Не будите спящую собаку

— Оставайся на месте, Изи! — попросил он, хотя и подозревал, что речь его звучит неестественно громко и не слишком разборчиво. — У меня кружится голова, когда ты начинаешь водить вокруг меня хоровод!

* * *

Лиза увидела Роба, едва переступив порог бара. Тот сидел в своем любимом углу со стаканом виски и газетой, и, казалось, был увлечен чтением. Но, скорее всего, взгляд его к этому времени уже остекленел и расфокусировался и, вряд ли, Роб видел газетный лист, тем более — понимал, что там написано. Вероятно, он уже дошел до кондиции, и, значит, ему пора было отправляться домой.

Лиза одарила Дюка короткой понимающей улыбкой. Бармен в ответ лишь пожал широкими плечами и показал пустую литровую бутылку. К сожалению, это был отнюдь не первый случай. Нерегулярно, но часто — не реже раза в месяц, — Роб приходил к Хойеру и набирался до полного «не могу». Впрочем, в большинстве случаев, Роб добирался домой самостоятельно. Однако, если у приятеля возникал этот характерный стеклянный взгляд, Дюк звал на помощь Лизу, поскольку она была единственной, кого Роб слушался, даже находясь «вне сознания». Любые попытки поднять его с места и отправить домой, предпринятые другими людьми, в лучшем случае остались бы без ответа. Применение же силы, привело бы к драке с непредсказуемыми последствиями. Гризли, разумеется, весил больше Роба и, вероятно, мог с ним справиться, однако он был хорошим человеком и не хотел причинять приятелю боль. Тем более, не хотел он впутывать в это дело чужих. Оставалось одно — «Если что, звоните Изи!»

Несмотря на многолетнюю дружбу, Лиза так и не разобралась, в чем заключается суть проблемы. Сразу после знакомства, она было подумала, что Роберт обыкновенный бытовой алкоголик, и тут же со свойственной ей энергией организовала ему посещение знакомого врача-нарколога. Она пошла даже дальше и плотно контролировала Роба в течение целого месяца, надеясь таким образом отрегулировать его проблемы с алкоголем. Роб от помощи не отказывался, но, как вскоре выяснилось, нисколько в ней не нуждался. В тот раз он совершенно безболезненно воздерживался чуть больше месяца, не проявляя при этом никаких признаков алкогольной зависимости. Тогда Лиза спросила его прямо, что с ним не так, но в ответ он просто пожал плечами. По-видимому, Роб не желал обсуждать эту тему даже с ней, и, в конце концов, Лиза благоразумно отступила, признав, что, если хочет сохранить дружбу, должна уважать границы его личного пространства.

В результате, между ними возник род негласного соглашения. У каждого из них, как, впрочем, и у множества других людей, имелись свои скелеты в шкафу. И раз так, почему бы другому не уважать твое право на «тайны личности», какими бы они ни были, серьезными или нет, большими или маленькими, имеющими «общественную ценность» или лишенными таковой. Вот, собственно, и все. Но эта простая вещь — способность уважать границы личного пространства другого человека — не отдалила их, а напротив, сблизила. Попросту говоря, постепенно обнаружилось, что за годы знакомства Лиза и Роб стали настоящими друзьями. Поэтому, собственно, она и откликалась на звонки Дюка сразу же и без колебаний, где бы ни находилась и чем бы ни была занята. Но и Роб, — и Лиза знала это наверняка, — окажется там и тогда, где и когда он будет ей нужен. Однако, в действительности, все было куда хуже, чем ей хотелось бы признать. Дело в том, что Лиза любила Роберта практически с самого начала их знакомства, но, наблюдая всех тех «блондинок», что систематически возникали рядом с ним, быстро сообразила, что она просто не из этой стаи. Лиза всегда была немного слишком «соблазнительной», если выражаться деликатно, или попросту фигуристой, как говорили мальчики в школе. И у нее, насколько она знала, было хорошее симпатичное лицо с большими карими глазами и длинными ресницами, которого не приходилось стесняться. Однако, несмотря на это, а вернее, именно поэтому, Лиза просто не соответствовала сексуальным предпочтениям Роба. Роберт всегда встречался с высокими светловолосыми девицами «модельного» вида, которые, впрочем, надолго рядом с ним не задерживались. Лиза даже дразнила его одно время, говоря, что он худший враг феминисток, так как «меняет девушек словно носки». Но, что бы она ему ни говорила, и о чем бы ни мечтала в глубине души, в конечном счете Лиза согласилась на то, чтобы стать его лучшим другом, зная наверняка, что является, по сути, единственной постоянной женщиной Роберта. Роб, похоже, о ее чувствах даже не догадывался, а Лиза всегда была крайне осмотрительна, оказываясь в опасной близости от него. Еще не хватало «толкнуть» Робу одну из тех «диких» идей, что посещали порой ее отнюдь не дурную голову.

Впрочем, ее чувства к Робу никогда не были настолько разрушительными, чтобы превратить Лизу в классическую старую деву. Она довольно часто ходила на свидания, и даже переходила пару раз к постельной фазе отношений. Просто ничего путного из этого пока не вышло. Фактически, звонок Хойера застал ее в момент, когда Лиза обедала с очередным потенциальным «бывшим». С Ником она познакомилась на какой-то адвокатской тусовке. Он показался ей достаточно «милым», чтобы пойти с ним в ресторан этим вечером, ну а сам он, судя по всему, был ею серьезно увлечен. Но именно это и заставляло Лизу испытывать по отношению к Нику определенное чувство вины, хотя она и не успела еще его «одурачить» или «что-нибудь в этом роде». Между тем, обед продвигался вполне успешно, так что перед визави Лизы явственно замаячили перспективы вполне определенного свойства, — свидание-то было уже третьим, — но как раз в этот момент позвонил Дюк. Услышав «сигнал тревоги», Лиза испытала мгновенное чувство облегчения и одним коротким толчком «объяснила» то ли уже бывшему, то ли все еще нынешнему парню, «почему ему следует срочно вернуться домой». Ник, что характерно, тут же вспомнил «о некоторых крайне важных делах», извинился, расплатился — в этот раз он настоял, чтобы равенство полов не мешало ему почувствовать себя кавалером, — и поспешно уехал. Ну, а Лиза пошла к Дюку, чтобы позаботиться о Робе.

* * *

— Итак, что должна сделать девушка, чтобы такой симпатичный парень как ты угостил ее выпивкой? — она нарочно выбрала легкий, даже несколько провокативный тон, чтобы наверняка привлечь внимание Роба. И не ошиблась, Роб ее услышал.

Он медленно оторвался от газеты и посмотрел на Лизу, вернее, он направил на нее свой остекленевший взгляд. Видел ли он ее при этом, совсем другой вопрос.

— С…ста…ся на…сте, Иззззи! У мня к…ры…ру…ится гл…ова, к… ты н…чина…ш вдить…круг мня хор… хорровод! — конечно, все это звучало дикой бессмыслицей, но это был не первый случай, когда Лизе приходилось разгадывать шарады Роберта.

— Я не двигаюсь, Роб! — сказала она мягко. — Это всего лишь твоя голова и немного алкоголя.

О, она умела попридержать язык, когда это действительно необходимо. Ведь нет никакого смысла ругаться или читать нотации, если человек не способен тебя понять.

— Встань! — попросила она вежливо, одновременно чуть «надавливая» на Роба так, чтобы эта простая идея быстрее дошла до его погруженного в черный туман сознания.

По опыту она знала, что Роб «примет» посыл. Он всегда хорошо «откликался», когда бывал пьян, но именно и только тогда. Во всех других случаях единственное чего могла добиться Лиза, так это острого приступа мигрени.

Итак, Роб послушался ее и встал из-за стойки. Стоял он сейчас, как и говорил, так себе, но все-таки это было лучше, чем ничего. Лиза взяла его за руку и еще раз чуть «подтолкнула», прежде чем развернуть лицом к выходу. Роб вел себя, как и ожидалось, послушно следуя туда, куда вела его Лиза, и ей оставалось только радоваться, что она действительно может его «вести». Страшно представить, чтобы она делала, будь обыкновенной молодой женщиной, которой надо доставить домой пьяного в хлам мужика, не говоря уже о том, чтобы поднять Роба на четвертый этаж без лифта. Конечно, Лиза была довольно высокой женщиной, но все равно, Роб был выше ее на целых шесть дюймов, ну и, кроме того, следовало принимать в расчет известную проблему с соотношением мышечной массы и веса. Лиза вряд ли смогла бы взвалить Роба на плечо, как без сомнения смог бы сделать с ней Роб. У нее просто не хватило бы сил.

— Давай сюда ключи! — потребовала Лиза, когда они добрались, наконец, до двери его квартиры.

Бессмысленный взгляд, направленный на нее, словно бы дрогнул. В нем промелькнула тень удивления, или ей это только показалось? Вздохнув, Лиза хотела, было, добавить немного мотивации, но неожиданно Роб справился с заданием без посторонней помощи. Смотрел он на Лизу или нет, видел или грезил наяву, но вот оно — рука Роба протягивает Лизе связку ключей.

— Молодец! — похвалила она тем тоном, каким люди разговаривают с собаками, и, взяв у Роба ключи, отперла дверь.

Ей нравилась квартира Роба, хотя Лиза чаще видела ее в полумраке, при оказиях, подобных нынешней. В обычные дни, если им взбредало в голову «скоротать вечерок», они шли в ресторан. Хорошая кухня была еще одной вещью, которую одинаково ценили и Роб, и Лиза.

Квартиру Роба следовало считать студией, хотя изначально она таковой не была. Но когда Роб купил это замысловато устроенное неухоженное помещение на верхнем этаже старого доходного дома, он снес напрочь все стены и перегородки, оставив лишь несущие конструкции, и вынес половину внешней, обращенной на восток стены, прорубив огромное окно с видом на старый порт, залив и маяк на дальнем конце дамбы Маггел. Вид, что и говорить, потрясающий и окно замечательное, потому что дом Роба стоит на пригорке и замыкает шеренгу домов, формирующую поперечную улицу, так что заглянуть в квартиру Роба могли одни лишь солнце да птицы. И еще Карлсон, но Карлсон швед и, наверняка, так далеко не залетает.

Ну, и остальное в жилище Роба было под стать архитектуре: минимум простой и надежной мебели, крепкие дощатые полы из светлой древесины и стены из старого красного кирпича. Единственным закрытым помещением в квартире являлась ванная комната, где уживались и современная душевая кабинка, и старинная исполинских размеров чугунная ванна на четырех «звериных» ногах. Вот эту комнату Лиза знала совсем неплохо, поскольку несколько раз заскакивала туда по известной необходимости. Унитаз у Роба был тоже стильный, то ли, и в самом деле, из той давным-давно прошедшей эпохи, то ли искусно под старину стилизованный.

Захлопнув за собой дверь, Лиза направила Роба к кровати и сама пошла вслед за ним. Включать свет не было необходимости: отсветов портовых прожекторов вполне хватало, чтобы не врезаться в стену или не налететь на стол или диван.

— Раздевайся! — скомандовала она, отстав от Роба на несколько шагов.

Скорее всего, она переборщила с «громкостью», вот в чем штука. Роб подчинился приказу слишком быстро, стремительно избавляясь от рубашки и брюк. Но когда он снял еще и трусы, Лиза поняла, что совершила обычную детскую ошибку: она неправильно сформулировала «посыл». Если она не хотела видеть Роба голым, ей следовало «приказать» ему раздеться до трусов. Чего, спрашивается, проще?

«Вот ведь дура!» — охнула она, краснея, и поспешно отворачиваясь, от раздевшегося догола Роба.

— Ложись в кровать! — приказала она. — Спи! Ну, спи же, Роб!

Но все было напрасно. Очередной «посыл» отлетел от сознания Роба, как теннисный мяч от стены, а Лиза получила такой удар по мозгам, что у нее закружилась голова. Похоже, Роб был не настолько пьян сегодня, чтобы «слышать» ее «голос», или, возможно успел протрезветь по дороге домой.

— Спи! — но это был, скорее, вопль отчаяния, чем разумное действие.

«Что же делать?» — подумала она в панике, и в этот момент, неслышно подошедший к ней сзади, Роберт обнял ее за плечи. И да, это была одновременно и ее осуществленная мечта, и ее же ночной кошмар…

3.

— Ты бы оделся, что ли! — Лиза решила, что наглость кроет неловкость. — А то стоишь перед девушкой, в чем мать родила, даже смотреть стыдно!

— А ты не смотри! — вяло огрызнулся Роб. — И потом я почти одет, у меня есть подушка.

— С подушкой это ты здорово придумал! — усмехнулась Лиза. — Мне вот только интересно, о чем ты думал, пока я одевалась?

— А я не думал, — пожал плечами Роб. — Я смотрел.

— Ну и как?

— Впечатляет!

— Да, мне об этом уже как-то говорили… Но я думаю, тебе все-таки стоит одеть хотя бы трусы, если ты не против. А я пока пойду, сварю тебе чашечку кофе. Ведь ты же хочешь кофе, дорогой?

— С каких пор ты стала называть меня «дорогим»? — нахмурился Роберт.

— Ну, видишь ли, — «мило» улыбнулась Лиза, — я, разумеется, не настолько консервативна, чтобы ожидать, что ты женишься на мне после всего, что между нами произошло. Но должна же я как-нибудь отметить, что случившееся имело место быть?

— Но я ничего не помню!

— Очень жаль! — ей вдруг действительно стало обидно, что Роб ничего не помнит. Сама она запомнила все, но это «все» могло теперь стать причиной ссоры, если не полного разрыва отношений.

«Очень жаль, — повторила Лиза мысленно, уходя вглубь студии, где Роб оборудовал кухонный уголок. — Мог бы и запомнить!»

На самом деле, сейчас, когда волнение, вызванное внезапным пробуждением в постели Роберта, немного улеглось, Лиза оказалась во власти весьма противоречивых чувств. С одной стороны, она была смущена неловкостью возникшей ситуации и озабочена ее потенциальными последствиями, но с другой… С этой стороны, из зеркала на нее смотрело лицо влюбленной женщины, только что проснувшейся в постели мужчины, в которого она была так давно и так безнадежно влюблена.

«А кстати, что это он сказал по поводу музыки? Или мне опять удалось пробиться сквозь бетонную стенку? Нет, с этим, как не жаль, надо кончать! И за свои ошибки каждый расплачивается сам!»

— Черт! — воскликнула она, надеясь, что голос звучит вполне убедительно. — Восемь семнадцать!

Таймер духового шкафа находился как раз перед ее глазами, и мизансцена выглядела более чем естественно.

— У меня на девять назначена встреча на Холмах, так что тебе придется остаться без кофе! Orevuar mon ami! — и она опрометью бросилась вон.

Выскочила за дверь, чувствуя, как стучит поднявшееся к основанию горла сердце, скатилась по лестнице, пару раз, едва не загремев на своих высоких каблуках, вылетела на улицу и буквально силой остановила проезжавшее мимо такси.

— К «Дюку»! — бросила она водителю, стараясь не думать о том, что это уже второе подряд нарушение ею же самой установленных правил. — Знаете, где это?

— Вы про бар на Скобяной улице или про Старый замок? — уточнил таксист, пытавшийся, по-видимому, понять, с какой стати вдруг взял эту пассажирку, если едет по вызову.

— Про бар!

— Ну, это мы мигом! — с явным облегчением улыбнулся водитель, ему, и в самом деле, полегчало: до бара на Скобяной ехать всего ничего, минутное дело, одним словом.

* * *

«Идиот!» — что ж, диагноз вполне соответствовал симптомам.

Роб и сам теперь не мог понять, отчего, внезапно протрезвев, — а такое с ним иногда случалось, — не отправился нынешней ночью спать, а полез к Изи с объятиями. То есть, понять-то он понимал, но вот простить никак не мог.

«Гормоны, понимаешь, взыграли! Половой инстинкт! Кретин!» — Роб вошел в душевую кабинку и в качестве наказания устроил себе ледяной душ. Напор воды в трубах был отличный, так что получилось нечто среднее между душем Шарко и купанием в зимнем ливне. Впрочем, нет худа без добра, головная боль прошла как-то сама собой, и бодрости, когда Роб выходил из ванной комнаты, было, что называется, с избытком. Вот только настроение, как было поганое, таким и осталось. Даже ухудшилось, пожалуй, потому что сейчас он вспомнил «слово», всплывшее сквозь «белый шум» Изиного ментального пространства как раз перед тем, как она вдруг заторопилась «на встречу».

«Ошибка», — вот что она подумала, и Роб мог ее понять. В конце концов, не дети и не семейные люди. Выпили, то да се, к тому же старые друзья, и одни в квартире…

«Ночью… вдвоем… и я без штанов!» — вспомнив практически все, что происходило в этой комнате минувшей ночью, Роб, хоть убей, не мог понять, какого лешего, снял трусы. Он никогда не спал голым. Мог залезть в постель в башмаках, если был уж настолько пьян, но чтобы раздеться догола… Нет, такого с ним, вроде, еще не случалось.

Однако дело не в том, что и как он делал или делает, а в том, что поспешный уход Изи, возможно, означал нечто худшее, чем способ устранить возникшую между ними неловкость.

«Она поняла, что ошиблась! — Роб поймал себя на том, что чисто машинально начал бриться, даже не заметив, что намылил лицо и взял в руку свою любимую бритву „Роберт Клаас“. — Это была минутная слабость, ведь если бы она захотела, мы бы давно уже стали…»

Ну, кем бы они стали, сказать трудно. Может быть, мужем и женой, а, возможно, и врагами.

«А теперь мы кто? — да, вопрос, что надо, но и ответ напрашивается сам собой. — Я виноват, мне и быть крайним!»

Роб тяжело вздохнул, глянул в зеркало, чтобы убедиться, что выбрит чисто, и пошел одеваться, ему еще предстояло добыть денег для обязательных платежей и выплат по кредитам, не запуская при этом руку ни в пенсионный фонд, ни в средства накопительной программы. Дело шло к концу месяца, а кто не успел, тот опоздал. Так говорил в свое время квартирмейстер Альфред Шер, а он, сукин сын, знал, о чем говорит, и потому никогда и никуда не опаздывал.

* * *

Она даже не слишком покривила душой: запланированная встреча на «Холмах» действительно имела место быть. Не в девять, впрочем, а в половине двенадцатого, однако, получается, что все-таки не ложь, а, как это принято у адвокатов, всего лишь легкая корректировка действительности «в пользу клиента».

Забрав машину с парковки напротив «Дюка», Лиза успела съездить домой, принять душ, одеться в соответствии с обстоятельствами, и даже наложить макияж. Ничего чрезмерного, но и без этого нельзя. Не тетка с улицы, а представитель Лиги, адвокат и без пяти минут доктор права. Принимают-то по одежке…

«А вот как провожают, — Лиза сделала перед зеркалом „хищное“ лицо, — это мы еще посмотрим!»

Она выехала из дома в половине одиннадцатого, чтобы успеть купить по дороге кофе, но к назначенному времени была уже в штаб-квартире «Консула». «Холмами» в городе называли новый «даунтаун», построенный на американский манер на бывших «Мельничных холмах». Старый городской центр с его королевским дворцом и резиденцией премьер-министра давно уже не мог вместить многочисленные банки и штаб-квартиры национальных и транснациональных корпораций, поднявшихся во время экономического бума начала девяностых. И конгломератный холдинг «Консул» являлся одним из наиболее наглых «жирных котов», поселившихся на «Холмах». «Люгерный парус» башни «Консула» был виден издалека, тем более что Филипп Харт, формально являющийся всего лишь председателем совета директоров, а на деле единовластный хозяин холдинга, как всегда, урвал самый лакомый кусок — перекупив вершину среднего холма. Высокое место, сказочная архитектура — издали казалось, что это дующий над холмами ветер надувает голубой парус летящей на запад яхты. Что еще требуется, чтобы показать, кто здесь хозяин, и почему? Место стоило больших денег, проект делал сам Ричард Бергсон — архитектор, давно уже не разменивающийся по мелочам — ну, и материалы, разумеется, качество строительства, размеры, наконец.

Лиза въехала на гостевую парковку. Быстро, хотя и без суеты — то есть, соблюдая чувство собственного достоинства, — приблизилась к вращающейся карусели служебного входа «К-Кирстен», назвала свою фамилию офицеру службы безопасности, прошла через раму металлодетектора, попутно предъявив другому охраннику, содержимое своей отнюдь не «деловой» сумочки, и еще через десять минут вошла в приемную Филиппа Харта. Часы показывали ровно одиннадцать тридцать.

«Точность — вежливость королей, не так ли?»

— Госпожа Веллерт! — шагнул ей навстречу секретарь Харта, тоже, видать, умевший чувствовать время.

«Ну, если бы не умел, здесь бы не работал!»

— К вашим услугам! — вежливо улыбнулась Лиза.

— Господин Харт просил меня извиниться перед вами, но, к сожалению, он не сможет вас принять.

— Очень жаль! — холодно констатировала Лиза, лихорадочно просчитывая свой следующий ход. — Что ж, значит, в следующий раз мы встретимся с господином Хартом в суде. Лига намерена выдвинуть иск не против «Консула», а лично против господина Харта.

— Думаю, в этом нет необходимости, — вежливо улыбнулся секретарь и протянул Лизе прозрачную пластиковую папку. — Сегодня утром бухгалтерия холдинга перевела на счет министерства Экологии пятнадцать миллионов евро в счет погашения штрафных санкций, наложенных на «Консул» в течение последних пяти лет. Кроме того, мы перевели еще пять миллионов на счет Общества по Восстановлению Экологии Водной Среды. Документы об этих транзакциях находятся в папке. Мы благодарим Лигу и вас лично, госпожа Веллерт, за вашу неустанную заботу об охране природы. Мы полагаем так же, что конфликт исчерпан, и надеемся, что никаких дополнительных исков против холдинга в целом и лично против господина Харта подано не будет.

«О, как!»

— Ну, если медеплавильный завод перестанет спускать отходы производства в реку…

— В папке вы найдете так же документы, подтверждающие непреклонное намерение дирекции компании «Коппер Консолидейтед» провести реконструкцию очистных сооружений в самые сжатые сроки. Необходимые средства ассигнованы, проект, выполненный еще в прошлом финансовом году, утвержден, график работ прилагается. Пуск первой очереди через три месяца, выход на проектную мощность — через семь. Вы удовлетворены?

— Вполне! — Лиза приняла из рук секретаря папку, быстро просмотрела находившиеся в ней документы и, кивнув в знак согласия, пошла прочь. Дело сделано, а раз так, то и Филипп Харт был ей уже не интересен.

«Он заплатил! — удовлетворение от проделанной работы оттеснило на время даже мысли о Робе. — Мы их сделали!»

И это была чистая правда, как и то, что сломить жесткое и бескомпромиссное сопротивление «Консула» удалось именно ей — адвокату Лизе Веллерт.

4.

Денег не было нигде. Новых заказов тоже, и к середине дня Роб серьезно задумался над тем, не стоит ли нарушить правила еще раз.

«Один раз! — сказал он себе, просматривая записную книжку в поисках решения назревшего финансового кризиса. — Всего один последний раз…»

Должников было семь человек, но ни один из них в этом месяце не заплатит — у них просто нет денег.

«Ну, не подавать же на них в суд!»

Суд — не выход, и Роб это хорошо знал. Медленно и не однозначно, и потом ни один из этих людей не был настолько плох, чтобы так с ним поступить.

«Пойти к Цено?»

Цено Лаузиц по кличке Кирш держал контору, специализирующуюся на взыскании долгов. Работали у него, конечно, не судебные исполнители, а обычные уголовники, но суть предприятия заключалась в том, чтобы не нарушать закон. Во всяком случае, не нарушать его грубо и очевидно, то есть на глазах у изумленной такой наглостью прокуратуры. Получалось неплохо, но, разумеется, Роб не собирался науськивать костоломов Цено на своих несчастных должников. Скорее, наоборот: сам Лаузиц неоднократно предлагал Робу работу, ведь ему, как работодателю, нужны были для «разруливания» спорных ситуаций не только уличные бойцы, но и люди с воображением и с лицензией. И деньги Кирш предлагал хорошие, вот только Робу этот бизнес был не по душе. Не нравился, и все тут.

«То ли дело ловить на горячем женатиков!» — в этом деле Роб был сама справедливость: он принимал заказы, не делая никаких гендерных различий, и от мужчин, и от женщин, хотя пару раз и влипал в странные, можно даже сказать, неоднозначные с моральной точки зрения ситуации. Следовало ли считать изменой любовь замужней сорокадвухлетней служащей муниципалитета — и, между прочим, матери троих детей — к молоденькой пигалице из подтанцовки в варьете «Арктур-Нова»? Трудно сказать, и Роб не взял тогда на себя право решать, кто прав, а кто виноват. Доложил мужу, что все в порядке, так как, факт измены не зафиксирован, и поспешил умыть руки. Еще круче был инцидент с известным в городе врачом-гинекологом. Его заподозрила жена, и не без оснований. Вот только сам врач супруге не изменял, являясь убежденным семьянином и глубоко-верующим человеком. Изменяло, если так можно выразиться, его «Альтер эго» — нагловатый, но, в целом, приличный, как человек, поэт-песенник, чьи шлягеры можно было услышать буквально из каждой дыры. Да и не изменял он, по сути, так как считал себя холостым, и с той блондинкой было у поэта не лишь бы как, а крайне серьезно. Большое светлое чувство, как говорится. Его Роб тоже не сдал, хотя и «настучал» в городской центр психического здоровья. Все-таки шизофрения — не триппер, с ней следует быть предельно осторожным.

Однако все это лирика, а суть дела в том, что денег нет и взять их, получается, неоткуда.

«Нет, — решил Роб, ополовинив кружку с черным пивом, — К Киршу я не пойду. Уж лучше покер…» — но игра в карты представляла собой чистой воды жульничество. Сидя так близко к соперникам, как это случается за карточным столом, Роб «видел» не только то, что у тех «на руках», он мог узнать даже избранную игроками тактику, включая сюда и быстро меняющееся и не поддающееся никаким прогнозам настроение. Похоже на стрельбу в упор, никакого интереса, одни угрызения совести. И все же «пару раз» в жизни игра в Стад, Разз или Холдем выручала Роба из крайне затруднительных положений. Однако именно вследствие того, что способ этот представлялся легким и соблазнительным, Роб старался держать себя в узде. Тут, как с наркотиками, попробовал, понравилось, и все — считай, что слышишь, как заколачивают гвозди в твой гроб. И это еще в лучшем случае, а о худших Роб, имея в виду сферу его трудовой деятельности, мог бы рассказать много такого, отчего и небрезгливых людей вывернет наизнанку.

К тому же последний раз Роб играл совсем недавно, каких-то две недели назад. Тогда деньги понадобились Йоргу Ретлеру, причем нужны они были срочно — на еще одну не субсидируемую министерством обороны операцию, — то есть, «прямо сейчас». Сбросились с парнями по-быстрому, кто сколько мог, но у Роба и две недели назад с деньгами было туго, вот он и пошел в «Феникс».

Играли в «Фениксе» почти в открытую. Семилегально, как выражается Изи, морща при этом нос, как от плохого запаха. И она права, разумеется. Репутация у клуба неоднозначная, и не зря: вроде бы и ничего из ряда вон выходящего, но с нехорошим душком. Однако если вам приспичило поиграть в карты на деньги и не хочется при этом, чтобы выигрыш отняли силой, тем более, вместе с жизнью, лучшего места в городе не найдешь. Процент со ставок, правда, высокий, но зато в меру безопасно и откровенных шулеров отсекают.

Роб появлялся там уже лет пять или шесть, но вел себя аккуратно: иногда проигрывал, иногда выигрывал, считаясь сильным, но сдержанным игроком. С «акулами» не связывался, объясняя, что у него нет таких денег, чтобы поддерживать их уровень ставок, а в «кредит» он не играет принципиально. Играл же он обычно с «чистой» публикой, позволявшей себе просадить за ночь от пяти до десяти тысяч. Но за этими столами и выигрыши были соразмерны. В прошлый раз Роб выиграл тридцать тысяч, практически достигнув своего предела, и благоразумно вышел из игры, сказавшись пьяным. Тем не менее, как вспоминалось теперь, кое-кто все же посматривал на него той ночью со слишком очевидным интересом, чтобы счесть это «ненавязчивое» внимание случайным. По-хорошему, наблюдателя следовало «разъяснить» еще тогда, сразу же, по горячим следам. Но игра шла напряженная, партнеры, включая Роба, сильно выпили, и у него едва хватало сил держать в «поле зрения» хотя бы соперников, не то, чтобы заниматься кем-нибудь еще. Однако, припомнив теперь тот пристальный интерес, с которым смотрел на него полноватый мужчина в сером костюме-тройке, Роб решил не искушать судьбу. Бог его знает, что это за деятель. Может быть, охотник на шулеров или коллега — частный детектив, или бери выше, полицейский под прикрытием. В любом случае, идти в «Феникс» всего через две недели после столь высокого выигрыша не стоило, а значит, и о покере следовало забыть.

«Ладно, — подвел итог своим рассуждениям Роб и одним глотком допил то немногое, что еще оставалось в кружке, — остается одно — поужинать с тетей Гердой».

Вариант не самый приятный — вполне сопоставимый с долгим и скучным сидением в засаде, — но не смертельный. Всего-то и дел, что выдержать ужин со старушкой, вежливо и вовремя отвечая на нудные нравоучения и абстрагируясь от того, что именно «написано» на лице старшей сестры покойного отца. Герда — тетка вредная, но не злобная, и деньги, в разумных пределах, разумеется, давала взаймы всегда, и проценты брала божеские — ровно столько, сколько получила бы от банка.

* * *