Драмы_Басни в прозе

Бетти. Нет, она хочет сама прийти к вам.

Мелефонт. Если так, скажи, что я жду ее… Ах… (Бетти уходит.)

Явление пятое

Мелефонт, Нортон.

Нортон. О, господи, бедняжка мисс Сара!

Мелефонт. Чьи чувства ты хочешь пробудить этим возгласом? Смотри, вот первая слеза, что со времен детства сбегает по моей щеке! Нет, плохо я готовлюсь к приему той, что ищет утешения. Но почему она ищет его у меня? А где ж еще ей искать его? Надо взять себя в руки. (Вытирает глаза.) Куда подевалась стойкость, с которой я некогда смотрел на слезы в пре красных глазах? Куда подевался дар перевоплощения, помогавший мне становиться, кем я хотел, и говорить, что я хотел? Сейчас она придет и станет проливать слезы, перед которыми я бессилен. В смятении, сгорая от стыда, я буду стоять перед ней, точно грешник на Страшном суде. Посоветуй, что же мне делать? Что говорить?

Нортон. То, что она от вас потребует.

Мелефонт. Иными словами, совершить новую жестокость. Она не права, гневаясь за то, что я все откладываю церемонию, которую в этом королевстве мы можем совершить лишь себе на погибель.

Нортон. Так уезжайте из него. Почему мы медлим? Почему день проходит за днем, неделя за неделей? Велите мне уложить вещи, и завтра вы взойдете на корабль. Может быть, не все ее горе последует за ней, может быть, частичку его она оставит здесь, и в другой стране будет…

Мелефонт. Я и сам на это надеюсь… Тише, она идет! Как бьется мое сердце…

Явление шестое

Сара, Мелефонт, Нортон.

Мелефонт (идя ей навстречу). Вы провели неспокойную ночь, мисс Сара…

Сара. Ах, Мелефонт, если бы только неспокойную…

Мелефонт (Нортону). Оставь нас!

Нортон (уходя). Я бы здесь не остался, если бы даже каждое мгновенье мне тут же на месте оплачивалось золотыми монетами.

Явление седьмое

Сара, Мелефонт.

Мелефонт. Вы ослабели, дорогая, вам надо сесть.

Сара (садясь). Я рано потревожила вас. Сможете ли вы мне простить, что я опять с самого утра докучаю вам своими сетованиями?

Мелефонт. Дорогая Сара, вы хотите сказать, что не можете меня простить за то, что вот снова наступило утро, а я так и не положил конца вашим страданиям.

Сара. Разве я могу не простить? Вспомните, что я вам простила. Но третий месяц, Мелефонт, третий месяц прошел с того дня, а я все еще в этом злосчастном доме и все в том же положении, что и в первый день.

Мелефонт. Так вы усомнились в моей любви?

Сара. Мне усомниться в вашей любви? Нет, я слишком чувствую свое несчастье, чтобы украсть у себя эту единственную усладу.

Мелефонт. Так как же может моя мисс тревожиться из-за откладываемой церемонии?

Сара. Ах, Мелефонт, ну почему бы мне не думать о ней? Будьте снисходительны к женскому образу мыслей. Мне думается, что: эта церемония — знак божественного соизволения. Весь долгий вчерашний вечер я тщетно старалась усвоить ваши понятия и прогнать сомнения из своего сердца, сомнения, которые вы, уже не в первый раз, называете плодом моего недоверия. Я боролась с собой, и мне удалось наконец одурманить свой рассудок, но голос сердца и неподкупные чувства вмиг разрушили с трудом возведенное здание разумных доводов. Грозные голоса заставили меня проснуться и вкупе с моим воображением ваялись терзать меня. Какие картины, какие страшные образы роились передо мной! Я хотела, очень хотела считать их сновидениями…

Мелефонт. Как? Моя разумная Сара приняла эти картины за нечто иное? Сны, дорогая моя мисс, сны! До чего же несчастен человек! Разве не довольно мучений существует для него в действительном мире? Зачем же творец еще приумножил их, одарив нас воображением?

Сара. Не ропщите на господа! Воображение он оставил в нашей власти. Оно сообразуется с нашими деяниями, и если эти деяния отвечают тому, что мы зовем нашим долгом, нашей добродетелью, то воображение лишь приумножает для нас покой и радость. И только этот обряд, благословение, которое всевышний, именем вечной доброты, ниспосылает нам через своего вестника, может исцелить мое расстроенное воображение. Не медлите больше, сделайте из любви ко мне то, что вы ведь все равно намерены сделать. Сжальтесь надо мною, подумайте, что этим вы освободите меня от воображаемых мук, но и воображаемые муки все же муки для той, что их испытывает. О, если б я могла хоть вполовину так живо рассказать вам об ужасах прошедшей ночи, как живо я их ощущала! Уставши от слез и сетований — единственного моего занятия, я, едва смежив веки, упала на подушки. Природа пожелала дать себе передышку, а скорей всего — скопить новые слезы. Я еще и уснуть не успела, как вдруг увидала себя на вершине огромной и мрачной скалы. Вы шли передо мною, я неверными шагами брела за вами; время от времени меня ободрял взор, который вы, оглядываясь, на меня бросали. Вскоре я услышала позади себя ласковый зов, приказывающий мне остановиться. То был голос моего отца — о, я несчастная! Неужто не дано мне забыть отца! Ах, что, если и его память сослужила ему злую службу, что, если и он не забыл меня? Нет, он забыл. Это утешение, жестокое утешение для его Сары! Слушайте же, Мелефонт, я хотела оглянуться на знакомый голос, но ноги мои вдруг начали скользить, меня шатнуло, я вот-вот свалилась бы в пропасть; тут вдруг подоспела какая-то женщина, похожая на меня, и меня удержала. Я было хотела выразить ей горячую свою благодарность, но она вытащила кинжал из-за пазухи. «Я спасла тебя, — крикнула эта женщина, — чтобы тебя погубить!» Она вытянула руку, в которой держала кинжал, и… я проснулась оттого, что он вонзился мне в грудь. И потом, наяву, еще долго чувствовала боль смертельного удара, не чувствуя того, что есть в нем радостного, — надежды на прекращение боли вместе с прекращением жизни.

Мелефонт. Ах, дорогая Сара, я обещаю вам, что боль кончится и без того, чтобы кончилась ваша жизнь, а значит, и моя… Забудьте же о страшных небылицах бессмысленного сновидения.

Сара. Силы на то, чтобы все забыть, я жду от вас. Любовь или соблазн, счастье или несчастье бросили меня в ваши объятия, сердце мое отдано вам, и отдано навек. Но я не принадлежу вам в глазах того судии, что карает за любое отступление от предначертанного им порядка…

Мелефонт. Пусть же эта кара коснется меня одного.

Сара. Что может коснуться вас, не коснувшись меня? Прошу вас, не истолкуйте неправильно мою настойчивость. Другая женщина, подобно мне опрометчиво потерявшая честь, быть может, захотела бы законными узами восстановить хоть толику ее. Я, Мелефонт, об этом и не думаю, ни о какой чести я знать не знаю, кроме чести любить вас. И вступить с вами в брак хочу не из-за людской молвы, а лишь из-за самой себя. Став вашей женой, я снесу любые поношения, я буду делать вид, что не стала ею. Вам нет надобности объявлять меня своей супругой, выдавайте меня за кого угодно. Я не буду носить ваше имя; наш брак останется тайной Я во веки веков буду его недостойна, если пожелаю из него извлечь другую пользу, кроме одной-едннствеиной — успокоения своей совести.

Мелефонт. Молчите, мисс, или я умру на ваших глазах. Как я несчастен оттого, что у меня не хватает духу сделать вас еще несчастнее! Вспомните, что вы доверились моему водительству, что я обязан все предвидеть за нас двоих и что сейчас я обязан быть глух к вашим сетованиям, если не хочу, чтобы до конца своих дней вы сетовали еще горше. Неужели вы забыли о тех доводах, которые я приводил вам в свое оправданье?

Сара. Я ни о чем не забыла, Мелефонт. Вы хотите сперва вступить во владение завещанным вам состоянием и, спасая бренное благо, лишить меня блага вечного.

Мелефонт. Ах, Сара, если бы вы понимали значение всех бренных благ так же хорошо, как ваша добродетель понимает вечные…

Сара. Моя добродетель? Не произносите при мне этого слова! Когда-то оно сладостно звучало для меня, теперь мне слышится в нем громыханье грома!

Мелефонт. Как, разве тот, кому на роду написано быть добродетельным, не может совершить ошибки? Ужели так грозны последствия одного неверного шага, чтобы зачеркнуть целый ряд безупречно прожитых лет? Это значило бы, что нет на земле добродетельного человека, это значило бы, что добродетель — призрак, который растворяется в воздухе, когда тебе кажется, что ты уже крепко держишь его, это значило бы, что Премудрый наше чувство долга не соразмерил с нашими силами, это значило бы, что принимать его кары — главное назначение нашего бытия, это значило бы… О, я содрогаюсь при мысли о тех ужасных выводах, к которым неминуемо приведет вас ваше малодушие. Нет, мисс, вы и поныне та добродетельная Сара, которою были до злополучного знакомства со мной. Если вы на себя смотрите столь беспощадным взором, то какой же взор устремлен на меня, какими глазами вы за мной наблюдаете?

Сара. Глазами любви, Мелефонт.

Мелефонт. Умоляю вас во имя вашей любви, великодушной любви, закрывшей глаза на мое ничтожество, на коленях умоляю: успокойтесь. Потерпите еще день-другой.

Сара. День-другой! Ох, как долго длится этот день!

Мелефонт. Будь проклято дурацкое завещание моего двоюродного брата, пожелавшего оставить мне свое состояние при условии, что я женюсь на родственнице, ненавидящей меня так же страстно, как я ненавижу ее. Вы, бесчеловечные тираны наших свободных чувств, на вас падет ответственность за все горе, за все грехи, к которым нас понуждает ваша тирания! Если бы я мог обойтись без этого позорного наследства! Покуда мне на жизнь хватало отцовского состояния, я отвергал его, не удостаивал даже говорить о нем. Но нынче, нынче я хотел бы владеть всеми сокровищами мира лишь для того, чтобы сложить их к ногам моей Сары; нынче, когда я должен позаботиться хотя бы о том, чтобы она появилась в свете, как то приличествует ее положению, нынче это наследство — единственная моя надежда.

Сара. Смотрите, как бы и она в конце концов не рассыпалась в прах.

Мелефонт. Вы всегда предполагаете наихудшее… Нет, упомянутая девица согласна пойти на своего рода мировую сделку. Наследство должно быть поделено; и она, поскольку ей нельзя владеть им вместе со мной, охотно предоставляет мне право выкупить свою свободу за половину наследственного состояния. Я ежечасно жду известий об этом деле, а их все нет и нет, вот почему так затянулось наше пребывание здесь. Как только я получу письмо, мы и часа здесь не останемся. Мы, дорогая моя мисс, тотчас же уедем во Францию, там вы найдете новых друзей, которые уже сейчас готовы вас любить и радуются предстоящему знакомству с вами. Эти новые друзья будут свидетелями нашего бракосочетания…

Сара. Свидетелями нашего бракосочетания? Жестокий человек! Значит, оно состоится на чужбине? Значит, я преступницей должна покинуть свое отечество? И вы думаете, что, не сняв с себя клейма преступления, я не побоюсь довериться морю? Нет, разве может человек с нечестивым, неспокойным сердцем безразлично взирать на шаткие доски, что единственно отделяют его от гибели? В каждой волне, бьющейся о наш корабль, будет грохотать моя смерть. Каждый порыв ветра будет доносить до меня проклятия с родимых берегов, а если начнется шторм, пусть даже небольшой, мне будет казаться, что это вершится суд надо мною. Нет, Мелефонт, так варварски вы со мной не обойдетесь. Если мне суждено дожить до решения вашего дела, то уж один лишний день, который мы проведем здесь, ничего не будет значить для вас. В этот день вы поможете мне забыть все муки прожитых здесь месяцев. То будет священный день. Ах, может ли быть, что он наконец наступит!

Мелефонт. Но подумайте, дорогая, здесь нам даже нельзя подобающим празднеством отметить наше бракосочетание.

Сара. Священные узы не становятся крепче от пышного празднества.

Мелефонт. Но…

Сара. Вы удивляете меня. Неужели вы всерьез выдвигаете такой пустячный довод? О Мелефонт, Мелефонт! Если бы я не возвела для себя в непреложный закон никогда не сомневаться в искренности вашей любви, эти слова… Нет, хватит, не то можно подумать, что сейчас я в ней усомнилась.

Мелефонт. Первый миг ваших сомнений станет последним мигом моей жизни! Ах, Сара, чем я заслужил, что вы предвидите хотя бы возможность сомнения? Разумеется, былые беспутства, о которых я не колеблясь поведал вам, не делают мне чести, но доверие моя исповедь могла бы в вас пробудить. Блудливая Марвуд уловила меня в свои сети, ибо я испытывал к ней чувство, часто принимаемое за любовь, столь редкую в нашей жизни. Я бы и доныне носил эти позорные цепи, если бы господь не сжалился надо мной, не счел мое сердце не вовсе недостойным и не зажег в нем добрый огонь! Видеть вас, дорогая моя Сара, значило позабыть о Марвуд. Но вам-то, вам-то каково было получить меня из таких рук! Я слишком сжился с пороком, о котором вы ничего не ведали…

Сара. Не будем больше думать об этом…

Явление восьмое

Нортон, Мелефонт, Сара.

Мелефонт. Чего тебе?

Нортон. Я стоял возле дома, когда чей-то слуга сунул мне это письмо. Оно адресовано вам, сударь.

Мелефонт. Мне? Кому же здесь известно мое имя? (Разглядывает письмо.) О, боже!

Сара. Это письмо испугало вас?

Мелефонт. Беспричинно, сударыня: сейчас я понял, что ошибся, увидев показавшийся мне знакомым почерк.

Сара. Надеюсь, что содержание письма окажется как нельзя более приятным для вас.

Мелефонт. Я предполагаю, что оно окажется безразличным.

Сара. Читать письма всегда лучше в одиночестве. Позвольте мне вернуться к себе в комнату.

Мелефонт. Вас снова посетили мрачные мысли?

Сара. О нет, Мелефонт.

Мелефонт (провожает ее до боковой кулисы). Через минуту-другую я буду у вас, дорогая моя Сара.

Явление девятое

Мелефонт, Нортон.

Мелефонт (снова вглядывается в письмо). Боже правый!

Нортон. Горе вам, если только правый!

Мелефонт. Возможно ли? Я снова вижу этот проклятый почерк и леденею от ужаса! Ужели она? Нет, не она. К чему сомнения — это она! Ах, друг мой, письмо от Марвуд! Какой-то злодей или сам сатана открыл ей мое местопребывание! Что ей еще нужно от меня? Пойди, сделай вид, что мы съезжаем отсюда. Нет, постой! Наверно, это излишне, наверно, мое прощальное, исполненное презрения письмо к Марвуд побудило ее отплатить мне тем же при встрече. Возьми вскрой письмо, а теперь читай. Сам я не в силах.

Нортон (читает). «Если вы, Мелефонт, удостоите бросить взгляд на имя в конце этой страницы, оно скажет вам не меньше, чем сказало бы длинное письмо…»

Мелефонт. Будь проклято ее имя! Лучше бы мне никогда его не слышать! Да будет оно вытравлено из книги живых!

Нортон (продолжает читать). «Труд, потраченный мною на то, чтобы разыскать вас, усладила любовь, помогавшая мне в розысках…»

Мелефонт. Любовь? Не кощунствуй! Ты оскверняешь слово, подобающее лишь добродетели.

Нортон (продолжает читать). «Любовь сделала еще больше…»

Мелефонт. Меня пробирает дрожь.

Нортон. «Она привела меня к вам…

Мелефонт. Предатель, что ты читаешь? (Вырывает письмо у него из рук и читает сам.) «Привела меня… к вам. Я здесь, и теперь от вас зависит, будете ли вы дожидаться моего прихода или пожелаете его предупредить и придете ко мне. Марвуд». Это как удар грома! Она здесь? Где же? За свою дерзость она поплатится жизнью.

Нортон. Жизнью? Один взгляд, и вы падете к ее ногам. Подумайте, что вы творите! Вам нельзя встретиться с нею, это довершит несчастье мисс Сары.

Мелефонт. О, я несчастный! Нет, я должен видеть ее. Она разыщет меня даже в комнате Сары и всю свою ярость обрушит на ни в чем не повинную бедняжку.

Нортон. Но, сударь…

Мелефонт. Молчи! Посмотрим (пробегает глазами письмо), пишет ли она, где остановилась. Да. Идем, ты будешь сопровождать меня.

Оба уходят

Конец первого действия

Действие второе

Явление первое

Сцена изображает комнату Марвуд в другой гостинице.

Марвуд в неглиже, Ханна.

Марвуд. Надеюсь, Ханна, Белфорд отдал письмо кому следует?

Ханна. Да.

Марвуд. Ему самому?

Ханна. Его лакею.

Марвуд. До чего же мне хочется узнать, какое оно произведет впечатление. Скажи, Ханна, тебе не кажется, что я немного встревожена? Так оно и есть. Предатель! Но спокойствие! Мне нельзя злиться. Снисходительность, любовь, мольбы — вот единственное оружие, которым я могу пользоваться, хорошо зная слабые стороны этого человека.

Ханна. А что, если он теперь закален против такого оружия?

Марвуд. Если он закален? Я не буду злиться — я буду неистовствовать. Я это чувствую, Ханна, и хотела бы уже сейчас дать выход своей ярости.

Ханна. Возьмите себя в руки. Он каждую минуту может прийти.

Марвуд. Только бы он пришел! Только бы не решил проявить твердость и дождаться меня у себя! А знаешь, Ханна, на что я больше всего надеюсь, что должно мне помочь оторвать его от нового предмета любви? Наша Белла.

Ханна. Вы правы, она настоящий маленький ангел. И какая же счастливая мысль пришла вам — взять ее с собою.

Марвуд. Если его сердце глухо к голосу старой любви, то голос крови, верно, все же дойдет до него. В недавнем прошлом он вырвал девочку из моих рук под предлогом, что даст ей воспитание, которого у меня ей не получить. Мне пришлось хитростью выманить ее у дамы, за нею надзиравшей. Он заплатил этой особе за год вперед и накануне своего бегства настойчиво приказывал ей ни в коем случае не допускать к ребенку некую Марвуд, которая может явиться к ней и выдать себя за мать девочки. Из этого приказания видно, какое различие он делает между нами двумя. Арабеллу он считает драгоценной частицей себя самого, меня — жалкой женщиной, своими прелестями пресытившей его до тошноты.

Ханна. Какая неблагодарность!

Марвуд. Ах, Ханна, одолжения, за которые и отблагодарить-то трудно, неизменно влекут за собой черную неблагодарность. И зачем я делала ему эти злосчастные одолжения? Я обязана была предвидеть, что он не вечно будет ценить их! Ибо цену им придают лишь препятствия на пути к наслаждению, а наслаждение неминуемо исчезнет вместе с прелестью, которую рука времени неприметно, но верно стирает с нашего лица.

Ханна. О мадам, вам можно очень долго не страшиться этой жестокой руки. По-моему, ваша красота еще не перешла точки пышного своего расцвета, а разве что приближается к ней и, если вы дадите ей на то свое соизволение, каждый день будет закабалять все новые сердца.