Эмма - английский и русский параллельные тексты

Emma's first resolution was to keep her father from the knowledge of what had passed,—aware of the anxiety and alarm it would occasion: but she soon felt that concealment must be impossible.	Эмма вначале не собиралась посвящать в эту историю отца, зная, в какое волнение и тревогу она должна его повергнуть; но очень быстро поняла, что утаить ее не удастся.
Within half an hour it was known all over Highbury.	За полчаса она облетела весь Хайбери.
It was the very event to engage those who talk most, the young and the low; and all the youth and servants in the place were soon in the happiness of frightful news.	Событие было как раз из тех, которые представляют занимательность для самых больших любителей посудачить — для молодых и низших, — вскоре вся местная молодежь и вся прислуга со сладострастьем смаковала жуткую новость.
The last night's ball seemed lost in the gipsies.	Цыгане совершенно заслонили собою вчерашний бал.
Poor Mr. Woodhouse trembled as he sat, and, as Emma had foreseen, would scarcely be satisfied without their promising never to go beyond the shrubbery again.	Бедный мистер Вудхаус дрожал, точно лист, и, как и предвидела Эмма, не успокоился, покамест не вынудил у них обещание ни под каким видом больше не заходить далее ограды парка.
It was some comfort to him that many inquiries after himself and Miss Woodhouse (for his neighbours knew that he loved to be inquired after), as well as Miss Smith, were coming in during the rest of the day; and he had the pleasure of returning for answer, that they were all very indifferent—which, though not exactly true, for she was perfectly well, and Harriet not much otherwise, Emma would not interfere with.	Его, правда, несколько утешало, что весь день потом к ним приходили справляться, как он и мисс Вудхаус себя чувствуют (соседи знали, что он любит, когда осведомляются о его здоровье) и как чувствует себя мисс Смит, предоставляя ему удовольствие говорить за всех в ответ, что очень неважно, — чему Эмма предпочитала не препятствовать, хоть это не совсем соответствовало истине, ибо она себя чувствовала великолепно, да и Гарриет — не намного хуже.
She had an unhappy state of health in general for the child of such a man, for she hardly knew what indisposition was; and if he did not invent illnesses for her, she could make no figure in a message.	Ей вообще, как дочери такого человека, не посчастливилось со здоровьем — она, в сущности, не знала, что такое недомоганье, и очень бесцветно выглядела бы в справках о здоровье, когда бы он не изобретал для нее болезни.
The gipsies did not wait for the operations of justice; they took themselves off in a hurry.	Цыгане не стали дожидаться, пока их настигнет правосудие, и живо убрались подобру-поздорову.
The young ladies of Highbury might have walked again in safety before their panic began, and the whole history dwindled soon into a matter of little importance but to Emma and her nephews:—in her imagination it maintained its ground, and Henry and John were still asking every day for the story of Harriet and the gipsies, and still tenaciously setting her right if she varied in the slightest particular from the original recital.	Юные девы Хайбери даже не всполошились в полную силу, как уже снова получили возможность прогуливаться невредимо, и скоро это событие утратило свою примечательность для всех, кроме Эммы и ее племянников — в ее воображении оно по-прежнему занимало важное место, а Генри и Джон по-прежнему требовали каждый день, чтобы им рассказали историю про Гарриет и цыган, и с тем же упорством поправляли тетку, если она позволяла себе хоть чуточку отступить в каком-нибудь месте от первоначального варианта.
CHAPTER IV	Глава 4
A very few days had passed after this adventure, when Harriet came one morning to Emma with a small parcel in her hand, and after sitting down and hesitating, thus began:	В одно прекрасное утро, спустя два-три дня после упомянутого происшествия, к Эмме явилась с каким-то сверточком в руках Гарриет — села и, помявшись немного, начала:
"Miss Woodhouse—if you are at leisure—I have something that I should like to tell you—a sort of confession to make—and then, you know, it will be over."	— Мисс Вудхаус, ежели вы не заняты. я имею сказать вам кое-что, сделать одно признанье — и тогда со всем этим будет кончено.
Emma was a good deal surprized; but begged her to speak.	Эмма несколько удивилась, но, впрочем, просила ее говорить.

There was a seriousness in Harriet's manner which prepared her, quite as much as her words, for something more than ordinary.	В поведении Гарриет угадывалась серьезность, которая, наряду с этим вступлением, свидетельствовала о том, что готовится нечто значительное.
"It is my duty, and I am sure it is my wish," she continued, "to have no reserves with you on this subject.	— Я и не вправе, — продолжала та, — и, разумеется, не желаю ничего от вас таить касательно сего предмета.
As I am happily quite an altered creature in one respect, it is very fit that you should have the satisfaction of knowing it.	Я обязана обрадовать вас, что в известном вам отношении сделалась, к счастью, совсем другим человеком.
I do not want to say more than is necessary—I am too much ashamed of having given way as I have done, and I dare say you understand me."	Не стану говорить лишних слов. мне чересчур стыдно, что я могла настолько утратить власть над собою, — к тому же вы, вероятно, и так понимаете меня.
"Yes," said Emma, "I hope I do."	— Да, — отвечала Эмма, — надеюсь.
"How I could so long a time be fancying myself!..." cried Harriet, warmly.	— Как я могла столько времени выдумывать глупости!.. — горячо воскликнула Гарриет.
"It seems like madness!	— Прямо затмение нашло какое-то!
I can see nothing at all extraordinary in him now.—I do not care whether I meet him or not—except that of the two I had rather not see him—and indeed I would go any distance round to avoid him—but I do not envy his wife in the least; I neither admire her nor envy her, as I have done: she is very charming, I dare say, and all that, but I think her very ill-tempered and disagreeable—I shall never forget her look the other night!—However, I assure you, Miss Woodhouse, I wish her no evil.—No, let them be ever so happy together, it will not give me another moment's pang: and to convince you that I have been speaking truth, I am now going to destroy—what I ought to have destroyed long ago—what I ought never to have kept—I know that very well (blushing as she spoke).—However, now I will destroy it all—and it is my particular wish to do it in your presence, that you may see how rational I am grown.Cannot you guess what this parcel holds?" said she, with a conscious look.	И что я в нем видела особенного. Теперь — встречусь ли я с ним, нет ли — мне безразлично, хоть, может быть, из них двоих я предпочла бы его встречать пореже — любою дальней дорогой пойду, лишь бы с ним разминуться, — но я больше не завидую его жене, ничуть не завидую и не восхищаюсь ею, как раньше, — наверное, она очаровательная и все такое, но, по-моему, она ужасная змея и злюка.Век не забуду, как она на меня поглядывала в тот вечер!..Однако уверяю вас, мисс Вудхаус, я не желаю ей ничего худого.Нет, пускай им сопутствует всяческое счастье, мне от того уже ни на миг не станет больно — а чтобы доказать вам, что это правда, я сейчас уничтожу то, что надобно было уничтожить давным-давно. да и вообще незачем было хранить — сама прекрасно знаю . — Краснея при этих словах.— Как бы то ни было, сейчас я все это уничтожу, и особливое мое желанье — сделать это при вас, чтобы вы видели, как я образумилась. Вы не догадываетесь, что в этом свертке? — прибавила она смущенно.
"Not the least in the world.—Did he ever give you any thing?"	— Представленья не имею. Он разве дарил вам что-нибудь?
"No—I cannot call them gifts; but they are things that I have valued very much."	— Нет, здесь не подарки, их так нельзя назвать. просто кой-какие вещи, которыми я очень-очень дорожила.
She held the parcel towards her, and Emma read the words Most precious treasures on the top.	Она протянула сверточек к Эмме, и та прочла на нем надпись:«Бесценные сокровища».
Her curiosity was greatly excited.	Это становилось любопытно.
Harriet unfolded the parcel, and she looked on with impatience.	Г арриет начала его разворачивать; Эмма с нетерпеньем наблюдала.

Within abundance of silver paper was a pretty little Tunbridge-ware box, which Harriet opened: it was well lined with the softest cotton; but, excepting the cotton, Emma saw only a small piece of court-plaister.	Из-под слоев серебряной бумаги показалась хорошенькая инкрустированная шкатулочка танбриджской работы [21].Гарриет открыла ее: изнутри она была заботливо выложена мягчайшею ваткой, но, кроме ваты, Эмма не увидела ничего, только маленький лоскуток липкого пластыря.
"Now," said Harriet, "you must recollect."	— Ну теперь-то вы вспомнили? — сказала Гарриет.
"No, indeed I do not."	— Нет, все еще теряюсь в догадках.
"Dear me!	— Странно!
I should not have thought it possible you could forget what passed in this very room about court-plaister, one of the very last times we ever met in it!—It was but a very few days before I had my sore throat—just before Mr. and Mrs. John Knightley came—I think the very evening.—Do not you remember his cutting his finger with your new penknife, and your recommending court-plaister?—But, as you had none about you, and knew I had, you desired me to supply him; and so I took mine out and cut him a piece; but it was a great deal too large, and he cut it smaller, and kept playing some time with what was left, before he gave it back to me.	Никогда бы не подумала, что вы забудете случай с пластырем — когда мы сошлись втроем вот в этой комнате, едва ли не в последний раз!..Всего за несколько дней до того, как у меня разболелось горло. прямо накануне приезда мистера Джона Найтли и миссис Найтли — по-моему, как раз в тот самый вечер. Помните, он порезал палец вашим новым перочинным ножиком и вы посоветовали залепить его липким пластырем?А так как у вас при себе пластыря не было, то вы сказали, чтобы я дала свой, — я вынула, отрезала кусочек, но оказалось, что чересчур большой, и он разрезал его пополам, потом покрутил в руках вторую половинку и отдал мне.
And so then, in my nonsense, I could not help making a treasure of it—so I put it by never to be used, and looked at it now and then as a great treat."	А для меня, в моем тогдашнем помраченье, он стал сокровищем, и я, вместо того чтобы пустить его в дело, спрятала его и берегла и только изредка им любовалась.
"My dearest Harriet!" cried Emma, putting her hand before her face, and jumping up, "you make me more ashamed of myself than I can bear.	— Ох, Гарриет, дружочек вы мой! — вскричала Эмма, вскакивая с места и закрывая лицо ладонью.— Знали бы вы, как мне совестно это слышать!
Remember it?	Помню ли я?
Aye, I remember it all now; all, except your saving this relic—I knew nothing of that till this moment—but the cutting the finger, and my recommending court-plaister, and saying I had none about me!—Oh! my sins, my sins!—And I had plenty all the while in my pocket!—One of my senseless tricks!—I deserve to be under a continual blush all the rest of my life.—Well—(sitting down again)—go on—what else?"	Да, теперь я все вспомнила.Все, кроме того что вы сберегли эту реликвию, — об этом я до сих пор не знала — но как он порезал палец, как я посоветовала заклеить порез пластырем, как сказала, что у меня его при себе нет!..Ох, грехи мои, грехи!..А у самой в кармане было сколько угодно!..Одна из моих дурацких штучек. Видно, краснеть мне от стыда до конца моих дней — и поделом. Ну, продолжай-те.— Садясь обратно.— Что еще?
"And had you really some at hand yourself?	— Значит, в самом-то деле, он был у вас под рукой?
I am sure I never suspected it, you did it so naturally."	А я не подозревала.Это выглядело так правдиво.
"And so you actually put this piece of court-plaister by for his sake!" said Emma, recovering from her state of shame and feeling divided between wonder and amusement.	— И все это время вы берегли ради него, словно драгоценность, обрезок пластыря? — сказала Эмма, чувствуя, как приступ стыда сменяется у нее насмешливым изумленьем.
And secretly she added to herself,	И мысленно прибавила:

"Lord bless me! when should I ever have thought of putting by in cotton a piece of court-plaister that Frank Churchill had been pulling about!	«Господи помилуй!Чтобы мне когда-нибудь пришло в голову хранить в вате кусочек пластыря, который теребил в руках Фрэнк Черчилл!..
I never was equal to this."	Нет, меня на такое не хватит».
"Here," resumed Harriet, turning to her box again, "here is something still more valuable, I mean that has been more valuable, because this is what did really once belong to him, which the court-plaister never did."	— А вот, — заговорила Гарриет опять, роясь в шкатулочке, — еще одно сокровище, и ему подавно нет цены — то есть, я хочу сказать, не было. потому что, в отличие от липкого пластыря, эта вещь однажды принадлежала ему.
Emma was quite eager to see this superior treasure.	Эмма с любопытством оглядела заветную драгоценность.
It was the end of an old pencil,—the part without any lead.	То был огрызок карандаша — самый кончик, где уже нет графита.
"This was really his," said Harriet.—"Do not you remember one morning?—no, I dare say you do not.	— Эта вещь — уже настоящая его собственность,— говорила Гарриет.— Помните, как-то утром. Хотя вы, вероятно, не помните.
But one morning—I forget exactly the day—but perhaps it was the Tuesday or Wednesday before that evening, he wanted to make a memorandum in his pocket-book; it was about spruce-beer.	Одним словом, как-то утром, еще до того вечера — забыла, который это был день недели, то ли вторник, то ли среда — он хотел сделать запись в своей карманной книжке, насчет хвойного пива.
Mr. Knightley had been telling him something about brewing spruce-beer, and he wanted to put it down; but when he took out his pencil, there was so little lead that he soon cut it all away, and it would not do, so you lent him another, and this was left upon the table as good for nothing.	Мистер Найтли что-то рассказывал о том, как варить хвойное пиво, и он хотел записать.Достал карандаш, но там оставалось так мало графита, что, когда его очинили раз-другой, он больше не писал, — тогда вы дали ему другой, а огрызочек остался на столе, ни к чему не пригодный.
But I kept my eye on it; and, as soon as I dared, caught it up, and never parted with it again from that moment."	Но я не спускала с него глаз, и при первой возможности — хвать его незаметно, и с той минуты не расставалась с ним.
"I do remember it," cried Emma;	— Нет, я помню! — воскликнула Эмма.
"I perfectly remember it.—Talking about spruce-beer.—Oh! yes—Mr. Knightley and I both saying we liked it, and Mr. Elton's seeming resolved to learn to like it too.I perfectly remember it.—Stop; Mr. Knightley was standing just here, was not he?	— Помню как сейчас. Зашел разговор о хвойном пиве. ну да, мы с мистером Найтли сказали, что любим хвойное пиво, и мистер Элтон решил, что тогда стоит его распробовать. Прекрасно помню. Погодите-ка, мистер Найтли стоял вот здесь, верно?
I have an idea he was standing just here."	У меня осталось такое впечатление.
"Ah!	— Да?
I do not know.	Не знаю.
I cannot recollect.—It is very odd, but I cannot recollect.—Mr. Elton was sitting here, I remember, much about where I am now."—	Не припомню что-то. Как ни странно, это мне не запомнилось. Мистер Элтон, помню, сидел вот тут, почти на том же месте, где я сейчас.
"Well, go on."	— Ну хорошо, продолжайте.
"Oh! that's all.	— Нет, это все.
I have nothing more to shew you, or to say—except that I am now going to throw them both behind the fire, and I wish you to see me do it."	Мне больше нечего ни показать вам, ни сказать. Прибавлю лишь, что сейчас я намерена бросить то и другое в камин, и хочу, чтобы вы это видели.
"My poor dear Harriet! and have you actually found happiness in treasuring up these things?"	— Бедная, милая моя Гарриет!Неужели вы правда находили отраду в том, что берегли, как сокровище, эти вещицы?
"Yes, simpleton as I was!—but I am quite ashamed of it now, and wish I could forget as easily as I can burn them.	— Да, дурочка я этакая!..Мне так стыдно теперь — вот бы сжечь их и сразу забыть.

It was very wrong of me, you know, to keep any remembrances, after he was married.	Очень дурно было хранить эту память о нем после того, как он женился.
I knew it was—but had not resolution enough to part with them."	Я знала, что дурно, — но мне недоставало духу с ними расстаться.
"But, Harriet, is it necessary to burn the court-plaister?—I have not a word to say for the bit of old pencil, but the court-plaister might be useful."	— Но, Г арриет, есть ли надобность сжигать пластырь?..Огрызок старого карандаша — не спорю, но липкий пластырь может пригодиться.
"I shall be happier to burn it," replied Harriet.	— По мне, лучше сжечь, — возразила Гарриет.
"It has a disagreeable look to me.	— Мне неприятно его видеть.
I must get rid of every thing.—There it goes, and there is an end, thank Heaven! of Mr. Elton."	Я должна избавиться от всего, что. Вот так!И с мистером Элтоном, слава Богу, покончено!
"And when," thought Emma, "will there be a beginning of Mr. Churchill?"	«А когда же, — подумала Эмма, — начнется с мистером Черчиллом?..»
She had soon afterwards reason to believe that the beginning was already made, and could not but hope that the gipsy, though she had told no fortune, might be proved to have made Harriet's.—About a fortnight after the alarm, they came to a sufficient explanation, and quite undesignedly.	В скором времени у ней появились основания думать, что начало уже положено, и надеяться, что хоть цыганка и не предсказывала Гарриет ее судьбу, но, может статься, устроила ее. Недели через две после той истории между ними произошло знаменательное объяснение, и совершенно непреднамеренно.
Emma was not thinking of it at the moment, which made the information she received more valuable.	Эмма в тот момент ни о чем таком не помышляла — что придавало полученным ею сведениям сугубую ценность.
She merely said, in the course of some trivial chat,	Она лишь заметила вскользь и незначащем разговоре:
"Well, Harriet, whenever you marry I would advise you to do so and so"—and thought no more of it, till after a minute's silence she heard Harriet say in a very serious tone,	«Что ж, Гарриет, когда вы выйдете замуж, я бы вам рекомендовала поступать так-то и так-то» — это сказано было между прочим, но в ответ, после минутного молчания, послышалось:
"I shall never marry."	«Я никогда не выйду замуж», — сказанное очень важным тоном.
Emma then looked up, and immediately saw how it was; and after a moment's debate, as to whether it should pass unnoticed or not, replied,	Эмма бросила на нее быстрый взгляд, тотчас увидела, как обстоит дело, и, после короткого колебанья пропустить эту реплику мимо или нет, возразила:
"Never marry!—This is a new resolution."	— Не выйдете замуж? Это новость.
"It is one that I shall never change, however."	— Таково, однако, мое решение, и оно останется неизменным.
After another short hesitation,	И после короткой заминки:
"I hope it does not proceed from—I hope it is not in compliment to Mr. Elton?"	— Надеюсь, ему причиной не. Оно, надеюсь, не дань воспоминаньям об мистере Элтоне?
"Mr. Elton indeed!" cried Harriet indignantly.—"Oh! no"—and Emma could just catch the words, "so superior to Mr. Elton!"	— Об мистере Элтоне?Вот еще! — пренебрежительно вскричала Гарриет.— Ах, нет. — И Эмма уловила еле слышное: — Сравниться ли мистеру Элтону.
She then took a longer time for consideration.	Теперь Эмма задумалась серьезнее.

Should she proceed no farther?—should she let it pass, and seem to suspect nothing?—Perhaps Harriet might think her cold or angry if she did; or perhaps if she were totally silent, it might only drive Harriet into asking her to hear too much; and against any thing like such an unreserve as had been, such an open and frequent discussion of hopes and chances, she was perfectly resolved.—She believed it would be wiser for her to say and know at once, all that she meant to say and know.	Может быть, дальше не заходить?Остановиться на этом и сделать вид, будто она ничего не заподозрила? ..Пожалуй, Гарриет может принять это за признак холодности или недовольства — или, пожалуй, сочтет ее молчанье призывом излиться перед нею полнее, чем следует, меж тем как она решительно против прежней безудержной откровенности, этих непрестанных бесед начистоту о заветных видах и чаяниях. То, что надобно высказать и узнать, вероятно, разумнее высказать и узнать сразу.
Plain dealing was always best.	Всегда лучше действовать напрямик.
She had previously determined how far she would proceed, on any application of the sort; and it would be safer for both, to have the judicious law of her own brain laid down with speed.—She was decided, and thus spoke—	Она уже наметила для себя границу, за которую нельзя выходить в ответ на подобного рода обращенья, так не надежней ли будет для них обеих, если она без отлагательств огласит предостерегающий приговор своего рассудка?..Да, решено — и она заговорила:
"Harriet, I will not affect to be in doubt of your meaning.	— Гарриет, я не хочу притворяться, будто не понимаю вас.
Your resolution, or rather your expectation of never marrying, results from an idea that the person whom you might prefer, would be too greatly your superior in situation to think of you.	Ваше решение, а вернее, предположение, что вы никогда не выйдете замуж, внушено мыслью, что человек, коему вы, может быть, отдали бы предпочтенье, стоит слишком высоко, чтобы обратить на вас свои взоры.
Is not it so?"	Разве не так?
"Oh!Miss Woodhouse, believe me I have not the presumption to suppose— Indeed I am not so mad.—But it is a pleasure to me to admire him at a distance—and to think of his infinite superiority to all the rest of the world, with the gratitude, wonder, and veneration, which are so proper, in me especially."	— Ах, мисс Вудхаус, поверьте, я не дерзну рассчитывать. Я не совсем сошла с ума.Мне просто доставляет радость восхищаться им издалека, и изумляться. и с благодарностью, с благоговеньем, которых он заслуживает, в особенности от меня, думать, сколь он неизмеримо выше всех на свете.
"I am not at all surprized at you, Harriet.	— Меня это ничуть не удивляет, Гарриет.
The service he rendered you was enough to warm your heart."	Он оказал вам такую услугу, что ваше сердце не могло этим не тронуться.
"Service! oh! it was such an inexpressible obligation!—The very recollection of it, and all that I felt at the time—when I saw him coming—his noble look—and my wretchedness before.Such a change!	— Услугу?Ах, больше — неописуемое благодеянье!Стоит лишь вспомнить все это. и мои чувства, когда я увидела, что он подходит ко мне — с таким благородным видом. и то, что я вынесла перед тем. Эта внезапная перемена!
In one moment such a change!	В одну минуту все переменилось!
From perfect misery to perfect happiness!"	От полного отчаянья — к полному счастью!
"It is very natural.	— Это очень естественно.
It is natural, and it is honourable.—Yes, honourable, I think, to chuse so well and so gratefully.—But that it will be a fortunate preference is more than I can promise.	Естественно — и достойно.Да, по-моему, сделать такой хороший выбор, с такими благодарными чувствами — достойно. Только, увы, не в моих силах обещать, что этот выбор окажется для вас удачным.
I do not advise you to give way to it, Harriet.	Я вам советую, Гарриет, не поддаваться вашим чувствам.
I do not by any means engage for its being returned.	Никоим образом не поручусь, что вам на них ответят.
Consider what you are about.	Подумайте хорошенько.

Perhaps it will be wisest in you to check your feelings while you can: at any rate do not let them carry you far, unless you are persuaded of his liking you.	Может быть, вам разумнее подавить свои чувства, пока не поздно, — во всяком случае, не отдавайтесь им безраздельно, ежели в вас нет уверенности, что вы ему нравитесь.
Be observant of him.	Понаблюдайте за ним.
Let his behaviour be the guide of your sensations.	Руководствуйтесь в ваших чувствах его поведением.
I give you this caution now, because I shall never speak to you again on the subject.	Я предостерегаю вас теперь, потому что впредь никогда более не заговорю с вами об этом предмете.
I am determined against all interference.	Я приняла решение не вмешиваться.
Henceforward I know nothing of the matter. Let no name ever pass our lips.	Пусть уста наши ни разу не вымолвят ничьего имени.
We were very wrong before; we will be cautious now.—He is your superior, no doubt, and there do seem objections and obstacles of a very serious nature; but yet, Harriet, more wonderful things have taken place, there have been matches of greater disparity.	Мы раньше поступали неправильно — будем же теперь осмотрительней. Он выше вас по положению, это правда, вас разделяют преграды и препоны весьма серьезного свойства, и все же, Гарриет, случались и не такие чудеса — бывали еще более неравные браки.
But take care of yourself.	Но будьте осторожны.
I would not have you too sanguine; though, however it may end, be assured your raising your thoughts to him, is a mark of good taste which I shall always know how to value."	Я не хочу, чтоб вы лелеяли слишком радужные надежды, хотя, чем бы это ни кончилось, знайте, что, устремив свои помыслы к нему, вы выказали отменный вкус, и я умею оценить это по достоинству.
Harriet kissed her hand in silent and submissive gratitude.	Г арриет с немою и покорной благодарностью поцеловала ей руку.
Emma was very decided in thinking such an attachment no bad thing for her friend.	А Эмма думала, что такого сорта привязанность определенно не повредит ее другу.
Its tendency would be to raise and refine her mind—and it must be saving her from the danger of degradation.	Она будет возвышать и облагораживать ей душу и должна оградить ее от опасности уронить себя.
CHAPTER V	Глава 5
In this state of schemes, and hopes, and connivance, June opened upon Hartfield.	В этом смешенье замыслов, надежд и молчаливого потворства застиг хозяйку Хартфилда июнь месяц.
To Highbury in general it brought no material change.	Вообще же в Хайбери его наступление не произвело существенных перемен.
The Eltons were still talking of a visit from the Sucklings, and of the use to be made of their barouche-landau; and Jane Fairfax was still at her grandmother's; and as the return of the Campbells from Ireland was again delayed, and August, instead of Midsummer, fixed for it, she was likely to remain there full two months longer, provided at least she were able to defeat Mrs. Elton's activity in her service, and save herself from being hurried into a delightful situation against her will.	У Элтонов по-прежнему велись разговоры о приезде Саклингов и видах на их ландо; Джейн Фэрфакс по-прежнему жила у бабушки, где — так как возвращение Кемпбеллов из Ирландии опять откладывалось, теперь уже до августа — ей предстояло, по-видимому, прожить еще целых два месяца, при том условии, конечно, если бы удалось укротить благотворительную ретивость миссис Элтон и избежать досрочного и принудительного водворенья на восхитительное место.
Mr.Knightley, who, for some reason best known to himself, had certainly taken an early dislike to Frank Churchill, was only growing to dislike him more.	Мистер Найтли, который по неведомым причинам с самого начала определенно невзлюбил Фрэнка Черчилла, день ото дня не любил его все больше.
He began to suspect him of some double dealing in his pursuit of Emma.	Он стал подозревать, что Фрэнк Черчилл ведет нечестную игру, ухаживая за Эммой.
That Emma was his object appeared indisputable.	То, что он избрал ее своим предметом, представлялось неоспоримым.

Every thing declared it; his own attentions, his father's hints, his mother-in-law's guarded silence; it was all in unison; words, conduct, discretion, and indiscretion, told the same story.	Об этом свидетельствовало все: внимание, которое он ей оказывал, намеки его отца, тонкие умолчанья его мачехи — все сходилось на одном, говорило о том же — слова и недомолвки, сдержанность и несдержанность.
But while so many were devoting him to Emma, and Emma herself making him over to Harriet, Mr. Knightley began to suspect him of some inclination to trifle with Jane Fairfax.	И покамест его с таким единодушием прочили Эмме, а сама Эмма прочила его Гарриет, у мистера Найтли зародилось подозрение, что он не прочь приволокнуться за Джейн Фэрфакс.
He could not understand it; but there were symptoms of intelligence between them—he thought so at least—symptoms of admiration on his side, which, having once observed, he could not persuade himself to think entirely void of meaning, however he might wish to escape any of Emma's errors of imagination.	Он ничего не понимал, но были признаки, что между ними существует некая связь, по крайней мере, так ему казалось — признаки того, что он восхищается ею, и мистер Найтли, обнаружив их, уже не мог убедить себя, что они ничего не значат, хоть меньше всего желал бы сделаться, уподобясь Эмме, жертвою собственного воображенья.
She was not present when the suspicion first arose.	Первые подозрения появились у него в отсутствие Эммы.
He was dining with the Randalls family, and Jane, at the Eltons'; and he had seen a look, more than a single look, at Miss Fairfax, which, from the admirer of Miss Woodhouse, seemed somewhat out of place.	Вместе с Уэстонами, их сыном и Джейн он в тот день обедал у Элтонов и заметил — притом, не раз, — что молодой человек посылает мисс Фэрфакс взгляды, не совсем уместные со стороны поклонника мисс Вудхаус.
When he was again in their company, he could not help remembering what he had seen; nor could he avoid observations which, unless it were like Cowper and his fire at twilight,	Когда он снова оказался в их обществе, то уже не мог не вспомнить увиденное и удержаться от наблюдений, которые — если только с ним не происходило то, о чем Уильям Купер, глядя в сумерках на огонь в камине, сказал:
"Myself creating what I saw,"brought him yet stronger suspicion of there being a something of private liking, of private understanding even, between Frank Churchill and Jane.	«То, что я вижу, мной сотворено» [22], — еще более подтверждали его подозренья, что Фрэнка Черчилла и Джейн связывает тайная склонность. даже, может быть, тайное согласие.
He had walked up one day after dinner, as he very often did, to spend his evening at Hartfield.	Однажды после обеда он, как это частенько бывало, отправился провести вечер в Хартфилде.
Emma and Harriet were going to walk; he joined them; and, on returning, they fell in with a larger party, who, like themselves, judged it wisest to take their exercise early, as the weather threatened rain; Mr. and Mrs. Weston and their son, Miss Bates and her niece, who had accidentally met.	Эмма и Гарриет собирались на прогулку; он пошел с ними, а на обратном пути их нагнала большая компания, которая, как и они, предпочла совершить моцион пораньше, так как собирался дождь: то были мистер и миссис Уэстон с сыном и мисс Бейтс со своею племянницей, которые случайно встретились им по дороге.
They all united; and, on reaching Hartfield gates, Emma, who knew it was exactly the sort of visiting that would be welcome to her father, pressed them all to go in and drink tea with him.	Дальше все пошли вместе, и, когда поравнялись с воротами Хартфилда, Эмма, зная, как обрадует ее батюшку приход таких гостей, стала усердно зазывать их зайти и откушать с ними чаю.
The Randalls party agreed to it immediately; and after a pretty long speech from Miss Bates, which few persons listened to, she also found it possible to accept dear Miss Woodhouse's most obliging invitation.	Семейство из Рэндалса тотчас согласилось, и мисс Бейтс, после пространной речи, которую мало кто слушал, тоже сочла возможным принять любезнейшее приглашение дорогой мисс Вудхаус.
As they were turning into the grounds, Mr. Perry passed by on horseback.	Они входили в ворота, когда мимо проехал верхом мистер Перри.
The gentlemen spoke of his horse.	Мужчины заговорили об его коне.
"By the bye," said Frank Churchill to Mrs. Weston presently, "what became of Mr. Perry's plan of setting up his carriage?"	— Кстати, — сказал через минуту Фрэнк Черчилл, оборотясь к миссис Уэстон, — а как планы мистера Перри обзавестись коляской?

Mrs.Weston looked surprized, and said,	Миссис Уэстон сделала удивленное лицо.
"I did not know that he ever had any such plan."	— Я не знала, что у него есть такие планы.
"Nay, I had it from you.	— Как же, ведь я узнал это от вас.
You wrote me word of it three months ago."	Вы мне писали об этом три месяца тому назад.
"Me! impossible!"	— Я?Быть не может!
"Indeed you did.	— Уверяю вас.
I remember it perfectly.	Я прекрасно помню.
You mentioned it as what was certainly to be very soon.	Писали как о событии, которое должно произойти очень скоро.
Mrs. Perry had told somebody, and was extremely happy about it.	Так сообщила кому-то миссис Перри с большим торжеством.
It was owing to her persuasion, as she thought his being out in bad weather did him a great deal of harm.	Это она настояла, считая, что ему чрезвычайно вредно постоянно бывать под открытым небом в ненастную погоду.
You must remember it now?"	Ну, вспомнили теперь?
"Upon my word I never heard of it till this moment."	— Даю вам слово — первый раз слышу.
"Never! really, never!—Bless me! how could it be?—Then I must have dreamt it—but I was completely persuaded—Miss Smith, you walk as if you were tired.	— Первый раз?В самом деле?Вот так штука!..Откуда же я взял. Приснилось тогда, должно быть, — а я совершенно был убежден. Мисс Смит, вы едва бредете.Устали?
You will not be sorry to find yourself at home."	Бодритесь, сейчас будете дома.
"What is this?—What is this?" cried Mr. Weston, "about Perry and a carriage?	— Что-что? — встрепенулся мистер Уэстон.— Что там насчет Перри, Фрэнк!
Is Perry going to set up his carriage, Frank?	Говоришь, собирается завести коляску?
I am glad he can afford it.	Рад, что он может себе это позволить.
You had it from himself, had you?"	От него самого об этом слышал, да?
"No, sir," replied his son, laughing,	— Нет, сэр, — смеясь, отозвался его сын.
"I seem to have had it from nobody.—Very odd!—I really was persuaded of Mrs. Weston's having mentioned it in one of her letters to Enscombe, many weeks ago, with all these particulars—but as she declares she never heard a syllable of it before, of course it must have been a dream.	— Получается, что ни от кого не слышал. Странная вещь!..Убежден был, что миссис Уэстон излагала это со всеми подробностями в одном из писем в Энскум— правда, много недель миновало, — но раз она утверждает, что ни звука об этом не слыхала, то, стало быть, конечно, приснилось.
I am a great dreamer.	Я, знаете ли, горазд видеть сны.
I dream of every body at Highbury when I am away—and when I have gone through my particular friends, then I begin dreaming of Mr. and Mrs. Perry."	Как уеду отсюда, все те, которые остались в Хайбери, являются ко мне в снах, а когда весь запас близких друзей исчерпан, мне начинают сниться мистер и миссис Перри.
"It is odd though," observed his father, "that you should have had such a regular connected dream about people whom it was not very likely you should be thinking of at Enscombe.	— Но удивительно, — заметил его отец, — что ты видел такой связный, отчетливый сон про людей, о которых тебе, казалось бы, нет особых причин вспоминать, когда ты в Энскуме.
Perry's setting up his carriage! and his wife's persuading him to it, out of care for his health—just what will happen, I have no doubt, some time or other; only a little premature.	Что Перри заводит себе экипаж, и что на этом настояла его жена, тревожась за его здоровье, — то есть, именно то, что и сбудется рано или поздно, без сомненья.Только ты это видел раньше.
What an air of probability sometimes runs through a dream!	До чего подчас правдивы бывают сны!
And at others, what a heap of absurdities it is!	А подчас — сплошные нагроможденья невероятного!

Well, Frank, your dream certainly shews that Highbury is in your thoughts when you are absent. Emma, you are a great dreamer, I think?"	Во всяком случае, Фрэнк, твой сон показывает, что Хайбери присутствует в твоих мыслях, когда тебя здесь нет. Эмма, вы, ежели я не ошибся, тоже большая мастерица видеть сны?
Emma was out of hearing.	Но Эмма не слышала его.
She had hurried on before her guests to prepare her father for their appearance, and was beyond the reach of Mr. Weston's hint.	Она ушла далеко вперед, торопясь подготовить отца к появлению гостей, и многозначительный призыв мистера Уэстона не достиг ее.
"Why, to own the truth," cried Miss Bates, who had been trying in vain to be heard the last two minutes, "if I must speak on this subject, there is no denying that Mr. Frank Churchill might have—I do not mean to say that he did not dream it—I am sure I have sometimes the oddest dreams in the world—but if I am questioned about it, I must acknowledge that there was such an idea last spring; for Mrs. Perry herself mentioned it to my mother, and the Coles knew of it as well as ourselves—but it was quite a secret, known to nobody else, and only thought of about three days.	— Признаться откровенно, — подала голос мисс Бейтс, которая вот уже две минуты безуспешно пыталась вставить слово, — ежели на то пошло, мистер Фрэнк Черчилл, возможно. нет, я не отрицаю, что он мог это видеть во сне, мне и самой такое порой приснится, что. но если вы спросите мое мнение — не скрою, этой весной такая мысль была.Миссис Перри сама поделилась ею с матушкой, и Коулы тоже знали, но кроме нас — никто, так как это был секрет, и просуществовала она дня три, не больше.
Mrs. Perry was very anxious that he should have a carriage, and came to my mother in great spirits one morning because she thought she had prevailed.	Миссис Перри ужасно волновалась, что у него нет коляски, а он в то утро как будто начал ей уступать и она на радостях прибежала сказать матушке.
Jane, don't you remember grandmama's telling us of it when we got home?	Помнишь, Джейн, бабушка нам рассказывала, когда мы пришли домой?
I forget where we had been walking to—very likely to Randalls; yes, I think it was to Randalls.	Куда бишь мы в тот раз ходили, я забыла — не в Рэндалс ли?
Mrs. Perry was always particularly fond of my mother—indeed I do not know who is not—and she had mentioned it to her in confidence; she had no objection to her telling us, of course, but it was not to go beyond: and, from that day to this, I never mentioned it to a soul that I know of.	Да, по-моему, в Рэндалс. Миссис Перри с давних пор любит матушку — да и кто ее не любит — и поделилась с нею по секрету.Не возражала, понятно, чтобы матушка рассказала нам, но с условием, что это не пойдет дальше, и, сколько помню, я с тех пор и по сей день не помянула об этом ни единой живой душе.
At the same time, I will not positively answer for my having never dropt a hint, because I know I do sometimes pop out a thing before I am aware.	Но в то же время не исключаю, что у меня разок-другой мог вырваться намек. я знаю, со мною так бывает — не успею спохватиться, как уже выпалю то, что не следует.
I am a talker, you know; I am rather a talker; and now and then I have let a thing escape me which I should not.	Я, знаете ли, болтушка, страшная болтушка, и мне случалось иной раз сболтнуть лишнее.
I am not like Jane; I wish I were.	Я не Джейн, к большому сожалению.
I will answer for it she never betrayed the least thing in the world.	За нее я поручусь вполне — никогда ничегошеньки не выдаст.
Where is she?—Oh! just behind.Perfectly remember Mrs. Perry's coming.—Extraordinary dream, indeed!"	Джейн, ты где?А, отстала немножко. Ясно помню, как к матушке приходила миссис Перри. Да, необыкновенный сон!
They were entering the hall.	Они входили в прихожую.
Mr. Knightley's eyes had preceded Miss Bates's in a glance at Jane.	Когда мисс Бейтс оглянулась на Джейн, ее опередил взгляд мистера Найтли.
From Frank Churchill's face, where he thought he saw confusion suppressed or laughed away, he had involuntarily turned to hers; but she was indeed behind, and too busy with her shawl.	Он перевел его невольно на ее лицо с лица Фрэнка Черчилла, на котором заметил — или ему почудилось? — смущение, мгновенно прикрытое смехом; но Джейн и точно отстала и деловито поправляла на себе шаль.

Mr. Weston had walked in.	Мистер Уэстон вошел в дом.
The two other gentlemen waited at the door to let her pass.	Двое оставшихся мужчин расступились у дверей, пропуская ее вперед.
Mr. Knightley suspected in Frank Churchill the determination of catching her eye—he seemed watching her intently—in vain, however, if it were so—Jane passed between them into the hall, and looked at neither.	Мистер Найтли подозревал, что Фрэнк Черчилл пытается поймать ее взгляд — он смотрел на нее не отрываясь, — но ежели так, то напрасно: Джейн прошла мимо них в прихожую, не взглянув ни направо, ни налево.
There was no time for farther remark or explanation.	Для дальнейших реплик и объяснений не оставалось времени.
The dream must be borne with, and Mr. Knightley must take his seat with the rest round the large modern circular table which Emma had introduced at Hartfield, and which none but Emma could have had power to place there and persuade her father to use, instead of the small-sized Pembroke, on which two of his daily meals had, for forty years been crowded.	Пришлось удовольствоваться предположеньем насчет сна — пришлось мистеру Найтли расположиться вместе со всеми за новым круглым большим столом, который своею властью завела в Хартфилде Эмма — никому, кроме Эммы, не удалось бы поставить его на это место и уговорить отца пользоваться им, а не маленьким пембруком [23], за которым мистер Вудхаус дважды в день трапезничал в тесноте и неудобстве сорок лет подряд.
Tea passed pleasantly, and nobody seemed in a hurry to move.	Чай прошел очень мило, и никто не торопился выходить из-за стола.
"Miss Woodhouse," said Frank Churchill, after examining a table behind him, which he could reach as he sat, "have your nephews taken away their alphabets—their box of letters?	— Мисс Вудхаус, — сказал Фрэнк Черчилл, обследовав столик у себя за спиной, до которого мог дотянуться, не вставая, — что, ваши племянники забрали с собою свой алфавит — коробку с буквами?
It used to stand here.	Она прежде стояла здесь.
Where is it?	Куда она подевалась?
This is a sort of dull-looking evening, that ought to be treated rather as winter than summer.	Нынче как-то пасмурно, в такой вечер тянет к зимним забавам, а не летним.
We had great amusement with those letters one morning.	Помните, как мы славно скоротали однажды утро, угадывая слова?
I want to puzzle you again."	Не угодно ли вам поломать голову еще раз?
Emma was pleased with the thought; and producing the box, the table was quickly scattered over with alphabets, which no one seemed so much disposed to employ as their two selves.	Эмма с удовольствием ухватилась за эту мысль; в одну минуту извлечена была коробка, рассыпаны буквы по всему столу, и оба приступили к игре с азартом, который, казалось, не слишком разделяли остальные.
They were rapidly forming words for each other, or for any body else who would be puzzled.	Они проворно составляли слова друг для друга и для всякого, который изъявлял желание их угадывать.
The quietness of the game made it particularly eligible for Mr. Woodhouse, who had often been distressed by the more animated sort, which Mr. Weston had occasionally introduced, and who now sat happily occupied in lamenting, with tender melancholy, over the departure of the "poor little boys," or in fondly pointing out, as he took up any stray letter near him, how beautifully Emma had written it.	Больше всего это тихое занятие соответствовало вкусу мистера Вудхауса, который не однажды приходил в расстройство от более оживленных забав, затеваемых время от времени мистером Уэстоном, а теперь мог в полное свое удовольствие предаваться с нежною грустью сожалениям об отъезде «бедных бутузиков» либо, подцепив поблизости от себя заблудшую букву, любовно указывать, как красиво вывела ее Эмма.
Frank Churchill placed a word before Miss Fairfax.	Фрэнк Черчилл положил стопочку букв перед мисс Фэрфакс.
She gave a slight glance round the table, and applied herself to it.	Она окинула быстрым взглядом стол и принялась за дело.

Frank was next to Emma, Jane opposite to them—and Mr. Knightley so placed as to see them all; and it was his object to see as much as he could, with as little apparent observation.	Фрэнк сидел рядом с Эммой.Джейн — напротив них, а мистеру Найтли видны были с того места, где он сидел, все трое сразу, и он старался как можно менее заметно увидеть как можно больше.
The word was discovered, and with a faint smile pushed away.	Слово было угадано, и с легкою улыбкой отодвинуто прочь.
If meant to be immediately mixed with the others, and buried from sight, she should have looked on the table instead of looking just across, for it was not mixed; and Harriet, eager after every fresh word, and finding out none, directly took it up, and fell to work.	Ежели предполагалось, что оно тут же смешается с ворохом букв и скроется от глаз, то ей бы следовало смотреть на стол, а не напротив — ибо оно не смешалось, и Г арриет, которая набрасывалась на каждое новое слово и ни одного не могла угадать, немедленно его подхватила и начала трудиться над ним.
She was sitting by Mr. Knightley, and turned to him for help.	Она сидела возле мистера Найтли и скоро воззвала к нему о помощи.
The word was blunder; and as Harriet exultingly proclaimed it, there was a blush on Jane's cheek which gave it a meaning not otherwise ostensible.	Оказалось, что это «оплошность», и, когда Гарриет с ликованьем огласила разгадку, у Джейн зарделись щеки, отчего это слово обрело примечательность, которой, когда бы так не случилось, было бы лишено.
Mr. Knightley connected it with the dream; but how it could all be, was beyond his comprehension.	Мистер Найтли связывал его с пресловутым сном, но как это все могло быть — он понимать отказывался.
How the delicacy, the discretion of his favourite could have been so lain asleep!	Что сталось с деликатностью, скромностью его любимицы?
He feared there must be some decided involvement.	Он боялся, что ее определенно опутали.
Disingenuousness and double dealing seemed to meet him at every turn.	На каждом шагу вставали пред ним изворотливость и двуличие.
These letters were but the vehicle for gallantry and trick.	Эти буквы были не что иное, как орудие обольщенья и обмана.
It was a child's play, chosen to conceal a deeper game on Frank Churchill's part.	Детская игра, избранная служить прикрытием двойной игры, которую вел Фрэнк Черчилл.
With great indignation did he continue to observe him; with great alarm and distrust, to observe also his two blinded companions.	С возмущением продолжал он наблюдать за ним, наблюдать с возрастающей тревогой, не веря своим глазам, и за обеими своими ослепленными приятельницами.
He saw a short word prepared for Emma, and given to her with a look sly and demure.	Он видел, как для Эммы подобрали короткое слово, как с затаенной и коварной усмешкой подали его ей.
He saw that Emma had soon made it out, and found it highly entertaining, though it was something which she judged it proper to appear to censure; for she said,	Видел, что Эмма без труда его разгадала и нашла в высшей степени забавным, хотя, должно быть, и содержащим в себе нечто предосудительное, ибо она произнесла:
"Nonsense! for shame!"	«Глупости!Как вам не стыдно!»
He heard Frank Churchill next say, with a glance towards Jane,	И вслед за тем услышал, как Фрэнк Черчилл, показав глазами на Джейн, сказал:
"I will give it to her—shall I?"—and as clearly heard Emma opposing it with eager laughing warmth.	«Дам-ка его ей — дать?» — и как Эмма, давясь от смеха, запротиворечила:
"No, no, you must not; you shall not, indeed."	«Нет-нет, не надо, я вам решительно не позволяю».
It was done however.	Но это не возымело действия.

This gallant young man, who seemed to love without feeling, and to recommend himself without complaisance, directly handed over the word to Miss Fairfax, and with a particular degree of sedate civility entreated her to study it.	Галантный молодой человек, который, кажется, умел любить без сердца и располагать к себе без особых церемоний, немедленно подал буквы Джейн и с преувеличенно смиренной учтивостью предложил их ее вниманию.
Mr. Knightley's excessive curiosity to know what this word might be, made him seize every possible moment for darting his eye towards it, and it was not long before he saw it to be Dixon.	Мистер Найтли, снедаемый любопытством узнать, какое это слово, поминутно косился на них и быстро смекнул, что это «Диксон».
Jane Fairfax's perception seemed to accompany his; her comprehension was certainly more equal to the covert meaning, the superior intelligence, of those five letters so arranged.	Джейн, судя по всему, не отстала от него в сообразительности, но, разумеется, лучше уловила дополнительное значение, скрытый смысл, который заключали в себе шесть букв, расположенные в таком порядке.
She was evidently displeased; looked up, and seeing herself watched, blushed more deeply than he had ever perceived her, and saying only,	Она явно осталась им недовольна; подняла глаза, увидела, что за нею пристально следят, густо, как никогда на его памяти, покраснела и, бросив:
"I did not know that proper names were allowed," pushed away the letters with even an angry spirit, and looked resolved to be engaged by no other word that could be offered.	«Я полагала, имена собственные не разрешаются», — порывисто, даже с сердцем, отодвинула от себя буквы, показывая своим видом, что более не даст вовлечь себя в это занятие.
Her face was averted from those who had made the attack, and turned towards her aunt.	Она с решимостью отвернулась от своих нападчиков и обратилась лицом к тетке.
"Aye, very true, my dear," cried the latter, though Jane had not spoken a word—"I was just going to say the same thing.	— Да, милая, ты совершенно права, — вскричала та, хотя Джейн не проронила ни слова, — я как раз собиралась это сказать.
It is time for us to be going indeed.	Нам в самом деле пора идти.
The evening is closing in, and grandmama will be looking for us.My dear sir, you are too obliging.We really must wish you good night."	Время позднее, и бабушка, я думаю, нас заждалась. Сударь, вы необычайно любезны. Так что мы вынуждены пожелать вам покойной ночи.
Jane's alertness in moving, proved her as ready as her aunt had preconceived.	Джейн откликнулась на этот призыв с готовностью, свидетельствующей, что тетушка поняла ее верно.
She was immediately up, and wanting to quit the table; but so many were also moving, that she could not get away; and Mr. Knightley thought he saw another collection of letters anxiously pushed towards her, and resolutely swept away by her unexamined.She was afterwards looking for her shawl—Frank Churchill was looking also—it was growing dusk, and the room was in confusion; and how they parted, Mr. Knightley could not tell.	Она очутилась на ногах в мгновение ока, порываясь выбраться из-за стола, но многие тоже задвигали стульями и это ей не удавалось; мистер Найтли мельком видел, как к ней озабоченно пододвинули еще одну стопочку букв и она, не взглянувши на них, решительно смела их прочь. Потом она искала свою шаль — искал ее и Фрэнк Черчилл, — уже смеркалось, в комнате царила неразбериха и мистер Найтли не узнал, как они расстались.
He remained at Hartfield after all the rest, his thoughts full of what he had seen; so full, that when the candles came to assist his observations, he must—yes, he certainly must, as a friend—an anxious friend—give Emma some hint, ask her some question.	Он задержался в Хартфилде после того, как все ушли, переполненный тем, что видел, в такой мере, что, когда на помощь его наблюдательности явились свечи, почувствовал, что должен, — да, непременно должен, как друг, заботливый друг — сделать Эмме один намек, задать один вопрос.
He could not see her in a situation of such danger, without trying to preserve her.	Он не имел права, видя ее в столь опасном положении, не попытаться уберечь ее.
It was his duty.	Это была его обязанность.
"Pray, Emma," said he, "may I ask in what lay the great amusement, the poignant sting of the last word given to you and Miss Fairfax?	— Скажите, Эмма, — начал он, — могу я знать, чем вас так позабавило последнее слово, предложенное вам и мисс Фэрфакс?

I saw the word, and am curious to know how it could be so very entertaining to the one, and so very distressing to the other."	В чем его соль?Я видел, что это за слово, и мне любопытно, каким образом оно могло так распотешить одну из вас и так глубоко задеть другую.
Emma was extremely confused.	Эмма смешалась — и очень.
She could not endure to give him the true explanation; for though her suspicions were by no means removed, she was really ashamed of having ever imparted them.	У ней язык не поворачивался объяснить ему, как обстоит дело, ибо, хоть подозрения ее никоим образом не исчезли, ей, честно говоря, стыдно было, что она проговорилась о них кому-то.
"Oh!" she cried in evident embarrassment, "it all meant nothing; a mere joke among ourselves."	— Ах, это! — воскликнула она в очевидном замешательстве.— Это мы просто так. Шутили между собою.
"The joke," he replied gravely, "seemed confined to you and Mr. Churchill."	— Шутили, мне кажется, только вы с мистером Черчиллом, — серьезно возразил мистер Найтли.
He had hoped she would speak again, but she did not.	Он надеялся, что она скажет что-нибудь на это, но она молчала.
She would rather busy herself about any thing than speak.	Она находила себе то одно, то другое занятие лишь бы не разговаривать.
He sat a little while in doubt.	Мистера Найтли одолевали сомненья.
A variety of evils crossed his mind.	Зловещие мысли, сменяя друг друга, проносились у него в голове.
Interference—fruitless interference.	Вмешаться?Но что пользы?
Emma's confusion, and the acknowledged intimacy, seemed to declare her affection engaged.	Смущение Эммы, ее молчаливое признанье коротких отношений с молодым человеком показывали, что сердце ее несвободно.
Yet he would speak.	И все же надобно было ей сказать.
He owed it to her, to risk any thing that might be involved in an unwelcome interference, rather than her welfare; to encounter any thing, rather than the remembrance of neglect in such a cause.	Что бы ни рисковал он услышать в ответ на непрошенное вмешательство — все лучше, чем рисковать ее благополучием; лучше навлечь на себя что угодно, нежели корить себя после за то, что он в такую минуту пренебрег своим долгом.
"My dear Emma," said he at last, with earnest kindness, "do you think you perfectly understand the degree of acquaintance between the gentleman and lady we have been speaking of?"	— Милая Эмма, — произнес он наконец с большою сердечностью, — вы совершенно уверены, что вам понятен характер знакомства между тем господином и тою девицей, о которых у нас шла речь?
"Between Mr. Frank Churchill and Miss Fairfax?	— Между мистером Фрэнком Черчиллом и мисс Джейн Фэрфакс?
Oh! yes, perfectly.—Why do you make a doubt of it?"	О да, совершенно!..Отчего вы в этом усомнились?
"Have you never at any time had reason to think that he admired her, or that she admired him?"	— И у вас никогда, ни разу не было оснований думать, что она нравится ему, а он — ей?
"Never, never!" she cried with a most open eagerness—"Never, for the twentieth part of a moment, did such an idea occur to me.	— Ни разу, никогда! — искренне и горячо воскликнула Эмма.— Никогда ни на секунду мне такое не приходило в голову.
And how could it possibly come into your head?"	Не понимаю, откуда у вас взялась эта мысль?
"I have lately imagined that I saw symptoms of attachment between them—certain expressive looks, which I did not believe meant to be public."	— Я вообразил себе в последнее время, что наблюдаю меж ними приметы взаимной склонности — многозначительные взгляды, не предназначенные для посторонних глаз.
"Oh! you amuse me excessively.	— Вот насмешили!
I am delighted to find that you can vouchsafe to let your imagination wander—but it will not do—very sorry to check you in your first essay—but indeed it will not do.	Очень рада, что вы соблаговолили дать волю своему воображению, но оно завлекло вас в дебри. Сколь мне ни жаль с первого же раза прерывать его полет, но только ничего этого нет.

There is no admiration between them, I do assure you; and the appearances which have caught you, have arisen from some peculiar circumstances—feelings rather of a totally different nature—it is impossible exactly to explain:—there is a good deal of nonsense in it—but the part which is capable of being communicated, which is sense, is, that they are as far from any attachment or admiration for one another, as any two beings in the world can be.	Могу уверить вас, между ними нет никакой взаимной склонности, а видимость, которая ввела вас в заблужденье, проистекает из неких особливых обстоятельств — вернее, чувств — совершенно иного рода. Все это трудно поддается объяснению, тут примешана доля всяческого вздора. но одно можно сказать прямо и определено — ничего похожего на влечение или склонность друг к другу меж ними нет и в помине.
That is, I presume it to be so on her side, and I can answer for its being so on his.	То есть, говоря о ней, я предполагаю это — говоря о нем, могу в этом поручиться.
I will answer for the gentleman's indifference."	Ручаюсь, что он к ней равнодушен.
She spoke with a confidence which staggered, with a satisfaction which silenced, Mr. Knightley.	Это сказано было с апломбом, который ошеломил мистера Найтли, — с самодовольством, от которого он онемел.
She was in gay spirits, and would have prolonged the conversation, wanting to hear the particulars of his suspicions, every look described, and all the wheres and hows of a circumstance which highly entertained her: but his gaiety did not meet hers.	Эмма пришла в оживленье, ей хотелось продолжить разговор, выведать подробности о его подозрениях, услышать описание каждого взгляда, узнать досконально, где и как зародилось это невероятно занимательное предположенье, — но он не разделял ее веселость.
He found he could not be useful, and his feelings were too much irritated for talking.	Он убедился, что не может быть ей полезен, и пребывал в слишком раздраженных чувствах, чтобы заниматься болтовнею.
That he might not be irritated into an absolute fever, by the fire which Mr. Woodhouse's tender habits required almost every evening throughout the year, he soon afterwards took a hasty leave, and walked home to the coolness and solitude of Donwell Abbey.	И дабы упомянутые чувства не воспламенились окончательно подле камина, который пылал здесь по вечерам круглый год, как того требовали изнеженные привычки мистера Вудхауса, он вскоре поспешил откланяться и зашагал навстречу прохладе и уединенью Донуэллского аббатства.
CHAPTER VI	Глава 6
After being long fed with hopes of a speedy visit from Mr. and Mrs. Suckling, the Highbury world were obliged to endure the mortification of hearing that they could not possibly come till the autumn.	Долго потчевали обитателей Хайбери надеждами на скорый приезд мистера и миссис Саклинг, и тем обидней им было узнать, что он не может состояться ранее осени.
No such importation of novelties could enrich their intellectual stores at present.	До тех пор такое событие не обогатит их духовные запасы новизною впечатлений.
In the daily interchange of news, they must be again restricted to the other topics with which for a while the Sucklings' coming had been united, such as the last accounts of Mrs. Churchill, whose health seemed every day to supply a different report, and the situation of Mrs. Weston, whose happiness it was to be hoped might eventually be as much increased by the arrival of a child, as that of all her neighbours was by the approach of it.	В повседневном обмене новостями им приходилось вновь ограничивать себя другими предметами, к которым прибавился было на время визит Саклингов, а именно: последними сведениями о здоровье миссис Черчилл, каковые имели тенденцию меняться со дня на день, — и положением миссис Уэстон, которая ждала ребенка, чье появленье на свет должно было осчастливить ее в будущем, а весть о нем уже осчастливила ее соседей в настоящем.
Mrs.Elton was very much disappointed.	Миссис Элтон была разочарована до крайности.
It was the delay of a great deal of pleasure and parade.	Откладывалось столько удовольствий — и столько случаев ими почваниться!
Her introductions and recommendations must all wait, and every projected party be still only talked of.So she thought at first;—but a little consideration convinced her that every thing need not be put off.	Знакомства, рекомендации — со всем этим приходилось подождать; все предполагаемые увеселенья оставались до времени лишь разговорами. Так думала она вначале — однако по некотором размышлении сделала вывод, что откладывать все незачем.

Why should not they explore to Box Hill though the Sucklings did not come?	Что мешает им, даже если Саклинги не приедут, предпринять прогулку на Бокс-хилл?
They could go there again with them in the autumn.	А осенью побывать там еще раз, вместе с ними?
It was settled that they should go to Box Hill.	Прогулка на Бокс-хилл была задумана давно.
That there was to be such a party had been long generally known: it had even given the idea of another.	Все вокруг давно знали, что она должна состояться — кое-кто даже перенял эту мысль.
Emma had never been to Box Hill; she wished to see what every body found so well worth seeing, and she and Mr. Weston had agreed to chuse some fine morning and drive thither.	Эмма никогда не бывала в тех местах, и ей хотелось посмотреть, что там достопримечательного, чем все ездят любоваться.И они с мистером Уэстоном условились, что выберут как-нибудь погожее утро и съездят туда.
Two or three more of the chosen only were to be admitted to join them, and it was to be done in a quiet, unpretending, elegant way, infinitely superior to the bustle and preparation, the regular eating and drinking, and picnic parade of the Eltons and the Sucklings.	Решено было взять с собою только двух-трех избранных и обставить все тихо, скромно, просто, что в тысячу раз изысканнее, чем суматошливые приготовленья, трапезы и возлиянья по всей форме и показная шумиха, которыми сопровождаются пикники у таких господ, как Элтоны и Саклинги.
This was so very well understood between them, that Emma could not but feel some surprise, and a little displeasure, on hearing from Mr. Weston that he had been proposing to Mrs. Elton, as her brother and sister had failed her, that the two parties should unite, and go together; and that as Mrs. Elton had very readily acceded to it, so it was to be, if she had no objection.	Обо всем этом они договорились между собою столь ясно, что для Эммы было неожиданностью — и довольно неприятной — услышать от мистера Уэстона, что он предложил миссис Элтон, раз ее братец и сестра подвели ее, объединиться двумя компаниями и ехать сообща, на что миссис Элтон немедленно отвечала согласием; а потому, ежели у нее нет возражений, то так тому и быть.
Now, as her objection was nothing but her very great dislike of Mrs. Elton, of which Mr. Weston must already be perfectly aware, it was not worth bringing forward again:—it could not be done without a reproof to him, which would be giving pain to his wife; and she found herself therefore obliged to consent to an arrangement which she would have done a great deal to avoid; an arrangement which would probably expose her even to the degradation of being said to be of Mrs. Elton's party!	А как все возраженья Эммы сводились бы к тому, что она терпеть не может миссис Элтон, о чем мистер Уэстон должен был уже и без того прекрасно знать, то приводить их заново не имело смысла, тем более что сделать это — значило бы укорить его и тем самым причинить огорченье его жене.Таким образом, Эмма вынуждена оказалась принять условия, которые стремилась бы всеми способами избежать — унизительные условия, когда, пожалуй, могли сказать, что это миссис Элтон соблаговолила взять ее с собою!
Every feeling was offended; and the forbearance of her outward submission left a heavy arrear due of secret severity in her reflections on the unmanageable goodwill of Mr. Weston's temper.	Она была возмущена до глубины души и хотя внешне, покорясь обстоятельствам, ничем себя не выдала, но втайне долго еще сурово осуждала мистера Уэстона за неразборчивое и безудержное дружелюбие.
"I am glad you approve of what I have done," said he very comfortably.	— Значит, вы меня одобряете — вот и славно, — безмятежно заключил между тем сей последний.
"But I thought you would.	— Я так и думал.
Such schemes as these are nothing without numbers.	В таких делах главное — большая компания.
One cannot have too large a party.	Чем больше, тем лучше.
A large party secures its own amusement.	Где много народу, там и весело.
And she is a good-natured woman after all.	Да и она, в конце концов, добродушная бабенка.
One could not leave her out."	Негоже было бы ее обойти.
Emma denied none of it aloud, and agreed to none of it in private.	Эмма вслух ничего не оспаривала, но про себя ни с чем не согласилась.

It was now the middle of June, and the weather fine; and Mrs. Elton was growing impatient to name the day, and settle with Mr. Weston as to pigeon-pies and cold lamb, when a lame carriage-horse threw every thing into sad uncertainty.	Близилась середина июня, погода стояла прекрасная, и миссис Элтон не терпелось поскорее назначить день, разрешить с мистером Уэстоном все вопросы о пирожках с голубятиной и холодной баранине — как вдруг захромала одна из выездных лошадей и вся затея повисла в воздухе.
It might be weeks, it might be only a few days, before the horse were useable; but no preparations could be ventured on, and it was all melancholy stagnation.	Недели пройдут или всего лишь несколько дней, покуда лошадь можно будет запрягать, — никто не знал, но заниматься приготовленьями не отваживались; во всем наступил тоскливый застой.
Mrs. Elton's resources were inadequate to such an attack.	Миссис Элтон, при всех своих ресурсах, дрогнула под нежданным ударом судьбы.
"Is not this most vexatious, Knightley?" she cried.—"And such weather for exploring!—These delays and disappointments are quite odious.	— Ну не досада ли, Найтли? — восклицала она.— И погода как на заказ!..Эти отсрочки и неурядицы просто несносны.
What are we to do?—The year will wear away at this rate, and nothing done.	Как нам быть?..Эдак, пожалуй, и год кончится, а мы ничего не успеем.
Before this time last year I assure you we had had a delightful exploring party from Maple Grove to Kings Weston."	В прошлом году, верьте слову, мы к этому времени уже совершили восхитительную прогулку из Кленовой Рощи в Кингсуэстон.
"You had better explore to Donwell," replied Mr. Knightley.	— А вы бы совершили прогулку в Донуэлл, — отозвался мистер Найтли.
"That may be done without horses.	— И лошадей не понадобится.
Come, and eat my strawberries.	Приходите отведать моей клубники.
They are ripening fast."	Она, того и гляди, поспеет.
If Mr. Knightley did not begin seriously, he was obliged to proceed so, for his proposal was caught at with delight; and the	Может быть, мистер Найтли затеял разговор об этом в шутку, но продолжать его пришлось серьезно, так как предложение было с восторгом подхвачено и недвусмысленное:
"Oh!I should like it of all things," was not plainer in words than manner.	«О, с величайшим наслажденьем!» — подкреплялось столь же недвусмысленным тоном и выражением лица.
Donwell was famous for its strawberry-beds, which seemed a plea for the invitation: but no plea was necessary; cabbage-beds would have been enough to tempt the lady, who only wanted to be going somewhere.	Донуэлл славился своею клубникой, так что подобное приглашение было оправданным, но оправданья даже не требовалось: его собеседница прельстилась бы и капустным полем, ей важен был лишь предлог куда-нибудь пойти.
She promised him again and again to come—much oftener than he doubted—and was extremely gratified by such a proof of intimacy, such a distinguishing compliment as she chose to consider it.	Она вновь и вновь давала ему заверенья, что придет, — хоть он и так едва ли в этом сомневался — и не скрывала своего довольства таким подтверждением дружеской близости, таким, как она предпочитала думать, почетным комплиментом своей особе.
"You may depend upon me," said she.	— Можете на меня рассчитывать, — говорила она.
"I certainly will come.	— Буду непременно.
Name your day, and I will come.	Назовите мне день, и я приду.
You will allow me to bring Jane Fairfax?"	Вы разрешите мне привести с собою Джейн Фэрфакс?
"I cannot name a day," said he, "till I have spoken to some others whom I would wish to meet you."	— День, — отвечал он, — я не могу назвать, покуда не поговорю еще кое с кем, кого буду просить составить вам компанию.
"Oh! leave all that to me.	— Ах, это вы предоставьте мне.
Only give me a carte-blanche.—I am Lady Patroness, you know.	Дайте мне только карт-бланш. Я буду дама-патронесса!
It is my party.I will bring friends with me."	Ведь это мой праздник, Я сама приведу друзей.

"I hope you will bring Elton," said he: "but I will not trouble you to give any other invitations."	— Вы, надеюсь, приведете Элтона, — сказал он,— но больше никого приглашать не трудитесь, это моя забота.
"Oh! now you are looking very sly.	— У, с каким хитрым видом это сказано!..
But consider—you need not be afraid of delegating power to me.	Нет, правда, меня вы можете без страха облечь властью.
I am no young lady on her preferment.	Я — не молоденькая девица, непривычная к высокой должности.
Married women, you know, may be safely authorised.	На замужнюю женщину, знаете ли, можно положиться спокойно.
It is my party.	Это мой праздник.
Leave it all to me.	Я беру на себя его устройство.
I will invite your guests."	Я приглашу к вам гостей по своему усмотрению.
"No,"—he calmly replied,—"there is but one married woman in the world whom I can ever allow to invite what guests she pleases to Donwell, and that one is—"	— Нет, — возразил он невозмутимо.— На свете есть только одна замужняя женщина, которой я мог бы доверить приглашать в Донуэлл гостей по своему усмотрению, и это.
"—Mrs. Weston, I suppose," interrupted Mrs. Elton, rather mortified.	— Миссис Уэстон, надобно полагать, — с обидой в голосе перебила его миссис Элтон.
"No—Mrs. Knightley;—and till she is in being, I will manage such matters myself."	— Нет — миссис Найтли.И покамест таковая не появится, я буду в подобных случаях распоряжаться сам.
"Ah! you are an odd creature!" she cried, satisfied to have no one preferred to herself.—"You are a humourist, and may say what you like.	— Ах, какой вы чудак! — воскликнула она, довольная, что он никого ей не предпочел.— Вы — оригинал, и вольны говорить все, что вам вздумается.
Quite a humourist.Well, I shall bring Jane with me—Jane and her aunt.—The rest I leave to you.	Большой оригинал. Ладно, я приведу с собою Джейн — Джейн и ее тетку, а остальных предоставляю вам.
I have no objections at all to meeting the Hartfield family.	Пусть и Вудхаусы будут, я ничего не имею против.
Don't scruple.	Можете не стесняться.
I know you are attached to them."	Я знаю, вы с ними дружны.
"You certainly will meet them if I can prevail; and I shall call on Miss Bates in my way home."	— Всенепременно будут, ежели мне посчастливится их уговорить.А к мисс Бейтс я заверну нынче же, по дороге домой.
"That's quite unnecessary; I see Jane every day:—but as you like.	— В этом вовсе нет надобности — я вижусь с Джейн каждый день. а впрочем, как вам угодно.
It is to be a morning scheme, you know, Knightley; quite a simple thing.	Соберемся спозаранку, Найтли, и попросту.
I shall wear a large bonnet, and bring one of my little baskets hanging on my arm.Here,—probably this basket with pink ribbon.	На мне будет шляпа с большими полями. на руку повешу корзиночку. Вот эту, пожалуй — с розовою лентой.
Nothing can be more simple, you see.	Видите, совсем-совсем простенько.
And Jane will have such another.	И у Джейн будет такая же.
There is to be no form or parade—a sort of gipsy party.	Без этих церемоний, без парада — полное приволье.
We are to walk about your gardens, and gather the strawberries ourselves, and sit under trees;—and whatever else you may like to provide, it is to be all out of doors—a table spread in the shade, you know. Every thing as natural and simple as possible.	Разбредемся по саду, будем своими руками рвать клубнику, сидеть под деревьями, и если вам вздумается нас угощать еще чем-нибудь, то чтобы на открытом воздухе — пусть стол накроют где-нибудь в тени. Чтобы как можно проще, естественнее.
Is not that your idea?"	Вы себе так это представляете, верно?
"Not quite.	— Не совсем.

My idea of the simple and the natural will be to have the table spread in the dining-room.	По-моему, самое простое и естественное накрыть стол в столовой.
The nature and the simplicity of gentlemen and ladies, with their servants and furniture, I think is best observed by meals within doors.	Так как у дам и господ естественность и простота сопряжены с мебелью и прислугой, то ее легче соблюсти, я думаю, угощаясь под крышей.
When you are tired of eating strawberries in the garden, there shall be cold meat in the house."	Когда вам наскучит есть клубнику в саду, вас будет ждать холодная закуска в доме.
"Well—as you please; only don't have a great set out.	— Что ж, воля ваша. только не затевайте ничего грандиозного.
And, by the bye, can I or my housekeeper be of any use to you with our opinion?—Pray be sincere, Knightley.	И кстати, может быть, нужно, чтобы я или моя экономка помогли вам советом?Вы не стесняйтесь, Найтли.
If you wish me to talk to Mrs. Hodges, or to inspect anything—"	Хотите, я поучу миссис Ходжес или послежу, как.
"I have not the least wish for it, I thank you."	— Весьма признателен, но не имею ни малейшего желанья.
"Well—but if any difficulties should arise, my housekeeper is extremely clever."	— Как знаете, но если вдруг возникнут трудности. моя экономка — профессор в своем деле.
"I will answer for it, that mine thinks herself full as clever, and would spurn any body's assistance."	— Ручаюсь вам, что моя тоже почитает себя профессором и не потерпит, чтобы кто-нибудь ее поучал.
"I wish we had a donkey.The thing would be for us all to come on donkeys, Jane, Miss Bates, and me—and my caro sposo walking by.	— Какая жалость, что у нас нет ослика. Это было бы самое идеальное — мы с Джейн и мисс Бейтс верхом на осликах, а мой саго sposo шагал бы рядом.
I really must talk to him about purchasing a donkey.	Нужно будет серьезно с ним обсудить, не завести ли нам ослика.
In a country life I conceive it to be a sort of necessary; for, let a woman have ever so many resources, it is not possible for her to be always shut up at home;—and very long walks, you know—in summer there is dust, and in winter there is dirt."	Я чувствую, при сельской жизни это своего рода необходимость.Ведь невозможно женщине все время сидеть дома, каковы бы ни были ее внутренние ресурсы. А далеко ходить пешком — вы сами понимаете. Летом пыльно, зимою — грязь.
"You will not find either, between Donwell and Highbury.	— От Хайбери до Донуэлла вам не встретится ни то, ни другое.
Donwell Lane is never dusty, and now it is perfectly dry.	Пыли на донуэллской дороге вообще не бывает, а в эту сушь и грязи нет.
Come on a donkey, however, if you prefer it.	Впрочем, езжайте на ослике, ежели вам так угодно.
You can borrow Mrs. Cole's.I would wish every thing to be as much to your taste as possible."	Я бы желал, чтобы все было как можно более вам по вкусу.
"That I am sure you would.	— В этом-то я уверена.
Indeed I do you justice, my good friend.	Не беспокойтесь, я оценила вас по достоинству, мой добрый друг.
Under that peculiar sort of dry, blunt manner, I know you have the warmest heart.	Я знаю, за этою суховатой, резкой манерой скрывается золотое сердце.
As I tell Mr. E., you are a thorough humourist.—Yes, believe me, Knightley, I am fully sensible of your attention to me in the whole of this scheme.	Вы просто большой оригинал, я и мистеру Э. так говорю. Да, можете мне поверить, Найтли, я очень чувствую, что вся эта затея — свидетельство вашего внимания ко мне.
You have hit upon the very thing to please me."	И как вы верно угадали, чем меня побаловать!.
Mr.Knightley had another reason for avoiding a table in the shade.	У мистера Найтли имелся свой резон не накрывать стол под деревом.

He wished to persuade Mr. Woodhouse, as well as Emma, to join the party; and he knew that to have any of them sitting down out of doors to eat would inevitably make him ill.	Он собирался склонить не только Эмму, но и мистера Вудхауса принять участие в увеселенье и предвидел, что угощать гостей снаружи — значило бы обречь мистера Вудхауса на муки.
Mr. Woodhouse must not, under the specious pretence of a morning drive, and an hour or two spent at Donwell, be tempted away to his misery.	Неблаговидно было бы соблазнить мистера Вудхауса прокатиться поутру на часок-другой в Донуэлл и под этим предлогом заманить его на пытку.
He was invited on good faith.	Приглашение сделано было с чистой совестью.
No lurking horrors were to upbraid him for his easy credulity.	Мистера Вудхауса не подстерегала зловещая опасность поплатиться за свою доверчивость.
He did consent.	И он дал согласие.
He had not been at Donwell for two years.	Он не был в Донуэлле уже два года.
"Some very fine morning, he, and Emma, and Harriet, could go very well; and he could sit still with Mrs. Weston, while the dear girls walked about the gardens.	Вот установится хорошая погода, и как-нибудь утром прекрасно можно будет прокатиться с Эммою и Г арриет — он посидит покойно с миссис Уэстон, а они, душеньки, могут тем временем погулять в саду.
He did not suppose they could be damp now, in the middle of the day.	В июньский полдень, вероятно, там не будет сыро.
He should like to see the old house again exceedingly, and should be very happy to meet Mr. and Mrs. Elton, and any other of his neighbours.—He could not see any objection at all to his, and Emma's, and Harriet's going there some very fine morning.	Он с наслажденьем снова навестит старинный Дом и очень будет рад повидать мистера и миссис Элтон и остальных соседей. Да, отчего бы ему, в самом деле, не прокатиться туда с Эммой и Гарриет утречком, по хорошей погоде?
He thought it very well done of Mr. Knightley to invite them—very kind and sensible—much cleverer than dining out.—He was not fond of dining out."	Он находит, что это чрезвычайно удачная мысль — очень разумное и любезное приглашенье — и молодец мистер Найтли, что не устроил званый обед.Ну их совсем, эти званые обеды.
Mr.Knightley was fortunate in every body's most ready concurrence.	Мистеру Найтли повезло: никто не отклонил его приглашения.
The invitation was everywhere so well received, that it seemed as if, like Mrs. Elton, they were all taking the scheme as a particular compliment to themselves.—Emma and Harriet professed very high expectations of pleasure from it; and Mr. Weston, unasked, promised to get Frank over to join them, if possible; a proof of approbation and gratitude which could have been dispensed with.—Mr. Knightley was then obliged to say that he should be glad to see him; and Mr. Weston engaged to lose no time in writing, and spare no arguments to induce him to come.	Его принимали повсюду с такой готовностью, как если б каждый, подобно миссис Элтон, полагал, что прием затевается единственно ради него.Эмма и Гарриет объявили, что ждут от него бессчетных удовольствий; мистер же Уэстон, в знак одобрения и благодарности, обещался, если удастся, вызвать ради такого случая Фрэнка, хотя его о том не просили. Мистеру Найтли не оставалось ничего другого, как сказать, что он будет очень рад, и мистер Уэстон успокоил его, что напишет, не теряя времени, и не поскупится на доводы, чтобы уговорить его приехать.
In the meanwhile the lame horse recovered so fast, that the party to Box Hill was again under happy consideration; and at last Donwell was settled for one day, and Box Hill for the next,—the weather appearing exactly right.	Хромая лошадь между тем столь быстро оправилась, что уже снова радостно обсуждалась прогулка на Бокс-хилл, и кончилось тем, что Донуэлл назначили на один день, а Бокс-хилл — на следующий; погода тому благоприятствовала.

Under a bright mid-day sun, at almost Midsummer, Mr. Woodhouse was safely conveyed in his carriage, with one window down, to partake of this al-fresco party; and in one of the most comfortable rooms in the Abbey, especially prepared for him by a fire all the morning, he was happily placed, quite at his ease, ready to talk with pleasure of what had been achieved, and advise every body to come and sit down, and not to heat themselves.—Mrs. Weston, who seemed to have walked there on purpose to be tired, and sit all the time with him, remained, when all the others were invited or persuaded out, his patient listener and sympathiser.	Под ярким полуденным солнцем, в самый, можно сказать, разгар лета, мистер Вудхаус благополучно прибыл в своей карете — спустив одно окошко! — для участия в увеселении на лоне природы, проследовал в одну из лучших комнат, где в ожидании его приезда с утра топили камин и, удобно расположась, весьма собою довольный, изготовился с приятностью рассказывать о своих свершениях и советовать всем и каждому посидеть в доме и не перегреваться на солнце. А когда всех прочих звали или уводили в сад, то его сочувственной и терпеливой слушательницей оставалась миссис Уэстон, которая, казалось, пришла сюда пешком с единою целью утомиться и неотлучно сидеть при нем.
It was so long since Emma had been at the Abbey, that as soon as she was satisfied of her father's comfort, she was glad to leave him, and look around her; eager to refresh and correct her memory with more particular observation, more exact understanding of a house and grounds which must ever be so interesting to her and all her family.	Эмма так давно не была в аббатстве, что, как только удостоверилась, что ее батюшка устроен с удобством, радостно поспешила наружу оглядеть все вокруг, освежить и пополнить свои воспоминания об этом доме, этом поместье, представляющем для нее и всего ее семейства такой интерес теперь и в будущем, — внимательнее ко всему присмотреться, лучше узнать.
She felt all the honest pride and complacency which her alliance with the present and future proprietor could fairly warrant, as she viewed the respectable size and style of the building, its suitable, becoming, characteristic situation, low and sheltered—its ample gardens stretching down to meadows washed by a stream, of which the Abbey, with all the old neglect of prospect, had scarcely a sight—and its abundance of timber in rows and avenues, which neither fashion nor extravagance had rooted up.—The house was larger than Hartfield, and totally unlike it, covering a good deal of ground, rambling and irregular, with many comfortable, and one or two handsome rooms.—It was just what it ought to be, and it looked what it was—and Emma felt an increasing respect for it, as the residence of a family of such true gentility, untainted in blood and understanding.—Some faults of temper John Knightley had; but Isabella had connected herself unexceptionably.	С гордостью и самодовольством, законными при тех родственных узах, которые связывали ее с нынешним и с будущим владельцем имения, обозревала она внушительные размеры и стиль дома, его удачное, своеобразное и выгодное местоположенье в низинке, закрытой со всех сторон; роскошный сад, за которым простирались луга, омываемые речкой, почти не видной из дома, построенного, как строили в старину, с пренебрежением к видам, открывающимся из окон; густые ряды деревьев в рощах и вдоль аллей, не поредевшие в угоду моде или расточительности. Дом был больше чем Хартфилд, и в совершенно ином духе — неправильной формы, со множеством удобных, а в редких случаях и красивых комнат, он беспорядочно раскинулся на довольно обширном пространстве — такой, каким ему и надлежало быть; такой, без обмана, каким он выглядел, — Эмма все глубже проникалась уважением к этому родовому гнезду чистокровного, истинного, доблестного дворянства.Пускай у мистера Джона Найтли нрав был небезупречен, но Изабелла не ошиблась в выборе.

She had given them neither men, nor names, nor places, that could raise a blush.These were pleasant feelings, and she walked about and indulged them till it was necessary to do as the others did, and collect round the strawberry-beds.—The whole party were assembled, excepting Frank Churchill, who was expected every moment from Richmond; and Mrs. Elton, in all her apparatus of happiness, her large bonnet and her basket, was very ready to lead the way in gathering, accepting, or talking—strawberries, and only strawberries, could now be thought or spoken of.—"The best fruit in England—every body's favourite—always wholesome.—These the finest beds and finest sorts.—Delightful to gather for one's self—the only way of really enjoying them.—Morning decidedly the best time—never tired—every sort good—hautboy infinitely superior—no comparison—the others hardly eatable—hautboys very scarce—Chili preferred—white wood finest flavour of all—price of strawberries in London—abundance about Bristol—Maple Grove—cultivation—beds when to be renewed—gardeners thinking exactly different—no general rule—gardeners never to be put out of their way—delicious fruit—only too rich to be eaten much of—inferior to cherries—currants more refreshing—only objection to gathering strawberries the stooping—glaring sun—tired to death—could bear it no longer—must go and sit in the shade."	За достоинства, за имя и именья тех, с которыми она породнила свое семейство, можно было не краснеть. То были приятные размышленья, и, предаваясь им, она гуляла, покуда не настало время идти, как другие, рвать клубнику прямо с грядок.Все общество было в сборе, за исключением Фрэнка Черчилла, которого ждали из Ричмонда с минуты на минуту, и миссис Элтон, при полном снаряжении, необходимом ей для счастья: в широкополой шляпе и с корзиночкой, сразу обнаружила готовность показать, кто здесь первая фигура; собирала ли она ягоды, принимала ли подношенья или разговаривала — о клубнике, и только о клубнике, больше ни о чем никому сказать, или хотя бы подумать, не дозволялось. «Нет в Англии ягоды вкуснее — всеми любима — каждому полезна.Образцовые грядки — отборные сорта. Восхитительно рвать своими руками — тогда лишь вы получаете подлинное удовольствие. Утренние часы определенно наилучшее время — она никогда не устает — каждый сорт по-своему хорош — мускусная гораздо вкуснее — никакого сравненья — другие сорта почти несъедобны — мускуская попадается реже всего — она больше любит чилийскую землянику — которой далеко до лесной, — цены на клубнику в Лондоне — под Бристолем целые плантации — в Кленовой Роще — как взрыхлять землю — когда пересаживать — каждый садовник говорит свое — единого правила не существует — садовника переучить очень трудно — отличная ягода — но чересчур сочна и быстро приедается — вишня вкуснее — смородина больше освежает — если бы только не нагибаться — солнце палит нещадно — смертельно устала — нет никаких сил — должна пойти и сесть в тени».
Such, for half an hour, was the conversation—interrupted only once by Mrs. Weston, who came out, in her solicitude after her son-in-law, to inquire if he were come—and she was a little uneasy.—She had some fears of his horse.	К этому сводился на протяжении получаса весь разговор, прерванный лишь однажды, когда из дома, движимая беспокойством за пасынка, вышла миссис Уэстон осведомиться, не приехал ли он, — ей уже становилось не по себе.Его лошадь не внушала ей большого доверия.
Seats tolerably in the shade were found; and now Emma was obliged to overhear what Mrs. Elton and Jane Fairfax were talking of.—A situation, a most desirable situation, was in question.	Все, кто как умел, разместились в тени, и теперь Эмме пришлось, самой того не желая, слушать, о чем миссис Элтон ведет разговоры с Джейн. Обсуждалось предлагаемое место — не место, а мечта!
Mrs. Elton had received notice of it that morning, and was in raptures.	Миссис Элтон уведомили о нем нынче утром, и она была в упоенье.
It was not with Mrs. Suckling, it was not with Mrs. Bragge, but in felicity and splendour it fell short only of them: it was with a cousin of Mrs. Bragge, an acquaintance of Mrs. Suckling, a lady known at Maple Grove.	Оно объявилось не у миссис Саклинг, и не у миссис Брэгг, но разве что им одним уступало в заманчивости и великолепии; объявилось оно у кузины миссис Брэгг и приятельницы миссис Саклинг — дамы, вхожей в Кленовую Рощу.

Delightful, charming, superior, first circles, spheres, lines, ranks, every thing—and Mrs. Elton was wild to have the offer closed with immediately.—On her side, all was warmth, energy, and triumph—and she positively refused to take her friend's negative, though Miss Fairfax continued to assure her that she would not at present engage in any thing, repeating the same motives which she had been heard to urge before.—Still Mrs. Elton insisted on being authorised to write an acquiescence by the morrow's post.—How Jane could bear it at all, was astonishing to Emma.—She did look vexed, she did speak pointedly—and at last, with a decision of action unusual to her, proposed a removal.—"Should not they walk?	Восхитительное, дивное, превосходное — избранный крут, высшее общество, положение, сферы и все прочее, — миссис Элтон выходила из себя, доказывая, что необходимо немедля соглашаться.Она торжествовала, она горячилась, она наступала; она не желала слушать никаких возражений, хотя ее приятельница по-прежнему пыталась ей втолковать, что до поры до времени никуда поступать не намерена, приводя те же мотивы, которые Эмма уже однажды слышала. Миссис Элтон продолжала добиваться, чтобы ее уполномочили завтра же отправить с первой почтой положительный ответ. Эмма только дивилась, откуда у Джейн берется терпение все это выносить.Раз или два на лице у нее промелькнула досада, раз или два она отвечала резко — и наконец, с решимостью, обыкновенно ей несвойственной, предложила встать и пройтись.Не пойти ли им прогуляться!
Would not Mr. Knightley shew them the gardens—all the gardens?—She wished to see the whole extent."—The pertinacity of her friend seemed more than she could bear.	Может быть, мистер Найтли покажет им весь сад — и парк?Ей бы хотелось осмотреть весь донуэллский парк. Как видно, приятельница все-таки доняла ее своею навязчивостью.
It was hot; and after walking some time over the gardens in a scattered, dispersed way, scarcely any three together, they insensibly followed one another to the delicious shade of a broad short avenue of limes, which stretching beyond the garden at an equal distance from the river, seemed the finish of the pleasure grounds.—It led to nothing; nothing but a view at the end over a low stone wall with high pillars, which seemed intended, in their erection, to give the appearance of an approach to the house, which never had been there.	Было жарко; походив вразброд по саду — кто поодиночке, кто по двое, — все незаметно потянулись друг за другом под благодатную сень короткой и широкой липовой аллеи, которая выходила из парка и кончалась на полпути к реке, как бы замыкая пределы усадьбы.Она никуда не вела — никуда, если не считать кругозора, который открывался за низкой каменной оградой с высокими столбами, воздвигнутыми, по всей видимости, с целью обозначить подъезд к дому, хотя дом стоял вовсе не там.
Disputable, however, as might be the taste of such a termination, it was in itself a charming walk, and the view which closed it extremely pretty.—The considerable slope, at nearly the foot of which the Abbey stood, gradually acquired a steeper form beyond its grounds; and at half a mile distant was a bank of considerable abruptness and grandeur, well clothed with wood;—and at the bottom of this bank, favourably placed and sheltered, rose the Abbey Mill Farm, with meadows in front, and the river making a close and handsome curve around it.	Уместность подобного завершения могла представляться спорной, но сама аллея была прелестным местом для прогулок и вид в конце ее открывался обворожительный.Покатый склон, почти у подножия которого раскинулось аббатство, спускаясь, становился круче и в полумиле от границ усадьбы заканчивался величественным обрывом, сплошь одетым лесом, — а под обрывом, в укромном и живописном уголке, красиво обрамленном речною излучиной, высилась, глядя на заливные луга, ферма Эбби-Милл.
It was a sweet view—sweet to the eye and the mind.	Вид был чудесный — ласкающий глаз и душу.
English verdure, English culture, English comfort, seen under a sun bright, without being oppressive.	Английская зелень, английский уют; английский ландшафт, залитый лучами яркого, но милосердного солнца.

In this walk Emma and Mr. Weston found all the others assembled; and towards this view she immediately perceived Mr. Knightley and Harriet distinct from the rest, quietly leading the way.	На этой аллее Эмма и мистер Уэстон застали все общество, и она тотчас заметила, что шествие к виду над обрывом, потихоньку отделясь от остальных, возглавляют мистер Найтли и Гарриет.
Mr. Knightley and Harriet!—It was an odd tete-a-tete; but she was glad to see it.—There had been a time when he would have scorned her as a companion, and turned from her with little ceremony.	Мистер Найтли — и Гарриет!..Неожиданный тет-а-тет — впрочем, Эмму он порадовал.Было время, когда мистер Найтли отверг бы такую собеседницу, отвернулся бы от нее без особых церемоний.
Now they seemed in pleasant conversation.	Теперь он был, судя по всему, увлечен приятным разговором.
There had been a time also when Emma would have been sorry to see Harriet in a spot so favourable for the Abbey Mill Farm; but now she feared it not.	Было также время, когда Эмма насторожилась бы, увидев Г арриет в таком месте, откуда ферма Эбби-Милл являлась взорам в столь выигрышном свете; теперь ей было не страшно.
It might be safely viewed with all its appendages of prosperity and beauty, its rich pastures, spreading flocks, orchard in blossom, and light column of smoke ascending.—She joined them at the wall, and found them more engaged in talking than in looking around.	Зрелище фермы во всей ее красе и благоденствии — с тучными пастбищами, ленивыми стадами, садом в цвету и легким дымком, курящимся над крышей — уже не представляло опасности. Подойдя к ограде, Эмма стала рядом с ними и убедилась, что они более поглощены беседой, нежели созерцанием окрестности.
He was giving Harriet information as to modes of agriculture, etc. and Emma received a smile which seemed to say,	Он делился с Гарриет сведениями по части сельского хозяйства, и Эмме досталась улыбка, которая, казалось, говорила:
"These are my own concerns.	«Все это занимает меня самого.
I have a right to talk on such subjects, without being suspected of introducing Robert Martin."—She did not suspect him.	Я вправе толковать о подобного рода предметах, не навлекая на себя подозрений в умысле напомнить кому-то о Роберте Мартине».У нее и не было таких подозрений.
It was too old a story.—Robert Martin had probably ceased to think of Harriet.—They took a few turns together along the walk.—The shade was most refreshing, and Emma found it the pleasantest part of the day.	Эта история давно канула в прошлое.Роберт Мартин, наверное, и думать забыл о Гарриет. Они несколько раз прогулялись втроем туда и обратно по аллее.В тени дышалось легко, и для Эммы это были самые отрадные минуты за весь день.
The next remove was to the house; they must all go in and eat;—and they were all seated and busy, and still Frank Churchill did not come.	Отсюда все направились в дом — их приглашали закусить; общество расселось за столом, занялось едою, а Фрэнк Черчилл все не ехал.
Mrs. Weston looked, and looked in vain.	Миссис Уэстон глаза проглядела, высматривая его, но тщетно.
His father would not own himself uneasy, and laughed at her fears; but she could not be cured of wishing that he would part with his black mare.	Его отец не видел причин волноваться и смеялся над ее страхами, но она не могла от них избавиться и продолжала сокрушаться, зачем он не расстался со своею вороной кобылой.
He had expressed himself as to coming, with more than common certainty.	Он в этот раз с полной определенностью дал понять, что приедет!

"His aunt was so much better, that he had not a doubt of getting over to them."—Mrs. Churchill's state, however, as many were ready to remind her, was liable to such sudden variation as might disappoint her nephew in the most reasonable dependence—and Mrs. Weston was at last persuaded to believe, or to say, that it must be by some attack of Mrs. Churchill that he was prevented coming.—Emma looked at Harriet while the point was under consideration; she behaved very well, and betrayed no emotion.	Его тетеньке несравненно лучше, и у него не было сомнений, что он к ним попадет. Однако здоровье его тетеньки, дружно напомнили ей в ответ, подвержено столь прихотливым колебаниям, что самые основательные предположения ее племянника могут расстроиться в одну минуту, и в конце концов миссис Уэстон убедили — так, по крайней мере, она сказала — что ему, должно быть, и вправду помешал приехать какой-нибудь внезапный недуг миссис Черчилл.Пока происходили дебаты, Эмма поглядывала на Гарриет; та держалась прекрасно и ничем не выдавала своих чувств.
The cold repast was over, and the party were to go out once more to see what had not yet been seen, the old Abbey fish-ponds; perhaps get as far as the clover, which was to be begun cutting on the morrow, or, at any rate, have the pleasure of being hot, and growing cool again.—Mr. Woodhouse, who had already taken his little round in the highest part of the gardens, where no damps from the river were imagined even by him, stirred no more; and his daughter resolved to remain with him, that Mrs. Weston might be persuaded away by her husband to the exercise and variety which her spirits seemed to need.	С холодною закуской покончили; теперь обществу предстояло снова выйти наружу и осмотреть то, что оставалось осмотреть: старинные пруды, в которых разводили рыбу: может быть, дойти и до клеверного поля, которое завтра начинали косить — во всяком случае, еще раз испытать удовольствие побыть на жаре и воротиться в прохладу. Мистер Вудхаус, который успел совершить легкий моцион по самой возвышенной части парка, где даже он не мог учуять малейшей сырости от реки, уже не тронулся с места, и его дочь решила остаться при нем, чтобы миссис Уэстон, которой полезно было отвлечься от своих тревог, могла пройтись вместе с мужем.
Mr.Knightley had done all in his power for Mr. Woodhouse's entertainment.	Мистер Найтли заранее позаботился сделать все, чтобы мистер Вудхаус не скучал.
Books of engravings, drawers of medals, cameos, corals, shells, and every other family collection within his cabinets, had been prepared for his old friend, to while away the morning; and the kindness had perfectly answered.	Его старого друга поджидали альбомы с гравюрами, витринки с медалями, камеями, кораллами, раковинами и так далее, выдвинутые из шкафов, в которых сохранялись фамильные собрания — и заботы доброго хозяина не пропали даром.
Mr. Woodhouse had been exceedingly well amused.	Мистер Вудхаус не скучал ни минуты.
Mrs. Weston had been shewing them all to him, and now he would shew them all to Emma;—fortunate in having no other resemblance to a child, than in a total want of taste for what he saw, for he was slow, constant, and methodical.—Before this second looking over was begun, however, Emma walked into the hall for the sake of a few moments' free observation of the entrance and ground-plot of the house—and was hardly there, when Jane Fairfax appeared, coming quickly in from the garden, and with a look of escape.—Little expecting to meet Miss Woodhouse so soon, there was a start at first; but Miss Woodhouse was the very person she was in quest of.	Все утро миссис Уэстон показывала ему коллекции, и он, с детскою неразборчивой любознательностью ко всяческим диковинкам и со старческой медлительностью, скрупулезностью и кропотливостью, жаждал теперь показать их Эмме. Перед началом этой вторичной демонстрации Эмма на несколько минут вышла в прихожую, чтобы посмотреть без помех на вход в общий план дома, и не успела она ступить за дверь, как из сада — впопыхах и с таким видом, словно за нею гонятся, — показалась Джейн Фэрфакс.Не ожидая, по-видимому, столкнуться прямо на пороге с мисс Вудхаус, она вздрогнула; впрочем, как выяснилось, именно мисс Вудхаус и была ей нужна.

"Will you be so kind," said she, "when I am missed, as to say that I am gone home?—I am going this moment.—My aunt is not aware how late it is, nor how long we have been absent—but I am sure we shall be wanted, and I am determined to go directly.—I have said nothing about it to any body.It would only be giving trouble and distress.	— Не будете ли вы добры сказать, когда меня хватятся, — начала она, — что я пошла домой?Я сию минуту ухожу.Тетушка не замечает, как поздно и как нас давно нет дома, а я уверена, что нас уже там ждут, и потому решилась идти сейчас же. Я никому не сказалась — это лишнее беспокойство и огорченье.
Some are gone to the ponds, and some to the lime walk.	Одни направились теперь к прудам, другие — на липовую аллею.
Till they all come in I shall not be missed; and when they do, will you have the goodness to say that I am gone?"	Пока все не вернутся назад, меня не хватятся, а когда хватятся, не будете ли вы любезны сказать, что я ушла?
"Certainly, if you wish it;—but you are not going to walk to Highbury alone?"	— Разумеется, извольте — но не одна же вы пойдете в Хайбери?
"Yes—what should hurt me?—I walk fast.	— Одна, а что тут страшного? Я хожу быстро.
I shall be at home in twenty minutes."	Двадцать минут, и я дома.
"But it is too far, indeed it is, to be walking quite alone.	— Но вам нельзя, никак нельзя идти совсем одной в такую даль.
Let my father's servant go with you.—Let me order the carriage.	Позвольте, вас проводит слуга моего батюшки. Или позвольте, я прикажу подать карету.
It can be round in five minutes."	Она здесь будет через пять минут.
"Thank you, thank you—but on no account.—I would rather walk.—And for me to be afraid of walking alone!—I, who may so soon have to guard others!"	— Спасибо, спасибо — ни в коем случае.Я предпочитаю идти пешком.А что одна, то мне ли этого бояться!Мне ли, которой так скоро, может быть, придется охранять других!..
She spoke with great agitation; and Emma very feelingly replied,	Она говорила очень возбужденно, и Эмма с большим чувством возразила:
"That can be no reason for your being exposed to danger now.	— И все-таки это не причина подвергать себя опасности теперь.
I must order the carriage.	Я непременно прикажу подать карету.
The heat even would be danger.—You are fatigued already."	Идти опасно хотя бы из-за жары. Вы уже и так устали.
"I am,"—she answered—"I am fatigued; but it is not the sort of fatigue—quick walking will refresh me.—Miss Woodhouse, we all know at times what it is to be wearied in spirits.	— Я. да, устала, — отвечала она, — только это не та усталость. прогулка быстрым шагом подбодрит меня. Мисс Вудхаус, каждый из нас когда-нибудь испытал, что значит утомиться душою.
Mine, I confess, are exhausted.	Моя, признаюсь вам, в изнеможенье.
The greatest kindness you can shew me, will be to let me have my own way, and only say that I am gone when it is necessary."	Вы очень добры, но сейчас лучшее, что для меня можно сделать — это позволить мне поступить по-своему и сказать только, когда понадобится, что я ушла домой.
Emma had not another word to oppose.	Эмма не возражала более ни единым словом.
She saw it all; and entering into her feelings, promoted her quitting the house immediately, and watched her safely off with the zeal of a friend.	Она все поняла и, угадывая ее состояние, помогла ей быстро собраться и с дружеской участливостью проводила до дверей.
Her parting look was grateful—and her parting words,	Прощальный взгляд Джейн Фэрфакс полон был благодарности, прощальные слова ее:
"Oh!Miss Woodhouse, the comfort of being sometimes alone!"—seemed to burst from an overcharged heart, and to describe somewhat of the continual endurance to be practised by her, even towards some of those who loved her best.	«Ох, мисс Вудхаус, какое счастье иногда побыть одной!» — казалось, вырвались из самой глубины измученной души, нечаянно выдав, чего ей стоит эта постоянная сдержанность даже с теми, кто так ее любит.

"Such a home, indeed! such an aunt!" said Emma, as she turned back into the hall again.	"И правда — что за дом!Что за тетушка! — говорила себе Эмма, опять возвращаясь в прихожую.
"I do pity you.	— Да, вас нельзя не пожалеть.
And the more sensibility you betray of their just horrors, the more I shall like you."	И чем чаще вы будете показывать, сколь они — и справедливо! — для вас ужасны, тем вы мне будете милей".
Jane had not been gone a quarter of an hour, and they had only accomplished some views of St. Mark's Place, Venice, when Frank Churchill entered the room.	Не минуло и четверти часа после ее ухода — Эмма с мистером Вудхаусом едва пролистали несколько видов на площадь Св.Марка в Венеции, — как в комнату вошел Фрэнк Черчилл.
Emma had not been thinking of him, she had forgotten to think of him—but she was very glad to see him.	Эмма о нем не думала — он как-то выпал у ней из памяти, — но очень обрадовалась при виде его.
Mrs. Weston would be at ease.	Теперь у миссис Уэстон отляжет от сердца.
The black mare was blameless; they were right who had named Mrs. Churchill as the cause.	Черная кобылка ничем не провинилась; правы оказались те, которые называли причиною его опозданья миссис Черчилл.
He had been detained by a temporary increase of illness in her; a nervous seizure, which had lasted some hours—and he had quite given up every thought of coming, till very late;—and had he known how hot a ride he should have, and how late, with all his hurry, he must be, he believed he should not have come at all.	Он задержался, потому что ей сделалось худо — с ней приключился нервический припадок, который не проходил несколько часов, он уже было совсем отказался от мысли приехать — и, верно, не поехал бы, когда бы знал, как жарко будет в дороге и как он поздно попадет сюда, хоть и скакал во весь опор.
The heat was excessive; he had never suffered any thing like it—almost wished he had staid at home—nothing killed him like heat—he could bear any degree of cold, etc., but heat was intolerable—and he sat down, at the greatest possible distance from the slight remains of Mr. Woodhouse's fire, looking very deplorable.	Убийственная жара — он подобной не помнит — почти раскаивается, что не остался дома, — погибает от жары — готов терпеть любой холод, мороз, но жара для него невыносима. И, сделав плачущее лицо, он уселся как можно дальше от камина, в котором дотлевали любезные сердцу мистера Вудхауса угольки.
"You will soon be cooler, if you sit still," said Emma.	— Посидите тихо, и вы скоро остынете, — сказала Эмма.
"As soon as I am cooler I shall go back again.	— Как остыну, сразу еду назад.
I could very ill be spared—but such a point had been made of my coming!	Мне вообще не следовало отлучаться, но на моем приезде так настаивали!
You will all be going soon I suppose; the whole party breaking up.	Вы все, вероятно, скоро разойдетесь, отправитесь по домам.
I met one as I came—Madness in such weather!—absolute madness!"	Кой-кого я уже встретил по дороге сюда. В такую погоду!Безумие — чистое безумие!
Emma listened, and looked, and soon perceived that Frank Churchill's state might be best defined by the expressive phrase of being out of humour.	Эмма посмотрела, послушала и догадалась, что Фрэнк Черчилл пребывает в состоянии, которое лучше всего определяется метким выражением «не в духе».
Some people were always cross when they were hot.	Есть люди, которые бесятся, когда им жарко.
Such might be his constitution; and as she knew that eating and drinking were often the cure of such incidental complaints, she recommended his taking some refreshment; he would find abundance of every thing in the dining-room—and she humanely pointed out the door.	Возможно, он был тоже так устроен — и, зная, что при пустячных тягостях, вроде этой, порой невредно перекусить, она посоветовала ему подкрепиться с дороги — в столовой найдется чем — и сочувственно показала нужную дверь.
"No—he should not eat.	Нет, он не будет есть.
He was not hungry; it would only make him hotter."	Ему и не хочется, и от этого станет только жарче.

In two minutes, however, he relented in his own favour; and muttering something about spruce-beer, walked off.	Впрочем, уже через две минуты он сменил гнев на милость и, буркнув что-то насчет хвойного пива, удалился.
Emma returned all her attention to her father, saying in secret—	Эмма повернулась опять к своему батюшке, втайне говоря себе:
"I am glad I have done being in love with him.	«Какое благо, что прошла моя влюбленность!
I should not like a man who is so soon discomposed by a hot morning.	Невелика радость иметь дело с мужчиной, которого способно вывести из себя жаркое утро.
Harriet's sweet easy temper will not mind it."	С этим легко мириться такому кроткому, покладистому существу, как Гарриет».
He was gone long enough to have had a very comfortable meal, and came back all the better—grown quite cool—and, with good manners, like himself—able to draw a chair close to them, take an interest in their employment; and regret, in a reasonable way, that he should be so late.	Отсутствовал он довольно долго — за такое время можно покушать в свое удовольствие — и вышел к ним другим человеком; он остыл, сделался вновь похож на себя, к нему вернулись хорошие манеры: он мог уже придвинуть к ним свой стул, полюбопытствовать, чем они занимаются, и изъявить резонное сожаленье, что вынужден был так опоздать.
He was not in his best spirits, but seemed trying to improve them; and, at last, made himself talk nonsense very agreeably.	Он был не в самом лучшем настроении, но старался его исправить и в конце концов принялся болтать милый вздор о том о сем.
They were looking over views in Swisserland.	Они рассматривали в это время гравюры с видами Швейцарии.
"As soon as my aunt gets well, I shall go abroad," said he.	— Как только тетушка поправится, поеду за границу, — сказал он.
"I shall never be easy till I have seen some of these places.	— Не успокоюсь, покуда не повидаю эти места.
You will have my sketches, some time or other, to look at—or my tour to read—or my poem.	Предъявлю вам когда-нибудь на посмотренье свои рисунки — либо путевые записки на прочтенье — либо поэму.
I shall do something to expose myself."	Так или иначе изыщу способ обречь себя вашему суду.
"That may be—but not by sketches in Swisserland.	— Возможно, но это будут не швейцарские пейзажи.
You will never go to Swisserland.	Вы не поедете в Швейцарию.
Your uncle and aunt will never allow you to leave England."	Дядюшка с теткой никогда не отпустят вас из Англии.
"They may be induced to go too.	— Им, может быть, самим придется ехать за границу.
A warm climate may be prescribed for her.	Врачи ей могут предписать теплый климат.
I have more than half an expectation of our all going abroad.	У меня сильное предчувствие, что мы отправимся туда втроем.
I assure you I have.	Я вас уверяю.
I feel a strong persuasion, this morning, that I shall soon be abroad.	У меня нынче определенно такое чувство, что быть мне в скором времени за границей.
I ought to travel.	Меня зовут путешествия.
I am tired of doing nothing.	Мне скучно ничего не делать.
I want a change.I am serious, Miss Woodhouse, whatever your penetrating eyes may fancy—I am sick of England—and would leave it to-morrow, if I could."	Я не шучу, мисс Вудхаус, что бы там ни рисовалось вашему проницательному оку, — мне надоела Англия, я ею сыт по горло — я завтра бы уехал, когда бы мог.
"You are sick of prosperity and indulgence.	— Вы пресыщены богатством и негой.
Cannot you invent a few hardships for yourself, and be contented to stay?"	Не лучше ль вам изобрести для себя два-три лишенья и претерпевать их, оставаясь в Англии?
"I sick of prosperity and indulgence!	— Я пресыщен богатством и негой?
You are quite mistaken.	Вы глубоко ошибаетесь.

I do not look upon myself as either prosperous or indulged.	Не изнеженным богачом вижу я себя — отнюдь.
I am thwarted in every thing material.	Всем, что есть в жизни существенного, судьба меня обделила.
I do not consider myself at all a fortunate person."	Я вовсе не почитаю себя ее баловнем.
"You are not quite so miserable, though, as when you first came.	— И все-таки вы теперь не столь несчастны, как в первые минуты, когда приехали.
Go and eat and drink a little more, and you will do very well.	Ступайте съешьте и выпейте еще что-нибудь, и вам совсем полегчает.
Another slice of cold meat, another draught of Madeira and water, will make you nearly on a par with the rest of us."	Еще один ломтик холодного мяса, еще глоток мадеры с водою — и вы уравняетесь во благости со всеми нами.
"No—I shall not stir.	— Нет, я не тронусь с места.
I shall sit by you.	Я посижу подле вас.
You are my best cure."	Вы лучшая панацея для меня.
"We are going to Box Hill to-morrow;—you will join us.	— Мы едем завтра на Бокс-хилл — и вы с нами?
It is not Swisserland, but it will be something for a young man so much in want of a change.	Это не Швейцария, но это тоже кое-что для молодого человека, который так ищет перемен.
You will stay, and go with us?"	Вы остаетесь, и мы едем вместе?
"No, certainly not; I shall go home in the cool of the evening."	— Нет, конечно!Я тронусь по вечерней прохладе домой.
"But you may come again in the cool of to-morrow morning."	— Но завтра вы можете снова тронуться сюда по утренней прохладе.
"No—It will not be worth while.	— Нет. Не стоит труда.
If I come, I shall be cross."	Я буду злиться, ежели приеду.
"Then pray stay at Richmond."	— Тогда сделайте одолженье, оставайтесь в Ричмонде.
"But if I do, I shall be crosser still.	— А если останусь, то буду злиться еще пуще.
I can never bear to think of you all there without me."	Мне будет нестерпимо сознавать, что вы все там, а меня нет.
"These are difficulties which you must settle for yourself.	— Ну, это трудности, которые никому не разрешить, кроме вас.
Chuse your own degree of crossness.	Решайте сами, которая мера злости вам предпочтительней.
I shall press you no more."	Я более слова не скажу.
The rest of the party were now returning, and all were soon collected.	Гуляющие начали понемногу возвращаться, и скоро все собрались в доме.
With some there was great joy at the sight of Frank Churchill; others took it very composedly; but there was a very general distress and disturbance on Miss Fairfax's disappearance being explained.	Одни при виде Фрэнка Черчилла бурно радовались, другие приняли его появленье сдержанно — зато весть об исчезновении мисс Фэрфакс встревожила и огорчила всех.
That it was time for every body to go, concluded the subject; and with a short final arrangement for the next day's scheme, they parted.	Все единодушно признали, что пора и честь знать, и, оговоря напоследок вкратце план действий на завтра, разошлись.
Frank Churchill's little inclination to exclude himself increased so much, that his last words to Emma were,	Несклонность Фрэнка Черчилла оставаться в стороне столь возросла к этому времени, что прощальные слова его к Эмме были:
"Well;—if you wish me to stay and join the party, I will."	— Что же — ежели вы желаете, чтоб я остался и ехал тоже, то я подчиняюсь.
She smiled her acceptance; and nothing less than a summons from Richmond was to take him back before the following evening.	Она улыбнулась в знак одобренья, и они поладили на том, что до завтрашнего вечера ничто, кроме экстренного вызова из Ричмонда, его туда не воротит.
CHAPTER VII	Глава 7

They had a very fine day for Box Hill; and all the other outward circumstances of arrangement, accommodation, and punctuality, were in favour of a pleasant party.	День для прогулки на Бокс-хилл выдался великолепный и прочие внешние обстоятельства, как-то: распорядок, устройство, сроки, тоже складывались благоприятно.
Mr. Weston directed the whole, officiating safely between Hartfield and the Vicarage, and every body was in good time.	Надзирал за сборами мистер Уэстон, деловито снуя между Хартфилдом и домом викария, и все снарядились к условленному часу.
Emma and Harriet went together; Miss Bates and her niece, with the Eltons; the gentlemen on horseback.	Эмма ехала вместе с Гарриет, миссис Бейтс и ее племянница с Элтонами, мужчины — верхом.
Mrs. Weston remained with Mr. Woodhouse.	Миссис Уэстон вызвалась побыть с мистером Вудхаусом.
Nothing was wanting but to be happy when they got there.	Оставалось лишь ехать и наслаждаться.
Seven miles were travelled in expectation of enjoyment, and every body had a burst of admiration on first arriving; but in the general amount of the day there was deficiency.	Семь миль дороги промелькнули в приятном предвкушении, и, прибыв на место, все ахнули от восторга — но вообще чувствовалось, что в этот день чего-то недостает.
There was a languor, a want of spirits, a want of union, which could not be got over.	Ощущалась какая-то вялость, отсутствие одушевленья, отсутствие единения, которое не удавалось преодолеть.
They separated too much into parties.	Общество дробилось на части.
The Eltons walked together; Mr. Knightley took charge of Miss Bates and Jane; and Emma and Harriet belonged to Frank Churchill.	Элтоны гуляли вдвоем; мистер Найтли взял под свое покровительство мисс Бейтс и Джейн; Эмма и Гарриет достались Фрэнку Черчиллу.
And Mr. Weston tried, in vain, to make them harmonise better.	Напрасно хлопотал мистер Уэстон, добиваясь большего сплоченья.
It seemed at first an accidental division, but it never materially varied.	Вначале такое разделение представлялось случайным, однако оно в более или менее неизменном виде сохранялось до конца.
Mr. and Mrs. Elton, indeed, shewed no unwillingness to mix, and be as agreeable as they could; but during the two whole hours that were spent on the hill, there seemed a principle of separation, between the other parties, too strong for any fine prospects, or any cold collation, or any cheerful Mr. Weston, to remove.	Мистер и миссис Элтон, правда, не выказывали нежеланья сообщаться с остальными и по возможности стремились к сближению, однако у других все два часа, проведенные на холме, столь велико было тяготенье к расколу, что ни красоты природы, ни холодная трапеза, ни неунывающий мистер Уэстон не могли его устранить.
At first it was downright dulness to Emma.	Эмма вначале откровенно скучала.
She had never seen Frank Churchill so silent and stupid.	Она никогда не думала, что Фрэнк Черчилл способен быть таким тупым и молчаливым.
He said nothing worth hearing—looked without seeing—admired without intelligence—listened without knowing what she said.	Он говорил неинтересно — он смотрел и не видел — восхищался плоско — отвечал невпопад.
While he was so dull, it was no wonder that Harriet should be dull likewise; and they were both insufferable.	Он был попросту скучен — неудивительно, что Гарриет, глядя на него, поскучнела тоже, и они оба наводили на Эмму тоску.
When they all sat down it was better; to her taste a great deal better, for Frank Churchill grew talkative and gay, making her his first object.	Когда все сели закусить, положение исправилось — существенно исправилось, по ее мнению, ибо Фрэнк Черчилл ожил, разговорился и принялся вовсю за ней ухаживать.
Every distinguishing attention that could be paid, was paid to her.	Он осыпал ее знаками внимания.

To amuse her, and be agreeable in her eyes, seemed all that he cared for—and Emma, glad to be enlivened, not sorry to be flattered, was gay and easy too, and gave him all the friendly encouragement, the admission to be gallant, which she had ever given in the first and most animating period of their acquaintance; but which now, in her own estimation, meant nothing, though in the judgment of most people looking on it must have had such an appearance as no English word but flirtation could very well describe.	Казалось, у него не было другой заботы, как только забавлять ее и угождать ей; и Эмма, радуясь случаю развлечься, не гнушаясь лестью, держалась тоже свободно, весело и, совсем как в раннюю, самую увлекательную пору их знакомства, щедро оказывала ему дружеское поощренье и не возбраняла любезничать, с тою, однако, разницей, что теперь, как она убедилась, это для нее ничего не значило, хотя в глазах сторонних наблюдателей должно было выглядеть самым откровенным флиртом — точнее нет слова в английском языке.
"Mr. Frank Churchill and Miss Woodhouse flirted together excessively."	«Мисс Вудхаус и мистер Фрэнк Черчилл флиртовали напропалую».
They were laying themselves open to that very phrase—and to having it sent off in a letter to Maple Grove by one lady, to Ireland by another.	Они открыто рисковали навлечь на себя подобный отзыв — который от одной из дам пойдет по почте в Кленовую Рощу, а от другой в Ирландию.
Not that Emma was gay and thoughtless from any real felicity; it was rather because she felt less happy than she had expected.	Нельзя сказать, что Эмма предавалась беспечной веселости от избытка чувств — напротив, скорее оттого, что ожидала большего.
She laughed because she was disappointed; and though she liked him for his attentions, and thought them all, whether in friendship, admiration, or playfulness, extremely judicious, they were not winning back her heart.	Она смеялась потому, что испытывала разочарованье, и хотя его внимание нравилось ей и представлялось как нельзя более уместным, чем бы оно ни объяснялось — дружественной ли приязнью, поклоненьем или природною игривостью, — оно более не покоряло ее сердца.
She still intended him for her friend.	Она по-прежнему предназначала ему роль друга.
"How much I am obliged to you," said he, "for telling me to come to-day!—If it had not been for you, I should certainly have lost all the happiness of this party.I had quite determined to go away again."	— Сколь много я вам обязан, что вы велели мне поехать нынче сюда! — говорил он.— Какого удовольствия лишился бы, когда бы не вы!Я уже было и впрямь собрался уезжать назад.
"Yes, you were very cross; and I do not know what about, except that you were too late for the best strawberries.	— Да, вы были ужасно сердиты, а почему — не знаю.Ну, опоздали, не вам досталась лучшая клубника. Вы не заслуживали моего доброго участия.
I was a kinder friend than you deserved.	Но вы смирили свой нрав.
But you were humble.You begged hard to be commanded to come."	Вы прямо-таки взывали о том, чтобы вам приказали сюда ехать.
"Don't say I was cross.	— Не говорите, что я сердился.
I was fatigued.	Я был утомлен.
The heat overcame me."	Меня одолела жара.
"It is hotter to-day."	— Сегодня жарче.
"Not to my feelings.	— А я не чувствую.
I am perfectly comfortable to-day."	Сегодня мне очень хорошо.
"You are comfortable because you are under command."	— Потому хорошо, что вы сохраняете власть над собою.
"Your command?—Yes."	— Вашу власть? Да, согласен.
"Perhaps I intended you to say so, but I meant self-command.	— Положим, я рассчитывала на такой ответ, но я имела в виду самообладанье.

You had, somehow or other, broken bounds yesterday, and run away from your own management; but to-day you are got back again—and as I cannot be always with you, it is best to believe your temper under your own command rather than mine."	Вчера вы, по той или иной причине, не сдержались и вышли у себя из повиновенья, но нынче вы опять владеете собой — а так как я не могу постоянно быть с вами, то, надо думать, вы все-таки подчиняетесь собственной власти, а не моей.
"It comes to the same thing.	— Это одно и то же.
I can have no self-command without a motive.	Не мог же я снова обрести над собою власть ни с того, ни с сего.
You order me, whether you speak or not.	Молча или вслух, вы все равно повелеваете мною.
And you can be always with me.	И потом, вы можете постоянно быть со мной.
You are always with me."	Вы со мной всегда.
"Dating from three o'clock yesterday.	— Начиная со вчерашнего дня, с трех часов пополудни.
My perpetual influence could not begin earlier, or you would not have been so much out of humour before."	На более раннее время мое непреходящее влияние не распространяется, иначе вы бы раньше не вышли из себя.
"Three o'clock yesterday!	— Со вчерашнего дня?
That is your date.	Это вы так считаете.
I thought I had seen you first in February."	По-моему, я вас впервые увидел в феврале.
"Your gallantry is really unanswerable.	— Ваша галантность поистине не знает границ.
But (lowering her voice)—nobody speaks except ourselves, and it is rather too much to be talking nonsense for the entertainment of seven silent people."	Однако, — понижая голос, — смотрите, кроме нас, никто не разговаривает.Семь человек сидят и молчат, и занимать их, болтая подобный вздор, — это немного слишком.— Отчего же!
"I say nothing of which I am ashamed," replied he, with lively impudence.	Я не стыжусь ни единого слова, — возразил он, с нарочитым вызовом.
"I saw you first in February.	— Да, я вас увидел первый раз в феврале.
Let every body on the Hill hear me if they can.	Пусть это слышит каждый на Бокс-хилле.
Let my accents swell to Mickleham on one side, and Dorking on the other.I saw you first in February."	Пусть голос мой разнесется окрест, от Миклема до Доркинга — я вас увидел первый раз в феврале!
And then whispering—"Our companions are excessively stupid.	— И — шепотом: — На наших спутников напало оцепененье.
What shall we do to rouse them?	Чем бы нам их расшевелить?
Any nonsense will serve.	Любой пустяк сослужит эту службу.
They shall talk.	Они у меня заговорят!..
Ladies and gentlemen, I am ordered by Miss Woodhouse (who, wherever she is, presides) to say, that she desires to know what you are all thinking of?"	Дамы и господа, по приказанью мисс Вудхаус, которая главенствует повсюду, где бы ни присутствовала, объявляю вам: она желает знать, о чем каждый из вас сейчас думает.
Some laughed, and answered good-humouredly.	Кто-то рассмеялся и отвечал добродушно.
Miss Bates said a great deal; Mrs. Elton swelled at the idea of Miss Woodhouse's presiding; Mr. Knightley's answer was the most distinct.	Мисс Бейтс разразилась многословной тирадой, миссис Элтон надулась при утверждении, что главенствует мисс Вудхаус, — и с наибольшей определенностью отозвался мистер Найтли:
"Is Miss Woodhouse sure that she would like to hear what we are all thinking of?"	— Мисс Вудхаус в этом уверена?Ей в самом деле хочется знать, что все мы думаем?
"Oh! no, no"—cried Emma, laughing as carelessly as she could—"Upon no account in the world.	— Ох, нет, нет! — с преувеличенно беззаботным смехом воскликнула Эмма.— Ни за что на свете!
It is the very last thing I would stand the brunt of just now.	Меньше всего я хотела бы подставить себя под такой удар.

Let me hear any thing rather than what you are all thinking of.	Г отова выслушать что угодно, только не о чем все думают.
I will not say quite all.	Впрочем, я бы сказала, не все.
There are one or two, perhaps, (glancing at Mr. Weston and Harriet,) whose thoughts I might not be afraid of knowing."	Есть кое-кто, — взглянув на миссис Уэстон и Гарриет, — чьи мысли я бы, возможно, узнать не побоялась.
"It is a sort of thing," cried Mrs. Elton emphatically, "which I should not have thought myself privileged to inquire into.	— А я, — с негодованием вскричала миссис Элтон, — никогда бы не позволила себе вторгаться в подобную область.
Though, perhaps, as the Chaperon of the party—I never was in any circle—exploring parties—young ladies—married women—"	Хоть, вероятно, как устроительница и патронесса — в тех кругах, где я привыкла. обозревая достопримечательности — молодые девицы — замужние дамы.
Her mutterings were chiefly to her husband; and he murmured, in reply,	Ее бурчанье предназначалось преимущественно супругу, и он бормотал ей в ответ:
"Very true, my love, very true.	— Вы правы, дорогая, очень правы.
Exactly so, indeed—quite unheard of—but some ladies say any thing.	Верно, именно так — просто неслыханно — иные особы сами не знают, что говорят.
Better pass it off as a joke.	Лучше не придавать значенья и пропустить мимо ушей.
Every body knows what is due to you."	Каждому понятно, чего заслуживаете вы.
"It will not do," whispered Frank to Emma; "they are most of them affronted.	— Нет, так не годится, — шепнул Эмме Фрэнк Черчилл, — большинство принимает это как афронт.
I will attack them with more address.Ladies and gentlemen—I am ordered by Miss Woodhouse to say, that she waives her right of knowing exactly what you may all be thinking of, and only requires something very entertaining from each of you, in a general way.	Надобно подойти деликатней. Дамы и господа, объявляю вам по приказанью мисс Вудхаус, что она отказывается от права знать, что у вас на уме, и только требует, чтобы каждый просто сказал что-нибудь крайне занимательное.
Here are seven of you, besides myself, (who, she is pleased to say, am very entertaining already,) and she only demands from each of you either one thing very clever, be it prose or verse, original or repeated—or two things moderately clever—or three things very dull indeed, and she engages to laugh heartily at them all."	Вас здесь семеро, не считая меня, о котором она уже соблаговолила отозваться как о крайне занимательной личности, — и каждому вменяется всего лишь сказать либо одну очень остроумную вещь, либо две не очень, либо три отъявленные глупости — как собственного сочиненья, так и в пересказе, можно в прозе, можно в стихах, — а она обещает в любом из вышеперечисленных случаев от души посмеяться.
"Oh! very well," exclaimed Miss Bates, "then I need not be uneasy.	— О, прекрасно! — воскликнула мисс Бейтс.— Тогда я могу не волноваться.
'Three things very dull indeed.'	Три отъявленные глупости — это как раз по моей части.
That will just do for me, you know.	Мне только стоит рот открыть, и я тотчас брякну три глупости, не так ли?
I shall be sure to say three dull things as soon as ever I open my mouth, shan't I? (looking round with the most good-humoured dependence on every body's assent)—Do not you all think I shall?"	— Озираясь кругом в благодушнейшей убежденности, что ее все поддержат.— Ну признайтесь, разве не так?
Emma could not resist.	Эмма не устояла.
"Ah! ma'am, but there may be a difficulty.	— Видите ли, сударыня, тут может встретиться одно затрудненье.
Pardon me—but you will be limited as to number—only three at once."	Простите, но вы будете ограничены числом — разрешается сказать всего лишь три за один раз.

Miss Bates, deceived by the mock ceremony of her manner, did not immediately catch her meaning; but, when it burst on her, it could not anger, though a slight blush shewed that it could pain her.	Мисс Бейтс, обманутая притворною почтительностью ее обращенья, не вдруг уловила смысл сказанного, но и когда до нее дошло, не рассердилась, хотя, судя по легкой краске на лице, была чувствительно задета.
"Ah!—well—to be sure.	— А, вот что!..
Yes, I see what she means, (turning to Mr. Knightley,) and I will try to hold my tongue.	Понимаю.Да, мне ясно, что она подразумевает, и я постараюсь впредь придерживать язык.
I must make myself very disagreeable, or she would not have said such a thing to an old friend."	Видно, — обращаясь к мистеру Найтли, — от меня стало совсем невмоготу, иначе она бы не сказала такое старому другу.
"I like your plan," cried Mr. Weston.	— Хорошая мысль, Фрэнк! — вскричал мистер Уэстон.
"Agreed, agreed.	— Одобрено и принято!
I will do my best.	Дай-ка я попробую.
I am making a conundrum.	Предлагаю вам загадку.
How will a conundrum reckon?"	Как у вас оцениваются загадки?
"Low, I am afraid, sir, very low," answered his son;—"but we shall be indulgent—especially to any one who leads the way."	— Невысоко, сэр, — отвечал его сын, — боюсь, что весьма невысоко.Но мы будем снисходительны — в особенности к тому, который начинает первым.
"No, no," said Emma, "it will not reckon low.	— Нет-нет, — сказала Эмма, — неправда, что невысоко.
A conundrum of Mr. Weston's shall clear him and his next neighbour.	Загадкою собственного сочиненья мистер Уэстон откупится и за себя и за соседа.
Come, sir, pray let me hear it."	Смелее, сэр, — я вас слушаю.
"I doubt its being very clever myself," said Mr. Weston.	— Да мне и самому сомнительно, чтобы она была очень остроумной, — сказал мистер Уэстон.
"It is too much a matter of fact, but here it is.—What two letters of the alphabet are there, that express perfection?"	— Обыкновенная, ничего в ней такого нет, а впрочем, судите сами.Какие две буквы алфавита обозначают совершенство?
"What two letters!—express perfection!	— Две буквы? Совершенство?..
I am sure I do not know."	Нет, право, не знаю.
"Ah! you will never guess.	— Ага!Ни за что не угадаете.
You, (to Emma), I am certain, will never guess.—I will tell you.—M. and A.—Em-ma.—Do you understand?"	Вам, — адресуясь к Эмме, — уж наверное нипочем не угадать. Ну так и быть, скажу."М" и "А".Эм-ма.Понятно?
Understanding and gratification came together.	Слово «понятно» в этом случае одновременно означало и «приятно».
It might be a very indifferent piece of wit, but Emma found a great deal to laugh at and enjoy in it—and so did Frank and Harriet.—It did not seem to touch the rest of the party equally; some looked very stupid about it, and Mr. Knightley gravely said,	Возможно, загадка не отличалась остроумием, но что-то, очевидно, в ней было, если Эмма смеялась и радовалась, а вместе с нею — Фрэнк и Гарриет.На остальное общество она как будто не произвела впечатления — кое-кто вообще принял ее с деревянным лицом, а мистер Найтли без улыбки заметил:
"This explains the sort of clever thing that is wanted, and Mr. Weston has done very well for himself; but he must have knocked up every body else.	— Теперь мы видим, какого сорта требуется остроумие, и мистер Уэстон в нем преуспел, но только для других он, вероятно, истощил эту ниву.
Perfection should not have come quite so soon."	Не следовало так спешить с «совершенством».

"Oh! for myself, I protest I must be excused," said Mrs. Elton;	— Что до меня, по крайней мере, то прошу уволить, — заявила миссис Элтон.
"I really cannot attempt—I am not at all fond of the sort of thing.	— Решительно не расположена. не имею ни малейшей наклонности.
I had an acrostic once sent to me upon my own name, which I was not at all pleased with.	Я как-то получила акростих на имя Августа и вовсе не испытала удовольствия.
I knew who it came from.	Я знаю, кто его прислал.
An abominable puppy!—You know who I mean (nodding to her husband).These kind of things are very well at Christmas, when one is sitting round the fire; but quite out of place, in my opinion, when one is exploring about the country in summer.	Неисправимый вертопрах!Вам известно, о ком я говорю.— Кивая головою мужу: — Такие занятия хороши на Рождество, когда вы сидите вокруг камина, но летом, когда знакомитесь с красотами природы, они, на мой взгляд, совсем не к месту.
Miss Woodhouse must excuse me.	Пусть мисс Вудхаус меня извинит.
I am not one of those who have witty things at every body's service.	Я не из тех, чьи остроты к услугам каждого, и не посягаю на званье записного острослова.
I do not pretend to be a wit.I have a great deal of vivacity in my own way, but I really must be allowed to judge when to speak and when to hold my tongue.	Я не обижена живостью ума, но пусть уж мне предоставят самой решать, когда сказать что-нибудь, а когда промолчать.
Pass us, if you please, Mr. Churchill.	Как вам угодно, мистер Черчилл, но увольте нас.
Pass Mr. E., Knightley, Jane, and myself.	Мы пас — мистер Э., Найтли, Джейн и я.
We have nothing clever to say—not one of us.	Ничего остроумного сказать не имеем ни я, ни они.
"Yes, yes, pray pass me," added her husband, with a sort of sneering consciousness;	— Да-да, — с насмешливым высокомерием подхватил ее супруг, — меня, сделайте милость, увольте.
"I have nothing to say that can entertain Miss Woodhouse, or any other young lady.	Мне нечем позабавить ни мисс Вудхаус, ни других молодых особ.
An old married man—quite good for nothing.	Степенный женатый человек — какой с меня спрос.
Shall we walk, Augusta?"	Пойдемте, может быть, прогуляемся, Августа?
"With all my heart.	— С величайшею охотой.
I am really tired of exploring so long on one spot.	Мне, признаться, наскучило так долго обследовать окрестности на одном месте.
Come, Jane, take my other arm."	Идемте, Джейн, вот вам другая моя рука.
Jane declined it, however, and the husband and wife walked off.	Джейн, однако, отказалась, и муж с женою пошли вдвоем.
"Happy couple!" said Frank Churchill, as soon as they were out of hearing:—"How well they suit one another!—Very lucky—marrying as they did, upon an acquaintance formed only in a public place!—They only knew each other, I think, a few weeks in Bath!	— Счастливая чета! — молвил Фрэнк Черчилл, подождав, пока они удалятся на порядочное расстояние.— Как подходят друг к другу!Повезло им — жениться, зная друг друга лишь по встречам в общественных местах!Знакомство, когда не ошибаюсь, продолжалось считанные недели, там же, где началось, — в Бате!
Peculiarly lucky!—for as to any real knowledge of a person's disposition that Bath, or any public place, can give—it is all nothing; there can be no knowledge.	Редкая удача!Что можно, в сущности, узнать о человеке, о том, каков он, в Бате или ином общественном месте? Ровно ничего.
It is only by seeing women in their own homes, among their own set, just as they always are, that you can form any just judgment.	Только тогда можно составить верное сужденье о женщине, когда вы видите ее в домашней обстановке, в ее привычном окружении такою, какова она всегда.
Short of that, it is all guess and luck—and will generally be ill-luck.	Без этого все лишь одно гаданье да воля случая, и большею частью — злая воля.

How many a man has committed himself on a short acquaintance, and rued it all the rest of his life!"	Сколько мужчин на основании поверхностного знакомства связали себя и каялись после всю жизнь!
Miss Fairfax, who had seldom spoken before, except among her own confederates, spoke now.	Мисс Фэрфакс, которая до сих пор почти не разговаривала, кроме как со своими союзниками, неожиданно заговорила:
"Such things do occur, undoubtedly."—She was stopped by a cough.	— Верно, такие случаи бывают.— Она закашлялась и умолкла.
Frank Churchill turned towards her to listen.	Фрэнк Черчилл выжидательно повернул к ней голову.
"You were speaking," said he, gravely.	— Вы что-то собирались сказать, — произнес он очень серьезно.
She recovered her voice.	К ней опять воротился голос.
"I was only going to observe, that though such unfortunate circumstances do sometimes occur both to men and women, I cannot imagine them to be very frequent.	— Я только хотела заметить, что хотя подобного рода прискорбные случаи и бывают, как с мужчинами, так и с женщинами, но это едва ли происходит часто.
A hasty and imprudent attachment may arise—but there is generally time to recover from it afterwards.	Поспешная и опрометчивая привязанность возникнуть может, но обыкновенно потом бывает время одуматься.
I would be understood to mean, that it can be only weak, irresolute characters, (whose happiness must be always at the mercy of chance,) who will suffer an unfortunate acquaintance to be an inconvenience, an oppression for ever."	То есть, иначе говоря, одни только слабые и нерешительные натуры — судьбою коих так или иначе распоряжается случай — допустят, чтобы неудачное знакомство осталось помехой и обузой навеки.
He made no answer; merely looked, and bowed in submission; and soon afterwards said, in a lively tone,	Он ничего не отвечал; лишь посмотрел на нее и поклонился в знак согласия.Немного погодя он сказал беспечным тоном.
"Well, I have so little confidence in my own judgment, that whenever I marry, I hope some body will chuse my wife for me.	— А вот я столь мало доверяю собственному сужденью, что надеюсь, когда мне приспеет пора жениться, то жену для меня выберет кто-нибудь другой.
Will you? (turning to Emma.) Will you chuse a wife for me?—I am sure I should like any body fixed on by you.	Может быть, вы?— Поворотясь к Эмме.— Не угодно ли вам выбрать мне жену?.. Уверен, что ваш выбор придется мне по вкусу.
You provide for the family, you know, (with a smile at his father).	Вам не внове оказывать эту услугу нашему семейству.— С улыбкой покосясь на своего отца.
Find some body for me.	— Подыщите мне кого-нибудь.
I am in no hurry.	Я вас не тороплю.
Adopt her, educate her."	Возьмите ее к себе под крыло, воспитайте ее.
"And make her like myself."	— По образу и подобию самой себя.
"By all means, if you can."	— Непременно, ежели вам удастся.
"Very well.	— Хорошо.
I undertake the commission.	Я берусь за это порученье.
You shall have a charming wife."	Вы получите прелестную жену.
"She must be very lively, and have hazle eyes.	— Г лавное, пусть у ней будет живой нрав и карие глаза.
I care for nothing else.	Остальное для меня неважно.
I shall go abroad for a couple of years—and when I return, I shall come to you for my wife.	Укачу года на два за границу, а как вернусь — так к вам за женою.
Remember."	Запомните.
Emma was in no danger of forgetting.	Он мог не опасаться, что Эмма забудет.
It was a commission to touch every favourite feeling.	В самую жилку попало это порученье!
Would not Harriet be the very creature described?	Не портрет ли Гарриет он изобразил?

Hazle eyes excepted, two years more might make her all that he wished.	Отбросить карие глаза — и что мешает Гарриет сделаться за два года тою, которая ему нужна!
He might even have Harriet in his thoughts at the moment; who could say?	Возможно даже, ее-то он и имел в виду, говоря все это, — как знать?
Referring the education to her seemed to imply it.	Ведь не зря он упомянул про воспитанье.
"Now, ma'am," said Jane to her aunt, "shall we join Mrs. Elton?"	— А что, сударыня, — обратилась к своей тетке Джейн Фэрфакс, — не последовать ли нам примеру миссис Элтон?
"If you please, my dear.	— Как скажешь, родная моя.
With all my heart.	Я — с дорогой душой.
I am quite ready.	Давно готова.
I was ready to have gone with her, but this will do just as well.	Готова была сразу пойти с нею, но и так будет ничуть не хуже.
We shall soon overtake her.	Мы ее быстро догоним.
There she is—no, that's somebody else.	Вон она. нет, это кто-то другой.
That's one of the ladies in the Irish car party, not at all like her.—Well, I declare—"	Это дама из той ирландской компании, которая приехала в наемной карете, — и нисколько на нее не похожа.Ну и ну.
They walked off, followed in half a minute by Mr. Knightley.	Они ушли, и через полминуты за ними следом направился мистер Найтли.
Mr. Weston, his son, Emma, and Harriet, only remained; and the young man's spirits now rose to a pitch almost unpleasant.	Остались только мистер Уэстон с сыном, Эмма и Г арриет, и теперь одушевленье молодого человека достигло таких пределов, что становилось уже неприятно.
Even Emma grew tired at last of flattery and merriment, and wished herself rather walking quietly about with any of the others, or sitting almost alone, and quite unattended to, in tranquil observation of the beautiful views beneath her.	Даже Эмма пресытилась наконец зубоскальством и лестью и предпочла бы мирно побродить с другими или посидеть — пускай не в полном одиночестве, но не будучи предметом внимания — и тихо полюбоваться прекрасными видами, открывавшимися с высоты.
The appearance of the servants looking out for them to give notice of the carriages was a joyful sight; and even the bustle of collecting and preparing to depart, and the solicitude of Mrs. Elton to have her carriage first, were gladly endured, in the prospect of the quiet drive home which was to close the very questionable enjoyments of this day of pleasure.	Она воспрянула духом при появлении слуг, которые искали их, чтобы доложить, что кареты готовы, и безропотно терпела суматоху сборов, настоянья миссис Элтон, чтобы ее экипаж подали первым — утешаясь мыслями о спокойной поездке домой, которою завершатся весьма сомнительные удовольствия этого празднества на лоне природы.
Such another scheme, composed of so many ill-assorted people, she hoped never to be betrayed into again.	Больше, надеялась она, уже ничье вероломство не вовлечет ее в затеи для столь неудачно подобранной компании.
While waiting for the carriage, she found Mr. Knightley by her side.	Дожидаясь кареты, она в какую-то минуту обнаружила, что рядом стоит мистер Найтли.
He looked around, as if to see that no one were near, and then said,	Он оглянулся по сторонам, словно проверяя, нет ли кого поблизости, и сказал:
"Emma, I must once more speak to you as I have been used to do: a privilege rather endured than allowed, perhaps, but I must still use it.I cannot see you acting wrong, without a remonstrance.	— Эмма, я снова вынужден, как повелось издавна, сделать вам выговор — возможно, эту привилегию не даруют мне, а скорее терпят, и все-таки я обязан воспользоваться ею.
How could you be so unfeeling to Miss Bates?	Как вы могли так бессердечно обойтись с мисс Бейтс?
How could you be so insolent in your wit to a woman of her character, age, and situation?—Emma, I had not thought it possible."	Как могли позволить себе столь дерзкую выходку по отношению к женщине ее возраста, ее склада и в ее положении?..

Emma recollected, blushed, was sorry, but tried to laugh it off.	Эмма, я никогда бы не поверил, что вы на это способны.
"Nay, how could I help saying what I did?—Nobody could have helped it.	Эмма вспомнила, вспыхнула и устыдилась, но попыталась обратить все в шутку.
It was not so very bad.	— Да, но как было удержаться?
I dare say she did not understand me."	Никто бы не смог.
"I assure you she did.	Ничего страшного.
She felt your full meaning.	Она, я думаю, даже не поняла.
She has talked of it since.	— Все поняла, можете мне поверить.
I wish you could have heard how she talked of it—with what candour and generosity.	Вполне.Об этом уже шел разговор.И вы бы слышали, как она говорила откровенно, великодушно.
I wish you could have heard her honouring your forbearance, in being able to pay her such attentions, as she was for ever receiving from yourself and your father, when her society must be so irksome."	Слышали бы, как искренне хвалила вас за долготерпенье — что вы к ней столь внимательны, что она постоянно видит от вас и вашего отца столько добра, хотя должна невероятно раздражать вас своим присутствием.
"Oh!" cried Emma,	— Ох, я знаю! — вырвалось у Эммы.
"I know there is not a better creature in the world: but you must allow, that what is good and what is ridiculous are most unfortunately blended in her."	— Знаю, это святая душа, но согласитесь — хорошее, к несчастью, так тесно переплетается в ней с курьезным!
"They are blended," said he,	— Переплетается, — сказал он.
"I acknowledge; and, were she prosperous, I could allow much for the occasional prevalence of the ridiculous over the good.	— Согласен.И будь она богата, я мягче подходил бы к тем, которые не видят подчас хорошего за курьезным.
Were she a woman of fortune, I would leave every harmless absurdity to take its chance, I would not quarrel with you for any liberties of manner.	Будь она женщина состоятельная, я не спешил бы вступаться за нее при каждой безобидной нелепости — не ссорился бы с вами из-за маленьких вольностей в обращении.
Were she your equal in situation—but, Emma, consider how far this is from being the case.	Будь она вам равна по положению. Но, Эмма, задумайтесь — ведь это далеко не так.
She is poor; she has sunk from the comforts she was born to; and, if she live to old age, must probably sink more.	Она бедна — она, рожденная жить в довольстве, пришла в упадок и, вероятно, обречена еще более прийти в упадок, если доживет до старости.
Her situation should secure your compassion.	Ее участь должна была бы внушать вам сострадание.
It was badly done, indeed!	Некрасивый поступок, Эмма!..
You, whom she had known from an infant, whom she had seen grow up from a period when her notice was an honour, to have you now, in thoughtless spirits, and the pride of the moment, laugh at her, humble her—and before her niece, too—and before others, many of whom (certainly some,) would be entirely guided by your treatment of her.—This is not pleasant to you, Emma—and it is very far from pleasant to me; but I must, I will,—I will tell you truths while I can; satisfied with proving myself your friend by very faithful counsel, and trusting that you will some time or other do me greater justice than you can do now."	Вы, которую она знает с колыбели. вы росли у ней на глазах с той еще поры, когда за честь почитали заслужить ее внимание, и вот теперь, из легкомыслия, из минутной заносчивости вы насмехаетесь над нею, унижаете ее — и это в присутствии ее племянницы, при всех, не подумав о том, что многие — некоторые наверняка — возьмут себе за образец ваше обращенье с нею. Вам это неприятно слышать — мне очень неприятно говорить, но я должен, я буду говорить вам правду, пока могу, и жить со спокойной совестью — знать, что я вам был истинным другом, давая добрые советы, и верить, что когда-нибудь вы поймете меня лучше, чем теперь.
While they talked, they were advancing towards the carriage; it was ready; and, before she could speak again, he had handed her in.	За разговором они подошли к карете; она стояла наготове, и Эмма рот не успела открыть, как он уже подсадил ее туда.
He had misinterpreted the feelings which had kept her face averted, and her tongue motionless.	Он неверно истолковал чувства, которые не давали ей повернуться к нему лицом, сковывали язык.

They were combined only of anger against herself, mortification, and deep concern.	На себя, одну себя она сердилась, глубокая жалость и стыд владели ею.
She had not been able to speak; and, on entering the carriage, sunk back for a moment overcome—then reproaching herself for having taken no leave, making no acknowledgment, parting in apparent sullenness, she looked out with voice and hand eager to shew a difference; but it was just too late.	Это они помешали ей говорить, и, сев в карету, она на миг бессильно откинулась назад, но тотчас — браня себя, что не простилась, не отозвалась, что уезжает с недовольным видом, — высунулась наружу, чтобы окликнуть его, помахать рукою, показать, что все это не так, — однако как раз на этот миг опоздала.
He had turned away, and the horses were in motion.	Он уже отошел; лошади тронули.
She continued to look back, but in vain; and soon, with what appeared unusual speed, they were half way down the hill, and every thing left far behind.	Она продолжала смотреть ему в спину, но он не оглянулся, и скоро — казалось, они не ехали, а летели — карета уже была на полпути к подножию, и все осталось позади.
She was vexed beyond what could have been expressed—almost beyond what she could conceal.	Эмму душила невыразимая и почти нескрываемая досада.
Never had she felt so agitated, mortified, grieved, at any circumstance in her life.	Как никогда в жизни, изнемогала она от волненья, сожаленья, стыда.
She was most forcibly struck.	Его слова потрясли ее.
The truth of this representation there was no denying.	Он сказал правду, отрицать было бесполезно.
She felt it at her heart.	Она в душе сама это знала.
How could she have been so brutal, so cruel to Miss Bates!	Как могла она так жестоко, так грубо поступить с мисс Бейтс!..
How could she have exposed herself to such ill opinion in any one she valued!	Уронить себя в глазах того, чьим мнением так дорожила!
And how suffer him to leave her without saying one word of gratitude, of concurrence, of common kindness!	Как допустила, чтобы они расстались без слова благодарности, без слова согласия с ее стороны — вообще без единого доброго слова!
Time did not compose her.	Минуты шли, но они не приносили облегченья.
As she reflected more, she seemed but to feel it more.	Чем она дольше размышляла, тем глубже чувствовала свою вину.
She never had been so depressed.	Ей было тяжело, как никогда.
Happily it was not necessary to speak.	К счастью, поддерживать разговор не было надобности.
There was only Harriet, who seemed not in spirits herself, fagged, and very willing to be silent; and Emma felt the tears running down her cheeks almost all the way home, without being at any trouble to check them, extraordinary as they were.	Рядом сидела только Гарриет, и тоже, кажется, не в лучшем настроении — молчаливая, подавленная, — и всю дорогу домой по щекам у Эммы — неслыханное дело! — текли и текли слезы, и она не трудилась их сдерживать.
CHAPTER VIII	Глава 8
The wretchedness of a scheme to Box Hill was in Emma's thoughts all the evening.	Весь вечер Эмму не покидало сожаление о злополучной прогулке на Бокс-хилл.
How it might be considered by the rest of the party, she could not tell.	Какое впечатление осталось у других участников, она не знала.
They, in their different homes, and their different ways, might be looking back on it with pleasure; but in her view it was a morning more completely misspent, more totally bare of rational satisfaction at the time, and more to be abhorred in recollection, than any she had ever passed.	Возможно, каждый из них сейчас в своем доме и на свой манер с удовольствием перебирал в памяти ее подробности, но она сама не назвала бы второго такого утра — убитого совершенно напрасно, — которое не дало ничего ни уму, ни сердцу и о котором после так тошно вспоминать.
A whole evening of back-gammon with her father, was felicity to it.	Играть целый вечер со своим батюшкой в триктрак было, по сравнению с этим, блаженством.

There, indeed, lay real pleasure, for there she was giving up the sweetest hours of the twenty-four to his comfort; and feeling that, unmerited as might be the degree of his fond affection and confiding esteem, she could not, in her general conduct, be open to any severe reproach.	Тут, по крайней мере, она могла черпать удовлетворенье в сознании, что отдает ему любимейшее время суток; что хотя, вероятно, не вполне по заслугам пользуется его обожанием, его безоговорочным доверием, но не заслуживает и суровой укоризны.
As a daughter, she hoped she was not without a heart.	Могла надеяться, что хотя бы как дочь не окончательно очерствела душой.
She hoped no one could have said to her,	Что ей не скажут:
"How could you be so unfeeling to your father?—I must, I will tell you truths while I can."	«Как могли вы столь бессердечно обходиться с отцом?..Я должен, я буду говорить вам правду, пока могу».
Miss Bates should never again—no, never!	Чтобы она еще когда-нибудь позволила себе с мисс Бейтс. Никогда!
If attention, in future, could do away the past, she might hope to be forgiven.	Если вниманием в будущем можно стереть прошлую вину, то у нее, пожалуй, есть надежда снискать себе прощенье.
She had been often remiss, her conscience told her so; remiss, perhaps, more in thought than fact; scornful, ungracious.	А вина за нею была — правда, более в помыслах, чем на деле, — об этом ей твердила совесть; слишком часто она бывала пренебрежительна, суха.
But it should be so no more.	Но это больше не повторится.
In the warmth of true contrition, she would call upon her the very next morning, and it should be the beginning, on her side, of a regular, equal, kindly intercourse.	В порыве искреннего раскаяния она решила, что на другое же утро пойдет ее навестить и тем положит начало добрым, ровным и равным отношениям.
She was just as determined when the morrow came, and went early, that nothing might prevent her.	Наутро эта решимость не ослабла, и Эмма пораньше вышла из дому, чтобы ничто не помешало ей.
It was not unlikely, she thought, that she might see Mr. Knightley in her way; or, perhaps, he might come in while she were paying her visit.	Она не исключала, что может встретить по пути мистера Найтли или что он может заглянуть к мисс Бейтс в то время, когда она будет там.
She had no objection.	И пусть.
She would not be ashamed of the appearance of the penitence, so justly and truly hers.Her eyes were towards Donwell as she walked, but she saw him not.	Ее это не смущало.Пускай он станет свидетелем справедливого, чистосердечного покаянья. Она поглядывала в сторону Донуэлла, покуда шла, но он не показался.
"The ladies were all at home."	«Хозяюшки дома».
She had never rejoiced at the sound before, nor ever before entered the passage, nor walked up the stairs, with any wish of giving pleasure, but in conferring obligation, or of deriving it, except in subsequent ridicule.	Первый раз она радовалась этим словам, первый раз вступала в эту прихожую, поднималась по этой лестнице с желанием сделать приятное, а не сделать одолженье; получить удовольствие, а не возможность высмеять за спиною.
There was a bustle on her approach; a good deal of moving and talking.	Ее приближенье вызвало переполох — за дверьми возникло движение, раздались голоса.
She heard Miss Bates's voice, something was to be done in a hurry; the maid looked frightened and awkward; hoped she would be pleased to wait a moment, and then ushered her in too soon.	Слышно было, как мисс Бейтс кого-то торопит; прислуга с испуганным, растерянным лицом попросила ее минутку подождать, а потом впустила слишком рано.
The aunt and niece seemed both escaping into the adjoining room.	Тетушка с племянницей в это мгновенье исчезали за дверью в другую комнату.
Jane she had a distinct glimpse of, looking extremely ill; and, before the door had shut them out, she heard Miss Bates saying,	Она отчетливо разглядела, что у Джейн ужасный вид, и перед тем, как дверь за ними затворилась, уловила слова мисс Бейтс:
"Well, my dear, I shall say you are laid down upon the bed, and I am sure you are ill enough."	«Ладно, милая, скажу, что ты в постели, ведь ты и впрямь совсем больна».

Poor old Mrs. Bates, civil and humble as usual, looked as if she did not quite understand what was going on.	Бедная старенькая миссис Бейтс, учтивая и тихая, как всегда, как будто не очень понимала, что происходит.
"I am afraid Jane is not very well," said she, "but I do not know; they tell me she is well.	— Боюсь, что Джейн нездоровится, — сказала она, хотя не знаю — мне говорят, что она здорова.
I dare say my daughter will be here presently, Miss Woodhouse.	Дочь, вероятно, сейчас выйдет, мисс Вудхаус.
I hope you find a chair.	Вы не поищете себе стульчик?
I wish Hetty had not gone.	И Патти куда-то запропастилась, как на грех.
I am very little able—Have you a chair, ma'am?	Я сама мало чем могу. Нашли стул, сударыня?
Do you sit where you like?	Вам удобно?
I am sure she will be here presently."	Она сию минуту будет здесь, я уверена.
Emma seriously hoped she would.	Эмма искренне на это надеялась.
She had a moment's fear of Miss Bates keeping away from her.	У нее мелькнуло опасенье, что мисс Бейтс избегает ее.
But Miss Bates soon came—"Very happy and obliged"—but Emma's conscience told her that there was not the same cheerful volubility as before—less ease of look and manner.	Но мисс Бейтс вскоре появилась.«Как это мило, они так рады», — однако совесть подсказывала Эмме, что это уже не прежнее жизнерадостное многословье — что облику и манерам недостает былой непринужденности.
A very friendly inquiry after Miss Fairfax, she hoped, might lead the way to a return of old feelings.	Она сердечно осведомилась о здоровье мисс Фэрфакс, не без умысла понемногу возродить в мисс Бейтс прежние чувства.
The touch seemed immediate.	Это мгновенно возымело действие.
"Ah!Miss Woodhouse, how kind you are!—I suppose you have heard—and are come to give us joy.	— Ах, мисс Вудхаус, как вы добры!Вы, вероятно, уже слышали и пришли разделить нашу радость.
This does not seem much like joy, indeed, in me—(twinkling away a tear or two)—but it will be very trying for us to part with her, after having had her so long, and she has a dreadful headache just now, writing all the morning:—such long letters, you know, to be written to Colonel Campbell, and Mrs. Dixon.	Наверно, глядя на меня, трудно поверить, что это большая радость, но. украдкой смахивая слезинку, — нам тяжело с нею расставаться после того, как она жила у нас так долго — у нее теперь страшно разболелась голова — легко ли, целое утро писала письма, одно длинней другого — и полковнику Кемпбеллу, знаете, и миссис Диксон.
'My dear,' said I, 'you will blind yourself—for tears were in her eyes perpetually.One cannot wonder, one cannot wonder.	«Родная моя, — говорю ей, — так и ослепнуть недолго», — пишет, а у самой то и дело слезы на глазах.
It is a great change; and though she is amazingly fortunate—such a situation, I suppose, as no young woman before ever met with on first going out—do not think us ungrateful, Miss Woodhouse, for such surprising good fortune—(again dispersing her tears)—but, poor dear soul! if you were to see what a headache she has.	Неудивительно, неудивительно. Такая перемена в жизни — и хотя ей необыкновенно повезло — я полагаю, никому прямо смолоду, с первого раза не доставалось такое место — вы не подумайте, мисс Вудхаус, мы ценим, это невероятная удача, но. — снова смаргивая слезы, — знали бы вы, как у нее, моей бедняжечки, раскалывается голова!
When one is in great pain, you know one cannot feel any blessing quite as it may deserve.	Когда вам очень больно, это мешает оценить благо по достоинству.
She is as low as possible.	Это ужасно удручает.
To look at her, nobody would think how delighted and happy she is to have secured such a situation.	По ее виду никто бы не догадался, как она рада и счастлива, что получила это место.
You will excuse her not coming to you—she is not able—she is gone into her own room—I want her to lie down upon the bed.	Вы извините, что она к вам не вышла — она не в состоянии — пошла к себе, я просила ее лечь в постель.
'My dear,' said I,'I shall say you are laid down upon the bed:' but, however, she is not; she is walking about the room.	«Скажу, милая, что ты легла», — только она не лежит, а ходит из угла в угол.

But, now that she has written her letters, she says she shall soon be well.She will be extremely sorry to miss seeing you, Miss Woodhouse, but your kindness will excuse her.	Хотя, по ее словам, теперь, когда письма написаны, ей скоро должно стать легче. Так что, мисс Вудхаус, она, к величайшему сожалению, не может с вами увидеться, но, зная вашу доброту, я надеюсь, что вы ее простите.
You were kept waiting at the door—I was quite ashamed—but somehow there was a little bustle—for it so happened that we had not heard the knock, and till you were on the stairs, we did not know any body was coming.	Вам пришлось ждать у дверей — мне так совестно — но вышел маленький конфуз — дело в том, что мы не слышали стука в дверь и не знали, что кто-то к нам идет, покуда вы не стали подниматься по лестнице.
'It is only Mrs. Cole,' said I, 'depend upon it.	«Это только миссис Коул, — говорю я, — можешь мне поверить.
Nobody else would come so early.'	Больше никто не придет так рано».
'Well,' said she, 'it must be borne some time or other, and it may as well be now.'	«Что ж, — говорит она, — все равно через это придется когда-нибудь пройти, так отчего бы и не теперь».
But then Patty came in, and said it was you.	Но тут входит Патти и докладывает, что это вы.
'Oh!' said I, 'it is Miss Woodhouse: I am sure you will like to see her.'—'I can see nobody,' said she; and up she got, and would go away; and that was what made us keep you waiting—and extremely sorry and ashamed we were.	«А, это мисс Вудхаус, — говорю я, — ты, разумеется, захочешь ее повидать».А она:«Я ни с кем видеться не могу», — и встает, и хочет уйти — вот отчего мы вас заставили ждать, хотя это стыд и позор.
'If you must go, my dear,' said I, 'you must, and I will say you are laid down upon the bed.'"	«Ладно, милая, — говорю я ей, — нет так нет, иди — я скажу, что ты в постели».
Emma was most sincerely interested.	Эмма слушала с живейшим интересом.
Her heart had been long growing kinder towards Jane; and this picture of her present sufferings acted as a cure of every former ungenerous suspicion, and left her nothing but pity; and the remembrance of the less just and less gentle sensations of the past, obliged her to admit that Jane might very naturally resolve on seeing Mrs. Cole or any other steady friend, when she might not bear to see herself.	Она давно начала смягчаться сердцем к Джейн, и эта картина ее теперешних страданий вытеснила прочь все прежние недостойные подозренья, оставив место одной только жалости, а память о том, как мало справедливости и доброты она выказывала раньше, вынуждала ее признать естественным, что Джейн, допуская до себя таких надежных друзей, как миссис Коул, с нею встречаться не в состоянии.
She spoke as she felt, with earnest regret and solicitude—sincerely wishing that the circumstances which she collected from Miss Bates to be now actually determined on, might be as much for Miss Fairfax's advantage and comfort as possible.	С неподдельным сочувствием и теплотою она изъявила пожелание, чтобы шаг, на который, как явствует из слов мисс Бейтс, теперь определенно решилась ее племянница, оказался возможно более правильным и успешным.
"It must be a severe trial to them all.	Она понимает, какое это, должно быть, для них испытание.
She had understood it was to be delayed till Colonel Campbell's return."	До сих пор, кажется, подразумевалось, что все откладывается до возвращения полковника Кемпбелла.
"So very kind!" replied Miss Bates.	— Вы так добры! — отозвалась мисс Бейтс.
"But you are always kind."	— Впрочем, вы всегда добры.
There was no bearing such an "always;" and to break through her dreadful gratitude, Emma made the direct inquiry of—	Слышать это «всегда» было свыше сил, и Эмма прервала эту пытку благодарностью прямым вопросом:
"Where—may I ask?—is Miss Fairfax going?"	— А куда, могу ли я узнать, направляется мисс Фэрфакс?
"To a Mrs. Smallridge—charming woman—most superior—to have the charge of her three little girls—delightful children.	— К некой миссис Смолридж — очаровательная особа, самых высоких достоинств, — где ей будут отданы на попеченье три прелестные крошки, ее дочери.

Impossible that any situation could be more replete with comfort; if we except, perhaps, Mrs. Suckling's own family, and Mrs. Bragge's; but Mrs. Smallridge is intimate with both, and in the very same neighbourhood:—lives only four miles from Maple Grove.	Нельзя вообразить себе большее довольство и изобилие, разве что у самой миссис Саклинг или миссис Брэгг, — но миссис Смолридж близко знакома с тою и другой и живет по соседству, в четырех милях от Кленовой Рощи.
Jane will be only four miles from Maple Grove."	Джейн будет всего в четырех милях от Кленовой Рощи!
"Mrs. Elton, I suppose, has been the person to whom Miss Fairfax owes—"	— Вероятно, не кому иному, как миссис Элтон, обязана мисс Фэрфакс.
"Yes, our good Mrs. Elton.	— Да, нашей славной миссис Элтон.
The most indefatigable, true friend.	Ее неустанным заботам и верной дружбе.
She would not take a denial.	Это она настояла.
She would not let Jane say,'No;' for when Jane first heard of it, (it was the day before yesterday, the very morning we were at Donwell,) when Jane first heard of it, she was quite decided against accepting the offer, and for the reasons you mention; exactly as you say, she had made up her mind to close with nothing till Colonel Campbell's return, and nothing should induce her to enter into any engagement at present—and so she told Mrs. Elton over and over again—and I am sure I had no more idea that she would change her mind!—but that good Mrs. Elton, whose judgment never fails her, saw farther than I did.	Если бы не она, Джейн могла потерять это место, потому что вначале, когда миссис Элтон ей только сказала — а было это позавчера, в то самое утро, когда мы ходили в Донуэлл, — вначале Джейн, по причинам, которые вы упомянули, была категорически против — она, как вы справедливо заметили, решила не предпринимать ничего определенного до возвращения полковника Кемпбелла, и ничто не могло склонить ее к немедленному согласию, о чем она много раз повторила миссис Элтон, — мне бы в голову не пришло, что она может передумать, — спасибо, что славная миссис Элтон, которую чутье никогда не подводит, оказалась дальновиднее меня.
It is not every body that would have stood out in such a kind way as she did, and refuse to take Jane's answer; but she positively declared she would not write any such denial yesterday, as Jane wished her; she would wait—and, sure enough, yesterday evening it was all settled that Jane should go.	Не всякой достанет доброты выстоять, как она, не слушая возражений, но она твердо заявила нет, когда Джейн просила ее ответить отказом на другой же день, то есть вчера, — и видите, уже ко вчерашнему вечеру все решилось наоборот — что Джейн едет.
Quite a surprize to me!	А я и понятия не имела!
I had not the least idea!—Jane took Mrs. Elton aside, and told her at once, that upon thinking over the advantages of Mrs. Smallridge's situation, she had come to the resolution of accepting it.—I did not know a word of it till it was all settled."	Полнейшая неожиданность!..Джейн отвела миссис Элтон в сторону и сказала без обиняков, что, взвесив еще раз предложение миссис Смолридж и все его преимущества, она пришла к заключению, что его следует принять. Мне это сообщили, только когда все уже было слажено.
"You spent the evening with Mrs. Elton?"	— Так вы провели вечер у миссис Элтон?
"Yes, all of us; Mrs. Elton would have us come.	— Да, миссис Элтон хотела этого во что бы то ни стало.
It was settled so, upon the hill, while we were walking about with Mr. Knightley.	Мы уговорились еще на холме, когда гуляли с мистером Найтли.
'You must all spend your evening with us,' said she—'I positively must have you all come.'"	«Вечером непременно жду всех вас к себе, — сказала она.— Положительно требую всех к себе».
"Mr. Knightley was there too, was he?"	— А, значит, мистер Найтли тоже был!
"No, not Mr. Knightley; he declined it from the first; and though I thought he would come, because Mrs. Elton declared she would not let him off, he did not;—but my mother, and Jane, and I, were all there, and a very agreeable evening we had.	— Нет, мистер Найтли сразу отказался — я, признаться, думала, мы его все-таки увидим, так как миссис Элтон объявила, что знать ничего не желает, но он не пришел, а мы все были — матушка, Джейн и я — и чудесно провели вечер.

Such kind friends, you know, Miss Woodhouse, one must always find agreeable, though every body seemed rather fagged after the morning's party.	С такими добрыми друзьями, мисс Вудхаус, не может не быть чудесно — только чувствовалось, что после утренней поездки все несколько утомлены.
Even pleasure, you know, is fatiguing—and I cannot say that any of them seemed very much to have enjoyed it.	От удовольствий, знаете ли, тоже устают, хоть и нельзя сказать, чтобы она кому-нибудь из них доставила большое удовольствие.
However, I shall always think it a very pleasant party, and feel extremely obliged to the kind friends who included me in it."	Но я сохраню о ней приятные воспоминания и признательность добрым друзьям, которые взяли меня с собою.
"Miss Fairfax, I suppose, though you were not aware of it, had been making up her mind the whole day?"	— По-видимому, хотя вы о том не догадывались, мисс Фэрфакс целый день обдумывала свое решение.
"I dare say she had."	— Да, вероятно.
"Whenever the time may come, it must be unwelcome to her and all her friends—but I hope her engagement will have every alleviation that is possible—I mean, as to the character and manners of the family."	— Ей и всем ее близким предстоит пережить горестные минуты.Но я надеюсь, что они с лихвою окупятся на новом месте, что нравы и обычаи семейства ее за них вознаградят.
"Thank you, dear Miss Woodhouse.	— Спасибо, дорогая мисс Вудхаус.
Yes, indeed, there is every thing in the world that can make her happy in it.	Да, там она найдет все на свете, что только может украсить существованье.
Except the Sucklings and Bragges, there is not such another nursery establishment, so liberal and elegant, in all Mrs. Elton's acquaintance.	Ни у кого из знакомых миссис Элтон, за исключением Саклингов и Брэггов, вы не увидите в детской подобной изысканности и комфорта.
Mrs. Smallridge, a most delightful woman!—A style of living almost equal to Maple Grove—and as to the children, except the little Sucklings and little Bragges, there are not such elegant sweet children anywhere.	Миссис Смолридж — само очарованье!..Стиль жизни почти не уступает Кленовой Роще, а дети — таких прелестных, благонравных малюток, кроме как у Саклингов и Брэггов, не сыскать нигде.
Jane will be treated with such regard and kindness!—It will be nothing but pleasure, a life of pleasure.—And her salary!—I really cannot venture to name her salary to you, Miss Woodhouse.	Джейн ждет самое уважительное и ласковое обхожденье!Это будет не жизнь, а удовольствие, сплошное удовольствие. А жалованье!Страшно выговорить, мисс Вудхаус.
Even you, used as you are to great sums, would hardly believe that so much could be given to a young person like Jane."	Даже вы, которой не в диковинку крупные суммы, не поверите, что ей, такой молоденькой, могли положить такое огромное жалованье.
"Ah! madam," cried Emma, "if other children are at all like what I remember to have been myself, I should think five times the amount of what I have ever yet heard named as a salary on such occasions, dearly earned."	— Ох, сударыня! — воскликнула Эмма.— Ежели другие дети таковы, какой я помню себя, то это жалованье — будь оно даже в пять раз больше, чем принято платить в подобных случаях,— достанется дорогою ценой.
"You are so noble in your ideas!"	— Какой у вас благородный взгляд на вещи!..
"And when is Miss Fairfax to leave you?"	— И когда же мисс Фэрфакс покидает вас?
"Very soon, very soon, indeed; that's the worst of it.	— Скоро, очень скоро — то-то и беда.
Within a fortnight.	Крайний срок — две недели.
Mrs. Smallridge is in a great hurry.	Миссис Смолридж не может ждать.
My poor mother does not know how to bear it.	Не представляю себе, как это все перенесет моя бедная матушка.
So then, I try to put it out of her thoughts, and say, Come ma'am, do not let us think about it any more."	Уж я стараюсь как могу, чтобы она над этим меньше задумывалась.«Полно, сударыня, — говорю ей, — не будем больше об этом думать».

"Her friends must all be sorry to lose her; and will not Colonel and Mrs. Campbell be sorry to find that she has engaged herself before their return?"	— Друзьям, наверное, грустно будет ее лишиться должно быть, полковник Кемпбелл и жена его огорчатся, когда узнают, что она предприняла этот шаг, не дожидаясь их возвращенья?
"Yes; Jane says she is sure they will; but yet, this is such a situation as she cannot feel herself justified in declining.	— Да, Джейн в этом уверена, но она чувствует себя не вправе отказаться от такого места.
I was so astonished when she first told me what she had been saying to Mrs. Elton, and when Mrs. Elton at the same moment came congratulating me upon it!	Меня она просто ошеломила в первый момент, когда сказала, о чем у них с миссис Элтон был разговор — и в это время сама миссис Элтон подошла меня поздравить!
It was before tea—stay—no, it could not be before tea, because we were just going to cards—and yet it was before tea, because I remember thinking—Oh! no, now I recollect, now I have it; something happened before tea, but not that.	Как раз перед тем, как пить чай, — нет, погодите, не может быть, ведь мы тогда садились за карты. нет, все-таки перед тем, как пить чай, потому что я, помнится, подумала. Ах нет, совершенно верно — теперь я вспомнила, — перед чаем, и точно, произошло кое-что, но не это.
Mr. Elton was called out of the room before tea, old John Abdy's son wanted to speak with him.	Перед чаем с мистером Элтоном пришел поговорить сын старого Джона Эбди и вызвал его из комнаты.
Poor old John, I have a great regard for him; he was clerk to my poor father twenty-seven years; and now, poor old man, he is bed-ridden, and very poorly with the rheumatic gout in his joints—I must go and see him to-day; and so will Jane, I am sure, if she gets out at all.And poor John's son came to talk to Mr. Elton about relief from the parish; he is very well to do himself, you know, being head man at the Crown, ostler, and every thing of that sort, but still he cannot keep his father without some help; and so, when Mr. Elton came back, he told us what John ostler had been telling him, and then it came out about the chaise having been sent to Randalls to take Mr. Frank Churchill to Richmond.	Бедный Джон. я чрезвычайно к нему привязана, он был двадцать семь лет причетником у покойного батюшки, а теперь, на старости лет, прикован к постели жестокою подагрой — надо будет сегодня же пойти его проведать — Джейн, я уверена, пойдет, если у ней хватит сил выйти нынче из дому. Да, так его сын пришел поговорить с мистером Элтоном относительно вспомоществованья от прихода — сам он, вы знаете, живет в полном достатке, состоя старшим конюхом в«Короне» и так далее, но все же нуждается в пособии, чтобы содержать отца, — ну вот, а потом мистер Элтон воротился и рассказал нам о том, что узнал от конюха Джона, тогда-то и выяснилось, что в Рэндалс послали фаэтон, на котором поедет в Ричмонд мистер Фрэнк Черчилл.
That was what happened before tea.	Вот что произошло перед чаем.
It was after tea that Jane spoke to Mrs. Elton."	А Джейн говорила с миссис Элтон после чая.
Miss Bates would hardly give Emma time to say how perfectly new this circumstance was to her; but as without supposing it possible that she could be ignorant of any of the particulars of Mr. Frank Churchill's going, she proceeded to give them all, it was of no consequence.	Мисс Бейтс не давала Эмме вставить двух слов и объяснить, что это последнее обстоятельство для нее совершенная новость; но так как, не допуская мысли, что Эмма может не знать во всех подробностях об отъезде мистера Фрэнка Черчилла, она принялась тем не менее излагать эти подробности, то Эмма ничего не потеряла.

What Mr. Elton had learned from the ostler on the subject, being the accumulation of the ostler's own knowledge, and the knowledge of the servants at Randalls, was, that a messenger had come over from Richmond soon after the return of the party from Box Hill—which messenger, however, had been no more than was expected; and that Mr. Churchill had sent his nephew a few lines, containing, upon the whole, a tolerable account of Mrs. Churchill, and only wishing him not to delay coming back beyond the next morning early; but that Mr. Frank Churchill having resolved to go home directly, without waiting at all, and his horse seeming to have got a cold, Tom had been sent off immediately for the Crown chaise, and the ostler had stood out and seen it pass by, the boy going a good pace, and driving very steady.	Суть того, что узнал на этот счет от старшего конюха мистер Элтон, слагалась из личных наблюдений поименованного конюха и сведений, полученных от рэндалсской прислуги, и состояла в том, что вскоре по возвращении всех с прогулки на Бокс-хилл из Ричмонда прибыл посыльный — что было, впрочем, более или менее в порядке вещей — с запискою от мистера Черчилла, содержащей отчет о состоянии миссис Черчилл — в целом сносном — и еще всего лишь пожелание, чтобы племянник не задерживался слишком долго и завтра утром возвращался назад, но мистер Фрэнк Черчилл решил не ждать до утра и ехать домой немедленно, а так как лошадь его, судя по всему, простудилась, то в«Корону» срочно отрядили Тома за фаэтоном и конюх, стоя на улице, видел потом своими глазами, как он проехал мимо — жеребец шел отлично, размашистым и ровным шагом.
There was nothing in all this either to astonish or interest, and it caught Emma's attention only as it united with the subject which already engaged her mind.	Сообщение это не содержало ничего удивительного и интересного и привлекло внимание Эммы только в соотнесении с предметом, который уже занимал собою ее мысли.
The contrast between Mrs. Churchill's importance in the world, and Jane Fairfax's, struck her; one was every thing, the other nothing—and she sat musing on the difference of woman's destiny, and quite unconscious on what her eyes were fixed, till roused by Miss Bates's saying,	Ее поразил контраст между положением в этом мире миссис Черчилл и Джейн Фэрфакс — одна была все, другая — ничто; за размышлениями о несходстве женских судеб она не замечала, на чем покоится ее взгляд, покуда ее не вывел из задумчивости голос мисс Бейтс:
"Aye, I see what you are thinking of, the pianoforte.	— Да, вижу, о чем вы думаете — о пианино.
What is to become of that?—Very true.	Что с ним станется. Вы правы.
Poor dear Jane was talking of it just now.—'You must go,' said she.	Джейн, бедная, как раз только что вела об этом речь.«С тобою, — сказала она, — нам придется расстаться.
'You and I must part.	Нас ждет разлука.
You will have no business here.—Let it stay, however,' said she; 'give it houseroom till Colonel Campbell comes back.	Тебе здесь нечего будет делать.»,«Пусть еще постоит некоторое время, — сказала она мне.— Потерпите его у себя до возвращения полковника Кемпбелла.
I shall talk about it to him; he will settle for me; he will help me out of all my difficulties.'—And to this day, I do believe, she knows not whether it was his present or his daughter's."	Я с ним поговорю, он распорядится инструментом, поможет мне справиться со всеми трудностями.» А ведь ей, как я подозреваю, и по сей день неизвестно, кто его подарил — полковник или его дочь.
Now Emma was obliged to think of the pianoforte; and the remembrance of all her former fanciful and unfair conjectures was so little pleasing, that she soon allowed herself to believe her visit had been long enough; and, with a repetition of every thing that she could venture to say of the good wishes which she really felt, took leave.	Невольно мысли Эммы перешли на пианино, ей вспомнилось, какими несправедливыми, вздорными измышленьями встретила она его появление, и на душе у нее сделалось так скверно, что она сочла возможным не затягивать долее свой визит и вскоре, повторив от чистого сердца еще раз все свои добрые пожелания, простилась с мисс Бейтс.
CHAPTER IX	Глава 9

Emma's pensive meditations, as she walked home, were not interrupted; but on entering the parlour, she found those who must rouse her.	Ничто не прерывало меланхолического раздумья Эммы, покамест она шла домой, и лишь при входе в гостиную, когда она увидела, кто там сидит, оно оборвалось.
Mr. Knightley and Harriet had arrived during her absence, and were sitting with her father.—Mr. Knightley immediately got up, and in a manner decidedly graver than usual, said,	Там с ее батюшкой сидели мистер Найтли и Гарриет, пришедшие в ее отсутствие.Мистер Найтли тотчас поднялся и сухо, с необычно серьезным видом произнес:
"I would not go away without seeing you, but I have no time to spare, and therefore must now be gone directly.	— Я не хотел уезжать, не повидавши вас, но мне пора, мое время на исходе.
I am going to London, to spend a few days with John and Isabella.	Я еду на несколько дней в Лондон, к Джону с Изабеллой.
Have you any thing to send or say, besides the 'love,' which nobody carries?"	Не нужно ли отвезти или передать им что-нибудь, помимо непременных поклонов, которые не стоят упоминанья?
"Nothing at all.	— Нет, ровно ничего.
But is not this a sudden scheme?"	Это, кажется, несколько неожиданное решение?
"Yes—rather—I have been thinking of it some little time."	— Да, отчасти. Я об этом подумывал в последнее время.
Emma was sure he had not forgiven her; he looked unlike himself.	Эмма была уверена, что он ее не простил, — он был не похож на себя.
Time, however, she thought, would tell him that they ought to be friends again.	Однако, думала она, время ему покажет, что им надлежит сделаться снова друзьями.
While he stood, as if meaning to go, but not going—her father began his inquiries.	Он стоял, словно бы собираясь уходить, но не уходил — между тем ее батюшка, по обыкновению, приступил к расспросам:
"Well, my dear, and did you get there safely?—And how did you find my worthy old friend and her daughter?—I dare say they must have been very much obliged to you for coming.	— Ну, душенька, благополучно ли добралась?И как ты нашла мою почтенную старую приятельницу и ее дочь?Воображаю, сколь одолжила ты их своим визитом.
Dear Emma has been to call on Mrs. and Miss Bates, Mr. Knightley, as I told you before.	Эмма, как я вам уже сказывал, мистер Найтли, ходила навестить миссис и мисс Бейтс.
She is always so attentive to them!"	Она всегда к ним так внимательна!
Emma's colour was heightened by this unjust praise; and with a smile, and shake of the head, which spoke much, she looked at Mr. Knightley.—It seemed as if there were an instantaneous impression in her favour, as if his eyes received the truth from hers, and all that had passed of good in her feelings were at once caught and honoured.— He looked at her with a glow of regard.	Эмма покраснела при этой незаслуженной похвале и с улыбкой, которая говорила о многом, отрицательно покачав головою, взглянула на мистера Найтли.Ей показалось, что он прочел по ее глазам всю правду — угадал и оценил все то хорошее, что в ней совершилось, — и моментально смягчился.

She was warmly gratified—and in another moment still more so, by a little movement of more than common friendliness on his part.—He took her hand;—whether she had not herself made the first motion, she could not say—she might, perhaps, have rather offered it—but he took her hand, pressed it, and certainly was on the point of carrying it to his lips—when, from some fancy or other, he suddenly let it go.—Why he should feel such a scruple, why he should change his mind when it was all but done, she could not perceive.—He would have judged better, she thought, if he had not stopped.—The intention, however, was indubitable; and whether it was that his manners had in general so little gallantry, or however else it happened, but she thought nothing became him more.—It was with him, of so simple, yet so dignified a nature.—She could not but recall the attempt with great satisfaction.	У Эммы потеплело на душе, а через минуту потеплело еще больше, от маленького, но необычного для него знака приязни.Он взял ее за руку — может быть, она первая сделала легкое движенье — может статься, сама его вызвала на это, сказать трудно, — как бы то ни было, он взял ее руку, пожал и явно собирался поднести к губам, но внезапно, из неведомой прихоти, отпустил.Что его вдруг остановило, отчего он в последний миг передумал — непонятно.На ее взгляд, разумней было не останавливаться. Намерение, однако, присутствовало неоспоримо, и — то ли потому, что вообще ему была мало свойственна галантность, то ли по какой другой причине — оказалось ему как нельзя более к лицу. У него в этом жесте было столько простоты и достоинства!Это незавершенное поползновенье оставило по себе столь отрадную память!
It spoke such perfect amity.—He left them immediately afterwards—gone in a moment.	Оно столь очевидно свидетельствовало о благорасположении. Сразу после этого он ушел — во мгновенье ока.
He always moved with the alertness of a mind which could neither be undecided nor dilatory, but now he seemed more sudden than usual in his disappearance.	Он был всегда быстр в движениях, не склонный по природе своей мямлить, но на сей раз скрылся с быстротою молнии.
Emma could not regret her having gone to Miss Bates, but she wished she had left her ten minutes earlier;—it would have been a great pleasure to talk over Jane Fairfax's situation with Mr. Knightley.—Neither would she regret that he should be going to Brunswick Square, for she knew how much his visit would be enjoyed—but it might have happened at a better time—and to have had longer notice of it, would have been pleasanter.—They parted thorough friends, however; she could not be deceived as to the meaning of his countenance, and his unfinished gallantry;—it was all done to assure her that she had fully recovered his good opinion.—He had been sitting with them half an hour, she found.	Эмма никоим образом не жалела, что отлучалась к мисс Бейтс, только корила себя, что не ушла от нее на десять минут раньше и упустила увлекательную возможность обсудить с мистером Найтли положение Джейн Фэрфакс.Не вправе полагала она себя сожалеть и о том, что он уезжает, так как знала, с какою радостью его встретят на Бранзуик-сквер, — но он выбрал для отъезда не лучшее время, и обидно было, что не предупредил заранее.Но главное — они расстались добрыми друзьями, она не могла обмануться: об этом говорило и выражение его лица, и, пусть не завершенный, галантный жест, — все убеждало ее, что она снова поднялась в его мнении. Оказалось, он просидел у них полчаса.
It was a pity that she had not come back earlier!	Да, жаль, что она не пришла домой чуть раньше!
In the hope of diverting her father's thoughts from the disagreeableness of Mr. Knightley's going to London; and going so suddenly; and going on horseback, which she knew would be all very bad; Emma communicated her news of Jane Fairfax, and her dependence on the effect was justified; it supplied a very useful check,—interested, without disturbing him.	В надежде отвлечь своего батюшку от огорчительных мыслей об отъезде мистера Найтли в Лондон — к тому же внезапном — к тому же, молвить жутко, верхом — Эмма изложила новости о Джейн Фэрфакс, и не зря понадеялась на их действие — он заинтересовался, но не огорчился.
He had long made up his mind to Jane Fairfax's going out as governess, and could talk of it cheerfully, but Mr. Knightley's going to London had been an unexpected blow.	Он давно свыкся с мыслью, что Джейн Фэрфакс предстоит поступить в гувернантки, и способен был говорить об этом спокойно, меж тем как отъезд мистера Найтли в Лондон был непредвиденным ударом.

"I am very glad, indeed, my dear, to hear she is to be so comfortably settled.	— Весьма рад слышать, душа моя, что у нее все устроилось так благополучно.
Mrs. Elton is very good-natured and agreeable, and I dare say her acquaintance are just what they ought to be.	Миссис Элтон — добропорядочная, любезная особа, и я уверен, что ее знакомые — достойные люди.
I hope it is a dry situation, and that her health will be taken good care of.	Надеюсь, их дом стоит на сухом месте и они будут хорошенько заботиться об ее здоровье.
It ought to be a first object, as I am sure poor Miss Taylor's always was with me.	Это — первейшая их забота, как моею, конечно, всегда было здоровье бедной мисс Тейлор.
You know, my dear, she is going to be to this new lady what Miss Taylor was to us.And I hope she will be better off in one respect, and not be induced to go away after it has been her home so long."	Подумай, душенька, ведь она станет для этой новой дамы тем, чем для нас была мисс Тейлор. Только надеюсь, в одном отношении ее судьба сложится удачнее — что ей не придется покидать гнездо, в котором она прожила столько лет.
The following day brought news from Richmond to throw every thing else into the background.	Следующий день принес с собой новость, которая оттеснила все прочее на задний план.
An express arrived at Randalls to announce the death of Mrs. Churchill!	В Рэндалс прибыл нарочный из Ричмонда с сообщением, что миссис Черчилл скончалась!
Though her nephew had had no particular reason to hasten back on her account, she had not lived above six-and-thirty hours after his return.	Хотя у ее племянника не было позавчера особых оснований торопиться из-за нее назад, но случилось так, что по его возвращении она прожила "еще лишь тридцать шесть часов.
A sudden seizure of a different nature from any thing foreboded by her general state, had carried her off after a short struggle.	Ее, после недолгого сопротивленья, унес внезапный приступ — иной природы нежели ее обычные недуги, и оттого непредугаданный.
The great Mrs. Churchill was no more.	Всемогущей миссис Черчилл не стало.
It was felt as such things must be felt.	На известие об этом отозвались так, как и принято отзываться на подобные известия.
Every body had a degree of gravity and sorrow; tenderness towards the departed, solicitude for the surviving friends; and, in a reasonable time, curiosity to know where she would be buried.	Все притихли, присмирели, взгрустнули об усопшей, посочувствовали ее близким и во благовременье, приободрясь, полюбопытствовали, где ее похоронят.
Goldsmith tells us, that when lovely woman stoops to folly, she has nothing to do but to die; and when she stoops to be disagreeable, it is equally to be recommended as a clearer of ill-fame.	Голдсмит учит, что коль красавица запятнала себя грехопаденьем, ей ничего не остается, как умереть, — это средство обелить себя столь же действенно, когда красавица запятнана самодурством.
Mrs. Churchill, after being disliked at least twenty-five years, was now spoken of with compassionate allowances.	Двадцать пять лет миссис Черчилл терпеть не могли — теперь, задним числом, ей многое простилось.
In one point she was fully justified.	По одному пункту она была оправдана полностью.
She had never been admitted before to be seriously ill. The event acquitted her of all the fancifulness, and all the selfishness of imaginary complaints.	Смерть доказала, что обвинения в капризах и самодурстве, якобы вызванных недомоганьем, — чистый поклеп.
"Poor Mrs. Churchill! no doubt she had been suffering a great deaname = "note" more than any body had ever supposed—and continual pain would try the temper.It was a sad event—a great shock—with all her faults, what would Mr. Churchill do without her?	«Бедная миссис Черчилл!Настрадалась, должно быть — никто и не предполагал, — конечно, от постоянной боли портится характер. Печальная история — такое потрясение, — и каково-то будет без нее мистеру Черчиллу?
Mr. Churchill's loss would be dreadful indeed.	При всех ее недостатках, для мистера Черчилла это ужасная потеря.
Mr. Churchill would never get over it."—Even Mr. Weston shook his head, and looked solemn, and said,	Нет, мистеру Черчиллу не оправиться от такого удара».Мистер Уэстон и тот крутил головой, хмурил брови, приговаривал:

"Ah! poor woman, who would have thought it!" and resolved, that his mourning should be as handsome as possible; and his wife sat sighing and moralising over her broad hems with a commiseration and good sense, true and steady.	«Да — бедная женщина!Кто бы мог подумать.» — и положил себе носить траур по всей форме, а жена его, подрубая широким швом что-то крошечное, вздыхала и с неизменною трезвой рассудительностью делала выводы себе в назиданье.
How it would affect Frank was among the earliest thoughts of both.	Обоих в первую голову волновало, как скажется это событие на положении Фрэнка.
It was also a very early speculation with Emma.	То же очень занимало и Эмму.
The character of Mrs. Churchill, the grief of her husband—her mind glanced over them both with awe and compassion—and then rested with lightened feelings on how Frank might be affected by the event, how benefited, how freed.	Нрав миссис Черчилл, горе ее супруга — этих предметов мысль ее касалась с состраданием и трепетом лишь мимоходом — и облегченно устремлялась к Фрэнку: как отразится на нем перемена, что даст ему, насколько освободит.
She saw in a moment all the possible good.	Возможные преимущества обрисовались для нее мгновенно.
Now, an attachment to Harriet Smith would have nothing to encounter.	Теперь на пути его склонности к Гарриет Смит не будет преград.
Mr. Churchill, independent of his wife, was feared by nobody; an easy, guidable man, to be persuaded into any thing by his nephew.	Мистер Черчилл, в отдельности от жены, был никому не страшен — легкий, покладистый человек, которого племянник уговорит на что угодно.
All that remained to be wished was, that the nephew should form the attachment, as, with all her goodwill in the cause, Emma could feel no certainty of its being already formed.	Дело было за малым — чтобы племянник имел таковую склонность, в чем Эмма, при всем своем желании и доброй воле, пока что не ощущала уверенности.
Harriet behaved extremely well on the occasion, with great self-command.	Гарриет в сих чрезвычайных обстоятельствах держалась отлично, обнаруживая большое самообладание.
What ever she might feel of brighter hope, she betrayed nothing.	Ярче ли разгорелись в ней надежды — она того не выдавала.
Emma was gratified, to observe such a proof in her of strengthened character, and refrained from any allusion that might endanger its maintenance.They spoke, therefore, of Mrs. Churchill's death with mutual forbearance.	Эмма, с удовольствием наблюдая такое доказательство благоприобретенной твердости духа, избегала всякого намека, который мог бы поколебать ее, и их разговоры о кончине миссис Черчилл отличались взаимной сдержанностью.
Short letters from Frank were received at Randalls, communicating all that was immediately important of their state and plans.	В Рэндалс приходили короткие письма от Фрэнка, в которых сообщалось самое важное об их текущих делах и планах.
Mr. Churchill was better than could be expected; and their first removal, on the departure of the funeral for Yorkshire, was to be to the house of a very old friend in Windsor, to whom Mr. Churchill had been promising a visit the last ten years.	Мистер Черчилл перенес свою утрату лучше, чем можно было ожидать, и сразу после похорон — а они должны были состояться в Йоркшире — намечалось поехать вдвоем в Виндзор, к старинному другу, которого миссис Черчилл обещала навестить лет десять.
At present, there was nothing to be done for Harriet; good wishes for the future were all that could yet be possible on Emma's side.	Благие попечения о Гарриет до поры до времени откладывались; в настоящем Эмма не могла ей предложить ничего, кроме благих пожеланий.
It was a more pressing concern to shew attention to Jane Fairfax, whose prospects were closing, while Harriet's opened, and whose engagements now allowed of no delay in any one at Highbury, who wished to shew her kindness—and with Emma it was grown into a first wish.	Ее пока что больше тревожило, как выказать внимание Джейн Фэрфакс, для которой тучи на горизонте сомкнулись столь же стремительно, как для Гарриет — расступились, и всякому в Хайбери, который хотел сделать ей что-нибудь хорошее, не оставалось времени для промедлений — а Эмма хотела этого превыше всего.

She had scarcely a stronger regret than for her past coldness; and the person, whom she had been so many months neglecting, was now the very one on whom she would have lavished every distinction of regard or sympathy.	Ни в чем она так не раскаивалась, как в своей былой холодности, и рада была бы осыпать всеми мыслимыми знаками сочувствия и симпатии ту, которую столько месяцев не желала замечать.
She wanted to be of use to her; wanted to shew a value for her society, and testify respect and consideration.	Она жаждала быть ей полезной, жаждала показать, что ищет ее общества, подтвердить ей свое уважение и приязнь.
She resolved to prevail on her to spend a day at Hartfield.	Она решилась убедить ее провести день в Хартфилде.
A note was written to urge it.The invitation was refused, and by a verbal message.	Послана была записка с настоятельным приглашением.Его отклонили — устно.
"Miss Fairfax was not well enough to write;" and when Mr. Perry called at Hartfield, the same morning, it appeared that she was so much indisposed as to have been visited, though against her own consent, by himself, and that she was suffering under severe headaches, and a nervous fever to a degree, which made him doubt the possibility of her going to Mrs. Smallridge's at the time proposed.	«Мисс Фэрфакс не совсем здорова и затрудняется писать», — а спустя немного, когда в Хартфилд зашел мистер Перри, выяснилось, что она расхворалась так серьезно, что к ней, без ее согласия, сочли нужным позвать его; что ее терзают головные боли и нервическая лихорадка; он не уверен даже, будет ли она способна прибыть в назначенное время к миссис Смолридж.
Her health seemed for the moment completely deranged—appetite quite gone—and though there were no absolutely alarming symptoms, nothing touching the pulmonary complaint, which was the standing apprehension of the family, Mr. Perry was uneasy about her.	На сегодняшний день, во всяком случае, здоровье у нее никуда не годится — совершенно пропал аппетит — и хотя грозных симптомов не наблюдается и нет оснований предполагать, что затронуты легкие, чего пуще всего опасаются в семействе, но мистер Перри за нее не спокоен.
He thought she had undertaken more than she was equal to, and that she felt it so herself, though she would not own it.	По его мнению, она взяла на себя непосильную ношу и сама это чувствует, хоть и не хочет сознаться.
Her spirits seemed overcome.	Ее душенные силы, кажется ему, подорваны.
Her present home, he could not but observe, was unfavourable to a nervous disorder:—confined always to one room;—he could have wished it otherwise—and her good aunt, though his very old friend, he must acknowledge to be not the best companion for an invalid of that description.	Нельзя не отметить, что условия, в которых она содержится дома, не способствуют исцелению от нервического расстройства — прискорбно, что она вынуждена все время ютиться в одной и той же комнатке, а ее славная тетушка, старая его приятельница — чего греха таить, не лучшее общество для болящей.
Her care and attention could not be questioned; they were, in fact, only too great.	Заботливость и внимание ее неоспоримы, но, откровенно говоря, чрезмерны.
He very much feared that Miss Fairfax derived more evil than good from them.	Он боится, что они приносят мисс Фэрфакс не столько пользу, сколько вред.
Emma listened with the warmest concern; grieved for her more and more, and looked around eager to discover some way of being useful.	Эмма слушала с живейшим участием, все больше сочувствовала ей и мысленно прикидывала, чем бы помочь.
To take her—be it only an hour or two—from her aunt, to give her change of air and scene, and quiet rational conversation, even for an hour or two, might do her good; and the following morning she wrote again to say, in the most feeling language she could command, that she would call for her in the carriage at any hour that Jane would name—mentioning that she had Mr. Perry's decided opinion, in favour of such exercise for his patient.	Забрать бы ее хоть на час-другой от тетки, вывезти на воздух — ей, вероятно, даже на час-другой хорошо было бы сменить обстановку, побыть с разумным, спокойным собеседником; и наутро она снова, в самых прочувствованных выражениях, написала Джейн, что заедет за нею в карете, пусть ей лишь укажут час, прибавив, что мистер Перри определенно высказался при ней в пользу подобного моциона.
The answer was only in this short note:	В ответ пришла коротенькая записка:

"Miss Fairfax's compliments and thanks, but is quite unequal to any exercise."	«Мисс Фэрфакс кланяется, благодарит, но решительно не в силах совершить моцион», — и только.
Emma felt that her own note had deserved something better; but it was impossible to quarrel with words, whose tremulous inequality shewed indisposition so plainly, and she thought only of how she might best counteract this unwillingness to be seen or assisted.	Эмме подумалось, что ее предложение заслуживает более теплого отклика, но невозможно было сердиться, глядя на эти неровные, прыгающие буквы, явно выведенные немощною рукой, и она только силилась придумать, как бы сломить это упорное нежеланье видеться и принимать помощь.
In spite of the answer, therefore, she ordered the carriage, and drove to Mrs. Bates's, in the hope that Jane would be induced to join her—but it would not do;—Miss Bates came to the carriage door, all gratitude, and agreeing with her most earnestly in thinking an airing might be of the greatest service—and every thing that message could do was tried—but all in vain.	Кончилось тем, что, несмотря на таковой ответ, она велела закладывать карету и поехала к дому миссис Бейтс, надеясь, что все-таки склонит Джейн к совместной прогулке, — но ничего не получилось: к карете вышла мисс Бейтс и, рассыпаясь в благодарностях, горячо согласилась, что для больной ничего не может быть лучше, как проехаться по свежему воздуху — обещалась передать это ей со всею убедительностью — и все оказалось тщетным.
Miss Bates was obliged to return without success; Jane was quite unpersuadable; the mere proposal of going out seemed to make her worse.—Emma wished she could have seen her, and tried her own powers; but, almost before she could hint the wish, Miss Bates made it appear that she had promised her niece on no account to let Miss Woodhouse in.	Мисс Бейтс пришлось воротиться назад ни с чем; Джейн ни поддавалась ни на какие уговоры — ей как будто хуже сделалось от одного предложения выехать на воздух. Эмме хотелось самой увидеться с нею и попытать свои силы, но не успела она заикнуться об этом, как мисс Бейтс тут же дала понять, что племянница взяла с нее обещание ни под каким видом не допускать к ней мисс Вудхаус.
"Indeed, the truth was, that poor dear Jane could not bear to see any body—any body at all—Mrs. Elton, indeed, could not be denied—and Mrs. Cole had made such a point—and Mrs. Perry had said so much—but, except them, Jane would really see nobody."	«Джейн, бедная, правду сказать, никого не хочет видеть — совершенно никого — миссис Элтон, разумеется, нельзя было отказать — и миссис Коул так настаивала — и миссис Перри так просила — но больше никого Джейн, право, видеть не в состоянии».
Emma did not want to be classed with the Mrs. Eltons, the Mrs. Perrys, and the Mrs. Coles, who would force themselves anywhere; neither could she feel any right of preference herself—she submitted, therefore, and only questioned Miss Bates farther as to her niece's appetite and diet, which she longed to be able to assist.	Эмма не жаждала становиться на одну доску с такими дамами, как миссис Элтон, миссис Перри, миссис Коул и им подобные, которые войдут куда угодно даже незваными, — а претендовать на предпочтение чувствовала себя не вправе; поэтому она покорилась и только подробней расспросила мисс Бейтс о том, какая диета предписана ее племяннице и на что у нее аппетит, — не может ли Хартфилд предложить свои услуги.
On that subject poor Miss Bates was very unhappy, and very communicative; Jane would hardly eat any thing:—Mr. Perry recommended nourishing food; but every thing they could command (and never had any body such good neighbours) was distasteful.	При упоминании об этом бедная мисс Бейтс очень расстроилась и разговорилась: Джейн почти ничего не ест; мистер Перри сказал, что ей нужна питательная еда, но все, чем они располагают — а ни у кого на свете нет более заботливых соседей, — ей невкусно.
Emma, on reaching home, called the housekeeper directly, to an examination of her stores; and some arrowroot of very superior quality was speedily despatched to Miss Bates with a most friendly note.	Приехав домой, Эмма призвала экономку немедля обследовать наличные съестные припасы и к мисс Бейтс была в спешном порядке отправлена толика наипервейшего качества маниоки, сопровождаемая дружественной запиской.

In half an hour the arrowroot was returned, with a thousand thanks from Miss Bates, but "dear Jane would not be satisfied without its being sent back; it was a thing she could not take—and, moreover, she insisted on her saying, that she was not at all in want of any thing."	Через полчаса маниоку вернули назад; мисс Бейтс тысячу раз благодарила, но «милая Джейн сказала, что не может принять такое приношенье и не успокоится, покуда его не отошлют обратно, — а сверх того просила передать, что решительно ни в чем не нуждается».
When Emma afterwards heard that Jane Fairfax had been seen wandering about the meadows, at some distance from Highbury, on the afternoon of the very day on which she had, under the plea of being unequal to any exercise, so peremptorily refused to go out with her in the carriage, she could have no doubt—putting every thing together—that Jane was resolved to receive no kindness from her.	После Эмме рассказывали, что в тот самый день, когда Джейн, под тем предлогом, что она не в силах совершить моцион, категорически отказалась прогуляться с нею в карете, кто-то, ближе к вечеру, видел, как она бродила по лугам на порядочном расстоянии от Хайбери, — и все это вместе взятое не оставляло сомнений, что ее доброту Джейн намеренно отвергает.
She was sorry, very sorry.	Это было грустно; очень грустно.
Her heart was grieved for a state which seemed but the more pitiable from this sort of irritation of spirits, inconsistency of action, and inequality of powers; and it mortified her that she was given so little credit for proper feeling, or esteemed so little worthy as a friend: but she had the consolation of knowing that her intentions were good, and of being able to say to herself, that could Mr. Knightley have been privy to all her attempts of assisting Jane Fairfax, could he even have seen into her heart, he would not, on this occasion, have found any thing to reprove.	Сердце буквально сжималось от жалости — кровью обливалось — при виде такой раздражительности духа, непоследовательности поведения, нехватки прочности; было обидно, что ее сочли неспособной на добрые чувства, недостойной дружбы, но утешало сознание, что она действовала из благих побуждений и может сказать себе, что в этом случае мистеру Найтли — когда б он ведал об ее попытках прийти на помощь Джейн Фэрфакс, когда бы просто мог заглянуть к ней в душу, — не за что было бы ее бранить.
CHAPTER X	Глава 10
One morning, about ten days after Mrs. Churchill's decease, Emma was called downstairs to Mr. Weston, who "could not stay five minutes, and wanted particularly to speak with her."—He met her at the parlour-door, and hardly asking her how she did, in the natural key of his voice, sunk it immediately, to say, unheard by her father,	Однажды утром, дней через десять после кончины миссис Черчилл, Эмму просили сойти вниз к мистеру Уэстону, который «имеет до нее неотложное дело и не более пяти минут времени».Он встретил ее у дверей гостиной и, поздоровавшись с нею обычным голосом, тотчас его понизил, дабы не слышно было ее батюшке:
"Can you come to Randalls at any time this morning?—Do, if it be possible.	— Вы не могли бы нынче в первой половине дня зайти в Рэндалс?Постарайтесь, если можно.
Mrs. Weston wants to see you.	Вас хочет видеть миссис Уэстон.
She must see you."	Ей необходимо вас видеть.
"Is she unwell?"	— Она нездорова?
"No, no, not at all—only a little agitated.	— Нет-нет, вовсе нет — немного взволнованна, и только.
She would have ordered the carriage, and come to you, but she must see you alone, and that you know—(nodding towards her father)—Humph!—Can you come?"	Она бы села в карету и приехала сама, но ей нужно вас повидать наедине, а здесь это, знаете. — Кивая в сторону ее отца.— М-да!. Так вы приедете?
"Certainly.	— Разумеется.
This moment, if you please.	Хоть сейчас, если угодно.
It is impossible to refuse what you ask in such a way.	В такой просьбе отказать нельзя.
But what can be the matter?—Is she really not ill?"	Но в чем дело?Она правда не заболела?
"Depend upon me—but ask no more questions.	— Можете мне поверить — только не задавайте больше вопросов.
You will know it all in time.	Потерпите, скоро все узнаете.
The most unaccountable business!	Непостижимая история!
But hush, hush!"	Но — тсс, тихо!..

To guess what all this meant, was impossible even for Emma.	Догадаться, что все это должно означать, было, даже для Эммы, невозможно.
Something really important seemed announced by his looks; but, as her friend was well, she endeavoured not to be uneasy, and settling it with her father, that she would take her walk now, she and Mr. Weston were soon out of the house together and on their way at a quick pace for Randalls.	Судя по его виду, речь шла о чем-то важном, но, удостоверясь, что здоровье ее друга в порядке, Эмма постаралась унять тревогу и, сказавшись батюшке, что совершит прогулку с утра, вскоре вышла с мистером Уэстоном из дому и быстрым шагом двинулась по направлению к Рэндалсу.
"Now,"—said Emma, when they were fairly beyond the sweep gates,—"now Mr. Weston, do let me know what has happened."	— Ну, — сказала она, когда хартфилдские ворота остались позади, — теперь-то, мистер Уэстон, скажите мне, что случилось.
"No, no,"—he gravely replied.—"Don't ask me.	— Нет-нет, — отозвался он строго.— И не просите.
I promised my wife to leave it all to her.	Я обещал жене, что все это предоставлю ей.
She will break it to you better than I can.	Она вас сумеет подготовить лучше меня.
Do not be impatient, Emma; it will all come out too soon."	Терпенье, Эмма, всему свое время.
"Break it to me," cried Emma, standing still with terror.—"Good God!—Mr. Weston, tell me at once.—Something has happened in Brunswick Square.	— Подготовить?! — вскричала Эмма, в ужасе застывая на месте.— Боже мой!..Мистер Уэстон, говорите сию минуту!Что-то случилось на Бранзуик-сквер.
I know it has.	Я знаю.
Tell me, I charge you tell me this moment what it is."	Говорите же, я требую — немедленно скажите, что стряслось.
"No, indeed you are mistaken."—	— Да нет же, вы ошибаетесь.
"Mr. Weston do not trifle with me.—Consider how many of my dearest friends are now in Brunswick Square.	— Мистер Уэстон, такими вещами не шутят. Подумайте — речь идет о моих близких.С кем на Бранзуик-сквер стряслась беда?..
Which of them is it?—I charge you by all that is sacred, not to attempt concealment."	Заклинаю вас всем, что вам свято, не пытайтесь скрыть от меня правду.
"Upon my word, Emma."—	— Даю вам слово, Эмма.
"Your word!—why not your honour!—why not say upon your honour, that it has nothing to do with any of them?	— Слово?Отчего не честное слово?..Отчего вы не ручаетесь честным словом, что они здесь ни при чем?
Good Heavens!—What can be to be broke to me, that does not relate to one of that family?"	Господи!Почему меня нужно подготавливать, ежели это не касается моей родной семьи?
"Upon my honour," said he very seriously, "it does not.	— Не касается, — торжественно сказал он, — Даю вам честное слово.
It is not in the smallest degree connected with any human being of the name of Knightley."	Ни в коей мере не связано ни с кем из смертных, носящих имя Найтли.
Emma's courage returned, and she walked on.	У Эммы отлегло от сердца, и она тронулась дальше.
"I was wrong," he continued, "in talking of its being broke to you.	— Напрасно я употребил слово «подготовить», — продолжал он.
I should not have used the expression.	— Нужно было сказать как-то иначе.
In fact, it does not concern you—it concerns only myself,—that is, we hope.—Humph!—In short, my dear Emma, there is no occasion to be so uneasy about it.	В сущности, к вам это не имеет прямого отношения — будем надеяться, — а имеет ко мне одному. М-да!..Короче, дорогая Эмма, пугаться здесь особенно нет причин.
I don't say that it is not a disagreeable business—but things might be much worse.—If we walk fast, we shall soon be at Randalls."	История неприятная, отрицать не стану, но могло быть гораздо хуже. Не прибавить ли нам ходу? Быстрей дойдем.

Emma found that she must wait; and now it required little effort.	Эмма поняла, что придется подождать, но теперь это не стоило ей усилий.
She asked no more questions therefore, merely employed her own fancy, and that soon pointed out to her the probability of its being some money concern—something just come to light, of a disagreeable nature in the circumstances of the family,—something which the late event at Richmond had brought forward.	Она уже не задавала вопросов — лишь напрягла свое воображение, и оно услужливо подсказало ей, что возможно, речь идет о каких-нибудь денежных осложненьях — что выплыли наружу какие-то семейные обстоятельства досадного свойства — выявились в связи с недавним событием в Ричмонде.
Her fancy was very active.Half a dozen natural children, perhaps—and poor Frank cut off!—This, though very undesirable, would be no matter of agony to her.	Воображение ее разыгрывалось. Чего доброго, обнаружилось полдюжины побочных отпрысков и бедный Фрэнк остался без гроша!..Хорошего мало, но ее это не сразит.
It inspired little more than an animating curiosity.	Разве что подстегнет любопытство.
"Who is that gentleman on horseback?" said she, as they proceeded—speaking more to assist Mr. Weston in keeping his secret, than with any other view.	— Кто это проехал верхом? — заговорила она, больше из желания помочь мистеру Уэстону сохранить свою тайну.
"I do not know.—One of the Otways.—Not Frank;—it is not Frank, I assure you.	— Не знаю. Кто-то из Отуэев, как будто. Не Фрэнк — в этом могу вас уверить.
You will not see him.	Фрэнка вы не увидите.
He is half way to Windsor by this time."	Он уж теперь на полпути к Виндзору.
"Has your son been with you, then?"	— Так ваш сын приезжал сюда?
"Oh! yes—did not you know?—Well, well, never mind."	— Что?Да-а, вы не знали?..
For a moment he was silent; and then added, in a tone much more guarded and demure,"Yes, Frank came over this morning, just to ask us how we did."	Хм, кхм — что-то в горле. — Он на минуту умолк, потом невинным, осторожным тоном прибавил: — Да, Фрэнк приезжал сегодня утром — просто взглянуть, как мы поживаем.
They hurried on, and were speedily at Randalls.—"Well, my dear," said he, as they entered the room—"I have brought her, and now I hope you will soon be better.	Они пошли дальше, не сбавляя шага, и очень быстро добрались до Рэндалса.— Ну вот, дорогая, — сказал он, когда они вошли,— вот я вам и привел ее — теперь, надеюсь, вы скоро почувствуете себя лучше.
I shall leave you together.	Оставляю вас вдвоем.
There is no use in delay.	Тянуть нет смысла.
I shall not be far off, if you want me."—And Emma distinctly heard him add, in a lower tone, before he quitted the room,—"I have been as good as my word.	Я буду неподалеку на случай, если понадоблюсь. — И, перед тем как уйти, прибавил тихо, но Эмма явственно слышала: — Я сдержал обещание.
She has not the least idea."	Она ничего не знает.
Mrs.Weston was looking so ill, and had an air of so much perturbation, that Emma's uneasiness increased; and the moment they were alone, she eagerly said,	Миссис Уэстон встретила ее с таким страдальческим, смятенным видом, что в Эмме с новой силой всколыхнулась тревога, и, как только они остались одни, она озабоченно спросила: .
"What is it my dear friend?	— Что с вами, милый друг?
Something of a very unpleasant nature, I find, has occurred;—do let me know directly what it is.	Сколько я понимаю, произошла какая-то большая неприятность. скажите мне прямо — какая?
I have been walking all this way in complete suspense.	Всю дорогу сюда меня томила неизвестность.
We both abhor suspense.	Мы с вами обе ненавидим это мучительное состояние.
Do not let mine continue longer.	Не продлевайте же его для меня.
It will do you good to speak of your distress, whatever it may be."	Поделитесь со мной, и вам самой станет легче.
"Have you indeed no idea?" said Mrs. Weston in a trembling voice.	— Вы и правда ничего не знаете? — дрожащим голосом спросила миссис Уэстон.

"Cannot you, my dear Emma—cannot you form a guess as to what you are to hear?"	— И. и не догадываетесь, милая Эмма, что вам предстоит услышать?
"So far as that it relates to Mr. Frank Churchill, I do guess."	— Если это касается мистера Фрэнка Черчилла, то кое о чем догадываюсь.
"You are right.	— Вы не ошиблись.
It does relate to him, and I will tell you directly;" (resuming her work, and seeming resolved against looking up.)	Это касается его, и я прямо сейчас вам все скажу. — Принимаясь снова за шитье и пряча таким образом глаза.
"He has been here this very morning, on a most extraordinary errand.	— Он только нынче утром приезжал сюда, с совершенно невероятным сообщением.
It is impossible to express our surprize.	Не могу передать вам, как оно нас удивило.
He came to speak to his father on a subject,—to announce an attachment—"	Он приехал поговорить с отцом об одном предмете. объявить о своих чувствах.
She stopped to breathe.	Она остановилась перевести дух.
Emma thought first of herself, and then of Harriet.	Эмма в первую секунду подумала о себе, потом — о Гарриет.
"More than an attachment, indeed," resumed Mrs. Weston; "an engagement—a positive engagement.—What will you say, Emma—what will any body say, when it is known that Frank Churchill and Miss Fairfax are engaged;—nay, that they have been long engaged!"	— И не просто о чувствах, а больше. — продолжала миссис Уэстон, — о помолвке — самой настоящей помолвке. Что вы скажете, Эмма, — что скажут люди, — когда станет известно, что Фрэнк Черчилл помолвлен с мисс Фэрфакс — и помолвлен давно!
Emma even jumped with surprize;—and, horror-struck, exclaimed,"Jane Fairfax!—Good God!	Эмма буквально подпрыгнула от неожиданности.— Джейн Фэрфакс?.. — вскричала она, пораженная ужасом.— Господи помилуй!
You are not serious?	Не может быть!
You do not mean it?"	Вы шутите!
"You may well be amazed," returned Mrs. Weston, still averting her eyes, and talking on with eagerness, that Emma might have time to recover—	— Ваше изумление понятно, — отозвалась миссис Уэстон, по-прежнему не поднимая глаз и торопясь заполнить паузу, чтобы дать Эмме время прийти в себя.
"You may well be amazed.	— Очень понятно.
But it is even so.	И однако, это так.
There has been a solemn engagement between them ever since October—formed at Weymouth, and kept a secret from every body.	Они помолвлены с октября месяца, помолвились в Уэймуте и от всех хранили это в тайне.
Not a creature knowing it but themselves—neither the Campbells, nor her family, nor his.—It is so wonderful, that though perfectly convinced of the fact, it is yet almost incredible to myself.	Ни одна живая душа не знала, кроме них, — ни Кемпбеллы, ни ее родные, ни его. Вот такие чудеса — доподлинно известно, что это факт, и все равно невероятно.
I can hardly believe it.—I thought I knew him."	Никак не верится. Я-то думала, что знаю его.
Emma scarcely heard what was said.—Her mind was divided between two ideas—her own former conversations with him about Miss Fairfax; and poor Harriet;—and for some time she could only exclaim, and require confirmation, repeated confirmation.	До Эммы почти не доходили ее слова.Две мысли владели сейчас ее сознанием, и оно металось от одной к другой: мысль о своих разговорах с ним насчет мисс Фэрфакс и мысль о Гарриет; какое-то время она способна была лишь издавать бессвязные восклицания и требовать снова и снова подтверждений, что это так.
"Well," said she at last, trying to recover herself; "this is a circumstance which I must think of at least half a day, before I can at all comprehend it.	— Да, — сказала она, силясь овладеть собою, — полдня, не меньше, понадобится мне, чтобы хоть как-то охватить это умом.
What!—engaged to her all the winter—before either of them came to Highbury?"	Как!Значит, всю зиму, когда ни он, ни она еще не показывались в Хайбери, он уже с нею был помолвлен?

"Engaged since October,—secretly engaged.—It has hurt me, Emma, very much.	— С октября месяца — тайно от всех.Мне больно было узнать об этом, Эмма, очень больно.
It has hurt his father equally.	И его отцу не меньше.
Some part of his conduct we cannot excuse."	Кое в чем его поведение представляется нам непростительным.
Emma pondered a moment, and then replied,	Эмма лишь на миг замешкалась с ответом:
"I will not pretend not to understand you; and to give you all the relief in my power, be assured that no such effect has followed his attentions to me, as you are apprehensive of."	— Не хочу делать вид, будто не понимаю вас, но у меня есть средство снять этот камень с души вашей — знайте, его внимание ко мне не произвело того действия, коего вы опасаетесь.
Mrs.Weston looked up, afraid to believe; but Emma's countenance was as steady as her words.	Миссис Уэстон, боясь поверить, подняла на нее глаза, но взгляд Эммы был так же спокоен и тверд, как ее речи.
"That you may have less difficulty in believing this boast, of my present perfect indifference," she continued,	— А чтобы вам легче было уверовать в то, что я теперь к нему совершенно равнодушна, — продолжала она, — скажу вам больше.
"I will farther tell you, that there was a period in the early part of our acquaintance, when I did like him, when I was very much disposed to be attached to him—nay, was attached—and how it came to cease, is perhaps the wonder.	Было время в раннюю пору нашего знакомства, когда он мне, точно, нравился и я готова была в него влюбиться — да что там «готова» — влюбилась, и как это потом прошло, сама диву даюсь.
Fortunately, however, it did cease.	Но, к счастью, это прошло.
I have really for some time past, for at least these three months, cared nothing about him.	Он в самом деле последнее время, месяца три по крайней мере, ничего для меня не значит.
You may believe me, Mrs. Weston.	Можете мне поверить, миссис Уэстон.
This is the simple truth."	Это чистая правда.
Mrs.Weston kissed her with tears of joy; and when she could find utterance, assured her, that this protestation had done her more good than any thing else in the world could do.	Миссис Уэстон со слезами радости поцеловала ее и, когда к ней воротилась способность разговаривать, поклялась, что слаще этого заверенья ничего для ее слуха быть не может.
"Mr. Weston will be almost as much relieved as myself," said she.	— Для мистера Уэстона тоже будет громадным облегчением это услышать, — сказала она.
"On this point we have been wretched.	— Мы так терзались за вас!
It was our darling wish that you might be attached to each other—and we were persuaded that it was so.— Imagine what we have been feeling on your account."	Нашей заветной мечтою было, чтобы вы понравились друг другу, мы думали, что так оно и есть. Вообразите же себе, что мы должны были испытать при этом известии.
"I have escaped; and that I should escape, may be a matter of grateful wonder to you and myself.	— Я избежала несчастья каким-то чудом, за что мы с вами можем благодарить судьбу.
But this does not acquit him, Mrs. Weston; and I must say, that I think him greatly to blame.	Но его это не оправдывает, миссис Уэстон, и в моих глазах, должна сказать, он очень виноват.
What right had he to come among us with affection and faith engaged, and with manners so very disengaged?	Какое право имел он приехать к нам связанным клятвой любви и верности и вести себя так вольно?
What right had he to endeavour to please, as he certainly did—to distinguish any one young woman with persevering attention, as he certainly did—while he really belonged to another?—How could he tell what mischief he might be doing?—How could he tell that he might not be making me in love with him?—very wrong, very wrong indeed."	Какое право имел добиваться расположенья одной, настойчиво за нею ухаживать — а он, бесспорно, делал это, — меж тем как принадлежал другой? Как мог он знать, что не наделает бед?Что я не отвечу на его авансы любовью?..Дурно — очень, очень дурно.
"From something that he said, my dear Emma, I rather imagine—"	— Из того, что он говорил, Эмма, милая, я вынесла впечатленье.
"And how could she bear such behaviour!	— И как могла она терпеть такое поведение?

Composure with a witness! to look on, while repeated attentions were offering to another woman, before her face, and not resent it.—That is a degree of placidity, which I can neither comprehend nor respect."	Чудовищное самообладанье!Видеть, как он при ней увивается за другою женщиной, и не возмутиться?Такую меру хладнокровия я не способна ни понять, ни уважать.
"There were misunderstandings between them, Emma; he said so expressly.	— Меж ними происходили размолвки, Эмма, он прямо об этом сказал.
He had not time to enter into much explanation.	Ему некогда было особенно вдаваться в объяснения.
He was here only a quarter of an hour, and in a state of agitation which did not allow the full use even of the time he could stay—but that there had been misunderstandings he decidedly said.	Он был у нас всего четверть часа, и в столь возбужденном состоянии, что даже это время не мог употребить с большою пользой, но что у них были недоразумения — это он сказал с полной определенностью.
The present crisis, indeed, seemed to be brought on by them; and those misunderstandings might very possibly arise from the impropriety of his conduct."	Они-то, сколько я могу судить, и приблизили развязку и, очень может статься, вызваны были как раз его неправильным поведением.
"Impropriety!	— Неправильным?
Oh!Mrs. Weston—it is too calm a censure.	Ох, миссис Уэстон, это чересчур мягко сказано.
Much, much beyond impropriety!—It has sunk him, I cannot say how it has sunk him in my opinion.	Не просто неправильным, а гораздо, гораздо хуже.Не могу передать вам, как он проиграл, как уронил себя в моем мнении.
So unlike what a man should be!—None of that upright integrity, that strict adherence to truth and principle, that disdain of trick and littleness, which a man should display in every transaction of his life."	Таков ли должен быть мужчина?..Где прямота и цельность, неукоснительная приверженность принципам и правде, где презренье к мелкому надувательству, которые надлежит всегда и во всем выказывать настоящему мужчине?
"Nay, dear Emma, now I must take his part; for though he has been wrong in this instance, I have known him long enough to answer for his having many, very many, good qualities; and—"	— Позвольте, Эмма, дружок, я должна за него заступиться — пусть в настоящем случае он вел себя дурно, но я все-таки не первый день его знаю и ручаюсь вам, у него есть много хороших, прекрасных качеств и.
"Good God!" cried Emma, not attending to her.—"Mrs. Smallridge, too!	— Господи! — не слушая ее, вскричала Эмма.— А миссис Смолридж!
Jane actually on the point of going as governess!	Еще чуть-чуть — и Джейн нанялась бы в гувернантки!
What could he mean by such horrible indelicacy?	О чем он думал?Какая ужасающая черствость!
To suffer her to engage herself—to suffer her even to think of such a measure!"	Допустить, чтобы она решилась на этот шаг — чтобы такая мысль пришла ей в голову.
"He knew nothing about it, Emma.	— Он ничего об этом не знал, Эмма.
On this article I can fully acquit him.	Тут его никак нельзя винить.
It was a private resolution of hers, not communicated to him—or at least not communicated in a way to carry conviction.—Till yesterday, I know he said he was in the dark as to her plans.	Она приняла это решение самостоятельно, не сообщив ему, или сообщив так, что он не придал этому значения.До вчерашнего дня он, по его словам, находился в полном неведении относительно ее планов.
They burst on him, I do not know how, but by some letter or message—and it was the discovery of what she was doing, of this very project of hers, which determined him to come forward at once, own it all to his uncle, throw himself on his kindness, and, in short, put an end to the miserable state of concealment that had been carrying on so long."	Они точно громом его поразили — не знаю, письмо ли пришло, записка ли, — но именно известие о том, что она замышляет, к чему готовится, побудило его немедленно пойти к дяде, во всем открыться, уповая на его доброту, и покончить с этим мучительным, затянувшимся так надолго положением, когда надобно было таиться и скрывать.

Emma began to listen better.	Эмма навострила уши.
"I am to hear from him soon," continued Mrs. Weston.	— Он скоро мне напишет, — продолжала миссис Уэстон.
"He told me at parting, that he should soon write; and he spoke in a manner which seemed to promise me many particulars that could not be given now.	— Прощаясь, он говорил, что скоро пришлет письмо, и мне послышалось в этих словах обещание изложить ряд подробностей, о которых пока что рассказывать рано.
Let us wait, therefore, for this letter.	Давайте же сперва дождемся этого письма.
It may bring many extenuations.	Может быть, оно поведает нам о смягчающих обстоятельствах.
It may make many things intelligible and excusable which now are not to be understood.	Может быть, разъяснит и оправдает многое, что теперь недоступно нашему пониманию.
Don't let us be severe, don't let us be in a hurry to condemn him.	Не будем же суровы, не будем торопиться осуждать его.
Let us have patience.	Выкажем терпенье.
I must love him; and now that I am satisfied on one point, the one material point, I am sincerely anxious for its all turning out well, and ready to hope that it may.	Мне нельзя его не любить, и теперь, когда известное, весьма существенное соображение более меня не тревожит, я искренне желаю, чтобы все завершилось счастливо, и горячо на это надеюсь.
They must both have suffered a great deal under such a system of secresy and concealment."	Вероятно, они оба вынесли немало страданий из-за необходимости молчать и прятаться.
"His sufferings," replied Emma dryly, "do not appear to have done him much harm.Well, and how did Mr. Churchill take it?"	— Ему, — сухо отозвалась Эмма, — эти страдания, сколько можно судить, не причинили особого ущерба. Ну хорошо — и как же принял эту новость мистер Черчилл?
"Most favourably for his nephew—gave his consent with scarcely a difficulty.	— Весьма благосклонно — почти не сопротивлялся и дал свое согласие.
Conceive what the events of a week have done in that family!	Подумайте, как все перевернули в этом семействе события одной недели!
While poor Mrs. Churchill lived, I suppose there could not have been a hope, a chance, a possibility;—but scarcely are her remains at rest in the family vault, than her husband is persuaded to act exactly opposite to what she would have required.What a blessing it is, when undue influence does not survive the grave!—He gave his consent with very little persuasion."	При жизни бедной миссис Черчилл не было бы, я полагаю, ни проблеска надежды, ни малейшей вероятности, ни единого шанса — но едва останки ее упокоились в фамильном склепе, как муж согласен идти наперекор ее воле. как все же славно, когда непомерное влияние уносят с собою в могилу!..Его не понадобилось долго уговаривать.
"Ah!" thought Emma, "he would have done as much for Harriet."	«Да, — пронеслось в голове у Эммы, — и не понадобилось бы, когда бы речь шла о Гарриет.»
"This was settled last night, and Frank was off with the light this morning.	— Это произошло вчера вечером, а на рассвете Фрэнк поскакал сюда.
He stopped at Highbury, at the Bates's, I fancy, some time—and then came on hither; but was in such a hurry to get back to his uncle, to whom he is just now more necessary than ever, that, as I tell you, he could stay with us but a quarter of an hour.—He was very much agitated—very much, indeed—to a degree that made him appear quite a different creature from any thing I had ever seen him before.—In addition to all the rest, there had been the shock of finding her so very unwell, which he had had no previous suspicion of—and there was every appearance of his having been feeling a great deal."	Сначала на какое-то время остановился в Хайбери, побывал у Бейтсов, а оттуда — к нам, но, как я уже сказала, всего на четверть часа — так он спешил назад к дядюшке, которому теперь необходим вдвойне.Он был чрезвычайно возбужден — неимоверно — совсем другой человек, я таким его не видела.Ко всему прочему прибавилось потрясение, когда он обнаружил, как ей худо, о чем дотоле не подозревал — весь вид его выдавал, что он глубоко взволнован.

"And do you really believe the affair to have been carrying on with such perfect secresy?—The Campbells, the Dixons, did none of them know of the engagement?"	— И вы в самом деле верите, что их роман окружала непроницаемая тайна?Ну, а Кемпбеллы, а Диксоны — неужели никто из них так-таки ничего не знал о помолвке?
Emma could not speak the name of Dixon without a little blush.	Произнося слово«Диксоны», Эмма невольно покраснела.
"None; not one.	— Да, никто.
He positively said that it had been known to no being in the world but their two selves."	Он ясно сказал, что об этом не знал никто на свете, помимо них двоих.
"Well," said Emma,"I suppose we shall gradually grow reconciled to the idea, and I wish them very happy.	— Что ж, — сказала Эмма, — наверное, мы постепенно свыкнемся с этою мыслью — и желаю им всяческого счастья.
But I shall always think it a very abominable sort of proceeding.	Но мне всегда будет отвратителен подобный образ действий.
What has it been but a system of hypocrisy and deceit,—espionage, and treachery?—To come among us with professions of openness and simplicity; and such a league in secret to judge us all!—Here have we been, the whole winter and spring, completely duped, fancying ourselves all on an equal footing of truth and honour, with two people in the midst of us who may have been carrying round, comparing and sitting in judgment on sentiments and words that were never meant for both to hear.—They must take the consequence, if they have heard each other spoken of in a way not perfectly agreeable!"	Что это, как не нагроможденье лицемерия и обмана — шпионства и предательства?Явиться к нам, изображая прямодушие и откровенность — и, в тайном союзе друг с другом, обсуждать каждого из нас!..Мы, как последние простофили, всю зиму и весну мнили, будто сообщаемся на равной ноге, честно и благородно, меж тем как двое среди нас, быть может, копили и сравнивали впечатления, рядили о чувствах и высказываниях, отнюдь не предназначенных для слуха их обоих. Пускай же пеняют на себя, ежели при этом выяснилось, что о ком-то из них говорят не слишком приятные вещи!
"I am quite easy on that head," replied Mrs. Weston.	— Я на этот счет могу быть покойна, — возразила миссис Уэстон.
"I am very sure that I never said any thing of either to the other, which both might not have heard."	— Уверена, что никогда не говорила одному из них про другого ничего такого, что нельзя было бы сказать в присутствии обоих.
"You are in luck.—Your only blunder was confined to my ear, when you imagined a certain friend of ours in love with the lady."	— Вам повезло. Когда вы впали единственный раз в заблуждение, вообразив, что в нее влюблен один наш общий знакомый, вы поверили это лишь моим ушам.
"True.	— Верно.
But as I have always had a thoroughly good opinion of Miss Fairfax, I never could, under any blunder, have spoken ill of her; and as to speaking ill of him, there I must have been safe."	Но как я всегда была самого высокого мнения о мисс Фэрфакс, то, даже впав в заблуждение, не могла отозваться об ней дурно — а о нем и подавно.
At this moment Mr. Weston appeared at a little distance from the window, evidently on the watch.	В эту минуту за окном показался мистер Уэстон, который явно дожидался, когда его позовут.
His wife gave him a look which invited him in; and, while he was coming round, added,	Жена подала ему взглядом знак войти, и, когда он скрылся, прибавила:
"Now, dearest Emma, let me intreat you to say and look every thing that may set his heart at ease, and incline him to be satisfied with the match.	— А теперь, милочка Эмма, умоляю вас, держитесь и говорите так, чтобы у него стало легче на душе и он мог благосклонно отнестись к этому браку.
Let us make the best of it—and, indeed, almost every thing may be fairly said in her favour.	Постараемся замечать лишь хорошее — ведь, и правда, почти все говорит в ее пользу.

It is not a connexion to gratify; but if Mr. Churchill does not feel that, why should we? and it may be a very fortunate circumstance for him, for Frank, I mean, that he should have attached himself to a girl of such steadiness of character and good judgment as I have always given her credit for—and still am disposed to give her credit for, in spite of this one great deviation from the strict rule of right.	Она — не самая завидная партия, но ежели мистера Черчилла это не смущает, то отчего должно смущать нас?И может быть, для него — для Фрэнка, я хочу сказать — большая удача, что выбор его пал на девицу с таким твердым характером и ясным умом, каковою я всегда ее считала, да и теперь склонна считать, несмотря на это единственное, но серьезное отступление от строгих правил.
And how much may be said in her situation for even that error!"	Хотя в ее положении даже эту ошибку многое оправдывает.
"Much, indeed!" cried Emma feelingly.	— Очень многое! — воскликнула с чувством Эмма.
"If a woman can ever be excused for thinking only of herself, it is in a situation like Jane Fairfax's.—Of such, one may almost say, that 'the world is not their's, nor the world's law.'"	— Ежели есть положение, когда женщине простительно думать только о себе, — это положение Джейн Фэрфакс.То, о котором по справедливости можно сказать: «Не друг тебе весь мир, не друг — его закон» 22.
She met Mr. Weston on his entrance, with a smiling countenance, exclaiming,	Входящего мистера Уэстона она встретила веселой улыбкой и словами:
"A very pretty trick you have been playing me, upon my word!	— Хорошенькую вы шутку со мной сыграли, нечего сказать!
This was a device, I suppose, to sport with my curiosity, and exercise my talent of guessing.	Это что, новый способ подразнить мое любопытство и проверить, хорошо ли я умею угадывать?
But you really frightened me.	Ну и напугали же вы меня!
I thought you had lost half your property, at least.	Я уж подумала, что вы по крайней мере лишились половины состояния.
And here, instead of its being a matter of condolence, it turns out to be one of congratulation.—I congratulate you, Mr. Weston, with all my heart, on the prospect of having one of the most lovely and accomplished young women in England for your daughter."	А вам, оказывается, не соболезнования надобно приносить, а поздравления!..От всего сердца поздравляю вас, мистер Уэстон, что вам достанется в дочери одна из самых прелестных и достойных девиц на английской земле.
A glance or two between him and his wife, convinced him that all was as right as this speech proclaimed; and its happy effect on his spirits was immediate.	Мистер Уэстон переглянулся раз-другой с женою, понял, что это говорится без притворства, что все в порядке, — и немедленно воспрянул духом.
His air and voice recovered their usual briskness: he shook her heartily and gratefully by the hand, and entered on the subject in a manner to prove, that he now only wanted time and persuasion to think the engagement no very bad thing.	Лицо его преобразилось, в голосе зазвучала обычная бодрость; он крепко, благодарно пожал ей руку и пустился рассуждать на эту тему в духе, свидетельствующем, что еще немного, еще легкий нажим со стороны, и он начнет думать об этой помолвке без неудовольствия.
His companions suggested only what could palliate imprudence, or smooth objections; and by the time they had talked it all over together, and he had talked it all over again with Emma, in their walk back to Hartfield, he was become perfectly reconciled, and not far from thinking it the very best thing that Frank could possibly have done.	Его собеседницы старались упирать на то, что могло умалить в его глазах неразумие и сгладить возраженья, и к тому времени, как они обсудили все втроем — а потом, на обратном пути в Хартфилд, обсудили еще раз вдвоем с Эммой, — он совершенно примирился с таким поворотом событий и был недалек от мысли, что ничего лучшего Фрэнк не мог и придумать.
CHAPTER XI	Глава 11
"Harriet, poor Harriet!"—Those were the words; in them lay the tormenting ideas which Emma could not get rid of, and which constituted the real misery of the business to her.	«Гарриет, бедная Гарриет!» — твердила себе Эмма; эта мысль неотступно мучила ее, в этом была суть несчастья.

Frank Churchill had behaved very ill by herself—very ill in many ways,—but it was not so much his behaviour as her own, which made her so angry with him.	Фрэнк Черчилл обошелся с нею самой очень дурно — дурно во многих отношениях, — но гневалась она на него не за его проступки, а за свои.
It was the scrape which he had drawn her into on Harriet's account, that gave the deepest hue to his offence.—Poor Harriet! to be a second time the dupe of her misconceptions and flattery.	Из-за него, но по ее вине пострадала Гарриет, и это задевало всего глубже.Во второй раз сделалась бедняжка жертвою ее оплошностей и обольщений.
Mr. Knightley had spoken prophetically, when he once said,	С изрядной прозорливостью сказал когда-то мистер Найтли:
"Emma, you have been no friend to Harriet Smith."—She was afraid she had done her nothing but disservice.—It was true that she had not to charge herself, in this instance as in the former, with being the sole and original author of the mischief; with having suggested such feelings as might otherwise never have entered Harriet's imagination; for Harriet had acknowledged her admiration and preference of Frank Churchill before she had ever given her a hint on the subject; but she felt completely guilty of having encouraged what she might have repressed.	«Эмма, вы были плохим другом Гарриет Смит».И впрямь, как это ни ужасно, она приносила один лишь вред своей подопечной.Правда, нынче, в отличие от прежнего, вина лежала не только на ней — недолжные помыслы уже и без нее смущали Г арриет, она еще до первого намека со стороны призналась, что отличает Фрэнка Черчилла и восхищается им, — но все же Эмма поощряла чувства, которые должна была сдерживать.
She might have prevented the indulgence and increase of such sentiments.	Она могла предупредить их, не попустить — на это у ней бы хватило влияния.
Her influence would have been enough.And now she was very conscious that she ought to have prevented them.—She felt that she had been risking her friend's happiness on most insufficient grounds.	А что предупредить их было необходимо, она теперь уверилась вполне. Она убедилась, что играла счастьем своей подружки, не имея к тому и малых оснований.
Common sense would have directed her to tell Harriet, that she must not allow herself to think of him, and that there were five hundred chances to one against his ever caring for her.—"But, with common sense," she added,	Здравый смысл обязывал ее сказать сразу, что о Фрэнке и помыслить недозволительно, ибо слишком ничтожна вероятность, что он ее полюбит.
"I am afraid I have had little to do." She was extremely angry with herself.	«Да только, видно, — думала она, — со здравым смыслом я не в ладу.»
If she could not have been angry with Frank Churchill too, it would have been dreadful.—As for Jane Fairfax, she might at least relieve her feelings from any present solicitude on her account.	Она досадовала на себя так сильно, что это было бы невмоготу, не имей она повода досадовать и на Фрэнка Черчилла. К большому ее облегченью, Джейн Фэрфакс уже в опеке не нуждалась.
Harriet would be anxiety enough; she need no longer be unhappy about Jane, whose troubles and whose ill-health having, of course, the same origin, must be equally under cure.—Her days of insignificance and evil were over.—She would soon be well, and happy, and prosperous.—Emma could now imagine why her own attentions had been slighted.	Достанет треволнений с Гарриет, о Джейн долее печалиться незачем — ее болезни и невзгоды, имея одну причину, несомненно пройдут и от одного лекарства.Времена прозябания и бедствий для нее миновали.Скоро придут к ней и здоровье, и благоденствие, и радость. Эмма догадывалась теперь, отчего Джейн отвергала ее заботы.
This discovery laid many smaller matters open.	Открытие это объясняло много мелких загадок.
No doubt it had been from jealousy.—In Jane's eyes she had been a rival; and well might any thing she could offer of assistance or regard be repulsed.	Ею владела ревность.Джейн видела в ней соперницу — как же могла она принять от нее дружбу или помощь?
An airing in the Hartfield carriage would have been the rack, and arrowroot from the Hartfield storeroom must have been poison.	Прогулка в хартфилдской карете была в ее глазах страшнее пытки, маниока из хартфилдских кладовых — горше отравы.

She understood it all; and as far as her mind could disengage itself from the injustice and selfishness of angry feelings, she acknowledged that Jane Fairfax would have neither elevation nor happiness beyond her desert.	Все это Эмма поняла — и, по мере сил изгнав из сердца пристрастность и своекорыстие обиды, честно себе призналась, что Джейн обрела положение и счастье лишь по заслугам.
But poor Harriet was such an engrossing charge!There was little sympathy to be spared for any body else.	Зато бедняжке Гарриет помощь требовалась неотложно — вся ее помощь без остатка, все ее сочувствие!
Emma was sadly fearful that this second disappointment would be more severe than the first.	Эмма со страхом и печалью предвидела, что этот вторичный удар окажется тяжелее первого.
Considering the very superior claims of the object, it ought; and judging by its apparently stronger effect on Harriet's mind, producing reserve and self-command, it would.—She must communicate the painful truth, however, and as soon as possible.	Иначе и быть не может — и не должно: нынешний предмет ее неизмеримо выше, его влияние на Гарриет неизмеримо сильней, иначе она бы не сумела так владеть собою. И все-таки — чем раньше, тем лучше — ей надобно поведать горькую правду.
An injunction of secresy had been among Mr. Weston's parting words.	Мистер Уэстон напоследок запретил делиться с другими этой новостью.
"For the present, the whole affair was to be completely a secret.	«Покамест все должно оставаться в тайне.
Mr. Churchill had made a point of it, as a token of respect to the wife he had so very recently lost; and every body admitted it to be no more than due decorum."—Emma had promised; but still Harriet must be excepted.It was her superior duty.	Мистер Черчилл настаивает на этом из уважения к памяти жены, да и приличия требуют того же»: Эмма обещалась молчать, но высший долг повелевал ей открыться Гарриет.
In spite of her vexation, she could not help feeling it almost ridiculous, that she should have the very same distressing and delicate office to perform by Harriet, which Mrs. Weston had just gone through by herself.	Как ни досадовала она, но едва ли не забавным казалось, что ей предстояло выполнить в отношении Г арриет ту же нелегкую и деликатную обязанность, которую только что исполнила миссис Уэстон по отношению к ней.
The intelligence, which had been so anxiously announced to her, she was now to be anxiously announcing to another.	Со страхом несла она кому-то весть, которую с таким же страхом сообщили только что ей самой.
Her heart beat quick on hearing Harriet's footstep and voice; so, she supposed, had poor Mrs. Weston felt when she was approaching Randalls.	Сердце ее забилось чаще при звуке знакомых шагов и знакомого голоса — так же, подумалось ей, стучало сердце у бедной миссис Уэстон, когда она входила в Рэндалс.
Could the event of the disclosure bear an equal resemblance!—But of that, unfortunately, there could be no chance.	Ох, если б все и разрешилось с тою же легкостью!..К несчастью, на это надежды не было.
"Well, Miss Woodhouse!" cried Harriet, coming eagerly into the room—"is not this the oddest news that ever was?"	— Ну, что вы скажете, мисс Вудхаус! — возбужденно воскликнула Гарриет, появляясь в дверях.— Не поразительная ли новость?
"What news do you mean?" replied Emma, unable to guess, by look or voice, whether Harriet could indeed have received any hint.	— Какая новость? — отозвалась Эмма, стараясь определить по голосу и виду, знает ли уже Гарриет обо всем.
"About Jane Fairfax.	— Насчет Джейн Фэрфакс.
Did you ever hear any thing so strange?	Слыхали вы что-нибудь подобное?
Oh!—you need not be afraid of owning it to me, for Mr. Weston has told me himself.	Нет, вы не пугайтесь, мне мистер Уэстон сам сказал.
I met him just now.	Я только что с ним повстречалась.
He told me it was to be a great secret; and, therefore, I should not think of mentioning it to any body but you, but he said you knew it."	Он говорит, это большая тайна.Мне бы и в голову не пришло никому ее открыть, кроме вас, — но он говорит, вы уже знаете.

"What did Mr. Weston tell you?"—said Emma, still perplexed.	— И что же он вам сказал? — спросила Эмма, еще ничего не понимая.
"Oh! he told me all about it; that Jane Fairfax and Mr. Frank Churchill are to be married, and that they have been privately engaged to one another this long while.	— Ну, все, все!Что Джейн Фэрфакс и мистер Фрэнк Черчилл хотят пожениться и давно уже тайно помолвлены.
How very odd!"	Как странно!
It was, indeed, so odd; Harriet's behaviour was so extremely odd, that Emma did not know how to understand it.	Это и впрямь было странно — Гарриет невероятно странно вела себя, Эмма просто не знала, что и думать.
Her character appeared absolutely changed.	Откуда взялась эта сила духа?
She seemed to propose shewing no agitation, or disappointment, or peculiar concern in the discovery.	Держится так, словно и не встревожена открытием, не разочарована — словно оно и не касается до нее.
Emma looked at her, quite unable to speak.	Эмма глядела на нее в молчаливом недоумении.
"Had you any idea," cried Harriet, "of his being in love with her?—You, perhaps, might.—You (blushing as she spoke) who can see into every body's heart; but nobody else—"	— Кто бы мог догадаться, что он в нее влюблен?— восклицала Гарриет.— Разве что вы одна, с вашим даром читать в сердцах. — краснея, — но больше никто.
"Upon my word," said Emma,"I begin to doubt my having any such talent.	— Правду сказать, — заговорила Эмма, — я готова уже усомниться, что обладаю этим даром.
Can you seriously ask me, Harriet, whether I imagined him attached to another woman at the very time that I was—tacitly, if not openly—encouraging you to give way to your own feelings?—I never had the slightest suspicion, till within the last hour, of Mr. Frank Churchill's having the least regard for Jane Fairfax.	И вы можете спрашивать, догадывалась ли я, что он влюблен в кого-то, когда я — пусть неявно, пусть лишь намеком — поддерживала и поощряла ваши чувства?..Да я и не подозревала до сегодняшнего дня, что Фрэнк Черчилл помышляет о Джейн Фэрфакс.
You may be very sure that if I had, I should have cautioned you accordingly."	Иначе, уж поверьте мне, не пощадила бы усилий, дабы вас остеречь должным образом.
"Me!" cried Harriet, colouring, and astonished.	— Меня? — вскричала Г арриет изумленно, заливаясь краской.
"Why should you caution me?—You do not think I care about Mr. Frank Churchill."	— С какой же стати остерегать меня?Не думаете ли вы, что я неравнодушна к мистеру Фрэнку Черчиллу?
"I am delighted to hear you speak so stoutly on the subject," replied Emma, smiling; "but you do not mean to deny that there was a time—and not very distant either—when you gave me reason to understand that you did care about him?"	— Рада слышать, что вы с таким хладнокровием это говорите, — улыбаясь, возразила Эмма.— Но вы не станете отрицать, что было время — и не столь давно, когда вы дали мне понять, что он вам не вовсе безразличен?
"Him!—never, never.	— Кто — он?
Dear Miss Woodhouse, how could you so mistake me?" turning away distressed.	Да нет же, никогда, дорогая мисс Вудхаус! И вы могли так неверно понять меня?
"Harriet!" cried Emma, after a moment's pause—"What do you mean?—Good Heaven! what do you mean?—Mistake you!—Am I to suppose then?—"	— Гарриет! — онемев на мгновенье, вскричала Эмма.— О чем это вы?Боже милосердный!Неверно понять вас?
She could not speak another word.—Her voice was lost; and she sat down, waiting in great terror till Harriet should answer.	Не хотите ли вы сказать?..Голос ее прервался, и, не в силах более выговорить ни слова, она села, с ужасом ожидая ответа.
Harriet, who was standing at some distance, and with face turned from her, did not immediately say any thing; and when she did speak, it was in a voice nearly as agitated as Emma's.	Гарриет, стоя поодаль, отвернулась и отвечала не сразу, а когда собралась, то голос ее звенел едва ли меньшим смятением.
"I should not have thought it possible," she began, "that you could have misunderstood me!	— Никогда бы не подумала, что вы меня не так поймете! — начала она.

I know we agreed never to name him—but considering how infinitely superior he is to every body else, I should not have thought it possible that I could be supposed to mean any other person.	— Да, верно, мы сговорились не называть его по имени, но он столь бесконечно всех выше, что, мне казалось, понятно — о нем одном и может идти речь.
Mr. Frank Churchill, indeed!	Какой там мистер Фрэнк Черчилл!
I do not know who would ever look at him in the company of the other.	Не знаю, кто даже взглянет в его сторону, когда рядом он.
I hope I have a better taste than to think of Mr. Frank Churchill, who is like nobody by his side.	Не такой у меня дурной вкус, чтобы мечтать об мистере Фрэнке Черчилле, который ничто перед ним!
And that you should have been so mistaken, is amazing!—I am sure, but for believing that you entirely approved and meant to encourage me in my attachment, I should have considered it at first too great a presumption almost, to dare to think of him.	Поразительно, что вы могли так обмануться!.. Конечно, когда бы я не верила, что вы одобряете мой выбор, что поощряете меня, я бы вначале не дерзнула и мечтать о нем.
At first, if you had not told me that more wonderful things had happened; that there had been matches of greater disparity (those were your very words);—I should not have dared to give way to—I should not have thought it possible—But if you, who had been always acquainted with him—"	Не скажи вы, что случались и не такие чудеса, что бывали еще более неравные браки — я повторяю это слово в слово, — я не дозволила бы себе поддаться чувству, не посмела бы допустить возможность этого. Но когда вы, зная его всю жизнь.
"Harriet!" cried Emma, collecting herself resolutely—"Let us understand each other now, without the possibility of farther mistake.	— Гарриет! — вскричала Эмма, с решимостью беря себя в руки.— Объяснимся начистоту, довольно с нас ошибок!
Are you speaking of—Mr. Knightley?"	Вы говорите о. о мистере Найтли?
"To be sure I am.	— О нем, разумеется.
I never could have an idea of any body else—and so I thought you knew.	У меня и мысли не было ни о ком другом — я думала, вы это знаете.
When we talked about him, it was as clear as possible."	Это с определенностью явствовало из нашего разговора о нем.
"Not quite," returned Emma, with forced calmness, "for all that you then said, appeared to me to relate to a different person.	— По-видимому, не совсем так, — с усилием сдерживаясь, возразила Эмма, — ежели я отнесла ваши слова к другому лицу.
I could almost assert that you had named Mr. Frank Churchill.	Почти готова поручиться, что вы называли имя мистера Фрэнка Черчилла.
I am sure the service Mr. Frank Churchill had rendered you, in protecting you from the gipsies, was spoken of."	И уверена, что вы упоминали о том, как мистер Фрэнк Черчилл вызволил вас от цыган.
"Oh!Miss Woodhouse, how you do forget!"	— Ох, мисс Вудхаус, вы все забыли!
"My dear Harriet, I perfectly remember the substance of what I said on the occasion.	— Гарриет, милая, я даже прекрасно помню, что сказала вам на это.
I told you that I did not wonder at your attachment; that considering the service he had rendered you, it was extremely naturaname = "note" —and you agreed to it, expressing yourself very warmly as to your sense of that service, and mentioning even what your sensations had been in seeing him come forward to your rescue.—The impression of it is strong on my memory."	Я говорила, что не удивляюсь вашим чувствам, что сердце ваше не могло не тронуться, когда он оказал вам такую услугу, — и вы согласились со мною, называя эту услугу благодеянием, говорили о чувствах, с коими увидали, что он идет к вам на выручку. Слова эти врезались мне в память.
"Oh, dear," cried Harriet, "now I recollect what you mean; but I was thinking of something very different at the time.	— Боже мой! — воскликнула Гарриет.— Теперь и я вспоминаю, но я не то имела в виду.
It was not the gipsies—it was not Mr. Frank Churchill that I meant.	Не цыган и не мистера Фрэнка Черчилла.

No! (with some elevation) I was thinking of a much more precious circumstance—of Mr. Knightley's coming and asking me to dance, when Mr. Elton would not stand up with me; and when there was no other partner in the room.	О нет!— Одушевляясь: — Я думала о другой — и бесценной — услуге, когда мистер Найтли подошел и позвал меня танцевать, увидев, что мистер Элтон не желает, а больше мне танцевать не с кем.
That was the kind action; that was the noble benevolence and generosity; that was the service which made me begin to feel how superior he was to every other being upon earth."	Вот что я называла благодеяньем — вот в чем видела благородство и великодушие — вот какая услуга показала мне, что он лучше и выше всех на свете.
"Good God!" cried Emma, "this has been a most unfortunate—most deplorable mistake!—What is to be done?"	— Боже правый! — вскричала Эмма.— Это прискорбная, злосчастная ошибка!.. Что теперь делать?
"You would not have encouraged me, then, if you had understood me?At least, however, I cannot be worse off than I should have been, if the other had been the person; and now—it is possible—"She paused a few moments.	— Значит, если бы вы поняли верно, — сказала Гарриет, — то не поощряли бы меня. И все ж могло быть хуже, когда бы речь шла о другом, потому что теперь. теперь все это стало возможным. Она остановилась.
Emma could not speak.	Эмма не могла вымолвить ни слова.
"I do not wonder, Miss Woodhouse," she resumed, "that you should feel a great difference between the two, as to me or as to any body.	— Я понимаю, мисс Вудхаус, — заговорила снова Гарриет.— Разница между нами огромна — обо мне ли речь или о ком-нибудь еще.
You must think one five hundred million times more above me than the other.	Один должен вам представляться в миллион раз недоступней для меня, чем другой.
But I hope, Miss Woodhouse, that supposing—that if—strange as it may appear—.But you know they were your own words, that more wonderful things had happened, matches of greater disparity had taken place than between Mr. Frank Churchill and me; and, therefore, it seems as if such a thing even as this, may have occurred before—and if I should be so fortunate, beyond expression, as to—if Mr. Knightley should really—if he does not mind the disparity, I hope, dear Miss Woodhouse, you will not set yourself against it, and try to put difficulties in the way.	Но предположим, что если б. как это ни удивительно. Вы ведь сами сказали — случались и не такие чудеса, бывали и еще более неравные браки — сказали это про меня и мистера Фрэнка Черчилла, а значит, коли такое чудо могло случиться. и коль судьба подарит мне столь несказанное счастье и мистер Найтли. ежели он пренебрежет нашим неравенством, то вы, надеюсь, дорогая мисс Вудхаус, не воспротивитесь и не станете чинить препятствий.
But you are too good for that, I am sure."	А впрочем, что это я, — для этого вы слишком добры!
Harriet was standing at one of the windows.	Гарриет стояла теперь у окна.
Emma turned round to look at her in consternation, and hastily said,	Эмма, цепенея от ужаса, оглянулась на нее и торопливо проговорила:
"Have you any idea of Mr. Knightley's returning your affection?"	— Вы полагаете, что мистер Найтли разделяет ваши чувства?
"Yes," replied Harriet modestly, but not fearfully—"I must say that I have."	— Да, — скромно, но без робости отвечала Гарриет.— Откровенно говоря, полагаю.
Emma's eyes were instantly withdrawn; and she sat silently meditating, in a fixed attitude, for a few minutes.	Эмма тотчас отвела взгляд и, застыв в неподвижности, молча собралась с мыслями.
A few minutes were sufficient for making her acquainted with her own heart.	Этих мгновений ей достало, чтобы прочесть в своем сердце правду.
A mind like hers, once opening to suspicion, made rapid progress.	Разум подобного склада, озарясь подозреньем, немедленно устремляется к разгадке.

She touched—she admitted—she acknowledged the whole truth.	Она коснулась истины — вгляделась в нее — и удостоверилась.
Why was it so much worse that Harriet should be in love with Mr. Knightley, than with Frank Churchill?	Почему Гарриет можно любить Фрэнка Черчилла и никак нельзя любить мистера Найтли?
Why was the evil so dreadfully increased by Harriet's having some hope of a return?	Почему в жилах стынет кровь при мысли, что Гарриет может надеяться на взаимность?
It darted through her, with the speed of an arrow, that Mr. Knightley must marry no one but herself!	Ответ пронзил ее, точно молния: потому что мистер Найтли должен жениться только на ней самой!
Her own conduct, as well as her own heart, was before her in the same few minutes.	За те же считанные мгновенья открылась ей истина не только о своем сердце, но и о своем поведении.
She saw it all with a clearness which had never blessed her before.	С небывалою ясностью предстала она пред ее мысленным взором.
How improperly had she been acting by Harriet!	Как скверно вела она себя в отношении Гарриет?
How inconsiderate, how indelicate, how irrational, how unfeeling had been her conduct!	Сколько опрометчивого, бесцеремонного, необдуманного — сколько бездушного было в ее действиях!
What blindness, what madness, had led her on!	Какое ослепление, какое безумие двигало ею!
It struck her with dreadful force, and she was ready to give it every bad name in the world.	Мысль эта поразила ее с невероятной силой, она названия не могла найти своим поступкам.
Some portion of respect for herself, however, in spite of all these demerits—some concern for her own appearance, and a strong sense of justice by Harriet—(there would be no need of compassion to the girl who believed herself loved by Mr. Knightley—but justice required that she should not be made unhappy by any coldness now,) gave Emma the resolution to sit and endure farther with calmness, with even apparent kindness.—For her own advantage indeed, it was fit that the utmost extent of Harriet's hopes should be enquired into; and Harriet had done nothing to forfeit the regard and interest which had been so voluntarily formed and maintained—or to deserve to be slighted by the person, whose counsels had never led her right.—Rousing from reflection, therefore, and subduing her emotion, she turned to Harriet again, and, in a more inviting accent, renewed the conversation; for as to the subject which had first introduced it, the wonderful story of Jane Fairfax, that was quite sunk and lost.—Neither of them thought but of Mr. Knightley and themselves.	И все же, из доли самоуважения, вопреки этим тяжким изъянам, из нежелания терять лицо, а более всего из чувства справедливости к Гарриет — в сострадании девушка, которая верила, что ее любит мистер Найтли, не нуждалась, но обижать ее холодностью справедливость не дозволяла — Эмма нашла в себе решимость спокойно и даже с видимостью дружелюбия сидеть и терпеть дальше.Ей и самой полезно было узнать, далеко ли простираются упованья ее подопечной — к тому же Гарриет ничем не провинилась, не за что было лишать ее участия и доброты, которые ей добровольно уделяли до сих пор, — и уж тем паче не заслужила она пренебрежения от той, которая давала ей одни лишь пагубные советы. И Эмма, очнувшись от раздумья, стараясь унять душевную бурю, вновь оглянулась на Гарриет и более приветливым тоном возобновила прерванную беседу, а то, что ей послужило началом — чудесная новость о Джейн Фэрфакс, — исчезло, рассеялось, как дым.Обе думали теперь только о себе — о себе и о мистере Найтли.
Harriet, who had been standing in no unhappy reverie, was yet very glad to be called from it, by the now encouraging manner of such a judge, and such a friend as Miss Woodhouse, and only wanted invitation, to give the history of her hopes with great, though trembling delight.—Emma's tremblings as she asked, and as she listened, were better concealed than Harriet's, but they were not less.	Гарриет, для которой эти секунды прошли в мечтаниях, не лишенных, впрочем, приятности, рада была, когда ее вернул к действительности ободряющий голос мисс Вудхаус, доброго друга и мудрого судьи, и, не заставляя просить себя дважды, с охотою, хотя и не без трепета, стала рассказывать о причинах своих надежд; Эмма, внимая ей и задавая вопросы, трепетала не меньше, хотя и лучше скрывала волненье.

Her voice was not unsteady; but her mind was in all the perturbation that such a development of self, such a burst of threatening evil, such a confusion of sudden and perplexing emotions, must create.—She listened with much inward suffering, but with great outward patience, to Harriet's detail.—Methodical, or well arranged, or very well delivered, it could not be expected to be; but it contained, when separated from all the feebleness and tautology of the narration, a substance to sink her spirit—especially with the corroborating circumstances, which her own memory brought in favour of Mr. Knightley's most improved opinion of Harriet.	Голос ее звучал ровно, но душа пребывала в смятенье, потрясенная внезапным откровением и столь же внезапною угрозой, борением ошеломляющих чувств.Глубже пряча страдания и являя одно лишь терпенье, слушала она подробности, которые излагала ей Гарриет.Особой связности, последовательности или красноречия она и не ждала, но ежели отрешиться от несообразностей и повторений, рассказ содержал в себе нечто такое, от чего у Эммы упало сердце, в особенности когда память ей подтвердила, что мнение мистера Найтли об Гарриет и вправду много переменилось к лучшему.
Harriet had been conscious of a difference in his behaviour ever since those two decisive dances.—Emma knew that he had, on that occasion, found her much superior to his expectation.	Перемену в его поведении с нею Гарриет ощутила после двух достопамятных танцев. Эмма сама знала, что ее подружка тогда приятно поразила его.
From that evening, or at least from the time of Miss Woodhouse's encouraging her to think of him, Harriet had begun to be sensible of his talking to her much more than he had been used to do, and of his having indeed quite a different manner towards her; a manner of kindness and sweetness!—Latterly she had been more and more aware of it.	С того вечера — или, во всяком случае, с того часа, когда мисс Вудхаус не воспретила ей думать о нем, — Гарриет стала замечать, что он склонен чаще вступать с нею в беседу и совсем иначе ведет себя, что в его обращении с нею появились мягкость и доброта. В последнее время это чувствовалось все сильней.
When they had been all walking together, he had so often come and walked by her, and talked so very delightfully!—He seemed to want to be acquainted with her.	Все чаще во время совместных прогулок он подходил к ней, шел рядом, занимал ее приятнейшим разговором!..
Emma knew it to have been very much the case.	Ей кажется, что он желает ближе познакомиться с нею.
She had often observed the change, to almost the same extent.—Harriet repeated expressions of approbation and praise from him—and Emma felt them to be in the closest agreement with what she had known of his opinion of Harriet.	Эмма знала, что и это недалеко от истины.Она сама замечала в нем такую перемену.Гарриет приводила слова похвалы и одобренья, сказанные им, и Эмма вспоминала, как он почти в тех же выражениях отзывался о Гарриет в разговоре с нею.
He praised her for being without art or affectation, for having simple, honest, generous, feelings.—She knew that he saw such recommendations in Harriet; he had dwelt on them to her more than once.—Much that lived in Harriet's memory, many little particulars of the notice she had received from him, a look, a speech, a removal from one chair to another, a compliment implied, a preference inferred, had been unnoticed, because unsuspected, by Emma.	Как ему нравилось отсутствие в Гарриет жеманства и притворства, как нравилась безыскусность, простота, искренность ее чувств.Да, Эмма знала, что он видит в Гарриет эти достоинства, — он не раз упоминал ей о них.Однако многое, что столь живо присутствовало в памяти Гарриет — частые маленькие знаки внимания, взгляд, два-три слова, придвинутый ближе стул, лестный намек, скрытый комплимент, — Эмма, ничего не подозревая, пропустила мимо.

Circumstances that might swell to half an hour's relation, and contained multiplied proofs to her who had seen them, had passed undiscerned by her who now heard them; but the two latest occurrences to be mentioned, the two of strongest promise to Harriet, were not without some degree of witness from Emma herself.—The first, was his walking with her apart from the others, in the lime-walk at Donwell, where they had been walking some time before Emma came, and he had taken pains (as she was convinced) to draw her from the rest to himself—and at first, he had talked to her in a more particular way than he had ever done before, in a very particular way indeed!—(Harriet could not recall it without a blush.) He seemed to be almost asking her, whether her affections were engaged.—But as soon as she (Miss Woodhouse) appeared likely to join them, he changed the subject, and began talking about farming:—The second, was his having sat talking with her nearly half an hour before Emma came back from her visit, the very last morning of his being at Hartfield—though, when he first came in, he had said that he could not stay five minutes—and his having told her, during their conversation, that though he must go to London, it was very much against his inclination that he left home at all, which was much more (as Emma felt) than he had acknowledged to her.	События, которых хватило бы на добрых полчаса в пересказе, свидетельствовали о многом для той, которая видела их, но укрылись от внимания той, которая об них слушала теперь, — однако два из них, самых недавних и, на взгляд Гарриет, многообещающих, Эмма отчасти тоже отметила. Во-первых, когда все гуляли по липовой аллее, он до того, как появилась Эмма, шел вдвоем с Гарриет поодаль от прочих, причем, по убежденью Гарриет, увел ее вперед нарочно и вначале разговаривал с нею многозначительно — совсем не так, как обычно.При воспоминании об этом Гарриет зарделась. Казалось, он клонил и вопросу о том, свободно ли ее сердце. Но едва к ним приблизилась мисс Вудхаус, как он тотчас перешел на другое и заговорил о сельском хозяйстве. Во-вторых, перед отъездом в Лондон он просидел с нею почти полчаса в Хартфилде, покуда не воротилась Эмма, хотя, когда явился, сразу предупредил, что не пробудет и пять минут, а за разговором признался, что уезжает с большой неохотой и предпочел бы остаться — о чем, отметила Эмма, он ей самой не сказал ни слова.
The superior degree of confidence towards Harriet, which this one article marked, gave her severe pain.	Одно уже это показывало, насколько он откровенней с Г арриет, и стало для Эммы причиною новых терзаний.
On the subject of the first of the two circumstances, she did, after a little reflection, venture the following question.	О первом из этих двух свидетельств Эмма после минутного раздумья решилась спросить:
"Might he not?—Is not it possible, that when enquiring, as you thought, into the state of your affections, he might be alluding to Mr. Martin—he might have Mr. Martin's interest in view?	— Но может быть. вы не допускаете, что, осведомляясь о ваших чувствах, он думал о мистере Мартине — что он действовал в интересах мистера Мартина, когда спрашивал вас об этом?
But Harriet rejected the suspicion with spirit.	Но Г арриет безоговорочно отвергла таковое предположенье.
"Mr. Martin!	— Мистера Мартина?
No indeed!—There was not a hint of Mr. Martin.	Вот уж нет!Об нем не было сделано и намека.
I hope I know better now, than to care for Mr. Martin, or to be suspected of it."	Я теперь даже не взгляну в сторону мистера Мартина и думаю, это всякому понятно.
When Harriet had closed her evidence, she appealed to her dear Miss Woodhouse, to say whether she had not good ground for hope.	Итак, перечень свидетельств был завершен, и Гарриет просила дорогую мисс Вудхаус сказать, есть ли у нее основания надеяться.
"I never should have presumed to think of it at first," said she, "but for you.	— Если бы не вы, — сказала она, — я бы сначала и думать об нем не посмела.
You told me to observe him carefully, and let his behaviour be the rule of mine—and so I have.	Это вы мне советовали понаблюдать за ним — руководствоваться в моих чувствах его поведением, — так я и сделала.
But now I seem to feel that I may deserve him; and that if he does chuse me, it will not be any thing so very wonderful."	И вот теперь мне кажется, что я, быть может, его достойна — что если он выберет меня, в этом не будет ничего невероятного.

The bitter feelings occasioned by this speech, the many bitter feelings, made the utmost exertion necessary on Emma's side, to enable her to say on reply,	Столько горьких, горчайших чувств всколыхнули в сердце Эммы эти речи, что ей стоило великого усилия вымолвить в ответ:
"Harriet, I will only venture to declare, that Mr. Knightley is the last man in the world, who would intentionally give any woman the idea of his feeling for her more than he really does."	— Гарриет, могу сказать лишь одно — никогда такой человек, как мистер Найтли, не введет женщину умышленно в заблужденье относительно своих чувств.
Harriet seemed ready to worship her friend for a sentence so satisfactory; and Emma was only saved from raptures and fondness, which at that moment would have been dreadful penance, by the sound of her father's footsteps.	Услышав столь благоприятный приговор, Гарриет едва не кинулась ей на шею — от этих изъявлений восторга и любви, которые были бы в ту минуту страшнее всякого наказанья, Эмму спасли звуки отцовских шагов.
He was coming through the hall.	Из прихожей к ним приближался мистер Вудхаус.
Harriet was too much agitated to encounter him.	Гарриет, в сильном волненье, предпочла избежать встречи с ним.
"She could not compose herself— Mr. Woodhouse would be alarmed—she had better go;"—with most ready encouragement from her friend, therefore, she passed off through another door—and the moment she was gone, this was the spontaneous burst of Emma's feelings:	Она не в силах справиться с собою. Мистер Вудхаус может встревожиться — ей лучше теперь уйти. Ее приятельница с готовностью поддержала ее в этом; Гарриет выскользнула в другую дверь, и не успела она скрыться, как у Эммы вырвалось:
"Oh God! that I had never seen her!"	«Боже!Зачем она мне только встретилась в жизни!»
The rest of the day, the following night, were hardly enough for her thoughts.—She was bewildered amidst the confusion of all that had rushed on her within the last few hours.	Остаток дня и наступившая ночь прошли в мучительных думах.То, что обрушилось на нее в эти последние часы, ошеломило ее и повергло в смятенье.
Every moment had brought a fresh surprize; and every surprize must be matter of humiliation to her.—How to understand it all!	Каждый миг приносил нежданную новость, и каждая новость — унижение.Как все это понять, как разобраться?
How to understand the deceptions she had been thus practising on herself, and living under!—The blunders, the blindness of her own head and heart!—she sat still, she walked about, she tried her own room, she tried the shrubbery—in every place, every posture, she perceived that she had acted most weakly; that she had been imposed on by others in a most mortifying degree; that she had been imposing on herself in a degree yet more mortifying; that she was wretched, and should probably find this day but the beginning of wretchedness.	Отчего она обманывала себя и жила этим обманом?Откуда эти заблужденья, эта слепота рассудка и души?Она сидела, вставала, ходила — то по комнатам, то по саду — и везде, в креслах и на аллее, видела одно: что поступала недостойно, малодушно — горько было сознавать, что ею воспользовались, поставили ее в унизительное положение; еще горше — что она сама поставила себя в унизительное положение, что она несчастна и что несчастья ее, быть может, только начинаются сегодня.
To understand, thoroughly understand her own heart, was the first endeavour.	Прежде всего она пыталась понять, уяснить себе толком свои чувства.
To that point went every leisure moment which her father's claims on her allowed, and every moment of involuntary absence of mind.	На это тратила каждый миг, не отданный отцу, каждый миг невольной рассеянности.
How long had Mr. Knightley been so dear to her, as every feeling declared him now to be?	С каких же пор сделался мистер Найтли дорог ей, как неожиданно подсказало ей сердце?

When had his influence, such influence begun?— When had he succeeded to that place in her affection, which Frank Churchill had once, for a short period, occupied?—She looked back; she compared the two—compared them, as they had always stood in her estimation, from the time of the latter's becoming known to her—and as they must at any time have been compared by her, had it—oh! had it, by any blessed felicity, occurred to her, to institute the comparison.—She saw that there never had been a time when she did not consider Mr. Knightley as infinitely the superior, or when his regard for her had not been infinitely the most dear.	Когда повеяло на нее этим флюидом, этим током?Когда вселился он в сердце, изгнав оттуда случайного гостя — Фрэнка Черчилла?Эмма оглядывалась назад, сравнивала их — сравнивала свое к ним отношенье с той поры, как появился второй из них — а должна была бы сравнить давным-давно, ежели б это по счастливой случайности пришло ей в голову!..Она видела теперь, что всегда, во всякое время ставила мистера Найтли несравненно выше и несравненно больше дорожила его отношеньем к себе.
She saw, that in persuading herself, in fancying, in acting to the contrary, she had been entirely under a delusion, totally ignorant of her own heart—and, in short, that she had never really cared for Frank Churchill at all!	Видела, что, уверяя себя в обратном, думая и действуя наоборот, она бесконечно обманывалась, не ведала, что творит, что, одним словом, она никогда не любила Фрэнка Черчилла!
This was the conclusion of the first series of reflection.	Вот к чему ее привели первоначальные размышленья.
This was the knowledge of herself, on the first question of inquiry, which she reached; and without being long in reaching it.—She was most sorrowfully indignant; ashamed of every sensation but the one revealed to her—her affection for Mr. Knightley.—Every other part of her mind was disgusting.	Вот что узнала она о себе, отвечая на первоначальный вопрос, — и времени на это потребовалось не так уж много.Гнев на себя и раскаянье владели ею, всякое чувство ее и побужденье рождало в ней стыд, кроме одного, которое только что ей открылось, — чувства к мистеру Найтли. Все прочее в собственной душе было ей отвратительно.
With insufferable vanity had she believed herself in the secret of every body's feelings; with unpardonable arrogance proposed to arrange every body's destiny.She was proved to have been universally mistaken; and she had not quite done nothing—for she had done mischief.	В неизъяснимом тщеславии она возомнила, будто умеет читать в чужих сердцах, в непростительной гордыне покушалась распоряжаться чужою судьбой и, оказывается, кругом ошибалась — и добро бы сидела сложа руки, а то ведь натворила бед.
She had brought evil on Harriet, on herself, and she too much feared, on Mr. Knightley.—Were this most unequal of all connexions to take place, on her must rest all the reproach of having given it a beginning; for his attachment, she must believe to be produced only by a consciousness of Harriet's;—and even were this not the case, he would never have known Harriet at all but for her folly.	Навлекла столько зол — на Гарриет, на себя самое, а может статься, как это ни страшно, и на мистера Найтли.Если этот неравнейший из союзов состоится, она одна будет повинна, это с ее легкой руки все пошло — он, вероятнее всего, не обратил бы на Гарриет внимания, когда бы не заподозрил о ее чувствах к нему, а ежели и нет, то все равно — он бы вообще не знался с Гарриет, когда бы не прихоть мисс Вудхаус.
Mr.Knightley and Harriet Smith!—It was a union to distance every wonder of the kind.—The attachment of Frank Churchill and Jane Fairfax became commonplace, threadbare, stale in the comparison, exciting no surprize, presenting no disparity, affording nothing to be said or thought.—Mr. Knightley and Harriet Smith!—Such an elevation on her side!	Мистер Найтли и Гарриет Смит!..Кто бы додумался поставить рядом эти имена?Что такое в сравненье с этим роман Фрэнка Черчилла и Джейн Фэрфакс?Обычная вещь, чепуха, повседневность — ровным счетом ничего удивительного, поражающего воображенье.И говорить-то не о чем. Мистер Найтли и Гарриет Смит!Как непостижимо она возвысится!
Such a debasement on his!	Как низко уронит себя он!

It was horrible to Emma to think how it must sink him in the general opinion, to foresee the smiles, the sneers, the merriment it would prompt at his expense; the mortification and disdain of his brother, the thousand inconveniences to himself.—Could it be?—No; it was impossible.	Подумать ужасно, как унизит его этот союз в общем мнении — ужасно предвидеть насмешливые, глумливые, пренебрежительные улыбки по его адресу, презрение и обиду его родного брата, тысячи неловкостей, затруднений. Да разве мыслимо такое?Нет, никогда!
And yet it was far, very far, from impossible.—Was it a new circumstance for a man of first-rate abilities to be captivated by very inferior powers?	А между тем ничего невозможного тут нет.Ново ли, когда благороднейший, умнейший становится жертвою посредственности?
Was it new for one, perhaps too busy to seek, to be the prize of a girl who would seek him?—Was it new for any thing in this world to be unequal, inconsistent, incongruous—or for chance and circumstance (as second causes) to direct the human fate?	Ново ли, когда мужчина, которому недосуг заниматься поисками, становится добычею той, которая сама его находит?И разве новы в этом мире неравенство, нелепость, несообразность — и впервые ли распоряжаются, пусть невзначай, людскою судьбой обстоятельства и слепая случайность?
Oh! had she never brought Harriet forward!	Ох, зачем она только приблизила к себе Гарриет!
Had she left her where she ought, and where he had told her she ought!—Had she not, with a folly which no tongue could express, prevented her marrying the unexceptionable young man who would have made her happy and respectable in the line of life to which she ought to belong—all would have been safe; none of this dreadful sequel would have been.	Для чего не оставила ее там, где ей место!Не он ли сам предостерегал ее когда-то!..Для чего с неслыханным безрассудством помешала ей стать женою превосходного молодого человека, с которым она была бы счастлива в назначенном ей кругу, и все сейчас обстояло бы благополучно, обошлось бы без этих жутких последствий.
How Harriet could ever have had the presumption to raise her thoughts to Mr. Knightley!—How she could dare to fancy herself the chosen of such a man till actually assured of it!—But Harriet was less humble, had fewer scruples than formerly.—Her inferiority, whether of mind or situation, seemed little felt.—She had seemed more sensible of Mr. Elton's being to stoop in marrying her, than she now seemed of Mr. Knightley's.—Alas! was not that her own doing too?	И как смела Гарриет подумать о мистере Найтли? Как дерзнула вообразить, не зная наверное, что ее сделал своею избранницей такой человек?Но Гарриет стала уже не та, утратила былую скромность и щепетильность.Уже не чувствовала, что стоит ниже других по уму и по рожденью.Прежде ее тревожило, снизойдет ли до женитьбы на ней мистер Элтон — теперь, кажется, не слишком тревожит, снизойдет ли до этого мистер Найтли. Увы — не ее ли рук дело и это?
Who had been at pains to give Harriet notions of self-consequence but herself?—Who but herself had taught her, that she was to elevate herself if possible, and that her claims were great to a high worldly establishment?—If Harriet, from being humble, were grown vain, it was her doing too.	Кто, как не она, старательно внушал Гарриет, чтобы выше ценила себя?Кто, как не она, учил, что она вправе притязать на иное положение в обществе и должна стремиться по возможности возвыситься?..Ежели смиренница Гарриет сделалась тщеславной, то это — опять-таки ее работа.
CHAPTER XII	Глава 12

Till now that she was threatened with its loss, Emma had never known how much of her happiness depended on being first with Mr. Knightley, first in interest and affection.—Satisfied that it was so, and feeling it her due, she had enjoyed it without reflection; and only in the dread of being supplanted, found how inexpressibly important it had been.—Long, very long, she felt she had been first; for, having no female connexions of his own, there had been only Isabella whose claims could be compared with hers, and she had always known exactly how far he loved and esteemed Isabella.	Эмма и не догадывалась, в какой мере счастье ее зависит от того, первая ли она для мистера Найтли в его помыслах, в его сердце — не догадывалась, покамест над ее первенством не нависла угроза. Зная, что обладает им, веря, что это в порядке вещей, она жила в свое удовольствие и не вдавалась в раздумья; лишь страх уступить свое место другой открыл ей, сколь невыразимо оно для нее важно. Долго, слишком долго чувствовала она себя первой — за неименьем близких родственниц, одна лишь Изабелла могла бы оспаривать право на его внимание, а Эмма прекрасно знала, кого из них двоих он чтит и любит больше.
She had herself been first with him for many years past.	Все эти годы главной для него была она.
She had not deserved it; she had often been negligent or perverse, slighting his advice, or even wilfully opposing him, insensible of half his merits, and quarrelling with him because he would not acknowledge her false and insolent estimate of her own—but still, from family attachment and habit, and thorough excellence of mind, he had loved her, and watched over her from a girl, with an endeavour to improve her, and an anxiety for her doing right, which no other creature had at all shared.	И не по заслугам — слишком часто случалось ей бывать небрежной, строптивой, пренебрегать его советами и даже, назло ему, поступать наперекор, не замечать и половины его достоинств, вздорить с ним, когда он оспаривал ее неверные, полные самомнения сужденья — и вопреки всему, по-родственному, по привычке, по душевному благородству, он любил ее, как никого другого, следил за нею с детских лет, наставлял, исправлял, не давал свернуть с пути.
In spite of all her faults, she knew she was dear to him; might she not say, very dear?—When the suggestions of hope, however, which must follow here, presented themselves, she could not presume to indulge them.	Она знала, что, несмотря на все недостатки, дорога ему, быть может — очень. Это должно было, казалось бы, вселять в нее надежды, но Эмма не посмела им предаваться.
Harriet Smith might think herself not unworthy of being peculiarly, exclusively, passionately loved by Mr. Knightley.	Это Гарриет Смит могла считать, что достойна, пожалуй, его особливой, единственной — страстной его любви.
She could not.	Она — не могла.
She could not flatter herself with any idea of blindness in his attachment to her.	Не могла тешиться мыслью, что он любит ее в ослепленье.
She had received a very recent proof of its impartiality.—How shocked had he been by her behaviour to Miss Bates!	Не она ли недавно убедилась, сколь беспристрастно его отношение к ней. Как возмутился он ее поведением с мисс Бейтс!
How directly, how strongly had he expressed himself to her on the subject!—Not too strongly for the offence—but far, far too strongly to issue from any feeling softer than upright justice and clear-sighted goodwill.—She had no hope, nothing to deserve the name of hope, that he could have that sort of affection for herself which was now in question; but there was a hope (at times a slight one, at times much stronger,) that Harriet might have deceived herself, and be overrating his regard for her.—Wish it she must, for his sake—be the consequence nothing to herself, but his remaining single all his life.	Как прямо, как сурово говорил об этом с нею! Заслуженная суровость — но разве он выказал бы ее, когда бы в груди его теплилась не только неуклонная справедливость и зоркая доброжелательность?..Надежды не было — никакой надежды на то, что он питает к ней нежные чувства особливого рода; но оставалась — то угасая, то вспыхивая вновь — надежда, что Гарриет могла обмануться, могла преувеличить его чувства к ней. Хорошо бы так — ради его блага, даже если ей самой это ничего не принесет и он только останется на всю жизнь холостяком.

Could she be secure of that, indeed, of his never marrying at all, she believed she should be perfectly satisfied.—Let him but continue the same Mr. Knightley to her and her father, the same Mr. Knightley to all the world; let Donwell and Hartfield lose none of their precious intercourse of friendship and confidence, and her peace would be fully secured.—Marriage, in fact, would not do for her.	Да, будь она уверена, что он ни на ком не женится, она, наверное, вполне удовлетворилась бы этим. Пусть он останется прежним мистером Найтли — для нее, для ее батюшки — для целого света; пускай не прервется бесценная дружеская связь меж Донуэллом и Хартфилдом, не ослабеют узы взаимного доверия и дружбы, и на сердце у нее будет покойно. Тем более что замужество для нее исключается.
It would be incompatible with what she owed to her father, and with what she felt for him.	Оно несовместно с ее дочерним долгом и дочернею любовью.
Nothing should separate her from her father.	Ничто не разлучит ее с ее батюшкой.
She would not marry, even if she were asked by Mr. Knightley.	Она бы и за мистера Найтли не пошла, если б он попросил ее руки.
It must be her ardent wish that Harriet might be disappointed; and she hoped, that when able to see them together again, she might at least be able to ascertain what the chances for it were.—She should see them henceforward with the closest observance; and wretchedly as she had hitherto misunderstood even those she was watching, she did not know how to admit that she could be blinded here.—He was expected back every day.	Всей душою желала она неудачи Гарриет, уповая, что когда снова увидит их вдвоем, то сможет хотя бы определить, есть ли у нее в самом деле причины надеяться.Она с них глаз не будет спускать, и, пусть до сих пор ей не сопутствовала удача в искусстве наблюдать, — отныне она уже не ошибется. Его ждали назад со дня на день.
The power of observation would be soon given—frightfully soon it appeared when her thoughts were in one course.	Возможность для наблюдений представится скоро, слишком скоро, если страхам ее суждено подтвердиться.
In the meanwhile, she resolved against seeing Harriet.—It would do neither of them good, it would do the subject no good, to be talking of it farther.—She was resolved not to be convinced, as long as she could doubt, and yet had no authority for opposing Harriet's confidence.	А до той поры, решила она, лучше не видеться с Гарриет.Ни им обеим, ни делу не будет пользы от новых разговоров.Она знала, что все равно не поверит, покуда есть основания сомневаться, а поколебать уверенность Гарриет была покамест не властна.
To talk would be only to irritate.—She wrote to her, therefore, kindly, but decisively, to beg that she would not, at present, come to Hartfield; acknowledging it to be her conviction, that all farther confidential discussion of one topic had better be avoided; and hoping, that if a few days were allowed to pass before they met again, except in the company of others—she objected only to a tete-a-tete—they might be able to act as if they had forgotten the conversation of yesterday.—Harriet submitted, and approved, and was grateful.	Разговоры ничего не дадут, кроме лишних волнений. И она в добрых, но тверд ых выражениях написала ей, что пока не приглашает ее в Хартфилд, изъявив убежденье, что от доверительных бесед об известном предмете им лучше впредь воздерживаться, и надежду, что ежели они в ближайшие дни будут встречаться не иначе как на людях, избегая свиданий наедине, то смогут потом вести себя так, словно вчерашнего разговора не существовало. Гарриет согласилась с нею, подчинилась и поблагодарила.
This point was just arranged, when a visitor arrived to tear Emma's thoughts a little from the one subject which had engrossed them, sleeping or waking, the last twenty-four hours—Mrs. Weston, who had been calling on her daughter-in-law elect, and took Hartfield in her way home, almost as much in duty to Emma as in pleasure to herself, to relate all the particulars of so interesting an interview.	Едва этот вопрос уладился, как Эмму ненадолго отвлекли от предмета, который вот уже сутки во сне и наяву занимал собою ее мысли: приехала миссис Уэстон — она только что побывала у будущей невестки и по дороге домой завернула в Хартфилд, дабы, отчасти из чувства долга по отношению к Эмме, а более ради собственного удовольствия, поведать во всех подробностях об этом многозначащем визите.

Mr.Weston had accompanied her to Mrs. Bates's, and gone through his share of this essential attention most handsomely; but she having then induced Miss Fairfax to join her in an airing, was now returned with much more to say, and much more to say with satisfaction, than a quarter of an hour spent in Mrs. Bates's parlour, with all the encumbrance of awkward feelings, could have afforded.	К миссис Бейтс ее сопровождал мистер Уэстон и весьма достойно справился со своею ролью, но после она пригласила мисс Фэрфакс прокатиться с нею вдвоем и узнала за время этой прогулки гораздо больше, чем за четверть часа в гостиной миссис Бейтс, когда всех их сковывала неловкость.
A little curiosity Emma had; and she made the most of it while her friend related.	В Эмме пробудилась толика любопытства, и она, стараясь поддерживать его в себе, расположилась слушать.
Mrs. Weston had set off to pay the visit in a good deal of agitation herself; and in the first place had wished not to go at all at present, to be allowed merely to write to Miss Fairfax instead, and to defer this ceremonious call till a little time had passed, and Mr. Churchill could be reconciled to the engagement's becoming known; as, considering every thing, she thought such a visit could not be paid without leading to reports:—but Mr. Weston had thought differently; he was extremely anxious to shew his approbation to Miss Fairfax and her family, and did not conceive that any suspicion could be excited by it; or if it were, that it would be of any consequence; for "such things," he observed, "always got about."	Миссис Уэстон решилась ехать к миссис Бейтс не без внутренней борьбы — поначалу вовсе не хотела, предпочитая написать мисс Фэрфакс, а с нормальным визитом повременить до тех пор, покуда мистеру Черчиллу не станет легче смириться с тем, что тайна получит огласку, ибо, все взвесив, она поняла, что о посещении этом неизбежно пойдут толки; однако мистер Уэстон думал иначе, прежде всего желая показать мисс Фэрфакс и ее родным, что смотрит на случившееся благосклонно, — он считал, что никаких подозрений визит не вызовет, а если и вызовет, то не беда — ибо, заметил он, «такое все равно не скроешь».
Emma smiled, and felt that Mr. Weston had very good reason for saying so.	Эмма улыбнулась, подумав, что у мистера Уэстона есть основания для подобного вывода.
They had gone, in short—and very great had been the evident distress and confusion of the lady.	Короче, решено было ехать.Джейн при виде их пришла в неописуемое смущенье и растерянность.
She had hardly been able to speak a word, and every look and action had shewn how deeply she was suffering from consciousness.	Ей явно стоило труда поддерживать разговор; всякий взгляд ее, всякое движенье свидетельствовали о муках совести.
The quiet, heart-felt satisfaction of the old lady, and the rapturous delight of her daughter—who proved even too joyous to talk as usual, had been a gratifying, yet almost an affecting, scene.	Отрадно и трогательно было видеть тихую радость старушки, сияющее лицо ее дочери, которая даже примолкла слегка от восторга.
They were both so truly respectable in their happiness, so disinterested in every sensation; thought so much of Jane; so much of every body, and so little of themselves, that every kindly feeling was at work for them.	Обе столь очевидно заслуживали уваженья, столь бескорыстно торжествовали, столь искренне думали только о Джейн — о всех других — и забывали о себе, что становилось тепло на душе.
Miss Fairfax's recent illness had offered a fair plea for Mrs. Weston to invite her to an airing; she had drawn back and declined at first, but, on being pressed had yielded; and, in the course of their drive, Mrs. Weston had, by gentle encouragement, overcome so much of her embarrassment, as to bring her to converse on the important subject.	Недавняя болезнь мисс Фэрфакс послужила миссис Уэстон отличным предлогом пригласить ее прогуляться, она вначале дичилась и отнекивалась, но уступила настояньям, а во время прогулки миссис Уэстон, незаметно ободряя ее, помогла ей справиться с застенчивостью и понемногу разговориться о главном.

Apologies for her seemingly ungracious silence in their first reception, and the warmest expressions of the gratitude she was always feeling towards herself and Mr. Weston, must necessarily open the cause; but when these effusions were put by, they had talked a good deal of the present and of the future state of the engagement.	Началось, разумеется, с извинений за то, что, когда миссис Уэстон впервые их посетила, то Джейн, рискуя показаться невежливой, большею частью отмалчивалась — затем последовали изъявленья горячей благодарности, которую она всегда питала к ней и мистеру Уэстону; когда же эти излияния иссякли, началась обстоятельная беседа о делах и планах в настоящем и будущем.
Mrs. Weston was convinced that such conversation must be the greatest relief to her companion, pent up within her own mind as every thing had so long been, and was very much pleased with all that she had said on the subject.	Миссис Уэстон полагала, что она принесла облегченье ее собеседнице, у которой за столько времени многое накопилось на душе, и сама осталась очень довольна тем, что от нее услышала.
"On the misery of what she had suffered, during the concealment of so many months," continued Mrs. Weston, "she was energetic.	— С особенным волненьем говорила она о том, чего ей стоило таиться все эти месяцы, — продолжала миссис Уэстон.
This was one of her expressions.	— Вот ее слова:
'I will not say, that since I entered into the engagement I have not had some happy moments; but I can say, that I have never known the blessing of one tranquil hour:'—and the quivering lip, Emma, which uttered it, was an attestation that I felt at my heart."	«Не стану говорить, будто со времени нашей помолвки у меня не было счастливой минуты, но могу смело сказать, что не знала после нее ни одного спокойного часа», — губы у ней дрожали, Эмма, и я пожалела ее всем сердцем.
"Poor girl!" said Emma.	— Бедная! — сказала Эмма.
"She thinks herself wrong, then, for having consented to a private engagement?"	— Так, значит, она корит себя за то, что согласилась на тайную помолвку?
"Wrong!	— Корит?
No one, I believe, can blame her more than she is disposed to blame herself.	Мне кажется, никто не осуждает ее столь сурово, как она сама.
'The consequence,' said she, 'has been a state of perpetual suffering to me; and so it ought.	«Этот поступок, — говорила она, — стал для меня причиною непрестанных страданий, и это справедливо.
But after all the punishment that misconduct can bring, it is still not less misconduct.	Зло влечет за собой наказанье, но продолжает оставаться злом.
Pain is no expiation.	Страдания не искупают вины.
I never can be blameless.	Им никогда меня не обелить.
I have been acting contrary to all my sense of right; and the fortunate turn that every thing has taken, and the kindness I am now receiving, is what my conscience tells me ought not to be.'	Я действовала против собственных правил — все кончилось счастливо, все добры ко мне, но совесть мне подсказывает, что это не заслужено.
'Do not imagine, madam,' she continued, 'that I was taught wrong.	Не думайте, сударыня, — прибавила она, — что меня дурно воспитывали.
Do not let any reflection fall on the principles or the care of the friends who brought me up.	Не судите по моей ошибке о друзьях, которые учили меня и пеклись обо мне.
The error has been all my own; and I do assure you that, with all the excuse that present circumstances may appear to give, I shall yet dread making the story known to Colonel Campbell.'"	Виновата я одна, и, хотя, казалось бы, нынешние обстоятельства могут мне служить оправданьем, поверьте, я со страхом думаю о той минуте, когда должна буду все рассказать полковнику Кемпбеллу».
"Poor girl!" said Emma again.	— Бедная! — повторила Эмма.
"She loves him then excessively, I suppose.	— Видно, она любит без памяти.
It must have been from attachment only, that she could be led to form the engagement.	Видно, одна любовь толкнула ее на этот шаг.
Her affection must have overpowered her judgment."	Любовь пересилила разум.
"Yes, I have no doubt of her being extremely attached to him."	— Да, сила ее чувства не вызывает у меня сомнений.

"I am afraid," returned Emma, sighing, "that I must often have contributed to make her unhappy."	Эмма вздохнула.— Боюсь, что и я изрядно приумножила ее страданья.
"On your side, my love, it was very innocently done.	— Вы, дружок, это делали, сами того не зная.
But she probably had something of that in her thoughts, when alluding to the misunderstandings which he had given us hints of before.	Впрочем, сколько я поняла, отсюда, быть может, и проистекали размолвки, на которые он нам намекал.
One natural consequence of the evil she had involved herself in," she said, "was that of making her unreasonable.	Зло, совершенное ею, говорила она, имело естественным следствием то, что она начала вести себя неразумно.
The consciousness of having done amiss, had exposed her to a thousand inquietudes, and made her captious and irritable to a degree that must have been—that had been—hard for him to bear.	Сознавая, что поступила неверно, она сделалась жертвою бессчетных тревог и страхов, сделалась вздорной, раздражительной, и, должно быть — даже наверное, — ему было трудно это выносить.
'I did not make the allowances,' said she, 'which I ought to have done, for his temper and spirits—his delightful spirits, and that gaiety, that playfulness of disposition, which, under any other circumstances, would, I am sure, have been as constantly bewitching to me, as they were at first.'	«Я перестала считаться с его складом натуры и нравом, — говорила она, — с его прелестною живостью, с веселым, легким характером, который в обычных обстоятельствах составлял для меня одно из главных его очарований».
She then began to speak of you, and of the great kindness you had shewn her during her illness; and with a blush which shewed me how it was all connected, desired me, whenever I had an opportunity, to thank you—I could not thank you too much—for every wish and every endeavour to do her good.	Затем она стала говорить о вас — сколько доброты вы к ней выказали, когда она хворала, и, красноречиво краснея, просила меня при первой возможности передать вам ее благодарность — величайшую благодарность — за эти добрые побужденья и старанья оказать ей помощь.
She was sensible that you had never received any proper acknowledgment from herself."	Ей совестно, что она их без должной признательности отвергла.
"If I did not know her to be happy now," said Emma, seriously, "which, in spite of every little drawback from her scrupulous conscience, she must be, I could not bear these thanks;—for, oh!Mrs. Weston, if there were an account drawn up of the evil and the good I have done Miss Fairfax!—Well (checking herself, and trying to be more lively), this is all to be forgotten.	— Когда бы не уверенность, что сейчас она счастлива, — серьезно отвечала Эмма, — а она, конечно, счастлива, как бы ее ни мучили угрызенья совести — эта признательность была бы для меня нестерпима, потому что, миссис Уэстон, ежели подсчитать, сколько зла я сделала мисс Фэрфакс, то все эти добрые побужденья. Ну, да что там. — останавливая себя и стараясь глядеть веселей, — пора это все забыть.
You are very kind to bring me these interesting particulars.	Спасибо, что вы посвятили меня во все эти любопытные подробности.
They shew her to the greatest advantage.	Они показывают ее в самом выгодном свете.
I am sure she is very good—I hope she will be very happy.	Я убедилась, что она достойна счастья, — я надеюсь, что оно не изменит ей.
It is fit that the fortune should be on his side, for I think the merit will be all on hers."	Это справедливо, что он богат, ибо духовное богатство целиком принадлежит ей.
Such a conclusion could not pass unanswered by Mrs. Weston.	С таким заключеньем миссис Уэстон согласиться не могла.
She thought well of Frank in almost every respect; and, what was more, she loved him very much, and her defence was, therefore, earnest.	Она во Фрэнке не видела изъянов, а главное — любила его, и потому истово защищала.
She talked with a great deal of reason, and at least equal affection—but she had too much to urge for Emma's attention; it was soon gone to Brunswick Square or to Donwell; she forgot to attempt to listen; and when Mrs. Weston ended with,	Она говорила и умно, и с чувством, но Эмма вскоре потеряла нить ее рассуждений ее внимание устремилось на Бранзуик-сквер — в Донуэлл; она больше не вслушивалась, и, когда миссис Уэстон завершила словами:

"We have not yet had the letter we are so anxious for, you know, but I hope it will soon come," she was obliged to pause before she answered, and at last obliged to answer at random, before she could at all recollect what letter it was which they were so anxious for.	«Письма, которого мы так ждем, еще нет, но надеюсь, оно скоро придет», — ответила не сразу и наугад, так и не вспомнив, о каком письме идет речь.
"Are you well, my Emma?" was Mrs. Weston's parting question.	— Эмма, девочка моя, здоровы ли вы? — спросила ее напоследок миссис Уэстон.
"Oh! perfectly.	— Совершенно! — отвечала Эмма.
I am always well, you know.	— Вы же знаете, я не болею.
Be sure to give me intelligence of the letter as soon as possible."	Так не забудьте известить меня, когда придет письмо.
Mrs.Weston's communications furnished Emma with more food for unpleasant reflection, by increasing her esteem and compassion, and her sense of past injustice towards Miss Fairfax.	Рассказ миссис Уэстон дал Эмме новую пищу для невеселых размышлений, заставив ее проникнуться еще большим уважением и сочувствием к мисс Фэрфакс, острее ощутить, как она к ней была несправедлива.
She bitterly regretted not having sought a closer acquaintance with her, and blushed for the envious feelings which had certainly been, in some measure, the cause.	Горько сетовала она, что не стремилась ближе сойтись с нею, и краснела при мысли, что причиной тому была в известной мере, конечно же, зависть.
Had she followed Mr. Knightley's known wishes, in paying that attention to Miss Fairfax, which was every way her due; had she tried to know her better; had she done her part towards intimacy; had she endeavoured to find a friend there instead of in Harriet Smith; she must, in all probability, have been spared from every pain which pressed on her now.—Birth, abilities, and education, had been equally marking one as an associate for her, to be received with gratitude; and the other—what was she?—Supposing even that they had never become intimate friends; that she had never been admitted into Miss Fairfax's confidence on this important matter—which was most probable—still, in knowing her as she ought, and as she might, she must have been preserved from the abominable suspicions of an improper attachment to Mr. Dixon, which she had not only so foolishly fashioned and harboured herself, but had so unpardonably imparted; an idea which she greatly feared had been made a subject of material distress to the delicacy of Jane's feelings, by the levity or carelessness of Frank Churchill's.	Послушайся она мистера Найтли — яви она к Джейн внимание, которого она с такою несомненностью заслуживала — попытайся узнать ее лучше, сделать шаг ей навстречу, найти друга в ней, а не Гарриет Смит, — и как знать, быть может, не пришлось бы ей теперь так мучиться. Одна — ровня ей по уму, рождению, воспитанью, а что такое другая?Предположим даже, что они бы не подружились, что мисс Фэрфакс не посвятила бы ее в столь важную тайну — а вероятней всего, так бы и случилось, — все-таки, узнав ее как следует, как ей следовало узнать Джейн Фэрфакс, она бы не питала этих гнусных подозрений насчет непристойного романа с мистером Диксоном, которые не только выдумала и взлелеяла по глупости сама, но и, что вовсе непростительно, разболтала другому, который, опасалась она, мог по легкомыслию и беспечности сообщить о них Джейн и глубоко оскорбить ее в самых деликатных чувствах.
Of all the sources of evil surrounding the former, since her coming to Highbury, she was persuaded that she must herself have been the worst.	Она понимала теперь, что со времени приезда Джейн в Хайбери была для нее, вероятно, худшим из многочисленных зол, осаждавших ее.
She must have been a perpetual enemy.	Была всегда и во всем врагом ей.
They never could have been all three together, without her having stabbed Jane Fairfax's peace in a thousand instances; and on Box Hill, perhaps, it had been the agony of a mind that would bear no more.	Всякий раз, как они оказывались втроем, она угрожала спокойствию мисс Фэрфакс на тысячи ладов, а Бокс-хилл явился, по всей видимости, последней каплей, переполнившей чашу душевных страданий.
The evening of this day was very long, and melancholy, at Hartfield.	Долог и невесел был этот вечер в Хартфилде.
The weather added what it could of gloom.	Погода тоже наводила уныние.

A cold stormy rain set in, and nothing of July appeared but in the trees and shrubs, which the wind was despoiling, and the length of the day, which only made such cruel sights the longer visible.	Заладил холодный дождь, и о том, что на дворе июль, напоминали разве что деревья и кусты, терзаемые ветром, да поздний закат, который все медлил скрыть от глаз эту безотрадную картину.
The weather affected Mr. Woodhouse, and he could only be kept tolerably comfortable by almost ceaseless attention on his daughter's side, and by exertions which had never cost her half so much before.	Непогода дурно действовала на мистера Вудхауса, и приободрить его могли одни лишь непрестанные заботы дочери, которые ныне стоили ей небывалых дотоле усилий.
It reminded her of their first forlorn tete-a-tete, on the evening of Mrs. Weston's wedding-day; but Mr. Knightley had walked in then, soon after tea, and dissipated every melancholy fancy.	Ей припомнился другой тоскливый вечер, когда она впервые осталась вдвоем с отцом после свадьбы миссис Уэстон — но тогда вскоре после чая пришел мистер Найтли и мигом разогнал их грусть.
Alas! such delightful proofs of Hartfi eld's attraction, as those sort of visits conveyed, might shortly be over.	Увы, скоро этим дружеским посещеньям, этим чудесным свидетельствам притягательной силы Хартфилда, настанет конец.
The picture which she had then drawn of the privations of the approaching winter, had proved erroneous; no friends had deserted them, no pleasures had been lost.—But her present forebodings she feared would experience no similar contradiction.	Тогда она опасалась, что с наступлением зимы лишится многого, — и ошиблась; ни один друг их не покинул, ни одно увеселенье не прошло мимо. Но сердце говорило ей, что на этот раз дурные предчувствия ее уж не обманут.
The prospect before her now, was threatening to a degree that could not be entirely dispelled—that might not be even partially brightened.	На этот раз будущее закрыли тучи, которые не разогнать, даже не раздвинуть немного.
If all took place that might take place among the circle of her friends, Hartfield must be comparatively deserted; and she left to cheer her father with the spirits only of ruined happiness.	Если в кругу ее друзей совершатся ожидаемые перемены, то Хартфилд опустеет — она останется наедине со своим батюшкой и сожаленьями о загубленном счастье.
The child to be born at Randalls must be a tie there even dearer than herself; and Mrs. Weston's heart and time would be occupied by it.	В Рэндалсе родится дитя и свяжет мать, займет ее сердце и время, станет дороже прежней питомицы.
They should lose her; and, probably, in great measure, her husband also.—Frank Churchill would return among them no more; and Miss Fairfax, it was reasonable to suppose, would soon cease to belong to Highbury.	Они лишатся миссис Уэстон и, вероятно, в значительной степени — ее мужа.Фрэнк Черчилл больше приезжать не станет, и мисс Фэрфакс, надобно полагать, вскоре окончательно оторвется от Хайбери.
They would be married, and settled either at or near Enscombe.	Они поженятся и осядут либо в Энскуме, либо где-нибудь неподалеку от него.
All that were good would be withdrawn; and if to these losses, the loss of Donwell were to be added, what would remain of cheerful or of rational society within their reach?	Все, что ей дорого, отнимется, а ежели, ко всему прочему, они утратят и Донуэлл, то что им останется — с кем можно будет отвести душу за интересным разговором, с кем поделиться заботой?
Mr. Knightley to be no longer coming there for his evening comfort!—No longer walking in at all hours, as if ever willing to change his own home for their's!—How was it to be endured?	Уж не заглянет к ним больше скоротать вечерок мистер Найтли!..Не нагрянет в любом часу, словно к себе домой!.. Как это вынести?
And if he were to be lost to them for Harriet's sake; if he were to be thought of hereafter, as finding in Harriet's society all that he wanted; if Harriet were to be the chosen, the first, the dearest, the friend, the wife to whom he looked for all the best blessings of existence; what could be increasing Emma's wretchedness but the reflection never far distant from her mind, that it had been all her own work?	И ежели он оставит их ради Гарриет, ежели подтвердится, что общество Гарриет для него предел желаний, что его избранница, сердечный друг, супруга, средоточие его земного блаженства — Гарриет, то разве утешит Эмму в ее несчастной доле неотступная мысль о том, что все это сделано ее руками?..

When it came to such a pitch as this, she was not able to refrain from a start, or a heavy sigh, or even from walking about the room for a few seconds—and the only source whence any thing like consolation or composure could be drawn, was in the resolution of her own better conduct, and the hope that, however inferior in spirit and gaiety might be the following and every future winter of her life to the past, it would yet find her more rational, more acquainted with herself, and leave her less to regret when it were gone.	Тут ее боль достигала высшей точки — Эмма с невольным содроганьем тяжело вздыхала, вставала, расхаживала по комнате; единственным утешеньем и поддержкой служила ей решимость вести себя отныне безупречно и надежда, что как ни безотрадна будет в сравненье с прошлым эта зима — да и все другие зимы, которые ей суждено прожить, — но сама она станет разумней, мудрее и, может быть, встретит весну уже без столь горьких сожалений.
CHAPTER XIII	Глава 13
The weather continued much the same all the following morning; and the same loneliness, and the same melancholy, seemed to reign at Hartfield—but in the afternoon it cleared; the wind changed into a softer quarter; the clouds were carried off; the sun appeared; it was summer again.	Ненастье затянулось; назавтра в Хартфилде все утро царило то же уныние и уединенье — но после полудня распогодилось; ветер переменил направленье, прогнал тучи и улегся; выглянуло солнце — и снова вернулось лето.
With all the eagerness which such a transition gives, Emma resolved to be out of doors as soon as possible.	Встрепенулась и Эмма; ее сразу потянуло из дому.
Never had the exquisite sight, smell, sensation of nature, tranquil, warm, and brilliant after a storm, been more attractive to her.She longed for the serenity they might gradually introduce; and on Mr. Perry's coming in soon after dinner, with a disengaged hour to give her father, she lost no time in hurrying into the shrubbery.—There, with spirits freshened, and thoughts a little relieved, she had taken a few turns, when she saw Mr. Knightley passing through the garden door, and coming towards her.—It was the first intimation of his being returned from London.	Природа, освежась и успокоясь после бури, нежилась на солнце, сверкала, благоухала, лаская взор и обонянье, и Эмма надеялась, что постепенно тоже обретет в ней успокоенье, а потому после обеда, когда к ее батюшке зашел на часок мистер Перри, она поспешила в сад. Прошлась разок-другой по аллее, чувствуя, как мало-помалу проясняются мысли и оживает душа, — и вдруг увидела, что в калитку входит мистер Найтли и направляется к ней. Она и не знала, что он вернулся из Лондона.
She had been thinking of him the moment before, as unquestionably sixteen miles distant.—There was time only for the quickest arrangement of mind.	Еще минуту назад она не сомневалась, что их разделяют шестнадцать миль, и едва успела кое-как собраться с духом.
She must be collected and calm.	Нельзя было показать ему свое волненье.
In half a minute they were together.	Через полминуты он был подле нее.
The"How d'ye do's" were quiet and constrained on each side.	Они поздоровались сдержанно, чуть натянуто.
She asked after their mutual friends; they were all well.—When had he left them?—Only that morning.	Она спросила, как поживают их родные, — он отвечал, что хорошо.Когда он от них уехал?Только нынче утром.
He must have had a wet ride.—Yes.—He meant to walk with her, she found.	Должно быть, попал под дождь по дороге? Да.Оказалось, что он хочет с нею прогуляться.
"He had just looked into the dining-room, and as he was not wanted there, preferred being out of doors."—She thought he neither looked nor spoke cheerfully; and the first possible cause for it, suggested by her fears, was, that he had perhaps been communicating his plans to his brother, and was pained by the manner in which they had been received.	«Только что заглянул в гостиную, убедился, что он там лишний, и предпочитает побыть на воздухе.» Эмма видела, что он подавлен чем-то, и ее страхи с готовностью подсказали ей возможную причину: сообщил о своих намерениях брату и расстроен теперь из-за того, как тот их принял.
They walked together.	Они пошли рядом.
He was silent.	Мистер Найтли молчал.

She thought he was often looking at her, and trying for a fuller view of her face than it suited her to give.	Ей казалось, что он то и дело поглядывает на нее, надеясь, вероятно, лучше увидеть ее лицо, но она отворачивалась.
And this belief produced another dread.	Тотчас страхи ее удвоились.
Perhaps he wanted to speak to her, of his attachment to Harriet; he might be watching for encouragement to begin.—She did not, could not, feel equal to lead the way to any such subject.	А вдруг он ждет удобной минуты, чтобы заговорить с нею о своих чувствах к Гарриет. Она не хочет, не может облегчить ему эту задачу!
He must do it all himself.Yet she could not bear this silence.	Пускай справляется сам. Но и молчанье казалось ей нестерпимо.
With him it was most unnatural.	Она не привыкла к его молчанью.
She considered—resolved—and, trying to smile, began—	Она поколебалась, отважилась — и, силясь улыбнуться, начала:
"You have some news to hear, now you are come back, that will rather surprize you."	— Ну что ж, раз вы воротились, то у меня для вас есть новость — и думаю, она вас удивит.
"Have I?" said he quietly, and looking at her; "of what nature?"	— Новость? — спокойно переспросил он, глядя на нее.— И какого же рода?
"Oh! the best nature in the world—a wedding."	— Такого, что лучше и быть не может — скоро будет свадьба.
After waiting a moment, as if to be sure she intended to say no more, he replied,	Он помолчал минуту и, удостоверясь, что это все, отозвался:
"If you mean Miss Fairfax and Frank Churchill, I have heard that already."	— Ежели вы имеете в виду мисс Фэрфакс и Фрэнка Черчилла, то эту новость я уже слышал.
"How is it possible?" cried Emma, turning her glowing cheeks towards him; for, while she spoke, it occurred to her that he might have called at Mrs. Goddard's in his way.	— Когда же вы успели? — вскричала Эмма, оборотясь к нему и заливаясь краской, ибо, когда он это сказал, ей мгновенно пришло в голову, что по пути он, вероятно, завернул к миссис Годдард.
"I had a few lines on parish business from Mr. Weston this morning, and at the end of them he gave me a brief account of what had happened."	— Я утром получил записку от мистера Уэстона, в которой говорилось о приходских делах, а в конце он коротко извещал меня об этом событии.
Emma was quite relieved, and could presently say, with a little more composure,	У Эммы отлегло от сердца, и немного спустя она заговорила уже спокойнее:
"You probably have been less surprized than any of us, for you have had your suspicions.—I have not forgotten that you once tried to give me a caution.—I wish I had attended to it—but—(with a sinking voice and a heavy sigh) I seem to have been doomed to blindness."	— Вас это, должно быть, меньше удивило, чем всех нас, ведь вы кой о чем догадывались.Я не забыла, как вы однажды пробовали предостеречь меня.Жаль, что я не прислушалась, но видно. — упавшим голосом и с тяжким вздохом, — мне суждено жить в ослепленье.
For a moment or two nothing was said, and she was unsuspicious of having excited any particular interest, till she found her arm drawn within his, and pressed against his heart, and heard him thus saying, in a tone of great sensibility, speaking low,	Они помолчали; она не подозревала, что ее речи произвели на него особое впечатленье, но вдруг почувствовала, как он продевает ее руку под свою и прижимает к сердцу, — услышала вдруг, как он, понизив голос, произносит с глубоким чувством:
"Time, my dearest Emma, time will heal the wound.—Your own excellent sense—your exertions for your father's sake—I know you will not allow yourself—."Her arm was pressed again, as he added, in a more broken and subdued accent,"The feelings of the warmest friendship—Indignation—Abominable scoundrel!"—And in a louder, steadier tone, he concluded with,"He will soon be gone.	— Эмма, голубушка, верьте, что эта рана со временем заживет. С такою ясною головкой, как у вас, с таким высоким чувством дочернего долга вы, знаю, вы не допустите, чтобы. — Он крепче прижал к себе ее локоть и глухо, сквозь стиснутые зубы, прибавил: — Поверьте, что как преданный друг ваш. Невыразимо возмущен — какая низость, гнусность!..— И громче, тверже, завершил: — Очень скоро его здесь не будет.
They will soon be in Yorkshire.	Они скоро уедут в Йоркшир.

I am sorry for her.	Ее можно пожалеть.
She deserves a better fate."	Она заслуживает лучшей участи.
Emma understood him; and as soon as she could recover from the flutter of pleasure, excited by such tender consideration, replied,	Эмма все поняла и, подавляя радостный трепет, вызванный столь нежным участием, отвечала:
"You are very kind—but you are mistaken—and I must set you right.— I am not in want of that sort of compassion.	— Вы очень добры, благодарю, — но только вы ошибаетесь и я обязана во все внести ясность.
My blindness to what was going on, led me to act by them in a way that I must always be ashamed of, and I was very foolishly tempted to say and do many things which may well lay me open to unpleasant conjectures, but I have no other reason to regret that I was not in the secret earlier."	Для такого рода сочувствия нет оснований.Да, я была слепа, не видела, что происходит между ними, и вела себя так, что стыдно вспомнить, — позволяла себе, по неразумью, творить и делать многое, что могло подлежать ложному истолкованью, однако иных причин жалеть, что эта тайна не открылась мне раньше, у меня нет.
"Emma!" cried he, looking eagerly at her, "are you, indeed?"—but checking himself—"No, no, I understand you—forgive me—I am pleased that you can say even so much.—He is no object of regret, indeed! and it will not be very long, I hope, before that becomes the acknowledgment of more than your reason.—Fortunate that your affections were not farther entangled!—I could never, I confess, from your manners, assure myself as to the degree of what you felt—I could only be certain that there was a preference—and a preference which I never believed him to deserve.—He is a disgrace to the name of man.—And is he to be rewarded with that sweet young woman?—Jane, Jane, you will be a miserable creature."	— Эмма! — вскричал он, глядя на нее во все глаза,— да неужели возможно, что. — Он осекся.— Нет-нет, я понимаю вас, простите. уже и то, что вы сказали, — большое благо.Во всяком случае, об нем нечего жалеть, и я хочу надеяться, что скоро вы это поймете не только головой. Какое счастье, что вы не увлеклись им серьезно!Признаться, по вашему поведенью трудно было судить наверняка, сколь глубоки ваши чувства, — я видел только, что вы ему выказываете предпочтенье, которого он не стоит.Такой, как он, недостоин называться мужчиной.И такому достанется это милое созданье?..Ох, Джейн, Джейн, какая вас ждет несчастная судьба.
"Mr. Knightley," said Emma, trying to be lively, but really confused—"I am in a very extraordinary situation.	— Мистер Найтли, — сказала Эмма, пряча за напускною оживленностью смущенье, — я нахожусь в двусмысленном положении.
I cannot let you continue in your error; and yet, perhaps, since my manners gave such an impression, I have as much reason to be ashamed of confessing that I never have been at all attached to the person we are speaking of, as it might be natural for a woman to feel in confessing exactly the reverse.—But I never have."	С одной стороны, я не имею права оставлять вас в заблужденье, но с другой, раз причиною заблужденья была моя манера вести себя, то стыдно признаваться, что все это делалось не любя, — как стыдно было бы признаться в обратном.Но это делалось не любя.
He listened in perfect silence.	Он выслушал ее без единого звука.
She wished him to speak, but he would not.	Она ждала, что он заговорит, но он продолжал хранить молчанье.
She supposed she must say more before she were entitled to his clemency; but it was a hard case to be obliged still to lower herself in his opinion.	Вероятно, этих объяснений недоставало, чтобы он смягчился, и, значит, ей предстояло еще более уронить себя в его глазах.
She went on, however.	Это было нелегко, и все же она решилась.
"I have very little to say for my own conduct.—I was tempted by his attentions, and allowed myself to appear pleased.—An old story, probably—a common case—and no more than has happened to hundreds of my sex before; and yet it may not be the more excusable in one who sets up as I do for Understanding.	— Мне почти нечем оправдать свое поведенье.Вероятно, его внимание льстило мне, и я не скрывала своего удовольствия. Очень старая история — обычная вещь, — случается с сотнями женщин, и все же непростительна, когда женщина, как я, претендует на пониманье всех и вся.
Many circumstances assisted the temptation.	Многое способствовало искушенью.

He was the son of Mr. Weston—he was continually here—I always found him very pleasant—and, in short, for (with a sigh) let me swell out the causes ever so ingeniously, they all centre in this at last—my vanity was flattered, and I allowed his attentions.	Он приходится сыном мистеру Уэстону, он буквально дневал и ночевал у нас в доме, был неизменно любезен, короче, — со вздохом, — я могла бы изобрести еще тысячу причин, но все они сведутся к одной — он льстил моему тщеславию, и я принимала знаки его внимания.
Latterly, however—for some time, indeed—I have had no idea of their meaning any thing.—I thought them a habit, a trick, nothing that called for seriousness on my side.	Правда, с некоторых пор — уже довольно давно — у меня создалось впечатленье, что они ничего не значат.Я стала считать их привычкой, манерой, чем-то не заслуживающим серьезного отношения.
He has imposed on me, but he has not injured me.	Он лукавил со мною, но я не пострадала.
I have never been attached to him.	Я никогда не питала к нему склонности.
And now I can tolerably comprehend his behaviour.	А его поступки мне теперь понятны.
He never wished to attach me.	Он вовсе не хотел добиться моего расположенья.
It was merely a blind to conceal his real situation with another.—It was his object to blind all about him; and no one, I am sure, could be more effectually blinded than myself—except that I was not blinded—that it was my good fortune—that, in short, I was somehow or other safe from him."	Он увивался за мной для отвода глаз, скрывая свои отношения с другою. Он всех кругом стремился обмануть, и никто, конечно, не был более меня готов обмануться, да только я не обманулась — мне повезло, — короче, сама не знаю как, но я убереглась от него.
She had hoped for an answer here—for a few words to say that her conduct was at least intelligible; but he was silent; and, as far as she could judge, deep in thought.	Она надеялась, что хоть теперь-то он ответит — хотя бы скажет, что ее поведение можно понять; но он молчал и, казалось, глубоко задумался.
At last, and tolerably in his usual tone, he said,	Наконец, и почти что обычным тоном, заговорил:
"I have never had a high opinion of Frank Churchill.—I can suppose, however, that I may have underrated him.	— Я никогда не был высокого мнения о Фрэнке Черчилле.Допускаю, впрочем, что я мог его недооценивать.
My acquaintance with him has been but trifling.—And even if I have not underrated him hitherto, he may yet turn out well.—With such a woman he has a chance.—I have no motive for wishing him ill—and for her sake, whose happiness will be involved in his good character and conduct, I shall certainly wish him well."	В сущности, нас с ним связывало лишь шапочное знакомство. Но ежели даже я судил о нем верно, то он еще может исправиться. Когда рядом такая женщина, это не исключено. У меня нет причин желать ему зла, а ради нее, которой счастье будет зависеть от его поведения и нрава, я определенно желаю ему добра.
"I have no doubt of their being happy together," said Emma;	— Не сомневаюсь, что они будут счастливы, — сказала Эмма.
"I believe them to be very mutually and very sincerely attached."	— По-моему, они искренне и горячо любят друг друга.
"He is a most fortunate man!" returned Mr. Knightley, with energy.	— Воистину баловень судьбы! — с чувством подхватил мистер Найтли.
"So early in life—at three-and-twenty—a period when, if a man chuses a wife, he generally chuses ill.	— Совсем зеленый юнец — двадцать три года, — в такие лета ежели и выбирают себе жену, то чаще всего неудачно.
At three-and-twenty to have drawn such a prize!	Двадцать три года — и получить такое сокровище!

What years of felicity that man, in all human calculation, has before him!—Assured of the love of such a woman—the disinterested love, for Jane Fairfax's character vouches for her disinterestedness; every thing in his favour,—equality of situation—I mean, as far as regards society, and all the habits and manners that are important; equality in every point but one—and that one, since the purity of her heart is not to be doubted, such as must increase his felicity, for it will be his to bestow the only advantages she wants.—A man would always wish to give a woman a better home than the one he takes her from; and he who can do it, where there is no doubt of her regard, must, I think, be the happiest of mortals.—Frank Churchill is, indeed, the favourite of fortune.	Сколько блаженства сулит грядущее этому человеку!Снискать себе любовь такого созданья — и бескорыстную любовь, ибо такая, как Джейн Фэрфакс, не может любить своекорыстно. Все благоприятствует ему.Равенство положенья — я разумею положение в обществе, равенство в воспитанье, взглядах, привычках — во всем, что существенно и важно, за единственным исключеньем — однако раз ее бескорыстие вне подозрений, то даже это единственное неравенство должно лишь умножить его блаженство, когда он дарует ей то, в чем она ему уступает. Мужчине всегда хочется привести свою жену в дом, который лучше дома, покинутого ею, и когда он может сделать это, зная, что любим бескорыстно, то он и впрямь счастливейший из смертных.Да, Фрэнк Черчилл — бесспорно любимец фортуны.
Every thing turns out for his good.—He meets with a young woman at a watering-place, gains her affection, cannot even weary her by negligent treatment—and had he and all his family sought round the world for a perfect wife for him, they could not have found her superior.—His aunt is in the way.—His aunt dies.—He has only to speak.—His friends are eager to promote his happiness.—He had used every body ill—and they are all delighted to forgive him.—He is a fortunate man indeed!"	Все оборачивается для него удачей. Встречает на водах девицу, пленяет ее, умудряется даже небрежным обращеньем не навлечь на себя ее немилость — и такую девицу, что лучшей в мире не сыскать ни ему, ни его родне. Мешает браку только тетка — тетка умирает. Ему остается лишь объявить о своих намереньях.Все кругом счастливы за него.Всех одурачил, обвел, вокруг пальца, и все ему с восторгом прощают. Счастливчик, иначе не назовешь!
"You speak as if you envied him."	— Вы словно завидуете ему.
"And I do envy him, Emma.	— А я и завидую, Эмма.
In one respect he is the object of my envy."	В одном отношении очень завидую.
Emma could say no more.	Эмма прикусила язык.
They seemed to be within half a sentence of Harriet, and her immediate feeling was to avert the subject, if possible.	Еще два-три слова, казалось ей, — и речь зайдет о Г арриет; она всеми силами жаждала избежать сего предмета.
She made her plan; she would speak of something totally different—the children in Brunswick Square; and she only waited for breath to begin, when Mr. Knightley startled her, by saying,	Надобно вот что — перевести разговор на другое.Бранзуик-сквер, дети — вот безопасная тема. Она набрала в грудь побольше воздуха, но мистер Найтли опередил ее:
"You will not ask me what is the point of envy.—You are determined, I see, to have no curiosity.—You are wise—but I cannot be wise.	— Вы не спрашиваете, чему я завидую. Предпочитаете воздержаться от изъявлений любопытства. Разумно. но я буду неразумен.
Emma, I must tell you what you will not ask, though I may wish it unsaid the next moment."	Эмма, я должен сказать вам то, о чем вы не спрашиваете, хоть, может быть, через минуту о том пожалею.
"Oh! then, don't speak it, don't speak it," she eagerly cried.	— Тогда не говорите, не надо! — вырвалось у ней.
"Take a little time, consider, do not commit yourself."	— Не торопитесь — подумайте — воздержитесь!..
"Thank you," said he, in an accent of deep mortification, and not another syllable followed.	— Благодарю вас, — сказал он с горькой обидой и больше не проронил ни звука.
Emma could not bear to give him pain.	Этого Эмма вынести не могла.
He was wishing to confide in her—perhaps to consult her;—cost her what it would, she would listen.	Он хотел ей довериться, быть может, ждал совета. нет, чего бы ей это ни стоило, она его выслушает.

She might assist his resolution, or reconcile him to it; she might give just praise to Harriet, or, by representing to him his own independence, relieve him from that state of indecision, which must be more intolerable than any alternative to such a mind as his.—They had reached the house.	Поддержит его, ежели он решился, поможет побороть сомненья — замолвит слово за Гарриет, воздаст ей должное или, напомнив ему, что он свободен, избавит его от нерешимости, которая тяжелей для человека его склада, нежели любое решенье. Они в это время подходили к дому.
"You are going in, I suppose?" said he.	— Вы, вероятно, пойдете в комнаты, — сказал он.
"No,"—replied Emma—quite confirmed by the depressed manner in which he still spoke—"I should like to take another turn.	— Нет, — отвечала Эмма, заново укрепляясь в своем решенье при звуках его удрученного голоса.— Я с удовольствием пройдусь еще.
Mr. Perry is not gone."	Мистер Перри еще не ушел.
And, after proceeding a few steps, she added—"I stopped you ungraciously, just now, Mr. Knightley, and, I am afraid, gave you pain.—But if you have any wish to speak openly to me as a friend, or to ask my opinion of any thing that you may have in contemplation—as a friend, indeed, you may command me.—I will hear whatever you like.I will tell you exactly what I think."	— И, когда они отошли от дома на несколько шагов, прибавила: — Я сейчас оборвала вас, мистер Найтли, — вы, вероятно, обиделись. Словом, ежели вы желаете поговорить со мною открыто, как с другом, — может статься, спросить совета о том, что у вас на уме, — то располагайте мною.Я все выслушаю. — и откровенно, как друг ваш, скажу, что думаю.
"As a friend!"—repeated Mr. Knightley.—"Emma, that I fear is a word—No, I have no wish—Stay, yes, why should I hesitate?—I have gone too far already for concealment.—Emma, I accept your offer—Extraordinary as it may seem, I accept it, and refer myself to you as a friend.—Tell me, then, have I no chance of ever succeeding?"	— Друг! — повторил мистер Найтли.— Эмма, боюсь, что это слово. Но впрочем, нет— я не хочу. Нет, стойте — что толку мяться?Раз уже я начал, поздно отступать. Я принимаю ваше предложенье. Как ни странно это может показаться — принимаю и буду с вами говорить, как с другом. Скажите мне откровенно — есть у меня хотя бы доля надежды?
He stopped in his earnestness to look the question, and the expression of his eyes overpowered her.	Он умолк, вопросительно глядя на нее, — от этого взгляда у Эммы подломились колени.
"My dearest Emma," said he, "for dearest you will always be, whatever the event of this hour's conversation, my dearest, most beloved Emma—tell me at once.	— Милая моя, дорогая, — сказал он.— Дорогая навеки, каков бы ни был исход этого разговора, — дорогая моя, любимая Эмма, скажите прямо.
Say'No,' if it is to be said."—She could really say nothing.—"You are silent," he cried, with great animation; "absolutely silent! at present I ask no more."	Нет так нет, прямо так и скажите. — Эмма была не в силах произнести ни слова.— Вы молчите! — воскликнул он, ожидая.— Вы не сказали «нет»!О большем я пока не прошу.
Emma was almost ready to sink under the agitation of this moment.	Эмма едва держалась на ногах от наплыва чувств.
The dread of being awakened from the happiest dream, was perhaps the most prominent feeling.	Больше всего, пожалуй, она боялась сейчас, как бы ее не разбудили, как бы не кончился этот счастливый сон.
"I cannot make speeches, Emma:" he soon resumed; and in a tone of such sincere, decided, intelligible tenderness as was tolerably convincing.—"If I loved you less, I might be able to talk about it more.	— Я не умею говорить красиво, Эмма, — продолжал он вскоре, и такою откровенной, искренней, нескрываемой нежностью звенел его голос, что все сомненья ее исчезли.— Когда бы я любил вас меньше, то мог бы больше сказать.

But you know what I am.—You hear nothing but truth from me.—I have blamed you, and lectured you, and you have borne it as no other woman in England would have borne it.—Bear with the truths I would tell you now, dearest Emma, as well as you have borne with them.The manner, perhaps, may have as little to recommend them.	Но вы меня знаете.Я всегда говорю вам только правду.Я вас распекал, наставлял вас — и вы терпели, как не стерпела бы ни одна другая.Так потерпите же и теперь, дорогая моя, а я опять скажу вам правду — и снова не приукрашенную любезностью обхожденья.
God knows, I have been a very indifferent lover.—But you understand me.—Yes, you see, you understand my feelings—and will return them if you can.	Да, видит Бог, кавалер из меня неважный. Но вы поймете меня, вы всегда меня понимали, и ответите мне такою же откровенностью.
At present, I ask only to hear, once to hear your voice."	Сейчас я хочу одного — скажите хоть что-нибудь, я должен слышать ваш голос.
While he spoke, Emma's mind was most busy, and, with all the wonderful velocity of thought, had been able—and yet without losing a word—to catch and comprehend the exact truth of the whole; to see that Harriet's hopes had been entirely groundless, a mistake, a delusion, as complete a delusion as any of her own—that Harriet was nothing; that she was every thing herself; that what she had been saying relative to Harriet had been all taken as the language of her own feelings; and that her agitation, her doubts, her reluctance, her discouragement, had been all received as discouragement from herself.—And not only was there time for these convictions, with all their glow of attendant happiness; there was time also to rejoice that Harriet's secret had not escaped her, and to resolve that it need not, and should not.—It was all the service she could now render her poor friend; for as to any of that heroism of sentiment which might have prompted her to entreat him to transfer his affection from herself to Harriet, as infinitely the most worthy of the two—or even the more simple sublimity of resolving to refuse him at once and for ever, without vouchsafing any motive, because he could not marry them both, Emma had it not.	Покуда он говорил, мысль Эммы работала с лихорадочной быстротой, и с этой чудодейственной быстротою она не пропустив мимо ни единого его слова — постигла и осознала правду: что все надежды Гарриет беспочвенны, что все это ошибка, заблужденье — такое же, какими были ее собственные заблужденья; что Гарриет — ничто, а она — все; что слова, относящиеся до Гарриет, он принимал за язык ее собственных чувств; ее смятенье, колебания, сомненья, попытки уйти от разговора толковал как нерасположенье к себе. За считанные мгновенья ее успело посетить не только это счастливое озаренье, но и радость, что она не выдала тайну Гарриет, и убеждение, что теперь выдавать ее нет ни нужды, ни смысла.Вот и все, чем она теперь могла помочь своей незадачливой подружке, ибо способности на героические поступки, вроде просьбы забыть о ней и отдать предпочтенье Гарриет, как несравненно более достойной, — или хотя бы вроде простого и благородного решенья отказать ему раз и навсегда, ничего не объясняя, коль уж ему нельзя жениться на двоих, — Эмма в себе не ощущала.
She felt for Harriet, with pain and with contrition; but no flight of generosity run mad, opposing all that could be probable or reasonable, entered her brain.	Она жалела Гарриет и корила себя, но безумное великодушие вопреки всем возможностям и резонам ей не приходило в голову.
She had led her friend astray, and it would be a reproach to her for ever; but her judgment was as strong as her feelings, and as strong as it had ever been before, in reprobating any such alliance for him, as most unequal and degrading.	Да, она сбила бедную с пути, и в этом ей вечно каяться, но чувство не помрачило в ней рассудка, а рассудок, как прежде, безоговорочно восставал против подобного союза, неравного и унизительного для него.
Her way was clear, though not quite smooth.—She spoke then, on being so entreated.—What did she say?—Just what she ought, of course.	Ей оставался один путь — верный, хотя и не самый легкий. Ее просили сказать что-нибудь и она сказала.Что именно?Да то самое, естественно, что и следовало.

A lady always does.—She said enough to shew there need not be despair—and to invite him to say more himself.He had despaired at one period; he had received such an injunction to caution and silence, as for the time crushed every hope;—she had begun by refusing to hear him.—The change had perhaps been somewhat sudden;—her proposal of taking another turn, her renewing the conversation which she had just put an end to, might be a little extraordinary!—She felt its inconsistency; but Mr. Knightley was so obliging as to put up with it, and seek no farther explanation.	Что и полагается говорить в подобных случаях истинной леди.Сказала ровно столько, чтобы показать, что ему нет причин отчаиваться, и побудить его к дальнейшим признаньям. Выяснилось, что была минута, когда он и впрямь готов был отчаяться — когда, призвав его к молчанью, к осторожности, она сокрушила в нем надежду; ведь сначала она даже выслушать его не хотела. Потом — внезапная перемена: неожиданное предложенье пройтись еще немного, возобновить беседу, которую она же сама только что прервала!..Эмма понимала, сколь непоследовательным должно было выглядеть такое поведение, — спасибо, что мистер Найтли не настаивал на том, чтобы она объяснила его.
Seldom, very seldom, does complete truth belong to any human disclosure; seldom can it happen that something is not a little disguised, or a little mistaken; but where, as in this case, though the conduct is mistaken, the feelings are not, it may not be very material.—Mr. Knightley could not impute to Emma a more relenting heart than she possessed, or a heart more disposed to accept of his.	Редко, очень редко раскрывается полная правда при выяснении отношений — что-нибудь да останется скрытым, неверно истолкованным, — но когда, как в настоящем случае, неверно толкуют лишь поведение, а не чувства, то беда не столь уж велика.Мистер Найтли, даже зная всю правду, не мог бы внушить сердцу Эммы большего раскаяния, ни большей готовности ответить на зов его сердца.
He had, in fact, been wholly unsuspicious of his own influence.	Оказалось, что он и не подозревал о том, как много для нее значит.
He had followed her into the shrubbery with no idea of trying it.	Он пошел с ней гулять, вовсе не предполагая объясниться.
He had come, in his anxiety to see how she bore Frank Churchill's engagement, with no selfish view, no view at all, but of endeavouring, if she allowed him an opening, to soothe or to counsel her.—The rest had been the work of the moment, the immediate effect of what he heard, on his feelings.	Он спешил в Хартфилд, чтобы узнать, как она приняла известие о помолвке Фрэнка Черчилла, не помышляя о себе — ни о чем не помышляя, кроме одного — как бы найти возможность утешить ее, ободрить советом.Все случилось под влияньем минуты, под внезапным действием восхитительных слов, сказанных ею.
The delightful assurance of her total indifference towards Frank Churchill, of her having a heart completely disengaged from him, had given birth to the hope, that, in time, he might gain her affection himself;—but it had been no present hope—he had only, in the momentary conquest of eagerness over judgment, aspired to be told that she did not forbid his attempt to attach her.—The superior hopes which gradually opened were so much the more enchanting.—The affection, which he had been asking to be allowed to create, if he could, was already his!—Within half an hour, he had passed from a thoroughly distressed state of mind, to something so like perfect happiness, that it could bear no other name.	Когда он услышал, что она совершенно равнодушна к Фрэнку Черчиллу, что никогда не питала к нему склонности, в нам вспыхнула надежда со временем самому завоевать ее расположенье — далекая, смутная надежда, — и когда над здравомыслием вдруг возобладало нетерпенье, жаждал услышать только, что ему не запрещают добиваться ее любви.Но вот она заговорила — и ему открылись высшие, лучшие надежды.Он лишь просил разрешения искать ее любви — а она уже любила!..За полчаса он перешел от мрачного уныния к полному блаженству, ежели таковое существует на земле.

Her change was equal.—This one half-hour had given to each the same precious certainty of being beloved, had cleared from each the same degree of ignorance, jealousy, or distrust.—On his side, there had been a long-standing jealousy, old as the arrival, or even the expectation, of Frank Churchill.—He had been in love with Emma, and jealous of Frank Churchill, from about the same period, one sentiment having probably enlightened him as to the other.	Не меньше переменилось все и для нее... Ей тоже эти полчаса подарили блаженную уверенность в том, что она любима, тоже рассеяли для нее безвестность, ревность, недоверие.Он начал ревновать давным-давно, с тех самых пор, как приехал Фрэнк Черчилл, — нет, даже раньше, когда стали ждать его приезда. Он полюбил Эмму и начал ревновать ее к Фрэнку Черчиллу примерно в одно время и, вероятно, понял, что любит ее, когда стал ревновать.
It was his jealousy of Frank Churchill that had taken him from the country.—The Box Hill party had decided him on going away.	Это ревность погнала его в город.Прогулка на Бокс-хилл решила его отъезд окончательно.
He would save himself from witnessing again such permitted, encouraged attentions.—He had gone to learn to be indifferent.—But he had gone to a wrong place.	Он не мог больше видеть, как она принимает и поощряет его ухаживанья.Он уехал, ища исцеленья, но ошибся в выборе места.
There was too much domestic happiness in his brother's house; woman wore too amiable a form in it; Isabella was too much like Emma—differing only in those striking inferiorities, which always brought the other in brilliancy before him, for much to have been done, even had his time been longer.—He had stayed on, however, vigorously, day after day—till this very morning's post had conveyed the history of Jane Fairfax.—Then, with the gladness which must be felt, nay, which he did not scruple to feel, having never believed Frank Churchill to be at all deserving Emma, was there so much fond solicitude, so much keen anxiety for her, that he could stay no longer.	В доме брата все слишком дышало семейным счастьем; Изабелла слишком походила на сестру, хотя и уступала ей во многом, и тем еще безжалостней воскрешала перед ним во всем блеске образ Эммы — словом, толку от пребывания в их доме было мало и продлевать его не имело большого смысла.И все же он крепился и терпел день за днем, покамест нынче утром не получил от мистера Уэстона известие о помолвке сына с Джейн Фэрфакс. Он обрадовался — не устыдился этого, ибо всегда считал, что Фрэнк Черчилл недостоин Эммы, — и вдруг так за нее всполошился, так забеспокоился, что не мог больше усидеть в Лондоне ни минуты.
He had ridden home through the rain; and had walked up directly after dinner, to see how this sweetest and best of all creatures, faultless in spite of all her faults, bore the discovery.He had found her agitated and low.—Frank Churchill was a villain.— He heard her declare that she had never loved him.	Под проливным дождем поскакал восвояси, а сразу после обеда поспешил сюда узнать, как перенесла удар судьбы самая милая, самая лучшая, самая совершенная, при всех своих несовершенствах. Он застал ее в смятенье и унынии.Этот негодяй Фрэнк Черчилл!..Она объявила, что никогда не любила его.
Frank Churchill's character was not desperate.—She was his own Emma, by hand and word, when they returned into the house; and if he could have thought of Frank Churchill then, he might have deemed him a very good sort of fellow.	М-да, пожалуй, все же Фрэнк Черчилл — не отпетый мерзавец. Он воротился в дом со своей Эммой, любимой и любящей, и, когда бы в голове у него еще оставалось место для Фрэнка Черчилла; он бы признал его, вероятно, очень порядочным малым.
CHAPTER XIV	Глава 14
What totally different feelings did Emma take back into the house from what she had brought out!—she had then been only daring to hope for a little respite of suffering;—she was now in an exquisite flutter of happiness, and such happiness moreover as she believed must still be greater when the flutter should have passed away.	Как разнились чувства Эммы по возвращении в дом от тех, с которыми она вышла погулять!Тогда она смела мечтать лишь о краткой передышке среди страданий — теперь вся охвачена била сладким трепетом счастья и знала, что счастье это только умножится, когда трепет уймется.

They sat down to tea—the same party round the same table—how often it had been collected!—and how often had her eyes fallen on the same shrubs in the lawn, and observed the same beautiful effect of the western sun!—But never in such a state of spirits, never in any thing like it; and it was with difficulty that she could summon enough of her usual self to be the attentive lady of the house, or even the attentive daughter.	Сели пить чай — то же общество за тем же круглым столом — как часто они здесь собирались!Как часто взор ее падал на те же кусты в саду, всякий раз по-новому прекрасные в лучах предвечернего солнца!Но никогда не испытывала она при этом ничего подобного, не ведала такого состоянья, не без труда удалось ей справиться с собою и вновь стать заботливой хозяйкой дома и даже заботливой дочерью.
Poor Mr. Woodhouse little suspected what was plotting against him in the breast of that man whom he was so cordially welcoming, and so anxiously hoping might not have taken cold from his ride.—Could he have seen the heart, he would have cared very little for the lungs; but without the most distant imagination of the impending evil, without the slightest perception of any thing extraordinary in the looks or ways of either, he repeated to them very comfortably all the articles of news he had received from Mr. Perry, and talked on with much self-contentment, totally unsuspicious of what they could have told him in return.	Бедный мистер Вудхаус и не подозревал, какое коварство таит в груди гость, которого он с таким радушием принимает у себя, с тревогою осведомляется, не простудился ли он, когда скакал под дождем.Загляни мистер Вудхаус к нему в душу, то не стал бы беспокоиться об его легких — но он не чаял нависшей над ним беды, не видя ничего необычного в лице или поведении двух своих собеседников, спокойно пересказывал им новости, услышанные от мистера Перри, и благодушно толковал о том о сем, нимало не подозревая, сколь многое могли бы поведать ему они сами.
As long as Mr. Knightley remained with them, Emma's fever continued; but when he was gone, she began to be a little tranquillised and subdued—and in the course of the sleepless night, which was the tax for such an evening, she found one or two such very serious points to consider, as made her feel, that even her happiness must have some alloy.	Покамест мистер Найтли сидел у них, Эмму не покидало лихорадочное волненье, но, когда он ушел, она начала понемногу остывать, успокаиваться и бессонною ночью, которой поплатилась за сказочный вечер, обнаружила, что существуют два серьезных обстоятельства, способных омрачить даже ее безоблачное счастье.
Her father—and Harriet.	Ее отец — и Гарриет.
She could not be alone without feeling the full weight of their separate claims; and how to guard the comfort of both to the utmost, was the question.	Стоило Эмме остаться наедине с собою, как сразу на нее тяжким бременем легло сознание своего долга перед ним и перед нею.Как лучше оградить и уберечь их душевный покой?..
With respect to her father, it was a question soon answered.	В отношении ее батюшки вопрос решился быстро.
She hardly knew yet what Mr. Knightley would ask; but a very short parley with her own heart produced the most solemn resolution of never quitting her father.—She even wept over the idea of it, as a sin of thought.	Она еще не знала наверное, как рассудит мистер Найтли, но, испросивши совета у собственного сердца, немедленно и неколебимо решила, что никогда не покинет отца. Она даже всплакнула, что позволила себе кощунственно задуматься над этим.

While he lived, it must be only an engagement; but she flattered herself, that if divested of the danger of drawing her away, it might become an increase of comfort to him.—How to do her best by Harriet, was of more difficult decision;—how to spare her from any unnecessary pain; how to make her any possible atonement; how to appear least her enemy?—On these subjects, her perplexity and distress were very great—and her mind had to pass again and again through every bitter reproach and sorrowful regret that had ever surrounded it.—She could only resolve at last, that she would still avoid a meeting with her, and communicate all that need be told by letter; that it would be inexpressibly desirable to have her removed just now for a time from Highbury, and—indulging in one scheme more—nearly resolve, that it might be practicable to get an invitation for her to Brunswick Square.—Isabella had been pleased with Harriet; and a few weeks spent in London must give her some amusement.—She did not think it in Harriet's nature to escape being benefited by novelty and variety, by the streets, the shops, and the children.—At any rate, it would be a proof of attention and kindness in herself, from whom every thing was due; a separation for the present; an averting of the evil day, when they must all be together again.	Покуда он жив, они останутся лишь женихом и невестой, а она льстила себя мыслью, что помолвка дочери, не грозящая разлукой с нею, возможно, даже скрасит мистеру Вудхаусу старость. Труднее было решить, как ей поступить с Гарриет.Как избавить от лишних страданий, чем утешить, как не предстать перед нею злейшим врагом?.. Напрасно Эмма вновь и вновь ломала над этим голову, терзаясь жалостью и угрызениями совести. Единственное, к чему она пришла наконец, — это убеждение, что лучше и впредь не встречаться с нею по возможности, а все необходимое изложить в письме; что очень хорошо бы Гарриет уехать куда-нибудь на время — и, еще раз уступая слабости строить планы за других, решилась заручиться для нее приглашением на Бранзуик-сквер.Изабелле Гарриет понравилась, а поездка на две-три недели в Лондон будет для нее полезным развлеченьем.Зная Г арриет, она могла твердо рассчитывать, что новизна и разнообразие впечатлений — улицы, лавки, дети — скажутся на ней благотворно.Во всяком случае, это будет свидетельством дружеского внимания к ней, для которой она обязана сделать все, что в ее силах, а к тому же — разлукой до поры, отсрочкой черного дня, который неизбежно сведет их снова рано или поздно.
She rose early, and wrote her letter to Harriet; an employment which left her so very serious, so nearly sad, that Mr. Knightley, in walking up to Hartfield to breakfast, did not arrive at all too soon; and half an hour stolen afterwards to go over the same ground again with him, literally and figuratively, was quite necessary to reinstate her in a proper share of the happiness of the evening before.	Она поднялась пораньше, села писать письмо и за этим занятием впала в такое уныние и тоску, что мистер Найтли, который явился в Хартфилд завтракать, подоспел очень вовремя, однако только после получасовой прогулки вдвоем вчерашними путями — в прямом и переносном смысле — к Эмме вполне вернулось давешнее счастливое расположение духа.
He had not left her long, by no means long enough for her to have the slightest inclination for thinking of any body else, when a letter was brought her from Randalls—a very thick letter;—she guessed what it must contain, and deprecated the necessity of reading it.—She was now in perfect charity with Frank Churchill; she wanted no explanations, she wanted only to have her thoughts to herself—and as for understanding any thing he wrote, she was sure she was incapable of it.—It must be waded through, however.	Вскоре после его ухода, когда она еще не успела очнуться и не имела ни малейшего желания думать ни о ком другом, из Рэндалса принесли пакет — очень толстый; что в нем находится, она догадалась без труда и поморщилась при мысли, что придется читать содержимое.Она не держала больше зла на Фрэнка Черчилла — ни к чему были ей теперь его объяснения; она бы предпочла остаться подольше наедине со своими мыслями и знала, что понять его все равно будет неспособна.Однако делать было нечего.
She opened the packet; it was too surely so;—a note from Mrs. Weston to herself, ushered in the letter from Frank to Mrs. Weston.	Скрепя сердце она вскрыла пакет: так и есть — записка от миссис Уэстон и к ней приложено письмо от Фрэнка Черчилла.
"I have the greatest pleasure, my dear Emma, in forwarding to you the enclosed.	"С величайшим удовольствием, любезная Эмма, препровождаю к вам настоящее письмо.

I know what thorough justice you will do it, and have scarcely a doubt of its happy effect.—I think we shall never materially disagree about the writer again; but I will not delay you by a long preface.—We are quite well.—This letter has been the cure of all the little nervousness I have been feeling lately.—I did not quite like your looks on Tuesday, but it was an ungenial morning; and though you will never own being affected by weather, I think every body feels a north-east wind.—I felt for your dear father very much in the storm of Tuesday afternoon and yesterday morning, but had the comfort of hearing last night, by Mr. Perry, that it had not made him ill.	Знаю, с каким тщанием вы будете вчитываться в его строки, и не сомневаюсь, что оно произведет на вас благоприятное впечатленье.Думается, что впредь мы с вами не разойдемся более во мнениях об его авторе, однако не стану вас утомлять длинным предисловием.У нас все хорошо.Небольшое нервическое расстройство, которым я в последнее время страдала, как рукою сняло после этого письма. Мне во вторник не слишком понравился ваш вид, но, может быть, виною тому было пасмурное утро — вы хотя и уверяете, что нечувствительны к погоде, но, по-моему, северо-восточный ветер сказывается на всех.Во время грозы во вторник и вчера поутру я с тревогою думала о вашем батюшке и рада была, когда мистер Перри вечером успокоил меня, что он не расхворался.
"Yours ever,"A.W."	Ваша А. У."
[To Mrs. Weston.]	Эмма развернула письмо, адресованное миссис Уэстон.
WINDSOR-JULY.	"Виндзор, июля ... дня.
MY DEAR MADAM,	Сударыня!
"If I made myself intelligible yesterday, this letter will be expected; but expected or not, I know it will be read with candour and indulgence.—You are all goodness, and I believe there will be need of even all your goodness to allow for some parts of my past conduct.—But I have been forgiven by one who had still more to resent.	Ежели речи мои вчера были не вовсе бессвязны, то письмо это не явится для вас неожиданностью — впрочем, я знаю, вы в любом случае прочтете его с доброжелательством и снисхожденьем.Вы — сама доброта, но, может быть, и вашей доброты недостанет, чтобы извинить кое-что в моем поведении.Однако та, которая еще более вправе негодовать, меня простила.
My courage rises while I write.	Это придает мне духу.
It is very difficult for the prosperous to be humble.	Трудно оставаться смиренным, когда вам сопутствует удача.
I have already met with such success in two applications for pardon, that I may be in danger of thinking myself too sure of yours, and of those among your friends who have had any ground of offence.—You must all endeavour to comprehend the exact nature of my situation when I first arrived at Randalls; you must consider me as having a secret which was to be kept at all hazards.	Дважды уже я винился и дважды снискал полное прощенье, так что боюсь, как бы мне не исполниться излишней уверенности, что у вас и друзей ваших, которые имеют причины мне пенять, снищу такое же. Представьте же теперь, прошу вас, мое положение, когда я впервые приехал в Рэндалс, — подумайте о тайне, которую я обязан был во что бы то ни стало сохранить.
This was the fact.	Таковы были факты.
My right to place myself in a situation requiring such concealment, is another question.	Имел ли я право ставить себя в положение, обязывающее таиться, — вопрос другой.
I shall not discuss it here.	Не буду здесь в него вдаваться.

For my temptation to think it a right, I refer every caviller to a brick house, sashed windows below, and casements above, in Highbury.I dared not address her openly; my difficulties in the then state of Enscombe must be too well known to require definition; and I was fortunate enough to prevail, before we parted at Weymouth, and to induce the most upright female mind in the creation to stoop in charity to a secret engagement.—Had she refused, I should have gone mad.—But you will be ready to say, what was your hope in doing this?—What did you look forward to?—To any thing, every thing—to time, chance, circumstance, slow effects, sudden bursts, perseverance and weariness, health and sickness.	Брюзгу, которому непостижимо искушенье полагать себя в таковом праве, я отсылаю к кирпичному домику в Хайбери, с подъемными окнами внизу и створчатыми — наверху. Я не дерзал приблизиться к ней открыто — трудности недавней обстановки в Энскуме слишком хорошо известны и не требуют объяснений, — но перед отъездом из Уэймута мне посчастливилось склонить самую честную и прямую из женщин к великодушному согласию на тайную помолвку. Откажи она мне — и я бы лишился рассудка. Вы спросите, на что же я надеялся?На что мог рассчитывать в будущем?Да на что угодно — на время, случай, обстоятельства, на постепенное прозрение или внезапное озаренье, на упорство — на каплю, которая камень точит, на здоровье и на недуги.
Every possibility of good was before me, and the first of blessings secured, in obtaining her promises of faith and correspondence.	Каких чудес не бывает в жизни — добился же я ее обещанья ждать, писать мне письма!Я верил, что как-нибудь все устроится.
If you need farther explanation, I have the honour, my dear madam, of being your husband's son, and the advantage of inheriting a disposition to hope for good, which no inheritance of houses or lands can ever equal the value of.—See me, then, under these circumstances, arriving on my first visit to Randalls;—and here I am conscious of wrong, for that visit might have been sooner paid.	Если же этого объяснения мало, то прибавлю, сударыня, что имею честь быть сыном вашего супруга и, к счастью, унаследовал от него склонность всегда уповать на лучшее, каковую черту, а не дома и поместья, почитаю для себя драгоценнейшим фамильным достояньем. Таково было положение вещей, когда я впервые приехал в Рэндалс, хотя, спешу покаяться, мог бы это сделать раньше.
You will look back and see that I did not come till Miss Fairfax was in Highbury; and as you were the person slighted, you will forgive me instantly; but I must work on my father's compassion, by reminding him, that so long as I absented myself from his house, so long I lost the blessing of knowing you.	Вы помните, что я удосужился посетить вас, только когда в Хайбери приехала мисс Фэрфакс, каковую непочтительность в отношении вас вы, ангел доброты, тотчас мне простите — что же до моего отца, то его сердце, надеюсь, тронется тем соображеньем, что, медля посетить дом его, я все это время лишал себя счастья познакомиться с вами.
My behaviour, during the very happy fortnight which I spent with you, did not, I hope, lay me open to reprehension, excepting on one point.	Поведение мое в те две блаженные недели, когда я был у вас, надеюсь, не заслуживает нареканий, кроме как в одном.
And now I come to the principal, the only important part of my conduct while belonging to you, which excites my own anxiety, or requires very solicitous explanation.	И тут я подхожу к тому единственному, что мне, как сыну вашему, не дает покоя и требует досконального объяснения.

With the greatest respect, and the warmest friendship, do I mention Miss Woodhouse; my father perhaps will think I ought to add, with the deepest humiliation.—A few words which dropped from him yesterday spoke his opinion, and some censure I acknowledge myself liable to.—My behaviour to Miss Woodhouse indicated, I believe, more than it ought.—In order to assist a concealment so essential to me, I was led on to make more than an allowable use of the sort of intimacy into which we were immediately thrown.—I cannot deny that Miss Woodhouse was my ostensible object—but I am sure you will believe the declaration, that had I not been convinced of her indifference, I would not have been induced by any selfish views to go on.—Amiable and delightful as Miss Woodhouse is, she never gave me the idea of a young woman likely to be attached; and that she was perfectly free from any tendency to being attached to me, was as much my conviction as my wish.—She received my attentions with an easy, friendly, goodhumoured playfulness, which exactly suited me.	С глубоким уважением и дружескою приязнью назову я здесь имя мисс Вудхаус — отец, я предвижу, счел бы, вероятно, для меня уместным присовокупить: «со стыдом и униженьем.» По нескольким словам, оброненным им вчера, я понял, как он смотрит на вещи, и отчасти готов признать справедливость его укоризны.Мое обхождение с мисс Вудхаус, по-видимому, давало повод предполагать то, чего в действительности не было. Помышляя в первую голову о том, чтобы сохранить свою тайну, я непростительно злоупотреблял обстоятельствами, благоприятствовавшими с первых же минут нашим с нею коротким отношениям. Не отрицаю, что делал вид перед всеми, будто ищу расположенья мисс Вудхаус, но торжественно заявляю — и надеюсь, вы мне поверите, — не будь я убежден, что она ко мне равнодушна, никакие своекорыстные побужденья не толкнули бы меня на это.Мисс Вудхаус, при всей своей пленительной живости, не производит впечатление девицы, которая легко влюбляется, а что она меньше всего намерена влюбиться в меня, я твердо знал и приветствовал.Она добродушно принимала мое ухаживанье как веселую дружескую игру, что как нельзя более меня устраивало.
We seemed to understand each other.	По-моему, мы понимали друг друга.
From our relative situation, those attentions were her due, and were felt to be so.—Whether Miss Woodhouse began really to understand me before the expiration of that fortnight, I cannot say;—when I called to take leave of her, I remember that I was within a moment of confessing the truth, and I then fancied she was not without suspicion; but I have no doubt of her having since detected me, at least in some degree.—She may not have surmised the whole, but her quickness must have penetrated a part.	В соответствии с ее положением и моим, она вправе была рассчитывать на мое внимание и толковала его, казалось мне, должным образом. Начала ли она за эти две недели понимать, как со мною обстоят дела, — не скажу, но, помнится, когда я приходил попрощаться, то чуть было не открыл ей всю правду, ибо она как будто догадывалась кое о чем, ну а после — вне всяких сомнений разгадала мой маневр, хоть, может быть, не до конца.Должна была разгадать, при ее-то сообразительности, — ежели не все, то главное.
I cannot doubt it.	Безусловно.
You will find, whenever the subject becomes freed from its present restraints, that it did not take her wholly by surprize.	Вот увидите, когда новость эта сделается всеобщим достояньем, то ее она не удивит.
She frequently gave me hints of it.I remember her telling me at the ball, that I owed Mrs. Elton gratitude for her attentions to Miss Fairfax.—I hope this history of my conduct towards her will be admitted by you and my father as great extenuation of what you saw amiss.	Не однажды она сама мне намекала на это. Помню, как на бале меня укорили в неблагодарности к миссис Элтон, которая столь внимательна к мисс Фэрфакс. Надеюсь, что это объяснение моих поступков во многом умерит мою вину в ваших глазах и в глазах моего отца.
While you considered me as having sinned against Emma Woodhouse, I could deserve nothing from either.	Покуда вы полагали меня обидчиком Эммы Вудхаус, я не мог ждать от вас снисхожденья.

Acquit me here, and procure for me, when it is allowable, the acquittal and good wishes of that said Emma Woodhouse, whom I regard with so much brotherly affection, as to long to have her as deeply and as happily in love as myself.—Whatever strange things I said or did during that fortnight, you have now a key to.	Простите ж мне теперь и этот грех и во благовременье добейтесь для меня также прощенья и благожелательства оной Эммы Вудхаус, к которой я питаю истинно братскую привязанность и от души ей желаю столь же сильно и счастливо полюбить когда-нибудь, как я. Теперь все странности слов моих и поступков для вас разъяснились.
My heart was in Highbury, and my business was to get my body thither as often as might be, and with the least suspicion.	В Хайбери оставил я свое сердце и лишь о том хлопотал, чтобы как можно чаще соединяться с ним, возбуждая как можно меньше подозрений.
If you remember any queernesses, set them all to the right account.—Of the pianoforte so much talked of, I feel it only necessary to say, that its being ordered was absolutely unknown to Miss F—, who would never have allowed me to send it, had any choice been given her.—The delicacy of her mind throughout the whole engagement, my dear madam, is much beyond my power of doing justice to.You will soon, I earnestly hope, know her thoroughly yourself.—No description can describe her.	Ежели вам запомнились какие-то несообразности, вы знаете теперь, на какой счет их отнести. Про пианино, коего появление вызвало такое обилие толков, замечу лишь, что заказал его, не поставив о том в известность мисс Ф., ибо она бы мне этого никогда не позволила. Деликатность, утонченность, щепетильность, выказанные ею за то время, что мы помолвлены, не поддается описанию.
She must tell you herself what she is—yet not by word, for never was there a human creature who would so designedly suppress her own merit.—Since I began this letter, which will be longer than I foresaw, I have heard from her.—She gives a good account of her own health; but as she never complains, I dare not depend.	Всем сердцем надеюсь, что скоро, сударыня, вы сами сможете оценить их, узнавши ее ближе.Слова бессильны дать об ней справедливое представленье.Она сама вам даст его — но только не разговорами, потому что нет в мире созданья более склонного нарочно преуменьшать свои достоинства.Покамест я писал эти строки — а их, я вижу, набежит поболе, чем я предполагал, — от нее пришло письмо.Пишет, что чувствует себя хорошо, но так как не в ее правилах жаловаться на здоровье, то я боюсь поверить.
I want to have your opinion of her looks.	Хотелось бы услышать от вас, как вы находите ее вид.
I know you will soon call on her; she is living in dread of the visit.	Я знаю, вы не замедлите навестить ее — она уже трепещет в ожидании этого визита.
Perhaps it is paid already.	Возможно, он уже состоялся.
Let me hear from you without delay; I am impatient for a thousand particulars.	Напишите же мне без отлагательства; мне любопытны тысячи подробностей.
Remember how few minutes I was at Randalls, and in how bewildered, how mad a state: and I am not much better yet; still insane either from happiness or misery.	Вы помните, какие считанные минуты провел я в Рэндалсе последний раз, в каком смятенном, полубезумном находился состоянье — я и теперь еще не опомнился — и по сей час еще сам не свой, то ли от счастья, то ли от горя.
When I think of the kindness and favour I have met with, of her excellence and patience, and my uncle's generosity, I am mad with joy: but when I recollect all the uneasiness I occasioned her, and how little I deserve to be forgiven, I am mad with anger.	Когда подумаю, сколько мне выпало доброты и благоволенья, подумаю об несравненных ее достоинствах, ее долготерпенье, о великодушии моего дяди — я вне себя от радости, но когда вспомню об огорчениях, которые ей причинил, о том, сколь мало заслуживаю прощения, — я вне себя от гнева.
If I could but see her again!—But I must not propose it yet.	Если бы я только мог с ней увидеться!.. Но об этом сейчас речи быть не может.

My uncle has been too good for me to encroach.—I must still add to this long letter.	Дядюшка и без того превзошел себя добротою — надобно мне и честь знать. Должен сделать еще одно добавление к этому длинному письму.
You have not heard all that you ought to hear.	Вы еще не все знаете.
I could not give any connected detail yesterday; but the suddenness, and, in one light, the unseasonableness with which the affair burst out, needs explanation; for though the event of the 26th ult., as you will conclude, immediately opened to me the happiest prospects, I should not have presumed on such early measures, but from the very particular circumstances, which left me not an hour to lose.	Вчера я не в состоянии был изложить связно подробности, а между тем внезапность — даже, в известном смысле, несвоевременность, с какою раскрылась наша тайна, нуждается в разъяснении, ибо, хотя то, что случилось [24]-го прошлого месяца, тотчас открыло предо мной, как вы понимаете, самые лучезарные виды на будущее, я никогда бы не позволил себе действовать столь поспешно, если бы не одно чрезвычайное обстоятельство, из-за которого нельзя было терять ни часу.
I should myself have shrunk from any thing so hasty, and she would have felt every scruple of mine with multiplied strength and refinement.—But I had no choice.	Я бы посовестился выказать столь неприличную торопливость, а она, при ее деликатности и щепетильности, тем более.Но у меня не было выбора.
The hasty engagement she had entered into with that woman—Here, my dear madam, I was obliged to leave off abruptly, to recollect and compose myself.—I have been walking over the country, and am now, I hope, rational enough to make the rest of my letter what it ought to be.—It is, in fact, a most mortifying retrospect for me.	Скоропалительное ее согласие поступить к той женщине. В этом месте, сударыня, я был вынужден прервать письмо, чтобы унять волненье и собраться с мыслями.Я выходил пройтись немного, и теперь мне, надеюсь, уже достанет самообладанья, чтоб дописать письмо вразумительно. Речь пойдет о вещах, в которых стыдно признаться.
I behaved shamefully.	Я вел себя безобразно.
And here I can admit, that my manners to Miss W., in being unpleasant to Miss F., were highly blameable.	В одном, я согласен, мое обхождение с мисс В. было в высшей степени предосудительным — оно ранило мисс Ф.
She disapproved them, which ought to have been enough.—My plea of concealing the truth she did not think sufficient.—She was displeased; I thought unreasonably so: I thought her, on a thousand occasions, unnecessarily scrupulous and cautious: I thought her even cold.	Раз она его не одобряла, то, кажется, одного этого было уже достаточно. Я отговаривался необходимостью скрывать правду, но ее это не убеждало. Она изъявляла неудовольствие — необоснованное, на мой взгляд; тысячу раз я находил ее во многих отношеньях излишне строгой, осторожной, я даже укорял ее про себя в холодности.
But she was always right.	А ведь она во всем была права.
If I had followed her judgment, and subdued my spirits to the level of what she deemed proper, I should have escaped the greatest unhappiness I have ever known.—We quarrelled.— Do you remember the morning spent at Donwell?—There every little dissatisfaction that had occurred before came to a crisis.	Если бы я руководствовался ее суждениями, держался в тех границах, каковые она почитала приличными, то избегнул бы величайших терзаний, какие знал в своей жизни.Мы поссорились. Вы помните то утро в Донуэлле?Там-то все мелкие несогласия, которые накопились между нами, и завершились взрывом.
I was late; I met her walking home by herself, and wanted to walk with her, but she would not suffer it.	Я опоздал — и по дороге встретил ее, когда она одна возвращалась пешком домой, — хотел проводить ее, но она воспротивилась.
She absolutely refused to allow me, which I then thought most unreasonable.	Она не позволила мне пойти с нею ни под каким видом, в чем я тогда усмотрел одно лишь упрямство и неуступчивость.
Now, however, I see nothing in it but a very natural and consistent degree of discretion.	Теперь я в этом вижу не что иное, как вполне естественную и уместную осмотрительность.

While I, to blind the world to our engagement, was behaving one hour with objectionable particularity to another woman, was she to be consenting the next to a proposal which might have made every previous caution useless?—Had we been met walking together between Donwell and Highbury, the truth must have been suspected.—I was mad enough, however, to resent.—I doubted her affection.	Нынче я для отвода глаз, чтобы не догадались об нашей с нею помолвке, усердно делаю вид, будто увлечен другой, а завтра требую от нее согласия на поступок, который разом перечеркнет все наши предосторожности?..Всякий, который встретил бы нас с нею по дороге из Донуэлла в Хайбери, должен был заподозрить правду. Но меня, в моем помраченье, это оскорбило.Я усомнился в ее чувствах.
I doubted it more the next day on Box Hill; when, provoked by such conduct on my side, such shameful, insolent neglect of her, and such apparent devotion to Miss W., as it would have been impossible for any woman of sense to endure, she spoke her resentment in a form of words perfectly intelligible to me.—In short, my dear madam, it was a quarrel blameless on her side, abominable on mine; and I returned the same evening to Richmond, though I might have staid with you till the next morning, merely because I would be as angry with her as possible.	Назавтра, во время прогулки на Бокс-хилл, сомнения мои усугубились, когда в ответ на мое недопустимое поведение — мое вызывающее бессовестное пренебреженье — в ответ на мое подчеркнутое внимание к мисс В., которого не потерпела бы ни одна уважающая себя женщина, она ясно и недвусмысленно изъявила мне свое возмущенье. Короче говоря, сударыня, она была неповинна в нашей ссоре; я — чудовищно виноват; в тот же вечер я уехал в Ричмонд — хотя мог бы до утра остаться у вас — затем, что был невероятно зол на нее.
Even then, I was not such a fool as not to mean to be reconciled in time; but I was the injured person, injured by her coldness, and I went away determined that she should make the first advances.—I shall always congratulate myself that you were not of the Box Hill party.	Правда, я все-таки не окончательно лишился рассудка и предполагал со временем с нею помириться, но считал, что раз она меня обидела, оттолкнула меня своею холодностью, то я уеду и пусть первый шаг к примирению сделает она. Всегда буду благодарить судьбу за то, что вы не поехали с нами на Бокс-хилл.
Had you witnessed my behaviour there, I can hardly suppose you would ever have thought well of me again.	Если б вы видели, как я себя вел там, я бы скорей всего навсегда лишился вашего расположенья.
Its effect upon her appears in the immediate resolution it produced: as soon as she found I was really gone from Randalls, she closed with the offer of that officious Mrs. Elton; the whole system of whose treatment of her, by the bye, has ever filled me with indignation and hatred.	Она — видела, и следствием этого явилось мгновенное решение: обнаружив что я покинул Рэндалс, она сразу дала согласие поступить на место, добытое для нее этою не в меру ретивой миссис Элтон, которой с нею фамильярное обхожденье, замечу кстати, меня с первого дня приводило в негодованье и бешенство.
I must not quarrel with a spirit of forbearance which has been so richly extended towards myself; but, otherwise, I should loudly protest against the share of it which that woman has known.—'Jane,' indeed!—You will observe that I have not yet indulged myself in calling her by that name, even to you.	Мне негоже восставать против терпимости, которой я сам столь многим обязан, иначе я бы не преминул заявить, что этой женщине ее выказывают напрасно.«Джейн»!Скажите на милость!..От вас не укрылось, конечно, что сам я ни разу не позволил себе назвать ее по имени, хотя бы даже и в письме к вам.
Think, then, what I must have endured in hearing it bandied between the Eltons with all the vulgarity of needless repetition, and all the insolence of imaginary superiority.	Вообразите же, каково мне было слышать, как перебрасываются этим именем Элтоны, трепля его к месту и не к месту, с наглым видом ничем не оправданного превосходства!..

Have patience with me, I shall soon have done.—She closed with this offer, resolving to break with me entirely, and wrote the next day to tell me that we never were to meet again.—She felt the engagement to be a source of repentance and misery to each: she dissolved it.—This letter reached me on the very morning of my poor aunt's death.	Я, вероятно, уже истощил ваше терпенье, но потерпите еще немного, я скоро кончу... Итак, она согласилась поступить в гувернантки, решив окончательно порвать со мною, и на другой же день написала мне, что мы с нею больше не увидимся. Эта помолвка не принесла нам обоим ничего, кроме горя и сожалений, — она ее расторгает.Письмо это пришло в то самое утро, когда не стало бедной моей тетки.
I answered it within an hour; but from the confusion of my mind, and the multiplicity of business falling on me at once, my answer, instead of being sent with all the many other letters of that day, was locked up in my writing-desk; and I, trusting that I had written enough, though but a few lines, to satisfy her, remained without any uneasiness.—I was rather disappointed that I did not hear from her again speedily; but I made excuses for her, and was too busy, and—may I add?—too cheerful in my views to be captious.—We removed to Windsor; and two days afterwards I received a parcel from her, my own letters all returned!—and a few lines at the same time by the post, stating her extreme surprize at not having had the smallest reply to her last; and adding, that as silence on such a point could not be misconstrued, and as it must be equally desirable to both to have every subordinate arrangement concluded as soon as possible, she now sent me, by a safe conveyance, all my letters, and requested, that if I could not directly command hers, so as to send them to Highbury within a week, I would forward them after that period to her at—: in short, the full direction to Mr. Smallridge's, near Bristol, stared me in the face.	Я тотчас ответил на него, однако в голове у меня тогда творился сумбур, тысячи хлопот и дел свалились разом на мои плечи, и в суматохе, вместо того чтобы отправить этот ответ, с кипой других писем, я запер его в ящике письменного стола, и в уверенности, что в нем все сказано, хотя и вкратце, чтобы она поняла и успокоилась, сам больше ни о чем не тревожился.Правда, меня немного удивило, что от нее потом долго ничего не слышно, но я находил этому какие-то объяснения, а сам был так занят и — что греха таить! — так самоуверен, что не придавал значения такого рода мелочам. Мы отъехали в Виндзор, а через два дня от нее пришел пакет, и в нем — все мои письма к ней!С тою же почтой пришла и короткая записка: она крайне изумлена, что я никак не отозвался на ее письмо, и так как молчание в подобном случае может означать лишь одно, а стало быть, чем раньше со всем этим будет полностью покончено, тем лучше для нас обоих, то она возвращает по почте все мои письма и просит — либо до конца недели прислать ее ко мне письма в Хайбери, либо, ежели у меня их нет при себе, отправить их после по такому-то адресу.Я не поверил своим глазам! — далее следовал подробный адрес миссис Смолридж.
I knew the name, the place, I knew all about it, and instantly saw what she had been doing.	Я узнал это имя, это место под Бристолем — она мне рассказывала о предложении миссис Элтон, — и сразу понял, на что она пошла.
It was perfectly accordant with that resolution of character which I knew her to possess; and the secrecy she had maintained, as to any such design in her former letter, was equally descriptive of its anxious delicacy.	Такой поступок был вполне в ее характере, решительность которого мне хорошо известна, а то, что она не заикнулась о таковом намерении в первом своем письме, лишний раз свидетельствовало о ее сугубой щепетильности.
For the world would not she have seemed to threaten me.—Imagine the shock; imagine how, till I had actually detected my own blunder, I raved at the blunders of the post.—What was to be done?—One thing only.—I must speak to my uncle.	Это могло бы выглядеть угрозой, чего она не допустила бы ни за что на свете. Представьте же себе мой ужас — мое негодование на нерадивость почты, — покуда я не сообразил, что сам допустил оплошность!..Что мне было делать?Только одно: надобно было открыться дядюшке.

Without his sanction I could not hope to be listened to again.—I spoke; circumstances were in my favour; the late event had softened away his pride, and he was, earlier than I could have anticipated, wholly reconciled and complying; and could say at last, poor man! with a deep sigh, that he wished I might find as much happiness in the marriage state as he had done.—I felt that it would be of a different sort.—Are you disposed to pity me for what I must have suffered in opening the cause to him, for my suspense while all was at stake?—No; do not pity me till I reached Highbury, and saw how ill I had made her.	Без его благословенья меня бы, я это понимал, и слушать не стали.И я все ему сказал — обстоятельства мне благоприятствовали; недавняя утрата умерила его гордость — я не рассчитывал, что он, бедный, уступит и даст полное свое согласие так легко, прибавив под конец с глубоким вздохом, что желает мне обрести в супружестве то счастье, которое выпало ему. Я, правда, склонен думать, что мое счастье будет несколько иного свойства. Вы, верно, готовы пожалеть меня, вообразив себе, что я должен был пережить, когда открылся ему и ждал решения, от которого зависела вся моя судьба?
Do not pity me till I saw her wan, sick looks.—I reached Highbury at the time of day when, from my knowledge of their late breakfast hour, I was certain of a good chance of finding her alone.—I was not disappointed; and at last I was not disappointed either in the object of my journey.	Тогда приберегите вашу жалость, покуда я не расскажу вам о том, как примчался в Хайбери и обнаружил, что она сделалась по моей вине так больна.Покуда не опишу вам свои чувства при виде ее изможденного, измученного лица.Я добрался до Хайбери в тот час, когда, зная, что у них в доме завтракают поздно, мог надеяться, что застану ее одну. Эта надежда меня не обманула — не обманула и та надежда, которая погнала меня в дорогу.
A great deal of very reasonable, very just displeasure I had to persuade away.	Понятно, что мне стоило труда развеять более чем естественное и законное недовольство.
But it is done; we are reconciled, dearer, much dearer, than ever, and no moment's uneasiness can ever occur between us again.	Но это уже позади — мы помирились, мы теперь вдвойне дороже и милей друг другу, никогда более даже тень недоразумения не ляжет между нами.
Now, my dear madam, I will release you; but I could not conclude before.	На сем, сударыня, позвольте мне, из состраданья к вам, закончить — простите мне, но сделать это раньше я не мог.
A thousand and a thousand thanks for all the kindness you have ever shewn me, and ten thousand for the attentions your heart will dictate towards her.—If you think me in a way to be happier than I deserve, I am quite of your opinion.—Miss W. calls me the child of good fortune.	Тысячу раз благодарю вас за неизменную доброту ко мне и десять тысяч раз за то внимание, которое вы, как вам подскажет сердце ваше, окажете ей.Ежели вам покажется теперь, что я, в известном отношении, счастлив не по заслугам, то я скажу, что совершенно с вами согласен. Мисс В. называет меня баловнем судьбы.
I hope she is right.—In one respect, my good fortune is undoubted, that of being able to subscribe myself,	Хочу надеяться, что это справедливо.В одном судьба меня несомненно обласкала, коль скоро я вправе с благодарностью подписаться под этим письмом как
Your obliged and affectionate Son,	любящий сын ваш,
F.	Ф.
C. WESTON CHURCHILL.	Ч.Уэстон-Черчилл".
CHAPTER XV	Глава 15
This letter must make its way to Emma's feelings.	Письмо Фрэнка Черчилла не могло не тронуть сердце Эммы.
She was obliged, in spite of her previous determination to the contrary, to do it all the justice that Mrs. Weston foretold.	Невольно, вопреки первоначальному нерасположенью, она, как и предсказывала миссис Уэстон, прочла его с пожирающим вниманием.

As soon as she came to her own name, it was irresistible; every line relating to herself was interesting, and almost every line agreeable; and when this charm ceased, the subject could still maintain itself, by the natural return of her former regard for the writer, and the very strong attraction which any picture of love must have for her at that moment.	Дойдя до первого упоминанья о себе, она потом была не в силах оторваться, всякая строка, в которой говорилось о ней, представляла интерес, и почти всякая — доставляла удовольствие, а те, которые не содержали этой лакомой приманки, все-таки удерживали ее внимание, незаметно возвращая ей прежнюю приязнь к их автору да и могла ли теперь оставить Эмму равнодушной история чьей-либо любви?
She never stopt till she had gone through the whole; and though it was impossible not to feel that he had been wrong, yet he had been less wrong than she had supposed—and he had suffered, and was very sorry—and he was so grateful to Mrs. Weston, and so much in love with Miss Fairfax, and she was so happy herself, that there was no being severe; and could he have entered the room, she must have shaken hands with him as heartily as ever.	Она дошла до конца не отрываясь.Конечно, он был виноват, но меньше, нежели ей представлялось, — к тому же он столько страдал, столь искренне раскаивался, был так признателен миссис Уэстон, так влюблен в мисс Фэрфакс, а Эмма — так полна своим счастьем, что до суровости ли было ей; войди он сейчас в комнату, она бы, наверное, встретила его, как бывало, сердечным рукопожатьем.
She thought so well of the letter, that when Mr. Knightley came again, she desired him to read it.	Письмо произвело на нее такое впечатление, что, когда опять пришел мистер Найтли, она и ему дала его прочесть.
She was sure of Mrs. Weston's wishing it to be communicated; especially to one, who, like Mr. Knightley, had seen so much to blame in his conduct.	Она не сомневалась, что миссис Уэстон желала бы познакомить с ним других, в особенности тех, которые, как мистер Найтли, склонны были видеть столько предосудительного в его поступках.
"I shall be very glad to look it over," said he; "but it seems long.	— Прогляжу, отчего же, — сказал мистер Найтли,— только длинновато оно что-то.
I will take it home with me at night."	Возьму домой и почитаю на ночь.
But that would not do.	Но Эмма запротестовала.
Mr. Weston was to call in the evening, and she must return it by him.	Вечером должен был зайти мистер Уэстон, и ей придется вернуть с ним письмо.
"I would rather be talking to you," he replied; "but as it seems a matter of justice, it shall be done."	— Я предпочел бы употребить это время на беседу с вами, — возразил он, — но раз того требует справедливость, то ничего не поделаешь.
He began—stopping, however, almost directly to say,	Он пробежал первые слова, но тут же оторвался:
"Had I been offered the sight of one of this gentleman's letters to his mother-in-law a few months ago, Emma, it would not have been taken with such indifference."	— Если бы мне предложили прочесть письмо этого господина к мачехе месяца два назад, Эмма, я бы взял его в руки не с таким равнодушием.
He proceeded a little farther, reading to himself; and then, with a smile, observed,	Он стал читать дальше про себя — потом с улыбкой заметил:
"Humph! a fine complimentary opening: But it is his way.	— Хм-м!Что за россыпи комплиментов в первых строках! Вполне в его духе.
One man's style must not be the rule of another's.	Впрочем, у всякого своя манера.
We will not be severe.""It will be natural for me," he added shortly afterwards, "to speak my opinion aloud as I read.	Не будем судить его строго. Мне свойственно, — прибавил он спустя немного, — читать и тут же высказывать свое мнение.
By doing it, I shall feel that I am near you.	По крайней мере, будет ощущение, что мы вместе.
It will not be so great a loss of time: but if you dislike it—"	Не так жаль будет потерянного времени — но, впрочем, если вам неприятно.
"Not at all.	— Ничуть.
I should wish it."	Наоборот.
Mr.Knightley returned to his reading with greater alacrity.	Мистер Найтли вновь взялся за письмо, и дело теперь пошло веселей.

"He trifles here," said he, "as to the temptation.	— Насчет искушенья — это он лукавит, — рассуждал он.
He knows he is wrong, and has nothing rational to urge.—Bad.—He ought not to have formed the engagement.—'His father's disposition:'—he is unjust, however, to his father.	— Знает, что оправдаться нечем, вот и крутит. Нехорошо. Не дело это — тайная помолвка. «Отцовская черта», изволите ли видеть, — поклеп возводит на родного отца.
Mr. Weston's sanguine temper was a blessing on all his upright and honourable exertions; but Mr. Weston earned every present comfort before he endeavoured to gain it.—Very true; he did not come till Miss Fairfax was here."	Мистеру Уэстону в его благих и честных начинаньях, и точно, служил поддержкой неунывающий нрав, но мистер Уэстон сам добился всего того, чем наслаждается ныне. А вот здесь он говорит правду — явился сюда впервые, только когда приехала мисс Фэрфакс.
"And I have not forgotten," said Emma, "how sure you were that he might have come sooner if he would.	— Помню, помню, — сказала Эмма, — вы были уверены, что он бы мог свободно посетить отца раньше, если бы захотел.
You pass it over very handsomely—but you were perfectly right."	Вы благородно обходите это молчаньем, но вы были совершенно правы.
"I was not quite impartial in my judgment, Emma:—but yet, I think—had you not been in the case—I should still have distrusted him."	— Я судил его не совсем беспристрастно, Эмма,— и все же, думается, даже если бы вы были ни при чем, он все равно не внушал бы мне доверия.
When he came to Miss Woodhouse, he was obliged to read the whole of it aloud—all that related to her, with a smile; a look; a shake of the head; a word or two of assent, or disapprobation; or merely of love, as the subject required; concluding, however, seriously, and, after steady reflection, thus—	Когда он дошел до того места, где говорилось о мисс Вудхаус, то начал все подряд читать вслух — все, что касалось до нее, — тут усмехаясь, там качая головой; где-то довольствуясь красноречивым взглядом, где-то поддакивая или опровергая или же роняя ей два-три ласковых слова, смотря о каком предмете шла речь, а под конец крепко задумался и заключил серьезным тоном:
"Very bad—though it might have been worse.—Playing a most dangerous game.	— Очень некрасивая история, хотя могло быть хуже. С огнем шутил.
Too much indebted to the event for his acquittal.—No judge of his own manners by you.—Always deceived in fact by his own wishes, and regardless of little besides his own convenience.—Fancying you to have fathomed his secret.	Спасибо, что помог счастливый случай, иначе не было бы ему оправданья. Не способен верно оценить свое обхожденье с вами. Все время принимает желаемое за действительное и мало чем руководствуется в сужденьях, кроме собственного удобства. Вообразить, что вы проникли в его тайну!
Natural enough!—his own mind full of intrigue, that he should suspect it in others.—Mystery; Finesse—how they pervert the understanding!	Естественно!У самого на уме каверзы, вот и судит о других по себе. Секреты, плутни — как они извращают у людей все представленья!
My Emma, does not every thing serve to prove more and more the beauty of truth and sincerity in all our dealings with each other?"	Эмма, голубка, разве это не подтверждает лишний раз, сколь прекрасно, что мы во всем честны и искренни друг с другом?
Emma agreed to it, and with a blush of sensibility on Harriet's account, which she could not give any sincere explanation of.	Эмма сказала «да» — и покраснела при мысли, что не может честно и искренне открыть ему секрет насчет Гарриет.
"You had better go on," said she.	— Читайте дальше, — пробормотала она.
He did so, but very soon stopt again to say, "the pianoforte!Ah!	Он послушался, но очень скоро опять сделал остановку.— Ага, пианино!
That was the act of a very, very young man, one too young to consider whether the inconvenience of it might not very much exceed the pleasure.	Поступок мальчишки, не способного, по молодости лет, взвесить, чего будет больше от такого сюрприза — удовольствия или неловкости.