Помоги проекту - поделись книгой:
Из письма гордого Хаббла матери о его пребывании в Кэмп-Гранде
Нужно отмстить, что военный образ жизни, характерный для полевого лагеря, ученый распространил и на мирный период. Хаббл работал за телескопом, одетый в военную форму, и вел себя при этом так, будто обсерватория была казармой. В Первую мировую войну ему было присвоено звание майора, и Эдвину нравилось, когда его называли «майор Хаббл». Известно, что именно так обращался к ученому его верный помощник Мильтон Хьюмансон (1891-1972), ключевая фигура для понимания науки начала XX века. Харлоу Шепли, тоже астроном и при этом недруг Хаббла, говорил, что тот не наблюдает за галактиками, а словно ведет битву у телескопа и специально для этого надевает форму.
Временно отложив поступление на работу в обсерваторию Маунт-Вилсон, Хаббл в мае 1917 года записался добровольцем. Первым пунктом назначения стал Форт Шеридан, рядом с Эвастоном, где Эдвин провел часть детства, — там проходили военную подготовку добровольцы из Иллинойса. Хаббл выбрал пехоту. Вскоре, благодаря его успехам в военном деле, ему поручили тренировать других добровольцев — например, учить их во время ночных переходов ориентироваться по звездам.
Впоследствии его в чине капитана перевели в Кэмп-Гранд, к югу от Рокфорда в Иллинойсе. Кэмп-Гранд был большим военным лагерем, в ту пору еще недостроенным. Его размеры планировалось увеличить до 1400 зданий для размещения 115 тысяч солдат. Капитан Хаббл стал командовать вторым батальоном 343-го полка.
Все добровольцы мечтали скорее пересечь Атлантику и принять участие в боевых действиях. Решение об отправке капитана Хаббла на фронт было принято в июле 1918 года. На корабле он тайно надеялся на атаку немецкой субмарины и ни на секунду не расставался с револьвером, готовый отразить эту атаку. Однако плавание завершилось успешно, и они высадились неподалеку от Саутгемптона.
Первым встреченным противником стали не немцы, а испанский грипп. Ужасная эпидемия испанки унесла жизни от 30 до 50 миллионов европейцев. Природа вируса, как и страна его происхождения — несмотря на название, оставалась неизвестной. Возможно, ошибочное мнение о том, что грипп принесен из Испании, связано с тем, что воюющие страны скрывали реальные потери, а Испания в те годы была нейтральной страной, и в ней не утаивались реальные цифры умерших, достигшие поистине дантовских масштабов.
Странно, но эпидемия забирала молодых, щадя стариков и детей. Испанка унесла больше жизней, чем война. Смерть опустошала города и поля, поражая каждого десятого солдата. Однако Хаббл не пострадал.
Потом была высадка в Бордо. Немцы уже отступали, и Эдвин вернулся в США, так и не исполнив своего желания вступить в бой. Однако, судя по его рассказам, он дождался своего славного часа. Рядом с Мецем, когда немецкие войска отступали, взорвавшаяся рядом граната сбила его с ног, и Эдвин потерял сознание. Очнулся он в полевом госпитале, раненый.
Особенно пострадал локоть, который после этого частично потерял подвижность и уже не разгибался полностью. После того как сознание вернулось к Хабблу, он ушел из госпиталя, никому ничего не сказав, потому что никто не занимался им. Возможно, обстоятельства ранения являются очередной выдумкой Хаббла (который таким образом хотел поразить жену), потому что когда он прибыл во Францию, уже было подписано перемирие, так что взрывы немецких гранат рядом с их позициями были крайне маловероятны. За участие в Первой мировой войне Хаббл был награжден шевроном, который выдавался после ранений — эта нашивка на рукав представляла собой желтый треугольник с вершиной, направленной вверх, на червленом поле. Также Эдвину присвоили звание майора, и теперь он навсегда превратился в майора Хаббла.
Война осталась позади. По этому поводу была устроена шумная вечеринка, от участия в которой Хаббл не думал уклоняться, несмотря на данное отцу обещание не пробовать спиртного. Эта был первый случай, когда он злоупотребил алкоголем (или, может быть, второй, если учесть испанский херес), но и причина была веской. На следующий день из-за похмелья Эдвин ничего не мог вспомнить, но товарищи рассказали ему, что он блестяще выступил с длинной зажигательной речью. Хаббл ответил: «Хотел бы я это послушать».
Из письма Хейла Хабблу в связи с задержкой его приезда в обсерваторию Маунт-Вилсон
После перемирия добровольцы вернулись в США, но Хаббл воспользовался своим пребыванием в Европе, чтобы снова посетить Англию. И это было тем более поразительным, что в то же время сам директор обсерватории Маунт-Вилсон ждал его на работу.
Хаббл поехал в Кембридж, где в Тринити-колледже ему представилась прекрасная возможность увидеть подлинные бумаги Исаака Ньютона, причем не только его знаменитые «Начала», но и маленькую книжечку со списками ежедневных покупок. Он смог прислониться к яблоне, выращенной из того самого яблока, которое обессмертило Ньютона. Кроме того, как мы уже сказали, он смог присутствовать на занятиях Артура Эддингтона по сферической астрономии, занять место за High Table (Высоким столом), вдохнуть чистого воздуха колледжей, вновь восхититься необычными традициями Кембриджа, которые, как это ни парадоксально, во все времена помогали открывать новые страницы науки.
Хейл с нетерпением ждал возвращения Эдвина. Из-за обещания, данного им какому-то неизвестному Хабблу, ему уже пришлось отказать нескольким многообещающим астрономам, а новый сотрудник все не ехал и не ехал.
Перед началом работы Хаббл посетил Ликскую обсерваторию — он пришел туда в военной форме и представился: «Майор Хаббл». С тех пор в Ликсе все с некоторым ехидством говорили о нем только как о «майоре Хаббле». На его папке для ежедневной работы было написано: «Майор Эдвин П. Хаббл, 343-й пех.». Именно так, в военной форме, Хаббл прибыл в Маунт-Вилсон, где должна была решиться его судьба. Он говорил с претенциозным акцентом, не замечая иронических улыбок за спиной, особенно со стороны Шепли, родившегося, как и сам Хаббл, в Миссури.
Как можно догадаться, после начала Второй мировой войны майор Хаббл вновь был готов идти в битву. Ему исполнился 51 год, и он стал знаменитым ученым. Хотя война и называлась мировой и в ней участвовали разные страны, а от гитлеровской Германии нужно было защищать всю Европу, военный пыл Хаббла был направлен исключительно на спасение любимой Англии.
Он начал участвовать в радиопрограммах, вступая в дебаты с теми, кто считал, что США должны воздерживаться от вступления в войну. Чаще всего его оппонентами были представители антибританского комитета «Америка прежде всего» (American First Committee). Хаббл участвовал в милитаристских обществах, в которых заметную роль играл нобелевский лауреат из Чикаго Роберт Милликен. Эдвин произносил страстные речи в поддержку исключительно Англии, а не всей Европы, и когда ему указали на этот выраженный пробританский настрой, Хаббл ответил: «Естественно, я ведь выступаю за цивилизацию».
Такая активность и энергия обернулись появлением новых врагов. Ученый постоянно получал письма с угрозами, но позиция Хаббла и его жены не менялась, причем храбрость он проявлял не только на словах. Армия США нуждалась в помощи ученых. Хабблу предложили сотрудничество с Абердинским испытательным полигоном в Мэриленде, где имелся отдел внешней баллистики, решавший как военные, так и гражданские задачи. На этом полигоне ученый начал работать в должности подполковника, однако звание ему так и не присвоили. Как признавался сам Хаббл, первое, что он сделал после получения предложения, — нашел в словаре слово «баллистика».
Вначале он работал как ученый-консультант, а потом стал начальником отдела внешней баллистики. Хабблу предложили хорошую зарплату, превышающую его доход в Маунт-Вилсоне. Очевидно, он работал добросовестно, качественно, а может быть, даже безукоризненно. Все оружие, которое США использовали в войне, было изучено и опробовано в его отделе: обнаружение субмарин, таблицы выстрелов для танков, пушек, базук, ракет и многого другого — все было проанализировано с участием Хаббла. Ученый руководил отделом, где кроме военных работали математики, эксперты по вычислительным системам, физики, химики и так далее — все они были добровольцами, как и он сам. Майор Хаббл чувствовал себя в этой среде как рыба в воде.
Заявление Хаббла в начале Второй мировой войны в характерном для него англофильском духе
Скоро Абердинский полигон занял остров Снесути — более защищенное место, учитывая секретный характер работы. В центре Спесути находилась постройка XIX века — охотничий домик с привидениями, брошенный хозяевами. Эдвин не мог жить без Грейс, Грейс не могла жить без Эдвина, поэтому ему пришлось достать разрешение, чтобы отремонтировать и занять этот дом. Даже после ремонта он скорее напоминал большую хижину, но стал для Хабблов семейным гнездышком. Оно было мало похоже на их шикарный особняк, но именно здесь Эдвин и Грейс пережили самые романтические моменты в жизни. Удобств было мало, здесь же жила колония крыс, от постоянных испытаний и взрывов стены домика тряслись, а его окна шли трещинами. Однажды взрывная волна вырвала даже дверь в дом, но главным для супругов было то, что они вместе. Разлука, которую пришлось перенести Хабблам после начала работы Эдвина в Абердине, осталась позади.
Однажды, когда Хабблы уехали в Вашингтон, дом сгорел. Солдатам приказали починить его, и они так хорошо и быстро все переделали, что Грейс даже пожалела, что этот дом не сгорел раньше. Однако война закончилась, и им нужно было возвращаться к обычной жизни, в свой великолепный особняк и к работе в Маунт-Вилсон. Со слезами на глазах Хабблы прощались с хижиной, в которой пережили столько романтических минут. Жизнь в ней была трудной, но по-своему прекрасной. Можно представить себе, каким неустроенным был этот дом, если после войны его решили снести, потому что, по мнению военных, он не был приспособлен для жизни даже после ремонта.
Хотя Хаббл проявлял себя как явный «ястреб» в вопросах войны и мира, он, несмотря на оказываемое давление, не захотел участвовать в Манхэттенском проекте. Его публичное выступление после атомной бомбардировки Хиросимы, в котором он критиковал использование ядерного оружия, достойно уважения. По мнению Хаббла, необходимо было всеми силами избегать этого, например создав международное правительство и могущественную полицейскую структуру, иначе цивилизация могла уничтожить сама себя и вернуться в палеолит. Эйнштейн выражал похожее мнение: когда его спросили о том, каким будет оружие Третьей мировой войны, он ответил, что не знает об этом, но оружием четвертой станут камни и палки.
За руководство баллистической лабораторией Хаббла наградили медалью за заслуги перед обществом. Он так гордился этой наградой, что всегда прикреплял ее на костюм, выходя в свет.
На основании имеющихся фактов мы можем говорить, что единственной любовью Хаббла была его жена Грейс. До нее Эдвин проявлял не слишком большой интерес к противоположному иолу. Правда, иногда вспоминают о его юношеской влюбленности в Элизабет — прекрасную девушку (по словам его сестры Хелен), которая не вполне соответствовала строгим требованиям, установленным тетушками Эдвина. Эта влюбленность была очень краткой, она началась и завершилась во время летних каникул в Спрингфилде, недалеко от ранчо Хабблов. Кроме той неизвестной Элизабет, единственной любовью Эдвина была Грейс Лейб. Ученый никогда не был заподозрен в супружеской неверности, они с женой прекрасно понимали друг друга, разделяли мечты и идеи, включая англофильство и уважение к военной дисциплине.
Высокомерие и английский акцент, раздражавшие коллег Хаббла, очаровывали женщин. Однажды, когда Эдвин рассматривал на свет пластинку, в лабораторию пришли мужчина и две женщины. Мужчина был астрономом из Лика, он должен был установить ультрафиолетовый спектрограф на 100-дюймовый телескоп. Одна из женщин, Элна, была его женой, а вторая, Грейс, ее родственницей. Грейс в тот момент была замужем, однако, увидев Хаббла, поняла, что это любовь с первого взгляда:
Грейс Лейб была дочерью богатого банкира из Лос- Анджелеса и женой некоего Эрла Уоррена Расселла Лейба, геолога и горного инженера, сына судьи, представителя сливок лос-анджелесского общества. Ее сестра была замужем за астрономом Уильямом Райтом из Лика, которого называли Капитаном. Грейс Лейб вскоре стала Грейс Хаббл.
Чтобы понять, в какой роскоши росла Грейс, можно упомянуть, что за покупками ее с матерью и сестрой возил шофер на одном из «кадиллаков», принадлежавших семье. Грейс была мечтательной и, на счастье биографов Хаббла, вела дневник, большая часть которого сохранилась. В нем она подробно, хотя порой и слишком литературно, описывала всех встречавшихся ей людей. Именно этим объясняется романтическое описание ее будущего мужа, великого астронома Хаббла. К сожалению, Грейс была своим собственным цензором, и это лишило нас возможности узнать о скрытых обстоятельствах личной жизни ученого.
Грейс вышла замуж за Лейба в 1912 году и вела привычную ей жизнь молодой богатой женщины. Но в 1921 году Лейб погиб во время несчастного случая в шахте, через год после первой встречи Грейс с молодым астрономом, рассматривавшим фотопластинку. В 1922 году Эдвин и Грейс начали встречаться, а через два года поженились. Грейс всегда была влюблена в своего мужа; он, хотя и не говорил об этом, по всей видимости тоже обожал жену. После свадьбы Хаббл к числу своих достоинств, помимо красоты, добавил и богатство. Вслед за коротким медовым месяцем в одном из особняков отца Грейс супруги решили провести второй медовый месяц — более длинный, в Европе.
После возвращения из свадебного путешествия Хабблы поселились в маленькой, но красивой квартире, куда они приглашали всех английских астрономов, приезжавших в США. Среди знаменитостей, побывавших в доме Хаббла, можно назвать Артура Эддингтона (он уже был их гостем в Кембридже) и Джеймса Хопвуда Джинса (1877-1946), у которого были очень хорошие отношения с четой Хабблов.
Уже в 1926 году они построили свой дом на Вудсток-роуд. Это был настоящий дом мечты — просторный, стоящий посреди леса, из его окон открывался прекрасный вид, а интерьеры были оформлены в стиле эпохи Возрождения. Именно в этом доме Грейс устроила такую же комнату, как в Палаццо Веккьо во Флоренции. Автором проекта был известный архитектор Джозеф Кучера, специализировавшийся на воспроизведении старинного испанского стиля. У Эдвина был строгий кабинет, где он читал и писал, но куда не приносил из обсерватории ни единой фотопластинки, ни одной камеры. Дворецким был Александр Ота, безупречно корректный американский японец. В то время Хаббл не испытывал никаких финансовых затруднений. Всю обстановку им подарил тесть, у Грейс было собственное имущество, а зарплата Хаббла с тех пор, как он превратился из ассистента-астронома в астронома, возросла в три раза. Он получал 4300 долларов в год, что было довольно много но тем временам.
Под домом проходила микротрещина, которую геологи назвали трещиной Хаббла — Хантингтона. Хаббл с гордостью сообщал своим гостям эти геофизические подробности. Также рядом с их домом рос столетний дуб с отметками на стволе — считалось, что эти отметки оставили испанские солдаты более 200 лет назад.
Эдвину, как и Грейс, исполнилось 37 лет, когда супруги отпраздновали новоселье. У них никогда не было детей: однажды у Грейс произошел выкидыш, когда Эдвин был в горах — он проводил там наблюдения, — но она запретила друзьям рассказывать об этом супругу, чтобы не помешать его работе, которую считала очень важной. По словам ее соседки и ближайшей подруги Иды Гротти, Грейс имела вполне обычную внешность.
Также Ида Гротти говорила, что Грейс «была женщиной одного мужчины», но это утверждение мы не можем назвать полностью справедливым. Грейс была харизматичной личностью, и ее природное обаяние не могло не воздействовать на Хаббла.
Активная общественная жизнь ученого на склоне лет была связана именно с Грейс, которая руководила деятельностью супруга в этой сфере.
Ида Гротти о Грейс Хаббл
Составить мнение о Грейс нам поможет всего один факт: она никогда не рассказывала о своем первом браке. Ида Гротти знала, что Грейс уже была замужем, потому что та сообщила ей это под большим секретом. Казалось, Грейс, как и ее муж, хотела бы скрыть некоторые факты из своей прежней жизни. Мы никак не можем объяснить это желание, ведь ни у Грейс, ни у Эдвина в прошлом не было ничего такого, что нужно было бы скрывать.
Хабблы много отдыхали, иногда они путешествовали в Англию или Европу, иногда проводили время на природе. Им нравилась деревенька Рио-Бланко в Колорадо, где они жили в маленьком домике, а Эдвин предавался своему любимому в зрелости виду спорта — рыбалке.
Грейс была чувствительной личностью. Ее дневниковые записи говорят о развитом воображении этой женщины, они написаны хорошим литературным языком. Грейс вполне могла бы стать писательницей — об этом говорит и тот факт, что именно она редактировала рукописи своего друга, прославленного британского писателя Олдоса Хаксли (1894-1963). Когда выяснилось, что Грейс больше не может этим заниматься, Хаксли пришел в настоящее отчаяние — он никак не мог найти подходящего редактора, несмотря на щедрую оплату. Во время войны Грейс очень скучала по этой работе и по собственной инициативе корректировала доклады подчиненных Хаббла, считая, что, несмотря на точность математических формул, стиль этих работ далек от изящества. Интересно, что все эти доклады были секретными, но никто не мешал ей заниматься вычиткой: ученым было хорошо известно, что Грейс все равно не понимает прочитанного, да и если сам майор Хаббл не имел ничего против такой помощи, то с чего бы протестовать другим?
Однажды в разговоре о том, что такое любовь, Грейс произнесла красивую фразу: «Любовь — это попытка убрать банановую шкурку с жизненного пути другого человека». Эдвин рассказывал такие вещи, что верить в них могла только доверчивая Грейс. Темой его повествований были его боевые подвиги во Франции в годы Первой мировой войны или достижения на адвокатском поприще после возвращения из Оксфорда. Что и говорить, жена великого астронома была очень наивна и во всем доверяла своему супругу.
Как-то в 1942 году был захвачен и доставлен на испытательный полигон, на котором Хаббл руководил отделом внешней баллистики, немецкий корабль. Эдвин сказал жене, что на корабле нашли приказы самого Гитлера об уничтожении их полигона и лично доктора Хаббла. Грейс поверила мужу и написала об этом в своем дневнике.
Больше всего поражали в Грейс ее самоотверженное восхищение Эдвином, ее непоколебимая готовность помочь ему в любой момент, ее любовь и гордость тем, что в Эдвина влюбляются молодые девушки. Одна из ее записей, относящаяся к периоду жизни в охотничьей хижине на острове, гласит:
Хаббл и его жена любили встречи, ужины и беседы с друзьями и соседями, но их социальная жизнь стала гораздо более интенсивной после знакомства с Эйнштейном. Расскажем о нем, потому что, безусловно, этот эпизод представляет интерес с точки зрения истории науки. Эйнштейн на пике своей популярности публично признал, что ошибался и что Хаббл прав. В тот момент Хаббл стал таким же популярным, как сам Эйнштейн, и для него открылись двери в высшее общество, так что супруги Хаббл окунулись в салонную жизнь и встречи со знаменитыми учеными, деятелями искусства и политиками.
Хаббл очень заботился о своем гардеробе, он заказывал вещи у английского портного, переехавшего в Лос-Анджелес. По словам Грейс, Эдвин светился «наивной тщеславностью» в своем костюме, который так шел его благородному лицу. Супруги постоянно общались с английскими учеными, лично или через их американских коллег, посещавших Британию. Хабблы дружили с красноречивым, остроумным ученым и писателем- фантастом Фредом Хойлом, с Джеймсом Джинсом — стеснительным астрономом, прекрасно игравшим на органе, с молчаливым загадочным квакером Артуром Эддингтоном.
Грейс была блестящей женщиной, гораздо более экспрессивной, чем Эдвин. Она была такой же англоманкой, как и он сам (или даже большей); известно, что Грейс приучилась писать на английский манер слова, которые пишутся по-разному в Англии и США. Ее восхищение британским стилем жизни распространялось и на презрительное отношение к более бедным людям.
Так, однажды она сказала, что мексиканцы — это помесь индейцев, испанцев и чернокожих, поэтому их расу можно считать нечистокровной, они — как уличные дворняжки. Когда собеседник возразил Грейс, что новорожденные мексиканские дети ничем не отличаются от английских, а затем различие между ними состоит только в образовании, она ответила, что обычный и чистокровный жеребенок тоже на первый взгляд неразличимы, однако из первого невозможно сделать первоклассного скакуна. Эдвин и Грейс сходились во многом, но самому Хабблу такие мысли не были свойственны.
Грейс была несправедлива и к своему полу, когда говорила, что «женщины — это или спутницы, или паразиты», а также когда воспротивилась тому, чтобы автором биографии ее умершего мужа была женщина. Ее высказывания о темнокожих повторить сегодня попросту немыслимо. Впрочем, нужно признать, что людей из прошлого трудно судить по современным меркам. Описывая Грейс, нельзя не упомянуть о ее богатом воображении и впечатлительности: свои расистские и снобистские представления в большинстве случаев она восприняла от гостей или хозяев званых вечеров, куда попадала вместе с мужем.
Среди известных ученых, с которыми Хабблы были дружны, можно назвать Субраманьяна Чандрасекара (1910-1995) и его замечательную жену Лалиту. Именно Чандрасекар выдвигал Хаббла на Нобелевскую премию, но это предложение не было принято, поскольку Хаббл уже умер. Также у Эдвина и Грейс было много знакомых из мира искусства: режиссер Фрэнк Капра, актеры Лесли Говард, Гэри Купер, Хелен Хейс и Кларк Гейбл, писательница и сценаристка Анита Лус (ей принадлежит сценарий фильма «Джентльмены предпочитают блондинок» (1953)), композиторы Коул Портер и Игорь Стравинский, писатели Томас Манн и Бертольд Брехт. С большим уважением Хабблы относились к великим комикам Харпо Марксу и Чарли Чаплину с его легендарной женой Полетт Годдард — с этой парой Хабблов связывала долгая дружба.
В доме Хабблов бывал и британский писатель Бертран Рассел (1872-1970), хотя Джеймс Джинс считал того «плохим человеком». Грейс записала три совета Рассела о том, как добиться счастья: 1) творческая работа или работа, имеющая осязаемый результат; 2) свобода передвижений, предусматривающая экономическую стабильность и независимость; 3) активная жизнь в любом месте и с любыми людьми.
Уолт Дисней лично показывал Хабблам свои мастерские, где работали 1200 художников-аниматоров, воплощавшие его гениальные идеи в целлулоиде. Британский философ и писатель Герберт Уэллс (1866-1946) также бывал в доме Хабблов. Любопытно, что этот писатель-фантаст, автор «Машины времени» (1895) и «Войны миров» (1898), спорил с Эдвином, утверждая, что тот занимается исследованиями, но не наукой. Без сомнений, он ошибался, однако для многих современных ученых эта дифференциация весьма актуальна. Но не в случае с Хабблом. Эдвина интересовали многие вопросы — не только научные. У него была обширная библиотека с книгами, посвященными самым разным темам: насекомые, ископаемые, история науки...
Эдвин Пауэлл Хаббл
Поделиться книгой: