Помоги проекту - поделись книгой:
На практике разные виды мартышковых обезьян тратят на груминг разное время, максимум до 20 % активной части суток, и это у тех видов, где средний размер группы – около 50 особей. Данбар пишет, что максимальное время, отпускаемое на взаимную чистку, по сути, и ограничивает размер обезьяньего сообщества 50 особями. Но как средний размер родоплеменных групп охотников-собирателей вырос до 150 особей? Такая численность, в принципе, потребовала бы от каждого тратить 43 % своего активного времени на взаимную чистку или ее человеческий аналог? Данбар считает: благодаря языку. Язык настолько удобнее для установления и поддержания дружеских связей, что обязательную взаимную чистку можно серьезно урезать. В широком спектре человеческих сообществ, так сложилось, объем времени, затрачиваемого на социальные взаимодействия или разговоры, равен 20 %. Вынуждающей силой эволюции языка Данбар, таким образом, считает необходимость объединить человеческих особей в более крупные группы{51}.
Совсем другое объяснение предлагает эволюционный психолог Джеффри Миллер. Он считает, что движущей силой эволюции языка был половой отбор – так, согласно Дарвину, хвост павлина – это продукт эволюции, сформированный как результат выбора самок. Так же как пышность и симметричность павлиньего хвоста означают отсутствие паразитов, красноречие и членораздельная речь характеризуют качество мышления индивида и высоко ценились в половом партнере и мужчинами, и женщинами. Язык – это инструмент, позволяющий нам узнать потенциального партнера гораздо лучше, чем любой другой метод, пишет Миллер{52}.
И у Данбара, и у Миллера оригинальные гипотезы, и в каждой из них, вероятно, есть доля истины. Неясно, однако, насколько они могут объяснить богатство и точность языка. Лексический запас большинства взрослых носителей английского около 60 000 слов, но 98 % разговоров обслуживаются 4000 самых частотных слов. Нужны ли 60 000 слов, и даже 4000, для взаимной чистки или даже для того, чтобы очаровать возлюбленную? Миллер отвечает, что избыток – это и есть суть полового отбора: если он запускается, то признак, подвергающийся отбору, доводится до крайней степени развития, как ветвистые оленьи рога.
Для лингвистики, однако, суть языка – в смыслах и в коммуникации, и объяснение его эволюции любыми другими причинами ее мало интересует. Пинкер считает, что нельзя не учитывать новую экологическую нишу, которую заняли люди, т. е. информационно насыщенную среду обитания, требующую обширных знаний о растениях и животных, об изготовлении орудий и оружия, а также о правилах и обычаях сообщества, в котором живешь. Увеличилась продолжительность жизни, и стало возможным и нужным накапливать сведения о мире и передавать их детям и внукам. «Язык, – пишет Пинкер, – тонко переплетается с другими свойствами этой когнитивной ниши. С точки зрения зоологии необычные качества
Пинкер заключает, что накопление полезной информации, общительность и язык представляют собой три главные черты характерного для человека образа жизни и что эти сущности эволюционировали совместно, причем каждая обеспечивала селективное давление для развития двух других{53}.
Определить наиболее вероятные стимулирующие факторы эволюции языка было бы легче, если бы мы понимали, когда язык возник. Очевидно, общий предок человека и шимпанзе не разговаривал, иначе шимпанзе тоже имели бы язык. А все человеческие расы владеют языком в равной степени, значит, современный язык и членораздельная речь появились прежде, чем современные люди покинули Африку. Это позволяет датировать появление языка периодом от 5 млн лет назад до 50 000 лет назад. Палеонтологи упорно пытались разбить язык на этапы развития, опираясь на анатомию: изучали форму головного мозга, реконструированную по внутренним слепкам черепов, отдельные детали вроде гиоида – подковообразной кости, поддерживающей мышцы языка, или подъязычного канала, сквозь который проходит нервный пучок, управляющий языком. Но все эти усилия пока не привнесли в ситуацию особой ясности.
Палеоантропологи в свое время склонялись к той мысли, что язык зародился рано, еще у
О позднейшем возникновении языка говорят и другие археологические данные. Грубые каменные орудия олдувайской культуры, изготовлявшиеся между 2,5 млн и 1,7 млн лет назад, выглядят как булыжники, расколотые без всякого образца и точного замысла. Однако орудиям из позднего палеолита, начавшегося 40 000 лет назад, придана точная форма, и разнообразие этих форм наводит на мысль, что у создателей орудий было свое название для каждого типа, а значит, был язык. «Представьте, что первобытные кремнетесы говорили: "Это скребок: я пользуюсь им как скребком, называю его скребком, и, значит,
Если современный полностью структурированный язык появился только 50 000 лет назад, незадолго до того, как современный человек покинул Африку, тогда предполагаемый Бикертоном протоязык предшествовал этому периоду. Когда же он мог зародиться? Если
Ген языка
Замечательное направление в изучении языковой эволюции открылось недавно в связи с расшифровкой человеческого генома. Начало ему положило открытие гена, тесно связанного с рядом тонких аспектов языка. У гена под названием FOXP2 есть ряд признаков, указывающих на то, что он весьма существенно эволюционировал у человека, но не менялся у шимпанзе, чего следовало бы ожидать от гена, обслуживающего новую способность, которая возникла только в человеческой линии. Благодаря умению генетики проникать в отдаленное прошлое появление этого гена можно датировать, хотя пока лишь очень приблизительно.
Ген FOXP2 привлек внимание ученых после открытия британского генетика Джейн Херст, обнаружившей в Лондоне необычную семью и в 1990 г. сообщившей об этом научному сообществу. В этой семье три поколения. Из 37 ее членов, достаточно взрослых для тестирования, у 15 наблюдаются серьезные языковые расстройства. Их речь трудно понять, и сами они плохо понимают речь других. Когда их просят повторить фразу типа «корова корова корова», они запинаются на каждом слове, будто оно – совершенно новое. Они не сразу могут пройти стандартный тест на образование форм прошедшего времени глагола («Каждый день я стираю одежду, вчера я __ одежду». Дети четырех лет, усвоив идею, не раздумывая отвечают «стирал».) С письмом у них такие же трудности, как и с говорением. Эти люди проходили интенсивную практику с логопедами, но большинство из них работает на таких должностях, где не нужно много разговаривать.
«Их речь трудно понять, особенно по телефону или если неизвестен контекст. В окружении этих людей нелегко ухватить, о чем они говорят и поддерживать разговор, потому что многие слова они произносят неправильно», – свидетельствует Фаране Варга-Кадем из лондонского Института детского здравоохранения{55}.
Некоторые лингвисты, изучавшие уникальную семью КЕ, считали сначала, что все нарушения касаются лишь грамматики, но Варга-Кадем установила, что патология гораздо обширнее. У этих людей нарушена артикуляция, и мышцы в нижней части лица, в частности в верхней губе, относительно обездвижены.
Можно предположить, что описанная патология – следствие какого-то общего расстройства в мозгу, не специфически языкового. Однако индекс интеллектуального развития у страдающих ею членов семьи, хотя и невысок, варьирует в пределах от 59 до 91, что пересекается с областью показателей остальных членов семьи (84–119){56}. Главное расстройство, заключает Варга-Кадем, это «нарушение быстрой и точной координации ротолицевой мускулатуры, в том числе мышц, участвующих в последовательной артикуляции звуков речи»{57}.
Носители речевого расстройства из описываемой семьи унаследовали от бабки один поврежденный ген. На их примере можно наблюдать результаты опыта, который никто и помыслить не мог бы поставить на людях, но природа поставила без спросу: что произойдет, если отключить важный для производства речи ген? Ген, поврежденный у членов семьи КЕ, судя по всему, управляет столь тонкими аспектами, что, похоже, это один из последних генов, подключенных в процессе совершенствования языкового навыка у человека.
В 1998 г. группа генетиков из Оксфордского университета взялась точно установить этот поврежденный ген, проанализировав геном семьи КЕ. Исследовались участки ДНК, которые обнаружились у членов семьи с патологией, но отсутствовали у здоровых. Скоро проблемная область сузилась до одного участка 7-й хромосомы – седьмой из 23 хромосомных пар, в которые уложен человеческий геном. В этом участке находятся более 70 генов, и предполагалось, что уйдет несколько лет на изучение каждого и выяснение, который ответствен за дисфункцию. Но тут Джейн Херст обнаружила нового пациента с таким же редким набором симптомов. У этого пациента, мальчика, был разрыв в седьмой хромосоме, разрушивший один из тех генов, которые оксфордская группа изучала у семьи КЕ. Это оказался так называемый ген FOXP2{58}.
Тогда оксфордские генетики Сесилия Лэй, Саймон Фишер и Энтони Монако разобрали все 267 000 единиц ДНК в генах FOXP2 у исследуемой семьи. Обнаружилось, что у всех носителей патологии (но ни у кого из здоровых членов семьи) в одном из звеньев единица G заменена на A (четыре типа химических единиц в ДНК для краткости обозначаются буквами A, T, G и C). Переключение на А в этом участке гена означает, что в молекуле белка, кодируемой этим геном, в позиции, где должен быть аргинин, оказывается гистидин (белки составляются из строительных блоков 20 типов, называющихся аминокислотами, аргинин и гистидин – две из двадцати аминокислот){59}.
Как же могла единственная мутация в одном гене вызвать такой спектр последствий? Гены группы FOX производят особые белки, так называемые факторы транскрипции, которые работают на высшем уровне системы управления клеткой. Эти белки связываются с ДНК и таким образом управляют активностью, или транскрипцией, многих других генов. Ген FOXP2 управляет формированием нескольких областей мозга в период внутриутробного развития, и белок-транскрипционный фактор, который он производит, вероятно, способствует верному оснащению этих областей для обслуживания языка. Томограмма мозга у членов семьи, пораженных речевой дисфункцией, на первый взгляд казалась вполне нормальной, однако более тщательное исследование показало, что у них заметно меньше нормы число нейронов в области Брока – одном из двух мозговых центров, занятых в производстве речи, и больше нормы – во втором из языковых центров – области Вернике{60}.
FOXP2 – старый ген, даже у мышей есть его разновидность. Но, если человеческая модификация тесно связана с языковой способностью, значит, в человеческой линии этот ген должен был измениться каким-то существенным образом. Группа ученых из Лейпцигского института эволюционной антропологии общества Макса Планка во главе со Сванте Паабо изучила последовательность гена FOXP2 у мышей, у человекообразных обезьян и у людей с разных континентов. Есть гены, которые изменяются довольно быстро, но FOXP2, как оказалось, весьма консервативен. У шимпанзе и горилл версия этого гена одна и та же, и, должно быть, такой она была у общего предка человека и шимпанзе, жившего 5 млн лет назад. Эта модификация кодирует белок, лишь одним из 715 звеньев отличающийся от белка, производимого этим геном у мышей, которые имели общего с человеком предка 70 млн лет назад. Иными словами, за период от 70 млн до 5 млн лет назад, т. е. за 65 млн лет, белок FOXP2 претерпел единственную модификацию.
Но его эволюция внезапно ускорилась в человеческой линии, после того как разошлись ветви человека и шимпанзе. Человеческая версия белка FOXP2 двумя блоками отличается от версии шимпанзе, значит, она подвергалась какому-то сильному селективному давлению, например тому, которое сопровождало эволюцию языка.
У всех людей версия FOXP2 принципиально одна и та же, это говорит о высокой важности гена: он распространился на всю популяцию и стал универсальным. Изучая вариации генов FOXP2, встречающиеся у людей в разных концах мира, Паабо сумел установить, хотя довольно грубо, момент, когда все люди получили последнюю модификацию гена FOXP2. По меркам эволюции, это произошло совсем недавно – определенно в последние 200 000 лет, заключает Паабо{61}.
Язык – система настолько сложная, что должна обеспечиваться множеством генов и формироваться в несколько этапов. Исходя из того, что у членов описываемой семьи отключена способность к беглой членораздельной речи, Паабо полагает, что FOXP2, видимо, был одним из последних генов, привлеченных к формированию языковой способности человека, а возможно, и финальным шагом в эволюции современной человеческой речи. «Не исключено, что это было последнее усовершенствование языковой способности, приведшее ее в современное состояние», – пишет Паабо{62}.
По мнению ученого, его датировка гена согласуется с утверждением Ричарда Клейна о том, что язык современного человека сформировался совсем недавно и, вероятно, был тем самым фактором, который запустил поведенческие изменения у человека, которые прослеживаются по археологическим находкам 50 000-летней давности.
В процессе эволюции языка могли существовать общества, в которых были две категории людей, обладавших существенно различными языковыми возможностями. С появлением каждой новой версии гена, приносящей то или иное улучшение языковой способности, носители этого гена оставляли больше потомков. Когда последний из этих генов – возможно, FOXP2-захватил всю популяцию первых современных людей, человек приобрел свои нынешние языковые способности.
4. Эдем
Мы можем видеть, что при самом примитивном состоянии общества личности, наиболее смышленые, изобретавшие и употреблявшие наилучшим образом оружие и западни и наиболее способные защищать самих себя, должны были вырастить наибольшее число потомков. Племена, заключавшие наибольшее число таких даровитых людей, должны были увеличиваться в числе и вытеснять другие племена. Численность народонаселения зависит прежде всего от средств к существованию, а эти последние – отчасти от физической природы страны, но гораздо более – от уменья пользоваться ими. Когда одно племя увеличивается в числе и одерживает верх, то оно часто увеличивается и за счет того, что поглощает другие племена. Рост и сила людей данного племени играют, очевидно, некоторую роль в успехах последнего и зависят отчасти от качества и количества пищи, которая может быть добыта… Все, что мы знаем о дикарях или что можем узнать из их преданий и по древним памятникам, история которых совсем забыта современными обитателями, показывает нам, что с самых отдаленных времен племена, имевшие успех, вытесняли другие племена.
С появлением языка процесс человеческой эволюции в Африке достиг решающей фазы. Отделившийся от обезьян 5 млн лет назад человек морфологически и по модели поведения стал вполне подобен нам, живущим на земле сегодня.
Те люди, которых можно назвать племенем прародителей нынешнего человечества, вероятно, были первыми носителями вполне сформировавшейся речи и последними общими предками, от которых происходят все люди на планете. Их популяция исчезла довольно быстро, и существовала она, вероятно, всего несколько тысяч лет.
Эта популяция быстро рассредоточилась по планете, поскольку в изначальном виде вообще не имела шансов на выживание. Она существовала где-то в период между 100 000 и 50 000 лет назад, предположительно, ближе к рубежу 50 000. Между 60 000 и 40 000 лет назад большая часть Африки обезлюдела, и только на востоке материка археологи обнаруживают следы человека{63}. Причиной мог быть длительный период засушливого климата, когда отступали леса и высыхали саванны. По оценкам генетиков, популяция наших прародителей в результате сократилась до 5000 особей. От этой популяции размером с деревенскую общину и произошли все народы мира. И поскольку люди в разных сообществах по всему миру ведут себя, в общем, одинаково, основные компоненты человеческой природы должны были уже присутствовать у прародителей человечества, прежде чем они покинули Африку и расселились по планете.
Огромный интерес вызывают любые сведения об этих прародителях: образ жизни, устройство общества, гендерные роли, религия, язык. На сегодня археологи не обнаружили пока никаких следов этой популяции. Однако и при полном отсутствии материальных свидетельств мы многое можем узнать о прародителях человечества.
Генетики могут оценить размер популяции и, отыскав ближайших потомков, указать, где в Африке она, вероятнее всего, обитала. Им есть что сказать и о языке, на котором эти люди говорили. А антропологи, изучая формы поведения, равно свойственные сообществам из разных частей земли, особенно сообществам охотников и собирателей, похожих на прародителей человечества, могут описать приблизительно образ жизни наших прародителей и их самих.
Родословная Адама и Евы
Поскольку все нынешнее человечество происходит от одной группы прародителей, генетики, анализируя ДНК современных людей и реконструируя их историю, могут сделать некоторые предположения о той первой популяции.
Особенно полезны в этом аспекте два компонента человеческого генома. Первый – это Y-хромосома, единственная хромосома, которая есть только у мужчин. Второй – митохондриальная ДНК. Только эти две области генома не подвержены рекомбинации генетического материала при смене поколений. Рекомбинация в ДНК – это эволюционный механизм, задающий многообразие в каждом поколении, из-за него сегодня «распутать» происхождение составляющих всего генома целиком ученым не под силу[5].
В отличие от большинства хромосомных пар, X и Y не обмениваются сегментами ДНК при смене поколений (только самыми периферийными). Таким образом, самый важный ген Y-хромосомы, тот, который программирует мужской пол особи, не переходит в X-хромосому. Поэтому Y-хромосома передается от отца к сыну, от поколения к поколению, практически неизменной. Митохондриальная ДНК избегает перетасовок другим способом. Митохондрии – орган живой клетки, производящий химическую энергию, – это бывшие бактерии, когда-то захваченные клетками. Они живут в цитоплазме клетки, вне ядра, содержащего хромосомы. При слиянии яйцеклетки и сперматозоида все митохондрии сперматозоида разрушаются, и у оплодотворенной яйцеклетки остаются только материнские. Благодаря такому порядку митохондрии наследуются ребенком от матери неизменными (а митохондрии отца потомству не передаются){64}.
Вдобавок к их особому статусу Y-хромосома и митохондриальная ДНК обладают удивительным и оригинальным свойством единичности. Все мужчины в современном мире носят одну и ту же Y-хромосому, и равно у мужчин и у женщин одинаковые митохондрии. Все нынешние Y-хромосомы происходят от одного и того же и единственного источника – Y-хромосомы одной мужской особи, принадлежавшей популяции родоначальников человечества или жившей незадолго до ее формирования. То же самое можно сказать про митохондриальную ДНК: у всех людей она одинаковая, потому что все это – копии с одного оригинала, митохондриальной ДНК, принадлежавшей одной женской особи.
Трудно удержаться от сравнения: Y-хромосома Адама и митохондриальная ДНК Евы. В популяции прародителей, конечно, было много Адамов и много Ев, примерно по 2500 каждых, если подсчеты генетиков верны. И как же получилось, что лишь один мужчина передал всему человечеству свою Y-хромосому и лишь одна женщина – свои митохондрии?
Любопытный факт: единственная версия гена, особенно в небольших популяциях, может вытеснить все другие существующие версии этого гена за несколько поколений в результате хаотичного процесса, так называемого дрейфа генов. Поясним на примере фамилий, передаваемых точно как Y-хромосома, от отца к сыну. Предположим, на некоем острове живет сто семей, у каждой своя фамилия. В первом поколении во многих семьях родятся только девочки или вообще не будет детей. Так что за одну смену поколений все их фамилии (так же, как и Y-хромосомы) просто исчезнут. Если считать, что новые мужчины на остров не приезжают, такой же отсев неминуемо будет повторяться в каждом поколении, пока не останется только одна фамилия (и Y-хромосома).
Y-хромосома есть только у мужчин. Часть мужчин в каждом поколении остаются бездетными или производят только дочерей, из-за этого число Y-хромосом в популяции снижается, пока, наконец, не останется единственная. Именно поэтому все мужчины на свете носят Y-хромосому, унаследованную от одного человека – Y-хромосомного Адама из популяции прародителей человечества. То же самое можно сказать о митохондриальной Еве.
Так и произошло с человеческой Y-хромосомой. Каждая из существующих сегодня – копия с одного и того же оригинала, принадлежавшего человеку из популяции прародителей. Y-хромосомы остальных Адамов просто исчезли одна за другой, когда их носители умирали, не оставив мужского потомства.
Но, несмотря на то что все Y-хромосомы скопированы с одного оригинала, они не идентичны. Со сменой поколений в хромосомах накапливаются мутации: единицы ДНК одного из четырех типов меняются на блоки другого типа. Мутации безвредны, но генетикам они оказывают бесценную услугу, помогая распределить носителей мужской хромосомы по разным генеалогическим линиям. Механизм таков, что, если в Y-хромосоме мужчины происходит новая мутация, ее унаследуют все его сыновья, но больше никто. Если у одного из сыновей будет следующая мутация, его потомки станут носителями уже двух.
Таким образом, каждая новая мутация – это развилка на родословном древе: линии носителей и неносителей мутации расходятся, образуя новые ветви.
Изучая наиболее информативные мутации Y-хромосомы, генетики могут распределить всех мужчин на планете по линиям родословного древа. А поскольку Y-хромосома только одна, все эти линии или ветви в конце сходятся в один ствол, к Y-хромосоме первого Адама.
Несмотря на то, что Y-хромосома у всех мужчин одна, мутации постепенно накапливаются и в ней. Это позволяет разделить мужчин на разные генеалогические линии по набору мутаций, который они приобрели. Поскольку мутации накапливались в то время, когда прародители человечества расселялись по Земле, каждая ветвь Y-хромосомного древа занимает свой участок географической карты.
У всех мужчин за пределами черной Африки в Y-хромосоме есть мутация M168. А мужчины с мутацией M173, предположительно, были первыми современными людьми, прибывшими 45 000 лет назад в Европу и создавшими ориньякскую культуру. Сменившую ее 28 000 лет назад граветтскую культуру, по мнению ученых, принесли обладатели мутации MI70. Мутация M242 возникла прямо перед тем, как люди прошли Берингийским перешейком из Сибири в Америку.
Мутации накапливаются в Y-хромосоме довольно равномерно, что дает ученым возможность датировать каждое новое ответвление древа, подсчитав число мутаций в линии. Наука способна не только датировать каждую линию, но и устанавливать ее географическое происхождение. Дело в том, что, когда случались определенные мутации, человеческие популяции расселялись по земле, но в то время люди в основном жили и рожали детей в тех же местах, где появились на свет сами. Так что генетика может наложить древо Y-хромосомы на карту мира, соотнеся каждую из его ветвей с какой-то географической областью.
Особенно помогает описать популяцию прародителей ветвь мужчин, покинувших Африку. У всех мужчин за пределами африканского континента и лишь у немногих в самой Африке Y-хромосома отмечена так называемой мутацией M168. Значит, современные люди покинули Африку вскоре после того, как эта мутация появилась. А появилась она, по недавней оценке, сделанной методом подсчета мутаций, 44 000 лет назад{65}. Однако генетическая датировка всегда допускает целый спектр погрешностей. В данном случае, считает Питер Андерхилл и его коллеги из Стэнфордского университета, исход мог произойти в период от 89 000 до 39 000 лет назад. Корень родословного древа Y-хромосомы датируется моментом 59 000 лет назад, хотя и здесь остается широкий диапазон возможностей: от 140 000 до 40 000 лет назад. Вместе с тем 59 000 лет назад представляется довольно обоснованной датировкой момента, когда по земле ходил Y-хромосомный Адам. Эта датировка хорошо согласуется со временем жизни популяции прародителей – 50 000 лет назад, потому что гены обычно имеют чуть более давнее происхождение, чем популяции.
У всех людей на свете, мужчин и женщин, одна и та же митохондриальная ДНК, унаследованная от генетической Евы.
Как и Y-хромосома, эта единственная версия митохондриальной ДНК со временем обросла мутациями, по которым женщин можно разделить на разные генеалогические линии (митохондриальная ДНК наследуется только по женской линии).
В черной Африке все женщины принадлежат к одной из трех первых ветвей родословного древа митохондриальной ДНК, обозначенных индексами L1, L2 и L3. За пределами Африки все женщины принадлежат к линиям M и N, дочерним ветвям линии L3. В западной части Евразийского материка все женщины – дочери N, в его восточной половине есть и M и N. Дочерние линии A, B, C, D и X достигли Америки.
Велика ли была популяция прародителей?
Y-хромосома– лишь малый фрагмент человеческого генома. Но, похоже, она неплохо отражает историю человечества и, в частности, потому, что ее «рассказ» подтверждает митохондриальная ДНК. Митохондриальная ДНК помогает восстановить родословную женщин, точно как Y-хромосома – мужчин.
Все женские линии, как и мужские, оказались ветвями, выходящими из одного корня – митохондриальной ДНК, которая принадлежала женщине, жившей среди или немного раньше популяции прародителей. Митохондриальная Ева, как считается, жила значительно раньше, чем Y-хромосомный Адам, – где-то 150 000 лет назад, но здесь, возможно, сказались трудности в датировке митохондриальной ДНК, которая накапливает мутации быстрее, чем Y-хромосома.
Митохондриальная родословная человечества состоит из трех главных линий, именуемых L1, L2 и L3, L1 и L2 – это только африканцы, живущие к югу от Сахары. Ветвь L3 дает начало линии M, и именно ее представители и вышли за пределы Африки.
Данные, извлеченные из Y-хромосомы и митохондриальной ДНК могут помочь в установлении такой важнейшей характеристики прародителей, как «эффективный размер популяции». Эффективная популяция – это статистическое понятие, значение которого популяционные генетики выводят из числа вариаций в ДНК. Это заметная часть общего размера популяции – у людей обычно около половины{66}. Долгое время эффективный размер популяции прародителей определялся приблизительно в 10 000 особей, но недавняя переоценка, скорректировавшая погрешность прежних подсчетов, дает еще меньшую цифру. Подсчет, основанный на Y-хромосоме, дает эффективный размер популяции прародителей в 1000 мужчин репродуктивного возраста{67}. Предполагая равное число женщин, получаем «эффективную популяцию» объемом в 2000 особей, что означает общую численность всего в 4000, или, скажем, если округлить, в 5000 человек.
Первые две ветви древа Y-хромосомы, представители которых живут только в Африке, имеют множество подветвей. Это позволяет предположить, что популяция прародителей когда-то была разнообразной и занимала обширную территорию. Есть в структуре мутаций и другие косвенные указания на то, что когда-то существовали, но вымерли другие линии Y-хромосомы. Иными словами, предки нынешнего человечества претерпели ряд суровых бедствий, унесших множество мужских жизней{68}.
Поскольку собиратели живут группами численностью в среднем около 150 человек, поддерживая хозяйственные связи с соседними группами, небольшая популяция в 4000–5000 человек вряд ли могла быть распределена по всей Африке. Вероятно, она жила на куда меньшей территории – по одной из оценок, «возможно, площадью со Свазиленд или Род-Айленд»{69}. Чем меньше ареал обитания, тем выше вероятность того, что в нем говорили на одном языке. Археологи пока не обнаружили колыбель наших прародителей. Учитывая, что они были охотниками и собирателями, то, вероятно, почти не оставили там следов своего присутствия.
Но генетики установили, где в Африке могла находиться эта прародина человечества. Указания на это место обнаруживаются не только в генах, но и в языках, а именно в щелкающих языках Африки и у койсанских народов, которые на них разговаривают.
Койсанские языки – отзвук единого праязыка человечества
Голландские колонизаторы, прибывшие в 1652 г. в Южную Африку, встретились там с двумя группами туземцев, носителей так называемых «щелкающих языков»: скотоводами, которых голландцы прозвали готтентотами, и охотниками-собирателями – тех звали бушменами или готтентотским словом «сан», означавшим аборигенов. Готтентоты называли себя кой-коин. От слов «кой» и «сан» и происходит название семьи щелкающих языков – койсанские.
Южных капских бушменов голландские колонизаторы по большей части истребили. Антропологи изучали северных, обитавших на обширной территории от Южной Анголы до Ботсваны, в том числе в пустыне Калахари. До 70-х гг. XX столетия, когда среди них широко распространилась оседлость, многие бушмены вели кочевой образ жизни, оставаясь одним из немногих народов, приверженных архаичному быту охотников-собирателей. Основной язык северных бушменов –!хонг: это название, вероятно, дали немецкие миссионеры, а значит оно на ангольском диалекте!хонг – «те, они»{70}. Северных бушменов часто так и зовут!хонг или!хонг-сан. Сочетанием символов «!х» условно обозначают один из многих в этом языке щелкающих согласных звуков.
С недавних пор антропологи стали именовать эту народность ее самоназванием жу!цоан, что значит «настоящие люди». Для обозначения европейцев и небушменских африканцев у «настоящих людей» служит слово!ком, и к этой категории также относятся хищники и другие несъедобные звери.
Сочетанием «!ц» в названии жу!цоан также передается один из щелкающих звуков. Пять щелкающих звуков произносятся с втягиванием воздуха, несколько большее число – на выдохе.!Ц – это зубной щелкающий звук, производимый с втягиванием воздуха, когда кончик языка немного отрывается от верхних передних зубов, похоже на междометие «ц-ц». Фонетика койсанских языков считается одной из самых сложных среди всех языков мира{71}.
На юге Африки до сих пор существуют около 30 различных языков со щелкающими звуками. Они делятся на три группы, которые, кроме собственно щелканья, почти не имеют никаких родственных черт. Носители еще двух щелкающих языков – хадза и сандаве – живут далеко в Танзании. И хадза, и сандаве – языки изолированные, т. е. они не родственны ни между собой, ни с бушменскими языками.
Несмотря на то что многие щелкающие языки не обнаруживают между собой ничего общего, кроме щелчков, Джозеф Гринберг, великий классификатор, отнес их все к одной койсанской семье. Лингвисты отмечали, как нелогично объединять в семью кучу неродственных языков, но принимали идею, поскольку других вариантов классификации «щелкающих» языков никто не мог предложить. Сегодня большинство лингвистов-компаративистов отвергают Гринберга, однако его теория в свете удивительной связи, обнаруженной между языками койсанской семьи, похоже, содержит здравое зерно.
Эту связь показывают находки генетиков, установивших, что носители языка хадза и!хонг относятся к самым старым популяциям на Земле. Конечно, все народы имеют один возраст, в том смысле, что все происходят от племени прародителей. Однако некоторые популяции считаются старше на том основании, что располагаются на длиннейших ветвях родословного древа человеческой расы. Дуглас Уоллес из Калифорнийского университета в Ирвине недавно установил, что три старейших народа на Земле – это пигмеи ака из Центральноафриканской Республики, пигмеи мбути из Конго и бушмены!хонг.
У!хонг Уоллес с коллегами обнаружили несколько линий митохондриальной ДНК, но их главная линия образует первую ветвь L1, старейшую из трех на человеческом митохондриальном древе. Эта линия, как отмечает Уоллес, «относится к самым глубоким корням африканского филогенетического древа, и отсюда следует, что бушмены!хонг обособились на самом раннем этапе расселения людей по Земле»{72}. Иначе говоря, бушмены!хонг рано отделились от популяции прародителей и с тех пор сохраняли достаточную обособленность.
Недавно двое ученых из Стэнфорда, Алек Найт и Джоанна Маунтин, сравнили генетику бушменов!хонг и народа хадзабе, как называют носителей щелкающего языка хадза, охотников и собирателей, обитающих в окрестностях танзанийского озера Эяси. Ученые установили, что и хадзабе – необыкновенно древний народ. Вместе с тем на митохондриальном древе хадзабе принадлежат не к ветви L1, а к ветви L2. Поскольку L2 и L1 отмечают два первых разветвления на древе, значит,!хонг (L1) и хадзабе (L2) – это две популяции, отделившихся практически при зарождении человечества. Раздел между предками этих двух народностей «представляется самой первой дивергенцией человеческих популяций», утверждают ученые. Измерения Y-хромосомы показывают, что эти две народности далеки друг от друга более, чем любые другие африканские племена{73}.
Это генетическое открытие несет в себе возможное объяснение тому, почему два койсанских языка,!хонг и хадза, так отличаются друг от друга. Из-за столь давнего разделения до полного несходства разошлись и генетика этих народностей, и их языки, сохранившие единственное общее – звуки-щелчки.
И!хонг, и хадзабе – охотники и собиратели, их образ жизни – кочевье по девственным землям – возможное объяснение того, что они тысячелетиями сохраняли свою самобытность. Но остается одна загадка: почему в их языках переменилось все, но до сих пор сохранились щелкающие звуки.
Некоторые языковеды считают, что!хонг и хадзабе «изобрели» щелканье независимо друг от друга. По мнению этих ученых, ничего экстраординарного в такой фонетике нет, поскольку она усваивается детьми, и щелкающие звуки, как и многие иные особенности языков, за всю историю языка могли быть не раз утрачены и «придуманы» заново.
Однако эта теория не объясняет, почему «щелкающие» языки не распространены по всему миру. Ведь они существуют только в Африке за единственным исключением – дамина, вымершего языка австралийского племени лардил, использовавшегося мужчинами в обрядовых целях и имевшего ограниченный словарный запас. Судя по всему, щелкающие звуки не выходят за пределы популяций исконных носителей, есть лишь одно исключение: некоторые звуки позаимствованы соседями бушменов, говорящими на банту. Но лишь для особого применения: например, в хлонипе, особом почтительном языке женщин племени нгуни, щелчками заменяются согласные звуки в именах родственников мужа, произносить которые для женщины табу.
Как считает Энтони Трейл, специалист по «щелкающим» языкам из Витватерсрандского университета (ЮАР), хотя носители некойсанских языков могли иногда заимствовать или даже изобретать щелкающие звуки, «совершенно невероятно, чтобы целая система щелкающей фонетики развилась на базе нещелкающего языка»{74}. Во-первых, трудно освоить беглое произношение, если в речи много щелчков. Один раз произнести такой звук – небольшой труд, но воспроизводить их целыми сериями – другое дело. Щелкающие звуки, как и сочетания двух согласных подряд, тормозят поток речи. «Беглость артикуляции щелкающих в живой речи – это трудно с любой точки зрения. Здесь нужна усиленная артикуляционная работа – это как шагать через две ступеньки», – говорит Трейл.
Во-вторых, щелкающие звуки скорее имеют тенденцию исчезать, а не укрепляться. В процессе обычной эволюции языка разные типы щелчков заменились нещелкающими звуками, но обратные случаи неизвестны.
Как могли сохраниться при нынешней «ленивости» языковой мышцы щелкающие звуки в языке их носителей? «Большой вопрос, – говорит Трейл. – По всем признакам они не должны были устоять под натиском перемен, происходящих в языке. Я не знаю ответа».
Если щелкающие звуки в норме только исчезают, но не появляются, а притом два старейших на земле народа, бушмены и хадзабе, говорят на таких языках, тогда возможно, что эти звуки были и в том самом первом языке, на котором разговаривали прародители.
Границы Эдема
Поскольку бушмены, по данным генетики и лингвистики, относятся к самым древним популяциям человеческой расы, весьма любопытно, что ранее они жили на гораздо более обширной территории, чем сегодня. В XVII столетии они обитали по всему югу Африки. Археологи думают, что значительно раньше, в эпоху палеолита, бушмены занимали восточную половину Африканского континента, и владения их тянулись через всю Эфиопию до северных берегов Красного моря.
Эту теорию поддерживают находки генетиков: в ДНК современных жителей Эфиопии обнаружились свидетельства того, что в отдаленные времена на этой территории жили бушмены. В народах оромо и амхара у мужчин встречается Y-хромосома с первой ветви Y-хромосомного генеалогического древа. К этой ветви относятся 44 % бушменов, в остальной же Африке она встречается редко. Должно быть, оромо и амхара происходят от тех же предков, что и бушмены, а первая ветвь, таким образом, оказывается «частью протоафриканского генофонда Y-хромосомы», заключает Орнелла Семино из Павийского университета (Италия){75}. Митохондриальная ДНК амхара и оромо тоже указывает на то, что Эфиопия, или по крайней мере восток Африки, – исходная точка, из которой первые современные люди начали свой путь по планете.
Три главных события человеческой эволюции – появление языка, формирование популяции прародителей и исход из Африки, – очевидно, произошли примерно в одно время, приблизительно 50 000 лет назад. Чем ближе друг к другу они окажутся во времени, тем выше вероятность, что они произошли в одном месте, и если так, то Эфиопия на сегодня кажется самым реальным кандидатом на роль колыбели человечества, исторического аналога мифического райского сада.
Между универсальной общностью и реальными людьми
Какими были на самом деле прародители нашего человечества? Археологи именуют их термином «люди с современным типом поведения», отделяя от анатомически современных, появившихся около 200 000 лет назад. Однако этот термин относится к людям, чьи археологические памятники практически неотличимы от артефактов ныне живущих охотников и собирателей. Разные собирательские племена оставляют практически одинаковые следы.
Вряд ли поведение первых людей слишком походило на современное. Их черепа и скелеты были значительно тяжелее, чем у людей нынешних, т. е. можно предположить, что прародители были агрессивны и более приспособлены к войне и к насилию. Они нигде не селились надолго, не строили жилищ, может быть, потому, что у них еще не было социальных навыков, необходимых для оседлой жизни. Если человек современный сформировался недавно, вряд ли одновременно с ним появились и все составляющие современного поведения. Скорее уж, они добавлялись одна за другой в процессе непрерывной эволюции поведенческих моделей.
И вместе с тем прародители, даже если были склонны к агрессии больше, чем мы, уже обладали всеми главными элементами поведения современного человека, поскольку в ином случае все эти компоненты должны были появиться путем эволюции или в результате изобретения независимо в тысячах разных человеческих сообществ.
Есть два способа составить портрет наших прародителей: один – через универсального человека, другой – через человека реального.
Универсальная общность – это абстрактная модель, предложенная антропологом Дональдом Брауном как аналог универсальной грамматики Хомски. Несмотря на то что большинство антропологов всячески подчеркивают уникальность изучаемых ими сообществ, Брауну интересны многочисленные аспекты человеческого поведения, наблюдаемые в самых разных народах и группах по всему миру. Эти универсальные формы человеческого поведения простираются от приготовления еды, танцев и ворожбы до страха перед змеями. Многие из них, например мимические движения для передачи разных эмоций, похоже, имеют прочную генетическую базу. Другие, такие как язык, возможно, есть результат взаимодействия генетически задаваемых форм поведения и универсальных условий среды обитания. Но, каким бы ни было происхождение этих универсальных моделей, их бытование по всему миру позволяет уверенно предположить, что популяция прародителей знала их все, прежде чем рассеялась по Земле.
Эти повсеместно бытующие поведенческие схемы и определяют природу феномена, который Браун называет универсальным народом. У этого народа основной единицей сообщества служит семья, а сообщества определяются территорией, которая им принадлежит. В политической жизни доминируют мужчины, женщинам и детям полагается подчиняться. В некоторых сообществах иерархия строится на основе родства, пола и возраста.
Ядро семьи – мать и дети. Брак публично закрепляет права мужчины на половые сношения с женщиной детородного возраста. Общество имеет родовую структуру, в род включаются только люди, связанные близким родством, и их интересы обычно ставятся выше благополучия посторонних. Половые предписания ограничивают или запрещают браки между близкими родственниками.
Важный принцип обыденной жизни универсальной общности – это взаимность в виде прямого обмена товарами или услугами. За преступления, такие как побои, изнасилование, убийство, предусматриваются кары – от изгнания до казни.
Такой универсальный народ верит в сверхъестественное и практикует магию, например для поддержания жизни или для привлечения полового партнера. «У них есть своя теория удач и неудач. Они как-то объясняют болезни и смерть. Понимают связь между немочью и смертью. Пытаются лечить больных, имеют для этого свои средства. Они гадают, прорицая будущее. И пытаются управлять погодой», – пишет Браун{76}.
Универсальному народу не все равно, во что одеваться, у него есть мода. Как бы скудна ни была одежда, люди украшают себя и носят разные прически. В обществе есть стандарты сексуальной привлекательности. Людям свойственно петь и танцевать.
Они устраивают себе того или иного рода жилища. Постоянно мастерят орудия: резаки, песты, бечевки – связывать предметы и плести сети, а также оружие.
Прародители человечества по определению обладали большинством моделей поведения универсального народа. Возможно, у них также было много общего с принадлежащими к ветви L1 на древе митохондриальной ДНК бушменами, которые, видимо, стоят к популяции прародителей ближе других из ныне существующих народов. Насколько близко – здесь между антропологами согласия нет. Некоторые считают, что между современными охотниками-собирателями и теми, что жили тысячи лет назад, возможно лишь минимальное сходство: генетика человека неизбежно приспосабливается к среде обитания, и в такой долгий срок произошло множество изменений. Однако кочевые охотники живут последние 50 000 лет приблизительно в одних и тех же условиях. Шимпанзе, похоже, практически не изменились за миллион лет, а значит, и для человеческих популяций возможны периоды эволюционной стабильности. Конечно, быт сегодняшних охотников-собирателей не в точности таков, как у первых людей, но, скорее всего, похож в целом ряде аспектов.
Именно с целью изучения эволюции ранних людей группа антропологов из Гарвардского университета в 1960-е гг. приступила к тщательному исследованию уклада бушменов, до сих пор живущих охотой и кочевьем. Выбор объекта видится особенно удачным сегодня, когда стала известна древняя родословная этого народа. В отличие от первобытных охотников-собирателей, бушмены вытеснены из лучших областей их прежней территории, но и теперь для них не составляет большого труда обеспечить себя продовольствием. Они ведут присваивающее хозяйство, которое типично для человеческой расы с тех пор, когда на Земле жили наши прародители.
Хотя митохондриальная линия L1 означает лишь косвенное родство с людьми, вышедшими 50 000 лет назад из Африки в Азию (подветвь митохондриальной линии L3), бушмены до странности похожи на азиатские народности, и, значит, можно заключить, что те и другие унаследовали определенный набор черт от популяции предков. У многих говорящих на койсанских языках племен желтоватая кожа, эпикантус – складка века, придающая азиатам характерный разрез глаз, лопатообразные резцы (передние зубы, как бы выскобленные со стороны языка, типичные для азиатов и американских индейцев) и монгольские пятна – области голубоватой кожи внизу спины у младенцев. Люди!хонг, похоже, сами признают родство с азиатскими народами: они относят азиатов к категории настоящих людей, как и самих себя, а не к категории!ком, к которым приписывают всех небушменских африканцев и европейцев{77}.
Поделиться книгой: