Пролетая над гнездом кукушки - английский и русский параллельные тексты

Ken Kesey	Кен Кизи
One flew over the cuckoo's nest	Пролетая над гнездом кукушки
Part 1 1	ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
They're out there.	Они там.
Black boys in white suits up before me to commit sex acts in the hall and get it mopped up before I can catch them.	Черные в белых костюмах, встали раньше меня, справят половую нужду в коридоре и подотрут, пока я их не накрыл.
They're mopping when I come out the dorm, all three of them sulky and hating everything, the time of day, the place they're at here, the people they got to work around.	Подтирают, когда я выхожу из спальни: трое, угрюмы, злы на все - на утро, на этот дом, на тех, при ком работают.
When they hate like this, better if they don't see me.	Когда злы, на глаза им не попадайся.
I creep along the wall quiet as dust in my canvas shoes, but they got special sensitive equipment detects my fear and they all look up, all three at once, eyes glittering out of the black faces like the hard glitter of radio tubes out of the back of an old radio.	Пробираюсь по стеночке в парусиновых туфлях, тихо, как мышь, но их специальная аппаратура засекает мой страх: поднимают головы, все трое разом, глаза горят на черных лицах, как лампы в старом приемнике.
"Here's the Chief.	- Вон он, вождь.
The soo-pah Chief, fellas.	Главный вождь, ребята.
Ol' Chief Broom.	Вождь швабра.
Here you go, Chief Broom. ..."	Поди-ка, вождек.
Stick a mop in my hand and motion to the spot they aim for me to clean today, and I go.	Суют мне тряпку, показывают, где сегодня мыть, и я иду.
One swats the backs of my legs with a broom handle to hurry me past.	Один огрел меня сзади по ногам щеткой: шевелись.
"Haw, you look at 'im shag it?	- Вишь, забегал.
Big enough to eat apples off my head an' he mine me like a baby."	Такой длинный, яблоко у меня с головы зубами может взять, а слушается, как ребенок.
They laugh and then I hear them mumbling behind me, heads close together.	Смеются, потом слышу, шепчутся у меня за спиной, головы составили.
Hum of black machinery, humming hate and death and other hospital secrets.	Гудят черные машины, гудят ненавистью, смертью, другими больничными секретами.
They don't bother not talking out loud about their hate secrets when I'm nearby because they think I'm deaf and dumb.	Когда я рядом, все равно не побеспокоятся говорить потише о своих злых секретах - думают, я глухонемой.
Everybody thinks so.	И все так думают.
I'm cagey enough to fool them that much.	Хоть тут хватило хитрости их обмануть.
If my being half Indian ever helped me in any way in this dirty life, it helped me being cagey, helped me all these years.	Если чем помогала мне в этой грязной жизни половина индейской крови, то помогала быть хитрым, все годы помогала.

I'm mopping near the ward door when a key hits it from the other side and I know it's the Big Nurse by the way the lockworks cleave to the key, soft and swift and familiar she been around locks so long.	Мою пол перед дверью отделения, снаружи вставляют ключ, и я понимаю, что это старшая сестра: мягко, быстро, послушно поддается ключу замок; давно она орудует этими ключами.
She slides through the door with a gust of cold and locks the door behind her and I see her fingers trail across the polished steel - tip of each finger the same color as her lips.	С волной холодного воздуха она проскальзывает в коридор, запирает за собой, и я вижу, как проезжают напоследок ее пальцы по шлифованной стали - ногти того же цвета, что губы.
Funny orange.	Оранжевые прямо.
Like the tip of a soldering iron.	Как жало паяльника.
Color so hot or so cold if she touches you with it you can't tell which.	Горячий цвет или холодный, даже не поймешь, когда они тебя трогают.
She's carrying her woven wicker bag like the ones the Umpqua tribe sells out along the hot August highway, a bag shape of a tool box with a hemp handle.	У нее плетеная сумка вроде тех, какими торгует у горячего августовского шоссе племя ампква, -формой похожа на ящик для инструментов, с пеньковой ручкой.
She's had it all the years I been here.	Сколько лет я здесь, столько у нее эта сумка.
It's a loose weave and I can see inside it; there's no compact or lipstick or woman stuff, she's got that bag full of thousand parts she aims to use in her duties today - wheels and gears, cogs polished to a hard glitter, tiny pills that gleam like porcelain, needles, forceps, watchmakers' pliers, rolls of copper wire...	Плетение редкое, я вижу, что внутри: ни помады, ни пудреницы, никакого женского барахла, только колесики, шестерни, зубчатки, отполированные до блеска, крохотные пилюли белеют, будто фарфоровые, иголки, пинцеты, часовые щипчики, мотки медной проволоки.
She dips a nod at me as she goes past.	Проходит мимо меня, кивает.
I let the mop push me back to the wall and smile and try to foul her equipment' up as much as possible by not letting her see my eyes - they can't tell so much about you if you got your eyes closed.	Я утаскиваюсь следом за шваброй к стене, улыбаюсь и, чтобы понадежней обмануть ее аппаратуру, прячу глаза - когда глаза закрыты, в тебе труднее разобраться.
In my dark I hear her rubber heels hit the tile and the stuff in her wicker bag clash with the jar of her walking as she passes me in the hall.	В потемках она идет мимо меня, слышу, как стучат ее резиновые каблуки по плитке и брякает в сумке добро при каждом шаге.
She walks stiff.	Шагает деревянно.
When I open my eyes she's down the hall about to turn into the glass Nurses' Station where she'll spend the day sitting at her desk and looking out her window and making notes on what goes on out in front of her in the day room during the next eight hours.	Когда открываю глаза, она уже в глубине коридора заворачивает в стеклянный сестринский пост - просидит там весь день за столом, восемь часов будет глядеть через окно и записывать, что творится в дневной палате.
Her face looks pleased and peaceful with the thought.	Лицо у нее спокойное и довольное перед этим делом.
Then... she sights those black boys.	И вдруг... Она заметила черных санитаров.
They're still down there together, mumbling to one another.	Они все еще рядышком, шепчутся.
They didn't hear her come on the ward.	Не слышали, как она вошла в отделение.

They sense she's glaring down at them now, but it's too late.	Теперь почувствовали ее злой взгляд, но поздно.
They should of knew better'n to group up and mumble together when she was due on the ward.	Хватило ума собраться и лясы точить перед самым ее приходом.
Their faces bob apart, confused.	Их лица отскакивают в разные стороны, смущенные.
She goes into a crouch and advances on where they're trapped in a huddle at the end of the corridor.	Она, пригнувшись, двинула на них - они попались в конце коридора.
She knows what they been saying, and I can see she's furious clean out of control.	Она знает, про что они толковали, и, видно, себя не помнит от ярости.
She's going to tear the black bastards limb from limb, she's so furious.	В клочья разорвет черных паразитов, до того разъярилась.
She's swelling up, swells till her back's splitting out the white uniform and she's let her arms section out long enough to wrap around the three of them five, six times.	Она раздувается, раздувается - белая форма вот-вот лопнет на спине - и выдвигает руки так, что может обхватить всю троицу раз пять-шесть.
She looks around her with a swivel of her huge head.	Оглядывается, крутанув громадной головой.
Nobody up to see, just old Broom Bromden the half-breed Indian back there hiding behind his mop and can't talk to call for help.	Никого не видать, только вечный швабра -Бромден, индеец-полукровка, прячется за своей шваброй и не может позвать на помощь, потому что немой.
So she really lets herself go and her painted smile twists, stretches to an open snarl, and she blows up bigger and bigger, big as a tractor, so big I can smell the machinery inside the way you smell a motor pulling too big a load.	И она дает себе волю: накрашенная улыбка искривилась, превратилась в оскал, а сама она раздувается все больше, больше, она уже размером с трактор, такая большая, что слышу запах механизмов у нее внутри - вроде того, как пахнет мотор при перегрузке.
I hold my breath and figure, My God this time they're gonna do it!	Затаив дыхание, думаю: ну все, на этот раз они не остановятся.
This time they let the hate build up too high and overloaded and they're gonna tear one another to pieces before they realize what they're doing!	На этот раз они нагонят ненависть до такого напряжения, что опомниться не успеют - разорвут друг друга в клочья!
But just as she starts crooking those sectioned arms around the black boys and they go to ripping at her underside with the mop handles, all the patients start coming out of the dorms to check on what's the hullabaloo, and she has to change back before she's caught in the shape of her hideous real self.	Но только она начала сгребать этими раздвижными руками черных санитаров, а они потрошить ей брюхо ручками швабр, как из спален выходят больные посмотреть, что там за базар, и она принимает прежний вид, чтобы не увидели ее в натуральном жутком обличье.
By the time the patients get their eyes rubbed to where they can halfway see what the racket's about, all they see is the head nurse, smiling and calm and cold as usual, telling the black boys they'd best not stand in a group gossiping when it is Monday morning and there is such a lot to get done on the first morning of the week. ...	Пока больные протерли глаза, пока кое-как разглядели спросонок, из-за чего шум, перед ними опять всего лишь старшая сестра, как всегда спокойная, сдержанная, и с улыбкой говорит санитарам, что не стоит собираться кучкой и болтать, ведь сегодня понедельник, первое утро рабочей недели, столько дел...
"... mean old Monday morning, you know, boys..."	- ...Понимаете, понедельник, утро...
"Yeah, Miz Ratched...	- Да, мисс Гнусен...

"... and we have quite a number of appointments this morning, so perhaps, if your standing here in a group talking isn't too urgent..."	- ...А у нас столько назначений на это утро... Так что если у вас нет особой надобности стоять здесь вместе и беседовать...
"Yeah, Miz Ratched..."	- Да, мисс Гнусен...
She stops and nods at some of the patients come to stand around and stare out of eyes all red and puffy with sleep.	Замолкла, кивнула больным, которые собрались вокруг и смотрят красными, опухшими со сна глазами.
She nods once to each.	Кивнула каждому в отдельности.
Precise, automatic gesture.	Четким, автоматическим движением.
Her face is smooth, calculated, and precision-made, like an expensive baby doll, skin like flesh-colored enamel, blend of white and cream and baby-blue eyes, small nose, pink little nostrils - everything working together except the color on her lips and fingernails, and the size of her bosom.	Лицо у нее гладкое, выверенное, точной выработки, как у дорогой куклы, - кожа будто эмаль телесного цвета, бело-кремовая, ясные голубые глаза, короткий носик с маленькими розовыми ноздрями, все в лад, кроме цвета губ и ногтей да еще размера груди.
A mistake was made somehow in manufacturing, putting those big, womanly breasts on what would of otherwise been a perfect work, and you can see how bitter she is about it.	Где-то ошиблись при сборке, поставили такие большие женские груди на совершенное во всем остальном устройство, и видно, как она этим огорчена.
The men are still standing and waiting to see what she was onto the black boys about, so she remembers seeing me and says,	Больные еще стоят, хотят узнать, из-за чего она напала на санитаров; тогда она вспоминает, что видела меня, и говорит:
"And since it is Monday, boys, why don't we get a good head start on the week by shaving poor Mr. Bromden first this morning, before the after-breakfast rush on the shaving room, and see if we can't avoid some of the - ah - disturbance he tends to cause, don't you think?"	- Поскольку сегодня понедельник, давайте-ка для разгона раньше всего побреем бедного мистера Бромдена и тем, может быть, избежим обычных... Э-э... Беспорядков - ведь после завтрака в комнате для бритья у нас будет столпотворение.
Before anybody can turn to look for me I duck back in the mop closet, jerk the door shut dark after me, hold my breath.	Пока они оборачиваются ко мне, я ныряю обратно в чулан для тряпок, захлопываю дочерна дверь, перестаю дышать.
Shaving before you get breakfast is the worst time.	Хуже нет, когда тебя бреют до завтрака.
When you got something under your belt you're stronger and more wide awake, and the bastards who work for the Combine aren't so apt to slip one of their machines in on you in place of an electric shaver.	Если успел пожевать, ты не такой слабый и не такой сонный, и этим гадам, которые работают в комбинате, сложно подобраться к тебе с какой-нибудь из своих машинок.
But when you shave before breakfast like she has me do some mornings - six-thirty in the morning in a room all white walls and white basins, and long-tube-lights in the ceiling making sure there aren't any shadows, and faces all round you trapped screaming behind the mirrors - then what chance you got against one of their machines?	Но если до завтрака бреют - а она такое устраивала, - в половине седьмого, в комнате с белыми стенами и белыми раковинами, с длинными люминесцентными трубками в потолке, чтобы теней не было, и лица всюду вокруг тебя кричат, запертые за зеркалами, - что ты тогда можешь против ихней машинки?

I hide in the mop closet and listen, my heart beating in the dark, and I try to keep from getting scared, try to get my thoughts off someplace else - try to think back and remember things about the village and the big Columbia River, think about ah one time Papa and me were hunting birds in a stand of cedar trees near The Dalles. ... But like always when I try to place my thoughts in the past and hide there, the fear close at hand seeps in through the memory.	Схоронился в чулане для тряпок, слушаю, сердце стучит в темноте, и стараюсь не испугаться, стараюсь отогнать мысли подальше отсюда, подумать и вспомнить что-нибудь про наш поселок и большую реку Колумбию, вспоминаю, как в тот раз, ох, мы с папой охотились на птиц в кедровнике под даллзом... Но всякий раз, когда стараюсь загнать мысли в прошлое, укрыться там, близкий страх все равно просачивается сквозь воспоминания.
I can feel that least black boy out there coming up the hall, smelling out for my fear.	Чувствую, что идет по коридору маленький черный санитар, принюхиваясь к моему страху.
He opens out his nostrils like black funnels, his outsized head bobbing this way and that as he sniffs, and he sucks in fear from all over the ward.	Он раздувает ноздри черными воронками, вертит большой башкой туда и сюда, нюхает, втягивает страх со всего отделения.
He's smelling me now, I can hear him snort.	Почуял меня, слышу его сопение.
He don't know where I'm hid, but he's smelling and he's hunting around.	Не знает, где я спрятался, но чует, нюхом ищет.
I try to keep still. ...	Замираю...
(Papa tells me to keep still, tells me that the dog senses a bird somewheres right close.	(Папа говорит мне: замри; говорит, что собака почуяла птицу, где-то рядом.
We borrowed a pointer dog from a man in The Dalles.	Мы одолжили пойнтера у одного человека в даллз-сити.
All the village dogs are no-'count mongrels, Papa says, fish-gut eaters and no class a-tall; this here dog, he got insteek!	Наши поселковые псы - бесполезные дворняги, говорит папа, рыбью требуху едят, низкий класс; а у этой собаки - у ней инстинкт!
I don't say anything, but I already see the bird up in a scrub cedar, hunched in a gray knot of feathers.	Я ничего не говорю, но уже вижу в кедровом подросте птицу - съежилась серым комком перьев.
Dog running in circles underneath, too much smell around for him to point for sure.	Собака бегает внизу кругами - запах повсюду, не понять уже откуда.
The bird safe as long as he keeps still.	Птица замерла, и покуда так, ей ничего не грозит.
He's holding out pretty good, but the dog keeps sniffing and circling, louder and closer.	Она держится стойко, но собака кружит и нюхает, все громче и ближе.
Then the bird breaks, feathers springing, jumps out of the cedar into the birdshot from Papa's gun.)	И вот птица поднялась, расправив перья, и вылетает из кедра прямо на папину дробь.)
The least black boy and one of the bigger ones catch me before I get ten steps out of the mop closet, and drag me back to the shaving room.	Не успел я отбежать и на десять шагов, как маленький санитар и один из больших ловят меня и волокут в комнату для бритья.
I don't fight or make any noise.	Я не шумлю, не сопротивляюсь.
If you yell it's just tougher on you.	Закричишь - тебе же хуже.
I hold back the yelling.	Сдерживаю крик.
I hold back till they get to my temples.	Сдерживаю, пока они не добираются до висков.

I'm not sure it's one of those substitute machines and not a shaver till it gets to my temples; then I can't hold back.	До сих пор я не знал, может это и вправду бритва, а не какая-нибудь из их подменных машинок, но когда они добрались до висков, уже не могу сдержаться.
It's not a will-power thing any more when they get to my temples.	Какая тут воля, когда добрались до висков.
It's a... button, pushed, says Air Raid Air Raid, turns me on so loud it's like no sound, everybody yelling at me, hands over their ears from behind a glass wall, faces working around in talk circles but no sound from the mouths.	Тут... Кнопку нажали: воздушная тревога! Воздушная тревога! - И включает она меня на такую громкость, что звука уже будто нет, все орут на меня из-за стеклянной стены, заткнув уши, лица в говорильной круговерти, но изо ртов ни звука.
My sound soaks up all other sound.	Мой шум впитывает все шумы.
They start the fog machine again and it's snowing down cold and white all over me like skim milk, so thick I might even be able to hide in it if they didn't have a hold on me.	Опять включают туманную машину, и она снежит на меня холодным и белым, как снятое молоко, так густо, что мог бы в нем спрятаться, если бы меня не держали.
I can't see six inches in front of me through the fog and the only thing I can hear over the wail I'm making is the Big Nurse whoop and charge up the hall while she crashes patients outta her way with that wicker bag.	В тумане не вижу на десять сантиметров и сквозь вой слышу только старшую сестру, как она с гиканьем ломит по коридору, сшибая с дороги больных плетеной сумкой.
I hear her coming but I still can't hush my hollering.	Слышу ее поступь, но крик оборвать не могу.
I holler till she gets there.	Кричу, пока она не подошла.
They hold me down while she jams wicker bag and all into my mouth and shoves it down with a mop handle.	Двое держат меня, а она вбила мне в рот плетеную сумку со всем добром и пропихивает глубже ручкой швабры.
(A bluetick hound bays out there in the fog, running scared and lost because he can't see.	(Г ончая лает в тумане, она заблудилась и мечется в испуге, оттого что не видит.
No tracks on the ground but the ones he's making, and he sniffs in every direction with his cold red-rubber nose and picks up no scent but his own fear, fear burning down into him like steam.) It's gonna burn me just that way, finally telling about all this, about the hospital, and her, and the guys - and about McMurphy.	На земле никаких следов, кроме ее собственных, она водит красным резиновым носом, но запахов тоже никаких, пахнет только ее страхом, который ошпаривает ей нутро, как пар.) И меня ошпарит так же, и я расскажу наконец обо всем - о больнице, о ней, о здешних людях... И о Макмерфи.
I been silent so long now it's gonna roar out of me like floodwaters and you think the guy telling this is ranting and raving my God; you think this is too horrible to have really happened, this is too awful to be the truth!	Я так давно молчу, что меня прорвет, как плотину в паводок, и вы подумаете, что человек, рассказывающий такое, несет ахинею, подумаете, что такой жути в жизни не случается, такие ужасы не могут быть правдой.
But, please.	Но прошу вас.
It's still hard for me to have a clear mind thinking on it.	Мне еще трудно собраться с мыслями, когда я об этом думаю.
But it's the truth even if it didn't happen. 2	Но все - правда, даже если этого не случилось.
When the fog clears to where I can see, I'm sitting in the day room.	Когда туман расходится и я начинаю видеть, я сижу в дневной комнате.

They didn't take me to the Shock Shop this time.	На этот раз меня не отвели в шоковый шалман.
I remember they took me out of the shaving room and locked me in Seclusion.	Помню, как меня вытащили из брильни и заперли в изолятор.
I don't remember if I got breakfast or not.	Не помню, дали завтрак или нет.
Probably not.	Наверно, нет.
I can call to mind some mornings locked in Seclusion the black boys keep bringing seconds of everything -supposed to be for me, but they eat it instead - till all three of them get breakfast while I lie there on that pee-stinking mattress, watching them wipe up egg with toast.	Могу припомнить такие утра в изоляторе, когда санитары таскали объедки завтрака - будто бы для меня, а ели сами - они завтракают, а я лежу на сопревшем матрасе и смотрю, как подтирают яйцо на тарелке поджаренным хлебом.
I can smell the grease and hear them chew the toast.	Пахнет салом, хрустит у них в зубах хлеб.
Other mornings they bring me cold mush and force me to eat it without it even being salted.	А другой раз принесут холодную кашу и заставляют есть, без соли даже.
This morning I plain don't remember.	Нынешнего утра совсем не помню.
They got enough of those things they call pills down me so I don't know a thing till I hear the ward door open.	Насовали в меня столько этих штук, которые они называют таблетками, что ничего не соображал, пока не услышал, как открылась дверь в отделение.
That ward door opening means it's at least eight o'clock, means there's been maybe an hour and a half I was out cold in that Seclusion Room when the technicians could of come in and installed anything the Big Nurse ordered and I wouldn't have the slightest notion what.	Дверь открылась - значит, время восемь или девятый, значит, провалялся без памяти в изоляторе часа полтора, техники могли прийти и установить что угодно по приказу старшей сестры, и я даже не узнаю, что!
I hear noise at the ward door, off up the hall out of my sight.	Слышу шум у входной двери, в начале коридора, отсюда не видно.
That ward door starts opening at eight and opens and closes a thousand times a day, kashash, click.	Эту дверь начинают открывать в восемь, открывают-закрывают по сто раз на дню, тыр-тыр, щелк.
Every morning we sit lined up on each side of the day room, mixing jigsaw puzzles after breakfast, listen for a key to hit the lock, and wait to see what's coming in.	Каждое утро после завтрака мы рассаживаемся вдоль двух стен в дневной комнате, складываем картинки-головоломки, слушаем, не щелкнет ли замок, ждем, что там появится.
There's not a whole lot else to do.	Больше-то и делать особенно нечего.
Sometimes, at the door, it's a young resident in early so he can watch what we're like Before Medication. BM, they call it.	Иногда один из молодых врачей, живущих при больнице, приходит пораньше посмотреть на нас до приема лекарств - дпл у них называется.
Sometimes it's a wife visiting there on high heels with her purse held tight over her belly.	Иногда жена кого-нибудь навещает, на высоких каблуках, сумочку притиснув к животу.
Sometimes it's a clutch of grade-school teachers being led on a tour by that fool Public Relation man who's always clapping his wet hands together and saying how overjoyed he is that mental hospitals have eliminated all the old-fashioned cruelty.	Иногда этот дурачок по связям с общественностью приводит учительниц начальной школы; он всегда прихлопывает потными ладошками и говорит, как ему радостно от того, что лечебницы для душевнобольных покончили со старорежимной жестокостью:

"What a cheery atmosphere, don't you agree?"	"Какая душевная обстановка, согласитесь!"
He'll bustle around the schoolteachers, who are bunched together for safety, clapping his hands together.	Учительницы сбились в кучку для безопасности, а он вьется вокруг, прихлопывает ладошками:
"Oh, when I think back on the old days, on the filth, the bad food, even, yes, brutality, oh, I realize, ladies, that we have come a long way in our campaign!"	"Нет, когда я вспоминаю прежние времена, грязь, плохое питание и, что греха таить, жестокое обращение, я понимаю, дамы: мы добились больших сдвигов!"
Whoever comes in the door is usually somebody disappointing, but there's always a chance otherwise, and when a key hits the lock all the heads come up like there's strings on them.	Кто бы ни вошел в дверь, это всегда не тот, кого хотелось бы видеть, но надежда всегда остается, и, только щелкнет замок, все головы поднимаются разом, как на веревочках.
This morning the lockworks rattle strange; it's not a regular visitor at the door.	Сегодня замки гремят чудно, это не обычный посетитель.
An Escort Man's voice calls down, edgy and impatient,	Г олос сопровождающего, раздраженный и нетерпеливый:
"Admission, come sign for him," and the black boys g°-	"Новый больной, идите распишитесь". И черные подходят.
Admission.	Новенький.
Everybody stops playing cards and Monopoly, turns toward the day-room door.	Все перестают играть в карты и "монополию", поворачиваются к двери в коридор.
Most days I'd be out sweeping the hall and see who they're signing in, but this morning, like I explain to you, the Big Nurse put a thousand pounds down me and I can't budge out of the chair.	В другой день я бы сейчас мел коридор и увидел, кого принимают, но сегодня, я вам объяснял уже, старшая сестра насовала в меня сто килограммов, и я не в силах оторваться от стула.
Most days I'm the first one to see the Admission, watch him creep in the door and slide along the wall and stand scared till the black boys come sign for him and take him into the shower room, where they strip him and leave him shivering with the door open while they all three run grinning up and down the halls looking for the Vaseline.	В другой день я бы первым увидел новенького, посмотрел бы, как он просовывается в дверь, пробирается по стеночке, испуганно стоит, пока санитары не оформят прием; потом они поведут его в душевую, разденут, оставят, дрожащего, перед открытой дверью, а сами с ухмылкой забегают по коридорам, разыскивая вазелин.
"We need that Vaseline," they'll tell the Big Nurse, "for the thermometer."	"Нам нужен вазелин, - скажут они старшей сестре, - для термометра".
She looks from one to the other:	А она то на одного глянет, то на другого:
"I'm sure you do," and hands them a jar holds at least a gallon, "but mind you boys don't group up in there."	"Не сомневаюсь, что нужен, - и протянет им банку чуть ли не в полведра, - только смотрите не собирайтесь там все вместе".
Then I see two, maybe all three of them in there, in that shower room with the Admission, running that thermometer around in the grease till it's coated the size of your finger, crooning,	Потом я вижу в душе двоих, а то и всех троих, вместе с новеньким, они намазывают термометр слоем чуть ли не в палец толщиной, припевая:
"Tha's right, mothah, that's right," and then shut the door and turn all the showers up to where you can't hear anything but the vicious hiss of water on the green tile.	"О так от, мама, о так от", - потом захлопывают дверь и включают все души, чтоб ничего не было слышно, кроме злого шипения воды, бьющей в зеленые плитки.
I'm out there most days, and I see it like that.	Чаще всего я в коридоре и все вижу.

But this morning I have to sit in the chair and only listen to them bring him in.	Но сегодня сижу на стуле и только слышу, как его приводят.
Still, even though I can't see him, I know he's no ordinary Admission.	И хотя ничего не видать, чувствую, что это не обычный новенький.
I don't hear him slide scared along the wall, and when they tell him about the shower he don't just submit with a weak little yes, he tells them right back in a loud, brassy voice that he's already plenty damn clean, thank you.	Не слышу, чтобы он испуганно пробирался по стеночке, а когда ему говорят о душе, не подчиняется с робким, тихим "да", а сразу отвечает зычным смелым голосом, что он и так довольно чистый, спасибо, черт возьми.
"They showered me this morning at the courthouse and last night at the jail.	- С утра меня помыли в суде и в тюрьме вчера вечером.
And I swear I believe they'd of washed my ears for me on the taxi ride over if they coulda found the vacilities.	В такси сюда промыли бы до дыр, ей-богу, если бы душ там нашли.
Hoo boy, seems like everytime they ship me someplace I gotta get scrubbed down before, after, and during the operation. I'm gettin' so the sound of water makes me start gathering up my belongings.	Эх, ребята, как меня куда-нибудь переправлять, так драют и до, и после, и во время доставки.
And get back away from me with that thermometer, Sam, and give me a minute to look my new home over; I never been in a Institute of Psychology before."	Да отвали со своим градусником, Сэм, дай хоть оглядеться в новой квартире. Сроду не был в институте психологии.
The patients look at one another's puzzled faces, then back to the door, where his voice is still coming in.	Больные озадаченно смотрят друг на друга и опять на дверь, откуда доносится голос.
Talking louder'n you'd think he needed to if the black boys were anywhere near him.	А говорит зачем так громко - ведь черные ребята рядом?
He sounds like he's way above them, talking down, like he's sailing fifty yards overhead, hollering at those below on the ground.	Голос такой, как будто он над ними и говорит вниз, как будто парит метрах в двадцати над землей и кричит тем, кто внизу.
He sounds big.	Сильно говорит.
I hear him coming down the hall, and he sounds big in the way he walks, and he sure don't slide; he's got iron on his heels and he rings it on the floor like horseshoes.	Слышу, как идет по коридору, и идет сильно, вот уж не пробирается; у него железо на каблуках и стучит по полу, как конские подковы.
He shows up in the door and stops and hitches his thumbs in his pockets, boots wide apart, and stands there with the guys looking at him.	Появляется в дверях, останавливается, засовывает большие пальцы в карманы, ноги расставил и стоит, и больные смотрят на него.
"Good mornin', buddies."	- С добрым утром, ребята.
There's a paper Halloween bat hanging on a string above his head; he reaches up and flicks it so it spins around.	Над его головой висит на бечевке бумажная летучая мышь - со дня всех святых; он поднимает руку и щелчком закручивает ее.
"Mighty nice fall day."	- До чего приятный осенний денек.
He talks a little the way Papa used to, voice loud and full of hell, but he doesn't look like Papa; Papa was a full-blood Columbia Indian - a chief - and hard and shiny as a gunstock.	Разговором он напоминает папу, голос громкий и озорной; но сам на папу не похож: папа был чистокровный колумбийский индеец, вождь -твердый и глянцевый, как ружейный приклад.

This guy is redheaded with long red sideburns and a tangle of curls out from under his cap, been needing cut a long time, and he's broad as Papa was tall, broad across the jaw and shoulders and chest, a broad white devilish grin, and he's hard in a different kind of way from Papa, kind of the way a baseball is hard under the scuffed leather.	А этот рыжий, с длинными рыжими баками и всклокоченными, давно не стриженными кудрями, выбивающимися из-под шапки, и весь он такой же широкий, как папа был высокий, -челюсть широкая, и плечи, и грудь, и широкая зубастая улыбка, и твердость в нем другая, чем у папы, - твердость бейсбольного мяча под обшарпанной кожей.
A seam runs across his nose and one cheekbone where somebody laid him a good one in a fight, and the stitches are still in the seam.	Поперек носа и через скулу у него рубец - кто-то хорошо ему заделал в драке, - и швы еще не сняты.
He stands there waiting, and when nobody makes a move to say anything to him he commences to laugh.	Он стоит и ждет, но никто даже не подумал ему отвечать, и тогда он начинает смеяться.
Nobody can tell exactly why he laughs; there's nothing funny going on.	Всем невдомек, почему он смеется: ничего смешного не произошло.
But it's not the way that Public Relation laughs, it's free and loud and it comes out of his wide grinning mouth and spreads in rings bigger and bigger till it's lapping against the walls all over the ward.	А смеется не так, как этот, по связям с общественностью, - громко, свободно смеется, весело оскалясь, и смех расходится кругами, шире, шире, по всему отделению, плещет в стены.
Not like that fat Public Relation laugh. This sounds real.	Не ватный смех по связям с общественностью.
I realize all of a sudden it's the first laugh I've heard in years.	Я вдруг сообразил, что слышу смех первый раз за много лет.
He stands looking at us, rocking back in his boots, and he laughs and laughs.	Он стоит смотрит на нас, откачиваясь на пятки, и смеется, заливается.
He laces his fingers over his belly without taking his thumbs out of his pockets.	Большие пальцы у него в карманах, а остальные он оттопырил на животе.
I see how big and beat up his hands are.	Я вижу, что руки у него большие и побывали во многих переделках.
Everybody on the ward, patients, staff, and all, is stunned dumb by him and his laughing.	И больные и персонал, все в отделении, ошарашены его видом, его смехом.
There's no move to stop him, no move to say anything.	Никто и не подумал остановить его или что-нибудь сказать.
He laughs till he's finished for a time, and he walks on into the day room.	Насмеявшись вдоволь, он входит в дневную комнату.
Even when he isn't laughing, that laughing sound hovers around him, the way the sound hovers around a big bell just quit ringing - it's in his eyes, in the way he smiles and swaggers, in the way he talks.	Теперь он не смеется, но смех еще дрожит вокруг него, как звук продолжает дрожать в только что отзвонившем большом колоколе, - он в глазах, в улыбке, в дерзкой походке, в голосе.
"My name is McMurphy, buddies, R.	- Меня зовут Макмерфи, ребята, Р.
P. McMurphy, and I'm a gambling fool." He winks and sings a little piece of a song: " '... and whenever I meet with a deck a cards I lays... my money... down,'" and laughs again.	П. Макмерфи, и я слаб до картишек. - Он подмигивает, запевает: - ...И стоит мне колоду увидать, я денежки на стол мечу... - И опять смеется.

He walks to one of the card games, tips an Acute's cards up with a thick, heavy finger, and squints at the hand and shakes his head.	Потом подходит к какой-то кампании картежников, толстым грубым пальцем трогает карты у одного острого, смотрит в них, прищурясь, и качает головой.
"Yessir, that's what I came to this establishment for, to bring you birds fun an' entertainment around the gamin' table.	- Ага, за этим я и прибыл в ваше заведение -развлечь и повеселить вас, чудаки, за картежным столом.
Nobody left in that Pendleton Work Farm to make my days interesting any more, so I requested a transfer, ya see.	На пендлтонской исправительной ферме уже некому было скрасить мне дни, и я потребовал перевода, понятно?
Needed some new blood. Hooee, look at the way this bird holds his cards, showin' to everybody in a block; man!	Хо-хо, ты смотри, как этот гусь держит карты -всему бараку видно.
I'll trim you babies like little lambs."	Я обстригу вас, ребята, как овечек.
Cheswick gathers his cards together.	Чесвик сдвигает свои карты.
The redheaded man sticks his hand out for Cheswick to shake.	Рыжий подает ему руку.
"Hello, buddy; what's that you're playin'?	- Здорово, друг, во что играем?
Pinochle?	В "тысячу"?
Jesus, no wonder you don't care nothin' about showing your hand.	То-то ты не очень стараешься прятать карты.
Don't you have a straight deck around here?	У вас тут не найдется нормальной колоды?
Well say, here we go, I brought along my own deck, just in case, has something in it other than face cards -and check the pictures, huh?	Тогда поехали - я свою захватил на всякий случай, в ней не простые картинки... Да вы их проверьте, а?
Every one different.	Все разные.
Fifty-two positions."	Пятьдесят две позиции.
Cheswick is pop-eyed already, and what he sees on those cards don't help his condition.	У Чесвика и так вытаращены глаза, и от того, что он сейчас увидел, лучше с ним не стало.
"Easy now, don't smudge 'em; we got lots of time, lots of games ahead of us.	- Полегче, не мусоль; у нас полно времени, наиграемся вдоволь.
I like to use my deck here because it takes at least a week for the other players to get to where they can even see the suit. ..."	Я почему люблю играть своей колодой - не меньше недели проходит, пока другие игроки хотя бы масть разглядят.
He's got on work-farm pants and shirt, sunned out till they're the color of watered milk.	На нем лагерные брюки и рубаха, выгоревшие до цвета снятого молока.
His face and neck and arms are the color of oxblood leather from working long in the fields.	Лицо, шея и руки у него темно-малиновые от долгой работы в поле.
He's got a primer-black motorcycle cap stuck in his hair and a leather jacket over one arm, and he's got on boots gray and dusty and heavy enough to kick a man half in two.	В волосах запуталась мотоциклетная шапочка, похожая на черный капсюль, через руку переброшена кожаная куртка, на ногах башмаки, серые, пыльные и такие тяжелые, что одним пинком можно переломить человека пополам.

He walks away from Cheswick and takes off the cap and goes to beating a dust storm out of his thigh.	Он отходит от Чесвика, сдергивает шапочку и выбивает ею из бедра целую пыльную бурю.
One of the black boys circles him with the thermometer, but he's too quick for them; he slips in among the Acutes and starts moving around shaking hands before the black boy can take good aim.	Один санитар вьется вокруг него с термометром, но его не поймаешь: только негр нацелился, как он влезает в кучу острых и начинает всем по очереди пожимать руки.
The way he talks, his wink, his loud talk, his swagger all remind me of a car salesman or a stock auctioneer - or one of those pitchmen you see on a sideshow stage, out in front of his flapping banners, standing there in a striped shirt with yellow buttons, drawing the faces off the sawdust like a magnet.	Разговор его, подмигивание, громкий голос, важная походка - все это напоминает мне автомобильного продавца, или скотного аукционщика, или такого ярмарочного торговца -товар у него, может, и не главный, и стоит он сбоку, но позади него развеваются флаги, и рубашка на нем полосатая, и пуговицы желтые, и все лица поворачиваются к нему, как намагниченные.
"What happened, you see, was I got in a couple of hassles at the work farm, to tell the pure truth, and the court ruled that I'm a psychopath.	- Понимаете, какая история: вышло у меня, по правде сказать, на исправительной ферме несколько теплых разговоров, и суд постановил, что я психопат.
And do you think I'm gonna argue with the court?	Что же я - с судом буду спорить?
Shoo, you can bet your bottom dollar I don't.	Да боже упаси.
If it gets me outta those damned pea fields I'll be whatever their little heart desires, be it psychopath or mad dog or werewolf, because I don't care if I never see another weedin' hoe to my dying day.	Хоть психопатом назови, хоть бешеной собакой, хоть вурдалаком, только убери меня с гороховых полей, потому что я согласен не обниматься с их мотыгой до самой смерти.
Now they tell me a psychopath's a guy fights too much and fucks too much, but they ain't wholly right, do you think?	Вот говорят мне: психопат - это кто слишком много дерется и слишком много... Кхе... Тут они не правы, как считаете?
I mean, whoever heard tell of a man gettin' too much poozle?	Где это слыхано, чтобы у человека случился перебор по части баб?
Hello, buddy, what do they call you?	Здорово, а тебя как кличут?
My name's McMurphy and I'll bet you two dollars here and now that you can't tell me how many spots are in that pinochle hand you're holding don't look.	Я - Макмерфи и спорю на два доллара, что не знаешь, сколько очков у тебя сейчас на руках, - не смотри!
Two dollars; what d'ya say?	Два доллара, ну?
God damn, Sam! can't you wait half a minute to prod me with that damn thermometer of yours?" 3	Черт возьми, Сэм! Можешь ты хоть полминуты не тыкать своим дурацким градусником?
The new man stands looking a minute, to get the set-up of the day room.	С минуту новенький оглядывал дневную комнату.
One side of the room younger patients, known as Acutes because the doctors figure them still sick enough to be fixed, practice arm wrestling and card tricks where you add and subtract and count down so many and it's a certain card.	С одной стороны больные помоложе - они называются острыми, потому что доктора считают их еще достаточно больными, чтобы лечить, - заняты ручной борьбой и карточными фокусами, где надо столько-то прибавить, столько-то отнять и отсчитать, и получается правильная карта.

Billy Bibbit tries to learn to roll a tailor-made cigarette, and Martini walks around, discovering things under the tables and chairs.	Билли Биббит пробует свернуть самокрутку, Мартини расхаживает и находит вещи под столами и стульями.
The Acutes move around a lot.	Острые много двигаются.
They tell jokes to each other and snicker in their fists (nobody ever dares let loose and laugh, the whole staff’d be in with notebooks and a lot of questions) and they write letters with yellow, runty, chewed pencils.	Они шутят между собой, прыскают в кулак (никто не смеет засмеяться в полный голос - вся медицина сбежится с блокнотами и кучей вопросов) и пишут письма желтыми изжеванными огрызками карандашей.
They spy on each other.	Они стучат друг на друга.
Sometimes one man says something about himself that he didn't aim to let slip, and one of his buddies at the table where he said it yawns and gets up and sidles over to the big log book by the Nurses' Station and writes down the piece of information he heard -of therapeutic interest to the whole ward, is what the Big Nurse says the book is for, but I know she's just waiting to get enough evidence to have some guy reconditioned at the Main Building, overhauled in the head to straighten out the trouble.	Иногда кто-то сболтнет о себе что-нибудь ненароком, а сосед его по столику зевнет, встанет, шасть к большому вахтенному журналу возле сестринского поста и пишет, что услышал, что представляет терапевтический интерес для всего отделения, - для этого, дескать, и заведен вахтенный журнал, говорит старшая сестра, но я-то знаю, что она просто собирает улики, чтобы кого-то из нас послать на правеж в главный корпус, и там ему капитально переберут мозги, чтобы не барахлили.
The guy that wrote the piece of information in the log book, he gets a star by his name on the roll and gets to sleep late the next day.	А кто записал сведения в вахтенный журнал, тому против фамилии в списке ставят птичку и завтра позволят спать допоздна.
Across the room from the Acutes are the culls of the Combine's product, the Chronics.	Напротив острых с другой стороны - отходы комбинатского производства, хроники.
Not in the hospital, these, to get fixed, but just to keep them from walking around the streets giving the product a bad name.	Этих держат в больнице не для починки, а просто чтобы не гуляли по улице, не позорили марку.
Chronics are in for good, the staff concedes.	Хроники здесь навсегда, признаются врачи.
Chronics are divided into Walkers like me, can still get around if you keep them fed, and Wheelers and Vegetables.	Хроники делятся на самоходов вроде меня - эти еще передвигаются, если их кормить, - на катальщиков и овощей.
What the Chronics are - or most of us - are machines with flaws inside that can't be repaired, flaws born in, or flaws beat in over so many years of the guy running head-on into solid things that by the time the hospital found him he was bleeding rust in some vacant lot.	Мы, хроники, то есть большинство из нас, это машины с внутренними неисправностями, которые нельзя починить, - врожденными неисправностями или набитыми, оттого что человек много лет налетал лицом на твердые вещи и к тому времени, когда больница подобрала его, он уже догнивал на пустыре.
But there are some of us Chronics that the staff made a couple of mistakes on years back, some of us who were Acutes when we came in, and got changed over.	А есть среди нас, хроников, и такие, с которыми медицина оплошала сколько-то лет назад, -пришли они острыми, но тут преобразовались.
Ellis is a Chronic came in an Acute and got fouled up bad when they overloaded him in that filthy brain-murdering room that the black boys call the "Shock Shop."	Хроник Эллис пришел острым, и его крепко попортили - поддали лишку в мозгобойной комнате, которую негры зовут шоковый шалман.

Now he's nailed against the wall in the same condition they lifted him off the table for the last time, in the same shape, arms out, palms cupped, with the same horror on his face.	Теперь он прибит к стене в том же состоянии, в каком его стащили в последний раз со стола, и в той же позе: руки раз пялены, ладони согнуты, и тот же ужас на лице.
He's nailed like that on the wall, like a stuffed trophy.	Он прибит к стене, как охотничий трофей.
They pull the nails when it's time to eat or time to drive him in to bed when they want him to move so's I can mop the puddle where he stands.	Г возди выдергивают, когда надо есть, когда хотят прогнать его в постель, когда мне надо подтереть под ним лужу.
At the old place he stood so long in one spot the piss ate the floor and beams away under him and he kept falling through to the ward below, giving them all kinds of census headaches down there when roll check came around.	На прежнем месте он простоял так долго, что моча проела пол и перекрытия, и он то и дело проваливался в нижнюю палату, и там сбивались со счета на каждой проверке.
Ruckly is another Chronic came in a few years back as an Acute, but him they overloaded in a different way: they made a mistake in one of their head installations.	Ракли тоже хроник, поступил несколько лет назад как острый, но с ним перестарались по другому: неправильно перемонтировали что-то в голове.
He was being a holy nuisance all over the place, kicking the black boys and biting the student nurses on the legs, so they took him away to be fixed.	От него тут спасу не было: санитаров пинал, практиканток кусал за ноги - и его отправили на ремонт.
They strapped him to that table, and the last anybody saw of him for a while was just before they shut the door on him; he winked, just before the door closed, and told the black boys as they backed away from him,	Его пристегнули к столу, и после того как закрылась дверь, мы его довольно долго не видели, а перед тем, как дверь закрылась, он подмигнул и сказал уходящим санитарам:
"You'll pay for this, you damn tarbabies."	"Вы поплатитесь за это, вороные".
And they brought him back to the ward two weeks later, bald and the front of his face an oily purple bruise and two little button-sized plugs stitched one above each eye.	Привезли его в отделение через две недели обритого, вместо лба жирный лиловый синяк, и над глазами вшито по пробочке размером с пуговку.
You can see by his eyes how they burned him out over there; his eyes are all smoked up and gray and deserted inside like blown fuses.	По глазам было видно, как его выжгли внутри: глаза задымленные, серые и опустелые, как перегоревшие предохранители.
All day now he won't do a thing but hold an old photograph up in front of that burned-out face, turning it over and over in his cold fingers, and the picture wore gray as his eyes on both sides with all his handling till you can't tell any more what it used to be.	Теперь он целый день только тем и занят, что держит перед своим выжженным лицом старую фотокарточку, вертит, вертит ее в холодных пальцах, а карточка давно замусолилась, с обеих сторон стала серой, как его глаза, не поймешь, что на ней и было.
The staff, now, they consider Ruckly one of their failures, but I'm not sure but what he's better off than if the installation had been perfect.	Персонал считает Ракли своей неудачей, а я, например, не знаю, может, он и хуже был бы, если бы у них все удалось.
The installations they do nowadays are generally successful.	Теперь они чинят почти без ошибок.
The technicians got more skill and experience.	Техники стали опытнее и ловчее.
No more of the button holes in the forehead, no cutting at all - they go in through the eye sockets.	Никаких больше петличек во лбу, никаких разрезов - они проникают через глазницы.

Sometimes a guy goes over for an installation, leaves the ward mean and mad and snapping at the whole world and comes back a few weeks later with black-and-blue eyes like he'd been in a fist-fight, and he's the sweetest, nicest, best-behaved thing you ever saw.	Забирают другой раз такого перемонтировать: из отделения уходит злой, бешеный, на весь мир огрызается, а через несколько недель прибывает обратно с синяками вокруг глаз, как после драки, и милее, смирнее, послушнее человека ты не видывал.
He'll maybe even go home in a month or two, a hat pulled low over the face of a sleepwalker wandering round in a simple, happy dream.	Случается, месяца через два его отпускают домой - в низко надвинутой шляпе, а под ней - лицо лунатика, как будто ходит и смотрит простой счастливый сон.
A success, they say, but I say he's just another robot for the Combine and might be better off as a failure, like Ruckly sitting there fumbling and drooling over his picture. He never does much else.	Прошла успешно, говорят они, а я скажу - еще один робот для комбината, и лучше бы он был неудачей, как Ракли, сидел бы, мусолил свою фотокарточку и пускал слюни.
The dwarf black boy gets a rise out of him from time to time by leaning close and asking,	Санитару-карлику иногда удается раздразнить его: он наклоняется поближе и спрашивает:
"Say, Ruckly, what you figure your little wife is doing in town tonight?"	"Слушай, Ракли, как думаешь, чем сейчас твоя жена в городе занимается?"
Ruckly's head comes up.	Ракли поднимает голову.
Memory whispers someplace in that jumbled machinery.	Память шуршит о чем-то в попорченном механизме.
He turns red and his veins clog up at one end.	Он краснеет, и сосуды закупориваются с одного конца.
This puffs him up so he can just barely make a little whistling sound in his throat.	От этого его распирает так, что он едва может протиснуть свистящий звучок сквозь горло.
Bubbles squeeze out the corner of his mouth, he's working his jaw so hard to say something.	В углах рта вздуваются пузыри, он сильно двигает подбородком, пытается что-то сказать.
When he finally does get to where he can say his few words it's a low, choking noise to make your skin crawl -	Когда ему удается выдавить несколько слов, это -тихий хрип, и от него мороз идет по коже:
"Fffffffuck da wife!	"Н-н-на ... Жену!
Fffffffuck da wife!" and passes out on the spot from the effort.	Н-н-на ... Жену!" От натуги он тут же теряет сознание.
Ellis and Ruckly are the youngest Chronics.	Эллис и Ракли - самые молодые хроники.
Colonel Matterson is the oldest, an old, petrified cavalry soldier from the First War who is given to lifting the skirts of passing nurses with his cane, or teaching some kind of history out of the text of his left hand to anybody that'll listen.	Полковник Маттерсон - самый старший; это старый окостенелый кавалерист с первой войны, а занимается тем, что задирает тростью юбки проходящим сестрам и обучает какой-то истории по письменам, которые у него на ладони, -любого, кто согласится слушать.
He's the oldest on the ward, but not the one's been here longest - his wife brought him in only a few years back, when she got to where she wasn't up to tending him any longer.	В отделении он старше всех, но не дольше всех -жена сдала его всего несколько лет назад, когда самой стало невмоготу ухаживать.
I'm the one been here on the ward the longest, since the Second World War.	Дольше всех в отделении я - со второй мировой войны.

I been here on the ward longer'n anybody.	Дольше меня - никого.
Longer'n any of the other patients.	Из больных никого.
The Big Nurse has been here longer'n me.	Старшая сестра тут дольше.
The Chronics and the Acutes don't generally mingle.	Острые с хрониками почти не общаются.
Each stays on his own side of the day room the way the black boys want it.	Одни у одной стены дневной комнаты, другие - у другой, так велят санитары.
The black boys say it's more orderly that way and let everybody know that's the way they'd like it to stay.	Санитары говорят, что так больше порядка, и всем дают понять, что они так хотят.
They move us in after breakfast and look at the grouping and nod.	Они вводят нас после завтрака, смотрят, как мы распределимся, и кивают:
"That's right, gennulmen, that's the way.	"Вот правильно, джентльмены, так и надо.
Now you keep it that way."	Так и оставайтесь".
Actually there isn't much need for them to say anything, because, other than me, the Chronics don't move around much, and the Acutes say they'd just as leave stay over on their own side, give reasons like the Chronic side smells worse than a dirty diaper.	Вообще-то они могли бы и не приказывать: хроники, кроме меня, двигаются мало, а острые говорят, что им и у своей стены неплохо, у хроников, мол, пахнет хуже, чем от грязной пеленки.
But I know it isn't the stink that keeps them away from the Chronic side so much as they don't like to be reminded that here's what could happen to them someday.	Но я-то знаю, не из-за вони держатся подальше от хроников, а просто не хотят вспоминать, что такое же может случиться и с ними.
The Big Nurse recognizes this fear and knows how to put it to use; she'll point out to an Acute, whenever he goes into a sulk, that you boys be good boys and cooperate with the staff policy which is engineered for your cure, or you'll end up over on that side.	Старшая сестра угадывает этот страх и умеет сыграть на нем: если острый начинает дуться, она говорит: ребятки, будьте хорошими ребятками, сотрудничайте, поддерживайте курс учреждения, он выработан, чтобы вас излечить, или кончите на той стороне.
(Everybody on the ward is proud of the way the patients cooperate.	(Все в отделении гордятся тем, как сотрудничают больные.
We got a little brass tablet tacked to a piece of maple wood that has printed on it: CONGRATULATIONS FOR GETTING ALONG WITH THE SMALLEST NUMBER OF PERSONNEL OF ANY WARD IN THE HOSPITAL.	У нас есть медная табличка, прибитая к кленовой дощечке: "Поздравляем отделение, обходящееся наименьшим количеством персонала".
It's a prize for cooperation.	Это приз за сотрудничество.
It's hung on the wall right above the log book, right square in the middle between the Chronics and Acutes.)	Он висит на стене над вахтенным журналом точно посредине между хрониками и острыми.)
This new redheaded Admission, McMurphy, knows right away he's not a Chronic.	Рыжий новичок Макмерфи живо смекнул, что он не хроник.
After he checks the day room over a minute, he sees he's meant for the Acute side and goes right for it, grinning and shaking hands with everybody he comes to.	За минуту осмотрелся в дневной комнате, увидел, что его место среди острых, и сразу шагает туда, ухмыляясь и всем по пути пожимая руки.

At first I see that he's making everybody over there feel uneasy, with all his kidding and joking and with the brassy way he hollers at that black boy who's still after him with a thermometer, and especially with that big wide-open laugh of his.	Чувствую, что всем им там не по себе - из-за шуток его и подначек, из-за того, как он покрикивает на негра, который еще гоняется за ним с термометром, а главное, из-за этого зычного, нахального смеха.
Dials twitch in the control panel at the sound of it.	Стрелки на контрольном пульте и те от него подергиваются.
The Acutes look spooked and uneasy when he laughs, the way kids look in a schoolroom when one ornery kid is raising too much hell with the teacher out of the room and they're all scared the teacher might pop back in and take it into her head to make them all stay after.	Острые струхнули, как ребята в классе, когда учительница вышла, а самый шебутной мальчишка начинает ходить на голове и они ждут, что сейчас она вбежит и оставит всех после уроков.
They're fidgeting and twitching, responding to the dials in the control panel; I see McMurphy notices he's making them uneasy, but he don't let it slow him down.	Они ерзают и дергаются вместе со стрелками на контрольном пульте; я вижу, что Макмерфи заметил их смущение, но это его не останавливает.
"Damn, what a sorry-looking outfit.	- До чего унылая команда, черт возьми.
You boys don't look so crazy to me." He's trying to get them to loosen up, the way you see an auctioneer spinning jokes to loosen up the crowd before the bidding starts. "Which one of you claims to be the craziest?	Ребята, кажись вы не такие уж сумасшедшие. - Он старается расшевелить их вроде того, как аукционщик сыплет шутками, чтобы расшевелить публику перед началом торгов. - Кто тут называет себя самым сумасшедшим?
Which one is the biggest loony?	Кто у вас главный псих?
Who runs these card games?	Кто картами заведует?
It's my first day, and what I like to do is make a good impression straight off on the right man if he can prove to me he is the right man.	Я здесь первый день, поэтому хочу сразу представиться нужному человеку - если докажет мне, что о н нужный человек.
Who's the bull goose loony here?"	Так кто здесь пахан-дурак?
He's saying this directly to Billy Bibbit.	Говорит он это Билли Биббиту.
He leans down and glares so hard at Billy that Billy feels compelled to stutter out that he isn't the buh-buh-buh-bull goose loony yet, though he's next in luh-luh-line for the job.	Он наклонился и смотрит на него так пристально, что Билли вынужден ответить и отвечает с запинкой, что он еще не па-пахан-д-дурак, а п-пока только за-за-заместитель.
McMurphy sticks a big hand down in front of Billy, and Billy can't do a thing but shake it.	Макмерфи сует ему большую руку, и Билли ничего не остается, как пожать ее.
"Well, buddy," he says to Billy, "I'm truly glad you're next in luh-line for the job, but since I'm thinking about taking over this whole show myself, lock, stock, and barrel, maybe I better talk with the top man." He looks round to where some of the Acutes have stopped their card-playing, covers one of his hands with the other, and cracks all his knuckles at the sight. "I figure, you see, buddy, to be sort of the gambling baron on this ward, deal a wicked game of blackjack.	- Ладно, друг, - говорит Макмерфи, - я, конечно, рад, что ты за-за-заместитель, но поскольку эту лавочку со всеми потрохами я намерен прибрать к рукам, мне желательно потолковать с главным. -Он оглядывается на острых, которые прервали карточные игры, накрывает одну руку другой и щелкает всеми суставами. - Видишь ли, друг, я задумал сделаться здесь игорным королем и наладить злую игру в очко.
So you better take me to your leader and we'll get it straightened out who's gonna be boss around here."	Так что отведи-ка меня к вашему атаману, и мы с ним решим, кому из нас быть под кем.

Nobody's sure if this barrel-chested man with the, scar and the wild grin is play-acting or if he's crazy enough to be just like he talks, or both, but they are all beginning to get a big kick out of going along with him.	Всем невдомек, дурака валяет этот широкогрудый человек со шрамом на лице и шалой улыбкой, или он в самом деле такой ненормальный, или и то и другое, но они с большим удовольствием включаются в эту игру.
They watch as he puts that big red hand on Billy's thin arm, waiting to see what Billy will say.	Они видят, как он кладет свою красную лапу на тонкую руку Билли Биббита, и ждут, что скажет Билли.
Billy sees how it's up to him to break the silence, so he looks around and picks out one of the pinochle-players:	Билли понимает, что отвечать должен он, поэтому оборачивается и выбирает одного из тех, кто играет в "тысячу".
"Handing," Billy says, "I guess it would b-b-be you.	- Хардинг, - говорит Билли, - п-по-моему, это к тебе.
You're p-president of Pay-Pay-Patient's Council.	Ты п-председатель совета па-пациентов.
This m-man wants to talk to you."	Этот человек хочет с тобой г-говорить.
The Acutes are grinning now, not so uneasy any more, and glad that something out of the ordinary's going on.	Острые заулыбались, они уже не смущаются, а рады, что происходит что-то необыкновенное.
They all razz Harding, ask him if he's bull goose loony.	Дразнят Хардинга, спрашивают, он ли пахан-дурак.
He lays down his cards.	Он кладет карты.
Harding is a flat, nervous man with a face that sometimes makes you think you seen him in the movies, like it's a face too pretty to just be a guy on the street.	Хардинг весь плоский, нервный, и кажется, что его лицо ты видел в кино - чересчур оно красивое для обыкновенного мужчины.
He's got wide, thin shoulders and he curves them in around his chest when he's trying to hide inside himself.	У него широкие худые плечи, и он заворачивает в них грудь, когда хочет спрятаться в себя.
He's got hands so long and white and dainty I think they carved each other out of soap, and sometimes they get loose and glide around in front of him free as two white birds until he notices them and traps them between his knees; it bothers him that he's got pretty hands.	Ладони и пальцы у него длинные, белые, нежные -мне кажутся вырезанными из мыла; иногда они выходят из повиновения, парят перед ним сами по себе, как две белые птицы, и он, спохватившись, запирает их между коленями: стесняется своих красивых рук.
He's president of the Patient's Council on account of he has a paper that says he graduated from college.	Он председатель совета пациентов, потому что у него есть документ, где сказано, что он окончил университет.
The paper's framed and sits on his nightstand next to a picture of a woman in a bathing suit who also looks like you've seen her in the moving pictures - she's got very big breasts and she's holding the top of the bathing suit up over them with her fingers and looking sideways at the camera.	Документ в рамке стоит на его тумбочке рядом с фотографией женщины в купальнике, про которую тоже подумаешь, что видел ее в кино - у нее очень большая грудь, и она пальцами придерживает на ней лифчик купальника, а сама смотрит вбок на фотоаппарат.
You can see Harding sitting on a towel behind her, looking skinny in his bathing suit, like he's waiting for some big guy to kick sand on him.	Позади нее на полотенце сидит Хардинг и выглядит в плавках довольно тощим, будто ждет, что какой-нибудь здоровый парень набросает на него ногой песок.

Harding brags a lot about having such a woman for a wife, says she's the sexiest woman in the world and she can't get enough of him nights.	Хардинг всегда хвастается тем, что у него такая жена, самая, говорит, сексуальная женщина в мире и не нарадуется ему по ночам.
When Billy points him out Harding leans back in his chair and assumes an important look, speaks up at the ceiling without looking at Billy or McMurphy.	Когда Билли указал на него, Хардинг развалился на стуле, принял важный вид и говорит потолку, а не Биббиту и Макмерфи:
"Does this... gentleman have an appointment, Mr. Bibbit?"	- Этот... Джентльмен записан на прием?
"Do you have an appointment, Mr. McM-m-murphy?	- М-мистер м-Макмерфи, вы записаны на прием?
Mr. Harding is a busy man, nobody sees him without an ap-appointment."	Мистер Хардинг занятой человек и без за-записи никого не принимает.
"This busy man Mr. Harding, is he the bull goose loony?" He looks at Billy with one eye, and Billy nods his head up and down real fast; Billy's tickled with all the attention he's getting.	- Этот занятой человек Хардинг - он и есть ваш главный псих? - Смотрит на Билли одним глазом, и Билли часто-часто кивает. Доволен, что все обратили на него внимание.
"Then you tell Bull Goose Loony Harding that R. P. McMurphy is waiting to see him and that this hospital ain't big enough for the two of us.	- Тогда скажи главному психу Хардингу, что его желает повидать р. П. Макмерфи и что больница тесна для них двоих.
I'm accustomed to being top man.	Я привык быть главным.
I been a bull goose catskinner for every gyppo logging operation in the Northwest and bull goose gambler all the way from Korea, was even bull goose pea weeder on that pea farm at Pendleton - so I figure if I'm bound to be a loony, then I'm bound to be a stompdown dadgum good one.	Я был главным тракторным наездником на всех лесных делянках северо-запада, я был главным картежником аж с корейской войны, и даже главным полольщиком гороха на этой гороховой ферме в пендлтоне - так что если быть мне теперь психом, то буду, черт возьми, самым отъявленным и заядлым.
Tell this Harding that he either meets me man to man or he's a yaller skunk and better be outta town by sunset."	Скажи вашему Хардингу, что либо он встретится со мной один на один, либо он трусливый койот и чтобы к заходу солнца духу его не было в городе.
Harding leans farther back, hooks his thumbs in his lapels.	Хардинг развалился еще сильнее и подцепил большими пальцами лацканы.
"Bibbit, you tell this young upstart McMurphy that I'll meet him in the main hall at high noon and we'll settle this affair once and for all, libidos a-blazin'." Harding tries to drawl like McMurphy; it sounds funny with his high, breathy voice. "You might also warn him, just to be fair, that I have been bull goose loony on this ward for nigh onto two years, and that I'm crazier than any man alive."	- Биббит, сообщи этому молодому из ранних Макмерфи, что я встречусь с ним в полдень в главном коридоре и пусть два дымящихся либидо скажут последнее слово в нашем споре. - Хардинг тоже растягивал слова на ковбойский манер, как Макмерфи; но голос тонкий, задыхающийся, и получается смешно. - Можешь честно предупредить его, что я главный псих отделения уже два года и ненормальнее меня нет человека на свете.
"Mr. Bibbit, you might warn this Mr. Harding that I'm so crazy I admit to voting for Eisenhower."	- Мистер Биббит, можешь предупредить вашего мистера Хардинга, что я такой ненормальный, что голосовал за Эйзенхауэра.
"Bibbit!	- Биббит!
You tell Mr. McMurphy I'm so crazy I voted for Eisenhower twice!"	Скажи мистеру Макмерфи, что я такой ненормальный, что голосовал за Эйзенхауэра дважды.

"And you tell Mr. Harding right back" - he puts both hands on the table and leans down, his voice getting low - "that I'm so crazy I plan to vote for Eisenhower again this November."	- А ты передай в ответ мистеру Хардингу, - он кладет обе руки на стол, наклоняется и говорит тихим голосом, - я такой ненормальный, что собираюсь голосовать за Эйзенхауэра и в нынешнем ноябре!
"I take off my hat," Harding says, bows his head, and shakes hands with McMurphy.	- Снимаю шляпу, - говорит Хардинг, наклоняет голову и жмет Макмерфи руку.
There's no doubt in my mind that McMurphy's won, but I'm not sure just what.	Мне ясно, что Макмерфи выиграл, хотя не совсем понимаю, что именно.
All the other Acutes leave what they've been doing and ease up close to see what new sort this fellow is.	Все острые побросали свои занятия и подошли потихоньку - разобраться, что за птица этот новенький.
Nobody like him's ever been on the ward before.	Ничего похожего в нашем отделении не видели.
They're asking him where he's from and what his business is in a way I've never seen them do before.	Расспрашивают его, откуда он и чем занимается, я ни разу не видел, чтобы кого-нибудь так расспрашивали.
He says he's a dedicated man.	Он отвечает, что у него призвание.
He says he was just a wanderer and logging bum before the Army took him and taught him what his natural bent was; just like they taught some men to goldbrick and some men to goof off, he says, they taught him to play poker.	Г оворит, что был обыкновенным бродягой, кочевал по лесоразработкам, пока не попал в армию, и армия определила, к чему у него природная склонность: одних она выучивает на сачков, других - на зубоскалов, а его выучила покеру.
Since then he's settled down and devoted himself to gambling on all levels.	После этого он остепенился и посвятил себя карточным играм всех рангов.
Just play poker and stay single and live where and how he wants to, if people would let him, he says, "but you know how society persecutes a dedicated man.	- Играть в карты, быть холостым, жить где хочешь и как хочешь, если люди не помешают, - говорит он, - ...Но вы же знаете, как общество преследует человека с призванием.
Ever since I found my callin' I done time in so many small-town jails I could write a brochure.	С тех пор как я нашел свое призвание, я обжил столько тюрем в малых городах, что могу написать брошюру.
They say I'm a habitual hassler.	Говорят - закоренелый скандалист.
Like I fight some.	Дерусь, значит.
Sheeut.	Хреновина это.
They didn't mind so much when I was a dumb logger and got into a hassle; that's excusable, they say, that's a hard-workin' feller blowing off steam, they say.	Когда я был глупым дровосеком и попадал в драку, они не очень-то возражали - это, мол, извинительно, рабочий, мол, человек, он так разряжается.
But if you're a gambler, if they know you to get up a back-room game now and then, all you have to do is spit slantwise and you're a goddamned criminal.	А если ты игрок, и прознали, что ты разок-другой втихаря перекинулся в картишки, ну тут уж и сплевывай только наискось, иначе ты как есть уголовник.
Hooee, it was breaking up the budget drivin' me to and from the pokey for a while there."	Одно время там прямо разорились, катая меня с дачи на дачу.
He shakes his head and puffs out his cheeks.	Он трясет головой, надувает щеки.

"But that was just for a period of time.	- Но это только поначалу.
I learned the ropes.	После я освоился.
To tell the truth, this 'sault and battery I was doing in Pendleton was the first hitch in close to a year.	Честно говоря, до этого срока в пендлтоне -припаяли за оскорбление действием - я не залетал почти целый год.
That's why I got busted.	Почему и сгорел.
I was outa practice; this guy was able to get up off the floor and get to the cops before I left town.	Потерял навык: малый сумел встать с пола и кликнуть полицию раньше, чем я свалил из города.
A very tough individual..."	Упорный попался...
He laughs again and shakes hands and sits down to arm wrestle every time that black boy gets too near him with the thermometer, till he's met everybody on the Acute side.	Он опять хохочет и пожимает руки, а всякий раз, когда негр подступает к нему с термометром, садится к кому-нибудь за стол меряться силой - и скоро он уже знаком со всеми острыми.
And when he finishes shaking hands with the last Acute he comes right on over to the Chronics, like we aren't no different.	Пожал руку последнему и тут же перешел к хроникам, как будто между нами и разницы нет.
You can't tell if he's really this friendly or if he's got some gambler's reason for trying to get acquainted with guys so far gone a lot of them don't even know their names.	Не поймешь, то ли он вправду такой дружелюбный, то ли из-за игорного интереса знакомится с людьми, которые так плохи, что другой раз даже фамилии своей не знают.
He's there pulling Ellis's hand off the wall and shaking it just like he was a politician running for something and Ellis's vote was good as anybody's.	Он уже отрывает от стены руку Эллиса и трясет так, словно он политик, и хочет, чтобы его куда-то выбрали, и голос Эллиса не хуже прочих.
"Buddy," he says to Ellis in a solemn voice, "my name is R.	- Друг, - внушительно говорит он Эллису, - меня зовут р. П.
P. McMurphy and I don't like to see a full-grown man sloshin' around in his own water.	Макмерфи, и мне не нравится, когда взрослый человек делает лужу и полощется в ней.
Whyn't you go get dried up?"	Не пора ли тебе просохнуть?
Ellis looks down at the puddle around his feet in pure surprise.	Эллис смотрит на лужу у ног с большим удивлением.
"Why, I thank you," he says and even moves off a few steps toward the latrine before the nails pull his hands back to the wall.	- Ой, спасибо, - говорит он и даже делает несколько шагов к уборной, но гвозди отдергивают его руки назад к стене.
McMurphy comes down the line of Chronics, shakes hands with Colonel Matterson and with Ruckly and with Old Pete.	Макмерфи движется вдоль цепочки хроников, пожимает руки полковнику Маттерсону, Ракли, старику Питу.
He shakes the hands of Wheelers and Walkers and Vegetables, shakes hands that he has to pick up out of laps like picking up dead birds, mechanical birds, wonders of tiny bones and wires that have run down and fallen.	Он пожимает руки катальщикам, самоходам, овощам, пожимает руки, которые приходится поднимать с колен, как мертвых птиц, заводных птиц - из косточек и проволочек, чудесные игрушки, сработавшиеся и упавшие.
Shakes hands with everybody he comes to except Big George the water freak, who grins and shies back from that unsanitary hand, so McMurphy just salutes him and says to his own right hand as he walks away,	Пожимает руки всем подряд, кроме большого Джорджа, водяного психа: Джордж улыбнулся и отстранился от негигиеничной руки, а Макмерфи отдает ему честь и, отходя, говорит своей правой:

"Hand, how do you suppose that old fellow knew all the evil you been into?"	- Рука, как он догадался, что на тебе столько грехов?
Nobody can make out what he's driving at, or why he's making such a fuss with meeting everybody, but it's better'n mixing jigsaw puzzles.	Всем понятно, куда он гнет и к чему эта канитель со всеобщим рукопожатием, но это все равно интересней, чем разбирать головоломки.
He keeps saying it's a necessary thing to get around and meet the men he'll be dealing with, part of a gambler's job.	Он твердит, что это необходимое дело, обязанность игрока - пройти и познакомиться с будущими партнерами.
But he must know he ain't going to be dealing with no eighty-year-old organic who couldn't do any more with a playing card than put it in his mouth and gum it awhile.	Но не сядет же он с восьмидесятилетним органиком, который только одно умеет с картами - взять их в рот и пососать?
Yet he looks like he's enjoying himself, like he's the sort of guy that gets a laugh out of people.	И все-таки похоже, что он получает от этого удовольствие и что он такой человек, который умеет рассмешить людей.
I'm the last one.	Последний - я.
Still strapped in the chair in the corner. McMurphy stops when he gets to me and hooks his thumbs in his pockets again and leans back to laugh, like he sees something funnier about me than about anybody else.	Все еще приклеен к стулу в углу. Дойдя до меня, Макмерфи останавливается, опять зацепляет большими пальцами карманы и, закинув голову, хохочет, словно я показался ему смешнее всех остальных.
All of a sudden I was scared he was laughing because he knew the way I was sitting there with my knees pulled up and my arms wrapped around them, staring straight ahead as though I couldn't hear a thing, was all an act.	Сижу, подтянув колени к груди, обхватив их руками, уставился в одну точку, как глухой, а самому страшно от его смеха: вдруг догадался, что я симулирую?
"Hooeee," he said, "look what we got here."	- У-ху-ху, - говорит он, - что мы видим?
I remember all this part real clear.	Эту часть помню ясно.
I remember the way he closed one eye and tipped his head back and looked down across that healing wine-colored scar on his nose, laughing at me.	Помню, как он закрыл один глаз, откинул голову, поглядел на меня поверх малинового, только-только затянувшегося рубца на носу и захохотал.
I thought at first that he was laughing because of how funny it looked, an Indian's face and black, oily Indian's hair on somebody like me.	Я сперва подумал, ему смешно оттого, что у такого, как я, и вдруг индейское лицо, черные, масленые индейские волосы.
I thought maybe he was laughing at how weak I looked.	Или - что я такой слабый.
But then's when I remember thinking that he was laughing because he wasn't fooled for one minute by my deaf-and-dumb act; it didn't make any difference how cagey the act was, he was onto me and was laughing and winking to let me know it.	Но тут же, помню, подумал, что он из-за другого смеется: сразу смекнул, что я играю глухонемого, и пусть даже ловко играю, он раскусил меня и смеется, подмигивает, понятно, мол.
"What's your story, Big Chief?	- А ты что скажешь, вождь?

You look like Sittin' Bull on a sitdown strike." He looked over to the Acutes to see if they might laugh about his joke; when they just sniggered he looked back to me and winked again. "What's your name, Chief?"	Ты прямо как сидящий бык на сидячей забастовке /сидящий бык (1834-1890) - вождь индейцев племени сиу. С начала 60-х годов до 1877 года воевал с белыми. Убит полицией. (Здесь и далее примечания переводчика)/. - Оглянулся на острых - засмеются ли шутке; но они только хихикнули, и он снова повернулся ко мне, подмигнул: - как звать тебя, вождь?
Billy Bibbit called across the room.	Через всю комнату ответил Билли Биббит:
"His n-n-name is Bromden.	- Ф-фамилия Бромден.
Chief Bromden.	Вождь Бромден.
Everybody calls him Chief Buh-Broom, though, because the aides have him sweeping a l-large part of the time.	Но все зо-зовут его вождь швабра, потому что санитары заставляют его м-много подметать.
There's not m-much else he can do, I guess.	П-пожалуй, он мало на что еще годится.
He's deaf." Billy put his chin in hands. "If I was d-d-deaf' - he sighed - "I would kill myself."	Глухой. - Билли опустил подбородок на руки. -Если бы я оглох, - он вздохнул, - я б-бы покончил с собой.
McMurphy kept looking at me.	Макмерфи все смотрел на меня.
"He gets his growth, he'll be pretty good-sized, won't he?	- Вырастет - довольно высокий будет, а?
I wonder how tall he is."	Интересно, сколько в нем сейчас?
"I think somebody m-m-measured him once at s-six feet seven; but even if he is big, he's scared of his own sh-sh-shadow.	- Кажется, ему намеряли два метра один сантиметр; большой, а собственной тени боится.
Just a bi-big deaf Indian."	П-просто большой глухой индеец.
"When I saw him sittin' here I thought he looked some Indian.	- Я увидел, как он тут сидит, тоже подумал, похож на индейца.
But Bromden ain't an Indian name.	Но Бромден не индейское имя.
What tribe is he?"	Из какого он племени?
"I don't know," Billy said. "He was here wh-when I c-came."	- Не знаю, - сказал Билли. - Когда меня положили, он уже был здесь.
"I have information from the doctor," Harding said, "that he is only half Indian, a Columbia Indian, I believe.	- У меня сведения от врача, - сказал Хардинг, - что он только наполовину индеец, колумбийский, кажется, индеец.
That's a defunct Columbia Gorge tribe.	Это вымершее племя из ущелья Колумбии.
The doctor said his father was the tribal leader, hence this fellow's title, 'Chief.'	Врач сказал, что его отец был вождем племени, откуда и прозвище "вождь".
As to the 'Bromden' part of the name, I'm afraid my knowledge in Indian lore doesn't cover that."	А что касается фамилии Бромден, мои познания в индейской этнографии так далеко не идут.
McMurphy leaned his head down near mine where I had to look at him.	Макмерфи наклонил голову прямо ко мне, так что пришлось смотреть на него.
"Is that right?	- Это верно?

You deef, Chief?"	Ты глухой, вождь?
"He's de-de-deef and dumb."	- Он г-глухонемой.
McMurphy puckered his lips and looked at my face a long time.	Макмерфи собрал губы трубочкой и долго смотрел мне в лицо.
Then he straightened back up and stuck his hand out.	Потом выпрямился и протянул руку.
"Well, what the hell, he can shake hands can't he?	- Какого лешего, руку-то пожать он может?
Deef or whatever.	Хоть глухой, хоть какой.
By God, Chief, you may be big, but you shake my hand or I'll consider it an insult.	Ей-богу, вождь, пускай ты длинный, но руку мне пожмешь, или буду считать за оскорбление.
And it's not a good idea to insult the new bull goose loony of the hospital."	А оскорблять нового главного психа больницы -не стоит.
When he said that he looked back over to Harding and Billy and made a face, but he left that hand in front of me, big as a dinner plate.	Сказав это, он оглянулся на Хардинга и Билли и скорчил рожу, но рука была по-прежнему протянута ко мне, большая, как тарелка.
I remember real clear the way that hand looked: there was carbon under the fingernails where he'd worked once in a garage; there was an anchor tattooed back from the knuckles; there was a dirty Band-Aid on the middle knuckle, peeling up at the edge.	Очень хорошо помню эту руку: под ногтями сажа - с тех пор как он работал в гараже; пониже костяшек - наколка, якорь; на среднем пальце пластырь, отставший по краям.
All the rest of the knuckles were covered with scars and cuts, old and new.	Суставы остальных покрыты шрамами и порезами, старыми, новыми.
I remember the palm was smooth and hard as bone from hefting the wooden handles of axes and hoes, not the hand you'd think could deal cards.	Помню, что ладонь была ровная и твердая, как дерево, от долгого трения о ручки топоров и мотыг - не подумаешь, что ладонь игрока.
The palm was callused, and the calluses were cracked, and dirt was worked in the cracks.	Ладонь была в мозолях, мозоли потрескались, в трещины въелась грязь.
A road map of his travels up and down the West.	Дорожная карта его странствий по западу.
That palm made a scuffing sound against my hand.	Его рука с шершавым звуком прикоснулась к моей.
I remember the fingers were thick and strong closing over mine, and my hand commenced to feel peculiar and went to swelling up out there on my stick of an arm, like he was transmitting his own blood into it.	Помню, как сжали мою руку его толстые сильные пальцы, и с ней произошло что-то странное, она стала разбухать, будто он вливал в нее свою кровь.
It rang with blood and power: It blowed up near as big as his, I remember. ...	В ней заиграла кровь и сила. Помню, она разрослась почти как его рука...
"Mr. McMurry."	- Мистер Макморри.
It's the Big Nurse.	Это старшая сестра.
"Mr. McMurry, could you come here please?"	- Мистер Макморри, вы не могли бы подойти?
It's the Big Nurse.	Это старшая сестра.
That black boy with the thermometer has gone and got her.	Черный с термометром сходил за ней.

She stands there tapping that thermometer against her wrist watch, eyes whirring while she tries to gauge this new man.	Она стоит, постукивая этим термометром по своим часам, глаза жужжат, обмеривая нового пациента.
Her lips are in that triangle shape, like a doll's lips ready for a fake nipple.	Губы сердечком, как у куклы, готовы принять пластмассовый сосок.
"Aide Williams tells me, Mr. McMurry, that you've been somewhat difficult about your admission shower.	- Мистер Макморри, санитар Уильямс говорит, что вы не выразили желания принять душ после прихода.
Is this true?	Это правда?
Please understand, I appreciate the way you've taken it upon yourself to orient with the other patients on the ward, but everything in its own good time, Mr. McMurry.	Поймите, пожалуйста, мне приятно, конечно, что вы взяли на себя труд познакомиться с остальными пациентами отделения, но всему свое время, мистер Макморри.
I'm sorry to interrupt you and Mr. Bromden, but you do understand: everyone... must follow the rules."	Мне жаль разлучать вас с мистером Бромденом, но поймите: каждый должен... Выполнять правила.
He tips his head back and gives that wink that she isn't fooling him any more than I did, that he's onto her.	Он закидывает голову, подмигивает, показывая, что она его не обманет, так же как я не обманул.
He looks up at her with one eye for a minute.	И с минуту смотрит на нее одним глазом.
"Ya know, ma'am," he says, "ya know - that is the exact thing somebody always tells me about the rules..."	- Знаете, - говорит он, - так вот мне всегда кто-нибудь объясняет насчет правил...
He grins. They both smile back and forth at each other, sizing each other up.	Он улыбается ей, она - ему обратно, примериваются друг к другу.
"... just when they figure I'm about to do the dead opposite."	- ...Когда понимает, что я поступлю как раз наоборот.
Then he lets go my hand. 4	И отпускает мою руку.
In the glass Station the Big Nurse has opened a package from a foreign address and is sucking into hypodermic needles the grass-and-milk liquid that came in vial in the package.	На стеклянном посту старшая сестра открыла пакет с иностранной надписью и набирает в шприц травянисто-молочную жидкость из пузырька.
One of the little nurses, a girl with one wandering eye that always keeps looking worried over her shoulder while the other one goes about its usual business, picks up the little tray of filled needles but doesn't carry them away just yet.	Одна из младших сестер, барышня с блуждающим глазом, который опасливо заглядывает через плечо, пока другой занят обычным делом, взяла подносик с полными шприцами, но не уходит.
"What, Miss Ratched, is your opinion of this new patient?	- Мисс Гнусен, какое у вас впечатление от нового пациента?
I mean, gee, he's good-looking and friendly and everything, but in my humble opinion he certainly takes over."	Он симпатичный, общительный и все такое, но, извините, мне кажется, что он хочет здесь верховодить.
The Big Nurse tests a needle against her fingertip.	Старшая сестра проверяет острие иглы на пальце.
"I'm afraid" - she stabs the needle down in the rubber-capped vial and lifts the plunger - "that is exactly what the new patient is planning: to take over.	- Боюсь, - она протыкает резиновую пробку пузырька и вытягивает поршень, - что намерение у нового пациента именно такое: верховодить.

He is what we call a 'manipulator,' Miss Flinn, a man who will use everyone and everything to his own ends."	Он из тех, кого мы называем манипуляторами, мисс Флин, эти люди используют все и вся для своих целей.
"Oh.	-Да?
But. I mean, in a mental hospital?	Но... В психиатрической больнице?
What could his ends be?"	Какие же могут быть цели?
"Any number of things." She's calm, smiling, lost in the work of loading the needles. "Comfort and an easy life, for instance; the feeling of power and respect, perhaps; monetary gain - perhaps all of these things.	- Самые разные. - Она спокойна, улыбается, сосредоточенно наполняет шприц. - Комфорт, удобная жизнь, например; возможно, власть, уважение; денежные приобретения... Возможно, все вместе.
Sometimes a manipulator's own ends are simply the actual disruption of the ward for the sake of disruption.	Иногда цель манипулятора - развал отделения ради развала.
There are such people in our society.	Есть такие люди в нашем обществе.
A manipulator can influence the other patients and disrupt them to such an extent that it may take months to get everything running smooth once more.	Манипулятор может влиять на других пациентов и разложить их до такой степени, что месяцы уйдут на восстановление налаженного когда-то порядка.
With the present permissive philosophy in mental hospitals, it's easy for them to get away with it.	При нынешнем либеральном подходе в психиатрических больницах это сходит им с рук.
Some years back it was quite different.	Несколько лет назад было иначе.
I recall some years back we had a man, a Mr. Taber, on the ward, and he was an intolerable Ward Manipulator.	Помню, несколько лет назад у нас в отделении был больной - некий мистер Тейбер, это был невыносимый манипулятор.
For a while." She looks up from her work, needle half filled in front of her face like a little wand.	Недолгое время. - Она отрывается от работы и держит полузаполненный шприц перед лицом, как маленький жезл.
Her eyes get far-off and pleased with the memory. "Mistur Tay-bur," she says.	Глаза рассеянные - в них приятное воспоминание. - Мистер Тейбер, - повторяет она.
"But, gee," the other nurse says, "what on earth would make a man want to do something like disrupt the ward for, Miss Ratched?	- Нет, правда, мисс Г нусен, - говорит младшая, -чего ради разваливать отделение?
What possible motive...?"	Какие мотивы...
She cuts the little nurse off by jabbing the needle back into the vial's rubber top, fills it, jerks it out, and lays it on the tray.	Старшая сестра обрывает ее, снова вонзив иглу в пробку; наполняет шприц, выдергивает, кладет на поднос.
I watch her hand reach for another empty needle, watch it dart out, hinge over it, drop.	Я вижу, как ее рука тянется к следующему пустому шприцу: выпад, роняет кисть, опускается.
"You seem to forget, Miss Flinn, that this is an institution for the insane."	- Вы, кажется, забываете, мисс Алин, что наши пациенты - сумасшедшие.
The Big Nurse tends to get real put out if something keeps her outfit from running like a smooth, accurate, precision-made machine.	Если что-то мешает ее хозяйству действовать, как точной, смазанной, отлаженной машине, старшая сестра выходит из себя.

The slightest thing messy or out of kilter or in the way ties her into a little white knot of tight-smiled fury.	Малейший сбой, непорядок, помеха, и она превращается в белый тугой комок ярости, и на комок этот натянута улыбка.
She walks around with that same doll smile crimped between her chin and her nose and that same calm whir coming from her eyes, but down inside of her she's tense as steel.	Она ходит по отделению, лицо ее между носом и подбородком надрезано все той же кукольной улыбкой, то же спокойное жужжание идет из глаз, но внутри она напряжена, как сталь.
I know, I can feel it.	Я знаю это, потому что чувствую.
And she don't relax a hair till she gets the nuisance attended to - what she calls "adjusted to surroundings."	И не расслабится ни на грамм, пока нарушителя не обротают, - как она говорит, не приведут в соответствие.
Under her rule the ward Inside is almost completely adjusted to surroundings.	Под ее руководством внутренний мир - отделение - почти всегда находится в полном соответствии.
But the thing is she can't be on the ward all the time.	Но беда в том, что она не может быть в отделении постоянно.
She's got to spend some time Outside.	Часть ее жизни проходит во внешнем мире.
So she works with an eye to adjusting the Outside world too.	Так что она не прочь и внешний мир привести в соответствие.
Working alongside others like her who I call the "Combine," which is a huge organization that aims to adjust the Outside as well as she has the Inside, has made her a real veteran at adjusting things.	Трудится она вместе с другими такими же, я их называю комбинатом - это громадная организация, которая стремится привести в соответствие внешний мир так же, как приведен внутренний.
She was already the Big Nurse in the old place when I came in from the Outside so long back, and she'd been dedicating herself to adjustment for God knows how long.	Старшая сестра - настоящий ветеран этого дела, занимается им бог знает сколько лет: давным-давно, когда я поступил к ним из внешнего мира, она уже была старшей сестрой на прежнем месте.
And I've watched her get more and more skillful over the years.	Я замечаю, что с каждым годом умения у нее прибавляется и прибавляется.
Practice has steadied and strengthened her until now she wields a sure power that extends in all directions on hairlike wires too small for anybody's eye but mine; I see her sit in the center of this web of wires like a watchful robot, tend her network with mechanical insect skill, know every second which wire runs where and just what current to send up to get the results she wants.	Опыт закалил и укрепил ее, и теперь она прочно держит власть, распространяющуюся во все стороны по волосковым проводам, невидимым для посторонних глаз, только не моих: я вижу, как она сидит посередь этой паутины проводов, словно сторожкий робот, нянчит свою сеть со сноровкой механического насекомого, зная, куда тянется каждый проводок, в какую секунду и какой ток надо послать по нему, чтобы добиться нужного результата.
I was an electrician's assistant in training camp before the Army shipped me to Germany and I had some electronics in my year in college is how I learned about the way these things can be rigged.	В армейском учебном лагере, до того как меня наладили в германию, я был помощником электрика и за год колледжа кое-что узнал об электронике - мне известно, как образуются такие штуки.

What she dreams of there in the center of those wires is a world of precision efficiency and tidiness like a pocket watch with a glass back, a place where the schedule is unbreakable and all the patients who aren't Outside, obedient under her beam, are wheelchair Chronics with catheter tubes run direct from every pantleg to the sewer under the floor.	А мечтает она, сидя в середке этой сети, о мире, действующем исправно и четко, как карманные часы со стеклянным донцем, о месте, где расписание нерушимо и пациенты, которые находятся не во внешнем мире, смирны под ее лучом, потому что все они хроники-катальщики с катетерами в штанинах, подсоединенному к общему стоку под полом.
Year by year she accumulates her ideal staff: doctors, all ages and types, come and rise up in front of her with ideas of their own about the way a ward should be run, some with backbone enough to stand behind their ideas, and she fixes these doctors with dry-ice eyes day in, day out, until they retreat with unnatural chills.	Годами она подбирала свой идеальный персонал: врачи всех возрастов и мастей появлялись перед ней со своими идеями о том, как нужно вести отделение, у иных даже характера не хватало, чтобы постоять за свои идеи, и каждый из них, изо дня в день обжигаясь о сухой лед ее глаз, отступал в необъяснимом ознобе.
"I tell you I don't know what it is," they tell the guy in charge of personnel. "Since I started on that ward with that woman I feel like my veins are running ammonia.	"Говорю вам, я не понимаю, в чем дело, -жаловались они кадровику. - С тех пор, как я работаю в отделении с этой женщиной, мне кажется, что в жилах у меня течет аммиак.
I shiver all the time, my kids won't sit in my lap, my wife won't sleep with me.	Меня бьет дрожь, мои дети не хотят сидеть у меня на коленях, жена не хочет со мной спать.
I insist on a transfer - neurology bin, the alky tank, pediatrics, I just don't care!"	Настаиваю на переводе - нервный уголок, алкодром, педиатрия, мне все равно!"
She keeps this up for years.	И так шло у нее год за годом.
The doctors last three weeks, three months.	Врачи держались кто три недели, кто три месяца.
Until she finally settles for a little man with a big wide forehead and wide jewly cheeks and squeezed narrow across his tiny eyes like he once wore glasses that were way too small, wore them for so long they crimped his face in the middle, so now he has glasses on a string to his collar button; they teeter on the purple bridge of his little nose and they are always slipping one side or the other so he'll tip his head when he talks just to keep his glasses level.	Наконец она остановилась на этом маленьком человеке, у которого широкий лоб и широкие мясистые щеки, а на уровне глазок голова сужена так, словно он носил слишком узкие очки, носил так долго, что примял виски, и теперь он привязывает свои окуляры шнурком к пуговице на воротничке; они качаются коромыслом на малиновом седельце его маленького носа, кренятся то влево, то вправо, и, чтобы сидели ровно, он должен наклонять голову, когда говорит.
That's her doctor.	Вот этот доктор - по ней.
Her three daytime black boys she acquires after more years of testing and rejecting thousands.	Трех своих дневных санитаров она подбирала еще дольше и перепробовала тысячи.
They come at her in a long black row of sulky, big-nosed masks, hating her and her chalk doll whiteness from the first look they get.	Они проходили вереницей черных, угрюмых, толстоносых масок, и каждый начинал ненавидеть ее, кукольную ее белизну с первого взгляда.
She appraises them and their hate for a month or so, then lets them go because they don't hate enough.	С месяц она проверяла их ненависть, потом спроваживала, потому что мало ненавидели.
When she finally gets the three she wants - gets them one at a time over a number of years, weaving them into her plan and her network - she's damn positive they hate enough to be capable.	Наконец, она собрала эту тройку - не враз, а по одному, за несколько лет, вплела в свою схему, в свою сеть и теперь вполне уверена, что они годны - ненависти хватит.

The first one she gets five years after I been on the ward, a twisted sinewy dwarf the color of cold asphalt.	Первого она добыла лет через пять после того, как я поступил в отделение, - это жилистый покоробленный карлик цвета холодного асфальта.
His mother was raped in Georgia while his papa stood by tied to the hot iron stove with plow traces, blood streaming into his shoes.	Его мать изнасиловали в Джорджии, а отец в это время стоял рядом, привязанный плужными постромками к горячей чугунной печке, и кровь текла у него по ногам в ботинки.
The boy watched from a closet, five years old and squinting his eye to peep out the crack between the door and the jamb, and he never grew an inch after.	Мальчик же, пяти лет от роду, наблюдал из чулана одним глазом в дверную щелку и с тех пор не вырос ни на миллиметр.
Now his eyelids hang loose and thin from his brow like he's got a bat perched on the bridge of his nose.	Теперь его тонкие дряблые щеки свисают из-подо лба так, словно на переносице уселась летучая мышь.
Eyelids like thin gray leather, he lifts them up just a bit whenever a new white man comes on the ward, peeks out from under them and studies the man up and down and nods just once like he's oh yes made positive certain of something he was already sure of.	Веки из тонкой серой замши, и он чуть-чуть поднимает их при появлении каждого нового белого - глянет из-под них, осмотрит человека с ног до головы и кивнет, вроде: ага, так оно и есть, как я думал.
He wanted to carry a sock full of birdshot when he first came on the job, to work the patients into shape, but she told him they didn't do it that way anymore, made him leave the sap at home and taught him her own technique; taught him not to show his hate and to be calm and wait, wait for a little advantage, a little slack, then twist the rope and keep the pressure steady.	Он вышел на работу с носком, набитым мелкой дробью - пациентов приводить в чувство, но она ему сказала, что теперь так не принято, велела оставить глушилку дома и обучила своему методу: не показывай ненависти, будь спокойным и жди, жди маленькой форы, маленькой слабины, а уж тогда накидывай веревку и тяни, не отпускай.
All the time.	Все время.
That's the way you get them into shape, she taught him.	Вот как их приводят в чувство, учила она.
The other two black boys come two years later, coming to work only about a month apart and both looking so much alike I think she had a replica made of the one who came first.	Остальные появились двумя годами позже с промежутком в месяц, и до того похожие, что я подумал, она заказала копию с того, который пришел раньше.
They are tall and sharp and bony and their faces are chipped into expressions that never change, like flint arrowheads.	Оба высокие, узкие, костлявые, и на лицах их высечено выражение, которое никогда не меняется, - как кремневые наконечники стрел.
Their eyes come to points.	Глаза - шила.
If you brush against their hair it rasps the hide right off you.	Коснешься волос, и они сдирают с тебя кожу.
All of them black as telephones.	Все трое черные, как телефоны.
The blacker they are, she learned from that long dark row that came before them, the more time they are likely to devote to cleaning and scrubbing and keeping the ward in order.	Это она по прошлым санитарам поняла: чем они чернее, тем охотней занимаются мытьем, и уборкой, и наведением порядка в отделении.
For instance, all three of these boys' uniforms are always spotless as snow.	Форма, например, у всех троих всегда белее снега.
White and cold and stiff as her own.	Белая, холодная и жесткая, как у нее самой.

All three wear starched snow-white pants and white shirts with metal snaps down one side and white shoes polished like ice, and the shoes have red rubber soles silent as mice up and down the hall.	Все трое носят белоснежные крахмальные штаны, белые рубашки с кнопками на боку и белые туфли, отполированные, как лед; туфли бесшумного хода, на красном каучуке.
They never make any noise when they move.	Идут по коридору, и - ни звука.
They materialize in different parts of the ward every time a patient figures to check himself in private or whisper some secret to another guy.	Только пациент задумал побыть сам с собой или с другим пошептаться, тут же откуда ни возьмись этот в белом.
A patient'll be in a corner all by himself, when all of a sudden there's a squeak and frost forms along his cheek, and he turns in that direction and there's a cold stone mask floating above him against the wall.	Пациент забился в уголок, и вдруг - писк, и щека заиндевела, он оборачивается, а там перед стеной парит холодная каменная маска.
He just sees the black face.	Он видит только черное лицо.
No body.	Тела нет.
The walls are white as the white suits, polished clean as a refrigerator door, and the black face and hands seem to float against it like a ghost.	Стены белые, как их форма, вылизаны, как дверца холодильника, только черное лицо и руки парят перед ней, словно призрак.
Years of training, and all three black boys tune in closer and closer with the Big Nurse's frequency.	Их натаскивают годами, и они все лучше настраиваются на волну старшей сестры.
One by one they are able to disconnect the direct wires and operate on beams.	Один за другим они отключаются от прямого провода - работают по лучу.
She never gives orders out loud or leaves written instructions that might be found by a visiting wife or schoolteacher.	Она никогда не отдает приказов громким голосом, не оставляет письменных распоряжений, которые могут попасться на глаза посетителю -чьей-нибудь жене или той же учительнице.
Doesn't need to any more.	Нужды нет.
They are in contact on a high-voltage wave length of hate, and the black boys are out there performing her bidding before she even thinks it.	Они держат связь на высоковольтной волне ненависти, и санитары исполняют ее приказание раньше, чем оно придет ей в голову.
So after the nurse gets her staff, efficiency locks the ward like a watchman's clock.	Персонал ее подобран, и отделение - в тисках четкости, как часы вахтенного.
Everything the guys think and say and do is all worked out months in advance, based on the little notes the nurse makes during the day.	Все, что люди подумают, сделают, скажут, расчислено на несколько месяцев вперед по заметкам, сделанным старшей сестрой в течение дня.
This is typed and fed into the machine I hear humming behind the steel door in the rear of the Nurses' Station.	Их отпечатают и введут в машину - слышу, гудит за стальной дверью в тылу сестринского поста.
A number of Order Daily Cards are returned, punched with a pattern of little square holes.	Машина выбросит карты дневного распорядка с узором из перфораций.

At the beginning of each day the properly dated OD card is inserted in a slot in the steel door and the walls hum up: Lights flash on in the dorm at six-thirty: the Acutes up out of bed quick as the black boys can prod them out, get them to work buffing the floor, emptying ash trays, polishing the scratch marks off the wall where one old fellow shorted out a day ago, went down in an awful twist of smoke and smell of burned rubber.	В начале каждого дня карту др с сегодняшней датой сунули в прорезь стальной двери - и загудели стены: шесть тридцать, вспыхивает в спальне свет, санитары растолкали острых, и они слезают с постелей - натирать полы, вытряхивать пепельницы, зашлифовывать царапины на стене, где вчера закоротился один старик и отбыл в жуткой спирали дыма и запаха жженой резины.
The Wheelers swing dead log legs out on the floor and wait like seated statues for somebody to roll chairs in to them.	Катальщики спускают на пол мертвые ноги-колоды и как сидячие статуи ждут, чтобы кто-нибудь подогнал кресло.
The Vegetables piss the bed, activating an electric shock and buzzer, rolls them off on the tile where the black boys can hose them down and get them in clean greens. ...	Овощи писают в постель, замыкают цепь звонка и электрошока, их сбрасывает на кафель, санитары обдают их из шланга, одевают в новое зеленое.
Six-forty-five the shavers buzz and the Acutes line up in alphabetical order at the mirrors, A, B, C, D. ... The walking Chronics like me walk in when the Acutes are done, then the Wheelers are wheeled in.	Шесть сорок пять, зажужжали бритвы, острые выстроились по алфавиту перед зеркалами, а, б, в, г, д... Кончились острые, подходят самоходы-хроники вроде меня, потом катят катальщики.
The three old guys left, a film of yellow mold on the loose hide under their chins, they get shaved in their lounge chairs in the day room, a leather strap across the forehead to keep them from flopping around under the shaver.	Остались три старика с желтой плесенью на дряблых подбородках - этих бреют в дневной комнате прямо в шезлонгах, пристегнув лбы ремнями, чтобы головы не мотались под бритвой.
Some mornings - Mondays especially - I hide and try to buck the schedule.	Иногда по утрам, особенно в понедельник, прячусь, увиливаю от расписания.
Other mornings I figure it's cagier to step right into place between A and C in the alphabet and move the route like everybody else, without lifting my feet -powerful magnets in the floor maneuver personnel through the ward like arcade puppets. ...	В другие дни думаю, что хитрее будет встать на свое место в алфавите между "а" и "в" и идти маршрутом, как все, не поднимая ног, - мощные магниты в полу таскают людей по отделению, как кукол за ширмой.
Seven o'clock the mess hall opens and the order of line-up reverses: the Wheelers first, then the Walkers, then the Acutes pick up trays, corn flakes, bacon and eggs, toast - and this morning a canned peach on a piece of green, torn lettuce.	Семь, открывается столовая, тут очередь задом наперед: катальщики, потом самоходы, потом острые берут подносы, кукурузные хлопья, бекон, яйца, поджаренный хлеб - а нынче утром персик-консерв на драной зеленой салатине.
Some of the Acutes bring trays to the Wheelers.	Некоторые острые подают подносы катальщикам.
Most Wheelers are just Chronics with bad legs, they feed themselves, but there's these three of them got no action from the neck down whatsoever, not much from the neck up.	Катальщики по большей части просто обезножевшие хроники, едят сами, но у тех троих ниже щек ничего не действует да и выше - мало что.
These are called Vegetables.	Называются овощами.
The black boys push them in after everybody else is sat down, wheel them against a wall, and bring them identical trays of muddy-looking food with little white diet cards attached to the trays.	Санитары ввозят их, когда все уселись, подкатывают к стене и берут одинаковые подносы со слякотной снедью и белым диетлистком.

Mechanical Soft, reads the diet cards for these toothless three: eggs, ham, toast, bacon, all chewed thirty-two times apiece by the stainless-steel machine in the kitchen.	На листке у этой беззубой тройки значится "мягкая механическая": яйца, ветчина, хлеб, бекон, все пережевано по двадцать два раза нержавеющей машиной на кухне.
I see it purse sectioned lips, like a vacuum-cleaner hose, and spurt a clot of chewed-up ham onto a plate with a barnyard sound.	Видел, как она вытягивает суставчатые губы вроде пылесосного шланга и с коровьим звуком плюхает комок жеваной ветчины на тарелку.
The black boys stoke the sucking pink mouths of the Vegetables a shade too fast for swallowing, and the Mechanical Soft squeezes out down their little knobs of chins onto the greens.	Санитары кочегарят слишком быстро, розовые жевалки овощей не поспевают глотать, и мягкая механическая выдавливается на их подбородочки, капает на зеленое.
The black boys cuss the Vegetables and ream the mouths bigger with a twisting motion of the spoon, like coring a rotten apple:	Санитары ругают овощей, растягивают им рты пошире, вертанув ложкой, словно глазок на картофелине вырезают:
"This ol' fart Blastic, he's comin' to pieces befo' my very eyes.	"Этот старый бздун Бластик разваливается у меня на глазах.
I can't tell no more if I'm feeding him bacon puree or chunks of his own fuckin' tongue." ...	Не пойму, то ли он у меня ветчинный кисель глотает, то ли свой язык по кускам".
Seven-thirty back to the day room.	Семь тридцать, обратно в дневную комнату.
The Big Nurse looks out through her special glass, always polished till you can't tell it's there, and nods at what she sees, reaches up and tears a sheet off her calendar one day closer to the goal.	Старшая сестра глядит сквозь свое спецстекло -до того отмыто, что не знаешь, есть оно или нет его, - поглядела, кивнула про себя, отрывает листок календаря, еще одним днем ближе к цели.
She pushes a button for things to start.	Нажимает кнопку запуска всего.
I hear the wharrup of a big sheet of tin being shook someplace.	Слышу, буррум, тряхнули где-то железный лист.
Everybody come to order.	Все по местам.
Acutes: sit on your side of the day room and wait for cards and Monopoly games to be brought out.	Острые: сесть вдоль своей стены, ждать, когда принесут карты и "монополию".
Chronics: sit on your side and wait for puzzles from the Red Cross box.	Хроники: сесть вдоль своей стены, ждать складных головоломок из коробки красный крест.
Ellis: go to your place at the wall, hands up to receive the nails and pee running down your leg.	Эллис: на место у стены, руки поднять, ждать гвоздей, писать по ноге.
Pete: wag your head like a puppet.	Пит: качай головой, как болванчик.
Scanlon: work your knobby hands on the table in front of you, constructing a make-believe bomb to blow up a make-believe world.	Сканлон: шевели на столе корявыми руками, собирай воображаемую бомбу, чтобы взорвать воображаемый мир.
Harding: begin talking, waving your dove hands in the air, then trap them under your armpits because grown men aren't supposed to wave their pretty hands that way.	Хардинг: начинай говорить, маши голубиными руками, запирай их в подмышках - взрослым не положено так махать красивыми руками.
Sefelt: begin moaning about your teeth hurting and your hair falling out.	Сефелт: ныть, что зубы болят и волосы выпадают.

Everybody: breath in... and out... in perfect order; hearts all beating at the rate the OD cards have ordered.	Все разом: вдох... Выдох... По порядку; частота сердцебиения задана в карте др.
Sound of matched cylinders.	Слышно, шарики на местах, все катаются в обойме.
Like a cartoon world, where the figures are flat and outlined in black, jerking through some kind of goofy story that might be real funny if it weren't for the cartoon figures being real guys...	Как в мире комикса, где фигурки, плоские, очерченные черным, скачут сквозь дурацкую историю... Она была бы смешной, да фигурки -живые люди.
Seven-forty-five the black boys move down the line of Chronics taping catheters on the ones that will hold still for it.	Семь сорок пять, санитары идут вдоль цепи хроников, ставят катетеры тем, кто сидит спокойно.
Catheters are second-hand condoms the ends clipped off and rubber-banded to tubes that run down pantlegs to a plastic sack marked DISPOSABLE NOT TO BE RE-USED, which it is my job to wash out at the end of each day.	Катетеры - презервативы б. У. С отстриженными макушками; резиновыми кольцами их крепят к резиновой трубке, которая идет под штаниной к пластиковому мешку с надписью: повторному использованию не подлежит; моя работа -споласкивать их в конце дня.
The black boys anchor the condom by taping it to the hairs; old Catheter Chronics are hairless as babies from tape removal. ...	Презервативы крепят пластырем к волосам, на ночь сдирают, и старые катетерные хроники -безволосые, как младенцы.
Eight o'clock the walls whirr and hum into full swing.	Восемь часов, стены жужжат, гудят вовсю.
The speaker in the ceiling says,	Репродуктор в потолке говорит:
"Medications," using the Big Nurse's voice.	"Лекарства" - голосом, одолженным у старшей сестры.
We look in the glass case where she sits, but she's nowhere near the microphone; in fact, she's ten feet away from the microphone, tutoring one of the little nurses how to prepare a neat drug tray with pills arranged orderly.	Смотрим на ее стеклянный ящик, но она далеко от микрофона, за три метра от микрофона, учит одну из младших аккуратно и по порядку раскладывать лекарства на подносе.
The Acutes line up at the glass door, A, B, C, D, then the Chronics, then the Wheelers (the Vegetables get theirs later, mixed in a spoon of applesauce).	Перед стеклянной дверью выстраиваются острые а, б, в, г, д, за ними самоходы, за ними катальщики (овощам дадут позже в ложке яблочного пюре).
The guys file by and get a capsule in a paper cup -throw it to the back of the throat and get the cup filled with water by the little nurse and wash the capsule down.	Подходят по одному, получают облатку в бумажном стаканчике, закидывают ее в горло, младшая сестра наливает в стаканчик воду, и они запивают облатку.
On rare occasions some fool might ask what he's being required to swallow.	Иногда какой-нибудь бестолковый спросит, что ему велят глотать.
"Wait just a shake, honey; what are these two little red capsules in here with my vitamin?"	- Секундочку, детка, что это за красненькие две, кроме витамина?
I know him.	Знаю его.
He's a big, griping Acute, already getting the reputation of being a troublemaker.	Это высокий ворчливый острый, его и так уже считают смутьяном.
"It's just medication, Mr. Taber, good for you.	- Лекарство, мистер Тейбер, оно вам полезно.

Down it goes, now."	Давайте примем.
"But I mean what kind of medication.	- Нет, я спрашиваю, какое лекарство.
Christ, I can see that they're pills-"	Сам вижу, черт возьми, что таблетки...
"Just swallow it all, shall we, Mr. Taber - just for me?" She takes a quick look at the Big Nurse to see how the little flirting technique she is using is accepted, then looks back at the Acute.	-Примите их, мистер Тейбер... Ну, ради меня, хорошо? - Бросила взгляд на старшую сестру - как воспримут ее тактику улещивания, - и опять поворачивается к больному.
He still isn't ready to swallow something he don't know what is, not even just for her.	Он все еще не хочет принимать неизвестное лекарство.
"Miss, I don't like to create trouble.	-Я не люблю склок.
But I don't like to swallow something without knowing what it is, neither.	Но и не люблю глотать неизвестные предметы.
How do I know this isn't one of those funny pills that makes me something I'm not?"	Почем я знаю, может, это из тех хитрых лекарств, которые делают тебя не тем, кто ты есть?
"Don't get upset, Mr. Taber-"	- Не волнуйтесь, мистер Тейбер.
"Upset?	- Не волнуйтесь.
All I want to know, for the lova Jesus-"	Господи, спаси, я просто узнать хочу...
But the Big Nurse has come up quietly, locked her hand on his arm, paralyzes him all the way to the shoulder.	Но тихо подошла уже старшая сестра, взяла его за руку и парализовала до самого плеча.
"That's all right, Miss Flinn," she says. "If Mr. Taber chooses to act like a child, he may have to be treated as such.	- Ничего, мисс Флинн, - говорит она. - Если мистер Тейбер решил вести себя как ребенок, то и обращаться с ним будут соответственно.
We've tried to be kind and considerate with him.	Мы старались быть внимательными и ласковыми.
Obviously, that's not the answer.	Очевидно, это не метод.
Hostility, hostility, that's the thanks we get.	Враждебность и враждебность, вот чем он нас отблагодарил.
You can go, Mr. Taber, if you don't wish to take your medication orally."	Можете идти, мистер Тейбер, если не хотите принять лекарство орально.
"All I wanted to know, for the-"	- Я просто хотел узнать, чер...
"You can go."	- Можете идти.
He goes off, grumbling, when she frees his arm, and spends the morning moping around the latrine, wondering about those capsules.	Она отпускает его руку, он уходит, ворча, и все утро моет уборную, недоумевая насчет облаток.
I got away once holding one of those same red capsules under my tongue, played like I'd swallowed it, and crushed it open later in the broom closet.	Однажды я сделал вид, что проглотил облатку, а сам спрятал под языком и потом разломил в чулане для тряпок.
For a tick of time, before it all turned into white dust, I saw it was a miniature electronic element like the ones I helped the Radar Corps work with in the Army, microscopic wires and grids and transistors, this one designed to dissolve on contact with air. ...	За секунду, прежде чем она рассыпалась в белую пыль, я увидел, что это - миниатюрная электронная схема вроде тех, с какими я возился в радарных частях, - микроскопические проводки, шины, транзисторы, сделано так, чтобы разложиться при соприкосновении с воздухом...

Eight-twenty the cards and puzzles go out. ...	Восемь двадцать, вносят карты и головоломки...
Eight-twenty-five some Acute mentions he used to watch his sister taking her bath; the three guys at the table with him fall all over each other to see who gets to write it in the log book. ...	Восемь двадцать пять, один острый вспоминает, как подглядывал за своей сестрой в ванной; трое соседей по столу, сбивая друг друга с ног, бросаются записывать это в вахтенный журнал...
Eight-thirty the ward door opens and two technicians trot in, smelling like grape wine; technicians always move at a fast walk or a trot because they're always leaning so far forward they have to move fast to keep standing.	Восемь тридцать, открылась дверь отделения, рысью вбегает пара техников, пахнут вином; техники всегда идут быстрым шагом или рысью, потому что всегда сильно клонятся вперед и надо быстро подставлять под себя ноги.
They always lean forward and they always smell like they sterilized their instruments in wine.	Всегда клонятся вперед и всегда пахнут вином так, как будто стерилизовали свои инструменты в вине.
They pull the lab door to behind them, and I sweep up close and can snake out voices over the vicious zzzth-zzzth-zzzth of steel on whetstone.	Захлопывают за собой лабораторную дверь, а я мету рядом и слышу их голоса сквозь яростное ззз-т, ззз-т, ззз-т стали по бруску.
"What we got already at this ungodly hour of the morning?"	- Что за ремонт тут у нас в такую несусветную рань?
"We got to install an Indwelling Curiosity Cutout in some nosy booger.	- Какому-то интересану поставить встроенный обтекатель любопытства.
Hurry-up job, she says, and I'm not even sure we got one of the gizmos in stock."	Она говорит, срочная работа, а я даже не уверен, есть ли у нас хоть штука в запасе?
"We might have to call IBM to rush one out for us; let me check back in Supply-"	- Можно позвонить в ибм, чтобы подослали, дай-ка я справлюсь в инструменталке..
"Hey; bring out a bottle of that pure grain while you're back there: it's getting so I can't install the simplest frigging component but what I need a bracer.	- Эге, и прихвати там бутылку этой пшенной: до того дошел, что простейшего сопротивления сменить не могу, пока не поправлюсь.
Well, what the hell, it's better'n garage work. ..."	А-а, черт, все равно лучше, чем в гараже работать...
Their voices are forced and too quick on the comeback to be real talk - more like cartoon comedy speech.	Речь у них слишком быстрая и звонкая на воспроизведении - как в мультипликации.
I sweep away before I'm caught eavesdropping.	Я отхожу со щеткой дальше, чтобы не застали за подслушиванием.
The two big black boys catch Taber in the latrine and drag him. to the mattress room.	Два больших санитара поймали Тейбера в уборной и волокут в матрацную.
He gets one a good kick in the shins.	Одному он заехал по щиколотке.
He's yelling bloody murder.	Кричит как резаный.
I'm surprised how helpless he looks when they hold him, like he was wrapped with bands of black iron.	Удивляюсь, до чего беспомощен в их руках -словно стянут черными обручами.
They push him face down on the mattress.	Они заваливают его ничком на матрац.
One sits on his head, and the other rips his pants open in back and peels the cloth until Taber's peach-colored rear is framed by the ragged lettuce-green.	Один сел ему на голову, другой рванул штаны на заду и растаскивает материю: персиковый зад Тейбера смотрит из продранной салатины.

He's smothering curses into the mattress and the black boy sitting on his head saying,	Он задушенно ругается в матрац, а тот, что сидит у него на голове, приговаривает:
"Tha's right, Mistuh Taber, tha's right. ..." The nurse comes down the hall, smearing Vaseline on a long needle, pulls the door shut so they're out of sight for a second, then comes right back out, wiping the needle on a shred of Taber's pants.	"О так от, миста Тейба, о так от..." По коридору подходит старшая сестра, обмазывая длинную иглу вазелином, закрывает за собой дверь, секунду их не видно, потом выходит, вытирая иглу лоскутом от штанов Тейбера.
She's left the Vaseline jar in the room.	Банку с вазелином оставила в комнате.
Before the black boy can close the door after her I see the one still sitting on Taber's head, dabbing at him with a Kleenex.	Пока санитар не закрыл за ней дверь, я вижу, что тот, который еще сидит на голове у Тейбера, промокает его бумажной салфеткой.
They're in there a long time before the door opens up again and they come out, carrying him across the hall to the lab.	Они там долго, наконец дверь открывается и Тейбера переносят в лабораторию напротив.
His greens are ripped clear off now and he's wrapped up in a damp sheet. ...	Все зеленое с него сорвано, и он завернут в мокрую простыню.
Nine o'clock young residents wearing leather elbows talk to Acutes for fifty minutes about what they did when they were little boys.	Девять, молодые врачи-стажеры, все с кожаными локтями, пятьдесят минут расспрашивают острых, что они делали, когда были мальчиками.
The Big Nurse is suspicious of the crew-cut looks of these residents, and that fifty minutes they are on the ward is a tough time for her.	Старшей сестре их короткая стрижка подозрительна, и эти пятьдесят минут для нее -тяжелое время.
While they are around, the machinery goes to fumbling and she is scowling and making notes to check the records of these boys for old traffic violations and the like. ...	Пока они здесь, в механизмах сбои, а сама хмурится и делает заметки - проверить личные дела этих ребят, не было ли нарушений за рулем и тому подобного...
Nine-fifty the residents leave and the machinery hums up smooth again.	Девять пятьдесят, молодые врачи уходят, механизмы снова заработали ровно.
The nurse watches the day room from her glass case; the scene before her takes on that blue-steel clarity again, that clean orderly movement of a cartoon comedy.	Сестра наблюдает за дневной комнатой из стеклянного ящика; в картине перед ней - снова чистота вороненой стали, четкое упорядоченное движение, как в цепочке комиксов.
Taber is wheeled out of the lab on a Gurney bed.	Тейбера выкатывают из лаборатории на каталке.
"We had to give him another shot when he started coming up during the spine tap," the technician tells her. "What do you say we take him right on over to Building One and buzz him with EST while we're at it - that way not waste the extra Seconal?"	- Пришлось сделать еще укол, когда очнулся во время пункции, - говорит ей техник. - Как считаете, раз уж занялись им, может, его прямо в первый корпус, прозвонить на эш - и снотворное сэкономим?
"I think it is an excellent suggestion.	- Прекрасная мысль.
Maybe after that take him to the electroencephalograph and check his head - we may find evidence of a need for brain work."	А потом, пожалуй, на энцефалографию, проверим голову, нет ли показаний к тому, чтобы радикально заняться мозгом.

The technicians go trotting off, pushing the man on the Gurney, like cartoon men - or like puppets, mechanical puppets in one of those Punch and Judy acts where it's supposed to be funny to see the puppet beat up by the Devil and swallowed headfirst by a smiling alligator. ...	Техники рысцой убегают, толкая каталку с пациентом, как в комиксах или в кукольном представлении, где должно быть смешно, когда куклу лупцует черт или заглатывает улыбающийся крокодил...
Ten o'clock the mail comes up.	Десять часов, приносят почту.
Sometimes you get the torn envelope. ...	Иногда дают надорванный конверт.
Ten-thirty Public Relation comes in with a ladies' club following him.	Десять тридцать, приходит во главе дамского клуба этот, по связям с общественностью.
He claps his fat hands at the day-room door.	Хлопает толстыми ладонями в дверях дневной комнаты.
"Oh, hello guys; stiff lip, stiff lip... look around, girls; isn't it clean, so bright?	-А, привет, ребята; не вешать носа, не вешать... Оглядитесь, девочки, правда, светло, правда, чисто?
This is Miss Ratched.	Это мисс Гнусен.
I chose this ward because it's her ward.	Я выбрал это отделение, потому что это ее отделение.
She's, girls, just like a mother.	Девочки, она как мать.
Not that I mean age, but you girls understand..."	Не в смысле возраста, вы понимаете, девочки...
Public Relation's shirt collar is so tight it bloats his face up when he laughs, and he's laughing most of the time I don't ever know what at, laughing high and fast like he wishes he could stop but can't do it.	Воротничок у связей с общественностью такой тесный, что у него распухает лицо, когда он смеется, - а смеется он почти все время, не понимаю над чем, смеется дробно, высоким голосом, как будто сам хотел бы перестать, но не может.
And his face bloated up red and round as a balloon with a face painted on it.	Лицо раздутое, красное, круглое - прямо шарик с нарисованным лицом.
He got no hair on his face and none on his head to speak of; it looks like he glued some on once but it kept slipping off and getting in his cuffs and his shirt pocket and down his collar.	Лицо без волос, да и на голове их столько, что даже считать не стоит; кажется, что он их когда-то наклеил, а они не держатся и падают, какие - в манжеты, какие - за шиворот, какие - в карман рубашки.
Maybe that's why he keeps his collar so tight, to keep the little pieces of hair from falling down in there.	Поэтому, наверно, и воротничок носит тугой -чтобы поменьше волос набивалось.
Maybe that's why he laughs so much, because he isn't able to keep all the pieces out.	Потому, может, и смеется все время, что шею щекочут.
He conducts these tours - serious women in blazer jackets, nodding to him as he points out how much things have improved over the years.	Водит экскурсии - серьезные женщины в клубных жакетах кивают головами, а он показывает, насколько тут все усовершенствовалось в последние годы.
He points out the TV, the big leather chairs, the sanitary drinking fountains; then they all go have coffee in the Nurse's Station.	Показывает телевизор, кожаные кресла, гигиенические фонтанчики для питья; потом идут на пост пить кофе.

Sometimes he'll be by himself and just stand in the middle of the day room and clap his hands (you can hear they are wet), clap them two or three times till they stick, then hold them prayer-like together under one of his chins and start spinning.	А иногда стоит один и хлопает в ладоши (слышно, что влажные), хлопнет раза два-три, тут они совсем слипнутся, и, держа их под одним из своих подбородков, как молельщик, он начинает вертеться.
Spin round and around there in the middle of the floor, looking wild and frantic at the TV, the new pictures on the walls, the sanitary drinking fountain.	Вертится, вертится посреди комнаты, дико глядит на телевизор, на стены с новыми картинками, на фонтанчик для питья.
And laughing.	И смеется.
What he sees that's so funny he don't ever let us in on, and the only thing I can see funny is him spinning round and around out there like a rubber toy - if you push him over he's weighted on the bottom and straightaway rocks back upright, goes to spinning again.	Что он увидел смешного, нам никогда не говорит; я смешного ничего не вижу - только что он вертится вроде резиновой игрушки... Толкнешь его, а у него низ утяжеленный, он сразу откачнулся назад - и дальше вертеться.
He never, never looks at the men's faces. ...	Никогда-никогда не смотрит людям в лицо.
Ten-forty, -forty-five, -fifty, patients shuttle in and out to appointments in ET or OT or PT, or in queer little rooms somewhere where the walls are never the same size and the floors aren't level.	Десять сорок, сорок пять, пятьдесят, больные входят и выходят - на эт, на тт, на фт, на процедуры в странных комнатках, где стены никогда не бывают одинаковыми, а полы наклонные.
The machinery sounds about you reach a steady cruising speed.	Машины вокруг набрали обороты, гудят дружно.
The ward hums the way I heard a cotton mill hum once when the football team played a high school in California.	Помню, так же как отделение, гудела прядильная фабрика, когда наша футбольная команда прилетела на матч с калифорнийской школой.
After a good season one year the boosters in the town were so proud and carried away that they paid to fly us to California to play a championship high-school team down there.	Сезон у нас был удачный, и городские патриоты так увлеклись и возгордились, что отправили нас самолетом в калифорнию сыграть с местной школой.
When we flew into the town we had to go visit some local industry.	После прилета нам надо было сходить на предприятие.
Our coach was one for convincing folks that athletics was educational because of the learning afforded by travel, and every trip we took he herded the team around to creameries and beet farms and canneries before the game.	Наш тренер любил доказывать, что спорт способствует образованности - поездки расширяют кругозор, и в каждой поездке перед матчем вел команду на молочный завод, на консервный завод или на свекольную ферму.
In California it was the cotton mill.	А в калифорнии это оказалась прядильная фабрика.
When we went in the mill most of the team took a look and left to go sit in the bus over stud games on suitcases, but I stayed inside over in a corner out of the way of the Negro girls running up and down the aisles of machines.	Когда мы пришли на фабрику, большинство ребят быстренько посмотрели там кое-что и убрались в автобус играть в карты на чемоданах, а я остался в углу, чтобы не мешать негритянкам, бегавшим туда-сюда в проходах между машинами.
The mill put me in a kind of dream, all the humming and clicking and rattling of people and machinery, jerking around in a pattern.	Фабрика, весь этот гул, стук, стрекот машин и людей, это упорядоченное снование нагнали на меня какой-то сон.

That's why I stayed when the others left, that, and because it reminded me somehow of the men in the tribe who'd left the village in the last days to do work on the gravel crusher for the dam.	Вот почему я остался, а еще потому, что вспомнил, как под конец мужчины нашего племени подались из поселка на плотину -работать у камнедробилки.
The frenzied pattern, the faces hypnotized by routine... I wanted to go out in the bus with the team, but I couldn't.	Тот же лихорадочный порядок, усыпленные однообразной работой лица... Я хотел уйти с командой, но не мог.
It was morning in early winter and I still had on the jacket they'd given us when we took the championship - a red and green jacket with leather sleeves and a football-shaped emblem sewn on the back telling what we'd won - and it was making a lot of the Negro girls stare.	Дело было утром в начале зимы, и я еще не снял куртку, нам их дали за первое место в чемпионате, красно-зеленые куртки с кожаными рукавами и вышитым на спине футбольным мячом -эмблемой победителей, и вот многие негритянки стали поглядывать на мою куртку.
I took it off, but they kept staring.	Я снял ее, но они все равно поглядывали.
I was a whole lot bigger in those days.	Тогда я был гораздо больше.
One of the girls left her machine and looked back and forth up the aisles to see if the foreman was around, then came over to where I was standing.	Одна девушка бросила свою машину, огляделась в проходе - нет ли поблизости мастера - и подошла ко мне.
She asked if we was going to play the high school that night and she told me she had a brother played tailback for them.	Спросила, будем ли мы играть сегодня вечером с местной школой, сказала, что брат ее играет у них центральным защитником.
We talked a piece about football and the like and I noticed how her face looked blurred, like there was a mist between me and her.	Мы поговорили о футболе, о том о сем, и я заметил, что ее лицо кажется нечетким, как в тумане.
It was the cotton fluff sifting from the air.	Это хлопковый пух носился в воздухе.
I told her about the fluff.	Я сказал ей про пух.
She rolled her eyes and ducked her mouth to laugh in her fist when I told her how it was like looking at her face out on a misty morning duck-hunting.	Сказал, что глядишь на ее лицо как будто в тумане утром во время охоты на уток; она повела глазами и прыснула в кулак.
And she said, "Now what in the everlovin' world would you want with me out alone in a duck blind?"	"Скажи, зачем бы это я тебе понадобилась в шалаше на охоте?"
I told her she could take care of my gun, and the girls all over the mill went to giggling in their fists.	Я сказал, что дал бы ей поиграть моим ружьем, и девушки по всей фабрике тоже прыснули в кулаки.
I laughed a little myself, seeing how clever I'd been.	Я и сам немного посмеялся своему находчивому ответу.
We were still talking and laughing when she grabbed both my wrists and dug in.	Так мы болтали и смеялись, и вдруг она схватила мои запястья, впилась в них пальцами.
The features of her face snapped into brilliant focus; I saw she was terrified of something.	Лицо ее стало четким-четким, и я увидел, что ей очень страшно.
"Do," she said to me in a whisper, "do take me, big boy.	"Да, - зашептала она, - да, большой, увези меня.
Outa this here mill, outa this town, outa this life.	С этой фабрики, из этого города, от жизни этой.
Take me to some ol' duck blind someplace.	Куда-нибудь, на охоту, в шалаш.
Someplace else.	Все равно куда.

Huh, big boy, huh?"	А, большой?"
Her dark, pretty face glittered there in front of me.	Ее темное красивое лицо сияло передо мной.
I stood with my mouth open, trying to think of some way to answer her.	Я разинул рот, не знал, что ответить.
We were locked together this way for maybe a couple of seconds; then the sound of the mill jumped a hitch, and something commenced to draw her back away from me.	Мы стояли, сцепившись, секунды две; потом в фабричном гуле послышался сбой, и что-то потащило ее от меня.
A string somewhere I didn't see hooked on that flowered red skirt and was tugging her back.	Какая-то струна, которой я не видел, была прицеплена к цветастой красной юбке и теперь утаскивала девушку назад.
Her fingernails peeled down my hands and as soon as she broke contact with me her face switched out of focus again, became soft and runny like melting chocolate behind that blowing fog of cotton.	Ногти ее проскребли по моим ладоням, и, как только мы расцепились, темное лицо снова смазалось за летучей пеленой волокон, стало мягким и поплыло, как тающий шоколад.
She laughed and spun around and gave me a look of her yellow leg when the skirt billowed out.	Она засмеялась, повернулась, и под взлетевшей юбкой мелькнуло желтое бедро.
She threw me a wink over her shoulder as she ran back to her machine where a pile of fiber was spilling off the table to the floor; she grabbed it up and ran feather-footed down the aisle of machines to dump the fiber in a hopper; then she was out of sight around the corner.	Подмигнула мне через плечо и побежала к машине, где лента хлопка уже стекала на пол, подхватила ее, легко и беззвучно кинулась в проход между машинами, чтобы сунуть ленту в приемник, и скрылась за углом.
All those spindles reeling and wheeling and shuttles jumping around and bobbins wringing the air with string, whitewashed walls and steel-gray machines and girls in flowered skirts skipping back and forth, and the whole thing webbed with flowing white lines stringing the factory together - it all stuck with me and every once in a while something on the ward calls it to mind.	Крутились, вертелись веретена, мелькали челноки, катушки захлестывали удавками воздух, среди беленых стен, серо-стальных машин сновали девушки в цветастых юбках, сплошная паутина бегучих белых нитей стягивала фабрику в одно целое - все это засело в голове, нет-нет да и вспомнится, как погляжу на наше отделение.
Yes.	Да.
This is what I know.	Это я знаю точно.
The ward is a factory for the Combine.	Отделение - фабрика в комбинате.
It's for fixing up mistakes made in the neighborhoods and in the schools and in the churches, the hospital is.	Здесь исправляют ошибки, допущенные в домах по соседству, в церквах и школах, - больница исправляет.
When a completed product goes back out into society, all fixed up good as new, better than new sometimes, it brings joy to the Big Nurse's heart; something that came in all twisted different is now a functioning, adjusted component, a credit to the whole outfit and a marvel to behold.	Когда готовое изделие возвращают обществу полностью починенное, не хуже нового, а то и лучше, у старшей сестры сердце радуется; то, что поступило вывихнутым, неродным, теперь исправная, пригнанная деталь, гордость всего коллектива, наглядное чудо.
Watch him sliding across the land with a welded grin, fitting into some nice little neighborhood where they're just now digging trenches along the street to lay pipes for city water.	Смотри, как он скользит по земле с припаянной улыбкой и плавно входит в жизнь уютного квартальчика, где как раз роют траншеи под городской водопровод.

He's happy with it.	И счастлив этим.
He's adjusted to surroundings finally. ...	Наконец-то приведен в соответствие...
"Why, I've never seen anything to beat the change in Maxwell Taber since he's got back from that hospital; a little black and blue around the eyes, a little weight lost, and, you know what? he's a new man.	"Ох, никогда не видела, чтобы человек так переменился, как Максвелл Тейбер после больницы; небольшие синяки вокруг глаз, чуть осунулся, но вы знаете - это другой человек.
Gad, modern American science..."	Ей-богу, современная американская наука просто..."
And the light is on in his basement window way past midnight every night as the Delayed Reaction Elements the technicians installed lend nimble skills to his fingers as he bends over the doped figure of his wife, his two little girls just four and six, the neighbor he goes bowling with Mondays; he adjusts them like he was adjusted.	И свет в полуподвальном окне у него горит за полночь, элементы замедленного действия, установленные техниками, придали его пальцам нужную ловкость и проворство, и он склоняется над усыпленными телами жены, обеих дочерей, четырех- и шестилетней, соседа, с которым играет в кегли по понедельникам, - приводит их в соответствие, как привели его.
This is the way they spread it.	Так это распространяют.
When he finally runs down after a pre-set number of years, the town loves him dearly and the paper prints his picture helping the Boy Scouts last year on Graveyard Cleaning Day, and his wife gets a letter from the principal of the high school how Maxwell Wilson Taber was an inspirational figure to the youth of our fine community.	Через заданное число лет, когда он сработался, город любит его, как родного, газета печатает прошлогодний снимок, где он помогает бойскаутам в день уборки кладбища, жена получает от директора школы письмо о том, что Максвелл Уилсон Тейбер заражал своим примером молодежь нашей прекрасной общины.
Even the embalmers, usually a pair of penny-pinching tightwads, are swayed.	Даже бальзамировщики, эта парочка выжиг и крохоборов, и те не устояли.
"Yeah, look at him there: old Max Taber, he was a good sort.	"Нет, ты глянь: а все-таки макс Тейбер был правильный мужик.
What do you say we use that expensive thirty-weight at no extra charge to his wife.	Давай-ка пустим его под дорогой тридцаткой и разницу с жены не возьмем.
No, what the dickens, let's make it on the house."	Гори оно огнем, давай за наш счет".
A successful Dismissal like this is a product brings joy to the Big Nurse's heart and speaks good of her craft and the whole industry in general.	Такая удачная выписка - это изделие, которое радует старшую сестру, говорит о ее мастерстве и успехах производства в целом.
Everybody's happy with a Dismissal.	Такая выписка - общая радость.
But an Admission is a different story.	А первично поступивший - другое дело.
Even the best-behaved Admission is bound to need some work to swing into routine, and, also, you never can tell when just that certain one might come in who's free enough to foul things up right and left, really make a hell of a mess and constitute a threat to the whole smoothness of the outfit.	Даже над самым смирным поступившим надо потрудиться, чтобы вошел в колею, а кроме того, неизвестно же, когда поступит именно такой чересчур вольный, который станет все портить налево и направо, устроит черт знает что, нарушит плавность работы в отделении.
And, like I explain, the Big Nurse gets real put out if anything keeps her outfit from running smooth. 5	А я ведь говорю, что если что-то нарушает плавность, старшая сестра выходит из себя.
Before noontime they're at the fog machine again but they haven't got it turned up full; it's not so thick but what I can see if I strain real hard.	Перед полуднем опять завели туманную машину, но пустили не на полную мощность - он не такой густой, кое-что вижу, если напрягусь.

One of these days I'll quit straining and let myself go completely, lose myself in the fog the way some of the other Chronics have, but for the time being I'm interested in this new man - I want to see how he takes to the Group Meeting coming up.	Когда-нибудь перестану напрягаться, сдамся окончательно, заблужусь в тумане, как случалось уже с некоторыми хрониками, - но пока что меня занимает этот новенький, интересно, как ему понравится групповое собрание.
Ten minutes to one the fog dissolves completely and the black boys are telling Acutes to clear the floor for the meeting.	Десять минут первого, туман совсем рассеялся, санитары велят острым расчистить место для собрания.
All the tables are carried out of the day room to the tub room across the hall - leaves the floor, McMurphy says, like we was aiming to have us a little dance.	Из дневной комнаты все столы переносят в ванную напротив, пол свободен, говорит Макмерфи, можно начинать танцульку.
The Big Nurse watches all this through her window.	Старшая сестра наблюдает через окно.
She hasn't moved from her spot in front of that one window for three solid hours, not even for lunch.	Вот уже три часа она не сходит со своего места перед окном - даже пообедать.
The day-room floor gets cleared of tables, and at one o'clock the doctor comes out of his office down the hall, nods once at the nurse as he goes past where she's watching out her window, and sits in his chair just to the left of the door.	Столы из комнаты вынесены, и в час из своего кабинета в конце коридора идет доктор, проходит мимо наблюдательного окна, кивает сестре, садится на стул слева от двери.
The patients sit down when he does; then the little nurses and the residents straggle in.	Больные садятся после него, потом собираются младшие сестры и молодые врачи.
When everybody's down, the Big Nurse gets up from behind her window and goes back to the rear of the Nurses' Station to that steel panel with dials and buttons on it, sets some kind of automatic pilot to run things while she's away, and comes out into the day room, carrying the log book and a basketful of notes.	Все уселись, старшая сестра встает за окном, уходит в глубину поста к стальному пульту с кнопками и ручками, переводит все хозяйство на какой-то автопилот - пока сама в отлучке - и является в дневную комнату с вахтенным журналом и корзиной записей.
Her uniform, even after she's been here half a day, is still starched so stiff it don't exactly bend any place; it cracks sharp at the joints with a sound like a frozen canvas being folded.	Она пробыла тут полдня, но форма на ней по-прежнему такая накрахмаленная и жесткая, что нигде не гнется, а только ломается на суставах с треском мороженой холстины.
She sits just to the right of the door.	Села справа от двери.
Soon as she's sat down, Old Pete Bancini sways to his feet and starts in wagging his head and wheezing.	Только села, поднимается на ноги старик Пит Банчини, качает головой и хрипит:
"I'm tired.	- Я устал.
Whew. O Lord.	Ох боже мой.
Oh, I'm awful tired..." the way he always does whenever there's a new man on the ward who might listen to him.	Ох, ужасно устал... Каждый раз так, когда в отделении появился новый человек, который будет его слушать.
The Big Nurse doesn't look over at Pete.	Старшая сестра не оглядывается на Пита.
She's going through the papers in her basket.	Просматривает бумажки из корзины.
"Somebody go sit beside Mr. Bancini," she says.	- Пусть кто-нибудь сядет рядом с мистером Банчини, - говорит она.
"Quiet him down so we can start the meeting."	- Успокойте его, чтобы мы могли начать собрание.

Billy Bibbit goes.	Отправляется Билли Биббит.
Pete has turned facing McMurphy and is lolling his head from side to side like a signal light at a railroad crossing.	Пит повернулся к Макмерфи и наклоняет голову то налево, то направо, как красный сигнал на железнодорожном переезде.
He worked on the railroad thirty years; now he's wore clean out but still's functioning on the memory.	Он проработал на железной дороге тридцать лет, полностью износился, но еще действует - по памяти.
"I'm ti-i-uhd," he says, wagging his face at McMurphy.	- Я уста-ал, - говорит он и качает головой перед Макмерфи.
"Take it easy, Pete," Billy says, lays a freckled hand on Pete's knee.	- Успокойся, Пит, - говорит Билли и кладет веснушчатую руку ему на колено.
"... Awful tired..."	- Ужасно устал...
"I know, Pete" - pats the skinny knee, and Pete pulls back his face, realizes nobody is going to heed his complaint today.	- Я знаю, Пит. - Похлопал по костлявому колену, и Пит убирает голову, понимает, что сегодня никто не прислушается к его жалобе.
The nurse takes off her wrist watch and looks at the ward clock and winds the watch and sets it face toward her in the basket.	Сестра снимает с руки часы, смотрит на настенные, заводит свои, кладет в корзину, чтобы видеть циферблат.
She takes a folder from the basket.	Вынимает из корзины папку.
"Now.	- Итак.
Shall we get into the meeting?"	Начнем собрание?
She looks around to see if anybody else is about to interrupt her, smiling steady as her head turns in her collar.	Обводит взглядом публику - не вздумает ли кто-нибудь прервать ее еще раз, - лицо с застывшей улыбкой поворачивается над воротником.
The guys won't meet her look; they're all looking for hangnails.	Люди прячут глаза, все ищут у себя заусеницы.
Except McMurphy.	Кроме Макмерфи.
He's got himself an armchair in the corner, sits in it like he's claimed it for good, and he's watching her every move.	Он добыл себе кресло в углу, уселся так, словно завладел им навеки, и наблюдает за каждым ее движением.
He's still got his cap on, jammed tight down on his red head like he's a motorcycle racer.	Шапочка туго натянута на рыжую голову, как будто он сейчас поедет на мотоцикле.
A deck of cards in his lap opens for a one-handed cut, then clacks shut with a sound blown up loud by the silence.	Колода карт у него на коленях разваливается надвое, снятая одной рукой, и со звучным хлопком в тишине соединяется вновь.
The nurse's swinging eyes hang on him for a second.	Рыщущий взгляд сестры задержался на нем.
She's been watching him play poker all morning and though she hasn't seen any money pass hands she suspects he's not exactly the type that is going to be happy with the ward rule of gambling for matches only.	Она видела, что все утро он резался в покер, и, хотя деньги в игре не ходили, она подозревает, что он не из тех, кто вполне удовлетворится здешним правилом играть только на спички.
The deck whispers open and clacks shut again and then disappears somewhere in one of those big palms.	Колода с шелестом распадается и снова захлопывается, после чего вдруг исчезает под одной из широких ладоней.

The nurse looks at her watch again and pulls a slip of paper out of the folder she's holding, looks at it, and returns it to the folder.	Сестра смотрит на свои часы, вытягивает из папки бумажную полоску, смотрит на нее и всовывает обратно в папку.
She puts the folder down and picks up the log book.	Кладет папку, берет вахтенный журнал.
Ellis coughs from his place on the wall; she waits until he stops.	Эллис, прибитый к стене, закашлялся; она ждет, когда он перестанет.
"Now.	- Итак.
At the close of Friday's meeting... we were discussing Mr. Harding's problem... concerning his young wife.	В пятницу мы закончили собрание разговором о том, что у мистера Хардинга... Сложности с его молодой женой.
He had stated that his wife was extremely well endowed in the bosom and that this made him uneasy because she drew stares from men on the street." She starts opening to places in the log book; little slips of paper stick out of the top of the book to mark the pages. "According to the notes listed by various patients in the log, Mr. Harding has been heard to say that she 'damn well gives the bastards reason to stare.'	Он заявил, что его жена наделена необычайно большой грудью и это смущало его, так как привлекало на улице взгляды мужчин. - Она раскрывает вахтенный журнал на страницах, заложенных бумажными полосками. - Согласно записям, оставленным в журнале нашими пациентами, от мистера Хардинга слышали, что она "Дает мерзавцам все основания смотреть".
He has also been heard to say that he may give her reason to seek further sexual attention.	Слышали также его признание, что он, возможно, давал ей основания искать внимания на стороне.
He has been heard to say,	Слышали и такое его высказывание:
'My dear sweet but illiterate wife thinks any word or gesture that does not smack of brickyard brawn and brutality is a word or gesture of weak dandyism.' "	"Моя милая, но малограмотная жена считает, что любое слово или жест, лишенные налета портовой грубости и животной силы, - это слово и жест изнеженного декадента".
She continues reading silently from the book for a while, then closes it.	Дальше читает про себя, потом закрывает журнал.
"He has also stated that his wife's ample bosom at times gives him a feeling of inferiority.	- Кроме того, он заявлял, что большая грудь жены иногда вызывала у него ощущение собственной неполноценности.
So.	Итак.
Does anyone care to touch upon this subject further?"	Кто-нибудь желает коснуться этой проблемы?
Harding shuts his eyes, and nobody else says anything. McMurphy looks around at the other guys, waiting to see if anybody is going to answer the nurse, then holds his hand up and snaps his fingers, like a school kid in class; the nurse nods at him.	Хардинг закрыл глаза, все молчат. Макмерфи оглядывает их - не хочет ли кто ответить, - потом поднимает руку, как мальчишка на уроке, щелкает пальцами; сестра кивает ему.
"Mr. - ah - McMurry?"	- Мистер... Ээ... Макмерфи?
"Touch upon what?"	- Чего коснуться?
"What?	-Что?
Touch-"	Коснуться...
"You ask, I believe,	- По-моему, вы спросили:
'Does anyone care to touch upon-' "	"Хочет ли кто-нибудь коснуться..."

"Touch upon the - subject, Mr. McMurry, the subject of Mr. Harding's problem with his wife."	-Коснуться... Этого вопроса, мистер Макмерфи, сложностей с женой, которые беспокоят мистера Хардинга.
"Oh.	- А-а.
I thought you mean touch upon her - something else."	Я думал, коснуться... Ну, этой, как ее...
"Now what could you-"	-Так о чем вы хотели...
But she stops.	Она осеклась.
She was almost flustered for a second there.	И чуть ли не смутилась на секунду.
Some of the Acutes hide grins, and McMurphy takes a huge stretch, yawns, winks at Harding.	Кое-кто из острых прячет ухмылку, а Макмерфи мощно потягивается, зевает, подмигивает Хардингу.
Then the nurse, calm as anything, puts the log book back in the basket and takes out another folder and opens it and starts reading.	Тогда сестра с каменным лицом опускает журнал в корзину, берет оттуда другую папку и читает:
"McMurry, Randle Patrick.	- Макмерфи Рэндл Патрик.
Committed by the state from the Pendleton Farm for Correction. For diagnosis and possible treatment.	Переведен органами штата из пендлтонской сельскохозяйственной исправительной колонии для обследования и возможного лечения.
Thirty-five years old.	Тридцати пяти лет.
Never married.	Женат не был.
Distinguished Service Cross in Korea, for leading an escape from a Communist prison camp.	Крест "За выдающиеся заслуги" в Корее -возглавил побег военнопленных из лагеря.
A dishonorable discharge, afterward, for insubordination.	Затем уволен с лишением прав и привилегий за невыполнение приказов.
Followed by a history of street brawls and barroom fights and a series of arrests for Drunkenness, Assault and Battery, Disturbing the Peace, repeated gambling, and one arrest - for Rape."	Затем уличные драки и потасовки в барах, неоднократно задерживался в пьяном виде, аресты за нарушение порядка, оскорбление действием, азартные игры - многократно - и один арест... За совращение ма...
"Rape?" The doctor perks up.	- Совращение? - Встрепенулся доктор.
"Statutory, with a girl of-"	- Совращение малолетней...
"Whoa.	-Хе.
Couldn't make that stick," McMurphy says to the doctor.	Это им воткнуть не удалось.
"Girl wouldn't testify."	Девчонка не стала показывать.
"With a child of fifteen."	- ...Девочки пятнадцати лет.
"Said she was seventeen, Doc, and she was plenty willin'."	- Сказала, что ей семнадцать, док, и очень хотела.
"A court doctor's examination of the child proved entry, repeated entry, the record states-"	- Судебный эксперт установил факт сношения... В протоколе сказано, неоднократного.
"So willin', in fact, I took to sewing my pants shut."	- Честно сказать, так хотела, что я стал брюки зашивать.

"The child refused to testify in spite of the doctor's findings.	- Ребенок отказался давать показания, несмотря на результаты экспертизы.
There seemed to be intimidation.	Очевидно, подвергся запугиванию.
Defendant left town shortly after the trial."	Обвиняемый сразу после суда покинул город.
"Hoo boy, I had to leave. Doc, let me tell you" - he leans forward with an elbow on a knee, lowering his voice to the doctor across the room - "that little hustler would of actually burnt me to a frazzle by the time she reached legal sixteen.	- Да, поди не покинь... Док, я вам честно скажу. -Он наклонился и, облокотившись на колено, тихим голосом, через всю комнату говорит доктору: - к тому времени, когда ей стукнуло бы законных шестнадцать, эта маленькая дрянь оставила бы от меня одни шкварки.
She got to where she was tripping me and beating me to the floor."	До того дошло, что подставляла мне ногу, а на пол поспевала первая.
The nurse closes up the folder and passes it across the doorway to the doctor.	Сестра закрывает папку и перед дверью протягивает доктору.
"Our new Admission, Doctor Spivey," just like she's got a man folded up inside that yellow paper and can pass him on to be looked over. "I thought I might brief you on his record later today, but as he seems to insist on asserting himself in the Group Meeting, we might as well dispense with him now."	- Доктор Спайви, это наш новый больной. - Как будто в желтую бумагу заложила человека и передает для осмотра. - Я собиралась ознакомить вас с его делом чуть позже, но поскольку он, видимо, хочет заявить о себе на групповом собрании, можно заняться им и сейчас.
The doctor fishes his glasses from his coat pocket by pulling on the string, works them on his nose in front of his eyes.	Доктор вытягивает за шнурок очки из кармана, усаживает их на нос.
They're tipped a little to the right, but he leans his head to the left and brings them level.	Они немного накренились вправо, но он наклоняет голову влево и выравнивает их.
He's smiling a little as he turns through the folder, just as tickled by this new man's brassy way of talking right up as the rest of us, but, just like the rest of us, he's careful not to let himself come right out and laugh.	Листает бумаги с легкой улыбкой - наверно, его, как и нас, насмешила нахальная манера этого новенького, но, как и мы, он боится засмеяться открыто.
The doctor closes the folder when he gets to the end, and puts his glasses back in his pocket.	Перелистал до конца, закрыл папку, прячет очки в карман.
He looks to where McMurphy is still leaned out at him from across the day room.	Смотрит на Макмерфи - тот сидит в другом конце комнаты, все так же подавшись к нему.
"You've - it seems - no other psychiatric history, Mr. McMurry?"	- Насколько я понял, мистер Макмерфи, раньше психиатры вами не занимались?
"McMurphy, Doc."	- Мак-мер-фи, док.
"Oh?	-Да?
But I thought - the nurse was saying-"	Мне послышалось... Сестра назвала...
He opens the folder again, fishes out those glasses, looks the record over for another minute before he closes it, and puts his glasses back in his pocket.	Опять открыл папку, выуживает очки, с минуту смотрит в дело, закрывает, прячет очки в карман.
"Yes. McMurphy.	- Да, Макмерфи.
That is correct.	Верно.
I beg your pardon."	Прошу прощения.

"It's okay, Doc.	- Ничего, док.
It was the lady there that started it, made the mistake.	Это с дамы началось, она ошиблась.
I've known some people inclined to do that.	Знавал людей, которые делают такие ошибки.
I had this uncle whose name was Hallahan, and he went with a woman once who kept acting like she couldn't remember his name right and calling him Hooligan just to get his goat.	Был у меня дядя по фамилии Халлахан, гулял с одной женщиной, а она все прикидывалась, будто не может правильно запомнить его фамилию, звала хулиганом, дразнила, значит.
It went on for months before he stopped her.	И не один месяц - но он ее научил.
Stopped her good, too."	Хорошо научил.
"Oh?	-Да?
How did he stop her?" the doctor asks.	Как же он научил? - Спрашивает доктор.
McMurphy grins and rubs his nose with his thumb.	Макмерфи улыбается и трет нос большим пальцем.
"Ah-ah, now, I can't be tellin' that.	- Ха-ха, это я не скажу.
I keep Unk Hallahan's method a strict secret, you see, in case I need to use it myself someday."	Способ дяди Халлахана я держу в большом секрете, на всякий случай, вы поняли меня? Самому может пригодиться.
He says it right at the nurse.	Говорит он это в лицо сестре.
She smiles right back at him, and he looks over at the doctor.	Она улыбается в ответ, а он переводит взгляд на доктора.
"Now; what was you asking about my record, Doc?"	- Так что вы там спрашивали про психиатров, док?
"Yes.	-Да-
I was wondering if you've any previous psychiatric history.	Я хотел выяснить, занимались ли вами раньше психиатры.
Any analysis, any time spent in any other institution?"	Беседовали, помещали в другие учреждения?
"Well, counting state and county coolers-"	- Ну, если считать окружные и штатные тюряги...
"Mental institutions."	- Психиатрические учреждения.
"Ah.	- А-а.
No, if that's the case.	Вы об этом? Нет.
This is my first trip.	Вы первые.
But I am crazy, Doc.	Но я ненормальный, док.
I swear I am.	Честное слово.
Well here - let me show you here.	Вот тут... Дайте покажу.
I believe that other doctor at the work farm..."	По-моему, врач в колонии...
He gets up, slips the deck of cards in the pocket of his jacket, and comes across the room to lean over the doctor's shoulder and thumb through the folder in his lap.	Он встает, опускает карточную колоду в карман куртки, идет через всю комнату к доктору, наклоняется над ним и начинает листать папку у него на коленях.

"Believe he wrote something, back at the back here somewhere..."	- По-моему, он что-то написал, вот тут вот где-то, сзади.
"Yes?	-Да?
I missed that.	Я не заметил.
Just a moment." The doctor fishes his glasses out again and puts them on and looks to where McMurphy is pointing.	Минутку. - Доктор опять выуживает очки, надевает, смотрит, куда показал Макмерфи.
"Right here, Doc.	- Вот тут, док.
The nurse left this part out while she was summarizing my record.	Сестра пропустила, когда читала мое дело.
Where it says,	Там говорится:
'Mr. McMurphy has evidenced repeated' - I just want to make sure I'm understood completely, Doc -'repeated outbreaks of passion that suggest the possible diagnosis of psychopath.'	"У Макмерфи неоднократно отмечались, - док, я хочу, чтобы вы меня поняли до конца, -неоднократно... Эмоциональные взрывы, позволяющие предположить психопатию".
He told me that'psychopath' means I fight and fuh -pardon me, ladies - means I am he put it overzealous in my sexual relations.	Он сказал, психопат означает, что я дерусь и... -Извиняюсь, дамы, - означает, он сказал, что я чрезмерно усердствую в половом отношении.
Doctor, is that real serious?"	Доктор, это что, очень серьезно?
He asks it with such a little-boy look of worry and concern all over his broad, tough face that the doctor can't help bending his head to hide another little snicker in his collar, and his glasses fall from his nose dead center back in his pocket.	На его широком задубелом лице такая простодушная детская тревога, что доктор, не совладав с собой, наклоняет голову и хихикает куда-то в воротник; очки падают с носа прямехонько в карман.
All of the Acutes are smiling too, now, and even some of the Chronics.	Все острые заулыбались и даже кое-кто из хроников.
"I mean that overzealousness, Doc, have you ever been troubled by it?"	- Чрезмерно усердствую - а вы, док, никогда этим не страдали?
The doctor wipes his eyes.	Доктор вытирает глаза.
"No, Mr. McMurphy, I'll admit I haven't.	- Нет, мистер Макмерфи, признаюсь, никогда.
I am interested, however, that the doctor at the work farm added this statement:	Любопытно, врач в колонии сделал такую приписку:
'Don't overlook the possibility that this man might be feigning psychosis to escape the drudgery of the work farm.' " He looks up at McMurphy. "And what about that, Mr. McMurphy?"	"Следует иметь в виду, что этот человек может симулировать психоз, дабы избежать тяжелой работы в колонии". - Он поднимает голову. - Что скажите, мистер Макмерфи?
"Doctor" - he stands up to his full height, wrinkles his forehead, and holds out both arms, open and honest to all the wide world-"do I look like a sane man?"	-Доктор... - Макмерфи выпрямился, наморщил лоб и раскинул руки - мол, я весь перед вами, смотрите. - Похож я на нормального?
The doctor is working so hard to keep from giggling again he can't answer. McMurphy pivots away from the doctor and asks the same thing of the Big Nurse:	Доктор так старается сдержать смех, что не может ответить. Макмерфи круто поворачивается к старшей сестре и спрашивает то же самое:
"Do I?"	- Похож?

Instead of answering she stands up and takes the manila folder away from the doctor and puts it back in the basket under her watch.	Не ответив, она встает, забирает у доктора папку и кладет в корзину под часы.
She sits back down.	Садится.
"Perhaps, Doctor, you should advise Mr. McMurry on the protocol of these Group Meetings."	- Доктор, наверно, стоит ознакомить мистера Макмерфи с порядком ведения наших собраний.
"Ma'am," McMurphy says, "have I told you about my uncle Hallahan and the woman who used to screw up his name?"	- Сестра, - вмешивается Макмерфи, - говорил я вам про моего дядю Халлахана, как женщина коверкала его фамилию?
She looks at him for a long time without her smile.	Она смотрит на него долго и без обычной улыбки.
She has the ability to turn her smile into whatever expression she wants to use on somebody, but the look she turns it into is no different, just a calculated and mechanical expression to serve her purpose.	Она умеет превратить улыбку в любое выражение, какое ей нужно для разговора с человеком, но от этого ничего не меняется -выражение все равно такое же механическое, специально сделанное для определенной цели.
Finally she says,	Наконец она говорит:
"I beg your pardon, Mack-Murph-y." She turns back to the doctor. "Now, Doctor, if you would explain..."	- Прошу извинить меня, Мак-мер-фи. - И поворачивается к доктору. - Да, если бы вы объяснили...
The doctor folds his hands and leans back.	Доктор складывает руки и откидывается на спинку.
"Yes.	- Что ж.
I suppose What I should do is explain the complete theory of our Therapeutic Community, while we're at it.	Коль скоро об этом заговорили, я, пожалуй, должен объяснить теорию нашей терапевтической общины.
Though I usually save it until later.	Хотя обычно приберегаю ее к концу.
Yes.	Да.
A good idea, Miss Ratched, a fine idea."	Отличная мысль, мисс Г нусен, превосходная мысль.
"Certainly the theory too, doctor, but what I had in mind was the rule, that the patients remain seated during the course of the meeting,"	- И теорию, разумеется, но я имела в виду правило: во время собрания пациенты должны сидеть.
"Yes.	-Да.
Of course.	Конечно.
Then I will explain the theory.	А потом я объясню теорию.
Mr. McMurphy, one of the first things is that the patients remain seated during the course of the meeting.	Мистер Макмерфи, одно из первых условий: во время собрания пациенты должны сидеть.
It's the only way, you see, for us to maintain order."	Иначе, понимаете ли, мы не сможем поддерживать порядок.
"Sure, Doctor.	- Понял.

I just got up to show you that thing in my record book." He goes over to his chair, gives another big stretch and yawn, sits down, and moves around for a while like a dog coming to rest.	Я встал только показать это место в моем деле. -Он отходит к своему креслу, опять с наслаждением потягивается, зевает, садится и устраивается поудобнее, как собака.
When he's comfortable, he looks over at the doctor, waiting.	Наконец умостился и выжидательно смотрит на доктора.
"As to the theory..." The doctor takes a deep, happy breath.	-Итак, теория... - Начинает доктор с глубоким довольным вздохом.
"Ffffuck da wife," Ruckly says. McMurphy hides his mouth behind the back of his hand and calls across the ward to Ruckly in a scratchy whisper,	-На ... Жену, - говорит Ракли. Макмерфи приставляет ладонь ко рту и скрипучим шепотом спрашивает его через всю комнату:
"Whose wife?" and Martini's head snaps up, eyes wide and staring.	- Чью жену? А Мартини вздергивает голову и таращит глаза.
"Yeah," he says, "whose wife?	- Да, - говорит он, - чью жену?
Oh.	А-а.
Her?	Ее.
Yeah, I see her.	А-а, вижу ее.
Yeah."	Да!
"I'd give a lot to have that man's eyes," McMurphy says of Martini and then doesn't say anything all the rest of the meeting.	- Дорого бы я дал, чтобы иметь его глаза, -говорит Макмерфи и больше ничего не говорит до конца собрания.
Just sits and watches and doesn't miss a thing that happens or a word that's said.	Только сидит, смотрит, слушает, не упуская ни единой мелочи, ни единого слова.
The doctor talks about his theory until the Big Nurse finally decides he's used up time enough and asks him to hush so they can get on to Harding, and they talk the rest of the meeting about that.	Доктор все рассказывает свою теорию; наконец, старшая сестра решила, что с него хватит, просит его замолчать, ведь надо все-таки заняться Хардингом, и они толкуют о нем до конца собрания.
McMurphy sits forward in his chair a couple of times during the meeting like he might have something to say, but he decides better and leans back.	Во время собрания Макмерфи еще раза два наклоняется вперед, будто хочет что-то сказать, но передумывает и откидывается обратно.
There's a puzzled expression coming over his face.	На лице его озадаченность.
Something strange is going on here, he's finding out.	Тут творится что-то странное, смекает он.
He can't quite put his finger on it.	Но не может взять в толк, что именно.
Like the way nobody will laugh.	Например, никто не смеется.
Now he thought sure there would be a laugh when he asked Ruckly, "Whose wife?" but there wasn't even a sign of one.	Когда спросил у Ракли: "Чью жену?" - Он думал, точно засмеются, но никто даже не улыбнулся.
The air is pressed in by the walls, too tight for laughing.	Воздух сжат стенами, слишком туго, не до смеха.

There's something strange about a place where the men won't let themselves loose and laugh, something strange about the way they all knuckle under to that smiling flour-faced old mother there with the too-red lipstick and the too-big boobs.	Странное место, где люди не позволяют себе засмеяться, странное дело, как они пасуют перед этой улыбчивой мучнистой мамашей с красными-красными губами и большими-большими сиськами.
And he thinks he'll just wait a while to see what the story is in this new place before he makes any kind of play.	Надо подождать, разобраться, что к чему в этом месте, думает он, не лезть в игру с бухты-барахты.
That's a good rule for a smart gambler: look the game over awhile before you draw yourself a hand.	Хороший игрок всегда помнит это правило: к игре присмотрись, а потом уж за карты берись.
I've heard that theory of the Therapeutic Community enough times to repeat it forwards and backwards -how a guy has to learn to get along in a group before he'll be able to function in a normal society; how the group can help the guy by showing him where he's out of place; how society is what decides who's sane and who isn't, so you got to measure up.	Теорию терапевтической общины я слышал столько раз, что могу рассказывать спереди назад и задом наперед - и что человек должен научиться жить в группе, прежде чем сможет функционировать в нормальном обществе, и что группа в состоянии помочь ему, показывая, где у него непорядок, и кто нормальный, а кто нет, общество само решает, а ты уж изволь соответствовать.
All that stuff.	И всякая такая штука.
Every time we get a new patient on the ward the doctor goes into the theory with both feet; it's pretty near the only time he takes things over and runs the meeting.	Стоит только появиться новому больному, доктор сразу - на свою теорию, и поехали; только тут он, кажется, и бывает главным, сам ведет собрание.
He tells how the goal of the Therapeutic Community is a democratic ward, run completely by the patients and their votes, working toward making worth-while citizens to turn back Outside onto the street.	Рассказывает, что цель терапевтической общины -демократическое отделение, полностью управляемое пациентами, их голосами, и стремится оно выпустить нас обратно на улицу, во внешний мир, достойными гражданами.
Any little gripe, any grievance, anything you want changed, he says, should be brought up before the group and discussed instead of letting it fester inside of you.	Всякое мелкое недовольство, всякую жалобу, все, что тебе хотелось бы изменить, надо высказывать перед группой и обсуждать, а не гноить в себе.
Also you should feel at ease in your surroundings to the extent you can freely discuss emotional problems in front of patients and staff.	И ты должен чувствовать себя свободно среди окружающих до такой степени, чтобы без утайки обсуждать эмоциональные проблемы с больными и медицинским персоналом.
Talk, he says, discuss, confess.	Беседуйте, говорит он, обсуждайте, признавайтесь.
And if you hear a friend say something during the course of your everyday conversation, then list it in the log book for the staff to see.	А если друг что-то сказал в обычном разговоре -запишите в вахтенный журнал, чтобы знали врачи и сестры.
It's not, as the movies call it, "squealing," it's helping your fellow.	Это не стук, как выражаются на жаргоне, это помощь товарищу.
Bring these old sins into the open where they can be washed by the sight of all.	Извлеките старые грехи на свет божий, чтобы омыться в глазах людей.
And participate in Group Discussion.	И участвуйте в групповом обсуждении.

Help yourself and your friends probe into the secrets of the subconscious.	Помогите себе и друзьям проникнуть в тайны подсознательного.
There should be no need for secrets among friends.	От друзей не должно быть секретов.
Our intention, he usually ends by saying, is to make this as much like your own democratic, free neighborhoods as possible - a little world Inside that is a made-to-scale prototype of the big world Outside that you will one day be taking your place in again.	Кончает он обыкновенно тем, что их задача -сделать отделение похожим на те свободные демократические места, где вы жили: пусть внутренний мир станет масштабной моделью большого внешнего, куда в один прекрасный день вам предстоит вернуться.
He's maybe got more to say, but about this point the Big Nurse usually hushes him, and in the lull old Pete stands up and wigwags that battered copper-pot head and tells everybody how tired he is, and the nurse tells somebody to go hush him up too, so the meeting can continue, and Pete is generally hushed and the meeting goes on.	Он рассуждал бы, наверно, и дальше, но тут старшая сестра обыкновенно его затыкает, среди молчания встает старик Пит, семафорит своим помятым медным котелком и говорит всем, как он устал, а сестра велит кому-нибудь успокоить его, чтобы можно было продолжать собрание. Пита успокаивают, и собрание продолжается.
Once, just one time that I can remember, four or five years back, did it go any different.	Только однажды, один раз на моей памяти, года четыре назад или пять, получилось не так.
The doctor had finished his spiel, and the nurse had opened right up with,	Доктор кончил разливаться, и тут же сестра:
"Now.	-Ну?
Who will start?	Кто начнет?
Let out those old secrets."	Открывайте ваши секреты.
And she'd put all the Acutes in a trance by sitting there in silence for twenty minutes after the question, quiet as an electric alarm about to go off, waiting for somebody to start telling something about themselves. Her eyes swept back and forth over them as steady as a turning beacon.	Все острые впали в столбняк - двадцать минут она сидела молча после этого вопроса, тихо, настороженно, как электрическая сигнализация, дожидаясь, чтобы кто-нибудь начал рассказывать о себе.
The day room was clamped silent for twenty long minutes, with all of the patients stunned where they sat.	Двадцать долгих минут комната была в тисках тишины, и оглушенные пациенты сидели не шевелясь.
When twenty minutes had passed, she looked at her watch and said,	Когда прошло двадцать минут, она посмотрела на часы и сказала:
"Am I to take it that there's not a man among you that has committed some act that he has never admitted?" She reached in the basket for the log book. "Must we go over past history?"	- Следует ли понять так, что среди вас нет человека, совершившего поступок, в котором он никогда не признавался? - Она полезла в корзинку за вахтенным журналом. - Сверимся с тем, что у нас записано?
That triggered something, some acoustic device in the walls, rigged to turn on at just the sound of those words coming from her mouth.	Тут что-то сработало, какое-то акустическое устройство в стенах, настроенное так, чтобы включаться, когда ее голос произнесет именно эти слова.
The Acutes stiffened.	Острые напряглись.
Their mouths opened in unison.	Рты у них раскрылись разом.
Her sweeping eyes stopped on the first man along the wall.	Рыщущий ее взгляд остановился на ближнем человеке у стены.

His mouth worked.	Он зашевелил губами:
"I robbed a cash register in a service station."	- Я ограбил кассу на заправочной станции.
She moved to the next man.	Она посмотрела на следующего.
"I tried to take my little sister to bed."	- Я хотел затащить сестренку в постель.
Her eyes clicked to the next man; each one jumped like a shooting-gallery target.	Ее взгляд щелкнул по третьему; каждый из них дергался, как мишень в тире.
"I - one time - wanted to take my brother to bed."	-Я... Один раз... Хотел затащить в постель брата.
"I killed my cat when I was six.	- В шесть лет я убил мою кошку.
Oh, God forgive me, I stoned her to death and said my neighbor did it."	Господи, прости меня, я забил ее камнями, а свалил на соседа.
"I lied about trying.	- Я соврал, что только хотел.
I did take my sister!"	Я затащил сестру!
"So did I!	-И я тоже.
So did I!"	И я тоже!
"And me!	-И я!
And me!"	И я!
It was better than she'd dreamed.	О таком она и мечтать не могла.
They were all shouting to outdo one another, going further and further, no way of stopping, telling things that wouldn't ever let them look one another in the eye again.	Все кричали, старались перещеголять друг друга, накручивали и накручивали, без удержу, вываливали такое, что после этого в глаза друг другу стыдно смотреть.
The nurse nodding at each confession and saying Yes, yes, yes.	Сестра кивала после каждой исповеди и говорила: да, да, да.
Then old Pete was on his feet.	Тут поднялся старик Пит.
"I'm tired!" was what he shouted, a strong, angry copper tone to his voice that no one had ever heard before.	-Я устал! - Закричал он сильным, сердитым, медным голосом, какого прежде не слышали.
Everyone hushed.	Все смолкли.
They were somehow ashamed.	Им стало почему-то стыдно.
It was as if he had suddenly said something that was real and true and important and it had put all their childish hollering to shame.	Словно он произнес что-то верное, стоящее, важное - и все их ребяческие выкрики показались чепухой.
The Big Nurse was furious.	Старшая сестра пришла в ярость.
She swiveled and glared at him, the smile dripping over her chin; she'd just had it going so good.	Она свирепо повернулась к нему, улыбка ее стекала с подбородка: только-только дело пошло на лад...
"Somebody see to poor Mr. Bancini," she said.	- Кто-нибудь, займитесь бедным мистером Банчини.
Two or three got up.	Встали несколько человек.
They tried to soothe him, pat him on his shoulder.	Они хотели успокоить его, похлопывали по плечу.

But Pete wasn't being hushed.	Но Пит не желал молчать.
"Tired!	- Устал!
Tired!" he kept on.	Устал! - Твердил он.
Finally the nurse sent one of the black boys to take him out of the day room by force.	Наконец сестра велела одному санитару вывести его из комнаты силой.
She forgot that the black boys didn't hold any control over people like Pete.	Она забыла, что над такими, как Пит, санитары не имеют власти.
Pete's been a Chronic all his life.	Пит был хроником всю жизнь.
Even though he didn't come into the hospital till he was better than fifty, he'd always been a Chronic.	Хотя в больницу он попал на шестом десятке, он всегда был хроником.
His head has two big dents, one on each side, where the doctor who was with his mother at horning time pinched his skull trying to pull him out.	На голове у него две большие вмятины, с одной стороны и с другой, - врач, принимавший роды, прихватил ему череп щипцами, когда вытаскивал наружу.
Pete had looked out first and seer. all the delivery-room machinery waiting for him and somehow realized what he was being born into, and had grabbed on to everything handy in there to try to stave off being born.	Пит сперва выглянул, увидел, какая аппаратура дожидается его в родильном отделении, как-то понял, куда он рождается, и стал хвататься за что попало, чтобы не родиться.
The doctor reached in and got him by the head with a set of dulled ice tongs and jerked him loose and figured everything was all right.	Врач залез туда, взял его за голову затупленными щипцами для льда, выдернул наружу и решил, что все в порядке.
But Pete's head was still too new, and soft as clay, and when it set, those two dents left by the tongs stayed.	Только голова у Пита была совсем еще сырая, мягкая, как глина, а когда затвердела, две вмятины от щипцов так и остались.
And this made him simple to where it took all his straining effort and concentration and will power just to do the tasks that came easy to a kid of six.	И сам он стал придурковатым, ему нужно было напрячься, сосредоточиться, собрать всю силу воли, чтобы сделать работу, с которой шутя справляется шестилетний.
But one good thing - being simple like that put him out of the clutch of the Combine.	Но нет худа без добра: оттого что дурак, он не попал в лапы комбинату.
They weren't able to mold him into a slot.	Им не удалось отформовать его.
So they let him get a simple job on the railroad, where all he had to do was sit in a little clapboard house way out in the sticks on a lonely switch and wave a red lantern at the trains if the switch was one way, and a green one if it was the other, and a yellow one if there was a train someplace up ahead.	И ему дали простую работу на железной дороге, где ему надо было только сидеть в маленьком дощатом домике, в глуши, у далекой стрелки, и махать поездам красным фонарем, если стрелка стояла в одну сторону, зеленым, если в другую, и желтым, если путь был занят другим поездом.
And he did it, with main force and a gutpower they couldn't mash out of his head, out by himself on that switch.	И он делал это изо всех сил, на одном характере, которого не смогли в нем истребить, без помощников, на безлюдной стрелке.
And he never had any controls installed.	И никаких регуляторов ему так и не вживили.
That's why the black boy didn't have any say over him.	Вот почему черный санитар не мог им командовать.

But the black boy didn't think of that right off any more than the nurse did when she ordered Pete removed from the day room.	Но санитар вовремя не подумал об этом, да и сама сестра не подумала, когда велела вывести Пита из комнаты.
The black boy walked right up and gave Pete's arm a jerk toward the door, just like you'd jerk the reins on a plow horse to turn him.	Санитар подошел прямо к Питу и дернул за руку к двери, как дергают вожжу, чтобы повернуть лошадь на пахоте.
"Tha's right, Pete.	- О так от, Пит.
Less go to the dorm.	Пошли в спальню.
You disturbin' ever'body."	Всем мешаешь.
Pete shook his arm loose.	Пит стряхнул его руку.
"I'm tired," he warned.	- Я устал, - предупредил он.
"C'mon, old man, you makin' a fuss.	- Пошли, старик, скандалишь.
Less us go to bed and be still like a good boy."	Ляжешь в кроватку тихо, как хороший мальчик.
"Tired..."	- Устал...
"I said you goin' to the dorm, old man!"	-А я говорю, пойдешь в спальню!
The black boy jerked at his arm again, and Pete stopped wigwagging his head.	Санитар опять дернул его за руку и Пит перестал качать головой.
He stood up straight and steady, and his eyes snapped clear.	Он стоял прямо и твердо, и глаза у него вдруг прояснились.
Usually Pete's eyes are half shut and all murked up, like there's milk in them, but this time they came clear as blue neon.	Обычно глаза у него полузакрытые и мутные, словно молоком налиты, а сейчас они стали ясными, словно аргоновые трубки.
And the hand on that arm the black boy was holding commenced to swell up.	И кисть руки, за которую держался санитар, стала набухать.
The staff and most of the rest of the patients were talking among themselves, not paying any attention to this old guy and his old song about being tired, figuring he'd be quieted down as usual and the meeting would go on.	Персонал и большинство больных разговаривали между собой, не обращали внимания на старика и на старую песню "Устал" и думали, что сейчас его утихомирят, как обычно, и собрание продолжится.
They didn't see the hand on the end of that arm pumping bigger and bigger as he clenched and unclenched it.	Не видели, что он сжимает и разжимает кулак и кулак раздувается все больше и больше.
I was the only one saw it.	Один я увидел.
I saw it swell and clench shut, flow in front of my eyes, become smooth - hard.	Я увидел, как он набух и затвердел, вырос у меня на глазах, сделался гладким... Крепким.
A big rusty iron ball at the end of a chain.	Ржавый чугунный шар на цепи.
I stared at it and waited, while the black boy gave Pete's arm another jerk toward the dorm.	Я смотрел на него и ждал, а санитар в это время опять дернул Пита за руку к двери.
"Ol' man, I say you got-"	- Старик, я сказал...
He saw the hand.	Увидел кулак.
He tried to edge back away from it, saying, "You a good boy, Peter," but he was a shade too late.	Со словами "Хороший мальчик, Пит" хотел отодвинуться, но чуть-чуть опоздал.

Pete had that big iron ball swinging all the way from his knees.	Чугунный шар взвился чуть ли не от колена.
The black boy whammed flat against the wall and stuck, then slid down to the floor like the wall there was greased.	Санитар хрястнулся плашмя о стену и прилип, а потом сполз на пол, как будто она была смазана.
I heard tubes pop and short all over inside that wall, and the plaster cracked just the shape of how he hit.	Я услышал, как лопнули и позамыкались лампы в стене, а штукатурка треснула прямо по форме его тела.
The other two - the least one and the other big one -stood stunned.	Двое других - маленький и большой - опешили.
The nurse snapped her fingers, and they sprang into motion.	Сестра щелкнула пальцами, и они пришли в движение.
Instant movement, sliding across the floor.	Снялись с места, скользнули к Питу.
The little one beside the other like an image in a reducing mirror.	Маленький рядом с большим, как отражение в выпуклом зеркале.
They were almost to Pete when it suddenly struck them what the other boy should of known, that Pete wasn't wired under control like the rest of us, that he wasn't about to mind just because they gave him an order or gave his arm a jerk.	Подошли почти вплотную и вдруг поняли, что должен был бы понять и первый, - что Пит не подключен к регуляторам, как остальные, что он не начнет исполнять, если просто дать команду или дернуть его за руку.
If they were to take him they'd have to take him like you take a wild bear or bull, and with one of their number out cold against the baseboards, the other two black boys didn't care for the odds.	Брать его придется так, как берут дикого медведя или быка, а при том, что один из их команды уже валяется у плинтуса, такая работа им не улыбалась.
This thought got them both at once and they froze, the big one and his tiny image, in exactly the same position, left foot forward, right hand out, halfway between Pete and the Big Nurse.	Смекнули они это одновременно и застыли, большой и его маленькое отражение, в одинаковых позах: левая нога вперед, правая рука вытянута - на полдороге между старшей сестрой и питом.
That iron ball swinging in front of them and that snowwhite anger behind them, they shook and smoked and I could hear gears grinding.	Перед ними раскачивался чугунный шар, позади них кипела белоснежная ярость, они задрожали, задымились, и я услышал, как скрежещут внутри шестеренки.
I could see them twitch with confusion, like machines throttled full ahead and with the brake on.	Я видел, что их колотит от растерянности, как машину, которой дали полный газ, не отпустив тормоза.
Pete stood there in the middle of the floor, swinging that ball back and forth at his side, all leaned over to its weight.	Пит стоял посреди комнаты, раскачивал у ноги чугунный шар, изогнувшись под его тяжестью.
Everybody was watching him now.	Теперь на него смотрели все.
He looked from the big black boy to the little one, and when he saw they weren't about to come any closer he turned to the patients.	Он перевел взгляд с большого санитара на маленького, увидел, что они не намерены приближаться, и повернулся к больным.
"You see - it's a lotta baloney," he told them, "it's all a lotta baloney."	- Понимаете... Все это - сплошная ахинея, - сказал Пит, - сплошная ахинея.

The Big Nurse had slid from her chair and was working toward her wicker bag leaning at the door.	Старшая сестра тихонько слезла со стула и продвигалась к плетеной сумке, прислоненной возле двери.
"Yes, yes, Mr. Bancini," she crooned, "now if you'll just be calm-"	-Да, да, мистер Банчини, - курлыкала она... -Только надо успокоиться.
"That's all it is, nothin' but a lotta baloney." His voice lost its copper strength and became strained and urgent like he didn't have much time to finish what he had to say. "Ya see, I can't help it, I can't - don't ya see.	- Сплошная ахинея, и больше ничего. - Голос его потерял медную зычность, стал напряженным и настойчивым, как будто у пита оставалось мало времени, чтобы договорить. - Понимаете, я-то ничего не могу... Не могу, понимаете.
I was born dead.	Я родился мертвым.
Not you.	А вы - нет.
You wasn't born dead.	Вы не родились мертвыми.
Ahhhh, it's been hard..."	Ох, это было тяжело...
He started to cry.	Пит заплакал.
He couldn't make the words come out right anymore; he opened and closed his mouth to talk but he couldn't sort the words into sentences any more.	Он больше не мог выговаривать слова как надо, он открывал и закрывал рот, но не мог сложить из слов фразу.
He shook his head to clear it and blinked at the Acutes:	Он помотал головой, чтобы она прояснилась, и, моргая, смотрел на острых.
"Ahhhh, I... tell... ya... I tell you."	- Ох, я... Говорю... Вам... Говорю вам.
He began slumping over again, and his iron ball shrank back to a hand.	Он снова начал оседать, и чугунный шар сократился до размеров обыкновенной руки.
He held it cupped out in front of him like he was offering something to the patients.	Он сложил ее перед собой чашечкой, словно что-то предлагал больным.
"I can't help it.	- Ничего не могу поделать.
I was born a miscarriage.	Я родился по ошибке.
I had so many insults I died.	Снес столько обид, что умер.
I was born dead.	Я родился мертвым.
I can't help it.	Ничего не могу поделать.
I'm tired.	Я устал.
I'm give out trying.	Опустил руки.
You got chances.	У вас есть надежда.
I had so many insults I was born dead.	Я снес столько обид, что родился мертвым.
You got it easy.	Вам легко досталось.
I was born dead an' life was hard.	Я родился мертвым, и жизнь была тяжелой.
I'm tired.	Я устал.
I'm tired out talking and standing up.	Устал говорить и стоять.
I been dead fifty-five years."	Я пятьдесят пять лет мертвый.

The Big Nurse got him clear across the room, right through his greens.	Старшая сестра уколола его через всю комнату, прямо сквозь зеленые брюки.
She jumped back without getting the needle pulled out after the shot and it hung there from his pants like a little tail of glass and steel, old Pete slumping farther and farther forward, not from the shot but from the effort; the last couple of minutes had worn him out finally and completely, once and for all - you could just look at him and tell he was finished.	Она отскочила, не выдернув иглу после укола, и шприц повис на штанах, как стеклянно-стальной хвостик, а старик Пит все сильней оседал и клонился вперед, не от укола, а от усталости; последние минуты вымотали его окончательно и бесповоротно, навсегда - стоило посмотреть на него, и становилось понятно, что он человек конченый.
So there wasn't really any need for the shot; his head had already commenced to wag back and forth and his eyes were murky.	Так что укол был лишним; голова у него и так уже моталась, а глаза помутнели.
By the time the nurse eased back in to get the needle he was bent so far forward he was crying directly on the floor without wetting his face, tears spotting a wide area as he swung his head back and forth, spatting, spatting, in an even pattern on the day-room floor, like he was sowing them.	К тому времени, как сестра подкралась к нему снова, чтобы вынуть иглу, он уже совсем согнулся и плакал прямо на пол, качая головой, - слезы не смачивали лица, а брызгали в разные стороны: кап-кап, влево-вправо, как будто он сеял.
"Ahhhhh," he said.	- Ох, - сказал он.
He didn't flinch when she jerked the needle out.	И даже не вздрогнул, когда она выдернула иглу.
He had come to life for maybe a minute to try to tell us something, something none of us cared to listen to or tried to understand, and the effort had drained him dry.	Он вернулся к жизни, может быть, на минуту и попытался что-то нам сказать, но нам либо слушать было неохота, либо вдумываться лень, а его это усилие опустошило начисто.
That shot in his hip was as wasted as if she'd squirted it in a dead man - no heart to pump it, no vein to carry it up to his head, no brain up there for it to mortify with its poison.	Укол в ягодицу был напрасен, с таким же успехом она могла засадить его мертвецу - ни сердца, чтобы разогнать его с кровью, ни жил, чтобы донести до головы, ни мозга, чтобы оглушить его этой отравой.
She'd just as well shot it in a dried-out old cadaver.	Все равно что уколола высохший труп.
"I'm... tired..."	- Я... Устал...
"Now.	- Так.
I think if you two boys are brave enough, Mr. Bancini will go to bed like a good fellow."	Если вы двое наберетесь смелости, мистер Банчини тихо и мирно ляжет спать.
"... aw-ful tired."	- ...Ужасно устал.
"And Aide Williams is coming around, Doctor Spivey.	-Доктор Спайви, санитар Уильямс приходит в себя.
See to him, won't you. Here.	Займитесь им, пожалуйста.
His watch is broken and he's cut his arm."	У него разбились часы и порезана рука.
Pete never tried anything like that again, and he never will.	Ничего такого Пит больше не устраивал и уже не устроит.
Now, when he starts acting up during a meeting and they try to hush him, he always hushes.	Теперь, когда он начинает шуметь на собрании и его успокаивают, он успокаивается.

He'll still get up from time to time and wag his head and let us know how tired he is, but it's not a complaint or excuse or warning any more - he's finished with that; it's like an old clock that won't tell time but won't stop neither, with the hands bent out of shape and the face bare of numbers and the alarm bell rusted silent, an old, worthless clock that just keeps ticking and cuckooing without meaning nothing.	По-прежнему он иногда встает, и качает головой, и докладывает, как он устал, но это уже не жалоба, не оправдание и не предупреждение - все давно кончено; это - как старинные часы, которые времени не показывают, но все еще ходят, стрелки согнуты бог знает как, цифры на циферблате стерлись, звонок заглох от ржавчины, - старые ненужные часы, они еще тикают и хрипят, но без всякого смысла.
The group is still tearing into poor Harding when two o'clock rolls around.	До двух часов группа дерет бедного Хардинга.
At two o'clock the doctor begins to squirm around in his chair.	В два часа доктор начинает ерзать на стуле.
The meetings are uncomfortable for the doctor unless he's talking about his theory; he'd rather spend his time down in his office, drawing on graphs.	На собраниях, когда он не рассказывает свою теорию, ему неуютно; ему бы лучше в это время сидеть у себя в кабинете, рисовать диаграммы.
He squirms around and finally clears his tbroat, and the nurse looks at her watch and tells us to bring the tables back in from the tub room and we'll resume this discussion again at one tomorrow.	Он ерзает, наконец откашливается, и тогда сестра смотрит на свои часы и велит нам вносить столы из ванной, а обсуждение мы продолжим завтра в час.
The Acutes click out of their trance, look for an instant in Harding's direction.	Острые, разом выйдя из столбняка, украдкой глядят на Хардинга.
Their faces burn with a shame like they have just woke up to the fact they been played for suckers again.	Лица у них горят от стыда, как будто они только сейчас сообразили, что их опять водили за нос.
Some of them go to the tub room across the hall to get the tables, some wander over to the magazine racks and show a lot of interest in the old McCall's magazines, but what they're all really doing is avoiding Harding.	Одни идут через коридор в ванную за столами, другие плетутся к полкам и прилежно рассматривают старые выпуски журнала "Макколс", а на самом деле просто хотят быть подальше от Хардинга.
They've been maneuvered again into grilling one of their friends like he was a criminal and they were all prosecutors and judge and jury.	Опять их науськали на товарища, заставили допрашивать, будто он преступник, а они прокуроры, судьи и присяжные.
For forty-five minutes they been chopping a man to pieces, almost as if they enjoyed it, shooting questions at him: What's he think is the matter with him that he can't please the little lady; why's he insist she has never had anything to do with another man; how's he expect to get well if he doesn't answer honestly? - questions and insinuations till now they feel bad about it and they don't want to be made more uncomfortable by being near him.	Сорок пять минут они кромсали его на части и как бы даже с удовольствием бросали ему вопросы: как он думает, почему он не может удовлетворить свою женушку? Почему он так настаивает, что никогда не имел дела с мужчинами? Как надеется выздороветь, если не отвечает честно? - Вопросы, намеки, так что им самим теперь тошно, и они не хотят к нему приближаться - будет еще стыднее.
McMurphy's eyes follow all of this.	Глаза Макмерфи наблюдают за всем этим без отрыва.
He doesn't get out of his chair.	Он не встал с кресла.
He looks puzzled again.	Вид у него опять озадаченный.

He sits in his chair for a while, watching the Acutes, scuffing that deck of cards up and down the red stubble on his chin, then finally stands up from his arm chair, yawns and stretches and scratches his belly button with a corner of a card, then puts the deck in his pocket and walks over to where Harding is off by himself, sweated to his chair.	Он продолжает сидеть в кресле, наблюдает за острыми, почесывает колодой карт щетину на подбородке, наконец встает, зевает и потягивается, скребет по пуговице на животе углом карты, потом опускает колоду в карман и шагает туда, где сидит один-одинешенек потный Хардинг.
McMurphy looks down at Harding a minute, then laps his big hand over the back of a nearby wooden chair, swings it around so the back is facing Harding, and straddles it like he'd straddle a tiny horse.	С минуту он смотрит на Хардинга, потом обхватывает широкой ладонью спинку соседнего стула, поворачивает его спинкой к Хардингу, садится верхом, как на лошадку.
Harding hasn't noticed a thing. McMurphy slaps his pockets till he finds his cigarettes, and takes one out and lights it; he holds it out in front of him and frowns at the tip, licks his thumb and finger, and arranges the fire to suit him.	Хардинг ничего не замечает. Макмерфи хлопает себя по карманам. Находит сигареты, вытаскивает одну и закуривает; он держит ее перед собой, нахмурясь, смотрит на кончик, облизывает большой палец и указательный и подравнивает огонек.
Each man seems unaware of the other.	Все стараются не смотреть друг на друга.
I can't even tell if Harding's noticed McMurphy at all.	Не могу понять даже, заметил ли Хардинг Макмерфи.
Harding's got his thin shoulders folded nearly together around himself, like green wings, and he's sitting very straight near the edge of his chair, with his hands trapped between his knees.	Хардинг почти совсем завернул грудь в свои худые плечи, словно в зеленые крылья, и сидит на краешке стула очень прямо, зажав руки между коленями.
He's staring straight ahead, humming to himself, trying to look calm - but he's chewing at his cheeks, and this gives him a funny skull grin, not calm at all.	Смотрит куда-то вперед, напевает про себя, хочет выглядеть спокойным, а сам прикусил щеки -получается улыбка черепа, вовсе не спокойная.
McMurphy puts his cigarette back between his teeth and folds his hands over the wooden chair back and leans his chin on them, squinting one eye against the smoke.	Макмерфи снова берет сигарету в зубы, складывает руки на спинке стула и, зажмуря один глаз от дыма, опускает на руки подбородок.
He looks at Harding with his other eye a while, then starts talking with that cigarette wagging up and down in his lips.	Другим глазом смотрит на Хардинга, а потом начинает говорить, и сигарета прыгает у него в губах.
"Well say, buddy, is this the way these leetle meetings usually go?"	- Слушай-ка, эти собраньица всегда у вас так проходят?
"Usually go?" Harding's humming stops.	- Всегда? - Хардинг перестает напевать.
He's not chewing his cheeks any more but he still stares ahead, past McMurphy's shoulder.	Он больше не жует свои щеки, но по-прежнему смотрит куда-то вперед, над плечом Макмерфи.
"Is this the usual pro-cedure for these Group Ther'py shindigs?	- Эти посиделки с групповой терапией всегда у вас так проходят?
Bunch of chickens at a peckin' party?"	Побоище на птичьем дворе?
Harding's head turns with a jerk and his eyes find McMurphy, like it's the first time he knows that anybody's sitting in front of him.	Хардинг рывком повернул голову, и глаза его наткнулись на Макмерфи так, как будто он только сейчас заметил, что перед ним кто-то сидит.

His face creases in the middle when he bites his cheeks again, and this makes it look like he's grinning.	Он опять прикусывает щеки, лицо у него проваливается посередине, и можно подумать, что он улыбается.
He pulls his shoulders back and scoots to the back of the chair and tries to look relaxed.	Он расправляет плечи, отваливается на спинку и принимает спокойный вид.
"A 'pecking party'?	- На птичьем дворе?
I fear your quaint down-home speech is wasted on me, my friend.	Боюсь, что ваши причудливые сельские метафоры не доходят до меня, мой друг.
I have not the slightest inclination what you're talking about."	Не имею ни малейшего представления, о чем вы говорите.
"Why then, I'll just explain it to you." McMurphy raises his voice; though he doesn't look at the other Acutes listening behind him, it's them he's talking to. "The flock gets sight of a spot of blood on some chicken and they all go to peckin' at it, see, till they rip the chicken to shreds, blood and bones and feathers.	- Ага, тогда я тебе объясню. - Макмерфи повышает голос; он не оглядывается на других острых, но говорит для них. - Стая замечает пятнышко крови у какой-нибудь курицы и начинает клевать и расклевывает до крови, до костей и перьев.
But usually a couple of the flock gets spotted in the fracas, then it's their turn.	Чаще всего в такой свалке кровь появляется еще на одной курице, и тогда - ее очередь.
And a few more gets spots and gets pecked to death, and more and more.	Потом еще на других кровь, их тоже заклевывают до смерти; дальше - больше.
Oh, a peckin' party can wipe out the whole flock in a matter of a few hours, buddy, I seen it.	Вот так за несколько часов выходит в расход весь птичник, я сам видел.
A mighty awesome sight.	Жуткое дело.
The only way to prevent it - with chickens - is to clip blinders on them.	А помешать им - курям - можно только, если надеть наглазники.
So's they can't see."	Чтобы они не видели.
Harding laces his long fingers around a knee and draws the knee toward him, leaning back in the chair.	Хардинг сплетает длинные пальцы на колене, подтягивает колено к себе, откидывается на спинку.
"A pecking party.	- На птичьем дворе.
That certainly is a pleasant analogy, my friend."	В самом деле приятная аналогия, друг мой.
"And that's just exactly what that meeting I just set through reminded me of, buddy, if you want to know the dirty truth.	- Вот это самое я и вспомнил, пока сидел на вашем собрании, если хочешь знать грязную правду.
It reminded me of a flock of dirty chickens."	Похожи на стаю грязных курей.
"So that makes me the chicken with the spot of blood, friend?"	- Так получается, это я - курица с пятнышком крови?
"That's right, buddy."	- А кто же?
They're still grinning at each other, but their voices have dropped so low and taut I have to sweep over closer to them with my broom to hear.	Они по-прежнему улыбаются друг другу, но голоса их стали такими сдавленными, тихими, что мне приходится мести совсем рядом, иначе не слышу.
The other Acutes are moving up closer too.	Другие острые подходят поближе.

"And you want to know somethin' else, buddy?	- А еще хочешь знать?
You want to know who pecks that first peck?"	Хочешь знать, чей клевок первый?
Harding waits for him to go on.	Хардинг ждет продолжения.
"It's that old nurse, that's who."	- Сестры этой, вот чей.
There's a whine of fear over the silence.	В тишине тонкий вой ужаса.
I hear the machinery in the walls catch and go on.	Слышу, как в стенах подхватились и заработали машины.
Harding is having a tough time holding his hands still, but he keeps trying to act calm.	Хардингу трудно удерживать руки на месте, но он старается вести себя спокойно.
"So," he says, "it's as simple as that, as stupidly simple as that.	- Вот, оказывается, как просто, - говорит он, - до глупости просто.
You're on our ward six hours and have already simplified all the work of Freud, Jung, and Maxwell Jones and summed it up in one analogy: it's a 'peckin' party.' "	Вы в палате шесть часов, а уже упростили всю работу Фрейда, юнга и Максвелла Джонса и свели ее к одной аналогии: побоище на птичьем дворе.
"I'm not talking about Fred Yoong and Maxwell Jones, buddy, I'm just talking about that crummy meeting and what that nurse and those other bastards did to you.	- Я говорю не про юнгу Фрейда и Максвелла Джонса, я говорю про ваше вшивое собрание, про то, что с тобой делала сестра и остальные паразиты.
Did in spades."	Тебе наклали.
"Did to me?"	- Мне?
"That's right, did.	- Да, да, тебе.
Did you every chance they got.	Наклали от души.
Did you coming and did you going.	В хвост и в гриву.
You must of done something to makes a passle of enemies here in this place, buddy, because it seems there's sure a passle got it in for you."	Что-то ты тут сделал, браток, если нажил свору врагов, потому что гоняли тебя сворой.
"Why, this is incredible.	- Нет, это просто невероятно!
You completely disregard, completely overlook and disregard the fact that what the fellows were doing today was for my own benefit?	Вы совершенно не учитываете, совершенно игнорируете и не учитываете тот факт, что все это они делали для моего блага!
That any question or discussion raised by Miss Ratched or the rest of the staff is done solely for therapeutic reasons?	Что всякая дискуссия, всякий вопрос, поднятый персоналом и в частности мисс Г нусен, преследует чисто лечебные цели.
You must not have heard a word of Doctor Spivey's theory of the Therapeutic Community, or not have had the education to comprehend it if you did.	Вы, должно быть, не слышали ни слова из речи доктора Спайви о теории терапевтической общины, а если и слышали, то в силу непросвещенности не способны понять.
I'm disappointed in you, my friend, oh, very disappointed.	Я разочарован в вас, друг мой, да, весьма разочарован.

I had judged from our encounter this morning that you were more intelligent - an illiterate clod, perhaps, certainly a backwoods braggart with no more sensitivity than a goose, but basically intelligent nevertheless.	Утром, когда мы познакомились, вы показались мне умнее - да, может быть, безграмотным вахлаком, определенно - деревенским фанфароном с впечатлительностью гуся, но, в сущности, неглупым.
But, observant and insightful though I usually am, I still make mistakes."	При всей своей наблюдательности и проницательности я тоже порой ошибаюсь.
"The hell with you, buddy."	- Иди ты к черту, братец.
"Oh, yes; I forgot to add that I noticed your primitive brutality also this morning.	- А, да, я забыл добавить, что ваша первобытная грубость тоже бросилась мне в глаза.
Psychopath with definite sadistic tendencies, probably motivated by an unreasoning egomania.	Психопат с несомненными садистскими склонностями, руководящийся, по-видимому, слепой эгоманией.
Yes.	Да.
As you see, all these natural talents certainly qualify you as a competent therapist and render you quite capable of criticizing Miss Ratched's meeting procedure, in spite of the fact that she is a highly regarded psychiatric nurse with twenty years in the field.	Как видите, все эти природные таланты безусловно сделали вас толковым медиком и позволяют критиковать систему мисс Г нусен, хотя она - психиатрическая сестра с высокой репутацией и двадцатилетним стажем.
Yes, with your talent, my friend, you could work subconscious miracles, soothe the aching id and heal the wounded superego. You could probably bring about a cure for the whole ward, Vegetables and all, in six short months, ladies and gentlemen or your money back."	Да, при ваших талантах, мой друг, вы можете творить чудеса в подсознательном, утешить ноющий ID, исцелить раненое сверх-я /ID - оно, в психологии Фрейда область бессознательного, источник инстинктивной энергии, стремящейся реализовать себя на основе принципа удовольствия. Сверх-я - часть психики, являющаяся посредником между сознательными влечениями и социальными идеалами, нечто вроде совести./. Наверно, вы могли бы вылечить все отделение, овощей и прочих. Всего за шесть месяцев, дамы и господа, или требуйте деньги назад!
Instead of rising to the argument, McMurphy just keeps on looking at Harding, finally asks in a level voice,	Макмерфи в спор не вступает, а только смотрит на Хардинга и наконец ровным голосом спрашивает:
"And you really think this crap that went on in the meeting today is bringing about some kinda cure, doing some kinda good?"	- И ты, правда, думаешь, что эта фигня, как на сегодняшнем собрании, кого-то лечит, приносит пользу?
"What other reason would we have for submitting ourselves to it, my friend?	- А для чего бы еще мы себя этому подвергали, друг мой?
The staff desires our cure as much as we do.	Персонал желает нашего выздоровления так же, как и мы.
They aren't monsters.	Они не изверги.
Miss Ratched may be a strict middle-aged lady, but she's not some kind of giant monster of the poultry clan, bent on sadistically pecking out our eyes.	Пусть мисс Гнусен - строгая немолодая дама, но она отнюдь не чудище с птичьего двора, садистски выклевывающее нам глаза.
You can't believe that of her, can you?"	Вы ведь не заподозрите ее в этом, правда?

"No, buddy, not that.	- В этом - нет.
She ain't peckin' at your eyes.	Не глаза она вам клюет, браток.
That's not what she's peckin' at."	Она клюет не это.
Harding flinches, and I see his hands begin to creep out from between his knees like white spiders from between two moss-covered tree limbs, up the limbs toward the joining at the trunk.	Хардинг вздрагивает, я вижу, что руки его, зажатые между коленями, выползают, как два белых паука из-за двух замшелых сучьев, и -вверх по сучьям к рогатке ствола.
"Not our eyes?" he says. "Pray, then, where is Miss Ratched pecking, my friend?"	- Не глаза? - Говорит он. - Умоляю вас, так что же клюет мисс Гнусен?
McMurphy grinned.	Макмерфи улыбнулся.
"Why, don't you know, buddy?"	- А ты не знаешь?
"No, of course I don't know!	- Разумеется, не знаю!
I mean, if you insi-"	Но если вы так наста...
"At your balls, buddy, at your everlovin' balls."	- Яйца твои, браток, золотые твои яички.
The spiders reach the joining at the trunk and settle there, twitching.	Пауки сползлись в рогатку ствола и там, дрожа, остановились.
Harding tries to grin, but his face and lips are so white the grin is lost.	Хардинг пробует улыбнуться, но лицо и губы у него такие белые, что улыбка не похожа на улыбку.
He stares at McMurphy. McMurphy takes the cigarette out of his mouth and repeats what he said.	Он не сводит глаз с Макмерфи. Макмерфи вынимает сигарету изо рта и повторяет:
"Right at your balls.	- Твои яйца.
No, that nurse ain't some kinda monster chicken, buddy, what she is is a ball-cutter.	Нет, браток, сестра ваша - никакая не кура-чудище, яйцерезка она.
I've seen a thousand of 'em, old and young, men and women.	Я их тысячу видел, старых и молодых, мужиков и баб.
Seen 'em all over the country and in the homes -people who try to make you weak so they can get you to toe the line, to follow their rules, to live like they want you to.	И на улице видел и в домах - эти люди хотят сделать тебя слабым, чтобы держался в рамочках, выполнял ихние правила, жил, как они велят.
And the best way to do this, to get you to knuckle under, is to weaken you by gettin' you where it hurts the worst.	А как это лучше сделать, как тебя скрутить, как стреножить? А так: ударить коленом где всего больнее.
You ever been kneed in the nuts in a brawl, buddy?	Тебе в драке не давали коленом?
Stops you cold, don't it?	Вырубаешься начисто, а?
There's nothing worse.	Хуже нет.
It makes you sick, it saps every bit of strength you got.	Сил ни капли не остается.
If you're up against a guy who wants to win by making you weaker instead of making himself stronger, then watch for his knee, he's gonna go for your vitals.	Если против тебя такой, который хочет победить, но не тем, чтобы самому быть сильнее, а тем, чтобы тебя слабее сделать, тогда следи за его коленом, будет бить по больному месту.

And that's what that old buzzard is doing, going for your vitals."	Вот и старшая стервятница тем же занимается, бьет по больному.
Harding's face is still colorless, but he's got control of his hands again; they flip loosely before him, trying to toss off what McMurphy has been saying:	В лице Хардинга по-прежнему ни кровинки, но с руками он совладал: вяло всплескивает ими, отталкивая от себя слова Макмерфи.
"Our dear Miss Ratched?	- Наша милая мисс Гнусен.
Our sweet, smiling, tender angel of mercy, Mother Ratched, a ball-cutter?	Наша улыбчивая, ласковая, нежная мамочка Гнусен, этот ангел милосердия - яйцерезка?
Why, friend, that's most unlikely."	Полно, друг мой, ничуть не похоже.
"Buddy, don't give me that tender little mother crap.	- Этой брехни про нежную мамочку мне, браток, не надо.
She may be a mother, but she's big as a damn barn and tough as knife metal.	Может, она и мамочка, но она большая, как бульдозер, и вся железная, как молоток.
She fooled me with that kindly little old mother bit for maybe three minutes when I came in this morning, but no longer.	И этим номером с доброй старой мамочкой она обманула меня сегодня, когда я пришел, минуты на три, не больше.
I don't think she's really fooled any of you guys for any six months or a year, neither.	Думаю, что и вас, ребята, она водила за нос не год и не полгода.
Hooowee, I've seen some bitches in my time, but she takes the cake."	Уй, видал я сук на своем веку, но эта всех обскачет.
"A bitch?	- Сука?
But a moment ago she was a ball-cutter, then a buzzard - or was it a chicken?	Но минуту назад она была яйцерезка, потом стервятница... Или курица?
Your metaphors are bumping into each other, my friend."	У вас метафоры прямо с ног сшибают друг дружку.
"The hell with that; she's a bitch and a buzzard and a ball-cutter, and don't kid me, you know what I'm talking about."	- Ну и черт с ним; она сука, стервятница и яйцерезка, и не морочь мне голову - знаешь, про что я говорю.
Harding's face and hands are moving faster than ever now, a speeded film of gestures, grins, grimaces, sneers.	Лицо и руки Хардинга двигаются еще быстрее, чем всегда, - жесты, улыбки, усмешки, гримасы мелькают, как в ускоренном кинофильме.
The more he tries to stop it, the faster it goes.	Чем больше он старается остановить это, тем быстрее они сменяют друг друга.
When he lets his hands and face move like they want to and doesn't try to hold them back, they flow and gesture in a way that's real pretty to watch, but when he worries about them and tries to hold back he becomes a wild, jerky puppet doing a high-strung dance.	Когда он позволяет рукам и лицу двигаться так, как они хотят, и не пытается совладать с ними, тогда за его жестами, за игрой лица наблюдать приятно, но когда он думает о них и старается с собой совладать, он превращается в дерганую куклу, занятую дикой пляской.
Everything is moving faster and faster, and his voice is speeding up to match.	Двигается все быстрей, быстрей, и голос тоже не отстает.
"Why, see here, my friend Mr. McMurphy, my psychopathic sidekick, our Miss Ratched is a veritable angel of mercy and why just everyone knows it.	- Послушайте, мистер Макмерфи, мой друг, мой психопатический коллега, наша мисс Г нусен -истинный ангел милосердия, это же всем известно.

She's unselfish as the wind, toiling thanklessly for the good of all, day after day, five long days a week.	Она бескорыстна, как ветер, день за днем совершает свой неблагодарный труд, пять долгих дней в неделю.
That takes heart, my friend, heart.	Для этого нужно мужество, друг мой, мужество.
In fact, I have been informed by sources - I am not at liberty to disclose my sources, but I might say that Martini is in contact with the same people a good part of the time - that she even further serves mankind on her weekends off by doing generous volunteer work about town.	Кроме того, из надежных источников мне известно - я не вправе раскрывать мои источники, но могу сказать, что с этими же людьми поддерживает отношения Мартини, - она и в выходные дни продолжает служение человечеству, безвозмездно выполняя общественную работу в городе.
Preparing a rich array of charity - canned goods, cheese for the binding effect, soap - and presenting it to some poor young couple having a difficult time financially." His hands flash in the air, molding the picture he is describing. "Ah, look: There she is, our nurse.	Приготовляет богатый ассортимент даров -консервированные продукты, сыр для вяжущего действия, мыло - и преподносит какой-нибудь молодой чете, стесненной в средствах. - Его руки мелькают в воздухе, рисуя эту картину. - О, посмотрите. Вот она, наша сестра.
Her gentle knock on the door.	Нежно стучится в дверь.
The ribboned basket.	Корзиночка в лентах.
The young couple overjoyed to the point of speechlessness.	Молодая чета онемела от радости.
The husband open-mouthed, the wife weeping openly.	Муж с раскрытым ртом, жена плачет без утайки.
She appraises their dwelling.	Она озирает их жилище.
Promises to send them money for - scouring powder, yes.	Обещает прислать им деньги на... Стиральный порошок, да.
She places the basket in the center of the floor.	Ставит корзинку посреди комнаты.
And when our angel leaves - throwing kisses, smiling ethereally - she is so intoxicated with the sweet milk of human kindness that her deed has generated within her large bosom, that she is beside herself with generosity.	И когда наш ангел уходит - с воздушными поцелуями и неземными улыбками, - она буквально опьянена сладким молоком сердечных чувств, которое образовалось в ее большой груди, она изнемогает от великодушия.
Beside herself, do you hear?	Изнемогает, слышите?
Pausing at the door, she draws the timid young bride to one side and offers her twenty dollars of her own:	Остановившись в дверях, она отзывает в сторону застенчивую юную новобрачную и предлагает ей двадцать долларов от себя лично:
'Go, you poor unfortunate underfed child, go, and buy yourself a decent dress.	"Иди, мое бедное, несчастное, голодное дитя, иди и купи себе приличное платье.
I realize your husband can't afford it, but here, take this, and go.'	Я понимаю, твой муж не может себе этого позволить, но вот тебе деньги, возьми и купи".
And the couple is forever indebted to her benevolence."	И чета навсегда в долгу перед ней за это благодеяние.
He's been talking faster and faster, the cords stretching out in his neck.	Он говорит все быстрее и быстрее, на шее у него набухли жилы.
When he stops talking, the ward is completely silent.	Кончил; в отделении мертвая тишина.

I don't hear anything but a faint reeling rhythm, what I figure is a tape recorder somewhere getting all of this.	Не слышу ничего, только с тихим шуршанием вращается где-то катушка - наверно, пишут все на магнитофон.
Harding looks around, sees everybody's watching him, and he does his best to laugh.	Хардинг озирается, видит, что все наблюдают за ним, и выдавливает из себя смех.
A sound comes out of his mouth like a nail being crowbarred out of a plank of green pine; Eee-eee-eee.	Звук такой, как будто гвоздь выдирают из свежей сосновой доски: иии-иии-иии.
He can't stop it.	Не может остановиться.
He wrings his hands like a fly and clinches his eyes at the awful sound of that squeaking.	Заламывает руки, как муха, и жмурит глаза от этого ужасного визга.
But he can't stop it.	Но остановиться не может.
It gets higher and higher until finally, with a suck of breath, he lets his face fall into his waiting hands.	Смех все пронзительней и пронзительней, и наконец, всхлипнув, Хардинг опускает голову на ладони.
"Oh the bitch, the bitch, the bitch," he whispers through his teeth.	- Сука, сука, сука, - шепчет он сквозь зубы.
McMurphy lights another cigarette and offers it to him; Harding takes it without a word. McMurphy is still watching Harding's face in front of him there, with a kind of puzzled wonder, looking at it like it's the first human face he ever laid eyes on.	Макмерфи зажигает еще одну сигарету и протягивает ему; Хардинг берет ее, не говоря ни слова. Макмерфи по-прежнему рассматривает лицо Хардинга, удивленно, озадаченно, как будто видит лицо человека первый раз в жизни.
He watches while Harding's twitching and jerking slows down and the face comes up from the hands.	Он смотрит, Хардинг дергается и трепыхается уже медленнее и наконец поднимает лицо с ладоней.
"You are right," Harding says, "about all of it."	- Вы все правильно сказали, - начинает Хардинг.
He looks up at the other patients who are watching him.	И обводит взглядом других пациентов.
"No one's ever dared come out and say it before, but there's not a man among us that doesn't think it, that doesn't feel just as you do about her and the whole business - feel it somewhere down deep in his scared little soul."	Все наблюдают за ним. - Никто еще не осмеливался сказать это вслух, но нет среди нас человека, который думал бы по-другому, относился бы не так, как вы, - и к ней и к этой лавочке, - не таил бы тех же чувств в своей испуганной душонке.
McMurphy frowns and asks,	Макмерфи спрашивает, нахмурясь:
"What about that little fart of a doctor?	- А что эта шмакодявка, доктор?
He might be a little slow in the head, but not so much as not to be able to see how she's taken over and what she's doing."	Он, может, туго соображает, но видит же он, что она делает и как всеми крутит.
Harding takes a long pull off the cigarette and lets the smoke drift out with his talk.	Хардинг глубоко затягивается и говорит, выпуская дым:
"Doctor Spivey... is exactly like the rest of us, McMurphy, completely conscious of his inadequacy.	-Доктор Спайви... В точности такой же, как мы: ясно сознает свою неполноценность.
He's a frightened, desperate, ineffectual little rabbit, totally incapable of running this ward without our Miss Ratched's help, and he knows it.	Это испуганный, отчаявшийся, беспомощный кролик, он совершенно не способен руководить отделением без помощи нашей мисс Гнусен и понимает это.

And, worse, she knows he knows it and reminds him every chance she gets.	Скажу больше, она понимает, что он это понял, и напоминает ему при каждом удобном случае.
Every time she finds he's made a little slip in the bookwork or in, say, the charting you can just imagine her in there grinding his nose in it."	Представьте себе, что стоит ей найти небольшую оплошность в записях или, например, в диаграммах, она непременно тычет его туда носом.
"That's right," Cheswick says, coming up beside McMurphy, "grinds our noses in our mistakes."	- Правильно, - это Чесвик подошел к Макмерфи, -тычет нас носом в наши ошибки.
"Why don't he fire her?"	- Почему он ее не выгонит?
"In this hospital," Harding says, "the doctor doesn't hold the power of hiring and firing.	- В этой больнице, - говорит Хардинг, - врач не имеет права нанимать и увольнять.
That power goes to the supervisor, and the supervisor is a woman, a dear old friend of Miss Ratched's; they were Army nurses together in the thirties.	Это делает инспектор, а инспектор - женщина, старинная подруга нашей мисс Г нусен; в тридцатые годы они служили сестрами в армии.
We are victims of a matriarchy here, my friend, and the doctor is just as helpless against it as we are.	Мы жертвы матриархата, друг мой, и врач так же бессилен перед этим, как любой из нас.
He knows that all Ratched has to do is pick up that phone you see sitting at her elbow and call the supervisor and mention, oh, say, that the doctor seems to be making a great number of requisitions for Demerol-"	Он знает, что ей достаточно снять трубку с телефона, который висит у нее под рукой, позвонить инспектриссе и обронить в разговоре, ну, скажем, что доктор делает многовато заказов на метилпиперидин...
"Hold it, Harding, I'm not up on all this shop talk."	- Погоди, Хардинг, я вашей химии не понимаю.
"Demerol, my friend, is a synthetic opiate, twice as addictive as heroin.	- Метилпиперидин, друг мой, это синтетический наркотик, вызывающий привыкание вдвое быстрее, чем героин.
Quite common for doctors to be addicted to it."	В том числе и у врачей.
"That little fart?	- Эта шмакодявка?
Is he a dope addict?"	Наркоман?
"I'm certain I don't know."	- Ничего не знаю.
"Then where does she get off with accusing him of-"	- А тогда что толку обвинять его в...
"Oh, you're not paying attention, my friend.	- Вы невнимательно слушаете, мой друг.
She doesn't accuse.	Она не обвиняет.
She merely needs to insinuate, insinuate anything, don't you see?	Ей достаточно намекнуть, просто намекнуть, понимаете?
Didn't you notice today?	Вы не заметили сегодня?
She'll call a man to the door of the Nurses' Station and stand there and ask him about a Kleenex found under his bed.	Подзывает человека к двери поста, встает навстречу и спрашивает, почему у него под кроватью нашли бумажную салфетку.
No more, just ask.	Спрашивает, и только.
And he'll feel like he's lying to her, whatever answer he gives.	И он уже чувствует себя лгуном, что бы ни ответил.
If he says he was cleaning a pen with it, she'll say,	Если скажет, что обтирал авторучку, она говорит:

'I see, a pen,' or if he says he has a cold in his nose, she'll say,	"Понимаю, ручку" - а если у него насморк, она говорит:
'I see, a cold,' and she'll nod her neat little gray coiffure and smile her neat little smile and turn and go back into the Nurses' Station, leave him standing there wondering just what did he use that Kleenex for."	"Понимаю, насморк" - кивнет своей аккуратной седой прической, улыбнется аккуратной улыбочкой, повернется, уйдет в стекляшку, а больной будет стоять и думать, что же он все-таки делал этой салфеткой.
He starts to tremble again, and his shoulders fold back around him.	Хардинг снова начинает дрожать, и плечи у него складываются.
"No.	- Нет.
She doesn't need to accuse.	Обвинять ей незачем.
She has a genius for insinuation.	Она гений намека.
Did you ever hear her, in the course of our discussion today, ever once hear her accuse me of anything?	Вы слышали на сегодняшнем обсуждении, чтобы она хоть раз меня в чем-нибудь обвинила?
Yet it seems I have been accused of a multitude of things, of jealousy and paranoia, of not being man enough to satisfy my wife, of having relations with male friends of mine, of holding my cigarette in an affected manner, even - it seems to me - accused of having nothing between my legs but a patch of hair -and soft and downy and blond hair at that!	А впечатление такое, будто меня обвинили во множестве пороков, в ревности и паранойе, в том, что я не могу удовлетворить жену, в странных сношениях с друзьями, в том, что я кокетливо держу сигарету, и, кажется, даже в том, что между ног у меня ничего нет, кроме клочка шерстки, причем мягкой, шелковистой белесой шерстки!
Ball-cutter?	Холостильщица?
Oh, you underestimate her!"	О, вы ее недооцениваете!
Harding hushes all of a sudden and leans forward to take McMurphy's hand in both of his.	Хардинг вдруг умолкает, нагибается и обеими руками берет за руку Макмерфи.
His face is tilted oddly, edged, jagged purple and gray, a busted wine bottle.	Его лицо в странном наклоне, оно заострилось, все из красных и серых углов, разбитая винная бутылка.
"This world... belongs to the strong, my friend!	- Мир принадлежит сильным, мой друг!
The ritual of our existence is based on the strong getting stronger by devouring the weak.	Ритуал нашего существования основан на том, что сильный становится слабее, пожирая слабого.
We must face up to this.	Мы должны смотреть правде в глаза.
No more than right that it should be this way.	Так быть должно, не будем с этим спорить.
We must learn to accept it as a law of the natural world.	Мы должны научиться принимать это как закон природы.
The rabbits accept their role in the ritual and recognize the wolf as the strong.	Кролики приняли свою роль в ритуале и признали в волке сильнейшего.
In defense, the rabbit becomes sly and frightened and elusive and he digs holes and hides when the wolf is about.	Кролик защищается тем, что он хитер, труслив и увертлив, он роет норы и прячется, когда рядом волк.
And he endures, he goes on.	И сохраняется, выживает.
He knows his place.	Он знает свое место.

He most certainly doesn't challenge the wolf to combat.	Никогда не вступит с волком в бой.
Now, would that be wise?	Какой в этом смысл?
Would it?"	Какой смысл?
He lets go McMurphy's hand and leans back and crosses his legs, takes another long pull off the cigarette.	Он отпускает руку Макмерфи, выпрямляется, закидывает ногу на ногу, делает глубокую затяжку.
He pulls the cigarette from his thin crack of a smile, and the laugh starts up again - eee-eee-eee, like a nail coming out of a plank.	Потом вынимает сигарету из растянутого улыбкой рта и снова смеется - иии-иии-иии, словно гвоздь выдирают из доски.
"Mr. McMurphy... my friend... I'm not a chicken, I'm a rabbit.	-Мистер Макмерфи... Друг мой... Я не курица, я кролик.
The doctor is a rabbit.	Врач - кролик.
Cheswick there is a rabbit. Billy Bibbit is a rabbit.	Вот Чесвик - кролик, Билли Биббит - кролик.
All of us in here are rabbits of varying ages and degrees, hippity-hopping through our Walt Disney world.	Все мы тут кролики разных возрастов и категорий и скачем - прыг-скок - по стране Уолта Диснея.
Oh, don't misunderstand me, we're not in here because we are rabbits - we'd be rabbits wherever we were - we're all in here because we can't adjust to our rabbithood.	Только поймите меня правильно, мы здесь не потому, что мы кролики - кроликами мы были бы повсюду, - мы здесь потому, что не можем приспособиться к нашему кроличьему положению.
We need a good strong wolf like the nurse to teach us our place."	Нам нужен хороший волчище вроде сестры -чтобы знали свое место.
"Man, you're talkin' like a fool.	-Ты говоришь как дурак.
You mean to tell me that you're gonna sit back and let some old blue-haired woman talk you into being a rabbit?"	Выходит, сложил лапки и жди, пока эта с голубыми волосами не уговорит тебя, что ты кролик?
"Not talk me into it, no.	- Нет, не она меня уговорит.
I was born a rabbit.	Я кроликом родился.
Just look at me.	Посмотрите на меня.
I simply need the nurse to make me happy with my role."	Сестра нужна мне только для того, чтоб я был счастлив своей ролью.
"You're no damned rabbit!"	- Какой ты, к черту, кролик?
"See the ears? the wiggly nose? the cute little button tail?"	- Уши видите? А как носик ерзает? И хвостик пуговкой?
"You're talking like a crazy ma-"	-Ты говоришь как ненорма...
"Like a crazy man?	- Ненормальный?
How astute."	Какая проницательность.
"Damn it, Harding, I didn't mean it like that.	- Иди ты к черту, Хардинг, я не об этом.
You ain't crazy that way.	Не такой ненормальный.

I mean - hell, I been surprised how sane you guys all are.	В смысле... Черт, я удивляюсь, до чего вы все нормальные.
As near as I can tell you're not any crazier than the average asshole on the street-"	Если меня спросить, вы ничем не хуже любого оглоеда с улицы...
"Ah yes, the asshole on the street."	- Ах вот как, оглоеда с улицы.
"But not, you know, crazy like the movies paint crazy people. You're just hung up and - kind of-"	- Да нет, понимаешь, ненормальные - как их в кино показывают, ненормальных... А вы просто смурные и... Вроде...
"Kind of rabbit-like, isn't that it?"	- Вроде кроликов, да?
"Rabbits, hell!	- Ни черта не кролики!
Not a thing like rabbits, goddammit."	Какие, к лешему, кролики.
"Mr. Bibbit, hop around for Mr. McMurphy here.	- Мистер Биббит, попрыгайте перед мистером Макмерфи.
Mr. Cheswick, show him how furry you are."	Мистер Чесвик, покажите ему, какой вы пушистый.
Billy Bibbit and Cheswick change into hunched-over white rabbits, right before my eyes, but they are too ashamed to do any of the things Harding told them to do.	У меня на глазах Билли Биббит и Чесвик превращаются в понурых белых кроликов, но им стыдно делать то, что велел Хардинг.
"Ah, they're bashful, McMurphy.	- Ах, они стесняются, Макмерфи.
Isn't that sweet?	Правда, мило?
Or, perhaps, the fellows are ill at ease because they didn't stick up for their friend.	А может быть, им не по себе оттого, что они не постояли за друга.
Perhaps they are feeling guilty for the way they once again let her victimize them into being her interrogators.	Может быть, они чувствуют себя виноватыми оттого, что их снова вынудили вести допрос.
Cheer up, friends, you've no reason to feel ashamed.	Не унывайте, друзья, вам нечего стыдиться.
It is all as it should be.	Все шло, как надо.
It's not the rabbit's place to stick up for his fellow.	Кролику не положено заступаться за сородича.
That would have been foolish.	Это было бы глупо.
No, you were wise, cowardly but wise."	А вы поступили разумно - трусливо, но разумно.
"Look here, Harding," Cheswick says.	- Послушай, Хардинг, - говорит Чесвик.
"No, no, Cheswick.	- Нет, нет, Чесвик.
Don't get irate at the truth."	Не сердись на правду.
"Now look here; there's been times when I've said the same things about old lady Ratched that McMurphy has been saying."	- Но послушай, было время, когда я говорил про нашу мадам то же, что Макмерфи.
"Yes, but you said them very quietly and took them all back later.	- Да, но ты говорил очень тихо, а потом взял свои слова назад.
You are a rabbit too, don't try to avoid the truth.	Ты тоже кролик, не отворачивайся от правды.

That's why I hold no grudge against you for the questions you asked me during the meeting today.	Поэтому я и не в обиде на тебя за те вопросы, которые ты задавал мне сегодня на собрании.
You were only playing your role.	Ты просто исполнял свою роль.
If you had been on the carpet, or you Billy, or you Fredrickson, I would have attacked you just as cruelly as you attacked me.	Если бы тебя вытащили на ковер, или тебя, Билли, или тебя, Фредриксон, я нападал бы на вас так же безжалостно, как вы на меня.
We mustn't be ashamed of our behavior; it's the way we little animals were meant to behave."	Мы не должны стыдиться своего поведения: нам, мелким животным, так и подобает вести себя.
McMurphy turns in his chair and looks the other Acutes up and down.	Макмерфи поворачивается в кресле и оглядывает острых.
"I ain't so sure but what they should be ashamed.	- Не понял, почему им не надо стыдиться.
Personally, I thought it was damned crummy the way they swung in on her side against you.	Мне, например, показалось большой пакостью, что они поперли на тебя с ней заодно.
For a minute there I thought I was back in a Red Chinese prison camp..."	Мне показалось, что я опять в китайском лагере для пленных...
"Now by God, McMurphy," Cheswick says, "you listen here."	- Вот что, Макмерфи, - говорит Чесвик, - слушай меня.
McMurphy turns and listens, but Cheswick doesn't go on.	Макмерфи повернулся и слушает, но Чесвик не продолжает.
Cheswick never goes on; he's one of these guys who'll make a big fuss like he's going to lead an attack, holler charge and stomp up and down a minute, take a couple steps, and quit. McMurphy looks at him where he's been caught off base again after such a tough-sounding start, and says to him,	Чесвик никогда не продолжает - он из тех, которые поднимают большой шум, как будто бросятся впереди всех, кричат "В атаку!", С минуту топают ногами на месте, делают три шага и останавливаются. Макмерфи, увидя, как он скис после такого грозного начала, говорит:
"A hell of a lot like a Chinese prison camp."	- Прямо как в лагере у китайцев.
Harding holds up his hands for peace.	Хардинг поднимает руки, призывая к миру.
"Oh, no, no, that isn't right.	- Нет, нет, нет, это неправильно.
You mustn't condemn us, my friend.	Не осуждайте нас, мой друг.
No.	Нет.
In fact..."	Наоборот...
I see that sly fever come into Harding's eye again; I think he's going to start laughing, but instead he takes his cigarette out of his mouth and points it at McMurphy - in his hand it looks like one of his thin, white fingers, smoking at the end.	Снова вижу в глазах у Хардинга хитрый лихорадочный блеск; думаю, что сейчас засмеется, но он только вынимает изо рта сигарету и указывает ею на Макмерфи - в его руке она кажется еще одним тонким белым пальцем, дымящимся на конце.
"... you too, Mr. McMurphy, for all your cowboy bluster and your sideshow swagger, you too, under that crusty surface, are probably just as soft and fuzzy and rabbit-souled as we are."	- ...И вы, Макмерфи, при всем вашем ковбойском фанфаронстве и ярмарочной удали, вы тоже под этой грубой оболочкой - такой же пушистый, мяконький кролик, как мы.
"Yeah, you bet.	- Ага, точно.
I'm a little cottontail.	Длинноухий.

Just what is it makes me a rabbit, Harding?	Интересно, почему же это я кролик?
My psychopathic tendencies?	Потому что психопат?
Is it my fightin' tendencies, or my fuckin' tendencies?	Потому что дерусь или потому что кобель?
Must be the fuckin', mustn't it?	Кобель - поэтому, наверное?
All that whambam-thank-you-ma'am.	Ну, это, трах-трах, извините в горячах.
Yeah, that whambam, that's probably what makes me a rabbit-"	Ага, наверно, поэтому я кролик...
"Wait; I'm afraid you've raised a point that requires some deliberation.	- Постойте. Боюсь, вы подняли вопрос, который требует некоторого размышления.
Rabbits are noted for that certain trait, aren't they?	Кролики известны этой склонностью, правда?
Notorious, in fact, for their whambam.	Можно сказать, скандально известны.
Yes.	Да.
Um.	Хм.
But in any case, the point you bring up simply indicates that you are a healthy, functioning and adequate rabbit, whereas most of us in here even lack the sexual ability to make the grade as adequate rabbits.	Во всяком случае упомянутое вами обстоятельство просто показывает, что вы -здоровый, активный и полноценный кролик, в то время, как мы даже в этом смысле не можем считаться полноценными кроликами.
Failures, we are - feeble, stunted, weak little creatures in a weak little race.	Неудачные экземпляры - хилые, чахлые, слабые представители слабого народца.
Rabbits, sans whambam; a pathetic notion."	Кролики без траха: жалкая категория.
"Wait a minute; you keep twistin' what I say-"	- Постой секунду, ты все время перевертываешь мои слова...
"No.	- Нет.
You were right.	Вы были правы.
You remember, it was you that drew our attention to the place where the nurse was concentrating her pecking?	Помните, ведь именно вы обратили наше внимание на то место, куда стремится клевать нас сестра?
That was true.	Вы не ошиблись.
There's not a man here that isn't afraid he is losing or has already lost his whambam.	Здесь нет человека, который не боялся бы, что он теряет или уже потерял эти способности.
We comical little creatures can't even achieve masculinity in the rabbit world, that's how weak and inadequate we are.	Мы, смешные зверьки, не можем быть самцами даже в мире кроликов, вот до чего мы слабы и неполноценны.
Hee.	Все.
We are - the rabbits, one might say, of the rabbit world!"	Мы, можно сказать, из кроликов кролики!
He leans forward again, and that strained, squeaking laugh of his that I been expecting begins to rise from his mouth, his hands flipping around, his face twitching.	Он снова наклоняется вперед, и напряженный скрипучий смех, которого я ждал, вырывается из его рта, руки порхают, лицо передергивается.
"Harding!	- Хардинг!

Shut your damned mouth!"	Заткни хлебало!
It's like a slap.	Это - как пощечина.
Harding is hushed, chopped off cold with his mouth still open in a drawn grin, his hands dangling in a cloud of blue tobacco smoke.	Хардинг опешил, умолк с кривой улыбкой на раскрытых губах, руки его повисли в облаке табачного дыма.
He freezes this way a second; then his eyes narrow into sly little holes and he lets them slip over to McMurphy, speaks so soft that I have to push my broom up right next to his chair to hear what he says.	Так он застывает на секунду; потом глаза его суживаются в хитрые щелки, он скашивает их на Макмерфи и говорит так тихо, что мне приходится подогнать щетку вплотную к его стулу, иначе не слышно.
"Friend... you... may be a wolf."	- Друг... А вы... Может быть, и волк.
"Goddammit, I'm no wolf and you're no rabbit.	- Ни черта я не волк, и ты не кролик.
Hoo, I never heard such-"	Тьфу, в жизни не слышал такой...
"You have a very wolfy roar."	- Рычите вы совсем по-волчьи.
With a loud hissing of breath McMurphy turns from Harding to the rest of the Acutes standing around.	С шумом выдохнув, Макмерфи поворачивается к острым, которые обступили его кольцом.
"Here; all you guys.	- Слушайте, вы.
What the hell is the matter with you?	Что с вами, черт возьми?
You ain't as crazy as all this, thinking you're some animal."	Неужто вы такие ненормальные, что считаете себя животными?
"No," Cheswick says and steps in beside McMurphy. "No, by God, not me.	- Нет, - говорит Чесвик и становится рядом с Макмерфи. - Я - нет.
I'm not any rabbit."	Я не кролик, елки-палки.
"That's the boy, Cheswick.	- Молодец, Чесвик.
And the rest of you, let's just knock it off.	А вы, остальные? Кончайте это дело.
Look at you, talking yourself into running scared from some fifty-year-old woman.	Посмотрите на себя, до того договорились, что бегаете от пятидесятилетней бабы.
What is there she can do to you, anyway?"	Да что она с вами сделает?
"Yeah, what?" Cheswick says and glares around at the others.	- Да, что? - Говорит Чесвик и свирепо оглядывает остальных.
"She can't have you whipped.	- Высечь вас кнутом она не может.
She can't burn you with hot irons.	Каленым железом жечь не может.
She can't tie you to the rack.	На дыбу вздернуть не может.
They got laws about that sort of thing nowadays; this ain't the Middle Ages.	Теперь на этот счет есть законы - не средние века.
There's not a thing in the world that she can-"	Да ничего она с вами не...
"You s-s-saw what she c-can do to us!	- Т-т-ты видел, что она м-м-может сделать!
In the m-m-meeting today." I see Billy Bibbit has changed back from a rabbit.	С-с-сегодня на собрании. - Билли Биббит сбросил кроличью шкуру.

He leans toward McMurphy, trying to go on, his mouth wet with spit and his face red.	Он наклоняется к Макмерфи, хочет сказать еще что-то, на губах у него слюна, лицо красное.
Then he turns and walks away. "Ah, it's n-no use.	Потом поворачивается и отходит. - А-а, б-б-бесполезно.
I should just k-k-kill myself."	Лучше п-п-покончить с собой.
McMurphy calls after him.	Макмерфи кричит ему вслед:
"Today?	- На собрании?
What did I see in the meeting today?	Что я видел на собрании?
Hell's bells, all I saw today was her asking a couple of questions, and nice, easy questions at that.	Ни черта я не видел, задала пару вопросов, да и вопросы-то легкие, вежливенькие.
Questions ain't bonebreakers, they ain't sticks and stones."	Вопросом кость не перебьешь, не палка и не камень.
Billy turns back.	Билли оборачивается.
"But the wuh-wuh-way she asks them-"	- Но к-к-как она их задает...
"You don't have to answer, do you?"	-Ты ведь отвечать не обязан?
"If you d-don't answer she just smiles and m-m-makes a note in her little book and then she -she - oh, hell!"	- Если н-н-не ответишь, она улыбнется, сделает з-заметку в книжечке, а потом... Потом...
Scanlon comes up beside Billy.	К Билли подходит Сканлон.
"If you don't answer her questions, Mack, you admit it just by keeping quiet.	- Если не отвечаешь на ее вопросы, мак, этим самым ты признался.
It's the way those bastards in the government get you.	Вот так же тебя давят правительственные гады.
You can't beat it.	И ничего не сделаешь.
The only thing to do is blow the whole business off the face of the whole bleeding earth - blow it all up."	Единственное, что можно - взорвать, к свиньям, все это хозяйство... Все взорвать.
"Well, when she asks one of those questions, why don't you tell her to up and go to hell?"	- Ладно, она задает тебе вопрос - почему ты не пошлешь ее к черту?
"Yeah," Cheswick says, shaking his fist, "tell her to up and go to hell."	- Да, - говорит Чесвик и грозит кулаком, - пошли ее к черту.
"So then what, Mack?	- Ну и что с того, мак?
She'd just come right back with	Тогда она тебе:
'Why do you seem so upset by that par-tik-uler question, Patient McMurphy?' "	"Почему вас так расстроил именно этот вопрос, пациент Макмерфи?"
"So, you tell her to go to hell again.	- А ты опять пошли ее к черту.
Tell them all to go to hell.	Всех пошли к черту.
They still haven't hurt you."	Тебя же пока не бьют.
The Acutes are crowding closer around him.	Острые столпились вокруг него.
Fredrickson answers this time.	Теперь отвечает Фредриксон:

"Okay, you tell her that and you're listed as Potential Assaultive and shipped upstairs to the Disturbed ward.	- Ладно, послал ее, а тебя запишут в потенциально агрессивные и отправят наверх в буйное отделение.
I had it happen.	Со мной так было.
Three times.	Три раза.
Those poor goofs up there don't even get off the ward to go to the Saturday afternoon movie.	Этих несчастных дураков даже в кино по воскресеньям не водят.
They don't even have a TV."	У них даже телевизора нет.
"And, my friend, if you continue to demonstrate such hostile tendencies, such as telling people to go to hell, you get lined up to go to the Shock Shop, perhaps even on to greater things, an operation, an-"	- Да, мой друг, а если враждебные проявления, такие, как посылание к черту, продолжаются, вы на очереди в шоковый шалман, а может быть, и кое-куда подальше, к хирургам, на...
"Damn it, Harding, I told you I'm not up on this talk."	- Стой, Хардинг, говорил же я тебе, я вашей музыки не знаю.
"The Shock Shop, Mr. McMurphy, is jargon for the EST machine, the Electro Shock Therapy.	- Шоковый шалман, мистер Макмерфи, это жаргонное название аппарата эшт -электрошоковой терапии.
A device that might be said to do the work of the sleeping pill, the electric chair, and the torture rack.	Аппарат, можно сказать, выполняет работу снотворной таблетки, электрического стула и дыбы.
It's a clever little procedure, simple, quick, nearly painless it happens so fast, but no one ever wants another one.	Это ловкая маленькая процедура, простая, очень короткая, но второй раз туда никто не хочет.
Ever."	Никто.
"What's this thing do?"	- А что там делают?
"You are strapped to a table, shaped, ironically, like a cross, with a crown of electric sparks in place of thorns.	- Пристегивают к столу в форме креста, как это ни смешно, только вместо терний у вас венок из электрических искр.
You are touched on each side of the head with wires.	К голове с обеих сторон подключают провода.
Zap!	Жик!
Five cents' worth of electricity through the brain and you are jointly administered therapy and a punishment for your hostile go-to-hell behavior, on top of being put out of everyone's way for six hours to three days, depending on the individual.	На пять центов электроэнергии в мозг, и вы подверглись одновременно лечению и наказанию за ваши враждебные "Иди к черту", а вдобавок от шести часов до трех дней, в зависимости от вашей конституции, ни у кого не будете путаться под ногами.
Even when you do regain consciousness you are in a state of disorientation for days.	А придя в себя, вы еще несколько дней пребываете в состоянии дезориентированности.
You are unable to think coherently.	Вы не можете связно думать.
You can't recall things.	Многого не можете вспомнить.
Enough of these treatments and a man could turn out like Mr. Ellis you see over there against the wall.	Если на процедуры не скупятся, человека можно превратить в подобие мистера Элвиса, которого вы видите у стены.

A drooling, pants-wetting idiot at thirty-five.	В тридцать пять лет - слюнявый идиот с недержанием.
Or turn into a mindless organism that eats and eliminates and yells 'fuck the wife,' like Ruckly.	Или в бессмысленный организм, который ест, испражняется и кричит "На ... жену!" Вроде Ракли.
Or look at Chief Broom clutching to his namesake there beside you."	Или взгляните на вождя швабру рядом с вами, обнимающего свою тезку.
Harding points his cigarette at me, too late for me to back off.	Отходить поздно - Хардинг показал на меня сигаретой.
I make like I don't notice.	Делаю вид, что ничего не заметил.
Go on with my sweeping.	Подметаю.
"I've heard that the Chief, years ago, received more than two hundred shock treatments when they were really the vogue.	- Я слышал, что много лет назад, когда электрошок был в моде, вождь получил их более двухсот.
Imagine what this could do to a mind that was already slipping.	Вообразите, как это скажется на сознании, и без того расстроенном.
Look at him: a giant janitor.	Взгляните на него: гигант уборщик.
There's your Vanishing American, a six-foot-eight sweeping machine, scared of its own shadow.	Перед вами коренной американец, двухметровая подметальная машина, которая шарахается от собственной тени.
That, my friend, is what we can be threatened with."	Вот чем нам угрожают, мой друг.
McMurphy looks at me a while, then turns back to Harding.	Макмерфи смотрит на меня, потом поворачивается к Хардингу.
"Man, I tell you, how come you stand for it?	- Слушай, как вы это терпите?
What about this democratic-ward manure that the doctor was giving me?	А что это за парашу тут доктор пустил про демократические порядки?
Why don't you take a vote?"	Почему не устроите голосование?
Harding smiles at him and takes another slow drag on his cigarette.	Хардинг улыбается ему и не спеша затягивается сигаретой.
"Vote what, my friend?	- Против чего голосовать, мой друг?
Vote that the nurse may not ask any more questions in Group Meeting?	Чтобы сестра больше не имела права задавать вопросы на групповом собрании?
Vote that she shall not look at us in a certain way?	Чтобы она на нас больше так не смотрела?
You tell me, Mr. McMurphy, what do we vote on?"	Скажите мне, Макмерфи, против чего голосовать?
"Hell, I don't care.	- Черт, какая разница?
Vote on anything.	Голосуйте против чего угодно.
Don't you see you have to do something to show you still got some guts?	Неужели непонятно: вам надо как-то показать, что вы еще не всю храбрость растеряли.
Don't you see you can't let her take over completely?	Неужели непонятно: нельзя, чтобы она села вам на голову.

Look at you here: you say the Chief is scared of his own shadow, but I never saw a scareder-looking bunch in my life than you guys."	Посмотрите на себя: говоришь, вождь шарахается от собственной тени, а я такой напуганной компании, как ваша, отродясь не видел.
"Not me!" Cheswick says.	-Я не боюсь! - Говорит Чесвик.
"Maybe not you, buddy, but the rest are even scared to open up and laugh.	- Ты, может, и нет, браток, а остальным страшно даже рот открыть и засмеяться.
You know, that's the first thing that got me about this place, that there wasn't anybody laughing.	Знаешь, чем меня сразу удивила ваша больница? Тем, что никто не смеется.
I haven't heard a real laugh since I came through that door, do you know that?	С тех пор, как я перешагнул порог, я ни разу не слышал нормального смеха, ты понял?
Man, when you lose your laugh you lose your footing.	Кто смеяться разучился, тот опору потерял.
A man go around lettin' a woman whup him down till he can't laugh any more, and he loses one of the biggest edges he's got on his side.	Если мужчина позволил женщине укатать себя до того, что не может больше смеяться, он упустил один из главных своих козырей.
First thing you know he'll begin to think she's tougher than he is and-"	И не успеешь оглянуться, он уже думает, что она крепче его, и...
"Ah.	- Ага.
I believe my friend is catching on, fellow rabbits.	Кажется, мой друг начинает смекать, братцы кролики.
Tell me, Mr. McMurphy, how does one go about showing a woman who's boss, I mean other than laughing at her?	Скажите, мистер Макмерфи, как показать женщине, кто из вас главный, - помимо того, чтобы смеяться над ней?
How does he show her who's king of the mountain?	Как показать ей, кто царь горы?
A man like you should be able to tell us that.	Такой человек, как вы, должен знать ответ.
You don't slap her around, do you?	Лупить же ее не будете, правда?
No, then she calls the law.	А то она вызовет полицию.
You don't lose your temper and shout at her; she'll win by trying to placate her big ol' angry boy:	Беситься и кричать на нее не будете: она победит тем, что станет просто умасливать своего большого сердитого мальчика:
'Is us wittle man getting fussy? Ahhhhh?'	"Мой маленький раскапризничался, а?"
Have you ever tried to keep up a noble and angry front in the face of such consolation?	Неужели не покажется глуповатым ваш благородный гнев перед таким утешением?
So you see, my friend, it is somewhat as you stated: man has but one truly effective weapon against the juggernaut of modern matriarchy, but it certainly is not laughter.	Так что, видите, мой друг, все почти так, как вы сказали: у мужчины есть лишь одно действенное оружие против чудища современного матриархата, но это отнюдь не смех.
One weapon, and with every passing year in this hip, motivationally researched society, more and more people are discovering how to render that weapon useless and conquer those who have hitherto been the conquerors-"	Единственное оружие, и с каждым годом в нашем сверхискушенном, мотивационно обследуемом обществе все больше и больше людей узнают, как сделать это оружие бессильным и победить тех, кто раньше был победителем...
"Lord, Harding, but you do come on," McMurphy says.	- Ну, ты разошелся, Хардинг, - говорит Макмерфи.

"- and do you think, for all your acclaimed psychopathic powers, that you could effectively use your weapon against our champion?	- ...И вы думаете, что при всех ваших прославленных психопатических доблестях вы можете действенно применить это оружие против нашей властительницы?
Do you think you could use it against Miss Ratched, McMurphy?	Думаете, что сможете применить его против мисс Гнусен?
Ever?"	Когда бы то ни было?
And sweeps one of his hands toward the glass case.	Широким жестом он указывает на стеклянный ящик.
Everybody's head turns to look.	Все головы поворачиваются туда.
She's in there, looking out through her window, got a tape recorder hid out of sight somewhere, getting all this down - already planning how to work it into the schedule.	Она там, смотрит через стекло, записывает все на потайной магнитофон - уже придумывает средство от этого.
The nurse sees everybody looking at her and she nods and they all turn away. McMurphy takes off his cap and runs his hands into that red hair.	Сестра видит, что все повернулись к ней, кивает, и они отворачиваются. Макмерфи снимает шапочку и запускает обе руки в рыжие волосы.
Now everybody is looking at him; they're waiting for him to make an answer and he knows it.	Теперь все смотрят на него: ждут, как он ответит, и он понимает это.
He feels he's been trapped some way.	Чувствует, что попался в какую-то ловушку.
He puts the cap back on and rubs the stitch marks on his nose.	Надевает шапку, трет швы на носу.
"Why, if you mean do I think I could get a bone up over that old buzzard, no, I don't believe I could. ..."	- Ну, если ты спрашиваешь, смогу ли я отодрать старую стервятницу, то нет, это вряд ли...
"She's not all that homely, McMurphy.	- А ведь она недурна собой, Макмерфи.
Her face is quite handsome and well preserved.	Лицо интересное, и хорошо сохранилась.
And in spite of all her attempts to conceal them, in that sexless get-up, you can still make out the evidence of some rather extraordinary breasts.	И несмотря на все старания спрятать грудь, несмотря на официальное обмундирование, мы видим, нечто вполне выдающееся.
She must have been a rather beautiful young woman.	В молодости она, наверное, была красивой женщиной.
Still - for the sake of argument, could you get it up over her even if she wasn't old, even if she was young and had the beauty of Helen?"	И все-таки - рассуждая умозрительно, могли бы вы это сделать, даже если бы она не была старой, была молода и прекрасна, как Елена?
"I don't know Helen, but I see what you're drivin' at.	- Елену не знаю, но куда ты гнешь, понял.
And you're by God right.	И ты прав, ей-богу.
I couldn't get it up over old frozen face in there even if she had the beauty of Marilyn Monroe."	С этой старой обледенелой мордой я ничего бы не мог, будь она красивая, как Мэрилин Монро.
"There you are.	- То-то.
She's won."	Она победила.
That's it.	И все.

Harding leans back and everybody waits for what McMurphy's going to say next. McMurphy can see he's backed up against the wall.	Хардинг откидывается назад, и острые ждут, что скажет Макмерфи. Макмерфи видит, что его загнали в угол.
He looks at the faces a minute, then shrugs and stands up from his chair.	С минуту он смотрит на их лица, потом пожимает плечами и встает со стула.
"Well, what the hell, it's no skin off my nose."	- Ну и черт с ней, мне от этого ни жарко ни холодно.
"That's true, it's no skin off your nose."	- Вот видите, ни жарко ни холодно.
"And I damn well don't want to have some old fiend of a nurse after me with three thousand volts.	- Не желаю, черт возьми, чтобы старая ведьма угостила меня тремя тысячами вольт.
Not when there's nothing in it for me but the adventure."	Тем более и удовольствия там никакого, так, из спортивного интереса.
"No. You're right."	-Вот именно.
Harding's won the argument, but nobody looks too happy. McMurphy hooks his thumbs in his pockets and tries a laugh.	Хардинг победил в споре, но никого это не радует. Макмерфи зацепил большими пальцами карманы и пробует засмеяться.
"No sir, I never heard of anybody offering a twenty-bone bounty for bagging a ball-cutter."	- Нет, ребята, конец у нас один, и задаром состоять при яйцерезке не согласен.
Everybody grins at this with him, but they're not happy.	Все улыбаются вслед за ним, но особого веселья нет.
I'm glad McMurphy is going to be cagey after all and not get sucked in on something he can't whip, but I know how the guys feel; I'm not so happy myself. McMurphy lights another cigarette.	Я рад, что Макмерфи себе на уме и его не втравят в историю, которая плохо кончится, но мне понятно, что чувствуют остальные: мне самому невесело. Макмерфи снова закуривает.
Nobody's moved yet. They're all still standing there, grinning and uncomfortable. McMurphy rubs his nose again and looks away from the bunch of faces hung out there around him, looks back at the nurse and chews his lip.	Никто не сдвинулся с места, все стоят вокруг него и смущенно улыбаются. Макмерфи снова трет нос, отворачивается от больных, смотрит назад, на сестру, и прикусывает губу.
"But you say... she don't send you up to that other ward unless she gets your goat?	- Но ты говоришь... Она не может отправить в ту палату, пока не доведет тебя?
Unless she makes you crack in some way and you end up cussing her out or busting a window or something like that?"	Пока ты не стал закидываться, материть ее, бить стекла и так далее?
"Unless you do something like that."	- Да, только тогда?
"You're sure of that, now?	- Нет, ты точно говоришь?
Because I'm getting just the shadiest notion of how to pick up a good purse off you birds in here.	Потому что у меня появилась мыслишка, как вас тут маленько ощипать.
But I don't want to be a sucker about it.	Только сгореть как фраер не хочу.
I had a hell of a time getting outa that other hole; I don't want to be jumping outa the fryin' pan into the fire."	Я из той дыры насилу выбрался; из огня да в полымя не получилось бы.
"Absolutely certain.	- Совершенно точно.

She's powerless unless you do something to honestly deserve the Disturbed Ward or EST.	Пока вы не сделаете что-то в самом деле достойное буйного отделения или эш, она бессильна.
If you're tough enough to keep her from getting to you, she can't do a thing."	Если хватит характера и не дадите себя раздразнить, она ничего не сделает.
"So if I behave myself and don't cuss her out-"	- Значит, если буду хорошо себя вести и не буду материть ее...
"Or cuss one of the aides out."	- И материть санитаров.
"- or cuss one of the aides out or tear up jack some way around here, she can't do nothing to me?"	- ...И материть санитаров и вообще скандалить, она мне ничего не сделает?
"Those are the rules we play by.	- Да, это правила нашей игры.
Of course, she always wins, my friend, always.	Конечно, выигрывает всегда она - всегда, мой друг.
She's impregnable herself, and with the element of time working for her she eventually gets inside everyone.	Сама она неуязвима, и при том, что время работает на нее, она может растрепать любого.
That's why the hospital regards her as its top nurse and grants her so much authority; she's a master at forcing the trembling libido out into the open-"	Вот почему ее считают в больнице лучшей сестрой и дали ей такую власть: она мастер снимать покровы с трепещущего либидо...
"The hell with that.	- Плевал я на это.
What I want to know is am I safe to try to beat her at her own game?	Мне вот что надо знать: могу я без опаски сыграть с ней в эту игру?
If I come on nice as pie to her, whatever else I insinuate, she ain't gonna get in a tizzy and have me electrocuted?"	Если я буду шелковый, то из-за какого-нибудь там намека она не взовьется и не отправит меня на электрический стул?
"You're safe as long as you keep control.	- Пока вы владеете собой, вы в безопасности.
As long as you don't lose your temper and give her actual reason to request the restriction of the Disturbed Ward, or the therapeutic benefits of Electro Shock, you are safe.	Пока вы не сорветесь и не дадите ей настоящий повод потребовать для вас узды в виде буйного отделения или целительных благ электрошока, вы в безопасности.
But that entails first and foremost keeping one's temper.	Но это требует прежде всего самообладания.
And you?	А вы?
With your red hair and black record?	С вашими рыжими волосами и черным послужным списком?
Why delude yourself?"	Не тешьте себя иллюзиями.
"Okay.	- Хорошо.
All right." McMurphy rubs his palms together. "Here's what I'm thinkin'.	Ладно. - Макмерфи потирает руки. - Вот что я думаю.
You birds seem to think you got quite the champ in there, don't you?	Вы, чудаки, кажется, думаете, что она у вас прямо чемпионка.
Quite the - what did you call her? - sure, impregnable woman.	Прямо - как ты ее назвал? - Ага, неуязвимая женщина.

What I want to know is how many of you are dead sure enough to put a little money on her?"	Интересно знать, сколько из вас так крепко уверены в ней, что готовы поставить на нее денежку?
"Dead sure enough...?"	-Так крепко уверены?..
"Just what I said: any of you sharpies here willing to take my five bucks that says that I can get the best of that woman - before the week's up - without her getting the best of me?	- Ну да, я говорю: кто из вас, жучки, хочет отобрать у меня пятерку, которой я ручаюсь за то, что сумею до конца недели достать эту бабу, а она меня не достанет?
One week, and if I don't have her to where she don't know whether to shit or go blind, the bet is yours."	Через неделю она у меня на стену полезет; не сумею - деньги ваши.
"You're betting on this?" Cheswick is hopping from foot to foot and rubbing his hands together like McMurphy rubs his.	- Предлагаете такой спор? - Чесвик переминается с ноги на ногу и потирает руки, как Макмерфи.
"You're damned right."	- Да, такой.
Harding and some of the others say that they don't get it.	Хардинг и еще двое-трое говорят, что им непонятно.
"It's simple enough.	- Очень просто.
There ain't nothing noble or complicated about it.	Ничего тут нет благородного и сложного.
I like to gamble.	Я люблю играть.
And I like to win.	И люблю выигрывать.
And I think I can win this gamble, okay?	И думаю, что тут я выиграю, так?
It got so at Pendleton the guys wouldn't even lag pennies with me on account of I was such a winner.	В пендлтоне дошло до того, что ребята на цент не хотели со мной спорить - так я у них выигрывал.
Why, one of the big reasons I got myself sent here was because I needed some new suckers.	Между прочим, я потому еще сюда устроился, что мне нужны были свежие лопухи.
I'll tell you something: I found out a few things about this place before I came out here.	Скажу вам: раньше чем наладиться сюда, я кое-что узнал про вашу лавочку.
Damn near half of you guys in here pull compensation, three, four hundred a month and not a thing in the world to do with it but let it draw dust.	Чуть ли не половина из вас получает пособие, три-четыре сотни в месяц, и деньги только пылятся, истратить их не на что.
I thought I might take advantage of this and maybe make both our lives a little more richer.	Я решил этим попользоваться и, может быть, немного скрасить жизнь и себе и вам.
I'm starting level with you.	Морочить вас не буду.
I'm a gambler and I'm not in the habit of losing.	Я игрок и проигрывать не привык.
And I've never seen a woman I thought was more man than me, I don't care whether I can get it up for her or not.	И я сроду не видел бабы, чтобы была большим мужиком, чем я. Неважно, сгодится она для меня или нет.
She may have the element of time, but I got a pretty long winning streak goin' myself."	На нее, может, время работает, зато у меня довольно давно полоса везения.
He pulls off his cap, spins it on his finger, and catches it behind his back in his other band, neat as you please.	Он стаскивает шапочку, раскручивает ее на пальце и с легкостью ловит сзади другой рукой.

"Another thing: I'm in this place because that's the way I planned it, pure and simple, because it's a better place than a work farm.	- И еще одно: я здесь потому, что сам так устроил, потому просто-напросто, что здесь лучше, чем в колонии.
As near as I can tell I'm no loony, or never knew it if I was.	Сумасшедшим я сроду не был, по крайней мере за собой этого не замечал.
Your nurse don't know this; she's not going to be looking out for somebody coming at her with a trigger-quick mind like I obviously got.	Сестра ваша думает по-другому; она не ожидает, что ей попадется человек с таким быстрым умом, как я.
These things give me an edge I like.	Вот такой у меня козырь.
So I'm saying five bucks to each of you that wants it if I can't put a betsy bug up that nurse's butt within a week."	Поэтому я говорю: пятерку каждому из вас, если я за неделю не насыплю ей соли на хвост.
"I'm still not sure I-"	- Я все-таки не совсем...
"Just that.	- Вот так.
A bee in her butt, a burr in her bloomers.	Соли на хвост, перцу под нос.
Get her goat.	Доведу ее.
Bug her till she comes apart at those neat little seams, and shows, just one time, she ain't so unbeatable as you think.	Так укатаю, что она у меня лопнет по швам и покажет вам хоть разок, что она не такая непобедимая, как вы думаете.
One week.	За неделю.
I'll let you be the judge whether I win or not."	А выиграл я или нет, судить будешь ты.
Harding takes out a pencil and writes something on the pinochle pad.	Хардинг достает карандаш и записывает что-то в картежном блокноте.
"Here.	- Вот.
A lien on ten dollars of that money they've got drawing dust under my name over in Funds.	Доверенность на десять долларов из моих денег, которые пылятся здесь в фонде.
It's worth twice that to me, my friend, to see this unlikely miracle brought off."	Г отов уплатить вдвое, мой друг, лишь бы увидеть такое неслыханное чудо.
McMurphy looks at the paper and folds it.	Макмерфи смотрит на листок и складывает его.
"Worth it to any of the rest of you birds?"	- Кто еще готов уплатить за это?
Other Acutes line up now, taking turns at the pad.	Острые выстраиваются в очередь к блокноту.
He takes the pieces of paper when they're finished, stacking them on his palm, pinned under a big stiff thumb.	Он берет листки и складывает на ладони, прижимая загрубелым большим пальцем.
I see the pieces of paper crowd up in his hand.	Пачечка на ладони растет.
He looks them over.	Он оглядывает спорщиков.
"You trust me to hold the bets, buddies?"	- Доверяете мне хранить расписки?
"I believe we can be safe in doing that," Harding says. "You won't be going any place for a while." 6	- Думаю, мы ничем не рискуем, - отвечает Хардинг. - В ближайшее время вы никуда от нас не денетесь.

One Christmas at midnight on the button, at the old place, the ward door blows open with a crash, in comes a fat man with a beard, eyes ringed red by the cold and his nose just the color of a cherry.	Однажды в рождество, точно в полночь, в прежнем отделении дверь с грохотом распахивается и входит бородатый толстяк с красными от холода веками и вишневым носом.
The black boys get him cornered in the hall with flashlights.	Черные санитары поймали его в коридоре лучами фонариков.
I see he's all tangled in the tinsel Public Relation has been stringing all over the place, and he's stumbling around in it in the dark.	Я вижу, что он весь опутан мишурой, которую развесил повсюду этот по связям с общественностью, спотыкается из-за нее в темноте.
He's shading his red eyes from the flashlights and sucking on his mustache.	Он заслоняет красные глаза от лучей и сосет усы.
"Ho ho ho," he says. "I'd like to stay but I must be hurrying along.	- Хо-хо-хо, - говорит он. - Я бы с удовольствием остался, но надо бежать.
Very tight schedule, ya know.	Понимаете, очень плотное расписание.
Ho ho.	Хо-хо.
Must be going..."	Тороплюсь...
The black boys move in with the flashlights.	Санитары надвигаются с фонариками.
They kept him with us six years before they discharged him, clean-shaven and skinny as a pole.	Его держали здесь шесть лет, пока не выпустили -бритого, тощего, как палка.
The Big Nurse is able to set the wall clock at whatever speed she wants by just turning one of those dials in the steel door; she takes a notion to hurry things up, she turns the speed up, and those hands whip around that disk like spokes in a wheel.	Простым поворотом регулятора на стальной двери старшая сестра может пускать стенные часы с такой скоростью, как ей надо: захотелось ей ускорить жизнь, она пускает их быстрее, и стрелки вертятся на циферблате, как спицы в колесе.
The scene in the picture-screen windows goes through rapid changes of light to show morning, noon, and night - throb off and on furiously with day and dark, and everybody is driven like mad to keep up with that passing of fake time; awful scramble of shaves and breakfasts and appointments and lunches and medications and ten minutes of night so you barely get your eyes closed before the dorm light's screaming at you to get up and start the scramble again, go like a sonofabitch this way, going through the full schedule of a day maybe twenty times an hour, till the Big Nurse sees everybody is right up to the breaking point, and she slacks off on the throttle, eases off the pace on that clock-dial, like some kid been fooling with the moving-picture projection machine and finally got tired watching the film run at ten times its natural speed, got bored with all that silly scampering and insect squeak of talk and turned it back to normal.	В окнах-экранах - быстрые смены освещения, утро, день, ночь - бешено мелькают свет и темнота, и все носятся как угорелые, чтобы поспеть за фальшивым временем; страшная сутолока помывок, завтраков, приемов у врача, обедов, лекарств и десятиминутных ночей, так что едва успеваешь закрыть глаза, как свет в спальне орет: вставай и снова крутись, как белка в колесе, пробегай распорядок целого дня раз по двадцать в час, покуда старшая сестра не увидит, что все уже на пределе, и сбросит газ, сбавит скорость на своем задающем циферблате, - как будто ребенок баловался с кинопроектором, и наконец ему надоело смотреть фильм, пущенный в десять раз быстрее, стало скучно от этого дурацкого мельтешения и насекомого писка голосов, и он пустил пленку с нормальной скоростью.

She's given to turning up the speed this way on days like, say, when you got somebody to visit you or when the VFW brings down a smoker show from Portland - times like that, times you'd like to hold and have stretch out.	Она любит включить скорость в те дни, например, когда тебя навещают или когда передают встречу ветеранов из Портленда - словом, когда охота задержаться и растянуть удовольствие.
That's when she speeds things up.	Вот тут она включает на полный ход.
But generally it's the other way, the slow way.	На чаще - наоборот, замедляет.
She'll turn that dial to a dead stop and freeze the sun there on the screen so it don't move a scant hair for weeks, so not a leaf on a tree or a blade of grass in the pasture shimmers.	Ставит регулятор на "стоп" и замораживает солнце на экране, чтобы оно неделями не двигалось с места, чтобы не шелохнулся его отблеск ни на древесном листе, ни на луговой травинке.
The clock hands hang at two minutes to three and she's liable to let them hang there till we rust.	Стрелки часов уперлись в без двух минут три, и она будет держать их там, пока мы не рассыплемся в прах.
You sit solid and you can't budge, you can't walk or move to relieve the strain of sitting, you can't swallow and you can't breathe.	Сидишь свинцовый и не можешь пошевелиться, не можешь встать и пройтись, чтобы разогнать кровь, сглотнуть не можешь, дышать не можешь.
The only thing you can move is your eyes and there's nothing to see but petrified Acutes across the room waiting on one another to decide whose play it is.	Только глаза еще двигаются, но видеть ими нечего, кроме окаменевших острых в другом конце комнаты, которые смотрят друг на друга, решая, кому ходить.
The old Chronic next to me has been dead six days, and he's rotting to the chair.	Старый хроник, мой сосед, мертв седьмой день и пригнивает к стулу.
And instead of fog sometimes she'll let a clear chemical gas in through the vents, and the whole ward is set solid when the gas changes into plastic.	А случается, вместо тумана она пускает в отдушины прозрачный химический газ, и все в палате затвердевает, когда он превращается в пластик.
Lord knows how long we hang this way.	Бог знает, сколько мы так сидим.
Then, gradually, she'll ease the dial up a degree, and that's worse yet.	Потом она понемногу отпускает регулятор, и это еще хуже.
I can take hanging dead still better'n I can take that sirup-slow hand of Scanlon across the room, taking three days to lay down a card.	Мертвую остановку мне легче выдержать, чем сиропно-медленное движение руки Сканлона в другом конце комнаты - у него три дня уходит на то, чтобы выложить карту.
My lungs pull for the thick plastic air like getting it through a pinhole.	Мои легкие втягивают густой пластмассовый воздух с таким трудом, как будто он проходит через игольное ушко.
I try to go to the latrine and I feel buried under a ton of sand, squeezing my bladder till green sparks flash and buzz across my forehead.	Я пытаюсь пойти в уборную и чувствую, что завален тоннами песка, жму мочевой пузырь, покуда зеленые искры не затрещат у меня на лбу.
I strain with every muscle and bone to get out of that chair and go to the latrine, work to get up till my arms and legs are all ashake and my teeth hurt.	Напрягаю каждый мускул, чтобы встать со стула и пойти в уборную, тужусь до дрожи в руках и ногах, до зубной боли.
I pull and pull and all I gain is maybe a quarter-inch off the leather seat.	Силюсь, силюсь и отрываю зад от кожаного сиденья на какие-нибудь полсантиметра.

So I fall back and give up and let the pee pour out, activating a hot salt wire down my left leg that sets off humiliating alarms, sirens, spotlights, everybody up yelling and running around and the big black boys knocking the crowd aside right and left as the both of them rush headlong at me, waving awful mops of wet copper wires cracking and spitting as they short with the water.	И падаю обратно, сдаюсь - течет по левой ноге, под током горячий соленый провод, от него срабатывают унизительные звонки, сирены, мигалки, все кричат и бегают вокруг, и большие черные санитары, разбрасывая толпу налево и направо, вдвоем бросаются ко мне, размахивают страшными космами медной проволоки, которые трещат и сыплют искрами, замыкаясь от воды.
About the only time we get any let-up from this time control is in the fog; then time doesn't mean anything.	Отдыхаем мы от этого управления временем, пожалуй, только в тумане; тогда время ничего не значит.
It's lost in the fog, like everything else. (They haven't really fogged the place full force all day today, not since McMurphy came in.	Оно теряется в тумане, как все остальное. (Сегодня полный туман в отделение ни разу не давали - с тех пор как пришел Макмерфи.
I bet he'd yell like a bull if they fogged it.)	Если бы стали туманить, наверняка заревел бы, как бык.)
When nothing else is going on, you usually got the fog or the time control to contend with, but today something's happened: there hasn't been any of these things worked on us all day, not since shaving.	Когда ничего другого не происходит, нас донимают туманом и штуками со временем, но сегодня что-то произошло: после бритья ни того, ни другого не устраивали.
This afternoon everything is matching up.	После обеда все идет как по писаному.
When the swing shift comes on duty the clock says four-thirty, just like it should.	Когда заступает вторая смена, часы показывают четыре тридцать, как полагается.
The Big Nurse dismisses the black boys and takes a last look around the ward.	Старшая сестра отпускает санитаров и в последний раз оглядывает отделение.
She slides a long silver hatpin out of the iron-blue knot of hair back of her head, takes off her white cap and sets it careful in a cardboard box (there's mothballs in that box), and drives the hatpin back in the hair with a stab of her hand.	Она вытаскивает из сине-стального узла волос на затылке длинную серебряную булавку, снимает белую шапочку и аккуратно кладет в картонную коробку (в коробке шарики нафталина), потом опять вгоняет булавку в волосы.
Behind the glass I see her tell everyone good evening.	Вижу, как она прощается за стеклом.
She hands the little birthmarked swing-shift nurse a note; then her hand reaches out to the control panel in the steel door, clacks on the speaker in the day room:	Она дает сменщице, маленькой сестре с родимым пятном, записку; потом протягивает руку к пульту на стальной двери, включает громкоговоритель в дневной комнате:
"Good evening, boys.	"До свидания, мальчики.
Behave yourselves."	Ведите себя".
And turns the music up louder than ever.	И пускает музыку громче прежнего.
She rubs the inside of her wrist across her window; a disgusted look shows the fat black boy who just reported on duty that he better get to cleaning it, and he's at the glass with a paper towel before she's so much as locked the ward door behind her.	Потерла внутренней стороной запястья свое окно; брезгливая мина показывает заступившему на дежурство толстому черному санитару: займись им, пока не поздно, - и не успела она запереть за собой дверь отделения, он уже орудует там полотенцем.
The machinery in the walls whistles, sighs, drops into a lower gear.	Аппаратура в стенах свищет, вздыхает, сбавляет обороты.

Then, till night, we eat and shower and go back to sit in the day room.	Потом до отбоя мы едим, моемся в душе и опять сидим в дневной комнате.
Old Blastic, the oldest Vegetable, is holding his stomach and moaning.	Старик бластик, старейший овощ, держится за живот и стонет.
George (the black boys call him Ruba-dub) is washing his hands in the drinking fountain.	Джордж (санитары зовут его рукомойник) моет руки в фонтанчике для питья.
The Acutes sit and play cards and work at getting a picture on our TV set by carrying the set every place the cord will reach, in search of a good beam.	Острые сидят, играют в карты и таскают с места на место телевизор, куда позволяет шнур, пробуют получить хорошую картинку.
The speakers in the ceiling are still making music.	Громкоговорители в потолке все еще играют музыку.
The music from the speakers isn't transmitted in on a radio beam is why the machinery don't interfere.	Музыку эту передают не по радио, вот почему нет помех от аппаратуры в стенах.
The music comes off a long tape from the Nurses' Station, a tape we all know so well by heart that there don't any of us consciously hear it except new men like McMurphy.	Музыка идет с поста, она записана на большой бобине, всю пленку мы знаем наизусть, и никто ее уже не слушает, кроме новеньких вроде Макмерфи.
He hasn't got used to it yet.	Он еще не привык.
He's dealing blackjack for cigarettes, and the speaker's right over the card table.	Он играет в очко на сигареты, а динамик - прямо над картежным столом.
He's pulled his cap way forward till he has to lean his head back and squint from under the brim to see his cards.	Шапочку он натянул почти на нос и, чтобы увидеть свои карты, задирает голову и смотрит из-под нее.
He holds a cigarette between his teeth and talks around it like a stock auctioneer I saw once in a cattle auction in The Dalles.	Он говорит, не вынимая сигареты изо рта, помню, так говорил один аукционер на скотной ярмарке в даллз-сити.
"... hey-ya, hey-ya, come on, come on," he says, high, fast;	- ...Эге-ге-гей, давайте, давайте, - говорит он быстро, пронзительно, - я слушаю вас, пижоны.
"I'm waitin' on you suckers, you hit or you sit.	Просим или мимо проносим?
Hit, you say? well well well and with a king up the boy wants a hit.	Просим, говоришь? Так, так, так, десяткой кверху, и мальчик еще просит.
Whaddaya know.	Скажи на милость.
So Comin' at you and too bad, a little lady for the lad and he's over the wall and down the road, up the hill and dropped his load.	Получай себе на чай, плохо твое дело, единожды восемь, доктора просим. Единожды девять, доктор едет.
Comin' at you, Scanlon, and I wish some idiot in that nurses' hothouse would turn down that frigging music!	Получай и ты, Сканлон, и хорошо бы какой-нибудь идиот в парнике у сестры привернул эту собачью музыку!
Hooee!	Уй!
Does that thing play night and day, Harding?	Хардинг, эта штука день и ночь играет?
I never heard such a driving racket in my life."	В жизни не слышал такого сумасшедшего грохота.
Harding gives him a blank look.	Хардинг смотрит на него с недоумением.

"Exactly what noise is it you're referring to, Mr. McMurphy?"	- О каком конкретно шуме вы говорите, мистер Макмерфи?
"That damned radio.	- Об этом собачьем радио.
Boy.	Ух!
It's been going ever since I come in this morning.	Как я пришел утром, с тех пор играет.
And don't come on with some baloney that you don't hear it."	Только не заливай мне, что ты его не слышишь.
Harding cocks his ear to the ceiling.	Хардинг поворачивает ухо к потолку.
"Oh, yes, the so-called music.	- А-а, да, это так называемая музыка.
Yes, I suppose we do hear it if we concentrate, but then one can hear one's own heartbeat too, if he concentrates hard enough." He grins at McMurphy. "You see, that's a recording playing up there, my friend.	Нет, мы, пожалуй слышим ее, когда сосредоточимся, но ведь и сердцебиение свое можно услышать, если сильно сосредоточиться. -Он с улыбкой смотрит на Макмерфи. - Понимаете, мой друг, это проигрывается запись.
We seldom hear the radio.	Радио мы редко слышим.
The world news might not be therapeutic.	Последние известия не всегда оказывают лечебное действие.
And we've all heard that recording so many times now it simply slides out of our hearing, the way the sound of a waterfall soon becomes an unheard sound to those who live near it.	А мы слышали эту запись столько раз, что она просто не задевает слуха, примерно так же, как не слышит шума человек, живущий у водопада.
Do you think if you lived near a waterfall you could hear it very long?"	Если бы вы жили у водопада, как думаете, вы бы долго его слышали?
(I still hear the sound of the falls on the Columbia, always will - always - hear the whoop of Charley Bear Belly stabbed himself a big chinook, hear the slap of fish in the water, laughing naked kids on the bank, the women at the racks... from a long time ago.)	(Я до сих пор слышу шум водопада на колумбии, всегда буду слышать... Всегда... Слышу, как гикнул Чарли Медвежий Живот, когда ударил острогой большую чавычу, плеск рыбины в воде, смех голых детей на берегу, женщин у сушильни... Вон с каких пор.)
"Do they leave it on all the time, like a waterfall?" McMurphy says.	- И она у них все время, как водопад? -Спрашивает Макмерфи.
"Not when we sleep," Cheswick says, "but all the rest of the time, and that's the truth."	- Когда спим - нет, - говорит Чесвик, - а все остальное время играет.
"The hell with that.	- Да пошли они.
I'll tell that coon over there to turn it off or get his fat little ass kicked!"	Сейчас скажу черному, чтобы выключил, а то получит!
He starts to stand up, and Harding touches his arm.	Он поднимается, Хардинг трогает его за руку.
"Friend, that is exactly the kind of statement that gets one branded assaultive.	- Друг мой, именно такое заявление расценивают как агрессивное.
Are you so eager to forfeit the bet?"	Вам не терпится проиграть спор?
McMurphy looks at him.	Макмерфи смотрит на него.
"That's the way it is, huh?	-Вот как, значит?
A pressure game?	Давит на мозги?

Keep the old pinch on?"	Прищемляет?
"That's the way it is."	- Именно.
He slowly lowers himself back into his seat, saying,	Макмерфи медленно опускается на стул и говорит:
"Horse muh-noo-ur."	- Хреновина какая-то.
Harding looks about at the other Acutes around the card table.	Хардинг оглядывает других острых вокруг картежного стола.
"Gentlemen, already I seem to detect in our redheaded challenger a most unheroic decline of his TV-cowboy stoicism."	- Джентльмены, я уже замечаю в нашем рыжеволосом задире весьма негероический спад киноковбойского стоицизма.
He looks at McMurphy across the table, smiling, McMurphy nods at him and tips his head back for the wink and licks his big thumb.	Улыбаясь, смотрит на Макмерфи через стол. Макмерфи кивает ему, потом задирает голову, чтобы подмигнуть, и слюнит большой палец.
"Well sir, of Professor Harding sounds like he's getting cocky.	- Ага, наш профессор Хардинг, похоже, начал заноситься.
He wins a couple of splits and he goes to comin' on like a wise guy.	Выиграл партию-другую и уже дерет нос.
Well well well; there he sits with a deuce showing and here's a pack of Mar-boros says he backs down. ... Whups, he sees me, okeedokee, Perfessor, here's a trey, he wants another, gets another deuce, try for the big five, Perfessor?	Так, так, так, вот он сидит двойкой кверху, а вот пачка "Мальборо" показывает, что он пас. Ого, он даже ставит, ладненько, профессор, вот тебе тройка, он хочет еще, получай еще двойку, набираем целых пять, профессор?
Try for that big double pay, or play it safe?	Будешь удваивать, или сыграем скромненько?
Another pack says you won't.	Еще одна пачка говорит: удваивать не будем.
Well well well, the Perfessor sees me, this tells the tale, too bad, another lady and the Perfessor flunks his exams. ..."	Так, так, так, профессор сравнивает, все понятно, дело швах, единожды восемь, и профессор на бобах...
The next song starts up from the speaker, loud and clangy and a lot of accordion. McMurphy takes a look up at the speaker, and his spiel gets louder and louder to match it.	Из динамика - новая песня, громкая, с лязгом, много аккордеона. Макмерфи глянул на репродуктор и замолол громче прежнего, не уступает ему:
"... hey-ya hey-ya, okay, next, goddammit, you hit or you sit... comin at ya.J"	- ...Эге-гей, следующий, черт возьми, берешь или дальше плывешь... Опа, держи...
Right up to the lights out at nine-thirty.	И так - до девяти тридцати, когда погасили свет.
I could of watched McMurphy at that blackjack table all night, the way he dealt and talked and roped them in and led them smack up to the point where they were just about to quit, then backed down a hand or two to give them confidence and bring them along again.	Я бы наблюдал за игрой Макмерфи всю ночь - как он сдает, болтает, заманивает их, доводит до того, что они уже готовы бросить, потом уступает партию или две, чтобы вернуть им уверенность, и тянет дальше.
Once he took a break for a cigarette and tilted back in his chair, his hands folded behind his head, and told the guys,	Один раз во время перекура он отвалился вместе со стулом назад, закинул руки за голову и сказал:

"The secret of being a top-notch con man is being able to know what the mark wants, and how to make him think he's getting it.	- В чем секрет хорошего афериста - он соображает, чего пижону надо и как внушить пижону, что он это получает.
I learned that when I worked a season on a skillo wheel in a carnival.	Я это понял, когда работал лето на разъездных аттракционах.
You fe-e-el the sucker over with your eyes when he comes up and you say,	Подходит к тебе фраер, ты щупаешь его глазами и говоришь:
'Now here's a bird that needs to feel tough.'	"Ага, вот этот хочет думать про себя, что никому не даст спуску".
So every time he snaps at you for taking him you quake in your boots, scared to death, and tell him,	И каждый раз, когда ты обдурил его и он на тебя рявкает, ты пугаешься до смерти, дрожишь, как заяц, и говоришь ему:
'Please, sir. No trouble.	"Ради бога, уважаемый, не волнуйтесь.
The next roll is on the house, sir.'	Следующая попытка за наш счет, уважаемый".
So the both of you are getting what you want."	И оба получаете то, что вам надо.
He rocks forward, and the legs of his chair come down with a crack.	Он наклоняется вперед, и передние ножки стула со стуком встают на пол.
He picks up the deck, zips his thumb over it, knocks the edge of it against the table top, licks his thumb and finger.	Он берет колоду, с треском пропускает под большим пальцем, выравнивает о стол, слюнит два пальца.
"And what I deduce you marks need is a big fat pot to temptate you.	- Про вас же, фраера, я понял, что вам нужна приманка в виде большого банка.
Here's ten packages on the next deal.	Вот вам десять беленьких на кон.
Hey-yah, comin' at you, guts ball from here on out.!!	Эге-гей, поехали, кому страшно, может не смотреть...
And throws back his head and laughs out loud at the way the guys hustled to get their bets down.	Он закидывает голову и хохочет, глядя, как они торопятся делать ставки.
That laugh banged around the day room all evening, and all the time he was dealing he was joking and talking and trying to get the players to laugh along with him.	Этот хохот гремел в комнате весь вечер, и, сдавая карты, он болтал и сыпал прибаутками, старался рассмешить игроков.
But they were all afraid to loosen up; it'd been too long.	Но они боялись дать себе волю: давно отвыкли.
He gave up trying and settled down to serious dealing.	Тогда он перестал смешить их и начал играть серьезно.
They won the deal off him a time or two, but he always bought it back or fought it back, and the cigarettes on each side of him grew in bigger and bigger pyramid stacks.	Раза два они отбирали у него банк, но он тут же откупал его или отыгрывал, и штабеля сигарет по обе стороны от него росли и росли.
Then just before nine-thirty he started letting them win, lets them win it all back so fast they don't hardly remember losing.	Потом, перед самым отбоем, он стал проигрывать, дал им все отыграть так быстро, что они и забыли о проигрышах.
He pays out the last couple of cigarettes and lays down the deck and leans back with a sigh and shoves the cap out of his eyes, and the game is done.	Он расплачивается последними двумя сигаретами, кладет колоду, со вздохом откидывается назад, сдвигает с глаз шапочку, игра окончена.

"Well, sir, win a few, lose the rest is what I say." He shakes his head so forlorn. "I don't know - I was always a pretty shrewd customer at twenty-one, but you birds may just be too tough for me.	- Ну, уважаемые, как говорится, немного выиграл, остальное проиграл. - Очень грустно качает головой. - Не знаю... В очко я всегда был специалист, но, видно, вы, ребята, чересчур востры для меня.
You got some kinda uncanny knack, makes a man leery of playing against such sharpies for real money tomorrow."	У вас какие-то жуткие уловки, человеку прямо не терпится сыграть завтра с такими арапами на живые деньги.
He isn't even kidding himself into thinking they fall for that.	Он ни секунды не думает, что они клюнут на это.
He let them win, and every one of us watching the game knows it.	Он дал им выиграть, и все мы, наблюдавшие за игрой, это понимаем.
So do the players.	Игроки тоже понимают.
But there still isn't a man raking his pile of cigarettes -cigarettes he didn't really win but only won back because they were his in the first place - that doesn't have a smirk on his face like he's the toughest gambler on the whole Mississippi.	Но у тех, кто сейчас сгребает к себе сигареты - не выигранные, а только отыгранные, потому что это с самого начала были их сигареты, - у всех до одного такая усмешка на лице, как будто они самые ловкие шулеры на Миссисипи.
The fat black boy and a black boy named Geever run us out of the day room and commence turning lights off with a little key on a chain, and as the ward gets dimmer and darker the eyes of the little birthmarked nurse in the station get bigger and brighter.	Толстый санитар и санитар, которого зовут Гивер, выгоняют нас из дневной комнаты и начинают выключать лампы ключиком на цепочке, и чем гуще сумерки в отделении, тем больше и ярче становятся глаза у маленькой сестры с родимым пятном.
She's at the door of the glass station, issuing nighttime pills to the men that shuffle past her in a line, and she's having a hard time keeping straight who gets poisoned with what tonight.	Она в дверях стеклянного поста выдает ночные облатки, больные проходят очередью, и она изо всех сил старается не спутать, кого чем травить сегодня.
She's not even watching where she pours the water.	Не смотрит даже, куда льет воду.
What has distracted her attention this way is that big redheaded man with the dreadful cap and the horrible-looking scar, coming her way.	А отвлекает так ее внимание этот рыжий детина с отвратительным шрамом, в ужасной шапочке - он приближается к ней.
She's watching McMurphy walk away from the card table in the dark day room, his one horny hand twisting the red tuft of hair that sticks out of the little cup at the throat of his work-farm shirt, and I figure by the way she rears back when he reaches the door of the station that she's probably been warned about him beforehand by the Big Nurse. ("Oh, one more thing before I leave it in your hands tonight, Miss Pilbow; that new man sitting over there, the one with the garish red sideburns and facial lacerations - I've reason to believe he is a sex maniac.")	Она увидела, что Макмерфи отходит от картежного стола в темной комнате, крутя мозолистыми пальцами клок шерсти, высунувшийся из расстегнутого ворота лагерной рубашки, и по тому, как она отпрянула, когда он подошел к двери поста, я догадываюсь, что старшая сестра, наверно, ее предупредила. ("Да, перед тем, как сдать вам отделение, мисс Пилбоу, еще одна деталь: новый пациент - вон он сидит, вон тот, с вульгарными рыжими баками и рваной раной на лице, - у меня есть все основания полагать, что он сексуальный маньяк".)
McMurphy sees how she's looking so scared and big-eyed at him, so he sticks his head in the station door where she's issuing pills, and gives her a big friendly grin to get acquainted on.	Макмерфи заметил, что она смотрит на него большими испуганными глазами, поэтому просовывает голову в дверь поста и для знакомства улыбается ей широкой дружелюбной улыбкой.

This flusters her so she drops the water pitcher on her foot.	Она приходит в смятение и роняет на ногу графин с водой.
She gives a cry and hops on one foot, jerks her hand, and the pill she was about to give me leaps out of the little cup and right down the neck of her uniform where that birthmark stain runs like a river of wine down into a valley.	Она вскрикивает, прыгает на одной ноге, дергает рукой, и облатка, которую она мне протягивала, вылетает из стаканчика прямо ей за ворот, туда, где родимое пятно сбегает, как винная речка, в долину.
"Let me give you a hand, ma'am."	- Сестра, позвольте вам помочь.
And that very hand comes through the station door, scarred and tattooed and the color of raw meat.	И рука цвета сырого мяса, вся в шрамах и наколках, лезет в дверь поста.
"Stay back!	- Не входите!
There are two aides on the ward with me!"	Со мной в отделении два санитара!
She rolls her eyes for the black boys, but they are off tying Chronics in bed, nowhere close enough to help in a hurry. McMurphy grins and turns the hand over so she can see he isn't holding a knife.	Она скашивает глаза на санитаров, но они далеко, привязывают хроников к кроватям и быстро прийти на помощь не успеют. Макмерфи ухмыляется и переворачивает ладонь -показывает, что он без ножа.
All she can see is the light shining off the slick, waxy, callused palm.	Она видит только тусклый восковой блеск мозолистой кожи.
"All I mean to do, miss, is to-"	- Сестра, я ничего не хотел, просто...
"Stay back!	- Не входите!
Patients aren't allowed to enter the - Oh, stay back, I'm a Catholic!" and straightaway jerks at the gold chain around her neck so a cross flies out from between her bosoms, slingshots the lost pill up in the air! McMurphy strikes at the air right in front of her face.	Пациентам запрещено входить в... Ой, не входите, я католичка! - И дергает цепочку на шее так, что крестик вылетает из-за пазухи и выстреливает вверх пропавшей облаткой! Макмерфи взмахивает рукой перед самым ее носом.
She screams and pops the cross in her mouth and clinches her eyes shut like she's about to get socked, stands like that, paper-white except for that stain which turns darker than ever, as though it sucked the blood from all the rest of her body.	Она визжит, сует крестик в рот и зажмуривается, словно сейчас ее оглоушат, и так замирает, белая, как бумага, если не считать родимого пятна - а оно стало еще темнее, будто всосало в себя всю кровь из тела.
When she finally opens her eyes again there's that callused hand right in front of her with my little red capsule sitting in it.	Когда она наконец открывает глаза, прямо перед ними все та же мозолистая рука и на ней - красная облатка.
"- was to pick up your waterin' can you dropped." He holds that out in the other hand.	- ...Поднять эту лейку, что вы уронили. - И подает другой рукой.
Her breath comes out in a loud hiss.	Воздух выходит из сестры с громким свистом.
She takes the can from him.	Она берет у него графин.
"Thank you.	- Спасибо.
Good night, good night," and closes the door in the next man's face, no more pills tonight.	Спокойной ночи, спокойной ночи. - И закрывает дверь перед носом следующего, с облатками на сегодня все.
In the dorm McMurphy tosses the pill on my bed.	В спальне Макмерфи бросает облатку мне на постель.

"You want your sourball, Chief?"	- Хочешь свой леденчик, вождь?
I shake my head at the pill, and he flips it off the bed like it was a bug pestering him.	Я трясу головой, и он щелчком сбрасывает ее с кровати, будто это вредное насекомое.
It hops across the floor with a cricket scrabble.	Она скачет по полу и трещит, как кузнечик.
He goes to getting ready for bed, pulling off his clothes.	Макмерфи раздевается на ночь.
The shorts under his work pants are coal black satin covered with big white whales with red eyes.	Под рабочими брюками у него угольно-черные шелковые трусы, сплошь покрытые большими белыми красноглазыми китами.
He grins when he sees I'm looking at the shorts.	Увидел, что я смотрю на трусы, и улыбается.
"From a co-ed at Oregon State, Chief, a Literary major." He snaps the elastic with his thumb. "She gave them to me because she said I was a symbol."	- Подарила одна студентка из Орегонского университета - с литературного отделения, вождь.- Он щелкает по животу резинкой. - Потому, говорит, что я символ.
His arms and neck and face are sunburned and bristled with curly orange hairs.	Руки, шея и лицо у него загорелые, все заросли курчавыми оранжевыми волосами.
He's got tattoos on each big shoulder; one says "Fighting Leathernecks" and has a devil with a red eye and red horns and an M-1 rifle, and the other is a poker hand fanned out across his muscle - aces and eights.	На широких плечах наколки: на одном - "боевые ошейники" (ошейники, или кожаные шеи -прозвища морских пехотинцев) и черт с красным глазом, красными рогами и винтовкой "М-1", на другом - веером покерная комбинация, тузы и восьмерки.
He puts his roll of clothes on the nightstand next to my bed and goes to punching at his pillow.	Он кладет скатанную одежду на тумбочку рядом с моей кроватью и взбивает свою подушку.
He's been assigned the bed right next to mine.	Кровать ему дали рядом со мной.
He gets between the sheets and tells me I better hit the sack myself, that here comes one of those black boys to douse the lights on us.	Залезает в постель и говорит мне: - Давай на боковую, а то вон черный идет вырубать свет.
I look around, and the black boy named Geever is coming, and I kick off my shoes and get in bed just as he walks up to tie a sheet across me.	Оглядываюсь: идет санитар Гивер, - скидываю туфли и забираюсь в постель, как раз когда он подходит, чтобы привязать меня простыней поперек тела.
When he's finished with me he takes a last look around and giggles and flips the dorm lights off.	Кончив со мной, он в последний раз оглядывает спальню, хихикает и гасит свет.
Except for the white powder of light from the Nurses' Station out in the hall, the dorm is dark.	В спальне почти темно, только свет с поста в коридоре припорошил ее белым.
I can just make out McMurphy next to me, breathing deep and regular, the covers over him rising and falling.	Я различаю рядом Макмерфи, он дышит глубоко и ровно, одеяло на нем приподымается и опадает.
The breathing gets slower and slower, till I figure he's been asleep for a while.	Дышит все медленней и медленней, и мне кажется, что он уже спит.
Then I hear a soft, throaty sound from his bed, like the chuckle of a horse.	Потом с его кровати доносится тихий горловой звук, как будто всхрапнула лошадь.
He's still awake and he's laughing to himself about something.	Он не спит и тихо смеется над чем-то.

He stops laughing and whispers,	Потом перестает смеяться и шепчет:
"Why, you sure did give a jump when I told you that coon was coming, Chief.	- Ну ты и встрепенулся, вождь, когда я сказал тебе, что черный идет.
I thought somebody told me you was deef." 7	А говорили, глухой.
First time for a long, long time I'm in bed without taking that little red capsule (if I hide to keep from taking it, the night nurse with the birthmark sends the black boy named Geever out to hunt me down, hold me captive with his flashlight till she can get the needle ready), so I fake sleep when the black boy's coming past with his light.	Первый раз за много-много времени я лег спать без красной облатки (если прячусь, чтобы не принимать ее, ночная сестра с родимым пятном посылает на охоту за мной санитара Гивера, он держит меня лучом фонаря, покуда она готовит шприц), поэтому когда проходит санитар со своим фонарем, прикидываюсь спящим.
When you take one of those red pills you don't just go to sleep; you're paralyzed with sleep, and all night long you can't wake, no matter what goes on around you.	Если принял красную облатку, ты не просто засыпаешь: ты парализован сном и, что бы вокруг тебя ни творилось, проснуться не можешь.
That's why the staff gives me the pills; at the old place I took to waking up at night and catching them performing all kinds of horrible crimes on the patients sleeping around me.	Потому они и дают мне облатку - в старом отделении я просыпался по ночам и видел, какие злодейства они творят над спящими больными.
I lie still and slow my breathing, waiting to see if something is going to happen.	Лежу тихо, дышу медленно, жду, что будет.
It is dark my lord and I hear them slipping around out there in their rubber shoes; twice they peek in the dorm and run a flashlight over everybody.	До чего же темно, слышу, потихоньку ходят там на резиновых подошвах; раза два заглядывают в спальню, светят на каждого фонариком.
I keep my eyes shut and keep awake.	Я с закрытыми глазами, не сплю.
I hear a wailing from up on Disturbed, loo loo looo -got some guy wired to pick up code signals.	Слышу вопли сверху, из буйного: уу-уу-уу-у -кого-то подключили для приема кодовых сигналов.
"Oh, a beer, I think, fo' the long night ahead," I hear a black boy whisper to the other.	- Эх, пивка, что ли, ночь впереди длинная, -слышу, шепчет один санитар другому.
Rubber shoes squeak off toward the Nurses' Station, where the refrigerator is. "You like a beer, sweet thing with a birthmark?	Резиновые подошвы упискивают к сестринскому посту, там холодильник. - Любишь пиво, штучка с родинкой?
Fo' the long night ahead?"	Ночь-то длинная.
The guy upstairs hushes.	Человек наверху замолк.
The low whine of the devices in the walls gets quieter and quieter, till it hums down to nothing.	Низкий вой машин в стенах все тише, тише и сгуделся вовсе.
Not a sound across the hospital - except for a dull, padded rumbling somewhere deep in the guts of the building, a sound that I never noticed before - a lot like the sound you hear when you're standing late at night on top of a big hydroelectric dam.	Тишина в больнице - только мягкий, войлочный рокот где-то далеко в утробе дома, звук, которого я раньше не замечал, - вроде того, что слышишь ночью на плотине большой электростанции.
Low, relentless, brute power.	Басовитая, неуемная, зверская мощь.
The fat black boy stands out there in the hall where I can see him, looking all around and giggling.	Толстый черный санитар стоит в коридоре, мне его видно, оглядывается вокруг и хихикает.

He walks toward the dorm door, slow, wiping the wet gray palms in his armpits.	Медленно идет к двери в спальню, вытирает влажные серые ладони о подмышки.
The light from the Nurses' Station throws his shadow on the dorm wall big as an elephant, gets smaller as he walks to the dorm door and looks in.	Свет с сестринского поста рисует его фигуру на стене спальни - большая, как слон, и становится меньше, когда он подходит к двери и заглядывает к нам.
He giggles again and unlocks the fuse box by the door and reaches in.	Опять хихикает, отпирает шкафчик с предохранителями у двери, лезет туда.
"Tha's right, babies, sleep tight."	- О так от, детки, спите крепко.
Twists a knob, and the whole floor goes to slipping down away from him standing in the door, lowering into the building like a platform in a grain elevator!	Поворачивает ручку, и весь пол уходит из-под двери, где он стоит, опускается вниз, как платформа в элеваторе!
Not a thing but the dorm floor moves, and we're sliding away from the walls and door and the windows of the ward at a hell of a clip - beds, bedstands, and all.	Ничего не движется, кроме пола спальни, и мы уплываем от стен, от двери и окон палаты быстрым ходом - кровати, тумбочки и остальное.
The machinery - probably a cog-and-track affair at each corner of the shaft - is greased silent as death.	Механизмы - наверно, зубчатые колеса и зубчатые рельсы по всем четырем углам шахты - смазаны до полной бесшумности.
The only sound I hear is the guys breathing, and that drumming under us getting louder the farther down we go.	Слышу только дыхание больных да рокот под нами все ближе.
The light of the dorm door five hundred yards back up this hole is nothing but a speck, dusting the square sides of the shaft with a dim powder.	Свет из двери за полкилометра от нас - всего лишь крупинка - осыпал стены шахты наверху тусклой пылью.
It gets dimmer and dimmer till a faraway scream comes echoing down the sides of the shaft -	Тускнеет, тускнеет, а потом далекий крик доносится к нам, отражаясь от стен шахты:
"Stay back!" - and the light goes out altogether.	"Не входите!" - И полная темнота.
The floor reaches some kind of solid bottom far down in the ground and stops with a soft jar.	Пол ложится на какое-то твердое основание глубоко в земле и с легким толчком останавливается.
It's dead black, and I can feel the sheet around me choking off my wind.	Кромешная тьма: простыня не дает мне вздохнуть.
Just as I get the sheet untied, the floor starts sliding forward with a little jolt.	Отвязываю ее, и в это время пол, слегка дернувшись, трогается вперед.
Some kind of castors under it I can't hear.	На каких-то роликах, я их не слышу.
I can't even hear the guys around me breathing, and I realize all of a sudden it's because that drumming's gradually got so loud I can't hear anything else.	Не слышу даже дыхания соседей и вдруг понимаю - это рокот незаметно стал таким громким, что все заглушает.
We must be square in the middle of it.	Мы прямо посередине его.

I go to clawing at that damned sheet tied across me and just about have it loose when a whole wall slides up, reveals a huge room of endless machines stretching clear out of sight, swarming with sweating, shirtless men running up and down catwalks, faces blank and dreamy in firelight thrown from a hundred blast furnaces.	Я уже деру ногтями проклятую простыню и почти отвязался, как вдруг вся стена уходит вверх и открывает огромный машинный зал, которому нет ни конца ни края, а по железным мостикам в отсветах пламени сотен доменных печей снуют потные, до пояса голые люди с застывшими сонными лицами.
It - everything I see - looks like it sounded, like the inside of a tremendous dam.	Все, что вижу, выглядит так, как звучало, - как внутренность громадной плотины.
Huge brass tubes disappear upward in the dark.	Огромные медные трубы уходят вверх, во тьму.
Wires run to transformers out of sight.	Тянутся провода к невидимым вдали трансформаторам.
Grease and cinders catch on everything, staining the couplings and motors and dynamos red and coal black.	На все налипло масло и шлаковая пыль - на моторы, муфты, генераторы, красные и угольно-черные.
The workers all move at the same smooth sprint, an easy, fluid stride.	Все рабочие движутся одинаково, скользящей легкой походкой, плавными бросками.
No one's in a hurry.	Никто не спешит.
One will hold up a second, spin a dial, push a button, throw a switch, and one side of his face flashes white like lightning from the spark of the connecting switch, and run on, up steel steps and along a corrugated iron catwalk - pass each other so smooth and close I hear the slap of wet sides like the slap of a salmon's tail on water - stop again, throw lightning from another switch, and run on again.	Он останавливается на секунду, поворачивает регулятор, нажимает кнопку, включает рубильник, искры от контактов озаряют одну сторону его лица белым светом, как молния, и он бежит дальше вверх по стальным ступенькам, по шишковатому железному мостику - проходят друг мимо друга стремительно и вплотную, шлепнув мокрым боком о мокрый бок, как лосось хвостом по воде, опять останавливается, высекает молнию из другого выключателя, бежит дальше.
They twinkle in all directions clean on out of sight, these flash pictures of the dreamy doll faces of the workmen.	Они мелькают со всех сторон, насколько хватает глаз, - эти картины-вспышки с неживыми сонными лицами рабочих.
A workman's eyes snap shut while he's going at full run, and he drops in his tracks; two of his buddies running by grab him up and lateral him into a furnace as they pass.	Рабочий закрыл глаза на бегу и упал как подкошенный; два его товарища, бежавшие мимо, хватают его и на ходу забрасывают боком в топку.
The furnace whoops a ball of fire and I hear the popping of a million tubes like walking through a field of seed pods.	Печь ухает огненным жаром, и слышу, как лопаются тысячи радиоламп, словно шагаешь по полю со стручками.
This sound mixes with the whirr and clang of the rest of the machines.	Этот звук смешивается с рычанием и лязгом остальных машин.
There's a rhythm to it, like a thundering pulse.	В нем слышен ритм, громовой пульс.
The dorm floor slides on out of the shaft and into the machine room.	Пол спальни выезжает из шахты в машинный зал.
Right away I see what's straight above us - one of those trestle affairs like you find in meat houses, rollers on tracks to move carcasses from the cooler to the butcher without much lifting.	Сразу вижу, что над нами подвесной транспортер вроде тех, которые на бойне, - ролики на рельсах, чтобы перевозить туши от холодильника к мяснику, не особенно утруждаясь.

Two guys in slacks, white shirts with the sleeves turned back, and thin black ties are leaning on the catwalk above our beds, gesturing to each other as they talk, cigarettes in long holders tracing lines of red light.	Двое в брюках, белых рубашках с засученными рукавами и узких черных галстуках стоят над нашими кроватями, прислонясь к перилам железного мостика, разговаривают, жестикулируют, сигареты в длинных мундштуках рисуют огненные красные петли.
They're talking but you can't make out the words above the measured roar rising all around them.	Они разговаривают, но слова их тонут в размеренном грохоте зала.
One of the guys snaps his fingers, and the nearest workman veers in a sharp turn and sprints to his side.	Один щелкнул пальцами, и ближайший рабочий круто поворачивается и подбегает к нему.
The guy points down at one of the beds with his cigarette holder, and the worker trots off to the steel stepladder and runs down to our level, where he goes out of sight between two transformers huge as potato cellars.	Тот показывает мундштуком на одну из кроватей, рабочий - рысью к стальному трапу, сбегает к нам, скрывается между двумя трансформаторами, громадными, как картофельные погреба.
When that worker appears again he's pulling a hook along the trestle overhead and taking giant strides as he swings along it.	Появляется снова, тащит крюк, подвешенный к потолочному рельсу, держась за крюк, несется гигантскими шагами мимо моей кровати.
He passes my bed and a furnace whooping somewhere suddenly lights his face up right over mine, a face handsome and brutal and waxy like a mask, wanting nothing.	И ревущая где-то топка вдруг освещает его лицо прямо надо мной. Лицо красивое, грубое и восковое, как маска, оно ничего не хочет.
I've seen a million faces like it.	Я видел миллионы таких лиц.
He goes to the bed and with one hand grabs the old Vegetable Blastic by the heel and lifts him straight up like Blastic don't weigh more'n a few pounds; with the other hand the worker drives the hook through the tendon back of the heel, and the old guy's hanging there upside down, his moldy face blown up big, scared, the eyes scummed with mute fear.	Подходит к кровати, одной рукой хватает старого овоща бластика за пятку и поднимает в воздух, как будто бластик весит килограмма два; другой рукой рабочий всаживает крюк под пяточное сухожилие, и старикан уже висит вниз головой, его замшелое лицо разбухло, полно страха, глаза налиты немым ужасом.
He keeps flapping both arms and the free leg till his pajama top falls around his head.	Он машет обеими руками и свободной ногой, и полы пижамы сваливаются ему на голову.
The worker grabs the top and bunches and twists it like a burlap sack and pulls the trolley clicking back over the trestle to the catwalk and looks up to where those two guys in white shirts are standing.	Рабочий хватает пижамную куртку, комкает и скручивает, как горловину мешка, тянет тележку с подвешенным грузом к мостику и поднимает голову к двоим в белых рубашках.
One of the guys takes a scalpel from a holster at his belt.	Один вынимает скальпель из ножен на поясе.
There's a chain welded to the scalpel.	К скальпелю приварена цепь.
The guy lowers it to the worker, loops the other end of the chain around the railing so the worker can't run off with a weapon.	Он спускает скальпель рабочему, а другой конец цепи захлестывает за поручень, чтобы рабочий не убежал с оружием.
The worker takes the scalpel and slices up the front of old Blastic with a clean swing and the old man stops thrashing around.	Рабочий берет скальпель, одним движением взрезает бластика вдоль груди, и старик перестает биться.

I expect to be sick, but there's no blood or innards falling out like I was looking to see - just a shower of rust and ashes, and now and again a piece of wire or glass.	Я боюсь, что меня затошнит, но потроха не вываливаются, как я думал, кровь не течет -только сыплется струей зола и ржавчина, изредка мелькнет проводок или стекляшка.
Worker's standing there to his knees in what looks like clinkers.	Рабочий уже по колено в этой трухе, похожей на окалину.
A furnace got its mouth open somewhere, licks up somebody.	Где-то топка разевает пасть, слизывает кого-то.
I think about jumping up and running around and waking up McMurphy and Harding and as many of the guys as I can, but there wouldn't be any sense in it.	Я хочу вскочить, побежать и разбудить Макмерфи, Хардинга, всех, кого можно, но смысла нет.
If I shook somebody awake he'd say, Why you crazy idiot, what the hell's eating you?	Растрясу кого-нибудь, а он скажет: ну ты, дурак ненормальный, чего загоношился?
And then probably help one of the workers lift me onto one of those hooks himself, saying, How about let's see what the insides of an Indian are like?	Пожалуй, еще поможет рабочему вздернуть и меня на такой крюк, скажет: а ну посмотрим, что у индейцев внутри.
I hear the high, cold, whistling wet breath of the fog machine, see the first wisps of it come seeping out from under McMurphy's bed.	Слышу свистящий холодный влажный выдох туманной машины, первые струйки выползают из-под кровати Макмерфи.
I hope he knows enough to hide in the fog.	Даст бог, сообразит спрятаться в тумане.
I hear a silly prattle reminds me of somebody familiar, and I roll enough to get a look down the other way.	Слышу дурацкую болтовню, напоминает кого-то знакомого, немного поворачиваюсь, чтобы посмотреть в другую сторону.
It's the hairless Public Relation with the bloated face, that the patients are always arguing about why it's bloated.	Это лысый по связям с общественностью, лицо набрякшее, больные еще всегда спорят, почему оно набрякло.
"I'll say he does," they'll argue.	"Я бы сказал, что носит", - спорят они.
"Me, I'll say he doesn't; you ever hear of a guy really who wore one?"	"А я скажу, нет; ты когда-нибудь слышал, чтобы мужик носил?"
"Yeh, but you ever hear of a guy like him before?"	"Это да, но ты когда-нибудь слышал про такого мужика, как он?"
The first patient shrugs and nods,	Первый больной пожимает плечами, кивает:
"Interesting point."	"Интересный довод".
Now he's stripped except for a long undershirt with fancy monograms sewed red on front and back.	Сейчас он раздет, на нем только длинная нижняя рубашка с диковинными красными монограммами на груди и спине.
And I see once and for all (the undershirt rides up his back some as he comes walking past, giving me a peek) that he definitely does wear one, laced so tight it might blow up any second.	И наконец-то я вижу (рубашка чуть задралась сзади, когда он проходит мимо, глянув на меня), что он в самом деле носит, зашнурован так туго, что вот-вот, кажется, лопнет.
And dangling from the stays he's got half a dozen withered objects, tied by the hair like scalps.	А к корсету подвешено с пяток вяленых штучек, подвешены за волосы, как скальпы.

He's carrying a little flask of something that he sips from to keep his throat open for talking, and a camphor hanky he puts in front of his nose from time to time to stop out the stink.	У него фляжка с чем-то, отпивает из нее - смазать горло для разговора, и сморкалка камфорная - эту он подносит к носу, чтобы перебить вонь.
There's a clutch of schoolteachers and college girls and the like hurrying after him.	За ним трусит стайка учительниц, студенток и так далее.
They wear blue aprons and their hair in pin curls.	Они в синих фартуках, головы с кудрями и заколками.
They are listening to him give a brief lecture on the tour.	Он ведет их и дает пояснения.
He thinks of something funny and has to stop his lecture long enough for a swig from the flask to stop the giggling.	Вспомнил что-то смешное и прервал пояснения, глотает из фляжки, чтобы не хихикать.
During the pause one of his pupils stargazes around and sees the gutted Chronic dangling by his heel.	В это время одна его студентка рассеянно оборачивается и видит потрошеного хроника, который подвешен за пятку.
She gasps and jumps back.	Она ахает и отскакивает.
The Public Relation turns and catches sight of the corpse and rushes to take one of those limp hands and give it a spin.	По связям с общественностью поворачивается, видит труп и бросается вперед, чтобы крутануть его за бескостную руку.
The student shrinks forward for a cautious look, face in a trance.	Студентка подалась за ним, опасливо смотрит, но на лице восторг.
"You see?	- Видите?
You see?" He squeals and rolls his eyes and spews stuff from his flask he's laughing so hard.	Видите? - Верещит, вращает глазами, перхает жидкостью из фляжки - такой его разбирает смех.
He's laughing till i think he'll explode.	Кажется, лопнет от смеха.
When he finally drowns the laughing he starts back along the row of machines and goes into his lecture again.	Наконец задавил смех, идет дальше вдоль ряда машин, продолжает пояснения.
He stops suddenly and slaps his forehead -	Вдруг остановился и хлопнул себя по лбу.
"Oh, scatterbrained me!" - and comes running back to the hanging Chronic to rip off another trophy and tie it to his girdle.	- Ах, вылетело из головы! - Бегом возвращается к подвешенному хронику, чтобы отхватить еще один трофей и прицепить к корсету.
Right and left there are other things happening just as bad - crazy, horrible things too goofy and outlandish to cry about and too much true to laugh about - but the fog is getting thick enough I don't have to watch.	Направо и налево творятся такие же непотребные дела... Сумасшедшие, жуткие дела, такие глупые и дикие, что не заплачешь, и так похожи на правду, что не засмеешься... Но туман уже густеет, можно больше не смотреть.
And somebody's tugging at my arm.	И кто-то дергает меня за руку.

I know already what will happen: somebody'll drag me out of the fog and we'll be back on the ward and there won't be a sign of what went on tonight and if I was fool enough to try and tell anybody about it they'd say, Idiot, you just had a nightmare; things as crazy as a big machine room down in the bowels of a dam where people get cut up by robot workers don't exist.	Я уже знаю, что произойдет: кто-то вытащит меня из тумана, и мы снова очутимся в палате, и ни следа того, что творилось ночью, - а если буду таким дураком, что попытаюсь рассказать им об этом, они скажут: идиот, у тебя просто был кошмар, не бывает таких диких вещей, как большой машинный зал в недрах плотины, где людей кромсают рабочие-роботы.
But if they don't exist, how can a man see them?	Но если не бывает, как же их видишь?
It's Mr. Turkle that pulls me out of the fog by the arm, shaking me and grinning.	Это мистер Теркл тащит меня за руку из тумана, трясет меня и улыбается.
He says,	Он говорит:
"You havin' a bad dream, Mistuh Bromden." He's the aide works the long lonely shift from 11 to 7, an old Negro man with a big sleepy grin on the end of a long wobbly neck.	- Вам приснился плохой сон, миста Бромден. - Он санитар, один дежурит долгую ночную смену с одиннадцати до семи, старый негр с широкой сонной улыбкой и длинной шаткой шеей.
He smells like he's had a little to drink. "Back to sleep now, Mistuh Bromden."	Запах от него такой, как будто он немного выпил. - Ну-ка, усните, миста Бромден.
Some nights he'll untie the sheet from across me if it's so tight I squirm around.	Иной раз он отвязывает на мне простыню - если затянули так туго, что я ворочаюсь.
He wouldn't do it if he thought the day crew knew it was him, because they'd probably fire him, but he figures the day crew will think it was me untied it.	Он не отвязал бы, если бы боялся, что дневная смена подумает на него, - за это могут уволить; но они наверняка подумают, что я сам отвязался.
I think he really does it to be kind, to help - but he makes sure he's safe first.	Мне кажется, он делает это по доброте, хочет помочь - если только ему самому ничего не грозит.
This time he doesn't untie the sheet but walks away from me to help two aides I never saw before and a young doctor lift old Blastic onto the stretcher and carry him out, covered with a sheet - handle him more careful than anybody ever handled him before in all his life. 8	На этот раз он не отвязывает меня, а уходит, чтобы помочь двум санитарам, которых я раньше не видел, и молодому врачу - они перекладывают бластика на носилки и уносят под простыней, обращаются со стариком так бережно, как при жизни с ним не обращались.
Come morning, McMurphy is up before I am, the first time anybody been up before me since Uncle Jules the Wallwalker was here.	Утро, и Макмерфи на ногах раньше меня, первый раз после дяди Джулза Стенохода кто-то поднялся раньше, чем я.
Jules was a shrewd old white-haired Negro with a theory the world was being tipped over on its side during the night by the black boys; he used to slip out in the early mornings, aiming to catch them tipping it.	Джулз был старый хитрый седой негр, и у него была теория, что ночью черные санитары наклоняют мир набок; он норовил пораньше вылезти из постели, чтобы накрыть их.
Like Jules, I'm up early in the mornings to watch what machinery they're sneaking onto the ward or installing in the shaving room, and usually it's just me and the black boys in the hall for fifteen minutes before the next patient is out of bed.	Я, как Джулз, встаю пораньше проследить, какую аппаратуру подсовывают в палату или настораживают в брильне, так что, пока не встанет следующий, минут пятнадцать я один с санитарами в коридоре.
But this morning I hear McMurphy out there in the latrine as I come out of the covers.	А сегодня утром еще только вылезаю из-под одеяла, а Макмерфи, слышу, уже в уборной.
Hear him singing!	Поет!