Помоги проекту - поделись книгой:
too early for the circus, it's too late for the bars, everyone's sleeping but the paper boys. And no one in this town is making any noise, but the dogs and the milkmen and me», - протяжно хрипел Уэйтс, а Дима сидел над стаканом, подперев голову руками, и периодически подкуривая одну и ту же беломорину, которая постоянно гасла. Он не понимал, о чем поет этот человек, представлявшийся ему высоким старым негром, который сидит на помойном баке и, дергая струны контрабаса, хрипит что-то о своей любви к молодой девушке из богатого района или о своих подругах-проститутках. Дима не понимал, о чем поет Уэйтс, но чувствовал, что о чем-то важном, по крайней мере, важном для него.
Когда стало ясно, что группа привлекает все больше и больше внимания, по крайней мере, на уровне своего клуба, было решено совершить своеобразный прорыв, устроить костюмированную вечеринку, собрать побольше людей и повеселиться во всю. Посещали «Boom Brothers» в основном мрачные ковбоеподобные мужчины в казаках и косухах, которые жили неподалеку и друзья группы, тоже любившие надеть кожаную шляпу и выпить пивка. Из-за своей публики клуб и так частенько походил на таверну дикого запада, а когда дело дошло до костюмированной вечеринки, то тема ковбойства всплыла сама собой. Тем более, что Дима считал Уэйтса не только черным лузером в шляпе, но и исполнителем кантри, а что может быть лучше для ковбойской вечеринки, чем кантри?
«Boom Brothers» преобразился: все, кто имел к нему отношение, присоединились к украшению зала. Снова тащили отовсюду всякую ерунду, кто-то даже принес початки кукурузы и развесил их по всему бару. Дима, Рыжик и Карен приготовили несколько каверов Уэйтсовских песен. Репетиции выглядели так: Дима снял дома несколько песен, стал их наигрывать Рыжику, который еще не слышал Уэйтса и говорил:
- Я тебе пока не буду ничего говорить, играй, что попало, чем хуже - тем лучше. Непосредственно перед выступлением впервые задумались над названием группы. Было ясно, что нужно что-то в ковбойском духе, что-то необычное и смешное. Как раз в то время все в баре в шутку стали называть Диму Билли. Он частенько стоял за барной стойкой и те, кто подходил к бару за очередной порцией, любили сказать что-нибудь в стиле фильма «Харлей Дэвидсон и ковбой Мальборо» хриплым голосом Клинта Иствуда, например:
- Эй, Билли, плесни-ка мне еще пивка.
Это имя, Билли, прилипло к Диме после известной песенки Ника Кейва «Stagger Lee», которую он очень любил. В ней действует один придурок со звучным именем Billy-Dilly, который попадается на пути главного героя «Stagger Lee» и тут же погибает от его рук. Почему-то этот лузер, эпизодический герой одного из куплетов песни стал прообразом героя Билли.
Шуточка про Билли-Дилли всплыла перед ковбойской вечеринкой, тем более, что лицом группы на тот момент стал Дима - он пел и играл на басу, значит, команду надо было называть его именем, а что такое группа, играющая блюзы и кантри? - это непременно бэнд. Получалось дурацкое, то есть именно такое, как и было нужно, название Billy Dilly's Band, под которым группа и сыграла на вечеринке.
Народу в тот вечер пришло больше, чем обычно, не то, чтобы слишком много, но это все равно был успех - точную цифру, правда, сейчас никто не назовет. Посередине сцены сидел Билли с бас-гитарой, рядом Рыжик, а за ударной установкой Карен. Билли на полном серьезе решил превратиться в ковбоя, применил все свои актерские способности и потому больше всех походил на выходца с дикого запада. Он не только пел как ковбой (ну, или, как ему казалось должен петь ковбой), но и выглядел соответствующе. Казаки он взял у кого-то из своих приятелей, джинсы и рубашка были его личные, а шляпу он выпросил у отца, настоящую ковбойскую широкополую шляпу, которую тот, похоже, купил на каком-то блошином рынке.
Ковбойская вечеринка в Boom Brothers стала первым важным событием в истории Billy's Band, в этот день, по сути, группа и родилась. И хотя мы теперь прекрасно знаем, что это совсем не так, сами музыканты во всех интервью отмечают именно этот момент, когда их просят рассказать о том, как появился Billy's Band.
Билли: Мы общались между собой в таком духе: «Да, Мальборо, если бы ты стрелял в кучу дерьма, даже брызги бы не полетели», - ну, типа такие крутые ковбои, и, в общем, я стал Билли.
Несмотря на то, что группа обрела название, в сущности ничего не изменилось - дни проходили так же, как и раньше. Билли растил сына, учился в ординатуре, работал детским патологоанатомом, пил медицинский спирт и слушал Уэйтса. Группа продолжала играть свои адские джемсейшены в «Буме», но дальше двигалась не слишком. Она стал одной из многих в этом городе команд, которые можно квалифицировать как хобби для музыкантов и удовольствие для пары десятков поклонников.
Полтора года, прошедшие с момента ковбойского концерта, напоминали брежневскую эпоху застоя: не происходило ровным счетом ничего. Разве что проблем прибавилось: в клуб практически никто не приходил, денег он, естественно, не приносил никаких, да и удовольствия было немного. К тому же жившие над клубом бабули утомили постоянными вызовами милиции и угрозами: они принимали запах неудачи за запах марихуаны, в «Буме» тогда пахло не травой, а дешевым пивом, «Ролтоном» и папиросами.
Все эти угрозы и проблемы валились в первую очередь на голову Билли, потому что именно он был номинальным директором клуба, и только он оставался в «Буме» ночевать. Это его «Беломор» принимали за марихуану и это он отбивался от санэпидемстанции и милиционеров.
Может быть, последней каплей стала полная банка спирта, разбившаяся в самый неподходящий момент или таракан, найденный в «Ролтоне», или заклинившая молния на ширинке, но Билли понял, что так больше нельзя.
- Вы, конечно, можете думать, что хотите, но я так больше не могу. Я ухожу, - он объявил свое решение Карену и Рыжику и бросил свой «бизнес». Теперь после учебы и пары отработанных смен, можно было выезжать в центр города в обнимку с любимым коктейлем из спирта и «Швепса» и отправляться гулять.
Любимым местом Билли тогда было то самое кафе «Лайза» около Петропавловской крепости. Он садился за столик, заказывал себе что-нибудь выпить и слушал группы наподобие Billy's Band, которые там частенько играли, или просто смотрел вокруг. В этих «выходах в свет» был свой бродяжнический шарм, романтика одинокого лузера, который пригревшись осенним вечером в третьесортном кафе может просидеть за своим столиком до самого рассвета и, выпив десяток рюмок водки и пару пива, еле волоча ноги и шатаясь, отправиться домой уже сырым молочным утром.
Он не только хотел казаться, но и был таким. В это время появилась неизменная шляпа «пирожок» и представление о том, что нужно делать, чтобы быть крутым парнем. Все очень просто: нужно было сидеть в баре, много пить и грустить. Иногда можно было знакомиться с такими же, как ты сам - музыкантами, писателями, в общем, - недооцененной богемой. Но такие люди попадались, увы, нечасто. Если их не было, можно было заговорить с одинокой барышней и развлекать ее беседами в лучших традициях плебса.
- Знаешь, у меня есть мечта, - говорил Билли одной из своих мимолетных соседок по барной стойке в баре около Мариинского театра.
- Какая?
- Я бы хотел проснуться завтра утром в одной постели с тобой, встать, пройти сквозь разгромленную квартиру на кухню, выпить из-под крана пару стаканчиков холодной воды, вернуться назад, сесть на край кровати и увидеть, что ты тоже проснулась и что ты такая же красивая, как была сегодня. А потом не вспомнить твоего имени, но выпить по паре рюмок того, что не допили вчера, закусить чем придется и снова завалиться в кровать. Это утро было бы не просто идеальным, оно было бы лучшим в моей жизни.
Одним таким утром, где было все, за исключением девушки (и это исключение превращало его в рядовое похмельное утро), нужные слова сложились в нужном порядке, наверное, под влиянием тоски по несбывшемуся, и была написана песня «Немного смерти, немного любви», ставшая через пару лет первым хитом Billy's Band.
Билли: Мне никогда не нравилось выпивать дома и сейчас я считаю, что первый шаг против алкоголизма - это не выпивать дома. Потому что если ты пьешь дома с друзьями - это фактически и есть настоящая попойка, когда сбегать за очередной бутылкой - нет никаких проблем. Заплатить сто рублей, сбегать и нет никаких проблем. А вот где-то это делать, например, в баре, совсем другое дело. Это дорого и к тому же стакану ты начинаешь относиться по-другому, как-то осмысливаешь, понимаешь, зачем ты это делаешь, а не так вот просто автоматически накидался и все. А если ты все-таки набираешься каким-то образом, то тебя выведут, когда ты дашь повод. И потом, ну чего дома сидеть? - в баре же можно всегда найти нового человека, поговорить, услышать что-то от него. В этом смысл.
Еще БГ говорил, что похмелье - это очень творческое состояние, когда музыкант по кусочкам собирает свою исстрадавшуюся душу, а из нее, как кровь, сочатся грустные философские песни. Не зря же именно в этом состоянии был написан самый страдальческий «Русский альбом» Гребенщикова.
Для Билли опыт кумира детства тоже оказался небесполезным. Вообще, все сложилось одно к одному, как это обычно и бывает: проблемы в семье, ночные выходы в город, знакомство с новыми людьми, ежедневное пьянство и утреннее творческое похмелье нашли свой выход в песнях, в которых есть не только грусть, маргинальные развлечения и ужас, но и ощущение надежды на настоящее счастье, на избавление от проблем и легкость.
За пару месяцев Билли написал семнадцать песен, причем почти все на алкогольную тематику, - позже они станут основой альбома «Немного смерти, немного любви», а также попадут на другие пластинки. Тексты давались непросто, иногда удавалось выдавить из себя только пару фраз, которые позже обрастали припевами и куплетами, зато с музыкой проблем не возникало - нескольких гитарных аккордов вполне хватало, потому что уже тогда стало ясно, что Билли идет дорогой Уэйтса, а значит, музыка - только аккомпанемент, только подходящая огранка для главного - небанальной истории, которая разворачивается на фоне банального джазового квадрата.
- У меня тут есть песни, - говорил Билли знакомым музыкантам, когда в баре попадались они, а не барышни, - я хочу их записать. Сможете помочь?
Обычно музыканты соглашались, но после того, как выпивали за его счет, цинично исчезали в неизвестном направлении, и никогда больше не появлялись.
Идея привлечь кого-то со стороны и самому Билли казалась ужасной - все-таки за это надо было платить деньги, причем немаленькие, да и за аренду студии тоже.
- Я тут кое-что написал, давайте сыграем? - он в первый раз показал песни своей группе.
- Нет, сыграть мы, конечно, можем, но это фигня какая-то, шансон.
С таким отношением заставлять кого-то репетировать (особенно при том условии, что главным правилом группы Billy Dilly's Band было - не репетировать вообще) и тем более записывать песни казалось абсурдным. Так оно и было. Так что репертуар по-прежнему состоял из проверенных временем хитов, песен Уэйтса и пары-тройки новых треков. Билли: Похмелье - это, безусловно, очень творческая стадия, по крайней мере, тогда оно помогало мне освободиться от комплексов уже написанного другими людьми. Я думал, что мне абсолютно пофиг, если люди об этом уже пели, я хочу сам спеть.
В 2000-м году Борис Ельцин досрочно ушел в отставку, умер Дюша Романов, в Тушино прошел первый рок-фестиваль «Крылья». А группа Billy's Band (тогда название сократили до нынешнего, прежнее казалось слишком громоздким) иногда поигрывала в маленьких барах и кафе, но чаще все-таки появлялась в «Буме». Но несмотря на общее затишье, в этом году в группе случилось два важнейших события, которые в дальнейшем определили ее развитие. Первым стало появление на горизонте Антона Матезиуса.
Билли и Рыжик познакомились с Антоном в «Буме». Андрей частенько звал довольно популярную в городе фолк-группу «Флирт» сыграть у них. Для Антона «Флирт» тогда был основным проектом, но периодически он выступал с другими группами. Любая группа, которая появлялась в «Буме», под конец вечера становилась участницей джемсейшенов и «Флирт» не был исключением. Иногда Матезиуса просили постучать на перкуссии вместе с Биллисами, а он никогда не отказывался помочь. В то время Карен постепенно перестал играть вместе с Билли и Рыжиком, и место барабанщика оставалось вакантным. Ударники в группе менялись каждую неделю, пока за перкуссию не встал Антон. Его баян тогда казался чужеродным (какой может быть блюз на баяне?), но постепенно мнение изменилось, и он заиграл на любимом инструменте. Кстати, Матез был единственным на тот момент в группе музыкантом, который закончил музыкальную школу. В одиннадцатой музыкальной школе Василеостровского района баян в него в прямом смысле этого слова вбивал преподаватель Станислав Захарович, который в случае невыполненного домашнего задания, хватал ученика за волосы и бил головой об инструмент. Так, в общем, и вбил. После школы Антон играл в паре десятков коллективов, в основном фолк-рок, пока не оказался во «Флирте», о масштабах популярности которого до сих пор можно судить по гигантской надписи на стене дома, в котором был «Бум»: «Флирт - короли Бума!» Второе эпохальное событие случилось чуть позже.
- Билли, сможешь подыграть нам на басу? Мы в следующем месяце в студии пишемся - спросил приятель Матезиуса из группы «Гарибальди», - я видел, как ты играешь, в общем, это то, что надо.
- Я могу, конечно, но у вас же есть парень с контрабасом?
- Да есть с ним кое-какие проблемы, в общем, он нам не нравится.
- ОК, тогда давай баш на баш: вы пока мне дадите его контрабас поиграть, а я с вами запишусь.
Следующие две недели превратили все пальцы Билли в сплошные мозоли. Он давно хотел поиграть на контрабасе, чтобы стать окончательно похожим на джазмена, даже купил себе безладовый бас, звук которого, по его мнению, походил на звук контрабаса. На контрабас тогда не хватало денег, тем более никак нельзя было брать инструмент, который ни разу не держал в руках. Теперь выяснилось, что играть на нем даже сложнее, чем он мог предположить: держать огромный инструмент было ужасно непривычно, а прижимать толстые тугие струны раз в пять сложнее, чем на гитаре, к тому же надо было использовать новые мышцы и приспосабливаться к непривычной позе. В итоге Дима кое-как одолел контрабас, но на записи все равно использовал свой безладовый бас.
Антон: На Billy's Band никто никогда не делал никаких ставок, мы тогда были полными лузерами, а потом неожиданно стали играть в «Б1»
Всем известно, что сейчас Алла Абрамовна, мама Рыжика, - директор группы, но когда-то все было по-другому. Как я уже говорил, она закончила режиссерское отделение Петербургской театральной академии, затем некоторое время работала режиссером в Великом Новгороде, а потом ушла с постоянной работы и периодически устраивала курсы для актеров и режиссеров.
К 2001-му году она уже очень долго вращалась в среде петербургской интеллигенции, вела занятия для актеров, принимала по творческому обмену группы молодежи из-за рубежа. Летом 2001-го знакомые снова попросили ее помочь - принять группу русских эмигрантов из Баварии, показать им в городе что-то интересное, наладить культурный обмен. Алла Абрамовна обещала помочь.
Так, в один из летних дней семнадцать мюнхенских эмигрантов оказались в клубе Boom Brothers. В России их поражало все, но «Бум» произвел действительно неизгладимое впечатление. Дикий необычный интерьер в сочетании с дешевым пивом и фантастическими людьми, которых они там встретили, обеспечили фурор. К вечеру бумовцы и эмигранты выпили все пиво, которое было в клубе, и по-настоящему побратались.
- Знаете что, - сказала Нина Вишневски, которая в будущем сыграет важную роль в истории группы, - у вас тут так здорово, и вы все такие крутые: приезжайте к нам! В качестве, так сказать, культурного обмена.
- Договорились! - кажется, это был Рыжик, но, в общем, не важно.
После этого предложения вечеринка продолжилась и вспомнили о нем только на следующий день, когда эмигранты уже улетели в родной Мюнхен. Билли, с характерным для него пессимизмом, решил, что эмигранты на утро забыли про свою идею, но через пару недель на адрес клуба пришло приглашение, в котором было сказано, что двенадцать человек из клуба «Boom Brothers» могут посетить Германию в августе 2001-го года. Приглашение было рассчитано на месяц.
- Это же отлично! Поедем отдохнем! А ты говорил, что они забудут, - Рыжик, Билли и Митя Максимачёв, лидер группы «Танки» и завсегдатай клуба, вместе шли в «Бум»
- Это, конечно, круто, но зачем я поеду? Я лучше пойду на стройке этот месяц поработаю - долларов шестьсот заработаю, смогу себе что-нибудь позволить, например, компьютер.
- Так они же будут нам суточные платить - 30 марок в день.
- Тридцать марок на тридцать дней - это девятьсот марок, то есть где-то пятьсот долларов.
- Ехать надо обязательно, - вмешался в разговор Митя, - в Баварии очень любят уличных музыкантов, там можно просто сидеть на улице с инструментом, ничего не делать, а денежки будут потихоньку капать.
В итоге, конечно, решили ехать: Билли брал с собой контрабас чувака из группы «Гарибальди», Антон - баян, а Рыжик ехал налегке, потому что гитару можно было найти и в Германии. Митя тащил с собой там-там.
Билли: Я очень боялся, что меня не пустят в автобус с контрабасом, поэтому не взял с собой абсолютно ничего кроме «Ролтона» (30 пакетов из расчета на 15 дней акклиматизации), которым как взрывчаткой был обвязан контрабас, зубной щетки и полуторалитровой бутыли спирта. Кто-то из знакомых убедил меня в том, что в Баварии все необходимое можно заиметь прямо на улице - достаточно лишь приоткрыть мусорный бак.
ЕВРОПЕЙСКИЕ КАНИКУЛЫ
Перед путешествием надо было основательно подготовиться, тем более, что в составе Билли, Рыжик, Антон и Митя они на тот момент сыграли, наверное, только пять-шесть концертов, да и то еле-еле душа в теле. Утвержденного репертуара не было, а репетиции у Billy's Band были не в почете. Тогда Билли с Антоном решили тряхнуть стариной и выйти поиграть в «теплую трубу», тем более что на улице уже было совсем тепло. Рыжик не смог пойти с ними. Первый же выход в «трубу» оказался очень удачным: буквально за десять минут Билли и Антон заработали рублей пятьсот, то есть примерно столько, сколько они получали за полноценный концерт. Весь июль несколько раз в неделю они покупали бутылку дешевого портвишка и начинали угар: они играли в теплой и холодной «трубе», около Спаса на Крови, в Михайловском саду, на Горьковской. Эти концерты были не только развлечением и репетицией перед Европой, но и настоящей школой жизни и школой музыки. На улице надо было играть не только громче, чем в клубе, но и лучше, потому что публика, которая пришла в клуб, уже никуда не денется, ее значительно проще удержать на своей волне, чем простых прохожих, которые могут совсем не обратить внимание на то, что ты корчишься и стараешься им понравиться, а могут остановиться, дослушать песню до конца и даже отблагодарить тебя.
Билли: Да, для того чтобы научиться извлекать громкие звуки из контрабаса, пришлось немало попотеть. Когда я в первый раз привез домой контрабас, поставил в комнате, подошел к нему... играю... и вообще ни фига не получается. Там же совсем другая мензура, чем у гитары, очень много сил нужно, чтобы струну прижать. В извлечении звуков участвуют совсем другие мышцы. В первые же минуты три или четыре я стер себе все пальцы, у меня огромные мозоли вскочили, потому что там другие, ненатертые места используются. Вот так и фигачил каждый день, неделю ждал, пока у меня пальцы заживали, потом еще раз и так много-много раз. Мы поехали в Германию, вышли на улицу, а там надо играть еще в три раза громче, чем я уже играл, и там у меня опять до костей пальцы все стерлись.
Германия действительно оказалась сказочной страной, а для Billy's Band она была важной вдвойне. В первый же вечер Билли бросил кличь, мол, «кто идет играть на улицу?» - отозвались Андрей, Антон и Митя Максимачев, - все, кто взял с собой инструменты. В Баварии уличные музыканты - обычное дело, летом и осенью, особенно во время «Октоберфеста» они стоят на каждом углу, при этом они не похожи на наших пьяных бродяг с гитарами с Невского проспекта. Как правило, это опрятные и главное - профессиональные музыканты. Может быть, такими им позволяют быть заработки, действительно очень высокие в Баварии - за день группа может заработать пару сотен долларов, то есть где-то по полторы тысячи рублей на человека, при том, что играть можно всего два-три часа в день. Сначала Биллисы играли исключительно в Мюнхене, но когда их стали узнавать, решили, что можно съездить и в другие города, а заодно и посмотреть всю Баварию. Улица изменила стиль группы: подача стала более гротескной, музыка более громкой, а выступления все больше напоминали театр. Билли приходилось вопить во всю глотку и прижимать струны на контрабасе так, что через пару дней пальцы снова полностью состояли из мозолей. Стиль исполнения, который сформировался на улицах Баварских городов, стал фирменным стилем Billy's Band: в нем есть что-то от Тома Уэйтса, что-то от The Tiger Lillies, что-то от Ника Кейва, но главное, конечно, от себя.
В Германии репертуар группы полностью состоял из песен Уэйтса. Они вообще как могли старались скрыть то, что они русские, по непонятным причина стыдились своего происхождения. Их принимали то за французов, то за поляков, то за ирландцев. В первый же день, ближе к вечеру на главной площади Мюнхена в числе прочих слушателей Билли заметил трех девушек с фотоаппаратами, которые то фотографировали, то просто стояли и слушали. Одна из них, конечно, смотрела только на него, а он, конечно, только на нее. После пятнадцатиминутного сета, все песни которого были спеты персонально незнакомой немецкой девушке, подруги подошли познакомиться. Ту, которая смотрела на Билли, звали Пегги. Через три года она станет его женой, а пока они объяснялись на ломаном английском и пытались лучше узнать друг друга.
Этот роман напрочь снес крышу Билли. Пегги, как настоящая немка была педантична и строга, а потому не могла сразу «fall in love with Billy», хотя этот русский парень с американским именем очень ей понравился. Но разве можно было думать о переезде в страшную и неизвестную Россию? В итоге Билли уехал из Германии в расстроенных чувствах и на Родине ушел в долгосрочный запой, из которого его выводили только редкие телефонные разговоры с Пегги.
Билли: У нас с Пегги поначалу был языковой барьер, она же идеалистка, немцы они все идеалисты, они очень мучаются, когда не могут выразить мысль так красиво, как им этого хотелось бы. Я ей раза три сказал, что пока есть желание, все получится. Она подумала, что, наверное, да, желание есть, и как-то сразу все стало получаться. Английский в этом плане очень хороший язык, потому что там минимум различных окрашенностей, чего хочешь, то и говоришь, потому что в русском, часто думаешь, как выразить мысль, подбираешь слова, потом говоришь и понимаешь, что нет, это не то, что я хотел сказать. Я вообще человек, который плохо умеет выражать свою мысль, и для меня это так круто говорить именно то, что я думаю.
Как это ни странно, первая поездка в Германию не только сформировала фирменный стиль Billy's Band, но и дала понять, что в репертуар необходимо включить песни на русском языке. Как-то вся компания сидела на балконе в доме, где они жили, было, наверное, человек двадцать, включая эмигрантов и тех, кто приехал из Питера. Пили немецкое пиво, пели песни и Рыжик говорит:
- А у Билли есть еще и свои песни, он может что-нибудь сыграть.
- Ну, только, если хотите, - Билли понял, что Рыжик хочет его подколоть и убедить всех, а главное самого Билли, что это, в общем, лажа.
Билли взял гитару и сыграл «Немного смерти, немного любви», свою первую песню. Когда он закончил, повисла неловкая пауза. В такой компании всегда не очень понятно, что делать, если кто-то закончил петь: хлопать глупо, а говорить что-то первому тоже не хочется.
- Круто, - все-таки сказал Митя Максимачев, - мне понравилось.
- Да, круто, подтвердил кто-то еще.
- Здорово, очень романтично, - задумчиво сказала какая-то барышня, сидевшая на подоконнике.
- А вы их играете?
В общем, это был успех, и Андрей с Антоном прислушались к мнению большинства. Вся группа приехала в Питер в приподнятом настроении, близком к эйфории: Билли привез с собой небывалые деньги - тысяча двести долларов и мог, наконец, осуществить мечту: записать свои песни на кассету. К тому же начавшийся роман с Пегги, хотя и расстраивал его, но придавал сил. Незадолго до этого он развелся со своей первой женой и переехал из Купчино к троюродному брату на Мойку, 10. Теперь все клубы были рядом, и не надо было тратиться на ночные такси в компании контарабаса - на это обычно уходили все деньги, заработанные за концерт.
Билли: В центре как-то теплее, даже не морально, а физически. Здесь слишком много удовольствий, даже визуальных удовольствий: идешь по городу и любуешься домами. Нет жесткача. Купчино, в смысле творчества, характеризуется преодолением безумия, которое там творится, особенно в зимние месяцы года, особенно по Бухарестской, туда от Димитрова и до конца. все эти сквозняки, глина на ботинках, пустыри, какие-то гаражи, вечная стройка. Это как-то заставляет найти в себе что-то, чего у тебя совсем нет. И поэтому, конечно, сидеть где-то на отшибе в Купчино, мечтать о том, как ты с трамвайной остановки дойдешь восемьсот метров до своей кухни. это позволяет оценить жизнь как-то по-другому. А перебрался в центр я, наверное, из-за контрабаса. Я переехал еще в 2002 году, снимал один за другим кучу каких-то углов. Это было связано с тем, что весь мой прежний гонорар за концерт уходил на доставку меня домой с контрабасом. Потому что не любой таксист возьмет за сто пятьдесят рублей тебя откуда-нибудь с Петроградской до Димитрова и Бухарестской, а получали мы тогда по сто пятьдесят рублей, по сто, по двести. И было обидно: потратишь полдня на концерт, получишь удовольствие от какого-то успеха, а домой возвращаешься абсолютно пустой, уставший, подпивший. в общем это было очень изнурительно. А в центре можно дойти от любого клуба до дома пешком за десять- пятнадцать минут.
Благодарная немецкая публика не только материально поощряла музыкантов, но и часто интересовалась, где можно приобрести их музыку. Так как Billy's Band не привезли с собой ни одной записи (их попросту не существовало), на эти довольно настойчивые вопросы ответить им было нечего. Тогда стало ясно, что необходима хоть какая-то запись, пусть это будет неофициальный релиз, но его, по крайней мере, можно будет продавать на своих концертах и на улицах. Желание записать хоть что-нибудь и стремление Билли издать свои песни соединились в общем порыве и привели к появлению первого неофициального релиза под названием «Being Tom Waits».
После нескольких репетиций писаться решили в студии Зоопарка, но по дороге на студию Антон загремел в милицию, так что на первом неофициальном релизе его баяна нет. К записи пришлось подключить Митю Максимачева, который сидел за пультом. Он подыграл что-то на бонге, Рыжик записал партию соло-гитары, а Билли играл на своем безладовом басу и пел. Записали всего семь песен: пять каверов на Уэйтса и две своих - «Немного смерти, немного любви» и «На его месте должен был быть я». Носителем была, естественно, кассета, CD для Биллисов тогда был еще чем-то очень непривычным, в то время как в Германии хотели покупать только диски.
Растиражированная на кассетах запись была очень черноземной. Получить представление о том, как звучал тот Billy's Band можно по некоторым трекам с альбома «Чужие». Но это паршивое качество и кривые аранжировки очень хорошо отражали то, что происходило с группой в 2001-2002-м годах. И как это ни странно, именно эта запись помогла Биллисам впервые заявить о себе: ее разносили по клубам, чтобы рассказать о группе, песню с этого альбома случайно услышал в баре «Пурга» известный журналист Борис Барабанов, а в дальнейшем и Михаил Козырев, который в то время был директором «Нашего Радио», но речь об этом пойдет позже.
Билли: Митя поначалу часто выходил с нами на сцену и поигрывал на разных инструментах, но в итоге он неизбежно оказывался за пультом звукорежиссера. Кому-то же надо было делать звук. А он по профессии звукорежиссер, да и потом ему немножко стыдно с нами. Митя такой правильный и хороший, а мы как бы плохие парни, особенно в то время, выпивали серьезно, а Митя же не выпивает. Но я рад, что он с нами, потому что в нашей группе есть разные люди, в том числе и Митя, интеллигентный, правильный, положительный.
Ощущения от игры на питерских улицах нельзя было сравнить с тем, что они испытывали в Германии, но, тем не менее, Биллисы иногда все-таки выдвигались в «трубу», чтобы немного размять кости. В один из таких выходов их заметил проходящий мимо Макс Новый. Макса и сейчас хорошо знают в питерской музыкальной тусовке, он бессменный лидер известной группы «С.О.К.», а в 2001-м он был еще и арт-директором Psycho Pub, места, которое давно закрылось, но когда-то было знаменито на весь Питер.
Макс тогда впервые работал арт-директором и был крайне мотивирован, он, позитивный по своей сути человек, тогда был заряжен оптимизмом под завязку и уверен в том, что если что- то понравилось ему, то он сможет, приложив все усилия, сделать так, чтобы это понравилось еще многим людям. А Биллисы Максу понравились очень, он одним из первых почувствовал заложенный в них потенциал и пригласил их сыграть пару концертов в Psycho Pub, а потом стал их директором. Как это ни странно, но Рыжик тогда параллельно играл на соло-гитаре в группе «С.О.К.» и, соответственно, познакомился с Максом раньше. Концертов у Billy's Band было немного, так что можно было играть еще хоть в двух командах.
Постепенно вся группа Billy's Band влилась в состав «С.О.К.а»: Билли играл на басу, Рыжик на соло-гитаре, а Антоха на баяне. В свою очередь Макс, известный в городе музыкант, у которого были связи во многих клубах, забил сетку концертов для «С.О.К.а» и для Billy's Band - играли они каждую неделю в перерывах между выступлениями с «С.О.К.ом» - это было удобно и выгодно для всех.
Макс оказался не просто предприимчивым человеком и хорошим музыкантом, для группы он стал настоящим другом и первым в их жизни директором, причем именно таким директором, который был так нужен группе на этом этапе: Билли, в силу своего природного пессимизма и неуверенности в себе, не мог заниматься рутинной деятельностью, а Максим был полон энтузиазма и фактически выполнил на посту директора всю черную работу: он постоянно делал концерты в Питере, впервые привез группу в Москву, где они играли в «Культе», «О.Г.И» и «Китайском летчике», настаивал на включении в репертуар русскоязычных песен. Он так много времени посвящал Billy's Band, что стал четвертым членом группы и после концертов они вчетвером бросали инструменты в клубе, заходили в «Находку» напротив Цирка за водкой или в аптеку за настойкой боярышника и ночью шли гулять по городу, знакомились с какими-то девушками, орали песни под гитару, в общем «гуляли по-питерски» (Тогда знаменитая «Оторвемся по-питерски» фигурировала на домашней записи Билли под названием «Погуляем по-питерски»).
Билли начал довольно сильно пить. В ход шел принесенный с работы медицинский спирт и вообще все, что горело. Когда музыкант много играет, но мало зарабатывает, он начинает спиваться. Он должен постоянно помогать себе чувствовать песни, которые повторяет уже в сотый раз, а обостряет чувства именно алкоголь. Он же помогал Билли справиться с сердечными проблемами (Пегги колебалась, стоит ли ей ехать в Россию, хотела, чтобы он был рядом с ней) и забыть прошлую жизнь, в которой хватало ужаса. Из алкогольного штопора его пытался вытащить Макс, который как-то раз даже уложил его спать в подсобке
Psycho Pub после того, как Билли срубился прямо за барной стойкой. Неизвестно, чем бы закончилось это постоянное пьянство, если бы не вторая поездка в Германию. Все понимали, что ехать надо обязательно: это выгодно, полезно и приятно, к тому же Билли там ждала девушка, и играть там можно было хоть каждый день.
В немецком консульстве удалось получить визы на целых пятьдесят четыре дня. С группой не смог поехать только Макс - у него не было загранпаспорта, он не знал английского, к тому же он не мог почти на два месяца бросить свой клуб и «С.О.К.», который несмотря ни на что всегда был его главным детищем. Отъезд Billy's Band и так нарушил весь гастрольный график «С.О.К.а» и несколько запланированных концертов пришлось отменить, но для Биллисов оставаться не было смысла - хотелось в ухоженную и чистую Европу, где даже за выступления на улице платили больше, чем за полноценный концерт в родном Питере. Конечно, Билли, Рыжик и Антон уехали, а Макс остался. К тому моменту, когда они вернулись назад, он уже окончательно сложил с себя обязательства директора Billy's Band, нашел для «С.О.К.а» новых музыкантов и, как он сказал Билли, «ушел в арт», а директором, соответственно, стал сам Билли.
Билли: Я помню, была однажды такая курьезная ситуация: мы шли по улице, и Макс познакомился с девушкой. Потом он шел по улице, нес эту девушку на руках (он был в градусе уже порядочном) и с этой девушкой вместе они упали в лужу, а Макс заржал. Я думаю, что если бы я, даже будучи в таком состоянии, упал в лужу с девушкой на руках, то, наверное, не нашел бы в себе силы так разрядить обстановку. А он легкий человек. Я плохо его знаю в трезвом состоянии, но под градусом он был готов творить абсолютные безумства.
Поделиться книгой: