Сказания вьетнамских гор

Сказал в ответ Мэтао Мэсей:

— Отменное у тебя угощение. Хоть раз доведется мне сытно поесть. Дома я одну тыкву три года жую, один огурец три дня грызу.

Сказал так Мэтао Мэсей и, стыд позабыв, всей пятерней в блюдо забрался. Ухватил он ком риса, величиной с голову лисицы, потом еще один, величиной с собачью голову, и в рот отправил. Зелени съел самую малость, а от курицы отхватил три самых жирных куска.

Велела Хэни слугам кувшин вина принести, тот, который восемью веревками перевязан, в котором вино почернело. Пять рабов несли тот кувшин на бамбуковых шестах. Еще десять рабов его снизу поддерживали. Трое пошли листья рвать, чтобы крышку сплести. Ту крышку пятеро насаживали на кувшин. А один раб пошел звать соседей, чтоб помогли выпить до дна тот кувшин. Соседи пришли и принесли с собой гонги — одни с бронзовым звоном, другие — с серебристым. Ударили в гонги — рухнул настил, еще раз ударили — крыша свалилась.

Вскричала Хэни:

— Эй, в гонги ударьте! Да так, чтоб раздался затейливый звон, которому вас обучили деды и прадеды. Вино же разбавьте водой. О гость, отведай вина, оно у меня перекисло, вином и не пахнет.

Мэтао Мэсей отвечал:

— Пусть твое вино сладко, пусть кисло — мне все равно, я выпил бы его. Я на все согласен, как девушка-дурнушка, которую сын вождя вдруг задумал взять в жены. Но скоро стемнеет, пора в путь собираться.

Стал прощаться Мэтао Мэсей, а меч свой нарочно у очага оставил. Вышел из дому и крикнул:

— О хозяйка! Я забыл свой меч, подай мне его.

Велела Хэни:

— Эй, слуги! Подайте гостю меч!

Слуги схватили меч, понесли Мэтао Мзсею, но он не взял меча.

Слуги сказали:

— О госпожа! Что нам делать? Гость не берет у нас меча.

— Придется, видно, мне самой отнести.

Хэни отнесла гостю меч, но Мэтао Мэсей сидел на слоне и не мог до меча дотянуться. Хэни ближе к нему подошла. Наклонился Мэтао Мэсей, схватил меч, а вместе с мечом и Хэни. Усадил он ее на седло и помчался во весь дух.

Закричала Хэни:

— О братья И Сух и И Сах! Бегите к Дам Шану, относите ему дурную весть: скажите, схватили меня чужаки прямо в доме, в нашем родном селенье. Связали меня, как буйвола или быка, и держат в неволе, как дрозда или попугая.

Кинулись к коням И Сух и И Сах. Один поскакал на быстром, как белка-летяга, коне. Другой — на кобыле, как лань, проворной. Понеслись ураганом, в пути сокрушили три горы, истоптали три пастбища с дивной травою. Дробно стучали копыта коней.

Говорит Дам Шан:

— О братья! Что привело вас ко мне? Уж не повесил ли кто для забавы гонг в моем доме над очагом? Или, быть может, какой-нибудь вождь нас ограбил? Или с вашими сестрами беда приключилась? Говорите скорее.

Отвечает И Сух:

— Нашу старшую сестру чужаки схватили прямо в доме. Связали, как буйвола, как птицу лесную.

Воскликнул в гневе Дам Шан:

— Кто же дерзнул посягнуть на гору, которая всех гор выше? Или не слышал он о Дам Шане, о вожде, который носит на голове двойную повязку, а на плече — мешок из звериных шкур? Или неведомо ему, что слава о Дам Шане давно уже долетела до горных духов, дошла до речных духов? Не сыщешь богатыря, который не слыхал бы о Дам Шане. Никто с Дам Шаном не сравнится. Звонкоголосых гонгов и рабов он может иметь столько, сколько пожелает. Неужто тот, кто дерзнул оскорбить Дам Шана, не знает об этом? Кто отважился испробовать храбрость тигра? Кто рискнул испытать смелость медведя? Кто он, дерзнувший познать вкус моей печени, горька она или сладка?

Говорит И Сух:

— Слыхал я, что его зовут Мэтао Мэсей, что он богат и могуч.

Крикнул Дам Шан:

— Эй, люди! Нам надобно вернуться в селенье! Не мешкайте! Сети старцам оставьте, пусть они примутся за рыбную ловлю. А старейшины, все те, кого почитают старшими в доме, пойдут за мною. Надо все разузнать. Посмотрим, кто посмел ступу с пестом разлучить, кто жену мою выкрал из дома, будто тыкву сорвал в огороде, кто непрошеным гостем в мой дом пошел. Медлить нельзя! Выступаем тотчас же! Мы пойдем по следам коней и слонов и настигнем злодеев!

И люди пошли за Дам Шаном. Было их столько, сколько оленей и ланей в стаде, которое к водопою идет. Они не шли, а летели, как крылатые муравьи, катились лавиною, будто термиты. И очень скоро подошли к селенью.

Молвил Дам Шан:

— Эй, рабы и люди селенья! Забейте буйволов, вина достаньте, помолимся духам. Пять буйволов мы в жертву принесем душам покойных предков. Потом молитву сотворим, чтобы удачу Небо нам послало, и в жертву принесем семь кувшинов вина. Мы найдем злодея, который похитил мою жену. Эй, И Сух и И Сах! Вы сладкоречивы, вожди добреют от ваших слов. Идите же и приведите вислоухих бихов. И большеротых мнонгов позовите. Киньте клич могучим вождям, — тем, что на западе живут и на востоке, тем, у которых на голове повязки до самых плеч. Несите луки, копья, пусть всю землю заполонит оружие. И воинов пусть у нас будет так много, как муравьев, пусть будет наше войско похоже на тучу. Пусть будет бесконечной, словно нить, вереница наших воинов. Эй, братья в железных доспехах! Эй, братья в доспехах из стали! Вы, ловкие и проворные, носящие меч и кхиен, с нами идите!

Услышали тот клич вожди и спросили:

— Куда же, Дам Шан, ты замыслил двинуться?

— Мы пойдем на бой с богатым и могучим вождем. Пойдем, чтобы пленных рабов привести и захватить чужие земли!

Сказали вожди:

— Раз так, мы пойдем за тобой.

И двинулось войско, похожее на черную тучу, змеей извивалось, шло по горным тропинкам. Как муравьев, не счесть было воинов. Перешло войско ручей и вступило в селенье. Огромным было то селенье. На полях, которые у самых джунглей раскинулись, сорной травинки не сыщешь. На высоких холмах рис дозревает. А селенье на склоне одного холма стоит. На вершине пасутся стада буйволов, темных, как спелые баклажаны, и стада буйволов, красных, словно арбуз. Домов в селенье — как песчинок на берегу. Ручей бежит по ровным каменным плитам. Изгороди, те, что пониже, из индийского тростника и железа, а те что повыше, — из острых колючек.

Путь к селенью загородили острые шипы, густо понатыканные. Кинешь, к примеру, кабачок, он непременно на шип угодит. А если белка-летяга туда попадет ненароком, и земли не успеет коснуться, дырявой станет, как решето. А до чего там крепки ворота! Из двух рядов бамбука толстоствольного сбиты, тонкоствольным бамбуком в два ряда обшиты. Подпорки у ворот — каждая из трех деревьев сложена.

Видят воины: пирует Мэтао Мэсей, ест мясо быка и буйволятину, как будто Новый год справляет. Рабы и слуги в гонги бьют и в барабаны. Те, что поискусней, бьют в переливчатый гонг. Гонгами весь дом заполнен. Каких здесь только нет! И плоские, из меди сделанные, и гонги с шишаками. Вяленые туши быков и буйволов подвешены к стропилам — в доме от них темно. Столько медных чаш и блюд на помосте, что между ними пройти негде.

Дам Шан поднялся в дом, послушал, посмотрел. Рабы и слуги в гонги непрестанно били, услаждая слух Мэтао Мэсея. Дам Шан вместе с гостями стал есть мясо быка, потом за буйволятину принялся. А утром покинул дом вождя и на лестнице порубил в щепы сосуды для воды, те, что были сделаны из толстоствольного бамбука.

Мэтао Мэсей вскричал:

— Эй, слуги! Кто это там? Уж не Дам Шан ли, мой враг?

Выбежали слуги на помост, огляделись и говорят:

— О господин, здесь был твой враг! Он порубил в щепы сосуды для воды из толстоствольного бамбука.

Тут раздался грозный голос Дам Шана:

— Эй, Мэтао Мэсей! Быстрее отопри ворота, пока солнце не опалило наши лица!

Мэтао Мэсей крикнул:

— Эй, слуги! Поглядите, кто к нам пришел. Если с добром пожаловал, пусть заходит; если недоброе замыслил, ворота заприте покрепче, плотней прикройте двери.

Сказали слуги:

— За оградой враги стоят.

— Что за враги? Каковы они на вид?

— У них пестрые набедренные повязки. На голове — красивые платки, как у богатых вождей. Кхиены их остры, мечи сверкают, точно солнце. Как тыквы, округлы у них тела. Как белки-летяги, они проворны и готовы ринуться в бой. Глаза у них дивно сверкают.

— Скорей отопри ворота! — снова воскликнул Дам Шан.

Мэтао Мэсей ответил:

— Жалкие черные псы! Раз уж вы пришли, я готов угостить вас объедками с нашего пира и остывшим рисом.

Дам Шан сверкнул глазами:

— Эй, люди! Рушьте ограду!

Все кинулись выполнять приказ Дам Шана. Но даже братья его и родичи не сумели свалить ограду.

Сказал тогда Дам Шан:

— О брат, ты, который одет в железные доспехи! О брат, ты, который одет в стальной панцирь. О юноши, могучие и крепкие, рушьте ограду, разбейте ее в щепы!

И услышал Дам Шан в ответ:

— Мы не можем! Убей нас за это, если хочешь! Брось, как падаль! Но нет у нас мочи разбить эту ограду, разнести ее в щепы.

Тогда Дам Шан сам подошел к ограде, толкнул ее всего лишь раз — и повалил. К дому Мэтао Мэсея ринулось войско, неисчислимое, как стадо ланей, которое идет на водопой, как муравьи в муравьиной куче.

А дом и терраса залиты лунным светом, изукрашена лестница деревянной резьбой, — птичьими клювами. Она шире самой широкой циновки, и если две пары рабов друг другу навстречу понесут на шестах кувшины с вином, они не столкнутся.

Крикнул Дам Шан:

— Живее спускайся, Мэтао Мэсей, я отрублю тебе голову.

Отвечает Мэтао Мэсей:

— Зачем мне спускаться, я здесь славно забавляюсь: хочу узнать, упруги ли груди у твоей жены.

— Не мешкай, — грозно крикнул Дам Шан. — Не то я сейчас в щепы разнесу лестницу! Подожгу солому, и твой дом запылает, как факел.

— Погоди, сейчас спущусь. Только удара мне не наноси, пока я буду идти по лестнице!

Дам Шан сказал:

— Не бойся. Пока ты будешь ползти по лестнице, я не подниму на тебя руки. Взгляни: здесь, внизу, твои свиньи. Я ведь их не бью и не режу!

И вышел наконец Мэтао Мэсей. Его кхиен, и острый и округлый, переливался, как радуга, меч его сиял. С мечом в руках Мэтао Мэсей был похож на грозного, разгневанного бога. Он туго завязал набедренную повязку, надел рубаху с пуговицами, сошел вниз, и стал с опаской пробираться сквозь толпу воинов, как рассветный туман, который, крадучись, стелется по земле.

Дам Шан воскликнул:

— Что же, начинай. Метни острый кхиен, обитый сталью!

— Да нет, — хрипло ответил Мэтао Мэсей. — Уж лучше ты начни. Ведь я подобен острой шпоре молодого петуха, а она тверже железа. Я будто отточенная шпора у дикого петуха, а она как колючка дерева кчам, на которую наступить страшно.

— Нет, начинай ты первым, — стоял на своем Дам Шан.

Размахнулся Мэтао Мэсей и метнул кхиен. Но грозный кхиен отскочил от Дам Шана, как от сухой коры зерно, только щелкнул слегка.

Вскричал Дам Шан:

— Эй, Мэтао Мэсей! Кого ты дразнишь? Зерно?

— Нет! Я дядю твоего дразню.

— Какого дядю?

— По матери и по отцу!

— Давай разом метнем кхиены!

Воскликнул грозно Мэтао Мэсей:

— Презренный! Или тебе неведомо, что я всю жизнь в драках провел и в схватках? Не в первый раз я выхожу на бой, чтобы рабов полонить и чужими землями завладеть.

— Ну погоди же, — сказал Дам Шан, занес кхиен, подпрыгнул и перелетел через пастбище. Еще раз прыгнул — и позади бамбуковая роща осталась. Он то бросался к западу, то бежал к востоку. Мэтао Мэсей ловко и проворно за ним гнался, думал, вот-вот настигнет. Метнул копье, но угодил в связку бичей из буйволиной кожи.

— Зачем кромсать бичи? — спросил Дам Шан. — Уж лучше целил бы мне в бедро!

Тут как раз Хэни кинула Дам Шану бетель. Он попал ему прямо в рот. Пожевал Дам Шан бетель, и силы его выросли во сто крат.

— Беги, Мэтао Мэсей, — крикнул Дам Шан. — Теперь мой черед за тобою гнаться!

Дам Шан высоко занес кхиен — раздался свист, будто грозный вихрь налетел. Потом Дам Шан вниз опустил кхиен — все вокруг зашумело, будто тайфун налетел. Хижину, которая стояла рядом, ветром в прах развеяло. А Дам Шан то высоко заносил свой кхиен, то стремительно опускал его вниз. Обежал вокруг трех гор, все потоптал. То наступал на врага, копья метал, то защищался, отражал удары. На бедре Мэтао Мэсея, как звезды, сверкали следы от острых копий Дам Шана. Но ни одно копье не вонзилось ему глубоко в тело. Устал Дам Шан, задремал, и во сне к нему явилось Небо.

Молвил Дам Шан:

— О Небо! Пришел мой смертный час! Много раз я целился в бедро врагу, много раз попадал, но враг, как видно, неуязвим.

— Я знаю. Выслушай же мой совет. Возьми из ступы пест и метни в ухо врагу.

Очнулся Дам Шан. Схватил пест и метнул в ухо врагу. С лязгом свалились на землю железные доспехи. Мэтао Мэсей побежал к хлеву, где свиньи спят. Дам Шан в мгновенье обрушил тот хлев. Мэтао Мэсей бросился к хлеву, где буйволы жвачку жуют. Дам Шан и этот хлев обрушил, обратил в прах. И тут Мэтао Мэсей повалился на землю, прямо в грязь.

— Смилуйся! — взмолился Мэтао Мэсей. — Не губи. Я подарю тебе буйвола и слона.

Отвечает Дам Шан:

— Не надо мне твоего буйвола. Не надо мне твоего слона. Ты украл у меня жену, а это все равно что обе ноги мне отрубить.