Гидра (СИ)

Смотреть на Ханлана было невозможно. Он словно чувствовал приближение какой-то беды и всячески пытался скрыть это, но получалось это, к сожалению, не так хорошо как хотелось.

Женщины сидели вдалеке от всех. Подобранные как по линейке, они были одинакового роста и телосложения, даже цвет глаз и волос, которые убирались в конский хвост и обкручивались широкой алой лентой, признаком принадлежности к «идеологам», были абсолютно идентичны. И лишь черты лица, которые нельзя было подобрать под один стандарт. давали возможность окружающим различать их.

— Что тебе о них известно? — я обратился к Жану, который в это время добивал последний кусок «прижарки»

— Многое говорят, но по большей части все это солдатские байки и треп, которые нельзя воспринимать всерьез. Говорят, что каждую из них обучают технике убеждения людей. Помните город Люнден, который держал оборону более шести месяцев?

Солдаты одобрительно кивнули головой.

— Тогда погибло много людей. — добавил Ханлан.

— Так вот они смогли убедить сдаться обороняющихся. Представляете! Крепость, которая никому не сдавалась, была вынуждена капитулировать после единственного разговора с одной из таких женщин. Она вошла внутрь города и вышла уже как полноправная ее владелица. Ни одного выстрела, ни одной бомбы, ничего. Раз, и все сразу стало на свои места. Это было удивительно, но признаться честно, если бы она этого не сделала, то одному лишь богу известно, сколько мы бы там еще проторчали.

Договорив, он опустил в рот последний кусок и отодвинул от себя опустевший поднос.

— В таком случае нас всех ждет очень интересное окончание всей этой компании.

— Да, ты прав, Рик. Но это не отменяет дальнейшего продвижения вглубь территории.

— Но зачем? Дальше сплошные леса, обернутые как новогодней лентой, непроходимыми болотами. Полностью, на протяжении почти пятидесяти километров сплошная топь, где уже утонула ни одна разведывательная машина. Клянусь, если поступит такой приказ, я лучше подам рапорт на увольнение.

Прозвучала сирена. Очередная в распорядке дня, извещавшая об окончании приема пищи. Отложив в сторону все постороннее, я встал со своего места и начал двигаться в сторону выхода. Остальные последовали за мной.

— Что теперь? — спросил Ханлан.

— Я к себе. Скоро должен прилететь транспорт. Мне надо кое-кого встретить.

Он похлопал меня по плечу и удалился в сторону, где находились боксы. Мой же путь лежал к посадочной полосе. Построенная еще задолго до прибытия основных сил, она служила перевалочным пунктом для контрабандистов, которые переправляли через нее все свои товары. Теперь же, когда все было под контролем регулярных войск, она могла принимать транспорты всех мастей, включая и те, что садились исключительно на крупных аэродромах.

Вокруг суетились люди. Огни посадочной полосы, которые никогда не гасли, мигали ярко-красным светом, указывая на скорое прибытие важного корабля. Несколько человек, одетые в плотные комбинезоны, обходили территорию и готовились к встрече.

Вскоре в небе появилась черная точка. С каждой секундой по мере приближения, она увеличивалась и становилась больше, пока, наконец, не обрисовала контуры тучного транспорта.

Зазвенев стыковочными лапами, металлическая птица села на приготовленное место. Из опущенного трапа хлынули люди. Рабочие, медики, вторая смена для техников-механиков. Я смотрел в толпу и искал человека, которого ждал вот уже несколько недель. Сразу как только получил письмо о ее желании прибыть сюда, все мои мысли были только об этом.

Она была в числе последних. Выйдя и сделав несколько шагов в сторону, она поправила свою сумку и принялась убирать волосы под куртку. Я направился к ней.

— Рик, здравствуй — она обняла меня. — Рада тебя видеть.

— Я тоже, хорошо, что ты здесь, мне это сейчас очень необходимо. Ну, пошли.

Сойдя с посадочного места, мы пошли в сторону казарм. Я смотрел на нее и был удивлен, что даже после столь долгой разлуки она все также осталась молодой. Может лишь слегка постарела и под глазами начали появляться морщины.

— Транспорт прилетел позже назначенного.

— В связи с боевыми действиями, пилот два раза откладывал посадку ссылаясь на отсутствие разрешения с земли. У вас тут очень жарко, раз подобные вещи происходят при заходе на посадку.

— Да это так, война на этой планете выдалась совсем не такой как я думал. Все буквально здесь кишит ненавистью к нам.

Женщина недобро посмотрела на меня и поправила висевшую на плече сумку.

— Значит местные против вас.

— А как ты думала. Очень сложно рассказывать, что мы пришли с миром, когда настоящие цели далеко не мирные.

Она опять поморщилась.

— Я тебя понимаю. Но ты как-то взволнован сильнее прежнего. С чего бы это?

— Ничего особенного, обычный стресс после боя.

— Брось, Крис, я не вчера родилась. Видно же, что есть нечто особенное.

Не хотелось мне говорить, но разговор явно шел именно к этому.

— Дело в том, что… сегодня вечером состоится трибунал на котором будут рассматривать мое дело.

— Что? Почему ты не сообщил мне? — ее глаза широко раскрылись, а взгляд стал очень злым. Ей стало обидно, что я не счел нужным рассказать об этом сразу.

— Не злись, Кель, я сам узнал об этом сегодня рано утром. Вчерашний бой оказался не таким как полагалось изначально и это привело к непредвиденным последствиям.

— Расскажи, я хочу знать!

— Давай сначала дойдем до моей комнаты, а там ты уже все узнаешь.

Но она была недовольна и всю дорогу пыталась вытащить из меня хоть слово. Дверь в коридор была опять открыта. Позади нее, всего в нескольких метрах стоили солдаты охраны. Покуривая и пуская в воздух сероватую дымку, они обсуждали последние новости, абсолютно не обращая на нас внимания.

Внутри начало теплеть — включилась система температурного контроля. Вздохнув и с нескрываемым облегчением скинув сумку на пол, Кель села на заправленную кровать и начала пристально смотреть на меня.

— Ну- у, может все же расскажешь, что произошло?

Я не хотел говорить, но обстоятельства вынуждали выложить все карты на стол.

— Меня обвиняют в дезертирстве и бегстве с поля боя.

— И все?

— Очень странный вопрос. Поверь этого достаточно, чтобы расстрелять солдата несколько раз. Идет война, всем нужен результат. Последние боевые действия показали, что сопротивление может получиться гораздо сильнее, чем предполагалось ранее. В таких условиях любое неповиновение приказу или отход от установленных инструкцией норм карается смертной казнью.

— Но задача была выполнена?

— Да, но… — я слегка помолчал, — послушай, все немного не так как ты себе представляешь. Механизированные войска — это отдельный мир, который живет по своим особенным правилам, которых нет ни в одном другом роду войск. Это сложно объяснить, нужно просто почувствовать.

Мне пришлось сделать небольшую паузу, ведь взгляд женщины, который буквально сверлил меня, не давал нормально сосредоточиться.

— Тебе известно кто такие «ведущие»?

— Нет.

— Дело в том, что машины, которыми мы управляем, очень огромные. Некоторые из них невооруженным взглядом можно заметить за восемь километров. Крейсерская скорость их не позволяет мгновенно добраться до позиций противника, что дает врагу шанс хорошо подготовиться к этой атаке. Чтобы хоть как-то снизить потери и позволить основным силам подойти на расстояние точного выстрела, внутри войск были созданы «ведущие». Это пилоты самых бронированных машин, которые идут впереди всех и принимают первый вражеский залп на себя и так до тех пор, пока основная масса машин не сможет атаковать.

— Но ведь это самоубийство.

— Правильно. Но жертва оправдана. Один пилот спасает жизни десяткам, сберегая тем самым остальные машины в относительной целости. Так было всегда.

— Но кто согласится идти на верную смерть.

Я приподнялся с кресла и подошел к окну.

— А никто и не соглашается. Сумасшедших нет. Выбор происходит по жребию. Каждый раз, когда командование принимает решение в необходимости «ведущего», в полдень перед боем, пилоты бросают жребий и определяют этого счастливчика. В прошлом бою им стал я.

— И ты мне ничего не сообщил! — она поднялась с кровати

— Ты была уже в пути, я не хотел тебя беспокоить. Это было бы неправильно с моей стороны.

— Неправильно было то, что ты промолчал. А если бы смерть все же настигла тебя?

— Знаешь, может это будет звучать несколько неправильно, но, наверное, это был бы лучший вариант.

Услышав последние слова, Кель подошла ко мне и с силой ударила по лицу. Ладонь щелкнула и, пробежавшись по выступающей щетине, опустилась обратно на кровать.

— Прости, просто…просто я не люблю, когда ты так говоришь.

Я потер краснеющую щеку, но ничего не ответил.

— Знаешь, Рик. Прошло столько времени, что я уже забыла каким ты резким бываешь. У нас все было по-другому. Ты должен меня понять.

— Понимаю, но больше так не делай. Я ведь все-таки старше тебя по званию и подобные вещи, в особенности у себя в комнате, не потерплю. Однако ты тоже должна меня понять. Сегодня вечером, в зале трибунала, меня могут приговорить к незавидной участи, что само по себе исключает наши с тобой отношения.

— Почему?

— Долгая история. Настолько, что времени не хватит даже для беглого рассказа. Просто поверь мне. Если все закончится слишком плохо, ты должна улететь отсюда — хорошего тут будет мало.

Она робко опустила глаза и начала думать. «А может он прав, может стоит дать ему время, ведь прошло столько лет». Мысли продолжали наполнять ее голову, пока наконец, не решившись, она вновь не заговорила.

— А ты и правда сбежал с поля боя?

Этот вопрос был ожидаемым. Я знал, что рано или поздно он наступит и был готов ответить.

— В глазах сторонних наблюдателей это казалось именно так.

— То есть «да»?

— Нет! — я резко выпалил, — Я не сбегал с поля боя, просто все пошло не по плану. Нас зажали в клещи и расстреляли как куропаток. Огонь велся со всех сторон и не было никакой возможности защититься.

— Ну так поведай это трибуналу. Пусть они проверят твои слова.

— Легко сказать. Потери огромные. Нужен кто-то на кого можно будет свалить всю вину. Вот они нашли меня. «Ведущие» не выживают, Кель, а я — выжил. Чем не причина назвать виновным меня. Для трибунала более твердого доказательства провала операции просто не существует. Поэтому надеяться на благоприятный исход не приходится.

Но ее было не унять. Она продолжала убеждать меня в необходимости ответных действий и собственной защиты, но все это лишь смешило меня, заставляя ее лицо искажаться от обиды.

— Перенаправят в штрафное звено куда-нибудь южнее, где сейчас идут самые жаркие бои… или сразу расстреляют, но я уверен, что до этого не дойдет. Людей не хватает даже здесь, не говоря уже о других направлениях, поэтому можно рассчитывать на первый вариант, хотя я не знаю, что может быть хуже этого.

Кель вопросительно посмотрела на меня, как бы спрашивая о чем идет речь.

— Хотел бы я тебе рассказать все что знаю, но боюсь, что мои слова тебя ни в чем не убедят.

— Тогда что ты собираешься делать?

— Просто ждать. Вечером все окончательно прояснится.

2

Время пробежало на удивление очень быстро. Не успев оглянуться, я вдруг увидел, что стрелка наручных часов упрямо указывала на девять часов и всячески подгоняла меня направиться в зал трибунала. И когда я оказался там, люди уже полностью заполнили его и без того небольшую площадь. Созданная совсем недавно, она смогла провести всего несколько заседаний и каждый раз, когда весть о суде распространялось по всей территории, не задействованные в боях пилоты, не теряли шанса побывать на этом процессе.

Вот и сейчас все случилось так, как я и думал. Окружив со всех сторон, несколько вооруженных солдат провели меня в центр зала и, удостоверившись в безопасности, отошли на несколько шагов назад.

Впереди, находясь выше всех на специальной трибуне, где красовалась эмблема военного трибунала в виде дамоклова меча, сидели пять человек. Пожилые судьи, одетые в длинные и плотно обвязанные плащи, молча изучали детали рассматриваемого дела и изредка бросали взгляд на меня.

— Что ж, думаю можно начинать.

Зал успокоился и голоса мгновенно стихли.

— Рик Граубар, вы осознаете причину по которой вас сегодня привели в зал трибунала?

— Да.

— Согласны ли вы с этой причиной?

— Нет.

В зале прошелся легкий гул.

— Немудрено. За все время не было еще ни одного, кто бы сказал «да» — прокомментировал один из судей, пробежав взглядом по своим коллегам.

— Тогда перейдем к деталям. — он надел на свой нос очки и стал переворачивать страницы лежавшего рядом дела.

— Вас, мистер Граубар, обвиняют в дезертирстве и бегстве с поля боя. Будучи выбранным на общем сборе пилотов «ведущим» вы, как и полагает инструкция, должны были двигаться впереди всех, принимая основной удар противника на себя, но в какой-то момент, ваша машина по непонятным причинам, сбавила ход и прекратила наступать на позиции противника, тем самым подвергнув основные силы преждевременной атаке, отчего те понесли потери еще на подступах к позициям. Как заверяет нас офицер Лангард, который и передал дело в трибунал, ваши действия оказались губительными для операции, а потери — чрезмерными.

— Все было сделано так как и должно было. Надеюсь, офицер передал вам отчет о техническом состоянии боевой машины после боя? Мой техник-механик Ханлан, составил его по всем правилам и данный документ должен был оказаться у вас на столе. Вы ознакомились с ним?

Я посмотрел на главного из судей, который и вел со мной речь. Его глаза недовольно скользнули по судейскому корпусу, давая понять, что данный документ не попадал ему в руки.

— Нет. этот документ не был мною рассмотрен по независящим от меня причинам. Не могли бы вы вкратце рассказать его суть.

— Все очень просто. Документ технического состояния машины составляется каждый раз, когда эта самая машины возвращается из боя. В него входят оценка состояния брони, ее повреждения, степень повреждения и влияние полученного урона на работоспособность всех узлов. Говоря проще, техник-механик составляет больничную карту, только для боевого робота. В этом документе содержится все. В моем же случае, прочитав данный отчет, вы сможете убедиться, что повреждения, полученные мною во время атаки, больше всего повлияли на ходовые характеристики робота. Была повреждена энергетическая установка, которая, потеряв почти восемьдесят процентов мощности, была уже не способна толкать машину вперед. Думаю, все присутствующие пилоты знают, что при таких потерях, давать нагрузку крайне опасно, а если говорить прямо, то перегрев мог вызвать взрыв, который бы повлек за собой детонацию всего боекомплекта. Я бы не смог и двухсот метров пройти, даже если бы и захотел.

В зале послышалось одобрительное похлопывание, которое вскоре было прекращено указанием судьи.