Инка перусалемский

Принцесса (обеспокоенно встает). О! Я кому-то мешаю?

Эрминтруда (строго). Сядьте, ваше высочество.

Принцесса испуганно садится. Эрминтруда надменно смотрит на управляющего.

Эта комната потребуется ее высочеству еще на двадцать минут.

Управляющий. На двадцать минут?

Эрминтруда. Да, нам понадобится не меньше двадцати минут, чтобы найти подходящий номер в приличной гостинице.

Управляющий. Не понимаю.

Эрминтруда. Прекрасно понимаете. Как вы смели предложить ее высочеству номер на третьем этаже?

Управляющий. Но ведь я объяснил. Второй этаж занят. Во всяком случае…

Эрминтруда. Да? Что «во всяком случае»?

Управляющий. Второй этаж занят.

Эрминтруда. Не смейте говорить неправду ее высочеству. Второй этаж не занят. Вы просто ждете прибытия пятичасового экспресса, потому что надеетесь подцепить какого-нибудь крупного военного подрядчика, который выпьет все ваше дрянное шампанское — по двадцать пять франков за бутылку! — и согласится платить за все вдвойне, потому что ему удалось попасть в один отель с ее высочеством и он может похваляться, что ради него у нее отняли лучший номер!

Управляющий. Но ее высочество оказали нам любезность. Я не знал, что ее высочество недовольны.

Эрминтруда. Вы злоупотребили любезностью ее высочества. Вы вводите ее в заблуждение своими выдумками. Вы отводите ей комнату, которая и собаке не годится. Вы посылаете к ней какого-то опустившегося врача, которого переодели официантом, и он подает ее высочеству остывший чай. Не думайте, что вам это сойдет. Я знакома с горничными и камердинерами всех европейских аристократов и американских миллионеров. Стоит мне рассказать им, что за дыра ваша гостиница, и ни один приличный человек к вам не поедет. Будете сдавать комнаты викариям с целыми выводками детей. Ноги моей не будет больше в вашем заведении. Прикажите снести вниз багаж!

Управляющий (взывает к принцессе). Неужели ваше высочество готовы верить, что я на такое способен? Или я имел несчастье обидеть ваше высочество?

Принцесса. О нет, я вами вполне довольна. Прошу вас…

Эрминтруда. Значит, ваше высочество недовольны мной?

Принцесса (испуганно). Нет, нет! Прошу вас, не говорите так! Я только хотела сказать…

Эрминтруда (управляющему). Вы слышали? Или вы ждете, что ее высочество будут учить вас обращению с клиентами? Эта работа больше подходит горничной!

Управляющий. Ах, оставьте, мадемуазель. Поверьте, мы хотим лишь одного — чтобы вы не испытывали никаких неудобств. Но вследствие войны вся королевская семья придерживается строгой экономии и требует, чтобы с ней обращались, как с беднейшими подданными.

Принцесса. Да, да, вы совершенно правы…

Эрминтруда (перебивает). Вот именно. Ее высочество прощают вас. Но смотрите, чтобы это не повторялось. Отправляйтесь вниз, дружок, и приготовьте ваш лучший номер на втором этаже. И велите подать чаю — настоящего чаю. И отопление включите, чтобы в комнатах было тепло и приятно. А в спальни пусть отнесут горячую воду…

Управляющий. Там раковины; горячая и холодная вода подается из водопровода.

Эрминтруда (презрительно). Водопровод! Этого следовало ожидать. Теперь куда ни придешь — везде в спальнях раковины и трубы, которые грохочут, свистят и булькают каждый раз, когда кто-нибудь моет руки. Уж мне-то все это знакомо.

Управляющий (галантно). Вам трудно угодить, мадемуазель.

Эрминтруда. Не труднее, чем многим другим. Но когда мне не угодили, я не считаю ниже своего достоинства объявить об этом. Вот и вся разница. Ступайте, больше нам ничего не нужно.

Управляющий смиренно пожимает плечами, низко кланяется принцессе и идет к двери; украдкой посылает Эрминтруде воздушный поцелуй и выходит.

Принцесса. Чудесно! Как у вас хватило мужества?

Эрминтруда. На службе у вашего высочества я не ведаю страха. Ваше высочество могут предоставить мне переговоры со всеми неприятными людьми.

Принцесса. О, это было бы прекрасно! Но, к сожалению, самые ужасные переговоры мне придется вести самой.

Эрминтруда. Смею ли я спросить, ваше высочество, что это за переговоры?

Принцесса. Я выхожу замуж. За мной придут сюда, в этот отель, чтобы выдать меня за человека, которого я еще даже не видела. За мальчика, который тоже еще не видел меня. За одного из сыновей Верховного Инки Перусалемского.

Эрминтруда. В самом деле? А за кого именно?

Принцесса. Я не знаю. Это еще не решено. Быть принцессой просто ужасно. Выдают замуж — и даже неизвестно, за кого. Верховный Инка придет, чтобы посмотреть на меня и решить, какой из его сыновей мне больше всех подходит. И тогда везде, кроме Перусалема, меня будут считать врагом и иностранкой, потому что Верховный Инка всем на свете объявил войну. А мне придется притворяться, что все на свете объявили ему войну. Я этого не вынесу.

Эрминтруда. И все же муж есть муж. Я и такому была бы рада.

Принцесса. О, как вам не стыдно говорить такое? Наверное, вы непорядочная женщина!

Эрминтруда. Ваше высочество обеспечены, а я — нет.

Принцесса. Даже если бы вы могли стерпеть прикосновение мужчины, нельзя об этом говорить.

Эрминтруда. Я больше никому не скажу, ваше высочество. Может быть, только самому мужчине.

Принцесса. Какие у вас ужасные мысли! Не понимаю, как можно позволять себе такие грубости. Пожалуй, вы мне все-таки не подойдете. Мне кажется, вы знаете о мужчинах больше, чем следует.

Эрминтруда. Я вдова, ваше высочество.

Принцесса (потрясена). О, простите меня! Как я не догадалась, что раз вы говорите такие вещи, значит, уже были замужем! Это совсем другое дело, правда? Ради бога, извините меня.

Возвращается управляющий; он бледен, испуган, едва в состоянии говорить.

Управляющий. Ваше высочество! Вас желает видеть офицер, представляющий Верховного Инку Перусалемского.

Принцесса (растерянно встает). Нет, нет, я не могу! Ах, что же мне делать?

Управляющий. Он говорит, что по важному делу, ваше высочество. Некто капитан Дюваль.

Эрминтруда. Дюваль! Какой вздор! Обычная история — это сам Верховный Инка, инкогнито.

Принцесса. Ах, скажите, чтобы он ушел. Я так боюсь его! И я не могу принимать его в этом платье, он такой обидчивый. Он меня на неделю посадит под домашний арест. Скажите, пусть приходит завтра. Скажите, что я больна. Я не могу… не хочу… не смею… отошлите его как-нибудь.

Эрминтруда. Предоставьте его мне, ваше высочество.

Принцесса. Вы его испугаетесь!

Эрминтруда. Я англичанка, ваше высочество, и если надо, могу справиться даже с дюжиной инков. Я все устрою. (Управляющему.) Проводите ее высочество в спальню, а потом представьте мне капитана Дюваля.

Принцесса. О, я вам так благодарна! (Идет к двери.)

Эрминтруда замечает на столе ее шляпу и перчатки и, схватив их, догоняет принцессу.

Ах, благодарю вас! Вы знаете, если уж мне суждено выйти за его сына, я предпочла бы блондина, и пусть он не бреется, пусть у него будут мягкие волосы и борода. Я не вынесу, чтобы меня целовал кто-нибудь колючий. (Выбегает из комнаты.)

Управляющий кланяется ей вслед и тоже выходит. Эрминтруда сбрасывает накидку и прячет ее. Быстро прихорашивается перед зеркалом. Управляющий возвращается с большой шкатулкой в руках и докладывает.

Управляющий. Капитан Дюваль!

Верховный Инка, в плаще поверх военного мундира, шагает с подчеркнутым, показным величием. Останавливается. Жестом приказывает испуганному управляющему поставить шкатулку на стол, затем, нахмурившись, отсылает его. Галантно касается шлема, приветствуя Эрминтруду. Снимает плащ.

Инка. Чувствуйте себя свободно, сударыня, и говорите со мной без всяких церемоний.

Эрминтруда (небрежно подходит к столу; отвечает надменно). Я не имела ни малейшего намерения разводить с вами церемонии. (Садится. Эта вольность заметно шокирует Инку.) Не могу себе представить, отчего бы мне вдруг захотелось устраивать церемонии с совершенно незнакомым мне человеком по имени Дюваль — с каким-то капитаном, чуть ли не простым солдатом!

Инка. Справедливо. Я на мгновение забыл о своем положении.

Эрминтруда. Ничего страшного. Можете сесть.

Инка (нахмурившись). Что?

Эрминтруда. Я говорю: можете сесть.

Инка. О! (Его усы уныло опускаются. Садится.)

Эрминтруда. Что у вас за дело?

Инка. Я здесь по поручению Верховного Инки Перусалемского.

Эрминтруда. Der Allerhöchst?

Инка. Так точно.

Эрминтруда. Интересно, ему не стыдно, когда его называют der Allerhöchst?

Инка (удивленно). Почему ему должно быть стыдно? Он действительно der Allerhöchst, то есть Верховный.

Эрминтруда. Он симпатичный?

Инка. Я… ммм… Ммм… я… Я… ммм… не могу судить.

Эрминтруда. Говорят, он себя очень уважает.

Инка. Почему же ему не уважать себя, сударыня? Провидению было угодно доверить его роду судьбу могущественной империи. На нем лежит громадная ответственность — ведь шестьдесят миллионов подданных видят в нем своего бога и отца и готовы по первому приказу умереть за него. Не уважать такого человека было бы святотатством. За подобные вещи в Перусалеме наказывают — жестоко наказывают. Это называется инкощунство.

Эрминтруда. Очень остроумно! А он умеет смеяться?

Инка. Разумеется, мадам. (Смеется грубо и неестественно.) Ха, ха, ха, ха!

Эрминтруда (холодно). Я спросила, умеет ли смеяться Верховный Инка. Я не спрашивала, умеете ли вы смеяться.

Инка. Справедливо, сударыня. (Ухмыляется.) Чертовски веселая игра! (Смеется искренне и добродушно и становится гораздо более приятным собеседником.) Прошу прощения. Теперь я смеюсь потому, что не могу удержаться. Мне весело. Раньше я лишь пытался имитировать смех, и попытка была действительно неудачной.

Эрминтруда. Мне сказали, что вы пришли по делу.

Инка (беря в руки шкатулку и возвращаясь к прежней торжественной манере). Верховный Инка поручил мне освидетельствовать вашу внешность и, если я сочту ее удовлетворительной, вручить вам этот ничтожный знак внимания его императорского величества. Я счел вашу внешность удовлетворительной. Извольте! (Открывает шкатулку и подает ее Эрминтруде.)

Эрминтруда (глядя в открытую шкатулку). Какой у него дурной вкус. Я этого не надену!

Инка (краснея). Остерегитесь, мадам! Эта брошь изготовлена по эскизам самого Верховного Инки. Позвольте мне объяснить ее значение. В центре вы видите щит Эрминия. Десять медальонов, окружающих щит, соответствуют десяти за́мкам его величества. Ободок — это телефонный кабель, который его величество проложили по дну Килевого пролива. Булавка представляет собой миниатюрное изображение меча Генриха Птицелова[4].

Эрминтруда. Миниатюрное! Это изображение, наверное, больше оригинала. Надеюсь, вы не думаете, мой друг, что я стану таскать на себе такую тяжесть; где это видано, чтобы брошь была размером с черепаху! (Сердито захлопывает шкатулку.) Во сколько она обошлась?

Инка. Материал и изготовление стоили полмиллиона перусалемских долларов, сударыня. Творческий вклад Верховного Инки сделал эту брошь произведением искусства. Как таковое, она стоит не меньше десяти миллионов.

Эрминтруда. Дайте ее сюда. (Хватает шкатулку.) Я заложу ее и на вырученные деньги куплю себе что-нибудь посимпатичнее.

Инка. Ни в коем случае, сударыня. Произведение Верховного Инки не может быть выставлено в витрине ростовщика. (Бросается в кресло; он вне себя от ярости.)

Эрминтруда. Тем лучше. Вашему Инке придется самому выкупить свою брошь, чтобы избежать позора, и несчастный ростовщик получит назад свои деньги. Никто другой такую брошь не купит.

Инка. Можно узнать почему?

Эрминтруда. Да вы посмотрите на нее! Посмотрите! Неужели вы сами не видите почему?

Инка (зловеще опустив усы). К сожалению, мне придется доложить Верховному Инке, что вы лишены эстетического чувства. (Встает; очень недоволен.) Верховный Инка не может породниться с особой, которая понимает в искусстве, как свинья в апельсинах. (Пытается забрать шкатулку.)

Эрминтруда (вскакивая и отступая за спинку своего кресла). Ну-ну! Не троньте брошь! Вы вручили ее мне от имени Верховного Инки Перусалемского. Она моя. Вы сказали, что находите мою внешность удовлетворительной.

Инка. Я нахожу ее неудовлетворительной. Верховный Инка не позволил бы своему сыну жениться на вас, даже если бы мальчик попал на необитаемый остров и не имел другого выбора. (Уходит в противоположный конец комнаты.)

Эрминтруда (спокойно садится и ставит шкатулку на стол). Естественно — откуда на необитаемом острове священник, чтобы нас обвенчать? Нам пришлось бы ограничиться морганатическими отношениями.

Инка (возвращаясь). Подобные выражения неуместны в устах принцессы, претендующей на высочайшее положение на земле. Вы безнравственны, точно драгун.

Эрминтруда пронзительно смеется.

(Пытается побороть смех.) В то же время (садится) ваше грубое замечание не лишено остроумия и вызывает у меня улыбку. (Поднимает кончики усов и улыбается.)

Эрминтруда. Когда я выйду замуж, капитан, я скажу Верховному Инке, чтобы он велел вам сбрить усы. Они совершенно неотразимы. Наверное, весь Перусалем не сводит глаз с ваших усов.

Инка (решительно наклоняясь к ней). Что там Перусалем, сударыня! Весь мир не сводит глаз с моих усов.

Эрминтруда. Меня поражает ваша скромность, капитан Дюваль.

Инка (внезапно выпрямляясь). Женщина! Не говорите глупостей.