Нет права жить, нет права умирать

Ольга Грон

Нет права жить, нет права умирать

Пролог

Наша жизнь как лабиринт. Он имеет свои входы и выходы. А остальная часть это запутанные бесконечные коридоры и хитросплетение ходов. Можно стать на верный путь. И тогда свет выхода уже виден вдали, остается лишь дойти. А можно зайти в тупик. И тогда придется разворачиваться и вновь возвращаться на исходную позицию, если хватит для этого сил и терпения. А можно идти путем, который будет бесконечно водить по своим запутанным коридорам, тая в себе всевозможные преграды и опасности. И как дойти до конца и не сдаться, и не упасть? Иначе можно навечно застрять в этом лабиринте, хотя выход, казалось бы, совсем близко. Или он и есть рядом, стоит только свернуть в нужном месте и больше не сбиваться с верного курса…

Вся эта история началась задолго до того момента, когда война Эймара и Ар-магора привела к тому, что два мира навсегда остались заклятыми врагами. Воевали не сами миры, конечно, и не их обитатели. Как и все войны, что происходили во всём, далёком от нашей Метагалактики, невообразимом пространстве, включающем те самые миры, войны начинали те, кто был при власти. Вот только расплачиваться приходилось существам, что обитали в невообразимых человеческому сознанию мирах. Одними из таких миров и являлись Ар-магор и Эймар, что располагались, так сказать, по соседству, если только можно назвать этим словом. Но обитали в них не люди. Точнее не совсем люди. И если приблизиться к нашему пониманию всяких мифологических существ, то ближе всего к ним были демоны, вот только там они назывались несколько по-иному.

Правящие династии их насчитывали тысячи предков, крови которых уходили далеко вглубь времён. Алистеры, что тысячелетиями управляли Эймаром, имели невообразимую силу за счёт артефакта, что передавался из поколения в поколение, а представлял он из себя небольшой прозрачный полумесяц, чуть голубоватый на вид и идеально гладкий на ощупь. И назывался он просто, Фор. Его невозможно было разрушить, уничтожить или обратить против себя, настолько прочен был этот полумесяц, но воспользовавшись его свойствами император мог разрушить хоть весь мир, хотя этого было делать нельзя. Потому как если поступить неосторожно и задеть ту самую, Грань, что ведёт в бесконечный вакуум и тьму Междомирья, то начнётся цепная реакция, что уничтожит всё, не оставив места ничему живому. Но при разумном использовании Фор мог нанести огромные разрушения и блокировать силы противника, не задевая Грани, и его присутствие в Эймаре домокловым мечом висело над Ар-магором, не оставляя покоя императорской семье.

Тысячелетиями лучшие маги Ар-магора бились над тайной Фора, но ничего не могли поделать с его силой. Уж слишком много тайн было за этим отшлифованным куском неизвестного науке вещества, слишком неподвластна была эта мощь и бесконечна сила. И чего только не пробовали, но разгадать секрета Эймара не могли. Но пришёл день, когда Cамайон Лемерт, великий придворный маг императрицы Кителлы вел Деолен сделал открытие, за которым последовал новый этап в отношениях этих миров. Они не смогли полностью лишить Алистеров силы Фора, но идея, как ограничить его возможности, воплотилась в жизнь. И началась война, которую тяжело представить нам. Это была не совсем война оружия, или машин. Нет, это была война магических сил, противостояние магии и огня, противодействие высших, что привело к страшным разрушительным последствиям.

Фор всё ещё защищал Эймар, но силы были на исходе. И тогда Кителла вэл Деолен наложила заклятье на артефакт. И настал судный день, и была великая битва, погрузив Эймар во тьму времён. А заклятье, что было наложено на Фор, невозможно было снять просто так, существовал лишь один способ избавиться от него, только одна вещь могла снять эти ограничения, и что это было никто не знал, кроме самой императрицы. В момент, когда битва была почти на исходе, и свершилось великое противостояние, Фор исчез. Не потерялся, просто испарился, растворился. Или его последний владелец своей силой забросил Фор туда, где ещё не был никто из тех существ, дабы спасти его от посягательств сошедшей с ума императрицы, задумавшей уничтожить всё на своём пути. А старший сын убитого в той битве императора Клайстена фом Алистера, Дэнмириан, что встал на пути Кителлы, силой императрицы был заброшен далеко от своего дома, в другой мир, тюрьму, из которой не было выхода. И так бы всё и случилось, как хотела она, но Кителла не знала той вещи, что Фор сам стремится к своему хозяину, и даже Грань не преграда для него.

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Как быстро закончилось лето, будто его и не было. Казалось бы, ждёшь его, ждёшь целый год, считаешь дни до него, отмечая в календаре, как будто от этого время начнёт бежать быстрее, но от этого дни лишь тянутся, и не знаешь, когда всё это закончится. А потом раз – и оно наступает. Наступает резко, так что даже не успеваешь опомниться, бьёт обухом по голове своей свободой от бесконечных уроков, никому не нужных секций, нравоучений мамы и всей прочей белиберды. А потом время резко ускоряется, и все оставшиеся дни пролетают один за другим, торопливо исчезая в бессмысленном времяпрепровождении.

Это лето, правда, не было таким скучным. Первый раз в жизни мне предоставили хоть малую толику свободы и не загнали как обычно в деревню, где живёт моя бабушка. Это вовсе не значит, что я её не люблю. Напротив, она одна из немногих по-настоящему дорогих мне людей, а не те предатели, что меня везде окружают. Этим летом я смогла насладиться покоем и тишиной, оставшись дома одна, и посвятила себя книгам. Я читала с раннего детства, ещё с тех пор, как меня научила бабушка, а мне тогда было всего-то года четыре. С тех пор я перелопатила весь тот скудный запас книг, что остался в нашей квартире, потому как большую часть моя мама вывезла под предлогом того, что они мешают ей и лишь собирают пыль. Раньше их покупал отец, но он давно развёлся с моей матерью, оставив ей квартиру, и убрался восвояси, женившись на другой женщине.

Но зато недалеко от моего дома открылась, точнее переехала, новая библиотека, в которой я летом была одним их немногих посетителей. Покупать новые книги не позволял мой скромный бюджет, а мать не интересовалась моими желаниями, увлёкшись очередным в её жизни мужчиной. Я читала всё, начиная от женских детективных романов, и заканчивая научной фантастикой, удивляя пожилую женщину-библиотекаря, которая узнавала меня сразу, как только я входила, скрипя входной дверью, в которой наверное никто и никогда не смазывал петли. Конечно же, читала и электронные, но сидеть перед монитором несколько напрягало, а на электронную книгу я никак не могла раскрутить мать, поскольку она считала её лишним и никому не нужным гаджетом.

И пока все мои знакомые девчонки загорали на пляже, летали с родителями на курорты в Болгарию, Турцию и другие неведомые мне места, тусовались в различных местах, я сидела в парке на одной и той же зелёной скамейке, углубившись в свои истории, и проникалась лишь мне доступными в тот момент мирами. Если бы только я могла тогда догадаться, в какую историю вскоре попаду сама...

Я не оговорилась насчёт своих знакомых, друзей настоящих у меня не было вообще. Были те, кто пытался сделать вид, что является моим другом, но в душе я знала, что это далеко не так. Они все ненавидели меня за то, что я не такая, как они, и смеялись, когда я проходила мимо, избегая их гламурных компаний. Я старалась не обращать на них внимания, но иногда меня просто напросто доводили до слёз, и я убегала прочь, чтобы не видеть их. Хотя с моей внешностью вроде бы на первый взгляд всё в порядке: лишним весом никогда не страдала, рост у меня средний, глаза серые, а волосы тёмно-русые. Обычная среднестатистическая девчонка, каких везде хоть пруд пруди из самой обычной, что ни на есть обычной средней школы. Я не всегда была изгоем. Это произошло несколько лет назад, и никто не знал, из-за чего всё началось, даже моя мама. Правильнее сказать, особенно моя мама. Да ей до меня и тогда дел-то особо не было, она всегда или работала или занималась наведением порядка в личной жизни, что как раз попадало в рамки разряда фантастики.

И вот лето на исходе. На перекидном календаре, что висел на кухне напротив окна, тридцать первое августа. Этот день я обвела чёрным жирным маркером, обозначив для себя окончание хорошей жизни. Я возненавидела школу с некоторых пор. Дело было вовсе не в уроках, которые всегда давались с лёгкостью, помимо физики, химии и математики, где я имела стабильные четвёрки. Да и учителя относились ко мне как-то трепетно, даже жалели частенько, видя моё угнетённое состояние. К тому же увидев в моих руках бестселлер прошлого года писательницы, что лишь на пару лет старше меня, наш школьный психолог, молодая девушка, что только-только пришла работать к нам в школу по распределению, взялась за меня со всей силой, на которую была способна. Но она так и не узнала тот самый, самый сокровенный страх, который никто и никогда не поймёт. На самом-то деле я никогда не задумывалась про самоубийство, я лишь глотала очередную информацию, иногда представляя себя на месте главной героини.

Дело было в моих одноклассниках, которых ненавидела я, и которые ненавидели меня. Особенно отличались некоторые личности. Сашка Маркин, белобрысый наглый, задирающий с самого детства, хотя с возрастом он начал придумывать всё более извращённые формы для того, чтобы вывести меня из себя, казалось, получая от этого особое удовольствие. Или Лера Каткова, высокая брюнетка-отличница, которая на самом деле пользовалась мной лишь для того, чтобы в очередной раз списать домашнее задание или вариант на контрольной. Хотя она считалась самой умной девочкой в классе исключительно из-за того, что её отец был одним из спонсоров нашей школы. Да и остальные особо не отличались в моих глазах добрым отношением или поступками.

Последнее свободное лето моей никчёмной жизни пролетело быстрее всех предыдущих, как оно всегда бывает. Ведь самое хорошее имеет свойство быстро заканчиваться. Следующее лето не обещало такой привольной жизни, впереди ещё предстояло тестирование, выпускные экзамены и поступление, а ведь я даже не определилась, кем я хочу стать. Наверное, патологоанатомом – там хоть не придётся общаться с живыми людьми. На этом я и порешила недавно, когда вдруг почувствовала острую необходимость определиться в своей будущей профессии.

Я сидела на кухне, уставившись в окно, где как обычно на скамейке напротив облезлого подъезда пятиэтажки собрались все пенсионерки двора, а вокруг них расположились вечно голодные кошки, жадно провожая взглядами каждое движение своих кормилиц. Было тихо, почти все соседские машины разъехались, освободив тесные асфальтированные парковки, покрытые грязными лужами. А я всё пыталась представить себя не в нашем заездном городишке, а где-нибудь в невообразимых далях волшебных миров прочитанных за лето книг, но вдруг подняла голову, услышав, что происходит нечто новенькое.

– Чёрт, что за фигня? – выругалась я вслух. Потом поднялась, пытаясь рассмотреть, что случилось в нашем дворе, пока я витала в облаках. Серая грязная иномарка, сдавая задом, въехала в блестящий новенький джип нашего нового соседа, и сигнализация заревела, пробудив своим истошным пронзительным звуком весь наш дворик. Бабки не преминули возможности обсудить это событие, окружив несчастного водителя, который растерянно озирался по сторонам в поисках хозяина джипа, а тот ещё видимо сладко спал в квартире напротив, вернувшись под утро. Я слыхала из окна своей комнаты, как он въехал во двор с музыкой, переполошив всех мирно дремлющих котов, что прыснули от машины в разные стороны. Почему я это знала, имело очень простое оправдание. Окна моей спальни выходили во двор, и я как раз дочитывала финал истории про Дориана Грея, не в силах остановиться, когда это произошло.

Вскоре на поле боя, расталкивая локтями бабок, которые проклинали несчастную сигнализацию и всю современную молодёжь, показался и мой сосед, Станислав. Его помятая майка не была заправлена в джинсы, смешно топорщась в стороны, а сам он имел вид напыщенного индюка, которого разбудили, а поесть не дали. Почесав стриженную голову, он вновь взглянул на смятый металл двери своего автомобиля, прикидывая, во что обойдётся ремонт, а потом лишь соизволил выключить свою какофонию, вернув во двор на миг тишину. Но потом бабки загалдели с новой силой, расписывая на все лады звуки его сигнализации, что по их словам достала весь белый свет.

– Тихо!!! – раздался резкий, возмущённый крик Стаса, заставив замолчать оскорбляющих его бабулек. – Дайте разобраться!

Ловить здесь больше стало нечего, поэтому бабки с недовольным видом, чинно расселись на свои скамейки в ожидании приезда патрульной машины, а из серой иномарки виновника медленно, оглядываясь по сторонам, вылез пожилой мужчина, который тоже ждал окончания атаки со стороны моих злобных соседок.

Телефонный звонок отвлёк меня от интересного наблюдения, и я медленно сползла с подоконника на пол, лениво потянувшись за телефоном. Телефон у меня, кстати, не блистал новизной, это была старенькая модель, в которой даже не предусматривался доступ в интернет, потому как дорогой телефон для школьницы моя мать тоже почему-то считала непозволительной роскошью, что частенько становилось предметом насмешек со стороны моих одноклассников.

Телефон нервно подпрыгивал на кухонном столе в ритм вибрации, так же, как бились мысли у меня в голове о том, как я не хочу наступления завтрашнего дня. Но я всё-таки успела поднять трубку, услышав родной, но не любимый голос. Я конечно же по-своему любила свою мать, но некоторые её причуды просто напросто мешали мне жить, и порой казалось, что лучше вообще жить одной, потому как я не могла понять, для чего я ей нужна.

– Да, мам, – сонным голосом произнесла я, одновременно открывая холодильник.

– Карина! Ты встала? Решила не будить тебя сегодня, всё же последний день каникул, – раздался голос мамы в трубке, немного раздражённый, впрочем, как и всегда.

– Встала, куда ж я денусь, – протянула я в ответ, изучая взглядом опустевшие полки холодильника. – Мам, а что сегодня есть будем?

– Кариш, я там в морозилке пельмени оставляла. Свари, а! я сегодня задержусь на работе.

– Хорошо, мам, сварю, – согласилась я.

– Ладно, будь умницей. Если чего понадобится – звони. Ты, кстати, уже приготовила себе вещи для линейки?

– Мама! – воскликнула я, – Я в джинсах пойду!

– Карина, это же первый учебный день! Какие ещё джинсы?!

– Я под них рубашку белую поглажу! – нашлась я. – Но ту юбку не надену, и даже не проси. Носи её сама.

– Ладно, твоё дело. Мне пора бежать. Если выдастся свободная минутка, я тебе позвоню.

Как же, одна из тех, кто мне часто звонил. Я прекрасно знала все её уловки, и то, как она работает. И даже знала, с кем она проведёт сегодняшний вечер, ведь не раз видела за последний месяц, кто подвозил её домой. Очередной любовник, которого мама мечтала сделать моим ненаглядным папой. Спасибо, мне уже одного хватило.

От этого воспоминания телефон приземлился на пол, звонко подпрыгнул и замер. Я наклонилась, чтобы поднять его, и положила на белую, выкрашенную белой эмалью полку, где стояла месяц не мытая микроволновка. Надо было всё же помыть её, но руки никак не доходили, а моей маме до неё и дела никакого не было. Я вновь потянулась к дверце холодильника, который встретил меня своими пустыми полками. А вот и ненавистные пельмени. Я ненавидела пельмени, хотя это много кому показалось бы странным, но за три последних года мне пришлось есть их столько раз, что постепенно начало воротить от них. Уж лучше просто было пожевать корку позавчерашнего хлеба, но желудок предательски отзывался, издавая урчащие звуки, поэтому, тяжело вздохнув, я поставила кастрюльку в раковину, включив кран, и вернулась к своему наблюдательному посту.

Но там видно всё порешили на месте, тем более, у моего соседа наверняка было оформлено «каско», поскольку за эти десять минут во дворе не осталось ни соседа Стаса, ни бедного неуклюжего владельца серой иномарки, ни даже вечно голодных котов. Лишь один джип Стаса одиноко красовался у бордюра, сияя большой вмятиной на переднем дверце и крыле. Стало интересно, кем же он работал? По утрам сосед стабильно отсыпался, выползая их дома лишь часов в двенадцать, потом возвращался на часок-другой где-то в промежутке с шести до восьми вечера, и так же исчезал до утра. Я частенько сталкивалась с ним на нашей площадке третьего этажа, но он никогда не замечал меня, либо просто создавал вид, что меня вообще нет рядом. Но меня это обстоятельство вовсе не расстраивало, ведь знакомиться с ним в мои планы не входило категорически.

Я повернулась, вдруг поняв, что вода уже полностью заполнила раковину и вот-вот польётся на пол. Почему всё так несправедливо? Жить тошно, а завтра всё начнётся вновь. Ненавижу их всех, ненавижу проклятую школу и всё, что с ней связано. С этой мыслью я резко повернулась и оторвала лист календаря с надписью «август», где моё лето закончилось, а последний день как знак чего-то недоброго мельтешил в глазах чёрным кружком, перечёркивая мои крохи счастья, и смяв его, запустила его в форточку прямо на машину соседа.

Ненавижу первое сентября! Наверное, я слишком часто начала употреблять это слово, но что поделать, если оно так и было. В школу я шла медленно, еле тянула ноги, а ведь путь был неблизким. Вышла поздно, чтобы не пробыть там ни одной лишней минутки, и всё еще оттягивала время своего похода, выбрав длинный путь, в обход новой стройки, за которой располагался поросший бурьяном пустырь. Странное явление для центра города, но когда-то там находилась спортивная площадка, а теперь всё поросло травой, и лишь ржавые футбольные ворота торчали из бурьяна. Вскоре и этому пустырю предстояло стать новым магазином, но пока финансирование прикрыли, и там ничего не менялось уже лет как пять.

Строящееся здание было обнесено высоким бетонным забором, а с другой стороны от площадки находилась обратная сторона парк, о котором я уже упоминала. Так вот меж парком и стройкой проходила старая дорога, по которой с грохотом проносились грузовики, добивая и так дырявый асфальт, роняя по дороге щебень, который так и лез потом под ноги. Но самое противное было не это. Примерно посредине этого участка располагались ворота, за которыми стоял вагончик сторожа. Сторожа самого никогда не было видно, но вот свора бездомных собак, которых он прикормил, как стая голодных волков провожали каждого, кто рисковал сунуться в их владения.

Не то, чтобы я боялась собак. Напротив, я всю жизнь выпрашивала у матери хоть какого-нибудь малюсенького щеночка, но после развода она категорически отказалась от этой идеи. Но вот эти собакомонстры наводили на меня какой-то панический ужас. Иногда, конечно, можно было проскочить мимо незамеченной, но зачастую они вылетали из-под ворот и с истошным лаем гнали прохожего, пытаясь оттяпать при этом икры ног.

Вот так произошло и в этот раз. Но если бы этого не случилось, то и не произошло бы того, что случилось дальше. Рыжая крупная дворняга-вожак вылетела из открытых ворот в сопровождении нескольких собратьев поменьше и бросились в мою сторону, грозя оставить меня без новых джинсов, которые я с таким боем одела сегодня. Я рванула в сторону, хотя умом-то понимала, что самым разумным в этой ситуации было бы либо остановиться, заставив их потерять интерес, либо направиться в сторону самой стройки, где они при звуке хриплого голоса сторожа сразу же ретировались за синий вагончик. Но почему-то я поступила иначе, пулей припустив в сторону пустыря, а рыжий наглый кобель летел за мной, агрессивно оскалив зубы, а сзади наступали так же настроенные коричневые с подпалом его подруги-близняшки со стоячими наполовину ушами, угрожая сожрать меня целиком, не оставив ни крошки.

Стало страшно, даже руки затряслись, уронив рюкзак на землю, и я зажмурилась, будто это могло бы хоть что-то изменить, а потом села на корточки, обняв коленки, и опустила голову вниз, чтобы не слышать этих воплей. Но что-то произошло в этот момент, я толком и не поняла, что это было.

Наступила тишина. Мёртвая, будто всё вокруг исчезло, но эта тишина не пугала меня, напротив, погружала в странное состояние покоя. Я попыталась открыть глаза, и мне пришлось зажмуриться, потому что странное явление сопровождалось ярким пронзительно белым светом, который затмил всё вокруг меня. При всём этот внезапно поднялся сильнейший ветер, но он не затрагивал меня. Я будто находилась в эпицентре воронки, а на расстоянии нескольких метров от меня исчезло всё, превратившись в сплошной белый столб, уходящий высоко в небо. В порыве этой странной воронки летали те самые ржавые футбольные ворота и выдранный с корнем чертополох, а также мой рюкзак, в котором почти ничего и не было, кроме старого телефона, ключей от квартиры да розы, упакованной в прозрачную шуршащую бумагу, что торчала из полурасстёгнутой молнии.

Преодолев сопротивление потока, что доносился до меня, я поднялась, выпрямившись во весь свой небольшой рост, и широко открыв глаза, смотрела на всё это, но мои ноги подкосились, а в глазах резко потемнело от долгого сидения на корточках, и кровь ударила в голову, затмив странное деяние. А потом я на мгновение отключилась, потеряв всякую связь с происходящим.

Я понятия не имела, сколько прошло времени с того момента, но очнулась я, лёжа на подсохшей желтоватой траве пустыря. Рядом на вывернутых металлических трубах висел мой рюкзак. Собак не было, лишь где-то со стороны стройки раздавалось жалобное поскуливание. Но самое интересное было не это. Я поняла, что на пальцах моей левой руки висит нечто странное, напоминающее цепочку. Это действительно оказалось цепочкой, несколько странной на вид, не холодной, напротив, будто излучающей тепло, а сделана она была из металла, немного напоминающего белое золото. Мельчайшие звенья соединялись меж собой причудливым способом.

А на цепочке висел кулон, прекрасней которого я не встречала никогда в жизни. Белоснежный объёмный полумесяц около десяти сантиметров в высоту и пяти в ширину, не то стеклянный, не то фарфоровый, в котором прорезались узоры. Я осторожно положила его на колено и потрогала пальцем, потом резко отдёрнула, почувствовав странное покалывание.

– Откуда же ты взялся? – удивлённо спросила я его, будто он мог бы мне ответить. – Верно, и тебя ветром из травы вынесло? Тебя потеряли, да?

Но кулон, естественно, молчал, скрывая свои секреты в себе.

– Ты мой талисман. Если бы не ты, мои косточки уже бы обгладывали, – пробормотала я, всё ещё решая, что с ним делать. – Даже ума не приложу, где мне искать твоего владельца. Будешь моим теперь.

Я нацепила его на шею, спрятав под рубашку, и почувствовав тепло, исходящее от него. Потом отряхнулась и осмотрелась вновь. Рюкзак, конечно на месте, даже телефон в нём лежит в застёгнутом кармашке. И до линейки ещё есть время. Вот от розы остался лишь стебель с колючками. Я выкинула её как-то без всякого сожаления. Думаю, наша Надежда Ивановна переживёт, если не получит его.

С этой мыслью, на ходу переваривая странное для города явление, я и направилась дальше, несколько отвлёкшись от своих горьких представлений о начале нового учебного года. Но как ни странно, всё оказалось далеко не так страшно, как мне представлялось.

Первым знакомым лицом, что я увидела на переполненной площадке перед нашей школой, стала Лера. Да, та самая, которую я вспоминала за день до того, у которой папа был известным в городе бизнесменом и спонсором школы. Как обычно деловая, с поднятым вверх курносым носом, с уложенными гладкими волосами, на каблуках сантиметров по десять. Рядом с неё стояла её подпевала, Настя Калинина, невысокая блондинка с неестественными голубыми глазами, что было вызвано вставленными контактными линзами. Я знала её с первого класса и прекрасно знала, что все восторги по поводу цвета её глаз напрасны, так как на самом деле за линзами скрывались самые обычные, что ни на есть светло-серые рыбьи глаза, а волосы без краски были тускло-каштановые.

– Каринка, привет! – чуть язвительно произнесла Лера, рассматривая мой подмятый вид, потом презрительно улыбнулась, отвернувшись.

– Привет! – буркнула я ей в ответ. – Давно не виделись.

– Где была всё лето? – насмешливо спросила её подруга, Настя. – Даже ни разу не позвонила. Ездила куда-нибудь?

– Не хотела и не звонила, – произнесла я сквозь зубы, проигнорировав второй вопрос.

– У нас новенький. Ты это знала? – перебила её Лера. – Никитой зовут. Симпатичный…

– Мне как-то всё равно, – я отвернулась от них, пытаясь рассмотреть, что происходит впереди, где толстый лысый директор Пал Палыч вышел на небольшую сцену, чтобы, как водится, толкнуть речь. Впереди стояла Надежда Ивановна, наша старая классная, которой давным-подавно следовало уйти на пенсию, а не портить всем жизнь своими нравоучениями и попытками привить любовь к математике.

Рядом со мной стоял незнакомый мальчишка. Рослый, на голову выше меня. Ему не нужно было задирать голову, ведь с высоты его роста и так было всё прекрасно видно. Он небрежно поправил свой серый пиджак, и задел меня локтем. Я возмущённо сверкнула глазами, глядя на него.

– Прости, не заметил, – бросил он.

– Конечно, я такая незаметная, – проворчала я в ответ. – Аккуратней надо!

Он повернулся, рассматривая меня, потом поправил свои тёмные волосы.

– Извини. Тебя как зовут? Я тут новенький. Кажется, мы теперь будем учиться вместе?

– Карина... Карина Симкина.

– Меня Никита. Покажешь, что здесь к чему?

– Нет. Но знаю, кто это сделает с удовольствием, – я указала на парочку, что стояла чуть поодаль нас. – Вот они с удовольствием тебе всё покажут.

– Ну как знаешь. Ладно, поговорим позже.

Я вздохнула. Не то, чтобы он мне не понравился. На самом деле он был довольно симпатичным, но желания знакомиться никакого не было. Ещё терпеть всех их целый год, а это немало. Время вновь обрело свойство медлительности. Стало до боли грустно и захотелось попасть домой. Хотя может быть, на самом деле и не было всё так плохо, как я себе надумала. Просто в тот момент мне именно так всё представлялось.

Глава 2

Я не сразу поняла, где нахожусь. Холодный гладкий каменный пол заставил подскочить меня с места, и я осмотрелась вокруг, пытаясь понять, что здесь делаю. Тусклый белёсый свет падал откуда-то сверху, подсвечивая поверхности, что казались странными и незнакомыми. Но для меня всё это не было удивительным, потому как я восприняла всю эту обстановку, как должное.

Каменная высокая стена открывала огромное помещение, где в разные стороны шли бесчисленные выходы, не имеющие дверей, за которыми была полнейшая мгла. Я осторожно дотронулась до стены, ощутив, как капли холодной воды стекают по ней, сделав пальцы влажными.

Сердце заколотилось, но я тут же попыталась взять себя в руки. Предстояло разобраться, где я нахожусь, и что мне теперь со всем этим делать. Было так холодно, что зуб на зуб не попадал. Но я всё-таки набралась сил, чтобы рассмотреть себя. Выглядела я весьма странно, ноги были в тонких кожаных сандалиях, что своей шнуровкой перекрывали пол-икры. Затем взгляд скользнул выше, где я увидела свои стройные ноги, обтянутые блестящим материалом. А выше тонкая рубашка прикрывала обнажённое тело. Что-то кольнуло мою шею, и я нащупала на ней тот самый полумесяц, что так и находился на цепочке меж ключиц, приятно согревая меня. Распущенные волосы касались обнажённой шеи, щекоча кожу при дуновении ветерка. Если есть ветерок, то где-то есть выход.

Вновь почувствовав страх, я, что было сил, рванула в первый же проход, в котором не было ни толики света. Мрачный коридор с полукруглыми сводами, покрытый плесенью, встретил меня тем самым ветром, что ввёл меня в заблуждение. Я рвалась вглубь, спотыкаясь на перепадах высот, но чувствовала, что силы покидают меня. Казалось, кто-то гонится следом за мной, черпая в моих силах энергию. Будто нечто невидимое и холодное преследовало меня, и вот-вот должно было поглотить своей пастью тьмы.

Показалось, что впереди моргнул свет, и новые силы появились, заставляя меня двигаться вперёд. И я припустила что было силы, почувствовав боль в мышцах ног, но, несмотря на неё, рвалась к выходу, где свет усиливался, приближая новую неизвестность.

Я пулей выскочила к свету, минуя последний арочный свод, нависший угрожающе над головой, мне пришлось пригнуться, чтобы пробежать под ним. И тут я выскочила наружу к тусклому свету. Отдышавшись, я подняла голову и вдруг до меня дошла истина: я находилась всё в том же помещении, что так стремительно пыталась покинуть.

– Вот, блин! Попала, – прошептала я, боясь нарушить тишину и вновь навлечь на себя страхи.

Я тут же подорвалась и побежала в другой проход, изо всех сил спеша проникнуть как можно дальше от того места, и опять мания преследования овладела моим разумом, заставляя двигаться скорее. Расположение поворотов было несколько иным, чуть по другому шёл уклон отшлифованной поверхности пола, но через несколько минут я поняла, что вновь приближаюсь к тому же самому месту, с которого начинала свой путь.

Третий коридор, четвёртый, пятый… Я полностью сбилась со счёта, и возможно пробежала по одним и тем же проходам несколько раз, каждый раз, возвращаясь на то же самое, освещённое тусклым светом место, я понимала, что делаю что-то не так, но ноги сами двигались, пытаясь вырваться из ловушки. Я вообще не понимала, зачем я это делаю. Всё это страшный сон, который надо было как-то прекратить, каким реальным он бы не казался. В отчаянии я ущипнула себя больно за руку, будто от этого что-то изменилось бы. Но ничего не изменилось. Лишь свет чуть приглушился, будто где-то там, вверху, наступали сумерки.

Я закрыла глаза и села на пол, больше не ощущая холода. Обняла свои колени, положила на них голову, и просто смотрела на удивительные стены, что не напоминали мне ничего из увиденного раньше. Удивительные узоры, что я не заметила сразу, украшали их, врезаясь в материал, из которого они состояли. А над проходами возвышались странные резные скульптуры, высеченные из камня. Они напоминали горгулий с собора Парижской Богоматери, как я себе их представляла.

Внезапно какая-то дрожь и вибрация овладела всем этим местом, постепенно усиливаясь, нарастая, будто снежный ком, а потом перешла в истошный рёв, сопровождаемый ярким ослепляющим белым светом, похожим на тот, что я видела недавно. Свет перерос в ярчайшее пламя, а потом я будто услышала чьи-то слова, значение которых не могла разобрать, будто сам ветер проговаривал их вслух. От ужаса я отползла в сторону, забившись в один из проходов, и прикрыла глаза рукой, глядя на то, что происходило дальше. Огромный силуэт женщины в огненном ореоле проявился в этом адском пламени, но это не было женщиной. Огромные крылья украшали её спину, а вокруг развевались раскалённые вихри. Они не доставали до меня, но то самое помещение, откуда я никак не могла выбраться, всё озарилось этим пламенем, а её голос гремел, оглушая меня.

Я спряталась как можно глубже в коридор, не в силах смотреть на этот ужас ночи, закрыла глаза и поняла, что мне конец. Я погибну здесь, в этом никому не известном месте, и никто не узнает, что произошло со мной. Или напротив, умру здесь и проснусь в своей кровати в нашей квартире, поняв, что всё это было кошмарным сном.

Но не произошло ни того, ни другого. В момент, когда я решила, что всё кончено, шум внезапно стих. Мёртвая тишина пронзила зал, а белёсый свет, что падал сверху, вновь заморгал, осветив ненавистное место. Что там находилось – небо, либо некий другой уровень, я не понимала.

В тишине вдруг раздался шорох, а потом чей-то стон заставил меня поднять голову и тихо, еле дыша, подползти ближе к выходу из коридора. У стены, что возвышалась над всеми остальными, лежал кто-то. С места наблюдения невозможно было понять, кто там находится. Протяжный стон повторился вновь, и тот кто-то шевельнулся.

Я вышла, поняв, что этот человек (а это несомненно был человек), не причинит мне вреда. На холодном полу, напоминающем сейчас мрамор, находился мужчина. Он лежал спиной кверху, уткнув голову в согнутый локоть. Сквозь порванную одежду просматривались рельефная мускулатура, украшенная странными узорными татуировками. Потом мой взгляд скользнул на его голову, где в густых чёрных волосах зияла кровоточащая рана. Ноги, обутые в высокие сапоги, были обтянуты чёрными брюками из плотной на вид ткани, с широким тёмным ремнём, в котором мерцали драгоценные камни. Запястья рук обхватывали широкие кожаные браслеты. А дальше шла огромная, неподъёмная цепь, звенья которой оборачивались вокруг предплечья и ноги. А цепь уходила вглубь гладкой поверхности пола, будто в расплавленную массу.

Мне показалось, что он не дышит, но потом, присмотревшись внимательней, я поняла, что его спина ровно вздымается вверх, а на руке, где крепко сжались в кулак, жилистые пальцы, еле заметно пульсировала тонкая жилка. Он жив, это было очевидно.

Что мне делать дальше, я не знала. Но все планы побега вдруг забылись, и я удивлённо рассматривала незнакомца, решая, как с ним быть. Внезапно он шевельнулся пару раз, а потом перевернулся на спину и открыл глаза, издав тихий стон. Я в ужасе озиралась в поисках укрытия, но ничего, кроме замкнутых проходов, что я уже исследовала, в голову не приходило.

А незнакомец приподнялся на локте, рассматривая меня, забившуюся в угол и растерянно наблюдающую за ним. Потом что-то быстро проговорил на непонятном мне языке и уставился в ожидании ответа либо некой реакции. Это было похоже на просьбу, но я ничего не понимала, а подойти к нему не могла, поскольку он вызывал у меня некий ужас, который я не могла преодолеть.

– Я не понимаю тебя, – прошептала я чуть слышно, но похоже он меня понял. Мужчина присел, отбросив в сторону тяжёлую цепь, потом выругался и вновь уставился на меня.

– Не понимаю. Я не смогу тебе помочь, – произнесла я вновь, отодвигаясь ещё дальше. Потом произошло что-то странное. Он поднял руку, и яркий синий огонь пронёсся по цепи, но цепь так и осталась на месте.

Он прекратил и удивлённо поднял голову, вновь словив меня в ракурс своего взгляда. Я не смотрела ему в глаза, для меня это было уже слишком. Я уставилась на цепь, что вытянулась струной.

– Ты должна мне помочь, – расслышала я слова, произнесённые немного хриплым голосом. – Подойди сюда.

Странно, он говорил на русском, или это был некий другой язык, тем не менее он стал понятен мне?

– Вряд ли я смогу тебе помочь. У меня нет ничего подходящего под рукой, да тут и топор не поможет, – сказала я, постепенно отползая всё дальше от него в коридор.

– Просто подойди. Я всё равно не могу тебе ничего сделать, – раздражённо произнёс незнакомец.

Действительно, что могло бы произойти хуже того, что уже было. Я осторожно поднялась с пола и сделала осторожно пару шагов ему навстречу.

– Подойди ближе! – скомандовал он, и я медленно сделала ещё шаг в его сторону. Но в этот миг я ощутила, что мою ногу обхватила та самая цепь и больно протянула меня по холодному полу, доставив прямо в его руки.

Я дрожала как осиновый лист от страха, не зная, куда деваться, когда он отпустил меня. Но нога всё ещё была зажата будто тисками.

– Что ты делаешь? Мне больно, придурок! – прошептала я. – Отпусти сейчас же!