Западня - английский и русский параллельные тексты

ÉMILE ZOLA	Эмиль Золя
The dram shop	ЗАПАДНЯ
CHAPTER I	I
Gervaise had waited up for Lantier until two in the morning.	Жервеза ждала Лантье до двух часов ночи.
Then, shivering from having remained in a thin loose jacket, exposed to the fresh air at the window, she had thrown herself across the bed, drowsy, feverish, and her cheeks bathed in tears.	Наконец, продрогнув в одной кофточке у окна, она повалилась поперек кровати вся в слезах и забылась лихорадочно-возбужденным сном.
For a week past, on leaving the	Вот уже с неделю Лантье, выходя из
"Two-Headed Calf," where they took their meals, he had sent her home with the children and never reappeared himself till late at night, alleging that he had been in search of work.	"Двуголового Теленка", где они обедали, отправлял ее с детьми спать, а сам пропадал где-то до поздней ночи, будто бы в поисках работы.
That evening, while watching for his return, she thought she had seen him enter the dancing-hall of the	Нынче вечером, когда Жервеза караулила его, ей показалось, что она видела, как он входил в танцульку
"Grand-Balcony," the ten blazing windows of which lighted up with the glare of a conflagration the dark expanse of the exterior Boulevards; and five or six paces behind him, she had caught sight of little Adele, a burnisher, who dined at the same restaurant, swinging her hands, as if she had just quitted his arm so as not to pass together under the dazzling light of the globes at the door.	"Большой Балкон", который полыхал своими десятью окнами, заливая морем света черную полосу внешних бульваров. Позади Лантье она заметила маленькую Адель, полировщицу, обедавшую в одном ресторане с ними; она шла за Лантье следом, в пяти или в шести шагах, растопырив локти; казалось, она только что выпустила его руку, чтобы не проходить вдвоем под ярким светом фонарей, горевших у входа.
When, towards five o'clock, Gervaise awoke, stiff and sore, she broke forth into sobs. Lantier had not returned.	В пять часов утра Жервеза проснулась, разбитая, окоченевшая, и разразилась рыданиями: Лантье все еще не возвратился.
For the first time he had slept away from home.	В первый раз он не ночевал дома.
She remained seated on the edge of the bed, under the strip of faded chintz, which hung from the rod fastened to the ceiling by a piece of string.	Она села на край кровати, под лоскутом полинялой ткани, свисавшей со стержня, прикрепленного к потолку веревочками.
And slowly, with her eyes veiled by tears, she glanced round the wretched lodging, furnished with a walnut chest of drawers, minus one drawer, three rush-bottomed chairs, and a little greasy table, on which stood a broken water-jug.	Мутным от слез взглядом Жервеза медленно обвела свою жалкую комнату, - ореховый комод без ящика, три соломенных стула и маленький засаленный столик, на котором стоял потрескавшийся кувшин.
There had been added, for the children, an iron bedstead, which prevented any one getting to the chest of drawers, and filled two-thirds of the room.	Железная кровать, поставленная для детей, загораживала комод и занимала почти две трети комнаты.

Gervaise's and Lantier's trunk, wide open, in one corner, displayed its emptiness, and a man's old hat right at the bottom almost buried beneath some dirty shirts and socks; whilst, against the walls, above the articles of furniture, hung a shawl full of holes, and a pair of trousers begrimed with mud, the last rags which the dealers in second-hand clothes declined to buy.	Сундук Жервезы и Лантье с откинутой крышкой зиял в углу: он был почти пуст. На дне его из-под грязных носков и сорочек виднелась старая мужская шляпа. На спинках стульев у стены висели истрепанные штаны и рваная шаль -последнее тряпье, которого не брали даже старьевщики.
In the centre of the mantel-piece, lying between two odd zinc candle-sticks, was a bundle of pink pawn-tickets.	На камине, между двумя непарными цинковыми подсвечниками, лежала пачка нежно-розовых ломбардных квитанций.
It was the best room of the hotel, the first floor room, looking on to the Boulevard.	Это была лучшая комната в номерах, во втором этаже, с окнами на бульвар.
The two children were sleeping side by side, with their heads on the same pillow.	Дети спали рядышком на одной подушке.
Claude, aged eight years, was breathing quietly, with his little hands thrown outside the coverlet; while Etienne, only four years old, was smiling, with one arm round his brother's neck!	Восьмилетний Клод, выпростав ручки из-под одеяла, тихонько посапывал, а Этьен, которому было только четыре года, обнимал брата за шею, улыбаясь во сне.
And bare-footed, without thinking to again put on the old shoes that had fallen on the floor, she resumed her position at the window, her eyes searching the pavements in the distance.	Когда заплаканные глаза матери остановились на детях, она снова разразилась рыданиями и уткнулась в платок, чтобы заглушить всхлипывания. Туфли свалились с ее ног; она даже не заметила этого, босиком подошла к окну и снова, как ночью, стала ждать, жадно вглядываясь в далекие тротуары.
The hotel was situated on the Boulevard de la Chapelle, to the left of the Barriere Poissonniere.	Номера находились на бульваре Шапель, налево от заставы Пуассоньер.
It was a building of two stories high, painted a red, of the color of wine dregs, up to the second floor, and with shutters all rotted by the rain.	Это был старый двухэтажный дом с прогнившими от дождей ставнями, до половины выкрашенный в темно-красный цвет.
Over a lamp with starred panes of glass, one could manage to read, between the two windows, the words, "Hotel Boncoeur, kept by Marsoullier," painted in big yellow letters, several pieces of which the moldering of the plaster had carried away.	Между двумя окнами, над фонарем с разбитыми стеклами, было написано большими желтыми буквами: "Гостиница Гостеприимство, содержатель Марсулье".
The lamp preventing her seeing, Gervaise raised herself on tiptoe, still holding the handkerchief to her lips.	Прижимая платок к губам, Жервеза вглядывалась вдаль, запрокидывая голову, так как ее слепил свет фонаря.
She looked to the right, towards the Boulevard Rochechouart, where groups of butchers, in aprons smeared with blood, were hanging about in front of the slaughter-houses; and the fresh breeze wafted occasionally a stench of slaughtered beasts.	Она смотрела направо, в сторону бульвара Рошешуар, где мясники в окровавленных фартуках толпились у боен, откуда ветер доносил временами резкий запах животных.
Looking to the left, she scanned a long avenue that ended nearly in front of her, where the white mass of the Lariboisiere Hospital was then in course of construction.	Она смотрела влево, окидывая взором длинную ленту улицы, упиравшейся прямо против нее в белую громаду строящейся больницы Ларибуазьер.

Slowly, from one end of the horizon to the other, she followed the octroi wall, behind which she sometimes heard, during night time, the shrieks of persons being murdered; and she searchingly looked into the remote angles, the dark corners, black with humidity and filth, fearing to discern there Lantier's body, stabbed to death.	Она медленно скользила взглядом по городской стене, за которой ночами раздавались крики о помощи, она вглядывалась во все закоулки, в темные углы, черные от сырости и грязи, страшась обнаружить где-нибудь труп Лантье с распоротым животом.
She looked at the endless gray wall that surrounded the city with its belt of desolation. When she raised her eyes higher, she became aware of a bright burst of sunlight. The dull hum of the city's awakening already filled the air. Craning her neck to look at the Poissonniere gate, she remained for a time watching the constant stream of men, horses, and carts which flooded down from the heights of Montmartre and La Chapelle, pouring between the two squat octroi lodges.	Поверх бесконечной стены, опоясывавшей город пустынной серой полосой, уже растекался яркий свет, воздух был пронизан солнечной пылью, уже слышался утренний гул Парижа. Но чаще всего Жервеза, изогнувшись и вытянув шею, глядела в сторону заставы Пуассоньер, словно завороженная беспрерывным потоком людей, тележек, лошадей, стекавшим с высот Монмартра и Шапеля и вливавшимся в проем городской стены между двух низких таможенных башен.
It was like a herd of plodding cattle, an endless throng widened by sudden stoppages into eddies that spilled off the sidewalks into the street, a steady procession of laborers on their way back to work with tools slung over their back and a loaf of bread under their arm.	Оттуда доносился топот стада, топот толпы, которая, яри внезапных остановках на мостовой, растекалась бесконечными вереницами мастеровых, идущих на работу с инструментами на плече и хлебом под мышкой.
This human inundation kept pouring down into Paris to be constantly swallowed up.	Вся эта мешанина беспрерывно поглощалась Парижем, постепенно рассасываясь и растворяясь в нем.
Gervaise leaned further out at the risk of falling when she thought she recognized Lantier among the throng. She pressed the handkerchief tighter against her mouth, as though to push back the pain within her.	Когда Жервезе казалось, что среди идущих она узнает Лантье, она высовывалась из окна, рискуя упасть, а потом еще крепче прижимала платок к губам, как бы стараясь втиснуть в себя свое горе.
The sound of a young and cheerful voice caused her to leave the window.	Веселый молодой голос оторвал ее от окна.
"So the old man isn't here, Madame Lantier?"	- Что, хозяина нет, госпожа Лантье?
"Why, no, Monsieur Coupeau," she replied, trying to smile.	- Нет, господин Купо, - ответила Жервеза, силясь улыбнуться.
Coupeau, a zinc-worker who occupied a ten franc room on the top floor, having seen the door unlocked, had walked in as friends will do.	Это был рабочий-кровельщик, снимавший в номерах каморку за десять франков на самом верху. За плечами у него был мешок. Увидя ключ в двери, он вошел не постучав, на правах приятеля.
"You know," he continued, "I'm now working over there in the hospital. What beautiful May weather, isn't it?	- Знаете, - продолжал он, - я теперь работаю там, в больнице... Но как хорош, однако, май!
The air is rather sharp this morning."	Ядовитая погодка, а?
And he looked at Gervaise's face, red with weeping. When he saw that the bed had not been slept in, he shook his head gently; then he went to the children's couch where they were sleeping, looking as rosy as cherubs, and, lowering his voice, he said,	Он взглянул на заплаканное, покрасневшее лицо Жервезы, заметил смятую, но застланную кровать и тихонько покачал головой. Потом подошел к детям, которые все еще спали, розовые, как ангелочки, и сказал, понизив голос:

"Come, the old man's not been home, has he? Don't worry yourself, Madame Lantier.	-Так. Загулял, значит, хозяин... Да вы не расстраивайтесь, госпожа Лантье.
He's very much occupied with politics.	Ведь он очень политикой интересуется.
When they were voting for Eugene Sue the other day, he was acting almost crazy.	Когда на выборах голосовали за Эжена Сю, хорошего парня как будто, - он чуть с ума не сошел.
He has very likely spent the night with some friends blackguarding crapulous Bonaparte."	Может статься, и нынче он просидел где-нибудь с друзьями всю ночь напролет и крыл каналью Бонапарта.
"No, no," she murmured with an effort.	- Нет, нет, - с усилием прошептала Жервеза.
"You don't think that. I know where Lantier is. You see, we have our little troubles like the rest of the world!"	- Это совсем не то, что вы думаете: я знаю, где Лантье... Боже мой, у всякого свое горе!
Coupeau winked his eye, to indicate he was not a dupe of this falsehood; and he went off, after offering to fetch her milk, if she did not care to go out: she was a good and courageous woman, and might count upon him on any day of trouble.	Купо подмигнул ей, чтобы показать, что не верит этой выдумке. Он предложил сбегать для нее за молоком, если она не хочет выходить; потом сказал, что она прекрасная, достойная женщина, что в беде она всегда может рассчитывать на него.
As soon as he was gone, Gervaise again returned to the window.	Как только он ушел, Жервеза вернулась к окошку.
At the Barriere, the tramp of the drove still continued in the morning air: locksmiths in short blue blouses, masons in white jackets, house painters in overcoats over long smocks.	У заставы в холодном утреннем воздухе все еще раздавался топот. Можно было различить слесарей в синих куртках, каменщиков в белых штанах и маляров в "полупальто", из-под которых виднелись длинные блузы.
From a distance the crowd looked like a chalky smear of neutral hue composed chiefly of faded blue and dingy gray.	Вдали вся эта масса смешивалась, стиралась в один общий мутный тон с преобладанием грязно-серого и линялого синего.
When one of the workers occasionally stopped to light his pipe the others kept plodding past him, without sparing a laugh or a word to a comrade. With cheeks gray as clay, their eyes were continually drawn toward Paris which was swallowing them one by one.	Время от времени кто-нибудь из рабочих останавливался раскурить трубку, а другие шли мимо него не улыбаясь, не перекидываясь словечком; их землисто-серые лица были обращены к Парижу, и город проглатывал их одного за другим зияющим зевом улицы Фобур-Пуассоньер.
At both corners of the Rue des Poissonniers however, some of the men slackened their pace as they neared the doors of the two wine-dealers who were taking down their shutters; and, before entering, they stood on the edge of the pavement, looking sideways over Paris, with no strength in their arms and already inclined for a day of idleness.	Но на углу улицы Пуасоонье, у двух кабачков, расположенных друг против друга, где как раз открывались ставни, многие замедляли шаг. Прежде чем войти, люди останавливались на краю тротуара и искоса поглядывали на Париж. В руках появлялась какая-то слабость, овладевал соблазн погулять денек.
Inside various groups were already buying rounds of drinks, or just standing around, forgetting their troubles, crowding up the place, coughing, spitting, clearing their throats with sip after sip.	У прилавка, прочищая себе глотку, опрокидывали стаканчик, отхаркивались, плевали, потом чокались, пропускали по второму и толпились, не сходя с места и загромождая помещение.

Gervaise was watching Pere Colombe's wineshop to the left of the street, where she thought she had seen Lantier, when a stout woman, bareheaded and wearing an apron called to her from the middle of the roadway:	Жервеза не спускала глаз с кабачка дяди Коломба, на левой стороне: ей показалось, что Лантье вошел туда. Вдруг ее окликнула с улицы толстая простоволосая женщина в фартуке.
"Hey, Madame Lantier, you're up very early!"	- Раненько вы встали, госпожа Лантье!
Gervaise leaned out.	Жервеза нагнулась.
"Why! It's you, Madame Boche!	- А, это вы, госпожа Бош!..
Oh! I've got a lot of work to-day!"	У меня сегодня пропасть работы.
"Yes, things don't do themselves, do they?"	- Да, так вот оно и выходит. Само-то собой ничего не делается.
The conversation continued between roadway and window.	И начался разговор из окна на улицу.
Madame Boche was concierge of the building where the	Г-жа Бош была привратницей дома, в котором ресторан
"Two-Headed Calf" was on the ground floor.	"Двуголовый Теленок" занимал нижний этаж.
Gervaise had waited for Lantier more than once in the concierge's lodge, so as not to be alone at table with all the men who ate at the restaurant.	Жервеза часто поджидала Лантье в ее комнатушке, чтобы не сидеть одной с обедающими мужчинами.
Madame Boche was going to a tailor who was late in mending an overcoat for her husband. She mentioned one of her tenants who had come in with a woman the night before and kept everybody awake past three in the morning.	Привратница сказала, что идет на улицу Шарбоньер: она хотела застать еще в постели должника служащего, с которого ее муж никак не мог получить за починку сюртука. Потом она стала рассказывать, как вчера один жилец привел к себе женщину и до трех часов ночи никому не давал спать.
She looked at Gervaise with intense curiosity.	Но, не переставая тараторить, г-жа Бош пристально, с жадным любопытством оглядывала Жервезу. Казалось, она для того только и пришла, для того и стала под окошком, чтобы выведать что-то.
"Is Monsieur Lantier, then, still in bed?" she asked abruptly.	- Лантье еще не вставал? - внезапно спросила она.
"Yes, he's asleep," replied Gervaise, who could not avoid blushing.	- Да, он спит, - ответила Жервеза и невольно вспыхнула.
Madame Boche saw the tears come into her eyes; and, satisfied no doubt, she turned to go, declaring men to be a cursed, lazy set.	Г-жа Бош с удовлетворением заметила на ее глазах слезы и отошла, ругая мужчин паршивыми бездельниками.
As she went off, she called back:	Но она тут же вернулась и крикнула:
"It's this morning you go to the wash-house, isn't it?	- Ведь вы нынче идете в прачечную, правда?..
I've something to wash, too.	Мне тоже нужно кое-что постирать.
I'll keep you a place next to me, and we can chat together."	Я займу для вас место рядом, мы еще поболтаем.

Then, as if moved with sudden pity, she added: "My poor little thing, you had far better not remain there; you'll take harm. You look quite blue with cold."	- Потом, как бы охваченная внезапной жалостью, она добавила: - А вы бы лучше отошли от окна, бедняжечка вы моя. Еще заболеете... Глядите, совсем посинели.
Gervaise still obstinately remained at the window during two mortal hours, till eight o'clock.	Но Жервеза словно застыла у окошка. Прошло еще два томительно долгих часа.
Now all the shops had opened.	Лавки открылись.
Only a few work men were still hurrying along.	Поток блуз, спускавшийся с высот, уже иссяк.
The working girls now filled the boulevard: metal polishers, milliners, flower sellers, shivering in their thin clothing. In small groups they chattered gaily, laughing and glancing here and there. Occasionally there would be one girl by herself, thin, pale, serious-faced, picking her way along the city wall among the puddles and the filth. After the working girls, the office clerks came past, breathing upon their chilled fingers and munching penny rolls. Some of them are gaunt young fellows in ill-fitting suits, their tired eyes still fogged from sleep. Others are older men, stooped and tottering, with faces pale and drawn from long hours of office work and glancing nervously at their watches for fear of arriving late.	Только отдельные запоздавшие рабочие, торопливо шагая, проходили заставу. Те, что застряли в кабачках, продолжали пить, отхаркиваться и плевать. Рабочих сменили теперь работницы: лакировщицы, модистки, цветочницы. Они быстро шли по бульварам, ежась в своей легкой одежонке. Шли они кучками, по три, по четыре, оживленно болтая, хихикая, сверкая глазами и поглядывая по сторонам. Время от времени проходила в одиночку какая-нибудь пожилая работница, бледная, худая, серьезная; она медленно шагала вдоль городской стены, обходя зловонные лужи. Потом пошли служащие. Они дули на пальцы и ели на ходу пятисантимовые булочки. Шли тощие заспанные молодые люди в коротких сюртуках, с синевой под глазами; шли желтые старички с изможденными от долгого сидения в конторе лицами; они быстро семенили по тротуару и поглядывали на часы, соразмеряя по ним скорость своей ходьбы секунда в секунду.
In time the Boulevards settle into their usual morning quiet.	Наконец бульвары приняли свой мирный утренний вид.
Old folks come out to stroll in the sun. Tired young mothers in bedraggled skirts cuddle babies in their arms or sit on a bench to change diapers. Children run, squealing and laughing, pushing and shoving.	Соседние рантье прогуливались на солнышке; простоволосые матери в грязных юбках укачивали грудных младенцев и меняли им пеленки на скамейках; сопливые, обтрепанные ребятишки возились кучками, ползали по земле, пищали, смеялись и плакали.
Then Gervaise felt herself choking, dizzy with anguish, all hopes gone; it seemed to her that everything was ended, even time itself, and that Lantier would return no more.	Жервеза чувствовала, что ей становится трудно дышать, - смертельная тоска охватила ее, она больше уже ни на что не надеялась: ей казалось, что все кончено, что время остановилось, что Лантье не вернется никогда.
Her eyes vacantly wandered from the old slaughter-house, foul with butchery and with stench, to the new white hospital which, through the yawning openings of its ranges of windows, disclosed the naked wards, where death was preparing to mow.	Ее блуждающий взгляд переходил с почерневшей, пропитанной смрадом старой бойни на белесый остов строящейся больницы, сквозь зияющие пустые окна которой видны были голые палаты, куда скоро придет косить смерть.
In front of her on the other side of the octroi wall the bright heavens dazzled her, with the rising sun which rose higher and higher over the vast awaking city.	А прямо перед ней, над городской стеной, над шумно пробуждающимся Парижем небо разгоралось все ярче, и сверкающие солнечные лучи ослепляли ее.

The young woman was seated on a chair, no longer crying, and with her hands abandoned on her lap, when Lantier quietly entered the room.	Когда Лантье спокойно вошел в комнату, Жервеза уже не плакала. Она сидела на стуле, бессильно опустив руки.
"It's you! It's you!" she cried, rising to throw herself upon his neck.	- Это ты, ты! - закричала она, бросаясь к нему.
"Yes, it's me.	- Да я-
What of it?" he replied.	А дальше что? - ответил он.
"You are not going to begin any of your nonsense, I hope!"	- Да что ты, одурела, что ли?
He had pushed her aside. Then, with a gesture of ill-humor he threw his black felt hat to the chest of drawers.	Он оттолкнул ее и сердито швырнул свою черную фетровую шляпу на комод.
He was a young fellow of twenty-six years of age, short and very dark, with a handsome figure, and slight moustaches which his hand was always mechanically twirling.	Это был молодой человек лет двадцати шести, маленького роста, с очень смуглой красивой физиономией, с тонкими усиками, которые он все время машинально покручивал.
He wore a workman's overalls and an old soiled overcoat, which he had belted tightly at the waist, and he spoke with a strong Provencal accent.	На нем были синие холщовые рабочие штаны и старый, засаленный, узкий в талии сюртук. Говорил он с резким провансальским акцентом.
Gervaise, who had fallen back on her chair, gently complained, in short sentences:	Жервеза снова опустилась на стул и тихонько, прерывающимся голосом стала жаловаться:
"I've not had a wink of sleep. I feared some harm had happened to you. Where have you been?	- Я всю ночь глаз не смыкала... я думала, тебя убили... Где ты был?
Where did you spend the night?	Где ночевал?..
For heaven's sake!	Боже мой!
Don't do it again, or I shall go crazy.	Не говори ничего, я с ума сойду!..
Tell me Auguste, where have you been?"	Огюст, где ты был?
"Where I had business, of course," he returned shrugging his shoulders.	-Где надо, там и был, - отвечал Огюст, пожимая плечами.
"At eight o'clock, I was at La Glaciere, with my friend who is to start a hat factory.	- В восемь часов был в Г ласьере, у того приятеля, что хочет открыть шапочную мастерскую.
We sat talking late, so I preferred to sleep there. Now, you know, I don't like being spied upon, so just shut up!"	Ну, и засиделся там. Конечно, я предпочел заночевать... И потом - ты отлично знаешь, я терпеть не могу, когда за мной шпионят. Оставь меня, пожалуйста, в покое!
The young woman recommenced sobbing. The loud voices and the rough movements of Lantier, who upset the chairs, had awakened the children.	Жервеза снова зарыдала... Шум голосов, резкие движения Лантье, который сердито двигал стульями, разбудили детей.
They sat up in bed, half naked, disentangling their hair with their tiny hands, and, hearing their mother weep, they uttered terrible screams, crying also with their scarcely open eyes.	Они уселись полуголые в кровати и начали ручонками приглаживать волосы. Услыхав материнский плач, они отчаянно заревели: слезы хлынули градом из их заспанных слипавшихся глазенок.
"Ah! there's the music!" shouted Lantier furiously.	- Ну, пошла музыка! - в бешенстве закричал Лантье.

"I warn you, I'll take my hook!	- Смотрите, я уйду! Да, уйду!
And it will be for good, this time.	И на этот раз уйду навсегда!..
You won't shut up?	Да заткнетесь вы или нет?
Then, good morning!	Прощайте!
I'll return to the place I've just come from."	Я ухожу, откуда пришел.
He had already taken his hat from off the chest of drawers. But Gervaise threw herself before him, stammering:	Он уже схватил было с комода свою шляпу, но Жервеза вскочила, крича:
"No, no!"	- Нет, нет!
And she hushed the little ones' tears with her caresses, smoothed their hair, and soothed them with soft words.	Она стала ласково унимать детей. Она целовала их волосы, она укладывала их, шепча им нежные слова.
The children, suddenly quieted, laughing on their pillow, amused themselves by punching each other.	Дети сразу затихли, снова улеглись на одну подушку и принялись щипать друг друга, весело смеясь.
The father however, without even taking off his boots, had thrown himself on the bed looking worn out, his face bearing signs of having been up all night.	Утомленный, бледный от бессонной ночи отец бросился на кровать, не сняв даже сапог.
He did not go to sleep, he lay with his eyes wide open, looking round the room.	Он не уснул. Он лежал с широко раскрытыми глазами и оглядывал комнату.
"It's a mess here!" he muttered.	- Нечего сказать, чистота! - прошептал он.
And after observing Gervaise a moment, he malignantly added:	Потом посмотрел на Жервезу и злобно добавил:
"Don't you even wash yourself now?"	- Ты, кажется, решила больше не умываться?
Gervaise was twenty-two, tall and slim with fine features, but she was already beginning to show the strain of her hard life.	Жервезе было двадцать два года. Она была довольно высока и стройна, с тонкими чертами лица, уже потрепанного суровой жизнью.
She seemed to have aged ten years from the hours of agonized weeping.	Нечесаная, в стоптанных башмаках, в грязной, засаленной белой кофточке, посиневшая от холода, она, казалось, постарела на десять лет за эти несколько часов страшного, мучительного ожидания. Она все еще была пришиблена страхом.
Lantier's mean remark made her mad.	Слова Лантье вывели ее из оцепенения.
"You're not fair," she said spiritedly.	- Какой ты несправедливый, - заговорила она, приходя в себя.
"You well know I do all I can.	- Ты ведь прекрасно знаешь, я делаю все, что в моих силах.
It's not my fault we find ourselves here. I would like to see you, with two children, in a room where there's not even a stove to heat some water. When we arrived in Paris, instead of squandering your money, you should have made a home for us at once, as you promised."	Я не виновата, что мы дошли до этого... Поглядела бы я на тебя, как бы ты справился с двумя детьми в комнате, где нет даже печки, воду не на чем согреть... Когда мы приехали в Париж, не надо было сразу проедать все деньги. Надо было сейчас же устроиться, как ты мне обещал!

"Listen!" Lantier exploded.	- Скажите, пожалуйста! - закричал он.
"You cracked the nut with me; it doesn't become you to sneer at it now!"	- Ты транжирила деньги вместе со мной. Нечего теперь жаловаться!
Apparently not listening, Gervaise went on with her own thought.	Но Жервеза, казалось, не слушала его; она продолжала:
"If we work hard we can get out of the hole we're in. Madame Fauconnier, the laundress on Rue Neuve, will start me on Monday.	- В конце концов, если храбро приняться за дело, мы еще можем выкарабкаться... Вчера вечером я говорила с госпожой Фоконье, прачкой с Рю-Нев. С понедельника она берет меня.
If you work with your friend from La Glaciere, in six months we will be doing well.	Если у тебя выйдет что-нибудь с твоим другом из Гласьера, мы оправимся в полгода.
We'll have enough for decent clothes and a place we can call our own. But we'll have to stick with it and work hard."	Приоденемся, снимем какую-нибудь комнатушку, у нас будет свой угол... Надо работать, работать...
Lantier turned over towards the wall, looking greatly bored.	Лантье со скучающим видом повернулся к стене.
Then Gervaise lost her temper.	Жервеза вспылила.
"Yes, that's it, I know the love of work doesn't trouble you much.	- Так оно и есть! Не очень-то ты любишь работать.
You're bursting with ambition, you want to be dressed like a gentleman.	Прямо лопаешься от важности. Ты хотел бы одеваться, как барин, и катать девок в шелковых юбках.
You don't think me nice enough, do you, now that you've made me pawn all my dresses?	Теперь, когда я заложила из-за тебя все мои платья, я стала недостаточно красива... Вот оно что!..
Listen, Auguste, I didn't intend to speak of it, I would have waited a bit longer, but I know where you spent the night; I saw you enter the	Огюст, я не хотела тебе об этом говорить, я бы еще, пожалуй, подождала, - но я знаю, где ты провел ночь.
'Grand-Balcony' with that trollop Adele.	Я видела, как ты входил в "Большой Балкон" с этой шлюхой Аделью!
Ah! you choose them well!	Да, ты удачно выбрал!
She's a nice one, she is!	Она-то чистенькая!
She does well to put on the airs of a princess!	Она ведет себя, как принцесса, и имеет на это полное право!..
She's been the ridicule of every man who frequents the restaurant."	Весь ресторан спал с ней.
At a bound Lantier sprang from the bed.	Лантье одним прыжком соскочил с кровати.
His eyes had become as black as ink in his pale face.	Лицо его было бледно, глаза стали темными, как чернила.
With this little man, rage blew like a tempest.	Этот маленький человечек быстро приходил в ярость и сразу переставал владеть собой.
"Yes, yes, of every man who frequents the restaurant!" repeated the young woman.	- Да, да, весь ресторан! - повторяла Жервеза.

"Madame Boche intends to give them notice, she and her long stick of a sister, because they've always a string of men after them on the staircase."	- Скоро госпожа Бош выгонит ее, а вместе с ней и ее сестру, эту тощую клячу. Потому что на лестнице постоянно толкутся мужчины, целый хвост мужчин!
Lantier raised his fists; then, resisting the desire of striking her, he seized hold of her by the arms, shook her violently and sent her sprawling upon the bed of the children, who recommenced crying.	Лантье поднял было кулаки, но тут же подавил в себе желание избить Жервезу. Он схватил ее за руки, свирепо встряхнул и швырнул на детскую кровать. Дети снова громко заплакали.
And he lay down again, mumbling, like a man resolving on something that he previously hesitated to do:	Тогда Лантье опять улегся и пробормотал со свирепым видом, словно принял вдруг какое-то решение, на которое до сих пор не мог отважиться.
"You don't know what you've done, Gervaise. You've made a big mistake; you'll see."	- Ты, Жервеза, сама не знаешь, что ты сейчас наделала... Ты об этом пожалеешь. Вот увидишь.
For an instant the children continued sobbing.	Дети все еще плакали.
Their mother, who remained bending over the bed, held them both in her embrace, and kept repeating the same words in a monotonous tone of voice. "Ah! if it weren't for you! My poor little ones!	Мать, нагнувшись над ними, обнимала обоих, тупо повторяя одни и те же слова: - Бедняжечки мои, если бы только вас здесь не было!..
If it weren't for you!	Ах, если бы вас не было!
If it weren't for you!"	Если б вас здесь не было!..
Stretched out quietly, his eyes raised to the faded strip of chintz, Lantier no longer listened, but seemed to be buried in a fixed idea.	Лантье спокойно лежал на кровати, не слушая причитаний Жервезы, и, уставившись на линялую занавеску, казалось, что-то угрюмо обдумывал.
He remained thus for nearly an hour, without giving way to sleep, in spite of the fatigue which weighed his eyelids down.	Так он провалялся около часа, борясь со сном, хотя веки его смыкались от усталости.
He finally turned toward Gervaise, his face set hard in determination.	Наконец он повернулся и оперся на локоть; на лице его была написана злобная решимость.
She had gotten the children up and dressed and had almost finished cleaning the room.	Жервеза уже кончила уборку комнаты. Она подняла и одела детей, оправила их постель. Лантье смотрел, как она подметала пол, вытирала пыль с мебели.
The room looked, as always, dark and depressing with its sooty black ceiling and paper peeling from the damp walls. The dilapidated furniture was always streaked and dirty despite frequent dustings.	Но комната все-таки выглядела жалкой и мрачной. Потолок был закопчен; обои отставали от сырых стен; грязь на сломанных стульях и на комоде только размазывалась под тряпкой.
Gervaise, devouring her grief, trying to assume a look of indifference, hurried over her work. Lantier watched as she tidied her hair in front of the small mirror hanging near the window.	Жервеза подвязала волосы перед привешенным к оконному шпингалету маленьким круглым зеркальцем, которым пользовался и Лантье, когда брился, и стала умываться.
While she washed herself he looked at her bare arms and shoulders. He seemed to be making comparisons in his mind as his lips formed a grimace.	Лантье внимательно рассматривал ее голые руки, голую шею, все, что было обнажено, как бы сравнивая ее мысленно с кем-то. Он сделал брезгливую гримасу.

Gervaise limped with her right leg, though it was scarcely noticeable except when she was tired.	Жервеза прихрамывала на правую ногу, но это было заметно только, когда она особенно уставала и уже не в состоянии была следить за собой.
To-day, exhausted from remaining awake all night, she was supporting herself against the wall and dragging her leg.	Сегодня утром, после этой ужасной ночи, она волочила ногу и хваталась руками за стены.
Neither one spoke, they had nothing more to say.	В комнате царила полная тишина, никто не произносил ни слова.
Lantier seemed to be waiting, while Gervaise kept busy and tried to keep her countenance expressionless.	Лантье как будто выжидал. Жервеза, снедаемая мукой, старалась казаться равнодушной и торопилась.
Finally, while she was making a bundle of the dirty clothes thrown in a corner, behind the trunk, he at length opened his lips and asked:	Когда она стала увязывать в узел грязное белье, засунутое в угол за сундук, он, наконец, открыл рот и спросил:
"What are you doing there?	- Что это ты делаешь?..
Where are you going?"	Куда ты идешь?
She did not answer at first.	Жервеза ничего не ответила.
Then, when he furiously repeated his question, she made up her mind, and said:	Но когда он злобно повторил вопрос, она резко и решительно сказала:
"I suppose you can see for yourself. I'm going to wash all this.	-Ты сам отлично знаешь... Я иду стирать.
The children can't live in filth."	Нельзя же детям жить в грязи.
He let her pick up two or three handkerchiefs. And, after a fresh pause, he resumed:	Он помолчал, пока она собирала платки, и вдруг спросил:
"Have you got any money?"	- А деньги у тебя есть?
At these words she stood up and looked him full in the face, without leaving go of the children's dirty clothes, which she held in her hand.	Жервеза сразу выпрямилась и, не выпуская из рук грязных детских рубашек, посмотрела на него в упор.
"Money!	- Деньги?
And where do you think I can have stolen any?	Ты, может быть, хочешь, чтоб я воровала?..
You know well enough that I got three francs the day before yesterday on my black skirt.	Ты сам отлично знаешь, что позавчера я получила три франка за мою черную юбку.
We've lunched twice off it, and money goes quick at the pork-butcher's. No, you may be quite sure I've no money.	С тех пор мы два раза на это пообедали. Еда живо подбирает деньги... Разумеется, никаких денег у меня нет.
I've four sous for the wash-house. I don't have an extra income like some women."	У меня ровно четыре су на прачечную... Я не подрабатываю, как иные женщины.
He let this allusion pass.	Лантье не обратил внимания на намек.
He had moved off the bed, and was passing in review the few rags hanging about the room.	Он слез с кровати и стал рассматривать развешенное по комнате старье.

He ended by taking up the pair of trousers and the shawl, and searching the drawers, he added two chemises and a woman's loose jacket to the parcel; then, he threw the whole bundle into Gervaise's arms, saying:	Наконец он снял со стены штаны и шаль, отпер комод и вытащил две женских рубашки и кофточку. Все это он бросил Жервезе на руки.
"Here, go and pop this."	- Пойди заложи.
"Don't you want me to pop the children as well?" asked she.	- Может быть, ты хочешь, чтоб я и детей кстати заложила? - спросила она.
"Eh! If they lent on children, it would be a fine riddance!"	- Вот было бы отлично, если бы детей принимали в залог! Сразу бы у нас руки развязались.
She went to the pawn-place, however.	Но все-таки она пошла в ломбард.
When she returned at the end of half an hour, she laid a hundred sou piece on the mantel-shelf, and added the ticket to the others, between the two candlesticks.	Она вернулась через полчаса, положила на камин пятифранковую монету и присоединила к пачке прежних новую нежно-розовую квитанцию.
"That's what they gave me," said she.	- Вот все, что мне дали, - сказала она.
"I wanted six francs, but I couldn't manage it.	- Я просила шесть франков, да не добилась.
Oh! they'll never ruin themselves. And there's always such a crowd there!"	О, они-то не разорятся... И все-таки там всегда полно народа.
Lantier did not pick up the five franc piece directly.	Лантье не сразу взял монету.
He would rather that she got change, so as to leave her some of it. But he decided to slip it into his waistcoat pocket, when he noticed a small piece of ham wrapped up in paper, and the remains of a loaf on the chest of drawers.	Он хотел сначала послать Жервезу разменять пять франков, чтобы оставить что-нибудь и ей, но потом, заметив на комоде остатки ветчины в бумаге и кусок хлеба, опустил монету в жилетный карман.
"I didn't dare go to the milkwoman's, because we owe her a week," explained Gervaise.	- Я не пошла к молочнице, - продолжала Жервеза, - потому что мы должны ей уже за неделю.
"But I shall be back early; you can get some bread and some chops whilst I'm away, and then we'll have lunch. Bring also a bottle of wine."	Но я скоро вернусь. Пока меня не будет, сходи за хлебом и котлетами к завтраку... Возьми еще литр вина.
He did not say no.	Он ничего не ответил.
Their quarrel seemed to be forgotten.	Казалось, снова установился мир.
The young woman was completing her bundle of dirty clothes.	Молодая женщина продолжала увязывать грязное белье.
But when she went to take Lantier's shirts and socks from the bottom of the trunk, he called to her to leave them alone.	Но когда она взялась за носки и рубашки Лантье, лежавшие в сундуке, он закричал, чтобы она их не трогала.
"Leave my things, d'ye hear?	- Оставь мое белье, слышишь?
I don't want 'em touched!"	Я не желаю!
"What's it you don't want touched?" she asked, risingup.	- Чего это ты не желаешь? - спросила она, выпрямившись.
"I suppose you don't mean to put these filthy things on again, do you?	- Не собираешься же ты в самом деле опять надеть эту грязищу?

They must be washed."	Надо выстирать.
She studied his boyishly handsome face, now so rigid that it seemed nothing could ever soften it.	Она тревожно вглядывалась в его красивое молодое лицо, выражавшее непреклонную жестокость, которую, казалось, ничто не могло смягчить.
He angrily grabbed his things from her and threw them back into the trunk, saying:	Лантье разозлился, вырвал у нее из рук белье и швырнул его в сундук.
"Just obey me, for once!	- Черт возьми! Да будешь ты слушаться?
I tell you I won't have 'em touched!"	Говорю тебе, я не желаю!
"But why?" she asked, turning pale, a terrible suspicion crossing her mind.	- Но почему? - спросила она, бледнея, охваченная смутным ужасным подозрением.
"You don't need your shirts now, you're not going away. What can it matter to you if I take them?"	- Тебе сейчас вовсе не нужны сорочки, ведь ты же никуда не уезжаешь... Не все ли тебе равно, если я заберу их?
He hesitated for an instant, embarrassed by the piercing glance she fixed upon him.	Лантье с секунду молчал, смущенный ее пристальным, горящим взглядом.
"Why - why - " stammered he, "because you go and tell everyone that you keep me, that you wash and mend.	-Почему... почему... - пробормотал он. - А ну тебя к черту! Ты будешь всюду рассказывать, что я у тебя на шее сижу, что ты стираешь на меня, чинишь.
Well!	Так вот!
It worries me, there!	Мне это надоело... К черту!..
Attend to your own business and I'll attend to mine, washerwomen don't work for dogs."	Занимайся своими делами, а меня оставь в покое. Прачки на босяков не стирают.
She supplicated, she protested she had never complained; but he roughly closed the trunk and sat down upon it, saying,	Жервеза стала упрашивать его, оправдываясь, что она и не думала жаловаться, но Лантье грубо захлопнул сундук, уселся на него и с ненавистью крикнул:
"No!" to her face.	- Нет!
He could surely do as he liked with what belonged to him!	В конце концов, имею же я право распоряжаться своими вещами.
Then, to escape from the inquiring looks she leveled at him, he went and laid down on the bed again, saying that he was sleepy, and requesting her not to make his head ache with any more of her row.	Потом, чтобы избежать ее взгляда, неотступно следившего за ним, он снова улегся на кровать, заявил, что ему хочется спать, и потребовал, чтобы она оставила его в покое.
This time indeed, he seemed to fall asleep.	На этот раз он как будто и в самом деле заснул.
Gervaise, for a while, remained undecided.	Жервеза стояла в нерешительности.
She was tempted to kick the bundle of dirty clothes on one side, and to sit down and sew.	Ей хотелось швырнуть узел с бельем, остаться дома, усесться за шитье.
But Lantier's regular breathing ended by reassuring her.	Но ровное дыхание Лантье в конце концов успокоило ее.

She took the ball of blue and the piece of soap remaining from her last washing, and going up to the little ones who were quietly playing with some old corks in front of the window, she kissed them, and said in a low voice:	Она взяла шарик синьки и кусок мыла, оставшиеся от последней стирки, и, подойдя к детям, которые спокойно играли под окном старыми пробками, наклонилась, поцеловала их и сказала вполголоса:
"Be very good, don't make any noise; papa's asleep."	- Будьте умниками и не шумите. Папа спит.
When she left the room, Claude's and Etienne's gentle laughter alone disturbed the great silence beneath the blackened ceiling.	Когда она выходила, все в комнате было тихо; только приглушенный смех Клода и Этьена раздавался под закопченным потолком.
It was ten o'clock.	Было десять часов утра.
A ray of sunshine entered by the half open window.	Узкая солнечная полоска падала в комнату сквозь полуоткрытое окно.
On the Boulevard, Gervaise turned to the left, and followed the Rue Neuve de la Goutte-d'Or.	Выйдя на бульвар, Жервеза повернула налево и пошла по Рю-Нев.
As she passed Madame Fauconnier's shop, she slightly bowed her head.	Проходя мимо заведения г-жи Фоконье, она поклонилась ей.
The wash-house she was bound for was situated towards the middle of the street, at the part where the roadway commenced to ascend.	Прачечная находилась в средней части улицы, в том самом месте, где начинается подъем.
The rounded, gray contours of the three large zinc wash tanks, studded with rivets, rose above the flat-roofed building.	На крыше низкого, плоского здания три огромных резервуара для воды, три цинковых цилиндра, закрепленных толстенными болтами, выделялись своими серыми округлыми контурами.
Behind them was the drying room, a high second story, closed in on all sides by narrow-slatted lattices so that the air could circulate freely, and through which laundry could be seen hanging on brass wires.	Позади них, высоко-высоко, на уровне третьего этажа, возвышалась сушильня; сквозь ее ажурные стены из тонких горизонтальных планок, между которыми свободно гулял ветер, видно было белье, сушившееся на латунных проволоках.
The steam engine's smokestack exhaled puffs of white smoke to the right of the water tanks.	Справа от резервуаров мерно и тяжко пыхтела узкая труба паровой машины, выбрасывая клубы белого дыма.
Gervaise was used to puddles and did not bother to tuck her skirts up before making her way through the doorway, which was cluttered with jars of bleaching water.	Войдя в дверь, загроможденную кувшинами с жидким жавелем, Жервеза, привыкшая к лужам, даже не подобрала юбок.
She was already acquainted with the mistress of the wash-house, a delicate little woman with red, inflamed eyes, who sat in a small glazed closet with account books in front of her, bars of soap on shelves, balls of blue in glass bowls, and pounds of soda done up in packets; and, as she passed, she asked for her beetle and her scouring-brush, which she had left to be taken care of the last time she had done her washing there.	Она уже знала хозяйку прачечной, маленькую, хрупкую женщину с больными глазами, сидевшую за своими конторскими книгами в застекленной комнатке. Около нее лежали на полках бруски мыла, шарики синьки в стеклянных банках, пакеты соды по полкило. Проходя мимо нее, Жервеза спросила свой валек и щетку, оставленные на сохранение с прошлой стирки.
Then, after obtaining her number, she entered the wash-house.	Потом, получив номерок, она вошла в прачечную.

It was an immense shed, with large clear windows, and a flat ceiling, showing the beams supported on cast-iron pillars.	Это был огромный сарай с широкими окнами. Выступавшие балки потолка поддерживались чугунными столбами.
Pale rays of light passed through the hot steam, which remained suspended like a milky fog.	Сквозь горячие испарения, вздымавшиеся молочным туманом, еле проникал мутный свет.
Smoke arose from certain corners, spreading about and covering the recesses with a bluish veil.	Изо всех углов поднимался пар и, расплываясь, обволакивал все голубоватой дымкой.
A heavy moisture hung around, impregnated with a soapy odor, a damp insipid smell, continuous though at moments overpowered by the more potent fumes of the chemicals.	С потолка капало. Тяжелая сырость была пропитана мыльным запахом, застоявшимся, противным, удушливым. По временам все заглушала густая вонь жавеля.
Along the washing-places, on either side of the central alley, were rows of women, with bare arms and necks, and skirts tucked up, showing colored stockings and heavy lace-up shoes.	Вдоль прачечной, по обе стороны среднего прохода, стояли вереницы женщин с голыми шеями, с голыми до плеч руками, в подоткнутых юбках, из-под которых были видны ноги в цветных чулках и грубых шнурованных ботинках.
They were beating furiously, laughing, leaning back to call out a word in the midst of the din, or stooping over their tubs, all of them brutal, ungainly, foul of speech, and soaked as though by a shower, with their flesh red and reeking.	Грязные, грубые, нескладные, насквозь промокшие, с багровокрасной дымящейся кожей, они яростно колотили белье, громко хохотали, запрокидывая головы, стараясь перекричать мощный гул, и снова низко склонялись над лоханями.
All around the women continuously flowed a river from hot-water buckets emptied with a sudden splash, cold-water faucets left dripping, soap suds spattering, and the dripping from rinsed laundry which was hung up. It splashed their feet and drained away across the sloping flagstones.	Вокруг них и под ними хлестали потоки воды, смаху опрокидывались ведра с горячей водой, холодная вода из кранов била сверху сильной струей, из-под вальков летели брызги, с отжимаемого белья лились каскады воды, под ногами хлюпали лужи и целые ручьи текли по наклонному плиточному полу.
The din of the shouting and the rhythmic beating was joined by the patter of steady dripping. It was slightly muffled by the moisture-soaked ceiling. Meanwhile, the steam engine could be heard as it puffed and snorted ceaselessly while cloaked in its white mist. The dancing vibration of its flywheel seemed to regulate the volume of the noisy turbulence.	И среди этого гвалта и мерного стука, среди бормочущего шороха ливня, среди ураганного гула, гудевшего под мокрым потолком, безостановочно и тяжко хрипела запотевшая белая паровая машина с судорожно трепещущим маховиком, который, казалось, управлял всем этим невообразимым шумом.
Gervaise passed slowly along the alley, looking to the right and left, carrying her laundry bundle under one arm, with one hip thrust high and limping more than usual. She was jostled by several women in the hubbub.	Жервеза, поглядывая по сторонам, подвигалась мелкими шажками по среднему проходу мимо снующих во все стороны, толкающихся женщин. Она несла узел с бельем, слегка перегнувшись и сильнее обычного припадая на больную ногу.
"This way, my dear!" cried Madame Boche, in her loud voice.	- Сюда, сюда, милая! - донесся до нее зычный голос г-жи Бош.
Then, when the young woman had joined her at the very end on the left, the concierge, who was furiously rubbing a dirty sock, began to talk incessantly, without leaving off her work.	Когда Жервеза подошла, привратница, яростно оттиравшая носки, заговорила безостановочно, ни на секунду не бросая работы:
"Put your things there, I've kept your place. Oh, I sha'n't be long over what I've got.	-Устраивайтесь тут. Я заняла вам место... Я долго стирать не буду.

Boche scarcely dirties his things at all. And you, you won't be long either, will you? Your bundle's quite a little one.	Бош почти совсем не пачкает белья... А вы? Кажется, вы тоже недолго провозитесь... У вас совсем маленький узелок.
Before twelve o'clock we shall have finished, and we can go off to lunch.	Мы отделаемся еще до полудня и пойдем завтракать...
I used to send my things to a laundress in the Rue Poulet, but she destroyed everything with her chlorine and her brushes; so now I do the washing myself.	"Раньше я отдавала белье прачке с улицы Пуле, но она мне все изгадила хлором и щетками". Теперь я стираю сама.
It's so much saved; it only costs the soap. I say, you should have put those shirts to soak.	Гораздо выгодней. Расход только на мыло... Послушайте, эти рубашонки надо сначала хорошенько вымочить.
Those little rascals of children, on my word! One would think their bodies were covered with soot."	Экие пострелята, эти ребятишки: право, у них зад словно сажей вымазан.
Gervaise, having undone her bundle, was spreading out the little ones' shirts, and as Madame Boche advised her to take a pailful of lye, she answered,	Жервеза уже развязала свой узел и выложила детские рубашки. Г-жа Бош посоветовала ей взять ведро щелока, но она ответила:
"Oh, no! warm water will do.	- Нет, нет. Довольно будет и горячей воды...
I'm used to it."	Я знаю.
She had sorted her laundry with several colored pieces to one side. Then, after filling her tub with four pails of cold water from the tap behind her, she plunged her pile of whites into it.	Она разобрала белье, отложила в сторону несколько штук цветного и влила в лохань четыре ведра холодной воды из-под крана. Потом, погрузив в воду все нецветное белье, она подобрала юбку, зажала ее между колен и вошла в похожую на ящик клетушку, доходившую ей до живота.
"You're used to it?" repeated Madame Boche.	- Ба, да вы все отлично умеете! - проговорила г-жа Бош.
"You were a washerwoman in your native place, weren't you, my dear?"	- Вы, кажется, были на родине прачкой? Ведь так, моя милая?
Gervaise, with her sleeves pushed back, displayed the graceful arms of a young blonde, as yet scarcely reddened at the elbows, and started scrubbing her laundry.	Жервеза засучила рукава, обнажив красивые, молодые, белые, чуть розоватые на локтях руки, и принялась за стирку.
She spread a shirt out on the narrow rubbing board which was water-bleached and eroded by years of use. She rubbed soap into the shirt, turned it over, and soaped the other side.	Она положила рубашку на узкую, изъеденную, побелевшую от воды доску, намылила, перевернула и намылила с другой стороны.
Before replying to Madame Boche she grasped her beetle and began to pound away so that her shouted phrases were punctuated with loud and rhythmic thumps.	Затем, все еще не отвечая, она взяла валек и стала размеренно и сильно бить. Только тут она заговорила, выкрикивая отрывистые фразы в такт ударам:
"Yes, yes, a washerwoman - When I was ten - That's twelve years ago - We used to go to the river - It smelt nicer there than it does here - You should have seen, there was a nook under the trees, with clear running water - You know, at Plassans - Don't you know Plassans?	-Да, да, прачкой... С десяти лет... С тех пор двенадцать лет прошло... Мы ходили на реку... Там пахло получше, чем здесь. Посмотрели бы вы... какой там чудесный уголок... под деревьями... вода чистая, прозрачная... Это было в Плассане... Вы не знаете Плассана?..

- It's near Marseilles."	Около Марселя...
"How you go at it!" exclaimed Madame Boche, amazed at the strength of her blows.	- Вот это так! - восторженно закричала г-жа Бош, восхищенная силой ударов.
"You could flatten out a piece of iron with your little lady-like arms."	- Ай да баба! Да вы железо расплющите своими барскими ручками!
The conversation continued in a very high volume.	Они продолжали разговаривать, стараясь перекричать шум.
At times, the concierge, not catching what was said, was obliged to lean forward.	Время от времени привратница наклонялась к Жервезе, чтобы расслышать ее.
All the linen was beaten, and with a will!	Наконец белье было отбито, и отбито здорово!
Gervaise plunged it into the tub again, and then took it out once more, each article separately, to rub it over with soap a second time and brush it.	Жервеза снова погрузила его в лохань и стала вынимать штуку за штукой, чтобы намылить еще раз и затем оттереть щеткой.
With one hand she held the article firmly on the plank; with the other, which grasped the short couch-grass brush, she extracted from the linen a dirty lather, which fell in long drips.	Придерживая белье на доске одной рукой, она терла по нему короткой, жесткой щеткой, соскребая грязную пену, падавшую клочьями.
Then, in the slight noise caused by the brush, the two women drew together, and conversed in a more intimate way.	Под этот глухой скрежет обе женщины, наклонившись друг к дружке, стали разговаривать тише, - разговор принял более интимный характер.
"No, we're not married," resumed Gervaise.	- Нет, мы не женаты, - говорила Жервеза.
"I don't hide it.	- Я этого и не скрываю.
Lantier isn't so nice for any one to care to be his wife.	Лантье вовсе не так уж хорош, чтоб я мечтала выйти за него замуж.
If it weren't for the children!	Эх, если б не было детей!
I was fourteen and he was eighteen when we had our first one.	Когда родился старший, мне было четырнадцать лет, а Лантье - восемнадцать. А через четыре года появился второй.
It happened in the usual way, you know how it is.	Вот так оно и случилось, как это всегда случается, сами знаете.
I wasn't happy at home.	Мне плохо жилось дома.
Old man Macquart would kick me in the tail whenever he felt like it, for no reason at all.	Старик Маккар бил меня походя, вечно пинал ногами.
I had to have some fun outside. We might have been married, but - I forget why - our parents wouldn't consent."	Ну, вот меня и тянуло из дома, поразвлечься как-нибудь... Мы могли бы пожениться, да как-то уж так вышло... наши родители были против.
She shook her hands, which were growing red in the white suds.	Она стряхнула с покрасневших рук белую пену.
"The water's awfully hard in Paris."	- В Париже жесткая вода, - сказала она.
Madame Boche was now washing only very slowly.	Г-жа Бош стирала вяло.

She kept leaving off, making her work last as long as she could, so as to remain there, to listen to that story, which her curiosity had been hankering to know for a fortnight past.	Она останавливалась, чтобы хорошенько вникнуть в эту историю, занимавшую ее любопытство вот уже две недели, а тем временем у нее в лохани опадала пена.
Her mouth was half open in the midst of her big, fat face; her eyes, which were almost at the top of her head, were gleaming.	Она слушала с полуоткрытым ртом, ее толстое лицо было напряжено, глаза навыкате сверкали.
She was thinking, with the satisfaction of having guessed right.	Крайне довольная своей догадливостью, она думала:
"That's it, the little one gossips too much. There's been a row."	"Так, так! Ясно. Что-то чересчур она разболталась: видно, они разругались".
Then, she observed out loud,	И она громко спросила:
"He isn't nice, then?"	- Значит, он не очень-то покладистый?
"Don't mention it!" replied Gervaise.	- Ах, и не говорите! - отвечала Жервеза.
"He used to behave very well in the country; but, since we've been in Paris, he's been unbearable.	- Там, на родине, он был очень хорош со мной; но с тех пор, как мы переехали в Париж, я никак не могу свести концы с концами.
I must tell you that his mother died last year and left him some money - about seventeen hundred francs.	У него, видите ли, в прошлом году умерла мать. Она оставила ему что-то около тысячи семисот франков.
He would come to Paris, so, as old Macquart was forever knocking me about without warning, I consented to come away with him.	Он решил переехать в Париж. Ну, а так как папаша Маккар лупил меня нещадно, я и решила уехать с Лантье.
We made the journey with two children.	Мы взяли с собой обоих детей.
He was to set me up as a laundress, and work himself at his trade of a hatter.	Он хотел устроить меня в прачечной, а сам собирался работать шапочником.
We should have been very happy; but, you see, Lantier's ambitious and a spendthrift, a fellow who only thinks of amusing himself.	Мы могли быть очень счастливы... Но, видите ли, Лантье слишком много о себе воображает, к тому же он мот: думает только о своем удовольствии.
In short, he's not worth much. On arriving, we went to the Hotel Montmartre, in the Rue Montmartre.	В конце концов он не многого стоит... Сначала мы остановились в отеле "Монмартр", на улице Монмартр.
And then there were dinners, and cabs, and the theatre; a watch for himself and a silk dress for me, for he's not unkind when he's got the money.	Ну и пошли обеды, извозчики, театры, ему - часы, мне - шелковое платье... Когда есть деньги, он очень добрый.
You understand, he went in for everything, and so well that at the end of two months we were cleaned out.	И вот в два месяца мы растрясли решительно все.
It was then that we came to live at the Hotel Boncoeur, and that this horrible life began."	Тогда-то мы и поселились в этих номерах, и началась эта проклятая жизнь...
She interrupted herself. A lump had suddenly risen in her throat, and she could scarcely restrain her tears.	Жервеза запнулась, слезы снова сдавили ей горло.
She had finished brushing the things.	Она уже кончила отстирывать белье.
"I must go and fetch my hot water," she murmured.	- Надо сходить за горячей водой, - прошептала она.

But Madame Boche, greatly disappointed at this break off in the disclosures, called to the wash-house boy, who was passing,	Но г-жа Бош, очень недовольная тем, что столь откровенный разговор может прерваться, подозвала проходившего мимо служителя:
"My little Charles, kindly get madame a pail of hot water; she's in a hurry."	- Шарль, милейший, будьте добры, сходите за горячей водой для госпожи Лантье. Она очень торопится.
The youth took the bucket and brought it back filled.	Шарль взял ведро и скоро вернулся с водой.
Gervaise paid him; it was a sou the pailful. She poured the hot water into the tub, and soaped the things a last time with her hands, leaning over them in a mass of steam, which deposited small beads of grey vapor in her light hair.	Жервеза заплатила ему, - ведро стоило одно су, -и, вылив горячую воду в лохань, стала намыливать белье в последний раз без щетки, руками, низко нагнувшись над скамьей, вся окутанная паром, который легкими серыми струйками пробегал по ее светлым волосам.
"Here put some soda in, I've got some by me," said the concierge, obligingly.	- Надо положить соды; вот, возьмите у меня, -любезно предложила привратница.
And she emptied into Gervaise's tub what remained of a bag of soda which she had brought with her.	И она высыпала в лохань Жервезы остатки соды из своего пакета.
She also offered her some of the chemical water, but the young woman declined it; it was only good for grease and wine stains.	Потом она предложила ей жавеля, но Жервеза отказалась, сказав, что жавель хорош только для сальных или винных пятен.
"I think he's rather a loose fellow," resumed Madame Boche, returning to Lantier, but without naming him.	- Я думаю, он не прочь приволокнуться, -продолжала г-жа Бош, имея в виду Лантье, но не упоминая его имени.
Gervaise, bent almost double, her hands all shriveled, and thrust in amongst the clothes, merely tossed her head.	Жервеза стояла согнувшись, погрузив руки в белье. Она только кивнула головой.
"Yes, yes," continued the other, "I have noticed several little things - " But she suddenly interrupted herself, as Gervaise jumped up, with a pale face, and staring wildly at her.	- Да, да, - продолжала г-жа Бош, - я и сама не раз замечала это за ним... - Но она тут же спохватилась, так как Жервеза внезапно подняла голову и, выпрямившись, вся бледная, так и впилась в нее глазами.
Then she exclaimed, "Oh, no! I don't know anything!	-Нет, нет! Я ничего не знаю! - закричала г-жа Бош.
He likes to laugh a bit, I think, that's all.	- Разве что он любит посмеяться, вот и все!..
For instance, you know the two girls who lodge at my place, Adele and Virginie. Well; he larks about with 'em, but he just flirts for sport."	Ну и эти две девчонки, что живут у нас: Адель и Виржини - вы ведь знаете их? - так вот, он не прочь пошутить с ними. Ну и что же из этого? Дальше шуток дело не идет, в этом я уверена.
The young woman standing before her, her face covered with perspiration, the water dripping from her arms, continued to stare at her with a fixed and penetrating look.	Жервеза стояла перед ней с потным лицом, с мокрыми руками и глядела на нее пристальным, упорным взглядом.
Then the concierge got excited, giving herself a blow on the chest, and pledging her word of honor, she cried: "I know nothing, I mean it when I say so!"	Тут привратница всердцах стала бить себя кулаком в грудь и божиться. - Да говорят вам, я ничего не знаю! - кричала она.

Then calming herself, she added in a gentle voice, as if speaking to a person on whom loud protestations would have no effect,	Потом, успокоившись, она прибавила сладеньким голосом, каким говорят, чтобы скрыть от человека тяжелую истину:
"I think he has a frank look about the eyes.	-По-моему, у него очень честные глаза... Он женится на вас, уж поверьте, моя милая!
He'll marry you, my dear, I'm sure of it."	Жервеза вытерла лоб мокрой рукой.
Gervaise wiped her forehead with her wet hand. Shaking her head again, she pulled another garment out of the water.	Потом она тряхнула головой и вытащила из воды белье.
Both of them kept silence for a moment.	Обе несколько минут молчали.
The wash-house was quieting down, for eleven o'clock had struck.	Прачечная затихла. Пробило одиннадцать часов.
Half of the washerwomen were perched on the edge of their tubs, eating sausages between slices of bread and drinking from open bottles of wine.	Большинство прачек принялось закусывать. Они ели хлеб с колбасой, присев на краешек лоханок и поставив в ногах откупоренные бутылки с вином.
Only housewives who had come to launder small bundles of family linen were hurrying to finish. Occasional beetle blows could still be heard amid the subdued laughter and gossip half-choked by the greedy chewing of jawbones. The steam engine never stopped.	Только хозяйки, пришедшие с маленькими узелками, торопились достирать свое белье и все время поглядывали на часы, висевшие над конторской будкой. Редкие удары вальков раздавались среди тихих смешков, разговоров и жадного чавканья жующих челюстей, между тем как паровая машина, трудившаяся без передышки, казалось, повысила голос, наполнив огромный сарай своим судорожным хриплым гулом. Но женщины не слышали ее.
Its vibrant, snorting voice seemed to fill the entire hall, though not one of the women even heard it. It was like the breathing of the wash-house, its hot breath collecting under the ceiling rafters in an eternal floating mist.	Этот гул был как бы обычным дыханием прачечной, знойным дыханием, от которого под балками потолка скапливались непрестанно колыхавшиеся клубы пара.
The heat was becoming intolerable.	Жара становилась невыносимой.
Through the tall windows on the left sunlight was streaming in, touching the steamy vapors with opalescent tints of soft pinks and grayish blues.	Солнечные лучи, падавшие слева, сквозь высокие окна, расцвечивали стелющийся, клубящийся пар в нежные опаловые, серовато-розовые и голубовато-серые тона.
Charles went from window to window, letting down the heavy canvas awnings. Then he crossed to the shady side to open the ventilators.	И так как все кругом стали жаловаться на жару, то Шарль, переходя от окна к окну, задернул на солнечной стороне плотные шторы; потом он перешел на теневую сторону и открыл форточки.
He was applauded by cries and hand clapping and a rough sort of gaiety spread around.	Его восторженно приветствовали, ему аплодировали; волна веселости прокатилась по прачечной.
Soon even the last of the beetle-pounding stopped.	Между тем замолкли и последние вальки.
With full mouths, the washerwomen could only make gestures.	Теперь прачки уже не говорили, а только жестикулировали ножами, зажатыми в кулаки: рты их были набиты едой.

It became so quiet that the grating sound of the fireman shoveling coal into the engine's firebox could be heard at regular intervals from far at the other end.	Стало так тихо, что ясно слышен был размеренный скрежет лопаты истопника, подбиравшего с пола каменный уголь и швырявшего его в топку машины.
Gervaise was washing her colored things in the hot water thick with lather, which she had kept for the purpose.	Жервеза стирала цветное белье в горячей мыльной воде.
When she had finished, she drew a trestle towards her and hung across it all the different articles; the drippings from which made bluish puddles on the floor; and she commenced rinsing. Behind her, the cold water tap was set running into a vast tub fixed to the ground, and across which were two wooden bars whereon to lay the clothes.	Кончив, она придвинула козелки и перекинула через них белье, с которого сейчас же натекли на пол голубоватые лужи. Тогда она взялась за полоскание. Позади нее, под холодным краном, стоял привинченный к полу пустой бак с двумя деревянными перекладинами для поддержки белья.
High up in the air were two other bars for the things to finish dripping on.	Над баком были устроены еще две перекладины, на которые белье вешалось, чтобы с него стекала вода.
"We're almost finished, and not a bad job," said Madame Boche.	- Ну, вот я и кончаю. Это неплохо, - сказала г-жа Бош.
"I'll wait and help you wring all that."	- Я останусь и помогу вам все выжать.
"Oh! it's not worth while; I'm much obliged though," replied the young woman, who was kneading with her hands and sousing the colored things in some clean water.	- О, спасибо, не стоит: мне вовсе нетрудно, -ответила Жервеза, уминая кулаками и прополаскивая в чистой воде цветное белье.
"If I'd any sheets, it would be another thing."	- Вот если бы у меня были простыни, тогда другое дело.
But she had, however, to accept the concierge's assistance.	Но ей все-таки пришлось воспользоваться помощью привратницы.
They were wringing between them, one at each end, a woolen skirt of a washed-out chestnut color, from which dribbled a yellowish water, when Madame Boche exclaimed:	Они вдвоем, с двух концов, выжимали коричневую шерстяную юбчонку, с которой стекала желтая вода, - как вдруг г-жа Бош воскликнула:
"Why, there's tall Virginie!	- Смотрите-ка, долговязая Виржини!..
What has she come here to wash, when all her wardrobe that isn't on her would go into a pocket handkerchief?"	Что ей здесь надо? Неужели она пришла стирать эти лоскуточки, завязанные в носовой платке?
Gervaise jerked her head up.	Жервеза резким движением подняла голову.
Virginie was a girl of her own age, taller than she was, dark and pretty in spite of her face being rather long and narrow.	Виржини, темноволосая девушка одного с нею возраста, но значительно выше ее, была очень недурна собой, несмотря на несколько вытянутое, длинное лицо.
She had on an old black dress with flounces, and a red ribbon round her neck; and her hair was done up carefully, the chignon being enclosed in a blue silk net.	Одета она была в старое черное платье с воланами, на шее у нее была красная ленточка; волосы тщательно уложены узлом и подхвачены синей шелковой сеткой.

She stood an instant in the middle of the central alley, screwing up her eyes as though seeking someone; then, when she caught sight of Gervaise, she passed close to her, erect, insolent, and with a swinging gait, and took a place in the same row, five tubs away from her.	Остановившись в среднем проходе, она, прищурившись, глядела по сторонам, как бы отыскивая кого-то; заметив Жервезу, она выпрямилась, направилась в ее сторону, спокойно прошла мимо, нахально покачивая бедрами, и устроилась в том же ряду, через пять лоханей.
"There's a freak for you!" continued Madame Boche in a lower tone of voice.	- Что за причуда такая, - тихо продолжала г-жа Бош.
"She never does any laundry, not even a pair of cuffs.	- Никогда она ничего не стирает! Вот уж бездельница, поверьте мне!
A seamstress who doesn't even sew on a loose button!	Портниха, которая даже своих вещей починить не может!
She's just like her sister, the brass burnisher, that hussy Adele, who stays away from her job two days out of three.	Точь-в-точь такая же, как ее сестра, эта негодяйка Адель, полировщица! Та ходит в мастерскую через два дня на третий!
Nobody knows who their folks are or how they make a living.	Никто не знает, кто их отец и мать, никто не знает, чем они живут!
Though, if I wanted to talk . . . What on earth is she scrubbing there?	Да, если бы порассказать... Что это она там трет?
A filthy petticoat.	Черт! Да это юбка!
I'll wager it's seen some lovely sights, that petticoat!"	Боже, какая отвратительная грязь! Да, юбка эта видала виды!
Madame Boche was evidently trying to make herself agreeable to Gervaise.	Г-жа Бош, очевидно, хотела доставить Жервезе удовольствие.
The truth was she often took a cup of coffee with Adele and Virginia, when the girls had any money.	А по правде говоря, она частенько пила у Виржини и Адели кофе, особенно когда у них бывали деньги.
Gervaise did not answer, but hurried over her work with feverish hands.	Жервеза ничего не отвечала; она торопилась, руки ее тряслись, как в лихорадке.
She had just prepared her blue in a little tub that stood on three legs. She dipped in the linen things, and shook them an instant at the bottom of the colored water, the reflection of which had a pinky tinge; and after wringing them lightly, she spread them out on the wooden bars up above.	Разведя синьку в маленькой шайке на трех ножках, она стала погружать в нее белье штуку за штукой. Прополоскав белье в подсиненной воде, она сейчас же вынимала его, слегка отжимала и развешивала на деревянных перекладинах.
During the time she was occupied with this work, she made a point of turning her back on Virginie.	Работая, Жервеза нарочно все поворачивалась к Виржини спиною.
But she heard her chuckles; she could feel her sidelong glances.	Но она слышала ее вызывающие смешки и чувствовала на себе ее косые взгляды.
Virginie appeared only to have come there to provoke her.	Казалось, Виржини только затем и пришла, чтобы позлить ее.
At one moment, Gervaise having turned around, they both stared into each other's faces.	Когда Жервеза на секунду обернулась, они пристально поглядели друг другу в глаза.
"Leave her alone," whispered Madame Boche.	- Оставьте ее, - прошептала г-жа Бош.

"You're not going to pull each other's hair out, I hope.	- Ведь не собираетесь же вы вцепиться друг другу в волосы!..
When I tell you there's nothing to it!	Я вам говорю, ничего решительно не было!
It isn't her, anyhow!"	И потом ведь это не она!
At this moment, as the young woman was hanging up the last article of clothing, there was a sound of laughter at the door of the wash-house.	Жервеза повесила последнюю рубашку. В эту минуту у дверей послышался смех.
"Here are two brats who want their mamma!" cried Charles.	- Тут двое парнишек спрашивают мамашу! -крикнул Шарль.
All the women leant forward.	Все женщины обернулись.
Gervaise recognized Claude and Etienne.	Жервеза узнала Клода и Этьена.
As soon as they caught sight of her, they ran to her through the puddles, the heels of their unlaced shoes resounding on the flagstones.	Разглядев мать, они побежали к ней, шлепая по лужам, в своих расшнуровавшихся ботинках. Каблучки звонко щелкали по плитам.
Claude, the eldest, held his little brother by the hand.	Клод как старший держал брата за руку.
The women, as they passed them, uttered little exclamations of affection as they noticed their frightened though smiling faces.	Видя, что они немного испуганы, хотя и стараются улыбаться, прачки подбодряли их ласковыми словами.
And they stood there, in front of their mother, without leaving go of each other's hands, and holding their fair heads erect.	Подбежав к матери, дети остановились и, все еще держась за руки, подняли белокурые головки.
"Has papa sent you?" asked Gervaise.	- Вас прислал папа? - спросила Жервеза.
But as she stooped to tie the laces of Etienne's shoes, she saw the key of their room on one of Claude's fingers, with the brass number hanging from it.	Но, наклонившись, чтобы завязать Этьену шнурки, она заметила, что у Клода болтается на пальце ключ от комнаты с медным номерком.
"Why, you've brought the key!" she said, greatly surprised.	-Господи! Ты принес мне ключ? - сказала она с удивлением.
"What's that for?"	- Зачем это?
The child, seeing the key which he had forgotten on his finger, appeared to recollect, and exclaimed in his clear voice:	Ребенок, увидав на своем пальце ключ, о котором он успел забыть, сразу, казалось, вспомнил, в чем дело, и звонко закричал:
"Papa's gone away."	- Папа уехал!
"He's gone to buy the lunch, and told you to come here to fetch me?"	- Он пошел купить что-нибудь к завтраку и послал вас за мной?
Claude looked at his brother, hesitated, no longer recollecting.	Клод поглядывал на брата и колебался, не зная, что сказать.
Then he resumed all in a breath:	И вдруг выпалил одним духом:
"Papa's gone away. He jumped off the bed, he put all the things in the trunk, he carried the trunk down to a cab. He's gone away."	-Папа уехал... Он соскочил с кровати, он сложил все веши в сундук, и он отнес сундук в фиакр... Он уехал.

Gervaise, who was squatting down, slowly rose to her feet, her face ghastly pale. She put her hands to her cheeks and temples, as though she felt her head was breaking; and she could find only these words, which she repeated twenty times in the same tone of voice:	Жервеза побледнела и медленно поднялась, сжимая руками щеки и виски, как будто чувствовала, что у нее вот-вот треснет голова. Она не находила слов и тупо бормотала:
"Ah! good heavens! - ah! good heavens! - ah! good heavens!"	- Ах, боже мой!.. Ах, боже мой!.. Ах, боже мой!..
Madame Boche, however, also questioned the child, quite delighted at the chance of hearing the whole story.	А тем временем г-жа Бош в полном восторге от того, что она оказалась участницей такой истории, выспрашивала малыша:
"Come, little one, you must tell us just what happened.	- Послушай, детка, ты расскажи все по порядку.
It was he who locked the door and who told you to bring the key, wasn't it?"	Папа запер дверь и велел тебе отнести сюда ключ, ведь так?
And, lowering her voice, she whispered in Claude's ear: "Was there a lady in the cab?"	- Тут она понизила голос и уже на ухо спросила у Клода: - А в фиакре была дама?
The child again got confused. Then he recommenced his story in a triumphant manner:	Ребенок опять замялся, а потом снова, с торжествующим видом, повторил свой рассказ:
"He jumped off the bed, he put all the things in the trunk. He's gone away."	- Он соскочил с кровати. Он сложил все вещи в сундук и уехал.
Then, when Madame Boche let him go, he drew his brother in front of the tap, and they amused themselves by turning on the water.	Как только г-жа Бош оставила его в покое, он потащил брата к крану. Оба с увлечением стали пускать воду.
Gervaise was unable to cry.	Жервеза не могла плакать, она задыхалась.
She was choking, leaning back against her tub, her face still buried in her hands.	Закрыв лицо руками, она молча стояла, прислонившись к лохани.
Brief shudders rocked her body and she wailed out long sighs while pressing her hands tighter against her eyes, as though abandoning herself to the blackness of desolation, a dark, deep pit into which she seemed to be falling.	Короткая дрожь сотрясала ее. Время от времени она глубоко вздыхала, еще крепче прижимая кулаки к глазам, как бы стараясь обратиться в ничто, исчезнуть перед ужасом своего одиночества. Ей казалось, что она падает в мрачную пропасть.
"Come, my dear, pull yourself together!" murmured Madame Boche.	- Ну, бросьте, милая, полно, - шептала г-жа Бош.
"If you only knew!	- Если бы вы знали!
If you only knew!" said she at length very faintly.	Если бы знали! - сказала, наконец, Жервеза еле слышно.
"He sent me this morning to pawn my shawl and my chemises to pay for that cab."	- Он послал меня утром в ломбард заложить мою шаль и рубашки, чтобы заплатить за этот фиакр...
And she burst out crying.	И она заплакала.
The memory of the events of that morning and of her trip to the pawn-place tore from her the sobs that had been choking her throat.	Вспомнив о ломбарде, она только теперь поняла истинный смысл утренней сцены и разразилась рыданиями. Так вот зачем он послал ее в ломбард!..

That abominable trip to the pawn-place was the thing that hurt most in all her sorrow and despair.	Эта гнусная уловка Лантье наполнила ее душу нестерпимой горечью и терзала больше всего.
Tears were streaming down her face but she didn't think of using her handkerchief.	Слезы, которые уже давно душили ее, вдруг обильно потекли по лицу; она смахивала их мокрыми руками, ей даже не приходило в голову вынуть платок.
"Be reasonable, do be quiet, everyone's looking at you," Madame Boche, who hovered round her, kept repeating.	- Да образумьтесь же вы, придите в себя, на вас смотрят, - повторяла г-жа Бош, суетясь около нее.
"How can you worry yourself so much on account of a man?	- Стоит ли так убиваться из-за мужчины!
You loved him, then, all the same, did you, my poor darling?	Значит, вы все еще любите его, бедняжечка вы моя?
A little while ago you were saying all sorts of things against him; and now you're crying for him, and almost breaking your heart. Dear me, how silly we all are!"	А ведь вот только что вы так возмущались им! И вот вы плачете, раздираете себе из-за него сердце... Господи, какие мы глупые!
Then she became quite maternal. "A pretty little woman like you!	- Потом она начала проявлять материнские чувства: - И такая хорошенькая женщина, как вы!
Can it be possible?	Да разве можно?..
One may tell you everything now, I suppose.	Я думаю, теперь уже надо рассказать вам все, верно?
Well!	Ну, вот!
You recollect when I passed under your window, I already had my suspicions. Just fancy, last night, when Adele came home, I heard a man's footsteps with hers.	Когда я подошла к вашему окошку, я уже подозревала... Вы только представьте себе: сегодня ночью, когда Ад ель возвращалась домой, я услышала, кроме ее шагов, еще какие-то мужские.
So I thought I would see who it was. I looked up the staircase.	Я, конечно, выглянула на лестницу, чтобы узнать, кто это.
The fellow was already on the second landing; but I certainly recognized Monsieur Lantier's overcoat.	Чужой мужчина был уже на третьем этаже, но я сразу узнала сюртук господина Лантье.
Boche, who was on the watch this morning, saw him tranquilly nod adieu. He was with Adele, you know.	Бош сторожил утром лестницу и видел, как он совершенно спокойно уходил... Он спал с Аделью, понимаете?
Virginie has a situation now, where she goes twice a week.	У Виржини уже есть любовник: она ходит к нему два раза в неделю.
Only it's highly imprudent all the same, for they've only one room and an alcove, and I can't very well say where Virginie managed to sleep."	Но ведь это в конце концов просто нечистоплотно! У них одна комната и одна постель, и я, право, не понимаю, где могла спать Виржини.
She interrupted herself an instant, turned round, and then resumed, subduing her loud voice:	Она на минуту остановилась, оглянулась и снова заговорила своим грубым, глухим голосом:
"She's laughing at seeing you cry, that heartless thing over there.	- Вы плачете, а эта злюка смеется там над вами.

I'd stake my life that her washing's all a pretence. She's packed off the other two, and she's come here so as to tell them how you take it."	Г оловой ручаюсь, что ее стирка только для отвода глаз... Она устроила ту парочку и пришла сюда, чтобы рассказать им, что с вами было, когда вы узнали...
Gervaise removed her hands from her face and looked.	Жервеза отняла руки от лица и посмотрела.
When she beheld Virginie in front of her, amidst three or four women, speaking low and staring at her, she was seized with a mad rage.	Виржини стояла с тремя или четырьмя женщинами и, пристально глядя на нее, тихо рассказывала им что-то. Неистовая ярость охватила Жервезу.
Her arms in front of her, searching the ground, she stumbled forward a few paces. Trembling all over, she found a bucket full of water, grabbed it with both hands, and emptied it at Virginie.	Вытянув руки, она принялась шарить по полу, топчась на месте и дрожа всем телом; потом сделала шаг, другой, натолкнулась на полное ведро, схватила его обеими руками и выплеснула со всего маху.
"The virago!" yelled tall Virginie.	- Ах, стерва! - закричала долговязая Виржини.
She had stepped back, and her boots alone got wet.	Она отскочила назад: вода попала ей только на ноги.
The other women, who for some minutes past had all been greatly upset by Gervaise's tears, jostled each other in their anxiety to see the fight.	Прачки, взволнованные слезами Жервезы, уже толпились кругом: им не терпелось посмотреть на драку.
Some, who were finishing their lunch, got on the tops of their tubs. Others hastened forward, their hands smothered with soap.	Те, которые только что сидели и жевали, взобрались на лохани, другие сбегались, размахивая мыльными руками.
A ring was formed.	Образовался круг.
"Ah! the virago!" repeated tall Virginie.	- Ах, стерва! - повторяла Виржини.
"What's the matter with her? She's mad!"	- Да она взбесилась!
Gervaise, standing on the defensive, her chin thrust out, her features convulsed, said nothing, not having yet acquired the Paris gift of street gab.	Жервеза стояла с искаженным лицом, выдвинув вперед подбородок, и ничего не отвечала. Она еще не владела искусством парижской брани.
The other continued:	А Виржини продолжала орать:
"Get out!	-Вот дрянь-то!
This girl's tired of wallowing about in the country; she wasn't twelve years old when the soldiers were at her.	Ей надоело таскаться по провинции! Она там с двенадцати лет путалась с каждым солдатом! Подстилка солдатская!
She even lost her leg serving her country.	Она и ногу там потеряла!..
That leg's rotting off."	Смотрите, у нее нога совсем отгнила!..
The lookers-on burst out laughing.	Раздался смех.
Virginie, seeing her success, advanced a couple of steps, drawing herself up to her full height, and yelling louder than ever:	Ободренная успехом, Виржини подошла на два шага, выпрямилась и заорала еще громче:
"Here! Come a bit nearer, just to see how I'll settle you!	- Ну, подходи, что ли! Посмотришь, как я тебя отделаю!
Don't you come annoying us here.	Смотри, лучше не надоедай нам!

Do I even know her, the hussy?	Шкура! Я ее хорошо знаю.
If she'd wetted me, I'd have pretty soon shown her battle, as you'd have seen. Let her just say what I've ever done to her. Speak, you vixen; what's been done to you?"	Пусть она только тронет меня, я ей задам! Пусть она скажет, что я ей сделала... Говори, рожа, что я тебе сделала?
"Don't talk so much," stammered Gervaise.	- Не разговаривайте много, - бормотала Жервеза.
"You know well enough. Some one saw my husband last night. And shut up, because if you don't I'll most certainly strangle you."	- Вы отлично знаете... Моего мужа видели вчера вечером... Замолчите, иначе я вас сейчас задушу.
"Her husband!	- Ее мужа!
That's a good one!	Да она смеется, что ли? Муж!..
As if cripples like her had husbands!	Как будто у таких бывают мужья!
If he's left you it's not my fault.	Я не виновата, что он тебя бросил.
Surely you don't think I've stolen him, do you?	Может быть, я украла его у тебя? Пусть меня обыщут!..
He was much too good for you and you made him sick.	Если хочешь знать, ты ему отравляла жизнь! Он был слишком хорош для тебя!..
Did you keep him on a leash?	Да был ли у него ошейник по крайней мере?
Has anyone here seen her husband?	Кто разыщет мужа этой дамы?
There's a reward."	Будет выдано вознаграждение...
The laughter burst forth again.	Смех возобновился.
Gervaise contented herself with continually murmuring in a low tone of voice:	Жервеза тихо, почти шепотом повторяла одни и те же слова:
"You know well enough, you know well enough. It's your sister.	-Вы отлично знаете, отлично знаете... Это ваша сестра.
I'll strangle her - your sister."	Я задушу вашу сестру...
"Yes, go and try it on with my sister," resumed Virginie sneeringly.	- Ну, что ж, поди сцепись с моей сестрой, -отвечала, издеваясь, Виржини.
"Ah! it's my sister!	- Ах, так это моя сестра?
That's very likely.	Что ж, может статься!
My sister looks a trifle different to you; but what's that to me?	Моя сестра немножко почище тебя!.. Да какое мне до всего этого дело?
Can't one come and wash one's clothes in peace now?	Что мне, нельзя и постирать спокойно?
Just dry up, d'ye hear, because I've had enough of it!"	Оставь меня в покое! Слышишь, ты? Довольно!
But it was she who returned to the attack, after giving five or six strokes with her beetle, intoxicated by the insults she had been giving utterance to, and worked up into a passion.	Она отошла, но, сделав пять или шесть ударов вальком, вернулась опять, разгоряченная, опьяненная собственной бранью.
She left off and recommenced again, speaking in this way three times:	Она то умолкала, то снова принималась ругаться.
"Well, yes! it's my sister.	- Ну да! Это моя сестра.

There now, does that satisfy you?	Что ж, довольна ты?..
They adore each other.	Они обожают друг друга.
You should just see them bill and coo!	Посмотреть только, как они воркуют!..
And he's left you with your children.	Он бросил тебя с твоими ублюдками!
Those pretty kids with scabs all over their faces!	Нечего сказать, ангелочки. У них все рожи в струпьях!
You got one of them from a gendarme, didn't you? And you let three others die because you didn't want to pay excess baggage on your journey.	Один из них от жандарма - ведь так? - а трех других ты уморила для легкости, чтобы не тащить с собой в дорогу!..
It's your Lantier who told us that.	Это нам твой Лантье говорил!
Ah! he's been telling some fine things; he'd had enough of you!"	Да, хорошенькие вещи он нам рассказывал! Сколько он вытерпел с тобой, шкура!
"You dirty jade!	- Шлюха!
You dirty jade!	Шлюха!
You dirty jade!" yelled Gervaise, beside herself, and again seized with a furious trembling.	Шлюха! - заорала Жервеза, вся дрожа от бешенства.
She turned round, looking once more about the ground; and only observing the little tub, she seized hold of it by the legs, and flung the whole of the bluing at Virginie's face.	Она повернулась, опять пошарила по полу и, найдя только маленькую шайку с синькой, схватила ее и выплеснула Виржини в лицо.
"The beast!	- Ах, мерзавка!
She's spoilt my dress!" cried the latter, whose shoulder was sopping wet and whose left hand was dripping blue.	Она изгадила мне платье! - закричала Виржини, у которой плечо и левый рукав сразу стали синими.
"Just wait, you wretch!"	- Ну, погоди, сволочь ты этакая!
In her turn she seized a bucket, and emptied it over Gervaise.	Она, в свою очередь, схватила ведро и выплеснула его на Жервезу.
Then a formidable battle began.	Началось настоящее сражение.
They both ran along the rows of tubs, seized hold of the pails that were full, and returned to dash the contents at each other's heads.	Обе женщины бегали вдоль ряда лоханей, хватали полные ведра, возвращались и опрокидывали их друг другу на голову.
And each deluge was accompanied by a volley of words.	Каждое ведро сопровождалось взрывом ругательств.
Gervaise herself answered now:	Теперь уже и Жервеза отвечала:
"There, you scum! You got it that time.	- На, получи, паскуда!..
It'll help to cool you."	Остуди себе зад!
"Ah! the carrion!	- А, стерва!..
That's for your filth.	Вот тебе!
Wash yourself for once in your life."	Умойся хоть раз в жизни!
"Yes, yes, I'll wash the salt out of you, you cod!"	- Я тебе отмочу грязь, рвань панельная!

"Another one!	- На, на, вот еще!..
Brush your teeth, fix yourself up for your post to-night at the corner of the Rue Belhomme."	Выполощи себе пасть и принарядись для ночного дежурства на углу улицы Бельом!
They ended by having to refill the buckets at the water taps, continuing to insult each other the while.	Дошло до того, что они стали наливать ведра из-под кранов.
The initial bucketfuls were so poorly aimed as to scarcely reach their targets, but they soon began to splash each other in earnest.	Пока ведра наполнялись, они наперерыв осыпали друг друга площадной бранью.
Virginie was the first to receive a bucketful in the face.	Первые ведра были выплеснуты неудачно: они только слегка обрызгали друг дружку.
The water ran down, soaking her back and front.	Но постепенно обе набили себе руку.
She was still staggering when another caught her from the side, hitting her left ear and drenching her chignon which then came unwound into a limp, bedraggled string of hair.	Виржини первая получила прямо в физиономию: вода хлынула ей за шиворот, потекла по спине, по груди и вытекла из-под юбки. Не успела еще она прийти в себя, как слева, из другого ведра, поток воды ударил ее по левому уху и промочил шиньон, который раскрутился и повис.
Gervaise was hit first in the legs. One pail filled her shoes full of water and splashed up to her thighs. Two more wet her even higher.	Жервеза пока что получала только по ногам: одно ведро попало в башмаки и промочило платье до колен, два следующих промочили ее до пояса.
Soon both of them were soaked from top to bottom and it was impossible to count the hits. Their clothes were plastered to their bodies and they looked shrunken.	Впрочем, скоро стало уже невозможно оценивать удары. Обе противницы промокли с ног до головы, лифы прилипли у них к плечам, юбки приклеились к бедрам.
Water was dripping everywhere as from umbrellas in a rainstorm.	Сразу похудевшие, посиневшие, они дрожали с головы до ног; вода текла с них ручьями, как с зонтов в проливной дождь.
"They look jolly funny!" said the hoarse voice of one of the women.	- Есть на что поглядеть! - сказала сиплым голосом одна из прачек.
Everyone in the wash-house was highly amused.	Прачечная наслаждалась.
A good space was left to the combatants, as nobody cared to get splashed.	Стоявшие впереди то и дело пятились назад, чтобы их не окатило водой.
Applause and jokes circulated in the midst of the sluice-like noise of the buckets emptied in rapid succession!	Среди шума выплескиваемых с размаху ведер, похожего на шум спущенной плотины, раздавались аплодисменты, сыпались шуточки.
On the floor the puddles were running one into another, and the two women were wading in them up to their ankles.	По полу текли целые потоки, обе женщины шлепали по щиколотки в воде.
Virginie, however, who had been meditating a treacherous move, suddenly seized hold of a pail of lye, which one of her neighbors had left there and threw it.	Но Виржини пустилась на предательство. Она вдруг схватила ведро с кипящим щелоком, приготовленным одной из соседок, и плеснула им в Жервезу.
The same cry arose from all.	Раздался крик.
Everyone thought Gervaise was scalded; but only her left foot had been slightly touched.	Все думали, что Жервеза обварилась, но щелок только слегка обжег ей левую ногу.

And, exasperated by the pain, she seized a bucket, without troubling herself to fill it this time, and threw it with all her might at the legs of Virginie, who fell to the ground.	Обезумев от боли, она изо всех сил швырнула пустое ведро под ноги Виржини. Та упала.
All the women spoke together.	Все прачки заголосили разом:
"She's broken one of her limbs!"	- Она сломала ей ногу!
"Well, the other tried to cook her!"	-А как же! Ведь та хотела ошпарить ее!
"She's right, after all, the blonde one, if her man's been taken from her!"	- В конце концов белокурая права. Ведь у нее отняли любовника!
Madame Boche held up her arms to heaven, uttering all sorts of exclamations.	Г-жа Бош, вздымая руки к небу, испускала горестные вопли.
She had prudently retreated out of the way between two tubs; and the children, Claude and Etienne, crying, choking, terrified, clung to her dress with the continuous cry of	Она благоразумно укрылась между двумя лоханями. Испуганные, задыхавшиеся от слез Клод и Этьен держались за ее юбки и дрожащими плачущими голосами тянули:
"Mamma!	- Мама!
Mamma!" broken by their sobs.	Ма-а-ма!..
When she saw Virginie fall she hastened forward, and tried to pull Gervaise away by her skirt, repeating the while,	Когда Виржини упала, г-жа Бош подбежала к Жервезе и стала дергать ее за платье, повторяя:
"Come now, go home!	- Господи, да уйдите же!
Be reasonable. On my word, it's quite upset me.	Опомнитесь... У меня просто сердце кровью обливается!
Never was such a butchery seen before."	Ведь это сущее смертоубийство!
But she had to draw back and seek refuge again between the two tubs, with the children.	Но она тотчас же ретировалась и снова спряталась с детьми между лоханями.
Virginie had just flown at Gervaise's throat.	Виржини вскочила и бросилась на Жервезу.
She squeezed her round the neck, trying to strangle her.	Она схватила ее за горло и стала душить.
The latter freed herself with a violent jerk, and in her turn hung on to the other's hair, as though she was trying to pull her head off.	Но Жервеза, изогнувшись всем телом, вывернулась, вцепилась ей в шиньон и повисла на нем всей тяжестью, словно намереваясь оторвать ей голову.
The battle was silently resumed, without a cry, without an insult.	Драка возобновилась, - на этот раз молчаливая, без криков, без ругательств.
They did not seize each other round the body, they attacked each other's faces with open hands and clawing fingers, pinching, scratching whatever they caught hold of.	Они сходились не грудь с грудью, а царапались, растопырив скрюченные пальцы, стараясь угодить друг дружке в лицо, ущипнуть, разорвать, расцарапать.

The tall, dark girl's red ribbon and blue silk hair net were torn off. The body of her dress, giving way at the neck, displayed a large portion of her shoulder; whilst the blonde, half stripped, a sleeve gone from her loose white jacket without her knowing how, had a rent in her underlinen, which exposed to view the naked line of her waist.	Красная лента и синяя шелковая сетка были сорваны с брюнетки, лиф у нее лопнул у ворота, обнажилась шея и плечо; у блондинки белая кофточка висела лохмотьями, один рукав исчез неведомо куда, и из разодранной рубашки проступало голое тело.
Shreds of stuff flew in all directions.	Клочья одежды летали в воздухе.
It was from Gervaise that the first blood was drawn, three long scratches from the mouth to the chin; and she sought to protect her eyes, shutting them at every grab the other made, for fear of having them torn out.	У Жервезы первой показалась кровь: три длинных царапины шли от рта к подбородку. Боясь окриветь, она защищала глаза и прикрывала их при каждом ударе.
No blood showed on Virginie as yet.	Виржини еще не была окровавлена.
Gervaise aimed at her ears, maddened at not being able to reach them.	Жервеза метила ей в уши и бесилась, что не могла достать их.
At length she succeeded in seizing hold of one of the earrings - an imitation pear in yellow glass - which she pulled out and slit the ear, and the blood flowed.	Наконец она ухватила сережку, маленькую грушу из желтого стекла, дернула и разорвала мочку уха. Брызнула кровь.
"They're killing each other!	- Они убьют друг друга!
Separate them, the vixens!" exclaimed several voices.	Разнимите этих безобразниц! - раздалось несколько голосов.
The other women had drawn nearer.	Прачки придвинулись ближе.
They formed themselves into two camps. Some were cheering the combatants on as the others were trembling and turning their heads away saying that it was making them sick.	Образовалось две партии: одни науськивали противниц, как дерущихся собак; другие, более чувствительные, отворачивались, дрожа, кричали, что с них довольно, что им дурно делается.
A large fight nearly broke out between the two camps as the women called each other names and brandished their fists threateningly. Three loud slaps rang out.	Началась перебранка; свалка грозила сделаться общей: уже протягивались голые руки, раздалось две-три оплеухи.
Madame Boche, meanwhile, was trying to discover the wash-house boy.	Между тем г-жа Бош разыскивала Шарля, служителя при прачечной.
"Charles!	- Шарль!
Charles!	Шарль!..
Wherever has he got to?"	Да где же он?
And she found him in the front rank, looking on with his arms folded.	Наконец она разыскала его. Шарль стоял в первом ряду и, скрестив руки, любовался дракой.
He was a big fellow, with an enormous neck.	Это был здоровенный малый с бычьей шеей.
He was laughing and enjoying the sight of the skin which the two women displayed.	Он смеялся, он наслаждался зрелищем обнаженного женского тела.
The little blonde was as fat as a quail.	Блондинка была жирненькая, как перепелочка.
It would be fun if her chemise burst open.	Вот уморительно было бы, если бы у нее совсем лопнула рубашка!
"Why," murmured he, blinking his eye, "she's got a strawberry birthmark under her arm."	- Ишь ты, - прищуриваясь, шептал Шарль, - у нее родинка под мышкой!..

"What!	- Как!
You're there!" cried Madame Boche, as she caught sight of him.	Вы здесь? - закричала, завидев его, г-жа Бош.
"Just come and help us separate them.	- Да помогите же нам разнять их!..
You can easily separate them, you can!"	Ведь вы отлично можете справиться с ними!
"Oh, no! thank you, not if I know it," said he coolly.	- Ну, нет, спасибо. Только не я, - хладнокровно отвечал Шарль.
"To get my eye scratched like I did the other day, I suppose! I'm not here for that sort of thing; I have enough to do without that. Don't be afraid, a little bleeding does 'em good; it'll soften 'em."	- Мне и так прошлый раз чуть глаз не выцарапали... Я здесь не для того поставлен; у меня и своей работы довольно... И потом, чего вы так боитесь? Им только полезно маленькое кровопускание. Они станут нежнее от этого.
The concierge then talked of fetching the police; but the mistress of the wash-house, the delicate young woman with the red, inflamed eyes, would not allow her to do this.	Тогда привратница заявила, что пойдет за полицией. Но хозяйка прачечной, хрупкая женщина с больными глазами, решительно воспротивилась.
She kept saying: "No, no, I won't; it'll compromise my establishment."	- Нет, нет, я не хочу. Это осрамит мое заведение, - повторяла она.
The struggle on the ground continued.	Борьба продолжалась на полу.
All on a sudden, Virginie raised herself up on her knees.	Вдруг Виржини поднялась на колени.
She had just gotten hold of a beetle and held it on high. She had a rattle in her throat and in an altered voice, she exclaimed,	Она подхватила лежавший на полу валек, взмахнула им и хриплым, изменившимся голосом закричала:
"Here's something that'll settle you! Get your dirty linen ready!"	- А ну, подставляй свое грязное белье!
Gervaise quickly thrust out her hand, and also seized a beetle, and held it up like a club; and she too spoke in a choking voice,	Жервеза быстро протянула руку, в свою очередь, схватила валек и подняла его, как дубинку. Она тоже прохрипела:
"Ah! you want to wash.	-А! Ты захотела хорошей взбучки?..
Let me get hold of your skin that I may beat it into dish-cloths!"	Подставляй кожу, я накрою из тебя ремней!
For a moment they remained there, on their knees, menacing each other.	Несколько секунд они стояли так на коленях, угрожая друг другу.
Their hair all over their faces, their breasts heaving, muddy, swelling with rage, they watched one another, as they waited and took breath.	Растрепанные, грязные, распухшие, бурно дышащие, они настороженно выжидали, переводя дыхание.
Gervaise gave the first blow. Her beetle glided off Virginie's shoulder, and she at once threw herself on one side to avoid the latter's beetle, which grazed her hip.	Первый удар нанесла Жервеза: ее валек скользнул по плечу Виржини. Она сейчас же рванулась в сторону, чтобы избежать ответного удара, который только слегка задел ее по бедру.
Then, warming to their work they struck at each other like washerwomen beating clothes, roughly, and in time.	Постепенно войдя в раж, они стали свирепо и ритмично колотить друг друга, как прачки колотят белье.

Whenever there was a hit, the sound was deadened, so that one might have thought it a blow in a tub full of water.	Глухие звуки ударов были похожи на шлепанье рукой по воде.
The other women around them no longer laughed.	Прачки вокруг них больше уже не смеялись.
Several had gone off saying that it quite upset them; those who remained stretched out their necks, their eyes lighted up with a gleam of cruelty, admiring the pluck displayed.	Многие отошли, говоря, что их тошнит от этого зрелища. Оставшиеся толпились, вытягивая шеи, в глазах у них загорелся жестокий огонек.
Madame Boche had led Claude and Etienne away, and one could hear at the other end of the building the sound of their sobs, mingled with the sonorous shocks of the two beetles.	Г-жа Бош увела Клода и Этьена; их плач, доносившийся с другого конца прачечной, смешивался с глухими ударами вальков.
But Gervaise suddenly yelled.	Вдруг Жервеза вскрикнула.
Virginie had caught her a whack with all her might on her bare arm, just above the elbow.	Виржини со всего размаху ударила ее по обнаженной руке, выше локтя.
A large red mark appeared, the flesh at once began to swell.	Выступило красное пятно, кожа мгновенно вздулась.
Then she threw herself upon Virginie, and everyone thought she was going to beat her to death.	Жервеза в бешенстве ринулась на противницу. Казалось, она сейчас убьет ее.
"Enough!	- Довольно!
Enough!" was cried on all sides.	Довольно! - закричали кругом.
Her face bore such a terrible expression, that no one dared approach her.	Но лицо Жервезы было так страшно, что никто не решился подойти.
Her strength seemed to have increased tenfold. She seized Virginie round the waist, bent her down and pressed her face against the flagstones.	С удесятеренной силой схватила она Виржини поперек туловища, согнула ее, прижала лицом к полу. Несмотря на то, что Виржини брыкалась, она задрала ей юбки на голову. Под юбками оказались панталоны. Жервеза засунула руку в разрез, рванула и обнажила ноги и ягодицы.
Raising her beetle she commenced beating as she used to beat at Plassans, on the banks of the Viorne, when her mistress washed the clothes of the garrison.	Потом, схватив валек, она начала бить, как, бывало, била когда-то солдатское белье на берегу Вьорны, в Плассане.
The wood seemed to yield to the flesh with a damp sound.	Валек с мягким звуком врезался в тело.
At each whack a red weal marked the white skin.	С каждым ударом на белой коже выступала красная полоса.
"Oh, oh!" exclaimed the boy Charles, opening his eyes to their full extent and gloating over the sight.	- Ой! Ой! - шептал изумленный и восхищенный Шарль; зрачки его расширились.
Laughter again burst forth from the lookers-on, but soon the cry,	Снова пробежал смех. Но скоро возобновились крики:
"Enough!	- Довольно!
Enough!" recommenced.	Довольно!
Gervaise heard not, neither did she tire.	Жервеза не обращала на это внимания и продолжала бить.

She examined her work, bent over it, anxious not to leave a dry place.	Она наклонялась и рассматривала свою работу, стараясь не оставить ни одного живого места.
She wanted to see the whole of that skin beaten, covered with contusions.	Ей хотелось исполосовать, изукрасить Виржини всю кожу.
And she talked, seized with a ferocious gaiety, recalling a washerwoman's song,	И в порыве злобной радости, вспомнив песенку прачек, она приговаривала в такт:
"Bang! Bang!	Хлоп, хлоп!
Margot at her tub.	Марго на стирке...
Bang! Bang!	Хлоп, хлоп!
Beating rub-a-dub.	Бей вальком...
Bang! Bang!	Хлоп, хлоп!
Tries to wash her heart.	Выбели сердце...
Bang! Bang!	Хлоп, хлоп!
Black with grief to part."	Черно от мук...
And then she resumed, "That's for you, that's for your sister. That's for Lantier. When you next see them, You can give them that. Attention!	И продолжала: - Это тебе, это твоей сестре, это Лантье... Передай им, когда вернешься... Запомни хорошенько.
I'm going to begin again.	Я начинаю сначала!
That's for Lantier, that's for your sister. That's for you.	Это Лантье, это твоей сестре, а это тебе...
Bang! Bang!	Хлоп, хлоп!
Margot at her tub.	Марго на стирке...
Bang! Bang!	Хлоп, хлоп!
Beating rub-a-dub - "	Бей вальком...
The others were obliged to drag Virginie away from her.	Пришлось оторвать ее от Виржини силой.
The tall, dark girl, her face bathed in tears and purple with shame, picked up her things and hastened away.	Брюнетка, вся в слезах, красная, пристыженная, подхватила свое белье и скрылась.
She was vanquished.	Она была побеждена.
Gervaise slipped on the sleeve of her jacket again, and fastened up her petticoats.	Между тем Жервеза кое-как оправила кофту и юбку.
Her arm pained her a good deal, and she asked Madame Boche to place her bundle of clothes on her shoulder.	Рука у нее болела. Она попросила г-жу Бош помочь ей взвалить белье на плечи.
The concierge referred to the battle, spoke of her emotions, and talked of examining the young woman's person, just to see.	Привратница безумолку болтала о драке, описывая свои ощущения, предлагала осмотреть Жервезу, - все ли в порядке:
"You may, perhaps, have something broken. I heard a tremendous blow."	- Весьма возможно, что она сломала вам что-нибудь... Я слышала какой-то хруст...
But Gervaise wanted to go home.	Но Жервеза хотела поскорее уйти домой.

She made no reply to the pitying remarks and noisy ovation of the other women who surrounded her, erect in their aprons.	Она не отвечала ни на жалостливое сочувствие, ни на шумные приветствия окружавших ее прачек.
When she was laden she gained the door, where the children awaited her.	Как только белье было взвалено на плечи, она пошла к дверям, где ее ждали дети.
"Two hours, that makes two sous," said the mistress of the wash-house, already back at her post in the glazed closet.	- С вас два су. За два часа, - сказала, останавливая ее, хозяйка прачечной, уже вернувшаяся в свою застекленную комнатку.
Why two sous?	Какие два су?
She no longer understood that she was asked to pay for her place there.	Жервеза не понимала, что с нее требуют плату за стирку.
Then she gave the two sous; and limping very much beneath the weight of the wet clothes on her shoulder, the water dripping from off her, her elbow black and blue, her cheek covered with blood, she went off, dragging Claude and Etienne with her bare arms, whilst they trotted along on either side of her, still trembling, and their faces besmeared with their tears.	Потом она отдала два су и ушла, сильно хромая под тяжестью мокрого белья. Подбородок ее был окровавлен, над локтем налился синяк, с нее текло; она держала обнаженными руками ручонки Клода и Этьена, все еще вздрагивавших и всхлипывавших на ходу.
Once she was gone, the wash-house resumed its roaring tumult.	За ее спиной прачечная снова зашумела, как спущенная плотина.
The washerwomen had eaten their bread and drunk their wine.	Прачки уже съели хлеб и выпили вино.
Their faces were lit up and their spirits enlivened by the fight between Gervaise and Virginie.	Возбужденные дракой Жервезы и Виржини, они еще сильней колотили белье, их лица пылали.
The long lines of tubs were astir again with the fury of thrashing arms, of craggy profiles, of marionettes with bent backs and slumping shoulders that twisted and jerked violently as though on hinges.	Снова у лоханей бешено задвигались руки, и угловатые силуэты женщин, похожие на марионеток, с надломленными спинами, с вывернутыми плечами резко выпрямлялись и сгибались, как на шарнирах.
Conversations went on from one end to the other in loud voices.	Снова пошли? оживленные разговоры с одного конца прохода на другой.
Laughter and coarse remarks crackled through the ceaseless gurgling of the water.	Выкрики, смешки, голоса, непристойные словечки смешивались с гулким хлюпаньем воды.
Faucets were sputtering, buckets spilling, rivulets flowing underneath the rows of washboards.	Шумно плевались краны, опрокидывались ведра, и реки воды текли под скамьями.
Throughout the huge shed rising wisps of steam reflected a reddish tint, pierced here and there by disks of sunlight, golden globes that had leaked through holes in the awnings.	Это была кипучая послеобеденная работа, -вальки так и молотили белье. Пар в огромной комнате порыжел, пронизанный пятнами солнечного света, - золотыми кружочками, проникавшими сквозь прорванные занавеси.
The air was stiflingly warm and odorous with soap.	Воздух был пропитан теплым душным запахом мыльных испарений.
Suddenly the hall was filled with a white mist.	Потом вдруг все сразу наполнилось белым клубящемся паром.

The huge copper lid of the lye-water kettle was rising mechanically along a notched shaft, and from the gaping copper hollow within its wall of bricks came whirling clouds of vapor.	Огромная крышка чана, в котором кипел щелок, автоматически поднялась на зубчатом центральном стержне, и зияющая медная глотка извергла из своих кирпичных глубин крутящиеся вихри пара, сладко пахнувшего поташом.
Meanwhile, at one side the drying machines were hard at work; within their cast-iron cylinders bundles of laundry were being wrung dry by the centrifugal force of the steam engine, which was still puffing, steaming, jolting the wash-house with the ceaseless labor of its iron limbs.	А в стороне безостановочно работали сушилки. Белье, сложенное в чугунных цилиндрах, отжималось вращением колеса пыхтящей, окутанной клубами пара машины, сотрясавшей всю прачечную непрерывной работой своих стальных рук.
When Gervaise turned into the entry of the Hotel Boncoeur, her tears again mastered her.	Войдя в подворотню гостиницы "Гостеприимство", Жервеза заплакала.
It was a dark, narrow passage, with a gutter for the dirty water running alongside the wall; and the stench which she again encountered there caused her to think of the fortnight she had passed in the place with Lantier - a fortnight of misery and quarrels, the recollection of which was now a bitter regret.	Это была темная, узкая подворотня с проложенной вдоль стены канавкой для стока грязной воды. Зловоние, ударившее Жервезе в нос, заставило ее вспомнить две недели, проведенные здесь с Лантье, две недели тяжких лишений и ссор. Воспоминание о них вызывало в ней в эту минуту горькое сожаление.
It seemed to bring her abandonment home to her.	Ей казалось, что теперь она осталась одна в Целом мире.
Upstairs the room was bare, in spite of the sunshine which entered through the open window.	Опустевшая комната была полна солнца, врывавшегося в открытое окно.
That blaze of light, that kind of dancing golden dust, exposed the lamentable condition of the blackened ceiling, and of the walls half denuded of paper, all the more.	Солнечный поток, этот столб пляшущей золотой пыли, придавал еще более жалкий вид почерневшему потолку и стенам с отставшими обоями.
The only thing left hanging in the room was a woman's small neckerchief, twisted like a piece of string.	На гвозде у камина висела одна только женская косыночка, скрученная как веревка.
The children's bedstead, drawn into the middle of the apartment, displayed the chest of drawers, the open drawers of which exposed their emptiness.	Детская кровать, заслонявшая раньше комод, была вытащена на середину комнаты. Комод стоял с выдвинутыми пустыми ящиками.
Lantier had washed himself and had used up the last of the pomatum - two sous' worth of pomatum in a playing card; the greasy water from his hands filled the basin.	Лантье перед уходом мылся. Он извел всю помаду, которая была завернута в игральную карту. На два су помады! Таз был полон грязной мыльной воды.
And he had forgotten nothing.	Лантье ничего не оставил, ничего не забыл.
The corner which until then had been filled by the trunk seemed to Gervaise an immense empty space.	Угол, в котором стоял раньше сундук, казался Жервезе какой-то огромной дырой.
Even the little mirror which hung on the window-fastening was gone.	Она не нашла даже круглого зеркальца, висевшего на оконном шпингалете.
When she made this discovery, she had a presentiment. She looked on the mantel-piece.	Вдруг ее охватило тревожное предчувствие, и она посмотрела на камин.
Lantier had taken away the pawn tickets; the pink bundle was no longer there, between the two odd zinc candlesticks.	Между двумя непарными цинковыми подсвечниками уже не было нежно-розовой пачки: Лантье унес и ломбардные квитанции.

She hung her laundry over the back of a chair and just stood there, gazing around at the furniture.	Жервеза развесила белье на спинках стульев и остановилась, тупо оглядываясь по сторонам.
She was so dulled and bewildered that she could no longer cry.	На нее нашло такое оцепенение, что она даже не плакала.
She had only one sou left. Then, hearing Claude and Etienne laughing merrily by the window, their troubles already forgotten, she went to them and put her arms about them, losing herself for a moment in contemplation of that long gray avenue where, that very morning, she had watched the awakening of the working population, of the immense work-shop of Paris.	Из четырех су, припасенных для прачечной, у нее осталось только одно... Потом, услышав смех Клода и Этьена, она подошла к ним и охватила руками их головки. На минуту она забылась, глядя на серую мостовую, где утром она видела поток рабочего люда, пробуждение гигантской работы Парижа.
At this hour immense heat was rising from the pavement and from all the furnaces in the factories, setting alight a reflecting oven over the city and beyond the octroi wall.	А сейчас эта мостовая накалилась, и от нее поднимался над городом огненный отблеск, расплывавшийся за городской стеной.
Out upon this very pavement, into this furnace blast, she had been tossed, alone with her little ones.	И вот на эту-то мостовую, в эту пылающую печь выброшена она, - одна, с двумя малютками.
As she glanced up and down the boulevard, she was seized with a dull dread that her life would be fixed there forever, between a slaughter-house and a hospital.	Она обвела взглядом бульвары, убегавшие направо и налево, пристально вгляделась сначала в один конец, потом в другой, и ее охватил глухой ужас, словно отныне вся жизнь ее должна была сосредоточиться здесь - между бойней и больницей.
CHAPTER II	II
Three weeks later, towards half-past eleven, one beautiful sunshiny day, Gervaise and Coupeau, the zinc-worker, were each partaking of a plum preserved in brandy, at "l'Assommoir" kept by Pere Colombe.	Три недели спустя, в прекрасный солнечный день, в половине двенадцатого, Жервеза и кровельщик Купо пили сливянку в "Западне" дяди Коломба.
Coupeau, who had been smoking a cigarette on the pavement, had prevailed on her to go inside as she returned from taking home a customer's washing; and her big square laundress's basket was on the floor beside her, behind the little zinc covered table.	Купо, куривший на улице папиросу, почти насильно затащил сюда Жервезу, когда она возвращалась домой, отнеся белье по адресу. Большая четырехугольная бельевая корзина стояла около нее на полу, позади маленького цинкового столика.
Pere Colombe's l'Assommoir was at the corner of Rue des Poissonniers and Boulevard de Rochechouart.	"Западня" дяди Коломба помещалась на углу улицы Пуассонье и бульвара Рошешуар.
The sign, in tall blue letters stretching from one end to the other said: Distillery.	На вывеске, вдоль всего кабачка, было написано большими синими буквами только одно слово: "Перегонка".
Two dusty oleanders planted in half casks stood beside the doorway.	У двери в распиленных пополам бочонках стояли два пыльных олеандра.
A long bar with its tin measuring cups was on the left as you entered.	Вдоль стены, налево от входа, тянулась огромная стойка, уставленная рядами стаканов, бочонками и оловянными мерками.
The large room was decorated with casks painted a gay yellow, bright with varnish, and gleaming with copper taps and hoops.	По стенам обширной залы выстроились огромные ярко-желтые лакированные бочки с медными сверкающими кранами и обручами.

On the shelves above the bar were liquor bottles, jars of fruit preserved in brandy, and flasks of all shapes.	Наверху стены были покрыты полками, на которых в образцовом порядке стояли разноцветные бутылки с ликерами и стеклянные банки с фруктовыми сиропами.
They completely covered the wall and were reflected in the mirror behind the bar as colorful spots of apple green, pale gold, and soft brown.	Они отражались в зеркале за стойкой блестящими зеленоватыми и нежно-золотистыми пятнами.
The main feature of the establishment, however, was the distilling apparatus. It was at the rear, behind an oak railing in a glassed-in area.	Но главная достопримечательность заведения находилась в глубине кабачка, за дубовой перегородкой, в застекленном внутреннем дворике.
The customers could watch its functioning, long-necked still-pots, copper worms disappearing underground, a devil's kitchen alluring to drink-sodden work men in search of pleasant dreams.	Там был перегонный куб, действовавший на глазах у посетителей. Длинные, извилистые шеи его змеевиков уходили под землю. Любуясь этой дьявольской кухней, пьяные рабочие предавались сладостным мечтам.
L'Assommoir was nearly empty at the lunch hour.	Сейчас, в обеденное время, "Западня" была пуста.
Pere Colombe, a heavy man of forty, was serving a ten year old girl who had asked him to place four sous' worth of brandy into her cup.	Сам дядя Коломб, грузный сорокалетний мужчина в жилете, отпускал девочке лет десяти-двенадцати на четыре су сиропа в чашку.
A shaft of sunlight came through the entrance to warm the floor which was always damp from the smokers' spitting.	Сноп света, врывавшийся в дверь, освещал заплеванный пол.
From everything, the casks, the bar, the entire room, a liquorish odor arose, an alcoholic aroma which seemed to thicken and befuddle the dust motes dancing in the sunlight.	От стойки, от бочек, от всего помещения поднимался винный запах, - спиртные пары, казалось, отяжеляли и опьяняли все вплоть до пылинок, порхавших в солнечных лучах.
Coupeau was making another cigarette.	Купо скрутил новую папироску.
He was very neat, in a short blue linen blouse and cap, and was laughing and showing his white teeth.	Очень опрятно одетый, в короткой блузе и синей холщовой шапочке, он смеялся и скалил белые зубы.
With a projecting under jaw and a slightly snub nose, he had handsome chestnut eyes, and the face of a jolly dog and a thorough good fellow. His coarse curly hair stood erect. His skin still preserved the softness of his twenty-six years.	У него были красивые карие глаза и веселое, добродушное лицо, очень приятное, несмотря на выдвинутую нижнюю челюсть и слегка приплюснутый нос; густые курчавые волосы стояли торчком, кожа у него была нежная. Ему было всего двадцать шесть лет.
Opposite to him, Gervaise, in a thin black woolen dress, and bareheaded, was finishing her plum which she held by the stalk between the tips of her fingers.	Жервеза, без шляпы, в черной полушелковой кофточке, сидела напротив него. Она доедала сливу, держа ее за черенок кончиками пальцев.
They were close to the street, at the first of the four tables placed alongside the barrels facing the bar.	Парочка сидела у самого окна, за первым из четырех столиков, расставленных в ряд вдоль бочек, против стойки.
When the zinc-worker had lit his cigarette, he placed his elbows on the table, thrust his face forward, and for an instant looked without speaking at the young woman, whose pretty fair face had that day the milky transparency of china.	Закурив папироску, кровельщик оперся локтями о столик, наклонился и молча поглядел на молодую женщину. Хорошенькое личико блондинки светилось сегодня молочной прозрачностью тонкого фарфора.

Then, alluding to a matter known to themselves alone, and already discussed between them, he simply asked in a low voice:	Потом, намекая на какое-то дело, известное только им двоим и уже обсуждавшееся, Купо тихо спросил:
"So it's to be 'no'? you say 'no'?"	- Так, стало быть, нет? Вы говорите - нет?
"Oh! most decidedly 'no' Monsieur Coupeau," quietly replied Gervaise with a smile.	- Ну, конечно, нет, господин Купо, - спокойно улыбаясь, ответила Жервеза.
"I hope you're not going to talk to me about that here.	- Пожалуйста, не говорите об этом.
You know you promised me you would be reasonable. Had I known, I wouldn't have let you treat me."	Ведь вы обещали быть благоразумным... Если бы я знала, что вы опять начнете, я бы отказалась от вашего угощения.
Coupeau kept silence, looking at her intently with a boldness.	Он не отвечал ни слова и продолжал с дерзкой нежностью смотреть на уголки ее губ, -маленькие, чуть влажные, нежнорозовые уголки, которые, приоткрываясь, позволяли видеть ярко-алый ротик.
She sat still, at ease and friendly.	Жервеза, однако, не отодвигалась и глядела а кровельщика спокойно и дружелюбно.
At the end of a brief silence she added:	После недолгого молчания она прибавила:
"You can't really mean it.	- Право, вы говорите, не подумав.
I'm an old woman; I've a big boy eight years old. Whatever could we two do together?"	Я уже старуха, у меня восьмилетний сын... Что мы будем делать вместе?..
"Why!" murmured Coupeau, blinking his eyes, "what the others do, of course, get married!"	- Как что? - подмигнув, прошептал Купо. - Да то же, что делают все!
She made a gesture of feeling annoyed.	Но она досадливо пожала плечами.
"Oh! do you think it's always pleasant?	- Ах, неужели вы думаете, что это всегда занятно?
One can very well see you've never seen much of living. No, Monsieur Coupeau, I must think of serious things.	Сразу видно, что вы еще не были женаты... Нет, господин Купо, мне надо быть серьезной.
Burdening oneself never leads to anything, you know!	Легкомыслие ни к чему хорошему не приводит.
I've two mouths at home which are never tired of swallowing, I can tell you!	У меня дома два голодных рта, и прокормить их, знаете, дело вовсе не шуточное.
How do you suppose I can bring up my little ones, if I only sit here talking indolently?	Как смогу я воспитывать детей, если буду заниматься разными глупостями?..
And listen, besides that, my misfortune has been a famous lesson to me.	И потом, несчастье послужило мне хорошим уроком.
You know I don't care a bit about men now. They won't catch me again for a long while."	Мужчины для меня больше не существуют; если я и попадусь еще раз, то не скоро.
She spoke with such cool objectivity that it was clear she had resolved this in her mind, turning it about thoroughly.	Она говорила не сердясь, очень холодно и рассудительно, так, словно вопрос шел о работе, -скажем, о причинах, мешающих ей накрахмалить косынку. Видно было, что она немало поразмыслила над этим.
Coupeau was deeply moved and kept repeating:	Растроганный Купо повторял:

"I feel so sorry for you. It causes me a great deal of pain."	- Вы меня огорчаете, очень огорчаете.
"Yes, I know that," resumed she, "and I am sorry, Monsieur Coupeau. But you mustn't take it to heart.	- Да, я вижу, - ответила она, - и мне очень жаль вас, господин Купо... Но вы не обижайтесь на меня.
If I had any idea of enjoying myself, mon Dieu!, I would certainly rather be with you than anyone else.	Господи! Если бы я только захотела повеселиться, то, конечно, я предпочла бы вас всякому другому.
You're a good boy and gentle.	Вы очень хороший, вы, наверное, добрый малый.
Only, where's the use, as I've no inclination to wed?	Мы бы сошлись, зажили бы вместе, а там - будь, что будет! Ведь так? Я вовсе не корчу из себя недотрогу, я не говорю, что этого никогда не случится... Но только к чему это, если сейчас мне не хочется!
I've been for the last fortnight, now, at Madame Fauconnier's.	Вот уже две недели, как я работаю у Фоконье.
The children go to school.	Старший сынишка ходит в школу.
I've work, I'm contented. So the best is to remain as we are, isn't it?"	Я работаю, я довольна... Что ж? Пусть лучше так и останется.
And she stooped down to take her basket.	Она наклонилась, чтобы поднять корзину.
"You're making me talk; they must be expecting me at the shop. You'll easily find someone else prettier than I, Monsieur Coupeau, and who won't have two boys to drag about with her."	- Я совсем заболталась с вами, меня уже ждут у хозяйки... Господин Купо, вы найдете другую, гораздо красивее меня и без детишек на шее.
He looked at the clock inserted in the frame-work of the mirror, and made her sit down again, exclaiming:	Купо посмотрел на круглые часы, вделанные в зеркало, и воскликнул:
"Don't be in such a hurry!	- Да погодите же!
It's only eleven thirty-five. I've still twenty-five minutes. You don't have to be afraid that I shall do anything foolish; there's the table between us. So you detest me so much that you won't stay and have a little chat with me."	Сейчас только тридцать пять минут двенадцатого... У меня еще двадцать пять минут времени... Не бойтесь, я не наделаю глупостей -между нами стол... Неужели я вам так противен, что вы даже не хотите немножко поболтать со мной?
She put her basket down again, so as not to disoblige him; and they conversed like good friends.	Чтобы не огорчать его, Жервеза снова поставила корзину на пол; они стали беседовать по-приятельски.
She had eaten her lunch before going out with the laundry. He had gulped down his soup and beef hurriedly to be able to wait for her.	Она позавтракала перед тем, как отнести белье, а он, чтобы успеть встретить ее заблаговременно, поторопился съесть суп и говядину.
All the while she chatted amiably, Gervaise kept looking out the window at the activity on the street.	Жервеза, вежливо поддерживая разговор, поглядывала на улицу через окно, заставленное графинами с фруктовыми наливками.
It was now unusually crowded with the lunch time rush.	Улица, сдавленная домами, была необыкновенно оживлена и полна суматохи, так как уже давно наступил обеденный час.

Everywhere were hurried steps, swinging arms, and pushing elbows.	На тротуарах стояла толкотня, спешащие люди размахивали руками, протискивались, обгоняли друг друга.
Some late comers, hungry and angry at being kept extra long at the job, rushed across the street into the bakery.	Запоздалые рабочие, с угрюмыми от голода лицами, огромными шагами меряли мостовую и заходили в булочную напротив.
They emerged with a loaf of bread and went three doors farther to the Two-Headed Calf to gobble down a six-sou meat dish.	Они выходили оттуда с хлебом под мышкой и шли прямо в ресторан "Двуголовый Теленок", -рядом, через три двери. Там они съедали "дежурное блюдо" за шесть су.
Next door to the bakery was a grocer who sold fried potatoes and mussels cooked with parsley.	Около булочной находилась овощная лавка; в ней продавался жареный картофель и съедобные ракушки с петрушкой.
A procession of girls went in to get hot potatoes wrapped in paper and cups of steaming mussels. Other pretty girls bought bunches of radishes.	Из лавки бесконечной вереницей выходили работницы в длинных фартуках; они выносили картошку в бумажных фунтиках или ракушки в чашках; худенькие хорошенькие простоволосые девушки покупали пучки редиски.
By leaning a bit, Gervaise could see into the sausage shop from which children issued, holding a fried chop, a sausage or a piece of hot blood pudding wrapped in greasy paper.	Когда Жервеза наклонялась, ей видно было колбасную, битком набитую народом. Оттуда выходили дети, неся в засаленной бумаге кто котлеты, кто сосиски, а кто жареную колбасу.
The street was always slick with black mud, even in clear weather. A few laborers had already finished their lunch and were strolling aimlessly about, their open hands slapping their thighs, heavy from eating, slow and peaceful amid the hurrying crowd.	Между тем на мостовой, где из-за постоянной толчеи не просыхала грязь даже и в хорошую погоду, уже появлялись рабочие, успевшие пообедать в харчевнях. Спокойные, отяжелевшие от еды, они медленно брели посреди этой сутолоки, вытирая руки о штаны и похлопывая себя по ляжкам.
A group formed in front of the door of l'Assommoir.	Небольшая группа собралась у дверей "Западни".
"Say, Bibi-the-Smoker," demanded a hoarse voice, "aren't you going to buy us a round of vitriol?"	- Послушай, Шкварка-Биби, - сказал чей-то хриплый голос. - Ты платишь за выпивку?
Five laborers came in and stood by the bar.	В кабачок вошли пятеро рабочих. Они остановились у стойки.
"Ah! Here's that thief, Pere Colombe!" the voice continued.	- А, старый плутяга, папаша Коломб! - сказал тот же голос.
"We want the real old stuff, you know. And full sized glasses, too."	- Налей-ка нам нашей старинной, да чтоб не наперстки были, а настоящие стаканы.
Pere Colombe served them as three more laborers entered.	Дядя Коломб невозмутимо наполнил стаканы. Вошли еще трое рабочих.
More blue smocks gathered on the street corner and some pushed their way into the establishment.	Мало-помалу кучка рабочих начала скопляться на углу. Потоптавшись немного на тротуаре, они неизменно кончали тем, что, подталкивая друг друга, входили в украшенные пыльными олеандрами двери кабачка.
"You're foolish!	- Вот глупый.

You only think of the present," Gervaise was saying to Coupeau.	Вечно у вас всякие пакости на уме, - говорила Жервеза.
"Sure, I loved him, but after the disgusting way in which he left me - "	- Конечно, я его любила... Но после того, как он так гнусно бросил меня...
They were talking of Lantier.	Они говорили о Лантье.
Gervaise had not seen him again; she thought he was living with Virginie's sister at La Glaciere, in the house of that friend who was going to start a hat factory.	Жервеза больше не видала его. Он, по-видимому, живет с Аделью, сестрой Виржини, в Гласьере, у того приятеля, что хочет открыть шапочную мастерскую.
She had no thought of running after him.	Впрочем она вовсе не собирается гоняться за ним.
She had been so distressed at first that she had thought of drowning herself in the river. But now that she had thought about it, everything seemed to be for the best.	Конечно, сначала было очень горько, она даже хотела утопиться, но теперь образумилась, - в конце концов все вышло к лучшему.
Lantier went through money so fast, that she probably never could have raised her children properly.	С этим Лантье ей, пожалуй, так и не удалось бы вырастить детей, - он ужасно транжирил деньги.
Oh, she'd let him see his children, all right, if he bothered to come round. But as far as she was concerned, she didn't want him to touch her, not even with his finger tips.	Если Лантье вздумает зайти поцеловать Этьена и Клода, она не вышвырнет его за дверь; но что до нее, то она скорее даст изрубить себя на куски, чем позволит ему коснуться себя хотя бы пальцем.
She told all this to Coupeau just as if her plan of life was well settled.	Жервеза говорила это со спокойной решимостью; видно было, что она твердо определила правила своей дальнейшей жизни.
Meanwhile, Coupeau never forgot his desire to possess her. He made a jest of everything she said, turning it into ribaldry and asking some very direct questions about Lantier. But he proceeded so gaily and which such a smile that she never thought of being offended.	Но Купо, который не желал расстаться с мыслью когда-нибудь овладеть ею, шутил, отпускал непристойности, задавал ей весьма откровенные вопросы насчет Лантье, но все это выходило у него так весело, и он так добродушно сверкал белыми зубами, что Жервеза и не думала обижаться.
"So, you're the one who beat him," said he at length.	- Нет, вы его, наверно, били, - сказал, наконец, Купо.
"Oh! you're not kind.	- О, вы вовсе не добрая!
You just go around whipping people."	Вы всех колотите.
She interrupted him with a hearty laugh.	Жервеза расхохоталась.
It was true, though, she had whipped Virginie's tall carcass.	Да, правда, она отлупила верзилу Виржини.
She would have delighted in strangling someone on that day.	В тот день она была в такой ярости, что могла бы и задушить кой-кого.
She laughed louder than ever when Coupeau told her that Virginie, ashamed at having shown so much cowardice, had left the neighborhood.	Она так и покатилась со смеху, когда Купо рассказал ей, что Виржиии в себя не могла прийти оттого, что ее при всех заголили, - она даже перебралась в другой квартал.

Her face, however, preserved an expression of childish gentleness as she put out her plump hands, insisting she wouldn't even harm a fly.	А поглядеть на Жервезу, - какое младенчески кроткое личико. Жервеза вытягивала полные руки и твердила, что неспособна даже муху обидеть. Она слишком хорошо знает, что такое побои: ей самой пришлось немало их вынести в жизни.
She began to tell Coupeau about her childhood at Plassans.	Тут Жервеза стала рассказывать о своем детстве, о Плассане.
She had never cared overmuch for men; they had always bored her.	Никогда не была она гулякой, хоть мужчины и гонялись за ней.
She was fourteen when she got involved with Lantier.	Когда она сошлась с Лантье, ей было всего четырнадцать лет.
She had thought it was nice because he said he was her husband and she had enjoyed playing a housewife.	Ее это забавляло, потому что Лантье изображал мужа, а она разыгрывала из себя хозяйку.
She was too soft-hearted and too weak.	Жервеза уверяла, что главный ее недостаток -чрезмерная чувствительность.
She always got passionately fond of people who caused her trouble later.	Она всех любит и привязывается к людям, которые потом делают ей массу гадостей.
When she loved a man, she wasn't thinking of having fun in the present; she was dreaming about being happy and living together forever.	И когда она любит мужчину, она вовсе не о глупостях думает, а мечтает только о том, чтобы прожить вместе счастливую жизнь.
And as Coupeau, with a chuckle, spoke of her two children, saying they hadn't come from under a bolster, she slapped his fingers; she added that she was, no doubt made on the model of other women; women thought of their home, slaved to keep the place clean and tidy, and went to bed too tired at night not to go to sleep at once.	Но Купо, посмеиваясь, напомнил ей о детях, - не из подушки же она их высидела! Жервеза ударила его по пальцам и сказала, что, конечно, она сделана из того же теста, что и все женщины; но только напрасно мужчины думают, будто женщина без этого жить не может. Женщины вечно озабочены хозяйством, они до упаду работают по дому и так устают к вечеру, что, едва улягутся, засыпают, как убитые.
Besides, she resembled her mother, a stout laboring woman who died at her work and who had served as beast of burden to old Macquart for more than twenty years.	Кроме того, она очень похожа на свою мать. Вот уж была труженица, двадцать лет служила рабочей скотиной папаше Маккару, так и умерла за работой.
Her mother's shoulders had been heavy enough to smash through doors, but that didn't prevent her from being soft-hearted and madly attracted to people.	Только она, Жервеза, хрупкая, а мать была такая широкоплечая, что, проходя в дверь, косяки выворачивала, - но это ничего не значит, все-таки она вся в мать, особенно своей привязчивостью к людям.
And if she limped a little, she no doubt owed that to the poor woman, whom old Macquart used to belabor with blows.	Даже вот эту легкую хромоту она унаследовала от своей несчастной матери. Папаша Маккар зверски истязал жену.
Her mother had told her about the times when Macquart came home drunk and brutally bruised her.	Матушка много раз рассказывала, как отец возвращался ночью вдребезги пьяный и лез к ней, и лапал ее так, что чуть не ломал ей руки и ноги.
She had probably been born with her lame leg as a result of one of those times.	Должно быть, в одну из таких ночей она и зачала ее, и потому у нее одна нога короче другой.

"Oh! it's scarcely anything, it's hardly perceptible," said Coupeau gallantly.	- О, это ничего, это совсем незаметно, - любезно сказал Купо.
She shook her head; she knew well enough that it could be seen; at forty she would look broken in two.	Жервеза покачала головой. Она хорошо знала, что это очень замерю; к сорока годам она согнется в три погибели.
Then she added gently, with a slight laugh:	Потом она ласково, с тихим смехом добавила:
"It's a funny fancy of yours to fall in love with a cripple."	- И что у вас за причуда влюбиться в хромую?!
With his elbows still on the table, he thrust his face closer to hers and began complimenting her in rather dubious language as though to intoxicate her with his words.	Тогда Купо, не снимая локтей со стола и приблизив к Жервезе лицо, начал говорить ей любезности, не стесняясь в словах и стараясь обольстить ее.
But she kept shaking her head "no," and didn't allow herself to be tempted although she was flattered by the tone of his voice.	Но она, не поддаваясь соблазну, отрицательно качала головой, хоть ей и приятно было слушать его вкрадчивый голос.
While listening, she kept looking out the window, seeming to be fascinated by the interesting crowd of people passing.	Она слушала, глядя в сторону, и, казалось, с интересом наблюдала за все прибывавшей толпой.
The shops were now almost empty. The grocer removed his last panful of fried potatoes from the stove. The sausage man arranged the dishes scattered on his counter.	В опустевших лавочках подметали полы; зеленщица убирала последнюю сковородку с жареной картошкой, а колбасник собирал тарелки, разбросанные по прилавку из харчевен кучками выходили рабочие.
Great bearded workmen were as playful as young boys, clumping along in their hobnailed boots.	Здоровенные, бородатые парни толкали и шлепали друг друга, озорничали, как мальчишки, грохоча по мостовой тяжелыми подкованными башмаками.
Other workmen were smoking, staring up into the sky and blinking their eyes.	Другие, заложив руки в карманы, глубокомысленно курили и, щурясь, поглядывали на солнце. Тротуары и мостовые кишмя-кишели народом, из открытых дверей выходили толпы и медленным потоком растекались по улице, останавливаясь среди телег, - настоящая лавина блуз, курток, пальто, выгоревших и порыжелых в ярком, ослепительном солнечном свете.
Factory bells began to ring in the distance, but the workers, in no hurry, relit their pipes. Later, after being tempted by one wineshop after another, they finally decided to return to their jobs, but were still dragging their feet.	Вдалеке звонили фабричные колокола, но рабочие не спешили. Они раскуривали трубки, переходили от кабачка к кабачку; потом, сгорбившись, волоча ноги, отправлялись, наконец, на работу.
Gervaise amused herself by watching three workmen, a tall fellow and two short ones who turned to look back every few yards; they ended by descending the street, and came straight to Pere Colombe's l'Assommoir.	Жервеза с интересом следила за тремя парнями, которые, пройдя несколько шагов, явно норовили повернуть обратно. Один из них был высокий, другие два низенькие. В конце концов все трое повернули назад и проследовали в "Западню" дяди Коломба.
"Ah, well," murmured she, "there're three fellows who don't seem inclined for work!"	- Ловко! - прошептала Жервеза. - Посмотрите, как им не терпится.

"Why!" said Coupeau, "I know the tall one, it's My-Boots, a comrade of mine."	- А! Я знаю этого высокого, - сказал Купо. - Это Сапог, мой товарищ.
Pere Colombe's l'Assommoir was now full.	"Западня" была полна.
You had to shout to be heard.	Шла перебранка: сквозь густой и хриплый гул голосов прорывались зычные выкрики.
Fists often pounded on the bar, causing the glasses to clink.	От ударов кулаком по прилавку то и дело, дребезжа, подскакивали стаканы.
Everyone was standing, hands crossed over belly or held behind back. The drinking groups crowded close to one another.	Пьяницы, теснясь кучками, стояли, заложив руки за спину или скрестив их на груди, дожидаясь, пока дойдет до них очередь и дядя Коломб нацедит всем по стаканчику.
Some groups, by the casks, had to wait a quarter of an hour before being able to order their drinks of Pere Colombe.	Возле бочек собралась компания, которой надо было ждать еще минут пятнадцать.
"Hallo!	- Как!
It's that aristocrat, Young Cassis!" cried My-Boots, bringing his hand down roughly on Coupeau's shoulder.	Да это, кажется, наш барон Смородинка! -крикнул Сапог, хлопнув Купо по плечу.
"A fine gentleman, who smokes paper, and wears shirts!	- Шикарный мужчина, - с папироской и в белой сорочке!
So we want to do the grand with our sweetheart; we stand her little treats!"	Вот оно как! Удивить хотим приятельницу, нежностями ее угощаем!
"Shut up! Don't bother me!" replied Coupeau, greatly annoyed.	- Ну тебя, не приставай! - недовольно ответил Купо.
But the other added, with a chuckle,	Но Сапог продолжал издеваться:
"Right you are!	- Скажите, пожалуйста!
We know what's what, my boy.	Малютка на высоте величия!
Muffs are muffs, that's all!"	Свинья, как свинья. Только и всего.
He turned his back after leering terribly as he looked at Gervaise.	И, двусмысленно подмигнув Жервезе, он повернулся к ним спиной.
The latter drew back, feeling rather frightened.	Жервеза испуганно отодвинулась.
The smoke from the pipes, the strong odor of all those men, ascended in the air, already foul with the fumes of alcohol; and she felt a choking sensation in her throat, and coughed slightly.	Табачный дым и резкий запах, исходивший от толпы, смешивался со спиртными парами. Жервеза задыхалась и покашливала.
"Oh, what a horrible thing it is to drink!" said she in a low voice.	- Какая отвратительная вещь - пьянство! -проговорила она вполголоса.
And she related that formerly at Plassans she used to drink anisette with her mother. But on one occasion it nearly killed her, and that disgusted her with it; now, she could never touch any liqueurs.	Она стала рассказывать Купо, что когда-то, в Плассане, она часто пивала с матерью анисовку, но один раз так напилась, что чуть не умерла, и с тех пор ей опротивели все спиртные напитки; она просто глядеть на них не может.
"You see," added she, pointing to her glass,	- Смотрите, - сказала Жервеза, показывая на свой стакан.

"I've eaten my plum; only I must leave the juice, because it would make me ill."	- Сливу я съела, а настойку оставила. Мне бы дурно сделалось.
For himself, Coupeau couldn't understand how anyone could drink glass after glass of cheap brandy.	Купо тоже не понимал, как это можно дуть водку стаканами.
A brandied plum occasionally could not hurt, but as for cheap brandy, absinthe and the other strong stuff, no, not for him, no matter how much his comrades teased him about it. He stayed out on the sidewalk when his friends went into low establishments.	Ну, перехватить иной раз немножко сливянки -это еще не страшно. Но что до абсента, водки и прочих гадостей, то слуга покорный! Он к ним и не прикасается. Товарищи могут сколько угодно поднимать его на смех, но когда эти пьяницы заворачивают в кабак, он доходит с ними только до порога.
Coupeau's father had smashed his head open one day when he fell from the eaves of No. 25 on Rue Coquenard. He was drunk.	Папаша Купо, который тоже был кровельщиком, окончил тем, что размозжил себе голову о мостовую на улице Кокнар, свалившись в нетрезвом виде с крыши дома номер двадцать пять.
This memory keep Coupeau's entire family from the drink.	Все в семье это помнят, и с тех пор с этим баловством у них покончено.
Every time Coupeau passed that spot, he thought he would rather lick up water from the gutter than accept a free drink in a bar.	Когда он, Купо, проходит по улице Кокнар и видит это место, - ему хоть даром поднеси, он не выпьет; лучше воды из канавы напьется.
He would always say:	В заключение Купо заявил:
"In our trade, you have to have steady legs."	- В нашем ремесле нужно крепко держаться на ногах.
Gervaise had taken up her basket again.	Жервеза снова взяла корзинку.
She did not rise from her seat however, but held the basket on her knees, with a vacant look in her eyes and lost in thought, as though the young workman's words had awakened within her far-off thoughts of existence.	Но она не поднялась с места, а, поставив ее себе на колени, задумалась, устремив вдаль мечтательный взгляд, как будто слова молодого рабочего пробудили в ней какие-то смутные мечты.
And she said again, slowly, and without any apparent change of manner:	Наконец она медленно заговорила:
"Mon Dieu!	- Боже мой!
I'm not ambitious; I don't ask for much. My desire is to work in peace, always to have bread to eat and a decent place to sleep in, you know; with a bed, a table, and two chairs, nothing more.	Я ведь не честолюбива, я много не прошу... Моя мечта - спокойно работать, иметь постоянно кусок хлеба и жить в своей комнатушке, чтоб было чисто. Ну, стол, кровать, два стула, не больше... Ах!
If I can, I'd like to raise my children to be good citizens.	Еще хотелось бы мне воспитать как следует ребят, сделать из них настоящих людей, если только это возможно.
Also, I'd like not to be beaten up, if I ever again live with a man.	Есть еще одна мечта: чтобы меня больше не били, если уж мне суждено выйти когда-нибудь замуж.
It's not my idea of amusement." She pondered, thinking if there was anything else she wanted, but there wasn't anything of importance.	Да, я не хочу, чтоб меня били... И это все. Понимаете? Все... - Она подумала, отыскивая, чего бы ей еще хотелось, и не находила больше никаких серьезных желаний.

Then, after a moment she went on, "Yes, when one reaches the end, one might wish to die in one's bed. For myself, having trudged through life, I should like to die in my bed, in my own home."	Потом, поколебавшись, добавила: - Можно еще, пожалуй, пожелать умереть на своей кровати... После моей бесприютной жизни мне приятно было бы умереть на своей кровати, в своей комнате.
And she rose from her seat.	Она встала.
Coupeau, who cordially approved her wishes, was already standing up, anxious about the time.	Купо, живейшим образом одобрявший ее желания, уже стоял на ногах. Он боялся опоздать на работу.
But they did not leave yet.	Но они вышли не сразу.
Gervaise was curious enough to go to the far end of the room for a look at the big still behind the oak railing. It was chugging away in the little glassed-in courtyard.	Ей хотелось пойти поглядеть на перегонный куб из красной меди, работавший за дубовой загородкой, в застекленном, светлом, маленьком дворике.
Coupeau explained its workings to her, pointing at the different parts of the machinery, showing her the trickling of the small stream of limpid alcohol.	Кровельщик пошел с нею и стал объяснять, каким образом это устроено. Он показывал пальцем на различные части аппарата и обратил внимание Жервезы - на огромную реторту, из которой тоненькой прозрачной струйкой вытекал спирт. Перегонный куб со своими замысловатыми приемниками, с бесконечными, извивающимися змеевиками выглядел мрачно.
Not a single gay puff of steam was coming forth from the endless coils. The breathing could barely be heard. It sounded muffled as if from underground. It was like a sombre worker, performing dark deeds in the bright daylight, strong but silent.	Над ним не поднималось ни единого дымка; только где-то внутри слышалось тяжелое дыхание, какой-то подземный храп, словно некое угрюмое, немое и мощное существо совершало тут среди бела дня неведомое черное дело.
My-Boots, accompanied by his two comrades, came to lean on the railing until they could get a place at the bar.	Между тем подошел Сапог со своими приятелями и оперся на барьер. Они поджидали свободного местечка у стойки.
He laughed, looking at the machine.	Сапог смеялся, взвизгивая, как плохо смазанный блок, покачивал головой, пристально и нежно глядел на машину.
Tonnerre de Dieu, that's clever.	Боже! До чего она хороша!
There's enough stuff in its big belly to last for weeks.	В этой огромной медной утробе есть чем промочить глотку, - хватит на целую неделю!
He wouldn't mind if they just fixed the end of the tube in his mouth, so he could feel the fiery spirits flowing down to his heels like a river.	Вот если бы ему впаяли кончик змеевика прямо между зубами, он бы чувствовал, как в него течет совсем горячая, свежая водка, как она наполняет его, растекается до самых пяток, течет и льется без конца, словно ручеек. И так всегда, всегда! Э, черт побери!
It would be better than the tiny sips doled out by Pere Colombe!	Тогда бы нечего было беспокоиться: такая штука отлично заменила бы ему наперстки этого стервеца, дяди Коломба!
His two comrades laughed with him, saying that My-Boots was quite a guy after all.	Приятели посмеивались над ним, говорили, что пьянчуга Сапог неплохо придумал.

The huge still continued to trickle forth its alcoholic sweat.	Тускло отсвечивая медью, без вспышек, без блеска перегонный куб продолжал свою глухую, мертвенную работу, - тихо струился спиртной пот.
Eventually it would invade the bar, flow out along the outer Boulevards, and inundate the immense expanse of Paris.	Эта медленная, упорная струя, казалось, должна была в конце концов заполнить все помещение, вылиться на внешние бульвары и затопить огромную яму - Париж.
Gervaise stepped back, shivering.	Жервеза вздрогнула и отодвинулась.
She tried to smile as she said:	Силясь улыбнуться, она прошептала:
"It's foolish, but that still and the liquor gives me the creeps." Then, returning to the idea she nursed of a perfect happiness, she resumed: "Now, ain't I right? It's much the nicest isn't it - to have plenty of work, bread to eat, a home of one's own, and to be able to bring up one's children and to die in one's bed?"	- Как глупо! У меня от этой машины холод побежал по спине. Водка кидает меня в дрожь... -И возвращаясь к своим мыслям о счастье, она сказала: - Послушайте, не правда ли, ведь куда лучше работать, иметь кусок хлеба, жить в своей собственной конурке, растить детей, умереть на своей кровати...
"And never to be beaten," added Coupeau gaily.	-И не быть битой, - весело закончил Купо.
"But I would never beat you, if you would only try me, Madame Gervaise.	- Но ведь я не буду вас бить, Жервеза.
You've no cause for fear. I don't drink and then I love you too much. Come, shall it be marriage? I'll get you divorced and make you my wife."	Если бы вы только захотели... Вы можете не бояться, я человек непьющий, и ведь я вас так люблю... Послушайте, а что если нам сегодня лечь вместе?
He was speaking low, whispering at the back of her neck while she made her way through the crowd of men with her basket held before her. She kept shaking her head "no."	Он понизил голос и говорил, пригнувшись к ее шее. Она расчищала себе дорогу в толпе, держа перед собой корзину, и все время отрицательно качала головой.
Yet she turned around to smile at him, apparently happy to know that he never drank.	Но все-таки она время от времени оборачивалась и улыбалась ему: ей, видимо, было приятно, что он не пьет.
Yes, certainly, she would say "yes" to him, except she had already sworn to herself never to start up with another man.	Конечно, она сказала бы ему да, если бы не поклялась не иметь больше дела с мужчинами!
Eventually they reached the door and went out.	Наконец они протискались к двери и вышли.
When they left, l'Assommoir was packed to the door, spilling its hubbub of rough voices and its heavy smell of vitriol into the street.	Битком набитый кабачок остался позади. Даже на улице чувствовалось его спиртное дыхание.
My-Boots could be heard railing at Pere Colombe, calling him a scoundrel and accusing him of only half filling his glass.	Сквозь доносившийся до них гул осипших голосов слышно было, как Сапог ругал дядю Коломба сволочью и утверждал, что его стакан был налит только до половины. И кого обмануть хотел! Такого хорошего, веселого, такого боевого парня! Тьфу! Старая обезьяна, скаред проклятый.
He didn't have to come in here. He'd never come back.	Он не вернется в эту дыру, она ему опостылела!

He suggested to his comrades a place near the Barriere Saint-Denis where you drank good stuff straight.	И Сапог предлагал своим двум приятелям идти в кабачок "Кашляющий Карапузик" у заставы Сен-Дени. Вот там подают, так подают!
"Ah," sighed Gervaise when they reached the sidewalk. "You can breathe out here.	- Ох! Можно вздохнуть наконец, - сказала Жервеза, выйдя на улицу.
Good-bye, Monsieur Coupeau, and thank you. I must hurry now."	- Ну, прощайте и спасибо, господин Купо... Мне надо спешить.
He seized her hand as she started along the boulevard, insisting,	Она направилась было по бульвару, но Купо схватил ее за руку.
"Take a walk with me along Rue de la Goutte-d'Or.	-Пойдемте вместе по Гут-д'Ор, - говорил он, не выпуская ее руки.
It's not much farther for you.	- Это для вас совсем небольшой крюк.
I've got to see my sister before going back to work. We'll keep each other company."	Мне надо зайти к сестре, прежде чем вернуться на работу... Пройдемтесь вместе!
In the end, Gervaise agreed and they walked beside each other along the Rue des Poissonniers, although she did not take his arm.	В конце концов Жервеза согласилась, и они медленно двинулись по улице Пуассонье. Они шли рядом, но он не решался взять ее под руку.
He told her about his family.	Купо рассказывал о своей семье.
His mother, an old vest-maker, now had to do housekeeping because her eyesight was poor.	Его мать была раньше жилетной мастерицей, а теперь живет в прислугах, потому что у нее стали слабеть глаза.
Her birthday was the third of last month and she was sixty-two.	В прошлом месяце, третьего числа, ей исполнилось шестьдесят два года.
He was the youngest.	Он самый младший в семье.
One of his sisters, a widow of thirty-six, worked in a flower shop and lived in the Batignolles section, on Rue des Moines.	Одна из сестер, г-жа Лера, - цветочница, вдова. Ей тридцать шесть лет, она живет на улице Муан в Батиньоле.
The other sister was thirty years old now.	Другой сестре тридцать лет.
She had married a deadpan chainmaker named Lorilleux.	Она замужем за золотых дел мастером Лорилле, очень хитрым человеком.
That's where he was going now.	К ней-то он и идет.
They lived in a big tenement on the left side.	Она живет на улице Гут-д'Ор, в большом доме по левой стороне.
He ate with them in the evenings; it saved a bit for all of them.	Он ежедневно ужинает у них: это выгодно всем троим.
But he had been invited out this evening and he was going to tell her not to expect him.	Теперь ему надо зайти к ним и предупредить, чтобы его не ждали, потому, что сегодня он приглашен к приятелю.
Gervaise, who was listening to him, suddenly interrupted him to ask, with a smile: "So you're called 'Young Cassis,' Monsieur Coupeau?"	Вдруг Жервеза, улыбаясь, перебила его: - Так вас зовут Смородинкой, господин Купо?

"Oh!" replied he, "it's a nickname my mates have given me because I generally drink 'cassis' when they force me to accompany them to the wineshop. It's no worse to be called Young Cassis than My-Boots, is it?"	- Да, такое уж прозвище, - ответил он. - Мне дали его приятели, потому что, когда они затаскивают меня в кабачок, я обыкновенно спрашиваю только смородинную наливку... Все-таки лучше уж называться Смородинкой, чем Сапогом. Ведь правда?
"Of course not.	- Конечно.
Young Cassis isn't an ugly name," observed the young woman.	Смородинка - это вовсе неплохо, - решила молодая женщина.
And she questioned him about his work.	Она стала расспрашивать его о работе.
He was still working there, behind the octroi wall at the new hospital.	Он все еще работал за городской стеной, в новой больнице.
Oh! there was no want of work, he would not be finished there for a year at least.	О! Работы там довольно; пожалуй, хватит на год.
There were yards and yards of gutters!	Крыша огромная!
"You know," said he, "I can see the Hotel Boncoeur when I'm up there. Yesterday you were at the window, and I waved my arms, but you didn't notice me."	- Вы знаете, - добавил он, - когда я работаю наверху, мне видно "Гостеприимство"... Вчера вы стояли у окна. Я махал руками, но вы меня не заметили.
They had already gone about a hundred paces along the Rue de la Goutte-d'Or, when he stood still and raising his eyes, said:	Они уже прошли несколько сот шагов по улице Гут-д'Ор, когда он остановился, взглянул вверх и сказал:
"That's the house. I was born farther on, at No. 22. But this house is, all the same, a fine block of masonry!	-Вот здесь они и живут... Я-то сам родился немножко дальше, в номере двадцать втором... Посмотрите-ка на эту махину: немало кирпича ушло на нее... Внутри она еще больше.
It's as big as a barrack inside!"	Настоящая казарма.
Gervaise looked up, examining the facade.	Жервеза, подняв голову, разглядывала фасад.
On the street side, the tenement had five stories, each with fifteen windows, whose black shutters with their broken slats gave an air of desolation to the wide expanse of wall.	Это был шестиэтажный дом. Он глядел на улицу длинными рядами стекол. В каждом ряду было по пятнадцати окон.
Four shops occupied the ground floor.	Черные жалюзи с продавленными решетками придавали огромной стене вид развалины.
To the right of the entrance, a large, greasy hash house, and to the left, a coal dealer, a notions seller, and an umbrella merchant.	Первый этаж занимали четыре лавки: направо от ворот помещалась грязная харчевня, налево -угольщик, галантерейная лавочка и мастерская зонтиков.
The building appeared even larger than it was because it had on each side a small, low building which seemed to lean against it for support.	Дом казался еще больше оттого, что с обоих боков к нему примыкали маленькие, хилые постройки.

This immense, squared-off building was outlined against the sky. Its unplastered side walls were as bare as prison walls, except for rows of roughly jutting stones which suggested jaws full of decayed teeth yawning vacantly.	Эта четырехугольная громада, похожая на безобразную глыбу извести, осыпающаяся и гниющая под дождем, выступая на ясном небе, поднимала над соседними крышами громадный уродливый корпус, напоминающий своими облезлыми боками грязную наготу тюремных стен. Выщербленные кирпичи на стыках стен казались дряблыми челюстями, зиявшими в пустоте.
Gervaise was gazing at the entrance with interest. The high, arched doorway rose to the second floor and opened onto a deep porch, at the end of which could be seen the pale daylight of a courtyard.	Жервеза разглядывала ворота, - громадный полукруг, поднимающийся до третьего этажа и образующий глубокую нишу, по ту сторону которой сквозил тусклый свет внутреннего двора.
This entranceway was paved like the street, and down the center flowed a streamlet of pink-stained water.	Проход в этой нише был вымощен, как улица, из него вытекал ручей нежно-розового цвета.
"Come in," said Coupeau, "no one will eat you."	- Входите же, - сказал Купо. - Вас там не съедят.
Gervaise wanted to wait for him in the street.	Жервеза решила подождать его на улице.
However, she could not resist going through the porch as far as the concierge's room on the right.	Однако, постояв немного, она поддалась искушению и вошла в ворота.
And there, on the threshold, she raised her eyes.	Остановившись у порога дворницкой, помещавшейся справа, она снова подняла глаза.
Inside, the building was six stories high, with four identical plain walls enclosing the broad central court. The drab walls were corroded by yellowish spots and streaked by drippings from the roof gutters.	Со двора дом подымался на семь этажей. Четыре прямоугольные стены замыкали громадный квадрат двора, серые стены, совершенно плоские, без всяких украшений, изъеденные желтыми язвами и покрытые бурыми полосами от стекавшей с карнизов воды, вздымались от земли до крыши.
The walls went straight up to the eaves with no molding or ornament except the angles on the drain pipes at each floor. Here the sink drains added their stains. The glass window panes resembled murky water. Mattresses of checkered blue ticking were hanging out of several windows to air. Clothes lines stretched from other windows with family washing hanging to dry.	Только водосточные трубы пересекали этажи, да ящики для провизии выделялись под окнами ржавыми чугунными пятнами. Окна без ставней поблескивали голыми, серовато-зелеными, мутными стеклами. Некоторые из них были открыты, и в них проветривались голубые клетчатые тюфяки или сушилось на протянутых веревках белье: мужские сорочки, женские кофточки, детские штанишки и прочее домашнее тряпье.
On a third floor line was a baby's diaper, still implanted with filth.	В одном из окон четвертого этажа висел загаженный детский матрасик.
This crowded tenement was bursting at the seams, spilling out poverty and misery through every crevice.	Внутренности тесных жилищ вылезали наружу, их жалкая нищета выпирала изо всех щелей.
Each of the four walls had, at ground level, a narrow entrance, plastered without a trace of woodwork. This opened into a vestibule containing a dirt-encrusted staircase which spiraled upward.	Внизу каждого фасада высокая узкая дверь без всякой отделки, врезанная в голую штукатурку, открывалась в облезлый вестибюль, в глубине которого виднелась грязная витая лестница с железными перилами.
They were each labeled with one of the first four letters of the alphabet painted on the wall.	Все четыре лестницы были обозначены литерами А, В, С, D, написанными прямо на стене.

Several large work-shops with weather-blackened skylights were scattered about the court.	Весь первый этаж занимали большие мастерские с широкими, черными от пыли окнами. Здесь виднелся пылающий горн слесаря, а немного дальше слышался визг рубанка из столярной.
Near the concierge's room was the dyeing establishment responsible for the pink streamlet.	Около самых ворот помещалась красильня: из нее-то и вытекал пенящийся нежно-розовый ручеек.
Puddles of water infested the courtyard, along with wood shavings and coal cinders.	На дворе там и сям поблескивали цветные лужи, повсюду валялись стружки, чернели груды каменноугольного шлака.
Grass and weeds grew between the paving stones. The unforgiving sunlight seemed to cut the court into two parts.	Кое-где по краям между камнями пробивалась трава, и весь двор в ярком дневном свете был словно разделен пополам резкой чертой, отделявшей теневую половину от солнечной.
On the shady side was a dripping water tap with three small hens scratching for worms with their filth-smeared claws.	На теневой стороне около водопроводной колонки с постоянно сочащейся из крана водой копались в грязи три курицы и быстро клевали землю, отыскивая червяков.
Gervaise slowly gazed about, lowering her glance from the sixth floor to the paving stones, then raising it again, surprised at the vastness, feeling as it were in the midst of a living organ, in the very heart of a city, and interested in the house, as though it were a giant before her.	Жервеза медленно оглядывала дом, спускаясь взглядом с седьмого этажа до первого и снова поднимаясь вверх; пораженная этой громадой, чувствуя себя словно внутри живого организма, в самом сердце города, она разглядывала дом, как если бы это был живой великан.
"Is madame seeking for any one?" called out the inquisitive concierge, emerging from her room.	- Кого вам угодно? - крикнула привратница, с любопытством выглядывая из дверей своей каморки.
The young woman explained that she was waiting for a friend.	Жервеза объяснила ей, что ждет знакомого, и вышла на улицу.
She returned to the street; then as Coupeau did not come, she went back to the courtyard seized with the desire to take another look. She did not think the house ugly.	Но так как Купо все не появлялся, она снова вернулась во двор: ее тянуло поглядеть еще немного, - дом вовсе не казался ей безобразным.
Amongst the rags hanging from the windows she discovered various cheerful touches - a wall-flower blooming in a pot, a cage of chirruping canaries, shaving-glasses shining like stars in the depth of the shadow.	Среди увешанных тряпьем окон попадались и приятные взгляду веселые уголки - цветущий левкой в горшке, клетка с чирикающим чижиком или маленькие зеркальца для бритья, поблескивавшие словно звезды в глубокой тени.
A carpenter was singing in his work-shop, accompanied by the whining of his plane. The blacksmith's hammers were ringing rhythmically.	Внизу под мерный свист рубанка пел столяр; из слесарни доносился густой серебристый звон ритмично ударявших молотков.
In contrast to the apparent wretched poverty, at nearly every open window appeared the begrimed faces of laughing children. Women with peaceful faces could be seen bent over their sewing.	Почти во всех открытых окнах среди выглядывающего наружу нищенского скарба виднелись грязные смеющиеся детские личики или профили спокойно склонившихся над шитьем женщин.
The rooms were empty of men who had gone back to work after lunch.	Это было время горячей послеобеденной работы. Комнаты мужчин были пусты.

The whole tenement was tranquil except for the sounds from the work-shops below which served as a sort of lullaby that went on, unceasingly, always the same.	Тишину нарушал только разнообразный шум мастерских, убаюкивающее гудение, безостановочно, часами звучащее в ушах.
The only thing she did not like was the courtyard's dampness.	Но двор все-таки был немного сыроват.
She would want rooms at the rear, on the sunny side.	Если бы Жервезе пришлось жить здесь, она выбрала бы квартиру в глубине, на солнечной стороне.
Gervaise took a few more steps into the courtyard, inhaling the characteristic odor of the slums, comprised of dust and rotten garbage.	Она прошла пять-шесть шагов по двору, вдыхая затхлый воздух мещанских жилищ, запах залежавшейся пыли, плесени и грязи.
But the sharp odor of the waste water from the dye shop was strong, and Gervaise thought it smelled better here than at the Hotel Boncoeur.	Но так как над всем этим господствовал резкий запах красильни, Жервезе показалось, что здесь пахнет совсем не так плохо, как в "Гостеприимстве".
She chose a window for herself, the one at the far left with a small window box planted with scarlet runners.	Она даже выбрала себе в левом углу дома окно, на котором стоял ящичек с душистым горошком. Его нежные стебельки вились вокруг натянутых веревочек.
"I'm afraid I've kept you waiting rather a long time," said Coupeau, whom she suddenly heard close beside her.	- Я заставил вас ждать, - внезапно раздался совсем рядом с ней голос Купо.
"They always make an awful fuss whenever I don't dine with them, and it was worse than ever to-day as my sister had bought some veal."	- Когда я не ужинаю с ними, это целое событие. А сегодня вдобавок сестра купила телятины.
And as Gervaise had slightly started with surprise, he continued glancing around in his turn:	Жервеза вздрогнула от неожиданности, а Купо продолжал, окидывая взглядом дом:
"You were looking at the house.	- Вы, я вижу, разглядываете дом?
It's always all let from the top to the bottom.	Он всегда полон сверху донизу.
There are three hundred lodgers, I think. If I had any furniture, I would have secured a small room. One would be comfortable here, don't you think so?"	Я думаю, здесь живет по меньшей мере триста семей... Будь у меня мебель, я бы тоже снял себе комнатушку... Здесь можно недурно устроиться, правда?
"Yes, one would be comfortable," murmured Gervaise.	- Да, здесь хорошо, - сказала Жервеза.
"In our street at Plassans there weren't near so many people.	- В Плассане, на нашей улице, было далеко не так людно.
Look, that's pretty - that window up on the fifth floor, with the scarlet runners."	Посмотрите, вон славное окошко на шестом этаже - то, на котором горошек.
The zinc-worker's obstinate desire made him ask her once more whether she would or she wouldn't.	Тогда Купо снова упрямо спросил, не согласится ли она жить с ним.
They could rent a place here as soon as they found a bed.	Им надо только обзавестись кроватью, и они поселятся здесь.
She hurried out the arched entranceway, asking him not to start that subject again.	Но она быстро отошла от него и направилась к воротам, уговаривая его не дурить.

There was as much chance of this building collapsing as there was of her sleeping under the same blanket with him.	Скорее дом обрушится, чем она ляжет с ним под одно одеяло.
Still, when Coupeau left her in front of Madame Fauconnier's shop, he was allowed to hold her hand for a moment.	Но все-таки, прощаясь с Жервезой у прачечной Фоконье, Купо задержал на несколько секунд ее руку, протянутую вполне дружески.
For a month the young woman and the zinc-worker were the best of friends.	Прошел месяц. Добрые отношения между кровельщиком и молодой женщиной не прекращались.
He admired her courage, when he beheld her half killing herself with work, keeping her children tidy and clean, and yet finding time at night to do a little sewing.	Он считал ее молодцом: целый день она работала, ухаживала за детьми, а по вечерам еще находила время перешивать и штопать всякое тряпье.
Often other women were hopelessly messy, forever nibbling or gadding about, but she wasn't like them at all.	Купо говорил Жервезе, что бывают, конечно, легкомысленные, бессовестные женщины, но она, честное слово, совсем на них не похожа!
She was much too serious.	Она относится к жизни серьезно.
Then she would laugh, and modestly defend herself. It was her misfortune that she had not always been good, having been with a man when only fourteen. Then too, she had often helped her mother empty a bottle of anisette.	Тогда Жервеза, посмеиваясь, скромно возражала, что, к несчастью, она далеко не всегда была так умна. И она вспоминала свои юные годы, когда ей было всего четырнадцать лет, - как они, бывало, с матерью напивались анисовой.
But she had learned a few things from experience.	Ее немного исправил жизненный опыт, - вот и все.
He was wrong to think of her as strong-willed; her will power was very weak.	Напрасно думают, что у нее сильная воля, наоборот, она очень слабохарактерная.
She had always let herself be pushed into things because she didn't want to hurt someone's feelings.	Из боязни огорчить кого-нибудь, она идет туда, куда ее толкают.
Her one hope now was to live among decent people, for living among bad people was like being hit over the head. It cracks your skull.	Ее мечта жить среди честных людей, - говорила она. - Потому что дурная компания, это все равно как капкан: прихлопнет, раздавит, любую женщину может превратить в ничто.
Whenever she thought of the future, she shivered.	Ее в пот бросает при мысли о будущем, она чувствует себя как монета, подброшенная в воздух: орел или решка выйдет - это дело случая.
Everything she had seen in life so far, especially when a child, had given her lessons to remember.	Она всего насмотрелась, она видела ужасные вещи в детстве, она получила жестокий урок.
Coupeau, however, chaffed her about her gloomy thoughts, and brought back all her courage by trying to pinch her hips. She pushed him away from her, and slapped his hands, whilst he called out laughingly that, for a weak woman, she was not a very easy capture.	Купо посмеивался над ее мрачными мыслями и пытался даже ущипнуть, что мгновенно возвращало ей всю энергию; она отталкивала его, шлепала по рукам, а он, смеясь, кричал, что для слабой женщины она слишком хорошо обороняется.
He, who always joked about everything did not trouble himself regarding the future.	Купо, весельчак по натуре, не любил задумываться над будущим.
One day followed another, that was all.	День прошел - и ладно!

There would always be somewhere to sleep and a bite to eat.	Кусок хлеба и кров всегда у него будут.
The neighborhood seemed decent enough to him, except for a gang of drunkards that ought to be cleaned out of the gutters.	Квартал здесь вполне приличный, если не считать всех этих пьяниц, которых следовало бы вышвырнуть отсюда.
Coupeau was not a bad sort of fellow. He sometimes had really sensible things to say.	Купо был не злой малый и рассуждал иногда очень здраво. Он следил за своей внешностью и тщательно расчесывал волосы на пробор. Для воскресных дней у него были и красивые галстуки, и лаковые ботинки.
He was something of a dandy with his Parisian working man's gift for banter, a regular gift of gab, and besides, he was attractive.	Нахальный, ловкий, как обезьяна, это был настоящий парижский мастеровой, веселый зубоскал с приятным подвижным лицом, еще сохранившим юношескую свежесть.
They had ended by rendering each other all sorts of services at the Hotel Boncoeur.	Мало-помалу у них вошло в привычку оказывать друг другу разные мелкие услуги.
Coupeau fetched her milk, ran her errands, carried her bundles of clothes; often of an evening, as he got home first from work, he took the children for a walk on the exterior Boulevard.	Купо ходил для Жервезы за молоком, исполнял ее поручения, относил для нее белье и часто вечером водил детей гулять на бульвар, так как возвращался с работы первым.
Gervaise, in return for his polite attentions, would go up into the narrow room at the top of the house where he slept, and see to his clothes, sewing buttons on his blue linen trousers, and mending his linen jackets.	Жервеза, чтобы не остаться в долгу, поднималась в его узкую комнатушку под самой крышей, разбирала его одежду, пришивала пуговицы к штанам, чинила полотняные рубахи.
A great familiarity existed between them.	Между ними установились совсем приятельские отношения.
She was never bored when he was around. The gay songs he sang amused her, and so did his continuous banter of jokes and jibes characteristic of the Paris streets, this being still new to her.	Жервеза не скучала с ним, ее забавляли его песенки, его постоянная, еще непривычная для нее, шутливая болтовня жителя парижских предместий.
On Coupeau's side, this continual familiarity inflamed him more and more until it began to seriously bother him.	Но чем больше Купо вертелся около Жервезы, тем больше воспламенялся.
He began to feel tense and uneasy.	Он влюбился, по уши влюбился! Он задыхался от страсти. Он пытался зубоскалить, но чувствовал себя при этом так отвратительно, что положение вовсе не казалось ему забавным.
He continued with his foolish talk, never failing to ask her,	Он попрежнему дурил, и стоило ему только встретиться с Жервезой, как он тотчас же кричал ей:
"When will it be?"	"Когда же?"
She understood what he meant and teased him.	Она понимала, что он хочет этим сказать, и отвечала: "После дождичка в четверг".
He would then come to visit her carrying his bedroom slippers, as if he were moving in.	Тогда Купо, чтобы подразнить ее, являлся в ее комнату с туфлями в руках, как бы собираясь перебраться к ней.

She joked about it and continued calmly without blushing at the allusions with which he was always surrounding her.	Она шутила и очень весело проводила время, не краснея под постоянным градом непристойностей, к которым он успел приучить ее.
She stood for anything from him as long as he didn't get rough.	Она спускала ему все, лишь бы он не был слишком груб.
She only got angry once when he pulled a strand of her hair while trying to force a kiss from her.	Рассердилась она на него только раз, когда он, желая насильно поцеловать ее, больно схватил ее за волосы.
Towards the end of June, Coupeau lost his liveliness.	К концу июня Купо утратил всю свою веселость.
He became most peculiar.	У него был болезненно упрямый вид.
Gervaise, feeling uneasy at some of his glances, barricaded herself in at night.	Жервеза, испуганная его взглядами, загораживала на ночь дверь.
Then, after having sulked ever since the Sunday, he suddenly came on the Tuesday night about eleven o'clock and knocked at her room.	Однажды он дулся на нее с воскресенья до вторника, а во вторник, в одиннадцать часов вечера, постучался к ней.
She would not open to him; but his voice was so gentle and so trembling that she ended by removing the chest of drawers she had pushed against the door.	Жервеза не хотела впускать его, но он просил ее таким дрожащим, таким нежным голосом, что в конце концов она отодвинула загораживавший дверь комод.
When he entered, she thought he was ill; he looked so pale, his eyes were so red, and the veins on his face were all swollen.	Когда Купо вошел, Жервеза подумала, что он болен: лицо его было бледно, глаза покраснели.
And he stood there, stuttering and shaking his head.	Он стоял перед ней и бормотал что-то, покачивая головой.
No, no, he was not ill.	Нет, нет, он не болен.
He had been crying for two hours upstairs in his room; he wept like a child, biting his pillow so as not to be heard by the neighbors.	Он плакал целых два часа там, наверху, у себя в комнатке. Он плакал, как ребенок, уткнувшись в подушку, чтобы его не слыхали соседи.
For three nights past he had been unable to sleep.	Вот уж три ночи, как он не смыкает глаз.
It could not go on like that.	Так дальше продолжаться не может.
"Listen, Madame Gervaise," said he, with a swelling in his throat and on the point of bursting out crying again; "we must end this, mustn't we?	- Послушайте, Жервеза, с этим надо покончить, -сказал он сдавленным голосом, и слезы снова подступили у него к горлу.
We'll go and get married.	- Мы поженимся.
It's what I want. I've quite made up my mind."	Я так решил, я этого хочу.
Gervaise showed great surprise.	Жервеза была изумлена.
She was very grave.	Она стала очень серьезной.
"Oh! Monsieur Coupeau," murmured she, "whatever are you thinking of?	- Ах, господин Купо, - прошептала она, - что это вам пришло в голову!
You know I've never asked you for that. I didn't care about it - that was all.	Я никогда не добивалась этого, вы отлично знаете... Неподходящее это для меня дело - вот и все!

Oh, no, no! it's serious now; think of what you're saying, I beg of you."	Нет, нет, теперь я говорю очень серьезно. Подумайте хорошенько. Прошу вас.
But he continued to shake his head with an air of unalterable resolution.	Но он продолжал качать головой с видом непреклонной решимости.
He had already thought it all over.	Все уже обдумано.
He had come down because he wanted to have a good night.	Он спустился потому, что хочет, наконец, заснуть спокойно.
She wasn't going to send him back to weep again he supposed!	Пусть она не заставляет его снова плакать у себя наверху.
As soon as she said "yes," he would no longer bother her, and she could go quietly to bed.	Как только она скажет да, он перестанет ее мучить, и она сможет идти спать.
He only wanted to hear her say "yes."	Он хочет только одного: чтобы она сказала ему да.
They could talk it over on the morrow.	Они переговорят подробно завтра.
"But I certainly can't say 'yes' just like that," resumed Gervaise.	- Я, конечно, не скажу вам так вот просто да, -ответила Жервеза.
"I don't want you to be able to accuse me later on of having incited you to do a foolish thing. You shouldn't be so insistent, Monsieur Coupeau.	- Я не хочу, чтобы вы потом обвиняли меня, будто я толкнула вас на глупость... Напрасно вы так настаиваете, господин Купо.
You can't really be sure that you're in love with me. If you didn't see me for a week, it might fade away.	Вы сами не знаете, какие у вас чувства ко мне, Я уверена, что если бы мы неделю не встречались, все бы это прошло.
Sometimes men get married and then there's day after day, stretching out into an entire lifetime, and they get pretty well bored by it all. Sit down there; I'm willing to talk it over at once."	Мужчины часто женятся ради одной только ночи, а потом идут другие ночи и дни, и так тянется вся жизнь, и люди делаются ненавистны друг другу... Сядьте, я хочу с вами поговорить.
Then until one in the morning, in the dark room and by the faint light of a smoky tallow candle which they forgot to snuff, they talked of their marriage, lowering their voices so as not to wake the two children, Claude and Etienne, who were sleeping, both heads on the same pillow.	Разговаривая о женитьбе, они просидели до часа ночи в темной комнате при тусклом свете коптящей свечи, с которой они забывали снимать нагар. Они говорили вполголоса, чтобы не разбудить детишек, Клода и Этьена, которые спали на одной подушке, тихонько посапывая во сне.
Gervaise kept pointing out the children to Coupeau, what a funny kind of dowry they were.	Жервеза каждую минуту возвращалась к ним и показывала на них Купо. Недурное она принесет ему приданое!
She really shouldn't burden him with them.	В самом деле, как она может заставить его кормить двух малышей?
Besides, what would the neighbors say?	И потом - какой стыд. Что будут говорить соседи?
She'd feel ashamed for him because everyone knew about the story of her life and her lover. They wouldn't think it decent if they saw them getting married barely two months later.	Все видели ее с сожителем, все знают ее прошлое; не очень-то будет удобно, если они поженятся через какие-нибудь два месяца после этой истории.
Coupeau replied by shrugging his shoulders.	Но Купо на все эти доводы только пожимал плечами.

He didn't care about the neighbors!	Наплевать ему на соседей!
He never bothered about their affairs.	Он не сует носа в чужие дела, он не охотник пачкаться!
So, there was Lantier before him, well, so what?	Ну, хорошо, она жила с Лантье.
What's so bad about that?	Так что за беда?
She hadn't been constantly bringing men upstairs, as some women did, even rich ladies!	Она ведь не зарабатывала этим и не старается водить мужчин на дом, как это делают многие женщины, и притом побогаче ее.
The children would grow up, they'd raise them right.	Что же до детей, ну будут расти, надо воспитать их, черт возьми!
Never had he known before such a woman, such sound character, so good-hearted.	Никогда ему не найти такой мужественной, доброй, прекрасной женщины.
Anyway, she could have been anything, a streetwalker, ugly, lazy and good-for-nothing, with a whole gang of dirty kids, and so what? He wanted her.	Да, наконец, дело даже не в этом. Даже если бы он подобрал ее на улице и она была бы уродина, скверная, ленивая и с целой кучей чумазых ребятишек - и это бы его не остановило: он ее хочет.
"Yes, I want you," he repeated, bringing his hand down on his knee with a continuos hammering.	- Да, я вас хочу, - повторял он, беспрерывно ударяя себя кулаком по колену.
"You understand, I want you. There's nothing to be said to that, is there?"	- Слышите? Хочу... Думаю, на это ничего нельзя возразить.
Little by little, Gervaise gave way.	Мало-помалу Жервеза слабела.
Her emotions began to take control when faced with his encompassing desire.	Какая-то робость охватила ее перед этим грубым желанием и стремлением к ней.
Still, with her hands in her lap and her face suffused with a soft sweetness, she hesitantly offered objections.	Она возражала как-то несмело, руки ее бессильно упали на колени, лицо было полно нежности.
From outside, through the half-open window, a lovely June night breathed in puffs of sultry air, disturbing the candle with its long wick gleaming red like a glowing coal.	В полуоткрытое окно дышала ясная июньская ночь; порывы теплого ветра колебали пламя свечи, которое вздрагивало, накреняясь на оплывшем, красноватом, коптящем фитиле.
In the deep silence of the sleeping neighborhood the only sound was the infantile weeping of a drunkard lying in the middle of the street.	В глубокой тишине заснувшего квартала был слышен только плач ребенка: отец его мертвецки пьяный спал, растянувшись, посреди бульвара.
Far away, in the back room of some restaurant, a violin was playing a dance tune for some late party. Coupeau was silent.	Где-то далеко, в ресторане, скрипка играла залихватскую кадриль: ее четкие, прозрачные, разрозненные звуки доносились, как переборы гармоники.
Then, knowing she had no more arguments, he smiled, took hold of her hands and pulled her toward him.	Видя, что молодая женщина больше не возражает и молча, смущенно улыбается, Купо взял ее за руки и притянул к себе.
She was in one of those moments of weakness she so greatly mistrusted, persuaded at last, too emotionally stirred to refuse anything or to hurt anyone's feelings.	Жервезу охватило то безвольное состояние, которого она так боялась. В такие минуты она бывала слишком взволнована и растрогана, чтобы противиться, чтобы огорчать кого бы то ни было.

Coupeau didn't realize that she was giving way. He held her wrists so tightly as to almost crush them. Together they breathed a long sigh that to both of them meant a partial satisfaction of their desire.	Но кровельщик не понял, что Жервеза отдается ему: он лишь стиснул ее руки изо всех сил, чтобы показать ей, что она в его власти, и они оба вздохнули от избытка чувств, несколько облегченные этим легким ощущением боли.
"You'll say 'yes,' won't you," asked he.	- Вы согласны, правда? - спросил Купо.
"How you worry me!" she murmured.	- Как вы мучаете меня! - прошептала Жервеза.
"You wish it?	- Вы хотите этого?
Well then, 'yes.' Ah! we're perhaps doing a very foolish thing."	Пусть будет по-вашему... Боже мой, может быть, мы делаем страшную глупость...
He jumped up, and, seizing her round the waist, kissed her roughly on the face, at random.	Купо поднялся, обнял Жервезу за талию и чмокнул в лицо.
Then, as this caress caused a noise, he became anxious, and went softly and looked at Claude and Etienne.	Потом он первый же спохватился, так как поцелуй вышел очень громким, поглядел на Клода и Этьена и на цыпочках направился к двери, тихо говоря:
"Hush, we must be careful," said he in a whisper, "and not wake the children. Good-bye till to-morrow."	- Т-с-с! Будем благоразумны. Не надо будить малышей... До завтра...
And he went back to his room.	И он ушел к себе наверх.
Gervaise, all in a tremble, remained seated on the edge of her bed, without thinking of undressing herself for nearly an hour.	Жервеза чуть ли не целый час сидела на кровати, не раздеваясь и дрожа всем телом.
She was touched; she felt that Coupeau was very honorable; for at one moment she had really thought it was all over, and that he would forget her.	Она была растрогана и находила Купо очень благородным, потому что одно мгновение она уже была уверена, что все кончено, что он не уйдет и будет спать с нею.
The drunkard below, under the window, was now hoarsely uttering the plaintive cry of some lost animal.	Пьяница внизу, под окном, ревел жалобно и хрипло, как заблудившаяся скотина.
The violin in the distance had left off its saucy tune and was now silent.	Залихватская скрипка вдали смолкла.
During the following days Coupeau sought to get Gervaise to call some evening on his sister in the Rue de la Goutte-d'Or; but the young woman, who was very timid, showed a great dread of this visit to the Lorilleux.	В следующие дни Купо уговаривал Жервезу зайти вечером к его сестре на улицу Гут-д'Ор. Но молодая женщина, робкая по природе, очень боялась этого посещения Лорилле.
She knew that Coupeau had a lingering fear of that household, even though he certainly wasn't dependent on his sister, who wasn't even the oldest of the family.	Она заметила, что кровельщик и сам в глубине души побаивался родственников. Конечно, он не зависел от г-жи Лорилле; она даже не была старшей в семье.
Mamma Coupeau would certainly give her consent at once, as she never refused her only son anything.	А матушка Купо несомненно согласится на женитьбу сына: ведь она никогда не перечила ему.
The thing was that the Lorilleuxs were supposed to be earning ten francs a day or more and that gave them a certain authority.	Но вся семья знала, что Лорилле зарабатывают около десяти франков в день, и это придавало им несокрушимый авторитет.

Coupeau would never dare to get married unless his wife was acceptable to them.	Купо не осмеливался жениться, пока они не примут его будущей жены.
"I have spoken to them of you, they know our plans," explained he to Gervaise.	- Я говорил им о вас, они знают о нашем решении, - объяснял он Жервезе.
"Come now!	- Боже мой!
What a child you are!	Какое вы еще дитя!
Let's call on them this evening. I've warned you, haven't I?	Пойдем сегодня же вечером... Я вас предупреждал, ведь так, а?
You'll find my sister rather stiff.	Может быть, моя сестра покажется вам немного грубоватой.
Lorilleux, too, isn't always very amiable.	Да и Лорилле тоже не всегда любезен.
In reality they are greatly annoyed, because if I marry, I shall no longer take my meals with them, and it'll be an economy the less.	Конечно, они очень недовольны, потому что если я женюсь, то перестану ужинать у них и они не смогут на мне экономить.
But that doesn't matter, they won't turn you out. Do this for me, it's absolutely necessary."	Но это ничего не значит, они вас не выгонят... Сделайте это для меня, это совершенно необходимо.
These words only frightened Gervaise the more.	Слова Купо еще больше напугали Жервезу.
One Saturday evening, however, she gave in.	Но в конце концов она все-таки уступила. Они решили пойти в субботу вечером.
Coupeau came for her at half-past eight.	Купо зашел за ней в половине девятого.
She had dressed herself in a black dress, a crape shawl with yellow palms, and a white cap trimmed with a little cheap lace.	Она была уже одета: на ней было черное платье, муслиновая набивная шаль с желтым узором и белый чепчик, отделанный кружевом.
During the six weeks she had been working, she had saved the seven francs for the shawl, and the two and a half francs for the cap; the dress was an old one cleaned and made up afresh.	За шесть недель работы она скопила семь франков на шаль и два с половиной на чепчик. Платье было переделано из старого, вывернутого и вычищенного.
"They're expecting you," said Coupeau to her, as they went round by the Rue des Poissonniers.	- Они вас ждут, - говорил Купо, идя с Жерзезой по улице Пуассонье.
"Oh! they're beginning to get used to the idea of my being married.	- О! Они уже начинают привыкать к мысли, что я женюсь.
They seem nice indeed, to-night. And you know if you've never seen gold chains made, it'll amuse you to watch them.	Сегодня они как будто очень любезны... И потом, если вы никогда не видели, как делают золотые цепочки, вам будет развлечение поглядеть.
They just happen to have a pressing order for Monday."	У них как раз спешный заказ к понедельнику.
"They've got gold in their room?" asked Gervaise.	- У них есть золото? - спросила Жервеза.
"I should think so; there's some on the walls, on the floor, in fact everywhere."	- Еще бы! И на стенах, и на полу, и повсюду.
They had passed the arched doorway and crossed the courtyard.	Тем временем они вошли в круглые ворота я пересекли двор.
The Lorilleuxs lived on the sixth floor, staircase B.	Лорилле жили на седьмом этаже, в подъезде В.

Coupeau laughingly told her to hold the hand-rail tight and not to leave go of it.	Купо, смеясь, крикнул Жервезе, чтобы она покрепче держалась за перила и не выпускала их.
She looked up, and blinked her eyes, as she perceived the tall hollow tower of the staircase, lighted by three gas jets, one on every second landing; the last one, right up at the top looked like a star twinkling in a black sky, whilst the other two cast long flashes of light, of fantastic shapes, among the interminable windings of the stairs.	Она подняла голову и, щурясь, взглянула вверх, в бездонную, узкую клетку лестницы, освещенную тремя газовыми рожками, - по одному на каждые два этажа. Последний рожок на самом верху мерцал, как звездочка, в черном небе, а два других бросали вдоль бесконечной спирали ступеней длинные, разорванные полосы света.
"By Jove!" said the zinc-worker as he reached the first floor, smiling, "there's a strong smell of onion soup.	- Ага, - сказал кровельщик, взобравшись на площадку второго этажа. - Здорово пахнет луковым супом.
Someone's having onion soup, I'm sure."	Здесь, наверно, ели луковый суп.
Staircase B, with its gray, dirty steps and hand-rail, its scratched walls and chipped plaster, was full of strong kitchen odors.	В самом деле лестница В, серая, грязная, с сальными перилами, с облупившимися стенами, насквозь пропахла крепким кухонным запахом.
Long corridors, echoing with noise, led away from each landing. Doors, painted yellow, gaped open, smeared black around the latch from dirty hands.	От каждой площадки отходили узкие, гулкие коридоры; в них вели желтые двери, захватанные дочерна грязными руками.
A sink on each landing gave forth a fetid humidity, adding its stench to the sharp flavor of the cooking of onions.	Из свинцовых помойных ящиков под окнами несло вонючей сыростью; эта вонь смешивалась с едким запахом жареного лука.
From the basement, all the way to the sixth floor, you could hear dishes clattering, saucepans being rinsed, pots being scraped and scoured.	Снизу доверху, от первого до седьмого этажа, раздавался стук посуды, дребезжание кастрюль, скрежет сковородок, с которых соскребали ложками приставшие кусочки пищи.
On the first floor Gervaise saw a half-opened door with the word "Designer" written on it in large letters. Inside were two men sitting by a table, the dishes cleared away from its oilcloth cover, arguing furiously amid a cloud of pipe smoke.	На втором этаже, сквозь приоткрытую дверь, на которой было написано крупными буквами "Живописец", Жервеза увидела двух мужчин с трубками, окутанных клубами табачного дыма. Они сидели за столом, перед куском провощенного холста, и кричали, бешено жестикулируя.
The second and third floors were quieter, and through cracks in the woodwork only such sounds filtered as the rhythm of a cradle rocking, the stifled crying of a child, a woman's voice sounding like the dull murmur of running water with no words distinct.	Третий и четвертый этажи были спокойнее; сквозь дверные щели доносился только мерный скрип колыбели, заглушенный плач ребенка и, словно глухой шум воды, низкий женский голос, торопливо что-то бормотавший - слов нельзя было разобрать.
Gervaise read the various signs on the doors giving the names of the occupants:	Кое-где к дверям были прибиты дощечки: на одной Жервеза прочла
"Madame Gaudron, wool-carder" and	"Обойщица г-жа Годрон" и еще -
"Monsieur Madinier, cardboard boxes."	"Картонажная мастерская г-на Мадинье".

There was a fight in progress on the fourth floor: a stomping of feet that shook the floor, furniture banged around, a racket of curses and blows; but this did not bother the neighbors opposite, who were playing cards with their door opened wide to admit more air.	На пятом этаже происходила драка: от страшного топота дрожал пол, слышался грохот падающих стульев, брань, крики, удары; это не мешало соседям играть в карты, открыв дверь для притока свежего воздуха.
When Gervaise reached the fifth floor, she had to stop to take a breath; she was not used to going up so high; that wall for ever turning, the glimpses she had of the lodgings following each other, made her head ache.	Добравшись до шестого этажа, Жервеза совсем запыхалась: она не привыкла к таким подъемам. У нее кружилась голова от этой все время мелькавшей перед глазами стены, от бесконечно сменяющихся приоткрытых дверей.
Anyway, there was a family almost blocking the landing: the father washing the dishes over a small earthenware stove near the sink and the mother sitting with her back to the stair-rail and cleaning the baby before putting it to bed.	На площадке расположилось какое-то семейство: отец мыл тарелки на маленькой глиняной печурке около помойного ведра, а мать, прислонившись к перилам, подмывала ребенка, собираясь уложить его спать.
Coupeau kept urging Gervaise along, and they finally reached the sixth floor.	Купо подбодрял Жервезу. Теперь уже немного осталось.
He encouraged her with a smile; they had arrived! She had been hearing a voice all the way up from the bottom and she was gazing upward, wondering where it could be coming from, a voice so clear and piercing that it had dominated all the other sounds.	И когда они, наконец, добрались до седьмого этажа, он ласково улыбнулся, чтобы придать ей мужества; Жервеза, подняв голову, старалась угадать, откуда раздается тонкий, пронзительный голос, который она сквозь весь этот шум слышала с самой первой ступеньки.
It came from a little old woman in an attic room who sang while putting dresses on cheap dolls.	Это пела под самой крышей, на чердаке, маленькая старушка, швея, одевавшая дешевых кукол.
When a tall girl came by with a pail of water and entered a nearby apartment, Gervaise saw a tumbled bed on which a man was sprawled, his eyes fixed on the ceiling.	Потом Жервеза увидела, как в дверь напротив вошла высокая девушка с ведром. На одно мгновение показалась комната, смятая постель, и на постели полуодетый мужчина; он валялся, уставив глаза в потолок, и как будто чего-то ждал.
As the door closed behind her, Gervaise saw the hand-written card:	Когда дверь захлопнулась, Жервеза увидела приклеенную к ней карточку, на которой было написано от руки:
"Mademoiselle Clemence, ironing."	"Мадемуазель Клеманс, гладильщица".
Now that she had finally made it to the top, her legs weary and her breath short, Gervaise leaned over the railing to look down.	Стоя на верхней площадке, запыхавшаяся, с подкашивающимися ногами, Жервеза перегнулась через перила, чтобы поглядеть вниз.
Now it was the gaslight on the first floor which seemed a distant star at the bottom of a narrow well six stories deep.	Теперь уже нижний газовый рожок мерцал, как звездочка, в глубине узкого семиэтажного колодца.
All the odors and all the murmurings of the immense variety of life within the tenement came up to her in one stifling breath that flushed her face as she hazarded a worried glance down into the gulf below.	И все запахи дома, вся эта громадная рокочущая жизнь жарко дохнула на нее снизу, ударив прямо в ее испуганное лицо, - ей показалось, что она стоит на краю пропасти.
"We're not there yet," said Coupeau.	- Мы еще не пришли, - сказал Купо.
"Oh! It's quite a journey!"	- Это целое путешествие.

He had gone down a long corridor on the left.	Он свернул налево, в длинный коридор.
He turned twice, the first time also to the left, the second time to the right.	Потом повернул еще два раза: первый раз опять налево, второй - направо.
The corridor still continued branching off, narrowing between walls full of crevices, with plaster peeling off, and lighted at distant intervals by a slender gas-jet; and the doors all alike, succeeded each other the same as the doors of a prison or a convent, and nearly all open, continued to display homes of misery and work, which the hot June evening filled with a reddish mist.	Узкий темный коридор с облупившейся штукатуркой, кое-где освещенный тусклыми газовыми рожками, уходил вдаль и иногда раздваивался. Совсем одинаковые двери следовали одна за другой, как в тюрьме или монастыре; почти все они были широко распахнуты, и все комнаты с их нищенской рабочей обстановкой были пронизаны рыжевато-золотистым светом теплого июльского вечера.
At length they reached a small passage in complete darkness.	Наконец они подошли к совершенно темному проходу.
"We're here," resumed the zinc-worker.	- Ну, вот мы и пришли, - сказал кровельщик.
"Be careful, keep to the wall; there are three steps."	- Осторожно! Держитесь за стену. Здесь три ступеньки.
And Gervaise carefully took another ten steps in the obscurity. She stumbled and then counted the three steps.	Жервеза очень осторожно сделала в темноте с десяток шагов; она споткнулась и отсчитала три ступеньки.
But at the end of the passage Coupeau had opened a door, without knocking.	В конце прохода Купо, не стучась, толкнул дверь.
A brilliant light spread over the tiled floor.	На пол упала яркая полоса света.
They entered.	Они вошли.
It was a narrow apartment, and seemed as if it were the continuation of the corridor.	Это была узкая, вытянутая в длину комната, казавшаяся продолжением коридора.
A faded woolen curtain, raised up just then by a string, divided the place in two.	Полинявшая шерстяная занавеска, вздернутая сейчас на шнурке, делила ее на две части.
The first part contained a bedstead pushed beneath an angle of the attic ceiling, a cast-iron stove still warm from the cooking of the dinner, two chairs, a table and a wardrobe, the cornice of which had had to be sawn off to make it fit in between the door and the bedstead.	В передней половине стояла кровать, задвинутая в угол, под скошенный чердачный потолок, чугунная печка, еще теплая от стряпни, два стула, стол и шкаф, у которого был отпилен выступ внизу, чтобы можно было втиснуть этот шкаф между кроватью и дверью.
The second part was fitted up as a work-shop; at the end, a narrow forge with its bellows; to the right, a vise fixed to the wall beneath some shelves on which pieces of old iron lay scattered; to the left near the window, a small workman's bench, encumbered with greasy and very dirty pliers, shears and microscopical saws, all very dirty and grimy.	Во второй половине помешалась мастерская. В глубине стоял узкий горн с поддувалом; направо были вделаны в стену тиски; над ними, на полке, валялись старые железные инструменты; налево, возле окна, стоял маленький верстачок, заваленный щипчиками, резцами и микроскопическими пилками. Все это так и лоснилось от грязи.
"It's us!" cried Coupeau advancing as far as the woolen curtain.	- Это мы! - крикнул Купо, подходя к занавеске.
But no one answered at first.	Но ему ответили не сразу.

Gervaise, deeply affected, moved especially by the thought that she was about to enter a place full of gold, stood behind the zinc-worker, stammering and venturing upon nods of her head by way of bowing.	Жервеза, взволнованная и потрясенная мыслью, что входит в комнату, полную золота, держалась позади кровельщика и, робко лепеча, кивала головой, приветствуя хозяев.
The brilliant light, a lamp burning on the bench, a brazier full of coals flaring in the forge, increased her confusion still more.	Яркий свет от лампы, стоявшей на верстаке, и от раскаленных углей, пылавших в горне, еще больше усиливал ее смущение.
She ended however, by distinguishing Madame Lorilleux - little, red-haired and tolerably strong, pulling with all the strength of her short arms, and with the assistance of a big pair of pincers, a thread of black metal which she passed through the holes of a draw-plate fixed to the vise.	Наконец она разглядела г-жу Лорилле, рыжую и довольно толстую женщину небольшого роста. Напрягая короткие руки, она большими клещами изо всех сил протаскивала черную металлическую нить сквозь волок - стальную дощечку с отверстиями, прикрепленную к тискам.
Seated in front of the bench, Lorilleux, quite as small of stature, but more slender in the shoulders, worked with the tips of his pliers, with the vivacity of a monkey, at a labor so minute, that it was impossible to follow it between his scraggy fingers.	Сам Лорилле, такой же маленький, но худощавый и проворный, как обезьяна, работал у станка щипчиками, орудуя над чем-то до такой степени крошечным, что предмет этот совершенно исчезал в его узловатых пальцах.
It was the husband who first raised his head - a head with scanty locks, the face of the yellow tinge of old wax, long, and with an ailing expression.	Муж первый поднял голову. У него были редкие волосы и длинное болезненное лицо, изжелтабледное, как старый воск.
"Ah! it's you; well, well!" murmured he.	- А! Это вы. Хорошо, хорошо! - пробормотал он.
"We're in a hurry you know. Don't come into the work-room, you'd be in our way.	- Мы, как видите, торопимся... Не входите в мастерскую, вы нам помешаете.
Stay in the bedroom."	Оставайтесь в комнате.
And he resumed his minute task, his face again in the reflection of a glass globe full of green-colored water, through which the lamp shed a circle of bright light over his work.	И он снова взялся за свою мелкую работу. Зеленоватый отблеск от круглого графина с водой падал на его лицо, а свет от лампы, преломляясь в графине, прыгал зайчиками по его работе.
"Take the chairs!" called out Madame Lorilleux in her turn.	- Возьмите стулья, садитесь, - крякнула, в свою очередь, госпожа Лорилле.
"It's that lady, isn't it?	- Это та самая женщина?
Very well, very well!"	Хорошо, хорошо.
She had rolled the wire and she carried it to the forge, and then, reviving the fire of the brazier with a large wooden fan, she proceeded to temper the wire before passing it through the last holes of the draw-plate.	Она свернула проволоку, положила ее на горн и стала прокаливать, чтобы затем протащить сквозь последние отверстия волока. Угли она раздувала широким деревянным поддувалом.
Coupeau moved the chairs forward and seated Gervaise by the curtain.	Купо придвинул стул и усадил Жервезу возле занавески.
The room was so narrow that he could not sit beside her, so he sat behind her, leaning over her shoulder to explain the work in progress.	Комната была так узка, что он не мог поместиться рядом. Он сел сзади и, наклонившись к самой шее Жервезы, стал объяснять ей, в чем заключается работа Лорилле.
Gervaise was intimidated by this strange reception and felt uneasy. She had a buzzing in her ears and couldn't hear clearly.	Молодая женщина, смущенная странным приемом, чувствовала себя неловко под косыми взглядами хозяев, у нее шумело в ушах, она плохо слышала, что говорил ей Купо.

She thought the wife looked older than her thirty years and not very neat with her hair in a pigtail dangling down the back of her loosely worn wrapper.	Она находила, что г-жа Лорилле выглядит много старше своих лет; она казалась ей неопрятной; ее жидкие волосы, заплетенные в тонкую косицу, спускались на расстегнутую кофточку.
The husband, who was only a year older, appeared already an old man with mean, thin lips, as he sat there working in his shirt sleeves with his bare feet thrust into down at the heel slippers.	Муж, только годом старше жены, показался ей совсем стариком; у него были злые тонкие губы. Он был в рубашке - без пиджака - и в стоптанных туфлях на босу ногу.
Gervaise was dismayed by the smallness of the shop, the grimy walls, the rustiness of the tools, and the black soot spread all over what looked like the odds and ends of a scrap-iron peddler's wares.	Но больше всего изумляло Жервезу убожество самой мастерской, грязной, с запачканными стенами, заваленной ржавым железным ломом. Это было похоже на лавочку торговца старым железом. Было невыносимо жарко. На зеленоватом лице г-на Лорилле проступили капли пота. Г-жа Лорилле сняла кофточку и работала с голыми руками, в одной рубашке, прилипшей к ее отвислым грудям.
"And the gold?" asked Gervaise in a low voice.	- А золото? - вполголоса спросила Жервеза.
Her anxious glances searched the corners and sought amongst all that filth for the resplendence she had dreamt of.	Она беспокойно всматривалась во все углы, стараясь разглядеть среди этой грязи тот сияющий блеск, который она ожидала увидеть тут.
But Coupeau burst out laughing.	Купо рассмеялся.
"Gold?" said he; "why there's some; there's some more, and there's some at your feet!"	- Золото?! - сказал он. - Смотрите, вот оно, а вот и еще, и вот опять - под вашими ногами.
He pointed successively to the fine wire at which his sister was working, and to another roll of wire, similar to the ordinary iron wire, hanging against the wall close to the vise; then going down on all fours, he picked up, beneath the wooden screen which covered the tiled floor of the work-room, a piece of waste, a tiny fragment resembling the point of a rusty needle.	Он последовательно указал ей сначала на нить, которую вытягивала его сестра, затем на пучок, висевший на стене и похожий на моток железной проволоки; потом он стал на четвереньки и принялся шарить рукой под деревянной решеткой, которая сплошь покрывала пол мастерской; оттуда он вытащил какойто обломочек, вроде кончика заржавленной иголки.
But Gervaise protested; that couldn't be gold, that blackish piece of metal as ugly as iron!	Жервеза вскрикнула. Не может быть, чтобы этот черный некрасивый металл был золотом!
He had to bite into the piece and show her the gleaming notch made by his teeth.	Купо прикусил кончик и показал ей блестящий след зубов.
Then he continued his explanations: the employers provided the gold wire, already alloyed; the craftsmen first pulled it through the draw-plate to obtain the correct size, being careful to anneal it five or six times to keep it from breaking.	Потом он пустился в объяснения: хозяева изготовляют золотой сплав в виде проволоки, и ее приходится протягивать сквозь волок, чтобы получить надлежащую толщину; при этом, чтобы золото не рвалось, его надо прокаливать пять или шесть раз.
It required a steady, strong hand, and plenty of practice.	О, тут нужна большая опытность и ловкие руки!
His sister would not let her husband touch the wire-drawing since he was subject to coughing spells.	Сестра не пускает мужа к волоку, потому что он кашляет.

She had strong arms for it; he had seen her draw gold to the fineness of a hair.	Сама она работает изумительно ловко. Он видел, как она вытягивает проволоку в волосок толщиною.
Lorilleux, seized with a fit of coughing, almost doubled up on his stool.	Лорилле скрючился на табуретке в припадке кашля.
In the midst of the paroxysm, he spoke, and said in a choking voice, still without looking at Gervaise, as though he was merely mentioning the thing to himself:	Потом, продолжая кашлять, задыхаясь, он сказал, не глядя на Жервезу, а так, будто устанавливал этот факт исключительно для самого себя:
"I'm making the herring-bone chain."	- Я делаю колонку.
Coupeau urged Gervaise to get up.	Купо заставил Жервезу встать.
She might draw nearer and see.	Она может подойти и поглядеть.
The chainmaker consented with a grunt.	Цепочный мастер выразил свое согласие каким-то ворчанием.
He wound the wire prepared by his wife round a mandrel, a very thin steel rod.	Он наворачивал золотую проволочку, приготовленную его женой, на колодку -тоненький стальной стерженек.
Then he sawed gently, cutting the wire the whole length of the mandrel, each turn forming a link, which he soldered.	Затем легким движением пилы перерезал проволочку вдоль всей колодки: каждый оборот проволочки образовал колечко. Тогда он начал паять.
The links were laid on a large piece of charcoal. He wetted them with a drop of borax, taken from the bottom of a broken glass beside him; and he made them red-hot at the lamp beneath the horizontal flame produced by the blow-pipe.	Колечки лежали на большом куске древесного угля, Лорилле смачивал их раствором буры, налитым на донышко стоявшего рядом разбитого стакана, и быстро накаливал на горизонтальном пламени паяльной горелки.
Then, when he had soldered about a hundred links he returned once more to his minute work, propping his hands against the edge of the cheville, a small piece of board which the friction of his hands had polished.	Приготовив сотню коечек, он снова принимался за свою мелкую работу, опершись о подставку -деревянную дощечку, отполированную постоянным трением его руки.
He bent each link almost double with the pliers, squeezed one end close, inserted it in the last link already in place and then, with the aid of a point opened out again the end he had squeezed; and he did this with a continuous regularity, the links joining each other so rapidly that the chain gradually grew beneath Gervaise's gaze, without her being able to follow, or well understand how it was done.	Он брал колечко, сгибал его щипчиками, зажимал с одного конца, вводил в предыдущее, уже укрепленное колечко, и снова раздвигал клинышком. Все это делалось так равномерно и беспрерывно, колечко следовало за колечком с такой быстротой, что цепь вырастала на глазах у Жервезы, а она не могла ни уследить за работой, ни понять, как все это выходит.
"That's the herring-bone chain," said Coupeau.	- Это колонка, - сказал Купо.
"There's also the long link, the cable, the plain ring, and the spiral. But that's the herring-bone.	- Бывает еще канитель, струна, витая веревочка, но это колонка.
Lorilleux only makes the herring-bone chain."	Лорилле делает только колонку.
The latter chuckled with satisfaction.	Лорилле захихикал от удовольствия.
He exclaimed, as he continued squeezing the links, invisible between his black finger-nails.	Продолжая нанизывать колечки, исчезавшие между его грязными ногтями, он сказал:
"Listen to me, Young Cassis!	- Послушай-ка, Смородинка!..

I was making a calculation this morning.	Я высчитал сегодня утром.
I commenced work when I was twelve years old, you know.	Я работаю с двадцати лет. Верно?
Well! Can you guess how long a herring-bone chain I must have made up till to-day?"	Ну, хорошо, так знаешь ли ты, какой длины колонку я сделал по сегодняшний день?
He raised his pale face, and blinked his red eye-lids.	- Он поднял свое бледное лицо и прищурил красные веки.
"Twenty-six thousand feet, do you hear?	- Восемь тысяч метров! Понимаешь?
Two leagues! That's something!	Два лье!
A herring-bone chain two leagues long!	Колонная цепочка в два лье!
It's enough to twist round the necks of all the women of the neighborhood. And you know, it's still increasing.	Можно обмотать шеи всем женщинам нашего квартала... И, понимаешь, колонка ведь все удлиняется.
I hope to make it long enough to reach from Paris to Versailles."	Я думаю, что в конце концов доведу ее от Парижа до Версаля.
Gervaise had returned to her seat, disenchanted and thinking everything very ugly.	Жервеза снова села. Она была разочарована: все здесь было так безобразно.
She smiled to be polite to the Lorilleuxs.	Она улыбалась, чтобы доставить удовольствие супругам Лорилле.
The complete silence about her marriage bothered her.	Больше всего ее смущало, что о самом важном для нее деле, о свадьбе, они не говорили ни слова.
It was the sole reason for her having come.	Не будь этого дела, она, конечно, не пришла бы к ним.
The Lorilleuxs were treating her as some stranger brought in by Coupeau.	А Лорилле продолжали обращаться с ней так, будто Купо привел к ним надоедливую, любопытную посетительницу.
When a conversation finally did get started, it concerned the building's tenants.	Наконец завязался кое-как разговор, но он все время вертелся только вокруг жильцов дома.
Madame Lorilleux asked her husband if he had heard the people on the fourth floor having a fight.	Г-жа Лорилле спросила брата, не слышал ли он, поднимаясь по лестнице, как дрались на пятом этаже.
They fought every day.	У этих Бенаров что ни день - драка.
The husband usually came home drunk and the wife had her faults too, yelling in the filthiest language.	Муж возвращается домой мертвецки пьяным; жена, впрочем, тоже хороша - постоянно орет и отвратительно ругается.
Then they spoke of the designer on the first floor, an uppity show-off with a mound of debts, always smoking, always arguing loudly with his friends.	Потом заговорили о живописце со второго этажа, об этом верзиле Боделяне: кривляка, по уши в долгах, всегда дымит трубкой и галдит со своими приятелями.
Monsieur Madinier's cardboard business was barely surviving. He had let two girl workers go yesterday.	Картонажное заведение г-на Мадинье влачит жалкое существование: вчера он рассчитал еще двух работниц.

The business ate up all his money, leaving his children to run around in rags.	Если он разорится, семья пойдет по миру; он проедает все, что ни зарабатывает, а ребятишки у него бегают голые... Любопытно, как это г-жа Годрон ухитряется обивать свои тюфяки.
And that Madame Gaudron was pregnant again; this was almost indecent at her age.	Она опять беременна; в конце концов это просто неприлично в ее годы.
The landlord was going to evict the Coquets on the fifth floor. They owed nine months' rent, and besides, they insisted on lighting their stove out on the landing.	Хозяин уже приходил выселять Коке, жильцов с шестого этажа: задолжали за три квартала. Кроме того они постоянно выносят свою печурку на лестницу.
Last Saturday the old lady on the sixth floor, Mademoiselle Remanjou, had arrived just in time to save the Linguerlot child from being badly burned.	В прошлую субботу чуть не сгорел маленький Лангерло. Хорошо еще, что вовремя подоспела мадемуазель Реманжу, старушка с седьмого этажа: она как раз спускалась вниз, чтобы отнести в магазин своих кукол.
Mademoiselle Clemence, one who took in ironing, well, she lived life as she pleased. She was so kind to animals though and had such a good heart that you couldn't say anything against her.	Что до гладильщицы мадемуазель Клеманс, то надо сказать правду у нее золотое сердце: она обожает животных. Но ведет она себя не слишком-то строго.
It was a pity, a fine girl like her, the company she kept.	Подумать только! Такая красивая девушка, а путается со всеми мужчинами!
She'd be walking the streets before long.	Скоро она будет по улицам трепаться. Уж будьте уверены.
"Look, here's one," said Lorilleux to his wife, giving her the piece of chain he had been working on since his lunch.	- Ну вот и еще одна, - сказал Лорилле, передавая жене цепочку, над которой работал с самого завтрака.
"You can trim it."	- Можешь ее выправить.
And he added, with the persistence of a man who does not easily relinquish a joke:	И он повторил с настойчивостью человека, которому нелегко даются шутки:
"Another four feet and a half. That brings me nearer to Versailles."	- Еще полтора метра... Приближаюсь к Версалю.
Madame Lorilleux, after tempering it again, trimmed it by passing it through the regulating draw-plate.	Г-жа Лорилле накалила цепочку и стала выправлять ее, протягивая сквозь отверстие волока.
Then she put it in a little copper saucepan with a long handle, full of lye-water, and placed it over the fire of the forge.	Потом она положила ее в маленькую медную кастрюльку с длинной ручкой и подержала над раскаленными углями горна.
Gervaise, again pushed forward by Coupeau, had to follow this last operation.	Купо заставил Жервезу полюбоваться и этой, теперь уже последней, операцией.
When the chain was thoroughly cleansed, it appeared a dull red color.	Выварившись, золото приняло темно-красный оттенок.
It was finished, and ready to be delivered.	Цепочка была готова, ее можно было сдавать.
"They're always delivered like that, in their rough state," the zinc-worker explained.	- Продают их светлыми, блестящими, - пояснил кровельщик.
"The polishers rub them afterwards with cloths."	- Полировщики оттирают их суконками.

Gervaise felt her courage failing her.	Но Жервеза чувствовала, что мужество ее подходит к концу.
The heat, more and more intense, was suffocating her.	Она задыхалась: жара все усиливалась.
They kept the door shut, because Lorilleux caught cold from the least draught.	Дверь все время была заперта, так как Лорилле простуживались от малейшего сквозняка.
Then as they still did not speak of the marriage, she wanted to go away and gently pulled Coupeau's jacket.	Хозяева ничего не говорили о свадьбе, и Жервеза решила уйти. Она тихонько потянула Купо за куртку.
He understood.	Купо понял.
Besides, he also was beginning to feel ill at ease and vexed at their affectation of silence.	Он тоже был смущен и раздосадован этим нарочитым молчанием.
"Well, we're off," said he.	- Ну, мы уходим, - сказал он.
"We mustn't keep you from your work."	- Мы не хотим вам мешать.
He moved about for a moment, waiting, hoping for a word or some allusion or other.	Он потоптался на месте, выжидая, надеясь, что они хоть что-нибудь скажут, хоть намекнут на событие.
At length he decided to broach the subject himself.	Наконец он решился начать сам:
"I say, Lorilleux, we're counting on you to be my wife's witness."	- Послушайте, Лорилле, мы рассчитываем на вас. Вы будете свидетелями моей жены.
The chainmaker pretended, with a chuckle, to be greatly surprised; whilst his wife, leaving her draw-plates, placed herself in the middle of the work-room.	Лорилле поднял голову и захихикал, делая вид, что крайне изумлен. Его жена оставила волок и вышла на середину мастерской.
"So it's serious then?" murmured he.	-Так это всерьез? - пробормотал Лорилле.
"That confounded Young Cassis, one never knows whether he is joking or not."	- Черт его знает, этого чудака Смородинку! Никогда не разберешь, когда он шутит!
"Ah! yes, madame's the person involved," said the wife in her turn, as she stared rudely at Gervaise.	- А! Так это та самая особа, - сказала в свою очередь г-жа Лорилле, разглядывая Жервезу.
"Mon Dieu!	- Господи!
We've no advice to give you, we haven't. It's a funny idea to go and get married, all the same.	Нам, конечно, не к чему давать вам советы... Но все-таки, как это вам пришло в голову жениться?
Anyhow, it's your own wish. When it doesn't succeed, one's only got oneself to blame, that's all.	Но, конечно, если это нравится вам обоим... Только ведь когда это выходит неудачно, потом себя поедом едят.
And it doesn't often succeed, not often, not often."	А оно частенько выходит неудачно. Очень, очень часто.
She uttered these last words slower and slower, and shaking her head, she looked from the young woman's face to her hands, and then to her feet as though she had wished to undress her and see the very pores of her skin.	Последние слова г-жа Лорилле произнесла медленно, покачивая головой и рассматривая Жервезу. Она осмотрела ее всю, разглядывала ее руки и ноги, как будто хотела раздеть молодую женщину, чтобы не пропустить ни одного пятнышка на теле.
She must have found her better than she expected.	Она была вынуждена сознаться себе, что Жервеза лучше, чем она ожидала.

"My brother is perfectly free," she continued more stiffly.	- Мой брат совершенно свободен, - заговорила она еще язвительнее.
"No doubt the family might have wished - one always makes projects.	- Конечно, семья могла надеяться... Ведь родные всегда строят разные предположения.
But things take such funny turns. For myself, I don't want to have any unpleasantness.	Но раз уж оно так странно обернулось... Я во всяком случае не желаю спорить.
Had he brought us the lowest of the low, I should merely have said:	Он мог бы привести к нам последнюю из последних, и всетаки я сказала бы:
'Marry her and go to blazes!' He was not badly off though, here with us.	"Женись, пожалуйста, и оставь меня в покое..." А ведь у нас ему было неплохо.
He's fat enough; one can very well see he didn't fast much; and he always found his soup hot right on time. I say, Lorilleux, don't you think madame's like Therese - you know who I mean, that woman who used to live opposite, and who died of consumption?"	Взгляните, какой он толстый, сразу видно, что не голодал. Его всегда ждал горячий обед, - минута в минуту... Скажи-ка, Лорилле, ты не находишь, что наша гостья похожа на Терезу? Знаешь? На ту женщину напротив, что умерла от чахотки.
"Yes, there's a certain resemblance," replied the chainmaker.	- Да, пожалуй, - отвечал цепочный мастер.
"And you've got two children, madame?	-И у вас двое детей, сударыня?
Now, I must admit I said to my brother:	Между прочим, я уже говорила об этом брату.
'I can't understand how you can want to marry a woman who's got two children.' You mustn't be offended if I consult his interests; its only natural. You don't look strong either. Don't you think, Lorilleux, that madame doesn't look very strong?"	Я говорила ему: не понимаю, как ты женишься на женщине, у которой двое детей... Вы не сердитесь, что я принимаю в нем участие, это вполне естественно... И к тому же у вас не совсем здоровый вид... Правда, Лорилле?
"No, no, she's not strong."	- Да, да, она не крепка на вид.
They did not mention her leg; but Gervaise understood by their side glances, and the curling of their lips, that they were alluding to it.	Они не говорили о ее ноге. Но Жервеза поняла по их беглым усмешкам и косым взглядам, что они намекали именно на ее ногу.
She stood before them, wrapped in her thin shawl with the yellow palms, replying in monosyllables, as though in the presence of her judges.	Она стояла перед ними, кутаясь в свою тонкую шаль с желтым узором, и отвечала им односложно, как судьям.
Coupeau, seeing she was suffering, ended by exclaiming:	Видя, что ей тяжело, Купо, наконец, закричал:
"All that's nothing to do with it. What you are talking about isn't important.	- Все это ни к чему... Что бы вы ни говорили, все это ерунда.
The wedding will take place on Saturday, July 29.	Свадьба будет в субботу, двадцать девятого июля!
I calculated by the almanac.	Я рассчитал по календарю.
Is it settled?	Так, значит, условились?
Does it suit you?"	Подходит вам этот день?
"Oh, it's all the same to us," said his sister.	- Ах, нам все подходит, - отвечала его сестра.
"There was no necessity to consult us. I shan't prevent Lorilleux being witness.	- Незачем тебе было и советоваться с нами... Я не мешаю Лорилле быть свидетелем.
I only want peace and quiet."	Я хочу только, чтобы меня оставили в покое.

Gervaise, hanging her head, not knowing what to do with herself had put the toe of her boot through one of the openings in the wooden screen which covered the tiled floor of the work-room; then afraid of having disturbed something when she had withdrawn it, she stooped down and felt about with her hand.	Жервеза стояла, опустив голову, и не знала, куда деваться. В замешательстве она просунула кончик ботинка в квадратное отверстие деревянной решетки, постланной на полу мастерской. Вытащив ногу и испугавшись, что она сломала что-нибудь, Жервеза наклонилась и стала ощупывать решетку рукой.
Lorilleux hastily brought the lamp, and he examined her fingers suspiciously.	Лорилле мгновенно схватил лампу, подошел к ней и стал подозрительно осматривать ее руки.
"You must be careful," said he, "the tiny bits of gold stick to the shoes, and get carried away without one knowing it."	- Надо быть осторожнее, - сказал он. - Золотые опилки пристают к подошвам, и их можно незаметно унести.
It was all to do with business.	Вот неприятная история.
The employers didn't allow a single speck for waste.	Хозяева не допускают пропажи ни одного миллиграмма.
He showed her the rabbit's foot he used to brush off any flecks of gold left on the cheville and the leather he kept on his lap to catch any gold that fell.	Он показал заячью лапку, которой собирал пылинки золота, оставшиеся на станке, и кожу, пришитую у него на коленях, на которой оставались падающие крупинки.
Twice weekly the shop was swept out carefully, the sweepings collected and burned and the ashes sifted.	Два раза в неделю мастерская подметается самым тщательным образом, весь сор сохраняется, потом его сжигают и исследуют золу.
This recovered up to twenty-five or thirty francs' worth of gold a month.	В этой золе оказывается золота франков на двадцать пять - тридцать в месяц.
Madame Lorilleux could not take her eyes from Gervaise's shoes.	Г-жа Лорилле не спускала глаз с ботинок Жервезы.
"There's no reason to get angry," murmured she with an amiable smile.	- Не сердитесь, пожалуйста, - пробормотала она с любезной улыбкой.
"But, perhaps madame would not mind looking at the soles of her shoes."	- Может быть, вы осмотрите свои подметки.
And Gervaise, turning very red, sat down again, and holding up her feet showed that there was nothing clinging to them.	И Жервеза, вся красная, снова села, подняла ноги и показала, что на подошвах ничего нет.
Coupeau had opened the door, exclaiming: "Good-night!" in an abrupt tone of voice. He called to her from the corridor.	Купо открыл дверь и, сухо крикнув "Прощайте!", позвал Жервезу из коридора.
Then she in her turn went off, after stammering a few polite words: she hoped to see them again, and that they would all agree well together.	Тогда и она вышла, пролепетав какую-то любезность: она надеется, что еще встретится с ними, и тогда все они поймут друг друга.
Both of the Lorilleux had already gone back to their work at the far end of their dark hole of a work-room.	Но Лорилле уже принялись за работу в черной глубине мастерской, где маленький горн светился, точно последний догорающий уголь в жарко натопленной печи.

Madame Lorilleux, her skin reflecting the red glow from the bed of coals, was drawing on another wire. Each effort swelling her neck and making the strained muscles stand out like taut cords.	Жена вытягивала новую золотую нить; рубашка спустилась у нее с плеча; отблеск раскаленных углей окрашивал ее кожу в красный цвет; при каждом усилии мускулы на ее шее напрягались и перекатывались, как бечевки.
Her husband, hunched over beneath the greenish gleam of the globe was starting another length of chain, twisting each link with his pliers, pressing it on one side, inserting it into the next link above, opening it again with the pointed tool, continuously, mechanically, not wasting a motion, even to wipe the sweat from his face.	Муж снова согнулся в зеленоватом свете лампы, отсвечивающем от графина с водой. Он опять взялся за цепочку: брал колечко, сгибал его щипчиками, зажимал с одного конца, вводил в предыдущее колечко и снова раздвигал клинышком, - и все это без перерыва, механически, не теряя ни одного движения даже на то, чтобы вытереть пот со лба.
When Gervaise emerged from the corridor on to the landing, she could not help saying, with tears in her eyes:	Выйдя из коридора на площадку седьмого этажа, Жервеза не удержалась и сказала со слезами на глазах:
"That doesn't promise much happiness."	- Это не предвещает счастья.
Coupeau shook his head furiously.	Купо ожесточенно потряс головой.
He would get even with Lorilleux for that evening. Had anyone ever seen such a miserly fellow?	Лорилле поплатится за этот вечер. Этакий скряга!
To think that they were going to walk off with two or three grains of his gold dust!	Вообразил, что они пришли к нему, чтобы украсть крупинки золота!
All the fuss they made was from pure avarice.	Все это у них от жадности.
His sister thought perhaps that he would never marry, so as to enable her to economize four sous on her dinner every day.	Сестра, верно, надеялась, что он навсегда останется холостяком, чтобы дать ей возможность выгадывать на его обеде четыре су!
However, it would take place all the same on July 29.	Но что бы там ни было, а свадьба будет двадцать девятого июля.
He did not care a hang for them!	Плевать ему на них!
Nevertheless, Gervaise still felt depressed.	Однако Жервеза спускалась по лестнице с тяжелым сердцем.
Tormented by a foolish fearfulness, she peered anxiously into every dark shadow along the stair-rail as she descended.	Ее охватил непонятный страх, она с беспокойством всматривалась в удлинившиеся тени перил.
It was dark and deserted at this hour, lit only by a single gas jet on the second floor.	В этот час пустая лестница спала. Только внизу, в глубине, на третьем этаже, горел уменьшенным пламенем газовый рожок.
In the shadowy depths of the dark pit, it gave a spot of brightness, even with its flamed turned so low.	Он тускло, как ночник, освещал этот колодец теней.
It was now silent behind the closed doors; the weary laborers had gone to sleep after eating.	За запертыми дверьми была полная тишина, люди спали тяжелым, глубоким сном, каким засыпают рабочие после еды.
However, there was a soft laugh from Mademoiselle Clemence's room and a ray of light shone through the keyhole of Mademoiselle Remanjou's door. She was still busy cutting out dresses for the dolls.	Только из комнаты гладильщицы доносился тихий смех, да из замочной скважины двери мадемуазель Реманжу тянулась ниточка света: она еще шила газовые платьица для своих дешевеньких кукол; ее ножницы тихо звякали.

Downstairs at Madame Gaudron's, a child was crying.	Внизу, у г-жи Годрон, продолжал плакать ребенок.
The sinks on the landings smelled more offensive than ever in the midst of the darkness and stillness.	В этом немом, черном, глубоком молчании помойные ведра распространяли еще более резкий и отвратительный запах.
In the courtyard, Gervaise turned back for a last look at the tenement as Coupeau called out to the concierge.	Во дворе, пока Купо выкликивал нараспев, чтобы им отворили ворота, Жервеза в последний раз оглянулась на дом.
The building seemed to have grown larger under the moonless sky.	Он показался ей еще громаднее. Окутанные тенью серые фасады, казалось, очистились от язв. Они поднимались, распластанные во тьме, и без лохмотьев, сушившихся днем на солнышке, казались совсем голыми, плоскими. Закрытые окна спали. Только кое-где изредка зажигался внезапно огонь, словно открывались глаза и, подмигивая, глядели в темноту. Над четырьмя входными дверьми, сверху донизу, через все семь этажей, по отвесной прямой, светились тусклым, беловатым светом длинные окна на площадках. Они уходили ввысь, как узкие, бледные башни света. Лампа, горевшая на третьем этаже, в картонажной мастерской, отбрасывала желтую полосу поперек замощенного двора, разрывая мрак, покрывавший мастерские первого этажа.
The drip-drip of water from the faucet sounded loud in the quiet.	"И в самой глубине этого мрака, в сыром углу, мерно стучали в тишине капли, падавшие из плохо завернутого крана колонки.
Gervaise felt that the building was threatening to suffocate her and a chill went through her body.	Жервезе вдруг показалось, что дом обрушивается на нее, что он давит ее, леденит ей плечи.
It was a childish fear and she smiled at it a moment later.	Это был все тот же глупый страх, все то же ребячество, над которым она сама потом смеялась.
"Watch your step," warned Coupeau.	- Осторожнее! - закричал Купо.
To get to the entrance, Gervaise had to jump over a wide puddle that had drained from the dye shop.	Чтобы выйти, ей пришлось перескочить через большую лужу, которая натекла из красильни.
The puddle was blue now, the deep blue of a summer sky. The reflections from the night light of the concierge sparkled in it like stars.	Теперь лужа была синяя, она синела глубокой синевой летнего неба, и маленький ночник привратницы зажигал в ней яркие звездочки.
CHAPTER III	III
Gervaise did not want to have a wedding-party!	Жервеза не хотела справлять свадьбу.
What was the use of spending money?	К чему тратить деньги?
Besides, she still felt somewhat ashamed; it seemed to her quite unnecessary to parade the marriage before the whole neighborhood.	И потом - она немного стыдилась: ей не хотелось разглашать дело на весь квартал.
But Coupeau cried out at that. One could not be married without having a feed.	Но Купо уперся на своем: как это можно венчаться и даже не закусить всей компанией?

He did not care a button for the people of the neighborhood!	Наплевать ему на квартал!
Nothing elaborate, just a short walk and a rabbit ragout in the first eating-house they fancied.	Они устроят все крайне просто: сперва пошатаются немного, а потом перехватят хорошенько в каком-нибудь ресторанчике.
No music with dessert.	И, конечно, не будет никакой музыки на закуску, никаких кларнетов для услаждения дамских сердец.
Just a glass or two and then back home.	Просто чокнутся все вместе, да и разойдутся по домам спать.
The zinc-worker, chaffing and joking, at length got the young woman to consent by promising her that there should be no larks.	Кровельщик шутил, зубоскалил и в конце концов убедил Жервезу, поклявшись, что ничего особенного не будет.
He would keep his eye on the glasses, to prevent sunstrokes.	Сам он обещал все время быть настороже, чтобы гости не слишком перепились.
Then he organized a sort of picnic at five francs a head, at the "Silver Windmill," kept by Auguste, on the Boulevard de la Chapelle.	И вот он взялся за организацию пикника в складчину, по пяти франков с человека, - у Огюста в "Серебряной Мельнице", на бульваре Шапель.
It was a small cafe with moderate charges and had a dancing place in the rear, beneath the three acacias in the courtyard.	Это был маленький недорогой ресторанчик, в нем отдавались под пирушки задние комнаты, выходившие во двор с тремя акациями.
They would be very comfortable on the first floor.	На втором этаже будет великолепно!
During the next ten days, he got hold of guests in the house where his sister lived in the Rue de la Goutte-d'Or - Monsieur Madinier, Mademoiselle Remanjou, Madame Gaudron and her husband.	Целых десять дней Купо вербовал в доме на Гут-д'Ор участников пикника. Он пригласил г-на Мадинье, мадемуазель Реманжу и г-жу Годрон с мужем.
He even ended by getting Gervaise to consent to the presence of two of his comrades - Bibi-the-Smoker and My-Boots.	Кроме того, он уговорил Жервезу позвать двух его товарищей: Сапога и Шкварку-Биби.
No doubt My-Boots was a boozer; but then he had such a fantastic appetite that he was always asked to join those sort of gatherings, just for the sight of the caterer's mug when he beheld that bottomless pit swallowing his twelve pounds of bread.	Конечно, Сапог - пьяница, но зато он так прожорлив, что его всегда приглашают на все вечеринки: любо глядеть, как бесится хозяин ресторана, когда этот обжора с каждым глотком уписывает каравай хлеба.
The young woman on her side, promised to bring her employer Madame Fauconnier and the Boches, some very agreeable people.	Жервеза, со своей стороны, обещала привести Бошей и свою хозяйку - г-жу Фоконье; они, право, очень порядочные люди.
On counting, they found there would be fifteen to sit down to table, which was quite enough.	В общем, набралось пятнадцать человек. Вполне достаточно.
When there are too many, they always wind up by quarrelling.	Когда бывает слишком много народа, дело обычно кончается ссорой.
Coupeau however, had no money.	У Купо не было ни гроша.
Without wishing to show off, he intended to behave handsomely.	Но он нашел очень разумный выход.
He borrowed fifty francs of his employer.	Он занял пятьдесят франков у своего хозяина.

Out of that, he first of all purchased the wedding-ring - a twelve franc gold wedding-ring, which Lorilleux procured for him at the wholesale price of nine francs.	На эти деньги он прежде всего купил обручальные кольца. Они стоили двенадцать франков, но Лорилле достал их по фабричной цене - за девять.
He then bought himself a frock coat, a pair of trousers and a waistcoat at a tailor's in the Rue Myrrha, to whom he gave merely twenty-five francs on account; his patent leather shoes and his hat were still good enough.	Затем Купо заказал себе сюртук, жилет и брюки у портного на улице Мира, оставив ему только задаток в двадцать пять франков. Его шляпа и лакированные ботинки могли еще сойти.
When he had put by the ten francs for his and Gervaise's share of the feast - the two children not being charged for - he had exactly six francs left - the price of a low mass at the altar of the poor.	Десять франков ему пришлось отложить на пикник (за себя и за Жервезу - дети не шли в счет). Осталось ровно шесть франков - как раз чтобы заплатить за самое скромное венчание.
He had no liking for those black crows, the priests. It would gripe him to pay his last six francs to keep their whistles wet; however, a marriage without a mass wasn't a real marriage at all.	Конечно, он недолюбливал это воронье - попов, у него сердце кровью обливалось при мысли, что приходится отдавать шесть франков этим бездельникам, которым и без того живется неплохо. Но, как хотите, без Церковной службы свадьба не в свадьбу.
Going to the church himself, he bargained for a whole hour with a little old priest in a dirty cassock who was as sharp at dealing as a push-cart peddler.	Купо сам пошел в Церковь торговаться и битый час провозился с жуликоватым, как базарная торговка, хитрым старым попом в грязной сутане.
Coupeau felt like boxing his ears. For a joke, he asked the priest if he didn't have a second-hand mass that would do for a modest young couple.	Купо с удовольствием дал бы ему по загривку, но пришлось балагурить, шутить, заговаривать ему зубы; наконец он спросил, не найдется ли у него в лавочке какой-нибудь случайной, не слишком подержанной обедни, чтобы обвенчать парочку.
The priest, mumbling that God would take small pleasure in blessing their union, finally let his have his mass for five francs.	Старый попик, ворча, что господу богу не доставит никакого удовольствия благословлять такой союз, согласился в конце концов взять за венчание пять франков.
Well after all, that meant twenty sous saved.	Что ж, все-таки двадцать су экономии! У Купо оставался теперь один франк.
Gervaise also wanted to look decent.	Жервеза тоже постаралась не ударить в грязь лицом.
As soon as the marriage was settled, she made her arrangements, worked extra time in the evenings, and managed to put thirty francs on one side.	С тех пор как свадьба была решена, она увеличила свой рабочий день: стала работать по вечерам. Ей удалось скопить тридцать франков.
She had a great longing for a little silk mantle marked thirteen francs in the Rue du Faubourg Poissonniere.	Ее очень соблазняла шелковая мантилька ценою в тринадцать франков, выставленная в магазине на улице Фобур-Пуассоньер.
She treated herself to it, and then bought for ten francs of the husband of a washerwoman who had died in Madame Fauconnier's house a blue woolen dress, which she altered to fit herself.	Она купила эту мантильку. В прачечной г-жи Фоконье недавно умерла одна из прачек; теперь муж продавал ее синее шерстяное платье. Жервеза купила это платье за десять франков и переделала его на свой рост.
With the seven francs remaining she procured a pair of cotton gloves, a rose for her cap, and some shoes for Claude, her eldest boy.	На оставшиеся семь франков она купила себе бумажные перчатки, розу для чепчика и ботинки старшему сынишке Клоду.

Fortunately the youngsters' blouses were passable.	К счастью, блузы у ребят были еще сносные.
She spent four nights cleaning everything, and mending the smallest holes in her stockings and chemise.	Жервеза просидела четыре ночи, штопая и починяя чулки и белье. Она не хотела оставить ни одной хотя бы самой маленькой дырочки.
On Friday night, the eve of the great day, Gervaise and Coupeau had still a good deal of running about to do up till eleven o'clock, after returning home from work.	В пятницу, накануне важного события, Купо и Жервеза, по возвращении с работы, провозились до одиннадцати часов.
Then before separating for the night they spent an hour together in the young woman's room, happy at being about to be released from their awkward position.	Прежде чем разойтись спать, они посидели немного вместе в комнате Жервезы. Она была очень довольна, что все хлопоты подходят к концу.
In spite of the fact that they had originally resolved not to put themselves out to impress the neighbors, they had ended by taking it seriously and working themselves till they were weary.	Оба волновались и сильно устали, несмотря на то, что раньше твердо решили не принимать всего этого близко к сердцу и не обращать внимания на мнение соседей.
By the time they said "Good-night," they were almost asleep on their feet.	Когда они, наконец, попрощались и пожелали друг другу спокойной ночи, у них уже совсем слипались глаза.
They breathed a great sigh of relief now that everything was ready.	Но все-таки, расходясь, оба вздохнули с огромным облегчением. Теперь все уже было устроено.
Coupeau's witnesses were to be Monsieur Madinier and Bibi-the-Smoker. They were counting on Lorilleux and Boche for Gervaise's witnesses.	У Купо свидетелями были г-н Мадинье и Шкварка-Биби, Жервеза рассчитывала на Лорилле и Боша.
They were to go quietly to the mayor's office and the church, just the six of them, without a whole procession of people trailing behind them.	В мэрию и в церковь они собирались пойти скромненько вшестером, не таская за собой толпу приглашенных.
The bridegroom's two sisters had even declared that they would stay home, their presence not being necessary.	Обе сестры жениха объявили, что их присутствие не нужно и что они останутся дома.
Coupeau's mother, however, had sobbed and wailed, threatening to go ahead of them and hide herself in some corner of the church, until they had promised to take her along.	Но мамаше Купо пришлось обещать, что ее возьмут с собой: она плакала и говорила, что раньше всех проберется в церковь и спрячется где-нибудь в уголке.
The meeting of the guests was set for one o'clock at the Silver Windmill.	Встреча всей компании приглашенных была назначена в "Серебряной Мельнице" в час дня.
From there, they would go to Saint-Denis, going out by railroad and returning on foot along the highway in order to work up an appetite.	Оттуда, для возбуждения аппетита, собирались устроить прогулку в Сен-Дени; предполагали туда ехать по железной дороге, а обратно идти пешком.
The party promised to be quite all right.	Торжество должно было выйти очень удачным. Никакого кутежа, никаких излишеств; просто весело проведут время, прилично и мило.
Saturday morning, while getting dressed, Coupeau felt a qualm of uneasiness in view of the single franc in his pocket.	Одеваясь в субботу утром, Купо смутился, вспомнив, что у него остался всего один франк.

He began to think that it was a matter of ordinary courtesy to offer a glass of wine and a slice of ham to the witnesses while awaiting dinner.	Он подумал, что ему придется еще до обеда предложить свидетелям по стаканчику вина и какую-нибудь закуску. Этого требует простая вежливость.
Also, there might be unforeseen expenses.	Кроме того, могли быть и непредвиденные издержки. Одного франка, конечно, будет мало.
So, after taking Claude and Etienne to stay with Madame Boche, who was to bring them to the dinner later that afternoon, he hurried over to the Rue de la Goutte-d'Or to borrow ten francs from Lorilleux. Having to do that griped him immensely as he could guess the attitude his brother-in-law would take.	И вот, отведя Клода и Этьена к г-же Бош, которая должна была доставить их вечером к обеду, Купо побежал на улицу Гут-д'Ор занять у Лорилле десять франков, - побежал, хотя при мысли о том, какую мину скорчит его любезный зять, просьба становилась ему поперек горла.
The latter did grumble a bit, but ended by lending him two five-franc pieces.	И действительно, Лорилле заворчал, сморщился, ядовито улыбнулся и только после этого протянул ему с кислой миной две монеты по пять франков.
However, Coupeau overheard his sister muttering under her breath,	Купо услышал, как его сестра процедила сквозь зубы:
"This is a fine beginning."	"Хорошенькое начало".
The ceremony at the mayor's was to take place at half-past ten.	Гражданская свадьба в мэрии была назначена в половине одиннадцатого.
It was beautiful weather - a magnificent sun seemed to roast the streets.	Погода была чудесная, солнечная.
So as not to be stared at the bride and bridegroom, the old mother, and the four witnesses separated into two bands.	Чтобы не привлекать к себе внимания, вся компания - жених с невестой, мамаша Купо, четыре свидетеля - разделилась на две группы.
Gervaise walked in front with Lorilleux, who gave her his arm; whilst Monsieur Madinier followed with mother Coupeau.	Впереди шла Жервеза под руку с Лорилле и г-н Мадинье с мамашей Купо.
Then, twenty steps behind on the opposite side of the way, came Coupeau, Boche, and Bibi-the-Smoker. These three were in black frock coats, walking erect and swinging their arms. Boche's trousers were bright yellow. Bibi-the-Smoker didn't have a waistcoat so he was buttoned up to the neck with only a bit of his cravat showing.	Позади, шагах в двадцати, по другому тротуару шли, сутулясь и размахивая руками, Купо, Бош и Шкварка-Биби, все трое в черных сюртуках, а Бош в желтых брюках; у Шкварки-Биби не было жилета, он застегнулся до самого горла, так что из-за ворота сюртука высовывался только кончик галстука, скрученного веревкой.
The only one in a full dress suit was Monsieur Madinier and passers-by gazed at this well-dressed gentleman escorting the huge bulk of mother Coupeau in her green shawl and black bonnet with red ribbons.	Один лишь г-н Мадинье был во фраке, в настоящем фраке с длинными квадратными фалдами. Прохожие останавливались и оборачивались, чтобы поглядеть, как этот господин выступает под руку с толстой мамашей Купо в зеленой шали и черном чепце с красными лентами.

Gervaise looked very gay and sweet in her dress of vivid blue and with her new silk mantle fitted tightly to her shoulders. She listened politely to the sneering remarks of Lorilleux, who seemed buried in the depths of the immense overcoat he was wearing. From time to time, Gervaise would turn her head a little to smile brightly at Coupeau, who was rather uncomfortable under the hot sun in his new clothes.	Жервеза, веселая и ласковая, любезно слушала шуточки Лорилле, надевшего, несмотря на жару, широкое суконное пальто, болтавшееся на нем, как на вешалке. Она была в своем ярко-синем платье, с накинутой на плечи узенькой мантилькой; на перекрестках она слегка оборачивалась и нежно улыбалась Купо, которого, видимо, стеснял новый костюм, так и блестевший на солнце.
Though they walked very slowly, they arrived at the mayor's quite half an hour too soon.	Хотя они шли очень медленно, но все же явились в мэрию задолго до назначенного срока.
And as the mayor was late, their turn was not reached till close upon eleven o'clock.	А так как, кроме того, мэр запоздал, то до них очередь дошла только к одиннадцати часам.
They sat down on some chairs and waited in a corner of the apartment, looking by turns at the high ceiling and bare walls, talking low, and over-politely pushing back their chairs each time that one of the attendants passed.	Они уселись на стулья в углу зала и стали ждать, говоря шепотом и разглядывая высокий потолок и простые, строгие стены. Каждый раз, как мимо них проходил какой-нибудь канцелярист, они, из вящей учтивости, отодвигались вместе со стульями.
Yet among themselves they called the mayor a sluggard, saying he must be visiting his blonde to get a massage for his gout, or that maybe he'd swallowed his official sash.	Тем не менее они вполголоса поругивали мэра, называли его бездельником, говорили, что он, видно, никак не может расстаться со своей красоткой: наверно, она растирает ему подагру. А может быть, он подал в отставку?
However, when the mayor did put in his appearance, they rose respectfully in his honor.	Но когда мэр вошел, они почтительно встали.
They were asked to sit down again and they had to wait through three other marriages. The hall was crowded with the three bourgeois wedding parties: brides all in white, little girls with carefully curled hair, bridesmaids wearing wide sashes, an endless procession of ladies and gentlemen dressed in their best and looking very stylish.	Их попросили сесть. Затем им пришлось переждать три свадьбы, три пышных бракосочетания богатых буржуа. Тут были и невесты, все в белом, и девочки с завитыми кудряшками, и подружки в розовых поясах, и бесконечный кортеж весьма солидных, разодетых мужчин и дам.
When at length they were called, they almost missed being married altogether. Bibi-the-Smoker having disappeared.	Когда очередь, наконец, дошла до Купо и Жервезы, то все дело чуть не расстроилось: Биби пропал неизвестно куда.
Boche discovered him outside smoking his pipe.	Бош насилу нашел его. Он стоял внизу, на площади, и курил трубку.
Well! They were a nice lot inside there to humbug people about like that, just because one hadn't yellow kid gloves to shove under their noses!	В самом деле, станет он торчать там с этими расфранченными болванами! Они плюют на всякого, кто не может ткнуть им в нос палевые перчатки.
And the various formalities - the reading of the Code, the different questions to be put, the signing of all the documents - were all got through so rapidly that they looked at each other with an idea that they had been robbed of a good half of the ceremony.	Формальности - чтение законов, вопросы брачущимся, подписи под бумагами - были проделаны так быстро и гладко, что участники церемонии недоуменно переглянулись: им казалось, что у них зажулили, по крайней мере, половину церемонии.
Gervaise, dizzy, her heart full, pressed her handkerchief to her lips.	Взволнованная, потрясенная Жервеза прижимала платок к губам.

Mother Coupeau wept bitterly.	Мамаша Купо плакала навзрыд.
All had signed the register, writing their names in big struggling letters with the exception of the bridegroom, who not being able to write, had put his cross.	Все расписались в книге, тщательно выводя свои фамилии крупными кривыми буквами; только жених поставил, по неграмотности, крест.
They each gave four sous for the poor.	Затем пожертвовали по четыре су на бедных.
When an attendant handed Coupeau the marriage certificate, the latter, prompted by Gervaise who nudged his elbow, handed him another five sous.	Когда служащий мэрии вручил Купо свидетельство, Жервеза подтолкнула его локтем, и он решился выложить еще пять су.
It was a fair walk from the mayor's office in the town hall to the church.	От мэрии до церкви было не близко.
The men stopped along the way to have a beer. Mother Coupeau and Gervaise took cassis with water.	Мужчины по дороге выпили пива, а Жервеза и мамаша Купо - воды со смородинным сиропом.
Then they had to trudge along the long street where the sun glared straight down without the relief of shade.	Они шли по бесконечной улице. Солнце припекало вовсю; не было ни клочка тени.
When they arrived at the church they were hurried along and asked if they came so late in order to make a mockery of religion.	Посреди пустой церкви дожидался сторож. Он впихнул их в маленький придел и сердито спросил, уж не издеваются ли они над религией, что позволили себе опоздать на столько?
A priest came forward, his face pale and resentful from having to delay his lunch. An altar boy in a soiled surplice ran before him.	Тут же поспешно подошел мрачный, проголодавшийся поп; перед ним семенил служка в грязном облачении.
The mass went very fast, with the priest turning, bowing his head, spreading out his arms, making all the ritual gestures in haste while casting sidelong glances at the group.	Поп спешил. Он глотал латинские фразы, быстро поворачивался, бил поклоны, поднимал второпях руки, искоса поглядывая на брачущихся и свидетелей.
Gervaise and Coupeau, before the altar, were embarrassed, not knowing when they should kneel or rise or seat themselves, expecting some indication from the attendant.	Молодые, смущенные и неловкие, не знали, когда надо стать на колени, когда подняться, когда сесть; служка жестами показывал им, что надо делать.
The witnesses, not knowing what was proper, remained standing during the ceremony. Mother Coupeau was weeping again and shedding her tears into the missal she had borrowed from a neighbor.	Свидетели, из приличия, все время стояли, а мамаша Купо, снова расчувствовавшись, плакала, роняя слезы на молитвенник, который она заняла у соседки.
Meanwhile, the noon chimes had sounded and the church began to fill with noise from the shuffling feet of sacristans and the clatter of chairs being put back in place.	Между тем пробило двенадцать часов. Поздняя обедня отошла. В церкви раздавались гулкие шаги пономарей и служек, резкий шум передвигаемых стульев.
The high altar was apparently being prepared for some special ceremony.	Главный алтарь готовили к какому-то празднеству: слышался стук молотков, обойщики прибивали драпировки.

Thus, in the depths of this obscure chapel, amid the floating dust, the surly priest placed his withered hands on the bared heads of Gervaise and Coupeau, blessing their union amid a hubbub like that of moving day.	Сторож подметал пол, и в облаках пыли, в глубине маленького придела недовольный священник поспешно благословлял старческими высохшими руками склоненные головы Жервезы и Купо. Казалось, он соединял их среди сутолоки переезда, в отсутствие господа бога, в перерыве между двумя настоящими службами.
The wedding party signed another registry, this time in the sacristy, and then found themselves out in the bright sunlight before the church doors where they stood for a moment, breathless and confused from having been carried along at such a break-neck speed.	В ризнице молодые и свидетели еще раз расписались в церковной книге и затем вышли на паперть, на яркое солнце. Все были немного ошеломлены и даже как будто запыхались от такого венчания галопом.
"Voila!" said Coupeau with an embarrassed laugh.	- Вот и все, - сказал Купо со смущенным смехом. Он замялся, не находя, в сущности, во всем этом ничего забавного. Но все-таки попытался пошутить:
"Well, it sure didn't take long.	- Н-да! Тут долго не канителятся.
They shove it at you so; it's like being at the painless dentist's who doesn't give you time to cry out.	Отправляют в одну минуту... Совсем как у зубного врача: не успел заорать, а зуба уж и нет.
Here you get a painless wedding!"	Венчают без боли, как зубы рвут.
"Yes, it's a quick job," Lorilleux smirked.	- Да, чистая работа, - насмешливо пробормотал Лорилле.
"In five minutes you're tied together for the rest of your life.	- Отваляют в пять минут, а свяжут на всю жизнь.
You poor Young Cassis, you've had it."	Эх ты, бедный Смородинка!
The four witnesses whacked Coupeau on the shoulders as he arched his back against the friendly blows.	И все четверо свидетелей похлопали надувшегося кровельщика по плечу.
Meanwhile Gervaise was hugging and kissing mother Coupeau, her eyes moist, a smile lighting her face. She replied reassuringly to the old woman's sobbing:	Жервеза тем временем обнимала матушку Купо; она улыбалась, но глаза ее были влажны; старуха, всхлипывая, что-то говорила ей.
"Don't worry, I'll do my best. I want so much to have a happy life.	- Не бойтесь, - отвечала Жервеза, - я сделаю все, что будет в моих силах.
If it doesn't work out it won't be my fault.	Если нам будет плохо, то не по моей вине.
Anyhow, it's done now. It's up to us to get along together and do the best we can for each other."	Нет, нет, я так хочу быть счастливой... И потом -что сделано, то сделано. Ведь так? Теперь мы уж сами должны позаботиться о себе.
After that they went straight to the Silver Windmill.	Все отправились прямо в "Серебряную Мельницу".
Coupeau had taken his wife's arm.	Купо взял жену под руку.
They walked quickly, laughing as though carried away, quite two hundred steps ahead of the others, without noticing the houses or the passers-by, or the vehicles.	Они шли смеясь, оставив далеко позади всех остальных, не замечая ни домов, ни прохожих, ни экипажей.
The deafening noises of the faubourg sounded like bells in their ears.	Оглушительный шум предместья отдавался звоном у них в ушах.

When they reached the wineshop, Coupeau at once ordered two bottles of wine, some bread and some slices of ham, to be served in the little glazed closet on the ground floor, without plates or table cloth, simply to have a snack.	Как только пришли в ресторанчик, Купо заказал два литра вина, хлеба и ветчины, чтобы перекусить на скорую Руку. Он велел подать все это запросто, без тарелок и скатерти, в маленькой застекленной комнатке первого этажа.
Then, noticing that Boche and Bibi-the-Smoker seemed to be very hungry, he had a third bottle brought, as well as a slab of brie cheese.	Но увидев, что Бош и Шкварка-Биби проголодались не на шутку, он заказал еще вина и кусок сыра.
Mother Coupeau was not hungry, being too choked up to be able to eat.	Мамаша Купо была слишком взволнована, чтобы есть.
Gervaise found herself very thirsty, and drank several large glasses of water with a small amount of wine added.	Жервеза умирала от жажды и стакан за стаканом пила воду, слегка подкрашенную вином.
"I'll settle for this," said Coupeau, going at once to the bar, where he paid four francs and five sous.	- Я плачу, - сказал Купо и немедленно направился к стойке. Он заплатил четыре франка и двадцать сантимов.
It was now one o'clock and the other guests began to arrive.	Был уже час дня. Начали прибывать приглашенные.
Madame Fauconnier, a fat woman, still good looking, first put in an appearance; she wore a chintz dress with a flowery pattern, a pink tie and a cap over-trimmed with flowers.	Первой появилась г-жа Фоконье, полная, еще красивая женщина, парней было полотняное платье с набивными цветами, розовый шейный платочек и чепец, слишком обильно украшенный искусственными цветами.
Next came Mademoiselle Remanjou, looking very thin in the eternal black dress which she seemed to keep on even when she went to bed; and the two Gaudrons - the husband, like some heavy animal and almost bursting his brown jacket at the slightest movement, the wife, an enormous woman, whose figure indicated evident signs of an approaching maternity and whose stiff violet colored skirt still more increased her rotundity.	Вслед за ней пришли вместе мадемуазель Реманжу, хрупкая старушка в неизменном черном платье, которое она, казалось, не снимала даже на ночь, и г-жа Годрон с мужем. Коричневый пиджак неповоротливого, как медведь, г-на Годрона трещал при каждом движении. Г-жа Г одрон была беременна; ее огромный, выпирающий, круглый живот казался еще больше от сидевшей в обтяжку ярко-фиолетовой юбки.
Coupeau explained that they were not to wait for My-Boots; his comrade would join the party on the Route de Saint-Denis.	Купо объявил, что Сапога ждать не надо: он встретится с ними по дороге в Сен-Дени.
"Well!" exclaimed Madame Lerat as she entered, "it'll pour in torrents soon!	- Ну и дела! - закричала, входя, г-жа Лера. - Нас, кажется, вымочит до нитки.
That'll be pleasant!"	Забавно! Вот будет весело!
And she called everyone to the door of the wineshop to see the clouds as black as ink which were rising rapidly to the south of Paris.	Она подозвала все общество к двери ресторана и показала на черные, как чернила, тучи, быстро надвигавшиеся на Париж с юга.
Madame Lerat, eldest of the Coupeaus, was a tall, gaunt woman who talked through her nose.	Г-жа Лера, старшая сестра Купо, женщина высокая, сухопарая, с мужскими ухватками, говорила в нос.
She was unattractively dressed in a puce-colored robe that hung loosely on her and had such long dangling fringes that they made her look like a skinny poodle coming out of the water.	На ней было чересчур широкое бордово-красное платье с длинными бахромками, в котором она была похожа на худого пуделя, только что вылезшего из воды.

She brandished her umbrella like a club. After greeting Gervaise, she said,	Размахивая зонтом, как тросточкой, она подошла к Жервезе, поцеловала ее и сказала:
"You've no idea. The heat in the street is like a slap on the face.	- Вы представить себе не можете, какой на улице ветер.;.
You'd think someone was throwing fire at you."	Просто обжигает лицо!
Everyone agreed that they knew the storm was coming. It was in the air.	Все стали говорить, что уже давно чувствовали приближение грозы.
Monsieur Madinier said that he had seen it as they were coming out of the church.	Г-н Мадинье сказал, что едва они вышли из церкви, он понял, что им за штука готовится.
Lorilleux mentioned that his corns were aching and he hadn't been able to sleep since three in the morning.	Лорилле сказал, что мозоли не давали ему спать с трех часов ночи.
A storm was due. It had been much too hot for three days in a row.	Впрочем, иначе и быть не могло: целых три дня стоит невыносимая жара.
"Well, maybe it will just be a little mist," Coupeau said several times, standing at the door and anxiously studying the sky.	- Может быть, пройдет стороной? - повторял Купо, стоя в дверях и беспокойно вглядываясь в небо.
"Now we have to wait only for my sister.	- Мы ждем сестру.
We'll start as soon as she arrives."	Как только она придет, можно отправляться.
Madame Lorilleux was late.	В самом деле, г-жа Лорилле запаздывала.
Madame Lerat had stopped by so they could come together, but found her only beginning to get dressed. The two sisters had argued.	Г-жа Лера заходила за ней, чтобы идти вместе, но та только еще надевала корсет, и они из-за этого поругались.
The widow whispered in her brother's ear,	Сухопарая вдова добавила брату на ухо:
"I left her flat!	-Я ей все высказала.
She's in a dreadful mood.	Она теперь зла, как собака!
You'll see."	Вот увидишь сам, что с ней делается!
And the wedding party had to wait another quarter of an hour, walking about the wineshop, elbowed and jostled in the midst of the men who entered to drink a glass of wine at the bar. Now and again Boche, or Madame Fauconnier, or Bibi-the-Smoker left the others and went to the edge of the pavement, looking up at the sky.	Решили подождать еще четверть часика. Гости шатались по залу и толкались среди посетителей, заходивших выпить рюмочку у стойки... Время от времени Бош, г-жа Фоконье или Шкварка-Биби выходили на тротуар и глядели на небо.
The storm was not passing over at all; a darkness was coming on and puffs of wind, sweeping along the ground, raised little clouds of white dust.	Дождь еще не начался, но становилось все темней, порывы ветра вздымали крутящиеся облачка белой пыли.
At the first clap of thunder, Mademoiselle Remanjou made the sign of the cross.	При первом ударе грома мадемуазель Реманжу перекрестилась.
All the glances were anxiously directed to the clock over the looking-glass; it was twenty minutes to two.	Все взоры с тоской устремились на стенные часы над зеркалом: было без двадцати два.
"Here it goes!" cried Coupeau.	- Ну вот! - воскликнул Купо.
"It's the angels who're weeping."	- Ангелочки заплакали!

A gush of rain swept the pavement, along which some women flew, holding down their skirts with both hands.	Крупный дождь барабанил по мостовой. Женщины бежали, придерживая юбки обеими руками.
And it was in the midst of this first shower that Madame Lorilleux at length arrived, furious and out of breath, and struggling on the threshold with her umbrella that would not close.	И тут-то как раз и появилась г-жа Лорилле; задыхаясь, она стояла в дверях и сражалась с собственным зонтиком, который никак не хотел закрываться.
"Did any one ever see such a thing?" she exclaimed. "It caught me just at the door.	- Видели вы что-нибудь подобное? - злобно бормотала она - Меня захватило еще у самого дома.
I felt inclined to go upstairs again and take my things off.	Я совсем было решила вернуться.
I should have been wise had I done so. Ah! it's a pretty wedding!	И умно бы сделала... Да, нечего сказать, хороша свадьба!
I said how it would be. I wanted to put it off till next Saturday; and it rains because they wouldn't listen to me!	Я ведь говорила, что лучше отложить до следующей субботы. Меня не послушали, - вот дождь и пошел!
So much the better, so much the better!	Тем лучше! Тем лучше!
I wish the sky would burst!"	Пусть льет как из ведра!
Coupeau tried to pacify her without success.	Купо попытался успокоить ее, но она послала его к черту.
He wouldn't have to pay for her dress if it was spoilt!	Ведь он не заплатит за ее платье, если оно будет вконец испорчено!
She had on a black silk dress in which she was nearly choking, the bodice, too tight fitting, was almost bursting the button-holes, and was cutting her across the shoulders; while the skirt only allowed her to take very short steps in walking.	На г-же Лорилле было черное шелковое платье; она задыхалась в нем. Туго стянутый лиф резал ей под мышками; узкая, как футляр, юбка так обтягивала ноги, что ей приходилось ступать совсем маленькими шажками.
However, the ladies present were all staring at her, quite overcome by her costume.	И все-таки все дамы смотрели на нее, кусая губы: они завидовали ее туалету.
She appeared not to notice Gervaise, who was sitting beside mother Coupeau.	Г-жа Лорилле, казалось, даже не заметила Жервезы, сидевшей рядом с мамашей Купо.
She asked her husband for his handkerchief. Then she went into a corner and very carefully wiped off the raindrops that had fallen on her silk dress.	Она подозвала своего мужа, взяла у него платок и затем, отойдя в угол, стала тщательно вытирать одну за другой дождевые капли, стекавшие по шелку.
The shower had abruptly ceased.	Между тем ливень внезапно прекратился.
The darkness increased, it was almost like night - a livid night rent at times by large flashes of lightning.	Стало еще темней. Казалось, наступила ночь. Свинцовый мрак прорезывали длинные молнии.
Bibi-the-Smoker said laughingly that it would certainly rain priests.	Шкварка-Биби, смеясь, кричал, что, пожалуй, теперь с неба посыплются попы.
Then the storm burst forth with extreme violence.	Наконец гроза разразилась с бешеной яростью.
For half an hour the rain came down in bucketsful, and the thunder rumbled unceasingly.	Целых полчаса дождь лил как из ведра, и гром гремел не переставая.

The men standing up before the door contemplated the grey veil of the downpour, the swollen gutters, the splashes of water caused by the rain beating into the puddles.	Мужчины, стоя перед дверью, смотрели на серую пелену дождя, на вздувшиеся ручьи, на водяную пыль, вздымавшуюся над бурлившими под ливнем лужами.
The women, feeling frightened, had sat down again, holding their hands before their eyes. They no longer conversed, they were too upset.	Испуганные женщины сидели, закрыв лицо руками; никто не говорил ни слова, у всех захватило дыхание.
A jest Boche made about the thunder, saying that St. Peter was sneezing up there, failed to raise a smile.	Когда во время раскатов грома Бош отважился пошутить и сказал, что это чихает святой Петр, никто даже не улыбнулся.
But, when the thunder-claps became less frequent and gradually died away in the distance, the wedding guests began to get impatient, enraged against the storm, cursing and shaking their fists at the clouds.	Но едва гроза затихла и перестало громыхать над головами, всех снова охватило нетерпение. Стали проклинать непогоду, грозили тучам кулаками.
A fine and interminable rain now poured down from the sky which had become an ashy grey.	С пепельно-серого неба моросил нескончаемый мелкий дождь.
"It's past two o'clock," cried Madame Lorilleux.	-Уже третий час! - закричала г-жа Лорилле.
"We can't stop here for ever."	- Не ночевать же нам здесь!
Mademoiselle Remanjou, having suggested going into the country all the same, even though they went no farther than the moat of the fortifications, the others scouted the idea: the roads would be in a nice state, one would not even be able to sit down on the grass; besides, it did not seem to be all over yet, there might perhaps be another downpour.	Мадемуазель Реманжу предложила все-таки прогуляться за город, хотя бы до крепостного рва, но все ожесточенно запротестовали: хороши, должно быть, теперь дороги! Нельзя будет даже присесть на травке. И потом, вовсе не похоже, чтобы гроза уже кончилась, может снова хлынуть ливень.
Coupeau, who had been watching a workman, completely soaked, yet quietly walking along in the rain, murmured:	Купо, следивший глазами за промокшим рабочим, который спокойно шел под дождем, пробормотал:
"If that animal My-Boots is waiting for us on the Route de Saint-Denis, he won't catch a sunstroke."	- Если дурачина Сапог поджидает нас на дороге в Сен-Дени, то вряд ли его хватит солнечный удар.
That made some of them laugh; but the general ill-humor increased.	Все рассмеялись. Но плохое настроение усиливалось.
It was becoming ludicrous. They must decide on something unless they planned to sit there, staring at each other, until time for dinner.	В конце концов это невыносимо, надо что-то придумать. Невозможно же сидеть вот этак и любоваться друг другом до самого обеда.
So for the next quarter of an hour, while the persistent rain continued, they tried to think of what to do.	Целых четверть часа все ломали головы, изобретая, что бы такое предпринять. Дождь упрямо продолжал моросить.
Bibi-the-Smoker suggested that they play cards.	Шкварка-Биби предложил сыграть в карты.
Boche slyly suggesting a most amusing game, the game of true confessions.	Бош, человек веселый и себе на уме, заявил, что знает очень забавную игру в исповедника.
Madame Gaudron thought of going to eat onion tarts on the Chaussee Clignancourt.	Г-жа Годрон уговаривала всех пойти на улицу Клиньянкур есть пирожки с луком.
Madame Lerat wanted to hear some stories.	Г-жа Лера хотела, чтобы все по очереди рассказывали что-нибудь интересное.

Gaudron said he wasn't a bit put out and thought they were quite well off where they were, out of the downpour. He suggested sitting down to dinner immediately.	Г-н Годрон не скучал, ему и здесь было очень хорошо; он только предлагал теперь же приняться за обед.
There was a discussion after each proposal. Some said that this would put everybody to sleep or that that would make people think they were stupid.	По поводу каждого предложения подымались споры и перебранка: это глупо, а этак все сразу уснут, - уж не хотите ли вы, чтобы нас приняли за малышей!
Lorilleux had to get his word in.	Лорилле тоже решил вставить свое слово.
He finally suggested a walk along the outer Boulevards to Pere Lachaise cemetery. They could visit the tomb of Heloise and Abelard. Madame Lorilleux exploded, no longer able to control herself.	Он нашел чудесный выход: прогуляться по внешним бульварам до кладбища Пер-Лашез, зайти туда и, если останется время, посмотреть на могилу Элоизы и Абеляра; но тут г-жа Лорилле, не в силах больше сдерживаться, окончательно рассвирепела.
She was leaving, she was.	Она сию же минуту уходит! Да-с, вот что она сделает!
Were they trying to make fun of her?	Что это в самом деле. Смеются над ней, что ли?
She got all dressed up and came out in the rain. And for what? To be wasting time in a wineshop.	Она одевалась, она промокла под дождем - и все это для того, чтобы торчать здесь, в кабаке!
No, she had had enough of this wedding party.	Нет, хватит с нее этой свадьбы!
She'd rather be in her own home.	Она предпочитает сидеть дома!
Coupeau and Lorilleux had to get between her and the door to keep her from leaving. She kept telling them,	Купо и Лорилле загородили дверь, но она повторяла:
"Get out of my way!	- Пустите, пустите же!
I am leaving, I tell you!"	Говорят вам, что я ухожу!
Lorilleux finally succeeded in calming her down. Coupeau went over to Gervaise, who had been sitting quietly in a corner with mother Coupeau and Madame Fauconnier.	Когда муж, наконец, успокоил ее, Купо подошел к Жервезе, все время сидевшей тихонько в уголке и разговаривавшей со свекровью и с г-жой Фоконье.
"You haven't suggested anything," he said to her.	- Что же вы ничего не предлагаете? - спросил он, не осмеливаясь еще говорить ей ты.
"Oh! Whatever they want," she replied, laughing.	- Ах, я согласна на все, - ответила она смеясь.
"I don't mind.	- Со мной нетрудно поладить.
We can go out or stay here."	Пойдем мы или не пойдем, - мне все равно. Мне и здесь очень хорошо, мне ничего больше не надо.
She seemed aglow with contentment.	В самом деле, лицо ее светилось тихой радостью.
She had spoken to each guest as they arrived. She spoke sensibly, in her soft voice, not getting into any disagreements.	Она успела уже поговорить с каждым из гостей спокойно, тихим и растроганным голосом, в споры она не вмешивалась.
During the downpour, she had sat with her eyes wide open, watching the lightning as though she could see the future in the sudden flashes.	Всю грозу она просидела неподвижно, широко раскрытыми глазами глядя на молнии, как будто в этих резких вспышках света видела какие-то важные предзнаменования для своего будущего.

Monsieur Madinier had up to this time not proposed anything.	Один г-н Мадинье до сих пор ничего не предлагал.
He was leaning against the bar, with the tails of his dress coat thrust apart, while he fully maintained the important air of an employer.	Раздвинув квадратные фалды своего фрака, он стоял, опершись на стойку, и посматривал на всех с важным видом.
He kept on expectorating, and rolled his big eyes about.	Он медленно сплюнул, прежде чем заговорить, и закатил свои выпуклые глазищи.
"Mon Dieu!" said he, "we might go to the Museum."	- Господи, - сказал он наконец. - Можно ведь пойти в музей...
And he stroked his chin, as he blinkingly consulted the other members of the party.	И, погладив подбородок, он поглядел на собравшихся, вопросительно подмигивая.
"There are antiquities, pictures, paintings, a whole heap of things.	- Там есть всякие древности, картины, портреты -масса всяких вещей.
It is very instructive. Perhaps you have never been there.	Очень поучительно... Возможно, вы этого не знаете.
Oh! it is quite worth seeing at least once in a while."	Надо посмотреть хоть раз в жизни.
They looked at each other interrogatively.	Все недоуменно переглядывались.
No, Gervaise had never been; Madame Fauconnier neither, nor Boche, nor the others.	Нет, Жервеза никогда не была в музее, г-жа Фоконье тоже, и Боши, да и все остальные.
Coupeau thought he had been one Sunday, but he was not sure.	Только Купо припоминал, что как будто ходил туда как-то в воскресенье, но, право, он ничего не помнит.
They hesitated, however, when Madame Lorilleux, greatly impressed by Monsieur Madinier's importance, thought the suggestion a very worthy and respectable one.	Однако все колебались, пока г-жа Лорилле, на которую важность Мадинье произвела большое впечатление, не решила, что это будет очень прилично и благородно.
As they were wasting the day, and were all dressed up, they might as well go somewhere for their own instruction.	Раз уж день все равно пропал, раз уж пришлось одеться, так стоит, по крайней мере, увидеть что-нибудь поучительное.
Everyone approved.	Все согласились с ней.
Then, as it still rained a little, they borrowed some umbrellas from the proprietor of the wineshop, old blue, green, and brown umbrellas, forgotten by different customers, and started off to the Museum.	Так как дождь продолжал накрапывать, то пришлось попросить зонтики у хозяина ресторана; зонтики были старые, забытые здесь в разное время посетителями, голубые, коричневые, зеленые. Итак, все общество отправилось в музей.
The wedding party turned to the right, and descended into Paris along the Faubourg Saint-Denis.	Через предместье Сен-Дени повернули направо, в Париж.
Coupeau and Gervaise again took the lead, almost running and keeping a good distance in front of the others.	Жервеза и Купо, обогнав всех, снова шли впереди.
Monsieur Madinier now gave his arm to Madame Lorilleux, mother Coupeau having remained behind in the wineshop on account of her old legs.	Г-н Мадинье взял теперь под руку г-жу Лорилле, так как мамаша Купо осталась в ресторане, - у нее болели ноги.

Then came Lorilleux and Madame Lerat, Boche and Madame Fauconnier, Bibi-the-Smoker and Mademoiselle Remanjou, and finally the two Gaudrons.	За ними шел Лорилле с г-жой Лера, далее Бош с г-жой Фоконье, Шкварка-Биби с мадемуазель Реманжу; позади выступала чета Годрон.
They were twelve and made a pretty long procession on the pavement.	Всех было двенадцать человек. Они шествовали по тротуару настоящей процессией.
"I swear to you, we had nothing to do with it," Madame Lorilleux explained to Monsieur Madinier.	- Ах, мы здесь решительно ни при чем! Честное слово! - говорила г-жа Лорилле г-ну Мадинье.
"We don't even know how they met, or, we know only too well, but that's not for us to discuss.	- Мы даже не знаем, где он ее подцепил; то есть, вернее, слишком хорошо знаем. Но не нам об этом говорить, правда?..
My husband even had to buy the wedding ring.	Мой муж был принужден купить им кольца.
We were scarcely out of bed this morning when he had to lend them ten francs.	А сегодня утром пришлось одолжить им десять франков. Без этого не удалось бы сыграть свадьбу.
And, not a member of her family at her wedding, what kind of bride is that?	И потом, что это за невеста, которая не может привести на свадьбу ни одного родственника?!
She says she has a sister in Paris who works for a pork butcher.	Она говорила, что у нее в Париже есть сестра, колбасница.
Why didn't she invite her?"	Почему она ее не пригласила, коли так?
She stopped to point at Gervaise, who was limping awkwardly because of the slope of the pavement.	Она остановилась и показала на Жервезу, которая сильно прихрамывала на покатом тротуаре.
"Just look at her.	- Посмотрите-ка! Хороша, нечего сказать!..
Clump-clump."	Хромуша!
"Clump-clump" ran through the wedding procession.	Это словцо - "хромуша" - обежало всех гостей.
Lorilleux laughed under his breath, and said they ought to call her that, but Madame Fauconnier stood up for Gervaise. They shouldn't make fun of her; she was neat as a pin and did a good job when there was washing to be done.	Лорилле, хихикая, заявил, что так ее и надо всегда называть. Но г-жа Фоконье заступилась за Жервезу: нечего издеваться над ней, она очень порядочная, а уж какая работница! Лучше не надо. Г-жа Лера, которой постоянно приходили в голову двусмысленности, назвала ногу Жервезы "любовный костыль" и добавила, что многие мужчины любят это, но не захотела объяснить, что именно она под этим подразумевала.
When the wedding procession came out of the Faubourg Saint-Denis, they had to cross the boulevard. The street had been transformed into a morass of sticky mud by the storm.	Через улицу Сен-Дени вся компания вышла на бульвар и остановилась на минуту перед потоком экипажей, но потом все-таки решилась перейти мостовую, превращенную дождем в сплошное жидкое месиво.
It had started to pour again and they had opened the assorted umbrellas.	Дождь зарядил снова. Открыли зонты: громадные, старомодные, они качались в руках у мужчин.
The women picked their way carefully through the mud, holding their skirts high as the men held the sorry-looking umbrellas over their heads.	Женщины подобрали юбки.

The procession stretched out the width of the street.	Процессия двинулась по грязи и растянулась от одного тротуара до другого.
"It's a masquerade!" yelled two street urchins. People turned to stare.	Два уличных сорванца заулюлюкали, показывая на них; стали сбегаться прохожие; любопытные лавочники выглядывали в окна.
These couples parading across the boulevard added a splash of vivid color against the damp background.	В растущей толпе, на мокром сером фоне бульвара, отдельные парочки свадебной процессии выделялись резкими пятнами -ярко-синее платье Жервезы, серое полотняное платье с набивными цветами г-жи Фоконье, канареечно-желтые брюки Боша.
It was a parade of a strange medley of styles showing fancy used clothing such as constitute the luxury of the poor.	Мадинье в своем фраке с квадратными фалдами и Купо в глянцевитом сюртуке выступали с праздничной торжественностью, словно ряженые на маскараде, между тем как нарядный туалет г-жи Лорилле, бахромки г-жи Лера и обтрепанные оборки мадемуазель Реманжу воплощали все разнообразие мод в этом необыкновенном параде убогой роскоши.
The gentlemen's hats caused the most merriment, old hats preserved for years in dark and dusty cupboards, in a variety of comical forms: tall ones, flattened ones, sharply peaked ones, hats with extraordinary brims, curled back or flat, too narrow or too wide.	Но наибольшее веселье вызывали мужские шляпы, - старые, потускневшие от долгого пребывания в темных шкафах, - шляпы самых невероятных фасонов: высокие, с расширяющейся или остроконечной тульей, с удивительными полями - плоскими или загнутыми, чересчур широкими или, наоборот, совсем узенькими.
Then at the very end, Madame Gaudron came along with her bright dress over her bulging belly and caused the smiles of the audience to grow even wider.	Веселье дошло до предела, когда в хвосте процессии, в виде заключительного аккорда, проследовала, выставив огромный живот, беременная г-жа Годрон в ярко-фиолетовой юбке.
The procession made no effort to hasten its progress.	Впрочем компания не ускоряла шага.
They were, in fact, rather pleased to attract so much attention and admiration.	Наоборот, все были очень довольны, что на них смотрят, и добродушно посмеивались, не обижаясь на шутки.
"Look!	- Смотрите, смотрите!
Here comes the bride!" one of the urchins shouted, pointing to Madame Gaudron.	Вот она, новобрачная! - закричал какой-то сорванец, показывая на г-жу Годрон.
"Oh! Isn't it too bad!	- Бедняжка!
She must have swallowed something!"	Она проглотила большую рыбку!
The entire wedding procession burst into laughter.	Все покатились со смеху.
Bibi-the-Smoker turned around and laughed.	Шкварка-Биби обернулся и заявил, что мальчишка сказал недурно.
Madame Gaudron laughed the most of all.	Г-жа Г одрон сама смеялась сильнее всех, выставляя свой живот.
She wasn't ashamed as she thought more than one of the women watching had looked at her with envy.	Это вовсе не позорило ее: наоборот, многие женщины с завистью косились на нее при встрече.

They turned into the Rue de Clery. Then they took the Rue du Mail.	Процессия вышла на улицу Клери и свернула на улицу Майль.
On reaching the Place des Victoires, there was a halt. The bride's left shoe lace had come undone, and as she tied it up again at the foot of the statue of Louis XIV., the couples pressed behind her waiting, and joking about the bit of calf of her leg that she displayed.	На площади Победы произошла остановка - у новобрачной развязался шнурок на левом ботинке. Пока она завязывала его у подножия статуи Людовика XIV, все пары столпились позади, разглядывая ее икры и отпуская разные шуточки.
At length, after passing down the Rue Croix-des-Petits-Champs, they reached the Louvre.	Наконец, спустившись по улице Круа-де-Птишан, компания подошла к Лувру.
Monsieur Madinier politely asked to be their cicerone.	Мадинье вежливо попросил разрешения возглавить шествие.
It was a big place, and they might lose themselves; besides, he knew the best parts, because he had often come there with an artist, a very intelligent fellow from whom a large dealer bought designs to put on his cardboard boxes.	Лувр огромен, в нем можно потеряться, а он отлично его знает, знает все лучшие уголки, потому что часто бывал здесь с одним молодым художником. Этот художник - очень образованный и талантливый юноша: большая картонажная мастерская покупает у него эскизы для коробок.
Down below, when the wedding party entered the Assyrian Museum, a slight shiver passed through it.	Когда процессия вошла в Ассирийский зал, всех охватила дрожь.
The deuce!	Черт возьми!
It was not at all warm there; the hall would have made a capital cellar.	Здесь не жарко! В этом зале можно было бы устроить отличный холодильник!
And the couples slowly advanced, their chins raised, their eyes blinking, between the gigantic stone figures, the black marble gods, dumb in their hieratic rigidity, and the monstrous beasts, half cats and half women, with death-like faces, attenuated noses, and swollen lips.	Задрав головы и хлопая глазами, пары медленно проходили мимо каменных колоссов, мимо немых богов из черного мрамора, застывших в священной неподвижности, мимо чудовищных зверей, полукошек и полуженщин, с мертвенными лицами, тонкими носами и распухшими губами.
They thought all these things very ugly.	Они находили все это очень безобразным.
The stone carvings of the present day were a great deal better.	Такие ли теперь штучки делают из камня!
An inscription in Phoenician characters amazed them.	Финикийская надпись окончательно поразила их.
No one could possibly have ever read that scrawl.	Не может быть, чтобы кто-нибудь мог прочесть эти каракули!
But Monsieur Madinier, already up on the first landing with Madame Lorilleux, called to them, shouting beneath the vaulted ceiling:	Г-н Мадинье, уже стоявший с г-жой Лорилле на площадке лестницы, громко кричал под гулкими сводами:
"Come along!	- Идите же!
They're nothing, all those things! The things to see are on the first floor!"	Все эти штуки ничего не стоят... Надо смотреть во втором этаже.
The severe barrenness of the staircase made them very grave.	Суровая простота лестницы внушила всем робость.

An attendant, superbly attired in a red waistcoat and a coat trimmed with gold lace, who seemed to be awaiting them on the landing, increased their emotion.	Смущение еще более увеличилось при виде великолепного служителя в красном жилете и расшитой золотом ливрее, стоявшего на площадке и, казалось, поджидавшего их.
It was with great respect, and treading as softly as possible, that they entered the French Gallery.	В галерею французской живописи все вошли на цыпочках, едва переступая ногами от почтения.
Then, without stopping, their eyes occupied with the gilding of the frames, they followed the string of little rooms, glancing at the passing pictures too numerous to be seen properly.	Затем, не останавливаясь, прошли через бесконечный ряд небольших зал. От золота рам рябило в глазах. Они поглядывали на мелькающие полотна: картин было слишком много, чтобы рассмотреть их.
It would have required an hour before each, if they had wanted to understand it.	Чтобы понять как следует, нужно ведь простоять перед каждой не меньше часа.
What a number of pictures!	Боже, сколько картин!
There was no end to them.	Без конца!
They must be worth a mint of money.	И сколько денег на это ухлопано!
Right at the end, Monsieur Madinier suddenly ordered a halt opposite the "Raft of the Medusa" and he explained the subject to them.	Неожиданно Мадинье остановился перед "Плотом Медузы" и объяснил сюжет.
All deeply impressed and motionless, they uttered not a word.	Все были потрясены и стояли молча, не двигаясь.
When they started off again, Boche expressed the general feeling, saying it was marvellous.	Когда компания тронулась дальше, Бош выразил общее впечатление одним словом: "Здорово!"
In the Apollo Gallery, the inlaid flooring especially astonished the party - a shining floor, as clear as a mirror, and which reflected the legs of the seats.	В галерее Аполлона всех привел в восторженное изумление блестящий паркет. Он сверкал, как зеркало, в нем отражались ножки диванчиков.
Mademoiselle Remanjou kept her eyes closed, because she could not help thinking that she was walking on water.	Мадемуазель Реманжу зажмурила глаза: ей казалось, что она идет по воде.
They called to Madame Gaudron to be careful how she trod on account of her condition.	Все предупреждали г-жу Годрон, чтобы она помнила о своем положении и ступала осторожнее.
Monsieur Madinier wanted to show them the gilding and paintings of the ceiling; but it nearly broke their necks to look up above, and they could distinguish nothing.	Мадинье хотел показать компании роспись и позолоту потолка, но у них кружились головы, и они ничего не разбирали.
Then, before entering the Square Salon, he pointed to a window, saying:	Перед тем как войти в Квадратный зал, Мадинье широким жестом указал на окно:
"That's the balcony from which Charles IX. fired on the people."	- Вот балкон, с которого Карл IX стрелял в народ.
He looked back to make sure the party was following.	Он все время наблюдал за порядком шествия.
In the middle of the Salon Carre, he held up his hand.	Посреди Квадратного зала он жестом скомандовал остановку.
"There are only masterpieces here," he said, in a subdued voice, as though in church.	- Здесь собрано самое лучшее, что только есть, -проговорил он шепотом, как в церкви.

They went all around the room.	Стали обходить Квадратный зал.
Gervaise wanted to know about	Жервеза просила объяснить сюжет картины
"The Wedding at Cana."	"Брак в Кане Галилейской". Как глупо, что не пишут содержание картины на раме!
Coupeau paused to stare at the	Купо остановился перед
"Mona Lisa," saying that she reminded him of one of his aunts.	"Джокондой"; он находил, что она очень похожа на его тетку.
Boche and Bibi-the-Smoker snickered at the nudes, pointing them out to each other and winking.	Бош и Шкварка-Биби хихикали и подмигивали, показывая друг другу на голых женщин; особенно потрясли их бедра Антиопы.
The Gaudrons looked at the	А позади всех чета Годрон застыла перед
"Virgin" of Murillo, he with his mouth open, she with her hands folded on her belly.	"Мадонной" Мурильо. Они стояли с тупым, растроганным видом: он, раскрыв рот, жена, сложив руки на животе.
When they had been all around the Salon, Monsieur Madinier wished them to go round it again, it was so worth while.	Когда Квадратный зал обошли кругом, Мадинье предложил осмотреть его еще раз, с самого начала. Это во всяком случае стоит сделать.
He was very attentive to Madame Lorilleux, because of her silk dress; and each time that she questioned him he answered her gravely, with great assurance.	Все свое внимание он уделял г-же Лорилле из-за ее шелкового платья. Всякий раз, как она спрашивала его о чем-нибудь, он отвечал важно, с величайшим апломбом.
She was curious about "Titian's Mistress" because the yellow hair resembled her own. He told her it was "La Belle Ferronniere," a mistress of Henry IV. about whom there had been a play at the Ambigu.	Когда она заинтересовалась возлюбленной Тициана, находя, что ее золотистые волосы очень похожи на ее собственные, Мадинье объявил, что это - красавица Фероньер, любовница Г енриха IV. Он знал о ней по драме, которую видел в театре Амбипо.
Then the wedding party invaded the long gallery occupied by the Italian and Flemish schools.	Потом процессия углубилась в длинную галерею итальянской и фламандской школы.
More paintings, always paintings, saints, men and women, with faces which some of them could understand, landscapes that were all black, animals turned yellow, a medley of people and things, the great mixture of the colors of which was beginning to give them all violent headaches.	Опять замелькали картины, картины и картины, -святые, мужчины и женщины, с какими-то непонятными лицами, черные пейзажи, совершенно желтые животные, целый хаос людей и вещей, беспорядочный поток красок, от которого у всех разболелись головы.
Monsieur Madinier no longer talked as he slowly headed the procession, which followed him in good order, with stretched necks and upcast eyes.	Г-н Мадинье больше не говорил; он медленно вел процессию, и все следовали за ним в образцовом порядке, склонив головы набок и уставившись в пространство.
Centuries of art passed before their bewildered ignorance, the fine sharpness of the early masters, the splendors of the Venetians, the vigorous life, beautiful with light, of the Dutch painters.	Перед ошеломленными невежественными людьми проходили эпохи искусства: утонченная сухость примитивов, блеск венецианцев, полные жизни и дивного света голландцы.

But what interested them most were the artists who were copying, with their easels planted amongst the people, painting away unrestrainedly, an old lady, mounted on a pair of high steps, working a big brush over the delicate sky of an immense painting, struck them as something most peculiar.	Но их больше интересовали живые художники, которые устроились со своими мольбертами среди публики и, не стесняясь, при всех копировали картины. Особенно поразила их пожилая дама: взобравшись на лестницу перед огромным полотном, она расписывала громадной кистью нежно-голубое небо.
Slowly the word must have gone around that a wedding party was visiting the Louvre.	Но вот мало-помалу распространился слух, что в Лувр явилась свадьба.
Several painters came over with big smiles.	Со всех сторон стали сбегаться художники.
Some visitors were so curious that they went to sit on benches ahead of the group in order to be comfortable while they watched them pass in review. Museum guards bit back comments.	Они прыскали со смеху, любопытные усаживались на диванчики далеко впереди, чтобы присутствовать при прохождении процессии, а сторожа кусали губы и едва удерживались от шуточек.
The wedding party was now quite weary and beginning to drag their feet.	Процессия, усталая и расстроенная, утратила свое почтительное настроение и теперь шла вразброд, волоча ноги, топоча тяжелыми подкованными каблуками по гулкому паркету, - как будто в пустые, чистые, чопорные залы кто-то впустил целое стадо.
Monsieur Madinier was reserving himself to give more effect to a surprise that he had in store.	Мадинье молчал, подготовляя эффект.
He went straight to the	Он повернул направо, к
"Kermesse" of Rubens; but still he said nothing. He contented himself with directing the others' attention to the picture by a sprightly glance.	"Деревенскому празднику" Рубенса. Здесь он остановился и, все так же молча, многозначительно подмигнув, показал на картину.
The ladies uttered faint cries the moment they brought their noses close to the painting. Then, blushing deeply they turned away their heads.	Подойдя вплотную и рассмотрев, в чем дело, дамы вскрикнули, покраснели и отвернулись.
The men though kept them there, cracking jokes, and seeking for the coarser details.	Мужчины удерживали их, смеясь, отыскивая на полотне непристойные подробности.
"Just look!" exclaimed Boche, "it's worth the money.	- Да смотрите же! - повторял Бош. - Вот это стоит денег!..
There's one spewing, and another, he's watering the dandelions; and that one - oh! that one.	Вот здесь один блюет. А этот-то, посмотрите! Одуванчики поливает... А этот-то!
Ah, well!	Глядите, этот-то... Здорово!
They're a nice clean lot, they are!"	Хорошо, нечего сказать.
"Let us be off," said Monsieur Madinier, delighted with his success.	- Ну, пойдем, - сказал Мадинье, очень довольный своим успехом.
"There is nothing more to see here."	- Здесь больше нечего смотреть.
They retraced their steps, passing again through the Salon Carre and the Apollo Gallery.	Процессия повернула обратно и снова прошла Квадратный зал и галерею Аполлона.
Madame Lerat and Mademoiselle Remanjou complained, declaring that their legs could scarcely bear them.	Г-жа Лера и мадемуазель Реманжу жаловались на усталость и говорили, что у них отнимаются ноги.

But the cardboard box manufacturer wanted to show Lorilleux the old jewelry.	Но Мадинье хотел показать супругам Лорилле старинные золотые украшения.
It was close by in a little room which he could find with his eyes shut.	Они помещались недалеко, в маленькой комнатке; он прекрасно знает дорогу, он может провести их туда с закрытыми глазами.
However, he made a mistake and led the wedding party astray through seven or eight cold, deserted rooms, only ornamented with severe looking-glass cases, containing numberless broken pots and hideous little figures.	Тем не менее он все-таки ошибся дверью и потащил свадьбу через целый ряд пустых, холодных комнат, уставленных простыми витринами с бесчисленным количеством глиняных черепков и каких-то безобразных человечков. Все дрожали от холода, изнемогали от скуки.
While looking for an exit they stumbled into the collection of drawings.	Отыскивая выход, они неожиданно попали в галерею рисунков.
It was immense. Through room after room they saw nothing interesting, just scribblings on paper that filled all the cases and covered the walls. They thought there was no end to these drawings.	Опять началось бесконечное путешествие: рисункам не было конца, зал следовал за залом, и все, как один, были сверху донизу увешаны скучными застекленными листами с какой-то мазней.
Monsieur Madinier, losing his head, not willing to admit that he did not know his way, ascended a flight of stairs, making the wedding party mount to the next floor.	Мадинье совсем потерял голову, но ни за что не хотел сознаться, что заблудился. Выйдя на какую-то лестницу, он заставил всех подняться этажом выше.
This time they traversed the Naval Museum, among models of instruments and cannons, plans in relief, and vessels as tiny as playthings.	На этот раз свадьба совершила путешествие по морскому музею. Она шла мимо моделей инструментов и пушек, мимо рельефных карт и маленьких игрушечных кораблей.
After going a long way, and walking for a quarter of an hour, the party came upon another staircase; and, having descended this, found itself once more surrounded by the drawings.	Через четверть часа утомительной ходьбы им попалась, наконец, другая лестница. Спустившись по ней, свадьба снова очутилась в самой гуще рисунков.
Then despair took possession of them as they wandered at random through long halls, following Monsieur Madinier, who was furious and mopping the sweat from his forehead. He accused the government of having moved the doors around.	Тогда всех охватило отчаяние. Все так же вытянувшись попарно, вся компания наудачу потащилась через залы. Взбешенный Мадинье шел во главе, вытирая пот со лба и понося на чем свет стоит администрацию, которая, по его словам, переместила двери.
Museum guards and visitors looked on with astonishment as the procession, still in a column of couples, passed by. They passed again through the Salon Carre, the French Gallery and then along the cases where minor Eastern divinities slumbered peacefully. It seemed they would never find their way out. They were getting tired and made a lot of noise.	Посетители и сторожа с изумлением смотрели на странную процессию, - на протяжении каких-нибудь двадцати минут ее можно было видеть и в Квадратном зале, и в галерее французской живописи и в комнатах, где за стеклом дремали восточные божки. Расстроенная, одуревшая от усталости компания с грохотом проносилась по залам, а далеко позади плыл огромный живот г-жи Годрон.
"Closing time!	- Закрывается!
Closing time!" called out the attendants, in a loud tone of voice.	Закрывается! - закричали во весь голос сторожа.

And the wedding party was nearly locked in. An attendant was obliged to place himself at the head of it, and conduct it to a door.	И свадьбу заперли бы в музее, если бы какой-то сторож не препроводил ее к выходу.
Then in the courtyard of the Louvre, when it had recovered its umbrellas from the cloakroom, it breathed again.	Только взяв в гардеробе зонты и выйдя во двор Лувра, все вздохнули свободно.
Monsieur Madinier regained his assurance.	К Мадянье снова вернулся прежний апломб.
He had made a mistake in not turning to the left, now he recollected that the jewelry was to the left.	Он ошибся только в том, утверждал он, что не свернул налево; теперь он припоминает, что драгоценности помещаются именно налево.
The whole party pretended to be very pleased at having seen all they had.	Впрочем, все притворились, что довольны виденным.
Four o'clock was striking.	Пробило четыре.
There were still two hours to be employed before the dinner time, so it was decided they should take a stroll, just to occupy the interval.	До обеда оставалось еще два часа, и надо было как-нибудь заполнить их. Решили прогуляться.
The ladies, who were very tired, would have preferred to sit down; but, as no one offered any refreshments, they started off, following the line of quays.	Дамы устали, им очень хотелось посидеть. Но так как никто не предлагал угощения, то все двинулись вдоль по набережной.
There they encountered another shower and so sharp a one that in spite of the umbrellas, the ladies' dresses began to get wet.	Тут снова пошел дождь, и на этот раз такой сильный, что дамы промокли, несмотря на зонты.
Madame Lorilleux, her heart sinking within her each time a drop fell upon her black silk, proposed that they should shelter themselves under the Pont-Royal; besides if the others did not accompany her, she threatened to go all by herself.	Г-жа Лорилле, у которой сердце кровью обливалось при виде каждой капли, попадавшей на платье, предложила укрыться под Королевским мостом и заявила, что если никто не последует за ней, то она пойдет одна.
And the procession marched under one of the arches of the bridge.	Процессия спустилась под Королевский мост.
They were very comfortable there.	Здесь было очень недурно.
It was, most decidedly a capital idea!	Все решили, что идея г-жи Лорилле великолепна.
The ladies, spreading their handkerchiefs over the paving-stones, sat down with their knees wide apart, and pulled out the blades of grass that grew between the stones with both hands, whilst they watched the dark flowing water as though they were in the country.	Дамы разостлали на мостовой носовые платки и уселись на них, поджав ноги. Они рвали травку, пробивавшуюся между камнями, и любовались темной водой Сены, как будто были на загородной прогулке.
The men amused themselves with calling out very loud, so as to awaken the echoes of the arch.	Мужчины забавлялись тем, что кричали во все горло и перекликались с эхом под арками моста.
Boche and Bibi-the-Smoker shouted insults into the air at the top of their voices, one after the other. They laughed uproariously when the echo threw the insults back at them.	Бош и Шкварка-Биби по очереди ругались в пространство; они зычно выкрикивали: "Свинья!" и отчаянно хохотали, когда эхо повторяло это слово.
When their throats were hoarse from shouting, they made a game of skipping flat stones on the surface of the Seine.	Накричавшись до хрипоты, они набрали плоских камешков и стали пускать их по воде рикошетом.

The shower had ceased but the whole party felt so comfortable that no one thought of moving away.	Дождь уже прекратился, но компании так нравилось под мостом, что она и не думала уходить.
The Seine was flowing by, an oily sheet carrying bottle corks, vegetable peelings, and other refuse that sometimes collected in temporary whirlpools moving along with the turbulent water.	По грязным водам Сены плыла всякая дрянь: старые пробки, отбросы, очистки; все это задерживалось на минуту в тени сводов крутящимся бурливым водоворотом.
Endless traffic rumbled on the bridge overhead, the noisy bustle of Paris, of which they could glimpse only the rooftops to the left and right, as though they were in the bottom of a deep pit.	Над головой с грохотом проезжали по мосту омнибусы и фиакры, там суетился Париж, а отсюда, как из щели, были видны одни только крыши направо и налево.
Mademoiselle Remanjou sighed; if the leaves had been out this would have reminded her of a bend of the Marne where she used to go with a young man. It still made her cry to think of him.	Мадемуазель Реманжу томно вздыхала. Она говорила, что если бы здесь были деревья, то это было бы совсем похоже на одно местечко на Марне, где она однажды гуляла в 1817 году с молодым человеком, которого оплакивает и по сию пору.
At last, Monsieur Madinier gave the signal for departure.	Наконец Мадинье дал знак, что пора отправляться.
They passed through the Tuileries gardens, in the midst of a little community of children, whose hoops and balls upset the good order of the couples.	Прошли сад Тюильри, где толпы ребятишек, игравших в мяч или гонявших обручи, несколько расстроили великолепный порядок шествия.
Then as the wedding party on arriving at the Place Vendome looked up at the column, Monsieur Madinier gallantly offered to treat the ladies to a view from the top.	Когда компания прибыла на Вандомскую площадь и стала рассматривать колонну, Мадинье, желая доставить удовольствие дамам, предложил взобраться на колонну - посмотреть Париж.
His suggestion was considered extremely amusing.	Предложение было принято с восторгом.
Yes, yes, they would go up; it would give them something to laugh about for a long time.	Да, да, туда стоит взобраться!
Besides, it would be full of interest for those persons who had never been higher than a cow pasture.	Особенно людям, которые не бывали нигде, кроме своих конурок.
"Do you think Clump-clump will venture inside there with her leg all out of place?" murmured Madame Lorilleux.	- Неужели Хромуша решится залезть туда со своей короткой ногой? - пробормотала г-жа Лорилле.
"I'll go up with pleasure," said Madame Lerat, "but I won't have any men walking behind me."	- Я поднимусь с большим удовольствием, -говорила г-жа Лера, - но только я не хочу, чтобы за мной шел мужчина.
And the whole party ascended.	И свадьба стала взбираться на колонну.
In the narrow space afforded by the spiral staircase, the twelve persons crawled up one after the other, stumbling against the worn steps, and clinging to the walls.	Двенадцать человек гуськом поднимались по узкой витой лестнице, придерживаясь за стену и спотыкаясь на выщербленных ступенька".
Then, when the obscurity became complete, they almost split their sides with laughing. The ladies screamed when the gentlemen pinched their legs.	Когда они очутились в полной темноте, поднялся густой хохот, Дамы взвизгивали, мужчины щекотали их и щипали за ноги.

But they were weren't stupid enough to say anything! The proper plan is to think that it is the mice nibbling at them. It wasn't very serious; the men knew when to stop.	Глупо ли поднимать из-за этого крик: ведь можно сделать вид, что это мыши, тем более, что такие шалости не влекли за собой никаких последствий, - мужчины сами знали, до каких границ можно доходить.
Boche thought of a joke and everyone took it up.	Потом Бош выдумал шутку, которая была немедленно всеми подхвачена.
They called down to Madame Gaudron to ask her if she could squeeze her belly through.	Стали окликать г-жу Г одрон, как будто она застряла по дороге. Ее спрашивали, пролез ли живот.
Just think!	Подумайте только!
If she should get stuck there, she would completely block the passage, and how would they ever get out?	Что, если она застряла и не может податься ни назад ни вперед? Тогда, значит, она закупорила проход, и они так никогда и не смогут выйти отсюда!
They laughed so at the jokes about her belly that the column itself vibrated.	Над животом беременной женщины потешались так громко, что вся колонна тряслась.
Boche was now quite carried away and declared that they were growing old climbing up this chimney pipe. Was it ever coming to an end, or did it go right up to heaven?	Потом Бош совсем разошелся и объявил, что в этой кишке можно состариться, что они никогда не дойдут до конца, а если вылезут, то прямо на небо.
He tried to frighten the ladies by telling them the structure was shaking.	Он старался напугать дам и кричал, что колонна шатается.
Coupeau, meanwhile, said nothing.	А Купо ничего не говорил.
He was behind Gervaise, with his arm around her waist, and felt that she was everything perfect to him.	Он шел за Жервезой, обнимал ее за талию и чувствовал, что и она льнет к нему.
When they suddenly emerged again into the daylight, he was just in the act of kissing her on the cheek.	Он как раз целовал ее в шею, когда все внезапно вышли на свет.
"Well! You're a nice couple; you don't stand on ceremony," said Madame Lorilleux with a scandalized air.	- Ах, как мило! Продолжайте, пожалуйста, не стесняйтесь, - с оскорбленным видом сказала г-жа Лорилле.
Bibi-the-Smoker pretended to be furious. He muttered between his teeth.	Шкварка-Биби казался рассерженным и повторял сквозь зубы:
"You made such a noise together!	-Вы так галдели там!
I wasn't even able to count the steps."	Я даже не мог сосчитать ступеньки!
But Monsieur Madinier was already up on the platform, pointing out the different monuments.	Г-н Мадинье, стоя на площадке, уже показывал знаменитые здания.
Neither Madame Fauconnier nor Mademoiselle Remanjou would on any consideration leave the staircase.	Г-жа Фоконье и мадемуазель Реманжу никак не решались отойти от лестницы.
The thought of the pavement below made their blood curdle, and they contented themselves with glancing out of the little door.	Мысль о мостовой, простиравшейся где-то далеко внизу, приводила их в трепет. Они едва решались выглядывать из маленькой дверцы.

Madame Lerat, who was bolder, went round the narrow terrace, keeping close to the bronze dome; but, mon Dieu, it gave one a rude emotion to think that one only had to slip off.	Г-жа Лера была храбрее и даже осмелилась пройти кругом по узкой галерейке, изо всех сил прижимаясь к бронзовому куполу. Но все-таки было очень страшно подумать, что стоит сделать всего один шаг... Черт возьми, вот эго был бы прыжок!..
The men were a little paler than usual as they stared down at the square below.	Слегка побледнев, мужчины смотрели на площадь.
You would think you were up in mid-air, detached from everything.	Казалось, что висишь в воздухе без всякой опоры.
No, it wasn't fun, it froze your very insides.	Нет, в самом деле, от этого даже под ложечкой сосет!
Monsieur Madinier told them to raise their eyes and look straight into the distance to avoid feeling dizzy.	Г-н Мадинье советовал поднять глаза и смотреть прямо перед собой, куда-нибудь вдаль: это предохраняет от головокружения.
He went on pointing out the Invalides, the Pantheon, Notre Dame and the Montmartre hill.	Он продолжал показывать пальцем разные достопримечательности: Дом инвалидов, Пантеон, собор Парижской богоматери, башню Сен-Жак, холмы Монмартра.
Madame Lorilleux asked if they could see the place where they were to have dinner, the Silver Windmill on the Boulevard de la Chapelle.	Потом г-же Лорилле пришло в голову спросить, не видит ли он того ресторана на бульваре Шапель, куда они пойдут обедать.
For ten minutes they tried to see it, even arguing about it.	Стали отыскивать "Серебряную Мельницу" и проспорили минут десять.
Everyone had their own idea where it was.	Все показывали в разные стороны и уверяли, что ресторан находится именно там. Кругом расстилался огромный серый Париж; глубокие долины терялись в голубоватой дали, а над ними словно зыбилось море; весь правый берег был в тени; над ним, как громадный лоскут, висело тяжелое меднокрасное облако; из-за рваных золотых краев этого облака падал широкий сноп солнечных лучей, он зажигал на левом берегу бесчисленное множество окон, они горели, заливая сверкающим светом весь этот угол Парижа, резко выделявшийся на чистом, вымытом грозою небе.
"It wasn't worth while coming up here to bite each other's noses off," said Boche, angrily as he turned to descend the staircase.	- Стоило, подумаешь, карабкаться сюда, - сердито сказал Бош, сходя по лестнице.
The wedding party went down, unspeaking and sulky, awakening no other sound beyond that of shoes clanking on the stone steps.	Процессия спускалась молча. Все были сердиты. Слышен был только топот ног по ступенькам.
When it reached the bottom, Monsieur Madinier wished to pay; but Coupeau would not permit him, and hastened to place twenty-four sous into the keeper's hand, two sous for each person.	Внизу г-н Мадинье хотел заплатить, но Купо запротестовал и поспешно сунул сторожу в руку двадцать четыре су, - по два су с человека. Было уже половина шестого - как раз время возвращаться.

So they returned by the Boulevards and the Faubourg du Poissonniers.	Обратно шли по бульварам и через предместье Пуассоньер.
Coupeau, however, considered that their outing could not end like that. He bundled them all into a wineshop where they took some vermouth.	Купо, однако, не хотел, чтобы прогулка кончилась ничем: он затащил всю компанию в ресторанчик. Там выпили по стаканчику вермута.
The repast was ordered for six o'clock.	Обед был заказан к шести часам.
At the Silver Windmill, they had been waiting for the wedding party for a good twenty minutes.	В "Серебряной Мельнице" уже двадцать минут ждали свадьбу.
Madame Boche, who had got a lady living in the same house to attend to her duties for the evening, was conversing with mother Coupeau in the first floor room, in front of the table, which was all laid out; and the two youngsters, Claude and Etienne, whom she had brought with her, were playing about beneath the table and amongst the chairs.	Г-жа Бош, оставив лестницу на попечение соседки, привела детей и теперь болтала с мамашей Купо в зале второго этажа, перед накрытым столом. Клод и Этьен лазили под столом и бегали взапуски между, стоявшими в беспорядке стульями.
When Gervaise, on entering caught sight of the little ones, whom she had not seen all the day, she took them on her knees, and caressed and kissed them.	Войдя в комнату, Жервеза сразу кинулась к детям, которых не видела с самого утра, она взяла их на колени, стала ласкать и осыпать поцелуями.
"Have they been good?" asked she of Madame Boche.	- Они хорошо себя вели? - спросила она г-жу Бош.
"I hope they haven't worried you too much."	- Не очень вас донимали?
And as the latter related the things the little rascals had done during the afternoon, and which would make one die with laughing, the mother again took them up and pressed them to her breast, seized with an overpowering outburst of maternal affection.	И пока г-жа. Бош рассказывала ей про забавные выходки малышей, Жервеза в порыве нежности снова схватила их и прижала к груди.
"It's not very pleasant for Coupeau, all the same," Madame Lorilleux was saying to the other ladies, at the end of the room.	- Как это нелепо со стороны Купо, - говорила г-жа Лорилле, сидевшая с дамами в глубине зала.
Gervaise had kept her smiling peacefulness from the morning, but after the long walk she appeared almost sad at times as she watched her husband and the Lorilleuxs in a thoughtful way.	Жервеза держалась все так же спокойно и приветливо. Но с тех пор, как все вернулись с прогулки, у нее временами становилось как-то грустно на душе; она поглядывала на мужа и на супругов Лорилле с задумчивым и сосредоточенным видом.
She had the feeling that Coupeau was a little afraid of his sister.	Ей казалось, что Купо боится сестры.
The evening before, he had been talking big, swearing he would put them in their places if they didn't behave.	Еще вчера он кричал и божился, что осадит этих ехидн, если только они осмелятся задеть ее.
However, she could see that in their presence he was hanging on their words, worrying when he thought they might be displeased.	Но теперь она отлично видела, что в их присутствии он робеет, лебезит перед ними, ловит каждое их слово и становится сам не свой, когда ему кажется, что они на него сердятся.
This gave the young bride some cause for worry about the future.	Все это внушало молодой женщине беспокойство за будущее.

They were now only waiting for My-Boots, who had not yet put in an appearance.	Ждать было уже некого, кроме Сапога, который все еще не пришел.
"Oh! blow him!" cried Coupeau, "let's begin.	- А, черт! - закричал, наконец, Купо. - Сядем за стол, что ли?
You'll see, he'll soon turn up, he's got a hollow nose, he can scent the grub from afar. I say he must be amusing himself, if he's still standing like a post on the Route de Saint-Denis!"	Вот увидите, он живо примчится, у него тонкий Нюх, он издалека чует жратву... В самом деле, если он до сих пор торчит на дороге в Сен-Дени, то это просто смешно!
Then the wedding party, feeling very lively, sat down making a great noise with the chairs.	Развеселившаяся компания стала рассаживаться, грохоча стульями.
Gervaise was between Lorilleux and Monsieur Madinier, and Coupeau between Madame Fauconnier and Madame Lorilleux.	Жервеза села между г-ном Лорилле и Мадинье; а Купо между г-жой Фоконье и г-жой Лорилле.
The other guests seated themselves where they liked, because it always ended with jealousies and quarrels, when one settled their places for them.	Все прочие рассаживались, где кому вздумается: ведь если места распределяются заранее, то дело всегда кончается спорами и неудовольствием.
Boche glided to a seat beside Madame Lerat.	Бош устроился рядом с г-жой Лера.
Bibi-the-Smoker had for neighbors Mademoiselle Remanjou and Madame Gaudron.	Шкварка-Биби сел между мадемуазель Реманжу и г-жой Годрон.
As for Madame Boche and mother Coupeau, they were right at the end of the table, looking after the children, cutting up their meat and giving them something to drink, but not much wine.	Что касается г-жи Бош и мамаши Купо, то они сидели на конце стола: надо было смотреть за детьми, резать им мясо и следить, чтобы они не пили много вина.
"Does nobody say grace?" asked Boche, whilst the ladies arranged their skirts under the table-cloth, so as not to get them stained. But Madame Lorilleux paid no attention to such pleasantries.	- А молитву-то разве не будут читать? - пошутил Бош. Но г-жа Лорилле не любила таких шуток. Дамы прикрыли юбки краешком скатерти, чтобы не запачкать их.
The vermicelli soup, which was nearly cold, was gulped down very quickly, their lips making a hissing noise against the spoons.	Почти холодный суп с лапшой съели очень быстро, со свистом втягивая лапшу с ложек в рот.
Two waiters served at table, dressed in little greasy jackets and not over-clean white aprons.	Прислуживали два гарсона в сальных куртках и передниках сомнительной чистоты.
By the four open windows overlooking the acacias of the courtyard there entered the clear light of the close of a stormy day, with the atmosphere purified thereby though without sufficiently cooling it. The light reflected from the humid corner of trees tinged the haze-filled room with green and made leaf shadows dance along the table-cloth, from which came a vague aroma of dampness and mildew.	Четыре окна, выходившие на двор с акациями, были открыты. В них вливался еще теплый воздух. Омытый грозою день угасал. Деревья, росшие в этом сыром углу, бросали в чадный зал зеленоватые отблески; тени их листьев плясали по скатерти, отдававшей легким запахом плесени.
Two large mirrors, one at each end of the room, seemed to stretch out the table. The heavy crockery with which it was set was beginning to turn yellow and the cutlery was scratched and grimed with grease.	В обоих концах зала висело по засиженному мухами зеркалу; и стол, уставленный грубой, пожелтевшей посудой с черными царапинами от ножей, бесконечно удлинялся, отражаясь в них.
Each time a waiter came through the swinging doors from the kitchen a whiff of odorous burnt lard came with him.	Каждый раз, как гарсон, возвращаясь из кухни, отворял дверь, обедающих обдавало густым запахом газа и пригорелого сала.

"Don't all talk at once," said Boche, as everyone remained silent with his nose in his plate.	- Не надо говорить всем сразу, - сказал Бош среди всеобщего молчания, видя, что все сидят, уткнувшись носами в тарелки.
They were drinking the first glass of wine as their eyes followed two meat pies which the waiters were handing round when My-Boots entered the room.	Уже успели выпить по первому стаканчику и погладывали на гарсонов, подававших два пирога с телятиной, когда, наконец, ввалился Сапог.
"Well, you're a scurvy lot, you people!" said he.	- Однако и сволочи же вы! - закричал он.
"I've been wearing my pins out for three hours waiting on that road, and a gendarme even came and asked me for my papers. It isn't right to play such dirty tricks on a friend!	- Я торчал на дороге битых три часа, все подметки протоптал, дошло до того, что жандарм потребовал у меня документы... Разве поступают так по-свински с друзьями?
You might at least have sent me word by a commissionaire.	Уж вы бы по крайней мере хоть гроб прислали за мной с посыльным.
Ah! no, you know, joking apart, it's too bad.	Нет, шутки в сторону, это гадко.
And with all that, it rained so hard that I got my pickets full of water. Honor bright, you might still catch enough fish in 'em for a meal."	И вдобавок шел такой дождь, что у меня даже карманы были полны воды... Право, в них еще и сейчас можно рыбу удить.
The others wriggled with laughter.	Вся компания покатывалась со смеху.
That animal My-Boots was just a bit on; he had certainly already stowed away his two quarts of wine, merely to prevent his being bothered by all that frog's liquor with which the storm had deluged his limbs.	Каналья Сапог, очевидно, уже успел влить в себя обычную свою порцию - два литра. Теперь надо было постараться усадить его так, чтобы он никого не измазал: он весь перепачкался под дождем.
"Hallo! Count Leg-of-Mutton!" said Coupeau, "just go and sit yourself there, beside Madame Gaudron.	- Эй ты, граф Баранье Седло, - сказал Купо. -Садись-ка поскорее рядом с госпожой Годрон.
You see you were expected."	Видишь, мы ждем тебя.
Oh, he did not mind, he would soon catch the others up; and he asked for three helpings of soup, platefuls of vermicelli, in which he soaked enormous slices of bread.	Впрочем, Сапогу не трудно было догнать остальных. Он принялся за суп и съел три тарелки, макая в лапшу огромные куски хлеба.
Then, when they had attacked the meat pies, he became the profound admiration of everyone at the table.	Когда он вслед за тем набросился на пирог, весь стол уставился на него в восхищении.
How he stowed it away!	Черт возьми, как лопает!
The bewildered waiters helped each other to pass him bread, thin slices which he swallowed at a mouthful.	Хлеб был нарезан тонкими ломтиками, и Сапог запихивал такой ломтик в рот целиком, так что ошеломленные лакеи едва успевали подавать.
He ended by losing his temper; he insisted on having a loaf placed on the table beside him.	В конце концов он рассердился и потребовал, чтобы рядом с ним поставили целый каравай.
The landlord, very anxious, came for a moment and looked in at the door.	В дверях зала показался встревоженный хозяин.
The party, which was expecting him, again wriggled with laughter.	Его появления ждали, и оно было встречено новым взрывом хохота.
It seemed to upset the caterer.	Да, не сладко ему приходится!
What a rum card he was that My-Boots!	Но что за чудище, однако, этот Сапог!