| The act was so extraordinary that Ivan Ilyich's heart jumped. | Движение это было так необычно, что у Ивана Ильича дрогнуло сердце. |
| But the Cossack only laughed, throwing back his head, and then, giving the prancing horse its head, overtook his comrades, all five disappearing into the mist of the street. | Казак же засмеялся, вскинул головой и, пустив топотавшую зобастую лошадь, догнал товарищей, и они крупной рысью ушли во мглу проспекта. |
| As he approached the embankment Ivan Ilyich began meeting groups of excited citizens. It was obvious that no one could settle down after the occurrences of the previous day. People were moving towards the river, conferring, and exchanging news and rumours. | Близ набережной Иван Ильич начал встречать кучки взволнованных обывателей, - видимо, после вчерашнего никто не мог успокоиться: совещались, передавали слухи и новости, - много народу шло к Неве. |
| All along the stone parapet, thousands of the curious made a patch like a black antheap as they moved over the snow. | Там, вдоль гранитного парапета, черным муравейником двигалось по снегу несколько тысяч любопытствующих. |
| Right at the bridge stood a group of hotheads, shouting at the soldiers blocking the way, who were drawn up across the bridge and down its whole length to the other end, almost invisible in the mist of falling snow. | У самого моста шумела кучка горланов, - они кричали солдатам, которые, преграждая проход, стояли поперек моста и вдоль до самого его конца, едва видного за мглой падающего снега. |
| "What are you blocking the bridge for? | - Зачем мост загородили! |
| Let us pass!" | Пустите нас! |
| "We want to get into town!" | - Нам в город нужно. |
| "It's outrageous to impede citizens. . . ." | - Безобразие, - обывателей стеснять... |
| "The bridge is for walking on, not for you!" | - Мосты для ходьбы, не для вашего брата... |
| "You're Russians, aren't you? | - Русские вы или нет?.. |
| Let us pass!" | Пустите нас! |
| A tall N.C.O. with four St. George crosses, strode from one side of the bridge to the other, his heavy spurs jingling. | Рослый унтер-офицер, с четырьмя Георгиями, ходил от перил до перил, звякая большими шпорами. |
| To the abuse of the mob he turned a grim, pock-marked face: | Когда ему крикнули из толпы ругательство, он обернул к горланам хмурое, тронутое оспой, желтоватое лицо: |
| "Call yourselves gentlemen, and shouting like that!" he cried, the ends of his twisted moustache quivering. "I can't allow you to cross the bridge. In case of insubordination I shall be obliged to open fire-" This only made the hotheads shout the more. | - Эх, а еще господа, - выражаетесь. - Закрученные усы его вздрагивали. - Не могу допустить проходить по мосту... Принужден обратить оружие в случае неповиновения... |
| "The soldiers won't fire!" they cried. | - Солдаты стрелять не станут, - опять закричали горланы. |
| "Who stuck you up there, you lousy hound?" • | - Поставили тебя, черта рябого, собаку... |
| The N.C.O. turned upon them again, but though his voice was the hoarse, imperious voice of a soldier, there was that in his words which was felt by all in those days-an alarmed perplexity. | Унтер-офицер опять оборачивался и говорил, и хотя голос у него был хриплый и отрывистый -военный, в словах было то же, что и у всех в эти дни, - тревожное недоумение. |
| The hotheads sensed this, and tried, shoving and swearing, to force a passage. | Г орланы чувствовали это, ругались и напирали на заставу. |
| Suddenly a long, lean fellow, with crooked pince-nez, and a scarf wound round his long neck, cried out in loud, echoing tones: | Какой-то длинный, худой человек, в криво надетом пенсне, с длинной шеей, обмотанной шарфом, вдруг заговорил громко и глухо: |
| "Traffic impeded, barriers everywhere, the bridges cut off-outrageous! | - Стесняют движение, везде заставы, мосты оцеплены, полнейшее издевательство. |
| Are we, or are we not, entitled to move freely about the town? | Можем мы свободно передвигаться по городу или нам уж и этого нельзя? |
| Fellow citizens, I propose we take no notice of the soldiers, and cross the ice to the other side!" | Граждане, предлагаю не обращать внимания на солдат и идти по льду на ту сторону... |
| "That's right! | - Верно! |
| Over the ice! | По льду! |
| Hurrah!" And several persons instantly ran towards the snow-covered stone steps leading to the river. | Урра!.. - И сейчас же несколько человек побежало к гранитной, покрытой снегом лестнице, спускающейся к реке. |
| The tall man, the ends of his scarf fluttering, strode resolutely over the ice below the bridge. | Длинный человек в развевающемся шарфе решительно зашагал по льду мимо моста. |
| The soldiers, leaning over, shouted: | Солдаты, перегибаясь сверху, кричали: |
| "Hi! You come back! We'll shoot! Come back, you lanky devil!" | -Эй, воротись, стрелять будем... Воротись, черт длинный!.. |
| But the tall man strode on without looking back. | Но он шагал, не оборачиваясь. |
| More and more people began following him in single file, at a trot. | За ним, гуськом, рысью, пошло все больше и больше народу. |
| They clattered down from the embankment on to the ice, one at a time, their running figures showing black against the snow. | Люди горохом скатывались с набережной на лед, бежали черными фигурками по снегу. |
| The soldiers shouted to them from the bridge-the runners, their hands to the sides of their mouths, shouted back. | Солдаты кричали им с моста, бегущие прикладывали руки ко рту и тоже кричали. |
| One of the soldiers made as if to take aim, but his neighbour touched him on the shoulder, and he did not fire. | Один из солдат вскинул было винтовку, но другой толкнул его в плечо, и тот не выстрелил. |
| Nobody had any definite plan, as it afterwards turned out, but when the people saw the barriers at the bridges and crossroads, all, obeying the ancient impulse which makes everyone long to do precisely what is at the moment forbidden, were seized by the desire to cross, and to gather in crowds. | Как выяснилось впоследствии, ни у кого из вышедших на улицу не было определенного плана, но когда обыватели увидели заставы на мостах и перекрестках, то всем, как повелось издавна, захотелось именно того, что сейчас не было дозволено: ходить через эти мосты и собираться в толпы. |
| Imaginations already sufficiently inflamed were worked up to a white heat. | Распалялась и без того болезненная фантазия. |
| A rumour that there was some unknown person behind all this disorder, spread like wildfire. | По городу полетел слух, что все эти беспорядки кем-то руководятся. |
| Towards the close of the next day, units of the Pavlov Regiment were drawn up along Nevsky Prospect, and ordered to open longitudinal fire on the groups of the curious, and on individual passers-by. | К концу второго дня на Невском залегли части Павловского полка и открыли продольный огонь по кучкам любопытствующих и по отдельным прохожим. |
| People began to realize that something like a revolution was on foot. | Обыватели стали понимать, что начинается что-то, похожее на революцию. |
| But nobody knew where its headquarters were, or who was organizing it-neither the commander of the troops, nor the police; least of all, Protopopov, dictator, royal favourite, and cloth-merchant, whose head the landed proprietor Naumov had broken, smashing the door panel of the Troitsk Hotel, Simbirsk, in the process; which injury resulted in migraine and neurasthenia, and subsequently, when the government of the Russian Empire was entrusted to him, in fatal confusion. | Но где был ее очаг и кто руководил ею, - никто не знал. Не знали этого ни командующий войсками, ни полиция, ни, тем более, диктатор и временщик, симбирский суконный фабрикант, которому в свое время в Троицкой гостинице в Симбирске помещик Наумов проломил голову, прошибив им дверную филенку, каковое повреждение черепа и мозга привело его к головным болям и неврастении, а впоследствии, когда ему была доверена в управление Российская империя, - к роковой растерянности. |
| The revolution had its headquarters everywhere, in every house, in the minds, seething with wild imaginings, bitterness and dissatisfaction, of all citizens. | Очаг революции был повсюду, в каждом доме, в каждой обывательской голове, обуреваемой фантазиями, злобой и недовольством. |
| The impossibility of discovering the headquarters of the revolution was ominous. | Это ненахождение очага революции было зловеще. |
| The police caught at shadows. | Полиция хватала призраки. |
| What they really needed to do was to arrest the two million four hundred thousand inhabitants of Petrograd. | На самом деле ей нужно было арестовать два миллиона четыреста тысяч жителей Петрограда. |
| Ivan Ilyich spent the whole day in the streets-his head seemed to be going round all the time, as doubtless was the case with everyone else. | Весь этот день Иван Ильич провел на улице, - у него так же, должно быть, как и у всех, было странное чувство неперестающего головокружения. |
| He sensed the mounting excitement, growing to something like madness, in the town-everyone seemed caught up in a kind of all-embracing dizziness, an incoherent mass, wandering excitedly about the streets, seeking for a sign, for a flash of lightning which should blind them and fuse them into coherency. | Он чувствовал, как в городе росло возбуждение, почти сумасшествие, - все люди растворились в общем, массовом головокружении, и эта масса, бродя и волнуясь по улицам, искала, жаждала знака, молнии, которая, ослепив, слила бы всех в один комок. |
| The firing along Nevsky Prospect did not have much effect. | Стрельба вдоль Невского мало кого пугала. |
| People flocked like herds of wild beasts to look at the two corpses-a woman in a print skirt, and an old man in a racoon coat, lying at the corner of Vladimir Street. When the shooting grew more intensive, people dispersed, and then once again started creeping along, hugging the walls. | Люди по-звериному собирались к двум трупам -женщины в ситцевой юбке и старика в енотовой шубе, лежавшим на углу Владимирской улицы... Когда выстрелы становились чаще, люди разбегались и снова крались вдоль стен. |
| At dusk the firing died down. | В сумерки стрельба затихла. |
| A chill wind cleared the sky and a sombre sunset glowed amidst clouds piled up over the sea. | Подул студеный ветер, очистил небо, и в тучах, грудами наваленных за морем, запылал мрачный закат. |
| The thin sickle moon hung low over the town, just where the sky was as black as pitch. | Острый серп месяца встал над городом низко, в том месте, где небо было угольно-черное. |
| The street lamps were not lighted that night. | Фонари не зажглись в эту ночь. |
| The windows were dark, and the entrances to houses closed. | Окна были темны, подъезды закрыты. |
| Rifles were stacked all along the misty desert of Nevsky Prospect. | Вдоль мглистой пустыни Невского стояли в козлах ружья. |
| The tall figures of sentries were visible at street corners. | На перекрестках виднелись рослые фигуры часовых. |
| The moonlight shone now on a plate-glass window, now on a strip of railway line, now on the steel of a bayonet. | Лунный свет поблескивал то на зеркальном окне, то на полосе рельсов, то на стали штыка. |
| All was still and quiet. | Было тихо и спокойно. |
| But in every house frenzied descriptions of what had occurred were being muttered in dull bleating murmurs into the telephone receivers. | Только в каждом доме неживым овечьим голосом бормотали телефонные трубки сумасшедшие слова о событиях. |
| On the morning of February the twenty-fifth, Znamensky Square was filled with troops and police. | Утром 25 февраля Знаменская площадь была полна войсками и полицией. |
| Mounted police on thin-legged, prancing chestnut horses were drawn up in front of the Northern Hotel. | Перед Северной гостиницей стояли конные полицейские на золотистых, тонконогих танцующих лошадках. |
| Foot police, in their black coats, posted themselves round the statue of Alexander III or scattered in groups about the square. | Пешие полицейские, в черных шинелях, расположились вокруг памятника Александру III и - кучками по площади. |
| Drawn up in front of the station were gay, bearded Cossacks, the tall fur caps jauntily dented, bundles of hay strapped to their saddles. | У вокзала стояли казаки в заломленных папахах, с тороками сена, бородатые и веселые. |
| In the direction of Nevsky Prospect could be seen the dull grey uniforms of the Pavlov Regiment. | Со стороны Невского виднелись грязно-серые шинели павловцев. |
| Ivan Ilyich, suitcase in hand, climbed on to the raised end of the stone coping at the side of the paved slope leading to the entrance of the station, where he had a good view of the whole square. | Иван Ильич с чемоданчиком в руке взобрался на каменный выступ вокзального въезда, отсюда хорошо была видна вся площадь. |
| In the middle of it, on a blood-red slab of granite, mounted on a huge horse, its bronze head bent under the weight of its rider, sat the emperor, squat and massive, his grim shoulders and his round cap covered with snow. | Посреди ее на кроваво-красной глыбе гранита, на огромном коне, опустившем от груза седока бронзовую голову, сидел тяжелый, как земная тяга, император, - угрюмые плечи его и кругленькая шапочка были покрыты снегом. |
| Shouting, whistling, swearing crowds were pushing their way along five streets towards the square, and up to the base of the monument. | К его подножию на площади напирали со стороны пяти улиц толпы народа с криками, свистом и руганью. |
| As on the preceding day at the bridge, the soldiers-especially the Cossacks-were riding in couples right' up to the people pouring in from every direction, exchanging oaths and jeering remarks. | Так же, как и вчера на мосту, солдаты, в особенности казаки, попарно шагом подъезжавшие к напирающему со всех сторон народу, перебранивались и зубоскалили. |
| Silence, and obvious indecision prevailed among the groups of the burly, morose policemen. | В кучках городовых, рослых и хмурых людей, было молчание и явная нерешительность. |
| Ivan Ilyich well knew the anxiety of awaiting the order to go into action: the enemy is already in sight, and everyone knows what is to be done, but the order is delayed, and the minutes drag out painfully. | Иван Ильич хорошо знал эту тревогу в ожидании приказа к бою, - враг уже на плечах, всем ясно, что нужно делать, но с приказом медлят, и минуты тянутся мучительно. |
| Suddenly one of the doors to the station flew open with a clatter, and a pale officer of police in a short coat, with colonel's insignia, appeared at the top of the steps. | Вдруг звякнула вокзальная дверь, и появился на лестнице бледный жандармский офицер с полковничьими погонами, в короткой шинели. |
| Drawing himself up he glanced over the square, his pale eyes resting a moment on the face of Ivan Ilyich. Then he ran lightly down the steps, the Cossacks making way for him on either side, and spoke to the Captain of the Cossacks, sticking out his chin, so that his beard jutted upwards. | Вытянувшись, он оглянул площадь, - светлые глаза его скользнули по лицу Ивана Ильича... Легко сбежав вниз между расступившихся казаков, он стал говорить что-то есаулу, подняв к нему бородку. |
| The Captain listened with a wry smile, slouching in the saddle. | Есаул с кривой усмешкой слушал его, развалясь в седле. |
| The Colonel nodded towards Old Nevsky Street and crossed the snow-covered square on springy footsteps. | Полковник кивнул в сторону Старого Невского и пошел через площадь по снегу подпрыгивающей походкой. |
| A police officer ran up to him, his huge stomach tightly belted, his hand raised in a trembling salute. | К нему подбежал пристав, туго перепоясанный по огромному животу, рука у него тряслась под козырьком. |
| And from the direction of Old Nevsky Street the cries of the advancing crowd grew louder, and at last singing could be distinguished. | А со стороны Старого Невского увеличивались крики подходившей толпы, и, наконец, стало различимо пение. |
| Someone seized Ivan Ilyich's sleeve violently, and an excited, hatless man, with a livid scratch on his cheek, scrambled up beside him. | Ивана Ильича кто-то крепко схватил за рукав, рядом с ним вскарабкался возбужденный человек без шапки, с багровой ссадиной через грязное лицо. |
| "Brothers! Cossacks!" he shouted in the rending, terrifying voice which is heard just before murder and bloodshed are committed, that wild, crazy voice which strikes horror to the heart, and brings a film of madness over the eyes. "Brothers, they're killing me.... Help!... Murder!" | - Братцы, казаки! - закричал он тем страшным, надрывающимся голосом, каким кричат перед убийством и кровью, диким, степным голосом, от которого падает сердце, безумием застилает глаза. - Братцы, убили меня... Братцы, заступитесь... Убивают! |
| The Cossacks, turning in their saddles, gazed at him in silence, pale and wide-eyed. | Казаки, повернувшись в седлах, молча глядели на него. Лица их бледнели, глаза расширялись. |
| Just then the heads of the approaching crowd of the Kolpino-district workers seethed black in Old Nevsky Street. | В это же время на Старом Невском черно и густо волновались головы подошедшей толпы колпинских рабочих. |
| A damp flag of red bunting was flapping in the wind. | Ветром трепало мокрый кумачовый флаг. |
| The mounted police drew away from the front of the Northern Hotel, and all of a sudden their broad blades flashed naked in their hands. | Конные полицейские отделились от фасада Северной гостиницы, и вдруг блеснули в руках их выхваченные широкие шашки. |
| Frantic cries came from the crowd. | Неистовый крик поднялся в толпе. |
| Again Ivan Ilyich caught sight of the Colonel of police, running, holding the holster of his revolver, and waving the Cossacks on with his other hand. | Иван Ильич опять увидел жандармского полковника, он бежал, поддерживая кобуру револьвера, и другой рукой махал казакам. |
| Ice splinters and stones flew from the crowd of Kolpino workers in the direction of the Colonel and the mounted police. | Из толпы колпинских полетели осколки льдин и камни в полковника и в конных городовых. |
| The thin-legged chestnut horses pranced frantically. | Тонконогие золотистые лошадки пуще заплясали. |
| There were faint reports of revolver shots, and puffs of smoke could be seen around the base of the monument: the police had fired at the Kolpino workers. | Слабо захлопали револьверные выстрелы, появились дымки у подножия памятника, - это городовые стреляли в колпинских. |
| And immediately after, in the ranks of the Cossacks, ten paces away from Ivan Ilyich, a chestnut-coloured Cossack mare with a curving muzzle, reared; its rider, bending over its neck, urged it towards the Colonel of police in a few bounds, drawing his sword as he galloped; there was a swish of the brandished sword, and he jerked the horse on to its hind legs again. | И сейчас же в строю казаков, в десяти шагах от Ивана Ильича, взвилась на дыбы рыжая, горбоносая донская кобыла; казак, нагнувшись к шее, толкнул ее, в несколько махов долетел он до жандармского полковника и на ходу, выхватив шашку, наотмашь свистнул ею и снова поднял кобылу на дыбы. |
| The Cossacks moved in a body to the scene of the murder. | Всем строем двинулись к месту убийства казаки. |
| The crowd, breaking the barriers, poured into the square. A few shots rang out, their report almost drowned by the general shout of hurrah. | Толпы народа, прорвав заставы, разлились по площади... Кое-где хлопнули выстрелы и были покрыты общим криком: - Урра... уррра-а... |
| "Telegin-what are you doing here?" | - Телегин, ты что тут делаешь? |
| "I must get away today whatever happens. | - Я должен во что бы то ни стало сегодня уехать. |
| By goods train, in the engine cab-I don't care how!" | На товарном поезде, на паровозе - все равно... |
| "Forget it! You can't go away now! It's the revolution, old man!" It was Antoshka Arnoldov, unshaven, shabby, his eyeballs distended, the lids reddened. "Did you see how he sliced off the police officer's head?" he cried, digging his fingers into the lapels of Ivan Ilyich's coat. | - Плюнь, сейчас нельзя уезжать... Голубчик, - ведь революция... - Антошка Арнольдов, небритый, облезлый, с красными веками выкаченных глаз, впился пальцами Ивану Ильичу в отворот пальто. - Видел, как жандарму голову смахнули?.. |
| "It bounced like a football-marvellous! | Как футбольный мяч покатилась, - красота!.. |
| You don't understand, you idiot-it's the revolution!" Antoshka was raving as if in delirium. | Ты, дурак, не понимаешь, - революция! - Антошка бормотал, точно в бреду. |
| They were standing at the entrance to the station, hemmed in by the crowd. "This morning the Lithuanian and Volinsk regiments refused to fire.... A company of the Pavlov Regiment went into the streets, armed. The whole town's upside down, no one understands a thing. The soldiers are as thick as flies on Nevsky Prospect, afraid to go back to barracks...." | Стояли они, прижатые толпой, в проходе вокзала. - Утром Литовский и Волынский полки отказались стрелять... Рота Павловского полка с оружием вышла на улицу... В городе кавардак, никто ничего не понимает... На Невском солдаты, как мухи, шатаются, боятся идти в казармы... |
| * XXXVI * | 36 |
| Dasha and Katya, in fur coats, and with down shawls over their heads, were walking swiftly along the dimly lighted Malaya Nikitskaya Street. | Даша и Катя в шубах и в пуховых платках, накинутых на голову, быстро шли по еле освещенной Малой Никитской. |
| A thin crust of ice crackled beneath their feet. | Хрустели под ногами тонкие пленки льда. |
| The clear horned moon was climbing the cold pale-green sky. | На захолодевшее зеленоватое небо поднимался двурогий ясный месяц. |
| Here and there a dog barked in a yard. | Кое-где брехали за воротами собаки. |
| Dasha laughed into the damp softness of her shawl, as she listened to the crackling of the ice. | Даша, смеясь во влажный пушок платка, слушала, как хрустят льдинки. |
| "If only somebody would invent an instrument, Katya, and put it here," she said, laying her hand on her breast, "extraordinary things would be recorded." Dasha hummed softly. | - Катя, если бы выдумать такой инструмент и приставить сюда, - Даша положила руку на грудь, - можно бы записывать необыкновенные вещи... - Даша тихо запела. |
| Katya took her arm. | Катя взяла ее под руку. |
| "Do come on!" | - Ну, идем, идем! |
| A few paces further on Dasha again came to a stop. | Через несколько шагов Даша опять остановилась. |
| "Katya-do you believe it really is the4 revolution?" | - Катя, а ты веришь, что - революция? |
| Their eyes were dazzled from afar by the electric light over the entrance to the Lawyers' Club, where, at half past nine that day, under the influence of the crazy rumours from Petrograd, a public meeting had been announced by the Cadets, for the exchange of opinions, and to arrive at a common mode of action in these anxious days. | Вдали колола глаза электрическая лампочка над подъездом Юридического клуба, где сегодня в половине десятого вечера, под влиянием сумасшедших слухов из Петрограда, было устроено кадетской фракцией публичное собрание для обмена впечатлениями и для нахождения общей формулы действия в эти тревожные дни. |
| The sisters ran up the stairs to the second floor, where, merely throwing back their shawls without taking off their coats, they entered a hall, full of people listening eagerly to a corpulent, rosy bearded gentleman, who was gesticulating gracefully with his big hands. | Сестры вбежали по лестнице во второй этаж и, не снимая шуб, только откинув платки, вошли в полную народа залу, напряженно слушавшую румяного, бородатого, тучного барина с приятными движениями больших рук. |
| "Events are developing with dizzying rapidity," he was saying in a fine bass voice. "Yesterday in Petrograd all power was transferred to General Khabalov, who had the following notice posted all over the town: | - ...События нарастают с головокружительной быстротой, - говорил он красивым баритоном. - В Петрограде вчера вся власть перешла к генералу Хабалову, который расклеил по городу следующую афишу: |
| 'During the last few days, disorders accompanied by violence and attempts on the lives of military and police authorities have taken place in Petrograd. | "В последние дни в Петрограде произошли беспорядки, сопровождавшиеся насилием и посягательством на жизнь воинских и полицейских чинов. |
| All gatherings in the street are hereby forbidden. | Воспрещаю всякое скопление на улицах. |
| The population of Petrograd is warned that I have confirmed the order to the troops to have resort to arms, and to stop at nothing for the restoration of order in the capital. ...'" | Предваряю население Петрограда, что мною подтверждено в войсках употреблять в дело оружие, не останавливаясь ни перед чем для водворения порядка в столице..." |
| "Butchers!" came from the depth of the hall in the rich bass of a divinity student. | - Палачи! - прогудел чей-то семинарский бас из глубины зала. |
| "This announcement, as was to be expected, was the last straw. | - ...Это объявление, как и следовало ожидать, переполнило чашу терпения. |
| Twenty-five thousand soldiers from the Petrograd garrison, of all arms and services, have gone over to the insurgents...." | Двадцать пять тысяч солдат всех родов оружия петроградского гарнизона перешли на сторону восставших... |
| Before he could finish speaking, the hall rang with applause. | Он не успел договорить, - зал треснул от рукоплесканий. |
| People leaped on to their chairs, shouting and gesticulating, as if they would pierce the old order through and through. | Несколько человек вскочило на стулья и кричало что-то, делая жесты, будто протыкая насквозь старый порядок. |
| The speaker gazed on the turbulent audience, smiling broadly, then, raising his hand, went on: | Оратор с широкой улыбкой глядел на бунтующий зал, - затем поднял руку и продолжал: |
| "A telephone message of the utmost importance has just been received." He felt in the pocket of his check coat and unfolded a sheet of paper. "A direct wire message has today been sent by President of the State Duma, Rodzyanko, to the tsar: | - Только что получена чрезвычайной важности телефонограмма. - Он полез в карман клетчатого пиджака и развернул листочек бумажки. - Сегодня председателем Государственной думы, Родзянко, послана государю телеграмма по прямому проводу: |
| ' Situation serious. | "Положение серьезное. |
| Anarchy in the capital. | В столице анархия. |
| Government helpless. | Правительство парализовано. |
| Transport, supplies and fuel in complete confusion. | Транспорт, продовольствие и топливо пришли в полное расстройство. |
| Irregular firing going on in the streets. | На улице происходит беспорядочная стрельба. |
| Troops firing on one another in some cases. | Частью войска стреляют друг в друга. |
| Essential to entrust someone enjoying the confidence of the country with the formation of a new government. | Необходимо немедленно поручить лицу, пользующемуся доверием страны, составить новое правительство. |
| There must be no delay. | Медлить нельзя. |
| Any delay would be fatal. | Всякое промедление смерти подобно. |
| I pray God that in such an hour the responsibility may not fall upon the crowned head.' " | Молю бога, чтобы в этот час ответственность не пала на венценосца". |
| The rosy gentleman lowered the sheet of paper and let his shining eyes roam over the hall. | Румяный барин опустил листочек и блестящими глазами обвел зал. |
| Never had the people of Moscow been present at such an exciting performance! | Такого захватывающего дух спектакля не помнили москвичи. |
| "Gentlemen! We are on the brink of an impending event-the greatest in our history," he continued, in his-rumbling, velvety tones. "Even now, it may be," here he extended his arm like the statue of Danton, "the dreams *of so many generations are being fulfilled over there, and the martyred shades of the Decembrists are being avenged. ..." | - Мы стоим, господа, на грани готового совершиться величайшего события нашей истории, - продолжал он бархатным, рокочущим голосом. - Быть может, в эту минуту там, - он вытянул руку, как на статуе Дантона, - там уже свершилось чаяние стольких поколений, и скорбные тени декабристов отомщены... |
| "Oh, God!" moaned a woman in irrepressible excitement. | - Ох, господи! - не выдержав, ахнул женский голос. |
| "Perhaps the whole of Russia will tomorrow be fused in one bright, fraternal choir-liberty!" | - Быть может, завтра вся Россия сольется в одном светлом братском хоре, - свобода!.. |
| "Hurrah! | - Ура!.. |
| Liberty!" cried several voices. | Свобода!.. - закричали голоса. |
| The gentleman sank on to his chair, passing the back of his hand over his brow. | Барин опустился на стул и провел обратной стороной ладони по лбу своему. |
| A tall narrow-visaged man with long flaxen hair, and a dead-looking russet-coloured beard, rose from his seat at a corner of the table. | С угла стола поднялся высокий человек с соломенными длинными волосами, с узким лицом, с рыжей мертвой бородой. |
| Without looking at anyone in the audience he began speaking in ironic tones: | Не глядя ни на кого, он начал говорить насмешливым голосом: |
| "I heard just now certain comrades shouting: 'Hurrah for Liberty!' | - Только что я слышал, - какие-то товарищи кричали: ура, свобода. |
| Good! | Правильно. |
| What could be better-arrest Nikolai the Second at Mogilev, impeach the ministers, kick out the governors, liquidate the police.... Unfurl the red banner of revolution.... A good beginning. According to information received the revolutionary process has begun well and energetically. | Чего лучше: арестовать в Могилеве Николая Второго, отдать под суд министров, пинками прогнать губернаторов, городовых... Развернуть красное знамя революции... Начало правильное... По имеющимся сообщениям, революционный процесс начался правильно, энергично. |
| Apparently this time it won't miscarry. | По всей видимости, на этот раз не сорвется. |
| But the gentleman who spoke just before me was very eloquent. | Но вот только что передо мной очень красиво говорил один барин. |
| He expressed-if I understood him aright-complete satisfaction at the imminence of revolution, and proposed in the near future the fusion of the whole of Russia in a fraternal choir...." | Он сказал, - или я ослышался, - он выражал полное удовлетворение по поводу готовящейся совершиться революции и предполагал в самом недалеком будущем слиться со всей Россией в одном братском хоре... |
| The flaxen-haired man took out his handkerchief and put it to his lips, as if to hide a smile. | Человек с соломенными волосами вытащил носовой платок и приложил его ко рту, будто бы стараясь скрыть усмешку. |
| But a flush spread over his cheekbones, and he coughed, his bony shoulders heaving. | Но скулы его покрылись пятнами, он закашлялся, подняв костлявые плечи. |
| Somebody behind Dasha, who was sharing a chair with her sister, asked: | Позади Даши, сидевшей на одном стуле с сестрой, кто-то спросил: |
| "Who's that speaking?" | - Кто это говорит? |
| "Comrade Kuzma," came the reply in a rapid whisper. "He was a member of the 1905 Soviet of Workers' Deputies. | - Товарищ Кузьма, - ответили быстрым шепотом, -в тысяча девятьсот пятом году был в Совете рабочих депутатов. |
| Only lately returned from exile." | Недавно вернулся из ссылки. |
| "Personally I would be inclined to moderate my raptures if I were the previous speaker," continued Comrade Kuzma, and all of a sudden his waxen countenance became angry and resolute. "Twelve million peasants have been prepared for the slaughter, they are still at the front. ... Millions of workers are gasping in cellars, and standing famishing in bread lines. | - Я бы немного обождал с восторгом на месте предыдущего оратора, - продолжал товарищ Кузьма, и вдруг восковое лицо его стало злым и решительным. - Двенадцать миллионов крестьян приготовлены к убою, они еще на фронтах... Миллионы рабочих задыхаются в подвалах, голодают в очередях. |
| Do you intend to sing in fraternal choir, trampling on the workers the while?" | На спинах рабочих и крестьян, что ли, станете вы распевать братский хор... |
| Hissing was heard in the audience, and an indignant voice exclaimed: | В зале раздалось шиканье, возмущенный голос крикнул: |
| "This is provocation!" | "Это провокация!" |
| The rosy gentleman shrugged his shoulders and touched the bell. | Румяный барин пожал плечами и тронул колокольчик. |
| Comrade Kuzma went on speaking: | Товарищ Кузьма продолжал говорить: |
| "The imperialists have flung Europe into a monstrous war; the bourgeois classes, from top to bottom, have declared it a sacred one-this war for world markets, for the unprecedented triumph of capital.... Those yellow swine, the Social-Democrats, have lent their support to the bosses, assiduously repeating: 'Quite so! It is a national, holy war.' | - ...Империалисты швырнули Европу в чудовищную войну, буржуазные классы, сверху донизу, провозгласили ее священной, - войну за мировые рынки, за неслыханное торжество капитала... Желтая сволочь, социал-демократы поддержали хозяина под ручку, признали: так точно-с, война национальна и священна. |
| The peasants and workers have been sent to the slaughter.... Who, I ask you, who raised a voice during these bloody days?" | Крестьян и рабочих погнали на убой... Кто, я спрашиваю, кто поднял голос в эти кровавые дни? |
| "What's that he says? | - Что он говорит?.. |
| Who is he, anyhow? | Кто он такой?.. |
| Make him shut up!" came in furious voices. | Заставьте его замолчать! - раздались злые голоса. |
| There was an uproar. | Поднялся шум. |
| Some leaped up, waving their hands. | Иные вскочили, жестикулируя. |
| "... The hour has struck.... The flame of revolution is bound to spread into the very thick of the peasants and workers...." | - ...Час пробил... Пламя революции должно перекинуться в самую толщу крестьян и рабочих... |
| The rest of what he was saying could not be heard, for the noise in the body of the hall. | Дальнейшего совсем уже нельзя было расслышать за шумом в зале. |
| A few men in morning coats rushed up to the table. | Несколько человек в визитках подбежало к столу. |
| Comrade Kuzma backed off the platform and disappeared behind a door. | Товарищ Кузьма попятился с эстрады и скрылся за дверью. |
| In his place rose a famous authority on the education of children. | На его месте появилась знаменитая деятельница по детскому воспитанию. |
| "The outrageous utterances of the previous speaker.!! | - Возмутительная речь предыдущего оратора... |
| Just then a tender, moved voice said in Dasha's ear: | В это время кто-то у самого уха прошептал Даше взволнованно и нежно: |
| "Hullo, darling!" | - Здравствуй, родная моя... |
| Dasha got up instantly, without so much as looking round-in the doorway stood Ivan Ilyich. | Даша, даже не оборачиваясь, стремительно поднялась, - в дверях стоял Иван Ильич. |
| She looked at him-the handsomest man in the world-her own man! | Она взглянула: самый красивый на свете, мой собственный человек. |
| Once more, as constantly happened to him, he was struck with the fact that Dasha was not a bit as he had visualized her in absence, but infinitely more beautifuname = "note" a hot flush, spread over her cheeks, and her blue-grey eyes seemed fathomless-twin lakes. | Он снова, как это не раз с ним бывало, был потрясен тем, что Даша совсем не та, какой он ее мысленно представлял, но бесконечно краше: горячий румянец залил ее щеки, сине-серые глаза бездонны, как два озера. |
| She was perfect, just as she was, she was perfect. | Она была совершенна, ей ничего не было больше нужно. |
| "How are you?" she said quietly, taking his arm, and they went out of the hall and into the street. | Даша сказала тихо: "Здравствуй", - взяла его под руку, и они вышли на улицу. |
| Once outside, Dasha stood still, smiling and gazing at Ivan Ilyich. | На улице Даша остановилась и, улыбаясь, глядела на Ивана Ильича. |
| Then she sighed, lifted her hands to his shoulders, and kissed him on the lips. | Вздохнула, подняла руки и поцеловала его в губы. |
| The utterly feminine charm of a slightly pungent scent came from her. | От нее пахло женственной прелестью горьковатых духов. |
| She took his arm again in silence, and they walked over the crackling film of ice, shining in the light of the sickle moon, which hung low over the street in the distance. | Молча Даша опять взяла его под руку, и они пошли по хрустящим корочкам льда, поблескивающим от света лунного серпа, висящего низко в глубине улицы. |
| "I do so love you, Ivan! | - Ах, я тебя люблю, Иван! |
| I've been longing to see you!" | Как я ждала тебя... |
| "I couldn't get away-you know that...." | -Я не мог, ты знаешь... |
| "You mustn't be cross with me for writing you those horrid letters-I can't write...." | - Ты не сердись, что я тебе писала дурные письма, - я не умею писать... |
| Ivan Ilyich halted and looked into her smiling face, turned up to him in silence. | Иван Ильич остановился и глядел ей в поднятое к нему, молча улыбающееся лицо. |
| The down shawl made her look very sweet and simple, and the line of her eyebrows showed dark beneath it. | Особенно милым, простым оно было от пухового платка, - под ним темнели полоски бровей. |
| He drew her gently towards himself, and she pressed close to him, shifting her feet, and still gazing into his eyes. | Он осторожно приблизил Дашу к себе, она переступила ботиками и прижалась к нему, продолжая глядеть в глаза. |
| He kissed her again, and then they walked on. | Он опять поцеловал ее, и они опять пошли. |
| "Are you here for long, Ivan?" | -Ты надолго, Иван? |
| "I don't know-anything may happen...." | - Не знаю, - такие события... |
| "Yes-it's the revolution, you know." | - Да, знаешь, ведь - революция. |
| "Fancy! I travelled in the engine cab!" | -Ты знаешь, - я на паровозе приехал... |
| "Ivan, you know...." Dasha got into step with him and fixed her eyes on the toes of her boots. | - Знаешь, Иван, что... - Даша пошла с ним в ногу и глядела на кончики своих ботиков. |
| "What?" | -Что? |
| "I'm going back with you-to your flat," | - Я теперь поеду с тобой - к тебе... |
| Ivan Ilyich made no reply, but Dasha could feel him taking great gulps of air. | Иван Ильич не ответил. Даша только почувствовала, как он несколько раз пытался глубоко вдохнуть в себя воздух. |
| Tenderness and pity for him welled up in her. | Ей стало нежно и жалко его. |
| * XXXVII * | 37 |
| The next day was only remarkable as a confirmation of the theory of the relativity of time. | Следующий день был замечателен тем, что им подтверждалось понятие об относительности времени. |
| It took Ivan Ilyich over a year to go by cab from his hotel in Tverskaya Street to a street off the Arbat. | Так, извозчик вез Ивана Ильича из гостиницы с Тверской до Арбатского переулка приблизительно года полтора. |
| "You can't ride in a droshky for fifty kopeks any more, sir!" the izvozchik told him. "The people have taken things into their own hands in Petrograd. | "Нет, барин, прошло время за полтиннички-то ездить, - говорил извозчик. - В Петрограде волю взяли. |
| And we'll soon be doing the same in Moscow. | Не нынче завтра в Москве будем брать. |
| Look at that policeman standing there! | Видишь ты - городовой стоит. |
| I'd like to drive up to him, the son-of-a-bitch, and slash him in the face with my whip! | Подъехать к нему, сукиному сыну, и кнутом по морде ожечь. |
| Just you wait, gentlemen, we'll settle with everyone!" | Погодите, барин, со всеми расправимся". |
| Dasha met Ivan Ilyich on the threshold of the dining room. | В дверях столовой Ивана Ильича встретила Даша. |
| In her dressing gown, her ash-blond hair pinned up hastily, she was redolent of soap and water. | Она была в халатике, пепельные волосы ее были наскоро сколоты. От нее пахло свежей водой. |
| The bell of time struck, and time stopped. | Колокол времени ударил, время остановилось. |
| Now there was nothing but Dasha's words, Dasha's laughter, Dasha's soft hair, radiant in the morning sunlight. | Все оно было наполнено Дашиными словами, смехом, ее сияющими от утреннего солнца легкими волосами. |
| Ivan Ilyich became restless when Dasha so much as moved to the other end of the table. | Иван Ильич испытывал беспокойство даже тогда, когда Даша уходила на другой конец стола. |
| Dasha opened doors in the sideboard, raising her arms, the wide sleeves of her dressing gown slipping backwards. | Даша раскрывала дверцы буфета, поднимала руки, с них соскальзывали широкие рукава халатика. |
| It seemed to Ivan Ilyich that people simply didn't have arms like that, but the two white vaccination marks beneath the shoulder showed that they were, after all, human arms. | Иван Ильич думал, что у людей таких рук быть не может, только две белые оспинки выше локтя удостоверяли, что это все-таки человеческие руки. |
| Dasha took out a cup, and turning her fair head, said something remarkable, and laughed- | Даша доставала чашку и, обернув светловолосую голову, говорила что-то удивительное и смеялась. |
| She made Ivan Ilyich drink several cups of coffee. | Она заставила Ивана Ильича выпить несколько чашек кофе. |
| She uttered words, and Ivan Ilyich uttered words, but apparently human words only meant something when time behaved normally-today words held no meaning. | Она говорила слова, и Иван Ильич говорил слова, но, очевидно, человеческие слова имели смысл только во времени, движущемся обыкновенно, -сегодня же в словах смысла не было. |
| Katya, sitting in the dining room, heard Dasha and Telegin chattering away eagerly, forgetting immediately what they had said, whether it was only something trivial about the coffee, the leather dressing case, the head chopped off in Petrograd, or Dasha's hair, so strangely golden in the bright sunshine. | Екатерина Дмитриевна, сидевшая тут же в столовой, слушала, как Телегин и Даша, удивляясь восторженно и немедленно забывая, говорят необыкновенную чепуху по поводу кофе, какого-то кожаного несессера, срубленной в Петрограде головы, Дашиных волос, рыжеватых -как странно - на ярком солнце. |
| The maid brought in the papers. | Горничная принесла газеты. |
| Katya unfolded the Russian Record, gave a gasp, and began reading aloud the tsar's order for the dissolution of the State Duma. | Екатерина Дмитриевна развернула "Русские ведомости", ахнула и начала читать вслух приказ императора о роспуске Государственной думы. |
| Dasha and Telegin were perfectly amazed by this, but Katya had to go on reading to herself. | Даша и Телегин страшно этому удивились, но дальше читать "Русские ведомости" Екатерина Дмитриевна стала уже про себя. |
| "Come to my room," said Dasha to Telegin, and led him along the dark corridor. | Даша сказала Телегину: "Пойдем ко мне", - и повела его через темный коридорчик в свою комнату. |
| She went in first, saying in rapid tones: | Войдя туда первая, она проговорила поспешно: |
| "Wait a minute -don't look!", and put something-white into a drawer. | "Подожди, подожди, не смотри", - и что-то белое спрятала в ящик комода. |
| Ivan Ilyich had never been in Dasha's room till now-her dressing table, strewn with numerous mysterious articles, her narrow white bed with its two pillows, one big and one little (Dasha slept with her head on the big one, placing the smaller one under her elbow before falling asleep). At the window was a capacious armchair with the familiar down shawl flung over the back of it. | В первый раз в жизни Иван Ильич увидел комнату Даши, - ее туалетный столик со множеством непонятных вещей; узкую белую постель с двумя подушками - большой и маленькой: на большой Даша спала, маленькую, засыпая, клала под локоть; затем у окна - широкое кресло с брошенным на спинку пуховым платком. |
| Making Telegin sit in this armchair, Dasha pulled up a stool for herself, and sat down opposite him. Her elbows on her knees, her chin propped on the palms of her hands, she gazed unblinkingly into his face and ordered him to tell her how much he loved her. | Даша сказала Ивану Ильичу сесть в это кресло, пододвинула табуреточку, села сама напротив, облокотилась о колени, подперла подбородок и, глядя, не мигая, в лицо Ивану Ильичу, велела ему говорить, как он ее любит. |
| For a moment the bell of time tolled again. | Колокол времени ударил второе мгновение. |
| "If I were to be given everything that exists, Dasha," said Telegin, "the whole earth, it wouldn't be any good to me. D'you understand me?" Dasha nodded. "What good am I to myself, if I'm alone? | - Даша, если бы мне подарили все, что есть, -сказал Телегин, - всю землю, мне бы от этого не стало лучше, - ты понимаешь? - Даша кивнула головой. - Если я один, на что я сам себе, правда ведь?.. |
| What do I need myself for?" Dasha nodded. "Why should I eat, go about, sleep? | На что мне самого себя? - Даша кивнула. - Есть, ходить, спать - для чего? |
| What are these arms and legs for? Supposing I were to become fabulously rich-what would be the good? Think what misery to be all alone!" Dasha nodded. "But now, with you sitting there.... There's no me any more.... All I feel is that it's you, it's happiness. | Для чего эти руки, ноги... Что из того, что я, скажем, был бы сказочно богат... Но ты представляешь, - какая тоска быть одному? -Даша кивнула. - Но сейчас, когда ты сидишь вот так... Сейчас меня больше нет... Я чувствую только - это ты, это счастье. |
| You-that's everything. | Ты - это все. |
| I look at you and my head swims. I can't believe you're really breathing, living, and-mine.... Dasha, do you understand what I mean?" | Гляжу на тебя, и кружится голова, - неужели ты дышишь, ты живая и ты - моя... Даша, понимаешь что-нибудь? |
| "I remember how we sat on deck," said Dasha, "and the wind was blowing, and the wine sparkled in the glasses, and I suddenly felt as if we were drifting towards happiness...." | - Я помню, - сказала Даша, - мы сидели на палубе, дул ветерок, в стаканах блестело вино, я тогда вдруг почувствовала, - мы плывем к счастью... |
| "Do you remember how blue the shadows were?" | - А помнишь, там были голубые тени? |
| Dasha nodded, and it really seemed to her that she could remember some lovely blue shadows. | Даша кивнула, и сейчас же ей стало казаться, что она тоже помнит какие-то прекрасные голубые тени. |
| She remembered the sea gulls flying after the steamer, the low banks, the gleaming path of sunlight flung far over the water and ending up, as it had seemed to her, in a radiant blue ocean of happiness. | Она вспомнила чаек, летевших за пароходом, невысокие берега, вдали на воде сияющую солнечную дорогу, которая, как ей казалось, разольется в конце в синее сияющее море-счастье. |
| Dasha even remembered the dress she had worn.... And how many weary years had passed since then.... | Даша вспомнила даже, какое на ней было платье... Сколько ушло с тех пор долгих лет... |
| That evening Ekaterina Dmitrevna came running back from the Lawyers' Club, excited and elated, and told them: | Вечером Екатерина Дмитриевна прибежала из Юридического клуба, взволнованная и радостная, и рассказала: |
| "In Petrograd all power is in the hands of the Duma Committee; the ministers have been arrested, but terrible rumours are afloat. They say the tsar has left army headquarters, and General Ivanov is marching to quell the disturbances in Petrograd with a whole corps.... And tomorrow the Kremlin and the Arsenal are going to be stormed.... Ivan Ilyich-Dasha and I will come to you in the morning to look at the revolution!" | - В Петрограде вся власть перешла к Думскому комитету; министры арестованы, но ходят страшно тревожные слухи: говорят, государь покинул ставку, и на Петроград идет на усмирение генерал Иванов с целым корпусом... А здесь на завтра назначено брать штурмом Кремль и арсенал... Иван Ильич, мы с Дашей прибежим к вам завтра с утра смотреть революцию... |
| * XXXVIII * | 38 |
| From the hotel window the black stream of people could be seen slowly moving along narrow Tverskaya Street-everywhere heads, caps with stiff peaks, ordinary caps, shawls, the yellow patches of faces, moving, moving.... | Из окна гостиницы было видно, как внизу по узкой Тверской улице движется медленным черным потоком народ, - шевелятся головы, картузы, картузы, картузы, шапки, платки, желтые пятна лиц. |
| Onlookers in all the windows, boys on the rooftops.... | Во всех окнах - любопытные, на крышах -мальчишки. |
| Ekaterina Dmitrevna, her veil raised above her eyebrows, stood at the window, reaching out now for Telegin's, now for Dasha's hand, and repeating: | Екатерина Дмитриевна, в поднятой до бровей вуали, говорила, стоя у окна и беря то Телегина, то Дашу за руки: |
| "Isn't it terrible? | - Как это страшно!.. |
| Isn't it terrible?" | Как это страшно! |
| "I assure you, Ekaterina Dmitrevna, the feeling in the town is absolutely peaceful," said Ivan Ilyich. "Just before you came I ran over to the Kremlin. Negotiations are going on there, it seems the Arsenal will be surrounded without a shot being fired...." | - Екатерина Дмитриевна, уверяю вас, - настроение в городе самое мирное, - говорил Иван Ильич. -До вашего прихода я бегал к Кремлю - там ведутся переговоры, очевидно, арсенал будет сдан без выстрела... |
| "Why are they all going there, then? | - Но зачем они туда идут?.. |
| Look what a lot of people! What are they going to do?" | Смотрите - сколько народу... Что они хотят делать?.. |
| Dasha's glance roved from the restless ocean of heads, to the outlines of roofs and towers. | Даша глядела на волнующийся поток голов, на очертания крыш и башен. |
| It was a soft, misty morning. | Утро было мглистое и мягкое. |
| A flock of crows was circling in the distance, above the gilt cupolas of the Kremlin churches and the imperial eagles on its pointed towers. | Вдали, над золотыми куполами кремлевских соборов, над раскоряченными орлами на островерхих башнях, кружились стаи галок. |
| It seemed to Dasha that the ice had broken on great rivers which were now flooding the earth, and that she and her beloved, had been caught up in their current, and now all she could do was to hold tight to his hand. | Даше казалось, что какие-то великие реки прорвали лед и разливаются по земле и что она, вместе с милым ей человеком, подхвачена этим потоком, и теперь - только крепко держаться за его руку. |
| Her heart fluttered in alarm and bliss, like the heart of a bird soaring in the sky. | Сердце билось тревогой и радостью, как у птицы в вышине. |
| "I want to see it all-let's go out," said Katya. | - Я хочу все видеть, пойдемте на улицу, - сказала Катя. |
| The Duma, the headquarters of the revolution, a dingy brick building adorned with bottle-shaped pillars, balustrades, little balconies and towers, was decked out in red flags. | Кирпично-грязное здание с колоннами, похожими на бутылки, все в балясинах, балкончиках и башенках, - главный штаб революции - Городская дума, - было убрано красными флагами. |
| Strips of red bunting were wound round the pillars, and hung from the ledge over the main entrance. | Кумачовые полосы обвивали колонны, висели над шатром главного крыльца. |
| There were four grey cannons mounted on high wheels on the frozen paving stones in front of the porch. | Перед крыльцом на мерзлой мостовой стояли четыре серые пушки на высоких колесах. |
| Machine gunners with bunches of red ribbon on their shoulder straps were seated crouching inside the porch. | На крыльце сидели, согнувшись, пулеметчики с пучками красных лент на погонах. |
| Immense crowds were gazing with pleasurable horror at the red flags and the dark and dusty windows of the Duma. | Большие толпы народа глядели с веселой жутью на красные флаги, на пыльно-черные окна Думы. |
| Every now and then a small excited figure appeared in the little balcony over the porch and shouted something inaudible, gesticulating the while, and was greeted with a joyful roar from the crowd. | Когда на балкончике над крыльцом появлялась маленькая возбужденная фигурка и, взмахивая руками, что-то беззвучно кричала, - в толпе поднималось радостное рычание. |
| Looking their fill at the flags and machine guns, people walked in the dirty, thawing snow through the deep arch of the Iverskaya Gate, into the Red Square, where, in front of the Spassky and Nikolsky gates of the Kremlin, the insurgent military divisions were negotiating with emissaries from the reserve regiment locked up inside. | Наглядевшись на флаги и пушки, народ уходил по изъеденному оттепелью, грязному снегу через глубокие арки Иверской на Красную площадь, где у Спасских и у Никольских ворот восставшие воинские части вели переговоры с выборными от запасного полка, сидевшего, затворившись, в Кремле. |
| Katya, Dasha and Telegin were carried by the crowd right up to the entrance of the Duma. | Катя, Даша и Телегин были принесены толпой к самому крыльцу Думы. |
| A shout, getting louder and louder came from Tverskaya Street and filled the whole square. | От Тверской по всей площади, все усиливаясь, шел крик. |
| "Comrades, let us pass! Observe the law, Comrades!" was heard in youthful voices. | -Товарищи, посторонитесь... Товарищи, соблюдайте законность! - раздались молодые взволнованные голоса. |
| Four schoolboys, brandishing rifles, and a pretty, dishevelled girl holding a sword, were pushing their way through the crowd, which reluctantly made way for them. | Сквозь неохотно расступавшуюся толпу пробивались к крыльцу Думы, размахивая винтовками, четыре гимназиста и хорошенькая растрепанная барышня с саблей в руке. |
| They were leading prisoners- ten policemen-huge whiskered men with their hands tied behind their backs, and gloomy, downcast faces. | Они вели арестованных десять человек городовых, огромного роста, усатых, с закрученными за спиной руками, с опущенными хмурыми лицами. |
| At their head was an inspector, his shaven, bluish head capless, dried blood turning black on the temples. His bright red-brown eyes travelled rapidly over the jeering faces of the crowd; the shoulder straps on his coat had been violently torn off, bringing away tufts of cloth. | Впереди шел пристав, без фуражки: на сизо-бритой голове его у виска чернела запекшаяся кровь; рыжими яркими глазами он торопливо перебегал по ухмыляющимся лицам толпы; погоны на пальто его были сорваны с мясом. |
| "Now you're getting what was coming to you, my bucks!" shouted the crowd. | - Дождались, соколики! - говорили в толпе. |
| "We've had enough of your browbeating!" | - Пошутили над нами, - будя... |
| "Your day is over...." | - Поцарствовали... |
| "Accursed band! | - Племя проклятое!.. |
| Bulls!" | Фараоны!.. |
| "Get hold of them and give them a taste of torture!" | - Схватить их и зачать мучить... |
| "Come on, fellows-all together!" | - Ребята, наваливайся!.. |
| "Comrades, Comrades, let us pass, observe revolutionary order!" shouted the schoolboys hoarsely. They ran up to the entrance, pushing the policemen in front of them, and disappeared inside the big doors. | - Товарищи, товарищи, пропустите, соблюдайте революционный порядок! - сорванными голосами кричали гимназисты; взбежали, подталкивая городовых, на крыльцо Думы и скрылись в больших дверях. |
| A few people- Katya, Dasha and Telegin among them-pushed in after them. | Туда же за ними протиснулось несколько человек, в числе их - Катя, Даша и Телегин. |
| In the bare, high, dimly lit entrance hall, machine gunners squatted on the damp floor beside their guns. | В голом, высоком, тускло освещенном вестибюле на мокром полу сидели на корточках пулеметчики у аппаратов. |
| A chubby-faced student, apparently half-stunned with noise and fatigue, was shouting to all comers: | Толстощекий студент, одуревший, видимо, от крика и усталости, кричал, кидаясь ко всем входящим: |
| "I know nothing about that! | - Знать ничего не хочу! |
| Your pass!" | Пропуск!.. |
| Some showed him their passes, others, with a wave of the hand, ascended the broad staircase to the second floor. | Иные показывали ему пропуск, иные просто, махнув рукой, уходили по широкой лестнице во второй этаж. |
| There, in the broad corridors, against the walls, lay about or squatted silent soldiers, dust-covered and drowsy, clinging to their rifles. | Во втором этаже, в широких коридорах, у стен сидели и лежали пыльные, сонные и молчаливые солдаты, не выпуская из рук винтовок. |
| Some were munching bread, some were snoring, their legs in the traditional wrappings tucked under them. | Иные жевали хлеб, иные похрапывали, поджав обмотанные ноги. |
| Past them thronged the crowd of sightseers, scanning the strange notices pinned to the doors, staring at the hoarse-voiced commissars, who were running from one room to another, in the last stages of excitement. | Мимо толкался праздный народ, читая диковинные надписи, прибитые на бумажках к дверям, оглядываясь на бегающих из комнаты в комнату, возбужденных до последней человеческой возможности, осипших комиссаров. |
| Katya, Dasha and Telegin, having gazed their fill at all these marvels, pushed their way into a hall containing two tiers of vast windows hung with faded purple curtains, and benches upholstered in purple, ranged in a semicircular amphitheatre. | Катя, Даша и Телегин, наглядевшись на все эти чудеса, протискались в двусветный зал с линяло-пурпуровыми занавесями на огромных окнах, с обитыми пурпуром полукруглыми скамьями амфитеатра. |
| On the main wall, empty gilt frames once surrounding the royal portraits, enclosed black patches six feet high, in front of which, her bronze mantle thrown back, stood a marble Catherine, smiling graciously and subtly upon her subjects. | На передней стене двухсаженными черными заплатами зияли пустые золоченые рамы императорских портретов, перед ними, в откинутой бронзовой мантии, стояла мраморная Екатерина, улыбаясь приветливо и лукаво народу своему. |
| On the benches of the amphitheatre, their chins propped on their hands, lounged weary, sallow, unshaven men. | На скамьях амфитеатра сидели, подпирая головы, потемневшие, обросшие щетиной, измученные люди. |
| A few were asleep, their heads resting on the desk before them. | Несколько человек спало, уткнувшись лицом в пюпитры. |
| Others were listlessly peeling the outer skin from lumps of sausage, and eating bread. | Иные нехотя сдирали кожицу с кусочков колбасы, ели хлеб. |
| A few haggard young men in black shirts were sitting at a long table with a green, gold-fringed cloth, in front of the smiling Catherine. | Внизу, перед улыбающейся Екатериной, у зеленого с золотой бахромой длинного стола сидели в черных рубашках молодые люди с осунувшимися лицами. |
| One of them had a reddish beard and long hair.... | Среди них был один - рыжебородый и длинноволосый... |
| "Look, Dasha!" cried Katya. "There's Comrade Kuzma at the table!" | - Даша! Видишь - товарищ Кузьма за столом, -сказала Катя. |
| Just then a short-haired girl with a pointed nose approached Comrade Kuzma and whispered something in his ear. | К товарищу Кузьме в это время подошла стриженая востроносая девушка и начала что-то шептать. |
| He listened to her without turning his head, and rose, saying: | Он слушал, не оборачиваясь, потом встал и сказал: |
| "Mayor Guchkov has declared a second time that arms will not be issued to the workers. | - Городской голова Гучков вторично заявил, что рабочим оружие выдано не будет. |
| I propose voting without debate for a protest against the action of the Revolutionary Committee." | Предлагаю голосовать без прений протест против действий Революционного комитета. |
| Telegin managed to find out at last, by questioning an undergrown schoolboy, conscientiously smoking a cigarette, that a meeting of the Soviet of Workers' Deputies which had already lasted two days, was in progress. | Телегин наконец допытался (спросив у малорослого гимназиста, озабоченно курившего папиросу), что здесь, в Екатерининском зале, происходит не прерывающееся вторые сутки заседание Совета рабочих депутатов. |
| In the dinner hour, the soldiers of the reserve regiment posted in the Kremlin, catching sight of the smoke from the field kitchens in the Red Square, surrendered and opened the gates. | В обеденное время солдаты запасного полка, сидевшие в Кремле, увидели дымок походных кухонь на Красной площади, - сдались и отворили ворота. |
| A shout rang out over the square, and caps were flungup. | По всей площади пошел крик, полетели шапки. |
| On to the Lobnoye Mesto, where once had lain the False Dmitri (dead, naked, a sheep's mask over his face and a fool's trumpet across his belly), where tsars had been acclaimed and anathemized, where favours and coercions had been proclaimed to the Russian people -on to this slight mound, alternately overgrown with dock leaves and drenched in blood, there clambered a little soldier in a shabby greatcoat, bowing, and pulling his tall cap over his ears with his two hands, trying to say something which was lost in the din. | На Лобное место, где лежал когда-то нагишом, в овечьей маске, со скоморошьей дудкой на животе, убитый Лжедимитрий, откуда выкрикивали и скидывали царей, откуда читаны были все вольности и все неволи народа русского, на небольшой этот бугорок, много раз зараставший лопухами и снова заливаемый кровью, взошел солдатик в заскорузлой шинелишке и, кланяясь и обеими руками надвигая на уши папаху, начал говорить что-то, - за шумом никто не разобрал. |
| He was ever such a skinny little soldier, raked in by the very last mobilization from some Godforsaken spot and yet a lady with her feathered hat awry on her head, pushed forward to give him a kiss, and he was dragged down from the Lobnoye Mesto, and carried off shoulder high with shouts of triumph. | Солдатик был совсем захудалый, выскребленный последней мобилизацией из захолустья, - все же барыня какая-то, в съехавшей набок шляпке с перьями, полезла его целовать, потом его стащили с Лобного места, подняли на руки и с криками понесли. |
| Just then a dashing fellow made his way out of the crowd on Tverskaya Street, just opposite the General Governor's mansion, climbed up on to the monument to Skobelev, and tied a scrap of red stuff on the General's sword. | На Тверской в это время против дома генерал-губернатора молодец из толпы взобрался на памятник Скобелеву и привязал ему к сабле красный лоскут. |
| There were cries of "Hurrah!" | Кричали "ура". |
| Certain mysterious individuals made their way from a side street into the Secret Police Department, and soon there was the sound of falling glass, and clouds of smoke came rolling out. | Несколько загадочных личностей пробрались с переулка в охранное отделение, и было слышно, как там летели стекла, потом повалил дым. |
| There were more cries of "Hurrah!" | Кричали "ура". |
| A well-known woman writer shed tears at the foot of the Pushkin monument on Tverskoi Boulevard, and uttered a speech on the dawn of the new life, after which, with the help of a schoolboy, she stuck a red flag into the hand of the pensive Pushkin. | На Тверском бульваре, у памятника Пушкину, известная писательница, заливаясь слезами, говорила о заре новой жизни и потом, при помощи какого-то гимназиста, воткнула в руку задумчиво стоящему Пушкину красный флажок. |
| Cries of "Hurrah!" again came from the crowd. | В толпе кричали "ура". |
| The whole town seemed to be intoxicated that day. | Весь город был как пьяный весь этот день. |
| Nobody went home till late at night; people gathered in groups, talked, shed tears of joy, embraced, expecting the arrival of telegrams from goodness knows where at any moment. | До поздней ночи никто не шел по домам, собирались кучками, говорили, плакали от радости, обнимались, ждали каких-то телеграмм. |
| After three years of misery, hate and blood, the "man in the street" was letting himself go, pouring out his soul unrestrained. | После трех лет уныния, ненависти и крови переливалась через край обывательская душа города. |
| Katya, Dasha and Telegin went home in the dusk. | Катя, Даша и Телегин вернулись домой в сумерки. |
| There they discovered that the maid Liza had gone to a meeting on Prechistenski Boulevard, and that the cook had locked herself up in the kitchen and was giving vent to hollow shrieks. | Оказалось, - горничная Лиза ушла на Пречистенский бульвар, на митинг, кухарка же заперлась в кухне и воет глухим голосом. |
| Katya had the utmost difficulty in getting her to open the door. | Катя насилу допросилась, чтобы она открыла дверь. |
| "What's the matter with you, Marfusha?" | - Что с вами, Марфуша? |
| "They've killed our ts-s-sar," she exclaimed, covering her thick lips, swollen with crying, with one hand. | - Царя нашего уби-и-и-и-ли, - проговорила она, закрывая рукой толстый, распухший от слез рот. |
| She smelt of spirits. | От нее пахло спиртом. |
| "What nonsense you talk," said Katya in annoyance. "Nobody's killed him!" | - Какие вы глупости говорите, - с досадой сказала Катя, - никто его не убивал. |
| She put the kettle on the gas and went to lay the table. | Она поставила чайник на газ и пошла накрывать на стол. |
| Dasha threw herself down on the drawing-room sofa, and Telegin seated himself at her feet. | Даша лежала в гостиной на диване, в ногах ее сидел Телегин. |
| "Ivan, darling," said Dasha, "if I happen to go to sleep, wake me up when tea is ready. I'm longing for tea." | Даша сказала: - Иван, милый, если я нечаянно засну, ты меня разбуди, когда чай подадут, - очень чаю хочется. |
| She turned on her side, placed the palm of her hand beneath her cheek, and murmured, in a voice already sleepy: | Она поворочалась, положила ладони под щеку и проговорила уже сонным голосом: |
| "I do love you so!" | - Очень тебя люблю. |
| Dasha's down shawl gleamed in the darkness. | В сумерках белел пуховый платок, в который завернулась Даша. |
| Her breathing became inaudible. | Ее дыхания не было слышно. |
| Ivan Ilyich sat motionless- his heart was full. | Иван Ильич сидел не двигаясь, - сердце его было полно. |
| A light appeared at the back of the room through a chink in the door, and then the door opened and Katya entered and perched herself beside Ivan Ilyich on the hard bolster at the end of the sofa, encircling one knee with her hands. "Has Dasha gone to sleep?" she asked, after a pause. | В глубине комнаты появился в дверной щели свет, потом дверь раскрылась, вошла Катя, села рядом с Иваном Ильичом на валик дивана, обхватила колено и после молчания спросила вполголоса: - Даша заснула? |
| "She asked to be waked for tea." | - Она просила разбудить к чаю. |
| "Marfusha is howling in the kitchen that the tsar's been killed. | -А на кухне Марфуша ревет, что царя убили. |
| What is going to happen, Ivan Ilyich? | Иван Ильич, что будет?.. |
| It seems as if all dams had been burst. My heart aches- I'm worried about Nikolai Ivanovich. Do be a darling and send him a telegram as soon as possible-tomorrow.... | Такое чувство, что все плотины прорваны... И сердце болит: тревожусь за Николая Ивановича... Дружок, я попрошу вас, пораньше завтра пошлите ему телеграмму. |
| And when do you and Dasha mean to go to Petrograd?" | Скажите, - а когда вы думаете ехать с Дашей в Петроград? |
| Ivan Ilyich made no reply, and Katya turned towards him and looked into his face with great eyes, like Dasha's, only more womanly and grave; then she smiled, drew Ivan Ilyich to her and kissed his forehead. | Иван Ильич не ответил, Катя повернула к нему голову, внимательно вгляделась в лицо большими, совсем как Дашины, но только женскими, серьезными глазами, улыбнулась, привлекла Ивана Ильича и поцеловала в лоб. |
| The next morning the whole town poured out into the streets. | С утра, на следующий день, весь город высыпал на улицу. |
| Lorries filled with soldiers, bristling with bayonets and swords, rolled along Tverskaya Street through dense crowds, to the accompaniment of ceaseless cheering. | По Тверской, сквозь гущу народа, под несмолкаемые крики "ура" двигались грузовики с солдатами, ощетиненные штыками и саблями. |
| Small boys rode astride rumbling cannon. | На громыхающих пушках ехали верхом мальчишки. |
| Young girls with raised swords and tense faces, and ruthless schoolboys armed to the teeth, stood among heaps of dirty snow beside the pavement to keep order-these were the volunteer militia. | По грязным кучам снега, вдоль тротуаров, стояли, охраняя порядок, молоденькие барышни с поднятыми саблями и напряженными личиками и вооруженные гимназисты, не знающие пощады, -это была вольная милиция. |
| Shopkeepers were climbing up stepladders and pulling the tsarist eagles from their signs. | Лавочники, взобравшись на лесенки, сбивали с вывесок императорские орлы. |
| A few sickly-looking girls from a tobacco factory were marching about the town with a portrait of Leo Tolstoy, who regarded all these marvels severely from beneath knitted brows. | Какие-то болезненные девушки - работницы с табачной фабрики - ходили по городу с портретом Льва Толстого, и он сурово посматривал из-под насупленных бровей на все эти чудеса. |
| It did not seem possible that there could ever be war or hatred any more-all that was needed was to get just a little higher, on to some lofty tower, and hang out a red banner, and the whole world would realize that we are all brothers, that the only power in the world is joy, liberty, love, life.... | Казалось, - не может быть больше ни войны, ни ненависти, казалось, - нужно еще куда-то, на какую-то высоченную колокольню вздернуть красное знамя, и весь мир поймет, что мы все братья, что нет другой силы на свете, - только радость, свобода, любовь, жизнь... |
| When telegrams arrived with the astounding news of the tsar's abdication, of the handing over of power to the Grand Duke Mikhail, and of the latter's refusal of the crown, nobody was particularly struck: still greater wonders were to be looked for nowadays. | Когда телеграммы принесли потрясающую весть об отречении царя и о передаче державы Михаилу и об его отказе от царского венца, в свою очередь, - никто особенно не был потрясен: казалось - не таких еще чудес нужно ждать в эти дни. |
| In the transparent depths of the sky, a star shimmered over the uneven lines of roofs and the orange sunset. | Над неровными линиями крыш, над оранжевым закатом в прозрачной бездне неба переливалась звезда. |
| The bare branches of the lime trees were black and motionless. | Голые сучья лип чернели неподвижно. |
| It was quite dark beneath them, and the frozen puddles on the pavement crunched underfoot. | Под ними было совсем темно, хрустели застывшие лужицы на тротуаре. |
| Standing still without relaxing her grasp on Ivan Ilyich's arm, Dasha peeped through the low railing at a light in the small embrasured window of the church of St. Nicholas. | Даша остановилась и, не размыкая соединенных рук, которыми держала под руку Ивана Ильича, глядела через низенькую ограду на затеплившийся свет в глубоком окошечке церкви Николы на Курьих Ножках. |
| The tiny church and its yard were in shadow, beneath the limes. | Церковка и дворик были в тени, под липами. |
| A door banged in the distance, and a short man, in a coat reaching the ground, and a hat with a turned-down brim, crossed the yard, his felt boots crunching the snow. | Вдалеке хлопнула дверь, и через дворик пошел, хрустя валенками, низенький человек в длинном, до земли, пальто, в шляпе грибом. |
| He could be heard jingling keys and slowly ascending the stairs to the belfry. | Было слышно, как он зазвенел ключами и стал не спеша подниматься на колокольню. |
| "The sexton's gone to ring the bell," whispered Dasha, and lifted her head. | - Пономарь звонить пошел, - прошептала Даша и подняла голову. |
| The sunset was reflected in the gilt of the small dome over the belfry. | На золоте небольшого купола колокольни лежал отсвет заката. |
| The bell which had for three hundred years summoned the congregation to commit their souls to God before the coming night boomed out. | Бумм - ударил колокол, триста лет созывавший жителей к покою души перед сном грядущим. |
| In a flash, Ivan Ilyich remembered the shrine with the silently weeping woman in a white coat on its threshold, a dead child on her knees. | Мгновенно в памяти Ивана Ильича встала часовенка и на пороге ее молча плачущая женщина в белой свитке, с мертвым ребенком на коленях. |
| He squeezed Dasha's hand hard with his elbow. | Иван Ильич крепко прижал локтем Дашину руку. |
| She looked at him, inquiry in her eyes. | Даша взглянула на него, как бы спрашивая: что? |
| "Want to go in?" she asked in a rapid whisper. "Come on!" | - Ты хочешь? - спросила она быстрым шепотом. -Пойдем... |
| Ivan Ilyich smiled broadly. | Иван Ильич широко улыбнулся. |
| Dasha frowned and stamped her feet in their little boots. | Даша нахмурилась, потопала ботиками. |
| "Is it so very funny, when you're walking arm in arm with the one you love best in the world, and see a light in the window, that you should think of just stepping in and getting married?" She resumed her hold on Ivan Ilyich's arm. "Now, do you understand me?" she said. | - Ничего нет смешного, - когда идешь под руку с человеком, которого любишь больше всего на свете, и видишь огонь в окошке, - зайти и обвенчаться... - Даша опять взяла Ивана Ильича под руку. - Ты меня понимаешь? |
| * XXXIX * | 39 |
| "Citizens-soldiers of the henceforth free Russian Army-the unusual honour has fallen to me to congratulate you, this joyous day, on which the chains of slavery have been broken. | - Граждане солдаты отныне свободной русской армии, мне выпала редкая честь поздравить вас со светлым праздником: цепи рабства разбиты. |
| In three days, without a drop of blood being spilt, the Russian people have accomplished the greatest revolution in history. | В три дня, без единой капли крови, русский народ совершил величайшую в истории революцию. |
| The crowned tsar Nikolai has abdicated, the tsarist ministers have been arrested, Mikhail, the heir to the throne, has rejected the onerous burden of the crown. | Коронованный царь Николай отрекся от престола, царские министры арестованы, Михаил, наследник престола, сам отклонил от себя непосильный венец. |
| Henceforward the power in its entirety has been transferred to the people. | Ныне вся полнота власти передана народу. |
| The Provisional Government has taken its place at the head of the State in order, in the shortest possible time, to carry out elections to an ?ll-Russian Constituent Assembly, on the basis of a direct, universal, equal and secret vote.... We now hail the Russian Revolution, the Constituent Assembly, the Provisional Government...." | Во главе государства стало Временное правительство, для того чтобы в возможно скорейший срок произвести выборы во Всероссийское учредительное собрание на основании прямого, всеобщего, равного и тайного голосования... Отныне - да здравствует Русская революция, да здравствует Учредительное собрание, да здравствует Временное правительство!.. |
| "Hurrah-aha-!" came in a prolonged roar from thousands of soldiers' voices. | - Урра-а-а! - протяжно заревела тысячеголосая толпа солдат. |
| Nikolai Ivanovich Smokovnikov drew a long khaki-coloured handkerchief from the pocket of his suede jacket, and mopped his neck, face and beard. | Николай Иванович Смоковников вынул из кармана замшевого френча большой защитного цвета платок и вытер шею, лицо и бороду. |
| He was speaking from an improvised platform, which could only be reached by climbing the crossbeams. | Говорил он, стоя на сколоченной из досок трибуне, куда нужно было взбираться по перекладинам. |
| Behind him stood battalion commander Tetkin, recently promoted to the rank of lieutenant colonel. His weather-beaten countenance, with the short beard and fleshy nose, expressed profound concentration. | За его спиной стоял командир батальона, Тетькин, недавно произведенный в подполковники, -обветренное, с короткой бородкой, с мясистым носом лицо его изображало напряженное внимание. |
| When the cheering burst out he raised his hand to the peak of his cap in a nervous salute. | Когда раздалось "ура", - он озабоченно поднес ладонь ребром к козырьку. |
| Some two thousand soldiers were standing before the platform on a level field, where the earth showed here and there in black patches against the grimy snow. Unarmed, in tin hats, their rumpled greatcoats hanging loose, they listened open-mouthed to the remarkable words which this gentleman, who was as red as a turkey cock, was uttering. | Перед трибуной на ровном поле с черными проталинами и грязными пятнами снега стояли солдаты, тысячи две человек, без оружия, в железных шапках, в распоясанных, мятых шинелях, и слушали, разинув рты, удивительные слова, которые говорил им багровый, как индюк, барин. |
| Far away, in the grey mist, could be seen the chimneys of a half-ruined village. | Вдалеке, в серенькой мгле, торчали обгоревшие трубы деревни. |
| Further on were the German positions. | За ней начинались немецкие позиции. |
| A few ragged crows were flying over the desolate field. | Несколько лохматых ворон летело через это унылое поле. |
| "Soldiers!" continued Nikolai Ivanovich, extending his hand with the fingers outspread. The blood had rushed to his neck. "Only yesterday you were subordinate ranks, an inarticulate herd sent to the slaughter by the tsarist military staff. You were not asked what it was you were dying for.... You were flogged for minor offences and shot without trial." (Lieutenant Colonel Tetkin cleared his throat, shifted from one foot to another, but kept silence, and again put his head on one side, listening attentively.) "I, who have been appointed Military Commissar on the Western Front by the Provisional Government declare to you-", here Nikolai Ivanovich clenched his fingers as if clutching at a bridle, "-that there are no subordinate ranks any more. | - Солдаты! - вытянув перед собой руку с растопыренными пальцами, продолжал Николай Иванович, и шея его налилась кровью. - Еще вчера вы были нижними чинами, бессловесным стадом, которое царская ставка бросала на убой... Вас не спрашивали, за что вы должны умирать... Вас секли за провинности и расстреливали без суда. (Подполковник Тетькин кашлянул, переступил с ноги на ногу, но промолчал и вновь нагнул голову, внимательно слушая.) Я, назначенный Временным правительством комиссар армий Западного фронта, объявляю вам, - Николай Иванович стиснул пальцы, как бы захватывая узду, - отныне нет больше нижних чинов. |
| The term has been abolished. | Название отменяется. |
| From henceforward, soldiers, you are equal citizens of the Russian State: there is no difference between soldiers and army commanders any more. | Отныне вы, солдаты, равноправные граждане государства Российского: разницы больше нет между солдатами и командующим армией. |
| The terms 'Your Honour,' 'Your Excellency,' 'Your Highness' have been abolished. | Названия - ваше благородие, ваше высокоблагородие, ваше превосходительство -отменяются. |
| From now on you will say: 'Good day, Mr. General,' 'Yes, Mr. General,' 'No, Mr. General.' | Отныне вы говорите: "здравствуйте, господин генерал", или "нет, господин генерал", "да, господин генерал". |
| The humiliating response 'Yes, Your Excellency! No, Your Excellency!' has been abolished. | Унизительные ответы: "точно так" и "никак нет" -отменяются. |
| The necessity for a soldier to salute all officers of whatsoever rank has been abolished for ever. | Отдача чести солдатом какому бы то ни было офицерскому чину - отменяется навсегда. |
| You can shake hands with a general if you like...." | Вы можете здороваться за руку с генералом, если вам охота... |
| "Ho-ho-ho!" laughed the soldiers gleefully. | - Го-го-го, - весело прокатилось по толпе солдат. |
| Tetkin himself smiled, blinking nervously. | Улыбался и Тетькин, помаргивая испуганно. |
| "And, finally, and most important of all, is this, soldiers! Formerly it was the tsarist government which carried on the war, from now on the people-you yourselves- will conduct it. | - И, наконец, самое главное: солдаты, прежде война велась царским правительством, нынче она ведется народом - вами. |
| The Provisional Government therefore proposes that you form Soldiers' Committees in all military units-company, battalion, regimental and so on, up to the Army Committee. Elect to the Committees comrades whom you can trust. | Посему Временное правительство предлагает вам образовать во всех армиях солдатские комитеты -ротные, батальонные, полковые и так далее, вплоть до армейских... Посылайте в комитеты товарищей, которым вы доверяете!.. |
| From henceforth the finger of a soldier will move over a military map side by side with the Army Commander's pencil.... Soldiers, I congratulate you on the greatest conquest of the revolution!" | Отныне солдатский палец будет гулять по военной карте рядом с карандашом главковерха... Солдаты, я поздравляю вас с главнейшим завоеванием революции!.. |
| Shouts of "Hurrah!" again rang out over the field. | Криками "ура-а-а" опять зашумело все поле. |
| Tetkin stood at attention, saluting. | Тетькин стоял навытяжку, держа под козырек. |
| His face had gone grey. | Лицо у него стало серое. |
| Cries arose from the crowd: | Из толпы начали кричать: |
| "Are we going to make peace with the Germans soon?" | - А скоро замиряться с немцем станем? |
| "How much soap will be issued to each man?" | - Мыла сколько выдавать будут на человека? |
| "What about leave? | - Я насчет отпусков. |
| What are the instructions?" | Как сказано? |
| "Mr. Commissar, how will it be now? Shall we have to elect a king now? | - Господин комиссар, как же у нас теперь, -короля, что ли, станут выбирать? |
| Who will carry on the war?'' | Воевать-то кто станет? |
| Nikolai Ivanovich got down from the platform so as to answer questions better, and he was immediately surrounded by excited soldiers. | Чтобы лучше отвечать на вопросы, Николай Иванович слез с трибуны, и его сейчас же окружили возбужденные солдаты. |
| Lieutenant Colonel Tetkin, leaning against the railing of the platform, watched the bare, cropped head and fat neck of the Military Commissar moving about, circling here and there, disappearing amidst the mass of tin hats. | Подполковник Тетькин, облокотясь о перила трибуны, глядел, как в гуще железных шапок двигалась, крутясь и удаляясь, непокрытая стриженая голова и жирный затылок военного комиссара. |
| One of the soldiers, a red-haired, jeering fellow with his greatcoat hanging loose from his shoulders (Tetkin knew him well, he was from a telephone company), seized Nikolai Ivanovich by the belt of his tunic and began addressing him, glancing all round: | Один из солдат, рыжеватый, радостно-злой, в шинели внакидку (Тетькин хорошо знал его - из телефонной роты), поймал Николая Ивановича за ремень френча и, бегая кругом глазами, начал спрашивать: |
| "Mr. Commissar, you spoke us fair, and we listened to you the same. Now you give me an answer to my question." | - Г осподин военный комиссар, вы нам сладко говорили, мы все сладко слушали... Теперь вы на мой вопрос ответьте. |
| The other soldiers buzzed in joyful anticipation and pressed nearer. | Солдаты радостно зашумели и сдвинулись теснее. |
| Lieutenant Colonel Tetkin frowned and got down anxiously from the platform. | Подполковник Тетькин нахмурился и озабоченно полез с трибуны. |
| "This is my question," said the soldier, his black fingernail almost touching Nikolai Ivanovich's nose. "I've had a letter from my village telling me my cow's dead. We have no horse any more, and my wife and children have to go out begging for crusts.... So have you the right now to shoot me for deserting? That's what I want to know." | - Я вам поставлю вопрос, - говорил солдат, почти касаясь черным ногтем носа Николая Ивановича. -Получил я из деревни письмо, сдохла у меня дома коровешка, сам я безлошадный, и хозяйка моя с детьми пошла по миру просить у людей куски... Значит, теперь имеете вы право меня расстреливать за дезертирство, я вас спрашиваю?.. |
| "If your personal prosperity is dearer to you than liberty, then betray your cause, betray it like a Judas, and Russia will cast it in your teeth that you were unworthy to be a soldier of the Revolutionary Army. Go home!" shouted Nikolai Ivanovich harshly. | - Если личное благополучие вам дороже свободы, - предайте ее, предайте ее, как Иуда, и Россия вам бросит в глаза: вы недостойны быть солдатом революционной армии... Идите домой! -резко крикнул Николай Иванович. |
| "Don't shout at me!" | - Да вы на меня не кричите! |
| "Who are you to shout at us?" | -Ты кто такой на нас кричать!.. |
| "Soldiers!" Nikolai Ivanovich stood on tiptoe. "There's been a misunderstanding.... The first duty of the revolution is to be true to our allies.... The free revolutionary Russian army must fling itself with renewed strength on freedom's worst enemy-imperialist Germany." | - Солдаты, - Николай Иванович поднялся на цыпочки, - здесь происходит недоразумение... Первый завет революции, господа, - это верность нашим союзникам... Свободная революционная русская армия со свежей силой должна обрушиться на злейшего врага свободы, на империалистическую Германию... |
| "Have you ever helped to feed lice in the trenches yourself?" cried a rough voice. | - А ты сам-то кормил вшей в окопах? - раздался грубый голос. |
| "He's never seen a louse in his life!" | - Он их сроду и не видал... |
| "Give him a couple to start breeding...." | - Подари ему тройку на разводку... |
| "Don't talk to us about freedom, talk to us about war. ' We've been fighting three years.... It's all very well for you-you've been sitting at home filling your belly.... We want to know how to stop the war." | - Ты нам про свободу не говори, ты нам про войну говори, - мы три года воюем... Это вам хорошо в тылу брюхо отращивать, а нам знать надо, как войну кончать... |
| "Soldiers!" shouted Nikolai Ivanovich again. "The banner of revolution has been raised-liberty and a fight to a victorious finish...." | - Солдаты, - воскликнул опять Николай Иванович, - знамя революции поднято, свобода и война до последней победы... |
| "Damn the silly fool!" | - Вот черт, дурак бестолковый... |
| "Look here-we've been fighting three years, and we haven't seen any victory...." | - Да мы три года воюем, победы не видали... - А зачем тогда царя скидывали?.. |
| "They got rid of the tsar on purpose-he wouldn't let them go on with the war...." | - Они нарочно царя скинули, он им мешал войну затягивать... |
| "He's been bribed, Comrades!" | - Товарищи, он подкупленный... |
| Lieutenant Colonel Tetkin, elbowing his way through the soldiers, pushed up to Nikolai Ivanovich just in time to see a huge, black-haired, round-shouldered artilleryman seize the front of the Commissar's coat, shaking him and shouting in his face the while: | Подполковник Тетькин, раздвигая локтем солдат, протискивался к Николаю Ивановичу и видел, как сутулый, огромный, черный артиллерист схватил комиссара за грудь и, тряся, кричал в лицо: |
| "What have you come here for? | - Зачем ты сюда приехал?.. |
| Tell me that-what have you come here for? | Говори - зачем к нам приехал? |
| You've come to sell us out, you son-of-a-bitch!" | Продавать нас приехал, сукин сын... |
| The back of Nikolai Ivanovich's round head seemed to recede into his neck, and his upturned beard, which looked as if it has been stuck on his face, quivered helplessly. | Круглый затылок Николая Ивановича уходил в шею, вздернутая борода, точно нарисованная на щеках, моталась. |
| In his effort to push his assailant away, his convulsively trembling fingers tore at the collar of the soldier's tunic. | Отталкивая солдата, он разорвал ему судорожными пальцами ворот рубахи. |
| Scowling, the man snatched off his tin helmet and struck Nikolai Ivanovich forcibly with it, again and again, over the head and face. | Солдат, сморщившись, сдернул с себя железный шлем и с силой ударил им Николая Ивановича несколько раз в голову и лицо... |
| * XL * | 40 |
| The night watchman and a militiaman were sitting in front of Muraveichik's jewellery store, talking under their breath. | У дверей ювелирного магазина "Муравейчик" сидели ночной сторож и милицейский, разговаривали вполголоса. |
| The street was empty, the shops shut. | Улица была пуста, магазины закрыты. |
| The March wind was whistling in the naked branches of the acacias, and tearing with a rustling sound at the advertisement for a "Freedom Loan" stuck on a fence. | Мартовский ветерок посвистывал в еще голых акациях, шурша отклеившейся на заборе рекламой "займа свободы". |
| The bright southern moon, quivering like a jellyfish, hung high over the town. | Луна, по-южному яркая и живая, как медуза, высоко стояла над городом. |
| "He happened to be taking his ease at his Yalta villa," the night watchman was saying in measured tones. "He'd just gone out for a walk, dressed up in white trousers, with all his medals on, and someone hands him a telegram, out in the street: the abdication of His Majesty the tsar. | - А он аккурат в Ялте на своей даче прохлаждался, - не спеша рассказывал ночной сторож. - Выходит он прогуляться, как полагается, в белых портках, при всех орденах, и тут ему на улице подают телеграмму: отречение государя императора. |
| And he, dear soul, read the telegram, and burst into tears in front of everybody...." | Прочел, голубчик, эту телеграмму - да как зальется при всем народе слезами. |
| "Tchk! Tchk! Tchk!" | - Ай, ай, ай, - сказал милицейский. |
| "And in a week he was dismissed." | - А через неделю ему отставка. |
| "What for?" | - За что? |
| "For being a governor-it's not allowed nowadays." | - А за то, что он - губернатор, нынче этого не полагается. |
| "Tchk! Tchk! Tchk!" said the militiaman, watching a lean cat which was cautiously stealing in the moonlit shade beneath the acacias, on business of its own. | - Ай, ай, ай, - сказал милицейский, глядя на поджарого кота, который осторожно пробирался по своим делам в лунной тени под акациями. |
| "... and His Majesty the tsar was living in Mogilev just then, in the midst of his troops. | - ...А государь император жил в ту пору в Могилеве посреди своего войска. |
| Well, so there he was, with nothing to worry him, sleeping by day, reading despatches about the battles by night...." | Ну, хорошо, живет не тужит. Днем выспится, ночью депеши читает - где какое сражение произошло. |
| "He's thirsty again, the beast, he's making for the water," said the militiaman. | - Непременно он, подлец, пить хочет, к воде пробирается, - сказал милицейский. |
| "Who is?" | -Ты про что? |
| "The cat from Sinopli's tobacco shop-he's just gone out for a walk." | - Из табачного магазина Синопли кот гулять вышел. |
| "Very well. | - Ну, хорошо. |
| Suddenly they call His Majesty the tsar right to the direct wire, and tell him: one thing and another, the people are rioting in Petersburg, the soldiers refuse to attack the-people, they want to go home. | Вдруг говорят государю императору по прямому проводу, что, мол, так и так, народ в Петербурге бунтуется, солдаты против народа идти не хотят, а хотят они разбегаться по домам. |
| 'Well,' thinks the tsar, 'that's not so bad!' | Ну, думает государь, - это еще полбеды. |
| So he summons all the generals, and goes to talk to them with all his medals and ribbons on. | Созвал он всех генералов, надел ордена, ленты, вышел к ним и говорит: |
| 'In Petersburg the people are rioting,' he tells them, 'the soldiers refuse to attack the people, they want to go home. | "В Петербурге народ бунтует, солдаты против народа идти не хотят, а хотят они разбегаться по домам. |
| What am I to do? Give me your opinion.' | Что мне делать? - говорите ваше заключение". |
| And what d'you think? He looks at the generals, and the generals, old boy, won't give their opinion, they all turn away...." | И что же ты думаешь, смотрит он на генералов, а генералы, друг ты мой, заключение свое не говорят и все в сторону отвернулись... |
| "Tchk! Tchk! Tchk! What a terrible thing!"' | - Ай, ай, ай, вот беда-то! |
| "Only one of them didn't turn away-an old drunkard of a general. | - Один только из них не отвернулся от него -пьяненький старичок генерал. |
| 'Your Majesty,' he said, 'only bid me, and I'll lay down my life for you!' | "Ваше величество, говорит, прикажите, и я сейчас грудью за вас лягу". |
| But the tsar shook his head and smiled bitterly. | Покачал государь головой и горько усмехнулся. |
| 'Of all my subjects,' he said, 'only one faithful servant remains to me, and he's drunk from morning till night. | "Изо всех, говорит, моих подданных, верных слуг, один мне верный остался, да и тот каждый день с утра пьяный. |
| I see my reign has come to an end. | Видно, царству моему пришел конец. |
| Give me a sheet of embossed paper, I want to sign my abdication.' " | Дайте лист гербовой бумаги, подпишу отречение от престола". |
| "And did he?" | - И подписал? |
| "He signed it, and burst into tears." | - Подписал и залился горькими слезами. |
| "Tchk! Tchk! Tchk! What a terrible thing!" | - Ай, ай, ай, вот беда-то... |
| Just then a tall man with a very big peaked cap pulled low over his brows, passed down the street in front of the shop. | По улице в это время мимо магазина быстро прошел высокий человек в низко надвинутом на глаза огромном козырьке кепи. |
| The empty sleeve of his tunic was thrust into his belt. | Пустой рукав его френча был засунут за кушак. |
| He turned his face upon the men seated in front of the shop, his white teeth showing distinctly in the moonlight. | Он повернул лицо к сидящим у магазина, -отчетливо блеснули его зубы. |
| "That's the fourth time that man has gone by," said the watchman in a low voice. | - Четвертый раз человек этот проходит, - тихо сказал сторож. |
| "He must be a bandit." | - По всей видимости - бандит. |
| "The war has bred them. It has, old chap! | - С этой самой войны развелось бандитов, - и-и, друг ты мой. |
| They've appeared where there weren't any before. | Где их сроду и не бывало - наехали. |
| They're artists in their way." | Артисты. |
| Far away a clock in a belfry chimed three, and the cocks crowed immediately, for the second time. | Вдалеке на колокольне пробило три часа, сейчас же запели вторые петухи. |
| The one-armed man again appeared in the street. | На улице опять появился однорукий. |
| This time he made straight for the two men, going right up to the shop. | На этот раз он шел прямо на сторожей, к магазину. |
| They regarded him in silence. | Они, замолчав, глядели на него. |
| The watchman suddenly exclaimed in a hurried whisper: | Вдруг сторож шепнул скороговоркой: |
| "We're lost, Ivan-give a whistle!" | - Пропали мы, Иван, давай свисток. |
| The militiaman began to draw out his whistle, but the one-armed man rushed up to him and kicked him in the chest, immediately afterwards hitting the night watchman over the head with the handle of his revolver. | Милицейский потянулся было за свистком, но однорукий подскочил к нему и ударил ногой в грудь и сейчас же ручкой револьвера ударил по голове ночного сторожа. |
| At that moment another man ran up to the entrance. This one was a stocky fellow with a bristling moustache, wearing a soldier's greatcoat. He threw himself upon the militiaman, twisting his hands behind his back with strong, swift movements. | В ту же минуту к подъезду подбежал второй человек в солдатской шинели, коренастый, с торчащими усами, и, навалившись на милицейского, быстрым и сильным движением закрутил ему руки за спиной. |
| The one-armed man and the stocky fellow began to work on the lock in silence. | Молча однорукий и коренастый начали работать над замком. |
| They broke into the shop, dragging with them the stunned watchman and the bound militiaman, and closing the door behind them. | Отомкнули магазин Муравейчика, втащили туда оглушенного сторожа и связанного милицейского. Дверь за собой прикрыли. |
| Everything was over in a few minutes, and the jewels and gold tied up in two bundles. | В несколько минут все было кончено, -драгоценные камни и золото увязаны в два узелка. |
| Then the stocky fellow said: | Затем коренастый сказал: |
| "And what about these?" and kicked at the militiaman who was lying on the floor at the foot of the counter. | - А эти? - и пхнул сапогом милицейского, лежащего на полу у прилавка. |
| "Dear, kind friends, please don't!" implored the militiaman softly. "Please don't, kind friends!" | - Милые, дорогие, не надо, - негромко проговорил милицейский, - не надо, милые, дорогие... |
| "Come on!" said the one-armed man harshly. | - Идем, - резко сказал однорукий. |
| "They'll inform, I tell you!" | -А я тебе говорю - донесут. |
| "Come on, you swine!" Arkady Zhadov, picking up one of the bundles in his teeth, levelled his Mauser at his companion. | - Идем, мерзавец! - И Аркадий Жадов, схватив узелок в зубы, направил "маузер" на своего компаньона. |
| The latter grinned and moved towards the door. | Тот усмехнулся, пошел к двери. |
| The street was as empty as ever. | Улица была все так же пустынна. |
| They went out calmly, turned the corner, and strode off towards the | Оба они спокойно вышли, свернули за угол и зашагали к |
| "Chateau Cabernet." | "Шато Кабернэ". |
| On the way Zhadov raged at the stocky man again: "Swine, bandit, dirty dog! None of that if you want to work with me! | - Мерзавец, бандит, пачколя, - по пути говорил Жадов коренастому. - Если хочешь со мной работать, - чтобы этого не было. |
| Understand?" | Понял? |
| "All right!" | - Понял. |
| "And now, give us the bundle. | - А теперь - давай узелок. |
| Go and get the boat ready this minute. | Иди сейчас и готовь лодку. |
| I'm going for my wife. | Я пойду за женой. |
| We must be at sea by dawn." | На рассвете мы должны быть в море. |
| "Are we going to Yalta?" | - В Ялту пойдем? |
| "That's none of your business. | - Это уж не твое дело. |
| It's I who'll decide whether we're to go to Yalta or Constantinople." | В Ялту ли, в Константинополь... Я распоряжаюсь. |
| * XLI * | 41 |
| Katya was alone. | Катя осталась одна. |
| Telegin and Dasha had gone to Petrograd. | Телегин и Даша уехали в Петроград. |
| Katya had seen them off at the station-they had behaved as if in a dream-and returned home in the dusk. | Катя проводила их на вокзал, - они были до того рассеянные, как во сне, - и вернулась домой в сумерки. |
| The house was empty. | В доме было пусто. |
| Marfusha and Liza had gone to a meeting for domestic servants. | Марфуша и Лиза ушли на митинг домашней прислуги. |
| In the dining room, where the smell of cigarette smoke and flowers still lingered, a pot of flowering cherry stood amidst the litter of the previous meal. | В столовой, где еще остался запах папирос и цветов, среди неубранной посуды стояло цветущее деревцо - вишня. |
| Katya watered it from a carafe, cleared away the things, and sat down at the table without turning on the light, her face towards the window, through which she could see the light dying out of the cloudy sky. | Катя полила ее из графина, прибрала посуду и, не зажигая света, села у стола, лицом к окну, - за ним тускнело небо, затянутое облаками. |
| In the dining room, a grandfather clock ticked away against the wall. | В столовой постукивали стенные часы. |
| One's heart might burst from grief, but the clock would go on ticking just the same. | Разорвись от тоски сердце, они все равно так же постукивали бы. |
| Katya sat motionless for a long time, but at last picked up her down shawl from an armchair, threw it over her shoulders, and went to Dasha's room. | Катя долго сидела не двигаясь, потом взяла с кресла пуховый платок, накинула на плечи и пошла в Дашину комнату. |
| The striped mattress of the dismantled bed could barely be distinguished in the twilight, an empty hatbox stood on a chair, and the floor was strewn with papers and bits of material. | Смутно, в сумерках, был различим полосатый матрац опустевшей постели, на стуле стояла пустая шляпная картонка, на полу валялись бумажки и тряпочки. |
| When Katya saw that Dasha had taken away all her most trifling possessions, leaving nothing behind and forgetting nothing, she was wounded to the point of tears. | Когда Катя увидела, что Даша взяла с собой все свои вещицы, не оставила, не забыла ничего, ей стало обидно до слез. |
| She sat down on the bed, on the striped mattress and here too, as in the dining room, remained motionless. | Она села на кровать, на полосатый матрац, и здесь, так же как в столовой, сидела неподвижно. |
| The dining-room clock struck ten with hollow strokes. | Часы в столовой гулко пробили десять. |
| Katya settled the shawl on her shoulders and went to the kitchen. | Катя поправила на плечах платок и пошла на кухню. |
| She stood for a moment listening, and then, standing on tiptoe, reached for the housekeeping book on the shelf, tore an empty leaf out of it, and wrote in penciname = "note" | Постояла, послушала, - потом, поднявшись на цыпочки, достала с полки кухонную тетрадь, вырвала из нее чистый листочек и написала карандашом: |
| "Liza and Marfusha, you ought to be ashamed of leaving the house all day." | "Лиза и Марфуша, вам должно быть стыдно на весь день до самой ночи бросать дом". |
| A tear dropped on to the paper. | На листок капнула слеза. |
| Katya placed the note on the kitchen table and went to her bedroom. | Катя положила записку на кухонный стол и пошла в спальню. |
| There she hastily undressed, crept into bed, and fell quiet. | Там поспешно разделась, влезла в кровать и затихла. |
| The kitchen door banged at midnight, and Liza and Marfusha came in, stamping noisily and conversing loudly. They could be heard moving about the kitchen, then there was a moment's silence, and they both burst out laughing-they had read the note. | В полночь хлопнула кухонная дверь, и, громко топая и громко разговаривая, вошли Лиза и Марфуша, заходили по кухне, затихли, и вдруг обе засмеялись, - прочли записку. |
| Katya lay blinking and motionless. | Катя поморгала глазами, не пошевелилась. |
| At last all was quiet in the kitchen. | Наконец на кухне стало тихо. |
| The clock struck one, hollow and sleepless as ever. | Часы бессонно и гулко пробили час. |
| Katya turned over on to her back, kicked off the blanket, drew a few laboured breaths, as if she could not get enough air into her lungs, then leaped out of bed, turned on the light, and, screwing up her eyes, crossed over to the great cheval glass. | Катя повернулась на спину, ударом ноги сбросила с себя одеяло, с трудом вздохнула несколько раз, точно ей не хватало воздуху, соскочила с кровати, зажгла электричество и, жмурясь от света, подошла к большому стоячему зеркалу. |
| Her thin chemise ended above her knees. | Дневная тоненькая рубашка не доходила ей до колен. |
| She cast an anxious, rapid glance at herself, as at a familiar image, and, her chin trembling, moved closer to the mirror, lifting up a strand of hair on the right of her head. | Катя озабоченно и быстро, как очень знакомое, оглянула себя, - подбородок у нее дрогнул, она близко придвинулась к зеркалу, подняла с правой стороны волосы. |
| "Yes, of course-there it is! And there's another!" She examined her face all over. | "Да, да, конечно, - вот, вот, вот еще..." Она оглядела все лицо. |
| "Of course, of course! In another year I'll be quite grey, and then-an old woman...." | "Ну да, - конечно... Через год - седая, потом старая". |
| She turned out the light and lay down again, covering her eyes with her forearm, near the elbow. | Она потушила электричество и опять легла в постель, прикрыла глаза локтем. |
| "Not an hour of joy my whole life! | "Ни одной минуты радости за всю жизнь. |
| And now it's all over. Nobody's arms to go round me, nobody to say 'My darling,' 'My sweet one,' 'Myj°y'...." | Теперь уж кончено... Ничьи руки не обхватят, не сожмут, никто не скажет - дорогая моя, милочка моя, радость моя..." |
| Amidst bitter thoughts and regrets Katya suddenly remembered a wet sandy path through a meadow, blue in the rain, and great lime trees.... Along the path went herself-Katya-in a brown dress and black apron. | Среди горьких дум и сожалений Катя внезапно вспомнила песчаную мокрую дорожку, кругом поляна, сизая от дождя, и большие липы... По дорожке идет она сама - Катя - в коричневом платье и черном фартучке. |
| The sand crunched beneath her slippers. | Под туфельками хрустит песок. |
| Katya felt how light she was, how slender, her hair ruffled by the breeze, and beside her, not in the path, but on the wet grass, walked the schoolboy Alyosha, pushing his bicycle. | Катя чувствует, какая она вся легкая, тоненькая, волосы треплет ветерок, и рядом, - не по дорожке, а по мокрой траве, - идет, ведя велосипед, гимназист Алеша. |
| Katya was turning aside to conceal a laugh.... Alyosha was saying in hollow tones: | Катя отворачивается, чтобы не засмеяться... Алеша говорит глухим голосом: |
| "I know there's no hope for me. | "Я знаю, - мне нечего надеяться на взаимность. |
| I only came to tell you that. | Я только приехал, чтобы сказать это вам. |
| I'll end up my days at a railway station in some Godforsaken hole. | Я окончу жизнь где-нибудь на железнодорожной станции, в глуши. |
| Goodbye...." Then he had got on to his bicycle and begun riding over the meadow, leaving a damp track behind him in the grass.... His back in his grey jacket was bent over the handles, and his white cap was hidden by the foliage of the trees. | Прощайте..." Он садится на велосипед и едет по лугу, за ним в траве тянется сизый след... Сутулится спина его в серой куртке, и белый картуз скрывается за зеленью. |
| "Alyosha, come back!" Katya had cried. | Катя кричит: "Алеша, вернитесь!" |
| ... Was it possible that she, the victim of insomnia, had once stood on that damp path, with the summer breeze, smelling faintly of rain, billowing her black pinafore? | ...Неужели она, измученная сейчас бессонницей, стояла когда-то на той сырой дорожке и летний ветер, пахнущий дождем, трепал ее черный фартучек? |
| Katya sat up in bed, clutching at her head, her elbows on her bare knees, while the dim lights of lanterns, fine snow, the wind blowing through the naked trees, the dreary hopeless squealing of sleigh runners, the cold eyes of Bessonov close to her own, all came back to her. ... The luxury of weakness, of helplessness. . . . The loathsome thrill of curiosity. . . | Катя села в кровати, обхватила голову, оперлась локтями о голые колени, и в памяти ее появились тусклые огоньки фонарей, снежная пыль, ветер, гудящий в голых деревьях, визгливый, тоскливый, безнадежный скрип санок, ледяные глаза Бессонова, близко, у самых глаз... Сладость бессилия, безволия... Омерзительный холодок любопытства... |
| Katya lay back. | Катя опять легла. |
| In the stillness of the house a bell rang shrilly. | В тишине дома резко затрещат звонок. |
| Katya turned cold. | Катя похолодела. |
| The bell rang again. | Звонок повторился. |
| Liza, half-asleep and puffing crossly, passed barefoot along the passage, rattled the chain on the front door, and in another moment was knocking at the door of the bedroom: | По коридору, сердито дыша спросонок, прошла босиком Лиза, зазвякала цепочкой парадного и через минуту постучала в спальню: |
| "A telegram for you, Ma'am." | "Барыня, вам телеграмма". |
| Katya, wincing, took the narrow envelope, tore it open, and unfolded it. The words swam before her eyes. | Катя, морщась, взяла узкий конвертик, разорвала заклейку, развернула, и в глазах ее стало темно. |
| "Liza," she said, looking up at the girl, whose lips were beginning to tremble from fear, "Nikolai Ivanovich is dead." | - Лиза, - сказала она, глядя на девушку, у которой от страха начали трястись губы. - Николай Иванович скончался. |
| Liza shrieked and burst out crying. | Лиза вскрикнула и заплакала. |
| "Go!" said Katya. | Катя сказала ей: "Уйдите". |
| Then she read over a second time the hateful letters on the telegraph strips: | Потом во второй раз перечла безобразные буквы на телеграфной ленте: |
| "Nikolai Ivanovich died of severe wounds received at his glorious post while fulfilling his duty stop his body will be transferred to Moscow at expense of Union. . . ." | "Николай Иванович скончался тяжких ранений полученных славном посту исполнения долга точка тело перевозим Москву средства союза..." |
| Katya was overcome by a sense of nausea; her head reeled, and, reaching out towards the pillows, she fell unconscious. . . . | Кате стало тошно под грудью, на глаза поплыла темнота, она потянулась к подушке и потеряла сознание... |
| The next day she was visited by the well-known public figure and liberal, Prince Kapustin-Unzhesky, that same bearded, rosy gentleman she had listened to on the first day of the revolution in the Lawyers' Club. Taking both her hands in his, and pressing them to his shaggy waistcoat, he began telling her that, in the name of the organization in which he had worked with the late Nikolai Ivanovich, in the name of the city of Moscow, of which he was now assistant commissar, in the name of Russia, he wished to express inconsolable regret for the untimely death of a glorious champion of principle. | На следующий день к Кате явился тот самый румяный и бородатый барин - известный общественный деятель и либерал князь Капустин-Унжеский, - которого она слышала в первый день революции в Юридическом клубе, -взял в свои руки обе ее руки и, прижимая их к мохнатому жилету, начал говорить о том, что от имени организации, где он работал вместе с покойным Николаем Ивановичем, от имени города Москвы, товарищем комиссара которой он сейчас состоит, от имени России и революции приносит Кате неутешные сожаления о безвременно погибшем славном борце за идею. |
| Prince Kapustin-Unzhesky was by nature so happy, healthy, and good-natured, he was so sincerely grieved, from his beard and waistcoat came such a consoling smell of cigars, that for a moment Katya really felt a little comforted. Raising to his face her eyes, brilliant from sleeplessness, she parted her dry lips: | Князь Капустин-Унжеский был весь по природе своей до того счастлив, здоров и весел и так искренне сокрушался, от его бороды и жилета так уютно пахло сигарами, что Кате на минуту стало легче на душе, она подняла на него свои блестевшие от бессонницы глаза, разжала сухие губы: |
| "Thank you for speaking so kindly of Nikolai Ivanovich." | - Спасибо, что вы так говорите о Николае Ивановиче... |
| The Prince produced an enormous handkerchief and wiped his eyes. | Князь вытащил огромный платок и вытер глаза. |
| Having fulfilled his painful task he left, and the fantastic roaring of his car could be heard in the road. | Он исполнил тяжелый долг и уехал, - машина его чудовищно заревела в переулке. |
| Katya once again started pacing up and down the room. She halted before some photographs of an unknown general with a leonine head, picked up an album, a book, a Chinese box with a heron holding a frog in its beak on the lid, and resumed her pacing, looking at the wallpaper, the curtains. She did not touch her dinner. | А Катя снова принялась бродить по комнате, -останавливаясь перед фотографическими снимками чужого генерала с львиным лицом, брала в руки альбом, книжку, китайскую коробочку, - на крышке ее была цапля, схватившая лягушку, - опять ходила, глядела на обои, на шторы... Обеда она не коснулась. |
| "Won't you just try a little fruit jelly?" urged Liza. | "Что же вы, скушали бы хоть киселя", - сказала горничная Лиза. |
| Her teeth clenched, Katya shook her head. | Не разжимая зубов, Катя мотнула головой. |
| She had written Dasha a short letter, but destroyed it immediately. | Написала было Даше коротенькое письмо, но сейчас же порвала. |
| She thought of lying down and having a sleep. | Лечь бы, заснуть. |
| But lying in bed was like lying in one's coffin-after the night she had spent she was afraid to go to bed. Hardest of all to bear, was her hopeless pity for Nikolai Ivanovich. He had been a good, kind, foolish man ... he should have been loved for himself, and she had tortured him. | Но лечь в постель, - как в гроб, - страшно после прошедшей ночи... Больнее всего была безнадежная жалость к Николаю Ивановичу: был он хороший, добрый, бестолковый человек... Любить его надо было таким, какой он есть... Она же мучила. |
| That was why he had gone grey so early. | Оттого он так рано и поседел. |
| Katya looked out of the window at the dim, pallid sky, tugging at her fingers till the joints cracked. | Катя глядела в окно на тусклое, белесое небо. Хрустела пальцами. |
| There was a memorial service the next day, and two days later the remains of Nikolai Ivanovich Smokovnikov were buried. | На следующий день была панихида, а еще через сутки - похороны останков Николая Ивановича. |
| Splendid speeches were uttered at his grave -the departed was compared to an albatross perishing in the deep, to a man who had borne a flaming torch throughout a glorious life. | На могиле говорились прекрасные речи: покойника сравнивали с альбатросом, погибшим в пучине, с человеком, пронесшим через славную жизнь горящий факел. |
| A short, spectacled individual who turned out to be a well-known socialist-revolutionary, arrived late for the funeral. | Запоздавший на похороны известный социалист-революционер, низенький мужчина в очках, сердито буркнул Кате: |
| "Let me pass, please, Citizeness!" he barked at Katya, and, pushing right up to the grave, he made a speech proving that the death, of Nikolai Ivanovich was fresh evidence of the correctness of the agrarian policy pursued by his-the speaker's-party. | "Ну-ка, посторонитесь-ка, гражданка", протиснулся к самой могиле и начал говорить о том, что смерть Николая Ивановича лишний раз подтверждает правильность аграрной политики, проводимой его, оратора, партией. |
| The earth crumbled beneath his untidy boots, and a clod fell with a thud on the coffin. | Земля осыпалась из-под его неряшливых башмаков и падала со стуком на гроб. |
| A nervous spasm constricted Katya's throat. | У Кати горло сжималось тошной спазмой. |
| She slipped unnoticed out of the crowd and went home. | Она незаметно вышла из толпы и поехала домой. |
| She only had one desire-to have a bath and go to bed. | У нее было одно желание - вымыться и заснуть. |
| But when she got into the house she was seized with a horror of the stripy wallpaper, the photographs, the heron on the lid of the Chinese box, the crumpled tablecloth in the dining room, the dusty windows. How wretched it all was! | Когда она вошла в дом, ее охватил ужас: полосатые обои, фотографии и коробочка с цаплей, смятая скатерть в столовой, пыльные окна, - какая тоска! |
| She ordered the bath to be filled, and let herself into the warm water with a groan. | Катя велела напустить ванну и со стоном легла в теплую воду. |
| Now she felt a mortal weariness in all her limbs. | Все тело ее почувствовало наконец смертельную усталость. |
| She could hardly drag herself to the bedroom, and fell asleep outside the bedclothes. | Она едва доплелась до спальни и заснула, не раскрывая постели. |
| Bells, steps, voices, somebody knocking at the door, mingled with her sleep, and she did not reply. | Сквозь сон ей чудились звонки, шаги, голоса, кто-то постучал в дверь, она не отвечала. |
| When she woke up it was quite dark. Her heart contracted painfully. | Проснулась Катя, когда было совсем темно, -мучительно сжалось сердце. |
| "What? What?" she cried in wild terror, sitting up in bed, hoping just for a moment that all this horror had been only a dream. Then, for another moment, she was overcome with a feeling of the injustice of it all. Why should she be tormented like this? | "Что, что?" - испуганно, жалобно спросила она, приподнимаясь на кровати, и с минутку надеялась, что, быть может, все это страшное ей только приснилось... Потом, тоже с минутку, чувствовала обиду и несправедливость, - зачем меня мучают? |
| And at last, coming wide awake, she smoothed back her hair, put her slippers on her bare feet, and said to herself with calm clarity: | И, уже совсем проснувшись, поправила волосы, надела туфельки на босу ногу и ясно и покойно подумала: |
| "I've had enough." | "Больше не хочу". |
| With leisurely movements, Katya opened the door of the hanging medicine closet and began reading the labels on the bottles. | Не торопясь, Катя открыла дверцу висящего на стене кустарного шкафчика-аптечки и начала читать надписи на пузырьках. |
| Uncorking a small bottle of opium, she sniffed at it, and went, holding it tight in her clenched hand, to look for a glass in the dining room. On the way there, however, she was brought up sharp by a light in the drawing room. | Склянку с морфием она раскрыла, понюхала и зажала в кулачке и пошла в столовую за рюмочкой, но по пути остановилась, - в гостиной был свет. |
| "Is that you, Liza?" asked Katya in a low voice. Opening the door a little way she saw a tall man in a military tunic, with a black bandage round his shaven head, seated on the sofa. | "Лиза, это вы?" - тихо спросила Катя, приотворила дверь и увидела сидящего на диване большого человека в военной рубашке, бритая голова его была перевязана черным. |
| He rose hastily. | Он торопливо встал. |
| Katya's knees began to give way, and she felt a sinking sensation in the pit of her stomach. | У Кати начали дрожать колени, стало пусто под сердцем. |
| The man looked at her with terrifying, dilated, ghastly eyes. | Человек глядел на нее расширенными страшными глазами. |
| His straight lips were tightly compressed. | Прямой рот его был сжат. |
| It was Roshchin-Vadim Petrovich. | Это был Рощин, Вадим Петрович. |
| Katya raised her hands to her bosom. | Катя поднесла обе руки к груди. |
| Roshchin, without taking his eyes off her, said in slow, resolute tones: | Pощин, не опуская глаз, сказал медленно и твердо: |
| "I have come to pay my respects to you. | - Я зашел к вам, чтобы засвидетельствовать почтение. |
| Your maid told me of your misfortune. | Ваша прислуга рассказала мне о несчастии. |
| I stayed because I felt I must tell you that I am at your disposal, that I am ready to devote my whole life to you." | Я остался потому, что счел нужным сказать вам, что вы можете располагать мной, всей моей жизнью. |
| His voice shook as he uttered the last words and his gaunt countenance was suffused with a dark flush. | Г олос его дрогнул, когда он выговорил последние слова, и худое лицо залилось коричневым румянцем. |
| Katya pressed her hands tight against her breast. | Катя со всей силой прижимала руки к груди. |
| Something in her eyes told him that he must go to her, and help her. | Рощин понял по глазам, что нужно подойти и помочь ей. |
| As he approached, Katya said, her teeth chattering: | Когда он приблизился, Катя, постукивая зубами, проговорила: |
| "How d'you do, Vadim Petrovich!" | - Здравствуйте, Вадим Петрович... |
| He raised his arm involuntarily as if to put it round her-so frail and sad did she look with the bottle in her clenched fist-but the next moment he let it fall, lowering his eyes. | Невольно он поднял руки, чтобы обхватить Катю, - так она была хрупка и несчастна, с судорожно зажатым в кулаке пузырьком, - но сейчас же опустил руки, насупился. |
| With feminine intuition Katya realized in a flash that she, small, unhappy, sinful, helpless, burdened with unshed tears, grasping a miserable phial of opium, was dear and indispensable to this man, who was waiting in severe silence to take her soul into his own. | Чутьем женщины Катя поняла вдруг: она, несчастная, маленькая, грешная, неумелая, со всеми своими невыплаканными слезами, с жалким пузырьком морфия, стала нужна и дорога этому человеку, молча и сурово ждущему - принять ее душу в свою. |
| Restraining her tears, unable to open her mouth to utter a single word, Katya bent over Vadim Petrovich's hand and held her . lips and face against it. | Сдерживая слезы, не в силах сказать ничего, разжать зубы, Катя наклонилась к руке Вадима Петровича и прижалась к ней губами и лицом. |
| * XLII * | 42 |
| Dasha sat looking out of the window, her elbows on the marble sill. | Положив локти на мраморный подоконник, Даша глядела в окно. |
| Over the dark woods at the end of Kameno-Ostrov Street, the sky was half covered by the sunset. | За темными лесами, в конце Каменноостровского, полнеба было охвачено закатом. |
| Miracles were going on up there. | В небе были сотворены чудеса. |
| Ivan Ilyich sat beside Dasha and gazed at her without moving, although now he might have moved as much as he liked, for Dasha would not go away from this room, with the crimson reflection of the sunset glow on its white walls. | Сбоку Даши сидел Иван Ильич и глядел на нее не шевелясь, хотя мог шевелиться сколько угодно, -Даша все равно бы никуда теперь не исчезла из этой комнаты с багровым отсветом зари на белой стене. |
| "How sad, and how sweet," said Dasha. "As if we were floating in an airship...." | - Как грустно, как хорошо, - сказала Даша. -Точно мы плывем на воздушном корабле... |
| Ivan Ilyich nodded. Dasha removed her arms from the window sill. | Иван Ильич кивнул, Даша сняла руки с подоконника. |
| "I'm longing for music," she said. "When did I last play? | - Ужасно хочется музыки, - сказала она. - Сколько времени я не играла? |
| Not since the beginning of the war! And fancy, the war's still going on. And we...." | С тех пор, как началась война... Подумай, - все еще война... А мы... |
| Ivan Ilyich stirred. | Иван Ильич пошевелился. |
| Dasha went on hurriedly: | Даша сейчас же продолжала: |
| "When the war's over, we'll go in for music.... Do you remember how we lay on the beach, Ivan, and how the sea came up over the sand? | -Когда кончится война - мы займемся музыкой... А помнишь, Иван, как мы лежали с тобой на песке и море находило на песок? |
| Do you remember how the sea looked-a faded blue? I felt as if I had loved you all my life...." Ivan Ilyich moved again, as though about to say something, but Dasha exclaimed hastily: "The kettle's boiling!" and ran out of the room, stopping, however, in the doorway. | Помнишь, какое было море - выцветшее голубое... Мне представляется, что я любила тебя всю жизнь. - Иван Ильич опять пошевелился, хотел что-то сказать, но Даша спохватилась: - А чайник-то кипит! - и побежала из комнаты, но в дверях остановилась. |
| In the dusk he could see only her face, the hand holding the curtain, and a leg in a grey stocking. | Он видел в сумерках только ее лицо, руку, взявшуюся за занавес, и ногу в сером чулке. |
| Then Dasha disappeared. | Даша скрылась. |
| Ivan Ilyich clasped his hands behind his head and closed his eyes. | Иван Ильич закинул руки за голову и закрыл глаза. |
| Dasha and Telegin had arrived that day at two o'clock in the afternoon. | Даша и Телегин приехали сегодня в два часа дня. |
| They had had to sit all night on their luggage in the corridor of the overcrowded train. | Всю ночь им пришлось сидеть в коридоре переполненного вагона на чемоданах. |
| The moment they arrived, Dasha started unpacking, peering into corners, dusting everywhere; she was delighted with the flat, but was determined to rearrange everything in it. | По приезде Даша сейчас же начала раскладывать вещи, заглядывать во все углы, вытирать пыль, восхищалась квартирой и решила все переставить по-другому. |
| And this had to be done at once. | Сделать это нужно было немедленно. |
| The hall porter was called upstairs, and with the aid of Ivan Ilyich cupboards and sofas were moved from one room to another. | Снизу позвали швейцара, который вместе с Иваном Ильичом возил из комнаты в комнату шкафы и диваны. |
| When all the changes had been made, Dasha asked Ivan Ilyich to open the fortochki everywhere, and went to have a bath. | Когда перестановка была кончена, Даша попросила Ивана Ильича открыть повсюду форточки, а сама пошла мыться. |
| She splashed about for a long time, did something to her face and her hair, and when she came out forbade Ivan Ilyich to enter now this, now the other room, although his one desire the whole day was to keep meeting Dasha and looking at her. | Она очень долго плескалась, что-то делала с лицом, с волосами и не позволяла входить то в одну, то в другую комнату, хотя главная задача Ивана Ильича за весь этот день была - поминутно встречать Дашу и глядеть на нее. |
| When dusk fell, Dasha at last settled down. | В сумерки Даша наконец угомонилась. |
| Ivan Ilyich, washed and shaved, went into the drawing room and sat down beside her. | Иван Ильич, вымытый и побритый, пришел в гостиную и сел около Даши. |
| It was the first time they had been alone in quiet since leaving Moscow. | В первый раз после Москвы они были одни, в тишине. |
| As if afraid of this quiet, Dasha kept on talking. | Словно опасаясь этой тишины, Даша старалась не молчать. |
| A long time afterwards she admitted to Ivan Ilyich that she had suddenly been terrified that he would say to her in a "special" voice: | Как она потом призналась Ивану Ильичу, ей вдруг стало страшно, что он скажет ей "особым" голосом: |
| "Well, Dasha, what about it?" | "Ну, что же, Даша?.." |
| She went to see about the kettle. | Она ушла посмотреть чайник. |
| Ivan Ilyich sat there with his eyes shut. | Иван Ильич сидел с закрытыми глазами. |
| Although she had gone out, the air was still full of her presence. | Она ушла, а воздух был еще полон ее дыханием. |
| There was an indescribable charm about the tapping of her heels on the kitchen floor. | Невыразимой прелестью постукивали на кухне Дашины каблучки. |
| Suddenly there was the tinkling of breaking china, and Dasha's wailing voice exclaimed: "'A cup!" | Вдруг там что-то зазвенело-разбилось и Дашин жалобный голос: "Чашка!" |
| A warm joy enveloped Ivan Ilyich. | Горячая радость залила Ивана Ильича: |
| "When I wake up tomorrow, it won't be just another morning-Dasha will be there!" | "Завтра, когда проснусь, будет не обыкновенное утро, а будет - Даша". |
| He got up quickly, and Dasha reappeared in the doorway. | Он быстро поднялся, Даша появилась в дверях. |
| "I've broken a cup! Do you really want tea, Ivan?" | - Разбила чашку... Иван, неужели ты хочешь чаю? |
| "Not a bit!" | - Нет... |
| She went up to him, and since it was now quite dark in the room, she placed her hands on his shoulders. | Она подошла к Ивану Ильичу и, так как в комнате было совсем темно, положила руки ему на плечи. |
| "What were you thinking about?" she asked softly. | - О чем думал? - спросила она тихо. |
| "You." | - О тебе. |
| "I know that. | - Я знаю. |
| But what were you thinking about me?" | А что обо мне думал? |
| In the dusk her faintly-discernible face seemed to bear a frown, though she was really smiling, breathing regularly, her breast rising and falling. | Ее неясное лицо в сумерках казалось нахмуренным, на самом деле оно улыбалось. Ее грудь дышала ровно, поднималась и опускалась. |
| "I was thinking how queer it all seems," he said. "You are you, and you are my wife. Then it suddenly seemed quite simple, and I was going to tell you about it, and now I can't understand it again." | - Думал о том, что как-то плохо у меня связано; ты - и что ты - моя жена, - потом я вдруг понял это и пошел тебе сказать, а сейчас опять не помню. |
| "0-oh!" said Dasha. "Sit down, and I'll sit beside you." Ivan Ilyich sank into a deep chair, and Dasha perched on its arm. "What else were you thinking?" | - Ай, ай, - сказала Даша, - садись, а я сбоку. - Иван Ильич сел в кресло, Даша присела сбоку, на подлокотник. - А еще о чем думал? |
| "I sat there, while you were in the kitchen, and said to myself: | - Я здесь сидел, когда ты была в кухне, и думал: |
| 'A marvellous being has come to live in this house.' That was bad, I suppose." | "В доме поселилось удивительное существо..." Это плохо? |
| "Yes," replied Dasha thoughtfully, "that's all wrong." | - Да, - ответила Даша задумчиво, - это очень плохо. |
| "Do you love me, Dasha?" | -Ты любишь меня, Даша? |
| "O-oh!" she threw back her head. "I love you right up to the birch tree." | - О, - она снизу вверх кивнула головой, - люблю до самой березки. |
| "What birch tree?" | - До какой березки? |
| "Didn't you know? There's a mound at the end of every life, and on it a weeping birch tree." | - Разве не знаешь: у каждого в конце жизни -холмик и над ним плакучая береза. |
| Ivan Ilyich put his arms round her, and she gave herself up with tenderness to his embrace. | Иван Ильич взял Дашу за плечи. Она с нежностью дала себя прижать. |
| As on that day, long ago on the seashore, their kiss was long, and they were breathless. | Так же, как давным-давно на берегу моря, поцелуй их был долог, им не хватило дыхания. |
| "Oh, Ivan!" cried Dasha and put her arms round his neck. | Даша сказала: "Ах, Иван", - и обхватила его за шею. |
| She could hear the violent beating of his heart, and she felt sorry for him. | Она слышала, как тяжело стучит его сердце, ей стало жалко его. |
| She rose with a sigh from the arm of the chair, and said, with the utmost simplicity: | Она вздохнула, поднялась с кресла и сказала просто: |
| "Come Ivan!" | - Идем, Иван. |
| Five days after her arrival, Dasha had a letter from Katya. | На пятый день по приезде Даша получила от сестры письмо. |
| Katya wrote to tell her that Nikolai Ivanovich was dead. "... I went through a period of misery and despair. | Катя писала о смерти Николая Ивановича. "...Я пережила время уныния и отчаяния. |
| I clearly realized that I should be alone now for ever. | Я с ясностью почувствовала, что во веки веков -одна. |
| Oh, how terrible that was! | О, как это страшно!.. |
| It was so terrible that I made up my mind to make an end of it immediately. You know what I mean. | Это так страшно, что я решила поскорее избавиться от этого... Ты понимаешь?.. |
| I was saved by a miracle. Perhaps it was just a coincidence. But no, it was a real miracle. I can't write about it. I'll tell you when we meet." | Меня спасло чудо... Может быть - случайность... Нет, нет, это было как чудо... Я не могу об этом писать... Я расскажу, когда мы увидимся..." |
| Katya's letter, and the news of her brother-in-law's death were a shock to Dasha. | Известие о смерти зятя, Катино письмо, потряслоДашу. |
| She had made up her mind to go to Moscow immediately, when the next day brought another letter from Katya, who wrote that she was packing to move to Petrograd, and hoped Katya could find her a not too expensive room. | Она немедленно собралась ехать в Москву, но на другой день получилось второе письмо от Кати, -она писала, что укладывается и выезжает в Петроград, просит приискать ей недорогую комнату. |
| In a postscript she added: | В письме была приписка: |
| "Vadim Petrovich Roshchin will come to see you. | "К вам зайдет Вадим Петрович Рощин. |
| He'll tell you all about me. | Он расскажет вам обо мне все подробно. |
| He is a brother, a father to me, my friend for life." | Он мне как брат, как отец, как друг жизни моей". |
| Dasha and Telegin were strolling along an alley one fine Sunday in April. | Даша и Телегин шли по аллее. Было воскресенье, апрельский день. |
| In the cool, springtime blue of the sky floated the tattered fragment of a cloud, melting in the sunshine. | В прохладе еще по-весеннему синего неба летели слабые обрывки тающего от солнца облака. |
| The sunshine penetrated the alley as if through layers of water, and rested shimmering on Dasha's white dress. | Солнечный свет, точно сквозь воду, проникал в аллею, скользил по белому платью Даши. |
| The dry, reddish stems of the pines seemed to be advancing towards them, their summits murmuring, their branches rustling. | Навстречу двигались красновато-сухие мачты сосен, - шумели их вершины, шелестели листья. |
| Dasha looked at Ivan Ilyich-he had taken off his cap, and was smiling, his brow contracted. | Даша поглядывала на Ивана Ильича, - он снял фуражку и опустил брови, улыбаясь. |
| She had a sensation of complete peace and her heart was full-filled with the beauty of the day, with the joy of breathing and walking, of having surrendered so entirely to the day, and to the man by whose side she was walking. | У нее было чувство покоя и наполненности -прелестью дня, радостью того, что так хорошо дышать, так легко идти и что так отдана душа этому дню и этому идущему рядом человеку. |
| "Ivan," said Dasha, and smiled. | - Иван, - сказала Даша и усмехнулась. |
| "What is it?" he asked, also smiling. | Он спросил с улыбкой: - Что, Даша? |
| "Never mind!" | - Нет... подумала. |
| "What were you going to say?" | - О чем? |
| "Another time!" | - Нет, потом. |
| "I know what you were going to say!" | - Я знаю о чем. |
| Dasha turned swiftly on him. | Даша быстро обернулась: |
| "I bet you don't!" | - Честное слово, ты не знаешь... |
| They had reached a great pine tree. | Они дошли до большой сосны. |
| Ivan Ilyich picked off a scrap of bark, covered with soft drops of resin, broke it between his fingers, and looked kindly at Dasha from under his brows. | Иван Ильич отколупнул чешую коры, покрытую мягкими каплями смолы, разломал в пальцах и ласково из-под бровей смотрел на Дашу: |
| "Oh, yes, I do!" | - Нет, знаю. |
| Dasha's hand shook. | У Даши задрожала рука. |
| "You see," she said in a whisper. "I feel as if I should have to overflow into some other greater joy. I'm simply full to the brim...." | - Ты понимаешь, - сказала она шепотом, - я чувствую, как я вся должна перелиться в какую-то еще большую радость... Так я вся полна... |
| Ivan Ilyich nodded. | Иван Ильич покивал головой. |
| They were now walking through a glade carpeted with tender green grass and yellow buttercups, swaying in the wind. | Они вышли на поляну, покрытую цыплячье-зеленой травкой и желтыми, треплющимися от ветра лютиками. |
| The wind fluttered the skirt of Dasha's dress. | Ветер подхватил Дашино платье. |
| Every now and then as she walked she kept bending to pull down her skirt, each time saying: | Она на ходу озабоченно несколько раз нагибалась, чтобы одергивать юбку, и повторяла: |
| "What a nuisance this wind is!" | - Наказанье, что за ветер! |
| Beyond the glade rose the high iron railings of the palace, their gilded spearheads dulled by the passage of time. | В конце поляны тянулась высокая дворцовая решетка с потускневшими от времени золочеными копьями. |
| Dasha got a pebble in her shoe. | Даше в туфельку попал камешек. |
| Ivan Ilyich squatted down, removed the shoe from Dasha's warm, white-stockinged foot, kissing it close to the toes. | Иван Ильич присел, снял туфлю с Дашиной теплой ноги в белом чулке и поцеловал ногу около пальцев. |
| Putting her shoe on again, and stamping her foot into place, Dasha said: | Даша надела туфлю, потопала ногой и сказала: |
| "I want to have a child from you, that's what I was going to say." | - Хочу, чтобы от тебя был ребенок, вот что... |
| * XLIII * | 43 |
| Ekaterina Dmitrevna found a room not far from Dasha, in a wooden house kept by two old ladies-Klavdia Ivanovna and Sofochka. | Екатерина Дмитриевна поселилась неподалеку от Даши, в деревянном домике, у двух старушек. |
| Klavdia Ivanovna had been a singer at some remote period, and Sofochka was her companion. | Одна из них, Клавдия Ивановна, была в давние времена певицей, другая, Софочка, ее компаньонкой. |
| In the morning Klavdia Ivanovna would touch up her eyebrows, don a wig of raven hue, and sit down to play patience. | Клавдия Ивановна, с утра подрисовав себе брови и надев парик воронова крыла, садилась раскладывать пасьянс. |
| Sofochka, who did the housekeeping, had a masculine voice. | Софочка вела хозяйство и разговаривала мужским голосом. |
| The house was clean, crammed with all sorts of old-fashioned doilies, little screens, and yellowed portraits dating from the irretrievable days of youth. | В доме было чистенько, тесновато, по-старинному - множество скатерочек, ширмочек, пожелтевших портретов из невозвратной молодости. |
| In the mornings there was a smell of good coffee in the rooms; Klavdia Ivanovna, who could not bear the smell of cooking, used to sniff salts while dinner was being made, and Sofochka would call out in a man's voice from The kitchen: | Утром в комнатах пахло хорошим кофе; когда начинали готовить обед, Клавдия Ивановна страдала от запаха съестного и нюхала соль, а Софочка кричала мужским голосом из кухни: |
| "What can I do about the smell- you can't fry potatoes in eau de cologne!" | "Куда же я вонищу дену, не на одеколоне же картошку жарить". |
| In the evenings, oil lamps with frosted globes were lit. | По вечерам зажигали керосиновые лампы с матовыми шарами. |
| The old ladies were very kind to Katya. | Старушки заботливо относились к Кате. |
| She lived peacefully in this old-time comfort, untouched as it was by the tempest of time. | Она жила тихо в этом старозаветном уюте, уцелевшем от бурь времени. |
| She got up early, did her own room, and sat down at the window to mend her clothes, darn stockings, or alter her former smart clothes to something more simple. | Вставала она рано, сама прибирала комнату и садилась к окну - чинить белье, штопать чулки или переделывать из своих старых нарядных платьев что-нибудь попроще. |
| After breakfast she usually went to the Isles, taking with her a book or some embroidery, and seating herself on a bench at her favourite spot, close to the tiny lake, watching the children at play on the sand heap, or reading, working, thinking. | После завтрака обычно Катя шла на острова, брала с собой книгу или вышиванье и, дойдя до любимого места, садилась на скамью близ маленького озера и глядела на детей, играющих на горке песка, читала, вышивала, думала. |
| At six o'clock she went back and had dinner with Dasha. | К шести часам она возвращалась обедать к Даше. |
| At eleven, Dasha and Telegin saw her home-the sisters walking arm in arm in front, Ivan Ilyich whistling, his cap on the back of his head, going behind them, "to cover the rear," for it was none too safe to walk about the streets at night now. | В одиннадцать Даша и Телегин провожали ее домой: сестры шли впереди под руку, а Иван Ильич, в сдвинутой на затылок фуражке и посвистывая, шел сзади, "прикрывая тыл", потому что по вечерам теперь ходить по улицам было небезопасно. |
| Every day Katya wrote to Roshchin, who was all this time on a special mission at the front. | Каждый день Катя писала Вадиму Петровичу Рощину, бывшему все это время в командировке, на фронте. |
| She told him in conscientious detail everything she had done and thought during the day. Roshchin had begged her to do this, assuring her in his replies: | Внимательно и честно она рассказывала в письмах все, что делала за день и что думала; об этом просил ее Рощин и подтверждал в ответных письмах: |
| "Ekaterina Dmitrevna, I appreciate your writing that today when you were crossing Elagin Bridge it began to drizzle, and as you had no umbrella you waited under the trees till it stopped. | "Когда вы мне пишете, Екатерина Дмитриевна, что сегодня переходили Елагин мост, начал накрапывать дождь, у вас не было зонта и вы пережидали дождь под деревьями, - мне это дорого. |
| I want to know all the details of your life, I don't know how I could go on living without them." | Мне дороги все мелочи вашей жизни, мне кажется даже, что я бы теперь не смог без них жить". |
| Katya knew Roshchin was exaggerating, and that he could have got on very well without knowing the "details of her life," but the idea of having to be alone with herself even for a single day, was so terrifying that she tried not to think, but simply to believe her life really was dear and necessary to Vadim Petrovich. | Катя понимала, что Рощин преувеличивает и прожить бы, конечно, смог без ее мелочей, но подумать - остаться хотя бы на один день снова одной, самой с собой, было так страшно, что Катя старалась не раздумывать, а верить, будто вся ее жизнь нужна и дорога Вадиму Петровичу. |
| And so whatever she now did had a special significance. | Поэтому все, что она теперь ни делала, - получало особый смысл. |
| Once she lost her thimble, and after looking for it a whole hour discovered it had been on her finger all the time-how Vadim Petrovich would laugh when he knew how absent-minded she had become! | Потеряла наперсток, искала целый час, а он был на пальце: Вадим Петрович, наверно, уж посмеется, до чего она стала рассеянная. |
| Katya now behaved as if she didn't belong to herself alone. | К самой себе Катя теперь относилась как к чему-то не совсем своему. |
| Once, sitting over her work at the window, deep in thought, she noticed that her ringers were trembling. Raising her head, she threaded her needle into the skirt lying in her lap, and stared in front of her for a long time, until at last her glance lighted upon her thin face in the wardrobe glass opposite, the large mournful eyes, and the smoothly-brushed hair knotted at the back of her head. | Однажды, работая у окна и думая, она заметила, что дрожат пальцы; она подняла голову и, протыкая иголкою юбку на колене, долго глядела перед собой, наконец взгляд ее различил напротив, где был зеркальный шкаф, худенькое лицо с большими печальными глазами, с волосами, причесанными просто, - назад, узлом... Катя подумала: |
| "Can it be I?" she asked herself. | "Неужели - я?" |
| Lowering her eyes she went on sewing, but her heart was beating violently, and she pricked her finger; lifting it to her mouth, she again looked into the mirror-but this time it was herself she saw reflected, and the image was less beautiful than the first had been.... That same night she wrote to Roshchin: | Опустила глаза и продолжала шить, но сердце билось, она уколола палец, поднесла его ко рту и опять взглянула в зеркало, - но теперь уже это была она, и похуже той... В тот же вечер она писала Вадиму Петровичу: |
| "I've been thinking about you all day. | "Сегодня весь день думала о вас. |
| I do so miss you, dear friend-I just sit at the window and wait. | Я по вас соскучилась, милый мой друг, - сижу у окна и поджидаю. |
| Something long forgotten is being revived inside me-girlish dreams...." | Что-то со мной происходит давным-давно забытое, какие-то девичьи настроения..." |
| Even Dasha, who had become very absent-minded in her preoccupation with the subtle relations between herself and Ivan Ilyich-relations which she was convinced had had no parallel since the creation of the world- noticed the change in Katya, and one day, as they were sitting over their evening tea, argued long and earnestly that Katya ought always to wear plain, black, high-necked dresses. | Даже Даша, рассеянная и поглощенная своими сложными, как ей казалось - единственными с сотвopeния мира, отношениями с Иваном Ильичом, заметила в Кате перемену и однажды за вечерним чаем долго доказывала, что Кате всегда теперь нужно носить гладкие черные платья с глухим воротом. |
| "You really must," she said. "You can't see yourself, Katya, you look about nineteen. She looks younger than me, doesn't she, Ivan?" | "Я тебя уверяю, - говорила она, - ты себя не видишь, Катюша, тебе на вид, ну - девятнадцать лет... Иван, правда, она моложе меня?" |
| "Yes-I mean not exactly, but...." | - Да, то есть не совсем, но, пожалуй... |
| "You don't understand a thing!" said Dasha. "It isn't age that counts with women, it's something quite different. | - Ах, ты ничего не понимаешь, - говорила Даша, -у женщины молодость наступает совсем не от лет, совсем от других причин. |
| Age has nothing to do with it." | Лета тут совсем никакой роли не играют... |
| The small sum of money remaining to Katya after the death of Nikolai Ivanovich soon came to an end. | Небольшие деньги, оставшиеся у Кати после кончины Николая Ивановича, подошли к концу. |
| Telegin advised her to sell her flat in Panteleimonov Street, which had stood empty since March. | Телегин посоветовал ей продать ее старую квартиру на Пантелеймоновской, пустовавшую с марта месяца. |
| Katya agreed, and she and Dasha drove over to take away a few things rendered dear by their associations. | Катя согласилась и вместе с Дашей поехала на Пантелеймоновскую - отобрать кое-какие вещи, дорогие по воспоминаниям. |
| When she got to the second floor and saw the familiar oak door, with the brass plate, inscribed | Поднявшись во второй этаж и взглянув на памятную ей дубовую дверь с медной дощечкой - |
| "Nikolai Ivanovich Smokovnikov," Katya felt that her life had now come full circle. | "Н. И. Смоковников", - Катя почувствовала, что вот замыкается круг жизни. |
| The old, well-remembered porter, who, wheezing angrily and sleepily, his coat flung over his shoulders, the collar turned up to protect his throat, had so often opened the street door to her after midnight, invariably • switching off the light before Katya had time to get upstairs, now raised his cap to them and unlocked the door of the flat with his own key. Letting them pass in before him, he said soothingly: | Старый, знакомый швейцар, который, бывало, сердито сопя спросонок и прикрывая горло воротником накинутого пальто, отворял ей за полночь парадную и гасил электричество всегда раньше, чем Катя успевала подняться к себе, -отомкнув сейчас своим ключом дверь, снял фуражку и, пропуская вперед Катю и Дашу, сказал успокоительно: |
| "You may rest assured, Ekaterina Dmitrevna, that not a crumb has been lost, I watched over my lodgers day and night. | - Не сумневайтесь, Екатерина Дмитриевна, крошки не пропало, день и ночь за жильцами смотрел. |
| Their son was killed at the front, or they'd be living here still, they were very pleased with the flat." | Сынка у них убили на фронте, а то бы и сейчас жили, очень были довольны квартирой... |
| The hall was dark and had an unlived-in air, and the curtains were drawn in all the rooms. | В прихожей было темно и пахло нежилым, во всех комнатах спущены шторы. |
| Katya went into the dining room and turned on the electric switch. The cut-glass chandelier blazed out over the table, with its cover of grey cloth, on which still stood the porcelain flower basket with a withered branch of mimosa in it. | Катя вошла в столовую и повернула выключатель, - хрустальная люстра ярко вспыхнула над покрытым серым сукном столом, посередине которого все так же стояла фарфоровая корзина для цветов с давно засохшей веткой мимозы. |
| The high-backed chairs upholstered in leather-indifferent witnesses of the gay scenes once enacted here-stood against the walls. | Равнодушные свидетели отшумевшей здесь веселой жизни - стулья с высокими спинками и кожаными сиденьями - стояли вдоль стен. |
| A door was ajar in the towering, carved sideboard, revealing upside-down wineglasses. | Одна створка в огромном, как орган, резном буфете была приотворена, виднелись перевернутые бокалы. |
| The oval Venetian mirror was covered with dust, but on its top there still slept a golden boy, his hand stretching over a golden flourish.... Katya stood motionless in the doorway. | Овальное венецианское зеркало подернуто пылью, и наверху его все так же спал золотой мальчик, протянув ручку на золотой завиток... Катя стояла неподвижно у двери. |
| "Dasha!" she cried softly. "Dasha-do you remember? | - Даша, - тихо проговорила она, - ты помнишь, Даша!.. |
| Fancy-there's nobody left, now!" | Подумай, и никого больше нет... |
| Then she went into the drawing room, turned on the great chandelier there, and looked round, shrugging her shoulders. | Потом она прошла в гостиную, зажгла большую люстру, оглянулась и пожала плечами. |
| The cubic and futurist pictures, which had once seemed so daring, so sinister, now hung on the walls, dingy and pitiful, like discarded carnival decorations. | Кубические и футуристические картины, казавшиеся когда-то такими дерзкими и жуткими, теперь висели на стенах жалкие, потускневшие, будто давным-давно брошенные за ненадобностью наряды после карнавала. |
| "Remember that one, Katya?" said Dasha, pointing to the "Modern Venus," squatting with her flower in the yellow corner. "I used to think, then, that she was to blame for all our troubles." | - Катюша, а эту помнишь? - сказала Даша, указывая на раскоряченную, с цветком, в желтом углу, "Современную Венеру". - Тогда мне казалось, что она-то и причина всех бед. |
| She laughed, and began looking through a pile of music. | Даша засмеялась и стала перебирать ноты. |
| Katya went into her old bedroom. | Катя пошла в свою бывшую спальню. |
| Here everything was just as it had been three years ago, when, dressed for travelling, with a veil on, she had run back to her room for her gloves. | Здесь все было точно таким же, как три года тому назад, когда она, одетая по-дорожному, в вуали, вбежала в последний раз в эту комнату, чтобы взять с туалета перчатки. |
| But there seemed to be a dull film over all now, and everything was much smaller than she had remembered it. | Сейчас на всем лежала какая-то тусклость, все было гораздо меньше размером, чем казалось раньше. |
| Katya opened a wardrobe, crammed with odds and ends of lace and silk, scraps of material, stockings, slippers. | Катя раскрыла шкаф, полный остатков кружев и шелка, тряпочек, чулок, туфелек. |
| All these trifles which had once seemed so important to her, still smelled faintly of scent. | Эти вещицы, когда-то представлявшиеся ей нужными, все еще слабо пахли духами. |
| Katya began aimlessly looking through them-every one of them was bound up with memories of a life gone for ever. | Катя без цели перебирала их, - с каждой вещицей было связано воспоминание навсегда отошедшей жизни... |
| Suddenly the stillness of the house was shattered, and filled with the sound of music. It was Dasha playing that very sonata which she had been practising while preparing for her examinations three years before. | Вдруг тишина во всем доме дрогнула и наполнилась звуками музыки, - это Даша играла ту самую сонату, которую разучивала, когда три года тому назад готовилась к экзаменам. |
| Katya closed the wardrobe door with a bang, went into the drawing room, and sat down beside her sister. | Катя захлопнула дверцу шкафа, пошла в гостиную и села около сестры. |
| "Isn't this lovely, Katya?" said Dasha, half-turning. | - Катя, правда - чудесно? - сказала Даша, полуобернувшись. |
| She played a few more bars and picked up another piece of music from the floor. | Она проиграла еще несколько тактов и взяла с пола другую тетрадь. |
| "Let's go," said Katya. | Катя сказала: |
| "I've got a headache." | - Идем, у меня голова разболелась. |
| "What about your things?" | - А как же вещи? |
| "I don't want to take a thing from here. | - Я ничего не хочу отсюда брать. |
| I'll have the piano moved to your flat, and never mind anything else." | Вот только рояль перевезу к тебе, а остальное -пусть... |
| Katya came to dinner stimulated by rapid walking, in high spirits, and wearing a new hat with a blue veil. | Катя пришла к обеду, возбужденная от быстрой ходьбы, веселая, в новой шапочке, в синей вуальке. |
| "I almost got caught," she said, touching Dasha's cheek with warm lips, "and as it is, I got my shoes wet. | - Едва успела, - сказала она, касаясь теплыми губами Дашиной щеки, - а башмаки все-таки промочила. |
| Give me something to change to." Taking off her gloves, she went to the drawing-room window. | Дай мне переменить. - Стаскивая перчатки, она подошла в гостиной к окну. |
| The rain, which had threatened several times already, was now pouring down in a grey flood, revolving in sudden gusts of wind, running down the drain pipes with a resounding noise. | Дождь, примерявшийся уже несколько раз идти, хлынул сейчас серыми потоками, закрутился в порывах ветра, зашумел в водосточной трубе. |
| Far below could be seen scurrying umbrellas. | Далеко внизу были видны бегущие зонтики. |
| Something white flashed past the window through the gathering gloom, followed by a crash which made Dasha gasp. | Потемневший воздух мигнул перед окнами белым светом, и так треснуло, что Даша ахнула. |
| "D'you know who's coming to see you today?" said Katya, a smile hovering over her-lips. | - Ты знаешь, кто будет у вас сегодня вечером? -спросила Катя, морща губы в улыбку. |
| Before Dasha could ask who she meant, there was a ring at the front door and she ran to open it. | Даша спросила, - кто? - но в прихожей позвонили, и она побежала отворять. |
| Katya heard Ivan Ilyich give a laugh and wipe his feet on the mat, and then he and Dasha, talking and laughing loudly, passed the dining-room door and went into the bedroom. | Послышался смех Ивана Ильича, шарканье его ног по половичку, потом они с Дашей, громко разговаривая и смеясь, прошли в спальню. |
| Katya put down her gloves, removed her hat and smoothed down her hair, the tender smile still hovering round her lips. | Катя стащила перчатки, сняла шляпу, поправила волосы, и все это время лукавая и нежная усмешка морщила ее губы. |
| Ivan Ilyich, flushed and cheerful, his hair still wet, told them the events of the day over dinner. | За обедом Иван Ильич, румяный, веселый, с мокрыми волосами, рассказывал о событиях. |
| At the Baltic Works, as at all factories and plants now, the workers were in a turmoil. | На Балтийском заводе, как и повсюду сейчас на фабриках и заводах, рабочие волнуются. |
| The Soviets invariably supported their demands. | Советы неизменно поддерживают их требования. |
| Private businesses were closing down one after another, and state-owned enterprises were working at a loss, but in these times of war and revolution no one worried about profits. | Частные предприятия начали мало-помалу закрываться, казенные - работают в убыток, но теперь война, революция - не до прибылей. |
| There had been another meeting at the Works. | Сегодня на заводе опять был митинг. |
| Some Bolsheviks had spoken, and they all said the same thing: | Выступали большевики, и все в один голос кричали: |
| "Stop the war! No compromise with the bourgeois government! No negotiations with the owners! All power to the Soviets-they'll know what to do!" | "Надо кончать войну, никаких уступок буржуазному правительству, никаких соглашений с предпринимателями, вся власть Советам!" - а уж они наведут порядок!.. |
| "I tried to speak, too. | - Я тоже вылез разговаривать. |
| But not a bit of it! They dragged me off the platform. | Куда тут, - с трибуны стащили. |
| Vasili Rublev got up and said: | Васька Рублев подскочил: |
| 'I know you're not our enemy, so why talk a lot of rot-you've stuffed yourself up with idiotic notions!' | "Ведь я знаю, говорит, что ты нам не враг, зачем же ты чепуху несешь, у тебя в голове мусор". |
| 'Vasya!' I said to him, 'the works will be at a standstill in six months, and there'll be nothing to eat!' | Я ему: "Василий, через полгода заводы станут, жрать - нечего". |
| And this is how he answered me: | А он мне: |
| 'By the New Year all factories will be in the hands of the workers, Comrade-there won't be a single bourgeois left in the republic-even for stud purposes! | "Товарищ, к Новому году вся земля, все заводы отойдут трудящимся, буржуя ни одного в республике не оставим даже на разводку. |
| And there won't be any more money. | И денег больше не будет. |
| Work and live-everything belongs to you. | Работай, живи, - все твое. |
| It's the social revolution-try and get that into your head!' | Пойми ты, - социальная революция!" |
| He promises all that by the New Year." | Так это все к Новому году и обещал. |
| Ivan Ilyich laughed quietly, shaking his head at the same time, however, and began gathering up crumbs on the tablecloth. | Иван Ильич сдержанно засмеялся, но покачал головой и стал пальцем собирать крошки на скатерти. |
| Dasha sighed. | Даша вздохнула: |
| "I feel there are great trials ahead," she said. | - Предстоят большие испытания, я чувствую. |
| "Yes," said Ivan Ilyich, "the war isn't over, that's the thing! | - Да, - сказал Иван Ильич, - война не кончена, в этом все дело. |
| After all, what has changed since February? | В сущности - что изменилось с февраля? |
| They've got rid of the tsar and now there's still greater disorder. | Царя убрали, да беспорядка стало больше. |
| And a handful of lawyers and professors-very cultured people, of course!-are assuring the whole nation: have patience, go on fighting, and in good time we'll give you a British Constitution, or one still better. | А кучечка адвокатов и профессоров, несомненно людей образованных, уверяет всю страну: "Терпите, воюйте, придет время, мы вам дадим английскую конституцию и даже много лучше". |
| They don't know Russia, these professors. | Не знают они России, эти профессора. |
| They've learned nothing from Russian history. | Плохо они русскую историю читали. |
| The Russian people are not just an abstract quantity. | Русский народ - не умозрительная какая-нибудь штуковина. |
| They're an emotional, gifted, strong people. | Русский народ - страстный, талантливый, сильный народ. |
| Look how the Russian peasant made his way in his bast shoes to the Pacific coast! | Недаром русский мужик допер в лаптях до Тихого океана. |
| A German will stay where he is, striving and enduring for a hundred years. | Немец будет на месте сидеть, сто лет своего добиваться, терпеть. |
| But the Russian peasant isn't so patient. | А этот - нетерпеливый. |
| He can be inspired by dreams of conquering the universe. | Этого можно мечтой увлечь вселенную завоевать. |
| He'll start out on it in his homespun trousers and bast shoes, an axe in his belt. And the professors think they can confine the raging sea of people within a decent constitution. | И пойдет, - в посконных портках, в лаптях, с топоришком за поясом... А профессора желают одеть взбушевавшийся океан народный в благоприличную конституцию. |
| Yes, we are destined to be witnesses of very serious events!" | Да, видимо, придется увидеть нам очень серьезные события. |
| Standing at the table, Dasha poured out the coffee. | Даша, стоя у стола, наливала в чашечки кофе. |
| Suddenly she put down the coffeepot and pressed close to Ivan Ilyich, burying her face against his chest. | Вдруг она поставила кофейник и прижалась к Ивану Ильичу - лицом в грудь. |
| "Come, Dasha, don't be upset," he said, stroking her hair. "Nothing so very dreadful has happened so far.... We've been in tighter places than this before. I remember -are you listening?-we were approaching a place called The Rotten Limes'...." | - Ну, ну, Даша, не волнуйся, - сказал он, гладя ее по волосам. - Ничего пока еще не случилось ужасного... А мы бывали в переделках и похуже... Вот я помню, - ты послушай меня, - помню, пришли мы на Гнилую Липу... |
| He began reminiscing about his wartime misadventures. | Он стал вспоминать про военные невзгоды. |
| Katya glanced at the grandfather clock and went out of the dining room. | Катя оглянулась на стенные часы и вышла из столовой. |
| Her husband's strong, quiet face and smiling grey eyes calmed Dasha: with such a man one need have no fear! | Даша смотрела на спокойное, крепкое лицо мужа, на серые его смеющиеся глаза и успокаивалась понемногу: с таким не страшно. |
| She listened to the end to the story of "The Rotten Limes," and went into the bedroom to powder her face. | Дослушав историю про Гнилую Липу, она пошла в спальню припудриться. |
| Katya was seated at the dressing table, making up. | Перед туалетным зеркалом сидела Катя и что-то делала с лицом. |
| "Dasha," she said, in a small voice. "Have you got any of that scent left? You know-the Paris bottle!" | - Данюша, - сказала она тоненьким голосом, - у тебя не осталось тех духов, помнишь -парижских? |
| Dasha sank down on the floor in front of her sister and looked at her in profound astonishment. "You preening your feathers, Katya?" she whispered. | Даша присела на пол перед сестрой и глядела на нее в величайшем удивлении, потом спросила шепотом: - Катюша, перышки чистишь?.. |
| Katya blushed and nodded. | Катя покраснела, кивнула головой. |
| "What's the matter with you today, Katya?" | - Катюша, что с тобой сегодня? |
| "I tried to tell you, but you wouldn't listen-Vadim Petrovich is coming tonight-he'll come straight here from the station. He can't come to me-it's so late...." | - Я хотела сказать, а ты не дослушала, - сегодня вечером приезжает Вадим Петрович и с вокзала заедет прямо к вам... Ко мне неудобно, поздно... |
| At half past nine there was a ring at the door. | В половине десятого раздался звонок. |
| Katya, Dasha, and Telegin rushed out into the hall. | Катя, Даша и Телегин выбежали в прихожую. |
| Telegin opened the door, and in stepped Roshchin, his creased and crumpled greatcoat flung on his shoulders, his cap drawn down well over his eyes. | Телегин отворил, вошел Рощин в измятой шинели внакидку, в глубоко надвинутой фуражке. |
| A smile softened his lean, sombre, deeply tanned face, when he caught sight of Katya. | Его худое, мрачное, темное от загара лицо смягчилось улыбкой, когда он увидел Катю. |
| She looked at him in joyful confusion. | Она растерянно и радостно глядела на него. |
| He threw his coat and cap on to a chair, and shaking hands all round, said in a powerful, but slightly muffled voice: | Когда он, сбросив шинель и фуражку на стул и здороваясь, сказал сильным и глуховатым голосом: |
| "Forgive me for bursting in on you so late-I felt I must see you tonight, Ekaterina Dmitrevna- and you, Darya Dmitrevna." Katya's eyes were flooded with light. | "Простите, что так поздно врываюсь, - хотелось сегодня же увидеть вас, Екатерина Дмитриевна, вас, Дарья Дмитриевна", - Катины глаза наполнились светом. |
| "I'm glad you came, Vadim Petrovich," she said kissing the top of his head with quivering lips as he bent over her hand. | - Я рада, что вы приехали, Вадим Петрович, -сказала она и, когда он наклонился к ее руке, поцеловала его в голову задрожавшими губами. |
| "You should have brought your things," said Ivan Ilyich, "we won't let you go, you may be sure of that!" ' | - Напрасно без вещей приехали, - сказал Иван Ильич, - все равно вас ночевать оставим... |
| "He can sleep on the ottoman in the dining room," said Dasha. "We'll put a chair at one end if it's too short." | - В гостиной на турецком диване, если будет коротко, подставим кресла, - сказала Даша. |
| Roshchin heard as in a dream what these elegant, kindly folk were saying to him. | Рощин, как сквозь сон, слушал, что ему говорят эти ласковые изящные люди. |
| He had arrived in a state of exasperation engendered by sleepless nights in the train, days spent in squeezing through carriage windows in search of food, and in incessant struggle amidst deafening obscenities, for six inches of standing room. | Он вошел сюда, еще весь ощетиненный после бессонных ночей в пути, лазанья в вагонные окошки за "довольствием", непереставаемой борьбы за шесть вершков места в купе и вязнущей в ушах ругани. |
| He could not shake off the grotesqueness of the situation: here were these three people almost unbearably good-looking and clean, smelling so nice, greeting him on a gleaming parquet floor-and it was him, Roshchin, they were so glad to see.... As in a dream he gazed into Katya's beautiful eyes, which seemed to be saying: happy, happy, happy.... | Ему еще было дико, что эти три человека, почти немыслимой красоты и чистоты, хорошо пахнущие, стоящие на зеркальном паркете, обрадованы именно появлением его, Рощина... Точно сквозь сон он видел прекрасные глаза Кати, говорившие: рада, рада, рада... |
| Settling his belt and straightening his shoulders, he heaved a deep sigh. | Он одернул пояс, расправил плечи, вздохнул глубоко. |
| "Thank you," he said. "Where shall I go?" | - Спасибо, - сказал он, - куда прикажете идти? |
| They took him to the bathroom to have a wash, and then to the dining room for something to eat. | Его повели в ванную - мыться, потом в столовую -кормить. |
| He ate without noticing what was put before him, and, his hunger soon satisfied, pushed aside the plate and lit a cigarette. | Он ел, не разбирая, что ему подкладывали, быстро насытился и, отодвинув тарелку, закурил. |
| His stern, lean, clean-shaven face, which had so alarmed Katya when he appeared in the doorway, had become softer now, but he seemed to be still more exhausted. | Его суровое, худое, бритое лицо, испугавшее Катю, когда он появился в прихожей, теперь смягчилось и казалось еще более усталым. |
| His great hands, on which the light from the orange lamp shade fell, trembled as he struck the match. | Его большие руки, на которые падал свет оранжевого абажура, дрожали над столом, когда он зажигал спичку. |
| Katya, her face sheltered by the lamp shade, looked at him and felt that she loved the very hairs on the back of his hands, the very buttons on his crumpled, dark-brown tunic. | Катя, сидя в тени абажура, всматривалась в Вадима Петровича и чувствовала, что любит каждый волосок на его руке, каждую пуговичку на его темно-коричневом измятом френче. |
| She noticed that he was apt to clench his jaws when speaking, and let the words come from between his closed teeth. | Она заметила также, что, разговаривая, он иногда сжимал челюсти и говорил сквозь зубы. |
| The phrases dropped out in jerky disorder. | Его фразы были отрывочны и беспорядочны. |
| It was obvious that, conscious of all this, he was trying to stifle some long-standing, wrathful excitement in himself.... Exchanging glances with her sister and husband, Dasha told Roshchin she was sure he was tired, and asked him if he wouldn't like to go to bed. | Видимо, он сам, чувствуя это, старался побороть в себе какое-то давно длящееся гневное возбуждение... Даша, переглянувшись с сестрой и мужем, спросила Рощина, что, быть может, он устал и хотел бы лечь? |
| He flushed suddenly, and sat bolt upright in his chair. | Он неожиданно вспыхнул, вытянулся на стуле. |
| "I didn't come here to go to bed.... No... no...." He went out on to the balcony and stood there in the night beneath the fine rain. | -Право, я не для того приехал, чтобы спать... Нет... Нет... - И он вышел на балкон и стал под мелкий ночной дождь. |
| Dasha glanced towards the balcony and shook her head. | Даша показала глазами на балкон и покачала головой. |
| From outside, Roshchin called into the room: | Рощин проговорил оттуда: |
| "Forgive me, Darya Dmitrevna! It's those four sleepless nights...." | - Ради бога, простите, Дарья Дмитриевна... это все четыре бессонных ночи... |
| He reappeared, smoothing the hair over the top of his head, and resumed his place. | Он появился, приглаживая волосы на темени, и сел на свое место. |
| "I've come straight from headquarters," he said. "I bring exceedingly discouraging information to the Minister for War.... I felt sad when I saw you all. Let me tell you everything: I have nobody in the world so near to me as you are, Ekaterina Dmitrevna...." Katya turned pale. | - Я еду прямо из ставки, - сказал он, - везу очень неутешительные сообщения военному министру... Когда я увидел вас, мне стало больно... Позвольте уж я все скажу: ближе вас, Екатерина Дмитриевна, у меня ведь в мире нет человека. -Катя побледнела. |
| Ivan Ilyich stood against the wall, his hands behind his back. | Иван Ильич стал, заложив руки за спину, у стены. |
| Dasha gazed at Roshchin wild-eyed. "Unless a miracle happens," he said, "we are lost. | Даша страшными глазами глядела на Рощина. -Если не произойдет чуда, - сказал он, покашляв, -то мы погибли. |
| The army no longer exists. The front is breaking up soldiers are leaving on the roofs of railway carriages... there is no human possibility of halting the collapse of *the front. It's like a tidal wave.... The Russian soldier has lost all conception of what he's fighting for, has lost all respect for the war, and everything connected with the war-the State, Russia. | Армии больше не существует... Фронт бежит... Солдаты уезжают на крышах вагонов... Остановить разрушение фронта нет человеческой возможности... Это отлив океана... Русский солдат потерял представление, за что он воюет, потерял уважение к войне, потерял уважение ко всему, с чем связана эта война, - к государству, к России. |
| The soldiers firmly believe that someone only has to shout the word: 'Peace!' and the war will end that same day... we, the gentry, are the only ones who don't want it to end. The soldier has spat upon the place where, for three years, he has been a dupe, has thrown down his rifle, and can no longer be made to go on fighting.... By the autumn, when the whole ten million has surged back, Russia will have ceased to exist as a sovereign state." | Солдаты уверены, что стоит крикнуть: "мир", - в тот же самый день войне конец... И не хотим замиряться только мы - господа... Понимаете, -солдат плюнул на то место, где его обманывали три года, бросил винтовку, и заставить его воевать больше нельзя... К осени, когда хлынут все десять миллионов... Россия перестанет существовать как суверенное государство... |
| He set his jaws so savagely that the muscles in his cheeks twitched. | Он стиснул челюсти так, что надулись желваки на скулах. |
| Nobody said a word, and he continued in the same muffled tones: | Все молчали. Он продолжал глухим голосом: |
| "I'm carrying a plan to the Minister for War. | - Я везу план военному министру. |
| A few generals have drawn up a plan for the salvation of the front.... Most original it is ... whatever happens, the Allies won't be able to reproach out generals of not wishing to continue the war. | Несколько господ генералов составили план спасения фронта... Оригинально... Во всяком случае, союзникам нельзя будет упрекнуть наших генералов в отсутствии желания воевать. |
| This is the plan: to declare wholesale demobilization at the shortest possible notice, that is to say to organize the existing desertion, and thus save railway transport, artillery, munitions and food supplies. | План такой: объявить полную демобилизацию в быстрые сроки, то есть организовать бегство и тем спасти железные дороги, артиллерию, огневые и продовольственные запасы. |
| To give our Allies a firm assurance that we intend to go on with the war. | Твердо заявить нашим союзникам, что мы войны не прекращаем. |
| At the same time to form a defence army of loyal units-there are such-in the Volga districts; to start organizing a completely new army, the nucleus to consist of voluntary divisions; simultaneously to support and form guerrilla bands.... Supported by supplies from the Ural plants and by Siberian coal and grain, to begin the war all over again...." | В то же время выставить в бассейне Волги заграждение из верных частей - таковые найдутся; в Заволжье начать формирование совершенно новой армии, ядро которой должно быть из добровольческих частей; поддерживать и формировать одновременно партизанские отряды... Опираясь на уральские заводы, на сибирский уголь и хлеб, начать войну заново... |
| "To expose our front to the Germans. To deliver our country up to plunder!" cried Telegin. | - Открыть фронт немцам... Отдать родину на разграбление! - крикнул Телегин. |
| "You and I have no country any more-only the place where it used to be." Roshchin clenched his fists as they lay on the tablecloth. "Great Russia ceased to exist at the moment when the people threw down their arms. You don't seem to realize what has already begun.... Will St. Nicholas help you now? They've forgotten how to pray to him.... Great Russia is now merely dung for the fields. Everything will have to be started all over again; the army, the state-a new soul will have to be breathed into us." | - Родины у нас с вами больше нет, - есть место, где была наша родина. - Рощин стиснул руки, лежащие на скатерти. - Великая Россия перестала существовать с той минуты, когда народ бросил оружие... Как вы не хотите понять, что уже началось... Николай-угодник вам теперь поможет? - так ему и молиться забыли... Великая Россия теперь - навоз под пашню... Все надо -заново: войско, государство, душу надо другую втиснуть в нас... |
| He drew in strong blasts of air through his nostrils, dropped his head into his hands on the table, and sobbed with hollow, rending sounds.... | Он сильно втянул воздух сквозь ноздри, упал головой в руки на стол и глухо, собачьим, грудным голосом заплакал... |
| Katya did not go home that night. Dasha made her sleep with her in her own bed, making up a bed for Ivan Ilyich in his study. Roshchin went out on to the balcony to recover from a scene which had shaken the nerves of all, got soaked in the rain, and, returning to the dining room, apologized. The most sensible thing after all, would be to go to bed. | В этот вечер Катя не пошла ночевать домой, -Даша положила ее с собой в одну постель; Ивану Ильичу постлали в кабинете; Рощин, после тяжелой для всех сцены, ушел на балкон, промок и, вернувшись в столовую, просил простить его; действительно, самое разумное было лечь спать. |
| He could hardly keep awake long enough to undress, and when Ivan Ilyich tiptoed in to put out the lamp, Roshchin was asleep, lying on his back, his hands folded on his breast. His gaunt face, the eyelids closed, the lines brought out by the bluish light of the dawn, was that of a man contending with pain. ' Katya and Dasha, lying beneath the same blanket, had a long, whispered conversation. | И он заснул, едва успев раздеться. Когда Иван Ильич на цыпочках зашел потушить у него лампу, Рощин спал на спине, положив на грудь руки, ладонь на ладонь; это худое лицо с крепко зажмуренными глазами, с морщинами, резко проступавшими от синеватого рассвета, было как у человека, преодолевающего боль. Катя и Даша, лежа под одним одеялом, долго разговаривали шепотом. |
| Every now and then Dasha stopped to listen. | Даша время от времени прислушивалась. |
| Ivan Ilyich had not yet settled down in his study. | Иван Ильич все еще не мог угомониться у себя в кабинете. |
| "Walking up and down," said Dasha, "and he's got to be at the works at seven." She got up and ran barefoot into her husband's room. | Даша сказала: "Вот, все ходит, а в семь часов надо на завод..." Она вылезла из-под одеяла и босиком побежала к мужу. |
| Ivan Ilyich was sitting on his sofa-bed with his shirt off and his braces hanging down, reading a huge book which lay open on his knees. | Иван Ильич, в одних панталонах со спущенными помочами, сидел на постланном диване и читал огромную книгу, держа ее на коленях. |
| "Not asleep yet?" he exclaimed, glancing at Dasha •with brilliant, unseeing eyes. "Sit down. Look what I've found! Listen to this!" He turned back a page or two and began reading: | - Ты еще не спишь? - спросил он, блестящими и невидящими глазами взглянул на Дашу. - Сядь... Я нашел... ты послушай... - Он перевернул страницу и вполголоса стал читать: - |
| "Three hundred years ago the wind roamed freely over the forests and plains of Russia, over the huge graveyard known as the Russian land. | "Триста лет тому назад ветер вольно гулял по лесам и степным равнинам, по огромному кладбищу, называвшемуся русской землей. |
| Nothing was left but the fire-ravaged walls of towns, heaps of ashes marking the places of villages, crosses and bones strewn over the grass-grown roads, flocks of crows, and at night the howling of wolves- Here and there, along tracks in the forest, roamed the last of the robber bands, who had long ago drunk up the proceeds of the Boyar furs, precious goblets, and the pearls wrenched from the frames of icons, which they had stolen in the course of ten years. | Там были обгоревшие стены городов, пепел на местах селений, кресты и кости у заросших травою дорог, стаи воронов да волчий вой по ночам. Кое-где еще по лесным тропам пробирались последние шайки шишей, давно уже пропивших награбленные за десять лет боярские шубы, драгоценные чаши, жемчужные оклады с икон. |
| Russia was robbed and plundered till there was nothing left to take. | Теперь все было выграблено, вычищено на Руси. |
| "The country was devastated and depopulated. | Опустошена и безлюдна была Россия. |
| Even the Crimean Tatars had ceased their raids on the Wild Steppe-there was no more booty to steal. | Даже крымские татары не выбегали больше на Дикую степь - грабить было нечего. |
| During the ten years of the Great Disturbance, usurpers, robbers, and Polish raiders went with fire and sword from end to end of the Russian land. | За десять лет Великой Смуты самозванцы, воры и польские наездники прошли саблей и огнем из края в край всю русскую землю. |
| Famine stalked the land-the people ate horse dung and salted human flesh. | Был страшный голод, - люди ели конский навоз и солонину из человеческого мяса. |
| The Black Pest raged. | Ходила черная язва. |
| Survivors wandered north to the White Sea, to the Urals, to Siberia. | Остатки народа разбредались на север к Белому морю, на Урал, в Сибирь. |
| "In those terrible days a cowering lad, whom the patriarch had counselled the impoverished Boyars, the merchants who had no market for their goods, and the stern peasants of the northern and Volga districts, to make the tsar of Moscow, was driven in a sleigh over the muddy roads of early spring, towards the charred walls of Moscow, that vast heap of ashes, that ruined and devastated city, cleared with such difficulty of the Polish invaders. | В эти тяжкие дни к обугленным стенам Москвы, начисто разоренной и опустошенной и с великими трудами очищенной от польских захватчиков, к огромному этому пепелищу везли на санях по грязной мартовской дороге испуганного мальчика, выбранного, по совету патриарха, обнищалыми боярами, бесторжными торговыми гостями и суровыми северных и приволжских земель мужиками в цари московские. |
| The new tsar could do nothing but weep and pray. | Новый царь умел только плакать и молиться. |
| And he prayed and wept, gazing from his carriage windows at the ragged, savage crowd of Russians, coming out to meet him at the gates of Moscow. | И он молился и плакал, в страхе и унынии глядя в окно возка на оборванные, одичавшие толпы русских людей, вышедших встречать его за московские заставы. |
| The Russian people had not much faith in their new tsar. | Не было большой веры в нового царя у русских людей. |
| But life must go on. | Но жить было надо. |
| And they started to live. | Начали жить. |
| Money was borrowed from the Stroganov merchants. | Призаняли денег у купцов Строгановых. |
| The town-dwellers began building, the peasants, ploughing the neglected soil. | Г орожане стали обстраиваться, мужики -запахивать пустую землю. |
| Good folk were sent out on horse and on foot to clear the roads of robbers. | Стали высылать конных и пеших добрых людей бить воров по дорогам. |
| Life was hard, austere. | Жили бедно, сурово. |
| Profound obeisances were made to the Crimea, to Lithuania, to the Swedes. | Кланялись низко и Крыму, и Литве, и шведам. |
| The faith was preserved. | Берегли веру. |
| It was recognized that only one power existed-a strong, adroit, resourceful people. | Знали, что есть одна только сила: крепкий, расторопный, легкий народ. |
| They hoped to live through the hard times, and they succeeded. | Надеялись перетерпеть и перетерпели. |
| And once again wastelands, overgrown with burdock, were populated...." | И снова начали заселяться пустоши, поросшие бурьяном..." |
| Ivan Ilyich shut the book with a bang. | Иван Ильич захлопнул книгу. |
| "You see! And we'll win through this time, too. Great Russia was ruined! | -Ты видишь... И теперь не пропадем... Великая Россия пропала! |
| And the grandsons of these same ragged peasants who came out with pikes to save Moscow, beat off Carl XII and Napoleon. And the grandson of that boy dragged by force to Moscow, built St. Petersburg. Great Russia ruined, indeed! | А вот внуки этих самых драных мужиков, которые с кольями ходили выручать Москву, -разбили Карла Двенадцатого и Наполеона... А внук этого мальчика, которого силой в Москву на санях притащили, Петербург построил... Великая Россия пропала!.. |
| So long as a single province remained to us, Russia would spring up again on its soil." | Уезд от нас останется, - и оттуда пойдет русская земля... |
| He snorted and looked out of the window, through which the grey dawn could be seen ushering in the day. | Он фыркнул носом и стал глядеть в окно, за которым рассветало серенькое утро. |
| Dasha leaned her head on his shoulder, and he stroked it, kissing her hair. | Даша прислонилась головой ему к плечу, он погладил, поцеловал ее в волосы: |
| "Go back to bed, you scared baby." | - Иди спать, трусиха... |
| Dasha laughed, kissed him goodnight, and left him, turning in the doorway to say: | Даша засмеялась, простилась с ним, пошла и обернулась в дверях: |
| "Katya does love him so, Ivan." | - Иван, а как его Катя любит... |
| "Well, he's a fine fellow." | - Ну, - прекрасный же человек... |
| The evening was warm and windless. | Вечер был безветренный и жаркий. |
| A smell of petrol blending with the smell of the tarred surface of the road, hung in the air. | В воздухе пахло бензиновой гарью и гудроном деревянных мостовых. |
| Along Nevsky Prospect a motley crowd moved in confusion amidst the smells, clouds of tobacco smoke, and dust. | По Невскому среди испарений, табачного дыма и пыли двигались пестрые, беспорядочные толпы народа. |
| Honking and clattering, official cars dashed past, with fluttering pennants. | Ухая, крякая, проносились с треплющимися флажками правительственные автомобили. |
| The shrill voices of the newsboys called out soul-shaking news, no longer believed in by anyone. | Мальчишеские, пронзительные голоса газетчиков выкрикивали потрясающие новости, которым никто уже не верил. |
| Vendors of cigarettes, matches, and stolen goods, wound in and out of the crowd. | Шныряли в толпе продавцы папирос, спичек и краденых вещей. |
| In the squares, soldiers lay about on the grass between the flower beds, nibbling sunflower seeds. | В скверах валялись на газоне, среди клумб, солдаты, грызли семечки. |
| Katya was returning alone from Nevsky Prospect. | Катя возвращалась одна с Невского. |
| She and Roshchin had arranged to meet at about eight o'clock on the embankment. | Рощин условился с ней, что около восьми часов будет поджидать ее на набережной. |
| Katya turned into Palace Square. | Катя свернула на Дворцовую площадь. |
| In the darkened windows on the second floor of the grim, blood-red palace, shone the yellow light of electric lamps. | В черных окнах во втором этаже кроваво-красного угрюмого дворца желтели лампочки. |
| There were cars drawn up in front of the main entrance, and soldiers and chauffeurs strolled about, laughing and talking. | У главного подъезда стояли автомобили, похаживали, смеялись солдаты и шоферы. |
| A courier flew past on a stertorous motor bike- he was a lad wearing a driver's cap, his shirt bellying behind him. | Треща, пролетел мотоциклет с курьером -мальчишкой в автомобильной фуражке, в надутой за спиною рубахе. |
| An old man with a long grey beard was standing motionless on one of the corner balconies of the palace, his elbow on the top of the rail. | На угловом балконе дворца, облокотившись, неподвижно стоял какой-то старый человек с длинной седой бородой. |
| Skirting the palace, Katya looked back-the graceful bronze horses on top of the archway of the General Staff were still rearing towards the sunset. | Огибая дворец, Катя обернулась, - над аркой Г енерального штаба все так же взвивались навстречу закату легкие бронзовые кони. |
| She crossed the embankment and sat down on a stone bench near the water's edge. | Катя перешла набережную и села у воды на гранитной скамье. |
| The bluish filigree outlines of the bridges hung over the lazily flowing Neva. | Над лениво текущей Невой висели мосты голубоватыми прозрачными очертаниями. |
| The spire of the Peter-Paul Cathedral shone out, its clear gold reflected in the river. | Ясным золотом блестел, отражался в реке шпиль Петропавловского собора. |
| A shabby little boat moved over the glittering reflections. | Убогая лодочка двигалась по отблескам воды. |
| The paling globe of the setting sun was descending behind the roofs and columns of smoke on the Petersburg Side, in an orange glow. | За Петербургской стороной, за крышами, за дымами, в оранжевое зарево опускался угасающий шар солнца. |
| Her hands folded in her lap, Katya sat serenely looking at the sunset, patiently waiting for Vadim Petrovich. | Сложив на коленях руки, Катя тихо глядела на это угасание, ждала смирно и терпеливо Вадима Петровича. |
| He approached her from behind, so that she did not notice him, and stood there, leaning on the stone parapet, looking down at her. | Он подошел незаметно, сзади, и, облокотившись о гранит, глядел сверху на Катю. |
| Feeling his presence, she glanced behind her, and got up, smiling. | Она почувствовала его, обернулась, улыбаясь встала. |
| He was looking at her with a strange, astonished expression on his face. | Он глядел на нее странным, изумленным взглядом. |
| She went up the stone steps to the embankment and took Roshchin's arm. | Она поднялась по лестнице на набережную, взяла Рощина под руку. |
| They began walking on, and Katya said softly: | Они пошли. Катя спросила тихо: |
| "What is it?" | -Что? |
| His lips twitched, and he lifted one shoulder for all reply. | Рот его исказился, он пожал плечом, не ответил. |
| They crossed the Troitsky Bridge, and as they entered Kameno-Ostrov Street, Roshchin nodded in the direction of a great mansion faced with brown tiles. | Они перешли Троицкий мост, и в начале Каменноостровского Рощин кивнул головой на большой особняк, облицованный коричневыми изразцами. |
| The wide windows of its conservatory were brilliantly lit up. | Широкие окна Зимнего сада были ярко освещены. |
| A few motorcycles stood at the entrance. | У подъезда стояло несколько мотоциклеток. |
| This was the house of a famous dancer, now used by the Bolsheviks for their General Headquarters. | Это был особняк знаменитой балерины, где сейчас находился главный штаб большевиков. |
| Day and night the clatter of typewriters came from it. | День и ночь здесь сыпали горохом пишущие машинки. |
| Every day a great crowd of workers, returned soldiers, sailors, gathered in front of the house, and the leader of the Bolshevik Party would come out on to a balcony and say that the workers and peasants must take power by storm, must immediately put an end to the war, and establish in their own land and throughout the world, a new and just regime. | Каждый день перед особняком собиралась большая толпа рабочих, фронтовиков, матросов, -на балкон выходил глава партии большевиков и говорил о том, что рабочие и крестьяне должны с боем брать власть, немедленно кончать войну и устанавливать у себя и во всем мире новый, справедливый порядок. |
| "I stood here in the crowd a short time ago, and listened," said Roshchin through his teeth. "Fire and brimstone descends from this balcony and the crowd mops it up. | - Давеча я был здесь в толпе, я слушал, -проговорил Рощин сквозь зубы. - С этого балкона хлещут огненными бичами, и толпа слушает... О, как слушает!.. |
| I don't know any longer who are the strangers in this city-ourselves, or that lot." He nodded towards the balcony. "Nobody listens to us any longer. We mutter words devoid of sense. When I was coming here I knew I was a Russian. But now I'm here, I feel alien. I don't understand...." | Я не понимаю теперь: кто чужой в этом городе -мы или они? (Он кивнул на балкон особняка.) Нас не хотят больше слушать... Мы бормочем слова, лишенные смысла... Когда я ехал сюда - я знал, что я - русский... Здесь я - чужой... Не понимаю, не понимаю... |
| As they went further along the street, they were overtaken by a man in a tom coat and straw hat, a pail in one hand, a bundle of posters in the other. | Они пошли дальше по Каменноостровскому. Их обогнал человек в рваном пальто, в соломенной шляпе, - в одной руке он держал ведерко, в другой - пачку афиш... |
| "There's only one thing I'm sure of," said Roshchin turning aside so that she should not see his distorted face, "one spot of life and light in all this chaos, and that's your heart, Katya. You and I must never part." | - Я понимаю только одно, - глухо сказал Рощин и отвернулся, чтобы она не видела его исказившегося лица, - ослепительная живая точка в этом хаосе - это ваше сердце, Катя... Нам с вами разлучаться нельзя... |
| "I didn't dare to say that to you," replied Katya softly. "Of course we must never part, my dear one." | Катя тихо ответила: - Я не смела этого вам сказать... Ну, где же нам расставаться, друг милый... |
| They had reached the place where the man with the pail had just stuck a small bill on the wall, and, both being somewhat overcome, they halted for a moment. | Они дошли до того места, где человек с ведерком только что налепил на стену белую небольшую афишу, и так как оба были взволнованы, то на мгновение остановились. |
| In the rays of the lamp could be made out the words: | При свете фонаря можно было прочесть на афишке: |
| "Attention, everyone! | "Всем! Всем! Всем! |
| The revolution is in danger!" | Революция в опасности!.." |
| "Ekaterina Dmitrevna," said Roshchin, taking her frail hand in his and drawing her slowly along the broad street, which was falling silent in the twilight, with the evening glow still lingering in the sky at the other end. "The years will pass, wars will die out, revolutions will calm down, and only one thing will be left-your kind, tender, loving heart...." | - Екатерина Дмитриевна, - проговорил Рощин, беря в руки ее худенькую руку и продолжая медленно идти по затихшему в сумерках широкому проспекту, в конце которого все еще не могла догореть вечерняя заря, - пройдут года, утихнут войны, отшумят революции, и нетленным останется одно только - кроткое, нежное, любимое сердце ваше. |
| The sound of gay voices, arguments, music, came through the open windows of the great houses. | Сквозь раскрытые окна больших домов доносились веселые голоса, споры, звуки музыки. |
| The bowed figure of the man with the pail once more overtook Katya and Roshchin. He pasted up another bill and turned. | Сутулый человек с ведерком опять перегнал Катю и Рощина и, наклеивая афишку, обернулся. |
| From beneath the brim of the torn straw hat, eyes burning with hatred fixed a steady glance at them. | Из-под рваной соломенной шляпы на них взглянули пристальные, ненавистью горящие глаза. |
