Джуд Незаметный - английский и русский параллельные тексты

Part First	ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
AT MARYGREEN	В МЭРИГРИН
"Yea, many there be that have run out of their wits for women, and become servants for their sakes.	Многие сошли с ума из-за женщин и сделались рабами через них.
Many also have perished, have erred, and sinned, for women... O ye men, how can it be but women should be strong, seeing they do thus?"	Многие погибли, и сбились с пути, и согрешили через женщин... О мужи! как же не сильны женщины, когда так поступают оне?
Esdras	Ездра
I	I
The schoolmaster was leaving the village, and everybody seemed sorry.	Школьный учитель покидал деревню, и все, казалось, жалели об этом.
The miller at Cresscombe lent him the small white tilted cart and horse to carry his goods to the city of his destination, about twenty miles off, such a vehicle proving of quite sufficient size for the departing teacher's effects.	Мельник из Крескома одолжил ему тележку с белым парусиновым верхом и лошадь, чтобы отвезти в город, расположенный милях в двадцати, его пожитки; багаж отбывающего учителя вполне уместился в этой повозке.
For the schoolhouse had been partly furnished by the managers, and the only cumbersome article possessed by the master, in addition to the packing-case of books, was a cottage piano that he had bought at an auction during the year in which he thought of learning instrumental music.	Ведь кое-что из домашней обстановки предоставлял ему школьный совет, и единственной громоздкой вещью, которая принадлежала самому учителю, кроме ящика с книгами, было маленькое фортепьяно, купленное им на распродаже в тот год, когда он надумал заняться инструментальной музыкой.
But the enthusiasm having waned he had never acquired any skill in playing, and the purchased article had been a perpetual trouble to him ever since in moving house.	Но пыл его быстро угас, играть он так и не научился, и приобретение это сделалось для него постоянной обузой при переезде с одной квартиры на другую.
The rector had gone away for the day, being a man who disliked the sight of changes.	Ректор уехал на весь день - всякая перемена была ему в тягость.
He did not mean to return till the evening, when the new school-teacher would have arrived and settled in, and everything would be smooth again.	До вечера он возвращаться не думал, полагая, что за это время новый учитель уже приедет, успеет устроиться, и все снова войдет в свою колею.
The blacksmith, the farm bailiff, and the schoolmaster himself were standing in perplexed attitudes in the parlour before the instrument.	Управляющий фермой, кузнец и сам школьный учитель в растерянности стояли посреди гостиной перед инструментом.
The master had remarked that even if he got it into the cart he should not know what to do with it on his arrival at Christminster, the city he was bound for, since he was only going into temporary lodgings just at first.	Учитель заметил, что, даже если удастся погрузить фортепьяно в тележку, он все равно не знает, что делать с ним по приезде в Кристминстер - город, куда его назначили, - так как на первых порах получит там только временную квартиру.
A little boy of eleven, who had been thoughtfully assisting in the packing, joined the group of men, and as they rubbed their chins he spoke up, blushing at the sound of his own voice:	К мужчинам подошел мальчик лет одиннадцати, который усердно помогал учителю укладываться, и пока те раздумывали, на что решиться, заговорил, вспыхнув при звуках собственного голоса.

"Aunt have got a great fuel-house, and it could be put there, perhaps, till you've found a place to settle in, sir."	- У бабушки есть большой дровяной сарай, может, поставить его туда, сэр, пока вы не устроитесь на новом месте?
"A proper good notion," said the blacksmith.	- Предложение подходящее, - согласился кузнец.
It was decided that a deputation should wait on the boy's aunt-an old maiden resident-and ask her if she would house the piano till Mr. Phillotson should send for it.	К бабке мальчика, - старой деве, всю жизнь прожившей в здешних краях, - было решено направить делегацию и попросить ее на время поставить у себя фортепьяно, потом мистер Филотсон пришлет за ним.
The smith and the bailiff started to see about the practicability of the suggested shelter, and the boy and the schoolmaster were left standing alone.	Кузнец и управляющий пошли взглянуть, пригодно ли помещение, и мальчик с учителем остались одни.
"Sorry I am going, Jude?" asked the latter kindly.	- Тебе жаль, что я уезжаю, Джуд? - ласково спросил учитель.
Tears rose into the boy's eyes, for he was not among the regular day scholars, who came unromantically close to the schoolmaster's life, but one who had attended the night school only during the present teacher's term of office.	На глаза мальчика навернулись слезы; он не принадлежал к числу постоянных учеников, которые посещали школу днем и по-будничному близко соприкасались с жизнью учителя, он ходил лишь на вечерние занятия, и то только при теперешнем учителе.
The regular scholars, if the truth must be told, stood at the present moment afar off, like certain historic disciples, indisposed to any enthusiastic volunteering of aid.	Сказать правду, школьники предпочли в этот день остаться в стороне, совсем как некие, небезызвестные в истории, ученики, и вовсе не горели желанием помочь.
The boy awkwardly opened the book he held in his hand, which Mr. Phillotson had bestowed on him as a parting gift, and admitted that he was sorry.	Мальчик в смущении раскрыл книгу, которую держал в руках - прощальный подарок мистера Филотсона, - и признался, что ему жаль.
"So am I," said Mr. Phillotson.	- Мне тожеу, - сказал мистер Филотсон.
"Why do you go, sir?" asked the boy.	- А почему вы уезжаете, сэр? - спросил мальчик.
"Ah-that would be a long story. You wouldn't understand my reasons, Jude.	- Ну, это длинная история, тебе не понять моих причин, Джуд.
You will, perhaps, when you are older."	Станешь постарше, - тогда, может, поймешь.
"I think I should now, sir."	-Я бы и сейчас, наверное, понял, сэр.
"Well-don't speak of this everywhere.	- Хорошо, только не рассказывай всем об этом.
You know what a university is, and a university degree?	Ты знаешь, что такое университет и университетский диплом?
It is the necessary hallmark of a man who wants to do anything in teaching.	Это то пробирное клеймо, без которого преподаватель никогда не добьется хорошего места.
My scheme, or dream, is to be a university graduate, and then to be ordained.	Мой план или, вернее, мечта сначала окончить университет, а потом принять духовный сан.
By going to live at Christminster, or near it, I shall be at headquarters, so to speak, and if my scheme is practicable at all, I consider that being on the spot will afford me a better chance of carrying it out than I should have elsewhere."	Поселившись в Кристминстере или поблизости от него, я окажусь, так сказать, в главной ставке, а потому, если мой план вообще осуществим, мое присутствие там скорее поможет мне выполнить его.

The smith and his companion returned.	Вернулись кузнец и его спутник.
Old Miss Fawley's fuel-house was dry, and eminently practicable; and she seemed willing to give the instrument standing-room there.	Дровяной саран старой мисс Фаули оказался сухим и вполне подходил для намеченной цели, да и сама она охотно согласилась отвести в нем место для инструмента.
It was accordingly left in the school till the evening, when more hands would be available for removing it; and the schoolmaster gave a final glance round.	Фортепьяно решено было оставить в школе до вечера, когда будет больше свободных рук, чтобы перенести его, и учитель окинул все прощальным взглядом.
The boy Jude assisted in loading some small articles, and at nine o'clock Mr. Phillotson mounted beside his box of books and other impedimenta, and bade his friends good-bye.	Мальчик, которого звали Джуд, помог рассовать всякую мелочь, и ровно в девять мистер Филотсон, попрощавшись с друзьями, сел на тележку рядом с ящиком книг и прочим своим имуществом.
"I shan't forget you, Jude," he said, smiling, as the cart moved off.	- Я тебя не забуду, Джуд, - улыбнувшись, сказал он, когда повозка тронулась.
"Be a good boy, remember; and be kind to animals and birds, and read all you can.	- Смотри же, веди себя хорошо, не обижай животных и птиц и читай как можно больше.
And if ever you come to Christminster remember you hunt me out for old acquaintance' sake."	А если тебе случится попасть в Кристминстер, непременно разыщи меня в память старого знакомства.
The cart creaked across the green, and disappeared round the corner by the rectory-house.	Повозка со скрипом пересекла лужайку и скрылась за углом ректорского дома.
The boy returned to the draw-well at the edge of the greensward, where he had left his buckets when he went to help his patron and teacher in the loading.	Мальчик вернулся к колодцу, где оставил ведра, когда пошел помогать своему наставнику и учителю грузить вещи.
There was a quiver in his lip now and after opening the well-cover to begin lowering the bucket he paused and leant with his forehead and arms against the framework, his face wearing the fixity of a thoughtful child's who has felt the pricks of life somewhat before his time.	Губы у него дрожали, он откинул крышку колодца, чтобы опустить бадью, и замер, припав лбом к срубу; лицо его было неподвижно-задумчиво, как у ребенка, раньше времени познавшего тернии жизни.
The well into which he was looking was as ancient as the village itself, and from his present position appeared as a long circular perspective ending in a shining disk of quivering water at a distance of a hundred feet down.	Колодец был такой же старый, как сама деревня, и представлялся Джуду глубокой округлой ямой, на дне которой на расстоянии ста футов сверкал диск водяной ряби.
There was a lining of green moss near the top, and nearer still the hart's-tongue fern.	Изнутри сруб оброс зеленым мхом, а у самого верха - лишайником.
He said to himself, in the melodramatic tones of a whimsical boy, that the schoolmaster had drawn at that well scores of times on a morning like this, and would never draw there any more.	"Сколько раз из этого колодца брал по утрам воду учитель, а теперь он никогда больше не придет сюда за водой, - с горестью подумал Джуд.
"I've seen him look down into it, when he was tired with his drawing, just as I do now, and when he rested a bit before carrying the buckets home!	- Сколько раз я видел как он склонялся над колодцем - так же, как я сейчас, - когда уставал вытягивать бадью и отдыхал, прежде чем отправиться домой с полными ведрами!

But he was too clever to bide here any longer-a small sleepy place like this!"	Ну конечно что делать такому умному человеку здесь, в нашей сонной деревушке!"
A tear rolled from his eye into the depths of the well.	По щеке мальчика скатилась слеза и упала в колодец.
The morning was a little foggy, and the boy's breathing unfurled itself as a thicker fog upon the still and heavy air.	Утро было ненастное, и пар от его дыхания казался сгустком тумана, повисшим в неподвижном, тяжелом воздухе.
His thoughts were interrupted by a sudden outcry:	Неожиданно его размышления прервал окрик:
"Bring on that water, will ye, you idle young harlican!"	- Принесешь ты наконец воду, бездельник несчастный!
It came from an old woman who had emerged from her door towards the garden gate of a green-thatched cottage not far off.	Кричала старуха, которая вышла к садовой калитке из дома, крытого зеленым тростником.
The boy quickly waved a signal of assent, drew the water with what was a great effort for one of his stature, landed and emptied the big bucket into his own pair of smaller ones, and pausing a moment for breath, started with them across the patch of clammy greensward whereon the well stood-nearly in the centre of the little village, or rather hamlet of Marygreen.	Нальчик тут же замахал ей в ответ и вытащил бадью, что при его росте потребовало немалых усилий, потом поставил бадью на землю; перелил из нее воду в свои ведра и, переведя дух, пошел с ними через влажную зеленую лужайку, прочь от колодца, стоявшего почти в самом центре деревни или, вернее, деревушки, которая называлась Мэригрин.
It was as old-fashioned as it was small, and it rested in the lap of an undulating upland adjoining the North Wessex downs.	Деревушка, маленькая и старозаветная, ютилась в лощине меж холмов, примыкавших к гряде меловых гор Северного Уэссекеа.
Old as it was, however, the well-shaft was probably the only relic of the local history that remained absolutely unchanged.	Но как бы стара она ни была, единственным памятником местной истории оставался, пожалуй, колодец - он один не менялся нисколько.
Many of the thatched and dormered dwelling-houses had been pulled down of late years, and many trees felled on the green.	Немало домов с соломенными крышами и слуховыми оконцами было снесено за последние годы, немало деревьев повырублено.
Above all, the original church, hump-backed, wood-turreted, and quaintly hipped, had been taken down, and either cracked up into heaps of road-metal in the lane, or utilized as pig-sty walls, garden seats, guard-stones to fences, and rockeries in the flower-beds of the neighbourhood.	В числе прочего была разрушена старинная церковь, совсем уже сгорбленная, с деревянными башенками и причудливой кровлей. От неё остались лишь груды щебня; - камень пошел на стены хлевов, на садовые скамьи, на каменные опоры оград или на обкладку цветочных клумб по соседству.
In place of it a tall new building of modern Gothic design, unfamiliar to English eyes, had been erected on a new piece of ground by a certain obliterator of historic records who had run down from London and back in a day.	Вместо церкви на новом участке стараниями некоего гонителя памятников старины, заскочившего сюда из Лондона всего на один день, было воздвигнуто высокое здание в современном готическом стиле, столь непривычном для глаз англичан.

The site whereon so long had stood the ancient temple to the Christian divinities was not even recorded on the green and level grass-plot that had immemorially been the churchyard, the obliterated graves being commemorated by eighteen-penny cast-iron crosses warranted to last five years.	От древнего христианского храма, так долго простоявшего здесь, не осталось и следа; на ровной зеленой лужайке, где с незапамятных времен было кладбище, о могилах, сровнявшихся теперь с землей, Напоминали лишь чугунные кресты по восемнадцати пенсов за штуку, с гарантией на пять лет.
II	II
Slender as was Jude Fawley's frame he bore the two brimming house-buckets of water to the cottage without resting.	Джуд Фаули был мальчиком хрупким, но все же два ведра, полных до краев, он донес до дому без передышки.
Over the door was a little rectangular piece of blue board, on which was painted in yellow letters,	Над дверью дома висела небольшая синяя дощечка, на которой желтыми буквами было выведено
"Drusilla Fawley, Baker."	"Друзилла Фаули, булочница".
Within the little lead panes of the window-this being one of the few old houses left-were five bottles of sweets, and three buns on a plate of the willow pattern.	В окне за свинцовой рамой с частым переплетом -дом был одним из немногих уцелевших старинных строений - виднелось пять банок с леденцами и тарелка с тремя сдобными булками.
While emptying the buckets at the back of the house he could hear an animated conversation in progress within-doors between his great-aunt, the Drusilla of the sign-board, and some other villagers.	Сливая у черного хода воду, Джуд услышал доносившийся из дома оживленный разговор между его двоюродной бабкой, той самой Друзиллой, о которой вещала вывеска, и деревенскими кумушками.
Having seen the school-master depart, they were summing up particulars of the event, and indulging in predictions of his future.	Они видели, как уезжал" школьный учитель, и теперь перебирали подробности этого, события, пускаясь в предсказания относительно его будущего.
"And who's he?" asked one, comparatively a stranger, when the boy entered.	- А это кто? - спросила одна из них, судя по всему приезжая, когда мальчик вошел.
"Well ye med ask it, Mrs. Williams.	- Ах да, ведь вы ничего не знаете, миссис Уильямс.
He's my great-nephew-come since you was last this way."	Это мой внучатый племянник, в ваш последний приезд его здесь еще не было.
The old inhabitant who answered was a tall, gaunt woman, who spoke tragically on the most trivial subject, and gave a phrase of her conversation to each auditor in turn.	Эти слова произнесла хозяйка этого дома -высокая тощая старуха; о самых обычных вещах она говорила трагическим тоном, обращая свою речь к каждой из своих слушательниц по очереди.
"He come from Mell stock, down in South Wessex, about a year ago-worse luck for 'n, Belinda" (turning to the right) "where his father was living, and was took wi' the shakings for death, and died in two days, as you know, Caroline" (turning to the left).	- Он с год тому назад приехал из Меллстока, что в Южном Уэссексе. Плохое у него счастье, Билайнда. - Она повернулась налево. - Он жил там со своим отцом, пока того не свалила лихорадка, в два дня не стало бедняги, вы ведь знаете, Кэролайн? - Она повернулась налево.
"It would ha' been a blessing if Goddy-mighty had took thee too, wi' thy mother and father, poor useless boy!	- Уж лучше бы господь прибрал и тебя вместе с отцом и матерью, кому ты еще нужен, горемыка ты, горемыка.

But I've got him here to stay with me till I can see what's to be done with un, though I am obliged to let him earn any penny he can.	Так нет, навязался вот на мою голову, посмотрим на что он годен, а до той поры пусть зарабатывает, чем может, ничего не поделаешь.
Just now he's a-scaring of birds for Farmer Troutham.	Сейчас он охраняет от птиц поле фермера Траутема.
It keeps him out of mischty.	Это отвадит его от озорства.
Why do ye turn away, Jude?" she continued, as the boy, feeling the impact of their glances like slaps upon his face, moved aside.	Что же ты отворачиваешься, Джуд? - продолжала она, когда мальчик под тяжестью чужих взглядов, словно пощечины бивших его по лицу, подался в сторону.
The local washerwoman replied that it was perhaps a very good plan of Miss or Mrs. Fawley's (as they called her indifferently) to have him with her-"to kip 'ee company in your loneliness, fetch water, shet the winder-shetters o' nights, and help in the bit o' baking."	Тут местная прачка заметила, что, быть может, мисс, или миссис, Фаули (ее называли и так и этак) очень правильно сделала, взяв мальчика к себе, - он и одиночество ей скрасит, и воды принесет, и ставни на ночь закроет, да и в булочной пособит.
Miss Fawley doubted it. ...	Мисс Фаули не разделяла этой уверенности.
"Why didn't ye get the schoolmaster to take 'ee to Christminster wi' un, and make a scholar of 'ee," she continued, in frowning pleasantry.	- Ну что тебе стоило упросить учителя, - взял бы он тебя в Кристминстер и сделала из тебя ученого! - с угрюмой усмешкой заметила она.
"I'm sure he couldn't ha' took a better one.	- Уж лучшего ученика ему, наверно, не найти!
The boy is crazy for books, that he is.	Мальчишка просто помешан на книгах, право, помешан.
It runs in our family rather.	Похоже, это у нас в роду.
His cousin Sue is just the same-so I've heard; but I have not seen the child for years, though she was born in this place, within these four walls, as it happened.	Как я слышала, его двоюродная сестра Сью точно такая же. Я не видела девочку много лет, хотя родилась она здесь, в этих самых стенах.
My niece and her husband, after they were married, didn' get a house of their own for some year or more; and then they only had one till-Well, I won't go into that. Jude, my child, don't you ever marry.	У моей племянницы и ее муженька после свадьбы год, a то и больше не было своего дома. Они завели его, уж когда... Ну да ладно, об этом я лучше не буду... Джуд, дитя мое, хоть ты-то не женись!
' Tisn't for the Fawleys to take that step any more.	Это не для нас, Фаули.
She, their only one, was like a child o' my own, Belinda, till the split come!	Веришь ли, Билайнда, она, их единственная крошка, была мне как дочь родная, а потом пошел разлад.
Ah, that a little maid should know such changes!"	Надо же, чтобы девчушка столько пережила!..
Jude, finding the general attention again centering on himself, went out to the bakehouse, where he ate the cake provided for his breakfast.	Чувствуя, что вот-вот разговор зайдет о нем, Джуд ускользнул в пекарню и принялся за пирог, оставленный ему на завтрак.
The end of his spare time had now arrived, and emerging from the garden by getting over the hedge at the back he pursued a path northward, till he came to a wide and lonely depression in the general level of the upland, which was sown as a corn-field.	Его свободное время подходило к концу, а потому, перемахнув через изгородь позади дома, он устремился по тропинке на север и вышел к широкой, засеянной пшеницей ложбине, одиноко лежащей в центре ровного плоскогорья.

This vast concave was the scene of his labours for Mr Troutham the farmer, and he descended into the midst of it.	Эта ложбина и была местом его работы у фермера Траутема, и он спустился туда.
The brown surface of the field went right up towards the sky all round, where it was lost by degrees in the mist that shut out the actual verge and accentuated the solitude.	Вокруг до самого неба простиралась бурая поверхность посреди пашни, которая постепенно исчезала во мгле, скрадывавшей ее истинные границы и подчеркивавшей уединенность места.
The only marks on the uniformity of the scene were a rick of last year's produce standing in the midst of the arable, the rooks that rose at his approach, and the path athwart the fallow by which he had come, trodden now by he hardly knew whom, though once by many of his own dead family.	Однообразие общей картины нарушали лишь прошлогодняя скирда пашни, грачи, взлетавшие при его приближении, да тропа, по которой он пришел сюда и которой некогда ходили его предки, а кто ходил теперь - неизвестно.
"How ugly it is here!" he murmured.	- Как здесь все уныло! - прошептал он.
The fresh harrow-lines seemed to stretch like the channellings in a piece of new corduroy, lending a meanly utilitarian air to the expanse, taking away its gradations, and depriving it of all history beyond that of the few recent months, though to every clod and stone there really attached associations enough and to spare-echoes of songs from ancient harvest-days, of spoken words, and of sturdy deeds.	Свежевспаханные борозды тянулись, словно полоски на новом вельвете, и придавали полю неприятно упорядоченный вид, лишив его всех оттенков, уничтожив все следы прошлого за исключением разве что примет последних нескольких месяцев, хотя с каждым комом земли, с каждым камнем здесь было связано много воспоминаний - отзвуки песен, петых в дни давно минувших жатв, чьих-то слов и смелых деяний.
Every inch of ground had been the site, first or last, of energy, gaiety, horse-play, bickerings, weariness.	Каждый дюйм этой земли знал силу, веселье, разгул. Потасовки, усталость.
Groups of gleaners had squatted in the sun on every square yard.	На каждом ее квадратном ярде гнули под солнцем спину жнецы.
Love-matches that had populated the adjoining hamlet had been made up there between reaping and carrying.	Здесь в пору между жатвой и вывозом снопов заключались любовные союзы, от которых прибавлялось население соседней деревушки.
Under the hedge which divided the field from a distant plantation girls had given themselves to lovers who would not turn their heads to look at them by the next harvest; and in that ancient cornfield many a man had made love-promises to a woman at whose voice he had trembled by the next seed-time after fulfilling them in the church adjoining.	Под изгородью, отделявшей этой поле от дальних огородов, девушки отдавались возлюбленным, которые к приходу следующей жатвы не хотели и глядеть в их сторону; и не один мужчина клялся на этом старом поле в любви к женщине, один голос которой Приводил его в страх уже через год после того, как клятвы эти были скреплены в ближайшей церкви.
But this neither Jude nor the rooks around him considered.	Но ни Джуд, ни грачи, летавшие вокруг, не задумывались над этим.
For them it was a lonely place, possessing, in the one view, only the quality of a work-ground, and in the other that of a granary good to feed in.	Для них поле было уединенным местом, для Джуда - местом его первой работы, а для грачей -житницей, где можно подкормиться.
The boy stood under the rick before mentioned, and every few seconds used his clacker or rattle briskly.	Мальчик стоял возле скирды и то и дело пускал в ход свою трещотку.

At each clack the rooks left off pecking, and rose and went away on their leisurely wings, burnished like tassets of mail, afterwards wheeling back and regarding him warily, and descending to feed at a more respectful distance.	Пугаясь шума, грачи переставали клевать, поднимались и улетали, лениво взмахивая блестящими, как латы, крыльями, потом, описав круг, возвращались и, настороженно поглядывая на Джуда, снова опускались уже на более почтительном расстоянии от него.
He sounded the clacker till his arm ached, and at length his heart grew sympathetic with the birds' thwarted desires.	Он гремел трещоткой, пока не заныла рука, и наконец в сердце его закралось сочувствие к птицам и их разбитым надеждам.
They seemed, like himself, to be living in a world which did not want them.	Ему показалось, что они тоже не нужны никому на свете.
Why should he frighten them away?	Зачем их пугать?
They took upon more and more the aspect of gentle friends and pensioners-the only friends he could claim as being in the least degree interested in him, for his aunt had often told him that she was not.	Мало-помалу они превратились в его глазах в добрых друзей и подопечных - единственных друзей, которые хоть как-то им интересовались, тогда как его двоюродная бабка не проявляла к нему никакого интереса, в чем не раз признавалась ему сама.
He ceased his rattling, and they alighted anew.	Он перестал греметь трещоткой, и птицы опустились на поле.
"Poor little dears!" said Jude, aloud.	- Бедняжки! - вслух подумал Джуд.
"You shall have some dinner-you shall.	- Вам тоже есть хочется, так ешьте!
There is enough for us all.	Здесь на всех хватит.
Farmer Troutham can afford to let you have some.	Фермер Траутем не обеднеет, если вы и возьмете немножко.
Eat, then my dear little birdies, and make a good meal!"	Ешьте, мои славные птички, ешьте на здоровье!
They stayed and ate, inky spots on the nut-brown soil, and Jude enjoyed their appetite.	Грачи остались, - черные пятна на коричневом поле, - и продолжали клевать, а Джуд радовался, что у них такой аппетит.
A magic thread of fellow-feeling united his own life with theirs.	Таинственная нить, дружбы соединила его жизнь с их жизнью.
Puny and sorry as those lives were, they much resembled his own.	Как ни жалка и убога была их судьба, она во многом походила, на его собственную.
His clacker he had by this time thrown away from him, as being a mean and sordid instrument, offensive both to the birds and to himself as their friend.	Трещотку, это гнусное и позорное орудие, оскорбительное как для птиц, так и для него самого, их друга, он уже давно отбросил в сторону.
All at once he became conscious of a smart blow upon his buttocks, followed by a loud clack, which announced to his surprised senses that the clacker had been the instrument of offence used.	Вдруг здоровенный пинок в зад, сопровождаемый громким треском, довел до его ошеломленного сознания, что орудием нанесенного ему оскорбления была именно трещотка.

The birds and Jude started up simultaneously, and the dazed eyes of the latter beheld the farmer in person, the great Troutham himself, his red face glaring down upon Jude's cowering frame, the clacker swinging in his hand.	Гром грянул одновременно и для птиц и для Джуда, и изумленному взору мальчика предстал собственной персоной фермер, сам великий Траутем; его налитое кровью лицо уставилось на сжавшегося от страха Джуда, а трещотка так и ходила в его руке.
"So it's 'Eat my dear birdies,' is it, young man? 'Eat, dear birdies,' indeed!	-Так, стало быть, "ешьте, мои славные птички!" Ну, и ну, нечего сказать! "Ешьте, славные птички!"
I'll tickle your breeches, and see if you say,	Вот как почешу тебя трещоткой по заднице, тогда посмотрим, скоро ли ты опять запоешь:
' Eat, dear birdies,' again in a hurry!	"Ешьте, мои славные птички!"
And you've been idling at the schoolmaster's too, instead of coming here, ha'n't ye, hey?	Вдобавок ты еще проваландался у школьного учителя, вместо того чтобы идти сюда, правильно я говорю или нет?
That's how you earn your sixpence a day for keeping the rooks off my corn!"	Так-то ты гоняешь с поля грачей, чтоб заработать свой шестипенсовик?
Whilst saluting Jude's ears with this impassioned rhetoric, Troutham had seized his left hand with his own left, and swinging his slim frame round him at arm's-length, again struck Jude on the hind parts with the flat side of Jude's own rattle, till the field echoed with the blows, which were delivered once or twice at each revolution.	Обращаясь к Джуду с этой взволнованной речью, Траутем схватил мальчика за руку и снова принялся колотить его по мягкому месту плоской стороной трещотки, оглашая поле отзвуками ударов, приходившихся по одному или по два на круг, который описывала вокруг него хрупкая фигурка Джуда.
"Don't 'ee, sir-please don't 'ee!" cried the whirling child, as helpless under the centrifugal tendency of his person as a hooked fish swinging to land, and beholding the hill, the rick, the plantation, the path, and the rooks going round and round him in an amazing circular race.	- Не надо, сэр, прошу вас, не надо! - кричал мальчик, продолжая описывать круги, беспомощный перед вращательной силой, несшей его тело, словно рыбешку, поддетую на крючок, меж тем как холм, скирда, огороды, тропинка и грачи в головокружительном вихре мелькали перед его глазами.
"I-I sir-only meant that-there was a good crop in the ground-I saw 'em sow it-and the rooks could have a little bit for dinner-and you wouldn't miss it, sir-and Mr. Phillotson said I was to be kind to 'em-oh, oh, oh!"	- Я... я хотел только, сэр... Зерна здесь так много... я видел, как засевали поле... а грачам ведь надо совсем немного... вам бы все равно хватило, сэр... мистер Филотсон говорил, чтобы я их не обижал... Ой, ой, ой!
This truthful explanation seemed to exasperate the farmer even more than if Jude had stoutly denied saying anything at all, and he still smacked the whirling urchin, the clacks of the instrument continuing to resound all across the field and as far as the ears of distant workers-who gathered thereupon that Jude was pursuing his business of clacking with great assiduity-and echoing from the brand-new church tower just behind the mist, towards the building of which structure the farmer had largely subscribed, to testify his love for God and man.	Казалось, это правдивое объяснение разозлило фермера еще больше, чем если бы Джуд вообще ничего не сказал в свое оправдание, и он продолжал отвешивать ему удары; стук трещотки разносился по всему полю, достигая слуха людей, работавших в отдалении, - из чего они, должно быть, заключили, что Джуд выполняет свои обязанности с особенным рвением, - и эхом отдавался от скрытой туманом новенькой колокольни, на постройку которой фермер пожертвовал, не поскупившись, дабы засвидетельствовать свою любовь к богу и ближним.

Presently Troutham grew tired of his punitive task, and depositing the quivering boy on his legs, took a sixpence from his pocket and gave it him in payment for his day's work, telling him to go home and never let him see him in one of those fields again.	Наконец Траутему надоело карать, он поставил дрожащего мальчика на ноги, достал из кармана шестипенсовик и отдал ему в уплату за день работы, наказав при этом идти домой и не попадаться ему больше на глаза.
Jude leaped out of arm's reach, and walked along the trackway weeping-not from the pain, though that was keen enough; not from the perception of the flaw in the terrestrial scheme, by which what was good for God's birds was bad for God's gardener; but with the awful sense that he had wholly disgraced himself before he had been a year in the parish, and hence might be a burden to his great-aunt for life.	Джуд отскочил на безопасное расстояние и устремился по тропе, плача не от боли, хотя ему было очень больно, и не оттого, что он вдруг понял, как несовершенно устроен мир, в котором что хорошо птахе божьей, не годится работнику в божьем саде, а лишь от мучительного сознания, что он, не прожив в приходе и года, осрамился дальше некуда и теперь на всю жизнь останется обузой для своей двоюродной бабки.
With this shadow on his mind he did not care to show himself in the village, and went homeward by a roundabout track behind a high hedge and across a pasture.	Эта мысль до того его расстроила, что он не захотех показываться в деревне, и потому отправился домой окольным путем вдоль высокой изгороди и через выгон.
Here he beheld scores of coupled earthworms lying half their length on the surface of the damp ground, as they always did in such weather at that time of the year.	На дороге ему попадалось множество спаренных земляных червей, наполовину вылезших из влажной земли, как бывало всегда в такую погоду в это время года.
It was impossible to advance in regular steps without crushing some of them at each tread.	Невозможно было и шагу ступить без того, чтобы не раздавить хотя бы одного из них.
Though Farmer Troutham had just hurt him, he was a boy who could not himself bear to hurt anything.	И все-таки, хотя фермер Траутем только что причинил ему боль, сам мальчик был неспособен делать больно другим.
He had never brought home a nest of young birds without lying awake in misery half the night after, and often reinstating them and the nest in their original place the next morning.	Если случалось, что он приносил домой гнездо с птенцами, то потом полночи не смыкал глаз и чувствовал себя несчастным, а наутро возвращал на место и гнездо и птенцов.
He could scarcely bear to see trees cut down or lopped, from a fancy that it hurt them; and late pruning, when the sap was up and the tree bled profusely, had been a positive grief to him in his infancy.	Он не мог видеть без слез, как рубят, деревья или подрезают ветви, ему казалось, что им от этого больно; а когда из-за позднего подрезания дерево истекало соком, для его детской души это было подлинным горем.
This weakness of character, as it may be called, suggested that he was the sort of man who was born to ache a good deal before the fall of the curtain upon his unnecessary life should signify that all was well with him again.	Подобная слабость характера, если ее можно так назвать, говорила о том, что Джуду на роду было написано страдать всю свою жизнь, пока над его ничтожным существованием не опустится занавес, возвещая, что он наконец обрел покой.
He carefully picked his way on tiptoe among the earthworms, without killing a single one.	Джуд осторожно прошел на цыпочках между червями, не раздавив ни одного.
On entering the cottage he found his aunt selling a penny loaf to a little girl, and when the customer was gone she said,	Когда он вошел в дом, бабка его отпускала какой-то девочке булку за полпени и, как только покупательница ушла, спросила:
"Well, how do you come to be back here in the middle of the morning like this?"	- Что это ты вернулся, ведь еще только утро?
"I'm turned away."	- Меня прогнали.

"What?"	- Что-что?
"Mr. Troutham have turned me away because I let the rooks have a few peckings of corn.	- Мистер Траутем прогнал меня, потому что я дал грачам поклевать немножко зерна.
And there's my wages-the last I shall ever hae!"	Вот мое жалованье; последнее мое жалованье.
He threw the sixpence tragically on the table.	И он с трагическим видом бросил на стол шестипенсовик.
"Ah!" said his aunt, suspending her breath. And she opened upon him a lecture on how she would now have him all the spring upon her hands doing nothing.	- О господи! - Бабка от изумления не сразу перевела дух, а затем принялась упрекать в том, что Он всю весну будет теперь сидеть у нее на шее и бездельничать.
"If you can't skeer birds, what can ye do? There! don't ye look so deedy!	- Если ты птиц не можешь гонять, что же ты можешь?... Ну, да ладно, не вешай носа.
Farmer Troutham is not so much better than myself, come to that.	Уж коли на то пошло, мы ничем не хуже фермера. Траутема.
But 'tis as Job said,	Еще Иов сказал:
'Now they that are younger than I have me in derision, whose fathers I would have disdained to have set with the dogs of my flock.'	"А ныне смеются надо мною младшие меня летами, те, чьих отцов я не согласился бы поместить со псами стад моих".
His father was my father's journeyman, anyhow, and I must have been a fool to let 'ee go to work for 'n, which I shouldn't ha' done but to keep 'ee out of mischty."	Как-никак отец его батрачил на моего отца, и уж, видать, от большого ума я пустила тебя работать к нему, а все потому, что боялась, как бы ты не избаловался.
More angry with Jude for demeaning her by coming there than for dereliction of duty, she rated him primarily from that point of view, and only secondarily from a moral one.	Рассердившись на Джуда скорее за то, что он уронил ее достоинство, работая на фермера, чем за небрежение своими обязанностями, она и отчитала его прежде всего за это и лишь потом в назидание.
"Not that you should have let the birds eat what Farmer Troutham planted.	- Я не говорю, что можно было пускать птиц на посевы.
Of course you was wrong in that.	Конечно, тут уж ты не прав.
Jude, Jude, why didstn't go off with that schoolmaster of thine to Christminster or somewhere?	Ах, Джуд, Джуд, ну что бы тебе уехать с этим твоим учителем в Кристминстер или куда там еще!
But, oh no-poor or'nary child-there never was any sprawl on thy side of the family, and never will be!"	Только где уж тебе, бедному сироте, в твоем роду хватких никогда не было!
"Where is this beautiful city, Aunt-this place where Mr. Phillotson is gone to?" asked the boy, after meditating in silence.	- А где этот чудесный город, куда уехал мистер Филотсон? - спросил мальчик после молчаливого раздумья.
"Lord! you ought to know where the city of Christminster is.	- О, господи, неужто ты до сих пор не знаешь, где Кристминстер!
Near a score of miles from here.	Это милях в двадцати отсюда.
It is a place much too good for you ever to have much to do with, poor boy, I'm a-thinking."	Да только не про тебя это место!
"And will Mr. Phillotson always be there?"	- А мистер Филотсон навсегда там останется?

"How can I tell?"	- Ну откуда я знаю!
"Could I go to see him?"	- Мне можно его навестить?
"Lord, no!	- Нет, конечно!
You didn't grow up hereabout, or you wouldn't ask such as that.	Сразу видно, не здесь ты вырос, а то не задавал бы таких вопросов.
We've never had anything to do with folk in Christminster, nor folk in Christminster with we."	Мы никогда не имели дел с кристминстерцами, а они с нами.
Jude went out, and, feeling more than ever his existence to be an undemanded one, he lay down upon his back on a heap of litter near the pig-sty.	Джуд вышел из дому и, чувствуя себя никому на свете не нужным, лег навзничь на кучу соломы возле свинарника.
The fog had by this time become more translucent, and the position of the sun could be seen through it.	Туман тем временем поредел, и сквозь него можно было различить солнце.
He pulled his straw hat over his face, and peered through the interstices of the plaiting at the white brightness, vaguely reflecting.	Джуд надвинул на глаза свою соломенную шляпу и, задумавшись, глядел на яркие лучи, пробивающиеся сквозь редкое плетение.
Growing up brought responsibilities, he found.	Он понял вдруг, что с возрастом возникают обязанности.
Events did not rhyme quite as he had thought.	Жизнь шла совсем не так, как он ожидал.
Nature's logic was too horrid for him to care for.	Логика природы оказалась отвратительной и не вызывала у него ее чувствия.
That mercy towards one set of creatures was cruelty towards another sickened his sense of harmony.	Что милосердие к одним оборачивается жестокостью к другим, претило его чувству гармонии.
As you got older, and felt yourself to be at the centre of your time, and not at a point in its circumference, as you had felt when you were little, you were seized with a sort of shuddering, he perceived.	Когда становишься старше и ощущаешь себя вдруг в центре жизни, а не точкой на ее периферии, как в детстве, тебя вдруг охватывает ужас.
All around you there seemed to be something glaring, garish, rattling, and the noises and glares hit upon the little cell called your life, and shook it, and warped it.	Все вокруг кажется ярким, шумным, кричащим, и этот шум и свет обрушиваются на маленькую клеточку - твою жизнь, сотрясают ее и калечат.
If he could only prevent himself growing up!	Если б можно было не расти!
He did not want to be a man.	Ему совсем не хотелось быть взрослым.
Then, like the natural boy, he forgot his despondency, and sprang up.	Но вскоре, как всякое дитя природы, он позабыл о своем унынии и вскочил на ноги.
During the remainder of the morning he helped his aunt, and in the afternoon, when there was nothing more to be done, he went into the village.	Остаток утра он помогал бабушке, а после полудня, когда больше нечего было делать, отправился в деревню.
Here he asked a man whereabouts Christminster lay.	Здесь он спросил первого встречного, где находится Кристминстер.
"Christminster?	- Кристминстер?
Oh, well, out by there yonder; though I've never bin there-not I.	Да во-о-он в той стороне! Я-то сам там не бывал, нет, не бывал.
I've never had any business at such a place."	Какие у меня там дела!

The man pointed north-eastward, in the very direction where lay that field in which Jude had so disgraced himself.	- И он указал на северо-восток, как раз туда, где лежало поле, на котором Джуд так осрамился.
There was something unpleasant about the coincidence for the moment, but the fearsomeness of this fact rather increased his curiosity about the city.	Было что-то неприятное в этом совпадении, но это зловещее обстоятельство, пожалуй, лишь усилило интерес Джуда к городу.
The farmer had said he was never to be seen in that field again; yet Christminster lay across it, and the path was a public one.	Правда, фермер сказал, чтобы он не смел больше показываться на его поле, но ведь там, за ним, лежит дорога в Кристминстер, а тропа через поле открыта для всех.
So, stealing out of the hamlet, he descended into the same hollow which had witnessed his punishment in the morning, never swerving an inch from the path, and climbing up the long and tedious ascent on the other side till the track joined the highway by a little clump of trees.	Поэтому, выбравшись из деревни, он спустился в ту самую ложбину, которая утром была свидетельницей его позора, и, не сворачивая в сторону, поднялся по-длинному и крутому противоположному склону до небольшой группы деревьев, где тропа выводила к проезжей дороге.
Here the ploughed land ended, and all before him was bleak open down.	Здесь пашня кончалась, и перед ним распахнулась туманная даль.
III	III
Not a soul was visible on the hedgeless highway, or on either side of it, and the white road seemed to ascend and diminish till it joined the sky.	На дороге без изгороди не было ни души, по обеим сторонам от нее - тоже, и казалось, что белая лента дороги поднимается и суживается, сливаясь под конец с небом.
At the very top it was crossed at right angles by a green "ridgeway"-the Ickneild Street and original Roman road through the district.	В самой верхней точке под прямым углом ее пересекала зеленая Икнилд-стрит - дорога, проложенная здесь еще римлянами.
This ancient track ran east and west for many miles, and down almost to within living memory had been used for driving flocks and herds to fairs and markets.	Этот древний путь тянулся вдоль хребта на многие мили к западу и к востоку, и, пожалуй, еще на памяти нынешнего поколения по нему гоняли стада на ярмарки и базары.
But it was now neglected and overgrown.	Теперь он был заброшен и зарос травой.
The boy had never before strayed so far north as this from the nestling hamlet in which he had been deposited by the carrier from a railway station southward, one dark evening some few months earlier, and till now he had had no suspicion that such a wide, flat, low-lying country lay so near at hand, under the very verge of his upland world.	Мальчик никогда не уходил так далеко на север от уютной деревушки, в которую несколько месяцев перед тем в один из темных вечеров возчик доставил его со станции, расположенной южнее; он до сих пор даже не подозревал, что такая широкая и плоская низина лежит совсем рядом, у самой границы гористой местности, где он теперь жил.
The whole northern semicircle between east and west, to a distance of forty or fifty miles, spread itself before him; a bluer, moister atmosphere, evidently, than that he breathed up here.	Весь полукруг северного горизонта, между востоком и западом, раскрылся перед ним на сорок-пятьдесят миль в глубину, и воздух там казался более синим и влажным, чем тот, которым он дышал здесь, наверху.
Not far from the road stood a weather-beaten old barn of reddish-grey brick and tile.	Неподалеку от дороги стоял старый, пострадавший от непогоды амбар из красновато-серого кирпича, крытый черепицей.

It was known as the Brown House by the people of the locality.	Окрестным жителям он был известен под названием Бурый Дом.
He was about to pass it when he perceived a ladder against the eaves; and the reflection that the higher he got, the further he could see, led Jude to stand and regard it.	Джуд прошел было мимо него, но вдруг заметил приставленную к свесу крыши лестницу и остановился, подумав о том, что чем выше он поднимется, тем дальше увидит.
On the slope of the roof two men were repairing the tiling.	Двое мужчин на крыше перекладывали черепицу.
He turned into the ridgeway and drew towards the barn.	Джуд свернул на обочину и подошел к амбару.
When he had wistfully watched the workmen for some time he took courage, and ascended the ladder till he stood beside them.	Некоторое время он робко наблюдал за кровельщиками, потом набрался духу и поднялся по лестнице к ним наверх.
"Well, my lad, and what may you want up here?"	- Эй, паренек, чего тебе здесь надо?
"I wanted to know where the city of Christminster is, if you please."	- Извините, пожалуйста, я только хотел спросить, где находится город Кристминстер?
"Christminster is out across there, by that clump.	- Кристминстер вон там, за теми деревьями.
You can see it-at least you can on a clear day.	Его видно отсюда, но только в ясный день.
Ah, no, you can't now."	Нет, нет, сейчас не увидишь.
The other tiler, glad of any kind of diversion from the monotony of his labour, had also turned to look towards the quarter designated.	Второй кровельщик, обрадовавшись предлогу оторваться от однообразной работы, тоже обернулся и поглядел в указанном направлении.
"You can't often see it in weather like this," he said.	- В такую погоду, как сейчас, не очень-то его разглядишь, - сказал он.
"The time I've noticed it is when the sun is going down in a blaze of flame, and it looks like-I don't know what."	- Я видел его на закате, когда все небо полыхало, и он был похож прямо не знаю на что...
"The heavenly Jerusalem," suggested the serious urchin.	- На небесный Иерусалим, - серьезно проговорил мальчик.
"Ay-though I should never ha' thought of it myself. ... But I can't see no Christminster to-day."	- Во-во, хотя сам бы я ни в жизнь так не сказал... Ну а сегодня его не видать.
The boy strained his eyes also; yet neither could he see the far-off city.	Мальчик напряг зрение, но так и не увидел далекого города.
He descended from the barn, and abandoning Christminster with the versatility of his age he walked along the ridge-track, looking for any natural objects of interest that might lie in the banks thereabout.	Он спустился с крыши и, со свойственной его возрасту легкостью тут же забыв о Кристминстере, зашагал по обочине дороги, с интересом разглядывая местность вокруг.
When he repassed the barn to go back to Marygreen he observed that the ladder was still in its place, but that the men had finished their day's work and gone away.	Проходя мимо амбара на обратном пути в Мэригрин, он заметил, что лестница стоит на прежнем месте, хотя кровельщики закончили свою дневную работу и ушли.
It was waning towards evening; there was still a faint mist, but it had cleared a little except in the damper tracts of subjacent country and along the river-courses.	Вечерело. Легкий туман еще держался, но уже чуть поредел всюду, кроме излучины реки и сырых мест в низине.

He thought again of Christminster, and wished, since he had come two or three miles from his aunt's house on purpose, that he could have seen for once this attractive city of which he had been told.	Джуд вспомнил о Кристминстере, и ему захотелось хоть разок увидеть этот заманчивый город, коли уж он ушел ради этого за две, а то и за три мили от дома.
But even if he waited here it was hardly likely that the air would clear before night.	Но если даже он останется здесь ждать, туман вряд ли рассеется до наступления ночи.
Yet he was loth to leave the spot, for the northern expanse became lost to view on retreating towards the village only a few hundred yards.	И все же ему не хотелось покидать это место, потому что удались он хотя бы на несколько сот ярдов в сторону деревни, - и все обширное пространство на севере скроется из глаз.
He ascended the ladder to have one more look at the point the men had designated, and perched himself on the highest rung, overlying the tiles.	Он взобрался по лестнице, чтобы еще раз взглянуть в направлении, какое указывали ему кровельщики, и уселся на верхней перекладине, возвышавшейся над крышей.
He might not be able to come so far as this for many days.	Когда-то еще ему удастся зайти так далеко!
Perhaps if he prayed, the wish to see Christminster might be forwarded.	Быть может, если помолиться, желание увидеть Кристминстер сбудется скорее?
People said that, if you prayed, things sometimes came to you, even though they sometimes did not.	Говорят, когда молишься, желания сбываются, хотя и не всегда.
He had read in a tract that a man who had begun to build a church, and had no money to finish it, knelt down and prayed, and the money came in by the next post.	Он читал в какой-то религиозной книжке о человеке, который начал строить церковь, и у него не хватило денег, чтобы ее закончить, тогда он преклонил колени и помолился и со следующей же почтой получил деньги.
Another man tried the same experiment, and the money did not come; but he found afterwards that the breeches he knelt in were made by a wicked Jew.	Другой человек поступил так же, но денег не получил; правда потом он узнал, что брюки, в которых он преклонял колени, были сшиты нечестивым евреем.
This was not discouraging, and turning on the ladder Jude knelt on the third rung, where, resting against those above it, he prayed that the mist might rise.	Но Джуда это не смущало и, встав коленями на третью перекладину лестницы, он помолился о том, чтобы туман рассеялся.
He then seated himself again, and waited.	Затем снова уселся и стал ждать.
In the course of ten or fifteen minutes the thinning mist dissolved altogether from the northern horizon, as it had already done elsewhere, and about a quarter of an hour before the time of sunset the westward clouds parted, the sun's position being partially uncovered, and the beams streaming out in visible lines between two bars of slaty cloud.	Через какие-нибудь десять - пятнадцать минут северный горизонт совершенно очистился от редеющего тумана, который в других местах рассеялся еще раньше, и за четверть часа до захода солнца тучи на западе расступились, приоткрыв солнце, и между двумя грядами темно-серых облаков ярким снопом брызнул солнечный свет.
The boy immediately looked back in the old direction.	Мальчик тотчас поглядел в заветном направлении.
Some way within the limits of the stretch of landscape, points of light like the topaz gleamed.	Вдали, в пределах доступного глазу пространства, словно топазы, вспыхивали огоньки.

The air increased in transparency with the lapse of minutes, till the topaz points showed themselves to be the vanes, windows, wet roof slates, and other shining spots upon the spires, domes, free stone-work, and varied outlines that were faintly revealed.	С каждой минутой воздух становился все прозрачнее, пока топазы эти не обернулись флюгерами, окнами, мокрыми шиферными крышами и сверкающими бликами на шпилях, куполах, лепных украшениях и прочих выступающих частях зданий.
It was Christminster, unquestionably; either directly seen, or miraged in the peculiar atmosphere.	Это, несомненно, был Кристминстер - либо реальный, либо мираж, созданный особенностями атмосферы.
The spectator gazed on and on till the windows and vanes lost their shine, going out almost suddenly like extinguished candles.	Джуд все смотрел и смотрел, пока окна и флюгера не потухли как-то сразу, точно задутые свечи.
The vague city became veiled in mist.	Далекий город окутался дымкой.
Turning to the west, he saw that the sun had disappeared.	Повернувшись к западу, Джуд увидел, что солнце скрылось.
The foreground of the scene had grown funereally dark, and near objects put on the hues and shapes of chimaeras.	Впереди все задернулось траурной мглой, и ближние предметы принимали самые фантастические окраски и формы.
He anxiously descended the ladder, and started homewards at a run, trying not to think of giants, Herne the Hunter, Apollyon lying in wait for Christian, or of the captain with the bleeding hole in his forehead and the corpses round him that remutinied every night on board the bewitched ship. He knew that he had grown out of belief in these horrors, yet he was glad when he saw the church tower and the lights in the cottage windows, even though this was not the home of his birth, and his great-aunt did not care much about him.	Джуд поспешно слез с лестницы и пустился бегом к дому, стараясь не думать о великанах, охотнике Хирне, Апполионе, подстерегающем Христиана, и капитане с кровавой дырой во лбу, окруженном мертвецами, которые каждую ночь поднимают бунт на борту заколдованного корабля: Он понимал, что уже вышел из того возраста, когда верят во все эти ужасы, и все-таки обрадовался, увидев колокольню и свет в окнах дома, хотя дом не был ему родным, а его бабка, жившая в нем, не очень-то любила своего внука.
Inside and round about that old woman's "shop" window, with its twenty-four little panes set in lead-work, the glass of some of them oxidized with age, so that you could hardly see the poor penny articles exhibited within, and forming part of a stock which a strong man could have carried, Jude had his outer being for some long tideless time.	Внутри и вокруг "торгового заведения" этой старухи, заведения с витриной из двадцати четырех стеклышек в свинцовой раме, до того потускневших от времени, что сквозь них трудно было разглядеть жалкие грошовые предметы, составлявшие часть товара, который мог унести на себе один сильный человек, протекала, внешняя жизнь Джуда.
But his dreams were as gigantic as his surroundings were small.	Но мечты его были столь же грандиозны, сколь ничтожно окружение.
Through the solid barrier of cold cretaceous upland to the northward he was always beholding a gorgeous city-the fancied place he had likened to the new Jerusalem, though there was perhaps more of the painter's imagination and less of the diamond merchant's in his dreams thereof than in those of the Apocalyptic writer.	Сквозь непроницаемый барьер неприветливых меловых холмов, протянувшихся на севере, ему постоянно виделся чудесный город, созданный его фантазией, который он сравнил с небесным Иерусалимом, хотя в мечтах его, пожалуй, было больше от воображения художника и меньше от воображения торговца драгоценностями, чем у автора Апокалипсиса.

And the city acquired a tangibility, a permanence, a hold on his life, mainly from the one nucleus of fact that the man for whose knowledge and purposes he had so much reverence was actually living there; not only so, but living among the more thoughtful and mentally shining ones therein.	Г ород этот стал для него реальностью, достоверностью, занял особое место в его жизни, главным образом по той единственной причине, что там жил человек, перед знаниями и устремлениями которого он так благоговел, - мало того, жил там среди людей, еще более образованных, знающих и духовно одаренных.
In sad wet seasons, though he knew it must rain at Christminster too, he could hardly believe that it rained so drearily there.	Когда приходила унылая, ненавистная нора и Джуд знал, что в Кристминстере, как и у них, льет дождь, ему все же не верилось, что там дождь такой же беспросветный.
Whenever he could get away from the confines of the hamlet for an hour or two, which was not often, he would steal off to the Brown House on the hill and strain his eyes persistently; sometimes to be rewarded by the sight of a dome or spire, at other times by a little smoke, which in his estimate had some of the mysticism of incense.	Всякий раз, когда ему удавалось выбраться за пределы деревушки на час или два, что случалось нечасто, он тайком спешил на холм, где стоял Бурый Дом, и напряженно всматривался в даль; иногда он бывал вознагражден за это видом какого-нибудь купола, или шпиля, или тонкого дымка, в котором его воображению рисовалось мистическое курение фимиама.
Then the day came when it suddenly occurred to him that if he ascended to the point of view after dark, or possibly went a mile or two further, he would see the night lights of the city.	Затем в один прекрасный день ему пришло в голову, что если он поднимется после сумерек к своему обычному месту наблюдения и пройдет вперед еще мили две, он увидит вечерние огни города.
It would be necessary to come back alone, but even that consideration did not deter him, for he could throw a little manliness into his mood, no doubt.	Правда, возвращаться домой придется одному, но даже это соображение не остановило его, так как он умел справляться со страхом.
The project was duly executed.	План этот был приведен в исполнение.
It was not late when he arrived at the place of outlook, only just after dusk, but a black north-east sky, accompanied by a wind from the same quarter, made the occasion dark enough.	Было еще не поздно, когда Джуд достиг своего наблюдательного пункта - только-только спустились сумерки; однако черное небо на северо-востоке и дувший оттуда ветер нагнетали мрак.
He was rewarded; but what he saw was not the lamps in rows, as he had half expected.	Джуд проходил не зря, хотя увидел он вовсе не ряды огней, как ожидал.
No individual light was visible, only a halo or glow-fog over-arching the place against the black heavens behind it, making the light and the city seem distant but a mile or so.	Отдельных огоньков различить было нельзя, лишь сияние, нечто вроде светящегося облака, вставало над городом на фоне черного неба, и казалось, что свет этот и город находятся на расстоянии всего только мили.
He set himself to wonder on the exact point in the glow where the schoolmaster might be-he who never communicated with anybody at Marygreen now; who was as if dead to them here.	Он принялся строить догадки, где именно в этом сиянии может быть школьный учитель - человек, который не поддерживал теперь никаких отношений с жителями Мэригрин и словно умер для них.
In the glow he seemed to see Phillotson promenading at ease, like one of the forms in Nebuchadnezzar's furnace.	Ему казалось, что он видит, как Филотсон спокойно расхаживает в этом сиянии, подобно одному из отроков в печи Навуходоносора.

He had heard that breezes travelled at the rate of ten miles an hour, and the fact now came into his mind.	Он слышал, что ветер может лететь со скоростью десяти миль в час, и сейчас это вдруг припомнилось ему.
He parted his lips as he faced the north-east, and drew in the wind as if it were a sweet liquor.	Стоя лицом к северо-востоку, он разомкнул губы и, словно сладкий напиток, втянул в себя воздух.
"You," he said, addressing the breeze caressingly "were in Christminster city between one and two hours ago, floating along the streets, pulling round the weather-cocks, touching Mr. Phillotson's face, being breathed by him; and now you are here, breathed by me-you, the very same."	- Ты был в городе Кристминстере, - ласково обратился он к ветру, - всего час или два тому назад ты проносился по его улицам, вертел флюгера и касался лица мистера Филотсона, он дышал тобой, а теперь ты прилетел сюда, и тобой дышу теперь я.
Suddenly there came along this wind something towards him-a message from the place-from some soul residing there, it seemed.	Вдруг вместе с ветром до него донеслись какие-то звуки: будто весточка из города, посланная чьей-то душой, обитающей там.
Surely it was the sound of bells, the voice of the city, faint and musical, calling to him,	То был перезвон колоколов, голос города, чуть слышный, но мелодичный, возвещавший ему:
"We are happy here!"	"Мы счастливы здесь!"
He had become entirely lost to his bodily situation during this mental leap, and only got back to it by a rough recalling.	Предавшись мечтам, он совсем позабыл, где находится, и лишь грубое вторжение людей вернуло его к действительности.
A few yards below the brow of the hill on which he paused a team of horses made its appearance, having reached the place by dint of half an hour's serpentine progress from the bottom of the immense declivity.	Несколькими ярдами ниже гребня холма, где он расположился, показалась лошадиная упряжка; подъем до этого места от подножья крутого склона по извилистой дороге занял у нее полчаса.
They had a load of coals behind them-a fuel that could only be got into the upland by this particular route.	Лошади везли уголь - топливо, которое можно было доставить на нагорье только по этой дороге.
They were accompanied by a carter, a second man, and a boy, who now kicked a large stone behind one of the wheels, and allowed the panting animals to have a long rest, while those in charge took a flagon off the load and indulged in a drink round.	Рядом с повозкой шли возчик, его помощник и мальчик; мальчик подкатил под заднее колесо повозки большой камень, чтобы дать отдых усталым лошадям, а мужчины тем временем достали с подводы флягу и по очереди потягивали из нее.
They were elderly men, and had genial voices.	Они были почтенного возраста и разговор вели с добродушием.
Jude addressed them, inquiring if they had come from Christminster.	Джуд обратился к ним с вопросом, не из Кристминстера ли они.
"Heaven forbid, with this load!" said they.	- Боже упаси! С таким-то грузом? - последовал ответ.
"The place I mean is that one yonder."	- Я говорю про город, вон там вдали.
He was getting so romantically attached to Christminster that, like a young lover alluding to his mistress, he felt bashful at mentioning its name again. He pointed to the light in the sky-hardly perceptible to their older eyes.	Он питал такие романтические чувства к Кристминстеру, что, подобно юному влюбленному, который смущается, произнося имя своей возлюбленной, не отважился лишний раз повторить название этого города и лишь указал на зарево в небе, едва различимое для глаз, уже не столь молодых.

"Yes. There do seem a spot a bit brighter in the nor'-east than elsewhere, though I shouldn't ha' noticed it myself, and no doubt it med be Christminster."	- Верно, на северо-востоке небо как будто посветлей, хотя сам бы я этого не заметил. Это точно Кристминстер, ошибки быть не может.
Here a little book of tales which Jude had tucked up under his arm, having brought them to read on his way hither before it grew dark, slipped and fell into the road.	Тут Джуд уронил на землю книжку сказок, которую он захватил с собой, чтобы почитать до темноты.
The carter eyed him while he picked it up and straightened the leaves.	Возчик внимательно наблюдал, как он поднимает ее и разглаживает страницы.
"Ah, young man," he observed, "you'd have to get your head screwed on t'other way before you could read what they read there."	- Эх, милый, - заметил он, - не с нашими мозгами читать то, что там читают.
"Why?" asked the boy.	- Почему? - спросил мальчик.
"Oh, they never look at anything that folks like we can understand," the carter continued, by way of passing the time.	- Их вовсе не интересует то, что могут понять простые люди, вроде нас, продолжал возчик, чтобы скоротать время.
"On'y foreign tongues used in the days of the Tower of Babel, when no two families spoke alike.	- Разговаривают они только на чужих языках, как строители Вавилонской башни. Те тогда каждый по-своему говорили.
They read that sort of thing as fast as a night-hawk will whir.	И читают они свои книжки быстрее, чем ястреб летит.
'Tis all learning there-nothing but learning, except religion.	Там все наука - одна только наука, да еще религия.
And that's learning too, for I never could understand it.	А это тоже наука, только я в ней никогда ничего не смыслил.
Yes, 'tis a serious-minded place.	Да, это место для шибко умных.
Not but there's wenches in the streets o' nights... You know, I suppose, that they raise pa'sons there like radishes in a bed?	Впрочем, и там ночами девки по улицам шляются... Ты, наверное и, сам слышал, что священников там выращивают, словно редиску на грядке.
And though it do take-how many years, Bob?-five years to turn a lirruping hobble-de-hoy chap into a solemn preaching man with no corrupt passions, they'll do it, if it can be done, and polish un off like the workmen they be, and turn un out wi' a long face, and a long black coat and waistcoat, and a religious collar and hat, same as they used to wear in the Scriptures, so that his own mother wouldn't know un sometimes. ... There, 'tis their business, like anybody else's."	И хотя уходит - сколько, Боб, лет? - пять лет, чтобы из какого-нибудь молодого олуха сделать почтенного священнослужителя, которому грешные страсти не положены, они с этим справляются - отшлифуют вам парня, как заправские мастерами выпустят его с эдаким вытянутым лицом, в долгополом черном сюртуке и жилетке, и воротничок на месте, и шляпа -словом, все, как в Священном писании, так что иной раз и родная мать не узнает... Что ж, у каждого своя служба, у них вот такая.
"But how should you know"	- А откуда вы знаете, что...
"Now don't you interrupt, my boy.	- А ты не перебивай меня, малыш.
Never interrupt your senyers.	Старших не перебивают.

Move the fore hoss aside, Bobby; here's som'at coming... You must mind that I be a-talking of the college life.	Подай-ка переднюю лошадь в сторонку, Боби, идет кто-то... Ты знай себе примечай, что я говорю про жизнь в колледже.
'Em lives on a lofty level; there's no gainsaying it, though I myself med not think much of 'em.	Жизнь возвышенная, спорить не стану, хотя сам я не очень-то высоко ее ставлю.
As we be here in our bodies on this high ground, so be they in their minds-noble-minded men enough, no doubt-some on 'em-able to earn hundreds by thinking out loud.	Мы, так сказать, телесно обитаем здесь на вершинах, а они духовно - благородные люди, еще бы... и денежки-то чем зарабатывают - тем, что вслух мысли разные высказывают.
And some on 'em be strong young fellows that can earn a'most as much in silver cups.	А есть среди них такие крепыши, что и на серебряных кубках не меньше зарабатывают.
As for music, there's beautiful music everywhere in Christminster.	И еще вот музыка там, повсюду слышишь красивую музыку.
You med be religious, or you med not, but you can't help striking in your homely note with the rest.	Веруешь ты иль нет, все равно так и тянет подпевать со всеми вместе.
And there's a street in the place-the main street-that ha'n't another like it in the world.	А то еще есть там улица - Главная улица, другой такой во всем свете не сыщешь.
I should think I did know a little about Christminster!"	Уж я-то знаю кое-что про Кристминстер!
By this time the horses had recovered breath and bent to their collars again.	Тем временем лошади успели передохнуть и снова потянули повозку.
Jude, throwing a last adoring look at the distant halo, turned and walked beside his remarkably well-informed friend, who had no objection to telling him as they moved on more yet of the city-its towers and halls and churches.	Бросив последний влюбленный взгляд на далекое сияние, Джуд повернулся и пошел рядом со своим на редкость осведомленным собеседником, который не прочь был рассказывать ему о городе еще и еще - о его башнях, колледжах и церквях.
The waggon turned into a cross-road, whereupon Jude thanked the carter warmly for his information, and said he only wished he could talk half as well about Christminster as he.	Когда подвода свернула на перекрестную дорогу, Джуд сердечно поблагодарил возчика за сведения и признался, что он дорого бы дал за то, чтобы знать о Кристминстере хотя бы половину того, что знает сам возчик.
"Well, 'tis oonly what has come in my way," said the carter unboastfully.	- Да чего там, говорю, что слышал, - скромно отвечал тот.
"I've never been there, no more than you; but I've picked up the knowledge here and there, and you be welcome to it.	- Сам-то я в Кристминстере не бывал, все понаслышке собирал, - одно здесь, другое там, ну а коли интересно послушать, сделай одолжение.
A-getting about the world as I do, and mixing with all classes of society, one can't help hearing of things.	Когда колесишь по свету вроде меня да трешься среди людей, поневоле всего наслушаешься.
A friend o' mine, that used to clane the boots at the Crozier Hotel in Christminster when he was in his prime, why, I knowed un as well as my own brother in his later years."	А еще был у меня дружок, в молодости он служил чистильщиком сапог в гостинице Крозье в Кристминстере, он был мне как родной брат.
Jude continued his walk homeward alone, pondering so deeply that he forgot to feel timid.	Джуд продолжал обратный путь в одиночестве и так глубоко задумался, что забыл о страхе.
He suddenly grew older.	Он вдруг повзрослел.

It had been the yearning of his heart to find something to anchor on, to cling to-for some place which he could call admirable.	Ему страстно захотелось найти какую-то опору в жизни, чтобы обрести наконец то, что зовется прекрасным.
Should he find that place in this city if he could get there?	Быть может, он найдет это в Кристминстере, -только бы попасть туда.
Would it be a spot in which, without fear of farmers, or hindrance, or ridicule, he could watch and wait, and set himself to some mighty undertaking like the men of old of whom he had heard?	Но сможет ли он наблюдать и выжидать там, чтобы, подобно людям прошлого, о которых он был наслышан, отдаться какому-нибудь великому делу, не страшась суда и насмешек?
As the halo had been to his eyes when gazing at it a quarter of an hour earlier, so was the spot mentally to him as he pursued his dark way.	И так же, как четверть часа назад, глазам его открылось яркое зарево города, теперь, когда он брел в темноте, перед его мысленным взором возник желанный город.
"It is a city of light," he said to himself.	- Это город света, - сказал он себе.
"The tree of knowledge grows there," he added a few steps further on.	- Там растет древо познания, - добавил он через несколько шагов.
"It is a place that teachers of men spring from and go to."	- Оттуда приходят и туда уходят те, кто учит людей.
"It is what you may call a castle, manned by scholarship and religion."	- Этот город можно назвать замком, где обитают наука и религия.
After this figure he was silent a long while, till he added:	После такого сравнения он долго молчал и наконец добавил:
"It would just suit me."	- Как бы мне хотелось туда.
IV	IV
Walking somewhat slowly by reason of his concentration, the boy-an ancient man in some phases of thought, much younger than his years in others-was overtaken by a light-footed pedestrian, whom, notwithstanding the gloom, he could perceive to be wearing an extraordinarily tall hat, a swallow-tailed coat, and a watch-chain that danced madly and threw around scintillations of sky-light as its owner swung along upon a pair of thin legs and noiseless boots.	Углубившись в размышления, порой совсем стариковские, порой не по возрасту детские, мальчик не спеша продолжал свой путь, когда его обогнал проворный пешеход в невероятно высоком цилиндре и фраке. Джуду удалось рассмотреть, несмотря на темноту, что цепочка его часов бешено подпрыгивала, разбрасывая вокруг блестки света, по мере того как владелец ее шагал вперед на тощих ногах, обутых в бесшумные башмаки.
Jude, beginning to feel lonely, endeavoured to keep up with him.	Джуд, уже начавший тяготиться одиночеством, попробовал подладиться под его шаг.
"Well, my man!	- А ну, дружище!
I'm in a hurry, so you'll have to walk pretty fast if you keep alongside of me.	Я спешу, так что прибавь ходу, если хочешь поспеть за мной.
Do you know who I am?"	Ты знаешь, кто я такой?
"Yes, I think.	- Кажется, да.
Physician Vilbert?"	Доктор Вильберт?
"Ah-I'm known everywhere, I see!	- О-о, как видно, я известен повсюду!
That comes of being a public benefactor."	Вот что значит быть всеобщим благодетелем.

Vilbert was an itinerant quack-doctor, well known to the rustic population, and absolutely unknown to anybody else, as he, indeed, took care to be, to avoid inconvenient investigations.	Вильберт был бродячий знахарь, пользовавшийся широкой известностью среди сельского населения и совершенно неизвестный для всех прочих, о чем, пожалуй, он и сам заботился во избежание щекотливых расследований.
Cottagers formed his only patients, and his Wessex-wide repute was among them alone.	К его услугам прибегали только жители деревень, только им он был обязан своей репутацией в Уэссексе.
His position was humbler and his field more obscure than those of the quacks with capital and an organized system of advertising.	Положение его было более скромным, а поле деятельности менее широким, чем у шарлатанов с капиталом и хорошо поставленной рекламой.
He was, in fact, a survival.	В сущности, он был анахронизмом.
The distances he traversed on foot were enormous, and extended nearly the whole length and breadth of Wessex.	Он покрывал пешком огромные расстояния и исходил вдоль и поперек чуть ли не весь Уэссекс.
Jude had one day seen him selling a pot of coloured lard to an old woman as a certain cure for a bad leg, the woman arranging to pay a guinea, in instalments of a shilling a fortnight, for the precious salve, which, according to the physician, could only be obtained from a particular animal which grazed on Mount Sinai, and was to be captured only at great risk to life and limb.	Джуд видел однажды, как он продавал какой-то старухе горшок подкрашенного свиного сала под видом надежного средства от болей в ноге; старуха согласилась уплатить целую гинею в рассрочку, по шиллингу каждые две недели, за это драгоценное снадобье, изготовить которое, по словам лекаря, можно было лишь из одного животного, обитающего на горе Синай, и ловить которое приходилось с риском для жизни и конечностей.
Jude, though he already had his doubts about this gentleman's medicines, felt him to be unquestionably a travelled personage, and one who might be a trustworthy source of information on matters not strictly professional.	Хотя у Джуда уже зародились некоторые сомнения насчет лекарств сего господина, однако он полагал, что Вильберт как человек, много путешествовавший, может оказаться источником сведений, непосредственно к его профессии и не относящихся.
"I s'pose you've been to Christminster, Physician?"	- Вы, наверное, бывали в Кристминстере, доктор?
"I have-many times," replied the long thin man.	- Конечно, и многократно, - ответил худой, долговязый лекарь.
"That's one of my centres."	- Это один из моих центров.
"It's a wonderful city for scholarship and religion?"	-Там столько ученых и священников, правда?
"You'd say so, my boy, if you'd seen it.	- Ну да, правда, правда, ты и сам бы убедился в этом, если бы побывал там, мальчуган.
Why, the very sons of the old women who do the washing of the colleges can talk in Latin-not good Latin, that I admit, as a critic: dog-Latin-cat-Latin, as we used to call it in my undergraduate days."	Даже сыновья старых прачек при колледжах умеют говорить по-латыни, само собой, не на чистой латыни, насколько я могу судить, а на "кухонной", как ее называли в мои студенческие годы.
"And Greek?"	- А по-гречески?
"Well-that's more for the men who are in training for bishops, that they may be able to read the New Testament in the original."	- Ну, это только те, кто готовится в епископы, -чтобы читать Новый завет в подлиннике.

"I want to learn Latin and Greek myself."	- Я тоже хочу учить латынь и греческий.
"A lofty desire.	- Похвальное желание.
You must get a grammar of each tongue."	Тебе надо бы достать грамматики этих языков.
"I mean to go to Christminster some day."	- Я собираюсь поехать в Кристминстер.
"Whenever you do, you say that Physician Vilbert is the only proprietor of those celebrated pills that infallibly cure all disorders of the alimentary system, as well as asthma and shortness of breath.	- Вот когда поедешь, ты всем рассказывай, что только у доктора Вильберта можно получить знаменитые пилюли, которые излечивают все болезни пищеварительного тракта, а также астму и одышку.
Two and threepence a box-specially licensed by the government stamp."	Два шиллинга три пенса коробочка -патентованное средство с государственной печатью.
"Can you get me the grammars if I promise to say it hereabout?"	- А вы мне достанете эти грамматики, если я буду здесь, у нас, рассказывать об этом?
"I'll sell you mine with pleasure-those I used as a student."	- Да я с удовольствием продам тебе свои - те, по которым я учился студентом.
"Oh, thank you, sir!" said Jude gratefully, but in gasps, for the amazing speed of the physician's walk kept him in a dog-trot which was giving him a stitch in the side.	- О, спасибо вам, сэр! - молвил Джуд с благодарностью, хотя чуть не задыхался от гонки, какую устроил доктор, заставив его бежать рысцой рядом с собой, отчего у Джуда даже закололо в боку.
"I think you'd better drop behind, my young man.	- Пожалуй, тебе не угнаться за мной, мой милый.
Now I'll tell you what I'll do.	Лучше я вот что сделаю.
I'll get you the grammars, and give you a first lesson, if you'll remember, at every house in the village, to recommend Physician Vilbert's golden ointment, life-drops, and female pills."	Принесу тебе грамматики и дам первый урок, а ты пообещай в каждом доме своей деревни расхваливать чудодейственную мазь, живительные капли и женские пилюли доктора Вильберта.
"Where will you be with the grammars?"	- А где я вас найду, чтобы получить грамматики?
"I shall be passing here this day fortnight at precisely this hour of five-and-twenty minutes past seven.	- Я буду проходить здесь ровно через две недели в это же время, то есть в двадцать пять минут восьмого.
My movements are as truly timed as those of the planets in their courses."	Передвигаюсь я с такой же точностью, как и планеты по своим орбитам.
"Here I'll be to meet you," said Jude.	- Я обязательно встречу вас здесь, - сказал Джуд.
"With orders for my medicines?"	- С заказами на мои лекарства?
"Yes, Physician."	- Да, доктор.
Jude then dropped behind, waited a few minutes to recover breath, and went home with a consciousness of having struck a blow for Christminster.	После этого Джуд отстал, постоял немного, чтобы отдышаться, и двинулся к дому с сознанием, что первый шаг к завоеванию Кристминстера сделан.

Through the intervening fortnight he ran about and smiled outwardly at his inward thoughts, as if they were people meeting and nodding to him-smiled with that singularly beautiful irradiation which is seen to spread on young faces at the inception of some glorious idea, as if a supernatural lamp were held inside their transparent natures, giving rise to the flattering fancy that heaven lies about them then.	Следующие две недели он ходил, открыто улыбаясь своим тайным мыслям, словно то были живые люди, которые кивали ему при встрече; лицо его светилось той особенной восторженной улыбкой, какую случается видеть на лицах юношей, вдохновленных какой-нибудь великой идеей, будто чистая душа их озаряется изнутри неким магическим светильником и их восторженным взорам являются разверстые небеса.
He honestly performed his promise to the man of many cures, in whom he now sincerely believed, walking miles hither and thither among the surrounding hamlets as the Physician's agent in advance.	Он честно выполнил свое обещание, данное исцелителю многих болезней, в которого сам теперь искренне верил, и исходил немало миль от одной деревни к другой в качестве его агента.
On the evening appointed he stood motionless on the plateau, at the place where he had parted from Vilbert, and there awaited his approach.	В назначенный вечер он стоял неподвижно на плоскогорье, на том самом месте, где расстался с Вильбертом, и ждал его.
The road-physician was fairly up to time; but, to the surprise of Jude on striking into his pace, which the pedestrian did not diminish by a single unit of force, the latter seemed hardly to recognize his young companion, though with the lapse of the fortnight the evenings had grown light.	Бродячий доктор явился точно в обещанное время, Джуд тут же зашагал рядом с ним, хотя пешеход нисколько не потрудился сбавить скорость, но, к удивлению Джуда, Вильберт как будто не узнал своего юного спутника, несмотря на то, что по прошествии двух недель вечера стали светлее.
Jude thought it might perhaps be owing to his wearing another hat, and he saluted the physician with dignity.	Джуд подумал было, что это из-за новой шляпы, и с достоинством приветствовал лекаря.
"Well, my boy?" said the latter abstractedly.	- Тебе что, мальчуган? - рассеянно спросил тот.
"I've come," said Jude.	- Это я, - ответил Джуд.
"You? who are you?	-Ты?
Oh yes-to be sure!	Что ты?
Got any orders, lad?"	Ах да, верно! ну как, голубчик, получил заказы?
"Yes."	- Получил.
And Jude told him the names and addresses of the cottagers who were willing to test the virtues of the world-renowned pills and salve.	И Джуд сообщил доктору имена и адреса крестьян, пожелавших испытать целебную силу его всемирно известных пилюль и бальзама.
The quack mentally registered these with great care.	Шарлатан позаботился сохранить их в своей памяти.
"And the Latin and Greek grammars?"	- А латинская и греческая грамматики?
Jude's voice trembled with anxiety.	- Голос Джуда дрожал от волнения.
"What about them?"	- Что - грамматики?
"You were to bring me yours, that you used before you took your degree."	- Вы обещали мне свои учебники, по которым занимались, чтобы стать доктором.
"Ah, yes, yes!	- Ах да, конечно!

Forgot all about it-all!	Забыл, совершенно забыл!
So many lives depending on my attention, you see, my man, that I can't give so much thought as I would like to other things."	Видишь ли, дружок, от меня зависит столько человеческих жизней, что при всем желании я просто не успеваю думать о других вещах.
Jude controlled himself sufficiently long to make sure of the truth; and he repeated, in a voice of dry misery,	Джуд ничем не выдал своего разочарования, пока до конца не осознал смысл этих слов, а затем с горечью воскликнул:
"You haven't brought 'em!"	-Так вы не принесли их!
"No.	- Увы!
But you must get me some more orders from sick people, and I'll bring the grammars next time."	Но ты раздобудь для меня еще несколько адресов, и в следующий раз я принесу тебе книги.
Jude dropped behind.	Дальше Джуд не пошел.
He was an unsophisticated boy, but the gift of sudden insight which is sometimes vouchsafed to children showed him all at once what shoddy humanity the quack was made of.	Он был неискушенным ребенком, однако дар внезапного прозрения, которое проявляется иногда у детей, открыл ему, из какого человеческого хлама скроен этот шарлатан.
There was to be no intellectual light from this source.	Из такого источника нечего было ожидать духовной пищи.
The leaves dropped from his imaginary crown of laurel; he turned to a gate, leant against it, and cried bitterly.	Листья опали с лаврового венка, созданного его воображением, он приткнулся к чьим-то воротам и горько расплакался.
The disappointment was followed by an interval of blankness.	За разочарованием последовал период бездействия.
He might, perhaps, have obtained grammars from Alfredston, but to do that required money, and a knowledge of what books to order; and though physically comfortable, he was in such absolute dependence as to be without a farthing of his own.	Вероятно, он бы мог получить грамматики из Элфредстона, но для этого надо было иметь деньги и знать, какие книга заказывать; хотя Джуд и не нуждался, он все же полностью зависел от бабки, и личных денег у него не было.
At this date Mr. Phillotson sent for his pianoforte, and it gave Jude a lead.	Как раз в это время мистер Филотсон прислал за своим фортепьяно, и это подсказало Джуду выход.
Why should he not write to the schoolmaster, and ask him to be so kind as to get him the grammars in Christminster?	Что, если написать школьному учителю и попросить его достать грамматики в Кристминстере?
He might slip a letter inside the case of the instrument, and it would be sure to reach the desired eyes.	Можно засунуть письмо в ящик с инструментом, и оно наверняка попадет на глаза учителю.
Why not ask him to send any old second-hand copies, which would have the charm of being mellowed by the university atmosphere?	Почему бы не попросить его прислать старые, подержанные учебники, которые были бы ему тем милее, что пропитались самим духом университета?
To tell his aunt of his intention would be to defeat it.	Но рассказать о своем замысле бабке значило обречь его на провал.
It was necessary to act alone.	Следовало действовать одному.

After a further consideration of a few days he did act, and on the day of the piano's departure, which happened to be his next birthday, clandestinely placed the letter inside the packing-case, directed to his much-admired friend, being afraid to reveal the operation to his aunt Drusilla, lest she should discover his motive, and compel him to abandon his scheme.	После непродолжительного раздумья он перешел к делу, и в день отправки фортепьяно, совпавший с днем его рождения, тайком засунул в ящик с инструментом письмо, адресованное горячо любимому другу; он очень боялся, как бы бабка Друзилла не догадалась и не заставила его отказаться от своей затеи.
The piano was despatched, and Jude waited days and weeks, calling every morning at the cottage post office before his great-aunt was stirring.	Фортепьяно было отправлено, и для Джуда наступили дни и недели ожидания; каждое утро, еще до пробуждения бабки, он наведывался на почту.
At last a packet did indeed arrive at the village, and he saw from the ends of it that it contained two thin books.	Наконец г. Сакет туда действительно прибыл, и Джуду удалось разглядеть в нем две тонкие книжонки.
He took it away into a lonely place, and sat down on a felled elm to open it.	Он унес пакет в укромное место и, присев на срубленный вяз, распечатал его.
Ever since his first ecstasy or vision of Christminster and its possibilities, Jude had meditated much and curiously on the probable sort of process that was involved in turning the expressions of one language into those of another.	С тех пор, как Джуда впервые потрясло видение Кристминстера и он понял, какие возможности таит этот город, его не оставляло любопытство: в чем же заключается процесс превращения фраз одного языка во фразы другого?
He concluded that a grammar of the required tongue would contain, primarily, a rule, prescription, or clue of the nature of a secret cipher, which, once known, would enable him, by merely applying it, to change at will all words of his own speech into those of the foreign one.	Он полагал, что грамматика изучаемого языка содержит прежде всего правило, рецепт или ключ к разгадке тайного шифра, который, будучи однажды усвоен, позволит переводить слова родного языка в соответствующие слова чужого.
His childish idea was, in fact, a pushing to the extremity of mathematical precision what is everywhere known as Grimm's Law-an aggrandizement of rough rules to ideal completeness.	В его детских представлениях о переводе, собственно, отражалось стремление к предельной математической точности, известное всем под названием закона Гримма, по которому простейшие правила возводятся в степень идеальной завершенности.
Thus he assumed that the words of the required language were always to be found somewhere latent in the words of the given language by those who had the art to uncover them, such art being furnished by the books aforesaid.	Так, он считал, что слова чужого языка таятся в словах родного и находит их тот, кто владеет этим тайным шифром, которому и обучают вышеназванные книги.
When, therefore, having noted that the packet bore the postmark of Christminster, he cut the string, opened the volumes, and turned to the Latin grammar, which chanced to come uppermost, he could scarcely believe his eyes.	Поэтому, когда Джуд, убедившись, что на пакете стоит почтовый штемпель Кристминстера, разрезал бечевку, вынул томики и раскрыл латинскую грамматику, которая лежала сверху, он глазам своим не поверил.
The book was an old one-thirty years old, soiled, scribbled wantonly over with a strange name in every variety of enmity to the letterpress, and marked at random with dates twenty years earlier than his own day.	Книга была старая, изданная лет тридцать назад, захватанная, вся сплошь исписанная чьим-то именем, бесцеремонно заслонявшим текст, испещренная датами двадцатилетней давности.
But this was not the cause of Jude's amazement.	Но не это поразило Джуда.

He learnt for the first time that there was no law of transmutation, as in his innocence he had supposed (there was, in some degree, but the grammarian did not recognize it), but that every word in both Latin and Greek was to be individually committed to memory at the cost of years of plodding.	Только теперь ему стало ясно, что никакого закона превращения не существует, как он по наивности полагал (нечто подобное такому закону было, но автор грамматики этого не признавал), и что каждое слово в отдельности, латинское и греческое, надо запоминать, не жалея многих лет упорного труда.
Jude flung down the books, lay backward along the broad trunk of the elm, and was an utterly miserable boy for the space of a quarter of an hour.	Джуд отшвырнул книги, растянулся на широком стволе вяза и пролежал так с четверть часа, чувствуя себя бесконечно несчастным.
As he had often done before, he pulled his hat over his face and watched the sun peering insidiously at him through the interstices of the straw.	По старой привычке он надвинул на глаза шляпу и следил за солнцем, украдкой заглядывавшим к нему сквозь соломенное плетение.
This was Latin and Greek, then, was it this grand delusion!	Так вот что такое латынь и греческий! Какая ужасная ошибка!
The charm he had supposed in store for him was really a labour like that of Israel in Egypt.	Он предвкушал наслаждение, а в действительности его ждал труд, сравнимый лишь с трудом сынов Израиля в Египте.
What brains they must have in Christminster and the great schools, he presently thought, to learn words one by one up to tens of thousands!	Какие же головы у них там, в Кристминстере, в этих знаменитых школах, мелькнула у него мысль, если они могут запоминать слова десятками тысяч!
There were no brains in his head equal to this business; and as the little sun-rays continued to stream in through his hat at him, he wished he had never seen a book, that he might never see another, that he had never been born.	Нет, его ума на это не хватит. И пока тонкие солнечные лучи играли на его лице, он думал, что лучше бы он никогда не видел книг, лучше бы ему никогда не видеть их впредь, а еще лучше бы вовсе не родиться.
Somebody might have come along that way who would have asked him his trouble, and might have cheered him by saying that his notions were further advanced than those of his grammarian.	Если б кто-нибудь прошел мимо и спросил Джуда о причине его горя и подбодрил бы его, сказав, что в своих понятиях он далеко опередил автора грамматики!
But nobody did come, because nobody does; and under the crushing recognition of his gigantic error Jude continued to wish himself out of the world.	Но никто не пришел, в жизни так не бывает, и, подавленный сознанием своей огромной ошибки, Джуд продолжал думать лишь об одном: лучше б ему не жить на свете.
V	V
During the three or four succeeding years a quaint and singular vehicle might have been discerned moving along the lanes and by-roads near Marygreen, driven in a quaint and singular way.	В течение последующих трех-четырех лет на дорогах Мэригрин и ее окрестностей можно было видеть на редкость странную повозку, разъезжавшую весьма странным образом.
In the course of a month or two after the receipt of the books Jude had grown callous to the shabby trick played him by the dead languages.	Месяц или два спустя после получения книг Джуд уже смирился со злой шуткой, какую сыграли с ним мертвые языки.
In fact, his disappointment at the nature of those tongues had, after a while, been the means of still further glorifying the erudition of Christminster.	Больше того, разочарование в доступности этих языков в конце концов послужило лишь к дальнейшему возвеличению учености Кристминстера в его глазах.

To acquire languages, departed or living in spite of such obstinacies as he now knew them inherently to possess, was a herculean performance which gradually led him on to a greater interest in it than in the presupposed patent process.	Постичь языки, мертвые ли, живые ли, вопреки всем сложностям, казалось Джуду геркулесовым трудом, но теперь это вызывало в нем куда больший интерес, чем предполагаемый легкодоступный метод.
The mountain-weight of material under which the ideas lay in those dusty volumes called the classics piqued him into a dogged, mouselike subtlety of attempt to move it piecemeal.	Г ора материала, под которым крылись идеи в этих запыленных томах, именуемых классиками, побудила его с поистине мышиным упорством попытаться подточить эту гору, хотя бы по частям.
He had endeavoured to make his presence tolerable to his crusty maiden aunt by assisting her to the best of his ability, and the business of the little cottage bakery had grown in consequence.	Он старался не быть в тягость своей бабке, ворчливой старой деве, и помогал ей как только мог, так что дела в маленькой деревенской пекарне заметно поправились.
An aged horse with a hanging head had been purchased for eight pounds at a sale, a creaking cart with a whity-brown tilt obtained for a few pounds more, and in this turn-out it became Jude's business thrice a week to carry loaves of bread to the villagers and solitary cotters immediately round Marygreen.	За восемь фунтов была куплена на распродаже старая понурая кобыла, еще за несколько фунтов приобретена скрипучая повозка с выцветшим коричневым верхом, после чего обязанностью Джуда стало трижды в неделю развозить в этом экипаже хлеб по деревне и уединенным фермам в окрестностях Мэригрин.
The singularity aforesaid lay, after all, less in the conveyance itself than in Jude's manner of conducting it along its route.	Своеобразие, о котором было уже упомянуто выше, заключалось не в самой повозке, а скорее в том, как Джуд водил ее по дорогам.
Its interior was the scene of most of Jude's education by "private study."	Не слезая с повозки, он, самоучкой продолжал свое образование.
As soon as the horse had learnt the road and the houses at which he was to pause awhile, the boy, seated in front, would slip the reins over his arm, ingeniously fix open, by means of a strap attached to the tilt, the volume he was reading, spread the dictionary on his knees, and plunge into the simpler passages from Caesar, Virgil, or Horace, as the case might be, in his purblind stumbling way, and with an expenditure of labour that would have made a tender-hearted pedagogue shed tears; yet somehow getting at the meaning of what he read, and divining rather than beholding the spirit of the original, which often to his mind was something else than that which he was taught to look for.	Как только лошадь запоминала дорогу и дома, у которых следовало останавливаться, сидящий на передке мальчик перебрасывал через руку вожжи, ловко прилаживал с помощью ремня, привязанного к верху повозки, открытую книгу, укладывал на колени словарь и погружался в чтение несложных отрывков из Цезаря, Вергилия или Горация, разбирая их почти наугад, с пятого на десятое, и вкладывая в это столько труда, что иной мягкосердечный учитель не мог бы не прослезиться; однако, докапываясь до смысла прочитанного, он скорее угадывал, чем постигал, дух подлинника, который его воображению часто рисовался иным, чем был на самом деле.
The only copies he had been able to lay hands on were old Delphin editions, because they were superseded, and therefore cheap.	Единственными доступными книгами для него были старинные издания Дофин, они устарели и потому дешево стоили.
But, bad for idle schoolboys, it did so happen that they were passably good for him.	Непригодные для нерадивых школяров, для него они, однако, оказались приемлемы.
The hampered and lonely itinerant conscientiously covered up the marginal readings, and used them merely on points of construction, as he would have used a comrade or tutor who should have happened to be passing by.	Связанный в своих движениях, одинокий ездок добросовестно прикрывал рукой вынесенный на поля перевод текста, обращаясь к нему, только чтобы проверить конструкцию фразы, как обратился бы к товарищу или учителю, если бы они случайно проходили мимо.

And though Jude may have had little chance of becoming a scholar by these rough and ready means, he was in the way of getting into the groove he wished to follow.	И хотя стать ученым, следуя такому несовершенному методу, было невозможно, Джуд хотя бы приближался к той сфере деятельности, о которой мечтал.
While he was busied with these ancient pages, which had already been thumbed by hands possibly in the grave, digging out the thoughts of these minds so remote yet so near, the bony old horse pursued his rounds, and Jude would be aroused from the woes of Dido by the stoppage of his cart and the voice of some old woman crying,	Пока он изучал эти древние страницы, хранившие отпечатки пальцев людей, быть может, лежавших уже в могиле, и старался проникнуть в мысли столь далекие и в то же время такие близкие, тощая лошаденка трусила потихоньку, и Джуду приходилось отрываться от плача Дидоны, когда повозка вдруг останавливалась и раздавался крик какой-нибудь старухи:
"Two to-day, baker, and I return this stale one."	"Эй, булочник, два хлеба, а этот черствый я возвращаю!"
He was frequently met in the lanes by pedestrians and others without his seeing them, and by degrees the people of the neighbourhood began to talk about his method of combining work and play (such they considered his reading to be), which, though probably convenient enough to himself, was not altogether a safe proceeding for other travellers along the same roads.	Часто на узких дорогах ему встречались пешеходы, но он не замечал их, и мало-помалу местные жители начали поговаривать о том, как ловко он совмещает работу с баловством (так они расценили его занятия); быть может, его самого это и устраивало, однако для путников, пользовавшихся теми же дорогами, было небезопасно.
There were murmurs.	Пошли всякие разговоры.
Then a private resident of an adjoining place informed the local policeman that the baker's boy should not be allowed to read while driving, and insisted that it was the constable's duty to catch him in the act, and take him to the police court at Alfredston, and get him fined for dangerous practices on the highway.	Наконец один из жителей ближайшей деревни сказал местному полицейскому, что не следовало бы дозволять подручному булочницы читать во время езды, и настоял, чтобы констебль выполнил свой долг и поймал мальчишку на месте преступления, а затем отправил бы его в полицейский суд в Элфредстоне и заставил заплатить штраф за опасные действия на проезжей дороге.
The policeman thereupon lay in wait for Jude, and one day accosted him and cautioned him.	И вот полицейский как-то подстерег Джуда, остановил и сделал предупреждение.
As Jude had to get up at three o'clock in the morning to heat the oven, and mix and set in the bread that he distributed later in the day, he was obliged to go to bed at night immediately after laying the sponge; so that if he could not read his classics on the highways he could hardly study at all.	Джуду приходилось вставать в три утра, чтобы растопить печь, замесить и поставить хлеб, который он потом развозил весь день, а потому он должен был ложиться спать сразу, как только кончал заквашивать тесто; таким образом, выходило, что если ему нельзя будет читать своих классиков на проезжих дорогах, он вообще не сможет заниматься.
The only thing to be done was, therefore, to keep a sharp eye ahead and around him as well as he could in the circumstances, and slip away his books as soon as anybody loomed in the distance, the policeman in particular.	Итак, ему оставалось лишь глядеть в оба, насколько позволяли обстоятельства, и прятать книги как только кто-нибудь покажется на дороге, в особенности полисмен.

To do that official justice, he did not put himself much in the way of Jude's bread-cart, considering that in such a lonely district the chief danger was to Jude himself, and often on seeing the white tilt over the hedges he would move in another direction.	Надо отдать должное блюстителю порядка, он вовсе не стремился подловить Джуда, полагая, что в таком малонаселенном районе опасности подвергается главным образом сам Джуд, и часто, завидев над изгородью светлый верх двуколки, сворачивал в другую сторону.
On a day when Fawley was getting quite advanced, being now about sixteen, and had been stumbling through the	Джуд Фаули уже изрядно продвинулся в своих занятиях, - ему было почти шестнадцать, - когда в один прекрасный день, разбирая по складам
"Carmen Saeculare," on his way home, he found himself to be passing over the high edge of the plateau by the Brown House.	"Carmen Saeculare", на обратном пути домой он вдруг заметил, что переваливает через гребень холма возле Бурого Дома.
The light had changed, and it was the sense of this which had caused him to look up.	Освещение изменилось, и это заставило его поднять глаза.
The sun was going down, and the full moon was rising simultaneously behind the woods in the opposite quarter.	Солнце садилось и одновременно из-за леса, напротив, всходила полная луна.
His mind had become so impregnated with the poem that, in a moment of the same impulsive emotion which years before had caused him to kneel on the ladder, he stopped the horse, alighted, and glancing round to see that nobody was in sight, knelt down on the roadside bank with open book.	Джуд до того проникся поэмой, что, движимый тем же порывом, который несколько лет назад побудил его преклонить колени на перекладине лестницы, остановил лошадь, соскочил на землю, огляделся, желая убедиться, что поблизости никого нет, а затем опустился на колени с открытой книгой в руках.
He turned first to the shiny goddess, who seemed to look so softly and critically at his doings, then to the disappearing luminary on the other hand, as he began:	Он поклонился сперва сверкающей богине, которая, казалось, снисходительно-критически взирала на его действия, потом в другую сторону, уходящему светилу, и начал:
"Phoebe silvarumque potens Diana!"	Phoebe silvarumque potens Diana! [1 - Феб и владычица леса Диана! (лат.).]
The horse stood still till he had finished the hymn, which Jude repeated under the sway of a polytheistic fancy that he would never have thought of humouring in broad daylight.	Лошадь стояла смирно, и Джуд беспрепятственно прочел гимн до конца, дав волю своеобразному языческому порыву, на что он никогда не решился бы при ярком свете дня.
Reaching home, he mused over his curious superstition, innate or acquired, in doing this, and the strange forgetfulness which had led to such a lapse from common sense and custom in one who wished, next to being a scholar, to be a Christian divine.	Вернувшись домой, он задумался над своей суеверностью, будь она врожденной или приобретенной, толкнувшей его на этот поступок, и над удивительной забывчивостью, которая довела до такого прегрешения - с точки зрения здравого смысла и обычая - его, человека, желающего стать не только ученым, но и христианским богословом.
It had all come of reading heathen works exclusively.	А все потому, что читал он только языческих авторов.
The more he thought of it the more convinced he was of his inconsistency.	Чем дольше он размышлял над этим, тем сильнее убеждался в своей непоследовательности.
He began to wonder whether he could be reading quite the right books for his object in life.	Его взяло сомнение, те ли книги он читает, какие следует для достижения цели его жизни.

Certainly there seemed little harmony between this pagan literature and the medieval colleges at Christminster, that ecclesiastical romance in stone.	Ведь эта языческая литература совсем далека по духу от средневековых колледжей Кристминстера, которые называют церковной романтикой, воплощенной в камне.
Ultimately he decided that in his sheer love of reading he had taken up a wrong emotion for a Christian young man.	В конце концов он решил, что в своей любви к чтению он допустил непозволительную для молодого христианина пристрастность.
He had dabbled in Clarke's Homer, but had never yet worked much at the New Testament in the Greek, though he possessed a copy, obtained by post from a second-hand bookseller.	Он уже читал с грехом пополам Г омера в издании Кларка, но еще не засел по-настоящему за Новый завет на греческом, хотя книга у него была, - он получил ее по почте от букиниста.
He abandoned the now familiar Ionic for a new dialect, and for a long time onward limited his reading almost entirely to the Gospels and Epistles in Griesbach's text.	Поэтому он оставил уже знакомый ему ионийский диалект и перешел на новый, впредь надолго ограничив свое чтение Евангелием и посланиями апостолов по грисбаховскому изданию.
Moreover, on going into Alfredston one day, he was introduced to patristic literature by finding at the bookseller's some volumes of the Fathers which had been left behind by an insolvent clergyman of the neighbourhood.	Кроме того, побывав однажды в Элфредстоне, он получил возможность познакомиться с творениями отцов церкви, найдя в лавке букиниста несколько томиков их сочинений, оставленных одним разорившимся священником.
As another outcome of this change of groove he visited on Sundays all the churches within a walk, and deciphered the Latin inscriptions on fifteenth-century brasses and tombs.	Переход на новую стезю повлек за собой и следующий шаг, - по воскресеньям он посещал теперь все церкви, до которых мог добраться пешком, и разбирал латинские надписи на медных пластинах и памятниках пятнадцатого века.
On one of these pilgrimages he met with a hunch-backed old woman of great intelligence, who read everything she could lay her hands on, and she told him more yet of the romantic charms of the city of light and lore. Thither he resolved as firmly as ever to go.	В одно из таких паломничеств ему повстречалась мудрая горбатая старуха, читавшая все, что ни попадало ей на глаза. Она так расписала ему романтические чары города света и учености, что он решил попасть туда во что бы то ни стало.
But how live in that city?	Но как он проживет в этом городе?
At present he had no income at all.	Доходов у него тюка никаких.
He had no trade or calling of any dignity or stability whatever on which he could subsist while carrying out an intellectual labour which might spread over many years.	Нет и сколько-нибудь достойного постоянного занятия или профессии, чтобы прокормиться и одновременно постигать науки, на что потребуются многие годы.
What was most required by citizens?	Что, собственно, нужно городским жителям?
Food, clothing, and shelter.	Еда, одежда и кров.
An income from any work in preparing the first would be too meagre; for making the second he felt a distaste; the preparation of the third requisite he inclined to.	Займись он первым - приготовлением пищи, все равно много не заработал бы; ко второму он относился с пренебрежением; оставалось третье -какая-нибудь строительная профессия, и это его привлекало.
They built in a city; therefore he would learn to build.	В городе всегда что-нибудь да строят; стало быть, он научится строить.

He thought of his unknown uncle, his cousin Susanna's father, an ecclesiastical worker in metal, and somehow mediæval art in any material was a trade for which he had rather a fancy.	Джуд подумал о своем дяде, с которым не был знаком, об отце его двоюродной сестры Сюзанны, церковном резчике по металлу, - к средневековым ремеслам, независимо от материала, он почему-то чувствовал склонность.
He could not go far wrong in following his uncle's footsteps, and engaging himself awhile with the carcases that contained the scholar souls.	Значит, он не совершит ошибки, если пойдет по стопам своего дяди и на какое-то время займется стенами, в коих обитают ученые души.
As a preliminary he obtained some small blocks of freestone, metal not being available, and suspending his studies awhile, occupied his spare half-hours in copying the heads and capitals in his parish church.	Для начала он раздобыл несколько небольших каменных глыб, - металл был ему не по карману, -и, отложив ненадолго свои занятия, все свободные минуты тратил на воспроизведение замковых камней и капителей своей приходской церкви.
There was a stone-mason of a humble kind in Alfredston, and as soon as he had found a substitute for himself in his aunt's little business, he offered his services to this man for a trifling wage.	В Элфредстоне жил один средней руки камнерез, и как только Джуд нашел себе заместителя в бабкину пекарню, он за ничтожную плату предложил свои услуги этому человеку.
Here Jude had the opportunity of learning at least the rudiments of freestone-working.	Так он получил возможность постичь хотя бы азы камнерезного дела.
Some time later he went to a church-builder in the same place, and under the architect's direction became handy at restoring the dilapidated masonries of several village churches round about.	Немного спустя он перешел к церковному зодчему, проживавшему там же, и под его руководством учился восстанавливать полуразрушенную каменную кладку в церквях окрестных деревень.
Not forgetting that he was only following up this handicraft as a prop to lean on while he prepared those greater engines which he flattered himself would be better fitted for him, he yet was interested in his pursuit on its own account.	Памятуя о том, что ремеслом он занимается только затем, чтобы иметь подспорье в подготовке к делам более великим, которые, он полагал, были ему больше под стать, он в то же время увлекся и самой работой.
He now had lodgings during the week in the little town, whence he returned to Marygreen village every Saturday evening.	Всю неделю он жил теперь в Элфредстоне, а в субботу вечером возвращался в Мэригрин.
And thus he reached and passed his nineteenth year.	Так миновал девятнадцатый год его жизни.
VI	VI
At this memorable date of his life he was, one Saturday, returning from Alfredston to Marygreen about three o'clock in the afternoon.	В одну из суббот этой знаменательной поры своей жизни, около трех часов пополудни, возвращался он из Элфредстона в Мэригрин.
It was fine, warm, and soft summer weather, and he walked with his tools at his back, his little chisels clinking faintly against the larger ones in his basket.	Стояла ясная, теплая и мягкая летняя погода; свои инструменты он нес в корзине за спиной, и на каждом шагу маленькие резцы легонько позвякивали, ударяясь о большие.
It being the end of the week he had left work early, and had come out of the town by a round-about route which he did not usually frequent, having promised to call at a flour-mill near Cresscombe to execute a commission for his aunt.	По случаю субботы он рано кончил работу и вышел из города по окольной дороге, чего обычно не делал, но он обещал зайти на мельницу возле Крескома, чтобы выполнить поручение бабушки.
He was in an enthusiastic mood.	Настроение у него было приподнятое.

He seemed to see his way to living comfortably in Christminster in the course of a year or two, and knocking at the doors of one of those strongholds of learning of which he had dreamed so much.	Его воображению рисовалось, как через год или два он благополучно устроится в Кристминстере и постучится в двери одного из храмов науки, о которых он столько мечтал.
He might, of course, have gone there now, in some capacity or other, but he preferred to enter the city with a little more assurance as to means than he could be said to feel at present.	Конечно, он мог бы перебраться туда уже теперь, работа для него нашлась бы, но он предпочитал вступить в этот город, уже научившись как-то зарабатывать себе на жизнь.
A warm self-content suffused him when he considered what he had already done.	Теплая волна довольства собой нахлынула на него, когда он подумал о том, что им уже сделано.
Now and then as he went along he turned to face the peeps of country on either side of him.	По дороге он то и дело оборачивался, чтобы окинуть взглядом земли, лежащие по обе стороны от дороги.
But he hardly saw them; the act was an automatic repetition of what he had been accustomed to do when less occupied; and the one matter which really engaged him was the mental estimate of his progress thus far.	Но едва ли он видел их: просто он машинально повторял движение, обычное для него, когда он бывал менее сосредоточен; единственное, что его сейчас занимало, - это внутренняя оценка своих успехов.
"I have acquired quite an average student's power to read the common ancient classics, Latin in particular."	"Я научился не хуже любого среднего студента читать простые тексты древних классиков, особенно латинские".
This was true, Jude possessing a facility in that language which enabled him with great ease to himself to beguile his lonely walks by imaginary conversations therein.	Это было верно: хорошо владея латынью, Джуд без труда мог скрашивать свои одинокие прогулки, ведя воображаемый разговор на этом языке.
"I have read two books of the Iliad, besides being pretty familiar with passages such as the speech of Phœnix in the ninth book, the fight of Hector and Ajax in the fourteenth, the appearance of Achilles unarmed and his heavenly armour in the eighteenth, and the funeral games in the twenty-third.	"Я прочел две песни "Илиады" и недурно знаю некоторые отрывки, например, речь Феникса из девятой песни, битву Г ектора и Аякса из четырнадцатой, появление безоружного Ахилла в его божественных доспехах из восемнадцатой и погребальные игры из двадцать третьей песни.
I have also done some Hesiod, a little scrap of Thucydides, and a lot of the Greek Testament... I wish there was only one dialect all the same.	Я читал также Гесиода, кое-кто из Фукидида и обстоятельно Новый завет на греческом... Все-таки лучше было бы иметь дело только с одним диалектом.
"I have done some mathematics, including the first six and the eleventh and twelfth books of Euclid; and algebra as far as simple equations.	Я занимался математикой, прошел первые шесть, а затем одиннадцатую и двенадцатую книги Евклида; а по алгебре дошел до простых уравнений.
"I know something of the Fathers, and something of Roman and English history.	Я знаю кое-что из отцов церкви, а также из истории Рима и Англии...
"These things are only a beginning.	Все это лишь начало.
But I shall not make much farther advance here, from the difficulty of getting books.	Однако здесь я дальше не продвинусь из-за трудностей с книгами.
Hence I must next concentrate all my energies on settling in Christminster.	Значит, отныне я должен направить все свои усилия к тому, чтобы перебраться в Кристминстер.

Once there I shall so advance, with the assistance I shall there get, that my present knowledge will appear to me but as childish ignorance.	Там уж мне помогут, и я добьюсь таких успехов, что теперешние мои знания покажутся мне детским неведением.
I must save money, and I will; and one of those colleges shall open its doors to me-shall welcome whom now it would spurn, if I wait twenty years for the welcome.	Надо откладывать деньги, и я буду откладывать; один из этих колледжей должен распахнуть предо мной двери и приветствовать того, кого сейчас оттолкнул бы, и я буду ждать, даже если придется ждать двадцать лет.
"I'll be D.D. before I have done!"	Я добьюсь своего и стану доктором богословия!"
And then he continued to dream, and thought he might become even a bishop by leading a pure, energetic, wise, Christian life.	В своих мечтах он даже решил, что может сделаться епископом, если будет вести чистую, трудовую, мудрую жизнь истинного христианина.
And what an example he would set!	А какой пример он подаст другим!
If his income were 5000 a year, he would give away 4500 in one form and another, and live sumptuously (for him) on the remainder.	Если у него будет годовой доход в пять тысяч фунтов, четыре с половиною тысячи он станет раздавать, а на остальные, вести роскошную - по его понятиям - жизнь.
Well, on second thoughts, a bishop was absurd.	Однако, поразмыслив, он понял, что насчет епископства он перехватил.
He would draw the line at an archdeacon.	Хватит с него и архидиакона.
Perhaps a man could be as good and as learned and as useful in the capacity of archdeacon as in that of bishop.	И в сане архидиакона можно быть таким же добрым и ученым и приносить столько же пользы, как и в сане епископа.
Yet he thought of the bishop again.	Однако мысль об епископстве не давала ему покоя.
"Meanwhile I will read, as soon as I am settled in Christminster, the books I have not been able to get hold of here: Livy, Tacitus, Herodotus, Eschylus, Sophocles, Aristophanes-"	"Как только я устроюсь в Кристминстере, я прочту всё книги, какие не удалось получить здесь: Ливия, Тацита, Геродота, Эсхила, Софокла, Аристофана..."
"Ha, ha, ha!	- Посмотрите, каши он важный!
Hoity-toity!"	Хи-хи-хи!
The sounds were expressed in light voices on the other side of the hedge, but he did not notice them.	Этот задорный возглас раздался за изгородью, но он не обратил на него внимания.
His thoughts went on:	Мысли его шли дальше.
"-Euripides, Plato, Aristotle, Lucretius, Epictetus, Seneca, Antoninus.	"...Еврипида, Платона, Аристотеля, Лукреция, Епиктета, Сенеку, Антонина.
Then I must master other things: the Fathers thoroughly; Bede and ecclesiastical history generally; a smattering of Hebrew-I only know the letters as yet-"	Потом надо будет изучить еще кое-что: отцов церкви - в совершенстве. Беду и историю церкви - в общих чертах и хоть немного древнееврейский, - пока что я знаю только буквы..."
"Hoity-toity!"	- Ишь разважничался!
"-but I can work hard.	"...но я буду упорно работать.

I have staying power in abundance, thank God! and it is that which tells... Yes, Christminster shall be my Alma Mater; and I'll be her beloved son, in whom she shall be well pleased."	Выдержки, слава богу, у меня хватит! А главное... Да, Кристминстер будет моей alma mater, а я - ее возлюбленным сыном, которым она останется довольна".
In his deep concentration on these transactions of the future Jude's walk had slackened, and he was now standing quite still, looking at the ground as though the future were thrown thereon by a magic lantern.	Всецело поглощенный мыслями о будущем, Джуд сначала замедлил шаг, а потом и вовсе замер, вперив взгляд в землю, словно прочитал на ней свое будущее, отраженное волшебным фонарем.
On a sudden something smacked him sharply in the ear, and he became aware that a soft cold substance had been flung at him, and had fallen at his feet.	Вдруг он почувствовал сильный удар по уху, и что-то мягкое и холодное шлепнулось к его ногам.
A glance told him what it was-a piece of flesh, the characteristic part of a barrow-pig, which the countrymen used for greasing their boots, as it was useless for any other purpose.	Это был кусок свинины, он увидел это с первого взгляда, причем та характерная принадлежность борова, какой крестьяне смазывают обувь, так как ни на что больше она не годна.
Pigs were rather plentiful hereabout, being bred and fattened in large numbers in certain parts of North Wessex.	Свиней в здешних краях было много; в некоторых местах Северного Уэссекса их разводят и выкармливают в огромном количестве.
On the other side of the hedge was a stream, whence, as he now for the first time realized, had come the slight sounds of voices and laughter that had mingled with his dreams.	По другую Сторону изгороди протекал ручей, оттуда-то и доносились, как он только что сообразил, звонкие голоса и смех, вторгшиеся в его мечты.
He mounted the bank and looked over the fence.	Он взобрался на насыпь и заглянул через изгородь.
On the further side of the stream stood a small homestead, having a garden and pig-sties attached; in front of it, beside the brook, three young women were kneeling, with buckets and platters beside them containing heaps of pigs' chitterlings, which they were washing in the running water.	На том берегу ручья находилась небольшая ферма с садом и пристроенным к ней свинарником; перед домом, у самой воды, стояли на коленях три девушки, а рядом с ними бадейки и миски со свиной требухой, которую они мыли в проточной воде.
One or two pairs of eyes slyly glanced up, and perceiving that his attention had at last been attracted, and that he was watching them, they braced themselves for inspection by putting their mouths demurely into shape and recommencing their rinsing operations with assiduity.	Одна-две пары глаз украдкой взглянули на него, и, заметив, что наконец-то он обратил на них внимание и теперь наблюдает за, ними, девушки, с притворной скромностью поджав губы, принялись особенно усердно полоскать требуху.
"Thank you!" said Jude severely.	- Покорнейше благодарю! - строго сказал Джуд.
"I didn't throw it, I tell you!" asserted one girl to her neighbour, as if unconscious of the young man's presence.	- Честное слово, это не я бросила! - заверила одна из девушек свою соседку, словно не замечая присутствия юноши.
"Nor I," the second answered.	-И не я! - ответила та.
"Oh, Anny, how can you!" said the third.	- Как тебе не стыдно, Энни! - молвила третья.
"If I had thrown anything at all, it shouldn't have been that!"	- Если б я что и бросила, то уж никак не это!
"Pooh!	- А кого стесняться-то?
I don't care for him!"	Подумаешь!

And they laughed and continued their work, without looking up, still ostentatiously accusing each other.	Они захихикали и продолжали работать, не подымая глаз и не переставая препираться, - для вида.
Jude grew sarcastic as he wiped his face, and caught their remarks. "You didn't do it-oh no!" he said to the up-stream one of the three.	Джуд отер лицо и язвительно заметил, обращаясь к той, что стояла выше по течению: - О нет, конечно, это не ты!
She whom he addressed was a fine dark-eyed girl, not exactly handsome, but capable of passing as such at a little distance, despite some coarseness of skin and fibre.	Девушка, с которой он заговорил, была миловидная и темноглазая, не то чтобы красавица, однако издали сошла бы и за красивую, несмотря на обветренную кожу и грубоватые черты.
She had a round and prominent bosom, full lips, perfect teeth, and the rich complexion of a Cochin hen's egg.	У нее была округлая, пышная грудь, полные губы и великолепные зубы, а прекрасный цвет лица напоминал цвет яиц кохинхинки.
She was a complete and substantial female animal-no more, no less; and Jude was almost certain that to her was attributable the enterprise of attracting his attention from dreams of the humaner letters to what was simmering in the minds around him.	Словом, это была вполне законченная самка - но и только; Джуд мог почти ручаться, что именно ей пришло в голову прервать его размышления о творениях великих гуманитариев, чтобы привлечь его внимание к обычной жизни вокруг.
"That you'll never be told," said she deedily.	- А кто, не угадаешь! - Задорно сказала она.
"Whoever did it was wasteful of other people's property."	- Да кто бы ни был, это же разбазаривание чужого добра.
"Oh, that's nothing."	- Подумаешь!
"But you want to speak to me, I suppose?"	- Ты, кажется, не прочь поболтать со мной?
"Oh yes; if you like to."	- Что ж, если тебе охота.
"Shall I clamber across, or will you come to the plank above here?"	- Мне перелезть, или ты подойдешь ко мне?
Perhaps she foresaw an opportunity; for somehow or other the eyes of the brown girl rested in his own when he had said the words, and there was a momentary flash of intelligence, a dumb announcement of affinity in posse between herself and him, which, so far as Jude Fawley was concerned, had no sort of premeditation in it.	Быть может, она усмотрела в этом некую возможность; во всяком случае, при последних словах. Джуда глаза смуглянки встретились с его глазами, и искра взаимопонимания пролетела между ними, немая вестница близости in posse[2 -Предполагаемой, возможной (лат.).], причем без всякой преднамеренности со стороны Джуда Фаули.
She saw that he had singled her out from the three, as a woman is singled out in such cases, for no reasoned purpose of further acquaintance, but in commonplace obedience to conjunctive orders from headquarters, unconsciously received by unfortunate men when the last intention of their lives is to be occupied with the feminine.	Она заметила, что из них троих он выбрал именно ее, как в таких случаях и выбирают женщину, без обдуманного расчета на дальнейшее знакомство, а просто подчиняясь неумолимому приказу из "штабквартиры", который бедные мужчины получают, сами того не ведая, в тот момент, когда в их намерения меньше всего входит заниматься женщинами.
Springing to her feet, she said:	Вскочив на ноги, она сказала:
"Bring back what is lying there."	- Принеси мне то; что там лежит.
Jude was now aware that no message on any matter connected with her father's business had prompted her signal to him.	Джуд понял, что она делает ему знак подойти, а вовсе не печется о чужом добре.

He set down his basket of tools, picked up the scrap of offal, beat a pathway for himself with his stick, and got over the hedge.	Он поставил на землю корзину с инструментами, подцепил палкой брошенный кусок и, раздвинув кусты, перемахнул через изгородь.
They walked in parallel lines, one on each bank of the stream, towards the small plank bridge.	Они шли параллельно друг другу, каждый по своему берегу ручья, к маленьким деревянным мосткам.
As the girl drew nearer to it, she gave without Jude perceiving it, an adroit little suck to the interior of each of her cheeks in succession, by which curious and original maneuvre she brought as by magic upon its smooth and rotund surface a perfect dimple, which she was able to retain there as long as she continued to smile.	Подходя к ним, девушка незаметно для Джуда ловко втянула сначала Одну щеку, потом другую, и после этого любопытного и оригинального упражнения на их гладкой и округлой поверхности, словно по волшебству, появились восхитительные ямочки, которые она умела сохранять, пока улыбалась.
This production of dimples at will was a not unknown operation, which many attempted, but only a few succeeded in accomplishing.	Делать ямочки, когда вздумается, - не столь уж важное открытие, многие это пробуют, однако не у всех это получается.
They met in the middle of the plank, and Jude, tossing back her missile, seemed to expect her to explain why she had audaciously stopped him by this novel artillery instead of by hailing him.	Они сошлись на середине мостков, и Джуд, возвращая девушке ее метательный снаряд, казалось, ждал объяснений, зачем она прибегла к этому новому виду артиллерии, чтобы столь дерзко остановить его. Она могла и просто окликнуть.
But she, slyly looking in another direction, swayed herself backwards and forwards on her hand as it clutched the rail of the bridge; till, moved by amatory curiosity, she turned her eyes critically upon him.	Но она лукаво смотрела в сторону и, опершись о перила, раскачивалась взад и вперед; наконец, подстрекаемая девичьим любопытством, укоризненно взглянула на него:
"You don't think I would shy things at you?"	-Уж не подумал ли ты, что это я в тебя кинула?
"Oh no."	- Нет, что ты.
"We are doing this for my father, who naturally doesn't want anything thrown away.	- Мы ведь для моего отца стараемся, а он не любит, когда что-нибудь пропадает.
He makes that into dubbin."	Он делает из этого мазь, кожу смазывать.
She nodded towards the fragment on the grass. "What made either of the others throw it, I wonder?" Jude asked, politely accepting her assertion, though he had very large doubts as to its truth.	- Интересно, чего это им вздумалось бросаться? -сказал Джуд, из вежливости сделав вид, будто поверил ее словам, хотя и сильно сомневался в их правдивости.
"Impudence.	- Они бесстыдницы.
Don't tell folk it was I, mind!"	Только не болтай, будто это я! Ладно?
"How can I?	- Что мне болтать?
I don't know your name."	Я даже не знаю, как тебя зовут.
"Ah, no.	- Ах, верно.
Shall I tell it to you?"	Сказать?
"Do!"	- Скажи!
"Arabella Donn.	- Арабелла Донн.
I'm living here."	Я здесь живу.

"I must have known it if I had often come this way.	- Если б я часто ходил этой дорогой, я бы знал.
But I mostly go straight along the high-road."	Но обычно я иду прямо по большаку.
"My father is a pig-breeder, and these girls are helping me wash the innerds for black-puddings and such like."	- Мой отец разводит свиней, а эти девушки помогают мне промывать требуху для кровяной колбасы.
They talked a little more and a little more, as they stood regarding each other and leaning against the hand-rail of the bridge.	Так они болтали, слово за слово, продолжая стоять, опершись о перила и приглядываясь друг к другу.
The unvoiced call of woman to man, which was uttered very distinctly by Arabella's personality, held Jude to the spot against his intention-almost against his will, and in a way new to his experience.	Немой призыв женщины к мужчине, столь отчетливо выраженный в Арабелле, удерживал Джуда на месте, вопреки его намерению, почти вопреки его воле, и это ощущение было для него внове.
It is scarcely an exaggeration to say that till this moment Jude had never looked at a woman to consider her as such, but had vaguely regarded the sex as beings outside his life and purposes.	Не будет преувеличением сказать, что до этого момента Джуд никогда не видел в женщине -женщину и на женский пол смотрел как на нечто, находящееся вне его жизненных интересов и устремлений.
He gazed from her eyes to her mouth, thence to her bosom, and to her full round naked arms, wet, mottled with the chill of the water, and firm as marble.	Он переводил взгляд с глаз Арабеллы на ее губы, затем на грудь и на полные обнаженные руки, влажные, покрасневшие от холодной воды и крепкие, как мрамор.
"What a nice-looking girl you are!" he murmured, though the words had not been necessary to express his sense of her magnetism.	- Какая ты хорошенькая! - пробормотал он, хотя не нужно было никаких слов, чтобы выразить всю глубину его очарованности ею.
"Ah, you should see me Sundays!" she said piquantly.	- Ты бы поглядел на меня в воскресенье! -кокетливо отозвалась она.
"I don't suppose I could?" he answered	- А можно? - спросил он.
"That's for you to think on.	- Твое дело решать.
There's nobody after me just now, though there med be in a week or two."	Сейчас за мной никто не ухаживает, но мало ли что может случиться через недельку-другую.
She had spoken this without a smile, and the dimples disappeared.	Она сказала это без улыбки, и ямочки на ее щеках исчезли.
Jude felt himself drifting strangely, but could not help it.	Джуд чувствовал, будто его несет куда-то, но ничего не мог с этим поделать.
"Will you let me?"	-Ты мне позволишь?
"I don't mind."	- Попробуй.
By this time she had managed to get back one dimple by turning her face aside for a moment and repeating the odd little sucking operation before mentioned, Jude being still unconscious of more than a general impression of her appearance.	Она на миг отвернулась, проделала уже упомянутый фокус со своей щекой, и ей удалось восстановить одну из своих ямочек. Джуд по-прежнему ничего не замечал и видел одну только ее красоту.
"Next Sunday?" he hazarded.	- В следующее воскресенье? - отважился он.
"To-morrow, that is?"	- Значит, завтра?
"Yes."	-Да.

"Shall I call?"	- Зайти за тобой?
"Yes."	-Да-
She brightened with a little glow of triumph, swept him almost tenderly with her eyes in turning, and retracing her steps down the brookside grass rejoined her companions.	Она вспыхнула от удовольствия, что одержала победу, и ответила ему почти нежным взглядом, а потом вернулась по травянистому берегу ручья к своим подружкам.
Jude Fawley shouldered his tool-basket and resumed his lonely way, filled with an ardour at which he mentally stood at gaze.	Джуд Фаули взвалил на плечи корзину с инструментами и пошел своей дорогой, все еще не отрешившись от охватившего его возбуждения.
He had just inhaled a single breath from a new atmosphere, which had evidently been hanging round him everywhere he went, for he knew not how long, but had somehow been divided from his actual breathing as by a sheet of glass.	Он впервые окунулся в какую-то новую для него атмосферу, которая окружала его всегда и всюду, только он не замечал ее, потому что как бы, отделен был от нее стеклянной стеной.
The intentions as to reading, working, and learning, which he had so precisely formulated only a few minutes earlier, were suffering a curious collapse into a corner, he knew not how.	И, незаметно для него самого, все его намерения -читать, работать и учиться, которые он так точно сформулировал всего несколько минут назад, оказались вдруг отодвинутыми на задний план.
"Well, it's only a bit of fun," he said to himself, faintly conscious that to common sense there was something lacking, and still more obviously something redundant in the nature of this girl who had drawn him to her which made it necessary that he should assert mere sportiveness on his part as his reason in seeking her-something in her quite antipathetic to that side of him which had been occupied with literary study and the magnificent Christminster dream.	"Ладно, это всего-навсего легкое развлечение", -уговаривал он себя, смутно сознавая, что грешит против истины, так как уже ясно понял, что в самой натуре этой девушки, влекущей его к себе, недостает каких-то качеств, зато других, очевидно, в избытке, именно тех, которые внушили ему, что он хочет поухаживать за ней только для развлечения; они были явно враждебны той половине его "я", которая связана с его литературными занятиями и светлыми мечтами о Кристминстере.
It had been no vestal who chose that missile for opening her attack on him.	Девушка целомудренная не выбрала бы такой метательный снаряд для своей атаки на него.
He saw this with his intellectual eye, just for a short; fleeting while, as by the light of a falling lamp one might momentarily see an inscription on a wall before being enshrouded in darkness.	Джуд словно прозрел, но лишь на миг, - так при свете падающей лампы человек может мельком различить надпись на стене, прежде чем его окутает тьма.
And then this passing discriminative power was withdrawn, and Jude was lost to all conditions of things in the advent of a fresh and wild pleasure, that of having found a new channel for emotional interest hitherto unsuspected, though it had lain close beside him.	В следующую же секунду дар прозрения покинул его, и Джуд позабыл обо всем, захваченный еще не изведанной бурной радостью, что открыл новый источник душевных переживаний, о существовании которого он и не подозревал, хотя источник этот всегда был рядом.
He was to meet this enkindling one of the other sex on the following Sunday.	В первое же воскресенье он встретится с этой воспламеняющей его представительницей другого пола.
Meanwhile the girl had joined her companions, and she silently resumed her flicking and sousing of the chitterlings in the pellucid stream.	Девушка тем временем присоединилась к подругам и опять принялась за свиную требуху, окуная и полоща ее в холодной воде.
"Catched un, my dear?" laconically asked the girl called Anny.	- Подцепила ухажера, милая? - коротко спросила одна из девушек, по имени Энни.

"I don't know.	- Не знаю.
I wish I had thrown something else than that!" regretfully murmured Arabella.	Лучше бы я бросила в него чем-нибудь другим, только не этим! - с сожалением прошептала Арабелла.
"Lord! he's nobody, though you med think so.	- Подумаешь, велика птица, хотя ты, наверно, этого и не знаешь.
He used to drive old Drusilla Fawley's bread-cart out at Marygreen, till he 'prenticed himself at Alfredston.	Он развозил хлеб в повозке старой Друзиллы Фаули, что из Мэригрин, пока не поступил в ученье в Элфредстоне.
Since then he's been very stuck up, and always reading.	С тех пор он задрал нос и только и делает, что читает.
He wants to be a scholar, they say."	Говорят, хочет стать ученым.
"Oh, I don't care what he is, or anything about 'n. Don't you think it, my child!"	- А мне все равно, кто он и что, не думай, пожалуйста, деточка!
"Oh, don't ye!	- Ладно, не представляйся!
You needn't try to deceive us!	Нас не проведешь!
What did you stay talking to him for, if you didn't want un?	Чего ж ты стояла и болтала с ним, если он тебе не нужен?
Whether you do or whether you don't, he's as simple as a child.	Так или эдак, а он наивен, как малый ребенок.
I could see it as you courted on the bridge, when he looked at 'ee as if he had never seen a woman before in his born days.	Я это сразу заметила, пока вы любезничали на мосту. Он так глядел на тебя, словно сроду женщин не видел.
Well, he's to be had by any woman who can get him to care for her a bit, if she likes to set herself to catch him the right way."	Да его подцепит любая, которая сумеет хоть чуть-чуть приглянуться ему и не поленится состряпать это дельце.
VII	VII
The next day Jude Fawley was pausing in his bedroom with the sloping ceiling, looking at the books on the table, and then at the black mark on the plaster above them, made by the smoke of his lamp in past months.	На другой день пополудни Джуд Фаули в нерешительности стоял посреди своей спальни на чердаке, поглядывая то на книги, лежащие на столе, то на темное пятно на штукатурке над ними, образовавшееся за последние месяцы от коптившей лампы.
It was Sunday afternoon, four-and-twenty hours after his meeting with Arabella Donn.	Было воскресенье, прошло уже двадцать четыре часа после его встречи с Арабеллой Донн.
During the whole bygone week he had been resolving to set this afternoon apart for a special purpose,-the re-reading of his Greek Testament-his new one, with better type than his old copy, following Griesbach's text as amended by numerous correctors, and with variorum readings in the margin.	Всю прошедшую неделю он думал о том, что посвятит этот день особой цели - перечитает Евангелие по-гречески в новом издании с более четким шрифтом, чем старое, точно следующее грисбаховскому тексту, с поправками, предложенными многочисленными исследователями, и разночтениями на полях.
He was proud of the book, having obtained it by boldly writing to its London publisher, a thing he had never done before.	Он гордился этой книгой, полученной им от лондонского издателя, которому отважился сам написать, чего никогда прежде не делал.

He had anticipated much pleasure in this afternoon's reading, under the quiet roof of his great-aunt's house as formerly, where he now slept only two nights a week.	Он предвкушал большое удовольствие от сегодняшнего чтения под тихой кровлей бабкиного дома, где он ночевал теперь лишь дважды в неделю.
But a new thing, a great hitch, had happened yesterday in the gliding and noiseless current of his life, and he felt as a snake must feel who has sloughed off its winter skin, and cannot understand the brightness and sensitiveness of its new one.	Но вчера произошло нечто новое в мирном и гладком течении его жизни - произошел какой-то перелом, и он чувствовал себя словно змея, которая сбросила свою зимнюю кожу и еще не может оценить яркость и чувствительность новой.
He would not go out to meet her, after all.	Не пойдет он к ней на свидание, вот и все.
He sat down, opened the book, and with his elbows firmly planted on the table, and his hands to his temples, began at the beginning:	Он сел, раскрыл книгу, уперся локтями в стол и, сжав руками виски, начал с самого начала:
? ????? ???????.	Η ΚΑΙΝΗ ΔΙΑΘΗΚΗ.[ [3 - Новый завет (греч.).]
Had he promised to call for her?	Разве он обещал зайти за ней?
Surely he had!	Ну да, обещал!
She would wait indoors, poor girl, and waste all her afternoon on account of him.	Она будет ждать его дома, бедняжка, и потеряет из-за него весь день.
There was a something in her, too, which was very winning, apart from promises.	Да что там обещание, просто есть в ней что-то соблазнительное, манящее.
He ought not to break faith with her.	Не следует обманывать ее доверие.
Even though he had only Sundays and week-day evenings for reading he could afford one afternoon, seeing that other young men afforded so many.	Ну что ж, что для чтения у него лишь воскресные дни да вечера в будни, может же он позволить себе погулять хотя бы полдня, ведь другие молодые люди вон сколько гуляют.
After to-day he would never probably see her again.	Вряд ли он будет с ней еще встречаться.
Indeed, it would be impossible, considering what his plans were.	Об этом даже и думать нечего, если учесть, какие у него планы.
In short, as if materially, a compelling arm of extraordinary muscular power seized hold of him-something which had nothing in common with the spirits and influences that had moved him hitherto.	И вот, словно чья-то властная рука, обладающая огромной силой, схватила его и повлекла, не считаясь с настроениями и влияниями, руководившими им прежде.
This seemed to care little for his reason and his will, nothing for his so-called elevated intentions, and moved him along, as a violent schoolmaster a schoolboy he has seized by the collar, in a direction which tended towards the embrace of a woman for whom he had no respect, and whose life had nothing in common with his own except locality.	Вопреки его разуму, воле и так называемым возвышенным стремлениям, она потащила его, как разгневанный учитель тащит за шиворот ученика, - прямо в объятия женщины, к которой он не питал никакого уважения и с которой у него не было ничего общего, кроме того, что они жили в одной местности.
? ????? ??????? was no more heeded, and the predestinate Jude sprang up and across the room.	Η ΚΑΙΝΗ ΔΙΑΘΗΚΗ был предан забвению и, лишенный выбора, Джуд вскочил и бросился к двери.

Foreseeing such an event he had already arrayed himself in his best clothes.	Предвидя такой оборот дела, он заранее надел свой лучший костюм.
In three minutes he was out of the house and descending by the path across the wide vacant hollow of corn-ground which lay between the village and the isolated house of Arabella in the dip beyond the upland.	Через три минуты он был уже далеко и начал спускаться по тропинке, пересекавшей широкое невспаханное поле, лежащее в котловине между деревней и домом Арабеллы, в одиночестве стоявшем на склоне холма за пределами нагорья.
As he walked he looked at his watch.	На ходу он взглянул на часы.
He could be back in two hours, easily, and a good long time would still remain to him for reading after tea.	Он легко может обернуться за два часа, так что останется еще уйма времени, чтобы почитать после чая.
Passing the few unhealthy fir-trees and cottage where the path joined the highway he hastened along, and struck away to the left, descending the steep side of the country to the west of the Brown House.	Миновав несколько чахлых елок и хижину, где тропинка сливалась с большаком, он прибавил шагу и свернул влево, вниз по крутому склону к западу от Бурого Дома.
Here at the base of the chalk formation he neared the brook that oozed from it, and followed the stream till he reached her dwelling.	Здесь, у подножья холма, он достиг ручья, пробивавшегося сквозь меловую породу, и, следуя по его течению, добрался до ее дома.
A smell of piggeries came from the back, and the grunting of the originators of that smell.	С заднего двора доносился запах свинарника и хрюканье виновников этого запаха.
He entered the garden, and knocked at the door with the knob of his stick.	Он вошел в палисадник и постучал в дверь набалдашником палки.
Somebody had seen him through the window, for a male voice on the inside said:	Кто-то увидел его в окно, так как мужской голос в доме произнес:
"Arabella!	- Арабелла!
Here's your young man come coorting!	Смотри-ка, твой ухажер пришел!
Mizzle, my girl!"	Беги, дочка.
Jude winced at the words.	Джуда передернуло.
Courting in such a businesslike aspect as it evidently wore to the speaker was the last thing he was thinking of.	Меньше всего он думал о том, чтобы ухаживать с серьезными намерениями, что, очевидно, имел в виду говоривший.
He was going to walk with her, perhaps kiss her; but "courting" was too coolly purposeful to be anything but repugnant to his ideas.	Он собирался пройтись с ней, быть может, поцеловать ее, но "ухаживать" хладнокровно, расчётливо претило его взглядам.
The door was opened and he entered, just as Arabella came downstairs in radiant walking attire.	Ему открыли, и он вошел в дом как раз в ту минуту, когда Арабелла, разодетая для прогулки, спускалась с лестницы...
"Take a chair, Mr. What's-your-name?" said her father, an energetic, black-whiskered man, in the same businesslike tones Jude had heard from outside.	-Присядьте, пожалуйста, мистер... как вас там зовут, - сказал ее отец, энергичный мужчина с черными баками, тем же Деловым тоном, какой Джуд услышал еще на улице.
"I'd rather go out at once, wouldn't you?" she whispered to Jude.	- Уйдем сразу, ты как? - шепнула она Джуду.
"Yes," said he.	- Хорошо, - ответил он.

"We'll walk up to the Brown House and back, we can do it in half an hour."	- Мы прогуляемся до Бурого Дома и обратно, это всего полчаса.
Arabella looked so handsome amid her untidy surroundings that he felt glad he had come, and all the misgivings vanished that had hitherto haunted him.	Арабелла в этом неряшливом окружении выглядела почти красавицей, и он был рад, что пришел, а все опасения, донимавшие его, улетучились.
First they clambered to the top of the great down, during which ascent he had occasionally to take her hand to assist her.	Сперва они взобрались на вершину высокого мелового холма. Джуд время от времени подавал ей руку, чтобы помочь при подъеме.
Then they bore off to the left along the crest into the ridgeway, which they followed till it intersected the high-road at the Brown House aforesaid, the spot of his former fervid desires to behold Christminster.	Потом свернули влево; вдоль гребня на римскую дорогу и шли по ней до пересечения с проезжей возле вышеупомянутого Бурого Дома, то есть до того места, где когда-то он так страстно желал увидеть Кристминстер.
But he forgot them now.	Но сейчас он об этом позабыл.
He talked the commonest local twaddle to Arabella with greater zest than he would have felt in discussing all the philosophies with all the Dons in the recently adored university, and passed the spot where he had knelt to Diana and Phœbus without remembering that there were any such people in the mythology, or that the sun was anything else than a useful lamp for illuminating Arabella's face.	Он болтал с Арабеллой о разных пустяках с гораздо большим воодушевлением, чем если бы ему пришлось обсуждать философские проблемы с преподавателями его еще так недавно обожаемого университета, и миновал то место, где когда-то стоял, коленопреклоненный, перед Дианой и Фебом, даже не вспомнив, что такие личности вообще существуют в мифологии или что солнце может быть чем-либо иным, кроме светильника, пригодного лишь для того, чтобы озарять лицо Арабеллы.
An indescribable lightness of heel served to lift him along; and Jude, the incipient scholar, prospective D.D., professor, bishop, or what not, felt himself honoured and glorified by the condescension of this handsome country wench in agreeing to take a walk with him in her Sunday frock and ribbons.	Ноги словно сами несли его, и Джуд, начинающий ученый, будущий доктор богословия, профессор, епископ и прочая, и прочая, был польщен и счастлив тем, что эта деревенская красотка соизволила выйти с ним на прогулку в своем праздничном наряде.
They reached the Brown House barn-the point at which he had planned to turn back.	Они дошли до амбара под названием Бурый Дом, откуда Джуд собирался повернуть назад.
While looking over the vast northern landscape from this spot they were struck by the rising of a dense volume of smoke from the neighbourhood of the little town which lay beneath them at a distance of a couple of miles.	Они обозревали открывшиеся на север просторы, как вдруг их внимание привлек густой столб дыма, поднявшийся рядом с маленьким городком; который находился внизу на расстоянии мили или двух от них.
"It is a fire," said Arabella.	- Пожар! - сказала Арабелла.
"Let's run and see it-do!	- Сбегаем поглядим? Ну, пожалуйста!
It is not far!"	Это недалеко!
The tenderness which had grown up in Jude's bosom left him no will to thwart her inclination now-which pleased him in affording him excuse for a longer time with her.	Под наплывом нежности Джуд был просто не в силах возражать и даже обрадовался этой просьбе, так как она служила ему оправданием, чтобы побыть с Арабеллой подольше.

They started off down the hill almost at a trot; but on gaining level ground at the bottom, and walking a mile, they found that the spot of the fire was much further off than it had seemed.	Они почти бегом спустились с холма и, лишь пройдя с милю по равнине, поняли, что пожар гораздо дальше, чем им показалось.
Having begun their journey, however, they pushed on; but it was not till five o'clock that they found themselves on the scene,-the distance being altogether about half-a-dozen miles from Marygreen, and three from Arabella's.	Но, уже начав свой путь, они поспешили дальше и только к пяти часам оказались на месте происшествия в шести милях от Мэригрин и в трех от дома Арабеллы.
The conflagration had been got under by the time they reached it, and after a short inspection of the melancholy ruins they retraced their steps-their course lying through the town of Alfredston.	Пожар потушили еще до них, они бегло осмотрели печальные останки и пошли обратно. Путь их лежал через Элфредстон.
Arabella said she would like some tea, and they entered an inn of an inferior class, and gave their order.	Арабелла сказала, что не прочь выпить чаю, и они зашли в дешевый трактир.
As it was not for beer they had a long time to wait.	Так как они заказали чай, а не пиво, ждать предстояло долго.
The maid-servant recognized Jude, and whispered her surprise to her mistress in the background, that he, the student "who kept hisself up so particular," should have suddenly descended so low as to keep company with Arabella.	Служанка с удивлением узнала Джуда и зашепталась с хозяйкой в глубине комнаты, -дескать, это тот самый студент, "который всех чурался", а теперь вдруг вот до чего докатился: водит компанию с Арабеллой.
The latter guessed what was being said, and laughed as she met the serious and tender gaze of her lover-the low and triumphant laugh of a careless woman who sees she is winning her game.	Последняя угадала, о чем речь, и, встретив серьезный и нежный взгляд своего поклонника, засмеялась вульгарным торжествующим смехом легкомысленной женщины, которая знает, что выигрывает игру:
They sat and looked round the room, and at the picture of Samson and Delilah which hung on the wall, and at the circular beer-stains on the table, and at the spittoons underfoot filled with sawdust.	Они сидели и рассматривали комнату: картину на стене, изображавшую Самсона и Далилу, круглые пятна от пивных кружек на столике, плевательницы с опилками под ногами.
The whole aspect of the scene had that depressing effect on Jude which few places can produce like a tap-room on a Sunday evening when the setting sun is slanting in, and no liquor is going, and the unfortunate wayfarer finds himself with no other haven of rest.	Все это производило на Джуда то удручающее впечатление, какое может произвести пивная в воскресный вечер, когда в окно заглядывают косые лучи заходящего солнца, заказа долго не подают и злосчастный путник чувствует, что другого прибежища у него нет.
It began to grow dusk.	Начинало смеркаться.
They could not wait longer, really, for the tea, they said.	Они решили, что ждать чая больше не стоит.
"Yet what else can we do?" asked Jude.	- Но что же делать? - спросил Джуд.
"It is a three-mile walk for you."	- До твоего дома еще три мили.
"I suppose we can have some beer," said Arabella.	- Пожалуй, можно выпить пива, - предложила Арабелла.
"Beer, oh yes.	- Пива? Верно.
I had forgotten that.	Мне и в голову не пришло.

Somehow it seems odd to come to a public-house for beer on a Sunday evening."	Только чудно все-таки в воскресный вечер идти в трактир ради пива.
"But we didn't."	- Но мы не ради этого шли сюда.
"No, we didn't."	- Нет, конечно.
Jude by this time wished he was out of such an uncongenial atmosphere; but he ordered the beer, which was promptly brought.	Джуду вдруг захотелось прочь из этой чуждой ему атмосферы; однако он заказал пива, каковое тут же и было подано.
Arabella tasted it.	Арабелла попробовала его.
"Ugh!" she said.	- Фу! - сказала она.
Jude tasted.	Затем попробовал Джуд.
"What's the matter with it?" he asked.	- А что в нем особенного? - спросил он.
"I don't understand beer very much now, it is true.	- Правда, я - мало что смыслю в пиве.
I like it well enough, but it is bad to read on, and I find coffee better.	Я люблю его, только оно мешает, когда читаешь, кофе, по-моему, лучше.
But this seems all right."	Ну, а это пиво, как пиво, мне кажется.
"Adulterated-I can't touch it!"	- Подмешанное, я его в рот не возьму!
She mentioned three or four ingredients that she detected in the liquor beyond malt and hops, much to Jude's surprise.	- И, к большому удивлению Джуда, она назвала три или четыре составных части, которые она распробовала в напитке, не считая солода и хмеля.
"How much you know!" he said good-humouredly.	- Как много ты знаешь! - заметил он добродушно.
Nevertheless she returned to the beer and drank her share, and they went on their way.	Тем не менее она снова взялась за пиво и выпила всю кружку, после чего они двинулись в путь.
It was now nearly dark, and as soon as they had withdrawn from the lights of the town they walked closer together, till they touched each other.	Было уже темно, и чем дальше они уходили от огней города, тем ближе старались держаться друг к другу, пока их руки не встретились.
She wondered why he did not put his arm round her waist, but he did not; he merely said what to himself seemed a quite bold enough thing:	Она спрашивала себя, почему он не обнимет ее, но он этого не сделал и лишь промолвил:
"Take my arm."	- Возьми меня под руку.
She took it, thoroughly, up to the shoulder.	Уже одно это казалось ему неслыханной дерзостью.
He felt the warmth of her body against his, and putting his stick under his other arm held with his right hand her right as it rested in its place.	Она подхватила ею под руку у самого плеча. Он ощутил тепло ее тела и, переложив палку под мышку, взял ее правую руку в свою.
"Now we are well together, dear, aren't we?" he observed.	- Вот теперь мы совсем-совсем вместе, дорогая, правда? - сказал он.
"Yes," said she; adding to herself:	- Да, - отозвалась она, а про себя добавила:
"Rather mild!"	"Тюфяк!"
"How fast I have become!" he was thinking.	"Вот каким я стал волокитой!" - подумал он.
Thus they walked till they reached the foot of the upland, where they could see the white highway ascending before them in the gloom.	Так они дошли до подножья нагорья и увидели перед собой проезжую дорогу, - белея во мраке, она уходила вверх.

From this point the only way of getting to Arabella's was by going up the incline, and dipping again into her valley on the right.	Чтобы попасть отсюда к дому Арабеллы, надо было сначала взобраться по склону, а потом спуститься в долину направо.
Before they had climbed far they were nearly run into by two men who had been walking on the grass unseen.	Сделав всего несколько шагов вверх, они чуть не наткнулись на двух мужчин, бесшумно ступавших по траве.
"These lovers-you find 'em out o' doors in all seasons and weathers-l overs and homeless dogs only," said one of the men as they vanished down the hill.	-Ох, уж эти влюбленные... любая непогода им нипочем... Им да бездомным собакам, - проворчал один из мужчин, исчезая во мраке у подножья холма.
Arabella tittered lightly.	Арабелла хихикнула.
"Are we lovers?" asked Jude.	- Мы влюбленные? - спросил Джуд.
"You know best."	- Тебе виднее.
"But you can tell me?"	- Ну, а ты-то как думаешь?
For answer she inclined her head upon his shoulder.	Вместо ответа она склонила голову ему на плечо.
Jude took the hint, and encircling her waist with his arm, pulled her to him and kissed her.	Джуд понял намек и, обняв ее, притянул к себе и поцеловал.
They walked now no longer arm in arm but, as she had desired, clasped together.	Они шли теперь не под руку, а обнявшись, как ей и хотелось.
After all, what did it matter since it was dark, said Jude to himself.	В конце концов, какое это имеет значение, раз их никто не видит, говорил себе Джуд.
When they were half-way up the long hill they paused as by arrangement, and he kissed her again.	Дойдя до середины длинного подъема, они, словно по уговору, остановились, и он опять поцеловал ее.
They reached the top, and he kissed her once more.	На вершине он поцеловал ее еще раз.
"You can keep your arm there, if you would like to," she said gently.	- Руку можешь не отнимать, если тебе так нравится, - тихо сказала она.
He did so, thinking how trusting she was.	Он послушался, думая о том, какая она доверчивая.
Thus they slowly went towards her home.	Так не спеша они приближались к ее дому.
He had left his cottage at half-past three, intending to be sitting down again to the New Testament by half-past five.	Свой, дом он покинул в половине четвертого, собираясь снова засесть за Новый завет в половине шестого.
It was nine o'clock when, with another embrace, he stood to deliver her up at her father's door.	Но было уже девять, когда он, обняв Арабеллу последний раз, отпустил ее у порога отцовского дома.
She asked him to come in, if only for a minute, as it would seem so odd otherwise, and as if she had been out alone in the dark.	Она попросила его зайти хотя бы на минуту, иначе могут подумать, будто она гуляла одна в такой темноте.
He gave way, and followed her in.	Он согласился и вошел следом за ней.
Immediately that the door was opened he found, in addition to her parents, several neighbours sitting round.	Как только дверь отворилась, он увидел, что, кроме ее родителей, в комнате сидят еще несколько соседей.

They all spoke in a congratulatory manner, and took him seriously as Arabella's intended partner.	Все приветствовали их так, словно поздравляли, всерьез принимая его за жениха Арабеллы.
They did not belong to his set or circle, and he felt out of place and embarrassed.	Это были чужие ему люди, он смутился и чувствовал себя не в своей тарелке.
He had not meant this: a mere afternoon of pleasant walking with Arabella, that was all he had meant.	Он этого не хотел; приятная вечерняя прогулка с Арабеллой - вот все, что он имел в виду.
He did not stay longer than to speak to her stepmother, a simple, quiet woman without features or character; and bidding them all good night plunged with a sense of relief into the track over the down.	Он не стал задерживаться, лишь сказал несколько слов ее мачехе, простой тихой женщине, неприметной ни лицом, ни характером, и, пожелав всем доброй ночи, с чувством облегчения выбрался на дорогу среди холмов.
But that sense was only temporary: Arabella soon re-asserted her sway in his soul.	Но облегчение он испытывал недолго: вскоре Арабелла вновь завладела его сердцем.
He walked as if he felt himself to be another man from the Jude of yesterday.	Он шел, и ему казалось, будто он стал другим, не тем Джудом, каким был вчера.
What were his books to him? what were his intentions, hitherto adhered to so strictly, as to not wasting a single minute of time day by day?	Что ему теперь книги? Что все его намерения не тратить попусту ни одной минуты, которых он до сих пор так строго придерживался?
"Wasting!"	"Тратить попусту!"
It depended on your point of view to define that: he was just living for the first time: not wasting life.	Все зависит от взгляда на вещи; сегодня он впервые живет, а не растрачивает жизнь.
It was better to love a woman than to be a graduate, or a parson; ay, or a pope!	Любить женщину куда приятней, чем быть ученым, или священником, или даже самим папой!
When he got back to the house his aunt had gone to bed, and a general consciousness of his neglect seemed written on the face of all things confronting him.	Когда он вернулся домой, бабка уже легла спать, и на всех вещах, куда бы он ни посмотрел, казалось, лежала печать его небрежения.
He went upstairs without a light, and the dim interior of his room accosted him with sad inquiry.	Он поднялся наверх, не зажигая лампы, и темная комната встретила его грустно и вопрошающе.
There lay his book open, just as he had left it, and the capital letters on the title-page regarded him with fixed reproach in the grey starlight, like the unclosed eyes of a dead man:	Раскрытая книга лежала так, как он ее оставил, и заглавные буквы на титуле, освещенные бледным светом звезд, с укоризной смотрели на него, словно незакрытые глаза мертвеца:
? ????? ???????.	Η ΚΑΙΝΗ ΔΙΑΘΗΚΗ
Jude had to leave early next morning for his usual week of absence at lodgings; and it was with a sense of futility that he threw into his basket upon his tools and other necessaries the unread book he had brought with him.	Наутро Джуду пришлась встать рано, чтобы, как всегда, покинуть этот дом на неделю; в корзину поверх инструментов и прочих принадлежностей он бросил непрочитанную книгу, хотя и понимал всю тщетность своего намерения.
He kept his impassioned doings a secret almost from himself.	Свои любовные похождения он таил чуть ли не от самого себя.
Arabella, on the contrary, made them public among all her friends and acquaintance.	Арабелла же, напротив, сделала их достоянием всех друзей и знакомых.

Retracing by the light of dawn the road he had followed a few hours earlier under cover of darkness, with his sweetheart by his side, he reached the bottom of the hill, where he walked slowly, and stood still.	Идя при свете дня той самой дорогой, по какой несколько часов назад он шел под покровом ночи со своей возлюбленной, Джуд спустился к подножию холма, замедлил шаг и остановился.
He was on the spot where he had given her the first kiss.	На этом месте он поцеловал ее в первый раз.
As the sun had only just risen it was possible that nobody had passed there since.	Солнце только что взошло, и, вполне вероятно, со вчерашнего вечера здесь никто еще не проходил.
Jude looked on the ground and sighed.	Джуд поглядел на землю и вздохнул.
He looked closely, and could just discern in the damp dust the imprints of their feet as they had stood locked in each other's arms.	Присмотревшись получше, он различил на влажной пыли отпечатки ног: тут они стояли обнявшись.
She was not there now, and "the embroidery of imagination upon the stuff of nature" so depicted her past presence that a void was in his heart which nothing could fill.	Сейчас ее здесь не было, но узоры воображения на холсте действительности так явственно дорисовали вчерашнюю их встречу, что он почувствовал в сердце пустоту, которую ничто не могло заполнить.
A pollard willow stood close to the place, and that willow was different from all other willows in the world.	Тут же неподалеку стояла подстриженная ива, и ему она показалась непохожей на все остальные.
Utter annihilation of the six days which must elapse before he could see her again as he had promised would have been his intensest wish if he had had only the week to live.	Только через шесть дней он увидит Арабеллу снова, как обещал, но даже если бы жить ему оставалось всего одну неделю, самым горячим желанием его было бы поскорее перескочить через эти шесть дней.
An hour and a half later Arabella came along the same way with her two companions of the Saturday.	Полутора часами позже по этой же дороге проходила со своими подружками Арабелла.
She passed unheedingly the scene of the kiss, and the willow that marked it, though chattering freely on the subject to the other two.	Она равнодушно миновала то место, где он ее поцеловал, и памятную иву, не переставая откровенничать с подругами о вчерашнем.
"And what did he tell 'ee next?"	- А что он сказал тебе потом?
"Then he said-" And she related almost word for word some of his tenderest speeches.	- А потом он сказал... - И она почти слово в слово пересказала некоторые из самых нежных его речей.
If Jude had been behind the fence he would have felt not a little surprised at learning how very few of his sayings and doings on the previous evening were private.	Случись Джуду быть в это время за изгородью, он очень удивился бы, узнав, сколь немногие из его слов и поступков прошедшего вечера остались в тайне.
"You've got him to care for 'ee a bit, 'nation if you han't!" murmured Anny judicially.	- Что и говорить, ты сумела вскружить ему голову! - рассудительно заметила Энни.
"It's well to be you!"	- Хорошо таким, как ты!
In a few moments Arabella replied in a curiously low, hungry tone of latent sensuousness: "I've got him to care for me: yes!	- Голову-то я ему вскружила, это верно! - не сразу отозвалась Арабелла каким-то до странности тихим, хищным голосом, в котором звучали чувственные нотки.
But I want him to more than care for me; I want him to have me-to marry me!	- Но одного этого мне мало, пусть возьмет меня, пусть женится!

I must have him. I can't do without him.	Хочу его, и все тут - Жить не могу без него.
He's the sort of man I long for.	Он как раз из таких мужчин, каких я обожаю.
I shall go mad if I can't give myself to him altogether!	Я с ума сойду, если не отдамся ему!
I felt I should when I first saw him!"	Я почувствовала это, как только его увидела!
"As he is a romancing, straightfor'ard, honest chap, he's to be had, and as a husband, if you set about catching him in the right way."	- Ну, он парень не от мира сего, прямой и честный, ты легко заполучишь его в мужья, только лови по всем правилам...
Arabella remained thinking awhile.	Арабелла призадумалась.
"What med be the right way?" she asked.	- Какие такие правила? - спросила она.
"Oh you don't know-you don't!" said Sarah, the third girl.	- Ну уж тебе-то не знать! - сказала Сара, третья девушка.
"On my word I don't!-No further, that is, than by plain courting, and taking care he don't go too far!"	- Честное слово, не знаю! Знаю только, дальше обычного ухаживанья и любезничанья он не пойдет!
The third girl looked at the second.	Сара поглядела на Энни.
"She don't know!"	- Она не знает!
"'Tis clear she don't!" said Anny.	- Ясное дело, не знает! - сказала Энни.
"And having lived in a town, too, as one may say!	- А еще в городе жила, - нечего сказать!
Well, we can teach 'ee som'at then, as well as you us."	Ну ладно, и мы можем кое-чему тебя научить, не только ты нас.
"Yes.	- Хорошо.
And how do you mean-a sure way to gain a man?	Так какой же, по-вашему, верный способ завладеть мужчиной?
Take me for an innocent, and have done wi' it!"	Считайте меня дурочкой, только скажите.
"As a husband."	- Чтобы сделать его своим мужем?
"As a husband."	- Конечно.
"A countryman that's honourable and serious-minded such as he; God forbid that I should say a sojer, or sailor, or commercial gent from the towns, or any of them that be slippery with poor women!	- Но это годится только для такого порядочного и серьезного деревенского парня, как он! Боже сохрани, чтоб я стала говорить о солдате, матросе, или торговом агенте из города, или вообще о тех, кто надувает бедных женщин!
I'd do no friend that harm!"	Ни одной подруге я не пожелаю такого лиха!
"Well, such as he, of course!"	- Ах, ну понятное дело, такого, как он!
Arabella's companions looked at each other, and turning up their eyes in drollery began smirking.	Подружки Арабеллы переглянулись и дурашливо закатили глаза, лица их расплылись в глупой ухмылке.
Then one went up close to Arabella, and, although nobody was near, imparted some information in a low tone, the other observing curiously the effect upon Arabella.	Зачтем одна из них подошла к Арабелле и, хотя поблизости никого не было, зашептала ей что-то на ухо, между тем как другая с любопытством наблюдала, какое впечатление это произведет на Арабеллу.
"Ah!" said the last-named slowly.	- А-а! - протянула та.

"I own I didn't think of that way! ... But suppose he isn't honourable?	- Об этом, признаться, я не подумала!.. Ну, а вдруг он окажется непорядочный?
A woman had better not have tried it!"	Женщине лучше не идти на это!
"Nothing venture nothing have!	- Волков бояться - в лес не ходить!
Besides, you make sure that he's honourable before you begin.	Конечно, лучше сначала убедиться, что он порядочный.
You'd be safe enough with yours.	Ну да что там, с твоим ты ничем не рискуешь.
I wish I had the chance!	Эх, подвернись мне такой случай!
Lots of girls do it; or do you think they'd get married at all?"	Многие девушки так поступают. Не то, думаешь, выходили бы вообще замуж?
Arabella pursued her way in silent thought.	Арабелла задумалась и продолжала идти молча.
"I'll try it!" she whispered; but not to them.	- Попробую! - прошептала она, но так, чтобы они ее не слышали.
VIII	VIII
One week's end Jude was as usual walking out to his aunt's at Marygreen from his lodging in Alfredston, a walk which now had large attractions for him quite other than his desire to see his aged and morose relative.	В одну из суббот Джуд, как обычно, шел из Элфредстона к своей бабке в Мэригрин: теперь его влекло туда нечто большее, чем желание повидаться с престарелой и ворчливой родственницей.
He diverged to the right before ascending the hill with the single purpose of gaining, on his way, a glimpse of Arabella that should not come into the reckoning of regular appointments.	Перед тем как подняться на холм, он взял вправо с единственной целью лишний раз повидать по пути Арабеллу; они встречались теперь регулярно.
Before quite reaching the homestead his alert eye perceived the top of her head moving quickly hither and thither over the garden hedge.	Еще не доходя до фермы, он зорким взглядом заприметил макушку Арабеллы, мелькавшую над садовой оградой.
Entering the gate he found that three young unfattened pigs had escaped from their sty by leaping clean over the top, and that she was endeavouring unassisted to drive them in through the door which she had set open.	А войдя в калитку, увидел, что три молодых, еще не откормленных свиньи вырвались из загона, перепрыгнув через изгородь, и Арабелла пытается загнать их обратно через ворота, которые заранее открыла.
The lines of her countenance changed from the rigidity of business to the softness of love when she saw Jude, and she bent her eyes languishingly upon him.	При появлении Джуда выражение ее лица, изменилось, деловая сосредоточенность уступила место нежной влюбленности, и она устремила на него томный взгляд.
The animals took advantage of the pause by doubling and bolting out of the way.	Воспользовавшись заминкой, животные увернулись и дали тягу.
"They were only put in this morning!" she cried, stimulated to pursue in spite of her lover's presence.	- Их только сегодня утром посадили в загон! -крикнула она, порываясь продолжать погоню, несмотря на присутствие кавалера.
"They were drove from Spaddleholt Farm only yesterday, where Father bought 'em at a stiff price enough.	- Только вчера их пригнали с фермы Спэдлхолт, отец отвалил за них немалые денежки.
They are wanting to get home again, the stupid toads!	Они хотят вернуться домой, глупые чушки!

Will you shut the garden gate, dear, and help me to get 'em in.	Закройка скорей садовую калитку, миленький, и помоги мне загнать их!
There are no men folk at home, only Mother, and they'll be lost if we don't mind."	Никого из мужчин нету дома, одна мать, и они удерут, если мы не помешаем.
He set himself to assist, and dodged this way and that over the potato rows and the cabbages.	Он взялся ей помочь и начал гоняться за свиньями прямо по грядам картофеля и капусты.
Every now and then they ran together, when he caught her for a moment and kissed her.	Он то и дело сталкивался с Арабеллой и улучил момент, чтобы поцеловать ее.
The first pig was got back promptly; the second with some difficulty; the third a long-legged creature, was more obstinate and agile.	Первую свинью водворили на место сразу; со второй пришлось повозиться; третья же, длинноногая тварь, оказалась более упорной и увертливой.
He plunged through a hole in the garden hedge, and into the lane.	Она пролезла через дыру в садовой ограде и очутилась на дороге.
"He'll be lost if I don't follow 'n!" said she.	- Она удерет, если не догнать ее! - испугалась Арабелла.
"Come along with me!"	- Бежим вместе.
She rushed in full pursuit out of the garden, Jude alongside her, barely contriving to keep the fugitive in sight.	Она выбежала из сада следом за свиньей, Джуд -за нею, стараясь не упускать из виду беглянку.
Occasionally they would shout to some boy to stop the animal, but he always wriggled past and ran on as before.	При случае они кричали какому-нибудь мальчишке, чтобы он остановил свинью, но та всякий раз увертывалась и неслась дальше.
"Let me take your hand, darling," said Jude.	- Дай мне руку, дорогая, - сказал Джуд.
"You are getting out of breath."	- Ты совсем запыхалась.
She gave him her now hot hand with apparent willingness, and they trotted along together.	Она с готовностью протянула ему горячую руку, и, дальше они побежали вместе.
"This comes of driving 'em home," she remarked.	- А все оттого, что их сюда пригнали, - заметила она.
"They always know the way back if you do that.	Пригонишь - они всегда запоминают дорогу домой.
They ought to have been carted over."	Надо было везти их в повозке.
By this time the pig had reached an unfastened gate admitting to the open down, across which he sped with all the agility his little legs afforded.	В это время свинья добежала до открытых ворот в околице и проскочила в них со всем проворством, на какие были способны ее ножки.
As soon as the pursuers had entered and ascended to the top of the high ground it became apparent that they would have to run all the way to the farmer's if they wished to get at him.	Когда преследователи выбежали за ворота и поднялись на нагорье, стало ясно, что если они хотят догнать свинью, им придется пробежать весь путь до фермы.
From this summit he could be seen as a minute speck, following an unerring line towards his old home.	Отсюда, с высоты, свинья казалась крошечным пятнышком, она безошибочно неслась к своему родному дому.
"It is no good!" cried Arabella.	- Ничего не поделаешь! - воскликнула Арабелла.
"He'll be there long before we get there.	- Она будет там намного раньше нас.

It don't matter now we know he's not lost or stolen on the way.	Но теперь это не важно, раз мы знаем, что она не пропала и ее не украли по дороге.
They'll see it is ours, and send un back.	Там увидят, что это наша свинья, и отошлют назад.
Oh dear, how hot I be!"	Ах, боже мой, как мне жарко!
Without relinquishing her hold of Jude's hand she swerved aside and flung herself down on the sod under a stunted thorn, precipitately pulling Jude on to his knees at the same time.	И, не выпуская руки Джуда, она свернула в сторону и бросилась на траву под чахлым боярышником, так что Джуд стремительно упал на колени.
"Oh, I ask pardon-I nearly threw you down, didn't I!	- Ой, господи, чуть не свалила тебя!
But I am so tired!"	Ну и устала я!
She lay supine, and straight as an arrow, on the sloping sod of this hill-top, gazing up into the blue miles of sky, and still retaining her warm hold of Jude's hand.	Она лежала на спине, вытянувшись во весь рост, на травянистом склоне холма и смотрела в голубую высь, все еще не выпуская из своей горячей руки руку Джуда.
He reclined on his elbow near her.	Он прилег подле нее, опершись на локоть.
"We've run all this way for nothing," she went on, her form heaving and falling in quick pants, her face flushed, her full red lips parted, and a fine dew of perspiration on her skin.	- Столько бежали - и все зря, - продолжала она; грудь ее часто вздымалась и опускалась, щеки горели, пухлые красные губы полураскрылись, на коже проступила испарина.
"Well-why don't you speak, deary?"	- Ну, что же ты молчишь, миленький?
"I'm blown too.	- Я тоже запыхался.
It was all up hill."	Бежали-то все время в гору.
They were in absolute solitude-the most apparent of all solitudes, that of empty surrounding space.	Они были совсем одни - такое полное одиночество ощущаешь, только когда вокруг широкое открытое пространство.
Nobody could be nearer than a mile to them without their seeing him.	Никто не мог бы подойти к ним незамеченным ближе чем на милю.
They were, in fact, on one of the summits of the county, and the distant landscape around Christminster could be discerned from where they lay.	Они находились на одном из самых высоких холмов в графстве, и оттуда, где они лежали, можно было разглядеть вдалеке окрестности Кристминстера.
But Jude did not think of that then.	На сейчас Джуд об этом не думал.
"Oh, I can see such a pretty thing up this tree," said Arabella.	- Ой, какая хорошенькая козявка вон там, на дереве! - сказала Арабелла.
"A sort of a-caterpillar, of the most loveliest green and yellow you ever came across!"	- Похоже, гусеница, зеленая с желтым, никогда не видела такой красивой!
"Where?" said Jude, sitting up.	- Где? - спросил Джуд, приподнимаясь.
"You can't see him there-you must come here," said she.	- Так тебе не увидеть, придвинься ко мне, -сказала она.
He bent nearer and put his head in front of hers.	Он перегнулся через нее, и их головы сблизились.
"No-I can't see it," he said.	- Все равно не вижу, - сказал он.

"Why, on the limb there where it branches off-close to the moving leaf-there!"	- Да вон на суку, где он выходит из ствола.
She gently pulled him down beside her.	Там еще листочек дрожит, ну? - она ласково притянула его к себе.
"I don't see it," he repeated, the back of his head against her cheek.	- Не вижу, - повторил он, упираясь затылком в ее щеку.
"But I can, perhaps, standing up."	- Может, встать, тогда увижу.
He stood accordingly, placing himself in the direct line of her gaze.	Он поднялся и встал так, чтобы проследить за ее взглядом.
"How stupid you are!" she said crossly, turning away her face.	- Какой ты глупый! - бросила она сердито и отвернулась.
"I don't care to see it, dear: why should I?" he replied looking down upon her.	- Да я и не хочу ее видеть, милая, на что она мне? - молвил он, глядя на нее сверху.
"Get up, Abby."	- Встань, Эбби.
"Why?"	- Зачем?
"I want you to let me kiss you.	- Я хочу тебя поцеловать.
I've been waiting to ever so long!"	Я все время только об этом и думал!
She rolled round her face, remained a moment looking deedily aslant at him; then with a slight curl of the lip sprang to her feet, and exclaiming abruptly	Она склонила набок голову, с минуту искоса с вызовом разглядывала его, потом презрительно скривила губы, вскочила и, сказав отрывисто:
"I must mizzle!" walked off quickly homeward.	"Ну, мне пора идти!" - быстро пошла домой.
Jude followed and rejoined her.	Джуд бросился вслед и догнал ее.
"Just one!" he coaxed.	- Один только раз! - попросил он.
"Shan't!" she said.	- Не желаю! - отрезала она.
He, surprised:	Он удивился:
"What's the matter?"	- Что случилось?
She kept her two lips resentfully together, and Jude followed her like a pet lamb till she slackened her pace and walked beside him, talking calmly on indifferent subjects, and always checking him if he tried to take her hand or clasp her waist.	Она недовольно поджала губы, и Джуд плелся за ней, как ягненок, пока она не замедлила шаг и не пошла с ним рядом, спокойно заговорив о посторонних вещах, но каждый раз, когда он пытался взять ее за руку или обнять, она останавливала его.
Thus they descended to the precincts of her father's homestead, and Arabella went in, nodding good-bye to him with a supercilious, affronted air.	Так они спустились к ограде отцовской фермы, и Арабелла пошла домой, кивнув ему на прощанье с надменным и оскорбленным видом.
"I expect I took too much liberty with her, somehow," Jude said to himself, as he withdrew with a sigh and went on to Marygreen.	"Наверное, я все-таки вел себя с ней слишком вольно", - подумал он со вздохом и отправился в Мэригрин.
On Sunday morning the interior of Arabella's home was, as usual, the scene of a grand weekly cooking, the preparation of the special Sunday dinner.	В воскресенье утром в доме Арабеллы, как всегда, полным ходом шла стряпня - особые приготовления к воскресному обеду.

Her father was shaving before a little glass hung on the mullion of the window, and her mother and Arabella herself were shelling beans hard by.	Ее отец брился перед маленьким зеркальцем, подвешенным к оконной раме, а сама Арабелла и ее мачеха тут же чистили бобы.
A neighbour passed on her way home from morning service at the nearest church, and seeing Donn engaged at the window with the razor, nodded and came in.	Соседка, возвращаясь с утренней службы из ближайшей церкви, заметив брившегося у окна Донна, кивнула ему и зашла в дом.
She at once spoke playfully to Arabella: "I zeed 'ee running with 'un-hee-hee! I hope 'tis coming to something?"	- А я видела, как ты бежала кое с кем, хи-хи! Ну как, дело идет на лад? - с места в карьер игриво обратилась она к Арабелле.
Arabella merely threw a look of consciousness into her face without raising her eyes.	Не подымая глаз, Арабелла сделала непроницаемое лицо.
"He's for Christminster, I hear, as soon as he can get there."	- Я слышала, он собирается в Кристминстер, как только подвернется случай.
"Have you heard that lately-quite lately?" asked Arabella with a jealous, tigerish indrawing of breath.	-Вы это слышали недавно... совсем недавно? -выдавила из себя Арабелла, чуть не задохнувшись от ревности и злобы.
"Oh no!	- Нет!
But it has been known a long time that it is his plan.	Это давным-давно известно, что он туда собирается.
He's on'y waiting here for an opening.	Все ждет удобного момента.
Ah welname = "note" he must walk about with somebody, I s'pose.	Ну, а пока гулять ему все равно с кем-нибудь надо.
Young men don't mean much now-a-days.	Молодые люди нынче ненадежные.
' Tis a sip here and a sip there with 'em.	Здесь попасутся, там - и нет их.
' Twas different in my time."	Не то что в наше время.
When the gossip had departed Arabella said suddenly to her mother:	Когда сплетница убралась восвояси, Арабелла вдруг заявила мачехе:
"I want you and Father to go and inquire how the Edlins be, this evening after tea.	- Я хочу, чтобы вы с отцом пошли вечером, после чая, проведать Эдлинов.
Or no-there's evening service at Fensworth-you can walk to that."	Или нет... сегодня служат вечерню в Фенсворте, можете пойти туда.
"Oh?	- Почему?
What's up to-night, then?"	Что такое будет сегодня вечером?"
"Nothing.	- Ничего.
Only I want the house to myself.	Просто я хочу остаться дома одна.
He's shy; and I can't get un to come in when you are here.	Он слишком робок, и мне не зазвать его сюда, если вы будете дома.
I shall let him slip through my fingers if I don't mind, much as I care for 'n!"	Раз уж я имею к нему интерес, придется постараться, не то он ускользнет у меня из-под носа.
"If it is fine we med as well go, since you wish."	- Если погода будет хорошая, мы можем и пройтись, коли тебе так хочется.

In the afternoon Arabella met and walked with Jude, who had now for weeks ceased to look into a book of Greek, Latin, or any other tongue.	Под вечер Арабелла вышла погулять с Джудом, который вот уже несколько недель не брал в руки книги: ни греческой, ни латинской, ни какой другой.
They wandered up the slopes till they reached the green track along the ridge, which they followed to the circular British earth-bank adjoining, Jude thinking of the great age of the trackway, and of the drovers who had frequented it, probably before the Romans knew the country.	Они направились вверх по склону и добрались до заросшей травою дороги, а по ней вдоль кряжа до земляного вала в виде кольца, возведенного еще бриттами; Джуд размышлял о древней эпохе, в которую была проложена дорога, и о погонщиках, которые проходили по ней в те времена, когда римляне, быть может, еще не знали этой страны.
Up from the level lands below them floated the chime of church bells.	С равнины до них донесся перезвон колоколов.
Presently they were reduced to one note, which quickened, and stopped.	Вскоре он перешел на монотонный бой, а потом совсем затих.
"Now we'll go back," said Arabella, who had attended to the sounds.	- Теперь пойдем назад, - сказала Арабелла, которая внимательно слушала колокольный звон.
Jude assented.	Джуд не возражал.
So long as he was near her he minded little where he was.	Пока он был с ней, ему было все равно, куда идти.
When they arrived at her house he said lingeringly:	Но вот они подошли к ее дому, и он сказал нерешительно:
"I won't come in.	- К тебе я не пойду.
Why are you in such a hurry to go in to-night?	Почему ты сегодня так спешишь уйти?
It is not near dark."	Ведь еще совсем светло.
"Wait a moment," said she.	- Погоди.
She tried the handle of the door and found it locked.	Она подергала за ручку двери и убедилась, что дверь заперта.
"Ah-they are gone to church," she added.	-А!.. Ушли в церковь, - сказала она.
And searching behind the scraper she found the key and unlocked the door.	И, пошарив за железной скобой, нашла ключ и отперла дверь.
"Now, you'll come in a moment?" she asked lightly.	- А теперь ты зайдешь на минутку? - спросила она небрежно.
"We shall be all alone."	- Мы будем совсем одни.
"Certainly," said Jude with alacrity, the case being unexpectedly altered.	- Конечно, - с готовностью откликнулся Джуд, обрадованный столь неожиданной переменой обстоятельств.
Indoors they went.	Они вошли.
Did he want any tea?	Не хочет ли он чаю?
No, it was too late: he would rather sit and talk to her.	Нет, слишком поздно, лучше он посидит и поболтает с ней.
She took off her jacket and hat, and they sat down-naturally enough close together.	Она сняла жакетку и шляпу, и они уселись -разумеется, рядышком.

"Don't touch me, please," she said softly.	- Только, пожалуйста, не трогай меня, игриво сказала она.
"I am part egg-shell.	- Я теперь совсем хрупкая стала.
Or perhaps I had better put it in a safe place."	Или лучше я переложу его в место понадежней.
She began unfastening the collar of her gown.	И она стала расстегивать ворот платья.
"What is it?" said her lover.	- Что там у тебя? - удивился Джуд.
"An egg-a cochin's egg.	- Яйцо. От кохинхинки.
I am hatching a very rare sort.	Я хочу вывести очень редкую породу.
I carry it about everywhere with me, and it will get hatched in less than three weeks."	И всюду ношу его с собой. Недели через три, а то и раньше, вылупится цыпленок.
"Where do you carry it?"	-Где же ты его прячешь?
"Just here."	- А вот здесь.
She put her hand into her bosom and drew out the egg, which was wrapped in wool, outside it being a piece of pig's bladder, in case of accidents.	Она запустила руку за пазуху и вытащила яйцо, обернутое шерстью, а поверх для безопасности свиным пузырем.
Having exhibited it to him she put it back,	Показав ему яйцо, она спрятала его обратно.
"Now mind you don't come near me.	- Так что помни: меня трогать нельзя.
I don't want to get it broke, and have to begin another."	Я не хочу, чтобы оно разбилось, - тогда придется начинать все сначала.
"Why do you do such a strange thing?"	- Что за странное занятие?
"It's an old custom.	- Это давнишний обычай.
I suppose it is natural for a woman to want to bring live things into the world."	По-моему, ничего странного, если женщина хочет произвести на свет живое существо.
"It is very awkward for me just now," he said, laughing.	- Но для меня сейчас это большое неудобство! - со смехом сказал он.
"It serves you right.	- И поделом!
There-that's all you can have of me"	Вот все, что ты можешь получить от меня.
She had turned round her chair, and, reaching over the back of it, presented her cheek to him gingerly.	Она повернулась вместе со стулом и, перегнувшись через спинку, тихонько подставила ему щеку.
"That's very shabby of you!"	- Как жестоко ты со мной обходишься!
"You should have catched me a minute ago when I had put the egg down!	- А ты бы поймал меня минутой раньше, когда я вынимала яйцо!
There!" she said defiantly,	Вот! - вызывающе сказала она.
"I am without it now!"	- У меня его сейчас нет!
She had quickly withdrawn the egg a second time; but before he could quite reach her she had put it back as quickly, laughing with the excitement of her strategy.	Она снова быстро вытащила яйцо, но, прежде чем он успел ее схватить, так же быстро спрятала его обратно, заразительно смеясь своей уловке.
Then there was a little struggle, Jude making a plunge for it and capturing it triumphantly.	Завязалась короткая борьба. Джуд сунул руку ей за пазуху и торжествующе завладел яйцом.

Her face flushed; and becoming suddenly conscious he flushed also.	Она вспыхнула, он опомнился и тоже покраснел.
They looked at each other, panting; till he rose and said:	Тяжело дыша, они глядели друг на друга, наконец он встал и сказал:
"One kiss, now I can do it without damage to property; and I'll go!"	- Один только поцелуй, теперь я могу сделать это, не нанося ущерба твоей собственности. А потом уйду!
But she had jumped up too.	Но она уже вскочила и, крикнув ему:
"You must find me first!" she cried.	- Сначала найди меня! - убежала.
Her lover followed her as she withdrew.	Джуд последовал за ней.
It was now dark inside the room, and the window being small he could not discover for a long time what had become of her, till a laugh revealed her to have rushed up the stairs, whither Jude rushed at her heels.	В комнате уже стало темно, окно было маленькое, и он долго не мог разглядеть, куда она девалась, пока смех не выдал ее. Оказалось, она взбежала по лестнице, и тогда Джуд бросился за ней по пятам.
IX	IX
It was some two months later in the year, and the pair had met constantly during the interval. Arabella seemed dissatisfied; she was always imagining, and waiting, and wondering.	Прошло еще два месяца, и все это время парочка постоянно встречалась, Арабелла, казалось, была чем-то недовольна; она все время строила предположения, ждала, недоумевала.
One day she met the itinerant Vilbert.	Однажды она встретила бродячего лекаря Вильберта.
She, like all the cottagers thereabout, knew the quack well, and she began telling him of her experiences.	Как все местные жители, она хорошо знала этого знахаря и завела с ним разговор о своих делах.
Arabella had been gloomy, but before he left her she had grown brighter.	До встречи с Вильбертом Арабелла была мрачна, но после разговора с ним повеселела.
That evening she kept an appointment with Jude, who seemed sad.	В тот же вечер она пришла на свидание с Джудом; вид у него был грустный.
"I am going away," he said to her.	- Я уезжаю, - объявил он ей.
"I think I ought to go.	- Думаю, мне следует уехать.
I think it will be better both for you and for me.	Так, кажется, будет лучше для нас обоих.
I wish some things had never begun!	Ах, если бы между нами ничего не было!
I was much to blame, I know.	Знаю, во всем виноват я.
But it is never too late to mend."	Но никогда не поздно поправить дело.
Arabella began to cry.	Арабелла заплакала.
"How do you know it is not too late?" she said.	- Откуда ты знаешь, что не поздно? - сказала она.
"That's all very well to say!	- Тебе хорошо так говорить!
I haven't told you yet!" and she looked into his face with streaming eyes.	Я еще тебе ничего не сказала! - И она поглядела ему в лицо глазами, полными слез.
"What?" he asked, turning pale.	- Как! - спросил он, бледнея.
"Not...?"	- Неужели?..

"Yes!	-Да!
And what shall I do if you desert me?"	А что я буду делать, если ты меня бросишь?
"Oh, Arabella-how can you say that, my dear!	- Арабелла, милая, как ты можешь так говорить!
You know I wouldn't desert you!"	Будь спокойна, я тебя не брошу!
"Well then-"	- Ну, тогда...
"I have next to no wages as yet, you know; or perhaps I should have thought of this before... But, of course if that's the case, we must marry!	- Сейчас я почти ничего не зарабатываю, ты сама знаешь... Только, пожалуй, мне следовало раньше подумать об этом... Но уж раз такое случилось, мы должны пожениться.
What other thing do you think I could dream of doing?"	Неужели ты думаешь, я могу поступить иначе?
"I thought-I thought, deary, perhaps you would go away all the more for that, and leave me to face it alone!"	-Я думала... я думала, миленький, из-за этого ты, может, еще скорее уедешь и оставишь меня с этим одну!
"You knew better!	- Хорошо же ты меня знаешь!
Of course I never dreamt six months ago, or even three, of marrying.	- Правда, полгода или даже три месяца назад я и не помышлял о женитьбе.
It is a complete smashing up of my plans-I mean my plans before I knew you, my dear.	Это разрушает все мои планы - я имею в виду те планы, дорогая, что я строил еще до знакомства с тобой.
But what are they, after all!	Но, в конце концов, что такое планы!
Dreams about books, and degrees, and impossible fellowships, and all that.	Мечты о книгах, степенях, недосягаемом положении и тому подобном.
Certainly we'll marry: we must!"	Ну конечно же, мы поженимся - мы должны это сделать!
That night he went out alone, and walked in the dark self-communing.	В ту же ночь он пошел бродить один в темноте, рассуждая сам с собой.
He knew well, too well, in the secret centre of his brain, that Arabella was not worth a great deal as a specimen of womankind.	В глубине души он хорошо, даже слишком хорошо понимал, что Арабелла как жена немногого стоит.
Yet, such being the custom of the rural districts among honourable young men who had drifted so far into intimacy with a woman as he unfortunately had done, he was ready to abide by what he had said, and take the consequences.	Однако так было принято поступать среди честных деревенских парней, когда они заходили слишком далеко в любовных отношениях с девушками; он имел несчастье это сделать и был готов сдержать свое слово и нести ответственность за последствия.
For his own soothing he kept up a factitious belief in her.	Самоуспокоения ради он убеждал себя, что верит ей.
His idea of her was the thing of most consequence, not Arabella herself, he sometimes said laconically.	Не сама Арабелла, а его отношение к ней - вот что важно, твердил он себе.
The banns were put in and published the very next Sunday.	В следующее же воскресенье в церкви были оглашены их имена.
The people of the parish all said what a simple fool young Fawley was.	Весь приход говорил о том, какой простофиля молодой Фаули.

All his reading had only come to this, that he would have to sell his books to buy saucepans.	Вот к чему свелось его чтение: ему придется продать свои книги, чтобы купить кастрюли.
Those who guessed the probable state of affairs, Arabella's parents being among them, declared that it was the sort of conduct they would have expected of such an honest young man as Jude in reparation of the wrong he had done his innocent sweetheart.	Те же, кто угадывал истинное положение дел, -среди них были и родители Арабеллы, -утверждали, что другого поведения они и не ожидали от такого честного парня, как Джуд, дескать, этим он искупит вину перед своей чистой возлюбленной.
The parson who married them seemed to think it satisfactory too.	Священник, венчавший их, как будто тоже одобрял этот брак.
And so, standing before the aforesaid officiator, the two swore that at every other time of their lives till death took them, they would assuredly believe, feel, and desire precisely as they had believed, felt, and desired during the few preceding weeks.	И вот, стоя перед вышеназванным священнослужителем, эти двое дали клятву, что отныне и до конца жизни, доколе смерть не разлучит их, вера, чувства и желания их пребудут такими же, какими были они в последние недели.
What was as remarkable as the undertaking itself was the fact that nobody seemed at all surprised at what they swore.	Но не менее замечательным, чем сама клятва, было то, что никто, казалось, не удивился ей.
Fawley's aunt being a baker she made him a bride-cake, saying bitterly that it was the last thing she could do for him, poor silly fellow; and that it would have been far better if, instead of his living to trouble her, he had gone underground years before with his father and mother.	Бабка Джуда, булочница, испекла свадебный пирог, сказав с горечью, что это последнее, что она может сделать для него, бедного простачка, и что лучше бы ему давно сойти в могилу с отцом и матерью, чем жить ей на горе.
Of this cake Arabella took some slices, wrapped them up in white note-paper, and sent them to her companions in the pork-dressing business, Anny and Sarah, labelling each packet	Арабелла отрезала от пирога несколько кусков, завернула их в белую почтовую бумагу и отослала своим подружкам, Энни и Саре, участвовавшим в истории со свиной требухой, написав на каждом свертке:
"In remembrance of good advice."	"В благодарность за хороший совет".
The prospects of the newly married couple were certainly not very brilliant even to the most sanguine mind.	Конечно, вначале дела у молодоженов обстояли не блестяще, даже на самый оптимистический взгляд.
He, a stone-mason's apprentice, nineteen years of age, was working for half wages till he should be out of his time.	Подмастерье каменщика, девятнадцати лет отроду, на половинном жалованье, пока не кончится испытательный срок, - вот кем былДжуд.
His wife was absolutely useless in a town-lodging, where he at first had considered it would be necessary for them to live.	Жена ничем не могла быть полезна ему в условиях города, где он на первых порах предполагал поселиться.
But the urgent need of adding to income in ever so little a degree caused him to take a lonely roadside cottage between the Brown House and Marygreen, that he might have the profits of a vegetable garden, and utilize her past experiences by letting her keep a pig.	Однако крайняя необходимость хоть немного увеличить доходы вынудила его снять домик в уединенном месте у дороги между Бурым Домом и Мэригрин, чтобы можно было подзарабатывать на овощах с огорода и держать свинью, используя прежний опыт Арабеллы.

But it was not the sort of life he had bargained for, and it was a long way to walk to and from Alfredston every day.	Разумеется, это была не та жизнь, о какой он мечтал, к тому же ему приходилось каждый день совершать длинный путь до Элфредстона и обратно.
Arabella, however, felt that all these make-shifts were temporary; she had gained a husband; that was the thing-a husband with a lot of earning power in him for buying her frocks and hats when he should begin to get frightened a bit, and stick to his trade, and throw aside those stupid books for practical undertakings.	Арабелла, однако, полагала, что все это лишь временные затруднения; она заполучила мужа -вот что главное; мужа, который будет зарабатывать ей деньги на наряды и шляпки, как только она приберет его к рукам и заставит заниматься делом, а эти дурацкие книжки вовсе забросить.
So to the cottage he took her on the evening of the marriage, giving up his old room at his aunt's-where so much of the hard labour at Greek and Latin had been carried on.	Итак, вечером после свадьбы он привел ее в этот дом, покинув свою старую комнатушку у бабки, где он потратил столько труда на латынь и греческий.
A little chill overspread him at her first unrobing.	Его постигло легкое разочарование, когда он в первый раз наблюдал, Как Арабелла раздевается.
A long tail of hair, which Arabella wore twisted up in an enormous knob at the back of her head, was deliberately unfastened, stroked out, and hung upon the looking-glass which he had bought her.	Длинная коса, которую она огромным узлом закручивала на макушке, была преспокойна отвязана, расчесана и повешена на зеркале, которое он ей подарил.
"What-it wasn't your own?" he said, with a sudden distaste for her.	- Как? Значит, это не твои волосы? - спросил он, вдруг почувствовав к ней неприязнь.
"Oh no-it never is nowadays with the better class."	- Разумеется, нет, в хорошем обществе теперь никто не носит своих.
"Nonsense!	- Глупости!
Perhaps not in towns.	В городе, может быть, и так.
But in the country it is supposed to be different.	Но в деревне, мне кажется, совсем другое дело.
Besides, you've enough of your own, surely?"	К тому же у тебя и своих волос хватает, по-моему.
"Yes, enough as country notions go.	- На деревенский вкус хватает.
But in town the men expect more, and when I was barmaid at Aldbrickham-"	А в городе мужчинам нравится, чтобы было больше, и когда я служила буфетчицей в Олдбрикхеме...
"Barmaid at Aldbrickham?"	- Буфетчицей в Олдбрикхеме?
"Well, not exactly barmaid-I used to draw the drink at a public-house there-just for a little time; that was all.	-Ну, собственно, не буфетчицей... я разливала пиво в трактире... совсем недолго, а что?
Some people put me up to getting this, and I bought it just for a fancy.	Кто-то посоветовал мне завести косу, и я купила ее, так просто, для баловства.
The more you have the better in Aldbrickham, which is a finer town than all your Christminsters.	Чем больше волос, тем красивей, так считается в Олдбрикхеме, а это город почигде твоего Кристминстера.
Every lady of position wears false hair-the barber's assistant told me so."	Все благородные дамы носят накладные волосы, мне ученик парикмахера говорил.

Jude thought with a feeling of sickness that though this might be true to some extent, for all that he knew, many unsophisticated girls would and did go to towns and remain there for years without losing their simplicity of life and embellishments.	Джуд с болью подумал, что, возможно, это и так, а все-таки, насколько ему известно, многие неиспорченные девушки, уехавшие в город, живут там годами, сохраняя простоту и в образе жизни, и во внешнем облике.
Others, alas, had an instinct towards artificiality in their very blood, and became adepts in counterfeiting at the first glimpse of it.	У других, к сожалению, любовь ко всему искусственному в крови, и они с налету схватывают всякую подделку.
However, perhaps there was no great sin in a woman adding to her hair, and he resolved to think no more of it.	А впрочем, пожалуй, нет большого греха в том, что женщина хочет прибавить себе немножко волос, и он решил больше об этом не думать.
A new-made wife can usually manage to excite interest for a few weeks, even though the prospects of the household ways and means are cloudy.	В течение первых недель новоиспеченная жена всегда возбуждает интерес, даже если будущее семьи и ее доходы неопределенны.
There is a certain piquancy about her situation, and her manner to her acquaintance at the sense of it, which carries off the gloom of facts, and renders even the humblest bride independent awhile of the real.	Есть в ее положении и в отношениях ее со знакомыми некая пикантность, которая скрашивает унылую действительность и на время уносит даже самую робкую новобрачную из мира реальности.
Mrs. Jude Fawley was walking in the streets of Alfredston one market-day with this quality in her carriage when she met Anny her former friend, whom she had not seen since the wedding.	Как-то в базарный день миссис Джуд Фаули шла по улицам Элфредстона именно в таком настроении духа и повстречала свою давнишнюю приятельницу Энни, с которой не виделась со дня свадьбы.
As usual they laughed before talking; the world seemed funny to them without saying it.	Сначала они, по обыкновению, захихикали; жизнь казалась им настолько веселой, что этого нельзя было и выразить словами.
"So it turned out a good plan, you see!" remarked the girl to the wife.	- Вот видишь, дело выгорело! - заметила девица.
"I knew it would with such as him.	- Ну да с таким, как он, иначе и быть не могло, я это знала.
He's a dear good fellow, and you ought to be proud of un."	Он славный и добрый малый, и ты должна им гордиться.
"I am," said Mrs. Fawley quietly.	-Я и горжусь - спокойно отвечала миссис Фаули.
"And when do you expect?"	- Ну, а когда ты ждешь?..
"Ssh!	-Тсс!
Not at all."	Я ничего не жду.
"What!"	- Как так?
"I was mistaken."	- Я ошиблась.
"Oh, Arabella, Arabella; you be a deep one!	- Ах, Арабелла, Арабелла, ну и лиса ты!
Mistaken! well, that's clever-it's a real stroke of genius!	Ошиблась? Ничего не скажешь, умно, просто-таки ловко!
It is a thing I never thought o', wi' all my experience!	Уж на что я опытная, а до такого никогда бы не додумалась!

I never thought beyond bringing about the real thing-not that one could sham it!"	Я думала, ребенок так ребенок, но чтобы притвориться!
"Don't you be too quick to cry sham!	- Не спеши кричать о притворстве!
' Twasn't sham.	Я вовсе не притворялась.
I didn't know."	Я не знала.
"My word-won't he be in a taking!	- Помяни мое слово, и взбесится же он, когда узнает!
He'll give it to 'ee o' Saturday nights!	Задаст он тебе перцу под праздничек!
Whatever it was, he'll say it was a trick-a double one, by the Lord!"	Что бы там ни было, он все равно скажет, что это обман, и притом двойной, вот те крест!
"I'll own to the first, but not to the second... Pooh-he won't care!	-В первом я признаюсь, а во втором нет... Подумаешь, ему-то не все равно?
He'll be glad I was wrong in what I said.	Он даже обрадуется, что я ошиблась.
He'll shake down, bless 'ee-men always do.	Ничего, стерпит.
What can 'em do otherwise?	Мужчины все одинаковы, а что им еще остается?
Married is married."	Раз женился, деваться некуда.
Nevertheless it was with a little uneasiness that Arabella approached the time when in the natural course of things she would have to reveal that the alarm she had raised had been without foundation.	Тем не менее Арабелла с некоторой опаской ждала той поры, когда ей волей-неволей придется признаться, что тревогу она подняла напрасно.
The occasion was one evening at bedtime, and they were in their chamber in the lonely cottage by the wayside to which Jude walked home from his work every day.	Случай представился как-то вечером перед отходом ко сну. Они были в спальне, в своем уединенном домике, стоявшем у дороги, куда Джуд каждый день возвращался с работы.
He had worked hard the whole twelve hours, and had retired to rest before his wife.	В тот день он проработал целых двенадцать часов и лег спать раньше жены.
When she came into the room he was between sleeping and waking, and was barely conscious of her undressing before the little looking-glass as he lay.	Когда она вошла в комнату, он уже успел задремать и лишь смутно видел, как она раздевается перед небольшим зеркалом.
One action of hers, however, brought him to full cognition.	Однако что-то в ее поведении заставило его очнуться.
Her face being reflected towards him as she sat, he could perceive that she was amusing herself by artificially producing in each cheek the dimple before alluded to, a curious accomplishment of which she was mistress, effecting it by a momentary suction.	Она сидела так, что ему видно было в зеркале ее лицо, и он заметил, что она развлекается, делая на щеках ямочки, о которых уже говорилось, - этим удивительным искусством она владела в совершенстве и результата добивалась мгновенно.
It seemed to him for the first time that the dimples were far oftener absent from her face during his intercourse with her nowadays than they had been in the earlier weeks of their acquaintance.	И он вдруг подумал, что ямочки на ее щеках появляются значительно реже, чем в первые недели их знакомства.
"Don't do that, Arabella!" he said suddenly.	- Не делай этого, Арабелла! - воскликнул он.
"There is no harm in it, but-I don't like to see you."	- Ничего дурного в этом нет, но... мне неприятно смотреть на тебя.

She turned and laughed.	Она обернулась и засмеялась.
"Lord, I didn't know you were awake!" she said.	- О, господи, я и не знала, что ты проснулся! -сказала она.
"How countrified you are!	- Какой ты дурачок!
That's nothing."	Ну что тут такого?
"Where did you learn it?"	-Где ты этому научилась?
"Nowhere that I know of. They used to stay without any trouble when I was at the public-house; but now they won't.	- А я и не училась, Когда я служила в трактире, они у меня держались сколько хочешь, а теперь не держатся.
My face was fatter then."	Тогда лицо было полнее.
"I don't care about dimples.	- Мне не нравятся ямочки.
I don't think they improve a woman-particularly a married woman, and of full-sized figure like you."	Они не красят женщину, особенно замужнюю и такую полную, как ты.
"Most men think otherwise."	- Большинство мужчин думает иначе.
"I don't care what most men think, if they do.	- Какое мне дело, что думает большинство мужчин?
How do you know?"	И откуда ты это знаешь?
"I used to be told so when I was serving in the tap-room."	- Мне часто говорили, когда я служила в пивной.
"Ah-that public-house experience accounts for your knowing about the adulteration of the ale when we went and had some that Sunday evening.	- Опять эта пивная! Вот почему ты узнала, что пиво, подмешанное, когда мы зашли в трактир в тот воскресный вечер.
I thought when I married you that you had always lived in your father's house."	Я-то думал, когда женился, что ты всегда жила в отцовском доме.
"You ought to have known better than that, and seen I was a little more finished than I could have been by staying where I was born.	- Мог бы и раньше сообразить. Думаешь, я бы так обтесалась, если бы все время жила при родителях?
There was not much to do at home, and I was eating my head off, so I went away for three months."	Делать мне дома было особенно нечего, я больше проедала, чем пользы приносила, вот и уехала на три месяца.
"You'll soon have plenty to do now, dear, won't you?"	- Ну, ничего, скоро у тебя дел прибавится? не так ли?
"How do you mean?"	-Ты это о чем?
"Why, of course-little things to make."	- Ну как же... готовить все для маленького.
"Oh."	-А!
"When will it be?	- Когда это будет?
Can't you tell me exactly, instead of in such general terms as you have used?"	Можешь ты мне точно сказать, а не увиливать, как всегда?
"Tell you?"	- Сказать?
"Yes-the date."	-Да - твой срок.
"There's nothing to tell.	-Так ведь нечего и говорить.

I made a mistake."	Я ошиблась.
"What?"	- Что такое?
"It was a mistake."	- Это была ошибка.
He sat bolt upright in bed and looked at her.	Он сел в постели и посмотрел на нее.
"How can that be?"	- Как это может быть?
"Women fancy wrong things sometimes."	- Что ж, женщины иногда обманываются в своих предположениях.
"But-! Why, of course, so unprepared as I was, without a stick of furniture, and hardly a shilling, I shouldn't have hurried on our affair, and brought you to a half-furnished hut before I was ready, if it had not been for the news you gave me, which made it necessary to save you, ready or no... Good God!"	-Но... Ведь все случилось так неожиданно для меня, мебели никакой, мы почти без гроша. Я бы не стал спешить с нашей свадьбой и не привел бы тебя в полупустую хижину, так вот, совсем не подготовившись, если б не новость, которую ты мне сообщила... Тут уж готов не готов... надо было выручать тебя... Боже правый!
"Don't take on, dear.	- Не расстраивайся, голубчик!
What's done can't be undone."	Сделанного не воротишь.
"I have no more to say!" He gave the answer simply, and lay down; and there was silence between them.	- Мне больше нечего сказать! - просто ответил он и лег; разговор на этом кончился.
When Jude awoke the next morning he seemed to see the world with a different eye.	Проснувшись наутро, Джуд словно взглянул на мир другими глазами.
As to the point in question he was compelled to accept her word; in the circumstances he could not have acted otherwise while ordinary notions prevailed.	Тогда он просто не мог не поверить ей и, раз такое случилось, не мог и поступить иначе, подчиняясь общепринятой морали.
But how came they to prevail?	Но вот как могло случиться, что он оказался во власти этой морали?
There seemed to him, vaguely and dimly, something wrong in a social ritual which made necessary a cancelling of well-formed schemes involving years of thought and labour, of foregoing a man's one opportunity of showing himself superior to the lower animals, and of contributing his units of work to the general progress of his generation, because of a momentary surprise by a new and transitory instinct which had nothing in it of the nature of vice, and could be only at the most called weakness.	Он смутно чувствовал, что не все ладно в общественном устройстве, которое заставляет отказаться от тщательно продуманных планов и закрывает перед человеком единственную возможность проявить себя существом высшего порядка и внести свою лепту в дело общего прогресса своего поколения, - и все только потому, что он был застигнут врасплох неожиданно пробудившимся инстинктом, который ничего общего не имеет с пороком и, в худшем случае, может быть назван слабостью.
He was inclined to inquire what he had done, or she lost, for that matter, that he deserved to be caught in a gin which would cripple him, if not her also, for the rest of a lifetime?	Ему хотелось спросить, что такого сделал он или что потеряла она, зачем надо было толкать его в этот капкан, который искалечит его, а быть может, и ее на всю жизнь.
There was perhaps something fortunate in the fact that the immediate reason of his marriage had proved to be non-existent.	Пожалуй, даже удачно, что той причины, по которой Он поспешил вступить в брак, больше не существует.
But the marriage remained.	Однако брачный союз остается в силе.

X	X
The time arrived for killing the pig which Jude and his wife had fattened in their sty during the autumn months, and the butchering was timed to take place as soon as it was light in the morning, so that Jude might get to Alfredston without losing more than a quarter of a day.	Пришло время закалывать свинью, которую Джуд и его жена всю осень откармливали в хлеву, и решено было сделать это в самый ранний час, чтобы не отнимать у Джуда более четверти дня, так как ему еще предстояло идти в Элфредстон.
The night had seemed strangely silent.	Ночь была удивительно тихой.
Jude looked out of the window long before dawn, and perceived that the ground was covered with snow-snow rather deep for the season, it seemed, a few flakes still falling.	Задолго до рассвета Джуд выглянул в окно и увидел, что земля покрыта снегом - довольно глубоким для этого времени года, причем редкие хлопья все еще продолжали падать.
"I'm afraid the pig-killer won't be able to come," he said to Arabella.	- Боюсь, мясник не сможет прийти, - сказал он Арабелле.
"Oh, he'll come.	- Придет.
You must get up and make the water hot, if you want Challow to scald him.	Встань и вскипяти воду, если хочешь, чтобы Челоу ошпарил тушу.
Though I like singeing best."	Хотя, по-моему, лучше опалить.
"I'll get up," said Jude.	- Встаю, - откликнулся Джуд.
"I like the way of my own county."	- А в моем родном графстве делают не так.
He went downstairs, lit the fire under the copper, and began feeding it with bean-stalks, all the time without a candle, the blaze flinging a cheerful shine into the room; though for him the sense of cheerfulness was lessened by thoughts on the reason of that blaze-to heat water to scald the bristles from the body of an animal that as yet lived, and whose voice could be continually heard from a corner of the garden.	Не зажигая свечи, он спустился вниз, развел под котлом огонь и стал подбрасывать в него бобовые стебли; комната озарилась веселым пламенем, однако весёлость Джуда гасла при одной мысли о том, для чего, собственно, он разжег огонь, -чтобы вскипятить воду и ошпарить щетину на туше животного, которое еще было живо и чей голос все время доносился из дальнего угла сада.
At half-past six, the time of appointment with the butcher, the water boiled, and Jude's wife came downstairs.	В половине седьмого, то есть в час, когда обещал прийти мясник, вода закипела, и его жена спустилась вниз.
"Is Challow come?" she asked.	- Челоу пришел? - спросила она.
"No."	- Нет.
They waited, and it grew lighter, with the dreary light of a snowy dawn.	Они ждали, начинало светать, наступал мертвенно-бледный снежный рассвет.
She went out, gazed along the road, and returning said,	Арабелла вышла, бросила взгляд на дорогу и, вернувшись, сказала:
"He's not coming.	- Не видать его.
Drunk last night, I expect.	Небось напился вчера вечером.
The snow is not enough to hinder him, surely!"	А снегу не так уж много, чтобы нельзя было пройти.
"Then we must put it off.	- Тогда надо отложить это.
It is only the water boiled for nothing.	Зря воду вскипятили, только и всего.

The snow may be deep in the valley."	Возможно, в долине снег глубокий.
"Can't be put off.	- Откладывать нельзя.
There's no more victuals for the pig.	Свинью больше нечем кормить.
He ate the last mixing o' barleymeal yesterday morning."	Вчера утром я замешала ей последние остатки ячменя.
"Yesterday morning?	- Вчера утром?
What has he lived on since?"	А что же она с тех пор ела?
"Nothing."	- Ничего.
"What-he has been starving?"	- Как? Голодала?
"Yes.	- Ну да.
We always do it the last day or two, to save bother with the innerds.	Мы всегда выдерживаем свинью последние день-два, чтобы не возиться потом с кишками.
What ignorance, not to know that!"	Неужели ты не знаешь? Вот простота!
"That accounts for his crying so.	-Так вот почему она визжит!
Poor creature!"	Бедное животное!
"Well-you must do the sticking-there's no help for it.	- Хочешь не хочешь, а придется тебе ее заколоть.
I'll show you how.	Я покажу как.
Or I'll do it myself-I think I could.	А то и сама это сделаю, наверное, справлюсь.
Though as it is such a big pig I had rather Challow had done it.	Конечно, лучше бы Челоу возился с ней, уж больно она здорова.
However, his basket o' knives and things have been already sent on here, and we can use 'em."	Корзину с ножами и со всем, что надо, он уже прислал, вот мы и возьмем их.
"Of course you shan't do it," said Jude.	- Нет уж, не тебе этим заниматься.
"I'll do it, since it must be done."	Раз надо, я заколю свинью сам, - сказал Джуд.
He went out to the sty, shovelled away the snow for the space of a couple of yards or more, and placed the stool in front, with the knives and ropes at hand.	Он расчистил возле хлева снег, так что получилась площадка ярда в два, принес табурет и положил рядом ножи и веревки.
A robin peered down at the preparations from the nearest tree, and, not liking the sinister look of the scene, flew away, though hungry.	Малиновка на соседнем дереве наблюдала эти приготовления, но зловещий вид сцены будущего заклания не понравился ей, и она упорхнула, хотя и была голодна.
By this time Arabella had joined her husband, and Jude, rope in hand, got into the sty, and noosed the affrighted animal, who, beginning with a squeak of surprise, rose to repeated cries of rage.	Тем временем Арабелла присоединилась к мужу, и Джуд веревкой в руке прошел в хлев и набросил петлю на шею испуганному животному, которое хрюкнуло от неожиданности, а потом зашлось в неистовом визге.
Arabella opened the sty-door, and together they hoisted the victim on to the stool, legs upward, and while Jude held him Arabella bound him down, looping the cord over his legs to keep him from struggling.	Арабелла открыла дверцу хлева, и вдвоем они втащили свою жертву на табурет, ногами вверх; пока Джуд держал, Арабелла привязывала свинью, стянув петлей ноги, чтобы она не билась.
The animal's note changed its quality.	Животное начало визжать по-иному.

It was not now rage, but the cry of despair; long-drawn, slow and hopeless.	Теперь это был уже не крик ярости, а крик отчаянья - тонкий, протяжный, безнадежный.
"Upon my soul I would sooner have gone without the pig than have had this to do!" said Jude.	- Честное слово, лучше б ее вообще не было, чем заниматься таким делом! - воскликнул Джуд.
"A creature I have fed with my own hands."	- Я же своими руками вскормил ее.
"Don't be such a tender-hearted fool!	- Не будь чувствительным дураком!
There's the sticking-knife-the one with the point.	Возьми-ка нож, вон тот, длинный.
Now whatever you do, don't stick un too deep."	Только смотри, не втыкай слишком глубоко.
"I'll stick him effectually, so as to make short work of it.	- Я заколю сразу, чтобы кончить все побыстрее.
That's the chief thing."	Это главное.
"You must not!" she cried.	- Не смей! - крикнула она.
"The meat must be well bled, and to do that he must die slow.	- Надо обескровить мясо, а для этого свинья должна умирать медленно.
We shall lose a shilling a score if the meat is red and bloody!	Если мясо будет с кровью, мы потеряем один шиллинг на каждых двадцати!
Just touch the vein, that's all.	Надрежь слегка вену, и все.
I was brought up to it, and I know.	Так меня учили, я знаю!
Every good butcher keeps un bleeding long.	Хороший мясник всегда медленно спускает кровь.
He ought to be eight or ten minutes dying, at least."	Она должна умирать восемь - десять минут, не меньше!
"He shall not be half a minute if I can help it, however the meat may look," said Jude determinedly.	- Полминуты, не больше, если это от меня зависит, какое бы ни получилось мясо, - сказал Джуд твердо.
Scraping the bristles from the pig's upturned throat, as he had seen the butchers do, he slit the fat; then plunged in the knife with all his might.	Срезав с глотки щетину, - он видел, как это делают! мясники, - он надрезал сало и изо всех сил вонзил нож.
"'Od damn it all!" she cried, "that ever I should say it!	- А, черт бы тебя подрал, - закричала она. - Не захочешь, да согрешишь.
You've over-stuck un!	Ты слишком глубоко воткнул!
And I telling you all the time-"	Я же тебя учила...
"Do be quiet, Arabella, and have a little pity on the creature!"	- Успокойся, Арабелла, имей хоть каплю жалости к животному!
"Hold up the pail to catch the blood, and don't talk!"	- Подставь ведро, чтобы собрать кровь, да помалкивай!
However unworkmanlike the deed, it had been mercifully done.	Все было сделано, быть может, не очень умело, зато милосердно.
The blood flowed out in a torrent instead of in the trickling stream she had desired.	Кровь хлынула потоком, а не засочилась по каплям, как хотела Арабелла.

The dying animal's cry assumed its third and final tone, the shriek of agony; his glazing eyes riveting themselves on Arabella with the eloquently keen reproach of a creature recognizing at last the treachery of those who had seemed his only friends.	Предсмертный крик свиньи снова изменился, в третий и последний раз, теперь это был крик агонии; ее остекленевшие глаза остановились на Арабелле с красноречивым упреком; животное наконец осознало предательство тех, что казались единственными ее друзьями.
"Make un stop that!" said Arabella.	- Заставь ее замолчать! - сказала Арабелла.
"Such a noise will bring somebody or other up here, and I don't want people to know we are doing it ourselves."	- Того и гляди, к нам начнет сбегаться народ, а я не хочу, чтобы люди знали, что мы сами занимаемся этим.
Picking up the knife from the ground whereon Jude had flung it, she slipped it into the gash, and slit the windpipe.	И, подняв нож, который Джуд бросил на землю, она вставила его в рану и перерезала дыхательное горло.
The pig was instantly silent, his dying breath coming through the hole.	Свинья мгновенно замолкла, делая последние предсмертные вдохи прямо через отверстие.
"That's better," she said.	- Так-то лучше, - сказала Арабелла.
"It is a hateful business!" said he.	- Мерзкое занятие! - произнес Джуд.
"Pigs must be killed."	- Но ведь кто-то должен резать свиней.
The animal heaved in a final convulsion, and, despite the rope, kicked out with all his last strength.	Животное напряглось и, несмотря на веревку, сделало последний судорожный рывок.
A tablespoonful of black clot came forth, the trickling of red blood having ceased for some seconds.	Вытекло со столовую ложку сгустившейся черной крови, алая кровь не сочилась уже несколько секунд.
"That's it; now he'll go," said she.	- Все. Сейчас сдохнет, - заметила Арабелла.
"Artful creatures-they always keep back a drop like that as long as they can!"	- Хитрые твари - всегда удерживают эту каплю крови как можно дольше.
The last plunge had come so unexpectedly as to make Jude stagger, and in recovering himself he kicked over the vessel in which the blood had been caught.	Последняя судорога наступила так неожиданно, что Джуд пошатнулся и опрокинул ведро, куда стекала кровь.
"There!" she cried, thoroughly in a passion.	- Ну вот! - вскричала Арабелла, не помня себя от бешенства.
"Now I can't make any blackpot.	- Теперь я не смогу приготовить кровяную колбасу.
There's a waste, all through you!"	Опять убыток, и все из-за тебя!
Jude put the pail upright, but only about a third of the whole steaming liquid was left in it, the main part being splashed over the snow, and forming a dismal, sordid, ugly spectacle-to those who saw it as other than an ordinary obtaining of meat.	Джуд подхватил ведро, но в нем осталось лишь около трети дымящейся жидкости, большая часть расплескалась по снегу, являя мрачную, грязную и отвратительную картину для тех, кто видел во всем этом не только обычный способ получения мяса.
The lips and nostrils of the animal turned livid, then white, and the muscles of his limbs relaxed.	Губы и ноздри свиньи посинели, затем побелели, мускулы на ногах обмякли.
"Thank God!"	- Славу богу!
Jude said. "He's dead."	Все кончено, - сказал Джуд.

"What's God got to do with such a messy job as a pig-killing, I should like to know!" she said scornfully.	- Интересно знать, какое отношение имеет бог ко всей этой дрызготне! - отозвалась она с презрением.
"Poor folks must live."	- Должны же бедняки чем-то жить!
"I know, I know," said he.	- Знаю, знаю, - ответил он.
"I don't scold you."	- Я тебя не виню.
Suddenly they became aware of a voice at hand.	Вдруг они услышали рядом чей-то голос:
"Well done, young married volk!	- Чисто сработано, молодожены!
I couldn't have carried it out much better myself, cuss me if I could!"	Мне бы и то лучше не сделать, будь я проклят, если это не так!
The voice, which was husky, came from the garden-gate, and looking up from the scene of slaughter they saw the burly form of Mr. Challow leaning over the gate, critically surveying their performance.	Хриплый голос раздался у калитки, и, оторвав взгляд от места заклания, они увидели дюжую фигуру мистера Челоу, который перегнулся через калитку и критически оглядывал их работу.
"'Tis well for 'ee to stand there and glane!" said Arabella.	- Хорошо вам стоять да глазеть! - крикнула Арабелла.
"Owing to your being late the meat is blooded and half spoiled!	- Из-за того, что вы не пришли вовремя, мясо все кровяное и наполовину испорчено!
'Twon't fetch so much by a shilling a score!"	Теперь мы потеряем самое меньшее по шиллингу на каждых двадцати!
Challow expressed his contrition.	Челоу выразил раскаяние.
"You should have waited a bit" he said, shaking his head, "and not have done this-in the delicate state, too, that you be in at present, ma'am.	- Надо было чуток подождать, - сказал он, покачав головой, - и не браться за это самим, особенно в вашем нынешнем деликатном положении, сударыня.
'Tis risking yourself too much."	Для вас это рискованно.
"You needn't be concerned about that," said Arabella, laughing.	- Об этом не беспокойтесь, - засмеялась в ответ Арабелла.
Jude too laughed, but there was a strong flavour of bitterness in his amusement.	Джуд тоже засмеялся, но в его веселости была немалая доля горечи.
Challow made up for his neglect of the killing by zeal in the scalding and scraping.	Челоу постарался загладить свою вину, принявшись рьяно ошпаривать и скоблить свинью.
Jude felt dissatisfied with himself as a man at what he had done, though aware of his lack of common sense, and that the deed would have amounted to the same thing if carried out by deputy.	По-мужски Джуд был недоволен собой и своим поступком, хотя, рассуждая здраво, и понимал, что все бы кончилось тем же, займись этим кто-нибудь другой.
The white snow, stained with the blood of his fellow-mortal, wore an illogical look to him as a lover of justice, not to say a Christian; but he could not see how the matter was to be mended.	Белый снег, испятнанный кровью такого же смертного существа, как он сам! казался ему -поборнику справедливости и христианину -чем-то противоестественным, но как свести тут концы: с концами, он не знал.
No doubt he was, as his wife had called him, a tender-hearted fool.	Несомненно, жена была права, обозвав его чувствительным дураком.

He did not like the road to Alfredston now.	Он разлюбил теперь дорогу в Элфредстон.
It stared him cynically in the face.	Она словно бесстыже смеялась ему в лицо.
The wayside objects reminded him so much of his courtship of his wife that, to keep them out of his eyes, he read whenever he could as he walked to and from his work.	Все кругом так упорно напоминало ему о поре его ухаживания за женой, что, когда только можно было, он всю дорогу туда и обратно, читал на ходу, лишь бы ничего не видеть вокруг.
Yet he sometimes felt that by caring for books he was not escaping common-place nor gaining rare ideas, every working-man being of that taste now.	Но иногда он все же чувствовал, что, уходя с головой в книги, он не спасается от обыденщины и не обретает никаких редких идей, - в наше время каждый рабочий читает.
When passing near the spot by the stream on which he had first made her acquaintance he one day heard voices just as he had done at that earlier time.	Проходя однажды мимо того места у ручья, где он встретился с нею впервые, он услышал голоса, точно так же, как и в тот день.
One of the girls who had been Arabella's companions was talking to a friend in a shed, himself being the subject of discourse, possibly because they had seen him in the distance.	Одна из бывших подружек Арабеллы разговаривала с приятельницей в сарае, причем предметом разговора был он сам, возможно, потому, что они заметили его издалека.
They were quite unaware that the shed-walls were so thin that he could hear their words as he passed.	Им было невдомек, что у сарая слишком тонкие стены и что, проходя мимо, он может слышать их разговор.
"Howsomever, 'twas I put her up to it!	- Что там ни говорила это я ее подучила!
'Nothing venture nothing have,' I said.	Волков бояться - в лес не ходить, сказала я ей.
If I hadn't she'd no more have been his mis'ess than I."	Если б не я, не быть бы ей его хозяйкой.
"'Tis my belief she knew there was nothing the matter when she told him she was..."	- По-моему, она прекрасно знала, что у нее ничего нет, когда сказала ему...
What had Arabella been put up to by this woman, so that he should make her his "mis'ess," otherwise wife?	Чему научила Арабеллу эта женщина, чтобы он сделал ее своей "хозяйкой" или, иначе говоря, женой?
The suggestion was horridly unpleasant, and it rankled in his mind so much that instead of entering his own cottage when he reached it he flung his basket inside the garden-gate and passed on, determined to go and see his old aunt and get some supper there.	Намек звучал отвратительно и так запал ему в душу, что, дойдя до дому, он не вошел, а перебросил свою сумку с инструментами Ферез калитку и двинулся дальше, решив проведать свою двоюродную бабку, а заодно и поужинать у нее.
This made his arrival home rather late.	По этой причине он вернулся домой довольно поздно.
Arabella however, was busy melting down lard from fat of the deceased pig, for she had been out on a jaunt all day, and so delayed her work.	Однако Арабелла все еще была занята делами, перетапливала сало заколотой свиньи, так как весь День где-то проболталась и отложила работу на вечер.
Dreading lest what he had heard should lead him to say something regrettable to her he spoke little.	Боясь, что под впечатлением услышанного он скажет ей что-нибудь такое, о чем потом пожалеет, Джуд старался помалкивать.
But Arabella was very talkative, and said among other things that she wanted some money.	Арабелла, наоборот, была очень разговорчива и между прочим заявила, что ей нужны деньги.

Seeing the book sticking out of his pocket she added that he ought to earn more.	А заметив торчащую у него из кармана книгу, прибавила, что не мешало бы ему зарабатывать побольше.
"An apprentice's wages are not meant to be enough to keep a wife on, as a rule, my dear."	- Жалованье подмастерья, как правило, и не рассчитано на то, чтобы содержать жену, голубушка.
"Then you shouldn't have had one."	- Тогда не следовало тебе ее заводить.
"Come, Arabella!	- Перестань, Арабелла!
That's too bad, when you know how it came about."	Это уж слишком, ты же знаешь, как все вышло.
"I'll declare afore Heaven that I thought what I told you was true.	- Перед богом клянусь, я сама думала так, как тебе говорила.
Doctor Vilbert thought so.	И доктор Вильберт так думал.
It was a good job for you that it wasn't so!"	Тебе просто повезло, что оказалось не так!
"I don't mean that," he said hastily.	-Я не об этом говорю, - поспешно перебил он.
"I mean before that time.	- Я говорю о том, что было раньше.
I know it was not your fault; but those women friends of yours gave you bad advice.	Твоей вины тут нет, я знаю, но все-таки те женщины, твои подруги, дали тебе дурной совет.
If they hadn't, or you hadn't taken it, we should at this moment have been free from a bond which, not to mince matters, galls both of us devilishly.	Если б не они или если б ты не послушалась их, мы были бы сейчас свободны от уз, которые, уж коли говорить правду, мешают жить и тебе и мне.
It may be very sad, but it is true."	Как ни печально, но это так.
"Who's been telling you about my friends?	- Кто тебе сказал о моих подругах?
What advice?	Какой такой совет?
I insist upon you telling me."	А ну-ка отвечай!
"Pooh-I'd rather not."	- Да что там говорить...
"But you shall-you ought to. It is mean of 'ee not to!"	- Нет, говори - ты должен сказать, или это будет просто подло!
"Very well."	- Хорошо!
And he hinted gently what had been revealed to him.	- И он осторожно пересказал ей то, что случайно подслушал.
"But I don't wish to dwell upon it.	- Только я не хочу больше об этом разговаривать.
Let us say no more about it."	И давай прекратим.
Her defensive manner collapsed.	Она разом отбросила все попытки оправдаться.
"That was nothing," she said, laughing coldly.	- Что за пустяки! - сказала она, холодно усмехнувшись.
"Every woman has a right to do such as that.	- Каждая женщина имеет право так поступить.
The risk is hers."	Рискует-то она.
"I quite deny it, Bella.	-Я с тобой совершенно не согласен, Белла.

She might if no lifelong penalty attached to it for the man, or, in his default, for herself; if the weakness of the moment could end with the moment, or even with the year.	Она бы имела это право, если б это не влекло за собой пожизненного наказания для мужчины или для нее самой, если мужчина подведет; если бы за минутную слабость и расплачивались минуту или хотя бы год - тогда куда ни шло.
But when effects stretch so far she should not go and do that which entraps a man if he is honest, or herself if he is otherwise."	Но раз последствия заходят так далеко, она не смеет расставлять ловушку мужчине, если он честен, или же себе самой, если он нечестен.
"What ought I to have done?"	- Что же я должна была делать?
"Given me time... Why do you fuss yourself about melting down that pig's fat to-night?	- Не торопить меня. Ну что тебе загорелось перетапливать это сало на ночь глядя?
Please put it away!"	Будь добра, убери его!
"Then I must do it to-morrow morning.	- Тогда придется заняться им завтра утром.
It won't keep."	Оно может испортиться.
"Very well-do."	- Ладно, делай как хочешь.
XI	XI
Next morning, which was Sunday, she resumed operations about ten o'clock; and the renewed work recalled the conversation which had accompanied it the night before, and put her back into the same intractable temper.	На следующее утро - было воскресенье - она принялась за дело около десяти; возня с салом напомнила ей о разговоре, который произошел накануне вечером, и она; вновь впала в дурное расположение духа.
"That's the story about me in Marygreen, is it-that I entrapped 'ee?	- Так вот что говорят обо мне в Мэригрин, - будто я поймала тебя!
Much of a catch you were, Lord send!"	Ну и послал же мне господь добычу!
As she warmed she saw some of Jude's dear ancient classics on a table where they ought not to have been laid.	Растапливая сало, она увидела, что дорогие сердцу Джуда классики лежат на столе, где им не положено быть.
"I won't have them books here in the way!" she cried petulantly; and seizing them one by one she began throwing them upon the floor.	- Чтоб они мне тут не мешались! - запальчиво крикнула она и одну за другой стала швырять книги на пол.
"Leave my books alone!" he said.	- Оставь книги в покое! - сказал Джуд.
"You might have thrown them aside if you had liked, but as to soiling them like that, it is disgusting!"	- Ты могла бы сдвинуть их в сторону, если тебе так хочется, но зачем же пачкать? Это отвратительно!
In the operation of making lard Arabella's hands had become smeared with the hot grease, and her fingers consequently left very perceptible imprints on the book-covers.	Руки Арабеллы были перемазаны салом, пальцы ее оставляли весьма заметные отпечатки на переплетах.
She continued deliberately to toss the books severally upon the floor, till Jude, incensed beyond bearing, caught her by the arms to make her leave off.	Но она нарочно продолжала кидать книги на пол, пока Джуд не вышел из себя и не схватил ее за руки.
Somehow, in going so, he loosened the fastening of her hair, and it rolled about her ears.	При этом он нечаянно сбил ее прическу, и волосы упали ей на плечи.
"Let me go!" she said.	- Пусти меня! - сказала она.

"Promise to leave the books alone."	- Обещай, что оставишь книги в покое.
She hesitated.	Она колебалась.
"Let me go!" she repeated.	- Пусти меня! - повторила она.
"Promise!"	- Обещай!
After a pause:	Помолчав, она сказала:
"I do."	- Обещаю.
Jude relinquished his hold, and she crossed the room to the door, out of which she went with a set face, and into the highway.	Джуд отпустил ее, она бросилась к двери и с перекошенным лицом выскочила на проезжую дорогу.
Here she began to saunter up and down, perversely pulling her hair into a worse disorder than he had caused, and unfastening several buttons of her gown.	Тут она принялась бегать взад и вперед, постаралась еще больше растрепать волосы и расстегнула пуговицы на платье.
It was a fine Sunday morning, dry, clear and frosty, and the bells of Alfredston Church could be heard on the breeze from the north.	Было чудесное воскресное утро, сухое, ясное и морозное, северный ветерок доносил перезвон колоколов элфредстонской церкви.
People were going along the road, dressed in their holiday clothes; they were mainly lovers-such pairs as Jude and Arabella had been when they sported along the same track some months earlier.	По дороге шли по-праздничному одетые люди, все больше влюбленные - такие же парочки, какой были Джуд и Арабелла, когда разгуливали по этой самой дороге несколько месяцев назад.
These pedestrians turned to stare at the extraordinary spectacle she now presented, bonnetless, her dishevelled hair blowing in the wind, her bodice apart, her sleeves rolled above her elbows for her work, and her hands reeking with melted fat.	Они оборачивались и с удивлением глядели на необычайное зрелище, какое она являла собой в эту минуту, - без шляпы, с развевающимися по ветру распущенными волосами, в расстегнутом платье с засученными выше локтя рукавами, с перепачканными салом руками.
One of the passers said in mock terror:	Один из прохожих воскликнул в притворном испуге:
"Good Lord deliver us!"	- Господи, спаси нас и помилуй!
"See how he's served me!" she cried.	- Посмотрите, как он со мной обходится! -кричала она.
"Making me work Sunday mornings when I ought to be going to my church, and tearing my hair off my head, and my gown off my back!"	- Заставляет меня работать в воскресное утро, когда мне следует быть в церкви! Таскает за волосы и срывает с меня платье!
Jude was exasperated, and went out to drag her in by main force.	Джуд был вне себя и вышел на дорогу, чтобы силой затащить ее обратно.
Then he suddenly lost his heat.	Потом вдруг остыл.
Illuminated with the sense that all was over between them, and that it mattered not what she did, or he, her husband stood still, regarding her.	Его словно озарило, что между ними все кончено и что теперь не имеет значения ни то, что делает она, ни то, что делает он. Муж стоял неподвижно и глядел на жену.

Their lives were ruined, he thought; ruined by the fundamental error of their matrimonial union: that of having based a permanent contract on a temporary feeling which had no necessary connection with affinities that alone render a lifelong comradeship tolerable.	Жизнь их загублена, думал он; загублена потому, что они совершили главную ошибку - вступили в брачный союз, приняв за постоянное чувство мимолетное увлечение, не имеющее ничего общего с тем душевным сродством, которое одно лишь делает сносной совместную жизнь.
"Going to ill-use me on principle, as your father ill-used your mother, and your father's sister ill-used her husband?" she asked.	- Хочешь издеваться надо мной из принципа, как твой отец издевался над твоей матерью, а сестра твоей отца над своим мужем? - кричала она.
"All you be a queer lot as husbands and wives!"	- В вашем род; все мужья и все жены негодные!
Jude fixed an arrested, surprised look on her.	Джуд устремил на нее непонимающий, удивленный взгляд.
But she said no more, and continued her saunter till she was tired.	Но она больше ничего не сказала и продолжал; бегать по дороге, пока не выбилась из сил.
He left the spot, and, after wandering vaguely a little while, walked in the direction of Marygreen.	Он оставил ее, немного побродил бесцельно, а затем направился в Мэригрин.
Here he called upon his great-aunt, whose infirmities daily increased.	Ему захотелось проведать бабку, которая все чаще прихварывала в последнее время.
"Aunt-did my father ill-use my mother, and my aunt her husband?" said Jude abruptly, sitting down by the fire.	- Бабушка, это правда, что мой отец дурно обращался с моей матерью, а моя тетка - со своим мужем? - неожиданно спросил он, усаживаясь у огня.
She raised her ancient eyes under the rim of the by-gone bonnet that she always wore.	Она взглянула на него старческими глазами из-под оборок обветшавшего чепца, с которым никогда не расставалась.
"Who's been telling you that?" she said.	- Кто тебе сказал? - спросила она.
"I have heard it spoken of, and want to know all."	- Я слыхал такой разговор и хочу знать все.
"You med so well, I s'pose; though your wife-I reckon 'twas she-must have been a fool to open up that!	- Ну что ж, по мне, так изволь, хотя жена твоя -наверняка это она рассказала - дура, что выложила тебе все это!
There isn't much to know after all.	Ну да тут и знать-то нечего.
Your father and mother couldn't get on together, and they parted.	Твои отец и мать не смогли ужиться друг с другом и разошлись.
It was coming home from Alfredston market, when you were a baby-on the hill by the Brown House barn-that they had their last difference, and took leave of one another for the last time.	Они повздорили по дороге домой с элфредстонской ярмарки, на холме возле Бурого Дома, ну и расстались навсегда. Ты тогда еще совсем маленький был.
Your mother soon afterwards died-she drowned herself, in short, and your father went away with you to South Wessex, and never came here any more."	Твоя мать вскоре после этого умерла - короче говоря, утопилась, а отец увез тебя в Южный Уэссекс и больше здесь не показывался.
Jude recalled his father's silence about North Wessex and Jude's mother, never speaking of either till his dying day.	Джуд вспомнил, что отец никогда не рассказывал: ему ни о Северном Уэссексе, ни о матери, хранил о них молчание до самой своей смерти.
"It was the same with your father's sister.	-И с сестрой твоего отца вышла такая же история.

Her husband offended her, and she so disliked living with him afterwards that she went away to London with her little maid.	Муж обидел ее, и жить с ним ей стало совсем невмоготу; она взяла да уехала с маленькой дочуркой в Лондон.
The Fawleys were not made for wedlock: it never seemed to sit well upon us.	Фаули не созданы для супружеской жизни, похоже, она никогда не была нам по нутру.
There's sommat in our blood that won't take kindly to the notion of being bound to do what we do readily enough if not bound.	Это у нас в крови - мы не любим делать по принуждению то, что охотно готовы сделать по доброй воле.
That's why you ought to have hearkened to me, and not ha' married."	Вот почему тебе следовало послушаться меня и не жениться.
"Where did Father and Mother part-by the Brown House, did you say?"	- Где расстались отец с матерью? У Бурого Дома, ты говоришь?
"A little further on-where the road to Fenworth branches off, and the handpost stands.	- Чуть подальше, там, где отходит дорога на Фенворт и стоит придорожный столб.
A gibbet once stood there not onconnected with our history.	Когда-то там была виселица, она тоже связана с нашим прошлым.
But let that be."	Ну да хватит об этом.
In the dusk of that evening Jude walked away from his old aunt's as if to go home.	В тот же вечер, едва спустились сумерки, Джуд вышел от своей двоюродной бабки, сказав, что идет домой.
But as soon as he reached the open down he struck out upon it till he came to a large round pond.	Но, достигнув открытого плоскогорья, он зашагал по нему, пока не добрался до большого круглого пруда.
The frost continued, though it was not particularly sharp, and the larger stars overhead came out slow and flickering.	Мороз держался, хотя и не был особенно сильным, над головой медленно зажигались и мерцали крупные звезды.
Jude put one foot on the edge of the ice, and then the other: it cracked under his weight; but this did not deter him.	Джуд ступил на кромку льда сперва одной ногой, потом другой; лед затрещал под его тяжестью, но это его не остановило.
He ploughed his way inward to the centre, the ice making sharp noises as he went.	Он продолжал идти к середине пруда под громкий треск льда.
When just about the middle he looked around him and gave a jump.	На самой середине он огляделся вокруг и подпрыгнул.
The cracking repeated itself; but he did not go down.	Снова раздался треск, но лед не проломился.
He jumped again, but the cracking had ceased.	Он подпрыгнул еще раз - лед перестал трещать.
Jude went back to the edge, and stepped upon the ground.	Джуд пошел обратно и выбрался на берег.
It was curious, he thought.	Чудно, подумал он.
What was he reserved for?	Зачем ему сохраняется жизнь?
He supposed he was not a sufficiently dignified person for suicide.	Должно быть, для самоубийства он недостаточно важная особа.
Peaceful death abhorred him as a subject, and would not take him.	Миролюбиво настроенная смерть гнушается им и не желает принять его в число своих подданных.

What could he do of a lower kind than self-extermination; what was there less noble, more in keeping with his present degraded position?	Так не придумать ли ему что-либо менее благородное, нежели самоуничтожение? Что-либо не столь возвышенное, соответствующее его теперешнему унизительному, положению?
He could get drunk.	Он может напиться.
Of course that was it; he had forgotten.	Ну, разумеется, и как это он забыл?
Drinking was the regular, stereotyped resource of the despairing worthless.	Пьянство - самое привычное занятие всех отчаявшихся и ничтожных.
He began to see now why some men boozed at inns.	Теперь-то он начинает понимать, почему некоторые ходят по кабакам.
He struck down the hill northwards and came to an obscure public-house.	Спустившись по северному склону холма, он вышел к невзрачному трактиру.
On entering and sitting down the sight of the picture of Samson and Delilah on the wall caused him to recognize the place as that he had visited with Arabella on that first Sunday evening of their courtship.	Когда он вошел и сел, он увидел на стене картину, изображавшую Самсона и Далилу, и вспомнил, что именно сюда заходил с Арабеллой в тот первый воскресный вечер, когда начал за ней ухаживать.
He called for liquor and drank briskly for an hour or more.	Он спросил виски и жадно пил час, если не больше.
Staggering homeward late that night, with all his sense of depression gone, and his head fairly clear still, he began to laugh boisterously, and to wonder how Arabella would receive him in his new aspect.	Поздно вечером он, шатаясь, брел домой; всю его угнетенность как рукой сняло, голова была еще довольно ясная. Он громко расхохотался, представив себе, какой прием окажет ему Арабелла, когда он заявится к ней в таком виде.
The house was in darkness when he entered, and in his stumbling state it was some time before he could get a light.	Когда он вошел, дом был погружен во мрак и, поскольку он нетвердо держался на ногах, ему не сразу удалось зажечь лампу.
Then he found that, though the marks of pig-dressing, of fats and scallops, were visible, the materials themselves had been taken away.	Он обнаружил следы разделки туши, клочья мяса и сала, но самих окороков нигде не было видно.
A line written by his wife on the inside of an old envelope was pinned to the cotton blower of the fireplace:	На внутренней стороне старого конверта; пришпиленного к занавеске над очагом, рукой его жены было написано:
"Have gone to my friends.	"Ушла к друзьям.
Shall not return."	Не вернусь".
All the next day he remained at home, and sent off the carcase of the pig to Alfredston.	На следующий день Джуд остался с утра дома.
He then cleaned up the premises, locked the door, put the key in a place she would know if she came back, and returned to his masonry at Alfredston.	Он отослал свиные кости в Элфредстон, выгреб грязь из дома, потом запер дверь и, спрятав ключ в условленное место на случай, если бы она вернулась, поспешил в Элфредстон на работу.
At night when he again plodded home he found she had not visited the house.	Когда вечером он притащился домой, то обнаружил, что Арабелла не приходила.
The next day went in the same way, and the next.	Следующие два дня тоже.

Then there came a letter from her.	Потом от нее пришло письмо.
That she had gone tired of him she frankly admitted.	Она откровенно призналась, что он ей надоел.
He was such a slow old coach, and she did not care for the sort of life he led.	Он просто зануда, к тому же ее не устраивает жизнь, которую он ведет.
There was no prospect of his ever bettering himself or her.	Надеяться на то, что он исправится или исправит ее, не приходится.
She further went on to say that her parents had, as he knew, for some time considered the question of emigrating to Australia, the pig-jobbing business being a poor one nowadays.	Дальше она сообщала, что, как ему известно, ее родители уже давно подумывали о том, чтобы эмигрировать в Австралию, так как разводить свиней стало теперь невыгодно.
They had at last decided to go, and she proposed to go with them, if he had no objection.	Наконец они решили ехать, и она собирается с ними, если он не возражает.
A woman of her sort would have more chance over there than in this stupid country.	У такой женщины, как она, там будет больше возможностей, чем в этой дурацкой стране.
Jude replied that he had not the least objection to her going.	Джуд ответил, что у него нет ни малейших возражений против ее отъезда.
He thought it a wise course, since she wished to go, and one that might be to the advantage of both.	Он считает это разумным, раз ей захотелось уехать, и, быть может, это будет на пользу им обоим.
He enclosed in the packet containing the letter the money that had been realized by the sale of the pig, with all he had besides, which was not much.	В конверт с письмом он вложил деньги, вырученные от продажи свиньи, прибавив к ним то немногое, что у него было сверх этого.
From that day he heard no more of her except indirectly, though her father and his household did not immediately leave, but waited till his goods and other effects had been sold off.	С этого дня он ничего о ней не слышал, разве что случайно, хотя отец ее и домочадцы уехали не сразу, дожидаясь распродажи недвижимости и прочего имущества.
When Jude learnt that there was to be an auction at the house of the Donns he packed his own household goods into a waggon, and sent them to her at the aforesaid homestead, that she might sell them with the rest, or as many of them as she should choose.	Узнав, что в доме Доннов назначен аукцион, Джуд нагрузил повозку своей собственной домашней утварью и отослал Арабелле в дом отца, чтобы она могла выбрать из этого, что захочет, и продать заодно с остальными вещами.
He then went into lodgings at Alfredston, and saw in a shopwindow the little handbill announcing the sale of his father-in-law's furniture.	Затем он переселился в Элфредстон и как-то в витрине одной лавки увидел маленькое объявление, возвещавшее о распродаже имущества его тестя.
He noted its date, which came and passed without Jude's going near the place, or perceiving that the traffic out of Alfredston by the southern road was materially increased by the auction.	Джуд запомнил число и весь этот день держался подальше от того места, так что и не заметил, как благодаря аукциону оживилось движение на дороге, ведущей из Элфредстона на юг.
A few days later he entered a dingy broker's shop in the main street of the town, and amid a heterogeneous collection of saucepans, a clothes-horse, rolling-pin, brass candlestick, swing looking-glass, and other things at the back of the shop, evidently just brought in from a sale, he perceived a framed photograph, which turned out to be his own portrait.	Несколько дней спустя он зашел в захламленную лавчонку старьевщика на главной улице города и в глубине ее среди разного хлама, включавшего набор кастрюле, складную раму для сушки белья, скалку, медный подсвечник, настенное зеркало и прочие вещи, очевидно, только что попавшие сюда с распродажи, заметил маленькую фотографию в рамке, которая оказалась его собственным портретом.

It was one which he had had specially taken and framed by a local man in bird's-eye maple, as a present for Arabella, and had duly given her on their wedding-day.	Эту фотографию он сделал специально в подарок Арабелле и заказал для нее у местного мастера кленовую рамку, а затем вручил ей в день свадьбы, как и полагается.
On the back was still to be read,	На обороте и сейчас можно было прочитать:
"Jude to Arabella," with the date.	"Арабелле от Джуда" - и дату.
She must have thrown it in with the rest of her property at the auction.	Должно быть, она продала ее вместе с остальными вещами на аукционе.
"Oh," said the broker, seeing him look at this and the other articles in the heap, and not perceiving that the portrait was of himself: "It is a small lot of stuff that was knocked down to me at a cottage sale out on the road to Marygreen.	- Это лишь малая часть добра, что досталось мне на распродаже имущества в доме на дороге в Мэригрин, - сказал хозяин лавки, видя, что Джуд рассматривает сваленные в кучу вещи, и не замечая, что на фотографии изображен сам Джуд.
The frame is a very useful one, if you take out the likeness.	- Рамка еще послужит, если вынуть фотографию.
You shall have it for a shilling."	За шиллинг можете взять ее.
The utter death of every tender sentiment in his wife, as brought home to him by this mute and undesigned evidence of her sale of his portrait and gift, was the conclusive little stroke required to demolish all sentiment in him.	Значит, она продала его портрет и подарок, - это послужило для Джуда немым и невольным доказательством того, что в жене его окончательно угасло всякое нежное чувство к нему, и тем завершающим толчком, какой потребовался, чтобы уничтожить и его чувство к ней.
He paid the shilling, took the photograph away with him, and burnt it, frame and all, when he reached his lodging.	Он уплатил шиллинг, забрал фотографию и, вернувшись домой, сжег ее вместе с рамкой.
Two or three days later he heard that Arabella and her parents had departed.	Дня два или три спустя он узнал, что Арабелла и ее родители отбыли.
He had sent a message offering to see her for a formal leave-taking, but she had said that it would be better otherwise, since she was bent on going, which perhaps was true.	Перед тем он послал ей записку с предложением встретиться и попрощаться, как положено, но она ответила, что лучше не стоит, раз уж она решила уехать, и, возможно, она была права.
On the evening following their emigration, when his day's work was done, he came out of doors after supper, and strolled in the starlight along the too familiar road towards the upland whereon had been experienced the chief emotions of his life.	На следующий вечер после их отъезда, отработав у каменщика и поужинав, Джуд вышел из дому и зашагал при свете звезд по слишком хорошо знакомой дороге к нагорью, с которым были связаны самые сильные переживания в его жизни.
It seemed to be his own again.	Казалось, он вновь породнился с ним.
He could not realize himself.	Ему трудно было в себе разобраться.
On the old track he seemed to be a boy still, hardly a day older than when he had stood dreaming at the top of that hill, inwardly fired for the first time with ardours for Christminster and scholarship.	На древней римской дороге он казался себе еще мальчиком, повзрослевшим, быть может, всего на один день по сравнению с тем временем, когда он стоял здесь, на вершине холма, воспламененный мечтой о Кристминстере и науке.
"Yet I am a man," he said.	- Я уже взрослый мужчина, - произнес он.
"I have a wife.	- У меня есть жена.

More, I have arrived at the still riper stage of having disagreed with her, disliked her, had a scuffle with her, and parted from her."	Больше того, я достиг следующей ступени зрелости - поссорился с ней, разлюбил ее и разошелся с ней.
He remembered then that he was standing not far from the spot at which the parting between his father and his mother was said to have occurred.	Тут он вспомнил, что стоит неподалеку от того места, где, по рассказам, расстались его мать и отец.
A little further on was the summit whence Christminster, or what he had taken for that city, had seemed to be visible.	Еще чуть подальше была та самая вершина, откуда, как он думал, был виден Кристминстер.
A milestone, now as always, stood at the roadside hard by.	Совсем рядом у обочины дороги стоял все тот же придорожный столб.
Jude drew near it, and felt rather than read the mileage to the city.	Джуд приблизился и скорее нащупал, чем увидел на нем, сколько миль отсюда до города.
He remembered that once on his way home he had proudly cut with his keen new chisel an inscription on the back of that milestone, embodying his aspirations.	Ему вспомнилось, как однажды, возвращаясь домой, он с гордостью вырезал своим новым острым резцом на другой стороне столба надпись, воплотившую его устремления.
It had been done in the first week of his apprenticeship, before he had been diverted from his purposes by an unsuitable woman.	Это было в первую неделю его работы подмастерьем, еще до того, как чуждая ему женщина отвратила его от намеченных целей.
He wondered if the inscription were legible still, and going to the back of the milestone brushed away the nettles.	Интересно, можно ли еще разобрать надпись, спросил он себя и, обойдя столб, раздвинул крапиву.
By the light of a match he could still discern what he had cut so enthusiastically so long ago:	При свете спички можно было прочесть то, что он в порыве восторга вырезал так давно: Туда Д.Ф.
The sight of it, unimpaired, within its screen of grass and nettles, lit in his soul a spark of the old fire.	При виде этой надписи, сохранившейся под укрытием травы и крапивы, в душе его вспыхнула искра былого огня.
Surely his plan should be to move onward through good and ill-to avoid morbid sorrow even though he did see uglinesses in the world?	Разумеется, у него теперь один путь - вперед, через добро и зло... не поддаваясь унынию и скорби, даже если доведется столкнуться с уродствами этого мира!
Bene agere et lœtari-to do good cheerfully-which he had heard to be the philosophy of one Spinoza, might be his own even now.	Bene agere et laetari - творить добро весело, -такова была, говорят, философия некоего Спинозы. Но он даже в нынешнее время может назвать ее своей.
He might battle with his evil star, and follow out his original intention.	Он будет бороться со злой судьбой и осуществит свой первоначальный замысел.
By moving to a spot a little way off he uncovered the horizon in a north-easterly direction.	Джуд прошел чуть дальше вперед, и на северо-востоке перед ним открылся горизонт.
There actually rose the faint halo, a small dim nebulousness, hardly recognizable save by the eye of faith.	Там и в самом деле было слабое сияние, легкая светящаяся дымка, видимая только для глаз верующего.
It was enough for him.	Но ему и этого было достаточно.
He would go to Christminster as soon as the term of his apprenticeship expired.	Как только закончится срок его ученья, он отправится в Кристминстер.

He returned to his lodgings in a better mood, and said his prayers.	Он вернулся домой повеселевшим и помолился богу.
Part Second	ЧАСТЬ ВТОРАЯ
AT CHRISTMINSTER	В КРИСТМИНСТЕРЕ
"Save his own soul he hath no star."	Кроме души своей, нет у него звезды.
Swinburne	Суинберн
"Notitiam primosque gradus vicinia fecit;	Notitiam primosque gradus vicinia fecit;
Tempore crevit amor."	Tempore crevit amor.
Ovid	Ovid[4 - Знакомство и первые шаги вызвало соседство. Со временем пришла любовь (лат.) (Овидий, из поэмы "Пирам и Фисба".)]
I	I
The next noteworthy move in Jude's life was that in which he appeared gliding steadily onward through a dusky landscape of some three years' later leafage than had graced his courtship of Arabella, and the disruption of his coarse conjugal life with her.	Следующий примечательный этап в жизни Джуда совпадает с появлением его на дороге, по которой он шел сквозь сумерки все вперед и вперед, под сенью деревьев, на которых уже трижды сменилась листва с тех пор, как он ухаживал за Арабеллой, а потом разорвал свой неудавшийся брачный союз.
He was walking towards Christminster City, at a point a mile or two to the south-west of it.	Он направлялся в Кристминстер и находился в миле или двух к юго-западу - от города.
He had at last found himself clear of Marygreen and Alfredston: he was out of his apprenticeship, and with his tools at his back seemed to be in the way of making a new start-the start to which, barring the interruption involved in his intimacy and married experience with Arabella, he had been looking forward for about ten years.	Мэригрин и Элфредстон остались наконец позади: годы учения кончались, и с инструментами за плечами Джуд как бы собирался начать новую жизнь - жизнь, которую он предвкушал почти десять лет, если не считать перерыва, связанного с увлечением Арабеллой и женитьбой.
Jude would now have been described as a young man with a forcible, meditative, and earnest rather than handsome cast of countenance.	Теперь Джуд был молодым человеком с волевым, задумчивым, и скорее серьезным, чем красивым лицом.
He was of dark complexion, with dark harmonizing eyes, and he wore a closely trimmed black beard of more advanced growth than is usual at his age; this, with his great mass of black curly hair, was some trouble to him in combing and washing out the stone-dust that settled on it in the pursuit of his trade.	Смуглый, с темными, под стать коже, глазами, он носил коротко подстриженную черную бороду, необычно густую для его возраста: борода эта и шапка черных курчавых волос доставляли ему немало хлопот: их приходилось расчесывать и отмывать от каменной пыли, которая садилась на них во время работы.
His capabilities in the latter, having been acquired in the country, were of an all-round sort, including monumental stone-cutting, gothic free-stone work for the restoration of churches, and carving of a general kind.	Что же касается самой работы, то поскольку он обучался ремеслу в провинции, он был мастер на все, включая тесание камня для надгробных плит, обработку камня для реставрация готических церквей и вообще всякую резьбу по камню.
In London he would probably have become specialized and have made himself a "moulding mason," a "foliage sculptor"-perhaps a "statuary."	Возможно, в Лондоне он выбрал бы себе какую-то одну специальность - стал бы мастером по лепным украшениям или лиственному орнаменту, а быть может, и скульптором.

He had that afternoon driven in a cart from Alfredston to the village nearest the city in this direction, and was now walking the remaining four miles rather from choice than from necessity, having always fancied himself arriving thus.	В тот день он доехал на двуколке от Элфред стона до ближайшей к Кристминстеру деревни и оставшиеся четыре мили шел пешком - не по необходимости, а по внутреннему побуждению: именно так ему всегда представлялось его прибытие в этот город.
The ultimate impulse to come had had a curious origin-one more nearly related to the emotional side of him than to the intellectual, as is often the case with young men.	Окончательно решить с переездом ему помогло одно любопытное обстоятельство, связанное скорее сего чувствами, чем с разумными намерениями, как это часто бывает с молодыми людьми.
One day while in lodgings at Alfredston he had gone to Marygreen to see his old aunt, and had observed between the brass candlesticks on her mantlepiece the photograph of a pretty girlish face, in a broad hat with radiating folds under the brim like the rays of a halo.	Проживая в Элфредстоне, он зашел как-то в Мэригрин проведать свою двоюродную бабку и заметил у нее на камине между медными подсвечниками фотографию хорошенькой девушки в широкополой шляпе с вуалью.
He had asked who she was. His grand-aunt had gruffly replied that she was his cousin Sue Bridehead, of the inimical branch of the family; and on further questioning the old woman had replied that the girl lived in Christminster, though she did not know where, or what she was doing.	Он спросил, кто это, и бабка буркнула в ответ, что это его двоюродная сестра Сью Брайдхед из враждебной ветви их рода; на дальнейшие расспросы старуха отвечала, что девушка живет в Кристминстере, но где и чем занимается -неизвестно.
His aunt would not give him the photograph. But it haunted him; and ultimately formed a quickening ingredient in his latent intent of following his friend the school master thither.	Фотографию бабка не захотела отдать, но она все время стояла у него перед глазами и в конечном счете ускорила осуществление давнишнего его намерения последовать за своим другом -школьным учителем.
He now paused at the top of a crooked and gentle declivity, and obtained his first near view of the city.	На вершине невысокого горбатого холма он остановился, впервые увидев Кристминстер вблизи.
Grey-stoned and dun-roofed, it stood within hail of the Wessex border, and almost with the tip of one small toe within it, at the northernmost point of the crinkled line along which the leisurely Thames strokes the fields of that ancient kingdom.	Серокаменный, с буровато-коричневыми крышами, город стоял у самой границы Уэссекса, чуть вдаваясь в него в самой северной точке извилистой пограничной линии, вдоль которой лениво несет свои воды Темза, орошая поля этого древнего королевства.
The buildings now lay quiet in the sunset, a vane here and there on their many spires and domes giving sparkle to a picture of sober secondary and tertiary hues.	Дома его мирно отдыхали сейчас в свете заходящего солнца, и только флюгера на многочисленных шпилях и куполах оживляли своим блеском спокойные, размытые тона пейзажа.
Reaching the bottom he moved along the level way between pollard willows growing indistinct in the twilight, and soon confronted the outmost lamps of the town-some of those lamps which had sent into the sky the gleam and glory that caught his strained gaze in his days of dreaming, so many years ago.	Спустившись с холма, он зашагал по ровной дороге между рядами подстриженных ив, смутно вырисовывавшихся в вечерних сумерках, и вскоре увидел первые огни городских окраин - те самые огни, что озаряли небо мерцающим сиянием, которое столько лет назад, в пору мечтаний, уловил его напряженный взор.

They winked their yellow eyes at him dubiously, and as if, though they had been awaiting him all these years in disappointment at his tarrying, they did not much want him now.	Они недоверчиво мигали ему желтыми глазами, словцо, прождав его все эти годы и разочарованные его медлительностью, не очень-то обрадовались ему теперь.
He was a species of Dick Whittington whose spirit was touched to finer issues than a mere material gain.	Дик Уиттингтон в душе, он стремился в целям более возвышенным, чем грубая материальная выгода.
He went along the outlying streets with the cautious tread of an explorer. He saw nothing of the real city in the suburbs on this side.	С настороженностью исследователя проходил он по окраине города, но подлинного города в этой части предместья не видел.
His first want being a lodging he scrutinized carefully such localities as seemed to offer on inexpensive terms the modest type of accommodation he demanded; and after inquiry took a room in a suburb nicknamed	Его первой заботой было найти себе пристанище, и он тщательно изучал такие кварталы, где ему могли бы предложить за умеренную плату скромное помещение, в котором он нуждался; в конце концов ой снял комнату в предместье, именуемом в народе
"Beersheba," though he did not know this at the time.	"Вирсавия", хотя он этого еще не знал.
Here he installed himself, and having had some tea sallied forth.	Устроившись на новом месте и выпив чашку чаю, он вышел погулять.
It was a windy, whispering, moonless night.	Была ветренная, безлунная, полная шорохов ночь.
To guide himself he opened under a lamp a map he had brought.	Чтобы определить, где он находится, Джуд развернул под фонарем карту, лсоторую прихватил с собой.
The breeze ruffled and fluttered it, but he could see enough to decide on the direction he should take to reach the heart of the place.	Ветер шевелил и трепал ее, но Джуду все же удалось установить, в каком направлении идти, чтобы попасть в центр города.
After many turnings he came up to the first ancient mediæval pile that he had encountered.	Сделав несколько поворотов, он впервые в жизни увидел старинное Средневековое здание.
It was a college, as he could see by the gateway.	Насколько можно было судить по воротам, это был колледж.
He entered it, walked round, and penetrated to dark corners which no lamplight reached.	Он вошел во двор и обошел здание кругом, заглядывая в самые темные уголки, куда не достигал свет фонарей.
Close to this college was another; and a little further on another; and then he began to be encircled as it were with the breath and sentiment of the venerable city.	Рядом с этим колледжем стоял другой, а чуть подальше еще один, и вот Джуд словно погрузился в атмосферу мыслей и чувств этого древнего города.
When he passed objects out of harmony with its general expression he allowed his eyes to slip over them as if he did not see them.	Когда он проходил мимо зданий, не гармонировавших с общим обликом города, он безучастно скользил по ним взглядом, будто не замечая их.
A bell began clanging, and he listened till a hundred-and-one strokes had sounded.	Зазвонил колокол, он стал считать удары и насчитал их сто один.
He must have made a mistake, he thought: it was meant for a hundred.	Наверное, ошибся, подумалось ему, ударов должно быть ровно сто.

When the gates were shut, and he could no longer get into the quadrangles, he rambled under the walls and doorways, feeling with his fingers the contours of their mouldings and carving.	Когда ворота закрыли и он больше не мог заходить в квадратные дворы колледжей, он стал бродить вдоль стен и подъездов, знакомясь наощупь с рисунком лепных и резных украшений.
The minutes passed, fewer and fewer people were visible, and still he serpentined among the shadows, for had he not imagined these scenes through ten bygone years, and what mattered a night's rest for once?	Время шло, прохожие встречались все реже и реже, а он все блуждал под сенью старинных зданий, ибо разве не об этом мечтал он последние десять лет? Подумаешь, велика важность - не поспать ночь!
High against the black sky the flash of a lamp would show crocketed pinnacles and indented battlements.	В вышине на фоне черного неба вырисовывались в отблесках фонаря башенки, украшенные лиственным орнаментом, и зубчатые стены.
Down obscure alleys, apparently never trodden now by the foot of man, and whose very existence seemed to be forgotten, there would jut into the path porticoes, oriels, doorways of enriched and florid middle-age design, their extinct air being accentuated by the rottenness of the stones.	В темных улочках, по которым ныне, казалось, уже не ступала нога человека и само существование которых было предана забвению, выступали портики, эркеры и подъезды в пышном и вычурном средневековом стиле, а выветрившийся камень подчеркивал, что все это давно умерло.
It seemed impossible that modern thought could house itself in such decrepit and superseded chambers.	Трудно было себе представить, что в этих, ветхих, заброшенных покоях обитает современная мысль.
Knowing not a human being here, Jude began to be impressed with the isolation of his own personality, as with a self-spectre, the sensation being that of one who walked but could not make himself seen or heard.	Не имея здесь ни родных, ни знакомых, Джуд вдруг проникся ощущением полного своего одиночества. У него было странное чувство человека, который движется среди людей, словно привидение, невидимый и неслышимый для них.
He drew his breath pensively, and, seeming thus almost his own ghost, gave his thoughts to the other ghostly presences with which the nooks were haunted.	Он вздохнул печально и, сам похожий на собственную тень, задумался об, иных тенях, незримо присутствующих в этих закоулках.
During the interval of preparation for this venture, since his wife and furniture's uncompromising disappearance into space, he had read and learnt almost all that could be read and learnt by one in his position, of the worthies who had spent their youth within these reverend walls, and whose souls had haunted them in their maturer age.	Еще когда он только готовился к этому серьезному шагу, разом избавившись и от жены, и от домашнего имущества, он прочел и изучил почти все, что можно было прочесть и изучить в его положении о знаменитостях, которые провели в этих священных стенах свои юные годы и чей дух царил здесь в годы их зрелости.
Some of them, by the accidents of his reading, loomed out in his fancy disproportionately large by comparison with the rest.	Но поскольку его выбор авторов был случаен, некоторые из них непомерно вырастали в его глазах по сравнению с другими.
The brushings of the wind against the angles, buttresses, and door-jambs were as the passing of these only other inhabitants, the tappings of each ivy leaf on its neighbour were as the mutterings of their mournful souls, the shadows as their thin shapes in nervous movement, making him comrades in his solitude.	Шорох ветра о выступы стен, дверные косяки и углы домов звучал, словно шаги их давно ушедших от нас обитателей; шелест плюща казался невнятным разговором их скорбных душ, а беспокойно двигающиеся тени - их бесплотными образами, разделявшими с ним его одиночество.
In the gloom it was as if he ran against them without feeling their bodily frames.	И чудилось во мраке, будто он сталкивается с ними, не ощущая их физически.

The streets were now deserted, but on account of these things he could not go in.	Улицы стали совсем безлюдными, но бесплотные образы удерживали его и не давали вернуться домой.
There were poets abroad, of early date and of late, from the friend and eulogist of Shakespeare down to him who has recently passed into silence, and that musical one of the tribe who is still among us.	Были средь них поэты времен ранних и поздних, начиная с друга Шекспира, восхвалявшего его, и кончая тем, кто лишь недавно отошел в небытие, а также мелодичный поэт, здравствующий и поныне.
Speculative philosophers drew along, not always with wrinkled foreheads and hoary hair as in framed portraits, but pink-faced, slim, and active as in youth; modern divines sheeted in their surplices, among whom the most real to Jude Fawley were the founders of the religious school called Tractarian; the well-known three, the enthusiast, the poet, and the formularist, the echoes of whose teachings had influenced him even in his obscure home.	Вереницей тянулись мимо него задумчивые философы, причем не обязательно седовласые, с наморщенными лбами, как их изображают на портретах, а цветущие, стройные, подвижные, как и подобает молодости; облаченные в стихари современные богословы, наиболее реальными среди которых для Джуда были основатели так называемой трактарианской религиозной школы -известная троица: энтузиаст, поэт и любитель формул, - отголоски их учения он слышал даже в своем убогом доме.
A start of aversion appeared in his fancy to move them at sight of those other sons of the place, the form in the full-bottomed wig, statesman, rake, reasoner, and sceptic; the smoothly shaven historian so ironically civil to Christianity; with others of the same incredulous temper, who knew each quad as well as the faithful, and took equal freedom in haunting its cloisters.	Воображению его рисовалось, как они вздрагивают от отвращения при виде прочих сынов города: человека в алонжевом парике, государственного мужа, распутника, резонера и скептика; гладко выбритого историка, столь иронически вежливого к христианству, и других им подобных с той же скептической жилкой, которые знали здесь каждый двор не хуже истинно верующих и наравне с ними могли посещать святые монастыри.
He regarded the statesmen in their various types, men of firmer movement and less dreamy air; the scholar, the speaker, the plodder; the man whose mind grew with his growth in years, and the man whose mind contracted with the same.	Он видел разного рода государственных деятелей - людей энергичных, мечтателей; ученых, ораторов, тружеников; тех, чей ум с годами рос, и тех, чей ум с годами притуплялся.
The scientists and philologists followed on in his mind-sight in an odd impossible combination, men of meditative faces, strained foreheads, and weak-eyed as bats with constant research; then official characters-such men as governor-general s and lord-lieutenants, in whom he took little interest; chief-justices and lord chancellors, silent thin-lipped figures of whom he knew barely the names.	Перед мысленным взором его в странном беспорядке проходили ученые-филологи - люди с задумчивыми лицами и нахмуренными от усиленных занятий лбами, близорукие, как летучие мыши; затем официальные лица -генерал-губернаторы и вице-короли, которые мало его интересовали; верховные судьи и лорд-канцлеры - молчаливые фигуры с поджатыми губами, имена которых он едва знал.
A keener regard attached to the prelates, by reason of his own former hopes.	Пристальнее приглядывался он к прелатам, памятуя былые свои мечты.
Of them he had an ample band-some men of heart, others rather men of head; he who apologized for the Church in Latin; the saintly author of the Evening Hymn; and near them the great itinerant preacher, hymn-wri ter, and zealot, shadowed like Jude by his matrimonial difficulties.	Они явились перед ним целым роем, одни - люди с добрым сердцем, другие - люди рассудка: защитник богослужения на латинском языке, безгрешный автор "Вечернего гимна", а с ним рядом - великий странствующий проповедник, сочинитель гимнов, фанатик, преследуемый, подобно Джуду, неудачами в супружеской жизни.

Jude found himself speaking out loud, holding conversations with them as it were, like an actor in a melodrama who apostrophizes the audience on the other side of the footlights; till he suddenly ceased with a start at his absurdity.	Он вдруг заметил, что разговаривает вслух, как бы беседуя с ними, словно актер в мелодраме, который обращается к зрителям по ту сторону рампы, и тут же замолк, сообразив, как это нелепо.
Perhaps those incoherent words of the wanderer were heard within the walls by some student or thinker over his lamp; and he may have raised his head, and wondered what voice it was, and what it betokened.	Быть может, его бессвязные речи были услышаны каким-нибудь студентом или мыслителем, склонившимся над книгой в этих стенах, быть может, он поднял голову, подивившись, что это за голос и о чем он вещает.
Jude now perceived that, so far as solid flesh went, he had the whole aged city to himself with the exception of a belated townsman here and there, and that he seemed to be catching a cold.	Только теперь Джуд заметил, что если говорить о существах из плоти и крови, то он один, исключая редких запоздалых горожан, разгуливает сейчас по этому древнему городу и, кажется, рискует схватить простуду.
A voice reached him out of the shade; a real and local voice:	Тут до него донесся голос из тьмы - голос совершенно земной и реальный:
"You've been a-settin' a long time on that plinth-stone, young man.	- Что-то давненько вы здесь сидите, молодой человек!
What med you be up to?"	Замышляете что, а?
It came from a policeman who had been observing Jude without the latter observing him.	Г олос принадлежал полисмену, который незаметно для Джуда следил за ним.
Jude went home and to bed, after reading up a little about these men and their several messages to the world from a book or two that he had brought with him concerning the sons of the university.	Джуд вернулся домой и лег спать, немного почитав перед сном об этих людях и том новом, что они поведали миру, - он прихватил с собой несколько книг, посвященных сынам университета.
As he drew towards sleep various memorable words of theirs that he had just been conning seemed spoken by them in muttering utterances; some audible, some unintelligible to him.	Когда он засыпал, ему слышалось, будто они бормочут те самые сакраментальные слова, которые он только что прочел, - одни внятна другие невнятно.
One of the spectres (who afterwards mourned Christminster as "the home of lost causes," though Jude did not remember this) was now apostrophizing her thus:	Один из призраков (тот, что впоследствии оплакал Кристминстер как "родину безнадежных предприятий", хотя Джуд об этом не вспомнил) обращался к городу с такими словами:
"Beautiful city! so venerable, so lovely, so unravaged by the fierce intellectual life of our century, so serene! ... Her ineffable charm keeps ever calling us to the true goal of all of us, to the ideal, to perfection."	"Чудесный город! Древний и прекрасный, не затронутый бурной интеллектуальной жизнью нашего века, та кой безмятежный!.. Неизъяснимые чары его неизменно влекут нас к нашей истинной цели, к идеалу, к совершенству".
Another voice was that of the Corn Law convert, whose phantom he had just seen in the quadrangle with a great bell.	Другой голос принадлежал поборнику хлебных законов, чья тень явилась Джуду в квадратном дворе с большим колоколом.
Jude thought his soul might have been shaping the historic words of his master-speech:	Джуду чудилось, будто сей дух произносит исторические слова своей знаменитой речи:

"Sir, I may be wrong, but my impression is that my duty towards a country threatened with famine requires that that which has been the ordinary remedy under all similar circumstances should be resorted to now, namely, that there should be free access to the food of man from whatever quarter it may come... Deprive me of office to-morrow, you can never deprive me of the consciousness that I have exercised the powers committed to me from no corrupt or interested motives, from no desire to gratify ambition, for no personal gain."	"Сэр, быть может, я не прав, но я полагаю, что мой долг перед родиной, которой угрожает голод, требует прибегнуть к средству, какое обычно используется при подобных обстоятельствах, а именно - открыть людям свободный доступ к продовольствию, откуда бы оно ни шло... Вы можете завтра же отнять у меня мой пост, но вы никогда не отнимете у меня сознания, что я воспользовался властью, мне вверенной, из побуждений честных и бескорыстных, а не из желания удовлетворить свое честолюбие и не из стремления к личной выгоде".
Then the sly author of the immortal Chapter on Christianity:	Потом заговорил лукавый автор бессмертной главы о христианстве:
"How shall we excuse the supine inattention of the Pagan and philosophic world, to those evidences [miracles] which were presented by Omnipotence? ... The sages of Greece and Rome turned aside from the awful spectacle, and appeared unconscious of any alterations in the moral or physical government of the world."	"Как простим мы языческому миру философов косное равнодушие к доказательствам (чудесам), явленным Всемогущим?.. Мудрецы Греции и Рима, отвратившись от зрелища, вызывающего благоговейный трепет, не сумели увидеть каких-либо изменений в моральных и физических законах, управляющих миром".
Then the shade of the poet, the last of the optimists:	Потом тень поэта, последнего из оптимистов:
How the world is made for each of us! □□ * * * * □ □And each of the Many helps to recruit □ □The life of the race by a general plan.	Как создан мир для каждого из нас! □□.........И каждый из людей приносит обновленье □ □В жизнь человечества по общему закону.
Then one of the three enthusiasts he had seen just now, the author of the Apologia:	Потом один из трех энтузиастов, кои виделись ему только что, автор "Апологии":
"My argument was ... that absolute certitude as to the truths of natural theology was the result of an assemblage of concurring and converging probabilities ... that probabilities which did not reach to logical certainty might create a mental certitude."	"Мой довод состоял в том... что абсолютная уверенность в истинах естественной теологии явилась результатом слияния взаимно совпадающих допущений... что допущения, которым недостает логической убедительности, не могут быть основой уверенности в истинности мышления".
The second of them, no polemic, murmured quieter things:	Второй из них, отнюдь не полемист, шептал умиротворяюще:
Why should we faint, and fear to live alone, □ □Since all alone, so Heaven has will'd, we die?	К чему нам в жизни одиночества страшиться, □ □Коль каждый в смерти волей неба одинок?
He likewise heard some phrases spoken by the phantom with the short face, the genial Spectator:	Услышал он и несколько фраз, произнесенных призраком с мелкими чертами лица -благодушным Зрителем:

"When I look upon the tombs of the great, every motion of envy dies in me; when I read the epitaphs of the beautiful, every inordinate desire goes out; when I meet with the grief of parents upon a tombstone, my heart melts with compassion; when I see the tombs of the parents themselves, I consider the vanity of grieving for those whom we must quickly follow."	"Когда я гляжу на могилы великих, во мне умирает всякое чувство зависти; когда я читаю эпитафии прекрасному, исчезают все необузданные желания; когда встречаюсь я у могильной плиты со скорбью родителей, сердце мое смягчается от сострадания; когда я вижу могилы самих родителей, я постигаю тщету скорби о тех, за кем мы вскоре должны последовать".
And lastly a gentle-voiced prelate spoke, during whose meek, familiar rhyme, endeared to him from earliest childhood, Jude fell asleep:	И, наконец, прозвучал кроткий голос прелата, под чьи знакомые мягкие рифмы, дорогие Джуду с раннего детства, он погрузился в сон:
Teach me to live, that I may dread □ □The grave as little as my bed.	Дай мне жить так, чтобы могила □ □Не больше, чем постель, страшила.
Teach me to die...	Дай умереть...
He did not wake till morning.	Он проснулся только утром.
The ghostly past seemed to have gone, and everything spoke of to-day.	Призрачного прошлого и след простыл, все говорило о сегодняшнем дне.
He started up in bed, thinking he had overslept himself and then said:	Он быстро сел на постели, думая, что проспал, потом воскликнул:
"By Jove-I had quite forgotten my sweet-faced cousin, and that she's here all the time! ... and my old schoolmaster, too."	- Бог мой, я совсем забыл о моей хорошенькой кузине, о том, что она живет здесь!.. И о моем старом школьном учителе тоже!
His words about his schoolmaster had, perhaps, less zest in them than his words concerning his cousin.	О школьном учителе он вспомнил, пожалуй, с меньшим пылом, чем о кузине.
II	II
Necessary meditations on the actual, including the mean bread-and-cheese question, dissipated the phantasmal for a while, and compelled Jude to smother high thinkings under immediate needs.	Необходимость подумать о реальной действительности, включая низменные заботы о куске хлеба, рассеяла ночную фантасмагорию и на какое-то время заставила Джуда забыть о высоких помыслах ради насущны! дел.
He had to get up, and seek for work, manual work; the only kind deemed by many of its professors to be work at all.	Надо было встать и идти искать работу - работу для рук, единственно настоящий труд по мнению тех, кто им занимается.
Passing out into the streets on this errand he found that the colleges had treacherously changed their sympathetic countenances: some were pompous; some had put on the look of family vaults above ground; something barbaric loomed in the masonries of all.	Выйдя с таким намерением на улицу, он обнаружил, что приветливый облик колледжей коварно преобразился; одни теперь выглядели напыщенными, другие можно было принять за надземные фамильные склепы; нечто варварское проглядывало даже в самой каменной кладке.
The spirits of the great men had disappeared.	Тени великих людей исчезли.
The numberless architectural pages around him he read, naturally, less as an artist-critic of their forms than as an artizan and comrade of the dead handicraftsmen whose muscles had actually executed those forms.	Бесчисленные страницы истории архитектуры, раскрытые вокруг, он прочитывал, разумеется, не как критик, а скорее как товарищ тех умерших мастеров, чьими руками создавались все эти архитектурные формы.

He examined the mouldings, stroked them as one who knew their beginning, said they were difficult or easy in the working, had taken little or much time, were trying to the arm, or convenient to the tool.	Он разглядывал лепные украшения, гладил их, как человек знающий все об их рождении, определяя, трудно или легко было их выполнить, много или мало времени это отняло, утруждало руку или получалось само собой.
What at night had been perfect and ideal was by day the more or less defective real.	То, что ночью представлялось совершенным и идеальным, при свете дня явилось во всей своей ущербное реальности.
Cruelties, insults, had, he perceived, been inflicted on the aged erections.	Он подмечал следы жестокости и оскорблений, какие претерпели эти старинные здания.
The condition of several moved him as he would have been moved by maimed sentient beings.	Состояние некоторых из них тронуло его, словно то были изувеченные живые существа.
They were wounded, broken, sloughing off their outer shape in the deadly struggle against years, weather, and man.	Раненные, побитые, до неузнаваемости изменившиеся в борьбе не на жизнь, а насмерть со временем, непогодой и человеком.
The rottenness of these historical documents reminded him that he was not, after all, hastening on to begin the morning practically as he had intended.	Ветхость этих исторических документов напомнила ему, что, вопреки своим намерениям, он не очень-то спешит начать утро с пользой для себя.
He had come to work, and to live by work, and the morning had nearly gone.	Ведь он явился сюда, чтобы работать и жить на свой заработок, а утро почти пропало.
It was, in one sense, encouraging to think that in a place of crumbling stones there must be plenty for one of his trade to do in the business of renovation.	В некотором смысле отрадно было думать, что в этом месте, где столько пришедших в упадок каменных зданий, найдется много работы по реставрации для человека его профессии.
He asked his way to the workyard of the stone-mason whose name had been given him at Alfredston; and soon heard the familiar sound of the rubbers and chisels.	Он спросил, как пройти к мастерской каменщика, чью фамилию ему назвали в Элфредстоне, и вскоре услышал знакомые звуки тесаков и резцов.
The yard was a little centre of regeneration.	Двор-мастерская являл собою маленький центр возрождения.
Here, with keen edges and smooth curves, were forms in the exact likeness of those he had seen abraded and time-eaten on the walls.	Здесь находились архитектурные образцы - с острыми углами и плавными закруглениями, в точности соответствующие тем выкрошившимся и изъеденным веками украшениям, какие он видел на стенах.
These were the ideas in modern prose which the lichened colleges presented in old poetry.	Те же идеи, только выражены на языке современной прозы вместо старинной поэзии замшелых колледжей.
Even some of those antiques might have been called prose when they were new.	Правда, иные из этих памятников старины были прозаическими с самого момента их создания.
They had done nothing but wait, and had become poetical.	Ждать - вот все, что от них требовалось, чтобы стать поэзией.
How easy to the smallest building; how impossible to most men.	Как это просто для ничтожнейшего из зданий и как недоступно для большинства людей!

He asked for the foreman, and looked round among the new traceries, mullions, transoms, shafts, pinnacles, and battlements standing on the bankers half worked, or waiting to be removed.	Джуд спросил мастера и стал оглядываться вокруг. Повсюду на каменных скамьях были разложены новые ажурные украшения из камня, детали готических окон, колонны, остроконечные башенки и зубцы для стен, еще не законченные или ожидающие отправки.
They were marked by precision, mathematical straightness, smoothness, exactitude: there in the old walls were the broken lines of the original idea; jagged curves, disdain of precision, irregularity, disarray.	Все они отличались точностью, математической правильностью, гладкостью и аккуратностью, однако ломаные линии старых стен - зазубренные кривые, неровности, пренебрежение точностью, неправильности и беспорядочность - лучше передавали первоначальный замысел.
For a moment there fell on Jude a true illumination; that here in the stone yard was a centre of effort as worthy as that dignified by the name of scholarly study within the noblest of the colleges.	На какой-то момент на Джуда снизошло истинное просветление: эта мастерская по камню была центром работы не менее достойной, чем занятия в благороднейшем из колледжей, именуемые научными.
But he lost it under stress of his old idea.	Но эту мысль тут же вытеснила его прежняя заветная мечта.
He would accept any employment which might be offered him on the strength of his late employer's recommendation; but he would accept it as a provisional thing only.	Он согласится на любую работу, которую ему предложат по рекомендации его бывшего хозяина, но это будет лишь временный шаг.
This was his form of the modern vice of unrest.	Так проявлялась у него болезнь века -беспокойство.
Moreover he perceived that at best only copying, patching and imitating went on here; which he fancied to be owing to some temporary and local cause.	Кроме того, он заметил, что здесь в лучшем случае занимаются только копированием, имитацией и починкой; он объяснил это себе случайными причинами.
He did not at that time see that mediævalism was as dead as a fern-leaf in a lump of coal; that other developments were shaping in the world around him, in which Gothic architecture and its associations had no place.	Он еще не понимал, что средневековье мертво, как лист папоротника в куске каменного угля, что иные течения формируются в окружающем его мире, где нет места практической или родственной ей архитектуре.
The deadly animosity of contemporary logic and vision towards so much of what he held in reverence was not yet revealed to him.	Ему еще не открылась неумолимая враждебность современной логики и современных взглядов ко многому из того, чему он поклонялся.
Having failed to obtain work here as yet he went away, and thought again of his cousin, whose presence somewhere at hand he seemed to feel in wavelets of interest, if not of emotion.	Выяснив, что работы для него здесь нет, он ушел и снова стал думать о своей кузине, чье присутствие где-то совсем рядом он ощущал по все возрастающему в себе беспокойству или даже волнению.
How he wished he had that pretty portrait of her!	Как бы ему хотелось иметь тот чудесный ее портрет!
At last he wrote to his aunt to send it.	В конце концов он написал бабке, чтобы она прислала ему фотографию.

She did so, with a request, however, that he was not to bring disturbance into the family by going to see the girl or her relations.	Бабка исполнила его просьбу, однако, в свою очередь, попросила, чтобы он не вносил смуты в семью и не пытался повидать девушку или ее родных.
Jude, a ridiculously affectionate fellow, promised nothing, put the photograph on the mantel-piece, kissed it-he did not know why-and felt more at home.	Джуд, до смешного влюбчивый, ничего не обещал, поставил фотографию на камин, поцеловал ее, сам не зная зачем, и почувствовал себя гораздо спокойней.
She seemed to look down and preside over his tea.	Ему казалось, что она взирает на него с высоты, как хозяйка за чайным столом.
It was cheering-the one thing uniting him to the emotions of the living city.	Это его ободряло и как бы служило единственной нитью, связывавшей его с жизнью города.
There remained the schoolmaster-probably now a reverend parson.	Оставался еще школьный учитель - теперь, наверное, уже его преподобие.
But he could not possibly hunt up such a respectable man just yet; so raw and unpolished was his condition, so precarious were his fortunes.	Но в данный момент он едва ли может пускаться на розыски столь почтенной особы, слишком шатко и неопределенно его положение, слишком туманно его будущее.
Thus he still remained in loneliness.	И Джуд продолжал пребывать в одиночестве.
Although people moved round him he virtually saw none.	Пусть вокруг него двигались люди - он их не замечал.
Not as yet having mingled with the active life of the place it was largely non-existent to him.	Он еще не успел слиться с кипучей жизнью города, и город фактически для него не существовал.
But the saints and prophets in the window-tracery, the paintings in the galleries, the statues, the busts, the gargoyles, the corbel-heads-these seemed to breathe his atmosphere.	Однако святые и пророки, украшавшие окна, картины в галереях, статуи, бюсты, гаргульи, скульптурные карнизы - все это, казалось, дышало одним воздухом с ним.
Like all newcomers to a spot on which the past is deeply graven he heard that past announcing itself with an emphasis altogether unsuspected by, and even incredible to, the habitual residents.	Подобно всем, кто впервые приезжает в город, на котором прошлое оставило свой глубокий след, он остро ощущал, как это прошлое заявляет о себе с настойчивостью, оставлявшей, однако, совершенно безучастными местных жителей.
For many days he haunted the cloisters and quadrangles of the colleges at odd minutes in passing them, surprised by impish echoes of his own footsteps, smart as the blows of a mallet.	Много дней подряд он посещал в свободное время крытые аркады и квадратные дворы колледжей, бродил по ним, удивляясь зловещему эху собственных шагов, громких, словно удары молота.
The Christminster "sentiment," as it had been called, ate further and further into him; till he probably knew more about those buildings materially, artistically, and historically, than any one of their inmates.	Он все глубже и глубже проникался "настроением" Кристминстера и в конце концов узнал о зданиях города - с точки зрения практической, художественной и исторической -больше любого из их обитателей.
It was not till now, when he found himself actually on the spot of his enthusiasm, that Jude perceived how far away from the object of that enthusiasm he really was.	Только теперь, когда он оказался в городе своих мечтаний, Джуд понял, как далек он в действительности от предмета этих мечтаний.

Only a wall divided him from those happy young contemporaries of his with whom he shared a common mental life; men who had nothing to do from morning till night but to read, mark, learn, and inwardly digest.	Лишь стена отделяла его от счастливых сверстников, с которыми он жил одной духовной жизнью, - от тех юношей, что с утра до ночи только и делают, что читают, изучают, запоминают и усваивают.
Only a wall-but what a wall!	Только стена, зато какая стена!
Every day, every hour, as he went in search of labour, he saw them going and coming also, rubbed shoulders with them, heard their voices, marked their movements.	Ежедневно, ежечасно, когда бы он ни вышел на поиски работы, он видел их, - они тоже куда-то шли, - и он касался их плечом, вслушивался в их голоса, присматривался к их жестам.
The conversation of some of the more thoughtful among them seemed oftentimes, owing to his long and persistent preparation for this place, to be peculiarly akin to his own thoughts.	Разговоры самых серьезных из них часто казались ему до странности созвучными его собственным мыслям, и не удивительно: ведь к встрече с этим городом он готовился долго и упорно.
Yet he was as far from them as if he had been at the antipodes.	И все же огромное расстояние лежало между ними, словно он попал к антиподам.
Of course he was.	В сущности, так оно и было.
He was a young workman in a white blouse, and with stone-dust in the creases of his clothes; and in passing him they did not even see him, or hear him, rather saw through him as through a pane of glass at their familiars beyond.	Ведь он всего-навсего молодой рабочий в куртке, белесой от каменной пыли, и, проходя мимо него, они его не видели и не слышали, словно глядели сквозь него, как глядят сквозь оконное стекло на себе подобных.
Whatever they were to him, he to them was not on the spot at all; and yet he had fancied he would be close to their lives by coming there.	Кем бы они для него ни были, сам он для них просто не существовал; а он-то надеялся, что, перебравшись сюда, он будет ближе к их жизни.
But the future lay ahead after all; and if he could only be so fortunate as to get into good employment he would put up with the inevitable.	Но, в конце концов, у него еще все впереди; если б только посчастливилось найти хорошую работу, он бы смирился с неизбежным.
So he thanked God for his health and strength, and took courage.	А потому он возблагодарил бога за здоровье и силы и воспрял духом.
For the present he was outside the gates of everything, colleges included: perhaps some day he would be inside. Those palaces of light and leading; he might some day look down on the world through their panes.	Пока что перед ним закрыты все двери, включая колледжи, но; быть может, однажды он войдет в них, в храмы света и передовой мысли, и, быть может, из их окон он однажды взглянет на мир.
At length he did receive a message from the stone-mason's yard-that a job was waiting for him.	Наконец он получил от каменщика известие - для него есть работа.
It was his first encouragement, and he closed with the offer promptly.	Это была его первая удача, и он сразу принял предложение.
He was young and strong, or he never could have executed with such zest the undertakings to which he now applied himself, since they involved reading most of the night after working all the day.	Он был молод и полон сил, иначе он не мог бы с таким пылом осуществлять свой замысел, заставлявший его проводить за книгой большую часть ночи после целого дня работы.
First he bought a shaded lamp for four and six-pence, and obtained a good light.	Первым делом он купил за четыре шиллинга шесть пенсов лампу с абажуром, чтобы светлее было читать.

Then he got pens, paper, and such other necessary books as he had been unable to obtain elsewhere.	Затем раздобыл перья, бумагу и все те книги, которые до сих пор не удавалось достать.
Then, to the consternation of his landlady, he shifted all the furniture of his room-a single one for living and sleeping-rigged up a curtain on a rope across the middle, to make a double chamber out of one, hung up a thick blind that nobody should know how he was curtailing the hours of sleep, laid out his books, and sat down.	Затем, к ужасу своей квартирной хозяйки, переставил всю мебель в комнате - единственной, где он работал и спал, - разгородил комнату надвое занавеской, повесил плотную штору, чтобы никто не видел, как он урезает себе часы сна, разложил книги и засел за чтение.
Having been deeply encumbered by marrying, getting a cottage, and buying the furniture which had disappeared in the wake of his wife, he had never been able to save any money since the time of those disastrous ventures, and till his wages began to come in he was obliged to live in the narrowest way.	Женитьба, наем дома и приобретение мебели, которая исчезла следом за женой, легли на него тяжким бременем, и после всех этих бедственных событий ему никак не удавалось откладывать деньги, а потому, пока он не начал получать жалованье, он был вынужден жить очень скромно.
After buying a book or two he could not even afford himself a fire; and when the nights reeked with the raw and cold air from the Meadows he sat over his lamp in a great-coat, hat, and woollen gloves.	Купив одну-две книги, он уже не мог позволить себе затопить камин, и когда по ночам с луговины несло сыростью и холодом, он сидел перед лампой в пальто, шапке и шерстяных перчатках.
From his window he could perceive the spire of the cathedral, and the ogee dome under which resounded the great bell of the city.	Из окна ему был виден шпиль кафедрального собора и стрельчатый верх, из-под которого раздавался звон большого городского колокола.
The tall tower, tall belfry windows, and tall pinnacles of the college by the bridge he could also get a glimpse of by going to the staircase.	А выйдя на лестницу, можно было разглядеть высокую башню, узкие окна колокольни и остроконечные башенки колледжа у моста.
These objects he used as stimulants when his faith in the future was dim.	Вид этих зданий ободрял его, когда вера в будущее угасала.
Like enthusiasts in general he made no inquiries into details of procedure.	Подобно всем увлекающимся людям, он не вдавался в детали.
Picking up general notions from casual acquaintance, he never dwelt upon them.	Схватывая на лету основное, он недолго останавливался на пустяках.
For the present, he said to himself, the one thing necessary was to get ready by accumulating money and knowledge, and await whatever chances were afforded to such an one of becoming a son of the University.	В настоящий момент, говорил он себе, необходимо одно - накопить денег и знаний, чтобы быть наготове, и ждать удобного случая, какой только может представиться, дабы приобщиться к лону университета.
"For wisdom is a defence, and money is a defence; but the excellency of knowledge is, that wisdom giveth life to them that have it."	"Потому что под сенью мудрости то же, что под сенью серебра, но превосходство знания в том, что мудрость дает жизнь, владеющему ею".
His desire absorbed him, and left no part of him to weigh its practicability.	Он был до того поглощен своей мечтой, что не давал себе труда задуматься над тем, насколько она осуществима.
At this time he received a nervously anxious letter from his poor old aunt, on the subject which had previously distressed her-a fear that Jude would not be strong-minded enough to keep away from his cousin Sue Bridehead and her relations.	В это время он получил от своей бедной бабки полное тревоги письмо, выражавшее прежние ее опасения: она боялась, что у Джуда не хватит характера держаться подальше от Сью Брайдхед и ее родных.

Sue's father, his aunt believed, had gone back to London, but the girl remained at Christminster.	Отец Сью, как полагала бабка, вернулся в Лондон, но сама девушка осталась в Кристминстере.
To make her still more objectionable she was an artist or designer of some sort in what was called an ecclesiastical warehouse, which was a perfect seed-bed of idolatry, and she was no doubt abandoned to mummeries on that account-if not quite a Papist. (Miss Drusilla Fawley was of her date, Evangelical.)	Ее следовало избегать еще и потому, что она была не то художницей, не то рисовальщицей в так называемой церковной лавке - настоящем рассаднике идолопоклонства, и уж наверное имела пристрастие ко всякой нелепой религиозной обрядности, а то и вовсе была паписткой (сама мисс Друзилла Фаули от рождения была евангелисткой).
As Jude was rather on an intellectual track than a theological, this news of Sue's probable opinions did not much influence him one way or the other, but the clue to her whereabouts was decidedly interesting.	Поскольку Джуд прочил себя скорее в мыслители, чем в богословы, сообщение о предполагаемых воззрениях Сью никак его не затронуло, зато намек на ее местопребывание весьма заинтересовал.
With an altogether singular pleasure he walked at his earliest spare minutes past the shops answering to his great-aunt's description; and beheld in one of them a young girl sitting behind a desk, who was suspiciously like the original of the portrait.	С каким-то особым удовольствием обошел он в первые же свободные часы лавки, соответствовавшие описанию его двоюродной бабки, и в одной из них увидел девушку, сидящую за конторкой и подозрительно похожую на оригинал портрета.
He ventured to enter on a trivial errand, and having made his purchase lingered on the scene.	Он отважился войти, купил какую-то мелочь и не спешил уходить.
The shop seemed to be kept entirely by women.	Оказалось, что лавку обслуживают одни женщины.
It contained Anglican books, stationery, texts, and fancy goods: little plaster angels on brackets, Gothic-framed pictures of saints, ebony crosses that were almost crucifixes, prayer-books that were almost missals.	В ней продавались англиканские книги, письменные принадлежности, библейские изречения, гипсовые ангелочки на подставках, изображения святых в готических рамках, кресты из черного дерева в виде распятий, молитвенники, которые могли бы сойти эд католические требники, и прочее в том же духе, Джуд не посмел разглядывать девушку за конторкой.
He felt very shy of looking at the girl in the desk; she was so pretty that he could not believe it possible that she should belong to him.	Она была такая хорошенькая, что ему просто не верилось - неужели это и есть его родственница?
Then she spoke to one of the two older women behind the counter; and he recognized in the accents certain qualities of his own voice; softened and sweetened, but his own.	Она заговорила с одной из двух женщин постарше, стоявших за прилавком, и он узнал в ее голосе свои нотки, более нежные и мягкие, но свои.
What was she doing?	Чем она занимается?
He stole a glance round.	Он взглянул украдкой.
Before her lay a piece of zinc, cut to the shape of a scroll three or four feet long, and coated with a dead-surface paint on one side.	Перед ней лежал кусок цинка, обрезанный в виде полосы фута в три или четыре длиной и с одной стороны сплошь залитый краской.
Hereon she was designing or illuminating, in characters of Church text, the single word	На нем она выводила готическими буквами одно-единственное слово: "АЛЛИЛУЙЯ".

"A sweet, saintly, Christian business, hers!" thought he.	"Какая у нее чистая, возвышенная, христианская работа!" - подумал он.
Her presence here was now fairly enough explained, her skill in work of this sort having no doubt been acquired from her father's occupation as an ecclesiastical worker in metal.	Ее присутствие здесь было легко объяснимо: свою способность к подобной работе она, несомненно, унаследовала от отца, церковного резчика по металлу.
The lettering on which she was engaged was clearly intended to be fixed up in some chancel to assist devotion.	Надписи, над который она сейчас трудилась, должно быть, надлежало украсить какой-нибудь алтарь, дабы поддержать дух благочестия.
He came out.	Он вышел из лавки.
It would have been easy to speak to her there and then, but it seemed scarcely honourable towards his aunt to disregard her request so incontinently.	Не было ничего легче заговорить с нею тут же, но ему казалось нечестным по отношению к бабке так быстро пренебречь ее просьбой.
She had used him roughly, but she had brought him up: and the fact of her being powerless to control him lent a pathetic force to a wish that would have been inoperative as an argument.	Правда, бабка обращалась с ним грубо, но все же она вырастила его, и сознание, что она бессильна ему воспрепятствовать, придавало особый моральный вес ее запрету, который не имел в его глазах никакого оправдания сам по себе.
So Jude gave no sign.	Итак, Джуд ничем себя не выдал.
He would not call upon Sue just yet.	Пока он решил не объявляться Сью.
He had other reasons against doing so when he had walked away.	Были и другие причины, почему он ушел, не сказавшись.
She seemed so dainty beside himself in his rough working-jacket and dusty trousers that he felt he was as yet unready to encounter her, as he had felt about Mr. Phillotson.	Она казалась такой изящной рядом с ним, одетым в грубую рабочую куртку и запыленные штаны, что он считал себя еще не готовым к встрече с ней, так же как и с Филотсоном.
And how possible it was that she had inherited the antipathies of her family, and would scorn him, as far as a Christian could, particularly when he had told her that unpleasant part of his history which had resulted in his becoming enchained to one of her own sex whom she would certainly not admire.	К тому же вполне могло случиться, что она унаследовала семейную неприязнь к их ветви рода, и как христианка с презрением оттолкнет его, в особенности когда он поведает ей неприглядную часть своей биографии, завершившуюся скреплением брачных уз с представительницей ее пола, которая наверняка бы ей не понравилась.
Thus he kept watch over her, and liked to feel she was there.	Он не выпускал ее из виду, и ему было радостно думать, что она все время где-то рядом.
The consciousness of her living presence stimulated him.	Сознание ее близости окрыляло его.
But she remained more or less an ideal character, about whose form he began to weave curious and fantastic day-dreams.	И все же она оставалась для него неким идеальным образом, вокруг которого сплетались странные, фантастические грезы.
Between two and three weeks afterwards Jude was engaged with some more men, outside Crozier College in Old-time Street, in getting a block of worked freestone from a waggon across the pavement, before hoisting it to the parapet which they were repairing.	Недели две или три спустя возле колледжа Крозье на Старой улице Джуд и несколько рабочих сгружали с подводы глыбу обработанного камня -ее предстояло водрузить на парапет, которой они подновляли.

Standing in position the head man said,	Выждав нужный момент, десятник скомандовал:
"Spaik when he heave!	- Поднимай дружно!
He-ho!"	Раз-два, взяли!
And they heaved. All of a sudden, as he lifted, his cousin stood close to his elbow, pausing a moment on the bend of her foot till the obstructing object should have been removed.	Они подхватили камень, и в этот самый момент Джуд увидел рядом с собой свою кузину, которая задержалась на миг, выжидая, пока уберут глыбу, преградившую ей путь.
She looked right into his face with liquid, untranslatable eyes, that combined, or seemed to him to combine, keenness with tenderness, and mystery with both, their expression, as well as that of her lips, taking its life from some words just spoken to a companion, and being carried on into his face quite unconsciously.	Она обратила на него светлый загадочный взгляд, в котором сочетались - или ему только так показалось - проницательность, нежность и таинственность; это выражение глаз и рта родилось из слов, только что сказанных ею спутнице, и запечатлелось на лице ее совершенно бессознательно.
She no more observed his presence than that of the dust-motes which his manipulations raised into the sunbeams.	Его присутствие она заметила не более, чем пылинки, взметнувшиеся в солнечных лучах от его движений.
His closeness to her was so suggestive that he trembled, and turned his face away with a shy instinct to prevent her recognizing him, though as she had never once seen him she could not possibly do so; and might very well never have heard even his name.	Она очутилась около него так близко, что он вздрогнул и невольно отвернулся, испугавшись, как бы она не узнала его, хотя это было невозможно, потому что она ни разу его не видела и даже, наверное, имени его никогда не слыхала.
He could perceive that though she was a country-girl at bottom, a latter girlhood of some years in London, and a womanhood here, had taken all rawness out of her.	При этом он успел заметить, что будучи по происхождению девушкой деревенской, она уже приобрела внешний лоск - годы ранней юности, проведенные в Лондоне, и девичество здесь, в Кристминстере, не прошли для нее даром.
When she was gone he continued his work, reflecting on her.	Когда она ушла, он вновь принялся за работу, не переставая думать о ней.
He had been so caught by her influence that he had taken no count of her general mould and build.	Ее появление так его поразило, что он даже не успел ее как следует разглядеть.
He remembered now that she was not a large figure, that she was light and slight, of the type dubbed elegant.	Невысокая, хрупкая, тонкая, вспоминал он теперь, таких обычно называют изящными.
That was about all he had seen.	Это было почти все, что ему удалось рассмотреть.
There was nothing statuesque in her; all was nervous motion.	Ничего величавого, наоборот: вся - движение и порыв.
She was mobile, living, yet a painter might not have called her handsome or beautiful.	Быстрая, живая, однако художник не назвал бы ее хорошенькой или красивой.
But the much that she was surprised him.	Но именно то, что она такая, и было для него удивительно.
She was quite a long way removed from the rusticity that was his.	В ней не чувствовалось и следа той деревенской неотесанности, какая отличала его.
How could one of his cross-grained, unfortunate, almost accursed stock, have contrived to reach this pitch of niceness?	И как только удалось ей достичь такой-утонченности - ей, представительнице их упрямого, неудачливого, чуть ли не проклятого рода?

London had done it, he supposed.	Это сделал Лондон, решил он.
From this moment the emotion which had been accumulating in his breast as the bottled-up effect of solitude and the poetized locality he dwelt in, insensibly began to precipitate itself on this half-visionary form; and he perceived that, whatever his obedient wish in a contrary direction, he would soon be unable to resist the desire to make himself known to her.	С этой минутой чувства, переполнявшие его душу, навеянные одиночеством и поэзией места, обратились на этот отчасти созданный его воображением образ, и он увидел, что как бы он ни старался выполнить обет послушания, скоро он будет не в силах противиться желанию познакомиться с ней.
He affected to think of her quite in a family way, since there were crushing reasons why he should not and could not think of her in any other.	Он обмалывал себя, что видит в ней лишь родственницу, поскольку существовали весьма веские причины, почему он не должен был и не мог относиться к ней иначе.
The first reason was that he was married, and it would be wrong.	Первая причина состояла в том, что он женат, и, стало быть, это грех.
The second was that they were cousins.	Вторая - они были в двоюродном родстве.
It was not well for cousins to fall in love even when circumstances seemed to favour the passion.	Не подобает брату и сестре влюбляться друг в друга, даже если обстоятельства благоприятствуют их страсти.
The third: even were he free, in a family like his own where marriage usually meant a tragic sadness, marriage with a blood-relation would duplicate the adverse conditions, and a tragic sadness might be intensified to a tragic horror.	Третья: будь он даже свободен, в таком роду, как его, где брак обычно сводился к унылой трагедии, союз между кровными родственниками и подавно не сулил добра, и трагедия унылая могла бы перерасти в трагедию жестокую.
Therefore, again, he would have to think of Sue with only a relation's mutual interest in one belonging to him; regard her in a practical way as some one to be proud of; to talk and nod to; later on, to be invited to tea by, the emotion spent on her being rigorously that of a kinsman and well-wisher.	Итак, он должен интересоваться Сью лишь как родственник и видеть в ней друга, которым можно гордиться, с которым можно поговорить, раскланяться, а там, быть может, и посидеть за чашкой чая, ограничиваясь в отношениях лишь строго родственными чувствами и доброжелательством.
So would she be to him a kindly star, an elevating power, a companion in Anglican worship, a tender friend.	Пусть она будет ему путеводной звездой, источником вдохновения, соратницей в служении англиканской церкви и нежным другом.
III	III
But under the various deterrent influences Jude's instinct was to approach her timidly, and the next Sunday he went to the morning service in the Cathedral church of Cardinal College to gain a further view of her, for he had found that she frequently attended there.	И все же, несмотря на все эти сдерживающие причины, Джуда инстинктивно тянуло к ней, и он в первое же воскресенье отправился на утреннюю службу в кафедральный собор при Кардинальском колледже, надеясь увидеть ее, так как он узнал, что она часто там бывает.
She did not come, and he awaited her in the afternoon, which was finer.	Она не пришла, но после полудня погода прояснилась, и он решил дождаться ее.
He knew that if she came at all she would approach the building along the eastern side of the great green quadrangle from which it was accessible, and he stood in a corner while the bell was going.	Он знал, что если она вообще придет, то должна пройти по восточной стороне зеленого квадратного двора, - только таким путем можно было войти в церковь, - и, пока звонил колокол, он ждал, стоя в дальнем углу.

A few minutes before the hour for service she appeared as one of the figures walking along under the college walls, and at sight of her he advanced up the side opposite, and followed her into the building, more than ever glad that he had not as yet revealed himself.	Она появилась за несколько минут до начала службы в потоке других прихожан, проходивших под стенами колледжа, и, увидев ее, он двинулся по противоположной стороне и последовал за нею в собор, радуясь, как никогда, что еще не представился ей.
To see her, and to be himself unseen and unknown, was enough for him at present.	Смотреть на нее, оставаясь незамеченным и неузнанным, - этого пока было для него достаточно.
He lingered awhile in the vestibule, and the service was some way advanced when he was put into a seat.	Он задержался у входа, и когда садился на место, богослужение уже началось.
It was a louring, mournful, still afternoon, when a religion of some sort seems a necessity to ordinary practical men, and not only a luxury of the emotional and leisured classes.	День был хмурый, печальный и тихий - один из тех дней, когда религия представляется необходимостью и для простых смертных, а не только роскошью для эмоционально утонченных и праздных.
In the dim light and the baffling glare of the clerestory windows he could discern the opposite worshippers indistinctly only, but he saw that Sue was among them.	В тусклом полумраке, прорезанном слепящими снопами света, падающего из эркеров, можно было лишь с трудом различить молящихся, сидевших с противоположной стороны. Но он все же нашел среди них Сью.
He had not long discovered the exact seat that she occupied when the chanting of the 119th Psalm in which the choir was engaged reached its second part, In quo corriget, the organ changing to a pathetic Gregorian tune as the singers gave forth:	Едва успел он определить, где она сидит, как вступил хор и запели вторую часть "Блаженны непорочные в пути" сто девятнадцатого псалма, а орган перешел на патетический григорианский мотив.
Wherewithal shall a young man cleanse his way?	Как юноше содержать в чистоте путь свой?
It was the very question that was engaging Jude's attention at this moment.	Это был тот самый вопрос, который занимал мысли Джуда в данный момент.
What a wicked worthless fellow he had been to give vent as he had done to an animal passion for a woman, and allow it to lead to such disastrous consequences; then to think of putting an end to himself; then to go recklessly and get drunk.	Какой он безнравственный и никчемный! Дал волю животной страсти к женщине и на себе испытал ее плачевные последствия, потом хотел покончить с собой, а вместо этого пошел и напился.
The great waves of pedal music tumbled round the choir, and, nursed on the supernatural as he had been, it is not wonderful that he could hardly believe that the psalm was not specially set by some regardful Providence for this moment of his first entry into the solemn building.	Могучие волны органной музыки захлестывали хор, и не было ничего удивительного в том, что Джуд, воспитанный на вере в сверхъестественное, был почти убежден, будто этот псалом не зря выбран заботливым провидением по случаю его первого посещения святого храма.
And yet it was the ordinary psalm for the twenty-fourth evening of the month.	На самом же деле это был обычный вечерний псалом, исполняемый двадцать четвертого числа каждого месяца.
The girl for whom he was beginning to nourish an extraordinary tenderness was at this time ensphered by the same harmonies as those which floated into his ears; and the thought was a delight to him.	Девушку, к которой он начал испытывать необыкновенную нежность, в это время овевали те же гармонии что наполняли и его слух, и мысль об этом приводила его в восхищение.

She was probably a frequenter of this place, and, steeped body and soul in church sentiment as she must be by occupation and habit, had, no doubt, much in common with him.	Наверное, она часто приходит сюда, так как она и телом и душой предана церкви по роду своих занятий и образу жизни, то она должна иметь с ним много общего.
To an impressionable and lonely young man the consciousness of having at last found anchorage for his thoughts, which promised to supply both social and spiritual possibilities, was like the dew of Hermon, and he remained throughout the service in a sustaining atmosphere of ecstasy.	Сознание, что наконец-то он обретет единомышленницу, которая много обещает как в смысле человеческих, так и духовных качеств, для впечатлительного и одинокого юноши было подобно росе Ермонской, и он до конца службы пребывал в состоянии полного восторга.
Though he was loth to suspect it, some people might have said to him that the atmosphere blew as distinctly from Cyprus as from Galilee.	Правда, можно было бы сказать ему, что свежестью потянуло не только из Галилеи, но и с Кипра, но он решительно отверг бы такое подозрение.
Jude waited till she had left her seat and passed under the screen before he himself moved.	Джуд выждал, пока она встанет с места и пройдет притвор, а затем встал и сам.
She did not look towards him, and by the time he reached the door she was half-way down the broad path.	Она не смотрела в его сторону, и когда он добрался до выхода, она уже ушла далеко вперед по широкой дорожке.
Being dressed up in his Sunday suit he was inclined to follow her and reveal himself.	Так как на нем был воскресный костюм, ему захотелось пойти за ней следом и представиться.
But he was not quite ready; and, alas, ought he to do so with the kind of feeling that was awakening in him?	Но внутренне он еще не вполне подготовился к такому дерзкому поступку, да к тому же - увы! -вправе ли он был поступить так, когда в нем пробуждалось запретное чувство?
For though it had seemed to have an ecclesiastical basis during the service, and he had persuaded himself that such was the case, he could not altogether be blind to the real nature of the magnetism.	Несмотря на то, что во время богослужения он как будто всецело настроился на религиозный лад, в чем он и сам старался убедить себя, от него все же не укрылся истинный характер его влечения.
She was such a stranger that the kinship was affectation, and he said, "It can't be!	Она ему совсем чужая, а что он видит в ней только родственницу - притворство! "Этого не должно быть! - говорил он себе.
I, a man with a wife, must not know her!"	- Я человек женатый и не должен с ней знакомиться!"
Still Sue was his own kin, and the fact of his having a wife, even though she was not in evidence in this hemisphere, might be a help in one sense.	Однако Сью все-таки была ему родственницей, а то обстоятельство, что у него есть жена, хотя бы и в другом полушарии, в некотором смысле могло даже сослужить ему службу.
It would put all thought of a tender wish on his part out of Sue's mind, and make her intercourse with him free and fearless.	Ведь Сью и в голову не придет подумать о каких-либо нежных чувствах с его стороны, и она будет встречаться с ним легко и непринужденно.
It was with some heartache that he saw how little he cared for the freedom and fearlessness that would result in her from such knowledge.	Не без горечи он поймал себя на мысли, сколь мало он заинтересован в той легкости и непринужденности, какие она обретет, узнав о нем все.

Some little time before the date of this service in the cathedral the pretty, liquid-eyed, light-footed young woman Sue Bridehead had an afternoon's holiday, and leaving the ecclesiastical establishment in which she not only assisted but lodged, took a walk into the country with a book in her hand.	За несколько дней до этого богослужения Сью Брайдхед - хорошенькая молодая женщина с ясным взглядом и легкой походкой -освободилась на вторую половину дня и, покинув церковную лавку, где она не только работала, но и жила, отправилась с книгой в руках на прогулку за город.
It was one of those cloudless days which sometimes occur in Wessex and elsewhere between days of cold and wet, as if intercalated by caprice of the weather-god.	Стойл один из тех безоблачных дней, какие выдаются иногда между холодными и дождливыми днями в Уэссексе и других местах, словно по капризу бога погоды.
She went along for a mile or two until she came to much higher ground than that of the city she had left behind her.	Она прошла милю или две и, оставив город позади, поднялась на холм.
The road passed between green fields, and coming to a stile Sue paused there, to finish the page she was reading, and then looked back at the towers and domes and pinnacles new and old.	Дорога пролегала меж зеленых полей. Подойдя к перелазу, Сью остановилась, чтобы дочитать начатую страницу, затем оглянулась на город, на его старые и новые башни, купола и островерхие крыши.
On the other side of the stile, in the footpath, she beheld a foreigner with black hair and a sallow face, sitting on the grass beside a large square board whereon were fixed, as closely as they could stand, a number of plaster statuettes, some of them bronzed, which he was re-arranging before proceeding with them on his way.	По ту сторону перелаза, на тропинке, она увидела темноволосого человека с болезненным цветом лица, он сидел на траве возле большой квадратной доски, на которой вплотную одна к другой стояли гипсовые статуэтки (иные из них были покрыты бронзой), и переставлял их, собираясь двинуться дальше.
They were in the main reduced copies of ancient marbles, and comprised divinities of a very different character from those the girl was accustomed to see portrayed, among them being a Venus of standard pattern, a Diana, and, of the other sex, Apollo, Bacchus, and Mars.	В большинстве своем это были уменьшенные копии античных статуй богов, весьма мало похожих на те, какими девушка привыкла их видеть; среди них была наиболее распространенная копия Венеры, Диана, а из представителей другого пола - Апполон, Вакх и Марс.
Though the figures were many yards away from her the south-west sun brought them out so brilliantly against the green herbage that she could discern their contours with luminous distinctness; and being almost in a line between herself and the church towers of the city they awoke in her an oddly foreign and contrasting set of ideas by comparison.	Несмотря на то, что фигурки стояли за много ярдов от Сью, они так ярко выделялись на фоне зеленой травы в лучах юго-западного солнца, что она отчетливо различала все их контуры, а так как они пришлись почти на одной линии с городскими колокольнями, которые она видела перед собой, это будило в ней до странности чуждые и противоречивые мысли.
The man rose, and, seeing her, politely took off his cap, and cried	Человек поднялся, а заметив ее, вежливо снял шляпу и выкрикнул:
"I-i-i-mages!" in an accent that agreed with his appearance.	"Ста-а-атуэтки!" - причем произношение вполне соответствовало его внешности.
In a moment he dexterously lifted upon his knee the great board with its assembled notabilities divine and human, and raised it to the top of his head, bringing them on to her and resting the board on the stile.	После этом он проворно поднял к себе на колено доску с собранием богов и простых смертных, затем поставил ее на голову, подошел к Сью и опустил доску на ступеньки перелаза.

First he offered her his smaller wares-the busts of kings and queens, then a minstrel, then a winged Cupid.	Для начала он предложил ей изделия помельче -бюсты королей и королев, потом менестреля, затем Купидона с крылышками.
She shook her head.	Она отрицательно покачала головой.
"How much are these two?" she said, touching with her finger the Venus and the Apollo-the largest figures on the tray.	- Сколько стоят вот эти две? - спросила она, тронула пальцем Венеру и Аполлона - самые большие статуэтки на доске.
He said she should have them for ten shillings.	Он ответил, что она может взять их за десять шиллингов.
"I cannot afford that," said Sue.	- Для меня это слишком дорого, - сказала Сью.
She offered considerably less, and to her surprise the image-man drew them from their wire stay and handed them over the stile.	Она предложила ему значительно меньше, и, к ее удивлению, торговец вынул статуэтки из проволочный гнезд и протянул ей.
She clasped them as treasures.	Она схватила их, словно сокровище.
When they were paid for, and the man had gone, she began to be concerned as to what she should do with them.	Но когда деньги были уплачены и торговец ушел, она растерялась, не зная, что с ними делать.
They seemed so very large now that they were in her possession, and so very naked.	Теперь, перейдя в ее руки, они казались такими заметными, такими голыми.
Being of a nervous temperament she trembled at her enterprise.	Ей стало не по себе, и она вдруг устрашилась своей затеи.
When she handled them the white pipeclay came off on her gloves and jacket.	Пока она вертела статуэтки в руках, гипсовая пыль запорошила ее перчатки и жакет.
After carrying them along a little way openly an idea came to her, and, pulling some huge burdock leaves, parsley, and other rank growths from the hedge, she wrapped up her burden as well as she could in these, so that what she carried appeared to be an enormous armful of green stuff gathered by a zealous lover of nature.	Некоторое время она несла их неприкрытыми, но потом нашла выход. Она нарвала лопухов, лебеды и прочей сорной травы, росшей у изгороди, и старательно завернула в них свою ношу. Получился огромный букет зеленых растений, собранный страстной любительницей природы.
"Well, anything is better than those everlasting church fallals!" she said.	- Что ж, лучше уж что-нибудь, только не эти надоевшие церковные украшения! - подумала она вслух.
But she was still in a trembling state, and seemed almost to wish she had not bought the figures.	Однако она по-прежнему нервничала и почти жалела, что купила статуэтки.
Occasionally peeping inside the leaves to see that Venus's arm was not broken, she entered with her heathen load into the most Christian city in the country by an obscure street running parallel to the main one, and round a corner to the side door of the establishment to which she was attached.	То и дело заглядывая под листья, чтобы проверите цела ли рука у Венеры, она вступила со своей языческой ношей в наихристианнейший из городов страны по глухой улице, параллельной Г лавной, и, завернув за угол, подошла к боковому входу в лавку, где жила и работала.
Her purchases were taken straight up to her own chamber, and she at once attempted to lock them in a box that was her very own property; but finding them too cumbersome she wrapped them in large sheets of brown paper, and stood them on the floor in a corner.	Она сразу же пронесла покупки в свою комнату и сперва решила было запереть их в сундучок, который был ее собственностью, но, обнаружив, что статуэтки чересчур велики, она завернула их в большие листы оберточной бумаги и поставила на пол в углу.