Концепция эгоизма

Правительство — это институт, который имеет исключительную власть требовать исполнения определенных правил поведения в данной географической местности.

Нужен ли людям такой институт и зачем?

Так как мозг человека — это основной инструмент, обеспечивающий его выживание, средство приобретения знаний, направляющих действия, то основное необходимое условие — свобода думать и поступать по своему рациональному разумению. Это не значит, что человек должен жить один и что необитаемый остров — лучшая среда существования для него. Люди извлекают огромную пользу из общения друг с другом. Социальная среда в высшей степени благоприятна для успешного существования, но только при определенных условиях.

«Две великие ценности можно извлечь из общественного существования — это знания и торговля. Человек — единственное живое существо, которое может расширять и передавать объем своих знаний из поколения в поколение; объем знаний, потенциально доступный человеку, намного превышает то, что он может познать за свою жизнь; каждый человек извлекает неоценимую пользу из знаний, накопленных другими. Второе великое преимущество — разделение труда: оно позволяет человеку сконцентрировать свои усилия в определенной области и обмениваться с теми, кто специализируется в других областях. Такая форма кооперации позволяет всем, кто принимает в ней участие, приобрести больше знаний, навыков и увеличить производительность своего труда по сравнению с жизнью на необитаемом острове или на ферме с полным самообеспечением.

Однако эти же преимущества указывают, разграничивают и определяют, какие именно люди могут приносить пользу друг другу и в каком именно обществе: только рациональные, продуктивно работающие и независимые люди в рациональном, созидательном, свободном обществе». («Этика объективиста», «Нравственность эгоизма».)

Общество, которое отбирает у индивидуума продукты его труда, порабощает его, пытается ограничить свободу его мысли или заставляет его действовать против его собственного рационального разумения, общество, которое создает конфликт между своими указами и требованиями человеческой природы, строго говоря, не является обществом, это толпа, которая держится вместе на основе официально закрепленных правил бандитской шайки. Такое общество разрушает все ценности человеческого сосуществования, не имеет оправдания и является не источником выгоды для человека, а смертельной угрозой его выживанию. Жизнь на необитаемом острове безопаснее и несравненно предпочтительней, чем существование в Советской России или нацистской Германии.

Если людям дано жить в мирном, высокоразвитом рациональном обществе и иметь дело друг с другом со взаимной выгодой, они должны принять основной социальный принцип, без которого никакое моральное, цивилизованное общество невозможно, — принцип индивидуальных прав.

Признать индивидуальные права — значит признать условия, необходимые для выживания человека в соответствии с его природой, и согласиться с ними.

Права человека можно нарушить только путем использования физической силы. Только с помощью физической силы один человек может лишить другого жизни, поработить, ограбить, помешать выполнению его целей или заставить его действовать вопреки своим рациональным представлениям.

Необходимое условие существования цивилизованного общества — исключение физической силы из социальных отношений, таким образом устанавливается принцип: если люди хотят общаться друг с другом, они могут делать это, руководствуясь разумом, то есть посредством дискуссий, убеждения и добровольного согласия.

Непременное следствие права на жизнь — это право на самооборону. В цивилизованном обществе силу можно использовать только в ответ на применение силы и только против тех, кто начинает ее использование. Все те причины, которые делают злом использование силы первым, возводят силу для ответного удара в ранг моральной необходимости.

Если бы какое-нибудь «пацифистское» общество отказалось от использования силы для ответного удара, оно осталось бы беззащитным перед лицом первого же разбойника, который решит вести себя аморально. Такое общество, вместо того чтобы уничтожать зло, вынуждено будет поощрять и вознаграждать его.

Если общество не обеспечивает организованной защиты от использования силы, оно обрекает каждого гражданина на необходимость носить оружие, превратить свое жилье в крепость, стрелять в каждого незнакомца, подходящего к двери, или вступать для самозащиты в банду, которая будет бороться с другими бандами, сформированными для той же цели. Таким образом общество пришло бы к вырождению, к хаосу, к постоянной междоусобной войне, к доисторической дикости.

Использование физической силы даже в качестве ответного удара не может быть отдано на усмотрение отдельных граждан. Мирное сосуществование невозможно, если человек вынужден жить под постоянной угрозой использования против него силы любым соседом, в любой момент. Хороши или плохи намерения соседей, рациональны они или нерациональны, вызваны чувством справедливости или невежеством, предрассудками и злобой, — вопрос об использовании силы против человека не может быть отдан на откуп другому человеку.

Представьте себе, например, что случится, если человек, обнаружив пропажу бумажника, решит, что его обокрали, и станет врываться во все дома в округе, чтобы найти бумажник, или застрелит первого же человека, который косо на него посмотрит, приняв этот взгляд за подтверждение виновности.

Ответное использование силы требует объективных правил, устанавливающих, что преступление было совершено, доказательств против того, кто его совершил, а также объективных правил установления наказания и наблюдения за претворением его в жизнь. Люди, которые пытаются наказывать за преступление без особых правил, — просто толпа, устраивающая самосуд. Если общество отдаст право на ответное использование силы в руки частных граждан, в нем начнут править банды, суд линча, и в конце концов установится бесконечная кровная месть.

Чтобы исключить из социальных отношений использование физической силы, необходим некий институт, задачей которого будет защита нрав при помощи объективного кодекса.

Именно в этом и состоит задача правительства — настоящего правительства, это его основное дело, его единственное моральное оправдание, единственная причина, по которой людям необходимо правительство.

Правительство — это средство установления объективного контроля над ответным использованием физической силы, то есть контроля с помощью объективно установленных законов.

Основное различие между действием частного лица и действием правительства, различие, которое не принимают во внимание сегодня, основывается на том, что правительство обладает монополией на легальное использование физической силы. Эта монополия необходима, потому что правительство одновременно является и элементом сдерживания силы; по этой же причине его действия должны быть четко определены, ограничены и очерчены; они должны полностью исключать прихоть и каприз; это должен быть робот, действия которого мотивируются только законами. Для существования свободного общества необходим контроль над правительством.

В нормальной социальной системе частное лицо с точки зрения закона свободно предпринимать любые действия (если при этом не нарушает прав других), в то время как государственный служащий в своих официальных действиях связан рамками закона. Индивидуум может делать все что угодно, кроме того, что запрещено законом; государственный служащий может делать только то, что разрешено законом.

Это способ подчинения власти праву. В этом состоит американская концепция: правительство правит с помощью законов, а не людей.

Сущность законов, приемлемых для свободного общества, и источник авторитета правительств в таком обществе выводится из сущности и задач надлежащего правительства. Основной принцип для обоих обозначен в Декларации Независимости: «Чтобы охранять эти (индивидуальные) права, люди учреждают правительства, черпая свою справедливую власть из согласия подвластных…»

Поскольку единственным предназначением правительства является защита индивидуальных прав, к этому сводится и законодательная деятельность: все законы должны быть основаны на индивидуальных правах и направлены на их защиту. Все законы должны быть объективными (и объективно оправданными): перед тем как совершить любое действие, человек должен точно знать, что закон запрещает (и почему), что является преступлением и какое наказание он понесет, совершив его.

Источник авторитета правительства — «согласие подвластных». Это означает, что правительство не властелин, а слуга, или исполнитель воли граждан; это значит, что правительство само по себе не имеет прав, кроме тех, что даны ему гражданами для определенных целей.

Существует только один основополагающий принцип, с которым индивидуум должен согласиться, если он хочет жить в свободном цивилизованном обществе: принцип отказа от использования физической силы и передачи правительству своего права физической самообороны для того, чтобы обеспечить упорядоченное, объективное, легально обоснованное исполнение законов. Или, другими словами, индивидуум должен признать разделение силы и прихоти (любой прихоти, включая его собственную).

Что же происходит в случае расхождения мнений двух людей по одному вопросу?

В свободном обществе людей не принуждают иметь дело друг с другом. Они делают это только на основе самостоятельного решения или, если речь идет об определенном отрезке времени, через контракт. Произвольное нарушение контракта одним человеком может принести катастрофические финансовые потери другому, и у пострадавшего не будет другого выхода, кроме как захватить собственность обидчика в качестве компенсации. И вновь использование силы не может быть передано на усмотрение частного лица. Из этого следует одна из наиболее важных и сложных функций правительства: функция арбитра, разрешающего споры между людьми в соответствии с объективными законами.

Преступники составляют незначительное меньшинство в любом цивилизованном обществе, но защита и обеспечение выполнения договорных условий через гражданские суды является настоятельной необходимостью в мирном обществе; без такой защиты невозможно развивать и поддерживать цивилизацию.

Человек, в отличие от животного, не может выжить, сообразуя свои действия только с текущим моментом. Человеку необходимо ставить цели и достигать их в течение какого-то времени, он должен рассчитывать свои действия и планировать свою жизнь. Чем выше его ум, тем дальше он смотрит вперед. Чем выше, чем сложнее цивилизация, тем более она вовлечена в долгосрочные действия — а долгосрочными являются договорные соглашения между людьми, потому все большей потребностью становится обеспечение безопасности таких соглашений.

Даже примитивное общество, основанное на натуральном обмене, не может функционировать, если человек согласится обменять мешок картошки на корзину яиц и, получив яйца, откажется отдать картошку. Представьте себе подобные основанные на прихоти отношения в индустриальном обществе, где поставляются в кредит товары на миллиарды долларов, заключаются многомиллионные контракты на строительство или договора об аренде земли на девяносто девять лет.

Одностороннее расторжение контракта подразумевает использование физической силы: по существу, один человек получает материальные ценности, товары или услуги от другого, а потом отказывается платить за них и, таким образом, удерживает их силой (путем физического присвоения), а не по праву, то есть оставляет у себя без согласия владельца. Мошенничество предполагает сходное косвенное использование силы: оно состоит в присвоении материальных ценностей без согласия их владельца под лживым предлогом или с лживыми обещаниями. Еще один вариант косвенного использования силы — вымогательство, оно состоит в присвоении материальных ценностей не в обмен, а под угрозой насилия.

Некоторые из этих действий являются явно преступными. Другие, такие, как одностороннее расторжение контракта, могут не иметь преступной мотивировки, но вызваны безответственностью и иррациональностью. Есть еще и третьи, которые являются сложными случаями и требуют восстановления справедливости для обеих сторон. Но в чем бы ни состояло дело, все эти случаи должны подчиняться объективным законам, их должен разрешать беспристрастный арбитр, который проводит законы в жизнь, то есть судья (и суд присяжных в случае необходимости).

Отметим основной принцип справедливости во всех этих случаях; этот принцип состоит в том, что никто не имеет права присваивать ценности, принадлежащие другим, без их согласия — и как вывод: права человека нельзя оставлять на милость одностороннего решения, произвольного выбора, иррациональности и прихоти другого человека.

Таково, по существу, предназначение правительства: сделать возможным социальное существование людей, защищая полезное и искореняя вредное в их взаимоотношениях.

Подлинные функции правительства распадаются на три большие категории, каждая из которых включает вопрос использования физической силы и защиты прав человека: полиция — для защиты от преступников; вооруженные силы — для защиты от иноземных захватчиков; суд — для разрешения конфликтов между людьми в соответствии с объективными законами.

Эти три категории включают множество проблем, и претворение их в жизнь в форме определенного законодательства — невероятно сложное дело. Все это находится в ведении определенной науки — философии права. В ходе практического применения этой дисциплины возможны и ошибки, и разногласия, но в данном случае важно выполнение основного принципа: цель государства и права — защита индивидуальных прав.

Сегодня этот принцип забыт, он игнорируется и не принимается во внимание. Результат — нынешнее состояние мира, возврат человечества к беззаконию и абсолютной тирании, к первобытной дикости и торжеству грубой силы.

Бессознательно выступая против этой тенденции, некоторые задают вопрос: не является ли правительство злом по своей природе, не является ли анархия идеальной социальной системой? Анархия как политическая концепция — это наивная абстракция: по высказанным выше причинам, общество, не имеющее правительства, сдается на милость первого попавшегося бандита, который приведет его к хаосу междоусобной войны. Но человеческая аморальность — не единственное возражение против анархии: даже общество, все граждане которого вполне рациональны и высоко моральны, не может функционировать в условиях анархии; потребность в объективных законах и законодателе для разрешения частных конфликтов между людьми делает необходимым образование правительства.

Последним вариантом анархистской теории, одурманившим молодых защитников свободы, стала странная и абсурдная идея под названием «Конкурирующие правительства». Принимая основные предпосылки современных защитников государственности, которые не видят различия между функциями правительства и промышленности, между силой и производством, которые защищают право государства на предпринимательство, сторонники конкурирующих правительств обратились к другой стороне этой медали и говорят, что, поскольку конкуренция так благоприятна для бизнеса, ее следует применить и к правительству. Они заявляют, что вместо одного правительства, обладающего монополией на власть, необходимо иметь несколько правительств на одной территории, пытающихся завоевать расположение частных граждан; при этом каждый гражданин волен выбирать и поддерживать любое правительство.

Следует помнить, что единственная услуга, которую может предложить правительство, — насильственное ограничение действий индивидуума. Задайте себе вопрос, что может означать конкуренция в насильственном ограничении.

Эту идею нельзя свести к терминологическим противоречиям, так как совершенно очевидно, что она не имеет отношения ни к конкуренции, ни к правительству. Нельзя назвать ее и плавающей абстракцией, так как она не связана с реальностью и ее в принципе нельзя конкретизировать — даже грубо или приблизительно. Достаточно одного примера. Предположим, мистер Смит, выбравший правительство А, подозревает, что его сосед мистер Джонс, выбравший правительство Б, обокрал его; наряд полиции А направляется к дому мистера Джонса, где его встречает наряд полиции Б, который не считает жалобу мистера Смита правомочной и не признает авторитет правительства А. Что происходит дальше? Можете представить себе сами.

Эволюция понятия «правительство» имеет длинную, мучительную историю. Некоторый отголосок функций правительства, кажется, существовал в любом организованном обществе, проявляясь в признании некоего внутреннего (возможно, не всегда реального) различия между правительством и шайкой бандитов — в ореоле уважения и морального авторитета, данного правительству как хранителю «законности и порядка», в том факте, что даже самое порочное по форме правительство считало своим долгом поддерживать подобие порядка и претендовать на справедливость, пусть даже в силу привычки и традиции, и пыталось найти моральное оправдание своему правлению — либо мистического, либо социального характера. Как абсолютным монархам Франции приходилось прибегать к Священному праву королей, так современным диктаторам в Советской России приходится тратить огромные средства на пропаганду для оправдания своего правления в глазах порабощенных подданных.

Понимание действительной функции правительства ново в истории человечества, ему только двести лет, оно сформулировано отцами-основателями. Они не только определили сущность и потребности свободного общества, но и придумали способ претворить его в жизнь. Свободное общество, как и любой другой плод человеческой деятельности, не может быть создано случайными средствами, только благодаря сильному желанию или благим намерениям правителей. Чтобы сделать общество свободным и сохранять его свободным, необходима сложная юридическая система, базирующаяся на объективно обоснованных принципах, не зависящая от побуждений, морали и намерений любого отдельного официального лица; система, не оставляющая никакой возможности, никакой юридической уловки для развития тирании. Американская система контроля и равновесия была именно таким достижением. И хотя некоторые противоречия в конституции все-таки оставляли лазейку для чрезмерного усиления государственности, несравнимым достижением была концепция конституции как средства ограничения и обуздания власти правительства.

Сегодня, когда все это пытаются свести на нет совместными усилиями, необходимо как можно чаще напоминать, что конституция ограничивает в действиях правительство, а не граждан; что она предписывает правила поведения не частному лицу, а правительству; что это не хартия правительственной власти, а хартия, защищающая граждан от правительства.

Теперь рассмотрим, насколько противоположны ставшие преобладающими взгляды на правительство с точки зрения морали и политики. Из защитника прав человека правительство становится самым опасным их нарушителем; вместо того чтобы охранять свободу, правительство устанавливает рабство; вместо того чтобы защищать людей от тех, кто использует физическую силу, правительство само первым использует силу и принуждение, как ему вздумается; вместо того чтобы служить инструментом объективности в человеческих отношениях, правительство создает царство неуверенности и страха с помощью необъективных законов, интерпретация которых отдана на милость случайных решений бюрократов; вместо того чтобы защищать людей от чужой прихоти, правительство присваивает право неограниченной прихоти себе — и таким образом мы быстро приближаемся к стадии, когда правительство вольно делать все что хочет, в то время как граждане могут действовать только с его разрешения; и это стадия наиболее темного периода в истории человечества, стадия власти грубой силы.

Часто отмечалось, что, несмотря на материальный прогресс, человечество не достигло сколько-нибудь сопоставимого с ним уровня морального прогресса. Обычно за этим замечанием следует пессимистическое заключение о природе человека. Совершенно справедливо, что моральный уровень человечества безобразно низок. Но если принять во внимание невероятную смену моральных ориентации в правительствах (что стало возможным из-за альтруистическо-коллективист-ской морали), с которыми людям приходилось существовать большую часть своей истории, то остается только удивляться, как людям удалось сохранить хотя бы подобие цивилизации и какой несокрушимый остаток собственного достоинства заставлял их ходить на ногах, а не ползать на четвереньках.

При этом отчетливо понимаешь сущность политических принципов, которые нужно принять и защищать как часть борьбы за интеллектуальное возрождение человека.

IV

КАПИТАЛИЗМ ПРОТИВ РЕЛИГИИ

Чувствуя необходимость в моральной основе, многие консерваторы решили избрать в качестве своего морального оправдания религию. Они утверждают, что Америка и капитализм основаны на вере в Бога. С политической точки зрения такое утверждение противоречит принципам, лежащим в основе Соединенных Штатов: в Америке религия — частное дело и не может стать частью политики.

С интеллектуальной точки зрения основывать свои выводы на вере — значит согласиться, что доводы разума на стороне противников и им нет рациональной альтернативы. Утверждение консерваторов, что их позиция основана на вере, означает отсутствие обоснованных аргументов в поддержку американской системы, отсутствие разумного оправдания свободы, справедливости, собственности, индивидуальных прав личности; означает, что все это основано на божественном откровении и может быть принято только на веру, и хотя с точки зрения разума и логики прав противник, надо сохранять веру, так как вера превыше разума.

Рассмотрим, что несет в себе такая теория. В то время как коммунисты утверждают, что они представители разума и науки, консерваторы отступают и прячутся в царство мистицизма, веры и сверхъестественных сил, в некий иной мир, отдавая реальный мир коммунистам. Такой победы иррациональная коммунистическая идеология никогда не смогла бы одержать собственными усилиями.

Теперь обратимся к результатам. Когда Хрущев впервые приехал в Америку, во время приема, который транслировался по телевидению, он заявил, что собирается похоронить нас, так как «научно» доказано, что коммунизм — политическая система будущего, которой предначертано править миром. Что же на это ответил наш оратор? Мистер Генри Кабот Лодж сказал, что наше общество основано на вере в Бога. Перед приездом Хрущева лидеры консерваторов, включая сенаторов и представителей Белого дома, выступали с возмущенными протестами против его визита, но единственной акцией, которую они предлагали американскому народу, единственной формой протеста была молитва и панихида по хрущевским жертвам. И если представители самой мощной державы в мире, страны, которая якобы предана борьбе за свободу, предложили молитву в качестве единственного оружия — этого достаточно, чтобы дискредитировать Америку и капитализм как у себя в стране, так и за границей.

V

ИНДИВИДУАЛИЗМ

Часть первая. «Гимн»

Этот небольшой роман был впервые опубликован в Англии в 1938 году. Его тема — значение «эго». Действие переносит нас в общество будущего, где царит абсолютный коллективизм со всеми вытекающими из него последствиями: люди впали в примитивное варварство и застои; слово «я» исчезло из языка, нет местоимений единственного числа, о себе человек говорит «мы», а о другом — «они». Герой романа, человек, наделенный сильным разумом, открывает для себя значение слова «я». Отрывок из романа — часть монолога героя, посвященного этому открытию.

Я существую. Я мыслю. Я желаю…

Что я должен сказать еще? Эти слова. Это ответ.

Я стою здесь, на вершине горы. Я поднимаю голову, я простираю руки. Это мое тело и мой дух, это конец поисков. Я хотел познать суть вещей. Я сам есть эта суть. Я хотел найти оправдание существованию. Моему существованию не нужно оправдания, не нужно официального разрешения на существование. Я сам себе оправдание и разрешение…

Может быть, земля, на которой я стою, — центр мироздания, а может, лишь маленькая пылинка, затерянная в вечности. Я не знаю, и мне это безразлично. Зато я знаю, какое счастье могу испытать на этой земле. И мое счастье не нуждается в более высокой цели для оправдания себя. Мое счастье — не средство достижения какой-то цели. Оно само цель. Предмет стремления. Самоцель.

Точно так же и я не средство для каких-то целей, поставленных другими людьми. Я не орудие в их руках. Я не слуга для исполнения их желаний. Я не повязка для их ран. Я не жертва на их алтаре…

Я ничего не должен моим братьям, но и от них не жду жертв. Я никого не прошу жить для меня, но и сам не живу для других. Я не жажду ничьей души, но и моя душа создана не для их прихоти.

Я не враг и не друг братьям моим, для каждого из них я — то, что каждый из них заслужил. Чтобы заслужить мою любовь, братьям моим недостаточно просто родиться. Я не раздаю свою любовь просто так, не отдаю ее случайному прохожему по первому требованию. Я чту людей своей любовью. А честь надо заслужить.

Я выберу себе друзей среди людей, а не среди рабов или господ. И я выберу только тех, кто мне приятен, их я буду любить и уважать, но не стану ни командовать ими, ни повиноваться им. Мы соединим наши руки, когда захотим, или, если пожелаем, пойдем порознь. Ибо в храме духа своего каждый одинок. И пусть каждый хранит свой храм неоскверненным и незапятнанным. И пусть соединится с другими, если хочет, но только за пределами своего святого порога.

А слово «мы» да не будет произносимо, кроме как по личному выбору и обдуманно. Это слово нельзя ставить первым в душе человека, в противном случае оно становится чудовищем, корнем всех зол на земле, причиной пыток одного человека другим и невысказанной лжи.

Слово «мы» — это известь, вылитая на людей, которая застывает и твердеет, как камень, и подавляет все, так что и белое, и черное равно теряются в его серости. С помощью этого слова порочные крадут добродетель у непорочных, слабые крадут мощь у сильных, дураки крадут мудрость у мудрецов.

Что моя радость, если любые руки, даже нечистые, могут дотронуться до нее? Что моя мудрость, если даже дураки могут править мною? Что' моя свобода, если даже прокаженные и бессильные — мои господа? Что моя жизнь, если я могу только склоняться, соглашаться и повиноваться?

Но я покончил с этим вероисповеданием порчи.

Я покончил с чудовищным «мы» — именем рабства, грабежа, страдания, лжи и стыда.

И теперь я вижу лицо бога, я возношу этого бога над землей — того бога, которого люди искали с тех пор, как появились на свет, того бога, который даст им радость, мир и гордость.

Этот бог — одно слово: «Я».

Часть вторая. «Мы — живые»

Повесть опубликована в 1937 году и переиздана в 1959-м. Ее тема — человек против государства; высшая ценность человеческой жизни и зло тоталитарного государства, утверждающего свое право жертвовать личностью. Действие разворачивается в Советской России. Отрывок из повести — монолог Киры Аргуновой, обращенный к Андрею Таганову. Кира вступила в связь с Андреем, чтобы спасти жизнь Льва Коваленского, которого любила. Андрей, влюбленный в нее молодой коммунист-идеалист, начинает осознавать важность личных ценностей, когда после ареста Льва за политическое преступление узнает правду об отношениях Киры с ними обоими.

Ты не знал. Хотя все было очень просто и довольно обыденно. Пройдись по забитым людьми чердакам и подвалам ваших красных городов и ты обнаружишь множество подобных случаев. Он хотел жить. Ты считаешь, что все живое имеет право на жизнь? Я знаю, что для тебя это ново. Но он из тех, кто должен был жить. Таких немного, и вы не берете их в расчет. Врач сказал, что он умрет. А я любила его. Теперь и ты знаешь, что это значит, не так ли? Ему нужно было совсем немного. Только покой, свежий воздух и хорошее питание. Неужели он не имел на это права? Твое государство сказало «нет». Мы просили. Мы унижались, умоляли. Знаешь, что они сказали? Врач в больнице сказал, что сотни стоят на очереди…

Ты должен это понять. Никто не понимает. Никто не видит этого, кроме меня, а я ничего не могу поделать. Я вижу это, и ты тоже должен прозреть, понимаешь? Сотни. Тысячи. Миллионы. Миллионы чего? Желудков, голов, ног, языков и душ. Даже не имеет значения, составляют ли эти части целое. Просто миллионы. Просто плоть.

Человеческая плоть, зарегистрированная и пронумерованная, как консервные банки на магазинных полках. Интересно, их принимают поштучно или на вес? И у них была возможность жить. А у Льва не было. Он был всего лишь человек. Вы признаете только булыжники для мостовой. А бриллианты бесполезны, они слишком ярко блестят на солнце, это режет глаза, слишком тверды для сапог, марширующих к пролетарскому будущему. Дороги не мостят бриллиантами. Им находят достойное применение, но ты этого не знаешь. Вот почему вы приговорили к смерти его и других таких, как он. Там был такой важный комиссар, и я пошла к нему. Он сказал мне, что сотни тысяч рабочих погибли на гражданской войне, так почему бы одному аристократу не умереть за Союз Советских Социалистических Республик? Что такое Союз Советских Социалистических Республик в сравнении с личностью человека? Но это вопрос не для тебя. Я благодарна тому комиссару. Благодаря ему я смогла сделать то, что сделала. Я не ненавижу его. Это ты должен ненавидеть его. То, что я сделала с тобой, сначала сделал он.

Вот в чем вопрос: почему бы одному аристократу не умереть за Союз Советских Социалистических Республик? Тебе этого не понять. Ты, и твои великие комиссары, и миллионы других таких, как ты, как они, вот что вы принесли миру. Неплохой подарочек! Но один из вас уже получил по заслугам. Я отплатила тебе за все то горе, что причинили твои товарищи. Как тебе это нравится, товарищ Таганов, член Всесоюзной Коммунистической партии? Вы учили, что наша жизнь ничто по сравнению с государством, — почему же ты так страдаешь сейчас? Я довела тебя до отчаяния, почему же ты не говоришь, что жизнь одного человека не имеет значения? Ты любил женщину, а она бросила твою любовь тебе в лицо! Зато в прошлом месяце пролетарские шахты Донбасса выдали на гора сто тонн угля! У тебя было два алтаря, и ты вдруг увидел на одном из них шлюху, а на другом — гражданина Морозова? Зато пролетарское государство экспортировало в прошлом месяце десять тысяч центнеров пшеницы! У тебя выбили почву из-под ног? Зато пролетарское государство строит на Волге новую электростанцию! Почему ты не улыбаешься и не поешь гимны коллективному труду? Он на месте, твой коллектив. Иди, присоединяйся. Разве с тобой что-то случилось? Это всего лишь личная проблема частной жизни, которая может волновать только представителей доживающего свой век старого мира. Разве у тебя нет высшей цели? Эти слова часто употребляют твои товарищи. Или все-таки есть, товарищ Таганов?..

Посмотри на меня! Хорошенько посмотри! Я родилась, и я знала, что я живая, и понимала, чего хочу. Как ты думаешь, что во мне живо? Почему, ты думаешь, я жива? Потому что у меня есть желудок, который я набиваю пищей? Потому что я дышу и зарабатываю на жизнь? Или потому, что я знаю, чего хочу, а то, что может хотеть, — не есть ли сама жизнь? И кто в этом проклятом мире скажет мне, зачем мне жить ради чего-то, кроме того, чего я хочу? Кто может по-человечески ответить на этот вопрос?.. Да, вы пытались объяснить нам, чего мы должны хотеть. Вы пришли подобно армии победителей, чтобы принести людям новую жизнь. Вырвав с корнем жизнь, о которой ничего не знали, вы объяснили, какой должна быть жизнь. Вы отняли у людей каждый час, каждую минуту, каждый нерв, каждую потаенную мысль и велели им жить иначе. Вы пришли и запретили живым жить. Вы поместили всех в каменный подвал и закрыли все двери, и заперли нас там без воздуха, и у нас стали лопаться вены! А вы уставились на нас и недоумеваете, что с нами происходит. Что ж, смотрите! Все, у кого есть глаза! Смотрите!

Часть третья. «Источник»

Роман опубликован в 1943 году. Его тема — индивидуализм против коллективизма, но не в политике, а в душе человека; психологическая мотивировка и основные предпосылки, которые формируют характеры индивидуалиста и коллективиста. Это рассказ о карьере Говарда Рорка, архитектора-новатора, который порвал с традициями, не признает никаких авторитетов, борется за целостность своего творчества, против всех форм давления общества и побеждает. Ниже приведен отрывок из разговора Рорка с его другом Гейлом Винандом: Рорк объясняет, как он понял, в чем сущность людей, чьи жизненные убеждения противоположны его убеждениям.

Я очень долго не мог понять этих людей. У них нет своего Я. Они живут в других. Получают жизнь из вторых рук. Посмотри на Питера Китинга… Я смотрел — на то, что осталось от него, — и это помогло мне понять. Он наказан и не может понять, за какой грех, и думает, что был слишком эгоистичен. В каких это своих мыслях или действиях он был эгоистичен? Что было целью его жизни? Величие в глазах других. Слава, преклонение, зависть — все то, что исходит от других. Другие диктовали ему убеждения, которых он не разделял, но он был доволен, что другие думали, будто он следует им. Другие были его движущей силой и его основной заботой. Он не хотел быть великим — он хотел считаться великим. Он не хотел строить — он хотел вызывать восхищение как строитель. Он заимствовал у других, чтобы вызывать восхищение. Вот настоящее самоотречение. Собственное Я — вот что он предал и от чего отрекся. А его называют эгоистичным…

Не в этом ли корень всех подлых поступков? Не в эгоизме, а в отсутствии эгоизма. Посмотри на них. Человек, который лжет и обманывает, сохраняет респектабельный вид. Он знает, что бесчестен, но другие думают, что он порядочен, и на этом он строит самоуважение — из вторых рук. Человек, который принимает похвалу за то, чего не совершил, знает, что он посредственность, но он велик в глазах других. Потерянный, убогий человек, который проповедует любовь к тем, кто ниже его, и старается держаться ближе к менее одаренным, чтобы его превосходство было заметней… Все опять из вторых рук…

Их не интересуют факты, идеи, дела. Их интересуют только люди. Они не спрашивают: «Это правда?» Они спрашивают: «А другие думают, что это правда?» Не судить самим, а повторять. Не делать, а создавать видимость деятельности. Не творчество, а притворство. Не способности, а отношения. Не заслуги, а связи. Что станет с миром без тех, кто делает: работает, думает? Они эгоисты. Ты не думаешь чужим умом и не делаешь чужими руками. Когда ты отказываешься мыслить, ты отказываешься от своего сознания. Остановить мысль — значит остановить жизнь. У тех, кто получает все из вторых рук, нет чувства реальности. Их реальность не в них, а где-то в том пространстве, которое отделяет одно человеческое существо от другого. Не сущность, а ни к чему не привязанное отношение. Пустота, которой я не могу понять. Это остановило меня, когда я оказался перед лицом комитета. Люди без «эго». Мнение без рационального познания. Движение без тормозов и двигателя. Власть без ответственности. Действия людей, получающих все из вторых рук, и источник этого действия скрыт в других людях. Он везде и нигде, и его нельзя вразумить. Он закрыт для разума. С ним нельзя разговаривать — он не слышит. Тебя судит пустое место. Слепая масса буйствует, чтобы раздавить тебя без причины и цели…

Обрати внимание, как они готовы принять что угодно, но не человека, который стоит особняком. Они сразу его узнают. […] У них особая коварная ненависть к нему. Они прощают преступников. Они преклоняются перед диктаторами. Преступление и насилие связаны одной нитью. Это форма взаимозависимости. Им нужна эта связь. Им необходимо навязывать свои жалкие, мелкие личности каждому встречному. Независимый человек убивает их — они не существуют в нем, а это единственная форма существования, которую они знают. Обрати внимание на злобное неприятие любой независимой идеи. Обрати внимание на ненависть к независимому человеку…

После того как им веками вбивали в голову, что альтруизм — высший идеал, люди приняли его в той единственной форме, в какой его можно принять, пытаясь снискать уважение к себе с помощью других, получая жизнь из вторых рук. А это открыло дверь кошмару. Это стало страшной формой эгоизма, которая не могла зародиться в по-настоящему эгоистичном человеке. А теперь, чтобы излечить мир, гибнущий от самоотречения, нас просят уничтожить в «эго». Послушай, что сейчас проповедуют. Посмотри вокруг. Мы недоумевали, почему они страдают, почему ищут счастье и не находят его. Если человек остановится и спросит себя, было ли у него в жизни сильное личное желание, он не найдет ответа. Он увидит, что все его желания, все усилия, все мечты и чаянья мотивированы другими людьми. Он не борется по-настоящему даже за материальные блага, он борется за заблуждение — престиж в глазах других. Печать одобрения — не собственного одобрения. Он не находит радости ни в борьбе, ни в победе. Он не может произнести единственную фразу: «Это то, чего я хотел, потому что я хотел этого, а не потому, что это заставило соседей глазеть на меня». А потом удивляется, почему несчастен. Любой вид счастья — дело очень личное. Величайшие моменты в нашей жизни — очень интимны, мотивированы внутренне и неприкасаемы. Для нас свято и дорого то, что мы отказываемся с кем-либо разделить. Но теперь нас учат, что нужно выставить все личное на публичное обозрение и дать облапать всем. Искать радость на собраниях. У нас даже нет слов, чтобы обозначить то качество, которое я имею в виду: самодостаточность человеческого духа. Трудно назвать это эгоизмом или себялюбием, эти слова опорочены, за ними скрывается Питер Китинг. Гейл, я считаю, что на земле есть только одно большое зло — когда основной интерес составляют другие люди. От людей, которые мне нравились, я всегда требовал определенного качества. И всегда сразу узнавал его, это единственное качество, которое я уважаю в людях. По этому принципу я выбирал друзей. Теперь я знаю: это самодостаточная личность. Ничто другое не имеет значения.

VI

ФИЛОСОФИЯ ОБЪЕКТИВИЗМА

Роман Айн Рэнд «Атлант расправил плечи» опубликован в 1957 году. Его тема — роль разума в существовании человека и, как следствие, зарождение новой философии — морали рационального эгоизма.

История человечества знала забастовки рабочих и служащих, шахтеров и учителей. История не знала забастовок творцов и интеллектуалов, когда останавливаются заводы, поезда, рушатся атомные станции — останавливается жизнь. Правительство продолжает клясться, что остановит инфляцию, поднимет минимальный уровень оплаты труда, наведет порядок.

Среди хаоса в неприступном ущелье процветает жизнь… Оттуда герой-романтик выступает с речью по радио. Отрывок из этой речи дает сжатое представление о философии объективизма.

Вы не знаете никаких моральных концепций, кроме мистической или общинной. Вас учили, что мораль — это кодекс поведения, навязанный вам капризом, — по прихоти сверхъестественной силы или общества, — чтобы служить во имя Господа или на благо соседа, чтобы угодить авторитету на том свете или за соседней дверью — кому угодно, но не вашей жизни или удовольствию. Удовольствие, учили вас, вы найдете в аморальности, свои интересы лучше всего удовлетворите в пороке; любой моральный кодекс служит не вам, а против вас, не для того чтобы содействовать вашей жизни, а чтобы растоптать ее.

Веками битва за мораль шла между теми, кто утверждал, что наша жизнь принадлежит Богу, что благо — это самоотречение ради призрачного рая, и теми, кто проповедовал, что блага — это самоотречение ради убогих на земле. И никто не сказал, что жизнь принадлежит вам и благо состоит в том, чтобы прожить ее.

Обе стороны сходились на том, что мораль требует отказа от личного блага и своего ума, что моральность и практичность противоположны, что мораль относится не к сфере разума, а к сфере веры и силы. Обе стороны согласились на том, что не может быть рациональной морали, что в разумном не бывает правильного и неправильного, что разуму нет причины быть моральным.

О чем бы ни спорили моралисты, в одном все они были едины: в противостоянии человеческому уму. Все их интриги и системы были направлены на ограбление и уничтожение ума. Выбирайте сами — погибнуть или понять: что против разума, то против жизни.

Ум человека — основное орудие его выживания. Жизнь человеку дана, выживание — нет. Тело человеку дано, пропитание — нет. Чтобы жить, он должен действовать, а прежде чем действовать, должен понять природу и цель своих действий. Он не может добыть пищу без знаний о ней и способах ее получения. Он не может выкопать канаву или построить циклотрон без знания своей цели и способов ее достижения. Чтобы жить, он должен мыслить.

Вы сами выбираете — думать или нет. Ключ к пониманию того, что вы столь безрассудно называете природой человека, это так называемая загадка, с которой вы живете, боясь ее назвать, смысл этой загадки в том, что человек есть существо с волевым сознанием. Разум не работает автоматически, мышление — не механический процесс, логические связи не создаются инстинктом. Ваш желудок, легкие, сердце работают автоматически, ваш мозг — нет. В любое время и в любой ситуации вы вольны думать или избегать этого усилия, но вы не вольны уйти от собственной природы, от того факта, что средство вашего выживания — разум, следовательно, для вас, существа разумного, вопрос «быть или не быть?» — это вопрос «мыслить или не мыслить?».

У существа с волевым сознанием нет автоматического режима поведения. Ему нужна система ценностей, направляющая его действия. Ценность ~~ это то, что человек добывает и удерживает своими действиями, добродетель — это действие, с помощью которого человек добывает и удерживает ценность. Ценность предполагает ответ на вопрос: ценность для кого и для чего? Ценность предполагает стандарт, цель и необходимость действия перед лицом выбора. Там, где нет выбора, невозможно существование ценностей.

Во вселенной есть только одна фундаментальная альтернатива — существование или несуществование — и она относится к единственному классу объектов: к живым организмам. Существование органической материи безусловно, существование жизни — нет: она зависит от особого вида действий. Материя неуничтожима, она меняет формы, но не может исчезнуть. И только живой организм всегда стоит перед альтернативой: жизнь или смерть. Жизнь — это совокупность действий, направленных на самосохранение и самосовершенствование. Если организм терпит крах в этих действиях, он умирает, составляющие его химические элементы остаются, но его жизнь прекращается. Только благодаря концепции жизни возможна концепция ценности. Только живые существа могут выделить в мире хорошее или плохое.

Растение должно питаться, чтобы жить; солнечный свет, вода, необходимые химические элементы — это ценности, которые диктует природа растения, сама его жизнь является стандартом ценности, определяющим действия. У растения нет выбора; нет альтернативы в условиях, с которыми оно сталкивается, нет альтернативы в функциях; оно автоматически стремится жить, оно не может действовать в целях собственного уничтожения.

Животному дано все для поддержания собственной жизни; инстинкт обеспечивает ему автоматизм действий, знание того, что для него хорошо и что плохо. У него нет возможности расширять свои знания или не пользоваться ими. Когда его знаний оказывается недостаточно, оно погибает. Но пока существует, оно действует в соответствии со своими знаниями, автоматически заботясь о своей безопасности и не имея свободы выбора; оно не может игнорировать то, что для него хорошо, не способно по собственной воле выбрать зло и действовать в целях самоуничтожения.

У человека нет автоматического закона выживания. Его отличает от всех других живых существ необходимость волевого выбора перед лицом альтернатив. Он не обладает автоматическим знанием того, что для него хорошо, а что плохо, от каких ценностей зависит его жизнь, какие действия необходимо предпринимать. Вы пытаетесь лепетать об инстинкте самосохранения? Инстинкт самосохранения — именно то, чем человек не обладает. Инстинкт — это безошибочная автоматическая форма знания. Желание не есть инстинкт. Желание жить не дает необходимых для жизни знаний. И даже желание жить не автоматически не поможет, ибо как раз этого-то желания у вас и нет. Страх смерти — это еще не любовь к жизни, и он не дает вам знаний, необходимых для ее сохранения. Человек должен сам добывать знания и сам выбирать действия с помощью разума — природа не принудит его к этому. К тому же надо помнить, что человек способен направить свои действия на собственное разрушение, и именно так он и действовал на протяжении большей части своей истории.