Помоги проекту - поделись книгой:
Всех искушений пастыря возможно ли перечесть? Как волны, поднимаемые бурей, пенящиеся и ревущие на морских просторах, набрасываются на пастыря огненные искушения, особенно в первых шагах его деятельности[18]. И как он будет счастлив и высок, если сумеет отразить от себя все эти козни вражии.
Скажем кратко, что основными способами в отражении вражеских искушений являются: молитва и пост (Мф. 17,21), исповедь (см. Богослужебные указания), чтение Слова Божия (Лк. 4,8) и пастырское терпение (Лк. 4,12).
В молитве пастырь соединяется с Богом и становится неуязвимым. Исповедь изобличает темные замыслы демонов, последние же ничего так не страшатся, как света, отчего становятся крайне немощными и ничтожными. Слово Божие, как меч обоюдоострый, поражает супостатов в самое сердце. И терпение как последнее пастырское средство увенчивает пастырскую главу венцом мученика и страдальца, а врагов злобы опаляет огнем нестерпимым.
Вообще нужно сказать, что искушения приносят пастырю великую пользу. Замечательны, по этому поведу слова Серафима Саровского, сказанные им на прощание своим почитателям. Всех благословил, поцеловал и сказал: «Спасайтесь, в искушениях не унывайте, бодрствуйте, в нынешний день нам венцы готовятся»[19].
А известный русский затворник епископ Феофан советует пастырю в искушениях иметь «два зерцала»: Слово Божие и Творения святых отцов и, смотря в них, находить образы иереев Божиих, вольных мучеников ради Бога и ближних, побеждавших диавола[20].
Глава 1. Пастырь — учитель
1. Время, место, метод, предмет пастырского учительства
Нагорную беседу Иисуса Христа принято считать одним из наиболее характерных мест, определяющих смысл христианского учения. Святой Евангелист Матфей предваряет её словами: «Увидев народ, Он взошел на гору; и когда сел, приступили к Нему ученики Его, и Он, отверзши уста Свои, учил их»… (Мф. 5,1–2).
Следовательно, для раскрытия Своего учения Иисусу необходимо было только одно условие — иметь народ, желающий его слушать, а где это происходило и когда, не имело решительно никакого значения, так как Иисус всецело поглощен был идеей Своего пастырства и, как человек идеи, везде и всегда обнаруживал Себя таковым. Даже в самом молчании Иисуса Христа святой Иоанн Златоуст видит нечто особенное. По его мнению, слова: «отверз уста Свои» прибавлены для того, чтобы показать, что Он учил даже и тогда, когда молчал, не только когда говорил. Учил, то отверзая уста Свои, то вещая делами Своими.
Едва ли нужно доказывать, что для раскрытия Своего учения Спаситель не имел определенного времени. В Святом Евангелии есть ясные указания на безразличность времени для Пастыреначальника. Так, у святого Евангелиста Иоанна повествуется, что два ученика Крестителя пошли за Иисусом. Иисус, увидя их идущих, говорит им: «Что вам надобно?». Они отвечали Ему: «Равви, где живешь?». А Он сказал им: «Пойдите и увидите». Они пошли и увидели, где Он живет, и пробыли у Него день тот» (Ин. 1,35–39). Было около десятого часа. Евангельский счет времени, как известно, идет на шесть часов ранее нашего. Следовательно, время десятого часа по нашему счислению совпадает с четвертым часом по полудни, так что ученики с четвертых часов по полудни пробыли у Господа до позднего вечера.
Другой случай. «Иисус, утрудившись от пути, сел у колодца; было около шестого часа» (Ин. 4,6), по нашему счислению — двенадцатый час. Сюда приходит женщина из Самарии, и Иисус начинает с ней беседу. Следовательно, и день, и ночь Христос посвящал делу Своего учительства, если только были слушатели.
У святого Евангелиста мы находим указание и на иное время. …Между иудеями был некто именем Никодим, один из начальников иудейских. Он пришел к Иисусу ночью и продолжительно беседовал с Ним (Ин. 3, 1–2).
Отсюда возможно сделать безошибочное заключение, что для учительства Иисуса Христа определенного времени не было, а было всегда время. Единственным отступлением от этого были те моменты, когда Иисус молился. Тогда Он даже уходил от учеников Своих, хотя последние и готовы были Его слушать (Мф. 24,23; Мк, 6,45–47). Но то делалось с специальной целью молитвенной беседы со Своим Отцом Небесным, когда Он, опять — таки, говорил и молился о Своем пастырском деле (Ин. 17,6–9).
Если для Пастыреначальника всегда было время для проповеди (раннее утро, день, вечер, глубокая ночь), то нашему пастырю разве нужно для этого определенное расписание? Разве он не должен, по примеру Спасителя, проповедовать и утром, и днем, и вечером, и глубокой ночью?! Спросят: как это возможно? Ведь у пастыря есть другие обязанности, например, служба, требы, молебны.
Вот как раз совершая все это благодатно (службы, требы, молебны), пастырь одновременно и проповедует. Даже ранним утром, когда он встал от сна, днем, передохнувши полчаса после обеда, глубоким вечером и ночью, когда он спит, он может и должен проповедовать.
Условием проповеди для Спасителя были люди. А разве пастырь ими не окружен? Если не прихожане, то свои семейные его всегда окружают. Если не словом назидания, то делом иди даже своим молчанием он учит их.
Пастырская аудиенция в определенные дни и часы принимать людей в корне противоречит духу Евангелия. А совершенное замалчивание проповеди на амвоне ставит священника буквально в положение неблагодарного наемника, нерадящего о своих пасомых (Ин. 10,13).
«Проповеди и беседы в храме — законное дело, — говорит Святейший Патриарх Алексий; — согласно принятому в Церкви обычаю и по долгу пастыря он должен неукоснительно назидать своих пасомых церковным словом»[21].
Положительно то же самое можно утверждать и о месте. Даже на браке в Кане Галилейской (Ин. 2,1–11), где по обыкновенным. человеческим соображениям не должно быть и места для пастырского учительства. Иисус явил славу Свою, несомненно, предложивши к Свое учение, так как сказано далее: «….и уверовали в Него ученики Его».
Город (Мк 1,15,21), пустыня (Мф. 14,13)» гора (Мф. 5,1), подошва ее (Мф. 17,9–21), равнина, орошаемая потоками вод, где бал колодезь (Ин. 4,5–б), берег озера (Мф… 13, 2; Мк.), рыбачья лодка (Мф, 13, 2–3), дом (Ин. 3,1–15), дорога (Мк. 2,23–28), овчая купель (Ин. 5,1–8), вечеря (Мк. 2,15–17), званый обед (Лк. 7,36), горница (Мк. 14, 15), синагога (Мф. 4,25), храм (Ин. 2,13–15), — все это Он считал местом, пригодным для раскрытия идей Своего учения. Избирая для Своей проповеди попеременно (Мк. 6,56) то одну местность, то другую, Спаситель дает понять, что Он не есть проповедник известной местности или национальности (Ин. 4). Его аудитория — мир, а слушатели — все народы.
«Спаситель то учит на горе, — говорит святитель Иоанн Златоуст, — то Он беседует на равнине, то сходит в корабль, то запрещает ветрам, иногда плачет, ко всем снисходит, все терпит, делается рыбарем, закидывает сети, чтобы извлечь из глубины рыбу, т. е. человека, плавающего в непостоянных и соленых волнах жизни»[22]
А наш пастырь? Нужно ли ему определенное место для проповеди? Да, храм. Но он может с успехом проповедовать везде, где только он ни окажется: в трамвае, автобусе, поезде, пароходе, самолете, гостинице, при дороге, на остановке, даже в такси.
Вы спросите: что, везде ему нужно говорить слово, поучение? А разве молчание и доброе поведение — ответим — не может быть хорошей проповедью? Разве священник не для всех интересен, разве на него не обращаются все взоры окружающих, где бы он ни был?
Весьма худо то, что пастырь иногда так тщательно «маскируется», так заботливо скрывает свое священное достоинство, что его просто можно принять за обычного рядового туриста или любителя — фотографа. Тогда уж, конечно, ни о какой проповеди и благовестии не может быть и речи.
Да, где бы пастырь ни находился, в каких бы условиях он ни оказался, везде он — свидетель верный (Откр. 2, 5) и истинный, везде он — носитель мира, добра и правды, везде он — неизменный служитель Христа.
Переходя к вопросу о методе, каким Пастыреначальник излагал Свое учение, мы спешим оговориться, что Он не держался никакого научного метода. По словам проф. В. Сокольского, учение Христово было преподано миру не в форме трактатов и философской системы, доступной меньшинству, но в примере собственной жизни[23]. Путем любви Он обращается прямо к сердцу каждой личности и вливает в неё благодатную струю новой жизни.
В Его словах в речах всегда замечается одна характерная особенность, именно: Он старается пробудить лучшие стороны человеческого сердца и уже самим слушателям предоставляет развиваться до такой степени, чтобы они сами пожелали стать Его учениками (Ин. 4,19–50).
Он не отделяет также истин высших, вечных от назиданий нравственных, жизненных, — те и другие предлагает слушателям, смотря по требованию обстоятельств и умственному и нравственному их развитию.
«Метод, — пишет В. Сокольский, — который Иисус Христос употреблял для проповедования Своего учения, был метод аккомодации. метод приспособления к человеческому сознанию в самом чистом и возвышенном смысле этого слова»[24].
Говоря иными словами, Иисус Христос отвечал прямо спросу, и в атом неотразимая сила Его слова.
Таким образом, мы видим, что Иисус Христос во всех Своих речах высшие истины проводит в жизнь и тем самим указывает на неизменные жизненные начала, на которых она должна построиться, на необходимую, неизбежную связь жизни нравственной с религиозной.
«Всякого, — говорит Господь, — кто слушает олова Мои сии и исполняет их, уподоблю мужу благоразумному, который построил дом свой на камне. И пошел дождь. и разлились реки, и подули ветры, и устремились на дом тот; и он не упал, потому что основав был на камне. А всякий, кто слушает слова Мои сии и не исполняет их, уподобится человеку безрассудному, который построил дом свой на песке. И пошел дождь, и разлились реки, и подули ветры, и налегли на дом тот, и он упал, и было падение его великое» (Мф. 7,24–27). Словом, читая Евангелие, чувствуешь, что здесь ведутся беседы не ученого со слушателями по установленной системе, но беседует отец с детьми или учитель народный со своими учениками, то назидая, то утешая, то обличая их до требованию нравственно — религиозного состояния, обстоятельства и времени.
Спаситель пользовался всяким случаем давать народной массе, не способной в абстрактному мышлению, конкретные образы, взятые из действительном жизни.
Пред Ним засеянное поле — Он говорит притчу о сеятеле (Ин. 4,35). Себя Он сравнивает с солнцем, которое освещает все землю (Ин. 8,12). Церковь Свою уподобляет горчичному зерну, посеянному человеком на своем поле, которое хотя меньше всех семян, но когда вырастает, бывает больше всех злаков и становится деревом, так что прилетают птицы и укрываются в ветвях его (Мф. 13,51–52).
В беседе с Никодимом, говоря о духовном возрождении человека, тайну благодатного воздействия Духа Божия в человеке объясняет подобием дыхания ветра (Ин. 3,8). Изъясняя Своим ученикам, как произойдет второе пришествие Его на землю. Он сравнивает его с блистанием молнии, мгновенно освещающей весь горизонт (Мф. 24,27).
Чтобы внушить надежду на промысл Божий, Он не утверждает её какими — нибудь доказательствами, а обращает взор Своих учеников к птицам небесным и лилиям полевым (Мф. 6,26–30).
Идя по склонам горы Елеонской (Ин. 15,1–5), где происходила очистка садов и виноградари жгли негодные ветви (15,б), начинает аллегорическую речь, в которой Бога изображает виноградарем, Себя — виноградною лозою, а верующих, прежде всего апостолов — ветвями на этой лозе.
Таким образом, безошибочно можно утверждать, что Пастыреначальник связывал Свое учение с тем, что происходило перед Его глазами и что было понятно из сферы будничной жизни, всегда от чувственного восходя к идее, рисуя известные картины для лучшего понимания предметов не «от мира сего».
Самое наихудшее, что пастырь может сделать в проповеди, это преподать людям сухой, бездушный «академизм». Если ваша проповедь будет построена по всем правилам логики, гомилетики, этики, но если она не будет построена по законам любви, правды, искренности, доброжелательства, братолюбия, — не найдет она места в сердцах слушателей.
Метод приспособления (аккомодации) проповеди Спасителя не есть метод человекоугодия, податливости, приспособленчества в худшем смысле этого слова.
Спаситель учитывал степень развития человека, его характер, степень испорченности сердца, степени веры и соответственно этому состоянию преподавал Свое учение в целях наилучшего его усвоения.
То же должен делать и пастырь. Подтверждая свою проповедь личной добродетельной жизнью, пастырь применяет метод аккомодации, в зависимости от «аудитории» слушающих. С простыми людьми он говорит просто, пользуясь даже наглядными примерами из природы (как эхо делал Спаситель). С умственно развитыми, образованными он говорит по — ученому. С детьми — как дитя, лаская и радуя их.
Быть всем для всех, чтобы спасти, по крайней мере некоторых (I Кор. 9, 22).
Главный предмет учительства Пастыреначальника бесспорно — Царство Божие. Проповедовать Царство Божие Иисус Христос считал самым существенным Своим долгом. Самое учение, по словам Евангелия, началось проповедью о покаянии, потому что исполнилось время и приблизилось Царствие Божие. В прощальной беседе с учениками на Тайной Вечери Иисус Христос», успокаивая их пред грядущей разлукой, говорит: «Да не смущается сердце ваше… В доме Отца Моего обителей много, а если бы не так, Я сказал бы вам: Я иду приготовить место вам»» (Ин. 14, 1–2).
В обоих случаях одинаково ясно указывается, что Царство Небесное, Царство славы уже «уготовано» и представляется, как уже совершившийся факт.
Царство же Божие, о котором говорится и в притчах, и в молитве Господней, и в указании конечной цели деятельности человека, еще не наступило во всей полноте, оно — дело более или менее отдаленного будущего. Основанное на земле Христом Спасителем, это Царство подлежит дальнейшему устроении, имеет ещё придти.
Мы просим: «Да приидет Царство Твое». Мы не говорим: «да будет создано» или: «да сотворится Царствие Твое», но: «да приидет», потому что ему уже положено начало, но оно не охватило еще все человечество, не включило в свои пределы всех нас.
Мы пока за чертой его, вне сферы благодатного действия его законов. Оно наступает, когда наше миросозерцание будет проникнуто Евангельским духом, когда весь строй нашей жизни будет соответствовать требованиям Божественной природы, когда наши симпатии будут дышать чистотой Христовой любви.
Основным принципом деятельности Пастыреначальника в раскрытии идеи Царства Божия, как мы видели, было свободное сознательное подчинение своей воли воле Небесного Отца.
Естественно, что Спаситель как постоянный носитель идеи Царства Божия, никогда не искал Своей личной славы, как учителя, но стремился к одному только, чтобы возбуждать в слушателях любовь к Богу (Ин. 5,41–42). Отсюда понятно, что основном принцип деятельности всякого пастыря есть всецелое отрицание своей славы и искание только славы Отца Небесного. Пастырь — выразитель воли Божией, он должен возвещать всю волю Божию так, чтобы она сделалась полным достоянием слушателей, была и началом, и концом всех их мыслей, действий и желаний. Он не должен принимать славу от людей, а искать славы, которая от единого Бога (Ин. 5,44), почему самое раскрытие жизненных основ не жжет быть им поставлено в зависимость от каких — либо внешних воздействий, но исключительно в зависимость от воли Божией.
Пастырь предлагает учение и дает полный ответ не на вопрос, как мир живет, а как надо человеку в мире жить. В какие отношения он должен стать в миру и к Тому, Кто выше мира. Пастырь, заботящийся не о славе Божией, а о собственной похвале есть, по меткому выражению одного отца Церкви, прелюбодей слова Божия. Ибо как прелюбодей не детей желает, а ищет удовлетворения похоти, так в такой проповедник заботится не о рождении чад Богу, но старается похвастаться своим красноречием. Пастырь должен представить учение Христово так, чтобы в глубине сердца слушателей зародилось сознание его неотразимой правды и абсолютной чистоты. Конечно, для реального соответствия этой идеи пастырю недостаточно одного только обилия знаний, одного только количественного их накопления.
Ему нужно, чтобы он усвоил эти знания органически, чтобы они в нем переварились, перебродили, превратились в его плоть и кровь, сделались его собственностью и переработались в нем в цельное и высокое мировоззрение, которое бы предносилось пред его умственным взором так же ясно, как предметы внешнего мира пред его телесными глазами.
С вопросом законника: «Учитель, что делать, чтобы наследовать жизнь вечную?» — всегда и везде обращаются к пастырю пасомые, твердо веруя, что здесь они найдут ответы на свои жгучие вопросы. Люди бывают похоже на капризных нервных детей, которые под влиянием сильного волнения не видят и не понимают своей пользы. Иным уже не хочется жить и верить так, как жили и верили их предки. Видите ли, это очень просто и старо. Нельзя ли приобрести такую веру или такое мировоззрение, которое бы давало сердцу и воле побольше простора, а уму что — нибудь новое, нельзя ли «непонятное понять, недоступное испытать».
Христос Спаситель ясно сказал самарянке: «Кто будет пить воду, которую Я дам ему, тот не будет жаждать во век, но вода, которую Я дам ему, сделается в нем источником воды, текущей в жизнь вечную» (Ин. 4,14).
На языке пророческом «напоить жаждущего» означает наставить неведущего, дать истинное учение. Спаситель здесь под символическим названием «живой воды» обещает дать такое учение, которое разрешит все недоумения жизни, прольет ограду в измученную совесть и откроет путь к вечному блаженству.
Пусть пастыря иногда называют отсталым человеком за то, что он проповедует учение Христа. Но истинный пастырь убежден, что христианское учение не может быть заменено никаким другим учением. Оно вечно, юно и спасительно.
Вопрос о том, кому пастырь предлагает это учение, решается в Евангелии точно и определенно. Иисус Христос явился с мыслью воссоздать весь род человеческий, просветить всех людей светом истинного Богопознания (Ин. 12,46), научить всех грешников чистейшей нравственности и соделать святыми (Мф. 5,б), образовать из всех народов единую семью, единое Царство Божие (Ин. 10,16) и потом возвести всех в вечные обители Небесного Отца (Мф. 25,54).
Пастыреначальник обращается со всеми классами общества», с грешниками и благочестивыми, с бедными и богатыми, с больными и здоровыми, с маленькими детьми и взрослыми, мужчинами и женщинами, с неучеными рыбаками, с образованными книжниками, мытарями и блудницами; то в беседе с таким мужем, как Никодим или с самарянкою, то в семейном кругу Двенадцати, то в толпе народа.
В одном только случае пастырь должен благоразумно, во имя интересов самого пастырства, оставить свое слово, если видит, что люди неприязненно относятся ко Христу и не желают звать истины (Мф. 7,6). Пастырь не должен с безразборчивой откровенностью выкладывать все доброе и святое людям, которые не хотят его слушать.
Пастыреначальник не открывал тайн Царства Божия всем слушателям именно по этой причине: «Они видя, не видят, и слыша, не слышат» (Лк. 8,10). Однако это выражение Спасителя не дает права думать, что Он как бы хочет скрыть истину от народа. Спаситель имеет в виду только тех, которые намеренно не хотят слышать правды Божией, предпочитая лучшим оставаться в неведении истины.
Имея высокое настроение духа и знание веры, пастырь должен приближаться к людям, входить в круг их понятий, следовать за ними по путям жизни. Сам Спаситель призывал к обращению людей не с неба, не в вихре бурь, но вошел прямо в овчий двор наличной жизни и её — то поднимал до себя, просвещая притчами грубое сознание людей и восстанавливая свет их совести. Для успеха пастырского учительства Господь ходил с проповедью повсюду, посещал города и седа. И Апостолам заповедовал: «Шедше убо, научите вся языки» (Мф. 28,19). Как Небесный Учитель Сам пришел к вам, так и вы идите в мир и не ждите, чтобы мир пришел к вам.
Нужды прихожан пред пастырем открываются с двух сторон:
— религиозно-бытовой (благочестие и благочиние) и
— социальной (отношение к обществу, патриотизм).
Религиозно-бытовые нужды. Пасомые бывают обычно неодинаково настроены: одни из них преданы благочестию, другие равнодушны к спасению, некоторые порочны и многострастны в грубой форме, часть колеблются и сомневаются в вере.
Благочестивых, которые сами ищут пастырского назидания и утешения, пастырь должен остерегать от чувства самодовольства, самолюбования, тайной гордости и поддерживать в них смирение и стремление к совершенствованию. Одобрять христианское поведение таковых можно не прославлением их добродетелей, а искренним сочувствием к ним и представлением им более высоких образцов служения Богу в лице святых угодников Божиих. Наставления благочестивым полезнее всего давать без догматического тона и навязывания поучений ввиду жизненного ведения ими христианства.
Верующие, ригористически привязанные к букве закона и нетерпимо взыскательные к другим, нуждаются более всего в мягких пастырских внушениях о воспитании ими в себе более всего самоотверженной любви.
Уповающие спасаться одной верой без дел требуют напоминания о необходимой связи живой веры и исполнении всех христианских правил жизни.
Мнительных и сомневающихся в личном спасении необходимо призывать к вручению своей судьбы милосердию Христову, ибо Он стремящихся к Нему не изгоняет вон (Ин.6,37).
Встречаются среди верующих такие, которые обманывают себя чрезмерным дерзновением пред Богом, суеверные и неприметно для себя ленивые. Им важно заповедовать строгое и нелицемерное смирение пред Богом и людьми, постоянную борьбу с собой, хотя в главной своей немощи. При существенной неделимости добродетели возделывание одной части её очищает душу и для прочих добродетелей. Напротив, нравственное оцепенение и движение жизни лишь по плотским побуждениям препятствует ленивым учиться вечному добру и бессмертной истине.
Грубо порочные лица скорее всего приходят в должное чувство посредством искренних слов пастырского вразумления, убеждения и обличения.
Сомневающиеся. в вере идут к исправлению скорее всего через положительное разъяснение им истины и представление им верного хода в жизни. Чем болезненнее сомнение для самого сомневающегося, тем можно быть увереннее в благополучном исходе болезни.
Социальные нужды. Второй темой пастырского учительства, после религиозного устроения души, является выяснение пасомым должного отношения к предержащей власти и Родине.
В частности, наша рабоче-крестьянская власть, единственная в мире по демократичности, установлена Богопромыслительно, провиденциально. Она уже разрушила в нашей стране обаяние капитала, классового превосходства, чванства, гордыни знатных над простецами и кастовости в доступе к науке. Она приучила народ к труду, бережливости, скромности и простоте, поставила во главу угла жизни практицизм и всеобщее обучение наукам.
Долг пастыря непрерывно углублять в верующих сознательный взгляд на все народные достижения, на важность задушевного контакта каждого христианина с добрыми начинаниями гражданского порядка. Все эти моменты должны быть освещаемы с христианской точки зрения. Паства каждого пастыря должна быть приучена к общественной работе от души, во имя завета апостольского, к защите интересов Родины и поддержке порядка, провиденциально установленного у нас. В годины же народных бедствий, неурожаев, болезней, поветрий или военных операций каждый пастырь должен быть честным патриотом своего отчества, молитвенником и посредником пред Богом, движущим паству свою к терпению, вседушному служению отчизне, к самоотверженному труду (1 Тим. 2,1–3).
2. Храм — основное место учения, богослужения, душепопечения
Пастырь свое учительство, по большей части, совершает в храме, поэтому дальнейшее раскрытие нашего материала будет касаться пастырских отношений к храму Божию, как месту благодатного присутствия Божия и общения с паствой, где пастырь своим благоговейным отношением к храму дает пасомым прекрасный пример подражания.
Человек всегда радуется, когда устрояет обыкновенный дом для своего жилья. И немало есть причин для этой радости. Дом для него есть место приюта и отдыха. Здесь он укрывается от зноя и стужи, здесь он находит пристанище от бурь и непогоды. И кому незнакома радость находиться в родном теплом углу, когда за порогом жилья сильная стужа. Кто не знает чувства страха и оставленности, когда буря и холод настигают в пути. Кто не испытал тогда сильного стремления скорее достигнуть теплого жилья и укрыться там от ненастья.
Но кроме всего этого дом служит источником радости для человека и как родной, дорогой ему очаг. Здесь жилище его родной семьи, сюда несет он свое святое чувство любви, здесь его встречает и согревает та же святая любовь. Здесь он находит утешение в скорби, поддержку в несчастии, ободрение в минуты неудач и тревог жизни. Дом становится для него святынею, местом тихого счастья и блаженного довольства. Естественно поэтому радоваться человеку, когда устрояет он жилище для себя и своей семьи.
Но рядом с этой любовью к родному месту в человеке живет настойчивая потребность в жилище и пристанище иного, высшего порядка. Есть и бесприютность иная, есть и бури, и непогоды иные. Это бесприютность сердца и души, это несчастия и бедствия жизни, стужа и холод отношений. Не укрыться и не согреться человеку от всего этого ни в теплом углу, ни у родного очага.
Один только есть дом для всех, где и восторги высокой радости получают полное удовлетворение, где и бесприютность сердца и скорби людские находят себе облегчение. Это — храм Божий. Здесь живет, как солнце животворное, благодать и милость Божия. Сюда человек идет с самыми высокими, святыми и чистыми чувствами. Сюда несет он благоговение, мир, всепрощение.
Храм Божий для бездомного — дом, для бесприютного — приют, для сиротствующих — тихое и надежное пристанище. Здесь Бог — Отец всех. И душа человеческая стремится к Нему, как ребенок к своей матери.
И если рядовая верующая душа имеет такую настойчивую потребность в доме Божием, то что сказать о пастыре, который сам является служителем Дома Божия и водителем словесных овец.
В самом начале пастырского служения у молодого священника должна сразу же установиться органическая духовно-благодатная связь с храмом, к которому он получил назначение.
Храм — центральное место для учительной деятельности пастыря. Богослужения и душепопечения. Здесь преимущественно он наставляет свою паству. Здесь он совершает Тайны Божии, молится за своих овец и ведет их по пути спасения. Здесь проливаются в его душу дары благодати Божией, любви и умиления, духовной радости и отеческой близости к миру дольнему, его окружающему, и миру горнему — идеалу всех стремлений. Здесь он берет в свою душу скорби и немощи членов своей паствы, страдая и распинаясь за них пред Жертвенником и Престолом Божиим.
Вот почему так дорог и неизъяснимо близок должен быть храм нашему пастырю. Неотделимы они друг от: друга и немыслимы один без другого. Где бы пастырь ни был и чем бы он ни занимался, всегда его мысль и сердце тянутся к храму, как месту полноты жизни с паствой и Богом.
Вот он направился к церковной службе и, истово перекрестясь, открывает двери храма. Здесь уже горят лампадочки, и каждая из них как бы указывает ему путь к алтарю и Престолу Божию. С икон смотрят на него строгие и выразительные лики святых угодников Божиих. И чудится пастырю, что они насквозь видят, как он приготовился к Богослужению, что у него в душе преобладает: мирское или духовное, сможет ли он сегодня достойно предстоять пред лицам Божиим у Его жертвенника и Престола.
Подходя к алтарю, пастырь благоговейно крестится, целует икону на северной двери иконостаса и входит в алтарь. Здесь его сразу же охватывает острое чувство страха Божия и благоговения пред «Святое Святых». Робко и смиренно он трижды преклоняет колена пред святым Престолом и целует его. Перекрестившись перед Горним местом и духовно сосредоточившись, пастырь приступает к приготовлению Богослужения.
Так обычно начинается у идейного пастыря вхождение в святой храм. И чем чаще он бывает в храме и трепетнее служит, тем сильнее и органичнее его связь с ним. Почему так?
Во — первых, потому что храм — место особого присутствия Божия, а также и единения Церкви земной и Небесной и, прежде всего, в душе самого пастыря. Вот как говорит об этом один из верных пастырей Церкви Христовой.
«Я каждый день, совершая Богослужение, нахожусь в живом общении с Богом, Богоматерью, Небесными силами, святыми… — затаеннейшие чувства, сокровеннейшие порывы, лазурные радости богообщения, святые минуты острого раскаяния, благоухание молитвы и тихая тоска по небу, — все это здесь в храме…»[25].
Во — вторых, храм есть место духовно — благодатной связи целого ряда умерших поколений с поколением ныне живущих. Здесь молились наши отцы, деды и все более отдаленные предки. Здесь они крестились, венчались и отпевались. Здесь каждая икона участвовала в жизни этих поколений, принимала их молитвенные воздыхания, слезы, и ниспосылались им через неё благодатные утешения.
Поделиться книгой: