Рассказы

Июнь 2001 г.

Трибунал!

Закавказье 1992-й год.

Очень трудно понять человека, если он пытается объяснить вам то, в чём сам практически ничего не понимает, но, делая умное выражение лица, старается внушить вам, что вы дилетант. Особенно остро воспринимается это, когда перед вами ваш начальник. По армейским законам: начальник всегда прав! Следовательно, он умней и опытнее любого своего подчинённого. Но всегда — ли это так?

Полковник — проверяющий сидел за столом в кабинете командира части и, высокомерно смотря на стоящего перед ним капитана, проговорил:

— Почему, товарищ капитан, из вашего подразделения дезертировали солдаты?

— Случилось так, товарищ полковник.

— Это не ответ, капитан! — повысив голос, проговорил полковник.

— Но ведь… — начал было отвечать капитан, но полковник его перебил:

— Что, но ведь? Что вы мямлите, как мальчишка? Отвечайте!

— Товарищ полковник, здесь у нас в Карабахе — «горячая точка», так сказать. Вот некоторые бойцы и не выдержали, домой убежали.

— Что вы тут передо мной дурака валяете? Знаю я, что здесь происходит. Вы ответьте, почему ваши солдаты убегают? Какие меры принимаете вы лично?

— Товарищ полковник, солдаты сбежали позавчера. Вчера мы всех троих отловили и доставили в часть.

— Отловили? Вы что охотник? — саркастически произнёс проверяющий.

— Возможно, я не совсем правильно выразился, но суть в том, что все солдаты моего подразделения находятся на территории части.

— Это хорошо! Но это не освобождает вас от ответственности! — привстав со стула, прокричал полковник.

Затем, успокоившись, проверяющий сев обратно на стул, проговорил:

— Мы будем рассматривать вопрос о вашем соответствии занимаемой должности командира роты. А лично я думаю, что вам не место в Вооружённых Силах. Что молчите?

— Есть! — ответил капитан.

— Что, есть? — переспросил полковник.

— Не понял ваш вопрос, — удивился капитан.

Полковник выдвинул вперёд нижнюю челюсть и громко произнёс:

— Вы плохой офицер, раз не можете удержать в части своих солдат!

Капитан набрал в лёгкие воздух и тяжело выдохнул.

— Что вздыхаете, капитан?

— Товарищ полковник, мои солдаты действительно предприняли попытку дезертировать, но сейчас они на месте, в казарме. А вы знаете, что сейчас творится? Советский Союз распадается на куски! И я думаю, что солдаты будут бежать к себе на родину. Внутренние войска уже ушли отсюда. А мы тут торчим, как не знаю кто и зачем. Никаких приказов определённых нам не дают. Что мы тут делаем? Вы сами, хоть знаете?

— Вы провокатор, капитан! — грозно прокричал полковник.

— Да, не провокатор я. Я просто понять хочу!

— Закройте рот и молчите, капитан! — прокричал проверяющий.

В их разговор вмешался, до этого молча сидевший в углу кабинета, подполковник — командир части:

— Знаете, товарищ полковник, капитан во многом прав. Нет, конечно, очень плохо, что солдаты пытаются дезертировать. Но что мы тут делаем вообще?

— У вас есть приказ, товарищ подполковник, вот и выполняйте! — ответил проверяющий.

— В том — то и дело, что приказов нет вообще никаких, — спокойно проговорил командир части.

— Значит, будут! — парировал проверяющий.

— Дату не уточните? — спросил подполковник.

— Не валяйте дурака, подполковник!

— По вашему мнению, мы тут все дурака валяем?

— Да вы что? Совсем охренели здесь? — истерически прокричал проверяющий.

— Возможно, в вашем понимании мы тут действительно охренели. А как не охренеть, когда в нашу сторону местное население бросает камни, когда через день обстреливают наши караулы? А мы при этом не имеем права открывать ответный огонь! А если и открываем его в целях обороны охраняемых объектов, то отчитываемся перед армейским начальством за каждый произведённый выстрел! И вот вы приехали из Москвы. Мы сначала обрадовались вашему приезду, думая, что вот-вот что-то определиться. А получилось что? Конкретных приказов вы не привезли, а какие-то «разборы полётов» учиняете, унижая моих боевых офицеров. Я не побоюсь этого слова — боевых офицеров! — на одном дыхании проговорил командир части.

— Ну, всё, подполковник, стройте на плацу личный состав части! — приказал проверяющий.

Когда через двадцать минут был построен весь, не находящийся на боевом дежурстве, личный состав части, полковник — проверяющий произнёс речь:

— Товарищи сержанты и солдаты! Проходя службу в Вооружённых Силах Союза Советских Социалистических Республик, вы выполняете почётную обязанность и свой конституционный долг! Поэтому, любой из вас, кто самовольно покинет территорию части, автоматически считается дезертиром. Каждый дезертир подлежит суду Военного Трибунала! Я вам это обещаю! Всем всё ясно?

Строй дружно ответил:

— Так точно!!!

После построения командир части подошёл к проверяющему:

— Думаю, зря вы, товарищ полковник, пригрозили бойцам трибуналом.

— Почему?! Они присягу принимали, значит, и отвечать за дезертирство перед трибуналом будут!

— Они присягу СССР давали, а такого государства уже нет. А если кто-то и убежит, то найти беглеца в независимой Молдове, Узбекистане или Таджикистане будет просто невозможно.

— Ничего, всех достанем! — самоуверенно произнёс полковник.

— Хм! — улыбнулся командир части.

Проверяющий, злобно взглянув на подполковника, сказал:

— Мне пора ехать. Пришлите к штабу мою машину!

Командир отдал соответствующее распоряжение прапорщику — дежурному по автопарку, и пошёл следом за полковником к штабу воинской части. Подойдя к штабу, они стояли молча, думая каждый о своём.

Через пятнадцать минут к ним подошёл дежурный по автопарку и доложил, что ни УАЗика проверяющего, ни солдата-водителя нет, ни в автопарке, ни вообще в части.

— Как нет? — удивился полковник.

— Он, товарищ полковник, заправил машину горючим, — ответил прапорщик и, смотря полковнику в глаза, добавил: — Ну, по вашему приказу…

— Да-да, не заостряйте внимание, — перебил его проверяющий.

— Ну, и выехал из части через разрушенный участок ограждения в то время, когда на плацу построение было, — закончил прапорщик.

— Это что за дыра в заборе? — уже на повышенных тонах поинтересовался полковник у командира части.

— Вчера вечером кто-то из местных произвёл подрыв участка внешнего ограждения.

— Почему не восстанавливаете?

— Восстанавливаем, товарищ полковник. Сегодня, как раз, там солдаты работали, но по вашему приказу было построение всего личного состава на плацу. Там же, на построении была и эта ремонтная команда, — ответил командир.

— Ладно, приедет мой водитель. Может, за сигаретами поехал, — задумчиво произнёс полковник.

— Товарищ полковник, а кто ваш водитель по национальности? — спросил подполковник — командир части.

— Азербайджанец, — ответил проверяющий.

— Ну, тогда, думаю, не стоит его ждать!

— Почему?!

— Дома он уже.

— Как дома?!

— Он азербайджанец, а Азербайджан его родина. Вот, попав на родину, он и дезертировал, — ответил командир части.

— Что вы, подполковник, такое говорите? Этот азербайджанец хороший солдат, и сам напросился со мной в командировку!

— Для чего?

Лицо полковника постепенно стало приобретать серый оттенок, глаза округлились, и первое, что он злобно прокричал, было:

— Трибунал!!!

Апрель 2002 г.

Проверка

Рассказ написан на основе воспоминаний Виктора Мончаковского,

офицера служившего в 1991-92 гг. на складе инженерных боеприпасов

в Закавказском Военном округе, город Сагареджо.

В Закавказском Военном округе довелось мне служить недолго — около года. Прибыл я в свою часть — окружной склад инженерных боеприпасов, который располагался недалеко от Тбилиси в грузинском городе Сагареджо, в начале августа 1991-го года. Через неделю после моего прибытия в части, впрочем, как и во всём Закавказском округе, было введено чрезвычайное положение. Происходило это в тот период, когда в Москве был образован Государственный Комитет по Чрезвычайному Положению. В Советском Союзе было принято любое название сокращать до аббревиатуры. Вот в свете такой традиции и этот комитет стали называть ГКЧП.

ГКЧП просуществовал три дня. А потом Президент СССР объявил его вне Закона. Но чрезвычайное положение в Закавказье — хоть вводи его, хоть отменяй — все равно оставалось. В нашей части периодически вводили повышенную боевую готовность, а через некоторое время отменяли, для того чтобы спустя некоторое время вновь ввести. Вот мы и ходили то с оружием, то без него.

У нас, в Сагареджо было спокойно. Местное население не предпринимало против нас каких-либо враждебных действий. Но этого нельзя было сказать о Закавказье в целом. В Карабахе шло открытое вооружённое противостояние между армянами и азербайджанцами, периодически совершались нападения на воинские части на территориях Азербайджана и Армении, совершались диверсии, брались заложники… В Южной Осетии грузины периодически стреляли в осетин, и осетины отвечали им тем же…

Такое положение продолжалось до конца 91-го года. А с началом 1992 года участились случаи захвата воинских частей 4-й Общевойсковой армии, расположенной в Азербайджане. Захват части — это, соответственно, захват всего оружия и имущества находящегося в части. Иногда это происходило не без людских потерь.

Вот тогда было принято решение о выводе всех воинских частей 23-й мотострелковой дивизии, которые дислоцировались в НКР и прилегающих к республике районах Азербайджана в Гянджу, где находился штаб этой дивизии.

В марте 1992-го года меня вызвали в Тбилиси в инженерное управление округа и приказали немедленно вылетать в Гянджу для проверки наличия инженерного имущества 23-й МСД.

В этот же день я и ещё один капитан сели в вертолёт. И Ми-8 прямо из Тбилиси полетел в Гянджу…

К тому времени все воинские части 23-й дивизии «разбросанные» по всему Азербайджану уже были собраны в Гяндже. Каждая воинская часть, прибывшая из места своей постоянной дислокации, будь то полк или отдельный батальон, составляла акты на списание инженерного имущества и отправляла их в штаб Закавказского Военного округа. Акты же, присланные в штаб округа, порой, были составлены не правильно, и списывалось по ним имущества больше того, чем должно было быть списано. Тут был ещё один любопытный момент — некоторые акты носили название: «Акт списания имущества утраченного при захвате». Но согласно соответствующим приказам, такое название приемлемо лишь для актов тех воинских частей, которые официально считаются захваченными. И даже если в каком-нибудь полку действительно было захвачено определённое имущество, пусть даже с боем, но этот полк официально не считается захваченным, то списание утраченного имущества на основании таких актов будет считаться незаконным. Конечно, списать такое имущество можно, но на основании совсем других актов. Нюансы, нюансы… Бюрократия? Согласен!.. Но вот такие моменты мы и ехали проверять. Нет-нет, не наказывать и делать определённые оргвыводы, не доросли мы капитаны до этого, а просто проверять наличие числящегося имущества и сверять количество списанного с тем, что должно быть списано.

…Ми-8 приземлился на военном аэродроме 104-й Воздушно-десантной дивизии, и оттуда мы добрались в штаб 23-й МСД. В принципе это не далеко…

У входа в штаб стояло несколько офицеров, но я чётко знал к кому обратиться. Я подошёл к подполковнику — НИС (начальнику инженерной службы) дивизии, и чётко доложил:

— Здравия желаю, товарищ комбат! Командир сапёрного взвода, старший лейтенант Мончаковский!

— Витя! — заулыбался НИС дивизии, и крепко пожал мне руку.

— Да, Юрий Григорьевич, я!

— Живой чёрт! — всё также улыбаясь, проговорил НИС.

— А куда мы денемся?! — улыбнулся я в ответ.

— Да и не старший лейтенант ты, а капитан!

— Время идёт. Уж четыре года прошло, как мы в последний раз виделись.