Помоги проекту - поделись книгой:
…Вот пред этой иконой Божией Матери так любили молиться моя умершая мать и бабушка, — слышится голос любимой внучки, склоняющей свои детские колени перед образом Пречистой, — и я молюсь пред Ней, выражая свои скорби и радости, мечты и невысказанные надежды…
Много здесь других, по выражению народа, «намоленных» святых икон. Здесь и порог в притворе храма носит следы молитвенного усердия; стерт ногами богомольцев, взыскующих Христова утешения.
«А вот святые мощи «печальника» родной земли в неугасимых огнях свечей и лампад, зажженных нежной любящей рукой. Неужели не встречает он, как и раньше, приходящих к Нему за тысячи миль из шумных столиц, из тихих деревень?» Сокровища мои, сокровища? — утешая, радостно говорит им старец.»[26].
Душа пастыря невольно располагается впитывать в себя молитвенный дух храма от всех предшествующих поколений и тем духовно связываться и общаться с ними через молитву о них теми записочками об умерших, которые так преизобильно любит подавать наш народ, особенно в дни родительских по мановений.
Душа молодого пастыря располагается невольно узнать прошлое своего храма: время его постройки, участие в ней народа, отношение к храму прихожан в прошлом и настоящем, местные религиозно — церковные обычаи и прочее.
В — третьих, храм связывает пастыря с еще более отдаленным прошлым. Любой храм в своем архитектурном стиле есть продукт зодчества той эпохи, которая создала его. Каждая из этих эпох, давая от себя нечто новое, вместе с тем увязывалась и с предыдущей эпохой, заимствуя от неё все существенные признаки храма, и со стороны внешней его формы, и со стороны внутреннего устройства. Чем дальше в глубину веков уходило строительство храма, тем ближе и ближе они подходили к типу базилик, катакомбных храмов первого века.
Смотря на любой храм, мы, таким образом, видим, что он — сооружение не только эпохи, но и всех предшествущих, вплоть до первохристианской, то есть видим в нем исторический памятник христианской церковной жизни и культуры, ведущий свое начало от Сионской горницы, от Тайной Вечери, от Самого Господа нашего Иисуса Христа.
Но храм, однако, не просто памятник, но, главное, он есть священное место постоянно действующего процесса спасения всех живущих во Христе.
В кругах верующего народа нередко понятие о храме смешивается с понятием о Церкви и даже заменяется одно другим. А между тем, это, конечно, не одно и то же. Храм есть священное здание, где благодатно присутствует Бог.
Понятие Церкви настолько всеобъемлющее, что, по мысли П. Флоренского, Церковь не подлежит даже определению[27].
В понятие Церкви входит Церковь земная и Небесная во главе со Христом. Церковь земная воинствует о спасении своих членов и называется поэтому «воинствующей», церковь Небесная вошла в «субботний покой» в торжество и ликующую радость непосредственного Богообщения, а поэтому и называется «торжествующей».
Единение в храме Церкви Небесной и земной настолько реально — осязательно, что вызывает у духовно чутких людей ощущение храма как Неба.
Глубоко понять и трепетно пережить преизобилие благодатной силы пастырь может только в духовной атмосфере своего храма и своего пастырского в нем служения. Поэтому храм с паствой, которой молодой пастырь был обручен при хиротонии, должен быть особенно дорог ему. Здесь он, кроме того, должен воспитываться как пастырь. Здесь предстоит ему учиться всему тому, что требуется от него как учителя, как тайно — совершителя и духовного руководителя своей паствы.
(Храм внешний и внутренний).
При постановке вопроса церковного руководства священник не входит в состав административных лиц, управляющих приходской жизнью. Вся ответственность за состояние церковной жизни: ремонты, покупки, бытовые вопросы, — ложится на церковный совет (Двадцатку), во главе которой стоит староста. Обязанность священника слагается из чисто нравственного долга — совершать по чину и благоговейно все Богослужения, ревностно заботиться о нравственном состоянии вверенных ему душ, быть горячим молитвенником и дерзновенным ходатаем за всех людей пред Богом. Постановка руководства в такой плоскости исключает для священника заботы о хозяйственных нуждах храма, перенося центр тяжести на чисто духовную сторону. С точки зрения апостольской практики такое положение соответствует правде. «Не хорошо нам, оставивши слово Божие, пещись о столах…» Для чисто хозяйственных дел святые Апостолы выбрали особых людей (семь архидиаконов) и поручили им вести все хозяйственно — бытовые мероприятия. «А мы постоянно пребудем в молитве и служении слова» (Деян. 6,2–4).
Однако, надо сказать, что такое внешнее ограничение духовного руководителя может понизить авторитет перед приходом, делая его в глазах прихожан в какой — то мере подчиненным, неполновластным священнослужителем, исполнителем воли, может быть, низших себя по благодати. Чтобы сохранить свой авторитет и не допустить указанного положения, духовный руководитель должен поставить дело так, чтобы его уважали. Чтобы церковный совет и клир с ним считались как с священником, чтобы они во всех важных вопросах церковной жизни советовались с ним, как со своим духовным отцом. Это очень важно для благополучия и согласия церковно — приходской жизни. Такой оборот дела придает этому положению совершенно иное, более благоприятное направление.
Спрашивается, как же священник может заставить уважать себя? Ответ один. Он должен проводить жизнь достойно своего высокого звания, подавать примеры только положительные, примеры честности, трудолюбия, истинной любви, т. е. примеры, вызывающие уважение, одобрение и даже восхищение у всех людей, даже не церковных. А самое главное и существенное — он должен быть пламенным молитвенником. Эта сторона особенно вызывает у людей уважение и даже более — благоговение в священнику, поднимая его на недосягаемую высоту служителя страшного Престола Божия, с которым не считаться нельзя, тем более его унижать или оскорблять. Чувство любви и благоговение к храму каждый пастырь должен воспитывать в себе с первых шагов своей пастырской деятельности, даже больше — с студенческих лет.
Речь идет о таком благоговении к храму, когда священник всем своим существом трепетно ощущает храм как дом Божий, как место реального обитания в нем и славы Божией и себя самого как избранного служителя Божия.
Речь идет о той любви к храму, когда молодой пастырь всем сердцем прилепляется к нему, живет с ним одной благодатной жизнью, заботится о благочинии Богослужения и чувствует себя сиротливо вне храма. Попечение о храме настолько захватывает его, что он вовлекает в него и свою, разделяя с ней любовь и уважение к храму.
Надо сказать, что любовь к храму не создается по заказу или по прочтении учебника, лекции. Она возникает в благоговейной и молитвенной душе пастыря вследствие самовоспитания и постоянного возгревания пастырского духа. Прекрасное чувство любви и благоговения к храму очень сильно было у пророка Давида и подробно и вдохновенно раскрыто им в 83–м псалме.
«Как вожделенны жилища Твои, Господи сил! Истомилась душа моя, желая во дворы Господни. Ибо день во дворах Твоих лучше тысячи. Желаю лучше быть у порога в доме Твоем, нежели жить в шатрах нечестия» (Пс, 83, 2–11).
Боговдохновенному взору пророка везде и во всем видятся жилища Бога, больше же всего душа его жаждет и ощущает Бога у алтарей «дворов» Его, то есть в храме Божием.
Спрашивается, кому же, как ни пастырю, следовало бы возгревать в себе чувство живой духовной связи со своим храмом, с постоянным желанием быть и служить в нем?!
Конкретно, что может помочь возгреванию в душе пастыря живого чувства любви и благоговения к храму как дому Божию?
Во — первых, благодать Божия, даруемая пастырю в хиротонии. Возгревая живым подвигом и пламенной ревностью эту благодать, пастырь никогда не будет жертвой холодности и бездушного оледенения к своим обязанностям и храму.
Во — вторых, могут помочь пастырю и вдохновляющие живые примеры ревностного отношения к храму со стороны верующего народа. Нашему народу всегда было свойственно благоговейное отношение к храму. Проходя мимо храма, простые люди истово крестились, благоговейно целовали наружные иконы, остепенялись в своих чувствах и духовно обновлялись. В дни Богослужений они любят придти пораньше в храм, чтобы не пропустить начало службы. Свое почитание храма как дома Божия они выражают истовым крестным знамением при входе в храм и в самом храме целованием икон и заботой о покупке просфор и свечей, чтобы активно включиться в духовно — благодатную жизнь храма.
Восприятие храма, как места особого присутствия Божия, обостряет у простых людей религиозное ощущение Богослужения и располагает не столько умом, сколько сердцем и духом воспринимать весь чин Богослужения, которое не может не трогать верующую душу, стремящуюся к живому Богу.
Начинающему пастырю, как видим, есть чему поучиться у своих прихожан: и непосредственности, и силе религиозного духа, и идеальной простоте сердца, и искреннему благоговению к святыне храма.
В — третьих, значительно в большей степени может помочь пастырю а деле возгревания живого духа чтение жития святых и святоотеческой литературы, откуда он узнает, как относились к храму святые отцы и подвижники. Многие из них проводили в храме значительнейшую часть своей жизни, и время, проведенное вне храма они считали потерянным.
Представим нашему духовному взору маленькую церковь преподобного Сергия, срубленную в дремучем Радонежском лесу и посвященную святой Живоначальной Троице. Здесь когда — то «трещали и чадили лучины, а молитвы святых восходили до небес»[28].
Интересно отметить, что святейший Алексий, Патриарх Московский и всея Руси преподобного Сергия называет «Великим пастырем». Обращаясь с наставлением к новопоставленному епископу Волоколамскому Питириму в Богоявленском Патриаршем соборе 23 мая 1963 года, Святейший сказал ему:
«Нам ведомо, что ты, скажу словами святого апостола Павла, «из млада Священное Писание умееши, могущая умудрити тя во спасение верою, яже о Христе Иисусе»(2 Тим. 3,15), А также, что немалое время прошло у тебя в церковном служении в качестве служителей высшей богословской науки и воспитателя духовного юношества, будущих пастырей, притом в священной уделе земном великого пастыря преподобного отца нашего Сергия, под кровом его святой обители. И, таким образом, непостижимыми судьбами Провидения Божия (Рим. 11,33), предопределяюшими пути человека, ты духовно был подготовлен к тому высокому пути, который ныне предлежит тебе»[29].
Не лишне вспомнить, как тесно связана была с храмом Пресвятая Дева Мария, и какое исключительное значение имел храм в воспитании Её в младенческие и отроческие годы.
В Иерусалимском храме как доме Божием раскрылась Божественная душа Отрока Иисуса, и Он ощутимее, чем когда — либо позвал Своего Небесного Отца и Самого Себя (Лк. 2,49),
Спаситель питал особую любовь к храму Божию в течение всей Своей земной жизни «…Дом Отца Моего не делайте домом торговли» (Ин. 2,16), — говорил Он фарисеям, и когда книжники и фарисеи просили указать основание для Его поступка, Он, отвечая им, сопоставил храм Божий с «храмом Своего Тела» (Ин. 2,21), сказав: «Разрушьте храм сей, и Я в три дня воздвигну его» (Ин. 2,19).
Сопоставление Христом двух храмов имело целью указать пребывание в них зиждительной силы Божией. Божественное учение Спасителя о Себе как «хлебе жизни» (Ин. 6,55) возвещено было Им в синагоге Капернаумской: «Плоть Моя истинно есть пища, Кровь Моя истинно есть питие. Ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день» (Ин. 6, 55–56).
Эти замечательные слова были сказаны при наступлении Нового Завета, несущего в себе непосредственное общение с Господом через Евхаристическую Жертву, приносимую в храме.
Как глубоко, трепетно и живо должен воспринимать в свою душу храм Божий наш молодой пастырь, чтобы с первых же шагов деятельности установить к нему благоговейное, религиозно — духовное отношение.
Таким образом, если храм — дом Божий по преимуществу, в нем все прекрасно, все свято: и Престол, и Жертвенник, и Евангелие, и Крест, и иконы и прочее, то, следовательно, и отношение во всему в нем должно быть духовное, живое, благоговейное, святое. Такое высокое отношение всегда тесно связано с чувством другого храма, того, что пастырь носит, по слову Апостола, в самом себе. И этот внутренний храм души должен быть также прекрасен, свят, чист и благолепен.
«Разве вы не знаете, что вы — храм Божий и Дух Божий живет в вас?» (1 Кор. 5, 16; 2 Кор. 6, 16). От этого внутреннего храма и тянутся нити благоговейного отношения к храму внешнему. И горе пастырю, если он «разоряет» (Кор. 3, 17) свой внутренний храм, если живет не по духу Божию, ибо тогда все в нем самом и вокруг него духовно гаснет, меркнет, леденеет. На все в храме Божием он будет смотреть холодными, безучастными глазами. Все здесь утратит для него свой духовный животворящий смысл и предстанет ему в обыденной незначительности: Святое Евангелие будет казаться всего лишь историческим памятником земной жизни Иисуса Христа, святой Потир — простым сосудом, Лжица — ложкой, Копие — ножом, икона — портретным живописным изображением и прочее, а само Богослужение в храме — механической службой, вечно повторяющей один и тот же богослужебный чин.
Чтобы предостеречь себя от опасности подобного духовного омертвения, пастырь должен с первых шагов пастырского служения создавать навык «возгревания в себе дара Божия» (1Тим. 1,6) в отношении храма внутреннего и храма внешнего. Такой навык тем легче будет создаваться и укрепляться, чем больше и сосредоточеннее всякий раз пастырь будет молитвенно готовиться к очередному Богослужению, к выполнению всех своих пастырских обязанностей, чем глубже будет он проникаться ответственностью пастырского служения, сознанием чрезвычайной важности своего дела.
Если говорить вполне конкретно о должной красоте внутреннего храма пастырской души, то кратко скажем, что подлинная красота пастырской души определяется наличием в ней следующих добродетелей: крепкой веры в Бога, любви к Богу и людям, терпение во всем, кротость, смирение, скромность и благоговение к святыне.
Нужно подчеркнуть исключительную важность этих двух последних добродетелей. Красота всякой души и, тем более, пастыря облагораживается именно пленяющим качеством скромности. Если взглянем на чарующую, божественную личность Богочеловека, то Она поразит нас Своей исключительной скромностью. Смотрите, как Он теряет Себя в толпе после совершенного Им потрясающего чуда. Как Он просто одевается и держит себя, как Он любит называть Себя «Сыном человеческим». Искренняя неподдельная скромность наиболее сильно приковывает к пастыре беззаветной преданностью сердца пасомых и побуждает их лучше всякого слова исправлять свою греховную жизнь. От пастырской скромности, как от неувядающего цветка исходит дивное благоухающее настроение для благоговейного отношения к святыне.
Верующему народу ничто так не дорого, не мило, как если они видят, что их батюшка с искренней любовью и благоговением обращается в церковной святыне. Их крайне умиляет, если они видят, как священник благоговейно, не торопясь их благословляет, как он любит класть глубокие поясные поклоны и, тем более, земные, как он тихо и с живой верой прикладывается к иконам, — все это очаровывает верующих глубоко и неотразимо и действует на них вероутверждающе.
Поистине, скромность и благоговение — наиценнейшие качества пастыря, облагораживающие и украшающие его душу — внутренний храм.
Наставления Святейшего патр. Алексия благочинным г. Москвы о храме (22.7.1953) (Освещение, пение, украшение).
Нашу главу о храме мы заканчиваем пожеланием Святейшего Патриарха Алексия о церковном Богослужении и благолепии храмов, высказанном настоятелям храмов г. Москвы.
— Я хочу преподать необходимые для всех о. настоятелей и для всех храмов нижеследующие указания::принимая во внимание, что Москва, Московские церкви, Московское духовенство, Богослужения в Московских храмах должны являться примерными во всех отношениях, так как здесь в центре, для этого имеются все возможности и так как приезжающие в Москву из провинции церковные люди, начиная от епископов, желают и надеются найти здесь образец для подражания, и внешний, и внутренний вид храмов, как праздничный, так и рядовой должен бить образцовым.
Внутренний вид храмов
Обратим внимание на то, что в храме Божием все отлично от того, что мы видим постоянно вокруг себя, в наших жилищах: иконы не такие, какие мы имеем в домах, стены расписаны священными изображениями, все блестит, все как-то поднимает дух и отвлекает от обыденных житейских дум и впечатлений. И когда мы видим в храме что-либо несоответствующее его величию и значению, то это оскорбляет наш взор. Святыми отцами, установившими не только богослужебный чин в храме, но и их внешний вид и внутреннее устройство; все было продумано, все предусмотрено и устроено для создания особого настроения у молящихся, дабы ничто в храме не оскорбляло ни слуха, ни взора и дабы ничто не отвлекало от устремления к Небу, к Богу, к миру горнему, отображением которого должен являться храм Божий.
Если в лечебнице телесных недугов все предусмотрено к тому, чтобы создать для больного условия, потребные ему по состоянию его здоровья, то как же все должно быть предусмотрено в лечебнице духовной — в храме Божием.
Освещение храмов
Пора нам изгнать из нашего храмового обихода излишнее увлечение электрическими лампочками. Где только их не помещают: ими окружают иконы в иконостасе, их сажают в лампады на семисвещнике в алтаре, причем часто получается весьма неблагообразно, так как лампады по величине не соответствуют огромным электрическим лампочкам, которые для большего света помещают в семисвещник. Целыми прожекторами освещают чтимую икону в храме… Получается не освещение храма, а какая-то беспорядочная иллюминация. Все это мы видим и в витринах магазинов, и на рекламах кинотеатров, и на вокзалах, и на улицах и менее всего желаем это иметь в храмах.
Когда стало распространяться электрическое освещение, то оно было допущено в храмах лишь как освещение в паникадилах, но ни в коем случае не как замены исконно освященным церковным преданием жертвенного освещения лампадами и освященными свечами церковными.
Мерцание возженных лампад, тихий свет восковых свечей, — вот что хочет видеть богомолец, вступающий в храм для сосредоточенной молитвы. Яркий и искусственный свет электричества не только не создает, но рассеивает молитвенное настроение.
Итак, оставим гореть этим искусственным светом паникадила в храме для общего освещения и уничтожим его или, во всяком случае, сократим его до возможной степени в других местах, особенно в алтаре; и во всяком случае, не будем окаймлять разноцветными огнями ни иконостаса, ни отдельных икон. Пусть темнее в храме, зато в сердцах молящихся будет царить тишина, и от нее ярче будет гореть внутренний свет.
Пение в храмах
Об этом много говорилось и говорится, но пока результатов не видно. Большая часть молящихся в церкви не является знатоком пения. Но опросите у этого большинства, чего оно ожидает от церковного пения и какого пения оно желало бы? и большинство вам ответит? дайте нам такое пение, которое трогало бы сердце, которое вызывало бы у нас слезы умиления, которое бы поднимало наш дух и помогало бы молиться. Народ прекрасно понимает истинный дух и надлежащий тон церковного пения и лучше всякого знатока отличает пение церковное от пения театрального. Зачем ему навязывать то, чего не принимает его молящийся дух? Зачем навязывать ему, в лучшем случае «наслаждение», притом мирское, «душевное», когда он ищет «умиления» духовного[30].
Если в просьбах наших к людям, от которых мы ожидаем получить то или иное, мы выдерживаем нужный часто почтительный и, во всяком случае, серьезный тон, то почему в прошениях наших ко Господу мы дерзаем брать тон дерзновенных и легкомысленных театральных излияний? Исполнение церковных песнопений в крикливом тоне светских романсов или страстных оперных арий не дает возможности молящимся не только сосредоточиться, но даже уловить содержание и смысл песнопения.
Такое пение дает лишь впечатление слуху, но в душе не оставляет никакого следа. Зачем нам гоняться за безвкусным, с точки зрения церковной, подражанием светскому пению, когда у нас есть изумительные образцы пения строго церковного, освященного веками и традициями церковными.
Необходимо отцам настоятелям со вниманием следить за тем, чтобы пение в их храмах было церковным не по названию только, а на самом деле, чтобы в угоду малоцерковным или совсем не церковным регентам не исполнялись песнопения, чуждые церковному слуху.
Пение Символа веры и молитвы Господней пусть будет всегда всенародным.
Замечается на торжественных богослужениях, что в то время, как правый хор по большей части, видимо, подготовился к праздничному богослужению, левый хор кое-как справляется с пением ектений и остающихся на его долю песнопений. Это производит жалкое впечатление и, конечно, нарушает торжественность службы. Необходимо в таких случаях так разделять хор, чтобы и правый и левый были более или менее однородны. Если это потребует так называемого «лишнего» расхода, то ради благолепия следует это произвести.
Украшение в храмах
Приходится оказать несколько слов ещё об одном обычае, не так давно вкравшимся в обиход московских храмов. Именно об обычае постоянно украшать цветами, и притом, чаще вето безвкусными, искусственными цветами, а также всякими полотенцами святые иконы, причем, и в алтаре, в торжественных случаях ставятся целые корзины цветов. Этого обычая не следует одобрять и поощрять, искусственные цветы уже по тому одному, что они искусственные, не должны быть допускаемы в храмах.
Приснопамятный митрополит Филарет об искусственных фальшивых камнях и цветах и т. п. украшениях говорил, что они предосудительны в церковном обиходе не потому, что они малоценны, а потому, что заключают в себе ложь. Так и в данном случае желательно совсем вывести из церковного употребления искусственные цветы, которые не украшают, а по большей части, уродуют те предметы, которые думают ими украсить.
Но и живые цветы, хотя они и допустимы в храме, однако, не в таком виде, в каком, по большей части, теперь мы их видим в церквах. Эти безобразные корзины с землей, обвитые нелепыми лентами из древесины, еле уместные и в комнатах, совсем не уместны в храмах, особенно в алтаре. Живыми цветами, но отнюдь не в корзинах, можно украшать святые иконы, но в алтарь их вносить не следует.
Я желал бы, чтобы вы приняли эти мысли мои к сердцу и постарались провести их в жизнь. Полагаю, что вам это не трудно будет исполнить и что вы сами убедитесь в их целесообразности.
Пользуясь настоящим случаем, чтобы, с одной стороны, поблагодарить тех из вас пастырей московской паствы, которые с должным благоговением и страхом Божиим совершают свое служение Церкви Христовой и верующему народу, жаждущему видеть в пастырях пример благочестия и доброго наставничества и, с другой стороны, призвать мало усердных и нерадивых к тому, чтобы осмотреться и устрашиться своего нерадения, постоянно приводя себе на память грозные слова пророка о творящих дело Господне с небрежением…
Господь благодатию Своею да благословит и помилует всех нас![31].
3. Объективная и субъективная сторона пастырского учительства
Пастыреначальник Господь наш Иисус Христос, посылая святых Апостолов, а в лице их и всех пастырей на всемирное пастырское служение, сказал: «Дана Мне всякая власть на небе и на земле: итак, идите, научите все народы, крестя их во имя Отца, и Сына, и Святого Духа» (Мф. 28,19).
Вот то «Имя», которое Спаситель, по словам Его Перво — священнической молитвы «открыл человеком» (Ин. 17,6). До Христа Спасителя мир не ведал этого Имени. История религий дохристианского периода свидетельствует, как человечество в национальностях и поколениях, в веках и тысячелетиях блуждало в отыскании этого Имени. Как оно было несчастно и страдало без этого Имени — истинного живого Бога.
Поклонение твари вместо Творца было уделом языческого мира. Обожествление природы (натурализм) и человека (антропотеизм), обожествление небесных светил (сабеизм), животных (зоотеизм), амулетов из камней и чурбанов (фетишизм), — вот чем человечество до Христа Спасителя замещало Божеетвенный идеал в своей духовкой жизни. Это спасительное и спасающее Имя — Отец, Сын и Святый Дух, впервые «в последок дней» (Евр. 1.1), по выражению святого апостола Павла, открыто миру Христом Спасителем.
Святой апостол Евангелист Иоанн Богослов благовествует: «Слово было у Бога и Слово было Бог. Все чрез Него начало быть… В Нем была жизнь, и жизнь была свет человеком» (Ин. I, 1–4).
В словах и событиях земной жизни Пастыреначальника мы имеем из повествований евангелистов многочисленные места и моменты, когда пастырство Христа Спасителя открывало спасительное имя Божие «человеком» (в лице апостолов в прочих последователей).
Крещение, Богоявление, Преобржение» Первосвященническая молитва, Гефсимания, Голгофа, посольство апостолов на всемирную проповедь, благовестие святых апостолов, исповедание святых мучеников, богословие первых семи веков периода Вселенских Соборов, святоотеческая и позднейшая письменность… «ихже проповедь», по выражению песнопения из пастырской хиротонии, «Троица Единосущная».
Идея проповедания Единосущной Троицы говорит о себе во всех Символах и обрядах нашего исповедания. Сложение перстов в крестном знамении, в благословении священнослужителей, иерейское, архиерейское тройное «аллилуйя» и прочее.
Отца славим, Сына превознесем, Божественному Духу поклонимся, — вот то, чем должна быть насыщена проповедническая настроенность пастыря — учителя в Православной Церкви, без чего он не может в своей душе оставаться пастырем и на одну минуту, в своей пастырской личной и общественной жизнедеятельности, в своем учительстве народу.
Пастырь Православной Церкви, по учению Слова Божия, есть страх, поставленный от Небесного Отца (Ин. 10, 26–29). Продолжатель дела искупления, избранный посланник Христа и орган Божественной благодати, «немощная врачующей и оскудеваемая восполняющей».
«Святым Духом всяка душа живится… светлеется Тройческим единством…»
Отец — бесконечный идеал совершенства: «будьте совершенны, как и Отец ваш Небесный» (Мф. 5. 48).
Сын — конкретный (т. е. действенный, осуществленный в земной человеческой жизни), наш идеал. Он есть «Сын Божий» и «Сын Человеческий». «Видевый Меня видел и Отца Моего».
Дух Святый — сила возрождающая в «пакибытие» и «создающая» новую тварь во Христе. «Не вы будете говорить, но Дух Отца вашего будет говорить в вас» (Мф. 10,19; 11, 16,13).
«Упование мое — Отец, прибежище мое — Сын, покров мой — Дух Святый; Троице Святая, слава Тебе»; в этих кратких словах церковной и домашней молитвы реально выражена вся объективная сторона учительской деятельности пастыря.
Объективная сторона пастырского учительства тесно связана с субъективной стороной деятельности пастыря.
Если объективною стороною в жизнедеятельности пастыря — учителя является изречение Пастыреначальника: «идите, научите все народы» (Мф. 28,19), то субъективная сторона его жизнедеятельности выражена словами святого апостола Павла:
Кто во Христе, тот — новая тварь… «Во Христе Иисусе ничто не значит ни обрезание, ни необрезание, а новая тварь..» (2 Кор. 5, 17, Гал. 6,15).
Спасение христианина не есть дело внешне воспринимаемое, как у рационалистов, одним познанием, как факт объективный. Оно должно быть делом глубоко внутренним, субъективным, воспринятым душой и сердцем.
«Ветхий человек» греховный от первого Адама преобразуется в «Нового человека», благодатного от второго человека Адама с небеси — Христа»
Здесь пастырь имеет дело с внутренним, психологическим процессом, именуемым в пасторологии тремя научными богословскими терминами: возрождение, обращение, освящение.
Возрождение — снова рождение, второе рождение
В этих словах Спасителя открыто значение и сила тайны второго рождения для новой твари во Христе или, что то же, возрождения. Инициатива творчества новой твари, как и в начальном первом творении человека, принадлежит Слову. Как при плотском рождении человек рождается к жизни и получает возможность (потенцию, базу) проявления сокрытых в нем индивидуальных, личных дарований, так и в таинстве Крещения христианин приобщается к жизни со своим Творцом — Богом и получает от Него благодатные силы к новой, духовной, нравственной жизни во Христе.
Крещение — это привитие к сокам жизни Божей, личности ко Христу.
Поделиться книгой: