выпадет хоть немного счастья?"
"I wouldn't feel so badly," she said, after a time.	- Не надо так убиваться, - сказала она немного погодя.
"Maybe pa isn't burned so badly as we think.	- Может быть, папа не очень уж сильно обжегся.
Did the letter say he'd be home in the morning?"	Ведь в письме сказано, что завтра утром он приедет?
"Yes," said Mrs. Gerhardt, recovering herself.	- Да, - подтвердила миссис Герхардт, приходя в себя.
They talked more quietly from now on, and gradually, as the details were exhausted, a kind of dumb peace settled down upon the household.	Теперь они стали разговаривать немного спокойнее и постепенно, когда все известные им подробности были обсуждены, как-то притихли, словно застыли в ожидании.
"One of us ought to go to the train to meet him in the morning," said Jennie to Bass.	- Надо кому-нибудь утром пойти на вокзал встречать папу, - сказала Дженни Бассу.
"I will.	- Я пойду.
I guess Mrs. Bracebridge won't mind."	Я думаю, миссис Брейсбридж ничего не скажет.
"No," said Bass gloomily, "you mustn't.	- Нет, - мрачно возразил Басс, - ты не ходи.
I can go."	Я сам его встречу.
He was sour at this new fling of fate, and he looked his feelings; he stalked off gloomily to his room and shut himself in.	Он злился на судьбу за этот новый удар и не мог скрыть досаду; он мрачно прошел в свою комнату и заперся.
Jennie and her mother saw the others off to bed, and then sat out in the kitchen talking.	Дженни с матерью отравили детей спать и ушли в кухню.
"I don't see what's to become of us now," said Mrs. Gerhardt at last, completely overcome by the financial complications which this new calamity had brought about.	- Не знаю, что теперь с нами будет, - сказала миссис Г ерхардт, подавленная мыслью о материальных осложнениях, которыми грозило это новое несчастье.
She looked so weak and helpless that Jennie could hardly contain herself.	Она казалась совсем разбитой и беспомощной, и Дженни стало до боли жаль ее.
"Don't worry, mamma dear," she said, softly, a peculiar resolve coming into her heart.	- Не огорчайся, мамочка, - мягко сказала она, чувствуя, что в ней зреет решение.
The world was wide.	Мир так велик.
There was comfort and ease in it scattered by others with a lavish hand.	И есть в нем люди, которые щедрой рукой оделяют других всякими благами.
Surely, surely misfortune could not press so sharply but that they could live!	Не вечно же ее родным бедствовать под гнетом несчастий!

She sat down with her mother, the difficulties of the future seeming to approach with audible and ghastly steps.	Дженни сидела рядом с матерью, и казалось, уже слышала грозную поступь грядущих невзгод.
"What do you suppose will become of us now?" repeated her mother, who saw how her fanciful conception of this Cleveland home had crumbled before her eyes.	- Как ты думаешь, что с нами будет? - повторила мать, видя, что мечта о благополучной жизни в Кливленде рушится у нее на глазах.
"Why," said Jennie, who saw clearly and knew what could be done, "it will be all right.	- Ничего, - ответила Дженни, уже ясно понимая, что надо делать, - все обойдется.
I wouldn't worry about it.	Не расстраивайся.
Something will happen.	Все уладится.
We'll get something."	Как-нибудь устроимся.
She realized, as she sat there, that fate had shifted the burden of the situation to her.	Теперь она знала, что судьба возложила на ее плечи все бремя ответственности.
She must sacrifice herself; there was no other way.	Она должна пожертвовать собой; другого выхода нет.
Bass met his father at the railway station in the morning.	Наутро Басс встретил отца на вокзале.
He looked very pale, and seemed to have suffered a great deal.	Г ерхардт был очень бледен и, по-видимому, сильно измучился.
His cheeks were slightly sunken and his bony profile appeared rather gaunt.	Щеки его ввалились, нос еще больше заострился.
His hands were heavily bandaged, and altogether he presented such a picture of distress that many stopped to look at him on the way home from the station.	Руки его были перевязаны, и весь вид - такой жалкий, что прохожие оборачивались, когда он с Бассом шел с вокзала.
"By chops," he said to Bass, "that was a burn I got.	- Тьфу, пропасть! - сказал он сыну. - Как я обжегся!
I thought once I couldn't stand the pain any longer. Such pain I had!	Мне даже раз показалось, что я не выдержу, такая была боль.
Such pain!	Какая боль!
By chops!	Тьфу, пропасть!
I will never forget it."	Век буду помнить.
He related just how the accident had occurred, and said that he did not know whether he would ever be able to use his hands again.	Он подробно рассказал, как произошло несчастье, и прибавил, что не знает, сможет ли когда-нибудь владеть руками, как прежде.
The thumb on his right hand and the first two fingers on the left had been burned to the bone.	Большой палец правой руки и два пальца на левой сожжены до кости.
The latter had been amputated at the first joint-the thumb he might save, but his hands would be in danger of being stiff.	На левой руке пришлось отнять первые суставы, большой палец удалось спасти, но может случиться, что пальцы останутся сведенными.
"By chops!" he added, "just at the time when I needed the money most.	- И это как раз теперь, когда мне так нужны деньги! - прибавил он.
Too bad!	- Вот беда!

Too bad!"	Вот беда!
When they reached the house, and Mrs. Gerhardt opened the door, the old mill-worker, conscious of her voiceless sympathy, began to cry.	Когда они дошли до дому и миссис Герхардт отворила им дверь, старый рабочий, поняв безмолвное горе жены, не сдержался и заплакал.
Mrs. Gerhardt sobbed also.	Миссис Герхардт тоже стала всхлипывать.
Even Bass lost control of himself for a moment or two, but quickly recovered.	Даже Басс на минуту потерял самообладание, но быстро оправился.
The other children wept, until Bass called a halt on all of them.	Младшие дети ревели, пока Басс на них не прикрикнул.
"Don't cry now," he said cheeringly.	- Брось плакать! - бодрым тоном сказал он отцу.
"What's the use of crying?	- Слезами горю не поможешь.
It isn't so bad as all that.	И потом все не так уж страшно.
You'll be all right again.	Ты скоро поправишься.
We can get along."	Как-нибудь проживем.
Bass's words had a soothing effect, temporarily, and, now that her husband was home, Mrs. Gerhardt recovered her composure.	Слова Басса на время всех успокоили, и теперь, когда муж вернулся домой, миссис Г ерхардт вновь обрела душевное равновесие.
Though his hands were bandaged, the mere fact that he could walk and was not otherwise injured was some consolation.	Правда, руки у него забинтованы, но он на ногах, нигде больше не обожжен и не ранен, а это тоже утешительно.
He might recover the use of his hands and be able to undertake light work again. Anyway, they would hope for the best.	Возможно, он снова будет владеть руками и сможет взяться за какую-нибудь легкую работу Во всяком случае, нужно надеяться на лучшее.
When Jennie came home that night she wanted to run to her father and lay the treasury of her services and affection at his feet, but she trembled lest he might be as cold to her as formerly.	Когда Дженни в тот вечер вернулась домой, ее первым побуждением было кинуться к отцу, высказать ему всю свою любовь и преданность, но она побоялась, что он встретит ее так же холодно, как и в прошлый раз.
Gerhardt, too, was troubled.	Герхардт тоже был взволнован.
Never had he completely recovered from the shame which his daughter had brought upon him.	Он до сих пор не вполне оправился от позора, который навлекла на него дочь.
Although he wanted to be kindly, his feelings were so tangled that he hardly knew what to say or do.	Он бы и хотел быть снисходительным, но никак не мог разобраться в путанице своих чувств и сам не знал, что делать и что сказать.
"Papa," said Jennie, approaching him timidly.	- Папа, - промолвила Дженни, робко подходя к нему.
Gerhardt looked confused and tried to say something natural, but it was unavailing.	Г ерхардт в смущении попытался сказать какие-нибудь самые простые слова, но это ему не удалось.
The thought of his helplessness, the knowledge of her sorrow and of his own responsiveness to her affection-it was all too much for him; he broke down again and cried helplessly.	Сознание собственной беспомощности, мысль, что дочь любит его и жалеет и он тоже не может не любить ее, - все это было свыше его сил; он не выдержал и снова расплакался.
"Forgive me, papa," she pleaded, "I'm so sorry.	- Прости меня, папа, - умоляла Дженни.

Oh, I'm so sorry."	- Пожалуйста, прошу тебя, прости!
He did not attempt to look at her, but in the swirl of feeling that their meeting created he thought that he could forgive, and he did.	Он даже не решился посмотреть на нее, но, охваченный смятением встречи, подумал, что и в самом деле надо бы простить.
"I have prayed," he said brokenly.	- Я молился, - сказал он разбитым голосом.
"It is all right."	- Хорошо, забудем об этом.
When he recovered himself he felt ashamed of his emotion, but a new relationship of sympathy and of understanding had been established.	Придя в себя, он устыдился своего волнения, но близость и понимание уже установились между ними.
From that time, although there was always a great reserve between them, Gerhardt tried not to ignore her completely, and she endeavored to show him the simple affection of a daughter, just as in the old days.	С этого дня, хотя в их отношениях еще оставалась известная сдержанность, Г ерхардт больше не старался не замечать Дженни, а она была с ним по-дочернему проста и ласкова, совсем как в былые времена.
But while the household was again at peace, there were other cares and burdens to be faced.	Итак, в доме снова водворился мир, но появились другие тревоги и заботы.
How were they to get along now with five dollars taken from the weekly budget, and with the cost of Gerhardt's presence added?	Как прожить, когда доходы уменьшились на пять долларов в неделю, а расходы благодаря присутствию Герхардта возросли?
Bass might have contributed more of his weekly earnings, but he did not feel called upon to do it.	Басс мог бы давать больше из своего недельного заработка, но не считал себя обязанным это делать.
And so the small sum of nine dollars weekly must meet as best it could the current expenses of rent, food, and coal, to say nothing of incidentals, which now began to press very heavily. Gerhardt had to go to a doctor to have his hands dressed daily.	Итак, жалких девяти долларов в неделю должно было хватить на квартирную плату, на провизию и уголь, не говоря уже о случайных расходах, которые стали очень обременительны, Герхардт ежедневно должен был ходить к врачу на перевязку.
George needed a new pair of shoes.	У Джорджа развалились башмаки.
Either more money must come from some source or the family must beg for credit and suffer the old tortures of want.	Либо надо было еще откуда-то добыть денег, либо семье предстояло снова залезть в долги и опять испытывать все муки нужды.
The situation crystallized the half-formed resolve in Jennie's mind.	Под влиянием этих обстоятельств решение Дженни созрело окончательно.
Lester's letter had been left unanswered.	Письмо Лестера оставалось без ответа.
The day was drawing near.	Назначенный день приближался.
Should she write?	Не написать ли ему?
He would help them.	Он поможет.
Had he not tried to force money on her?	Ведь он непременно хотел дать ей денег.
She finally decided that it was her duty to avail herself of this proffered assistance.	В конце концов она решила, что ее долг -воспользоваться предложенной помощью.
She sat down and wrote him a brief note.	И она написала Лестеру короткую записку.
She would meet him as he had requested, but he would please not come to the house.	Хорошо, она встретится с ним, но просит его не приходить к ней домой.

She mailed the letter, and then waited, with mingled feelings of trepidation and thrilling expectancy, the arrival of the fateful day.	Она отправила письмо и со странным чувством -смесью боязливого трепета и радостной надежды - стала ждать решающего дня.
CHAPTER XXII	Глава XXII
The fatal Friday came, and Jennie stood face to face with this new and overwhelming complication in her modest scheme of existence.	Настала роковая пятница, и Дженни оказалась перед лицом новых серьезных затруднений, осложнивших ее скромное существование.
There was really no alternative, she thought.	Выбора нет, думала она.
Her own life was a failure.	Жизнь не удалась.
Why go on fighting?	К чему сопротивляться дальше?
If she could make her family happy, if she could give Vesta a good education, if she could conceal the true nature of this older story and keep Vesta in the background perhaps, perhaps-well, rich men had married poor girls before this, and Lester was very kind, he certainly liked her.	Если бы она могла сделать счастливыми всех своих близких, дать образование Весте, скрыть свое прошлое и самое существование Весты -быть может... быть может... ведь бывает же, что богатые люди женятся на бедных девушках, а Лестер такой добрый, и она, конечно, нравится ему.
At seven o'clock she went to Mrs. Bracebridge's; at noon she excused herself on the pretext of some work for her mother and left the house for the hotel.	В семь утра она пошла к миссис Брейсбридж; в полдень попросила разрешения уйти под предлогом, что надо помочь матери, и направилась в отель.
Lester, leaving Cincinnati a few days earlier than he expected, had failed to receive her reply; he arrived at Cleveland feeling sadly out of tune with the world.	Лестер уехал из Цинциннати на несколько дней раньше, чем рассчитывал, и потому не получил ответа Дженни; он явился в Кливленд хмурый и недовольный всем светом.
He had a lingering hope that a letter from Jennie might be awaiting him at the hotel, but there was no word from her.	У него еще теплилась надежда, что письмо Дженни ждет его в отеле, но там не было от нее ни строчки.
He was a man not easily wrought up, but to-night he felt depressed, and so went gloomily up to his room and changed his linen.	Лестер был не из тех людей, которые легко отчаиваются, но сегодня он приуныл и, мрачный, поднялся в свою комнату, чтобы переодеться.
After supper he proceeded to drown his dissatisfaction in a game of billiards with some friends, from whom he did not part until he had taken very much more than his usual amount of alcoholic stimulant.	После ужина он попытался развлечься игрой на бильярде и расстался с приятелями лишь после того, как выпил много больше обычного.
The next morning he arose with a vague idea of abandoning the whole affair, but as the hours elapsed and the time of his appointment drew near he decided that it might not be unwise to give her one last chance.	На другое утро он поднялся со смутной мыслью махнуть рукой на это дело, но время шло, приближался назначенный час, и Лестер решил, что, пожалуй, надо бы подождать.
She might come.	А вдруг Дженни еще придет.
Accordingly, when it still lacked a quarter of an hour of the time, he went down into the parlor.	Итак, за четверть часа до назначенного срока он спустился в гостиную.
Great was his delight when he beheld her sitting in a chair and waiting-the outcome of her acquiescence.	Какова же была его радость, когда он увидел Дженни, - она сидела и ждала, и это был знак, что она покорилась.

He walked briskly up, a satisfied, gratified smile on his face.	Лестер быстро подошел к ней, довольный, радостный, улыбающийся.
"So you did come after all," he said, gazing at her with the look of one who has lost and recovered a prize.	- Все-таки пришла! - сказал он, глядя на нее как человек, который вновь обрел утраченное сокровище.
"What do you mean by not writing me?	- Почему же ты не написала мне?
I thought from the way you neglected me that you had made up your mind not to come at all."	Ты так упорно молчала, я уж решил, что ты и знать меня не хочешь.
"I did write," she replied.	- Я писала, - ответила Дженни.
"Where?"	- Куда?
"To the address you gave me.	- По тому адресу, который вы мне дали.
I wrote three days ago."	Я написала три дня назад.
"That explains it. It came too late.	- А, вот в чем дело: письмо меня уже не застало.
You should have written me before.	Надо было написать раньше.
How have you been?"	Ну, как ты живешь?
"Oh, all right," she replied.	- Хорошо, - ответила Дженни.
"You don't look it!" he said.	- Что-то не похоже.
"You look worried.	У тебя усталый вид.
What's the trouble, Jennie?	Что случилось, Дженни?
Nothing gone wrong out at your house, has there?"	Как дома, все в порядке?
It was a fortuitous question.	Лестер задал этот вопрос совершенно случайно.
He hardly knew why lie had asked it.	Он сам не знал, почему спросил об этом.
Yet it opened the door to what she wanted to say.	Но его вопрос помог Дженни заговорить о том, что больше всего ее волновало.
"My father's sick," she replied.	- Отец болен, - сказала она.
"What's happened to him?"	- А что с ним?
"He burned his hands at the glass-works.	- Ему обожгло руки на фабрике.
We've been terribly worried.	Мы ужасно перепугались.
It looks as though he would not be able to use them any more."	Наверно, он уже никогда не будет свободно владеть руками.
She paused, looking the distress she felt, and he saw plainly that she was facing a crisis.	Дженни замолчала, и лицо ее выразило всю глубину ее отчаяния; Лестер понял, что она в безвыходном положении.
"That's too bad," he said.	- Мне очень жаль, - сказал он.
"That certainly is.	- Право, жаль.
When did this happen?"	Когда это случилось?
"Oh, almost three weeks ago now."	- Почти три недели назад.
"It certainly is bad.	- Да, плохо.

Come in to lunch, though.	А все-таки давай позавтракаем.
I want to talk with you.	Я хочу с тобой поговорить.
I've been wanting to get a better understanding of your family affairs ever since I left."	С тех пор как я уехал, мне все хотелось узнать, как живет твоя семья.
He led the way into the dining-room and selected a secluded table.	Он повел Дженни в ресторан и выбрал там уединенный столик.
He tried to divert her mind by asking her to order the luncheon, but she was too worried and too shy to do so and he had to make out the menu by himself.	Стараясь развлечь ее, он предложил ей заказать завтрак, но Дженни была слишком озабочена и застенчиво, и ему пришлось самому заняться меню.
Then he turned to her with a cheering air.	Покончив с этим, он весело повернулся к ней.
"Now, Jennie," he said, "I want you to tell me all about your family.	- Ну, Дженни, я хочу, чтоб ты рассказала мне все о своей семье.
I got a little something of it last time, but I want to get it straight.	Я кое-что понял в прошлый раз, а теперь мне надо как следует во всем разобраться.
Your father, you said, was a glass-blower by trade.	Ты говоришь, твой отец стеклодув.
Now he can't work any more at that, that's obvious."	Теперь ему придется бросить свою профессию, это ясно.
"Yes," she said.	- Да, - сказала Дженни.
"How many other children are there?"	- Сколько в семье детей, кроме тебя?
"Six."	- Пятеро.
"Are you the oldest?"	- Ты старшая?
"No, my brother Sebastian is.	- Нет, старший Себастьян.
He's twenty-two."	Ему двадцать два года.
"And what does he do?"	- Чем он занимается?
"He's a clerk in a cigar store."	- Он продавец в табачном магазине.
"Do you know how much he makes?"	- Не знаешь сколько он зарабатывает?
"I think it's twelve dollars," she replied thoughtfully.	- Кажется, двенадцать долларов, - додумав, ответила Дженни.
"And the other children?"	- А другие дети?
"Martha and Veronica don't do anything yet. They're too young.	- Марта и Вероника не работают, они еще маленькие.
My brother George works at Wilson's. He's a cash-boy.	Джордж работает посыльным в магазине Уилсона.
He gets three dollars and a half."	Он получает три с половиной доллара.
"And how much do you make?"	- А ты сколько получаешь?
"I make four."	- Я - четыре.
He stopped, figuring up mentally just what they had to live on.	Лестер помолчал, подсчитал в уме, сколько же у них есть на жизнь.
"How much rent do you pay?" he continued.	- Сколько вы платите за квартиру? - спросил он.

"Twelve dollars."	- Двенадцать долларов.
"How old is your mother?"	- Мать, наверно, уже не молода?
"She's nearly fifty now."	- Ей скоро пятьдесят.
He turned a fork in his hands back and forth; he was thinking earnestly.	Он задумчиво вертел вилку.
"To tell you the honest truth, I fancied it was something like that, Jennie," he said.	- Сказать по правде, Дженни, я примерно так себе это и представлял, - произнес он наконец.
"I've been thinking about you a lot.	- Я много думал о тебе.
Now, I know.	Теперь мне все ясно.
There's only one answer to your problem, and it isn't such a bad one, if you'll only believe me."	У тебя есть только один выход, и он не так уж плох, если только ты доверишься мне.
He paused for an inquiry, but she made none.	Он помолчал, ожидая вопроса, но Дженни ни о чем не спросила.
Her mind was running on her own difficulties.	Она была поглощена своими заботами.
"Don't you want to know?" he inquired.	- Ты не хочешь знать, какой выход? - спросил он.
"Yes," she answered mechanically.	- Хочу, - машинально ответила она.
"It's me," he replied.	- Это я, - сказал Лестер.
"You have to let me help you.	- Позволь мне помочь вам.
I wanted to last time.	Я хотел сделать это в прошлый раз.
Now you have to; do you hear?"	Но теперь ты должна принять мою помощь, слышишь?
"I thought I wouldn't," she said simply.	- Я думала, что до этого не дойдет, - просто сказала Дженни.
"I knew what you thought," he replied.	- Я знаю, что ты думала, - возразил он.
"That's all over now.	- Забудь об этом.
I'm going to 'tend to that family of yours.	Я позабочусь о твоей семье.
And I'll do it right now while I think of it."	И сделаю это сейчас же, не откладывая.
He drew out his purse and extracted several ten and twenty-dollar bills-two hundred and fifty dollars in all.	Он вытащил кошелек и достал несколько десяти -и двадцатидолларовых бумажек - всего двести пятьдесят долларов.
"I want you to take this," he said.	- Возьми, - сказал он.
"It's just the beginning.	- Это только начало.
I will see that your family is provided for from now on.	Я буду заботиться о том, чтобы и впредь твоя семья была обеспечена.
Here, give me your hand."	Дай-ка руку.
"Oh no," she said.	- Нет, нет! - воскликнула Дженни.
"Not so much.	- Не надо так много.
Don't give me all that."	Не давайте мне столько.

"Yes," he replied. "Don't argue.	- Не спорь, - сказал Лестер.
Here. Give me your hand."	- Ну-ка, давай руку.
She put it out in answer to the summons of his eyes, and he shut her fingers on the money, pressing them gently at the same time.	Покоряясь его взгляду, Дженни протянула руку, он вложил в нее деньги и слегка сжал ее пальцы.
"I want you to have it, sweet. I love you, little girl.	- Держи, детка. Я люблю тебя, моя прелесть.
I'm not going to see you suffer, nor any one belonging to you."	Я не желаю, чтобы ты нуждалась и твои родные тоже.
Her eyes looked a dumb thankfulness, and she bit her lips.	Дженни закусила губу и с немой благодарностью смотрела на Кейна.
"I don't know how to thank you," she said.	- Не знаю, как вас благодарить, - наконец сказала она.
"You don't need to," he replied.	- И не надо, - ответил Лестер.
"The thanks are all the other way-believe me."	- Поверь, это я должен благодарить тебя.
He paused and looked at her, the beauty of her face holding him.	Он замолчал и посмотрел на нее, очарованный ее красотой.
She looked at the table, wondering what would come next.	Она не поднимала глаз, ожидая, что же будет дальше.
"How would you like to leave what you're doing and stay at home?" he asked.	- Почему бы тебе не бросить работу? - спросил Лестер.
"That would give you your freedom day times."	- Ты была бы весь день свободна.
"I couldn't do that," she replied.	- Я не могу, - ответила она.
"Papa wouldn't allow it.	- Папа не разрешит.
He knows I ought to work."	Он ведь знает, что я должна зарабатывать.
"That's true enough," he said.	- Это, пожалуй, верно, - сказал Лестер.
"But there's so little in what you're doing.	- Но что толку в твоей работе?
Good heavens!	Господи?
Four dollars a week!	Четыре доллара в неделю.
I would be glad to give you fifty times that sum if I thought there was any way in which you could use it."	Я с радостью давал бы тебе в пятьдесят раз больше, если б думал, что ты сумеешь воспользоваться этими деньгами.
He idly thrummed the cloth with his fingers.	Он рассеянно барабанил пальцами по столу.
"I couldn't," she said.	- Не могу, - сказала Дженни.
"I hardly know how to use this.	- Я и с этими-то деньгами не знаю, как быть.
They'll suspect.	Мои догадаются.
I'll have to tell mamma."	Придется все рассказать маме.
From the way she said it he judged there must be some bond of sympathy between her and her mother which would permit of a confidence such as this.	По тому, как она это сказала, Лестер заключил, что мать и дочь очень близки, раз Дженни может сделать матери такое признание.

He was by no means a hard man, and the thought touched him.	Он отнюдь не был черствым человеком, и это его тронуло.
But he would not relinquish his purpose.	Но он вовсе не собирался отказаться от своих намерений.
"There's only one thing to be done, as far as I can see," he went on very gently.	- Насколько я понимаю, есть только один выход, -мягко продолжал он.
"You're not suited for the kind of work you're doing.	- Тебе не пристало быть горничной.
You're too refined.	Это недостойно тебя.
I object to it.	Я против этого.
Give it up and come with me down to New York; I'll take good care of you.	Брось все, и поедем со мной в Нью-Йорк; я о тебе позабочусь.
I love you and want you.	Я люблю тебя и хочу, чтоб ты была моей.
As far as your family is concerned, you won't have to worry about them any more.	И тебе не придется больше тревожиться о родных.
You can take a nice home for them and furnish it in any style you please.	Ты сможешь купить им славный домик и обставить его по своему вкусу.
Wouldn't you like that?"	Разве тебе этого не хочется?
He paused, and Jennie's thoughts reverted quickly to her mother, her dear mother.	Он замолчал, и Дженни сразу подумала о матери, о своей милой маме.
All her life long Mrs. Gerhardt had been talking of this very thing-a nice home.	Всю жизнь миссис Г ерхардт только и говорила об этом - о таком вот славном домике.
If they could just have a larger house, with good furniture and a yard filled with trees, how happy she would be.	Как она была бы счастлива, будь у них дом побольше, хорошая мебель, сад.
In such a home she would be free of the care of rent, the discomfort of poor furniture, the wretchedness of poverty; she would be so happy.	В таком доме она будет избавлена от забот о квартирной плате, от неудобной ветхой мебели, от унизительной бедности, - она будет так счастлива!
She hesitated there while his keen eye followed her in spirit, and he saw what a power he had set in motion.	Пока Дженни раздумывала об этом, Лестер, зорко следивший за нею, понял, что задел в ней самую чувствительную струну.
It had been a happy inspiration-the suggestion of a decent home for the family.	Это была удачная мысль - предложить ей купить приличный дом для родных.
He waited a few minutes longer, and then said:	Он подождал еще несколько минут, потом сказал:
"Well, wouldn't you better let me do that?"	- Так ты разрешишь мне это сделать?
"It would be very nice," she said, "but it can't be done now.	- Это было бы очень хорошо, - сказала Дженни. -Но сейчас это невозможно.
I couldn't leave home.	Я не могу уехать из дому.
Papa would want to know all about where I was going.	Папа захочет точно знать, куда я еду.
I wouldn't know what to say."	Что я ему скажу?
"Why couldn't you pretend that you are going down to New York with Mrs. Bracebridge?" he suggested.	- Почему бы не сказать, что ты едешь в Нью-Йорк с миссис Брейсбридж? - предложил Лестер.

"There couldn't be any objection to that, could there?"	- Против этого никто не может возразить, верно?
"Not if they didn't find out," she said, her eyes opening in amazement.	- Да, если дома не узнают правду, - удивленно глядя на него, сказала Дженни.
"But if they should!"	- А вдруг узнают?
"They won't," he replied calmly.	- Не узнают, - спокойно ответил Лестер.
"They're not watching Mrs. Bracebridge's affairs.	- Они не в курсе дел миссис Брейсбридж.
Plenty of mistresses take their maids on long trips.	Мало ли хозяек, уезжая надолго, берут с собой горничных.
Why not simply tell them you're invited to go-have to go-and then go?"	Просто скажи, что тебе предложили поехать, что ты должна ехать, - и мы уедем.
"Do you think I could?" she inquired.	- Вы думаете, это можно? - спросила он.
"Certainly," he replied.	- Конечно, - ответил Лестер.
"What is there peculiar about that?"	- А что тут такого?
She thought it over, and the plan did seem feasible.	Поразмыслив, Дженни решила, что это, пожалуй, выполнимо.
Then she looked at this man and realized that relationship with him meant possible motherhood for her again.	А потом ей пришло в голову; вдруг близость с этим человеком снова кончится для нее материнством?
The tragedy of giving birth to a child-ah, she could not go through that a second time, at least under the same conditions.	Какая это трагедия - дать жизнь ребенку... Нет, она не может пойти на это снова, во всяком случае не так опрометчиво, как в первый раз.
She could not bring herself to tell him about Vesta, but she must voice this insurmountable objection.	Она не могла заставить себя рассказать ему о Весте, но она должна сообщить ему об этом неодолимом препятствии.
"I-" she said, formulating the first word of her sentence, and then stopping.	- Я... - начала она и остановилась, не в силах продолжать.
"Yes," he said.	- Ты?.. - повторил Лестер.
"I-what?"	- А дальше что?
"I-" She paused again.	- Я... - И Дженни снова умолкла.
He loved her shy ways, her sweet, hesitating lips.	Лестера восхищала ее застенчивость, ее нежные, робкие губы, не решавшиеся выговорить нужное слово.
"What is it, Jennie?" he asked helpfully.	- Ну что ж? - спросил он ободряюще.
"You're so delicious.	- Ты просто прелесть.
Can't you tell me?"	Ты боишься мне сказать?
Her hand was on the table.	Рука Дженни лежала на столе.
He reached over and laid his strong brown one on top of it.	Лестер наклонился и положил на нее свою сильную смуглую руку.
"I couldn't have a baby," she said, finally, and looked down.	- Мне никак нельзя иметь ребенка, - вымолвила наконец Дженни, опустив глаза.

He gazed at her, and the charm of her frankness, her innate decency under conditions so anomalous, her simple unaffected recognition of the primal facts of life lifted her to a plane in his esteem which she had not occupied until that moment.	Он пристально смотрел на нее и чувствовал, что ее подкупающая искренность, достоинство, которое она сохраняла даже в столь трудных, неестественных условиях, ее умение просто, непосредственно принимать важнейшие жизненные явления необычайно возвышают ее в его глазах.
"You're a great girl, Jennie," he said.	- Ты необыкновенная девушка, Дженни, - сказал он.
"You're wonderful.	- Ты просто чудо.
But don't worry about that.	Но не беспокойся.
It can be arranged.	Это можно уладить.
You don't need to have a child unless you want to, and I don't want you to."	Тебе незачем иметь ребенка, раз ты не хочешь, да и я тоже этого не хочу.
He saw the question written in her wondering, shamed face.	На смущенном, покрасневшем лице Дженни отразилось недоумение.
"It's so," he said.	- Да, да, - сказал Лестер.
"You believe me, don't you?	- Ведь ты мне веришь?
You think I know, don't you?"	Я знаю, что говорю, понятно тебе?
"Yes," she faltered.	- Д-да, - с запинкой ответила она.
"Well, I do.	- Ну вот.
But anyway, I wouldn't let any trouble come to you.	Во всяком случае я не допущу, чтобы с тобой произошло что-нибудь плохое.
I'll take you away.	Я увезу тебя отсюда.
Besides, I don't want any children.	И потом я вовсе не желаю никаких детей.
There wouldn't be any satisfaction in that proposition for me at this time.	Сейчас они мне не доставили бы ни малейшего удовольствия.
I'd rather wait.	Предпочитаю с этим подождать.
But there won't be-don't worry."	Но ничего такого и не будет, пускай это тебя не тревожит.
"Yes," she said faintly.	- Хорошо, - чуть слышно ответила она.
Not for worlds could she have met his eyes.	Ни за что на свете не решилась бы она сейчас встретиться с ним взглядом.
"Look here, Jennie," he said, after a time.	- Послушай, Дженни, - сказал Лестер немного погодя.
"You care for me, don't you?	- Ведь ты меня любишь, верно?
You don't think I'd sit here and plead with you if I didn't care for you?	Неужели я стал бы тебя упрашивать, если бы не любил, как по-твоему?
I'm crazy about you, and that's the literal truth.	Я из-за тебя прямо голову потерял, это чистая правда.
You're like wine to me.	Просто пьян от тебя, как от вина.

I want you to come with me.	Ты должна уехать со мной.
I want you to do it quickly.	Должна, и поскорее.
I know how difficult this family business is, but you can arrange it.	Я знаю, дело в твоих родных, но это можно уладить.
Come with me down to New York.	Поедем со мной в Нью-Йорк.
We'll work out something later.	А после что-нибудь придумаем.
I'll meet your family.	Я познакомлюсь с твоими родными.
We'll pretend a courtship, anything you like-only come now."	Мы сделаем вид, что я ухаживаю за тобой, - все, что хочешь, только поедем не откладывая.
"You don't mean right away, do you?" she asked, startled.	- Но ведь не сейчас же? - спросила Дженни почти с испугом.
"Yes, to-morrow if possible.	- Если можно, завтра.
Monday sure.	На худой конец в понедельник.
You can arrange it.	Ты это устроишь.
Why, if Mrs. Bracebridge asked you you'd go fast enough, and no one would think anything about it.	Что тебя смущает? Ведь если бы миссис Брейсбридж предложила тебе поехать, тебе пришлось бы живо собраться, и никто бы слова не сказал.
Isn't that so?"	Разве нет?
"Yes," she admitted slowly.	- Да, - подумав, подтвердила она.
"Well, then, why not now?"	- Тогда за чем же дело стало?
"It's always so much harder to work out a falsehood," she replied thoughtfully.	- Всегда так трудно, когда приходится говорить неправду, - задумчиво сказала Дженни.
"I know it, but you can come.	- Знаю, а все-таки ты можешь поехать.
Won't you?"	Верно?
"Won't you wait a little while?" she pleaded.	- Может, вы немножко подождете? - попросила Дженни.
"It's so very sudden.	- Это все так неожиданно.
I'm afraid."	Я боюсь.
"Not a day, sweet, that I can help.	- Ни дня не стану ждать, детка.
Can't you see how I feel?	Разве ты не видишь, что я не в силах больше ждать?
Look in my eyes.	Посмотри мне в глаза.
Will you?"	Поедем?
"Yes," she replied sorrowfully, and yet with a strange thrill of affection.	- Хорошо, - ответила она печально, и все же странное чувство нежности к этому человеку шевельнулось в ее душе.
"I will."	- Поедем.
CHAPTER XXIII	Глава XXIII

The business of arranging for this sudden departure was really not so difficult as it first appeared.	С отъездом все уладилось гораздо легче, чем можно было ожидать.
Jennie proposed to tell her mother the whole truth, and there was nothing to say to her father except that she was going with Mrs. Bracebridge at the latter's request.	Дженни решила сказать матери всю правду, а отцу можно было сообщить только одно: миссис Брейсбридж уезжает и хочет, чтобы Дженни ее сопровождала.
He might question her, but he really could not doubt Before going home that afternoon she accompanied Lester to a department store, where she was fitted out with a trunk, a suit-case, and a traveling suit and hat.	Отец, конечно, начнет расспрашивать, но едва ли у него возникнут какие-либо сомнения. В этот день по дороге домой Дженни зашла с Дестером в универсальный магазин, и Лестер купил ей сундук, немоден, дорожный костюм и шляпу.
Lester was very proud of his prize.	Он был очень горд своей победой.
"When we get to New York I am going to get you some real things," he told her.	- Когда приедем в Нью-Йорк, я куплю тебе что-нибудь получше, - сказал он.
"I am going to show you what you can be made to look like."	- Ты еще сама не знаешь себе цены, на тебя все станут оглядываться.
He had all the purchased articles packed in the trunk and sent to his hotel.	Он распорядился, чтобы покупки сложили в сундук и отправили к нему в отель.
Then he arranged to have Jennie come there and dress Monday for the trip which began in the afternoon.	Затем уговорился с Дженни, что в понедельник перед отъездом она придет в отель и переоденется.
When she came home Mrs. Gerhardt, who was in the kitchen, received her with her usual affectionate greeting.	Вернувшись домой, Дженни застала мать в кухне, и та, как всегда, обрадовалась ей.
"Have you been working very hard?" she asked.	- У тебя был трудный день? - ласково спросила миссис Герхардт.
"You look tired."	- Ты, мне кажется, очень устала.
"No," she said, "I'm not tired.	- Нет, - сказала Дженни, - я не устала.
It isn't that.	Не в этом дело.
I just don't feel good."	Просто я не совсем себя хорошо чувствую.
"What's the trouble?"	- Что-нибудь случилось?
"Oh, I have to tell you something, mamma. It's so hard."	- Ах, мамочка, я должна тебе сказать... Это так трудно...
She paused, looking inquiringly at her mother, and then away.	Она замолчала, вопросительно глядя на мать, потом отвела глаза.
"Why, what is it?" asked her mother nervously.	- Ну, что такое? - встревоженно спросила миссис Герхардт.
So many things had happened in the past that she was always on the alert for some new calamity.	Их уже постигло столько несчастий, что она все время жила в ожидании какой-нибудь новой беды.
"You haven't lost your place, have you?"	Ты потеряла место?
"No," replied Jennie, with an effort to maintain her mental poise, "but I'm going to leave it."	- Нет, - ответила Дженни, стараясь не выдать волнения, - но я собираюсь уйти.
"No!" exclaimed her mother.	- Да не может быть! - воскликнула мать.

"Why?"	- Почему?
"I'm going to New York."	- Я уезжаю в Нью-Йорк.
Her mother's eyes opened widely.	Миссис Герхардт изумленно раскрыла глаза.
"Why, when did you decide to do that?" she inquired.	- Что вдруг? Когда ты решила?
"To-day."	- Сегодня.
"You don't mean it!"	- Ты это всерьез?
"Yes, I do, mamma.	- Да, мамочка.
Listen.	Послушай.
I've got something I want to tell you.	Я хочу кое-что тебе рассказать.
You know how poor we are.	Ты же знаешь, как нам трудно живется.
There isn't any way we can make things come out right.	Нам все равно никак не поправить наши дела.
I have found some one who wants to help us.	А сейчас нашелся такой человек, который хочет нам помочь.
He says he loves me, and he wants me to go to New York with him Monday.	Он говорит, что любит меня, и хочет, чтоб я в понедельник уехала с ним в Нью-Йорк.
I've decided to go."	Я решила ехать.
"Oh, Jennie!" exclaimed her mother. "Surely not!	- Нет, Дженни, ни за что! - воскликнула мать.
You wouldn't do anything like that after all that's happened.	- Как же ты можешь опять пойти на такое!
Think of your father."	Подумай об отце!
"I've thought it all out," went on Jennie, firmly.	- Я уже обо всем подумала, - твердо сказала Дженни.
"It's really for the best.	- Так будет лучше.
He's a good man. I know he is.	Он хороший человек, я знаю.
He has lots of money.	И у него много денег.
He wants me to go with him, and I'd better go.	Он хочет, чтоб я поехала с ним, и я поеду.
He will take a new house for us when we come back and help us to get along.	А когда вернемся, он купит для нас новый дом и вообще станет помогать.
No one will ever have me as a wife-you know that.	Ты же сама знаешь, на мне никто не женится.
It might as well be this way.	Пускай будет так.
He loves me.	Он меня любит.
And I love him.	И я его люблю.
Why shouldn't I go?"	Почему бы мне не поехать.
"Does he know about Vesta?" asked her mother cautiously.	- А он знает про Весту? - осторожно спросила миссис Герхардт.
"No," said Jennie guiltily.	- Нет, виновато ответила Дженни.
"I thought I'd better not tell him about her.	- Я думаю, лучше ему не говорить.

She oughtn't to be brought into it if I can help it."	Я постараюсь ее в это не вмешивать.
"I'm afraid you're storing up trouble for yourself, Jennie," said her mother.	- Боюсь, ты наживешь себе беду, Дженни.
"Don't you think he is sure to find it out some time?"	Неужто ты думаешь, что это никогда не откроется?
"I thought maybe that she could be kept here," suggested Jennie, "until she's old enough to go to school.	- Я думала, может, она поживет здесь, с вами, пока ей не пора будет в школу, - сказала Дженни.
Then maybe I could send her somewhere."	- А потом я, наверно, смогу отправить ее куда-нибудь учиться.
"She might," assented her mother; "but don't you think it would be better to tell him now?	- Так-то так, - согласилась мать. - Но, может быть, все-таки лучше сказать ему сразу?
He won't think any the worse of you."	Он будет только лучшего мнения о тебе, если ты скажешь правду.
"It isn't that.	- Не в этом дело.
It's her," said Jennie passionately.	Дело в Весте, - горячо сказала Дженни.
"I don't want her to be brought into it."	- Я не хочу вмешивать ее во все это.
Her mother shook her head.	Миссис Герхардт покачала головой.
"Where did you meet him?" she inquired.	- Где ты с ним познакомилась? - спросила она.
"At Mrs. Bracebridge's."	- У миссис Брейсбридж.
"How long ago?"	- Давно?
"Oh, it's been almost two months now."	- Да уже почти два месяца.
"And you never said anything about him," protested Mrs. Gerhardt reproachfully.	- И ты ни разу ни слова про него не сказала, -упрекнула ее миссис Герхардт.
"I didn't know that he cared for me this way," said Jennie defensively.	- Я не знала, что он так ко мне относится, -виновато сказала Дженни.
"Why didn't you wait and let him come out here first?" asked her mother.	- А может, обождешь? Почему бы ему сперва не зайти к нам? - спросила мать.
"It will make things so much easier.	Тогда все будет гораздо проще.
You can't go and not have your father find out."	Ведь все равно, если ты уедешь, отец узнает правду.
"I thought I'd say I was going with Mrs. Bracebridge.	- Я хочу сказать, что уезжаю с миссис Брейсбридж.
Papa can't object to my going with her."	Тогда папа не станет возражать.
"No," agreed her mother thoughtfully.	- Да, пожалуй, - в раздумье согласилась мать.
The two looked at each other in silence.	Они молча смотрели друг на друга.
Mrs. Gerhardt, with her imaginative nature, endeavored to formulate some picture of this new and wonderful personality that had come into Jennie's life.	Миссис Герхардт пыталась нарисовать в своем воображении этого нового, удивительного человека, который вошел теперь в жизнь Дженни.
He was wealthy; he wanted to take Jennie; he wanted to give them a good home.	Он богат. Он хочет увезти Дженни. И хочет купить им хороший дом.

What a story!	Прямо как в сказке!
"And he gave me this," put in Jennie, who, with some instinctive psychic faculty, had been following her mother's mood.	- И вот что он мне дал, - прибавила Дженни, каким-то чутьем угадывавшая мысли матери.
She opened her dress at the neck, and took out the two hundred and fifty dollars; she placed the money in her mother's hands.	Она достала двести пятьдесят долларов, которые были спрятаны у нее на груди, и вложила их в руки миссис Герхардт.
The latter stared at it wide-eyed.	Та в изумлении уставилась на деньги.
Here was the relief for all her woes-food, clothes, rent, coal-all done up in one small package of green and yellow bills.	В этой пачке зеленых и желтых бумажек заключалось избавление от всех забот - о еде, одежде, угле, плате за квартиру.
If there were plenty of money in the house Gerhardt need not worry about his burned hands; George and Martha and Veronica could be clothed in comfort and made happy.	Если в доме будет много денег, Герхардту не придется так убиваться из-за того, что с обожженными руками он не может работать; Джорджу, Марте и Веронике можно будет накупить хороших вещей - им так этого хочется!
Jennie could dress better; there would be a future education for Vesta.	Дженни приоденется. Веста получит образование.
"Do you think he might ever want to marry you?" asked her mother finally.	- Ты думаешь, он когда-нибудь на тебе женится? -спросила наконец мать.
"I don't know," replied Jennie "he might.	- Не знаю, - ответила Дженни. - Может быть.
I know he loves me."	Я знаю только, что он меня любит.
"Well," said her mother after a long pause, "if you're going to tell your father you'd better do it right away.	- Что ж, - помолчав, сказала миссис Герхардт, -если ты думаешь сказать отцу, что уезжаешь, так не откладывай.
He'll think it's strange as it is."	Ему и без того это покажется очень странным.
Jennie realized that she had won.	Дженни поняла, что победа осталась за нею.
Her mother had acquiesced from sheer force of circumstances.	Сила обстоятельств заставила мать примириться со случившимся.
She was sorry, but somehow it seemed to be for the best.	Она огорчена, но все-таки ей уже кажется, что может быть, это и к лучшему.
"I'll help you out with it," her mother had concluded, with a little sigh.	- Я помогу тебе, - со вздохом сказала она дочери.
The difficulty of telling this lie was very great for Mrs. Gerhardt, but she went through the falsehood with a seeming nonchalance which allayed Gerhardt's suspicions.	Миссис Герхардт было нелегко солгать, но она солгала с таким непринужденным видом, что усыпила все подозрения мужа.
The children were also told, and when, after the general discussion, Jennie repeated the falsehood to her father it seemed natural enough.	Новость сообщили детям, все оживленно обсуждали ее, а когда затем и Дженни повторила эту выдумку отцу, все вышло довольно естественно.
"How long do you think you'll be gone?" he inquired.	- И надолго ты едешь? - осведомился он.
"About two or three weeks," she replied.	- Недели на две, на три, - ответила Дженни.
"That's a nice trip," he said.	- Это приятное путешествие, - сказал Герхардт.

"I came through New York in 1844.	- Я побывал в Нью-Йорке в тысяча восемьсот сорок четвертом году.
It was a small place then compared to what it is now."	Тогда это был совсем маленький городок, не то, что теперь.
Secretly he was pleased that Jennie should have this fine chance.	В глубине души он был очень рад, что Дженни так повезло.
Her employer must like her.	Как видно, хозяйка ею довольна.
When Monday came Jennie bade her parents good-by and left early, going straight to the Dornton, where Lester awaited her.	Настал понедельник; рано утром Дженни простилась с родными и пошла в отель "Дорнтон", где ее ждал Лестер.
"So you came," he said gaily, greeting her as she entered the ladies' parlor.	- Вот и ты! - весело воскликнул он, встретив ее в дамской гостиной.
"Yes," she said simply.	- Да, - просто ответила она.
"You are my niece," he went on.	- Ты - моя племянница, - продолжал Лестер.
"I have engaged H room for you near mine.	- Я заказал для тебя смежный номер.
I'll call for the key, and you go dress.	Сейчас я пошлю за ключом, и ты переоденешься.
When you're ready I'll have the trunk sent to the depot.	Когда будешь готова, я отправлю твой багаж на вокзал.
The train leaves at one o'clock."	Поезд отходит в час.
She went to her room and dressed, while he fidgeted about, read, smoked, and finally knocked at her door.	Дженни пошла переодеться, а Лестер, не зная, как убить время, читал, курил и наконец постучался к ней.
She replied by opening to him, fully clad.	Она уже успела переодеться и тотчас открыла ему.
"You look charming," he said with a smile.	- Ты очаровательна, - сказал он с улыбкой.
She looked down, for she was nervous and distraught.	Она опустила глаза, на душе у нее было тяжело и неспокойно.
The whole process of planning, lying, nerving herself to carry out her part had been hard on her.	Ей пришлось столько хитрить, лгать, волноваться, чтобы сыграть свою роль, - все это давалось нелегко.
She looked tired and worried.	Лицо у нее было усталое, измученное.
"Not grieving, are you?" he asked, seeing how things stood.	- Неужели ты огорчена? - спросил Лестер, внимательно глядя на нее.
"No-o," she replied.	- Н-нет, - ответила Дженни.
"Come now, sweet. You mustn't feel this way.	- Ну-ну, детка, не надо так.
It's coming out all right."	Все будет хорошо.
He took her in his arms and kissed her, and they strolled down the hall.	Он обнял ее и поцеловал, и они сошли вниз.
He was astonished to see how well she looked in even these simple clothes-the best she had ever had.	Он поразился, увидев как она хороша даже в этом скромном наряде - лучшем, какой ей когда-либо доводилось надевать.
They reached the depot after a short carriage ride.	Они быстро доехали до вокзала.

The accommodations had been arranged for before hand, and Kane had allowed just enough time to make the train.	Кейн заказал места заранее, чтобы приехать к самому отходу поезда.
When they settled themselves in a Pullman state-room it was with a keen sense of satisfaction on his part.	Они уселись в купе пульмановского вагона, и Лестера охватило чувство величайшего удовлетворения.
Life looked rosy.	Жизнь предстала перед ним в самом розовом свете.
Jennie was beside him.	Дженни рядом.
He had succeeded in what he had started out to do.	Он добился того, чего хотел.
So might it always be.	Хорошо, если бы всегда все так удавалось.
As the train rolled out of the depot and the long reaches of the fields succeeded Jennie studied them wistfully.	Поезд тронулся, и Дженни стала задумчиво смотреть в окно.
There were the forests, leafless and bare; the wide, brown fields, wet with the rains of winter; the low farm-houses sitting amid flat stretches of prairie, their low roofs making them look as if they were hugging the ground.	За окном потянулись бесконечные поля, мокрые и побуревшие под холодным дождем; по осеннему голые леса; среди плоских равнин мелькали фермы - домики с невысокими крышами словно старались плотнее прижаться к земле.
The train roared past little hamlets, with cottages of white and yellow and drab, their roofs blackened by frost and rain.	Поезд проносился мимо крохотных деревушек, -это были просто кучки белых, желтых, бурых лачуг, их кровли почернели от дождя и непогоды.
Jennie noted one in particular which seemed to recall the old neighborhood where they used to live at Columbus; she put her handkerchief to her eyes and began silently to cry.	Один домик напомнил Дженни старый дом Герхардтов в Колумбусе; она закрыла глаза платком и тихо заплакала.
"I hope you're not crying, are you, Jennie?" said Lester, looking up suddenly from the letter he had been reading.	- Ты плачешь, Дженни? - сказал вдруг Лестер, отрываясь от письма, которое он читал.
"Come, come," he went on as he saw a faint tremor shaking her.	- Полно, полно, - продолжал он, видя, что она вся дрожит.
"This won't do.	- Так не годится.
You have to do better than this.	Будь умницей.
You'll never get along if you act that way."	Что толку в слезах?
She made no reply, and the depth of her silent grief filled him with strange sympathies.	Она не отвечала, и Лестер невольно посочувствовал этому глубокому немому горю.
"Don't cry," he continued soothingly; "everything will be all right. I told you that.	- Не плачь, - успокаивал он ее. - Я ведь сказал тебе, все будет хорошо.
You needn't worry about anything."	Не тревожься ни о чем.
Jennie made a great effort to recover herself, and began to dry her eyes.	Дженни с усилием взяла себя в руки и стала вытирать глаза.
"You don't want to give way like that," he continued.	- Не надо так расстраиваться, - продолжал Лестер.
"It doesn't do you any good.	- От этого только хуже.

I know how you feel about leaving home, but tears won't help it any.	Я понимаю, тебе тяжело уезжать из дому, но слезами тут не поможешь.
It isn't as if you were going away for good, you know.	И ведь ты не навсегда уезжаешь.
Besides, you'll be going back shortly.	Ты же скоро вернешься.
You care for me, don't you, sweet?	И ты меня любишь, правда, детка?
I'm something?"	Я что-нибудь для тебя значу?
"Yes," she said, and managed to smile back at him.	- Да, - ответила Дженни, силясь улыбнуться.
Lester returned to his correspondence and Jennie fell to thinking of Vesta.	Лестер снова стал читать письма, а Дженни задумалась о Весте.
It troubled her to realize that she was keeping this secret from one who was already very dear to her.	Ей было не по себе от сознания, что у нее есть такая тайна от человека, который уже стал ей дорог.
She knew that she ought to tell Lester about the child, but she shrank from the painful necessity.	Она знала, что должна рассказать Лестеру о ребенке, но одна мысль об этом заставляла ее содрогаться.
Perhaps later on she might find the courage to do it.	Быть может, когда-нибудь она найдет в себе достаточно мужества, чтобы ему признаться.
"I'll have to tell him something," she thought with a sudden upwelling of feeling as regarded the seriousness of this duty.	"Я должна ему сказать, - с волнением думала она; на нее вдруг нахлынуло сознание всей серьезности этого долга.
"If I don't do it soon and I should go and live with him and he should find it out he would never forgive me.	- Если я сразу не признаюсь и мы станем жить вместе, а потом он все узнает, он мне никогда не простит.
He might turn me out, and then where would I go?	Он может меня выгнать - а куда я пойду?
I have no home now.	У меня нет больше дома.
What would I do with Vesta?"	Что мне тогда делать с Вестой?"
She turned to contemplate him, a premonitory wave of terror sweeping over her, but she only saw that imposing and comfort-loving soul quietly reading his letters, his smoothly shaved red cheek and comfortable head and body looking anything but militant or like an avenging Nemesis.	Она обернулась и посмотрела на Лестера, охваченная ужасным предчувствием, но перед нею был всего лишь солидный, холеный мужчина, погруженный в чтение писем, - ни в его свежевыбритом розовом лице, ни во всей фигуре, которая так и дышала довольством, не было ничего грозного, напоминающего разгневанную Немезиду.
She was just withdrawing her gaze when he lookedup.	Едва Дженни успела отвести глаза, Лестер, в свою очередь, посмотрел на нее.
"Well, have you washed all your sins away?" he inquired merrily.	- Ну что, оплакала все свои грехи? - весело спросил он.
She smiled faintly at the allusion. The touch of fact in it made it slightly piquant.	Она ответила слабой улыбкой. Намек нечаянно попал в цель.
"I expect so," she replied.	- Надеюсь, - сказала она.
He turned to some other topic, while she looked out of the window, the realization that one impulse to tell him had proved unavailing dwelling in her mind.	Он заговорил о другом, а Дженни смотрела в окно и думала, как хорошо бы сейчас сказать ему правду - и вот ничего не выходит.

"I'll have to do it shortly," she thought, and consoled herself with the idea that she would surely find courage before long.	"Нельзя откладывать надолго", - подумала она, утешая себя мыслью, что, может быть, скоро соберется с духом и все ему расскажет.
Their arrival in New York the next day raised the important question in Lester's mind as to where he should stop.	На другой день они прибыли в Нью-Йорк, и перед Лестером встал серьезный вопрос: где остановиться?
New York was a very large place, and he was not in much danger of encountering people who would know him, but he thought it just as well not to take chances.	Нью-Йорк - большой город, маловероятно, чтобы он встретил здесь знакомых, но Лестер предпочитал не рисковать.
Accordingly he had the cabman drive them to one of the more exclusive apartment hotels, where he engaged a suite of rooms; and they settled themselves for a stay of two or three weeks.	Поэтому он велел кучеру отвезти их в один из самых изысканных отелей и снял номер из нескольких комнат, где им предстояло провести недели две-три.
This atmosphere into which Jennie was now plunged was so wonderful, so illuminating, that she could scarcely believe this was the same world that she had inhabited before.	Обстановка, в которую теперь попала Дженни, была столь необычна, столь ослепительна, что ей казалось, будто она перенеслась в какой-то иной мир.
Kane was no lover of vulgar display.	Кейн не любил дешевой, кричащей роскоши.
The appointments with which he surrounded himself were always simple and elegant.	Он всегда окружал себя простыми и изящными вещами.
He knew at a glance what Jennie needed, and bought for her with discrimination and care.	Он сразу понял, что нужно Дженни, и все выбирал для нее заботливо и со вкусом.
And Jennie, a woman, took a keen pleasure in the handsome gowns and pretty fripperies that he lavished upon her.	И Дженни, истая женщина, от души радовалась красивым нарядам и прелестным безделушкам, которыми он ее осыпал.
Could this be really Jennie Gerhardt, the washerwoman's daughter, she asked herself, as she gazed in her mirror at the figure of a girl clad in blue velvet, with yellow French lace at her throat and upon her arms?	Неужели это Дженни Г ерхардт, дочь прачки, спрашивала она себя, видя в зеркале стройную фигуру в синем бархатном платье с золотистым французским кружевом у ворота и на рукавах.
Could these be her feet, clad in soft shapely shoes at ten dollars a pair, these her hands adorned with flashing jewels?	Неужели это ее ноги обуты в легкие изящные туфельки, стоящие десять долларов, ее руки в сверкающих драгоценных камнях?
What wonderful good fortune she was enjoying!	Просто чудо, что на нее свалилось такое богатство!
And Lester had promised that her mother would share in it.	И Лестер обещал, что и на долю ее матери тоже кое-что достанется.
Tears sprang to her eyes at the thought.	Слезы выступали на глазах Дженни, когда она думала об этом.
The dear mother, how she loved her!	Милая, дорогая мама!
It was Lester's pleasure in these days to see what he could do to make her look like some one truly worthy of im.	Лестеру доставляло большое удовольствие наряжать ее так, чтобы она была по-настоящему достойна его.
He exercised his most careful judgment, and the result surprised even himself.	Он пустил в ход все свои способности - и результат превзошел его самые смелые ожидания.

People turned in the halls, in the dining-rooms, and on the street to gaze at Jennie.	В коридорах, в ресторанах, на улице люди оборачивались и провожали его спутницу взглядом.
"A stunning woman that man has with him," was a frequent comment.	- Потрясающая женщина! - слышалось со всех сторон.
Despite her altered state Jennie did not lose her judgment of life or her sense of perspective or proportion.	Несмотря на то, что положение Дженни так резко изменилось, это не вскружило ей голову и она не утратила здравого смысла.
She felt as though life were tentatively loaning her something which would be taken away after a time.	У нее было такое чувство, словно жизнь осыпала ее своими дарами лишь на время, а потом опять все отнимет.
There was no pretty vanity in her bosom.	Ей не свойственно было мелкое тщеславие.
Lester realized this as he watched her.	Лестер убеждался в этом, наблюдая за нею.
"You're a big woman, in your way," he said.	- Ты замечательная женщина, - говорил он.
"You'll amount to something.	- Ты еще будешь блистать.
Life hasn't given you much of a deal up to now."	До сих пор жизнь не слишком баловала тебя.
He wondered how he could justify this new relationship to his family, should they chance to hear about it.	Его заботила мысль о том, как объяснить эту новую связь родным, если они что-нибудь прослышат.
If he should decide to take a home in Chicago or St. Louis (there was such a thought running in his mind) could he maintain it secretly?	Он уже подумывал снять дом в Чикаго или в Сент-Луисе, но удастся ли сохранить все в тайне?
Did he want to?	Да и хочется ли ему делать из этого тайну?
He was half persuaded that he really, truly loved her.	Он был почти убежден, что по-настоящему, искренне любит Дженни.
As the time drew near for their return he began to counsel her as to her future course of action.	Когда подошло время возвращаться, Лестер стал обсуждать с Дженни дальнейший план действий.
"You ought to find some way of introducing me, as an acquaintance, to your father," he said.	- Постарайся представить меня отцу как знакомого, - говорил он.
"It will ease matters up.	- Так будет проще.
I think I'll call.	Я зайду к вам.
Then if you tell him you're going to marry me he'll think nothing of it."	И потом, когда ты ему скажешь, что мы хотим пожениться, это его не удивит.
Jennie thought of Vesta, and trembled inwardly.	Дженни подумала о Весте и внутренне содрогнулась.
But perhaps her father could be induced to remain silent.	Но, может быть, удастся уговорить отца молчать.
Lester had made the wise suggestion that she should retain the clothes she had worn in Cleveland in order that she might wear them home when she reached there.	Лестер дал Дженни дельный совет; сберечь старое кливлендское платье, чтобы она могла вернуться в нем домой.
"There won't be any trouble about this other stuff," he said.	- Об остальных вещах не беспокойся, - сказал он.

"I'll have it cared for until we make some other arrangement."	- Я их сохраню до тех пор, пока мы не устроимся по-настоящему.
It was all very simple and easy; he was a master strategist.	Все уладилось очень легко и просто: Лестер был отличный стратег.
Jennie had written her mother almost daily since she had been East. She had inclosed little separate notes to be read by Mrs. Gerhardt only.	Пока они были в Нью-Йорке, Дженни почти каждый день писала домой и вкладывала в эти письма коротенькие записочки, которые предназначались только для матери.
In one she explained Lester's desire to call, and urged her mother to prepare the way by telling her father that she had met some one who liked her.	Однажды она сообщила, что Лестер хочет побывать у них, и просила миссис Г ерхардт подготовить к этому отца; рассказать ему, что она встретила человека, который ее полюбил.
She spoke of the difficulty concerning Vesta, and her mother at once began to plan a campaign o have Gerhardt hold his peace.	Она писала о трудностях, связанных с Вестой, и мать сразу стала строить планы, как заставить Герхардта держать язык за зубами.
There must be no hitch now.	Надо, чтоб на этот раз все шло гладко.
Jennie must be given an opportunity to better herself.	Надо дать Дженни возможность устроить свою судьбу.
When she returned there was great rejoicing.	Наконец Дженни приехала, и все обрадовались ей.
Of course she could not go back to her work, but Mrs. Gerhardt explained that Mrs. Bracebridge had given Jennie a few weeks' vacation in order that she might look for something better, something at which he could make more money.	Разумеется, она не могла вернуться к прежней работе, но миссис Герхардт объяснила мужу, что миссис Брейсбридж заплатила Дженни за две недели вперед, чтобы она могла подыскать себе место получше, с более высоким жалованьем.
CHAPTER XXIV	Глава XXIV
The problem of the Gerhardt family and its relationship to himself comparatively settled, Kane betook himself to Cincinnati and to his business duties.	Временно уладив дела Г ерхардтов и свои взаимоотношения с ними, Лестер Кейн вернулся в Цинциннати, к своим обязанностям.
He was heartily interested in the immense plant, which occupied two whole blocks in the outskirts of the city, and its conduct and development was as much a problem and a pleasure to him as to either his father or his brother.	Он искренне интересовался жизнью громадной фабрики, занимавшей целых два квартала на окраине города, и все успехи и перспективы фирмы были для него таким же кровным делом, как для его отца и брата.
He liked to feel that he was a vital part of this great and growing industry.	Ему нравилось чувствовать себя необходимой частью огромного и все растущего предприятия.
When he saw freight cars going by on the railroads labelled	Когда он встречал на железной дороге товарные вагоны с надписью
"The Kane Manufacturing Company-Cincinnati" or chanced to notice displays of the company's products in the windows of carriage sales companies in the different cities he was conscious of a warm glow of satisfaction.	"Компания Кейн, Цинциннати" или видел за окнами больших магазинов в разных городах всевозможные экипажи производства своей фирмы, он испытывал горячее и радостное удовлетворение.
It was something to be a factor in an institution so stable, so distinguished, so honestly worth while.	Ведь не шутка - быть представителем такого надежного, почтенного, добропорядочного предприятия!

This was all very well, but now Kane was entering upon a new phase of his personal existence-in a word, there was Jennie.	Все это было прекрасно, но теперь в личной жизни Лестера началась новая эпоха - короче говоря, теперь появилась Дженни.
He was conscious as he rode toward his home city that he was entering on a relationship which might involve disagreeable consequences.	Возвращаясь в родной город, он сознавал, что эта связь сможет повлечь за собой неприятные последствия.
He was a little afraid of his father's attitude; above all, there was his brother Robert.	Он побаивался того, как отнесется к этому отец; а главное приходилось думать о брате.
Robert was cold and conventional in character; an excellent business man; irreproachable in both his public and in his private life.	Роберт был человек холодный и педантичный, образцовый делец, безупречный и в общественной и в личной жизни.
Never overstepping the strict boundaries of legal righteousness, he was neither warm-hearted nor generous-in fact, he would turn any trick which could be speciously, or at best necessitously, recommended to his conscience.	Никогда он не преступал строго установленных границ узаконенной добропорядочности, не отличался ни отзывчивостью, ни великодушием и в сущности способен был на любое мошенничество, которое мог бы для себя оправдать каким-нибудь благовидным предлогом или хотя бы необходимостью.
How he reasoned Lester did not know-he could not follow the ramifications of a logic which could combine hard business tactics with moral rigidity, but somehow his brother managed to do it.	Как он при этом рассуждал, Лестеру было неясно, - он не мог проследить всех ухищрений логики, примирявшей жесткие приемы дельца со строжайшими правилами морали, - но Роберт как-то умудрялся сочетать одно с другим.
"He's got a Scotch Presbyterian conscience mixed with an Asiatic perception of the main chance." Lester once told somebody, and he had the situation accurately measured.	"Он проповедует, как шотландец-пресвитерианин, и чует поживу, как азиат", - однажды сказал кому-то Лестер про брата, и это было совершенно точное определение.
Nevertheless he could not rout his brother from his positions nor defy him, for he had the public conscience with him.	И, однако, он не мог ни сбить Роберта с его позиций, ни вступить с ним в спор, ибо на стороне брата было мнение большинства.
He was in line with convention practically, and perhaps sophisticatedly.	Роберт поступал, а пожалуй, и рассуждал именно так, как принято.
The two brothers were outwardly friendly; inwardly they were far apart.	Внешне братья были в самых дружеских отношениях, внутренне - глубоко чужды друг другу.
Robert liked Lester well enough personally, but he did not trust his financial judgment, and, temperamentally, they did not agree as to how life and its affairs should be conducted.	Роберт в общем относился к Лестеру неплохо, но не доверял его способности разбираться в финансовых вопросах. К тому же братья были слишком разными людьми, чтобы одинаково смотреть на жизнь.
Lester had a secret contempt for his brother's chill, persistent chase of the almighty dollar.	Лестер втайне презирал брата за то, что тот посвятил себя хладнокровной, упорной погоне за всемогущим долларом.
Robert was sure that Lester's easy-going ways were reprehensible, and bound to create trouble sooner or later.	А Роберт был убежден, что легкомыслие Лестера предосудительно и доведет его рано или поздно до беды.

In the business they did not quarrel much-there was not so much chance with the old gentleman still in charge-but there were certain minor differences constantly cropping up which showed which way the wind blew.	В делах им не приходилось сталкиваться всерьез, поскольку до сих пор всем заправлял отец, но между ними постоянно возникали разногласия, и нетрудно было понять, откуда дует ветер.
Lester was for building up trade through friendly relationship, concessions, personal contact, and favors. Robert was for pulling everything tight, cutting down the cost of production, and offering such financial inducements as would throttle competition.	Лестер стоял за то, чтобы вести торговые дела на основе дружеских отношений, личных знакомств, одолжений и уступок, Роберт считал, что нужно вести жесткую линию, снижать издержки производства и сбивать цены, чтобы удушить всякую конкуренцию.
The old manufacturer always did his best to pour oil on these troubled waters, but he foresaw an eventual clash. One or the other would have to get out or perhaps both.	Старый фабрикант всегда старался водворять мир и тишину, но предвидел, что когда-нибудь разразится крупная ссора и тогда кому-нибудь из сыновей, а может быть, даже и обоим, придется выйти из дела,
"If only you two boys could agree!" he used to say.	"Надо бы вам получше ладить между собой!" -часто говаривал он.
Another thing which disturbed Lester was his father's attitude on the subject of marriage-Lester's marriage, to be specific.	И еще одно беспокоило Лестера - взгляды отца на брак, точнее - на его брак.
Archibald Kane never ceased to insist on the fact that Lester ought to get married, and that he was making a big mistake in putting it off.	Арчибалд Кейн постоянно твердил, что Лестер должен жениться и что он делает большую ошибку, откладывая это.
All the other children, save Louise, were safely married.	Все остальные, кроме Луизы, благополучно женились и вышли замуж.
Why not his favorite son?	Почему бы и его любимому сыну не последовать их примеру?
It was doing him injury morally, socially, commercially, that he was sure of.	Старик был убежден, что холостяцкая жизнь вредит Лестеру во всех отношениях.
"The world expects it of a man in your position," his father had argued from time to time.	- Принято, чтобы человек с твоим положением был женат, - не раз доказывал он сыну.
"It makes for social solidity and prestige.	- Это придаст тебе солидности в глазах людей.
You ought to pick out a good woman and raise a family.	Найди себе хорошую жену, обзаведись семьей.
Where will you be when you get to my time of life if you haven't any children, any home?"	Что ты станешь делать без дома, без детей, когда доживешь до моих лет?
"Well, if the right woman came along," said Lester, "I suppose I'd marry her.	- Отчего же, если встречу подходящую девушку, женюсь, - отвечал Лестер.
But she hasn't come along.	- Но пока я такой не встречал.
What do you want me to do?	Что же мне по-твоему, делать?
Take anybody?"	Жениться на ком попало?
"No, not anybody, of course, but there are lots of good women.	- Нет, конечно, но мало ли хороших девушек?

You can surely find some one if you try.	Ты, наверное, сумел бы найти себе подходящую жену, если бы захотел.
There's that Pace girl.	Например, эта Пэйс.
What about her?	Чем она плоха?
You used to like her.	Она тебе всегда нравилась.
I wouldn't drift on this way, Lester; it can't come to any good."	Не следует продолжать в таком духе, Лестер, это к добру не приведет.
His son would only smile.	Сын только улыбался в ответ.
"There, father, let it go now.	- Ладно, отец, оставим это.
I'll come around some time, no doubt.	Когда-нибудь я наверняка образумлюсь.
I've got to be thirsty when I'm led to water."	Но ведь для того, чтобы пить, надо чувствовать жажду.
The old gentleman gave over, time and again, but it was a sore point with him.	Старик на время сдавался, но это было его больное место.
He wanted his son to settle down and be a real man of affairs.	Ему так хотелось, чтобы сын остепенился и стал настоящим деловым человеком.
The fact that such a situation as this might militate against any permanent arrangement with Jennie was obvious even to Lester at this time.	Лестер понимал, что такое положение вещей не позволит ему построить свои отношения с Дженни на какой-либо прочной основе.
He thought out his course of action carefully.	Он тщательно обдумал план действий.
Of course he would not give Jennie up, whatever the possible consequences.	Безусловно, он не откажется от Дженни, будь что будет.
But he must be cautious; he must take no unnecessary risks.	Но надо соблюдать осторожность; не следует рисковать понапрасну.
Could he bring her to Cincinnati?	Привезти ее в Цинциннати?
What a scandal if it were ever found out!	Какой разразится скандал, если это когда-нибудь выйдет наружу!
Could he install her in a nice home somewhere near the city?	Устроить ее в уютном домике где-нибудь за городом?
The family would probably eventually suspect something.	Конечно, у родных рано или поздно возникнут подозрения.
Could he take her along on his numerous business journeys?	Брать ее с собой в многочисленные деловые поездки?
This first one to New York had been successful.	На первый раз поездка в Нью-Йорк сошла благополучно.
Would it always be so?	Но всегда ли так будет?
He turned the question over in his mind.	Он обдумывал это снова и снова.
The very difficulty gave it zest.	Трудности только подстрекали его.
Perhaps St. Louis, or Pittsburg, or Chicago would be best after all.	В конце концов, может быть, самое подходящее место - какой нибудь другой город; Сент-Луис, Чикаго или Питтсбург.

He went to these places frequently, and particularly to Chicago.	Он часто бывал там, особенно в Чикаго.
He decided finally that it should be Chicago if he could arrange it.	Под конец он решил поселить Дженни именно в Чикаго.
He could always make excuses to run up there, and it was only a night's ride.	Он всегда может наведаться туда под каким-нибудь предлогом, и это только ночь езды.
Yes, Chicago was best.	Да, Чикаго лучше всего.
The very size and activity of the city made concealment easy.	В таком большом, оживленном городе нетрудно будет затеряться.
After two weeks' stay at Cincinnati Lester wrote Jennie that he was coming to Cleveland soon, and she answered that she thought it would be all right for him to call and see her.	Проведя две недели в Цинциннати, Лестер написал Дженни, что скоро приедет в Кливленд, и она ответила, что он может прийти к ней домой.
Her father had been told about him.	Она говорила о нем отцу.
She had felt it unwise to stay about the house, and so had secured a position in a store at four dollars a week.	Она сочла неразумным оставаться дома и поступила на службу в магазин, получает четыре доллара в неделю.
He smiled as he thought of her working, and yet the decency and energy of it appealed to him.	Он улыбнулся, прочитав это, но ее энергия и порядочность нравились ему.
"She's all right," he said.	"Она молодец, - сказал он себе.
"She's the best I've come across yet."	- Я еще никогда не встречал такой девушки".
He ran up to Cleveland the following Saturday, and, calling at her place of business, he made an appointment to see her that evening.	В ближайшую субботу он приехал в Кливленд, зашел в магазин, где служила Дженни, и уговорился встретиться с ней вечером.
He was anxious that his introduction, as her beau, should be gotten over with as quickly as possible.	Пусть она его представит своим родителям в качестве поклонника, лишь бы с этим было покончено поскорее.
When he did call the shabbiness of the house and the manifest poverty of the family rather disgusted him, but somehow Jennie seemed as sweet to him as ever.	Убожество дома Герхардтов и их бьющая в глаза бедность вызвали в Лестере чуть ли не отвращение, однако сама Дженни казалась ему такой же прелестной, как всегда.
Gerhardt came in the front-room, after he had been there a few minutes, and shook hands with him, as did also Mrs. Gerhardt, but Lester paid little attention to them.	После того как он просидел несколько минут в столовой, к нему вышли поздороваться Герхардт с женой, но Лестер почти не обратил на них внимания.
The old German appeared to him to be merely commonplace-the sort of man who was hired by hundreds in common capacities in his father's factory.	Старый немец показался ему весьма заурядной личностью - таких сотнями нанимали на самые скромные должности на фабрике его отца.
After some desultory conversation Lester suggested to Jennie that they should go for a drive.	Поговорив немного о том о сем, Лестер предложил Дженни поехать кататься.
Jennie put on her hat, and together they departed.	Дженни надела шляпку, и они вышли.
As a matter of fact, they went to an apartment which he had hired for the storage of her clothes.	На самом деле они отправились на квартиру, нанятую Лестером, где пока что хранились новые наряды Дженни.

When she returned at eight in the evening the family considered it nothing amiss.	Вернулась Дженни в восемь часов вечера, и домашние не увидели в этом ничего плохого.
CHAPTER XXV	Глава XXV
A month later Jennie was able to announce that Lester intended to marry her.	Через месяц Дженни сообщила, что Лестер хочет на ней жениться.
His visits had of course paved the way for this, and it seemed natural enough.	Разумеется, его визиты подготовили почву, и это показалось всем довольно естественным.
Only Gerhardt seemed a little doubtful.	Только сам Герхардт словно бы немного сомневался.
He did not know just how this might be.	Ему неясно было, что из этого получится.
Perhaps it was all right. Lester seemed a fine enough man in all conscience, and really, after Brander, why not?	Возможно, все будет хорошо, Лестер как будто и в самом деле неплохой человек, и в конце-концов отчего бы ему не полюбить Дженни? Был же до него Брэндер.
If a United States Senator could fall in love with Jennie, why not a business man?	Если в нее мог влюбиться сенатор Соединенных Штатов, так почему это не может случиться с сыном фабриканта?
There was just one thing-the child.	Остается только одно препятствие - ребенок.
"Has she told him about Vesta?" he asked his wife.	- Она сказала ему про Весту? - спросил Герхардт жену.
"No," said Mrs. Gerhardt, "not yet."	- Нет еще, - ответила миссис Герхардт.
"Not yet, not yet.	- Нет еще, нет еще.
Always something underhanded.	Всегда какие-то недомолвки.
Do you think he wants her if he knows?	По-твоему он захочет жениться на ней, если узнает?
That's what comes of such conduct in the first place.	Вот, что получается, когда девушка плохо себя ведет.
Now she has to slip around like a thief.	Теперь ей приходится изворачиваться, как воришке.
The child cannot even have an honest name."	У ребенка даже нет честного имени.
Gerhardt went back to his newspaper reading and brooding.	Герхардт снова уткнулся в газету, но невеселые мысли одолевали его.
His life seemed a complete failure to him and he was only waiting to get well enough to hunt up another job as watchman.	Он считал, что жизнь его совершенно не удалась, и лишь надеялся поправиться настолько, чтобы можно было найти какое-нибудь место - скажем, сторожа.
He wanted to get out of this mess of deception and dishonesty.	Ему хотелось быть подальше от всех этих хитростей и обманов.
A week or two later Jennie confided to her mother that Lester had written her to join him in Chicago.	Недели через две Дженни призналась матери, что Лестер письмом вызывает ее к себе в Чикаго.
He was not feeling well, and could not come to Cleveland.	Он не совсем здоров и не может приехать в Кливленд.

The two women explained to Gerhardt that Jennie was going away to be married to Mr. Kane.	Мать с дочерью сказали Герхардту, что Дженни уезжает, чтобы обвенчаться с мистером Кейном.
Gerhardt flared up at this, and his suspicions were again aroused.	Г ерхардт вспылил, и все его подозрения пробудились вновь.
But he could do nothing but grumble over the situation; it would lead to no good end, of that he was sure.	Но ему оставалось только ворчать; нет уж, вся эта история добром не кончится.
When the day came for Jennie's departure she had to go without saying farewell to her father.	Настал день отъезда, и Дженни пришлось уехать, не простясь с отцом.
He was out looking for work until late in the afternoon, and before he had returned she had been obliged to leave for the station.	Он до вечера бродил по городу в поисках работы, и она должна была уйти на вокзал, так и не дождавшись его.
"I will write a note to him when I get there," she said.	- Я ему оттуда напишу, - сказала она.
She kissed her baby over and over.	Снова и снова она целовала дочку.
"Lester will take a better house for us soon," she went on hopefully.	- Лестер скоро снимет для нас дом получше этого,- весело говорила она.
"He wants us to move."	- Он хочет, чтобы мы отсюда переехали.
The night train bore her to Chicago; the old life had ended and the new one had begun.	И вот ночной поезд уносит ее в Чикаго; кончилась прежняя жизнь и начинается новая.
The curious fact should be recorded here that, although Lester's generosity had relieved the stress upon the family finances, the children and Gerhardt were actually none the wiser.	Любопытно, что хотя по милости Лестера семья теперь не так нуждалась в деньгах, дети и Герхардт ничего не замечали.
It was easy for Mrs. Gerhardt to deceive her husband as to the purchase of necessities and she had not as yet indulged in any of the fancies which an enlarged purse permitted.	Миссис Герхардт без труда обманывала мужа, покупая предметы первой необходимости, и пока что не решалась ни на какие излишества, которые теперь можно было бы себе позволить.
Fear deterred her.	Ее удерживал страх.
But, after Jennie had been in Chicago for a few days, she wrote to her mother saying that Lester wanted them to take a new home.	Но Дженни, проведя несколько дней в Чикаго, написала матери, что Лестер настаивает, чтобы они переехали в другой дом.
This letter was shown to Gerhardt, who had been merely biding her return to make a scene.	Письмо показали Герхардту, который только и ждал возвращения дочери, чтобы устроить скандал.
He frowned, but somehow it seemed an evidence of regularity.	Он нахмурился, но почему-то это предложение показалось ему свидетельством того, что все в порядке.
If he had not married her why should he want to help them?	Если бы Кейн не женился на Дженни, с чего бы ему помогать семье?
Perhaps Jennie was well married after all.	Пожалуй, они и в самом деле благополучно поженились.
Perhaps she really had been lifted to a high station in life, and was now able to help the family.	Пожалуй, Дженни действительно достигла высокого положения и может теперь помогать родным.

Gerhardt almost concluded to forgive her everything once and for all.	Герхардт почти готов был все ей простить, раз и навсегда.
The end of it was that a new house was decided upon, and Jennie returned to Cleveland to help her mother move.	Итак, вопрос о новом доме был решен, и Дженни вернулась в Кливленд, чтобы помочь матери с переездом.
Together they searched the streets for a nice, quiet neighborhood, and finally found one.	Они вместе ходили по городу в поисках приятного, тихого квартала и наконец нашли подходящее место.
A house of nine rooms, with a yard, which rented for thirty dollars, was secured and suitably furnished.	Был снят дом из девяти комнат, с двором, сдававшийся за тридцать долларов в месяц.
There were comfortable fittings for the dining-room and sitting-room, a handsome parlor set and bedroom sets complete for each room.	Его обставили как полагается: купили удобную мебель для столовой, гостиной, хорошие стулья, кресла, кровати и все, что нужно для каждой комнаты.
The kitchen was supplied with every convenience, and there was even a bath-room, a luxury the Gerhardts had never enjoyed before.	Кухня была со всеми удобствами, была даже ванная - роскошь, какой Г ерхардты прежде никогда не знали.
Altogether the house was attractive, though plain, and Jennie was happy to know that her family could be comfortable in it.	Словом, дом был очень милый, хотя и скромный, и Дженни радовалась, что родным будет теперь хорошо и уютно.
When the time came for the actual moving Mrs. Gerhardt was fairly beside herself with joy, for was not this the realization of her dreams?	Когда настало время переезжать, миссис Г ерхардт была просто вне себя от радости; сбывалась ее мечта!
All through the long years of her life she had been waiting, and now it had come.	Долгие годы, всю свою жизнь она ждала - и вот дождалась.
A new house, new furniture, plenty of room-things finer than she had ever even imagined-think of it!	Новый дом, новая мебель, вдоволь места, прекрасные вещи, какие ей и во сне не снились, -подумать только!
Her eyes shone as she looked at the new beds and tables and bureaus and whatnots.	У нее блестели глаза при виде новых кроватей, столов, шкафов и прочего.
"Dear, dear, isn't this nice!" she exclaimed.	- Господи, какая прелесть! - восклицала она.
"Isn't it beautiful!"	- Как красиво, правда?
Jennie smiled and tried to pretend satisfaction without emotion, but there were tears in her eyes.	Дженни, очень довольная, улыбалась, стараясь скрыть волнение, на глаза ее то и дело навертывались слезы.
She was so glad for her mother's sake.	Она так радовалась за мать.
She could have kissed Lester's feet for his goodness to her family.	Она готова была целовать ноги Лестера за то, что он так добр к ее родным.
The day the furniture was moved in Mrs. Gerhardt, Martha, and Veronica were on hand to clean and arrange things.	В тот день, когда привезли мебель, миссис Герхардт, Марта и Вероника тотчас стали ее расстанавливать и приводить в порядок.
At the sight of the large rooms and pretty yard, bare enough in winter, but giving promise of a delightful greenness in spring, and the array of new furniture standing about in excelsior, the whole family fell into a fever of delight.	Большие комнаты, двор, по-зимнему пустынный, но где весной, конечно, будет так славно и зелено, и новая превосходная мебель, привели всех в восторг.

Such beauty, such spaciousness!	Как красиво, как просторно!
George rubbed his feet over the new carpets and Bass examined the quality of the furniture critically.	Джордж топтался на новых коврах, Басс критически осматривал мебель.
"Swell," was his comment.	- Шикарно, - заявил он наконец.
Mrs. Gerhardt roved to and fro like a person in a dream.	Миссис Герхардт блуждала по дому, как во сне.
She could not believe that these bright bedrooms, this beautiful parlor, this handsome dining-room were actually hers.	Ей не верилось, что она и в самом деле хозяйка в этих замечательных спальнях, в красивой гостиной и столовой.
Gerhardt came last of all.	Герхардт пришел последним.
Although he tried hard not to show it, he, too, could scarcely refrain from enthusiastic comment.	Как он ни старался, ему плохо удавалось скрыть свое восхищение.
The sight of an opal-globed chandelier over the dining-room table was the finishing touch.	Вид круглого матового абажура над столом в столовой был последней каплей.
"Gas, yet!" he said.	- Ишь ты, газ! - сказал Герхардт.
He looked grimly around, under his shaggy eyebrows, at the new carpets under his feet, the long oak extension table covered with a white cloth and set with new dishes, at the pictures on the walls, the bright, clean kitchen. He shook his head.	Он хмуро поглядел вокруг из-под косматых бровей: на ковер под ногами, на раздвижной дубовый стол, покрытый белой скатертью и уставленный новыми тарелками, на картины по стенам, осмотрел сверкающую чистотой кухню и покачал головой.
"By chops, it's fine!" he said.	- Тьфу, пропасть! Вот здорово! - сказал он.
"It's very nice.	- Очень здорово. Да, очень хорошо.
Yes, it's very nice.	Надо быть поосторожнее, чтоб чего-нибудь не сломать.
We want to be careful now not to break anything.	Так легко поцарапать вещь, а тогда уж ее хоть выбрось.
It's so easy to scratch things up, and then it's all over."	Да, даже Герхардт был доволен.
Yes, even Gerhardt was satisfied.	Глава XXVI
CHAPTER XXVI	Нет смысла описывать подряд все события следующих трех лет - описывать, как семья постепенно перешла от крайней нужды к сравнительно прочному достатку, основанному, разумеется, на явном благополучии Дженни и на великодушии ее далекого супруга.
It would be useless to chronicle the events of the three years that followed-events and experiences by which the family grew from an abject condition of want to a state of comparative self-reliance, based, of course, on the obvious prosperity of Jennie and the generosity (through her) of her distant husband.	Время от времени появлялся сам Лестер - важный делец, наездом бывающий в Кливленде; изредка он останавливался у Г ерхардтов, где его с Дженни всегда ждали две лучшие комнаты на втором этаже.

Lester was seen now and then, a significant figure, visiting Cleveland, and sometimes coming out to the house where he occupied with Jennie the two best rooms of the second floor. There were hurried trips on her part-in answer to telegraph massages-to Chicago, to St. Louis, to New York. One of his favorite pastimes was to engage quarters at the great resorts-Hot Springs, Mt. Clemens, Saratoga-and for a period of a week or two at a stretch enjoy the luxury of living with Jennie as his wife.	Иногда он вызывал ее телеграммой, и она спешно выезжала в Чикаго, Сент-Луис или Нью-Йорк, Больше всего Лестер любил снять комнаты на одном из модных курортов - в Хот-Спрингс, Маунт-Клеменс или Саратоге - и позволить себе роскошь провести неделю-другую с Дженни под видом мужа и жены.
There were other times when he would pass through Cleveland only for the privilege of seeing her for a day.	Бывало и так, что он заезжал в Кливленд всего на день, чтобы с нею повидаться.
All the time he was aware that he was throwing on her the real burden of a rather difficult situation, but he did not see how he could remedy it at this time.	Он все время сознавал, что перекладывает на плечи Дженни всю тяжесть довольно трудного положения, но не представлял себе, как это сейчас можно поправить.
He was not sure as yet that he really wanted to.	Да и надо ли поправлять.
They were getting along fairly well.	Им и так неплохо вместе.
The attitude of the Gerhardt family toward this condition of affairs was peculiar.	В семействе Г ерхардтов сложилось очень своеобразное отношение к происходящему.
At first, in spite of the irregularity of it, it seemed natural enough.	Сперва, несмотря ни на что, положение казалось довольно естественным.
Jennie said she was married.	Дженни сказала, что она вышла замуж.
No one had seen her marriage certificate, but she said so, and she seemed to carry herself with the air of one who holds that relationship.	Ее брачного свидетельства никто не видел, но так она сказала, и она в самом деле держалась совсем как замужняя дама.
Still, she never went to Cincinnati, where his family lived, and none of his relatives ever came near her.	А все-таки она никогда не ездила в Цинциннати, где жила семья Лестера, и никто из его родных никогда не бывал у нее.
Then, too, his attitude, in spite of the money which had first blinded them, was peculiar.	Да и сам он вел себя странно, хотя его щедрость на первых порах и ослепила Герхардтов.
He really did not carry himself like a married man.	Даже не похоже было, что он женатый человек.
He was so indifferent.	Он бывал так небрежен.
There were weeks in which she appeared to receive only perfunctory notes.	В иные недели Дженни, по-видимому, получала от него лишь коротенькие записки.
There were times when she would only go away for a few days to meet him.	Бывало, что она уезжала к нему всего на несколько дней.
Then there were the long periods in which she absented herself-the only worthwhile testimony toward a real relationship, and that, in a way, unnatural.	Наконец, случалось, что она отсутствовала подолгу - единственное веское доказательство прочных отношений, да и то, пожалуй, странное.
Bass, who had grown to be a young man of twenty-five, with some business judgment and a desire to get out in the world, was suspicious.	Бассу уже минуло двадцать пять, он обладал известным деловым чутьем и сильным желанием выдвинуться, и у него возникли некоторые подозрения.

He had come to have a pretty keen knowledge of life, and intuitively he felt that things were not right.	Он недурно разбирался в жизни и чувствовал, что тут что-то неладно.
George, nineteen, who had gained a slight foothold in a wall-paper factory and was looking forward to a career in that field, was also restless.	Девятнадцатилетнему Джорджу удалось занять кое-какое положение на фабрике обоев, он мечтал сделать карьеру в этой области, и его тоже беспокоила сестра.
He felt that something was wrong.	Он подозревал, что у нее не все идет, как полагается.
Martha, seventeen, was still in school, as were William and Veronica.	Семнадцатилетняя Марта, Уильям и Вероника еще учились в школе.
Each was offered an opportunity to study indefinitely; but there was unrest with life.	Им предоставили возможность учиться, сколько они захотят; но и они ощущали смутное беспокойство.
They knew about Jennie's child.	Они ведь знали, что у Дженни есть ребенок.
The neighbors were obviously drawing conclusions for themselves.	Соседи, как видно, сделали свои выводы.
They had few friends.	С Герхардтами почти никто не водил знакомства.
Gerhardt himself finally concluded that there was something wrong, but he had let himself into this situation, and was not in much of a position now to raise an argument.	Даже Г ерхардт-отец в конце концов стал догадываться, что дело неладно, но ведь он сам допустил это, и теперь, пожалуй, поздно было протестовать.
He wanted to ask her at times-proposed to make her do better if he could-but the worst had already been done.	Иногда ему хотелось расспросить Дженни, заставить ее исправить, что можно, но ведь худшее уже совершилось.
It depended on the man now, he knew that.	Теперь все зависело от Лестера. Герхардт это понимал.
Things were gradually nearing a state where a general upheaval would have taken place had not life stepped in with one of its fortuitous solutions.	В отношениях Дженни с родными постепенно назревал решительный перелом, но тут внезапно вмешалась сама жизнь.
Mrs. Gerhardt's health failed.	Здоровье миссис Герхардт пошатнулось.
Although stout and formerly of a fairly active disposition, she had of late years become decidedly sedentary in her habits and grown weak, which, coupled with a mind naturally given to worry, and weighed upon as it had been by a number of serious and disturbing ills, seemed now to culminate in a slow but very certain case of systemic poisoning.	Женщина полная, еще так недавно подвижная и деятельная, она в последние годы почувствовала упадок сил и стала тяжела на подъем; притом ее от природы беспокойный ум угнетало великое множество невзгод и тяжких тревог, и вот теперь это привело к медленному, но несомненному угасанию.
She became decidedly sluggish in her motions, wearied more quickly at the few tasks left for her to do, and finally complained to Jennie that it was very hard for her to climb stairs.	Она двигалась вяло, быстро уставала от той несложной работы, которая еще оставалась на ее долю, и наконец пожаловалась Дженни, что ей стало очень трудно подниматься по лестнице.
"I'm not feeling well," she said.	- Мне что-то нездоровится, - сказала она.
"I think I'm going to be sick."	- Как бы не заболеть.
Jennie now took alarm and proposed to take her to some near-by watering-place, but Mrs. Gerhardt wouldn't go.	Дженни забила тревогу и предложила повезти мать на ближайший курорт, но миссис Герхардт отказалась.

"I don't think it would do any good," she said.	- Вряд ли мне это поможет, - сказала она.
She sat about or went driving with her daughter, but the fading autumn scenery depressed her.	Она сидела в садике или ездила с дочерью на прогулку, но унылые картины осени угнетали ее.
"I don't like to get sick in the fall," she said.	- Не люблю я хворать осенью, - говорила она.
"The leaves coming down make me think I am never going to get well."	- Смотрю, как падают листья, и мне все кажется, что я никогда не поправлюсь.
"Oh, ma, how you talk!" said Jennie; but she felt frightened, nevertheless.	- Ну что ты говоришь, мамочка! - возражала Дженни, скрывая испуг.
How much the average home depends upon the mother was seen when it was feared the end was near.	Всякий дом прежде всего держится на матери, но понимают это лишь тогда, когда уже недалек конец.
Bass, who had thought of getting married and getting out of this atmosphere, abandoned the idea temporarily.	Басс, который собирался жениться и уйти из семьи, на время отказался от этой мысли.
Gerhardt, shocked and greatly depressed, hung about like one expectant of and greatly awed by the possibility of disaster.	Сам Г ерхардт, потрясенный и безмерно подавленный, бродил по дому, как человек, который с ужасом ждет неизбежной катастрофы.
Jennie, too inexperienced in death to feel that she could possibly lose her mother, felt as if somehow her living depended on her.	Дженни никогда не приходилось так близко сталкиваться со смертью, и она не понимала, что теряет мать; ей казалось, что больную еще как-то можно спасти.
Hoping in spite of all opposing circumstances, she hung about, a white figure of patience, waiting and serving.	Надеясь наперекор очевидности, она бодрствовала у постели матери - воплощенное терпение, забота и внимание.
The end came one morning after a month of illness and several days of unconsciousness, during which silence reigned in the house and all the family went about on tiptoe.	Конец настал утром, после целого месяца болезни; несколько дней миссис Герхардт была без памяти; в доме водворилась глубокая тишина, все ходили на цыпочках.
Mrs. Gerhardt passed away with her dying gaze fastened on Jennie's face for the last few minutes of consciousness that life vouchsafed her.	В последние минуты сознание миссис Герхардт прояснилось, и она скончалась, не отводя взгляда от лица Дженни.
Jennie stared into her eyes with a yearning horror.	Охваченная тоской и ужасом, Дженни смотрела ей в глаза.
"Oh, mamma! mamma!" she cried.	- Мамочка, мама! - закричала она.
"Oh no, no!"	- Нет, нет!
Gerhardt came running in from the yard, and, throwing himself down by the bedside, wrung his bony hands in anguish.	Герхардт прибежал со двора и рухнул на колени возле постели, в отчаянии ломая худые руки.
"I should have gone first!" he cried.	- Зачем я не умер раньше! - твердил он.
"I should have gone first!"	- Зачем я не умер раньше!
The death of Mrs. Gerhardt hastened the final breaking up of the family.	Смерть матери ускорила распад семьи.
Bass was bent on getting married at once, having had a girl in town for some time.	У Басса давно уже была в городе невеста, и он собирался немедленно жениться.

Martha, whose views of life had broadened and hardened, was anxious to get out also.	Марте, которая стала смотреть на жизнь более трезво и практично, тоже не терпелось уйти из семьи.
She felt that a sort of stigma attached to the home-to herself, in fact, so long as she remained there.	Ей казалось, что какое-то проклятие лежит на их доме и на ней самой, пока она здесь остается.
Martha looked to the public schools as a source of income; she was going to be a teacher.	Она собиралась стать учительницей и надеялась, что работа в школе позволит ей существовать самостоятельно.
Gerhardt alone scarcely knew which way to turn.	Один только старик Герхардт не знал, что ему делать.
He was again at work as a night watchman.	Он опять работал ночным сторожем.
Jennie found him crying one day alone in the kitchen, and immediately burst into tears herself.	Однажды Дженни застала его на кухне плачущим и тотчас расплакалась сама.
"Now, papa!" she pleaded, "it isn't as bad as that.	- Не надо, папа, - уговаривала она. - Все не так уж плохо.
You will always have a home-you know that-as long as I have anything.	Ты же знаешь, пока у меня есть хоть какие-то деньги, ты не останешься без крова.
You can come with me."	Ты можешь уехать со мной.
"No, no," he protested.	- Нет, нет, - возразил отец.
He really did not want to go with her.	Он действительно не хотел ехать с нею.
"It isn't that," he continued.	- Не в этом дело.
"My whole life comes to nothing."	Вся моя жизнь пошла прахом.
It was some little time before Bass, George and Martha finally left, but, one by one, they got out, leaving Jennie, her father, Veronica, and William, and one other-Jennie's child.	Некоторое время Басс, Джордж и Марта еще пожили дома, но наконец один за другим разъехались, и в доме остались только Дженни, отец, Вероника, Уильям и самая младшая - Веста, дочка Дженни.
Of course Lester knew nothing of Vesta's parentage, and curiously enough he had never seen the little girl.	Лестер, разумеется, ничего не знал о происхождении Весты и, что любопытно, даже ни разу не видел девочки.
During the short periods in which he deigned to visit the house-two or three days at most-Mrs. Gerhardt took good care that Vesta was kept in the background.	В тех случаях, когда он - самое большое дня на два, на три - удостаивал своим присутствием дом Г ерхардтов, миссис Г ерхардт всячески заботилась о том, чтобы Веста не попалась ему на глаза.
There was a play-room on the top floor, and also a bedroom there, and concealment was easy.	Детская помещалась под самой крышей, и спрятать ребенка было не так трудно.
Lester rarely left his rooms, he even had his meals served to him in what might have been called the living-room of the suite.	Лестер почти все время оставался у себя, даже обед ему подавали в комнату, служившую ему гостиной.
He was not at all inquisitive or anxious to meet any one of the other members of the family.	Он был отнюдь не любопытен и не стремился встречаться с остальными членами семьи.
He was perfectly willing to shake hands with them or to exchange a few perfunctory words, but perfunctory words only.	Он всегда любезно здоровался с ними и обменивался несколькими случайными фразами, но не более того.

It was generally understood that the child must not appear, and so it did not.	Все понимали, что малышке не следует быть на виду, и успешно ее прятали.
There is an inexplicable sympathy between old age and childhood, an affinity which is as lovely as it is pathetic.	Стариков и детей всегда связывает какая-то необъяснимая приязнь, прекрасная и трогательная внутренняя близость.
During that first year in Lorrie Street, when no one was looking, Gerhardt often carried Vesta about on his shoulders and pinched her soft, red cheeks.	В первый год после переезда на Лорри-стрит Г ерхардт украдкой ласково щипал пухлые розовые щечки Весты, а когда никого не было дома, сажал ее к себе на плечи и катал по комнатам.
When she got old enough to walk he it was who, with a towel fastened securely under her arms, led her patiently around the room until she was able to take a few steps of her own accord.	Когда она подросла настолько, что начала ходить, именно он терпеливо водил ее по комнате, крепко обвязав полотенцем под мышками, пока она не научилась делать по несколько шагов самостоятельно.
When she actually reached the point where she could walk he was the one who coaxed her to the effort, shyly, grimly, but always lovingly.	А когда она стала уже такая большая, что могла ходить по-настоящему, он уговаривал ее идти -уговаривал украдкой, хмуро и все-таки всегда ласково.
By some strange leading of fate this stigma on his family's honor, this blotch on conventional morality, had twined its helpless baby fingers about the tendons of his heart.	По прихоти судьбы эта девочка - позор его семьи, несмываемое пятно с точки зрения общепринятой морали - забрала в свои беспомощные детские пальчики самые чувствительные струны его души.
He loved this little outcast ardently, hopefully.	Он отдавал этому маленькому отверженному созданию весь жар своего сердца и все свои надежды.
She was the one bright ray in a narrow, gloomy life, and Gerhardt early took upon himself the responsibility of her education in religious matters.	Девочка была единственным лучом света в его замкнутой, безрадостной жизни, и Герхардт рано почувствовал себя ответственным за ее религиозное воспитание.
Was it not he who had insisted that the infant should be baptized?	Разве не он настоял, чтобы ребенка окрестили.
"Say	- Скажи;
'Our Father,'" he used to demand of the lisping infant when he had her alone with him.	"Отче наш", - часто требовал он, оставаясь с внучкой наедине.
"Ow Fowvaw," was her vowel-like interpretation of his words.	- Оче нас, - шепелявя, повторяла она.
"'Who art in heaven.'"	- Иже еси на небесах...
"'Ooh ah in aven,'" repeated the child.	- Иси небесех... - повторяла девочка.
"Why do you teach her so early?" pleaded Mrs. Gerhardt, overhearing the little one's struggles with stubborn consonants and vowels.	- Зачем ты учишь ее так рано? - вступалась, бывало, миссис Герхардт, услыхав, как малышка воюет с неподатливыми звуками.
"Because I want she should learn the Christian faith," returned Gerhardt determinedly.	- Затем, чтоб она росла христианкой, -решительно отвечал Герхардт.
"She ought to know her prayers.	- Она должна знать молитвы.