Съездили на рыбалку, отдохнули [СИ]

— Проходите, товарищ капитан второго ранга.

Вошёл, представился. Меня осматривают из-под пенсне, я рассматриваю его.

— Присаживайтесь, Алексей Николаевич. — значит: 'разговор по душам'. — Как мне передал товарищ Сталин, Вы не очень довольны переводом Вас на новую должность. Это так?

— Да, это соответствует моему настроению.

— Позвольте полюбопытствовать: почему?

— Потому, что такие попытки предпринимались, и кончились неудачей, товарищ Берия.

— В чём была, на Ваш взгляд, причина неудач?

— В общей неготовности технологических цепочек СССР к выпуску такой продукции. Подвесить под фюзеляж болванку возможно, самолёт взлетит, выполнит сброс, возможно, что запустится двигатель ракеты, а вот куда она упадёт... А оружие — мощнейшее. А если по своим войскам? Для использования такого оружия требуется быть уверенным на 1000 процентов в нём.

— А вот это уже разговор! То есть, Вы прекрасно понимаете, что требуется сделать! И я, теперь, понимаю Светлану Евгеньевну, почему она настаивала на этом назначении! Поручи мы это другому человеку, он отрапортует, что готово, и произойдёт настоящая катастрофа. Мы отчётливо понимаем, что, да, мы никогда не выпускали такую продукцию, наши технологи не могут подготовить безошибочную схему изготовления ни самой ракеты, ни модернизированного носителя. Поэтому, Алексей Николаевич, у Вас на заводе будет 'карт-бланш'. Общие чертежи 3М-14, его всех отдельных устройств имеются. Ваша жена утверждает, что есть возможность вписаться в габариты на имеющейся электротехнике. Но требуется доработать или закупить лаки, перекомпоновать схему расположения, сократить объём горючего, а, следовательно, дальность, если что-то будет 'вылезать' из габаритов. 300 км дальность она считает пока избыточной. И, в первую очередь, просит подготовить морской вариант ракето-торпеды, с надводным пуском и кумулятивно-фугасной БЧ.

— Когда бабы берутся воевать, это страшно!

— Вы уже поняли для чего?

— А что тут не понять! 'Тирпиц' — единственная стоящая цель для такой дурищи.

— Совершенно верно. Англичане хотят воевать нашими и американскими руками. Сейчас весь Ленд-лиз получают они, делиться им они не рвутся, ссылаясь на угрозу 'Тирпица', которого они сами сюда и пропустили. Наш флот на Севере для немцев большой угрозы не представляет, поэтому они, пока, не используют его против нас.

— Товарищ Генеральный Комиссар, я именно поэтому и сказал о 'бабе-дуре'! Если немцы пронюхают о ракето-торпеде, то всей мощью навалятся на практически отсутствующий флот.

— Наша задача: не допустить этого, товарищ капитан 2 ранга.

— Утечка может произойти в любом месте.

— Постараемся этого не допустить. Одновременно, для защиты побережья развернём и наземные пусковые установки.

— Вас понял: 'давай-давай!'

— Да, времени на раскачку нет. Война.

— Хорошо, выезжаю сегодня в Казань.

— Захватите с собой товарища Васильева, он будет курировать от НКВД безопасность и секретность на Вашем заводе. И, я надеюсь на Вас, Алексей Николаевич. Не стоит беспокоиться об анонимках. Соберите коллектив и доведите до каждого работника об особой секретности производимых на заводе работ. Посмотрите, что необходимо дополнительно закупить.

— Это я сразу могу сказать: литьевые машины с противодавлением.

— Это уже заказано, будут поставлены через месяц. Цех уже готовится их принять. Трех размеров.

Старший майор Васильев оказался немолодым, чуть лысоватым человеком. Видимо, был проинструктирован Берия, потому, что не удивлялся ничему. Даже на мой 'Мерс' внимания не обратил, точнее, сделал вид, что уже не раз ездил на таком. Через два часа он сказал, у Дзержинска, что в Горьком нас ждут. До этого ехал молча. И точно, запищал вызов рации: Светлана!

— Привет! Ты где?

— За Дзержинском.

— Что задержался? Жду уже три часа!

— Разговоры разговаривал.

— Не злись! И давай быстрее, у меня времени нет.

— Ты где?

— В Кремле, в горсовете. Васильев с тобой?

— Да.

— Он покажет. Конец связи.

Тут заговорил Васильев.

— Удобная штука! А далеко берёт?

— Нет, 25-30 км, иногда меньше. На расстоянии прямой видимости. Показывайте куда ехать!

Вся злость уже прошла, поэтому чмокнул жену и приступили к перекачке чертежей. Оказалось, что Светлана хранила у себя на компьютере кучу зазиппованных файлов по вооружениям, технологических схем и другой информации. В отличие от меня она готовилась к переходу. На трех 3-хтеррабайтных внешних дисках была информация почти обо всём. Пока перекачивалась информация, обменялись новостями. Потом я задал вопрос о проекте в Казани.

— Ты понимаешь, что это почти нереально? Здесь нет таких технологий и оборудования!

— Ты думаешь, что сделать здесь термояд проще? У меня точно такие же проблемы, даже круче. Я подобрала для производства то, что реально здесь сделать и доработала проекты под 'здесь и сейчас'. Тем более, что ты с ней знаком!

— Ты путаешь два понятия: я эксплуатировал такие, но, не производил их. Нужна куча электроники. Это же ракета. К ней нужно привязывать какую-то систему наведения.

— Радиолокатор. И наводка по его лучу. Через два месяца получишь систему наведения из Ленинграда. И вообще, подбирай здесь способных людей, разбивай задачи на простейшие, и решай всё последовательно, но, таких ячеек должно быть много. Да что я тебе объясняю, ты сам всё прекрасно понимаешь. В первую очередь: корпуса и начинка ракет, потом носитель, когда установишь литьевые машины. Всё, закончили! Дай поцелую! Я в Сарове, будет время, заскакивай!

У неё — всё просто! Шесть отсеков, шесть поставщиков оборудования в каждый отсек: Уфа, Баку, Гатчина, Казань, Саров, Ленинград. За мной корпус, проводка, вся гидравлика, топливный танк и... работоспособность всей системы. Совсем чуть-чуть. Полиамидов и полиэтиленов ещё нет. Резина не годится из-за веса, остаётся хлопок и лак. А каждый провод будут дергать сборщики, и не по одному разу. Лак не выдержит такого обращения. На месте выяснилось, что поставщиков больше, ещё Алма-Ата и Фрунзе. Я с тоски чуть не завыл, вспомнив практику на АЗТМ. Там и 1975-м большая часть изделий уходила в брак, а потом Олег Иванович, Герой Соц. Труда и местный ударник, возвращал к жизни эти изделия, почти полностью их перебирая за сборщиков. Но, перебирая документацию, нахожу решение, которое подбросила Светлана: магистральная разводка по этой технологии заканчивается разъёмами, а из Америки заказаны разноцветные провода фирмы Дюпон. Поставщик магистральных жгутов из Куйбышева. Разъёмы поставляет ему Ленинград. На мне сборка разъёмов и их изоляция. Вчитываясь в технологическую схему, понимаю, что 9 лет жил с гением по изворотливости. Всё предельно упрощено, совершенно не похоже на те 'изделия', с которыми приходилось сталкиваться. Единственный вопрос: а оно летать будет?

Казань поразила своим тыловым видом: даже работает наружное освещение. Завод расположился на северо-восточной окраине города и представляет из себя неправильный пятиугольник, ограниченный широченным аэродромом с северо-востока. На юге — железная дорога, а с севера улицей Крылья Советов (или Каравайкой). Рядом с заводом парк 'Крылья Советов'. Рядом посёлок Казмашстрой. За аэродромом речка Казанка. Мерседес остановился у ворот завода, вохровка в синей униформе проверила документы, и принялась открывать ворота. Это заняло почти пять минут, поэтому я успел осмотреть сильно захламлённую улицу. Под деревянным забором было набросаны кучи мусора, по дороге с трудом могли разъехаться две машины. Асфальта не было, следы грязи с колёс вели прямо на территорию завода. Въехав на завод, увидел ещё большие кучи мусора, вперемешку с какими-то деталями. Валяющийся под открытым небом двигатель АМ-34 вывалился из полураскрытого ящика. Лужи лоснились разводами масла, рядышком из штабеля бочек подтекала суспензия. Из трубы над аркой между цехами валил пар. Из 'начальства' на месте был главный инженер Ростовцев и замдиректора Кульчитский. Кроме них, присутствовал ещё парторг Крылов. Они были в курсе назначения, и ждали меня. Самого Петлякова не было уже два месяца, его обязанности исполнял Кульчитский, немолодой полноватый, страдающий одышкой, интеллигентного вида человек. Самуил Яковлевич уже подготовил все бумаги и приказы, поэтому передача дел прошла довольно быстро. После этого я пригласил к себе на совещание всю техническую и инженерную службу завода и огласил, в присутствии представителя НКВД, о переходе на выпуск новой продукции, о повышении режима секретности производства. Кроме того, объявил, что санитарное состояние завода не позволяет начать производственный цикл для новой продукции.

Почти две недели занимались вывозом мусора и наведением относительной чистоты в цехах. Всё запущено до, нет, сверх предела! Васильев и его команда застращали работяг, и те, в поте лица, отмазываются от поездки на Колыму. Но, наиболее квалифицированные рабочие начали изготовление плаз, точнее, самих шпангоутов, по которым будут изготовлены плазы. Работа — ювелирная! Таких мужиков у меня шесть человек. Это мой 'золотой запас'. Они же будут делать 'столы', на которых будет происходить сборка, транспортные тележки, 'ложи' для хранения и пусковые столы наземного базирования. При общей длине 6400мм, довольно сложно, имеющимися средствами, их изготовить с необходимой точностью. В наше время используются лазеры, но здесь требуется использовать обычную оптику, что-то типа системы зеркал, совмещая марки отражений. Этакий секстан. Здесь на заводе они есть и используются при сборке корпусов самолётов. Новый цех, где будут установлены литьевые машины, находится чуть в стороне от основных цехов. Неудобно, придётся таскать литьё через двор, надо выдумывать транспортёр. Озадачил будущего начальника цеха. Инженерного состава явно не хватает, их всего 35 человек, большая часть собрана в КБ. Среди технологов: 2 инженера, остальные техники. Мой зам, Самуил Яковлевич, работает на заводе с 32-го года, знает большинство рабочих в лицо, и хорошо помогает с расстановкой людей. Главная проблема: литьём на заводе занималось всего три человека, алюминиевым литьём — один. Я отправил Берия телеграммы, что этого количества явно не хватит для организации трехсменной работы. Ответа пока не получил. Тем не менее, продолжаем изготавливать оснастку по цехам. Удивляюсь, но технологическая схема довольно хорошо ложится на имеющиеся мощности. Из Ленинграда начали поступать приборы КИПа, мы приступили к переоборудованию лабораторий и постов ОТК. Вместе с литьевыми машинами приехало два американца, представители фирмы 'Ротакастер'. Якобы для настройки и установки машин. Но, на самом деле, монтаж выполняли заводчане, а американцы утверждали, что в этих цехах ничего работать не будет. В основном ссылались на недостаточную температуру в цехах, на отсутствие предварительной очистки воздуха, низкую производительность установленных детандеров, тем более, что их в Америке не закупили, а поставили наши. Тут же последовало предложение закупить их штатное оборудование. Понятно, что надеются на комиссионные с фирмы. Наш турбинный детандер конструкции Петра Капицы, вообще-то и лучше, и надёжнее, и масло не бросает. Делаю вид, что не понимаю, о чём идёт речь. Детандер даст нам и азот, и кислород, и аргон, и гелий. Единственные поставки, в которых мы, пока, нуждаемся, это смазка. У нас такую ещё не производят. Постепенно прихожу к мнению, что не всё так плохо, как казалось вначале. Если бы ещё так не погоняли. Каждую неделю спрашивают: когда?!!! Первой запустили малую машину, которая производит шпангоуты, затем среднюю, которая делает корпуса отсеков. Меняем оснастку каждую смену, таких машин шесть, по числу отсеков, но готова пока одна. Дальше, на потоке, каждая машина будет отливать одну форму, но пока их только устанавливают. Пока идёт почти сплошной брак, этот период называется отладкой оборудования. Главное, чтобы он не затянулся до бесконечности. Я уже никакой: сплю в кабинете, ем там же, постоянно отвечаю на звонки. Очень много работы как по спеццехам 4 и 5, так и по второму цеху, где собирали Пе-восьмые. Кроме того, невероятное количество работ по модернизации узлов и механизмов, конструкции планера, особенно центроплана и крыльев. Да, съёздил на рыбалку! А тут ещё и сплошной поток брака по литью! Наконец, есть доклад, что получено 12 корпусов каждого отсека, прошедших ОТК. На улице мороз, декабрь месяц. Ветрено, идёт снег и сильная позёмка. Иду в литейный цех, посмотреть на это чудо. Смотрю карту замеров, рядом стоит Вероника Васильевна, зам начальника ОТК.

— Алексей Николаевич! Вы нам не доверяете? Эти отсеки находятся в пределах нормы.

— Доверяю, просто компоную по допускам. Подавайте на сборку вот в такой последовательности. Поняли? — я отметил очередность напротив каждого изделия.

— Да, конечно!

Теперь начнётся сборка: первый отсек — масс-макет, второй отсек — масс-макет, третий отсек и четвертый отсек: выдвижные крылья и программируемый автопилот, потом: топливные танки, затем — двигательный отсек. Последний отсек: стартовый ускоритель, ещё не готов, и нас не касается, пока.

Одновременно со сборкой ракет, заканчиваем первый носитель: Пе-8 под серийным номером 42029 с четырьмя дизельными двигателями ЦИАМ -30Ф2 (форсированный, форкамерный). С двигателем сложилось достаточно интересно. Алексей Дмитриевич Чаромский приехал на четыре дня позже меня из Перми, где 'трудился в 'шарашке''. Он русоволосый, довольно высокий, с небольшими залысинами, человек, около 40 лет, но выглядел он чуть старше своего возраста. В день, когда мы познакомились, он, в первую очередь, заинтересовался моим 'Мерседесом': дизельным и с наддувом. Целый день он ходил вокруг меня и доказывал мне, что двигатель работает не совсем ровно, что требуется посмотреть клапанную группу, скорее всего, один из клапанов требует проточки и притирки. Я понял, что он от меня не отстанет, пока не увидит этот движок изнутри. Тем более, что мой имеет ресурс 1000000 километров, а его движки рассчитаны на 100 часов работы, а потом годятся только на свалку. Спустились к машине, я её перегнал в тёплый бокс и отдал ключи Чаромскому, кроме того, дал ему в руки книгу по этому двигателю, показал, где лежит запасной комплект форсунок и плунжеров.

— Одно условие: поршневую группу не трогать! Вкладышей у меня с собой только два. Что касается авиадвигателя, первый шаг: сменить регулятор оборотов, так как на малом газу глохнет. Вот блок насосов, посмотрите, как сделан центробежный регулятор здесь. Второй вопрос: у вас сейчас удельная масса больше 0.86, уменьшить этот показатель можно за счёт встречного движения поршней. В этом случае, можно добиться 0.524 кг/кВт. И положите его горизонтально. Есть ещё желание ломать мою машину? Не нужны дизелю клапана! И крышка цилиндров. Авиадвигатель должен быть двухтактным с вихревой продувкой.

— Это Вы придумали?

— Нет, Юнкерс.

— Но, Алексей Николаевич, я, всё-таки, хочу посмотреть этот двигатель! Вдруг найду что-нибудь полезное для ЦИАМ-30. Заодно, притрём клапана.

С Мерседеса на ЦИАМ перешла цепь привода вместо гитары, фор — камеры, изменилась конструкция улитки турбокомпрессора, материалы втулок и поршневых колец, конструкция прокладок крышки, система анкерных связей и новые вкладыши всех подшипников. Выиграли по удельной массе почти 70 граммов. Добились стабильной работы на малом газу без провалов. Само производство наладили на Ярославском моторостроительном заводе, с которым активно работал Чаромский много лет. Завод, в основном, выпускал танковые двигатели В-12, как основную продукцию, а два цеха делали авиационные. Кроме того, Алексей Дмитриевич начал работы над двухтактным встречным двигателем, в возможность создания которого он поверил.

Пока Чаромский ломал мою машину, я ломал стоящий на стапеле Пе-8. Наша 'дура' в люк не влезала по длине, поэтому мы объединили носовой и центральный бомбовые отсеки. К сожалению, створки люка получились очень длинными, и экипаж, в последствие, не раз жаловался на стуки и вибрацию. Потом поставили дополнительный стрингер, убрав дурацкую вибрацию. Вторым неприятным моментом был наклон фюзеляжа, а ракету изгибать нежелательно. Пересчитали трехточечную подвеску на двухточечную, но изгиб корпуса ракеты оказался слишком велик. Пришлось сооружать специальную балку, а потом ломать голову: как заставить одновременно открыться 3 замка. Всё КБ мучилось целый месяц, при условии того, что пиропатрон должен быть один, иначе увеличивается вероятность отказа. Из Уфы пришли три двигателя, и мы приступили к сборке шестого отсека. Механически, он один из самых сложных. Таких отсеков два: третий и шестой. С третьим, тоже помучились: на первой же сборке выяснилось, что сложить крылья, не повредив их, невозможно, так как изменён механизм выпуска с электронным управлением на чисто механический. Через две секунды после сброса срабатывает ППК-У, который открывает замок, держащий пружину привода механизма, и, после выпуска, защелкиваются замки. Сжать пружину обратно, не повредив крыло, невозможно: такая операция не предусматривается. Для того, чтобы установить крыло, пришлось сделать технологические вырезы, а потом их закрывать после сборки. В январе закончили сборку летающего прототипа. Пе-8 тоже выкатился из цеха на лётные испытания. Но, с четырьмя ЦИАМ-30. ЭФэФ ещё не были готовы.

Системы автопилота ракеты проверены. Но он, пока, обеспечивает только удержание по высоте и курсу, учитывает время, обеспечивает смену курса. В него сейчас заложена программа полёта по 'коробочке'. Всех удивляет очень маленькое оперение. Пе-8 выполнил четыре контрольных полёта, после этого туда загрузили 'нашу девочку'. Сопровождали машину четыре МиГ-3. Ракета окрашена в яркий оранжевый цвет, двигатель установлен на 75% тяги. Сброс выполнили у реки Вятка в северном направлении: через 75 километров она должна повернуть на запад, потом на юг, потом на восток и замкнуть маршрут. Но, скорость оказалась выше расчётной, поэтому в точку пуска она не пришла. Скорость составила целых 730 км/ч, упала она в лесной массив в 40 км севернее Арска. Один из свидетелей говорил, что ракета сильно рыскала по курсу, хотя двое из троих лётчиков этого не заметили, а последний её в воздухе не увидел.

Тем не менее, она — летает! Снял трубку ВЧ, позвонил Берия и доложил о результатах.

— Отлично! — послышалось из трубки, — Завтра же подъедет товарищ Расплетин, передайте ему шесть штук для испытаний ускорителя.

— У меня всего две, остальные девять пока без двигателей.

— Вот без двигателей и передавайте! Поставьте туда масс-макет. И снимите автопилоты, они пока на вес золота. Должен работать только третий и седьмой отсеки. Все рули зажать в нейтраль.

— Не понял, товарищ Берия! Решётки ускорителя должны работать от четвертого отсека, двигатель должен выходить на пятой-пятнадцатой секунде полёта в зависимости от модификации.

— То есть, вы считаете, что автопилот и рули в момент работы ускорителя должны работать?

— Именно так!

— А товарищ Расплетин говорит, что испытания можно удешевить, отстреливая только корпуса.

— Ракета сразу начнёт вращаться, так как решётчатые рули будут неподвижны. — трубка надолго замолчала.

— У Вас есть возможность привезти обе ракеты в Москву?

— Двумя рейсами носителя, только. Транспортных контейнеров пока нет.

— Почему?

— Сложны в изготовлении, товарищ Берия. Ложемент — очень точная конструкция.

— Тогда давайте самолётом, и сами прилетайте. Сажайте машину на Центральном.

Всё понятно! После первого же пуска пошли доклады наверх! А то, что нам ещё долго и нудно доводить эту 'лягушонку в коробчонке' до ума, никто не думает. Дал команду подвешивать 'двойку' и запросить добро на перелёт на Центральный. Сели на Центральном, только хотел дать команду выгрузить изделие, как приехали Сталин и Берия. Первый же вопрос:

— А почему она такая оранжевая?

— Это не боевая ракета, а испытательная. В ней ещё ничего толком нет, только простейший автопилот, который не учитывает скорость движения, только время. Она требуется, чтобы убедиться, что основные узлы, обеспечивающие дальность и направление полёта, работают нормально.

— Она похожа на торпеду!

— Это и есть ракето-торпеда. Калибр одинаковый, 533 мм. В качестве носителя может быть использован торпедный аппарат, но, в этом случае она ещё длиннее на 700 миллиметров. И на этот самолёт не поместится.

— А где у неё двигатель?

— Вот тут! — я показал на люк в кормовом отсеке, — После сброса люк отстреливается и двигатель вываливается из корпуса, раскручивается набегающим потоком, и затем срабатывает пусковой пиропатрон.

— Посмотреть это можно?

— Здесь, над городом? Это опасно, над Чкаловским можно пустить.

'Блин! Любопытство не порок!'. Смотрю в техкарту: автопилот настроен на полёт по прямой на максимальную дальность. По карте рассчитываю направление и место падения. Определил курс, открыл ключом люк в четвертом отсеке, ввёл курс. Сталин и Берия с интересом наблюдали за подготовкой.

— А остальные три блока зачем?

— Она может выполнить три поворота на маршруте. Сюда вводятся курсы и время. На штатном будут вводиться курсы и расстояния. Готово. Сколько нам ехать в Чкаловское?

— Сорок минут.

— Степанов, через тридцать минут взлетайте. Связь держите с Чкаловским. Сброс на высоте 500 метров, чтобы видно было. Мы вот здесь будем, бросай чуть в стороне, заходи с юга вдоль полосы.

Меня забрал к себе Берия. По дороге я поворчал, что так спонтанно проводим испытания. На маршруте наблюдателей не выставить. Ищи её потом!

— А почему Вы на неё не поставите радиостанцию и не сделаете её радиоуправляемой?

— Нет таких радиостанций, чтобы в этот калибр влезли и ещё работали при этом. Так что, это — полный автомат.

Тем не менее, в Чкаловском Берия распорядился немедленно поднять дежурное звено по маршруту. Четыре Яка взлетели и ушли в сторону Питера. Степанов сделал ещё круг, затем снизился, раскрыл бомболюк, и сбросил над полосой ракету. Вначале она падала, чуть отставая от самолёта, затем появились оранжевые крылышки, и послышался еле слышный хлопок. За ракетой появился чуть видимый след. Она обогнала самолёт, довернула направо и начала набор высоты. Меньше чем через минуту, мы потеряли её из виду, хотя Берия говорил, что ещё видит её в бинокль. Майор Степанов ушёл на посадку на Центральный. По рации раздался голос лётчика: 'Наблюдаю оранжевый объект справа, выше 3. Идёт на большой скорости.' Через пятнадцать минут уже другой голос передал, что наблюдает инверсионный след высоко в небе.

— Засеките своё место и курсовой, следуйте в том направлении. Если увидите оранжевый дым или оранжевый корпус, зафиксируйте место.

— Где должен упасть? — спросил Сталин.

— Где-то в районе Чагоды, чуть дальше. — Я показал на карте овал, где могут находиться обломки. Подождали ещё 10 минут, летчик сообщил, что у него кончается горючее, и он поворачивает. Ракету он не обнаружил. Берия распорядился сесть на ближайшем аэродроме и сообщить всё по телефону, а потом продолжать поиск. 'Передайте командиру полка, где сядете мой приказ: Искать и найти!'. А мы поехали в Москву.

Сталин ходил по кабинету, что-то обдумывая, иногда задавая вопросы. Ждали Светлану, которая с минуты на минуту должна была прибыть.

— Очень дорого получается, товарищ Букреев. А нельзя, допустим, спускать её на парашюте и ещё раз использовать?

— Нет, товарищ Сталин. Двигатель одноразовый. Его ресурс рассчитан на 24 минуты работы. 20 из них это время, за которое он 'съест' максимальное количество топлива. Четыре минуты — это резерв безопасности. Всё. Поэтому она предназначена для поражения целей, имеющих стратегическое назначение, как минимум: важных целей на уровне оперативном: радиостанций, радиолокаторов, крупных кораблей противника. Это с обычной: фугасной или кумулятивно-фугасной, боевой частью. В наше время, у неё большой выбор головок самонаведения, поэтому круг задач больше. Здесь мы сможем наводиться только на источники излучения. А со спецзарядом, может выполнять чисто стратегические задачи.

Вошла Светлана и поздоровалась со всеми.

— Здравствуйте, товарищ Букреева. Вот, посмотрели испытания ваших ракет, и не совсем понимаем, что можно с ними делать!

— Ракета не готова, товарищ Сталин. Инерционный стол ещё не прошёл всех испытаний, на этом этапе мы определяли степень готовности планера, двигателя и автопилота.