Зеленая Миля - английский и русский параллельные тексты

Stephen King	Стивен Кинг
The Green Mile	Зелёная Миля
Foreword: A Letter October 27, 1995	Предисловие. Письмо
Dear Constant Reader,	Дорогой Постоянный Читатель!
Life is a capricious business.	Жизнь - штука капризная.
The story which begins in this little book exists in this form because of a chance remark made by a realtor I have never met.	Повесть, начинающаяся в этой маленькой книжке, вышла именно в таком виде благодаря случайному замечанию торговца недвижимостью, с которым я даже не был знаком.
This happened a year ago, on Long Island.	Это произошло год назад, на Лонг-Айленде.
Ralph Vicinanza, a long-time friend and business associate of mine (what he does mostly is to sell foreign publishing rights for books and stories), had just rented a house there.	Незадолго перед тем там снял дом мой старый друг и деловой партнер Ральф Висинанза (он занимается в основном продажей прав на издание книг иностранным издательствам).
The realtor remarked that the house "looked like something out of a story by Charles Dickens."	Торговец недвижимостью заметил, что дом "словно сошел со страниц Чарльза Диккенса".
The remark was still on Ralph's mind when he welcomed his first houseguest, British publisher Malcolm Edwards.	И эта фраза все еще вертелась в мозгу Ральфа, когда он принимал первого в своем доме гостя -издателя из Великобритании Мэлкома Эдвардза.
He repeated it to Edwards, and they began chatting about Dickens.	Он повторил ее Эдвардзу, и они стали болтать о Диккенсе.
Edwards mentioned that Dickens had published many of his novels in installments, either folded into magazines or by themselves as chapbooks, (I don't know the origin of this word, meaning a smaller-than-average book, but have always loved its air of intimacy and friendliness).	Эдвардз упомянул, что Диккенс многие свои произведения публиковал по частям, отдавая в журналы или издавая в виде небольших тоненьких книжечек-брошюр (мне всегда они нравились ощущением дружеской теплоты).
Some of the novels, Edwards added, were actually written and revised in the shadow of publication; Charles Dickens was one novelist apparently not afraid of a deadline.	"А некоторые из этих романов, - добавил Эдвардз, - на самом деле дописывались и редактировались в процессе публикации. Писатель Чарльз Диккенс был не из тех, кто боится назначенных сроков".
Dickens's serialized novels were immensely popular; so popular, in fact, that one of them precipitated a tragedy in Baltimore.	Такие "многосерийные" романы Диккенса были чрезвычайно популярны. Популярность одного из них даже обернулась трагедией в Балтиморе.
A large group of Dickens fans crowded onto a waterfront dock, anticipating the arrival of an English ship with copies of the final installment of The Old Curiosity Shop on board.	Большая группа поклонников Диккенса собралась на пирсе, ожидая прибытие английского корабля, на борту которого находился тираж журнала с окончанием романа "Лавка древностей".
According to the story, several would-be readers were jostled into the water and drowned.	Легенда гласит, что в давке несколько почитателей упали в воду и утонули.
I don't think either Malcolm or Ralph wanted anyone drowned, but they were curious as to what would happen if serial publication were tried again today.	Я не думаю, что Мэлком или Ральф желали, чтобы кто-то утонул, но им было интересно, как воспримут такой вид публикации - по частям - в наши дни.

Neither was immediately aware that it has happened (there really is nothing new under the sun) on at least two occasions.	Никто из них и не подозревал, что это уже произошло (ведь, как говорится, "ничто не ново под луной"), и по крайней мере дважды.
Tom Wolfe published the first draft of his novel Bonfire of the Vanities serially in Rolling Stone magazine, and Michael McDowell (The Amulet, Gilded Needles, The Elementals, and the screenplay Beetlejuice) published a novel called Blackwater in paperback installments. That novel-a horror story about a Southern family with the unpleasant familial trait of turning into alligators-was not McDowell's best, but enjoyed good success for Avon Books, all the same.	Первый вариант романа Тома Вольфа "Bonfire of the Vanities" ("Костер Тщеславия") выходил по частям в журнале "Роллинг Стоун", а Майкл Макдауэлл ("Амулет", "Позолоченные иглы", "Стихии" ("Elementals"), сценарий "Битлджюс") опубликовал роман "Черная вода" ("Black water") в виде серии брошюр. Этот роман ужасов, ужастик о семье с Юга, имевшей такую семейную черту - превращаться в аллигаторов, не самый лучший роман Макдауэлла, но все равно он принес успех издательству "Эйвон Букс".
The two men further speculated about what might happen if a writer of popular fiction were to try issuing a novel in chapbook editions today-little paperbacks that might sell for a pound or two in Britain, or perhaps three dollars in America (where most paperbacks now sell for $6.99 or $7.99).	И дальше двое мужчин пустились в рассуждения о том, что могло бы случиться, если бы популярный писатель попытался в наши дни выпустить роман в виде серии брошюр -маленьких книжечек, которые стоили бы в Великобритании фунт или два, а в Америке доллара три (а там большинство книг в мягких обложках продается за 6.99 или 7.99).
Someone like Stephen King might make an interesting go of such an experiment, Malcolm said, and from there the conversation moved on to other topics.	"Может, кто-то вроде Стивена Кинга и захотел бы провести такой эксперимент", - сказал Мэлком, и разговор перешел на другие темы.
Ralph more or less forgot the idea, but it recurred to him in the fall of 1995, following his return from the Frankfurt Book Fair, a kind of international trade show where every day is a showdown for foreign agents like Ralph.	Ральф почти забыл об этой идее, но она вновь вернулась к нему осенью 1995, после возвращения с Международной книжной ярмарки во Франкфурте - большого события для агентов вроде Ральфа.
He broached the serialization/chapbook idea to me along with a number of other matters, most of which were automatic turndowns.	Он выложил мне эту идею вместе с пакетом других идей, большинство из которых я тут же отверг.
The chapbook idea was not an automatic turndown, though; unlike the interview in the Japanese Playboy or the all-expenses-paid tour of the Baltic Republics, it struck a bright spark in my imagination.	Идея "многосерийной книжки" тем не менее не была отметена сразу в отличие, скажем, от интервью японскому изданию "Плейбоя" или оплаченного полностью турне по Балтийским республикам. Она высекла искру в моем воображении.
I don't think that I am a modern Dickens-if such a person exists, it is probably John Irving or Salman Rushdie-but I have always loved stories told in episodes.	Я не считаю себя современным Диккенсом даже если такой человек существует, то это скорее Джон Ирвинг или Салман Рушди, - но мне всегда нравились истории, рассказанные по частям.
It is a format I first encountered in The Saturday Evening Post, and I liked it because the end of each episode made the reader an almost equal participant with the writer-you had a whole week to try to figure out the next twist of the snake.	Впервые с такой формой публикаций я встретился в газете "Сэтэрди ивнинг пост", и меня она привлекла тем, что ставила читателя на одну доску с писателем - у вас была целая неделя для того, чтобы угадать следующий поворот сюжета.

Also, one read and experienced these stories more intensely, it seemed to me, because they were rationed.	А еще мне кажется, что такие книги читают более внимательно именно потому, что они печатаются по частям.
You couldn't gulp, even if you wanted to (and if the story was good, you did).	Нельзя проглатывать их залпом, даже если очень хочется (если книга хороша, обычно так и бывает).
Best of all, in my house we often read them aloud-my brother, David, one night, myself the next, my mother taking a turn on the third, then back to my brother again.	Я отлично помню, как дома мы часто читали такие книги вслух: один вечер мой брат Дэвид, на следующий - я, потом мама, потом опять мой брат.
It was a rare chance to enjoy a written work as we enjoyed the movies we went to and the TV programs (Rawhide, Bonanza.	Но от чтения мы не получали столько же удовольствия, сколько от просмотра телепрограмм ("Сырая кожа",
Route 66) that we watched together; they were a family event.	"Золотое дно", "Маршрут 66") мы смотрели их вместе, и это было, как праздник.
It wasn't until years later that I discovered Dickens's novels had been enjoyed by families of his day in much the same fashion, only their fireside agonizings over the fate of Pip and Oliver and David Copperfield went on for years instead of a couple of months (even the longest of the Post serials rarely ran much more than eight installments).	Спустя много лет я узнал, что во времена Диккенса его романы доставляли семьям такое же удовольствие, только их домашние страдания по поводу судьбы Пипа и Оливера или Дэвида Копперфильда продолжались годами вместо пары месяцев (даже самые длинные "сериалы" в газете "Пост", как правило, укладывались в восемь частей).
There was one other thing that I liked about the idea, an appeal that I suspect only the writer of suspense tales and spooky stories can fully appreciate: in a story which is published m installments, the writer gains an ascendancy over the reader which he or she cannot otherwise enjoy: simply put.	Единственное, что меня привлекло в этой идее, думаю, полностью понятно лишь авторам детективов и триллеров: в книге, выходящей по частям, писатель имеет над читателем особую власть, которая не всегда им нравится: проще говоря.
Constant Reader, you cannot flip ahead and see how matters turn out.	Постоянный Читатель, ты не можешь забежать вперед и посмотреть, как все повернется.
I still remember walking into our living room once when I was twelve or so and seeing my mother in her favorite rocker, peeking at the end of an Agatha Christie paperback while her finger held her actual place around page 50.	Я еще помню, как однажды, когда мне было лет двенадцать, зашел в гостиную и увидел, как моя мать, сидя в своем любимом кресле-качалке, заглядывает в конец детектива Агаты Кристи, а ее палец заложен где-то возле пятидесятой страницы.
I was appalled, and told her so (I was twelve, remember, an age at which boys first dimly begin to realize that they know everything), suggesting that reading the end of a mystery novel before you actually get there was on a par with eating the white stuff out of the middle of Oreo cookies and then throwing the cookies themselves away.	Я был возмущен и высказал ей все (мне было, вы помните, двенадцать, а это возраст, когда мальчикам впервые начинает смутно казаться, будто они знают все на свете), заявив, что заглядывать в конец детектива это все равно, что съесть белую начинку пирожных Орео, а потом пирожные выбросить.
She laughed her wonderful unembarrassed laugh and said perhaps that was so, but sometimes she just couldn't resist the temptation.	Она засмеялась своим удивительным легким смехом и ответила, что скорее всего я прав, но иногда она не может побороть искушение.
Giving in to temptation was a concept I could understand; I had plenty of my own, even at twelve.	Искушение - это понятие было мне знакомо - даже в двенадцать у меня их было полно.

But here, at last, is an amusing cure for that temptation.	И вот тут наконец придумано забавное лекарство от подобного искушения.
Until the final episode arrives in bookstores, no one is going to know how The Green Mile turns out... and that may include me.	До тех пор, пока в магазинах не появится последняя часть, никто не узнает, чем закончится "Зеленая Миля"... может, даже и я не узнаю.
Although there was no way he could have known it, Ralph Vicinanza, mentioned the idea of a novel in installments at what was, for me, the perfect psychological moment. I had been playing with a story idea on a subject I had always suspected I would get around to sooner or later: the electric chair. "Old Sparky" has fascinated me ever since my first James Cagney movie, and the first Death Row tales I ever read (in a book called Twenty Thousand Years in Sing Sing, written by Warden Lewis E. Lawes) fired the darker side of my imagination.	Сам того не зная, Ральф Висинанза упомянул мне об идее публиковать роман по частям в самый, можно сказать, подходящий психологический момент Я как раз прокручивал в голове тему романа, к которой, как мне всегда казалось, я рано или поздно должен был прийти: электрический стул. "Олд Спарки" ("Старик Разряд") волновал меня давно, с самого первого увиденного фильма Джека Кагни и первой прочитанной книжки об Этаже Смерти ("Двадцать тысяч лет в Синг-Синге" Уордена Льюиса Е. Лоуса). Эта тема распаляла темную сторону моего воображения.
What, I wondered, would it be like to walk those last forty yards to the electric chair, knowing you were going to die there?	Интересно, думал я, каково пройти вот эти последние двадцать метров до электрического стула, зная, что там тебе предстоит умереть?
Mat, for that matter, would it be like to be the man who had to strap the condemned in... or pull the switch?	Как себя при этом чувствует тот, кто привязывает осужденного или включает рубильник?
What would such a job take out of you?	Что такая работа отнимает у человека?
Even creepier, what might it add?	И еще ужаснее, что она может добавить?
I had tried these basic ideas, always tentatively, on a number of different frameworks over the last twenty or thirty years.	За последние 20-30 лет я пробовал отрабатывать эти основные темы во многих вариантах.
I had written one successful novella set in prison (Rita Hayworth and Shawshank Redemption), and had sort of come to the conclusion that that was probably it for me, when this take on the idea came along.	Я написал одну удачную повесть, действие которой происходит в тюрьме ("Рита Хейворт в Шоушенкской тюрьме") и вроде бы пришел к выводу, что это именно то, что нужно, когда возникла новая идея.
There were lots of things I liked about it, but nothing more than the narrator's essentially decent voice; low-key, honest, perhaps a little wide-eyed, he is a Stephen King narrator if ever there was one.	Мне в ней многое нравилось, но больше всего то, что в книге будет звучать исключительно достойный голос автора, сдержанный, честный, может, даже чуточку наивный, - голос рассказчика, если такой вообще когда-либо существовал.
So I got to work, but in a tentative, stop-and-start way. Most of the second chapter was written during a rain delay at Fenway Park!	Я начал работу, но словно на ощупь, то и дело останавливаясь... Большая часть второй книги была написана во время дождя в парке Фенуэй!
When Ralph called, I had filled a notebook with scribbled pages of The Green Mile, and realized I was building a novel when I should have been spending my time clearing my desk for revisions on a book already written (Desperation-you'll see it soon, Constant Reader).	Когда позвонил Ральф, я исписал уже блокнот неразборчивыми строками "Зеленой Мили" и понял, что вырисовывается роман, а я должен проводить время за уборкой стола и делать правку уже написанной книги ("Отчаяние" - ты ее скоро увидишь, Постоянный Читатель).

At the point I had come to on Mile, there are usually just two choices: put it away (probably never to be picked up again) or cast everything else aside and chase.	В таком случае есть два варианта: убрать новый роман (и, возможно, больше к нему не вернуться) или отложить все прочее в сторону - и вперед!
Ralph suggested a possible third alternative, a story that could be written the same way it would be read-in installments.	Ральф предложил третий вариант: книга, которую можно писать так же, как ее будут читать - по частям.
And I liked the high-wire aspect of it, too: fall down on the job, fail to carry through, and all at once about a million readers are howling for your blood.	Мне понравилась такая напряженная ситуация: не успел закончить работу и сдать в срок - и вот уже миллионы читателей жаждут твоей крови.
No one knows this any better than me, unless it's my secretary, Juliann Eugley; we get dozens of angry letters each week, demanding the next book in the Dark Tower cycle (patience, followers of Roland; another year or so and your wait will end, I promise).	Никто не знает этого лучше меня, разве что моя секретарь Джулианн Югли: мы получаем десятки гневных писем в неделю с требованиями следующей книги из цикла
One of these contained a Polaroid of a teddy-bear in chains, with a message cut out of newspaper headlines and magazine covers: RELEASE THE NEXT DARK TOWER BOOK AT ONCE OR THE BEAR DIES, it said.	"Темная Башня" (терпение, почитатели Роланда, еще год, другой - и ожидания кончатся, обещаю). В одном письме была фотография плюшевого мишки в цепях и записка, составленная из букв, вырезанных из газетных заголовков и журнальных обложек: "Выпустите следующую книгу "Темная Башня" сейчас же, или этот медвежонок умрет", -гласила она.
I put it up in my office to remind myself both of my responsibility and of how wonderful it is to have people actually care-a little-about the creatures of one's imagination.	Я повесил записку на стене кабинета как напоминание об ответственности и о том, что существуют люди - и это замечательно, - которым действительно есть дело до образов, созданных чьим-то воображением. Вот так я решил публиковать
In any case, I've decided to publish The Green Mile in a series of small paperbacks, in the nineteenth-century manner, and I hope you'll write and tell me (a) if you liked the story, and (b) if you liked the seldom used but rather amusing delivery system.	"Зеленую Милю" в виде серии маленьких книжечек в стиле девятнадцатого века и, надеюсь, вы напишите мне и расскажите: а) понравилась ли вам книга и б) понравилась ли вам редко используемая, но довольно любопытная форма публикации.
It has certainly energized the writing of the story, although at this moment (a rainy evening in October of 1995) it is still far from done, even in rough draft, and the outcome remains in some doubt.	Она, конечно же, побуждает автора к написанию книги, хотя в настоящее время (дождливым вечером октября 1995 г.) роман еще далек от завершения даже в черновиках и финал его остается еще неясным.
That is part of the excitement of the whole thing, though-at this point I'm driving through thick fog with the pedal all the way to the metal.	Но в этом-то и весь "смак", хотя в настоящий момент я еду в густом тумане, и, что называется, жму на всю железку.
Most of all, I want to say that if you have even half as much fun reading this as I did writing it, we'll both be well off.	И вот что я хочу еще сказать: если при чтении вы получите хоть половину того удовольствия, с которым я писал книгу, мы оба будем счастливы.
Enjoy... and why not read this aloud, with a friend?	Наслаждайтесь... и почему бы не почитать это вслух вместе с другом?

If nothing else, it will shorten the time until the next installment appears on your newsstand or in your local bookstore.	По крайней мере скоротаете время до появления следующей части в киоске или ближайшем книжном магазине.
In the meantime, take care, and be good to one another.	А пока берегите друг друга и заботьтесь друг о друге.
Stephen King	Стивен Кинг
Part One.	Часть 1
The Two Dead Girls	Две убитых девочки
1	1
This happened in 1932, when the state penitentiary was still at Cold Mountain.	Это произошло в 1932-м, когда тюрьма штата еще находилась в Холодной Горе.
And the electric chair was there, too, of course.	И электрический стул был, конечно, там же.
The inmates made jokes about the chair, the way people always make jokes about things that frighten them but can't be gotten away from.	Заключенные острили по поводу стула так, как обычно острят люди, говоря о том, что их страшит, но чего нельзя избежать.
They called it Old Sparky, or the Big Juicy.	Они называли его Олд Спарки (Старик Разряд) или Биг Джуси ("Сочный кусок").
They made cracks about the power bill, and how Warden Moores would cook his Thanksgiving dinner that fall, with his wife, Melinda, too sick to cook.	Они отпускали шуточки насчет счетов за электроэнергию, насчет того, как Уорден Мурс этой осенью будет готовить обед ко Дню Благодарения, раз его жена Мелинда слишком больна, чтобы готовить.
But for the ones who actually had to sit down in that chair, the humor went out of the situation in a hurry.	У тех же, кому действительно предстояло сесть на этот стул, юмор улетучивался в момент.
I presided over seventy-eight executions during my time at Cold Mountain (that's one figure I've never been confused about; I'll remember it on my deathbed), and I think that, for most of those men, the truth of what was happening to them finally hit all the way home when their ankles were being clamped to the stout oak of "Old Sparky's" legs.	За время пребывания в Холодной Г оре я руководил семидесятью восемью казнями (эту цифру я никогда не путаю, я буду помнить ее и на смертном одре) и думаю, что большинству этих людей становилось ясно, что с ними происходит, именно в тот момент, когда их лодыжки пристегивали к мощным дубовым ножкам Олд Спарки.
The realization came then (you would see it rising in their eyes, a kind of cold dismay) that their own legs had finished their careers.	Приходило понимание (было видно, как осознание поднимается из глубины глаз, похожее на холодный испуг), что их собственные ноги закончили свой путь.
The blood still ran in them, the muscles were still strong, but they were finished, all the same; they were never going to walk another country mile or dance with a girl at a barn-raising.	Кровь еще бежала по жилам, мускулы были еще сильны, но все было кончено, им уже не пройти ни километра по полям, не танцевать с девушками на сельских праздниках.
Old Sparky's clients came to a knowledge of their deaths from the ankles up.	Осознание приближающейся смерти приходит к клиентам Олд Спарки от лодыжек.
There was a black silk bag that went over their heads after they had finished their rambling and mostly disjointed last remarks.	Есть еще черный шелковый мешок, его надевают им на головы после бессвязных и нечленораздельных последних слов.

It was supposed to be for them, but I always thought: it was really for us, to keep us from seeing the awful tide of dismay in their eyes as they realized they were going to die with their knees bent.	Считается, что этот мешок для них, но я всегда думал, что на самом деле он для нас, чтобы мы не видели ужасного прилива страха в их глазах, когда они понимают, что сейчас умрут с согнутыми коленями.
There was no death row at Cold Mountain, only E Block, set apart from the other four and about a quarter their size, brick instead of wood, with a horrible bare metal roof that glared in the summer sun like a delirious eyeball.	В Холодной Г оре не было этапа смертников, только блок "Г", стоящий отдельно от других, размером примерно в четыре раза меньше, чем остальные, кирпичный, а не деревянный, с плоской металлической крышей, которая сияла под летним солнцем, как безумный глаз.
Six cells inside, three on each side of a wide center aisle, each almost twice as big as the cells in the other four blocks.	Внутри - шесть камер, по три с каждой стороны широкого центрального коридора, и каждая камера почти вдвое больше камер в четырех других блоках.
Singles, too.	Причем все одиночные.
Great accommodations for a prison (especially in the thirties), but the inmates would have traded for cells in any of the other four.	Отличные условия для тюрьмы (особенно в тридцатые годы), но обитатели этих камер многое бы отдали, чтобы попасть в любую другую.
Believe me, they would have traded.	Честное слово, они бы дорого заплатили.
There was never a time during my years as block superintendent when all six cells were occupied at one time-thank God for small favors.	За все время моей службы в качестве надзирателя все шесть камер не заполнялись ни разу - и слава Богу.
Four was the most, mixed black and white (at Cold Mountain, there was no segregation among the walking dead), and that was a little piece of hell.	Максимум - четыре, там были белые и черные (в Холодной Г оре среди ходячих мертвецов не существовало сегрегации по расовому признаку), и все равно это напоминало ад.
One was a woman, Beverly McCall.	Однажды в камере появилась женщина - Беверли Макколл.
She was black as the ace of spades and as beautiful as the sin you never had nerve enough to commit.	Она была черная, как дама пик, и прекрасна, как грех, который у вас никогда не хватит пороха совершить.
She put up with six years of her husband beating her, but wouldn't put up with his creeping around for a single day.	Она шесть лет мирилась с тем, что муж бил ее, но не могла стерпеть и дня его любовных похождений.
On the evening after she found out he was cheating, she stood waiting for the unfortunate Lester McCall, known to his pals (and, presumably, to his extremely short-term mistress) as Cutter, at the top of the stairs leading to the apartment over his barber shop.	Узнав, что муж ей изменяет, она на следующий вечер подкараулила беднягу Лестера Макколла, которого приятели (а может быть, и эта очень недолгая любовница) называли Резчик, наверху, на лестнице, ведущей в квартиру из его парикмахерской.
She waited until he got his overcoat half off, then dropped his cheating guts onto his two-tone shoes.	Она дождалась, пока он расстегнет свой халат, а потом наклонится, чтобы неверными руками развязать шнурки.
Used one of Cutter's own razors to do it.	И воспользовалась одной из бритв Резчика.
Two nights before she was due to sit in Old Sparky, she called me to her cell and said she had been visited by her African spirit-father in a dream.	За два дня перед тем, как сесть на Олд Спарки, она позвала меня и сказала, что видела во сне своего африканского духовного отца.

He told her to discard her slave-name and to die under her free name, Matuomi.	Он велел ей отказаться от ее рабской фамилии и умереть под свободной фамилией Матуоми.
That was her request, that her death warrant should be read under the name of Beverly Matuomi.	Ее просьба была такова: зачитать ей смертный приговор под фамилией Беверли Матуоми.
I guess her spirit-father didn't give her any first name, or one she could make out, anyhow.	Почему-то ее духовный отец не дал ей имени, во всяком случае она его не назвала.
I said yes, okay, fine.	Я ответил, что, конечно, тут нет проблем.
One thing those years serving as the bull-goose screw taught me was never to refuse the condemned unless I absolutely had to.	Г оды работы в тюрьме научили меня не отказывать приговоренным в просьбах, за исключением, конечно, того чего действительно нельзя.
In the case of Beverly Matuomi, it made no difference anyway.	В случае с Беверли Матуоми это уже не имело значения.
The governor called the next day around three in the afternoon, commuting her sentence to life in the Grassy Valley Penal Facility for Women-all penal and no penis, we used to say back then.	На следующий день, примерно около трех часов дня, позвонил губернатор и заменил ей смертный приговор пожизненным заключением в исправительном учреждении для женщин "Травянистая Долина": сплошное заключение и никаких развлечений - была у нас такая присказка.
I was glad to see Bev's round ass going left instead of right when she got to the duty desk, let me tell you.	Я был рад, уверяю вас, когда увидел, как круглая попка Бев качнулась влево, а не вправо, когда она подошла к столу дежурного.
Thirty-five years or so later-had to be at least thirty-five-I saw that name on the obituary page of the paper, under a picture of a skinny-faced black lady with a cloud of white hair and glasses with rhinestones at the corners.	Спустя лет тридцать пять, не меньше, я увидел это имя в газете на страничке некрологов под фотографией худощавой чернокожей дамы с облаком седых волос, в очках со стразами в уголках оправы.
It was Beverly.	Это была Беверли.
She'd spent the last ten years of her life a free woman, the obituary said, and had rescued the small-town library of Raines Falls pretty much single-handed.	Последние десять лет жизни она провела на свободе, говорилось в некрологе, и она, можно сказать, спасла библиотеку небольшого городка Рейнз Фолз.
She had also taught Sunday school and had been much loved in that little backwater. LIBRARIAN DIES OF HEART FAILURE, the headline said, and below that, in smaller type, almost as an afterthought: Served Over Two Decades in Prison for Murder.	Она также преподавала в воскресной школе, и ее любили в этой тихой гавани. Некролог был озаглавлен: "Библиотекарь умерла от сердечной недостаточности", а ниже мелкими буквами, словно запоздалое объяснение: "Провела более 20 лет в тюрьме за убийство".
Only the eyes, wide and blazing behind the glasses with the rhinestones at the corners, were the same.	И только глаза, широко распахнутые и сияющие за очками с камешками по углам, оставались прежние.
They were the eyes of a woman who even at seventy-whatever would not hesitate to pluck a safety razor from its blue jar of disinfectant, if the urge seemed pressing.	Глаза женщины, которая даже в семьдесят с чем-то, если заставит нужда, не раздумывая достанет бритву из стаканчика с дезинфицирующим средством.

You know murderers, even if they finish up as old lady librarians in dozey little towns.	Убийц всегда узнаешь, даже если они кончают жизнь пожилыми библиотекарями в маленьких сонных городишках.
At least you do if you've spent as much time minding murderers as I did.	И уж, конечно, узнаешь, если провел с убийцами столько лет, сколько я.
There was only one time I ever had a question about the nature of my job.	Всего один раз я задумался о характере своей работы.
That, I reckon, is why I'm writing this.	Именно поэтому я и пишу эти строки.
The wide corridor up the center of E Block was floored with linoleum the color of tired old limes, and so what was called the Last Mile at other prisons was called the Green Mile at Cold Mountain.	Пол в широком коридоре по центру блока "Г" был застелен линолеумом цвета зеленых лимонов, и то, что в других тюрьмах называли Последней Милей, в Холодной Г оре именовали Зеленой Милей.
It ran, I guess, sixty long paces from south to north, bottom to top.	Ее длина была, полагаю, шестьдесят длинных шагов с юга на север, если считать снизу вверх.
At the bottom was the restraint room.	Внизу находилась смирительная комната.
At the top end was a T-junction.	Наверху - Т-образный коридор.
A left turn meant life-if you called what went on in the sunbaked exercise yard life, and many did; many lived it for years, with no apparent ill effects.	Поворот налево означал жизнь - если можно так назвать происходящее на залитом солнцем дворике для прогулок. А многие так и называли, многие так и жили годами без видимых плохих последствий.
Thieves and arsonists and sex criminals, all talking their talk and walking their walk and making their little deals.	Воры, поджигатели и насильники со своими разговорами, прогулками и мелкими делишками.
A right turn, though-that was different.	Поворот направо - совсем другое дело.
First you went into my office (where the carpet was also green, a thing I kept meaning to change and not getting around to), and crossed in front of my desk, which was flanked by the American flag on the left and the state flag on the right.	Сначала вы попадаете в мой кабинет (где ковер тоже зеленый, я его все собирался заменить, но так и не собрался) и проходите перед моим столом, за которым слева американский флаг, а справа флаг штата.
On the far side were two doors. One led into the small W.C. that I and the Block E guards (sometimes even Warden Moores) used; the other opened on a kind of storage shed.	В дальней стене две двери: одна ведет в маленький туалет, которым пользуюсь я и другие охранники блока "Г" (иногда даже Уорден Мурс), другая - в небольшое помещение типа кладовки.
This was where you ended up when you walked the Green Mile.	Тут и заканчивается путь, называемый Зеленой Милей.
It was a small door-I had to duck my head when I went through, and John Coffey actually had to sit and scoot.	Дверь маленькая, я вынужден пригибаться, а Джону Коффи пришлось даже сесть и так пролезать.
You came out on a little landing, then went down three cement steps to a board floor.	Вы попадаете на небольшую площадку, потом спускаетесь по трем бетонным ступенькам на дощатый пол.
It was a miserable room without heat and with a metal roof, just like the one on the block to which it was an adjunct.	Маленькая комната без отопления с металлической крышей, точно такая же, как и соседняя в этом же блоке.

It was cold enough in there to see your breath during the winter, and stifling in the summer.	Зимой в ней холодно, и пар идет изо рта, а летом можно задохнуться от жары.
At the execution of Elmer Manfred-in July or August of '30, that one was, I believe-we had nine witnesses pass out.	Во время казни Элмера Мэнфреда - то ли в июле, то ли в августе тридцатого года - температура, по-моему, была около сорока по Цельсию.
On the left side of the storage shed-again-there was life.	Слева в кладовке опять-таки была жизнь.
Tools (all locked down in frames criss-crossed with chains, as if they were carbine rifles instead of spades and pickaxes), dry goods, sacks of seeds for spring planting in the prison gardens, boxes of toilet paper, pallets cross-loaded with blanks for the prison plate-shop... even bags of lime for marking out the baseball diamond and the football gridiron-the cons played in what was known as The Pasture, and fall afternoons were greatly looked forward to at Cold Mountain.	Инструменты (все закрытые решетками, перекрещенными цепями, словно это карабины, а не лопаты и кирки), тряпки, мешки с семенами для весенних посадок в тюремном садике, коробки с туалетной бумагой, поддоны загруженные бланками для тюремной типографии... даже мешок извести для разметки бейсбольного ромба и сетки на футбольном поле. Заключенные играли на так называемом пастбище, и поэтому в Холодной Горе многие очень ждали осенних вечеров.
On the right-once again-death.	Справа опять-таки смерть.
Old Sparky his ownself, sitting up on a plank platform at the southeast corner of the store room, stout oak legs, broad oak arms that had absorbed the terrorized sweat of scores of men in the last few minutes of their lives, and the metal cap, usually hung jauntily on the back of the chair, like some robot kid's beanie in a Buck Rogers comic-strip.	Олд Спарки, собственной персоной, стоит на деревянной платформе в юго-восточном углу, мощные дубовые ножки, широкие дубовые подлокотники, вобравшие в себя холодный пот множества мужчин в последние минуты их жизни, и металлический шлем, обычно небрежно висящий на спинке стула, похожий на кепку малыша-робота из комиксов про Бака Роджерса.
A cord ran from it and through a gasket-circled hole in the cinderblock wall behind the chair.	Из него выходит провод и уходит через отверстие с уплотнением в шлакоблочной стене за спинкой.
Off to one side was a galvanized tin bucket.	Сбоку - оцинкованное ведро.
If you looked inside it, you would see a circle of sponge, cut just right to fit the metal cap.	Если заглянуть в него, то увидишь круг из губки точно по размеру металлического шлема.
Before executions, it was soaked in brine to better conduct the charge of direct-current electricity that ran through the wire, through the sponge, and into the condemned man's brain.	Перед казнью его смачивают в рассоле, чтобы лучше проводил заряд постоянного тока, идущий по проводу, через губку прямо в мозг приговоренного.
2	2
1932 was the year of John Coffey.	1932 год был годом Джона Коффи.
The details would be in the papers, still there for anyone who cared enough to look them out-someone with more energy than one very old man whittling away the end of his life in a Georgia nursing home.	Подробности публиковались в газетах, и кому интересно, у кого больше энергии, чем у глубокого старика, доживающего свои дни в доме для престарелых в Джорджии, может и сейчас поискать их.
That was a hot fall, I remember that; very hot, indeed.	Тогда стояла жаркая осень, я точно помню, очень жаркая.
October almost like August, and the warden's wife, Melinda, up in the hospital at Indianola for a spell.	Октябрь - почти как август, тогда еще Мелинда, жена начальника тюрьмы, попала с приступом в больницу в Индианоле.

It was the fall I had the worst urinary infection of my life, not bad enough to put me in the hospital myself, but almost bad enough for me to wish I was dead every time I took a leak.	В ту осень у меня была самая жуткая в жизни инфекция мочевых путей, не настолько жуткая, чтобы лечь в больницу, но достаточно ужасная для меня, ибо, справляя малую нужду, я всякий раз жалел, что не умер.
It was the fall of Delacroix, the little half-bald Frenchman with the mouse, the one that came in the summer and did that cute trick with the spool.	Это была осень Делакруа, маленького, наполовину облысевшего француза с мышкой, он появился летом и проделывал классный трюк с катушкой.
Mostly, though, it was the fall that John Coffey came to E Block, sentenced to death for the rape-murder of the Detterick twins.	Но более всего это была осень, когда в блоке "Г" появился Джон Коффи, приговоренный к смерти за изнасилование и убийство девочек-близнецов Деттерик.
There were four or five guards on the block each shift, but a lot of them were floaters.	В каждой смене охрану блока несли четыре или пять человек, но большинство были временными.
Dean Stanton, Harry Terwilliger, and Brutus Howell (the men called him "Brutal," but it was a joke, he wouldn't hurt a fly unless he had to, in spite of his size) are all dead now, and so is Percy Wetmore, who really was brutal... not to mention stupid.	Дина Стэнтона, Харри Тервиллиджера и Бруту са Ховелла (его называли "И ты, Брут", но только в шутку, он и мухи не мог обидеть несмотря на свои габариты) уже нет, как нет и Перси Уэтмора, кто действительно был жестокий, да еще и дурак.
Percy had no business on E Block, where an ugly nature was useless and sometimes dangerous, but he was related to the governor by marriage, and so he stayed.	Перси не годился для службы в блоке "Г", но его жена была родственницей губернатора, и поэтому он оставался в блоке.
It was Percy Wetmore who ushered Coffey onto the block, with the supposedly traditional cry of	Именно Перси Уэтмор ввел Коффи в блок с традиционным криком:
' Dead man walking!	"Мертвец идет!
Dead man walking here!'	Сюда идет мертвец!"
It was still as hot as the hinges of hell, October or not.	Несмотря на октябрь пекло, как в аду.
The door to the exercise yard opened, letting in a flood of brilliant light and the biggest man I've ever seen, except for some of the basketball fellows they have on the TV down in the 'Resource Room' of this home for wayward droolers I've finished up in.	Дверь в прогулочный дворик открылась, впустив море яркого света и самого крупного человека из всех, каких я видел, за исключением разве что баскетболистов по телевизору здесь, в "комнате отдыха" этого приюта для пускающих слюни маразматиков, среди которых я доживаю свой век.
He wore chains on his arms and across his water-barrel of a chest; he wore legirons on his ankles and shuffled a chain between them that sounded like cascading coins as it ran along the lime-colored corridor between the cells.	У него на руках и поперек широченной груди были цепи, на лодыжках - оковы, между которыми тоже болталась цепь, звеневшая, словно монетки, когда он проходил по зеленому коридору между камерами.
Percy Wetmore was on one side of him, skinny little Harry Terwilliger was on the other, and they looked like children walking along with a captured bear.	С одного боку стоял Перси Уэтмор, с другого -Харри Тервиллиджер, и оба выглядели детьми, прогуливающими пойманного медведя.
Even Brutus Howell looked like a kid next to Coffey, and Brutal was over six feet tall and broad as well, a football tackle who had gone on to play at LSU until he flunked out and came back home to the ridges.	Даже Брутус Ховелл казался мальчиком рядом с Коффи, а Брут был двухметрового роста, да и не худенький: бывший футбольный полузащитник, он играл за лигу LSU, пока его не списали и он не вернулся в родные места.

John Coffey was black, like most of the men who came to stay for awhile in E Block before dying in Old Sparky's lap, and he stood six feet, eight inches tall.	Джон Коффи был чернокожий, как и большинство тех, кто ненадолго задерживался в блоке "Г" перед тем, как на коленях умереть на Олд Спарки.
He wasn't all willowy like the TV basketball fellows, though-he was broad in the shoulders and deep through the chest, laced over with muscle in every direction.	Он совсем не был гибким, как баскетболисты, хотя и был широк в плечах и в груди, и весь словно перепоясанный мускулами.
They'd put him in the biggest denims they could find in Stores, and still the cuffs of the pants rode halfway up on his bunched and scarred calves.	Ему нашли самую большую робу на складе, и все равно манжеты брюк доходили лишь до половины мощных, в шрамах икр.
The shirt was open to below his chest, and the sleeves stopped somewhere on his forearms.	Рубашка была расстегнута до половины груди, а рукава кончались чуть ниже локтя.
He was holding his cap in one huge hand, which was just as well; perched on his bald mahogany ball of a head, it would have looked like the kind of cap an organgrinder's monkey wears, only blue instead of red.	Кепка, которую он держал в громадной руке, оказалась такой же: надвинутая на лысую, цвета красного дерева голову, она напоминала кепку обезьянки шарманщика, только была синяя, а не красная.
He looked like he could have snapped the chains that held him as easily as you might snap the ribbons on a Christmas present, but when you looked in his face, you knew he wasn't going to do anything like that.	Казалось, что он может разорвать цепи так же легко, как срывают ленточки с рождественского подарка, но, посмотрев в его лицо, я понял, что он ничего такого не сделает.
It wasn't dull-although that was what Percy thought, it wasn't long before Percy was calling him the ijit-but lost.	Лицо его не выглядело скучным - хотя именно так казалось Перси, вскоре Перси стал называть его "идиотом", - оно было растерянным.
He kept looking around as if to make out where he was.	Он все время смотрел вокруг так, словно не мог понять, где находится, а может быть, даже кто он такой.
Maybe even who he was. My first thought was that he looked like a black Samson... only after Delilah had shaved him smooth as her faithless little hand and taken all the fun out of him.	Моей первой мыслью было, что он похож на черного Самсона... только после того, как Далила обрила его наголо своей предательской рукой и забрала всю силу.
'Dead man walking!' Percy trumpeted, hauling on that bear of a man's wristcuff, as if he really believed he could move him if Coffey decided he didn't want to move anymore on his own.	"Мертвец идет!" - трубил Перси, таща этого человека-медведя за цепи на запястьях, словно он и вправду думал, будто сможет сдвинуть его, если вдруг Коффи решит, что не пойдет дальше.
Harry didn't say anything, but he looked embarrassed.	Харри ничего не сказал, но выглядел смущенным.
'Dead man-' 'That'll be enough of that,' I said.	- Довольно.
I was in what was going to be Coffey's cell, sitting on his bunk.	- Я был в камере, предназначенной для Коффи, сидел на его койке.
I'd known he was coming, of course, was there to welcome him and take charge of him, but had no idea of the man's pure size until I saw him.	Я, конечно, знал, что он придет, и явился сюда принять его и позаботиться о нем, но я не представлял истинных размеров этого человека, пока не увидел.

Percy gave me a look that said we all knew I was an asshole (except for the big dummy, of course, who only knew how to rape and murder little girls), but he didn't say anything.	Перси взглянул на меня, словно говоря, что все знают, какой я тупица (кроме, разумеется, этого большого увальня, который только и умеет насиловать и убивать маленьких девочек), но промолчал.
The three of them stopped outside the cell door, which was standing open on its track.	Все трое остановились у двери в камеру, сдвинутой в сторону от центра.
I nodded to Harry, who said:	Я кивнул Харри в ответ на вопрос:
'Are you sure you want to be in there with him, boss?'	"Вы уверены, босс, что хотите остаться с ним наедине?"
I didn't often hear Harry Terwilliger sound nervous-he'd been right there by my side during the riots of six or seven years before and had never wavered, even when the rumors that some of them had guns began to circulate-but he sounded nervous then.	Я редко слышал, чтобы Харри волновался - он был рядом со мной во время мятежей шесть или семь лет назад и всегда оставался тверд, даже когда пошли слухи, что у мятежников есть оружие, - но теперь его голос выдавал волнение.
' Am I going to have any trouble with you, big boy?'	- Ну что, парень, будешь хорошо себя вести?
I asked, sitting there on the bunk and trying not to look or sound as miserable as I felt-that urinary infection I mentioned earlier wasn't as bad as it eventually got, but it was no day at the beach, let me tell you.	С тобой не возникнет проблем? - спросил я, сидя на койке и стараясь не показать виду и не выдать голосом, как мне скверно: "мочевая" инфекция, о которой я уже упоминал, тогда еще не набрала полную силу, но день выдался отнюдь не безоблачным, уж поверьте.
Coffey shook his head slowly-once to the left, once to the right, then back to dead center.	Коффи медленно покачал головой - налево, потом направо.
Once his eyes found me, they never left me.	Он уставился на меня, не сводя глаз.
Harry had a clipboard with Coffey's forms on it in one hand.	У Харри в руке была папка с бумагами Коффи.
'Give it to him,' I said to Harry	- Отдай ему бумаги, - сказал я Харри.
'Put it in his hand.'	- Вложи прямо в руку.
Harry did.	Харри повиновался.
The big mutt took it like a sleepwalker.	Большой болван взял их, как лунатик.
'Now bring it to me, big boy,' I said, and Coffey did, his chains jingling and rattling.	- А теперь, парень, дай их мне, - приказал я, и Коффи подчинился, зазвенев и загремев цепями.
He had to duck his head just to enter the cell.	Ему пришлось нагнуться при входе в камеру.
I looked up and down mostly to register his height as a fact and not an optical illusion.	Я осмотрел его с головы до ног, чтобы удостовериться, что это факт, а не оптический обман.
It was reaname = "note" six feet, eight inches.	Действительно: два метра три сантиметра.
His weight was given as two-eighty, but I think that was only an estimate; he had to have been three hundred and twenty, maybe as much as three hundred and fifty pounds.	Вес был указан сто двадцать семь килограммов, но я думаю, что это приблизительно, на самом деле не меньше ста пятидесяти.

Under the space for scars and identifying marks, one word had been blocked out in the laborious printing of Magnusson, the old trusty in Registration: Numerous.	В графе "шрамы и особые приметы" значилось одно слово, напечатанное мелким убористым шрифтом машинки "Magnusson" - старым другом регистрационных карточек: "множество".
I looked up.	Я поднял глаза.
Coffey had shuffled a bit to one side and I could see Harry standing across the corridor in front of Delacroix's cell-he was our only other prisoner in E Block when Coffey came in.	Коффи слегка сдвинулся в сторону, и я мог видеть Харри, стоящего с той стороны коридора перед камерой Делакруа - он был единственным узником блока "Г", когда появился Коффи.
Del was a slight, balding man with the worried face of an accountant who knows his embezzlement will soon be discovered.	Делакруа - Дэл, маленький лысоватый человек с озабоченным лицом бухгалтера, знающего, что его растрата скоро обнаружится.
His tame mouse was sitting on his shoulder.	На плече у него сидела ручная мышь.
Percy Wetmore was leaning in the doorway of the cell which had just become John Coffey's.	В дверном проеме камеры, только что ставшей пристанищем Джона Коффи, расположился Перси Уэтмор.
He had taken his hickory baton out of the custom-made holster he carried it in, and was tapping it against one palm the way a man does when he has a toy he wants to use.	Он достал свою резиновую дубинку из самодельного чехла, в котором носил ее, и похлопывал ею по ладони с видом человека, у которого есть игрушка и он ею воспользуется.
And all at once I couldn't stand to have him there.	И вдруг я почувствовал, что мне хочется, чтобы он убрался отсюда.
Maybe it was the unseasonable heat, maybe it was the urinary infection heating up my groin and making the itch of my flannel underwear all but unbearable, maybe it was knowing that the state had sent me a black man next door to an idiot to execute, and Percy clearly wanted to hand-tool him a little first.	Может, это из-за жары не по сезону, может, из-за "мочевой" инфекции, распространяющейся у меня в паху так, что прикосновение фланелевого белья становилось нестерпимым, а может, из-за сознания того, что из штата прислали на казнь чернокожего полуидиота, а Перси явно хотел над ним сначала немного поработать.
Probably it was all those things.	Вероятно, все вместе.
Whatever it was, I stopped caring about his political connections for a little while.	Во всяком случае на минуточку я забыл о его связях.
'Percy.' I said.	- Перси, - сказал я.
' They're moving house over in the infirmary.'	- Сегодня переезжает лазарет.
'Bill Dodge is in charge of that detail-'	- Билл Додж за это отвечает.
' I know he is,' I said.	- Я знаю, - кивнул я.
' Go and help him.'	- Пойди помоги ему.
' That isn't my job,' Percy said.	- Это не моя работа, - упорствовал Перси.
'This big lugoon is my job.'	- Вот эта туша - моя работа.
'Lugoon' was Percy's joke name for the big ones-a combination of lug and goon.	"Тушами" Перси в шутку называл крупных людей.
He resented the big ones.	Он не любил больших и крупных.
He wasn't skinny, like Harry Terwilliger, but he was short.	Перси не был худощавым, как Харри Тервиллиджер, но он был маленького роста.

A banty-rooster sort of guy, the kind that likes to pick fights, especially when the odds are all their way.	Этакий петух-забияка, из тех, что всегда лезут в драку, особенно когда перевес на их стороне.
And vain about his hair.	И очень гордился своими волосами.
Could hardly keep his hands off it.	Просто не отнимал рук от них.
' Then your job is done,' I said.	- Тогда твое дело сделано, - сказал я.
' Get over to the infirmary.'	- Отправляйся в лазарет.
His lower lip pooched out.	Он оттопырил нижнюю губу.
Bill Dodge and his men were moving boxes and stacks of sheets, even the beds; the whole infirmary was going to a new frame building over on the west side of the prison.	Билл Додж и его ребята таскали коробки и стопки простыней, даже кровати; весь лазарет переезжал в новое помещение в западной части тюрьмы.
Hot work, heavy lifting.	Жаркая работа.
Percy Wetmore wanted no part of either.	Перси Уэтмор явно хотел увильнуть от нее.
' They got all the men they need,' he said.	- У них достаточно людей, - заявил он.
'Then get over there and straw-boss,' I said, raising my voice.	- Тогда иди отсюда, это приказ, выполняй, -произнес я, повышая голос.
I saw Harry wince and paid no attention.	Я увидел, как Харри мне подмигивает, но не прореагировал.
If the governor ordered Warden Moores to fire me for ruffling the wrong set of feathers, who was Hal Moores going to put in my place?	Если губернатор прикажет начальнику тюрьмы уволить меня за нарушение субординации, то кого Хэл Мурс поставит вместо меня?
Percy?	Перси?
It was a joke.	Это несерьезно.
'I really don't care what you do, Percy, as long as you get out of here for awhile.'	- Мне абсолютно все равно, чем ты, Перси, займешься, лишь бы хоть ненадолго убрался отсюда.
For a moment I thought he was going to stick and there'd be real trouble, with Coffey standing there the whole time like the world's biggest stopped clock.	На секунду мне показалось, что он не уйдет, и тогда действительно будут неприятности, особенно с этим Коффи, который стоял здесь все время, как самые крупные в мире остановившиеся часы.
Then Percy rammed his billy back into its hand-tooled holster-foolish damned vanitorious thing-and went stalking up the corridor.	Но потом Перси сунул свою дубинку назад в самодельный чехол - дурацкая пижонская штука -и медленно пошел по коридору.
I don't remember which guard was sitting at the duty desk that day-one of the floaters, I guess-but Percy must not have liked the way he looked, because he growled,	Я не помню, кто из охранников сидел на посту дежурного в тот день, наверное, кто-то из временных, но Перси не понравилось, как этот человек смотрит, и, проходя мимо, он прорычал:
'You wipe that smirk off your shitepoke face or I'll wipe it off for you' as he went by.	"Перестань скалиться, а не то я сотру этот оскал с твоей мерзкой рожи".
There was a rattle of keys, a momentary blast of hot sunlight from the exercise yard, and then Percy Wetmore was gone, at least for the time being.	Потом зазвенели ключи, на мгновение блеснул солнечный свет из дворика, и Перси Уэтмор ушел, хотя бы на время.

Delacroix's mouse ran back and forth from one of the little Frenchman's shoulders to the other, his filament whiskers twitching.	Мышка Делакруа бегала туда-сюда по плечам маленького французика, шевеля крошечными усиками.
'Be still, Mr. Jingles,' Delacroix said, and the mouse stopped on his left shoulder just as if he had understood.	- Спокойно, Мистер Джинглз, - сказал Делакруа, и мышка замерла на его плече, словно поняла.
' Just be so still and so quiet.'	- Просто посиди тихо и спокойно.
In Delacroix's lilting Cajun accent, quiet came out sounding exotic and foreign-kwaht.	- Делакруа говорил с мягким акцентом французов из Луизианы, и слово "тихо" приобретало незнакомое экзотическое звучание.
'You go lie down, Del,' I said curtly.	- Ложись лучше, Дэл, - бросил я резко.
' Take you a rest.	- Отдохни.
This is none of your business, either.'	Тебя это тоже не касается.
He did as I said.	Он повиновался.
He had raped a young girl and killed her, and had then dropped her body behind the apartment house where she lived, doused it with coal-oil, and then set it on fire, hoping in some muddled way to dispose of the evidence of his crime.	Делакруа изнасиловал девушку и убил ее, а потом бросил тело девушки за ее домом, облил нефтью и поджег, надеясь таким образом спрятать следы преступления.
The fire had spread to the building itself, had engulfed it, and six more people had died, two of them children.	Огонь перекинулся на дом, охватил его, и погибло еще шесть человек, среди них двое детей.
It was the only crime he had in him, and now he was just a mild-mannered man with a worried face, a bald pate, and long hair straggling over the back of his shirt-collar.	За ним числилось только это преступление, и теперь он был просто кроткий человечек со встревоженным лицом, залысинами на лбу и длинными волосами, спускающимися на ворот рубашки.
He would sit down with Old Sparky in a little while, and Old Sparky would make an end to him... but whatever it was that had done that awful thing was already gone, and now he lay on his bunk, letting his little companion run squeaking over his hands.	Очень скоро он ненадолго сядет на Олд Спарки и настанет его конец... но что-то, что толкнуло его на ужасный поступок, уже ушло, и теперь он лежал на койке, позволив своему маленькому другу бегать по его рукам, то и дело попискивая.
In a way, that was the worst; Old Sparky never burned what was inside them, and the drugs they inject them with today don't put it to sleep.	И это было хуже всего: Олд Спарки никогда не сжигал того, что таилось внутри.
It vacates, jumps to someone else, and leaves us to kill husks that aren't really alive anyway.	Зло освобождалось, набрасывалось на кого-то другого, и мы снова вынуждены убивать лишь телесные оболочки, в которых уже и жизни-то нет.
I turned my attention to the giant.	Я снова обратился к гиганту:
'If I let Harry take those chains off you, are you going to be nice?'	- Если я разрешу Харри снять с тебя цепи, ты будешь себя хорошо вести?
He nodded.	Он кивнул.
It was like his head-shake: down, up, back to center.	Так же, как и прежде, покачал головой: налево, направо.

His strange eyes looked at me.	Его странные глаза смотрели на меня.
There was a kind of peace in them, but not a kind I was sure I could trust.	Они были спокойны, но это спокойствие как-то не внушало доверия.
I crooked a finger to Harry, who came in and unlocked the chains.	Я поманил пальцем Харри, он вошел и отстегнул цепи.
He showed no fear now, even when he knelt between Coffey's treetrunk legs to unlock the ankle irons, and that eased me some.	Он уже не боялся, даже когда присел у стволоподобных ног Коффи, чтобы отомкнуть оковы на лодыжках, и мне стало легче.
It was Percy who had made Harry nervous, and I trusted Harry's instincts.	Харри нервничал из-за Перси, а я доверял его интуиции.
I trusted the instincts of all my day-to-day E Block men, except for Percy.	Я доверял интуиции всех моих сегодняшних ребят с блока "Г", кроме Перси.
I have a little set speech I make to men new on the block, but I hesitated with Coffey, because he seemed so abnormal, and not just in his size.	У меня была заготовлена речь для новоприбывших, но я сомневался, стоит ли ее произносить для Коффи, казавшегося таким ненормальным, и не только по размерам.
When Harry stood back (Coffey had remained motionless during the entire unlocking ceremony, as placid as a Percheron), I looked up at my new charge, tapping on the clipboard with my thumb, and said:	Когда Харри опять отошел (Коффи в течение всей церемонии оставался недвижим, как статуя), я посмотрел на своего нового подопечного, постукивая по папке, и спросил:
' Can you talk, big boy?'	- Парень, а ты умеешь говорить?
' Yes, sir, boss, I can talk,' he said.	- Да, сэр, босс, я могу говорить, - отозвался тот.
His voice was a deep and quiet rumble. It made me think of a freshly tuned tractor engine.	Его голос был глубоким, довольно гулким и напомнил мне звук мотора нового трактора.
He had no real Southern drawl-he said I, not Ah-but there was a kind of Southern construction to his speech that I noticed later.	Он произносил слова без южного акцента, но в строе речи я потом уловил что-то южное.
As if he was from the South, but not of it.	Словно он приехал с юга, хотя не был его уроженцем.
He didn't sound illiterate, but he didn't sound educated.	Он не походил на неграмотного, но и образованным его нельзя было назвать.
In his speech as in so many other things, he was a mystery.	В манере говорить, как и во многом другом, Коффи оставался загадкой.
Mostly it was his eyes that troubled me-a kind of peaceful absence in them, as if he were floating far, far away.	Больше всего меня беспокоили его глаза -выражение спокойного отсутствия, словно он сам был где-то далеко-далеко.
' Your name is John Coffey.'	- Твое имя Джон Коффи?
'Yes, sir, boss, like the drink only not spelled the same way.'	- Да, сэр, босс, как напиток, только пишется по-другому.
' So you can spell, can you?	- Ты умеешь писать, да?
Read and write?'	Читать и писать?
' Just my name, boss,' said he, serenely.	- Только свое имя, босс, - сказал он тихо.

I sighed, then gave him a short version of my set speech.	Я вздохнул, потом произнес укороченный вариант заготовленной речи.
I'd already decided he wasn't going to be any trouble.	Я уже понял, что с ним проблем не возникнет.
In that I was both right and wrong.	Я был и прав, и ошибался одновременно.
'My name is Paul Edgecombe,' I said.	- Меня зовут Пол Эджкум, - произнес я.
' I'm the E Block super-the head screw.	- Я - главный надзиратель блока "Г".
You want something from me, ask for me by name.	Если тебе что-то нужно, зови меня по имени.
If I'm not here, ask this other, man-his name is Harry Terwilliger.	Если меня не окажется, попроси вот этого парня -его зовут Харри Тервиллиджер.
Or you ask for Mr. Stanton or Mr. Howell.	Или мистера Стэнтона, или мистера Ховелла.
Do you understand that?'	Ты понял?
Coffey nodded.	Коффи кивнул.
'Just don't expect to get what you want unless we decide it's what you need-this isn't a hotel.	- Только не думай, что можно получить все, что хочешь. Тут мы решаем, что необходимо, а что нет. Здесь не гостиница.
Still with me?'	Ясно?
He nodded again.	Он опять кивнул.
'This is a quiet place, big boy-not like the rest of the prison.	- Здесь тихо, парень, не так как в других блоках.
It's just you and Delacroix over there.	Здесь только ты и Делакруа.
You won't work; mostly you'll just sit.	Ты не будешь работать, в основном будешь сидеть.
Give you a chance to think things over.'	Хватит времени все хорошенько обдумать.
Too much time for most of them, but I didn't say that.	- Даже слишком много времени, но я не сказал этого.
' Sometimes we play the radio, if all's in order.	- Иногда мы включаем радио, если все в порядке.
You like the radio?'	Любишь слушать радио?
He nodded, but doubtfully, as if he wasn't sure what the radio was.	Он кивнул, но как-то неуверенно, словно не зная, что это такое. Позже я узнал, что в некотором роде так оно и есть.
I later found out that was true, in a way; Coffey knew things when he encountered them again, but in between he forgot.	Коффи узнавал вещи, с которыми сталкивался прежде, но потом их забывал.
He knew the characters on Our Gal Sunday, but had only the haziest memory of what they'd been up to the last time.	Он знал персонажей из "Воскресенья нашей девушки" ("Our Gal Sunday"), но не мог вспомнить, что с ними произошло в конце.
'If you behave, you'll eat on time, you'll never see the solitary cell down at the far end, or have to wear one of those canvas coats that buttons up the back.	- Будешь хорошо себя вести - станешь вовремя есть, никогда не попадешь в одиночку в дальнем коридоре и не наденешь этой холщовой робы с застежкой на спине.

You'll have two hours in the yard afternoons from four until six, except on Saturdays when the rest of the prison population has their flag football games.	У тебя будут двухчасовые прогулки во дворике с четырех до шести, кроме субботы, когда все остальные наши обитатели играют в футбол.
You'll have your visitors on Sunday afternoons, if you have someone who wants to visit you.	Посещения по воскресеньям после обеда, если, конечно, есть кто-то, кто захочет тебя навестить.
Do you, Coffey?'	Есть?
He shook his head.	Он покачал головой.
' Got none, boss,' he said.	- Никого, босс.
'Well, your lawyer, then.'	- Ну, может быть, твой адвокат.
' I believe I've seen the back end of him,' he said.	- Я думаю, что больше его не увижу, - сказал он.
'He was give to me on loan.	- Мне его предоставили на время.
Don't believe he could find his way up here in the mountains.'	Я не думаю, что он найдет дорогу сюда.
I looked at him closely to see if he might be trying a little joke, but he didn't seem to be.	Я пристально посмотрел на него, пытаясь понять, шутит ли он, но Коффи говорил серьезно.
And I really hadn't expected any different.	Да я и не ожидал другого.
Appeals weren't for the likes of John Coffey, not back then; they had their day in court and then the world forgot them until they saw a squib in the paper saying a certain fellow had taken a little electricity along about midnight.	Прошения не для таких, как Джон Коффи, во всяком случае в то время. Им давали день в суде, а потом мир забывал о них, пока в газете не появлялись строчки, что такой-то имярек принял в полночь немного электричества.
But a man with a wife, children, or friends to look forward to on Sunday afternoons was easier to control, if control looked to be a problem.	Но людей, у которых были жена, дети или друзья и которые ожидали воскресенья, легче контролировать, если вообще их надо было контролировать.
Here it didn't, and that was good.	В данном случае проблемы нет, и хорошо.
Because he was so damned big.	Ведь он, черт возьми, такой громадный.
I shifted a little on the bunk, then decided I might feel a little more comfortable in my nether parts if I stood up, and so I did.	Я немного поерзал на койке, а потом решил, что, возможно, если встать, полегчает в нижней части живота, и я поднялся.
He backed away from me respectfully, and clasped his hands in front of him.	Он почтительно отошел от меня и сложил руки на груди.
'Your time here can be easy or hard, big boy, it all depends on you.	- Легко тебе здесь будет, парень, или тяжело - все зависит от тебя.
I'm here to say you might as well make it easy on all of us, because it comes to the same in the end.	Я тут для того, чтобы сказать: ты можешь облегчить жизнь и всем нам, потому что все равно, конец один.
We'll treat you as right as you deserve.	Мы станем обращаться с тобой так, как ты заслуживаешь.
Do you have any questions?'	Вопросы есть?
'Do you leave a light on after bedtime?' he asked right away, as if he had only been waiting for the chance.	- Вы оставляете свет после отбоя? - спросил он сразу, словно только ждал случая.
I blinked at him.	Я уставился на него.

I had been asked a lot of strange questions by newcomers to E Block-once about the size of my wife's tits-but never that one.	Я слышал много странных вопросов от вновь прибывших в блок "Г" - однажды меня спросили даже о размере груди у моей жены, - но таких вопросов не задавали.
Coffey was smiling a trifle uneasily, as if he knew we would think him foolish but couldn't help himself.	Коффи улыбался чуть смущенно, словно понимая, что мы сочтем это глупостью, но не мог сдержаться.
'Because I get a little scared in the dark sometimes,' he said. 'If it's a strange place.'	- Мне иногда немного страшно в темноте, -объяснил он, - особенно в незнакомом месте.
I looked at him-the pure size of him-and felt strangely touched.	Я взглянул на него - на всю его огромную фигуру - и почувствовал странную жалость.
They did touch you, you know; you didn't see them at their worst, hammering out their horrors like demons at a forge.	Да, они могли вызывать сочувствие, ведь мы их не видели с худшей стороны, когда ужасы выскакивали из них, словно демоны в кузнице.
' Yes, it's pretty bright in here all night long,' I said.	- Да, здесь довольно светло всю ночь, - сказал я.
'Half the lights along the Mile burn from nine until five every morning.'	- Половина лампочек в Миле горит с девяти вечера до пяти утра.
Then I realized he wouldn't have any idea of what I was talking about-he didn't know the Green Mile from Mississippi mud-and so I pointed. 'In the corridor.'	- Потом до меня дошло, что Коффи не имеет ни малейшего понятия о том, что я говорю: он не отличит Зеленую Милю от тины в реке Миссисиппи, и поэтому показал: - Там, в коридоре.
He nodded, relieved.	Он кивнул с облегчением.
I'm not sure he knew what a corridor was, either, but he could see the 200-watt bulbs in their wire cages.	Я не уверен, представлял ли он, что такое коридор, но он мог видеть двухсотваттовые лампочки в сетчатых плафонах.
I did something I'd never done to a prisoner before, then-I offered him my hand.	И тогда я сделал то, чего никогда не позволял себе с узниками. Я протянул ему руку.
Even now I don't know why.	Даже сейчас не знаю, почему я это сделал.
Him asking about the lights, maybe.	Может, потому что он спросил про лампочки.
It made Harry Terwilliger blink, I can tell you that.	Харри Тервиллиджер просто остолбенел, честное слово.
Coffey took my hand with surprising gentleness, my hand all but disappearing into his, and that was all of it.	Коффи взял мою руку с удивительной нежностью, и она исчезла в его ладони. И на этом все было кончено.
I had another moth in my killing bottle.	Еще одна бабочка в моей морилке.
We were done.	Мы закончили.
I stepped out of the cell.	Я вышел из камеры.
Harry pulled the door shut on its track and ran both locks.	Харри задвинул дверь и закрыл оба замка.
Coffey stood where he was a moment or two longer, as if he didn't know what to do next, and then he sat down on his bunk, clasped his giant's hands between his knees, and lowered his head like a man who grieves or prays.	Пару секунд Коффи стоял неподвижно, словно не зная, что делать дальше, потом сел на койку, уронил громадные руки между колен и опустил голову, как человек, который скорбит или молится.

He said something then in his strange, almost Southern voice.	Он что-то сказал своим странным, с южным акцентом голосом.
I heard it with perfect clarity, and although I didn't know much about what he'd done then-you don't need to know about what a man's done in order to feed him and groom him until it's time for him to pay off what he owes-it still gave me a chill.	Я услышал это очень ясно, и хотя не много знал о том, что он совершил - да многого знать и не надо, чтобы кормить и ухаживать за ним, пока не придет срок заплатить за все, - меня до сих пор пробирает дрожь.
'I couldn't help-it, boss,' he said.	- Я ничего не мог поделать, босс, - произнес он.
'I tried to take it back, but it was too late.'	- Я пытался вернуть все назад, но было слишком поздно.
3	3
'You're going to have you some trouble with Percy,' Harry said as we walked back up the hall and into my office.	- У тебя будут неприятности из-за Перси, - сказал Харри, когда мы возвращались по коридору в мой кабинет.
Dean Stanton, sort of my third in command-we didn't actually have such things, a situation Percy Wetmore would have fixed up in a flash-was sitting behind my desk, updating the files, a job I never seemed to get around to.	Дин Стэнтон, как бы третий в моей команде, хотя у нас не было какой-то подчиненности внутри (Перси исправил бы это положение в момент), сидел за моим столом и заполнял бумаги - до этой работы у меня редко доходили руки.
He barely looked up as we came in, just gave his little glasses a shove with the ball of his thumb and dived back into his paperwork.	Он едва взглянул на нас, когда мы вошли, просто протер стеклышки очков большими пальцами и снова уткнулся в бумаги.
'I been having trouble with that peckerwood since the day he came here,' I said, gingerly, pulling my pants away from my crotch and wincing.	- У меня были неприятности с этим стукачом с самого первого дня, - ответил я, осторожно оттягивая, брюки от паха и подмигивая.
'Did you hear what he was shouting when he brought that big galoot down?'	- Ты слышал, что он орал, пока вел этого верзилу вниз?
'Couldn't very well not,' Harry said. 'I was there, you know.'	- Нет, - сказал Харри, - я сидел здесь, а отсюда плохо слышно.
' I was in the john and heard it just fine,' Dean said.	- Я был в туалете и ясно слышал, - отозвался Дин.
He drew a sheet of paper to him, held it up into the light so I could see there was a coffee-ring as well as typing on it, and then tossed it into the waste basket.	Он вытащил лист бумаги, посмотрел на свет (я увидел кольцо от кофейной чашки на отпечатанном тексте), потом бросил его в корзину. -
'Dead man walking.'	"Мертвец идет".
Must have read that in one of those magazines he likes so much.'	Наверное, вычитал это в своих любимых журналах.
And he probably had.	Наверное, так и было.
Percy Wetmore was a great reader of Argosy and Stag and Men's Adventure.	Перси Уэтмор - заядлый любитель журналов "Аргоси", "Stag" и "Мужские приключения".
There was a prison tale in every issue, it seemed, and Percy read them avidly, like a man doing research.	Почти в каждом номере печатался тюремный рассказ, и Перси читал их с жадностью, будто ученый, ведущий исследования.
It was like he was trying to find out how to act, and thought the information was in those magazines.	Он словно не знал, как вести себя, и пытался найти ответ в этих журналах.

He'd come just after we did Anthony Ray, the hatchet-killer-and he hadn't actually participated in an execution yet, although he'd witnessed one from the switch-room.	Перси появился после казни Энтони Рея, убийцы с топором, и не участвовал в казни, хотя и наблюдал за действием из аппаратной комнаты.
'He knows people,' Harry said. 'He's connected.	- Он знает, к кому обратиться, - сказал Харри, - у него есть связи.
You'll have to answer for sending him off the block, and you'll have to answer even harder for expecting him to do some real work.'	Тебе придется отвечать за то, что отправил его с блока, и за то, что хотел заставить сделать какую-то реальную работу.
' I don't expect it,' I said, and I didn't... but I had hopes.	- Не думаю. - Я и вправду не думал... но надеялся.
Bill Dodge wasn't the sort to let a man just stand around and do the heavy looking-on.	Били Додж не из тех, кто станет терпеть, когда человек ничего не делает, а только смотрит.
' I'm more interested in the big boy, for the time being.	- Мне сейчас интереснее этот большой парень.
Are we going to have trouble with him?'	Будут у нас с ним неприятности или нет?
Harry shook his head with decision.	Харри покачал в ответ головой.
'He was quiet as a lamb at court down there in Trapingus County,' Dean said.	- Он был кроткий, как ягненок на суде в Трапингус Каунти, - подал голос Дин.
He took his little rimless glasses off and began to polish them on his vest.	Он снял свои очки без оправы и стал тереть о жилетку.
'Of course they had more chains on him than Scrooge saw on Marley's ghost, but he could have kicked up dickens if he'd wanted.	- Конечно, они навесили на него цепей больше, чем Скрудж видел на призраке Марли, но он мог бы их стряхнуть к чертовой матери, если бы захотел.
That's a pun, son.'	Это игра слов, сынок.
' I know,' I said, although I didn't.	- Я понял, - отозвался я, хотя не понял ничего.
I just hate letting Dean Stanton get the better of me.	Я просто не любил, когда Дин Стэнтон берет надо мной верх.
'Big one, ain't he?' Dean said.	- Он ведь большой, так? - поинтересовался Дин.
'He is,' I agreed. 'Monstrous big.'	- Да, - подтвердил я, - чудовищно большой.
'Probably have to crank Old Sparky up to Super Bake to fry his ass.'	- Придется, наверное, увеличить силу тока на Олд Спарки, чтобы поджарить ему зад.
'Don't worry about Old Sparky,' I said absently.	- За Олд Спарки не беспокойся, - заметил я с безразличием.
'He makes the big 'uns little.'	- Он и больших делает маленькими.
Dean pinched the sides of his nose, where there were a couple of angry red patches from his glasses, and nodded.	Дин потер пальцами крылья носа, где очки оставили пару ярких красноватых пятен, и кивнул.
' Yep,' he said.	- Да, - согласился он.
' Some truth to that, all right.'	- В этом есть доля правды, это так.
I asked,	Я спросил:
'Do either of you know where he came from before he showed up in... Tefton?	- А кто-нибудь из вас знает, где он был раньше, до появления в этом, как его, Тефтоне?

It was Tefton, wasn't it?'	Так ведь называется то место?
' Yep,' Dean said.	- Да, - ответил Дин.
' Tefton, down in Trapingus County.	- Тефтон, в графстве Трапингус.
Before he showed up there and did what he did, no one seems to know.	Где он был раньше и что делал, никому не известно.
He just drifted around, I guess.	Просто бродил по округе, наверное.
You might be able to find out a little more from the newspapers in the prison library, if you're really interested.	Если интересно, можно поискать что-то в газетах в тюремной библиотеке.
They probably won't get around to moving those until next week.'	Она скорее всего не переедет до следующей недели.
He grinned.	- Дин усмехнулся.
'You might have to listen to your little buddy bitching and moaning upstairs, though.'	- Заодно послушаешь, как твой дружок там наверху ноет и стонет.
'I might just go have a peek, anyway,' I said, and later on that afternoon I did.	- Во всяком случае можно попытаться, - сказал я и попозже к вечеру отправился туда.
The prison library was in back of the building that was going to become the prison auto shop-at least that was the plan.	Тюремная библиотека находилась в дальней части здания, которую собирались переоборудовать в автомастерскую - существовал такой план.
More pork in someone's pocket was what I thought, but the Depression was on, and I kept my opinions to myself-the way I should have kept my mouth shut about Percy, but sometimes a man just can't keep it clapped tight.	Я думал, что это лишь повод выманить у правительства деньги для чьего-нибудь кармана, но была эпоха Депрессии, и я держал свое мнение при себе, так же как и то, что думал о Перси, хотя иногда так трудно сдержаться.
A man's mouth gets him in more trouble than his pecker ever could, most of the time.	Язык зачастую приносит человеку гораздо больше неприятностей, чем его половой орган.
And the auto shop never happened, anyway-the next spring, the prison moved sixty miles down the road to Brighton.	Автомастерская так и не появилась, а следующей весной тюрьма переехала на шестьдесят миль в сторону Брайтона.
More backroom deals, I reckon.	Еще больше тайных сделок, я думаю.
More barrels of pork.	Еще больше денежек в карман.
Wasn't nothing to me.	А по мне - так ничего хорошего.
Administration had gone to a new building on the east side of the yard; the infirmary was being moved (whose country-bumpkin idea it had been to put an infirmary on the second floor in the first place was just another of life's mysteries); the library was still partly stocked-not that it ever had much in it-and standing empty.	Администрация перебралась в новое здание в восточной стороне двора, и лазарет тоже перевели (кому принадлежала идиотская идея устроить лазарет на втором этаже - так и осталось тайной), библиотеку лишь частично оборудовали, хотя и раньше там мало чего было, и она стояла пустой.
The old building was a hot clapboard box kind of shouldered in between A and B Blocks.	Старое здание - душная, обитая досками коробка -находилось между блоками А и Б.
Their bathrooms backed up on it and the whole building was always swimming with this vague pissy smell, which was probably the only good reason for the move.	К стенкам блоков примыкали туалеты, поэтому в здании все время витал едва уловимый запах мочи, ставший, пожалуй, единственной разумной причиной для переезда.

The library was L-shaped, and not much bigger than my office.	Сама библиотека была не больше моего кабинета, только Г-образной формы.
I looked for a fan, but they were all gone.	Я поискал вентилятор, но не нашел.
It must have been a hundred degrees in there, and I could feel that hot throb in my groin when I sat down.	В комнате стояла жара градусов под сорок, и я почувствовал, когда садился, горячее биение пульса в паху.
Sort of like an infected tooth.	Похожее на зубную боль.
I know that's absurd, considering the region we're talking about here, but it's the only thing I could compare it to.	Я знаю, что сравнение абсурдно, особенно по местонахождению, но по ощущениям очень похоже.
It got a lot worse during and just after taking a leak, which I had done just before walking over.	Гораздо хуже становится во время и после общения с писсуаром, что я и сделал перед тем, как прийти сюда.
There was one other fellow there after all-a scrawny old trusty named Gibbons dozing away in the corner with a Wild West novel in his lap and his hat pulled down over his eyes.	Кроме меня, здесь был еще один человек - тощий старый заключенный из надежных, по фамилии Гиббонз, дремлющий в углу с романом о Диком Западе на коленях, и в надвинутой на глаза шляпе.
The heat wasn't bothering him, nor were the grunts, thumps, and occasional curses from the infirmary upstairs (where it had to be at least ten degrees hotter, and I hoped Percy Wetmore was enjoying it).	Жара не донимала его, как не мешали ему ворчание, стук и доносившиеся из лазарета наверху ругательства (где, наверное, было градусов на десять жарче и, я надеюсь, Перси Уэтмору очень нравилось).
I didn't bother him, either, but went around to the short side of the L, where the newspapers were kept.	Я тоже не стал мешать ему, прошел в короткую часть буквы Г, где лежали газеты.
I thought they might be gone along with the fans, in spite of what Dean had said.	Я боялся, что они исчезли вместе с вентиляторами, вопреки мнению Дина.
They weren't, though, and the business about the Detterick twins was easily enough looked out; it had been front-page news from the commission of the crime in June right through the trial in late August and September.	Но они остались, и дело о близнецах Деттерик нашлось очень легко: об этом писали на первых полосах с момента совершения преступления в июне до самого судебного процесса в конце августа-сентябре.
Soon I had forgotten the heat and the thumps from upstairs and old Gibbons's wheezy snores.	Вскоре я позабыл и про жару, и про стук наверху, и про булькающий храп Гиббонза.
The thought of those little nine-year-old girls-their fluffy heads of blonde hair and their engaging Bobbsey Twins smiles-in connection with Coffey's hulking darkness was unpleasant but impossible to ignore.	Думать о том, что две маленькие десятилетние девочки с белокурыми головками и ангельскими улыбками оказались в руках этого черного громилы Коффи, было неприятно, но не думать было невозможно.
Given his size, it was easy to imagine him actually eating them, like a giant in a fairy tale.	Учитывая его размеры, легко представить, как он пожирал их, словно великан из сказки.
What he had done was even worse, and it was a lucky thing for him that he hadn't just been lynched right there on the riverbank.	То, что он сделал, выглядело еще ужаснее, и ему повезло, что его не линчевали прямо там, на берегу реки.
If, that was, you considered waiting to walk the Green Mile and sit in Old Sparky's lap lucky.	Если, конечно, назвать везением ожидание прогулки по Зеленой Миле до Олд Спарки.
4	4

King Cotton had been deposed in the South seventy years before all these things happened and would never be king again, but in those years of the thirties it had a little revival.	Ферма "Кинг коттон" ("Королевский хлопок") возникла на юге лет за семьдесят до описываемых событий и уже никогда не станет королевской, но в те тридцатые годы у нее была пора благоденствия.
There were no more cotton plantations, but there were forty or fifty prosperous cotton farms in the southern part of our state.	В южной части нашего штата уже исчезли хлопковые плантации, но осталось сорок или пятьдесят процветающих хлопковых ферм.
Klaus Detterick owned one of them.	Владельцем одной из них был Клаус Деттерик.
By the standards of the nineteen-fifties he would have been considered only a rung above shirttail poor, but by those of the thirties he was considered well-to-do because he actually paid his store bill in cash at the end of most months, and he could meet the bank president's eyes if they happened to pass on the street.	По меркам пятидесятых годов, он считался бы скорее бедным, но в тридцатые о нем говорили как о преуспевающем, потому что в конце месяца он, как правило, расплачивался наличными по счетам из магазина и мог спокойно смотреть в глаза управляющему банком, случайно встретив его на улице.
The farmhouse was clean and commodious.	Его дом на ферме был чистеньким и удобным.
In addition to the cotton, there were the other two c's: chickens and a few cows.	Кроме хлопка - коттона, у него имелось еще два "к": куры и несколько коров.
He and his wife had three children: Howard. who was twelve or thereabouts, and the twin girls. Cora and Kathe.	У них с женой было трое детей: Говард - лет двенадцати, и девочки-близнецы Кора и Кейт.
On a warm night in June of that year, the girls asked for and were given permission to sleep on the screen-enclosed side porch, which ran the length of the house.	В тот год как-то теплой июньской ночью девочкам разрешили ночевать на крытой веранде, идущей по периметру дома.
This was a great treat for them.	Они очень обрадовались.
Their mother kissed them goodnight just shy of nine, when the last light had gone out of the sky.	Мать поцеловала их и пожелала спокойной ночи, когда не было еще девяти и только начало смеркаться.
It was the final time she saw either of them until they were in their coffins and the undertaker had repaired the worst of the damage.	Вот тогда она и видела их обеих в последний раз живыми, а не в гробах, где гример постарался скрыть самые страшные телесные повреждения.
Country families went to bed early in those days-" soon as 'twas dark under the table," my own mother sometimes said-and slept soundly.	Сельские жители в то время ложились спать рано - "едва лишь только стемнеет под столом", как говорила моя матушка, - и спали крепко.
Certainly Klaus, Marjorie, and Howie Detterick did on the night the twins were taken. Klaus would almost certainly have been wakened by Bowser, the family's big old half-breed collie, if he had barked, but Bowser didn't.	Видимо, в ту ночь, когда исчезли близнецы, и Клаус, и Марджори, и Хови Деттерик спали тоже очень крепко, Клаус, конечно, проснулся бы от лая Баузера - огромного старого пса, наполовину колли, - если бы тот залаял, но Баузер не лаял.
Not that night, not ever again.	Ни в ту ночь, ни в другую - никогда.
Klaus was up at first light to do the milking.	Клаус поднялся с рассветом, чтобы подоить коров.
The porch was on the side of the house away from the barn, and Klaus never thought to look in on the girls.	Веранда была обращена в противоположную сторону от сарая, и Клаусу даже не пришло в голову посмотреть, как там девочки.

Bowser's failure to join him was no cause for alarm, either.	То, что Баузер не пришел к нему, тоже не вызвало тревоги.
The dog held the cows and the chickens alike in great disdain, and usually hid in his doghouse behind the barn when the chores were being performed, unless called... and called energetically, at that.	Пес относился и к коровам, и к курам очень пренебрежительно и обычно отсиживался в будке за сараем, когда все работали, так что приходилось его звать... и звать настойчиво.
Marjorie came downstairs fifteen minutes or so after her husband had pulled on his boots in the mudroom and tromped out to the barn.	Марджори спустилась вниз минут через пятнадцать после того, как ее муж надел сапоги в кладовке и отправился в сарай.
She started the coffee, then put bacon on to fry.	Она поставила вариться кофе, потом начала жарить бекон.
The combined smells brought Howie down from his room under the eaves, but not the girls from the porch.	Соблазнительные запахи заставили Хови спуститься из своей комнатки под самой крышей, но девочки не пришли.
She sent Howie out to fetch them as she cracked eggs into the bacon grease.	Она послала Хови за ними, пока разбивала яйца на сковородку.
Klaus would want the girls out to get fresh ones as soon as breakfast was over.	Сразу после завтрака Клаус обычно отправлял девочек за свежими яйцами.
Except no breakfast was eaten in the Detterick house that morning.	Но в то утро в доме Деттериков так и не позавтракали.
Howie came back from the porch, white around the gills and with his formerly sleep-puffy eyes now wide open.	Хови вернулся с веранды с перепуганным лицом, его слегка припухшие после сна глаза теперь были широко открыты.
' They're gone,' he said.	- Они исчезли, - объявил он.
Marjorie went out onto the porch, at first more annoyed than alarmed.	Марджори отправилась на веранду скорее раздраженная, чем встревоженная.
She said later that she had supposed, if she had supposed anything, that the girls had decided to take a walk and pick flowers by the dawn's early light.	Позже она сказала, что подумала, если вообще что-то подумала, что девчонки спозаранку отправились погулять и нарвать цветов с первыми лучами солнца.
That or some similar green-girl foolishness.	Или еще какие-нибудь девчоночьи глупости.
One look, and she understood why Howie had been white.	Но едва взглянув, она поняла, почему Хови побелел.
She screamed for Klaus-shrieked for him-and Klaus came on the dead run, his workboots whitened by the half-full pail of milk he had spilled on them.	Она стала громко-громко кричать и звать Клауса, и тот опрометью кинулся к ней, разлив на сапоги полведра молока.
What he found on the porch would have jellied the legs of the most courageous parent.	То, что он увидел на веранде, могло подкосить любого, даже самого крепкого из родителей.
The blankets in which the girls would have bundled themselves as the night drew on and grew colder had been cast into one comer.	Одеяла, в которые кутались девочки, когда ночи становились холоднее, были скомканы и сбиты в угол.
The screen door had been yanked off its upper hinge and hung drunkenly out into the dooryard.	Сорванная с верхней петли дверь-сетка криво болталась в проеме.

And on the boards of both the porch and the steps beyond the mutilated screen door, there were spatters of blood.	И на стенках веранды, и на ступеньках под сорванной дверью - везде были брызги крови.
Marjorie begged her husband not to go hunting after the girls alone, and not to take their son if he felt he had to go after them, but she could have saved her breath.	Марджори умоляла мужа не идти на поиски девочек в одиночку и не брать с собой сына, если муж считает, что должен идти, но она зря сотрясала воздух.
He took the shotgun he kept mounted in the mudroom high out of the reach of little hands, and gave Howie the.22 they had been saving for his birthday in July.	Он взял винтовку, которую держал на верхней полке в кладовке - подальше от детских рук, и дал Хови винтовку двадцать второго калибра, которую приберегали ко дню его рождения в июле.
Then they went, neither of them paying the slightest attention to the shrieking, weeping woman who wanted to know what they would do if they met a gang of wandering hobos or a bunch of bad niggers escaped from the county farm over in Laduc.	И они ушли, не обращая ни малейшего внимания на рыдающую, кричащую женщину, которая хотела знать, что они будут делать, если встретят банду бродяг или толпу плохих негров, сбежавших с графской фермы в Ладуке.
In this I think the men were right, you know.	Но я думаю, мужчины правильно поступили.
The blood was no longer runny, but it was only tacky yet, and still closer to true red than the maroon that comes when blood has well dried.	Кровь уже загустела, но еще оставалась липкой и скорее ярко-красного, а не бурого цвета, как бывает после высыхания.
The abduction hadn't happened too long ago.	Девочек похитили не очень давно.
Klaus must have reasoned that there was still a chance for his girls, and he meant to take it.	Клаус понял: еще есть шанс, что они живы, и хотел им воспользоваться.
Neither one of them could track worth a damn-they were gatherers, not hunters, men who went into the woods after coon and deer in their seasons not because they much wanted to, but because it was an expected thing.	Ни отец, ни сын не были следопытами или охотниками, они не относились к числу тех, кто выслеживает в сезон енота или оленя не ради забавы, а потому что так нужно.
And the dooryard around the house was a blighted patch of dirt with tracks all overlaid in a meaningless tangle.	А двор вокруг дома был вытоптан, и следы пересекались под немыслимыми углами.
They went around the barn, and saw almost at once why Bowser, a bad biter but a good barker, hadn't sounded the alarm.	Они обошли сарай и почти сразу поняли, почему Баузер, не мастер кусаться, но мастер полаять, не поднял тревогу.
He lay half in and half out of a doghouse which had been built of leftover barnboards (there was a signboard with the word Bowser neatly printed on it over the curved hole in the front-I saw a photograph of it in one of the papers), his head turned most of the way around on his neck.	Он лежал, высунувшись из будки, сбитой из остатков досок (над полукруглым входом прибита дощечка с аккуратной надписью "Баузер" - я видел фотографию в одной из газет), и голова его была почти полностью вывернута назад.
It would have taken a man of enormous power to have done that to such a big animal, the prosecutor later told John Coffey's jury... and then he had looked long and meaningfully at the hulking defendant, sitting behind the defense table with his eyes cast down and wearing a brand-new pair of state-bought bib overalls that looked like damnation in and of themselves.	"Нужна недюжинная сила, чтобы проделать это с таким крупным животным", - сказал позже обвинитель Джона Коффи присяжным и бросил долгий многозначительный взгляд на неуклюжего человека, сидящего на скамье подсудимых, опустив глаза, в новом казенном комбинезоне, похожем на само проклятие.

Beside the dog, Klaus and Howie found a scrap of cooked link sausage.	Рядом с собакой Клаус и Хови нашли кусочек жареной колбасы.
The theory-a sound one, I have no doubt-was that Coffey had first charmed the dog with treats, and then, as Bowser began to eat the last one, had reached out his hands and broken its neck with one mighty snap of his wrists.	По версии, и довольно правдоподобной, не сомневаюсь, Коффи сначала подманил пса колбасой, а потом, когда Баузер уже доедал последний кусочек, протянул руки и свернул ему шею одним мощным движением.
Beyond the barn was Detterick's north pasture, where no cows would graze that day.	За сараем находилось северное пастбище Деттерика, где в тот день коровы не паслись.
It was drenched with morning dew, and leading off through it, cutting on a diagonal to the northwest and plain as day, was the beaten track of a man's passage.	Трава была покрыта росой и на ней отчетливо выделялась дорожка следов, уходящая по диагонали к северо-западу.
Even in his state of near-hysteria, Klaus Detterick hesitated at first to follow it.	Даже в состоянии, близком к истерике, Клаус Деттерик засомневался, идти ли следом.
It wasn't fear of the man or men who had taken his daughters; it was fear of following the abductor's backtrail... of going off in exactly the wrong direction at a time when every second might count.	Он не испытывал страха перед теми, кто похитил его дочерей, он боялся, что, преследуя похитителя по его следам, может пойти в обратном направлении и потерять время, когда дорога каждая секунда.
Howie solved that dilemma by plucking a shred of yellow cotton cloth from a bush growing just beyond the edge of the dooryard.	Хови разрешил его сомнения, сняв с куста, сразу за территорией двора, клочок желтой материи.
Klaus was shown this same scrap of cloth as he sat on the witness stand, and began to weep as he identified it as a piece of his daughter Kathe's sleeping-shorts.	Клаусу показали этот клочок, когда он сидел за столом свидетелей, и он, заплакав, сказал, что узнал в нем клочок пижамных шортиков своей дочери Кейт.
Twenty yards beyond it, hanging from the jutting finger of a juniper shrub, they found a piece of faded green cloth that matched the nightie Cora had been wearing when she kissed her ma and pa goodnight.	Шагов через двадцать они сняли с ветки можжевельника кусочек бледно-зеленой ткани, такой же, как ночная рубашка Коры, в которой она целовала маму и папу перед сном.
The Dettericks, father and son, set off at a near-run with their guns held in front of them, as soldiers do when crossing contested ground under heavy fire.	Отец и сын Деттерики пустились почти бегом с винтовками наперевес, как солдаты в атаке под сильным огнем.
If I wonder at anything that happened that day, it is that the boy, chasing desperately after his father (and often in danger of being left behind completely), never fell and put a bullet in Klaus Detterick's back.	Что меня удивляет из всего случившегося в тот день, так это то, что мальчик, отчаянно бегущий за отцом (а он ведь мог совсем отстать и потеряться), не упал и не пустил пулю в спину Клауса Деттерика.
The farmhouse was on the exchange-another sign to the neighbors that the Dettericks were prospering, at least moderately, in disastrous times-and Marjorie used Central to call as many of her neighbors that were also on the exchange as she could, telling them of the disaster which had fallen like a lightning-stroke out of a clear sky, knowing that each call would produce overlapping ripples, like pebbles tossed rapidly into a stilly pond.	Ферма была подключена к телефонной станции, и это еще раз говорит о том, что Деттерики, хотя и скромно, но были вполне обеспечены в те ужасные времена. Марджори через коммутатор обзвонила всех соседей, имевших телефоны, и рассказала о несчастье, обрушившемся на них, как гром среди ясного неба, зная, что от каждого звонка пойдут слухи, как круги по воде от брошенных плоских камешков.

Then she lifted the handset one last time, and spoke those words that were almost a trademark of the early telephone systems of that time, at least in the rural South:	Потом она сняла трубку в последний раз и произнесла слова, бывшие почти паролем во времена первых телефонных систем, по крайней мере в сельских областях Юга:
'Hello, Central, are you on the line?'	"Алло, станция, вы меня слышите?"
Central was, but for a moment could say nothing, that worthy woman was all agog.	Станция слышала, но в первые минуты не могла вымолвить ни слова: почтенная женщина на коммутаторе сгорала от любопытства.
At last she managed,	Наконец она смогла выдавить:
'Yes, ma'am. Mrs. Detterick, I sure am, oh dear sweet blessed Jesus, I'm a-prayin right now that your little girls are all right-'	- Да, мадам, миссис Деттерик, я уверена, Боже милостивый, я молю Бога сейчас о том, чтобы ваши маленькие дочки были живы и здоровы...
' Yes, thank you,' Marjorie said.	- Спасибо, - сказала Марджори.
'But you tell the Lord to wait long enough for you to put me through to the high sheriff’s office down Tefton, all right?'	- Только, пожалуйста, пусть Бог подождет, пока вы меня соедините с офисом главного шерифа в Тефтоне, ладно?
The Trapingus County high sheriff was a whiskeynosed old boy with a gut like a washtub and a head of white hair so fine it looked like pipe-cleaner fuzz.	Главный шериф графства Трапингус был немолодым, с красным носом пропойцы человеком, с огромным, как корыто, животом и такими волосами, что голова напоминала ершик для мойки бутылок.
I knew him well; he'd been up to Cold Mountain plenty of times to see what he called 'his boys' off into the great beyond.	Я хорошо его знал, он много раз приходил в Холодную Гору, чтобы посмотреть, как "его мальчики", (так он называл их) отправляются в мир иной.
Execution witnesses sat in the same folding chairs you've probably sat in yourself a time or two, at funerals or church suppers or Grange bingo (in fact, we borrowed ours from the Mystic Tie No. 44 Grange back in those days), and every time Sheriff Homer Cribus sat down in one, I waited for the dry crack that would signal collapse. I dreaded that day and hoped for it, both at the same time, but it was a day that never came.	Свидетели исполнения смертного приговора обычно сидят на раскладных стульях, вы и сами, наверное, пару раз сидели на таких во время похорон, церковных причастий или в фермерских клубах (мы тоже брали их в клубе № 44 "Таинственный узел"), и каждый раз, когда шериф Хомер Крибус садился на стул, я ожидал услышать сухой треск, означающий падение. Я боялся этого дня и в то же время надеялся на него. Но этого так и не произошло.
Not long after-couldn't have been more than one summer after the Detterick girls were abducted-he had a heart attack in his office, apparently while screwing a seventeen year-old black girl named Daphne Shurtleff.	Вскоре - где-то через год после похищения девочек Деттерика - с ним случился сердечный приступ прямо в офисе, вероятно когда он развлекался с семнадцатилетней негритянкой по имени Дафна Шэртлефф.
There was a lot of talk about that, with him always sporting his wife and six boys around so prominent come election time-those were the days when, if you wanted to run for something, the saying used to be "Be Baptist or be gone." But people love a hypocrite, you know-they recognize one of their own, and it always feels so good when someone gets caught with his pants down and his dick up and it isn't you.	Об этом много говорили. Хотя он гулял направо и налево, имея жену и шестерых сыновей, во время выборов Хомер Крибус был непобедим. Такие были времена. Предвыборные лозунги гласили: "Будь баптистом или убирайся", но людям нравятся лицемеры, это правда, они узнают в них самих себя, ведь так приятно, когда со спущенными штанами и в полной боевой готовности застанут кого-то, а не тебя.

Besides being a hypocrite, he was incompetent, the kind of fellow who'd get himself photographed petting some lady's cat when it was someone else-Deputy Rob McGee, for instance-who'd actually risked a broken collarbone by going up the tree where Mistress Pussycat was and bringing her down.	Шериф был не только лицемер, но еще и некомпетентным, из тех, кто любит фотографироваться, со спасенной кошечкой какой-нибудь леди на руках, хотя герой совсем не он, а помощник Роб Макджи, например, который действительно, рискуя сломать себе шею, залез на дерево и снял оттуда любимую кошечку.
McGee listened to Marjorie Detterick babble for maybe two minutes, then cut her off with four or five questions-quick and curt, like a trained fighter's flicking little jabs to the face, the kind of punches that are so small and so hard that the blood comes before the sting.	Макджи слушал невнятный рассказ Марджори Деттерик минуты две, потом перебил ее несколькими вопросами, быстрыми и краткими, как точные короткие удары опытного боксера в лицо, столь короткие и сильные, что кровь выступает раньше, чем успеваешь почувствовать боль.
When he had answers to these, he said:	Получив ответы, он сказал:
'I'll call Bobo Marchant.	"Я позвоню Бобу Марчанту.
He's got dogs.	У него есть собаки.
You stay put, Miz Detterick.	А вы, миссис Деттерик, сидите дома.
If your man and your boy come back, make them stay put, too.	И если ваши муж и мальчик вернутся, то пусть тоже сидят дома.
Try, anyway.'	Попытаются хотя бы".
Her man and her boy had, meanwhile, followed the track of the abductor three miles to the northwest, but when his trail ran out of open fields and into piney woods, they lost it.	А ее муж и сын тем временем прошли по следу похитителя уже три мили к северо-западу, но когда после открытого поля начался хвойный лес, они его потеряли.
They were farmers, not hunters, as I have said, and by then they knew it was an animal they were after.	Они были фермеры, а не охотники, как я говорил, и к этому моменту уже знали, что преследуют зверя.
Along the way they had found the yellow top that matched Kathe's shorts, and another piece of Cora's nightie.	По дороге они нашли желтую пижамную кофточку Кейти и еще кусок от ночной рубашки Коры.
Both items were drenched with blood, and neither Klaus nor Howie was in as much of a hurry as they had been at the start; a certain cold certainty must have been filtering into their hot hopes by then, working its way downward the way cold water does, sinking because it is heavier.	Обе вещи были пропитаны кровью, и теперь уже и Клаус, и Хови не торопились так, как вначале. Какая-то холодная определенность остудила их тлеющие надежды, словно холодная вода, которая опускается ко дну, потому что тяжелее.
They cast into the woods, looking for signs, found none, cast in a second place with similar lack of result, then in a third.	Они зашли в лес, поискали следы и не нашли, зашли в другом месте - также безрезультатно, потом в третьем.
This time they found a fantail of blood splashed across the needles of a loblolly pine.	На этот раз они обнаружили следы крови на иглах густой пушистой сосны.
They went in the direction it seemed to point for a little way, then began the casting-about process again.	Они повернули туда, где, казалось, шла небольшая тропка. Потом опять начали поиски следов.

It was by then nine o'clock in the morning, and from behind them they began to hear shouting men and baying dogs.	Дело приближалось к девяти часам утра, и позади стали слышны голоса мужчин и лай собак.
Rob McGee had put together a jackleg posse in the time it would have taken Sheriff Cribus to finish his first brandy-sweetened cup of coffee, and by quarter past the hour they reached Klaus and Howie Detterick, the two of them stumbling desperately around on the edge of the woods.	За то время, что Роб Макджи собрал небольшой отряд, шериф Крибус выпил бы только чашечку сладкого кофе с бренди. Через час с четвертью они догнали Клауса и Хови Деттериков, отчаянно мечущихся по опушке леса.
Soon the men were moving again, with Bobo's dogs leading the way. McGee let Klaus and Howie go on with them-they wouldn't have gone back if he'd ordered them, no matter how much they dreaded the outcome, and McGee must have seen that-but he made them unload their weapons.	Вскоре отряд двинулся дальше, впереди бежали собаки Боба. Макджи позволил Клаусу и Хови идти с ними: они бы не вернулись обратно, если бы даже он приказал им. Несмотря на то, что они страшились результата, и Макджи, должно быть, это понял, он заставил их разрядить оружие.
The others had done the same, McGee said; it was safer.	"Другие сделали то же самое, - объяснил Макджи, - так безопаснее".
What he didn't tell them (nor did anyone else) was that the Dettericks were the only ones who had been asked to turn their loads over to the deputy.	Но он не сказал ни им, ни кому-нибудь еще, что только Деттериков попросили сдать патроны помощнику шерифа.
Half-distracted and wanting only to go through to the end of the nightmare and be done with it, they did as he asked.	Сбитые с толку и жаждущие лишь одного - чтобы этот кошмар закончился, они сделали то, что он просил.
When Rob McGee got the Dettericks to unload their guns and give him their loads, he probably saved John Coffey's miserable excuse for a life.	Когда Роб Макджи заставил Деттериков разрядить винтовки и отдать ему патроны, он, возможно, сохранил Джону Коффи те жалкие остатки жизни.
The baying, yawping dogs pulled them through two miles of scrub pine, always on that same rough northwest heading.	Лающие, тявкающие собаки тащили их две мили по зарослям мелкого сосняка все в том же направлении, примерно к северо-западу.
Then they came out on the edge of the Trapingus River, which is wide and slow at that point, running southeast through low, wooded hills where families named Cray and Robinette and Duplissey still made their own mandolins and often spat out their own rotted teeth as they plowed; deep countryside where men were apt to handle snakes on Sunday morning and lie down in carnal embrace with their daughters on Sunday night.	Потом они вышли на берег реки Трапингус, которая в этом месте широкая и медленная и течет на юго-восток среди низких лесистых холмов, где семьи Крей, Робинетт и Дюплиси все еще делают мандолины и часто выплевывают свои гнилые зубы во время пашни. Это дремучая провинция, где мужчины способны поймать змею в воскресенье утром, а в воскресенье вечером предаваться плотским утехам со своими дочерями.
I knew their families; most of them had sent Sparky a meal from time to time.	Я знал эти семьи. Многие из них время от времени посылали пищу для Спарки.
On the far side of the river, the members of the posse could see the June sun glinting off the steel rails of a Great Southern branch line.	На том берегу реки члены отряда увидели, как июньское солнце отражается от стальных рельсов Большой южной магистрали.
About a mile downstream to their right, a trestle crossed toward the coal-fields of West Green.	Справа, примерно в миле ниже по течению, виднелась арка моста и дорога уходила в сторону угольного бассейна Вест Грин.

Here they found a wide trampled patch in the grass and low bushes, a patch so bloody that many of the men had to sprint back into the woods and relieve themselves of their breakfasts.	Здесь они нашли широкую вытоптанную поляну, окруженную низкими кустами. Там было столько крови, что многие мужчины побежали в лес и выдали назад свои завтраки.
They also found the rest of Cora's nightgown lying in this bloody patch, and Howie, who had held up admirably until then, reeled back against his father and nearly fainted.	На этой же кровавой поляне они обнаружили остатки ночной рубашки Коры, и Хови, заметно приободрившись к тому времени, прижался к отцу и чуть было не лишился чувств.
And it was here that Bobo Marchant's dogs had their first and only disagreement of the day.	Именно на этом месте у собак Боба Марчанта возник первый и единственный за день разлад.
There were six in all, two bloodhounds, two bluetick hounds, and a couple of those terrierlike mongrels border Southerners call coon hounds.	Их было шесть: два бладгаунда, две голубые гончие и пара похожих на терьеров помесей, которых приграничные южане называют "хитрыми гончими".
The coonies wanted to go northwest, upstream along the Trapingus; the rest wanted to go in the other direction, southeast.	"Хитрые" хотели пойти на северо-запад, вверх по течению вдоль Трапингуса, остальные - в противоположную сторону, на юго-восток.
They got all tangled in their leads, and although the papers said nothing about this part, I could imagine the horrible curses Bobo must have rained down on them as he used his hands-surely the most educated part of him-to get them straightened around again.	Они запутались в поводках, и хотя в газетах ничего об этом не говорилось, я могу себе представить, какие ужасные команды выкрикивал им Боб, когда руками - наиболее "образованной" своей частью - распутывал их.
I have known a few hound-dog men in my time, and it's been my experience that, as a class, they run remarkably true to type.	В свое время я был знаком с несколькими любителями гончих и знаю, что эти собаки, как школьный класс, похожи друг на друга.
Bobo shortleashed them into a pack, then ran Cora Detterick's torn nightgown under their noses, to kind of remind them what they were doing out on a day when the temperature would be in the mid-nineties by noon and the noseeums were already circling the heads of the possemen in clouds.	Боб собрал их на коротких поводках в ряд, потом провел перед мордами разорванной рубашкой Коры Деттерик, словно напомнив, для чего они гуляют в лесу при температуре около сорока к полудню, когда перед глазами начинают мелькать чертики.
The coonies took another sniff, decided to vote the straight ticket, and off they all went downstream, in full cry.	"Хитрые", понюхав еще раз, решили проголосовать, как все, и с лаем рванулись вниз по течению.
It wasn't but ten minutes later when the men stopped, realizing they could hear more than just the dogs.	Не прошло и десяти минут, как мужчины остановились, понимая, что слышат уже не только лай собак.
It was a howling rather than a baying, and a sound no dog had ever made, not even in its dying extremities.	Они слышали скорее вой, а не лай, причем такого звука собака не способна издавать даже перед лицом смерти.
It was a sound none of them had ever heard anything make, but they knew right away, all of them, that it was a man.	Звук не походил ни на что слышанное ими раньше, но все вдруг поняли, что это человек.
So they said, and I believed them.	Так они сами сказали, и я им верю.
I think I would have recognized it, too.	Я думаю, что тоже сразу бы понял.
I have heard men scream just that way, I think, on their way to the electric chair.	Я слышал, как люди кричат именно так по пути на электрический стул.

Not a lot-most button themselves up and go either quiet or joking, like it was the class picnic-but a few.	Не многие, большинство замыкается и либо молчит, либо шутит, как на школьном пикнике, но некоторые кричат.
Usually the ones who believe in hell as a real place, and know it is waiting for them at the end of the Green Mile.	Обычно это те, кто верит в существование ада и знает, что он их ждет в конце Зеленой Мили.
Bobo shortleashed his dogs again.	Боб снова взял собак на поводок.
They were valuable, and he had no intention of losing them to the psychopath howling and gibbering just down yonder.	Они стоили немало, и он никак не хотел потерять их из-за какого-то психопата, воющего и бормочущего где-то рядом.
The other men reloaded their guns and snapped them closed.	Остальные зарядили ружья и щелкнули затворами.
That howling had chilled them all, and made the sweat under their arms and running down their backs feel like icewater.	Этот вой остудил их и заставил вспотеть, да так, что капли пота, бежавшие по спине, казались ледяными.
When men take a chill like that, they need a leader if they are to go on, and Deputy McGee led them.	Когда мужчин берет такой озноб, им нужен лидер, чтобы идти вперед, и помощник Макджи повел их.
He got out in front and walked briskly (I bet he didn't feel very brisk right then, though) to a stand of alders that jutted out of the woods on the right, with the rest of them trundling along nervously about five paces behind.	Он вышел вперед и бодро направился (хотя я не думаю, что в тот момент он ощущал бодрость) к зарослям ольхи возле леса справа, остальные нервно семенили, отстав шагов на пять.
He paused just once, and that was to motion the biggest man among them-Sam Hollis-to keep near Klaus Detterick.	Он остановился всего раз и то для того, чтобы показать самому крупному среди них - Сэму Холлису, чтобы тот шел рядом с Клаусом Деттериком.
On the other side of the alders there was more open ground stretching back to the woods on the right.	С той стороны зарослей ольхи открывалась поляна, уходящая справа в лес.
On the left was the long, gentle slope of the riverbank.	Слева шел длинный пологий откос к берегу реки.
They all stopped where they were, thunderstruck.	Вдруг все разом остановились, словно остолбенев.
I think they would have given a good deal to unsee what was before them, and none of them would ever forget it-it was the sort of nightmare, bald and almost smoking in the sun, that lies beyond the drapes and furnishings of good and ordinary lives-church suppers, walks along country lanes, honest work, love-kisses in bed.	Я думаю, они бы дорого отдали, чтобы навсегда стереть из памяти, никогда не видеть того, что открылось перед ними, но никто из них этого не сможет забыть никогда, словно кошмарный сон, грубый и дымящийся под солнцем кошмар, прячущийся за приятной и привычной нормальной жизнью - с церковными причастиями, прогулками по полям и лугам, честной работой, любовными объятиями в постели.
There is a skull in every man, and I tell you there is a skull in the lives of all men.	У каждого мужчины есть хребет, стержень, уверяю вас, он есть в жизни каждого.
They saw it that day, those men-they saw what sometimes grins behind the smile.	В тот день они увидели, эти парни, обратную сторону жизни, они увидели, что иногда скрывается за ее улыбкой.

Sitting on the riverbank in a faded, bloodstained jumper was the biggest man any of them had ever seen-John Coffey.	На берегу реки в линялой окровавленной рубахе сидел самый крупный человек из всех, когда-либо виденных ими - Джон Коффи.
His enormous, splay-toed feet were bare.	Он был бос и его ноги с косолапыми ступнями казались огромными.
On his head he wore a faded red bandanna, the way a country woman would wear a kerchief into church.	Г олова повязана выцветшим красным платком так, как обычно сельские женщины покрывают голову в церкви.
Gnats circled him in a black cloud.	Комары окружили его черным облаком.
Curled in each arm was the body of a naked girl.	На руках лежали голенькие девочки.
Their blonde hair, once curly and light as milkweed fluff, was now matted to their heads and streaked red.	Их белокурые волосы, еще недавно вьющиеся и светлые, как пух молочая, теперь слиплись и порыжели от крови.
The man holding them sat bawling up at the sky like a moonstruck calf, his dark brown cheeks slicked with tears, his face twisted in a monstrous cramp of grief He drew breath in hitches, his chest rising until the snaps holding the straps of his jumper were strained, and then let that vast catch of air out in another of those howls.	Человек, держащий их, сидел и выл на небо, как "помешанный теленок", по его коричневым щекам бежали слезы, лицо исказилось чудовищной гримасой горя. Дышал он неровно, грудь поднималась, пока не натягивалась застежка на рубахе, потом вместе с воздухом вырывался этот ужасный вой.
So often you read in the paper that "the killer showed no remorse," but that wasn't the case here.	В газетах часто пишут: "Убийца не проявил раскаяния", но здесь был не тот случай.
John Coffey was torn open by what he had done... but he would live.	Сердце Джона Коффи было растерзано тем, что он натворил... но сам он будет жить.
The girls would not.	А девочки нет.
They had been torn open in a more fundamental way.	Их растерзали более основательно.
No one seemed to know how long they stood there, looking at the howling man who was, in his turn, looking across the great still plate of the river at a train on the other side, storming down the tracks toward the trestle that crossed the river.	Никто не знает, сколько они так простояли, глядя на воющего человека, который смотрел на другой берег, за серую гладкую полосу реки, где к мосту мчался поезд.
It seemed they looked for an hour or for forever, and yet the train got no farther along, it seemed to storm only in one place, like a child doing a tantrum, and the sun did not go behind a cloud, and the sight was not blotted from their eyes.	Казалось, они глядят на него час или вечность, а поезд застыл на месте, казалось, что крик стоит лишь в одном месте, как детский взрыв гнева, и солнце не ушло за облако, и не потемнело в глазах.
It was there before them, as real as a dogbite.	Но перед ними все было настоящим.
The black man rocked back and forth; Cora and Kathe rocked with him like dolls in the arms of a giant.	Чернокожий раскачивался вперед-назад, и Кора и Кейт качались вместе с ним, словно куклы на руках у великана.
The bloodstained muscles in the man's huge, bare arms flexed and relaxed, flexed and relaxed, flexed and relaxed.	Окровавленные мускулы его огромных голых рук сжимались и разжимались, сжимались и разжимались.
It was Klaus Detterick who broke the tableau.	Клаус Деттерик прервал эту немую сцену.
Screaming, he flung himself at the monster who had raped and killed his daughters.	Он бросился с криком на монстра, который растерзал и убил его дочерей.

Sam Hollis knew his job and tried to do it, but couldn't.	Сэм Холлис знал свое дело и пытался удержать его, но не смог.
He was six inches taller than Klaus and outweighed him by at least seventy pounds, but Klaus seemed to almost shrug his encircling arms off.	Он был на пятнадцать сантиметров выше Клауса и тяжелее килограммов на тридцать, но Клаус сбросил его руки.
Klaus flew across the intervening open ground and launched a flying kick at Coffey's head.	Он пролетел через поляну и в полете ударил ногой в голову Коффи.
His workboot, caked with spilled milk that had already soured in the heat, scored a direct hit on Coffey's left temple, but Coffey seemed not to feel it at all.	Его сапог, испачканный уже свернувшимся на жаре молоком, угодил точно в левый висок Коффи, но тот словно и не заметил удара.
He only sat there, keening and rocking and looking out across the river; the way I imagine it, he could almost have been a picture out of some piney woods Pentecostal sermon, the faithful follower of the Cross looking out toward Goshen Land... if not for the corpses, that was.	Он все так же сидел, причитая и раскачиваясь, глядя за реку; похожий на лесного проповедника-пятидесятника, верного последователя Креста, глядящего на Землю Обетованную... вот только если бы не трупы...
It took four men to haul the hysterical farmer off John Coffey, and he fetched Coffey I don't know how many good licks before they finally did.	Чтобы оттащить бившегося в истерике фермера от Джона Коффи, понадобились четыре человека, и пока они схватили его, он успел нанести Коффи я не знаю сколько довольно сильных ударов.
It didn't seem to matter to Coffey, one way or the other; he just went on looking out across the river and keening.	Но Коффи было все равно: он по-прежнему глядел за реку и причитал.
As for Detterick, all the fight went out of him when he was finally pulled off-as if some strange galvanizing current had been running through the huge black man (I still have a tendency to think in electrical metaphors; you'll have to pardon me), and when Detterick's contact with that power source was finally broken, he went as limp as a man flung back from a live wire.	Что касается Деттерика, то как только его оттащили, вся сила ушла из него, словно по громадному негру шел какой-то странный гальванизирующий ток (я все время нахожу какие-то электрические метафоры, вы уж простите), и, когда контакт Деттерика с этим источником питания был наконец разомкнут, он обмяк, как человек после удара током.
He knelt wide-legged on the riverbank with his hands to his face, sobbing.	Он упал на колени прямо на берегу реки, закрыл лицо руками и зарыдал.
Howie joined him and they hugged each other forehead to forehead.	Хови присоединился к нему, и они обнялись, прильнув друг к другу.
Two men watched them while the rest formed a rifle-toting ring around the rocking, wailing black man.	Двое мужчин остались рядом с ними, остальные образовали кольцо из ружейных стволов вокруг качающегося и стонущего чернокожего.
He still seemed not to realize that anyone but him was there. McGee stepped forward, shifted uncertainly from foot to foot for a bit, then hunkered.	Он, казалось, не замечал никого. Макджи вышел вперед, постоял, неуверенно, переминаясь с ноги на ногу, потом присел на корточки.
'Mister,' he said in a quiet voice, and Coffey hushed at once. McGee looked at eyes that were bloodshot from crying.	- Мистер, - сказал он тихим голосом, и Коффи сразу затих. Макджи посмотрел ему в глаза, красные от слез.
And still they streamed, as if someone had left a faucet on inside him.	Слезы все еще текли по щекам негра, как будто кто-то оставил внутри открытый кран.

Those eyes wept, and yet were somehow untouched... distant and serene.	Глаза плакали, но взгляд оставался отрешенным... далеким и спокойным.
I thought them the strangest eyes I had ever seen in my life, and McGee felt much the same.	Я подумал, что это самые странные глаза, которые я видел в жизни, и Макджи почувствовал то же самое.
'Like the eyes of an animal that never saw a man before,' he told a reporter named Hammersmith just before the trial.	"Его глаза напоминали глаза зверя, который никогда раньше не видел людей", - сказал он репортеру по имени Хаммерсмит перед началом суда.
'Mister, do you hear me?' McGee asked.	- Мистер, вы меня слышите? - спросил Макджи.
Slowly, Coffey nodded his head.	Медленно-медленно Коффи кивнул.
Still he curled his arms around his unspeakable dolls, their chins down on their chests so their faces could not be clearly seen, one of the few mercies God saw fit to bestow that day.	Он все еще держал на руках своих неописуемых кукол, их подбородки упали на грудь, так что лица было трудно разглядеть, - одна из немногих милостей Божьих, дарованных им в тот день.
'Do you have a name?' MeGee asked.	- У вас есть имя? - обратился к нему Макджи.
'John Coffey,' he said in a thick and tear-clotted voice.	- Джон Коффи, - сказал негр густым голосом, срывающимся от слез.
' Coffey like the drink, only not spelled the same way.'	- Коффи - как напиток, только пишется иначе.
McGee nodded, then pointed a thumb at the chest pocket of Coffey's jumper, which was bulging.	Макджи кивнул, потом большим пальцем указал на оттопыривающийся нагрудный карман рубахи.
It looked to McGee like it might have been a gun-not that a man Coffey's size would need a gun to do some major damage, if he decided to go off.	Ему показалось, что там может быть пистолет, хотя совсем не обязательно человеку таких размеров, как Коффи, иметь пистолет, чтобы причинить серьезный урон, если он решит сбежать.
'What's that in there, John Coffey?	- Что там у тебя, Джон Коффи?
Is that maybe a heater?	Может, пушка?
A pistol?'	Пистолет?
'Nosir,' Coffey said in his thick voice, and those strange eyes-welling tears and agonized on top, distant and weirdly serene underneath, as if the true John Coffey was somewhere else, looking out on some other landscape where murdered little girls were nothing to get all worked up about-never left Deputy McGee's.	- Нет, сэр, - ответил Коффи своим густым голосом, и его странные глаза - источающие слезы и страдающие снаружи, но далекие и равнодушные внутри, словно настоящий Джон Коффи был где-то в другом месте и смотрел на иной пейзаж, где убитые девочки совсем не повод для расстройства, - эти глаза неотрывно смотрели в глаза помощника Макджи.
' That's just a little lunch I have.'	- Здесь просто мой завтрак.
'Oh, now, a little lunch, is that right?' McGee asked, and Coffey nodded and said yessir with his eyes running and dear snot-runners hanging out of his nose.	- Завтрак, говоришь, да? - повторил Макджи, и Коффи, кивнув, подтвердил: "Да, сэр", а слезы все бежали из его глаз, и капли висели на кончике носа.
'And where did the likes of you get a little lunch, John Coffey?'	- А где такие, как ты, берут завтрак, Джон Коффи?

Forcing himself to be calm, although he could smell the girls by then, and could see the flies lighting and sampling the places on them that were wet.	- Макджи старался держаться спокойно, хотя чувствовал уже исходящий от девочек запах и видел мух, садящихся на влажные места на телах.
It was their hair that was the worst, he said later... and this wasn't in any newspaper story; it was considered too grisly for family reading.	Хуже всего были их волосы - он сказал об этом позднее... но это не попало в газеты, такую подробность сочли слишком тяжелой для семейного чтения.
No, this I got from the reporter who wrote the story, Mr. Hammersmith.	Я узнал о ней от автора статьи, мистера Хаммерсмита.
I looked him up later on, because later on John Coffey became sort of an obsession with me. McGee told this Hammersmith that their blonde hair wasn't blonde anymore.	Я нашел его, когда Джон Коффи стал для меня как бы навязчивой идеей. Макджи рассказал Хаммерсмиту, что белокурые волосы девочек уже не были светлыми.
It was auburn.	Они стали каштановыми.
Blood had run down their cheeks out of it like it was a bad dye-job, and you didn't have to be a doctor to see that their fragile skulls had been dashed together with the force of those mighty arms.	Кровь бежала с волос по щекам, словно волосы плохо покрашены, и не надо быть врачом, чтобы понять, что их хрупкие черепа раздавлены силой этих могучих рук.
Probably they had been crying.	Возможно, девочки плакали.
Probably he had wanted to make them stop.	Возможно, он хотел, чтобы они перестали.
If the girls had been lucky, this had happened before the rapes.	Если девочкам повезло, это случилось перед изнасилованием.
Looking at that made it hard for a man to think, even a man as determined to do his job as Deputy McGee was.	При виде такого очень трудно думать, даже столь решительному в своих поступках человеку, как помощник Макджи.
Bad thinking could cause mistakes, maybe more bloodshed. McGee drew him in a deep breath and calmed himself.	Размышления могут привести к ошибкам или даже к еще большему кровопролитию. Макджи глубоко вздохнул и попытался взять себя в руки.
Tried, anyway. 'Wellsir, I don't exactly remember, be dog if I do,' Coffey said in his tear-choked voice, 'but it's a little lunch, all right, sammidges and I think a swee' pickle.'	- Я точно не помню, сэр, гад буду, если вру, -ответил Коффи сдавленным от слез голосом, - это правда завтрак, там бутерброды и, по-моему, маринованный огурчик.
I might just have a look for myself, it's all the same to you,' McGee said.	- Я сейчас сам посмотрю, тебе ведь все равно, -сказал Макджи.
'Don't you move now, John Coffey.	- Теперь, Джон Коффи, не двигайся.
Don't do it, boy, because there are enough guns aimed at you to make you disappear from the waist up should you so much as twitch a finger.'	Не делай этого, парень, у нас достаточно оружия, нацеленного на тебя, чтобы исчезла твоя верхняя половина, если хоть пальцем шевельнешь.
Coffey looked out across the river and didn't move as McGee gently reached into the chest pocket of those biballs and pulled out something wrapped in newspaper and tied with a hank of butcher's twine. McGee snapped the string and opened the paper, although he was pretty sure it was just what Coffey said it was, a little lunch.	Коффи смотрел за реку и не шелохнулся, пока Макджи аккуратно залез в нагрудный карман его рубахи и вытащил нечто, завернутое в газету и перевязанное веревочкой.

There was a bacon-tomato sandwich and a jelly fold-over.	Макджи разорвал бечевку и развернул газету, хотя был уверен, что там, как и сказал Коффи, находится завтрак.
There was also a pickle, wrapped in its own piece of a funny page John Coffey would never be able to puzzle out.	Там оказались бутерброд с беконом и помидорами и рулет с джемом. Еще был огурчик, завернутый в отдельную бумажку, которую Джон Коффи никогда бы не развернул.
There were no sausages.	Там не хватало колбасы.
Bowser had gotten the sausages out of John Coffey's little lunch.	Колбаса из завтрака Джона Коффи досталась Баузеру.
McGee handed the lunch back over his shoulder to one of the other men without taking his eyes off Coffey.	Макджи, не отрывая взгляда от Джона Коффи, передал завтрак через плечо своим людям.
Hunkered down like that, he was too close to want to let his attention stray for even a second.	Сидя на корточках так близко, он не мог отвлечься ни на секунду.
The lunch, wrapped up again and tied for good measure, finally ended up with Bobo Marchant, who put it in his knapsack, where he kept treats for his dogs (and a few fishing lures, I shouldn't wonder).	Завтрак был снова завернут, перевязан и в конце концов оказался у Боба Марчента, который положил его в рюкзак, где лежал корм для собак (и я не удивлюсь, если еще и рыболовная наживка).
It wasn't introduced into evidence at the trial-justice in this part of the world is swift, but not as swift as a bacon-tomato sandwich goes over-though photographs of it were.	Его не предъявили на суде в качестве улики -правосудие в этой части света скорое, но не настолько, чтобы сохранился бутерброд с беконом и помидорами, хотя фотографии его остались.
'What happened here, John Coffey?' McGee asked in his low, earnest voice.	- Что здесь произошло, Джон Коффи? - произнес Макджи низким серьезным голосом.
' You want to tell me that?'	- Ты не хочешь об этом мне рассказать?
And Coffey said to McGee and the others almost exactly the same thing he said to me; they were also the last words the prosecutor said to the jury at Coffey's trial.	И Коффи ответил Макджи и всем остальным почти в точности так же, как и мне; это к тому же были последние слова, которые обвинитель сказал присяжным во время суда над Коффи.
'I couldn't help it,' John Coffey said, holding the murdered, violated girls naked in his arms.	- Я не смог ничего поделать, - произнес Джон Коффи, держа на руках обнаженные тела убитых, истерзанных девочек.
The tears began to pour down his cheeks again.	Слезы снова потекли по его щекам.
'I tried to take it back, but it was too late!'	- Я пытался вернуть все назад, но было уже поздно.
'Boy, you are under arrest for murder,' McGee said, and then he spit in John Coffey's face.	- Парень, ты арестован по подозрению в убийстве,- заявил Макджи и плюнул Джону Коффи в лицо.
The jury was out forty-five minutes.	Присяжные удалились на сорок пять минут.
Just about time enough to eat a little lunch of their own.	Как раз хватило бы, чтобы съесть завтраки.
I wonder they had any stomach for it.	Интересно только, полез бы им кусок в горло.
5	5

I think you know I didn't find all that out during one hot October afternoon in the soon-to-be-defunct prison library, from one set of old newspapers stacked in a pair of Pomona orange crates, but I learned enough to make it hard for me to sleep that night.	Вы, конечно, понимаете, что я не мог всего этого узнать за один жаркий октябрьский вечер, проведенный в почти вымершей тюремной библиотеке, из единственного комплекта газет, засунутого в корзину из-под апельсинов, но того, что узнал, хватило, чтобы не заснуть в ту ночь.
When my wife got up at two in the morning and found me sitting in the kitchen, drinking buttermilk and smoking home-rolled Bugler, she asked me what was wrong and I lied to her for one of the few times in the long course of our marriage.	Когда моя жена проснулась в два часа ночи и увидела, что я сижу на кухне, пью пахту и курю самокрутки, она спросила, в чем дело, и я солгал ей в один из немногих раз за долгое время нашего брака.
I said I'd had another run-in with Percy Wetmore.	Я ответил, что у меня произошла еще одна стычка с Перси Уэтмором.
I had, of course, but that wasn't the reason she'd found me sitting up late.	Это было так, но я не потому не мог уснуть.
I was usually able to leave Percy at the office.	Все, что касалось Перси, я обычно оставлял в кабинете.
'Well, forget that rotten apple and come on back to bed,' she said.	- Да забудь ты этого гнилого червя, возвращайся в постель, - сказала она.
'I've got something that'll help you sleep, and you can have all you want.'	- У меня есть кое-что, что поможет тебе заснуть, сколько хочешь.
' That sounds good, but I think we'd better not,' I said.	- Это здорово, но я, пожалуй откажусь.
'I've got a little something wrong with my waterworks, and wouldn't want to pass it on to you.'	У меня что-то слегка не в порядке с мочевой системой, и я боюсь передать это тебе.
She raised an eyebrow.	Она подняла бровь.
'Waterworks, huh,' she said.	- Ага, мочевая система, - съязвила она.
'I guess you must have taken up with the wrong streetcorner girl the last time you were in Baton Rouge.'	- По-моему, ты просто взял не ту девку с панели прошлый раз, когда был в Батон Руже.
I've never been in Baton Rouge and never so much as touched a streetcorner girl, and we both knew it.	Я никогда не был в Батон Руже и никогда не связывался с уличными девчонками, и мы оба это знали.
' It's just a plain old urinary infection,' I said.	- Просто старая инфекция, - объяснил я.
'My mother used to say boys got them from taking a leak when the north wind was blowing.'	- Моя матушка говорила, что мальчики подхватывают ее, когда писают при северном ветре.
'Your mother also used to stay in all day if she spilled the salt,' my wife said.	- Да, твоя матушка не выходила из дома весь день, если вдруг рассыпала соль.
'Dr Sadler-'	Доктор Сэдлер...
'No, sir,' I said, raising my hand.	- Нет, сэр, - сказал я, подняв руку.
'He'll want me to take sulfa, and I'll be throwing up in every comer of my office by the end of the week.	- Он хочет, чтобы я принимал серу, и к концу недели меня стошнит во всех углах кабинета.
It'll run its course, but in the meantime, I guess we best stay out of the playground.'	Со временем это пройдет, но сейчас, я думаю, наши игры придется отложить.

She kissed my forehead right over my left eyebrow, which always gives me the prickles... as Janice well knew.	Она поцеловала меня в лоб прямо над левой бровью, что всегда вызывало мурашки по коже... и Дженис хорошо это знала.
'Poor baby.	- Бедный ребенок.
As if that awful Percy Wetmore wasn't enough.	Как будто мало этого ужасного Перси Уэтмора.
Come to bed soon.'	Ложись скорее спать.
I did, but before I did, I stepped out onto the back porch to empty out (and checked the wind direction with a wet thumb before I did-what our parents tell us when we are small seldom goes ignored, no matter how foolish it may be).	Я так и сделал, но прежде вышел на заднее крыльцо облегчиться (предварительно проверив направление ветра мокрым большим пальцем; то, чему учат родители в детстве, остается надолго, как бы глупо это ни было).
Peeing outdoors is one joy of country living the poets never quite got around to, but it was no joy that night; the water coming out of me burned like a line of lit coal-oil.	Мочиться на улице - одно из удовольствий сельской жизни, о котором никогда не говорят поэты. Но этой ночью удовольствия я не испытывал: вытекающая жидкость горела, словно нефть.
Yet I thought it had been a little worse that afternoon, and knew it had been worse the two or three days before.	Но я подумал, что вечером было хуже, и уж точно - два-три дня назад гораздо хуже.
I had hopes that maybe I had started to mend.	Так что появилась надежда, что все пошло на поправку.
Never was a hope more ill-founded.	Никогда у меня не было надежды более тщетной.
No one had told me that sometimes a bug that gets up inside there, where it's warm and wet, can take a day or two off to rest before coming on strong again.	Никто не мог сказать мне, что микроб, забравшийся внутрь меня, где тепло и сыро, может взять пару дней отдыха, прежде чем опять войти в силу.
I would have been surprised to know it.	Я бы очень удивился.
I would have been even more surprised to know that, in another fifteen or twenty years, there would be pills you could take that would smack that sort of infection out of your system in record time... and while those pills might make you feel a little sick at your stomach or loose in your bowels, they almost never made you vomit the way Dr. Sadler's sulfa pills did.	А еще больше удивился, если бы узнал, что через каких-то пятнадцать-двадцать лет изобретут таблетки, в рекордное время избавляющие от такой инфекции... а если при этом и произойдет расстройство желудка или кишечника, тебя никогда не стошнит так, как от серных пилюль доктора Сэдлера.
Back in '32, there wasn't much you could do but wait, and try to ignore that feeling that someone had spilled coal-oil inside your works and then touched a match to it.	Но тогда, в 1932-м, можно было только ждать и пытаться не обращать внимание на то, будто кто-то налил внутрь мочевой системы нефть и поднес к ней спичку.
I finished my butt, went into the bedroom, and finally got to sleep.	Я облегчился, зашел в спальню и в конце концов заснул.
I dreamed of girls with shy smiles and blood in their hair.	Мне снились девочки с застенчивыми улыбками и кровью на волосах.
6	6
The next morning there was a pink memo slip on my desk, asking me to stop by the warden's office as soon as I could.	На следующее утро я нашел на своем столе розовый клочок бумаги с просьбой при первой возможности зайти в кабинет начальника тюрьмы.

I knew what that was about-there were unwritten but very important rules to the game, and I had stopped playing by them for awhile yesterday-and so I put it off as long as possible.	Я знал, по какому поводу: в этой игре были неписаные, но обязательные правила, а я вчера ненадолго перестал играть по ним - поэтому я решил потянуть с визитом к начальству как можно дольше.
Like going to the doctor about my waterworks problem, I suppose.	Наверное, как и с визитом к врачу со своими мочевыми проблемами.
I've always thought this "get-it-over-with" business was overrated.	Я всегда думал, что делам типа "разделаться раз и навсегда" придают слишком много значения.
Anyway, I didn't hurry to Warden Moores's office.	Во всяком случае я не спешил в кабинет Уордена Мурса.
I stripped off my wool uniform coat instead, hung it over the back of my chair, and turned on the fan in the corner-it was another hot one.	Вместо этого я снял свой шерстяной китель, повесил его на спинку стула, включил вентилятор в углу - день выдался опять жарким.
Then I sat down and went over Brutus Howell's night-sheet.	Потом сел и пробежал глазами ночной отчет Брута Ховелла.
There was nothing there to get alarmed about.	Тревожиться было не о чем.
Delacroix had wept briefly after turning in-he did most nights, and more for himself than for the folks he had roasted alive, I am quite sure-and then had take Mr. Jingles, the mouse, out of the cigar box he slept in.	Делакруа немного плакал после возвращения - он почти всегда по ночам плакал больше о себе, чем о тех, кого сжег живьем, я почти уверен, - а потом достал Мистера Джинглза, мышь, из коробки из-под сигар.
That had calmed Del, and he had slept like a baby the rest of the night.	Это успокоило Дэла и до утра он спал как младенец.
Mr. Jingles had most likely spent it on Delacroix's stomach, with his tail curled over his paws, eyes unblinking.	Мистер Джинглз почти всю ночь провел на животе Делакруа, обвив хвост вокруг задних лапок и не мигая глазками-бусинками.
It was as if God had decided Delacroix needed a guardian angel, but had decreed in His wisdom that only a mouse would do for a rat like our homicidal friend from Louisiana.	Словно Господь решил, что Делакруа нужен ангел-хранитель, но распорядился, что только мышь сойдет в этом качестве для такой крысы, как наш "убийственный" дружок из Луизианы.
Not all that was in Brutal's report, of course, but I had done enough night watches myself to fill in the stuff between the lines.	Конечно, всего этого не было в рапорте Брута, но я провел достаточно много ночных наблюдений, чтобы уметь читать между строк.
There was a brief note about Coffey:	О Коффи упоминалось лишь однажды:
"Laid awake, mostly quiet, may have cried some.	"Не спал, лежал тихо, иногда плакал.
I tried to get some talk started, but after a few grunted replies from Coffey, gave up.	Я попытался начать разговор, но после нескольких ворчливых реплик в ответ оставил его в покое.
Paul or Harry may have better luck."	Может, Полю или Харри повезет больше".
"Getting the talk started" was at the center of our job, really.	"Начать разговор" - главное в нашей работе, в самом деле.

I didn't know it then, but looking back from the vantage point of this strange old age (I think all old ages seem strange to the folk who must endure them), I understand that it was, and why I didn't see it then-it was too big, as central to our work as our respiration was to our lives.	Тогда я этого не знал, но, оглядываясь назад с высоты странного пожилого возраста (я думаю, этот возраст кажется странным тем, кому предстоит его пережить), я все понял, как и то, почему не понимал вначале, - эта задача слишком сложна и столь же важна, как дыхание для поддержания жизни.
It wasn't important that the floaters be good at "getting the talk started," but it was vital for me and Harry and Brutal and Dean... and it was one reason why Percy Wetmore was such a disaster.	Для временных было совсем не важно "начать разговор", но для меня, Харри, Брута и Дина это жизненно важно, и именно по этой причине Перси Уэтмор был кошмаром.
The inmates hated him, the guards hated him... everyone hated him, presumably, except for his political connections, Percy himself, and maybe (but only maybe) his mother.	Заключенные ненавидели его, охранники ненавидели его... все ненавидели его, думаю, самого Перси, а не его политические связи, а возможно (но только возможно), и его мать.
He was like a dose of white arsenic sprinkled into a wedding cake, and I think I knew he spelled disaster the start.	Он напоминал порцию мышьяка, впрыснутую в свадебный пирог, и мне кажется, я знал с самого начала о грядущей катастрофе.
He was an accident waiting to happen.	Сам Перси был словно запланированный несчастный случай.
As for the rest of us, we would have scoffed at the idea that we functioned most usefully not as the guards of the condemned but as their psychiatrists part of me still wants to scoff at that idea today-but we knew about getting the talk started... and without the talk, men facing Old Sparky had a nasty habit of going insane.	Что касается остальных, то мы подняли бы на смех того, кто сказал бы, что мы приносили больше пользы не как охранники заключенных, а как их психиатры, половина меня и сейчас еще смеется над подобной мыслью, но мы знали насчет начала разговора... без этого разговора люди, коим предстояло повидать Олд Спарки, имели ужасную привычку сходить с ума.
I made a note at the bottom of Brutal's report to talk to John Coffey-to try, at least-and then passed on to a note from Curtis Anderson, the warden's chief assistant.	Я отметил внизу рапорта Брута - поговорить с Джоном Коффи, попытаться по крайней мере, потом перешел к сообщению Кэртиса Андерсона, главного помощника начальника тюрьмы.
It said that he, Anderson, expected a DOE order for Edward Delacrois (Anderson's misspelling; the man's name was actually Eduard Delacroix) very soon. DOE stood for date of execution, and according to the note, Curtis had been told on good authority that the little Frenchman would take the walk shortly before Halloween-October 27th was his best guess, and Curtis Anderson's guesses were very informed.	В нем говорилось, что он, Андерсон, вскоре ожидает приказа ДК для Эдварда Делакруса (Андерсон ошибся: имя его на самом деле было Эдуар Делакруа). ДК означает день казни, и согласно сообщению, Кэртису сказали почти точно, что маленький французик пройдет свой путь незадолго до Хэлловина - он считал, что 27 октября, а предположения Кэртиса были всегда обоснованны.
But before then we could expect a new resident, name of William Wharton.	Но еще до того нам следует ожидать нового постояльца по имени Вильям Уортон.
"He's what you like to call "a problem child," " Curtis had written in his backslanting and somehow prissy script.	"Он из тех, что ты называешь "проблемный ребенок", - писал Кэртис своим почти каллиграфическим почерком с обратным наклоном.
"Crazy-wild and proud of it.	- Дикий и сумасбродный, и этим гордится.
Has rambled all over the state for the last year or so, and has hit the big time at last.	Последний год бродил по всему штату и наконец допрыгался.

Killed three people in a holdup, one a pregnant woman, killed a fourth in the getaway.	Убил при ограблении сразу троих, среди них беременную женщину, четвертого убил, когда убегал.
State Patrolman.	Патрульного штата.
All he missed was a nun and a blind man."	Ему не хватало только монашки и слепого".
I smiled a little at that.	- Я слегка улыбнулся этим словам. -
"Wharton is 19 years old, has Billy the Kid tattooed on upper l. forearm.	"Уортону девятнадцать лет, на левом предплечье татуировка: "Крошка Билли".
You will have to slap his nose a time or two, I guarantee you that, but be careful when you do it.	Вам придется дать ему по носу раз или два, это я гарантирую, но будьте осторожней.
This man just doesn't care."	Этому человеку терять нечего.
He had underlined this last sentiment twice, then finished: "Also, he may be a hang-arounder.	- Он дважды подчеркнул последнее предложение, потом закончил: - А еще он скорее всего лодырь.
He's working appeals, and there's the fact that he is a minor."	Пишет жалобы, и, кроме всего прочего, он -несовершеннолетний".
A crazy kid, working appeals, apt to be around for awhile.	Безумный ребенок, пишущий жалобы, способный к безделью.
Oh, that all sounded just fine.	Просто здорово.
Suddenly the day seemed hotter than ever, and I could no longer put off seeing Warden Moores.	На минуту день, мне показалось, стал еще жарче, и я решил не откладывать больше визита к Уордену Мурсу.
I worked for three wardens during my years as a Cold Mountain guard; Hal Moores was the last and best of them.	За время моей работы охранником в Холодной Горе сменилось три начальника тюрьмы.
In a walk.	Хэл Мурс был последним и самым лучшим из начальников такого рода.
Honest, straightforward, lacking even Curtis Anderson's rudimentary wit, but equipped with just enough political savvy to keep his job during those grim years... and enough integrity to keep from getting seduced by the game.	Честный, прямой, лишенный в отличие от Кэртиса Андерсона даже элементарной сообразительности, он обладал особой политической гибкостью, помогающей сохранить свой пост в те мрачные годы... и в то же время оставался неподкупным, и не поддавался искушениям этой игры.
He would not rise any higher, but that seemed all right with him.	Повышение ему не светило, но, похоже, его устраивала и нынешняя должность.
He was fifty-eight or-nine back then, with a deeply lined bloodhound face that Bobo Marchant probably would have felt right at home with.	В те дни ему было пятьдесят восемь или пятьдесят девять, его лицо с глубокими складками напоминало морду бладгаунда. Бобу Марчанту оно бы понравилось.
He had white hair and his hands shook with some sort of palsy, but he was strong.	Хотя волосы его поседели, а руки слегка дрожали, он был еще очень силен.

The year before, when a prisoner had rushed him in the exercise yard with a shank whittled out of a crate-slat, Moores had stood his ground, grabbed the skatehound's wrist, and had twisted it so hard that the snapping bones had sounded like dry twigs burning in a hot fire.	За год до этого в прогулочном дворике на него набросился заключенный с рукояткой, выстроганной из перекладины деревянной решетки.
The skatehound, all his grievances forgotten, had gone down on his knees in the dirt and begun screaming for his mother.	Мурс перехватил кисть негодяя и скрутил ее так, что кости захрустели, словно сухие ветки в костре.
'I'm not her,' Moores said in his cultured Southern voice,	Нападавший, забыв о своих обидах, упал на колени прямо на землю и стал звать маму.
'But if I was, I'd raise up my skirts and piss on you from the loins that gave you birth.'	"Я тебе не мама, - сказал Мурс своим интеллигентным "южным" голосом, - но на ее месте, я поднял бы юбку и помочился на тебя из чрева, давшего тебе жизнь".
When I came into his office, he started to get up and I waved him back down.	Когда я зашел в его кабинет, он начал подниматься, и я помахал ему рукой, чтобы не вставал.
I took the seat across the desk from him, and began by asking about his wife... except in our part of the world, that's not how you do it.	Я сел за стол напротив и начал с вопроса о его жене... но совсем не так, как принято у вас.
'How's that pretty gal of yours' is what I asked, as if Melinda had seen only seventeen summers instead of sixty-two or-three.	Я спросил: "Ну как там твоя красотка?"
My concern was genuine he was a woman I could have loved and married myself, if the lines of our lives had coincided-but I didn't mind diverting him a little from his main business, either.	Словно Мелинде всего лет семнадцать, а не шестьдесят два или три. Мой интерес был искренним: такую женщину я бы и сам мог полюбить и жениться на ней, если бы наши жизненные пути пересеклись, но еще мне хотелось хоть немного отвлечь его от основных дел.
He sighed deeply.	Он глубоко вздохнул.
'Not so well, Paul.	- Не очень, Пол.
Not so well at all.'	Даже совсем не хорошо.
' More headaches?'	- Опять головные боли?
'Only one this week, but it was the worst yet-put her flat on her back for most of the day before yesterday.	- На этой неделе всего раз, но было очень плохо, позавчера она пролежала пластом почти весь день.
And now she's developed this weakness in her right hand-' He raised his own liverspotted right hand.	А теперь еще эта слабость в правой руке... - Он поднял свою, всю в веснушках, правую руку.
We both watched it tremble above his blotter for a moment or two, and then he lowered it again.	Мы оба видели, как она дрожит над бумагой, потом опустил ее опять.
I could tell he would have given just about anything not to be telling me what he was telling me, and I would have given just about anything not to be hearing it.	Я уверен, что он все отдал бы за то, чтобы не говорить этого, а я - все за то, чтобы не слышать.

Melinda's headaches had started in the spring, and all that summer her doctor had been saying they were 'nervous-tension migraines,' perhaps caused by the stress of Hal's coming retirement.	Г оловные боли у Мелинды начались весной, и все лето врач уверял ее, что это "мигрени на нервной почве", вызванные стрессом из-за ожидаемого ухода Хэла на пенсию.
Except that neither of them could wait for his retirement, and my own wife had told me that migraine is not a disease of the old but the young; by the time its sufferers reached Melinda Moores's age, they were usually getting better, not worse.	Но на самом деле никто из них не "ожидал" ухода на пенсию, а моя собственная жена сказала, что мигрень - болезнь не пожилых, а молодых, и к тому времени, когда страдающие мигренью достигают возраста Мелинды, им становится не хуже, а лучше.
And now this weakness of the hand.	А эта слабость в руке?
It didn't sound like nervous tension to me; it sounded like a damned stroke.	По-моему, это совсем не похоже на нервный стресс, это похоже на проклятый инсульт.
'Dr. Haverstrom wants her to go in hospital up to Indianola,' Moores said.	- Доктор Хавестром хочет, чтобы она легла в больницу в Индианоле, - сказал Мурс.
' Have some tests.	- Сделала анализы.
Head X-rays, he means. Who knows what else.	Рентген головы и Бог знает, что еще.
She is scared to death.'	Она боится до смерти.
He paused, then added, 'Truth to tell, so am I.'	- Он помолчал, а потом добавил: - По правде говоря, я и сам ужасно боюсь.
' Yeah, but you see she does it,' I said.	- Да, но вот увидишь, она справится, - успокоил я.
' Don't wait.	- Лучше не откладывать.
If it turns out to be something they can see with an X-ray, it may turn out to be something they can fix.'	Если вдруг они что-то увидят на рентгене, то может оказаться, что это излечимо.
'Yes,' he agreed, and then, for just a moment-the only one during that part of our interview, as I recall-our eyes met and locked.	- Да, - согласился он, и тут всего один раз за эти минуты разговора, насколько я помню, наши взгляды встретились.
There was the sort of nakedly perfect understanding between us that needs no words.	И мы все поняли без слов, со всей беспощадностью.
It could be a stroke, yes.	Да, скорее всего инсульт.
It could also be a cancer growing in her brain, and if it was that, the chances that the doctors at Indianola could do anything about it were slim going on none.	А может быть, рак - опухоль мозга, и если это так, то шансы на то, что врачи в Индианоле смогут что-то сделать, практически равны нулю.
This was '32, remember, when even something as relatively simple as a urinary infection was either sulfa and stink or suffer and wait.	Это ведь был тридцать второй год, не забывайте, когда лекарством даже от такой более-менее простой "мочевой" инфекции были либо сера и вонь, либо страдание и ожидание.
' I thank you for your concern, Paul.	- Спасибо за сочувствие, Пол.
Now let's talk about Percy Wetmore.'	А теперь давай поговорим о Перси Уэтморе.
I groaned and covered my eyes.	Я застонал и закрыл глаза.
'I had a call from the state capital this morning,' the warden said evenly.	- Сегодня утром мне позвонили из столицы штата,- прямо сказал начальник тюрьмы.

'It was quite an angry call, as I'm sure you can imagine.	- Звонок был очень сердитый, можешь себе представить.
Paul, the governor is so married he's almost not there, if you take my meaning.	Пол, губернатор так сильно женат, что его здесь почти нет, ты меня понимаешь.
And his wife has a brother who has one child.	А у его жены есть брат, у которого единственный ребенок.
That child is Percy Wetmore.	И этот ребенок - Перси Уэтмор.
Percy called his dad last night, and Percy's dad called Percy's aunt.	Перси вчера звонил папаше, а папаша Перси позвонил тетушке.
Do I have to trace the rest of this out for you?'	Нужно прослеживать цепочку дальше?
'No,' I said.	- Нет, - вздохнул я.
'Percy squealed.	- Перси настучал.
Just like the schoolroom sissy telling teacher he saw Jack and Jill smooching in the cloakroom.'	Точь-в-точь классный маменькин сынок, наябедничавший учительнице, что видел, как Джек и Джилл целовались в раздевалке.
' Yep,' Moores agreed, 'that's about the size of it.'	- Да, - согласился Мурс, - примерно так.
'You know what happened between Percy and Delacroix when Delacroix came in?' I asked.	- Ты знаешь, что произошло между Перси и Делакруа, когда Делакруа только поступил? -спросил я.
'Percy and his damned hickory billy-club?'	- Перси с его чертовой резиновой дубинкой?
' Yes, but-'	- Да, но...
'And you know how he runs it along the bars sometimes, just for the pure hell of it.	- И ты знаешь, как он проводит ею иногда по прутьям решетки, просто так, для смеха.
He's mean, and he's stupid, and I don't know how much longer I can take him.	Он подлый, он тупой, и я не знаю, сколько еще смогу его выносить.
That's the truth.'	Это правда.
We'd known each other five years.	Мы знали друг друга пять лет.
That can be a long time for men who get on well, especially when part of the job is trading life for death.	А это много для людей, успешно работающих вместе, особенно если часть их работы - торговля жизнью и смертью.
What I'm saying is that he understood what I meant.	Я просто хочу сказать: он понял, что я имел в виду.
Not that I would quit; not with the Depression walking around outside the prison walls like a dangerous criminal, one that couldn't be caged as our charges were.	Нет, я не уйду, во всяком случае теперь, когда вокруг тюремных стен ходит Депрессия, как опасный преступник, которого нельзя посадить за решетку.
Better men than me were out on the roads or riding the rods.	Люди получше меня оказывались выброшенными на улицу или ездили на подножках зайцами.
I was lucky and knew it-children grown and the mortgage, that two-hundred-pound block of marble, had been off my chest for the last two years.	Мне повезло, и я знал это: дети подросли и залог -двухсотфунтовый кусок мрамора - свалился с моих плеч в последние два года.
But a man's got to eat, and his wife has to eat, too.	Но человеку нужно еще питаться, да и жену кормить.

Also, we were used to sending our daughter and son-in-law twenty bucks whenever we could afford it (and sometimes when we couldn't, if Jane's letters sounded particularly desperate).	Кроме того, мы привыкли посылать дочери и зятю двадцать долларов, когда могли (а иногда когда и не могли, если письма Джейн становились особенно отчаянными).
He was an out-of-work high-school teacher, and if that didn't qualify for desperate back in those days, then the word had no meaning.	Зять был безработный учитель, и если уже это не говорит об отчаянии тех дней, то значит это слово не имеет смысла.
So no, you didn't walk off a steady paycheck job like mine... not in cold blood, that was.	Так что нет, нельзя бросить стабильно оплачиваемую работу, такую, как моя... так вот хладнокровно взять и уйти.
But my blood wasn't cold that fall.	Но у меня уже не хватало хладнокровия в ту осень.
The temperatures outside were unseasonable, and the infection crawling around inside me had turned the thermostat up even more.	Температура на улице была высока не по сезону, а подкравшаяся изнутри инфекция подняла ее еще выше.
And when a man's in that kind of situation, why, sometimes his fist flies out pretty much of its own accord.	Когда же человек в таком состоянии, то его кулак может взлететь порой и помимо воли.
And if you slug a connected man like Percy Wetmore once, you might as well just go right on slugging, because there's no going back.	А если хоть раз треснуть такого типа со связями, как Перси, то уже не остановишься, потому что назад дороги нет.
' Stick with it,' Moores said quietly.	- Сдержись, - тихо произнес Мурс.
'That's what I called you in here to say.	- Я тебя вызвал, чтобы это сказать.
I have it on good authority-the person who called me this morning, in fact-that Percy has an application in at Briar, and that his application will be accepted.'	Я знаю из достоверных источников - от человека, звонившего мне сегодня утром, - что Перси подал заявление на работу в Бриар, и его заявление будет принято.
'Briar,' I said.	- Бриар, - повторил я.
That was Briar Ridge, one of two state-run hospitals.	Бриар Ридж - одна из двух больниц штата.
'What's this kid doing?	- Чем этот щенок занимается?
Touring state facilities?'	Гастролирует по госучреждениям?
'It's an administration job.	- Там административная работа.
Better pay, and papers to push instead of hospital beds in the heat of the day.'	Лучше оплачивается и нужно иметь дело с бумагами, а не с больничными койками в жаркий день.
He gave me a slanted grin.	- Он криво улыбнулся.
'You know, Paul, you might be shed of him already if you hadn't put him in the switch-room with Van Hay when The Chief walked.'	- Знаешь, Пол, ты мог бы уже избавиться от него, если бы не пустил в аппаратную вместе с Ван Хэем, когда Вождь ушел.
For a moment what he said seemed so peculiar I didn't have a clue what he was getting at.	Сначала то, что он говорил, мне показалось очень интересным, и я не мог понять, к чему он клонит.
Maybe I didn't want to have a clue.	А может, не хотел понимать.
'Where else would I put him?' I asked.	- Куда я еще мог его поставить? - спросил я.

'Christ, he hardly knows what he's doing on the block!	- Господи, да он понятия не имеет, для чего вообще на блоке!
To make him part of the active execution team-' I didn't finish.	А включить его в команду, осуществляющую казнь... - Я не закончил.
Couldn't finish.	Я не мог закончить.
The potential for screw-ups seemed endless.	Цепь возможных проколов казалась мне бесконечной.
'Nevertheless, you'd do well to put him out for Delacroix.	- И тем не менее, ты хорошо сделал бы, включив его в команду для Делакруа.
If you want to get rid of him, that is.'	Если хочешь, конечно, избавиться от него.
I looked at him with my jaw hung.	Я смотрел на него, открыв рот.
At last I was able to get it up where it belonged so I could talk.	В конце концов мне удалось его закрыть, и я обрел дар речи.
'What are you saying?	- Что ты говоришь?
That he wants to experience one right up close where he can smell the guy's nuts cooking?'	Он что, хочет проверить, как там рядом, где пахнет жареными мозгами?
Moores shrugged.	Мурс пожал плечами.
His eyes, so soft when he had been speaking about his wife, now looked flinty.	Его взгляд, такой мягкий, когда он говорил о жене, вдруг закаменел.
'Delacroix's nuts are going to cook whether Wetmore's on the team or not,' he said.	- Мозги Делакруа все равно поджарятся, будет в команде Уэтмор или нет, - произнес он.
' Correct?'	- Верно?
' Yes, but he could screw up.	- Да, но он может все испортить.
In fact, Hal, he's almost bound to screw up.	Правда, Хэл, он, практически обречен на то, чтобы испортить все дело.
And in front of thirty or so witnesses... reporters all the way up from Louisiana... '	А перед тридцатью с лишним свидетелями-журналистами со всех концов Луизианы...
'You and Brutus Howell will make sure he doesn't,' Moores said.	- Вы с Бруту сом Ховеллом позаботитесь, чтобы он не испортил, - сказал Мурс.
'And if he does anyway, it goes on his record, and it'll still be there long after his statehouse connections are gone.	- А если все-таки испортит, то это пойдет в его досье и останется там надолго, даже когда его связи исчезнут.
You understand?'	Понимаешь?
I did.	Я понял.
It made me feel sick and scared, but I did.	Мне стало противно и страшно, но я понял.
'He may want to stay for Coffey, but if we're lucky, he'll get all he needs from Delacroix.	- Он, наверное, захочет остаться на казнь Коффи, но, если повезет, ему хватит и Делакруа.
You just make sure you put him out for that one.'	Постарайся, чтобы его поставили в команду.

I had planned to stick Percy in the switch-room again, then down in the tunnel, riding shotgun on the gurney that would take Delacroix to the meatwagon parked across the road from the prison, but I tossed all those plans back over my shoulder without so much as a second look.	Я собирался опять держать Перси в аппаратной, а потом в туннеле с автоматом, когда Делакруа повезут к санитарной машине, припаркованной через дорогу от тюрьмы, но я отбросил этот план прочь, не задумываясь.
I nodded.	Я кивнул.
I had the sense to know it was a gamble I was taking, but I didn't care.	Я чувствовал, что влезаю в авантюру, но мне было наплевать.
If it would get rid of Percy Wetmore, I'd tweak the devil's nose.	Ради того, чтобы избавиться от Перси, я ущипнул бы дьявола за нос.
He could take part in his execution, clamp on the cap, and then look through the grille and tell Van Hay to roll on two; he could watch the little Frenchman ride the lightning that he, Percy Wetmore, had let out of the bottle.	Перси сможет участвовать в казни, надеть шлем, а потом смотреть сквозь решетку и дать команду Ван Хэю включить на вторую. Он увидит, как маленький французик помчится на молнии, которую он, Перси Уэтмор, выпустил из бутылки.
Let him have his nasty little thrill, if that's what state-sanctioned murder was to him.	Пусть получит свое мерзкое мелкое наслаждение, если таковым для него является санкционированное властями убийство.
Let him go on to Briar Ridge, where he would have his own office and a fan to cool it.	Пусть потом отправляется в Бриар Ридж, где у него будет свой кабинет и вентилятор для охлаждения.
And if his uncle by marriage was voted out of office in the next election and he had to find out what work was like in the tough old sunbaked world where not all the bad guys were locked behind bars and sometimes you got your own head whipped, so much the better.	А если его родственника по жене на следующих выборах не переизберут и этому парню придется узнать, что такое работа в жестоком старом знойном мире, где не все плохие парни заперты за решетку и где иногда бьют по голове, - тем лучше.
' All right,' I said, standing up.	- Ладно, - сказал я, поднимаясь.
' I'll put him out front for Delacroix.	- Я поставлю его перед Делакруа.
And in the meantime, I'll keep the peace.'	А пока потерплю.
' Good,' he said, and stood up himself.	- Хорошо. - Он тоже встал.
'By the way, how's that problem of yours?'	- А кстати, как твои дела?
He pointed delicately in the direction of my groin.	- Мурс деликатно указал в направлении моего паха.
' Seems a little better.'	- Кажется, лучше.
'Well, that's fine.'	- Это здорово.
He saw me to the door.	- Он проводил меня до дверей.
'What about Coffey, by the way?	- А что там с Коффи?
Is he going to be a problem?'	С ним не возникнет проблем?
' I don't think so,' I said.	- Я не думаю.
' So far he's been as quiet as a dead rooster.	Он будет смирным, как овечка.
He's strange-strange eyes-but quiet.	Он странный - странные глаза, - но тихий.

We'll keep tabs on him, though.	Мы за ним следим.
Don't worry about that.'	Так что не беспокойся.
' You know what he did, of course.'	- Ты, конечно, знаешь, что он сделал.
' Sure.'	- Конечно.
He was seeing me through to the outer office by then, where old Miss Hannah sat bashing away at her Underwood as she had ever since the last ice age had ended, it seemed.	Он проводил меня через приемную, где пожилая мисс Ханна, как всегда, барабанила по "ундервуду", наверное, с каменного века.
I was happy to go. All in all, I felt as if I'd gotten off easy.	Я был рад, что ухожу, чувствуя, что легко отделался.
And it was nice to know there was a chance of surviving Percy, after all.	И было приятно сознавать, что я еще могу пережить Перси, в конце концов.
'You send Melinda a whole basket of my love,' I said. 'And don't go buying you an extra crate of trouble, either.	- Отправь Мелинде целую корзину моей любви, -сказал я, - и не покупай ни корзинки беспокойства.
It'll probably turn out to be nothing but migraine, after all.'	Может, окажется, что все это лишь мигрень.
'You bet,' he said, and below his sick eyes, his lips smiled.	- Да уж, наверное, - ответил он, и губы улыбнулись под больными глазами.
The combination was damned near ghoulish.	Сочетание жутковатое.
As for me, I went back to E Block to start another day.	Что касается меня, то я вернулся в блок "Г", и начался новый день.
There was paperwork to be read and written, there were floors to be mopped, there were meals to be served, a duty roster to be made out for the following week, there were a hundred details to be seen to.	Нужно было прочесть и написать бумаги, вымыть полы, раздать пищу, составить график дежурств на следующую неделю, и еще тысяча всяких мелочей.
But mostly there was waiting-in prison there's always plenty of that, so much it never gets done.	Но больше всего было ожидания, в тюрьме ведь этого так много, так что с ним покончить нельзя никогда.
Waiting for Eduard Delacroix to walk the Green Mile, waiting for William Wharton to arrive with his curled lip and Billy the Kid tattoo, and, most of all, waiting for Percy Wetmore to be gone out of my life.	Ожидание, когда Делакруа пойдет по Зеленой Миле, ожидание прибытия Вильяма Уортона с оттопыренной губой и татуировкой "Крошка Билли" и более всего - ожидание, когда Перси Уэтмор исчезнет из моей жизни.
7	7
Delacroix's mouse was one of God's mysteries.	Мышь Делакруа оказалась одним из таинств Божьих.
I never saw one in E Block before that summer, and never saw one after that fall, when Delacroix passed from our company on a hot and thundery night in October-passed from it in a manner so unspeakable I can barely bring myself to recall it.	До этого лета я никогда не видел мышей в блоке "Г", потом, после той осени, когда жаркой грозовой октябрьской ночью Делакруа покинул нашу компанию, причем покинул таким отвратительным образом, что мне и самому вспоминать не хочется.

Delacroix claimed that he trained that mouse, which started its life among us as Steamboat Willy, but I really think it was the other way around.	Делакруа утверждал, что это он дрессировал мышь, вошедшую в нашу жизнь с именем Вилли-Пароход, но я уверен, что на самом деле все было совсем наоборот.
Dean Stanton felt the same way, and so did Brutal.	И Дин Стэнтон так считает, и Брут.
Both of them were there the night the mouse put in its first appearance, and as Brutal said, "The thing 'us half-tame already, and twice as smart as that Cajun what thought he owned it."	Они оба дежурили в ночь, когда впервые появилась мышь, и, как сказал Брут, она была уже почти ручная и вдвое сообразительнее, чем этот французоид, который считает, что мышь принадлежит ему.
Dean and I were in my office, going over the record-box for the last year, getting ready to write follow-up letters to witnesses of five executions, and to write follow-ups to follow-ups in another six stretching all the way back to '29.	Мы с Дином разбирали в моем кабинете прошлогодние записи и готовились писать сопроводительные письма свидетелям пяти казней, а потом сопроводиловки на сопроводиловки к еще шести, и так до двадцать девятого года.
Basically, we wanted to know just one thing: were they pleased with the service?	Нас, собственно, интересовало одно: довольны ли они обслуживанием?
I know it sounds grotesque, but it was an important consideration.	Я понимаю, это звучит дико, но это важная информация.
As taxpayers they were our customers, but very special ones.	Как налогоплательщики, они были нашими клиентами, хотя и очень специфическими.
A man or a woman who will turn out at midnight to watch a man die has got a special, pressing reason to be there, a special need, and if execution is a proper punishment, then that need ought to be satisfied.	Люди, ставшие среди ночи свидетелями того, как человек умирает, должны знать, что существует очень веская причина для этого, особая необходимость, потребность, и, если казнь является справедливым наказанием, то эта потребность должна быть удовлетворена.
They've had a nightmare.	Они пережили кошмар.
The purpose of the execution is to show them that the nightmare is over.	Цель казни - показать, что кошмар окончен.
Maybe it even works that way.	Может это и помогает.
Sometimes.	Иногда.
'Hey!' Brutal called from outside the door, where he was manning the desk at the head of the hall.	- Эй! - позвал Брут из-за двери, где восседал за столом в начале коридора.
' Hey, you two! Get out here!'	- Эй вы, скорее сюда!
Dean and I gazed at each other with identical expressions of alarm, thinking that something had happened to either the Indian from Oklahoma (his name was Arlen Bitterbuck, but we called him The Chief... or, in Harry Terwilliger's case, Chief Coat Cheese, because that was what Harry claimed Bitterbuck smelled like), or the fellow we called The President.	Дин и я обменялись взглядами с одинаковым выражением тревоги, думая, не случилось ли чего с индейцем из Оклахомы (его звали Арлен Биттербак, но мы его называли Вождь, а Харри Тервиллиджер - Вождь Сырный Козел, потому что ему казалось, будто Вождь так пахнет) или с парнем по прозвищу Президент.
But then Brutal started to laugh, and we hurried to see what was happening.	Но потом Брут захохотал, и мы бросились смотреть, что произошло.

Laughing in E Block sounded almost as wrong as laughing in church.	Смех в блоке "Г" столь же неуместен, как и смех в церкви.
Old Toot-Toot, the trusty who ran the food-wagon in those days, had been by with his holy-rolling cartful of goodies, and Brutal had stocked up for a long night-three sandwiches, two pops, and a couple of moon pies.	Старый Тут-тут, из надежных заключенных, который в те дни заведовал лотком с продуктами, был недалеко со своей тележкой, полной товаров, а Брут основательно запасся на всю долгую ночь: три сандвича, две бутылки шипучки и пара рогаликов.
Also a side of potato salad Toot had undoubtedly filched from the prison kitchen, which was supposed to be off-limits to him.	А также половина тарелки картофельного салата, который Тут, несомненно, спер в тюремной кухне, куда у него был, по всей видимости, неограниченный доступ.
Brutal had the logbook open in front of him, and for a wonder he hadn't spilled anything on it yet.	Перед Брутом лежал открытый журнал дежурств, и, к великому удивлению, он его ничем пока не заляпал.
Of course, he was just getting started.	Правда, он еще только начал.
'What?' Dean asked.	- Что? - спросил Дин.
' What is it?'	- Что там еще?
'State legislature must have opened the pursestrings enough to hire another screw this year after all,' Brutal said, still laughing. 'Lookie yonder.'	- Похоже, в этом году юриспруденция штата раскошелилась на дополнительную охрану, -сказал Брут, все еще смеясь, - посмотрите туда!
He pointed and we saw the mouse.	Он показал, и мы увидели мышь.
I started to laugh, too, and Dean joined in.	Я тоже засмеялся, Дин поддержал меня.
You really couldn't help it, because a guard doing quarter-hour check rounds was just like that mouse looked like: a tiny, furry guard making sure no one was trying to escape or commit suicide.	Просто нельзя было удержаться, потому что эта мышь вела себя как охранник, контролирующий камеры каждые пятнадцать минут: крошечный пушистый охранник, проверяющий, не пытается ли кто-то сбежать или покончить с собой.
It would trot a little way toward us along the Green Mile, then turn its head from side to side, as if checking the cells.	Сначала она просеменила немного вдоль по Зеленой Миле, потом повертела головой из стороны в сторону, как бы проверяя камеры.
Then it would make another forward spurt.	Потом опять просеменила вперед.
The fact that we could hear both of our current inmates snoring away in spite of the yelling and the laughter somehow made it even funnier.	А то, что несмотря на крики и смех было слышно, как храпят наши постояльцы, выглядело еще смешнее.
It was a perfectly ordinary brown mouse, except for the way it seemed to be checking into the cells.	Обычная коричневая мышка, вот только странно так проверяющая камеры.
It even went into one or two of them, skipping nimbly in between the lower bars in a way I imagine many of our inmates, past and present, would envy.	Она даже вошла в одну или две из них, легко пролезая между нижними прутьями решетки, да так, что многие обитатели нашей тюрьмы, нынешние и прошлые, могли только завидовать.
Except it was out that the cons would always be wanting to skip, of course.	Правда, тем, естественно, всегда больше хотелось вылезать.
The mouse didn't go into either of the occupied cells; only the empties.	Мышь не зашла ни в одну из занятых камер, только в пустые.

And finally it had worked its way almost up to where we were.	И наконец подошла почти совсем близко к нам.
I kept expecting it to turn back, but it didn't.	Я думал, она повернет обратно, но она не повернула.
It showed no fear of us at all.	Похоже, она нас совсем не боялась.
'It ain't normal for a mouse to come up on people that way,' Dean said, a little nervously.	- Это ненормально, обычно мыши не подходят так близко к человеку, - слегка нервно заметил Дин.
'Maybe it's rabid.'	- Может, она бешеная?
'Oh, my Christ,' Brutal said through a mouthful of corned-beef sandwich.	- Господи, Боже мой, - сказал Брут с полным ртом, прожевывая бутерброд с солониной.
' The big mouse expert.	- Тоже мне, специалист по мышам.
The Mouse Man.	Мышевод.
You see it foamin at the mouth, Mouse Man?'	Ты видишь у нее пену изо рта, Мышевод?
'I can't see its mouth at all,' Dean said, and that made us all laugh again.	- Я у нее и рта-то не вижу, - огрызнулся Дин, и мы снова все рассмеялись.
I couldn't see its mouth, either, but I could see the dark little drops that were its eyes, and they didn't look crazy or rabid to me.	Я тоже не заметил у мыши рта, но видел темные крошечные бусинки глаз, и они мне совсем не казались безумными или бешеными.
They looked interested and intelligent.	Они были умными и любопытными.
I've put men to death-men with supposedly immortal souls-that looked dumber than that mouse.	Когда я отправлял на смерть людей, - людей, имевших предположительно бессмертную душу, -они выглядели более тупыми, чем эта мышь.
It scurried up the Green Mile to a spot that was less than three feet from the duty desk... which wasn't something fancy, like you might be imagining, but only the sort of desk the teachers used to sit behind up at the district high school.	Она просеменила вверх по Зеленой Миле до точки, находившейся меньше чем в метре от нашего стола, который не представлял собой ничего особенного - обычный стол, за какими сидят учителя районной школы.
And there it did stop, curling its tail around its paws as prim as an old lady settling her skirts.	И вот тут мышь остановилась и с важным видом обвила хвостиком лапки, словно пожилая леди, расправляющая юбки.
I stopped laughing all at once, suddenly feeling cold through my flesh all the way to the bones.	Я сразу перестал смеяться, ощутив холодок, мгновенно пронизавший меня до костей.
I want to say I don't know why I felt that way-no one likes to come out with something that's going to make them look or sound ridiculous-but of course I do, and if I can tell the truth about the rest, I guess I can tell the truth about this.	Я не знаю, почему я это почувствовал, - никто ведь не любит выглядеть смешным, но я собираюсь рассказывать и об этом.
For a moment I imagined myself to be that mouse, not a guard at all but just another convicted criminal there on the Green Mile, convicted and condemned but still managing to look bravely up at a desk that must have seemed miles high to it (as the judgment seat of God will no doubt someday seem to us), and at the heavy-voiced, blue-coated giants who sat behind it.	На секунду я вообразил себя не охранником, а вот этой мышью - всего лишь еще одним осужденным преступником на Зеленой Миле, который осужден и приговорен, но все еще в состоянии смело глядеть вверх на стол, возвышающийся на километры (словно трон Господа в Судный день, который, несомненно, предстоит увидеть однажды нам всем), и на сидящих за ним гигантов в синей одежде с низкими тяжелыми голосами.

Giants that shot its kind with BB guns, or swatted them with brooms, or set traps on them, traps that broke their backs while they crept cautiously over the word VICTOR to nibble at the cheese on the little copper plate.	Гиганты эти стреляли в таких из пистолетов ВВ, гоняли их щетками или ставили ловушки, которые ломали им хребет, пока они осторожно пробирались к кусочку сыра на медной пластинке.
There was no broom by the duty desk, but there was a rolling mop-bucket with the mop still in the wringer; I'd taken my turn at swabbing the green lino and all six of the cells shortly before sitting down to the record-box with Dean.	Щетки около стола не было, но в ведре стояла вращающаяся швабра, конец которой все еще находился в отжимателе: была моя очередь мыть зеленый линолеум и все шесть камер, и перед тем, как засесть за бумаги с Дином, я это сделал.
I saw that Dean meant to grab the mop and take a swing with it.	Я увидел, что Дин хочет взять швабру и замахнуться.
I touched his wrist just as his fingers touched the slender wooden handle.	Я коснулся его кисти как раз в тот момент, когда его пальцы дотянулись до гладкой деревянной ручки.
'Leave it be,' I said.	"Оставь, пусть будет", - сказал я.
He shrugged and drew his hand back.	Он пожал плечами и убрал руку.
I had a feeling he didn't want to swat it any more than I did.	Я понял, что он не более, чем я, испытывал желание прихлопнуть мышь.
Brutal tore a corner off his corned-beef sandwich and held it out over the front of the desk, tweezed delicately between two fingers.	Брут отломил кусочек от бутерброда с солониной и протянул его через стол вперед, осторожно сжимая двумя пальцами.
The mouse seemed to look up with an even livelier interest, as if it knew exactly what it was.	Мышь посмотрела вверх с живым интересом, словно уже зная, что это такое.
Probably did; I could see its whiskers twitch as its nose wriggled.	Наверное знала, я видел, как зашевелились ее усики и дернулся носик.
'Aw, Brutal, no!' Dean exclaimed, then looked at me.	- Брут, не надо! - воскликнул Дин, потом взглянул на меня.
' Don't let him do that, Paul!	- Не разрешай ему, Пол!
If he's gonna feed the damn thing, we might as well put out the welcome mat for anything on four legs.'	Если он начнет кормить эту зверюшку, то нам придется накрывать стол для всех четвероногих тварей.
'I just want to see what he'll do,' Brutal said.	- Я просто хочу посмотреть, что она станет делать, - сказал Брут.
'In the interests of science, like.'	- Исключительно в интересах науки.
He looked at me-I was the boss, even in such minor detours from routine as this.	- Он посмотрел на меня: я был начальник, даже в таких отклонениях от устава.
I thought about it and shrugged like it didn't matter much, one way or another. The truth was, I kind of wanted to see what he'd do, too.	Я подумал и пожал плечами, словно мне было все равно.
Well, he ate it-of course.	Конечно же, мышь все съела.
There was a Depression on, after all.	В конце концов, на дворе стояла Депрессия.
But the way he ate it fascinated us all.	Но то, как она ела, привело нас в восторг.

He approached the fragment of sandwich, sniffed his way around it, and then he sat up in front of it like a dog doing a trick, grabbed it, and pulled the bread apart to get at the meat.	Она подошла к кусочку сендвича, обнюхала его, а потом села перед ним, словно собака, схватила и разделила хлеб пополам, чтобы добраться до мяса.
He did it as deliberately and knowingly as a man tucking into a good roast-beef dinner in his favorite restaurant.	Она сделала это так сознательно, словно человек, приступающий к хорошему обеду с ростбифом в своем любимом ресторане.
I never saw an animal eat like that, not even a well-trained house dog.	Я никогда не видел, чтобы животное так ело, даже хорошо дрессированная собака.
And all the while he was eating, his eyes never left us.	И все время, пока мышь ела, она не сводила с нас глаз.
'Either one smart mouse or hungry as hell,' a new voice said.	- Это разумная мышь или голодная, как волк, -прозвучал новый голос.
It was Bitterbuck.	Это был Биттербак.
He had awakened and now stood at the bars of his cell, naked except for a pair of saggy-seated boxer shorts.	Он проснулся и теперь стоял у решетки камеры в одних обвисших трусах.
A home-rolled cigarette poked out from between the second and third knuckles of his right hand, and his iron-gray hair lay over his shoulders-once probably muscular but now beginning to soften-in a pair of braids.	В правой руке между указательным и средним пальцами он держал самокрутку, его седые, цвета стали волосы, заплетенные в две косы лежали по плечам, когда-то мускулистым, а теперь начинающим становиться дряблыми.
'You got any Injun wisdom about micies, Chief?' Brutal asked, watching the mouse eat.	- Ты знаешь индейскую мудрость о мышах, Вождь? - спросил Брут, глядя, как мышь ест.
We were all pretty fetched by the neat way it held the bit of corned beef in its forepaws, occasionally turning it or glancing at it, as if in admiration and appreciation.	Мы были просто поражены, насколько аккуратно она держала кусочек солонины в передних лапах, иногда поворачивая его и глядя с восхищением и одобрением.
'Naw,' Bitterbuck said.	- Не-а, - сказал Биттербак.
'Knowed a brave once had a pair of what he claimed were mouse-skin gloves, but I didn't believe it!'	- Знал я одного смелого, у него была пара перчаток, он уверял, что они из мышиной кожи, но я не верил.
Then he laughed, as if the whole thing was a joke, and left the bars.	- Потом он засмеялся, словно все это было шуткой, и отошел от решетки.
We heard the bunk creak as he lay down again.	Я услышал, как заскрипела койка, когда он ложился.
That seemed to be the mouse's signal to go.	Этот звук стал сигналом для мыши, что пора уходить.
It finished up what it was holding, sniffed at what was left (mostly bread with yellow mustard soaking into it), and then looked back at us, as if it wanted to remember our faces if we met again.	Она покончила с тем, что держала, фыркнула над тем, что осталось (в основном хлеб, пропитанный горчицей), потом снова посмотрела на нас, будто хотела запомнить лица, если вдруг встретимся снова.
Then it turned and scurried off the way it had come, not pausing to do any cell-checks this time.	Потом повернулась и засеменила туда, откуда пришла, но уже не заглядывая в камеры.

Its hurry made me think of the White Rabbit in Alice's Adventures in Wonderland, and I smiled.	Ее поспешность напомнила мне Белого Кролика из "Алисы в стране чудес", и я улыбнулся.
It didn't pause at the door to the restraint room, but disappeared beneath it.	Она не задержалась у двери в смирительную комнату, а исчезла под дверью.
The restraint room had soft walls, for people whose brains had softened a little.	Стены этой комнаты были обиты мягким, специально для тех, у кого слегка размягчились мозги.
We kept cleaning equipment stored in there when we didn't need the room for its created purpose, and a few books (most were westerns by Clarence Mulford, but one-loaned out only on special occasions-featured a profusely illustrated tale in which Popeye, Bluto, and even Wimpy the hamburger fiend took turns shtupping Olive Oyl).	Мы держали там инвентарь для уборки, когда не использовали его по прямому назначению, и несколько книг (в основном вестерны Кларенса Милфорда, но в одной, которую выдавали только по особым случаям, была богато иллюстрированная сказка, где Попай, Блуто и даже Вимпи - Пожиратель Котлет по очереди отвоевывали Олив Ойл).
There were craft items as well, including the crayons Delacroix later put to some good use. Not that he was our problem yet; this was earlier, remember.	Там еще находились всякие принадлежности, в том числе цветные восковые карандаши, которым Делакруа позднее нашел хорошее применение.
Also in the restraint room was the jacket no one wanted to wear-white, made of double-sewn canvas, and with the buttons and snaps and buckles going up the back.	А еще в смирительной комнате лежала куртка, которую никто не желал надевать: белая, сшитая из двойного слоя ткани с пуговицами, застежками и пряжками на спине.
We all knew how to zip a problem child into that jacket lickety-larrup.	Мы все знали, как в два счета запаковать в нее "проблемного" ребенка.
They didn't get violent often, our lost boys, but when they did, brother, you didn't wait around for the situation to improve on its own.	Они не так часто бушевали, наши потерянные парни, но, если бушевали, Боже, ждать не приходилось, когда все уладится само собой.
Brutal reached into the desk drawer above the kneehole and brought out the big leather-bound book with the word VISITORS stamped on the front in gold leaf.	Брут достал из ящика стола большую книгу в кожаном переплете с надписью "Посетители" золотыми буквами на обложке.
Ordinarily, that book stayed in the drawer from one month to the next.	Обычно эта книга месяцами лежала в ящике.
When a prisoner had visitors-unless it was a lawyer or a minister-he went over to the room off the messhall that was kept special for that purpose.	Когда к заключенному приходили посетители -кроме адвоката или министра, - его приводили в специально отведенную комнату за столовой.
The Arcade, we called it.	Мы называли ее "Аркада".
I don't know why.	Почему, не знаю.
'Just what in the Gorry do you think you're doing?' Dean Stanton asked, peering over the tops of his spectacles as Brutal opened the book and paged grandly past years of visitors to men now dead.	- Ради Бога, ответь, что ты собрался делать? -спросил Дин Стэнтон, глядя поверх очков, пока Брут открывал книгу и листал страницы, где отмечались посетители, приходившие к людям, которых уже нет в живых.
'Obeyin Regulation 19,' Brutal said, finding the current page.	- Согласно правилу 19, - начал Брут, найдя последнюю страницу.

He took the pencil and licked the tip-a disagreeable habit of which he could not be broken-and prepared to write.	Он взял карандаш, послюнявил кончик - вредная привычка, от которой он никак не мог отделаться, - и приготовился писать.
Regulation 19 stated simply:	Правило 19 гласило:
'Each visitor to E Block shall show a yellow Administration pass and shall be recorded without fail'	"Каждый посетитель блока "Г" должен предъявить пропуск администрации и в обязательном порядке должен быть занесен в специальный журнал".
'He's gone nuts,' Dean said to me.	- Он с ума сошел, - заметил Дин.
'He didn't show us his pass, but I'm gonna let it go this time,' Brutal said.	- Он нам не показал пропуска, но я его пропущу на этот раз, - продолжал Брут.
He gave the tip of his pencil an extra lick for good luck, then filled in 9:49 p.m. under the column headed TIME ON BLOCK.	Он еще раз лизнул кончик карандаша на счастье, потом в колонке "Время прихода" проставил 9:49.
'Sure, why not, the big bosses probably make exceptions for mice,' I said.	- Конечно, почему бы и нет, большие боссы делают исключения для мышей, - сказал я.
' Course they do,' Brutal agreed.	- Еще бы, - согласился Брут.
' Lack of pockets.'	- Нет карманов.
He turned to look at the wall-clock behind the desk, then printed 10:01 in the column headed TIME OFF BLOCK.	- Он оглянулся, чтобы посмотреть на настенные часы позади стола, потом в графе "Время ухода" написал: 10:01.
The longer space between these two numbers was headed NAME OF VISITOR.	Длинная линеечка между двумя числами называлась "Имя посетителя".
After a moment's hard thought-probably to muster his limited spelling skills, as I'm sure the idea was in his head already-Brutus Howell carefully wrote STEAMBOAT WILLY, which was what most people called Mickey Mouse back in those days.	Секунду напряженно подумав, наверное вспоминая, как правильно пишется, Брутус Ховелл старательно вывел: "Вилли-Пароход", которого большинство людей знает как Микки-Мауса.
It was because of that first talkie cartoon, where he rolled his eyes and bumped his hips around and pulled the whistle cord in the pilothouse of the steamboat.	Это потому, что в первом звуковом мультфильме он закатывал глаза, качал бедрами и дергал за веревочку свистка на капитанском мостике парохода.
'There,' Brutal said, slamming the book closed and returning it to its drawer, 'all done and buttoned up.'	- Вот так, - сказал Брут, захлопывая книгу и кладя обратно в ящик. - Дело сделано.
I laughed, but Dean, who couldn't help being serious about things even when he saw the joke, was frowning and polishing his glasses furiously.	Я засмеялся, но Дин, который всегда оставался серьезным, даже если понял шутку, нахмурился и начал усердно протирать стекла очков.
'You'll be in trouble if someone sees that.'	- У тебя будут неприятности, если кто-нибудь увидит.
He hesitated and added, 'The wrong someone.'	- Потом, поколебавшись, добавил: - Кто-нибудь не тот.
He hesitated again, looking nearsightedly around almost as if he expected to see that the walls had grown ears, before finishing: 'Someone like Percy Kiss-My-Ass-and-Go-to-Heaven Wetmore.'	Он опять помолчал, засомневался, близоруко посмотрел вокруг, словно ожидая увидеть, что у стен выросли уши, и закончил: - Кто-нибудь типа этого задницеголового Перси Уэтмора.

'Huh,' Brutal said.	- Еще чего, - сказал Брут.
'The day Percy Wetmore sits his narrow shanks down here at this desk will be the day I resign.'	- Перси Уэтмор сядет за этот стол только в день моего ухода на пенсию.
' You won't have to,' Dean said.	- Ты уйдешь раньше.
'They'll fire you for making jokes in the visitors' book if Percy puts the right word in the right ear.	Тебя выгонят за шуточки в книге посетителей, если Перси шепнет нужное слово в нужное ухо.
And he can.	А он сможет.
You know he can.'	И ты это знаешь.
Brutal glowered but said nothing.	Брут сердито взглянул на него, но ничего не сказал.
I reckoned that later on that night he would erase what he had written.	Я подумал, что попозже он сотрет то, что написал.
And if he didn't, I would.	А если не сотрет, то это сделаю я.
The next night, after getting first Bitterbuck and then The President over to D Block, where we showered our group after the regular cons were locked down, Brutal asked me if we shouldn't have a look for Steamboat Willy down there in the restraint room.	На следующий вечер, когда мы уже отвели в блок "В" сначала Биттербака, а потом Президента (они там принимали душ после того, как местных заключенных закрывали на ночь), Брут спросил меня, не поискать ли нам Вилли-Парохода в смирительной комнате.
' I guess we ought to,' I said.	- Да, думаю, надо, - кивнул я.
We'd had a good laugh over that mouse the night before, but I knew that if Brutal and I found it down there in the restraint room-particularly if we found it had gnawed itself the beginnings of a nest in one of the padded walls-we would kill it.	Мы хорошо посмеялись над ним тогда, но я знаю, что, если мы с Брутом найдем мышонка в смирительной комнате, особенно если он начал выгрызать себе что-то вроде гнезда в одной из мягких стен, мы его убьем.
Better to kill the scout, no matter how amusing it might be, than have to live with the pilgrims.	Лучше убить разведчика, неважно, каким бы забавным он ни был, чем потом жить с переселенцами.
And, I shouldn't have to tell you, neither of us was very squeamish about a little mouse-murder.	И нет нужды говорить о том, что никто из нас не стыдился убивать мышей.
Killing rats was what the state paid us for, after all.	В конце концов, именно за убийство крыс нам и платят зарплату.
But we didn't find Steamboat Willy-later to be known as Mr. Jingles-that night, not nested in the soft walls, or behind any of the collected junk we hauled out into the corridor.	Но мы не нашли Вилли-Парохода, позже ставшего известным как Мистер Джинглз, в ту ночь ни в мягких стенках, ни за собранным хламом, выброшенным в коридор.
There was a great deal of junk, too, more than I would have expected, because we hadn't had to use the restraint room in a long time.	А хлама было много, гораздо больше, чем я ожидал, потому что мы давненько не пользовались смирительной комнатой.
That would change with the advent of William Wharton, but of course we didn't know that at the time.	Скоро мы опять начнем ее часто открывать с появлением Вильяма Уортона, но, конечно, мы тогда этого еще не знали.
Lucky us.	К счастью.
'Where'd it go?' Brutal asked at last, wiping sweat off the back of his neck with a big blue bandanna.	- Куда он делся? - наконец спросил Брут, вытирая пот с шеи большим голубым платком.

'No hole, no crack... there's that, but-' He pointed to the drain in the floor.	- Ни дырки, ни трещины... ничего, но... - Он указал на сток в полу.
Below the grate, which the mouse could have gotten through, was a fine steel mesh that not even a fly would have passed.	Ниже решетки, сквозь которую проходил мышонок, была тонкая стальная сетка, через которую и муха бы не пролетела.
'How'd it get in?	- Как он попадает внутрь?
How'd it get out?'	Как выходит?
' I don't know,' I said.	- Не знаю, - пожал я плечами.
'He did come in here, didn't he?	- Но ведь он пролез сюда, так?
I mean, the three of us saw him.'	Я хочу сказать, что мы трое его видели.
' Yep, right under the door.	- Да, прямо под дверью.
He had to squeeze a little, but he made it.'	Ему пришлось протискиваться, но он пролез.
'Gosh,' Brutal said-a word that sounded strange, coming from a man that big. 'It's a good thing the cons can't make themselves small like that, isn't it?'	- Боже, - произнес Брут, и слово это прозвучало странно в устах такого громадного человека, - как хорошо, что заключенные не могут становиться такими маленькими, правда?
'You bet,' I said, running my eye over the canvas walls one last time, looking for a hole, a crack, anything.	- Да уж, верно, - сказал я, пробегая глазами по ткани на стенках в последний раз в поисках дырочки, трещины, чего угодно.
There was nothing.	Ничего.
' Come on. Let's go.'	- Ладно, пошли.
Steamboat Willy showed up again three nights later, when Harry Terwilliger was on the duty desk.	Вилли-Пароход появился снова через три дня, когда дежурил Харри Тервиллиджер.
Percy was also on, and chased the mouse back down the Green Mile with the same mop Dean had been thinking of using.	Перси тоже дежурил, и прогнал мышь назад той самой шваброй, которой чуть не воспользовался Дин.
The rodent avoided Percy easily, slipping through the crack beneath the restraint-room door a hands-down winner.	Грызун легко удрал от Перси и победно залез в щель под дверью смирительной комнаты.
Cursing at the top of his voice, Percy unlocked the door and hauled all that shit out again.	С громким воплем Перси открыл дверь и вывалил снова весь хлам.
It was funny and scary at the same time, Harry said.	Харри рассказывал, что это было одновременно и смешно, и страшно.
Percy was vowing he'd catch the goddam mouse and tear its diseased little head right off, but he didn't, of course.	Перси орал, что поймает эту проклятую мышь и оторвет ей голову, но, естественно, не поймал.
Sweaty and disheveled, the shirttail of his uniform hanging out in the back, he returned to the duty desk half an hour later, brushing his hair out of his eyes and telling Harry (who had sat serenely reading through most of the ruckus) that he was going to put a strip of insulation on the bottom of the door down there; that would solve the vermin problem, he declared.	Потный и взлохмаченный, с выбившейся сзади рубашкой, он вернулся к столу дежурного через полчаса, отбрасывая волосы со лба и говоря Харри (который молча читал во время всего этого гвалта), что прикрепит полоску звукоизоляции под дверь, - это решит проблему грызунов, заявил он.

'Whatever you think is best, Percy,' Harry said, turning a page of the oat opera he was reading.	- Это ты здорово придумал, Перси, - сказал Харри, переворачивая страницу вестерна.
He thought Percy would forget about blocking the crack at the bottom of that door, and he was right.	Он подумал, что Перси забудет о том, что хотел закрыть щель под дверью, и был прав.
8	8
Late that winter, long after these events were over, Brutal came to me one night when it was just the two of us, E Block temporarily empty and all the other guards temporarily reassigned.	Гораздо позже, зимой, уже по прошествии всех этих событий, однажды ночью пришел Брут, мы были вдвоем тогда в блоке "Г": камеры временно пустовали, и все охранники на время распущены.
Percy had gone on to Briar Ridge.	Перси перешел в Бриар Ридж.
'Come here,' Brutal said in a funny, squeezed voice that made me look around at him sharply.	- Пойди-ка сюда, - сказал Брут смешным сдавленным голосом, и я удивленно взглянул на него.
I had just come in out of a cold and sleety night, and had been brushing off the shoulders of my coat prior to hanging it up.	Я только что пришел с улицы, где шел дождь со снегом, и стряхивал снег с кителя, прежде чем повесить его.
' Is something wrong?' I asked.	- Что-то случилось? - спросил я.
'No,' he said, 'but I found out where Mr. Jingles was staying.	- Нет, но я узнал, где обитал Мистер Джинглз.
When he first came, I mean, before Delacroix took him over.	Когда он впервые появился, то есть еще до того, как Делакруа взял его к себе.
Do you want to see?'	Хочешь взглянуть?
Of course I did.	Конечно же, я хотел.
I followed him down the Green Mile to the restraint room.	Я пошел за ним по Зеленой Миле в смирительную комнату.
All the stuff we kept stored there was out in the hall; Brutal had apparently taken advantage of the lull in customer traffic to do some cleaning up.	Все, что мы хранили там, было вывалено в коридор. Брут, похоже, воспользовался временным затишьем, чтобы навести порядок.
The door was open, and I saw our mop-bucket inside.	Дверь была открыта, я увидел внутри камеры наше ведро со шваброй.
The floor, that same sick lime shade as the Green Mile itself, was drying in streaks.	На полу того же самого оттенка, что и Зеленая Миля, высыхали лужицы воды.
Standing in the middle of the floor was a stepladder, the one that was usually kept in the storage room, which also happened to serve as the final stop for the state's condemned.	Посреди комнаты стояла лестница, та, что обычно хранилась в кладовке, где приговоренные делали последнюю остановку на своем пути.
There was a shelf jutting out from the back of the ladder near the top, the sort of thing a workman would use to hold his toolkit or a painter the bucket he was working out of.	На самом верху лестницы была выступающая полочка для того, чтобы рабочий мог положить свои инструменты, а маляр поставить ведерко с краской.
There was a flashlight on it.	На полочке лежал фонарик.
Brutal handed it to me.	Брут протянул его мне.
' Get on up there.	- Поднимайся сюда.

You're shorter than me, so you'll have to go pretty near all the way, but I'll hold your legs!'	Ты ниже меня, поэтому придется подняться почти на самый верх, но я подержу тебя за ноги.
' I'm ticklish down there,' I said, starting up.	- Я щекотки боюсь, - заметил я, поднимаясь.
'Especially my knees.'	- Особенно под коленками.
' I'll mind that.'	- Я буду иметь это в виду.
'Good,' I said, 'because a broken hip's too high a price to pay in order to discover the origins of a single mouse.'	- Ладно, - сказал я, - но сломанное бедро, по-моему, слишком высокая плата за то, чтобы найти гнездо одной-единственной мышки.
'Huh?'	- Чего?
'Never mind.'	- Не обращай внимания.
My head was up by the caged light in the center of the ceiling by then, and I could feel the ladder wiggling a little under my weight.	- Моя голова уже была на уровне забранной в сетку лампы посередине потолка, и я ощущал, как лестница слегка качается под моей тяжестью.
Outside, I could hear the winter wind moaning.	Снаружи доносился вой зимнего ветра.
' Just hold onto me.'	- Держи крепче.
'I got you, don't worry.'	- Я держу, не беспокойся.
He gripped my calves firmly, and I went up one more step.	- Он крепко схватил меня за лодыжки, и я поднялся еще на одну ступеньку.
Now the top of my head was less than a foot from the ceiling, and I could see the cobwebs a few enterprising spiders had spun in the crotches where the roof beams came together.	Теперь моя голова почти касалась потолка, я увидел паутину, сотканную несколькими трудолюбивыми пауками в углах, где сходились балки крыши.
I shone the light around but didn't see anything worth the risk of being up here.	Я посветил вокруг фонариком, но не увидел ничего такого, ради чего стоило рисковать и забираться так высоко.
'No,' Brutal said. 'You're looking too far away, Paul.	- Нет, не туда, - сказал Брут, - ты слишком далеко смотришь, Пол.
Look to your left, where those two beams come together.	Посмотри налево, туда, где сходятся две балки.
You see them?	Видишь?
One's a little discolored.'	Одна слегка светлее.
' I see.'	- Вижу.
' Shine the light on the join.'	- Посвети на нее фонариком.
I did, and saw what he wanted me to see almost right away.	Я посветил и почти сразу увидел то, что он мне хотел показать.
The beams had been pegged together with dowels, half a dozen of them, and one was gone, leaving a black, circular hole the size of a quarter.	Две балки были скреплены шестью шпунтами, один из них выпал, оставив черное круглое отверстие размером с пятак.
I looked at it, then looked doubtfully back over my shoulder at Brutal.	Я посмотрел на него, потом с сомнением взглянул сверху через плечо на Брута.
'It was a small mouse,' I said, 'but that small?	- Мышонок был маленький, но не настолько.
Man, I don't think so.'	Нет, не похоже.

'But that's where he went,' Brutal said.	- Но он проходил именно тут, - сказал Брут.
' I'm just as sure as houses.'	- Это просто, как апельсин.
' I don't see how you can be.'	- Не представляю, как это может быть.
'Lean closer-don't worry I got you-and take a whiff.'	- А ты придвинься поближе, не бойся, я держу тебя, и понюхай.
I did as he asked, groping with my left hand for one of the other beams, and feeling a little better when I had hold of it.	Я сделал, как он просил, упершись левой рукой в одну из балок, - так я чувствовал себя устойчивей.
The wind outside gusted again; air puffed out of that hole and into my face.	Ветер снаружи поднялся опять, и воздух свистел через отверстие прямо мне в лицо.
I could smell the keen breath of a winter night in the border South... and something else, as well.	Я ощущал пронизывающее дыхание зимней ночи на границе с Югом... и что-то еще.
The smell of peppermint.	Запах мяты.
Don't let nothing happen to Mr. Jingles, I could hear Delacroix saying in a voice that wouldn't stay steady I could hear that, and I could feel the warmth of Mr. Jingles as the Frenchman handed it to me, just a mouse, smarter than most of the species, no doubt, but still just a mouse for a' that and a' that.	"Берегите Мистера Джинглза" - услышал я голос Делакруа, звучавший не очень уверенно. Я услышал эти слова и почувствовал тепло Мистера Джинглза, когда французик передал мне его, обычного мышонка, несомненно более умного, чем другие его собратья, но все равно всего лишь мышонка, а не такого-то имярек.
Don't let that bad 'un hurt my mouse, he'd said, and I had promised, as I always promised them at the end when walking the Green Mile was no longer a myth or a hypothesis but something they really had to do.	"Смотрите, чтобы этот скот не трогал моего мышонка", - сказал он, и я пообещал, как всегда обещаю им в конце, когда прогулка по Зеленой Миле перестает быть чем-то нереальным или гипотетическим и становится неизбежностью.
Mail this letter to my brother, who I haven't seen for twenty years?	Отправить письмо брату, которого не видел двадцать лет?
I promise.	- Обещаю.
Say fifteen Hail Marys for my soul?	Произнести пятнадцать раз "Аве, Мария" за упокой души?
I promise.	- Обещаю.
Let me die under my spirit-name and see that it goes on my tombstone?	Разрешить умереть под духовным именем и чтобы это имя было написано на могиле?
I promise.	- Обещаю.
It was the way you got them to go and be good about it, the way you saw them into the chair sitting at the end of the Green Mile with their sanity intact.	Именно с этим они могли идти спокойно, и спокойно садиться на стул в конце Зеленой Мили, оставаясь в здравом рассудке.
I couldn't keep all of those promises, of course, but I kept the one I made to Delacroix.	Конечно же, я не мог выполнить все обещания, но я сдержал то, которое дал Делакруа.
As for the Frenchman himself, there had been hell to pay.	Что же касается самого французика, с ним расплатились сполна.
The bad 'un had hurt Delacroix, hurt him plenty.	"Этот скот" причинил ему много боли и страданий.

Oh, I know what he did, all right, but no one deserved what happened to Eduard Delacroix when he fell into Old Sparky's savage embrace.	Да, я, конечно, знаю, что он совершил, но никто не заслужил того, что случилось с Делакруа, когда он попал в суровые объятия Олд Спарки.
A smell of peppermint.	Запах мяты.
And something else.	И что-то еще.
Something back inside that hole.	Что-то в глубине отверстия.
I took a pen out of my breast pocket with my right hand, still holding onto the beam with my left, not worried anymore about Brutal inadvertently tickling my sensitive knees.	Правой рукой я вытащил авторучку из нагрудного кармана, все еще держась левой за балку и уже не обращая внимания на то, что Брут неосторожно щекочет меня под коленками.
I unscrewed the pen's cap onehanded, then poked the nib in and teased something out.	Одной рукой я отвинтил колпачок авторучки и кончиком пера выковырнул что-то наружу.
It was a tiny splinter of wood which had been tinted a bright yellow, and I heard Delacroix's voice again, so clearly this time that his ghost might have been lurking in that room with us-the one where William Wharton spent so much of his time.	Это нечто оказалось тонкой деревянной щепочкой, выкрашенной в ярко-желтый цвет, и я снова услышал голос Делакруа, да так отчетливо, словно его призрак находился в одной комнате с нами, - причем именно в той, где Вильям Уортон провел так много времени.
Hey, you guys! the voice said this time-the laughing, amazed voice of a man who has forgotten, at least for a little while, where he is and what awaits him.	- Эй, ребята! - На этот раз это был смеющийся, довольный голос человека, забывшего хоть нанемного, где он и что его ожидает.
Come and see what Mr. Jingles can do!	- Идите смотреть, что умеет Мистер Джинглз!
'Christ,' I whispered. I felt as if the wind had been knocked out of me.	- Боже, - прошептал я. У меня перехватило дыхание.
' You found another one, didn't you?' Brutal asked.	- Ты что, нашел еще одну? - спросил Брут.
' I found three or four.'	- Я нашел три или четыре.
I came down and shone the light on his big, outstretched palm.	Я спустился и посветил на его раскрытую большую ладонь.
Several splinters of wood were scattered there, like jackstraws for elves.	На ней лежало несколько щепочек, словно бирюльки для эльфов.
Two were yellow, like the one I had found. One was green and one was red.	Две желтые, такие, какие нашел я, одна зеленая и одна красная.
They hadn't been painted but colored, with wax Crayola crayons.	Покрашены они были не красками, а восковыми карандашами.
'Oh, boy,' I said in a low, shaky voice.	- Боже мой, - произнес я низким, срывающимся голосом.
' Oh, hey. It's pieces of that spool, isn't it?	- Ведь это кусочки той катушки?
But why?	Но почему?
Why up there?'	Почему они здесь?
'When I was a kid I wasn't big like I am now,' Brutal said.	- Ребенком я не был таким большим, как сейчас, -сказал Брут.
'I got most of my growth between fifteen and seventeen.	- Я сильно вырос где-то между пятнадцатью и семнадцатью.

Until then I was a shrimp.	А до этого был малявкой.
And when I went off to school the first time, I felt as small as... why, as small as a mouse, I guess you'd say.	И когда впервые пошел в школу, мне казалось, что я такой маленький, как... маленький, можно сказать, как мышка.
I was scared to death.	Я был напуган до смерти.
So you know what I did?'	И знаешь, что я делал?
I shook my head.	Я покачал головой.
Outside, the wind gusted again.	На улице ветер завыл снова.
In the angles formed by the beams, cobwebs shook in feathery drafts, like rotted lace.	Паутина в углах между балками качалась, как рваные кружева.
Never had I been in a place that felt so nakedly haunted, and it was right then, as we stood there looking down at the splintered remains of the spool which had caused so much trouble, that my head began to know what my heart had understood ever since John Coffey had walked the Green Mile: I couldn't do this job much longer.	Никогда я не находился в более населенном призраками месте. Именно здесь, когда мы стояли и смотрели на щепочки катушки, доставившей нам столько хлопот, я вдруг начал осознавать то, что почувствовал в сердце после того, как Джон Коффи прошел по Зеленой Миле: я уже не могу здесь работать.
Depression, or no Depression, I couldn't watch many more men walk through my office to their deaths.	Плевать, депрессия или что там еще, я больше не могу смотреть, как люди идут через мой кабинет навстречу смерти.
Even one more might be too many.	Даже если появится еще всего один - это будет уже слишком.
'I asked my mother for one of her hankies,' Brutal said.	- Я попросил у мамы ее платочек, - продолжил Брут.
'So when I felt weepy and small, I could sneak it out and smell her perfume and not feel so bad.'	- И, когда мне хотелось плакать, я его доставал, чувствовал запах ее духов и мне становилось легче.
'You think-what?-that mouse chewed off some of that colored spool to remember Delacroix by?	- Ты считаешь, что эта мышь сжевала кусочки катушки, чтобы вспомнить Делакруа?
That a mouse-'	Эта мышь?
He looked up.	Он поднял глаза.
I thought for a moment I saw tears in his eyes, but I guess I was probably wrong about that.	Мне вдруг показалось, что в них стоят слезы, но, наверное, я ошибся.
' I ain't saying nothing, Paul.	- Не знаю, Пол.
But I found them up there, and I smelled peppermint, same as you-you know you did.	Но я нашел их здесь и почувствовал запах мяты, так же, как и ты, - ведь ты тоже почувствовал.
And I can't do this no more.	И я больше не могу.
I won't do this no more.	Я не хочу здесь работать.
Seeing one more man in that chair'd just about kill me.	Мне кажется, что если я увижу еще хоть одного человека на этом стуле, то умру.
I'm going to put in for a transfer to Boys' Correctional on Monday.	В понедельник я хочу попросить, чтобы меня перевели в колонию для малолетних.

If I get it before the next one, that's fine.	Если удастся перейти до появления следующего узника, отлично.
If I don't, I'll resign and go back to farming.'	Если нет, я уволюсь и вернусь снова на ферму.
'What did you ever farm, besides rocks?'	- А что ты выращивал в жизни, кроме камней?
' It don't matter.'	- Неважно.
' I know it doesn't,' I said.	- Я понимаю, - сказал я.
' I think I'll put in with you.'	- Думаю, что уйду вместе с тобой.
He looked at me close, making sure I wasn't just having some sport with him, then nodded as if it was a settled thing.	Он пристально посмотрел на меня, как бы убеждаясь, что я не шучу, потом кивнул, словно все решилось.
The wind gusted again, strong enough this time to make the beams creak and settle, and we both looked around uneasily at the padded walls.	Ветер снова завыл и задул, на этот раз так сильно, что заскрипели балки, и мы с тревогой посмотрели вокруг на обитые тканью стены.
I think for a moment we could hear William Wharton-not Billy the Kid, not him, he had been "Wild Bill" to us from his first day on the block-screaming and laughing, telling us we were going to be damned glad to be rid of him, telling us we would never forget him.	Мне вдруг показалось, что я слышу Вильяма Уортона - не Крошку Билли, нет, для нас он с первого дня был Буйный Билл, когда кричал и хохотал, и говорил нам, что мы будем безумно рады от него избавиться и никогда его не забудем.
About those things he was right.	В этом он оказался прав.
As for what Brutal and I agreed on that night in the restraint room, it turned out just that way It was almost as if we had taken a solemn oath on those tiny bits of colored, wood.	То, о чем мы с Брутом договорились в ту ночь в смирительной комнате, так и случилось. Словно мы дали торжественную клятву над крошечными щепочками крашеного дерева.
Neither of us ever took part in another execution.	Никто из нас больше не участвовал в казнях.
John Coffey was the last.	Джон Коффи был последним.
Part Two.	Часть 2
The Mouse On the Mile	Мышь на Миле
1	1
The nursing home where I am crossing my last bunch of t's and dotting my last mess of i's is called Georgia Pines.	Дом престарелых, где я ставлю последние точки над i, называется "Джорджия Пайнз".
It's about sixty miles from Atlanta and about two hundred light-years from life as most people-people under the age of eighty, let's say-live it.	Он находится примерно в ста километрах от Атланты и на расстоянии двухсот световых лет от жизни большинства людей - людей, которым меньше восьмидесяти и которые просто живут.
You who are reading this want to be careful that there isn't a place like it waiting in your future.	Вам, читающим эти строки, нужно подумать, не ожидает ли и вас подобное место в будущем.
It's not a cruel place, not for the most part; there's cable TV, the food's good (although there's damned little a man can chew), but in its way, it's as much of a killing bottle as E Block at Cold Mountain ever was.	Само по себе место не страшное, есть кабельное телевидение, кормят вкусно (хотя человек может так мало прожевать), но в каком-то смысле это такая же морилка для бабочек, как и блок "Г" в Холодной Горе.

There's even a fellow here who reminds me a little of Percy Wetmore, who got his job on the Green Mile because he was related to the governor of the state.	Здесь даже есть парень, немного напоминающий мне Перси Уэтмора, получившего работу на Зеленой Миле только потому, что губернатор штата был его родственником.
I doubt if this fellow is related to anyone important, even though he acts that way.	У здешнего парня, по-моему, важных родственников нет, хотя он ведет себя так же, как Перси.
Brad Dolan, his name is.	Его зовут Долан.
He's always combing his hair, like Percy was, and he's always got something to read stuffed into his back pocket.	Он все время причесывает волосы, как Перси, и в заднем кармане всегда таскает какое-нибудь чтиво.
With Percy it was magazines like Argosy and Men's Adventure; with Brad it's these little paperbacks called Gross Jokes and Sick Jokes.	У Перси были журналы типа "Аргоси" и "Мужские приключения", а у Брэда - небольшие тоненькие книжечки под названием "Анекдоты".
He's always asking people why the Frenchman crossed the road or how many Polacks it takes to screw in a lightbulb or how many pallbearers there are at a Harlem funeral.	Он все время задает вопросы вроде таких, как: "Почему француз перешел дорогу?", "Сколько поляков нужно, чтобы вкрутить лампочку?" или "Сколько человек несут гроб на похоронах в Гарлеме?".
Like Percy, Brad is a dimwit who thinks nothing is funny unless it's mean.	Как и Перси, Брэд отличается тупостью, и в его понимании смешно только то, что отдает злорадством.
Something Brad said the other day struck me as actually smart, but I don't give him a lot of credit for it; even a stopped clock is right twice a day, the proverb has it.	То, что Брэд сказал позавчера, показалось мне остроумным, но я не слишком этим восхищался, ведь, как гласит пословица, даже остановившиеся часы два раза в день показывают точное время.
"You're just lucky you don't have that Alzheimer's disease, Paulie," was what he said.	Он сказал мне: "Поли, тебе повезло, что у тебя нет болезни Альцгеймера".
I hate him calling me that, Paulie, but he goes on doing it, anyway; I've given up asking him to quit.	Мне не нравилось, что Брэд называет меня "Поли", но он все равно продолжал называть меня так, и мне надоело просить не делать этого.
There are other sayings-not quite proverbs-that apply to Brad Dolan:	Есть пара пословиц, которые вполне применимы к Брэду Долану:
"You can lead a horse to water but you can't make him drink" is one;	"Можно завести лошадь в воду, но нельзя заставить ее пить" - это одна, а вторая:
"You can dress him up but you can't take him out" is another.	"Можно нарядить, но нельзя с ним выйти".
In his thickheadedness he is also like Percy.	Своей бестолковостью он тоже был сродни Перси.
When he made his comment about Alzheimer's, he was mopping the floor of the solarium, where I had been going over the pages I have already written.	Когда Брэд сказал насчет Альцгеймера, он мыл шваброй пол солярия, где я просматривал уже написанные страницы.
There's a great lot of them, and I think there's apt to be a great lot more before I am through.	Их набралось много, и я думаю, будет еще больше, пока я доберусь до конца.
'That Alzheimer's, do you know what it really is?'	- Ты знаешь, что такое болезнь Альцгеймера?
'No,' I said,-but I'm sure you'll tell me, Brad.'	- Нет, - сказал я. - Но ведь ты мне расскажешь, Брэд?

'It's AIDS for old people,' he said, and then burst out laughing, hucka-hucka-hucka-huck!, just like he does over those idiotic jokes of his.	- Это СПИД у пожилых людей, - объяснил он и разразился смехом: ха-ха-ха-ха, совсем как над своими идиотскими анекдотами.
I didn't laugh, though, because what he said struck a nerve somewhere.	Я не смеялся - то, что он сказал, меня слегка задело.
Not that I have Alzheimer's; although there's plenty of it on view here at beautiful Georgia Pines, I myself just suffer the standard oldguy memory problems.	У меня не было болезни Альцгеймера, хотя здесь, в прекрасном местечке Джорджия Пайнз, много страдающих ею. Сам же я страдал обычным старческим склерозом.
Those problems seem to have more to do with when than what.	А это - проблема вспомнить скорее "когда", чем "что".
Looking over what I have written so far, it occurs to me that I remember everything that happened back in '32; it's the order of events that sometimes gets confused in my head.	Просматривая уже написанное, я подумал, что помню все, что произошло в далеком тридцать втором, а вот хронология событий несколько перепуталась в моей голове.
Yet, if I'm careful, I think I can keep even that sorted out.	Но все равно, если следить, то, надеюсь, смогу и это восстановить.
More or less.	Более или менее.
John Coffey came to E Block and the Green Mile in October of that year, condemned for the murder of the nine-year-old Detterick twins.	Джон Коффи появился в блоке "Г" и на Зеленой Миле в октябре того года, осужденный за убийство девятилетних девочек-близняшек Деттерик.
That's my major landmark, and if I keep it in view, I should do just fine.	Это - моя главная веха, и если отталкиваться от нее, все будет нормально.
William "Wild Bill" Wharton came after Coffey; Delacroix came before.	Вильям Уортон - Буйный Билл - пришел после Коффи, Делакруа - раньше.
So did the mouse, the one Brutus Howell-Brutal, to his friends-called Steamboat Willy and Delacroix ended up calling Mr. Jingles.	А еще раньше - мышь, которую Брутус Ховелл, для друзей "И ты, Брут", назвал Вилли-Пароход, а Делакруа перекрестил в Мистера Джинглза.
Whatever you called him, the mouse came first, even before Del-it was still summer when he showed up, and we had two other prisoners on the Green Mile: The Chief, Arlen Bitterbuck; and The Pres, Arthur Flanders.	Как ни называй ее, но мышь появилась первой, даже раньше Дэла, ведь еще стояло лето, когда он поступил, и у нас тогда было два заключенных на Зеленой Миле: Вождь - Арлен Биттербак и Президент - Артур Фландерс.
That mouse.	Эта мышь.
That goddam mouse.	Эта проклятая мышь.
Delacroix loved it, but Percy Wetmore sure didn't.	Делакруа ее любил, а вот Перси совсем наоборот.
Percy hated it from the first.	Перси ненавидел ее с самого начала.
2	2
The mouse came back just about three days after Percy had chased it down the Green Mile that first time.	Мышь появилась снова дня через три после того, как Перси прогнал ее в первый раз.

Dean Stanton and Bill Dodge were talking politics... which meant in those days, they were talking Roosevelt and Hoover-Herbert, not J. Edgar.	Дин Стэнтон и Билл Додж говорили о политике, а в те годы это значило, что они обсуждали Рузвельта и Гувера - Герберта, а вовсе не Дж. Эдгара.
They were eating Ritz crackers from a box Dean had purchased from old Toot-Toot an hour or so before.	Они ели печенье из коробки, купленной Дином у старого Тут-Тута час назад.
Percy was standing in the office doorway, practicing quick draws with the baton he loved so much, as he listened.	Перси стоял в дверях кабинета, слушал и отрабатывал короткие выпады своей любимой дубинкой.
He'd pull it out of that ridiculous handtooled holster he'd gotten somewhere, then twirl it (or try to; most times he would have dropped it if not for the rawhide loop he kept on his wrist), then re-holster it.	Он вытаскивал ее из дурацкого самодельного чехла, жонглировал ею (вернее, пытался, чаще всего он ронял ее, но она не падала, потому что висела на петле у него на кисти), потом снова совал в чехол.
I was off that night, but got the full report from Dean the following evening.	В ту ночь я не дежурил, но получил полный отчет на следующий вечер от Дина.
The mouse came up the Green Mile just as it had before, hopping along, then stopping and seeming to check the empty cells.	Мышь прошла по Зеленой Миле, как и раньше, семеня, останавливаясь и словно проверяя пустые камеры.
After a bit of that it would hop on, undiscouraged, as if it had known all along it would be a long search, and it was up to that.	Потом направилась вперед, ничуть не смущаясь, словно знала, что впереди долгий путь, и была готова его пройти.
The President was awake this time, standing at his cell door.	На этот раз не спал Президент, он стоял у двери камеры.
That guy was a piece of work, managing to look natty even in his prison blues.	Этот парень был что надо, умудрялся выглядеть опрятно даже в тюремной робе.
We knew just by the way he looked that he wasn't made for Old Sparky, and we were right-less than a week after Percy's second run at that mouse, The Pres's sentence was commuted to life and he joined the general population.	По его виду мы знали, что Олд Спарки не для него, и оказались правы - не прошло и недели после того, как Перси прогнал мышь во второй раз, как Президенту заменили смертный приговор пожизненным заключением, и он присоединился ко всем остальным.
' Say!' he called. ''There's a mouse in here!	- Эй, - позвал он. - Да здесь мышь!
What kind of a joint are you guys running, anyway?'	Ребята, что у вас здесь за заведение?
He was kind of laughing, but Dean said he also sounded kind of outraged, as if even a murder rap hadn't been quite enough to knock the Kiwanis out of his soul.	Он смеялся, но Дин сказал, что Президент был слегка возмущен, как будто смертного приговора недостаточно, чтобы вывести его из себя.
He had been the regional head of an outfit called Mid-South Realty Associates, and had thought himself smart enough to be able to get away with pushing his half-senile father out a third-story window and collect on a double-indemnity whole-life policy.	Он был главой регионального общества под названием Ассоциация торговцев недвижимостью Среднего Юга, и ему хватило ума вытолкнуть своего престарелого отца-маразматика из окна третьего этажа, а потом получить двойную страховку.
On that he had been wrong, but maybe not by much.	Вот здесь он был неправ, хотя и не очень.
'Shut up, you lugoon,' Percy said, but that was pretty much automatic.	- Заткнись, верзила, - сказал Перси, но как-то машинально.

He had his eye on the mouse.	Его взгляд был прикован к мыши.
He had re-holstered his baton and taken out one of his magazines, but now he tossed the magazine on the duty desk and pulled the baton out of its holster again. He began tapping it casually against the knuckles of his left hand.	Он уже засунул дубинку в чехол и доставал один из журналов, но теперь бросил его на стол дежурного и, выхватив дубинку, стал постукивать ею по костяшкам пальцев левой руки:
' Son of a bitch,' Bill Dodge said.	- Сукин сын, - проговорил Билл Додж.
' I've never seen a mouse in here before.'	- Я никогда не видел здесь мышей.
'Aw, he's sort of cute,' Dean said. 'And not afraid at all.'	- Она такая симпатичная, - сказал Дин, - и совсем не боится.
'How do you know?'	- Откуда ты знаешь?
'He was in the other night.	- Она приходила раньше.
Percy saw him, too.	Перси тоже ее видел.
Brutal calls him Steamboat Willy.'	А Брут назвал Вилли-Пароходом.
Percy kind of sneered at that, but for the time being said nothing.	Перси фыркнул, но промолчал.
He was tapping the baton faster now on the back of his hand.	Он все быстрее постукивал дубинкой по руке.
'Watch this,' Dean said.	- Посмотри, - сказал Дин.
'He came all the way up to the desk before.	- Она уже подходила почти к самому столу.
I want to see if he'll do it again.'	Давай посмотрим, а вдруг опять появится.
It did, skirting wide of The Pres on its way, as if it didn't like the way our resident parricide smelled.	Она подошла, далеко обойдя Президента, как будто ей не нравился запах отцеубийцы.
It checked two of the empty cells, even ran up onto one of the bare, unmattressed cots for a sniff, then came back to the Green Mile.	Она проверила две пустые камеры, даже залезла под койку понюхать, потом вернулась на Зеленую Милю.
And Percy standing there the whole time, tapping and tapping, not talking for a change, wanting to make it sorry for coming back. Wanting to teach it a lesson.	А Перси все стоял, барабаня и барабаня, ничего не говоря, желая проучить эту мышь, заставить пожалеть, что вернулась.
'Good thing you guys don't have to put him in Sparky,' Bill said, interested in spite of himself.	- Хорошо, ребята, что этого мышонка вам не надо сажать на Олд Спарки, - заметил Билл с неожиданным интересом.
'You'd have a hell of a time getting the clamps and the cap on.'	- Вам пришлось бы повозиться, пристегивая лапки и надевая шлем.
Percy said nothing still, but he very slowly gripped the baton between his fingers, the way a man would hold a good cigar.	Перси опять промолчал, но очень медленно зажал дубинку между пальцами, словно сигару.
The mouse stopped where it had before, no more than three feet from the duty desk, looking up at Dean like a prisoner before the bar.	Мышь остановилась там же, где раньше, менее чем в метре от стола дежурных, глядя на Дина, как узник за решеткой.
It glanced up at Bill for a moment, then switched its attention back to Dean.	Она взглянула на Билла, потом снова переключила внимание на Дина.
Percy it hardly seemed to notice at all.	Перси она словно и вовсе не заметила.

'He's a brave little barstid, I got to give him that,' Bill said.	- Какая смелая маленькая чертовка, я должен ей это дать, - воскликнул Билл.
He raised his voice a little.	Он слегка повысил голос.
' Hey! Hey!	- Эй, эй!
Steamboat Willy!'	Вилли-Пароход!
The mouse flinched a little and fluttered its ears, but it didn't run, or even show any signs of wanting to.	Мышь чуть шевельнулась и навострила уши, но не убежала и даже не проявила к этому ни малейшего желания.
'Now watch this,' Dean said, remembering how Brutal had fed it some of his corned-beef sandwich.	- Теперь смотри, - сказал Дин, вспоминая как Брут скормил ей кусочек бутерброда с солониной.
' I don't know if he'll do it again, but-'	- Я не знаю, повторит она это или нет...
He broke off a piece of Ritz cracker and dropped it in front of the mouse.	Он отломил кусочек крекера и уронил его прямо перед мышью.
It just looked with its sharp black eyes at the orangey fragment for a second or two, its filament-fine whiskers twitching as it sniffed.	Она только посмотрела своими остренькими черными глазками на оранжевый кусочек, ее усики зашевелились, когда она принюхивалась.
Then it reached out, took the cracker in its paws, sat up, and began to eat.	Потом взяла крекер лапками, села и начала есть.
'Well. I'll be shucked and boiled!' Bill exclaimed.	- Провалиться мне на этом месте! - воскликнул Билл.
'Eats as neat as a parson on parish house Saturday night!'	- Ест так аккуратно, как приходский священник в субботний вечер.
'Looks more like a nigger eating watermelon to me,' Percy remarked, but neither guard paid him any mind.	- А мне больше напоминает негра, который ест арбуз, - сказал Перси, но никто из охранников не обратил на него внимания.
Neither did The Chief or The Pres, for that matter.	Вождь и Президент тоже пропустили его замечание мимо ушей.
The mouse finished the cracker but continued to sit, seemingly balanced on the talented coil of its tail, looking up at the giants in blue.	Мышь покончила с крекером, но продолжала сидеть, словно балансируя на пружинке своего хвоста и глядя снизу вверх на великанов в синем.
'Lemme try,' Bill said.	- Дай я попробую.
He broke off another piece of cracker, leaned over the front of the desk, and dropped it carefully.	- Билл отломил еще кусочек крекера, наклонился через стол и аккуратно бросил его.
The mouse sniffed but did not touch.	Мышь принюхалась, но не прикоснулась к нему.
'Huh,' Bill said.	- Да, - сказал Билл.
' Must be full.'	- Похоже, наелась.
'Nah,' Dean said, 'he knows you're a floater, that's all.'	- Не-а, - отозвался Дин. - Она знает, что ты временный, вот и все.
'Floater, am I?	- Временный, я?!
I like that!	Скажите, пожалуйста!
I'm here almost as much as Harry Terwilliger!	Я здесь почти столько же, сколько Харри Тервиллиджер.

Maybe more!'	Может, даже больше!
'Simmer down, old-timer, simmer down,' Dean said, grinning.	- Не кипятись, дружище, не кипятись. - Дин улыбнулся.
' But watch and see if I'm not right.'	- Просто посмотри и узнаешь, прав я или нет.
He bombed another piece of cracker over the side.	- Он бросил еще один кусочек крекера в сторону.
Sure enough, the mouse picked that one up and began to eat again, still ignoring Bill Dodge's contribution completely.	Мышь уверенно подняла именно этот кусочек и снова принялась за еду, не обращая никакого внимания на угощение Билла.
But before it had done more than take a preliminary nibble or two, Percy threw his baton at it, launching it like a spear.	Но не успела она отгрызть и кусочка, как Перси швырнул в нее дубинку, метнув ее, как гарпун.
The mouse was a small target, and give the devil his due-it was a wickedly good shot, and might have taken "Willy's" head clean off, if its reflexes hadn't been as sharp as shards of broken glass.	Мышь была небольшой мишенью, и, надо отдать должное этому черту, - удар вышел очень меткий, он наверняка снес бы Вилли голову, если бы мышонок не среагировал так молниеносно.
It ducked-yes, just as a human being would have-and dropped the chunk of cracker.	Он пригнулся - точь-в-точь как человек - и уронил кусочек крекера.
The heavy hickory baton passed over its head and spine close enough so its fur ruffled (that's what Dean said, anyway, and so I pass it on, although I'm not sure I really believe it), then hit the green linoleum and bounced against the bars of an empty cell.	Тяжелая деревянная дубинка пролетела так близко, что взъерошила шерсть на загривке (так утверждает Дин, и я передаю его слова, хотя и не очень-то верю), потом ударилась о зеленый линолеум и отскочила к решетке пустой камеры.
The mouse didn't wait to see if it was a mistake; apparently remembering a pressing engagement elsewhere, it turned and was off down the corridor toward the restraint room in a flash.	Мышонок не стал дожидаться, пока промах будет исправлен; словно вспомнив о своих важных делах, он повернулся и умчался по коридору к смирительной комнате.
Percy roared with frustration-he knew how close he had come-and chased after it again.	Перси заорал от недовольства - он ведь подошел так близко - и снова погнался за мышонком.
Bill Dodge grabbed at his arm, probably out of simple instinct, but Percy pulled away from him.	Билл Додж схватил его за руку, словно повинуясь инстинкту, но Перси вырвался.
Still, Dean said, it was probably that grab which saved Steamboat Willy's life, and it was still a near thing.	И все равно, по словам Дина, именно это спасло жизнь Вилли-Пароходу, ведь тот был так близко.
Percy wanted not just to kill the mouse but to squash it, so he ran in big, comical leaps, like a deer, stamping down with his heavy black workshoes.	Перси хотел не просто убить мышь, он хотел раздавить ее, поэтому бежал широкими нелепыми прыжками, как олень, тяжело шлепая подошвами черных рабочих ботинок.
The mouse barely avoided Percy's last two jumps, first zigging and then zagging.	Мышь едва увернулась от двух последних прыжков Перси, сделав зигзаг по коридору.
It went under the door with a final flick of its long pink tail, and so long, stranger-it was gone.	Потом залезла под дверь, махнула на прощание длинным розовым хвостиком и - прощай, незнакомец, - убежала.
'Fuck!' Percy said, and slammed the flat of his hand against the door.	- Твою мать! - выругался Перси и ударил по двери ладонью.
Then he began to sort through his keys, meaning to go into the restraint room and continue the chase.	Потом стал перебирать ключи, чтобы войти в смирительную комнату и продолжить погоню.

Dean came down the corridor after him, deliberately walking slow in order to get his emotions under control.	Дин прошел по коридору вслед за ним, стараясь идти медленно, чтобы взять себя в руки и успокоиться.
Part of him wanted to laugh at Percy, he told me, but part of him wanted to grab the man, whirl him around, pin him against the restraint-room door, and whale the living daylights out of him.	С одной стороны, как он потом рассказывал, ему хотелось посмеяться над Перси, а с другой -схватить его, повернуть к себе лицом, прижать к двери смирительной комнаты и избить до полусмерти.
Most of it, of course, was just being startled; our job on E Block was to keep rumpus to a minimum, and rumpus was practically Percy Wetmore's middle name.	Но прежде всего он просто испугался, ведь наша работа в блоке "Г" заключалась в том, чтобы свести шум к минимуму, а шум и Перси были неразлучны.
Working with him was sort of like trying to defuse a bomb with somebody standing behind you and every now and then clashing a pair of cymbals together.	Работа вместе с ним напоминала работу сапера, пытающегося обезвредить бомбу, в то время как кто-то стоит у него за спиной и все время бьет в тарелки.
In a word, upsetting.	Словом, ужасно.
Dean said he could see that upset in Arlen Bitterbucks eyes... even in The President's eyes, although that gentleman was usually as cool as the storied cucumber.	Дин сказал, что этот ужас он увидел в глазах Арлена Биттербока... и даже в глазах Президента, хотя этот господин обычно оставался спокоен, как катафалк.
And there was something else, as well.	Но дело не только в этом.
In some part of his mind, Dean had already begun to accept the mouse as-well, maybe not as a friend, but as a part of life on the block.	Просто Дин уже начал привыкать к мыши. Не то чтобы считал ее другом, нет, но она стала частью жизни в блоке.
That made what Percy had done and what he was trying to do not right.	Поэтому Перси был неправ и в том, что сделал, и в том, что пытался сделать.
Not even if it was a mouse he was trying to do it to. And the fact that Percy would never understand how come it wasn't right was pretty much the perfect example of why he was all wrong for the job he thought he was doing.	И то, что Перси никогда не смог бы понять, почему он неправ, прекрасно свидетельствовало о его полной непригодности выполнять эту работу.
By the time Dean reached the end of the corridor, he had gotten himself under control again, and knew how he wanted to handle the matter.	Когда Дин дошел до конца коридора, он уже успокоился и сообразил, как лучше уладить дело.
The one thing Percy absolutely couldn't stand was to look foolish, and we all knew it.	Единственное, чего Перси не мог выносить, так это когда попадал в глупое положение, и мы все это знали.
'Coises, foiled again,' he said, grinning a little, kidding Percy along.	- Что, следопыт, опять сбился со следа? - сказал он, слегка улыбаясь, подшучивая над Перси.
Percy gave him an ugly look and flicked his hair off his brow.	Перси смерил его презрительным взглядом и отбросил волосы со лба.
' Match your mouth, Four-Eyes.	- Выбирай выражения, очкарик.
I'm riled.	Не видишь, я злой.
Don't make it worse.'	Как бы не стало хуже.
' So it's moving day again, is it?'	- Значит, опять перестановка, да?

Dean said, not quite laughing... but laughing with his eyes.	- Дин оставался серьезным... но глаза его смеялись.
'Well, when you get everything out this time, would you mind mopping the floor?'	- Ладно, когда все вытащишь, помой, пожалуйста, пол.
Percy looked at the door.	Перси посмотрел на дверь.
Looked at his keys.	Взглянул на ключи.
Thought about another long, hot, fruitless rummage in the room with the soft walls while they all stood around and watched him... The Chief and The Pres, too.	Подумал о еще одних долгих, утомительных и безрезультатных поисках в комнате с мягкими стенами, о том, как все будут стоять рядом и смотреть... и Вождь, и Президент... все.
'I'll be damned if I understand what's so funny,' he said.	- Я лично ничего смешного не вижу, - буркнул он.
'We don't need mice in the cellblock-we got enough vermin in here already, without adding mice.'	- Нам только мышей в блоке не хватало, и так полно всякой нечисти.
'Whatever you say, Percy,' Dean said, holding up his hands.	- Как скажешь, Перси, - Дин поднял руки.
He had a moment right there, he told me the next night, when he believed Percy might just take after him.	Именно в этот момент, как он уверял меня на следующий день, Дин подумал, что Перси может на него броситься.
Bill Dodge strolled up then and smoothed it over.	Подошедший Билл Додж разрядил ситуацию.
'Think you dropped this,' he said, and handed Percy his baton.	- По-моему, это ты уронил. - Он протянул Перси его дубинку.
'An inch lower, you woulda broken the little barstid's back.'	- На сантиметр ниже, и ты сломал бы бедной твари хребет.
Percy's chest expanded at that.	В ответ на это Перси гордо выпятил грудь.
'Yeah, it wasn't a bad shot,' he said, carefully re-seating his headknocker in its foolish holster.	- Да, неплохой бросок, - сказал он, бережно укладывая свой снаряд в дурацкий чехол.
'I used to be a pitcher in high school.	- Я был подающим в школьной бейсбольной команде.
Threw two no-hitters.'	Бросал неотбиваемые мячи.
'Is that right, now?' Bill said, and the respectful tone of voice (although he winked at Dean when Percy turned away) was enough to finish defusing the situation.	- Правда? - полюбопытствовал Билл, и его уважительного тона (хотя он подмигнул Дину, когда Перси отвернулся) было достаточно, чтобы окончательно сгладить конфликт.
' Yep,' Percy said.	- Да, - заявил Перси.
' Threw one down in Knoxville.	- В Кноксвилле я отлично бросал.
Those city boys didn't know what hit em.	Эти городские не знали, кто бросает.
Walked two.	Сделали две пробежки.
Could have had a perfect game if the ump hadn't been such a lugoon.'	Могла бы получиться отличная игра, если бы принимающий не стоял столбом.

Dean could have left it at that, but he had seniority on Percy and part of a senior's job is to instruct, and at that time-before Coffey, before Delacroix-he still thought Percy might be teachable.	Дин мог все так и оставить, но он был старше Перси по должности, и в его обязанности входило инструктировать молодых, а в то время - еще до Коффи, до Делакруа - он считал, что Перси можно чему-то научить.
So he reached out and grasped the younger man's wrist.	Поэтому он взял молодого человека за руку.
'You want to think about what you was doing just now,' Dean said.	- Тебе надо думать о том, что делаешь, - сказал Дин.
His intention, he said later, was to sound serious but not disapproving.	Позже он объяснил, что хотел говорить серьезно, но не осуждающе.
Not too disapproving, anyway.	Во всяком случае, не слишком осуждающе.
Except with Percy, that didn't work.	Но для Перси это не годилось.
He might not learn... but we would eventually.	Он ничему не научился... хотя со временем ему придется.
'Say, Four-Eyes, I know what I was doing-trying to get that mouse!	- Слушай, очкарик, я знаю, что делаю, - пытаюсь поймать мышь.
What're you, blind?'	Ты что слепой, не видишь?
'You also scared the cheese out of Bill, out of me, and out of them,' Dean said, pointing in the direction of Bitterbuck and Flanders.	- Ты перепугал до смерти Билла, меня и их. - Дин указал в сторону Биттербака и Фландерса.
' So what?' Percy asked, drawing himself up.	- Ну и что? - сказал Перси, выпрямляясь.
' They ain't in cradle-school, in case you didn't notice.	- Здесь ведь не детский сад, если вы помните.
Although you guys treat them that way half the time.'	Хотя вы с ними все время нянчитесь.
'Well, I don't like to be scared,' Bill rumbled, 'and I work here, Wetmore, in case you didn't notice.	- Но лично мне не нравится, когда меня пугают, -проворчал Билл, - а я тоже здесь работаю, Уэтмор, не забывай.
I ain't one of your lugoons.'	И я не принадлежу к твоим тюфякам.
Percy gave him a look that was narrow-eyed and a touch uncertain.	Перси посмотрел на него недоверчиво, прищурив глаза.
'And we don't scare them any more than we have to, because they're under a lot of strain,' Dean said.	- И мы не пугаем заключенных без необходимости, ведь они и так переживают стресс, - сказал Дин.
He was still keeping his voice low.	Он все еще старался говорить спокойно.
'Men that are under a lot of strain can snap. Hurt themselves.	- А люди в стрессовом состоянии могут сломаться, сделать себе больно.
Hurt others.	Сделать больно другим.
Sometimes get folks like us in trouble, too.'	Иногда у нас тоже бывают неприятности.
Percy's mouth twitched at that.	Перси скривил губы.
"In trouble" was an idea that had power over him.	Понятие "неприятности" имело над ним особую власть.

Making trouble was okay.	Устраивать кому-то неприятности - это нормально.
Getting into it was not.	Но вот попадать в них - увольте.
'Our job is talking, not yelling,' Dean said.	- Наша работа разговаривать, а не кричать, -наставлял Дин.
'A man who is yelling at prisoners is a man who has lost control.'	- Если человек кричит на заключенных, значит он потерял самообладание.
Percy knew who had written that scripture-me.	Перси знал, кто автор этой лекции, - я.
The boss.	Начальник.
There was no love lost between Percy Wetmore and Paul Edgecombe, and this was still summer, remember-long before the real festivities started.	Перси Уэтмор и Пол Эджкум всегда недолюбливали друг друга, а дело было летом, вы помните, задолго до начала всех событий.
'You'll do better,' Dean said, 'if you think of this place as like an intensive-care ward in a hospital. It's best to be quiet-'	- Лучше, если ты станешь относиться к этому месту, как к реанимационной палате, - продолжал Дин, - самое лучшее здесь - тишина...
'I think of it as a bucket of piss to drown rats in,' Percy said, 'and that's all.	- Я считаю, что это параша с мочой, где надо топить крыс, - заявил Перси, - вот и все.
Now let me go.'	А теперь, пусти.
He tore free of Dean's hand, stepped between him and Bill, and stalked up the corridor with his head down.	Он вырвал руку, прошел между Дином и Биллом и зашагал по коридору, опустив голову.
He walked a little too close to The President's side-close enough so that Flanders could have reached out, grabbed him, and maybe headwhipped him with his own prized hickory baton, had Flanders been that sort of man.	Он прошел слишком близко к решетке Президента - так близко, что этот Фландерс мог дотянуться и схватить его, а может, отколотить своей знаменитой деревянной дубинкой, если бы Фландерс был человеком такого плана.
He wasn't, of course, but The Chief perhaps was.	Но он, конечно, был не из тех, а вот Вождь, наверное, таков.
The Chief, if given a chance, might have administered such a beating just to teach Percy a lesson.	Вождь не упустил бы случая отколошматить Перси, хотя бы для того, чтобы проучить.
What Dean said to me on that subject when he told me this story the following night has stuck with me ever since, because it turned out to be a kind of prophecy.	Об этом сказал мне Дин, когда на следующий день рассказывал всю эту историю, и я помню его слова до сих пор, потому что они оказались пророческими.
'Wetmore don't understand that he hasn't got any power over them,' Dean said.	- Уэтмор не понимает, что у него нет над ними никакой власти, - сказал Дин.
'That nothing he does can really make things worse for them, that they can only be electrocuted once.	- Что бы он ни делал, хуже уже им не будет, казнить их можно только раз.
Until he gets his head around that, he's going to be a danger to himself and to everyone else down here.'	Пока он сам этого не поймет, он опасен и для окружающих, и для самого себя.
Percy went into my office and slammed the door behind him.	Перси вошел в мой кабинет и захлопнул за собой дверь.
'My, my,' Bill Dodge said. 'Ain't he the swollen and badly infected testicle.'	- Все я да я, - проговорил Билл Додж, - как надутое вонючее яйцо.
' You don't know the half of it,' Dean said.	- Ты не знаешь и половины, - заметил Дин.

' Oh, look on the bright side,' Bill said.	- Ну, давай посмотрим с лучшей стороны.
He was always telling people to look on the bright side; it got so you wanted to punch his nose every time it came out of his mouth.	- Билл всегда предлагал посмотреть с лучшей стороны и так надоел, что хотелось щелкнуть его по носу, когда он произносил эти слова.
'Your trick mouse got away, at least.'	- Твоя умная мышь все равно ведь удрала.
' Yeah, but we won't see him no more,' Dean said.	- Да, но больше мы ее не увидим, - сказал Дин.
'I imagine this time goddam Percy Wetmore's scared him off for good.'	- Представляю, как перепугал ее этот проклятый Перси Уэтмор.
3	3
That was logical but wrong.	Это было логично, но неверно.
The mouse was back the very next evening, which just happened to be the first of Percy Wetmore's two nights off before he slid over to the graveyard shift.	Мышь вернулась на следующий вечер, как раз в первую из двух ночей, когда Перси не дежурил, а потом его перевели в ночную смену.
Steamboat Willy showed up around seven o'clock.	Вилли-Пароход появился около семи вечера.
I was there to see his reappearance; so was Dean. Harry Terwilliger, too.	Я дежурил и видел, как он пришел, со мной были Дин и Харри Тервиллиджер.
Harry was on the desk.	Харри сидел за столом.
I was technically on days, but had stuck around to spend an extra hour with The Chief, whose time was getting close by then.	Вообще-то мое дежурство было днем, но я оставался, чтобы провести время с Вождем, чей час уже приближался.
Bitterbuck was stoical on the outside, in the tradition of his tribe, but I could see his fear of the end growing inside him like a poison flower.	Биттербак внешне держался стойко, как полагается людям его племени, но я видел: в нем поднимается страх перед грядущим концом, как отравленный цветок.
So we talked.	Поэтому мы разговаривали.
You could talk to them in the daytime but it wasn't so good, with the shouts and conversation (not to mention the occasional fist-fight) coming from the exercise yard, the chonk-chonk-chonk of the stamping machines in the plate-shop, the occasional yell of a guard for someone to put down that pick or grab up that hoe or just to get your ass over here, Harvey.	С ними можно поговорить и днем, но днем плохо: крики, разговоры (не говоря уже о периодических драках), доносящиеся с прогулочного дворика, размеренный лязг печатных станков в типографии, редкие крики охранников с приказом поднять или убрать что-либо, а то и просто: "Пойди сюда, дерьмовый Харви".
After four it got a little better, and after six it got better still.	После четырех становится получше, а после шести все затихает.
Six to eight was the optimum time.	С шести до восьми - самое лучшее время.
After that you could see the long thoughts starting to steal over their minds again-in their eyes you could see it, like afternoon shadows-and it was best to stop.	В это время в их головах снова появляются глубокие мысли, словно вечерние тени (это видно по глазам), и тогда лучше замолчать.
They still heard what you were saying, but it no longer made sense to them.	Они еще слушают, что им говорят, но смысл ваших речей уже не доходит.

Past eight they were getting ready for the watches of the night and imagining how the cap would feel when it was clamped to the tops of their heads, and how the air would smell inside the black bag which had been rolled down over their sweaty faces.	После восьми они готовятся и представляют, как будет сидеть на голове шлем и чем пахнет воздух внутри черного мешка, который им натянут на потные лица.
But I got The Chief at a good time.	Но я застал Вождя в удачное время.
He told me about his first wife, and how they had built a lodge together up in Montana.	Он рассказал мне о своей первой жене, о том, как они вместе построили вигвам в Монтане.
Those had been the happiest days of his life, he said.	Это были самые счастливые дни в его жизни, заметил он.
The water was so pure and so cold that it felt like your mouth was cut every time you drank.	Вода была такой чистой и холодной, что при каждом глотке ломило зубы.
'Hey, Mr. Edgecombe,' he said.	- Послушайте, мистер Эджкум, - сказал Вождь.
'You think, if a man he sincerely repent of what he done wrong, he might get to go back to the time that was happiest for him and live there forever?	- Как вы думаете, если человек искренне раскаялся в содеянном, сможет ли он оказаться в том времени, которое было для него самым счастливым, и жить там вечно?
Could that be what heaven is like?'	Может, это и есть рай?
'I've just about believed that very thing,' I said, which was a he I didn't regret in the least.	- Именно в это я и верю, - ответил я, и это была ложь, о которой совсем не жалею.
I had learned of matters eternal at my mother's pretty knee, and what I believed is what the Good Book says about murderers: that there is no eternal life in them.	Я узнавал о добре и зле от своей прекрасной матушки и верил в то, что Святое Писание говорит об убийцах: для них нет царства небесного.
I think they go straight to hell, where they burn in torment until God finally gives Gabriel the nod to blow the Judgment Trump.	Я думаю, они попадают прямо в ад, где горят в муках до тех пор, пока Бог наконец не велит Архангелу Гавриилу протрубить конец.
When he does, they'll wink out... and probably glad to go they will be.	Потом они исчезнут и, наверное, будут этому рады.
But I never gave a hint of such beliefs to Bitterbuck, or to any of them.	Но я никогда даже намеком не обмолвился об этом Биттербаку, да и никому из них.
I think in their hearts they knew it.	Думаю, в душе они все знали.
Where is your brother, his blood crieth to me from the ground, God said to Cain, and I doubt if the words were much of a surprise to that particular problem-child; I bet he heard Abel's blood whining out of the earth at him with each step he took.	Где твой брат, сказал Господь Каину, его кровь вопиет мне из земли, и я сомневаюсь, чтобы эти слова удивили именно это заблудшее дитя. Г отов спорить, что он слышит, как кровь Авеля взывает к нему из земли на каждом шагу.
The Chief was smiling when I left, perhaps thinking about his lodge in Montana and his wife lying bare-breasted in the light of the fire.	Вождь улыбался, когда я уходил, наверняка вспоминая свой вигвам в Монтане и жену, лежащую с обнаженной грудью у огня.
He would be walking in a warmer fire soon, I had no doubt.	Я не сомневался, что и он скоро будет в огне.
I went back up the corridor, and Dean told me about his set-to with Percy the previous night.	Я пошел вверх по коридору, и Дин рассказал мне о своей вчерашней стычке с Перси.

I think he'd waited around just so he could, and I listened carefully.	Думаю, он специально поджидал меня, чтобы рассказать, и я слушал его внимательно.
I always listened carefully when the subject was Percy, because I agreed with Dean a hundred per cent-I thought Percy was the sort of man who could cause a lot of trouble, as much for the rest of us as for himself.	Я всегда внимательно слушал, если дело касалось Перси, потому что был согласен с Дином, что Перси из тех людей, которые приносят неприятности и окружающим, и самим себе.
As Dean was finishing, old Toot-Toot came by with his red snack-wagon, which was covered with handlettered Bible quotes ("REPENT for the LORD shall judge his people," Deut. 32:36, "And surely your BLOOD of your lives will I require," Gen. 9:5, and similar cheery, uplifting sentiments), and sold us some sandwiches and pops.	Когда Дин заканчивал рассказ, появился старый Тут-Тут со своей красной тележкой с закусками, на которой от руки были написаны библейские изречения ("Господь будет судить народ свой", "Я взыщу и вашу кровь, в которой жизнь ваша", а также другие подобные ободряющие сентенции), и продал нам бутерброды и ситро.
Dean was hunting for change in his pocket and saying that we wouldn't see Steamboat Willy anymore, that goddam Percy Wetmore had scared him off for good, when old Toot-Toot said,	Дин искал мелочь в кармане, говоря, что больше не увидит Вилли-Парохода, что этот проклятый Перси Уэтмор напугал его до смерти, когда вдруг Тут-Тут спросил:
' What's that'ere, then?'	"Что это там, ребята?".
We looked, and here came the mouse of the hour his ownself, hopping up the middle of the Green Mile.	Мы посмотрели и увидели мышонка собственной персоной, семенящего по центру Зеленой Мили.
He'd come a little way; then stop, look around with his bright little oildrop eyes, then come on again.	Он прошел немного, остановился, огляделся вокруг черными бусинками глаз и отправился дальше.
'Hey, mouse!' The Chief said, and the mouse stopped and looked at him, whiskers twitching.	- Эй, мышь! - сказал Вождь, и мышонок, задержавшись, посмотрел на него, шевеля усиками.
I tell you, it was exactly as if the damned thing knew it had been called.	Честное слово, похоже, это ничтожное создание понимало, что его зовут.
' You some kind of spirit guide?'	- Ты что, духовный хранитель?
Bitterbuck tossed the mouse a little morsel of cheese from his supper.	- Биттербак бросил мышонку кусочек сыра, оставшийся от ужина.
It landed right in front of the mouse, but Steamboat Willy hardly even glanced at it, just came on his way again, up the Green Mile, looking in empty cells.	Он упал прямо перед мордочкой Вилли-Парохода, но тот, даже не взглянув на него, продолжал свой путь по Зеленой Миле, заглядывая в пустые камеры.
' Boss Edgecombe!' The. President called.	- Босс Эджкум! - позвал Президент.
'Do you think that little bastard knows Wetmore isn't here?	- Ты думаешь, этот шельмец знает, что Уэтмора нет?
I do, by God!'	По-моему, знает, клянусь Богом!
I felt about the same... but I wasn't going to say so out loud.	Я тоже так думал... но мне не хотелось говорить об этом вслух.
Harry came out into the hall, hitching up his pants the way he always did after he'd spent a refreshing few minutes in the can, and stood there with his eyes wide.	В коридор вышел Харри, как обычно подтягивая брюки после нескольких минут отдыха в сортире, и остановился, открыв рот.

Toot-Toot was also staring, a sunken grin doing unpleasant things to the soft and toothless lower half of his face.	Тут-Тут тоже уставился на мышь, улыбка некрасиво скривила нижнюю часть его дряблого лица с беззубым ртом.
The mouse stopped in what was becoming its usual spot, curled its tail around its paws, and looked at us.	Мышь остановилась на своем обычном уже месте, обвив хвостиком лапки, и уставилась на нас.
Again I was reminded of pictures I had seen of judges passing sentence on hapless prisoners... yet, had there ever been a prisoner as small and unafraid as this one?	И опять я вспомнил картинки, где судьи выносили приговор беззащитным заключенным... впрочем, видел ли кто хоть когда-нибудь заключенного столь маленького и столь бесстрашного, как этот?
Not that it really was a prisoner, of course; it could come and go pretty much as it pleased.	Конечно, он был не совсем заключенным, он мог приходить и уходить когда вздумается.
Yet the idea would not leave my mind, and it again occurred to me that most of us would feel that small when approaching God's judgment seat after our lives were over, but very few of us would be able to look so unafraid.	Но эта мысль не покидала меня, и снова я представил, что мы все будем такими маленькими перед Божьим Судом, когда жизнь окончится, но мало кто из нас сможет смотреть так смело.
'Well, I swear,' Old Toot-Toot said. 'There he sits, big as Billy-Be-Frigged.'	- Клянусь вам, - сказал старик Тут-Тут, - он видит, словно Замороженный Билли (Billy-Be-Frigged).
'You ain't seen nothing yet, Toot,' Harry said.	- Ты еще ничего не видел, Тут, - ухмыльнулся Харри.
' Watch this.'	- Смотри.
He reached into his breast pocket and came out with a slice of cinnamon apple wrapped in waxed paper.	Он залез в карман и вытащил кусочек сушеного коричневого яблока, завернутого в вощеную бумагу.
He broke off the end and tossed it on the floor.	Отломив кусочек, бросил на пол.
It was dry and hard and I thought it would bounce right past the mouse, but it reached out one paw, as carelessly as a man swatting at a fly to pass the time, and batted it flat.	Я подумал, что сухой и твердый кусочек отскочит, отлетит в сторону, но мышонок вытянул лапку и небрежно, как человек, гоняющий мух, чтобы убить время, сбил кусочек на пол.
We all laughed in admiration and surprise, an outburst of sound that should have sent the mouse skittering, but it barely twitched.	Мы все громко засмеялись в восхищении, такой взрыв мог бы спугнуть мышонка, но он даже не шевельнулся.
It picked up the piece of dried apple in its paws, gave it a couple of licks, then dropped it and looked up at us as if to say, Not bad, what else do you have?	Взяв кусочек сушеного яблока лапками, он лизнул его пару раз, потом уронил и снова посмотрел на нас, словно говоря: "Что ж, неплохо, а что еще есть?".
Toot-Toot opened his cart, took out a sandwich, unwrapped it, and tore off a scrap of bologna.	Тут-Тут открыл свою тележку, достал бутерброд, развернул и оторвал кусочек мяса.
'Don't bother,' Dean said.	- Не беспокойся, - остановил его Дин.
'What do you mean?' Toot-Toot asked.	- Что ты хочешь сказать? - спросил Тут-Тут.
'Ain't a mouse alive'd pass up bologna if he could get it.	- Неужели живая мышь пропустит мясо, если его можно взять?
You a crazy guy!'	Ты с ума сошел!
But I knew Dean was right, and I could see by Harry's face that he knew it, too.	Но я знал, что Дин прав, и видел по лицу Харри, что он тоже знает.

There were floaters and there were regulars.	Дежурили временные и постоянные надзиратели.
Somehow, that mouse seemed to know the difference.	Похоже, мышь понимала разницу.
Nuts, but true.	Невероятно, но факт.
Old Toot-Toot tossed the scrap of bologna down, and sure enough, the mouse wouldn't have a thing to do with it; sniffed it once and then backed off a pace.	Старый Тут-Тут бросил кусочек мяса вниз, и, конечно же, мышонок не притронулся к нему, только понюхал и отодвинулся.
'I'll be a goddamned son of a bitch,' Old Toot-Toot said, sounding offended.	- Чтоб я пропал, - обиженно произнес старый Тут-Тут.
I held out my hand.	Я протянул руку:
' Give it to me.'	- Дай мне.
'What-same sammitch?'	- Что? Тот же бутерброд?
' Same one.	- Тот же самый.
I'll pay for it.'	Я заплачу.
Toot-Toot handed it over.	Тут-Тут протянул мне его.
I lifted the top slice of bread, tore off another sliver of meat, and dropped it over the front of the duty desk.	Я поднял верхний кусок хлеба, оторвал еще кусочек мяса и бросил его через стол.
The mouse came forward at once. picked it up in its paws, and began to eat.	Мышонок тут же подошел, поднял мясо лапками и стал есть.
The bologna was gone before you could say Jack Robinson.	Мясо исчезло в одно мгновение.
' I'll be goddamned!' Toot-Toot cried.	- Чтоб я сдох! - закричал Тут-Тут.
' Bloody hell!	- Дьявол!
Gimme dat!'	Дай-ка я!
He snatched back the sandwich, tore off a much larger piece of meat-not a scrap this time but a flap-and dropped it so close to the mouse that Steamboat Willy almost ended up wearing it for a hat.	Он выхватил назад бутерброд, оторвал гораздо больший кусок мяса - не кусочек, а шматок - и уронил его так близко от мышонка, что Вилли-Пароход чуть не надел его вместо шляпы.
It drew back again, sniffed (surely no mouse ever hit such a jackpot during the Depression-not in our state, at least), and then looked up at us.	Он снова отошел, принюхался (уверен, что ни одной мыши не удавалось заполучить такой лакомый кусочек во время Депрессии - во всяком случае, в нашем штате), а потом посмотрел вверх на нас.
'Go on, eat it!' Toot-Toot said, sounding more offended than ever.	- Ну, давай, ешь! - сказал Тут-Тут еще более обиженно.
' What's wrong witchoo?'	- Что с тобой?
Dean took the sandwich and dropped a piece of meat-by then it was like some strange communion service.	Дин взял бутерброд и бросил кусочек мяса -теперь это уже стало походить на странную служебную процедуру.
The mouse picked it up at once and bolted it down.	Мышонок взял его сразу и заглотнул.

Then it turned and went back down the corridor to the restraint room, pausing along the way to peer into a couple of empty cells and to take a brief investigatory tour of a third.	Потом повернулся и ушел по коридору в сторону смирительной комнаты, задерживаясь по дороге, чтобы заглянуть в пару пустых камер и проверить, что там в третьей.
Once again the idea that it was looking for someone occurred to me, and this time I dismissed the thought more slowly.	Опять мне в голову пришло, что он ищет кого-то, и на сей раз я прогнал эту мысль не так скоро.
'I'm not going to talk about this,' Harry said.	- Я не буду об этом рассказывать, - произнес Харри.
He sounded as if he was half-joking, half-not.	И было не понятно, шутит он или нет.
'First of all, nobody'd care. Second, they wouldn't believe me if they did.'	- Во-первых, это никому не интересно, а во-вторых, никто и не поверит.
'He only ate from you fellas,' Toot-Toot said.	- Он ест только из ваших рук, - изумился Тут-Тут.
He shook his head in disbelief, then bent laboriously over, picked up what the mouse had disdained, and popped it into his own toothless maw, where he be gan the job of gumming it into submission.	Он недоверчиво покачал головой, потом с трудом наклонился, поднял то, что отвергла мышь, сунул в свой беззубый рот и начался длительный процесс перетирания.
'Now why he do dat?'	- А почему?
' I've got a better one,' Harry said.	- У меня есть лучше вопрос, - сказал Харри.
'How'd he know Percy was off?'	- Откуда он узнал, что Перси нет?
' He didn't,' I said.	- Это простое совпадение, - ответил я.
'It was just coincidence, that mouse showing up tonight.'	- Случайность, что мышонок появился сегодня.
Except that got harder and harder to believe as the days went by and the mouse showed up only when Percy was off, on another shift, or in another part of the prison.	Хотя со временем становилось все труднее верить, что это случайность, потому что мышонок приходил только, когда Перси не было в блоке: тот находился в другой смене или в другом конце тюрьмы.
We-Harry, Dean, Brutal, and me-decided that it must know Percy's voice, or his smell.	Мы - Харри, Дин, Брут и я - решили, что он узнает Перси по голосу или по запаху.
We carefully avoided too much discussion about the mouse itself-himself. That, we seemed to have decided without saying a word, might go a long way toward spoiling something that was special, and beautiful, by virtue of its strangeness and delicacy.	Мы, не сговариваясь, старательно избегали разговоров о самом мышонке, потому что разговоры могли испортить что-то особое... и прекрасное со всей его странностью и хрупкостью.
Willy had chosen us, after all, in some way I do not understand, even now.	В конце концов, Вилли сам нас выбрал, а каким образом, я и сейчас после всех событий не знаю.
Maybe Harry came closest when he said it would do no good to tell other people, not just because they wouldn't believe but because they wouldn't care.	Наверное, Харри был ближе к правде, когда сказал, что не стоит о нем рассказывать другим, не потому что они не поверят, а потому, что им все равно.
4	4

Then it was time for the execution of Arlen Bitterbuck, in reality no chief but first elder of his tribe on the Washita Reservation, and a member of the Cherokee Council as well.	Пришло время казни Арлена Биттербака, который на самом деле был не вождь, а первый старейшина своего племени в резервации Ваишта, а также член совета ирокезов.
He had killed a man while drunk-while both of them were drunk, in fact.	Он убил человека по пьянке, причем пьяными были оба.
The Chief had crushed the man's head with a cement block.	Вождь размозжил голову собутыльника цементным блоком.
At issue had been a pair of boots.	Поводом для ссоры послужила пара башмаков.
So, on July seventeenth of that rainy summer, my council of elders intended for his life to end.	Так что семнадцатого июля в то дождливое лето мой совет старейшин постановил что его жизни -конец.
Visiting hours for most Cold Mountain prisoners were as rigid as steel beams, but that didn't hold for our boys on E Block.	Часы приема посетителей в Холодной Горе были жесткие, как прутья решетки, но для обитателей блока "Г" делали исключение.
So, on the sixteenth, Bitterbuck was allowed over to the long room adjacent to the cafeteria-the Arcade.	Шестнадцатого Биттербак был препровожден в длинную комнату рядом со столовой - "Аркаду".
It was divided straight down the middle by mesh interwoven with strands of barbed wire.	Она была разгорожена посередине сеткой, перевитой колючей проволокой.
Here The Chief would visit with his second wife and those of his children who would still treat with him.	Сюда к Вождю придут его вторая жена и те из его детей, кто хотел еще поговорить с ним.
It was time for the good-byes.	Пришло время прощаться.
He was taken over there by Bill Dodge and two other floaters.	Туда его привели Билл Додж и двое временных.
The rest of us had work to do-one hour to cram in at least two rehearsals.	У всех остальных была работа - за час надо было провести хотя бы две репетиции.
Three, if we could manage it.	Или три, если удастся.
Percy didn't make much protest over being put in the switch room with Jack Van Hay for the Bitterbuck electrocution; he was too green to know if he was being given a good spot or a bad one.	Перси не сильно протестовал, когда его на время казни Биттербака поставили в аппаратную вместе с Джеком Ван Хэем, он еще не понимал, хорошее или плохое место ему досталось.
What he did know was that he had a rectangular mesh window to look through, and although he probably didn't care to be looking at the back of the chair instead of the front, he would still be close enough to see the sparks flying.	Но он знал, что у него будет квадратное сетчатое окошко, через которое видна, правда, лишь спинка стула, но все равно это достаточно близко, и можно увидеть летящие искры.
Right outside that window was a black wall telephone with no crank or dial on it.	Прямо рядом с этим окошком на стене висел черный телефон без рычажка и диска.
That phone could only ring in, and only from one place: the governor's office.	Телефон мог только звонить, и звонить лишь из одного места - кабинета губернатора.
I've seen lots of jailhouse movies over the years where the official phone rings just as they're getting ready to pull the switch on some poor innocent sap, but ours never rang during all my years on E Block, never once.	Я столько видел фильмов про тюрьмы, в которых телефон губернатора оживал как раз в тот момент, когда все было готово к включению рубильника для казни невиновного, но наш телефон не звонил ни разу за все годы моей работы в блоке "Г" - ни разу.

In the movies, salvation is cheap.	Это в кино спасение стоит дешево.
So is innocence.	Как и невиновность.
You pay a quarter, and a quarter's worth is just what you get.	Платишь 25 центов и соответственно получаешь.
Real life costs more, and most of the answers are different.	Реальная жизнь стоит дороже, и большинство ответов другие.
We had a tailor's dummy down in the tunnel for the run to the meatwagon, and we had Old Toot-Toot for the rest.	В туннеле у нас стоял портновский манекен, чтобы везти его в рефрижераторе. Для всего остального у нас был старик Тут-Тут.
Over the years, Toot had somehow become the traditional stand-in for the condemned, as time-honored in his way as the goose you sit down to on Christmas, whether you like goose or not.	С годами Тут-Тут стал традиционной заменой осужденного, такой же ритуальной, как гусь на столе в Рождество, и неважно, любите вы гусятину или нет.
Most of the other screws liked him, were amused by his funny accent-also French, but Canadian rather than Cajun, and softened into its own thing by his years of incarceration in the South.	Большинство охранников его любили, им казался забавным его акцент - тоже французский, но канадский, а не луизианский, причем смягченный за долгие годы жизни на Юге.
Even Brutal got a kick out of Old Toot.	Даже Брут радовался выходкам старика Тута.
Not me, though.	А я нет.
I thought he was, in his way, an older and dimmer version of Percy Wetmore, a man too squeamish to kill and cook his own meat but who did, all the same, just love the smell of a barbecue.	Мне казалось, что он своего рода старый и потертый вариант Перси Уэтмора, человека слишком брезгливого, чтобы самому жарить мясо, но в то же время обожающего запах жареного.
We were all there for the rehearsal, just as we would all be there for the main event.	На репетицию собрались все те, кто будет участвовать в казни.
Brutus Howell had been "put out," as we said, which meant that he would place the cap, monitor the governor's phoneline, summon the doctor from his place by the wall if he was needed, and give the actual order to roll on two when the time came.	Брутус Ховелл был "выпускающий", как мы его называли, это означало, что он надевает шлем, следит за телефонной линией губернатора, приводит доктора с его места у стены, если понадобится, и в нужный момент отдает приказ "включай на вторую".
If it went well, there would be no credit for anyone.	Если все проходит хорошо, благодарностей не объявляют никому.
If it didn't go well, Brutal would be blamed by the witnesses and I would be blamed by the warden.	А вот если не совсем хорошо, Брута будут ругать свидетели, а меня - начальник тюрьмы.
Neither of us complained about this; it wouldn't have done any good.	Никто из нас на это не жаловался - без толку.
The world turns, that's all.	Просто земля вращается, и все.
You can hold on and turn with it, or stand up to protest and be spun right off.	Можно вертеться вместе с ней, а можно остановиться в знак протеста, и тогда тебя сметет.
Dean, Harry Terwilliger, and I walked down to The Chiefs cell for the first rehearsal not three minutes after Bill and his troops had escorted Bitterbuck off the block and over to the Arcade.	Дин, Харри Тервиллиджер и я пришли в камеру Вождя на первую репетицию минуты через три после того, как Билл с ребятами вывели Биттербака из камеры и препроводили в "Аркаду".

The cell door was open, and Old Toot-Toot sat on The Chief's bunk, his wispy white hair flying.	Дверь камеры была открыта, на койке Вождя сидел старик Тут-Тут, его светлые волосы растрепались.
'There come-stains all over dis sheet,' Toot-Toot remarked.	- Здесь пятна спермы по всей простыне, - заметил Тут-Тут.
'He mus' be tryin to get rid of it before you fellas boil it off.'	- Он, должно быть, старался освободиться от нее, чтобы вы ее не сварили.
And he cackled.	И он захихикал.
' Shut up, Toot,' Dean said.	- Заткнись, Тут, - сказал Дин.
'Let's play this serious.'	- Давай играть серьезно.
'Okay,' Toot-Toot said, immediately composing his face into an expression of thunderous gravity.	- Ладно. - Тут-Тут немедленно напустил на себя выражение предгрозовой мрачности.
But his eyes twinkled.	Но глаза его подмигивали.
Old Toot never looked so alive as when he was playing dead.	Старый Тут всегда оживлялся, когда играл мертвецов.
I stepped forward.	Я вышел вперед.
'Arlen Bitterbuck, as an officer of the court and of the state of blah-blah, I have a warrant for blah-blah, such execution to be carried out at twelve-oh-one on blah-blah, will you step forward?'	- Арлен Биттербак, как представитель суда штата такого-то, я имею предписание на то-то и то-то, казнь должна состояться в 12.01, тогда-то и тогда-то, выйдите вперед, пожалуйста.
Toot got off the bunk.	Тут поднялся с койки.
'I'm steppin forward, I'm steppin forward, I'm steppin forward,' he said.	- Я выхожу вперед, я выхожу вперед, я выхожу вперед, - забубнил он.
'Turn around,' Dean said, and when Toot-Toot turned, Dean examined the dandruffy top of his head.	- Повернись, - приказал Дин и, когда Тут-Тут повернулся, осмотрел его плешивую макушку.
The crown of The Chiefs head would be shaved tomorrow night, and Dean's check then would be to make sure he didn't need a touch-up.	Макушку Вождя обреют завтра вечером, и тогда Дин проверит, не нужно ли чего подправить.
Stubble could impede conduction, make things harder.	Щетина может уменьшить проводимость и будет тяжелее.
Everything we were doing today was about making things easier.	А все, что мы делали сегодня, призвано облегчить процедуру.
'All right, Arlen, let's go,' I said to Toot-Toot, and away we went.	- Все нормально, пошли, Арлен, - сказал я Тут-Туту, и мы вышли.
'I'm walkin down the corridor, I'm walkin down the corridor, I'm walkin down the corridor,' Toot said.	- Я иду по коридору, я иду по коридору, я иду по коридору, я иду по коридору, - заговорил Тут.
I flanked him on the left, Dean on the right. Harry was directly behind him.	Я шел слева от него, Дин - справа, Харри сразу за ним.
At the head of the corridor we turned right, away from life as it was lived in the exercise yard and toward death as it was died in the storage room.	В начале коридора мы повернули направо, прочь от жизни в прогулочном дворике, навстречу смерти - в помещении склада.
We went into my office, and Toot dropped to his knees without having to be asked.	Мы вошли в мой кабинет, и Тут упал на колени, хотя его не просили об этом.

He knew the script, all right, probably better than any of us.	Он знал сценарий, хорошо знал, наверное, лучше, чем любой из нас.
God knew he'd been there longer than any of us.	Ведь он находился здесь. Бог знает, насколько дольше нас.
'I'm prayin, I'm prayin, I'm prayin,' Toot-Toot said, holding his gnarled hands up.	- Я молюсь, я молюсь, я молюсь, - Тут-Тут сложил свои корявые руки.
They looked like that famous engraving, you probably know the one I mean.	Они были похожи на знаменитую гравюру, вы, наверное, знаете, о чем я говорю:
' The Lord is my shepherd, so on 'n so forth.'	"Бог - мой пастырь" и т. д. и т. п.
'Who's Bitterbuck got?' Harry asked.	- А кто будет читать молитву с Биттербаком? -спросил Харри.
'We're not going to have some Cherokee medicine man in here shaking his dick, are we?'	- Нам ведь не надо, чтобы какой-нибудь ирокезский знахарь тряс тут своим членом?
'Actually-'	- В самом деле...
'Still prayin, still prayin, still gettin right with Jesus,' Toot overrode me.	- Все еще молюсь, все молюсь, молюсь Господу Иисусу, - перебил меня Тут.
' Shut up, you old gink,' Dean said.	- Заткнись, старый чудак, - бросил Дин.
' I'm prayin!'	- Я молюсь!
' Then pray to yourself.'	- Молись про себя.
'What's keepin you guys?' Brutal hollered in from the storage room.	- Вы чего задерживаетесь? - крикнул из склада Брут.
That had also been emptied for our use.	Его тоже освободили для наших целей.
We were in the killing zone again, all right; it was a thing you could almost smell.	Мы снова были в зоне убийства, и казалось, что здесь даже пахнет смертью.
'Hold your friggin water!' Harry yelled back.	- Подожди, не кипятись! - прокричал Харри в ответ.
' Don't be so goddam impatient!'	- Не будь так нетерпелив.
'Prayin,' Toot said, grinning his unpleasant sunken grin.	- Молюсь, - проговорил Тут, улыбаясь своей неприятной беззубой улыбочкой.
'Prayin for patience, just a little goddam patience.'	- Молюсь за терпение, за чуточку терпения, чтоб его...
'Actually, Bitterbuck's a Christian-he says,' I told them, 'and he's perfectly happy with the Baptist guy who came for Tillman Clark.	- На самом деле, Биттербак утверждает, что он христианин, - сказал я им, - и он очень рад, что к нему придет баптист, который был у Тиллмана Кларка.
Schuster, his name is.	Его фамилия Шустер.
I like him, too.	Мне он тоже нравится.
He's fast, and he doesn't get them all worked up.	Он быстрый, и помогает им успокоиться.
On your feet, Toot.	Вставай, Тут.
You prayed enough for one day.'	На сегодня хватит молитв.
'Walkin,' Toot said.	- Иду.

'Walkin again, walkin again, yes sir, walkin on the Green Mile.'	Опять иду, опять иду, да, сэр, иду по Зеленой Миле.
Short as he was, he still had to duck a little to get through the door on the far side of the office.	Тут был маленький, и все равно пригнулся, чтобы пройти в дверь в дальней стене кабинета.
The rest of us had to duck even more.	Всем остальным пришлось нагибаться еще сильнее.
This was a vulnerable time with a real prisoner, and when I looked across to the platform where Old Sparky stood and saw Brutal with his gun drawn, I nodded with satisfaction.	Для настоящего узника это был больной момент, и, посмотрев на платформу, где стоял Олд Спарки, а рядом Брут с винтовкой, я удовлетворенно кивнул.
Just right.	Все нормально.
Toot-Toot went down the steps and stopped.	Тут-Тут спустился по ступенькам и остановился.
The folding wooden chairs, about forty of them, were already in place.	Складные стулья, около сорока, уже стояли по местам.
Bitterbuck would cross to the platform on an angle that would keep him safely away from the seated spectators, and half a dozen guards would be added for insurance.	Биттербак пройдет к платформе на безопасном для сидящих зрителей расстоянии, плюс еще шесть охранников обеспечат безопасность.
Bill Dodge would be in charge of those.	За это отвечает Билл Додж.
We had never had a witness menaced by a condemned prisoner in spite of what was, admittedly, a raw set-up, and that was how I meant to keep it.	У нас никогда не было случаев нападения приговоренного на свидетелей, несмотря на такой достаточно примитивный антураж, и я думал, что так и должно быть.
'Ready, boys?' Toot asked when we were back in our original formation at the foot of the stairs leading down from my office.	- Парни, готовы? - спросил Тут, когда мы вернулись своим первоначальным составом к ступенькам из моего кабинета.
I nodded, and we walked to the platform.	Я кивнул, и мы прошли на платформу.
What we looked like more than anything, I often thought, was a color-guard that had forgotten its flag.	Я часто думал, что мы похожи на знаменосцев, забывших где-то свой флаг.
'What am I supposed to do?' Percy called from behind the wire mesh between the storage room and the switch room.	- А что мне делать? - спросил Перси из-за сетчатого окошка между складом и аппаратной.
'Watch and learn,' I called back.	- Смотри и учись, - крикнул я в ответ.
'And keep yer hands off yer wiener,' Harry muttered.	- И держи руки подальше от своей сосиски, -пробормотал Харри.
Toot-Toot heard him, though, and cackled.	Но Тут-Тут услышал его и захихикал.
We escorted him up onto the platform and Toot turned around on his own-the old vet in action.	Мы провели его на платформу. Тут повернулся кругом - старый ветеран в действии.
'Sittin down,' he said, 'sittin down. sittin down, takin a seat in Old Sparky's lap.'	- Я сажусь, - объявил он, - сажусь, сажусь на колени к Олд Спарки.
I dropped to my right knee before his right leg.	Я присел на правое колено у его правой ноги.
Dean dropped to his left knee before his left leg.	Дин присел на левое колено у левой ноги Тута.

It was at this point we ourselves would be most vulnerable to physical attack, should the condemned man go berserk... which, every now and then, they did.	В этот момент мы были наиболее уязвимы для физического нападения, если вдруг приговоренный начнет буянить, что они довольно часто проделывали.
We both turned the cocked knee slightly inward, to protect the crotch area.	Мы оба повернули согнутое колено слегка внутрь, чтобы защитить область паха.
We dropped our chins to protect our throats.	Опустили подбородки, чтобы защитить горло.
And, of course, we moved to secure the ankles and neutralize the danger as fast as we could.	И, конечно же, мы старались действовать быстро, чтобы закрепить лодыжки и нейтрализовать опасность как можно быстрее.
The Chief would be wearing slippers when he took his final promenade, but 'it could have been worse' isn't much comfort to a man with a ruptured larynx.	На ногах Вождя будут шлепанцы, когда он совершит последнюю прогулку, но "все может статься" служит слабым утешением человеку с разорванной гортанью.
Or writhing on the floor with his balls swelling up to the size of Mason jars, for that matter, while forty or so spectators-many of them gentlemen of the press-sit in those Grange-hall chairs, watching the whole thing.	Или валяющемуся на полу с яичками, раздувшимися до размера пивной кружки, на глазах у сидящих на складных стульчиках сорока с чем-то зрителей, среди которых есть и журналисты.
We clamped Toot-Toot's ankles.	Мы пристегнули лодыжки Тут-Тута.
The clamp on Dean's side was slightly bigger, because it carried the juice.	Застежка на стороне Дина немного крупнее, потому что в ней раствор.
When Bitterbuck sat down tomorrow night, he would do so with a shaved left calf.	Когда Биттербак завтра сядет на стул, его левая икра будет выбрита.
Indians have very little body-hair as a rule, but we would take no chances.	У индейцев, как правило, немного волос на теле, но мы не можем довериться случаю.
While we were clamping Toot-Toots ankles, Brutal secured his right wrist.	Пока мы закрепляли лодыжки Тут-Тута, Брут пристегнул его правую кисть.
Harry stepped smoothly forward and clamped the left.	Харри плавно вышел вперед и пристегнул левую.
When they were done, Harry nodded to Brutal, and Brutal called back to Van Hay:	Когда и с этим было покончено, Харри кивнул Бруту, и тот скомандовал Ван Хэю:
' Roll on one!'	"Включай первую".
I heard Percy asking Jack Van Hay what that meant (it was hard to believe how little he knew, how little he'd picked up during his time on E Block) and Van Hay's murmur of explanation.	Я услышал, как Перси спросил Джека Ван Хэя, что это означает (просто не верилось, что он знает так мало, что он ничему не научился, пока был в блоке "Г"), и Ван Хэй тихо объяснил.
Today Roll on one meant nothing, but when he heard Brutal say it tomorrow night, Van Hay would turn the knob that goosed the prison generator behind B Block.	Сегодня "включай первую" не значило ничего, но когда он услышит это завтра, Ван Хэй повернет рукоятку тюремного генератора блока "Г".
The witnesses would hear the genny as a steady low humming, and the lights all over the prison would brighten.	Свидетели услышат низкий ровный гул, и во всей тюрьме свет станет ярче.

In the other cellblocks, prisoners would observe those overbright lights and think it had happened, the execution was over, when in fact it was just beginning.	В других блоках заключенные при виде слишком яркого света решат, что все уже кончилось, хотя на самом деле все только начиналось.
Brutal stepped around the chair so that Toot could see him.	Брут обошел стул, так что Тут мог его видеть.
'Arlen Bitterbuck, you have been condemned to die in the electric chair, sentence passed by a jury of your peers and imposed by a judge in good standing in this state.	- Арлен Биттербак, вы приговариваетесь к смерти на электрическом стуле, приговор вынесен судом присяжных и утвержден судьей штата.
God save the people of this state.	Боже, храни жителей этого штата.
Do you have anything to say before sentence is carried out?'	У вас есть что сказать перед тем, как приговор будет приведен в исполнение?
'Yeah,' Toot said, eyes gleaming, lips bunched in a toothless happy grin.	- Да, - произнес Тут со сверкающими глазами и беззубой счастливой улыбкой на губах.
'I want a fried chicken dinner with gravy on the taters, I want to shit in your hat, and I got to have Mae West sit on my face, because I am one horny motherfucker.'	- Я хочу обед с жареным цыпленком, с картошкой и соусом, я хочу накакать вам в шляпу, и я хочу, чтобы Мэй Вест присела мне на лицо, потому что я крутой донжуан.
Brutal tried to hold onto his stem expression, but it was impossible.	Брут пытался сохранить серьезное выражение, но это было невозможно.
He threw back his head and began laughing.	Он откинул голову и захохотал.
Dean collapsed onto the edge of the platform like he'd been gutshot, head down between his knees, howling like a coyote, with one hand clapped to his brow as if to keep his brains in there where they belonged.	Дин сполз на край платформы, будто его подстрелили, голова в коленях, всхлипывая, как койот, и прижав руку ко лбу, словно боясь, что растрясет мозги.
Harry was knocking his own head against the wall and going huh-huh-huh as if he had a glob of food stuck in his throat.	Харри прислонился к стене и выдавал свои "ха-ха-ха" так, как будто кусок застрял у него в глотке.
Even Jack Van Hay, a man not known for his sense of humor, was laughing.	Даже Джек Ван Хэй, не отличавшийся чувством юмора, смеялся.
I felt like it myself, of course I did, but controlled it somehow.	Мне тоже было смешно, мне тоже хотелось смеяться, но я сдерживал себя.
Tomorrow night it was going to be for real, and a man would die there where Toot-Toot was sitting.	Завтра ночью все будет по-настоящему, и там, где сейчас сидит Тут-Тут, умрет человек.
' Shut up, Brutal,' I said.	- Заткнись, Брут, - сказал я.
' You too, Dean.	- И вы тоже, Дин, Харри.
Harry and Toot, the next remark like that to come out of your mouth will be your last.	А ты, Тут, смотри, еще одно выступление подобного рода станет последним.
I'll have Van Hay roll on two for real.'	Я прикажу Ван Хэю включить на вторую по-настоящему.
Toot gave me a grin as if to say that was a good 'un, Boss Edgecombe, a real good 'un.	Тут ухмыльнулся мне, словно хотел сказать: "Это было так здорово, босс Эджкум, правда, здорово".

It faltered into a narrow, puzzled look when he saw I wasn't answering it.	Его ухмылка сменилась выражением недоумения, когда он увидел, что я не разделяю общего веселья.
'What's wrong witchoo?' he asked.	- Что с тобой? - спросил он.
'It's not funny,' I said.	- Это не смешно, - отрезал я.
'That's what's wrong with me, and if you're not smart enough to get it, you better just keep your gob shut.'	- Вот что со мной, и если у тебя не хватает ума понять, то просто держи свой хлебальник закрытым.
Except it was funny, in its way, and I suppose that was what had really made me mad.	- Хотя было и вправду смешно, и, наверное, это меня и разозлило.
I looked around, saw Brutal staring at me, still grinning a little.	Я посмотрел вокруг и увидел, что Брут все еще улыбается.
'Shit,' I said, 'I'm getting too old for this job.'	- Черт, я, наверное, становлюсь слишком старым для такой работы.
'Nah,' Brutal said.	- Не, - отозвался Брут.
' You're in your prime, Paul.'	- Ты в полном расцвете, Поль.
But I wasn't, neither was he, not as far as this goddam job went, and both of us knew it.	Но я этого не ощущал, как не ощущал и Брут, и дурацкая работа не шла, мы оба понимали.
Still, the important thing was that the laughing fit had passed.	Тем не менее приступ смеха прошел.
That was good, because the last thing I wanted was somebody remembering Toot's smart-aleck remark tomorrow night and getting going again.	И к лучшему, потому что меньше всего мне хотелось, чтобы завтра вечером кто-то вспомнил идиотское выступление Тута и стал снова смеяться.
You'd say such a thing would be impossible, a guard laughing his ass off as he escorted a condemned man past the witnesses to the electric chair, but when men are under stress, anything can happen.	Вы скажете, такое невозможно: охранник умирает со смеху, сопровождая приговоренного на электрический стул, но, когда люди в стрессовом состоянии, возможно все что угодно.
And a thing like that, people would have talked about it for twenty years.	А о таком люди будут вспоминать лет двадцать.
' Are you going to be quiet, Toot?' I asked.	- Ты замолкнешь, Тут? - прикрикнул я.
'Yes,' he said, his averted face that of the world's oldest, poutiest child.	- Да. - Он, словно самый пожилой ребенок, надул губы.
I nodded to Brutal that he should get on with the rehearsal.	Я кивнул Бруту, чтобы тот продолжил репетицию.
He took the mask from the brass hook on the back of the chair and rolled it down over Toot Toot's head, pulling it snug under his chin, which opened the hole at the top to its widest diameter.	Он снял маску со специального крючка за спинкой стула и натянул ее на голову Тут-Тута, закрепив под подбородком, так что на макушке оказалась большая дыра.
Then Brutal leaned over, picked the wet circle of sponge out of the bucket, pressed one finger against it, then licked the tip of the finger.	Потом Брут наклонился, вынул круглую мокрую губку из ведра, прижал к ней палец, а потом кончик пальца лизнул.
That done, he put the sponge back in the bucket.	Проделав это, опустил губку назад в ведро.
Tomorrow he wouldn't.	Завтра будет не так.

Tomorrow he would tuck it into the cap perched on the back of the chair.	Завтра он положит губку в шлем, висящий на спинке.
Not today, though; there was no need to get Toot's old head wet.	Не сегодня, сегодня совсем незачем мочить старую голову Тута.
The cap was steel, and with the straps dangling down on either side, it looked sort of like a dough boy's helmet.	Шлем был стальной, с завязками и напоминал каску пехотинца.
Brutal put it on Old Toot-Toot's head, snugging it down over the hole in the black headcovering.	Брут надел его на голову старого Тут-Тута, натянув вниз вокруг дыры в черной ткани маски.
'Gettin the cap. gettin the cap, gettin the cap,' Toot said, and now his voice sounded squeezed as well as muffled.	- Надеваю шлем, надеваю шлем, надеваю шлем, -говорил Тут, и его голос звучал сдавленно и приглушенно.
The straps held his jaw almost closed, and I suspected Brutal had snugged it down a little tighter than he strictly had to for purposes of rehearsal.	Завязки не давали открыть рот, и я думаю, что Брут натянул его чуть сильнее, чем требовалось для репетиции.
He stepped back, faced the empty seats, and said:	Он отступил назад, оглядел пустые стулья и сказал:
'Arlen Bitterbuck, electricity shall now be passed through your body until you are dead, in accordance with state law.	- Арлен Биттербак, сейчас через ваше тело пропустят электрический ток, пока вы не умрете в соответствии с законом штата.
May God have mercy on your soul.'	Пусть Господь будет милостив к вашей душе.
Brutal turned to the mesh-covered rectangle.	Брут повернулся к сетчатому квадрату:
'Roll on two.'	- Включай на вторую.
Old Toot, perhaps trying to recapture his earlier flare of comic genius, began to buck and flail in the chair, as Old Sparky's actual customers almost never did.	Старый Тут, пытаясь повторить свой гениальный комический трюк, стал ерзать и дергаться на стуле, чего обычно клиенты Олд Спарки почти никогда не делали.
'Now I'm fryin!' he cried.	- Я жарюсь, - кричал он.
'Fryin!	- Жарюсь!
Fryyyin!	Горю-ю!
Geeeaah! I'm a done tom turkey!'	Я жареный индюк!
Harry and Dean, I saw, were not watching this at all.	Я увидел, что Харри и Дин смотрят совсем в другую сторону.
They had turned away from Sparky and were looking across the empty storage room at the door leading back into my office.	Они отвернулись от Спарки и глядели через пустой склад на дверь, ведущую в мой кабинет.
'Well, I'll be goddamned,' Harry said. 'One of the witnesses came a day early.'	- Будь я проклят, - проговорил Харри, - один из свидетелей явился на день раньше.
Sitting in the doorway with its tail curled neatly around its paws, watching with its beady black oilspot eyes, was the mouse.	На пороге, аккуратно обвив хвостиком лапки и глядя круглыми блестящими глазами-бусинками, сидела мышь.
5	5

The execution went well-if there was ever such a thing as 'a good one' (a proposition I strongly doubt), then the execution of Arlen Bitterbuck, council elder of the Washita Cherokee, was it.	Казнь прошла хорошо, и если вообще можно сказать "хорошая казнь" (в чем я очень сомневаюсь), то казнь Арлена Биттербака, старейшины совета ирокезов Ваишта, была именно такой.
He got his braids wrong-his hands were shaking too badly to make a good job of it-and his eldest daughter, a woman of thirty-odd, was allowed to plait them nice and even.	Он плохо заплел волосы в косы - сильно дрожали и не слушались руки, - и его старшей дочери, тридцатитрехлетней женщине, разрешили заплести их ему ровно и красиво.
She wanted to weave feathers in at the tips, the pinfeathers of a hawk, his bird, but I couldn't allow it.	Она хотела вплести перья в кончики кос -хвостовые перья сокола, его птицы, но я не разрешил.
They might catch fire and burn.	Они могли загореться.
I didn't tell her that, of course, just said it was against regulations.	Я, конечно, не сказал ей этого, просто объяснил, что не положено.
She made no protest, only bowed her head and put her hands to her temples to show her disappointment and her disapproval.	Она не возражала, только наклонила голову и прижала руки к вискам в знак разочарования и неодобрения.
She conducted herself with great dignity, that woman, and by doing so practically guaranteed that her father would do the same.	Женщина вела себя с достоинством и этим практически гарантировала, что ее отец будет вести себя так же.
The Chief left his cell with no protest or holding back when the time came.	Когда пришло время. Вождь вышел из камеры без протестов и задержек.
Sometimes we had to pry their fingers off the bars-I broke one or two in my time and have never forgotten the muffled snapping sound-but The Chief wasn't one of those, thank God.	Иногда нам приходится отдирать их пальцы от прутьев решетки - я даже сломал как-то один или два и никогда не забуду их приглушенный треск, -но Вождь, слава Богу, был не из таких.
He walked strong up the Green Mile to my office, and there he dropped to his knees to pray with Brother Schuster, who had driven down from the Heavenly Light Baptist Church in his flivver.	Он прямо прошел по Зеленой Миле в мой кабинет и там опустился на колени, чтобы помолиться вместе с братом Шустером, который специально приехал из баптистской церкви "Райский Свет" на своем драндулете.
Schuster gave The Chief a few psalms, and The Chief started to cry when Schuster got to the one about lying down beside the still waters.	Шустер прочел Вождю несколько псалмов, и Вождь заплакал, когда Шустер дошел до места, где говорится о том, чтобы лежать у спокойной воды.
It wasn't bad, though, no hysteria, nothing like that.	Но это была совсем не истерика.
I had an idea he was thinking about still water so pure and so cold it felt like it was cutting your mouth every time you drank some.	Я подумал, что он представил ту спокойную воду такой чистой и холодной, что ломит зубы при каждом глотке.
Actually, I like to see them cry a little.	А вообще, мне нравится, когда они немного плачут.
It's when they don't that I get worried.	Если нет, это уже тревожит.
A lot of men can't get up from their knees again without help, but The Chief did okay in that department.	Многие не могут подняться с колен без посторонней помощи, но Вождь и здесь показал себя достойно.

He swayed a little at first, like he was lightheaded, and Dean put out a hand to steady him, but Bitterbuck had already found his balance again on his own, so out we went.	Он, правда, слегка покачнулся сначала, словно у него закружилась голова, и Дин протянул руку, чтобы поддержать его, но Биттербак уже обрел равновесие сам, и мы пошли.
Almost all the chairs were occupied, with the people in them murmuring quietly among themselves, like folks do when they're waiting for a wedding or a funeral to get started.	Почти все стулья были заняты, люди тихо переговаривались между собой, как обычно в ожидании начала свадьбы или похорон.
That was the only time Bitterbuck faltered.	И вот тут единственный раз Биттербак дрогнул.
I don't know if it was any one person in particular that bothered him, or all of them together, but I could hear a low moaning start up in his throat, and all at once the arm I was holding had a drag in it that hadn't been there before.	Я не знаю, то ли кто-то конкретно из присутствующих так подействовал на него, то ли все они вместе, но я услышал, как из горла у него вырвался тихий стон, и сразу же рука, которую я держал, обмякла.
Out of the corner of my eye I could see Harry Terwilliger moving up to cut off The Chiefs retreat if Bitterbuck all at once decided he wanted to go hard.	Уголком глаза я видел, как Харри Тервиллиджер двинулся и отрезал Биттербаку путь к отступлению, если тому вдруг вздумается уйти.
I tightened my grip on his elbow and tapped the inside of his arm with one finger.	Я крепче сжал его локоть и постучал по плечу пальцем.
'Steady, Chief,' I said out of the corner of my mouth, not moving my lips.	"Спокойно, Вождь, - сказал я уголком рта, не разжимая губ.
'The only thing most of these people will remember about you is how you go out, so give them something good-show them how a Washita does it.'	- Все, что большинство запомнит о тебе, - это как ты ушел, поэтому покажи им, как Ваишта умирает".
He glanced at me sideways and gave a little nod.	Он взглянул на меня искоса и кивнул.
Then he took one of the braids his daughter had made and kissed it.	Потом взял одну из косичек, заплетенных его дочерью, и поцеловал.
I looked to Brutal, standing at parade rest behind the chair, resplendent in his best blue uniform, all the buttons on the tunic polished and gleaming, his hat sitting square-john perfect on his big head.	Я посмотрел на Брута, который торжественно стоял за электрическим стулом во всем великолепии своей лучшей синей униформы с начищенными до блеска пуговицами и с исключительно ровно сидящей на большой голове кепкой.
I gave him a little nod and he shot it right back, stepping forward to help Bitterbuck mount the platform if he needed help.	Я слегка кивнул ему, и он ответил мне, шагнув вперед, чтобы помочь Биттербаку взойти на помост, если понадобится такая помощь.
Turned out he didn't.	Она не понадобилась.
It was less than a minute from the time Bitterbuck sat down in the chair to the moment when Brutal,called 'Roll on two!' softly back over his shoulder.	Прошло меньше минуты с того момента, как Биттербак сел на стул, и до момента, когда Брут тихо через плечо скомандовал: "Включай на вторую".
The lights dimmed down again, but only a little; you wouldn't have noticed it if you hadn't been looking for it.	Свет снова слегка потускнел, но только чуть-чуть, вы бы и не заметили, если бы не ожидали специально.
That meant Van Hay had pulled the switch some wit had labeled MABEL'S HAIR DRIER.	Это означало, что Ван Хэй повернул выключатель, который какой-то умник назвал феном для волос Мэйбл.

There was a low humming from the cap, and Bitterbuck surged forward against the clamps and the restraining belt across his chest.	Из-под шлема донесся низкий гул, и Биттербак подался вперед, натянув застежки и ремень на груди.
Over against the wall, the prison doctor watched expressionlessly, lips thinned until his mouth looked like a single white stitch.	У стены стоял тюремный врач, глядя безучастно, закусив губы так, что рот превратился в белую линию.
There was no flopping and flailing, such as Old Toot-Toot had done at rehearsal, only that powerful forward surge, as a man may surge forward from the hips while in the grip of a powerful orgasm.	Не было ни дерганий, ни рывков, которые старый Тут-Тут изображал на репетиции, только это сильное стремление вперед, такое, как мужчина ощущает в бедрах во время мощного спазма при оргазме.
The Chief's blue shirt pulled tight at the buttons, creating little strained smiles of flesh between them.	Голубая рубашка Вождя натянулась на груди, и между застежками стали видны полоски кожи.
And there was a smell.	А потом пошел запах.
Not bad in itself, but unpleasant in its associations.	Сам по себе не плохой, но неприятный из-за ассоциаций.
I've never been able to go down in the cellar at my granddaughter's house when they bring me there, although that's where their little boy has his Lionel set-up, which he would dearly love to share with his great-grampa.	Я никогда не мог спуститься в подвал, когда меня привезли в дом внучки, хотя именно там у маленького правнука была установка Лайонела, которую он с удовольствием показал бы своему прадедушке.
I don't mind the trains, as I'm sure you can guess-it's the transformer I can't abide.	Я не против шестеренок, но, уверен, вы уже догадались, не выношу трансформатора.
The way it hums.	То, как он гудит.
And the way, when it gets hot, it smells.	А еще то, как пахнет, когда нагреется.
Even after all these years, that smell reminds me of Cold Mountain.	Даже через столько лет этот запах напоминает мне о Холодной Горе.
Van Hay gave him thirty seconds, then turned the juice off.	Ван Хэй дал ему тридцать секунд и отключил ток.
The doctor stepped forward from his place and listened with his stethoscope.	Доктор вышел вперед и послушал стетоскопом.
There was no talk from the witnesses now.	Свидетели сидели молча.
The doctor straightened up and looked through the mesh.	Доктор выпрямился и посмотрел сквозь сетку.
'Disorganized,' he said, and made a twirling, cranking gesture with one finger.	"Расстроено", - сказал он и сделал резкое движение пальцами.
He had heard a few random heartbeats from Bitterbuck's chest, probably as meaningless as the final jitters of a decapitated chicken, but it was better not to take chances.	Он услышал несколько беспорядочных ударов сердца в груди Биттербака, скорее всего таких же бессмысленных, как последние судороги обезглавленного цыпленка, но все же лучше не оставлять шансов.
You didn't want him suddenly sitting up on the gurney when you had him halfway through the tunnel, bawling that he felt like he was on fire.	Никому не нужно, чтобы он вдруг сел на каталке, когда его провезут через полтоннеля, и стал орать, что горит.

Van Hay rolled on three and The Chief surged forward again, twisting a little from side to side in the grip of the current.	Ван Хэй включил на третью, и Вождь опять подался вперед, слегка качаясь из стороны в сторону в волнах электрического тока.
When doc listened this time, he nodded.	На этот раз доктор, послушав его, кивнул.
It was over.	Все было кончено.
We had once again succeeded in destroying what we could not create.	Мы в очередной раз успешно справились с разрушением того, что не можем создать.
Some of the folks in the audience had begun talking in those low voices again; most sat with their heads down, looking at the floor, as if stunned.	Кое-кто из зрителей снова начал тихо разговаривать, но большинство людей сидели, опустив голову и глядя в пол, словно окаменев.
Or ashamed.	Или словно им было стыдно.
Harry and Dean came up with the stretcher.	Харри и Дин принесли носилки.
It was actually Percy's job to take one end, but he didn't know and no one had bothered to tell him.	С одной стороны их должен был нести Перси, но он не знал этого, и никто ему не сказал.
The Chief, still wearing the black silk hood, was loaded onto it by Brutal and me, and we whisked him through the door which led to the tunnel as fast as we could manage it without actually running.	Вождя, все еще в черном шелковом мешке на голове, погрузили на носилки, и мы с Брутом быстро-быстро, почти бегом, понесли его в тоннель.
Smoke-too much of it-was rising from the hole in the top of the mask, and there was a horrible stench.	Из отверстия в верхней части мешка шел дым -много дыма - с ужасающей вонью.
'Aw, man!' Percy cried, his voice wavering.	- О Боже, - закричал Перси срывающимся голосом.
'What's that smell?'	- Что за смрад?
'Just get out of my way and stay out of it,' Brutal said, shoving past him to get to the wall where there was a mounted fire extinguisher.	- Уйди с дороги и не путайся под ногами, - бросил ему Брут, направляясь к стенке, где висел огнетушитель.
It was one of the old chemical kind that you had to pump. Dean, meanwhile, had stripped off the hood. It wasn't as bad as it could have been; Bitterbuck's left braid was smouldering like a pile of wet leaves.	Он был старинного типа, с насосом, но не так уж плох, и мог пригодиться: левая коса Биттербака тлела, как куча влажной листвы.
'Never mind that thing,' I told Brutal.	- Не обращай внимания, - сказал я Бруту.
I didn't want to have to clean a load of chemical slime off the dead man's face before putting him in the back of the meatwagon.	Мне не хотелось счищать массу химической пены с лица покойника перед тем, как погрузить его в рефрижератор.
I slapped at The Chiefs head (Percy staring at me, wide-eyed, the whole time) until the smoke quit rising.	Я похлопал ладонью по голове Вождя (Перси все это время смотрел, вытаращив глаза), пока дым не перестал идти.
Then we carried the body down the twelve wooden steps to the tunnel.	Потом мы спустили тело по лестнице в двенадцать ступеней, ведущей в тоннель.
Here it was as chilly and dank as a dungeon, with the hollow plink-plink sound of dripping water.	Здесь было холодно и промозгло, как в темнице, где-то все время капала вода.
Hanging lights with crude tin shades-they were made in the prison machine-shop-showed a brick tube that ran thirty feet under the highway.	В тусклом свете лампочек с грубыми жестяными плафонами, сделанными в тюремной мастерской, виднелась кирпичная труба, проходившая метрах в десяти под шоссе.

The top was curved and wet.	Потолок был неровный и влажный.
It made me feel like a character in an Edgar Allan Poe story every time I used it.	Каждый раз, попадая в тоннель, я чувствовал себя персонажем рассказов Эдгара По.
There was a gurney waiting.	Там нас ждала каталка.
We loaded Bitterbuck's body onto it, and I made a final check to make sure his hair was out.	Мы положили тело Биттербака на нее, и я в последний раз проверил, что его волосы не горят.
That one braid was pretty well charred, and I was sorry to see that the cunning little bow on that side of his head was now nothing but a blackened lump.	Косичка здорово обгорела с одной стороны, и я с сожалением увидел, что красивая ленточка превратилась в обугленный комочек.
Percy slapped the dead man's cheek.	Перси шлепнул покойника по щеке.
The flat smacking sound of his hand made us all jump.	Звук пощечины заставил всех нас вздрогнуть.
Percy looked around at us with a cocky smile on his mouth, eyes glittering.	Перси посмотрел на нас с гордой улыбкой на губах и сияющими глазами.
Then he looked back at Bitterbuck again.	Потом снова взглянул на Биттербака.
' Adios, Chief,' he said.	- Прощай, Вождь, - сказал он.
'Hope hell's hot enough for you.'	- Надеюсь, в аду тебе мало не покажется.
'Don't do that,' Brutal said, his voice hollow and declamatory in the dripping tunnel.	- А ну, не трогай. - Голос Брута гулко и торжественно звучал в пустоте тоннеля.
'He's paid what he owed.	- Он свое заплатил.
He's square with the house again.	Теперь со всеми в расчете.
You keep your hands off him.'	Так что не трогай его.
'Aw, blow it out,' Percy said, but he stepped back uneasily when Brutal moved toward him, shadow rising behind him like the shadow of that ape in the story about the Rue Morgue.	- Да ладно тебе, - протянул Перси, но тут же неловко отступил назад, когда Брут придвинулся к нему и его тень за спиной выросла, как тень той обезьяны из рассказа об улице Морг.
But instead of grabbing at Percy, Brutal grabbed hold of the gurney and began pushing Arlen Bitterbuck slowly toward the far end of the tunnel, where his last ride was waiting, parked on the soft shoulder of the highway.	Но вместо того, чтобы схватить Перси, Брут взялся за ручки каталки и стал медленно толкать Арлена Биттербака в тоннель, где его ожидала последняя машина, припаркованная на обочине шоссе.
The gurney's hard rubber wheels moaned on the boards; its shadow rode the bulging brick wall, waxing and waning; Dean and Harry grasped the sheet at the foot and pulled it up over The Chiefs face, which had already begun to take on the waxy, characterless cast of all dead faces, the innocent as well as the guilty.	Жесткие резиновые колеса каталки скрипели, ее тень качалась и извивалась на неровной кирпичной стене. Дин и Харри взялись за простынку в ногах и прикрыли лицо Вождя, приобретающее уже восковой цвет мертвых, невинное и в то же время виноватое.
6	6
When I was eighteen, my Uncle Paul-the man I was named for-died of a heart attack.	Когда мне было восемнадцать, мой дядя Поль, в честь которого меня назвали, умер от инфаркта.
My mother and dad took me to Chicago with them to attend his funeral and visit relatives from my father's side of the family, many of whom I had never met.	Я поехал с родителями в Чикаго на его похороны и зашел навестить родственников по отцовской линии, многих из которых вообще не знал.

We were gone almost a month.	Мы пробыли там почти месяц.
In some ways that was a good trip, a necessary and exciting trip, but in another way it was horrible.	Вообще поездка была неплохой и волнующей, но, с другой стороны, ужасной.
I was deeply in love, you see, with the young woman who was to become my wife two weeks after my nineteenth birthday.	Я был тогда влюблен без памяти в молодую женщину, которая потом, через две недели после моего девятнадцатилетия, стала моей женой.
One night when my longing for her was like a fire burning out of control in my heart and my head (oh yes, all right, and in my balls, as well), I wrote her a letter that just seemed to go on and on-I poured out my whole heart in it, never looking back to see what I'd said because I was afraid cowardice would make me stop.	Однажды ночью, когда тоска по ней жгла сердце и разум (не говоря уже о моих гениталиях) так, что я сходил с ума, я сел писать ей письмо, длинное, почти нескончаемое: я изливал свою душу без оглядки, не перечитывая, потому что боялся, что малодушие меня остановит.
I didn't stop, and when a voice in my head clamored that it would be madness to mail such a letter, that I would be giving her my naked heart to hold in her hand, I ignored it with a child's breathless disregard of the consequences.	И я не остановился, а когда мой внутренний голос настойчиво стал повторять, что это безумие отправлять такое письмо, где мое раскрытое сердце протянуто, как на ладони, я не внял ему с детской беззаботностью, не задумываясь о последствиях.
I often wondered if Janice kept that letter, but never quite got up enough courage to ask.	Меня потом всегда интересовало, сохранила ли Дженис это письмо, но никогда не хватало смелости спросить об этом.
All I know for sure is that I did not find it when I went through her things after the funeral, and of course that by itself means nothing.	Знаю точно, что не нашел его, когда разбирал вещи жены после похорон, хотя само по себе это уже ничего не значило.
I suppose I never asked because I was afraid of discovering that burning epistle meant less to her than it did to me.	Я не спросил ее скорее всего из боязни узнать, что пылающие строчки значили для нее гораздо меньше, чем для меня.
It was four pages long, I thought I would never write anything longer in my life, and now look at this.	Письмо было на четырех страницах, я в жизни не писал ничего длиннее, а теперь вот эта история.
All this, and the end still not in sight.	Сколько уже рассказано, а конца все еще не видно.
If I'd known the story was going to go on this long, I might never have started.	Если бы я знал, что будет так длинно, то, наверное, и не начинал.
What I didn't realize was how many doors the act of writing unlocks, as if my Dad's old fountain pen wasn't really a pen at all, but some strange variety of skeleton key.	Я и представить себе не мог, сколько дверей откроется в процессе писания, словно старая отцовская авторучка не просто ручка, а странная волшебная палочка.
The mouse is probably the best example of what I'm talking about-Steamboat Willy, Mr. Jingles, the mouse on the Mile.	Лучший пример того, о чем я говорю, - Вилли Пароход, Мистер Джинглз, мышь на Миле.
Until I started to write, I never realized how important he (yes, he) was.	Пока я не начал писать, я не осознавал, насколько важен этот мышонок (да, именно он).
The way he seemed to be looking for Delacroix before Delacroix arrived, for instance-I don't think that ever occurred to me, not to my conscious mind, anyway, until I began to write and remember.	Например то, как искал Делакруа до прихода самого Делакруа, - я никогда не думал, что это придет мне в голову в здравом уме, пока не начал писать и вспоминать.

I guess what I'm saying is that I didn't realize how far back I'd have to go in order to tell you about John Coffey, or how long I'd have to leave him there in his cell, a man so huge his feet didn't just stick off the end of his bunk but hung down all the way to the floor.	Я хочу сказать, что не представлял, как далеко в прошлое мне придется уйти, чтобы рассказать вам о Джоне Коффи, или насколько придется оставить его в камере, этого громадного человека, чьи ноги не умещались на койке, а свисали до самого пола.
I don't want you to forget him, all right?	Но я не хочу, чтобы вы о нем забыли.
I want you to see him there, looking up at the ceiling of his cell, weeping his silent tears, or putting his arms over his face.	Я хочу, чтобы вы увидели, как он лежит, глядя в потолок камеры, плача молчаливыми слезами или закрыв лицо руками.
I want you to hear him, his sighs that trembled like sobs, his occasional watery groan.	Я хочу, чтобы вы услышали его вздохи, похожие на рыдания, и время от времени всхлипывания.
These weren't the sounds of agony and regret we sometimes heard on E Block, sharp cries with splinters of remorse in them; like his wet eyes, they were somehow removed from the pain we were used to dealing with.	Эти звуки не были такими, какие мы слышим иногда в блоке "Г" - резкие крики с нотками раскаяния; в них отсутствовало страдание, а выражение его глаз, казалось, было далеко от того выражения боли, с которым мы привыкли сталкиваться.
In a way-I know how crazy this will sound, of course I do, but there is no sense in writing something as long as this if you can't say what feels true to your heart-in a way it was as if it was sorrow for the whole world he felt, something too big ever to be completely eased.	Иногда - я понимаю, как глупо это звучит, конечно, понимаю, но нет смысла писать так длинно, если не можешь рассказать все, что накопилось в душе, - иногда мне казалось, что он (Джон Коффи) чувствовал скорбь обо всем мире, слишком большую, чтобы как-то ее облегчить.
Sometimes I sat and talked to him, as I did with all of them-talking was our biggest, most important job, as I believe I have said-and I tried to comfort him.	Изредка я садился и разговаривал с ним, как разговаривал со всеми (разговоры были нашей самой большой и самой важной работой, как я уже говорил), и старался утешить его.
I don't feel that I ever did, and part of my heart was glad he was suffering, you know.	Не думаю, что мне это удавалось, ведь в душе я радовался тому, что он страдает, это понятно.
Felt he deserved to suffer.	Я чувствовал, что он заслужил того, чтобы страдать.
I even thought sometimes of calling the governor (or getting Percy to do it-hell, he was Percy's damn uncle, not mine) and asking for a stay of execution.	Мне даже иногда хотелось позвонить губернатору (или чтобы Перси сказал ему, ведь это его дядя, а не мой) и попросить отсрочить казнь.
We shouldn't burn him yet, I'd say It's still hurting him too much, biting into him too much, twisting in his guts like a nice sharp stick.	Мы не должны сжигать его сейчас, сказал бы я. Ему еще очень больно, все еще живо жжет и колет его изнутри, как острая заноза.
Give him another ninety days, your honor, sir.	Дайте ему еще девяносто дней. Ваша честь.
Let him go on doing to himself what we can't do to him.	Пусть он сделает для себя то, что мы не в силах.

It's that John Coffey I'd have you keep to one side of your mind while I finish catching up to where I started-that John Coffey lying on his bunk, that John Coffey who was afraid of the dark perhaps with good reason, for in the dark might not two shapes with blonde curls-no longer little girls but avenging harpies-be waiting for him?	Я хочу, чтобы вы не забывали о Джоне Коффи, пока я не закончу уже начатый рассказ, - о Джоне Коффи, лежащем на койке, о том Джоне Коффи, кто боится темноты и наверняка не без причины, потому что в темноте его, возможно, ожидают не только тени двух девочек с белокурыми волосами - уже не маленькие девочки, а мстительные гарпии.
That John Coffey whose eyes were always streaming tears, like blood from a wound that can never heal.	О том Джоне Коффи, из глаз которого все время бегут слезы, как кровь из раны, которая не затянется никогда.
7	7
So The Chief burned and The President walked-as far as C Block, anyway, which was home to most of Cold Mountain's hundred and fifty lifers.	И вот Вождь сгорел, а Президент ушел, но недалеко - всего в блок "В", служивший домом для большинства из ста пятидесяти обитателей Холодной Горы.
Life for The Pres turned out to be twelve years.	Жизнь Президента продлилась на двенадцать лет.
He was drowned in the prison laundry in 1944.	В 1944-м он утонул в тюремной прачечной.
Not the Cold Mountain prison laundry; Cold Mountain closed in 1933.	Но не в прачечной тюрьмы "Холодная Гора", та была закрыта в 1933-м.
I don't suppose it mattered much to the inmates-wars is walls, as the cons say, and Old Sparky was every bit as lethal in his own little stone death chamber, I reckon, as he'd ever been in the storage room at Cold Mountain.	Хотя мне кажется, заключенным все равно: стены везде стены, а Олд Спарки столь же смертелен в небольшой каменной камере, как и в помещении склада в Холодной Горе.
As for The Pres, someone shoved him face-first into a vat of dry-cleaning fluid and held him there.	А Президента кто-то окунул лицом в чан с химическим растворителем и подержал там.
When the guards pulled him out again, his face was almost entirely gone.	Когда охранники извлекли его, на нем лица уже не было.
They had to ID him by his fingerprints.	Его опознали по отпечаткам пальцев.
On the whole, he might have been better off with Old Sparky... but then he never would have had those extra twelve years, would he?	В общем, лучше бы ему умереть на Олд Спарки, хотя тогда он не прожил бы еще двенадцать лет.
I doubt he thought much about them, though, in the last minute or so of his life, when his lungs were trying to learn how to breathe Hexlite and lye cleanser.	Я сомневаюсь, что он задумывался над этим, разве что в последнюю минуту своей жизни, когда его легкие пытались вдыхать щелочной раствор для химчистки.
They never caught whoever did for him.	Кто это сделал, так и не узнали.
By then I was out of the corrections line of work, but Harry Terwilliger wrote and told me.	К тому времени я уже не работал в системе исправительных учреждений, но Харри Тервиллиджер написал об этом в письме.
"He got commuted mostly because he was white," Harry wrote, "but he got it in the end, just the same.	"С ним расправились скорее всего потому, что он белый, - писал Харри, - но все равно он получил свое.
I just think of it as a long stay of execution that finally ran out."	Я просто считаю, что у него была большая отсрочка от казни, но в конце концов казнь состоялась".

There was a quiet time for us in E Block, once The Pres was gone.	После ухода Президента в блоке "Г" наступило затишье.
Harry and Dean were temporarily reassigned, and it was just me, Brutal, and Percy on the Green Mile for a little bit.	Харри и Дина временно перевели в другое место, и на Зеленой Миле какое-то время оставались только Брут, Перси и я.
Which actually meant just me and Brutal, because Percy kept pretty much to himself.	Что на самом деле означало Брут и я, потому что Перси был сам по себе.
I tell you, that young man was a genius at finding things not to do.	Просто поразительно, как этот молодой человек ухитрялся все время ничего не делать.
And every so often (but only when Percy wasn't around), the other guys would show up to have what Harry liked to call "a good gab."	И довольно часто (но только в отсутствие Перси) другие ребята приходили для того, чтобы "потрепаться", как называл это Харри.
On many of these occasions the mouse would also show up.	В такие дни появлялся и мышонок.
We'd feed him and he'd sit there eating, just as solemn as Solomon, watching us with his bright little oilspot eyes.	Мы кормили его, и он сидел во время еды важный, как Соломон, глядя на нас блестящими бусинками глаз.
That was a good few weeks, calm and easy even with Percy's more than occasional carping.	Эти несколько недель были легкими и спокойными, даже несмотря на большую, чем обычно, язвительность Перси.
But all good things come to an end, and on a rainy Monday in late July-have I told you how rainy and dank that summer was?-I found myself sitting on the bunk of an open cell and waiting for Eduard Delacroix.	Но всему хорошему приходит конец, и в дождливый июльский понедельник - я ведь говорил уже, что лето было сырым и дождливым? - я сидел на койке в открытой камере в ожидании Эдуара Делакруа.
He came with an unexpected bang.	Он пришел с неожиданным шумом.
The door leading into the exercise yard slammed open, letting in a flood of light, there was a confused rattle of chains, a frightened voice babbling away in a mixture of English and Cajun French (a patois the cons at Cold Mountain used to call da bayou), and Brutal hollering,	Дверь, ведущая в прогулочный дворик, распахнулась, впустив пучок света, раздался беспорядочный звон цепей, испуганный голос, бормочущий на смеси английского и южного американского с французским (этот говор заключенные Холодной Горы называли "до баю"), и крики Брута:
1 Hey!	"Эй!
Quit it!	А ну прекрати!
For Chrissakes!	Ради Бога!
Quit it, Percy!'	Прекрати, Перси!".
I had been half-dozing on what was to become Delacroix's bunk, but I was up in a hurry, my heart slugging away hard in my chest.	Я уже начал было дремать на койке Делакруа, но вскочил, и сердце мое тяжело заколотилось.
Noise of that kind on E Block almost never happened until Percy came; he brought it along with him like a bad smell.	Такого шума до появления Перси в блоке "Г" практически не было никогда; он принес его с собой, как неприятный запах.
'Come on, you fuckin French-fried faggot!' Percy yelled, ignoring Brutal completely.	- Давай иди, чертов французский педик! - орал Перси, совсем не обращая внимания на Брута.

And here he came, dragging a guy not much bigger than a bowling pin by one arm.	Одной рукой он тащил человека ростом не больше кегли.
In his other hand, Percy had his baton.	В другой руке Перси держал дубинку.
His teeth were bared in a strained grimace, and his face was bright red.	Лицо его было красным, зубы напряженно оскалены.
Yet he did not look entirely unhappy.	Хотя выражение лица совсем не было несчастным.
Delacroix was trying to keep up with him, but he had the legirons on, and no matter how fast he shuffled his feet, Percy pulled him along faster.	Делакруа пытался идти за ним, но цепи на ногах мешали, и как быстро он ни старался двигать ногами, Перси все равно толкал его быстрее.
I sprang out of the cell just in time to catch him as he fell, and that was how Del and I were introduced.	Я выскочил из камеры как раз вовремя и успел поймать его, пока он не упал.
Percy rounded on him, baton raised, and I held him back with one arm.	Перси замахнулся на него дубинкой, но я удержал его рукой.
Brutal came puffing up to us, looking as shocked and nonplussed by all this as I felt.	Тут подбежал запыхавшийся Брут, такой же растерянный и недоумевающий, как и я.
'Don't let him hit me no mo, m'sieu,' Delacroix babbled.	- Не разрешайте ему больше меня бить, месье, -лепетал Делакруа.
' S'il vous pla t, s'il vous pla t!'	- Силь ву пле, силь ву пле!
'Let me at im, let me at im!' Percy cried, lunging forward.	- Пустите меня к нему, пустите, - орал Перси, бросаясь вперед.
He began to hit at Delacroix's shoulders with his baton.	Он стал колотить дубинкой по плечам Делакруа.
Delacroix held his arms up, screaming, and the stick went whap-whap-whap against the sleeves of his blue prison shirt.	Тот с криком поднял руки, а дубинка продолжала наносить удары по рукавам его синей тюремной рубашки.
I saw him that night with the shirt off, and that boy had bruises from Christmas to Easter.	В тот вечер я увидел его без рубашки, и синяки у этого парня шли по всему телу.
Seeing them made me feel bad.	Видеть их было неприятно.
He was a murderer, and nobody's darling, but that's not the way we did things on E Block.	Он был убийца и ничей не любимчик, но мы так не обращались с заключенными в блоке "Г".
Not until Percy came, anyhow.	По крайней мере, до прихода Перси.
' Whoa! Whoa!' I roared.	- Эй, эй! - заревел я.
'Quit that!	- А ну прекрати!
What's it all about, anyway?'	Что это такое?
I was trying to get my body in between Delacroix's and Percy's, but it wasn't working very well.	Я пытался встать между Перси и Делакруа, но это не очень помогло.
Percy's club continued to flail away, now on one side of me and now on the other.	Дубинка Перси продолжала мелькать то с одной стороны от меня, то с другой.
Sooner or later he was going to bring one down on me instead of on his intended target, and then there was going to be a brawl right here in this corridor, no matter who his relations were.	Рано или поздно она зацепила бы и меня, и тогда бы прямо здесь в коридоре началась драка, независимо от того, какие у него родственники.