Комсомольск 2013

Старая растрескавшаяся рама завалилась внутрь квартиры, в комнату ввалился человек в чёрном. Короткий автомат на уровне груди пришельца замерцал жёлтым огненным цветком, плюнув в нашу сторону шквалом свинца.

— Олег! — заорал истошно Сенька.

Мой ТТ. дважды выстрелил, отбросив спецназовца обратно на улицу. Пару раз он дёрнулся и затих, оставшись висеть на сером фале между небом и землёй.

— В коридор!

Я опрометью бросился следом за товарищем. Засада, коню понятно. Китайцы неплохо работают, очевидно, утечка информации. Сдала какая-то сволочь за пару проклятых юаней. Измельчали люди, для многих нет ни чего святого.

Толкнув Сеньку в сторону, я выпустил все оставшиеся патроны в деревянную входную дверь. С той стороны послышались стоны, сдобренные взволнованной китайской речью. Свою жизнь я не продам дёшево, прихвачу парочку узкоглазых с собой.

Я саданул ногой оргалитовый дверной прямоугольник, сорвав его с петель. Он завалился в подъезд на головы вооружённых китайцев, расквасив одному из них нос.

— Ложись, — гаркнул я Семёну.

Граната полетела следом за обломками двери в гущу штурмовой группы. Падая на пол, судорожно пытаюсь запихнуть запасную обойму в рукоятку ТТешника. Спецназовцы хорошо экипированы, хоть кто-то да выживет, а отправить нас на тот свет может и один человек.

Коридор дрогнул. Стены задрожали, дышать стало не чем. Втолкнув всё-таки запасную обойму, я передёрнул затвор. Не время жевать сопли.

Не дожидаясь пока Семён поднимется, я выскочил в коридор. Как и думал, четверо из шести нападавших оказались живы. Взрыв Ф-1 немного их помял, но бронежелеты спасли их поганые жизни. Сквозь пыльную мглу вижу обескураженные физиономии, круглые от удивления глаза. Жалости нет, ярость затмила разум. Оружие в руке дрогнуло, выпустив в пытающихся подняться порцию смерти. Четыре выстрела, четыре мгновения ставшие для кого-то последними.

— Слушай Сеня, не перебивай, — я повернулся к испуганному удэгейцу, — двоим не уйти.

На лице товарища читались гнев и смятение. Семён парень не глупый и понял, что я хочу сказать. Бросить боевого товарища в трудный момент не вяжется с его убеждениями, но для дела иногда приходится жертвовать чем-то дорогим.

— Я, я не могу, — замялся он. Узкие глаза на миг стали по-европейски широкими, не мигающими.

— Можешь!

Я глянул вниз на лестничную клетку, ожидая в любой момент вторжение новой группы. Разводить полемику, подписать себе смертный приговор. Мы оба это понимаем.

— Ты похож на китайца, — я вставил недостающие патроны в обойму, передёрнул затвор.

— Схоронись, спрячься. Выжить нужно, нужно для дела, для Ло.

Я сунул ТТ. в карман ветровки, поднял с одного из мертвецов старый добрый Калаш.

— У тебя получится, язык ты немного знаешь.

Сенька хлопнул меня по плечу, в глазах я увидел слёзы.

— Надеюсь, Олег, ещё свидимся.

Он рванул вверх по лестнице на пятый этаж. Его азиатская внешность, билет из западни, которого у меня нет. Семён парень вёрткий, выпутается, затеряется меж бесчисленного китайского населения.

Я опрометью бросился вниз по ступенькам, перескакивая через две, три. На улицу соваться бесполезно, во дворе узкоглазых без счёта. Даже если удастся вырваться, уйти далеко вряд ли получится. Остаётся одно.

Я успел добежать до второго этажа, когда открылась подъездная дверь. Пару секунд и меня сцапают, хотя более вероятно пристрелят. Топот ног по ступенькам, чёткие режущие слух команды. Страха нет, обидно, не смог отомстить, прихватить на тот свет больше врагов. Ствол Калаша глянул вниз, ожидая появления первого азиатского демона. Рожок полон, положить нескольких смогу запросто. Мне совершенно по-другому представлялись последние минуты, ну и ладно, каждому своё. Я уже был готов спустя мгновение обрушить свинцовый шквал на головы врага, как за спиной что-то скрипнуло. Плоская раскосая физиономия старухи высунулась в подъезд, залепетав что-то на своём поганом языке. Я обернулся, обрадовавшись, словно увидел жену и сына, даже готов был её расцеловать, но вместо этого бесцеремонно втолкнул каргу внутрь квартиры.

— Пошла!

В полумраке, захламлённого помещения, загремело что-то железное, послышался звон бьющегося стекла, невнятные причитания хозяйки. Я только и успел захлопнуть дверь, как в неё принялись тарабанить приклады спецназовцев. Видавший виды Пан-пан доверия не внушает, трещит, словно готов не медля развалиться. Пару минут форы, обеспечит, а большего и не нужно.

Одна из комнат китайского пристанища встретила парой обескураженных азиатских физиономий, гневными возгласами, попыткой хватить меня чем-то тяжёлым. Я практически рефлекторно саданул смельчаку прикладом в грудь, припечатав второго ударом ноги. Оба отлетели в стороны, рухнув на свои пожитки. Разводить церемонии не досуг, их сюда ни кто не звал, так что получите.

Балконная дверь протестующее затрещала, ударившись о стену. Стекло лопнуло, покрывшись паутиной мелких трещин. Я понимаю, что доставляю хозяевам неудобства, но злость за доставленные ими, горит неугасимым огнём. Месть заполняет душу, если не Ло, так эти. Я осторожно глянул вниз на двор, на джипы возле подъезда. Два грязных Крузера, скучают в десяти метрах под балконом, перегородив дворовую дорожку с двух сторон. Приехали на них, скорее всего не больше десяти, пятнадцати человек, но я могу ошибаться. Китайцы способны удивить, причём самым неожиданным образом. Азиатский менталитет тёмная лошадка.

Стараясь не шуметь, осторожно гляжу на пространство около подъезда, прикидывая шансы. Два спецназовца тупо таращатся на тёмное подъездное чрево, не решаясь войти. Я ожидал большего, но судьба видимо решила мне подфартить. Очевидно, не пришло ещё время расстаться с жизнью.

Закопчёный ствол Калашникова чуть дёрнулся, выкинув струю пороховых газов. Звук выстрела саданул по перепонкам, стёкла в рамах балкона запели заунывную песню. Дремавшие на ветках тополей воробьи сиганули в стороны улетая прочь с места бойни. Как на стрельбище, две короткие очереди по три патрона, стопроцентный результат. Китайцы, подкошенные меткими выстрелами, повалились на разбитый асфальт, не успев среагировать. Время работает на меня, медлить себе дороже. Одним ударом высадил балконную раму, прыгнул на подъездный козырёк, секунда и ноги уже на крыльце. Не целясь, Калаш впечатал свинцовое облако в раскрытую дверь, туда же полетела граната. Убить не убьёт, но пару секунд форы обеспечит. Я подбежал к одному из джипов, рванул дверь. Взрывная волна тряхнула подъезд, к ногам прилетели куски штукатурки. Тем, кто ломится в квартиру на втором этаже, не позавидуешь, взрыв в замкнутом помещении дезориентирует основательно, плюс клубы пыли.

Я прыгнул за руль, повернул ключ в замке. Дизель джипа послушно рявкнул, размерено заурчав под капотом. Мимо понеслись тополя, подъезды, шарахающиеся в стороны азиаты. Стиснув баранку, отчаянно гоню мощный внедорожник, прочь с места неудавшейся операции. Тщательно подготовленная ликвидация Ло, на деле обернулась гибелью Глеба. Почему, всё в последнее время идёт не так? Нашу подготовку я не склонен считать слабой, как раз наоборот. Видимо всё в недооценке китайских спецслужб. Подсознательно мы считаем себя умнее, но последние события явно противоречат этому.

Крузер понёсся мимо дома бытовых услуг, помчался к школе. Здесь, говорят и теперь полно учеников, но, как и в университете, это сплошь граждане Поднебесной. Русским не место за одной партой с китайчонками, наши дети мыкаются в пригородах или отправлены как мой сынишка за Урал.

Внедорожник вильнул вправо, протискиваясь между припаркованными автомобилями. Что делать дальше, плевать, выжить главное, а Ло ни куда не денется.

Джип вылетел на Вокзальную, чудом не столкнувшись с грузовиком. Гружёная коробками Тайота взвизгнув тормозами, ушла вправо, увязнув во влажной почве. По асфальту запрыгали пластиковые пятилитровки. Куча мола на дороге, кстати, если за мной гонятся, это задержит.

Зеркало заднего вида беспристрастно показывает увеличивающуюся пробку. Несколько машин столкнулись, остальные предпочли остановиться. Погони я не заметил.

Педаль акселератора коснулась пола, перекрёсток с Перваком пролетел мимо со скоростью ракеты. Слева мелькнуло жёлтое здание двадцать пятой школы, справа громада жилой девятиэтажки. Двигаться по центральным улицам глупо, да и мой мчащийся внедорожник, словно белая ворона.

Я нажал на тормоз, показал правый поворот. Дворы моё спасение. В невообразимой мешанине жилых домов затеряться пара пустяков.

Внедорожник свернул в сторону вокзала за сорок первым домом, тут же нырнул во дворы соседних хрущёвок. Жилой сектор мало изменился, разве стало чище, да появились ухоженные цветочные клумбы. В остальном всё по-прежнему. Копошащиеся в песочницах дети, да старики на лавках. Вот только лица невольно заставляют содрогаться душу. Китайские дети, китайские старики.

Проехав с десяток дворов, джип вылез на Магистральную. Понимаю, машину будут искать, но без колёс я обречён. Азиатская склонность к доносительству своё сделает. Любая собака укажет, а дальше разговор короткий, девять грамм свинца и точка.

Неспешно повернул на Пирогова, медленно потащился в колонне вначале к старому вокзалу, затем поехал дальше по Магистральной к выходу из города. Пару километров, дома закончатся, а дальше родимые леса, куда узкоглазые соваться не любят. Они заполонили населённые пункты, но дальше тёмная территория, во всяком случае, для них. Сколько их сгинуло по окрестным лесам, тьма, как и во время войны многие наши ушли в партизаны, и воюют не хуже своих предков.

Слева протяжно промычал тепловоз, выкинув над складами облако тёмного дыма. Китайцы реанимировали железную дорогу, бросив на её защиту значительные силы. Диверсии имеют место, но в целом поезда ходят по расписанию. За поимку на путях с оружием, расстрел на месте, прямо как при фашистах семьдесят лет назад.

Немного разогнавшись, я невольно глянул на разрушенные корпуса Амерметалла, снесённую наполовину трубу. После захвата города, когда нашим военным стало понятно, что к чему, последовал удар. Авиация сравняла с землёй многие объекты, лишив захватчиков промышленной базы. Особенно тщательно проутюжили завод Гагарина и АЗЛК, но Амурметалл тоже приказал долго жить. Новые хозяева пытались возродить производства, но пока дальше желаний дело у них не пошло.

Грузовик впереди, груженый землёй, свернул на Дикопольцева, дав мне наконец простор. Я погнал внедорожник мимо огороженных автостоянок, за секунды домчавшись до поворота, напротив депо.

Город кончился, последние дома несутся слева, по другую сторону нависает синяя громада хладокомбината. Впереди свобода. Главное добраться до Хапсоли, а там джип в канаву и ходу на своих двоих подальше в лес. Там меня не найти, а позже о себе я непременно напомню.

Двигатель ревёт под капотом, спидометр перевалил за сотню. Сбоку мелькают останки бывшего сервиса АвтоВАЗа и бензозаправки. Родной город остался позади, ставший чужим и неприветливым. Я корил себя за гибель Глеба, за плохую работу, за легкомысленность. Провал операции целиком на моей совести. Плохой из меня конспиратор, можно сказать никудышный.

Джип неожиданно дрогнул, под днищем глухо хлопнуло. Бегущая лента асфальта метнулась в сторону, перед капотом, словно по волшебству выросли стволы берёз. Что произошло, я понял не сразу. Удар показался, подобен взрыву противотанковой мины. Машину подбросило, стойки по бокам лобового стекла согнулись, словно пластилиновые. Капот пошёл гармошкой, руль саданул в лицо подушкой безопасности. Теряя сознание, я отчётливо слышал, как к слетевшему с дороги джипу бегут китайские спецназовцы, их речь, довольные лица офицеров. Последнее, что успел ощутить угасающий разум безумно голубое небо и холодную сталь наручников.

Снова боль, снова унижения и безысходность. Отчего бежал последние годы, нагнало, схватило, не отпускает. Почему человек не может жить спокойно, послать всё куда подальше? Хорошее начинаешь ценить, когда по уши в дерьме, ныряешь в зловонную жижу, над головой свист заточенного ятагана. Глупость, помноженная на недалёкость.

Очередной удар по зубам, воспринялся как данность. Пятый, десятый, может сотый. Память пасует, предаёт, словно двурушники готовые продать за копейку. Вкус крови давно приелся, ощущается только противная смесь во рту. Дюжий китаец, размахнулся молотоподобным кулачищем, впечатав по зубам ещё. Мрачное помещение комнаты допросов завертелось, будто калейдоскоп, голова треснулась об пол. Несколько ударов по печёнке, вплывающий в мозг вкрадчивый голос, искажённый ужасным акцентом.

— Повторю вопрос, — ноги в начищенных до блеска ботинках топчутся у лица, — кто стоят за ваша организация?

Штиблет боднул солнечное сплетение, дыхание спёрло. Перед глазами поплыли круги, непроглядный сумрак мрачного помещения сгустился ещё больше.

Два раскосых мордоворота, словно по команде, подхватили мое искалеченное тело, бесцеремонно усадили на вмонтированный в пол железный табурет.

— Итак?

Превозмогая слабость, я поднял голову. Пожилой китаец, в форме присел на край стола, заваленного бумагами, не мигая, уставился на меня.

— Зачем упорство, — лицо азиата исказила фальшивая маска уверенности, руки изобразили непонимание. Он покачал лысым черепом, вынул из неоткуда сигарету.

— Твой сопротивление бесполезно.

У носа следователя вспыхнул газовый факел. Дым поплыл к входной двери, смешиваясь с запахом крови и пота.

— Как это говорися по-русски.

Внутренние края бровей дознавателя сомкнулись у носа.

— Облегчи душу, не будь герой.

Я презрительно смотрю в его узкие немигающие глазёнки, ненавидя выродка больше чем Ло. Генерал просто приказал расстрелять целый стадион народа, а этот измывается словно какой-то гестаповец. Пристрелил бы и дело с концом.

Побитые губы зашевелились, голос показался сиплым.

— Перед тобой, что ли гнида?

Удар по почкам последовал тут же. Мордовороты, видимо за пару лет преуспели, не только в измывательствах над узниками, но и в русском языке. Один из них мне, что-то буркнул, но что разобрать я не смог. Второй двинул кулачищем по виску, отчего щека снова почувствовала холод бетона.

— Неверный ответ.

Лысая голова азиата качается из стороны в сторону. Раструб лампы на столе повернут ко мне, мощный жгут света режет глаза.

— Ты умный человек, — китаец затянулся, выпустив новую порцию дыма, — бывший военный, снайпер.

Я с ненавистью смотрю на него одним глазом, жалея, что не вижу выродка в окуляр прицела. С каким бы удовольствием закатал ему пулю между бегающих раскосых глазёнок. Ему и этим двоим костоломам.

Меня снова подхватили сильные мускулистые руки, усадили на холодный металл табуретки.

— Итак, Олег Юрич, — тщедушная фигура следователя приблизилась вплотную, — ваш упорство начинает мой раздражать.

Он демонстративно затянулся, стряхнул с окурка пепел. Мордовороты стиснули мои руки, зажали, чтоб я не дёрнулся.

— На твой месте, я бы начал разговаривать.

Тлеющая сигарета коснулась моей щеки, голова невольно дёрнулась, но лысый проворно схватил меня за волосы.

— Это только цветочек.

Щека вспыхнула огнём, зубы заскрипели. Я как мог, напрягся, но здоровяки явно сильнее. Один ещё больше сдавил моё запястье, второй хохотнул в ухо.

— Сволочи, — выдавил я, ощущая запах горелого мяса, смешанный с табачным дымом. В этот момент мне больше всего хотелось, растерзать всех троих голыми реками, одного за другим. Вначале тюремщиков за спиной, на десерт лысого гада с потухшей сигаретой. Широкое лицо китайского следователя приблизилось к моему, в глазах искорки торжества.

— Это только невинный детский забав.

Сигарета полетела на пол, в руке истязателя появилась новая.

— Что скажешь Олег Юрич?

Он снова чиркнул зажигалкой, театрально подкурил. Я вновь ощутил, как малиновый огонёк приближается к щеке, противный запах табака. Над ухом заржал здоровяк, его коллега хмыкнул в унисон. Ещё раз стерпеть такое, лучше смерть. Этот цирк надо прекращать, пускай изобьют, покалечат, но терпеть унижения. Я дождался, пока лысый поднёс сигарету почти до лица, смачно плюнул кислой слюной в наглую, раскосую физиономию.

— Вааа!

Кулак следователя саданул по зубам. Два накаченных поддонка, повалили меня на пол, принялись мутузить ногами. Поначалу я ещё пытался закрывать голову руками, потом просто провалился в небытие. Как они ничего не сломали, поразительно. Били со знанием дела, мастерски, жестоко. Очнулся только на третий день. Переполненная тюремная камера к тому времени успела обновиться на четверть, но Олега Васнецова знало уже всё бывшее Сизо. Сарафанное радио разнесло по тесным клетушкам, как я обошелся с Котовским. Не знаю, почему так прозвал лысого следователя заключённый люд. Лично мне претило, что именем харизматичного революционного персонажа прозвали такого отъявленного негодяя, как дознаватель Дао. Меня ещё пару раз таскали на допросы, но любителя недокуренных сигарет я больше не видел.

Три месяца, в душном каземате доконают любого. Жаркое лето, плюс камеры набитые под завязку. Китайцы довольно своеобразно подходили к проблеме переполненности тюрьмы, очевидно следуя примеру военного губернатора новых провинций. Ночные выстрелы во внутреннем дворе заставляли замолкать на некоторое время узников, но жизнь всегда берёт своё. Наутро уже мало кто вспоминал тех, кто не вернулся с очередного допроса, распрощавшись с жизнью у расстрельной стенки. Так исчез мой сосед по нарам, бывший лётчик, подозреваемый в сочувствии к Сопротивлению. Почему не расстреляли меня, не понятно. Китайцы знали обо мне предостаточно. Иуд в наших рядах как я понял не мало, негодяев, без стыда и совести. Кто продался за деньги, кто люто ненавидит свою страну. Так было во все времена, всегда находятся те, кто пытается выжить за счёт другого, подставить ближнего, отправить на смерть тех, кому ещё недавно клялся в верности.

В Августе тринадцатого за мной пришли. Увели без объяснений, сковав за спиной руки. В который раз я подумал, что настал мой черёд отправиться следом за погибшими товарищами, но вместо залитого кровью тюремного двора я увидел машину.

— Повезло тебе.

На заднем сидении белого Крузера, вальяжно развалился коренастый верзила, с лицом штангиста. В первое мгновение я опешил, увидев русского одетого с иголочки. Дорогой, сшитый на заказ тёмно-синий костюм, начищенные ботинки, красный галстук на фоне белоснежной рубашки. За последний год, мне не доводилось лицезреть ни чего подобного. Китайцы да, но наш.

Я невольно шагнул назад, упёрся спиной в ствол Калашникова. Незнакомец проворно выбрался из джипа, окинув крохотный хозяйственный дворик Сизо презрительным взглядом.

— Ни чего не меняется.

Усталые глаза на загорелом лице, равнодушно моргнули, рука повелительно указала на скованные руки.

— Снимите наручники, — скуластое лицо улыбнулось, губы обнажили два ряда белоснежных зубов, — он будит паинькой.

Два сопровождавших меня китайца молча, сняли оковы, отошли в стороны.

— Ну, вот Олег Юрьевич, — верзила едва заметно кивнул, — вы поступаете в моё распоряжение.

Он что-то гавкнул по-китайски конвою, и те безропотно убрались восвояси.

— Теперь вы работаете на меня.

Я и ухом не повёл. Сделал пару шагов к обшарпанной стене дворика, потирая на запястьях следы от наручников.

— Я мил человек ни на кого не работаю. Что ты, собственно говоря, за фрукт?

Лицо незнакомца посерело.

— На вашем месте господин Васнецов, я бы сменил тон.

Неожиданный гость пригладил непослушный ежик, нервно подбирая подходящие слова.