Общество Розы

Виолетта издает сдавленный стон, а я тем временем скрещиваю руки на груди и громко фыркаю, выражая неверие.

– Быть не может, чтобы вы не слышали о Чародее, – говорит моя сестра.

Парень склоняет голову набок и одаривает Виолетту очаровательной улыбкой:

– Красавица моя, если вы пришли сюда, чтобы узнать мое мнение о воображаемых личностях, то напрасно теряете время. Единственный Чародей, о котором я слышал, – это тот, которым матери пугают своих детей, когда хотят добиться от них правды. – Он взмахивает рукой. – Ну, вы сами знаете: «Если ты не перестанешь лгать, Чародей украдет твой язык. Если ты не будешь отдавать должное богам в день Сапиенас, Чародей сожрет твоего щенка». – Я приоткрываю рот, хочу что-то сказать, но музыкант продолжает речь, будто говорит сам с собой: – Кажется, этих примеров достаточно. – Он пожимает плечами. – Жрать щенков – это отвратительно, а отбирать способность говорить – грубо. Кто на такое способен?

Тонкая ленточка сомнения вползает в мою грудь. Что, если он говорит правду? Этот человек действительно не похож на парня, о котором рассказывают такие истории.

– А как вам удается вести азартные игры и так часто выигрывать?

– А-а, это. – Молодой человек некоторое время продолжает бренчать на лютне, потом резко обрывает игру, наклоняется в нашу сторону и поднимает руки. Улыбается, сверкая зубами. – Магия.

– Трюки Чародея, вы имеете в виду, – улыбаюсь я в ответ.

– Так вот откуда происходит это имя? – с искренним удивлением спрашивает он и снова прислоняется к стене. – Я и не знал. – Пальцы юноши находят струны и вновь принимаются за игру. Ясно, что интерес к нам у него пропадает. – Ловкость рук, моя красавица, трюки со светом и использование отвлекающих моментов – ничего больше. И еще, знаешь ли, помощь ассистента. Он, наверное, до сих пор где-то прячется, глупый мальчишка, испугался так, что поджилки трясутся. Я хотел сказать вам обеим, что очень благодарен за спасение моего помощника, а теперь я вас оставлю наслаждаться прекрасным вечером. Удачи вам в поисках вашей Молодой Элиты.

Значит, мальфетто работал с ним. Я вздыхаю. Нечто в том, как были произнесены слова «Молодой Элиты», взбудоражило память. Звучит знакомо. Я уверена, что уже слышала этот голос раньше. Но где? Сдвинув брови, я пытаюсь извлечь что-нибудь разумное из воспоминаний. Где же, где…

И тут до меня дошло.

Мой товарищ по заключению. Когда инквизиция впервые арестовала меня и бросила в свои подземелья, рядом со мной, в соседней камере, сидел какой-то полусумасшедший. Оттуда все время слышались смех и хихиканье, а также монотонный голос, принадлежавший кому-то, кто, как я думала, тронулся умом от долгого заключения. Девушка. Говорят, ты из Молодой Элиты. Это так?

Парень видит в моих глазах признаки узнавания, снова приостанавливает игру и говорит:

– У тебя сейчас очень странное лицо. Съела тухлый шашлык из ягнятины? Со мной такое однажды приключилось.

– Мы вместе сидели в тюрьме.

Парень замирает.

– Что ты сказала?

– Несколько месяцев назад мы сидели в одной тюрьме, в городе Далия. Вы должны помнить, я узнала ваш голос. – Погружаясь в воспоминания, я глубоко вздыхаю. – В тот день меня приговорили к сожжению.

Я прищуриваюсь и смотрю на собеседника сквозь темноту. Он больше не улыбается, и легкость в общении сменяется напряжением. Он смотрит на меня во все глаза.

– Ты – Аделина Амотеру, – бормочет он себе под нос, его взгляд блуждает по моему лицу с пробудившимся интересом. – Да, конечно, конечно, это ты. Я должен был почувствовать.

Я киваю. На мгновение задумываюсь, не сказала ли ему лишнего. Вдруг ему известно, что инквизиция охотится за нами? А если он захочет сдать нас солдатам из Меррутаса?

Парень долго вглядывается в меня. Кажется, проходит не менее часа, а потом добавляет:

– В тот день ты спасла мне жизнь.

Я смущенно хмурюсь:

– Как?

Он снова улыбается, но эта улыбка отличается от той сладкой, которую он дарил Виолетте. Нет, никогда прежде я не видела улыбки, хоть сколько-нибудь похожей на эту – кошачью: уголки его глаз сузились, и на какое-то мгновение это придало ему звериный, чуть диковатый вид. Блеснули острые кончики его клыков. Внутреннее чувство преобразило весь его внешний облик, теперь он имел вид одновременно обаятельный и устрашающий. Нити его внимания, все до одной, были зацеплены за меня, как будто в мире ничего другого не существовало. Кажется, он совершенно забыл о Виолетте. Не знаю, как это понимать, но чувствую, что щеки начинают гореть.

Он смотрит на меня, не моргая, и тихо подпевает наигрываемой мелодии, потом отводит взгляд. Я наконец выдыхаю.

– Если вы ищете Чародея, то, скорее всего, обнаружите его в заброшенных купальнях в старом Меррутасе. Раньше это здание называлось Малые купальни Бетесды. Отправляйтесь туда завтра утром, как только рассветет. Я слышал, он предпочитает вести переговоры в уединенных местах. – Юноша поднимает палец. – Но имейте в виду: он никогда не действует по чьему-либо распоряжению. Если хотите поговорить с ним, вам придется указать вескую причину.

Не успели мы с Виолеттой ответить, как парень повернулся к нам спиной и скрылся в доме.

Раффаэле Лоран Бессет

Туман. Раннее утро.

Давно это было. Босой маленький мальчик сидел на корточках за дверью убогого домишки, где жила их семья, и возился в грязи с какими-то палками. Он поднял взгляд и увидел старика, шедшего по грязной деревенской улице, костлявая клячонка тянула за собой повозку. Ребенок прекратил игру. Он кликнул свою мать, потом, когда телега подкатилась ближе, встал.

Старик остановился перед ним. Они изучали друг друга. Лицо у мальчика было худое, и на нем – совершенно необыкновенные глаза: один теплый, как мед, а другой – ярко-зеленый, как изумруд. Но было в этом мальчике и еще что-то. Мужчина смотрел и смотрел на него и постепенно начал изумляться: как такое юное создание может иметь столько мудрости во взгляде?

Старик вошел в дом, чтобы переговорить с матерью мальчика. Ему потребовалось убеждать ее: женщина не хотела впускать в дом чужака, пока тот не сказал, что хочет предложить ей немного подзаработать.

– В этом краю вы не найдете покупателей на побрякушки и всякие зелья, – сказала мать мальчика старику, заламывая руки в темной комнате, где жила с шестью своими детьми.

Гость сел на предложенный стул. Женщина все время переводила взгляд с одного предмета на другой, не в силах на чем-то остановиться.

– Кровавая лихорадка разорила нас. В прошлом году она отняла у меня мужа и старшего сына, пометила еще двоих детей. Вы сами видите. – Она указала на малыша, тихо наблюдавшего за сценой своими глазами цвета меда и драгоценного камня. – Это всегда была бедная деревня, господин, но сейчас она на грани полного разорения.

Мальчик заметил, что взгляд старика возвращается к нему снова и снова.

– И как же вы живете без мужа? – спросил гость.

Женщина покачала головой:

– Работаю до изнеможения на наших полях. Продала кое-какие вещи. Хлеба у нас хватит еще на несколько недель, но он весь в червях.

Старик слушал молча. Он не проявил никакого интереса к брату малыша, помеченному болезнью. Когда мать закончила рассказ, он откинулся на спинку стула и кивнул:

– Я занимаюсь перевозкой товаров между портовыми городами Эстенцией и Кампаньей. И хочу спросить вас о младшем сыне, о мальчике с разными глазами.

– Что вы хотите знать?

– Я заплачу вам за него пять золотых талентов. Он пригожий мальчик и будет получать хорошие деньги в большом портовом городе.

Мать оторопело молчала, а мужчина продолжил:

– В Эстенции есть дома, где собрано больше сокровищ, чем вы могли увидеть во сне. Это целые миры блеска и наслаждений, и им постоянно нужна свежая кровь. – При этих словах он кивнул в сторону малыша.

– Вы собираетесь отдать его в бордель.

Старик посмотрел на мальчугана:

– Нет. Он слишком миловиден для борделя. – Потом наклонился к женщине и понизил голос. – Вашим меченым детям придется здесь туго. Я слышал истории о селянах, которые выгоняли своих малышей в лес из страха, что те принесут болезни и несчастье всем в доме. Я даже видел, как они сжигают детей, маленьких, заживо прямо на улицах. Здесь это тоже скоро начнется.

– Не начнется! – яростно возразила женщина. – Наши соседи бедны, но они хорошие люди.

– Отчаяние вызывает к жизни все самое худшее в каждом, – сказал старик, пожимая плечами.

Они продолжали спорить до самого вечера. Мать не уступала.

Малыш молча слушал и размышлял.

Когда наступила ночь, мальчик встал и тихо взял мать за руку. Он сказал ей, что пойдет со стариком. Мать шлепнула его и заявила, что он этого не сделает, но тот не отступался.

– Все будут голодать, – тихо проговорил он.

– Ты слишком мал, чтобы понимать, чем жертвуешь, – отрезала мать.

Малыш взглянул на братьев:

– Все будет хорошо, мама.

Женщина посмотрела на своего прекрасного сына, залюбовалась его глазами и провела рукой по черным волосам. Ее пальцы поиграли с несколькими блестящими прядями, отливающими синевой, как сапфир. Она прижала сына к себе и заплакала. И так продолжалось долго. Сын обхватил мать руками, гордый собой, что помогает ей, сам не понимая значения этого шага.

– Двенадцать талентов, – сказала женщина старику.

– Восемь, – ответил тот.

– Десять, за меньшее я своего сына не отдам.

Мужчина немного помолчал, после чего согласился:

– Десять.

Мать обменялась с ним несколькими короткими фразами, а потом выпустила руку сына.

– Как тебя зовут, малыш? – спросил старик, подсаживая его в кособокую таратайку.

– Раффаэле Лоран Бессет.

Голос мальчика прозвучал торжественно, глаза были прикованы к дому. Он уже начал испытывать страх. Навестит ли его когда-нибудь мама? Значит ли этот отъезд, что он больше никогда не увидит родных?

– Ну что ж, Раффаэле, – повторил старик, оглаживая кнутом круп своей кобылы. Он отвлек мальчика, дав ему ломоть хлеба с сыром. – Ты когда-нибудь был в столице Кенеттры?

Через две недели старик продал мальчика во Двор Фортунаты в Эстенции за три тысячи золотых талентов.

* * *

Веки Раффаэле затрепетали, и он открыл глаза. В окно лился слабый свет зари. На улице валил пушистый снег.

Он поежился. Огня, мерцающего в камине, и кучи меховых покрывал, наваленных на кровать, не хватало для защиты от холода. Кожа Раффаэле покрылась мурашками. Он снова натянул до подбородка мех и попытался заснуть. Однако две недели, проведенные в плавании на корабле по бушующим волнам с севера Кенеттры в Бельдан, брали свое, все тело ныло от утомления. Летний замок королевы Бельдана – место холодное и мрачное, в отличие от сияющих светлым мрамором залов и залитых солнцем садов Эстенции. Раффаэле никак не мог привыкнуть к такому студеному лету. Остальным членам Общества Кинжала, наверное, тоже не удавалось толком расслабиться.

Немного погодя Раффаэле вздохнул, скинул с себя меха и встал с постели. Свет очертил упругий живот, сухощавые плечи и тонкую шею. Юноша бесшумно подошел к изножью кровати, где на спинке висело его одеяние. Эту мантию он носил уже давно, потому что несколько лет назад ее подарила ему благородная дама из Кенеттры, герцогиня Кампанская. Она настолько обезумела от любви к Раффаэле, что отдала бóльшую часть своего состояния на поддержку Общества Кинжала. Чем более влиятельными были его клиенты, тем сильнее они старались купить его любовь.

Он задумался, все ли в порядке с герцогиней. Покинув Кенеттру, члены Общества Кинжала отправили голубей своим покровителям. Герцогиня оказалась в числе тех, которые так и не отозвались.

Раффаэле надевает длинную мантию, скрывающую тело от шеи до кончиков пальцев на ногах. Ткань тяжелая и дорогая, она стелется следом за ним и переливается на свету. Он собирает густые длинные черные волосы и скручивает их в изящный узел на макушке. В холодном утреннем свете его волосы отливают сапфировой синевой; прохладная ткань рукавов касается кожи рук.

Раффаэле возвращается мыслями к тому вечеру, когда его покои посетил Энцо и он впервые предостерег принца, высказав свои сомнения по поводу Аделины. Его пальцы на мгновение замирают, остановленные печалью.

Какой смысл жить в прошлом. Раффаэле бросает взгляд на камин и, бесшумно ступая, выходит из комнаты. Тяжелый бархат мантии волочится следом.

Воздух в коридоре спертый – камни, веками копившие в себе сырость, сажа и пепел от столетиями горевших факелов. Постепенно в коридоре становится светлее, гость приближается к выходу в сад летнего замка. Цветы припорошены тонким слоем снега, который растает после полудня. Отсюда Раффаэле видны нижние этажи здания и за ними – скалистое побережье Бельдана. От порывов холодного ветра немеют щеки, волосы хлещут по лицу.

Молодой человек переводит взгляд на большой внутренний двор, расположенный напротив главных ворот в замок.

Обычно в такое время там тихо и спокойно. Но сегодня все пространство двора занято сбежавшими из Эстенции мальфетто, они жмутся к костеркам и кутаются в старые одеяла. Наверное, ночью в порт прибыл очередной корабль с беженцами. Раффаэле рассматривает собравшихся группками людей, потом поворачивается и уходит внутрь замка, чтобы спуститься вниз.

Некоторые мальфетто узнают Раффаэле: когда он выходит во внутренний двор, их лица загораются радостью.

– Это предводитель Общества Кинжала! – восклицает один.

Другие мальфетто бросаются к Раффаэле, им хочется пожать ему руку или просто прикоснуться к плечу, они надеются получить от него утешение. Это ежедневный ритуал. Раффаэле спокойно стоит посреди скопища мальфетто. Столько людей молят о помощи.

Раффаэле взглядом выхватывает из толпы лысого паренька, который лишь немного выше его самого. Без волос этот мальфетто остался уже давно, и виной тому лихорадка. Раффаэле заметил парнишку еще вчера. Он кивает юноше, приглашая выйти вперед. Глаза паренька расширяются от удивления, и он кидается к Раффаэле.

– Доброе утро, – говорит мальфетто.

Раффаэле внимательно вглядывается в него:

– Доброе утро.

Юноша понижает голос и, по всему видно, нервничает: ему ведь удалось обскакать всех остальных и привлечь к себе внимание Раффаэле.

– Не могли бы вы прийти к моей сестре? – спрашивает он.

– Да, – без промедления соглашается Раффаэле.

Услышав ответ, лысый паренек расцветает. Как и все остальные, он, кажется, не в силах оторвать взгляд от лица Раффаэле. Он прикасается к руке юного консорта и говорит:

– Сюда пожалуйте.

Раффаэле идет следом за своим проводником мимо групп других мальфетто. Длинная черная отметина, протянувшаяся по всему предплечью. Покрытое шрамами ухо и черные волосы, сбрызнутые сединой. Разные глаза. Раффаэле молча запоминает, как пометила людей лихорадка. Где он ни пройдет, вслед ему несется шепот.

Они добираются до сестры мальфетто. Она притулилась в уголке двора, прячет лицо под шалью. Завидев Раффаэле, девушка сжимается еще сильнее и опускает глаза.

Вот они подходят совсем близко. Юноша склоняется к Раффаэле.

– Инквизитор схватил ее в ту ночь, когда они били витрины магазинов в Эстенции, – вполголоса говорит он, придвигается еще ближе и шепчет что-то на ухо Раффаэле.

Тот слушает и изучает девушку, замечает царапину в одном месте, синяк – в другом, черно-синий оттенок кожи на ногах.

Мальфетто заканчивает рассказ, Раффаэле понимающе кивает. Он подтыкает мантию и опускается перед девушкой на колени. Его обдает волной ее энергии. Он морщится. От нее веет всепоглощающей болью и страхом. Приходит мысль: если бы Аделина была здесь, она бы этим воспользовалась. Раффаэле очень осторожен, старается не дотрагиваться до девушки. Несколько клиентов сотворили с ним то же самое в его опочивальне, где и оставили лежать дрожащим и покрытым синяками и ссадинами. Меньше всего ему тогда хотелось почувствовать прикосновение чьей-нибудь руки к своей коже.