Помоги проекту - поделись книгой:
В прихожей я надеваю свой теплый анорак на меху, тот, что я ношу обычно в холодные ночи и пасмурную погоду. Один карман куртки до отказа набит конфетами с нугой и кунжутом, их продают на вынос в китайском ресторане. А в другом я нащупываю пару солнечных очков с треснувшими стеклами. Я чувствую себя мальчишкой и взрослым одновременно, невозмутимым и в ярости. Короче, я готов к неизвестности и смело шагаю навстречу своему будущему.
Годжира
Мы снова сидим на нашей скамейке.
Точнее, я сижу, а Годзилла сидит на спинке скамьи, поставив ноги на лавку. У него в ногах стоит открытый ноутбук, он немного повернут, так, чтобы я мог все видеть, не выворачивая шею. Мы смотрим фильм, японскую версию с субтитрами под названием «Годжира». Фильм вышел в Японии в 1954 году, а в пятьдесят шестом был пущен в прокат в Штатах под названием «Годзилла — король монстров». Фильм длится 98 минут. Он черно-белый и очень простой. Годзилла сметает все на своем пути. Спасать нечего, сражаться тоже не с чем. Общее впечатление: конкретная паника и сильное недоумение.
На нас накрапывает дождь. Гул океана съедает половину реплик, которые не слышны. По дисплею ноутбука струится вода.
Я сижу как загипнотизированный.
Годзилла бормочет что-то шепотом, почти про себя.
Он рассказывает о том, какая паника была после ядерных взрывов. Еще он говорит о родах. До рождения младенцы живут в воде; поэтому человек никогда не должен покидать эту естественную среду обитания. Но, когда младенец рождается, его отрывают от кормящей груди матери-океана и зачем-то отдают обычной матери, которая сама-то хорошенько не знает, что с ним делать. И с тех пор нам всю жизнь не хватает шума волн. «Шум океана, понимаешь, — повторяет Годзилла. — Поэтому я здесь».
Сейчас полночь и пятьдесят минут. Мы с ним одни в целом городе. Небо обложено тучами, луна прокрадывается, как воровка, изредка и украдкой бросая неуверенные отсветы на океан.
Фильм продолжается.
Годзилла наклоняется к самому экрану компьютера.
Он говорит, что переходный возраст и все изменения, которые в это время происходят, это мутации, долгоиграющие последствия ядерного взрыва: цепная реакция, которая наступает из-за превышения критической массы. Ведь для того, чтобы получился взрыв, исходная материя расщепляется надвое: на папу и маму. Угадайте с трех раз, что играет роль детонатора.
16 июля 1945 года, военная авиабаза в Аламогордо. Первая атомная бомба готова к взлету. Звучит признание Кеннета Бейбриджа, командующего ядерными испытаниями, который шепчет на ухо Роберту Оппенгеймеру: «Теперь мы все — сукины дети».
Взрыв.
Хлопает дверца люка. Потом кадр пропадает и пленка обрывается.
Сразу вслед за этим огромная ящерица-мутант выходит из океанских вод, чтобы напомнить людям о преступлении, которое они совершили. Фильм начинается двумя яркими вспышками света: Хиросима и Нагасаки. «Власть, которой обладают мужчина и женщина на земле, одновременно и самая прекрасная и самая потенциально опасная сила на планете. Самая созидательная и самая разрушительная».
«Любовь, что ли?» — подаю я голос.
«Да, — отвечает Годзилла. — Она источник неисчерпаемой энергии. Самое смертоносное оружие на земле. Самое страшное из всех оружий, потому что, когда взрыв случается, ничего уже нельзя изменить. Слишком поздно. Таким путем порождаются на свет все земные создания и чудовища тоже». Годзилла произносит это на одном дыхании. И точно в тот момент, когда он умолкает, экран ноутбука вспыхивает белым светом: раздается звук взрыва и из океана всплывает чудовище. «Повторяй за мной.
Я больше не человек.
Я…»
Мое настоящее убежище
«Ты знаешь, тут есть одно место…» — негромко говорит Годзилла, закрывая ноутбук.
«Место? Какое место?»
Он указывает на что-то, окутанное туманом у подножия скал.
«Видишь там дом? Вилла? Там, где кончаются все пути…»
Я непонимающе трясу головой.
«Ничего, — успокаивает меня Годзилла, — это нормально: поначалу никто ничего не понимает. Скоро пройдет». Он встает. Его логика, полная постоянных метаморфоз, иногда слишком трудна для моего понимания. Но, оказывается, нам надо идти. И чем скорее, тем лучше.
«Нельзя же без конца только кино смотреть».
«А?»
«Б. Ты еще будешь в городе послезавтра?»
Я улыбаюсь.
«Ты же знаешь, я не путешественник. Из дома в школу, из школы — домой».
Зажав ноутбук подмышкой, Годзилла устремляется вперед по Океанской набережной. Я семеню рядом, стараясь не отставать от него.
«У тебя есть план?»
Он тычет пальцем в конец набережной. Туда, где карусель кружится в мерцании огоньков, где клацают флажки на ветру, где гигантское колесо обозрения взрезает туман лучами своей иллюминации. «Все вершится там, — поясняет Годзилла, — и мы пойдем туда. Но только тогда, когда ты будешь готов».
Дни идут
Отец вкалывает в своем аквариуме как одержимый. Он скоро поселится там — приходит все позднее и позднее. Мне все чаще приходится ждать его, чтобы поужинать вместе, иногда я сижу на кухне до десяти вечера.
Я больше не играю в компьютерные игры. Почти все свободное время, пока голова варит, я провожу в Интернете, сидя за отцовским компьютером. Содержание самых удачных сайтов о Годзилле я знаю уже наизусть. Их всего-то штук пятнадцать, не больше. Я даже завел себе специальную папку, в которую сохраняю ссылки на лучшие адреса в Интернете. Я назвал ее «История 39–45», сам не знаю, почему именно так.
Я чувствую, что мало-помалу становлюсь настоящим специалистом по Годзилле. Я обнаруживаю все новые и новые серии, о которых раньше слыхом не слыхивал. Например, фильм «Годзилла против Кинг-Конга», там по сюжету два монстра снова встречаются в Токио, чтобы потолковать по душам. Или «Война монстров», где инопланетяне с планеты X предлагают землянам забрать Годзиллу и Родана к себе в обмен на противоядие от всех земных вирусов. Названия фильмов — одно забавнее другого. А сами фильмы порой сумасшедшие, порой гениальные, но все какие-то нелепые. А главное, их оказалось бесчисленное множество.
Например, общепризнано в Сети, что «Месть Годзиллы» — это худший из всех фильмов. В нем рассказывается о маленьком мальчике, которому не дают спать спокойно местный хулиган и Минья, сын Годзиллы собственной персоной. А, на мой взгляд, фильм очень трогательный. Когда я его смотрю, он всегда вызывает у меня прилив нежности.
Раз в три-четыре дня, по вечерам, я выхожу из дома погулять. И всегда застаю Годзиллу. Это происходит как бы само собой. Мы встречаемся по умолчанию. Например, если я говорю ему «До завтра», а он ничего не отвечает, то я знаю, что завтра приходить бесполезно и на следующий вечер тоже. Отныне что-то вроде шестого чувства задает ритм нашим встречам и моим одиноким вечерам.
Все фильмы о Годзилле мы смотрим в оригинале, на японском языке. С субтитрами. Как только начинают идти финальные титры, мой церемониймейстер выключает компьютер и, в буквальном смысле слова, растворяется под покровом ночи.
Теперь мы вместе смотрим на океан: иногда он спокойный, а иногда его старческое лицо морщится от гнева. Оказывается, небо тоже меняет цвет. А раньше мне казалось, что оно всегда черное.
А иногда Годзилла водит меня смотреть на колесо обозрения. Тогда мы идем с ним по Океанской набережной в сторону парка аттракционов. В пути Годзилла расспрашивает меня обо мне, о моей жизни, и каждый раз мы все больше сближаемся.
Но вот вопрос, с чем мы сближаемся?
Странный заказ
В один из таких поздних вечеров на сайте одного аукциона в Интернете я обнаруживаю любопытный лот — костюм Годзиллы. Причем стартовая цена на удивление низкая. Я регистрируюсь, что называется не отходя от кассы, и принимаю участие в торгах. Они длятся семь дней, в течение которых я удваиваю ставку, при этом последняя цена костюма равняется сумме всех моих наличных сбережений. Мой конкурент, скрывающийся под именем Майк Орландо, все торги, как говорится, дышит мне в спину, а в последний момент уводит лакомый кусочек прямо у меня из-под носа, заплатив больше моего. Я тут же посылаю ему по электронной почте письмо, в котором умоляю его уступить мне бесценный кинореквизит. Майка Орландо это развеселило. Мы понравились друг другу. Однако на своем отказе он настаивает, это решение окончательное. Он пишет мне: «Это мой костюм, и точка». «Срок доставки заказа две недели, — прибавляет он. — Через две недели я сфотографируюсь в полный рост и пришлю тебе себя по почте «в прицепе». Так ты сможешь виртуально поучаствовать в перевоплощении. Ты будешь говорить мне, что ты хотел бы сделать, надев костюм, а я буду делать это вместо тебя».
Мы стали общаться по «аське» в MSN. Майк подключил к своему компьютеру вебкамеру. Хитрец. Оказалось, он еще и изобретатель. Он делает дома картонные макеты американских небоскребов, а потом сокрушает их одним ударом кулака. «Это я так тренируюсь», — шутит он.
К концу первой недели нашей переписки он почему-то сник, погрустнел. Стал ныть и жаловаться: «Эх, почему я не уступил тебе этот дурацкий костюм. Зря! И на кого я в нем буду похож? Сам не знаю, зачем я его заказал!»
До
«Когда-то давно мы тоже жили в Японии…»
Мы останавливаемся и смотрим на океан. Сейчас час ночи — или утра. Ветер гонит волны к берегу: они разбиваются о парапет и взрываются, рассыпаясь брызгами пены. Небо обескровлено до смертельной бледности. Звезды погасли, задутые дыханием ночи, которая еще не успела перевести дух.
«Я понял», — перебивает меня Годзилла.
«… Отец работал тогда в Токийском аквариуме. Мы снимали апартаменты в самом центре города. Не помню точно названия улицы и номер дома забыл, помню только, что в той квартире мать с отцом ругались не переставая».
Я нервничаю и то и дело ерошу пятерней свои мокрые волосы. У меня в кармане начинает вибрировать мобильный телефон.
«Почему ты не отвечаешь на звонок?» — удивляется Годзилла.
Я вынимаю телефон из кармана: номер, как всегда, не определился. У абонента на том конце, наверное, подключена услуга «антиАОН». Не понимаю, как он вообще дозвонился, ведь у меня давно стоит фильтр звонков.
«Алло?»
В динамике раздается свист.
«Алло!»
«Дай мне телефон», — настаивает Годзилла, протягивая ко мне руку.
Минуту я колеблюсь, потом отдаю ему телефон.
Он буквально припечатывает его к уху. Сосредоточенно хмурит брови, укоризненно покачивает головой.
«Да не волнуйся, он все сделает. Обещаю, он обязательно все исправит. Нет, не порть себе кровь! Смирись с этим, ты же знаешь, просто есть вещи, через которые надо пройти. Через это все люди проходят. Да, уверен. Нет, абсолютно. К этому никто не готов. К такому невозможно быть готовым. Ты хочешь сказать, что, в отличие от некоторых, ты… Хм. Я тоже. Я тоже тебя люблю. Целую».
Он отключает соединение и отдает мне телефон.
«Да-а-а, — восхищаюсь я, — а у тебя здорово получается! Ты притворяешься не хуже, чем я».
«Я не притворяюсь. Как, впрочем, и ты тоже. Может быть, просто ты пока чуть больше веришь во все это. Но в глубине души ты все равно понимаешь, что все это неправда».
Я улыбаюсь в знак согласия.
«А ты с кем разговаривал?»
«Сам знаешь, не маленький».
Характеристика за первый триместр
«В связи с тем, что учащийся Даниэль Н. приступил к занятиям не в начале, а в конце первого триместра, вынести объективную оценку его успеваемости было бы затруднительно. А также, согласно общему мнению педагогического коллектива, преждевременно говорить о каких бы то ни было успехах и давать сколько-нибудь достоверный прогноз. Нельзя не отметить, однако, определенные способности Даниэля Н. к английскому языку, истории и географии. В то же время учащемуся настоятельно рекомендуется уделить особое внимание ликвидации значительных недочетов в знаниях по следующим дисциплинам: математика, физика и химия. Достойно глубокого сожаления, что учащийся Даниэль Н. не сдал отчетный реферат по испанскому языку. Настораживает снижение общей активности во время работы на уроках и полное отсутствие заинтересованности ко всем предметам. В соответствии со всем вышеизложенным, а также с учетом коэффициентов средний бал учащегося Даниэля Н. на текущий период составляет цифру десять целых и шесть десятых. Данный результат ставит его на девятнадцатую позицию в классе из тридцати двух возможных.
Даниэль Н. демонстрирует здесь типичный случай учащегося с хорошим, но нераскрытым потенциалом. Столь низкий коэффициент успеваемости объясняется ни чем иным, как резким падением производительности труда учащегося. Нельзя не упомянуть также систематическое невыполнение домашних заданий, что, на наш взгляд, и не позволяет Даниэлю Н. занимать в классном зачете место, более адекватное его природным способностям.
Преподаватель истории характеризует Даниэля Н. как ученика «скрытого, сдержанного, обладающего глубоким, аналитическим складом ума и неординарным воображением». Преподаватель английского языка отмечает определенные способности учащегося, продемонстрированные по предмету, и настоятельно рекомендует родителям предоставить Даниэлю Н. все необходимые условия для возможности дальнейшего более углубленного изучения языка. Остальные члены преподавательского состава оказались сдержанны в своих суждениях, советуя лишь обратить пристальное внимание на систематическое недостаточно активное участие в занятиях. Учитель математики прямо назвал учащегося Даниэля Н. «мечтательным, рассеянным и невнимательным подростком».
Даниэль Н. адаптировался в классном коллективе без каких-либо видимых психологических конфликтов и личностных проблем. Остается только сожалеть, что у него установились доброжелательные, но поверхностные отношения с классом, столь характерные для его манеры поведения в целом.
При этом Даниэль Н. проявляет ярко выраженный немотивированный интерес к теме Японии. Преподаватель истории обнаружил, что учащийся блестяще знает около полусотни незначительных исторических дат, которые знаменуют собой ключевые моменты Тихоокеанской войны 1945–1950 годов. Даниэль Н. с легкостью воспроизводит их по памяти наизусть. Учитывая, что теме нападения США на Японию уделяется лишь незначительная часть школьной программы по курсу истории, данный факт обратил на себя пристальное внимание со стороны педагогического совета.
Нареканий по успеваемости нет. Замечания дисциплинарного характера отсутствуют. Нарекания по прилежанию носят сугубо рекомендательный характер и не могут повлечь за собой постановление кандидатуры учащегося на отчисление из лицея.
Какие-либо награды или поощрения в данном случае сочтены неуместными».
Осколки
Они ссорились постоянно. Я прибегал к ним, падал на колени, хватал их за ноги, за руки и умолял прекратить эту войну. Иногда, через некоторое время, они все-таки замечали мое присутствие. Тогда мама наклонялась, обнимала меня и крепко прижимала к себе. И потом сразу уводила спать в мою комнату.
Она прикрывала за собой дверь и говорила: «Прости, родной! Не переживай так, детям не надо на все это смотреть». Она покрывала мое лицо поцелуями, утыкалась мокрой щекой мне в плечо, всхлипывала и обнимала меня еще сильнее, чем в первый раз, изо всех сил.
Я говорил ей: «Мам, мне больно!»
Она спохватывалась и извинялась.
«Подожди меня, побудь здесь, я приду, и будем укладываться… Обещай мне, что ты будешь вести себя хорошо и с тобой ничего не случится, ты ведь справишься без меня сам, правда? Посиди тихо и не зови меня, не надо прибегать за мной каждые пять минут», — она смеялась, а браслеты на ее руках при этом позвякивали. Этот звук до сих пор стоит у меня в ушах. «Твой папа мерзавец, каких поискать, и как его только земля носит, не понимаю!» Она выходила, хлопнув дверью, и обрывки голосов снова начинали звенеть в коридоре, как осколки разбитых бутылок. И я снова прибегал к ним, снова и снова падал на колени, зажимая уши руками, и тогда мать при виде меня бросалась на отца с кулаками, а я начинал стонать от боли и кричать в голос.
Два цикла, пять жизней
Оказывается, что существует два цикла фильмов о Годзилле. Первый цикл называется «Шова» и включает в себя все кинокартины, начиная от первого «Годзиллы» 1954 года выпуска и кончая «Нападением Механической Годзиллы». Второй цикл «Хейсей» открывается фильмом «Годзилла против Биоланта» и по-настоящему не закончен до сих пор[8]. Но самое интересное в том, что по мере съемок новых серий, причем это характерно для обоих циклов, образ главного героя претерпевает невероятные изменения: из тотального разрушителя он последовательно превращается в спасителя человечества. Кардинальные перемены затрагивают также и теорию его происхождения, авторы задаются вопросом: кто он? Помесь стегозавра с тираннозавром, существо, замерзшее во время ледникового периода и оттаявшее в результате ядерного взрыва? Или Годзилла последний из могикан в роду древнейших ящеров, уцелевший с вулканической эры и просто неожиданно вышедший к людям? Или он действительно какой-нибудь
Оказалось, что в эволюции Годзиллы существует пять разных хронологий. Первая из них разворачивается в четырех фильмах цикла «Шова». Содержание этих серий серьезное и философское. Сюда входят: «Годзилла — король монстров», «Гигантис, огненный монстр», «Кинг-Конг против Годзиллы» и «Годзилла против Существа». В итоге этих приключений Годзилла вроде бы мертв, съеден личинками Мотры. С этого места начинается вторая хронология: она состоит из цикла фильмов, открывающегося эпизодом «Гидора, трехголовый монстр», который явно предназначен для молодой и невзыскательной публики. Остальные, совершенно несвязанные между собой, законченные и самостоятельные фильмы можно объединить в третью хронологию, куда не войдет только серия «Месть Годзиллы». Четвертая хронология вновь открывается «Годзиллой» 1954 года и так и идет по годам, вплоть до «Годзиллы» 1985 года. В пятую хронологию входят все оставшиеся фильмы, не вошедшие больше никуда.
Эта классификация, сама по себе достаточно путаная, все равно не является идеальной. Приходится идти на всевозможные хитрости и подгон. Например, первая хронология вынужденно включает в себя картину «Годзилла против Мотры», которую, в строгом смысле, невозможно считать фильмом о Годзилле, но без нее становится непонятно, как Существо попало в историю Годзиллы, и иначе никак нельзя объяснить содержание ленты «Годзилла против Существа».
Все фильмы, и это бросается в глаза, объединяет один основополагающий элемент, и Годзилла постоянно твердит мне о нем, — это хаос.
Хаос.
Можно ли вообще сделать фильм об истории хаоса или о жизни хаоса? Можно ли как-то объяснить существование хаоса в нашей жизни с помощью причинно-следственных связей: то есть утверждать, что полный беспорядок является следствием кого-либо одного события и причиной другого? Как, например, мы объясняем: «Я такой депрессивный, потому что моя мама умерла». Или «Я живу с этой девушкой, потому что в детстве я был влюблен в похожую на нее другую девушку», или «Я выбрал эту профессию, потому что, когда мне было одиннадцать лет, я посмотрел один документальный фильм на эту тему». Годзилла уверен, что так просто объяснить хаос невозможно.
Он говорит: «Если у тебя получится найти объяснение, валяй».
Но сложность заключается в том — по крайней мере, я так считаю, — что наши жизни в основе своей являются продуктом необъяснимой и чистой случайности. И мое собственное появление на свет полное тому подтверждение. Если бы ядерные испытания прошли в другом месте и в другое время или если бы мои мать с отцом никогда бы не встретились (а дело было, как я понимаю, за малым), монстр (или я) никогда бы не появился на свет и никогда бы не умер. И вы бы сейчас слушали историю кого-нибудь другого или вообще ничего ни про кого не слушали.
Травля началась
Мы все еще идем по шоссе. Колесо парка аттракционов становится все больше. «Ты был прав, — говорит Годзилла, — это старый заброшенный луна-парк, один из самых старых в нашем городе. Аттракционы в нем самые древние, они никогда не менялись».
«И там никого нет», — бормочу я, пытаясь не отставать.
Годзилла резко останавливается.
«Откуда ты знаешь?»
«Я видел».
Он улыбается с ухмылкой.
Поделиться книгой: