Мест за столами нам с отцом не досталось и мы прекрасно расположились на подоконнике.
— Ты хоть поспал немного? — Спросил я у отца.
— Да какой там, вообще ни в одном глазу сна не было. Ходил вокруг, думал знакомых кого увижу.
— Увидел?
— Да, и не одного. Двое с работы. Пока мы с ними на вахте были у Петра Ильича вся семья заразилась. Он домой приехал часов через шесть, после меня, когда смена закончилась. Домой, говорит зашел, а на него жена и дети смотрят, этим взглядом, черным. Он поначалу выбежал из дома. Жена за ним, разговаривала с ним, как нормальная но тут детишки выскочили, как чертенята. Петр почувствовал, что они опасны и спрятался в машине. Так они его оттуда хотели вытащить. А жена в этот момент тихо стояла в сторонке и смотрела. Еле удрал он от своей семьи на машине. Сейчас, он сказал, в городе кругом танки. Людей просят не выходить на улицу, потому что стреляют во всех подозрительных. А еще он сказал, что заражаются и собаки и кошки.
— Надо же, как быстро распространяется эта зараза! Вчера я даже и думать о ней не собирался, а сегодня она кругом.
— Да уж, вот так и гибли цивилизации раньше, наверно, за один день.
— А кто второй?
— Александр, он из деревни. У него с семьей все нормально, а вот скотина заразилась. Свиньи, коровы. Но его с семьей все равно привезли сюда. Скотину, говорит, вместе с сараем сожгли.
— Да уж, надежная дезинфекция.
Народ все прибывал. Рассказы новичков становились все страшнее и страшнее. Некоторые уже были благодарны, что их привезли сюда. В городе становилось все опаснее с каждым часом. Люди, полностью перешедшие под контроль болезни, становились молниеносно быстрыми. А те, кто заразились достаточно давно, уже имели в волосах проросшие сквозь кожу ножки с коробочкой, в каждой из которой хранились миллионы спор. Теоретически, достаточно было вдохнуть только одну спору, чтобы заразиться.
Те, кто приехал в лагерь вечером, были напуганы гораздо сильнее тех, кто прибыл сюда одними из первых. Почти в полночь, над лагерем раздался голос из громкоговорителей. Он призывал людей не поддаваться панике, проявлять бдительность и немного ознакомил с природой страшной катастрофы. Многое я уже знал из интернета и новостей. Но некоторые моменты я считал выдуманными для повышения рейтингов. Оказалось, что зараженные люди не просто стремятся перезаразить, как можно больше здоровых людей, но еще и употребляют их в пищу. Развившийся внутри организма больного человека мицелий, поглотив весь жир из тела, нуждался в пище. Первые зараженные пытались есть старую листву, навоз, и прочие привычные для грибов вещи, пока не попробовали свежего мяса.
Сообщение прекратилось, добавив людям еще одну порцию депрессивных мыслей. Тихие разговоры напуганных людей раздавались из каждого уголка здания. Где-то хныкали дети, и родители пытались припугнуть их новыми страшилками.
Я предупредил засыпающего отца о том, что хочу прогуляться. Он что-то буркнул в ответ. Посчитав, что это одобрение, я отправился по полутемным коридорам искать кого-нибудь из знакомых. Люди укладывались спать прямо на полу. Кто успел взять хоть какие-то вещи, пытались соорудить из них подобие ложа.
— Серега, Серега! — Из темного угла кто-то громким шепотом звал меня.
Это был Артем, мой коллега по работе. Вместе с ним мы были в ночном клубе в последний вечер.
— Здорово, Артем! — Обрадовался я знакомому человеку. — Давно здесь и как оказался?
— Забрали нас в обед, от Маринкиных родителей. Они того, заразились.
— Так вот куда вы исчезли. Я ее поил коктейлями, а ты с ней смылся.
— Прости, Серег. Она сама мне предложила. А мне что, я же пьяный был. В тот момент я не мог себе отказать, даже если бы началась третья мировая.
— А она и началась. — Заметил я.
— Да, согласен. Нас прицепили наручниками в машину и привезли сюда.
— А Маринка где?
— Она что-то тест не прошла, и ее не пустили со мной. Я думаю, что она тоже подхватила эту гадость. Она там с матерью пыталась обниматься напоследок, а та ее куснула. Я, честно говоря, чуть не обделался, когда ее родителей увидел.
— Знакомо. У меня мать заразилась.
— Прости. Сочувствую. Я про своих ничего не знаю. Трубку не берут. Надеюсь, что у них все хорошо. Как думаешь, для чего нас здесь держат?
— Изолируют, как контактируемых с зараженными. Ждут, что может болезнь еще проявится.
— А потом что?
— В смысле?
— Ну вот поймут они, что мы здоровы, и что, нас выпустят назад что ли? В город, где носятся как угорелые эти зомбаки? Я лучше тут останусь. Пойду волонтером, за еду, за безопасность лишь бы туда не возвращаться.
— И в самом деле, я признаться не задумывался об этом. Но кормить нас тут вечно тоже не будут. Может они рассчитывают в короткий срок остановить заразу? — Меня и в самом деле не беспокоили до сего момента дальние перспективы.
— Вряд ли. Я на полдня был в городе больше тебя и вижу с какой скоростью распространяется эпидемия. К завтрашнему утру сюда уже никого везти не будут. Глядишь еще нас вооружат и отправят отстреливать зараженных.
— Не преувеличивай, Артем. Сейчас так легко поддаться панике. Давай будем просто следить за ситуацией. — Предложил я.
— Давай, но запасной путь всегда надо держать в голове.
Мы проговорили с товарищем еще часа два, но уже на отвлеченные темы. Я вставил наушники в телефон, чтобы прослушать эфир. Работала только одна радиостанция. Задорный ведущий решил встретить катастрофу на работе. Он постоянно шутил, включал музыку Роба Зомби. Польза от его работы была. Он постоянно напоминал свой телефон в эфире. Народ звонил и описывал обстановку в которую он попал. Постепенно складывалась картина происходящего вокруг хаоса. Оказывается, начиная с обеда люди стали грузиться в автомобили и сбегать из города в поисках безопасного места. Военные устроили блок-посты на всех выездах из города. Но из города вело столько проселочных дорог, которые военные были не в состоянии перекрыть. Некоторые слушатели рыдая рассказывали истории о расстрелянных автомобилях в которых ехали целые семьи. Я не особо верил во все разговоры. Как правило в непонятных ситуациях на первое место выходят неподтвержденные слухи. Были и те, кто остался в городе. Они называли знакомые мне с детства адреса и описывали происходящие там в этот момент ужасы. Большинство слушателей, оставшихся в городе забаррикадировались в своих домах и квартирах. Они рассказывали, что видят на улице бегающих людей, способных спокойно подпрыгивать на несколько метров в воздух. По улицам патрулировали машины военных, шаря прожекторами по темным улицам. Нередко во время звонков слышались звуки стрельбы.
Я попрощался с Артемом, который клевал носом. Ему так и не удалось поспать после ночного клуба, в отличии от меня. В комнате, где спал отец народу было битком. Кровати были заняты женщинами и детьми. Мужики спали под кроватями и в проходах. Воздух был душным, и мне пришло в голову приоткрыть окно. Благо оно открывалось вовнутрь.
В комнату ворвалась ночная свежесть и звуки ночи. Спать не хотелось и я присел на подоконник. Прожекторы с вышек постоянно шарили пространство за колючей проволокой. Военные патрули ходили вдоль забора. Я подумал про их семьи. Хорошо если о них позаботилась армия и укрыла их от опасности. Например, на территории военной части. А если нет? Каково им нести службу, постоянно переживая за свою семью. В душе появились теплые чувства к этим людям в форме. Все таки долг не пустой звук и помогает в критических ситуациях сохранить порядок.
Я забрался с ногами на широкий подоконник и обдуваемый свежим ветром не заметил как уснул. Разбудили меня выстрелы. Несколько одиночных выстрелов с обратной стороны здания. Уже светало и многие начали подниматься разбуженные стрельбой. Я прошел к отцу и потрогал его за плечо. Он резко выпрямился, как-будто даже во сне он был готов к опасности.
— Тихо, тихо, все нормально. Уже утро. Просто рядом стреляли и все начали просыпаться. — Успокоил отца.
— А, понятно. Я спал, как убитый, ничего не слышал. Как прошла ночь?
— Здесь спокойно. Я ночью слушал радио наше, в городе все плохо. Народ еще со вчерашнего дня сбегает из города. Военные пытаются локализовать инфекцию, но люди сбегают проселками. В самом городе люди уже не выходят на улицу. Кругом танки, стреляют во все, что движется. У нас здесь еще рай.
Отец отер лицо ладонью со сна и осмотрелся на просыпающихся людей. Некоторые достали свои телефоны и начали обзванивать родных и знакомых. Раздался громкий голос из громкоговорителей.
— Внимание всем, сейчас будет проведена повторная проверка на наличие заражения Кордицепс. Всем оставаться на местах. О замеченных случаях заражения докладывать заблаговременно!
Через пару минут открылась входная дверь усиленная металлическими накладками. Вошли несколько групп людей в халатах и респираторах. В руках у них были чемоданчики с красным крестом.
— Пожалуйста, пока мы не соберем анализы, не переходите с места на место, иначе проверка затянется.
Всех разогнали по комнатам. Двое военных с оружием в каждой комнате следили за тем, чтобы никто не уклонился от проверки. Мы с отцом не стали прятаться, а наоборот встали в самом начале толпы. Мне заглянули на конъюнктивы, взяли кровь из пальца, зачем-то дали понюхать горько пахнущей химией жидкость и отпустили в коридор. Следом вышел отец.
— Так-то по идее ничем не хуже пионерлагеря. Сейчас кормить будут. — Отец был полон оптимизма с утра.
В такой ситуации — это хороший знак. Буквально сразу послышалось движение в фойе, и потянуло едой.
— А ты прям оракул. Где моя большая ложка?
Мы двинулись в сторону фойе, надеясь в этот раз позавтракать одними из первых. Впереди себя пропустили мамаш с голдящими детьми и встали за ними. Можно было подумать со стороны, что мы где-то в санатории в Геленджике, а совсем не в изоляторе. Что вокруг нас плескается бескрайнее Черное море, а не жуткая зараза, истребляющая человечество.
На завтрак снова была каша. В этот раз ячневая. Не очень-то любимая мной, из-за сходства ее с коровьим комбикормом. Я все равно съел ее, не зная когда мне удастся поесть в следующий раз. Признаюсь честно, уже через несколько месяцев я мог убить человека за ложку такой каши.
Чтобы не занимать место мы вернулись с отцом в коридор, напротив нашей комнаты. Врачи продолжали брать анализы выпуская по одному человеку. Вдруг из смежной с нашей комнаты раздался пронзительный женский крик. Я не удержался и заглянул в дверь.
На кровати сидела старушка в коричневом вельветовом костюме, на руках у нее сидел растрепанный рыжий кот. Толпа людей стояла в противоположной от старушки стороне и со страхом взирала на нее. Пожилая женщина и ее кошка имели одинаковый черный взгляд. Непонятно, как службам удалось проморгать ее.
— Я нормальная, что вы на меня так смотрите. Нормальная я, у меня все хорошо. — Если не смотреть в ее глаза, а только слушать, то голос старушки ничем не отличался от голоса нормального человека. Казалось, что он немного трясется от обиды или от волнения.
Женщина-доктор, берущая анализы в этой комнате передала по рации о случае заражения.
— Мы не заразные с Барсиком, возьмите у нас анализы, мы абсолютно здоровые. — Продолжала всех убеждать старушка.
Кот на самом деле выглядел, как жертва голодомора. Шерсть на изможденном теле торчала пучками. Старушка гладила это плешивое тело за ушами. Но кот не ластился к ней. Он замер, прямо как мать перед тем как броситься на меня. И кот действительно бросился. Как рыжая молния, он стремительно соскочил с хозяйских рук и прыгнул в закричавшую толпу.
Я отскочил от двери в сторону. Дверь почти отлетела в сторону вместе с солдатом. Толпа выскочила наружу и как безумная понеслась вдоль по коридору на выход. Я заглянул в комнату. Пожилой мужчина топтал ногой кота. У него по руке текла кровь из расцарапанных ран.
— Зачем Барсика убили, вы же сами его напугали. — Голосила старушка.
По коридору раздались тяжелые шаги солдатских сапог. Человек пять в костюмах РХБЗ и противогазах, с ранцами за спиной вошли в комнату. Я поспешил уйти от комнаты подальше.
— Кота пропустили. Наверно бабка его в сумке провезла. Судя по всему уже зараженного. Комнату обработайте. Бабку и этого мужчину в лабораторию.
Надо признать, что из-за этой старушки, любительницы животных относительное спокойствие в лагере прекратилось. Потенциально зараженными считались все, кто находился в этой комнате. Микроскопические споры поднятые с шерсти больного животного могли спокойно распространиться по всей комнате.
Нас снова согнали в комнаты и запретили выходить оттуда. Через некоторое время всем принесли респираторы и заставили носить не снимая. У соседней комнаты приставили двух солдат. Они стерегли эту потенциально опасную группу.
От безделья я заскучал. Никого из сверстников в нашей комнате не было. Отец нашел в тумбочке старую газету с кроссвордами и самозабвенно разгадывал их. Я хотел послушать радио, но эфир молчал. Задорный ведущий тоже решил наверно спасать свою жизнь. Попытался поиграть на телефоне, но зарядка быстро заканчивалась, а в нашей комнате было всего лишь две розетки и большая очередь зарядить свои телефоны. В итоге я предался размышлениям.
Судя по известиям из города и тому, что приток новых людей в лагерь иссяк дела там совсем плохи. Может быть сюда больше не везут потому что уже некуда, но мне казалось, что военные видят всю тщетность таких действий. Вначале они пытались избавить город от заразы, изолируя всех контактируемых. Но им это не удалось. Болезнь распространилась с ужасающей скоростью. Теперь становится непонятен статус нашего изолятора. Получается что мы сейчас наоборот изолированы от больных. Если не считать только этих, за стенкой. Было бы хорошо, если нас оставили для поддержания популяции людей, на случай, если все вокруг заразятся. Какое-то привилегированное положение нам было бы обеспечено. Молодым и репродуктивным. Впрочем, меня понесло.
Я вдруг поймал себя на мысли, что желаю этих изменений. Да, это страшно. Я потерял мать, родители потеряли своих детей. Это ужасно и загоняет в тоску. Большинство, но не меня. Может быть дело в том, что я еще молод и не проникся человеколюбием, свойственным пожилым людям. Может, я как раз в том возрасте когда хочется все менять. Поставить с ног на голову и посмотреть что получится. Всепланетный хаос давал некоторый драйв. Хотелось пожить подольше, чтобы увидеть к каким изменениям приведет эта катастрофа. Звучит дико, но мое любопытство желало увидеть мир через двадцать или тридцать лет. Если бы мне завтра объявили, что заразу остановили и послезавтра я могу снова выходить на работу, я бы расстроился. Мне только начало нравиться.
За окном загрохотал тяжелый пулемет. К нему присоединились автоматные очереди. Я подскочил к окну и увидел как в ловушке из проволоки-путанки по ту сторону забора мечется человек. Трассеры крупнокалиберного пулемета поднимали вокруг человека фонтаны земли. Вырывали из тела куски плоти. Человек наконец затих и к нему устремился БТР. С брони спрыгнул один солдат и приставив к голове запутавшегося человека ствол автомата, выстрелил. Затем запрыгнул на машину снова и они уехали из зоны видимости.
За мной собралась вся комната. Они тревожно переглянулись между собой.
— А кто это был? Он пытался забежать или убежать? Он зараженный или нет?
Ответа никто не знал. Командование не снисходило до объяснения нам текущей ситуации, а предполагать можно было что угодно. Неизвестность немного напрягала. Что стоило военным сказать нам хотя бы неправду, но успокаивающую? Отец отвел меня в сторону. Я вопросительно посмотрел на него.
— Мне знаешь, что кажется? — Сказал он шепотом, что я еле мог расслышать его. — Что военные нас скоро оставят.
— С чего ты взял? — Удивился я. — По мне, так это хороший план уберечься от эпидемии.
— Представь, что сейчас все рушится. Центр управления страной утрачивает свою силу ввиду невозможности оказывать помощь. Нет помощи, нет и власти. Сейчас вся страна разобьется на мелкие самостоятельные территориальные единицы. На каждой деревне будет свой царек, или типа того. Это будет оправдано сложившейся обстановкой. Лично мне кажется, что больше всего власти будет у военных. Они изначально созданы по принципу существования в экстремальных ситуациях. Но у них есть свои семьи, которые сейчас находятся в опасности. Их и надо защищать. Поэтому я думаю, что они скоро снимут охрану с нашего лагеря и поедут домой.
— Звучит мудро. А если так и случится, может попроситься с ними?
— Попытка не пытка, но я не думаю, что им нужен лишний рот. У них и своих специалистов по нашей специальности навалом.
— Ну ладно, пап. Будем считать это твоей точкой зрения, которая имеет право на жизнь. Пока что поводов для паники нет. — Я не во всем был согласен с отцом
— Хорошо бы.
Нас слышали те кто сидели рядом. Худощавый мужчина в костюмных брюках, держащихся на его фигуре с помощью тонкого ремня, и в очках подбоченился, выражая своей фигурой несогласие.
— Извините, я немного слышал о чем вы тут говорили. Позвольте с вами не согласиться…
Мне было глубоко наплевать на его аргументы. Споры на неопределенные темы всегда вызывали у меня скуку. Я оставил отца и вышел в коридор под видом сходить в туалет. На деле я решил пообщаться с Артемом.
— Артем! — Я заглянул в комнату в которой тот должен был находиться. На таком «лежбище» своего тюленя было трудно разглядеть сразу. Артем поднял руку, обозначив свое местонахождение.
— Иди сюда, хорош валяться!
Артем нехотя поднялся. Его лицо уже повело от пересыпания.
— Впрок не наспишься.
— А хотелось бы. Не слыхал новости из города? — Спросил он меня.
— Нет. Радио не работает.
— А позвонить кому-нибудь не пробовал?
— Если честно, не приходило такой мысли. Сейчас всем до себя только дело, чего их отвлекать.
— А я позвонил Пятаеву, ну помнишь, рыжий такой, из моего двора?
— Так, смутно.
— Ну это и не важно. Так вот они остались в городе. Забаррикадировались в квартире. Знаешь, что он мне сейчас сказал?
— Чего?
— Что военные уезжают из города. Они объявили это по громкой связи. Предложили взять в руки ситуацию отрядам самообороны. Я час назад звонил, и они в этот момент выезжали. Семен в шоке. В окна постоянно видно, как носятся зомбаки. Еды в доме на неделю. Кто будет организовывать эти отряды не ясно. Короче, город кинули.
Я стоял и думал над тем, что мне совсем недавно сказал отец. Насколько он оказался прозорлив. Артем принял мое оцепенение за шок.
— Эй, ты чего отключился! — Он помахал рукой перед моими глазами.
— Просто сейчас, за минуту до того, как прийти к тебе, отец мне рассказал о своих опасениях, насчет военных. Он тоже предположил, что военным незачем греть нас тут. У них теперь своих забот должно прибавиться.
— Наши-то пока здесь. Может у них планы на нас какие-то имеются?
— Хотелось бы верить в это.
Пока что обстановка не внушала опасений. Нас накормили обедом. Во время которого был проведен беглый осмотр. Примечательно, что из той комнаты, в которой бабушка притащила больного кота, никого на обеде не было. Затем быль ужин. От такой заботы тревожные мысли отошли на второй план.
После ужина меня сразу потянуло в сон. Отец хотел продолжить разгадывать кроссворды, но свет отключили. Я уже почти уснул, когда через закрытые веки резанул свет. По коридору раздались шаги. В комнату открылась дверь. На пороге стоял офицер.