Помоги проекту - поделись книгой:
Прежде всего здесь необходима молитва. Ведь пред каждым малым или большим делом мы молимся и говорим: «Господи, помоги, вразуми». Тем более нужна молитва, чтобы проникнуть в тайну Слова Божия. Конечно, мы молимся пред каждым уроком, прося у Господа помощи и вразумления. Обращаемся к Духу Святому, чтобы Он «пришел и вселился в нас»[16], очистил нас от всякой скверны.
Но здесь имеется ввиду молитва особая, тайная, «молниеносная» пред особо важным моментом. Следует вздохнуть из глубины души и в двух словах: «Господи, помоги» или просто без слов, как Моисей пред переходом через Чермное море, обратиться к Господу за помощью.
Следует, однако, помнить, что подобное обращение нужно совершать в духе смирения и полной преданности воле Божией, но никак не в духе гордости и высокомерного требования.
Кроме молитвы в деле раскрытия и уяснения Слова Божия может помочь контекст, из которого взят этот текст, как часть из целого. Читая контекст (главу или смежные стихи данного текста), учащийся не только умом, но и религиозным чувством (сердцем) начинает улавливать то, что хотел сказать, к чему призвать хотел священный писатель и всей главой, и данным ее текстом.
Весьма полезно далее посмотреть все параллельные места, помогающие найти новые оттенки в движении мысли изучаемого текста.
Если затруднения не устраняются, и текст по прежнему закрыт для внутренней религиозной интуиции, то есть, для сердца, то следует обратиться к толкованию текста святыми отцами и учителями Церкви[17].
Слышится нетерпимое возражение: да где же взять время, чтобы, изучая, например, догматику, заниматься вскрытием внутреннего смысла каждого текста? Но речь, однако, идет не о каждом тексте, а только о трудных для понимания. И смысл всех наших предложений сводится к тому, чтобы напомнить об этих всем известных приемах к выходу из затруднения, которое часто тяготит и удручает самих же учащихся. Они нередко ищут помощи друг у друга в понимании трудного текста, и не получая таковой, машут рукой и предаются простой механической зубрежке. И получается, что буква (зубрежка) «мертвит», а дух, скрытый в ней, «не животворит» (2 Кор. 3,6).
А между тем, если бы учащийся произвел вышеуказанными средствами вскрытие внутреннего, сокровенного смысла хотя бы одного только текста (стиха) из заданного ему урока, то он обрел бы радость благодатного общения с этим смыслом и создал бы вкус, а затем и навык к более частому пользованию этим методом, особенно при написании сочинений и проповедей.
Если взять историко–экзегетические предметы (Библейская История, Священное Писание), то при изучении их тоже можно применить вспомогательные средства для духовно–благодатного усвоения этих дисциплин. Так, изучая по Библейской Истории жизнь, например, Авраама, его избранничество, получение обетования и о происхождении от него многочисленного потомства, его переселение в другую землю, чудесное зачатие и рождение сына Исаака, спокойное и твердое шествие на гору Мориа с Исааком для его заклания и проч., учащийся на конкретном примере видит всю силу веры ветхозаветного человека в Бога, готового по силе этой веры принести в жертву единого, столь долго ожидаемого сына. В тысячу раз легче было бы Аврааму принести себя самого в жертву, чем поднять руку на того, в ком была жизнь не только его самого, но и всего его многочисленного потомства. И, однако, рука эта поднимается, и нож был готов коснуться отрока. Для чего все это делалось? Какой внутренний смысл этого события?
«Аврааму, говорит преподобный Ефрем Сирин, повелел Бог принести в жертву сына не потому, что хотел сделать его детоубийцей, но чтобы всем живущим в мире показать, как сильно Авраам любил Бога и для Него не пощадил Исаака, единственного сына своего. Поэтому–то Бог и открыл Аврааму великую тайну и необычайную тайну, что и Сам Он даст за мир Единородного Сына, чтобы спасти род человеческий»[18].
Углубиться со всем тщанием в психологию Авраама и в сокровенный смысл событий его жизни и значит лучше понять и усвоить и образ самого патриарха, и позаимствоваться от него благодатной силой его глубокой веры и любви к Богу.
На уроках Священного Писания, изучая 2–ую главу Послания апостола Павла к евреям, учащийся все то, что сказано у Апостола об Аврааме (ст. 89) свяжет в одно целое с тем, что запечатлелось у него на сердце при изучении библейской истории об Аврааме. И этот величественный образ ветхозаветного патриарха еще глубже войдет в его душу, благодатно питая и умудряя ее.
Праведный Иов, ветхозаветный страдалец, учитель терпения и упования на Бога, уже самым местом гноища своего и скорбными звуками (в беседе с друзьями) голоса своего, также при внимательном проникновении во все обстоятельства жизни и в психологию его, вселяет в душу учащегося дары терпения, смирения и великого упования на Бога. И учащийся, изучая Священное Писание Нового Завета и слушая призыв апостольский «к терпению», «смирению», «надежде на Бога» (Иак. 4,6; Петр. 1,3; Рим. 12,12) непроизвольно вспоминает ветхозаветного терпеливца (Иак. 5,11), чтобы увидеть в нем пример стяжания указанных Апостолами добродетелей и вновь духовно укрепиться и умудриться им.
А вот пророк Давид, сколько принадлежащий к далекому прошлому, столько же и к настоящему по внутреннему смыслу и значению своего псалмопения. Живая, взволнованная, трепетная жизнь в Боге, постоянное хождение пред Ним, вот чем дышат его псалмы, покоряя нас и своим покаянным духом, и своей живой связью с Богом.
На наших богослужениях мы молимся молитвенными вздохами и покаянными чувствами псалмов Давида, слушая кафизмы, шестопсалмия, антифоны и проч., находя в них созвучия с нашим духовным состоянием. Как когда–то за самого Давида, так и теперь за нас те же самые священные слова молитвенно изливают пред Богом и нашу скорбь за грехи наши, и тяжкий вопль о помиловании.
Изучая на уроках Священного Писания псалмы Давида, нельзя не увязывать это изучение с выяснением значения их в Богослужении в нашей Православной Церкви.
Затем изучение Священного Писания следует увязывать и с самой жизнью учащихся. Призывы Спасителя к духовной жизни, Его заповеди, пример жизни, все это дано нам не для теоретико–богословского исследования христианства, как исторического факта, а дано для того, чтобы мы, изучая Евангельское благовестие, превращали его «внутри себя» в реальный факт сегодняшнего дня. Христианство не доктрина (теория), а жизнь, и горе нам, превращающим его в доктрину. Иисус Христос сказал: «Я путь, истина и жизнь» (Ин. 14,6) и тем предуказал практическую «лестницу» нашего спасения (Мф. 5,21).
Встать на путь Христов значит начать двигаться по пути спасения. По мере продвижения вперед в борьбе со своими страстями все шире открывается «истина» спасения во Христе, открывается в самом факте начавшегося обновления и возрождения нашей души, пока, наконец, не откроется эта истина во всей полноте, как блаженная «жизнь» в Боге, в полноте любви к Нему и человеку. Если бы все мы нашли в себе силы не умом только, а всем своим существом понять эту «лестницу» нашего спасения и загореться желанием подниматься по ней, и то мы иначе относились бы к изучению богословия и особенно Священного Писания. Каждый текст непременно потрясал бы нас истиной о нас же самих, глубоко входил бы в душу, как «письмо Христово» (2 Кор. 3,3), написанное для каждого из нас[19].
Так относились к каждому стиху Священного Писания святые отцы. Многие из них, прочитав или услышав тот или иной текст Священного Писания и приложив его к себе, тотчас же радикально изменяли течение своей жизни согласно содержанию этого текста. Так поступили преподобный Антоний Великий, блаженный Августин, Ориген и многие другие.
Что требуется главнейшим образом от нас при изучении Священного Писания? Необходимо вникать в смысл каждого текста не только для постижения сокрытой в нем истины, но и для применения его к себе, к своей жизни.
Так, изучая заповеди Блаженства, следует определить сначала, насколько близка или удалена наша жизнь от этой «лестницы» христианских добродетелей. Но этого мало. Каждый человек имеет индивидуальные черты ума и характера, а отсюда и свой путь спасения. Ведь одному из нас близко чувство постоянного покаяния и плача о своей греховности (подобно преп. Ефрему Сирину), другому ревность о истине и правде Христовой (святители Василий Великий, Григорий Богослов и другие), третьему кротость и незлобие сердца (преподобный Серафим Саровский), четвертому милость и дела благотворения (Филарет Милостивый), пятому мужество и терпеливость в несении невзгод и лишений (праведный Иов), шестому миротворчество (преподобный Сергий Радонежский) и проч.
Анализируя заповеди Блаженств, каждый в одной из них находит себя, свой характер и свой христианский путь, но находит не как достигнутый идеал, а всего лишь как призыв к достижению этого идеала. Увидев самого себя в заповедях Блаженств, учащийся должен затем сделать решающий шаг; набраться с помощью Божией решимости двигаться по тому пути спасения, который открылся для него.
Но здесь слышатся возражения: «Свой путь я уже давно знаю, однако, решимости до сих пор почему–то не имею». И другое возражение: «А я до сих пор еще не могу определить своего пути, мне все кажется, что надо преуспевать вообще в добродетелях, то есть, двигаться со ступеньки на ступеньку по всей лестнице заповедей Блаженств».
То и другое возражение свидетельствуют об отсутствии серьезного отношения студента к жизни, отсутствия чувства ответственности его перед Богом, Церковью, народом, признавшим каждого из нас как христианина и служителя Церкви.
Верно то, что заповеди Блаженств можно понимать как учение о движении со ступеньки на ступеньку во всех добродетелях, но началось ли, однако, это движение, вошло ли нам глубоко в сердце, например: первая ступень ступень покаяния, нищеты духовной, смирения? В этом весь вопрос. Всякое начало половина дела. Поэтому лишь бы начать совершенствоваться в той добродетели, которая ближе душе каждого. И тогда через эту добродетель будут близки душе и все остальные. Дух человека един и неделим, и он не может, будучи, например, милосердным, не быть в то же время кротким и смиренным.
Каждая добродетель таит в себе все остальные. И нарушение одной из них есть нарушение всех (Иак. 2,10).
Отметим, что при множестве грехов, гнездящихся в человеческом сердце, у каждого человека в числе этих грехов есть какой–либо основной, ведущий один из семи смертных: или чревоугодие, или тщеславие, или какой–либо «собственной похоти» (Иак. 1,14; Иез. 33,136). Хотя и трудно, но его можно найти, чтобы отсюда начать борьбу с греховностью своей природы. Этот центральный грех также вытекает из индивидуальных особенностей каждого человека, как и та добродетель, чрез которую призывается он положить начало своему спасению. До тех пор, пока человек не найдет эти два начала (основной грех и исходную добродетель), он обречен блуждать, как в темном лесу, за все хватаясь, ничего не доводя до конца и не видя перспективы в этих метаниях от одной добродетели к другой, от борьбы с одним грехом и началом борьбы с другим.
Вот почему заповеди Блаженств можно понимать и как учение о спасающей добродетели, то есть той, которая наиболее близка душе каждого, чтобы через нее постичь и все остальные, и как, следовательно, учение о борьбе с пороками нашей души.
Спрашивается, почему мы не спасаемся, если пути ко спасению для нас открыты и благодатные средства ко спасению предлагаются Церковью? Это происходит потому, что дело спасения мы, к сожалению, считаем второстепенным делом, то есть, таким, которым можно заняться когда–нибудь позже, например, по окончании школы, на приходе, а когда будем на приходе, будем откладывать на старческие годы, то есть, на край могилы. А сейчас нам, по нашим воззрениям, некогда заниматься спасением, нам сейчас впору лишь учиться, то есть, обогащаться богословскими знаниями, которые потом будем уж применять к жизни личной и служебной.
Так инстинктивно думают многие, допуская тем роковую ошибку. Не потом, а сейчас в процессе усвоения на школьной скамье христианской истины мы должны христианизироваться, проникаться не только умом, но всем существом этой истиной, чтобы тем самым изменяться со дня на день к лучшему, улучшить свои отношения друг к другу, приобретать духовную свободу и радость жизни в Господе. И этим облегчить себе и самую учебу. Поэтому при изучении богословия, и в частности Священного Писания, будем впитывать в себя, как пчела с цветков нектар, духовную мудрость и благодатную силу с каждого текста, будем духовно расти на каждом из них.
В то время, когда в церковной истории шла великая борьба (время Вселенских Соборов), параллельно в тиши Палестинской пустыни развивалась другая жизнь, жизнь аскетическая.
Изучая науки по истории Церкви, следует обращать внимание не только на внешние факты, даты, города, смену действующих и борющихся на церковной арене сил и лиц, но и на внутреннюю, сокровенную, духовно–благодатную жизнь Церкви.
Так, шумный и тревожный IV–й век в истории Церкви, с одной стороны, дал официальное признание христианства, как несокрушимой Божией силы, дал и 1 и II Вселенские Соборы, как отражение упорной борьбы и победы Церкви над ересями, закрепив соборность как орган высшей церковной власти и голос Вселенской Православной Церкви. С другой стороны, он же заложил и основы подвижничества в тишине египетских и палестинских монастырей (Антоний Великий, Макарий Великий, Пахомий Великий и другие), светом которого питалась, согревалась и озарялась духовная жизнь Церкви во все последующие века и эпохи.
Поэтому, изучая историю Вселенских Соборов, создавших догматические и канонические основы нашей веры и церковной жизни, следует интересоваться и источниками религиозно–духовной подвижнической жизни, возникавшей в те времена на Востоке (в Египте и Палестине). Так следует поступать и при изучении других веков и эпох в истории Христовой Церкви.
История Церкви есть история нашего спасения, водворения Царства Божия на земле и в душах и сердцах верующих. Проследить этот длительный, духовно–созидательный процесс является главной задачей историка–исследователя и по его стопам шествующего читателя.
Итак, какую бы богословскую науку мы не изучали в школе, со страниц ее слышится живой голос Живого Бога, призывающий внимать Ему не только умом, но и сердцем и духом, то есть, всем своим существом.
Вместе с богословскими предметами у нас изучаются и другие учебные дисциплины: языки, пение, Конституция СССР. Особое значение имеет последняя дисциплина. Она вводит учащихся в изучение политического устройства нашего государства.
Наши учащиеся выходцы из народа, и они не могут не любить его и всю страну как свою Родину. Примыкая к той части народа, которая сохранила веру в Бога и нуждается в удовлетворении своих религиозных запросов, они и готовят себя с этой стороны служить народу. Нашей стране нужны честные, трудолюбивые, морально–стойкие люди, не за страх, а за совесть выполняющие свои обязанности в семейной, общественной и служебно–государственной сфере. Вместе со всей своей школой учащиеся полны убеждения, что на участке «своего поля» они будут помогать выращивать именно такого рода граждан, столь нужных нашей великой Родине.
Вопрос о методе изучения школьных наук тесно связан и переплетается с вопросом о системе порядка этого изучения.
4. Система в изучении богословия
Если мы откроем учебную книгу, то найдем в ней оглавление. Это оглавление и дает нам понятие о системе построения учебника и раскрытия излагаемого в нем учебного материала. С системой учебного предмета знакомит учащегося и программа, составляемая преподавателем для работы по ней в течение учебного года. В основе всякой системы лежит четкий план с указанием всех основных тем, подтем и того порядка, в котором должны рассматриваться эти темы и подтемы.
В основе плана лежит единый предмет, раскрытию которого и посвящена данная наука. Так, например, единым предметом нашей науки Пастырского богословия является пастырь. Предмет этот, содержа в себе две стороны: идеал пастырства и самого пастыря, и является организующим центром науки о пастырстве. Кстати следует сказать, что учебные курсы и научные исследования по Пастырскому богословию строятся по–разному. Одни предпочитают развивать идеальную сторону пастырства (проф. Соллертинский, проф. Экземплярский)[20], другие предпочитают практическую сторону пастырства (проф. Певницкий, проф. Шавельский)[21]. Попытки совместить обе стороны с перевесом к практической стороне мы имеем в лекциях о пастырстве митрополита Антония[22].
Итак, вокруг предмета «пастырь» строится и план, и система и все содержание науки. Единство предмета создает ограниченность и цельность в построении науки, внутреннюю спаянность его частей и логическую закономерность в развитии этих частей и перехода от одной из них к другой.
Учащемуся необходимо перед изучением богословской науки ознакомиться с ее системой (по оглавлению, программе, указаниям преподавателя) и в течение учебного года не терять из виду эту систему, чтобы лучше улавливать связь одного раздела с другим и всех их вместе с единым центром науки. Обычно учащиеся постигают все это (то есть, систему науки) после изучения, а между тем полезнее постигать эту систему в процессе самого изучения. Это облегчит и усвоение науки и ее повторение (на экзаменах).
Раскрывая учебную книгу, чтобы приготовить урок, каждый из учащихся начинает учить и запоминать по своему собственному методу и по своей системе. Хорошая зрительная память одного учащегося располагает его запоминать учебный материал, цепляясь памятью за страницы и строчки учебника (такая–то мысль находится в конце страницы, такой–то текст Священного Писания в начале такой–то главы или внизу страницы и т.д.).
Моторно–двигательная слуховая память другого учащегося располагает его учить вслух, чтобы всей системой движения (языком, звучанием, зрением) лучше запомнить изучаемое.
Учащиеся с хорошей логической памятью учат и запоминают на основе логической связи и последовательности в развитии мысли учебника.
Два первые вида памяти менее проникают в смысловую сторону содержания учебника, чем третий вид, и не так развивают в учащемся способность к логическому суждению, как этот последний.
Виды памяти подлежат развитию. Два первых вида должны стремиться к сочетанию с третьим. При изучении учебного предмета следует держаться следующего порядка: сначала необходимо прочитать целиком урок (главу или тему), чтобы уловить систему в рассуждении автора, то есть, последовательный ход в развитии его мысли. Тогда вновь читать, чтобы уже запоминать одну мысль автора за другой, но не механически, а логически их связывая, то есть так, чтобы одна из них сама влекла и порождала другую, как свое естественное продолжение. Это приведет к тому, что учащийся будет запоминать, рассуждая и размышляя. Такой порядок с течением времени позволит переводить содержание главы на логику и язык самого учащегося, располагая его к так называемой свободной передаче текста учебника. Тем самым, работа над текстом не только будет обогащать знаниями учащегося, но и развивать силу его логической мысли, свободу и легкость в ее изложении.
К системе занятий в духовной школе нужно отнести и вопрос об увязке теории и практики в учебном процессе[23]. Эта увязка особенно нужна для кандидата священства, так как вводит его заранее в самую практику некоторых моментов священно–церковного служения. Здесь имеются ввиду такие науки, как Гомилетика, Церковный устав, Литургика, Пение и отчасти Пастырское богословие.
Проповедь есть «священнодействие благовествования» (Рим. 15,16), то есть, составная часть богослужения[24].
Хорошо усвоить приемы вынашивания проповеди, пережить в сердце ее содержание и тем самому духовно обновиться, с воодушевлением произнести проповедь в храме, имея ввиду духовное назидание слушателя[25] - вот к чему должен привыкнуть еще на школьной скамье каждый учащийся.
На этих путях и должна происходить увязка теории и практики по Гомилетике. По Уставу Церковному и Литургике увязка теории и практики должна достигаться не только клиросным послушанием наших десяток, но и постоянной связью учащихся с богослужебными книгами. Так, в вечерее время все те, кто не усвоил чина и порядка богослужения на уроках, изучают богослужебные книги, пока не создадут навыка в правильном пользовании ими при отправлении того или иного богослужения. На уроках пения каждому учащемуся нужно достичь понимания в различии гласов или напевов нотного церковного обихода.
Только отсутствием тесной увязки теории и практики в нашем школьном обучении можно объяснить такие печальные явления, когда новопоставленный батюшка не умеет вразумительно читать молитвы, избранные отделы из священных книг, не может ни петь, ни руководить другими в церковном пении. Не от этого ли, между прочим, так много небрежного в отправлении нашего Богослужения?
Находясь в школе, учащийся сам, по собственной инициативе, должен прилагать старание, хотя бы в неурочное или каникулярное время научиться по–уставному читать и по–обиходному петь.
5. Пути освоения богословия
Методика и тематика дают нам пути к изучению богословия, но этого еще мало нашему богослову. Необходимо не только изучить, но и освоить богословие.
Богословие, слово о Боге божественная наука. Она исходит из Слова Божия, учения святых отцов, опыта Церкви; его нужно не только изучить, но и освоить. Процесс освоения богословия совершается тремя сторонами человеческой души: умом, сердцем и волей.
Таким образом, весь человек принимает участие в трудном подвиге восприятия богословских истин. Нельзя при этом не отметить, что решающий успех в деле освоения богословия (какого–либо, в том числе и пастырского) обуславливается степенью духовной зрелости юноши, его сердечной чистоты и пламенной решимости. К этому же надо непременно добавить и напряженную молитвенность. В противном же случае, при отсутствии указанных качеств в человеке освоение высоких богословских истин будет происходить поверхностно, механично, сухо. Более того, ум, который обычно «кичит», как выражается святой Апостол, будет то и дело претыкаться о трудно разрешимые вопросы богословия, не соглашаться с его положениями, восставать на ум Божий; сердце, не находящее в богословии себе благодатного удовлетворения, будет все более грубеть и выветриваться, воля с каждым днем и часом слабеть в своем принятом решении и клониться к «обращению вспять». Для правильного, полного процесса освоения богословия, таким образом, необходима гармоничность восприятия всеми силами души (умом, сердцем, волей).
Под термином «освоение» мы разумеем вживание человека в сущность богословских истин, всецелый захват всех его сил, проникновение всего существа благодатными истинами богословия[26]. Подобно тому, как привитая дикая ветвь начинает питаться соками дерева и приносить добрые плоды, так и человек, освоивший благодатные соки богословия, всецело проникнутый ими, становится иным существом: с богословски–утонченным умом, облагодатствованным сердцем и укрепленной, как адамант, волей к добру.
Студента, всецело освоившего Пастырское богословие, следует считать достигшим особой высоты нравственной зрелости, более или менее уже приготовившим себя к настоящему практическому благодатному пастырскому служению.
Таким образом, процесс знакомства с богословием начинается с изучения богословия (методика, тематика) и завершается освоением всецелым опытным вживанием в богословие, всецелым проникновением им.
В подтверждение вышесказанного хочется привести слова митрополита Антония (Блюм), экзарха Московского Патриарха в Западной Европе.
«Если наше изучение богословия не идет далее «академического, говорил владыка, то мы еще не подошли к самой теме о богословии. Ибо богословие, по словам св. Григория Богослова, не познание о Боге, но знание Самого Бога».
И св. Макарий Египетский говорит, что богословие есть Богопознание. Отсюда надо не только изучать, что другие говорили о Боге, но самым живым опытом убедиться, что Он есть. Для этого надо испытать опыт Богообщения…
Св. Макарий Египетский учит, что Богообщение или встреча с Богом души происходит на 12–ой ступени (то есть, на предельной ступени), дальше ступить нельзя, это смерть и вечная жизнь. Это за пределами мысли, за пределами самообладания. Человек теряет себя, «в теле он или вне тела» (св. апостол Павел). Состояние этого Богообщения на 12–ой ступени неописуемо. Но это бывает мгновение, иначе человек умрет. Бог «отходит», человек на 11–ой ступени, это ступень веры. Он «вошел в себя», осознал себя так, что может передать другим опыт Богообщения, он сам пережил, прочувствовал не по словам других, но лично., опытно. А как это было? Не знает. Да и знать–то невозможно. Но это было, непременно было, как созерцание, вдохновение, переживание. Пример: пророк Моисей.
Гора Синай колеблется, трясется. Народ у подножия в великом страхе. Моисей входит во мрак вихря облака. «Священный мрак». Пока он находится вне облака, Оно для него является тьмой. Когда же он входит в него, Оно осиявает его светом. Мрак этот Божественный, существенный, полон глубокой тайны, непостижимости…
Мы говорим, что в воплощении открывается Бог. Мы Его видим на руках Богоматери, видим ходящим по Иудее и проч. Но тайна Бога в воплощении еще глубже, еще бездоннее, еще непостижимее…
«Дай Бог, чтобы нам быть богословами живого религиозного опыта, богословами, познавшими Бога»[27]
Глава II. Воспитание в духовной школе
1. Тайна воспитания
Каждый раз, когда соприкасаешься со школьным миром, всегда с невольным благоговением помышляешь о той таинственной стороне святого дела воспитания, по которой из взаимодействия близких духовных отношений между воспитателями и студентами совершается возрастание, созидание души человека по началам Царствия Божия, то, что мы называем воспитанием.
Каким образом происходит развитие и рост души человека, как посеваемые в ней семена истины, света и добра усвояются ею, как совершают ее перерождение, словом, как воспитывают ее, этого мы не знаем. Сам Господь в Своем святом учении открыл нам только часть этой таинственной завесы, которая скрывает от нашего наблюдательного взора внутреннюю жизнь человека (Мк. 4,27).
Воспитателя Он уподобляет сеятеля, учение семени, душу человека почве, в которую падает это семя, но относительно самого развития и роста этих семян в душевной жизни человека говорит только, что все это совершается по неведомым для нас законам Божиим. Свет и истина, добро и правда творят свое зиждительное дело в душе человека и приносят плод Царствия Божия подобно тому, как семя, брошенное в землю, производит сначала зеленый росток, а потом и колос.
«Царствие Божие, говорит Господь, подобно тому, как если человек бросит себя в землю. И спит и встает ночью и днем, и как семя восходит и растет, не знает он, ибо земля сама собою производит сперва зелень, а потом колос, потом полное зерно в колосе. Когда же созревает плод, немедленно посылает серп, потому что настала жатва» (Мк. 4,269).
Итак, мы не знаем того существенного, как земля совершает свое жизнепроизводительное действие. Но не зная этого существенного, мы, тем не менее, хорошо знаем те условия, без которых природа не может обнаружить своих творческих сил. Для успешного произрастания семени, брошенного в землю, необходимы влага, почва, свет и тепло. Источником же этого жизнетворного действия природы служит светлое теплое солнышко.
То же самое нужно сказать и о деле воспитания, о деле перерождения души человека по началам Царствия Божия. Существенного и здесь мы не знаем, а условия успешного развития души нам известны. Тут также нужны своего рода влага, почва, свет и тепло. Эта влага есть благодать Божия, почва сердце человека, свет есть свет Христов, тепло есть теплота евангельских отношений. Есть здесь, в этом нравственном миропорядке и солнце лучезарное источник света и истинной жизни. Солнце есть Христос Господь наш. Когда это Солнце освещает и проникает взаимные отношения воспитателей и учащихся, тогда устанавливается между ними тот таинственный союз, который жизнетворною радостью объемлет сердца их и делает плодоносным святое дело воспитания. Семена света и добра, согреваемые любовью Христовой, успешно совершают тогда свое незримое творческое дело в юношеских душах, перерождая, пересозидая, перевоспитывая их по духу Христову. Без Христа же не бывает успеха ни в каком святом деле. Где Христа нет, там нет и истинной жизнетворной радости и никакого роста и развития. Что же касается воспитания юношей в духе церковности, в духе христианского пастырства, то здесь важность и ценность света Христова самоочевидна и вряд ли требует доказательств. Только со Христом и во Христе может совершаться истинное воспитание, и труд воспитателей и воспитанников даст должные желанные плоды.
Говоря о таинственной стороне воспитания, следует сказать и о том, что воспитание есть большое искусство.
2. Искусство воспитания
Воспитание есть искусство сложное, благородное, святое. Оно связано с особыми трудностями и осложнениями, взаимодоверием или наоборот (взаимонедоверием).
Воспитатель и воспитанник два объекта этого дела. Действенность воспитания решается, прежде всего, вопросом доверия воспитателя к воспитаннику и наоборот. Требуется особое искусство со стороны преподавателя, чтобы найти ключ к сердцу ученика. Можно с уверенностью сказать, что все искусство воспитания может еще заключаться в верности воспитателя своему долгу и любви к истине и людям. Из этих положений вытекает правильная направленность в воспитании, ревность апостольская, изыскивающая нужные пути и средства для доступа к сердцу воспитанника. Истинное воспитание есть, действительно, большое искусство, требующее от воспитателя полного самоотвержения, пламенной ревности к правде Божией и верности своему долгу. И в конце всего этого вопрос воспитания решает опять взаимное доверие и любовь. Без истинного доверия и любви к воспитаннику не в силах помочь никакое искусство, никакая умелая тактика или дипломатика и, тем более, административные меры.
Таким образом, успех воспитания зависит от правильной его постановки. Искусство воспитания (его действенность) кроется во взаимном доверии и взаимной любви воспитателя к воспитаннику и наоборот. Доверие же и любовь рождают общность идеи тружеников школы.
Каково значение воспитания? Огромное. Есть исторические личности, которые составляют «чудо истории»: Христос Сын Божий, да и все Его последователи, просиявшие силой веры и самоотвержения в христианской любви.
Чудо, да это настоящее чудо Божие создание делается «ангелом во плоти», и человек смертный становится бессмертным. Чудо силы Божией и чудо Божественной любви.
Но есть на земле и «чудовища истории», как Нерон, Диоклетиан, отступник Юлиан и другие, которые своей ужасающей жестокостью, зверством, неблаговоспитанностью попрали человеческое достоинство и оставили по себе след безумной гордости, ненависти к правде Божией и бесчеловечного отношения к людям. В этом сравнении решается смысл образования и цель правильного воспитания студента духовной школы.
Вывести питомца из тесного круга личных эгоистических побуждений в область жизни общечеловеческой, в слабом волею, слабом чувством любви существо образовать истинного человека, развить и возрастить в нем все прекрасные дарования души, чтобы он непрестанно стремился к познанию истины, к озарению сердца светом Христовой любви вот смысл правильного истинно–христианского воспитания.
Процесс воспитания должен совершаться по трем пунктам человеческого самосознания.
Воспитание должно последовательно развивать ум питомца, приучать его к самостоятельному исследованию Богословской истины (Ин. 1,29), к искреннему, открытому принятию умом характеристических черт ее величественного образа, который постоянно предстает пред ним во всей своей дивной красоте. Истина вековечная цель стремлений человеческой души, всегда одна и та же, одинаково неизменна в отношении к целому народу и одному человеку, к третьему и двадцатому веку, одинаково понятна просвещенному уму, ощутительна доброму сердцу истинно–образованного человека и в то же время доступна, ясна искреннему верованию простого сердца. Она общечеловеческое достояние, ею домогается овладеть ум человеческий от века и до века, более и более уясняя ее для себя с той и с другой стороны, уясняя ею себя и задачу своей жизни, под ее светом человек идет вперед.
Убежденный опытом веков, он сознает, что она–то древняя Истина, которая так громко звала к себе свободный дух человека устами Сократов, Платонов, Аристотелей, которая за девятнадцать с лишним веков до нашего времени светло предстала уму человеческому во всем величии своего Божественного облика. Она своим светом рассеяла облегавшую мир тьму неведения и, даровавши человеку свободу разумного развития, указала бесконечный путь совершенствования. Она дала ему возможность чрез свободное, разумное приближение к ней самому познавать ее и благоговейно признавать ее права на постоянное торжество над собой. Это та Истина, которая и теперь в ХХ–м столетии, затемненная и вместе уясненная для ума человеческого, еще не сделалась его желанным достоянием и никогда не достанется ему вполне, потому что непрестанно прогрессирующий в своем познании ум человека никогда не скажет себе: вот предел моих стремлений.
Уяснить студенту эту великую Истину (Ин. 1,34), дать ему самому возможность познавать ее, почувствовать всю сладость этого познания, а затем передать другим, вот цель истинного образования. Здесь, в духовной школе готовится будущий пастырь, которому высшее образование укажет дорогу чести и долга и поведет его по ней.
Воспитание должно создать в юноше доброе, чувствительное сердце (Лк. 10,9), эту жизненную силу, которая должна неразрывно и навсегда соединить его со всем человечеством. Но как предметы освещаются только светом, как теплота только вызывает теплоту и из жизни происходит жизнь, так и любовь, эта жизнь души, может быть возбуждена в сердце юноши только любовью. Она должна быть движущей силой, не пускающей в воздух ослепительные огни трескучих фраз, а согревающей сердце юноши жизненно–благодатными пастырскими наставлениями, дышущими верою и любовью к Богу и ближним. Деятельная любовь к Богу, к человеку поведет его в поучительную среду действительной жизни и объяснит ему весьма раннее проявление эгоизма и чувственности в жизни людей, убедит его в неотлагаемой необходимости решительно действовать на этот сжатый мир души прямым путем живого примера и проникнутого любовью наставления, а также и отрицательным путем запрещения, ограничения эгоистических движений в сердечной деятельности, приучая сердце человека подчиняться высшим нравственным интересам (Лк. 10,19).
Жизненный опыт красноречиво скажет любящему правду юноше, что первые его эгоистические движения сердечной деятельности и последующие ненормальные проявления этой правящей силы души требуют ограничения. Пока свет истинного образования не осветит его в области высших нравственных интересов, не откроет ему тайны торжества общего над частным, прекрасного над приятным, эгоистические начала требуют по преимуществу запрещений, стеснений, разумных, любовью определяемых ограничений. В этом именно весь смысл школьного администрирования и внешней дисциплины. Благо это зиждется на торжестве духа над чувственностью (Лк. 10,412), и закладка его совершается рано, в самом нежном возрасте и совершается любовью воспитателей, которая ограничивает сердечную деятельность юношей в ее эгоистическом стремлении к своему «я». Только с возрастом и постепенным развитием мыслительной способности воспитанника при озарении светом науки возможно воспитательно действовать на сердце его прямым непосредственным возбуждением высших стремлений, не забывая, впрочем, необходимости постоянно следить за движениями молодого сердца своим любящим участием, помогая ему до конца познать красоту добра, величие предстоящего ему пастырского подвига. Тогда вместо запрещения и ограничения для воспитания сердца юноши атмосферою любви соединяются слово убеждения, прямо идущее к сердцу, с самой жизнью воспитателя в опору живому слову любви, но не холодное безжизненное резонерство, обольщающее себя надеждою воспитать полного человека развитием в нем одной только мыслящей способности, подчинением его действий приговорам разума без всякого воспитательного действия на сердце, ибо только животворной любовью человек должен соединяться и сливаться с Богом и со всем человечеством.
Воспитание, наконец, должно укрепить волю студента, твердо установить в ней закон пастырского самоотречения во имя высших нравственных интересов (Ин. 10,11). Истинный пастырь немыслим без образования силы воли, без надлежащего направления ее законам самоотречения, положенным Творцом в самой глубине нашего духа. Самоотречение самое сильное доказательство духовности человека и истинности тех тайных сердечных стремлений души его в сверхопытный мир истины, добра и изящества, которые при правильном развитии его духа становятся законом всей его жизни. Стремления эти врождены духу человеческому, для них не существует смерти. Это порывы младенца, со слезами и задерживающимся дыханием бегущего в объятия матери, завиденной им вдали. Позади слышатся ему ласки чужой женщины, видит он в руках ее прелестные игрушки, восхитительные букеты, а он бежит по–прежнему еще быстрее к родной матери. Между ним и матерью попался на дороге высокий камень, не может дитя вскарабкаться само, стоит оно у камня и горько плачет, и падает в судорожных спазмах от слез, встанет, и опять глаза и рученки его ищут мать, а она уже тут и подает своему малютке руку помощи и прижимает его к груди. Тут–то и покой его…
Таково же отношение высшего мира идей к бессмертному духу человека, в них родное ему, отеческое начало его бытия, к ним–то он и стремится неудржимо, самоотверженно, как покинутый младенец, ищущий свою мать. Вот где, в самом духе человека, начало того высокого закона самоотречения, который, как свидетельствует история и жизнь, составляет непременное условие совершенствования как отдельной личности, так и всего человечества. Ибо, где только нет жертв частных жизней для блага общества?!
В зародыше общего счастья и довольства всегда лежит семя, сеемое смертью частного, отдельного бытия. Возобновим в памяти нашей историю образования, искусств, открытий и изобретений, и везде, везде жертва частного является залогом общего счастья, везде можно видеть торжество любящих истину, добро и красоту души человеческой над потребностями собственно животной природы человека везде самоотречение, где высшие стремления духа человеческого возносят его в светлую область общей жизни из ограниченного, слишком в себе сжатого частного существования[28].
Поделиться книгой: