Несколько дней после апокалипсиса. [СИ]

— Действуй. — сержант долго жал на звонок, разведчики замерли чуть в стороне от двери. Из переговорки раздался крутой мат, дескать, кто тут среди ночи звонит!

— Это я, тащ прапорщик, как обещал, клюкву на опохмелку принёс, кисленькую.

— Кисленькую — это хорошо! — послышалось из-за двери и что-то щёлкнуло за дверью. Сергей прижал контрольный ключ к приёмному устройству, блокируя тревогу, а мужики уже крутили руки прапору. Тот не сопротивлялся, ибо не был в состоянии. Только мычал что-то, пытаясь вырвать руку. Его разоружили, извлекли из кармана ключ-вездеход. Вызвали Николая и его бойцов. Через семь минут начали штурм. Впрочем, назвать это действо штурмом, язык не поворачивался. Никто не сопротивлялся, в основном, все спали, находясь в состоянии сильного опьянения. Сопротивление встретили только у КП, но обошлось без стрельбы. Расчёт был обезоружен, из помещения вывели всех, кто был не в состоянии нести службу. Сергей прошёл в комнату начальника дежурной смены. Тот спал, подложив под голову портупею с пистолетом. Лыка не вязал. Несколькими ударами его разбудили, но толку от него не было никакого, два лейтенанта подхватили его и унесли в подсобное помещение. Выяснив у старшего смены, кто из начальства есть ещё на КП, послали за ним старлея в сопровождении двух разведчиков. Привели майора с сильно помятым и заспанным лицом.

— Что здесь происходит! Кто дал вам право находиться на... — майор полетел в угол.

— Кот! Опохмели его! — сказал Сергей и отвернулся. Старлей с ужасом смотрел на то, как опохмеляют комбата.

— Опохмелился, рядовой?

— Я — майор Михайлов, командир 138 батареи войсковой части 36491. Вы находитесь на позиции, которую занимает моя батарея. Вы ответите за это!

— Но ты об этом не узнаешь. И музыки на твоих похоронах не будет. Ты, сука, в курсе, что уже три месяца идёт война?

— Какая? — спросил майор, и пьяно икнул.

— Ядерная, рядовой, а твоя батарея её пропила!

— Нас отключили от связи за неуплату 17-го июня. Связи нет! Нас не меняют уже три месяца.

— А, некому менять. Полуночного нет.

— Как нет?

— Ты полковника Зорькина знаешь?

— Знаю, был нашим командиром 15 лет.

— Узнаёшь? — Сергей показал ему фотографии мёртвого полковника, его карту и письмо. Тот посмотрел на монитор, и прижал руку к разбитым губам. — А, это то, что осталось от Ленинграда. Снято 25-го июня. Читай! — майору Сергей сунул ему письмо Зорькина. Майор несколько раз провёл руками по ушам, стряхивая многодневный пьяный синдром. Взял письмо и стал читать. Зорькин был умным ракетчиком, он знал уязвимые места своей дивизии, догадывался, что его дивизию легче отключить, чем уничтожить. Майор вчитывался в текст, силясь представить себе, что произошло.

— У нас тревоги не было, товарищ...

— Подполковник Стрельников, ГРУ ГШ.

— У нас тревоги не было, товарищ подполковник. Связи не было, смена не прилетела, все датчики были выключены ещё 17-го. В Полуночном была целая комиссия из РВСН, МО и из Омска. Предъявили кучу неоплаченных счетов, объявили выговор и сняли с должностей командира, начфина и кучу офицеров. На разводе упомянули, что дивизия будет расформирована. Мы прилетели на точку, а здесь связи нет, всё выключено.

— А, как же 'Мёртвая рука'?

— Подполковник! Не смешите мои тапочки! Её ещё при Боре отключили.

— В, общем, так, майор, если к утру часть не будет боеспособна — расстреляю. Ты меня понял?

— Отчётливо!

— Мужики, присмотрите за майором, и помогите, если что.

В восемь утра майор построил смену в коридоре. В помещениях наведён относительный порядок, на КП боевой расчет. Сергей принял доклад, и объявил о том, что началась война, и что он принял командование частью на основании приказа штаба ЛенФронта. Несмотря на сильно помятые физиономии, на лицах проступило что-то вроде понимания ситуации. Последовал разнос, проведённый на самом высоком уровне. После этого Стрельников и Михайлов, командир батареи, направились в караульное помещение. Начкар, оказывается, никуда не уходил, просто дневал и ночевал в бункерах, он построил взвод: 44 человека, двое на постах. Такая расстановка показалась очень подозрительной Сергею. Начав задавать вопросы, выяснилось, что по боевому расписанию караул уходит в нижнее помещение, и занимает двадцать четыре огневых точки. Состояние огневых точек начкару не известно, но он дважды бывал в нижнем бункере. Сняли часовых у входов, переместили всех вниз. Установки АК-306 были законсервированы старым армейским способом: все было залито орудийным салом, и к стрельбе пушки не были готовы. Ни одно орудие не было заряжено. Устроили чистку и пристрелку. В конце дня выяснилось, что исчез сержант Прохоров и два бойца. За ними отрядили Муртаева и Васильева. В ограждении оказался проход, через который эта троица и вышла. Пошли сдаваться американцам. Их привели на вторые сутки и расстреляли у стенки склада. Коля Грачёв восстановил систему охранения и дополнительно навешал американских датчиков объёма. На пятые сутки система полностью заработала.

А Сергей выяснял интересные нюансы, связанные со стрельбой ракетами Р-36. Для их запуска требовалось несколько электронных и механических ключей, часть из которых находилась на позиции, а остальная часть отсутствовала. Незадолго до войны их сдали на смену кодов, так как сменился главнокомандующий РВСН, который издал приказ о смене кодов доступа.

— Интересное кино получается! Фактически вас уничтожили до войны!

— Именно так, Сергей Петрович. Командный модуль стоит без программного обеспечения, так как, дескать, договор СНВ-2, хотя там такого не прописано. Программы есть, находятся вот в этом сейфе, но ключ от него только один, а электронного ключа нет, вскрыть не можем.

— Как они выглядят?

— Кто?

— Ключи?

— Как карточка банковская, только с чипом.

— Вот такие?

— Не вот такие, а эти! Вот этот. Откуда они у Вас?

— Зорькин передал, я думал, что они от входа сюда, а не подошли.

Вскрыли сейф, и на все 24 ракеты установили командные блоки.

— Борис Павлович, и что теперь?

— Необходимо прогнать контроль на всех боеголовках, это займёт несколько дней. Мы этим давненько не занимались. И ещё, нет данных о целях, обычно они хранятся у командира дежурной смены, но несколько месяцев назад их стали хранить в сейфе командира дивизии. Если дивизии нет, то нет и этих данных.

— Вручную завести можно? Что для этого требуется?

— Не помню! Лет 10 не стреляли, а карточки всегда комдив приносил! — майор задумался, потом шмякнул рукой по переговорке: 'Кулибина' ко мне!

'Лейтенанта Карасика к командиру!' — послышалось по 'Каштану'. Через некоторое время вошёл очкастый лейтенант, маленького росточка и с большими залысинами.

— Кулибин! Какие данные заносятся в карточку цели?

— Код изделия, код ключа 36 и коды широты и долготы цели.

— Бля! Коды изделия сдали!

— Никак нет, товарищ майор! Документацию с кодами изделий вывезти не смогли! Командир борта подстрелил лося, и, из-за перегруза, не забрал документацию. Она на вертолётной площадке в каптёрке лежит. — ответил Карасик. Прозвучали команды немедленно доставить документацию.

— Что такое коды широты и долготы?

— Есть карта и таблица, по которой они считаются. В принципе, мне достаточно обычной карты, у меня таблица с собой.

— Ключ 36 есть?

Майор перебрал стопку ключей.

— Есть.

Карасик оказался просто готовым чудом! Единственный профессионал-ракетчик. Он о ракете знал всё! Каждый винтик! Каждый пункт инструкции. И как его обойти! Не перевелись ещё богатыри на Руси, хоть маленького роста. Ещё один подарок сделали связисты. У них оказался живым канал связи с 22 дивизией в Тюра-Таме! Сложность была в том, что ракеты и сама дивизия находились на консервации. Людей там не было. Но, прогнав каналы проверки, Карасик заявил, что там 'жива' 'мертвая рука': комплекс автоматической стрельбы в связи с выводом из строя личного состава. Требовалось только запустить этот комплекс.

Оставив ракетчиков выполнять задания, Сергей перешёл в 'караульный блок'. Санёк гонял солдатиков в спортивном зале, готовя из них солдат, коими они числились, но не являлись. Взвод перевооружили на АК-12, вместо старых СКС выпуска 50-х годов. Огромные склады под землёй вмещали оружия на целую дивизию. Кевларовые шлемы, новенькие броники, новые приемопередатчики, которые можно было связывать с компьютером Сергея. Занятия наверху проводить было нельзя, но внизу хватало места, был тир, спортивный зал, неплохая столовая и еды было достаточно. Сергея беспокоило отсутствие известий от второй группы, которую увёл майор Вячеслав Кудрявцев, тем более что в ангаре на вертолётной площадке стоял Ми-28н, а ниже на складе было много вооружений для него. 'Дроны' в районе почти не появлялись, поэтому Сергею хотелось узнать: куда делись 'грачи'. Для этого он хотел найти группу. На поиск пошёл Васильев с Папиловым и Иванченко. Они взяли с собой трех молодых и новенькую ЗАС-станцию. Через неделю они вернулись, приведя обратно четверых из семи человек второй группы.

— Где Кудрявцев, Захаров и Антипова?

— Неделю назад ушли в лесничество и не вернулись. Сигналов опасности не подавали, на связь не выходили.

— Показать на карте можешь?

— По-моему, вот тут. Более точно не могу, этим занимался Кудрявцев.

— Количество пролётов дронов увеличилось после отхода или нет?

— Наоборот, полностью прекратилось на второй день.

— Странно, очень странно. Котин! Готовь группу и санькино отделение. Молодых тоже надо обкатать. Михайлов, остаётесь за меня, Николай, тоже здесь останешься, на тебе внешняя охрана.

— Есть! — неохотно отозвался Грачёв.

— Командир, а Вам-то зачем, сами справимся! — тихо спросил Валентин.

— Вал, мне нужно точно знать, что произошло и куда девать оставшихся четверых.

— Понял. Становись! Попрыгали! Товарищ подполковник! Группа к выходу готова!

— За мной бегом марш!

Выскочили с позиции, там перестроились в походную колонну с охранением. Движение ускорено до максимума. Санькины солдатики через пару часов начали потихоньку скисать, хоть и молодые. Первую проверку не прошли. Сергей развёл руками, и снизил темп движения.

— Бегать негде, командир. То ли ещё будет! — разочарованно процедил Сашка Хабаров. Молодые гремели берцами как лошади. Еще через три часа пришлось делать привал.

— Санька! Мы разделимся. Выходить вот сюда! С этой сопки лесничество, как на ладони.

— А Вы откуда знаете?

— Бывал здесь до войны. Отличная охота по перелётной птице. Давай, мы поскакали, догоняй!

— Тут догонишь!

Группа ускорила движение, ориентируясь по ярким звездам. В эфире было тихо, 'дронов' не было, работающих станций тоже. Группа довольно быстро спускалась с хребта. Сделали два небольших привала, и к вечеру следующего дня подошли к лесничеству. В течение двух часов наблюдали за ним. Ничего подозрительного. Четыре мужика и одна, видимо, пожилая, женщина. УАЗик, две телеги, живность. Все гребут сено, накошенное несколько дней назад. Затем загнали коров и свиней в хлев, и разошлись по разным домам. Возле одного из домов на цепи сидит кавказец, и пара лаек бегает свободно. Группа выдвинулась вперёд, пятеро остались в засаде, трое пошли к дому. 'Лучший друг разведчика' коротко взбрехнул, на крыльцо вышел хозяин.

— Кто тут?

— Огонька не найдётся, хозяин?

— Ну, проходите, гости незваные! Чьих будете?

— Да так, охотники, заплутали малость.

— Какие на войне охотники! Ладно, сидайте!

— Да вот, своих ищем, к Вам не заходили?

— Нет, никого давно не было. Садитесь, повечеряем. Мать! Накрой на стол!

Хозяин не узнавал Сергея, тем более, что был он в большой компании и всего один раз. А вот поведение его сильно насторожило Сергея. На стол были выставлены только три рюмки, хозяин разлил самогон по стаканчикам, истово перекрестился:

— Снедайте, чем бог послал!

— А сами-то что?

— Бог не велел, старообрядцы мы.

— Ну-ка, папаша, опрокинь-ка стопочку! — и Стечкин с глушителем уставился на лоб хозяина. Попытку хозяйки запричитать остановил такой же ствол, направленный на неё Муртаевым.

— Давай-давай! Старовер, говоришь, а щепотью крестишься. — под тяжёлым взглядом Сергея, хозяин маханул стопку.

— Мать! Прикрой занавесочку! — сказал Сергей. — И марш за печку.

Муртаев и Васильев заняли позицию у дверей. Через пять минут хозяин упал лицом в тарелку с картошкой. Сергей положил его на пол. Скрипнула дверь и вошедший получил рукояткой пистолета по жбану.

— Оружие положи! Где третий!

— Веревки готовит.

— Зови!

С третьим пришлось немного повозиться и прострелить ему коленку.

— Ну, братья-разбойнички! Где мои люди? Молчать не рекомендую! Тишина... — и выстрелил в коленку второму. То заорал, что за сараем есть яма, там.

— Зачем?

— Американцы хорошие деньги платят с головы. Советы кончились, Россия кончилась, а деньги платят только американцы. Мы — кондовые, сибиряки, с Ермаком сюда пришли. Всех переживем.

— А, вот это ты врешь, как и твой папаша. Дедушка твой из Пскова, скобарь. Сюда попал не добровольно, а по приговору, за то, что полицаем служил. И такое же говно вырастил. Я твоего папашу спецом проверял, ещё в 86-м, ты тогда совсем махонький был, но яблоко от яблони недалеко падает. Уж больно гладко врал твой папаша.

Подошла вся группа, вытащили из ямы всех троих, все перемазанные дерьмом, избитые, Дарью насиловали много раз.

— Хоронить не станем, сама закопаешь, и уходи отсюда, чтоб духу твоего здесь не было. — сказали вдове.

Уходили так же быстро, как пришли, но после отрыва, сбросили скорость движения, так как освобождённые силёнок имели маловато. Через несколько часов передали их Саньке, и прибавили скорости. Быстрое движение не настраивало на размышления, проверка кончилась ничем. Надо будет расспрашивать Кудрявцева и Захарова. Было два варианта: бандитам было всё равно, кто попал в их руки, или девчонка чиста. Хотя, может быть, она бы и не дожила бы до передачи её американцам. Против этого говорило то обстоятельство, что быстрого освобождения не последовало. Судя по словам среднего сына, они сообщили о задержании группы четыре дня назад. Если бы её искали, то среагировали бы. Ладно, жаль, конечно, что нет абсолютных доказательств, но, что есть, то есть.

Позиция встретила их тишиной, но, на их щелчки сразу же ответили. Из караулки появились люди, подав условленные визуальные сигналы. Николай доложил, что за время отсутствия происшествий не случилось, за исключением, но об этом доложит Михайлов.

— Как прошло?